Некромант Белого Альянса (джен)

Четыре дня подряд класс бессильных снова и снова спускался в [Пещеры гоблинов], раз за разом проходя все глубже по запутанному лабиринту пещер с бесконечными монстрами. Десяток раз на их пути встречались элитные воины гоблинов и их предводители. Но, приноровившись в первый день сражаться в узких пещерах, ученики без проблем одерживали победу за победой. Хотя профессорам тоже не пришлось скучать.

На одном из привалов в третий день гоблины появились, когда класс остановился на отдых, и за лагерем следила Банья. Профессор-алхимик сначала испугалась появившихся тварей, но быстро взяла себя в руки и разделалась с пришедшими гоблинами. Ее навык владения мечом, безусловно, уступал таковому у постоянно практикующихся учеников, даже способностям Терны, которая редко брала в руки оружие. Тем не менее, Банья оказалась в состоянии справиться с полудюжиной гоблинов без посторонней помощи, что однозначно порадовало Эсона.

Помимо постоянных сражений, ученики собирали в разломе травы и охотились на часто встречающихся здесь птиц. За четыре спуска растений набралось настолько много, что до конца недели класс обосновался в «Конюшнях Мирлена», разбирая полученные материалы, и подготавливая их к хранению. Удаление мусора, сбор листьев, ферментирование и сушка — с собранными травами оказалось довольно много хлопот. Но когда большая часть сырого материала была переработана, встала другая проблема.

Слишком мелкие листья, еще не распустившиеся цветы и неспособные правильно высохнуть стебли не были бесполезными. Все эти остатки нельзя было сохранить или использовать для приготовления качественных зелий, но и просто выбрасывать их было расточительcтвом.

Непригодные для хранения растения были еще раз перебраны и разделены на восемь частей. Семь из них были отправлены в бочки с водой, где непригодная для зелий трава будет настаиваться несколько месяцев. Последнюю же часть Терна забрала на кухню.

Главной особенностью зелий является их долговечность. При правильном производстве, упаковке и хранении, склянки с эликсирами могут храниться тысячами лет без каких-либо изменений. Большую роль в достижении такого эффекта играет магия класса [алхимик], но даже в его отсутствии простые настои на целебных травах сохраняют свою свежесть неделями.

— Что ты задумала? — полюбопытствовала у своей ученицы Банья.

— Ничего особенного, — хитро улыбнулась Терна. — Эти травы способны восстанавливать усталость и заживлять раны, зелья из них практически никогда не портятся.

— Да, да, именно, — согласилась алхимик.

— А какой эффект будет у супа?

— Супа? — Банья не сразу поняла, что собирается делать ученица. — Подожди, ты хочешь сварить на них суп?

— Ну не только на них, это будет обычный бульон с птицей и овощами, но вместо воды я хочу использовать отвар из целебных трав.

— Какое расточительство, — фыркнула профессор, но тут же добавила, — никогда не слышала, чтобы кто-то такое делал. Мне даже интересно, какой у тебя получится результат.

А результат заставил удивиться и профессора-алхимика, и повидавшего множество необычных вещей Эсона. Чтобы добиться нужного эффекта и вкуса Терна, не без помощи Баньи и остального класса, раз за разом добавляла в суп ингредиенты, постоянно следя за возникающими реакциями. В итоге к концу третьего дня за «Конюшнями Мирлена» стоял гигантский чан с насыщенным, хотя и не слишком густым, супом.

В трущобах города к концу лета остались лишь те, кто не мог приносить пользы в поле. Старики и калеки, которые с трудом передвигались и не могли себя обеспечить, кое-как выживали на редкие подачки своей семьи и друзей, которые изредка находили время заглядывать в город, оставляя каждодневную работу в поле.

В приюте, откуда забрали бессильных учеников Баньи, также все было не слишком гладко. Ежегодные пособия едва позволяли сводить концы с концами, и их не хватало на целый год. Потому к началу сбора урожая, в последние несколько недель перед очередным пособием, большинство приютов голодало. Сколько-то держались лишь те, что имели спонсора из числа знати, но таких приютов было всего два. В том же, откуда пришли ученики Баньи и Эсона, ситуация была катастрофической — регулярные вспышки тяжелых болезней и регулярные смерти обитателей от голода давно стали нормой в этом приюте. Но и сбежать из этого проклятого места было невозможно — бездомных детей клеймили особой магией, которая убивала их при попытке бегства от своих надзирателей. Таким образом приют стал своеобразной тюрьмой, попасть в которую боялись не только дети.

Особую привилегию класс бессильных получил как временное решение для обучения — вместо клейма подопечных ученики получили статус надзирателей, так что другие дети вполне безопасно могли находиться рядом с ними. И этой уловкой предложил воспользоваться Эсон.

Когда стало очевидно, что эксперимент Терны выходит из-под контроля, и объем супа вырос до абсурдных значений, молодой профессор со своими учениками отправился в приют, чтобы забрать оттуда детей.

Зная, как сильно знать ненавидит сирот и бессильных, Эсон не мог позволить себе дать обитателям приюта даже минимальные для выживания знания, но вот обратиться к ним за помощью он имел и желание, и разрешение ректора Кармела.

За те дни, что Терна готовила блюдо, дети из приюта лепили из глины кувшины и помогали обжигать их. Именно в эти грубые, не всегда симметричные, но все равно прочные и вместительные кувшины, был разлит суп. Еды оказалось настолько много, что Банья настояла раздать ее оставшимся в кольце бедняков людям, которые были не способны самостоятельно добывать себе пропитание.

В полсотни рук пятью группами ученики с детьми за один вечер раздали больше половины приготовленного супа. С оставшейся частью еды приют сможет комфортно прожить больше недели. Кроме этого класс решил отдать детям и мясо птицы, львиная доля которого не использовалась в супе, а была завялена и подкопчена. Чтобы отправить все за один раз, Эсон попросил Ферира подготовить повозку, и уже на ней дети вернулись в приют.

— Нас можно поздравить, — с улыбкой на лице сказала Банья, смотря на отъезжающую от конюшен повозку с детьми из приюта и бессильными учениками.

— С чем же? — не сразу понял Эсон.

— Этот класс создавался как помощь приюту, — пояснила профессор-алхимик, — и в самое тяжелое для него время мы сумели накормить этих бедных детей.

— Не думаю, что этого достаточно, — отрицательно помотал головой парень. — Через неделю, может полторы, эта еда закончится, а мы только освободимся от практики в архиве. Пока опять спустимся в разлом, пока вновь сможем приготовить еду... — Эсон не закончил мысль, задумался.

— Все же, это лучше, чем ничего, — приободрила его Банья. — Даже если детям придется голодать половину недели, это значительно лучше, чем обычно. Ведь без нашей помощи дети остаются без еды на целый сезон.

— И как они выживают? — не сдержал удивления молодой профессор.

— Никак, — горестно ответила Банья, прикрыла глаза и сжала губы, сделала глубокий вдох и продолжила. — В сезон сбора урожая из сотни детей в приюте выживают в лучшем случае шестьдесят.

— Но... — начал было Эсон.

— Нет, — перебила его девушка, зная следующий вопрос. — Знать кидает жалкие подачки, которых не хватает даже на выживание. Постоянные болезни и голод стали вечными спутниками этого места, которое для многих детей превратилось в чудовищное по своей жестокости место казни. А поскольку за последние пять лет в приюте не появился ни один ребенок с классом, то и о спонсоре говорить не приходится. Это проклятое место.

— Неужели все настолько плохо? — профессор был шокирован рассказом Баньи.

— Гораздо хуже, — ответила она и тут же улыбнулась. — Но твое появление много что изменило за один только сезон роста. Вполне возможно, что многие из детей приюта переживут и сезон сбора урожая, и даже сезон холодов.

— Ладно, идем, — махнул рукой Эсон, — завтра нам еще в архив.

Молодой профессор не хотел продолжать диалог, да и не знал, что можно сказать. С одной стороны ему было жаль брошенных на произвол судьбы детей, которые не всегда имели возможность даже выжить. Но с другой он прекрасно понимал, что судьба приюта — не его проблема. И в столицу Эсон попал лишь с одной целью, продвижение к которой, казалось, застряло на одном месте. Сколько бы некромант не обращался к стражам города, сколько бы не обходил лекарей и таверн, нигде не могли рассказать Эсону ничего о его родителях. Последней надеждой был городской архив, где молодой профессор надеялся найти записи патрулей и отчеты из соседних деревень.