Бетти Снейп и Чужая Душа  (джен)

1999

Шёл дождь. Почтовая сова, едва шевеля крыльями, прорывалась сквозь потоки ливня, вихляя из стороны в сторону под резкими порывами ветра. Спикировав на карниз накренившегося здания, она воинственно толкнула сипуху, попытавшуюся клюнуть её в глаз. Слева от них огромный филин, важно поблескивая эмблемой Пророка, пытался силой пробиться вперёд, чудом держа равновесие. Истерично верещали крошечные сычики: их сил попросту не хватало, чтобы вклиниться в вереницу более крупных собратьев. Каждая из птиц — а их здесь было не меньше дюжины — считала своим долгом доставить корреспонденцию раньше соратников, но удача не улыбнулась ни одной из них: окно, в которое настойчиво тарабанили совы, было заперто и наглухо занавешено изнутри.

В кабинете царил полумрак. Серая больничная лампа отбрасывала тусклую лужицу света на глянцевую поверхность письменного стола, играя отблесками на трех стеклянных пузатых бокалах. Непроизвольно всхлипывая, Гермиона Грейнджер наблюдала, как янтарная жидкость, причудливо переливаясь, наполняет их один за другим.

— Выпейте, — велел Шарп, звякнув стеклянным горлышком по краю бокала. — Полегчает.

Не колеблясь ни секунды, Гермиона залпом опрокинула в себя три пальца Огневиски. Крепкий напиток моментально опалил горло; чувствуя, как жгучая лава наполняет сведённый желудок, Гермиона снова обхватила руками колени, прижимая их к груди. Наплевав на все законы приличия, она с ногами забралась в кресло, скинув треклятые туфли, и сидела так уже добрых полчаса — обескураженная, отчаявшаяся, опустошённая. Тяжёлые мысли зроем гудели в голове, вытесняя одна другую.

— Постарайтесь взять себя в руки, мисс Грейнджер, — терпеливо произнёс Шарп под глухой стук в окно: журналистские совы, не желая больше мокнуть под дождём, разошлись не на шутку. — Северус, не желаешь присоединиться? Нам многое нужно обсудить.

Снейп, стоявший в тени, лениво поднял взгляд. Сходу протащив Грейнджер к креслу, тем самым, не дав ей зайтись в истерике прямо на ковре возле камина, он самоустранился в угол кабинета и до сей поры безучастно и бесцельно перелистывал периодическое издание о консервативных методах лечения обсыпного лишая.

— Прежде, чем что-то обсуждать, — он отложил журнал и скрестил руки на груди: рукава одолженной у Шарпа мантии были длинноваты, но хотя бы скрывали уродство тюремной робы, — я хотел бы услышать объяснения тому вдохновенному фарсу, участником которого мне довелось стать.

Шарп откинулся на спинку кресла, выжидающе вздёрнув кустистые брови.

— Довольно пространных метафор, Северус. Говори прямо.

— Я могу понять мисс Грейнджер, — Снейп встал позади кресла, в котором по-прежнему тихонько икала Гермиона: — обострённое чувство справедливости толкало её на откровенно идиотские поступки ещё в школьные времена. Но ты ведь не альтруист, Шарп, мы оба это знаем. Что же побудило тебя прекратить эту трагикомедию с моим псевдолечением и вытащить меня из заключения именно сейчас?

Шарп пожал плечами:

— Я здесь не при чём, Северус. Благодари мисс Грейнджер и её безудержный энтузиазм.

— Энтузиазм? — Снейп горько усмехнулся, тряхнув гривой до безобразия отросших волос. — Если ты считаешь, что девчонка, скованная обстоятельствами, которые вынудили её плясать под твою дудку — идеальная марионетка для твоих экспериментов…

— Хватит говорить обо мне в третьем лице, будто меня здесь нет, — тихим, но твердым голосом произнесла Гермиона, задрав голову так, чтобы можно было посмотреть Снейпу в лицо. — Я уже поняла, что вам привычнее видеть меня девочкой на побегушках, но, чтоб вы знали, это я уговорила профессора Шарпа продолжить лечение и добиться вашей амнистии. А если вы сейчас опять заведёте свою любимую песню про то, что я защищала вас только ради помощи родителям — я вас заколдую.

Шарп устало потёр шею: по крайней мере, диалог сдвинулся с мёртвой точки, а девчонка перестала рыдать и обрела дар речи. Меньше всего он мечтал на старости лет утешать экзальтированного ребенка с тонкой душевной организацией в состоянии эмоционального потрясения.

— Не понимаю, чем ты недоволен, Северус, — поддакнул он. — Ты на свободе, в относительном здравии, с тебя сняты все обвинения. Будь я на твоем месте, я бы уже валялся у мисс Грейнджер в ногах и благодарно целовал подол её мантии.

Снейп хотел ещё что-то сказать, но передумал. Гермиона проследила за ним взглядом: целовать подол её мантии он, конечно, не стал, но хотя бы соизволил занять свободное кресло. Шарп, воспользовавшись паузой, разлил Огневиски по двум пустым бокалам: Снейп был единственным, кто даже не притронулся к питью, с угрюмым безразличием рассматривая поблескивающее в стекле жидкое золото.

— Свобода — слишком громкое слово, — кисло отметил он. — Я так и не был оправдан. Ваш план по превращению меня в сквиба сработал безупречно, вот только для общественности я по-прежнему убийца и предатель. Помимо прочего, мисс Грейнджер, в очередной раз продемонстрировав поразительную неординарность мышления, выставила меня растлителем малолетних.

Гермиона, приложившаяся к своему бокалу, едва не поперхнулась.

— Во-первых, я уже давно совершеннолетняя, — невпопад выпалила она, словно это могло как-то спасти ситуацию. — Во-вторых, если кто-то от моих слов и пострадал — так это я! Уверена, Скитер сейчас бьётся в экстазе над заголовком для очередной мерзкой статьи.

— Не только она, — подметил Шарп, указывая на окно, которое уже ходило ходуном под напором разъярённых сов. — Завтрашние тиражи будут разбирать, как горячие пирожки. Что и говорить, занятное представление вы устроили, мисс Грейнджер.

Гермиона злобно сверкнула глазами в его сторону. Шарп раздражающе быстро менял свою позицию по отношению к ней: вот только пытался успокоить, а теперь вновь подначивал, словно намеренно выводя на эмоции.

— Хотите меня виноватой выставить? Если бы бумаги не пропали, а Моксли не нарушил договор…

— То вы бы сейчас с триумфом грелись в объятиях мистера Уизли, — едко бросил Снейп из своего кресла. — Однако, увы, карета оказалась тыквой, а принц — рыжим неудачником, который не умеет отличать чёрное от белого.

Гермиона, едва не подпрыгнув в кресле от возмущения, переключила свой гнев на Снейпа:

— Зато вы повели себя, как настоящий рыцарь, своим заступничеством свалив на наши головы ещё больше компромата!

Алкоголь гнал кровь по венам, распаляя её ещё сильнее. Снейп, напротив, безразлично втянул голову в плечи и прикрыл глаза, словно намеревался вздремнуть.

— Вы и сами не лучше. Не вы ли цеплялись за меня как взаправдашняя супружница на глазах у сотни журналистов? Перестаньте искать виноватых. Я предупреждал, что связываться с Моксли опасно, вы меня не послушали — вот вам результат.

— Если бы я не связалась с Моксли, вы бы сейчас читали морали не мне, а тюремным паукам!

— А вам-то какая от этого печаль? — горько спросил Снейп. — Раз уж вы так меня ненавидите…

— Я вас не ненавижу, — пристыженно шикнула Гермиона; опустошённое выражение на его лице после её злых слов, вырвавшихся наружу, до сих пор стояло перед глазами. — Вы орали на меня и чуть не вырвали мне руку, а я была слишком расстроена, чтобы отдавать себе отчёт…

Где-то наверху раздался громкий треск, а ещё через секунду из камина вывалилась помятая, вымазанная сажей сипуха. Распри в кабинете тут же прекратились; отряхнувшись, птица вспорхнула на стол и горделиво выставила вперёд лапку, демонстрируя присутствующим свиток, алеющий сургучной печатью Министерства.

— Поздно выяснять, что нужно было делать, а что — нет, — рассудительно произнёс Шарп, аккуратно отвязывая послание от лапки совы. — Куда важнее, что делать дальше.

Гермиона вытянулась в струну; даже Снейп, не сумев побороть любопытство, искоса наблюдал, как трескается в руках Шарпа сургучная печать, как он долгую минуту бегает глазами по тексту, всё сильнее хмурясь с каждым прочитанным словом.

— Это вам, мисс Грейнджер, — он протянул Гермионе пергамент. — Только, умоляю, не впадайте снова в истерику. Моё старческое сердце этого не выдержит.

Осторожно, будто пергамент мог в любой момент превратиться в многоглавое чудище, Гермиона приняла свиток из рук целителя. Мелкий печатный шрифт был ей до боли знаком и не сулил ничего хорошего.

«Мисс Гермиона Грейнджер,

Доносим до вашего сведения, что в соответствии с постановлением Верховного Совета Визенгамота, вы обвиняетесь в незаконном принятии облика другого человека без его добровольного согласия в целях получения личной выгоды (ч.1 п.5 Закона «Об ответственном использовании магии превращения»). Кроме того, вы обвиняетесь в шантаже и вмешательстве в работу служителей общественного правопорядка в лице Гордона Р. Моксли. Пока уточнение обстоятельств дела не будет завершено, вам запрещено пользоваться волшебной палочкой, а также покидать территорию Великобритании. Дату и время слушания по делу мы сообщим в отдельном письме.

P.S. По возможности дайте сове кусочек имбирного печенья.

Главный секретарь собрания Визенгамота

Сэр Освальд Ривз».

Шарп задумчиво поглаживал сипуху по взъерошенным перьям. Гермиона кусала губы, лихорадочно прыгая взглядом по строчкам.

— Дайте уже сюда, — не дождавшись объяснений, Снейп буквально вырвал пергамент из её ослабших рук, и склонился над ним, едва не чиркая по бумаге носом: в полутьме текст был едва различим, а Снейп по обыкновению своему выбрал самый затенённый угол.

— В одном ты был прав, Северус, — без веселья произнёс Шарп. — Моксли своим фортелем сильно попортил нам планы.

Он проследил за рукой Гермионы, которая бессознательно потянулась к бутылке Огневиски — дурной знак для человека, который в жизни не пил ничего крепче сливочного пива

— Я устал повторять, что привлечение Моксли было идиотизмом на грани полоумия, и я удивлён, что ты не препятствовал этому, — Снейп брезгливо отшвырнул пергамент, словно потрошёную рогатую жабу. — Ты же видел, что у девчонки отсутствует инстинкт самосохранения: неужели нельзя было убедить её не совать голову в пасть льву?

— Она взрослый человек, и я ей не нянька, — жёстко ответил Шарп, стягивая со стола почти опустевшую бутылку: мисс Грейнджер, уже успевшая пригубить ещё полстакана, всерьёз вознамерилась впасть в алкогольную кому. — А если ты не можешь избавиться от комплекса наседки, который навязал тебе Дамблдор — так это не мои проблемы.

— Здесь что-то нечисто, — пробормотала Гермиона, уныло бултыхая остатки виски на дне бокала; какая-то навязчивая мысль вертелась у неё в голове, но никак не хотела обретать конкретную форму. — Мне кажется, мы что-то упускаем.

— И вы надеетесь, что полбутылки Огневиски добавят вам ясности сознания? — поинтересовался Снейп. — Уверяю вас, это так не работает.

Гермиона ответила взглядом, полным глубокой задумчивости. Снейп с осуждением взирал на неё своими выразительными, умными, чертовски красивыми глазами. Разобраться, почему они показались ей таковыми, Гермиона решила как-нибудь потом.

— Я понимаю, что вы ненавидите Моксли, но я пытаюсь мыслить трезво.

Шарп резко прыснул в кулак, и сова, задремавшая на краю стола, едва не сверзилась с насиженного места.

— У вас плохо получается, — с усталым вздохом заверил Снейп. — Давайте ближе к сути.

Гермиона отставила стакан и крепко зажмурила глаза — это помогло худо-бедно визуализировать логическую цепочку, пока она не рассыпалась окончательно.

—Я предложила Моксли взаимовыгодное сотрудничество: он обеспечивает мне беспрепятственный допуск в вашу камеру, а я делаю так, чтобы вас не допрашивали с помощью Веритасерума. Для этого вы должны были стать сквибом, но мы не могли полностью лишить вас магии. Зелье, которые вы принимаете, просто блокирует магические потоки, замораживая действие проклятия, но не истощает саму магию. Пока вы пьете его, вы не можете колдовать, но и жизни вашей ничего не угрожает. Как только вы перестанете его принимать — всё начнется сначала. Именно поэтому профессору Шарпу пришлось позвать знакомого эксперта, чтобы тот подделал результаты теста. Моксли присутствовал во время экспертизы и видел всё своими глазами.

Снейп, не впечатлённый мозговым штурмом, смотрел на неё, подперев щёку рукой.

— И что вы хотите этим сказать?

Гермиона взяла паузу, чтобы перевести дух. Долгие размышления давались ей очень нелегко.

— Моксли — аврор. Он знает, что сквибов с Веритасерумом не допрашивают, и я никак не смогла бы на это повлиять. Неважно, знал он о пропаже бумаг или нет, без ваших показаний я не могла бы использовать их в суде. Ничего не мешало ему свидетельствовать против вас, но он этого не сделал. Почему?

Меж бровей Снейпа пролегла глубокая морщина. Гермиона, наконец, смогла подобраться к главном вопросу, который так мучил её всё это время.

— Я разговаривала с ним по поводу того инцидента в Коукворте. Он не нападал на вас, не так ли?

И без того бледное лицо Снейпа посерело. Гермиона поняла: своим предположением она попала точно в яблочко.

— Вы сами попросили его вас убить, — на выдохе произнесла она. — Но он не согласился. Более того, на суде он ни слова не сказал против вас. А значит, хотел подставить именно меня.

— Неудивительно, — выразительно кашлянув, встрял Шарп, подчёркнуто игнорируя вскрывшиеся факты о попытке Снейпа свести счеты с жизнью. — Никто не любит, когда его шантажируют, мисс Грейнджер. Возможность выступить в суде стала для него отличной почвой для мести.

— Вы правы, — слишком буднично для откровения такого масштаба, произнёс, наконец, Снейп. — Я действительно просил Моксли убить меня. Я был подавлен, моё физическое состояние оставляло желать лучшего. Соглашусь, что он поступил благоразумно, не поддавшись искушению отомстить ненавистному учителю, но не ищите в этом благородства. Он изворотливый мерзавец, действующий лишь в собственных интересах. Уверен, ему просто не хотелось объяснять начальству обстоятельства моей смерти, ведь на тот момент она была лишь вопросом времени.

— Он не желает вам смерти. Никогда не желал, — покачала головой Гермиона. — И он действительно раскаивается в содеянном.

— Послушать вас, так Моксли можно смело причислять к лику святых, — безынтересно отметил Шарп. — Зачем ему подставлять вас, если его шкура уже была вне опасности?

— Я не знаю, — призналась Гермиона. — До заседания мне казалось, что он сам выкрал бумаги. Это было бы для него проще простого, ведь документы всё это время хранились в здании Аврората.

— Гениально, — бесцветно похвалил Снейп. — Надеюсь, не в его личном ящике?

— Нет, в общем хранилище. О пропаже мне сообщил Гарри. Аврорат уже начал внутреннее расследование.

— Наступит ли тот момент, когда в моей жизни перестанет фигурировать имя Поттера? — посетовал Снейп в пространство, не надеясь на ответ.

— И вот ещё что, — продолжила Гермиона, покончив с остатками Огневиски. — Я разговаривала с Моксли накануне заседания. Не было похоже, что он знает о пропаже компромата, более того, он уточнил, в силе ли наша с ним договорённость. Знаете, можете считать меня глупой, сентиментальной — какой угодно, но на суде он совершенно точно не выглядел ликующим. Скорее, несчастным.

— Вы чересчур увлеклись, обеляя Моксли в собственных глазах. — Снейп с неодобрением косился на её опустевший стакан. — Не слишком ли вы доверяете своей интуиции?

— Не слишком, — просто ответила Гермиона. — Она ведь подсказала мне, что вы не можете быть преданным слугой Волдеморта, когда все вокруг были убеждены в обратном. Нет, я уверена, что компромат на Моксли выкрал кто-то другой.

— Мне кажется, или мы слишком много времени уделяем персоналии Гордона Моксли? — Шарп, совершенно ребячески опустив голову на сложенные руки, демонстративно взглянул на часы. — В самом деле, у нас есть проблемы поважнее.

Согласно кивнув, Гермиона пододвинула к себе пергамент с постановлением и вновь пробежалась глазами по строчкам.

Запрещено покидать Великобританию.

Запрещено пользоваться палочкой.

Её моментально бросило в жар, и резко — в холод. Только сейчас до неё дошёл ужасающий смысл наложенного предписания.

— Что с вами, Грейнджер? — с недоумением спросил Шарп, заметив перемену в её настроении: минуту назад девчонка вела себя необычайно напористо, а тут вдруг снова расклеилась.

— Я не знаю, что делать, — прошептала она — Идти мне некуда, колдовать запрещено. Я не смогу уехать из страны, а значит, не смогу помочь родителям. Снаружи меня не ждёт ничего, кроме презрения и плевков в спину. От меня отвернулись даже самые близкие. Почему на заседании не было ни Гарри, ни Кингсли? Я уже молчу о Минерве и остальных. Они ведь не могли не знать.

Не вопрос, а утверждение. Снейп, нахохлившись, смотрел в одну точку; Гермиона искренне понадеялась, что ему, в отличие от неё, действительно всё равно.

— Такое случается, мисс Грейнджер, — с горечью произнёс Шарп. — Иногда людям проще забыть о существовании человека, чем лезть за него на амбразуру. Я и сам когда-то через это прошёл.

Гермиона посмотрела на Снейпа: замотанного в тюремное тряпье, измотанного, уставшего до безразличности. Мрачная, угрюмая саркастичность, намертво въевшаяся в него за годы отчуждения, отнюдь не делали его приятным человеком. Но если даже те, кто были обязаны ему жизнью, предпочли бросить его на произвол судьбы — тогда она явно ничего не понимала в людях.

— Ну, восстановить вашу репутацию по щелчку пальцев не в моих силах, — Шарп, с видом фокусника, держащего интригу, запустил пальцы в нагрудный карман халата, — однако, кое в чём я подсобить смогу.

Гермиона и Снейп в четыре глаза уставились на его раскрытую ладонь, на которой покоился очень старый на вид ключ.

— Когда я только приехал в Англию, у меня за душой не было ни гроша, — пояснил Шарп, смакуя каждое слово. — Мне пришлось обосноваться в заброшенной лесной хижине, и за несколько лет мне удалось превратить её в приличное жилище. Там даже есть лаборатория, в которой вы, мисс Грейнджер, сможете проводить свои презабавные исследования.

— Мне нельзя пользоваться палочкой, — сокрушённо произнесла Гермиона: первичная эйфория от огневиски окончательно исчезла, оставив за собой полное опустошение, граничащее с отчаянием. — От меня и так было немного толку…

— В любом постановлении есть лазейки, — отмахнулся Шарп: своим великодушием он надеялся произвести куда больший эффект. — Уверен, вы, мисс Грейнджер, с вашей способностью находить выход даже из самой непроглядной задницы, точно что-нибудь придумаете. Правда, я рассчитывал поселить там только Северуса, даже портал подготовил, но, думаю, вы и вдвоём прекрасно устроитесь. Домишко, конечно, не вилла, но вы сами сказали, что податься вам некуда. А Северусу даже показываться на люди сейчас небезопасно, тем более, возвращаться в отчий дом. Так что, дети мои, пользуйтесь, живите, ищите и обрящите.

Он переводил взгляд со Снейпа на Гермиону и назад, словно ожидал, что те разразятся аплодисментами и слезами благодарности.

— Ну, вы что, ничего не хотите сказать дядюшке Шарпу? — разочарованно спросил он. — Я, между прочим, мог бы озолотиться на интервью с комментариями о вашей сладкой парочке, но вместо этого, стою тут и разыгрываю из себя крестного папочку.

Снейп поднялся с кресла так резко, что пустой стакан Гермионы со звоном подпрыгнул на столе. Не хватало лишь чёрной мантии — тогда можно было бы точно сказать, что былой Северус Снейп, с его фирменной резкостью движений, наконец вернулся.

— Спасибо, — ровным голосом поблагодарил он, протягивая руку для рукопожатия, но вразрез со сказанным, взгляд его не излучал искренней благодарности. — Я этого не забуду.

— Полно тебе, Северус, — хохотнул Шарп и охотно пожал протянутую пятерню. — Не чужие люди. Главное, следи, чтобы мисс Грейнджер не слишком уходила в себя.

Снейп оглянулся: Гермиона снова хлюпала носом, подтянув колени к груди. Кажется, они вернулись к тому, с чего начали.

2014

Бетти раздражённо щёлкала пальцами по клавишам. Старенький ноутбук, который она умыкнула из маминой сумки, грелся так, что жёг оголённые коленки, но даже это не могло остановить пытливый детский ум, который жаждал доказательств.

«Школа Хогварц».

«Северус Снейп волшебник».

«Северус Снейп учёный».

«Ф.Р.Ш что это такое»

На все запросы поисковая система отвечала абсолютной пустотой. Бетти могла понять, почему не упоминается магия: о её существовании обычные люди вообще не должны были знать. Но вот почему в интернете не было совершенно никакой информации об отце, оставалось загадкой. Если он действительно был учёным, значит, занимался исследованиями, которые обязательно должны были быть хоть где-то зафиксированы. Или родители и тут умудрились наврать ей с три короба?

В крошечном коридорчике, разделяющем её и родительскую комнаты, раздались шаги. Бетти резко притихла, захлопнув ноутбук: расследование проводилось в статусе абсолютной секретности, а мама, беспокоясь о её самочувствии, могла заглянуть в любой момент. Приходилось держать ухо востро, шарахаясь от малейшего шума.

К счастью, движение за дверью прекратилось. Убедившись, что поиски информации в интернете ничего не дадут, Бетти отложила ноутбук и опрокинулась на подушки, прислушиваясь к себе: голова почти не болела, но сердце колотилось так, будто готовилось выскочить из груди. Количество вопросов возрастало с каждым часом, но ответы на них предстояло искать самой: она и так влезла своим носом, куда не следует, вскрыв эту странную книжку и обнаружив в ней не менее странное послание.

Бетти накрылась одеялом с головой и вгляделась в черную пустоту, пытаясь сосредоточиться. Спустя несколько минут, перед глазами поплыли разноцветные круги. Бетти зажмурилась сильнее: среди кругов вырисовывалось нечто, похожее на кривоватый куб, но не успела она присмотреться, как куб вспыхнул ярко-красным вполохом — и в следующую секунду сердце пронзила острая, резкая боль.

Вынырнув из-под одеяла, Бетти принялась хватать ртом воздух, будто не дышала по меньшей мере минуту. Через всё тело будто прошла раскалённая волна, а спину прошиб холодный пот. Она даже не успела как следует испугаться: боль прекратилась так же внезапно, как началась. И как раз в этот момент — ни минутой раньше, ни минутой позже — в дверь постучали. Бетти зачем-то натянула одеяло до самого подбородка и заёрзала на подушках, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.

— Да?

— Можно? — спросила мама из коридора, и, не услышав возражений, приоткрыла дверь.

Бетти едва не разинула рот от удивления. Она, конечно, априори считала свою мать красивой, но никогда не видела её такой. Обычно она предпочитала просторные хлопковые одежды: размашистые рубашки, широкие шаровары, пыльного цвета сандалии, делающие её немного похожей на хиппи. Поэтому, неудивительно, что красное платье вкупе с непривычно выразительным макияжем, вызвали такую реакцию.

— Нравится? — смущённо поинтересовалась Гермиона, неловко крутанувшись вокруг своей оси.

— Нравится, — хрипловато ответила Бетти, приподнимаясь на локтях для лучшего обзора. — А в честь чего?

— Встреча по работе, — Гермиона замялась лишь на секунду, но этого хватило, чтобы в прищуренных глазах дочери промелькнуло подозрение. — Прилетает старый знакомый из Англии, и нам нужно обсудить с ним детали… сотрудничества.

— Папа знает?

Бетти была на редкость проницательным ребёнком. Гермиона сглотнула противный, горчащий на корне языка ком, и, присев на краешек кровати, робко протянула руку. Бетти без сопротивления вложила холодные пальцы в её собственные — наманикюренные, украшенные изящными тонкими кольцами.

— Пойми, малышка, мне теперь больше не на кого рассчитывать. Поэтому, приходится налаживать старые связи. Но, если бы я знала, где твой отец, то непременно бы ему сообщила.

Сказанное было правдой лишь отчасти: если бы Северус узнал, с кем именно она собирается встретиться, всё закончилось бы как минимум одним летальным исходом.

— Отец же обещал, что никуда не уйдет, — сказала Бетти так, будто это было общеизвестной истиной, не терпящей возражений. — Значит, скоро вернётся.

Её крохотный, привычный мир, перевернулся с ног на голову. Даже несмотря на то, что натянутые отношения с отцом за последний месяц лишь ухудшились, Бетти и думать боялась о том, что он бросил их сейчас, когда она только узнала, наконец, правду.

— Я буду поздно, — с щемящим сердцем Гермиона ласково мазнула губами по впалой щеке дочери. — Пожалуйста, никому не открывай. И позвони, если услышишь или увидишь что-то подозрительное.

— Хорошо, — Бетти проводила маму задумчивым взглядом, и лишь когда та оказалась у двери, нерешительно окликнула: — Знаешь, мам, мне почему-то кажется, что папе сейчас очень плохо.

Гермиона до побелевших костяшек стиснула дверную ручку.

— Нам всем сейчас тяжело, Бетти.

Она не знала никого, кто был бы более сильным, смелым и стойким, чем её муж, но впервые за долгие годы в сердце закралось подозрение, что на этот раз Северус не справится.

1999

— Пожалуйста, прекратите выть. Здесь в округе наверняка полно волков.

Гермиона поелозила пяткой застывшей ступни по грубой мешковине, в которую было обернуто слабое подобие кровати. Шарп не соврал: хижина, в которой им предстояло ютиться, оказалась убогой избой с печным отоплением, слоем пыли толщиной в несколько дюймов и полным отсутствием удобств. Единственным плюсом была лаборатория, вход в которую находился прямо в полу, но приставная лестница, прислонённая к стене, навязчиво напоминала о том, что об использовании магии им обоим стоило забыть.

— Извините, — икнула Гермиона, прикладываясь к горлышку бутылки. Забродившее вино было кислющим и безумно вязало рот, но ей было всё равно. Всё, чего хотелось на данный момент — забыться, ни о чём не думать и ничего не вспоминать.

— Перестаньте вести себя как мнительный подросток. Вы взрослая женщина, — взывал Снейп, вышагивая туда-сюда по крошечной комнате с настолько низким потолком, что, выпрямляясь в полный рост, он едва не цеплял его макушкой. Было загадкой, как Шарп, при его-то габаритах, умудрялся здесь жить, ещё и проводить какие-то исследования.

— Мне надоело, — Гермиона подняла взгляд, насилу фокусируясь на маячащей перед глазами фигуре. — Надоело постоянно о чём-то думать, что-то решать. Надоело быть сильной, понимаете?

Снейп выглянул в покосившееся окно: на чернильном небе белела полная луна. По всей видимости, хижина находилась где-то в лесах Ирландии, и оставалось лишь надеяться, что в этих краях не водились общины оборотней.

— Понимаю. Но у вас нет другого выбора. Учитесь достойно принимать те обстоятельства, на которые уже никак не можете повлиять.

— Как вы справлялись, сэр? Вас столько лет презирали, ненавидели…

— Не так давно вы называли меня Северусом, — проигнорировав вопрос, Снейп отвернулся от окна и закатал рукава рубашки, расшитые весёленьким болгарским узором. В рассохшемся шкафу оказалась пара приличных вещей, которые Шарп не потрудился забрать, тюремная же одежда полетела прямиком в печь. — Не вижу смысла что-то менять. В конце концов, нам с вами теперь придётся как-то жить. Гермиона.

Гермиона кивнула. Горящие от вина щёки запылали ещё жарче.

— Вы спросили, как я справлялся, — усмехнувшись над её смятением, напомнил Снейп. — Так вот, никак. В пик моей «популярности» никто не осмеливался вступать со мной в открытую конфронтацию, а обидные прозвища из уст студентов, пустяковые диверсии и грязные слухи были наименьшими из моих проблем. Простите за нескромность, но в то время мало кто смог бы выстоять со мной на дуэли, а выйди я сейчас в центр Косого Переулка — меня вмиг разорвут на части. Так что всё относительно.

Поставив бутылку на пол, Гермиона поднялась на ноги, с трудом сохраняя равновесие. Щербатая доска моментально ссадила ступни, но она и не думала надевать опостылевшие туфли, шаткой походкой направляясь к присевшему на подоконник Снейпу. В свете луны его силуэт выглядел зловеще, но Гермиона уже давно его ни капельки не боялась.

— Очень странная штука жизнь, не так ли? — фраза прозвучала излишне помпезно, но ей было наплевать. — Казалось только недавно Рон заводил разговор о нашей будущей свадьбе, о детях — а теперь я для него, наверное, самый ненавистный человек на планете.

— По кому уж точно не стоить горевать, так это по недоумку Уизли, — пренебрежительно произнёс Снейп; Гермиона стояла непозволительно близко, но он и не думал отстраняться. — Он не стоит ваших слёз.

— Я знаю. Но всё равно спасибо, что вступились за меня.

Всё-таки был в алкоголе один существенный плюс: слова, которые она так долго держала в себе, вырывались наружу с поразительной лёгкостью. Снейп, не польщённый, пожал плечами. Длинные сосульки грязных волос синхронно качнулись, свисая по обе стороны от лица: необходимо было срочно выяснить, была ли в этом доме хоть какая-то возможность принимать водные процедуры.

— Это было несложно, — без бравады произнёс он. — По сравнению с тем, что сделли вы, чтобы спасти меня от смерти — капля в море.

Тишина лесной чащи обволакивала их неказистое убежище плотным покрывалом, чтобы ни одна живая душа не могла услышать их откровения. Гермиона долго-долго смотрела на Снейпа глазами, полными слёз.

— У меня ведь было всё, — почти шёпотом произнесла она. — Любящие родители, друзья, планы на будущее. Я могла стать выдающимся целителем, работником министерства, инспектором по защите прав маглов. А стала мошенницей со страниц жёлтой прессы.

Снейп молчал. Гермиона размашисто помотала головой; слёзы, разлетаясь по сторонам, серебрились в свете луны.

— Но ничего страшного. У меня же есть вы.

Он мог бы сказать, что он ей не мама-утка. Он мог бы сказать «спасибо за всё, но на этом наши пути расходятся», и откланяться, растворившись в ночной тьме. Ничего не мешало ему уйти прямо сейчас, но вместо этого, он просто притянул Гермиону к себе и крепко обнял.

— Мне жаль, — тихо сказал он. — Мне правда жаль.

Гермиона прислушивалась к биению его сердца: ровному, сильному, ритмичному. Слёзы быстро впитывались в рубашку; от него по-прежнему пахло сыростью тюремной камеры, а торчащие рёбра больно впивались в щёку. Будучи одним из сильнейших магов своего поколения, он не смог бы совершить волшебство, подвластное первокурснику, но здесь и сейчас, в кольце его рук, Гермиона впервые за долгое время чувствовала себя защищённой.

— Я когда-нибудь нравилась вам, Северус? — осмелев, выпалила она, не испытывая ни стыда, ни смущения. В конце концов, он сам сказал: она взрослая женщина.

— Ну, вы всегда выделялись среди своих бестолковых друзей тягой к знаниям и не полной резистентностью к здравому смыслу.

— Я не это имею в виду.

Конечно же он понимал, что она имеет в виду.

— Ни в коем случае, — низкий голос успокаивающее вибрировал в его груди, и Гермиона вдруг почувствовала, как нестерпимо клонит в сон. — Я ведь уже говорил: я не засматриваюсь на учениц.

— Но я ведь больше не ваша ученица. И вообще, я вам жизнь спасла.

Снейп только неопределённо хмыкнул, не смея тягаться со столь железной аргументацией.

---

Примечания:

Большое всем спасибо за ожидание. Очень надеюсь, что у вас сейчас всё хорошо.

Глава вышла объемной и будет отбечена в ближайшее время.