Взаимовыгодное предложение (гет)

Дни тянулись своим чередом. Гермиона пыталась освоиться со своей скользкой и свистящей приставкой «миссис Снейп». Однажды она едва вовремя спохватилась в попытке представиться новой знакомой «мисс Грейнджер», но брошенный взгляд на обручальное кольцо и затем на фигуру мужа заставил ее удержаться от роковой ошибки. Но более удручали ночные обязательства, которые всегда была неизменны. По установившемуся распорядку некоторое время после ужина они проводили у камина каждый за своим занятием, затем готовились ко сну. В постели Гермиона усиленно пыталась заснуть за чтением, но яркий свет от настольных ламп и взвинченные нервы не давали этого. Захлопнувшаяся чужая книга заставляла отложить свое чтиво и убавить огонь в лампе.

И все же привычка к такому образу жизни брала свое. К концу первой недели своего супружества Гермиона перестала чувствовать боль, но не стыд. А Снейпу, казалось, все нипочем. Неизменно она просыпалась утром от его прикосновений к плечу, неизменно принимала ванну после мужа, звонила в колокольчик, вызывая Мэри, выбирала недолго наряд, укрощала свои непослушные локоны и выходила к мужу, брала того под руку и спускалась к завтраку. Гермиона чувствовала, как эта рутина засасывает ее все больше и больше, предчувствовала, что в доме Снейпа будет также, и не находила сил в себе сопротивляться.

Начавшийся период миссис Снейп заставил полковника внести коррективы в расписание и отсрочить поездку в родные пенаты на несколько дней. Полдня миссис Снейп проводила в номере полулежа на диване, цедя отвар из пижмы, держа маленькую грелку на животе и едва заметно улыбаясь, когда книга была особенно интересна. Муж напоминал о себе присутствием по утрам, затем появлялся лишь к вечеру, принося ей каждый раз какую-нибудь мелочь: то букет цветов, то коробочку со сладостями. Гермиона совершенно искренне выказывала предпочтение сладкому, но череда мелочей была неизменна: сладости появлялись не так уж и часто. Она в другое время заподозрила бы супруга в скупердяйстве, если бы не нравоучительный разговор о последних достижениях зуботехников. Тема Гермионе была близка — семья Грейнджеров водила тесное, небескорыстное знакомство с Уилкинсами, где глава семейства владел зуботехническим кабинетом, — но ощущение назидательности никуда не уходило. И причина, как казалось Гермионе, крылась в менторском тоне Снейпа.

— А с чего вы взяли, что мёд полезен? — вскинул скептично он одну бровь. Миссис Снейп бесил этот жест, но перебороть мужа было почти невозможно.

— Но… при простуде же его рекомендуют, — подобрала она аргумент. — И употребление воды с мёдом лечит желудочные колики и освежает дыхание.

Скепсиса у Северуса не убыло ни на дюйм.

— При употреблении внутрь может быть, но не вне. И я предпочту потратиться на зубной порошок, нежели сэкономить на сомнительных… «народных средствах», — последнее словосочетание прозвучало сродни ругательству, и Гермиона всерьез задумалась о припрятывании своих дамских журналов, где заголовки так и пестрили народными советами для любой сферы жизни уважающей себя леди.

— И на пилюли тоже? — подпустила она ехидцы в голос.

— Именно. Даже на хорошего специалиста, — Гермиона вздрогнула, встретившись с суровым взглядом мужа. — Надеюсь, вас это успокоит.

Миссис Снейп сглотнула и невольно прижала руку к животу, видя упрекающий намек.

— Более чем.

На большее ее не хватило. Любой начинавшийся спор Гермиона заведомо проигрывала, уступая Снейпу в опыте и знаниях в обсуждаемом вопросе. Но тем не менее она была достаточно разумна, чтобы согласиться со многими доводами и на досуге обдумать неоконченные споры. Ее аналитической натуре был интересен и результат, и процесс наблюдений, но разочарование целиком и полностью поглощало ее. Гермиона не просто развлекалась на курорте, а наблюдала, сравнивала, уверялась и… разочаровывалась в попытках разобраться в самой себе.

Это разочарование преследовало ее с того момента, как она увидела Аберистуитский университет — новое, манящее, монументальное здание. На миг промелькнула у нее тщеславная мысль, горькая и злая: почему женщинам нельзя продолжать образование в таких стенах?.. Почему весь мир покорен мужчинам, их нуждам и чаяниям? И почему они, женщины, один из таких предметов?..

Ей казалось, что она абсолютно другая. Ведь ей одной (!) приходили в голову такие мысли, какие ни одна сверстница или женщина ее положения не посмела бы не то что произнести, а просто даже зародить. Сложность и противоречивость осознания своего интеллектуального превосходства неизменно тешило самолюбие Гермионы, ведь ее ровесницы ничем не отличались друг от друга, кроме цвета платья и цветков в волосах в виду своего воспитания и схожести среды, в которой все росли, как цветы в одной теплице, или же варились, как картофелины в одной кастрюле.

Миссис Снейп же целиком и полностью отдавала себе отчет практически во всех словах и действиях, равно как видела насквозь все приметы эпохи практически бессмертной королевы Виктории. Гермиона слушала все женские разговоры с неизменным ощущением, будто все застыло в одном состоянии, словно все они мухи, увязнувшие в древесной смоле. Все разговоры про выкройки платья, детские болезни, свадьбы и рождения, про роспись экранов, про стили вышивки велись и их бабушками, и матерями. В девичестве Гермиону душили эти разговоры своим однообразием и обыденностью; изощренный, развитый ум требовал другой пищи, но эпоха давила на нее условностями и бытом. И теперь, будучи миссис Снейп, она практически видела ту клетку, которая со скрежетом захлопнулась, отрезав все возможные пути отступления. И найти плюсов в нынешнем своем положении Гермиона не могла или, как бы это ни звучало, не хотела.

И теперь видение этого архитектурного сооружения день ото дня терзало ее разум и душу. И раз за разом Гермиона укрощала жуткую мечту — высшее образование, равное мужскому. Такие мечты и мысли были кощунственны, потому что суфражисток, этих отчаянных, смелых женщин, все опасались и считали безумными. С супругом о таком явлении миссис Снейп даже не смела и заговорить, позиция мужчин была ясна: осуждение и презрение. Женский удел неизменно был один: kinder, kuche, kirche[1], особенно остроумные прибавляли к этому ряду kleider[2]. Такой квартет составлял бытие каждой женщины в любом уголке планеты, и, как думалось Гермионе, несмотря даже на самый быстрый, явственный прогресс, рамки эти будут неизменными, пытаются ли их пленницы изменить свой удел или покорно смиряются с ним. Дабы не терзать себя самое этими бесплотными, болезненными размышлениями, Гермиона решила следовать пути наименьшего сопротивления: довольствоваться тем, что есть, и не прыгать выше головы (даже если очень хочется).

Вечера, по ее мнению, проходили неплохо, после ужина они выходили прогуляться в сад при гостинице, где при мягком свете фонарей постояльцы собирались, обсуждая прошедший день или последние новости. Полковник Снейп вежливо поддерживал в таком случае разговоры, но держался привычно отстраненно, дабы избежать излишних расспросов о своей службе в Индии. Гермиону же откровенно забавляли его словесные пассажи, уводившие собеседника от истинной темы разговора и интереса к его персоне. Сама же миссис Снейп быстро усвоила одно простое правило — не обращать внимания на себя, пока сама этого не захочешь. Ибо стоило новым знакомым узнать о ее недавнем замужестве, как поток поздравлений и бестактных вопросов о празднестве и прочих намеках на «счастливую супружескую жизнь» лился, как из рога изобилия. Гермиона не придумала ничего лучше, как переводить внимание на собеседника парой вежливых вопросов о нем самом. Как и предсказывал Снейп, такая уловка срабатывала: себялюбивые начинали пыжиться своей натурой, тактичные быстро переходили на нейтральные темы, бестактные пустышки терялись с ответом и быстро иссякали. Этой линией поведения она получила возможность заочно стать подтверждением выражения «муж и жена — одна сатана», что, впрочем, ее не волновало.

Под конец ее периода полковник Снейп принес билеты в театр. Гермионе ничего не оставалось, как воспринять это как должное. С Северусом всегда было так: ставит перед фактом, а принятие или непринятие его мало волнует.

— «Отелло»? — миссис Снейп прикусила нижнюю губу, чувствуя новый, назидательный намек, некий обидный умысел со стороны мужа.

— Да. Самое приличное в этом сезоне, — Северус кивнул, когда она все же помогла снять ему пальто. — Погода благоприятствует, обратно можно вернуться пешком. Если ваше самочувствие позволяет, конечно.

— Благоприятствует, — сухо отозвалась Гермиона. Грелка понадобилась только на первые три дня, а сегодня она снова ощутила себя свободной и скованной одновременно. — Мне бы хотелось сохранить платье: театр далеко от отеля?

— Нет, — качнул головой Северус, отмечая недовольство жены. — Я закажу вам экипаж.

В театр миссис Снейп собиралась особенно придирчиво, стараясь изо всех сил соответствовать сдержанному, классическому облику супруга, который отдавал предпочтение темным цветам в одежде.

Северус стол у окна, исподволь наблюдая за прихорашиваниями жены. Тяжелые каштановые локоны, уложенные в высокую прическу, открывали шею и плечи, целомудренно скрытые тканью платья. Своим платьем цвета морской волны с белым кружевом на груди, на узких рукавах и подоле Гермиона напоминала ему ундину, вышедшую прогуляться на побережье среди людей. Взгляд отметил пару непокорных локонов, завивавшихся у самого основания нежной шеи. Женщина у зеркала придирчиво поворачивала голову, казавшуюся кукольной в матовом свете светильников, шпильки с бирюзовыми капельками заманчиво блестели в темной пене волос, словно зазывая прикоснуться и нарушить старательно возведенный порядок. Утопая в сложном каркасе из турнюра и подобранных шелковых юбок, Гермиона казалась еще тоньше, эфемернее, призрачнее, искусственнее, нежели в простом дневном платье или в ночной рубашке и простоволосая. Домашняя Гермиона была куда желаннее и роднее, привычнее, что ли… Наверное, это потому, что знал ее не светской дамой, а провинциальной, открытой девочкой в простых платьях с прямым смелым взглядом умных карих глаз.

Он сдержал обещание, заказав экипаж до театра. Всю дорогу супруга так на него и не оглянулась, изучая знакомые виды в свете вечерних фонарей. Помогая жене выйти из экипажа, Снейп не отказал себе в удовольствии сжать маленькую женскую руку в тонкой перчатке сильнее, чем того требовал этикет, и прижать незаметно супругу на долю мига крепче, чем того позволили приличия. Неискушенная миссис Снейп лишь облегченно улыбнулась, оказавшись на земле без всяких затруднений. В театре же ее улыбка померкла при виде знакомых, надоевших своей бестактностью лиц.

Гермиона внутренне поежилась от цепких, инспектирующих взглядов женской половины Аберистуита и лишь сосредоточенно поджала губы. Снейп без труда сохранял непроницаемое лицо, пожимая руки знакомым джентльменам и кивая их дамам. Миссис Снейп, оказавшись в кружке дам, быстро заскучала, поддерживая пустые разговоры о постановке и кроях платья в этом сезоне.

— О, вы тоже решили посмотреть на «Отелло» в этом сезоне! — тонко хихикнула миссис Брок, которую Гермиона мысленно окрестила «миссис Брокли» за ее огромную голову из-за слишком взбитых, на французский манер, волос. — Клянусь, лучшей вещи и не выдумать!

— В подаче конфликта Шекспиру нет равных, — согласилась Гермиона. — Ведь сама пьеса не столько об Отелло, как мне кажется, а о Яго и его мести, которая…

— О дорогая! — прервала ее пустячным жестом миссис Брокли. — Хорошая пьеса состоит из костюма и четкой речи. Ведь какой толк, если бедны декорации и ничего не слышно? Помню, были мы в Милтоне, а там…

Миссис Снейп смешалась, потерпев такую неудачу. Безусловно, она не строила иллюзий насчет интеллектуального уровня своих собеседниц, но отсутствие родственной души среди дам, любившей бы так же литературу, как и она, повергло ее в уныние. Единственная кандидатура, которая могла бы разделить ее пристрастия и поддержать разговор, находилась в другом конце зала и с вежливым интересом внимала толкам о текущей ситуации в княжестве Болгария и назревающем конфликте между Османской империей и Российской из-за этого значимого клочка земли.

— Только большой вопрос кого поддержит корона! — со значением возвел палец мистер Брок. — И мне кажется, таковой будет Османская империя!

— Почему же? Британская корона в родстве с Российской, тут должны сыграть родственные узы!

Снейп лишь позволил себе тонкую усмешку на это заявление, но промолчал.

— Не будьте так слепы! — мистер Брок распалялся все больше. — Когда речь идет о территории, никакие родственные узы не будут вас удерживать.

— А здесь цена вопроса в Средиземном море, — кивнул ровесник Снейпа, полный и осанистый мистер Поллоук. — Пока там хозяйничает Османская Империя, Великобритания может не опасаться за свои африканские колонии.

Северус лишь покосился на него и чуть дернул краем рта — разговор скучным не назовешь.

— Стоит получить России выход к Средиземному морю, придется действовать с оглядкой.

— Очень было бы некстати потерять египетских поставщиков, — хмыкнул Поллоук, промокнув крутой лоб платком. — Хотя своевременная уплата пошлины решает такую проблему.

— Пока нет войны, Великобритания будет поддерживать нейтралитет, — кивнул незнакомый Снейпу джентльмен. — Не думаю, что после индийских кампаний стоит разбрасываться силами.

— Но такая наглая идейность со стороны Российской империи настораживает, — пропыхтел Брок.

Некоторые мужчины позволили себе переглянуться между собой с ироничными усмешками. Мистер Брок был известен своими поверхностными политическими взглядами и неприятием чужих точек зрения.

— Всегда проще прикрыть территориальный или просто меркантильный интерес возвышенными материями, типа религиозных гонений, — пожал плечами циничный Коулман, прищурившись. — В этом не откажешь ни одной империи.

Снейп вытащил из кармана жилета свои часы на серебряной цепочке и покосился на время — дискуссия стала бессмысленной и уже успела наскучить.

— А что скажете вы, полковник Снейп? — Брок выпятил нижнюю губу, надеясь найти оппонента по силе.

— Скажу, что у короны свои интересы, которые она будет поддерживать до последнего, — ответил Северус.

Прозвенел первый звонок. Снейп чуть кивнул и деликатно отошел под предлогом сопровождения своей второй половины. Он несколько удивился, увидев, как почти что спешит к нему навстречу жена. По ее раздосадованному лицу Северус понял, что удовольствия от беседы с другими дамами супруга не получила, но Гермиона была слишком тактична, чтобы делиться с мужем такими переживаниями. Устроившись в ложе, она скользнула взглядом по сцене и партеру, отметив про себя кричащие дешевые наряды дам, остановила взгляд на шумных студентах и взяла у мужа программку.

— Жаль, что мы здесь в первый раз, — проговорила Гермиона, читая список фамилий.

— Почему же? — Снейп догадывался, что хочет сказать жена, но предоставлял ей возможность высказаться.

Где-то глухо звенел второй звонок.

— Так хотя бы знаешь, чего ждать от постановки, — она вздохнула. — Шекспир сложен, актеры должны быть достойного уровня.

— А как же костюмы?

— И вы туда же! — возмутилась Гермиона. — По-настоящему сильному актеру даже не всегда нужен дорогой костюм!

Снейп с интересом выслушал эти возмущения, сделав зарубку в памяти посетить с женой «Royal Court Theatre», который в виду своей относительной юности был известен смелыми и успешными постановками. Третий звонок властно пресек оставшиеся разговоры, а погасшие лампы погрузили зал в сумрак, в котором изредка поблескивали женские украшения. Аплодисменты жиденьким шумом прокатились по театру, и занавес лениво поднялся.

[1] Нем. Дети, кухня, церковь.

[2] Нем. Наряды.