Восемнадцать - четырнадцать (гет)

И снова ее встретила изменившаяся обстановка. Снова она смотрела на неприметные дома и улочки, а те, будто декорации в дешевом спектакле, бросались в глаза разве что тоской и унынием. Аппарация на столь дальнюю дистанцию вызвала у Гермионы приступ тошноты и головокружения, поэтому она согнулась и принялась усердно вдыхать загазованный воздух улицы, чье название она даже не удосужилась запомнить. Это, впрочем, было ей и не нужно вовсе, ибо знала, что примерных координат вполне достаточно. На улице царила глубокая ночь, вдали выл пес, кругом ни души. Единственными ее спутниками в этом богом забытом месте были расклеенные повсюду колдографии. Гермионе и рассматривать их не приходилось, ибо заучила текст послания наизусть.

— Плакаты даже здесь, — она запахнулась в пальто получше и направилась у нужному дому, — насколько же Министерство отчаялось.

Скорее не отчаяние им двигало, а бессмысленность. Так, для галочки, чтобы был вид того, что кто-то их ищет. Гермиону поражало такое лицемерие и расчетливость. Казалось бы, совсем недавно Гарри чуть ли не носили на руках, преподнося как живое доказательство победы над Волдемортом, что Убивающие проклятье может дать сбой, но... Ныне вскрылась вся правда касаемо Министерства. Им это было попросту не нужно, и в сравнении с тем, какие проблемы заработали себе на голову чинуши после инцидента с Четвертым туром, пропажа одного юнца казалось неприятным дополнением. Гермиона же так не считала, и именно поэтому она прибыла сюда. Ей, нет, им нужен был этот человек. Этот человек всего лишь за год пребывания в Хогвартсе стал настолько важной частью их плана, что терять Авелин из виду никак было нельзя. Ноги привели Гермиону к ничем не примечательному домишку на отшибе улицы. Шторы были задернуты изнутри, но она увидела, что свет в доме горел, а значит, ее собеседнице вряд ли удастся отвертеться.

"Я становлюсь все более невыносимой, — она поднесла руку к двери и постучалась, — блага ради ли?"

Поначалу никакой реакции не последовало. Винить Авелин было нельзя, если она не хотела никого видеть, у нее было на то право, но питать свое гнетущее одиночество три года казалось для Гермионы невыносимым, а уж Ави явно хотела выговориться, зная ее характер. Она постучалась снова, на этот раз громче и настырнее. Изнутри дома раздалась невнятная ругань на французском, и Гермиона услышала шаркающие шаги. Звякнула щеколда.

— Ёб вашу мать, по еблу себе побарабань, опёздол, — хозяйка дома резко распахнула дверь со скалкой наготове, — какого... ох.

Обе девушки замерли, не в силах оторвать взгляд друг от друга. Казалось поразительным, насколько сильно может измениться человек за прошедшие три года, но Авелин явно шла на рекорд. Гермиона помнила ее озорной, непоседливой, молодой девчушкой, без устали щебечущей на французском, однако когда она увидела ее, то подумала, что обозналась. Ей стало дурно — Ави, одетая в майку без лифчика и короткие шорты, буквально иссохла, в ее рыжих волосах прослеживались первые седины. Из-за впалых щек, черных мешков под глазами и отрешенного взгляда та походила на душевнобольную. На лице не было и тени радости при виде Гермионы, ни намека на ее прошлую личность, не было ничего, что могло хоть как-то дать ей сигнал о том, что Ави все еще боролась. Та стиснула зубы и нахмурилась.

— Нечасто тебя здесь увидишь, — она осмотрела Гермиону с головы до пят, — если не сказать, что никогда. Что тебе нужно?

Ее голос стал ниже, в звуке прослеживалась отчетливая хрипотца.

— Просто поговорить.

— Поговорить, ха? С чего вдруг такая забота? — Ави помялась немного, но пропустила ее внутрь. — Что ж, ладно, разговорчивая ты наша.

Едва Гермиона переступила порог дома, как тут же сморщила нос. Воспитанная в приличной семье, она ранее никогда не сталкивалась с той картиной, что предстала перед ее глазами. Пусть Рон и был немного неряшлив, однако его невинные выходки и в подметки не годились тому бардаку, что царил в этом доме. Повсюду были раскиданы нестиранные вещи и бутылки из-под вина и пива, в воздухе царила смесь из сигаретного дыма и пота. Она бросила взгляд на единственное окно на кухне. На подоконнике одиноко стояла пепельница, заполненная до краев окурками. Часть пепла осыпалась наружу, туда, где покоилась зажигалка. На обеденном столе горой возвышалась грязная посуда и коробки от готовой заказной еды, дополняя и без того безрадостную картину. Гермиона непонимающе уставилась на хозяйку дома, но той, видимо, было глубоко наплевать. Ави подошла к окну, достала из лежащей рядом пачки сигарет одну и прикурила. Затянувшись всласть, она выдохнула облако дыма прямо Гермионе в лицо и насмешливо хмыкнула.

— Ну? Чего принцесса желает? Поговорить? — она подошла к столу с сигаретой в зубах и взяла со стола немытый стакан с вином, после чего отхлебнула приличный глоток. — И, блять, не смотри на меня так. Будешь?

— Нет, спасибо, — Гермиона отодвинула ладонью протянутый стакан, — я не за этим. Давно не виделись.

— Как будто тебя это заботит, — Ави осушила стакан и не переводя дух втянула в себя табачный дым. — Кажется, мне нянька не нужна. Если нечего сказать, то проваливай.

Некоторые люди по природе своей были эгоистами, некоторым было плевать на окружающую обстановку. Авелин Д`анджело не относилась ни к тем, ни к другим. Потеря единственного близкого и дорогого человека уничтожило ее изнутри и продолжало уничтожать до сих пор. Гермиона смотрела на нее, и ей становилось больно от того, насколько сильно та погрязла в свои мысли, насколько яро она себя возненавидела, раз пыталась заглушить негатив табаком и алкоголем. Она прекрасно понимала, что разговоры о том, что Ави была не виновата в случившемся, делу не помогут. Это, видимо, поняла и сама Ави. Она плеснула в стакан еще вина, пролив часть на столешницу.

— Ты знаешь, почему я здесь, — Гермиона остановила ее руку со стаканом на пути ко рту, — если не знаешь, то уж точно догадываешься.

— Убери свою руку, — та с угрозой пробуравила ее злым взглядом, — иначе ты вылетишь отсюда, сраная магловка.

— Посмотри на себя, — Гермиона проигнорировала оскорбление, она смотрела, как Ави докурила сигарету и потушила ее о край стола, — посмотри на этот дом! Это стоит того?

— Тебе-то какое дело? — Ави отошла от нее и залпом выпила вино. — Что, тоже гложет беспомощность? Ты, как и я, просто стояли и наблюдали за всем этим дерьмом, м-м? Но тебя, как и вижу, не особо это волнует, — она язвительно улыбнулась, обнажив пожелтевшие зубы, — или Гарри для тебя не был близким другом?

— Был, есть и будет, как и для тебя Флер, — она взмахом палочки заставила вещи носиться по кухне, занимая свое место. Грязная посуда упала в раковину, пустые бутылки сгруппировались на полу рядом с пакетами с мусором, — и поэтому я здесь. Мне нужна твоя помощь.

— А-а, ты насчет него, да? Насчет Гарри поболтать пришла? — та откашлялась и схаркнула в раковину, после чего плюхнулась на стул и закинула ногу на ногу. Часть черных трусиков выглянула из-под шорт, дополняя картину безразличия и неухоженности. — И? Какого рода помощь ты от меня ждешь? По бесполезности я давно на первом месте, разве что могу посоветовать, где разжиться алкоголем по дешевке, — она запустила руку в рыжие волосы и с досадой растрепала то, что могло походить на прическу.

Двое друг напротив друга олицетворяли разные последствия одного и того же события. Именно поэтому Гермиона не особо обрадовалась, когда получила от Сириуса и Северуса такое задание. Она не могла понять Авелин, как и та не могла понять ее. Она будто смотрела на свое зеркальное отражение, искаженное и запятнанное, смотрела на ее внешность, видела ее пустые и холодные глаза, в коих давно потух тот озорной огонь, за который Авелин все полюбили как в Шармбатоне, так и в Хогвартсе. Гермиона чуть покачала головой и тихо молвила:

— Это не так, — и тут же поняла, что просчиталась. Ее собеседница мгновенно поменялась в лице, став похожей на разъяренную фурию.

— Да неужели?! — Ави со всего размаху хрястнула кулаком по столу, отчего на пол посыпались оставшиеся пустые коробки от еды. Ее лицо исказилось от боли и гнева. — Моя лучшая подруга пропала и убила человека, исчез Гарри, которого я... я... — она запнулась и потупила взгляд. — Я ничего не смогла с этим поделать, я весь год была рядом с ними, но даже тогда я была лишь обузой для них. Старалась быть веселой и беззаботной, но как тут быть, когда ты видишь, как близкий тебе человек осознанно загоняет себя в этот беспредел?! У меня всегда были опасения, что Турнир добром не кончится, но Флер не хотела меня слушать!

Она достала из пачки новую сигарету. Было видно, что ей нужно было выговориться, но ее природное упрямство и довольно сложный характер противились этому, отчего Ави было только тяжелее. Гермиона села рядом и стала молча ждать момента, когда ее собеседница остынет и станет более сговорчивой. Девушка напротив немного успокоилась, она смотрела на огонек тлеющей сигареты с безучастным лицом. Из-за непроходимой депрессии и сигарет Авелин исхудала, было видно, как у нее из-под майки торчали ребра и ключицы. Черты ее лица стали острее и грубее, как и она сама. Не прошли мимо и три года взросления. Гермиона видела перед собой разбитую неухоженную молодую женщину, иными словами Ави описать было крайне трудно.

— Не могу нормально спать, — пепел упал на дерево кухонного стола, — постоянно мучают кошмары, снова и снова я вижу тот день.

— Я тоже, Ави.

— Правда что ли? — та тяжело глянула на нее сквозь сигаретный дым. — По тебе не скажешь. Боги, за что мне такое наказание? — она откинулась на спинку стула. — Делакуры сошли с ума, их дочь пропала, к тому же ее ищут как обвиняемую в убийстве Крама. Жан еще нормально, если можно так сказать, но ее мать и Габи увядают с каждым днем.

Гермиона вздрогнула и насторожилась. Отойдя от шока, вызванного разительными изменениями в личности Авелин, она вспомнила, что перед ней сидел человек, который был связующим звеном между ними и тем, чего они хотели. Она всегда была против того, чтобы посвещать ее в их планы, но Сириус и Северус настаивали на этом в один голос. Для Гермионы же это был огромный риск, тем более, что Ави теперь вообще не знала границ и могла вытворить что угодно.

— Снейпа ищут? — та косо посмотрела на нее. Судя по ее тону голоса, Авелин вряд ли волновало то, что та ответит, Гермионе же пришлось тщательно подбирать слова.

— Да, но безрезультатно, — она стиснула под столом кулаки, — он хорошо умеет скрываться.

— Неудивительно, этот уёбок целый год проворачивал такое.

— Ави, я понимаю, что тебе очень тяжело, но я пришла сюда с предложением, — Гермиона подалась было вперед, не в силах справиться с подступившим волнением, но осеклась, увидев, насколько той было все безразлично.

— Да мне похуй, если честно.

Она потушила сигарету, встала из-за стола и вышла из кухни, не сказав больше ни слова. Оставшись наедине, Гермиона размышляла, как Авелин можно было разговорить. Она была уверена, что та поначалу места себе не находила, пыталась сделать хоть что-то. Гермиона уже была в курсе того, что ее допрашивали, причем в крайне жесткой манере. Если бы не характер Авелин, та явно бы сломалась, однако это настигло ее гораздо позже. Мимолетное отчаяние, кажется, только и делало, что выжидало подходящего момента, и оно добилось своего. Еще один человек не выдержал.

"Что же мне делать? — Гермиона сцепила пальцы рук в замок. — Должно же быть что-то, что ее сподвигнет! Почему, Ави? Ты же... ты последняя, кто должна опускать руки!"

Она вскочила с места и последовала прочь из кухни. Было не очень вежливо навязывать свою точку зрения в гостях, но раз простыми уговорами делу не помочь, Гермиона решила действовать жестче. Она поднялась на второй этаж, туда, куда ушла Ави минуту назад, и остановилась у приоткрытой двери в спальню. Оттуда шел слабый свет включенной прикроватной лампы. Протянув руку, она толкнула дверь и увидела, как Авелин стояла к ней спиной. Она, сгорбившись, прижимала что-то к своей груди и тихо шептала сама себе на французском.

— Прости, что пришлось тебя потревожить, — Гермиона немного поколебалась и вошла внутрь, — но мне правда нужна твоя помощь. Я не уйду отсюда ни с чем.

— Почему люди настолько ущербны? — раздался тихий и сдавленный голос. — Даже будучи ее близкой подругой, я всегда хотела большего. Хотела быть лучшее нее, умнее, сильнее. Ты не знала? — Ави повернулась к ней, и та увидела блестевшие на глазах слезы. — Я ведь тогда тоже бросила свое имя в Кубок.

— Ты... что?

— Флер не знала этого. Она ничего не знала. Я завидовала ей и хотела хоть в чем-то превзойти, — она горько усмехнулась. — Она была красивее меня, выше, изящнее, умнее, элегантнее. Рядом с ней я ощущала себя... никем. И даже когда я и Гарри... — Ави отвела взгляд в сторону, смахнув рукой слезы. — Она забрала у меня и его.

— Ты любила его? — Гермиона сделала шаг навстречу чтобы обнять, но та резко отстранилась.

— Не надо. Правда, — Ави, поколебавшись, протянула ей скомканную колдографию, — не надо жалости. Это последнее, чего бы я хотела, тем более от тебя.

Гермиона развернула кусок бумаги и увидела запечатленных на ней Флер и Гарри. Как и когда был сделан снимок трудно было сказать. На нем эти двое стояли рядом друг к другу и мило улыбались, хотя на лице Гарри явно читалось смущение.

— Я сделала этот снимок за день до лабиринта, — Авелин смотрела на помрачневшую Гермиону, которая с силой сжала колдографию, — это, пожалуй, единственное доказательство их счастья. Это последний раз, когда я видела на их лицах улыбку.

— Почему ты...

— Почему я до сих пор храню его? — она села на кровать и взъерошила немытые волосы. — А что мне остается? Как и ты, пытаться все повернуть вспять? Искать их? Три блядских года их ищут, и что, есть успехи?! Нахуй это!

Гермиона положила снимок на прикроватную тумбочку и достала из сумочки сложенный в несколько раз кусок пергамента. Это было ее конечной целью — доставить ей послание. Поняв, что словами ничего не добиться, Гермиона решила, что пусть Ави сама решит, как ей поступать дальше. Продолжить гнить здесь или взять себя в руки — у каждого человека был выбор, даже если для кого-то он был ошибочным.

— И тем не менее, — Гермиона протянула ей пергамент, — никто не сможет увидеть то, что написано здесь, кроме тебя. Можешь порвать его, если хочешь, но если в тебе осталось желание разобраться со всем этим, то пора действовать.

— Что это? — та с неодобрением покосилась на врученную записку. — Я же тебе сказала...

— Да мне похуй, если честно, — сквозь боль в зубах от такой фразы сказала Гермиона, копируя Ави, — это то, что изменит твою жизнь и представление о ситуации. Ты ведь навещаешь их? Делакуров.

Последняя фраза стала детонатором. Авелин вскочила с кровати, и ее лицо исказилось от ярости.

— Можешь сколько угодно плести мне чушь в уши, но не смей впутывать их в свои планы! Пошла к черту!

— Я ничего подобного не имела в виду, — пойдя на риск солгала Гермиона, — я просто хотела поинтересоваться, вот и все.

— Уходи отсюда, — грубый низкий голос Ави въелся той в уши, — и никогда не возвращайся. Мне от одного твоего вида тошно.

— Как скажешь.

Пусть Авелин и не поняла этого, своей цели та достигла более чем. Нащупав, наконец, важную точку, Гермиона без зазрения совести надавила на нее, выбив собеседницу из равновесия. Даже более того — она была рада столь резкому и обрывистому диалогу. Даже если она сейчас и уйдет якобы ни с чем, в сердце Ави останется непотушенное пламя, что сметет к чертям безысходность и боль. Обозленный человек — результативный человек. Гермиона молча вышла из комнаты, оставив взбешенную собеседницу наедине. Бросится ли та к ней следом или же останется, исход останется одним — та повелась на удочку.

Оказавшись на улице, ее ноздри защекотал тот же самый загазованный воздух, но она ему даже обрадовалась, ибо он был как-то поприятнее того смрада, что царил в доме. Гермиона уже представила у себя в голове, как ее будет отчитывать Сириус, но она нисколько не считала недавний диалог полностью провальным. Наоборот, потащив Ави за собой силой сулило больше проблем, чем пользы. Она повернулась к дому и увидела, как на втором этаже колыхнулась задернутая штора.

— До встречи, бедствие Шармбатона, — Гермиона перед моментом аппарации почувствовала, как ей на голову упало несколько капель ночного дождя, — уж точно не прощай.

Никто не смог бы расслышать хлопка переноса даже если захотел, раскат первого грома заглушил тихие звуки падающих капель и воя собаки где-то вдалеке. Громыхание черного неба так же скрыло треск бьющейся посуды и дикий крик разъяренной на себя и на весь мир молодой девушки, которой ясно дали понять, насколько та опустилась.

* * *

Утро после проливного дождя встретило ее не очень уж радушно. Осадки все еще шли, но не столь бурно, проходя по поверхности легкой моросью. Небо было серым и тяжелым, такую же серость и тяжесть несла в себе и Ави, которая шла вдоль знакомой ей улицы. Делакуры тоже переехали в Англию, как и она, теша себя надеждами, что уж здесь им будет проще. Как оказалось, нет, совсем не проще. Запустив руку в карман курточки, она достала пачку сигарет и прикурила от зажигалки. Родители Флер не особо жаловали табачный дым в стенах их дома, поэтому той приходилось накуриваться снаружи, как раз по пути к ним. Подошвы тяжелых ботинок шлепали по грязным лужам, разбрызгивая повсюду холодные капли. Часть из них попадали на ткань черной кожаной юбки Ави, отчего та становилась в крапинку. Колготки так же становились все грязнее по мере приближения Ави к нужному дому, но ту мало это смущало. Вообще, сейчас ее ничего уже не могло смутить или озаботить, кроме как лицезрение этой несчастной семьи. Все в этом треклятом городке знали, кто такие Делакуры и что вытворила их дочь, поэтому неудивительно, что их стали оскорблять за спинами и корить почем зря. Одного из соседей Ави уже успела проучить, точным ударом в пах отправив того прямиком в травмпункт. Без последствий, конечно, дело не обошлось, что, опять же, нисколько ту не волновало. И то, что за вызывающую одежду и манеру общения ее называли блядью, и то, что мол она торговала наркотой в Лютном переулке, для Ави все это казалось неубедительной мелочью, но вот слухи про Делакуров она терпеть просто так не могла. Для нее эта семья была ничем иным, как сокровищем, доказательством любви вопреки, и это сокровище она поклялась защищать, даже если она сама опустила руки на все остальное. Это то, что ей осталось.

Кинув окурок в лужу, Авелин остановилась напротив маленького одноэтажного домишка, ни к селу ни к городу затесавшемуся среди огромных особняков побоку. Тот словно вжался между своими старшими собратьями, робко заявляя о себе во всеуслышание. Он явно подходил Делакурам, подумала Ави в очередной раз, когда она подошла к двери. Нажав на кнопку звонка, она стала терпеливо дожидаться. Она знала, что постоять придется немало, ибо привычка открывать ей дверь была только у одного члена этой семьи, так же как только Ави звонила, остальные соседи просто долбились в дверь. По ту сторону послышался стук трости и лязг цепочки. Когда дверь распахнулась, Ави увидела своего самого любимого человечка, если Габриель можно было так охарактеризовать. Технически она человеком не была, но ей это было неважно.

— Тук-тук, — она переступила через порог и мягко обняла Габи, — ух, какая ты моя хорошая!

— Ави! — та пискнула на радостях и поспешила обнять ее в ответ, из-за чего выронила трость из руки. — Ох! Я так по тебе соскучилась! Ты давно не заходила!

— Прости-прости, — они отстранились, и Авелин подняла упавшую трость, — родители дома?

— Эм, да, — девчушка обернулась в сторону коридора, — прошу, проходи, чувствуй себя как дома.

Немудрено, что Габриель по своему поведению проецировала свою любовь младшей сестры к ней, на то было несколько причин. Даже будучи с родней, Флер все свое время посвящала учебе и тренировкам, лишь изредка спрашивая у Габи, как у той были дела. Ави же, напротив, всячески баловала ее и возилась с ней по мере необходимости. Габриель от этого приходила в неуемный восторг при каждом ее визите. Проклятье ее крови постепенно слабло, ныне девочка не была прикована к инвалидному креслу, хотя потребность в дополнительной опоре все же осталась. Габриель все больше походила на человека, чем на птицу, ее мышцы крепли, как и осанка. И все же той нужно было выщипывать отрастающие перья из рук и носить линзы, ибо птичье обостренное зрение меняло представление об окружающем мире, а это сильно утомляло Габи.

— Ты опять курила? — когда Авелин очутилась внутри дома, она сморщила носик. — Ты ведь знаешь, что мои родители делают вид, что не знают. Ты бы завязывала с этим.

— Я так-то тебя старше, — та заворчала себе под нос и несильно щелкнула Габи по лбу, — ей богу, ты растешь на глазах.

Что правда, то правда. Сила пубертата не прошла стороной даже эту недоразвитую полувейлу, отчего Габриель стала гораздо женственнее и привлекательнее. И все же эти изменения делали Ави только больнее — сестры Делакур были очень друг на друга похожи, одна кровь как ни крути. И пусть Флер по красоте шла с огромным отрывом, ее сестренка постепенно наверстывала упущенное. Совсем скоро их будет совсем не отличить, подумала Авелин и, протянув руку, взъерошила пепельные серебристые волосы Габи.

— Эй, ты чего?

— Нашла себе парня? — подобный невинный вопрос вогнал девчушку в краску. — Упс, виновата.

— Вот вечно ты так!

— Но ведь это нормально, — она оглядела Габи и одобрительно показала большой палец. — Растет новая сердцеедка. Ух-х!

— Больно надо! — та неодобрительно покачала головой, хотя подобная неприкрытая лесть уж точно запала в девичье сердечко, раз ее маленькие ушки покрылись румянцем. — Мне бы для начала нормально ходить.

— Но ты ведь делаешь успехи, — они вдвоем прошли в гостиную, — смотри, ты уже не в кресле. Через годик-другой будешь бегать сломя голову.

— Как ты? Не, спасибо, — Габриель захихикала, но тут же осеклась, глянув Ави за спину. Радость стерлась с ее лица. — Маман...

Ощущение присутствия настоящей вейлы нельзя было спутать ни с чем. Пусть даже Авелин была девушкой, легкое волнение прокралось к ней в сердце, ощущая затылком чей-то взгляд. К такому невозможно было привыкнуть, даже спустя столько лет знакомства первое появление Апполин неподалеку всегда будоражило кровь. Она обернулась и встретилась взглядом с холодными синими глазами.

— М-миссис Делакур...

— Здравствуй, — ни тени улыбки не было на лице Апполин. Она стояла неподвижной статуей, наблюдая за неловкой попыткой Ави выдавить из себя улыбку.

— Как вы? — она осеклась, увидев, как женщина нахмурилась. — Простите...

— Нет нужды в извинениях. Проходи, — она кивнула в сторону кухни. Авелин не дала себя обмануть, ведь за казавшимся спокойствием и непоколебимостью Апполин, внутри нее бушевали такие эмоции, о которых ей и подумать было страшно.

Когда она и Габи сели за стол, миссис Делакур коснулась палочкой чайника, и тот мгновенно стал испускать из носика плотный пар. Периодически они обе переглядывались и неловко улыбались друг другу, однако нависшая неловкость и страх перед хозяйкой дома перевешивали стремление разрядить обстановку. Миссис Делакур разлила пахучий травяной чай по чашкам и поставила на стол. Ави заметила, как у той дрожали руки, этому вторил также звон чайных ложек на блюдцах. По поверхности чая шла нескончаемая рябь, исчезнувшая только после того, как чашки оказались на столе. Апполин смотрела куда-то на стол, но ее взгляд не был на чем-то сфокусирован, женщина постоянно витала в облаках, оставаясь наедине со своими мыслями даже в присутствии гостьи.

— Миссис Делакур, — начала было Ави, но осеклась, как только увидела, как у миссис Делакур задрожали губы, — вы... вы в порядке?

— Я уже не знаю, что делать.

Короткая фраза, вылетевшая в воздух, разрушила остатки уюта этого дома. Вдаваться в подробности нужды не было, ибо ей сразу пришло на ум то самое обстоятельство, из-за которого семейство Делакуров стало таким. Она опустила взгляд на чашку и увидела на дне вытесненную в фарфоре букву "Ф". И без того паршивое настроение стало хуже некуда. Ави сжала пальцами ручку чашки и посмотрела на проходящую по поверхности чая рябь от ее дрожащей руки.

— Вас до сих пор допрашивают? — спросила она, не поднимая взгляда. Ответ она уже знала наперед, но это было единственной возможностью хотя бы как-то разбавить застывший и пропитанный отчаянием воздух. Апполин поставила локти на стол и обхватила голову.

— Маму каждый раз поят Сывороткой правды, — ответила за нее Габриель, она подсела к матери поближе и стала мягко гладить по спине, — и каждый раз ей проводят стрессовые допросы.

— Но зачем?! Какой смысл тогда от допросов, если есть Сыворотка?

— Не будь такой наивной, — Апполин подняла на нее тяжелый взгляд, — от нашей семьи никогда не отстанут, сколько бы Сыворотки на меня не истратили. Мы... я проклята.

Короткая и чудовищная по смыслу фраза обдала Ави страшным холодом, отчего у нее побежали по спине мурашки. Она хорошо знала сидящую напротив нее женщину, также знала и о том, через что той пришлось пройти, чтобы родить Флер, а затем и Габи. Вся жизнь Апполин была одним сплошным испытанием без хотя бы намека на белую полосу. Даже рождение на удивление здоровой Флер лишь усугубило ее ситуацию, а уж с появлением второй дочери все покатилось к чертям. И даже так Апполин Делакур никогда бы не склонила ни перед кем головы, сколько напастей с ней и ее семьей бы не случилось, она все это выдерживала. Было бы циничным думать, что пропажа аж на три года ее дочери можно назвать проблемой средней руки, но на нее это было не похоже. Для Авелин эта женщина была примером для подражания, и какая ирония — после пропажи Флер они обе "потухли".

— Не говорите так, — сказала она ей и себе заодно, ощущая себя лицемерной тварью. Она вспомнила визит Гермионы в ее дом и то, как она на это отреагировала. Имела ли Ави право утешать Апполин такими словами, если сама совсем недавно гнала Грейнджер взашей?

— Я больше не увижу свою дочь, — слова, полные тихой злобы и усталости, достигли ее ушей. Миссис Делакур медленно сжала пальцы, стиснув на голове белые локоны. — Я не могу видеть ее. Больше не могу.

— Мама... — Габи обняла свою мать, но та отстранилась, будто этим ей причинили еще большую боль.

— Не приходи сюда больше.

Авелин с неверием смотрела на мрачное, серое лицо Апполин, которая боролась с неистовым желанием расплакаться. Очевидно, что она была напоминанием ей о ее дочери, ведь Флер со школьной скамьи всегда была с Ави, они буквально стали частью друг друга. Представить их по отдельности не представлялось возможным, они были будто две половины чего-то кардинально противоположного, но очень важного. Теперь одной из половин попросту не было.

— Мисис Делакур, прошу вас, не отчаивайтесь...

— Я не имею права называться матерью, — она встала из-за стола и шаркающей походкой направилась к себе в спальню.

— Вы... вы напуганы?

— Ави, перестань! — Габриель ударила Ави по руке и испуганно бросила взгляд на Апполин, которая замерла на месте в напряжении. — Мама, ты принимала лекарства?

Что мать, что дочь, они обе были больны. Чувство дискомфорта напомнило ей, почему она приходила сюда настолько редко. Как бы она не старалась поддерживать семейство Делакуров, они и их поведение после каждого визита побуждали ее напиваться. Это, пожалуй, было единственным способом хотя бы на ненадолго погасить тлеющее внутри нее ядовитое пламя. Авелин молча вышла из кухни в сторону прихожей, стараясь не слышать возни позади ее спины. Габриель кое-как доковыляла рядом с ней до двери и виновато потупила взгляд.

— Пожалуйста, не принимай это близко к сердцу, — она смотрела на то, как Ави молчаливо завязывала шнурки на берцах, — она и папе такое говорила.

— А ты? Что насчет тебя?

Когда она выпрямилась, они встали друг напротив друга. Малышка Габи уже успела догнать Авелин по росту и останавливаться явно не собиралась. Ее детское личико содрогнулось от крайне неудобного и болезненного вопроса. Видимо, допросы не обошли стороной и ее. Она стиснула зубы и коротко покачала головой.

— Мне плохо, но я верю, что сестренка найдется. Она жива, и Гарри тоже.

— А ты сильнее, чем выглядишь, — Ави вытянула руки и обняла ее. — Прошу, позаботься о своей маме. Я вас больше не потревожу.

— Но ты можешь это делать когда угодно, — во взгляде Габи показалась мольба, — хотя бы ради меня. И бросить курить тоже. Ай!

Резко отстранившись, Ави вытянула руку и уже во второй раз щелкнула ее по лбу.

— Цыц, мелочь, — она тут же погладила ее по голове, — прости, но не могу. Я неисправимая дурочка.

Эмоции, подобно морю, были непостоянны, изменчивы, предательски уклончивы. Обернув свою душу железным шипованным каркасом из цинизма и безразличия, прощальный вид болеющей и грустной Габриель заставил эту самую защиту затрещать по швам. Пока Авелин стремительным шагом мчалась прочь от их дома, ее руки судорожно вытаскивали из пачки сигарету. Зажигалка очень невовремя начала ее подводить, вместо огня выдавая искры. Ави со всего размаху разбила зажигалку об асфальт и прикурила от палочки, вдохнула табачный дым и на выдохе зашлась слезами. Горячий едкий дым обжег ее глотку, отчего она содрогнулась и закашляла. Она устремила застланный слезами взгляд к небу и почувствовала, как соленые капли начали стекать по ее щекам.

— Я самая настоящая мерзость, — Ави затянулась снова, пока опавший пепел не обжег ей руку, — в жопу все это. Почему, Флер? Зачем ты оставила меня одну? Я... я просто хотела быть значимой для тебя.

Ее уставший рассудок внезапно нашел решение проблемы. Не потому, что Гермиона спустя столь долгое время открыла ей глаза, а скорее ее мысли свели все события в единую точку. Если так подумать, то все начало скатываться в пропасть как раз с момента их пребывания в Хогвартсе. Потаенное эгоистичное чувство вместе с желанием болезненной стагнации протянули руки к ее горлу. Будучи наблюдательницей того, что стало с ней и с ее подругой, Ави начала медленно принимать в свое сердце чувство, которое она бы и на порог не пустила, сложись все по другому. Клеймо неудачницы выжгло в ее голове образ того, кто был во всем виноват. Она подшучивала над ним, она влюбилась в него, она же с тяжестью на душе отдала его Флер, всеми силами пытаясь быть все той же непоседливой Ави, Ходячим Бедствием Шармбатона. Поутихшая зависть вспыхнула с новой силой, и это заставило ее с отвращением посмотреть на себя со стороны. Кем она была? На протяжении всего времени она то и дело, что ходила за Флер по пятам, пыталась сравняться с ней хоть в чем-то, но Флер не оставила ей шанса, когда та влюбила в себя Гарри. Обида подготовила для нее новую порцию слез.

"Я же была с ним все это время, — она сжала руку с сигаретой в кулак, ощущая жжение от тлеющего окурка, — я ведь заботилась о нем, как не заботились его сраные друзья... и все-таки ты выбрал ее."

Авелин опустила голову, ощущая головокружение от плача и никотина в крови. Она не могла повернуть время вспять, и все, что ей оставалось, это лишь двигаться вперед. У нее аж костяшки зачесались от того, насколько сильно ей захотелось врезать Гарри. Маленький придурок повелся на красоту вейлы, а по итогу сгинул вместе с ее подругой и соперницей. Этого она простить ему не могла.

— Сукин сын... — Ави заскрипела зубами. — Я ведь недостаточно хороша для тебя? Недостаточно красива, обаятельна, сексуальна? Небось всё мечтал ее трахнуть в стенах Хогвартса?

И сама же ответила на свой вопрос у себя в голове. Учитывая, каким взглядом ее окинула Гермиона совсем недавно, вывод напрашивался сам собой.

"Что ж, хорошо" — она дошла до конца улицы и аппарировала к себе домой, намереваясь хотя бы немного убраться, а затем все как следует обдумать.

* * *

Скрип пера был, пожалуй, единственным нарушителем тишины в богом забытом домишке. Его обитатели не питали особых надежд и радости в этих стенах, ибо менять свое место пребывания стало для них обыденностью. Будто подгоняемые плетью, те мчались в хаотичном направлении все чаще и чаще, быстрее и быстрее. Слишком много ловушек было расставлено, чтобы оставаться на месте сколь угодно долго. Три года бегства, исчезающей надежды и непреодолимого упрямства поместили их сюда, в заброшенный дом магловской деревушки. Да и деревней это нельзя было назвать, так, лишь полдюжины построек да полуразваленная церковь на отшибе Англии. Место, что было очень подходящим для беглецов.

— Мы отошли от плана, Северус.

Человек, что стоял у окна, повернул голову в сторону письменного стола. Из-под тонкой помятой рубахи проглядывались его тюремные татуировки — клеймо давно минувшего прошлого, что, тем не менее, отпускать вовсе не собиралось. Колкий тяжелый взгляд устремился на его собеседника. Облаченный во все черное, Северус Снейп поставил в предложении точку и поднял голову.

— Нас постоянно ищут, — он отложил перо и откинулся на спинку стула, — чудо, что нас еще не поймали.

— Так продолжаться больше не может, — Сириус отошел от окна и, оперевшись руками на столешницу, навис над Снейпом, — сколько можно?

— Говорит человек, полжизни проведший в бегах.

Былая злоба друг на друга никуда не делась, будто не было этих трех лет бок о бок. Слишком много паршивого случилось между ними, чтобы просто забыть и простить, к тому же оба друг друга прощать не собирались. Лишь вынужденная мера свела их вместе, отчего нередко у Снейпа и Сириуса случались конфликты. Масла в огонь подливала абсолютная стагнация в их планах, все их силы уходили на то, чтобы не быть пойманными. На них устроилась настоящая охота, пусть этого и не было заметно остальным. Сириус цокнул зыком и отстранился.

— Что говорит Скитер? — он смотрел на то, как Северус складывал свои наблюдения в отдельную стопку. — Есть какие-либо новости?

— Она пока не высовывает носа, и правильно делает, — он встал из-за стола и подошел к книжной полке позади стола. — Министерство сейчас взбудоражено, Скримджер не выдерживает позиций, наверняка скоро вновь назначат нового министра. Но кое-что она сумела раздобыть.

— И что же?

— Она подслушала старшего Уизли, что с места преступления невыразимцы изъяли чье-то тело и засекретили его, — он развернулся и с размаху кинул книгу на стол. — Оно в Отделе Тайн.

То, что открылось перед их взором, вряд ли можно было считать простой книженцией. Они оба знали, что если не да бог кого-либо из магов обнаружат с ней на руках, его тут же устранят, родным и близким сотрут память и уничтожат любые упоминания о провинившемся где-либо. Осознавая это, Сириус невольно восхитился пронырливостью и безрассудством Риты, раз она умудрилась откопать такое сокровище. У книги не было названия, автора, да и походила она скорее на очень большую записную книжку, сплошь и рядом состоящую из различного рода наблюдений. Почерк менялся от страницы к странице, что говорило о том, что автор у нее был явно не один. Однако сколько бы авторов у нее не было, все они писали только об одном.

— Отдел Тайн, хм? — Сириус неспеша перелистывал потрепанные страницы. — Нужно быть полным идиотом, чтобы хранить такое в Министерстве.

— Верно подмечено, — Северус невольно усмехнулся, — это подтверждает, что министерские люди лишены даже намека на мозг. Хранить сведения об Отделе Тайн и при этом раздувать такую секретность вокруг невыразимцев — уму непостижимо.

— Как она вообще ее откопала?

— Это же очевидно, Сириус, — раздался голос с противоположного конца комнаты, — Рита анимаг, причем незарегистрированный. Для нее даже кабинет начальника Отдела Тайн не такая уж неприступная крепость.

Был еще один человек в их компании. До этого не принимавший участия в их диалоге, после долгого молчания он дал о себе знать. Мужчины повернули головы с сторону Гермионы. Та лежала на диванчике и читала переданный ей учебный материал. Сириус приподнял брови от такого зрелища и сказал:

— Я смотрю, привычку учиться у тебя не отнять.

— Может быть, но не совсем, — она резво вскочила с места и направилась к ним, рукой смахнув косу, — я тут размышляла над словами Артура касаемо того, почему МакГонагалл так яро пропихивала меня в Министерство.

— Думаешь, что она специально помогла тебе? — Сириус бросил взгляд на Северуса, но тот покачал головой.

— Даже если это и так, связаться с ней мы не можем. Все камины в Хогвартсе опечатаны, малейшая попытка установить связь, и нас тут же схватят.

— Сов проверяют тоже, — добавила Гермиона, — не удивлюсь, если в деле участвуют специалисты по распознаванию почерка.

— Дамблдор наверняка отдал образцы моих записей следователям, — Снейп кивнул на стопку на столе, — то же касается и тебя, Блэк. Вспомни, подписывал ли ты что-нибудь на суде?

— Блять, — тот выругался и провел ладонью по заросшему лицу, — будто меня тогда спрашивали, желаю ли я или хочу отказаться.

— Сквозного зеркала у нее также нет, а это единственный безопасный способ связаться с кем-то. Да и потом, Минерва слишком умна и осторожна, чтобы пытаться выйти на контакт напрямую под носом у Дамблдора, — Северус кинул взгляд в сторону Гермионы. — Она обмолвилась хоть полусловом? Хоть какой-нибудь знак? Что угодно.

— Увы, нет, — она призадумалась, — единственное, что я точно знаю, это то, что она была крайне недовольна работой Дамблдора.

Они замолчали, поглощенные в свои мысли. Эти трое пытались найти зацепки, что помогут им выйти на дальнейший план действий. Все, что у них было на руках, это факт того, что невыразимцы изъяли с места происшествия чей-то труп, а так же то, что Метка Северуса вновь вернулась в обычное состояние. Гермиона рассказала им о том, что услышала от мистера Уизли, почему поиски пропавшего Гарри затянулись, а так же о том, что Делакуры и Максим на допросах были "чисты". Северус придерживался идеи того, что труп в Отделе это никто иной как Волдеморт, и что именно Гарри был к этому причастен. Сириус же яро все это отрицал, но доказательств у него было крайне мало.

— Не может быть, чтобы Делакуры вышли сухими из воды, — Северус достал из полки флакончик с кристально чистой жидкостью. — Максим еще можно понять, ее связи в Министерстве Франции просто невероятные. Хотя... если она и Делакуры были заодно, не удивлюсь, что она покрывает их до сих пор. Что с Уизли?

— В Нору теперь не попасть, — Гермиона покачала головой, — слишком опасно. Сейчас нам надо ждать ответа от Ави.

— И сколько еще ждать? Прошло...

— Всего лишь два дня, Сириус, — она вспомнила ее вид и настроение с грустью на душе, — она ведь не машина, чтобы так запросто переключиться.

— Это не играет никакой роли, девчонка наша единственная нить к Делакурам, — сказал Северус жестко, — ты слишком сильно полагаешься на ее доверие.

— Ее подруга убила Крама и исчезла без следа, ей нужно дать немного времени!

— Ах, времени?

Северус подошел к ней вплотную, и девушке стало жутко. Из-за постоянных побегов и бремени преступника, ее бывший преподаватель стал куда жестче и нетерпимее, чем был до этого, хотя такое казалось в принципе невероятным. Это был все тот же холодный, хитрый, расчетливый и крайне недобрый человек, и ко всему этому приплелось еще и раздражение. Даже его сил не хватало, чтобы разгрести весь этот бардак. Гермиона прикусила язык: она была здесь только потому, что на этом настоял Сириус, что так же показывало, насколько сильно тот изменился, насколько крепко его схватило за горло отчаяние. Впутывать детей в дела взрослых не было в его духе, но обстоятельства наплевали на это.

— Мисс Грейнджер, прошло три года, и если не заставить заговорить ее сейчас, то придется вынудить сделать это силой, — Северус ткнул пальцем на пузырек с Сывороткой правды на столе и изогнул бровь. — Кстати говоря, что-то не припомню, чтобы вы питали хотя бы толику дружеских чувств к этой девице, стало быть, комедию здесь разыгрывать не надо. Мы и так затянули с этим слишком долго.

— Мы не в Хогвартсе, Северус, — ответила она с нажимом на его имя, — если вы не заметили, то ко мне так обращаться уже не стоит. Вы не учитель... больше нет.

Оба понимали всю важность Авелин и того, что она за собой принесет. Снейп был уверен на все сто, что именно Максим одурачила Кубок и заставила участвовать как Гарри, так и Флер. Учитывая, что показания Седрика говорили о контроле Флер со стороны, становилось очевидно, что Делакуры были в сговоре с Максим, пускай следствие этот момент опустило. Ави же общалась с родителями Флер, которые волею судеб избежали тюремного заключения. Из этого вывод был один — с Авелин они смогут выйти на Делакуров, а те, в свою очередь, на Максим и свою дочь. Где дочь, там и Гарри, ибо пропали они одновременно, и перенеслись на кладбище они вместе. И все же...

— Силой мы ничего не добьемся, — Гермиона отошла от Снейпа подальше и уселась на край стола. Ее неспокойные руки начали теребить кончик косы. — Я была у нее дома. Хуже бардака и не придумать, она полностью разбита. Представьте, как она отреагирует, когда узнает от вас о родителях Флер.

— В этом есть смысл, — Сириус подошел к ней и положил руку на плечо, — не стоит давить на девочку. Уверен, она выйдет с нами на связь, когда будет готова.

Но Северус их уже не слушал. С каждым словом Гермионы и Сириуса выражение его лица неуклонно менялось, сначала будучи злым и раздраженным, сейчас оно показывало явную тревогу. Он обернулся, медленно достал палочку из кармана и осторожно подошел к окну. Ночь давно царствовала снаружи дома, и лунные блики осветили его худое лицо.

— Северус?

— Напомни-ка мне, Блэк, — молвил он тихо с напряжением в голосе, усердно вглядываясь куда-то вдаль, — эта лачуга тщательно защищена?

— Мы с Гермионой наколдовали несколько барьерных слоев, — его собеседники испуганно переглянулись и тут же вытащили палочки. — Там кто-то есть?

Ответом стал короткий сдержанный кивок. Гермиона и Сириус метнулись ко входной двери по обе стороны с палочками наготове. Снейп мановением руки затушил все лампы в комнате, погрузив помещение в кромешную тьму, слабо освещаемую лунным светом.

"Неужели нас нашли? — Гермиона слышала свое сердцебиение. — Снаружи дом должен выглядеть заброшенным. Нет, это странно... но... а если это?.."

Она провела палочкой по глазам, настраиваясь на скудное освещение, и осторожно тронула Сириуса за руку.

— Что такое? — он приложил ухо к двери, пытаясь уловить малейшие шорохи снаружи дома.

— Определи по походке, кто это может быть, — Гермиона взволнованно стиснула рукав его рубашки. — Это очень важно.

— Думаешь, это она?

— Просто попробуй.

Она знала, что Сириус недаром был псом в анимагической форме. Характер и повадки определяли конечную форму, а форма так или иначе оставляла свои последствия. Как Хвост после длительного пребывания в форме крысы сам стал походить на крысу, так и у Сириуса после частых перевоплощений во время постоянного бегства обострился слух и обоняние. Сейчас он, следуя словам Гермионы, зажмурился и силился вслушаться в приближающиеся шаги.

— Шаркающая походка, — забормотал он, — упор при шаге идет не с пятки на носок, каблука у обуви нет. Шаг тяжелый, но редкий. Либо крупный мужчина, либо... угх.

Он сморщился и замотал головой. Это Гермиону насторожило, и она медленно перевела взгляд на Северуса у окна. Тот не отрывая взгляда с улицы поднял руку к плечу и сделал резкое рассекающее движение, словно показывал длину волос.

"Длинные волосы, тяжелый шаг, — она нахмурилась, — Сириус сморщился... ему не понравился... запах?"

И она тут же вскочила и настежь распахнула дверь под предупреждающие возгласы. Потребности скрываться не было, ибо Гермиона поняла, что ее послание, наконец-таки, дошло до адресата. Прямо напротив нее поодаль от дома стояла сгорбленная рыжеволосая девушка в куртке с капюшоном, кожаной юбке и массивных берцах. Огонек тлеющей сигареты едва освещал лицо из-под капюшона, но Гермионе хватало и этого.

— И снова здравствуй, принцесса, — Авелин затянулась без рук и выдохнула клуб дыма, — может, впустишь наконец? Моя очередь "поговорить".