На Плотве – сквозь огонь (джен)

Ведьмак уже устал орудовать ножом. Ныла рука, невыносимый запах ел глаза до слёз и помрачал разум. Но конец был близок.

Геральт резал лук. Оного овоща должно было хватить на суп на семь человек — считая сюда его самого, Лютика, гондорца Гладиона и членов его семьи. К несчастью, лук был местной породы, из Ламедона, и отличался особенной ядрёностью.

Гладион — зажиточный кмет из большого села Динадаб, расположенного прямо на въезде в Ламедон со стороны Тарлангова Горла и Эрекского камня — недавно выдал ведьмаку большой заказ на аванков. Эти пресмыкающиеся твари, которых одни бестиарии записывали в родню к змеям и саламандрам, а другие — к гигантским черепахам, частенько встречались в водоёмах Юга.

Геральт сталкивался с аванками и в болотах Дунланда, и на берегах Андуина, и знал, что они не брезгуют человеческим мясом — а также гномьим и эльфским. Но заказчика беспокоило не это.

— В том-то и штука, мастер ведьмак, что они всеядные! Все — а это означает и овощеядные, и картофелеядные! А сейчас весна, эти проклятые ящеры из болот уходят на высокогорные озёра — и прут по нашим огородам толпами! И поди их прогони — ноги пообкусывают и с картошкой съедят! Собаку разорвать могут! — негодовал Гладион.

Острозубые аванки из соседних болот Татрендальфа, наверное, были самыми крупными огородными вредителями, о которых Геральт слышал в жизни. А также крайне кусачими, когда их отрывают от поедания чужой капусты и моркови. Тем не менее, заказ был даже перевыполнен, и Гладион получил на две шкуры аванков больше, чем они с ведьмаком договаривались.

— Ты уж извини, ведьмак, как тебя там...

— Геральт.

— Геральт, у меня лишних келебов в хозяйстве особо не водится.

— Ну что уж тут поделаешь, эти аванки сами полезли в драку. Что им зря пропадать, — пожал плечами ведьмак.

— Вместо денег за них могу предложить тебе с твоим приятелем-менестрелем место за нашим семейным ужином. А ночью у вас будет крыша над головой, чтобы хорошо отдохнуть, — сказал Гладион.

И Геральт, и Лютик, ехавшие с восхода солнца от самого Морлада, сочли предложение крайне заманчивым. Но всё оказалось не так просто. Куда-то запропастился хозяйский родной брат, Фуирион, на которого родичи Гладиона как раз рассчитывали в приготовлении ужина.

— Странно... Обычно он приходит к семейному столу вовремя, — недоумевала хозяйка дома, Лимриль.

— Это единственное, что мой братец вовремя делает, — проворчал Гладион, возившийся со свежим урожаем овощей, пока ведьмак выгонял аванков, и потому весь перепачканный землёй. — Пойду погляжу, не идёт ли этот обалдуй.

— А я на него рассчитывала, что он поможет с ужином — что ты про него ни говори, а готовит он отменно. Да и на тебя тоже, — сказала Лимриль. — Боюсь вам показаться грубой, ведь вы сегодня устали, но не могли бы вы...

— Нет-нет, что вы, милсдарыня, мы не устали, — оживился Лютик при словах Лимриль. — Если вы надеетесь положиться на нас на кухне, то я, пожалуй, смогу привнести на наш стол нотку утончённой гастрономии.

Профессор элоквенции взялся за главное блюдо — запеканку из кукурузной* каши с обжаренными фаршем и лучком — и первым делом озадачился улучшением вкуса. Выяснилось, что на заднем дворе Лимриль когда-то высадила розмарин от чумных миазмов, а дома держит ещё и тимьян, который местная целительница советовала применять по некоторой женской надобности. Лютик же аккуратно накрошил помянутые травки в запеканку, и кухня Гладиона вскоре наполнилась сногсшибательными ароматами.

Ведьмак же, как мы знаем, резал лук и чистил морковь — хотя не столько ради искусства кулинарии, сколько чтобы не оставлять Лютика без присмотра рядом с хорошо сохранившейся, несмотря на обилие работы и двоих детей, хозяйкой. Наконец запеканка была готова, стол накрыт, и за ним собрались все участники ужина — Геральт, виконт де Леттенхоф, милсдарыня Лимриль, её сын Тумир и его младшая сестра Мирет. Не хватало только братьев-хозяев.

— Куда же Фуирион мог запропаститься? — размышляла Лимриль. — На него, знаете, порой находит, и он может в такую даль забрести, что потом только на следующее утро возвращается. Один раз дошёл аж до самых сигнальных огней за рекой Рингло, второй занесло его чуть ли не в горы.

— Дядя давно уже сам не свой, — подтвердила Мирет. — Он с нами больше не играет, не читает нам про Берена или Нимродэль, даже есть почти не хочет.

— А я видел, как дядя за околицу ушёл, — сказал Тумир. — Сказал, что собирается в приключение и к обеду вернётся...

— А сейчас ужин, — печально вымолвила хозяйка. — Ох, прав был муж, не довели Фуириона эти приключения до добра...

Ужин не клеился. Лютик был явно расстроен, что у всех на уме один пропавший Фуирион, а не дивные ароматы, которыми он украсил запеканку.

— А не мог ли он попасться каким призракам? В Морладе мне рассказывали, что клятвопреступники с Эрекского камня подались... — начал было Геральт, но тут произошло событие, напугавшее Лимриль ещё больше. Дверь распахнулась, и в дом ворвался вспотевший Гладион. На нём лица не было.

— Война! — вскричал хозяин. — Корсары в Ламедоне!

Раньше умбарские пираты, бывало, пытались подниматься по рекам, когда на побережье Гондора было разорено всё, до чего руки дотянулись, но экспедицию это не окупало. Но забраться в такую глубинку, как Ламедон, им удалось в первый раз.

Судя по тому, о чём гомонили кметы на улочках Динадаба, две крупные шайки из Умбара подошли под стены Калембеля-на-Кирите, столицы Ламедона, выжгли, разграбили, вырезали и отымели его предместья, а самый дерзкий морской разбойник — Рилгель, за голову которого давным-давно сам наместник Гондора назначил головокружительную награду — каким-то образом пробрался в банкирский дом Галенгама и обчистил там всё золото. Эту весть подтверждали клубы дыма, поднимающиеся над горизонтом к югу, из под скалы, на которой стоял Калембель.

— Как же нам быть? — спрашивал Гладион у местного солтыса Арафанта, чистившего старое копьё. — Теперь ведь умбарцы и до нас доберутся!

— Может доберутся, а может, и нет. Им Калембель авантажнее, а с нас что взять, кроме пары смазливых девок да картофельной ботвы? Гонец из города мне говорил, что один из корсарских капитанов остался там, на юге, а другой подался в болота на верхнем Кирите, вроде как с севера хочет их обходить, — проворчал старый Арафант. После того, как ламедонский можновладец Ангбор увёл большую часть войска под Минас-Тирит против Мордора, солтыс остался единственным в селе человеком, которого можно было назвать воином, и это особенно его напрягало.

— Ой... — тихо сказал Тумир. — Пап, а ведь дядя Фуирион как раз на болота и ушёл...

— Владычица, и что же теперь делать? — возвёл очи горе Гладион. — Бежать его отбивать у умбарцев на болота?

— Ни в коем случае, — отсоветовал Геральт. — Вы, милсдарь Гладион, обучены обращаться с граблями, а они — с саблями. Никого вы не выручите, а Лимриль останется без кормильца и с двумя малыми детьми.

— Это верно, но что же тогда делать? Арафанта туда не позовёшь, он здесь за порядок отвечает.

— Если это не нарушает гондорских обычаев гостеприимства, то за Фуирионом пойдём мы, — сказал ведьмак.

Вечерело. Геральт и Лютик взобрались на каменистый гребень, который отделял Динадаб от болотистых низин Татрендальфа на востоке.

За гребнем длинный пологий склон тянулся в заросшие и затуманенные плавни, куда в мирное время господа из Калембеля частенько выбирались пострелять уток или поохотиться на болотных черепах, а кметам милостиво дозволяли ловить там рыбу. Но после вестей о корсарах смотрелись они угрожающе. Тем более, что за Татрендальфом поднимались такие же крутые холмы, покрытые пастбищами, а за ними — холмы ещё выше, покрытые тёмными лесами: южный отрог Эред Нимрайс.

— Здесь дубы-колдуны что-то шепчут в тумане, от поганых болот чьи-то тени встают, — продекламировал пришедшие в голову строки бард.

— Я думаю, это будут тени зарезанных корсарами, — сказал ведьмак. — Попробуем для начала уболтать их миром, чтобы выпустили этого несчастного. А если нет — тогда клинки и "Полнолуние" в помощь. И это если Фуирион вообще у них.

— Чур, я буду убалтывать, — сказал Лютик. — Эге, Геральт, смотри, это уже не туман! Это дымок!

— Умбарцы там. Главное, чтобы они своих псов не притащили, — ответил Геральт.

— Фууух, наконец-то догнал вас, — раздался из-за спины голос Гладиона. — Уже часа два тут брожу, нигде не могу найти этого лоботряса. О чём он думал? Дай валар, чтобы корсары его первыми не нашли. Умбарская сабля, говорят, рыцаря в тяжелом вооружении одним ударом пополам рубит.

— Так вы всё-таки с нами, милсдарь Гладион? — спросил ведьмак.

— А как же ещё можно? Если что, за брата постою, — с собой кмет прихватил самый внушительный в хозяйстве топор.

Троица спустилась по склону к заболоченным зарослям. Чем ближе они подходили к Татрендальфу, тем сильнее мелодичные лягушачьи хоры перебивало нестройное и не слишком трезвое пение добрым десятком голосов на "хэкающем" и "зэкающем" языке умбарцев. По рассказам Роваланга Геральт уже знал, что язык этот зовётся адунаиком и на нём когда-то говорили в самом сгинувшем Нуменорском королевстве, но всё равно ни орка лысого не понимал.

Вскоре в тумане меж ив показался и умбарский лагерь — вызывающе дорогие для болотной грязи шатры в индиговых и пурпурных полосах и заплатках. Меж них бродили уже знакомые ведьмаку по ущелью Тарланга люди — загорелые рожи, висячие усы и крашеные красные бороды, банданы и тюрбаны, широкие пояса с кривыми кинжалами и саблями, шаровары, в одну штанину которых поместились бы четыре темерских солдата.

Как и следовало ожидать, Геральта, Лютика и Гладиона обступили взявшиеся будто из ниоткуда часовые умбарцев — широкоплечие бугаи, отлучённые от общего веселья в лагере и оттого особенно злые.

— Вы с чем пришли, гондорские собаки?! — рявкнул самый бородатый, самый бритоголовый и самый татуированный из них на всеобщем, хоть и с сильным гортанным акцентом.

— Милсдари, нам нужна помощь вашего славного капитана, — начал профессор элоквенции максимально примирительным тоном. — Недавно на этих болотах сгинул родной брат местного обывателя, достойного милсдаря Гладиона, которого мы сопровождаем для его безопасности. Уж не видали ли вы этого несчастного?

Умбарец поразмыслил, поиграв желваками, и сказал:

— Так уж и быть, сухопутные крысы, сведу вас с капитаном. Но для начала разоружитесь, а то не проживёте здесь и минуты!

Капитан Хебил — жилистый козлобородый человек, на котором татуировок было ещё больше, чем на часовом — ожидал их в самом сердце лагеря, рассевшись с ногами крест-накрест на узорчатом ковре в особо разубранном шатре. Кучерявая рабыня с тёмно-коричневой кожей в одних розовых шальварчиках, прикованная за ногу длинной цепью, втирала в него какое-то масло. А рядом на грязной болотной земле лежал без чувств в луже крови связанный и крепко избитый молодой гондорец.

— Фуирион! — воскликнул Гладион. — Господин капитан, за что вы...

— Ищешь своего дружка, холоп?! — процедил Хебил и скомандовал негритянке: — Брысь в свой угол!

Недолго же ему осталось после того, как он встретил моих молодцов. Его бы мордовали поменьше, не найди при нём указ о награде за наши головы. Полагаю, вы трое здесь за тем же?! — добавил вожак корсаров.

— Нас интересует только Фуирион. Мы уйдём отсюда с ним, целыми, невредимыми и со своим оружием. Других условий у нас для тебя нет, — сказал Геральт. — Если хочешь поторговаться за него, обсудим цену.

— Этот безумец ведь ищет смерти! Точно хочешь спасать его?! — неприятно засмеялся Хебил. — Моей команде пришлось изрядно повозиться с этой скотиной. И они не сильно горят желанием её выручать, а в Умбаре капитан всегда считается со своими моряками!

— Значит... Сделки не будет? — упавшим голосом спросил корсара Гладион.

— А смысл? Разве ты не видишь, что этот баран хочет смерти? Так пусть его желание исполнится. Если ваши трусливые валаропоклонники попадают в руки Хебилу, то не выходят из них живыми — таков мой закон! И вы сейчас сами в этом убедитесь.

Козлобородый капитан осклабился и трижды хлопнул в ладоши. "Зараза", — подумал ведьмак, приготовившись дорого продавать свою жизнь.

* Если в канонiчном Средиземье растут табак и картофель, то почему бы не быть там и кукурузе?