Острие лезвия, ветер и любовь (гет)

Коронация Арагорна.

Великий праздник, ознаменовавший начало новой эпохи. Кажется, что под крышей этой залы собрались все жители Средиземья; Сули укрылась в тени колонны в гордом одиночестве. Она наблюдала за знакомыми ей людьми и эльфами, ещё незнакомыми оборотнями. В руках девушка накрепко сжимала три вещицы.

На этот пир она пришла вместе с Фарамиром — тот предложил сопроводить девушку, а темноволосая не стала отказывать. Часть вечера они провели вместе говоря о Боромире, памятуя каким был этот храбрый и упрямый воин, но теперь же мужчина оставил спутницу одну — Сули пришлось применить хитрость, чтобы гондорский воевода оказался в компании роханской воительницы Эовин. Оборотень видела их переглядывания и улыбки, подаренные украдкой. Она желала им счастья.

— Здравствуй, Фродо, — девушка улыбнулась хоббиту, тот последовал её примеру. — Рада видеть тебя в добром здравии.

Это были правдивые слова. При последней их встрече Бэггинс выглядел не важно, лежа в своих покоях. Тогда Сули пришла к нему выполнить своё обещание данное старому другу: она принесла Фродо извинения Боромира и с радостью в сердце услышала, что хоббит простил человека.

— И я рад, что ты поправилась. Регенерации оборотней можно только позавидовать, — Сули засмеялась словам Бэггинса, но улыбка её быстро исчезла, когда хоббит ушёл. На место радости вновь пришла печаль и страх перед грядущим.

Пробежавший мимо Кайи не остановился рядом с матерью, бросил лишь быстрый — печальный — взгляд и вновь скрылся в толпе людей. Больше знакомых оборотней Сули пока не увидела.

— Сэм! — воскликнула она, поймав за плечо друга, проходящего мимо с кружкой эля; хоббит удерживал её обоими руками. — Погоди, — темноволосая улыбнулась и присела перед другом, чтобы лица их оказались на одном уровне. — Нам так и не удалось даже поздороваться сегодня.

Подняв свободную руку, девушка пригладила растрепанные кучерявые волосы Сэмуайза.

— А я так и не успел сказать тебе спасибо за оборотней. Это ж надо, привести целую армию.

Улыбка девушки исказилась и стала грустной.

— Это я должна благодарить тебя за сделанное.

— Да я-то чего? Это всё господин Фродо.

Сули покачала головой.

— Я хочу подарить тебе это, — раскрыв сжатую ладонь, она взяла сложенный в четыре раза лист пожелтевшего пергамента и протянула его хоббиту, а тот, отставив на ближайший стол кружку эля, принял подарок и тут же, бережно, развернул. — Это карта Ривенделла. Мой дом. Я хочу чтобы она осталась у тебя. Я люблю этот город так же как ты любишь Шир. Всё это время я задавалась лишь одним вопросом: почему я ввязалась в это путешествие. Теперь понимаю — это было ради того, чтобы защитить дом, свою семью, друзей — свою Родину. Ты сделал то же самое бросившись в пекло Мордора. Ты спас мир, Сэм и всё что мы в нём любим. Пусть эта карта напомнит тебе, даже в самый тёмный час, за что мы боролись и что спасли.

— Благодарю тебя, Сули, — произнёс хоббит, слегка неуверенно сжимая в руках клочок пергамента. — Я буду хранить её как самую величайшую реликвию привезённую мной из этого путешествия.

Девушка засмеялась — искренне и звонко — а после обняла друга.

— Береги себя, Сэмуайз Гемджи. И будь счастлив, куда бы не завела тебя жизнь.

— И ты будь счастлива, — кивнул хоббит; девушка отошла в сторону — ей нужно было поговорить ещё кое с кем.

* * *

Перед помостом, на котором восседал правитель Гондора вместе со своей прекрасной избранницей, стояла седовласая женщина. Она была статна, пусть и не высока; серебряные волосы были собранны на спине и перехвачены синей, в цвет платья, лентой.

— Король Арагорн, — начала она, — вы, верно, и не узнаёте меня. Да и иного ожидать не стоило, — она, не скрывая радости светло улыбнулась, а Арагорн поддался вперед, внимательно вглядываясь в лицо незнакомки. — Во время прежних наших встреч я выглядела не так, но ваша победа и изгнание Тьмы из Средиземья развеяло моё «проклятье». Теперь я вновь могу говорить, ходить на двух ногах и быть человеком.

— Лендин? — спросил Арагорн с ноткой неуверенности в голосе. Женщина оторопела и даже её довольная улыбка на миг исчезла, но вновь появилась вместе со звонким смехом.

— Я ещё не встречала таких внимательных людей, — произнесла она. — Да, это я. Прежде, поддавшись злу в моей душе я стала волком, без права вновь стать человеком. Зверь поглотил меня, взяв себе бразды правления. Победа над Тёмным Властелином и то, что сделали вы для мира, будто дало и мне силы чтобы перебороть зверя. Я пришла сюда поклониться вам, король Элессар и пожелать долгих лет правления.

Женщина, как и обещала, поклонилась почти в пол, приложив ладонь к груди.

— Хотелось мне так же извиниться за то, что случилось у Амон Сул. Не желала я на вас нападать, но так велел закон стаи и я должна была ему подчиниться.

Арагорн поднялся со своего места и поклонился женщине в ответ.

— А я хочу поблагодарить тебя, Лендин, за то что ты спасли меня от тролля в битве у Чёрных врат. Неизвестно где бы я был, если бы на помощь мне не пришла свирепая волчица.

Женщина-оборотень, ещё раз улыбнулась, поклонилась и отошла в сторону, уступив место Сули.

— Сулмендис! — обозначил появление подруги король Гондора. Арагорн не стал садиться, приложив ладонь к груди, поклонился девушке. — Друзья мои, поприветствуем, ту, кто привёл помощь в тот самый миг, когда надежда в наших сердцах почти угасла.

Сули вздрогнула когда, уже порядком захмелевшие люди прокричали её имя, поднимая вверх чарки с вином.

— Благодарю, мой король за такую честь, — улыбалась оборотень, демонстрируя небольшую щербинку между передними зубами. Она предстала перед правителем в светло платье эльфийской работы. Недлинные рукава, прикрывали глубокие шрамы, оставшиеся после Мории. — Но, как бы мне не хотелось поговорить с тобой, сейчас я хочу украсть внимание твоей прекрасной спутницы.

Арагорн улыбнулся и посмотрел на Арвен.

— Сестра, — начала Сули, — сегодня ты, поистине, королева, и я хочу пожелать тебе долгих лет счастья. Уверена, что ты станешь прекрасной правительницей этого края и потому, хочу подарить тебе кое-что на память, — подойдя к помосту, оборотень выложила на деревянный стол кулон — обрамленный мифрилом чёрный, как сама ночь, камень. — Прежде он принадлежал моей матери. Такой же мудрой правительнице, которой станешь и ты.

Арвен поблагодарила Сули. Выйдя из-за стола, эльфийка подошла к сестре и крепко обняла.

— Я горжусь тобой, — улыбнулась дочь Элронда, — моя маленькая беспокойная сестренка.

— А я тобой, моя взрослая и серьёзная сестра.

Обняв Арвен снова, Сули отошла в сторону, украдкой утирая набежавшие слёзы, а в руке осталась лишь одна вещица, с которой пришло время проститься.

— Трогательная речь, — с обеих сторон девушку обступили два одинаковых лицом эльфа. Один из них был облачён в серые одежды, тогда как другой предпочёл светло-синие. — Я теперь кое-как сдерживаюсь чтобы не разрываться.

— Замолчи, Элладан, — улыбнулась сквозь слезы девушка, а оба эльфа-близнеца удивленно замерли, переглянулись и посмотрели на воспитанницу отца.

— Ну наконец-то этот день настал! Ты верно назвала моё имя с первого раза.

Оборотень посмеялась, утёрла щёки от непрошенной влаги и посмотрела на братьев.

— Я уже давно научилась вас различать, но мне всегда нравилось как ты злишься, когда я путаю имена.

Признание слетело с губ так быстро, что и сама девушка, кажется, удивилась прозвучавшим словам ничуть не меньше эльфов.

Близнецы вновь приглянулись.

— Будь бы мы в Ривенделле, а не на виду у сотен людей, мы бы тебе устроили за такие шуточки. Ну ничего, встретимся мы ещё, тебе тогда и отец не поможет.

Сули насильно удержала улыбку на губах.

— Поболтаем позже, у меня осталось одно невыполненное дело.

Близнецы кивнули и оставили сестру, и та вышла из душной залы, направилась бродить по ночному городу.

Ноги сами привели к Белому древу; будто чувствуя приход нового короля, оно начало оживать: на ветках, теперь усыпанных листвой, появлялись первые почки. Девушка коснулась ладонью коры и отошла в сторону.

С высоты она смотрела на пелленорские поля, укрытые ночной мглой и прикрыла глаза.

В душе было пусто.

Сулмендис была подавлена.

— Прости меня, Ралис, — прошептала она.

Подняв глаза к небу, она долго смотрела на звёзды.

- Смотри, принцесса, — говорил Ралис, упрямо указывая пальцем куда-то вверх.

Двое оборотней сидели в степи на голой земле и вглядывались в ночное небо над Средиземьем.

— Вон там, видишь? Да куда же ты смотришь? Туда! Йорун, соберись, я тут не шутки с тобой шучу. Вон там, чуть левее и ниже Валакирки. Это Морвинион, что на эльфийском означает «проблеск в ночи». Как по мне так странное название — любая звезда есть проблеск в ночи. Так вот, к чему я все это веду…

— Так ты к чему-то это всё ведёшь? — засмеялась Сули.

— А ну-ка замолчи, негодница, и слушай старших. Я хочу чтобы ты запомнила эту звезду.

— И зачем? Да я её и так знаю, мне Элронд не раз про звезды рассказывал.

— Это тебе эльф рассказывал, а теперь я говорю. Запомни, по этой звезде вёл свой народ из Ангбанда наш первый правитель — так Эклесс рассказывал. Морвинион указал оборотням дорогу к свободе. Пусть теперь, каждый раз, когда ты окажешься перед лицом тяжёлого пути, эта звезда указывать тебе верную дорогу.

Ралис говорил что-то еще своим «мечтательным тоном», но девушка не вслушивалась. Она слышала лишь шорох листвы, стрекот кузнечиков в траве; слова мужчины сливались воедино, да так, что разобрать их было невозможно. Сули хмыкнула. Задумалась.

— Ну что, рассказывал тебе такое твой эльф?

— Нет, — произнесла девушка, стоя на площади рядом с Белым древом, будто бы ответив на заданный сотни лет назад вопрос.

Они с Кайи похоронили Ралиса вдвоём: сложили погребальный костер, развеяли прах по степи, а после долго стояли там у пепелища, думая каждый о своём. Сын избегал взгляда матери и совсем не говорил; будто бы замкнулся сам в себе. А Сули хотела заплакать, но слёзы — упрямые — не шли, хотела кричать, но голос пропал. Хотела ненавидеть себя.

Это единственное, что удавалось.

Прежде Сулмендис убивала только орков, волколаков да животных на которых охотилась. Теперь же она убила собрата. Отца своего сына.

Девушка помнила, как в тот миг, когда мёртвое тело Ралиса упало на землю, Кайи подбежал к своему отцу. Он упал на колени рядом с ним; плакал и кричал от отчаяния и боли. Девушка смотрела. Из ослабевших пальцев выпал омытый кровью кинжал. Собратья кричали что-то, выли, порываясь вот-вот сорваться и убежать неизвестно куда — и среди всего этого хаоса лишь Сули осталась недвижна и тиха. Она стояла, глядя в широко распахнутые пустые, потерявшие цвет и блеск, глаза.

— Сулмендис.

Воспитанница эльфов глубоко вздохнула, очнувшись от тяжёлых мыслей и отвела взгляд от звезды, горящей в небе. Рядом с ней остановился Гэндальф, белые одежды которого светились в ночи.

— Вот и ещё одна новоиспеченная королева, — улыбнулся в густую бороду волшебник. Сули пожала плечами.

— Не королева — лишь временная замена… Ралису… У оборотней не было времени на проведение голосования, — она несмело (нервно) засмеялась. — Позже они выберут нового правителя, хотя кто знает, быть может, я тоже попробую выдвинуть свою кандидатуру.

Они замолчали, стоя в тишине и смотря на пирующий город.

— Скажи мне, Гэндальф, все говорят мне, что поступок мой верен. Ралис привёл бы оборотней к тому от чего мы так долго бежали — он был плохим королём. Но как убийство может быть верным? Ралис убил моих отца, тетю и брата, а я убила его. Убийство породило убийство... но знаешь, что самое страшное? То, что он все же был прав: из всех кто умер, за последние дни больше всех я буду скучать именно по нему.

— Не мне судить, о том, правильно ли ты поступила, выступив против Ралиса. Время рассудит всё.

— Но как? — Сули вглядывалась в лицо истари, надеясь найти ответ на вопрос, разрывающий сердце. — Как оно рассудит? Как можно найти ответ на этот вопрос? Я убила его лишь потому, что он не хотел убивать меня. Он позволил это сделать, поняв, что я не отступлюсь. Ралис любил меня, а чем я ответила? Он вложил мне в руку оружие, а я, не дрогнув, его применила.

— Ты верно подметила, Ралис не был хорошим правителем. Я плохо знал его, но по тому что произошло, могу судить, что ненависть и жажда мести поглотили его. Он не думал о своём народе, ведя его к верной гибели. Скольких бы он обрёк на смерть, если бы ты осталась в стороне? Сколько людей было спасено, благодаря помощи оборотней? Я не скажу что ты поступила верно, отняв его жизнь, но иногда чтобы спасти тех, кого можешь спасти, приходится делать неверный шаг.

Гэндальф оставил девушку одну, но Сули больше не взглянула на небо и не нашла Морвинион.

Она направилась выполнить своё последнее обещание.

— Анариэль! — Сулмендис нашла эльфийку в гордом одиночестве в зале королей.

— Здравствуй, Сули, — кивнула, не оборачиваясь, старая подруга.

— Я знала, что найду тебя здесь, — Анариэль усмехнулась. Эльфийка в тёмных одеждах стояла напротив пьедестала на котором покоился разбитый пополам рог Гондора.

— Где же мне ещё быть? Вот. Приехала увидеть город о котором слышала столько историй.

Сули встала за спиной некогда самой близкой подруги на свете.

— Боромир любил этот рог и никогда не расставался, — произнесла оборотень. Эльфийка едва заметно вздрогнула. — При первой встрече я посчитала его одним из своего народа. Он был так не похож на прочих людей, так силен, свиреп в бою и весел с друзьями.

— Ты пришла рассказать мне каким он был? — бросила Анариэль, не отводя глаз от сломанного рога.

— Нет. Я пришла выполнить его последнюю просьбу. Ани, — эльфийка обернулась и Сули увидела, сквозь тёмную вуаль, красные глаза подруги. — Я тоже любила его, но он выбрал тебя и полюбил как и представить не мог, что полюбит. Умирая, он думал лишь о тебе и взял с меня обещание передать тебе это.

В раскрытой ладони оборотень протянула эльфийке засушенный, но не потерявший своей красоты цветок.

Анемон.

— Он хотел, чтобы его Астра вновь улыбнулась.

Сквозь слезы, Анариэль сделала это. Подхватив двумя пальцами растение она поднесла его к лицу, вдыхая едва уловимый аромат.

— Я подарила его Боромиру перед самым отплытием Братства и попросила лишь о том, чтобы он оглянулся. Но он не сделал этого, сказал что если увидит меня еще раз, то уже не покинет. Почему Боромир не обернулся, Сули?

— Он был человеком чести и не мог оставить бой, который ещё не окончен. Благодаря Боромиру Тьма над миром рассеяна и Средиземье спасено. Он пал героем.

— А мне остались одни только воспоминания, — хмыкнула Анариэль, не отрывая взгляда от цветка. — Моя бабушка говорила, что анемон это символ расставания, искренности и надежды. Спасибо, что сберегла его для меня. Спасибо, Сули.

Эльфийка коротко обняла подругу и вернулась к пьедесталу. Трясущейся рукой она уложила засохший веток рядом с разбитым рогом.

Сулмендис оставила её одну наедине с воспоминаниями.

* * *

Оборотень вернулась к пирующим. Подхватив с блюда запечённое яблоко, она впилась в него зубами — сладкое, облитое медом. В толпе она увидела Леголаса; принц смотрел на неё, будто дожидаясь ответного взгляда.

Эльф и оборотень так и не заговорили друг с другом после расставание в Дунхарроу — Сули чувствовала себя предательницей, да только царевич не понимал почему она избегает встреч. Он так и не узнал ни о плане павшего в сражении вождя оборотней, ни о том, что гложет девушку теперь. Какие мысли разъедают её и не позволяют найти покой... Но Сулмендис уже всё решила и назад дороги больше нет.

Девушка не знала с чего начать разговор и стоит ли его начинать. Было стыдно — чертовски стыдно — за то, что она согласилась на план Хелтая и была готова отдать Леголаса в обмен на шанс остаться в Средиземье, а теперь ещё и это решение, давшееся слишком сложно...

Обойдя говоривших людей, лихолесец направился к темноволосой, та не стала дожидаться и, оставив на пустой тарелке укушенное лишь раз медовое яблоко, направилась к выходу из залы.

Она знала, что принц идёт за ней. Держась на небольшом отдаление, он упрямо шагал за неспешно идущей девушкой. Та прошлась по коридору, посмотрела на город с высоты, неспешно дошла до своих покоев.

Лихолесец догнал оборотня здесь.

— Леголас, — произнесла девушка, войдя в комнату.

— Сули, — ответил эльф, закрывая за ними дверь.

Они остались одни.

— Прости меня, Леголас. Прости, — начала девушка желая, но не находя в себе силы обнять принца. — Мне так много нужно рассказать тебе. Но после того как правда станет тебе известна, ты больше не захочешь меня видеть. Мой принц, я...

Прервав звучавшие слова, царевич Лихолесья подошёл вплотную к своему соулмейту и взял её ладонь в свою, поднес к губам, коснулся тыльной стороны ладони, обжигая кожу своим дыханием.

— Станешь ли ты моей женой?

Сули вздрогнула. Глаза её удивленно распахнулись, а ноги сами собой решили сделать шаг назад, но Леголас не позволил — удержал на месте, подле себя. В свободной его руке, будто из неоткуда, появилось серебряное кольцо.

— Сулмендис?

Неуверенно, чувствуя как рука подрагивает в чутких пальцах эльфа, оборотень кивнула; прохладный металл обхватил указательный палец девушки.

— Но у меня нет кольца для тебя, — смутилась Сули.

Царевич улыбнулся. Одна его ладонь сжимала ладошку девушки, в то время как вторая зарылась в её волосы. Он поддался вперёд и прислонился лбом ко лбу оборотня, трепещущей в его руках. Глаза Леголаса закрылись.

— Это не важно.

Эту ночь они провели вместе.

* * *

Лежа на плече Леголаса, Сули слушала его тихие мечтательные речи, пытаясь собраться с мыслями. Она должна начать этот разговор, должна сказать эту неприглядную правду. Обязана.

Царевич размышлял о том, какой будет их жизнь здесь в Гондоре. Как они восстановят Итилиэн, и как прекрасна станет эта страна.

— Мы будем счастливы здесь. Так счастливы как не были никогда прежде.

Не в силах больше удерживать слёзы, Сули дала им волю, крепче прижавшись к плечу своего соулмейта. Так крепко, будто боясь, что потеряет стоит отпустить. А отпустить было нужно, как бы больно не было...

— Чего же ты плачешь, любовь моя? — Леголас прижал к себе девушку, а после коротко поцеловав в висок. Но Сули не ответила на его вопрос. Не сказала, что всего этого не будет. Не смогла. Не нашла сил. Не решилась.

— Прости меня, мой принц...

Поутру Леголас проснулся один.

Пройдясь рукой по пустующей половине кровати, где ещё вчера ночью засыпала рядом с ним оборотень, царевич приподнялся и сонно окинул комнату взглядом. На полу лежало платье Сулмендис, которое Леголас вчера сам снял с девушки, на своих местах лежали немногочисленные вещи.

— Сули, — окликнул возлюбленную лихолесец. Никто не ответил. Тогда принц обнаружил на подушке девушки куклу в зелёном платье. Старая игрушка, явно эльфийской работы, была неумело сшита посередине толстыми стежками. — Сули?

Царевич оделся и направился в залу где вчера пировали до самого расцвета. Он надеялся найти там своего соулмета и шёл быстро, сжимая в руке куклу.

— Леголас, — окликнул эльфа Гимли. — Не ищи Сули.

— Что? Почему?

— Она ушла. Все оборотни ушли, — печально произнёс гном, опустив голову. — Сули попросила передать тебе, что она не могла оставить свой народ. Её место рядом с ними, а твоё здесь. Попросила не искать её, — подойдя к царевицу, Гимли два раза хлопнул того по локтю. — Мне жаль, друг. Она ушла навсегда.

Леголас остался один.

* * *

Вечерело.

Темноволосая девушка стояла на пороге старой деревянной хижины, оперевшись на перила и подперев голову кулаком. Её смотровая площадка располагалась достаточно высоко, представляя взору земли в которые лежал путь. Долина простиралась на многие лиги.

— Сули? — рядом с девушкой остановилась Дейкил, прижимающая к груди маленькую дочь. — Ты идёшь? Уже все переправились, одна ты осталась.

— И то верно.

Тряхнув головой, темноволосая ловко перескочила через перила и приземлилась на мощённую камнем тропу, по которой только что прошли тысячи оборотней, вернувшихся домой, в родное королевство. Их поход в Средиземье был не долог, но изменил многое, как в мире, так и в них самих.

— Что надумала? Будешь выставлять свою кандидатуру?

— А стоит ли? Меня тут знает горстка оборотней. Только народ смешить.

— Я бы не была так уверена, — пожала плечами Дейкил. — Со многими я уже успела переговорить и, скажу начистоту, большая часть из опрошенных были на твоей стороне.

Девушка махнула рукой.

— Я ещё подумаю.

— Ну как знаешь. Как знаешь.

К девушкам подошёл мужчина, высокий и седовласый.

— Всё же ты похожа на свою мать, — окинув взглядом темноволосую, произнёс тот. Это был Ульв. Он усмехнулся. — Отправилась с оборотнями на войну с Сауроном и вернулась в победителях. Для полного сходства осталось только стать королевой.

Дейкил смешно взмахнула рукой, будто бы говоря "и я о том же", а Тейни на её руках по-детски задорно засмеялась.

— Я слышал, что вы остались на перевале проконтролировать, чтобы все оборотни пересекли границы, но не думал, что решите остаться здесь ночевать, — Ульв улыбнулся. — Идёмте же, скоро солнце совсем зайдёт за горизонт.

— Мы скоро придём, — кивнула Дейкил и оборотень, согласившись с этим, ушёл. — Не жалеешь, что покинула своего остроухого? Сули?

Девушка неопределенно вздохнула и отвернулась, упрямо смотря на заходящее солнце, последние лучи которого освещали оставшееся за спиной Средиземье.

— Дейкил, — нахмурившись, позвала подругу темноволосая. — У меня к тебе одна просьба. Не называй меня больше Сули. Я хочу зваться Йорун.

Девушка с ребёнком на руках радостно засмеялась.

— А я-то всё гадала, как скоро ты возьмёшь себе это имя насовсем. Оборотни бы вряд ли на ура приняли королеву с эльфийским именем.

— Да не королева я ещё!

— Ещё!

В руке темноволосой возник магический кинжал, алый от заходящего солнца отразившегося в нём.

— Я оставила в Средиземье всё, что у меня было. Рангар хорошее место для нового начала, как думаешь?

Дейкил медленно кивнула и, решив позволить подруге побыть наедине со своими мыслями, ушла. Ладонь темноволосой нырнула в карман чёрной зачарованной куртки, коснувшись гладкой поверхности кольца.

Это было кольцо Ралиса, сведшее того с ума.

А рядом с ним теперь покоилось ещё одно. Серебряное.

Сули вернула кинжал на место, вновь посмотрела на предзакатное небо и обернулась волчицей. Лишь тогда, повернувшись спиной к Средиземью она тихо прошептала:

— Осталось лишь острие лезвия, ветер… и любовь.

* * *

Далеко-далеко на востоке, где нет людей, эльфов или гномов, скрыто тайное королевство. Королевство изгнанников.

Нет ничего прекрасней этой страны осенью, когда все деревья покрываются золотом или багрянцем. Зимой, с бесконечными праздниками, которые горожане отмечают семьями или шумными компаниями. Весной — когда всё живое просыпается в лесах и реках: птицы вновь щебечут сутки напролёт, а рыбы плещутся в полноводных реках, на деревьях появляется молодая листва, распускаются цветы.

Если приглядеться, то меж пастбищ и полей, можно увидеть старые землянки. Они как память о былых годах. О времени, когда этот народ только покинул Средиземье — дома первых поселенцев. Побитых. Израненных. Бегущих.

Удивительный народ, скрытый от глаз чужаков. Он чтит традиции сложенные веками, он хранит тайны, что берегли предки. Народ, созданный в неволе, но убежавший от Тьмы, а после и от ненависти.

Где-то далеко на востоке, за хребтом высоких гор, за быстрыми и петляющими реками, густыми лесами, есть королевство. Королевство тех, кому не нашлось место в мире людей, гномов и эльфов.

Королевство оборотней.