Тёмная сторона луны (джен)

Причард явился к Вейси около десяти утра во вторник, на сей раз просто аппарировав сразу внутрь дома, и застал их обоих в гостиной взбудораженными.

— Ну что, готовы? — весело и хищно спросил Причард, выставляя на стол несколько флаконов и небольшой свёрток.

— Ты уверен, что получится? — спросила Лорелей взволнованно.

— Абсолютно, — он ей улыбнулся. — Он не так уж хорошо тебя и знает. Ну, давай, — он протянул им с Леопольдом по флакону.

— Кем мы будем? — спросил тот.

— Незнакомцами, — он вручил ему и Лорелей по волоску. — Я взял в нашей коллекции. Твоя очередь, — он протянул ей руку, и она, выдернув свой волосок, протянула его Причарду.

— Ну, за удачу! — Причард взял со стола три флакона, протянул два Вейси и бросил её волос в третий — оно забурлило и окрасилось в нежный голубой цвет, и он выпил его залпом, даже не поморщившись.

Привык.

Зелье Лорелей стало серо-жёлтым, Леопольда — тёмно-коричневым. Они тоже выпили их — и если она, тоже вполне привычная к подобному, перенесла это легко, то он схватился за горло и закашлялся, с большим трудом удержав зелье в себе. Впрочем, это быстро прошло, и через несколько секунд в гостиной на месте Причарда стояла Лорелей в катастрофически ей узкой мужской одежде и два худощавых невысоких мужчины неопределённых возраста и внешности, одежда обоих Вейси на которых висела, наоборот, мешком.

— Переодеваемся, — сказал Причард-Лорелей, торопливо трансфигурируя свой наряд в длинное зелёное платье, очень простое и достаточно закрытое. — Подойдёт? — спросил он.

Лорелей, которая сейчас от Леопольда отличалась лишь чуть меньшим ростом и немного более тёмным цветом волос — лица у обоих Вейси были совершенно невнятными и незапоминающимися — и во все глаза разглядывала саму себя, даже ответила не сразу:

— Да, — она подошла поближе. — Да, я бы могла носить такое платье…

— Странно видеть себя со стороны, да? — усмехнулся Причард.

— Очень, — она прижала ладонь к губам. — Я такая… Я думала, я выгляжу иначе.

— Очень красивая, — сказал Причард. — Теперь ты это можешь оценить почти что в полной мере.

— Почему почти? — спросил Леопольд.

— Потому что часть её красоты скрыта под одеждой, и сегодня оценить её Лорелей не сможет, полагаю, — ответил он. — Разве что немного, — Причард подмигнул им и трансфигурировал их одежды в какие-то серо-коричневые штаны и серовато-бежеватые рубашки. — Ну вот, — сказал он довольно. — Добавить отвлекающие внимание чары, и он вас не увидит, даже если вы будете стоять сразу за моей спиной.

Он наколдовал зеркало, и они все втроём некоторое время рассматривали свои отражения.

— Не увидит, — согласился наконец с ним Леопольд. — Я не помню эти личины.

— Да их там миллион, — сказал Причард. — Напоминаю: когда он со мною аппарирует — а он аппарирует, я полагаю, не совсем же он кретин — просто ждите. Я вернусь.

— Мы помним, — Леопольд обнял Лорелей за плечи, а она его — за талию, и они оба, увидев, как в зеркале два тощих незнакомца обнимаются, рассмеялись и друг друга отпустили.

— Да, пожалуй что не стоит, — сказал Причард. — А то понравится, привыкнете… всё, молчу! — смеясь, воскликнул он и указал на оставшиеся на столе свёрток и флаконы. — Не забудьте.

— Я возьму, — Леопольд собрал их и спрятал в карман.

— Всё, идём. Пора, — скомандовал Причард и первым двинулся к двери на удивление похожей на Лорелей походкой.

Домик Вейси стоял на отшибе — на самом краю деревни, и от него до соседних домов, из которых уже складывалась улица, неспешным шагом было минут семь. Эта улица вела на небольшую площадь, где раскинулся сейчас живописный деревенский рынок, кажется, служивший местом встреч всех местных домохозяек.

Они прошли по центральному ряду — с Лорелей здоровались, и Причард любезно и совсем немножко нервно отвечал всем, стараясь идти не слишком быстро, чтобы его явно нервничавшие спутники не потерялись. В какой-то момент те его обогнали и, пройдя рынок насквозь, направились к стоящей в тени старой липы скамье. Их — вернее, Лорелей, конечно — уже ждали: в самом тенистом месте на скамье сидел тот самый человек, которого Причард видел в воспоминании и чьи определённо породистые черты длинного лица кого-то так сильно ему напоминали.

Вейси прошли дальше и, остановившись у следующей скамейки, сели на неё. Леопольд закурил, и они с Лорелей заговорили, кажется, о ценах на местном рынке. Причард же подошёл к мужчине и остановился рядом с ним — пока что молча.

— Вот и умничка, — сказал мужчина, растягивая тонкогубый рот в улыбке, с одобрением разглядывая стоящую перед ним женщину. — Не смотри так хмуро, — он поманил её к себе, и, когда Причард-Лорелей остался на месте, поморщился, и встал. — Идём, — велел он — и, бесцеремонно взяв молодую женщину под локоть, повёл её за дерево, и сказал: — Приготовься: аппарируем.

Комната, в которой они оказались, была небольшой и обставленной хотя и скупо, но совсем небедно — в этом Причард разбирался. Собственно, всей мебели здесь было лишь кровать, скамья в изножье, комод с овальным зеркалом да пара тумбочек и кресло. Гостевая спальня?

— Ну, давай, — небольшие светлые глаза мужчины нетерпеливо сверкнули.

— Пожалуйста, не надо, — проговорил Причард-Лорелей испуганно, делая шаг назад. — Я не хочу.

— А зачем тогда пришла? — удивился мужчина. — Давай, не капризничай, — он начал расстёгивать рубашку, причём даже пиджака не сняв. Хорошего и дорогого пиджака. — Ты же знаешь, не обижу.

— Я пришла поговорить, — Причард-Лорелей сделал ещё шаг назад и обхватил себя руками. — Я не могу. Я замужем!

— Да что ты? — он, похоже, начал раздражаться. — Не строй из себя оскорблённую невинность — ты прекрасно понимала, что тут будет, когда шла. Не хочешь публикации — убеди меня этого не делать, — он наконец всё-таки стянул с себя пиджак и почти закончил расстёгивать рубашку, но потом остановился и взял в руки палочку.

— Но я правда не могу! — воскликнул Причард-Лорелей и затрепетал ресницами, сглотнув, имитируя подступающие слёзы. — Я хотела просто попросить вас… В Спинни есть же и другие девочки — вам многие обрадуются! Я ушла оттуда, и я замужем, и я…

— Вот же дрянь, — пробормотал мужчина — и вдруг резко выбросил вперёд руку с палочкой. Причард-Лорелей, всхлипнув, упал на колени и сосредоточился, сбрасывая с себя Конфундус, к счастью, не такой уж сильный — благо, этому их научили ещё в Академии. И когда мужчина, подойдя к нему, просто грубо рванул платье, и оно расползлось на половинки с громким треском, Причард-Лорелей не стал сопротивляться, а лишь только всхлипнул жалобно и бессильно вскинул руки, словно бы пытаясь защититься. Не сопротивлялся он и когда, разодрав на нём платье окончательно, его повалили на пол и задрали платье, и даже когда с него стянули нижнее бельё — лишь шептал:

— Пожалуйста! Не надо… ну пожалуйста…

Оглушил его он лишь когда тот раздвинул ему ноги и когда меж них недвусмысленно почувствовал то, что однозначно позволяло трактовать совершаемые действия как изнасилование. Встал, сбрасывая с себя окаменевшее тело, наложил на него инкарцеро, забрал палочку и сунул её под покрывало в изголовье кровати, затем снял с себя платье, трансфигурировал одну из декоративных подушек в другое — и аппарировал на рынок.

— Часть вторая, — осклабившись, сообщил он ждущим его Вейси — и, взяв обоих за руки, вернулся с ними в ту же комнату. Леопольд отдал ему и Лорелей антидоты — Причард, выпив свой, наколдовал ширму и, раздевшись, переправил разорванное платье Лорелей. Увеличив отданный ему Леопольдом свёрток, Причард переоделся, натянув теперь на себя тёмные штаны и чёрную рубашку, а поверх — полуфренч-полупиджак с потускневшими серебряными пуговицами.

— Ты готова? — спросил он.

— Да, — Лорелей сама отодвинула его ширму. Она стягивала друг с другом разорванные концы ткани надетого на ней разорванного платья, но теперь оно всё равно едва закрывало её тело. Причард деликатно отвернулся и попросил: — Волосы взлохмать.

— Вот так? — Леопольд подошёл к жене и несколькими резкими движениями полностью разворошил её причёску.

— Да, отлично. Всё — вставай туда, — он указал ей на угол у окна, — и стой тихо. Просто стой, — он улыбнулся ей подбадривающе. — Ты — к двери, — велел он Леопольду. Затем наложил на комнату антиаппарационные чары, проверил закрытое окно — и наконец, подойдя к небольшому зеркалу, стоящему на комоде, трансфигурировал себе лицо. Изменил он вроде не так много: полные губы истончились и побледнели, став едва заметными, нос же, наоборот, стал немного шире, и его кончик утолщился, глаза уменьшились, надбровные дуги подросли, а сами брови стали гуще и темнее. Наконец, он перекрасил волосы, сделав их чёрными с едва заметной проседью, и удовлетворённо кивнул сам себе. Последним он прикоснулся к собственному горлу, делая свой голос ниже.

И вовремя: связанный мужчина застонал, явно приходя в себя, и зашевелился.