На Плотве – сквозь огонь (джен)

Ведьмак с трудом карабкался вверх по тропе на склоне Миндоллуина, следуя за Гэндальфом.

Сама по себе тропа была несложной, но незадолго до того государь Элессар и государыня Арвен Ундомиэль дали очередной в те дни обед — на сей раз прощальный, посвященный лично Геральту и его спутникам. На этом скромном, гостей на тридцать, мероприятии, присутствовали и выжившие члены братства Кольца — и, разумеется, четверо отчаянных низушек. Меню явно было приспособлено к оным.

— Йен, помнится, не могла мне простить, что я ушёл не попрощавшись, — подумал вслух ведьмак. — Видела бы она, как я в Гондоре прощаюсь и прощаюсь, а уйти все не могу.

— Полно тебе, Геральт из Ривии, ворчать что твой хоббит, которого оторвали от третьего завтрака! — отозвался Гэндальф. — Ещё немного — и трудности ваши будут решены.

Они поднимались в гору вчетвером — чародей, ведьмак, Лютик и Иорвет. Наконец вся компания оказалась на продуваемой всеми ветрами Средиземья каменистой площадке, посреди которой на фоне серо-бурых скал виднелся белый росток, напомнивший Геральту геральдическое древо Гондора.

— Отсюда, между прочим, прекрасный вид на Минас-Тирит и весь Восточный Гондор. И я хотел бы, друзья, чтобы вы полюбовались им напоследок перед тем, как вернётесь в родные края, — сказал магик. Или всё-таки больше, чем магик?

— Гроссмейстер, но почему именно здесь? Почему мы лезем в какие-то оркски неудобные горы? — спросил Лютик.

— Теперь, когда исчезло с лица земли Кольцо Всевластья, на наши три Кольца надежды уже нет. Ушло их время и ушла их сила. И теперь место, где пророс сеянец Белого Древа, станет мне подспорьем вместо него, — слегка печально сказал Гэндальф.

Компаньоны сгрудились у края скалы, откуда долина Андуина просматривалась как на ладони от водопадов почти до Моря.

— Жаль, нет здесь Леголаса. А то он мне едва плешь не прошел своими чайками и потерянным Валинором, — сказал Иорвет. — Я помню, как бродил изгоем по лесам к северу от Лориэна вдоль этой реки, а теперь возвращаюсь обратно чуть ли не пророком Лебедой. Только для Seidhe.

— Какое-то время придется тебе вновь слоняться изгоем по кустам с гловоглазами, — ответил Геральт. — Ведь Гэндальф обещал возвратить нас в то же самое место и время, в котором забрал нас с Лютиком.

— Я как раз хотел спросить, — встрял странствующий волшебник. — В какой день по вашему календарю впервые мы свиделись в той корчме в Венгерберге? Кажется, "Под весёлой козой?".

— Правильно, под козой. А вот число... Не помню я, — развёл руками ведьмак.

— И я уже не помню — в конце концов, гроссмейстер, мы ведь чуть ли не два года здесь! — добавил Лютик. — Кажется, в начале июля.

Ветер свистел на Миндоллуине, унося слова куда-то далеко на юг, к разгульному Дол Амроту и нескончаемому Морю.

— В начале июля... Да будет так, — задумчиво сказал мэтр Гэндальф и начал плести чары. Эта попытка заняла у него существенно больше времени, чем прежняя, в Изерноре, и ведьмак задумался, а не загнал ли он сам себя в капкан, когда — пусть и косвенно — помог уничтожить Кольцо.

Но к счастью, он зря волновался.

Гэндальф выпел последние строки своего многоэтажного заклинания и с силой провел по воздуху посохом, как будто взрезая перегородку из ткани. Как и прежде, он крепко держал посох обеими руками, а навершие его было направлено точно в зенит.

Вершину Миндоллуина заслонило знакомое уже портальное марево. Через минуту ему на смену пришло ночное небо со зловещих размеров полумесяцем — и очертания ночного города под ним.

— Башни Венгерберга, — сказал Геральт. — Вперёд.

— Прощайте, Геральт и Лютик! Удачи на большаке и творческих успехов! — молвил им вслед Гэндальф Белый. — А с тобой, неукротимый Иорвет, мы, возможно, ещё и свидимся!

— Прощайте, мэтр! Va faill, Arda! — ответила ему тройка голосов. Ведьмак, трубадур и скоя'таэль шагнули в портал, увидеть который уже и не надеялись.

Гэндальф отпустил посох, и всё сгинуло, как будто и не было никогда в Средиземье никакого Геральта. Он уселся на камень, вздохнул о чём-то своём и набил трубку. А через минуту в небе над Минас-Тиритом поплыли дымные кольца и иные причудливые фигуры.

Впоследствии мастер Мериадок Брендибак рассказывал, что одна из них была очень похожа на лютню, а другая на голову волка. Но почтенный предводитель Бакленда до конца дней ломал голову, к чему бы это.

— Bloede arse! — в сердцах воскликнул Лютик. — Ну и слякоть! Ну и холодина! "То же время, то же время"... Так, где мой мешочек...

— Какой мешочек? — спросил ведьмак.

— Потом, — сказал виконт де Леттенхоф, отряхиваясь и оглядываясь. В закоулках города — судя по знакомым вывескам, всё-таки Венгерберга, — было адски холодно и сыро. А земля была ещё и чуть прикрыта свежим снежком.

— З-зима? — догадался одетый по-летнему, как и вся троица, Иорвет.

— К-кажется, Гэндальф немного запутался в календарях и вместо начала июля послал нас в начало Йуля. Зараза... — сказал Геральт.

— Отлично, — сообразил скоя'таэль. — Меня уже и искать перестали.

— Тщщщщщ! Не так громко, — остерёг его ведьмак. — А меня, наоборот, начнут...

Геральт оказался совершенно прав. Когда они втроём вошли в "Под весёлой козой", первым, что услышали компаньоны, был голос капитана венгербергской стражи:

— Мы тут, госпожа Йеннифэр, тоже никого не сыскали, даже мертвого тела. Все притоны, весёлые дома, даже канализацию облазили...

— Йеннифэр?! — вырвалось у ведьмака.

Действительно, в самом удобном кресле, закинув одну стройную крепкую ногу на другую, в мужском дорожном платье устроилась темноволосая чародейка с фиалковыми глазами, источающая тонкие ароматы сирени и крыжовника. Напротив сидела ее спутница — беловолосая милсдарыня со шрамом и характерными желтыми глазами ведьмака.

— Йен! Цири!

— Геральт! Лютик! И... — осеклась Йеннифэр, вспомнив, что Иорвета при властях лучше не упоминать. Но при виде капитана стражи и его людей скоя'таэль как-то незаметно растворился в пространстве.

— Мы уже месяца два идём по вашему следу! — сказала Цири. — Одну половину Севера мы обшарили сами, другую Йеннифэр осмотрела в мегаскоп. Хотели уже заказать по вам поминальную молитву знакомой жричке, но... выяснилось, что среди мёртвых вас нет тоже.

— А теперь вы появляетесь из ниоткуда здесь, где вас видели в последний раз в обществе бородатого магика и в таком виде, словно все полгода тут и спали под лестницей, — отметила Йен. — Если бы я не видела твоего выражения лица после порталов, то так бы и подумала.

— Что ты, Йеннифэр! — встал профессор элоквенции на защиту друга. — Ты не представляешь, какой опасный заказ достался твоему ведьмаку! Пройти такие далёкие земли! Среди таких чудовищ! Схватиться с чародеями, каждый из которых мог бы стереть тебя, при всем моем уважении...

— Ладно, Лютик. Я все поведаю сам. Нескладно, зато коротко и ясно, — и Геральт тихо сказал Йен: — Будь добра, закажи в комнату бутылку туссентского и бадью горячей воды. А то с моих прибытков тут не будет сдачи.

...Бутылка туссентского прибыла в апартаменты чародейки первой. Ведьмак с удовлетворением отметил, что взгляд Йеннифэр существенно смягчился после второго бокала.

— Ну так что за таинственную награду ты приволок из своего Средиземья, которую даже не принимают в трактирах? Я вся заинтригована, — спросила магичка.

Вместо ответа Геральт извлёк из потайного кармана снятой куртки нечто большое и защитное в тряпичный кисет, но даже сквозь него сияющее. Глаза Йен загорелись ничуть не хуже.

— Это то, что я думаю?

Опять же вместо ответа ведьмак вскрыл кисет. Взору Йеннифэр предстал драгоценный ярко-голубой камень величиной с кулак.

— Местный король предложил мне выбрать из сокровищницы что пожелаю. Я выбрал то, что легче унести, — ответил ведьмак.

— Голубой карбункул, — громким шепотом сказала Йен. — Ты даже не представляешь, что сделал. Если хоть одна из моих дорогих товарок узнает о нём — оторвёт мне голову. Хотя нет — раньше она удавится от зависти.

Йеннифэр хотела было обнять Геральта покрепче, но тот ее отстранил:

— Дождемся бадьи. Всё-таки из-за ошибки с порталом я искупался в луже.

— Поддерживаю, — лисьим голоском сказала чародейка, пробегаясь пальцами по рукаву ведьмака. — Бадья с Геральтом — вот чего мне по-настоящему не хватало все это время. Цири и Лютик обустраиваются в своих комната, нам никто не помешает. А когда я тобой наиграюсь, ты мне все расскажешь. И не вздумай юлить — с этим карбункулом мои магические возможности вырастут в разы.

— Ты ни слову не поверишь, что там было, — усмехнулся Геральт и поцеловал её в спадающие на плечо волосы. — Но узнаешь все.

Некоторое время спустя виконта Юлиана Альфреда Панкраца де Леттенхофа видели в другом трактире — забубеннейшей "Кирке и пике" на повороте дороги, что связывала Аэдирн с Махакамом.

На этот раз Лютик не пел. Он сидел перед камином и поигрывал в руке тем самым мешочком, который привез когда-то из Изенгарда в гондорский банк и за которым специально посылал в Калембель перед отбытием из Средиземья. А напротив него завороженно смотрели на мешочек Золтан Хивай и Персиваль Шуттенбах.

— Здесь — то чудо науки и магии, о котором я вам писал, милсдари. Которое сделает своего владельца несокрушимым.

— Да не тяни ты ослизга за все подробности, Лютик! — не выдержал Золтан. — Показывай, bleadd!

Бард развязал мешочек и высыпал на стол горстку серого порошка

— Обычный бомбический порох, — покачал головой Шуттенбах. — И стоило за три моря его везти, чтобы краснолюда с гномом удивить?

— Совсем не обычный, — обиделся трубадур за свое сокровище. — Он гораздо... Управляемей. Гораздо надёжней. Золтан, сколько раз ты рассказывал, как твои друзья безуспешно пытались изобрести пороховой самострел, а образцы взрывались у них в руках? Больше этого не будет. Горка праха перед нами изменит всё. Перед ней задрожат даже драконы, даже Нильфгаард и Зеррикания. И за судьбу мира я прошу скромные двадцать тысяч новиградских крон.

— Лютик, хоть ты и великий человек, коммерсант из тебя как из говна пуля. Бери пять и соглашайся. И то чисто во имя старой дружбы, — возразил краснолюд.

— Ах так?! — профессор элоквенции схватил пальцами несколько крупинок Саруманова порошка и бросил в камин. Камин треснул. Никто вроде бы серьезно не пострадал, но у самого Лютика слегка обгорела штанина.

— Ты больше так не шути, — неодобрительно сказал гном Шуттенбах.

— Теперь вы мне верите? — сказал Лютик.

— Да, эта штука посильнее, чем труды Никодемуса де Боота на горшке с похмелюги, — сказал Золтан Хивай. — Восемнадцать!

— Я вижу, ты впечатлён? — парировал виконт. — Двадцать пять!

— Ты мог бы потребовать карету из чистого золота, запряженную отборными шлюхами из Цидариса, — махнул рукой Золтан. — Двадцать три!

— По рукам!

Хивай торжественно выписал Лютику чек банка Джианкарди, и мешочек перекочевал к нему, чтобы отправиться в Махакам для опытов. Этой горстке праха, оставшейся от амбиций Сарумана Белого, и впрямь предстояло полностью изменить мир.

Но это уже совсем, совсем другая история.

ТЕПЕРЬ ТОЧНО КОНЕЦ

Примечания:

Милсдари и милсдарыни! Теперь, когда всё закончилось благополучно, позволю себе вас спросить: какие из историй о похождениях ведьмака и его друзей в Рохане и Гондоре в дилогии вы считаете наиболее удачными?

Ответы жду в комментариях.