Черный Принц. Наперекор судьбе (джен)

На удивление, сентябрь пролетел очень быстро. Дни проходили незаметно, наполненные бесконечной рутиной уроков, обедами, шипением Макгонагалл и молчанием Дамблдора. Вопли гриффиндорцев и довольные физиономии змей служили своеобразным дополнением к общему фону жизни. В школу к Азарике меня, к счастью, уже не вызывали. То ли она в самом деле повзрослела, то ли, что скорее всего, ее энергия была направлена на изучение замка. Не знаю. Но выглядела она очень довольной, хотя и встречались мы только по вечерам, после всех уроков.

Забавно, но моим первым достижением за это время была целая коллекция прозвищ, самые приличные из которых — Сальноволосый Ублюдок и Летучая Мышь подземелий. А также Вампир, Вурдалак и тому подобное. Ничего оригинального. Но, по-моему, такого количества эпитетов не заслуживал ни один профессор за многие годы преподавания. Мне же хватило одного месяца. Своеобразный рекорд. Жаль только, что у этих детей довольно слабенькое воображение, я бы мог придумать более красочные псевдонимы. Самое смешное: мои ученики действительно считали, что могут этим хоть как-то досадить мне. Вывести из себя. Наивные. Честно говоря, своими дурацкими выходками гриффиндорцы меня почти не раздражали, а только давали повод для новых отработок, отчего шипели еще больше. Не хуже своего декана.

К моему собственному удивлению, понемногу мне даже начинало нравиться подобное времяпровождение. Малыши были забавны, подростки — смешны, старшекурсники — интересны. А Высшие зелья вообще позволяли забыться хоть ненадолго. Пятеро из семикурсников, один из которых, к моему изумлению, был гриффиндорцем, оказались весьма толковыми зельеварами. С ними было приятно работать. Уже после первых уроков я плюнул на учебные планы Слагхорна, и мы стали заниматься действительно интересными зельями. Под конец месяца ученики совершенно освоились с моим стилем преподавания и даже вступали в жаркие споры о некоторых экспериментах. Вспоминали же о субординации только с ударом колокола. Что делать, как ни крути — я был старше их только на семь лет.

Словом, в сравнении с отчаянием последних недель в мэноре это даже чем-то напоминало жизнь. Если не прежнюю, счастливую, то хоть какую-то. Возможно, дело было в том, что у меня просто не оставалось времени на сожаление. Но как ни прискорбно, на поиски тоже. Конечно, можно было получать удовольствие — слушать шипение Миневры, смотреть, как все увереннее чувствуют себя в общем зале и на уроках, во всяком случае, моих, слизеринцы, раздавать щелчки по носу слишком зарвавшимся гриффиндорцам и варить зелья с выпускниками, — но я не мог слишком затягивать свое пребывание здесь. За редкие выходные мне удавалось просмотреть всего несколько фолиантов, захваченных из мэнора, и я ни на шаг не приблизился к разгадке.

К концу сентября, судя по кислым выражениям остальных учителей и директора, — я был на верном пути к увольнению. Насколько мне было известно, Дамблдор не успевал отбиваться от гневных писем родителей учеников. Но окончательно я смог убедиться в том, что двигаюсь в правильном направлении, когда, вернувшись в свой кабинет, с порога был атакован ожидавшей меня крестницей.

— Северус, ты такой злой! — звенящий от восторга голосок Азарики заставил меня вздрогнуть. — Просто ужасно злой!

Дождавшись, пока я усядусь на диване, она проворно забралась ко мне на колени и поцеловала в нос.

— Как у тебя получается так притворяться? Научишь?

— Почему притворяться? Я действительно злой.

Она рассмеялась, как будто я рассказал забавную шутку, и уверенно произнесла:

— Нет. Ты не злой. И некоторые твои ученики об этом уже догадались, ну, самые умные. Хотя у тебя хорошо получается, ты не думай! — она успокаивающее погладила меня по щеке. — Просто по глазам все равно видно, что ты не злой. Они у тебя очень грустные. Раньше такими не были...

Она вздохнула и обняла меня за шею. Чтобы не расстраивать ребенка, я поспешил сменить тему разговора.

— Ну, как дела в гимназии? Стоит еще?

Азарика прыснула в кулачок и сморщила носик.

— Да что ей сделается? Я сейчас другим занята. Ты знаешь, что это зеркало все кабинеты показывает, не только коридоры? Мне старейшина объяснил, как переключать можно, я сегодня два часа смотрела! Кстати, а ты не знаешь, зачем такая высокая тетенька в шляпе учит зверушек в чашки превращать? Им же, наверное, неприятно, они живые!

— Это трансфигурация, там учатся разным превращениям. Это очень полезная наука,— неопределенно ответил я, внутренне содрогнувшись, в красках представляя себе, что было бы, если бы Маккошка смогла увидеть наблюдавшую за уроком Азарику. — Надеюсь, тебе не пришло в голову посмотреть кабинет директора?

— Не бойся, Сев, я же обещала, что не буду! Я уже совсем взрослая и все понимаю!

Я покрепче прижал к себе мою "взрослую" и поцеловал в макушку. Мой кабинет казался маленьким островком безопасности среди этого огромного каменного лабиринта. А драгоценная ноша в моих руках — тем самым золотым руном.

Домашние эльфы могли сколько угодно клясться, что их магия не позволит обнаружить мою принцессу. Я не намерен был рисковать. Достаточно с меня того, что она вообще переступала решетку камина в этом царстве Альбуса. Честно говоря, будь у меня хоть какой-то другой вариант, я бы не позволил даже этого. Хозяин Хогвартса или нет, неважно: Дамблдор не тот человек, которого можно так просто списать со счетов. Но выбора все равно не было. Так что оставалось надеяться на благоразумие Азарики, зоркий глаз Кричера, магию Барона и счастливую звезду. Молиться всем богам и ежесекундно дрожать от страха. Имея в воспитанницах такую непоседу, пора бы уже и привыкнуть к нему, все же Хогвартс — не Принц-мэнор.

Надо сказать, что моя девочка, несмотря на юный возраст, оказалась удивительно прозорливой: она умудрилась рассмотреть через толщу волшебного стекла то, что до меня дошло далеко не сразу. Но вскоре даже для меня стало очевидным, что ужас я внушаю далеко не всем ученикам. Непонятно, в чем было дело: то ли я далеко не так блестяще играл свою роль, как мне казалось, то ли дети оказались удивительно наблюдательными, но только мое появление в аудитории или Большом зале стало вызывать не только гримасы отвращения. Даже въедливые замечания, так обескураживающие детишек вначале, больше не производили подобного эффекта. Некоторые старшекурсники, по-моему, стали даже конспектировать мои самые заковыристые ругательства. И несколько раз в коридорах школы я имел удовольствие отметить, что они ими вовсю пользуются. Сомнительное педагогическое достижение, надо сказать. И все же несмотря на растущую популярность и мои грустные глаза, гневные письма родителей продолжали донимать директора. Еще немного, и моей деятельностью мог заинтересоваться Попечительский совет.

К концу сентября единственным из коллег, кто был полностью удовлетворен моими действиями, был Флитвик. Что очень странно. Ведь пара его выпускников не вошла в вышеупомянутую пятерку зельеваров. Я вообще не понимал, что они забыли на моих уроках. Хотя почему не понимал? Все объяснялось просто — у четверых неучей были весьма влиятельные родители, и мой предшественник просто не мог не включить столь перспективных учеников в клуб Слизней. Ну и на Высшие зелья, соответственно. Он подложил несчастным жирную свинью, покинув свой пост; в моих намерениях не значилось тянуть их во чтобы то ни стало. Кстати, на пятом и шестом курсах дела обстояли примерно так же, но у младших было больше времени наверстать упущенное, при желании, конечно. Но Флитвику все это по неведомой мне причине нравилось. И, несмотря ни на что, мой стиль преподавания почему-то казался ему довольно своеобразным, но допустимым, о чем он и заявил на первом же педсовете.

Конечно, после Высших зелий его ученики донесли до него все высказывания, и, встретив меня в коридоре, он буквально хохотал, описывая их возмущение.

— Это было гениально, Северус! Хоть кто-то объяснил этим оболтусам, что никто не собирается всю жизнь подтирать им задницу и тыкать в нужную сторону. Я, наверное, слишком стар для таких новаторских идей. Помона — слишком добра, а Минерва — зациклена на своих дорогих львятах. Ты — просто находка.

— А ничего, что я топчу нежные чувства детей, не особенно выбирая выражения?

Восторг Флитвика привел меня в изумление. Значит, где-то мой коварный план давал сбой.

— Нежные чувства? Они не тепличные растения, а будущие маги. Пусть привыкают. Я сто раз говорил Фоули, что зелья — это не его, несмотря на все дифирамбы, которые расточал Слагхорн, но нет, он упёрся словно мул. Лёгкой жизни захотел, лодырь! Пусть теперь покрутится как уж на сковороде!

Он усмехнулся, и на его лице промелькнула выражение жестокого удовлетворения, столь мало свойственное старому учителю. Должно быть, неучи умели достать не только меня, просто у Флитвика было не в пример больше терпения.

— Мне, конечно, хорошо говорить, я же загребаю жар чужими руками, — виновато улыбнувшись, продолжил он, — а сам остаюсь добрым профессором, но, Северус, в твоем исполнении это выглядит просто невероятно. Признаюсь тебе: парочка моих особенно возмущенных стервецов слили мне свои воспоминания. Ты не представляешь, какое удовольствие я получил, наблюдая за тобой. Только должен предупредить: будь готов к волне возмущений от родителей, не все смогут так запросто принять твой стиль преподавания. Но я за тебя! Помни об этом.

Значит, не все потеряно. Воодушевленный разговором с маленьким профессором, я направился в подземелье пугать детей и творить свое черное дело.

Полностью воплотить в жизнь все мои сокровенные мечты удалось на ближайшем ночном дежурстве. Глупейшее, между прочим, занятие! Вот какого драккла я должен среди ночи шляться по коридорам, если на свете существует множество охранных чар? Нет, я должен, как вампир, заглядывать в темные углы, до смерти пугать влюбленные парочки, для которых сигнал отбоя звучал как команда " На старт". Они потом забавно выглядели со щетками в руках, когда ползали по Большому залу под бдительным надзором Филча. В одну ночь мне удалось собрать по две пары с каждого факультета. Причем своих я благополучно отправил к себе в кабинет, а остальных препроводил к Филчу. Все почему-то решили, что змейкам ничего не будет. Я не стал развенчивать этот миф, хотя, положа руку на сердце, — драить котлы ничуть не легче, чем мыть туалеты. Хотя и более романтично, тут я согласен. Я благосклонно позволил юным кавалерам самим справиться с общим заданием и, сделав внушение о нравственности этого Дома, отправил всех спать. По-моему, они не слишком обиделись: мальчишки продемонстрировали свои рыцарские качества, а девочки получили возможность залечить их раны. То есть трудовые мозоли. И все остались довольны.

Впрочем, иногда приходилось ловить не просто целующиеся по углам парочки. Примерно в начале октября, бродя по пустынным коридорам, я уже собирался плюнуть на все это дежурство и отправиться спать, как вдруг сдавленный шепот привлек мое внимание.

— Я точно видел их, Фред! Точно видел! Сейчас должны с Астрономической башни возвращаться. Этот мерзавец и его кикимора.

— Они только вдвоем, ты уверен? — второй голос звучал несколько неуверенно.

— Да. Не трусь. Здоровяка с ними нет. На подобные мероприятия сопровождающих не берут. Тепленькими возьмем!

— А может, не надо?

Кто это? Третий? Стараясь не дышать, я укрылся в темной нише у лестницы и стал ждать продолжения. Похоже, гриффиндорцы устроили засаду на кого-то из моих змеенышей. Оставалось выяснить только, на кого именно. Ждать долго не пришлось. Минут десять спустя раздались шаги, и в коридоре показались Мэтью Трэверс и Хестер Гамп. Вот не сиделось им в гостиной, честное слово! Голубки. Вообще непонятно, зачем им эти ночные прогулки! Насколько мне было известно, они были помолвлены чуть ли не с пеленок и вполне могли открыто встречаться. Нет, на романтику потянуло. Пока я перебирал более-менее приемлемые кары за столь дерзкое нарушение режима, из-за угла раздалось резкое:

— Экспеллиармус!

И палочки Мэтью и Хестер отлетели в угол.

— Так, так, так, что я вижу, гуляем одни, ночью! Ай-яй-яй! — противным голосом пропел прячущийся до этого нападающий и вышел на открытое место.

Следом за ним отделились еще две тени и заняли места справа и слева. Все палочки были направлены на Мэтью, который успел спрятать за свою спину Хестер.

— Что вам надо? — холодно поинтересовался он.

Надо отдать ему должное, его голос звучал вполне твердо.

— Нам угодно надрать тебе задницу, мерзкий выродок!

Дэниел Вуд, младший кузен моего зельевара, оскалился и кивнул стоявшему возле него Джону Вайзу. Третий, Фред Макмиллан, занял место чуть позади них.

— Ну-ка, Джо, свяжи его! — ткнул пальцем в Трэверса Вуд, бывший явным лидером этой теплой компании.

— Эскудио! — послышался шорох веревок. Выглянув из своего укрытия, я смог рассмотреть, что Трэверс уже так плотно опутан веревками, что с трудом держался на ногах.

— Отпустите его, немедленно! — дрожащий голос Хестер звенел яростью. — Сволочи! Трое на одного!

— А сколько дружков было вместе с его братом, когда они напали на моего отца, ты не знаешь? Их было четверо! Четверо подлых Пожирателей напали и убили его! — голос Вуда срывался от праведного гнева — Так что не тебе, пожирательское отродье, нас судить! Скажи спасибо, если сама целой останешься! Джон, убери ее и заткни!

Вайз грубо схватил Хестер и попытался закрыть ее рот ладонью. Но тут же с воплем убрал руку.

— Она кусается! — с невероятным удивлением в голосе сообщил он.

— Остолбеней! — Вуд не стал особо церемониться, и Хестер ничком упала на пол.

— Ты за это ответишь, мерзавец! — прошипел Трэверс, безуспешно пытаясь вырваться из веревок. — Я тебя голыми руками порву!

— Голыми? А давай! — мерзко рассмеялся Вуд. — Сейчас мы тебя разденем и привяжем здесь. А утром вся школа полюбуется на твою задницу! Как тебе?

— А может, и эту рядом привяжем? Голенькую! — предложил молчавший до сих пор Макмиллан. — А что? Красивая пара будет!

— Ну ты шутник! — идея друга явно пришлась по вкусу Вуду. — Но это, пожалуй, чересчур. Директору может не понравиться.

— Ой, да ладно тебе. Не замерзнут, в Хогвартсе хорошо топят, — фыркнул Макмиллан. — И что нам будет? Ну поедим лимонных долек, раскаявшимися прикинемся, и всех делов. Зато как весело будет!

— Только посмей, сволочь! — Трэверс еще раз рванулся, но не смог удержаться на ногах и рухнул на пол.

— Смотри, он уже лег! Сам готовится! — заржал Вайз и подошел к Мэтью вплотную. — Займемся делом, гад скользкий.

— Вы абсолютно правы, мистер Вуд. Займемся делом! — мне надоело сидеть в засаде, всё, что хотел, я уже услышал, преступные намерения были налицо. — Экспеллиармус.

Я вышел из укрытия и встал у входа в нишу, в которой расположились участники ночных похождений.

— Ни с места! — заметив попытку гриффиндорцев смыться, я направил на них волшебную палочку и покачал головой. — Не советую испытывать мое терпение!

Удостоверившись, что гриффы прижались к стене и больше не делают попыток покинуть поле боя, я обернулся к поверженным змеям:

— Фините инкантатем! — едва с Трэверса бесшумно слетели веревки, он сразу бросился к Хестер. Перевернул и помог сесть. Лицо девочки оказалось перепачканным в крови. Похоже, при падении она ударилась носом. Больше видимых повреждений я не заметил. Молча протянув ей платок, я обернулся к сбившимся в кучу гриффиндорцам.

— Мы ничего не делали! Они сами на нас напали! — промямлил Макмиллан. Но не нашел поддержки у своих храбрых друзей.

— Прекрати, Фред! Что он может сделать? Это была благородная месть подлым Пожирателям! Ведите нас к директору, профессор Снейп. Или к нашему декану.

— Конечно, мистер Вуд. Это очень благородно — напасть втроём на одного. Как раз в духе вашего прославленного факультета, — усмехнулся я.

— Это Пожиратели всегда так нападают, — начал было Вуд, но я прервал поток его красноречия:

— А вам, видимо, не даёт покоя их сомнительная слава. Идёте по их стопам, я правильно понял? Впрочем, это не моё дело. С вашего позволения, приступим к вашему наказанию. Только для начала позвольте позаботиться о вашем гардеробе.

Сделав легкий жест волшебной палочкой, я лишил храбрецов штанов и мантий.

— Думаю, так будет в самый раз! Вы так не думаете?

— Вы не имеете права! — трогательно пытаясь натянуть рубашку на красные в горошек боксеры, пискнул Вайз. — Вы же учитель.

— Именно поэтому — имею право. Колдовать в коридорах, во всяком случае. Ничего страшного, в Хогвартсе, как вы совершенно правильно заметили, тепло, не замерзнете.

— Вы не имеете права! Вас завтра же уволят! — выкрикнул в свою очередь Вуд, гневно сверкая глазами.

"Ох, мальчик, твои слова да богу в уши, только вряд ли", — мысленно вздохнул я, а вслух строго припечатал:

— Мой карьерный рост — не вашего ума дело! Предупреждаю: еще одно слово, и вы лишитесь и нижнего белья. Хотите?

— Нет, сэр, — завсхлипывал Макмиллиан. — Вы нас тут привяжете, да?

Однако моя репутация среди гриффиндорцев даже хуже, чем я предполагал. Как лестно!

— А вы хотите, чтобы я исполнил ваш план? Очень заманчиво, — я сделал вид, что задумался. А потом рявкнул: — К директору. Бегом!

Повернувшись к слизеринцам, я добавил:

— А вы оба — в мой кабинет. Живо!

Разумеется, гриффиндорцы были абсолютно правы: в кабинете директора ничего страшнее лимонных долек их не ожидало. Правда, я повел их по самой длинной дороге, что само по себе было достаточным наказанием. А парочка целующихся хаффлпаффцев, притаившихся за колонной, позволила надеяться, что завтра новость о нашем торжественном шествии разнесется по всей школе. Так что определенный педагогический эффект всё-таки имел место. И то хлеб.

Сдав бесштанных Львов в отеческие руки Дамблдора, я направился в кабинет, где меня ожидали провинившиеся Змеёныши. Открыв дверь, я успел заметить, что они сидели на диване, трогательно взявшись за руки. Но при моем появлении испуганно вскочили и замерли, как два пушистых кролика перед удавом.

— Итак, мистер Трэверс, вы согласны подвергать честь своей невесты риску ради сомнительного удовольствия созерцать звёзды на Астрономической башне? Я правильно вас понял? — расположившись за своим письменным столом, буднично поинтересовался я.

Майлз мучительно покраснел и опустил голову.

— Это я предложила, сэр. Он не виноват. Мне надо реферат про созвездия осени писать, вот я и попросила меня проводить, — Хезер взяла жениха за руку и храбро посмотрела мне в глаза.

— В таком случае вы должны были оповестить об этом старосту и захватить побольше сопровождающих. На вашего жениха положиться нельзя. Он и себя защитить не может, не то что вас, — сухо ответил я.

Трэверс вскинулся и сквозь злые слезы выкрикнул:

— Они напали из-за спины! Их было трое! Что я должен был делать?!

— Прежде всего не шляться по школе после отбоя, — отрезал я. — А если уж вышел, то быть готовым к любым неожиданностям! К любым! А не попадаться, как слепому щенку!

— Они выбили мою палочку! Что мне было делать? — повторил Трэверс и постарался испепелить меня взглядом. Впрочем, безуспешно.

— Что? Да хотя бы вот это! — положив свою палочку на стол, я взмахнул рукой, и Майлз вновь оказался обвитым веревками. — Магия в вас, мистер Трэверс, а не в этом куске дерева. Все в ваших руках.

Майлз в изумлении уставился на меня.

— Как вы это делаете, сэр? — с трудом прошептал он.

По-моему, я слишком туго его спеленал, ну ничего, переживет.

— Я маг, мистер Трэверс. Вы находитесь в школе Чародейства и Волшебства. Вы не знали? Подумайте об этом. Мой вам совет.

Выдержав продолжительную паузу, я убрал веревки и указал им на дверь.

— А теперь — немедленно по спальням! Завтра и всю неделю у вас отработки в моей лаборатории. Это понятно? Вон!

Переглянувшись, они быстро ретировались в коридор. На этом инцидент можно было считать исчерпанным, но как оказалось — не с моим счастьем. Минут десять спустя, когда я уже собирался отправиться наконец на боковую, раздался робкий стук в дверь. Подавив душераздирающий зевок, я распахнул дверь.

— Простите, сэр. Я хотел...

Трэверс нерешительно мялся на пороге. Я не стал ему помогать, молча ожидая продолжения.

— Научите меня защищаться, как вы! Пожалуйста, сэр! — наконец выпалил он.

Что ж, некоторые выводы он сделал абсолютно верно. Вот только работы мне прибавится, как пить дать.