Черный Принц. Наперекор судьбе (джен)

Прошло по крайней мене пять-десять минут, прежде чем Гриндевальд поднялся на ноги, продолжая прижимать к груди портрет. За это время и я полностью пришел в себя. Конечно, магический выброс был на порядок меньше, чем тогда, у Андо Истар. Во всяком случае, сознание не покидало меня, но все же от противной слабости дрожали руки, ноги казались ватными. Но это все мелочи, переживу как-нибудь. Но вот старик! Несмотря на дряхлый, изможденный вид, он обладал просто невероятной силой. Протянуть предмет через магический кристалл! Да на такое способны единицы. Интересно, каким же он был в период рассвета? Даже представить страшно!

— Примите мою благодарность, лорд Принц. Вы умеете держать слово, редкое качество в этом мире, — его глуховатый голос вывел меня из задумчивости.

Геллерт уже успел устроиться в кресле. На его бескровных губах играла задумчивая, я бы даже сказал — нежная улыбка. Он склонил голову к раме, как будто прислушиваясь к чему-то.

— Вы так любили ее, сэр? — тихо спросил я.

— Кого? — с удивлением переспросил Геллерт и поднял голову. Затем до него, похоже, дошел смысл вопроса, и он вновь рассмеялся. Очень веселый узник, ничего не скажешь!

— Так вы, юноша, все же считаете меня идиотом? — переспросил он. — Старым сентиментальным болваном, способным отдать секрет Рода за портрет возлюбленной, почившей более полувека назад? И которую я, к слову, видел от силы три-четыре раза. Неужели я выгляжу таким дураком?

Мне оставалось только пожать плечами. Вот интересно, а что я должен был думать? Портрет не был порталом — уж это я проверил очень тщательно; конечно, в нем было заключено что-то темное, но это скорее напоминало печать призрака. В этом как раз не было ничего удивительного — каждое магическое изображение содержит слепок сущности нарисованного человека. Именно поэтому после смерти оригинала он может ожить. Говорить его голосом, помнить что-то о прошлой жизни. Так что присутствие магии в нем меня не встревожило. Гораздо подозрительнее было бы не обнаружить ничего подобного.

— Я почти не помнию ее лица, — Геллерт осторожно отнял картину от груди и всмотрелся в черты девушки. — Ну да, она была примерно такой. Идея о нашей свадьбе пришла в голову ее матушке, а она, надо сказать, была очень дружна с моей тетушкой, у которой я в ту пору гостил. Обычная история среди чистокровных семейств. В то время мы с Альбусом уже вовсю вынашивали планы о переделке мира. Во имя всеобщего блага, разумеется. И идея породниться с верным соратником пришлась мне по душе. Да и девушка была недурна собой. Мы, правда, не обменялись и дюжиной слов, но разве это важно? Потом свадьба расстроилась. И я забыл о почившей с миром невесте.

— Но зачем вам ее портрет?! — не утерпев, высунулся из-за моей спины Бродяга. Гриндевальд пронзил его острым как бритва взглядом, и он поспешно добавил: — Сэр...

— Зачем? Хм. Я бы сказал, что это не ваше дело — свою часть сделки я выполнил и вовсе не обязан отчитываться перед двумя породистыми щенками в своих действиях. Но у меня давно не было собеседников. Да и к тому же, к чему скрывать? Вы можете даже досмотреть все до конца.

Он прервал сам себя на полуслове и обратился ко мне:

— Скажите, лорд Принц, вас ничего не удивило во время поисков сундука, в котором хранился этот портрет?

— О чем вы?

— Перефразирую свой вопрос — вам тяжело было найти его?

Я задумался. Честно говоря, легкость, с которой Розье нашел этот архив, вызывала недоумение. Старый колодец в саду бывшего дворецкого. Да его, в принципе, никто особо не охранял.

— Вот именно, — явно читая мои мысли, протянул Гриндевальд. — Вам не приходило в голову, что такую ценную вещь, как сундук с записями и реликвиями самого Гриндевальда, великого и ужасного, могли охранять чуть получше. Нет?

Он покачал головой, явно удивляясь глубине нашей глупости.

— Ладно, не буду морочить вам голову загадками. Хотя ответ на них очевиден — я хотел, чтобы мои записи и этот портрет попали в руки моих противников. А лучше — прямо самому Альбусу. Впрочем, шкатулку в любом случае отдали бы ему — в этом у меня не было сомнений. Увы. Спрятанное на виду оказалось не легко найти. Как я узнал много позже — мой верный дворецкий в точности исполнил все указания и практически сразу отправился в мир иной. И некому стало ненароком проболтаться о наследии Гриндевальда. К тому времени, как я это узнал, почти все мои последователи на родине были либо убиты, либо отбывали срок. Та небольшая горстка, которой удалось спастись, плотно залегла на дно. И точно никто из них не собирался рисковать своей шеей ради опального господина. Тех же немногих, хранивших верность, не хотел подставлять я сам. В конце концов пришлось смириться, что мой чудесный план рухнул, подобно всем остальным. Не самый громкий провал в моей жизни. Признаться, я и думать забыл об этом тайнике. До сегодняшнего дня. Только увидев его в ваших руках, я понял его истинное предназначение: он — ключ к свободе!

Честно говоря, я не понял, что конкретно он имел в виду. Но одно было ясно — сбылись мои опасения: мы только что поспособствовали бегству самого страшного преступника из всех существующих. А уж в его магической мощи я совсем недавно имел сомнительное удовольствие убедиться собственными глазами. В общем, полный аут. Пока не понятно, правда, каким образом он собирался использовать этот портрет для побега, но, думаю, с минуты на минуту мы должны были получить ответ и на этот вопрос. Я не отводил взгляда от картины, разворачивающейся у меня перед глазами. Готовый в любой момент... Хотя что, собственно, я мог теперь сделать? Помешать узнику уже было не в моей власти.

Между тем Геллерт больше не обращал на нас с Бродягой никакого внимания. Казалось, он был целиком поглощен портретом в своих руках. Не сказав больше ни слова, он вдруг встал, вышел на середину комнаты и с какой-то щемящей нежностью погладил лицо Арианы кончиками чуть подрагивающих пальцев. Затем замер, как перед решающим прыжком.

Повисла тишина, нарушаемая только взволнованным дыханием Блэка за моей спиной. Спустя пару минут, не в силах терпеть неизвестность, я уже решил было прервать затянувшуюся паузу, чтобы поинтересоваться дальнейшими планами Гриндевальда, но спросить ничего не успел.

— Звездочка моя! — еле слышным шепотом произнес он.

В следующую секунду раздался звон, и стекло портрета разлетелось на мелкие осколки. А из расколотой рамы стремительно выскользнула серая тень и нависла над все еще улыбающимся стариком. Струящиеся лохмотья мантии и глухой капюшон не давали ошибиться — дементор. Не успел я моргнуть глазом, как кошмарное чудовище слилось со своей жертвой в последнем поцелуе. Прозрачная стена перед нами стала покрываться морозным узором, и спустя минуту ничего нельзя было разглядеть за плотным слоем инея.

— Соплохвоста мне в задницу! — выдохнул Бродяга и ударил по раме.

Плита погасла. Мы стояли в темном чулане и ошарашенно пялились друг на друга.

— Пойдем-ка отсюда, приятель. Не знаю, как тебе, а мне точно надо выпить!

* * *

— Вот скажи — нельзя было найти лучший способ покончить с собой? Обязательно вот так?! — Сириуса передернуло от пережитого, и он сделал большой глоток огневиски. Мы сидели с ним в столовой Принц-мэнора и заканчивали уже вторую бутылку. Азарика давно спала, время близилось к полуночи, однако никаких следов опьянения я за собой не наблюдал. Или мне так казалось? Не знаю. В начале мы пили молча, слишком потрясенные событиями сегодняшнего дня. Я же и вовсе долго не мог прийти в себя.

Как оказалось, я был совсем не подготовлен к подобным условиям освобождения из Арки. Добыть все Дары смерти и совершить человеческое жертвоприношение в придачу! Учитывая, что до сегодняшнего дня я вовсе не верил в саму возможность существования артефактов Смерти, можно представить мое состояние. Все это было просто нереальным. Честно говоря, мое разочарование от визита к Гриндевальду было так велико, что я охотно поддержал Бродягу в его желании напиться. Лишь после четвертой порции у нас наконец развязался язык.

— Скорее всего, он не мог по-другому, — отозвался я. — Ты же видел — Гриндевальд был прикован магической цепью. Страшная вещь, доложу я тебе. По ней происходит отток магии, а заодно и полный контроль за заключенным. По сути, он был связан со своей темницей и не мог сам прекратить свое существование. Ни ножом, ни веревкой, ни ядом. Он даже голову об угол разбить не мог — Нурменгард хранил его как зеницу ока. А тут такой шанс. Вот и воспользовался.

На меня тоже произвел неизгладимое впечатление уход Геллерта, но свои проблемы все же беспокоили намного больше.

— Охренеть! — покачал головой Бродяга. — Да уж, в Азкабане таких заморочек не было. Да и дементоров в портретах вызывать не надо. Своих хоть жопой жри.

— Очень глубокое замечание, — не удержавшись, фыркнул я.

— Все же хорошо, что он в ящик сыграл, — Сириус откинулся на спинку стула и сделал еще один глоток, — мне на фиг не сдался такой сюзерен, спасибо папочке за наследство! Я же от пола себя отодрать не мог под его взглядом. Мерзкое ощущение. Нет, к драклу лысому все эти чистокровные заморочки! И как на такое можно добровольно согласиться?!

С ним трудно было поспорить, хотя в тот момент я как раз раздумывал, как вытащить из Арки собственного сюзерена. Хотя после исчезновения лорда Эварда вассальная клятва испарилась, особенной радости по этому поводу я не испытывал. Наоборот, если мне удастся восстановить ее в полном объеме, я буду просто счастлив, мне-то она никогда не мешала жить. Надо сказать, что после второй бутылки поиски Даров Смерти как по волшебству перестали мне казаться чем-то нереальным. В конце концов, Гриндевальд искал их всю жизнь, а он не глупее меня. То, что в итоге он нашел только Палочку, почему-то не охлаждало моего воодушевления.

— Слушай, — чуть дрогнувший голос Сириуса в очередной раз прервал мои размышления, — я вот представил себе, что бы было, если бы я тогда вспомнил, как Дамблдор свою сестру называл? Ведь мы с Джеймсом слышали. Он так же провел пальцем по портрету и "Звездочка моя" — сказал.

— Это и было кодовое слово, выпускающее дементора. Хороший подарок для друга, ничего не скажешь! Геллерт знал, что делает.

— И если бы я сказал... — Сириус не договорил.

Я сам с ужасом представил, как это чудовище появляется прямо в моей гостиной. Возле Азарики. Конечно, магические существа ее не трогали, но насчет дементоров я вовсе не был так уверен. Да и проверять желания не было. Я с усилием отогнал от себя страшное видение.

— Ладно. Слава Мерлину, все обошлось.

— Вот интересно, этот узник портрета из Нурменгарда выберется? Или сидит там до сих пор? — продолжал рассуждать Блэк. Видимо, выпитый огневиски принуждал его затрагивать самые странные темы.

В отличие от Сириуса — судьба убийцы Гриндевальда меня совершенно не интересовала. На тот момент скопилось достаточно проблем, которые волновали меня несоизмеримо больше. Самое главное: правду ли мне сказал Гриндевальд? Едва ли его можно было, даже с натяжкой, считать честным человеком. Хотя, с другой стороны: зачем ему лгать? Особенно перед смертью? Хорошо. Предположим, он не солгал. Тогда остаются две проблемы: где найти Мантию и как отнять палочку у Дамблдора. О кровавой жертве я предпочел вообще пока не думать. Без нее проблем выше крыши.

Сделав очередной глоток, на этот раз из горлышка бутылки, я вынул из кармана Воскрешающий камень, который извлек из тайника, стоило нам вернуться из дома Блэка, и положил на стол перед собой. Невозможно было представить, что в этом крохотном осколке базальта таится такая сила. Сириус проследил за моим движением и тоже уставился на черный камень.

— Ты думаешь, это именно он, Воскрешающий камень? — уже абсолютно другим тоном, без тени сарказма, спросил он.

— Да. Сомнений почти нет. Я с самого начала был уверен, что это не просто древняя реликвия. Но надо проверить, чтобы знать наверняка.

— Но ты же не полезешь туда? — Сириус посмотрел мне в глаза. Должно быть, то, что он увидел в них, совсем ему не понравилось. — Брось, Сев! Этот маньяк мог наплести с три короба. Да для него человека на смерть отправить — что комара раздавить! Не думай даже об этом!

— Не знаю, — я потер пальцами виски — голову начинало ломить от пережитого напряжения, — мне кажется, он сказал правду. Но что толку? Нужно найти все три Дара. А я не представляю, у кого сейчас Мантия. Хотя лорд Розье должен знать о потомках Певереллов. Стоит попробовать.

— Ага! И заодно попросить Дамби отдать палочку. На время. Пока ты смотаешься на тот свет и обратно! — невесело усмехнулся Сириус. — Я всегда считал, что безумства — привилегия гриффиндорцев! Но даже мне и в голову не придет лезть туда. Да еще и воспользовавшись советом кровавого Гриндевальда! Опомнись, Снейп! Ты же слизеринец. Вот никогда не думал, что скажу это, но у вас же с мозгами всегда было все в порядке!

— Я не могу оставить его там! Не могу, слышишь?! Я хочу, чтобы он вернулся! Он спас меня, вытолкнул из пекла, а сам теперь лежит между мирами и ждет! Как мне с этим жить?! — должно быть, огневиски все же сделал свое дело, потому что я буквально проорал все это в лицо Блэку и кулаком сшиб бутылку со стола. Звон разбивающегося о каменные плиты пола стекла привел меня в чувство. Не стоило все же настолько отпускать эмоции в присутствии Блэка. Но на него моя вспышка подействовала странным, на первый взгляд, образом. Он внимательно посмотрел на меня, явно делая про себя какие-то выводы. И очень спокойно переспросил:

— Значит, все равно полезешь? Все так серьезно?

— Больше, чем ты себе представляешь.

— А цена?

М-да, цена действительно была непомерной. И не только для меня. Вернее сказать — прежде всего не для меня. Если в Роду Принцев появится этот самый Жнец — наш мир будет обречен. А возможно, и не только наш, учитывая наследственность моего ребенка... Впервые за это время мне пришло в голову, что Гриндевальд был не так уж и не прав. Одна жизнь, а вернее, смерть — не слишком большой выкуп. Нет, магловских младенцев я, конечно, даже не рассматривал, упаси Мерлин! Но есть же на свете смертельно больные или преступники, в конце концов. Кого не жалко. Вот Волдеморта я с большим удовольствием толкнул бы в эту Арку. Жаль, что он сам уже загнулся...

И тут меня пронзила мысль, от которой я вскочил на ноги, не в силах усидеть на месте. Волдеморт! Задери меня гиппогриф! Душа за душу! Но крестраж же — часть души! Почему бы не пожертвовать этим огрызком? Или даже двумя, чтобы уже наверняка получилось! Нет, это определенно прекрасная идея.

Я как ненормальный забегал по комнате, лихорадочно прикидывая все за и против.

Должно! Ведь должно же получиться! Крестраж — по сути отдельная жизнь, шанс возродиться после смерти. Уверен — он не менее ценен, чем жизнь обычного человека. Ну, с точки зрения этой пресловутой Госпожи. А я брошу в Арку и медальон, и чашу!

— Эй, с тобой все в порядке, приятель? — Сириус, с изумлением следивший за моими метаниями, поднялся, схватил меня за руку и насильно усадил на диван. И сам плюхнулся рядом, готовый перехватить в любой момент. — Успокойся! У тебя, по-моему, крыша поехала. Что не удивительно.

— Ты не понял, Блэк! Не надо никого убивать! Я знаю способ, как обойтись без крови! Мерлин, это же все меняет! Смотри — камень у меня есть, Мантию наверняка можно добыть. Френсис-то точно что-то придумает, он же в родстве с половиной магов этого острова! Остается только палочка Дамблдора! — мой язык слегка заплетался, но я не обращал на это внимания.

— Ага, сущая мелочь, — как-то неубедительно согласился с моими доводами Бродяга.

— Представь себе! Его же можно оглушить, усыпить, опоить или не знаю...

— С мертвого тела, — с сарказмом подсказал Блэк. — Где-то я это уже слышал. Во, в магловском фильме. Нас с Джеймсом Лилс водила. Опомнись, Снейп, ты представляешь, кого ты собираешься опоить?! И чем? Любовным зельем? Чтобы он тебя полюбил как родного и палочку подарил?

— Между прочим — совсем неплохая идея! Главное, правильно сварить.

— Ну, конечно. Ты же у нас великий зельевар! От твоего варева сам Мерлин в ящик сыграет! Остынь, Сев! Ты хоть слышишь, что говоришь? Какая Арка, какой Дамблдор?! У тебя ребенок на руках, о ней ты подумал?

Азарика. Да, если со мной что-то случится... Я со стоном схватился за голову. Что же мне делать, Господи, что? Бросить ее на произвол судьбы? Но как же быть с отцом?

— Вот! Молодец. — Увидев перемену в моем настроении, Сириус сжал мое плечо. — Не надо пороть горячку, Северус. Я понимаю: дядя. Жалко. Но надо думать о живых. Уверен, он был хорошим человеком и обязательно согласился бы со мной.

— Он не дядя, Бродяга. Он мой отец, — сдавленно прошептал я.

Молчать не было больше сил. Я должен был разделить эту тайну хотя бы с кем-то. И Сириус Блэк, как не смешно это звучало, был самым подходящим для этого человеком.

— Отец? Но ведь твоя мать... — он не договорил, но судя по тому, как вытянулось его лицо, все понял.

— Да. Моя семья еще больше хранит чистоту крови, представляешь? — горько усмехнулся я. — Только папа ни в чем не виноват! Я хочу, чтобы он вернулся, Сириус!

Блэк кивнул и осторожно обнял меня за плечи. А я все не мог остановиться. Наверное, во всем был виноват виски, не знаю, но слова лились сами собой.

— Вот ответь мне: если бы ты мог вернуть своего отца или мать, совершив самый безумный поступок в своей жизни, неужели бы ты отказался?

— Нет. Но то — я. Мне всегда казалось, что ты слишком осторожен для этого.

— Осторожен. Если бы ты знал... — знать обо всем Блэку как раз было вовсе не обязательно, и я очень во время прикусил язык и глухо закончил: — Я сделаю все, чтобы он вернулся. Но ты прав — нельзя пороть горячку, надо все хорошо обдумать. Завтра. А потом я отправлюсь и поговорю с Розье.

С трудом поднявшись на ноги, я направился в спальню. Уже на пороге я обернулся ко все еще сидящему на диване Бродяге.

— Спасибо, Сириус. Даже не представляю, что бы я без тебя делал. Ты очень помог мне сегодня.

— И еще не так помогу, — подмигнул мне Блэк, — спокойной ночи, Сев. Завтра будет еще один день сюрпризов.

Последние слова он сказал вполголоса, как будто про себя, и я не обратил на это особого внимания.