Приключения пацанки в Хогвартсе (джен)

Из окна спальни на втором этаже увидела подъезжающий внедорожник и, счастливо улыбаясь, бросилась к крыльцу: мои мужчины терпеть не могли ждать.

Захватив по пути яблоко из вазы и закинув на плечо винтовку в чехле с забавными зомби, повторяющимися на самом оружии — очередной модный подарок от Михаила Егоровича, торопливо попрощалась со свекровью, Лидией Александровной, наказав ей поцеловать мою трехлетнюю дочку Полиночку, когда она проснется, и, распахнув входную дверь, легко сбежала по ступенькам. Была среда, а по средам мы с мужем и его отцом всегда ездим в стрелковый клуб сбрасывать напряжение. Егор, мой муж, опустив стекло, приветливо помахал рукой, улыбаясь во все тридцать два зуба, всячески выказывая свою радость от встречи, словно мы не виделись по крайней мере год, а не расстались несколько часов назад после жаркого утреннего секса. Он был так мил и забавен в своем обожании и вечном стремлении меня видеть, что напоминал верного пса, немного навязчивого, но очень обаятельного.

Михаил Егорович — мой свекор и по совместительству тайная, но безответная любовь — нервно и задумчиво прохаживался вдоль машины; им с Егором пришлось рано утром отлучиться по делам фирмы, по всей видимости, все же неприятным. При виде меня он тоже приветливо заулыбался и, помахав на прощание рукой своей супруге, как всегда, провожающий его, стоя у панорамного французского окна столовой, сел на водительское сидение и завел мотор.

Последнее, что я запомнила — как раздался громкий хлопок, потом машину подбросило вверх и в считанные минуты объяло пламенем. Взрывной волной тело швырнуло назад, а в лицо понеслась струя огня, но прежде чем она меня коснулась, тело с силой впечатало в землю, а сверху посыпались обломки каменной ограды и щебень.

«Как хорошо, что подъездная дорожка к нашему особняку находится далеко от дома, и свекровь с дочкой выжили», — пронеслась мысль, после чего я провалилась во тьму.

Пространство вокруг меня бешено завертелось, а потом я оказалась в незнакомой комнате, как позже поняла, прихожей. Не успела оглядеться, как наверху громко хлопнула дверь, и на площадку выскочили двое детей лет пяти. Мелкое черноволосое нечто неопределенного пола, за которым гнался крупный, но довольно шустрый блондинистый пацан.

— Стой, уродка! Стой, а то хуже будет, — заорал блондин, нагоняя, как оказалось, девчонку на верхней ступеньке лестницы и припечатывая ей со всей дури по спине своей увесистой ладонью. Брюнетка покачнулась и, удивленно распахнув зеленые глазищи из-под видавших виды допотопных очков, рухнула вниз, пересчитав собой все ступеньки, после чего сломанной куклой приземлилась у самой нижней и, всхлипнув пару раз, затихла.

Я много чего повидала в этой жизни, но это хрупкое тельце с неестественно согнутыми конечностями — самое страшное, что мне приходилось видеть. Бросилась к ее телу, но так как своего у меня не было, то облегчить ее страдания не могла, и пришлось просто топтаться рядом в надежде, что ей помогут.

— Что ты стоишь, придурок малолетний? — заорала, глядя на застывшего в ужасе пацана с выпученными глазами и приоткрытым ртом. — Беги за помощью, кретин, пока не поздно.

Он меня, конечно, не услышал, но отмер, наконец, и с громким криком бросился вон.

— Мама! Мама-а-а!.. — разнеслось по дому.

Девочка тем временем внезапно открыла глаза и посмотрела прямо на меня.

— Мама?! — то ли утвердительно, то ли вопросительно прошептала она. Взгляд ее снова расфокусировался, и она отключилась. Отвлек меня шум. Оглянулась и увидела на верхней площадке высокую худощавую блондинку, которая с ужасом смотрела вниз, зажимая себе рот ладонями, чтобы не заорать.

— Вернон, — взвизгнула она, — Вернон, скорее сюда…

Из дальней комнаты неторопливо выплыл очень полный мужчина с усами в стиле Буденного. Увидев представшую перед ним картину, он на пару мгновений растерялся, но неожиданно быстро для такого тюфяка взял себя в руки и резво сбежал по лестнице. Немного поколебавшись, он протянул руку и приложил дрожащие пальцы к шее девочки.

— Она жива, Туни, — с явным облегчением сказал он супруге. — Быстрее вызывай скорую, пульс очень слабый…

Женщина, дрожа, спустилась вниз и, обойдя тело по кривой дуге, бросилась к телефону, безуспешно стараясь набрать номер негнущимися пальцами.

— Может, ну его, Вернон, — срывающимся голосом обратилась она к мужу, оставив свои бесплодные попытки. — Оно само заживет, как всегда, просто надо подождать…

— Боюсь, на этот раз все гораздо хуже, — ответил он, нервно потерев переносицу, — она может умереть.

— Но нас посадят! — истерично возразила она, срываясь на высокие ноты. — Нас посадят, а сына отдадут в приют.

И она осела на пол, так и продолжая держать в руках бесполезную трубку телефона. Я немного понаблюдала за отчаявшейся женщиной, возмущаясь ее бездействием и в то же время хорошо понимая ее сомнения — она просто хочет защитить своего сына и сохранить семью, но тут нас обеих отвлек Вернон.

— Туни, посмотри… Что это? Что за чертовщина здесь происходит?

Я поглядела вниз и увидела странную вещь. Тело девочки испускало яркий свет; с каждой минутой он сиял все ярче и окутывал ее все плотнее. Вскоре и она, и я оказались в словно бы мерцающем коконе, зависшем в полуметре над полом.

— Петунья, хватай Дадлика и бегите во двор через задние двери, а я тут присмотрю, — решительно сказал Толстяк жене, и даже крепко встряхнул ее для верности.

Женщина понятливо кивнула и со скоростью спринтера рванула наверх, окликая сына. Тем временем свет полностью заполнил сферу, перекрыв мне дальнейший обзор на происходящее в доме. Думала, что удивить меня еще больше не получится, но… ошибалась. Из тела девочки вылетели две «сущности». Одна размером с теннисный мячик, ярко сияющий и переливающийся, словно драгоценный камень, вторая — с мячик от пинг-понга — более материальная на вид и немного неправильной формы, как бы состоящая из черного тумана. «Сущности», не обращая внимания друг на друга и меня, подлетели к световой преграде и стали биться и слепо тыкаться в нее, словно ощупывая, ища выход, а потом нас всех рывком втянуло в тело.

Я стояла между светом и тьмой, не в силах сойти с места, словно бы на пороге, разделяющем две комнаты. С одной стороны меня подпирал свет, не давая пройти внутрь, но тем не менее оказывая мне силовую поддержку и подпитывая. С другой же стороны напирала тьма, мощно и нагло пытаясь «поглотить» и пробраться, наконец, в такую желанную для нее светлую «комнату». В своей войне обе стороны меня не щадили, и чувствовала себя, словно попала между молотом и наковальней.

Как долго это длилось? Не знаю. Такого понятия, как время, там не существовало, и как боролась за «жизнь» тоже не могла бы объяснить, только странным образом поняла, что побеждаю. «Порог», на котором стояла, постепенно удлинялся и расширялся — «свет» уже не подпирал со спины и остался далеко позади, а я обретала подобие материальности, поглощая тьму и мешая ее в себе самой с усвоенным мною светом, становясь не белой и не черной, а какой-то серой. Когда тьма была окончательно мною поглощена, дверь в светлую комнату захлопнулась, и я осталась одна в безликой и бесцветной пустоте. Она не была доброй и притягательной, как свет, но и не была агрессивной и отталкивающей, как тьма, — она была никакой, и потому неприятной и чуждой. Тогда я пожелала очутиться в более привычных и комфортных условиях, и тут же оказалась в уютной комнате с горящим камином, креслом и столиком, сервированном для чаепития. Села в кресло, и под ароматный чай принялась за разбор полетов.

Как бы странно это ни звучало, но меня забросило в мир Роулинг, причем Гарри в этой вселенной — девочка, а я теперь занимаю место в ее мозгах вместо почившего Риддла, которого я поглотила. Если подумать, могла бы попытаться поглотить таким образом и Гарри — вряд ли она будет сильно сопротивляться, учитывая ее беспросветную жизнь, — только я этого не хочу. Не только не хочу жить за нее, но и помогать, и вообще каким-либо образом ввязываться в ее судьбу. Есть какая-то извращенная насмешка в том, что я, всегда ищущая смерти и получившая, наконец, желаемое, застряла в такой патовой ситуации. В моей «голове» было просто море информации. Волны ее накатывали одна за одной, напирали друг на друга, сводя с ума и требовали немедленной сортировки и систематизации. Решила не устраивать в башке библиотеку, а перенести все в компьютер, для чего представила себе свой любимый ноут.

Целиком погрузившись в данные, забила на Гарри и отрешилась от действительности. На все про все у меня ушло чуть больше четырех лет. Результаты порадовали. Когда как бы переносила информацию в комп, она усваивалась мною и становилась не только прочитанной информацией, но и личным опытом. Риддл прочитал горы книг разной тематики и чего только не умел, и все это богатство теперь стало моим! Захоти я перехватить управление телом Гарри, с легкостью смогла бы использовать знания на практике так, словно всю жизнь колдовала (ну, по крайней мере, те, на что сил хватит). Может, когда придумаю, как покинуть это тело, все эти познания пригодятся Гарри в ее противостоянии. Думаю, безносый офигеет, когда встретится с равным противником, ни в чем ему не уступающим.

Чтобы никто не залез Гарри в мозги и не обнаружил такие богатства, поставила на комп пароль — «Полина», причем на русском языке, и зашифровала том с данными. Теперь никто не догадается: маги в технике не шарят, да и с русским у них проблемы. А чтобы уж наверняка отучить придурков лазить по чужим мозгам, еще и вирус в предбанник запустила. Теперь любого, кто осмелится, такой сюрприз ждет, что я им не завидую.

— Спешите видеть, идеальная защита! Вы еще представляете себе каменные стены, сейфы, океан и библиотеки? Тогда мы идем к вам! Представляем вам современную новейшую защиту разума от любых взломов!

Идею из реала стянула. Помнится, сижу я, мангу читаю (приличную, кстати, не порнуху и не чернуху какую), никого, значит, не трогаю, как вдруг — нежданчик. Только страницу перевернула, как у меня на весь экран женское… кхм… лоно высветилось. И все это на красном пульсирующим фоне и под оглушительную пожарную сирену. Не то чтобы меня это напугало, но от неожиданности я чуть комп в окно не выбросила. Потом, конечно, все это непотребство удалила, но осадочек остался, и тот сайт стороной обходила. Так вот, себе то же самое установила. А под картинкой вместо надписи: «Переведи тысячу на такой-то счет, иначе будешь в это место пожизненно смотреть», — свою написала: «Еще раз в мозги влезешь, тебя туда засосет навечно». Так что, надеюсь, ни этот недогей Дамблдор, ни недодевственник Снейп, ни недомужик-недонаг Лорд после первой же попытки в наш с Гарри черепок больше не полезут.

После пережитой смерти с Гарри спали все ограничители, и ее магия стала сильнее. Почему я думаю, что они были? Том был в курсе. Их ставят всем маггловоспитанным после первого магического выброса. А учитывая, что спонтанные выбросы магии в обязательном порядке бывают у всех детей, это означало, что родителям магглорожденных хоть раз да стирали память, и преступлением это не считалось. Так что когда деканы письма магглорожденным приносят, это всегда не первый визит магов в эту семью.

Гарри происходящих с ней изменений не почувствовала, ведь я поглощала все излишки. Наоборот, проявления ее магии стали даже слабее, а потом и вовсе сошли на нет. Крестраж Лорда спал, а потому тянул энергию только на свое жизнеобеспечение, в то время как мне нужно было много энергии не только на свои нужды, но и на бурную деятельность, и на работу «компа». Но для девчонки так было даже лучше, по крайней мере, жить у Дурслей ей стало намного спокойнее.

Дурсли монстрами не были, как и не были жестоки физически, но вот морально… Гарри всегда попадало «за дело» — за странности и ненормальность, и вот тогда она огребала по полной. Ее закрывали в чулан, сажали на хлеб и воду, а то и вовсе оставляли без ужина, попутно «давая ремня». Вернон зверем не был, потому «ремень» носил скорее профилактический характер — да, было больно, но без фанатизма (поверьте профессионалу, я полтора года стегала богатых извращенцев). В спокойное время Гарри никто пальцем не трогал, ее, скорее, игнорировали, а вот унижали постоянно. Каждый кусок хлеба сопровождался нудным припевом о дармоедстве, обузе и бесполезности. Сравнениям с никчемными родителями не было конца. Предсказания девчонке такой же судьбы, если она не прекратит свои фокусы, и чтение нотаций, стоило ей попасть в поле зрения дяди, были его любимым коньком. Но если Вернон как-то пытался, как он думал, исправить ребенка и искоренить в нем зло, то тетка совсем не обращала на Гарри внимания, словно даже смотреть на нее было ей противно, а уж заговорить — тем более. На все вопросы она отвечала одинаково: «Не спрашивай, иди в чулан, и вот список работы на сегодня».

Работала Гарри действительно много, ей не давали сидеть без дела. «Вот ведь уроды, — сперва возмущенно думалось мне, — сделали из ребенка рабыню». Прижившись-приглядевшись, поняла, что не все так просто, когда увидела, как тетка Гарри втихаря перемывает и переделывает все сама после племянницы. Да, все-таки каждый из нас видит то, что хочет, и использует информацию так, как ему нравится. Ведь я смотрела на реальный мир глазами Гарри, но видели мы разные вещи и по-разному к ним относились. Дурсли боялись магии, потому не оставляли Гарри одну дома и старались, чтобы она не сидела без дела, потому девочка, по сути, возвращалась в дом только есть и спать: так родственники старались обезопасить себя и снизить риски разрушения жилища. И, надо признаться, их поведение было оправдано.

На досуге покопалась в памяти девочки, и скажу, что Дурслям приходилось несколько раз ремонтировать дом после ее магических выбросов. Причем это были не отросшие волосы и склеенная ваза, а летающие предметы, впоследствии падающие с высоты и приходящие в негодность, пожар от вспыхивающих самих по себе вещей и выходящая из строя рядом с Гарри техника. Так что родственников можно понять: сколько денег они потеряли за все годы опеки над подкинутой племянницей — не сосчитать. Потому они и переселили ее в чулан: он запирался (местонахождение девочки можно контролировать), находился далеко от гостиной и кухни, а значит, и от дорогостоящей техники, да и если чулан загорится — ремонта меньше. Кстати, от магических выбросов полноценного пожара не бывает, самовозгорается только сам предмет, один или несколько, вот они сгорают; а все остальное просто покрывается копотью и сажей, ну и дымом воняет, поэтому все равно вещи выбрасывать приходится и ремонт в копеечку выливается.

Тяжелые травмы и переломы у Гарри были, но не от жестокого обращения, а скорее по неосторожности. В основном ей от кузена прилетало, тот реально ее гонял, не пинал, конечно, и не бил, девчонка все же, но крови попортил. То пихнет, то толкнет, то подножку поставит или вон, с лестницы неудачно толкнет. Пацан крупный, силу рассчитать не может, вроде бы не сильно ткнет, а Гарри с ног падает и ломает себе что, но чаще синяки и шишки набивает. Вернон, опять же, один раз из себя вышел, когда у него навороченный, только недавно купленный телек рванул, схватил Гарри за руку и в чулан зашвырнул; руку, как оказалось, сломал в запястье, а сам и не заметил даже. Она, правда, за ночь зажила, но болела потом с неделю. Петунья тоже разок вспылила — ухо девчонке надорвала, пока в чулан ее тащила: та празднование дня рождения мужа на нет свела. Тетка весь день суетилась, готовила, а когда стол накрыла, он вспыхнул и обуглился. Так что вместо застолья семейке пришлось в магазин за новой мебелью ехать и частичный ремонт делать. Короче, относились они к племяннице, как к навязанной обузе и бомбе замедленного действия в одном лице, хотя я их не оправдываю.

Меня саму Гарри бесила по другой причине — наши судьбы были похожи, потому я и не хотела идти с ней на контакт. Хотя общение, советы и поддержка от друга, пусть и воображаемого, пошли бы ей на пользу, но я не могла себя пересилить.

Меня звали Алиса. Я и моя сестра-близнец Полина родились в Москве, но в возрасте двух лет были увезены родителями в Англию. Мой отец и его друг и партнер, Михаил Егорович, были богатыми бизнесменами и занимались драгоценными камнями. Это все, что мне известно. Отец продвигал бизнес в Англии, а его друг — в России, хотя не реже раза в месяц дядя Миша, как мы с сестрой его звали, приезжал нас навестить. Мне он нравился. Они с отцом были очень похожи, — не внешне, нет, но было в них что-то сродное, хотя мне по малолетству трудно было это осознать, я все воспринимала на эмоциях и интуиции, как и то, что они оба опасны, но для меня не страшны. Пронесла это чувство через годы, потому все встреченные мужчины казались мне какими-то пресными, им всем не хватало остроты и той первобытной силы мощного хищника, какую ощущала от отца и его друга; без этого не могла чувствовать себя в безопасности и доверить свою жизнь конкретному мужчине.

Но я отвлеклась. Наше детство было безоблачным и счастливым. Все, что мы пожелали, исполнялось незамедлительно, но вели мы себя ответственно, не позволяя надуманных истерик и прося луну с неба, хотя у нас и так все было. К нам относились, как ко взрослым, без заигрывания и сюсюканья, позволяя нести ответственность за свои действия и поступки. Мы такое уважительное и взрослое отношение ценили и вседозволенностью не злоупотребляли.

Хоть мы с сестрой и были близнецами, но спутать нас было невозможно. Полина была нежным и добрым ангелом, как и мама, в то время как для меня существовал только отец, мой бог и кумир. Я тоже была его любимицей, ведь характером и складом ума пошла в него, потому несмотря на то, что он просто обожал и нежил меня, маму и сестру, но именно ко мне он относился по особому, скорее, как к сыну — ведь я была его отражением. Это не относилось к внешности и манере поведения, а скорее к восприятию.

Он знал и доверял мне вещи, которые не поняли бы мама и сестра. Также он знал, что я не стану ждать помощи, а буду защищать свою семью с ним и даже без него. Он показывал мне свои слабости и разделял со мной привязанности. Например, он всегда брал меня с собой на охоту и рыбалку, научил стрелять и драться, от чего мама пришла бы в ужас, если бы узнала. В семь лет я могла спокойно свернуть шею неудачно подстреленной мной птице, в то время как моя сестренка настояла бы на поездке к ветеринару с последующим торжественным выпуском на волю выздоровевшей пернатой.

Мне нравилось побеждать. Ни одна модная тряпка не приносила мне такого удовольствия, как хорошая схватка и заслуженная победа. Драться меня научил Степан — наш телохранитель, приехавший с нами из России. Раньше он служил в спец. войсках, и по части знаний ведения боя ему равных не было. Он не учил чему-то особенному или долго и вдумчиво, а просто показал, как складывать кулак при ударе и придавать ему ускорение, вкладывая в него силу; точки на теле, куда надо бить, чтобы быстро и без особой мощи вырубить противника, превосходящего тебя по силе, а также точки, надавив на которые, можно причинить серьезный вред, хоть и временный — паралич, затрудненное дыхание, учащенное или замедленное сердцебиение, и тому подобное; точки, воздействие на которые ведет к смерти; ну и вены, перерезав которые в определенном месте, можно гарантировать, что человек истечет кровью и умрет, или сухожилия, повреждение которых делает его калекой.

Многие скажут, что эту информацию не стоило рассказывать ребенку, но так не считаю — ведь он сделал это, чтобы я знала, что следует оберегать на моем теле, а не для того, чтобы увечить других. Знания не принесли мне особой пользы, ведь я не была кровожадна и калечить и убивать желания не было, но я рада была их услышать, ведь кое-что из этого не раз спасало меня в будущем.

Наша семейная идиллия резко оборвалась, когда нам только исполнилось девять лет. Девятого июля, в наш день рождения, оказалось, что я немного простудилась, ничего серьезного — небольшая, но мерзкая температура и насморк. На этот день у нас были планы съездить в Торп-парк, по дороге забрав сюрприз для нас с сестрой. Не поехала, но настояла, чтобы остальные не отказывали себе в удовольствии. Проводив семью, уснула, а когда проснулась, моя жизнь навсегда изменилась.

Произошла авария, Степан и родители погибли на месте, а сестра отделалась легким испугом, но через три недели ее внезапно парализовало ниже пояса. Через четыре месяца реабилитации нас вернули в Россию, ведь гражданами Англии мы не были. Нас взяла к себе дальняя родственница отца. Жить нам предстояло даже не в Москве, и хотя город не намного уступал ей в размерах, после Англии он показался мне настоящим гетто. Здесь пили спиртное на улицах, плевались на асфальт зелеными соплями, по которым противно было ходить, громко матерились, причем просто так, без смысла. От людей несло застарелым потом, а местные фрики, которых и в Англии полно, были больше похожи на гопников. Это была ужасная страна и ужасный город; если бы не сестра, думаю, я бы свихнулась.

Новая семья показалась мне поначалу вполне приличной. У них было двое детей, мальчик постарше нас и девочка чуть помладше. Они не горели желанием с нами общаться, а мне не до того было.

Отдали меня в местную школу, где мне тут же дали кличку «Иностранка». Дело в том, что мы с сестрой привыкли общаться на английском, русский тоже хорошо знали, но все же говорили на нем с заметным акцентом. Отношения с одноклассниками не заладилось, они меня не трогали, но, видя нежелание общаться, списали все на гордость и зазнайство, хотя у меня просто тупо не было на них времени.

За год многое изменилось. С удивлением обнаружила, что все наши вещи и одежда, привезенные с собой, странным образом испарились. Даже вместо двух ноутбуков последней модели оказался один и довольно старый. В итоге у нас с сестрой не осталось ничего ценного и памятного. Также тетка со временем уволила сиделку, потому забота о сестре полностью легла на мои плечи. Помыть, подмыть, сменить памперс, накормить, одеть, раздеть, посадить, положить…

Эта канитель длилась четыре года. За это время я познала все круги ада. Кормить нас толком не кормили, вернее, разносолов мы не видели. Тетка покупала нам две куриные тушки на месяц, готовила я нам сама. Картошки, круп, макарон и лука с морковью было много, потому официально мы не голодали, но сладости, фрукты и предметы личной гигиены нам не покупали, вернее, те совдеповские трусы и толстые, в руку толщиной прокладки меня не устраивали. У Поли почему-то месячных не было, но хорошие памперсы и пеленки были необходимы. Вы спросите, почему я не возмущалась? У меня не было выбора. Тетка быстро нашла рычаг давления: мою сестру. Потому, когда приходили проверки, я говорила, что всем довольна. Если бы начала качать права, меня, безусловно, изъяли бы из семьи и поместили бы в детский дом, а мою сестру — в дом инвалидов, а это, поверьте мне на слово, ад на земле.

Чтобы как-то выкрутиться, научилась воровать. Помогли мне в этом пацаны из местного детдома: они попытались отжать у меня плеер, но у них ничего не получилось, я им знатно накостыляла и мы, как ни странно, подружились. Тот плеер я, кстати, им сама потом подарила. Промышляли мы в основном на вокзалах, рынках, туда же потом и сбрасывали ворованные вещи. Поймали меня только один раз, да и то отпустили, посчитав, что ошиблись, — уж больно вид у меня был приличный. Не наглела особо, промышляя один-два раза в месяц, а то и реже, в зависимости от добычи: так, сестре на фрукты и себе на мелочи, ну, а то, что очередной пьяный мужик зарплату домой не донесет — так сам виноват, меньше пить надо.

Когда мне исполнилось пятнадцать, многое изменилось. Во-первых, меня перестали звать иностранкой, а переименовали в Бешеную, хотя часто добавляли Бешеная сука. На это были причины. Я устала… устала от всего.

Устала сдерживать себя, и моя агрессия выливалась в уличных драках. Постоянно носила с собой под одеждой железный прут и не стеснялась пустить его в дело. Моя психика под гнетом обстоятельств не выдержала. Сознание словно бы раздвоилось, а сестра, которая раньше была моим якорем от сумасшествия, теперь стала его причиной. Я чувствовала себя в клетке, всей душой жаждала избавления и часто ловила себя на мысли, что было бы правильно, если бы она умерла. Ведь тогда бы я отомстила родственникам за их «доброту» и наконец свалила бы из этого ненавистного дома. Но при этом, я все так же ее любила, заботилась, читала ее любимые фанфики про Гарри Поттера, когда она стала резко терять зрение. Я также понимала, что она единственная, кто стоит на моем пути к бездне…

Болезнь ее совсем не изменила — она так и осталась доброй и нежной, и очень переживала за мой вспыльчивый характер, особенно когда я поливала помоями ее Поттера, доказывая, что, живя в чулане, нельзя вырасти добрым и всепрощающим; мне ли не знать, я сама так живу.

В тот год судьба свела меня с Маратом. В принципе, я просто шла мимо, в то время как неизвестный мне парень сцепился с пьяной или обдолбанной компанией. Обычно местные гопники меня не трогали и домой с подработки я шла спокойно, а эти привязались. На парне к тому времени не было живого места, да и противников своих он хорошо потрепал. Мне до него дела не было — на улице каждый сам за себя, но тут вмешаться пришлось, уж больно намерения у парней на мой счет недвусмысленные были. Так мы вдвоем с незнакомцем всех и раскидали. Он на прощание номер телефона своего оставил. Ну, поначалу он мне без надобности, а через два года пригодился.

Сестре моей хуже стало, таяла, как свечка, зрение совсем потеряла, легкая, как перышко, словно у нее не кости внутри, а пух. Болезнь какая-то, когда кости сохнут. Полтора года маялась, хорошо хоть, боли не было. Почему-то сразу поняла, что ей недолго осталось, и старалась побольше времени с ней проводить, даже успокоилась, и агрессия моя делась куда-то. Это были лучшие и спокойные полтора года, вот только чувство вины меня мучило, что смерти ее хотела.

Умерла она осенью, тихо и спокойно, как жила. Я как раз школу окончила. Потому обратно в ненавистный дом после похорон не вернулась, ушла в чем была, без вещей. На память о прошлом у меня только двойной кулон на цепочке остался: именно он и был тем сюрпризом на день рождения. Две маленькие феи из золота держатся за цветок из мелких сапфиров, а крылья у них — одно из крупного рубина, а второе — из изумруда. Нас так папа звал. Маму — сапфиром, Полю —рубином, а меня — изумрудом. Мы были самым ценным его сокровищем…

О Марате у нас в городе все слышали. Его отец в Москве был даже не депутатом был, а кем повыше, и хоть на матери Марата женат не был (так, ошибки молодости), но сына признал, все дела его покрывал и косяки подчищал. Короче, власть у парня была реальная. Позвонила ему, потом в офис к нему приехала. Ребята серьезные, не чета тем, с кем я раньше дружбу водила — не тот уровень. Спросил, чем заниматься хочу. Ответила, что на все согласна, кроме интима. Подумал и устроил меня в публичный дом, администратором, не тем, которые гостей встречают, а который расписание, дела и финансы в компьютер заносят. Да и про публичный дом это я так, погорячилась — вполне себе элитное заведение, только для богатых. Клуб по интересам, кому нравится боль, плети, кожа и высокие каблуки. Я там два года проработала, попутно Марат документы подкидывал на проверку, те, что на английском были, короче, не бедствовала. Потом у меня еще один талант открылся — девчонка одна заболела, а тут постоянный клиент, большая шишка, вот меня вместо нее и обрядили. Мужик безобидный, да и старый — под семьдесят. Интима не требует, себе тоже вставлять ничего не просит, просто любит боль и унижения.

Мой дебют в новой роли прошел удачно. Я высокая и худая, так что подходящего костюма на меня не нашлось: это только кажется, что в таких заведениях только кожаные купальники и ботфорты. Девчонки у нас фигуристые, костюмы им на заказ шьют, чтоб тело облегало, так что я просто напялила свой кожаный черный плащ и фуражку, дополнив их высокими сапогами и колготками в сеточку. Дальше все просто, зашла и заговорила с ним на немецком, что при моем грудном голосе с хрипотцой и властном произношении прошло на ура. Ничего развратного у него не требовала, так, сапоги облизал, плетью пару раз огрела (от души, надо сказать, я тогда не знала, что бить тоже по-разному можно и с умом). К стулу привязала, тоже не фигурно, в глаза посветила, — короче, сука из СС пытала разведчика. Отпахала свою программу и забыла. Да только его так вштырило, что он вернулся. Марат прочухал и это дело на поток поставил. Правда, не все такими безобидными оказались, как мой первый клиент, но на мое тело никто не претендовал, я в паре работала, вот Роксана основную работу и делала, а я только в пытки играла. Потом мы разведчиков и фашистов заменили на полицейский арест. Программа та же. Сколько я всего за эти полтора года насмотрелось, не передать, хотя грязью и извращениями это тоже по-настоящему назвать не могу. Наверное, если подобное существует, значит, нужно кому-то, даже если я это уродством считаю.

Через полтора года клуб закрыли. Хорошо еще, меня со всеми не загребли, я тогда в Питер в отпуск моталась. Приехала назад, а вместо клуба пепелище, видать, хозяин кому-то дорогу перешел. Ну, вещички собрала, да и рванула в Златоглавую, телефон только свой Роксане оставила. В Москве меня дядя Миша и нашел. Его, как оказалось, посадили на одиннадцать лет, и он только недавно вышел. Короче, он меня к себе забрал.

Попав в семью Михаила Егоровича, словно вернулась домой, тем более что встретили меня, как родную. Как жила и чем занималась, меня не спрашивали, но почему-то решили, что я подвергалась сексуальному насилию, и очень меня жалели, только не в лицо, а про себя, окружив навязчивой заботой и вниманием. Учиться дальше не захотела, оправдываясь ленью, но на самом деле просто не видела во всем этом смысла. Я просто хотела умереть — вернее, не хотела жить. У меня не было того важного, из-за чего люди цепляются за реальность. Я просто выгорела дотла. Мое будущее закончилось еще тогда, когда погибли дорогие мне люди, просто за заботами и выживанием я не сразу это заметила; но теперь, когда мне довелось пожить сыто и спокойно, видела это ясно.

Оказалось, я довольно богата. Отец успел спрятать деньги, переведя их на другие счета, также сохранилась наша московская квартира и особняк в Англии, так что мне можно было не работать. Но я иногда помогала дяде Мише в офисе, хотя, думаю, он не нуждался в моей помощи, а его просьбы были ничем иным, как попыткой меня расшевелить. Мы понимали друг друга, как никто — словно оба вышли на волю из тюрьмы, и оба не уберегли наших близких. Ко всему, мы оба себя винили: он — за то, что не мог помочь нам с сестрой, а я — за то, что желала ее смерти, и это не та вина, что со временем пройдет и забудется.

Егор влюбился в меня и не давал прохода. В нем не было хищности, как в его отце, но он казался верным и надежным, и я поняла, что могу ему доверять, хотя для моей защиты он будет использовать другие методы, чем Михаил Егорович или мой папа.

Сама к тому времени осознала, что думаю о дяде Мише не только как о папином друге, но и как о возлюбленном. Но там было без вариантов: он видел во мне дочь и очень любил жену, да и я сама не смогла бы так поступить с тетей Лидой после того, как она меня приняла и обогрела.

Загнала свои чувства поглубже и через полтора года вышла замуж за Егора: мне почему-то очень хотелось сделать его счастливым. Может, кто-то скажет, что это неправильно, но мне просто необходимо была сила дяди Миши, и я не смогла от нее отказаться, а, выйдя замуж за его сына, смогла остаться рядом.

Егор, кстати, был безмерно счастлив, а я, в свою очередь, делала для этого все и честно выполняла свой долг, да и в постели у нас была феерия. Я, как оказалась, стала адреналиновой наркоманкой. Только щекоча себе нервы и ходя по краю, могла чувствовать себя живой, ну и еще то же самое я получала от секса.

Через два года забеременела и родила дочку, назвав ее в честь сестры Полиной, хотя даже она не вернула мне желание жить, просто отвлекала. Наверное, я стала циником: сложно после того, через что прошла, остаться нормальным полноценным человеком, а после того, что мне довелось видеть — сохранить невинность (и я не про тело). Егор, кстати, был приятно удивлен, что он у меня первый мужчина, но не мог понять, что невинность тела — ничто, а вот извращенная, потерянная душа — много страшнее. Боль телесная со временем пройдет, а тьма в душе будет только расти.

Ну, а потом, когда дочке исполнилось три, я умерла и попала в тело того, кого презирала и ненавидела, но, как оказалось, не за то, что в моих глазах Гарри был мямлей и придурком, которого все имели, а за то, что, живя в одинаковых условиях со мной, он сумел сохранить свое чистое сердце и душу, в то время как я свою потеряла. Но в этом даже себе никогда не признаюсь.

Девятое августа перевернуло мою жизнь. Вообще заметила, что все страшное и значимое в моей жизни происходит девятого числа. Дадли и его компания, как всегда, развлекались на каникулах и наткнулись на Гарри. Девочка ждать не стала и сразу рванула прочь, а пацаны погнались за ней. Может быть, все обошлось бы парой щелбанов и поджопником, да только Гарри от страха спонтанно аппарировала на крышу школы, откуда и сорвалась вниз, упав на задний двор. От удара обеих выбросило из тела, и мы оказались в странном месте из тумана, принявшего вскоре вид вокзала. Дамблдора там, понятно, не наблюдалось, зато едва успели мы с Гарри познакомится, как подъехал поезд, словно из фильма про Пуаро, из которого резво выскочили красивая рыжеволосая женщина и мужик с шухером на голове и дебильной полуулыбкой. Потом начались песни-пляски, охи-вздохи вокруг Гарри. Я не стала тянуть, а направилась в вагон и села у окна, ожидая отправления. Неожиданно ко мне заскочили Поттеры и, громко крича наперебой, стали меня дергать к выходу.

— Вы чего, обалдели, — сопротивлялась я, — тут полно свободных купе, найдите себе другое, придурки.

В ответ Поттеры удвоили усилия и в четыре руки все же вытолкали меня из моего купе, после чего свара продолжилась на перроне. Из их воплей вычленила, что свободное место в купе только одно, и вернуться в тело придется мне.

— Почему это мне, — возмутилась. — Сами все просрали, а разгребать меня оставляете. Пусть вон папаша идет, все хоть польза будет.

— Я не могу, — истерично взвизгнул он, — это женское тело, а я мужчина.

— Тут я бы поспорила, — ответила я, врезав ему по яйцам. — Пусть тогда рыжая твоя идет.

— И оставить тебя наедине с Джеймсом? Не дождешься, — отрезала она, вцепившись мне в волосы.

Не знаю, чем бы все закончилось, но тут прозвучал гудок, все дружно замерли от неожиданности, и оба они, толкаясь, заскочили в поезд. На перроне остались только мы с Гарри.

— Тетя Алиса, — сказала девочка, жалостливо смотря мне в глаза, — пожалуйста, пусть я поеду с мамой, не хочу возвращаться назад, там плохо… Пожалуйста.

Тут раздался второй гудок, и двери купе защелкнулись. Спорить с ребенком и пройтись по ее телу, стремясь попасть в поезд, я бы не смогла, потому молча кивнула, подсадила в тамбур, и она радостно побежала к родителям. Последнее, что я видела — мелькнувшая в окне помятая рожа Джеймса с разбитыми очками. Не успел поезд скрылся в тумане, как меня выдернуло обратно.

Домой пришла очень поздно. Тело лежало в тупике за школой целый день, были летние каникулы, потому Гарри никто не обнаружил. Потом часа два приходила в себя, была жуткая слабость. Дурсли встретили меня воплями и транзитом отправили в чулан, оставив без ужина. Ну и хорошо, меня все равно немного подташнивало. Свалилась на топчан и задремала.

Ночью проснулась от голода и поняла, что если прямо сейчас не поем, то снова сдохну. Особо не заморачиваясь, распотрошила детский браслетик из проволоки и бусинок и, сделав крючок, без особого труда открыла замок, правда, только с третий попытки — сказывалась нехватка практики. Зайдя в темную кухню, осторожно прикрыла за собой дверь, включила свет и, не особо таясь, приговорила литр яблочного сока и слопала пяток бутербродов. После чего, захватив пару спичек, пошла обратно досыпать: умирать, как оказалось, очень утомительно. Спички насовала в замочную скважину, после чего рухнула на топчан и, сыто икнув, отрубилась.

Утро встретило меня визгом тети; ее не остановило даже то, что у дяди был выходной.

— Вставай, паршивка, — надрывалась тетка, судя по звукам, бегая по кухне. — Немедленно иди сюда!

Позевывая, встала и не спеша проследовала на кухню, где свалилась на ближайший стул.

Тетя тем временем, потрясая мусорным пакетом, где отчетливо виднелся пустой пакет из-под сока и бумага от бутербродов, громко и на одной ноте жужжала у меня над ухом, отчего вскоре отдельные слова ее тирады слились для меня в один сплошной гул, и я снова задремала.

— Не смей спать, дрянь, когда я с тобой разговариваю, — ворвалось в мой мозг, от чего я подпрыгнула от неожиданности.

— Хорошо, тетя, — покладисто ответила я. — Согласна, нам есть о чем поговорить.

Тут на кухню вплыл заспанный дядя. Он отчаянно зевал и неторопливо и со вкусом почесывал объемистый живот, нависающий над пижамными штанами.

— Петунья, дорогая, почему такой шум? — спросил он.

— Вернон, — бросилась к нему тетка, как к единственному спасению, — посмотри, эта девчонка ночью выбралась из чулана и лазила по кухне… Вот, смотри, она выпила сок, который я приготовила для Дадлика в лагерь, и съела все его бутерброды.

Вернон со сна не сразу врубился в тему, а когда до него дошло, то его лицо побагровело, а глаза налились яростью. Не став ждать, когда он заорет, я просто подняла нож, который незаметно стянула с кухонного стола, пока тетка вводила мужа в суть дела. Дядя резко остановился и даже закрыл рот, так и не заорав.

— Думаю, — спокойно сказала я, поигрывая ножом, — нам надо поговорить… Присаживайтесь.

Вернон отмер и подошел поближе, остановившись напротив стола и оперевшись на спинку стула — видимо, до него только сейчас дошло, что их всех все это время могли банально зарезать безо всякой магии.

— Не смей командовать в моем доме, неблагодарная дрянь, — зашипел в ярости, — и положи нож. Ты и так приносишь нам только проблемы, что теперь, убить нас хочешь?

— Почему же вас, дядя, — все так же ровно ответила я. — Я не убийца… пока, — добавила после паузы. — Думаю, я уничтожу вас другим, более гуманным способом.

С этими словами надрезала кожу на обеих руках, не сильно, но крови было много, и хоть она практически сразу остановилась, зрелище было пугающее.

Родственники в обалдении уставились на меня, открыв рот.

— Вернон, девчонка, похоже, сошла с ума, — прошептала тетя мужу, который, судя по выражению лица, прикидывал, как без потерь оттеснить жену с кухни и самому не пасть смертью храбрых.

— Отчего же, тетя, — возразила. — Это раньше я была не в своем уме, когда позволяла так с собой обращаться, и вы тоже, если думали, что все всегда будет сходить вам с рук, и я не захочу вам отплатить за вашу доброту. Но не по мне быть неблагодарной. Потому я сейчас поднимусь и, оглашая округу криками, брошусь в полицейский участок, где расскажу о вас много интересного. Например, про жестокое обращение, истязания, побои, пытки и домогательства, как вы морите меня голодом и я сплю в чулане под замком. Через час от вашей репутации в городе останутся одни лохмотья, а на следующий день вы окажитесь за решеткой.

— Тебе не поверят, — возразил побледневший дядя. — А могут и в приют забрать, во избежание, — подкинул аргумент Вернон.

— Могут, — согласилась. — Но я там выживу, не сомневайтесь, а вот ваш сын — нет. А не поверить мне не смогут: у меня, конечно, раны и травмы быстро заживают, да только следы застарелых переломов на рентгене хорошо видно. Может, вы забыли, как ваш сын меня с лестницы столкнул, а вот я хорошо помню. Я тогда сама не поняла, как выжила — волшебство, наверное.

Какое-то время в башке у родичей шла война, но все было, в принципе, предсказуемо: они переглянулись и сели за стол переговоров, тем более что после демонстрации нож я бросила в раковину.

— Ты неблагодарная дрянь, — сказал дядя, причем вполне спокойно. — Я всегда знал, что ты нас под монастырь подведешь… Чего ты хочешь?

— Для начала хочу извиниться перед вами, — сказала я, посмеиваясь в душе над их удивленными рожами. Думаю, дядя и не надеялся дожить до моих извинений. — Я принесла вашей семье много убытков своей ненормальностью, но не специально, я не умела этим управлять. Но, думаю, мы с вами в расчете, ведь ваш сын практически меня убил, а излечилась я сама, а не благодаря вашей помощи: вы, как мне помнится, даже скорую не вызвали, так что моя смерть против ваших убытков — хорошая цена, как по мне. Давайте оставим все в прошлом и начнем заново. Как ни крути, вы моя семья, и другой у меня нет. Может, когда-нибудь и я смогу вам помочь…

Дядя скептически хмыкнул, но заметно расслабился.

— Так чего ты хочешь? — спросил он. — И не думай, что если до тебя наконец дошло, какую мы обузу в дом взяли в твоем лице, и ты извинилась, то я позволю помыкать собой в своем собственном доме.

— Мне много не надо, — успокоила его я. — Новые вещи по размеру, освобождение от домашних обязанностей и сытная и вкусная еда в достаточном количестве, ну и, главное, гараж, и вас не интересует, где я и что делаю. Взамен обещаю: никаких ненормальностей.

— Зачем тебе гараж, девчонка? — напрягся толстяк.

— Я собираюсь там жить, дядя, — невозмутимо ответила я. — В чулане мне тесновато.

— И это все? — спросил дядя, подозрительно сощурившись.

Я кивнула.

— По рукам, — сходу согласился Вернон, видимо, посчитав потерю гаража меньшим из зол, хотя, учитывая, чем я угрожала, он еще дешево отделался. — Вот ключи, — он кинул мне связку на стол, — уматывай туда прямо сейчас, пока я не пожалел о своей доброте и не передумал.

Фыркнула, сгребла ключи и с важным видом удалилась осматривать свою собственность.

К дому примыкало два гаража, а машина была всего одна, ведь тетя водить не умела. Потому один гараж, дальний, пустовал. Ну как пустовал, туда складывали всякий хлам. Но его было немного, коробок десять, в основном детское тряпье Дадлички. Бодро выставила их в коридор.

Помещение было небольшое, метров двенадцать. Со стороны парадного входа гаражная дверь, на задний двор выходило окно, довольно узкое, зато во всю стену; возле него, слева, располагалась дверь, ведущая в дом и выходящая в общий коридор на первом этаже, а правая стена полностью закрыта полками.

Вернон по зрелому размышлению решил, что мое вселение в гараж — наилучший выход для всех, потому расщедрился на старую софу, столик, кособокий табурет и вышарканный ковер, стоявший тут же и не выброшенный лишь потому, что руки не доходили. Петунья тоже внесла свою лепту — повесила мне дешевые бязевые шторы, принесла два горшка фиалок для уюта и новый комплект постельного белья. Я с предвкушением закрылась в своем новом жилище и принялась творить…

Колдовать мне было нельзя, но я, как и многие до меня, нашла выход — руны. Лорда руны особо не интересовали — у него силища была ого-го, он больше любил палочкой махать, но, будучи лучшим учеником школы, он и знал, и читал много всего, что теперь надежно хранилось у меня в голове.

Во-первых, нанесла цепочки рун по всем стенам и потолку, сверху и снизу. Это непростое и ответственное действие экранировало магию: теперь, пожелай я демона вызвать, об этом никто не узнает. Потом стало проще: защитные руны, замкнутые на меня, руны комфорта, вентиляции, обогрева (гараж не отапливался) и много еще каких бытовых рун, типа обновляющих и отвлечения внимания. И как жемчужина моего творения — руна-накопитель. Теперь, один раз активировав систему, мне не придется ее постоянно подпитывать кровью: руна сама будет оттягивать излишки моей магии и перераспределять на свои нужды. Этим я решила проблему магических выбросов, ведь раньше нас с Гарри было двое, и расход энергии был больше, а теперь я одна, а ограничителя на мне нет.

Света тоже не было, вернее, электричество было, но, стоило мне активировать руны, его вырубило. Я это, конечно, подозревала, но надеялась, что это просто блеф, ведь, помнится, дом на Гриммо 12 не создавал помех для соседних домов. Потом до меня дошло, что на нем, видимо, как и на моем гараже, как и на Хогвартсе, стояли экраны магии, может, руны или артефакты какие, поэтому электричество не работало только в самом доме — в нем было слишком много магии. А вот у Снейпа в его маггловской халупе свет, наверное, был; не думаю, что он там колдовал без ума, без памяти, чтобы магия на электричество повлияла.

В качестве освещения придумала использовать пустые баночки из-под джема: у тетки их много было, вот я и выпросила несколько штук. На крышку руну нанесла, активировала и перевернула — вышло классно. Только проблема нарисовалась: яркость света регулировать нельзя, и выключить тоже. Так-то она сама бы погасла через несколько часов, да я ведь накопитель активировала, а он автоматически все подпитывает. Но нашла выход — все пять банок днем и на ночь под стол ставила, а сверху пледом накрывала. Классный ночник получился, только неудобно было постоянно их туда-сюда таскать.

Оставалась еще одна проблема — деньги… Нет, конечно, жизнь моя изменилась: меня хорошо кормили, не доставали и приодели. Только мне помимо необходимого еще много чего нужно было. Например, скакалку, гантели (а то я пол-литровыми пластиковыми бутылками пока пользовалась), да и еще много чего для уюта своей берлоги. Не то что я хотела накачаться или так уж фанатично спорт люблю, нет. Просто Гарри очень худая была и легкая, ее пальцем ткни — она свалится, а ломать себе кости я не намерена.

Бегала она быстро, но только на короткие дистанции — дальше дыхалка сбоила. Отжаться от пола я не смогла ни разу, а от стены — всего четыре. Вообще для девчонки не страшно слабой быть, да только в Хогвартс с таким тельцем ехать — верная смерть.

Проблему денег решила просто: воровством. Правда, меня быстро обломали. Успела стащить только один кошелек, да и то там было всего шестьдесят фунтов. Решив, что для первого раза сойдет, я, окрыленная успехом, назавтра тоже отправилась в облюбованное мною место, где меня тихо скрутила местная голытьба и все понятно растолковала. Городок небольшой, население сплошь добропорядочное, потому подходящих мест для воровства немного, и они все поделены. Так что меня пару раз встряхнули, наказали никогда больше здесь не появляться и, легким пинком придав ускорения, отпустили с миром. Раньше я бы, конечно, могла объяснить наглецам их неправоту, но, к сожалению, с этим телом это было нереально: ведь даже если буду бить по важным точкам, то быстрее сломаю себе руку, чем нанесу кому-либо серьезный урон, достаточный, чтобы со мной считались.

В школу шла, как на каторгу. Нет, за успеваемость не переживала. Просто жаль было убитого времени, да и играть в догонялки с кузеном и его приятелями желания не было. Выход нашла быстро. Чтобы не приставали — руна от злого взгляда: классная штука, у магглов, помнится, есть приборчик, собак отпугивает, тут принцип похожий, но на людей настроенный. А придя на урок, я руну отвлечения внимания на бумаге рисовала, активировала и занималась спокойно своими делами. В основном пером писать училась, а то у меня и так почерк не айс, а после пера и вовсе не поймешь ничего, даже жаль учителей, что мои каракули разбирать будут. У них и так нервы ни к черту, судя по Снейпу, а тут еще я.

Девятое декабря не подвело, запустив очередной виток странностей в моей жизни. В воскресенье, несмотря на выходной, как всегда, проснулась раньше всех и собралась на ежедневную пробежку. Отчаянно зевая, стараясь не шуметь, прошла в ванную комнату на первом этаже и на автомате почистила зубы. Смыв пасту и умывшись, подняла взгляд на зеркало — и чуть не заорала от ужаса и неожиданности. Вместо моего отражения на меня смотрела незнакомка… Волосы у нее были короткие, как у меня, только белые, губы — пухлые, словно в них ботокса перекачали, но самое страшное — глаза: один карий, а другой — голубой.

Подергав себя за челку и осознав, что отражение все же мое, обессиленно села на бортик ванны и, стараясь отогнать подступающую панику, включила мозги.

Зелий не пила, ничего странного не ела, а если бы меня втихаря захотели проклясть, то Аваду не пожалели бы, а не такой фигней приложили, тем более что спать вчера легла нормальной, а защита моего гаража не хуже, чем на сейфе… Да и сигналка бы сработала, если бы ночью кто сунулся. Значит, это мое творение.

Захватив себе пожрать, вернулась в гараж. За чашкой чая (для кипячения я тоже использовала руну) пришла к выводу, что во мне проснулся спящий дар метаморфомага, как у Тонкс. Помнится, Гарри из книги тоже волосы себе за одну ночь отрастил. Может, он себе еще чего отрастить смог бы, но на нем ограничитель был. Немного жаль, что в памяти Лорда информации об этом разделе магии не было совсем, но ничего, дойдем до всего опытным путем. Гарри тогда сильно захотел, чтобы волосы отрасли, и добавил эмоций и магии, вот и я так поступлю.

С пятого раза все получилось, и я вернула себе изначальный облик, а потом, с перерывом на обед, весь день тренировала свои новые навыки. Метаморфомагом в полном смысле я не являлась. Видимо, через кровь Блэк мне достались только отголоски дара. Ведь Нимфадора была дочерью, прямым наследником и носителем крови, потому и дар в ней развернулся на полную; в то время как я — родня через какую-то бабушку, если не ошибаюсь.

Потренировавшись, определила границы своих способностей. Они были более чем скромны. Полноценный дар позволял менять рост, внешность, комплекцию, телосложение и даже пол. Я могла изменить только волосы и лицо, причем отрастить свиной пятачок или там хоботок, как делала Тонкс, не могла. Увеличить или уменьшить нос или губы, поменять цвет волос, удлинить их или укоротить, и поменять цвет глаз — вот и все. На кости мой дар не действовал, как я поняла, потому изменить овал лица, скулы и разрез глаз у меня не получалось. В принципе, я не сильно обрадовалась новым возможностям: меня и так моя внешность устраивала, а все эти изменения можно было простыми заклинаниями совершить, а то и маггловскими способами (линзы там, и краска для волос). Но потом, решив, что все знания на благо, успокоилась. Главное, научилась меняться при желании, а не спонтанно. Мне, кстати, этот дар потом пригодился, хотя я и без него хорошо справлялась.

Проблема денег так и осталась для меня актуальной, но я ее решила, слава Лорду. Он этот способ сам придумал и на каникулах им промышлял, и с большим успехом, кстати говоря. Навряд ли бы за ним аристократы пошли, если бы он до выпуска в обноски одевался. Короче, я ворованные шестьдесят фунтов по одному фунту разменяла, руны соответствующие нанесла — и вуаля. Идешь в магазин, покупаешь какую-нибудь мелочь и подаешь фунт, а сдачу тебе дают, как с двадцатки. Не, я, конечно, могла и пятьдесят, и сто фунтов написать, но так риска больше и вопросов ненужных. Через пару часов чары выдохнутся, и все, из-за двадцатки никто кипеш поднимать не будет, подумают, что обсчитались, и риска никакого. Правда, один раз на сквиба, похоже, нарвалась, но он не понял ничего: я мороженное в парке покупала, так он мне как с фунта сдачу дал, а не как с двадцатки; ну так я больше к нему не ходила.

Лорд, тот вообще не мелочился, работал по-крупному. Он тоже рунами фунты зачаровывал, но вместо руны убеждения, которые я использовала, чтобы продавец в магазине более крупную купюру видел, он руну призыва малевал. Купит чего (совершенно законно, кстати), продавец его купюру в кассу положит, а Риддл домой придет и призовет ее, вместе с теми, что с ней лежат. Причем она могла и в кассе остаться, и в кошельке у другого покупателя, если ее сдать успели. Один раз Том инкассаторскую машину обнес, не всю, конечно, только тот мешок, где его зачарованная купюра лежала, причем сам мешок на месте остался, — вот в банке удивились. Короче, если обобщить, денег у меня скопилось прилично, работала я часто, но не наглела.

Что действительно меня порадовало, так это то, что я смогла найти лазейку и получить бесплатный доступ в тренажерный зал. В городе их было несколько, но я выбрала самый лучший. Правда, он был неблизко от дома — три остановки на автобусе, но я пешком ходила, мне полезно. Убедившись, что это то, что нужно, нарисовала на себе руну приязни и доверия и направилась в клуб. Попросив позвать хозяина, разжалобила его слезной историей, что я сирота и меня все, кому не лень, обижают, и попросилась на работу, не официально и не за деньги, а за возможность бесплатно позаниматься на тренажерах и за советы тренера. Мужик ожидаемо проникся и расчувствовался. На работу, понятно, не взял, но в будние дни, когда народу поменьше, тренировки разрешил, с условием, если помогу ему с санобработкой. Я согласилась.

Работа оказалась не пыльная, но занудная. Тренажеров было много, и каждый из них надо было протереть салфеткой, пропитанной специальным раствором — не полностью, конечно, только мягкие части. Такую обработку проводили четыре раза в сутки: зал был круглосуточный. Я приходила только раз, с утра, но каждый день. Три раза в неделю занималась на тренажерах, три раза плавала (в клубе был неплохой бассейн, правда, небольшой, но мне хватало) и один раз занималась боксом с хозяином.

С боксом получилось прикольно. Хозяин — его, кстати, звали Джон — однажды увидел, как я пытаюсь колотить манекен ВОВ (для него перчатки не нужны, на нем отрабатывают точечные удары). Его заинтересовала моя техника боя, и он меня даже похвалил. Воспользовавшись случаем, попросила его об индивидуальных силовых тренировках на груше, ведь в бокс как раз берут с девяти лет. Он посмеялся моей наглости и, не отказывая, решил от моих просьб избавиться по-тихому: выдвинул условие, что будет меня обучать, если я смогу дотронутся до его носа. Сев передо мной на корточки, чтобы мы были на одном уровне, он стал прикрывать лицо ладонью всякий раз, как я пыталась резко выбросить руку и достать до его носа. С пятой попытки, поняв, что мне не хватает реакции и до цели я не достану никогда, просто пнула его по яйцам, благо он, как и все мужики, сидел в раскоряку. От неожиданности он рухнул на колени, держась за самое дорогое, чем я воспользовалась, врезав ему в нос. Впрочем, сильно он не пострадал, я вас уверяю — у меня силы было с чайную ложку. Оклемавшись и ворча что-то про наглых и беспринципных девчонок, что на шею садятся и без мыла в жо… кхм, короче, везде пролезут, он стал меня обучать. И, честно говоря, я видела, что ему нравится моя наглость, рвение, умение добиться своего и, конечно, мои успехи. А какому учителю не понравится, если все, что он говорит, слушают и беспрекословно исполняют? А я не сачковала.

Время шло, и вот однажды, возвращаясь с пробежки и спеша на завтрак, я, как всегда, захватила для дяди утренние газеты, и среди них и множества рекламок увидела Его! — письмо из Хогвартса.

Письмо оказалось таким, как и описывали его в книге. Толстый желтоватый конверт с сургучной печатью. Приписка «чулан под лестницей» тоже присутствовала — не зря же я плюшевого зайца раз в неделю магией напитывала: у меня аурного видения нет и магию не вижу, может, на доме следилка на меня настроенная, Дамблдор ведь не идиот, все на самотек пустить; потому и подсуетилась, оставила обманку, мол, в доме живу, а то, если мой гараж увидят, вопросов прибавится.

Письмо я спрятала, а остальную почту дяде отнесла. Отношения у нас, кстати, были прекрасные, у них с тетей, похоже, медовый месяц снова наступил (уж больно у Вернона морда лица была довольная, хотя Петунья все равно волком смотрела). Я им глаза не мозолила, только иногда завтракать приходила, чтобы не потеряли. Дадли меня не трогал и не обзывал, он вообще предпочитал меня не замечать, особенно после того, как я наконец избила всю их компашку и пригрозила прирезать, если не отвяжутся. Так что погоняло «Бешеная» ко мне вернулось, ладно хоть без прибавки «сука»; но все равно обидно, я больше на сумасшедшую похожа, чем на бешеную. Никакой фантазии у людей.

Дождавшись, когда дядя уедет на работу, а кузен свалит на улицу, взяла письмо и пошла к тетке. Лучше бы я этого не делала…

— Тетя, нам надо поговорить, — начала я без предисловий, бросив конверт на стол.

Петунья раздраженно передернулась и оглянулась меня отчитать, но при виде конверта ее лицо перекосилось от ярости и пошло пятнами. «Как бы у нее удар не случился», — подумала я.

— Ты никуда не поедешь, — процедила она сквозь зубы.

— Нет, поеду, — возразила я. — Вы знали, что я ведьма, и молчали, когда могли бы рассказать мне о магии. Может, тогда бы я раньше научилась ей управлять, а все, что вы делали — это обзывали меня ненормальной и уродкой, хотя точно знали причину, что я — волшебница.

— Да, — завизжала она. — Да, я знала, что ты ведьма, ведь моя прелестная сестрица была такой. Родители так радовались — конечно, в семье появилась волшебница. И только я знала, кто она на самом деле: чудовище… Ей тоже пришло письмо, и она уехала в эту вашу уродскую школу, а потом вышла замуж за Поттера. Потом их убили, а тебя подкинули нам. Мы столько лет пытались выбить это из тебя… сделать нормальной, и вот, когда нам, наконец, это удалось, ты хочешь все испортить. Не позволю! Ты никуда не поедешь.

С этими словами она решительно прошла мимо меня в гостиную, даже не прикоснувшись к письму.

Постояв в полном офигении пару минут, ринулась за ней. Петунья нашлась в кресле у журнального столика, на котором стояла початая граненая бутылка с жидкостью цвета чая, а в руках у нее был пузатый бокал, к которому она часто и нервно прикладывалась.

— Чего тебе надо? — нахмурилась она и зло на меня посмотрела. — Я все сказала. Ты никуда не едешь, и точка, и чтобы я больше не слышала о волшебстве в этом доме.

— Нет, я поеду, — упрямо возразила я, — и вы меня не остановите. Вы завидовали маме из-за ее дара, а теперь и мне завидуете, потому и не хотите меня отпускать, — припечатала я, стянув версию из книги.

Петунья резко отшатнулась, от чего часть жидкости выплеснулась ей на блузку, но она, похоже, этого даже не заметила. Ее лицо исказилось, после чего она неожиданно откинула голову и рассмеялась, громким и совершенно сумасшедшим смехом. Потом смех резко оборвался на высокой ноте, и она, залпом допив из бокала, который так и не выпустила из рук, отбросила его в сторону и вскочила. Все ее движения говорили о помешательстве, в глазах плескалось безумие, угрожая вырваться на волю и затопить все к чертовой матери. Развернувшись ко мне, она скривила губы в сумасшедшем оскале и неожиданно спокойно и ровно сказала:

— Ты ошиблась, девчонка, я вам не завидую, я вас ненавижу… Слышишь?! — уже не сдерживаясь, заорала она, срываясь на визг. — НЕНАВИЖУ!

У меня по телу от ужаса побежали мурашки, а по спине потек холодный пот: слишком сверхъестественно это выглядело, словно она была одержима. Тетка стремительно бросилась на выход и, перехватив меня у двери, резко откинула на диван.

— Оставайся на месте, девчонка, — прошипела она, — или я за себя не ручаюсь.

После чего пулей вылетела в коридор и, судя по звуку, понеслась вверх по лестнице.

Напряженно сидела там, куда она меня отбросила, не в силах сдвинуться с места, и размышляла о том, что свихнувшееся тетя, видимо, побежала в спальню, где дядя хранил ружье. Смерти я не боялась и, может, даже в глубине души ее желала, но неадекватность тети напрягала.

Ожидание не продлилось долго. Петунья вернулась, не останавливаясь, прошла к своему креслу и села, бросив мне на ходу конверт.

— Посмотри, — приказала она, шаря взглядом вокруг стола — видимо, искала стакан, после чего просто взяла бутылку, прямо из горла сделала пару больших глотков и устало прикрыла глаза.

Увидев, что с теткой все более-менее в порядке, я с опаской открыла конверт и достала из него недовязанную пинетку и кусок картона, на котором было написано «Элизабет Вернон Дурсль». Перевернув картонку, я увидела снимок УЗИ; у меня и самой когда-то такой был, когда я Полю ждала.

— Что это, тетя? — спросила я, уже догадываясь, что она скажет.

— Это моя доченька, моя принцесса, моя голубоглазая девочка с золотыми локонами, — спокойно ответила она, не открывая глаз, что не помешало ей еще пару раз приложиться к горлышку. Потом немного помолчала и стала рассказывать. Слова текли из нее плавно, как алкоголь из бутылки, который она периодически отпивала.

— Ты права, Гарри, — сказала она, от чего я вздрогнула: это был первый раз, когда она назвала меня по имени. — Я завидовала своей сестре, причем задолго до того, как узнала, что она ведьма. Я завидовала ее свободе… Я старшая сестра в семье, и родители всегда предъявляли ко мне повышенные требования. Они распланировали мою жизнь, радовались и гордились, когда я оправдывала их ожидания, а я не могла их огорчить.

Лили была прелестным ребенком, и ее все обожали, но со временем стала замечать, что она не такая, какой кажется. Она была слишком капризной и жадной до внимания. Начиная с песочницы, где она устраивала истерики, потому что у другой девочки платье, на ее взгляд, было красивее, чем у нее, и заканчивая тем, что она отбивала всех кавалеров у меня и у других девчонок, потому что неважно, с кем парни пришли на вечеринку, в центре внимания должна быть только она одна. Вернон, кстати, единственный мужчина, которому она никогда не нравилась, — может, потому я за него и вышла.

Когда ей пришло письмо, она вообще загордилась: конечно, она особенная. А потом я сделала глупость и написала директору этой вашей школы. Просила его разрешить мне учится с сестрой, но он не позволил. Лили и этот оборванец Снейп знатно посмеялись надо мной. Они думали, я завидую их магии, а я просто хотела уехать подальше от дома и вечной опеки родителей. Почему?.. Почему Лили может делать все, что захочет, а я — только то, что захотят родители? «Какая художественная школа, какое рисование,» — передразнила кого-то тетя пьяным голосом, — «разве, малюя картинки, заработаешь на жизнь? Нет, милочка, иди лучше на курсы иностранных языков, все пользы больше, и пианино… на пианино записаться не забудь, приличные девочки должны получить обязательное музыкальное образование. А? Почему Лили на танцы и вокал записали? Так у нее талант»… И так всегда. Лили из своей школы только на каникулы возвращалась, а я — под бдительным оком родителей, по одной половичке ходи…

Дальше — хуже. Поняв, что я разгадала ее двуличную натуру, она перестала притворяться. Она не только презрительно называла меня магглой прямо в лицо, но и родителей, правда, за глаза. Колдовать на каникулах было нельзя, но она обходила этот запрет. То поменяет чашки и вазы на подставные, которые неожиданно превращались в крыс, то порошок в одежду подсыпет, от которого я вся чесалась. Пришивала мне пуговицы на блузки, которые потом превращались в жуков и ползали по мне, а я бежала домой чуть ли не голая. А сколько вещей она мне испортила, брызгая их чем-то невидимым, а через несколько часов все проявлялось пятнами… Я уж не говорю про лягушачью икру, червей и мерзкую слизь в ее карманах — она ведь не стирала. Она вообще ничего в доме не делала. Мама ее защищала. «Лили ведь так устала в своей школе, ей надо отдохнуть, тем более она так редко приезжает»… Ага, как же. Так палкой своей махала, что аж притомилась.

Потом папа умер… Он в аварию попал, а мама слегла. Мне пришлось учебу бросить, чтобы за матерью присматривать. Хорошо, Вернон и его сестра Мардж с похоронами помогли, а то не знаю, что бы я делала.

Лили даже на похороны не приехала. Написала, что не отпустили, экзамены у нее. Она вообще последние пару лет редко домой приезжала, все у друзей гостила.

Через семь месяцев умерла мама. Мне, как всегда, помог Вернон. Лили прислала письмо с соболезнованиями и не приехала.

Вернон сделал мне предложение, и я согласилась. Он, может, и не красавец, но надежный и не бросил меня, несмотря на то, что сестра на нашей свадьбе устроила. Не хотела ее приглашать и надеялась, что никогда ее не увижу. Но она сама неожиданно приехала, через полгода после смерти мамы. Просила родительский дом продать, мол, неприятности у нее, деньги нужны. Я не против была, Вернон как раз этот дом купил — у него тоже родители умерли и им с сестрой наследство оставили. Так что пришлось ее на свадьбу пригласить, когда она за деньгами приехала.

На свадьбу она не одна пришла, а с женихом и его другом: сразу видно было, богатенькие мальчики. Ей и на свадьбу наплевать было, она пришла, чтобы мне показать, какого она себе жениха отхватила, мол, не чета твоему. Кавалеры ее сначала просто ходили, пальцы гнули да морщились — мол, магглы вокруг. А потом им скучно стало, и они такое устроили, что вспомнить страшно. Один взорвавшийся торт чего стоит, а уж волосы дыбом, фурункулы по всему лицу и свинья вместо стола, которая за собой все закуски уволокла… А когда я на сестру набросилась, чтобы она угомонила своих провожатых, она только плечами пожала и сказала, что, мол, нервничать, они ничего не вспомнят. И правда, эти клоуны натешились и всем гостям память стерли. А мне с той поры жизни нет: поняла я, что мы, магглы, для колдунов мусор. Тебя могут пытать, насиловать, заставить делать что душа захочет, а потом память сотрут — и ты ничего и не узнаешь. И бесполезно с оружием под подушкой спать, детей из школы встречать, потому что, если маги захотят, их ничего не остановит.

Какое-то время мы спокойно жили, и я надеялась никогда больше о колдунах не слышать, а потом тебя на порог подбросили, как щенка какого. Ни документов, ни объяснений — родителей убили, воспитывайте. Честно скажу, сразу тебя в приют отдать хотела, но побоялась. Ведь если им нужно было, чтобы именно мы тебя растили, то они нам просто мозги промыли бы и все равно своего добились, а мы и не узнали бы ничего.

Ты у нас уже больше полугода жила, когда я сумочку свою старую нашла. Мне ее мама сшила и подарила, вместе со счастливой брошкой — единственное, что после нее осталось. Сумочка уже старая совсем. Я туда мелочи разные на счастье кладу. Так вот, полезла я в нее, а там это. Тут меня словно по голове шарахнуло, даже сознание потеряла, а когда очнулась, вспомнила. Тебя когда подкинули, я беременная была, пятнадцать недель. Я даже Вернону не говорила еще — как с УЗИ пришла, так к сумочке счастливой кинулась. УЗИ на таком сроке пол не показывает, но я очень о дочке мечтала, вот и подписала снимок и вместе с девчачьей пинеткой в сумочку положила, чтобы мамино благословение мне помогло и ребеночек девочкой оказался. Глупость, конечно…

Как ребенка потеряла и все забыла, вспомнить не смогла, но без ваших тут точно не обошлось. Или они посчитали, что мы троих детей не потянем и в приют тебя отдадим, — может, так и было бы, у нас тогда денег не много было, Вернон уже много позже поднялся и зарабатывать стал. Может, это ты постаралась, выбросом магическим. А может, кто-нибудь тебя навестить приходил, и ему биоматериал потребовался, на зелья ваши проклятые или на ритуалы, вот он и подсуетился — теперь уже и не узнаешь. Только с той поры я на тебя спокойно смотреть не могу — ненависть, как ил со дна, поднимается. И детей иметь не могу тоже. Может, повредили мне чего или блок какой поставили. Потому я на сына наглядеться не могу: как представлю, что с ним делать могут, а нам с мужем память сотрут, как в прошлый раз, и мы и знать не будем, что он у нас был.

Вот и весь рассказ, — устало откинулась она на спинку кресла и замолчала.

— Тетя, — робко вмешалась я, нарушив ее одиночество. — Может, ты не права. Если все, что ты сказала, правда, то ты бы не смогла ничего вспомнить, даже увидев эти вещи. Магглам такое не под силу.

— А я не маггла, — усмехнулась она, — я сквиб. — Она глянула в мое потрясенное лицо и улыбнулась моему удивлению. — Я сама ничего не знала, а вот когда маме совсем плохо стало, она мне все и рассказала. Они с отцом оба сквибы, побочной линии древних родов. Мама сама из Шотландии, из рода Барклай, он по основной линии прервался давно. Если бы мой сын был волшебником, то мог бы претендовать на титул, да мне оно без надобности. А отец — из побочной немецкой линии Гриндевальд, но там вроде наследник живой есть, отец папы из Германии сбежал, там заварушка какая-то началась, да и бог с ней, — тут она неожиданно рассмеялась. — Лили-то всех уверяла, что она Обретенная, а сама грязнокровка и есть, самая настоящая.

Женщина с трудом встала и, пошатываясь, направилась к выходу. Возле меня она затормозила, подняла конверт и, посмотрев на меня, сказала абсолютно трезвым голосом:

— Я тебя не отговариваю, знаю, что все равно не послушаешь и поедешь. Так что покажи там этим магам. Гарри бы не смогла, а у тебя получится.

Я похолодела и нервно сглотнула.

— Да не бойся, — усмехнулась она, но как-то по-доброму, — я никому не скажу, тем более по крови ты мне племянница. Может, оно и к лучшему, Гарри бы точно оттуда не вернулась, а у тебя шанс есть… Но не жди, что теперь я к тебе отношение поменяю, — неожиданно заявила она и, потрепав меня по волосам, направилась на выход. — Прибери тут и посуду помой, — добавила, скрываясь за дверью. — И это… спасибо, что выслушала, а то я все в себе держала, не могу же я Вернону рассказать. Пусть спит спокойно, — донеслось до меня из коридора, после чего хлопнула дверь в хозяйскую спальню.

Выбрасывая пустую бутылку, пылесося и моя посуду, размышляла о том, что сегодня услышала. Может ли рассказанное тетей быть правдой? Сердце и интуиция говорили мне, что может. Сам момент извлечения плода маги могли стереть Обливиэйтом, а потом приложить заклятьем памяти, вот оно-то и спало с тети, потому что, будь ты хоть трижды сквиб, Обливиэйт не побороть. Но Гриндевальд в родне — это неожиданно. Пока не знаю, к плохому или к хорошему, время покажет. Сейчас меня больше волновали письма, вернее, их нашествие. Будет или не будет? По идее, не должно, ведь Дурсли письмо Гарри не отдали и он его не открыл, значит, контракт не подтвердил. Я же его открыла, и потому где-то зафиксировалось, что письмо до адресата дошло. Посмотрим, короче, а пока ждем Хагрида, мозгами пораскинем, а то ситуация больно любопытная вырисовывается.

Письма были… Все, как по написанному. Через дверь, камин, выхлопную трубу машины, и в яйцах тоже. И совы были. Много сов. Очень много сов. Они обосрали все: крышу дома, подъездную аллею, газон и новую машину дяди Вернона. Дядя кривился, но терпел, памятуя о полутора годах спокойной жизни. К завтраку вышел уже довольно спокойным, за что я была ему очень благодарна — все же терять хрупкий и с таким трудом приобретенный мир было жаль.

С совами получилось просто. Я позвонила в местный отдел, регулирующий популяцию птиц в городе. Они, правда, в основном ворон и голубей гоняют, когда те так размножаются, что на голову садятся. Телефон и адрес нашла в телефонном справочнике. Так-то они совами не занимались, им отстрел городской бюджет оплачивал, но я договорилась с ними по десять фунтов за сову — частные заказы они тоже брали. Сказала, что птиц очень много, и попросила людей побольше взять.

Когда они приехали, то офигели. Они впятером успели укокошить девятнадцать сов, остальные улетели и, слава богам, не вернулись. Честно отдала круглую сумму из своей личной заначки, на том все и закончилось. Хотя вру, не закончилось. Я потом еще три дня говно после сов выгребала и машину дядину мыла.

Тридцатого июля, днем, меня неожиданно и заранее поздравили родственники. Тетя подарила мне ту самую счастливую брошку своей матери. Она была очень красивая, в виде крупного цветка белой розы из кости и эмали и с несколькими капельками росы из прозрачного камня. Я сначала не хотела ее брать — вещь ценная и старинная, но тетя настояла, сказав, что она мне больше подходит, тем более что у нас с ней одно имя. Удивилась, почему меня все зовут Гарри, когда я Роза, на что тетя ответила, что это не роза, а гардения, и мое полное имя тоже Гардения, а уж кто его до Гарри сократил, ей неизвестно. И чего я так удивлена, ей непонятно: у них в семье принято давать девочкам цветочные имена.

Ото всех мне подарили красивый ежедневник и два набора перьевых ручек, не золотых, конечно, а обычных. Было приятно. Под чашку чая с собственноручно испеченным тетей для меня тортом, я завела разговор о магах и, высказав сомнение в их вменяемости, озвучила мысль, что, судя по всему, от них можно ждать чего угодно. Так что пусть тетя и Дадлик не выходят из комнаты, если кого нелегкая принесет. Дядя покивал и согласился, после чего мы с ним понятливо переглянулись: правильно, надо спасать женщин и детей… Так что поросячий хвост, похоже, отменялся.

Мы мило попрощались, и я пошла спать в чулан. Я там уже третий день спала, для конспирации. Вечером заморосил дождик, к ночи он усилился, и началась гроза, значит, лесника принесет сегодня…

Вы не поверите… Стоило часам в коридоре отбить двенадцать, входная дверь содрогнулась от удара. Хоть я и ждала чего-то подобного, но все же подскочила от неожиданности. Вышла и включила в прихожей свет. Минуту спустя из спальни вышел дядя и, на ходу натягивая халат, стал спускаться вниз. Между тем град ударов на дверь усилился. Дядя, к его чести, оттеснил меня за себя, а сам пошел открывать, но не успел он дойти пару метров до цели, как дверь отвалилась от косяка и упала прямо к его ногам, только чудом не задев. В дверном проеме, эффектно освещаемом молнией, показался МОНСТР. Он, пригнувшись, вошел в дом, пройдясь до меня прямо по поверженной двери и оттеснив собой отпрыгнувшего дядю, занял почти все пространство прихожей и выпрямился во весь рост. Он всего ничего не доставал до потолка, который в доме был три двадцать. Я, хоть и подросла за этот год, при росте метр тридцать пять доставала ему только до середины бедра.

Как?! Скажите мне, как ЭТО ходило с Гарри по маггловскому миру, ехало в транспорте, и его никто не загреб на опыты, и даже полицию не вызвали? Да и вообще, кому в голову прийти могло с великаном трахнуться, чтобы ЭТО получилось? Они семь метров и выше, а на фотографии, которую Хагрид Гарри показывал, плюгавенький мужичок, папаша его, у него на плече сидел, когда тот еще ребенком был. Офигеть! Мужик, наверное, целиком туда залез, в исследовательских целях, и кончил нечаянно… Не, у меня реально шок…

Между тем, лесник встряхнулся, как собака, окатив нас брызгами с ног до головы, что несколько нас отрезвило и вывело из ступора и раздумий.

— Кто вы такой, — отмер дядя, все более распаляясь, — и по какому праву врываетесь в мой дом?

Молодец дядя, мужик! Я бы сама реально от страха обделалась, если бы не знала, что он типа безобиден.

— Я тут немного наследил, — ответил великан густым, громким басом, полностью игнорируя Вернона. Потом поднял дверь и приставил ее на место, ткнув в нее напоследок розовым зонтиком. Затем развернулся и сделал небольшой шаг, выйдя на свет. Его взгляд остановился на мне, и я примерзла к полу и почему-то вспомнила мультик про великана. Там-там-там ля-ля, погода была ужасная, принцесса была прекрасная…

Вокруг глаз монстра собрались морщинки, густая, колом стоящая растительность на лице расступилась, и в ней показалась щель, опознанная мной как рот. Лесник, как ему казалось, приветливо улыбнулся, продемонстрировав ровные крепкие зубы, а я все это время думала, что если он не просто улыбнется, а широко рот откроет, то туда моя голова без помех поместится. Наверное, он потому и носит бороду, чтобы у окружающих мыслей таких не возникало.

— Гарри, это ты? А я сразу тебя узнал, — сказал он, радостно скалясь.

«Ну все, пора брать себя в руки, — одернула себя я, — а то твоей репутации плохой девчонки конец, и в Хоге тебя сгнобят».

— Тут, так-то, только одна девчонка живет, спутать с кем, не получится, — нагло процедила я. — Тетку я не считаю, она старая. А ты вообще кто? И че приперся?

— Дык я это… Хагрид, лесник… Я тебя еще вот такусенькой помню, ты у меня на ладошке помещалась, — ответил монстр, маша руками, — видимо, пытаясь изобразить все в лицах, для достоверности.

— Да? — тогда понятно, почему меня до трех лет от заикания лечили, — делая вид, что задумалась, громко пробормотала я. — Так я и не услышала от тебя, чего приперся?

— Дык… это, на Косую Аллею тебя проводить, за покупками, — промямлил лесник, нервно топчась на месте.

— ОК, — подорвалась я, — подожди минуту, я куртку только накину и обуюсь. Дядя, — обратилась я к до сих пор молчавшему и застывшему столбом Вернону, — вы идите спать, я двери сама закрою.

Дядя посмотрел на нас, как на психов, кивнул и торопливо ушел к себе.

— Э-э-э… Гарри, а мы че, прямо сейчас пойдем? — спросил растерянный мужик, наблюдая, как я шнурую кроссовки.

— А когда, в декабре? — ответила я, отвлекаясь от своего занятия и смотря на него.

— Так ночь на дворе, — возразил он.

— Да? — удивилась я. — А я не заметила, прикинь, нежданчик, ночь. Я чет не догоняю, ты же сам сказал, что пришел меня на Кривую Аллею проводить.

— Косую, — автоматически поправил меня Хагрид.

— Да мне фиолетово, — ответила я. — Че за дела, Хагрид-лесник, че за детский сад? Раз приперся, значит, пойдем, нечего мне мозг клевать. Тем более что я уже кроссовки зашнуровала.

— Дык магазины закрыты еще, — проскулил лесник, — спят все.

— А тебе чего тогда не спится? — возразила я. — Пришел, всех на уши поднял, а теперь еще и идти не хочет. Зашибись логика.

— Гарри, дык я как лучше хотел, — торопливо стал оправдываться великан. — Думал, с вечера приду, мы с тобой поспим, а утром по холодку и пойдем.

— Ты в конец обнаглел? С каких щей я с тобой спать должна, мне одиннадцать всего. Как у тебя только язык повернулся такое ляпнуть, Лесник-извращенец. Вали, пока я полицию не вызвала.

— Гарри, я не то хотел, ты меня неправильно поняла, — заикаясь оправдывался Хагрид, пятясь к двери.

— Тетя говорит, что вам, мужикам, одно надо, а она старая, ей видней, — парировала я.

Лесник внезапно рухнул на колени, от чего посуда на кухне нервно звякнула, а пол задрожал.

— Гарри, меня директор Дамблдор послал, великий человек. Я думал, с вечеру приду, расскажу все про школу, про родителей твоих — хорошие люди были. Потом ты бы мне, да вон, хоть в прихожей постелила, а утром мы бы с тобой позавтракали и пошли, — без запинки выдал тираду мужик, заискивающе глядя мне в глаза.

— Не, Хагрид, — возразила я, — не получится. Я сама здесь на птичьих правах живу. Если Дурсли рассердятся, то мне придется с тобой в лесу жить.

— Дык я не в лесу живу, а при школе, — пояснил Хагрид. — А на этих внимания не обращай, они магглы простые, ну, простецы, не волшебники, их так маги называют.

— А ты че, расист? — подозрительно прищурилась я. — Если так, то я с тобой даже говорить не хочу, меня бесит, когда просто так человека гнобят, а не за то, что он мудак и гнида.

— Не-е, я не расист, я как Дамблдор, — открестился великан, для верности тряся головой.

— Ладно, Хагрид, я тебя поняла, теперь по делу. Приютить тебя не смогу, Дурсли магию не любят, мне и так придется теперь их визги слушать. Так что оставляй документы, я их посмотрю пока, а сам топай. Утром придешь, только дверь не ломай.

— Э-э-э… Какие документы, Гарри? — растерялся мужик. — Нету документов, ты про че, не пойму?

— Документы про школу, — уточнила я и, видя, что он все равно не врубается, пояснила: — Ну там условия обучения, безопасность, куда с аттестатом об окончании дальше учиться пойти можно или работать, как кормят, какие кружки, спортивные площадки, бассейн, клубы — дошло? А то, может, я там и учиться не захочу, а ты время потеряешь.

У Хагрида рожа была такая растерянная — какие, мол, документы, усы вон и хвост. Хотя о чем это я, у них в школе так и есть.

— Кхм… Гарри, у меня документов нету, не дали, могет, что и забыли, — промямлил великан, грузно вставая с колен.

— Ну ладно, — покладисто согласилась я, — завтра только не забудь взять, — и улыбнулась, протискиваясь мимо него и открывая дверь. — Пока, Хагрид-лесник, до завтра.

— Пока, Гарри, — растерянно ответил он, выходя под дождь, после чего захлопнула входную дверь прямо перед его носом.

Стоило двери захлопнуться, как наверху показался Вернон с ружьем в руках — видимо, караулил у двери, страховал. Вот все же классный он мужик.

— Все нормально, он ушел? — опасливо спросил он.

— Да, дядя, выходи, — ответила я, — еле выпроводила. Дядя, давай чаю попьем, а то у меня ни в одном глазу и руки трясутся, — предложила я.

— Давай, — согласился он, — только ружье положу, — и он торопливо зашел в спальню.

Спустились они вместе с тетей, как раз чай подоспел. Дядя щедро плеснул в чашку тети ликера, сам налил себе на три пальца коньяку в бокал, ну, а я просто положила себе четыре ложки сахара и взяла бутерброд: стресс надо было заесть, ну, или запить.

— И что это было, — спросил Вернон, — и какого он притащился в мой дом?

— Это был Хагрид, полувеликан. У него мать великанша, они от семи метров бывают, а отец — человек. Вот он такой и получился: до великана не дотягивает, а для человека великоват.

Судя по обалдевшему лицу дяди, ему в голову пришли те же мысли, что и мне недавно.

— Чего он хотел? — нервно спросила Петунья, грея руки о кружку.

— О, прикинь, тетя, — весело ответила я, — он хотел тут переночевать, а утром забрать меня за покупками.

— Но почему он пришел ночью? — поразился Вернон.

— А кто его знает, — легкомысленно ответила я, — ты же видишь, они все ненормальные психи.

— Я не хочу отпускать тебя в школу, — неожиданно сказал дядя. — Это может быть опасно.

— Спасибо, дядя, — растрогалась я, — но это невозможно. Они все равно меня заставят. Но я постараюсь, может, меня и выгонят, — совершенно искренне добавила я. Ехать в Хогвартс реально не хотелось.

Мы еще немного поговорили и разошлись. Перед тем, как уснуть, я подумала, придет завтра Хагрид или другого кого пришлют, ведь миссию лесник провалил. Может, Маккошку или Снейпа? Посмотрим.

В девять утра в дверь вежливо постучали, и на пороге возник сияющий Хагрид. Его счастливое лицо меня бесило: ненавижу, когда у других настроение лучше, чем у меня.

Захватила кошелек и, крикнув в прихожую: «Пока, я ушла», — захлопнула за собой дверь. Под жизнерадостный бубнеж лесника про то, какое волшебство нам сегодня предстоит увидеть, мы почти дошли до ограды, когда я остановилась у деревянного ящика.

— Кстати, Хагрид, ты сов сейчас заберешь или вечером? Лучше, конечно, сейчас, а то они уже попахивать начали, да и тетка ругается.

— Каких сов? — удивился лесник.

— Как каких, этих, — подняла крышку ящика, продемонстрировав груду почивших птичек. — В письме только про одну сову было, но их много налетело, а я не знала точно, какую вам надо, так что сами потом выберете. Авось хоть одна из них подойдет, — пояснила я.

— Куда подойдет? — ответил расстроенный мужик, чуть не плача.

— Вам подойдет, и откуда я знаю, на хрена они вам сдались, у меня никогда домашних питомцев не было, тетя не разрешала. Так че, берешь, или пошли?

Хагрид ссутулился, грустно помотал головой и потопал на выход.

— Как же так, Гарри, — нудел он, пока мы шли до пустыря за домом. — Совы домашние, в хозяйстве полезные, хорошие, они почту носят…

— Не, — возразила я, — эти просто сидели, и почты у них не было, я бы заметила. Так что не переживай, они дикие, наверно, были, кто же под такое дело домашними пожертвует. А куда мы идем, кстати?

— Дык на автобус, — ответил расстроенный великан.

— О, круто, значит, на Кривую Аллею автобус ходит? — восхитилась я. — Класс, а какой номер?

— Косую Аллею, Гарри, — автоматически поправил меня он.

— Да мне параллельно, — ответила я, — так какой номер?

— Это волшебный автобус, Ночной рыцарь, — пояснил Хагрид, немного отойдя от шока, глядя на мое сияющее лицо, — он только для волшебников.

Потом взмахнул розовым зонтом, и перед нами, словно из-под земли, с громким хлопком вырос странный автобус. Дальше пошло, как по написанному. Болтанка в автобусе, грязный паб, ажиотаж, рукопожатия, Квиррелл, кстати, тоже мне руку пожал, и не скопытился даже. Потом помойка, стена и она — Косая Аллея.

Вокруг было довольно прикольно, может быть, мне и понравилось бы, если бы я все это уже не видела в памяти Реддла. Но все же поахала для вида. Потом потрясла кошельком и посетовала, что денег может не хватить, после чего лесник просиял и всю дорогу до банка пел дифирамбы моим родителям, типа как они обо мне позаботились, и Дамблдору. Гоблины в реале вызывали странные чувства: разумные, но не люди и не животные, что-то среднее. Одно ясно, они опасны, и в моей реальности добрых гоблинов не водится.

Хагрид, пока мы шли к администратору, рассказал о сейфах, гоблинах и тележках, а потом высыпал на стойку все свое барахло и перерыл в поисках ключа. Ехать с ним в одной тележке отказалась, аргументируя отказ тем, что они и так на ладан дышат, так что, если что случится, хоть кто-то из нас выживет. Да и не потянет эта посудина нас обоих и гоблина в придачу. Они на пару стали валить на волшебство, мол, тележки зачарованы, потому полностью безопасны. На что возразила, что о магии только недавно узнала и еще не разобралась, что это такое и как к ней относиться, а на их уверения мне плевать, я этим вагонеткам не доверяю… Не поеду, и точка. Хагрид пытался возразить, мол, ему еще в сейф 713 надо попасть, забрать кое-чего по поручению Дамблдора, а тележки он плохо переносит и не может два раза туда-сюда за мной мотаться. На что сказала, что пусть он тогда по своим делам едет, а я — по своим. А если боится, что я ключ от сейфа в пропасть уроню, так пусть его гоблину отдаст, для надежности.

Только мы с Хагридом договорились, гоблин отмер и уперся, что он не нанимался нас по-отдельности катать. Тут я вспылила, мол, так-то мне Хагрид чужой, посторонний человек, и ехать в свой сейф я с ним не обязана, или они тут всех вкладчиков только группами возят? Пусть тогда покажет, где это написано, а если это не так, то не фиг недовольство проявлять, а не нравится, пусть другую работу ищет.

Хагрид отдал ключ гоблину и отбыл, а я и мой провожатый сели в другую появившуюся тележку, и понеслась. Гоблин открыл сейф и посторонился. Я чуть склонила голову и в ритуальном жесте протянула к нему руку, прося зайти со мной. Это было обязательное приветствие, оказание ему уважения. Гоблин удивился. Это не было заметно внешне, но ощущалось, ведь они магические существа. Мы вошли, и я огляделась. Красиво… Была бы Скруджем Макдаком, то непременно бы занырнула во все эти блестящие кружочки.

Повернулась к гоблину и поинтересовалась его именем.

— Меня зовут Краххош, — с достоинством ответил он.

— Уважаемый Краххош, — сказала я и поклонилась ему, — прошу вас простить меня за мое недостойное поведение, которое было вызвано одним лишь желанием отделаться от моего провожатого. Прошу о милости, и не откажите принять в качестве компенсации двадцать галеонов.

Гоблин тоже изобразил ритуальный полупоклон и произнес кодовую фразу: «Принято. Забыто». После чего раздался мелодичный звон, словно монеты пересыпались с места на место.

— Какое мне полагается содержание на месяц? — спросила я.

— Сто галеонов, — ответил гоблин, протягивая мне зачарованный кошелек, больше похожий на кисет.

Взяла его и нагребла туда золотых, причем я их не считала, просто, как только в мешке набралось сто галеонов, деньги перестали даваться в руки, выскальзывая из ладоней.

— Я бы хотела взять обязательные артефакты, — сказала я, — и привязать ключ к себе. Это возможно?

— Кабинет 12, — флегматично ответил гоблин, — там будет ждать ваш поверенный.

Мы вышли из сейфа, сели в тележку и понеслись обратно.

Всю эту канитель с поклонами и компенсацией почерпнула из памяти Реддла. У него сейфа не было, ведь для гоблинов он считался пришлым, пока не подтвердит родство с кем-либо, у кого в банке есть сейф. Он претендовал на сейф рода Слизерин, но кольцо его не приняло. Потому он и отдал чашу Беллатрикс, ведь своего сейфа у него тогда не было. Много позже он предъявил права на род Гонт, и хоть кольцо его и приняло, денег в сейфе не было, но он и этому был рад, ведь те, у кого сейфа не было, в магическом мире не котировались. Перед тем как идти в банк, он прочел банковский кодекс и гоблинский этикет — обязательную к прочтению литературу для всякого, кто не только деньги снять идет, но и родство подтвердить, артефакты забрать, спросить что-нибудь, или на сейф претендует. Ну и если планирует вернутся из банка живым.

Кстати, никаких проверок крови гоблины не делали. Просто если ты был уверен, что к роду отношение имеешь, то шел на риск и обращался в банк. Там тебе примеряли кольцо рода. Не кольцо лорда, а типа ключа к сейфу. Оно могло тебя принять или не принять, если ты, допустим, не выполнил каких-то условий из кодекса, например, женился на магглорожденной. Но кольцо все равно покажет, что ты этому роду родня, просто не подходишь, и тогда на сейф могут претендовать твои дети. А тех, кто к роду совсем не имеет отношения, больше никто не видит, живыми, по крайней мере. Гоблины воспринимают это как попытку воровства и беспощадно ликвидируют, ведь никто еще не смог обмануть гоблинов.

В кабинете меня уже ждал поверенный с обязательными артефактами. У каждого рода они разные, как по виду, так и по количеству. Они называются обязательными, или по-другому, Большой комплект наследника, потому что это единственные предметы, которые несовершеннолетним можно достать из сейфа. Причем, если его не попросить самому, то гоблины тебе его не отдадут. Это в общем главный закон магии: не спросишь — не получишь. Промолчишь — останешься неотмщенным.

Решив свои дела и надев комплект, вышла в холл, где меня ждал мой провожатый. Задержала его недолго, да и он немного в себя пришел, пока я делами занималась, а то на нем лица не было. Видимо, не врал про тележки.

Мы вышли из банка и пошли по магазинам, вернее, по волшебным лавкам. На улице мы снова поспорили. Хагрид настаивал пойти сначала в книжный и за котлами, мол, эти лавки рядом, чего потом возвращаться.

— Ты иди куда хочешь, — вспылила, — а я сначала за сумкой пойду. Не собираюсь я с котлами и книгами по всей улице таскаться… Покажи, куда за сумками идти, а сам жди меня здесь.

— Да ладно, чего уж там, — смирился великан, — вона они где, — махнул он рукой в конец улицы.

Я купила себе красивый саквояж со всеми наворотами и зачарованную сумочку через плечо, на уроки ходить. Потом мы отоварились в чистой, но очень вонючей аптеке, купили книги по списку (я не стала покупать дополнительную литературу, у меня и так в башке библиотека) и кучу перьев, пергаментов и прочего. Еще приобрела парные зачарованные блокноты с Протеевыми чарами, можно было, конечно, самой зачаровать, не отследили бы, да вдруг палочку проверят, да и следилки на ней быть могут; лучше подстраховаться, пока левую палочку не куплю. Потом купили телескоп и весы, после чего Хагрид отпросился в бар, промочить горло, а я пошла в магазин мантий.

Зайдя в ателье и привыкнув к полумраку, ахнула. На скамеечке стоял АНГЕЛ! Реально, я себе именно такими ангелов представляла. Идеальный овал лица, немного заостренный подбородок, глаза в пол-лица, не серые, а серебристые, как кровь единорога и локоны — белые локоны до плеч. Мадам как раз помогала ему надеть мантию, и я увидела, что одет он был в старинный камзольчик с большим белым кружевным воротником. Да у него даже запонки были. Такой кавайный красавчик, так бы и затискала!

— О, тоже в Хогвартс? — спросила бойкая бабешка и взяла меня в оборот.

— Мой папа сейчас выбирает мне метлу в подарок, а мама смотрит волшебные палочки, — сквозь зубы лениво протянул блондин. Голос у него был противный, но такой лапочке простительно.

— Меня Гарри Поттер зовут, а тебя Рафаэль или Михаэль, а может, Гавриил? — спросила я, пытаясь переключить его с дебильных вопросов о факультетах и квиддиче.

— Я Малфой… Драко Малфой, — уже нормальным голосом ответил он и заинтересованно посмотрел на меня.

«Надо будет его отучить гундосить», — подумала я.

— А ты та самая Поттер? — уточнил он.

Хотя чего я жду от ребенка?

— Конечно, та самая. Не убиенная Гарри Поттер, — ответила я, — так что понадобится помощь — обращайся, я тебя защищу.

Аристократ нахмурился и с достоинством, хотя я бы сказала, надменно, сказал:

— Малфои не нуждаются в опеке, это ты обращайся ко мне, и я сам тебе помогу.

— Да ладно тебе, при чем тут род, — сказала я. — Давай просто будем друзьями, и все. Друзья и так всегда друг другу помогают, по-приятельски. Ну что, согласен? — и протянула ему руку.

Пошевелив мозгами, пацан довольно улыбнулся и с радостью пожал мне руку. Видя его неприкрытое удовольствие (а что, и к легенде магического мира поближе, и папе угодил), тоже улыбнулась — он мне очень понравился. Потом мы еще немного поболтали, а там и лесник пришел, с мороженым.

— Спасибо, конечно, Хагрид, но я бы сейчас отбивную съела, или пиццу. Так что ты давай сам мороженое ешь.

— А что такое пицца? — полюбопытствовал лесник, активно облизывая себе руки (талая субстанция уже затекала в рукава).

— Да так, — рассеяно ответила, наблюдая за его стараниями, — жареное тесто, а сверху всякое-разное, и все сыром посыпано… Пошли давай, осталось палочку купить.

В лавке Олливандера было еще темнее, чем в ателье. Как бы ни готовила себя к появлению хозяина, ему все же удалось меня напугать. Потом началась вся эта болтовня и показуха с палочками. Наконец, одна из палок меня признала. И конечно, ей оказалась та самая палочка с пером феникса.

— Бла-бла-бла-бла, теперь мы будем ждать от вас великих дел, ведь Тот-кого-нельзя-называть был хоть и ужасным, но великим волшебником.

— Не, я ее не возьму, — открестилась я. — Ваш феникс того… бракованный был, а в меня уже один раз смертельное заклятье прилетало, не факт, что еще раз повезет. Мне рисковать нельзя.

— Как же так, — расстроился старик, — но ведь эта палочка вас признала, вы ей понравились.

— Ну, как понравилась, так и разонравлюсь, — парировала я. — Я многим нравлюсь, че теперь, всем взаимностью отвечать? Вы лучше посидите немного, притомились, поди, пока палки эти таскали. Да не смущайтесь, я сама с ног валюсь, а вы старик, вам долго стоять нельзя. А я пока пойду, между стеллажей похожу, может, че и приглянется… Да не ссыте, я аккуратно.

Посадила обалделого деда на табурет, подошла к полкам, закрыла глаза и, выпустив немного, магии… позвала. Видимо, палочка и впрямь волшебника выбирает, потому что не прошло и минуты, как одна из коробок впрыгнула мне в руки, а еще несколько задрожали на своих полках. «Ага, — думала, возвращаясь в зал, — одна единственная палочка тебе подходит, конечно». — Вот и все, я определилась, — сказала, протягивая деду коробку.

Он с сомнением на меня посмотрел.

— Осина и сердечная жила фестрала, тринадцать дюймов. Вы уверены, что она вам подойдет?

— Вот сейчас и проверим, — пожала плечами, вынимая палочку из коробки.

Стоило ее взять, как она потеплела, и с ее кончика посыпался фейерверк.

— Действительно, — задумчиво пробормотал Олливандер, — она вам идеально подходит… Но это странно.

— Почему? — спросила я, скривившись, надеясь, что деду не приспичит болтать до вечера.

— Палочка из осины — это палочка отмщения, а фестралы — символ смерти. Это очень странно, что она выбрала ребенка.

— Так что, — ухмыльнулась, — великих свершений от меня теперь ждать не приходится?

— Ну почему же, — оживился он, — может случиться, что она прославит вас лучше всякой другой.

— Слышала? — негромко и ласково обратилась я к палочке, вытянув руку перед собой. — Нас ждут великие дела… Каждый Иуда найдет свою осину, и ради Господа нашего да разгорятся костры инквизиции! — внезапно заорала я, а из палочки неожиданно вырвалось пламя, но почему-то голубое и холодное, которое, впрочем, исчезло, стоило мне ее опустить. — Вау! Крутые спецэффекты, — сказала я. — Сколько с меня?

— Десять галеонов, — проблеял побледневший дедок. Рассчиталась и вышла.

Потом мы долго сидели в кафе и наконец поели. Хагрид предложил мне выбрать подарок на день рождения (держу пари, что он молился, чтобы я не выбрала животное). Попросила купить мне чехол для палочки, и он обрадованно согласился. Чехол для ножа, как и сам нож, я купила себе раньше, пока он квасил в пабе. Агитировал он за Дамблдора и Гриффиндор целый день, как профессионал, сводя все разговоры к этим темам. Попутно выспросила у него про Лорда: как погиб, что от него осталось, ну и всякое-разное по мелочи. Стоило нам засобираться, как он подорвался меня бросить и свалить, типа надо директору сверток передать, а то он забыл. Сунул мне билет и бежать намылился.

— Я не поняла, ты что, меня бросишь… вот так… просто, — офигела я. — Да мы сюда за пятнадцать минут доехали. Не обделается твой директор за лишние полчаса. Так что, как ты меня из дома сюда привез, так и обратно отвезешь… Вот не думала, что ты такой безответственный -документы забыл, как на платформу пройти забыл сказать, тебе еще сов забирать. Короче! Или ты меня домой доставляешь, или я с тобой больше не разговариваю.

Хагрид посопел, но домой меня проводил и сов забрал.

Один из блокнотов с чарами я тетке подарила, она действительно могла им пользоваться. Книги я не открывала. Вещи я у Малкин купила — она не только мантии впаривала, но и все остальное. Из всей подготовки к школе только метки на вещи пришила и защиту рунную нанесла, а весь остаток лета просто дурковала. Завтра на вокзал ехать. Следующая остановка — Хогвартс.

Первого сентября проснулась рано. Прибралась в гараже, навела порядок и, захватив вещи, вышла, запечатав дверь на свою кровь, ну и добавив пару дополнительных рун для отвода глаз. Накопителя без подзарядки надолго не хватит, и со временем чары выдохнутся, потому я на дверь новый нанесла, не привязанный к остальным — вот его целый месяц и заряжала по полной. До лета его на три руны точно должно было хватить.

Мы спокойно позавтракали, собрались, сели в автомобиль и поехали. Обстановка в машине была нервная. Дадли был взбудоражен, предвкушая обучение в новой школе, где учился его отец. Тетка напряжена и откровенно огорчена отъездом сына, а дядя сосредоточено вел машину.

К вокзалу мы подъехали в начале одиннадцатого. Мы с дядей вышли из машины, и он достал из багажника мой саквояж.

— Ты это… Если совсем невмоготу будет, пиши. Я тут с одним священником познакомился, сказал, что племянницу в секту затащить пытаются. Он пообещал помочь, если что, убежище предоставить. Я, конечно, не совсем уверен, что получится, но все же думаю, что Бог посильнее ваших магов будет. Просто знай, что ты не одна и выход есть всегда… Ну, как-то так… Да, вот, возьми, Тунья тебе поесть собрала, а то ехать далеко, а в поезде не кормят, говорят, — несколько грубовато закончил он, протягивая мне объемистую корзину, накрытую салфеткой и, видимо, сам до конца не веря своей щедрости.

Поблагодарила дядю, попросив его выразить от меня признательность тете, и проводив взглядом отъезжающую машину зашла в здание вокзала. Тележку брать не стала, сумка ничего не весила. Корзина, правда, руку тянула, да не надорвусь, поди, тут нести недалеко. У разделительного барьера никто не толпился, рыжих не наблюдалось. Закрыла глаза, вздохнула и провалилась в каменную стену.

Все же есть разница — видеть все в воспоминаниях и переть на стену самой. Рыжие всем табором обнаружились с той стороны, но было не заметно, что они кого-то высматривают, просто общались между собой и одеты были вполне прилично. На пацанах обычные джинсы и рубашки, на Перси — костюм, а на взрослых и малявке мантии, и никаких ночнушек и резиновых сапог. Это порадовало поначалу, дало надежду, что Рона мне в друзья сватать не будут: я все же девчонка. А потом моя извращенная подозрительность подкинула идею, что раз я девочка, то Рона мне теперь могут в качестве мужа пророчить, потому смысла не было свою бедность мне демонстрировать, тем более пацан, как по заказу, Перси палочкой своей хвастался, и из нее ни фига белого не торчало и старой она не выглядела. Короче, рыжих сторониться надо будет, от греха подальше.

Поезд на самом деле впечатлял. Нашла пустое купе в хвосте состава и с комфортом устроилась у окна, глазея на волшебников и пытаясь угадать, кто из них кто. Опознала только Малфоев — по волосам, бабушку Невилла — по чучелу на шляпе, и Гермиону — по бобриным зубам, а ее стоящие дыбом волосы ничем не уступали шевелюре Хагрида (она, кстати, одна была, без родителей: магглов барьер не пропускает). Сделала себе зарубку на память, помочь ей себя в порядок привести, а то она с такой рожей да при таком характере друзей так и не найдет. Сама с ней дружить не планировала, я вообще ни с кем сближаться не хотела. Они дети, и их детские проблемы мне по барабану.

Наконец состав тронулся, пригородные виды сменились на поля и сельские пейзажи. Поезд скоро мчался в Хогвартс… Прошел уже час, а ко мне никто еще не ломился, но не успела порадоваться, как дверь в купе отъехала, и на пороге возник рыжий.

— Можно мне тут посидеть, а то меня братья достают? — спросил он.

— Заходи, чай, места не куплены, — ответила, в душе проклиная все рыжих до седьмого колена. Теперь придется его бред выслушивать и на дебильные вопросы отвечать.

Пацан не подвел. Плюхнулся напротив и стал сверлить меня взглядом.

— Меня Рон Уизли зовут, — ни с того ни с сего представился он. — А ты и правда Гарри Поттер? — с придыханием спросил он, кидая взгляды на мой лоб.

— Ага, она самая, — ответила я, откидываясь на спинку сидения.

— О, — прибалдел пацан. — Значит, у тебя есть этот… ну, шрам?

— Да на мне шрамов, как грязи, — ответила я. — Молодость, знаешь ли, бурная была.

— Покажи, а? — взмолился пацан, причем было видно, что это реально ему интересно.

— Ты че, припух, рыжий? — сказала, резко наклоняясь в его сторону. — Я тебя пять минут знаю, а ты меня уже раздеться просишь. У тебя что, зубы лишние или яйца жмут? Так я помочь могу, больше ниче мешать не будет.

— Да не, — заблеял пацан, судорожно сглотнув и, судя по шороху, сведя ноги вместе. — Ты все не так поняла, я про тот шрам, что на лбу.

— У девчонок, так-то, о шрамах спрашивать невежливо, — ответила, снова откидываясь на сидении, — такое только пацанов украшает. Да ладно, смотри, только первый и последний раз, я вам клоуном не нанималась.

Откинула густую челку и показала придурку шрам в виде молнии. Откуда же пацану знать, что шрам — это иллюзия, спасибо дару метаморфомага. Очки, кстати, тоже липа, я их надела, только чтобы Снейпа проверить — будет он на меня кидаться из-за папаши или нет, да и надо дать шанс всем желающем понудеть и поахать, как я на предков похожа. Как только выводы соответствующие сделаю, сразу эти допотопные окуляры сниму. А чего, зелья для зрения еще никто не отменял, а я теперь с деньгами и среди магов живу, так что никто не удивится.

Пацан поохал на повышенных тонах, а когда чуток угомонился, попросила его рассказать о семье, интересно, мол, как волшебники живут. Он за тему зацепился и айда — пошел языком молоть. Я его вполуха слушала — ну чего он мне нового рассказать может, чего я не знаю? Пока он надрывался, я его рассматривала. Что сказать. Не урод, не дебил, хоть и не большого ума, трусоват и завистлив, но не критически, неопрятен. Нормальный пацан, не хуже и не лучше других, правда, на чистокровного не тянет, скорее поверишь, что его родаки на заводе в две смены вкалывают. Короче, никакой он не гад — простой пацан, обычный, но все равно от него избавляться надо, во избежание, так сказать.

Не успел рыжий о своей нелегкой доле в многодетной семье поведать, как Малфой нарисовался с громилами своими, после чего ожидаемо веселуха началась.

— Привет, Гарри, — горделиво улыбнулся Драко, — рад тебя видеть. Знакомься, это Крэбб и Гойл.

— Здорова, чувак, — обрадовалась, утянув блондина на сидение рядом с собой, — я тоже пипец как рада тебя видеть. Привет, парни, я Гарри, а это Рон, присаживайтесь давайте, че в дверях топчетесь. О, как нас много набежало, я щас на стол соберу, а то есть охота, вот все вместе и похаваем.

Достала из-под стола корзину, поставила ее на сиденье и, расстелив заботливо положенную теткой скатерть, разложила бутерброды, острые жареные крылышки, фирменный яблочный пирог Петуньи, два пакета с соком и термос с кофе. Да, тетка расстаралась, не забыть ее потом поблагодарить при встрече. Под веселые пикировки с Драко раздала всем одноразовую посуду и салфетки и разлила сок.

— Давайте, налетайте, да не бойтесь, не отравитесь, моя тетка классно готовит, — сказала я и села на свое место.

Парни оживились и потянулись к закускам, когда наконец Рон отмер, вскочил, покраснел от злости и заорал:

— Да ты чего Гарри, это же Малфой, — надрывался рыжий. — У него отец был пожирателем и служил тому, кто тебе шрам на лбу оставил, а ты с его сыном дружбу водишь и кормишь еще. Как ты можешь?! Пожиратели столько людей убили, а ты с врагами якшаешься, предательница.

«Да-а, — подумала я, — как же ему мозги промыли, и ведь реально верит пацан тому, о чем говорит». Пора кончать балаган. Я ему шанс дала, он его просрал, сам виноват. Отпустив под столом ладонь Малфоя, которую я все это время сжимала, призывая его сохранить спокойствие, встала.

— Драко, не вмешивайся, — попросила я блондина. — Ты на моей территории, здесь я сама разберусь, а ты с ним в другой раз поговоришь.

Побледневший от гнева Малфой кивнул, а я развернулась к Рону:

— Слышь, рыжий, ты ничего не попутал? Кто ты такой, чтобы на моих друзей рот свой поганый открывать? Я твое мнение спрашивала? Нет. Так чего ты лезешь, куда не звали? Ты мне кто, муж, брат, отец, чтобы диктовать, с кем мне дружить? Еще и часа не прошло, как мы познакомились, а ты мне уже мне претензии предъявляешь.

— Но Гарри, — попытался возразить пацан, — ведь у него папаша пожирате…

— Заткнись, — угрожающе зашипела я. — Сама разберусь, кто чего стоит, в любом случае, это не твое дело. Выметайся и не подходи ко мне больше, и не заговаривай, а то я тебе на практике покажу, почему мне погоняло Бешеная дали.

— Ну и пойду, а ты оставайся с этими, пожирательская подстилка, — заорал в ответ рыжий, проталкиваясь мимо парней на выход.

«Ну все, придурок, ты нарвался, — подумала я, — и откуда только слова такие знает», — и ринулась к двери, чуть не снеся Малфоя.

Началась драка в купе, а запинала я его уже в коридоре. Хотя это была не драка, а скорее избиение. Сперва, для алиби, позволила ему зацепить меня по скуле и разбить губу, а потом со спокойной совестью избила. И нет, стыдно мне не было. Он сам нарвался. Теперь, надеюсь, он меня десятой дорогой обходить будет, а нет — так я еще добавлю, тем более повод есть, а мы, девушки, существа трепетные, ранимые, долго обиды не прощаем.

Разнимали нас старосты, которых позвала Гермиона (она как раз искала жабу вместе с пухлым пацаном). Перси увел брата в свое купе, а Гермиона стала громко читать мне нотации о недостойном для девочки поведении. Делала она это мастерски, сказывался опыт. Надеюсь, я на Рейвенкло попаду, как и хотела, иначе кто-то из нас двоих точно сдохнет. Или она от удушения, или я — от взрыва мозга.

— Заткнись, лахудра, — раздраженно ответила я. Адреналин приятно тек по венам, вызывая привычную эйфорию. — Тоже мне, эталонная девчонка нашлась. Причешись лучше, а то тебя за дочь Хагрида примут. Не доросла еще меня поучать.

С этими словами схватила подошедшего Невилла, который протестующе пискнул, и втянула его в купе, закрыв дверь прямо перед носом обиженной девочки.

— Смотрите, кого я вам привела, — радостно оскалилась я разбитой губой. — Садись, пацан, раздели с нами трапезу.

Невозмутимые громилы Малфоя тут же усадили пацана к окну и вручили тарелку.

— Что с тобой случилась, Гарри? — взволнованно спросил Малфой, вскочив с места. — Ты позволила этому уроду себя побить! Зря я тебя послушал. Сиди здесь, я сейчас с ним разберусь, — добавил он и ломанулся к выходу.

— Эй, эй, остынь, приятель, — сказала, перехватив его у двери. — Уизли еще одну драку сегодня не переживет, я его хорошо отметелила. И сделай что-нибудь со своим темпераментом, а то точно на Гриффиндор попадешь. Двигай лучше к столу, и давай наконец поедим, а то после хорошей драки жрать охота, сил нет.

— Не больно ты хорошо дерешься, как говоришь, раз Уизли тебя побил, — буркнул блондин, садясь к окну и подвигая себе тарелку.

— Малфой, — глумливо ухмыльнулась я, — ты знаешь, чем отличается драка от избиения? Так вот, благодаря этому, -я указала на разбитую губу, — то, что случилось, называется драка. Улавливаешь разницу?

Блондин минуту в обалдении на меня пялился, а потом откинул голову и откровенно заржал.

— Ты нечто, Поттер, — сказал он отсмеявшись. — Держу пари, ты попадешь на Слизерин.

— Кончай ржать, — раздраженно ответила, — давайте уже поедим.

Парни дружно набросились на еду.

— Слышь, парень, а ты че так вяло ешь, не голодный? — спросила у Невилла.

— Я жабу потерял, — грустно ответил он, опасливо косясь на соседей. — Бабушка теперь расстроится.

— Ну так че сразу не сказал! Как зовут?

— Меня — Невилл, а жабу — Тревор, ответил пацан.

— Не ссы, найдем мы сейчас твою жабу, — пообещала я ему. — Малфой, ты чары призыва знаешь?

— А то, — приосанился Драко. — Акцио Тревор, — произнес Малфой, достав палочку и открыв дверь купе.

Не прошло и минуты, как у него в руках оказалась жаба. Здоровая, зараза, с кошку размером и по весу явно не меньше, да и мехом зеленым покрыта.

— Твоя пропажа? — спросила пацана.

— Моя, — обрадовался пухлик и протянул руки к своей собственности.

— Слышь, Тревор, — сказала я жабе, — еще раз убежишь, я тебя найду и шапку сошью, уж больно шкура у тебя красивая.

Тревор выпучил глаза и квакнул. Может, и понял, жаб-то магический. По крайней мере, к хозяину пошел охотно и больше не рыпался. Я Невиллу под него корзинку ссудила.

Довольный Невилл уже не скромничал и мел все подряд, не отставая от других. Не успели мы допить сок, как дверь снова отъехала, и на пороге возник старшекурсник, судя по нашивкам, с Рейвенкло, за которым маячила Гермиона.

— Да че за нафиг, — вскинулась я. — Не купе, а проходной двор, поесть на дают.

— По нашим сведениям, в этом купе против воли удерживают первокурсника, — важно сказал староста, игноря мои возражения.

— Ага, выбирай любого, — ответила, прищурившись гипнотизируя Гермиону.

— Кто? — спросил парень у девочки, после чего она с готовностью указала на Невилла.

— Вот, — мы с ним жабу искали, а она втащила Невилла в свое купе, — сдала меня мелкая зануда.

— Ты здесь по своей воле? — спросил староста пацана. — Они тебя не обижали?

— Нет, — промямлил Невилл, ошалев от такого внимания к своей скромной персоне, — помогли мне найти мою жабу, а потом накормили.

Староста пробежался по нам всем взглядом, после чего грозно сощурился и повернулся к растерянной девочке.

— Ты зачем, малявка, взрослых в заблуждение вводишь? — зашипел он. — Мне, по-твоему, заняться больше нечем, чем твои фантазии проверять? Будь мы в школе, снял бы с тебя двадцать баллов, чтобы людей от дел не отвлекала. Иди отсюда, не мешай людям общаться и больше не отрывай старост.

Девочка пыталась оправдаться, но ее никто не слушал.

— Ну все, теперь ходи и оглядывайся, — кровожадно улыбнулась, показав всем знакомый жест рукой по горлу. Она вздрогнула и, нервно оглянувшись, бросилась вон.

Вы можете сказать, что я жестокая, но все не так просто. Что-то с ней было не то. Девчонка довольно сильна для магглорожденной и всегда крутилась возле Гарри. Мой вывод таков. Ей могли в детстве не надеть ограничитель, если на нее у кого-то нашлись планы, и даже снабдить магическими книгами еще до школы. Ну не верю я, что за месяц можно столько книг наизусть выучить, и ведь не только учебники. Да и денег на дополнительную литературу у нее не было. У гоблинов можно было поменять фунты на галеоны, но только определенную фиксированную сумму, не больше. А это немного, все по списку и так, на пару мелочей. А случай в поезде, когда она Гарри очки починила? Она явно дома колдовала, потому как с первого раза невозможно четко движение повторить. И даже если на простой палке тренироваться, не поможет. От палочки должен отклик идти, чтобы понять, что движение правильное. Это как знакомая моя на тренере экономила, по телеку обучалась, все вроде правильно повторяла, а в результате не те мышцы накачала. Так и тут.

Не утверждаю, что она подлая или продажная, нет. Ей могли просто польстить и типа поощрить умную и старательную студентку. Сначала книги, потом — колдовство на каникулах, маховик. Попутно еще нарушения покрывали, воровство, баллами награждали. И за все эти привилегии всего-ничего просили: приглядеть за Гарри, тем более «он тебе жизнь спас, да и вляпается он без твоего мудрого руководства». Короче, не верю я в такие совпадения. А даже если это не так, кто поручится, что ей после сближения со мной мозги не промоют? Короче, не будем связываться с дурочкой, пусть сидит тихо, ни во что не вмешивается и гранит науки грызет, тем более у нее это неплохо получается.

Невилл тоже не так прост. Августа не дура. Вырастила внука рохлей, да еще, похоже, ограничитель надела еще в детстве, а может, еще и артефакт какой дала и палочку неподходящую. Чтобы все, кому надо, сразу поняли, что ни фига Невилл не избранный. Молодец бабка. У всех старинных родов с Хогвартсом контракт, его не обойдешь, а она нашла выход, как внука защитить.

Намерения Малфоев в этой ситуации прозрачнее всего. Подружится со мной, как с представителем светлой стороны, чтобы, если что, могла за них слово замолвить. И Лорду пригодится, когда он вернется — уговорить меня на его сторону перейти или в ловушку заманить, если прижмет. Нет, они мне смерти не хотят, только, если случись что, свою семью выберут. И я бы на их месте так же поступила. Слабый всегда прогибается под сильного, если сдохнуть не хочет. А герои как раз из тех слабаков получаются, которые знают, что слабаки, и все равно на сильного прут, и конец у них всех один.

Рон Уизли… Мои подозрения подтвердились. Все проблемы у меня от рыжих будут. Хотя, если ускорюсь и все, что задумала, исполню, то они мне не страшны будут. Ладно, будет день, будут и разборки…

К вечеру пацаны разошлись по своим купе. Мы подъезжали, надо было переодеться. На перроне нас встретил лесник.

— Привет, Хагрид, — радостно поздоровалась я, бросая ехидные взгляды на Гермиону, отчего она сначала удивленно посмотрела на меня, а потом покраснела и отвернулась. Да, смотри, детка, что с тобой будет, если ты с расческой не познакомишься.

Хагрид провел нас по тропинке, теряющейся в густых сумерках. Мы вышли к озеру и увидели его — Хогвартс.

Хогвартс выглядел внушительно, хотя лично на меня особого впечатления не произвел. Мы с родителями каждое лето то в Испании, то во Франции отдыхали, а там этих замков, что полуразрушенных, что действующих, море. Хотя Хог, конечно, повыше будет и побольше. Но после темноты перрона и лесной тропинки яркие огни Хогвартса поневоле притягивали взгляд.

Дальше пошло как по нотам… Узкая тесная комната, где нас набилось, как сельдей в бочку, привидения, предположения и споры о том, как проходит распределение. Рон в дебатах не участвовал (не до того было — я свою руку знаю), потому свою версию про тролля никому не озвучивал. Гермиона выглядела расстроенной и нервозной и тоже помалкивала. Еще бы, не успели до Хогвартса доехать, как уже староста отчитать успел и врага нажила.

В Большом зале нас выстроили в шеренгу. Облезлый тощий мужик вынес тяжелый табурет, а профессор Макгонагалл принесла список и шляпу, которая спела, и распределение началось…

Шляпа выкрикивала факультеты, и счастливые первокурсники под радостный смех, улюлюканье и оглушительные овации бежали к столу своего нового дома. Может, потому, что была взрослой, а может, я просто циник, но вся эта показуха не произвела на меня впечатления. Как по мне, так от нее за версту несло театральщиной. Мне почему-то вспомнилось: «Как тебя зовут, сестра?.. Давайте поприветствуем нашу новую сестру… Здравствуй, наша новая сестра, мы любим тебя… Восславим же господа нашего, приведшего к нам нашу новую сестру…» Короче, все это больше на секту смахивало, чем на школу. Надо будет не забыть еду проверять, а то они все здесь какие-то до жопы радостные, как будто их вштырило не по-детски.

Никаких сюрпризов при распределении не было, все шли туда, как и было прописано в каноне, кроме Невилла: тот на Пуффендуй попал. Похоже, недолгое знакомство с нашей компанией так на него повлияло, что он предпочел огорчить бабушку, чем оказаться с кем-то из нас на одном факультете, ведь мы с Драко всю дорогу прикалывали друг друга. Он утверждал, что с моей хитростью мне уготован Слизерин, а я парировала, что с его импульсивностью ему самое место в Гриффиндоре. Вот Невилл, видимо, и решил подстраховаться и спрятаться от разборок, драк, интриг и лишнего внимания среди тихих Барсуков. Как по мне, так для него там будет лучше всего.

— Гарри Поттер, — выкрикнула профессор мое имя.

«Вот интересно, — думала я, — почему она сказала Гарри, а не Гардения? У всех полное имя называли, а меня собачей кличкой».

— Так… кто тут у нас? — раздалось у меня в голове.

«Ух ты, — подумала я, — так вот ты какая, шиза приходящая».

«Только не Гриффиндор… только не Гриффиндор, — взмолилась я, — на Рейвенкло хочу…»

— Ишь ты, умная нашлась, — парировала шляпа. — У тебя ментальный блок, я ничего не вижу.

«Так и направь меня на Рейвенкло, чего тянешь. Ты же учитываешь личные пожелания, так чего тебя именно на мне заклинило».

— Мне лучше знать, кого куда посылать, и ни к кому я не прислушиваюсь, а вы, мисс, грубиянка.

«Ага, рассказывай. То-то Грейнджер на Гриффиндор попала, а Малфой — на Слизерин. Давай, рожай быстрее, а то спать охота».

— Гриффиндор, — крикнула шляпа, после чего стол Гриффиндора взорвался шквалом оваций и надрывными криками: «С нами Поттер! с нами Поттер!»

Неторопливо пошла к бесновавшимся гриффиндорцам, после чего многие соскочили с мест и принялись трясти мою руку, словно я внезапно выиграла выборы и стала президентом. Присела с краю стола и оглядела сияющие лица своих теперь уже однофакультетников.

— Мне, конечно, приятно, спасибо за теплый прием и все такое, — сказала я, когда они немного угомонились. — Только предупреждаю сразу, никакая я не героиня, чего бы вы там себе ни навоображали. Я одиночка с ужасным характером и отвратительным поведением, и изменить меня не получится. Ну все, я сказала, вы услышали.

Близнецы Уизли бросили на меня заинтересованный взгляд, некоторые недоуменно нахмурились, но большинство пропустили мою приветственную речь мимо ушей. Тем хуже для них. Тем временем Рона ожидаемо распределили на Гриффиндор, он обошел меня по кривой дуге и сел рядом с Перси, а последний в списке, Блейз Забини, пошел к слизеринскому столу, после чего шляпу и табурет унесли. Директор порадовал нас бессмысленным набором слов. Хотя, как по мне, так эта тарабарщина — код какой-то, может, чтобы обед подавали или еще что. На его слова все среагировали как-то очень бурно и весело, словно он супер-шуткой их порадовал. Короче, маги реально неадекватные люди с искаженным восприятием. Надеюсь, что сумею не поддаться со временем всеобщей истерии и сохранить ясность сознания.

На столах появились горы еды, и все яростно на нее накинулись. Рон не жрал, как любят описывать в фанфиках, просто ел очень торопливо, почти не жуя, как я в свое время, на подработке, когда на обед нам давали всего десять минут, и все же самыми культурными оказались слизеринцы; но им положено, белая кость, аристократы и все такое. Затем закуски сменились на десерт, что тоже было встречено довольными визгами. Многие первокурсники в конце трапезы задремали прямо за столом, разморенные сытостью и сраженные усталостью.

Потом нас построили и десятой дорогой провели в башню. Рассматривать обстановку гостиной особого желания ни у кого не было, потому все молча разошлись по спальням. Моими соседками оказались Гермиона и две красивые девочки. Парвати Патил хоть и была ребенком, но выглядела, как звезда Болливуда, разве что, на мой взгляд, была чересчур темнокожей, что, впрочем, только добавляло ей яркости. Лаванда Браун была типичной блондинкой с большими голубыми глазами, из тех, что вырастают в длинноногих и крутобедрых красоток, вечных спутников смазливых, но недалеких капитанов команд по регби.

— Девчонки, вы такие красивые, что аж завидно. Чувствую, у меня комплексы появятся, — бросила им пробный комплимент.

Лесть прошла на ура, они переглянулись и захихикали.

— Ты тоже очень милая, Гарри, — за всех ответила Лаванда, — просто неухоженная, а твоя прическа, честно сказать, просто кошмарна. Да и твои вещи, хоть и качественные, но совсем тебе не подходят. Хочешь, мы поможем тебе стать модной и красивой?

— Боюсь, леди, что моя репутация плохой девчонки несколько пострадает от столь радикальной смены имиджа, но ваше предложение мне понравилось, я обязательно воспользуюсь им, когда решу подцепить себе парня.

Девчонки в ответ глупо захихикали и порозовели от смущения. «Господи, — подумала, — им всего одиннадцать, а они уже о мальчиках думают». Хотя откуда мне знать, о чем должны думать обычные девочки? Ведь когда мне было столько же, как и им, мои мысли были заняты совсем другими вещами, но мою жизнь вряд ли можно назвать нормальной.

— Может, завтра устроим пижамную вечеринку, — предложила я. — Узнаем друг друга поближе.

— Точно, — ухватились девчонки за идею. — Грейнджер, ты с нами?

— А можно? — с надеждой спросила Гермиона, при этом, глядя почему-то на меня.

— Конечно, — ответила, — теперь мы четверо в клубе популярных девчонок. Завтра назначим председателя. Только сегодня давайте уже спать, а то я с ног валюсь.

— Точно, — поддакнула Лаванда, — от недосыпа кожа портится.

Мы наскоро пожелали друг другу доброй ночи и легли спать. Перед тем как заснуть, мысленно пробежалась по прошедшему дню. Все мои задумки пока прокатили. От Рона избавилась, с девчонками подружилась — они первые сплетницы, их надо поближе держать, пригодятся. Потом я их целиком на Грейнджер перенаправлю, пусть несут красоту в массы, а сама ее понемногу прессовать буду. Авось метод кнута и пряника сработает, и она окромя книг заинтересуется еще чем, да и от фамильярности своей избавится, и от привычки лезть не в свои дела и советы давать. Невилл на Пуффендуе идет приятным бонусом. В общем, все пока по плану, кроме того, что я на Гриффиндор попала. Ну да ладно, выживем.

Несмотря на то, что спать мы вчера легли поздно, проснулась, как обычно, около семи утра. Наскоро умывшись и переодевшись в спортивный костюм, тихонько, стараясь не разбудить девчонок, вышла из спальни. Спустившись по веренице узких каменных ступенек, попала в гостиную и огляделась.

В гостиной Гриффиндора мне понравились только высокие стрельчатые окна, камин и вид из окон. Выдержана она была в красных тонах с золотой отделкой. Наверное, дизайнеры создавали интерьер с претензией на роскошь, но, как по мне, получилось больше похоже на бордель времен ковбоев. Не хватало только пьяного пианиста и девочек в неглиже. Для себя решила появляться здесь пореже, а то у меня от обилия красного и скопища мягкой мебели психоз начнется.

Реддл прекрасно знал замок, но только до восьмого этажа, где была Выручай-комната, и то он о ней узнал только на седьмом курсе, потому мне пришлось немного поплутать, пока вышла в знакомый коридор. Движущиеся лестницы сто процентов представляли из себя тренажер, но вот что они должны были тренировать, мне пока было не было понятно. Может, аурное видение, реакцию или память, а может, еще что, но я лично ничего не видела.

Утро выдалось холодное, но по крайней мере без дождя, иначе побегать мне бы не удалось. Асфальта на территории не было, как и спортивной площадки и беговых дорожек, потому я просто пробежала пару раз вокруг озера по узкой тропинке. Вернувшись в спальню и приняв душ, разбудила девчонок, а сама, собрав сумку, пошла на завтрак. Позавтракала, а потом с полчаса наблюдала за движением лестниц (мне бы хотелось определить ту, что ведет на девятый этаж и выше, ведь из башен туда не попасть), а потом вернулась в Большой зал, где Макгонагалл вручила мне расписание.

Уроки были парные. На сегодня стояла история магии с Пуффендуем, трансфигурация со Слизерином, а потом обед, окно и травология с Рейвенкло. Профессор Бинс просочился на урок прямо сквозь грифельную доску, представился, а потом монотонно затянул про гоблинские восстания. Через десять минут все спали, кроме Гермионы, строчившей в тетради, и меня. Не, меня тоже в сон клонило, но если сейчас усну, то потом целый день буду, как вареная. Не поленилась и проверила: точно, Бинс реально слово в слово пересказывал учебник.

— Профессор, у меня вопрос, — громко перебила я его.

— Что такое мисс, — профессор выпал из транса и сфокусировал на мне взгляд.

— Поттер, сэр. Так вот, заметила, что вы дословно цитируете книгу. Может, мы потом сами ее перекатаем, в свободное время, а вы нам че поинтересней расскажете? Про Хогвартс там, основателей, традиции, или вон, я сегодня уродца видела, говорит, что домовой эльф. Неужели вам самому интересно про этих гоблинов все время нудеть?

Бинс удивленно глянул на множество любопытных глаз проснувшихся учеников, вроде как задумался, пошамкал губами, а потом собрал мозги в кучу и выдал такую интересную лекцию, что мы колокол на перемену не услышали, так два урока и просидели, с места не вставая. Под конец не постеснялась и спросила, как, мол, так получилось, что он, по слухам, только о гоблинах рассказывает. Задумался, а потом ответил, что, когда умер, как раз цикл лекций по этой теме готовил, вот его и заклинило на ней.

В целом все были довольны, особенно магглорожденные, хотя несколько увальней типа Рона возмущались, что им поспать не дали. Да и ладно, на всех не угодишь, зато Грейнджер, надеюсь, теперь в ГАВНЭ свое не наступит.

Она, кстати, после урока меня подловила, не выдержала. Спасибо, говорит, за интересный урок, но ты правила нарушила, не можешь, мол, ты профессорам диктовать, как урок вести и что рассказывать.

— Слышь, Грейнджер, скажи, ты почему в Рейвенкло не пошла? — игноря ее морали, спросила я.

— Не твое дело, — насупилась она, зло сверкнув глазами.

— Да это и слепому видно, — ухмыльнулась. — Ты в своей старой школе заучкой была, с тобой никто дружить не хотел, вот ты и решила на новом месте новую жизнь начать, потому к львам и сунулась. Да только зря все это, ты ведь так заучкой и осталась, и друзей у тебя и здесь тоже не будет. Ты же как библиотека — все ей пользуются, когда узнать что хотят, а потом быстрее в уютную гостиную бегут, вечеринку закатывать. И зачем ты из себя моралистку стоишь? Тебя если до ума довести, так такая цыпочка получится, закачаешься, куда там Парвати с Лавандой — они-то просто красивые, а из тебя красотка с мозгами получилась бы, взрывная смесь. Могу тебе в этом помочь в обмен на то, чтобы ты меня не доставала больше. Я так-то девчонок не бью, но уж очень ты меня допекла. Так что подумай, хочешь стать популярной красоткой или нет, если что, ты знаешь, где меня найти. А будешь с нотациями лезть, так я тебе такое погоняло придумаю, что к тебе до седьмого курса никто не подойдет, а оно тебе надо?

На трансфигурации мы с Гермионой принесли Гриффиндору двадцать баллов: я пятнадцать за полное превращение спички в иголку, а заучка — пять за заострившийся и посеребренный кончик спички. Обида и неверие на ее лице пролилась бальзамом на мое к ней раздражение за ее проповеди.

После обеда у нас было окно, я уже планировала исследование замка, как вдруг ко мне подошла декан и обрадовала новостью, что меня ждет директор. Меня проводили до гаргульи. При слове "Нуга" она отскочила в сторону, и доисторический эскалатор довез меня до кабинета.

Помимо директора в комнате оказались Рон Уизли и его родители.

— Вот она, — заорала тетка при виде меня, — эта дрянь избила Рона, я требую, чтобы ее наказали.

— Подожди, Молли, — осадил ее Дамблдор. — Сначала надо разобраться. У девочки тоже травмы, как я вижу. Присаживайся, Гарри, я ведь могу тебя так называть?

— Да мне пофигу, — ответила, плюхаясь в указанное кресло напротив директора, — хоть горшком назовите, только в печь не ставьте.

— Вот видите, — снова вклинилась тетка, — этой грубиянке даже не стыдно за свой поступок. Ей нельзя учиться с порядочными людьми.

— Это ваш рыжий придурок, что ли, порядочный? Гнида он порядочная, я его пару раз стукнула, даже не сломала ничего, а этот стукач уже к маменьке под юбку убежал, — возмутилась я. — Бедненький, еще сиську попроси, маменькин сынок. И вообще, я с расистами разговаривать не хочу.

На мою тираду Рон ожег меня злым взглядом, а его мамаша снова намылилась орать, но ее прервал Дамблдор:

— Молли, если ты скажешь еще слово, я буду вынужден тебя вывести из кабинета. Гарри, девочка моя, расскажи, как вышло, что вы с мистером Уизли повздорили.

— Ну как? — пожала плечами. — Сижу в купе одна, никого не трогаю, а потом этот нарисовался, попросился посидеть, мол, его братья обижают. По виду вроде пацан нормальный показался, разрешила, тем более места не куплены. Нормально общались, а потом Малфой пришел с друзьями, познакомились. Я хавчик достала, стол накрыла — за знакомство, все честь по чести. А потом рыжий встал, ни с того ни с сего, и ну орать: мол, Малфой пожирательский сынок, его отец Лорду служил, а я, значит, предательница, что с врагами дружу. Может, и предательница, а только не этому ушлепку мне указывать, сама разберусь, без сопливых. Так ему и сказала, вали, мол, и не подходи ко мне больше. Он тогда меня пожирательской подстилкой обозвал и к двери ломанулся. Там я его догнала и пару пинков отвесила, а он мне в ответ фофан на скуле нарисовал и губу разбил, ну, а потом я в раж вошла и отдубасила его за милую душу. Я, когда в ярость впаду, себя не контролирую. У меня даже кличка была в школе — Бешеная. И вообще, пусть спасибо скажет, что я колдовать еще не умею, а то его бы от стен соскребать пришлось за такие оскорбления.

— Вот видишь, Молли, — улыбнулся директор, — все и разрешилось. Мальчик вспылил и оскорбил девочку, и я не могу ее винить, что она не сдержалась, хотя, Гарри, ты могла бы не так усердствовать. Но, в любом случае, это была честная драка, а не избиение, как ты утверждала. Наказывать их не буду, для первого раза ограничимся выговором, тем более на момент драки они еще не были учениками Хогвартса. Гарри, девочка моя, мальчик осознал, что не должен был говорить таких вещей, потому, он сейчас извинится, вы помиритесь, а Молли потом проведет с ним беседу. Рон хороший мальчик, дай ему еще один шанс…

— Ага, разбежались, — возразила я, — он теперь мой кровный враг, и пусть про меня хоть слово скажет, я его изобью, как собаку, и если подойдет близко — тоже. А в беседы я не верю, у них в семье все расисты. Вы че думаете, он с этими идеями родился, что ли? Нет, он их дома понабрался, у родителей. Знаю я таких: на вид порядочные, мир во всем мире, равенство, братство, а копни — вони не оберешься, да и нож в спину воткнут и не поморщатся. Так что никаких вторых шансов. Я сказала.

— Да как ты смеешь, дрянная девчонка, — заорала Молли, пока директор отходил от моей пламенной речи. — Мне столько лет, я настолько тебя старше и семерых детей воспитала, а ты так неуважительно про нашу семью отзываешься! Да как ты посмела, паршивка?

— Тю, нашли, чем хвастаться, — парировала я, — нормальные люди умом хвастают и воспитанием, а не возрастом и отсутствием знаний, как презервативы выглядят. Да и насчет воспитания вы погорячились. Не знаю за остальных рыжих, а вот Рон точно словно вчера только с пальмы слез.

— Да ты… да я… — взревела мамаша. — Артур, чего ты молчишь? Твою жену оскорбляют. Дамблдор!

— Действительно, Гарри, — отмер шокированный директор, — это недопустимо — так разговаривать с женщиной много старше себя, прояви уважение.

— А че такого случилось, что все вскипишились? — вскинулась я. — Они меня оскорбили, я их, мы квиты. А по поводу уважения, так я уже сказала: за седины никого уважать не собираюсь, мое уважение еще заслужить надо.

— Хорошо, давайте уже закроем тему, — предложил директор. — Молли, избиения не было, а дети потом сами разберутся. А сейчас пусть на уроки идут. Гарри, зайди завтра ко мне часиков в семь, я бы хотел кое-что уточнить.

— И че, мне теперь в директорский кабинет каждый день ходить, как на работу? — удивилась я. — Так все подумают, что я на них директору стучать хожу.

— Что? Да нет, я просто задам тебе пару вопросов. Минерва тебя проведет, — раздраженно ответил Дамблдор.

Мы с Роном вышли из кабинета, оставив директора на пару с разъяренной мамашей Уизли.

— Ты мне за все ответишь, -рявкнул пацан, сжимая кулаки, стоило нам только оказаться в коридоре.

— Так давай, — оскалилась я, — вот прямо сейчас и отвечу.

Рыжий вроде как рыпнулся, но быстро сдал назад. Выбросила руку вперед, вложив в удар немного магии — калечить пацана в мои планы не входило. Благодаря этому нехитрому приему его отбросило к противоположной стене и не сильно, но ощутимо припечатало об стену. Подошла к недоумку, присела и оттянула его голову за волосы назад.

— Слышь, придурок. Мы оба знаем, что тебе меня не достать. Я тебя размажу, только дай мне повод, потому, если хочешь доучится в Хоге с руками и ногами, просто забудь про меня и не попадайся мне на глаза. Ты знаешь, что в спальню мальчиков девочки могут свободно проходить, так что я тебя везде найду и такое с тобой сделаю… Поверь мне, у меня тормозов нет. Надеюсь, ты меня понял.

Пацан кивнул, а я, демонстративно отерев руку о его мантию, насвистывая, направилась на травологию.

Травология к раздумьям не располагала: это была тупо рабочая повинность. Показывали растение, как называется, как ухаживать, для чего используют. Вот и все. Со своим кустом справилась. Ему надо было побеги обрезать. Я в него потом немного магии влила, так он прямо заколосился от удовольствия. Вот кстати, почему нас не учат магией пользоваться, обмениваться, вливать, а только палочкой махать? Стебль дала мне десять баллов и сказала, что у меня талант. Гермиона ожидаемо обиделась и разозлилась. Доставать ее было весело. Так весь день прошел в суете, а вечером Грейнджер поймала меня у портрета Полной Дамы, прикрывающей вход в гостиную Гриффиндора.

— Я согласна… Я хочу стать популярной и найти друзей. Что надо делать? — протараторила она.

— Для начала нам надо подружиться с Парвати и Лавандой, — ответила я. — Но ведь они глупые и думают только о тряпках, — возразила она.

— Может, и так, — согласилась я, — только у них уже куча друзей, а у тебя, такой умной, никого. Нам нужны их знания, и не спорь. Они обе из древних семей и столько чар знают — как выглядеть хорошо, как себя защитить. Ты че думаешь что в сказку попала? Вон, у меня хоть комплект наследника есть, чтобы в мозгах не копались, в еду чего не подлили, не заколдовали делать против воли всякое-разное, память не стерли, а у тебя такой защиты нет. Призови манящими чарами твой волос, заколдуй его, а потом делай с тобой, что хочешь.

— А что, волшебники это все могут? — взволнованно спросила девочка.

— А я тебе о чем? Вот потому тебе с соседками подружиться надо, они много чего тебе рассказать могут. Нет полностью глупых людей. Ты вон книги наизусть выучила, а защитить себя не можешь, и о мире, куда попала, ничего не знаешь, кроме того, что здесь палками машут. А они тайными знаниями владеют, которые от матери к дочери передаются. В тебе, Гермиона, ума полно и память хорошая, а вот хитрости и соображалки нет. Прямая ты, как рельса. Да и поучать любишь, в чужие дела лезешь. Кому понравится, когда его носом тычут в то, что он глупый? Умных никто не любит. Это красивым и популярным девчонкам многое простить могут, но с тобой пока не прокатит -рожей не вышла. Вот приведешь себя в порядок, а потом зубки и покажешь. Просекла? И да, сколько ни старайся, я все равно лучше тебя учиться буду, без обид.

— Еще посмотрим, -вскинулась Гермиона и с гордым видом удалилась.

После отбоя, переодевшись в пижамы и сдвинув кровати, под горячий шоколад и сладости, мы собрались на первую пижамную вечеринку нашего нового свежесозданного общества. Рассказали друг другу, кто откуда.

— Девчонки, у меня возникла идея. Хочу, чтобы вы втроем стали Золотым Трио Гриффиндора, а я буду вашим рыцарем и защитником. Мне все равно до вас не дорасти, а так хоть польза будет. Представляете, вы — самые популярные девчонки. Гермионе только передние зубы немного уменьшим и с волосами что-нибудь придумаем, и все, три красотки готовы. А из Парвати и Лаванды классные учителя получатся.

Девчонки с энтузиазмом схватились за эту идею, уж больно им название понравилось. Дело сделано. Теперь они от меня отстанут и собой займутся.

Следующим вечером недовольная Маккошка отвела меня к директору, где помимо него еще обнаружился Снейп и Флитвик.

— Присаживайся, девочка моя, лимонных долек, чаю? — засуетился директор.

— Не, спасибо, — отказалась я. — Неча кишки на ночь полоскать, а то потом всю ночь до туалета носиться.

— Девочка моя, — скривился на мои откровения старец, а в углу явственно фыркнул Снейп. — Я ведь по какому поводу тебя позвал. Мистер Олливандер сказал, что ты отказалась от палочки из остролиста с пером феникса, которая тебя выбрала. Почему?

— Так я же уже говорила старику, палка-то бракованная. Не зря же феникс всегда одно перо давал, а тогда двумя разродился. Я же говорю, бракованный был. Хагрид сказал, что Лорд этот ваш, вроде как вернется, вот пусть вторую палку и забирает, тем более она уже готовая у Олливандера пылится сколько лет. Говорю же, некондиция.

Все удивленно переглянулись.

— Девочка моя, — озвучил всеобщий вопрос Дамблдор, — с чего ты взяла, что она бракованная?

— Тю, да чего тут думать, — ответила, — это и дураку видно. Дядя мне рассказывал, что если в ружье неполадки, то пуля при выстреле не в ствол вылетает, а в обратную сторону, и в мозги попадает. Вот и Лорд ваш так же и скопытился. Два раза стрельнул, а на третьем его бракованную палку и заклинило, и он сам себя убил. А вы че подумали, что я его взглядом испепелила? Мне Хагрид рассказывал, что от него только пепел остался.

Вся честная компания молча заозиралась друг на друга. Видимо такой ход событий никому в голову не приходил.

— Гарри, — мягко возразил Дамблдор, — ты ошибаешься. Твоя мама умерла, защищая тебя. Именно потому Воландеморт не смог тебя убить, а вовсе не из-за палочки, а ты теперь — герой.

— Директор, — в тон ему ответила я, — это вы ошибаетесь. Если бы это было так, то у вас героев было бы, как глаз жуков — по пять кнатов за ковшик. Ведь любая мать за своего ребенка жизнь отдаст. Вон, хоть тетку мою возьми: она за своего Дадличку любого замочит и сама под пули кинется. Меня Хагрид предупреждал, что вы великий волшебник, только чудной, не от мира сего, так это и впрямь в глаза бросается. Вас, походу, любой облапошить сможет. Вы же как Санта Клаус, всему верите, хорошее во всех видите. Вон, Дадли тоже писал Санте, что он хороший, а тот верил ему и подарками заваливал, хотя хуже кузена пацана в округе не было. Вы не верьте тому, кто вам всю эту муть про маму и защиту наплел. Он просто постебался над вами, и все. Кстати, пока мы все тут собрались, попросить хочу: можно мне к Дурслям не возвращаться на каникулы?

Дедок хмыкнул и пожевал бороду.

— Боюсь, что вынужден тебе отказать, Гарри, — прошамкал он. — На зимних можешь остаться, а летом вернешься на Тисовую. Ты можешь мне не верить, но защита твоей матери действительно существует. Пока ты живешь в том доме, кровная защита будет тебя защищать.

— Директор, вы говорите, что защита матери была кровная? — уточнила я. — Так на хрена мне у тетки жить, когда вот она, материнская кровь, у меня в венах? Получается, она везде со мной. Причем тут тетка?

— Давай позже обсудим этот вопрос, — вышел из себя дедуля. — Скажи, зачем ты передала Хагриду столько мертвых сов? Он до сих пор в себя прийти не может. Это была жестокая шутка, Гарри.

— Офигеть, — возмутилась я. — Сами написали, пришли сову, а теперь меня крайней сделать хотят.

— Когда это тебя просили убить сову? — обалдел дед.

— Так в письме вашем было написано, пришлите ответ с совой, вот я и прислала. И письмо передала через Хагрида, и сов. Я ведь не знала, какую именно надо. Ну, а вам подошла хоть одна?

— Подошла, Гарри, спасибо, — скривился директор, в то время, как Снейп и Флитвик давились смехом, а Минерва недовольно поджимала губы. — Возвращайся к себе, Гарри, а то ужин скоро, -выпроводил он меня и торопливо прикрыл за мной дверь.

Отошла подальше и, зайдя в пустой класс, настроилась на волну следилки, что оставила в кабинете директора. Вещь была уникальная, как и все, созданное Лордом. Обычную следилку можно обнаружить, а эту — только уничтожить, и то если наложить на периметр несколько мощных чар сразу. Но в кабинете директора их явно использовать не будут, там и так всяких защитных штучек полно. Сначала колдуется сфера, а потом из нее извлекается чистая магическая энергия, настроенная на создателя, но не несущая его магического следа, потому эту следилку и нельзя отследить. Она следовала за мной до кабинета, а потом я ее мысленно оставила. Теперь, произнеся кодовую фразу, могла к ней подключиться, как к запароленной радиоволне, и подслушивать.

Правда, ничего стоящего не услышала. Было озвучено несколько мнений, что дедуля ошибся, отдав меня тетке. Некоторых заинтересовала моя теория с бракованной палочкой. Снейп прошелся по моей воспитанности и наглости, ожидаемо сравнив меня с отцом. Макгонагалл меня пожалела, выразив мнение, что мне нелегко у магглов пришлось, а Флитвик отметил мой здравый смысл и логику, попутно спросив, кому в голову пришло написать ребенку, живущему у магглов, прислать ответ с совой. Вот так и день прошел, а завтра меня ждет урок полетов и зельеварение.

За завтраком прилетела сова от Хагрида: он приглашал в гости после уроков полетов.

— Ты пойдешь? — спросила Гермиона, которая из-за моего плеча прочла письмо.

— Ты в курсе, детка, что невежливо читать чужие письма без спросу? — ответила я, шаря по сумке в поисках пера. — Будь в нем что-то важное, мне бы пришлось тебя убить.

— Почему ты не можешь быть хорошей, Поттер, — с досадой ответила она, плюхаясь на лавку рядом со мной.

— Потому что это в принципе невозможно, — рассеяно ответила я, выводя ответ, — иначе я бы не дожила до одиннадцати. Ты ведь не можешь отказаться от своей бестактности и фамильярности.

— Но я над этим работаю, — смутилась девочка. — Гарри, а возьми меня с собой?

— Че, не терпится с родственником познакомиться? — съязвила я. — Да ладно, ладно, ауч, кончай драться, — увернулась от неожиданно сильных кулачков. — Ладно, вместе пойдем.

После обеда наш курс вместе со слизеринцами собрались в подземелье у класса зельеварения. Успела немного поболтать с Малфоем, как двери сами собой распахнулись с потусторонним скрипом, а нас словно бы сквозняком обдуло. Дети замерли в тишине…

— Вау, ниче так спецэффекты, впечатляет, — громко высказалась я, и все вздрогнули от неожиданности. — Не удивлюсь, если зелья мы будем варить друг из друга, — добавила зловеще, и первой прошла в класс. После меня проследовал Драко с улыбкой превосходства на лице.

Все робко, стараясь не шуметь, просочились в класс и расселись. Заняла третью парту в середине, одна (со мной вообще никто никогда не садился). Слева от меня приземлился Малфой, а справа — Грейнджер. Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и влетел он — ужас подземелий.

Сейчас меня закидают тапками, но в этой реальности Снейп выглядел отвратительно. Вот именно так, как в книге написано. Высокий, худой, чуть сутулый, желчный, с грязными патлами и зубами с желтым налетом, ладно хоть не кривыми. Нос у него действительно был огромен, как птичий клюв, и вовсе не как на старинных монетах, или там классический римский, а скорее, как у грузинского чабана из глубинки. Весь его облик излучал раздражение, а лицо выражало брезгливость и неприязнь, что персона его уровня была вынуждена общаться с малолетними дебилами и дегенератами. Но голос у него и впрямь был потрясающий, и он умел им пользоваться.

Прочитав нам прочувственную речь, он перешел к перекличке:

— Поттер, — тягуче процедил он, подбавив в голос презрения. — О да, наша новая знаменитость.

«Ну нет, — подумала я, — только не это, а я так надеялась, что он не окажется мразью». Я встала и раскланялась.

— Вся в своего отца, такая же наглая, — прокомментировал он.

— Было бы странно, если бы я уродилась в соседа, не находите? — парировала я.

— Десять баллов с Гриффиндора за неуместные высказывания и пререкания с преподавателем. Поттер, что будет, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

— То и получится — смесь асфоделя и полыни, — ответила я, пожав плечами.

— Так, так… Очевидно, слава еще не все, — презрительно процедил Снейп, — но я милостиво дам вам второй шанс. Поттер, если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

— А зачем его искать, сэр? — ответила я. — Вот, у меня в кармане один, да и в кабинете должен быть. А если вы надеетесь, что я ради вас побегу на луг коз потрошить, так вы ошиблись.

Снейп скривился и побелел от ярости.

— Вы просто наглая, невоспитанная, хамоватая девчонка, вся в своего недалекого папашу, — угрожающе прошипел он.

— Спасибо за комплимент, сэр, — ответила, глядя ему прямо в глаза, — я старалась. Что касается папаши, так поверю вам на слово — мне как-то не довелось с ним пообщаться лично, он, знаете ли, погиб, защищая нас с мамой. И я не позволю трепать его имя, какой бы он ни был, а если такое повторится впредь, подам жалобу в Попечительский совет за оскорбления чести и достоинства рода Поттер и разговоры, не имеющие отношения к теме урока.

Снейп некоторое время оценивающе и молча буравил меня взглядом, после чего резко крутанулся на месте и, сменив тему, пошел к своей кафедре.

— Все достали перья и приготовились записывать лекцию, — на ходу приказал он. — А с вас, Поттер, я снимаю еще пятьдесят баллов за угрозы и пререкания с преподавателем. Садитесь.

Остальное время урока прошло нормально, Снейп демонстративно меня не замечал, да оно и к лучшему. Потом мы варили зелье от фурункулов. Я, без скромности скажу, сварила идеальное зелье.

Снейп ткнулся носом в мой котел, скривился, но ничего не сказал и баллами не наградил. Волосы у него, кстати, не грязные, а намазанные защитным составом, и пахнет от них довольно приятно, хоть и специфически — дегтем и горечью, типа полыни, хотя на вид все одно патлы.

После урока подралась с Симусом. Ну как подралась, ткнула ему в нос. Этот придурок обвинил меня в потере баллов, хотя сам ни одного не заработал, в то время как мы с Гермионой на пару таскали баллы факультету.

Следующим по плану были полеты с Пуффендуем. Метла взбесилась, но не у Невилла, а у меня. Эта сука взмыла вверх и стала мотыляться из стороны в сторону. Хорошо, я высоты не боюсь, адреналин обожаю и побеждать люблю. Так что, пару раз сделав в воздухе сальто и штопор, я, наконец, подчинила метлу и еще минут сорок выписывала виражи на нереальной высоте. Летать мне понравилось. Такого чувства свободы я не испытывала давно, вернее, никогда в этой жизни. Потом до меня донеслись вопли мадам Трюк, усиленные Сонорусом. Не успела спустится под овации и улюлюканье, как меня утащила с собой Макгонагалл.

— Познакомься, Гарри, — сказала профессор, не скрывая эмоций, — это Оливер Вуд. Вуд, я нашла вам ловца.

Вуд и профессор, не сдерживая радости, стали громко и азартно что-то обсуждать.

— Эй, эй, — вмешалась я в их увлекательную беседу. — Я не собираюсь становится ловцом, профессор.

— Но почему? — удивилась она, видимо, не веря, что кто-то по своей воле может отказаться от такой возможности. — Не понимаю. — Ваш отец был бесподобным охотником и капитаном команды, а вы словно бы родились в воздухе, никогда не видела такого. Вы просто должны стать ловцом и помочь своему факультету выиграть кубок по квиддичу.

— Кому должна, всем прощаю, — скривилась я. — Что касается квиддича, так мне он не интересен, хотя просто летать мне понравилось. А своим предложением вы меня подставляете. Меня будет ненавидеть вся школа, и хотя мне по сути плевать, но я бы предпочла, чтобы меня игнорировали.

— Ну если вы настолько против, то не смею вас задерживать, — чопорно поджала губы профессор и, отвернувшись, ушла к себе.

— Ты действительно так классно летаешь, как она сказала? — скептически спросил Вуд.

— А то, — ухмыльнувшись ответила я.

— Может, тогда передумаешь? — с надеждой попросил он.

— Не-а, не в этом году точно, — ответила я. — Пока, Вуд.

После урока полетов мы с Гермионой поперлись к Хагриду. Я вообще-то не собиралась следовать канону и проходить квест с камнем, но у меня пока не было выхода. Мне была нужна мантия, а дедуля мог ее мне не дать, посчитать недостойной. Потому я пока и играла по его правилам, надеясь, что вся эта лажа продлится не позже Рождества.

Хагрид встретил нас радушно, как и его псина, облизавшая Грейнджер с головы до ног. Под ведерные кружки с ароматным травяным чаем великан рассказал немного о моих родителях, посоветовал не обращать внимания на Снейпа и жаловался на Филча и его кошку.

— Ой, смотри, Хагрид, — прикинулась валенком. — В газете заметка, что кто-то хотел банк грабануть в тот день, когда мы там были.

Лесник типа смутился и перевел разговор. Ну не верю я, актер из него хреновый. Потом Хагрид отвел глаза и предложил еще каменных кексов и быстро выставил нас из своей хибары. Гермиона вопросов не задавала, из чего я сделала вывод, что она пока не в теме.

Немного позже события стали развеваться стремительно. Гермиона засиделась в библиотеке, и девчонки попросили привести ее обратно. Мне делать было нечего, и я согласилась сходить за ней, раз уж назвалась рыцарем

Прошла через гриффиндорскую гостиную, словив несколько неприязненных взглядов — многие на факультете не поняли моего отказа стать ловцом, хотя большинство меня поддержало — и направилась в библиотеку. Нашла там пропажу, и мы побрели обратно, как вдруг из-за угла раздался противный дребезжащий голос Филча:

— Нарушители, хватай нарушителей!

Грейнджер почему-то дернулась, как олень в свете фар, а потом схватив меня за руку, рванула не разбирая дороги. В конечном итоге мы ожидаемо оказались в запретном коридоре и познакомились с Пушком.

— Гермиона, что на тебя нашло? — кое -как отдышавшись, выдавила из себя, когда мы прибежали в гостиную Гриффиндора.

— Мы ничего не нарушали, а до отбоя еще час, куда тебя понесло?

— Не знаю, — созналась дрожащая девочка, — я почему-то напугалась, а потом у меня, видимо, мозги отключились.

— Да, наверное, в запретном лесу кто-то сдох, раз Грейнджер созналась, что у нее мозги пробуксовали, — шутливо ответила я, нарвавшись на легкий подзатыльник.

— Гарри, а ты заметила, что собака стояла на люке? — внезапно спросила девочка. — Думаю, под ним хранится что-то тайное, что-то важное, — добавила она, ища взглядом у меня поддержки.

Было противно и страшно за девчонку, если честно, но я нашла в себе силы ответить:

— Что бы там ни хранили, это не наше дело. Пойдем, девчонки переживают, куда ты пропала. И вот, возьми, — протянула ей коробочку. — Извини, что раньше не поздравила — подарок тогда еще не пришел. Это зачарованные гребни. Один выпрямляет волосы и делает послушными, а второй закручивает локоны. С прошедшим днем рождения тебя.

Гермиона взяла подарок, но я не стала дожидаться ее бурной реакции и вышла из комнаты, а потом сразу завалилась спать.

Утром Грейнджер вышла из спальни преображенной. Ее густые локоны придерживали заколки, зачарованные от дурного взгляда — подарок соседок по спальне. Вот только все впечатление портили бобриные зубы. До вечера Грейнджер щебетала и доставала меня. «Вот он, подходящий момент», — подумала я.

— Грейнджер, ты меня достала, — сказала я. — Может, тебя проклясть, чтобы отстала?

С этими словами вскинула палочку и прокляла ее заклятьем быстрого роста зубов. Гермиона всхлипнула и убежала к Помфри, придерживая зубы в районе груди.

— Что на тебя нашло, Поттер? — возмущенно накинулись на меня Парвати и Лаванда. — Ты обидела Гермиону просто так, ни за что. Да мы с тобой ничего общего иметь не хотим.

— Эй, эй, потише, раскудахтались, — без тени раскаяния ответила. — Я специально так сделала. Ей Помфри зеркало даст, и она будет смотреть, как та ей зубы уменьшает, и проследит, чтобы уменьшили до нормальных. А то я не знаю заклятья, как это сделать, а без него ей красоткой не стать, и накроется наш клуб, и Золотое Трио Гриффиндора — тоже. Для вас же, дурочек, старалась. Ну, а если Грейнджер не оценит, ну и ладно, переживу.

— Так ты это специально? — вылупились они, а потом с визгом повисли у меня на шее и стали тискать.

— Ты чудо, Гарри, — заливалась Лаванда.

— Ты нечто, Поттер, — вторила Парвати.

— Ладно-ладно, — вырвалась я из их загребущих ручек. — Сами ей все объясните, а я спать пошла.

Рухнув в кровать, я вспомнила, что скоро Хеллоуин, а значит, и тролль.

Утром ко мне подошла Гермиона.

— Гарри, — серьезно сказала она, — девочки все мне объяснили, и я, конечно, рада, что ты заботишься обо мне, но в следующий раз предупреждай меня заранее, хорошо, а то мне было очень больно и обидно, когда ты так со мной поступила.

— Грейнджер, — возразила я, — это не забота, не заблуждайся. Просто я честно выполняю условия нашего договора. Покажи хоть, что у тебя там получилось, оно того стоило? Гермиона радостно кивнула и широко улыбнулась, отчего вдруг нелюдимая и занудная девчонка, куда-то делась, а на ее месте оказалась миленькая, проказливая кокетка. Вот правильно моя мама говорила: красивая улыбка — половина успеха.

Гермиона и правда очень изменилась после близкого знакомства с соседками по спальне. На ее мантии незаметно стали появляться какие-то рюшечки, брошечки, бантики, цветочки, а ее ассортимент защитных заколок, ободков, резиночек, браслетиков и колечек впечатлил даже меня. Хотя на фоне Лаванды и Парвати она смотрелась скромнее, но элегантнее, как по мне.

Хеллоуин наступил довольно быстро. Не успела оглянуться, как повсюду потянуло запеченной тыквой, а замок украсили привычные хеллоуинские атрибуты. Правда, в отличие от маггловских, эти вовсю прыгали, летали, корчили рожи и стонали потусторонними голосами.

Урок чар прошел нормально, Гермиону никто не доводил, с Уизли не ругалась и плакать вроде не собиралась. Вечером, когда мы пошли на ужин, я уж было перекрестилась, что все обошлось, но, как оказалось, радость моя была преждевременной.

Меня всего на минуту отвлекла Макгонагалл — вручила мне график отработок на следующую неделю, разумеется, у Снейпа. Когда я вернулась на место, Грейнджер за столом не было. Сердце противно екнуло.

— Лаванда, а где Гермиона? — спокойно спросила я.

— Сейчас придет, — отмахнулась она, — в туалет захотела.

— Пожалуй, тоже туда наведаюсь, пока пир не начался, — ответила я и быстро пошла к выходу.

Хорошо, что я знала, где ее искать, и мне не пришлось прочесывать в поисках весь замок.

— Гермиона, какого черта ты не на пиру? — раздраженно набросилась я на нее.

— О, Гарри, как ты тут оказалась? — удивилась она. — У меня молнию на юбке заклинило, ни туда, ни сюда.

— Тоже мне, волшебница, — закатила я глаза. — Давай помогу, а то все вкусное без нас съедят.

Под дружеское переругивание и поддевки я быстро устранила аварию, и мы пошли на выход, но не успели сделать и пары шагов, как в туалет ворвался Рон. Он захлопнул за собой дверь и, видимо, для надежности на нее навалился.

— Уизли, — возмутилась Гермиона, — это женский туалет!

Тем временем я размышляла, сказать придурку, чтобы он отошел от двери, пока его не размазало, или промолчать.

— Там тролль, — выдавил, заикаясь, белый от страха пацан.

— Отойди от двери, придурок, — сказала я. Все же хорошая сторона во мне победила. — А то тебя этой дверью и прихлопнет.

Пацан отскочил, но, похоже, недостаточно быстро. В коридоре раздался рев, а потом дверь содрогнулась от удара, сорвалась с петель и прилетела прямо к нам под ноги, попутно зацепив рыжего, от чего он упал и затих. В дверной проем, согнувшись по пояс, вошел великан. В набедренной повязке, с дубиной, весь в каких-то наростах, а его вонь сшибала с ног. Гермиона вначале застыла от ужаса, а потом завизжала на высокой ноте.

Тем временем тролль выпрямился во весь рост и сфокусировал мутный взгляд на источнике звука. Действовать надо было быстро. Я, наплевав на Рона, приложила Гермиону Силенцио, чтобы не орала, и закинула ее в кабинку, накинув запирающие чары и молясь, чтобы девчонка не вспомнила про Алохомору. После чего крутанулась и отскочила в другой конец туалета, попутно посылая в монстра жалящие чары — троллю они навредить не могут, но внимание от кабинки отвлекут. Монстр полностью оправдал свою легендарную тупость и попер на меня, с противным хрустом пройдясь по руке Уизли; хорошо, пацан в отключке был, а то либо от ужаса сдох бы, либо от болевого шока.

На Левиосу у меня времени не оставалось, потому я сконцентрировала магию и с силой выбросила ее вперед, целясь в солнечное сплетение. Тролля сбило с ног, и он с грохотом рухнул на пол и затих. Мне бы не хотелось светить своими умениями управлять магией и способностями в целом, поэтому снова сконцентрировалась, придала магии вид огня и направила ее в поверженного монстра. Потом побежала к кабинке проверять Грейнджер. Но не успела. Мне осталось сделать два шага, когда дверь распахнулась, и на пороге возникла всклоченная девчонка с палочкой наперевес. При виде меня она с облегчением выдохнула и заметно расслабилась.

— Слава Богу, ты жива! Что тут произошло? — не без любопытства спросила она, пытаясь заглянуть мне за спину, где весело догорал тролль.

Дернула ее на себя, развернула, чтобы она оказалась спиной к троллю и окровавленному Рону, и прижала к себе. Она пыталась повернуть голову.

— Что там, Гарри? — спросила она.

— Не смотри, — ответила я, закрывая ей глаза ладонью и сильнее прижимая ее к себе. — Сейчас я тебя выведу отсюда, а ты не открывай глаза, пока я тебе не разрешу, иначе я не буду с тобой дружить.

— Хорошо, Гарри, как скажешь, — покладисто и как-то чересчур весело ответила она, позволив вывести себя из туалета.

«Похоже, ее накрыла истерика», — подумала я, посадив ее на пол в коридоре и набрасывая на нее сонные чары. Сама притулилась рядом, ожидая помощи. Сил не было совсем. Не прошло и года, как прибежали профессора и директор. Квиррелл при виде девочки без сознания тоже упал в обморок.

— Что здесь случилось? — встревоженно спросил директор.

— Здесь случился тролль, — ответила я. — В туалете младший Уизли, и ему требуется помощь.

Снейп и Макгонагалл бросились внутрь, и откуда тут же раздались вскрики и оханье.

— Ты не ранена, Гарри, с тобой все в порядке? — спросил директор, внимательно глядя на меня.

— У Гермионы истерика, поэтому я ее усыпила, а у меня истощение после магического выброса, ну и отходняк после стресса.

Тем временем из туалета выплыло тело Рона, и причитающая Макгонагалл отлевитировала его и бессознательного Квиррелла в больничное крыло.

— Тролль выгорел дотла, — отрапортовал Снейп. — Такое впечатление, что тут поработало Адское пламя.

— Не говори глупостей, Северус, — одернул его директор. — Тогда бы выгорело все, а не только тролль, да и не под силу такое ребенку. Гарри, ты позволишь мне взять твою волшебную палочку?

Я молча протянула ему палочку, он проверил ее, но, разумеется, ничего не нашел и вернул мне ее обратно.

— Ну что же, — с явным облегчением сказал он, — сейчас мы разбудим мисс Грейнджер, и вы отправитесь в больничное крыло, где мадам Помфри окажет вам необходимую помощь. Я очень рад за тебя, Гарри, сегодня ты показала свою храбрость и отвагу. Пожалуй, следует наградить факультет Гриффиндор ста баллами, — добавил он, лукаво улыбаясь.

— Триста баллов, отмена всех отработок до конца года и запрет на снятие с меня балов, тоже до конца года, — отчеканила я. — Иначе я вызываю сюда авроров, и пусть разбираются, как в самую защищенную школу магии проник тролль.

— Девочка моя, ты меня шантажируешь? — удивленно уставился на меня дедуля.

— Господин директор, я сегодня потеряла магию, заработала истощение и чуть не осталась сквибом. Уже не говорю, что могла бы банально погибнуть. По мне, так я имею право требовать компенсацию, которая меня устроит.

Какое-то время дедок внимательно и молча меня рассматривал.

— Хорошо, Гарри, — легко согласился он, — это будет справедливо. Только, пожалуйста, в следующий раз не высказывай свои просьбы так категорично, я бы и так их выполнил. Запомни, я тебе не враг.

В больничном крыле нас оставили на три дня, вернее, Гермиону выписали на следующий день, но она предпочла остаться и клевать мой мозг, а ее восхищенное щебетание и чрезмерная забота реально утомляли.

Пока мы обживали больничное крыло, слухи о том, что две первокурсницы завалили взрослого горного тролля и не получили не одной царапины, просочились в массы. Так что когда мы вышли, то попали в волну всеобщего восхищения и популярности. Гермиона старалась отмазаться от славы, но машина всеобщего обожания уже завертелась. На этой волне я явила миру Золотое Трио Гриффиндора, и впоследствии это название приклеилось к девчонкам до окончания школы. В свою очередь, эти счастливые заразы представили меня обществу как своего Принца, Рыцаря-Хранителя. На мои робкие попытки возразить, что, мол, я не парень, последовал ответ, что такая девчонка любому парню сто очков вперед даст; при этом они недвусмысленно косились на Рона. (Руку, кстати, ему вырастили.) Короче, я чувствовала себя, как героиня аниме в школе для девочек.

После инцидента с троллем Гермиона стала какая-то слишком активная: она познала страх и кайф адреналина, и ее стало тянуть на всякие авантюры. Например, она зачастила к Хагриду и даже смогла выпытать сначала про Пушка, а потом и про Фламеля. Ей просто стало интересно, что охраняет собака. Я не единожды предупреждала, что это не ее дело и вообще опасная затея, на что она легкомысленно отвечала, что опасности ее не волнуют, ведь, если что, Принц придет и спасет ее, как в прошлый раз, с троллем. На мои возражения, что я не могла знать, где именно она находится, и пришла в туалет чисто поссать, она не реагировала. Короче, у психов бывают обострения не только весной, как оказалось.

Рождественские каникулы принесли мне не только долгожданное спокойствие, но и Мантию. Все прямо по тексту канона. Чтобы не разочаровывать дедушку, я пошаталась по замку и посмотрела в Зеркало. Странно, что я в нем ничего не увидела, только серый туман. Но я еще раза три возвращалась к нему, пока меня не завернул Дамблдор, прочитав мне ласковую и понимающую нотацию. На этом свое следование канону я посчитала выполненным.

На пятый день каникул, вечером после ужина, я поскреблась в кабинет защиты.

— Ч-чт-то вы хотели, мисс Поттер? — заикаясь, спросил профессор Квиррелл.

— Поговорить надо, — нахально ответила я, отталкивая его и протискиваясь внутрь.

— Это наглость с вашей с-сторон-ны, — возмутился он, но все же закрыл за мной двери.

— Мне надо поговорить с Лордом, — без предисловий начала я. Профессор побледнел и что-то замямлил. — Да ладно вам, в школе всем учителям известно, что вы одержимы, — перебила я его блеяние. — Не томите, у меня времени в обрез.

— Дай мне поговорить с ней, — раздался голос. Квиррелл, что-то вяло возражая, стал разматывать тюрбан.

Никакой рожи на затылке у него не оказалось, вернее, она, скорее всего, была, но только когда телом управлял сам Квиррелл. Сейчас он отдал управление Лорду, черты лица профессора поплыли, и мне явилось обычное мужское лицо, с носом и всем остальным, только оно выглядело изможденным, словно человек долго болел.

— Любуешься, Гарри Поттер? — сказал Лорд спокойным, ровным, шипящим голосом. — Посмотри, каким я стал из-за тебя.

— Ваше лордство, а вы ничего не попутали? — возмутилась я. — Причем тут я и ваше нынешнее состояние? А если вы о том, что вас развеяло после того, как вы к нам в дом пришли, так я вам сейчас расскажу, почему так случилось, и уж точно я в этом не виновата.

Какое-то время Лорд удивленно меня рассматривал, словно сомневаясь в моем рассудке. Но я знала, что он очень любопытен и ни за что не откажется пролить свет на тайну и загадку.

— Говори, — повелел он, — только учти, что я почувствую, если ты соврешь.

Я пожала плечами и ответила:

— Вы не смогли меня убить, потому что мы одной крови, а теперь не можете, потому что я ваш крестраж.

— Что? — вскочил Лорд. — Не может быть, я бы знал. — Он достал палочку и набросил на меня чары определения и диагностики. Вокруг меня взметнулись разноцветные сполохи магии. — Не могу поверить, — растерянно пробормотал он, усаживаясь обратно в кресло и поигрывая палочкой, — но я точно этого не делал. Как такое могло случиться?

— Ну, Дамблдор потом объяснит это, как спонтанный крестраж, а моя мать как бы сошла за жертву, — посмеиваясь, сказала я.

— Сразу видно, что ты дурочка, — окрысился он. — Чтобы создать крестраж, одной жертвы недостаточно, нужны заклинания, сложная пентаграмма, а не простое убийство.

— Значит, там все это было, — согласилась я. — Только ты об этом не знал, а тот, кто тебя туда заманил, очень даже был в курсе. Держу пари, это Дамблдор.

— Ты, я смотрю, меня совсем не опасаешься, не боишься, что я тебя убью.

— Да пожалуйста, — легко согласилась я. — Только, боюсь, ты этого не сможешь сделать, пока в этом теле. У профессоров со школой контракт, Квиррелл чуть не скопытился, когда тролля выпустил. Только потому и выжил, что никто серьезно не пострадал. А пожелай ты меня убить, так умрешь от отката, не успев Авада сказать.

— Ладно, ты права. К тому же я пока не хочу тебя убивать. Договаривай, — поторопил меня Лорд. — Зачем директору так все усложнять?

— Ты читал сказку о трех дарах смерти? — спросила я.

— Нет, — ответил он. — Зачем мне читать глупые сказки?

— Затем, что, как я думаю, все дело как раз в этих дарах, и это не сказки, вот, посмотри сам.

Пока он с интересом рассматривал мантию-невидимку, я рассказала ему про дары Смерти.

— У тебя тоже есть такой дар: кольцо, из которого ты крестраж сделал. И еще палочка. Где она, я тоже знаю. Если хочешь, помогу тебе собрать все дары, вернуть тело, захватить власть и обмануть Дамблдора. Тебя это интересует?

— Что ты хочешь? — спросил Лорд, сдерживая волнение. Идея была реально привлекательная.

— О, у меня только одно условие, — ответила я, — защита, безопасность.

— Хорошо, — облегченно выдохнул Лорд, — я обеспечу тебе круглосуточную защиту и безопасность.

— Нет, — возразила я, — ты меня не так понял. Я хочу, чтобы ты на мне женился. Брак должен быть равноправным и магическим.

Вытянувшееся от удивления лицо Лорда стало мне лучшей наградой.

Я сидела молча и смотрела на огонь в камине в ожидании ответа Лорда.

— Почему именно такие отношения, и почему я? — прямо спросил он.

— Потому что только магический брак спасет меня от манипуляций светлейшего с моей судьбой. Он мой опекун и может выдать меня замуж за Рона, например, или за Моуди, и я пикнуть не посмею. Также магическая помолвка защитит меня от зелий и подчиняющих артефактов, влияющих на сознание, которые не под силу распознать моему комплекту наследника. Мне бы не хотелось проснутся как-нибудь утром с одним из Уизли в одной постели…

А почему ты?.. Я тебя знаю, Том, знаю, как себя саму. Ты, по сути, часть меня. Тот крестраж во мне был последним и сохранил все знания и память. Я видела твое детство, даже то, которое ты сам по малолетству не помнишь. Мне нравится твоя политика и реформы, ты сильный и амбициозный, ненавидишь скуку и любишь риск. Все это тоже мне близко. Я принимаю даже твою жестокость, потому что она тоже мне нравится. Ты мне подходишь, а я подхожу тебе, просто ты этого еще не понял и не привык никому доверять.

Равный брак с тобой защитит меня не только от Дамблдора, но и от тебя. Ты ведь без сожаления меня прокатишь, как только получишь желаемое. Так что только на таких условиях я согласна тебе помочь.

Есть еще одна тема. Я не знаю, кого из нас примут дары Смерти в качестве повелителя, но в случае брака это неважно, ведь мы не отпустим друг друга за грань, пока живы сами. А это и есть вечная жизнь, как ты и хотел. Как у Фламеля и его жены.

— Знаешь, ты была очень убедительна, — признался Лорд, — но меня терзают сомнения, что ты не та, за кого себя выдаешь.

— Это так, — не стала юлить я. — На самом деле, Гарри умерла, а я заняла ее тело, поглотив твой крестраж. Мне несколько больше, чем одиннадцать, и мне знакома вся история до конца — из книг, написанных в нашем мире. Правда, есть некоторые расхождения.

— Это удивительно, — признал Том. — Значит, ты в некотором роде знаешь будущее. Расскажи мне.

Я в подробностях рассказала ему содержание книг про него самого и Гарри.

— Крестраж не раскалывает душу, — задумчиво поведал Том, — поэтому половина из прочитанного теряет смысл. Крестраж — это отделенное от целого — сознание, память, опыт. Это то, за что после смерти может зацепиться душа, чтобы остаться на земле с возможностью возродится снова. Моя душа теперь здесь, в теле Квиррелла, вся целиком, а не ее часть. Крестражи — это не зло, а обычная практика древних, которые поливали кровью родовой алтарь и не считали это кощунством. Просто в наш время жертвоприношения отвергают — официально, конечно.

Я стал сумасшедшим не из-за крестражей, а от влияния извне. Даже сейчас чувствую тягу пойти в запретный коридор и украсть философский камень, хотя точно знаю, что это ловушка. К тому же я не смогу исцелить это тело, даже с помощью камня — Квиррелл почти покойник. А возродиться с помощью камня невозможно, он не для того предназначен и, следовательно, не нужен мне вовсе. Так зачем тогда меня туда тянет? У меня только одно объяснение: кто-то руководит мной через мою силу, мою магию.

Если ты считаешь, что это дело рук директора, то я знаю только одну вещь, которая может у него быть — мой дневник, та самая черная тетрадка. Я не отдавал ее Люциусу: ее конфисковал Дамблдор, когда я учился в школе на последнем курсе. Я пытался создать живой дневник воспоминаний, подобный омуту памяти. Одухотворенную книгу. В нем немало моей магии, так что он идеально подходит для воздействия над разумом.

Еще я не могу понять, почему я возродился таким уродом. Дамблдор объяснял это тем, что у меня почти не осталось души, только жалкий осколок, но мы знаем, что это не так. У тебя есть идеи? — спросил он меня.

— Есть, — кивнула я, — но они тебе не понравятся. Думаю, что Хвост служил не только тебе, но и директору. Ну ты сам посуди: жалкий трус сам, по собственной воле полез в логово тигров. Еще и потом вернулся вместо того, чтобы валить по-тихому. Даже Каркаров сбежал, а этот слизняк сам тебя нашел и еще возродить не побоялся, зная твой характер. И жил он не где-нибудь, а у Уизли. Слишком подозрительно, не находишь? Думаю, он тебе что-то не то в чан с зельем подлил, или катрены не так прочитал, или пентаграмму неверно нарисовал. Скажи, а по этому ритуалу ты вообще как, настоящим получиться должен быть или нелюдем каким? — полюбопытствовала я.

— Конечно, настоящим, — раздраженно ответил Том. — Кость отца полностью воссоздает геном, кровь врага — дает энергию на строительство тела, а плоть слуги, отданная добровольно, удерживает душу в теле, пока идет процесс закрепления. Мой облик должен был полностью совпадать с внешностью моего отца. Это ведь словно его копия, только с другой душой.

«Ага, магическое клонирование», — подумала я.

— В таком случае тебе надо будет проверить информацию о Крауче. Если она подтвердится, то пусть он ритуал и проводит, надо только это так провернуть, чтобы твои пожиратели через метку не просекли о твоем возрождении, а то через Снейпа все сразу дедуле известно будет. Только не убивай Снейпа пока, на него многое завязано, да и чувствую, неправильно это. Тем более ты ему должен.

— С чего это? — вскинулся Том.

— Вот поэтому я и требую с тебя клятвы, а то у тебя с памятью проблемы. Ты ему мою мать обещал, как сюзерен своему вассалу, и клятву свою не сдержал. Так что по магии ты ему должен остался. Жизнь за жизнь.

— И где ты все это раскопала, малявка, — пробурчал он.

— Так в твоей памяти и раскопала, — ответила я. — Ты же книги по диагонали читал, то, что тебе интересно было, а я целиком их себе в память переносила. Вот, кстати, — достала пергамент, — ритуал магической помолвки, «душа к душе». Специально выбирала с печатью на душу, раз у тебя тела пока нет. После него тобой никакие дедушки управлять не смогут.

— Я смотрю, ты основательно подготовилась, — грустно пошутил Том. — Знал бы, чем это все закончится, прибил бы сразу, как только ты вошла.

Хоть Лорд и скривился, но ритуал мы провели. Теперь, когда он тело себе вернет, мы до конца обряд проведем и будем моего совершеннолетия ждать, чтобы брак закрепить.

— Что же, поздравляю тебя, мой будущий супруг, с помолвкой, — поздравила я его. И полюбопытствовала: — Ну как, тянет тебя теперь в коридор?

— Кажется, нет, — с сомнением ответил Том. — Но тяга не всегда одинакова, надо понаблюдать.

— Предлагаю следующее. Ты занимаешься подготовкой по возвращению тела, вентилируешь вопрос с Краучем. Кровь врага можешь взять у его отца: он точно тебя ненавидит, хотя это не мое дело. Только запомни, мне муж нужен нормальный, без чешуи, жабр и плавников. Тентакли я тоже не приемлю, и член меня вполне один устроит, а то, говорят, у змей их два. Короче, я хочу в сказке пожить, а не в порнухе, потому не доверяй кому попало и все сам проверяй.

— Вот ведь девчонка, — восхитился Лорд. — Не успел жениться, а меня уже пилят.

— Кроме шуток, — перебила я. — Мы знаем, как директор дальше поступит, только если мы по его правилам играть будем. Потому предлагаю тебе коридором все же интересоваться. Ты уверен, что Квиррелл не жилец? — уточнила я.

— Уверен, — кивнул Том, — разрушения необратимы.

— Тогда действуем по канону. Заманиваешь меня в коридор, спрашиваешь о камне и приказываешь профессору меня убить. Его убьет откатом, а ты улетишь на место проведения ритуала. Устранение директора и все остальное согласуем на летних каникулах. Если надо будет переговорить, пиши на моем эссе, я сама к тебе приду.

— Ну, вроде бы все, — выдохнула я. — Пока, любимый, извини, целовать не буду, ты пока в чужом теле, — я звонко рассмеялась и, подхватив мантию, выскочила из кабинета.

После каникул время потянулось. Ничего не происходило, учеба, учеба и еще раз учеба. Гермиона не оставила своих попыток узнать про Фламеля. Я ей не помогала фигней страдать, но и не мешала. Мне было невыгодно, чтобы она быстро нашла ответ и путалась у меня под ногами, тем более за камнем я планировала идти одна.

Узнав о драконе, сразу сдала Хагрида директору, и малыша под шумок отправили в заповедник. В запретный лес мы тоже не попали — ведь у меня иммунитет на отработки до конца года, а без меня вся затея не имела смысла. Но директор придумал, как донести до меня информацию о том, что в Запретном Лесу кто-то пьет кровь Единорогов. Ясно-понятно, произошло это через лесника, к которому мы с Гермионой ходили, как на работу, по причине его тоски по дракончику.

День икс наступил. Мы сдали экзамены, и под бубнеж Гермионы про вопросы теста и как кто на них ответил спустились в холл, чтобы выйти на улицу — денек выдался солнечный.

— Мисс Поттер, — перехватил меня профессор Квиррелл, — вы не могли бы задержаться ненадолго? Мне требуется ваша помощь.

— Хорошо, профессор, — согласилась я. — Гермиона, подожди меня у нашего дерева.

Мы с профессором дошли до его кабинета, а потом он меня вырубил, а очнулась я уже в комнате с зеркалом. Том отыграл программу по полной, иногда даже переигрывал. Квиррелла было жаль. Клянусь, если бы был способ его спасти, я бы это сделала, но не судьба. Он сгорел — сгорел и осыпался пеплом за свою фанатичную преданность Лорду и тайные знания, которые так ему и не пригодились. Я тоже осела на пол от истощения, а потом и вовсе потеряла сознание.

Пришла в себя в больничном крыле. Рядом высилась груда сладостей от поклонников. Потом меня навестил директор, прослушала лабуду про Фламеля и камень. Мне даже удалось задавать нужные вопросы в нужных местах, чтобы порадовать дедушку. Остаться в школе мне, ясен пень, не разрешили. Да мне и не хотелось: меня ждал мой гараж, целое лето колдовства, возрождение Лорда и много чего интересного.

Лето выдалось просто замечательным. Обновила гардероб, купила пару мелочей в свой гараж, и с помощью левой палочки, которую мне достал покойный Квиррелл, добавила в защиту пару-тройку сильных чар, после чего со спокойной душой колдовала, оттачивая мастерство боя, бытовые и диагностические чары. Еще возобновила посещения тренажерного зала и тренировки боксом с Джоном, ну и сняла, наконец, эти ненавистные очки. Также каждый день меняла хотя бы три фунта по прежней схеме: не все можно было купить за галеоны. Короче, времени катастрофически не хватало.

— Тетя, — однажды утром обратилась к Петунье, дождавшись, когда она останется одна, — ты не могла бы пройти в мой гараж?

Тетка недовольно поджала губы, но пошла — любопытство победило.

— А ты неплохо устроилась, — сказала она, оглядываясь по сторонам. — Так зачем ты меня позвала? Не затем же, чтобы поговорить об интерьере.

— Конечно нет, тетя, — ответила я. — Просто у меня есть теперь волшебная палочка, и я наконец-то могу тебя продиагностировать.

— Хорошо, — заметно заволновалась Петунья. — Что надо делать?

— Просто приляг на софу и расслабься, — ответила я, доставая палочку. — Можешь закрыть глаза.

Женщина послушно вытянулась на диване и напряженно замерла. Я надела аурные очки и, пошарив в памяти, открыла страницу медицинских диагностик, таблиц и магических схем, а потом использовала на ней весь ассортимент Святого Мунго. Я бросала все новые и новые заклинания, проверяла и перепроверяла их снова — но все они показывали одно и то же.

— Можешь вставать, тетя, уже все, — сказала я, делая записи в блокноте.

— Ну, что там? — спросила женщина, пытаясь справится с волнением.

— Все нормально, — улыбнулась я. — Трехмесячный курс зелий для тебя, пару для дяди, и у тебя появится малыш.

— Слава Богу, — облегченно выдохнула Петунья. — Спасибо, Гарри. Если нужны деньги или что еще, ты только скажи, мы все достанем.

— Пока ничего не нужно, — ответила я. — Тетя, примерь, пожалуйста, эти очки, — попросила я, протягивая ей аурные очки.

Тетка взяла очки с опаской, но послушно нацепила их на нос.

— Как красиво, — восхитилась она, — яркие всполохи, ленты, нити… Только глазам больно. Что это, Гарри?

— Это магия. У каждого заклинания свой магический след, — объяснила я, перестав колдовать. — Тетя, возьми, пожалуйста, мою палочку, вытяни ее перед собой и скажи Люмос.

Женщина робко дотронулась до палочки, а потом решительно стиснула ее в руке и четко произнесла:

— Люмос.

Честно, я не думала, что у нее получится, но, когда на кончике палочки зажегся маленький огонек, поняла, что в моей диагностике нет ошибки.

— Поздравляю тебя, тетя с твоим первым колдовством, — улыбнулась я. — Что ты чувствуешь?

— Тепло от палочки, а еще счастье и словно бы опьянение от радости. Но, как такое возможно? Я что, теперь ведьма, как ты? — спросила она.

— Похоже, что так, — ответила я, — твоя магия проснулась. Конечно, Мерлином ты не станешь, но так, по мелочам, вполне. Только, пусть пока это останется тайной.

Петунья счастливо кивнула, а потом ушла готовить обед, в то время как я сбила руки в кровь от злости, молотя без перчаток боксерскую грушу.

Когда прошлась по дому в аурных очках, добытых Томом вместе с палочкой, то офигела. Хотя, чему удивляться, директор не дурак все на самотек пускать, ведь на Гарри все завязано. Весь коттедж был нашпигован чарами. Несколько защитных заклинаний, одно — настроенное на определенную группу людей, как я думаю, на тех, у кого есть метка. Несколько узлов, корректирующих поведение, щит от аппарации, одно, настроенное на мой фон, и было оно — та-дам! — в чулане под лестницей, так что я не зря ту игрушку заряжала. Теперь в этом смысла не было: мне тетка спальню отдала, и не маленькую, а гостевую, где Мардж останавливалась, когда приезжала, а в свой гараж я приходила только колдовать и грушу помолотить.

Но я опять отвлеклась. Короче, все эти чары были замкнуты на Петунью. Это она своей магией все подпитывала. Но это еще не самое страшное. Судя по диагностике, не было аборта или выкидыша: она родила того ребенка сама, правда, недоношенным, и, более того, магический фон показал, что мальчик был магом, и довольно сильным. Именно он своей силой, для своего развития частично снял с матери магический блок, который ей поставили еще в детстве, а роды окончательно его разрушили. Ведь магия не появляется сама собой из ниоткуда в сорок лет, а только с рождения; она или есть, или нет. И теперь я не знала, как сказать тете, что, возможно, у нее есть десятилетний сын — ведь, я не знала, жив ли он до сих пор. Но то, что он родился живым, — это точно.

Магическая блокировка на ядро ставится преступникам, на время полностью лишая их магии, но никогда на детей — ведь тогда магическое ядро не развивается, а остается на уровне ребенка навсегда. А тете его поставили в детстве, ведь выбросов у нее никогда не было, раз она считала себя сквибом. Кому и зачем это понадобилось? Мне на ум приходил только один мудак, способный на такое, тем более, что его действия, как недостающие детали паззла, встраивались в четко выстроенную мною теорию.

Директор Дамблдор.

Не знаю, как другим попаданцам, но мне явно не повезло: в моей вселенной Дамблдор был не просто гадом, а гадом в квадрате. Почему я верю Лорду, а не ему? Все просто, я видела память Тома и нашла в ней ответы на все нестыковки, подмеченные мною в каноне.

Например, в этой реальности крестражей было всего два, вернее, три, включая Гарри. Это кольцо и медальон. Лорд признался, что хотел сделать еще несколько, но сначала руки не дошли, а потом понял, что и двух вполне хватит. И это все объясняет. Почему в каноне на кольце были такие сильные чары и защита, что последствия даже директор устранить не смог, несмотря на свою крутость? Медальон тоже был защищен на высшем уровне. Уйти из пещеры не смог никто. Директору это удалось только потому, что с ним был Гарри, а то он бы, как и Блэк-младший, уже кормил бы инферналов на дне подземного озера. Но вот парадокс: остальные крестражи без всякой защиты валялись где ни попадя. Вы не находите это странным? Лично я нахожу. А Люциус — почему он просрал крестраж и до сих пор жив, когда Лорд убивал и за меньшее? Он его порешить хотел даже после провала с пророчеством, так что Малфой рад был в Азкабан попасть, подальше от его расправы, а тут — крестраж.

Да и не может душа делиться на части, даже из-за убийства, иначе у всех военных, участвующих в войнах, от души лохмотья бы остались. К тому же крестраж в живое тело насильно притянуться не может, на это всегда согласие требуется — вон, Тома Квиррелл добровольно пустил. А под детской кроваткой пентаграмма наверняка была, я специально очки выпросила, свою теорию проверить. Да и кто знает, куда «душа» улетает после того, как ее вместилище уничтожат, — может, обратно к хозяину? Как вообще можно уничтожить эфемерное?

Моя теория такая. Все дело в Дарах Смерти. Они красной строкой идут через все повествование канона, но их почему-то не берут в расчет. Почему вокруг Дамблдора собрались все владельцы этих самых Даров? Дамблдор узнал о Дарах в то время, когда дружил с Гриндевальдом. Но если последнего заинтересовала непобедимая палочка, чтобы покорить мир, то амбициозного Дамблдора привлек сам титул Повелителя Смерти — единственного, вечного и неизменного, подобного которому нет и не будет. А значит, став Повелителем, он займет нишу, недоступную остальным смертным, и его авторитет будет незыблем.

Род Гонт и род Поттер выходят из одного рода — Певерелл, рода трех братьев из сказки. Гонты — потомки второго брата, Кадма, и реликвия рода — воскрешающий камень. Поттеры произошли от Игнотуса, владельца мантии Смерти. Судьба потомков старшего брата, владельца палочки, неизвестна, но говорят, что его род прерван.

Почему Дамблдор не убил Гриндевальда на дуэли? Магические дуэли всегда оканчиваются смертью, именно потому от них невозможно отказаться, но дедок не стал убивать своего противника, а посадил в тюрьму, чтобы он умер сам, своей смертью. А все потому, что дары нельзя приобрести силой — только добровольно, владелец должен был именно подарить вещь, а не дать на время, как в случае с Поттерами. Потому семейство по-быстрому устранили, а Гарри вырастили затюканным, смотрящим в рот директору и слепо ему верящим.

Держу пари, то убийство на Астрономической башне — чистая подстава, и дедушка после победы чудесным образом непременно бы воскрес. Ну, а там уломать Поттера добровольно подарить ему мантию — на раз плюнуть. А что, Том при всем желании Гарри убить не сможет, это факт. Они — последние представители одного рода и крови, а Поттер еще и несовершеннолетний к тому же. А перед финальной битвой его еще и род Блэк признал наследником и тоже последним в роду, так что Лорду не светит пацана убить, по крайней мере, пока он совершеннолетним не станет.

Петунья пострадала как родня Гриндевальду, а ее сына изъяли на всякий случай, ведь палочку директору не подарили, а он забрал ее, как трофей от проигравшего, и, похоже, она у него не работала, как надо. Вот сын Петуньи, как наследник, и стал запасным вариантом, чтобы эту палочку ему подарить. Потому Дамблдор и мантию владельцу вернул. А камень, Реддлу принадлежащий, потом, как я помню, тоже Гарри достался. Так что дед все просчитал, если, конечно, у меня паранойя не разыгралась и фантазия не чрезмерная.

Мне надо было срочно посоветоваться с Томом. Я прихватила медную пуговицу и выскочила из дома. Дойдя до парка и забравшись в заросли кустов, активировала портал и оказалась в Швейцарии, в обалденно красивом месте, где на фоне гор, вдоль зеленого пологого берега, заросшего густой яркой травой и полевыми цветами, у горного озера стоял коттедж, принадлежащий Малфою. Не успела дернуть за ручку калитки, как дверь в жилище отворилась, и на порог выскочил худой молодой мужчина с усталыми глазами и сединой в волосах.

— Привет, Принцесса, — улыбнулся он, легко сбегая по ступеням и с шутовским поклоном открывая мне калитку.

— Привет, Барти, — ответила я. — Как там у моего прынца настроение? Сразу Авадой шмальнет или все же даст слово сказать?

— Сегодня более-менее спокойное, проходи, — ответил он, галантно посторонившись. Позер.

Том возродился месяц назад, и мне выпала честь при этом присутствовать. А что, должна же я была оценить мужа и проследить, чтобы у него ничего лишнего не отросло и все необходимое было. Хотя, как вы понимаете, повлиять ни на что я бы не смогла, но все равно зрелище было грандиозное, совсем не то, что в фильме.

Магия кружилась и сплеталась в спирали, ее, казалось, можно было потрогать, а момент, когда тело Лорда воспарило над чаном, был просто фантастическим. Выглядел мой «дедуля» лет на сорок. Не меньше метра девяноста, жилистый, шатен с ярко-синими глазами. Если он копия папаши, то предок у него был что надо, а вот я с таким красавчиком-мужем комплексы наживу.

Я про Дары и Дамблдора ему все рассказала, и мы договорились, что, пока я дедулю за бороду вожу, Том сторонников вербует, только по-тихому, не как в прошлый раз. Мне война не нужна, потому я ему совет дала: незаметно, по одному, всех отлавливать, пока они за мирной жизнью не пуганые. Начинать с верхов, а там где угрозой, где под Империо брать вассальные клятвы и клятвы магии на весь род, что будут молчать, пока рассказать не разрешат, поддерживать политику партии, верность и все такое… Я ему эту клятву на двух пергаментах нацарапала. Лорд впечатлился, а Барти с тех пор кроме как принцессой меня не называет.

Том нашелся в гостиной, за чтением очередного древнего фолианта.

— Привет, женишок, — приветствовала я его, — скучаешь? А я пришла тебе сказку рассказать.

— Шла бы ты, сказочница, — скривился Лорд, — а то твои сказки пострашнее, чем у Гримм будут.

Игнорируя его бубнеж, не торопясь прошла через комнату и взгромоздилась ему на колени, предварительно скинув с них книгу.

— Малфой не скажет тебе спасибо за порчу его имущества, — флегматично ответил он, внимательно глядя на меня, но не делая попыток столкнуть. — И почему ты все время на мне виснешь, наглая девчонка?

— Приручаю тебя к себе, — честно призналась я, — а то, боюсь, как бы ты не сбежал, когда время придет, а так за столько лет привыкнешь, поди, и к моему присутствию в своей жизни, и ко мне, и к моему характеру. Короче, занимайся, пока я расту, своей войной, потому что потом тебе не до того будет.

При этом сделала резкое движение, словно падаю. Лорд ожидаемо меня инстинктивно подхватил и прижал к себе.

— Невыносимая нахалка, — ответил он на мою победную усмешку и внезапно скинул меня с колен. «Блин, похоже у нас не брак будет, а военные действия, -подумала я, — но ничего, природа возьмет свое».

Закончив с провокациями, взяла деловой тон и ввела Тома в курс дела, снабдив теорию новыми фактами и попросила помощи.

— Если ты так привязана к этой семье, то им надо исчезнуть, — подумав, сказал он. — Посмотрим, что устроит директор в этом году, и в случае необходимости переселим их из Англии. Деньги у меня есть — я продал за границей несколько шкур василиска и планировал продать диадему и чашу, что Нарцисса достала по доверенности из сейфа сестры. Люциус ведет переговоры.

— Я тебе благодарна за заботу, но придержи реликвии на будущее, — возразила я. — Когда ты встанешь во главе страны, ты подаришь их Хогвартсу, как и медальон. А что, — ответила я на его удивленный взгляд, — тебя тогда век помнить будут. Каждое поколение тебе хвалебные оды будет петь, что ты ни себя не пожалел, ни денег, чтобы любимой школе реликвии вернуть. Вот тебе и лояльность, и поддержка молодежи. А тетя перебьется, мы ей и так поможем, но не за счет нас -тем более, у нее свой муж имеется…

— Слушай, Том, а давай с тобой на зимних каникулах на охоту сходим, стресс снимем. На волка. Драко меня давно погостить звал, так я типа к нему приеду, а потом мы улизнем на денек. Только ты мне ружье купи маггловское, я напишу, какое. Так как?

— Посмотрим, — задумался Лорд, но было видно, что идея ему понравилась. — Вот еще что, — добавил он, — зелья для тетки я тебе достану, а зелье поиска пока не к спеху. Если мальчишка волшебник, то в следующем году он в Хогвартс поступит, вот там мы его и вычислим, а то директор всполошится, если он пропадет. Нам не нужны пока лишние подозрения.

На том и порешили.

Тем временем приближалась осень. Я под гнетом комплексов сделала себе новую стрижку, в стиле анимешных героев, ну, знаете, небольшая рваная челка, волосы, зачесанные назад и торчащие небрежными колючками. Женственности мне это не прибавило, зато вкупе с большими зелеными глазищами, не скрытыми уродскими очками, смотрелось очень миленько. А мне так казалось, что я на эльфа похожа — злобного, но симпатичного.

Первого сентября счастливая тетка вручила мне корзину еды, и дядя отвез на вокзал (Дадли уехал в школу еще вчера). За родню я не переживала, зелья тетка пила, амулет, переданный ей Лордом через меня, носила, а соглядатая в виде Фигг я ликвидировала, чтобы она тетину беременность не заметила. Просто подожгла ее дом, когда она в магазин вышла. Куда ее переселили вместе с котами, не знаю, но раз она в Ордене, то, поди, найдут куда пристроить. Так что до лета за Дурслями следить не будут, смысла нет: я же в Хогвартсе.

С Гермионой мы встретились на платформе и под радостное щебетание и возгласы о том, как я хорошо выгляжу и как мне идет, стали искать свободное купе, но, как назло, все они были заняты. Наконец нам попалось купе, где сидела только одна девочка, чуть младше нас.

— Мы тебе не помешаем, ребенок? — спросила я, и, дождавшись кивка, мы с Гермионой ввалились внутрь и плюхнулись на сидения.

Пока трещали с подругой, поезд тронулся, а девочка, не отрывая глаз, внимательно нас разглядывая.

— Смотри, Гарри, — разбаловалась Грейнджер, — наша соседка такая миленькая, она похожа на цыпленка.

— Ты ошибаешься, Гермиона, — подхватила я, догадываясь, что перед нами Луна, — она такая маленькая и беленькая, как кролик.

— Если Алиса пойдет за кроликом, то провалится в кроличью нору и увидит мир чудес, где феи с разноцветными крыльями собирают нектар с цветка цвета сапфира, и не захочет возвращаться домой, — выдала до этого молчавшая девочка на одном дыхании, нежным, певучим голосом.

Гермиона весело рассмеялась, посчитав слова ребенка шуткой, а я уплывающим сознанием думала, могла ли Луна оказаться Полиной. Потом свет окончательно померк, в ушах зашумело, и я под взволнованные крики подруги потеряла сознание.

Когда очнулась, Луны в купе уже не было, а моя голова покоилась на коленях подруги, которая дрожащей рукой периодически поправляла на тряпице, лежащей на моем лбу, охлаждающие чары.

— Гарри, — оживилась она, заметив, что я пришла в себя, — как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — прохрипела, — слабость только и пить охота.

— Ой, я сейчас, — резко вскочила Гермиона, отчего моя голова брякнулась на сидение, — прости, прости Гарри!

— Не тряси меня, — выдавила я, пытаясь сесть и отмахнуться от ее бурных извинений.

Девчонка смутилась, торопливо налила воды в стаканчик и, состроив виноватую моську, протянула его мне. Напившись, я почувствовала себя лучше.

— А где малявка? — как можно равнодушнее спросила я.

— За ней подружка зашла, рыженькая такая, и они ушли, — охотно ответила Гермиона. — Гарри, а давай я тебе чаю сладкого сделаю, — предложила она. — Мне всегда помогает, а еще лучше покушать чего-нибудь.

«Точно, — осенило меня, — я ведь не позавтракала». Волновалась, как через барьер пройду, вдруг застряну, а машины-то нет, да и некоторые отклонения от известного сценария мне уже неделю покоя не давали.

Пока Грейнджер накрывала на стол, бросая на меня тревожные взгляды, поразмышляла над новыми фактами. Могла ли Луна быть Полиной? По всему, получалось, что могла — меня же сюда закинуло. Тем более что Гарри Поттер — это ее увлечение, мне он, по сути, даром не сдался. Может, из-за сестры нас сюда и забросило. Ладно, потом выясню. Меня пока больше волнует, почему не было Добби. Письма от Драко и Гермионы приходили регулярно, званый вечер дяди никто не испортил. Правда, я решила не ходить в волшебный квартал за покупками к школе, на тот случай, если подкидывание дневника Люциусом — провокация директора, чтобы я этот момент увидела. Это позволяло мне не привязывать появление тетрадки к Малфоям и продолжать общаться с Драко.

Но вот отсутствие домовика напрягало, как и все действия директора, не вписывающиеся в канон. Я чувствовала себя уверенно, пока знала его следующий ход, в противном случае у меня не было перед ним преимущества, а это пугало. Он меня раздавит, как букашку, ради Всеобщего Блага, тем более, у него Невилл на замену есть. Да и проводить меня за покупками к школе никто не пришел, хотя, может, директор отчет получил о моих тратах, но такое отношение нервировало. Кто его знает, что у этого старого черта на уме.

Пока мы пили чай, а Гермиона увлеченно рассказывала про летний отдых во Франции и посещения тамошнего магического квартала, к нам по традиции завалился Малфой. Обменявшись приветствиями и воспоминаниями, кто как провел лето, мои попутчики чуть не поссорились. Предметом спора явился Локхарт — новый преподаватель, которого Гермиона хвалила, а Драко поносил на чем свет стоит.

— Хватит спорить, — вмешалась я, — хотите орать, идите в коридор. Гермиона, у этого мужика рожа красивая, не спорю, но какой из него препод, только время покажет. Драко, а ты не накидывайся на человека с обвинениями, вот сходим к нему на урок — там и посмотрим, чего он стоит. Хотя, как по мне, так этот Локхарт ничуть не лучше Квиррелла будет.

Ребята обиженно насупились, стараясь не смотреть друг на друга.

— Гарри, — оживился Малфой, немного разрядив обстановку, — почему я не видел тебя на Косой аллее? Там такое было! Мой папа подрался со старшим Уизли, представляешь? По-маггловски. Он Уизли нос разбил и губу. Правда, тот папе тоже синяк под глазом поставил, — посетовал блондин. — Но драка была грандиозная, ее даже заснять успели, только папа все колдографии потом выкупил — сказал, что нечего фамилию Малфой по столь незначительному поводу в газете трепать. Но драка выглядела впечатляюще, вон, у Гермионы спроси, она все видела.

«Да, — подумалось мне, — видать, директор крепко держит Малфоя-старшего за яйца, раз заставил в этой постановке участвовать. Интересно только, чем? И Гермиона «видела», кто бы сомневался».

— Че-то как-то не вяжется у меня такое поведение с твоим отцом, — скептически ухмыльнулась я. -Скорее я поверю, что он его проклял или засудил. Что на него нашло?

— Не знаю, — смутился Драко. — Я отошел на минуту, книги взять, а вернулся — они уже мутузят друг друга.

— Да, дела, — ответила я. — А мне влом было за покупками идти, я по каталогу все заказала, а совы ночью принесли. Знала бы, что такое шоу пропущу, сама бы смоталась.

Так, за разговорами и перекусами, мы незаметно приехали в Хогвартс.

До самого Хэллоуина ничего не происходило. Директор меня не вызывал, только загадочно поблескивал глазами из-под очков-половинок. Уроки Локхарта оказались полным отстоем, как я и думала, потому Гермиона и Драко не вылезали из библиотеки, разучивая самостоятельно новые заклинания. Я открыла для себя Выручай-комнату и молотила манекены, как магически, так и по старинке. Короче, это мог бы быть самый спокойный год, но ровно до того момента, пока мы с Гермионой, возвращаясь с Праздничного ужина в гостиную, не наткнулись на подвешенную окаменевшую кошку.

Филч, что интересно, меня не обвинял, а просто стоял в полной прострации и причитал. Я частенько попадала к нему на отработки за хамство и за драки, но никогда не мусорила и не взрывала навозные бомбы в коридорах, чего он терпеть не мог, и уж тем более не посягала на его кошку. Как назло, в коридор выползла вся школа с учителями и директором. Под удивленными взглядами учеников нас проводили в кабинет Локхарта, любезно предоставленный хозяином.

— Не печальтесь, Аргус, ваша кошка не умерла, она оцепенела, — вынес вердикт директор после тщательного осмотра животного. — У профессора Стебль намечается небывалый урожай мандрагоры, и когда она поспеет, профессор Снейп сварит зелье, и миссис Норрис к вам вернется, живая и здоровая.

Все учителя принялись утешать старика.

— Мистер Филч, — вмешалась я, — давайте лучше я вам это зелье по почте закажу, прямо сейчас. Я, как и все, не особо люблю вашу кошку за ее сволочной характер, но мандрагора поспеет только к концу года. Чего миссис Норрис столько времени в отключке лежать? Она и так не шибко здоровой выглядит. Да и, по-хорошему, надо авроров вызвать, а то надписи на стене больно намекают, что эта живодерская гнида на кошке не остановится.

Филч вылупился на меня, как на восьмое чудо света, и остальные учителя тоже.

— Мисс Поттер, — вмешался директор, словно только что о нас вспомнил, — вы с мисс Грейнджер свободны, можете идти, взрослые без вас разберутся.

— Профессор Снейп, сэр, сколько капель эликсира требуется на кошку? — спросила я, прежде чем выйти.

— Хватит десяти, — скривился зельевар.

— Спасибо, сэр, — поблагодарила я, и мы с Грейнджер вышли из кабинета и направились в совятню.

— Гарри, это так благородно с твоей стороны — помочь бедному животному, — всю дорогу вещала девочка. — Как ты думаешь, кто это сделал?

— Не знаю, — ответила я, — но кто бы это ни был, на кошке он не остановится, потому не ходи в одиночку, Гермиона, хорошо?

Долгое время ничего не происходило. Я сразу рассказала подруге легенду про тайную комнату, во избежание, так сказать, — чтобы она у Бинса при всех не спрашивала и учащихся не кипишила, потому как слухи ходили разные, но паники не было. Зелье для животины пришло на следующий день, сразу после завтрака, так что к вечеру кошка уже ожила к несказанной радости Филча. Только я посоветовала ему не выпускать ее одну, пока угроза не минует. У эликсира оказалась запредельная цена, но я заплатила всего двадцать галеонов — только за десять капель. Этим нехитрым приемом обеспечила себе лояльность старика и его любимицы. Теперь на отработках, на которые меня так любил посылать Снейп, мы гоняли чаи с Филчем и говорили за жизнь, а еще он показал мне кучу тайных проходов и в упор не замечал, когда, бывало, заставал меня в коридорах после отбоя.

С Луной мне удалось поговорить только через две недели после начала учебного года. Наткнулась на нее на Астрономической башне после отбоя: она сидела на полу, замотавшись в плед, грела руки о большую кружку с чаем и смотрела на звезды.

— Проходи, Алиса, садись, — сказала она, хотя сидела ко мне спиной и не могла меня видеть. Словно бы почувствовала. — Я тебя ждала.

— Значит, не ошиблась, — ответила я, скидывая мантию-невидимку. — Неужели это правда ты, Полина?

— Зачем ты спрашиваешь очевидное? — лукаво улыбнулась она, откидывая плед и давая мне сесть рядом. — Знаешь, ты нисколько не изменилась, хоть и в новом теле.

— У меня в голове не укладывается, как такое возможно, но я счастлива, что ты жива и здорова, Полли, пусть хоть и в другом теле, — ответила я, присаживаясь рядом с ней и обнимая.

— Я тоже рада тебя видеть, Гарри, — утерла она заплаканные глаза. — Только я теперь Полумна, а не Полина. Рассказывай, как ты, что ты помнишь, как умудрилась попасть в самого Гарри Поттера? Я чуть не рассмеялась, когда узнала, что Гарри девочка, и почему-то сразу поняла, что это можешь быть ты — ведь ты ненавидишь слеш. Какая ирония, застрять в теле того, кого терпеть не можешь! Трудно найти персонажа, который раздражал тебя больше Поттера. Представляешь, вселенной пришлось потрудиться, чтобы тебе было комфортно в новом теле, парню даже пол поменяли.

— Луна, — робко вмешалась я в ее нервный монолог, — как ты думаешь, а наши родители могут тоже жить где-нибудь в этой реальности?

— Не думаю, — покачала головой она. — Родители, хоть и умерли довольно молодыми, но жили полной жизнью, и даже со смертью встретились в один день. Я утешаю себя тем, что они в раю. А мы… Мы и не жили вовсе, что у нас было? У меня фанфики и придуманный мир, чтобы сбежать от реальности, а у тебя забота о больной сестре, злоба и отчаяние. Вероятно, именно поэтому нам дали шанс прожить жизнь заново. Хотя не исключено, что наши тела сейчас лежат в капсуле Матрицы, а наше сознание существует в виртуальной реальности.

— В таком случае, — пробурчала я, — спасибо, что твоим пристрастием был мир Гарри Поттера, а не страна розовых пони, Барби и японских аниме.

Луна на мои слова звонко рассмеялась, таким знакомым и родным смехом. Потом я рассказала ей, как попала в Поттер, а она мне — как ей жилось до Хогвартса. Оказалось, мама Полумны любила эксперименты и постоянно проводила опыты, а Луна всегда крутилась возле нее. Однажды, когда девочке исполнилось девять, у нее случился сильный магический выброс. Он вошел в конфликт с очередным проектом матери, и от взрыва они обе погибли. Девочка физически не пострадала, ее душу просто вышвырнуло из тела, а от матери мало что осталось.

— Луна, а правда, что у тебя дар видеть будущее? — спросила я, когда она закончила рассказ.

— Нет, сестренка, — ответила она. — Я вижу магию, но не просто магические плетения, хотя и их тоже, а магию в целом. Обеты, клятвы, проклятия, все, что волшебники скрывают от других, личную магию каждого. Это как эмпатия, только проявляющая себя не в чувствах, а в видении. Это очень редкий дар, его носителей всегда убивали — ведь никому не нравилось, что посторонний может все о тебе знать.

— А мозгошмыги, — улыбнулась я, — они и впрямь существуют?

— Конечно существуют, — серьезно ответила она. — Это магическое проявление негативных эмоций. Помнишь, мы с тобой аниме смотрели, не помню, как называется… Мистическое, там еще церковь была, а по небу сажа летала, как шарики такие черные. Так это и есть мозгошмыги. А странная Луна была потому, что магических существ видела, из тонких планов миров. Они, кстати, тоже на анимешных духов похожи. Ты мне лучше скажи, почему ОН, — добавила она, указав мне на левое запястье, где у меня находился свадебный браслет.

— Мне нужна была защита и помощь, — просто ответила я, — а ОН самый сильный маг столетия, чтобы там дедули о себе ни воображали. Он похож на папу… нет, я не про убийства и насилие, -прервала я ее возражения. — Он сильный, яростный хищник — именно то, что мне нужно, чего мне не хватало. А если он утопит Магическую Англию в крови, так туда ей и дорога. Реальный мир -не книга, отсидеться за спиной ребенка не получится. Пусть или прогибаются под сильного и признают его силу, или героически сдохнут. И мне не жаль. Не я это придумала…

— Давай не будем о грустном, — сменила я тему. Ты уже видела Малфоя? Правда, он лапочка? Такой красавчик, в сто раз красивее, чем в фильме, у меня на нем глаза отдыхают. Придешь, бывало, в пустой класс после драки, злая, как собака, а он рядом сядет и ну какую-нибудь чушь пороть. Слушаешь его, и словно этого всего дерьма и нет… Тебе он вроде раньше нравился, прикинь, теперь ты за него замуж выйти можешь. А что, красивая, чистокровная, — нахально подмигнула я.

— Ну, то, что ты рядом с ним успокаиваешься, это неудивительно, — улыбнулась она. — У него дар лекаря: он может влиять и воздействовать на других магов, как и его отец. Именно поэтому ему удалось несколько раз избежать заключения, да и дипломатия на этом замешана. Мальчик действительно красивый, не спорю, но я отдала свое сердце другому.

— Офигеть, ты в школе всего две недели, а уже влюбиться успела. Луна, окстись, тебе всего одиннадцать, какая любовь!

— Причем тут любовь, Гарри, — нахмурилась сестра. — Это мой дар, он видит, кто мне подходит и кто мне нужен.

— Нет… Только не говори, что это Снейп? — опешила я. — Ты не понимаешь… Это тебе не Рикман, он совсем другой, ни фига не романтичный, загадочный и непонятый герой печального образа. Он мразь, самая настоящая мразь и ублюдок. Ты бы видела, что он вытворяет на отработках, когда я к нему прихожу. Так унижать ребенка за грехи отца может только законченный… А потом, он ведь страшен, как смертный грех, и старый…

— Я тебя поняла, — решительно перебила меня Луна, — можешь не продолжать. Да, он именно такой, каким ты его описала, и даже хуже. Я это все вижу, но не забывай, что мне не одиннадцать и моя магия выбрала именно его, а я ей верю. Твой Лорд, между прочим, тоже не ангел, и ему за семьдесят, но я уважаю твой выбор, и прошу того же от тебя. Я открылась тебе только потому, что не знаю, какие у тебя на Снейпа планы, а учитывая твой характер, ты со своим Лордом можешь придумать для него, что угодно. Он мне нужен, запомни это, — добавила она.

— Да, Луна, — рассмеялась я, — мы точно сестры. Выбрать себе в партнеры двух самых отъявленных отморозков магического мира, хоть и самых сильных, это надо постараться. Не бойся, я ни слова больше не скажу о твоем красавце и не буду ему мстить. Наказания счастьем, да еще и в твоем исполнении, будет вполне достаточным.

Мы посмеялись, потом еще немного посидели и разошлись. Общаться Луна предложила по двойным зеркалам, чтобы не привлекать внимания к нашей дружбе, но мы все равно искали друг друга глазами в Большом зале, хоть и ни разу не подошли и не поговорили.

Жизнь вошла в свою колею, окаменение кошки забылось, никакого шипения я не слышала. Тем неожиданней для всех стало окаменение двух магглорожденных с Пуффендуя, но это дело скрыли от общественности. Если бы не Малфой, лежавший в больничном крыле по причине трещины в кости после тренировки, наша троица так ничего бы и не узнала.

Я, кстати, стала ловцом Гриффиндора. В первый же вечер, по приезде, на меня насел Вуд, капитан команды, вспомнил мое обещание подумать и до ночи меня уговаривал вступить в команду. Согласилась попробовать половить снитч. А что, летать мне нравилось, а за крылатым мячиком я еще не гонялась. На тренировке, к радости Вуда, поймала все снитчи и согласилась стать ловцом, но только если не буду тренироваться со всеми, а присутствовать только на самих играх. Для Вуда это стало разрывом шаблона, но, немного понудев, он согласился.

Я так и не полюбила квиддич, но надо было зарабатывать популярность однокурсников и держаться подальше от директора. Малфой тоже попал в команду, но не ловцом, а охотником, так как папа переживал за сына: ведь ловец — самая травмоопасная должность в команде. Метлы, кстати, Слизерину обновили. Рон, который таскался на тренировки, как на работу, чуть не сдох от зависти, правда, на рожон не лез, как и Гермиона. Общение с Падмой и Лавандой пошло ей на пользу, как и мои придирки.

Сыграть мы успели только две игры, а потом не до того стало. Домовик так и не появился, ни на первом матче, ни на втором; его совсем не было. Гермиона раскопала где-то информацию про туалет для девочек и Миртл, и допекала своими догадками, но я не обращала на нее внимания.

Вот кажется мне, что ей периодически внушения проводят. Сами судите. С начала этого года я периодически дралась с Забини, он меня реально доставал. В этой реальности он играл роль Малфоя, хотя, мое мнение, тут тоже не обошлось без директора: может, внушение, а может, мамаша Блейза тоже Дамблдору должна. Короче, от Забини житья не было. И все бы ничего, так Грейнджер втемяшилось в голову пробраться к слизням и выяснить у Забини, кто наследник Слизерина. Вот не дура ли?

— Гермиона, оборотное зелье включает много ингредиентов, пару из которых легально не купить. Да еще зелье сложно сварить даже в лаборатории, чего уж говорить про туалет, где любой мимо пройдет и кинет чего в котел, а ты навсегда не пойми кем останешься. Я против всякую дрянь пить. Да и зачем? Забини не может быть наследником, он полукровка. Да чего выдумывать -спроси Малфоя, и все дела. А если хочешь зелье сварить, так попросись к Снейпу, в ассистенты.

— Ты не понимаешь, Гарри, — уперлась девчонка, — уже двое окаменели, а профессора делают вид, что ничего не случилось. Я не могу просто сидеть и ничего не делать.

— Хорошо, — сдалась я, искренне жалея, что вместо пуффендуйцев не окаменела Грейнджер. А что, лежала бы в больничном крыле, отдыхала и я от нее заодно. — Как ты собираешься варить зелье, где ты ингредиенты возьмешь?

— Ну, ты отвлечешь Снейпа, а я заберусь в хранилище и возьму необходимое, — выдала девчонка.

— Грейнджер, — офигела я, — я была о тебе лучшего мнения, а ты, оказывается, обычная воровка. Что смотришь? Ты знаешь, что шкура бумсланга стоит двести галеонов за тот клочок, что требуется для зелья? Вот так просто предложить мне обнести профессора, залезть ему в карман… Да ты та еще сучка, Грейнджер. Я, конечно, сама подворовываю, не без этого, но нельзя же срать, где живешь. Тоже мне, девочка-отличница. Да я с тобой после этого разговаривать не хочу.

— Подожди, Гарри, — плача, вцепилась в меня девчонка, — я была не права, но ведь я для всех старалась, не для себя. Мне страшно, вдруг я буду следующая.

— Ладно, проехали, — ответила я, отдирая ее от своей руки. — Просто не шляйся одна и включи наконец мозги, чего ты меня вечно на приключения толкаешь, адреналина не хватает? Сиди на жопе ровно и не дергайся, вокруг меня и так всякой хрени полно, а тут ты со своими глупостями.

Больше мы к этому разговору не возвращались.

В новый дуэльный клуб я тоже не пошла, потому со змеей не говорила. На Рождество меня пригласили Малфои, Макгонагалл пришлось меня отпустить, ведь разрешение от опекунов у меня было.

Каникулы прошли прекрасно. Том присутствовал в качестве приглашенного гостя, правда, под чужой личиной. Мне подарили метлу «Нимбус 2001» и настоящее охотничье ружье. Охотились мы четыре дня из семи, в ближайшем лесу, принадлежавшим Малфоям, правда, ассортимент ружей пришлось расширить, а то от белок после выстрела мало чего оставалось.

Компанию нам с Томом составлял Люциус, который, между прочим, классно стрелял. Тех кабанов и оленей, что мы с ним подстрелили, в маноре до весны есть будут. Драко тоже поприсутствовал один раз, но быстро слинял — не выдержал вида окровавленного волка, когда я его освежевала. Том стрелять не умел, зато убил трех волков Авадами. Косулю заавадить мы ему не позволили, кто его знает, а нам ее есть еще предстояло. Мое умение его впечатлило, как и моя небоязнь крови и замарать руки грязной работой. Для Гермионы и соседок по спальне я настреляла дюжину белок. В конце каникул Люциус вручил мне четыре пары варежек из них, одну пару я подарила Драко. Короче, жаль, что каникулы так быстро закончились. Обожаю охоту.

После Рождества время завертелось. Окаменели еще два пуффендуйца, один гриффиндорец и пара рейвейкловцев. Замолчать такое у директора не получилось. Хагрида арестовали, а директор смылся из школы.

В Хогвартсе наступили трудные времена, все боялись и ходили с оглядкой. Матчи по квиддичу отменили. Но самое страшное, что Макгонагалл вызвала меня в кабинет и сообщила, что мои опекуны погибли. В доме произошел взрыв газа, и выжил только дядя, который был в это время на работе. Сказать, что это был шок для меня, не сказать ничего. Меня даже отпустили на похороны. Дядя выглядел, как инфернал, и почти не реагировал на раздражители. Его адвокат сообщил мне, что дядя продает фирму и после выплаты страховки уезжает за границу, и не сможет быть моим опекуном. Я могла его понять. Всегда считала, что терплю свою тетю и ее семью, но, как оказалось, я к ним привязалась, только поняла это слишком поздно.

На пасху нам дали неделю каникул, которые я тоже провела у Малфоев. Я чуть не убила Тома, когда он сказал, что тетя жива, а взрыв и поджог были нужны, чтобы вывести ее семью из-под колпака Дамблдора. Дядя тоже ничего не знал, его еле откачали, когда в Америке он встретился с семьей. Дом им приобрели в магическом квартале, потому что тетя была беременна, и ее ребенок оказался магом, а так как она была немолода, то нуждалась в наблюдении специалиста.

По возвращении нашла черную тетрадку, но не стала в ней ничего писать, а просто отнесла Макгонагалл. Окаменения временно прекратились, почти до самых экзаменов, и я думала, что все обошлось, но неприятности меня догнали.

Меня окликнула Миртл — привидение из туалета. Она, как оказалось, могла передвигаться по замку, хотя обычно предпочитала сидеть в своем туалете. Так вот, она сообщила, что Джинни Уизли открыла Тайную комнату, и василиск затащил в нее Гермиону. Я побежала к туалету, чтобы подождать там учителей и открыть проход. По пути мне попался Филч, которого отправила за профессорами, и Локхарт, который навязался за мной.

Проход под раковиной был открыт, и не успела очухаться, как Локхарт навел на меня палочку и попытался проклясть. Смогла увернуться, но оступилась и полетела в тоннель, зацепив профессора, который полетел следом. Мы брякнулись на земляной пол, усыпанный мусором и мелкими костями, после чего сразу приложила мужика парализующим, чтобы мне чего в спину не прилетело. Внезапно вдалеке послышался визг. Стоять и ждать у моря погоды было не в моем характере, потому, положившись на везение, побежала по туннелю. В огромном зале, совсем не похожем на тайную комнату, стояла девчонка Уизли, а у ее ног лежала безжизненная Гермиона. Когда Джинни заговорила, меня пробрало: ее голос словно бы ей не принадлежал, будто она была одержима. Без лишних слов она жутко улыбнулась, словно оскалилась, и позвала василиска.

Времени было мало. Притянула чарами к себе тело Грейнджер и вышвырнула его левитацией в тоннель, но сама выскочить не успела. Пока пряталась за колоннами, прилетел, кто бы вы думали? — правильно, Феникс. Он выклевал твари глаза, а из шляпы мне на башку выпал меч. Да ты ох…ел, старик, если думаешь, что я этой зубочисткой на монстра попру.

Отшвырнув меч подальше (он был очень тяжелый), ринулась к выходу, наколдовав себе тихий шаг, но это мало помогло, потому что Уизли визжала в голос, указывая змеюке направление. Потому развернулась и сделала единственное, что могло бы меня спасти от магической твари: наколдовала Адское пламя. Само заклинание не требует особой магической силы, а вот его удержание… Василиск занялся сразу, и пламя подобно ветру понеслось по залу. Не стала ждать, чем все закончилось, и ринулась в тоннель.

Подхватив Гермиону, понеслась по тоннелю со всех ног, а девчонка летела за мной, как шарик на ниточке. Послышался ужасный, душераздирающий визг, но я только прибавила скорости. В предбаннике, где лежал парализованный профессор, придала телу Грейнджер ускорения, отчего она вылетела на поверхность со скоростью торпеды. Повернувшись, чтобы освободить Локхарта, на секунду остолбенела: по тоннелю прямо на нас неслось пламя. Забив на профессора, я за мгновения, показавшееся мне часами, вскарабкалась наверх и дрожащим голосом закрыла проход, после чего в изнеможении рухнула на пол.

Очнулась в больничном крыле. Потом последовала неделя допросов с аврорами. Всех окаменевших привели в сознание и отправили в Мунго на реабилитацию — у них возникли проблемы с мышцами и сосудами, ну и психика пострадала. Малфои подготовили документы на мою опеку, а Драко ходил с таким видом, словно он меня лично удочерить собрался.

Я все свалила на Локхарта. Мол, Джинни была одержима, а профессор меня заманил в подземелье, как и Гермиону, но я сумела освободить себя и подругу и сбежала. Адское пламя выпустил профессор мне в след, когда увидел, что до нас не добраться. Ответ всех удовлетворил. Правда, один аврор пытался влезть мне в голову, но тут же упал на пол и с дикими криками стал дергаться, как припадочный, держа себя за голову.

Через две недели меня вызвали в Отдел Тайн. Оказалось, тот аврор так и не оправился от ментальной атаки, что очень заинтересовало законников, ведь все ментальные техники завязаны на защите, а такой эффект можно получить, только если тебе насильно вломились в голову. Но ведь это он ко мне в черепушку залез. Пришлось под клятвы, показать, чего я там наворотила. Мужики были удивлены. Моя специфическая картинка была не причем, а вот импульсный красный фон и сирена, будучи неожиданно спроецированы прямо в мозг, приводили его в состояние овоща, как после жесткой ментальной атаки. С меня взяли клятву, что не буду учить других моей оригинальной защите, и отпустили с миром, посоветовав после школы идти к ним в отдел — обещали принять без экзаменов. А еще дали большой красный значок с непонятным рисунком, который должен был всем показывать, что каждому, кто влезет мне в мозг, ждет вынос мозга; типа как табличка «Осторожно, злая собака».

По возвращении в школу меня обрадовали — вернулся Дамблдор, и его даже оставили директором. Хотя, думаю, ему оставили эту должность только потому, что лишили всех остальных: видимо, он всех так достал, что в Визенгамоте ухватились за эту возможность и избавились от дедули.

Гермиона от меня не отходила и не сводила с меня восторженных глаз, что, впрочем, так же нервировало, как и тяжелые взгляды Уизли, хотя в лицо они меня ни в чем не обвиняли.

Экзамены и матчи отменили, Хогвартс был в трауре, а меня таскали на беседы к директору, где в присутствии деканов меня расспрашивали о случившимся. Повторила все, что говорила аврорам, и добавила хвалу Фениксу. Меч, как поняла, был навеки потерян.

В последний вечер меня опять выдернули к директору. «Какого х…я им опять от меня надо», — раздраженно подумала, заходя в кабинет… и офигела. В креслах расселись не только директор и деканы, но и два новых персонажа. Не запоминающийся неряшливо одетый худой мужик с пегими волосами и шикарно одетый, но потасканный брюнет, от облика которого за версту несло зоной, о чем также кричал его затравленный и в то же время хищный взгляд и какая-то казенная худоба.

— Знакомься, Гарри, — приветливо расцвел директор, — это твой крестный, Сириус Блэк.

«Вот ведь сука бородатая», — подумала я, мысленно попрощавшись с каникулами в маноре Драко, вместе с Томом, и во мне волной поднялось раздражение…

— Здравствуй, Гарри, — привстал с места мужик. Было заметно, что он очень волнуется. — Я твой крестный и был лучшим другом твоего отца.

— Ну и чего ты хотел? — ответила я, усаживаясь в кресло и проигнорировав его протянутую ладонь.

— Гарри, — вмешался Дамблдор, — твой крестный хотел предложить тебе пожить у него.

— Да щас, разбежалась, — осклабилась я, — я этого чувака в первый раз вижу, да и у Малфоев все к моей опеке подготовлено. Короче, я против, на хрен мне такое счастье не сдалось.

Блэк растерянно плюхнулся на место и озадаченно переглянулся со своим другом, весь вид которого выражал: «Я же предупреждал».

— Гарри, девочка моя, — не сдавался директор, — но Сириус является твоим опекуном. У него больше прав, чем у мистера Малфоя, и все бумаги в порядке. Поверь мне, у него ты будешь в безопасности. Он о тебе позаботиться.

— Что же он своими бумагами раньше не тряс, когда меня к Дурслям запихнули? — зло возразила я. — Когда я в обноски одевалась, в чулане под лестницей жила и работала, как проклятая? А может, он мне помог, когда я недоедала и почти умерла от травм? — добавила я. — Или, может, он меня от кузена и его компашки защитил, которые меня гоняли и пинали, пока я драться не научилась и зубы им не пересчитала? Да пошли вы все, благодетели хреновы, со своей заботой. Ненавижу вас, сук, за ваше лицемерие. Я к Малфою поеду, и точка.

— Это правда? — вскочил Блэк. — Это правда, Дамблдор, то, что она говорит?

— Ну что ты, — возразил директор, — девочка преувеличивает. Ее тетка, конечно, не так добра, как бы хотелось, но она заботилась о ребенке, да и я регулярно получал отчеты о ее жизни. Дети в этом возрасте склонны на все смотреть с преувеличением.

Может, ко мне подкралась истерика, но от слов директора, больше похожих на оправдания, меня разобрал смех. К концу его монолога я уже не скрываясь смеялась в голос.

— Что вы тут заливаете, директор? — возразила я на его явное недовольство моим поведением. — Да мне даже письмо пришло с припиской «чулан под лестницей». А ведь у других магглорожденных столь точного адреса не было, я проверила. Это вы так постебались надо мной? Круто, ценю ваш юмор, — и я достала из сумки конверт и бросила его на стол под удивленные взгляды деканов. — Вот, возьмите, освежите память. Я его как напоминание ношу, чтобы не забыть, как я вас всех ненавижу.

— Мисс Поттер, — вмешалась Макгонагалл, — как бы то ни было, вы не имеете права так разговаривать с уважаемым человеком.

— Не надо мне говорить, что я имею, что не имею, — обозлилась я. — Вы тут от пуза ели три раза в день, сладко спали, и говно за вами домовики выносили, пока я на хлебе и воде сидела и работала от зари до зари. Так что заткнитесь, мисс Подруга-моей-матери. С такими «друзьями» моих родителей, как все вы, и врагов не надо. Ни одна сука не поинтересовалась за столько лет, как дочь друзей живет. Никто не навестил ни разу. Только дули в уши весь год, как я на папашу похожа, а глаза, как у матери. А теперь еще один «друг» нарисовался. И я на этого зека должна Малфоя променять? Да вы чокнутые.

— Постой, Гарри, — отмер Блэк, — так ты что, знаешь, что я сидел?

— Конечно знаю, — ухмыльнулась я, — и обвиняю тебя не за то, что ты мне не помог, а за то, что ты меня бросил и мстить свалил. Мне Хагрид рассказал, что ты меня ему отдал и попросил Дамблдору отнести. Если бы ты на свои обязанности крестного не забил, я бы в нормальной семье жила, а не узнала о магии в одиннадцать лет. Так что сволочь ты, дерьмовый крестный и друг. Надеюсь, когда ты умрешь, мой недалекий папаша с тебя спросит за мою жизнь.

Пока крестный рефлексировал, а все галдели, Снейп неожиданно набросил на меня диагностирующие чары.

— Мне неприятно это признавать, — процедил он, — но девчонка не врет. У нее следы множественных переломов, некоторые кости ломали несколько раз.

— Профессор, я вам благодарна за ваше рвение узнать истину, но попрошу вас в следующий раз не направлять на меня свою палочку без предупреждения. Вся эта ситуация меня напрягает, а магические выбросы никто не отменял. Вы же не хотите повторить судьбу тролля? — раздраженно сказала я.

Снейп не успел ответить на мое наглое заявление — Блэк вскинулся и бросился на директора, изрыгая обвинения и проклятья, что звучали музыкой в моих ушах. Увы, его быстро спеленали и заткнули Силенцио.

Дамблдор обессиленно опустился в кресло. Он не отрицал свою вину, наоборот, признал себя виновным, мол, не досмотрел, поверил, не потрудился проверить лично. Через пятнадцать минут стенаний все стали дружно его утешать, и даже Блэк смотрел на него не так свирепо, как раньше, а я просто наслаждалась представлением. Когда Блэка освободили, он горел желанием дать мне все, чего я была лишена, и посвятить мне свою жизнь в качестве компенсации — так его потрясла моя нелестная оценка его персоны как крестного и друга Джеймса. Я для вида поломалась и попросила поговорить с ним наедине. Все дружно куда-то свалили и оставили нас одних.

— Я, пожалуй, дам тебе еще один шанс, — выдала я, презрительно скривившись, — но у меня будут условия.

— Конечно, — закивал мужик. — Я понимаю, Гарри, я тебя не подведу.

— Во-первых, я требую у тебя непреложный обет, что ты будешь хранить мои тайны, разговоры и будешь блюсти мои интересы.

— Это справедливо, — не удивился он.

— Еще я требую, чтобы в доме, где я буду жить, были только мы вдвоем, никаких гостей, кроме, пожалуй, твоего друга, но он не должен оставаться на ночь и приходить не чаще двух раз в неделю.

— Хорошо, я согласен. Но ты ошибаешься, Луни хороший и верный друг, — немного поколебавшись, кивнул он. Интересно, как он будет директору от дома отказывать?

— Еще я требую, чтобы ты вышел из ордена Феникса и прекратил его финансирование, — потребовала я. — Ты должен решить раз и навсегда, кто тебе дороже и кого ты выбираешь. Сделай это сейчас. Я тебя не неволю, ты можешь выйти, и я забуду о тебе навсегда. Но если ты останешься и предашь меня, то я отдам все на откуп магии и обвиню тебя в несоблюдении обетов и клятв и оставлении ребенка, которого ты обязался защищать. Заметь, я не делаю этого сейчас, потому что ты, если не сдохнешь от отката, останешься сквибом. Подумай, я тебя не тороплю.

— Я согласен, Гарри, — решительно ответил он, немного поколебавшись. — Ты была права, я облажался и предал доверие друга. Но я попытаюсь все исправить, обещаю.

Он робко качнулся и неловко меня приобнял.

— Я рада, что тебя освободили, — смущенно буркнула я. — Надеюсь, мы не прикончим друг друга.

Блэк легко рассмеялся и отстранился.

— Я знаю, тебе уже все надоели, но ты и правда копия Джеймса, — счастливо улыбнулся он и снова притянул меня к себе. — Я стану хорошим крестным, Гарри, верь мне, — добавил он.

Потом легко дал мне клятвы и снова меня обнял. Надеюсь, он прекратит меня тискать, а то я не люблю этих телячьих нежностей.

Дамблдор и Ко ввалились именно в этот момент.

— Как я рад, что вы помирились, — лучезарно разулыбался директор. — Вы так мило смотритесь, просто как отец и дочь, — добавил он, и, клянусь, в его глазах заблестели слезы, а Макгонагалл, не стесняясь, промакивала глаза платком.

Я не стала слушать их довольное щебетание, а просто вышла вон, напоследок от души хлопнув дверью. Зайдя в пустой класс, запечатала дверь и настроилась на следилку. Радиоспектакль по заявке был восхитительный. Он тек волнительными пузырьками по моим венам, складываясь в удовлетворенную улыбку на моих губах. Все переругались, Маккошка рыдала в голос над моей судьбой и своим поведением. Блэк чуть не подрался со Снейпом, который в своей привычной манере прошелся по мне бульдозером.

— Девчонка, конечно, пострадала, но, учитывая ее феноменальное сходство с папашей, на ее нрав и наглость это обстоятельство не повлияло.

После чего выразил сомнение в том, что из меня вырастет, если подобную мне особу отдадут на воспитание такому сомнительному субъекту, как Блэк. От непростительного его спас Люпин, второй раз за день бросив в друга Остолбеней Дуо. Короче, было весело.

И вот в самом финале, когда директор раздавал указания и планировал первое заседание Жареной Птички у Блэка в особняке, Сириус встал и выдал, что выходит из ордена, дабы посвятить свою жизнь брошенной всеми крестнице. В конце он добавил, что директор, хоть и не был виноват, но все же не оправдал его доверия, потому он прекращает все общение с ним и другими орденцами, и что также не стоит рассчитывать на его материальную поддержку. Это было круто, жаль, изображение моя следилка не транслировала.

Я прохаживалась по коридору восьмого этажа вдоль всем известного портрета. В стене появилась дверь. В Выручай-комнате было множество хлама, причем попадались и бесценные старинные вещи и книги, но увы, взять отсюда что-нибудь мог только тот, кто этот предмет сюда положил. Например, я пришла забрать коробочку с нецке — костяной фигуркой, в которую я на первом курсе превратила Хвоста, украв эту мерзкую крысу у его рыжего хозяина. С тех пор я периодически приходила туда, обновляла на фигурке чары и подпитывала руну. Тащить его в дом тети было бы неосмотрительно с моей стороны. В свое время хотела подарить ее Лорду, чтобы он использовал Хвоста в ритуале в качестве жертвы, но Том обошелся своими силами, а Петтигрю до сих пор погребен под грудой мусора. Но в этот раз я пришла забрать его с собой: подарю крестному в качестве жеста доброй воли. Надо же наградить его за примерное поведение и послушание.

Сразу после завтрака проводила подруг к каретам и, помахав им на прощанье, вернулась в замок дожидаться Блэка. Пока его ждала, ко мне неожиданно подошла Макгонагалл и извинилась. Не ожидала от нее такого поступка, потому искренне ее простила, после чего она удивила меня смущенной улыбкой, очень непривычной на ее лице.

Потом за мной пришел Блэк. Он легко подхватил мой саквояж и метлу, мы вышли за периметр и аппарировали.

Блэк-холл показался мне на первый взгляд мрачным и зловещем местом, но было в нем что-то родное, словно я вернулась домой.

— Ну вот, — скривился крестный, оглядываясь. — Здесь мы теперь будем жить. Выбирай любую спальню на втором этаже и обживайся.

-Мне тут нравится, — сказала, оглядевшись. — Настоящее жилище темных магов. Надо бы сегодня ритуал приветствия хозяев провести, а то, боюсь, меня, как незваную гостью, неприятности ждут. Ты ведь род так и не принял?

— Нет, — покачал головой Блэк, удивленно глядя на меня. — Да я и не планировал, — добавил он. — Не хочу иметь ничего общего с этой семейкой. Моя мать была высокомерной чистокровной снобкой, я ее ненавидел.

— Крестный, ты меня извини, но ты идиот, — парировала я. — Если ты так против своего наследия, так будь мужиком, откажись от рода, отбрось фамилию, счет в банке, недвижимость и вали, раз душа просит. А вот так запросто оскорблять кровь в своих венах, при этом пользуясь всеми семейными благами — да ты лицемер почище Дамблдора.

Сириус смутился, но промолчал, видимо, остался при своем мнении.

— Кричер, — крикнул он. — Проводи гостью наверх, и почему тут такая грязь?

— Мерзкий предатель, позор рода, — забормотал домовик. — Столько лет шлялся, а теперь привел в дом мерзкую полукровку… Что бы сказала госпожа…

Крестный стал наливаться краснотой, прямо как Уизли, а я звонко, во весь голос, рассмеялась, чем отвлекла Блэка от убийства эльфа.

— Мне определенно здесь нравится, — сказала я. — Приветствую тебя, дух дома. Я пришла с миром. Пусть магия этого места никогда не иссякнет, а род, хранящий знания, никогда не прервется. Прошу, окажи страннице приют и не откажи в защите и покровительстве на время моего пребывания в этих стенах. Мир и процветание крову, чтущему законы гостеприимства.

Дом вздрогнул, и по нему словно бы пронесся ветер, растрепав мои волосы. Он закрутился вокруг меня спиралью магии, а потом как бы упал к моим ногам и просочился в пол, оставив после себя ощущение бодрости и легкости, а гнетущая тяжесть и спертость воздуха пропали без следа.

— Что это было? — спросил ошарашенный мужчина. — Что ты сделала, Гарри?

— Просто попросила у магии рода разрешения пожить в этом месте, — пожала плечами я, — и, судя по ощущениям, мне позволили. А что ты хотел? — удивилась я. — Просто зайти, вселиться и жить? Этот дом также темен, как моя душа. Он бы выпил меня досуха, не скажи я формулу приветствия, -и не спрашивай, откуда я ее знаю. И потом, тебе придется принять род, если хочешь тут жить. Сделай это хотя бы для меня — ты ведь пообещал меня защитить, — лукаво улыбнулась я. — Возьми на себя ответственность, в конце концов.

Сириус смерил меня затравленным взглядом, а потом громко выматерился вполне по-маггловски и решительно направился куда-то под восторженные завывания домовика.

— Позвольте спросить, — раздался голос, и шторки на картине раздвинулись, — что надо было сделать с моим непутевым сыном, что он побежал принимать род? — спросила красивая надменная женщина без возраста, обмахиваясь шикарным веером.

— Всего лишь позволить умереть лучшему другу и бросить крестницу, — вежливо улыбнулась я, склоняясь в приветственном поклоне. — Меня зовут Гардения Поттер, леди Блэк, и я временно воспользуюсь гостеприимством этого дома.

— Жаль, что единственная достойная девушка, которую мой сын привел в этот дом, оказалась его крестницей. Из тебя бы получилась прекрасная жена, чтящая традиции и законы магии. Я бы даже закрыла глаза на твое не совсем чистокровное происхождение.

— Что вы, миледи, — возразила, — я слишком неотесанна, что бы быть леди. Но не переживайте, я найду своему крестному чистокровную жену, конечно, посоветовавшись с вами. Только не сразу, а то он сбежит от нашего напора.

— Ты на редкость разумная девица, — улыбаясь, ответила женщина на портрете, — и соблюдаешь меры предосторожности, входя в чужой дом.

— Просто я люблю читать, и мне дороги моя жизнь и магия, вот и все.

— Хорошо, — ответила она и прислушалась. — Я чувствую, что Сириус возвращается. Спасибо, что уговорила сына принять род, и приходи иногда поговорить со мной. Быть портретом довольно скучное занятие.

С этими словами шторки задернулись, а дом в тот же момент ощутимо тряхануло, так что я еле удержалась на ногах. Потом по дому пронесся вихрь — как от моего приветствия, только мощнее: он наполнился магией под завязку. Магия придавливала к полу, стало нечем дышать, а потом, словно из шарика вышел воздух, все впиталось в стены и пол.

Я огляделась. Дом преобразился, пыль и мусор исчезли, перила блестели, пол сиял, а тусклый свет горел ярко и ровно.

— Магия! Это офигеть как круто! — восхищенно воскликнула я и побежала выбирать себе спальню.

Мне навстречу попался домовик — помолодевший, одетый в чистую наволочку с гербом Блэк и весь светящийся от переполнявшей его магии, которой он не видел много лет с тех пор, как последний мужчина рода умер. Кричер прекратил плакать и причитать, а потом неожиданно и как-то кривовато поклонился мне и исчез с громким хлопком.

Я выбрала себе Цветочную комнату, выполненную в сиреневых тонах. Она не совсем отражала мою сущность, но подкупила меня букетами живой сирени разных оттенков — этакий привет из России, ведь в Англии мне сирень не встречалась, а может, я внимания не обращала. Роскошь комнаты завораживала, в ней не стыдно было бы разместить монаршую особу — я и не подозревала, что такая сибаритка.

Я чувствовала магию дома, и она мне нравилась. Она как будто была частью меня, и я впервые за свою жизнь пожалела, что Сириус мой крестный, а не отец. Я бы все отдала, чтобы ощутить густую тьму и величие этого рода, отголоски которого даже сейчас мною ощущались. Захоти крестный сейчас собрать здесь Орден Феникса, то орденцы просто разбежались бы, не выдержав давления магии, а я наслаждалась ей и жаждала ощутить ее снова.

Сириус спустился только к ужину. Он выглядел утомленным, но, как ни странно, помолодевшим.

— Сири, расскажи мне о родителях, — попросила я.

Не то чтобы я хотела о них услышать, но крестного надо было поощрить.

— Твоя мама звала меня Сири, — выдавил скупую мужскую слезу крестный, оказавшийся на редкость сентиментальным типом. — Ты не представляешь, как я себя виню, что позволил Джеймсу уговорить себя взять хранителем Хвоста, а не меня.

Потом последовал долгий рассказ о прошлом, который повторялся из вечера в вечер, дополняясь подробностями и разбавляясь шутками и поддевками. Леди Блэк тоже не сидела в своем портрете, а незаметно наблюдала за нами с пейзажа в облюбованной нами гостиной. Я ее не выдавала: ей было реально скучно, а с сыном она хоть и помирилась, но тепла между ними не прибавилось.

Первый месяц каникул прошел на ура. Крестный показал мне самые красивые места Англии, накупил мне всякой дребедени, а морское путешествие было просто невообразимым. Хотя, кроме недели на море, ночевали мы всегда дома: парная аппарация — классная вещь. Я, конечно, и сама умела аппарировать, но на перемещение тратилось много магии.

Сириус был от меня без ума. Мы были очень похожи: я была более зрелой, чем полагалось по возрасту, а Блэк остался немного ребенком — по крайней мере, те проказы, что приходили ему в голову, никогда бы не привиделись взрослому человеку даже во сне.

— Знаешь, Гарри, — однажды сказал мне Сириус, — ты лучшее, что со мной случилось. Мне даже кажется, что ты моя дочь. Странно, да? Ты ведь так похожа на Джеймса, — с грустной улыбкой добавил он.

— Да ладно, Сири, не грусти, — дурачилась я. — Хочешь, я буду звать тебя «папа»? А хочешь, стану твоей копией, и ты можешь говорить всем, что ты мой отец.

С этими словами я лукаво ему подмигнула и поменяла внешность. Мои волосы удлинились и стали иссиня-черными и волнистыми, немного изменилась форма носа, делая форму ноздрей более хищной, а глаза приобрели глубокий синий цвет.

— Ну как, — спросила я, — похоже?

— Как ты это сделала? — отмер застывший от потрясения Блэк, в то время как его мать у него за спиной чуть не выпала из рамы.

— Я метаморфомаг, — призналась. — Но дар не полный, так, на побаловаться, — отмахнулась я. — Так тебе понравилось?

— Я впечатлен, — сглотнул мужчина. — Это очень редкий дар, Гарри, — добавил он, наблюдая за моим обратным перевоплощением.

— Правда, — рассеяно ответила, вставая и наливая себе сок. -А я его использовала, только чтобы воровать.

— Ты воровала? — возмутился он.

— А что тут такого? — ответила я. — Есть захочешь — и не на то пойдешь. Улица морали не предусматривает. А научи меня анимагии, а, Сири, — отвлекла его. — Я хочу быть, как вы с папой.

— Точно, — оживился крестный. — Сегодня уже поздно, а завтра после завтрака и начнем.

По спальням мы разошлись довольные друг другом. Я уже поняла натуру крестного: ему надо не давать скучать и делать видимость, что он нужен и полезен.

Обучение, как его постигали Мародеры, было несложным, но опасным. В подопытного бросали заклинание принудительной трансформации, такое, какое бросил в Драко лже-Грюм. Подопытному надо было запомнить ощущение и после обратной трансформации попытаться повторить его на практике. Лучшего и быстрого результата достигают те, кто чувствует свое тело и у кого с воображением все в порядке. Это позволяло мне надеется, что я справлюсь с задачей быстро, ведь я хоть и не полный, но метаморфомаг, и концентрация у меня на высоте, как и умение управлять своей магией.

Сириус привел меня в большой зал — на случай, если я стану драконом, пошутил он и, дождавшись моего кивка, кинул в меня заклинание.

— Вот же бл.ть, — воскликнул он, отскакивая в сторону.

Но мне было не до него. Пол резко ушел вниз, меня повело, я напряглась и зашаталась, пытаясь удержаться на ногах, а зрение стало таким непривычно четким, что я видела пылинки, зависшие в воздухе. Встав более-менее прямо, опять чуть не упала, испугавшись шума, как от парусов, которых треплет ветер, и огромной тени. Немного развернув голову, увидела большое кожистое черное крыло, как у летучей мыши, с наростом на сгибе в виде большого пальца с длинным и даже на вид острым когтем, а опустив голову вниз — тощие ноги с копытами на концах.

«Мать твою, — подумала я, — я монстр», — и меня захлестнула паника, отчего мои крылья раскрылись и нервно захлопали.

— Эй, эй, — заорал мне Сириус, привлекая мое внимание. — Не нервничай, я сейчас тебе зеркало наколдую.

Он торопливо замахал палочкой, и стена передо мной стала зеркалом. Я чуть кирпичей не отложила, когда увидела свое отражение.

Я стала фестралом. Кто не в теме — это такая лошадь, только очень худая, хвост у нее гладкий, как у крысы, и только на конце кисточка, как у льва. Вместо гривы костяные наросты, как большие узелки, а морда немного похожа на динозавра, и зубов два ряда, и все, как один, в форме шила. Хорошо еще глаза мои остались, а то они у фестралов белесые, как с бельмами. «Твою маму, от души», — захотелось мне сказать, но вместо этого морда хищно оскалилась, а из глотки вырвалось ни фига не ржание, а самый настоящий угрожающий рык, от которого крестный побледнел и покрепче сжал палочку.

— Гарри, я думаю, для первого раза достаточно, — сказал он, пытаясь выглядеть спокойным. — Закрой глаза и запомни ощущения.

Перед тем, как выполнить его просьбу, рассмеялась — уж больно вид у крестного был нетипический. Но он моего смеха не оценил, только сглотнул и отошел подальше. Сосредоточилась на своих ощущениях, перебирая ногами, шевеля хвостом и расправляя крылья. Очень хотелось полетать, но сдержалась: именно в этом и кроется опасность, нельзя потакать твоей сущности. Сириус что-то сказал, я не уловила, и вот я уже превратилась обратно.

— Это было круто, — восхищенно выдохнула, сияя глазами.

— Да уж, — нервно рассмеялся Блэк. — Я думал, что от неожиданности прямо тут скончаюсь. И как тебя угораздило? Отец — олень, мать — лань, а дочь — адское создание. Кому скажи, не поверят.

— А мне нравится, — счастливо возразила я. — Конечно, поначалу расстроилась, что не пантера и не львица какая, а уродина, а потом мне понравилось. Если тьма в моем сердце имеет такую форму, так тому и быть. Я себя люблю, и тьму во мне тоже, она часть меня, тем более, еще и летать смогу. Правда ведь круто?

— Ну, если ты так считаешь, то конечно, — покладисто ответил мужчина. — Хотя я бы не расстроился, окажись ты простой кошкой. Но, знаешь, ты и тут отличилась. Обычно маги не принимают вид волшебных тварей, а это значит, что твоя аниформа не просто форма, а тотем. Надо бы тебе книгу найти.

Вечером, а вернее, ночью, когда мы уже разошлись по спальням, меня позвала Леди Блэк, послав за мной домовика.

— Я не буду ходить вокруг да около и спрошу прямо, — сказала она. — Гарри, ты хочешь войти в семью Блэк как дочь Сириуса?

— Что это вы выдумываете Леди на ночь глядя, — отмахнулась. — Разве я не призналась вам, что мне до леди, как до луны пешком. А потом, я ведь не безродная, хоть моя мать и была потомком двух сквибов. Зачем мне это нужно?

— Не ври мне, — резко оборвала меня она. — Я вижу… вижу, как магия рода реагирует на тебя и как ты наслаждаешься ею. Ни один из моих сыновей не был настолько темен, чтобы выдержать магию рода, а ты в столь юном возрасте, имея слабую кровную связь, подходишь роду, как никто другой… Ты чувствуешь магию через магическую связь с моим сыном. Не тяни… ответь прямо.

— Да, вы правы, — ответила я. — Быть Блэк — мое самое горячее желание, но я не могу принять ваше, несомненно, щедрое предложение.

— Расскажи, в чем именно состоит затруднение, — потребовала она. — Я даю слово, что о сказанном тобой никто не узнает.

— Я знаю, как происходит подобное усыновление: старая кровь выжигается, и тело заполняется кровью рода. Мне это не подходит. Род Поттер идет от Певереллов, а я, возможно, единственный кандидат на Дары Смерти за последнюю тысячу лет. Это не известно точно, но я не собираюсь терять такую возможность… Еще одно обстоятельство — я замужем за полукровкой, а в кодексе вашего рода наверняка есть ограничения на этот случай.

— Кто он? — спросила дама, даже не выказав своего удивления моим замужеством.

— Это Лорд Гонт. Вы его знали как Лорда Воландеморта. Я помогла ему возродится в обмен на равноценный брак.

— Лорд Гонт — ценное приобретение, — согласилась она. — Этот род гораздо древнее, чем Поттеры, ведь они даже не были лордами. Меня это устроит. Более того, ты проявила недетскую дальновидность и изворотливость, раз тебе удалось отхватить самого сильного мага на островах. Такой зять не будет позором.

— Я знаю способ сохранить кровь рода Поттер в твоих венах, — сказала она, немного подумав. — Но ритуал действительно темный, тебе придется убить… Ты сможешь?

— Смогу, — просто ответила я, прямо глядя ей в глаза.

— С помощью ритуала будет выжжена только кровь твоей матери. Фактически ты станешь дочерью Джеймса и Сириуса. Жертва пойдет как вира роду за то, что кровь выжжена не полностью. Ты согласна? И еще, когда ты станешь Блэк, тебе снова придется принести жертву роду, в течение десяти лет, — как подношение роду и магии. Обе жертвы должны быть магами, если ты, конечно, хочешь усилить род, а не оскорбить его. Род Блэк — темный и очень сильный, не каждый сможет нести его черное бремя, но я чувствую, что тебе это под силу. Ты снова приведешь наш род к процветанию. Так ты согласна?

— Согласна, но у меня будет условие: пусть Сириус пройдет проверку и убедится, что у него не может быть детей. Я не хочу занимать чужое место — это мой принцип.

— Ты слишком умна, чтобы не понимать, что даже после пяти лет в обществе дементоров мужчины навсегда теряют возможность иметь наследников, а мой сын провел в Азкабане много больше. Но ты имеешь право на условие… Я его выполню.

Не знаю, как Леди Блэк удалось уговорить сына, но Сириус проверку прошел. Детей он иметь не мог, что и требовалось доказать. Когда Леди сообщила ему о своей идее, он сначала уперся, но кровь и здравый смысл взяли свое, ведь он, как Глава рода, пусть и не по своей воле, был подвержен давлению магии, особенно теперь, когда он знал, что детей у него не будет. Он согласился, но переживал за меня — ведь процесс крайне болезненный, хоть и недолгий. Да и как нормальный мужик, он не мог представить, как я, девчонка, убью человека. Но потом он увидел Хвоста, которого я расколдовала и который находился в магической коме. Мне потребовалось много сил и весь мой скудный дар убеждения, чтобы уговорить его не прибить предателя сразу, после чего он сам подгонял меня с ритуалом и постоянно проверял пленника, чтобы тот не сбежал.

Ритуал мы провели в середине июля, дату рассчитала сама Леди Блэк. Сириус облачился в парадную ритуальную мантию на голое тело, как и я, но моя мантия была проще, просто белой. Мы спустились в ритуальный зал, прихватив Петтигрю. Сам ритуал я помню смутно, как в тумане. Сириус обращался к роду и магии, поил кровью алтарь и просил за меня, называя достойной. Потом был голый Петтигрю с безумными глазами и длинный ритуальный нож, вошедший в тело, как в масло, причем, повинуясь магии, мое тело действовало, словно бы само по себе. Потом — боль и огонь по венам, как моя личная расплата за убийство, кубок с зельем, ощутимо отдававшим ржавчиной, давление магии, шепот в ухо: «Достойна», — и тишина…

Очнулась я в комнате, но не в своей спальне, а в еще более роскошных апартаментах, в зелено-серебряных тонах — это была спальня наследницы рода в хозяйском крыле, как мне потом объяснили. Магию особняка я теперь ощущала так, словно она проходила сквозь меня. При желании видела каждую комнату в доме, видела Кричера, который возился на кухне. Вдруг он прислушался и заверещал в голос:

— Хозяин, леди Гардения пришла в себя… Молодая хозяйка проснулась.

Через секунду в комнату аппарировал Сириус, теперь уже мой отец. Нерешительно замер на пороге, нервно сжимая и разжимая кулаки.

— Гарри, девочка моя, спасибо, — растроганно пробормотал он. — Я не мог поверить до конца, что ты ради меня пойдешь на все это… У нас с Джеймсом есть дочь… поверить не могу. Надеюсь, теперь друг меня простит… и Лили. Мы, конечно поступили с ней нечестно, но я оправдываю себя тем, что отныне, когда ты стала Блэк, у тебя будет все по праву крови — все, чего я не мог тебе дать раньше, как бы ни хотел… Дочь… Мерлин великий, до сих пор поверить не могу, — он нервно потер ладонями лицо. — Точно, — поднял он на меня глаза, — надо устроить прием, представим тебя обществу…

— Сири, — вмешалась я в его нервное бормотание, — притормози, ты меня заговорил. — Какой прием, я только в себя пришла.

— Точно… прости, — смутился он. — Я еще не привык, что у меня есть ребенок, и, честно говоря, не знаю, как себя вести с тобой, — виновато добавил он.

— Сири, — мягко, как маленькому, возразила я, — мы с тобой прекрасно уживались полтора месяца. Ничего не изменилось от того, что я стала твоей дочерью. Ты и так вел себя, как мой отец, просто будь собой, больше мне и не нужно.

Сириус смущенно улыбнулся, встряхнулся, как мокрый пес, а потом неожиданно подскочил ко мне и обнял, выдернув меня из кровати.

— Вставай, Гарри, — радостно голосил он, кружа меня по комнате, — вставай, я тебе сюрприз приготовил.

Потом аккуратно поставил меня на пол и, посвистывая, вышел из комнаты, добавив, что ждет меня в столовой.

Когда вышла из душа, на заправленной кровати меня ждало летнее платье из белого батиста с мелкими голубыми цветочками, и все это великолепие было щедро отделано кружевами. Скривилась и засунула его в дальний угол шкафа, где стройными рядами висели аналогичные наряды, а белые шелковые гольфики и лаковые туфельки так и вовсе заставили меня передернутся от отвращения. Соломенная шляпка с большим маком и кружевами по тулье просто ввела меня в ступор. Если я выряжусь во все это, то Сириус от умиления навсегда впадет в экстаз и, боюсь, будет потерян для нормального общения.

Достала из закромов свои обычные рваные джинсы, но в честь праздника дополнила их летней простой блузкой вместо обычной футболки и парой кожаных босоножек. Решив, что с косой я не справлюсь самостоятельно, просто пригладила волосы и сделала высокий хвост. Да, мои волосы выросли, и у меня просто чесались руки их отрезать к чертям. Однако леди Блэк предупредила меня, что этого делать не стоит, а учитывая, что я буду вести себя недостойно рода Блэк еще несколько лет, а то и вовсе никогда не исправлюсь, то такую уступку с моей стороны посчитала уместной.

Внешне я не сильно изменилась. Послушные волосы до попы, чуть темнее прежних, и ярко-синие глаза — вот и все, чем наградил меня род Блэк. Но вот магия… Она лениво текла у меня по венам, как густая, тягучая кровь, что придало моим движениям какую-то мягкость и пластичность, но хищную и опасную, как у воина, практикующего восточные боевые искусства, а не женственную грацию и плавность танцовщицы. Мне нравилось это ощущение, ощущение силы и защиты рода. Я словно осознала себя хищником, пусть пока маленьким, но когда-нибудь он вырастет и станет той силой, с которой будут считаться. Ощущение власти и сопричастности роду — это пьянило меня, околдовывая и вызывая привыкание и зависимость.

Я не понимала Сириуса — как можно было отказаться от подобной магии? Хотя леди Блэк права: не всем по силам понять и прочувствовать связь с предками и силу, замешанную на смерти множества жизней, окончивших свою жизнь на алтаре рода. Только для такой безродной девчонки с выгоревшей душой подобная магия могла наполнить существование смыслом и пробудить волю к жизни.

Когда спустилась в столовую, то нарвалась на радостные восклицания Сириуса и гнев леди Блэк. Она о моем внешнем виде выразилась однозначно.

— Миледи, — решительно возразила ей, — пока не закончу Хогвартс и не решу своих проблем, вам придется смириться с моим поведением и внешним видом. Охотно буду изучать этикет и все, что положено знать наследнице рода, но объявить о моем новом статусе в ближайшие несколько лет вы не сможете.

— И не спорь, Сириус, — перебила его возражения, — так надо. Поверь мне… просто поверь, тем более, что ты поклялся блюсти мои интересы и дал мне обет о неразглашении. — Папа, — мягко улыбнулась, — не грусти, у тебя еще будет время мной похвастаться.

Сириус после того, как я назвала его папой, напрочь забыл наш разговор и только лишь хвостом не завилял от радости. Все же он так и остался большим ребенком, а леди Блэк я потом все рассказала. И про свои планы, и про дары, и про опасность и мою бесполезность для некоторых личностей, если откроется, что я теперь дочь Сириуса. А про то, что убить можно даже наследника двух родов, особенно если использовать стороннее лицо, она и сама знала, потому, скривившись, все же согласилась со мной и даже похвалила мою предусмотрительность.

Остаток лета прошел замечательно. Мы исколесили всю Францию и Италию, в основном магические их части, конечно, и побережье. Отец подсел на маленькие яхты и водные виды спорта, и хотя серфинг ему не давался, он, матерясь и не теряя азарта, снова и снова пытался обуздать волну. Занятия анимагией не забросила. Теперь превращалась самостоятельно и без проблем, а вот обратно получалось через раз. Мне даже удалось полетать несколько раз, и это было прекрасно — никакого сравнения с метлой. Когда распахиваешь крылья и паришь в небесах, повинуясь потокам воздуха… Это чувство невозможно передать.

Сириус был впечатлен моими успехами, ведь у мародеров ушло на превращение много времени. Но не говорить же ему, что при их импульсивности и шиле в попе это неудивительно. Он так мною гордился, каждой мелочью, словно сам меня родил, а осознание, что я, по сути, общий ребенок его и Джеймса, примирило его с утратой друга. Если бы я не знала, что среди магов, особенно чистокровных, нет геев, то подумала бы, что он влюблен в своего друга, так сильно он был привязан к Джеймсу. Хотя я его понимала, ведь такие же чувства испытывала к своему отцу. Когда он умер, умерла часть меня самой, и я так и не оправилась от его потери.

На Косую аллею за покупками мы пошли вместе с Сириусом, который сиял, как медный таз, словно он сам едет в Хогвартс. Кстати, он действительно туда ехал — в качестве учителя защиты, для старших курсов. Для курсов с первого по пятый взяли Люпина. Я долго смеялась, когда Сири мне сообщил, а когда он поинтересовался моей нетипичной реакцией, ответила, «что только в самой престижной школе на работу могли взять одержимого, бесполезного самохвала, оборотня и бывшего зека до кучи».

С Люпином так и не подружилась, потому он побывал у нас в доме только два раза. К его уму надо сказать, что он понял, что ему не рады. Отцу пришлось встретиться с ним у нас дома и взять с него обет о неразглашении: ведь тот, со своим нюхом оборотня, сразу бы просек мое родство с Сири и сдал бы нас директору, а так я спала спокойно.

— Почему ты так против меня настроена? — спросил он. — Я, конечно, виноват, что не навестил тебя, но ты ведь теперь знаешь о моей «пушистой» проблеме, я просто не мог, прости…

— Хорошо, — ответила я, — вы хотите знать правду, что же, я отвечу, но она вам не понравится.

— Вы бесполезны, ноль, пустота, ни украсть, ни покараулить, как говорится. От вас и вашего ума не было толку ни во времена Мародеров, ни сейчас. Никто в здравом уме не доверит вам свою жизнь… Лучший ученик на потоке, не безродный — и не смог найти себе достойную работу. Вы, как дерьмо, плывете по течению, повинуясь изгибам реки. Я презираю такую жизненную позицию, она не вызывает уважения.

— Это жестоко, Гарри, — помолчав ответил он. — Я оборотень, и для меня закрыты все двери. Люди бегут от меня, как от чумы, и не желают иметь со мной дел.

— Вранье, — отчеканила я. — Что-то сомневаюсь, что вы всем работодателям говорили, что вы оборотень, иначе при такой осведомленности директор вряд ли мог предложить оборотню место учителя в школе. С таким аттестатом вы могли бы прекрасно устроиться в любом месте и не сообщать никому о вашей проблеме, а пара выходных в месяц никого бы не удивила, лишь бы вы добросовестно делали возложенные на вас дела. Но нет, жалеть себя намного легче, как и позволять другим решать свою жизнь. Пока вы не вмешиваетесь в мои дела и не лезете к моим друзьям, мне на это наплевать. Но один ваш неверный шаг, и я сама сдам вас властям и посмотрю, как с вас снимут шкуру, а потом выкуплю ее и брошу у камина в гостиной… Вы сами, лелея свою проблему, выбрали путь магической твари, а не мага, так не удивляйтесь теперь, что к вам относятся соответственно — как к опасной твари. Я не мой отец, — добавила, и вышла.

— Да, ты уж точно не Джеймс, — пробормотал он уже нормальным, не заискивающим голосом. Потом Люпин еще что-то пробубнил, но я уже закрыла за собой дверь.

Гермиону и Драко очень удивила моя новая внешность, и они наперебой меня расхваливали. Пришлось соврать, что цвет глаз — это иллюзия, чтобы порадовать крестного, который относится ко мне, как к дочери, а волосы мне вырастили в магическом салоне, а то портрет леди Блэк счел мою короткую прическу недопустимой для девочки. Волосы я приноровилась собирать в высокий хвост, а потом заплетать в косу, но она все равно мне мешалась. К тому же от мысли, что в драке мой соперник намотает ее на кулак и ткнет мордой в стену, мне становилось не по себе. Ну, не привыкла я к таким патлам, хотя признаю, это выглядело красиво.

В поезде рассказала по секрету, что стала анимагом, и друзья ожидаемо загорелись идеей научиться превращаться. Думаю, что крестный не будет против. А вот кем я стала, так и не рассказала, как они меня ни пытали.

Потом мы поговорили о расписании. Гермиона захотела взять все дополнительные предметы, но мы ее отговорили, ведь тогда у нее не будет времени на анимагию. Она признала нашу правоту и оставила только нумерологию и руны, а мы с Драко взяли руны и прорицания, хотя Грейнджер пыталась нас отговорить, мол, предмет бессмысленный. Я была с ней согласна, но не посвящать же ее в то, что мы с Малфоем собираемся на прорицании отдыхать, так как у нас помимо уроков еще много чего ожидает. У Драко дополнительно — зелья и боевая магия со Снейпом, а у меня — боевая магия и этикетная заумь с Сириусом.

Вот так и ехали мы, смеясь и болтая. Я надеялась, что нас ждет спокойный год, без волнений и тревог. Хотя когда такое было? Да и глупо надеяться на это, когда в школе оборотень.

В школу нас доставили фестралы. Глядя на их откровенно страшные морды, ухмыльнулась, предвкушая реакцию друзей на мое превращение. Пока вся школа шушукалась за спиной, обсуждая мой новый облик, я успела сцепиться с Чжоу Чанг — ей явно не понравилось, что Седрик Диггори, на которого она, похоже, имела виды, подошел поздороваться к нашей троице. Откуда было ей знать, что отец Диггори ведет дела с Малфоем и Блэком? Там было что-то, связанное с метлами; подробностями не интересовалась, но теперь у меня, Драко и Седрика были профессиональные спортивные метлы «Молния».

Так вот, эта курица в окружении подпевал, презрительно скривившись, наговорила гадостей нам с Гермионой, щедро разбавив их угрозами. Не, я, конечно, знала, что она меня недолюбливает, после того, как в прошлом году я увела снитч у нее из-под носа. Но обвинять меня в том, что я на пару с подругой сохну по Диггори, было уже чересчур.

В большой зал она вошла с дыбом стоящими волосами малинового цвета и в мантии формата мини — хотя, как по мне, это было ближе к жесткому порно. Она ожидаемо завизжала, чем привлекла к себе внимание всего зала, и плача убежала, а вездесущий Снейп вкатил мне неделю отработок у себя, любимого, и снял пятьдесят еще несуществующих баллов. Выглядел профессор еще сволочнее и дерганней, чем обычно. Видимо, перспектива работать бок о бок с парочкой Мародеров его не прельщала, да еще и зелье одному из них надо варить. Короче, год сразу задался.

Распределение шло по известному сценарию, было откровенно скучно, пока мое внимание не привлек первокурсник.

— Том Келли, — выкрикнула Макгонагалл.

Худенький угловатый мальчик попал на Рейвенкло. Чем он меня привлек? На первый взгляд, он был копией Дадли, если бы тому вздумалось похудеть размеров на восемь, а при ближайшем рассмотрении был очень похож на Петунью — длинноватая шея, немного вытянутое лицо, то, как он поджимал губы, испытывая недовольство, да и прямые белые волосы были точь-в-точь как у тетки. «Вот ты и нашелся, мой теперь уже не кузен», — подумала я, только теперь до конца осознавая, что от Лили у меня осталось только тело, и с ее родней меня теперь ничего не связывает. Вечером поговорила с Луной через сквозные зеркала, попросила приглядывать за мальцом и разузнать о нем побольше, ну и снять с него пару волос для зелья родства, которые я потом переслала Лорду.

Первые два месяца прошли быстро и в суете. Сириус произвел в школе фурор. Все старшекурсницы были от него без ума, а он, зараза, усиливал эффект, проводя такие зрелищные бои, что даже парни не ревновали к нему своих пассий, а бегали за ним с просьбами об открытии клуба Боевой магии. (Забегая вперед, скажу, что своего они добились, и после Рождества клуб открыл двери всем желающим.) На этой волне, как по мне, больше всего пострадала я. Незнакомые девки со всех курсов и всех возрастов, разузнав, что он мой крестный, толпами бегали за мной и совали записки — кто с лаской, кто с угрозой — передать Сириусу послание. Это привело к разборкам как с самими дурами, так и с их кавалерами. Я раздражалась, дралась и, как итог, получила новый виток отработок.

Люпин не подвел: боггарт стал единственным интересным его проектом. Все остальное оказалось полным отстоем — красные колпаки, лукотросы и прочая мелочевка. Но после Квиррелла и Локхарта он пошел на ура. Мой боггарт превратился в серый туман, он заполнил весь кабинет, а луна Люпина в нем потерялась. Одноклассники ничего смешного в этом не нашли и просто, на ощупь выбрались из кабинета, я тоже смылась, оставив профессора разбираться с последствиями.

Дементоров не было, потому я уделала Чанг. Гриффиндор выиграл у Рейвенкло, а Чжоу обзавелась глубокими царапинами: я, поймав снитч у нее под носом, сделала сальто и проехалась метлой ей по лицу.

Снейп… Снейп — это отдельная тема. Он просек, что отработки с Филчем не оказывают на меня должного воспитательного эффекта, и все отработки назначал только у себя. Каждый раз, как я приходила к нему и мыла бесконечные котлы (которые размножались делением, не иначе, потому как во всем Хогвартсе не было столько учеников, сколько котлов я намывала), он кидал чары конфиденциальности и пилил меня, не жалея яду и нелестных эпитетов. Причем тот факт, что я теперь стала похожа на Блэка, его бесил еще больше, чем когда я была похожа на Джеймса. Я терпела долго, памятуя, что он дорог Луне, хотя очень хотелось настучать Тому, чтобы он снял со Снейпа башку — приколотить ее потом в зале трофеев. Я все-таки была подростком, и хоть сознание у меня взрослое, гормональный коктейль, текущий по моим венам, не добавлял мне спокойствия, а терпение никогда не было моей добродетелью.

— Поттер, — презрительно цедил он, — вы никчемная, не способная ни на что девчонка. Только потому, что директор с вами носится, вы возомнили, что вы особенная, что вам позволено больше, чем другим. Вы вся в вашего недалекого папашу: тот тоже считал, что правила не для него. И посмотрите, как он бездарно закончил. Он даже не смог защитить свою семью, жалкий неудачник с большим самомнением. Ни знаний, ни силы — один гонор.

«Ну все, ты нарвался, — подумала я. — Прости, Луна, но я больше не могу». Отбросила котел и нагло села напротив него.

— Я смотрю, сэр, вы хотите поговорить об этом, — сказала я, не отрывая от него взгляда. Господи, да я просто мечтала, чтобы он влез мне в голову и спалил себе мозг на фиг, но не судьба.

— Двадцать баллов с Гриффиндора и еще неделю отработок, разумеется, у меня, — злорадно усмехнулся Снейп. — Я открою вам глаза на ваше убожество, бездарность и тупость.

— Не надорвитесь, сэр, — ответила я. — И мой вам совет, выбирайте себе задачи по силам, вы, жалкий, никчемный сальноволосый ублюдок.

— Да ты, — вскричал он, побелев и вскочив с места. — Я убью тебя, дьявольское отродье! — и в его руку скользнула палочка.

Я почувствовала азарт. Плавным движением поднялась с места и медленно пошла на Снейпа. По мере того, как я шла, мои глаза сменили цвет на зеленый, коса сама собой расплелась и превратилась в рыжую гриву длинных кудрявых волос. Может, поначалу взбешенный Снейп и планировал меня проклясть в назидание, но сейчас он просто замер, как сурикат, застыл, как соляной столб, а его зрачки расширились и затопили всю радужку, став поистине черными туннелями.

— Сев, как ты мог, Сев? — вопрошала я. — Ты меня предал, а я тебе верила. Ты же говорил, что Темные искусства — только знания, и ничего больше. А ведь я предупреждала тебя про Мальсибера и его шайку, но ты меня не послушал. Посмотри, чем все закончилось: я в могиле, а ты влачишь жалкую жизнь, унижая ребенка — моего ребенка, которого ты поклялся защищать! А кто защитит ее от тебя, Северус?

Снейп покачнулся и закрыл глаза, но тут же их распахнул, боясь прогнать видение.

— Оставь Гарри в покое, — продолжила я, медленно кружа вокруг него и нашептовая ему на ухо для достоверности происходящего. — Она не виновата в грехах родителей. Ты же знаешь, как она жила. Где твое сострадание? Ты ведь сам жил так же, но ты хотя бы знал любовь матери, а Гарри никогда этого не знала. В кого ты превратился? Ты стал Мародером, нет, ты много хуже. Ты принес пророчество Лорду, приговорил всю семью, а теперь глумишься над сиротой, в чьем сиротстве виноват ты.

— Да… Да, я виноват, — отмер Снейп и упал на колени, закрыв ладонями лицо и рыча, как безумный. — Прости, прости, Лили… Лили…

Снейп рванулся и вцепился мне в ноги сильным захватом, без конца извиняясь и бормоча что-то, периодически шаря по мне руками и притягивая к себе, словно проверяя, что я настоящая, а не плод его воображения. Его так пробрало, что я реально испугалась за свою жизнь. Ведь я хотела над ним посмеяться побольнее. Отомстить за все унижения. Теперь, если поймет, что я его разыграла, то не простит мне насмешки и своего позора и отомстит, а зная его натуру, на легкую смерть мне можно не рассчитывать.

Надо было придумать, как выйти из игры без потерь. Мне пришла идея достаточно безумная, чтобы в нее поверил волшебник, и вполне правдоподобная, чтобы он в ней усомнился.

— Северус, — ласково сказала я, погладив его по щеке. — Мне пора, я заняла тело моей дочери на время, чтобы поговорить с тобой.

— Нет, — вскинулся Снейп и вцепился в меня еще крепче. — Останься со мной, Лили, прошу тебя.

— Прости, Сев, но мертвым не место среди живых, — возразила я. — Я больше не принадлежу этому миру, и теперь уйду в свет спокойно. Знай, я не держу на тебя зла. Я знаю, что ты не виноват. Ты не знал, что в пророчестве говорится обо мне. Оставь прошлое и будь счастлив… Вот, возьми на память.

Я трансфигурировала чье-то эссе в цветок и положила его в его протянутую, подрагивающую от напряжения ладонь. Цветок лежал на его ладони и шевелил лепестками. Не знаю, было ли все так на самом деле, в прошлом, но Снейп впечатлился.

— Прощай, мой Сев, будь счастлив, — сказала я, после чего мои черты поплыли, настоящий облик вернулся, а я сползла на пол и закрыла глаза.

Сознание не теряла, но реально чувствовала слабость — слишком долгая концентрация, да и цветок я зарядила на совесть. Надеюсь, Снейп догадается чары обновлять. Потом послышались шаги, звякнул флакон, и в меня влили зелье, судя по вкусу — от истощения.

— Вставайте, мисс Поттер, — сказал мне мужчина спокойным, хоть слегка и дрожащим голосом. — Вам пора, на сегодня ваша отработка закончена.

— Что случилось, профессор? — спросила актриса внутри меня. — Я ничего не помню.

— Я не знаю, мисс, я ненадолго вышел, а вы, похоже уснули, — ответил он, внимательно глядя на меня.

Растерянно похлопала глазами, медленно поднялась на ноги и вышла. Лежа в кровати, тихо радовалась, что выжила. Дразнить тигра подобным образом было опасно, от Снейпа меня бы не спас даже Темный Лорд. Но дело того стоило. Снейп поверил, маги всегда верят в подобное — одержимые, призраки, пророчества, — с этой стороны мне ничего не грозит, особенно если хоть пара слов о прошлом оказалось правдой. Даже если профессор не проникнется ко мне добрыми чувствами, то, по крайней мере, от меня отстанет, да и для Луны лучше, если он со своей черепушкой разберется. А завтра меня еще директор вызывает, неймется ему. Хотя правильно, чего год ждать, начну воплощать свой план заранее.

Дамблдор… Директор встретил меня приветливо, но без своей слащавой улыбки чудаковатого дедушки.

— Здравствуй, Гарри, присаживайся. Чашечку чая?

— Здравствуйте, директор. Спасибо, не откажусь, — ответила я, садясь в кресло напротив него.

Брать что-либо из его рук я не боялась — комплект реагировал на все, кроме темномагических зелий высшего порядка, за каждое из которых предусматривался срок в Азкабане. Не думаю, что дедуля будет грешить чем-то подобным, по крайней мере, сегодня. А от подчиняющих артефактов меня оберегал брак с Лордом, так что выделываться не стала.

— Ну, девочка моя, — начал он, — расскажи старику, как тебе живется в новом доме с крестным, не обижает он тебя?.. Прости, что я спрашиваю, — добавил он, отставляя чашку, — но я очень виноват перед тобой… Это я настоял, что бы ты жила у твоей тети, но, поверь, я и мысли не допускал, что с тобой так плохо обращаются в том доме… Я занятой одинокий человек, у меня много обязанностей и нет своего дома, живу при школе, потому не мог позволить тебе жить здесь, вместе со мной. Но верные мне люди присматривали за тобой все это время и регулярно отчитывались, что у тебя все хорошо.

— Ты справедливо заметила однажды, что мне присуща излишняя доверчивость. Наверное, ты права… Я слишком полагался на порядочность и добросовестность людей, которым доверял. Мне следовало проверять все сведения лично, но это бы выглядело так, будто я усомнился в их преданности, а я не мог поступить подобным образом, тем более что раньше они не давали мне повода в них сомневаться. Но теперь я буду сам следить, чтобы ты жила достойно и спокойно, пусть даже это обстоятельство кого-нибудь обидит. Это малая цена за твое благополучие…

— Поверь мне, Гарри, я тебе не враг, и ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать обо всем, что тебя тревожит. Меня беспокоит, что ты меня ненавидишь и не доверяешь старику, который хочет для тебя только добра…

— Честно говоря, — ответила я, — ненависти к вам не испытываю, тогда я просто сорвалась. Мне пытались навязать в опекуны незнакомого человека вместо Малфоя, которого хотя бы знала, а я не люблю, когда на меня давят и решают, что для меня будет лучше… Хотя здесь вы оказались правы, директор: Сириус подходит мне больше, чем Малфой.

— И как ты пришла к подобному выводу, Гарри? — улыбнулся директор, подливая мне чай и не скрывая удовлетворения от того, что я признала его правоту.

— Сириус проще, — гнусно ухмыльнулась я. — Он ничего от меня не требует и счастлив просто потому, что я есть, а на его чувстве вины так удобно играть, — добавила, расслабленно откидываясь на спинку кресла. — Он мне все позволяет… Малфои относились бы ко мне более ответственно и требовательно, а я не хочу меняться за кусок хлеба и крышу над головой.

— Гарри, — поразился старик, — ты только что призналась, что используешь своего крестного и даже бередишь его раны, вспоминая о смерти друга. Я не ожидал такого от тебя… Ты мне показалась доброй девочкой, несмотря на обиду и некоторую грубость выражений.

— Что вас удивляет, директор? — равнодушно пожала я плечами и спокойно отпила из своей чашки. — Главное условие выживания — приспособляемость. Улица, что меня вырастила, давно мне объяснила, что в этом мире ты никому на хрен не сдался. А все эти слова — любовь, дружба… сплошное притворство. Как по мне, так все много проще. Есть те, кому от тебя что-то нужно, и те, от кого что-то нужно тебе. Мне от вас не нужно ничего. И пользуясь случаем, я хочу спросить вас, — что от меня нужно вам? — наклонилась я к нему, внимательно отслеживая его реакцию.

— Что натолкнуло тебя на мысль, Гарри, что мое внимание к тебе нечто большее, чем чувство вины и забота о ребенке моих бывших учеников? — спросил директор, прожигая меня проницательным взглядом и тоже наклоняясь в мою сторону.

— Здравый смысл, директор, и чувство опасности. Вокруг меня что-то происходит, и только слепой этого не заметит. Одержимый профессор на первом курсе… одержимая девчонка на втором на пару с василиском… Черт, — стукнула я по подлокотникам, снова откидываясь в кресле, — да я даже на улице чувствовала себя в большей безопасности, чем в «самой защищенной школе Англии». Меня нервирует это шевеление вокруг моей персоны. Чем меня порадует Хогвартс в этом году, мантикорой?

— Ты очень наблюдательна, моя девочка, но ты ведь не думаешь, что все это дело моих рук? — холодно спросил он, подозрительно прищурившись.

— Конечно нет, директор, — прищурилась я в ответ. — Но я не поверю, что вам это неизвестно. И хочу знать правду, иначе покину Хогвартс.

— Ты опять меня шантажируешь, Гарри, — по-стариковски пожурил меня он, а его льдистые глаза смотрели, казалось, мне в душу. Он был великолепен: вроде бы дед-одуванчик, придурковатый образ, а внутри — сила и мощь, аж мурашки продирают… Вот бы посмотреть на его битву с Лордом — это было бы грандиозное зрелище. — Ты не сможешь уйти из Хогвартса, пока его не окончишь, Гарри. Контракт не обойти…

— Да ладно заливать, директор, — осклабилась я. — Взрыв в Большом зале, небольшие разрушения, пара покалеченных чистокровок — и вуаля, попечительский совет с радостью избавит от меня Хогвартс, или меня от Хогвартса.

— Что ты хочешь знать, Гарри? — прямо спросил он без тени слащавости.

— Все, — просто ответила я. — Что происходит, каким боком я замешана во всем этом.

Директор надолго изобразил задумчивость, в то время как я по-хозяйски долила себе чаю и взяла печенюху. Вопреки расхожему мнению, на столе лимонных долек не наблюдалось: зефир, печенье, какая-то фигня типа пастилы или нуги. Ничего кислого, все приторно-сладкое.

— Пожалуй, я скажу тебе правду, Гарри, — сказал директор, достоверно изобразив на лице муку и душевные метания. — Не хотел, чтобы это произошло так рано… Мне хотелось, чтобы ты дольше оставалась ребенком, не ведающим зла.

Я хмыкнула. «Ребенок, не ведающий зла» — это он про меня?

— Правда в том, что Воландеморт не умер в ту ночь, когда пришел в дом Поттеров. Он потерял тело, но он вернется… Вернется более сильным, чем был ранее, и утопит Магическую Англию в крови. И только ты можешь ему помешать.

— А на кой-мне ему мешать? — спросила я его, отсмеявшись. А что, одно дело читать о таком маразме, а другое дело слушать. — Мне глубоко наплевать на магический мир, директор, — цинично добавила. — Закончу школу и свалю по-тихому, земной шар огромный.

— А как же твои друзья, Гарри? — ужаснулся дедок моему равнодушию. — Драко, Гермиона. Ты оставишь их умирать?

— Друзья? — удивилась я. — Какие друзья? У меня нет друзей… На хрена мне такой балласт нужен. Драко красавчик, да и поговорить с ним интересно, а Грейнджер привязчивая, мне ее просто гонять от себя лень, легче промолчать. Не будет дурой — так тоже свалит, когда заваруха начнется, а что у Малфоя отец пожиратель, так меня еще на первом курсе рыжий Уизли просветил. Небось своих этот ваш Воландеморт не тронет.

— Кхм… Гарри, но Воландеморт захочет тебя убить, и от него не скроешься… Вспомни Квиррелла и Джинни Уизли. Ты согласна прятаться всю жизнь?

— Это аргумент, — нахмурилась я. — Но почему он ко мне привязался?

— Понимаешь, существует пророчество… — и директор рассказал все, даже про крестражи, умолчав только про крестраж во мне и про то, что пророчество Лорду принес Снейп.

— Да… если такой расклад, то мне по-любому надо будет сразиться с этим монстром, а то он мне житья не даст, — подытожила я.

— Я рад, Гарри, что ты приняла эту новость так по-взрослому, в тебе силен дух… Жаль только, что из-за своей настойчивости ты узнала обо всем так рано.

— Лучше рано, чем поздно, — пробормотала я. — Директор, а как они выглядят, эти крестражи?

— Я не знаю, Гарри, — расстроенно покачал головой Дамблдор. — Но один из них был уничтожен в Тайной комнате заклинанием профессора Локхарта. Может быть тебе, что-нибудь известно, -добавил он, бросив на меня проницательный взгляд.

— Не знаю, важно ли это, — смутилась я, — но мне снятся странные сны, словно воспоминания… Но я никогда не была в тех местах и не видела подобных вещей.

— Ну-ка, ну-ка, — подобрался он, — расскажи мне, я сам решу, важны твои сны или нет.

— Предметов несколько: корона, ожерелье с большой блямбой, кольцо со странным камнем, на котором что-то нарисовано, и золотая ваза со зверем на боку.

— Так-так, — оживился директор, — и ты можешь сказать, где они хранятся?

— Наверное могу, но не про все. Ваза лежит в месте, похожем на хранилище в банке. Там, где корона, много разных вещей и пыль — может, чердак какой. Ожерелье в пещере, вокруг вода и местность скалистая и пустынная, а кольцо в хибаре какой-то в лесу, не могу сказать точно, но на двери змея приколочена. Вам это о чем-нибудь говорит, сэр? — спросила я.

— Может быть, Гарри, — рассеянно улыбнулся он. — Ты позволишь мне кое-что проверить?

Дождавшись моего кивка, он бросил в меня сканирующее заклинание. Я знала, что оно покажет — ничего. Крестраж я поглотила, а значит, фон будет неактивным, и дед решит, что крестраж спит.

— Гарри, я бы хотел заручиться твоим согласием на поверхностное сканирование твоего сознания. Это не больно, уверяю тебя, — попросил он. — Это позволит мне узнать природу твоих странных снов.

— Да я не против, сэр, но у меня там какой-то хитрый блок стоит, я не совсем поняла, что это такое, но каждому, кто в мои мозги полезет, грозит стать овощем. Вот, мне в Отделе Тайн даже значок дали, типа как предупреждение, что, если что, я не виновата и ответственности не несу. А… вас же тогда не было в школе, вы позже всех этих событий вернулись.

— Вот как, — задумался директор, — ну ладно… А скажи-ка мне, девочка моя, почему ты поменяла свою внешность? Тебе, наверное, говорили уже, что ты стала очень похожа на Сириуса.

— Так для того и поменяла, чтобы его порадовать, — ответила я. — Он всю дорогу умилялся, как я на его друга похожа, а когда мы подружились, все жалел, что я не его дочь, вот я иллюзию и накинула. Отцу моему теперь все равно, а крестный -порадуется. С этими словами закрыла глаза ладонью, а когда ее убрала, цвет глаз стал прежний. — А волосы мне в салоне отрастили, столько галеонов содрали… У крестного мать такая мегера оказалась, ужас! И не смотри, что портрет. Она житья не давала, все орала, что короткая прическа только у пацанов бывает, пришлось уступить, чтобы заткнулась.

— А… вот оно как получилось, — улыбнулся в бороду директор. — А скажи, ты не знаешь, почему Сириус закрыл от друзей свой дом? Это на него не похоже.

— Так я запретила, — раскололась я. — Сразу клятву взяла, чтобы в доме только мы, и никого больше. А то знаю я, как это бывает. Мужик одинокий, пригляда за ним нет, и пойдут друзья косяком, в ночь-полночь пьянки-гулянки, а мне надоело по углам ютиться и в общежитии жить.

— Ну, что же, — встряхнулся старик, — засиделись мы. Беги на ужин, Гарри, да приходи, если что странное заметишь, или сон приснится.

— А вы, сэр, возьмете меня с собой, когда за крестражами пойдете? — спросила я.

— Возьму, — пообещал он, — но, боюсь, это будет нескоро. А еще я бы хотел обучить тебя кое-чему, что поможет тебе в битве со злом…

На Хеллоуин, как всегда, не обошлось без происшествия. Хагрида погрызли гигантские пауки. Дело было так. Лесник вернулся из Азкабана в начале учебного года, но, как понимаете, профессором его никто не назначил, только должность лесника за ним оставили. Аккурат в праздничный вечер Хагрид зачем-то поперся в лес, вот там его детки Арарога и понадкусали. Может, главный паук в отпуске был, а может, животины отвыкли от общества, ведь великана почти год не было, но что случилось, то случилось. Яду Хагрид получил ударную дозу, это хорошо еще, что он не человек, а то бы точно скопытился. А так его в Мунго отправили, и, как я поняла, надолго.

Я бы и не стала об этом случае упоминать, но под шумок одно дело провернула. Когда определили, кто на лесничего напал, то за голову схватились, что такие опасные твари рядом с детьми обитают. Нагнали специалистов, и четыре дня по округе жаренными пауками воняло. Вот специалисты эти дурную весть и принесли. Профессор Трелони приняла мученическую смерть в мохнатых лапах акромантулов. По крайней мере, фрагменты плоти и крови на уцелевших клочках вещей говорили за эту версию. Как она туда попала, история умалчивает.

На самом деле, профессор была надежно спрятана на Гриммо 12 и была пока вполне жива и здорова. Она допекала меня с начала года, без конца пророча мне смерть одну страшнее другой, и ее явно не мучила совесть за то, что своим желанием поразить воображение потенциального работодателя она угробила целую семью, а теперь продолжает глумиться над ребенком. Это решило ее судьбу, и подарило мне достойное подношение для алтаря Блэк. Провидица из нее была хреновая, иначе моя затея не увенчалась бы успехом. Я следила за ней под мантией-невидимкой пару недель, пока не зашла за ней в Выручай-комнату, где она хранила свой херес. Там ее постигла участь Хвоста.

Навестив вечерком крестного, вызвала Кричера (в покоях профессоров эльфы не отслеживались) и передала ему статуэтку. Кричер, к слову, на меня молился, так что принял дар с радостью. Потом началась эта заваруха. Мне она показалась даром небес как возможность замести следы. Конечно, меня бы и так не заподозрили, но после этого дедушкины подозрения утихнут совсем. Снова вызвала домовика и попросила его пожертвовать немного плоти от гостьи и подкинуть улики в Запретный лес; сама я этого сделать не могла, вокруг леса находился защитный контур.

Вот так все и получилось. Трелони редко спускалась в Большой зал, а уроков у нее было немного, потому даже не сразу обнаружили, что она пропала.

Снейп меня не доставал. Конечно, баллы с меня летели, как листья по осени, да и отработок меньше не стало, но унижения прекратились. А еще он стал странно застывать на одном месте и смотреть в одну точку, словно выпадая из реальности, и предпочитал сидеть за своим столом, тогда как раньше бегал по классу как заведенный, отвешивая колкости и засовывая нос в котел. Первое время такое поведение меня настораживало, а то ну как сиганет с горя с Астрономической башни, а меня Луна потом со свету сживет. Но потом я себя утешила, что такое поведение не в его характере.

У друзей наметились успехи в анимагии, но они обещали похвастаться после Рождества. В общем, жизнь кипела.

Начало Рождественских каникул мы с отцом провели в Америке, на Аляске, охотясь на песца. Прошлая зима выдалась непривычно мягкой, а лето — сытным, потому эти зверьки очень расплодились, да так, что им зимой на всех еды не хватало, попадались даже обглоданные тушки — слабые особи поедались более сильными.

Декабрь тоже стужей не баловал, что облегчило нам охоту: зверье не сидело в норах, а зарывалось в снег. Сириус и огнестрельное оружие оказались несовместимы. Нет, он сделал пару выстрелов на пробу, но потом скривился и сказал, что палочка надежней, и даже предложил призвать животин манящими чарами, а не морозить хвост в лесу целый день. Но мы нашли компромисс: он своим нюхом в анимагичной форме выслеживал зверя, а я подстреливала.

Наше сотрудничество принесло нам восемнадцать подстреленных особей, но я оставила себе только семь — самых красивых. Остальные пошли в благодарность племени, на чьей территории мы охотились. Самую шикарную шкуру, редкого голубоватого окраса, подарила Нарциссе Малфой, которая пришла в полный восторг. Девчонкам и себе заказала муфты, а Драко сшили шапку и подбили мантию, перед этим так хитро обработав мех, что он потерял пушистость и стал похож на плюш. Сириус от меха отказался, сказав, что не любит кошек, а когда я сказала, что песцы относятся к псовым, ответил, что тем более не станет его носить, из солидарности.

Остаток каникул мы провели у Малфоев, лишь на три дня отлучаясь на Гриммо, чтобы совершить ритуал. Отец чуть волосы на себе не выдрал, когда увидел Трелони. Пришлось рассказать ему о пророчестве. Когда он узнал, что по вине этой шарлатанки он лишился друга, участь Трелони была решена.

— Гардения, мне импонирует твое рвение, но не слишком ли ты поторопилась с жертвой? — съязвила Вальбурга, рассчитывая благоприятное время ритуала. — У тебя впереди было десять лет, а в Лютном полно подходящих магов. Но я тобой довольна, ты полностью оправдала мое доверие.

— Миледи, вы меня с кем-то путаете, — возразила я. — Все жертвы задолжали роду Поттер, я не убиваю без причины направо и налево.

Ритуал прошел по прежней схеме, магия рода жертву приняла, и теперь я истинная Блэк: по крови, плоти и магии. По случаю торжества мне надарили кучу семейных побрякушек, но лучшим подарком, как по мне, оказалось возвращение моей прежней прически — я отрезала свои патлы и использовала их в обряде благодарения магии, испросив удачи для моих планов. Даже Леди Вальбурга ничего не смогла возразить: жертвовать магии — это честь, а волосы, отросшие после магического ритуала, много ее сохраняли в себе.

Девчонки от моих подарков пришли в экстаз. Принимать их у меня они не стеснялись, ведь я объяснила, что они мне ничего не стоили, а охота для меня в удовольствие; только Гермиона ворчала что-то про бедных зверьков, но замолкла, когда я рассказала ей о зверином каннибализме.

Дамблдор приглашал меня к себе в кабинет еще несколько раз — показывал воспоминания, беседовал, рассказывал о детстве Тома. Почти не врал, между прочим, но многое не договаривал, а может, не знал. Приходилось слушать, хотя при желании могла бы биографию Лорда написать с закрытыми глазами. Еще он стал часто пропадать из Хогвартса, видимо, искал крестражи.

Наступил день икс. Я показала друзьям Выручай-комнату и выслушала их возмущенные вопли, что скрыла от них такое загадочное место. Наконец все угомонились.

— Давайте, хвастайтесь, — сказала я, предвкушая занимательное зрелище…

Гермиона обернулась львицей, не очень крупной, вальяжной кошкой, но ее шоколадного цвета глаза излучали робость и застенчивость, что никак не вязалось с хищницей. Она покрасовалась перед нами, наслаждаясь нашими восторженными взглядами, и даже позволила себя погладить, правда, отводила глаза, словно бы смущаясь.

— Теперь ты, Драко, — сказала покрасневшая девочка, садясь на место.

Драко горделиво приосанился, ухмыльнулся и обернулся… белым хорьком, но глаза у него остались серые. Хорек встал столбиком, немного пошатываясь, а потом стал носиться за мячиком, подпрыгивать, карабкаться — короче, как думалось Малфою, демонстрировать свою ловкость, гибкость и другие качества идеального управления телом. Потом он подбежал ко мне и выгнув спинку, подставил бок на погладить.

У меня никогда не было домашних питомцев, ни в прошлой жизни, ни в этой, я вообще считала, что равнодушна к обаянию братьев наших меньших, а оказалось — нет. Как только увидела вблизи маленькие лапки с коготками, розовый носик с дрожащими усиками и дотронулась до мягкой шерстки, уровень милоты в моей башке зашкалил, и у меня снесло крышу…

Что случилось дальше, помню смутно и только по тактильным ощущениям. Хорек был затискан, заглажен и обмуслявлен. В чувство меня привели квадратные глаза Гермионы и ее отпавшая челюсть, незнамо как выхваченная мной из реальности. По ее реакции поняла, что что-то не так. Сфокусировав взгляд на то, что было в моих руках, увидела оцепеневшего хорька. Его глаза были закрыты, а коротким поджатым хвостом он прикрывал то место, где по определению у самцов должны быть яйца. Он был растянут в моих руках, как шланг, и, судя по всему, я только что возила его брюшком по своему лицу. Меня бросило в жар, и молотом по башке пришло осознание, что это не хорек, а мой друг и пацан — нецелованный, не балованный — а я своей рожей ему по всему телу проехала, а что до этого было, и вовсе не помню.

— Эээ… Драко, прости, — громко сглотнула я. — Прости, — бормотала, аккуратно опуская его на пол под его возмущенные визги, — ну, прости, меня немного занесло.

— Поттер, ты маньячка, чтобы я еще раз при тебе превратился, — высказал красный от смущения Драко, откидываясь на мате и стукнувшись головой об пол.

— Давай забудем, Драко, — взмолилась я, — я ведь тебя не покалечила, ты в порядке?

— Шла бы ты, Поттер, — прорычал он, еще больше покраснев. — Ладно, — смилостивился он, когда успокоился, — ты прощена. Я могу тебя понять. Мы, Малфои, в любом обличье излучаем бездну обаяния, перед нами невозможно устоять. Но ты мне должна за моральную травму — ты меня чуть в узел не завязала. За это дашь почесать пузико, — ухмыльнулся он, видимо, вообразив, что придумал классную месть.

— Заметано, — быстро согласилась я, — но боюсь, твоя моральная травма не выдержит затребованной компенсации. Ты думаешь, кто я? — спросила, сдерживая смех.

— Да какая разница кто, — отмахнулся он, — тоже кошка какая-нибудь. Вы все, девчонки, пушистые и когтистые. Давай, не тяни с расплатой.

— Ок, сейчас, только зал сделаю побольше, — усмехнулась я. — У меня крылья, — пояснила, на их удивленные взгляды.

— А, птица, — расслабился Драко.

Отошла в конец длинного высокого зала, развернулась, усмехнулась напоследок и побежала в сторону, где они сидели, в прыжке, оборачиваясь и взлетая.

Гермиона не сошла с места — может, от страха оцепенела, а может, реакция замедленная. Драко оказался шустрее — он забился под мат, на котором сидел, и смотрел на меня глазами, в которых плескался ужас. Сделала над ними пару кругов, выдавив из себя несколько смешков, которые волшебным образом трансформировались в рык.

— Ребята, вы что, испугались? — спросила я, обернувшись. Друзья зашевелились.

— Что это было? — спросила Гермиона подрагивающим голосом.

— Тоже мне, отличница, — съязвила я. — Это фестрал, правда, их только в конце года проходят, но я не поверю, что ты книгу не до конца прочла.

— Прости, Гарри, — рассеяно ответила она, — но на картинке они немного другие, не такие эффектные, наверное. Драко, ты как?

— Поттер-р, — зарычал он, вылезая из-под мата, — ты… ты… Я должен был догадаться! Ты же чертова Поттер! Когда у тебя все, как у нормальных людей, было… Могла бы предупредить!

— Пузико будешь чесать? — виновато спросила я, толкнув его плечом, когда он отошел от шока.

— Шла бы ты! — вскинулся он. — Обойдусь.

— Ну вот, — расстроилась я, — никому моя форма не понравилась. Хорошо вам, мягкие, пушистые, а я…

— Не переживай, Гарри, — утешила меня сердобольная подруга, — просто… все было слишком неожиданно. Давай, ты еще раз обернешься, а мы посмотрим, — добавила она под убийственный взгляд Драко, обещавший ей все муки ада.

Обернулась, а мои друзья, преодолев страх, все же подошли ко мне рассмотреть, и даже потрогали крылья, правда, не без усилия. Разошлись мы по спальням уже спокойные и довольные.

— Ты все еще расстроена, что я напугалась твоей формы? — виновато спросила Гермиона.

— Да нет, я понимаю, — ответила ей, — просто вы с Драко такие милые, пушистые, а я — уродина.

— Просто ты особенная, — нашлась подруга. — Ну, хочешь, я превращусь и посижу с тобой, пока ты не уснешь. Говорят, кошки лечат.

— А давай, — согласилась я. — Девчонки все равно уже спят, не увидят, а я еще для надежности чары кину.

Пока не заснула, вцепившись в мягкую шерсть, Гермиона громко мурчала у меня под боком, утешая и успокаивая. Проснулась утром от того, что у меня затекла рука, на которой обнаружилась спящая Гермиона — видимо, девчонка домурлыкалась и задремала. «Надо бы ей орлиное перо подарить, за старания», — думала я, тихонько высвобождаясь и идя в душ. А лечение кошками реально помогает — спала, как убитая.

Школьная жизнь шла своим чередом. Особых волнений и событий больше не случалось, если не считать, что ближе к концу года школу покинул Люпин.

Те несколько дней, когда он «болел», его без особой охоты заменял Снейп. Понятно, что такой расклад его не устраивал — у него и так обязанностей было, как блох на собаке, но директору было проще надавить на него, чем уговаривать Блэка, которому малышня была неинтересна, и он предпочитал проводить свободное время в своем Клубе, в окружении обожателей со всех курсов.

В конце концов зельевар дошел до ручки и, прямо как в каноне, так виртуозно провел очередной урок по Защите, что даже слепой и недалекий с легкостью мог опознать в Люпине оборотня. По Хогвартсу прокатилась волна слухов, а Совет Попечителей засобирался в школу. Дамблдор подсуетился, и Люпин по-тихому уволился, не выходя с больничного.

Хотя я с большим удовольствием посмотрела бы, как с него снимут шкуру. Не знаю почему, но я его терпеть не могла! Он, на мой взгляд, был не тем, кем казался. Я не про его материальное положение или внешность, а про его суть. Он выглядел слабым и жалким, чего просто не могло быть по определению — ведь оборотни сильные, опасные твари, стоящие в одном ряду с вампирами. У них феноменальная реакция, мощь и ловкость. Потому непонятное притворство Люпина меня нервировало.

Как по мне, так вся светлая сторона грешила притворством. Дамблдор изображал из себя безобидного чудаковатого дедулю со склонностью к маразму по причине возраста. Уизли старший якобы фанател от магглов, хотя, держу пари, он ни разу не был в маггловской части, да и самих магглов ему доводилось видеть нечасто, если судить по его реакции на чету Грейнджеров. Люпин строил из себя безобидную жалкую зверюшку. А Моуди, судя по воспоминаниям одного из пожирателей, успевшего смыться из рук этого доблестного аврора и показавшего Лорду перед смертью свою память, не только не брезговал непростительными, но и по части пыток не уступал Беллатрикс, даром что считался поборником света. Короче, лучше иметь дело с отморозками, которые не строят из себя добрых мальчиков, чем с теми, от кого не знаешь, чего ждать.

Наконец экзамены были успешно сданы, и начались каникулы. В то лето много чего произошло.

Мне пришлось несколько преждевременно познакомить Сириуса и Тома. Лорда я не видела больше года, подозреваю, его совсем в стране не было, но мы регулярно переписывались по парным блокнотам (если можно назвать перепиской то, что я писала ему раз в неделю: «Ты как?» — а он отвечал мне всегда двумя словами: «Жив, занят»).

Сириус, вернувшись домой, стал странно себя вести: тосковал, маялся, постоянно о чем-то думал, вспоминал Джеймса. Я бы не обратила на это внимания — он взрослый мужик, сам разберется со своими проблемами, но интуиция шептала, что все не так просто и может иметь отношение ко мне.

— Пап, ну чего ты маешься? — однажды спросила напрямик. — Чего тебе не хватает?

— Просто вспомнил нашу дружбу с Джейсом, — вздохнул он. — Умереть таким молодым, разве мы могли подумать… Ходят слухи, что Темный Лорд вернется. Я помню, что обещал тебе не вмешиваться, но ты же понимаешь, что, если будет война, я не смогу остаться в стороне. Кто позаботится о тебе, если что случится? Ты еще такая малышка, и уже столько пережила. Не хочу, чтобы подобное повторилось. Как подумаю, что ты одна во всем мире останешься, без поддержки…

— Выкладывай, — приказала ему. — Ты ведь уже наверняка что-то придумал, хотелось бы послушать.

— Думаю заключить от твоего лица магическую помолвку, — нахмурился он. — Это защитит тебя от шакалов, которые, случись что, набегут на наследницу двух родов. Ты не подумай, я тебя не принуждаю, — добавил он, — помолвку можно будет расторгнуть с согласия двух сторон в любое время, тебя это ни к чему не обяжет, и ты сама выберешь себе спутника жизни, когда придет время.

«Да, недооценила я дедулю», — закипая от ярости, подумала я.

— Ну, и кого же ты выбрал на роль моего защитника? — с горечью спросила я, не скрывая иронии, хотя мой папаша ее не заметил.

— Сначала мой выбор пал на Дамблдора, — ответил он. — Самый сильный маг в Англии, и все такое. Но потом подумал, что ему больше сотни лет, возраст опасный, и остановился на Люпине.

— Сириус, ты с ума сошел? — опешила я. — Чем ты думаешь? Я его не выношу, да и потом, он безродный и оборотень к тому же. Я предателем крови стану, и сейфы гоблины перекроют, если за него замуж выйду. Это ты так заботу обо мне видишь? Хочешь сделать из меня нищего изгоя?

— Подожди, Гарри, — возразил он, — Люпин полукровка, а то, что оборотень — так он и мухи не обидит. А потом, тебя же не заставляют брак с ним подтверждать. Когда вся эта заваруха закончится, вы помолвку расторгнете, и все. А пока о ней и знать никто не будет, только мы трое. Просто он единственный, кому я могу доверять. Да и вообще — единственный друг, что у меня остался.

— А мистер Люпин? — полюбопытствовала я. — Что он говорит о твоих планах?

— Ну, он немного посомневался по привычке и сказал, что не против, — просиял Сириус. — Даже предложил тебя не нервировать, а сделать все в тайне от тебя — он ведь в курсе, что ты его недолюбливаешь. Обещал заботиться о тебе, как о родной дочери.

«Значит так, директор, значит, Люпин?» — метались мысли у меня в мозгу, пока папаша расписывал мне надежность и другие достоинства Люпина, мною не замеченные…

Господи, какое счастье, что я успела сделку с Лордом провернуть. Как в воду глядела. А я еще на Рона Уизли грешила, а тут такое… С оборотнем надо кончать. Как там в каноне было? Операция внедрения оборотня в стаю Сивого, или это фанон был? Да неважно, в любом случае, стоит сплетне достичь ушей Фенрира, как Люпину конец, а уж я позабочусь, чтобы он ее точно услышал, тогда он сам его из-под земли достанет. Так что, считай, Сириус, что друга у тебя больше нет. И Люпин сам виноват. Я предупреждала, чтобы он от меня подальше держался, а он меня всерьез не воспринял. Конечно, что ему угрозы девчонки, за ним Дамблдор стоит. Папашу тоже надо удалить подальше от Англии, пока он с чужой подсказки еще до чего не додумался. Слава магии, на него, как на Главу Рода, зелья не действуют, и положенные Лорду артефакты он носит.

— Сириус, — прервала его разглагольствования, — спасибо за заботу, ты хороший отец, но мне нужно тебе что-то рассказать. Дело в том, что у меня уже есть защитник на случай, если с тобой что-нибудь случится, так что можешь расслабиться. Но если хочешь узнать подробности — только через клятву на магии.

Сириус, когда отошел от шока, разорался, обвиняя меня в недоверии к нему, но потом успокоился и клятву дал. Да я и не сомневалась — он очень любопытный… прямо как Лорд.

— Я уже замужем — полным магическим нерасторжимым браком, — невозмутимо соврала я, глядя в его донельзя удивленное лицо, — потому необходимость в помолвке отпадает. Он маг, довольно состоятельный мужчина, слегка за тридцать.

— Но как? — растерялся он. — Я глава рода и узнал бы об этом, когда ты стала моей дочерью.

— Ты бы не смог этого узнать, — возразила я, — ритуал «душа к душе» на изменения статуса крови не влияет, проведен много раньше, когда мне было одиннадцать, мы с тобой тогда даже знакомы не были.

— Он принудил тебя, да, принудил, — простонал Сириус, а потом вскочил и, схватившись за голову, стал нарезать круги по комнате. — Кто этот урод?! — прорычал он, тряся меня за плечи. — Что ты натворила, Гарри?! Я ведь теперь его даже убить не смогу.

— Вот и хорошо, — невозмутимо ответила я, отдирая от себя его пальцы. — С чего ты вообще решил, что я позволю тебе его убить, когда я с таким трудом его на брак уломала.

— Ты сама его просила, умоляла? — отпрянул он. — В одиннадцать лет?! Тебе было так плохо, что пришлось продать себя старику?

— Что за фантазии, Сириус, — возмутилась я. — Не замечала за тобой раньше склонности к мелодраме. Сядь и удели мне несколько минут, я тебе все расскажу. Но если ты хоть раз перебьешь или психанешь, то я уйду, и ты ничего не узнаешь. Понял?

— Да.

— Задолго до школы, — начала я, дождавшись, когда он сел и замолчал, — мой кузен Дадли нечаянно столкнул меня с лестницы. Я умерла и попала за грань, пока магия лечила и восстанавливала мое тело. Потом меня вернули назад, но перед этим показали мое будущее.

— Ты расскажешь мне? — нетерпеливо, но без нотки недоверия, спросил Сириус.

— Не могу, — покачала головой, — клятва. Но кое-что ты должен знать. Дамблдор хочет, чтобы я сразилась с Воландемортом, когда он вернется. Но ты понимаешь, что с моей стороны нет ни сил, ни умения, чтобы его победить, а только пророчество, и не факт, что настоящее. Мне было сказано, что избежать своей судьбы и выжить мне поможет один мужчина. Я нашла его и за некие важные для него сведения и помощь потребовала, чтобы он на мне женился. Брак равный, а мой муж сильный и влиятельный маг. Я довольна.

— Кто он? — спросил ошарашенный отец.

— Его зовут лорд Марволо Гонт, — ответила я, — он полукровка древнего рода, красивый, высокий мужчина. Если хочешь, я тебя с ним познакомлю.

— Да, разумется, — рассеяно ответил Сириус. — А пока мне нужно подумать, слишком неожиданно все произошло… Кричер, — крикнул он, — огневиски в мою комнату, и не беспокоить.

Дождавшись, когда Сириус в полном раздрае уйдет к себе, написала Тому. Через двадцать минут я уже была в знакомом мне домике.

— Что случилось? — без предисловий спросил Том, кивнув мне на кресло. — Что за срочность, ты отвлекла меня от дел.

— И тебе здравствуй, — ответила я, с ногами усаживаясь в кресло и махнув рукой Барти, маячившему около двери, чтобы мне принесли чай.

— Как всегда, бесцеремонность и наглость, — прокомментировал он, с любопытством меня разглядывая.

— Куда мне до твоего равнодушия и безразличия, — парировала я, — ты за все время даже не написал ни разу, бесчувственный чурбан.

— Я тебе писал, что занят, а ты обещала не лезть в мои дела, — возразил он. — Что до остального, случись что, ты бы по брачной связи узнала обо всем первая. Не вижу смысла озвучивать очевидное.

— Ладно, проехали, — обиделась я, — дело такое…

— Короче, Люпин должен умереть, — подытожила я. Еще, ты должен понравиться моему отцу и устранить его из Англии хотя бы на год, а то он со своим энтузиазмом мешается под ногами, да и не хочу им рисковать. Хоть под Империо, но отправь его куда-нибудь подальше. Хотя, если ты скажешь, что так нужно для моей пользы, он и сам с радостью побежит. Только проконтролируй, чтобы он не вернулся, пока все не закончится…

— Смотрю, пока меня не было, ты смогла войти в древний чистокровный род, — с ноткой одобрения прокомментировал он. — Впервые встречаю столь дальновидную и изворотливую особу. Есть хоть что-то, что тебе не под силу?

— Может, и есть, — ухмыльнулась я, — но просто потому, что я об этом не задумывалась. Ты лучше скажи, что там с мальчиком.

— Официально его усыновила семья магов из Швейцарии, Дамблдор туда не сунется. Концов он тоже не найдет, на пацане артефакт, делающий невозможным поиск по крови. В приюте, если у директрисы посмотрят память, тоже ничего не добьются — все официально, через консульство. Мальчик сейчас в Америке с моим доверенным лицом, и раз ты уже в курсе, завтра вместе с Барти навестишь свою тетку и вручишь ей ребенка — у меня нет времени, чтобы с ним возиться.

— Спасибо, Том, — умилилась я, хоть меня и покоробило при слове «вручишь» в отношении ребенка. — А правда, где ты пропадал? Я скучала, — спросила, присев на подлокотник его кресла и привалившись к его боку.

— Налаживал отношения с другими магическими странами, — с видом «Все равно не отвяжется» ответил он. — За границей обеспокоены политической ситуацией в магической Англии. Идеи Дамблдора по ассимиляции магов не нашли отклика. Всех пугает, что со временем это приведет к военной аннексии, а то и к геноциду магического населения и в их странах тоже. Моя кандидатура как верховного политика их устраивает. Удалось подписать договора и заверить магией клятвы о сотрудничестве и ненападении, — не без гордости похвастался он. — Они не будут вмешиваться и закроют глаза на мои методы, пока я иду одобренным ими курсом.

— Да ты крут, Марволо, — отсалютовала ему чашкой. — Не ожидала от тебя такой прыти. Держу пари, ты уже придумал, как обойти данные обеты, — засмеялась. — Вот они удивятся лет через пятнадцать. Недаром я настояла на ритуале, который даже тебе не по зубам — разве можно удержать в руках ветер?

— Ты могла бы хоть изредка интересоваться чем-нибудь, кроме квиддича, — подколол меня он, — «Политический Вестник» доступен и на континенте.

— Ты следишь за мной, — удивилась, — приятно… Что до остального — меня не интересует политика, Том, — скривилась я, — только выживание. А если и заинтересует, то, боюсь, магическая Англия не выдержит нашего с тобой противостояния. Поверь мне, ты сам рад не будешь, что открыл мне глаза на новое увлечение.

Немного еще поговорив и наметив дальнейшие планы, вернулась домой.

Итак, что мы имеем? Лорд не подвел — масштаб его замыслов поражает, и он прет к задуманному танком — я в нем не ошиблась. Он решил вернуться в Англию аристократом, лордом Гонт. Это имя известно только директору, потому у меня примерно полтора года на устранение Дамблдора. Надо бы ускорить процесс поиска крестражей, подкинув ему новых снов-воспоминаний. Вот интересно, будет в этом году Турнир трех волшебников или нет? И если будет, меня туда впихнут или нет? Хотя… я бы не против поучаствовать, а то скучно как-то. Ладно, время покажет, а от судьбы не уйдешь. Надо поспать, а то завтра еще с теткой разбираться.

Утром, проверив Сириуса и убедившись, что он крепко спит после вчерашнего, предупредив Кричера, что день проведу у подруги, рванула к Тому. Самого хозяина не наблюдалось, но Барти меня уже ждал. Активировав порт-ключ, мы оказались в Америке — на пару часов оформлять документы на посещение было не нужно.

Новый дом Петуньи был не хуже предыдущего, даже больше, на мой взгляд. Открыла низкую калитку и вошла. Тетка нашлась в садике за домом; она сидела на расстеленном пледе, по которому пыталась ползать маленькая белокурая девочка. Заслышав шум, женщина обернулась с улыбкой, какой я раньше никогда не видела на ее лице.

— Гарри, — ахнула она, прижав ладонь к губам. — Гарри, — она торопливо вскочила и обняла меня, как-то очень по-родственному. — Рада тебя видеть, — добавила она, отстраняясь. — Мне почему-то казалось, что я тебя никогда больше не увижу.

— Вижу, у вас все хорошо, тетя, — ответила я, подивившись ее прозорливости, наблюдая, как она перехватывает малышку у края пледа и разворачивает ее, чтобы она ползла в другую сторону. — Теперь вы счастливы. Ваша Элизабет и правда красавица, как вы и мечтали.

— Гардения… Ее зовут Гардения, как тебя, — смутилась она. — Мне показалось, что так будет правильно после того, что ты для нас сделала. Да и семейную традицию нарушить не рискнула, — улыбнувшись, добавила она, опять отвлекаясь на ребенка. — Хочешь ее подержать? — спросила она, испытующе глядя на меня.

— Пожалуй, — ответила, протягивая руки и ощущая такую привычную, но давно забытую мною тяжесть и тепло маленького ребенка. — Тетя, давайте пройдем в дом, нам надо поговорить.

— Что-то случилось? — напряглась она и инстинктивно потянулась к дочке.

— Наоборот, я принесла вам добрую весть, — улыбнулась ей, — но, боюсь, малышка будет вас отвлекать и вы не сможете оценить новость по достоинству. Давайте посадим ее в манеж.

В доме, пока я без стеснения разглядывала интерьер кухни-столовой, Петунья, бросив на меня нерешительный взгляд, достала палочку и призвала манеж. Потом она набросала туда игрушек и, убедившись, что девочка на них отвлеклась, с помощью магии вскипятила воду и разлила чай.

— Я смотрю, — заметила я, — вы уже хорошо освоили магию, тетя. Что по этому поводу говорит дядя?

— Ему пришлось привыкать, — заговорщицки подмигнула она. — Наша малышка волшебница, мне пришлось освоить магию, чтобы справляться с последствиями ее выбросов. Пока она только может поднять вверх пару кубиков, но ведь дети так быстро растут. Я, конечно, сильной ведьмой не стану, но так, по мелочи, моей магии хватает. Так что там у тебя за новость из новостей, что ты приехала ко мне лично?

— Не буду ходить вокруг да около, тетя, — решилась я. — Помнишь, ты говорила мне, что ждала ребенка? Так вот, не было аборта, ты его родила. Это мальчик, ему сейчас около двенадцати, и он все это время жил в приюте. В прошлом году он поступил в Хогвартс, там я его и узнала. Проверка подтвердила, что это твой сын. Я не могла его забрать до каникул, но сейчас мои люди похитили его из приюта. Теперь его никто не найдет, но не советую еще лет пять возвращаться в Англию. Документы оформлены на вас, проблем с властями не будет, вот только как вы будете сообщать эту новость дяде и Дадли… Но это ваше дело, вам виднее, — все время, пока я говорила, тетя побледнев сидела, вцепившись руками в край стола и закусив губу.

— Где он… — придушенно выдавила она, — где мой сын?

— Он здесь, я могу его позвать, — с готовностью ответила, стремясь скорее избавиться от неприятной ситуации. — Ему все рассказали, он рад, что его не бросили и у него есть семья.

— Спасибо, Гарри, — устало улыбнулась она, — я хочу его увидеть. Как можно скорее.

Я сжала монету, и через минуту послышался хлопок аппарации, и в дверь постучали.

— Я открою, — сказала я и пошла к двери.

— А я тебя знаю, — сказал пацан, — ты Гарри Поттер.

— Том, тебе очень повезло с мамой, — сказала я, проигнорировав его слова, — когда-то я очень жалела, что она мне не мать, а тетка… береги ее.

Подтолкнула его к кухне, проследила, чтобы он туда зашел и, закрыв дверь, активировала вместе с Барти портал.

— Ты даже не попрощалась, — ухмыльнулся мужчина. — Неужели тебе не интересно, чем это все закончится?

— Зная свою тетку, гарантирую, что будет хеппи энд, — насупясь, ответила, — а я не перевариваю слезливых историй.

— Я рад, Гарри, — без тени улыбки добавил он. — Рад, что тебе не чужды сантименты, значит, не все потеряно.

— Что ты за чушь городишь, Барти? — фыркнула я. — Не ожидала от тебя подобной банальщины. А я уж надеялась, что мне повезло, и в окружении Тома нашелся хоть один достойный волшебник, с которым интересно поговорить, не рискуя заработать себе вынос мозга. Похоже, я тебя переоценила.

— Ладно, не ершись, я не хотел лезть не в свое дело. Лучше приготовься к аппарации. Милорд ждет нас.

Два удара сердца спустя мы оказались на опушке леса.

— Где это мы? — удивилась я. Места были незнакомые и явно далекие от цивилизации, а вдалеке виднелись низкие строения и дым из труб, словно топили камин, хотя стояла июльская жара.

— Это поселение оборотней, — ответил Барти, передернувшись, — здесь живет стая Сивого. Пойдем. И как Милорд терпит эти отбросы, — напряженно пробормотал он, спускаясь по тропинке и направляясь к самому большому дому.

— Ты идиот, Барти, и не видишь перспективы, в отличие от Лорда, — засмеялась я, легко спускаясь за ним.

Меня переполняли азарт и приятное возбуждение от такого опасного предприятия, как поход к оборотням. Оборотней я не боялась, в том смысле, что, если Том меня позвал в такое место, то моя безопасность гарантировалась — это приятно, оказывается, так бесконечно доверять кому-то. Я ни разу не пожалела, что связалась с Лордом. Он одним своим присутствием лишал меня страхов и позволял наслаждаться жизнью.

— Оборотни — это круто, Барти, — добавила я. — Конечно, если стать им добровольно, по желанию, уважая своего внутреннего зверя — это свобода, сила, единение с природой и причастность к стае.

— А леди дело говорит, — раздался хриплый голос, и с ближайшего дерева неслышно спрыгнул мужчина. — Что, малышка, хочешь стать одной из нас? Дядя Фенрир с удовольствием тебе в этом поможет.

«Значит, это и есть Сивый?» — подумала я, с любопытством разглядывая его из-за спины Барти, куда он меня задвинул, стремительно выхватив палочку. Мужчина был высок, не ниже Тома, но более плечистый, и хоть и выглядел проще и не обезображенным интеллектом, но от него исходила сила, не магическая, а животная, опасная, словно тебя кинули в клетку к хищнику, и ты осознаешь, что твое съедение — только вопрос времени, и повлиять у тебя ни на что не получится.

На персонажа книги и тем более на того имбецила, каким его представили в фильме, он не походил совершенно. Черты лица были довольно красивы, и в них неуловимо проскальзывало что-то звериное, что, впрочем, его не портило, а просто придавало что-то притягательно-хищное.

— Пожалуй, я воздержусь, сэр, — протянула я. — В стае может быть только один Альфа, а ваша стая к вам привыкла и будет скучать.

— Какая отважная малышка. Ты станешь для нас достойным приобретением. Пожалуй, я все же тебя укушу, — ухмыльнулся он, а потом, неуловимым движением оказался у меня за спиной и зашептал мне в ухо: — Ты меня еще поблагодаришь, когда мы лунной ночью побежим сквозь лес, — на меня пахнуло лесом, мускусом, зверем и мужчиной.

«Должно быть, если он попадет под дождь, от него будет нести псиной, как от мокрого пса», — подумала я, втягивая воздух и пробуя незнакомый запах на вкус.

— Не думаю, что вам под силу это сделать, сэр, — возразила я, глядя на него и чувствуя, как адреналин потек по венам. — Если вы не планируйте бесславно сдохнуть. На мне артефакт. Вы же не думаете, что я так глупа, чтобы переться в подобное место, не озаботившись средствами защиты от вашей братии. А мне говорили о вашем уме и интуиции! Какое разочарование, уже второе за утро. Куда катится мир?..

— Но я могу тебя убить, — возразил он, пряча смешинки в глазах и, по-видимому, наслаждаясь нашим разговором, в то время как напряженный Барти не спускал его с прицела своей палочки.

— Жаль, что я не увижу, как мой Марволо сравняет это место с землей, — пожала я плечами. — Зрелище, должно быть, будет грандиозное.

Фенрир рассмеялся.

— Пожалуй, я тебя не убью, — сказал он, — жаль терять такую забавную девчонку. Но я укушу твоего друга. Он останется в стае и будет напоминанием о нашей встрече, — добавил он, зловеще лязгнув зубами. Барти незамедлительно перекатился в стойку и вскинул палочку.

— Давай, только быстрее, — сказала я, садясь на поваленное дерево. — Лорд не любит ждать, а ты испытываешь его терпение.

К тому времени я уже поняла, что это все игра и ничего Сивый с нами не сделает, а может, Том попросил его меня припугнуть, с него станется.

— Вот ведь… бестия! — восхитился оборотень. — Все, как Лорд и рассказывал — наглая и бесстрашная нахалка. Ладно, пойдемте, вас никто не тронет. И кстати, — обратился он ко мне, — спасибо за сведения о Люпине. Этот шакал продался и нас предал, а я считал его сыном.

«Упаси бог от такого папаши», — подумала я.

— Спасибо, слишком большая награда, как по мне, — ответила я. — Меня бы устроило что-то не столь ценное.

— И что же желает леди? — Сивый осклабился и приложился к ручке, со значением и интересом гипнотизируя меня взглядом.

— Его шкура меня вполне устроит, — ответила, высвобождая свою руку, — но постарайся, чтобы она не очень пострадала, она должна хорошо смотреться у камина, — добавила я, обходя его и первой идя по тропинке, — но не за счет зрелища.

Барти был ошарашен, а Фенрир всю дорогу ржал.

Поселок выглядел бедно, но все встреченные нами люди, то есть оборотни, казались спокойными и довольными, правда, поглядывали на нас удивленно — видимо, гости в поселке были редкостью. Вокруг стайками бегали дети — обычная деревня, если не знать, кто ее обитатели.

Том сидел, обложившись свитками, в самом большом доме в конце улицы и, как всегда, был занят. Бросив на меня взгляд, словно просканировав, что со мной все в порядке, он снова уткнулся в бумаги, и только недовольно нахмурился, когда Сивый стал петь мне дифирамбы.

«Чертов Марволо, — думала я, покачиваясь на качелях и раздраженно хмурясь. — Никак, зараза, не хочет замечать, какая я красивая, сообразительная и отважная, а я, дура, из кожи лезу, стремясь на него впечатление произвести — все мной восхищаются, а ему все равно!»

— Не переживай, он заметит, — сказал Сивый, появляясь словно бы из ниоткуда. — У тебя на лице все написано, — пояснил он на мой хмурый взгляд.

— Что, это так очевидно? — раздраженно спросила я. Возражать почему-то не хотелось.

— Я оборотень и Альфа, — просто ответил он, — это мой дар — все знать. А тебе действительно нужна шкура Люпина? — вдруг сменил он тему.

— Да не особо, — равнодушно ответила, — можешь просто от него избавиться и прикопать по-тихому, хотя я никогда не видела поединков оборотней. Ты, наверное, будешь великолепен, я чувствую твою силу, она меня пьянит.

— Пойдем, — ухмыльнулся он, — раздели с нами ритуальную трапезу, а потом, так и быть, будет тебе зрелище.

Ритуал был довольно первобытным. На нас надели венки из цветов и листьев, потом жгли пучки трав и благовония, потом мы обменялись какими-то предметами и выпили из кубков непонятный, немного пьянящий отвар из трав и ягод, похожий на морс, и все это под аккомпанемент бубна, свирели и заунывных песен в одной тональности.

Как мне объяснил Том, мы заключили договор: члены стаи не нападают на Лорда и всех, кто ему служит, и не обращают детей; в ответ Том, когда придет к власти, помогает стае устроиться в магическом мире официально, дает им права и не лезет в дела внутри стаи.

На оборотней других стай — «диких», как их называли, — планировались облавы. Они должны были склониться под Сивого и его клятву, а остальных истребляли. Эту идею, помнится, озвучила я. Может показаться, что это жестоко, но «дикие» не признают законов и пополняют погибших, кусая всех, кого встретят, часто просто загрызая несчастных. А так магическое общество будет защищено от угрозы, ведь Лорд подчинит себе всю Англию, а значит, люди будут в безопасности, ведь обряд, несмотря на примитивизм, все же был магический.

Сама расправа над Люпином была ни фига не зрелищной. Его заранее напоили отваром, превращающим в зверя вне фаз луны. Когда Сивый обратился, то стал огромным волком. От него шла такая мощь, что даже меня пробрало. Люпин просто скуля упал на землю, и Фенрир порвал ему горло.

Конечно, никакой шкуры я с него не потребовала — тело сожгли в священном пламени. А вот потом началось шоу. Молодые оборотни соревновались друг с другом. Выглядело занятно.

Попрощалась с Томом и новым другом, после чего Барти отправил меня домой, где меня встретил криками проспавшийся Сириус. Потом он, конечно, угомонился и, осознав, что перегнул палку, обрадовал меня, что достал билеты на Чемпионат мира по квиддичу. Вот так неожиданно, меня догнал канон, а завтра мне еще отца с женихом знакомить, и, зная их характеры, даже не знаю, чем все закончится.

На следующий день проснулась позднее обычного, и, когда спустилась вниз, Сириус, как оказалось, давно встал и уже успел позавтракать. Если бы знала, что меня ждет, то совсем бы не выходила из своей комнаты до вечера.

Отец очень нервничал и нервировал этим меня. Просто не знала, чего мне от него ждать. Нет, он не боялся или еще что, просто не знал, как себя вести с почти мужем собственной дочери, тем более что тот оказался не сопливым подростком, которого можно очаровать харизмой и искрометным юмором, а то и надавить авторитетом при необходимости.

Взрослый поклонник — совсем другое дело: это величина неизвестная. С ним, хочешь не хочешь, придется считаться. Его надо увлечь в разговор, который будет интересен вам обоим, достойно развлечь и все время помнить, что любое твое слово может быть неверно истолковано дорогим гостем, что приведет к недопониманию и испортит впечатление, а то и вовсе навсегда рассорит с любимой дочуркой. И это я еще не говорю о том, что в морду такому не дашь и с лестницы не спустишь. Одно дело — терпи, потому что уже ничего исправить нельзя.

Том пришел к ужину. Одетый в шикарный костюм, благоухающий дорогим парфюмом… этакий вальяжный, холеный аристократ. Сириус со своими порывистыми движениями и плохо сдерживаемым темпераментом на его фоне смотрелся как незрелый подросток. Я впервые влезла в платье. Воздушное и струящееся нечто в стиле Джейн Остин, с синей лентой под небольшой пока грудью; только обилие мелких складочек на лифе придало моей фигуре женственности.

Сириус порывался надеть парадную мантию рода со всеми регалиями, но я убедила его этого не делать, и теперь на нем был классический костюм, который очень ему шел. Мы прошли в ярко освещенную столовую, где за длинным, рассчитанным человек на пятнадцать столом нам подали ужин на троих. За час, что мы мучили блюда, Сириус успел задать Тому несколько положенных вопросов о его персоне, а тот ответил — вежливо и по этикету.

Лорд представился американским бизнесменом английских кровей, пожелавшим вернуться на родину и планирующим заняться политической карьерой. Потом мужчины по традиции пошли в курительную комнату, а я ждала их в гостиной. По идее, я должна была развлекать себя вышиванием или игрой на пианино, но ни играть, ни шить я не умела, потому провела время, болтая с портретом Леди Блэк, которая не могла меня не подколоть, что наконец-то видит меня в платье.

Когда немного поддатые мужчины вернулись, подали чай, и я, как хозяйка дома, им прислуживала. После того, как они поговорили наедине, напряжение между ними пропало, и разговоры стали звучать более естественно. Убедившись, что они не поубивают друг друга, я, наплевав на этикет, их покинула и пошла к себе. Последнее, что я услышала, было:

— Никак не возьму в толк, как ты мог поддаться на ее уговоры, Марволо? — спросил отец — Она ведь совсем девчонка, а ты взрослый мужчина.

— Тебе ли не знать, Сириус, что твоя дочь временами может быть очень убедительной, — ответил Том, — особенно когда дело касается ее самой.

После чего, послышался довольный лающий смех отца.

Двадцать пятого июля я, Гермиона и семейство Малфой в полном составе активировали свои порт-ключи и оказались на трибуне стадиона, в министерской ложе. Том, памятуя о моей просьбе, привлек отца к какому-то проекту, потому Сириус не смог сопровождать меня на матч, а чтобы билет не пропадал, предложила подруге сходить на чемпионат вместе. Гермиона как раз вернулась из Франции, где ее родители каждое лето снимали небольшой домик на побережье, потому она с радостью согласилась.

Девушки без сопровождения на людные собрания не допускались, потому нас вызвались сопровождать Малфои. Мы прибыли в Малфой-манор за три дня до события, и Драко, лопаясь от гордости, из кожи вылез, чтобы нас развлечь и занять. Я уже много раз была в маноре. Мне здесь нравилось. По сравнению с этим великолепием, бросающимся в глаза, родовое гнездо Блэк казалось мрачным и нелюдимым, но я бы не променяла его даже на Версаль. Магия манора была легкой, удобной и гостеприимной, здесь приятно было общаться и проводить время, но потом вернуться домой — в оплот надежности и защищенности. Гермиона, не ведавшая таких тонкостей, была очарована.

В палатке мы жить не собирались, а перенеслись прямо в ложу минут за двадцать до начала, чтобы дать возможность Люциусу потешить свое эго — пообщаться с Министром Магии Фаджем и иностранными гостями. Расхождения с каноном было всего два. Уизли на Чемпионате не было, по крайней мере, в нашей ложе, и вместо Крауча, Главы Отдела международного магического сотрудничества, в ложе присутствовало новое лицо — Пирс Памберли.

Сам Чемпионат был довольно зрелищным мероприятием, но не самой игрой команд, а количеством гостей и яркими спецэффектами. Саму игру было не разобрать, уж слишком быстро игроки летали. Крам оказался младшей копией Снейпа, только стриженной по-военному, более кряжистой и менее суровой, хотя он все равно так и не улыбнулся ни разу, даже поймав снитч.

После матча мы сразу вернулись к Малфоям, которые любезно предложили мне справить мой день рождения в своем маноре. О беспорядках после матча мы прочитали в утренней газете, но ничего критичного, на любом мероприятии случается нечто подобное. Меток или еще чего, способного насторожить общественность, не было.

После моего дня рождения, прошедшего с большой помпой, нас сопроводили на Косую Аллею за покупками к школе и развезли по домам. Остаток лета я провела с Сириусом на диком необитаемом острове.

Он заключил контракт на два года. Рядом с одним из островов Тихого океана была обнаружена подводная пещера. Сканирование показало магический фон, причем далеко не светлый. Проектом руководил Марволо, он и предложил отцу вписать того в группу как силовика, ориентированного на темную магию. Сириус, любивший всякие авантюры, согласился сразу. В группе было пятнадцать магов, а прислуживала им домовушка, принадлежащая главе группы — здоровому улыбчивому мужику.

Меня научили нырять как с аквалангом, так и с помощью магических штучек, типа хвоста русалки, головного пузыря и заклинания амфибии — эффект, как от жаборослей, но без тошнотворного привкуса во рту.

В саму пещеру меня не допустили, зато каждый вечер рассказывали истории: об оживших скелетах, проклятой мумии и таинственных артефактах, настолько опасных, что о них даже говорить надо было шепотом. Короче, это был рай для Сириуса. Уезжать откровенно не хотелось, но я договорилась с парнями, что для меня и моих друзей построят отдельное бунгало и мы приедем на каникулы. Мне обещали подводную охоту, рыбалку и поплавать с синими акулами (магические щиты — это нечто).

На этот раз путь в поезде напоминал филиал дурдома — никакого покоя. Дверь в купе не закрывалась, все время кто-нибудь заходил, чтобы обсудить Чемпионат. Я так-то терпеть не могу квиддич, ловить снитч — ладно, но если бы Вуд настоял на тренировках, ушла бы на фиг, а тут бесконечно слушать этот бред… Бесят! И когда я стала такой популярной?

И вот, когда наконец-то движение в нашем купе прекратилось, к нам нежданно принесло Лаванду и Парвати — их, видите ли, поклонники допекли. Но эти нахалки притащили с собой не только бар-ресторан, но и Седрика Диггори, непонятным образом зашедшего вслед за ними. И какого старшекурснику понадобилось от малышни? Хотя моя интуиция шептала, что парню понравилась Гермиона, он даже поговорил с ней на Чемпионате и представил отцу — как сейчас помню, как она смущалась, не зная, куда деться от такого внимания к своей персоне, и недоумевая, какого лешего этому парню, с которым она ни разу не разговаривала, от нее нужно.

Не удивлюсь, если они уже сделали на нее расчеты, и результаты их более чем порадовали. Диггори хоть и на стороне света, но поборники чистоты крови почище пожирателей. Но если они всерьез заинтересовались подругой, то я рада. Лучше возможности устроиться в жизни в ее случае и представить нельзя. Особенно если учесть, что к власти придет Лорд, хотя я бы все равно нашла, как ее защитить.

Диггори сидел недолго, великодушно выпил чаю, заботливо приготовленного девчонками и, бросив на подругу прощальный взгляд, отбыл. Официальной причиной его визита было обсудить с Драко Чемпионат на предмет метел. Дело в том, что Малфой, Диггори и мой отец были официальными спонсорами команды Англии, предоставив игрокам «Молнии».

Пока Гермиона рассказывала о красотах летней Французкой ривьеры, Лаванда очаровывала Драко, незатейливо щебеча ему над ухом, подливая чаю и подкладывая куски выпечки попышнее. Ее трепещущие ресницы создавали приятную прохладу, а влажные сочные губы наводили мысли о десерте.

Я взирала на это зрелище с тоской, осознав, что мы, по сути, почти совсем взрослые. Золотое трио будет блистать и бороться между собой за внимание, Драко и Гермиона найдут себе пары, а я останусь совсем одна. До моего совершеннолетия еще долго, Лорд меня избегает, и не будет у меня поры поцелуев, свиданий, конфет и цветов, а только хрен знает сколько лет ожидания, а потом сразу супружеское ложе, беременность и вечно занятый муж. Скучно…

Кольца на пальцах директора не наблюдалось, и с руками, к моему огорчению, было все в порядке. А жаль, я бы тогда в следующим году бросила к чертям школу, сдала бы экзамены и свалила к Сириусу, чем тухнуть в школе. Но не судьба.

Нас порадовали, что матчей по квиддичу не предвидится, и объявили, что Хогвартс удостоился чести принимать в своих стенах магические школы, которые прибудут для участия в Турнире трех волшебников. Боже, да я уж молюсь, чтобы кто-нибудь кинул мое имя в кубок, а то я свихнусь от скуки.

В самый разгар пламенной речи и под особо громкий раскат грома появился Моуди. Сказать, что нас всех потряс его облик, не сказать ничего. Есть калеки, вызывающие сострадание или жалость, есть такие, что вызывают отвращение, а есть сумасшедшие калеки, и Моуди был из таких. Отвратительный мужик. Ничего общего с актером из фильма, хотя он там тоже был не подарок.

В гостиной Гриффиндора меня отловил Вуд и полчаса сожалел, что матчи отменили: оказалось, он хотел, чтобы мы продолжали тренироваться, чтобы не потерять форму. Его я послала с его энтузиазмом и инициативой.

В спальне я тоже не нашла покоя. Девчонки обсуждали Драко, его достоинства и способ его охомутать. Лаванда подошла к делу серьезно — меня засыпали вопросами, что он любит, чего не любит и все в таком духе, и даже когда свет потух, они не прекратили галдеть, а от их дебильных разговоров хотелось лезть на стены.

— Представляешь, я подойду и приглашу его на свидание, а он мне ответит: «Давай». А если он скажет нет — это будет позор! Хотя, он не сможет мне отказать. А потом мы пойдем в Хогсмид, и он скажет, что я ему нравлюсь. А я ему отвечу… А если он не скажет? Тогда он скажет… Тогда я скажу… — и все в таком духе.

В конце недели меня вызвал директор. После обычных расшаркиваний, наконец, приступил к делу.

— Девочка моя, — сладкой патокой растекся он, — как твои дела, как ты провела каникулы? Может, тебе опять снились сны?

— Да, сэр, — призналась я, изобразив растерянность. — Мне снился дом… на маггловский похож и, скорее всего, заброшенный. Там были двое мужчин и какое-то существо, как ребенок, но недоразвитый и без кожи — гадость, короче — глаза у него были красные, и оно могло говорить.

— Как интересно, — пробормотал старец, — продолжай, дитя мое.

— Да ничего интересного, сэр, — возразила я, — оно убило старика, который забрел в дом и подслушал, как существо планирует убить девчонку, а потом приказало огромной змее его съесть. Змея кинулась на старика и проглотила.

— А эти мужчины… ты можешь их описать? — спросил он.

— Ну, наверное, смогу, — подпустив сомнения в голос, ответила, я и описала Барти и Хвоста — не сильно подробно, но узнаваемо. — Директор, — взволновано добавила, — это существо, оно говорило обо мне?

— Ты права, Гарри, — нахмурился дед, — но тебе ничего не угрожает, пока ты в школе. Я работаю над этим вопросом.

Директор изобразил работу мысли, а я типа успокоилась.

— Скажи, Гарри, — спросил он, — а где твой крестный? Я не могу его найти, а совы возвращаются назад.

— О, — воодушевилась я, — он теперь работает в таком крутом месте, на острове, только не могу сказать, где именно — рабочий контракт, я туда порталом попала.

— А мистер Люпин, он не навещал вас летом? — как бы между прочим поинтересовался он, проницательно глядя на меня.

— Вроде бы видела его разок, — нахмурилась я, вроде как силясь вспомнить, — но вы же знаете, я его терпеть не могу, потому он старается приходить, когда меня дома нет, чтобы не раздражать.

«Вот и думай, черт старый, — злорадствовала я, — заключил Сириус помолвку или нет, ведь без главы рода этого узнать невозможно, а Люпин уже ничего не скажет».

— Ну, ладно, — засуетился директор, вставая, — иди, моя девочка, береги себя, а обо все остальное, не беспокойся, я думаю над этим.

Неожиданно я приобрела врага, и моя репутация хулиганки ко мне вернулась.

Урок защиты вывел меня из себя. Моуди вел себя неадекватно. Раздражали его отрывистые громкие слова и внезапные крики, а также нелестные эпитеты в сторону слизеринцев, с которыми у нас был парный урок. И я уже не говорю, что он всем тыкал и обращался по фамилии, что на слух воспринималось унизительно, как ругательство. Конечно же, я не могла не отличиться.

Прочитав нам лекцию про настоящую бдительность, это нечто достало банку с пауками и огорошило общественность новостью, что мы будем на них изучать непростительные. Вся его речь была пропитана пафосом и держала в напряжении весь класс. В какой-то момент я не выдержала, и недостаточно тихо фыркнула. Моуди доказал, что, несмотря на отсутствие глаза, со слухом у него все в порядке.

— Поттер, встать, — рявкнул он, — ты что-то находишь смешного в непростительных?

— Нет, сэр, просто задумалась — если запытать человека заклятьем щекотки до смерти, можно ли тогда называть его непростительным? — ответила я.

— Да что ты знаешь о пытках, девчонка?! — взревел он, обведя класс свирепым взглядом, — вы, щенки, не нюхали дыма войны, не хоронили умерших. Случись что, вы все сдохнете. Красные колпаки, лукотрусы, кому это нужно. Вы отстали по части проклятий, и я восполню этот пробел, научу вас сражаться. Вот, — ткнул он пальцем в меня, — единственная, кто сумела выжить после Авады Темного Лорда, и когда он вернется, то его прихлебатели не постесняются применить это заклинание к вам. Что это значит?! — заорал он и обвел класс безумным взглядом. — Поттер!

— Кхм, — сделала я вид, что задумалась, — что у каждого на лбу появится шрам в виде молнии? Нет? — ухмыльнулась я.

— Ты смеешься надо мной? Подвергаешь сомнению мои слова? — побагровел он. — Да ты…

— Вы городите чушь, — перебила его я, — кто сказал, что в меня прилетела Авада? Где написано, что она оставляет следы? Я не позволю, чтобы вы полоскали мое имя и использовали меня как пособие на своих безумных уроках. Я отказываюсь посещать ваши уроки, сэр, — нарочито вежливо добавила я и, захватив вещи, под обалделые взгляды одноклассников пошла на выход.

— Стоять, Поттер, — заорал он. — Отработка. Сегодня. Со мной.

— Я не приду, — полуобернулась я, — можете хоть треснуть от злости.

— Стой, девчонка, — догнал меня голос в спину, — стой, а не то я тебя накажу.

— Да? — преувеличенно удивилась я. — И что же вы сделаете? Снимете баллы, так мне на них наплевать, тем более что, по вашим словам, всех нас все равно убьют. Так как? Отшлепаете по попке? — мерзко ухмыльнулась я, — Чао, — без тени улыбки бросила я и вышла из класса, громко хлопнув дверью.

Честно говоря, я не знаю, почему я психанула. Сама удивляюсь. Я очень чувствительна к Силе, как и все Блэки. Нет, я не чувствую запахи магии, не вижу ее, но я ее ощущаю. У Грюма она тухлая, как снулая рыба — это только мои эмоции, но из-за них я не могу с ним общаться, а память видения пыток вызывают у меня гадливость. Пытки — это тоже своего рода искусство. Есть разница, когда пытает псих-коновал, оставляя после себя кровавое месиво, и тот же Долохов, не запачкав манжет на рубашке; хотя, безусловно, конец всегда один.

О моем поступке не судачил только ленивый, а после ужина меня потянули к директору. На суд собрались все деканы.

— Девочка моя, — растерянно вещал дедудя, — как же так случилось? Мы же виделись с тобой утром, и все было хорошо. Что произошло?

— Ничего особенного, директор, — раздраженно ответила я, — мистер Моуди просто необразованный солдафон, я не вижу, чему он может меня научить. Он запугал всех в классе, сказав, что Воландеморт вернется, а потом привлек внимание всего класса к моему шраму. Не собираюсь служить ему пособием по непростительным, которых даже нет на экзаменах. Я перехожу на самостоятельное обучение по его предмету.

— Как ты мог, Аластор?! — ахнула Макгонагалл. — Девочка столько пережила, а ты бередишь ее раны…

Потом начался галдеж, и меня под шумок выставили из кабинета, пообещав проблему решить.

Тридцатого октября, в пятницу, уроки закончились раньше, и вся школа собралась перед замком в ожидании гостей. Вечер выдался прохладный, а гости задерживались. Первокурсники вокруг нас вовсю стучали зубами, но отказывались идти в замок, боясь пропустить зрелище.

— Да мать вашу, — не выдержала я, глядя на синие губы Гермионы, — неужели какие-то сраные придурки, не знакомые с пунктуальностью, стоят нахождения в больничном крыле?! Драко, помоги, — отрывисто бросила я, накидывая на малышню согревающие чары и усиливая их магией.

— Подожди, Гарри, — прозаикалась от холода Грейджер, дрожащей рукой доставая палочку, — я тоже тебе помогу.

— Да замолчи уже, помощница, — отмахнулась я, затягивая ее под свою мантию и обнимая со спины для страховки, все еще накидывая согревающие чары — а то ее колотило так, что мантия ходуном ходила. — Стой смирно, не выпускай тепло, — она послушно замерла.

— А ты чего рот открыл, — громко прошептала я Драко, смотрящего на меня, как на Мерлина, — совсем мозги отморозил? — добавила я, глазами показав ему на Лаванду, которая потирала ладони в тонких перчатках. Малфой непонимающе поморгал, а потом, сообразив, предложил Лаванде помощь, которую она охотно приняла. Глядя на нас, все разбились на пары. Зрелище было прикольное. А что, все девчонки выпендрились, надели тонкие мантии, чтобы на гостей впечатление произвести. Кто же знал, что эти черти так задержатся.

— Ты согрелась, Гермиона? — прошептала я ей в ухо. Ее волосы разметало ветром, и они лезли мне в нос и рот. — Ой, смотри, вот и они, — показала я ей точку в небе.

Точка приближалась и оказалась огромной розовой каретой, запряженной дюжиной огромных крылатых коней. Она приземлилась на опушке, рядом с домиком Хагрида. Из кареты вышло с десяток тощих девчонок, как мумии, до бровей замотанных в шали и шарфы, во главе с огромной женщиной. Они построились в шеренгу и гуськом протопали в замок, даже не пройдя мимо нас. Разглядеть что-либо издалека не было никакой возможности.

— И на кой-хрен мы их столько ждали? — спросила я Гермиону, вызвав у нее короткий смешок. — Теперь смотри на озеро, — добавила я, подмечая, как Драко, прислушиваясь ко мне, нагло сдирает все мои советы и комментарии и шепчет их на ухо Лаванде, а та хихикает и с интересом начинает смотреть на воду.

Вода забурлила, все заозирались, а потом бросились к перилам. Мне пришлось выставить щит, а то от нас с Гермионой и Малфоя с его девчонкой мало бы что осталось. На поверхность из глубин Черного озера всплыл корабль. Он причалил, и с него сошла команда высоких, крепко сбитых парней в подбитых мехом плащах и мужик в мехах. Они так же организованно построились и направились к замку.

— Ну, все, — громко подытожила я, — шоу закончилось, можно расходиться. Как по мне, так ожидание того не стоило.

Посмеиваясь и переругиваясь, все вернулись в замок.

Эльфы расстарались. Столы ломились от еды. Я с удовольствием навернула солянку, закусила его драниками со сметаной и запила горячем сбитнем. Гости из Дурмстранга оказались все как один высокими, крепкими ребятами в форме военного кроя. Когда они высыпали в Большой зал, мне показалось, что высадился десант. Никаких посохов у них не было, и показательного выступления они не устраивали, просто прошли к столу Слизерина и рассредоточились между аборигенами.

Крам оказался рядом с Драко, который с гордым видом развлекал его беседой, пару раз показав на наш стол. Вейлы были, конечно, красивыми девчонками: все как одна стройные, длинноногие блондинки с голубыми глазами, да только таких в России полно. Да что Россия, далеко ходить не надо: та же Лаванда ничем им не уступала. Вы спросите, чем они тогда парней околдовывают? Так чарами. Они на мужиков так действуют, что у тех крышу сносит, и обычная, по сути, красота кажется неземной и нереальной. Это как когда кто влюбится, то ему объект любви красивее всех кажется, только в данном случае влюбленность искусственная.

Тем же вечером Дамблдор выставил на постамент деревянный резной кубок, полный голубого пламени, и озвучил условия отбора. Все возмущенно загалдели, но потом успокоились и сутки таскали к кубку записки. Меня опять захлестнул азарт — бросят мое имя в кубок или нет? Интрига, однако.

В вечер Хеллоуина, после пира, в присутствии всей школы и гостей кубок выбросил три бумажки, которые ловко поймал Дамблдор.

— Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам, — парень, самодовольно ухмыляясь, пружинисто пошагал в комнату чемпионов.

— Чемпион Шармбатона — Флер Делакур, — девчонка поднялась с места и, расточая улыбки, прошла за Крамом.

— Чемпион Хогвартса… Гардения Поттер, — ну, здравствуй, канон.

Я легко поднялась с места и в оглушительной тишине пошла вслед за всеми…

Пока шла до места, все думала, как мне «отблагодарить» моего неизвестного благодетеля. Хотя почему неизвестного? Я ставлю на Моуди. Решение напрашивалось простое. «Не скажешь — не будешь отомщен». Достаточно будет просто обвинить таинственного доброжелателя при свидетелях, потребовать отмщения у Магии за угрозу последней из рода, и все — его убьет откатом. Магия неразумна, но ее законов никто не отменял. На Турнире умирают, а на мне два рода — угроза очевидна, тем более что я несовершеннолетняя…

Но моя интуиция почему-то была против, а я привыкла ей доверять. Она шептала не торопиться. Моуди от нас никуда не денется, подождем, когда Долохов из Азкабана выйдет, и попросим его показать коллеге мастер-класс. Да, так и поступим.

Миновав взволнованную Макгонагалл, опешившего директора и скривившегося от отвращения Снейпа, я вошла в комнату чемпионов. Делакур и Крам ожившими статуями застыли около камина и тихо переговаривались. На мое появление они обернулись и с любопытством посмотрели на меня.

— Привет, — приветливо улыбнулась я, — давайте знакомиться, коллеги, меня Гарри Поттер зовут, можно просто Гарри.

— Кто ты такая? — нахмурилась деваха, пока парень внимательно меня разглядывал, — и где третий чемпион?

— Я третий чемпион, красотка, — не тупи. — Я есть написать свой имя на бумажка, потом наступить ночь, я идти и положить бумажка в кубок, и вуаля, — объяснила я, нарочито картавя, подражая ее акценту и изображая все сказанное в лицах: как я пишу, крадусь и бросаю. Когда я сказала «вуаля» и развела руки в стороны, парень хмыкнул и сделал в мою сторону несколько шагов.

— Крам, — представился он, — можно просто Виктор.

— Победитель, значит, -понятливо кивнула я. — Что же, буду рада пободаться с тобой за титул.

— А что насчет Флер? — загадочно ухмыльнувшись, спросил он. — Ее ты в расчет не берешь?

— Блондинке никогда не тягаться с парнем или брюнеткой, — вернула я ухмылку. — Но у нее появится шанс на второе место, если тебя прикончат.

Пока мы с Виктором мило беседовали, Флер изображала сову, выпучив глаза и бормоча что-то на французском (подозреваю, что-то обидное: я разобрала только «маленькая» и «цыпленок»).

Внезапно дверь распахнулась, и ввалилась галдящая толпа. Ко мне подскочил Дамблдор. Схватил меня за плечи и ощутимо встряхнул.

— Гарри, это ты положила свое имя в Кубок? — спросил он, испытующе глядя на меня.

— Да, сэр, — ответила я, — вчера ночью.

— Но как она смогла обойти возрастное ограничение? — спросил Каркаров у директора, который выпустил меня из рук и осел в кресло.

— Какая теперь разница, — простонала Макгонагалл. — Гарри, что же ты наделала… Альбус, может, можно что-нибудь сделать?

«Оказывается, она неплохая тетка, — с удивлением подумала я, — вон как переживает. А я думала, что она равнодушный сухарь».

— В любом случае, — вмешался Памберли, — контракт заключен, и его не обойти. Девочке придется участвовать вместе со всеми.

Каркарову и мадам Максим было в принципе все равно, кто будет третьим участником, потому разговоры постепенно стихли. Памберли ознакомил нас с условиями первого тура, а потом нас отпустили по спальням.

Гостиная встретила меня восторженным ревом всего факультета. Минут двадцать продиралась до спальни, попутно отвечая на вопросы и принимая поздравления. Наконец, захлопнув за собой дверь, обнаружила взволнованную Гермиону, сидящую на кровати с книгой на коленях.

— Гарри, — резко вскочила она, от чего книга упала на пол, — скажи, что происходит, как такое могло случиться?

— А что такого произошло? — удивилась я. — Обойдя возрастное ограничение, я бросила свое имя в кубок и теперь чемпион. Вот и все.

— Но тогда ты бы мне рассказала, — уперлась девчонка. — И потом, когда бы ты успела, мы целый день были вместе.

— Я не стала никому говорить, потому что если бы у меня не получилось, то я чувствовала себя неловко, — выдала подходящую, на мой взгляд, версию, — а записку бросила вчера ночью, когда все спали, чтобы не палиться. Такой ответ тебя устроит? — добавила я, раздражаясь.

— Но, Гарри, — попыталась она возразить, но я ее перебила.

— Хватит, Гермиона, — резко сказала я. — Разве я тебя когда-нибудь обманывала? Давно ли ты перестала мне верить? В любом случае, это мое решение, и не понимаю, чем ты недовольна.

— Вот именно, — вскинулась Грейнджер, — ты ничего не понимаешь. На этом турнире гибнут люди… ты… ты тоже можешь умереть.

— Мы все когда-нибудь умрем, — равнодушно пожала я плечами. — Лучше так, чем от скуки.

— Так и знала, что ты ничего не поймешь, — крикнула Гермиона, сжав кулаки. — Ты всегда думаешь только о себе. Эгоистка. Тебе на всех плевать, кроме себя самой… Ненавижу тебя такую.

Внезапно она подскочила ко мне, со всей дури залепила мне пощечину, громко всхлипнула и, размазывая слезы, выскочила из комнаты. И вовремя, а то бы я дала ей пинка. «Чертовы истерички, что же мне на них так везет. ПМС, у нее, что ли», -думала я, потирая щеку по пути в душ.

На следующий день противная девчонка со мной демонстративно не разговаривала, хотя я уже остыла и готова была ее простить. Лаванда пыталась нас помирить. Драко тоже ужом вился, пытаясь выяснить, что произошло. А потом заявил, что он согласен с Мионой. Типа, он сам бы мне врезал, но, к счастью для меня, девчонок он не бьет. Наивный, он что, серьезно думает, что ему бы это удалось? В нашей ссоре он принял сторону Гермионы, и теперь друзей у меня не было.

Хорошо хоть остальные восприняли мое чемпионство благосклонно, правда, мне пришлось разбить пару носов у особо недовольных сомневающихся. Больше прецедентов не случилось.

Дамблдор вызвал меня на следующий день. В кабинете, кроме него, была Макгонагалл, Снейп и Моуди.

— Гарри, скажи правду, ты точно сама бросила свое имя в Кубок? — устало спросил Дамблдор.

— Конечно нет, сэр, — честно ответила я. — По-вашему, я сумасшедшая — собой рисковать?

— Ну почему ты соврала, Гарри? — всплеснула руками Макгонагалл. — Если бы ты сказала правду, может, можно было бы что-нибудь придумать, оспорить договор, отказаться.

— Да, конечно, — зло вскинулась я. — Что бы изменилось, скажи я правду? Контракт не расторгнуть, мне все равно бы пришлось участвовать, только тогда бы меня все жалели. Не желаю быть жертвой. Пусть лучше думают, что я психопатка, чем ловить их сочувственные взгляды.

— Девчонка права, директор, — неожиданно поддержал меня Снейп, — не верю, что говорю это, но так будет лучше для всех. От нее всего можно было ожидать, никто не удивлен ее выходкой, так мы сохраним тайну и не допустим паники и лишних вопросов.

— Может, ты и прав, Северус, — вздохнул директор. — Гарри, если тебе понадобится любая помощь, допуск в Запретную секцию или еще что, обязательно обращайся к любому из нас.

Я вежливо поблагодарила и вышла из кабинета.

В тот же день меня сдернули с последнего урока по Зельям — в школу прибыла комиссия. Снейп, что интересно, принял это известие спокойно: видимо, решил не портить свои нервы и подождать, когда меня прикончит дракон.

— О, Гардения Поттер, — просиял Олливандер, — тринадцать дюймов, осина, сердечная жила фестрала. Я знал, что от вас можно ждать нечто особенное. Каким образом вы сюда попали?

— Ну, вы же сами сказали, что я обрету величие, — улыбнулась я, — а где его еще снискать, как не там, где можно сложить голову?

— Мистер Олливандр, — прервал его представитель министерства, — поторопитесь.

— Да-да, — засуетился он, — палочка в идеальном состоянии, исправная, — подтвердил он, взмахнув ею, после чего из нее посыпались искры.

Пока комиссия проверяла другие палочки, меня утащила в сторону стервозная блондинка с тяжелой мужской челюстью. Был бы у нее кадык, решила бы, что передо мной транс.

— Мисс Скитер, — перебила ее щебетание, — мне все равно, что вы напишите в вашей статейке, но не выставляйте меня идиоткой, заслуживающей жалости и сочувствия. Пусть лучше я буду немного сумасшедшей и опасной. По правде сказать, я такая и есть. Не заставляйте меня доказывать вам это лично, — раздавлю вас, как жука, — добавила я, выделив последнее слово, и многозначительно покивала ей, когда она с недоверием отшатнулась.

— Так вы дадите мне интервью? — спросила она мне вслед.

— Зачем? — полуобернулась я. — Вы все равно все переврете. Пишите, что хотите, но, надеюсь, вы меня поняли.

Вечером поговорила с Сириусом по сквозным зеркалам. Как он орал! Но потом авантюризм в нем взял свое, он успокоился и даже меня похвалил, сказав, что и сам бы не прошел мимо такого приключения. Про драконов ему говорить не стала: зачем волновать, а то еще прикатит, с него станется.

Всю неделю друзья меня избегали, а я уже успела соскучиться. Сама от себя не ожидала. Но придумала, как нам помириться. В манипулировании ближними мне равных нет.

Подгадав, когда Лаванда и Гермиона будут в библиотеке, подсела к Лаванде. Пропустив ее нравоучения мимо ушей, дождалась нужного словосочетания — «твои друзья» — и печально возразила.

— Да, Лаванда, я тоже считала, что у меня есть друзья. Надеюсь, когда меня прикончит дракон, они будут не сильно себя винить, вспоминая, что последние слова моей подруги были «я тебя ненавижу», а друг грозился меня побить.

— Какой дракон, Гарри? — удивилась Лаванда. — Ты о чем?

— Ой, это же секрет, — смутилась я. — Но ладно, тебе скажу. Первым испытанием будут драконы. Ну ладно, мне пора бежать, — подорвалась, услышав, как за стеллажом что-то упало.

Маневр удался. Через час в Выручай-комнате на мне висела зареванная Гермиона, а бледный Драко замер рядом с такой скорбью на лице, словно уже стоял рядом с моей могилой. Потом мы все помирились и без конца извинялись, даже я, правда, не знаю, за что — так, на всякий случай.

— Гарри, а ты уверена, что в первом туре будут драконы? — переспросил Драко, нервно передернув плечом.

— Уверена, — в десятый раз ответила я. — А давайте сегодня слетаем и посмотрим на них? — пришла мне идея. Должна же я увидеть, с кем придется иметь дело.

— Но в Запретный лес не попасть, — возразила Гермиона, — там магический барьер от учеников.

— Так мы же не пешком пойдем, — возразила я, — а полетим на фестрале. Только Драко пусть в хорька превратится, а то я вас двоих не допру.

Вечером, за час до отбоя, мы встретились на астрономической башне. Не то чтобы ребята жаждали увидеть драконов, но воинственно настроенной Гермионе не терпелось самой оценить грозившую подруге опасность. Перекинулась и стала ждать остальных. Драко превратился в хоря и залез в сумочку, предусмотрительно захваченную Гермионой. Сама девочка с трудом взгромоздилась мне на спину, и понеслась.

Драконы были огромны, величественны и красивы. Эти махины извергали пламя на несколько метров, всполохи которого освещали лес, словно наступил день, а рядом с ними суетились люди, на фоне махин казавшееся муравьями. Немного покружив над загонами, вернулись в замок, после чего мне пришлось пережить истерику Гермионы и панику Драко. На следующий день они взяли себя в руки и побежали на пару в библиотеку, надеясь найти в книгах, чем можно приложить драконов. Сама я на этот счет не переживала: Том исписал мне два листа в блокноте на эту тему.

Двадцать второго ноября, после обеда, за мной пришла профессор Макгонагалл, чтобы проводить в палатку чемпионов. На бедной женщине лица не было, казалось, что она сейчас меня схватит и умчится спасать куда-нибудь в неведомые дали. Очень хотелось ее успокоить, но понимала, что никакие слова утешения на нее не подействуют, как и на Гермиону, которая ушла на трибуны в сопровождении Драко и Лаванды, пошатываясь от выпитых ею успокоительных зелий.

Канон не подвел — мне выпала Хвосторога. В палатке ничего слышно не было, лишь пару раз до меня донеслись восторженные вопли. Драконов, как ни странно, не боялась: умру так умру, чего я там не видела, тем более что рисковать не планировала. Конечно, была у меня мысля полетать, как Поттер, или в глаза дракону засветить, чтобы шоу позрелищней выглядело, но потом передумала. Если что не так пойдет, школьной программой с последствиями не справлюсь, а знания Тома светить не хотелось — дедуля всполошится, и вся операция коту под хвост. Не стоила моя рисовка таких рисков.

Дракон вблизи производил впечатление некой нереальности. Огромная двенадцатиметровая ящерица с желтыми глазами, коричневыми рогами на голове и шипами по всему телу. Переть на такого монстра было самоубийством. Не торопясь, наколдовала сферу и нашипела туда на парселтанге всякой чуши, типа «какая ты красивая, давай поговорим, я тебе ничего не сделаю, просто постою» и все в таком духе — считается, что драконы его понимают. Потом зашла за дерево, чтобы она меня видела, и активировала сферу, усилив ее Сонорусом и поставила на повтор. Затем, накинув на себя дезиллюминационные чары, сняла верхнюю мантию, оставшись в мантии-невидимке. Это раньше на ней куча всего была, а теперь Моуди через нее не увидит, как и смерть, которая этот артефакт моему предку подарила.

Наколдовав неслышный шаг, медленно, по кривой дуге поперла к гнезду. Дракон нервничал и даже фыркал пламенем, но особо не дергался, ведь прямой угрозы не было. Его больше раздражали орущие трибуны и незнакомая обстановка. Спокойно дошла до высокого каменного выступа, за которым находилась кладка, а потом пришлось выложиться. Легко взлетела, зависнув в воздухе, и опустилась с другой стороны, прямо у гнезда, в опасной близости от хвоста животины. Быстро схватив яйцо и снова зависнув в воздухе, очутилась за спасительным выступом. Магических сил почти не осталось, все ушло на левитацию, и это я еще не летала. Пришлось передохнуть. Обратный путь занял минуты. Самое смешное, что никто ничего не видел — все просто смотрели на дракона и не понимали, что происходит. Натянула оставленную мантию и пошла на выход.

Зрелищного шоу не планировала, но оно само случилось. Когда уже подходила к трибуне жюри, заряд магии в сфере закончился и голос замолчал. Хвосторога издала рык и дохнула огнем. Дерево вспыхнуло, все заорали, и начался хаос. Сняла дезиллюминационные чары, но все в панике меня не замечали. Пришлось усилить голос и заорать:

— Вы чего орете, я жива!

Не скажу, что меня сразу услышали, но постепенно до всех дошло, что я жива и на мне ни царапины. Правда, выпить какую-то дрянь от истощения пришлось, но пострадавших после шока и истерик, когда они решили, что я погибла в пламени, было в разы больше. Я разделила первое место с Крамом, ему снизили балл за какой-то косяк, а мне не прибавили за отсутствие зрелища — они так и не поняли, что я сделала. Крам уважительно пожал мою руку, все меня поздравляли -было чертовски приятно.

В больничной палатке Гермиона накинулась на меня с кулаками, а потом повисла на мне, рыдая, в чем-то обвиняя и тут же смеясь от счастья, — короче, ее накрыло откатом после стресса. Драко тоже удивил, как-то очень по-мужски меня стиснул. Потом, видимо, хотел что-то сказать, но не нашел подходящих слов и просто два раза меня встряхнул и удалился. Вечером в гостиной устроили пир в мою честь, открыла яйцо по просьбе трудящихся, после чего все долго отходили от шока, зажимая уши и гадали, что бы это значило.

Перед сном поговорила с Сириусом. Он, конечно был в шоке, но быстро отошел, радуясь как ребенок, и жалея, что не может приехать ко мне. Луна тоже меня поздравила в своей манере — сказала, что не сомневалась, что все будет хорошо. Мы часто с ней общались все это время, но тайно — я боялась, что ей навредят.

Десятого декабря, после урока, Макгонагалл объявила, что на Рождество состоится Святочный бал. Все озаботились поиском пары. Гермиона призналась, что ее уже пригласили, и отказала Диггори, который пригласил Чжоу Чанг. А Драко, на которого я так рассчитывала, пригласил Лаванду. В итоге я осталась без пары. Спас меня Виктор: он подогнал мне своего друга, Михаэля Верховски. На его фоне я смотрелась хрупким эльфом.

Мы пропадали в Выручай-комнате, готовясь к балу и разучивая танцы. Хотя я когда-то их знала, но почти ничего не помнила — нужна была практика. Обучал нас Драко, который танцевал как бог.

Дней за пять до бала Малфой повел себя странно. Он без видимой причины маялся и всех избегал. Мы с Гермионой грешили на Лаванду, но оказалось, они не ссорились, и девчонка вовсю готовилась к балу. Наконец, когда мы были готовы его отловить и прижать к стенке, он прислал патронуса, что ждет нас в Выручай комнате.

— Что случилось, Драко? — взволнованно спросила Гермиона, вихрем влетая в комнату.

— Я погиб, — обреченно ответил он и опустил голову.

— Рассказывай, — приказала я, скрывая тревогу.

— Я пригласил на бал Лаванду, — поведал он, — и хотел после бала предложить ей встречаться.

— Так это прекрасно, Драко, — защебетала Гермиона, — только не пойму, в чем проблема. Ты боишься, что она тебе откажет?

— Еще чего, — вскинулся он, — Малфоям еще никто не отказывал.

— Драко, или ты говоришь, или мы пойдем, хватит тянуть кота за хвост, — начала заводиться я.

— Я не умею целоваться, — признался он и покраснел.

«Вот гад, — подумала я. — Тоже мне проблема». Хотя чего я хочу от подростка. Я уж думала, ему три дня жить осталось, а тут.

— Не вижу проблемы, — отрезала я. — Лаванда девушка популярная, она тебя охотно научит.

— В том-то и дело, — возразил Малфой, — она популярная, а у меня опыта нет. После бала принято целоваться. Вдруг ей не понравится, и она всем расскажет? Я не переживу.

— Позволь, я угадаю, — дошло до меня. — Ты все это время строил из себя опытного Мачо, и теперь боишься, что все узнают, что ты врал?

— Да, все так и есть, — вдохнул он.

— Одного не пойму, — сказала я, — вокруг тебя столько девчонок. Чего ты тянул? Та же Паркинсон, она спит и видит, как бы тебя охомутать. Уж она бы не отказала тебе в поцелуях.

— Еще чего, брезгливо скривился он, — у нее губы вечно чем-то намазаны, и слюни, а я брезгливый.

— Так-то, Драко, поцелуев без слюней не бывает, — усмехнулась я.

— Только не Паркинсон, — отрезал он.

— Я не совсем поняла, — вмешалась в разговор Гермиона, — что конкретно ты от нас хочешь. Давай мы поговорим с Лавандой и попросим ее сохранить твою тайну.

— Нет, решительно ответил он, я придумал лучше. Гарри, научи меня целоваться.

— Э-э-э, Драко, — прокашлялась я после продолжительной паузы, — что тебя натолкнуло на мысль, что я умею целоваться?

— Ты все умеешь, — ответил он. — Ты с драконом справилась, что тебе какие-то поцелуи. Разве я не прав?

— Допустим, прав, — согласилась я. — Но ты не думаешь, что это как-то странно — просить меня о таком?

— А что такого в том, чтобы помочь по-дружески, — возразил он. — Мы столько лет общаемся, кого мне еще просить, если ближе вас у меня нет никого.

— Ладно, сдалась я, — от меня не убудет, иди сюда.

Малфой оживился и с готовностью подошел, а потом замер, как неживой.

— Да расслабься, — сказала я, — это приятно. Втянешься, тебя потом за уши не оттащишь. Давай, ты первый начинай, я оценю масштаб трагедии.

Малфой громко сглотнул и неловко ткнулся губами в мои губы, повторив попытку еще пару раз.

— Не, так дело не пойдет, — сказала я, стараясь не смотреть на шокированную Гермиону. — Ты как котенок, что сиську ищет. Теперь я поведу, а то мы тут до утра застрянем.

Решительно прижала его к себе и, зарывшись рукой в его волосы, чуть придерживая, чтобы он не отстранился, его поцеловала — сначала нежно, а потом более страстно. Никакого сексуального окраса мой поцелуй не носил, особых эмоций я тоже не испытывала, так, легкое возбуждение, а вот Малфой реально поплыл. Сначала простонал мне в рот, а потом отстранился и покраснел, пряча шалые глаза. Когда он немного отошел, мы продолжили.

— Драко, не пихай свой язык так глубоко, Лаванда подавится, — руководила я. — Да нежнее, нежнее — смотри, как надо… Да не вцепляйся в руки так сильно, у нее синяки останутся. И полегче, ты мне сейчас язык высосешь…

Вскоре, когда у него стало получаться, он внезапно заартачился.

— Все, — уперся он, — больше не могу с тобой целоваться. Ты такая агрессивная, я себя девчонкой чувствую. Так я никогда не научусь.

— Тогда вон с Гермионой целуйся, — предложила я. — Заодно она твои успехи оценит.

— Гермиона, — спросил он у нее, — ты раньше целовалась?

— Нет, — смущенно ответила она и немного покраснела.

— Вот, — обвиняюще показал на нее Драко. — Как она поймет, что я все правильно делаю? Ты ей покажи, чтобы она знала, как нужно.

— Ладно, Малфой, ты меня утомил, — отрывисто бросила я, подходя к девчонке. — И на кой-черт я с тобой связалась… Гермиона, ты не против? — спросила я и склонилась над ней. — Смотри сюда, притягиваешь девушку одной рукой к себе, чтобы ваши нижние части чуть соприкасались, зарываешься ей в волосы, придерживая, немного тянешься вперед, чуть прогибая ее назад, а потом целуешь. Гермиона, расслабь челюсть, приоткрой рот и не зажимайся.

Гермиона, похоже, была более талантлива по части поцелуев и уловила все с первого раза. Отстранилась, как только она тихонько всхлипнула и стала мне отвечать. Потом они на пару с Драко достигали совершенства. Наконец за полчаса до отбоя, все мы, зацелованные и довольные, разошлись по спальням.

— Ты же понимаешь, Мачо, что, если о случившемся кто-нибудь узнает, ты будешь у меня в клетке в виде хорька всю оставшуюся жизнь жить, — пригрозила я.

— Да ты что, — возмутился он. — Я могила. И это…спасибо.

— Да на здоровье, — отмахнулась я, — удачи тебе с Лавандой. Пока.

Самое странное, что смущения никто из нас не испытывал, как и возбуждения или желания. Ну подумаешь, целоваться учились.

— Гарри, — встретила наше появление Лаванда, — твое платье пришло, а к нему просто необходимо наколдовать длинные волосы, хотя бы до плеч. Посмотри, что я придумала.

«Боже, за что мне это», — обреченно подумала я, наблюдая, как она выкладывает на стол целую прорву каталогов.

Двадцать пятого декабря, сразу после обеда, замок словно бы вымер, и, если в многочисленных коридорах еще можно было повстречать неприкаянно слоняющихся мальчишек, то девчонок днем с огнем было не отыскать: они все готовились к балу.

Я тоже, можно сказать, готовилась, причем с самого утра, но не как девчонки — наводила марафет и делала прическу, — а медитировала и взывала к магии рода. Неделю назад, ночью, я неожиданно проснулась и поняла, что меня так напрягало с самого начала во всей этой ситуации с моим именем в кубке. Когда картинка сложилась, я пришла в бешенство. В турнир меня впихнул Том, и осознание этого очень меня взбесило.

Когда кубок выплюнул мое имя, директор сказал: «Гардения Поттер», — а я так подписываюсь, только когда переписываюсь с Томом. Все остальные знают меня, как Гарри. По моему мнению, этот паразит оторвал мою подпись от блокнотного листа, влил в нее своей магии, которую благодаря поглощенному мной крестража кубок воспринял как мою, а потом Лорду семьдесят лет, ему даже ничего придумывать не пришлось, чтобы возрастной рубеж обойти. Не мудрено, что из всей школы меня выбрали: с силищей Лорда у меня шанса не было в сторонке постоять.

Нет, я ему, конечно, благодарна за развлечение, но его цели мне непонятны. Он же не идиот, должен знать, что здесь сдохнуть на раз можно. Или он таким образом побыстрее вдовцом стать пытается? Опять же, зачем ему это, по крайней мере, пока я ему полезна? Короче, дело мутное, а я не люблю, когда мне что-то непонятно, и когда меня втемную используют — тоже, даже если при этом наши планы совпадают. Написав в блокноте «УБЛЮДОК» через всю страницу, я забросила его подальше в саквояж с намерением не доставать его до конца года — или совсем никогда.

Оставался еще один вопрос: вычислить сообщника, кто-то же кинул бумажку в кубок. Вариантов было всего два: Снейп и Каркаров. Сначала я грешила на Каркарова, ведь именно с его появлением все началось, но потом поняла, что это не мог быть он. Если Лорд моей смерти не хотел, то меня должны были страховать, а Каркаров — лицо публичное, он-то как раз всегда на трибуне сидит, когда мне опасность грозит, потому пользы от него никакой. А вот Снейп — другое дело: пока все заняты, он незаметно может везде пролезть, тем более если клятвы меня защищать действительно имели место быть, да и Дамблдор наверняка просил его за мной приглядывать.

«Поблагодарить» его я тоже не смогу. Может, Лорд ему не рассказал о моем статусе, просто приказ дал на турнир заманить, а намекать Снейпу, что я с Томом знакома, чревато: он на два фронта пашет, кто его знает, в какую сторону он в очередной раз мотыльнеться — вдруг провалит мне всю операцию с директором. Хотя Лорд не дурак: раз в живых его оставил, значит однозначно по-новой спеленал обетами и клятвами. В любом случае, молчание — золото. Но отомстить Тому необходимо.

Я решила первый раз в жизни не решать все по-мужски, грубой силой и радикально, а пробудить свою женскую сущность и поступить похитрее. Отныне я решила Тома игнорировать. И чего меня на нем так зациклило? Все впечатление на него произвести хочу, одобрение его заслужить, уважение и восхищение в его глазах увидеть… А оно мне надо? Решено, приведу себя в порядок, и пусть он сам моего внимания ищет. Была бы постарше, наставила бы ему рога. А что, договор пока позволяет друг другу изменять, а вы что думали? Мне до совершеннолетия еще долго, что же теперь, мужику конец узлом завязать? Пусть гуляет, пока возможность есть.

Я решительно превратила стену в зеркало и разделась. Так, к лицу у меня претензий нет. Волосы я удлинила. Фигура хоть и не до конца сформировалась, но талия от попы на размер отличается, изгибы плавные; выглядит довольно женственно, хотя некая незрелость и угловатость, присущие подростку, видны сразу, но ведь раздеваться я не планирую. Мышцы в тонусе, лишнего ничего нет, кожа чистая, хоть и немного шероховатая, как у всех подростков. Одна печаль — грудь, вернее, ее отсутствие. Ничего, специальное белье мне в помощь. Осталось дело за малым. Научиться быть девушкой…

С неделю я медитировала, взывая к своей внутренней сущности, позволяя ей обрести свободу, убеждая, что опасности нет, что я приду ей на защиту, если понадобится. Это напоминало раздвоение личности — когда-то я задвинула внутрь себя все, что на тот момент считала ненужным балластом, делающими меня слабой и чувствительной. Я оставила и развила только те качества, которые помогут мне выжить, а теперь позволила себе вытащить наружу те, что ранее считала ненужными.

Результат был налицо. Мои движения, скупые, отточенные и четкие, как у воина или мужчины, обрели пластичность, походка — плавность, а вечное напряжение и настороженность в ожидании опасности исчезли, оставив после себя уверенность и чувство, будто бы для меня теперь нет ничего невозможного.

За час до бала я вернулась в спальню, где Лаванда сделала мне высокую растрепанную прическу, как у греческих богинь, перевитую синими узкими полосками в тон моих глаз и верхнего платья. Само платье было в стиле Джейн Остин, как и мое предыдущее — этот фасон очень мне шел, делая мою фигуру более женственной и округлой, а бюстгальтер пуш-ап сотворил невозможное. Я не очень прислушивалась к восхищенным охам и ахам Лаванды, пока она надо мной колдовала, но когда перед выходом посмотрела в зеркало, то не поверила своим глазам.

На меня смотрела незнакомка. Высокая, стройная фигурка с округлыми женственными формами — еще не роза, но нераскрывшийся бутон, юный и нежный, чья пора еще не пришла, но тонкий аромат уже кружит голову. «С ума сойти, — подумала я, — и эта незнакомка — я».

Но долго мне любоваться собой не дали: Лаванда напомнила мне, что пора выходить. Я поправила длинные белые перчатки и бальные туфельки (нечто среднее между лодочками и чешками) и, с трудом оторвавшись от зеркала, пошла на выход. Хотя, как по мне, легче в загон с драконом зайти.

На площадке возле закрытых дверей Большого зала собралась толпа. Парни встречали у подножия лестницы своих спутниц и провожали их в холл, прочь от многолюдья. Парвати собиралась к балу у сестры — ее кавалер был с Рейвенкло, а Гермиону попросила помочь девочка с Пуффендуя, которую пригласил Невилл, потому я ее еще не видела, хотя, если верить канону, она произведет фурор.

Я пропустила Лаванду вперед и только спустя пять минут начала спускаться по лестнице сама. Мне не хотелось, чтобы Драко открыл рот и пялился на меня, проигнорировав свою девушку. И это не потому, что я считаю себя красивее Лаванды, нет. Просто я так изменилась по сравнению с тем, что было и к чему он привык, что такая реакция была неизбежна, а Лаванда всегда прекрасно выглядит.

Я недооценила реакцию окружающих. Многие меня и вовсе не узнали, но потом, когда до них дошло, восхищение сменилось шоком. Короче, я дала всем пищу для сплетен до конца года.

У Драко неаристократично отпала челюсть, когда Лаванда указала ему на меня, после чего он показал мне большой палец и подмигнул, а потом увел свою девушку сквозь толпу. Михаэль был не разочарован. В его взгляде читалось восхищение и одобрение — то, чего мне так не хватало в общении с Томом. Он галантно приложился к ручке, щелкнув каблуками, как заправский гусар, а потом отвел меня в сторону и засыпал комплиментами. Парадная форма Дурмстранга была очень похожа на то, как ее представили в фильме, и, видимо, и впрямь повторяла форму гусаров, только короткая курточка на одном плече, отороченная мехом, была более длинной.

Гермиона была очень красива. Было сразу заметно, что она на год нас старше, — более округлые формы, плавные движения. Крам с нее глаз не сводил и вряд ли замечал что-либо вокруг. Он был некрасив, но очень мужественен и выглядел надежно, а его глаза сияли восхищением, когда он смотрел на подругу. Мне он импонировал больше Диггори, который все губы себе искусал с досады, а Чанг выглядела расстроенной и бросала злые взгляды на Гермиону, которая ничего вокруг не замечала и откровенно наслаждалась вниманием своего кавалера.

Наконец Большой зал распахнул свои двери. Чемпионы и их спутники прошли в зал первыми. Крам, я и Флер в сопровождении старшекурсника со Слизерина. Она немного переборщила с чарами — ее кавалер только что слюни не пускал, он, похоже, даже не соображал, где он находится. Снейпу впервые на моей памяти изменило его хладнокровие — он не смог сдержать удивления. Я любезно ему улыбнулась, хотя не поручусь, что в моей улыбке не было ехидства.

Потом все поужинали, и начался бал. Что сказать, бал он и есть бал. Я развлекалась по полной и пользовалась бешеной популярностью, особенно у наших гостей, хотя и из наших нашлись несколько смельчаков, пригласивших меня на танец. Михаэль, как мой официальный кавалер, сначала всех от меня отгонял и чуть не подрался с одним из своих, но я вмешалась, заговорив с его однокурсником по-русски — Павел был с Поволжья. После чего мы просто оккупировали один столик на всех и весело проводили время. Вы чувствовали себя когда-нибудь Скарлетт? А я чувствовала. Классное ощущение. Наши хогвартские дурочки никого из них не пригласили, мол, гости варвары и по-английски почти не говорят, вот парни и остались без дам. А тут я, есть с кем потанцевать и пообщаться, так что стену я не подпирала, а в окружении таких красавцев в форме чувствовала себя Наташей Ростовой на балу.

Когда Михаэль меня провожал, я запнулась, так что несмотря на мое возражение этот медведь меня до самой башни на руках нес, да так, словно я перышко. Было чертовски приятно.

У портрета Полной дамы я, так и не слезая с его рук, позволила себя поцеловать. Мы немного увлеклись, и тут нас застукал Снейп (и чего он в нашу башню забрел). Оценив мои растрепанные волосы, шалые глаза, зацелованные губы и мою руку на заднице парня, он снял с меня пятьдесят баллов за моральный облик, не соответствующий честной девушке, и бросил пару фраз про то, что целомудрие — величайшая ценность, которую следует беречь. А потом снял еще двадцать баллов за мое замечание, мол, что же это за ценность такая, что ее оценивают всего в пятьдесят баллов, и стоит ли ее беречь в таком случае. Хорошо еще, Михаэль меня просто держал, а не меня лапал, а то Гриффиндор совсем без баллов остался.

Парень бережно спустил меня на пол, а я решилась на провокацию, томным движением стянула с себя ленту с волос, поднесла ее к губам и протянула очарованному Михаэлю. Он медленно поднес ее к губам и нежно поцеловал, пропуская ее сквозь пальцы и пристально смотря мне в глаза. Снейпа чуть удар не хватил, и пока он не очухался от моей наглости, я тряхнула кудрями и, звонко смеясь, забежала внутрь, пока он еще баллов не снял. Вы спросите, зачем я все это устроила? Ну, это весело и приятно, а потом, если Снейпа Лорд послал (иначе что он за мной ходит), так он с него отчет потребует, память посмотрит и увидит, что я и без него не скучаю. Пусть не думает, что на нем свет клином сошелся. Может поймет, какое сокровище ему досталось.

На следующий день все отлеживались после бала, а потом еще долгое время обсуждали торжество и сплетничали. Для меня практически ничего не изменилось, только что несколько парней с разных факультетов предложили мне встречаться, но я их культурно отшила. Больше никто не выразил желания со мной пообщаться поближе. Честно говоря, меня боялись. Тому виной моя репутация. Все были в курсе, что если я впаду в бешенство, то мне становится наплевать, насколько старше меня мой соперник, и драться я буду насмерть, не гнушаясь никакими запрещенными приемами, а мои проклятья, которые я могу и в спину кинуть, плохо снимаются. Так что сближаться с психопаткой никто не хотел.

И слава магии, как я вам скажу. Меня устраивают мои друзья, которых я сама выбрала, и я не променяю их на бесполезные толпы раздражающих меня поклонников.

Примерно через неделю вечерком я, захватив яйцо, пошла в ванную старост — пароль узнал для меня Драко. Конечно, я могла бы спросить директора, но мне было влом к нему идти. Ванная старост впечатляла, особенно когда я налила воду и напустила пузыри. Это же настоящее джакузи человек на пятнадцать, вот бы здесь вечеринку замутить! Да только англичане пипец какие консервативные.

Песня ничем от книжного варианта не отличалась. Значит, Черное озеро. По сравнению с драконами — легкотня. Гидрокостюм у меня уже готовый лежит, своего часа ждет. Я к нему еще чехол для ножа прикупила, на бедро крепится, а на плече, тоже в чехле, палочка.

Двадцать четвертого февраля нас собрали на берегу Черного озера и огласили задание второго тура. Завтра нам предстояло нырнуть и за час достать из вод озера что-то для нас ценное. «Ладно, живы будем — не помрем», — подумала я и пошла обрадовать друзей.

На следующее утро я проснулась в прекрасном настроении, предвкушая классное приключение. А чего бояться, когда наперед знаешь, с чем столкнешься, да и в озере ничего особо опасней гриндилоу не водилось — так, мелкая шушера. С драконами, что сожрать могут или огнем полыхнуть, не сравнить. А гигантского кальмара, Хогвартское достояние, похоже, убрали подальше на время турнира.

После завтрака все потянулись на берег озера, где виднелись три высокие трибуны. «Если честно, — думала я, топая до места, — какой смысл устраивать задания под водой? Ничего же не видно». Я еще понимаю, если бы они щиты какие информационные установили, чтобы транслировать, что там, в глубине, происходит. А так сиди целый час на трибуне, мерзни и на озерную гладь пялься, -в чем прикол, не понимаю.

Нас выстроили в линию, и Памберли дал первый свисток. После второго все скинули с себя мантии, и я чуть не рассмеялась. Крам был одет в красные плавки, а Флер — в открытый купальник: поскромнее бикини, конечно, но на фоне закутанных в мантии зрителей смотрелось комично. К моему прикиду отнеслись спокойно, формально я ничего не нарушила. Раздался третий свисток, и мои соперники бросились в воду. Крам нырнул сразу, а француженка бросила на себя согревающие чары и наколдовала головной пузырь, став похожей на космонавта, что с ее купальником смотрелось еще смешнее.

Мое погружение требовало некоторой подготовки. Для начала я наколдовала «броню» — это такая магическая пленка типа защитной сферы или щита, но повторяющая форму тела. Ее используют, работая на раскопках, обнаруживая незнакомые артефакты или поднимая со дна клады. Потом, помня о гриндилоу, я пустила по верху жалящее заклятье, чтобы за ноги не хватали. Далее я наколдовала «нить Ариадны» — передо мной появилась маленькая, с грецкий орех, прозрачная сфера. Сосредоточившись на Гермионе, я дождалась, когда сфера станет красной, поднесла ее к глазу, куда она и впиталась. От моего зрачка потянулась красная нить — хотя, как по мне, больше на лазерную указку было похоже. Я накинула на себя согревающие чары и — последний штрих — чары «Амфибия», после чего немедля прыгнула в воду. На всю подготовку, как показали часы, у меня ушло восемь минут.

«Амфибия» подстраивала тело под водную среду. Позволяла видеть в темноте, дышать через жаберные щели на шее, приспосабливала тело к перепадам давления и отращивала на стопах что-то типа ласт. Как вы понимаете, все эти специфические заклинания я стянула прошлым летом, когда отдыхала с отцом. Красная линия от моего глаза стрелой уходила в даль сквозь толщу воды. Немного подвигавшись, привыкая к чужеродным ощущениям, я кинула на себя чары «торнадо» и со скоростью торпеды понеслась в озерные глубины. Вот чем мне нравятся «нить Ариадны», так это тем, что этот магический навигатор прокладывает маршрут по прямой. Из точки А в точку В -самым прямым, коротким путем. Конечно, будь я на земле, на моем пути встретилось бы много препятствий, и на такой скорости не погоняешь, а вот в воде передвигаться было милое дело.

На место я прибыла самая первая. Моим пленником оказался Драко, но «нить» я настраивала на Гермиону, потому что была не уверена до конца, что Люциус позволит использовать сына подобным образом.

Зрелище мне предстало жуткое, я бы даже сказала, потустороннее. На трех высоких столбах, уходившим подножием в темную бездну, привязанные веревками, медленно покачивались, раскинув руки, три тела, весь облик которых напоминал утопленников. Вокруг них, в некотором отдаление, располагалась группа существ-русалоидов. Назвать этих страшилищ русалками язык не поворачивался. Главный «русал», с короной из ракушек на голове и пародией на трезубец (хотя, как по мне, эта палка больше на рогатину была похожа), величественно мне кивнул. Я обернулась к Драко, сняла с себя жалящие чары, достала нож и перерезала веревку.

Оставлять подругу откровенно не хотелось, но я утешила себя тем, что Крам ее по-любому должен спасти, если верить канону. Да и кто я такая, чтобы оставлять парня без награды? Я развернулась, намереваясь отплыть от столба и отпрянула от неожиданности: на меня на всех парах летел монстр. Тело среагировало раньше мозга, я успела выставить щит, и не тот, что поглощает магию, впитывая в себя проклятья и заклинания, а вполне себе материальный, — его еще зовут Атакующим. Его применяют в боевой магии, оттесняя врага. Спасибо Лорду, он частенько его применял, когда пер на соперников в тренировочных боях, откидывая их на стены. Чудище затормозить не успело и со всей дури вписалось в прозрачную преграду. Раздался звук, как когда в оконное стекло удариться летящая птица, а потом монстр стал медленно сползать по щиту вниз, а его мертвенный акулий глаз неподвижно и неотрывно смотрел на меня сквозь прозрачную преграду.

Признаться, я очень напугалась от неожиданности. Но шок быстро прошел, мозги включились, и я поняла, что этот монстр не кто иной, как Крам, пытавшийся трансформироваться в акулу и застрявший в полуформе. По крайней мере, красные плавки на монстре были точно его. Пока я брала себя в руки, Виктор перевернулся вниз головой и стал медленно падать в бездну. Я успела его перехватить за щиколотку, при этом чуть не упустив Драко, который тоже намылился от меня уплыть. Выматерившись, я накинула на обоих «Дрейфующие чары» и привязала Драко к ноге Крама, а потом повернулась к Гермионе — оставлять подругу я не собиралась. Но тут активизировались местные жители. Они что-то громко булькали и потрясали ножами и палками. Честно говоря, мне было не до них — Крам признаков жизни не подавал, а значит, в любой момент чары могли с него спасть, и он тогда рисковал банально захлебнуться, а наколдовать ему головной пузырь, пока у него были жабры, я не могла. Я придала своему лицу зверское выражение, показала уродам средний палец и выпустила из палочки струю кипятка. Увидев палочку, они со страхом отступили, и я по-быстрому освободила подругу и привязала ее к другой ноге Крама. Потом я сосредоточилась на точке, откуда прибыла, дождалась активации навигатора и зависла над Виктором, выписывая палочкой пассы для заклинания «Торнадо». Убрав палочку в кобуру, я прижалась к спине парня, крепко обняла его за талию и произнесла словесную форму заклинания, и мы все со страшной скоростью устремились к берегу.

Немного напрягало, что на нас могли напасть гриндилоу. Когда я плыла к пленникам, парочка особей пыталась поймать меня за ноги, но, получив заряд, быстро ретировались, а теперь я даже палочку не смогу достать, не упустив Крама, а с ним и моих друзей. Но, слава магии, все обошлось. Если зрители хотели шоу, они его получили. Я не успела затормозить, потому что не могла выпустить из рук Крама, поэтому мы все выскочили из воды подобно торпеде, после чего метра три нас протащило по песку. Ну как нас — Виктора. Когда мы нависли над землей, я успела вытащить из-под него руки, чтобы не покалечиться, и вцепилась ему в спину. Когда мы остановились, я оторвалась от его спины, выпрямилась и села прямо на его пятую точку, торопливо сняла с себя чары и оценила окружающую обстановку. Мы затормозили, потому что Крам зарылся тупорылой акульей мордой в бархан, который он сам же и нагреб, предварительно набрав целую пасть песка, как в ковш экскаватора. Оглянувшись на друзей, которые должны были прийти в себя, как только мы окажемся на земле, я чуть не рассмеялась. От трения с Крама сползли трусы, которые двумя красными флажками висели на веревках у ног пленников, а те удивленно взирали на все происходящее, ощупывая себя на предмет повреждений и болезненно морщась.

— Какого Мерлина тут происходит, Гарри? — удивленно спросил Драко, оглядываясь. — Куда ты опять умудрилась вляпаться?

— Гарри, ты что, сидишь на голом парне? Это неприлично, все смотрят, немедленно встань, — добавила шокированная Грейнджер.

— Я бы с удовольствием, — вздохнула я, — но меня ноги не держат. Помогите, а.

Гермиона ахнула и стала торопливо дергать за узел. Я бросила Драко нож, и он быстро освободил себя и подругу, помог девушке подняться, и они, прихрамывая, пошли ко мне. А тут и помощь подоспела. На парня накинули мантию и отлевитировали в больничную палатку. Меня, невзирая на мои возражения, тоже донесли на носилках. В палатке я выпила зелье от магического истощения (тащить троих человек на своей магии, это, я вам скажу, тяжело) и противопростудное, а потом меня обсушили и отпустили. Друзья отделались ушибами — их приложило спинами о землю. Им намазали гематомы мазью, обсушили, напоили зельем от простуды, и через пятнадцать минут они присоединились ко мне, азартно выспрашивая у меня подробности.

Француженка до своей сестры не добралась, но девочку вернули, как только директор переговорил с русалом. Итоги второго тура огласили без Виктора — его задержали на несколько дней в лазарете, я не выспрашивала подробности, но официальная версия — последствие от неправильной трансформации. Сначала нам с Виктором дали по пятьдесят баллов, но, когда разобрались, что к чему, сняли с парня десять баллов. В итоге я заняла первое место, Крам — второе, а Флер выбыла. Трибуны ликовали, причем парни из Дурмстранга, как ни странно, тоже мне аплодировали, а за ужином пригласили нашу троицу на вечеринку на свой корабль. Но я предложила ее перенести: как-то некорректно устраивать праздник, когда их Чемпион в больнице. Они со мной согласились, и мы договорились встретиться через неделю.

Вечеринка удалась. Все было культурно и чинно. Нам провели обзорную экскурсию по кораблю, потом напоили горячим сбитнем, а дальше была игра в фанты и песни по заявкам. Я тоже вспомнила пяток романсов на русском языке, чем очень порадовала общественность, хотя местами безбожно фальшивила. Гермиона тоже развлекла нас парой песенок на французском. Короче, мы отлично провели время. Крам повел себя очень галантно, без конца извинялся, благодарил, что не оставила его в озере и спасла Гермиону. В конце он поцеловал мне руку и сказал, что счастлив проиграть достойному сопернику; было чертовски приятно. Когда Михаэль напросился меня проводить до замка, я подумала, что разговор предстоит серьезный — уж больно сосредоточенно он выглядел. Пропустив Гермиону и Крама вперед, мы остановились у Запретного леса.

— Гарри, — начал разговор парень, заметно волнуясь, — ты мне очень нравишься. Если ты не против, я бы хотел попросить у твоих родителей разрешение ухаживать за тобой, и к лету, если ты не передумаешь, заключить предварительную помолвку. Ты не думай, я дворянин. Наш род польских княжичей идет от русских князей времен Иоанна, и в магическом обществе занимает не последнее место как по силе, так и по благосостоянию. Пожалуйста, не откажи мне, если я тебе не противен.

— Прости, Михаэль, мне приятно твое внимание и серьезность, с которой ты подошел к этому вопросу, но я вынуждена тебе отказать, — ответила я, проклиная свою ветреность.

— Если ты опасаешься за свою свободу, — возразил он, — то не стоит. У нас в стране не принято запирать жен под замок, ты можешь продолжать заниматься, чем захочешь. Да и свадьба не завтра — я заканчиваю школу в этом году, мне потребуется три-четыре года, чтобы заявить о себе и занять достойное место в обществе. К тому времени ты как раз закончишь школу, и к твоему приезду в наш дом все будет готово.

— Дело не в этом, Михаэль, — ответила я, печально вздохнув, — просто я уже отдала свое сердце другому. Он много старше меня, состоявшийся мужчина, и кроме него мне никто не нужен. Прости, я не думала, что мой невинный флирт приведет к таким последствиям. Если бы мое сердце не было занято, то я бы не раздумывая приняла твои ухаживания.

— Прости, что по незнанию смутил тебя своим предложением, — ответил он.

— Разве может смутить девушку честное предложение о замужестве? — возразила я. — Мы не можем стать возлюбленными, но можем остаться друзьями.

— Конечно, — согласился он и проводил меня к замку, но было заметно, что он расстроился.

Через пару дней Снейп оставил меня после своего урока.

— Мисс Поттер, — сказал он, задумчиво водя по губам пальцем, — я бы хотел поговорить с вами, но разговор несколько деликатный.

— Я вас слушаю, профессор, — заинтересовано ответила я. Деликатность и Снейп в одном предложении — что-то немыслимое.

— Дело в том, мисс Поттер, что вы большую часть жизни жили с магглами, и вам могут быть неизвестны некоторые щекотливые моменты, которым в магическом мире придается огромное значение.

— Я вас не совсем понимаю, сэр, — недоуменно ответила я, — о каких моментах идет речь? Если я опять накосячила, то скажите прямо, я все равно не пойму, о чем вы говорите.

Снейп вскочил, немного походил, словно собираясь с мыслями, и резко опустился на стул на против меня, прожигая меня взглядом.

— Поттер, я скажу прямо. В магическом мире родственным и семейным связям придается большое значения. Крестный — это не просто слова. После смерти родителей он заменяет ребенку отца.

— Простите, сэр, — перебила я его, — мне это и так известно, просто скажите, куда вы клоните, я не пойму, что вы от меня хотите.

— Умение думать никогда не было вашей сильной стороной, Поттер, — устало ответил Снейп, потирая переносицу. — Я хочу сказать, что вы должны побороть свою противоестественную симпатию к своему крестному отцу, ваше чувство приведет вас обоих к катастрофе, и в конце концов вы оба станете изгоями. Магический мир не прощает подобного непотребства.

— Профессор, вы что, пьяны, что вы несете? — возмущенно вскинулась я после того, как очухалась от неожиданности. — С чего вы взяли, что я вижу в Сириусе кого-то кроме отца?

— Это очевидно, Гарри, — самодовольно, с долей сочувствия ухмыляясь, ответил он, — есть множество косвенных признаков, указывающих на этот факт. Вы изменили свою внешность ради него, даже сейчас вы поддерживаете иллюзию, хотя вашего крестного здесь нет. Ваш патронус принял форму гримма, а у Блэка, как известно, точно такой же патронус, и потом, вы сами признались вашему кавалеру, что влюблены в состоявшегося мужчину много старше вас.

— Вы что, подслушивали? — возмутилась я. — Следили за мной?

— Мерлин упаси, — ответил он с видом обвинителя в суде. — И потом, какая разница, как ко мне попали эти возмутительные сведения? Главное, они не попали ни к кому другому. Или вы посмеете утверждать, что не говорили ничего подобного?

— Почему не говорила, говорила, — подтвердила я, — но мне просто надо было его отшить, а назвать в качестве предмета обожания одного из учеников было глупо, вдруг бы он пошел отношения выяснять, зачем мне такое внимание. Вот я и придумала взрослого мужчину. Я не думала, что кто-нибудь придет к таким странным выводам. Надеюсь, вы не успели никого просветить на этот счет. Да и потом, какое вам до этого всего дело?

— Я обещал вашей матери позаботиться о вас, — признался он, пристально глядя на меня.

— Не поздновато ли вы спохватились, сэр? Где вы были раньше со своей заботой? — упрекнула я. -Теперь я взрослая и не нуждаюсь ни в чьей заботе, тем более что у меня есть крестный.

— Я прошу прощения, Гарри, что недостаточно внимательно отнесся к проверке сведений и задел вашу гордость, невольно оскорбив. Я этого не планировал.

— Ладно, проехали, — раздраженно ответила я, подхватывая сумку и вставая с места.

— Я еще не договорил, — сказал он и подождал, когда я плюхнусь обратно на место. — Пользуясь случаем, я хочу предложить вам в качестве извинения дополнительные индивидуальные занятия по зельям.

— С чего это вдруг? — подозрительно сощурилась я. — Я никогда не получала «превосходно» по вашему предмету. Или вы думаете занять мое свободное время, чтобы меньше оставалось времени на глупости?

— Что же, — скривился он, — иногда ваши мозги работают в нужном направлении. Так как, вы согласны?

— Нет, профессор, — решительно отказалась я. — Меня не интересуют зелья. Школьная программа дается мне без труда, но мастером мне не стать, а я не хочу тратить силы и время на то, в чем не преуспею. Но буду рада, если вы станете меня учить боевой магии, — добавила я, улыбнувшись. — Я слышала, что в боевке вы не хуже, чем в зельях.

— Не понимаю, кто вам мог сказать подобную чушь, — нарочито равнодушно ответил он, проницательно сощурившись.

— Не помню точно, но кто-то из Слизерина, — ответила я. — Жаль, что это не так, сэр, это бы существенно повысило мои шансы выжить в последнем туре.

— Допустим, я бы мог найти время, чтобы оценить самому, стоите ли вы моих дальнейших усилий, — внимательно глядя на меня, ответил он.

— Но только под непреложный обет, сэр, — довольно улыбаясь, добавила я. — Мне удалось выучить кое-что из фирменных заклятий Блэк в родовой библиотеке и не хотелось бы светить своими новыми возможностями.

— Я всегда подозревал, что Блэк несколько небрежен в отношении к тайным знаниям и адекватному пониманию того, что именно можно позволить изучать ребенку. Он и сам, помнится, по молодости этим грешил, — скривился Снейп, — но я согласен. В пятницу после урока я жду вас здесь.

Я подхватила вещи и весело потопала на выход.

— Мисс Поттер, — догнал меня голос в спину, — я хотел добавить, что вы хорошо держались, не уступая более взрослым соперникам. Вы проявили себя достойно, показав знания, которые в вас невозможно было заподозрить. Примите мои поздравления, — добавил он и резко отвернулся к своему столу.

«Господи, вменяемый, адекватный Снейп! — подумала я. — Наверное, я сплю». Он меня похвалил, признал мои знания! С ума сойти. Надо будет выложиться по полной, его ведь сам Долохов учил. Так-то я много чего знаю, а практики, как Сириус уволился, не хватает. Не, ну это надо же придумать, я и Сириус. Наверно, он Михаэлю в башку залез. Да ладно, не страшно, зато теперь точно известно, что он о нас с Томом не в курсе. А вменяемый Снейп ничего так, может, Луна права, нашла же она в нем что-то хорошее. Надо будет спросить ее, как там у нее продвигается операция «Очаруй зельевара», может, он поэтому так подобрел. Хотя вряд ли, он же не педофил. Это у него после моего превращения в Лили мозги на место встали — правильно говорят, нет худа без добра. Ладно, до пятницы время еще есть потренироваться, а сейчас меня ждут друзья.

До конца мая ничего особо интересного не происходило. Мы учились, а в свободное время играли в квиддич и устраивали гонки на метлах. И если в дружеских матчах мне удалось взять снитч только раз из десяти, то в гонках вокруг школы и озера Крам смог меня обогнать всего два раза.

Снейп все же согласился меня обучать боевой магии. Мне удалось его удивить в первом тренировочном бою и продержаться против него около получаса, что против такого аса довольно долго. Я даже задела его два раза, хотя на мне самой живого места не было. В поединке я придерживаюсь атакующего стиля боя. Все связки заклинаний я стянула у Лорда — тот тоже предпочитал переть на противника танком, не давая ему времени атаковать, а лишь уйти в оборону. Защитные заклинания по своей природе более энергозатратны, чем атакующие, да и ждать никто из нас не любил. Снейп оказался на редкость хорошим учителем. Он всегда подробно объяснял, в чем мои ошибки, и даже подсказал, как подстроить связки заклинаний под меня и мою силу, от чего мои успехи боя возросли в разы. Даже после тренировки с Сириусом у меня не было такого прогресса. Теперь я ходила к нему три раза в неделю по два часа.

К директору я наведывалась пару раз. Рассказала новый сон — как монстр убил Хвоста за то, что он чуть было не провалил важное задание. В ответ Дамблдор показал мне суд над Краучем, в коем я без труда опознала второго мужчину, помогавшего монстру. Потом мне пришлось выслушать бесконечные речи и догадки директора, которые странным образом не отложились у меня в памяти, хотя общую мысль я уловила. Когда я полюбопытствовала, почему я вижу эти сны-видения, дедуля пространно ответил, что смертельное заклятье каким-то образом нас связало, и по-быстрому выпроводил меня за дверь.

В газетах стали появляться заметки про таинственные исчезновения и убийства, но общественность не насторожилась, ведь убиенные были слишком незначительными фигурами в магическом мире. Хотя попадались и интересные статьи. Например, Крауч-старший не вернулся из заграничного отпуска, но его исчезновение никого не обеспокоило — он был довольно пожилым человеком и много лет не был в отпуске, тем более что заменить его охотников было предостаточно. Или пропажа Берты Джоркинс, любопытной пустоголовой леди из министерства; ее даже не собирались искать, радуясь, что тетка нашла себе в Албании новое увлечение и не торопится обратно. Дамблдор, наоборот, во всем этом видел тайные знаки и возросшую активность темных сил.

Еще у меня неожиданно появился индивидуальный проект по уходу за магическими животными. Хагрид так и не вернулся в школу. Я подозреваю, что директор все же отправил его к великанам, как Люпина к оборотням. На место Трелони учителя так и не взяли, потому к тем троим одаренным раз в две недели приходила приглашенный профессор прорицания из другой школы, а всех остальных учеников перевели на уход за магическими существами. Роберт Винсон, преподаватель, прикрепил за мной двух детенышей единорогов, которых за каким-то чертом подарил школе Малфой-старший. Теперь я должна была раз в день приходить к ним в загон, гладить, приручать к рукам, как говорил учитель, и делать записи в большом блокноте об их самочувствии. У меня возникло подозрение, что Снейп с Малфоем таким замысловатым образом отслеживают мою нравственность, которую я запятнала несколько распутным поведением. Говорят ведь, что единороги подпускают к себе только невинных дев, так что пока я могла к ним приблизиться, Снейп спал спокойно. Гермиона, кстати, с энтузиазмом вызвалась мне помогать, чему я была несказанно рада.

Двадцать четвертого июня, после завтрака, в школу приехали родители чемпионов. Слава богам, Сириус не смог приехать — его договор не дает ему покидать остров, пока не закончится срок контракта. Поднятие кладов дело дорогостоящее, и такие контракты уберегают находки от грабежей. Попасть на скрытый магией остров можно только с помощью запроса и одноразовых порт-ключей с разрешением от владельца, в моем случае это Марволо. Вместо отца меня навестило семейство Малфой. После того, как Виктор познакомил Гермиону с родителями, три группы приглашенных объединили и устроили гостям экскурсию по замку и окрестностям, в то время как Драко и Гермиона ушли сдавать последний экзамен.

Вечером, когда зрители заняли свои места на трибунах, чемпионы собрались у бывшей площадки для квиддича, ставшей теперь огромным высоким лабиринтом из массивной живой изгороди. Нам рассказали условия третьего тура: пройти через все ловушки и первому дойти до Кубка. Потом раздался свисток, и мы зашли.

Лабиринт представлял из себя петляющий коридор метра два шириной, в котором было очень темно, так как солнце уже село и спустились сумерки. Я наколдовала себе Броню и Нить, активировав ее на Кубке, после чего кинула Сеть. Сканирующая Сеть — это сложное, но очень действенное диагностическое заклинание, которое я стянула там же, где и Броню и Нить. Оно делило сектор на квадраты около трех метров. Зеленые квадраты означали отрезки без магии и опасности. Красные — заклятья или артефакты, короче, магический фон. Фиолетовые показывали живых существ, даже тех, кто мог становиться невидимым, вроде тибо, магического, очень свирепого бородавочника, или фестрала. А оранжевый — очень опасных магических существ типа Сфинкса, Нунды или Акромантула. Короче, это было универсальное заклинание обнаружения, заменяющие лазерный сканер, эхолот, рентген и тепловизор для охоты. От меня в темноту пронесся зеленый поток магии, раскрашивая коридор в разные цвета. Шла я достаточно быстро, передвигаясь по зеленым квадратам, минуя ловушки. Если квадрат показывал живое существо, я просто издалека бросала туда оглушающее, а потом уничтожала, используя разные чары. Пару раз попадались фальшивые изгороди из хищных растений, их я сожгла. Хорошо еще, что я шла прямо к цели, минуя фальшивые коридоры.

Наконец за поворотом обнаружился оранжевый квадрат. Сфинкс — опасное существо с телом льва и лицом женщины. Как только организаторы решились привести ее сюда? Она, конечно, разумна, но приручить ее невозможно, и что она выкинет, никто предсказать не может, а физически справится с ней невозможно. Я даже порадовалась за француженку: она выбыла еще в начале тура, я видела столп искр. Я ответила на загадку про скорпиона и прошла дальше, походя приложив акромантула Инкарцеро, от чего его раздуло и разорвало на разноцветные пузыри.

И вот за очередным поворотом я увидела его, Кубок. Он загадочно мерцал голубоватым светом портала. Я взялась за ручку и исчезла из лабиринта.

— Привет, принцесса, — улыбаясь, поприветствовал меня Крауч, помогая мне встать и обнимая.

— Привет, Барти, — ответила я, — давно тебя не видела. Я скучала.

— А по мне ты не скучала, Гардения? — раздался спокойный ровный голос, но руки, обнимавшие меня, напряглись, после чего Барти отпрянул.

— Не скучала, — ответила я, глядя на него, — сто лет бы вас не видеть, сэр.

— Что так? Я полагал, что участие в турнире тебя развлечет, чем же ты недовольна в таком случае?

— Я недовольна не тем, что участвую в Турнире, а тем, что ты меня к нему принудил. Там умирают, между прочим. Решил избавиться от меня, — возмутилась я.

— Я не сомневался, что ты победишь, Гарри, иначе не стал бы тобой рисковать, — возразил он. — Я думал, что разобрался в твоем характере и смогу тебя порадовать, избавив от скуки. Жаль, видимо, я ошибся.

— От чего же, я определенно не скучала, — лукаво улыбнулась я.

— Я это заметил, — ответил он, подозрительно прищурившись, — ты прекрасно справилась со всеми заданиями. Я доволен. Вот только твои развлечения могли бы быть несколько скромнее.

— Да ладно тебе, Том, — отмахнулась я, — молодость дается всего раз и быстро проходит. Я, конечно, сохраню то, что принадлежит тебе по праву, но на остальное можешь не рассчитывать — я собираюсь жить полной студенческой жизнью, а не киснуть в одиночестве.

— Наверное, ты чего-то не понимаешь, — вкрадчиво добавил он, подходя ближе и доставая нож. — Я никогда не позволю, чтобы моя собственность принадлежала кому-то еще. Я стерпел Драко, стерпел того иностранца, но только потому, что ты призналась ему, что меня любишь. От всех твоих последующих кавалеров я буду отрезать куски вот этим ножом и присылать их тебе как напоминание, что в их злосчастной судьбе виновата ты. Мне некогда играть в твои игры, Гарри, -мягко добавил он и потянул меня за руку на себя. — Надеюсь, ты меня поняла, — зашептал он мне в ухо, от чего у меня подкосились ноги, а потом неожиданно полоснул меня ножом по ладони.

— Ауч, ты что, спятил, Том, — вскрикнула я, отдернув руку.

— Подожди, не дергайся, дай залечу, — невозмутимо сказал он и залечил мне порез. — Теперь ты скажешь старику, как мы с тобой договаривались, — добавил он. — Прости, это было необходимо. Я действительно рад, что не ошибся в тебе, Гарри, — прошептал он мне в ухо, обнимая, — я горжусь тобой. А теперь иди, — добавил он, — тебе пора.

Он отстранился и легко подтолкнул меня к порталу. Уходить реально не хотелось, особенно теперь, когда Том сказал, что гордится мной, но он был прав — меня скоро будут искать, потому я с сожалением подхватила Кубок и исчезла, чтобы возникнуть на освещенной площадке возле самых трибун. Трибуны взорвались громкими криками, а ко мне через всю площадку бежали Снейп, директор и Памберли.

— С тобой все в порядке, ты не ранена? — спросил Дамблдор, проницательно окидывая меня взглядом, в то время как Снейп и Памберли тоже не сводили с меня тревожных глаз.

— Все хорошо, директор, я не ранена, — ответила я и улыбнулась. — Кубок просто вынес меня немного не туда — видимо, какой-то сбой.

— Ну, раз с девочкой все в порядке, — вмешался Памберли, — тогда предлагаю начать награждение, уже довольно поздно.

Пока судьи оглашали свой вердикт, я заметила, как Снейп схватился за левое предплечье, скривился, шепнул что-то директору, дождался его кивка и исчез в темноте. Видимо, Том вызвал своих пожирателей. Меня признали победителем Турнира и вручили кубок и мешочек с деньгами. Меня поздравили соперники, нафотографировали, а потом людская толпа унесла меня в замок. В гостиной Гриффиндора наши устроили пир, что было очень кстати, но поесть мне не дали — меня вызвал к себе директор. Наказав Гермионе оставить мне перекусить, я пошла на допрос.

— Гарри, девочка моя, расскажи, что действительно произошло, — спросил директор, в то время как Муди буравил меня взглядом, от чего его искусственный глаз быстро-быстро вращался в глазнице.

— Он возродился, сэр, — призналась я и зажмурилась, словно бы от ужаса. — Меня вынесло на какое-то кладбище. Там был этот мужчина, Крауч. Сначала он меня оглушил и привязал к памятнику, а потом взял мою кровь. Вот, даже шрам остался, — показала я. — А потом из большого котла появился монстр, и пока мужик отвлекся на него, я сбежала, притянув к себе портал. Веревки я развязала раньше, он не сильно меня привязал, понадеялся, что я была без сознания.

— Позволь, Гарри, нам посмотреть на твой шрам, — попросил директор, и я протянула ему руку. — Что скажешь, Аластор? — спросил Дамблдор Муди. — Похоже, тут поработал ритуальный кинжал.

— Да, — ответил Моуди, разглядывая мою ладонь, в то время как искусственный глаз вовсю шарил по моему лицу. — Действовали грубо, хорошо, что хоть залечили сразу, девчонка могла бы истечь кровью.

— Что же теперь делать, директор? — всполошилась я. — Он что, действительно возродился?

— Боюсь, что так, Гарри, — признал старик, устало прикрыв глаза. — Скажи, почему ты промолчала, когда вернулась?

— Но ведь я не знала, кому можно говорить про такое, — ответила я. — Вдруг бы я навредила вашим планам своей болтовней? Я неправильно поступила? — спросила я.

— Нет, Гарри, ты молодец, — улыбнулся он, — не будем пока шокировать общественность. А теперь беги, празднуй свою победу с друзьями. Ты ее заслужила.

— Спасибо за похвалу, сэр, — улыбнулась я, направляясь к выходу. Не успела я дойти до двери, как меня чуть не сбил влетевший в кабинет Снейп. Его глаза блестели, на лице застыла растерянность, движения были несколько хаотичными, а руки слегка подрагивали. Похоже, Том не слабо приложил его Круциатусом.

— Он вернулся, директор, — словно до конца не веря, сказал он и рухнул в кресло, — он вернулся.

Когда я закрывала дверь, то видела, как Дамблдор и Муди хлопочут возле него и поят Снейпа зельями.

Следующие дни стали для меня одними из самых счастливых в жизни. Все меня поздравляли, извечная вражда факультетов была на время забыта — все радовались победе Хогвартса в Турнире. Кубок бережно и торжественно водрузили в Зал Почета, и на нем красовалось мое имя; незабываемые ощущения. Вечером состоялся праздничный пир, а на следующий день гости разъехались по домам. Гермиона очень тепло попрощалась с Крамом — не удивлюсь, если следующим летом ее будет ждать помолвка. В поезде подруга не скрывала облегчения, что все наконец-то закончилось, а Драко в который раз подряд вспоминал и выспрашивал у меня, с кем мне пришлось столкнуться в лабиринте. Я обещала показать им воспоминания, когда мы все через две недели встретимся у Драко, чтобы сходить за покупками к школе и поехать на остров к Сириусу. Ребята уже поставили нам бунгало. Этот год оказался замечательным, да и лето, хоть и короткое, обещало быть интересным.

Эти каникулы пролетели еще быстрее остальных. Мы встретились в Малфой-маноре через неделю и провели там четыре дня. Впервые я так самозабвенно наслаждалась покоем. Казалось, Высшие силы дали мне передышку перед финальным рывком. Том сообщил, что сигнальные чары на доме Гонтов были нарушены, а значит, директор мог надеть кольцо, и моя миссия подходила к концу.

Что странно, я вдруг впервые осознала, что у меня есть друзья. Настоящие друзья, о которых пишут в книгах и которых я даже не ожидала найти. Глядя, как они зависают в Омуте памяти, периодически выныривая на поверхность, и азартно, восхищенно, перебивая друг друга делятся впечатлениями о моих «подвигах», искренне и без зависти, словно они и сами там были, я испытывала что-то навроде удовлетворения и покоя. Забавно, что будучи полной противоположностью Поттера, я приобрела то, о чем и мечтать не могла, и более того, считала обузой. И пусть на этот раз состав «Золотого трио» был другим, но мои неожиданные друзья, я уверена, не сговариваясь пошли бы со мной на край света и стояли бы рядом до последнего, даже Драко. Я не понимала их привязанности ко мне, тем более мне было странно сознавать такую преданность, когда я всегда отгораживалась от них и нарочито подчеркивала свое одиночество и безразличие.

Самое удивительное, что чем больше я погружалась в тьму, тем более цельными натурами становились рядом со мной они — с выраженными характерами, словно моя тьма усиливала их свет. Подчиняясь моей силе, подстраиваясь под меня и прислушиваясь к моему мнению, они менялись. Драко давно перестал быть заносчивым засранцем, презрительно тянущим слова и устраивающим мелкие пакости. Теперь он превратился в молодого, полного достоинства аристократа, правда, более несдержанного и живого, чем следовало. Он все так же восхищался отцом, но уже без фанатизма, отделяя его от себя и имея собственное мнение. Теперь он не боялся его высказывать и отстаивать перед родителями, которых боготворил — разрешили ведь они ему ухаживать за Лавандой, и не удивлюсь, если в этом году Малфои сообщат обществу о помолвке наследника с наследницей рода Браун.

Гермиона изменилась, на мой взгляд, больше остальных, и мне было чертовски приятно, что к ее успеху и я приложила свою руку. Теперь она ничем не напоминала ту особу из иной реальности, зануду и зазнайку, хоть и умную, но самоутверждающуюся за чужой счет, которую интересуют только книги и знания и которая никому не интересна сама по себе. Эта сдержанная девушка, красивая и популярная, нравилась мне гораздо больше, чем ее книжный прототип. Мне, Гардении Поттер, гораздо больше повезло с друзьями, чем Гарри Поттеру, и это было странно и как-то неправильно, что ли. По крайней мере, такой пропащий человек, как я, недостоин такого дара судьбы, несмотря на мое завышенное самомнение.

Оставшийся от каникул месяц мы провели на острове с Сириусом. Именно там до меня дошла еще одна истина: что я больше не хочу возвращаться в школу, выходить замуж, манипулировать и интриговать, я переросла все эти желания, и они меня больше не грели и не развлекали. Мне хотелось остаться здесь, разгадывать тайны, поднимать клады, слушать забавные байки, заниматься делом, которое я успела полюбить. Сириус, несомненно, соскучился, но его внимание после первых восторгов от встречи вновь обратилось на мисс Адамс, двадцатипятилетнюю охотницу за сокровищами, присоединившуюся к их компании три месяца назад. Я могла его понять. Амалия выглядела как Лара Крофт, только волосы у ее были темно-русые. Сириус при виде нее сделал стойку и не оставлял попыток ее охмурить, пока безуспешно. Но мне, как женщине, было видно, что он ей тоже приглянулся, но она пока водит его за нос, набивая себе цену. Похоже, меня в скором времени ждет новая «мамочка». Лично я ничего против не имела. Наследство, как и титул, перейдет моим детям, а Сириус заслужил свое право на счастье, тем более что Амалия, хоть и проживала в Америке, а не в Англии, но принадлежала к чистокровному роду. Думаю, это обстоятельство примирит Вальбургу с выбором сына. Выглядел он, кстати, прекрасно. Помолодел лет на десять, загорел и подкачался, а его немного затравленный после Азкабана взгляд исчез без следа.

Развлекали нас по полной. На острове заняться было особо нечем, потому парни обрадовались нам, как родным, и подошли к организации нашего досуга серьезно. Подводная охота, дайвинг, кайтсерфинг, рыбалка; помимо этого, мы просто летали, поднимались на самую высокую точку острова, купались, загорали и много еще чего. Ребята были в восторге. Таких горящих восторгом и любопытством глаз я у них никогда не видела. Я тоже была очарована. Нам даже разрешили посетить подводную пещеру, те несколько залов, которые успели освободить от чар и находок. Оказалось, что под водой обнаружили целый затонувший город, исследовать который предстоит еще много лет. Искали знаменитую Атлантиду, но хоть это оказалась и не она, город явно принадлежал магам, и находки были просто нереальные.

Жили мы в собственном бунгало, ели в большом доме, а по вечерам все собирались на берегу возле костра и слушали песни и истории. Глядя на пламя и слушая старинные баллады, даже не верилось, что где-то в мире существует другая жизнь, а не эта, неторопливая, но в то же время интересная и временами полная опасностей.

Тридцать первого августа пришло письмо, где сообщалось, что Гермиона и Драко становятся старостами своих факультетов. По этому случаю нам закатили прощальный пир, надарили разных диковинок на память и устроили магический фейерверк.

Уезжать никому из нас не хотелось… Я сидела в купе и молча смотрела в окно на проносившиеся мимо поля и однотипные деревни под мерный бубнеж Лаванды и Парвати, пока наши старосты были заняты своими прямыми обязанностями. После гармонии острова их пустая трескотня меня неимоверно раздражала, а тема их разговоров привела меня в уныние. Ничего нового. Рождественский бал, «вечера» и мальчишки. Скорее бы доехать…

Когда я увидела Дамблдора, мое сердце пропустило удар. Его левая рука, на безымянном пальце которой красовался массивный перстень с большим камнем, выглядела так, словно она обуглилась до самой кости. Это заметила не только я, но директор лишь улыбнулся, одернул рукав, породив шепотки и догадки у окружающих, и представил нам нового преподавателя зелий — Горация Слизнорта, в то время как профессора Снейпа ждала вожделенная, как все почему-то считали, должность преподавателя по защите.

Вечером, когда я наконец-то добрела до спальни, Гермиона с таинственным видом передала мне записку — «Сливочные ириски», завтра в восемь.

— Что это значит, Гарри? — с любопытством спросила она, привычно читая из-за моего плеча. — Подруга, да у тебя свидание?

— Ага, с Дамблдором, — ответила я, ухмыльнувшись.

— Он что, попросил тебя принести ирисок? — удивилась она.

— Это пароль для Гаргульи, — пояснила я. — Ты что, никогда не была в кабинете директора?

— Почему не была, была один раз, в прошлом году перед вторым испытанием, — парировала подруга, — но меня провожала МакГонагалл, и я не заметила, чтобы она что-либо говорила. А что у тебя за дела с директором?

— Так, помогаю ему кое в чем, — туманно ответила я и сменила тему под ее подозрительным взглядом.

Весь следующий день я испытывала некоторую нервозность — дело шло к концу, и я боялась проколоться на финальном этапе, но разговор с Дамблдором меня успокоил — все шло по плану.

— Гарри, проходи, присаживайся. Чаю? — как родную, встретил меня директор.

— Спасибо, сэр, не откажусь, — ответила я, усаживаясь в кресло и подвигая к себе чашку.

— Девочка моя, — продолжил он, помолчав, — эти каникулы были чересчур коротки, но, может быть, тебе есть, что мне рассказать? Может быть, новый сон? Теперь, когда Воландеморт возродился, важна любая мелочь.

— Да, сэр, мне есть, что вам рассказать, — кивнула я. — Только для начала скажите, что у вас с рукой? Это ведь крестраж, да? Я видела это кольцо в моем сне.

— Ты права, Гарри, — устало вздохнул он, откинув рукав и показав мне изуродованную руку, — это действительно крестраж. Мне удалось его уничтожить, но, как видишь, чары на нем было не под силу снять даже мне. Это очень темная магия.

— Но ведь теперь это не опасно для вас? — взволновано спросила я. — То есть вы уже устранили последствия?

— К сожалению, это невозможно, Гарри, — грустно улыбнулся он. — Последствия темных проклятий необратимы. Но это хорошая цена за уничтожение части души, я рад, что смог помочь тебе.

— Но почему вы не взяли меня с собой? — возмутилась я. — Вы ведь обещали. Я не обладаю нужными знаниями, но все равно могла бы вам пригодиться.

— Я не мог, Гарри, прости, — просто ответил он. — Я не знал, с чем придется столкнуться, и не хотел тобой рисковать. Но в следующий раз я возьму тебя с собой, как и обещал, — улыбнулся он.

Когда он так говорил, искренне и проявляя заботу, мне даже было жаль, что придется его убить — ради общего блага, конечно.

— Так что там с твоими снами, Гарри? — отвлек меня от мрачных мыслей директор.

— Ничего нового, пытки, собрания… Жаль, что лиц не видно, — ответила я. — Кажется, убили Каркарова, по крайней мере, приказ о его ликвидации уже отдан. В планах на будущее — устроить побег из Азкабана.

— Да, новости неутешительные, — согласился директор. — Что-то еще?

— Он хочет пробраться в Отдел тайн и украсть пророчество, — добавила я. — Сказал, что это надо провернуть в ближайшее время.

— Так я и думал, — кивнул Дамблдор, — Тому просто необходимо это пророчество.

— Но зачем? — удивилась я. — На кой оно ему сдалось? Вы ведь говорили, что он его узнал и именно потому напал на мою семью.

— Это так, Гарри, — ответил он, — но человек, принесший ему пророчество, услышал только часть его, а теперь Воландеморт захотел узнать остальное, и когда это случится, ты будешь в большей опасности, чем теперь. Пока им движет любопытство — почему ребенок смог его победить. Именно потому пока ты в некоторой безопасности. Но получив пророчество, он узнает причину, и его уже ничего не остановит от твоего убийства. Ты должна быть очень осторожной, Гарри, ты очень важна для нас.

— Сэр, — прервала я наше скорбное молчание, — почему я во сне смотрю как бы его глазами и даже чувствую его эмоции? Меня это напрягает. Нельзя ли как-то устранить этот эффект?

— Увы, моя девочка, боюсь, что не получится, — с сожалением ответил он, — это результат вашей связи. Но если тебе это так неприятно, то я попрошу профессора Снейпа, и он сварит тебе зелье, чтобы заблокировать эту связь.

— Не надо, сэр, я потерплю, — ответила я. — Все же видения могут быть нам полезны.

— Я рад, что ты это понимаешь, Гарри, — улыбнулся он, — я в тебе не ошибся. Каждый из нас жертвует чем-то в этой борьбе, — добавил он, показав на руку.

— Сэр, а может, сообщить в Аврорат о том, что пророчество хотят украсть, — предложила я.

— Не стоит, Гарри, — не согласился он, — нам все равно не поверят. Но не переживай, мои люди его охраняют. Я не допущу, чтобы его украли, — добавил он и улыбнулся.

— Сэр, — спросила я, — но почему он бездействует? Прошло много времени, а никто не узнал, что он возродился. Разве не было бы правильней сразу заявить о себе? Я ожидала, что начнется террор, убийства, темные метки повсюду, но не тишина. Это напрягает. Чего он ждет?

— Ты задаешь правильные вопросы, моя девочка, — нахмурился он. Том исчез, когда его сила была в самом расцвете. Более того, он почти победил. И теперь он выжидает, пытается понять, что произошло. Он не будет переть напролом, как в прошлый раз, а будет собирать силы и искать союзников, и только потом выступит со всей мощью. И мы к тому времени должны будем быть готовыми, чтобы противостоять ему. Но я несколько устал, Гарри, — сказал он, утомленно откинувшись в кресле и прикрыв глаза. — Ты простишь старика, если мы перенесем наш разговор на другое время?

— Конечно, директор, — ответила я, вставая. — Могу я вам помочь?

— Не надо, Гарри, — устало улыбнулся он, — но я буду признателен тебе, если ты позовешь сюда профессора Снейпа.

— Хорошо, сэр, — ответила я и скоро вышла из кабинета.

В коридоре я наколдовала Патронус, и черный пес унес послание зельевару. Потом я зашла в пустой класс и отписалась Лорду, подробно расписав наш разговор. Том ответил сразу и дал мне инструкции на будущее.

Амбридж в этом году в школе не наблюдалось: кипиша по поводу воскрешения Лорда не было, Диггори не погибал, так что в инспекции надобности не было. Даже на Хэллоуин ничего не происходило. Но как-то ночью, за пару недель до Рождества, мое кольцо связи с Томом нагрелось — это значило, он что-то написал в блокноте. Я кинула пару чар отвлечения и открыла блокнот. Том писал, что пять минут назад старшего Уизли погрызла змея, с подробным описанием, как это было проделано. Я не торопясь оделась и послала к директору Патронус. В ответ он прислал свой. Призрачный Феникс сообщил, чтобы я не волновалась, выпила зелье сна без сновидений и ложилась спать, а завтра после завтрака поднялась к нему в кабинет. Поэтому я сняла чары и продолжила спать.

За завтраком мы недосчитались семейства Уизли. Дин Томас сказал, что Рона выдернули из кровати еще ночью, как и его братьев, но что случилось, никто не знал.

— Директор, сэр, это правда? — взволнованно спросила я, влетая в кабинет.

— Боюсь, что так, — ответил бледный и уставший директор.

— Не молчите, — потребовала я, — вам удалось его спасти?

— Гарри, — ответил Дамблдор, состроив скорбное лицо, — сегодня ночью пострадало трое человек. Мистера Уизли и Аластора Грюма спасти не удалось — помощь подоспела слишком поздно. Мистер Бродерик Боуд будет жить, но лечение потребует времени.

— Но как же так, сэр, — растерялась я и осела в кресло. — Я ведь сразу же послала Патронуса, как это случилось. Почему вы опоздали?

— Отдел тайн — это закрытый для посещений объект, Гарри, в него так просто не попасть. Я обнаружил мистера Боуда при входе, видимо, на него напали, когда змея уже уползала. К тому времени она покусала уже двоих, именно поэтому он выжил, хотя она основательно его порвала. Мне стоило немало трудов объяснить властям, что я делал у секретного объекта поздно ночью. К тому времени, как медики попали внутрь, и Аластор, и Артур были уже мертвы…

— Это ужасно, сэр, — расстроенно сказала я. — Какой смысл в этих снах, если мы никого не можем ни спасти, ни помочь?

— Ты не права, Гарри, — оживился директор, — в любой войне главное — это информация. Да, сегодня ночью я потерял друзей, но благодаря тебе удалось спасти хотя бы одну жизнь.

— Сэр, — спросила я, — а зачем Воландеморт послал туда змею? Она бы все равно не смогла бы принести ему пророчество.

— Это магическая змея, Гарри, — ответил он, — она чувствует магию лучше любого волшебника. Он проверял, сколько магов охраняет подходы к залу пророчеств, но не смог устоять перед убийством.

— Но ведь теперь он знает, что вы в курсе его планов на пророчество, значит, он оставит эту идею? — спросила я.

— Наоборот, Гарри, — возразил он, — теперь он будет еще больше стремиться его заполучить, и неважно, сколько его сторонников погибнет, — Том никогда не ценил чужую жизнь.

— Гарри, — продолжил он после продолжительной паузы, — боюсь, что после произошедшего тебе нельзя больше видеть эти сны, и я попрошу тебя пить зелья, чтобы блокировать связь.

— Но почему? — прикинулась я дурой, — мне не трудно, хоть и мало приятного, но я потерплю.

— Боюсь, что теперь Том знает о вашей связи и захочет использовать ее в своих целях, именно поэтому я вынужден настаивать на своей просьбе. Ты ключевая фигура на стороне Света, и я не могу тобой рисковать. Просто поверь мне и сделай, как я прошу.

— Хорошо, сэр, как скажете, — пожала плечами я.

— Ты молодец, Гарри, я горжусь тобой, — улыбнулся он. — Еще одно, не говори никому о произошедшем. О твоей связи с Томом никто не знает, пусть так и останется впредь.

— Конечно, сэр, я и сама хотела вас об этом попросить, — ответила я. — Не хотелось бы, чтобы Уизли винили меня в гибели их отца, они и так на меня косятся после гибели сестры.

— Да, так будет правильно, Гарри, — кивнул он, — иди, у меня много дел — надо решить проблему с Министерством.

— Сэр, а разве Министерству теперь не ясно, что Воландеморт возродился? — спросила я.

— Боюсь, что нет, Гарри, — скорбно вздохнул старик. — Все маги пострадали от магической змеи, Министерство не свяжет ее с Томом. Он действует крайне осторожно. Скорее всего, все спишут на неудачный эксперимент. А вот чтобы объяснить, что в Отделе тайн ночью делали посторонние, придется побегать. До свидания, Гарри.

— Всего хорошего, сэр, — задумчиво ответила я и пошла на выход.

Через три дня вернулись печальные Уизли с траурными повязками на рукавах. Не представляю, как они собираются жить дальше, хотя, по слухам, Молли забрал к себе средний сын. Я не хотела смерти Артура, но так будет надежней. Старшие Уизли полностью люди Дамблдора, а это означает партизанскую борьбу и смуту. Оно нам надо? Но больше всего меня порадовала гибель Моуди — умереть так бездарно, просто не верится, а я ему уже зрелищную и славную смерть приготовила. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Ладно, что ни делается, все к лучшему.

На Рождество в Хогвартсе состоялся большой тематический бал-маскарад для старшекурсников. Дамблдор решил, что молодежи не помешает отвлечься, тем более что грядут тяжелые времена, когда будет не до развлечений. В связи с этим событием, всем, начиная с пятого курса, запрещалось покидать замок — и именно это, как мне думалось, и послужило истинной причиной устроить торжество: не дать детям пожирателей попасть в лапы Лорда, вернувшись домой на каникулы, и получить метку. Я ничего не имела против самого бала, хотя в этом году ощущала себя несколько депрессивно и маялась от скуки. Если бы я знала, чем он закончится, то и вовсе бы на него не пошла.

Темой бала стали карты. Как оказалось, маги очень уважали карты, пасьянсы, гадания и азартные игры. Правда, сорить деньгами обществом осуждалось, но проиграть или выиграть несколько галеонов или желание — приветствовалось. На балу, как просветили меня соседки, мы будем изображать четырех дам, сестер из сказок для взрослых «карточное королевство». Но якобы этих персонажей с реальных исторических личностей списали. Лаванда, как официально встречающаяся с парнем, дама червей. Парвати — дама пик, Гермиона — дама треф, а я — дама бубен.

Когда я увидела костюм, то офигела: он был мужской. Смотрели Труффальдино из Бергамо? Панталоны в обтяжку, шелковые чулки, туфли на каблуке, камзол и кружевное жабо с камеей. Добавить трость — и вылитый Лорд Малфой получится.

— Э-э-э, ты же говорила, что в сказке четыре сестры было? — удивилась я. — Почему тогда у меня такой костюм?

— Так твоя героиня до двадцати пяти лет брата при своих сестрах изображала, — пояснила Лаванда. — Выдающаяся личность была, между прочим. Захватила власть после гибели родителей и никому не дала наследством поживиться, да и сестер всех замуж удачно и выгодно отдала. После нее некоторые семьи стали позволять дочерям род наследовать, до этого титул и право пользование деньгами переходили только к мужчинам. Говорят, сама Ровена ее потомком была, да вон, те же Блэки или Гринграссы тоже теперь дочерьми не гнушаются.

«А ведь и правда, — подумала я, — Вальбурга после смерти мужа свободно пользовалась деньгами и всем остальным, в то время как я, последняя из Поттеров, только детским сейфом, а остальное станет мне доступно только после рождения сына, да и то в качестве его регента».

— Ладно, уговорили, — пробурчала я, переодеваясь, — но только в последний раз.

— О, мой Мерлин, — заохала Лаванда. — Как тебе идет, Гарри!

Костюм и правда был мне к лицу. Тонкая парча цвета слоновой кости с вышивкой бледно-золотой нитью и широкой расшитой тесьмой из мелкого жемчуга вкупе с черными волосами и ярко-синими глазами создавали контраст, оттеняя друг друга, а короткая маска придавала загадочности.

Девчонки, одевшись в аналогичного цвета платья, создавали вместе со мной законченную, гармоничную группу. Что странно, пацанкой я не выглядела, наоборот, казалась словно бы женственней и хрупче, чем на самом деле, а мои длинные ноги от подобного костюма только выиграли. Этакий эпатаж для консервативного общества.

— Надеюсь, что Драко потанцует со мной, — сказала я, разглядывая себя в зеркале, — а то я весь вечер стену подпирать буду, вашими молитвами.

— Зря ты, Гарри, — укорила меня Парвати. — Это маскарад, здесь позволено все, в том числе шокировать публику. Да у тебя отбоя от поклонников не будет.

Что интересно, Парвати оказалась права. Я ни разу не присела за вечер, танцуя и с девчонками, и с парнями. Короче, прекрасно провела вечер и даже на время забыла про хандру. Нашей компании вручили первый приз, прибавили пятьдесят баллов Гриффиндору, а я выиграла конкурс на лучший костюм — коробку дорогого шоколада, — хотя лично в создании наряда не участвовала. Драко где-то раздобыл бутылку эльфийского вина, потому наша троица решила после бала захватить Лаванду и продолжить банкет в Выручай-комнате. На балу была слабоалкогольная шипучка, потому мы все были немного навеселе.

Пробираясь под мантией-невидимкой к месту назначения вместе с Гермионой, которая изредка пьяно хихикала и то и дело наступала мне на ноги, мы частенько натыкались на парочки, и тогда мне приходилось зажимать подруге рот, а то она, как староста, не могла пройти мимо такого безобразия и норовила снять с наслаждающихся вечером и уединением баллы. В начале восьмого этажа, завернув за очередной поворот, мы обнаружили нишу, в которой самозабвенно целовались Драко и Лаванда. Бедняги не дошли до места всего-ничего. «Эх, молодость», — подумала я, в очередной раз наложив на Гермиону Силенцио, волоча ее по коридору и пытаясь не засмеяться, а мои мысли приняли мечтательно-романтическое настроение.

— Почему ты их не остановила? — возмутилась подруга под мой вырвавшийся наконец-то хохот. -Вдруг их увидит кто-нибудь?

— Ну и что? — возразила я, отсмеявшись. — Ничем предосудительным они не занимаются — подумаешь, целуются. А если сюда кто-нибудь и припрется, то только Снейп, а он со своих баллы не снимает, значит, и с Лаванды тоже. Пусть развлекаются. Давай лучше поедим, а то я с этими танцами проголодалась.

— А почему комната приняла вид такого роскошного места, вон, даже стол накрытый, — удивилась Гермиона, обходя богато обставленную, но уютную гостиную. — Разве сюда можно заказать еду? Я думала, нельзя.

— Ее Драко заранее принес, дурочка, — ответила я. — Ты что, не заметила на пальце у Лаванды кольцо? Ясно же, что он хотел нам невесту свою представить и о помолвке сообщить, просто они по дороге… кхм… увлеклись немного и не дошли. Давай поедим, им все равно, когда придут, не до еды будет.

Мы поужинали, много шутили, дурачились, вспоминали бал, а наша любвеобильная парочка так и не появилась.

— Где они потерялись? — возмущалась Гермиона. — Уже так поздно, может, их поймали?

— Да ладно тебе, подруга, — отмахнулась я. — Придут, никуда не денутся. Ты мне лучше скажи, кто из твоих кавалеров лучше целуется? Диггори или Крам? — добавила я, проказливо улыбаясь и предвкушая развлечение. — Держу пари, это Крам, — распоясалась я, наслаждаясь смущением покрасневшей подруги. — Или все же Диггори? А может, Кормак Маклагген? То-то он с тебя глаз не сводит с начала года. Ну-ка, ну-ка, колись, — шутливо подкалывала я, уворачиваясь от ее кулачков

Я рассмеялась и, встав из-за стола, пошла к камину.

— Это ты, Гарри, — решительно и громко ответила Гермиона.

— Что я? — переспросила я, оглянувшись и все еще улыбаясь ей, не понимая, о чем это она.

— Ты целуешься лучше всех, — твердо ответила она. — Мне нравятся и Крам, и Диггори, но люблю я тебя, и только такая недогадливая и невнимательная особа, как ты, могла этого не заметить…

Я остолбенела, растерялась, просто не знала, что сказать, а мой смех застрял где-то в груди.

— Гермиона, — мягко сказала я ей, когда отмерла, — мне кажется, ты не совсем понимаешь, о чем говоришь. Мы немного выпили, и тебя занесло, так бывает. Завтра все будет по-прежнему.

— Ничего не занесло, — разозлилась девушка, — я просто набралась смелости и призналась тебе в своих чувствах, и не позволю тебе сделать вид, словно ничего не случилось.

— Что же, раз ты настаиваешь… Я польщена, что для своих чувств вы выбрали мою незначительную особу, но не могу ответить вам взаимностью, — преувеличенно вежливо ответила я. — Я уже отдала свое сердце другому человеку.

— Да, я знаю, — скривившись, ответила Гермиона, срываясь на высокие ноты, скатываясь в истерику. — Почему она, Гарри? Почему не я? Ведь я люблю тебя больше, я жизнь за тебя отдам, — добавила она, вскочив и отчаянно теребя салфетку, которую она так и не выпустила из рук.

— Ты о ком, Гермиона? — удивилась я. — Что еще за она?

— Луна, я говорю о Полумне Лавгуд, — вскинулась она, яростно сверкая глазами. — Ты думаешь, я не замечала, как вы переглядывались все эти годы, как ты ищешь ее глазами в Большом зале, что вы эти полгода встречаетесь здесь, в Выручай-комнате, по средам.

— Ты что, следила за мной? — поразилась я. — Как ты могла, как посмела?

— А что мне оставалось делать, Гарри? — в отчаянии закричала она. — Ты меня не замечала. Я была готова молчать и даже смирилась с Верховски, но ты ему отказала и стала бегать на свидания к этой малолетке. Почему не я? Чем я хуже? Я так старалась тебе понравиться, изменилась ради тебя, а ты кроме нее никого не замечаешь. Что мне сделать, чтобы тебе понравиться?

— Гермиона, ты ошибаешься, Луна мне как сестра. Ей нравится один мужчина старше нее, и она просила у меня совета, чем его заинтересовать, — решительно, но мягко ответила я, поражаясь абсурдности ситуации. — Я не по девочкам, Гермиона, — добавила я, думая, что мои слова странно звучат для той, на ком надет мужской костюм. — Мне вообще непонятно, чего ты от меня хочешь?

— Проведи со мной ночь, — ответила подруга, зажмурив глаза, словно боясь, что я ее ударю, но при этом делая шаг в мою сторону. — Только одну ночь, Гарри, и я тебя больше никогда не побеспокою. Мне нужны эти воспоминания, чтобы жить дальше. Ты не представляешь, как это больно — любить без взаимности.

Под влиянием ее мыслей комната поплыла и превратилась в спальню.

— Прости, Гермиона, — ответила я, хрипло от кома в горле, — но если бы я смогла переспать с тобой, то предложила бы встречаться и купила бы помолвочное кольцо. Я не могу, прости.

— Но ведь ты меня целовала, — возразила девушка, — и тебе не было противно, я бы почувствовала.

— Боже мой, Гермиона, это были просто поцелуи, они ничего не значат, — ответила я.

— Тогда поцелуй меня снова, — ответила девушка. — Так, словно ты меня любишь. Ты ведь сама сказала, что это ничего для тебя не значит, поэтому для тебя это будет не трудно.

— Хорошо, Гермиона, — решилась я. — Закрой глаза, ты ведь мне веришь?

— Да, Гарри, верю, — с облегчением выдохнула девушка и послушно прикрыла глаза.

— Хорошо, ты послушная девочка, Гермиона, — шептала я, приближаясь к ней, тогда как палочка послушно скользнула мне в руку. — Сейчас я оставлю тебе много приятных воспоминаний, но только поцелуи, и ничего больше.

— Да, да, — шептала девушка, дрожа от напряжения или возбуждения, — я согласна…

— Обливиэйт, — произнесла я, подойдя к ней вплотную. — Прости, Гермиона, но так надо, я избавлю тебя от боли.

Я аккуратно стерла ей память за прошедшие полчаса, а потом заменила ей воспоминания.

— Ты никогда меня не любила и смотрела на меня, как на подругу… Ты никогда мне не признавалась…

Потом я отлевитировала ее на кровать, набросила сонные чары, укрыла одеялом и без сил опустилась на ковер.

— Эй, что тут произошло? — удивленно спросил вошедший Драко, оглядывая спальню вместо гостиной.

— Ничего, — мрачно ответила я. — Вы с Лавандой, я смотрю, все же смогли отлипнуть друг от друга. А где ты невесту потерял?

— Отвел в вашу спальню, — покраснел Драко. — А все же, что случилось?

— Да ничего, — как можно безразличнее ответила я. — Немного перебрали, пока вас ждали, Гермиону сморило, а я вот сижу, тебя жду, чтобы поздравить.

— Я дал вам время поговорить, — ответил он, переводя взгляд с Гермионы на меня. — Вы ведь поговорили?

— Драко, — ответила я, поднимаясь на ноги, — я сегодня сделала подлость, даже больше — преступление. Теперь я уже никогда не стану прежней. Этот поступок будет преследовать меня всю жизнь, не вынуждай меня повторить его еще раз, — добавила я, стискивая палочку.

— Я понял, Гарри, — побледнев, кивнул он и бросил тревожный взгляд на Гермиону. — Давай выпьем?

— А давай, — кивнула я. Настроение было на нуле.

— Драко, почему Лаванда? — пьяно спрашивала я полчаса спустя. — Малышка Астория просто милашка. Нет, мне нравится Лаванда, просто интересно, чем она тебя зацепила, что ты против семьи пошел.

— Понимаешь, Гарри, — пьяно вторил мне блондин, — я с ней живой… А Астория — она как ледышка, просто красивая кукла… Лаванда, — мечтательно протянул он, — она особенная… Заботится обо мне, не стесняется проявлять чувства. Я с ней ЖИВУ… Не как мои родители, по-настоящему… Мои дети тоже будут жить… Они будут знать, что такое поцелуи матери и объятия отца. Я мечтаю об этом, — добавил он сквозь сон, сползая на стол.

— Идеалист и романтик, — усмехнулась я, нежно потрепав волосы на его макушке, лежащей на столе — он благополучно задрых. — Дай тебе Бог счастья, светлый мальчик, — прошептала я, оглянувшись перед тем, как выйти.

На следующее утро друзья попеняли мне, что я оставила их в Выручай-комнате. Гермиона вела себя, как обычно, смеялась, улыбалась и дурачилась. До конца каникул было еще три дня, и мы гуляли и наслаждались ничегонеделанием. Вот только я никак не могла прийти в себя. Признание Гермионы незримо стояло между нами, и факт, что она ничего не помнила, не спасал ситуацию. Я поймала себя на мысли, что не могу расслабиться в компании подруги, мне приходилось все время себя контролировать. Слова — ведь их можно неправильно истолковать. Жесты — я не могла, как раньше, налететь на друзей со спины, обнять, похлопать по плечу, чмокнуть в щеку. Я чувствовала, как напряжение копится во мне, рождая агрессию, и я серьезно задумывалась о том, чтобы попросить Драко стереть мне память, но боялась, как моя защита на него среагирует. Школа тяготила меня, а еще больше — подруга, которая заметила мою холодность и, стараясь не показывать виду, обижалась, не в силах понять, почему я себя так веду. Короче, я не могла дождаться дня, когда все это закончится.

И, наконец, майским днем мне передали записку от директора: «Завтра жду тебя в пять. Сладкое драже». И тогда я рассмеялась громким, сумасшедшим смехом, резко оборвавшимся на высокой ноте.

Директор встретил меня в своем кабинете уже готовым к выходу.

— Присядь, Гарри, — сказал он. — Прежде чем мы пойдем, я бы хотел что-то тебе сказать.

— Хорошо, сэр, — послушно ответила я и села.

— Я, как и обещал, беру тебя с собой, но только при условии, что ты будешь меня беспрекословно слушаться, — сказал он, проницательно глядя на меня. — Если я скажу — беги, ты побежишь, если я скажу бросить меня, ты меня бросишь. Ты поняла, Гарри? Любой мой приказ ты должна исполнить, не споря и не раздумывая.

— Я обещаю, сэр, — ответила я, уверенно глядя ему в глаза. — Я не дурочка, сэр, и понимаю, что ставки высоки. Я иду с вами не чтобы вам мешать, а чтобы посильно помочь, если вам потребуется моя помощь, — добавила я.

— Что же, я не ошибся в тебе, Гарри, — слабо улыбнулся он. — Накинь свою мантию и иди за мной.

— Вы знаете о моей мантии? — прикинулась я дурочкой, удивленно округлив глаза.

— Конечно, — ответил директор, лукаво поблескивая глазами, — это ведь я вернул ее тебе. Когда-то мне дал ее твой отец, но сейчас не время говорить об этом.

Мы спустились в холл и вышли из школы, после чего директор бодро зашагал в сторону Хогсмида. Мы прошли по Главной улице, миновали «Три Метлы», а потом свернули в переулок, остановились возле «Кабаньей Головы», и директор повернулся ко мне.

— Дай мне руку, Гарри, — сказал он, — мы будем трансгрессировать.

Я послушно протянула ему руку, в которую он сильно вцепился, и мир завертелся…

Мы оказались на утесе, вокруг нас, кроме камней, скал и моря, ничего не было. Пейзаж, серый, не разбавленный ни одним ярким пятном, навевал тоску. Даже редкие чахлые кустики травы были рыже-серого цвета и сливались со скалами, а свинцово-темное море и пронизывающий ветер довершали картину, рождая в душе тоску и отчаяние.

— Мне знакомо это место, — поежившись от холода, сказала я. — Не конкретно это, а море, камни, схожие с этими скалами, и ощущения…

— Ты права, Гарри, — ответил Дамблдор, — тебе знакомо вон то место, — показал он в даль. — Сюда приютских детей привозили на лето.

— Странное место для отдыха, — прокомментировала я, накидывая на нас согревающие чары.

Директор подвел меня к краю утеса, в скальной породе которого виднелись небольшие углубления.

— Мы должны спуститься по ним вниз, — сказал он, — вон на те валуны, — показал он на несколько крупных глыб, торчащих из воды.

— Но как вы спуститесь с такой рукой? — удивилась я. — Давайте я перемещу вас левитацией.

— Не стоит, Гарри, — ответил он, улыбнувшись. — Я чувствую, что должен спуститься сам, в этом и есть смысл, — загадочно добавил он. — Но спасибо, что предложила.

Директор спустился первым, медленно, пару раз теряя равновесие и нависая над пропастью на одной руке. Зрелище было пугающее, а в сердце у меня зарождалась неясная тревога. Увидев, что он спустился, я скоро слезла сама — мне было проще, я была легче, да и выступы были больше рассчитаны на ребенка, чем на взрослого. Камни внизу, на которых мы стояли, были мокрыми от воды, а холодные брызги от высоких волн, бьющихся об них, промочили нас насквозь.

— Смотри, Гарри, — сказал директор и наколдовал Люмос.

Пространство осветилось, и я увидела трещину в скале, в которой бурлила темная вода.

— Нам туда, — сказал директор. — Ты не против немного освежиться, Гарри?

— Конечно нет, сэр, — ответила я, спрятав мантию-невидимку в карман.

Дамблдор скользнул с валуна в воду и бодрым брассом поплыл в нужную сторону; я, чертыхаясь, последовала за ним. Было пипец как холодно, даже чары не спасали. Мы плыли по узкому, темному тоннелю, который от Люмоса Дамблдора казался еще чернее, словно обмазанным смолой. За поворотом тоннель расширился, образовав большую пещеру. Мы доплыли до грубо вырезанных каменных ступенек, уходящих прямо в воду, и поднялись по ним, оказавшись на небольшой площадке.

— Вы уверены, сэр, что это нужное место? — спросила я, стуча зубами от холода.

— Да, Гарри, — ответил он, не глядя на меня и обшаривая внимательным взглядом скальную стену. — Здесь творилось волшебство, я чувствую.

— Сэр, — перебила я его изыскания, — здесь можно колдовать? А то я ужас как замерзла.

— Да, конечно, Гарри, — вышел он из задумчивости, — прости, я сам не догадался.

Я нас высушила и вновь накинула согревающие чары, в то время как директор перещупал все камни, что-то бормоча себе под нос и махая палочкой, с которой слетали разноцветные всполохи, а за скалой как бы появлялась и исчезала арка, словно подсвеченная сзади мощным прожектором.

— Здесь, — ткнул он в центр стены, — мы пройдем здесь. Но как открыть проход?.. Я все перепробовал… А может?.. Нет, Том, как грубо…

— Вы о чем, сэр? — осмелилась я его перебить, глядя, как он достает нож.

— Нам надо заплатить кровавую жертву за вход, — прокомментировал он свои действия и примерился надрезать себе ладонь.

— Постойте сэр, — вновь вмешалась я, — давайте я это сделаю.

— Ты очень добра, Гарри, — улыбаясь ответил он и полоснул лезвием себе по руке, — но твоя кровь более ценна, чем моя. Но все равно сработало, смотри, — сказал он, прикладывая окровавленную ладонь к скале, в которой появилась арка. Директор залечил порез и первым скрылся в темном провале, а за ним скользнула я.

Мы оказались в огромной пещере, теряющейся в темноте. Ее размеров или высоты нельзя было предположить даже примерно, она казалась бесконечной. Стояли мы на берегу черного озера, такого же огромного, как и сама пещера, и лишь вдалеке, где-то на его середине, загадочно мерцал зеленый свет, освещая темную воду и темноту вокруг зловещим сиянием. Директор немного постоял, а потом бодро потопал по краю озера, наказав мне следовать за ним и не прикасаться к воде. Какое-то время мы молча шли по кромке озера. Атмосфера угнетала, мне даже показалось, что директор меня раскусил и привел меня сюда, чтобы убить и утопить по-тихому, чтобы меня никто никогда не нашел. Но я не без усилия отбросила эти мысли: вероятней всего, это результат воздействия защиты, подобно той, что была на крестраже. Наконец Дамблдор резко остановился, отодвинул меня к стене и стал ощупывать руками воздух, словно искал что-то невидимое.

— Нашел, -сказал он, и в его руках появилась цепь, уходящая другим концом в воду. Директор ее потянул, и она с громким звоном свилась, как змея, у его ног, а к берегу пристала утлая лодочка. -Прошу, Гарри, ты первая, — приглашающе взмахнул рукой директор, придерживая лодку, а потом забрался в нее сам.

Мы плыли в темноте, освещая путь Люмосами. Стены пещеры уже давно пропали из виду, а заветный остров, казалось, не приблизился не на миг.

— Мать твою, — внезапно вскрикнула я, — сэр, я, похоже, видела в воде чью-то руку… Бля! Да тут в воде куча мертвых тел, что это за херня, директор?

— В мире магии все может быть, Гарри, — задумчиво ответил он. — Они для нас не опасны, если мы не дотрагиваемся до воды. Не волнуйся, они нас не тронут, по крайней мере, пока мы не возьмем крестраж. Но на всякий случай запомни, они, как и всякие существа, живущие в темноте, боятся света и огня.

— Хорошо, сэр, — ответила я и передернулась от отвращения, пообещав себе дать Тому пинка за мое увлекательное приключение. Мертвяков я не боялась, но полуразложившиеся трупы утопленников выглядели тошнотворно.

Зеленый свет приближался, становясь ярче, и вот наконец, лодка уперлась в плоскую скалу, выступавшую над поверхностью проклятого озера. На каменном постаменте стояла грубо вырезанная чаша из темного камня, в ней была налита жидкость, которая и светилась тем самым зловещим светом. Дамблдор оживился, словно обрадовался новой головоломке, и стал водить над зельем палочкой, что-то бормоча, как и до этого, у входа в пещеру.

— Вы думаете, крестраж на дне, сэр? — спросила я, когда он остановился.

— Теперь я в этом уверен, Гарри, — нахмурившись, ответил он.

— Но как его оттуда достать? — удивилась я.

— Очень просто, Гарри, — улыбнулся он, — надо выпить зелье.

— Директор, вы совсем сбрендили? — опешила я. — Как можно пить непонятно что? Да на него смотреть страшно, не то что попробовать.

— О, не переживай, Гарри, — легкомысленно ответил старец. — Я, конечно, понимаю, что оно мне навредит, но не думаю, что убьет. Том захотел бы познакомиться лично с тем, кто мог забраться так далеко и найти его крестраж, потому попытался бы сохранить этому храбрецу жизнь. Если со мной что-нибудь случится, то ты мне поможешь. Ты вытащишь нас отсюда, а в замке меня вылечит Северус. Не бойся, никакого риска.

— Хорошо, директор, — ответила я, — придется вам поверить, надеюсь, вы знаете, что делаете.

— И еще, Гарри, — добавил Дамблдор, — ты должна споить мне зелье до конца. Если я сам буду не в состоянии, просто вливай его мне в горло, даже если я буду без сознания. Помни, ты обещала меня слушать.

— Да без проблем, директор, — ответила я, пожав плечами, — приступайте.

Старик наколдовал себе хрустальный кубок, зачерпнул им первую порцию зелья и, помедлив, решительно влил в себя зелье со словами:

— Твое здоровье, Гарри.

Сначала ничего не происходило, а потом кубок выскользнул из его рук, а сам директор вцепился в обод чаши до побелевших костяшек.

— Профессор… сэр, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросила я, глядя на его зажмуренные глаза.

Дамблдор с трудом мотнул головой, а потом, нашарив кубок, решительно наполнил его снова. Он успел выпить таким образом три порции зелья, а на четвертой пошатнулся и упал рядом с чашей. Его глаза под сомкнутыми веками бешено вращались, словно ему снился кошмар, а он не мог проснуться. Лицо скривилось, по телу шли судороги. Похоже, он испытывал нереальную боль. Я подхватила кубок из готовых его выпустить, рук, надавила ему на челюсть и влила ему в рот остатки зелья. А потом начался мой личный ад. Я споила ему еще восемь или девять кубков, и все это время он нещадно кричал и стонал.

— Не надо… мне больно, не хочу… не заставляйте меня… я не виноват… нет, нет, нет, пожалуйста.

Он трясся, пускал пену изо рта, метался и стонал, а я молча вливала в него зелье и думала, зачем все это… эти мучения, ведь я могу сейчас просто его убить, и все. К чему была вся эта показуха, все его страдания, когда конец у него только один? Мне было откровенно погано. Я не мучилась совестью, приговаривая Хвоста или Трелони, они сами виновны в своей судьбе, но директор, по сути, ничего мне не был должен, его смерть — необходимая жертва ради всеобщего блага, и зрелище его мучений меня коробило.

Наконец кубок заскреб дно, и я увидела знакомый медальон.

— Все закончилось, сэр, — совершенно искренне возликовала я, доставая находку и пряча ее в карман.

Когда я обернулась, директор лежал лицом в пол, не подавая признаков жизни. Я кинула в него Силенцио и обездвиживающее и, закинув его Левиосой в лодку и придав ей ускорения, понеслась к берегу.

Стоило мне начать колдовать, как из-под воды показались инфери. Сражаться с ними у меня желания не было, потому я просто накрыла лодку щитом, а те, кто показывался на поверхности, получали порцию огня, как и те, что пытались удержать лодку на месте. На берегу я по кромке озера дошла до выхода, а директор плыл по воздуху впереди меня. Я разрезала ему ладонь и приложила ее к стене. Плыть, не волоча Дамблдора, было довольно легко. Примостившись на валуны, я опустила старика на камень, расколдовала и наконец-то наколдовала ему воды, чтобы напоить бедолагу, а то он уже в тоннеле пришел в себя и просил попить, судя по его открывающемуся рту.

Достав из кармана флакон зелья от магического истощения и выпив его, я взяла директора, который был слаб, как котенок, за руку, и сосредоточившись на Хогсмиде, трансгрессировала. Мы оказались возле «Трех Метел».

— У тебя все получилось, Гарри, — слабо улыбнулся Дамблдор, — теперь нам надо срочно попасть в замок… Мне нужен профессор Снейп, — еле слышно прошептал директор, сползая на пол и отключаясь.

На мое счастье, на крыльцо выскочила полуодетая хозяйка. Не дав ей поохать, я перекинулась в фестрала, и она взгромоздила директора мне на спину. Правда, он не сидел, а лежал поперек моей спины.

До замка мы домчались очень быстро. Я приземлилась на Астрономическую башню. Как ни странно, спустя минуту туда прибежал Снейп, видимо, сработали какие-то сигнальные чары. Мне как раз хватило времени обернуться человеком и усадить директора между зубцов. Дамблдор даже не мог поднять рук, а просто сидел, уныло ссутулившись и привалившись к каменной перегородке.

— Что здесь происходит? — властно спросил Снейп, оглядываясь вокруг.

При виде зельевара директор несколько приободрился и даже сумел встать и выпрямиться, опираясь на стеночку.

— Северус, — прошептал директор, умоляющим голосом, — Северус, пожалуйста… Ты мне поклялся.

По лицу Снейпа прошла судорога, его рука с палочкой дрогнула — он колебался.

— Пожалуйста, — повторил директор, закрывая глаза.

— Авада Кедавра, Экспеллиармус, Протего Максима, — посыпались из моей палочки заклинания.

Зеленый луч, достигнув директора, ударил его в грудь, от чего он не удержался на месте и упал вниз с башни. Бузинная палочка прыгнула мне в руку, рассыпая искры, приветствуя нового хозяина, а вокруг меня образовался щит, отгораживая меня от взбешенного Снейпа.

— Кто ты такая? — шипел он, прекратив бросать в сферу заклинания, признав бесполезность этой затеи, но все же держа меня на мушке.

— Опустите палочку, профессор, — властно ответила я, показывая ему кольцо, копию того, которое носил сам Том. — Твой Лорд требует твоего повиновения. Подчиняйся… хотя можешь меня убить, если захочешь, — добавила я, снимая щит.

Глаза Северуса удивленно распахнулись, он слабо дернул рукой с зажатой в ней палочкой, словно борясь с собой, а потом огонь его глаз потух. Он припал на одно колено, склонил голову и твердо сказал:

— Я рад служить моему Лорду. Что от меня требуется?

Я с тоской поняла, что наше хрупкое доверие и симпатия сейчас погибли навсегда… Чертов Том, все беды от него.

— Встаньте, профессор, — спокойно ответила я, пытаясь не выдать своих чувств, — я вам все расскажу потом, обещаю. Теперь просто нет на это времени. Вы должны подтвердить все, что я сейчас буду говорить. У вас есть антидот от сыворотки правды?

— Мне он не нужен, мисс Поттер, — ровно ответил он, — у меня иммунитет к ее воздействию.

— Подозреваю, что мысленный блок у вас тоже не подкачает, — добавила я. — Вашу палочку, сэр. — Снейп нехотя, но с готовностью, протянул мне свою палочку. Я наколдовала Патронус. — Дело сделано… Скажешь Милорду, чтобы к вечеру директором назначили мистера Снейпа. Я должна первой попасть в кабинет, это важно… Стереть Розметте память о моей анимагической форме. Исполнять, — надиктовала я призрачной собаке, которая с готовностью умчалась в сумерки.

Потом я вернула палочку хозяину, произнесла сложное заклинание обратного действия и стерла все свои последние заклинания, заменив их на разные мелочи, типа Люмоса и Левиоссы. Снейп взирал на мои манипуляции молча. На все у меня ушло несколько минут, после чего я быстро понеслась вниз по лестнице, на ходу колдуя чары, вызывающие Авроров, а за мной бесшумно торопился Снейп. Директор поломанной куклой лежал у подножия башни. «Крови не было, значит внутренние повреждения», — отстраненно подумала я, опускаясь на колени рядом с ним и беря его за руку.

— Спасибо, — шептала я ему. — Спасибо вам, директор, — повторяла я, в то время как по моим щекам текли слезы.

Со стороны могло показаться, что я скорблю, но на самом деле я плакала от счастья, от облегчения, что все закончилось. И я была действительно благодарна этому старику, что он, сам того не подозревая, помог мне убить себя — ведь будь он здоров и силен, у меня бы это не получилось.

— Что здесь происходит? — строго спросила МакГонагалл, за спиной которой виднелось несколько мужчин в форме.

— Директор Дамблдор скончался, — сквозь слезы ответила я, подняв на пришедших зареванное лицо.

Присутствующие заохали, женщина покачнулась, а меня оторвали от тела и стали утешающе обнимать знакомые и незнакомые руки.

— Нам нужен пустой кабинет, — сказал главный Аврор, когда тело переправили в Мунго, а мне споили успокоительное зелье. — Мисс Поттер, мне очень жаль, но нам надо знать, что случилось, — обратился он ко мне, в то время как я намертво вцепилась в Снейпа. И хотя он не делал попыток вырваться, но на его непроницаемом лице читалась брезгливость и отвращение, которые со стороны могли сойти за скорбь и огорчение.

— Я не против, господа, — равнодушно из-за зелья ответила я, — но я требую, чтобы при допросе присутствовал мистер Снейп. Для прибытия моего адвоката потребуется время, а я очень устала и хочу спать.

— Хорошо, мисс Поттер, — переглянулись Авроры, — пройдемте.

— Расскажите, что произошло? — мягко начал допрос мужчина.

— Директор Дамблдор покончил с собой, — ответила я, громко сглотнув, — и сделал он это на наших глазах.

Авроры удивленно переглянулись.

— Может быть, вам известна причина, по которой мистер Дамблдор совершил столь странный поступок, мисс Поттер? — вкрадчиво спросил один из мужчин, даже не скрывая своего недоверия.

Но не успела я ответить, как в комнату ворвались Корнелиус Фадж и несколько представителей министерства, в одном из которых я узнала Теодора Мура — главного дознавателя Аврората.

— Что здесь происходит? — спросил ошарашенный министр, нервно одергивая криво надетую мантию, — его словно только что выдернули из постели.

— Это правда, что Дамблдор умер?

— Директор Дамблдор час назад упал с Астрономической Башни при невыясненных обстоятельствах, — отрапортовал один из мужчин. — Сейчас мы восстанавливаем картину происшествия. Эта мисс утверждает, что директор покончил с собой. Лично мне это кажется сомнительным.

— Тогда, может быть, продолжим прерванный допрос, — предложил Мур, в то время как министр растерянно опустился в кресло, а его сопровождающие расселись, кто куда.

— Допрос? — скривилась я. — Если это допрос, то я и слова не скажу до прихода моего адвоката.

— Действительно, Мур, — вмешался уже пришедший в себя Фардж, в глазах которого читались затаенная, плохо скрываемая радость и облегчение, что его главный политический конкурент больше не будет метить на его место, — какой допрос, пусть девочка просто расскажет все, что ей известно. Если объяснения тебя не устроят, тогда вызовешь свидетелей в Аврорат.

Все замолкли, видимо, согласившись с его доводами, и уставились на меня.

— Вы правы, сэр, что не настаиваете на официальном разбирательстве, — сказала я, — ведь в первую очередь информация повредит именно вам, как министру.

— Мне? — опешил он. -Что вы такое говорите, о чем это вы?

— Речь идет о возвращении Воландеморта, которое вы и ваши Авроры чуть не прошляпили.

— Мур, похоже, девочка не в себе, — громко прошептал Фадж, — трагедия повредила ее рассудок.

— Клянусь магией, что тот, кто называл себя Лордом Воландемортом, не умер в тот вечер, когда пришел в дом Поттеров, а развоплотился, ибо сделал себе несколько крестражей, тем самым обеспечив себе бессмертие… Люмос, Нокс.

Все пораженно замерли в креслах, а министр и вовсе был похож на выброшенную на берег рыбу с выпученными глазами и открытым, хватающим воздух ртом.

— Как, как? — заикаясь, выдавил он из себя, дергая за душивший его ворот мантии.

— Я сама до недавнего времени ничего не знала о крестражах, — стала рассказывать я. — До одиннадцати лет я вообще не знала про магию, пока мне не принесли письмо из Хогвартса. Попав в школу, я заметила, что директор уделяет мне излишнее внимание, что показалось мне подозрительным, и я приперла его к стенке и потребовала ответа, какого черта ему от меня нужно. Тогда он впервые мне рассказал, что Лорд, убивший моих родителей, не умер окончательно, а только потерял тело, и мне придется с ним сразиться, когда он вернется. Я его послала вместе с Магической Англией и собиралась уже переехать жить в Америку, но он рассказал мне текст пророчества, что хранится в Отделе Тайн, и я поняла, что мне придется встретиться с Лордом в любом случае — он все равно везде меня достанет. Директор просил меня не торопиться с переездом и убедил, что решает проблему и сделает все, чтобы не допустить нашей с Лордом встречи… И он выполнил свое обещание, — добавила я, закусив губу и склонив голову.

— А что же крестражи, мисс Поттер? — спросил Мур.

— Про крестражи я узнала в начале этого года, — встрепенулась я. — Директор вызвал меня к себе и рассказал, что все эти годы искал причину бессмертия Лорда, и наконец нашел места, где хранились крестражи. Первым было кольцо. Где он его достал, он мне не сказал, но он его уничтожил, и, как я подозреваю, пожертвовал при этом своей жизнью.

— Мисс Поттер права, — вмешался Снейп. — Директор не смог снять проклятие с кольца, но мне удалось приостановить его губительное воздействие с помощью зелий, запечатав распространения скверны в руке. Но даже так Дамблдору оставалось жить около года, о чем он прекрасно знал.

— Да, директор признался мне, что жить ему осталось недолго, — подтвердила я, — и я попросила его взять меня с собой в следующий раз, когда он пойдет уничтожать другой крестраж, и он согласился.

— И что дальше, мисс? — спросил один из Авроров. — Он выполнил свое обещание?

— Да, сэр, — ответила я, — именно сегодня мы уничтожили еще один, последний крестраж.

— Вы покажете нам воспоминание об этих событиях? — вежливо и, я бы сказала, с нотками уважения попросил Мур, а на столе появился школьный омут памяти, что раньше стоял в кабинете директора.

— Конечно, сэр, — пообещала я, — но только те, что могу — я под клятвой, как и мистер Снейп.

— Что было дальше? — нетерпеливо спросил один из мужчин из свиты министра.

— Дальше мы прибыли на место, и Дамблдору пришлось выпить проклятое зелье, чтобы достать до крестража. Мне пришлось поить его насильно… Это было ужасно, — я схватилась за голову и зажмурила глаза. — А потом инферналы… целое озеро инферналов, и я одна с бессознательным стариком…

Я достала палочку и стала торопливо сбрасывать нити воспоминаний, не забыв те, где директор взял с меня обещание слушаться его и приказал себя поить — а то с них станется повесить его смерть на меня. Когда я закончила, Снейп молча подкинул туда пару-тройку своих и придвинул мне еще одну порцию зелья, которую пришлось выпить, хоть я в ней и не нуждалась, а Мур поколдовал над омутом, после чего мои воспоминания стали транслироваться над поверхностью сосуда, как по телевизору, правда, линейно, без эффекта присутствия. Смотреть на мои приключения заново мне не хотелось, потому я просто навалилась на стол, положив голову на руки, и отдалась во власть зелья, наслаждаясь покоем и чувствуя, как мои натруженные мышцы расслабляются и приятно тянут.

— Вы позволите нам взять эти воспоминания с собой? — попросил Мур.

— Забирайте, — отрывисто бросила я, выпрямляясь и выныривая из дремоты.

— Мерлин мой, — засуетился Фадж, — мы совсем замучили бедную девочку, Мур. Может, перенесем беседу на завтра?

— Нет, — вскинулась я, окончательно приходя в себя, — покончим со всем сегодня, я не собираюсь таскаться в Аврорат каждый день, как на работу.

— Хорошо, — стушевался министр, — я просто хотел проявить вежливость, но раз вы настаивайте… — немного обиженно добавил он.

— Директор испытывал сильную боль от проклятого кольца, а когда выпил зелье, то муки стали просто невыносимы, — продолжила я. — Вы сами видели, как он просил меня его убить. Когда мы вернулись на Астрономическую башню, он на ногах не стоял. Потом прибежал профессор Снейп, и директор стал просить и его, чтобы тот его убил, но профессор тоже не смог. Директор вроде бы успокоился, смирился, даже как-то приободрился. Я подала ему руку, чтобы помочь, — я стояла к нему ближе всего, а он вложил мне в ладонь палочку, сказал, что теперь это мое, а сам… сам неожиданно откинулся назад и упал вниз…

— В ваших воспоминаниях есть момент, когда директор умоляет вас его убить, при этом он намекает на какую-то клятву, — строго вопросил Мур Снейпа. — Хотелось бы знать, о чем идет речь?

— Здесь нет тайны, — спокойно ответил профессор. — Он уже давно, видимо, предвидя подобный исход, взял с меня клятву убить его по его просьбе, но, как видите, я не смог этого сделать.

— Что же, картина ясна, — подвел итог Мур. — Преступления не было, вы оба проходите по делу как свидетели и будете обязаны явиться в Аврорат по первому зову на официальный допрос.

— Я против, — твердо сказала я. — Если будет разбирательство, я буду настаивать на открытом слушании и даже найду способ обойти клятву. Пусть все узнают, что Дамблдор был героем, уничтожившим второго Темного Лорда ценой своей жизни, в то время как министр и военные силы все эти годы жевали сопли, выставляли его выжившим из ума стариком, и снимали с постов.

— Эта угроза, мисс Поттер? — возмущенно задохнулся Фадж. — Да кто вам поверит — бывший пожиратель и девчонка?

— Дамблдор победил Грин-де-Вальда, — угрожающе сощурилась я. — Об меня убился Темный Лорд —общество еще не забыло, кому обязано своим спасением. А в прошлом году я выиграла Турнир Трех Волшебников, победив двоих представителей крутых магических школ, о чем за пределами Магической Англии еще помнят. Как вы думаете, мне поверят? И что начнется, когда я подключу прессу?

— Мисс Поттер, вы забываетесь, — вмешался один из мужчин из свиты Фаджа. — Перед вами министр.

— И что? — издевательски скривилась я. — Министров до хрена было до него и будет после, а я, «Избранная», такая одна, как и директор, который войдет в историю как победитель очередного Лорда.

— Почему вы так против разбирательства, мисс Поттер? — достаточно доброжелательно спросил Мур. — Мы ведь уже установили, что ни вы, ни ваш профессор не причастны к происходящему?

— Потому что меня тяготит слава, — призналась я. — Если разбирательство будет, начнется шумиха, а это будет невыгодно не только министерству, которому придется сознаться в своем бессилии, что его работа и руководство никуда не годятся, но и мне придется разделить бремя славы с Дамблдором, как и профессору Снейпу, который ему помогал, а ни я, ни он не хотим ажиотажа вокруг нас и почитания, а просто спокойной жизни.

— Хорошо, я согласен, — вмешался Фадж, неприязненно глядя на меня. — Девочка меня убедила. Никому из присутствующих не выгодно, чтобы информация, полученная сегодня, достигла общественности. Мы все до этого жили спокойно, давайте поступим так, как будет лучше для страны, — никому не нужна всеобщая паника.

Полтора часа мы потратили на составление текста клятвы, что устроила бы всех. В итоге все остались довольны. Снейпа оправдали по всем пунктам, включая прошлое, тем более что он предоставил несколько воспоминаний о своей службе директору, на что Фадж скривился, как будто лимон съел — еще бы, прошляпить не только Лорда, но и целую организацию «Орден Феникса», действующую прямо у него под носом. Меня оставили в покое. Директор якобы упал сам — старый был, болел, сердце прихватило. Про Розметту я говорить не стала — Лорд, поди, догадался и стер всю память об инциденте, а не только про мою анимагическую форму. Все присутствующие дали клятву о неразглашении, а тем трем присутствующим Аврорам стерли память о событиях, с их согласия, разумеется — у них в контракте такой пункт есть, «в интересах Государственной безопасности». Теперь им выдадут премию в размере тройного оклада и отпустят в неурочный отпуск. На палочку Дамблдора никто претендовать не стал, и она осталась у меня. За результаты экспертизы я не волновалась — Авада следов не оставляет, только магический фон, а учитывая, сколько магического зелья директор выпил, найти следы проклятия будет нереально.

Дамблдора было решено кремировать и похоронить рядом с родителями, в Гордиковой лощине. Про кремацию подала идею я, так как проклятие кольца было неизученное: кто его знает, но лучше подстраховаться, от греха подальше. Остальные согласились, правда, потребовали от меня второй крестраж. Я выкрутилась, что он уничтожен, но остался у входа в пещеру — я не догадалась его уничтожить или хотя бы записку вынуть, пришлось юлить. Обещала принести его позже, как из лазарета выйду. Фадж согласился — он вообще со всем согласен был, лишь бы эта история поскорее забылась и кресло под ним прекратило опасно шататься. На следующее утро в школу заявились попечители, в полном составе, с предписанием временно назначить профессора Снейпа на должность директора. Он лично пришел ко мне в больничное крыло и повел за собой в кабинет, предварительно заведя меня в пустой класс и наложив на него прорву чар.

— Скажите мне, мисс Поттер, — спросил он, — зачем вам потребовалось, чтобы именно я стал директором?

— А вы не догадались? — удивилась я. — Тогда мое мнение о вашем уме несколько преувеличенно.

— Не хамите мне, — не хуже змеи зашипел он, яростно сверкая глазами. — Вы обещали рассказать мне правду, ради вас я солгал вчера.

— Ради себя, сэр, вы сделали это ради себя, — возразила я, — и, как мне известно, не первый и уж точно не последний раз. Разве не вы подкинули мое имя в кубок? Или вам не приходилось лгать, будучи двойным шпионом? Ладно, ладно, я на вашей стороне, — торопливо прибавила я, видя, как его палочка скользнула ему в руку, — не надо мне стирать память, Лорд уже давно в курсе событий и, думаю, дал вам еще один шанс, раз вы все еще живы. Думаю, он всегда выделял вас из общей массы пожирателей, и это решение далось ему без труда, тем более что я его убедила.

— Почему? — глухо, сквозь зубы спросил меня Снейп, стискивая палочку и прикрыв глаза, словно ему было больно на меня смотреть.

— Я считаю, что он вам задолжал за смерть моей матери, — прямо ответила я. — Он ведь обещал вам сохранить ее жизнь и не выполнил обещания.

— Я спросил, почему ты перешла на его сторону, Гарри, — передернувшись, спросил мужчина. — Он убил твоих родителей и пытался убить тебя. Как ты можешь служить ему? Зачем были нужны эти игры, если ОН победил?

— Я не служу ему, — зло вскинулась я. — Выживание — вот чем я занимаюсь. Вы ничего не знаете, чтобы судить меня. Я не забыла смерти родителей, но я простила Тома, как простила и вас за то, что кроме моей матери вам никто не был нужен и вы пожертвовали чужим ребенком и ненавистным мужчиной, чтобы обрести то, что вам не принадлежало.

— У меня не было выбора, — простонал он. — Я не знал, что пророчество о Лили и о тебе, а если бы знал, не сказал бы Лорду.

— Значит, убийство другого ребенка вы бы себе простили? — презрительно скривилась я. — Конечно, сколько таких «других детей» было. Да, я знаю, что из себя представляют пожиратели, и не строю иллюзий, но все равно я сделала свой выбор в пользу Лорда. Простите, сэр, но у меня есть незаконченные дела. Когда я их закончу, я, как и обещала, все вам расскажу.

Профессор, нет, теперь уже директор как-то устало сгорбился, словно постарел, а его взгляд стал пустым и равнодушным, словно в нем умерла жизнь.

— Зачем вам мое назначение? — устало спросил он, переходя на деловой тон.

— Портрет Дамблдора, — ответила я. — Если он появился, то должен еще спать. Он не должен проснуться, иначе он нас выдаст, и, хотя свидетельства портретов не берутся в расчет, зародить сомнения они могут.

— Чего вы хотите от меня? — спросил Снейп.

— Наложить чары на остальные портреты, — ответила я. — Они не должны ни слышать, ни видеть, а Дамблдор не должен покинуть свою раму.

— Хорошо, — резко ответил директор и поднялся с места, — пройдемте.

Как только мы зашли в кабинет, Снейп вскинул палочку, и все портреты как бы накрылись темной тканью; все, кроме одного…

Спящий человек на портрете зашевелился и открыл глаза.

— Здравствуйте, директор Дамблдор, — поздоровалась я, — рада вас видеть.

— Гарри, Северус, — вздохнул старик на портрете и огляделся. — А, значит, я все же умер, — спокойно добавил он и нахмурился, словно вспоминая что-то. — Ты убила меня, — то ли утвердительно, то ли вопросительно добавил он.

— Да, сэр, мне пришлось это сделать ради общего блага, — призналась я.

— Зачем вы здесь? — с любопытством спросил он. — Вы оба предали меня, зачем вы пришли? Поглумиться надо мной за мою веру в людей, сказать, что я был не прав, доверяя вам?

— Нет, сэр, — ответила я, — предложить вам то, от чего вы не сможете отказаться.

— И что же это, Гарри? — улыбнулся он. — Как видишь, я уже мертв. Что, по-твоему, нужно мертвому старику с портрета?

— Не скромничайте, директор, — отзеркалила я улыбку. — Если картина мертвого старика — крестраж, то ему можно много чего предложить.

— О чем это ты говоришь, девочка моя? — все так же спокойно спросил директор, в то время как его глаза опасно сверкнули, а Снейп пораженно переводил взгляд с меня на картину.

— Что это значит, Дамблдор? — не выдержал он. — Крестраж, как у Темного Лорда? Что говорит эта девчонка?

— Как ты догадалась? — отбросив отговорки, спросил директор, игнорируя Снейпа и поглядывая на кончик моей волшебной палочки, на которой появлялся и исчезал огонек.

— Я не знала, сэр, — призналась я, — только предполагала. Ваш портрет… мне нужно было увидеть его и убедиться.

— При чем тут портрет? — отмер Снейп.

— Дело в том, профессор, — ответила я, — что «живые» портреты требуют написания, они не появляются в кабинете директора сами по себе — это просто школьные байки. Для их написания требуются куча времени, зелий и ритуалов. Последний одухотворенный портрет был написан для директора Финеаса Найджелуса Блэка мастером Виндикусом Ландером, — последним живым мастером. После него в Англии не осталось мастеров-портретистов, и все последующие директора не имели живых портретов. Не так ли, мистер Дамблдор?

— Но позвольте, — возразил Снейп, — вот же на стене, смотрите, портрет Уолтера Арагона, Бэзила Фронсака и Армандо Диппета. Все они руководили школой после Блэка до Дамблдора.

— Это все так, сэр, — согласилась я, — но эти портреты не слепок души, а просто что-то на вроде движущихся колдографий. Вы когда-нибудь видели, что бы они ходили в гости или беседовали, не разговаривали, а именно беседовали? Думаю, нет. На них иллюзия жизни, поддерживаемая замком, а портрет директора Дамблдора — особенный. Не удивлюсь, если выяснится, что писал его мастер Штайнер из Швейцарии.

— Северус, мальчик мой, — сказал директор, — я предупреждал, что ты явно недооцениваешь ум мисс Поттер. Надеюсь, теперь ты в этом убедился.

— Но как? — растерялся Снейп, идеал которого только что рухнул со своего постамента. — Ведь для крестража необходима жертва. Кто это был, Альбус, кем ты пожертвовал?

— Вам не стоит разочаровываться в вашем учителе, профессор, — вмешалась я. — Директор не сволочь, как я думала раньше, хоть и не ангел, конечно, но, в отличие от Лорда, он предпочитает не убивать без причины. Он пожертвовал собой, чтобы активировать свой крестраж. Именно поэтому он просил вас себя убить. Ему было необходимо умереть насильственной смертью.

— Как ты мог, Альбус? — возмутился мужчина. — Я думал, ты мне доверял, а ты, как всегда, использовал меня в темную, опять ничего не объясняя, как чужой! Неужели я бы не помог тебе, если бы ты мне доверился? Ты хоть представляешь, как это противно, чувствовать себя бессловесной тварью, рабом?

— Прости, Северус, — ответил дедуля, печально качая головой, — я поступил так не потому, что не доверял тебе. Ты мне как сын, ты перенес так много… Я не хотел обременять тебя сверх меры, не держи обиды на старика.

— Господа, извините, что перебиваю, — вмешалась я, — но времени мало, а дела сами себя не сделают.

— Что ты предлагаешь, Гарри? — сменил тему директор.

— У меня к вам только два предложения, — пояснила я, — и я, уважая ваш выбор, выполню любое. Первое: я сжигаю ваш портрет к чертям Адским пламенем. Второе: ваша душа вселится в тело одного из моих сыновей. Я дам вам шанс прожить новую жизнь и увидеть новый мир своими глазами.

— Зачем я тебе? — вздохнул старик. — Всю жизнь я боролся против зла, чтобы в итоге проиграть ребенку. Да и хочу ли я увидеть этот твой мир, так ли он хорош, как ты говоришь?

— У меня есть еще пара доводов, — лукаво улыбнулась я. — Дары Смерти — теперь они все у меня в руках и перейдут к одному из моих сыновей. Не хотите стать Повелителем Смерти, директор?

— К одному из сыновей? — переспросил Дамблдор, бросив на меня заинтересованный взгляд.

— Роду Блэк тоже потребуется наследник, Сириус принял меня в род, — уже не таясь, разулыбалась я, глядя на их потрясенные лица. — Но если вы, сэр, боитесь конкуренции, то не стоит — в моем втором сыне будет жить душа вашего друга Грин-де-Вальда. Сейчас его душа уже должна храниться в запечатанной амфоре на Гриммо 12.

— Но как такое возможно? — пробормотал совсем потерянный от обилия новостей Снейп. — В газетах не писали о его смерти.

— Так он и не умер, — ответила я. — Мастер Душ Сеп-ко из кенийского племени самбуру провел ритуал"призыва души", — у них это обычная практика. Эффект как после поцелуя дементора, а душа хранится в запечатанном виде до нужного срока. А вы думаете, откуда в тех краях столько зомби?

— Но это незаконно, — пробормотал директор, укоризненно покачав головой. — Как-то это неправильно.

— Да бросьте вы, директор, — отмахнулась я. — Неправильно — это когда трое великих сильных волшебников должны умереть, потому что не поделили власть, забрав с собой хренову тучу людей, а я свои неправильности смогу пережить, обещаю. Так какое будет ваше решение?

— Я согласен, Гарри, — ответил директор, подумав, -это будет интересный опыт.

— Что же, я рада, — ответила я. — Кричер. Забери портрет директора Дамблдора и поставь его в хранилище, и чтобы ни одна душа его не увидела.

Появившийся домовик низко поклонился, блеснул глазами и свалил.

— Что будем делать с портретом директора? — устало спросил Снейп. — Если его не будет, начнутся вопросы.

— Ничего, — пожала плечами я, наколдовав раму с пустым холстом на стене и пальнув в него магией, после чего холст занялся и сгорел. — Скажете, что у меня был магический выброс. От расстройства.

— Я смотрю, вы все предусмотрели, — скривился новоявленный директор.

— Да ладно вам, сэр, — улыбнулась я, — в отличие от этих придурков, я вам верю. Хотите, открою вам тайну?

— Не особо, мисс Поттер, — ответил он, но подобрался и бросил заинтересованный взгляд. «Вот ведь вечный шпион», — про себя усмехнулась я. — Эти два наивных старикана, — зашептала я ему в ухо, — думают, что я вселю их души в новые тела с сохранением памяти, но они ошибаются. Они начнут жизнь с чистого листа. А знаете, что самое прикольное, на мой взгляд? Что их отцом будет никто иной, как бывший Темный Лорд. Представляете, какая ирония — всю жизнь бороться со злом, а потом стать ему сыном, — добавила я, давясь смехом, — а матерью станет Избранная. Боюсь представить, что это будет за семейка, — закончила монолог я и наконец в голос рассмеялась. — Представляете, — хохотала я, — этим идиотам, всем троим, пришлось умереть, чтобы начать жить заново. Хотите, я и вам новую жизнь подарю? Роду Гонт тоже нужен наследник. А что, будете пускать слюни на мантию Лорда и ездить у него на загривке. Ну как, не прельщает? Классная месть, как по мне.

В себя я пришла после пощечины и почувствовала, как по моему горлу течет зелье. Рядом стоял Снейп.

— Я вижу, вы пришли в себя, — спокойно констатировал он, выпустив мою руку — по -видимому, считал пульс. — Не ожидал, что вы окажетесь такой истеричной особой.

— Я просто ребенок, — ответила я, устыдившись своей истерики. — Мне трудно думать обо всем, неудивительно, что я иногда срываюсь. Простите, что пришлось стать свидетелем моей слабости. Я вам доверяю, потому и расслабилась при вас, больше такого не повториться.

— Я не удивлен, — ответил он. — Такая нагрузка губительна для любой психики, тем более — для нестабильной психики подростка. Я сохраню вашу тайну.

— Сэр, не бросайте меня, пожалуйста, вы мне нужны, — сквозь слезы бормотала я, обняв его и притянув к себе, а потом почувствовала, что его руки обняли меня в ответ. — Мне почему-то страшно.

— Чего вам теперь бояться? — спросил он, когда я, успокоившись, рассказала всю свою жизнь без остатка, утаив только про мою пришлую душу и Лили. — Все закончилось, как вы и планировали. Я, честно говоря, поражен масштабом ваших замыслов, а еще больше — тем, что вам все удалось.

— Вы не понимаете, сэр, — устало улыбнулась я. — Раньше была знакомая мне сказка, которую я знала и меняла в ней все, что хотела, а теперь Золушка вышла замуж, и хоть сказка закончилась хеппи эндом, что будет дальше, я не знаю, и это пугает.

— Вы справитесь, — уверенно ответил Снейп, ободряюще пожав мне ладонь, — или напишете новую сказку, с вас станется, — добавил он и улыбнулся.

Следующая неделя стала для Магической Англии неделей траура. Министерство посчитало, что естественная смерть победителя Грин-де-Вальда выглядит пристойней нелепого и неловкого падения с башни, и объявило общественности, что Дамблдор мирно умер в постели по причине болезни и преклонного возраста. Хоронили его сожженный прах в пустом гробу, под иллюзией, от чего он казался даже более благостным и умиротворенным, чем выглядел обычно. На старом кладбище в Годриковой Лощине провели пышную прощальную церемонию, произнесли множество пафосных речей, собрались сотни его учеников со всех концов света, чтобы сорок минут спустя разойдясь по домам, закрутиться в повседневных заботах и навсегда забыть пусть и великого, но одинокого старика. Такова судьба всех героев, победителей Темных Лордов —минутные всеобщие овации и вечное забвение…

В Хогвартсе учащиеся хоть и были в шоке от случившегося, но долго муссировать эту тему им не дали — наступила предэкзаменационная пора, а потом и сами экзамены. Тем более что ничего необычного в смерти директора не было: ну умер старичок и умер, жалко, конечно, но ничего неожиданного — возраст… Дальнейшее обучение в Хогвартсе я не планировала, потому по разрешению Министерства сдавала экзамены самая последняя, как СОВ, так сразу и ЖАБА. Результаты мне огласили незамедлительно, что в исключительных случаях допускалось, а у меня повод был — Сириус официально подал документы о моем удочерении в Министерство, сообщив о моем новом статусе. Так что аттестат я получила уже как Блэк-Поттер.

Начало прощального пира получилось немного грустным — ведь на месте директора вместо Дамблдора восседал Снейп, — но потом началось привычное награждение, молодежь делилась планами на будущее — короче, жизнь продолжалась, а на следующий день красный паровоз увез нас в Лондон.

— Драко, Гермиона, — сказала я друзьям, протягивая им свитки, перевязанные золотой лентой, — это пригласительные на первый летний бальный сезон. Сириус организует большой прием, чтобы представить меня обществу как свою дочь и наследницу. Я буду рада, если вы придете меня поддержать.

— Конечно, Гарри, — разулыбалась Гермиона, — я с удовольствием приду.

— Я тоже буду счастлив посетить столь торжественное мероприятие, — вторил Драко. — Кстати, ты в курсе, что мы теперь с тобой очень близкие родственники?

— Конечно, Драко, — рассмеялась я, — Родовой Кодекс и Большая Книга Чистокровных Родов — это первое, что мне пришлось выучить.

Потом мы весело общались, делились впечатлениями и планами на лето.

— Ах да, Гарри, думаю, тебя в следующем году назначат капитаном команды по квиддичу, — внезапно вспомнила подруга. — Я слышала, как Вуд говорил это Кормаку. Правда ведь здорово! Ты сможешь пользоваться особыми привилегиями, а твой статус будет не ниже, чем у старост.

— Прости, Гермиона, — вздохнула я, — но, боюсь, твоим прогнозам не суждено сбыться. Я хотела рассказать вам позже, чтобы не портить наш летний отдых на островах, но я больше не вернусь в Хогвартс.

— Что, ты бросаешь школу? — удивился Драко.

— Но так нельзя, Гарри, — огорченно возразила подруга. — Образование — это очень важно.

— Я это понимаю, Гермиона, — ответила я. — Тем более что я не бросила школу, а подала документы в Международную Магическую Академию в Америке. Через неделю начнутся тесты, я планирую перескочить пару курсов и, дай Мерлин, попасть сразу на третий.

— Но как же так, Гарри, — растерялась девушка, — ведь в академию берут после седьмого курса, и только не менее чем с девятью ЖАБА на превосходно.

— У меня их двенадцать, Гермиона, — похвасталась я, показывая ей свиток с оценками. — Говорила же тебе, что я очень умная.

— Но Гарри, — растеряно спросила шокированная и немного обиженная подруга, — если ты и так всегда знала школьную программу, то зачем тогда вообще училась в Хогвартсе?

— У меня были кое-какие дела в школе, — призналась я, — но теперь моя миссия выполнена, и я свободна делать, что пожелаю.

— Ты помогала директору? — понизив голос, спросила Гермиона. — Это ведь поэтому он писал тебе и приглашал на встречу?

— Ты не ошиблась, -кивнула я и снизошла до некоторых объяснений: — В стране назревал кризис, дело шло к вооруженному конфликту, но Дамблдор смог его предотвратить, пожертвовав для этого своей жизнью. Правда, политическая власть в стране теперь все равно поменяется, но по крайней мере войны не будет. Надеюсь, вы понимаете, что это тайна.

— Господи, Гарри, — неожиданно сказала Гермиона, обняв меня, — сколько же на тебя свалилось. А мы ничего не знали и просто учились и жили. Мне так жаль… Почему ты раньше ничего нам не рассказала? Мы бы тебе помогли.

— Вы и так мне помогли, Гермиона, — мягко ответила я подруге. — Вы дали мне то, на что я и рассчитывать никогда на могла. Ощущение дружбы, поддержку, — пояснила я. — Без вас я бы никогда не стала тем, кем являюсь сейчас. Вы тот свет, что всегда выводил меня из тьмы. Спасибо вам, ребята, — искренне добавила я, грустно улыбаясь и смаргивая непрошеные слезы.

Остаток дороги прошел в несколько грустной нежности и заботе — по сути, я прощалась с друзьями. Наши пути сейчас расходились навсегда, теперь нас ничего не связывало, кроме прошлого, и хоть мы, безусловно, будем видеться, но прежнего единения у нас уже не будет. Детство закончилось. Мы стали взрослыми, со своей судьбой и дорогой.

На платформе меня встретил несколько дерганый, но счастливый Сириус. Попрощавшись с друзьями и условившись о новой встрече, мы аппарировали домой

— Гарри, — заметно нервничая, сказал отец, — мне нужно поговорить с тобой, давай присядем.

«О как, — подумала я, — похоже, его пассия сдала оборону, а Сириус наконец-то созрел до брака».

— Дочь, — торжественно и церемонно начал он, — ты уже взрослая, на твой день рождения состоится твой первый бал, а там, глядишь, ты выскочишь замуж и покинешь этот дом…

— Кстати, папа, — перебила я его, а то мы бы с ним до вечера хороводы водили, — не сочти, что я лезу не в свое дело, но почему бы тебе не жениться? Ты прав, моя судьба решена, а замужество только дело времени, и мне было бы спокойней, если бы я смогла передать заботу о тебе в руки достойной женщины.

— Значит, ты не против моей женитьбы? — удивился он, с надеждой уставившись на меня.

— Конечно нет, — улыбнулась я, — особенно если твоя избранница — мисс Амалия.

— Откуда ты… Как ты догадалась? — от любопытства и неожиданности забыв о волнении, спросил он.

— Тоже мне секрет, — фыркнула я. — Между вами уже тогда искры летели, да и я сразу заметила, что ты ей нравишься, а ты и вовсе своей симпатии не скрывал. Так что я за вас рада.

— Спасибо, Гарри, — растроганно ответил отец, прижимая меня к себе и обнимая. — Я так боялся этого разговора! Ну, что ты воспримешь мой брак, как предательство, — пояснил он на мой удивленный взгляд. — Даже был согласен и вовсе не жениться, и Лия меня поддержала, когда про тебя узнала. Она в Америке живет, там к браку проще относятся. Сказала, что меня любит и все равно со мной останется несмотря ни на что, — добавил он, счастливо сверкая глазами.

— Ну и где она, твоя невеста? — спросила я, чтобы разрядить обстановку, а то Сириус, того и гляди, ударится в сентиментальщину. — Почему ты ее сюда не пригласил?

— Так я же обещал тебе гостей в этот дом не приглашать без твоего согласия, — смутился он. — Но если ты говоришь, что не против, — то я ее на завтра же приглашу, — просиял он.

— Конечно я не против, папа, — с нежностью ответила я и потрепала его по седеющей макушке. Какой же он, в сущности, еще ребенок, и как я рада, что он не упал ни в какую Арку Смерти, а остался жив, а теперь вот обретет свое счастье.

Амалия при встрече держалась достойно и очень понравилась Леди Вальбурге. Она сама настояла на тихой свадьбе, и Сириус ее в этом поддержал, потому в срочном порядке в особняк пригласили сотрудника Министерства, который и провел церемонию. В род Блэк она не вошла, оставив свою фамилию, — церемония была чисто светская. Отсутствие у Сириуса возможности иметь детей ее не смутило: она была вдова, и ее умерший муж вошел в ее род, потому семилетний сын, при котором она была регентом и которого сейчас воспитывали ее родители, станет продолжателем ее рода, а у Сириуса была я, так что проблем с наследниками не было.

Отправив молодоженов в свадебное путешествие, я засела за книги. В академию меня взяли без вступительных экзаменов, как победителя Тремудрого турнира, но нужно было сдать тесты, чтобы определить, на какой курс я попаду. Предположительно я планировала попасть сразу на третий -по крайней мере, общеобразовательных знаний из памяти Лорда хватило только на эти три курса, хотя специфических знаний, особенно по боевому искусству и Темной магии, было столько, что впору самой преподавать. Правда, они в основном остались мною не востребованными — уж слишком жуткими они были; похоже, Лорд отбирал их по принципу «чем страшнее и разрушительные, тем лучше».

Спустя неделю тестирования меня, как я и ожидала, зачислили на третий курс Магической Академии. Основными предметами я взяла ритуалистику, которая мне очень понравилась после того, как мне довелось участвовать в обретении Лордом тела, и которую в Англии не преподавали, и боевую магию. А как дополнение — артефакторику и руны. Я не стала набирать себе много предметов — мне еще три рода поднимать, все равно не до них будет.

Закупив учебники и универсальный переводчик (в академии учились представители всех стран, а я знала только русский и английский языки, ну и Парселтанг, конечно, хотя вряд ли найдется еще кто-то, кроме меня и Тома, кто знает этот язык), я простилась с Академией до осени и вернулась на Гриммо. Время до моего дня рождения, то бишь до бала, пролетело стремительно. Мне даже не дали открыть учебники — все мое время уходило на этикет, геральдику, танцы и прочую такую же бесполезную, на мой взгляд, фигню, а еще мне снова пришлось отрастить волосы.

— Ты мне обещала, Гардения, — наседала Вальбурга. — Первый выход в свет — это очень важный шаг, по которому тебя будут оценивать всю оставшуюся жизнь. Я не допущу, чтобы наследница рода Блэк вела себя как плебейка и выглядела вульгарно и необразованно.

— Офигеть, — вскинулась я, — необразованность? Да я на два года раньше закончила Хогвартс, еще на два года перескочила курс в Академии, и это не говоря, что я представляла Англию на Турнире и выиграла у более взрослых соперников, не получив даже царапины. Покажите мне, досточтимая леди, еще кого-нибудь подобного мне, кто смог перехитрить дракона. Необразованность, ну надо же…

— Никто не умаляет твоего таланта и ума, дорогая, — спокойно парировала она, — но будь ты хоть семи пядей во лбу, твое сомнительное воспитание и светская необразованность бросаются в глаза. Эти твои «офигеть», «не упирались», «бля», «мля» и тому подобное не пристали молодой леди. Лорд Гонт, как я поняла, планирует политическую карьеру. Я достаточно была с ним знакома, чтобы знать, что рядовым министерским креслом он не ограничится. Каково ему будет краснеть за поведение и манеры своей жены, когда он ратует за главенство чистокровных и их привилегированный статус?

— А как же тетушка Белла? — раздраженно возразила я скорее из-за чистого упрямства. — Говорят, она ведет себя вызывающе и даже будучи замужем не скрывает симпатии к моему будущему мужу, а о ее манерах не судачит только ленивый.

— Поведение Беллы — это забота ее мужа, — брезгливо скривилась Вальбурга. — Выйдя замуж, она ушла в другой род, и ее позор нас не касается, даже если в девичестве она носила фамилию Блэк. Что же до меня, то я всегда знала, что у щенка Лестрейнджа недостаточно крепкие яйца, чтобы держать эту чертовку в руках, но меня не послушали, и теперь это только его проблема. И потом, почему сразу Белла? Возьми за идеал Нарциссу — вот кто истинная леди.

— Миледи, мне не послышалось? — преувеличено удивилась я. — Вы сказали «яйца»?

— И что? — ни капли не смутилась она. — В кругу семьи позволено употреблять крепкие словечки, но для этого нужен непререкаемый авторитет и преклонный возраст. Лет через семьдесят и тебе это будет позволено.

Мой первый выход в свет… Это было не сравнить со школьным балом на Турнире. Никакой внутренней легкости и ощущения праздника. Работа. Каторжный труд. А так как это был мой прием, то отдуваться за всех приходилось мне, хотя Сириусу, ненавидевшему официоз, приходилось в разы хуже.

Прием проходил в Парадном Зале Министерства. Я и мой отец с супругой чинно стояли возле входа и принимали гостей. Спустя час я чувствовала себя героиней «Мастера и Маргариты» на балу Сатаны. Моя рука отваливалась от приветственных поцелуев, в ушах стоял непрерывный гул, словно от жужжащего роя пчел, а шея онемела от наклонов, когда очередная замужняя дама имитировала на мне поцелуй в щечку. Но, надо сказать, я с честью прошла испытание и не посрамила род Блэк — даже Вальбурга была в восторге и снизошла до похвалы. Выглядела я взрослее, чем обычно, благодаря вычурному платью из парчи, в том же стиле, что и всегда, и шикарным, бесценным родовым украшениям, которые я никогда раньше не носила.

Должна признаться, я только теперь осознала, что очень красива, и как мне повезло занять именно это тело, и вообще, вся моя судьба — череда чертовского поттеровского везения, хоть я и не Мэри Сью. Я была даже рада и горда, что всего добилась сама, без роялей в кустах, особых знаний и суперсилы — только своей соображалкой и расчетливостью.

Ближе к концу бала мой отец представил гостям лорда Гонт, уже как моего нареченного супруга. Мы обменялись клятвами, Том надел мне на палец помолвочное кольцо, а потом мы прошли через бесконечные поздравления и восторженные охи и ахи присутствующих. Драко был впечатлен. Конечно, он не знал, что лорд Гонт — бывший Воландеморт, но не мог не видеть того уважения и подобострастия, с каким его отец и остальные аристократы относятся к этому мужчине. Он на секунду закатил глаза и состроил моську, которую я расценила, как «это же Поттер, когда у нее было все просто», — а потом подбадривающе улыбнулся мне. Гермиона была поражена моим выбором, но скорее тем, что мой муж много старше меня. Она испытывала трепет и неуверенность, поздравляя нас с Томом, но потом робко улыбнулась в ответ на мою счастливую улыбку — это ее успокоило, думаю, она считала, что меня принудили к браку с незнакомцем, и уже горела желанием меня спасать. Сопровождал ее Диггори, которому пришлось отдуваться, отвечая на все вопросы, которые массово возникли у любознательной девушки после объявления моего обручения. Наблюдая, как он беспрерывно шепчет ей на ухо, я подумала, что помолвка самой девушки не за горами, а жаль — мне больше импонирует Крам.

После бала почти неделю Том каждый день, как на работу, таскался на Гриммо. Они обсуждали с отцом и адвокатами брачный контракт. И это, если что, очень муторное, но необходимое занятие. Магический брак влияет только на магию, и ни на что больше. Все пункты и договоренности прописываются в брачном контракте и только потом заверяются магией при трех свидетелях. Запрет на измены, какому роду отойдет первенец, как самый сильный из детей, где и на что будут жить молодые и еще куча вопросов, вплоть до супружеских обязанностей. Лорд, блеснув на меня глазами, согласился с запретом на измены, как и отдать первенца роду Блэк — что больше всего волновало Вальбургу. Я потребовала разрешения на ритуалы, усиливающие все три рода, равный брак, что в принципе означало мою свободу. Я не входила в род Тома, оставаясь Блэк-Поттер-Гонт, что меня устраивало. Хотя по этикету меня будут величать по мужу леди Гонт, но в официальных бумагах я буду использовать тройную фамилию. Том за всю неделю говорил со мной только один раз, хотя после обручения жениху разрешалось общаться с будущей супругой и даже приветствовалось их более частое общение. Но у Тома было такое лицо, будто все происходящее его очень раздражало, — конечно, ему же пришлось взять непредвиденный отпуск, оторвавший его от дел на целую неделю, и в этом безобразии оказалась виновата я. Он танком пер к власти, и никакие романтические бредни ему даром не сдались, а суета с женитьбой очень мешала.

— Я бы хотел знать, каковы твои планы, Гарри? — спокойно, почти равнодушно, спросил он в тот самый, последний вечер, когда мы остались наедине.

— Учиться, учиться и еще раз учиться, — скривившись от досады, ответила я. — Послушай, Том, а давай ну ее, эту свадьбу — разойдемся по-тихому, и дело с концом, — неожиданно для себя предложила я и испытала что-то очень похожее на облегчение. — Ну зачем тебе такой груз на шее? Со мной просто не будет, я еще попью из тебя крови.

— Нет, Гарри, мы поженимся, — ровно ответил он. — Я тут подумал, ты действительно мне подходишь, как никто другой. Мне пришлось бы тебя убить, если бы мы расстались, — цинично объяснил он, от чего зарождающая радость от его предыдущих слов во мне потухла. — Ты слишком много знаешь, а твоя манера интриговать и подстраивать под себя обстоятельства поражает даже меня. Мне не нужен такой противник, и я не намерен отдавать такой козырь в чужие руки. Только я, будучи твоим мужем, могу тебя контролировать. Кто знает, что тебе взбредет в голову завтра, может быть, революция? Я не хочу однажды повторить судьбу Дамблдора.

— А знаешь, — грустно усмехнулась я, — Трелони, похоже, не совсем шарлатанка была. Как там у нее? «И один из них должен будет погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… Тот, кому хватит могущества победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…» Ты хоть понимаешь, Марволо, какая насыщенная жизнь нас ждет…

— Я подозреваю, что спокойствия в собственном доме, пока мы оба живы, у нас не предвидится, — вкрадчиво ответил он, медленно приближаясь и властно, но нежно притягивая меня к себе. — И я признаю, что у тебя достаточно власти надо мной, но рассчитываю, что желание победить меня у тебя возникнет только в нашей постели, — прошептал он мне в ухо и первый раз поцеловал.

Учиться в Академии мне понравилось. Уроки были сложные и интересные, приходилось выкладываться по полной. Это вам не Хогвартс с его Репаро и Левиосой. На артефакторике нас пока не учили создавать артефакты, а знакомили с уже имеющимися. Какие используют для защиты, накопительные, используемые в арсенале авроров и стирателей памяти, артефакты обнаружения из арсенала разрушителей проклятий; к этой категории также относились антианимагические наручники, блоки на магическое ядро и много что еще. Все артефакты мы разбирали на плетения, чтобы знать, как их обезвредить и использовать, если столкнемся с подобным. Это было безумно интересно.

Руны особого интереса не представляли, просто более высокий уровень изучения и использования. Они меня привлекли только тем, что повсеместно использовались в ритуалах, а ритуалистика была моим основным профилем, как и обрядовая магия — раздел ритуалистики, но только для женщин, его еще называют женская магия. Ведьмин круг, отвары, обряды, заговоры, частично магия крови и все такое.

Ритуалистика — это, я вам скажу, нечто! Какие возможности, просто невероятно. От усиления магической силы до снятия проклятий. От воззвания к Магии до излечения от болезни даже тех, кто стоял на пороге смерти. К ней также относился раздел демонологии, но я не стала его брать, хоть месье Куртене, преподававший эту дисциплину, довольно настойчиво намекал, что с фамилией Блэк и столь темной магической направленностью у меня несомненно талант к его предмету. В некромантии тоже ритуалам отводилась не последняя роль.

Но самым моим любимым предметом оказалась боевая магия. Вот где было раздолье для самосовершенствования! Кстати, кроме Англии, нигде не было такого термина, как Темные искусства: просто боевая магия, и все. Близких друзей я так и не нажила, хотя общалась со всеми довольно неплохо, особенно когда показала, на что способна; но я особо и не рассчитывала на отношения с кем-либо — все же разница в возрасте в четыре года много значит, тем более что в нашей группе боевиков я была единственной девчонкой. Вначале эти великовозрастные придурки при виде меня недоуменно фыркали себе под нос, хорохорились, стреляли глазами и даже снизошли до снисходительных высказываний и покровительственных прозвищ, типа «малышка», «детка» и «цыпочка», но им пришлось пересмотреть свое мнение после первого пробного боя.

Не сдерживаться и биться в полную силу, используя все имеющиеся ресурсы, было волнительно. Я не отпускала себя так полно даже в битве со Снейпом, скрывая свои умения, ведь иначе он наверняка бы узнал руку Лорда. Глава Фуггер, преподаватель по боевой магии, вызвав медиков и отправив моих соперников в больничный блок Академии, тут же на месте предложил мне ученичество, и я согласилась. Действительно, зачем тратить драгоценное время, если благодаря Лорду мои знания по этому предмету намного превышают уровень третьего курса Академии.

Время бежало. Я не жила в общежитии Академии, как и многие, впрочем, а каждый день моталась туда-сюда с помощью многоразового порт-ключа, потому как леди Вальбурга, как и обещала, взялась за меня всерьез и обучала премудростям управления делами рода, этикету и всему, что обязана была знать наследница. Вот где была скука и занудство… Но я сама на это подписалась, согласившись стать леди Блэк. Это только в фанфиках у героев одни бонусы, титулы, сейфы и никаких обязанностей, а всю работу домовики делают. Оказалось, все в доме, кроме редких ритуалов у камня рода (единственной магической обязанности главы рода), лежит на плечах хозяйки. Мне даже пришлось научиться вышивать, вязать и пользоваться Большой Обрядовой Книгой Рода, где были прописаны обязательные обряды для женщин на каждый день. А я-то, дурочка, думала, что аристократки вроде леди Малфой только по приемам, балам и магазинам шастают, а в остальное время по манору без дела слоняются. Оказалось, что в сутках очень мало времени, если принять за труд быть настоящей хозяйкой манора и матерью. Я даже выслала несколько учебников по теме обрядов Гермионе, чтобы ей не пришлось глазами хлопать, когда она в чистокровный род войдет, Крам или Диггори, а то в Англии таких книг днем с огнем не сыскать.

Так как я возвращалась на Гриммо только поспать, то практически не появлялась в Англии и ни с кем не встречалась, хотя регулярно получала письма от друзей и не реже раза в месяц общалась с Луной по зеркалам. А еще меня навещал Снейп, правда, редко. Обычно, придя в гости, он около часа говорил с портретом Дамблдора, советовался по делам школы, а потом мы пили чай, и он доносил до меня новости о реальной обстановке в стране. Мы не стали с ним друзьями, но отношения у нас были очень близкие. В каком-то смысле он стал мне ближе Сириуса, ведь он знал обо мне все, даже то, что я ни Тому, ни отцу не говорила. Да что там, я ему даже про Хвоста и Трелони рассказала. В свою очередь он под настроение поведал мне о дружбе с Лили, о школьных годах, и даже попросил прощения, правда, не напрямую, а в своей привычной манере, и его не смутило знание, что во мне теперь нет крови Лили. Такое обоюдное доверие нас очень сблизило.

Политическая обстановка в стране медленно, но верно менялась. Дамблдора, единственного реального противника Лордовых реформ, уже не было, а все остальные давно были под клятвой, так что теперь дело пошло гораздо быстрее. Том действовал исподволь, без явного террора, а если учесть, что в Визенгамоте были только аристократы, то спустя два года на очередных выборах Марволо стал Министром Магии, потеснив Фаджа. Вся верхушка была заменена, вплоть до последнего клерка и секретаря, и на каждый министерский пост были назначены свои люди. Таинственные исчезновения и убийства продолжались, несколько магических семей умерли от отката (ведь Лорд брал клятвы на весь род), но массовости эти смерти не носили, а все согласные с новой властью не только не пострадали, но и остались в выигрыше.

Лорда я не видела два года, хотя мне с этой учебой и не до него было. Впервые после нашей помолвки я увидела его на свадьбе Гермионы, которую занятой Министр ненадолго почтил своим присутствием. Эти незначительные знаки внимания не остались мною незамеченными. Он не обязан был посещать подобное мероприятие, и мое сердце шептало мне, что он сделал это только ради меня. Своим визитом он как бы уведомил общественность, что подруга его жены, Гермиона Диггори, под его личным покровительством. Мне было безумно приятно. Мой муж, безусловно, не относился к романтичным или сентиментальным натурам, предпочитая банальностям и возвышенным материям действия, но меня это устраивало, а без стихов и цветов я вполне смогу обойтись.

Поздравив молодых, он галантно припал к моей ручке и, гипнотизируя меня взглядом, отвесил дежурный комплимент про то, как я прекрасно выгляжу, после чего, не мешкая, отбыл вместе со своей свитой. Гермиона была очень красива и выглядела весьма довольной, но особой любви к жениху я не заметила, хоть они смотрелись довольно мило и гармонично. Меня так и подмывало спросить ее про Виктора, но я сдержалась. Новые родственники ввели ее в род, так что теперь Гермиона Диггори стала полноправным членом чистокровной семьи, и после рождения наследника они не смогут ее выгнать или притеснять другими способами. Я дала ей совет пойти учиться на ритуалиста-теоретика и на нумеролога. С этими специальностями в Англии были проблемы, а Гермиона закончила Хогвартс с отличием и сможет одной из первых занять пока свободную нишу и устроится в обществе.

Нумерология — это, кстати, очень интересная, но крайне сложная наука. Она позволяет делать не только расчеты на совместимость, но и даты проведения ритуалов, постройки дома и много еще чего в жизни мага. Но чтобы освоить эту заумь, нужен особенный склад ума, и у Гермионы он безусловно был. Я пусть и считала себя не лишенной логики, но понять эту тьму цифр не могла абсолютно.

Отправив подругу в свадебное путешествие на Бали, я вернулась к своим делам, но ненадолго — в августе состоялась свадьба Драко и Лаванды, а мне выпала честь стать подружкой невесты. На том приеме мне даже посчастливилось провести весь день с Томом. Люциус был так горд своим привилегированным положением рядом с Министром, который почтил свадьбу сына своим присутствием, что только что не лопался от важности. Со мной он держал себя очень почтительно, но без официоза, памятуя, что я не только почти жена его Лорду, но и близкая подруга его сына, которая раньше частенько гостила у него в маноре. Видя его хорошее настроение, я позволила себе вмешаться в судьбу Драко.

— Лорд Малфой, — начала я издалека, — я в некотором затруднении, но я не могу отвлекать мужа от его политических игр, хотя проблема касается трех родов, которые нам с Марволо предстоит возродить. Лорд разрешил мне действовать по моему усмотрению, но мне бы не хотелось ошибиться.

— Быть может, я могу вам помочь, леди Блэк? — заинтересованно ответил он.

— Я всерьез рассчитываю на ваш опыт, совет и здравый смысл, — доверчиво улыбнулась я. — Мне осталось учиться еще несколько лет, после чего придется решать ситуацию с наследниками. Проблема в том, что у рода Гонт нет семейного колдомедика, а пользоваться услугами семейного врача рода Блэк мне бы не хотелось. Я бы хотела видеть на этой весьма значимой должности того, кому я смогу бесконечно доверять, — ведь этому магу придется лечить моего мужа, а он, как вы знаете, очень щепетилен и подозрителен и не подпустит к своей особе кого-то со стороны.

Скажу прямо, я вижу на этой должности только Драко: он мой друг, и только ему я могу доверить жизнь и здоровье своей семьи. Я слышала, что вы пророчите ему политическую карьеру, но прошу вас подумать над моим предложением. Что будет лучше для укрепления позиций вашей семьи — еще один, очередной политик, коих вокруг милорда всегда будет множество, или единственная персона, приближенная к монаршей особе и его семье? Никаких конкурентов и вечная лояльность супруги самого известного рода, а в перспективе еще двух родов, не менее значимых. Что же, надеюсь мы поняли друг друга, — с легкой улыбкой закончила я свою тираду. — Я вас не неволю и предоставляю вам право самому принять решение, но признаюсь, что буду очень огорчена вашим отказом.

Возвращаясь через толпу обратно к мужу, я не скрывала счастливой улыбки: решение Люциуса для меня тайной не осталось, он никогда не упустит свою выгоду — он для этого слишком политик и интриган. Теперь Драко точно станет колдомедиком, как и мечтал всегда. Не то чтобы мне так уж требовался врач, но почему бы не осчастливить друга и исполнить его мечту, даже если впоследствии он не захочет стать моим личным врачом… Чувствую себя феей-крестной.

Приняв непосредственное участие в значимых событиях моих друзей, я простилась с ними на много лет. В двадцать я с отличием закончила Академию, в которой впоследствии училась Гермиона, после того, как родила своего первенца Кастора. Мы с ней не пересеклись, ведь я к моменту ее поступления уже два года обучалась у мастера, после чего, защитившись, сама стала мастером боевой магии. Силовиком, как мы называем это звание между собой.

Сюрпризом для меня стало то, что я, совершенно неожиданно, на третьем году обучения в Академии стала мастером окклюменции. Магистр ментальной магии мессир Хютфельд заинтересовался моим значком, который мне выдали в отделе тайн, и поинтересовался, почему мне его дали. Я честно рассказала, что получила его за оригинальную защиту разума. Он потребовал подробности. Под клятву, что он не станет обучать методике студентов, я показала Совету магистров, чего я там наворотила (предварительно, конечно, убрав специфическую картинку — все равно от нее толку не было, просто руки не доходили снять).

Путешествие в мою голову было занимательным. Я позволила мессиру проникнуть себе в разум и объяснила достопочтенному собранию, как устроена моя защита, когда они просматривали все в Омуте памяти. Они были под впечатлением. Особенно их заинтересовала моя методика переброса информации из чужой памяти в собственное сознание (про крестраж я им, понятно, не сказала). Восхищенно высказав, что это прорыв в обучении и защите, мне после полугодовой нервотрепки присвоили звания мастера окклюменции и даже выдали премию Адеркаса за развитие в области ментальной магии. Что сказать, я была рада и горда. Воспользоваться для обучения других моей защите они не смогут из-за данного обета, но экспериментировать с памятью и хранением информации им никто не запрещал. Хютфельд обмолвился, что моя методика тянет на магистра, но для этого нужно в совершенстве овладеть легилименцией, а копаться в чужих мозгах у меня не было ни желания, ни времени. Да и ни к чему лишние знания и регалии простой домохозяйке, коей мне вскоре предстоит стать.

После обучения, которое я закончила в двадцать два года, я еще три года работала по контракту на одном из островов, под боком у Сириуса. Это было чрезвычайно интересно, я даже почти не показывалась на Гриммо — Кричер сам появлялся время от времени на острове и приносил мне книги, так как Вальбурга даже там не оставила меня в покое. По Лондону я не скучала совершенно, и даже Том отошел на задний план. Распутывать магические плетения, подвергаться опасности, поднимать клады и отыскивать древности, иногда щекоча себе нервы, сражаясь за жизнь с очередной ожившей темной тварью, нравилось мне больше, чем перспектива сидеть сиднем дома и рожать детей. Лорд подозрительно молчал, а я этим пользовалась.

Но все хорошее всегда заканчивается, и вот однажды, возвращаясь с очередной смены, я увидела Тома, стоящего в лучах закатного солнца на террасе моего дома, и сердце мое на один долгий миг тревожно замерло, а потом пустилось вскачь. Он показался мне нереально красивым, уверенным и надежным мужчиной из моих грез, опасным и притягательным, как я и хотела. И мне осталось только молиться, чтобы этот недосягаемый одиночка полюбил меня так, как мой такой похожий на него отец любил мою мать. «Теперь я не та угловатая неуверенная в себе девчонка, не обуза, — подумала я, довольно улыбаясь, — кошка выросла в хищника, и вам, мой Лорд, придется со мной считаться. Отмахнуться не получится». Еще раз улыбнувшись своим мыслям, я непринужденно и расслабленно пошла к дому.

— Привет, Марволо, — сказала я, выйдя к нему на террасу и облокотившись на перила рядом с ним.

Перед этим я не торопясь приняла душ и переоделась в белую футболку, легкую ветровку, широкие удобные льняные штаны и белые мокасины. Одежда выгодно подчеркивала мою фигуру и загар. Теперь мне не стыдно было демонстрировать свое тело, результат рабочих нагрузок, здорового образа жизни и бесконечного плавания; ну и возраст, конечно — мне уже неделя как двадцать пять исполнилось. Наконец-то моя внешность стала совпадать с моим возрастом.

— Я смотрю, ты не торопилась прийти ко мне, — спокойно попенял мне Том, — даже когда меня узнала, — добавил он не без интереса, откровенно меня разглядывая.

— А куда торопиться, — лукаво улыбнувшись, ответила я, — у нас вся жизнь впереди. Какими судьбами столь занятую особу занесло в наши края?

— Я дал тебе время перебеситься, Гардения, но оно несколько затянулось, — ответил он безо всякого раздражения. — Пришла пора возвращаться. Я приехал за тобой, когда понял, что сама ты никогда этого не сделаешь.

— Хорошо, — легко согласилась я, повернувшись и облокотившись локтями и спиной на перила и прикрыв глаза от солнца. — Когда выдвигаемся?

На меня упала тень, заслонив мне солнце.

— Немедленно, — выдохнул Том мне в ухо, переместившись и расположив свои руки по бокам от меня, удерживая в своеобразном захвате. Открыв глаза, я увидела его лицо совсем близко от своего, и его глаза, смотрящие, казалось, мне прямо в душу.

— Хорошо, — невозмутимо ответила я, пристально глядя ему в глаза, — мне потребуется около часа, чтобы собраться.

— Немедленно, — на парсентанге прошипел он, — я и так долго ждал. Вещи завтра доставит домовик, — добавил он уже на английском, после чего без предупреждения резко притянул меня к себе и активировал порт-ключ.

— Где это мы? — удивленно спросила я у него, когда мы отпрянули друг от друга и я огляделась. Роскошная комната, но не Гриммо и не Малфой-манор.

— Это родовой манор Гонтов, — не без гордости ответил он. — Я его восстановил, и ты находишься у меня в гостях.

— Но как тебе это удалось? — искренне недоумевала я. — Ведь у Гонтов только хибара была.

— Та развалюха раньше была домиком привратника, — ответил Том, — а сам манор находился в чаще леса и был спрятан ото всех. Он открылся только мне, как наследнику, правда, от него остался только фундамент и подземные сооружения. Я отстроил особняк заново по чертежам, найденным в подземной библиотеке. Я уже не в том возрасте, чтобы скитаться по манорам своих последователей или жить в доме тестя, хотя я ничего не имею против Гриммо. Мне был нужен достойный меня дом, куда я бы мог привести свою жену, и теперь это и твой дом тоже. Ты довольна?

— Не скрою, я потрясена, Марволо, — совершенно искренне ответила я, подходя к нему. — Мне совсем не важно, где бы мы жили, лишь бы были счастливы, но твое решение этого вопроса меня впечатлило. Как ты думаешь, мы будем здесь счастливы? — добавила я, позволяя себя обнять и сквозь ресницы наблюдая, как Марволо тянется к моим губам за поцелуем.

Собственнические и властные поцелуи мужчины моментально разожгли во мне долго сдерживаемый пожар, но окончательно потерять голову не позволили. Даже обидно, как запросто Том отстранился и вежливо, с абсолютно невозмутимым видом сопроводил меня к камину, чтобы отправить на Гриммо, и только его немного неровное дыхание напоминало, что мужчина все же целовался, а не поднялся из-за стола, где писал очередной доклад или указ. Его самообладание поражало. Он словно показал мне, кто в доме хозяин, а потом бесцеремонно вытолкал, и его совсем не заботило мое состояние.

Я вышла из камина на Гриммо в полном недоумении, а после, впав в ярость, дала выход гневу и, психанув, расколотила пару ваз. Ничего не изменилось, чертов Марволо так и не желает признавать меня равной себе и играет со мной, пытаясь подавить своим авторитетом. Ему почему-то важно подчинить меня, и я не могу понять, зачем. Неужели так трудно идти рука об руку, вместе, доверяя друг другу, тем более что я доказала свою преданность и полезность? Но нет, ему мало. Он не хочет видеть рядом с собой самодостаточную личность, он хочет, чтобы я с восторгом смотрела ему в рот и выказывала покорность. Черта с два. Не дождется. Хочет войны, он ее получит.

Вальбурга, прибежавшая на шум, окончательно испортила мне настроение, когда, выслушав меня, поддержала зятя и не согласилась с моими жалобами на Тома и его пренебрежительное отношение к будущей жене.

— Я, конечно, понимаю, — менторским тоном сказала она, — ты уже взрослая, и никто тебе не указ. Но не кажется ли тебе, что ты сама виновата в создавшемся положении? Все твои друзья обзавелись семьями и детьми, даже у твоей бывшей грязнокровной подруги их двое, в то время как ты все бегаешь от ответственности. Иногда ты мне до дрожи напоминаешь Сириуса, только вот он с годами все же изменился, я бы даже сказала, взялся за ум, в то время, как ты, взрослея, словно впадаешь в детство. Ничего удивительного, что твой будущий супруг пытается тебя приструнить. Твое поведение просто напрашивается на порку. Роди ему сына, и навсегда займешь в его сердце место матери его наследника, достойной уважения и почитания. Не дело соперничать с мужем за власть в собственном доме. Твоя женская сила — в твоей слабости, а два сильных характера в доме никогда не уживутся. Будь похитрее и не решай все нахрапом. У нас консервативная страна, чтущая традиции, и долг женщины — подчиняться мужу, хотя бы для вида.

Ее нравоучения меня немного успокоили — а правда, чего я сорвалась? У меня еще вся жизнь впереди, чтобы отомстить, а я уж постараюсь, чтобы Лорду жизнь медом не казалась, если он и дальше на своем стоять будет. Свадьбу назначили через полгода, на Рождественской неделе, а пока я отдавала визиты, знакомилась с обстановкой в стране и встречалась с друзьями.

Драко стал колдомедиком, правда, пока не практикующим — ему осталось доучиться что-то около года. Первые минуты встречи он чувствовал себя несколько скованно, видимо, не знал, как себя вести с женой своего Лорда; но, нарвавшись на легкий подзатыльник, оттаял, и дальнейший разговор прошел уже более непринужденно. На будущее мы договорились, что субординацию будем соблюдать только на людях, тем более что мы близкие родственники. Стать врачом моей семьи он согласился, и даже поблагодарил меня за прошлый разговор с его отцом: все же к политике его никогда не тянуло, но отказать семье сам он бы не решился.

Лаванда при встрече с визгом повисла на моей шее, быстро щебеча что-то восторженное, Нарцисса ласково обняла, а Люциус засыпал комплиментами и приложился к ручке. Трехлетний Скорпиус был самым прелестным ребенком из всех когда-либо виданных мною — белокурый ангелок с огромными голубыми глазами и пухлыми губками своей мамы. Люциус подсуетился и попросил стать ребенку крестной (после того, как я выйду замуж, конечно). Я обещала подумать, хотя в душе уже знала, что соглашусь.

Надо сказать, что такого понятия, как крестины, в магической Англии не было, вернее, волшебники не спешили связывать себя подобными узами: ведь каждый обет перед магией — это ответственность, где на кону стоят не только магия, но и жизнь. Обычно такое практиковали в смутные времена, прося защиты для ребенка у более могущественного мага, и на эту роль не каждый подходил. Например, Поттер не мог бы стать крестным своего друга Блэка, потому что стоял ниже него на иерархической лестнице, как и полукровка Снейп не мог стать крестным Драко, как бы отцы ни дружили между собой.

А не согласилась я сразу только потому, чтобы у продуманного Люциуса, норовившего подобраться к Лорду как можно ближе, стремясь еще больше упрочить свое положение, не создалось впечатления, что я ради дружбы с его сыном стану исполнять все его просьбы.

Гермиона превратилась в прелестную женщину — красотка с мозгами, как я когда-то ей напророчила, и ей необычайно шли устаревшие на пару-тройку поколений волшебные наряды. Она умудрилась получить ученую степень по двум дисциплинам и родить двоих детей: Кастору уже было пять, младший, Генри, был одногодкой сына Драко. Мы поговорили очень душевно, без напряга. Было заметно, что она скучала и очень рада меня видеть. Домоседкой ее назвать можно было с трудом. Она предпочитала работать, пока ее свекровь занималась с детьми, тем более с разрешением от министерства на ритуалы заказов у нее было много. Пацаны у нее получились на загляденье, что неудивительно с такими красивыми родителями, и очень смышленые. Свекровь и свекор на нее нарадоваться не могли, хотя отец Седрика был человеком сложным и ему было трудно угодить, а уж муж от нее просто без ума был, не скрывая своего счастья и довольства.

Снейп тоже заскочил пару раз на Гриммо — пошушукаться с Дамблдором, да и меня снабдить последними новостями. Выглядел он гораздо лучше и спокойней, чем когда был простым деканом. Он так и остался директором Хогвартса и с нетерпением ждал, когда я наконец-то выйду замуж и займусь школой сама, избавив его от надоевшей должности.

Конечно, становиться директором я не собиралась, но у меня с Томом был договор, что нововведения в Хогвартсе, реформы образования, новые назначения и контроль за тем, как при новом режиме относятся к магглорожденным, я осуществляю сама (вместе с советом попечителей, разумеется). В качестве обязательного свадебного подарка от жениха я стребовала с Тома защиту магглорожденных от насилия всякого рода. Мне бы не хотелось, чтобы страна вновь вернулась к патронажу над грязнокровками, который с таким трудом был отменен Дамблдором не так давно и по сути являлся рабской кабалой для магглорожденных, делая их игрушками аристократов. Знать, что я приложила к этому руку, мне было неприятно, но Лорд, как ни странно, пошел мне на уступки, в обмен взяв с меня слово, что я не буду вмешиваться в его управление страной. Я согласилась.

Беллатрикс… Тетя Белла стала моей главной проблемой. Гадский Лорд полностью абстрагировался, оставив решение напряженной ситуации за мной. Последние два месяца перед свадьбой я провела в маноре Малфоев, потому как именно Нарцисса и Беллатрикс готовили праздничное торжество на правах моих близких родственниц — ведь матери у меня не было, а планировать свадьбу самой невесте было не принято.

Там, собственно говоря, я и познакомилась со всем ближним кругом Пожирателей, включая тех, кого на третьем году правления Тома выпустили из Азкабана. Вживую они не показались мне такими отвратительными и ненормальными маньяками, коих я запомнила в памяти Лорда, но и он сам тогда был несколько неадекватен. Видимо, они тоже тронулись умом из-за наличия метки, полностью разделяя и копируя психоз своего хозяина. Отъевшись и отдохнув после «курорта», это сборище пожирателей выглядело вполне прилично, хотя, несмотря на дорогую одежду и сытую жизнь, глаза у них были потухшие: в них застыла тоска и не хватало искры жизни. У всех, кроме Беллатрикс — вот у кого глаза горели одержимым, яростным блеском, как два фонаря в ночи: эту психопатку не сломил даже Азкабан.

При первой встрече она демонстративно, молча и медленно обошла вокруг меня, как бы оценивая, скривив губы и, словно кошка хвостом, раздраженно постукивая себя короткой и кривой палочкой по предплечью, от чего из нее при каждом ударе угрожающе сыпались искры.

— Ну не знаю, — презрительно скривилась она, откровенно таращась на меня, — и что милорд в ней нашел? Если судить по разговорам, то невеста, по крайней мере, Клеопатра, а на деле — обычная посредственность, а еще и толстая. Посмотри, Нарси, какой у нее плебейский зад, как у простолюдинки.

— Тем лучше для милорда, — не без издевки парировала я. — С такой фигурой я уж гарантированно нарожаю ему наследников. Вы не забыли, тетя, что их должно быть не меньше трех? А ведь не все из них могут родиться мальчиками. Что касается так называемой моей полноты, так мужчины на кости не бросаются. Лучше, как говорится, качаться на волнах, чем биться о скалы, — добавила я, ехидно оскалившись.

После такого я гарантированно перешла из разряда темной лошадки во врага номер один. Кстати, про полноту Белла загнула. На мне жиринки не было лишней, одни упругие мускулы, спасибо работе, но по сравнению с изящной Нарциссой и очень худой Беллатрикс я действительно выглядела как богиня плодородия рядом с бесплотными нимфами. Фигурой я пошла в Вальбургу, а она была скорее статной и фигуристой, чем субтильной. Вообще аристократкам присуща благородная бледность вместо загара, как у меня, и полупрозрачные тела с проступающими голубыми венками под тонкой кожей, совсем не как мое натренированное тело. Так что я могла понять тетку, но меняться не собиралась: у меня муж — глава государства, пусть они теперь сами на меня равняются.

Показав Беллатрикс зубы и надавив ей на самое больное, я немного успокоилась, но, как оказалось, ненадолго. И все бы ничего, но она повадилась цепляться ко мне при всех. Обычно, когда внутренний круг во главе с Лордом ужинал по-простому в маноре, она презрительной усмешкой громким шепотом комментировала мои действия и внешний вид. Я старалась не реагировать, но оставить такое хамство без ответа не могла, потому как все с интересом и азартом следили за нашими перепалками и даже, судя по довольной роже Долохова, делали ставки, кто кого. Лорд хранил невозмутимость, никак не пытаясь урезонить не в меру активную последовательницу, а остальные, зная ее характер просто развлекались нашим противостоянием.

— Посмотрите на нее, — громко шептала она Джагсону, сидевшему рядом с ней, — разве она достойна повелителя? И что можно было найти в такой простой девчонке? Вот взять Нарциссу, например, или меня: сразу видна порода, утонченность истинной леди, а тут на что можно польститься? — гвардеец с толстой кормой. Да у нее даже метки нет.

— Может быть, на молодость, тетя? — ласково улыбнулась я, отложив салфетку. — Как ни посмотри, а моя, как вы некуртуазно выразились, корма на тридцать лет моложе вашего седалища. Что касается метки, так не далее как вчера милорд поставил мне прекрасную метку. Правда, я не смогу должным образом ею похвастаться, она находится в несколько неприличном для демонстрации в обществе месте. Но, право, если бы вы не были так озабочены чужими делами и чаще появлялись в своем маноре, то тоже могли бы похвастаться чем-то подобным. Спасибо, леди Малфой, ужин был великолепен, но мне несколько нездоровится, так что я, пожалуй, пойду. Простите, господа.

Я встала с места и раскланялась с обществом, намереваясь уйти, когда раздался вопль и мне в спину понесся красный луч Круцио, — нервы тетки не выдержали. Я укрылась за щитом, в то время как Лорд, накрыв стол защитной сферой, продолжал трапезу, наблюдая за нами, как за спектаклем. Белла продолжала в ярости кидать в меня проклятья, а Нарцисса молча заламывала руки, глядя, как ее парадная гостиная превращается в руины.

— Все, ты мне надоела, тетя Белла, — сказала я, — вызываю тебя на бой.

Лорд чуть заметно ухмыльнулся и под истерический хохот женщины, не вставая с места, наколдовал нам дуэльный купол.

Бой был недолгий, но изматывающий. Белла не была новичком и предпочитала стремительное нападение, не стояла на месте, а все время металась по площадке, бросая всевозможные заклинания, самым безобидным из которых было Круцио. Весь темно-магический арсенал библиотеки Блэк во всей красе. Но мне звание Мастера тоже не за спасибо дали, тем более три года практики даром не прошли, так что я с трудом, но спеленала ее, а потом по-маггловски избила до полусмерти и сдала на руки мужа. Меня спасла холодная голова и все нарастающая ярость соперницы от того, что я не поддалась на первых трех минутах боя, как она думала.

Вернулась она только за три дня до моей свадьбы совсем другим человеком, и с тех пор ходила за мной, как привязанная: видимо, убедилась для себя, что во мне все же что-то есть. А после свадьбы, когда наши магии с мужем смешались, она и вовсе стала воспринимать нас с Томом, как одно целое. И не верьте, когда говорят, что она была в Лорда влюблена. Просто Том через метку пожирателей своей магической силой поощрял для магов она как наркотик, особенно для Беллы, ведь у Блэк особая чувствительность к магии. Даже я ее зависимости не избегла, правда, у меня она немного не так проявляется.

Свадьба получилась роскошная и, как по мне, излишне помпезная, но Лорд всегда был истинным любителем пафоса и театральщины. Но самое неприятное ждало меня после. Помнится, когда я читала фанфики, то лишение девственности на алтаре рода воспринималось мной несколько скептически, как упомянутое для привлечения читателя. Но, обучаясь на ритуалиста, я убедилась, что это не так. По сравнению с ритуальным сексом для воссоединения с родовыми сущностями, демонами-покровителями и жертвоприношениями, зачатие на камне рода выглядело даже более приемлемо.

Когда я поняла, какой именно ритуал меня ожидает, то схватилась за голову. При обычном магическом браке секс на алтаре не практикуют — незачем. Гермионе тоже пришлось полежать на алтаре, ведь ее одновременно принимали в род. Свидетелем у нее выступал сам свекор, как глава рода.

У меня же было все несколько иначе. Мой муж не вводился в род Блэк, как и я не уходила в род мужа, да еще и первенец, самый сильный магически, не наследовал мужу, а отходил роду Блэк как наследник. Потому помимо Сириуса наблюдать за процессом должны были еще три свидетеля. Они перед Магией должны были засвидетельствовать, что жених отказывается от первенца в пользу другого рода, и отнести его в покои новобрачных, потому как сил после ритуала у мужчины останется немного. Зная Магию своего рода, я была уверена, что Том и на ногах стоять не сможет.

Не знаю, как вам, но мне претила сама мысль заниматься сексом перед четырьмя свидетелями, один из которых — собственный отец. Но когда дело касалось ритуалов, у магов такое понятие, как стыд, пропадало напрочь, хотя в обычной жизни все они были излишне чопорны и степенны. Они очень мне напоминали японцев — с виду излишняя вежливость и такт, а копни — извращенец на извращенце.

Свидетелями выступали Барти, Рабастан и Малфой, причем младший, и мне понятен выбор Лорда. Все названные маги были сильны и нуждались в снятии проклятий со своего рода, а еще это была великолепная возможность привязать их к себе магическими узами благодарности, причем не только их, но и впоследствии весь род. Быть свидетелем в таком ритуале означало большую честь и нехилые дары от Магии.

Ближе к вечеру мы оставили гостей и переместились на Гриммо. Переодевшись в ритуальные мантии, мы с Томом спустились вниз, к камню рода, где нас ждал Сириус и свидетели. Глава рода произносил воззвание к магии рода, а мы с мужем стояли с двух сторон от алтаря, держась за руки. Потом свидетели запели, вернее, они нараспев произносили слова, которые слух воспринимал как протяжную бесконечную песню. На их ладонях, сложенных вместе напротив лица, вспыхнуло фиолетовое пламя, отрезая от их нескромных взглядов нашу пару, хотя глаза у них были и так закрыты, а сами они, включая Сириуса находились в трансе и, похоже, не сознавали, где они. Впрочем, для меня так было спокойнее, а Лорду было все равно — если вспомнить их пожирательские оргии, так они еще и не то устраивали, не к ночи помянуты.

Когда нужные слова были произнесены, я скинула мантию и под мерный бубнеж свидетелей легла на камень, который был удивительно теплым. Самое странное, что он, такой гладкий и ровный, словно подстроился под меня, как ортопедический матрас. Я внутренне нервозно хихикнула — похоже, его уже протерли многие поколения Блэков, и я просто вписалась во все эти выпуклости и впуклости.

Никаких прелюдий не было и в помине. Я лежала на камне, впадая в транс, сознание уплывало, а потом невыносимая боль вернула меня в тело, заставив зашипеть и зарычать. Еще бы немного, и я бы завыла, но меня уже унесли волны блаженства, и к телу оно не имело никакого отношения. Что там происходило, я не помню. Моя душа словно парила над телом, и последнее, что я запомнила — темные стены ритуального зала, по поверхности которых разошлись тонкие сияющие линии, словно проступившие капилляры, пульсирующие в ритме сердца маленькой жизни, которая сейчас зарождалась внутри меня. Как все закончилось и как отец меня нес до спальни, я не помню. Очнулась я утром, в одной кровати со спящим мужем. Потянувшись и не ощутив никакого дискомфорта, я тихонько стащила с Тома легкое одеяло и принялась рассматривать того, с кем мне предстоит прожить остаток жизни.

Увиденное меня удовлетворило. Марволо выглядел как молодой бог, но в нем не было ничего от юноши. Все его тело излучало мужественность, присущую мужчинам за тридцать пять. Мощный, скорее атлет, чем утонченная сила аристократа типа Малфоя или Крауча. Муж зашевелился, поменяв положение, и полностью лег на спину, расслабленно раскинув ноги, а его член под моим пристальным взглядом заинтересованно дернулся. Похоже, он проснулся и сообразил все раньше хозяина.

Мое тело прошило желание, я ухмыльнулась своим пошлым мыслям и позволила себе удовольствие спустить, наконец, чувства с поводка и дать себе волю. Лорда ждало феерическое пробуждение, после чего он тоже присоединился к процессу, и вниз мы спустились только к ужину. После мне пришлось выслушать возмущенную Вальбургу, которая, оказывается, подглядывала за нами с пейзажа.

Оказалось, женатым аристократам подобная распущенность, которую я себе позволила, перепадает только в борделе. Ни одному из них и в голову не придет потребовать от жены подобное непотребство. Маги очень консервативны и косны. Ты можешь походя нагнуть служанку, завязать в узел шлюху, уткнуть себе в пах проститутку, но к жене ты должен относиться с уважением, и я, выросшая в будущем, после сексуальной революции, фанфиков и работе в клубе, нарушила все допустимые нормы морали. Хорошо еще, что Лорд был полукровкой и его не обучали семейному кодексу, да и знал он, что я из будущего и не принадлежу на самом деле этому миру. Так что он даже глазом не моргнул, а значит, ничего против не имел. Повезло еще, что жить нам предстояло не в семейной обители Блэк, а то, боюсь, нотации и возмущения от дотошного и шокированного портрета меня бы до конца дней ждали.

Все присутствующие поздравили нас еще раз, мы обменялись подарками и перенеслись в манор Гонтов. Медового месяца как такового у нас не было, но Марволо всегда давал мне то, в чем я нуждалась, а нуждалась я в сексе, особенно с третьего месяца беременности, когда муж запретил мне лишнюю активность, могущую повредить ребенку.

Гермиона тоже была в тягости, девочкой, как сказал Драко, став и ее врачом тоже. Лаванда, к слову, тоже ждала ребенка — проклятие одного наследника с рода Малфой было снято участием в моем брачном ритуале. Так что мы порешили поженить наших отпрысков, когда те вырастут, если, конечно, они понравятся друг другу.

Сына я назвала Регулус. Вальбурга рыдала от счастья, думая, что я назвала мальчика в честь ее погибшего сына, но я просто схитрила, посчитав, что Регулус звучит лучше, чем Орион, Альдебаран и ему подобные извращения, которые она мне предлагала. Счастливый Сириус сразу принял его в род, сделав наследником. Гермиона разродилась два месяца спустя красивой девочкой. Назвали ее Камилла. А еще через год мы заключили предварительную помолвку между нашими детьми. Отдохнув один год, я провела ритуал и снова залетела, родив наследника Гонтов Геллерта, а еще через полтора года — еще один ритуал, наследника Поттеров Брайана. Называть сына Альбусом я не рискнула во избежание скандала с мужем, который его на дух не переносил.

Тридцать первого июля в поздних летних сумерках на большой открытой террасе второго этажа в одинаковых удобных креслах, стоявших рядом, сидели две моложавые женщины лет сорока, а небо над ними расцвечивалось яркими огнями салюта. На низком изящном столике, расположенным между ними, стояли две чашки, над которыми вился ароматный парок, а вазочки и креманки были наполнены сладостями разных видов. Наконец, когда с оглушительным грохотом в небе зажглась яркая переливающиеся надпись и загорелись разноцветные звезды, женщины синхронно вздохнули и принялись за отставленный ранее чай.

— Думала ли ты когда-нибудь, Гарри, что мы сможем дожить до таких лет? — лениво спросила красивая шатенка, вглядываясь в надпись. — Сто семьдесят лет, с ума сойти, кому сказать — не поверят. А твой сегодняшний день рождения прошел, как всегда, пышно и красочно. Молодцы твои наследники, расстарались — завтра все газеты будут пестрить фотографиями и статьями с твоего юбилея.

— Да, жаль, что Рита Скитер умерла, — флегматично ответила я, — без нее в волшебном мире стало как-то скучно, ни тебе сенсаций, ни скандалов, тишь да гладь да Марволова благодать.

— Ты, наверное, хотела сказать — Мерлинова, — по-девчоночьи хихикнула в чашку с чаем Гермиона.

— Да нет, — со смешком возразила я, — именно Марволова. Ты разве не знаешь, подруга, что уже лет сто как мой любезный супруг заменил собой для магического мира и бога, и дьявола. А про подштанники Мерлина, как и о самом Мерлине, уже никто не вспоминает.

— Да уж, — со смехом ответила подруга и принялась за печенье.

Какое-то время, пока мы пили чай, наслаждаясь спокойным вечером, стояла тишина.

Вот за что я люблю Гермиону, так за то, что с ней очень уютно помолчать… Спустя столько лет с начала моей истории я, наконец, могу подвести итоги своей долгой жизни и принятых мною решений. Заключить партнерский союз с Марволо было хорошей идеей, хотя я очень ошибалась по поводу Дамблдора. Долгими редкими вечерами, что я говорила с его портретом, я поняла, что мои фантазии и догадки не имели ничего общего с реальностью. Оказалось, я обыкновенная дурочка с манией теории заговоров, и слава богам, что мои заблуждения не повлияли на всю историю в целом. Хорошо, что Лорд ничего не знает, вот бы он позлорадствовал.

Директор и правда навестил семью Эвансов в детстве и заблокировал ядро тети. Она явно унаследовала дар и силу рода Грин-де-Вальд, а характер ее, педантичный, серьезный и упрямый, со своим сформировавшимся мнением, так похожий на ее предка, не вписывался в систему директора. Он понял, что не сможет повлиять на нее в грядущем противостоянии, и такая сильная ведьма может в будущем пополнить ряды Лорда, потому он просто устранил проблему, как умел. Сына он изъял у матери, потому как боялся, что Дурсли отдадут меня в приют, не потянув троих детей. По этой же причине он поставил ей блок, чтобы детей у нее больше не было, ведь у него не было времени, чтобы постоянно следить за мной и устраивать меня в новую семью. Он признался, что потом, когда бы все закончилось, обязательно рассказал бы мне о кузене и вернул бы его в семью; и знаете, я ему поверила, ведь он сам рассказал мне эту историю, не зная, что я в курсе событий. Дары Смерти его тоже привлекли не потому, что он хотел стать Повелителем Смерти, а тем, что он хотел воскресить свою сестру Ариану.

Пророчество было настоящее. Услышав его, он просто стал плыть по течению, не мешая событиям разворачиваться и убирая некоторые препятствия на пути судьбы. Он мог спасти моих родителей, но не сделал этого, в каждом эпизоде угадывая руку провидения. Оттаскать бы его за бороду, если честно, ну да ладно.

Дары Смерти… Да, сколько чаяний и надежд, но увы, никого из нас они не приняли хозяином. Только мой праправнук по линии Поттер, Джейми, родившись с даром некроманта, первый за много столетий в роду Поттеров унаследовал этот титул, уйдя в другой род и став лордом Певерелл. Рода Поттер как такового больше не существовало, он влился в род Певерелл. Сами дары ничего сверхъестественного из себя не представляли: просто уникальные артефакты некромантов. Будучи сосредоточены в одних руках, они позволяли не только поднять мертвеца, но и вернуть его душу в тело, получив не зомби или другую нежить, а полноценного человека — вот и все объяснение, а уж маги потом напридумывали себе незнамо чего.

Ситуация в стране первые десять лет правления Лорда была напряженной. Маги с трудом привыкали к новым порядкам и указам. Правление мужа напоминало мне одновременно тиранию восточного эмира, где за всякий проступок следовала немедленная смерть, железный занавес и репрессии союза и разработки и манию величия нацистов.

Все жители магической Англии обзавелись метками, но не теми, что гордо носил внутренний круг, а круглыми татуировками на запястье, по размеру циферблата часов. Такие отметины появлялись у магов после принесения присяги верности. Без нее их не брали на работу. Я в шутку называла метки «печатью зверя». Временные зарубежные гости давали временную клятву и обзаводились браслетами-артефактами с такими же функциями.

Как ни странно, но люди приняли «печати» спокойно, ведь они защищали их от всего. Человек без метки считался свободным, не приносившим присягу, не защищенным государством; он становился легкой добычей для всех желающих, коих с новыми порядками развелось море. Министерство разрешило ритуалы и жертвоприношения, и, хоть человеческие жертвоприношения и порицались обществом, но любители усилить род находились, а убийство мага без метки не наказывалось. Считалось, что такие индивиды защищают себя сами.

Ходить по всем магическим местам и кварталам стало безопасно даже ночью и даже в Лютном, который после чистки уменьшился на две трети и состоял только из лояльных власти магов, имевших метку. Контрабанда перестала существовать, и все поставки шли только через спецотдел министерства. Отсутствие взяток и злоупотреблений гарантировала метка. Оборотни стали считаться обычными гражданами, обращать кого-либо запрещалось, а так как естественным путем у пары мог родиться только один малыш, но более сильный и не зависимый от фаз луны, то стая Сивого насчитывала всего двести особей, что устраивало всех.

Вторым новшеством, введенным Лордом, стали налоги. Вы не поверите, но в магической Англии их просто не было. Все производства, магазины и лавки в магических частях страны находились в пространственных карманах, принадлежавших аристократам. Так вот, эти лавочники платили им за аренду территории, вот и все, а те, в свою очередь, собирались и, просмотрев смету, предоставленную министерством, скидывались. Вот и все налоги. Причем рулил тот, кто больше дал.

Лорд ввел налоги для всех. Единый необременительный налог для всех простолюдинов и довольно большой — для аристократов. Это позволило довольно быстро отстроить новые школы и школы-интернаты для магглорожденных и другие объекты, также в обязательном порядке поощрялась благотворительность.

Магглорожденные сами по себе исчезли как класс, вернее, каждый такой ребенок поступал под опеку чистокровных, и именно его покровитель нес за него ответственность перед магическим миром. Чтобы исключить злоупотребления, магглорожденные носили браслет, гарантирующий их неприкосновенность. Многие аристократы не могли иметь наследников после Азкабана, так что талантливых детей вводили в род и брали под опеку. Такие дети могли учиться в Хогвартсе вместе с чистокровками и полукровками.

Остальные дети учились в училищах, но им уже не светили места в министерстве или в другой государственной структуре, которую курировал сам Лорд и где, следовательно, награда за труд была в разы больше. Но они тоже были востребованы, ведь производств и ремесел в магическом мире было много, и еще больше — утерянных. Например, в первые же десять лет приглашенный на жительство в Англию Мастер стекла набрал себе из ремесленного училища пятнадцать учеников. Стеклодувы волшебного стекла в Англии давно исчезли, все склянки и пузырьки для зелий Англия закупала за границей, а Лорд ратовал за собственное производство.

Поначалу такая система никому не нравилась, но время показало, что у тех магглорожденных, кто раньше хотел чего-то добиться, но не мог, несмотря на высокие оценки на экзамене, теперь появился реальный шанс достичь не только работы уборщика или курьера. Это повысило успеваемость, ведь аристократы вкладывали деньги только в перспективных магов, обучая их у мастеров или в Академиях. За это их протеже платили им всю жизнь, но уже их внуки, считающиеся чистокровными в первом поколении, становились свободными членами общества, не нуждающиеся в покровителе. Впрочем, в основном они становились вассалами, а на потомках таких семей в пятом поколении не брезговали жениться сами аристократы.

Я думала, что Лорд ненавидит грязнокровок, но его правление привело к их выгоде, хотя поначалу казалось, что к кабале; а то, что они платили за покровительство, так тот же Снейп, которому Лорд дал денег, чтобы сдать экзамен на Мастера, до сих пор варил ему зелья, хотя у него уже много лет своя лаборатория. Без первоначального капитала он до сих пор в аптеке подмастерьем подрабатывал, несмотря на семь пядей во лбу, а в подмастерье у Мастера его ждало бы лет двадцать кабалы.

Снейпу, как и многим холостым пожирателям, пришлось жениться. Лорд посчитал, что семейный человек не станет рисковать своей семьей в отличие того, кто сам себе хозяин, и издал соответствующий указ. Мне осталось только подсунуть досье Луны в список предполагаемых кандидаток на брак со Снейпом. Учитывая, что они довольно хорошо ладили, и вообще Луна уже два года была одной из его ассистенток в лаборатории, то неудивительно, что его выбор пал на нее.

Метка стала не только украшением, но признаком элиты, несмотря на происхождение. Аристократы из кожи лезли, чтобы ее получить, но не всем такая честь выпала. Алекто Керроу за избиение магглорожденного даже ее лишили, а Селвин отсидел полгода в Азкабане за лишение чести магглорожденной девушки, после чего выплатил большой штраф министерству и компенсацию пострадавшей. Больше подобных происшествий не происходило: Лорд требовал исполнения своих повелений и скидок никому не делал, невзирая на лица.

Учеба в Хогвартсе претерпела изменения. Нет, распределение по факультетам осталось, но учились дети группами по успеваемости, состоящими из представителей всех факультетов. Это было более продуктивно, да и война факультетов закончилась. Также в школу вернулись многие предметы и добавились несколько новых. Десять лет назад в Магической Англии открылся первый международный университет, а еще восемь лет спустя — Магическая Академия Целителей. Это был настоящий прорыв, ведь до этого ничего подобного у нас не было, и желающие обучались за границей.

Больше всего от нового режима пострадали простые магглы. Детей со способностями отслеживали с самого рождения по магическому фону, ведь если дар слабый и выбросов нет, то в книге Хогвартса ребенок может не появиться, но при этом магом все равно останется. С родителями разговаривали. Если они принимали ситуацию спокойно, а таких было большинство, то на ребенка надевали артефакт, с пяти лет пять раз в неделю переносивший его в магическую школу, а на родителей — артефакт, не дававший им рассказать о магии посторонним и несколько корректирующий сознание, делая людей более лояльными к магии. Не везло тем, кто сопротивлялся. У таких просто забирали детей, стирали память и ставили блок на обоих родителей, чтобы они не смогли больше иметь детей, потому как шли исследования, что у магглов не может родиться волшебник, и все такие простецы на самом деле сквибы. Много детей, причем магически очень сильных, обнаружилось в приютах, куда их сдавали матери, думая, что ребенок одержимый или дьявольское отродье. Таких детей усыновляли в магическом мире сразу, а родителей находили, стирали память и ставили блок. Магам же для выхода в маггловский мир нужно было брать пропуск.

Появилось много разных престижных профессий, которых раньше не было, ведь работать приходилось в маггловском мире, и брались за такую работу именно магглорожденные, имеющие лояльных к магии родителей. Таких магов обучали как шпионов. Во все структуры, лаборатории, исследовательские и медицинские центры внедрялись маги. Лорду было важно отслеживать, как меняется большой мир, новые разработки, открытия, оружие.

Марволо был параноиком, он создал свою империю и полностью ее контролировал, благо с клятвами и обетами это было нетрудно и неудобств ни для кого не создавало.

Домоседка, как и леди, впрочем, получилась из меня не ахти какая. Я честно старалась, но поняла, что сойду с ума со скуки. С мужем мы пересекались только в постели. Мы не ругались, не раздражали друг друга, но особого тепла между нами не было. Ни я, ни он не умели любить и по-человечески выражать свои чувства. Единственное, что было нам доступно — это язык тела, вот в спальне мы и отрывались.

Подарки и цветы он мне никогда не дарил, просто в моей личной шкатулке к очередному торжеству появлялся мешочек с галеонами. Суммы всегда были очень приличными, и когда я потом красовалась в мехах или украшениях, которые сама же и купила, он заслуженно получал от окружающих комплименты о том, как он заботлив к жене и какой у него прекрасный вкус.

Дом и дети были на мне, он никогда не вмешивался в мои дела и оказался совершенно неприхотлив в быту. Однажды я целую неделю кормила его на ужин рисом с овощами, так он и слова не сказал. Детей он не замечал лет до пяти, а потом, когда стал приходить домой пораньше и давать сыну какое-нибудь задание, обучать его, я не вмешивалась. Дети, кстати, его боготворили и любили почти так же, как и боялись, ну, а я скорее была им подругой, чем матерью. Особо я с ними не занималась, и они пропадали в маноре Малфоев и других аристократов.

Женщинам, пока их мужья занимались политикой, было нечем заняться, так они придумали что-то наподобие детского сада с обучением, и каждый день собирали всех детей у кого-нибудь в маноре. Пока детей развлекали, матери попивали чаек и сплетничали.

Очень по мне ударила смерть Снейпа. Я даже сама не ожидала, что так к нему привяжусь. С сестрой, самое странное, у нас особой привязанности не было, так, привет, пока, с днем рождения — да у меня с Гермионой более теплые отношения. Теперь, когда ничто не мешало нам общаться, ни у кого из нас такой потребности не возникало. Она полностью растворилась в муже, доме и детях. Сначала у нее родились близнецы, а спустя пятнадцать лет — дочка. И если она светилась от счастья, то Северус выглядел спокойным, довольным, но не более того.

Луна умерла внезапно, не дожив до шестидесяти лет, за ней слег муж, и через семь месяцев его не стало. Я навестила его перед смертью и попросила прощения за мой обман. Не знаю, почему, но вина за этот поступок стала меня мучить, хотя я делала вещи и похуже.

— Знаешь, Гарри, — тихонько засмеялся он, — вы с мужем подходите друг другу. Не далее, как вчера, он на этом же самом месте принес мне извинения за то, что не выполнил свое обещание и не сохранил жизнь Лили. Но я уже давно не держу на него зла.

Я понял, что все, что случилось, было правильно, — пояснил он на мой потрясенный взгляд. — Я хотел того, что мне никогда не принадлежало. Останься Лили жива, и что бы я с ней делал? Она никогда меня не любила, так смогла бы она полюбить меня после того, как по моей вине погибла ее семья? Не думаю. Она бы мучилась от боли своей потери, а я от ее боли мучился бы еще больше, а так страдал только я, и, думаю, это справедливо. Вина всегда ищет наказания, Гарри. На этом фоне твой обман выглядит не издевкой, а актом гуманизма. Не переживай, я тебя давно простил, — добавил он, улыбнувшись.

— Значит, ты знал? — спросила я, смаргивая слезы.

— Да, я понял это сразу, но долгое время мне хотелось в это верить… Верить, что Лили меня простила… Вернулась на время, чтобы меня простить. Она бы никогда не сказала бы мне «мой Сев» и, тем более, никогда бы не пожелала мне счастья. Она не умела прощать и была очень упряма, если считала, что права. Скорее, она бы сказала «гори в аду» и разразилась бранью и упреками, но ты не могла этого знать.

Этот случай послужил мне хорошим уроком. Я словно проснулся от своей ненависти ко всем, кто имел отношение к ее жизни и смерти. Ведь когда она умерла, а все остальные остались живы, я не смог им этого простить, хотя больше всего ненавидел себя самого.

— А Луна? — спросила я.

— Луна примирила меня с действительностью, — задумчиво улыбнулся он, словно погружаясь в воспоминания, — она возродила меня к жизни. Я не любил ее, хотя и старался заботиться о ней по мере сил. Лорд дал мне свободу, о которой я так мечтал, но, получив ее, я понял, что ничего не изменилось, все по-прежнему — как будто я живу в каком-то нереальном мире, в собственном аду. Но когда она положила мне на колени мою дочь и сказала, что ее зовут Эйлин, я впервые увидел жизнь вокруг себя.

Пока я неприкаянно скитался в своих иллюзиях, люди женились, умирали, рождались; жизнь текла, огибая меня, а я ее не видел, потому что стоял к ней спиной, вглядываясь в призраки прошлого. И вот у меня на коленях лежит моя дочь, копия моей умершей матери, которую жена хочет назвать Эйлин… Эйлин — так звали мою мать. Это ли не рука судьбы? А рядом жена, которая непонятно за что, но любит меня… меня, недостойного любви предателя и убийцу, и она знает все это, не знаю откуда, но знает, и все равно меня любит… Я всю жизнь был очарован солнцем, ярким и сверкающим, а покой и любовь нашел рядом с ЛунОй. Удивительно, не находишь?

Теперь, когда ее нет, я не смогу жить один. Мне не перенести потери еще раз, у меня нет на это сил, так что не жалей обо мне. И позаботься о моей дочери, ей всего пятнадцать, и она нуждается в женской руке. Сыновья слишком увлечены наукой, они не смогут позаботиться о ней должным образом.

А через два дня его не стало…

Когда мой последний сын сдал СОВ, я вернулась к своей оставленной работе. Сделала карьеру, заработала репутацию и лишь набегами появлялась дома. Издала три книги и обучила пятерых учеников.

Двадцать лет назад все закончилось. У меня начались проблемы с погружением, мой организм реагировал на перепады давления, и мне пришлось оставить мою любимую работу. Я вернулась домой и десять лет преподавала в Академии Боевую магию, а потом дала дорогу молодым и вместе с Гермионой брала частные заказы на ритуалы. Она, кстати, уже восемь лет жила со мной в качестве моей компаньонки: я рассказывала ей о моих приключениях, а она пишет о них книги. Уже семь издала, причем по популярности они не уступают книгам Локхарта, сейчас восьмую пишет, но я ее, скорее всего, не увижу…

С тех пор, как Снейп усовершенствовал зелье молодости, маги до смерти могут выглядеть молодо и быть абсолютно здоровы. Я тоже здорова и молода телом, но чувствую, что слабею, словно батарейка во мне почти разрядилась. А еще отец стал сниться. Не Сириус, другой, хотя я и лица его не помню давно. Видимо, конец скоро. Но я не жалею, устала от всего. Как вообще можно хотеть бессмертия? Это же скука смертная.

Но благоверный мой вечно жить собирается. Крестражи он свои поглотил, вещи основателей в Хогвартс передал, включая меч, которому от Адского пламени ничего не сделалось, а потом еще два крестража сделал, на всякий случай. Теперь они с доверенными лицами эликсир жизни пьют. То ли он Фламеля достал, то ли сам додумался, да только теперь Марволо смерть не страшна, как он всегда и мечтал. Ему есть, что терять, он империю построил, как ему ее бросить. А мне? Да что я… устала.

Единственное, у нас с ним скандал случился, когда он и меня уговаривал эликсир пить, но я отказалась. С год у нас с ним война была, так он меня отпускать не хотел; а потом смирился: я когда упрусь, то меня не переупрямить.

— Знаешь, Гарри, — внезапно сказала Гермиона, выдернув меня из раздумий, — мне тут мысль одна покоя не дает. В маггловских верованиях написано про переселение душ. Конечно, не все религии поддерживают эту точку зрения, но она есть… Просто я как-то задумалась о нашем возрасте. Пусть не сейчас, но смерть к нам придет когда-нибудь…

— И что? -удивилась я. — Смерть — это естественный конец жизни, а если ты хочешь жить вечно, Марволо тебе не откажет в эликсире бессмертия.

— Да нет, Гарри, — возразила она, — ты не поняла. Просто я вспомнила свою жизнь. Смерть Живоглота, потом отца, через пять лет мамы не стало, через двадцать я за восемь лет похоронила свекра и свекровь, потом в Отделе Тайн при очередном эксперименте погиб мой сын, следом умер муж. У магов длинная жизнь и много потерь, и в этом нет ничего неожиданного, но дело в том, что я пережила их уход спокойно, как и мысль, что и мне самой придется умереть. Но когда подумала о тебе, то поняла, что только твой уход пережить не смогу… Я не смогу жить без тебя, Гарри… Я люблю тебя.

Я понимаю, что это неправильно, но ничего не могу с этим поделать. Мы словно связаны… Я чувствую в тебе свою вторую половинку. Вот что хочешь думай, но ты должна была родиться парнем.

«А правда, — подумала я, — ведь Гарри и правда должен быть парнем. Ведь родись моя душа в теле парня, у истории был бы другой конец, и, думается мне, не такой благополучный, а так пострадала только Гермиона».

— Какая теперь разница, Гермиона, — вздохнула я, — нам ничто не подвластно в этом мире, ни жизнь, ни смерть, ни рождение — все решают за нас.

— Ты не права, Гарри, — возразила подруга. — Я не сильно верующая, но я прошу у мироздания, чтобы, когда мы умерли, нас обеих переместили в новый мир, и тогда мы точно сможем быть вместе и прожить жизнь снова.

«Ну нет, я устала, только не снова», — подумала я, прикрывая глаза под восторженный щебет Гермионы.