Die Sonne (гет)

Доджсон шла вперед медленно и тяжело, словно по дну озера. Ей казалось, что воздух тянет ее назад.

Куда?

К Малфою?

В совятню?

Или к озеру, утопиться?

Преодолев крутой спуск и холодный коридор, Доджсон оказалась у каменной плиты, которая, видимо, когда-то была украшена орнаментом. Сейчас от рисунка остались лишь пятна зеленой краски, отчего вид у плиты был очень неопрятный.

— Смерть и война, — произнесла Доджсон замогильным голосом.

Плита отодвинулась, открыв проход к гостиной, похожий на зияющую пасть чудовища. Химеры…

Слизеринка шагнула в эту пасть, мечтая о гибели, но зная, что уж там-то ее не обретет. Никто еще не умирал в слизеринской гостиной.

Проходя мимо учеников, которыми в этот, уже достаточно поздний, час была заполнена общая комната, Доджсон смотрела прямо перед собой. Как зомби.

Один за другим слизеринцы поворачивали к ней головы, но она не видела всего этого. В висках стучали два слова.

«Единоутробная сестра».

Как могло случиться, что ее мама, ее заботливая, хоть и помешанная на этикете, мама – сестра этого чудовища?

Значит, сама Доджсон – племянница Темного Лорда?

Может быть, и в ней есть что-то от этого жестокого тирана?

И если есть, то что?

Практически врезавшись в дверь своей комнаты, даже не прикрыв ее за собой, Доджсон упала на кровать вниз лицом.

Нужно было как-то отвлечься от этого, как-то забыть.

Но как об этом забудешь?

Остается два выхода: жить, дожидаясь, пока кризис сам собой пройдет… или умереть, тем самым избавив себя от кризиса.

Сделав выбор, Доджсон поднялась с кровати.

«Вот только как это сделать?».

Лиона Спирит, закусив нижнюю губу, проводила взглядом фигуру своей соседки по спальне. Судя по виду воинственной слизеринки, Драко уже все ей рассказал.

Интересно, что там была за информация, если даже Доджсон из-за нее выглядела чуть лучше, чем Серая Дама, привидение Когтеврана? Нужно будет спросить у Блейза, решила для себя слизеринка и поднялась с кресла.

Стоит пойти, посмотреть, как там Доджсон. Того и гляди, пополнит состав привидений Хогвартса. И хотя в то, что Мисс Стальной Кулак наложит на себя руки, верилось с трудом, Лиона решила не рисковать.

Быстро и легко взбежав по лестнице, ведущей в спальни слизеринок, Лиона остановилась в нерешительности. Стоит ли тревожить Доджсон сейчас или дать ей время прийти в себя?

Но увидев, что дверь их комнаты открыта, Лиона решительно и быстро зашагала вперед. Девушка тихо заглянула в комнату, и ее сердце на мгновение замерло.

Доджсон лежала на подоконнике, высунувшись на улицу по пояс.

Еще пара сантиметров – и она полетит вниз!

— Доджсон! – окликнула ее Лиона, плохо скрывая нотки паники в голосе.

Девушка по-змеиному вползла обратно в комнату и обернулась:

— Чего тебе, Спирит?

— Что ты делаешь?

— Курю, — ответила она просто и указала взглядом на тонкую сигарету, зажатую между пальцев.

Лиона шумно выдохнула.

— Но ты ведь не куришь, — сказала она, входя в комнату и закрывая дверь.

— Не курила, — поправила Доджсон.

— А с чего сейчас закурила?

— Политические убеждения обязывают, — отрезала Доджсон и выбросила сигарету в окно. – Ну и гадость.

Лиона хмыкнула и села на свою кровать.

Доджсон последовала ее примеру.

— Значит, ты решила, что я собираюсь выпрыгнуть из окна? – усмехнулась она.

— Вовсе нет, — ответила Лиона и почувствовала, что краска заливает ее лицо. Надо же было так глупо ошибиться! Эту особу ничто не сможет довести до самоубийства.

Доджсон недоверчиво хмыкнула.

– Ну, хорошо, я так и подумала, — недовольно подтвердила Лиона. – Теперь ты счастлива?

— Нет, — ответила Доджсон и задернула полог.

— Очень приятно, — прокомментировала Лиона и, не дождавшись ответа, раскрыла книгу и стала читать.

Доджсон лежала на кровати, скрытая от соседки плотным звуконепроницаемым пологом, и смотрела наверх. Там, благодаря ее знаниям и стараниям, размещался кусочек ночного неба. В отличие от потолка Большого Зала, полог Доджсон не отражал то, что творилось с небом над Хогвартсом, он всегда показывал только звезды.

И вот сейчас, любуясь ими, такими холодными и спокойными, Доджсон думала о словах Малфоя.

Сколько шокирующих фактов и новообретенных родственников! И все это стало известно за несколько минут!

Думая о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы она с самого рождения знала то, о чем услышала лишь сегодня, Доджсон незаметно заснула.

Мэри-Сью Доджсон вынырнула из сна, словно из ледяной воды.

«Мое зелье! Я забыла выпить свое зелье!»

Отдернув полог, она взяла с прикроватной тумбочки небольшой стаканчик, наполненный неаппетитной на вид жидкостью темно-серого цвета. Однако вкус зелья, как и его эффект, был весьма неплох.

На протяжении трех лет Доджсон была вынуждена пить его перед сном, чтобы победить болезнь, переданную ей от бабушки. Болезнь была весьма… специфичной…

Ликантропия.

Наследственная передача — редкий случай, в основном потому, что оборотни обычно не заводят семей. Но вот ее дед, Авраам Стивен Лет-Мортенссен-Доджсон, не побоялся связать свою судьбу с оборотнем. А теперь болезнь бабушки, хоть и в гораздо более легкой форме, передалась Доджсон.

Несмотря на то, что наследственное заболевание пока не имело никаких внешних проявлений вроде трансформаций, оно порой давало о себе знать гораздо жестче, чем обычным оборотням.

Первый признак болезни появился два года и девять месяцев назад, за день до ее четырнадцатого дня рождения. Тогда серебряная ложка оставила на руке Доджсон ожог, который до сих пор был различим.

Родители немедленно обратились в больницу Святого Мунго, и им подсказали способ лечения.

Стопроцентной гарантии того, что девушка избавится от болезни, не давал никто. Но попробовать стоило.

С тех пор, как Доджсон начала пить зелье, никакие признаки болезни не выявлялись. Но если она вдруг забудет принять его…

Кто знает, что может случиться?

Осушив содержимое стаканчика одним глотком, Доджсон переоделась в пижаму и легла спать.

Лиона Спирит на своей кровати облегченно выдохнула. Ее работа была исполнена…

Утром всю школу ожидал сюрприз – даже и не скажешь, приятный или нет.

Помимо завтрака на столах появились листы пергамента, на которых красовались большие буквы, переливающиеся всеми цветами радуги:

ХОГВАРТС СЕГОДНЯ

Ниже красовался заголовок единственной статьи.

— Твою мать! – громко воскликнул Блейз Заббини, за что профессор Снегг с кислым лицом снял со Слизерина десять баллов.

Статья могла вызвать, по крайней мере, недоумение кого угодно:

ДРАКО МАЛФОЙ И ДОДЖСОН – ОТ ЛЮБВИ К РАССТАВАНИЮ.

Вчерашний день был полон сюрпризов – особенно для студентов шестого курса.

Не успела школа обсудить странное падение ученицы факультета Слизерин – мисс Доджсон – на уроке травологии, как с ней произошла еще одна неприятнейшая история.

Нам стало известно, что вчерашним вечером мисс Доджсон в сопровождении Деймона Салливана покинула здание школы и отправилась на прогулку.

Видимо, для некоторых пора любви – осень. Иначе как объяснить такое желание уединиться в сентябрьский вечерок?

Однако, как оказалось, этим поступком Деймон Салливан перешел дорогу Драко Малфою, слизеринскому принцу. Очевидно, мистер Малфой решил сделать Доджсон своей принцессой, но пятикурсник Салливан подорвал все его планы.

В результате – Доджсон получила отставку от самого принца.

Драко Малфой снова одинок, а Доджсон убежала в замок вся в слезах.

Неизвестно только, вытер ли ей слезы мистер Салливан, или он побоялся гнева принца и умыл руки?

С уважением, Славная Пара.

Реакция гриффиндорцев, когтевранцев и пуффендуйцев была примерно одинакова – либо горячее обсуждение, либо ехидные ухмылки, либо полное безразличие.

Реакция же слизеринцев была весьма многогранной.

Ученики младших курсов удивленно и почти испуганно переводили взгляд с Драко на Доджсон.

Пэнси Паркинсон полыхала злобой, будучи готовой вот-вот вцепиться в горло «проклятой выскочке».

Крэбб с Гойлом смотрели друг на друга и ухмылялись. Они нашли разумное и доступное объяснение тому, что вчера вечером Драко покинул гостиную в одиночестве.

Деймон Салливан, пробежав глазами статью, смял газету в руках и сжег ее одним взмахом палочки.

Лиона Спирит, побледнев, смотрела на Блейза Заббини, и в ее изумрудно-зеленых глазах читалось волнение, близкое к страху.

Глаза Блейза Заббини лихорадочно блестели, как две черные пуговицы, губы были плотно сжаты. Он смотрел на Драко Малфоя с решимостью человека, готовящегося к неравному бою.

Драко Малфой с совершенно непроницаемым лицом прочитал статью, сложил газету вчетверо и положил рядом с собой. Затем посмотрел на Блейза и Лиону и усмехнулся краешком губ – очевидно, пытаясь подбодрить их.

Доджсон очень недобро ухмыльнулась, сложив свою газету так же, как Малфой. Кто бы ни написал эту галиматью, он ответит за то, что вообще взял перо в руки.

— Очень интересно, кто же нацарапал эту… тупость? – проговорил Деймон. – Неужели кто-то из слизеринцев?

— Нет, — однозначно отмел вариант Блейз. – Это наверняка гриффиндорец. Для когтевранцев слишком «неинтеллектуально». А для пуффендуйцев не представляет особого интереса. Так что, скорее всего, мы имеем дело с гриффиндорцами. Или с гриффиндорцем. Как насчет Колина Криви? У него ведь тяга к сенсациям.

— Однозначно, нет, — покачал головой Деймон. – Если бы это сделал Криви, тут красовалась бы огромная фотография.

— А вдруг он побоялся фотографией выдать себя? – предположила Лиона.

— А без фотографии он не стал бы и развозить кашу, — пожал плечами Деймон.

— Это не Криви, — спокойно и уверенно сказал Драко, и его негромкий голос услышали все слизеринцы. – Это Патил и Браун. Посмотрите внимательнее. В слове «Славная» встречается сочетание «Лав», а в слове «Пара» — «Пар». А если добавить еще несколько букв, получится…

— Лаванда и Парвати! – выдохнула Лиона.

— Умнее придумать ничего не могли, — вздохнула Милисента Булстроуд, сидевшая рядом.

— Ну, они у меня получат, — Блейз встал со скамьи так решительно, что опрокинул свой кубок с соком.

— Сядь, Блейз, — тихо сказал Драко. – Мстить глупым и болтливым гриффиндоркам – дело последнее. Я сам недоглядел.

— Но Драко! – кипел Заббини. – Если об этом…

Он осекся, сообразив, что говорит слишком громко.

— Я сама разберусь, — вставая из-за стола, сказала Доджсон. – В конце концов, я в долгу перед тобой, Малфой. За вчерашнее.

И она направилась к выходу из Зала – вслед за Патил и Браун.

— Постойте-ка, — пробормотал Малфой. – Она что, помнит наш разговор?

Напряженная и недоуменная тишина, повисшая в этой части стола Слизерина, стала почти осязаемой.

Доджсон догнала двух щебечущих подружек еще в холле.

И одним движением прижала обеих к жесткой каменной стене. Руки слизеринки держали гриффиндорок за шеи, не давая им вырваться.

— А теперь послушайте меня, — прошипела она, глядя то в одно, то в другое испуганное лицо. – Если еще раз вам в голову придет безумная мысль выложить свои бессмысленные доводы на пергамент, лучше укусите себя за руку. Потому что если я увижу еще хоть одну такую статью, написанную вами, рук вы лишитесь. Это я вам обещаю как Доджсон. А теперь зарубите себе на носу вот что: еще один слух про кого бы то ни было из слизеринцев увидит свет, и вы обе будете по уши в неприятной субстанции. Поняли?

Патил и Браун закивали, словно китайские болванчики.

— Отпусти их, Доджсон! – раздался громкий голос.

— С удовольствием, — отозвалась Доджсон и разжала руки, хорошенько тряхнув гриффиндорок напоследок. Удивительно, что их кости не забрякали.

И обернулась, чтобы посмотреть, кто решил сыграть роль героя на этот раз.

«Хм… Ничего нового… Все тот же актерский состав».

Гарри Поттер.

— Какого черта ты лезешь к ним, а, Доджсон?

— А какого черта они марают пергамент слухами, еще менее правдивыми, чем рассказы Локонса?

— Так это неправда? – Поттер усмехнулся. – А жаль. Я уже хотел подарить тебе на Хэллоуин маленькую корону из черепов – если, конечно, вы с Малфоем помиритесь.

— Придется поберечь корону для Паркинсон, — притворно вздохнула Доджсон. – Но все равно спасибо за внимание.

— Да не…

Но Поттеру не удалось договорить.

Двери Большого Зала распахнулись, и на пороге появились Драко Малфой, Блейз Заббини, Деймон Салливан и Лиона Спирит. Никак, решили спасти гриффиндорок от неминуемого потрошения, а Доджсон – от Азкабана.

— Додж! – воскликнул Салливан и тут же утих, заметив Поттера.

— О, за тобой, я вижу, пришли, — насмешливо проговорил Поттер. – Что ж, Доджсон, не хочу, чтобы меня приняли за конкурента в борьбе за твои руку и сердце. Говорят, в подземельях Слизерина до сих пор хранятся орудия пыток.

И Поттер, одарив Малфоя неприязненным взглядом, зашагал вверх по лестнице. А Доджсон посмотрела ему вслед, чуть улыбнувшись.

— Что ему было нужно, Додж? – спросил Деймон, когда остальные слизеринцы встали за спиной девушки.

— Он решил спасти Патил и Браун, — ответила она.

— Как всегда, — пробурчал Малфой. – Благороднейший мистер Поттер.

— Он тебе ничего не сделал? – уточнил Блейз.

— Ничего, иначе мы бы не попрощались так спокойно.

— Доджсон, — обратился к ней Малфой. Додж повернула голову в его сторону. – Ты помнишь наш вчерашний разговор?

— Разумеется, Малфой, я еще не страдаю старческой забывчивостью, — ответила Доджсон. – Если ты не знаешь, она наступает в гораздо более позднем возрасте.

— Что ж, Блейз, — подытожил Малфой. – Наш с тобой план провалился. Причем тотально провалился.

— И как же теперь? – хмуро спросил Блейз. – Применить ко всем Порошок Забвения?

— О, да, он очень помогает, как ты мог убедиться! – слова Драко так и сочились сарказмом.

— А на ком, если не секрет, вы пробовали свой Порошок Забвения? – спросила Доджсон.

— Секрет, — отрезал Заббини.

— Значит, на мне? – спросила Доджсон.

Малфой, помедлив, кивнул.

— Спасибо, что признались, — Доджсон одарила четырех слизеринцев негодующим взглядом, но голос ее звучал совершенно спокойно. – С этого момента я не хочу иметь ничего общего с вами. Даже делить комнату.

И, развернувшись на каблуках своих ботинок, Доджсон быстрым шагом направилась к лестнице, а затем стала подниматься наверх, переступая через одну ступеньку.

Когда стук ее ботинок стал неслышен, Спирит глубоко вздохнула:

— Кажется, сегодня вечером меня выселят на коврик.

— Ничего у нее не получится, — покачал головой Малфой. – С этого утра мы с вами связаны еще теснее, чем раньше. Скоро она это поймет.

— Как скоро? – спросил Блейз.

— Как только примет себя такой, какая она есть, — ответил за Малфоя Деймон.

Драко кивнул, а затем добавил:

— Когда придет опасность.