Свет в окне напротив (гет)

Министерский атриум выглядел непривычно свободным. Пустовало даже место дежурного. Но Поттера я заметил не сразу. Он сидел в дальнем конце холла, неловко откинувшись на спинку стула. Моё приближение никак не повлияло на его положение в пространстве.

— Доброе утро, мистер Поттер! Бессонная ночь?

Поттер потянулся и ответил, не открывая глаз:

— Три вызова. И исчезнувшие под утро Малфои. Похоже, новое тысячелетие обещает быть таким же суматошным, как и прошлое.

— Исчезнувшие? Разве Малфоям не выдали разрешение на выезд?

Поттер, наконец, удостоил меня взглядом.

— Выдали. Малфою-старшему и миссис Малфой. Но официальным порталом они не воспользовались. Новое начальство обнаружило, что с карты исчезла одна Метка, и решило проверить, не покинул ли под это разрешение страну Малфой-младший.

— Интересная мысль. Проверять отправили вас?

— Угу. Драко был предельно вежлив. И даже обошёлся без оскорблений… Кстати, мне понравился ресторан, где он работает. Теперь вот думаю, не устроиться ли туда официантом. По крайней мере, буду лучше высыпаться, — Поттер поднялся со стула и закончил уже другим тоном: — Простите, сэр, я совсем не соображаю. Идёмте!

Что ж, Люциус был бы удовлетворён, узнав, какая паника поднялась по поводу его стремительного отъезда.

В лифте Поттер прислонился к стене и, казалось, опять задремал, поэтому вопрос прозвучал неожиданно:

— А вы, сэр? Хорошо встретили Новый год?

Новая привычка Поттера — говорить с закрытыми глазами, начинала раздражать. Я пожал плечами.

— Нашлось неотложное дело. Как раз успел его закончить перед появлением вашей совы.

— Значит, мы оба — жертвы недосыпа, — резюмировал он без малейших признаков раскаяния. — Нам сюда.

Лифт остановился и открылся. Поттер подошёл к стойке дежурного волшебника. Тот с готовностью закивал:

— Ждёт он. С самого утра ждёт. И болгарину тому так и сказал: «Не поеду никуда, пока с Северусом Снейпом не поговорю». А куда ему ехать такому? Бедолаге целитель нужен. Но кто ж меня слушает?

Поттер рассеяно кивнул и показал мне на дверь в конце коридора.

— Он там. Не хочу желать ему счастливого пути и... всего такого. Так что, дальше — без меня. Если что-то понадобится — ещё пару часов я буду на втором уровне.

— Благодарю, мистер Поттер. Я в состоянии пройти несколько метров без сопровождения.

Поттер ухмыльнулся.

— И вам счастливого Нового года, сэр!

В полной уверенности, что Поттер смотрит мне вслед, я прошёл по коридору и распахнул дверь.

Каркаров стоял у фальшивого окна, разглядывая несуществующий пейзаж. Мне пришлось окликнуть его, чтобы сообщить о своём появлении:

— Игорь?

— Север, наконец-то! — апатия мгновенно сменилась суетливой активностью. Он огляделся и сбросил с кресла кипу исписанных листов. — Садись, садись. Я так боялся, что ты не придёшь… Мы теперь враги, да? Но ты не представляешь, просто не представляешь каково это — потерять половину жизни и не знать, каким ты стал и почему. Прошу тебя, Север...

Слова сыпались из Каркарова бестолково и торопливо. Пальцы комкали лист бумаги, а на лице блуждала кривая улыбка. Пододвинув мне кресло, он сел на старый продавленный диван и уставился на меня снизу вверх. Его мысли представляли собой хаотичные нервные всполохи, и я предпочёл максимально закрыться от них.

Комната явно была наспех переоборудована из неиспользуемого кабинета. Шкаф и секретер задвинули в угол, поставили диван и кресло, видавшее лучшие дни. Все поверхности были завалены книгами, журналами и подшивками газет. На столе остывал почти нетронутый завтрак.

— Как ты себя чувствуешь, Игорь? — спросил я, просто для того, чтобы прервать его словесный поток.

Он поморщился.

— Отвратительно! Как будто словил тысячу Конфундусов.

— Тогда почему отказался от осмотра целителей?

— Зачем? Бесполезно. Этот Сэвидж — настоящий мастер! — в голосе Игоря прорезалось неожиданное восхищение. — Он сохранил все мои знания. Тёмные искусства, чары, даже основы анимагии — всё тут. А меня — нет. Ни одной зацепки. Этого не изменить. Я знаю.

— Чего ждёшь от меня?

Он развёл руками.

— Когда-то давно ты был моим другом. Я каждый раз вздрагиваю, когда понимаю, что тебе уже... сколько? Сорок лет? Кошмар. Но для меня — совсем недавно. Я не знаю, чему и кому верить. Поверю тебе.

— Спрашивай.

Игорь перевёл взгляд на кресло, в которое я так и не сел, снова взглянул на меня и прошептал:

— Скажи, я сумел сделать за эти годы что-нибудь… стоящее?

Ответ был готов заранее:

— Ты стал директором Дурмстранга.

Игорь яростно закивал. Я хмыкнул:

— Это «да» или «нет»? [1]

Он усмехнулся бородатой шутке, но тут же скривился, как от зубной боли:

— Это — «нет», Север. Не то. Когда я перебрался в Англию в семьдесят пятом, то думал, что нашёл смысл жизни. Мощный лидер, готовый изменить этот насквозь прогнивший мир, единомышленники… наконец-то, единомышленники, вместо извечного: «Сиди и не высовывайся»! Друзья. Мы ведь были хорошими друзьями, помнишь? Помнишь то Рождество, когда я заявил, что ты умеешь варить только яды, и ты сварил огромную кастрюлю пунша? И как ругался Люций, когда понял, что мы перевели его коллекционную выпивку? А потом сидел с нами до утра и травил истории про папашу Абраксаса? А теперь говорят, что Пожиратели Смерти были сборищем бандитов и убийц, а Лорд — сумасшедшим садистом. Это всё потому, что историю пишут победители?

— И поэтому — тоже.

Игорь выжидательно смотрел на меня. Чего он ждал? Подробных историй о Беллатрисе и компании? Красочных описаний рейдов? Вначале — примитивно грабительских, затем — показательных. Тот Игорь понял всё гораздо раньше меня. Этот же помнил что-то вроде английского клуба чистокровных, где Метка была знаком высшей касты, а основная деятельность велась в поле политики и пропаганды. Впрочем, экзотичному болгарину и не следовало знать о спецоперациях. В те времена Тёмный Лорд еще умел грамотно подбирать сферу применения своим последователям. Игорь был куда полезнее в общении с добровольными жертвователями и попечителями. А в нагрузку он получил мальчишку-зельевара, которому полагалось познать радости похождений по доступным женщинам и выкинуть из головы мечты, неподобающие Пожирателю Смерти. И надо признать, в первые несколько лет Игорь относился к своим обязанностям с жаром истинного неофита.

— Тебе тоже не нравилось происходящее. Но после исчезновения Регулуса ты решил, что разумнее будет… сохранять лояльность к организации.

Услышав имя младшего Блэка, Каркаров охнул, метнулся к столу и подхватил бумагу с длинным перечнем имён.

— И Регулус? Север, это ужасно. Все, почти все погибли или хуже чем погибли, — он снова сел, разглядывая лист и тыча в него пальцем. — Регулус, Люций… Какая страшная цена… Это ведь из-за меня схватили Барти?

В этот момент Игоря посетила новая мысль. Он пощёлкал пальцами, пытаясь её сформулировать:

— А та журналистка… Скитер? У нас с ней что-то серьёзное? Роман?

— Сомневаюсь. Если и связь, то по расчёту. Ей нужна была сенсация, тебе — деньги.

Игорь закивал, потом замотал головой, и снова закивал.

— Я… сильно навредил тебе тем интервью? — он старался теперь не смотреть на меня.

— Себе ты навредил, — я опустился в кресло и вгляделся в его издёрганное лицо. — Игорь. Хочешь вернуть свои воспоминания?

Надежда. Недоверие. Страх.

— Невозможно…

— Возможно. Мучительно — да. Несколько часов, а может, дней, ты будешь физически страдать от каждого неудачного поступка своей жизни. Но память вернётся.

— Значит, Сэвидж не блефовал?

— Да.

Игорь вновь соскочил с дивана, судорожно сжимая руки, и замер, пристально глядя на меня.

— Зачем? Ведь тогда я снова стану опасным?

— Нет. Тебя уже признали частично недееспособным. Твоё слово больше ничего не значит в суде. При повторном появлении в Англии тебя арестуют. Можешь даже продолжать публиковать свои мемуары, если найдёшь в Болгарии желающих их почитать.

Игорь замахал руками. Было что-то отталкивающее в том, что знакомые жесты молодого Каркарова принадлежали теперь стареющему человеку с незнакомым лицом.

— Нет-нет, Север. Я никогда больше не причиню тебе вреда. Но ты? Почему хочешь помочь мне, после всего, что произошло?

Не закрытое окклюменцией раздражение поднялось изнутри, и я позволил ему выплеснуться наружу.

— Помочь? Кто говорил о помощи? Возможно, мной движет жажда справедливости? Недавно один человек сказал, что каждый заслуживает своей памяти. В твоём случае это особенно верно. Говоришь, был моим другом? Когда тебя привезли из Азкабана, ты не только меня, ты любого готов был продать, только бы не возвращаться к дементорам. В девяносто пятом — подкарауливал меня по всему Хогвартсу, лизал свою Метку, ныл и стонал, потому что даже сбежать не хватало решимости. А после конца войны решил пойти ва-банк? Приступ храбрости? Даже не представляешь, как я зол на тебя. И ещё удивлён, пожалуй. Я хочу сказать кое-что тому Игорю. Не тебе.

Игорь внезапно зашелся в приступе истеричного смеха:

— Сказать? А может, просто врезать ему, а? Как следует врезать? Долохов же тогда неплохо тебя обучил? Помнишь?

— Тёмный Лорд неплохо наказал обоих, помнишь? — против воли я почувствовал, как губы растягиваются в улыбке. — Это уже потом он во всех случаях стал использовать неоригинальный Круциатус.

— Север... — Игорь закрыл лицо ладонями. Я отстранённо заметил, что руки у него остались прежними. Тонкие, нервные пальцы выглядели незнакомо без привычных колец и перстней, но всё же это были руки Игоря. — А мы… мы все тоже стали потом такими же, как он?

— Такими же? Во всяком случае, мой нос остался на месте, — попытался сострить я, но неуместная шутка повисла в воздухе. — Не надо, Игорь. К чему оплакивать то, что ты не можешь изменить?

— Значит, да. А может, ада с него? [2]… Парень... как его... Виктор… Крум... Крам… Да, точно, Крам! Говорил, что я смогу снова преподавать… Не сразу, конечно, а когда всё уляжется. Странный парень. Не злой, но тяжёлый. Я его совсем не помню. Говорит, что когда-то я помог ему попасть в сборную Болгарии. Действительно сильный игрок, да? Мне кажется, он меня презирает... Послушай, а та рыженькая из Лютного? С родинкой. Марго? Что с ней стало?

— Понятия не имею. Решайся, Игорь.

— Подожди ещё немного, — он сжал голову ладонями. — Этот каменный мешок сводит меня с ума. Ни одного настоящего окна, никакого шума. Они сказали, это для моей же пользы. Попробовали бы они сами находиться в этой пользе круглые сутки… Нет… Что-то я хотел спросить у тебя… Ах, да! У тебя нет семьи, я читал. Но женщины?

Я посмотрел на него сквозь легилименцию. Он не шутил. Женщины… Личность Игоря совершенно точно сохранилась без изменений.

От моего взгляда он стушевался.

— Прости, Север. Я не должен был спрашивать о личном. Не подумал...

— Я так и понял. Действуют побочные эффекты стирания памяти. Ещё несколько недель ты будешь… не слишком гибок в формулировках. Но времени мало. Ты примешь зелье?

— Это оно? — он впился взглядом во флакон в моей ладони. — Может, будет лучше взять его с собой и принять позже? Вдруг мне станет плохо в дороге?

— Нет. Латентный период длится около двенадцати часов. Хватит на аппарацию и обустройство на новом месте. Отдача начнется к вечеру. А с собой ты его не получишь.

— Но… если это убьёт меня?

— Жить вообще опасно, Игорь. Впрочем, решать тебе.

Взяв стакан с водой, оставшийся от завтрака, я отмерил в него дозу и поставил лекарство на край стола.

Игорь отшатнулся и пробормотал так тихо, что я едва расслышал:

— А стоит ли?

Я промолчал. Однажды меня не спросили: стоит ли спасать мою жизнь. Делать выбор за Игоря или хотя бы упрощать ему задачу я не собирался. Он отчаянно боялся обещанных мучений, боялся собственной памяти, но главное — он боялся просчитаться и на этот раз…

В дверь постучали. Каркаров рванулся вперед, застыл на полпути с протянутой рукой и судорожно кивнул. Я рассудил, что на этот раз пантомима была исполнена на английском, и протянул ему стакан. Дверь распахнулась, и в комнату вошёл Виктор Крам.

— Вие трябва [3]... — хмуро начал он, глядя в пол, поднял взгляд, увидел меня и продолжил уже на английском —… получить свои вещи в третьем отделе. Дежурный вас проведёт… Здравствуйте, господин… декан. Не думал, что вы придёте сюда.

— Добрый день. Мы как раз заканчивали разговор. Не смею вам мешать, господа.

— Нет-нет, постой, Север, — свободной рукой Игорь вцепился в мой рукав. — Разве так годится? Сейчас вот схожу, заберу вещи, и мы ещё поговорим, правда?

Крам перевёл взгляд на стакан.

— Вы завтракаете? Портал настроен на половину первого. Надо успеть.

— Да-да, я понимаю, — Игорь деланно засмеялся, а его рука, сжимавшая стакан, задрожала. — Не таким я представлял своё возвращение в Болгарию. Другари комунисти [4] сгинули. Это да. Сами сгинули. Без моей помощи. Помню, мне перед отъездом чичо Петко [5] говорил... Я рассказывал тебе про чичо Петко, Север? Неважно... Я опять болтаю лишнее. А важно, что возвращаюсь под арестом и под надзор.

— Нет, — вмешался Крам. Он говорил медленно, как будто слова приходили в его голову с заметным опозданием. — Поручительство — не надзор. На моей родине почти не знали Тома Риддла. Не видели его режима. Он убил семью Грегоровича, но это случилось за пределами Болгарии. У нас живут добрые открытые люди. Когда они поверят, что вы не помните, как служили Тёмному Волшебнику, они захотят помочь…

Пальцы Игоря разжались. Вода и осколки стекла брызнули в стороны. Он посмотрел на свою руку, на разбитый стакан и покачал головой:

— Совсем плохо. Надеюсь, это не очень большая потеря?

— Конечно, нет, Игорь, — отозвался я, — Репаро! Видишь? Ты всего лишь остался без воды.

— Хорошо, — болезненное возбуждение, исходящее от него, внезапно улеглось. — Я тебе благодарен, Север. За то, что ты пришёл, и за то, что ты сделал… Теперь я отправляюсь налегке. Мне нечего предложить тебе сейчас, но я буду твоим должником.

— Должником — не надо. Но, возможно, тебе не стоит считать себя моим врагом.

Игорь прижал руку к сердцу:

— Я сохраню наш разговор здесь. И когда буду знать, как ответить на вопрос, который я задал в начале встречи, ты снова задашь свой, хорошо?

— Неисправимый романтик, — проворчал я. — Меня тошнит от твоего пафоса.

— Всегда так говорил! — Игорь засмеялся. — Мне надо сейчас идти. Виктор! Поговори с Северусом. Он даст тебе дельные советы, как меня затыкать, чтобы не болтал, и объяснит, почему я вышел такой луд човек [6]. Север, не жди меня. Мы всё сказали и сделали. Всё!

Игорь изобразил пародию на поклон и вышел за дверь.

Крам вперевалку прошёлся по комнате и сообщил:

— Я был против того, чтобы звать вас, господин декан. Но Гарри Поттер настоял.

Конечно. Жизненно необходимая для меня информация. Не дождавшись ответа, Крам продолжил:

— В стакане была не вода?

— Полагаете, я обязан перед вами отчитываться?

Он не смутился.

— Хочу понять. Я предлагал привести врача, а он потребовал вас. Господин Каркаров теперь совсем на себя не похож.

— Ошибаетесь, господин ловец. Теперь — похож, — я почувствовал, что уподобляюсь Игорю и сменил тему. — Что его ждёт в Болгарии?

— Жизнь. Позабочусь, чтобы господин Каркаров не нуждался. Это мой долг теперь.

«Не злой, но тяжёлый», — вспомнил я характеристику, данную Краму Игорем. Ни одной открытой эмоции, ни одной открытой мысли. Без окклюменции и магии. Уникум.

— Вы не благорасположены к господину Каркарову? — поинтересовался я, надеясь вызвать у него хотя бы раздражение.

Крам задумался. Вероятно, над смыслом глагола.

— Он не был хорошим директором и не был моим любимым учителем. Но много лет заботился обо мне. Я тоже смогу.

— Благодарность?

— Меня так учили, — он пожал плечами. — «Долг — исполни, прошлое — отпусти, будущего не жди и не бойся». Тоже романтика?

— Скорее, банальность. Но практичная, — ответил я.

Крам улыбнулся. Я уловил слабый эмоциональный всплеск: неловкость и любопытство. Ему хотелось говорить об Игоре Каркарове и не нравилось, что приходится иметь дело с заинтересованным лицом.

— Вы ведь тоже не благо-рас-положены к директору?

— Если вы спросите то, что действительно хотите, мы сэкономим ваше время, господин ловец.

Он кивнул и заговорил быстрее.

— Каркаров однажды сказал, что я напоминаю ему одного человека. Они дружили, но он его потом подвёл. Я думал, что он говорил о вас. Потому что иногда он путался и называл меня «Север». Я думал, что ему было стыдно за собственную слабость и трусость. А потом появилась эта статья в газете. Как можно было?

Это и был вопрос? «Как можно было?» Легко. Можно было выбрать служение Тёмному Лорду ради идеи возрождения величия магов, не замечая, что на практике это означает грязь и смерть. Можно было состоять в ордене Феникса и работать на Дамблдора, зная, что по твоим доносам убивают его людей.

— Вопрос тренировки, мистер Крам. Себя можно убедить в чём угодно. Стоит только начать.

Крам нахмурился.

— Так зачем вы приходили?

Зачем? Я и сам хотел бы это понять. По образному выражению Сэвиджа, он стёр Игорю память «до первой гнуси». Прощение или месть в этой ситуации теряли всякий смысл. Вернуть Игорю воспоминания? Я был почти уверен, что он найдёт причину отказаться. Зачем я приходил? За воспоминаниями о самом себе.

Но Краму нужен другой ответ. Он пытался убедить себя, что принял верное, хотя и неприятное решение. И надеялся услышать от меня, каким славным парнем был когда-то его честолюбивый и трусливый наставник.

— Всего лишь навещал старого знакомого. Когда-то он был идеалистом и революционером. В его мечтах заговорщики действовали тайно, быстро, бескровно. И всегда добивались своих целей. Реальность оказалась не похожей на фантазии. Мне хотелось вспомнить его прежним.

Крам задумался. Казалось, он повторяет про себя слова, чтобы найти в них тайный смысл.

— Пожиратели Смерти — революционеры? Странно слышать это от вас. Вы оправдываете Каркарова?

— Обратитесь в Визенгамот. Осуждение и оправдание — по их части.

Мысли Крама вновь закрылись. Человек-застёжка. Интересно, Игорь имел в виду именно это, когда утверждал, что мы похожи?

Впрочем, вопросы на этом не закончились.

— Господин Каркаров долго будет оставаться таким… нервным?

— Несколько недель. Возможно — месяцев. Есть средства, способные смягчить этот период, но, вероятно, вы предпочтёте услышать мнение болгарского эксперта.

Крам нахмурился:

— Почему? Вы лучший зельевар в Англии и хороший менталист. Господин Каркаров так говорил. Он мало кого хвалил.

— Как вам угодно.

Среди исписанных датами и именами листов на столе я не без труда отыскал один чистый. За последний год все возможные в этой ситуации средства были испробованы на Люциусе. Текст составлялся легко. Последовательность, дозировка, особые указания… каждое средство я сопровождал коротким пояснением.

Крам стоял рядом и слушал. Но когда я закончил и отдал ему список, он заговорил о другом.

— Я дважды собирался присоединиться к сопротивлению в этой войне. Когда Пожиратели Смерти атаковали свадьбу моих друзей, и когда узнал, что Том Риддл назначил вас директором Хогвартса.

— Вот как? И что же вас остановило? — поинтересовался я.

— Рассудительность? Осторожность? Я не знаю. Знаю только, что не мне судить господина директора за трусость.

Отлично. А я — не священник. И не подписывался выслушивать покаяния болгарских ловцов. Вязкий и медлительный диалог начинал действовать мне на нервы. Я сделал пару шагов к двери и вновь попытался сменить тему на нейтральную:

— Как Министерство вышло на вас?

— Искали родственников и знакомых Каркарова в Болгарии. Для подтверждения личности. Я вызвался. Свидетельствовал в Визенгамоте. Всё равно давно хотел побывать в Лондоне. Хотел увидеть одного старого друга из Хогвартса. Не получилось. Не судьба… Я вас задерживаю, — Крам, наконец, заметил мои перемещения, — и мне тоже надо идти. Если захотите узнать про господина Каркарова, пишите или сразу приезжайте.

— Всего доброго, господин Крам. Надеюсь… вторая попытка для Игоря окажется удачнее первой.

— Постараюсь, чтобы было так. Прощайте, господин Снейп.

Крам свернул список назначений, сунул его в карман и, сутулясь больше обычного, вышел из комнаты.

___________________________

[1] болгары при отрицании кивают головой вверх-вниз, а при согласии вправо-влево;

[2] приблизительно: «ну его к лешему», «гори оно огнем» (болг.);

[3] вам необходимо (болг.);

[4] товарищи коммунисты (болг.);

[5] дядя (брат отца) Петко (болг.);

[6] сумасшедший человек (болг.);