Свет в окне напротив (гет)

Утро было приятно прохладным. Вода в заливе переливалась солнечными зайчиками, лёгкий ветер бросал в лицо мелкие солёные брызги. За нашими спинами просыпался город. Мы дошли до края старого пирса и уселись на тёплые доски.

Рон вытащил палочку и прикрыл пирс заглушающими чарами.

— Лучше перестраховаться, — объяснил он. — Мне везде мерещится Джейн.

Я представила, как чиновница австралийского министерства выныривает из воды и строго напоминает: «В Австралии нельзя нарушать законы!»

Картинка была забавной, но смеяться почему-то не хотелось.

Впрочем, вечерний разговор с Папандопулосом слегка поколебал суровый образ страны, созданный Джейн. Никас лишь заговорщицки подмигнул, когда Рон поинтересовался, как попадать в Мельбурн, если ботанический сад закрыт.

— Так же, конечно! Мы все любим малютку Джейн, но она чуть-чуть немножко слишком сурова. У меня хорошие двери. Рядом с ними вас никто не увидит. Ходите, когда хотите. Главное знать, куда аппарировать, — с удовольствием разъяснил он.

Информацию о местах безопасной аппарации мы получили в избытке. А потом, вероятно, чтобы сгладить впечатление, Никас долго рассыпался хвалебными характеристиками в адрес «нашей дорогой девочки».

— Все знают: случилась беда — зови Джейн Холли. Не знаешь, как поступить — спроси Джейн Холли. Натворил дел — беги к Джейн Холли. Голова и сердце у девчонки на месте…

Несмотря на это утверждение, мы решили не искушать судьбу и для обсуждения своих беззаконных планов выбрали пирс в Альберт-парке Мельбурна. Подальше от Никаса Разговорчивого и Джейн Великолепной.

— …Я думаю, надо взять с собой бутылку вина, — неожиданно вклинился в мои мысли Рон. — Вроде у них так принято. И можно будет заранее подлить капли.

— А как ты высчитаешь дозу? И объяснишь, почему не пьёшь сам?

— Жаль, — вздохнул Рон. — Пропала идея. Значит, будем действовать по обстановке. Но вино всё равно надо купить. И цветы. А пока — расскажи мне ещё раз, что мы должны будем делать, если… когда они выпьют зелье.

Я закрыла глаза и увидела страницу, плотно исписанную знакомым почерком.

Фразы были заучены наизусть, движения палочки отточены до автоматизма. Последняя инструкция от профессора Снейпа. Я поймала себя на том, что повторяя текст, слышу его голос. Усилием воли я стряхнула наваждение и закончила:

— …дождаться стадии глубокого сна, произвести стандартные чары восстановления памяти, диагностировать результат после самопроизвольного пробуждения… Всё.

— Плохо только, что тебе придётся использовать мою палочку, — озабоченно заметил Рон.

— По обстановке, — повторила я его слова.

— Мне кажется, или ты чего-то недоговариваешь?

— Беру пример с тебя. Что ты сказал вчера родителям?

Рон посмотрел на меня, опустив солнцезащитные очки на кончик носа.

— Лучше не спрашивай. Ты расстроишься, обидишься…

— Не обижусь, — пообещала я, хотя сердце неприятно ёкнуло. — Ради этого монолога ты чуть не разбил себе голову.

Рон рефлекторно потянулся к затылку, но отдёрнул руку и помотал головой:

— Я аккуратно падал.

— Не увиливай, Рон Уизли. Мне нужно знать.

Рон снял очки, повертел их и сунул в карман рубашки.

— Ну… я извинился... вроде как за тебя. Сказал, что ты несколько лет назад потеряла родителей, а они — похожи. Внешне и по характеру. И Мельбурн для поездки ты выбрала специально — надеялась их увидеть…

В глазах защипало.

— Я же говорил, что расстроишься, — грустно заметил Рон.

— Ох, Рон, я бы ни за что не успела такое придумать. И вообще… Уверена, если бы не ты, нас бы вышвырнули в Англию еще из Канберры.

Он усмехнулся и запустил в залив очередной плоский камешек.

— Простофиля — моё призвание. А Джейн, похоже, нравятся недалёкие парни… Давай лучше ты мне расскажешь, что у тебя на уме, и мы решим, как с этим быть.

Я помолчала, обдумывая ответ.

— Вчера Берт рассказал мне историю про женщину, которой изменили память. После того, как она узнала правду, её взгляды на жизнь остались прежними…

Рон в недоумении пожал плечами.

— И что?

— Я тоже не сразу поняла. А когда увидела папу… Рон, он же меня ненавидит. Не помнит за что, но ненавидит. Это не изменится. Наоборот. Он вспомнит, что я с ними сделала, и тогда… Может быть Джейн права, и мне не стоит вмешиваться в их жизнь? Что если у них действительно без меня всё наладилось?

Рон поднялся на ноги. Очередной камешек проскакал по воде несколько раз, прежде чем нырнуть в воду.

— Я совершенно не разбираюсь в куче вещей, — не оборачиваясь, ответил Рон, — но одно знаю точно: если человек любит, он не сможет ненавидеть слишком долго.

* * *

Без четверти семь мы стояли на углу Литл-Грей-стрит. Дом родителей оказался маленьким, но ухоженным. От него веяло тишиной и свежестью. И мне стало чуть легче.

— Ну что? — Рон сочувственно посмотрел на меня. — Ныряем?

Большую часть дня мы старались не говорить о том, что будет вечером. Вспомнив о легенде, придуманной Роном для Джейн, я предложила на самом деле сходить в океанариум. Трудно сказать, кто из нас в итоге был впечатлён больше. Во всяком случае, тревожные мысли пусть ненадолго, но отошли на второй план. Мы много говорили и даже смеялись. Словом, вели себя так, как и положено молодым людям, вырвавшимся в первое самостоятельное путешествие.

Но по пути к дому родителей Рон молчал, за что я была ему очень благодарна.

Мама распахнула дверь раньше, чем раздался звонок. Она приветливо улыбнулась Рону и неожиданно крепко обняла меня.

— Добрый вечер, миссис Уилкинс! — Рон уверенно перехватил инициативу. — Прекрасно выглядите! Это — вам!

— Действительно добрый! Чудесные розы, спасибо!

Я успела прийти в себя и огляделась.

Видимая часть дома была полностью в мамином вкусе: много света, минимум декора. В детстве этот минимализм меня огорчал, а сегодня — порадовал: мама осталась верна себе.

— А мистер Уилкинс?

Мама засмеялась и махнула рукой в направлении застеклённых дверей.

— Венделл — на заднем дворе. Пытается развести огонь для барбекю. Легко и непринуждённо, как полагается австралийцу. Но у нас не так много опыта. Я думаю, что австралийское гражданство дают только тем, кто сдаст экзамен по розжигу.

— Тогда у меня есть шансы! — бодро воскликнул Рон и вопросительно посмотрел на маму. — Я могу поучаствовать?

— Разумеется, — кивнула она.

Он помахал мне рукой и вышел в садовую дверь.

— Ты видела палисадник? — мама снова засмеялась, и я поняла, что она нервничает не меньше меня. — Он размером с носовой платок. И сам дом заканчивается, не успев начаться. Иногда я думаю, что мы совершили огромную глупость, когда приехали сюда. А потом вспоминаю наш пустой дом в Глостершире и понимаю, что жалеть не о чём… Идём! Это наша гостиная. Венделл купил сюда огромный телевизор и видеоплеер. Видишь сколько кассет? Половина из них — шпионские фильмы. Дома он такое никогда не смотрел, а здесь — вдруг полюбил. Пойдём на кухню? Я соберу всё к столу, а ты пока расскажешь о себе.

Мама увлекла меня за собой, продолжая говорить: о доме, саде, барбекю, уличной пыли и нашествии мух. Я попыталась вспомнить, всегда ли она была такой разговорчивой, но внезапно поняла, что почти всегда говорила только я: о новой книжке, о Хогвартсе, о Гарри Поттере, о Роне, снова о Хогвартсе…

— А ты, Миа? Всё ещё работаешь в том агентстве? — мама внезапно сменила тему, и я ответила заготовленной полуправдой:

— Нет, уже нет. Несколько месяцев отработала в экспериментальной лаборатории, а теперь собираюсь продолжить образование.

— Это хорошо, — энергично закивала мама. — Мне ещё в Англии казалось, что с твоим умом и напором нужно идти по научной стезе. А Рон? Тоже будет поступать в университет?

— Не думаю. У них с братом семейный бизнес, — теперь мне уже пришлось импровизировать. — Магазин розыгрышей. Очень перспективный.

— Ясно.

В голосе мамы проскользнуло лёгкое разочарование. Значит, и это не изменилось: «умный человек» и «человек с хорошим образованием» всегда были для неё синонимами.

— Вы не рассказали мне о своей работе, — попробовала я свернуть с неудобной темы. — Как всё устроилось?

— Устроилось? Как по волшебству. И с работой, и с домом. Мы рассчитывали на очень дальний пригород. Альберт-парк даже не рассматривали. Цены здесь просто заоблачные. И вдруг нам предложили этот дом. Кажется, агент и сам был шокирован ценой и условиями сделки. И клиника почти рядом, представляешь?

Да, я представляла. Лучше, чем хотелось бы. «За ними установили наблюдение», — сказала Джейн. Очень комфортное наблюдение. Даже если австралийские маги в полной мере обладали тем восхитительным общественным устройством, какое живописала нам мадам чиновница, дом в элитном районе для подозрительной семьи был необъяснимой роскошью.

Мама вопросительно посмотрела на меня. Ах, да. Я не изобразила восторг, когда она рассказала о своей невероятной удаче.

— Извините, — мне удалось почти правдоподобно улыбнуться. — Профессиональная деформация. Вы сказали, что дом достался задёшево, и я сразу задумалась, в чём здесь подвох.

— Мы так и не смогли этого понять, — развела мама руками. — Может быть, ты догадаешься? Перемешай салат, пожалуйста, а я пока нарежу хлеб.

Надо было продолжать расспросы. Специалист по недвижимости должен вести себя именно так. Чем там интересовалась Джинни, когда впервые осматривала мой дом?

— А как соседи? Подружились с кем-нибудь?

Мама покачала головой и достала из холодильника зелень.

— Мы не слишком компанейские. Общения и на работе хватает. Разве что Джейн, но это вряд ли можно назвать дружбой…

Мысли в голове бешено завертелись. Джейн?

— Кто это?

— Трудно сказать, — мама замялась, подбирая нужные слова, улыбка исчезла с лица. — Что-то вроде психотерапевта и хорошей знакомой в одном лице. Но давай не будем об этом, хорошо?

— Не будем, — согласилась я. — Могу нарезать зелень. Мне нравится это делать.

«Вы должны резать, а не рубить. Это нож, а не гильотина», — напомнил Снейп-в-голове.

Я привычно отмахнулась от навязчивой галлюцинации и в секунду искрошила охапку пряных травок.

— С ума сойти, — мама уже справилась с эмоциями и с интересом разглядывала аккуратную зеленую горку на столе. — Где этому учат? Какие-то курсы?

— Нет, я почти не умею готовить. А это — навык из лаборатории. Отлично снимает стресс, кстати.

Мама помолчала, а потом осторожно коснулась моей руки.

— Рон сказал, что ты лишилась родителей? Тяжёлая потеря.

Я не ответила, изо всех сил надеясь, что мама посчитает тему закрытой, но она продолжила:

— Мы почти никогда не вспоминаем об этом… Но у нас умерла дочь. Давно. Сразу после рождения.

— Мне очень жаль, — прошептала я.

— Бедный Венделл… Мы так долго мечтали о ребенке, — мамин голос звучал ровно, почти монотонно. — Я люблю своего мужа. Но иногда мне кажется, что без меня он был бы счастливее. Знаешь, Гермиона…

Мир застыл. В эту секунду я была готова поверить, что вся теория ментальной магии — выдумка, Флитвик, Снейп и Джейн сокрушительно ошибаются, а мне…

Но мама тряхнула головой, и снова превратилась в миссис Уилкинс:

— Прости, дорогая. Ума не приложу, с чего вдруг всплыло это имя. Из Шекспира, да? Что-то я совсем расклеилась… Нельзя жить прошлым. Мы хотели оказаться здесь, наша мечта сбылась, — мама ободряюще улыбнулась и встала. — У меня всё готово. Пойдём? Возьми с собой это блюдо, пожалуйста. Да, кстати, Венделл называет наш дворик садом. Постарайся не засмеяться, когда увидишь его размеры.

Меньше всего мне сейчас хотелось смеяться.

Мы пересекли гостиную и вышли через застекленные двери. Папа с Роном мирно беседовали, приглядывая за очередной порцией подрумянивающегося мяса. Рон подмигнул мне так просто и естественно, как будто мы каждый день встречались на заднем дворе Уилкинсов.

— Здравствуйте, мистер Уилкинс, — я слишком старалась, чтобы голос прозвучал естественно, поэтому приветствие получилось заискивающим.

— Здравствуй, Миа, — отозвался папа после едва заметной паузы. — Располагайся, где удобно. У акации меньше насекомых. Кажется, их отпугивает запах цветов.

— Да, спасибо! Можно я пока немного здесь поброжу?

Папа посмотрел на меня с недоумением, а я в очередной раз обругала себя за косноязычие. «Побродить!» На крошечном заднем дворе, огороженном сплошным высоким забором, можно было сделать от силы пять шагов в ширину и шесть в длину. Комната без крыши. Зато каждый сантиметр пространства был использован с толком и смыслом. Я могла поспорить, что любое высаженное растение обладает уникальной историей, обеденная зона высчитана по всем правилам эргономики, а внутри шкафчика для садового инвентаря есть самые редкие и замысловатые инструменты. Безукоризненный порядок и хирургическая чистота в понимании папы всегда сочетались с максимальной наполненностью объёма.

В дальнем углу двора обнаружилась маленькая пушистая ёлочка. Я обернулась к родителям:

— Какая красивая! Настоящее рождественское дерево.

Папа неопределённо пожал плечами. Мама возразила:

— Здесь не бывает настоящего Рождества. Когда Санты бегают вокруг Альберт-Лейк в красных шортах[1], это передаёт дух праздника не больше, чем жевательная резинка — вкус рождественского пудинга.

Знакомые слова заставили меня вздрогнуть. Спрашивать что-нибудь ещё я не решилась. Просто подошла к столу и села на ближайший к акации стул. Рон что-то обсуждал с папой. Мама чуть слышно напевала, расставляя бокалы на столе. На душе у меня было тревожно и… гадко. Всё, о чём говорила Джейн, внезапно предстало в новом свете. Что почувствуют родители, узнав, что потеряли своего ребенка не много-много лет назад, а в ночь, когда я предала их ради своего волшебного мира?

«Вы спасли им жизнь», — терпеливо повторил Снейп-в-голове.

— Ау, Миа? — Рон, оказывается, протягивал мне бокал с вином. — Только не говори, что сегодня твоя очередь получать солнечный удар.

— Нет-нет. Со мной всё в порядке, — я взяла вино и попыталась вспомнить, что собиралась делать дальше. Желание сбежать стало почти нестерпимым.

— Не уверен, — Рон нахмурился и прикоснулся ладонью к моему лбу. — Давай я тебе водички налью.

Мама всплеснула руками.

— Ну конечно! Вы только-только приехали из зимы в лето. Может быть, переберёмся в дом? Там кондиционер…

— Со мной, правда, всё в порядке. Просто задумалась, — бросив на Рона самый укоризненный из взглядов, какой только смогла изобразить, я повернулась к родителям.

— Миссис Уилкинс, мистер Уилкинс, я очень рада, что мы встретились здесь. И спасибо, что пригласили…

Слова застревали на языке. Рука сильно дрожала.

— Я вас перебью, простите, — голос папы прозвучал почти сердито. — Но лучше принять меры до того, как вам станет дурно. Моника, у нас ведь есть лёд?

Мама убежала в дом, а папа поднялся и отошел к сарайчику. Как только он повернулся к нам спиной, Рон достал из рукава флакон. Два незаметных движения над бокалами… Я не успела проверить количество капель, а флакон уже исчез в кармане Рона.

И вовремя.

— Сегодня на редкость безветренно, — заметил возвратившийся папа. — Думаю, это будет кстати.

Он поставил на стол маленький вентилятор.

— От меня столько хлопот, — пробормотала я.

Папа отмахнулся.

— Обычная акклиматизация. Здешняя погода неидеальна, но к ней быстро привыкаешь. Ещё успеете оценить и жару, и ветер. Мельбурн хорош во всех проявлениях!

Он наконец-то улыбнулся. Той самой улыбкой, которая делала его лучшим папой на свете. На глаза навернулись непрошеные слезы.

Вернулась из дома мама, принесла ведёрко со льдом. Под её присмотром я налила себе воды, бросила в него несколько кубиков льда. Отпила глоток. Зубы заломило от холода, зато в голове сразу прояснилось.

— Рады встрече! — коротко произнёс папа.

— Чин-чин, — улыбнулась мама.

Сколько лет я прокручивала в мыслях эту сцену? Вначале с надеждой, что это когда-нибудь сбудется, потом — в бесплодных фантазиях, которые раз за разом только причиняли боль.

— Отличное вино, — одобрительно заметил папа через минуту, отставив пустой бокал. — Знаешь, Рон, есть такой анекдот: приходит австралиец в винный магазин и просит дать ему самое лучшее… лучшее… вино...

Папа замолчал.

— Венделл? — позвала мама. — Что случилось?

Я перевела взгляд на неё и с ужасом поняла, какой просчёт мы допустили. Мамин бокал опустел лишь на треть.

Папа потер переносицу и медленно откинулся на спинку стула.

— Моника… Лицо… Проверь лицо, — попросил он. — Кожа онемела… трудно говорить[2].

Мама побледнела. Секунду она всматривалась в лицо папы, а потом повернулась к нам.

— Мы едем в госпиталь.

Рон отреагировал мгновенно.

— Я помогу. Гермиона, надо затушить угли. Мистер Уилкинс, обопритесь на меня.

Папа посмотрел на Рона затуманенным взглядом и пробормотал что-то про разведку и прикрытие, но всё же встал и медленно побрёл к дому, поддерживаемый Роном с одной стороны и мамой — с другой.

И что теперь? У нас не больше пары минут. Потом папа заснёт. А мама — нет. Мысли об Империусе уже не казались мне дикими, а появись здесь Джейн… я была готова к любому безумному поступку. Но в реальности я всего лишь загасила в мангале огонь и на ватных ногах поплелась вслед за родителями.

Когда я вошла в дом, папа, прикрыв глаза, сидел на диване. Мама измеряла ему давление, а Рон набирал по телефону какой-то номер.

— Ничего не понимаю, — расстроено сказала мама. — Ты же не принимал сегодня никаких седативных? Венделл? Венделл!

Папа не ответил. Он спал. Мама стала ещё бледнее и растерянно прошептала:

— У меня никого нет кроме него!

Я не выдержала. Обняла её и сбивчиво заговорила:

— С ним всё будет в порядке, обещаю. И с вами тоже. Только надо…

— Выпить это, — твёрдо продолжил Рон, внезапно оказавшись рядом.

Мама не удивилась и не испугалась. Послушно приняла протянутый стакан, выпила и почти сразу опустилась в кресло рядом с папой.

— Сейчас вы заснёте. А когда проснётесь, у вас… — Рон помолчал и торопливо закончил: — …всё будет намного лучше, чем сейчас, миссис… Грейнджер.

Мама только кивнула, закрывая глаза. Я осторожно вынула стакан из её обмякших рук и развернулась к Рону.

— Что ты сделал?

— И вечно этот удивлённый тон, — Рон пожал плечами. — Конфундус, конечно. А что ещё оставалось?

Он протянул мне палочку, выразительно покосившись на часы.

Словно в ответ, их тиканье стало громче и быстрее.

Я отогнала ненужные мысли. Сосредоточилась…

Шаг первый: очертить сферу.

Заученным движением я нарисовала сложную фигуру. Из палочки Рона вылетел сноп мелких искр и сразу исчез.

Ничего страшного… Бывает… Еще раз: очертить сферу…

Чуть заметная паутинка растаяла в воздухе, едва появившись.

Ещё раз! Взмах… Снова мелкие искры…

Сердце билось о рёбра как сумасшедшее.

«Вингардиум Левиоса!» — мелькнуло в голове, и я похолодела.

— Рон! Дай мою палочку!

— Но Берт говорил…

— Я помню, что он говорил! Но твоя палочка меня не слушается, а время заканчивается! Пожалуйста, Рон! Иначе всё будет напрасно!

— Не кричи, Гермиона. Успокойся. Держи.

Взмах. Сосредоточиться… Очертить сферу. Паутина послушно повисла над родителями. Я перевела дыхание. Второй шаг: сфокусировать луч… Сфокусировать луч… Рука дрожала, взгляд то и дело возвращался к маминым рукам, папиным нахмуренным бровям…

— Завтра мы никуда не полетим, Гермиона…

— Нет, полетите. Если понадобится, вы вообще забудете о моем существовании!

Я опустила руку. Сфера пропала.

— Эй, — Рон подошёл и остановился за моей спиной. Уверенно взял мою руку с зажатой в ней палочкой и направил вперёд. — Смотри, так не дрожит. Давай вместе…

…Очертить сферу…

Паутина снова накрыла маму с папой. Палочка выводила нужные пассы и повороты, губы произносили нужные слова, и я слышала свой голос и голос Рона. Последний взмах. Искра сорвалась с кончика палочки и рассыпалась гаснущими звёздами. Рон молча отпустил мою руку, отошёл и замер у стены.

В доме было очень тихо. Широкая полоса света пробралась сквозь неплотно закрытую дверь в сад и разделила комнату пополам. В солнечном ветре кружились пылинки, оседая на пол, мебель, книги. Неумолимо тикали часы. На страх уже не осталось сил. Я просто ждала.

Первым проснулся папа. Не пошевелился, не заговорил… Открыл глаза и посмотрел на меня чужим, ничего не выражающим взглядом. Очнулась мама. Прерывисто вздохнула и сжала руками подлокотники кресла.

В давящей тишине скрипнул диван. Папа поднялся, прошёл к окну, поднял жалюзи. Уставился невидящим взглядом в стекло.

«Диагностировать результат после самопроизвольного пробуждения».

Да. Отлично. Например, можно спросить: «Папа, ты меня вспомнил?» или лучше: «Мама, ты сможешь меня простить?» Но я не могла выдавить из себя ни звука.

Полоска света на полу вплотную подобралась к моим ногам. Казалось, я стою на краю обрыва: один шаг — и полечу в никуда.

Папа кашлянул. Потом, всё так же не глядя на меня, сказал:

— Ты опять не приехала к нам на Рождество, Гермиона.

___________________________________

[1] — забег Санта Клаусов — массовый рождественский кросс, проводимый в благотворительных целях во всех штатах Австралии. В Мельбурне действо происходит в Альберт Парке. Несколько тысяч людей в костюмах Санта Клауса бегут вокруг озера пять или десять км. И да, на всех, действительно, шорты:)

[2] — отец Гермионы заподозрил у себя начальные симптомы инсульта и просит жену проверить симметричность лица и размера зрачков.