Приключения пацанки в Хогвартсе (джен)

Тридцать первого июля в поздних летних сумерках на большой открытой террасе второго этажа в одинаковых удобных креслах, стоявших рядом, сидели две моложавые женщины лет сорока, а небо над ними расцвечивалось яркими огнями салюта. На низком изящном столике, расположенным между ними, стояли две чашки, над которыми вился ароматный парок, а вазочки и креманки были наполнены сладостями разных видов. Наконец, когда с оглушительным грохотом в небе зажглась яркая переливающиеся надпись и загорелись разноцветные звезды, женщины синхронно вздохнули и принялись за отставленный ранее чай.

— Думала ли ты когда-нибудь, Гарри, что мы сможем дожить до таких лет? — лениво спросила красивая шатенка, вглядываясь в надпись. — Сто семьдесят лет, с ума сойти, кому сказать — не поверят. А твой сегодняшний день рождения прошел, как всегда, пышно и красочно. Молодцы твои наследники, расстарались — завтра все газеты будут пестрить фотографиями и статьями с твоего юбилея.

— Да, жаль, что Рита Скитер умерла, — флегматично ответила я, — без нее в волшебном мире стало как-то скучно, ни тебе сенсаций, ни скандалов, тишь да гладь да Марволова благодать.

— Ты, наверное, хотела сказать — Мерлинова, — по-девчоночьи хихикнула в чашку с чаем Гермиона.

— Да нет, — со смешком возразила я, — именно Марволова. Ты разве не знаешь, подруга, что уже лет сто как мой любезный супруг заменил собой для магического мира и бога, и дьявола. А про подштанники Мерлина, как и о самом Мерлине, уже никто не вспоминает.

— Да уж, — со смехом ответила подруга и принялась за печенье.

Какое-то время, пока мы пили чай, наслаждаясь спокойным вечером, стояла тишина.

Вот за что я люблю Гермиону, так за то, что с ней очень уютно помолчать… Спустя столько лет с начала моей истории я, наконец, могу подвести итоги своей долгой жизни и принятых мною решений. Заключить партнерский союз с Марволо было хорошей идеей, хотя я очень ошибалась по поводу Дамблдора. Долгими редкими вечерами, что я говорила с его портретом, я поняла, что мои фантазии и догадки не имели ничего общего с реальностью. Оказалось, я обыкновенная дурочка с манией теории заговоров, и слава богам, что мои заблуждения не повлияли на всю историю в целом. Хорошо, что Лорд ничего не знает, вот бы он позлорадствовал.

Директор и правда навестил семью Эвансов в детстве и заблокировал ядро тети. Она явно унаследовала дар и силу рода Грин-де-Вальд, а характер ее, педантичный, серьезный и упрямый, со своим сформировавшимся мнением, так похожий на ее предка, не вписывался в систему директора. Он понял, что не сможет повлиять на нее в грядущем противостоянии, и такая сильная ведьма может в будущем пополнить ряды Лорда, потому он просто устранил проблему, как умел. Сына он изъял у матери, потому как боялся, что Дурсли отдадут меня в приют, не потянув троих детей. По этой же причине он поставил ей блок, чтобы детей у нее больше не было, ведь у него не было времени, чтобы постоянно следить за мной и устраивать меня в новую семью. Он признался, что потом, когда бы все закончилось, обязательно рассказал бы мне о кузене и вернул бы его в семью; и знаете, я ему поверила, ведь он сам рассказал мне эту историю, не зная, что я в курсе событий. Дары Смерти его тоже привлекли не потому, что он хотел стать Повелителем Смерти, а тем, что он хотел воскресить свою сестру Ариану.

Пророчество было настоящее. Услышав его, он просто стал плыть по течению, не мешая событиям разворачиваться и убирая некоторые препятствия на пути судьбы. Он мог спасти моих родителей, но не сделал этого, в каждом эпизоде угадывая руку провидения. Оттаскать бы его за бороду, если честно, ну да ладно.

Дары Смерти… Да, сколько чаяний и надежд, но увы, никого из нас они не приняли хозяином. Только мой праправнук по линии Поттер, Джейми, родившись с даром некроманта, первый за много столетий в роду Поттеров унаследовал этот титул, уйдя в другой род и став лордом Певерелл. Рода Поттер как такового больше не существовало, он влился в род Певерелл. Сами дары ничего сверхъестественного из себя не представляли: просто уникальные артефакты некромантов. Будучи сосредоточены в одних руках, они позволяли не только поднять мертвеца, но и вернуть его душу в тело, получив не зомби или другую нежить, а полноценного человека — вот и все объяснение, а уж маги потом напридумывали себе незнамо чего.

Ситуация в стране первые десять лет правления Лорда была напряженной. Маги с трудом привыкали к новым порядкам и указам. Правление мужа напоминало мне одновременно тиранию восточного эмира, где за всякий проступок следовала немедленная смерть, железный занавес и репрессии союза и разработки и манию величия нацистов.

Все жители магической Англии обзавелись метками, но не теми, что гордо носил внутренний круг, а круглыми татуировками на запястье, по размеру циферблата часов. Такие отметины появлялись у магов после принесения присяги верности. Без нее их не брали на работу. Я в шутку называла метки «печатью зверя». Временные зарубежные гости давали временную клятву и обзаводились браслетами-артефактами с такими же функциями.

Как ни странно, но люди приняли «печати» спокойно, ведь они защищали их от всего. Человек без метки считался свободным, не приносившим присягу, не защищенным государством; он становился легкой добычей для всех желающих, коих с новыми порядками развелось море. Министерство разрешило ритуалы и жертвоприношения, и, хоть человеческие жертвоприношения и порицались обществом, но любители усилить род находились, а убийство мага без метки не наказывалось. Считалось, что такие индивиды защищают себя сами.

Ходить по всем магическим местам и кварталам стало безопасно даже ночью и даже в Лютном, который после чистки уменьшился на две трети и состоял только из лояльных власти магов, имевших метку. Контрабанда перестала существовать, и все поставки шли только через спецотдел министерства. Отсутствие взяток и злоупотреблений гарантировала метка. Оборотни стали считаться обычными гражданами, обращать кого-либо запрещалось, а так как естественным путем у пары мог родиться только один малыш, но более сильный и не зависимый от фаз луны, то стая Сивого насчитывала всего двести особей, что устраивало всех.

Вторым новшеством, введенным Лордом, стали налоги. Вы не поверите, но в магической Англии их просто не было. Все производства, магазины и лавки в магических частях страны находились в пространственных карманах, принадлежавших аристократам. Так вот, эти лавочники платили им за аренду территории, вот и все, а те, в свою очередь, собирались и, просмотрев смету, предоставленную министерством, скидывались. Вот и все налоги. Причем рулил тот, кто больше дал.

Лорд ввел налоги для всех. Единый необременительный налог для всех простолюдинов и довольно большой — для аристократов. Это позволило довольно быстро отстроить новые школы и школы-интернаты для магглорожденных и другие объекты, также в обязательном порядке поощрялась благотворительность.

Магглорожденные сами по себе исчезли как класс, вернее, каждый такой ребенок поступал под опеку чистокровных, и именно его покровитель нес за него ответственность перед магическим миром. Чтобы исключить злоупотребления, магглорожденные носили браслет, гарантирующий их неприкосновенность. Многие аристократы не могли иметь наследников после Азкабана, так что талантливых детей вводили в род и брали под опеку. Такие дети могли учиться в Хогвартсе вместе с чистокровками и полукровками.

Остальные дети учились в училищах, но им уже не светили места в министерстве или в другой государственной структуре, которую курировал сам Лорд и где, следовательно, награда за труд была в разы больше. Но они тоже были востребованы, ведь производств и ремесел в магическом мире было много, и еще больше — утерянных. Например, в первые же десять лет приглашенный на жительство в Англию Мастер стекла набрал себе из ремесленного училища пятнадцать учеников. Стеклодувы волшебного стекла в Англии давно исчезли, все склянки и пузырьки для зелий Англия закупала за границей, а Лорд ратовал за собственное производство.

Поначалу такая система никому не нравилась, но время показало, что у тех магглорожденных, кто раньше хотел чего-то добиться, но не мог, несмотря на высокие оценки на экзамене, теперь появился реальный шанс достичь не только работы уборщика или курьера. Это повысило успеваемость, ведь аристократы вкладывали деньги только в перспективных магов, обучая их у мастеров или в Академиях. За это их протеже платили им всю жизнь, но уже их внуки, считающиеся чистокровными в первом поколении, становились свободными членами общества, не нуждающиеся в покровителе. Впрочем, в основном они становились вассалами, а на потомках таких семей в пятом поколении не брезговали жениться сами аристократы.

Я думала, что Лорд ненавидит грязнокровок, но его правление привело к их выгоде, хотя поначалу казалось, что к кабале; а то, что они платили за покровительство, так тот же Снейп, которому Лорд дал денег, чтобы сдать экзамен на Мастера, до сих пор варил ему зелья, хотя у него уже много лет своя лаборатория. Без первоначального капитала он до сих пор в аптеке подмастерьем подрабатывал, несмотря на семь пядей во лбу, а в подмастерье у Мастера его ждало бы лет двадцать кабалы.

Снейпу, как и многим холостым пожирателям, пришлось жениться. Лорд посчитал, что семейный человек не станет рисковать своей семьей в отличие того, кто сам себе хозяин, и издал соответствующий указ. Мне осталось только подсунуть досье Луны в список предполагаемых кандидаток на брак со Снейпом. Учитывая, что они довольно хорошо ладили, и вообще Луна уже два года была одной из его ассистенток в лаборатории, то неудивительно, что его выбор пал на нее.

Метка стала не только украшением, но признаком элиты, несмотря на происхождение. Аристократы из кожи лезли, чтобы ее получить, но не всем такая честь выпала. Алекто Керроу за избиение магглорожденного даже ее лишили, а Селвин отсидел полгода в Азкабане за лишение чести магглорожденной девушки, после чего выплатил большой штраф министерству и компенсацию пострадавшей. Больше подобных происшествий не происходило: Лорд требовал исполнения своих повелений и скидок никому не делал, невзирая на лица.

Учеба в Хогвартсе претерпела изменения. Нет, распределение по факультетам осталось, но учились дети группами по успеваемости, состоящими из представителей всех факультетов. Это было более продуктивно, да и война факультетов закончилась. Также в школу вернулись многие предметы и добавились несколько новых. Десять лет назад в Магической Англии открылся первый международный университет, а еще восемь лет спустя — Магическая Академия Целителей. Это был настоящий прорыв, ведь до этого ничего подобного у нас не было, и желающие обучались за границей.

Больше всего от нового режима пострадали простые магглы. Детей со способностями отслеживали с самого рождения по магическому фону, ведь если дар слабый и выбросов нет, то в книге Хогвартса ребенок может не появиться, но при этом магом все равно останется. С родителями разговаривали. Если они принимали ситуацию спокойно, а таких было большинство, то на ребенка надевали артефакт, с пяти лет пять раз в неделю переносивший его в магическую школу, а на родителей — артефакт, не дававший им рассказать о магии посторонним и несколько корректирующий сознание, делая людей более лояльными к магии. Не везло тем, кто сопротивлялся. У таких просто забирали детей, стирали память и ставили блок на обоих родителей, чтобы они не смогли больше иметь детей, потому как шли исследования, что у магглов не может родиться волшебник, и все такие простецы на самом деле сквибы. Много детей, причем магически очень сильных, обнаружилось в приютах, куда их сдавали матери, думая, что ребенок одержимый или дьявольское отродье. Таких детей усыновляли в магическом мире сразу, а родителей находили, стирали память и ставили блок. Магам же для выхода в маггловский мир нужно было брать пропуск.

Появилось много разных престижных профессий, которых раньше не было, ведь работать приходилось в маггловском мире, и брались за такую работу именно магглорожденные, имеющие лояльных к магии родителей. Таких магов обучали как шпионов. Во все структуры, лаборатории, исследовательские и медицинские центры внедрялись маги. Лорду было важно отслеживать, как меняется большой мир, новые разработки, открытия, оружие.

Марволо был параноиком, он создал свою империю и полностью ее контролировал, благо с клятвами и обетами это было нетрудно и неудобств ни для кого не создавало.

Домоседка, как и леди, впрочем, получилась из меня не ахти какая. Я честно старалась, но поняла, что сойду с ума со скуки. С мужем мы пересекались только в постели. Мы не ругались, не раздражали друг друга, но особого тепла между нами не было. Ни я, ни он не умели любить и по-человечески выражать свои чувства. Единственное, что было нам доступно — это язык тела, вот в спальне мы и отрывались.

Подарки и цветы он мне никогда не дарил, просто в моей личной шкатулке к очередному торжеству появлялся мешочек с галеонами. Суммы всегда были очень приличными, и когда я потом красовалась в мехах или украшениях, которые сама же и купила, он заслуженно получал от окружающих комплименты о том, как он заботлив к жене и какой у него прекрасный вкус.

Дом и дети были на мне, он никогда не вмешивался в мои дела и оказался совершенно неприхотлив в быту. Однажды я целую неделю кормила его на ужин рисом с овощами, так он и слова не сказал. Детей он не замечал лет до пяти, а потом, когда стал приходить домой пораньше и давать сыну какое-нибудь задание, обучать его, я не вмешивалась. Дети, кстати, его боготворили и любили почти так же, как и боялись, ну, а я скорее была им подругой, чем матерью. Особо я с ними не занималась, и они пропадали в маноре Малфоев и других аристократов.

Женщинам, пока их мужья занимались политикой, было нечем заняться, так они придумали что-то наподобие детского сада с обучением, и каждый день собирали всех детей у кого-нибудь в маноре. Пока детей развлекали, матери попивали чаек и сплетничали.

Очень по мне ударила смерть Снейпа. Я даже сама не ожидала, что так к нему привяжусь. С сестрой, самое странное, у нас особой привязанности не было, так, привет, пока, с днем рождения — да у меня с Гермионой более теплые отношения. Теперь, когда ничто не мешало нам общаться, ни у кого из нас такой потребности не возникало. Она полностью растворилась в муже, доме и детях. Сначала у нее родились близнецы, а спустя пятнадцать лет — дочка. И если она светилась от счастья, то Северус выглядел спокойным, довольным, но не более того.

Луна умерла внезапно, не дожив до шестидесяти лет, за ней слег муж, и через семь месяцев его не стало. Я навестила его перед смертью и попросила прощения за мой обман. Не знаю, почему, но вина за этот поступок стала меня мучить, хотя я делала вещи и похуже.

— Знаешь, Гарри, — тихонько засмеялся он, — вы с мужем подходите друг другу. Не далее, как вчера, он на этом же самом месте принес мне извинения за то, что не выполнил свое обещание и не сохранил жизнь Лили. Но я уже давно не держу на него зла.

Я понял, что все, что случилось, было правильно, — пояснил он на мой потрясенный взгляд. — Я хотел того, что мне никогда не принадлежало. Останься Лили жива, и что бы я с ней делал? Она никогда меня не любила, так смогла бы она полюбить меня после того, как по моей вине погибла ее семья? Не думаю. Она бы мучилась от боли своей потери, а я от ее боли мучился бы еще больше, а так страдал только я, и, думаю, это справедливо. Вина всегда ищет наказания, Гарри. На этом фоне твой обман выглядит не издевкой, а актом гуманизма. Не переживай, я тебя давно простил, — добавил он, улыбнувшись.

— Значит, ты знал? — спросила я, смаргивая слезы.

— Да, я понял это сразу, но долгое время мне хотелось в это верить… Верить, что Лили меня простила… Вернулась на время, чтобы меня простить. Она бы никогда не сказала бы мне «мой Сев» и, тем более, никогда бы не пожелала мне счастья. Она не умела прощать и была очень упряма, если считала, что права. Скорее, она бы сказала «гори в аду» и разразилась бранью и упреками, но ты не могла этого знать.

Этот случай послужил мне хорошим уроком. Я словно проснулся от своей ненависти ко всем, кто имел отношение к ее жизни и смерти. Ведь когда она умерла, а все остальные остались живы, я не смог им этого простить, хотя больше всего ненавидел себя самого.

— А Луна? — спросила я.

— Луна примирила меня с действительностью, — задумчиво улыбнулся он, словно погружаясь в воспоминания, — она возродила меня к жизни. Я не любил ее, хотя и старался заботиться о ней по мере сил. Лорд дал мне свободу, о которой я так мечтал, но, получив ее, я понял, что ничего не изменилось, все по-прежнему — как будто я живу в каком-то нереальном мире, в собственном аду. Но когда она положила мне на колени мою дочь и сказала, что ее зовут Эйлин, я впервые увидел жизнь вокруг себя.

Пока я неприкаянно скитался в своих иллюзиях, люди женились, умирали, рождались; жизнь текла, огибая меня, а я ее не видел, потому что стоял к ней спиной, вглядываясь в призраки прошлого. И вот у меня на коленях лежит моя дочь, копия моей умершей матери, которую жена хочет назвать Эйлин… Эйлин — так звали мою мать. Это ли не рука судьбы? А рядом жена, которая непонятно за что, но любит меня… меня, недостойного любви предателя и убийцу, и она знает все это, не знаю откуда, но знает, и все равно меня любит… Я всю жизнь был очарован солнцем, ярким и сверкающим, а покой и любовь нашел рядом с ЛунОй. Удивительно, не находишь?

Теперь, когда ее нет, я не смогу жить один. Мне не перенести потери еще раз, у меня нет на это сил, так что не жалей обо мне. И позаботься о моей дочери, ей всего пятнадцать, и она нуждается в женской руке. Сыновья слишком увлечены наукой, они не смогут позаботиться о ней должным образом.

А через два дня его не стало…

Когда мой последний сын сдал СОВ, я вернулась к своей оставленной работе. Сделала карьеру, заработала репутацию и лишь набегами появлялась дома. Издала три книги и обучила пятерых учеников.

Двадцать лет назад все закончилось. У меня начались проблемы с погружением, мой организм реагировал на перепады давления, и мне пришлось оставить мою любимую работу. Я вернулась домой и десять лет преподавала в Академии Боевую магию, а потом дала дорогу молодым и вместе с Гермионой брала частные заказы на ритуалы. Она, кстати, уже восемь лет жила со мной в качестве моей компаньонки: я рассказывала ей о моих приключениях, а она пишет о них книги. Уже семь издала, причем по популярности они не уступают книгам Локхарта, сейчас восьмую пишет, но я ее, скорее всего, не увижу…

С тех пор, как Снейп усовершенствовал зелье молодости, маги до смерти могут выглядеть молодо и быть абсолютно здоровы. Я тоже здорова и молода телом, но чувствую, что слабею, словно батарейка во мне почти разрядилась. А еще отец стал сниться. Не Сириус, другой, хотя я и лица его не помню давно. Видимо, конец скоро. Но я не жалею, устала от всего. Как вообще можно хотеть бессмертия? Это же скука смертная.

Но благоверный мой вечно жить собирается. Крестражи он свои поглотил, вещи основателей в Хогвартс передал, включая меч, которому от Адского пламени ничего не сделалось, а потом еще два крестража сделал, на всякий случай. Теперь они с доверенными лицами эликсир жизни пьют. То ли он Фламеля достал, то ли сам додумался, да только теперь Марволо смерть не страшна, как он всегда и мечтал. Ему есть, что терять, он империю построил, как ему ее бросить. А мне? Да что я… устала.

Единственное, у нас с ним скандал случился, когда он и меня уговаривал эликсир пить, но я отказалась. С год у нас с ним война была, так он меня отпускать не хотел; а потом смирился: я когда упрусь, то меня не переупрямить.

— Знаешь, Гарри, — внезапно сказала Гермиона, выдернув меня из раздумий, — мне тут мысль одна покоя не дает. В маггловских верованиях написано про переселение душ. Конечно, не все религии поддерживают эту точку зрения, но она есть… Просто я как-то задумалась о нашем возрасте. Пусть не сейчас, но смерть к нам придет когда-нибудь…

— И что? -удивилась я. — Смерть — это естественный конец жизни, а если ты хочешь жить вечно, Марволо тебе не откажет в эликсире бессмертия.

— Да нет, Гарри, — возразила она, — ты не поняла. Просто я вспомнила свою жизнь. Смерть Живоглота, потом отца, через пять лет мамы не стало, через двадцать я за восемь лет похоронила свекра и свекровь, потом в Отделе Тайн при очередном эксперименте погиб мой сын, следом умер муж. У магов длинная жизнь и много потерь, и в этом нет ничего неожиданного, но дело в том, что я пережила их уход спокойно, как и мысль, что и мне самой придется умереть. Но когда подумала о тебе, то поняла, что только твой уход пережить не смогу… Я не смогу жить без тебя, Гарри… Я люблю тебя.

Я понимаю, что это неправильно, но ничего не могу с этим поделать. Мы словно связаны… Я чувствую в тебе свою вторую половинку. Вот что хочешь думай, но ты должна была родиться парнем.

«А правда, — подумала я, — ведь Гарри и правда должен быть парнем. Ведь родись моя душа в теле парня, у истории был бы другой конец, и, думается мне, не такой благополучный, а так пострадала только Гермиона».

— Какая теперь разница, Гермиона, — вздохнула я, — нам ничто не подвластно в этом мире, ни жизнь, ни смерть, ни рождение — все решают за нас.

— Ты не права, Гарри, — возразила подруга. — Я не сильно верующая, но я прошу у мироздания, чтобы, когда мы умерли, нас обеих переместили в новый мир, и тогда мы точно сможем быть вместе и прожить жизнь снова.

«Ну нет, я устала, только не снова», — подумала я, прикрывая глаза под восторженный щебет Гермионы.