Die Sonne (гет)

Мир, окружающий нас, ни в одной точке своего пространства не бывает пустым. Даже в вакууме может существовать тепло и мельчайшие частицы. Может быть, поэтому самые близкие люди в любой точке земного шара связаны друг с другом?

Лиона Спирит сидела на узком подоконнике в своей спальне и в задумчивости водила носком домашнего тапочка по стене.

Ее мысли могли дотянуться туда, где ее тело было бессильно и беспомощно. В мечтах она, словно птица, могла взмыть высоко в небо и увидеть его, человека, который был самым дорогим для нее.

Жившая в доме дальних родственников после смерти родителей, Лиона никогда не знала настоящей семьи, и Блейз Заббини, незаметно для себя самого заменивший ей и семью, и друзей, стал тем человеком, ради которого она, не задумываясь, прошла бы сотни километров. Если бы ему нужна была ее помощь…

Но нет! Блейз – человек самостоятельный, целеустремленный и удачливый. Ему ни к чему помощь кого бы то ни было. Он всего добивается сам. Всегда.

В детстве он казался ей кем-то нереальным – прямо-таки героем средневековых романов. Сильный, смелый, благородный, готовый прийти на помощь…

Но, повзрослев, она научилась видеть в людях и плохие стороны.

Блейз был человеком удачливым, и, как бы он ни старался быть либеральным, нередко смотрел на людей свысока. Он, как и любой другой, мог сорваться и накричать, но, как и все слизеринцы, предпочитал гневным воплям угрожающе-вкрадчивое шипение. Он, как и любой другой, порой был эгоистичным и заботился только о себе. Он, как и любой другой, имел право на ошибки и иногда совершал их.

Лиона вздохнула и поудобнее устроилась на окне.

Она училась в Слизерине, где Происхождение и Кровь были важными критериями. Не главными, вопреки мнениям многих, но все же очень значимыми.

Но что толку в том, чтобы носить фамилию древнего и благородного семейства, даже не помня своих родителей?

И что толку в том, чтобы кичиться своим происхождением, если большинство грязнокровок Хогвартса возвращаются на каникулы в свои родные и дружные семьи, а ты вынуждена жить черт знает где, в доме нелюбимых и нелюбящих троюродных дяди и тети?

Да еще и их дети: старшие Мэгги и Адам еще ничего, с ними даже можно поговорить о чем-то, действительно интересном и тебе, и им, но вот младшие…

Кэтрин, Хью и Джонатан. Три мешка с высокомерием! Малявка Джонатан Гамильтон готов весь день твердить о том, что она забывает, что живет в этом доме на правах гостьи. Однажды она все же не выдержит и отвесит ему неслабую оплеуху.

Адам заступается за нее, как за родную сестру, но на самом-то деле знает, что они и родственники-то – седьмая вода на киселе. Было дело, он даже дал Хью подзатыльник, когда тот с чувством собственного достоинства назвал Лиону «приблудной».

С тех пор Адам стал тем человеком в доме Гамильтонов, которому она доверяла. А этим летом он уехал работать в Персию, окончив Хогвартс.

И его место защитника заняла Мэгги. Эта девушка была нереально наивна для своих лет, и Лиона, как ни старалась, не могла заставить себя поверить в искренность этой простоты.

Поэтому вместителем ее тайн стал дневник – потрепанная книжечка в серо-зеленом кожаном переплете, подаренная ей Блейзом. Сам мистер Заббини отбывал «исправительное наказание», назначенное ему строгим отцом семейства. Дело было в том, что Блейз был «замечен в компании грязнокровки Грэйнджер». И, хотя от Гермионы юноше только требовался ответ на один-единственный вопрос, взыскание от старшего мистера Заббини последовало непосредственно по возвращении старшего сына из школы.

Теперь Блейз находился где-то в южной части Глазго, помогая брату отца выращивать авгуров. Что ни говори, «веселее» занятия не придумаешь.

Но зато близится время возвращения в Хогвартс, а, значит, наступит веселая жизнь.

Лиона любила Хогвартс. И все же было одно «НО». «НО» по имени Доджсон.

Первый день осени еще только начинался – сонная природа протирала глаза, и лучики солнца шаловливо бегали по теплой земле. Листья деревьев, местами уже приобретшие нежно-золотой или багряно-красный оттенок, слабо трепыхались на вялом утреннем ветру.

Но никто из людей, находящихся в этот момент на платформе девять и три четверти, не мог наблюдать за неспешным пробуждением жизни – каменные стены со всех сторон окружали провожающих и отправляющихся.

— Мама, я все взял, — ровным голосом, уже в который раз, произносил высокий семикурсник в очках, мама которого не доставала сынку до плеча.

— Ну, если ты умудришься еще что-нибудь забыть, — со смехом в голосе говорил отец другому ученику, по видимому, младшекурснику, — боюсь, придется тебе остаться дома.

Сын испуганно прижимал к груди учебник по зельеварению и мотал головой: «Больше ничего не забыл».

— Надеюсь, в этом году ты будешь более осмотрительна, — слегка наклонив голову вправо, говорила молодая женщина своей дочери.

— Смотря что ты подразумеваешь под словом «осмотрительна», — пожала плечами девушка.

— Я имею в виду, тебе вовсе не обязательно ввязываться во все школьные потасовки и вести себя так, словно Хогвартс – только аллея для прогулок, а не учебное заведение.

— Ах, это! Ну, тогда не обещаю.

— Мэри, — предостерегающим тоном протянула женщина.

— Не называй меня Мэри, — сквозь зубы процедила темноволосая девушка.

— А что же, мне называть свою дочь по фамилии? – осведомилась ее мама.

— Если в свое время вы не удосужились назвать меня НОРМАЛЬНЫМ именем, хотя бы называйте по фамилии, — отрезала девушка. – Но если вам это так претит, можете звать меня просто «девушка». Я не против. Это звучит гораздо лучше, чем Мэри-Сью.

— Не надо ТАК со мной разговаривать. Господи, ну я ведь двадцать раз говорила тебе: тогда, когда мы давали тебе это имя, оно не имело такого значения, как теперь!

— Но ТЕПЕРЬ оно имеет именно такое значение, так что не называй меня Мэри и тем более Мэри-Сью. Ни сейчас, ни впредь.

— Хорошо, — сдалась мама. – Удачи, Доджсон.

— До свидания, — ответила дочь, медленно, но верно остывая, и, подхватив сумку, вошла в поезд.

Поезд издал прощальный свисток, и его передние колеса тут же оттолкнулись от платформы. Мэри-Сью Доджсон сидела у окна и хмуро смотрела в противоположную стену вагона.

«Ну почему, — думала она, — почему шестнадцать лет назад буйная фантазия моих родителей не могла милосердно заткнуться?! Почему из тысяч имен они выбрали самое паршивое? Мэри-Сью! Подумать противно! Мисс Сахарок! Приторно-милая девочка, которая никогда в жизни не совершит ничего плохого! Черт! Как же они могли так испортить мне жизнь в самом ее начале?».

Доджсон никогда не нравилось ее имя. Еще в детстве она представлялась всем то Дженнифер, то Самантой, то Элизой. Но в один прекрасный день ее разоблачили. С тех пор имя Мэри-Сью закрепилось за ней, казалось, навсегда.

А когда Доджсон перешла в третий класс, ее имя приобрело весьма… специфичное значение. И тут же посыпались насмешки. Будучи девочкой робкой и нерешительной, она принимала их слишком близко к сердцу.

Но однажды все это кончилось.

В первый же день ее учебы в Хогвартсе. Именно в тот день закончилась история Мэри-Сью и начала другая история. История Доджсон.

Лиона Спирит отодвинула дверь купе и, задвинув сумку под сиденье, уселась на него. Она глубоко вздохнула и улыбнулась.

Кажется, все!

Теперь на целый год можно забыть о бесконечных препирательствах с троюродными братьями и сестрами!

И, самое главное, впереди ждет ЕЕ жизнь. Ее, и ничья больше. Та, где есть Блейз Заббини – лучший друг. И Доджсон – лучший враг.

А, значит, есть настоящие чувства, настоящие мысли, жизнь, свобода!

Всю свою жизнь Лиона желала обрести свободу. Но боялась ее. Боялась, как птица, в крыле которой недостает пера, боится взлететь.

Заббини никогда ничего не боялся. По крайней мере, никогда не подавал виду. И иногда беззлобно подшучивал над ней, когда она стояла, покусывая нижнюю губу, не решаясь что-то сделать.

Да, он умел выводить из себя. И именно за это она была благодарна ему. Он мог заставить ее сделать что-то, сначала доведя до кипения, а потом спросив: «Что, Спирит, слабо?».

А она, сверкнув глазами, выпаливала: «Еще чего!» и делала очередной шаг к обрыву, с которого она должна взлететь – либо вверх, либо вниз.

Третьего в этой жизни не дано. Это тоже объяснил ей Блейз. Странно, как же много всего в ее жизни сводилось к одному человеку.

Доджсон могла быть уверена, что ни один человек в здравом уме не подсядет к ней в купе.

Ее репутация была соответствующей – школьные драки, препирательство с однокурсниками, вечно угрюмый взгляд и темная одежда.

Но, что уж сказать, даже без всего этого она имела бы РЕПУТАЦИЮ в волшебном мире.

Ее дед, Авраам Стивен Лет-Мортенссен-Доджсон, был изобретателем нескольких мощных заклятий весьма неприятных свойств.

Ее отец, Стивен Авраам Доджсон, однажды судился за пособничество Темном Лорду. Его оправдали, но это имело невеликое значение для людей, жаждущих истребить всех слуг Лорда до единого.

Ее двоюродный дядя, Уильям Сэндфорт Илиас Лет-Мортенссен, преподавал в Дурмстранге темную магию.

Так что, тот факт, что наследница столь специфичного семейства попала в Слизерин, ничьего удивления не вызвал.

Но, на самом деле, угрюмый взгляд не был ей присущ изначально – она сама придумала его для себя. Она сама стала глядеть на людей так, словно они виноваты в чем-то, случившемся в ее жизни.

Но главная беда ее жизни была в том, что с самого рождения на ней лежало клеймо – ее имя. И она из кожи вон лезла, чтобы смыть это клеймо.

А когда оно исчезнет, жизнь станет лучше.

По крайней мере, Доджсон сама так думала.

Она закрыла глаза, и шум поезда стал постепенно затихать в ее голове.

Визг тормозов буквально вышвырнул ее из сна. Девушка резко качнулась вперед. Реакция квиддичного игрока сделала свое дело – руки молниеносно, даже в полусознательном состоянии, выстрелили вперед, упершись в столик поезда и не дав упереться туда лицу.

Доджсон подняла голову и посмотрела в окно. За стеклом постепенно расползалась темнота – видимо, устав за эту бессонную ночь, она проспала не меньше пяти часов.

По телу Доджсон поползли мурашки – в последний раз, когда Хогвартс-Экспресс останавливался в середине пути, это случилось по вине дементоров. И слизеринке вовсе не хотелось, чтобы это повторилось.

Видимо, остальным пассажирам тоже вспомнился тот случай, потому что коридор тут же заполнился студентами, которые полушепотом переговаривались.

— Что это? – спрашивала девочка-четверокурсница из Пуффендуя. Тогда, когда дементоры вошли в поезд, ей было одиннадцать – она собиралась поступать на первый курс.

— Да откуда мы знаем?! – с нескрываемым раздражением ответил ей высокий кудрявый парень. На нем еще не было формы, так что было сложно определить, откуда он.

— Скорее всего, что-то с поездом, — предположил невысокий пухленький паренек из того же Пуффендуя.

— Вот вечно так, — проворчал кто-то, кого Доджсон не видела, но по интонации сразу же поняла, что это слизеринец. Он растягивал слова и всеми нотками своего голоса указывал на то, что, даже если на поезд обрушится скала, он не станет действовать сообща со всеми. – Все вокруг готовы твердить день и ночь «Хогвартс – лучшая школа чародейства и волшебства», а на самом деле поезд, везущий учеников в эту самую школу, ломается каждые три года!

— Заткнись, Салливан! – с чувством проговорил высокий «не идентифицированный» мальчик.

— Не затыкай меня, Грин, — с угрозой в голосе прошипел Салливан.

Доджсон нахмурилась. Сейчас в коридоре около десятка студентов и только один из них слизеринец. К тому же, Деймон Салливан учился всего лишь на пятом курсе и был далеко не атлетического телосложения. Он был высоким, жилистым, щуплым, но не тощим. К тому же он обладал весьма приятной внешностью, что очень нравилось «слабой половине» Хогвартса и откровенно бесило «сильную».

И, кажется, сейчас Джеймс Грин, семикурсник-гриффиндорец, собирался эту внешность подпортить.

Доджсон поднялась со своего места и открыла дверь купе.

Молча, опираясь на правую руку, она привалилась к косяку.

Тут же все взгляды обратились к ней, ропот возмущенных студентов утих.

— Какие-то проблемы, Грин? – спросила она, подняв бровь.

— Нет, что ты, у меня никаких проблем, — ответил гриффиндорец, вздернув подбородок. – Проблемы у этой маленькой подвальной крысы – Салливана.

— Во-первых, Джимми, — с издевкой заметила Доджсон, — между подвалом и подземельем существует огромная разница. А во-вторых, не тебе судить о слизеринцах. Сначала достань себя из грязи.

— К чему это ты? – сощурился Джеймс.

— К тому, чтобы ты немедленно убрал руки с мантии Деймона – если ты порвешь ее, твоей семье придется пахать пару месяцев, чтобы купить ему новую. Убери руки, Грин.

Медленно, словно мечтая впиться ногтями в горло ненавистного слизеринского выскочки, Джеймс разжал пальцы.

— Давай, проваливай, слизеринский ушлепок! – зло выплюнул он.

— Заткнись, Грин, и не указывай мне, что делать, — в тон ему ответил Деймон. – Гриффиндорцы не стоят даже того, чтобы слизеринцы вытирали о них ноги. Тем более ты. Зарплаты твоих родителей не хватит даже на то, чтобы купить тебе новые штаны, если ты окончательно обгадишь эти.

— Стоп! – спокойно сказала Доджсон.

Деймон и Джеймс повернули к ней лица.

— Еще одна такая фраза, Салливан, и я сама дам тебе в глаз, — глядя в глаза Деймону, сказала Доджсон. – Если в этот раз я вступилась за тебя, то это вовсе не значит, что я буду потакать всем тем гадостям, которые ты скажешь. О ком бы то ни было. Понял?

Салливан, не ответив ей, развернулся спиной и зашагал по коридору прочь.

Поезд, качнувшись, тронулся, и Доджсон еле удержалась на ногах. Она вернулась в купе и закрыла дверь. Студенты начали расходиться по своим местам, и только Джеймс Грин еще несколько секунд непонимающим взглядом смотрел на дверь, закрывшуюся за слизеринкой.

Лиона могла смело погладить себя по голове – сегодня она проявила истинно героическое терпение.

Во-первых, она не сломала ни одной кости какому-то первокурснику, который трижды наступил ей на ногу во время высадки из поезда.

Во-вторых, она не сказала ни слова машинисту, по вине которого хорошенько приложилась лбом о книгу «Секреты Николаса Фламеля», которую читала в момент резкой остановки поезда. В конце концов, машинисту ничего не оставалось, кроме как затормозить – на путях преспокойно сидела крупная лисица. Оставалось загадкой, как ей удалось пройти сквозь охранные заклинания, наложенные на дорогу.

В-третьих, она стоически вытерпела всю церемонию распределения, несмотря на головную боль.

Так что, поднимаясь по ступеням в свою комнату, она чувствовала себя уставшей, как бедуин, неделю шедший по пустыне без отдыха и сна. И рассчитывала на спокойный конец этого дня.

Но… не тут-то было.

Стоило мисс Спирит открыть дверь своей комнаты, как слева от нее раздался негромкий голос, растягивающий слова.

— О-о, Спирит, какая приятная встреча! Ты скучала по мне долгими летними вечерами?

— Заткнись, Доджсон. Для полного счастья мне не хватало только тебя.

— Вот и я всегда думала, что у тебя не все в порядке с ориентацией, — усмехнулась Доджсон, посмотрев на соседку поверх огромной книги.

— А с чего такие выводы? – поинтересовалась Лиона.

— Пожалуй, свои доводы я пока оставлю при себе.

— Вот и славно! – приторно улыбнулась Лиона. – А теперь закрой рот и дай мне заснуть.

— Да пожалуйста, — пожала плечами Доджсон. – Лично мне не доставляет никакого удовольствия общаться с вареной сосиской, возомнившей себя змеей.

— О, Господи, какое витиеватое сравнение! – закатила глаза Спирит. – Расскажи его Драко, и он благодарно потреплет тебя по щеке.

— Иди ты к черту, Спирит. Я не собираюсь позволять твоему родственнику – любому твоему родственнику – прикасаться ко мне.

— Да мои родственники и не ломятся тебя трогать, — на этот раз Лиона пожала плечами. – Так что спокойной ночи, Доджсон. И пусть тебе приснится Макгонагалл в цветастом платье.

— И тебе тем же концом и по тому же месту, Спирит.

На том и порешили.

Утро выдалось на редкость гадостное. Дождь лил не сентябрьский – мелкий, холодный и колючий. И, как назло, шестикурсники Слизерина и Гриффиндора получили в качестве бонуса сдвоенную травологию.

Надев капюшоны, студенты шли к теплицам по чавкающей под ногами грязи.

Доджсон, как, впрочем, всегда, шла одна. Нельзя сказать, что ее совершенно не тяготило одиночество. Сначала – да, ей было совершенно наплевать на чье-то внимание. Так продолжалось до четвертого курса. Но потом все изменилось – ей захотелось найти того человека, который смог бы понять ее, которому можно было бы доверить что-то очень важное, не боясь, что он высмеет ее.

Такой человек не нашелся, но нашлось трое таких людей, с которыми можно было просто поговорить по душам.

А потом Доджсон вновь завернулась в кокон самодостаточности.

Это случилось этим летом. Она решила, что если люди не тянутся к ней, ей к людям тоже тянуться незачем.

И в этом она была по-своему права.

Раз за разом выдергивая ноги из грязи, девушка продвигалась к теплицам – туда, куда шла толпа учеников.

Человек толпы… Толпы, которая ее не приемлет.

Доджсон тряхнула головой и зашагала быстрей.

Зайдя в теплицу, ученики немедленно скидывали мокрые капюшоны и подходили к огню. Предусмотрительная профессор Стебль разожгла небольшой костерок, дающий тепло, но не жар. Так что и растения не страдали, и ученики были довольны.

Лиона подышала на руки и, не останавливаясь у огня, прошла к своей парте и выложила на стол совершенно новую, даже ни разу не пролистанную книгу и тетрадь, которая, напротив, была изрядно потрепана за три последних года обучения. Следом из недр сумки появилось орлиное перо и баночка с чернилами. Перо ей подарил Адам перед тем, как отправиться в Персию. Девушка слегка улыбнулась, проведя тонкими пальцами по «пишущей принадлежности».

И тут произошло то, чего Лиона ждала почти все лето.

— Привет, мисс Спирит!

Она обернулась. На парте, стоящей справа от нее, сидел Блейз Заббини. Уголки его губ были приподняты в улыбке, а поза выражала крайнюю степень самодовольства. Разумеется, только для зрителей.

— Блейз! – Лиона просияла и, подавшись вперед, крепко пожала руку слизеринца.

Тот легонько хлопнул ее по плечу:

— Как прошло лето?

— Ты же знаешь, — поморщилась Лиона. – Если и раньше было хреново, то теперь, когда уехал Адам…

— … маленькая беззащитная Лиона осталась совсем одна, — закончил за нее фразу Блейз.

— Не паясничай, — девушка ткнула пальцем под ребра оппонента. – Лучше расскажи, как ты провел эти два месяца.

— Знаешь, гораздо лучше, чем предполагалось, — улыбнулся Заббини. – У Альберта, помимо авгуров, нашелся мой двоюродный брат и два дракона.

— Два дракона?! – громким шепотом переспросила Лиона.

Блейз кивнул:

— Так что приключений на лето выпало немало, сама понимаешь. А мой братец, помимо всего этого, увлекся одним магловским течением — серфингом. Это такой вид спорта – плавать по волнам на специальной доске. Впрочем, ты знаешь.

Лиона кивнула, глаза у нее горели.

— Да уж, — выдохнула она. – Хотела бы я отбывать ТАКОЕ наказание.

— Ну, наказаний тоже хватило. Ты не представляешь, что такое по пять часов в день проводить в загонах, вычищая отходы деятельности безмозглых пташек, которые, к тому же, постоянно орут замогильными голосами. К счастью, я не свихнулся – Альберт выдал мне наушники.

— Так и представляю тебя в розовых меховых наушниках с лопатой в руках, — Лиона ехидно хихикнула.

— Иди ты, Спирит, — рассмеялся Блейз. – Они были не розовые, а желтые.

И друзья покатились от хохота.

Доджсон, как всегда, села за парту одна.

Так ей было даже удобнее – никто не отвлекал, не досаждал, не толкал нечаянно локтем.

Открыв тетрадь на чистой странице, слизеринка подперла подбородок рукой в ожидании учителя. И профессор Стебль не замедлила появиться – причем, не одна. Вслед за ней вошло пять учеников.

«Семикурсники, — подумала Доджсон, и тут же осеклась, увидев среди вошедших Гермиону Грэйнджер».

Было непонятно, чего ради гриффиндорка-шестикурсница пришла в класс не с Поттером, Уизли и прочими одноклассниками, а с будущими выпускниками.

«Опять какая-нибудь заморочка», — решила Доджсон и оказалась совершенно права.

— Внимание, студенты, — произнесла профессор Стебль своим негромким «мирным» голосом. – С сегодняшнего дня на некоторых ваших уроках будут присутствовать семикурсники. Дело в том, что в конце года им нужно сдать несколько дипломных работ. И, чтобы не тратить время попусту, они будут приходить на уроки других групп. В следующем году вам будет предоставлена такая же возможность.

— А почему гря… Грэйнджер уже сейчас «предоставлена такая возможность»? – поинтересовалась Пэнси Паркинсон.

— Потому что мисс Грэйнджер захотела заранее написать часть дипломных работ, чтобы в следующем году быть свободнее, — ответила профессор Стебль. – Ей все-таки придется писать больше работ, чем всем вам.

— Вместе взятым, — шепнула Лаванда Браун соседке по парте.

«Гениальный гриффиндорский юмор», — подумала Доджсон, поднимая глаза к потолку.

— Занимайте свои места, — тем временем обратилась Стебль к семикурсникам и Гермионе. – Начнем урок.

В классе было семь свободных мест. Грэйнджер, разумеется, села рядом с Симусом Финниганом, позади Поттера и Уизли. Две девушки-пуффендуйки заняли парту за спиной Доджсон, Чжоу Чанг, когтевранка, метнув какой-то враждебный взгляд на Грэйнджер, уселась за ними.

А вот Джеймс Грин, пятый и последний член группы, вопреки всем прогнозам сел не с Чанг, а с Доджсон.

Слизеринка явно не была в восторге от этого факта. Она отодвинулась на противоположный край скамьи и так пристально уставилась на профессора Стебль, словно та рассказывала душераздирающую историю из своей жизни.

Грин еле слышно хмыкнул, отчего Доджсон скосила на него глаза. Он ответил такой слащавой улыбочкой, что она сразу поняла: гриффиндорец сел сюда с твердым намерением довести ее до белого каления.

Отвернувшись от соседа, Доджсон придвинула ближе тетрадь. Профессор Стебль начала лекцию, шестикурсники за исключением Гермионы начали составлять конспект, а остальные студенты – листать солидного вида фолианты и делать выписки.

Доджсон было несколько непривычно сидеть с кем-то, да еще и со старшекурсником-гриффиндорцем. К тому же, чуть не подравшимся с Деймоном.

Минут двадцать в классе звучал лишь голос профессора, скрип перьев и шелест страниц.

— Ты считаешь меня тупицей? – ни с того, ни с сего поинтересовался Грин.

— С чего ты взял? – Доджсон подняла брови.

— Ты ведь думаешь, что только тупицы выбирают травологию в качестве основы для дипломной работы?

— Нет. Присутствие Грэйнджер не дает мне сделать подобный вывод.

— Так слизеринцы умеют признавать чужое превосходство?

— Превосходство? – фыркнула Доджсон. – Нет. Скорее, особые способности.

— Превосходящие ваши, — по-своему продолжил ее фразу Джеймс.

— Нет, — покачала головой Доджсон, машинально записывая основные тезисы урока в тетрадь. – В Слизерине есть несколько человек, способных быть наравне с Грэйнджер в учебе. Но нашим студентам хватает ума и та то, чтобы свои способности скрывать.

— Ах, вот как! – придав лицу нарочито высокомерное выражение, протянул Грин. – Так, значит, Гойл на самом деле гигант мысли и интеллекта?!

— То, что понятно слизеринцу, для гриффиндорца – густой лес, — вздохнула Доджсон, и Грин обиженно замолчал.

Урок продолжился в блаженной тишине.

Доджсон сидела на кровати, читая письмо, которое ей прислали родители.

Прошла почти неделя с того урока травологии, и этим поздним субботним вечером все студенты отдыхали от нелегких первых учебных дней.

Бертольда, пепельно-черная сова Доджсонов, сидела рядом, на тумбочке у кровати, ожидая непременного ответа.

Девушка пробежала глазами по строчкам письма. Интересно, какого ответа ждут от нее родители, если здесь сплошником дежурные фразы вроде «надеемся, что первая неделя…» или «желаем тебе…».

«Господи, по-моему, в приговоре о казни больше теплых слов, чем здесь, — подумала Доджсон. – Неужели нельзя написать просто, но с чувством. Например, так: «Здорово, дочка! Ты там часом не загнулась? Ну, тогда в путь!». Но нет, нужно выдержать этикет даже в письме собственной дочери!».

Лиона сидела в этой же комнате, смотря в окно на звездное небо. Она думала о чем-то своем, а Доджсон впервые в жизни не хотелось мешать ей. Самой было тошно.

Она повернулась к пернатой почтальонке.

— Ну, что я могу им передать? Скажи, чтобы берегли бумагу, раз ничего путного написать не могут.

Бертольда выпучила глаза и возмущенно ухнула.

— Ну, и чего ты тут возмущаешься, перьев комок?! – хмуро поинтересовалась Доджсон. – Ну и что, что ты говорить не умеешь! Уж как-нибудь передай!

И девушка открыла окно, чтобы сова могла вылететь.

Одарив хозяйку осуждающим взглядом, Бертольда медленно покинула комнату.

— Не слишком ли жестко? – поинтересовалась Спирит, сидящая на своей кровати за спиной Доджсон.

— А тебе-то какое дело? – устало отмахнулась та. – Спи и улыбайся во сне Блейзу Заббини.

— Он мне не снится, — улыбнулась Лиона. – Я слишком часто вижу его в реальной жизни. А вот тебе точно должен сниться парень с большущим огнеметом. Вы составите очень гармоничную пару.

— А не пойти ли тебе к черту со своей гармонией? – скривилась Доджсон и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Существует масса причин, из-за которых настроение может упасть до отметки «наложите на меня руки» и ниже.

Для Доджсон такой причиной стала совместная работа Деймона Салливана и Джеймса Грина.

Слизеринка как раз корпела над сочинением для Снегга в библиотеке, когда на стул рядом с нею сел некто. Причем этот некто совершенно нахальным образом скрестил руки на груди и кашлянул.

Подняв глаза, Доджсон даже не удивилась, увидев перед собой до боли знакомое лицо.

— Привет, Салливан, — ровным тоном произнесла она и вновь опустила глаза в книгу.

— Как жизнь, Доджсон? – растянув слово «жизнь», спросил Деймон. – Как обстоят дела с Грином? Он еще не предложил тебе выйти за него?

— О чем ты? – Доджсон оторвалась от работы и недоуменно посмотрела на юношу.

— О том, что гриффиндорцы такие честные-честные, слизеринцы такие мерзкие-мерзкие, а ты, кажется, втюрилась в честного, но бедного Джеймса Грина.

— Ты что, совсем дурак? – у девушки вырвался тихий смешок.

— Не скажи, — повел головой Деймон. – Я-то как раз вполне нормален. А ты? О чем ты думаешь, Додж?! Ты защищаешь этого гриффиндорца в поезде, сидишь с ним на травологии и в библиотеке…

— Это случайность! В библиотеке мы оказались рядом случайно, а на травологии он сам ко мне сел!

— Не оправдывайся передо мной, Додж. Просто сделай так, чтобы тебе не пришлось оправдываться перед остальными слизеринцами, если вдруг что…

— Договаривай.

— Кое-кто уже решил, что у вас с Грином роман. Доджсон, поддай этому парню пинка, иначе ты сама утонешь.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, что ты, я просто предупреждаю тебя. Ты ведь знаешь, как относятся слизеринцы к гриффиндоролюбам. Так что не делай глупостей. Счастливо!

И Салливан, бесшумно и мягко ступая по полу библиотеки, скрылся в дверной арке.

— Какого черта… — негромко произнесла Доджсон.

Она была не столько зла, сколько ошарашена. Неужели слизеринцы настолько глупы, чтобы подумать о ней такое?! Грин?! Это же просто ужасно! Да никогда в жизни!

И тут, словно запоздавшая казнь, в библиотеку вошел темноволосый высокий гриффиндорец. Доджсон закатила глаза и еле удержалась от того, чтобы опустить голову на книгу.

И, надо же было такому случиться, что Грин заметил девушку за дальним столиком. Он направился прямиком к ней, уверенно и прямо, словно в прошлой жизни был скалой.

Желание запустить в него книгой, даже не позволив подойти ближе, становилось сильнее с каждой секундой.

— Привет, Доджсон, — вежливо начал он.

Та лишь кивнула.

— Как прошла учебная неделя?

— Превосходно, — сквозь зубы процедила слизеринка. – Если бы тебя не было рядом, было бы еще лучше.

— И чем же я тебе не угодил? – Джеймс поднял брови, а все остальное опустил на стул, где пару минут назад сидел Деймон.

— Тем, что вообще появился в моей жизни, — повернувшись к нему, ответила Доджсон менторским тоном. – Тем, что сел со мной на травологии. Тем, что именно ко мне подошел со своим дурацким вопросом в библиотеке. Какого черта именно ко мне? Я что, лучше всех знаю анимагию?!

— Нет, но мне показалось…

— Креститься надо, если умеешь! Креститься, а не подставлять других студентов, пусть даже слизеринцев.

Последнее слово Доджсон произнесла так язвительно, как только могла.

Грин секунду помолчал, словно переваривая информацию, а затем спросил:

— Что случилось?

— Ничего не случилось! Вот только ты со своей жаждой общения тянешь меня на дно. На факультете уже ходят какие-то тупые сплетни о том, что мы вместе.

— Ну и что? Это же только сплетни!

— Ты и вправду безмерно глупый, или только мне таким кажешься?

— Надеюсь, второе. Иначе мне не сдать ЖАБА.

— Если ты не можешь сказать ничего хорошего – лучше помолчи. Даже маглы знают это правило. Грин, ты и не догадываешься, какую роль в моей жизни могут сыграть эти слухи. Слизеринцы меня живьем съедят!

— В твоей… чём? – Грин сделал вид, что не расслышал. – Что для тебя жизнь? Постоянное одиночество и мечты о чем-то несбыточном?

— У меня нет одиночества. У меня есть самодостаточность. Мне не нужен кто-то, чтобы я могла быть счастлива. И мечты о несбыточном мне тоже не нужны. Оставь свои проповеди для маленьких гриффиндорок.

— Нет уж. Именно тебе нужна проповедь. Тебе нужен шланг, который хорошенько промоет твои мозги. Их уже порядком затянула паутина.

— А на кой черт мне промывать мозги? Почему именно мне?

— Да потому, что в это воскресенье я впервые увидел на факультете Слизерин человека! Человека среди змей!

— Ты ошибся. Мы все люди. Вы просто предпочитаете не видеть этого.

— Возможно. Но тогда, в поезде, именно ты заступилась за меня!

— Не за тебя. За Деймона.

— Но ты пригрозила дать ему в глаз!

— Только ради него! Если бы я не прекратила эту перепалку, ты действительно подбил бы ему глаз! А то и похлеще!

— Он сам нарвался!

— Чем?! Тем, что высказал свое мнение насчет Хогвартса?! Разве мнение человека ничего не значит?!

— И это говоришь мне ты, человек, чьего мнения на факультете даже не спросили ни разу?

— Заткнись, Грин! Заткнись и ни слова больше не говори!

Доджсон дышала тяжело и часто, словно только что пробежала кросс. Внутри нее бушевала горячая лава. Еще никто не доводил ее до такого состояния – почти что бешенства.

Он говорил почти правду, но правда эта никогда не должна была стать произнесенной.

— Если ты, — продолжила она, — решил сыграть роль наставника, ты ее совершенно провалил. Я ненавижу тебя, Грин! Ненавижу твои попытки «сделать из змеи человека». Я НЕ ХОЧУ быть одной из вас! Я НЕ ХОЧУ стать похожей на одну из ваших хваленых гриффиндорок! Я – змея, но я горжусь этим! Так что уймись, пока не разворошил змеиный клубок. Иначе пожалеешь. Мы все зубастые и очень ядовитые.

Она поднялась со стула, подхватила со стола книгу, пергамент, перо, и, уговаривая себя не бежать, пошла к выходу.

И тут ее запястье потянули назад. Грин крепко держал ее руку.

Она рванулась, но эта попытка не увенчалась успехом. Книга упала на пол, и с ее страниц полетела пыль. Пергамент, плавно покачиваясь, полетел следом.

Грин развернул слизеринку к себе лицом и посмотрел ей прямо в глаза.

— Если ты думаешь, что я поступил глупо, можешь думать так и дальше. Но ты мне действительно не безразлична, и я просто пытался помочь. Если ты не понимаешь этого, я, и вправду, ошибся адресом. Прости.

И, отпустив ее руку, Грин покинул библиотеку.

Доджсон опустилась на колени и изо всех сил закусила губу. Чтобы выдержать. Забыть. Вычеркнуть из жизни этот разговор, как и многие другие.

Во рту появился медный привкус крови. Вкус потери.

Доджсон потеряла друга, которого даже не успела обрести. Не успела и не могла. Слизерин против Гриффиндора. Нарушившего этот закон ждет изгнание. Это не правило стаи, это правило жизни.

Не стоит прыгать выше головы. Так решила для себя Доджсон и поднялась с пола, вновь взяв под мышку книгу и пергамент.

Это было утром, а сейчас, прохладным сентябрьским вечером, слизеринка в тонком свитерке и брюках шла к квиддичному полю. Ноги сами несли ее туда, где она переживала одни из самых ярких моментов своей жизни.

Матчи по квиддичу… Сколько радости и разочарования они дарили ей. Когда выигрывали слизеринцы, зеленое море болельщиков, казалось, взмывало в небо, к своим героям.

В дни побед, особенно больших, студенты Слизерина объединялись. В такие часы она по-настоящему гордилась тем, что попала именно на этот факультет. Жаль только, что такие дни случались все реже…

Эти люди, которые окружали ее… Они были не такими, как все. Они были сильнее – не каждому удается досконально изучить все правила этикета, научиться следовать им и при этом не возненавидеть своих учителей. Доджсон, например, это так и не удалось. Хотя она умела вести себя в «высшем обществе», все-таки в глубине ее души жило отвращение ко всем этим изыскам.

Но все-таки раз за разом наследница Доджсонов появлялась на светских приемах и вежливо улыбалась всем знакомым и малознакомым людям.

Это было сложно, но к этому можно было привыкнуть. Ко всему можно было привыкнуть.

Например, к тому, что все остальные студенты шипят вслед слизеринцам «Змеи» или «Чистокровные ублюдки». Да, злословие было присуще всем, даже гриффиндорцам.

Многие «хорошие детки» думали, что слизеринцы не способны на настоящую дружбу. Возможно, они и не способны на дружбу с гриффиндорцами или пуффендуйцами.

Что ж, зато они прекрасно общаются с людьми своего круга. Может быть, они эгоистичны и высокомерны. Может быть, они ведут себя по-свински. Может быть, их давно пора поставить на место. Но им нравилось быть такими. Они не хотели лизать тапочки Дамблдора и рассуждать о добре и зле так, словно никогда в жизни не крали конфеты из кухонного шкафа.

Они любили колкие, саркастичные речи и холодные, расчетливые споры.

Они носили серебряное, зеленое и черное, скрывая за этим триколором всю свою сущность.

Они ценили чистоту крови и магические способности, ибо без них в компании избранных делать нечего.

Они вовсе не связывали свое будущее с Темным Лордом, не желая быть рабами.

Они конфликтовали со своими родителями из-за этого свободолюбия.

Они были слизеринцами, и гордились этим.

Но, конечно же, мысли Мэри-Сью Доджсон сейчас были не о слизеринцах и даже не о гриффиндорце, который так неумело влез в ее жизнь, а о своей жизни в последнюю неделю.

Почему начало учебного года вызывает в ней твердое желание повеситься? Почему несколько людей возомнили, что имеют право лезть в ее жизнь? Почему сегодня, как никогда, Доджсон хотелось хорошенько вмазать кому-нибудь по физиономии?

Может быть, потому, что в школе больше не было ее друзей?

Ларсен Крофт, Джереми Марш и Эдриан Лоуренс покинули школу этой весной. Как ни странно, эти парни нисколько не пренебрегали дружбой с девчонкой на два года младше их самих.

Они, разумеется, были слизеринцами. Но все же далеко не элитой факультета.

Отец Джереми, Стэнфорд Марш, работал продавцом в одном из магазинов Косого переулка. Он продавал книги (в том числе и запрещенные – для «своих»).

Эдриан Мартин Лоуренс был незаконнорожденным сыном Мартина Персиваля Лоуренса. Официальнее отношения его родителей так и не были оформлены.

А Ларсен Крофт не стал представителем элиты лишь потому, что был другом Эдриана и Джереми.

Что касается Доджсон, ей всегда было плевать на то, что о ней скажут. А сказать что-то плохое мало кто осмеливался, принимая во внимание ее репутацию и РЕПУТАЦИЮ.

Невесело усмехнувшись, девушка села на холодную скамью слизеринской трибуны. Порыв ветра ударил ей прямо в лицо, отбросил назад ее длинные каштановые волосы. Темные ресницы опустились и тут же намокли от слез. Губы сложились так, что все лицо приобрело скорбное выражение.

Но уже через минуту Доджсон вытерла дорожку, которую проложили на ее щеках слезинки, и открыла глаза. И тут же почувствовала, как кровь приливает к ее лицу.

Прямо на нее смотрели две серые льдинки. Светлые волосы лежат так идеально, что, кажется, ветер обходит их стороной, опасаясь гнева хозяина. Острый подбородок слегка приподнят, демонстрируя превосходство своего обладателя над всеми остальными существами Вселенной. Тонкие бледные губы чуть кривятся в ехидной усмешке.

И откуда бы Малфою взяться на стадионе?

Этот вопрос прилил к голове Доджсон вместе с потоком крови – хорошо, что сейчас, вечером, Малфой не может заметить, что она еще и покраснела.

— Чего уставился? – как можно более нагло поинтересовалась Доджсон.

Презрительно хмыкнув, Драко вскочил на метлу и камнем упал вниз, сделав рывок вверх у самой земли.

— Жалкий позёр, — сквозь зубы проговорила Доджсон.

Сам того не подозревая, Драко Малфой стал той точкой опоры, которая позволила Доджсон не расклеиться.

«Я докажу ему, что никто и никогда не сможет довести меня до слез», — пообещала она сама себе. – «Он еще увидит».

Что именно он увидит, Доджсон не знала. Даже не догадывалась. Но точно знала: она сможет что-то доказать этому папенькиному сыночку, белобрысому гордецу и самодовольному… слизеринцу.

А он все так же летал по стадиону, закладывая крутые виражи.

Прошла еще одна неделя. Жизнь Доджсон стала почти такой же, как раньше.

Она снова сидела одна за партой. Грин пересел к Чжоу Чанг, и теперь, кажется, чувствовал себя в своей тарелке. Он получил возможность болтать, сколько его душе влезет, к тому же Чанг отчаянно строила ему глазки, дабы вызвать ревность Поттера – что, впрочем, не удавалось.

Доджсон отметила про себя, что Поттер вообще сильно изменился за прошедший год. Дело было даже не во внешних изменениях. Казалось, вместо одного года он повзрослел лет на восемь. А если еще учесть, что мистер Поттер очень тесно связан с Волан-де-Мортом… получается, что пора готовить гроб и белые тапочки…

Такие мысли обитали в голове Доджсон, пока она крутила между пальцами перо, задумчиво глядя в потолок.

— Мисс Доджсон? – окликнула ее профессор Стебль. И, не получив никакого ответа, повторила попытку вернуть слизеринку на землю. – Мисс Доджсон!

— Да? – спохватилась Мэри-Сью.

— Не будете ли вы так любезны пройти к доске и продемонстрировать всем правила пересадки Силков Дьявола?

— Э-э… Силки Дьявола? Конечно, — девушка поспешно поднялась с места.

Ее тяжелые ботинки размеренно стучали по деревянному полу теплицы, пока она шла к доске, на ходу вспоминая заклинания и приемы, необходимые для выполнения задания.

И вдруг мир резко качнулся, и пол оранжереи стал гораздо ближе, чем должен быть. Инстинкт игрока в квиддич вновь взял свое: встреча носа с досками была предотвращена. Зато ушибленные коленки нещадно болели, да и ладони саднили.

— Вы в порядке, мисс Доджсон? – спросила профессор Стебль. – Может быть, вам нужно в больничное крыло?

— Нет, все в порядке, — ответила слизеринка, стиснув зубы и немедленно поднявшись.

Первое, что бросилось в глаза – встревоженное лицо профессора Стебль. Второе – хихикающие однокурсники.

Однако, встречая ее взгляд, улыбки пропадали одна за другой.

— Ну, и кто же это сделал? – тихо, но ядовито спросила Доджсон. И в ее голосе слышалась такая злая решимость, что было ясно – оппоненту не уцелеть. В лучшем случае – перелом ноги и разбитый нос.

В оранжерее воцарилась тишина. Напряженная, давящая. Глубоко вдохнув, чтобы не сорваться на крик, Доджсон вновь спросила:

— Кто это сделал?

И, дабы развеять малейшую неясность, девушка указала на одну из досок пола, выпирающую из общей массы. Доджсон могла поклясться, что когда она вставала с места, доска была абсолютно нормальной. А теперь…

— Не хватает смелости, да? – подняв бровь, поинтересовалась слизеринка. И, скривив губы, продолжила, – Гриффиндорцам не хватает смелости. Куда катится мир? Хорошо, что мы не на трансфигурации, иначе у вашего декана горели бы уши. Если кто-то из вас все же решится взять на себя ответственность – я к вашим услугам.

И, одарив гриффиндорскую часть аудитории презрительным взглядом, Доджсон повернулась и направилась к доске.

— Главная сложность пересадки Дьявольских Силков состоит в том…

Пока Мэри-Сью Доджсон продолжала прерванный путь к доске, Драко Малфой вопросительно поднял брови, глядя на Блейза Заббини. Темноволосый юноша ответил кивком.

На лице Малфоя, повернувшегося к Доджсон, появилась недобрая ухмылка.

Вечер этого понедельника выдался невеселым для Доджсон. Она сидела на кровати в своей комнате и рисовала йодные сеточки на своих коленках.

«Вполне неформальный видок, — подумала она про себя. – Осталось начертить такие же на всем теле, и Ларс будет мною гордиться».

От воспоминаний о Ларсене стало немного теплее. Интересно, как он сейчас, на родине? И как устроились ребята, Джереми и Эдриан?

Подув на колени, слизеринка закрутила пробкой йод и взмахом волшебной палочки отправила коричневую стеклянную бутылочку на полку.

Оглядев свои ладони, Доджсон досадливо поморщилась. Мало того, что опухли, так еще и болят. Это ж надо было так неудачно упасть! Чайник!

Пробормотав под нос заклинание, снимающее опухоль, Доджсон вновь критически осмотрела свои ладони и, видимо, оставшись довольной результатом своей деятельности, убрала палочку в карман джинсов.

В дверь негромко постучали.

— Войдите, — без всякого энтузиазма ответила Доджсон.

Интересно, кто это пришел на этот раз? Снова Заббини, ищущий Спирит, или на этот раз ее соседка понадобилась Малфою?

Впрочем, тот, кто вошел в комнату, не был в ней частым гостем.

Деймон Салливан собственной персоной.

— Спирит в библиотеке, — опередив дежурный вопрос, ответила Доджсон.

— В данный момент меня не интересует Спирит, — ответил Деймон, подходя ближе.

— А тебя что, иногда интересует кто-то, кроме тебя самого?

— О, да. Ты даже не поверишь, насколько часто, — сказал Салливан, усмехнувшись.

— Что ж, чужая душа – потемки.

— Особенно такая душа, как у нас.

— У нас что, общая душа? – Доджсон подняла брови.

— Нет. Но некоторые характерные особенности совпадают.

— Например?

— Неприятие к напускному великодушию.

— Сильно сказано.

— Еще бы! Я писал текст весь вечер.

Доджсон слабо улыбнулась.

— А если серьезно, Салливан? Ты ведь пришел не для того, чтобы толковать мне о тайнах души?

— Верно. Я пришел, чтобы спросить, как ты себя чувствуешь.

— Превосходно, а что, есть какие-то причины для беспокойства?

— Да брось ты, Додж! Я знаю, что случилось сегодня на травологии.

Усталость навалилась на плечи Доджсон, словно тяжелый рюкзак.

— И кто еще знает?

— Проще сказать, кто не знает.

— И кто же не знает?

— Боюсь, что таковых нет.

— Патил?

— Скорее всего.

— Гриффиндорская сорока! – Доджсон с досадой стукнула кулаком по своей ноге.

— Кстати о гриффиндорцах… Ты не знаешь, кто бы это мог быть? – внимательно сощурился Салливан.

— Вообще-то, у меня есть парочка вариантов.

Доджсон достала список шестикурсников и показала на два имени, обведенные в кружок.

Деймон поднял брови:

— «Я мстю, и мстя моя страшна»? Вижу, Додж, ты уже точишь колья?

— Нет. Дело не в мести. Просто хочу понять, для чего кому-то нужно меня унижать.

— Ну, для этого есть не одна причина. Во-первых, личные счеты. За время учебы в Хогвартсе ты успела наподдать нескольким десяткам человек. Во-вторых, самовыражение. Сделать пакость грозе школы опасно, но, черт побери, очень заманчиво. В-третьих, психологическая атака. Таким образом кто-то мечтает сломить дух слизеринцев.

— Господи, Салливан, тебя уносит в военно-патриотический кювет!

— И при этом я абсолютно серьезен.

— Да уж. Слишком серьезен. Думаю, первый вариант – самый вероятный.

— Я тоже так думаю. Но остальные два тоже не стоит сбрасывать со счетов.

— Знаешь, теперь, когда мы так разложили все по полочкам, желание немедленно действовать пропало.

— Тогда пойдем прогуляемся?

Доджсон подняла бровь.

Определенно, Салливан что-то не договаривает. Он не из тех людей, которые просто так зовут кого-то на прогулку.

— У тебя какие-то проблемы? – спросила Доджсон напрямую.

— Нет. Просто нужно кое-что тебе сказать.

— Вот как? А почему не здесь?

— Не та атмосфера, — небрежно ответил он.

Доджсон усмехнулась и накинула осенний плащ.

— Ну, пойдем, стратег, — сказала она, открывая дверь. – Поговорим.

Лиона Спирит и Блейз Заббини тем временем сидели на подоконнике у входа в библиотеку. Лиона прижалась спиной к стеклу, на которое были наложены особые согревающие чары, а Блейз влез на подоконник с ногами.

— М-м, у мистера Заббини новый имидж? – усмехнулась Лиона, которую слегка клонило в сон.

— Ты о кедах? – спросил Блейз, усмехнувшись. – Вполне милые, правда?

— Да. Только слишком уж белые для тебя.

— Согласен. Покупка этих кедов – не моя инициатива. Это постаралась миссис Заббини. Да еще и наложила на них какие-то странные чары. Если я не надеваю эти кеды хотя бы на час в день, они начинают жутко орать: «Блейз Заббини, неблагодарный отпрыск славного семейства! Как ты смеешь пренебрегать вниманием матери!».

Лиона рассмеялась:

— Этим летом Адам подарил Хью очень занятную безделушку – кулон в форме дракона. Хью, конечно же, был на седьмом небе от счастья. Но только до следующего утра. Потому что утром кулон вдруг заговорил. И рассказал всей семье о снах, которые видел наш мистер сопляк. Достаточно сказать, что миссис Гамильтон поперхнулась своим кофе, мистер Гамильтон выпучил глаза, Кэтрин глупо захихикала, а Хью отчаянно покраснел и попытался утопить кулон в тарелке с кукурузными хлопьями.

Блейз усмехнулся:

— Это он так мстил за очередной выпад Хью против тебя?

— Да.

— И что было в тот раз?

— Ничего особенного. Хью просто пожелал мне скорейшего возвращения в школу. «Отправляйся в свое паршивое болото, приблудыш!»

— Вот * * *

! – не выдержал Блейз.

Лиона лишь кивнула, улыбнувшись краешками губ:

— Именно так я его за это и назвала.

— Нет, Лиона, это нельзя так оставлять! Какого черта ты терпишь?! Давно пора перебираться от этих старых козлов куда подальше!

— Куда мне сейчас? Вот закончу школу, найду работу, тогда и уеду.

— А почему бы не сейчас? Ведь есть же Драко! Он тебе не меньший родственник, чем эти Гамильтоны.

— Да, но ты же знаешь, что у Драко и так проблемы с отцом. Еще один подросток в их доме ни к чему.

— Тогда поехали ко мне! Я уверен, мои предки примут тебя, как дочь родную!

— И отправят чистить загоны авгуров, — улыбнулась Лиона. – Нет, Блейз, я не хочу никому мешать.

— Да кому ты помешаешь?! – махнул рукой Блейз. – Ты ведь не дитя малое, чтобы за тобой ежеминутно ухаживать!

— Но все равно, я буду мешать.

— Лио, ты что, боишься? – поднял брови Блейз.

— Кого? То есть, чего?

— Кого, кого. Меня. Не бойтесь, мисс Спирит, я насильник только в моральном плане.

— Шутишь? Конечно, я тебя не боюсь!

— Боишься.

— Не боюсь!

— Боишься.

— Не боюсь!

— Боишься.

— Не боюсь, черт возьми! Я поеду к тебе, чтобы ты лично убедился в том, что я тебя не боюсь!

— Вот и славно, — улыбнулся Блейз. – Значит, я скажу предкам, что у них в семье ожидается прибавление.

— Заббини, тебя задушить мало. И почему ты постоянно выигрываешь в наших спорах?!

— Потому что ты знаешь, что я прав.

— Кхм… Пропустим данное замечание мимо ушей. Родителям, кстати, рановато говорить. До лета еще почти год.

— А как же рождественские каникулы?

— Ты что, чокнулся? Какие рождественские каникулы?

— Милочка, если вы не знали, спешу вам сообщить: в учебных заведениях в конце декабря обычно бывают рождественские каникулы!

— Но я никуда не поеду на рождественские каникулы!

— А вот и поедешь!

— Нет!

— Да!

— Но как же…

— Значит, ты все-таки боишься?

— Не дождешься!

— Значит, заметано. Рождество в доме Заббини. Обязательно надо сообщить Марку, что у него появилась сестра.

— Заббини, иногда мне хочется ударить тебя по голове отбойным молотком.

— А вот этого не надо. Жестокое обращение с детьми – это статья.

Лиона фыркнула:

— Да уж! Ты – настоящий ребенок!

— Точно. Избалованный и капризный. И тебе придется менять мне памперсы все каникулы.

— А вот теперь я тебя боюсь…

Несмотря на то, что сентябрь только-только подполз к своей середине, вечера были холодными.

Дыхание вырывалось изо рта и носа паром, а руки без перчаток быстро начинали мерзнуть.

Доджсон поправила капюшон своего плаща и повернулась к Деймону.

— Ну что, мистер Салливан, выкладывайте.

— Подожди. Нужно отойти подальше от замка.

— Что за шифровка, Деймон? Ты что, собрался вербовать меня в Пожиратели?

— Нет уж! Среди Пожирателей тебе делать нечего. Если, конечно, Темный Лорд не хочет развалить свою империю. Это, кстати, комплимент.

— Спасибо, — отозвалась Доджсон.

Они прошли еще метров двести, и тогда Деймон заговорил:

— Додж, как твой отец относится к Пожирателям Смерти?

— Он предпочитает держаться от них как можно дальше. Особенно после того инцидента с судом, — ответила девушка, не понимая, к чему этот вопрос.

— Дело в том, что есть еще один вариант, еще один мотив к тому, что случилось сегодня на травологии.

— Неужели ты думаешь, что Темный Лорд подослал своего слугу, чтобы тот унизил наследницу семейства, отказавшего ему в содействии?

— Нет, у меня все-таки есть мозги. И весьма неплохие, должен сказать. Я думаю, что кто-то из детей Пожирателей мог таким образом предупредить тебя об опасности.

— Странный вывод. Какая тут связь?

— А такая. Ты не заметила, что наш мистер Поттер в последнее время стал особенно сосредоточенным? А ведь он – непосредственная шкала величия Лорда. Так что вполне возможно, что Лорд собирает армию для того, чтобы пойти войной на Хогвартс. А всякий, кто отказывает ему в содействии, будет жестоко караться.

Доджсон уставилась на свои ботинки. А ведь он прав! Ее семье вполне может грозить опасность. Но кому нужно было таким странным образом предупреждать ее?

— И ты думаешь, что кто-то из наших решил дать мне знак?

— Именно так я и думаю. А теперь тебе нужно решить, как действовать дальше. Найти того, кто подал тебе знак, и расспросить его хорошенько или же сразу сообщить родителям. Ведь я мог ошибиться, ты и сама понимаешь, что связь здесь еле прослеживается.

— Я уже решила. Если до завтрашнего обеда я не найду того, кто сделал мне эту пакость, то просто напишу родителям, чтобы они были осторожны. Если же я найду нашего «сигнальщика», я расспрошу его подробнее.

— Нет необходимости искать меня, — раздался за ее спиной холодный голос.

Доджсон обернулась, уже зная, кто стоит за ее спиной. Такой же высокий худощавый юноша с чуть серебристыми волосами, как и Деймон. Только глаза еще более холодные, и черты лица немного другие.

— Малфой? Так это ты? – тихо произнесла Доджсон, растягивая слова. – Таинственный благодетель?

— Да, — блондин слегка сощурился. – Деймон?

— Я, пожалуй, оставлю вас наедине, — кивнул Салливан и, взглянув на Доджсон, пошел к замку.

— И о чем же ты хочешь мне сказать? – спросила Доджсон, скрестив руки на груди.

— Я скажу, если ты перестанешь вести себя так, словно это нужно мне, — пожал плечами Малфой. – Заинтересованное лицо здесь ты.

— Хорошо, Малфой. Я внимательно слушаю.

Слизеринец помедлил несколько секунд, а потом заговорил:

— Что ты знаешь о связи твоих родителей с Темным Лордом?

Деймон Салливан поднялся по ступенькам Хогвартса и вошел в замок, притворив за собой тяжелую дубовую дверь. Свернув налево, юноша начал спускаться по крутой каменной лестнице.

Ему всегда казалось, что путь к слизеринской гостиной нарочно сделали таким небезопасным – чтобы как можно больше слизеринцев сломали себе шеи.

Преодолев последнюю ступеньку, Салливан вновь повернул налево – в каменный коридор. Но едва он зашел за поворот, как его плечо стиснула чья-то рука. Успокоив сбившееся было дыхание, Деймон повернулся лицом к хозяину этой руки.

— Ну, как? – спросил Блейз Заббини, чуть мотнув головой.

— Оставил их наедине. Это и вправду сделал он?

— Нет, я. Просто мы решили, что Драко сможет объяснить все лучше. Интересно, как она воспримет информацию.

— Зная Доджсон, могу уверенно сказать: Драко вернется в замок невредимым. А вот за нее стоит побеспокоиться.

— Да брось ты! Доджсон никогда не отличалась особенной ранимостью!

— Внешне – да. Но чужая душа – потемки.

— Ну, не думаешь же ты, что она станет бросаться из окна?

— Нет, этого не будет, — покачал головой Деймон.

— Вот и отлично! Сейчас Драко выложит ей все начистоту, а мне останется только завершить задуманное нами.

— Что именно?

— Зачем тебе знать? – поднял брови Блейз.

— Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Даже идея падения была далеко не блестящей.

— Ну, извини! Лучше я придумать не мог!

Деймон пожал плечами и зашагал вперед по коридору.

— Стой, — окликнул его Блейз. – С чего такая забота о Доджсон? Она ведь тебе даже не родственница.

— Она помогла мне в одном деле. Две недели назад. Избавила от общества Грина.

— И как же? Замутила с ним?

— Нет. Это были только глупые слухи. В общем, Блейз, не перестарайся. Я не хочу отскребать ее мозги от ковра общей гостиной.

— Ладно, Деймон. Старостам нужно подчиняться.

— Почаще бы так, — усмехнулся Салливан и продолжил свой путь в гостиную.

Заббини посмотрел ему вслед, скрестив руки на груди.

«Кажется, не все дело в Грине», — подумал он и, повернувшись на каблуках своих ботинок, зашагал к выходу из подземелий.

— Мой дед, как ты, наверное, знаешь, изобрел несколько заклятий, которые Темный Лорд до сих пор применяет в качестве пыточных. Исходя из этого, Лорд решил, что мой отец пойдет по стопам своего отца. Станет служить ему. Против воли отца на его предплечье выжгли Черную Метку. Но это не сделало его слугой. Лорду так и не удалось добиться от него поддержки. Поле «падения Темного Лорда» отца, как и других носителей Знака, судили, но оправдали. С тех пор мы не имеем ничего общего с Лордом.

Малфой усмехнулся, водя носком своего черного блестящего ботинка по осенней листве, ковром покрывшей замерзшую землю:

— История в духе Годрика Гриффиндора. Благороднейшие из нас борются со злом и побеждают. Ничтожнейшие – падают ниц перед ним.

— Нет, я не хотела, чтобы ты воспринял мои слова именно так. Я не считаю ничтожными слуг Темного Лорда. Они просто слишком любят легкую добычу.

— Значит, ты считаешь их стервятниками?

— Если ты хочешь радикальных формулировок… Значит, да. Они – стервятники. Слуги, но не соратники.

— Ясно, — Малфой снова усмехнулся.

Доджсон знала, что отец Драко – Пожиратель. И все же не могла не высказать своего мнения. Она не считала, что быть слугой – призвание настоящего человека.

— Но дело не в этом, — Малфой тряхнул головой. Доджсон заметила, что его серебристые пряди, растрепавшиеся было, вновь сложились в идеальную прическу.

«Заклятье, — с видом знатока подумала слизеринка. – Только вот какое?».

— Я хочу рассказать тебе настоящую историю о твоем отце, Темном Лорде и еще парочке личностей. Но для этого нужно бы присесть – разговор не короткий.

— Присядем, — кивнула Доджсон. – Здесь неподалеку есть сваленное дерево.

И, не дождавшись ответа, она свернула направо и зашагала к гладкому стволу упавшего в прошлом году тополя.

Малфой одарил ее спину испепеляющим взглядом и пошел следом.

— Черт подери, Блейз, ты меня напугал! – тихо ругнулась Лиона, когда Заббини приземлился на стул рядом с ней. – А если бы я закричала? Мадам Пинс убила бы меня!

— Я бы пал в неравном бою, чтобы спасти тебя, — шутливо отозвался Блейз. – К тому же, ты никогда не кричишь.

— А тут бы закричала! – яростным шепотом отозвалась Лиона. – Специально, чтобы ты пал в неравном бою!

— Ну, извини, Лиона. Есть дело.

— Да ты что? – Лиона искоса посмотрела на него, оторвав взгляд от книги по зельеварению. – А я-то думала, что ты, как всегда, от нечего делать…

— Обижаешь, сестренка, — покачал головой Блейз, изображая обиду. – А я ведь с серьезными намерениями…

— Я бы с радостью, но Общий Кодекс Семей Волшебников запрещает браки между родными братьями и сестрами, — ответила Лиона с серьезным лицом. А потом негромко рассмеялась. – Чего тебе, Блейз?

— Нужна твоя помощь. Мне и Драко.

— Во что опять вляпались?

— В Доджсон.

Лиона поперхнулась воздухом.

— Что? Блейз, я не думала, что в стремлении найти себе чистокровных невест вы зайдете так далеко!

— Нет, дело не в этом, — отмахнулся Блейз. – Понимаешь, нам стало известно, что семье Доджсон грозит опасность. И мы пытаемся предупредить ее, не выдав себя. Иначе, сама понимаешь, отцы и Пожиратели оторвут нам головы. Не должно остаться ни одной улики, указывающей на то, что мы причастны к тому, что Доджсон узнала правду. Понимаешь?

Лиона кивнула.

— Сейчас Драко разговаривает с ней во дворе, — продолжил Блейз.

— И это ты называешь «не выдав себя»? – Лиона округлила глаза.

— Все продумано, Лио. Малфой рассказывает Доджсон об опасности, она предупреждает свою семью, а этим же вечером ты подсыпаешь ей вот это.

— Что это? – Лиона с видом ученого рассматривала стеклянную колбочку с кристалликами коричневого цвета. – Напоминает…

— Никаких ассоциаций, — поднял руку Блейз и подавил смешок. – Это, так сказать, материальное проявление заклятья Обливиэйт. Порошок, способный вызвать частичную амнезию. Пары крупинок хватит для того, чтобы сегодняшний день начисто вылетел из головы Доджсон.

— Это не опасно?

— Нет. На сто процентов. Творение Эдриана Мартина Лоуренса, студента первого курса Высшей школы Алхимии. Знакомое имя, не так ли? Вряд ли Лоуренс мог предположить, что его изобретение придется опробовать на его же подруге.

— Что значит «опробовать»? Это что, непроверенное средство? – насторожилась Лиона.

Заббини мысленно стукнул себя кулаком по лбу.

— Да нет же! Средство проверено. Я просто не так выразился.

— Противопоказания?

— Не выявлены.

— Значит, ты хочешь, чтобы я подсыпала это Доджсон? А ты в курсе, что тогда я стану кем-то вроде предательницы?

— С чего это? – удивился Блейз.

— С того, что обману доверие Доджсон.

Блейз фыркнул:

— Ты хоть поняла, что только что сказала? «Доверие Доджсон»! Да такого словосочетания в природе-то нет! Лио, этим ты только поможешь ей! Во-первых, она успеет сообщить своим родителям об опасности. Во-вторых, она не будет мучаться тем, что скажет ей Драко. А там, пожалуй, есть от чего помучаться. В-третьих, она не сможет в будущем стать мишенью для Темного Лорда. Она не будет помнить, кто передал ей информацию – значит, не сможет выдать никого Лорду. Следовательно, не будет представлять для него интереса!

Лиона опустила глаза, размышляя.

Блейз терпеливо ждал, теребя рукав своей мантии.

— Хорошо, Блейз. Все-таки, ты еще никогда не обманывал меня.

— И не обману никогда! – Заббини обрадовано вскочил. – Значит, не забудь: две крупинки. А теперь извини: мне нужно бежать. Не обидишься?

Лиона покачала головой. Заббини чмокнул ее в щеку и исчез так же быстро, как и появился, оставив подругу удивленно смотреть ему вслед.

— К сожалению, то, что ты знаешь – только сказка, рассказанная на ночь единственной доченьке. На самом деле все было гораздо запутаннее, — сказал Малфой, явно довольный тем, что знает больше, чем Доджсон.

«В кои-то веки», — добавила про себя слизеринка.

— Восемнадцать лет назад, когда ты еще была в планах – если, конечно, ты была запланированным ребенком, — начал свой рассказ Драко, не упустив случая поиздеваться над слушательницей, — Темный Лорд всерьез задумался о том, что твой отец может быть ему полезным. Он не обладал таким же изобретательным умом, как твой дед, но все же был силен в практике. И сейчас, наверное, силен. Итак, Темный Лорд решил заполучить твоего отца в союзники – или, как ты говоришь, в стервятники. Как и ожидал Темный Лорд, он согласился. Да-да, Доджсон, согласился! Твой отец был таким же рабом, как и многие другие!

— Как и твой отец, — сквозь зубы проговорила Доджсон, глядя на Малфоя исподлобья. – Чем ты докажешь это?

— Сейчас не время доказывать, — ответил Малфой, сверкнув глазами. – Слушай дальше, все самое интересное впереди. Твой отец целый год работал на Темного Лорда. Нет, он не убивал людей. В этом отношении ты можешь им гордиться. Но зато он вытягивал нужные сведения из авроров и работников Министерства. Ты ведь догадываешься, каким способом?

— Сыворотка Правды? – робко предположила Доджсон.

— Если бы, — хмыкнул Малфой. – Заклятия твоего деда.

Неизвестно, почему, но Доджсон верила каждому его слову. Новая реальность ворвалась в ее мозг жестокой волной, смывая все преграды, выстроенные ее родителями.

Она сидела, широко распахнув глаза и глядя себе под ноги. А Малфой тем временем продолжал:

— Но через год твой отец, видимо, решил, что эта работа – не для него. И решил уйти. Темный Лорд отпустил его. Никому не удавалось уйти от Лорда по собственному желанию – только твоему отцу. И знаешь почему?

Драко покосился на затылок Доджсон и, не получив отклика, ответил на свой вопрос сам:

— Потому, что твоя мать попросила Лорда об этом.

— Мама? – Доджсон вскинула глаза. – Она тоже была среди Пожирателей?

— Нет, — покачал головой Драко. И, вздохнув, продолжил. – Она – единоутробная сестра Темного Лорда.

— Что?!

Челюсть Доджсон едва не достала до холодной земли.

Парвати Патил влетела в комнату подобно стрекозе – такая же высокая скорость и большие глаза:

— Лаванда!

— Что? – глаза Лаванды Браун немедленно загорелись. Ее поза сейчас напоминала позу гончей, почуявшей зайца – шея вытянута, мышцы напряжены, еще секунда – и она сорвется на бег.

— Знаешь, кого я видела вместе?

— Конечно, нет! – нетерпеливо прошептала Лаванда.

— Доджсон и Салливана!

— Красавчика с пятого курса? Но ведь Доджсон старше него!

— То-то и оно! Они явно не друзья – значит, их связывает что-то другое!

— А ты видела, куда они пошли?

— Конечно! Я ведь не новичок в нашем деле!

— Так чего же мы ждем?

— Тебя, конечно!

Через десять секунд дверь гостиной Гриффиндора хлопнула. Если бы в Хогвартсе сдавался зачет на бег, Патил и Браун получили бы высший балл.

— Ты слышала, — Малфой пожал одним плечом. – Долгое время Темный Лорд считал, что его мать погибла при родах. Но лишь восемнадцать лет назад узнал, что ошибался. Вернее, ошибался лишь наполовину. Его мать действительно умерла. Но воскресла благодаря стараниям Персиваля Лоуренса. Это имя тебе знакомо?

В голове Доджсон с трудом выстроилась логическая цепочка:

«Эдриан Мартин Лоуренс – Мартин Персиваль Лоуренс – Персиваль Арчибальд Лоуренс».

— Дед Эдриана? – без всяких эмоций спросила девушка.

— Именно, — кивнул Драко. – Только с небольшой поправкой. Дед Эдриана и твой дед. Персиваль Арчибальд Лоуренс был знаком с Темной магией очень… близко. Более того, был с ней на «ты». Он оживил Эммелину Морион, проведя запрещенный некромагический ритуал. А потом скрывал ее двадцать пять лет. Через двадцать пять лет Морион родила ему дочь. По странному стечению обстоятельств, это случилось в тот же день, когда жена Лоуренса родила сына – Мартина Персиваля Лоуренса. Впрочем, дважды уйти от смерти не удалось даже Эммелине. Она умерла, когда рожала твою мать. Вот это я считаю судьбой.

— Да какого черта ты можешь считать! – не выдержала Доджсон. – Ты, папенькин сынок, неизвестно где откопавший информацию и теперь щедро поделившийся ею со мной! Что ты думаешь о себе?! Считаешь себя благодетелем?! Вытащил на свет то, чему нужно было лежать в темноте, и тут же стал героем?! Катись к черту, Малфой, катись вместе со всем своим семейством!

Бледное лицо Драко окаменело. Щеки Доджсон, напротив, полыхали огнем. Она еще никогда не была настолько взбешена. Ее мир растоптали и сожгли за несколько минут.

Как теперь жить?

— Успокойся, Доджсон, — негромко сказал Драко. – Сядь и дослушай меня до конца.

— Да пошел ты в…!

— Я сказал, успокойся, — прошипел Малфой, схватив девушку за плечи. – Не ори, иначе сейчас сюда сбежится вся школа. Послушай меня внимательно. Сейчас ты пойдешь в совятню и напишешь домой письмо, в котором попросишь родителей скрыться куда-нибудь подальше. Только это. Ни слова о нашем разговоре. А потом постараешься забыть о том, что этот разговор вообще когда-либо был. Поняла?

— Убери руки, — прошипела слизеринка и освободилась от хватки Малфоя. – Я хочу знать, почему Темный Лорд решил напасть на мою семью именно сейчас.

— Тогда сядь и помолчи, — ледяным тоном приказал Малфой.

Доджсон вновь опустилась на поваленное дерево. Рядом сел Драко.

— Я продолжу свой рассказ, а ты не перебьешь меня, если не враг самой себе. Итак, после смерти твоей бабки Персиваль решил скрыть все доказательства своей супружеской неверности (да еще и черномагической деятельности). Он отдал дочь в детский дом, записав ее на фамилию матери и указав в документе, что ее отец, чистокровный волшебник, погиб еще до рождения ребенка. Через пять лет малютку Викторию Морион удочерила семья Лет-Мортенссенов. Так твой отец и познакомился со своей будущей женой – приемной дочерью его дяди. Честное слово, Доджсон, по истории вашей семьи можно снимать мыльную оперу.

«Заткнись», — подумала Доджсон, поскольку произнести это вслух было нельзя.

— Не знаю, как Темный Лорд понял, что твоя мать – его сестра. Может быть, узнал в приюте, а может, еще как-то. Но именно поэтому его внимание привлекла ваша семья – вернее, тогда еще семья твоих родителей. Именно поэтому он предложил твоему отцу работу. А потом отпустил его. Но теперь все изменилось. Темный Лорд всерьез заинтересовался пророчествами о себе. И в одном из пророчеств значилось, что его смертного врага спасет от гибели та, чья кровь сродни крови Лорда. Так что твоя мать — источник опасности для самого Темного Лорда. Можешь и этим гордиться. Теперь поняла, почему твоей семье грозит опасность?

Доджсон кивнула.

— Прости, что я рассказал это тебе, — добавил Драко после полуминутного молчания. – Я думал, что так будет лучше.

— А ты прости, что я наорала на тебя, — глухим голосом отозвалась Доджсон. – Просто не так уж легко перекроить всю свою жизнь. Особенно когда за тебя это делают другие. Но так действительно лучше, чем жить в иллюзорном мире.

— Ты что, плачешь? – Драко повернулся к ней, заглянув в опущенное лицо.

— Да пошел ты! – Доджсон вскочила и направилась к замку.

А Драко Малфой смотрел ей вслед, чувствуя себя опустошенным. Нелегкий выдался разговор…

— Ты ведь сказала, что видела ее с Салливаном! – шепотом укорила подругу Лаванда.

— Она и была с Салливаном! Но теперь – с Малфоем! Так что наша Доджсон совсем не такая неприступная, как кажется. Малфой ее даже до слез довел.

— Кажется, у них роман. Вернее, был роман. А сегодня Драко дал ей отставку.

— Похоже на то, — Парвати ехидно улыбнулась. – Это точно будет сенсация!

— Кажется, пора издать первый выпуск «Хогвартс сегодня», — добавила Лаванда, и две сплетницы переглянулись.

Доджсон шла вперед медленно и тяжело, словно по дну озера. Ей казалось, что воздух тянет ее назад.

Куда?

К Малфою?

В совятню?

Или к озеру, утопиться?

Преодолев крутой спуск и холодный коридор, Доджсон оказалась у каменной плиты, которая, видимо, когда-то была украшена орнаментом. Сейчас от рисунка остались лишь пятна зеленой краски, отчего вид у плиты был очень неопрятный.

— Смерть и война, — произнесла Доджсон замогильным голосом.

Плита отодвинулась, открыв проход к гостиной, похожий на зияющую пасть чудовища. Химеры…

Слизеринка шагнула в эту пасть, мечтая о гибели, но зная, что уж там-то ее не обретет. Никто еще не умирал в слизеринской гостиной.

Проходя мимо учеников, которыми в этот, уже достаточно поздний, час была заполнена общая комната, Доджсон смотрела прямо перед собой. Как зомби.

Один за другим слизеринцы поворачивали к ней головы, но она не видела всего этого. В висках стучали два слова.

«Единоутробная сестра».

Как могло случиться, что ее мама, ее заботливая, хоть и помешанная на этикете, мама – сестра этого чудовища?

Значит, сама Доджсон – племянница Темного Лорда?

Может быть, и в ней есть что-то от этого жестокого тирана?

И если есть, то что?

Практически врезавшись в дверь своей комнаты, даже не прикрыв ее за собой, Доджсон упала на кровать вниз лицом.

Нужно было как-то отвлечься от этого, как-то забыть.

Но как об этом забудешь?

Остается два выхода: жить, дожидаясь, пока кризис сам собой пройдет… или умереть, тем самым избавив себя от кризиса.

Сделав выбор, Доджсон поднялась с кровати.

«Вот только как это сделать?».

Лиона Спирит, закусив нижнюю губу, проводила взглядом фигуру своей соседки по спальне. Судя по виду воинственной слизеринки, Драко уже все ей рассказал.

Интересно, что там была за информация, если даже Доджсон из-за нее выглядела чуть лучше, чем Серая Дама, привидение Когтеврана? Нужно будет спросить у Блейза, решила для себя слизеринка и поднялась с кресла.

Стоит пойти, посмотреть, как там Доджсон. Того и гляди, пополнит состав привидений Хогвартса. И хотя в то, что Мисс Стальной Кулак наложит на себя руки, верилось с трудом, Лиона решила не рисковать.

Быстро и легко взбежав по лестнице, ведущей в спальни слизеринок, Лиона остановилась в нерешительности. Стоит ли тревожить Доджсон сейчас или дать ей время прийти в себя?

Но увидев, что дверь их комнаты открыта, Лиона решительно и быстро зашагала вперед. Девушка тихо заглянула в комнату, и ее сердце на мгновение замерло.

Доджсон лежала на подоконнике, высунувшись на улицу по пояс.

Еще пара сантиметров – и она полетит вниз!

— Доджсон! – окликнула ее Лиона, плохо скрывая нотки паники в голосе.

Девушка по-змеиному вползла обратно в комнату и обернулась:

— Чего тебе, Спирит?

— Что ты делаешь?

— Курю, — ответила она просто и указала взглядом на тонкую сигарету, зажатую между пальцев.

Лиона шумно выдохнула.

— Но ты ведь не куришь, — сказала она, входя в комнату и закрывая дверь.

— Не курила, — поправила Доджсон.

— А с чего сейчас закурила?

— Политические убеждения обязывают, — отрезала Доджсон и выбросила сигарету в окно. – Ну и гадость.

Лиона хмыкнула и села на свою кровать.

Доджсон последовала ее примеру.

— Значит, ты решила, что я собираюсь выпрыгнуть из окна? – усмехнулась она.

— Вовсе нет, — ответила Лиона и почувствовала, что краска заливает ее лицо. Надо же было так глупо ошибиться! Эту особу ничто не сможет довести до самоубийства.

Доджсон недоверчиво хмыкнула.

– Ну, хорошо, я так и подумала, — недовольно подтвердила Лиона. – Теперь ты счастлива?

— Нет, — ответила Доджсон и задернула полог.

— Очень приятно, — прокомментировала Лиона и, не дождавшись ответа, раскрыла книгу и стала читать.

Доджсон лежала на кровати, скрытая от соседки плотным звуконепроницаемым пологом, и смотрела наверх. Там, благодаря ее знаниям и стараниям, размещался кусочек ночного неба. В отличие от потолка Большого Зала, полог Доджсон не отражал то, что творилось с небом над Хогвартсом, он всегда показывал только звезды.

И вот сейчас, любуясь ими, такими холодными и спокойными, Доджсон думала о словах Малфоя.

Сколько шокирующих фактов и новообретенных родственников! И все это стало известно за несколько минут!

Думая о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы она с самого рождения знала то, о чем услышала лишь сегодня, Доджсон незаметно заснула.

Мэри-Сью Доджсон вынырнула из сна, словно из ледяной воды.

«Мое зелье! Я забыла выпить свое зелье!»

Отдернув полог, она взяла с прикроватной тумбочки небольшой стаканчик, наполненный неаппетитной на вид жидкостью темно-серого цвета. Однако вкус зелья, как и его эффект, был весьма неплох.

На протяжении трех лет Доджсон была вынуждена пить его перед сном, чтобы победить болезнь, переданную ей от бабушки. Болезнь была весьма… специфичной…

Ликантропия.

Наследственная передача — редкий случай, в основном потому, что оборотни обычно не заводят семей. Но вот ее дед, Авраам Стивен Лет-Мортенссен-Доджсон, не побоялся связать свою судьбу с оборотнем. А теперь болезнь бабушки, хоть и в гораздо более легкой форме, передалась Доджсон.

Несмотря на то, что наследственное заболевание пока не имело никаких внешних проявлений вроде трансформаций, оно порой давало о себе знать гораздо жестче, чем обычным оборотням.

Первый признак болезни появился два года и девять месяцев назад, за день до ее четырнадцатого дня рождения. Тогда серебряная ложка оставила на руке Доджсон ожог, который до сих пор был различим.

Родители немедленно обратились в больницу Святого Мунго, и им подсказали способ лечения.

Стопроцентной гарантии того, что девушка избавится от болезни, не давал никто. Но попробовать стоило.

С тех пор, как Доджсон начала пить зелье, никакие признаки болезни не выявлялись. Но если она вдруг забудет принять его…

Кто знает, что может случиться?

Осушив содержимое стаканчика одним глотком, Доджсон переоделась в пижаму и легла спать.

Лиона Спирит на своей кровати облегченно выдохнула. Ее работа была исполнена…

Утром всю школу ожидал сюрприз – даже и не скажешь, приятный или нет.

Помимо завтрака на столах появились листы пергамента, на которых красовались большие буквы, переливающиеся всеми цветами радуги:

ХОГВАРТС СЕГОДНЯ

Ниже красовался заголовок единственной статьи.

— Твою мать! – громко воскликнул Блейз Заббини, за что профессор Снегг с кислым лицом снял со Слизерина десять баллов.

Статья могла вызвать, по крайней мере, недоумение кого угодно:

ДРАКО МАЛФОЙ И ДОДЖСОН – ОТ ЛЮБВИ К РАССТАВАНИЮ.

Вчерашний день был полон сюрпризов – особенно для студентов шестого курса.

Не успела школа обсудить странное падение ученицы факультета Слизерин – мисс Доджсон – на уроке травологии, как с ней произошла еще одна неприятнейшая история.

Нам стало известно, что вчерашним вечером мисс Доджсон в сопровождении Деймона Салливана покинула здание школы и отправилась на прогулку.

Видимо, для некоторых пора любви – осень. Иначе как объяснить такое желание уединиться в сентябрьский вечерок?

Однако, как оказалось, этим поступком Деймон Салливан перешел дорогу Драко Малфою, слизеринскому принцу. Очевидно, мистер Малфой решил сделать Доджсон своей принцессой, но пятикурсник Салливан подорвал все его планы.

В результате – Доджсон получила отставку от самого принца.

Драко Малфой снова одинок, а Доджсон убежала в замок вся в слезах.

Неизвестно только, вытер ли ей слезы мистер Салливан, или он побоялся гнева принца и умыл руки?

С уважением, Славная Пара.

Реакция гриффиндорцев, когтевранцев и пуффендуйцев была примерно одинакова – либо горячее обсуждение, либо ехидные ухмылки, либо полное безразличие.

Реакция же слизеринцев была весьма многогранной.

Ученики младших курсов удивленно и почти испуганно переводили взгляд с Драко на Доджсон.

Пэнси Паркинсон полыхала злобой, будучи готовой вот-вот вцепиться в горло «проклятой выскочке».

Крэбб с Гойлом смотрели друг на друга и ухмылялись. Они нашли разумное и доступное объяснение тому, что вчера вечером Драко покинул гостиную в одиночестве.

Деймон Салливан, пробежав глазами статью, смял газету в руках и сжег ее одним взмахом палочки.

Лиона Спирит, побледнев, смотрела на Блейза Заббини, и в ее изумрудно-зеленых глазах читалось волнение, близкое к страху.

Глаза Блейза Заббини лихорадочно блестели, как две черные пуговицы, губы были плотно сжаты. Он смотрел на Драко Малфоя с решимостью человека, готовящегося к неравному бою.

Драко Малфой с совершенно непроницаемым лицом прочитал статью, сложил газету вчетверо и положил рядом с собой. Затем посмотрел на Блейза и Лиону и усмехнулся краешком губ – очевидно, пытаясь подбодрить их.

Доджсон очень недобро ухмыльнулась, сложив свою газету так же, как Малфой. Кто бы ни написал эту галиматью, он ответит за то, что вообще взял перо в руки.

— Очень интересно, кто же нацарапал эту… тупость? – проговорил Деймон. – Неужели кто-то из слизеринцев?

— Нет, — однозначно отмел вариант Блейз. – Это наверняка гриффиндорец. Для когтевранцев слишком «неинтеллектуально». А для пуффендуйцев не представляет особого интереса. Так что, скорее всего, мы имеем дело с гриффиндорцами. Или с гриффиндорцем. Как насчет Колина Криви? У него ведь тяга к сенсациям.

— Однозначно, нет, — покачал головой Деймон. – Если бы это сделал Криви, тут красовалась бы огромная фотография.

— А вдруг он побоялся фотографией выдать себя? – предположила Лиона.

— А без фотографии он не стал бы и развозить кашу, — пожал плечами Деймон.

— Это не Криви, — спокойно и уверенно сказал Драко, и его негромкий голос услышали все слизеринцы. – Это Патил и Браун. Посмотрите внимательнее. В слове «Славная» встречается сочетание «Лав», а в слове «Пара» — «Пар». А если добавить еще несколько букв, получится…

— Лаванда и Парвати! – выдохнула Лиона.

— Умнее придумать ничего не могли, — вздохнула Милисента Булстроуд, сидевшая рядом.

— Ну, они у меня получат, — Блейз встал со скамьи так решительно, что опрокинул свой кубок с соком.

— Сядь, Блейз, — тихо сказал Драко. – Мстить глупым и болтливым гриффиндоркам – дело последнее. Я сам недоглядел.

— Но Драко! – кипел Заббини. – Если об этом…

Он осекся, сообразив, что говорит слишком громко.

— Я сама разберусь, — вставая из-за стола, сказала Доджсон. – В конце концов, я в долгу перед тобой, Малфой. За вчерашнее.

И она направилась к выходу из Зала – вслед за Патил и Браун.

— Постойте-ка, — пробормотал Малфой. – Она что, помнит наш разговор?

Напряженная и недоуменная тишина, повисшая в этой части стола Слизерина, стала почти осязаемой.

Доджсон догнала двух щебечущих подружек еще в холле.

И одним движением прижала обеих к жесткой каменной стене. Руки слизеринки держали гриффиндорок за шеи, не давая им вырваться.

— А теперь послушайте меня, — прошипела она, глядя то в одно, то в другое испуганное лицо. – Если еще раз вам в голову придет безумная мысль выложить свои бессмысленные доводы на пергамент, лучше укусите себя за руку. Потому что если я увижу еще хоть одну такую статью, написанную вами, рук вы лишитесь. Это я вам обещаю как Доджсон. А теперь зарубите себе на носу вот что: еще один слух про кого бы то ни было из слизеринцев увидит свет, и вы обе будете по уши в неприятной субстанции. Поняли?

Патил и Браун закивали, словно китайские болванчики.

— Отпусти их, Доджсон! – раздался громкий голос.

— С удовольствием, — отозвалась Доджсон и разжала руки, хорошенько тряхнув гриффиндорок напоследок. Удивительно, что их кости не забрякали.

И обернулась, чтобы посмотреть, кто решил сыграть роль героя на этот раз.

«Хм… Ничего нового… Все тот же актерский состав».

Гарри Поттер.

— Какого черта ты лезешь к ним, а, Доджсон?

— А какого черта они марают пергамент слухами, еще менее правдивыми, чем рассказы Локонса?

— Так это неправда? – Поттер усмехнулся. – А жаль. Я уже хотел подарить тебе на Хэллоуин маленькую корону из черепов – если, конечно, вы с Малфоем помиритесь.

— Придется поберечь корону для Паркинсон, — притворно вздохнула Доджсон. – Но все равно спасибо за внимание.

— Да не…

Но Поттеру не удалось договорить.

Двери Большого Зала распахнулись, и на пороге появились Драко Малфой, Блейз Заббини, Деймон Салливан и Лиона Спирит. Никак, решили спасти гриффиндорок от неминуемого потрошения, а Доджсон – от Азкабана.

— Додж! – воскликнул Салливан и тут же утих, заметив Поттера.

— О, за тобой, я вижу, пришли, — насмешливо проговорил Поттер. – Что ж, Доджсон, не хочу, чтобы меня приняли за конкурента в борьбе за твои руку и сердце. Говорят, в подземельях Слизерина до сих пор хранятся орудия пыток.

И Поттер, одарив Малфоя неприязненным взглядом, зашагал вверх по лестнице. А Доджсон посмотрела ему вслед, чуть улыбнувшись.

— Что ему было нужно, Додж? – спросил Деймон, когда остальные слизеринцы встали за спиной девушки.

— Он решил спасти Патил и Браун, — ответила она.

— Как всегда, — пробурчал Малфой. – Благороднейший мистер Поттер.

— Он тебе ничего не сделал? – уточнил Блейз.

— Ничего, иначе мы бы не попрощались так спокойно.

— Доджсон, — обратился к ней Малфой. Додж повернула голову в его сторону. – Ты помнишь наш вчерашний разговор?

— Разумеется, Малфой, я еще не страдаю старческой забывчивостью, — ответила Доджсон. – Если ты не знаешь, она наступает в гораздо более позднем возрасте.

— Что ж, Блейз, — подытожил Малфой. – Наш с тобой план провалился. Причем тотально провалился.

— И как же теперь? – хмуро спросил Блейз. – Применить ко всем Порошок Забвения?

— О, да, он очень помогает, как ты мог убедиться! – слова Драко так и сочились сарказмом.

— А на ком, если не секрет, вы пробовали свой Порошок Забвения? – спросила Доджсон.

— Секрет, — отрезал Заббини.

— Значит, на мне? – спросила Доджсон.

Малфой, помедлив, кивнул.

— Спасибо, что признались, — Доджсон одарила четырех слизеринцев негодующим взглядом, но голос ее звучал совершенно спокойно. – С этого момента я не хочу иметь ничего общего с вами. Даже делить комнату.

И, развернувшись на каблуках своих ботинок, Доджсон быстрым шагом направилась к лестнице, а затем стала подниматься наверх, переступая через одну ступеньку.

Когда стук ее ботинок стал неслышен, Спирит глубоко вздохнула:

— Кажется, сегодня вечером меня выселят на коврик.

— Ничего у нее не получится, — покачал головой Малфой. – С этого утра мы с вами связаны еще теснее, чем раньше. Скоро она это поймет.

— Как скоро? – спросил Блейз.

— Как только примет себя такой, какая она есть, — ответил за Малфоя Деймон.

Драко кивнул, а затем добавил:

— Когда придет опасность.

Робкие надежды на то, что осень вскоре станет мягче и подарит хотя бы несколько теплых и ясных деньков, обрели вечный покой под слоем ноябрьского снега.

НИКАКОГО бабьего лета.

НИКАКИХ солнечных осенних дней.

Холодная осень плавно перетекла в чуть более холодную зиму. Практически никаких перемен в погоде. И совсем никаких – в отношениях Доджсон с четырьмя другими слизеринцами: Заббини, Салливаном, Малфоем и Спирит.

Как и пообещала «неудавшаяся принцесса Слизерина», она не делила комнату с Лионой.

Время от времени заходя в спальню, чтобы взять что-то необходимое или принять душ, спала Доджсон только на диване в гостиной.

Милисента Булстроуд предлагала ей перебраться в комнату, которую занимала сама, но Додж отказалась, не желая слушать скрип челюстей Паркинсон, все еще таящей злобу.

Все попытки Спирит завести разговор разбивались о стену молчания.

Деймон Салливан также потерпел фиаско.

Что касается Малфоя и Заббини, они просто держались в стороне – либо считали, что Доджсон слишком мелкая рыбка, чтобы из-за нее растрачивать свои усилия, либо знали, что им все равно не удастся переубедить упрямую «принцессу».

Однако время шло, пролетели три месяца, и все ближе становился тот заветный день, когда решится судьба Доджсон.

Пятнадцатое декабря.

Три года минуло с того дня, когда на правой руке Доджсон появился ожог, на котором можно было четко различить герб ее семьи. Фамильное серебро словно заклеймило девушку навечно.

«Хорошо хоть, на ложке не было написано мое имя», — нередко думала Додж и невесело усмехалась.

Тогда, три года назад, ей было очень больно. Это был не простой ожог. Боль была гораздо сильней. Кровь оборотня словно отделилась от крови обычного человека и закипела, прилив к правой руке.

Помнится, Доджсон тогда даже закричала и упала на колени, не в силах устоять на ногах. Виктория очень перепугалась – она никогда не видела, чтобы ее дочь проявляла слабость. Тем более ТАК проявляла слабость.

Тряхнув головой, чтобы прогнать воспоминания о непозволительном для себя поступке, Доджсон открыла маленькую бутылочку, сделанную из небьющегося стекла.

Стекло было почти такого же цвета, как глаза Доджсон. А глаза у нее были весьма необычного цвета.

Темно-синие, причем настолько темные, что было трудно различить зрачок.

Раньше Доджсон казалась тенью. Темные волосы и темные глаза, фарфорово-бледная кожа, хрупкое телосложение. Но это было в детстве.

Позже спорт и солнце сделали свое дело – кожа стала более загорелой, плечи и спина более широкими…

Что-то неземное, что присутствовало в ее облике раньше, сгинуло во тьму.

Хрупкая и тихая Мэри-Сью уступила место решительной и грубоватой Доджсон. Иногда Додж тосковала по своему прошлому, чувствуя, что вместе с плохим в небытие ушло и хорошее.

Теперь Доджсон не казалась тенью, а была ею. Ее знали многие, но никто не придавал ей особого значения. Почти все старались не ввязываться в конфликт и обходили ее стороной.

Поэтому самым верным ее спутником стало одиночество.

«А ты что, не этого добивалась?»

Такой вопрос иногда задавал ехидный голосок ее подсознания.

«Наверное, все же этого…»

Таков был ответ.

Взяв стаканчик, Доджсон налила в него зелье из бутылочки. Последняя ступень. «Ударная» доза компонентов. После принятия этого зелья болезнь либо уйдет навсегда, либо заберет ее…

До самой смерти…

Глубоко вздохнув, Доджсон одним глотком осушила стаканчик.

— Доджсон! – раздался позади голос, от которого слизеринка вздрогнула. Наверное, в первый раз за свою жизнь.

Она обернулась. В дверном проеме маячила светловолосая голова Дерека Верданы, третьекурсника из Слизерина.

— Чего тебе? – спросила девушка, оборачиваясь и убирая стаканчик в тумбочку.

Спирит в комнате не было, и Доджсон решила воспользоваться возможностью выпить зелье без свидетелей. Но, видимо, ее задумка не удалась.

— Там… на улице… — Вердана запыхался, и теперь выдавал сообщение чуть ли не по словам, — иди и посмотри сама!

— Что там? – уже на бегу спрашивала слизеринка.

— Новый учитель Защиты, — ответил Дерек.

— Черт подери, Дерек! – Доджсон остановилась, как вкопанная. – И ты из-за этого делал такие большие глаза? Я уж думала, что-то случилось.

— Но он прилетел на драконе!

— Что? А вот это уже интересно, — Доджсон продолжила путь, но уже не бегом, а быстрым шагом.

Вскоре, распахнув главные двери Хогвартса, девушка оказалась на крыльце.

Во дворе собралась целая толпа учеников, образовавшая большой круг. Радиус круга был весьма широк – самоубийц в числе учеников Хогвартса не было. Никому не хотелось быть заживо изжаренным.

Посреди двора, хлопая черными кожистыми крыльями и поворачивая голову из стороны в сторону, стоял крупный дракон. Венгерский рогохвост.

Но сам факт появления дракона не возымел над Доджсон такого действия, как вид всадника.

Черные непослушные волосы, глаза, такие же темные, как ее собственные, нос с еле заметной горбинкой и тонкие губы, чуть растянутые в приветственной улыбке. Когда он повернулся в ее сторону, сомнений не осталось.

— Вэнс?! – пораженно воскликнула Доджсон.

И потеряла сознание.

Реальность вернулась так же неожиданно, как и пропала.

Доджсон открыла глаза и огляделась, хотя и так уже поняла, где находится.

Больничное крыло.

Побывав здесь уже не однажды, Доджсон научилась распознавать лазарет не по внешнему виду и даже не по запаху лекарств, а по особой атмосфере, царящей в нем.

Однако осмотр помещения помог выявить, что в больничном крыле появилось кое-что новое. И это кое-что сейчас смотрело на слизеринку темно-синими глазами и улыбалось краешком губ.

— Чего уставился? – хмуро поинтересовалась девушка.

— Любуюсь, — пожало плечами «кое-что», носящее имя Джон Вэнс. – Ты против?

— Ну что ты, я только за, — ворчливо пробормотала Доджсон. – Ты же знаешь, я просто обожаю всеобщее внимание и любование, поскольку с детства купаюсь в них.

Джон рассмеялся:

— Ты нисколько не изменилась.

— А ты ожидал увидеть здесь высокую стройную блондинку с голубыми глазами, сладким голоском и интеллектом флоббер-червя?

— Нет, Викки я оставил в Дублине. А тебя встретить здесь и не ожидал.

— Еще бы! После того, как мы с тобой, а затем и ты с Ларсом друг друга чуть не убили, ты бы скорее съел свои носки с недельным сроком нОски, чем появился в поле моего зрения. Очень жаль, но ты немного опоздал – Ларс, Эдри и Джем окончили школу в этом году.

— А что, они тоже волшебники? – брови Вэнса скрылись в «рваной» челке.

— Конечно! А ты думал, ты один такой?

— Если честно, да, — кивнул Вэнс, а затем ухмыльнулся. – А ты, видимо, тоже не ожидала, что я – маг? Иначе зачем тебе падать в обморок с моим именем на губах?

— Что-о?!

Доджсон впала в кратковременный ступор. Как же глупо, должно быть, это смотрелось со стороны! Ведь теперь вся школа будет думать, что ее обморок связан именно с Вэнсом.

— Черт! Как же глупо получилось. Дело вовсе не в тебе, Вэнс, — Доджсон замотала головой, отчего комната поплыла перед глазами. – Просто сегодня…

Слизеринка замялась, не желая рассказывать бывшему оппоненту о своей болезни.

— Не надо объяснений, — махнул рукой Джон. – Самое главное – это то, что ты со мной заговорила. Значит, мир?

Он протянул девушке руку, и она задумалась, вспоминая один случай из прошлого.

Полтора года назад, когда Додж только-только закончила четвертый курс, они вчетвером с Ларсом, Эдри и Джереми (которого друзья иногда называли Джемом) поехали в Ирландию: Доджсон – потому, что родители решили «упечь» ее к кузинам, а остальная троица — погостить в дублинском поместье дяди Ларса, Доминика Крофта.

Добравшись самым настоящим магловским самолетом до аэропорта Дублина, четверо друзей сели на лавочку вблизи от этого здания и стали ждать Доминика и кузину Доджсон, Элен.

И тут к ним подошла высокая смазливая девица с длинными волосами платиново-белого цвета.

— Здравствуйте, — сказала она, почти поедая глазами Ларса. – Вы не подскажете, когда вылетает следующий рейс на Лондон?

Доджсон максимально вежливо посоветовала девушке обратиться в справочное бюро, но незнакомка словно не слышала ее.

Она завела разговор с Ларсеном, и через пару минут уже сидела рядом с ним, вовсю «строя глазки».

Доджсон готова была вскипеть и непременно отвесила бы девушке пару комплиментов, если бы Джем и Эдриан не отвлекали ее своими шутками и колкими замечаниями относительно поведения незнакомых девушек.

Но дальше – больше.

Через полчаса возле аэропорта остановилась новенькая черная «тойота», из которой появился высокий молодой человек.

Сразу стало ясно, что выбор цвета машины был не случайным – юноша был одет в черные джинсы и черную же футболку, его черные волосы были уложены таким образом, что торчали вперед, а темные почти до черноты глаза сразу же впились взглядом в лицо Ларса.

Далее последовала долгая беседа на повышенных тонах, в ходе которой выяснилось, что девушку зовут Викки (при этом имени Доджсон поморщилась), а ее молодого человека – Джонни (это имя тоже не внушило Додж уважения); что Джонни явно не намерен делить свою девушку с кем-либо, а Викки совсем не прочь уйти от «слишком серьезного Джонни» к «такому милому Ларсу».

Двое молодых людей и одно безмозглое создание тут же стали обсуждать эту прямо-таки мексиканскую ситуацию.

И тут в разговор упрямо хмурящегося Ларса, кокетливо щебечущей Викки и клокочущего злостью Джонни вмешалась Доджсон. Просто не могла не вмешаться, так как уже вдоволь наслушалась речей платиновой блондинки и не собиралась ждать, когда из-за нее в беду попадет юный мистер Крофт.

— Извините, что я встреваю, — начала свою речь она, обращаясь к темноволосому юноше. – Но не кажется ли Вам, что о неподобающем поведении стоит говорить не с Ларсеном, а с Вашей девушкой?

— Нет, не кажется, — отрезал Джонни, высокомерно глядя на нее.

— А напрасно, — участливо сказал ему Доджсон. – Знаете, иногда критический взгляд со стороны помогает увидеть в людях новые, незамеченные стороны. Ваша девушка – притворщица. Она завязала разговор, а не мы. Ларсу в вину ставить нечего. Он даже не знал, что у нее есть парень.

— Он не знал! А спросить не судьба? – вновь вскипел Джонни.

— Знаете, как-то не слишком тактично звучит, когда на фразу «Меня зовут Викки» вы отвечаете «А парень у тебя есть?». Вы об этом не задумывались? Кстати, как ваше НОРМАЛЬНОЕ имя?

— Джон Вэнс, — ответил «экс-Джонни».

— Очень приятно, Доджсон, — в свою очередь ответила слизеринка.

— А мне не очень приятно, — скрестив руки на груди, парировал Вэнс.

— Почему же?

— Не люблю выскочек, считающих себя в состоянии научить жизни тех, кто знает о ней больше.

— Вот как? – подняла брови Доджсон. – Вы больше любите безмозглых кукол, не имеющих своего мнения, равно как и жизни?

— Ах, ты! – Викки замахнулась на нее дамской сумочкой, но Доджсон, которая к пятнадцати годам умела уже весьма неплохо драться, молниеносно отвела ее руку, а через секунду эта самая рука была завернута за спину взвывшей Викки.

— Не трогай ее! — Вэнс схватил Доджсон за ворот футболки.

Доджсон отпустила руку Викки и повернулась к Джону.

— А ты не трогай меня, — проговорила она с вызовом. – Убери руки, или я вышибу тебе мозги.

— Как угрожающе, — протянул Вэнс. – Но не впечатляет.

— А зря, – сказала Доджсон, и ее рука сильно толкнула Вэнса в лоб, отчего тот сделал пару шагов назад.

— Ты что это удумала? – бросил Джон с вызовом и вновь направился к девушке, намереваясь встряхнуть ее за шиворот.

Но кулак Додж встретился с его челюстью немного раньше.

Ларс, Эдри и Джем стояли неподалеку, в случае чего готовые помочь подруге. Но они-то знали не понаслышке, что Доджсон блестяще справится сама.

Чуть не упав на мостовую, Вэнс выпрямился, когда его рука была уже у самой земли.

— Благодари Бога за то, что родилась девчонкой, иначе я бы убил тебя, — отделяя каждое слово, проговорил Вэнс, и было видно, что он вполне способен сделать это. Он гневно посмотрел на Доджсон, а потом повернулся к своей девушке, смирно стоящей в сторонке. – Пойдем, Викки. Незачем тратить свое время на людей, прикрывающихся девушкой.

— Кто тут прикрывается девушкой? – Ларс выступил вперед, вызывающе уперев руки в бока. – Ответь за свои слова, если ты умеешь это!

— Умею, — ответил Вэнс, отворачиваясь к Крофту. – И отвечу. Немедленно.

Через две секунды молодые люди сцепились, как два цепных пса, оказавшихся в одной будке. Они издавали какое-то почти зверское рычание вместо слов.

В ту минуту друзья увидели совершенно иного Ларса – вовсе не того озорного, веселого и непринужденного весельчака, каким он бывал всегда.

— Черт возьми! – в голос воскликнули Додж, Эдри и Джем и бросились разнимать дерущихся.

Что касается Викки, то она явно считала себя причиной драки и была этим очень горда. Она стояла в сторонке, жеманно подогнув одну ногу, словно опасаясь, что дерущиеся вот-вот упадут рядом с ней.

Доджсон и Эдри повисли на Ларсе, с силой оттягивая его прочь, а Джереми в одиночку справлялся с Вэнсом. Позже к нему присоединился Эдри, а Доджсон всеми своими силами сдерживала вновь рвущегося в бой Ларса.

Спас ситуацию дядя Доминик, который, наконец, приехал и окончательно разнял драчунов.

После этого случая левый глаз Ларса обзавелся лиловым «окружением», а его нижняя губа распухла в полтора раза.

— Теперь ты выглядишь невероятно мужественным, — подколол его Джем. – Я уже готов в тебя влюбиться.

— А я уже жду, не дождусь момента, когда мы останемся наедине, мой сладенький Ларси, — пропел Эдриан.

Что же касается Доджсон, она лишь хмурилась – ей была очень неприятна та сцена, что случилась у аэропорта. Поэтому она предпочитала молчать о ней.

Обняв троих друзей на прощание, она осталась дожидаться кузины Элен, рассуждая о несправедливости жизни – почему родители запрещают ей отдыхать с друзьями, предпочитая, чтобы она маялась в доме своих жеманных кузин.

Позже она поняла: это была часть воспитательного процесса, направленного на превращение драчуньи и грубиянки в истинную леди…

И теперь, когда рука Джона Вэнса была протянута ей, Доджсон поняла: этот человек не держит на нее зла.

И почувствовала, что раздражение от произошедшего тогда в Дублине покинуло ее навсегда.

Это было сродни ощущениям от теплого летнего дождя – радость и облегчение наполнили душу. Доджсон вдруг осознала, что жизнь не так плоха, как может казаться.

Может быть, и ей стоит протянуть руку Спирит, Малфою, Заббини и Салливану?

Она пожала ладонь Джона Вэнса, и они улыбнулись друг другу, как старые друзья.

— Прости меня, Вэнс, — сказала Доджсон. – За то, что я тогда обидела твою Викки.

— Да нет, ты была права, — покачал головой Вэнс. – Просто тогда я этого не видел.

— Но ты все еще с ней? – подняла брови Доджсон. – Даже несмотря на то, что..?

— Нет, — Джон вновь покачал головой. – Мы с Викки расстались через неделю после той нашей потасовки. Она теперь девушка моего друга Джека. А я – свободный человек, который может заниматься тем, чем хочет.

— Тождественный обмен?

— Что-то вроде того, — улыбнулся Вэнс. – Кстати, я теперь твой учитель. Так что берегись, Доджсон, я ведь могу и вернуть долг.

— Я тоже, — ответила Додж, указав взглядом на свой сжатый кулак.

— Уже боюсь, — ответил Джон.

— Мисс Доджсон, — раздался голос мадам Помфри, вошедшей в лазарет. – Если вы чувствуете себя лучше, можете идти.

— С удовольствием, — ответила Доджсон, вскакивая с кровати. Благо, ее не переодевали в больничную пижаму. – До свидания.

— Надеюсь, оно будет нескорым, — пожелала на прощание медсестра. – Я уже всерьез опасаюсь за вашу жизнь, мисс.

Джон Вэнс и Доджсон вышли из лазарета вместе. И только теперь Доджсон поняла: ведь зелье подействовало!

Она теперь не больна ликантропией!

Она – человек!

Все-таки человек!

От этой мысли захотелось рвануть в небо – тем более что и возможность такая была.

— Счастливо, Вэнс, — бросила она молодому человеку. – Спасибо за примирение.

И понеслась вперед по коридору, оставив нового преподавателя Защиты в недоумении.

— Профессор Вэнс? – раздался за его спиной негромкий голос.

— Да, сэр? – молодой учитель обернулся и встретился взглядом с лучистыми глазами Дамблдора.

— Я хочу сразу предупредить Вас, — мягко сказал директор Хогвартса, — что Ваши отношения с учениками не должны выходить за рамки деловых. Или, по крайней мере, дружеских.

— Да, сэр, конечно.

— И еще одно. Мисс Доджсон, как и все остальные, не должна забывать, что Вы, все-таки, профессор Вэнс, а не просто Вэнс. Если это правило будет соблюдаться, я уверен, у Вас все получится.

— Конечно, профессор. Спасибо.

— Вы хорошо устроились?

— Я пока никак не устроился. Но сейчас собираюсь исправить это.

— Приятного Вам дня, профессор Вэнс. И… будьте непринужденнее. Я ведь не суровый генерал, я вполне безобидный маг.

— Хорошо, сэр.

Дамблдор усмехнулся и, легонько хлопнув учителя по плечу, направился к своему кабинету.

Холодный ветер трепал темные волосы Доджсон, а ее распахнутая черная мантия хлопала и развевалась за спиной, подобно крыльям ворона.

Сейчас она походила на тех ведьм, что жили в представлении большинства маглов – косматых безумных женщин верхом на метлах.

Девушка и вправду пребывала в почти невменяемом состоянии от переполнявшего ее счастья.

На ее свитере уже образовались крошечные сосульки, а джинсы не сгибались от холода – как-никак, середина декабря, да еще и высота!

Взмыв так высоко, что сдавило виски, Доджсон выполнила кувырок назад и камнем ринулась вниз.

Ледяной ветер бил в лицо, свистел в ушах, и слезы счастья замерзали на щеках слизеринки. Ее смех тонул в завывании потоков воздуха.

Когда до земли оставалось около двух метров, Доджсон резко рванула древко на себя и соскочила с метлы.

Издав победный клич, девушка пробежала несколько шагов по замерзшей траве и поймала все еще летящую вперед метлу. Та послушно замерла в руках хозяйки.

Доджсон подняла лицо к небу и звонко расхохоталась. Еще никогда она не давала своим эмоциям такой безграничной свободы. А теперь, скрытая от посторонних глаз, девушка, наконец, выплеснула ту всеобъемлющую радость, что переполняла ее.

— Я человек! – воскликнула, все еще глядя в небо, слизеринка, раскинув руки в стороны.

А потом успокоилась, села на траву и подумала: «Черт, как же хорошо, что меня никто не видел. Иначе больница Святого Мунго дружественно распахнула бы передо мною двери отделения для душевнобольных».

Шумно выдохнув, слизеринка поднялась на ноги и зашагала к выходу со стадиона, держа метлу под мышкой. Краски вечера сгущались, а на душе было так легко, словно она проглотила баллончик с кислородом.

И в этот миг слизеринка даже не подозревала, что за ней наблюдают. Трое.

Три пары глаз:

Печальные карие.

Улыбающиеся темно-синие.

И непроницаемые, цвета стали.

Лиона Спирит поправила слизеринский шарф на своей шее и глубоко вздохнула.

Сейчас или никогда.

Выбраться из Хогвартса в двенадцатом часу ночи было сложно, но еще сложнее было пересилить свой страх и войти в Запретный лес. Но идти нужно было именно сейчас. Именно в эту ночь, с пятнадцатого на шестнадцатое декабря, именно в полночь, она должна была сорвать несколько листов агеллариума. Этот цветок был редчайшим составляющим зелий высшего уровня. Просить его у Снегга было бесполезно – даже ей, одной из лучших учениц своего факультета, он не дал бы этот компонент.

Потому что сам не располагал его запасом.

Министерство Магии не посчитало нужным снабдить преподавателя Хогвартса этим редким ингредиентом, а самостоятельно пополнить его запас профессор не мог по одной простой причине: в «Настольной Книге Алхимика» было сказано, что сорвать листья агеллариума может лишь «юная девственница, возымевшая смелость прийти на шестнадцатую ночь двенадцатого месяца в полуночный час в лес и найти меж трех дубовых стволов золотистый побег».

Профессор Снегг, может быть, и был юн душой, но уж девственницей себя не считал никогда.

Поэтому мисс Спирит пришлось справляться своими силами.

Луна не показывалась из-за густых облаков, поэтому заметить одинокую слизеринку из замка было абсолютно невозможно.

Решительно затянув свой шарф, так что стало трудновато дышать, Лиона шагнула вперед, в темноту Запретного леса.

И вдруг кто-то схватил ее за локоть.

— Так-так, мисс Спирит, — голос Филча вкрадчиво раздался за ее спиной. – Нам, кажется, надоело учиться в Хогвартсе?

Ощущая, как все ее тело наливается свинцом, Лиона обернулась.

«Попалась», — забилась в сознании единственная мысль, прорвавшаяся сквозь ледяной ужас.

Несмотря на довольно поздний час, Доджсон совершенно не хотелось спать. Она сидела у камина в общей слизеринской гостиной и молча смотрела в огонь. Все уроки на завтра были выполнены – сочинение по зельеварению, конспект по трансфигурации, а также мутно-расплывчатые предсказания собственной смерти по прорицаниям.

Прорицания в этом году попеременно вели профессор Трелони и кентавр Флоренц. Никто не знал, как, но им удалось прийти к мирному деловому соглашению – с сентября по январь Флоренц вел уроки у первого, третьего, пятого и седьмого курсов, а Сивилла – у остальных. В феврале же они менялись.

Так что до февраля шестикурсники могли со спокойной душой «забивать» на изучение тайных знаков и символов бытия. Чем, собственно, и занимались.

Доджсон устроилась на диване поудобнее, поджав ноги под себя.

Интересно, как там ее родители?

Тогда, в середине сентября, когда она узнала столь страшную правду, ей и слышать о них не хотелось. Но ведь уже прошло ровно три месяца, а от них ни одного письма, ни одной весточки – Доджсон сама предупредила, чтобы ей не писали. Любую сову легко выследить. И их «укромное место», в котором они сейчас находились, не поможет выжить.

Доджсон не знала, где они сейчас и что с ними. Но была уверена: если бы что-то случилось, она узнала бы.

А посему… волноваться не о чем.

И тут, влетев в гостиную, словно вихрь, на пороге появился Дерек Вердана.

Этот парень всегда был в курсе всех событий. То ли свою роль играло врожденное чутье, то ли он просто случайно оказывался в нужных местах в нужное время. И его внезапное появление означало всегда одно: случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Ребята! – воскликнул он. – Наш малыш Потти пропал!

— Наверняка заблудился по дороге с квиддичного поля, — отмахнулась Милисента. – Через час объявится.

— О, нет, все гораздо интереснее, — возразил Вердана, явно наслаждаясь собственной осведомленностью. – Дамблдор пытался найти его Обнаруживающим Заклятьем, но ему это не удалось. Так что, думаю, вскоре нас всех погонят в Большой Зал на перекличку.

— Внимание, студенты, — раздался голос профессора Макгонагалл, усиленный заклинанием. – В связи со сложившимся в школе чрезвычайным положением, мы просим вас немедленно пройти в Большой Зал в сопровождении ваших деканов.

— Что и требовалось доказать, — безразлично пожал плечами Дерек.

— Блейз, — у Лионы даже подогнулись колени.

Заббини ухватил ее за руку, не дав осесть на снег. Черт бы побрал того, кто однажды заметил у юного Блейза талант копировать голоса и посоветовал ему развивать свой дар!

— Что, испугалась? – усмехнулся он, подмигнув подруге. И тут же добавил голосом Филча. – Совесть не чиста, мисс Спирит?

— Заббини, ты что, задался целью свести меня в могилу до того момента, как мне стукнет семнадцать? – простонала Лиона. – Ты хоть понимаешь, что я чуть не обо… неважно. Ты убийца!

Заббини сдавленно рассмеялся:

— Я просто решил сопроводить «юную девственницу, возымевшую смелость прийти на шестнадцатую ночь двенадцатого месяца в полуночный час в лес и найти»… что-то там такое.

Лиона мысленно ударила себя по голове – она забыла закрыть книгу, лежащую на кровати.

— Не беспокойся, я ее закрыл, — словно прочитав ее мысли, заверил Блейз. – Так что теперь никто не узнает твою страшную тайну. Даже две твои страшные тайны.

И Заббини со смехом увернулся от снежка, летящего в его лоб.

— И что же, ты планируешь пойти со мной? – поинтересовалась Спирит.

— Ну, да, — кивнул Блейз, выпрямившись. – Там ведь не сказано, что юную девственницу не может сопровождать великолепный и неподражаемый герой, чьи подвиги можно пересчитать по пальцам однорукого и безногого калеки, который трижды приносил в жертву по одному пальцу уцелевшей руки.

— Боже мой, Блейз, ты что, готовил это уравнение весь вечер?

— Нет, Лиона. Просто в твоем присутствии мои творческие способности готовы свернуть горы.

— Ну, тогда пошли.

— Пошли.

И двое подростков двинулись в лес. А как только ветви деревьев сомкнулись над их головами, из-за облаков показалась кровавая полная луна.

Слизеринцы шли по каменным коридорам вслед за профессором Снеггом, а старосты следили, чтобы не нарушался строй.

— Как какие-нибудь недоростки, — ворчали второкурсники.

— Как стадо баранов, — вторили им пятикурсники.

— Как гриффиндорцы на прогулке, — досадливо кривились семикурсники.

Первокурсники же, еще не до конца проникшиеся «важностью» борьбы с Гриффиндором и Поттером в частности, испуганно оглядывались по сторонам, ожидая нападения.

Доджсон молча шла вперед, изредка бросая хмурые взгляды по сторонам.

Ей определенно не нравилась вся эта история с Поттером. Наиболее возможны два варианта случившегося с ним. Либо он настолько туп, что догадался сбежать из Хогвартса ради очередного геройства, либо его поймали приспешники Волан-де-Морта.

Результат в любом случае будет один: если Поттера вовремя не спасет кто-либо или что-либо, он погибнет. А его, скорее всего, спасут. Это уже становится традицией.

И все же какое-то тревожное чувство крошечным буравчиком въелось в душу Доджсон.

«Душа?» — подумала она. – «Значит, и у слизеринцев она все-таки есть…»

Тем временем цепочка этих самых слизеринцев влилась в общий поток студентов, спешащих в Большой Зал.

— Вот оно, — торжествующе прошептала Лиона, схватив за руку Блейза.

И тут же пошла вперед, оставив позади опешившего «братца».

— Агеллариум, — благоговейным шепотом произнесла Лиона, склонившись к низенькому стебельку, раздвигающему тьму ночи своим золотистым свечением, и осторожно касаясь его листьев. – Блейз, это же чудо какое-то!

Блейз был совершенно согласен с нею. Он стоял рядом, подставив лицо согревающему свету растения.

— Ради этого стоило рисковать, — проговорил он, чуть улыбаясь.

И вдруг за их спинами раздалось негромкое угрожающее рычание.

Ребята обернулись, и по их спинам поползли холодные юркие мурашки.

Перекличка, призванная успокоить учеников и профессоров, лишь усугубила положение.

— Профессор Дамблдор, — с каменным лицом произнес Снегг, подойдя к директору. – Нет двух студентов моего факультета – Спирит и Заббини.

— Нужно срочно найти их, — поборов тревогу, сказал директор. – Северус, обследуй подземелья. Флоренц, мы с тобой обыщем двор и квиддичное поле. Минерва, Джон и Хагрид – Запретный Лес. Сивилла, за вами Астрономическая и Северная башни. Еще двое профессоров останутся в Зале и объяснят сложившуюся ситуацию студентам. Остальные обследуют все этажи замка. Как только дети будут найдены, подайте знак: выпустите в небо искры. Если обнаружите мисс Спирит – белые, если мистера Заббини – зеленые. Идемте.

Через минуту в Большом Зале остались только студенты, мадам Трюк и профессор Синистра.

Глядя прямо на них, к слизеринцам неспешно, и от этого еще более угрожающе, шел крупный волк.

«Оборотень», — мысленно поправила себя Лиона.

Они с Блейзом медленно пятились, пока не уперлись спинами в толстый ствол одного из трех дубов.

— Беги, Лиона, — сквозь зубы прошептал Блейз, словно боясь, что зверь услышит его. – Я его задержу, а ты беги.

— Нет, — побледневшими губами решительно вымолвила Лиона.

— Не глупи, Лио, — словно бритвой полоснул ее решимость Блейз. – Беги!

Но было уже поздно. Огромный зверь оттолкнулся от земли и в мощном прыжке полетел вперед, к ребятам. Заббини толкнул Лиону в сторону, и клыки зверя вместо ее шеи сомкнулись на его плече.

Подавив крик боли, Блейз зажал оборотню нос и потянул его голову назад. Так он однажды оттаскивал от себя озверевшего пса, вцепившегося в ногу.

Зверь разжал челюсти, и Блейз, не дожидаясь следующего броска, изо всех сил ударил оборотня ногами в грудь.

— БЕГИ! – не своим голосом закричал он. – Беги и позови на помощь!

Блейз не верил, что помощь успеет прийти. Он просто не хотел, чтобы Лиона видела его смерть. И дожидалась своей.

Лиона на дрожащих, подгибающихся ногах понеслась в сторону замка, слыша за спиной тяжелое дыхание зверя.

Или ей это казалось?

Под ноги, словно нарочно, подворачивались узловатые корни и низкие колючие кустики.

Шарф цеплялся за ветки, оставляя на них оторванные лоскутки.

Слипшиеся от пота волосы падали на глаза.

Слезы затуманивали вид, делая стволы деревьев размытыми и неясными.

Казалось, что она бежит уже целую вечность, хотя едва ли прошла пара минут.

И тут кто-то схватил ее за плечи. Лиона рванулась прочь, но, услышав вопрос «Где мальчик?!», указала рукой туда, откуда прибежала.

Обернувшись, она увидела лишь силуэт, исчезающий в гуще леса.

Кем бы ни был этот спаситель, он словно летел на помощь – длинный широкий плащ за его спиной реял, как будто на ветру, хотя в эту ночь не наблюдалось даже слабенького дуновения.

Лиона бросилась было вслед за ним, но окрик профессора Макгонагалл ее остановил:

— Мисс Спирит! Даже не думайте об этом, — рука декана Гриффиндора легла на плечо слизеринки. – Пойдемте в больничное крыло. Мистера Заббини тоже скоро доставят туда.

— Нет, профессор, — давясь рыданиями, взмолилась Лиона. – Позвольте мне помочь найти его.

— В этом нет никакой необходимости, — спокойно ответила Макгонагалл. – Мистер Вэнс справится с этим быстрее, чем вы можете себе представить. Идемте.

И она повела все еще плачущую девушку в сторону замка, перед этим выпустив из палочки сноп белых искр, взорвавшихся в небе пышным ковром, закрывшим на миг ухмыляющееся лицо кровавой луны.

Когда Джон Вэнс, распахнув дверь больничного крыла ногой, внес в комнату Блейза Заббини, было невозможно понять, жив тот или нет.

Мертвенно-бледная кожа так резко контрастировала с темными волосами и ресницами, что казалась совершенно чужой.

Да она и была чужой!

Ведь Блейз всегда был загорелым. А теперь… что с ним?

Лиона вскочила с кровати, чуть не уронив с тумбочки стакан из-под успокоительного зелья, которым ее напоила мадам Помфри.

— Как он? — спросила она, ожидая услышать что угодно: от обнадеживающего «нормально» до «боюсь, все кончено»,

— Плохо, — коротко ответил Джон Вэнс.

Мадам Помфри уже спешила к кровати, на которую преподаватель опустил Заббини, с подносом, на котором стояла целая гора стаканчиков с разноцветными зельями.

Бегло осмотрев пострадавшего юношу, медсестра вынесла вердикт:

— Укушенная рваная рана на правом плече. Он потерял много крови, к тому же сломана правая рука, определенно не обошлось без сотрясения мозга и не исключено, что сильно ушиблены обе ноги и грудная клетка.

— Да, парню здорово досталось, — мрачно проговорил Хагрид, еле протиснувшийся в двери больничного крыла.

— Не то слово, — покачал головой Джон. – Он столкнулся со взрослым матерым оборотнем. Слава Богу, что сумел продержаться до моего прихода.

— А как ты сладил с оборотнем-то? Или у вас…

Вэнс прижал палец к губам и покосился на Лиону.

— Оу, — пробурчал Хагрид. — Да, я и забыл.

— Мадам Помфри, с ним все будет хорошо? – робко спросила Лиона и почувствовала, что слезы вновь покатились по ее щекам.

— Все зависит от того, что именно вы подразумеваете под словом «хорошо», — сказала мадам Помфри, обрабатывая каким-то раствором рану на плече Блейза.

— Он… будет жить?

— Разумеется, — ответила мадам Помфри недовольным тоном.

Лиона выдохнула.

— Но как жить? – горько произнес Вэнс.— Ты хоть знаешь, что такое укус оборотня?

— Да, — тихо сказала Лиона.

— А теперь представь, каково это: вчера ты был человеком, а сегодня уже полузверь. Неужели ты считаешь, что с учетом этого факта «с ним все будет хорошо»? – поинтересовался Вэнс, хмуро глядя на слизеринку.

— Я ведь не знала, что сегодня полнолуние, — зарыдала Лиона. – Луна была за облаками.

— Конечно, ты не знала, — подтвердил Вэнс. – Ты не виновата в том, что случилось. Но скажи: чего ради вы подались в Запретный Лес ночью?! Вам что, не хватает Астрономической башни, которая, судя по тому, что я услышал сегодня, играет роль некоего «гнездышка влюбленных»?!

— Не в этом дело, — сквозь слезы проговорила Лиона. – Все из-за агеллариума. Я хотела сорвать агеллариум.

Вэнс закрыл глаза и глубоко вздохнул, Хагрид досадливо крякнул и отвернулся, а мадам Помфри с таким же непроницаемым видом продолжила колдовать над Блейзом.

— Профессор Вэнс, — раздался от дверей негромкий голос Дамблдора. – Спасибо Вам за то, что спасли жизнь мистера Заббини. И Вам, профессор Хагрид, за то, что вы принимали непосредственное участие в поисках. Мисс Спирит, я убедительно прошу Вас пройти в гостиную Слизерина. Завтра у нас с Вами состоится не слишком приятный разговор, но пока отдохните, — и, опередив следующую фразу Лионы, директор продолжил. – Остаться здесь Вы не можете. К тому же, сейчас Вы не в состоянии ничем помочь мистеру Заббини. Завтра, если разрешит мадам Помфри, можете навестить своего друга. А сейчас – в гостиную.

— Да, сэр, — потупив взгляд, проговорила Лиона. – Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — в один голос ответили взрослые.

Бросив прощальный взгляд на бледное лицо Блейза, Лиона покинула больничное крыло.

Следующий день был, наверное, самым тяжелым в жизни Лионы.

На Зельеварении Снегг говорил ученикам о том, что ингредиенты, которые трудно достать, все же продаются в специальных магазинах, и об этом должны знать даже малые дети.

При этом он время от времени бросал взгляд на Лиону, отчего девушка готова была провалиться сквозь землю, проломив лбом каменный фундамент замка.

На трансфигурацию она опоздала, поскольку бегала в больничное крыло проведать Блейза – тот все еще не пришел в себя.

А на прорицаниях Трелони похвалила ее за прекрасную работу – ведь вчера Лиона написала в своем гороскопе, что «в середине декабря вас будут повсюду подстерегать опасности».

Тут уж Лиона не выдержала и, спрятав лицо в ладонях, неслышно заплакала. И тут же почувствовала чью-то руку на своем плече.

— С ним все будет хорошо, — прошептал кто-то над ухом. – Это ведь всего лишь сломанная рука и рваная рана на плече! Пустяки для Блейза! Он и не из таких передряг выпутывался.

Лиона подняла заплаканные глаза и увидела Драко Малфоя. Он смотрел на нее, улыбаясь краешком рта. Н глазах его, против обыкновения, затаилась тревога.

— Это не рваная рана, — тихо сказала она. – Это укус, — и, помедлив, внесла заключительную ясность, — Оборотня.

Драко побледнел, хотя, казалось бы, куда еще бледнее? Улыбка испарилась, но лицо сохранило все то же каменное выражение, что и всегда.

— Значит, не совсем пустяки, — наконец, пожал он плечами. – Но он все равно справится.

— Это все из-за меня, — сокрушенно покачала головой Лиона. – Если бы…

— Только тем, что будешь казнить себя, Блейзу ты не поможешь, — решительно оборвал ее Драко. – Нужно придумать более действенный метод. Этим и займемся, когда он придет в себя. Идет?

Лиона кивнула, и двое слизеринцев вновь повернулись к Трелони, словно вникая в смысл ее слов.

А за соседним столиком, невидящим взглядом уставившись в свой учебник и проникаясь всем катастрофическим смыслом услышанного разговора, сидела Доджсон.

Войдя в Большой зал в обеденное время, Доджсон кивнула и улыбнулась Джону Вэнсу, сидевшему за преподавательским столом. Сегодня утром Дамблдор представил его как нового учителя Защиты От Темных Сил. Многие ученики сразу же стали заключать пари, как долго он продержится.

Вэнс тоже улыбнулся Доджсон. Почти деловое приветствие.

Конечно же, от него, как и от всех прочих, не стоило ждать подарка. Ведь никто из студентов Хогвартса не знает, когда у нее День рождения. Откуда же знать об этом ее бывшему врагу?

Она не пыталась скрыть дату своего рождения. Просто так получилось. Так получилось, что никому не был интересен факт ее появления на свет.

А ведь ровно семнадцать лет назад родилась она, Мисс Стальной Кулак.

Девушка прошла к слизеринскому столу и, уже садясь, бросила беглый взгляд на гриффиндорский. Гарри Поттера не было…

Положив себе порцию жареной картошки с отбивной, Доджсон начала есть, но мысли ее неторопливо вращались вокруг невидимой оси, имя которой – Блейз Заббини.

Как же его угораздило так вляпаться?!

И тут ее внимание привлекло хлопанье крыльев.

«Совы», — подняв голову, подумала слизеринка. – «Для меня, конечно же, ничего».

Но здесь она ошибалась. И очень сильно. Для нее было даже несколько подарков.

Один, перевязанный серебряной ленточкой, сразу же вызвал воспоминания о Ларсе. Это был его фирменный знак.

Второй, обернутый в красную бумагу – цвет Гриффиндора – явно от Джема. Он любил бросать вызов слизеринцам, не принимавшим его таким, какой он есть.

Третий, конечно же, был от Эдри – ну кто еще догадается завернуть подарок в черную бумагу и повязать белую ленточку с бегущей надписью «Сахарку от Мартини».

«Издевается», — внутренне передернулась Доджсон. – «Знал бы он, что Сахарок и Мартини – двоюродные брат и сестра…»

Еще одна коробка, упавшая последней, была полной неожиданностью. Она была больше трех других, на зеленой упаковочной бумаге был вытеснен какой-то фамильный герб, но Додж была уверена, что не видела его раньше. Красная лента, повязанная сверху, без банта.

Любопытство пересилило, и четвертая коробка уже была в руках именинницы.

Убрав ленту, Доджсон сняла крышку. Внутри обнаружилось письмо, а также красная коробочка поменьше, и она была перевязана уже зеленой лентой.

«Чудеса дизайнерского искусства», — скептически подумала Доджсон и взяла в руки письмо.

Пробежав его глазами, Доджсон побледнела. Разжав пальцы и выпустив из них листок, она раскрыла маленькую коробочку.

Последние капли краски отхлынули от ее лица, взгляд остекленел, а из-за плотно сомкнутых губ вырвался жалобный стон. Быстро, словно спасая от гибели, она схватила то, что лежало в коробке, и выбежала из Зала.

Студенты и преподаватели проводили ее непонимающим взглядом, а те, кто сидел ближе к дверям, заметили в ее глазах слезы.

Скоро об этом шептался весь Большой Зал.

— Что там? – пытливо глядя на Драко, спросила Лиона.

Деймон стоял рядом, молча ожидая ответа.

— Плохо дело, — коротко ответил Малфой и протянул друзьям письмо.

Милая мисс Доджсон!

Я считаю своим долгом черкнуть Вам пару строк в столь знаменательный день.

Вы запомните его не только как День рождения, но и как День самостоятельности.

Я создал все условия для этой самостоятельности.

У Вас больше нет семьи.

Тела ваших родителей можете получить в банке Гринготтс, и поспешите – гоблины не любят запаха трупов. Ячейка номер 666. Символично, не правда ли? Ключ прилагается. Он в следующей коробочке.

А вместе с ним – послание от Ваших родителей. К сожалению, последнее, что они написали. Мои верные слуги перехватили Вашу сову, и теперь я имею честь передать Вам поздравление от родных вместе с частью этой самой совы.

С пожеланием счастливой жизни,

Лорд Волан-де-Морт.

— Мразь! – в гневе прошипел Салливан. – Нужно скорее найти Доджсон.

И он поспешил к выходу, но тут же рука Малфоя схватила его за рукав мантии.

— Нет, — твердо сказал Драко. – Ей нужно побыть одной. Иначе никак.

— Но она может сделать с собой что угодно! – сквозь зубы проговорил Дерек, стараясь сделать так, чтобы их слышало как можно меньше лишних ушей.

— А если ты полезешь к ней, она сделает что-то с тобой, — подал плечами Драко. – Но дело даже не в этом. Это сугубо личное дело. Мы не имеем права вмешиваться.

— Да, не имеем. Но я должен.

— Ты должен сесть и успокоиться. Не вздумай идти к ней. Она должна справиться сама.

Несколько секунд тишины – два взгляда, скрестившиеся подобно шпагам.

Серо-зеленые и стальные глаза. Наконец, стальные победили.

— Хорошо, — согласился Салливан, и было видно, как тяжело ему далось это согласие.

Драко убрал свою руку с его рукава, и все трое, как по команде, отправились в гостиную Слизерина, собрав со стола подарки Доджсон. Вместе с той роковой коробкой.

Доджсон плашмя упала на снег, споткнувшись о торчащую из сугроба корягу.

Воздух из ее легких выбило от удара, и от этого девушка глухо закашлялась. Холод тонкими иглами впивался в лицо и руки, постепенно пробираясь и через мантию. Но этот холод был ничем в сравнении с пожаром, бушевавшим в теле Доджсон.

Пожар, сжигающий хрупкий мостик надежды на будущее.

Ее прошлое исчезло из истории мира.

Ее будущее будет бессмысленным, ибо без прошлого будущего не бывает.

Так зачем же ей жить, лишь преумножая свою боль?

Подняв глаза к чистому голубому небу, Доджсон беззвучно зарыдала. Ее трясло – от слез, от холода, от потрясения…

В каком же плачевном состоянии находилась теперь гроза всего Хогвартса! Бывшая гроза Хогвартса.

В прошлом.

В прошлом, которого не было.

— О, Господи, за что мне это?! – воззвала она к небесам. – Ведь я же пыталась их спасти! Ведь я же сделала вид, что ничего не знаю об их прошлом! За что мне это?!

И девушка разжала кулак, в котором лежала окровавленная лапка совы.

Бертольда…

Старушка Бертольда, сколько же перьев потерял твой хвост по вине маленькой Доджсон?

В прошлом, которое не имеет права быть…

Додж закусила нижнюю губу и села на снег. Отвязав от лапки совы конверт, Доджсон вскрыла его и прочитала последнее письмо своих родителей.

Вот они, те теплые слова, которых она ждала все семнадцать лет! Вот она, надежда на нее! Вот она, благодарность за предупреждение!

«Так какого же черта вы плюнули на мое предупреждение и написали это письмо?!» — горько подумала Доджсон.

И тут же увидела ответ:

Мы не можем больше скрываться.

Прости нас, дочь, но мы не верим в успех этой войны с Темным Лордом. Лучше принять смерть в битве, нежели ждать ее, прячась, как крысы.

Надеемся, что это письмо попадет к тебе, несмотря ни на что.

И желаем лишь одного: найди тот путь сквозь Войну, который выведет тебя к жизни. Заранее принимаем любой твой выбор.

Любящие тебя,

Виктория и Стивен Доджсон.

мама и папа.

Взревев, как раненый зверь, Доджсон швырнула листок пергамента на снег и вскочила на ноги.

«Как они могли?!» — думала она, раз за разом пиная снег носком высокого ботинка. – «Как они могли сделать такое?!»

Добровольно пойти на смерть…

Пожертвовать своими жизнями задаром…

Оставить ее одну…

Взвалить на нее такую ответственность…

И скрыть от нее правду. Правду о прошлом…

Которого теперь нет…

Казалось, она вот-вот сойдет с ума.

Кровь гудела в ушах, виски сдавливало. Ярость и обида, почти детские ярость и обида душили ее. Неужели ее родители настолько глупы?! Неужели?!

И тут один-единственный звук заставил ее утихнуть.

Стон. Человеческий стон. Одно-единственное слово. Имя.

— Доджсон…

Его было трудно узнать: запекшаяся кровь на лице, порванный черный джемпер, потемневшие от боли глаза, разбитые губы и молящее выражение лица.

Она никогда не видела его таким. Но все же это был он. И он был жив.

— Гарри?! – прошептала Доджсон. И тут же спохватилась. – Поттер? Что случилось?

Идиотский вопрос. Разумеется, он остался без ответа.

— Помоги, — прохрипел Гарри еле слышно.

— Сейчас, — бросила Доджсон и, наколдовав носилки, левитировала на них гриффиндорца. Тот еле слышно застонал, когда его спина коснулась деревянной поверхности.

— Извини, — виновато произнесла Доджсон и направила носилки в сторону замка.

— Ты куда? – спросила Лиона, когда Драко поднялся с дивана общей гостиной и зашагал к дверному проему.

— Схожу к Блейзу.

— Я с тобой, — девушка живо поднялась следом.

Драко покачал головой:

— Двоих не пустят.

— Ах, да, — Лиона расстроено опустилась на диван рядом с Деймоном.

Они сидели здесь около получаса. Разговор совершенно не клеился. Все трое думали о Доджсон. Как бы она не натворила глупостей…

— Я скоро вернусь, и пойдешь ты, — успокоил однокурсницу Драко.

— Да, хорошо, — согласилась та.

Деймон все это время смотрел на костяшки своих сжатых в кулак пальцев.

Малфой вышел из гостиной, и плита за его спиной встала на место.

Деймон поднялся с дивана, словно только и ждал этого момента:

— Я должен найти ее.

— Нет, Деймон! – вскинулась Лиона. – Драко сказал…

— Драко – не Господь Бог! – вспылил Салливан. – Как он может запретить мне что-то?

— Когда он был здесь, ты что-то не рвался ему перечить, — ехидно сказала Лиона.

Деймон молча смерил ее безразличным взглядом и вышел из гостиной, услышав за своей спиной робкое «Прости».

Гордость всегда была его слабым местом.

Деймон повернул направо, и его глазам предстала картина, которой он никак не ожидал. Двое взрослых мужчин в масках и капюшонах держали извивающегося Малфоя за руки и ноги, а третий связывал его при помощи заклинания. Палочки двух других Пожирателей лежали у ног Деймона.

— Ступефай, — произнес Деймон, не задумываясь. В случае опасности он действовал так, как нужно.

Человек, связывающий Драко, упал на пол как подкошенный.

— Локомотор Мортис!

Пожиратель, держащий Малфоя за ноги, падает рядом.

И тут вспышка красного света опалила лицо Деймона.

Подоспело Пожирательское подкрепление…

Доджсон держала в руках мокрую губку, время от времени прикладывая ее ко лбу Гарри Поттера.

Мадам Помфри попросила ее об этом, а сама поспешила в слизеринские подземелья, где случилось очередное ЧП.

Интересно, что на этот раз?

Ни Поттер, ни Доджсон не произнесли ни слова с того времени, как оказались в больничном крыле. Но тут эта тишина была нарушена гриффиндорцем.

— Зачем ты делаешь это, Доджсон?

Она вопросительно посмотрела на него.

— Ну, зачем ты помогаешь мне? Ведь я же гриффиндорец, ты должна, по идее, желать мне смерти…

Вопрос в ее взгляде стал еще более явным, левая бровь поползла вверх.

— Ну, ведь Слизерин и Гриффиндор извечно враждуют. Неужели ты не ненавидишь меня? – произнес Поттер.

Доджсон ненадолго задумалась, а затем покачала головой.

— А почему ты не разговариваешь? – на этот раз бровь поднял Гарри. – Онемела?

Доджсон снова покачала головой.

Поттер фыркнул, а затем вновь спросил:

— Так зачем же ты помогаешь мне?

— Я помогаю мадам Помфри, а не тебе, — коротко ответила Доджсон.

— По крайней мере, ты заговорила, — подал плечами Поттер и тут же скривился от боли.

Доджсон встревоженно склонилась над ним:

— Все нормально?

— Разумеется, все нормально! — ворчливо проговорил Поттер. – Меня похитили и пытали Пожиратели – и хоть бы хрен! Все, как всегда, отлично!

— Не бурчи. Я не в ответе за действия Пожирателей.

— Разве? – поднял брови Гарри. – А ты что, не одна из них?

— Думай, что говоришь, — прошипела Доджсон, наклонившись к гриффиндорцу настолько близко, что в его глазах отразилось ее пылающее гневом лицо. – Твое счастье, что ты сейчас болен. Иначе я убила бы тебя на месте. Думаешь, что Добро и Зло – это все, что есть в мире? Ты ошибаешься, чертов придурок! Ненавижу людей, которые лезут в чужую жизнь, ничего о ней не зная!

Бросив губку на кровать, Доджсон поднялась и отошла к окну. Казалось, от ее ярости сейчас загорятся тонкие занавески.

После минутного молчания за ее спиной раздался голос Поттера:

— Ну, вот, а ты говорила, что ненависти нет.

— Закрой свой рот! – отчеканила слизеринка, даже не оборачиваясь.

— Узнаю нашу Доджсон, — раздался позади еще один голос.

Девушка обернулась.

На соседней с Поттером кровати открыл глаза Блейз Заббини. Он слабо улыбался, глядя на нее.

— Как ты? – мгновенно успокоившись, спросила Доджсон.

— Бывало и лучше, — признался Блейз. – А что со мной случилось?

— Пусть об этом тебе поведает мадам Помфри. Все-таки, это она вернула тебя почти с того света. Она и профессор Вэнс.

— Что еще за профессор Вэнс?

— Новый учитель Защиты, — пояснила Доджсон.

Заббини попытался сесть, но тут же побледнел и вновь упал на подушку.

— Все в порядке? – спросила девушка, чуть подавшись вперед.

— Да, мама Доджсон, — улыбнулся Заббини. – Кстати, ты только что простила меня.

— Нет, только лишь проявила сострадание к больному, — покачала головой Доджсон. – Кстати, Поттер, тебя это тоже касается.

Дверь больничного крыла раскрылась, и в комнату вплыли носилки с Деймоном. Он выглядел так же, как обычно.

Вот только одна отличительная черта…

Он был без сознания.

— Что с ним, мадам Помфри? – в голос спросили Блейз и Доджсон.

— Если бы я сама знала, — проворчала медсестра. – Хогвартс становится опасным местом. Уже четвертый ученик без сознания! И это за два дня!

— А кто был четвертым? – поинтересовался Блейз.

— Мисс Доджсон, — ответила медсестра. – И прекратите мне мешать.

Гарри бросил насмешливый взгляд на слизеринку, словно говорящий: «Вот оно, твое сострадание? Познала на собственной шкуре?».

Она больше не могла находиться здесь. Теперь, когда у нее больше не было дела, осознание потери вернулось с новой силой. Нечеловеческая усталость навалилась на нее, норовя раздавить.

Теперь еще и Деймон попал в переплет…

Что же это за черная полоса?

— Я могу идти? – спросила слизеринка.

— Конечно, мисс Доджсон, — ответила Помфри. – Спасибо.

Девушка повернулась к двери и вышла из комнаты, не сказав больше ни слова.

Вечерело. За окном его комнаты стали понемногу сгущаться темные краски. Предзакатное время всегда заставляло Вэнса чувствовать себя беспокойно.

Он сидел за своим широким столом темного дерева и составлял план урока для шестого курса. Но в голове снова и снова прокручивалась одна и та же сцена: побледневшая Доджсон, убегающая из Большого Зала.

Что ее так расстроило? Это должно быть что-то по-настоящему серьезное — Додж не из тех людей, которые беспокоятся по пустякам.

Так что же?

Тогда, в обед, он не стал искать ее – стоило дать ей время оклематься. Но сейчас он просто обязан узнать, что случилось, и при необходимости помочь ей.

Даже не ради нее – ради себя.

Было в этой девушке что-то, что заставляло его задуматься о самом себе. Наверное, это потому, что раньше сам Джон был таким.

Каким?

Он не смог бы дать ответ.

Наверное, это и была отличительная черта Доджсон – многие знали ее положительные и отрицательные стороны, но не могли решить: какая же она?

Вот так и с Вэнсом.

По привычке перевернув пергамент написанным вниз, Джон Вэнс надел черную мантию, висевшую на спинке стула, и вышел из комнаты, закрыв дверь заклинанием.

— Я же сказал вам, чтобы вы не оставляли на теле мальчишки следов, — по-змеиному прошипел человек, сидевший в высоком кресле.

— Простите, мой господин, — склонившись почти до земли, проговорил высокий темноволосый мужчина. – Но ведь Вы знаете Фоссетта – он не может остановиться вовремя.

— Я знаю Фоссетта, — согласился Темный Лорд, и его шипение стало резким. – Но и ты его знаешь. Именно ты должен был остановить его и не дать изувечить юного Малфоя. Ты недостоин своего нынешнего звания, Андерс. Как только вернется из Азкабана Люциус, я избавлюсь от тебя. Постарайся до того времени переубедить меня. Почему вы вновь упустили Поттера?

— Мой господин, мальчишка просто…

— Круцио!

Пожиратель упал на пол и задергался, словно взявшись за оголенный провод. За те два года, что он служил Темному Лорду, Андерс Войен научился терпеть Круциатус молча.

— Запомни, Андерс, — медленно обходя корчащегося в мучениях Войена, вкрадчиво шипел Волан-де-Морт. – Действия жертвы не должны влиять на результат охоты. То, что сделал для побега Поттер, меня не волнует. Я должен знать, что сделали мои Пожиратели, чтобы предотвратить этот побег. А вы ведь ничего не сделали… Я прав, Андерс? Раз молчишь, значит, прав. Так что терпи. И благодари меня. За награду нужно благодарить, иначе твой господин посчитает тебя невежей и решит проучить. Вразумить, так сказать…

Доджсон сидела на подоконнике, подтянув колени к подбородку. Слезы комом стояли в горле, но слизеринка неистово пыталась проглотить этот ком. Ей больше нельзя плакать. Нельзя давать слабину.

Она — последняя из рода Доджсонов. Не станет ее – не станет и герба с изображенными на нем вороном и лисицей.

Отец всегда объяснял этот герб так: «Хитрость может стоить смерти, но порою только хитростью можно победить смерть».

А теперь она должна придумать, как хитростью отомстить за смерть. Отомстить за свою семью.

О, нет, она вовсе не собиралась смириться с потерей и жить дальше.

КРОВНАЯ МЕСТЬ.

Словно штамп на всех ее мыслях.

Доджсон читала много книг, в которых рассказывалось об изощренных способах мести за убитых родственников. К слову сказать, почти все эти книги были магловскими, и ее родители были бы очень рассержены, узнай они о том, что дочь читала их.

Но сейчас те книги стали новой точкой опоры. Гораздо более сильной, чем усмешка Драко Малфоя на квиддичном поле. Гораздо более сильной, чем поступление тени по имени Мэри-Сью в Хогвартс.

Достаточно сильной для того, чтобы уравновесить Доджсон и ее врагов.

Нужно было что-то придумать.

Пожирателей гораздо больше, они взрослее и лучше подкованы в заклинаниях. Но и у них есть слабые стороны. Они сосредоточены на жестоких боевых заклятиях и совершенно не ожидают нападения «в стиле маглов», то есть совсем без волшебства, и «в стиле чайника», то есть атаки простыми, но действенными заклинаниями.

На этом можно сыграть.

Конечно же, Доджсон не думала в одиночку уничтожить всех Пожирателей вкупе с Темным Лордом.

Она знала, что непременно погибнет в этой битве, но постарается утянуть за собой как можно больше врагов.

Может, попросту прийти в убежище Темного Лорда с маггловской гранатой?

А что, идея очень даже… глупая, но неожиданная.

Доджсон даже слегка улыбнулась.

Солнце зашло, и за окном, у которого сидела девушка, воцарилась непроглядная темнота. Такая же пустая и беспросветная, как и в сердце слизеринки.

Из нее словно вырвали все воспоминания и лишние теперь мысли.

Она чувствовала себя машиной смерти: без чувств, без переживаний, без лишних слов. Казалось, что если прислушаться, она различит негромкий скрежет механических деталей внутри себя.

Но нет – только стук сердца.

Интересно, а что слышит Темный Лорд, когда прислушивается к самому себе? У него есть сердце, или он одной злобой и живет?

И есть ли у него она, злоба?

Может быть, он просто не знает иного существования, как за счет чужих смертей?

Может быть, он такой же хищник, вампир, которому требуется чужая кровь для существования?

И тут Доджсон вспомнила о пророчестве – ведь именно из-за него убили ее родителей.

Значит, пророчества могут и не сбываться…

Ведь ее мама так и не смогла спасти Поттера.

Или нет?

Мгновенно поднявшись с места, Доджсон быстро зашагала в сторону больничного крыла.

В палате царил полумрак. Ночью лампы светили в четверть своей мощности, чтобы не мешать спать больным.

Темная тень отделилась от стены и неслышно проплыла к кроватям. Выбрав из них ту, на которой лежал извечный спаситель мира, Мальчик-Который-Выживает-Несмотря-Ни-На-Что, новоприбывшая приблизилась к ней.

Вдруг яркий свет от заклинания Люмос озарил темную фигуру, и тень как таковая перестала существовать.

— Доджсон? – облегченно выдохнул Гарри Поттер. – Какого черта ты здесь делаешь?

— Погаси свет, Поттер, — недовольно проговорила слизеринка. – Надо поговорить.

— Ну, и что же тебе нужно от кретина Поттера? — погасив свет волшебной палочки, поинтересовался гриффиндорец.

— Самая малость, — небрежно ответила Доджсон. — Расскажи мне, как тебе удалось сбежать от Волан-де-Морта?

— О, мы произносим это имя? — поднял брови Поттер. — Значит, я действительно ошибался на твой счет.

— Ты даже не представляешь себе, насколько, — отчеканила слизеринка. — Итак?

И она скрестила руки на груди.

— Итак, — задумчиво проговорил Поттер. — Меня похитили вчера вечером, когда я шел с квиддичного поля. Я не помню, как я оказался на месте — видимо, был без сознания. Но когда я открыл глаза, с трех сторон были решетки. Это была какая-то сырая тюрьма: на полу кое-где валялись пучки полусгнившей соломы, на каменной стене, у которой я лежал, царило буйство плесени. Затем пришли Пожиратели и куда-то меня повели. И тут появился еще один человек — в маске, но без плаща с капюшоном — и сказал им, что Лорд посылает их на другое дело. Он приказал своим людям вернуть меня в темницу и отправляться в какую-то лощину.

— Летсскую Старолощину, — пояснила Доджсон. — Отдаленное владение моего покойного дяди Альберта.

— Ну, вот, — кивнул Гарри. — Трое Пожирателей ушли сразу, а двое повели меня обратно. Но по дороге раздался какой-то странный скрежещущий звук, мои конвоиры обернулись, и я сумел юркнуть в боковой коридор. Там было темно, и они просто пробежали мимо, ругаясь сквозь зубы. Я нашел себе плащ с капюшоном, а потом выбрался из этого замка вместе с Пожирателями. Лицо приходилось старательно прятать, чтобы меня не узнали. Но у самой двери спросили пароль — все-таки, Пожиратели умнее, чем кажутся — и раскусили мою маскировку. Я думал, что меня забьют до смерти, не дожидаясь Волан-де-Морта. Видимо, Пожирателям тоже была близка эта идея. Однако же… кто-то аппарировал меня к Хогвартсу. Дальше я полз по снегу, пока не добрался до тебя. Мне повезло, что ты отошла так далеко от замка.

«Тебе повезло», — подумала Доджсон горько. — «Ты ведь даже не догадываешься, почему тебе так повезло. Пророчество сбылось. Просто не так, как это представлялось всем нам — и мне, и Драко, и Темному Лорду»

— Значит, пророчества — не полная чушь, — эту фразу Доджсон незаметно для самой себя прошептала вслух.

— Пророчества? — насторожился Поттер. — О каких пророчествах ты говоришь?

— О пророчестве, касающемся моей мамы, Темного Лорда и тебя.

— И в чем его суть?

— Не твое дело.

— Нет уж, мое, — на лице Поттера отразилось каменное упрямство. — Это пророчество касается меня, разве не так?

Доджсон тяжело вздохнула. Надо быть осторожнее со словами.

— Так, — сказала она, наконец. — В нем говорится о том, что моя мама спасет от смерти злейшего врага Лорда.

— А при чем тут твоя мама? Это она аппарировала меня? Она — Пожиратель смерти?

— НЕТ! — раздраженно воскликнула Доджсон, и Поттер зажал ей рот. Не хватало еще перебудить все больничное крыло!

Девушка ударила гриффиндорца по руке, да так, что тот зашипел от боли и стал тереть ушибленную кисть.

— Слизеринская убийца, — прошипел он.

— Гриффиндорский лапальщик, — парировала Додж.

— Самонадеянная маньячка.

— Несчастный говнюк.

— Так при чем тут твоя мама?

— Ощипанный… Что? А-а, ты о пророчестве… Моя мама не аппарировала тебя. Она за тебя умерла.

— Что?! — Поттер надел очки, лежащие на тумбочке, словно оттого, что он станет лучше видеть, смысл слов слизеринки изменится.

— Что слышал. В Летсской Старолощине скрывались мои родители, — Доджсон опустила глаза. — Пожиратели направились убивать их, а ты получил возможность бежать.

Воцарилось напряженное молчание, в ходе которого Доджсон и Гарри единодушно разглядывали больничное одеяло.

Нарушил молчание, как обычно, Гарри.

— Я сожалею, — сказал он, и по его голосу было понятно, что ему и вправду не все равно.

— Спасибо, — кивнула Доджсон, не отрывая взгляда от совершенно неприметного белого одеяла.

— Это тебе спасибо, — покачал головой Гарри. — Если бы не ты, я бы умер, не дотянув до замка нескольких сотен метров.

— Если учесть, что ты сотню раз спасал мир от Волан-де-Морта, а я являюсь частью этого мира, мне осталось спасти тебя всего лишь девяносто девять раз, — Доджсон подняла взгляд на гриффиндорца, и краешек ее рта приподнялся.

Поттер смутился:

— Ну, вообще-то, гораздо меньше.

Вновь повисло молчание.

— Кстати, не хочешь проверить справедливость магловских сказок? Слышала хоть одну из них? — конечно же, Поттер вновь не выдержал тишины.

— Разумеется, — Доджсон подняла брови. — Я любила читать магловские книжки втайне от родителей.

Снова холодный укол в сердце. Снова придется не обратить на него внимание.

— А о спящей принцессе читала? — хитро сощурился Гарри.

Доджсон кивнула, все еще не понимая, к чему он клонит.

— Так вот. Ты — несостоявшаяся принцесса Слизерина, а у нас тут недавно появился принц. Не хочешь рискнуть? Я могу даже отвернуться…

— Иди ты к черту, Поттер, — отмахнулась Доджсон и встала, оборачиваясь.

На две кровати правее, совершенно неподвижный и бледный, лежал Драко Малфой.

Лиона беспокойно ерзала на своем стуле, думая о том, где могли так задержаться Драко и Деймон. Прошло уже девять часов с того времени, как они покинули гостиную. Уже двенадцатый час, и если их поймают в коридоре, им несдобровать. Что же касается Доджсон, она тоже до сих пор не появилась.

Устав ждать Драко, в четыре часа пополудни Лиона все же зашла в больничное крыло. Мадам Помфри сообщила ей, что Заббини уже пришел в себя, но сейчас спит, и лучше его не будить. Эта новость заметно приободрила слизеринку. И теперь, повторяя прошлогодние лекции по Защите От Темных Сил, Лиона могла не беспокоиться хотя бы о самочувствии Блейза.

Свернув очередной свиток в трубочку, Лиона вышла из комнаты и спустилась в гостиную — от чтения лекций у нее уже порядком устали глаза, а мозг жалобно скулил об отдыхе.

Проходя мимо Дерека Верданы и нескольких его однокурсников, она услышала обрывок фразы:

— Так что с Доджсон в этом году определенно что-то не то.

— Привет, — обернувшись, бросила она третьекурсникам. — Можно узнать, что опять случилось с Доджсон?

— Она спасла Гарри Поттера, — ответил Вердана, и Лиона не знала, стоять ей или же медленно осесть на близстоящее кресло. А Дерек тем временем продолжал, — Так что ее гриффиндоромания продолжается. Грин ушел в небытие, но появился другой гриффиндорец.

— Как ты можешь говорить такое о Доджсон? — вскинулась Лиона, сама не понимая причины столь пламенного желания оправдать бывшую соседку по спальне. — Это ведь всего лишь слухи! Не серьезнее, чем те глупости, что писали про нее, Деймона и Драко!

— Кстати, Салливан и Малфой тоже отличились, — кивнул Дерек.

— А они почему? Делали Поттеру искусственное дыхание? — ядовито поинтересовалась Лиона.

— Нет, но тоже загремели в больничное крыло без сознания, — безразлично проговорил третьекурсник.

— Вердана, и как тебе удается вынюхивать все обо всех? — «убитым» голосом спросила Лиона, все-таки оседая на кресло.

— Не вынюхивать, Спирит, а выведывать. Я же змея — а змеи должны проникать туда, куда не может попасть человек.

Самодовольство Дерека сияло ярче ламп, освещавших общую гостиную Слизерина.

Свет газового рожка, висящего на стене, бросал на него причудливые тени.

Тень от ресниц протянулась почти до самых губ, разделив лицо на полосы: черные и белые.

Тени серебристых прядей обрамляли скулы, делая лицо еще более взрослым.

Тени окружающих предметов окружали тело юноши, отчего он казался хрупким и беззащитным на вид.

Бледное лицо и чуть поджатые губы только усугубляли впечатление.

Доджсон тихо стояла в изножье кровати слизеринского принца и смотрела на него, не отрываясь. Сейчас, когда Малфой не ухмылялся в своей презрительно-снисходительной манере, он казался просто каким-то благородным рыцарем.

Доджсон слегка усмехнулась. Господи, как же, должно быть, она устала за этот ужасный день, раз ей в голову лезут такие глупые мысли!

И все же: как получается, что одни люди встают на сторону Тьмы, а другие — на сторону Света?

Глядя на Малфоя, неподвижно лежащего на кровати, можно было предположить, что он, как только проснется, начнет вершить благие дела. Слишком много светлых тонов в его облике, слишком правильные черты лица для того, чтобы он был негодяем. Однако…

Малфой-младший сейчас очень близок к тому, чтобы пойти по стопам своего безумца-отца.

Рядом на кровати лежит Деймон Салливан. Такое же царство светлых оттенков, но, ко всему прочему, серо-зеленые глаза. Глаза, которые можно было бы назвать теплыми, если бы их обладатель не пытался скрыть теплоту глубоко внутри себя.

А немного правее — Гарри Поттер. Уж ему-то пошла бы роль плохиша. Взъерошенные черные волосы, изумрудно-зеленые темные глаза, решимость и взрывной характер. Впечатление перебивали только глупые детские очки. Однако же…

Поттер, в отличие от некоторых, взял на себя роль «второго спасителя всего сущего».

А на соседней с ним кровати лежит Блейз Заббини — похожий на Поттера внешне, но совсем другой внутри.

Так кто же решает, каким путем идти человеку?

Сам человек или…

Судьба? Провидение? Бог?

Убрав с глаз Деймона Салливана пряди светлых волос, Доджсон прошептала ему: «Приходи в себя. Я должна тебе кое-что сказать».

А затем, бросив прощальный взгляд на лицо Драко Малфоя и кивнув чуть удивленному Гарри Поттеру, покинула больничное крыло.

Как только дверь за нею закрылась, Блейз Заббини распахнул свои карие глаза и задумчиво поднял левую бровь.

Его подозрения набирали силу.

Доджсон притворила за собою дверь и тихо двинулась в сторону подземелий. Время, в которое студентам разрешалось ходить по коридорам замка, уже давно закончилось, и надо быть предельно осторожной, чтобы не напороться на…

— Доброй ночи, мисс Доджсон, — раздался прямо за спиной голос Филча. — Можно поинтересоваться, как самочувствие вашего друга?

Последнее слово было произнесено с такой интонацией, что становилось понятно: мистер Филч уверен, что дружба подразумевает абсолютно неплатонические отношения.

— Какого именно друга? — спросила Доджсон, поворачиваясь к завхозу и скрещивая руки на груди.

Уж если погибать, то достойно.

— Мистера Малфоя, разумеется, — прогнусавил Филч. — Ведь именно из-за него вы проделали этот путь?

— Нет, — раздался голос из темноты, и в освещенный факелом круг ступил Джон Вэнс. — Она проделала этот путь из-за меня.

Доджсон невольно задержала дыхание.

Джон Вэнс был похож на ангела смерти. Черная мантия, скроенная как раз по его фигуре. Волосы иссиня-черного цвета, чуть длиннее, чем тогда, в Ирландии. Темные глаза, в которых под действием света медленно сужался черный зрачок. В свете факела он казался более высоким и даже грозным.

— Профессор Вэнс, — пробурчал Филч с неопределенной интонацией.

— Да, — легким кивком подтвердил Вэнс. — Это я попросил мисс Доджсон сходить в больничное крыло, чтобы она могла написать выпускное сочинение на тему «Последствия заклятий Пожирателей Смерти».

— Думаю, профессор, мисс Доджсон справилась бы с этим сочинением и без посещения мистера Малфоя, — противно усмехнулся Филч. — Ей ли не знать о заклинаниях Пожирателей и их последствиях…

Глаза Доджсон сузились, а руки сами собой сжались в кулаки.

— Если вы, мистер Филч, — начала она, но Вэнс положил руку ей на плечо, заставив умолкнуть.

— Спасибо за комментарий, мистер Филч, — мягким голосом, в котором все же скользили стальные нити, обратился Джон к завхозу. — Думаю, инцидент сам собой исчерпан. Могу я проводить мисс Доджсон в ее гостиную или вы хотите сделать это сами?

— Ну что вы, профессор, — покачал головой Филч. — Я доверяю вам целиком и полностью. В конце концов, это часть моей работы — доверять профессорам…

И он скрылся за поворотом, откуда еще некоторое время доносилось удаляющееся шарканье ног.

— Что ж, мисс Доджсон, — произнес Вэнс, оборачиваясь к слизеринке. — Думаю, теперь Вам не отвертеться от внепланового сочинения.

— Без проблем, — опустив голову, проговорила Доджсон. — Филч прав. Я справлюсь с этим сочинением без малейших трудностей. Когда мне сдать его?

— Об этом мы поговорим позже, — участливо сказал Вэнс. — Как и о многом другом. А теперь тебе пора идти в свою комнату.

Доджсон подняла на него глаза. Джон внутренне содрогнулся: такая в них застыла тоска и безысходность.

— Ты что, как-то связана с Пожирателями и их заклятьями? — спросил он, уже предугадывая ответ.

— Неужели ты никогда не слышал о моем деде, Аврааме Лет-Мортенссен-Доджсоне? — осведомилась слизеринка непривычно глухим голосом.

— Нет, — ответил Вэнс. — Я ведь не из того волшебного мира, к которому ты привыкла. Я учился в Ирландии, у одной волшебницы. В так называемой частной школе.

— Никогда о таких не слышала, — подняла брови Доджсон.

— А я никогда не слышал о твоем деде. Так что нам будет о чем поговорить в ближайшее время, ведь так?

— Так, — кивнула Доджсон и улыбнулась.

— Пойдем, я провожу тебя в гостиную, — Джон махнул рукой, и они направились в сторону подземелий. — И больше не высовывайся оттуда, когда не положено. Иначе лично выловлю и сдам Филчу.

— Безоговорочно верю тебе, — подняв глаза к потолку, пробормотала Доджсон. — В конце концов, доверять преподавателям — это часть и моей работы.

На следующее утро, семнадцатого декабря, пробыв без сознания пятнадцать часов, открыл глаза Драко Малфой.

Голова раскалывалась на тысячу мелких частей. И тут же поток света, льющийся из окна, больно резанул глаза.

Слизеринец глухо и почти неслышно застонал сквозь зубы — Малфоям не пристало показывать слабость. Если бы отец Драко узнал об этом стоне, юноше бы не поздоровилось.

— О, Драко! — раздался голос Блейза Заббини из дальнего угла комнаты. — Добро пожаловать в мир живых.

Малфой медленно повернул голову вправо — все кости болели так, словно по его телу полдня топтались громамонты.

На рядом стоящей кровати лежал бледный как полотно Деймон. Что-то ледяное и острое кольнуло Драко в сердце, когда он вспомнил, что Салливан здесь по его вине.

У следующей кровати стояла тумбочка, скрывавшая лицо больного. А вот у стены сидел на своей кровати ухмыляющийся Заббини.

— Как ты? — спросил Драко.

— Почти в порядке. Ты как?

Драко немного подумал, подбирая нужное слово, а затем ответил:

— Растоптанно.

Заббини хмыкнул:

— Знакомо. Скоро пройдет.

— Давно я здесь?

— Со вчерашнего вечера.

— А что было вчера? Какое число?

— Второе января, — не моргнув, соврал Блейз.

— Не делай из меня осла, Заббини, — усмехнулся Драко.

— Ладно, ладно. Вчера было шестнадцатое декабря, вторник.

— Значит, как забрали, так и вернули, — пробормотал Драко и закашлялся.

От этого боль в груди возросла в несколько раз. Перед глазами поплыли красные и черные круги, голова взорвалась ответной болью, впивающейся в мозг острыми стальными осколками. Легкие судорожно сжимались, и, казалось, вот-вот выскочат наружу. Еще раз кашлянув, Драко Малфой вновь потерял сознание.

— Простите, профессор Вэнс, но я не смогу быть сегодня на вашем уроке, — говорила Доджсон молодому преподавателю, отмечая про себя то, что ей трудно говорить с ним так серьезно. — Профессор Дамблдор разрешил мне отправиться в Косой переулок, чтобы… чтобы забрать… моих родителей.

— Да, конечно, — кивнул Джон, на миг опустив глаза. — Можешь идти.

— Удачи, Вэнс… профессор Вэнс.

— Тебе тоже, Доджсон, — сказал он и осекся, поняв, как глупо звучат эти слова в сложившейся ситуации.

— Все нормально, — отмахнулась Доджсон. — До послезавтра. Я вернусь в пятницу.

— А почему так поздно?

— Я должна похоронить их.

— Да, конечно, — кивнул Джон, вновь чувствуя себя идиотом.

— Пока.

— Пока, — произнес Джон Вэнс, а когда девушка отошла на несколько шагов, окликнул ее. — Доджсон?

— Да? — ее брови вопросительно взлетели вверх.

— Как тебя зовут?

Она то ли улыбнулась, то ли поморщилась, а затем ответила:

— Просто Доджсон.

— Хорошо, — улыбнулся Джон. — До пятницы.

— До пятницы.

И девушка зашагала к входной двери.

— Эй, Доджсон, — раздался за ее спиной насмешливый голос. — Я слышал, ты уже мостишь дорогу к Гарри?

Девушка медленно обернулась и взглянула на источник этих слов из-под полуопущенных ресниц.

— А ты, Уизли, умеешь говорить? — сладким голоском произнесла она. — Я думала, ты только строишь рожи — одна страшнее другой.

Кое-кто неподалеку начал старательно прятать усмешки.

— Заткнулась бы ты, пока не поздно, — выдвинув челюсть, произнес рыжеволосый гриффиндорец. — Что, после смерти родителей в тебе проснулась любовь к хорошим парням?

— Рон! — предостерегающим тоном начала было стоящая рядом Гермиона, но Уизли отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.

— Только знай, — продолжил он, — Гарри на тебя и не посмотрит. Так что переключи свое внимание на Малфоя. Вы с ним составите милую Пожирательскую парочку.

Гермиона бросила гневный взгляд на друга и собиралась вновь что-то сказать ему, но тут лицо Рона пропало из ее поля зрения, и вместо него перед гриффиндоркой оказался кулак Доджсон. Он исчез через секунду, но Гермиона все же успела заметить на правом запястье слизеринки черный витой шнурок, на который были нанизаны черные и белые бусины.

Рон неловко упал на холодный пол холла и проехал по нему несколько сантиметров. В наступившей тишине раздался его слабый стон.

Через несколько секунд рядом с гриффиндорцем присела на корточки Мисс Стальной Кулак.

— Уясни для себя несколько вещей, Уизли, — спокойно, даже несколько лениво произнесла она. — Во-первых, смерть чьих-то близких людей не должна являться причиной для издевки. Во-вторых, мои жизненные принципы — только мое дело, и выслушивать критику от кого-либо я не намерена. В-третьих, если я захочу посвятить кого-то в тайны своей личной жизни, ты явно не будешь этим человеком. В-четвертых, если ты так волнуешься за своего Поттера, повесь на него табличку «Не влезай. Убью». И, наконец, пятый пункт, — здесь она понизила голос и сказала еще более вкрадчиво. — Если ты думаешь, что можешь диктовать слизеринцам свои правила, ты еще больший кретин, чем я думала.

Глаза Доджсон и Уизли встретились, и в них читалась такая взаимная неприязнь, что, казалось, сейчас произойдет взрыв, и крыша Хогвартса обвалится. Однако же, Доджсон неспешно поднялась и вновь направилась к главному входу.

Когда она открыла дверь, поток встречного ветра раздул полы ее черного плаща. Все студенты, присутствующие в холле, задержали дыхание. В этот миг в облике Доджсон появилось что-то жутковатое.

Они поняли, что эта слизеринка — не просто гроза Хогвартса, способная намять бока кому угодно.

Она еще и кто-то другой.

Кто-то, заставляющий задуматься о своих поступках и…

Пугающий…

— Как ты? — склонилась над другом Гермиона.

— Как я? — садясь на полу, переспросил Рон. — А как я могу себя чувствовать? Какая-то чертова слизеринка дала мне в челюсть, читала нотации, а потом еще и удалилась восвояси! Как я должен себя чувствовать?!

— Виноватым, по меньшей мере, — скрестив руки на груди, сказала Гермиона.

— Виноватым?! Герм, ты в своем уме? Я виноват перед этой чокнутой выскочкой?!

— Она не чокнутая выскочка. У нее было полное право врезать тебе.

— Что?! Герм, ты что, поддерживаешь ее?

— Нет, я поддерживаю тебя. Но в этом случае она права. Тебе нужно извиниться.

— Да пошла ты!

— О… Прекрасно. Так я и сделаю.

И, развернувшись на каблуках, девушка зашагала к лестнице.

— Герм, — несчастным голосом позвал Рон. — Ну, прости меня, Герм.

Однако девушка даже не обратила на него внимания.

«Пусть одумается», — решила Гермиона. А она редко ошибалась.

Драко Малфой с трудом разлепил веки. Какая-то дурнотная слабость накатила на него, не давая опомниться. Прокляв про себя всех Пожирателей смерти, а заодно и Патил с Браун, из-за которых он сейчас находился в таком состоянии, слизеринец сделал глубокий вдох.

Легкие отозвались очередным уколом боли. Но терпеть было можно.

Внезапно взгляд слизеринца наткнулся на клочок пергамента, лежащий рядом с его лицом, на одеяле. На пергаменте красовались изумрудно-зеленые буквы.

Драко сразу же узнал небрежный почерк Заббини.

# С пробуждением тебя, эгоистичное чудовище! Как ты посмел отрубиться тогда, когда мы так мило беседовали? Я страшно обижен на тебя и не знаю, смогу ли однажды простить. Черкни мне пару строк. Твоя палочка лежит на тумбочке. Используй ее вместо пера. #

Драко, поморщившись от боли, дотянулся до палочки и сжал ее в правой руке. Буквы выводились неохотно, рука подрагивала.

«Давно я отключился?»

Через секунду слова исчезли с пергамента, а через несколько мгновений на их месте проступил ответ.

# Боже мой, Драко! Ты можешь думать о чем-либо, кроме времени?! Ладно, примерно час назад. #

«Хм… удивительно, как это ты до сих пор не убил меня бесплодными попытками привести в сознание?»

# Я пытался. Но мадам Помфри оттащила нас с Поттером именно тогда, когда мы засовывали пауков тебе в нос. #

«Поттер? Он что, был здесь?! И что это за скобочки после предложения?»

# Драко, Драко… Как можно быть таким непросвещенным в конце двадцатого века! Это не скобочки, это улыбочки. А Поттер здесь не только был, но и есть, и будет есть! #

«Что, наша национальная гордость прищемила пальчик?»

# Да. А заодно и все тело. #

«Хотел бы я на это посмотреть. Коврообразный Гарри Поттер… »

#Да смотри, сколько хочешь! Меняйся со мной кроватями и любуйся! Я не против. #

«Зато Я против. »

# Ваше высочество не желает лицезреть простых смертных? #

«Не всех. Тебя видеть я даже рад.»

# Так ведь я не простой смертный. Я теперь полуволк. #

Иногда хладнокровность Блейза Заббини поражала. И сейчас был именно такой случай. Малфой облизал пересохшие губы и написал.

«Так ты знаешь?»

# Конечно. Я догадался еще вчера, когда пришел в себя. А потом мои подозрения подтвердились — Доджсон не сказала, что со мной, предоставив это право мадам Помфри. Обычно она сама говорит, о чем бы то ни было. #

«Доджсон тоже была здесь?»

#Да. Дважды. В первый раз прикладывала губку ко лбу Поттера, а потом, уже ночью, пришла снова и говорила с ним о смерти своих родителей. Причем разговаривали они вполне дружелюбно. По крайней мере, тогда, когда я проснулся. А потом посмотрела на тебя, на Деймона, и прошептала ему, что должна сказать кое-что, когда он очнется. #

«Деймону?»

# Именно. Так что я подозреваю, что не все между ними так… безразлично. #

Эти слова Блейза что-то задели в глубине сознания Драко. Но слизеринец не обратил на эту мысль внимания и спросил о том, что не давало ему покоя.

«Блейз, что ты сделал с этим пергаментом?»

# Что, впечатляет? Несколько заклинаний, и межмагический чат готов! У Лионы научился. #

«Что такое чат?»

# Я повторюсь. Для этого века ты слишком темен, друг мой. Одного магла не так давно посетила идея создать такое средство общения, при котором несколько человек могут видеть то, что пишет один из них. я понятно объясняю?#

«Да. Я не темен. Просто я не нюхаюсь с маглами.»

# … и чрезвычайно горд этим фактом. Я тоже с маглами НЕ НЮХАЮСЬ. И о чатах я узнал от своего брата. Тоже, между прочим, чистокровного мага. Так что смотрите и учитесь, мистер Малфой. #

«Избавь.»

# Избавляю. #

И через секунду, рассыпавшись мелкой фиолетовой пылью, пергамент исчез. А мгновением позже пропала и пыль.

«Вот черт», — мысленно выругался Малфой. — «Иногда Заббини бывают слишком обидчивыми».

Доджсон вернулась в пятницу, как и обещала. Она не успела на последний урок перед каникулами — да, если честно, не слишком-то и спешила на него.

В этот день она в последний раз увидела своих родителей.

Смерть не изменила ни единой черточки на их лицах.

Их лица изменила сама жизнь.

За те три с половиной месяца, что Доджсон не видела родителей, в волосах отца серебристым инеем обозначилась седина. А у мамы появилось еще несколько морщинок.

Только и всего.

Доджсон больше не плакала. Она не покажет своей слабости.

У нее больше нет слез.

Нет родителей.

Нет горя.

Нет радости.

Нет чувств.

Нет мыслей.

Нет слабых мест.

Нет жизни.

И нет правил.

Она — машина смерти.

Осталось только научиться убивать.

Так думала единственная наследница семьи Доджсон, стоя у двух свежевырытых могил — среди тех, кто пришел проводить в последний путь Стивена и Викторию.

Она еще не знала, насколько была не права.

А сейчас, закрыв за собой дверь главного входа, студентка шестого курса факультета Слизерин подняла глаза, оглядывая столь знакомый и неизвестный одновременно холл.

Она словно не замечала ничего кругом, пока жила в этом замке. А теперь его красота предстала взору девушки, казалось, отрешившейся от этого мира, во всем своем величии.

Не хватало только изображений святых, чтобы Хогвартс могли назвать храмом.

«Если бы я сказала это какому-нибудь средневековому епископу, меня сожгли бы на костре», — с усмешкой подумала Доджсон. — «Хотя… за один мой вид меня сожгли бы».

— Доджсон? — голос, прозвучавший в тишине холла громче, чем на самом деле, заставил слизеринку быстро опустить взгляд.

— Малфой, — произнесла она без определенной интонации. Просто как выражение своего почтения.

— Ты уже вернулась?

— Нет, я все еще еду. Разве ты не видишь?

Малфой усмехнулся:

— Вижу, ты не потеряла способности иронизировать…

— Разумеется, Малфой. Я ведь всего лишь закопала в землю своих родителей! Разве для такой бесчувственной скотины, как я, это что-то значит?

Лицо Малфоя окаменело:

— Доджсон, прими мои соболезнования.

— Можешь оставить их себе. Если бы не твои «коллеги», тебе не пришлось бы «соболезновать».

— Мне действительно очень жаль. Я сделал все, чтобы предотвратить их смерть.

— О, да. Это я сделала недостаточно.

— Я не говорил этого.

— Да брось ты! Не стоит даже разговаривать со мной — ты ведь знаешь, наши разговоры обычно добром не кончаются.

— Как скажешь, — лениво пожал плечами слизеринский принц. — Однако я на твоем месте не спешил бы…

— Ты на моем месте уже поубивал бы всех, кто притронулся к твоим близким!

— А вот здесь бы ошибаешься, — улыбка чуть тронула губы слизеринца. Он провел по ним указательным пальцем и продолжил, — Месть — это блюдо, которое подают холодным.

— С каких это пор Малфои цитируют чужие фразы? — подняла брови Доджсон.

— С тех самых пор, как сами придумали эти фразы, — пояснил Драко, театрально взмахнул рукой.

— А не слишком ли много фраз для семейства с куриными мозгами? — словно у самой себя спросила Доджсон и направилась к подземельям.

— По крайней мере, мозгов нашего семейства хватает на то, чтобы не идти на глупую смерть, — огрызнулся Малфой.

Доджсон даже не обернулась. Просто остановилась и бросила напоследок:

— Конечно. Вы предпочитаете любым способом спасти свои никчемные жизни. Не гнушаясь даже рабства.

Глаза Малфоя недобро загорелись, но Доджсон не видела этого — она, мерно отстукивая широкими каблуками свои шаги, скрылась в коридоре, ведущем в подземелья.

Драко Малфой покинул больничное крыло девятнадцатого декабря (в тот самый день, когда вернулась Доджсон), на день позже Блейза Заббини, но на пять дней раньше Гарри Поттера.

Тот смог присоединиться к оставшимся в замке гриффиндорцам лишь 24 декабря, в самое Рождество.

Что же касается Деймона Салливана, то он так и не пришел в себя ни в декабре, ни даже в январе.

Полтора месяца в коме.

Такого не случалось за всю историю Хогвартса.

В замок приезжали специалисты из клиники Святого Мунго — осмотрели Деймона и сказали, что кома вызвала действием какого-то неизвестного им заклятья, и остается одно из двух: либо ждать, пока Деймон сам очнется (если очнется, добавил седобородый старичок-целитель), либо искать контрзаклинание, что не так уж просто (ведь само заклинание было неизвестно).

В общем, состояние Деймона не менялось ни на йоту. Доджсон время от времени приходила навещать его, и один раз даже столкнулась с Малфоем, который тоже иногда туда захаживал. В тот миг воздух в больничном крыле словно наэлектризовался. Невидимые разряды, которые посылали друг в друга глаза Малфоя и Доджсон, сталкивались в воздухе и разлетались на мелкие кусочки.

Тогда слизеринка лишь молча повернулась и вышла, не желая находиться в одном помещении с этой «ошибкой природы», как сказал о нем однажды Джон Вэнс.

За эти полтора месяца Джон стал самым настоящим другом для Доджсон.

Они часто гуляли по землям Хогвартса, и Вэнс, у которого было очень острое чутье, замечал то, чего сама слизеринка никогда бы не заметила.

Он научил ее угадывать момент, когда с ветки падает ком снега, и читать следы зверей.

Рассказывал ей о своей учебе в частной школе волшебства мадам Дефорс.

Доджсон было легко и свободно, когда они просто болтали ни о чем.

С ним она забывала о том, что внутри нее крутятся винтики грозного механизма. Машины смерти.

Но в остальное время она об этом помнила. И развивалась, как могла.

Однажды, еще на рождественских каникулах, когда Гарри Поттер только-только покинул больничное крыло, они с Доджсон встретились на улице, у озера. Поттер сидел на берегу, неподалеку от Грэйнджер и Уизли, но в то же время словно отдельно.

Слизеринка подошла к нему и молча остановилась. Гриффиндорец поднял на нее взгляд, щурясь от солнечного света, бившего ему прямо в глаза сквозь стекла очков.

— Привет, — сказал он просто. — Присядешь?

— Нет, — легко качнула головой Доджсон и криво усмехнулась. — Я не сажусь в присутствии врагов.

— Господи, как же ты тогда ешь в Большом Зале?! Стоя?! — Поттер рассмеялся, все еще щурясь. — Лучше уж сядь, а то я тебя не вижу.

Слизеринка уселась на краешек расстеленного на снегу красно-золотого покрывала и ответила:

— Нет, в Большом Зале я сижу, так как мою спину прикрывают верные братья-змеи.

— Мм, понятно — протянул Поттер, многозначительно кивнув. А потом вновь рассмеялся. На этот раз улыбнулась и Доджсон:

— У меня к тебе дело.

— Да?! А я думал, ты просто так, поболтать пришла. Ты ведь частенько так делаешь.

Позади послышался звук, подозрительно напоминавший скрип зубов. Нетрудно было представить и их хозяина — мистера Рональда Уизли.

— Ладно, буду предельно кратка, дабы Уизли не искрошил свои зубы в муку, — не упустила шанса поддеть гриффиндорца истинная слизеринка Доджсон. А затем понизила голос, чтобы друзья Поттера ее не услышали. — Ты не знаешь, кто здесь, в Хогвартсе, умеет неплохо драться?

Поттер выпучил глаза так, что, казалось, они вот-вот прилипнут к линзам очков:

— Вообще-то, ты сама неплохо справляешься.

— Это другое, — отмахнулась Доджсон. — Мне нужен человек, который владеет каким-нибудь боевым искусством.

— Есть человек, который увлекается боевыми искусствами, — ответил Поттер, немного подумав. — Но насчет применения его знаний я ничего не знаю.

— Кто он?

— О, ты прекрасно знаешь его, — как-то нехорошо ухмыльнулся Поттер. — Его зовут Джеймс Грин.

И в тот миг Доджсон поняла, что ей все-таки придется принять помощь Грина. Если он, конечно, не откажет.

— Спасибо, Поттер, — поднимаясь с земли, сказала слизеринка. — Если надо будет проклясть кого — обращайся. Хотя, — тут Доджсон посмотрела на Гермиону, — у тебя есть более квалифицированный «проклинатель».

И, кивнув на прощание Гарри и Гермионе, Доджсон зашагала прочь.

— Что ей было нужно, Гарри? — негромко спросила Гермиона, когда черный силуэт слизеринки исчез из поля их зрения.

— Психоаналитик, — ответил он, и друзья поняли, что ни слова о произошедшем разговоре от него не услышат.

В тот же день Доджсон подошла к Джеймсу Грину и, к удивлению его друзей, попросила юношу отойти «на пару слов».

Твердо уверенные в том, что этими словами станут если не «Авада Кедавра», то хотя бы «Петрификус Тоталус», гриффиндорцы держали палочки наготове.

Однако же, на лице Джеймса, говорившего со слизеринкой, мелькнула улыбка, а затем он протянул девушке руку. Та, к еще большему удивлению семикурсников, пожала ее.

А затем они разошлись в разные стороны, чтобы следующим же вечером встретиться в пустой комнатке — одном из многих холодных помещений в подземельях.

Начало новой любви?

Отнюдь нет.

Начало новой жизни.

От конфронтации к сотрудничеству.

День за днем Джеймс Грин и Мэри-Сью Доджсон приходили в эту пустую комнату, и она начинала оживать. Доджсон училась магловским способам борьбы.

Ее родители умерли бы от стыда за свою дочь, однако же… они были уже мертвы, и ничто не мешало Доджсон учиться уворачиваться от чужих ударов и наносить свои. Она умела это и раньше, однако теперь все было по-другому.

«Не просто дворовые методы, но целенаправленное достижение результата»

«Не просто физические упражнения, но движения души и тела одновременно»

«Не просто причинить физическую боль, но одержать верх, заставив поверженного задуматься о своих поступках»

Эти три фразы, сказанные Джеймсом Грином в первый же день ее обучения, начали по-настоящему доходить до Доджсон лишь со временем.

Не стоит и говорить о том, что эти уроки оставались в строжайшей тайне. Никто кроме этих двоих и Гарри Поттера не знал о том, что Доджсон превращается из обычной девушки, способной врезать, в осмысливающего свои действия воина. Очень медленно, но превращается.

К слову сказать, Гарри тоже порой приходил в подземелья понаблюдать за тем, как проходит обучение. Иногда он, не выдержав, просил Джеймса: «А можно и мне попробовать?». И не было дня, когда Грин отказал бы ему в этой попытке.

Вскоре Гарри Поттер и Мэри-Сью Доджсон стали обучаться вместе. А Джеймс Грин прятал улыбку, глядя на этих двоих, когда они противостояли друг другу. Один на один.

Впервые Джеймс Грин почувствовал себя учителем. И эта роль ему приглянулась.

Лиона Спирит полностью оправдывала свою фамилию. Она становилась все больше похожей на дух — еще более бледная, чем обычно, с темными кругами под глазами и впалыми щеками.

А все дело было в том, что она поклялась Блейзу Заббини, что найдет способ избавить его от той страшной болезни, которая съедала его изнутри. По ее вине.

Блейз тогда только улыбнулся — тепло, ободряюще и немного грустно. И сказал: «Я верю тебе, сестренка».

А теперь был не рад, что не запретил ей тогда лезть в это дело.

Ибо Лиона не знала границ в своем стремлении принести пользу. И теперь тратила любую свободную минуту на то, чтобы искать, искать, искать в текстах древних книг разгадку.

— Лио, очнись! — в порывах отчаяния взывал к ней Блейз. — Ты так себя замучаешь! И тогда мне ничто уже не поможет!

— Со мной все в порядке, Блейз, — всякий раз отвечала Лиона и косилась на близлежащую книгу, словно давая понять: сейчас я не прочь почитать ее.

Даже старый метод расшевеливания не помогал.

Заббини готов был рвать на себе волосы. Но тут на него грозной тучей надвинулась новая проблема. Полнолуние.

Когда он впервые ощутил, как под напором зверя рвется его человеческая сущность вместе с кожей и сухожилиями, ликантропия перестала казаться ему туманной угрозой. Она стала реальностью. И воплощением его кошмаров.

Он метался среди стен Визжащей Хижины, и жители Хогсмида испуганно ежились и шептались о том, что утихомирившиеся было призраки вновь лютуют не на шутку. Того и гляди, покинут пределы Хижины и войдут в деревню.

Однако дни шли, ничего более страшного не происходило, и вскоре духи вновь утихли.

«Надолго ли?» — думали жители Хогсмида и все так же ежились, бросая взгляд на темнеющую вдали Хижину.

Тот же вопрос задавал себе Блейз Заббини, когда после долгих ночей превращения лежал, измученный, у себя в спальне.

И ответа не знал пока никто…

В феврале зима, кажется, забыла о своих правах, и, против всякого обыкновения, на улице потеплело.

После уроков студенты высыпали во двор Хогвартса, чтобы насладиться хорошей погодой, пока она не погибла в ледяных пальцах метели.

Теплые мягкие лучики солнца, неслышно пробежавшись по полу больничного крыла, бережно касались бледного лица Деймона.

Его грудь слабо приподнималась и опускалась, и только поэтому его можно было причислить к миру живых.

Светлые, чуть серебристые волосы лежали на подушке, окружая лицо слабо светящимся ореолом.

Веки с длинными темными ресницами, прикрывающие глаза, не дрогнули ни разу с тех пор, как Доджсон села на край кровати слизеринца.

И кто знает, дрогнули ли они хоть раз с того дня, как надолго закрылись?

— Сегодня уже третье февраля, — сказала Доджсон негромко, обращаясь к Деймону. — Я ждала твоего пробуждения почти два месяца. Но сегодня я должна сделать то, что может стоить мне жизни. Поэтому нужно сказать тебе сейчас. Может быть, ты услышишь, — слизеринка замолчала на пару секунд, а затем продолжила. — Тогда, в сентябре, я была слишком рассержена, чтобы рассуждать здраво. Но в день моего рождения, еще до завтрака, Дерек Вердана рассказал мне о том, что слышал разговор Заббини и Спирит в библиотеке. И о том, что ты ничего не знал про зелье, которое мне подмешали. В тот же день ты попал в больничное крыло. Я так и не смогла извиниться. И теперь прошу прощения за то, что зря подумала о тебе как о предателе. Сегодня я попытаюсь исправить свою ошибку. Прости меня, Деймон. И… спасибо за то, что желал мне добра. Не смотря ни на что. Возвращайся к нам скорее.

Доджсон встала с кровати и, поцеловав Деймона в лоб, повернулась к двери. И успела заметить мелькнувший рукав черной мантии. Рванувшись к выходу, Доджсон выскочила в коридор и увидела того, кто, возможно, слышал ее монолог. Тот даже не пытался убежать.

Драко Малфой никогда не убегал.

Скользнув по слизеринцу нарочито равнодушным взглядом, Доджсон развернулась и зашагала в противоположном направлении.

Когда ее фигура стала стремительно удаляться, Драко усмехнулся и покачал головой: он знал, что в той стороне находится только тупик. И знал, что Доджсон тоже это известно.

Лиона Спирит в отчаянии захлопнула очередную книгу пугающей толщины.

— Ничего, — устало прошептала девушка, и слезы выступили на ее зеленых глазах. — Снова ничего!

Уткнувшись лицом в свои руки, лежащие на столе, Лиона горько зарыдала.

Горели, рассыпаясь холодным серым пеплом, все ее надежды на то, что она найдет способ спасти Блейза. Помочь ему. Исцелить.

Все стены их в прошлом общей с Доджсон комнаты были завешаны схемами различных превращений и лунных фаз. В каждом углу высилась стопка библиотечных книг. Лиона даже получила от профессора Снегга разрешение на пользование запретной секцией. Тот, хоть и немного недолюбливал Блейза за его бескомпромиссность, все же хотел помочь.

Все тщетно!

Та книга, которую обессилевшая Лиона захлопнула, подняв небольшое облачко пыли, была последней библиотечной книгой в тематике оборотней.

Больше искать негде.

Неужели все кончено?

Неужели Блейз так и будет мучаться до конца своих дней по ее, Лионы, вине?

Девушка подняла глаза и оглядела свою комнату.

Давным-давно, пять с половиной лет назад, они с Доджсон вошли в нее, неприязненно косясь друг на друга. В тот год Слизерин пополнился лишь четырьмя девочками, и их поселили по двое в комнату. И надо же было так случиться, что эти две молодые особы, невзлюбившие друг друга еще с первой встречи в Косом переулке, были вынуждены делить одну жилплощадь!

Теперь все их ссоры казались Лионе глупыми и неуместными, а все недружелюбные слова, сказанные в адрес бывшей соседки по комнате, хотелось проглотить.

Ей просто было нужно, чтобы еще кто-то живой находился сейчас здесь, в этом пространстве, ограниченном четырьмя стенами. Тогда она не чувствовала бы так остро свою беспомощность.

И тут, словно по мановению волшебной палочки (которая без дела лежала на столе), дверь распахнулась, и на пороге оказалась…

— Доджсон! — всхлипнула Лиона и, вскочив со стула, обняла вошедшую девушку за шею.

Это произошло всего за секунду, и теперь Мэри-Сью Доджсон стояла, потрясенно моргая. Но уже через пару секунд она высвободила руку и ободряюще похлопала рыдающую Спирит по плечу.

— Что с тобой? — спросила она спокойно и тихо.

— Я… так рада… что ты пришла, — садясь на стул и постепенно успокаиваясь, сказала Лиона. — Мне было так плохо все это время! Я пыталась найти хоть что-то, способное помочь Блейзу. Но не смогла! Я только зря тратила время! А он мучался из-за меня! Я ужасный человек, Доджсон! И я не могу ничего сделать для него! Совсем ничего!

— Так, успокойся, — Доджсон села на край своей кровати и бросила мимолетный взгляд на стены, почти полностью скрытые за листами пергамента со схемами, чертежами и формулами. — Ты сделала для спасения Блейза немало. Но пошла не тем путем.

— Не тем?

— Не тем. Нужно было искать решение в Алхимии и Зельеварении, а не в Изучении Магических Существ. Ведь ты, в основном, изучала физиологию оборотней, а не способы лечения ликантропии?

Лиона подавленно кивнула.

— Значит, так, — рассудительно сказала Доджсон. — Я должна идти через несколько минут. Но оставлю тебе координаты одного из своих друзей. Ты, наверное, тоже знаешь его. Это Эдриан Мартин Лоуренс. Теперь он учится в Высшей Школе Алхимии. Думаю, он сможет тебе помочь. По крайней мере, в чем-то. Однажды он готовил для меня зелье от врожденной ликантропии. Это ему удалось.

— Ты лечилась от ликантропии?! — глаза Спирит округлились.

— Ты ведь и так слышала, — отмахнулась Доджсон. — Итак, Эдриан Мартин Лоуренс, студент первого курса, Высшая Школа Алхимии, Бирмингем. Запомнила?

Спирит кивнула.

— Все, а теперь я ухожу, — сказала Доджсон и, поднявшись с кровати, зашагала к выходу.

— Постой, — окликнула ее Лиона, и слизеринка обернулась, — Спасибо тебе, Доджсон. И… прости за тот порошок… что я подсыпала тебе в зелье.

Сосредоточенная и серьезная, девушка лишь кивнула. Слова были излишни.

И через секунду Доджсон вышла из комнаты, сжимая в руках то, за чем пришла — длинный черный плащ.

Просторная зала освещалась сотнями свечей в серебряных люстрах и канделябрах. Резные ножки и подлокотники кресел в форме змей, серо-зеленые гобелены на каменных стенах, большой камин, за решеткой которого мерцал зеленоватый волшебный огонь…

Атмосфера непоколебимого высокомерия и уверенности в завтрашнем дне, равно как и в послезавтрашнем.

Как же она знакома ему…

Люди в черных мантиях с капюшонами и черных бархатных масках. Пьют красное вино, разговаривают, шутят, смеются, старательно изображая веселье — иначе устроитель бала обидится, а обижать его не хотелось никому.

Да, сегодня их гораздо меньше, чем бывало раньше. После прошлогодней потасовки в Министерстве Магии многие Пожиратели отправились в Азкабан. А некоторые и в мир иной.

Внезапно внимание юноши, самого молодого из Пожирателей, привлекла одна из фигур, одетых, как и все вокруг, в мантию с капюшоном. Что-то очень знакомое было в этой фигуре, но молодой человек мог поклясться, что не видел ее здесь раньше.

Находясь на службе у Темного Лорда, любой рано или поздно учился запоминать силуэты — ведь иначе не разобрать, кто перед тобой: все одинаково одеты и порой слишком одинаково мыслят.

Вот и теперь юноша пристально вгляделся в очертания фигуры, и перед его мысленным взором начали всплывать туманные силуэты, более или менее походившие на нее.

И тут его словно током ударило!

Если бы не рост, он догадался бы сразу. Однако же, та девушка, что решила явиться на сбор Пожирателей Смерти без приглашения, позаботилась о том, чтобы ее было непросто узнать. Никак, раздобыла ботинки на высокой платформе?

Юноша глубоко вздохнул, радуясь, что его лицо скрыто маской, и никто не видит бисеринок пота, выступивших на лбу.

Да что она о себе думает, черт возьми?!

Молодой человек направился вперед, скользя мимо своих коллег подобно змее.

Он и был ею.

В некоторой степени.

Доджсон с трудом удерживала себя от того, чтобы прямо сейчас вскинуть палочку и убить нескольких ничего не подозревающих Пожирателей, чтобы потом самой пасть рядом с ними.

Она пришла не для этого. А для того, чтобы узнать как можно больше о своем противнике.

«Не вступай в битву прежде, чем поймешь, кто перед тобой. Для того чтобы всегда быть готовой к схватке, учись читать людей мгновенно»

Так говорил ей Джеймс Грин. Всего две недели назад.

И теперь она собиралась читать эти темные силуэты, распутывая их души нить за нитью. Если у них еще были души…

Однако ее планам не суждено было сбыться.

Чья-то рука с силой втолкнула девушку в темную боковую комнату. И заперла дверь изнутри.

— Какого черта?! — возмущенно воскликнула слизеринка, чуть не упавшая от этого резкого толчка. Все-таки, это не шутка — ходить на платформах высотой в пятнадцать сантиметров.

— Заткнись! — прошипел ей голос человека, по воле которого она оказалась здесь.

Он зажег на конце палочки огонек и осветил всю комнату, убедившись, что кроме них в ней никого нет, и только потом обернулся к Доджсон. Глаза, цвет которых было не разобрать из-за недостатка света, смотрели на нее с негодованием и злостью сквозь прорези маски.

— Нет уж! — проговорил он. — Это мне нужно спросить: «Какого черта?!». А ты обязана ответить на мой вопрос.

— Малфой?! — изумленно проговорила Доджсон. А затем, оправившись от удивления, бросила с вызовом. — А почему, собственно, я ОБЯЗАНА отвечать на ТВОИ вопросы?

— Потому, — ответил ей Малфой, и стальные пальцы сомкнулись на ее шее, — что если я не выведу тебя отсюда, вскоре здесь появится Темный Лорд. И тогда, боюсь, в Хогвартс ты отправишься в виде мясного фарша. Я понятно объясняю?

— Вполне, — схватив его руку и пытаясь отвести ее от своей шеи, просипела Доджсон.

Рука Малфоя тут же исчезла с горла слизеринки, словно ее там и не было.

— Итак? — сказал Малфой, скрестив руки на груди.

— Что «итак»?

— Какого черта ты делаешь здесь?

— Гуляю.

— Доджсон, еще раз, и пальцем в глаз.

— Ладно, ладно. Я собираю информацию о Пожирателях Смерти.

— Для кого?

— Для ФБР.

— Что такое ФБР?

Исключительно магические корни говорят сами за себя.

— Неважно. Я собираю информацию для себя. Для СЕБЯ, понимаешь?

— Зачем тебе эта информация?

— А ты еще тупее, чем я думала, — вздохнула Доджсон, но, ощутив между своих ключиц острие волшебной палочки, выпрямилась и ответила. — Для того чтобы отомстить. За смерть родителей.

— Это ты гораздо глупее, чем думал кто-либо, — вздохнул Малфой и опустил палочку. — Разве ты не понимаешь, что Пожиратели — не просто сборище дилетантов, которые придумывают пароли вроде «Рваный тапочек» или «Кровавая резня». Они — профессионалы, и просто так облапошить их ни у кого не получится. Ты же видела, что они сделали со мной за то, что я предупредил тебя о надвигающейся опасности. И что им удалось сотворить с Деймоном одним лишь заклинанием. Ты против них — ничто.

— И против тебя? — подняв брови, поинтересовалась Доджсон.

— Может быть, — равнодушно ответил Малфой. — Я здесь не для того, чтобы хвалиться перед тобой умениями.

— А для чего же?

— Для того чтобы вывести тебя отсюда. Разве ты не понимаешь? Пожиратели не доверяют даже друг другу. Это место — собрание злейших друзей и лучших врагов. Именно так, а не иначе. И если они поймают тебя на чем-нибудь — тут уж держись. А они тебя непременно поймают. У тебя ведь даже карманы на мантии неправильно расположены. Слишком симметрично.

Только теперь Доджсон обратила внимание на то, что на мантии Малфоя левый карман находится немного ниже правого. Издалека и не заметишь.

— А для чего вы так…? — спросила Доджсон, указав на карманы.

— А для того, чтобы такие пигалицы, как ты, попадались! — ехидно проговорил Малфой. — Все, пора выбираться отсюда. Скоро спустится Темный Лорд. Как ты сюда добралась?

— Через портал, разумеется! — ответила слизеринка.

— А где ты взяла портал?

Доджсон молчала, и Малфой мрачно ответил за нее:

— Украла у меня. Вот только чего ты не учла: портал-то односторонний. Для пленников. Тебе еще повезло, что ты оказалась у входа в замок, а не в темнице. Бывают и такие порталы.

— И что же мне делать? — иронично поинтересовалась Доджсон.

— Доджсон, что меня бесит в тебе больше всего, так это то, что когда я спасаю твою шкуру, ты еще и делаешь такой вид, словно это нужно именно мне!

— Ну, я могла бы сейчас послать тебя куда подальше и умереть, попутно убив парочку Пожирателей.

— Заткнись и дай подумать.

— Сам заткнись и подумай!

— Ох, черт! — выругался Малфой и все-таки воспользовался волшебной палочкой. — Силенцио!

Доджсон беззвучно выругалась и, наконец, утихомирилась.

— Вообще-то, у меня может получиться обратный портал до Хогсмида, — сказал Малфой через полминуты.

Доджсон вновь беззвучно пошевелила губами, и Драко, спохватившись, расколдовал ее.

— Но ведь это слишком сложная магия для такого самодовольного кретина, как ты, — во второй раз проговорила Додж.

— Боже, ты говоришь, как Грэйнджер, — поморщился Драко. — «Слишком сложная магия!». «Уровень ЖАБА!». Я смогу сделать этот портал, и ты проглотишь свои слова во время полета к Хогсмиду!

— Жду, не дождусь…

— У тебя есть с собой что-нибудь металлическое?

— Нет.

— Ох, черт. Как только я вернусь в Хогвартс, ты пришьешь ее обратно.

С этими словами он оторвал пуговицу, пришитую с внутренней стороны рукава.

— Кстати, это тоже отличительная черта одежды Пожирателей, — сказал он и сосредоточился.

Доджсон затаила дыхание. В конце концов, от создания этого портала зависела ее жизнь. И месть.

— Портус, — спокойно и четко проговорил Малфой, и голубоватое свечение охватило пуговицу.

— Ваш портал готов, миледи, — проговорил он. — Теперь осталось только выйти из комнаты и использовать его. Сначала я, потом, через минуту, ты.

— А почему не…

— На комнате защита. Давай, проваливай, пока я добрый.

— Мм, ты еще и добрый, — протянула Доджсон. — Должно быть, это в порыве доброты душевной ты меня чуть не задушил?

Малфой оставил ее реплику без ответа и, отворив дверь, вернулся в бальную залу.

Один из Пожирателей вопросительно мотнул головой. Другой кивнул в сторону камина. Вскоре оба они стояли у каминной решетки, которую лизал холодный зеленоватый огонь. Хозяин замка никогда не нуждался в тепле.

— Что такое? — полушепотом спросил один из Пожирателей, темноволосый молодой человек.

— Доджсон здесь, — так же тихо ответил другой, волосы которого переливались серебряными нитями.

— Вот черт, — произнес первый чуть громче, чем надо было. Несколько голов повернулись в их сторону, однако вскоре все вернулись к своему прерванному занятию: изображению веселья. — Что будем делать?

— Я дал ей портал. Надеюсь, она успеет скрыться раньше чем…

— Хозяин идет, — возвестил появившийся на лестнице Питер Петтигрю по прозвищу Хвост.

— Не успела, — в один голос прошептали Блейз и Драко и обменялись взглядами, в которых сквозило отчаяние.

Темный Лорд появился на лестнице подобно угрожающей грозовой туче. Маленькие красные глаза цепким колючим взглядом прошлись по зале, и все звуки стихли.

Но в наступившей тишине оглушительным выстрелом раздался запоздалый хлопок, сопровождающий перемещение с помощью портала.

Волан-де-Морт, втянув воздух узкими змеиными ноздрями, произнес, вкрадчиво шипя:

— Ну, что ж… Драко?

— Да, мой господин? — Малфой-младший вышел вперед и замер в поклоне, уже зная, что его ждет.

Блейз Заббини нервно закусил губу.

— Сможете ли Вы объяснить, каким образом кто-то попал на бал посредством ВАШЕГО портала для пленников, а теперь покинул этот замок с такой же легкостью?

— Не смогу, господин, — так же негромко и спокойно ответил Драко.

— А знаете ли Вы, КТО только что покинул мой замок?

— Нет, господин.

— Достойная попытка, — без тени злобы ответил Волан-де-Морт. — Однако же, абсолютно глупая. Надеюсь, Вы понимаете, юный Малфой, что все Ваши тайны мне известны.

— Как Вам будет угодно, мой Лорд.

— Круцио!

Малфой медленно осел на землю, хватая ртом воздух. Никто не видел, как свело его лицо от боли — маска и капюшон скрыли это. А крик не посмел вырваться из груди — Драко слишком долго жил со своим отцом, чтобы все еще кричать от физических мучений.

Блейз Заббини дернулся было, но тут же взял себя в руки: будет только хуже.

Оставалось только смотреть, как лучший друг безмолвно корчится на полу, съежившись в комок боли…

За много миль от замка Темного Лорда одинокая фигура в черном плаще с капюшоном быстрым шагом направлялась к воротам Школы чародейства и волшебства Хогвартс.

На следующее утро вещи Доджсон снова лежали там, где им было место — в спальне. Вторая кровать в комнате перестала пустовать.

Лиона была похожа на щенка, виновато поджимавшего уши. Весь ее вид говорил о том, что она осознала свою вину.

И Доджсон не стала давить на больное. Ни слова о произошедшем в сентябре. Впрочем, ни слова вообще.

Лиона знала, что она молчит не от обиды. Было что-то другое.

Подавленность?

Скорее всего, нет.

Сосредоточенность.

Вообще, за то время, что Доджсон ночевала в общей гостиной, она заметно изменилась.

В ее облике появилось что-то, говорящее о внутреннем стержне. Настоящем внутреннем стержне, а не придуманном образе «плохой» студентки.

Она стала еще серьезнее и целеустремленнее.

Ее все реже можно было увидеть в гостиной с какой-нибудь книгой. Она пропадала неизвестно где.

Ходили разные слухи.

И о том, что она встречается с Джоном Вэнсом.

И о том, что она мостит дорогу к Драко Малфою.

И о том, что Поттер и Уизли поссорились из-за нее.

И о том, что Гермиона Грэйнджер стала ее лучшей подругой.

И даже о том, что Доджсон вступила в Г.А.В.Н.Э.!

Никто не знал, чему верить.

Даже Дерек Вердана, привыкший быть в курсе всего, лишь задумчиво пожимал плечами, слыша вопрос: «А где Доджсон?». И тоже гадал, какая же из сплетен Хогвартса окажется правдой.

Вечером пятого февраля в Большой зал влетела рыжая сова-сипуха и, сбросив письмо в тарелку Лионы, тут же улетела восвояси.

Доджсон невольно вспомнила старушку Бертольду, которая любила вручать письма подобным образом, когда хозяева чем-то ее обижали. Воспоминание отозвалось не холодным уколом в сердце, а легкой улыбкой.

Время — лучший лекарь. Но подспорье в лице Джеймса Грина и Джона Вэнса и ему не помешает.

Оба «подспорья» сидели неподалеку: один за преподавательским столом, другой — за гриффиндорским. Они не смотрели на Доджсон, но та знала: стоит ей мысленно к ним потянуться, и они почувствуют это.

Тем временем Лиона, успев порадоваться тому, что ее тарелка уже была пуста, взяла письмо в руки.

Пометка «СРОЧНОЕ».

Отправитель — Эдриан Мартин Лоуренс, Высшая Школа Алхимии, Бирмингем.

Лиона вскрыла конверт и, вынув листок пергамента, начала читать.

Уважаемая мисс Спирит.

Ваша просьба очень удачно совпала с моей обязанностью.

Меня направляют в Хогвартс с целью прохождения практики.

Я приеду, как только директором Вормвудом будут оформлены все необходимые документы. Это случится не позднее седьмого февраля.

Передавайте привет мисс Доджсон. Полагаю, это она подала Вам идею?

Как бы то ни было, я приеду.

Ниже стояла роспись, представляющая собой сплетающиеся буквы Э и Л, окруженные несколькими ломаными линиями. Никаких завитушек и плавных переходов.

Твердая натура.

— Твой друг ответил, — сказала Лиона, повернувшись к Доджсон. — Передает тебе привет.

Додж кивнула.

— Но мне показалось, что он немного высокомерен, — стараясь не обидеть соседку, совсем недавно вновь обретенную, проговорила Спирит.

— Тебе показалось, — ответила Додж. — Он лишь предельно вежлив и холоден с малознакомыми людьми. Особенно с бывшими врагами — своими или его друзей. Юная версия профессора Снегга.

Лиона неопределенно пожала плечами:

— Ну, в любом случае, он приезжает. Это хорошо. Может быть, он сумеет помочь Блейзу.

И, отодвинув пустую тарелку, Лиона поднялась из-за стола:

— Ладно. Я пойду в библиотеку.

— Подожди, — окликнула ее Доджсон. — Я с тобой.

Как только девушки покинули зал, Доджсон спросила у Лионы:

— Ведь это неспроста, да, Спирит? Неспроста такая забота о Блейзе?

— Он мой друг. Лучший друг.

— Моя мама всегда говорила, что дружба между юношей и девушкой либо когда-то была любовью, либо еще станет ею.

— Это не так, — ответила Лиона, и ее лицо приобрело по-детски упрямое выражение.

— Кого ты обманываешь?! — отмахнулась Доджсон. — За эти шесть — ну, практически, пять — лет я успела изучить тебя досконально. Искала слабые стороны.

— И что, нашла?

— Уйму! Но дело не в этом. Я знаю, ты любишь Заббини с третьего курса. Но боишься признаться и потерять в его лице друга.

Лиона молчала, продолжая идти вперед.

— И знаешь, что я тебе скажу? — продолжала Додж.

Спирит остановилась и посмотрела на нее.

— Не стоит бояться. Чему суждено случиться, то случится. На пару дней раньше — на пару дней позже. Значения не имеет.

— Ошибаешься, — покачала головой Лиона. — Имеет. Если мне предложат годы жизни без Блейза Заббини или смерть через два дня, проведенные с ним, я соглашусь на последнее. Лучше я буду его другом два дня, чем признаюсь и потеряю его навсегда.

— Какая же ты дура, Спирит, — ощерилась Доджсон. — Ведь он ждет этого. Ждет, когда ты признаешься ему. Он видит твои мысли не хуже меня.

Зеленые глаза Лионы буравили каменный пол, а сердце стучало в горле. Глухо и медленно, как сквозь толщу воды.

— Не стоит говорить мне о том, что я знаю, — проговорила она так же глухо. — Мне не одиннадцать лет, и я не нуждаюсь в шляпе, которая определила бы меня туда, где мое место. Я буду жить так, как считаю нужным. Как друг Блейза или… это мое дело.

Развернувшись, Лиона быстро зашагала в сторону общей гостиной Слизерина, и в ее походке — торопливой, подпрыгивающей — отражалось кипящее раздражение.

Лиона Спирит злилась. Доджсон удалось невозможное.

Эдриан Мартин Лоуренс не был бы собой, если бы не приехал совершенно неожиданно и не попытался бы спровоцировать ни одного сердечного приступа.

6 февраля. Понедельник. Раннее утро — примерно 5:30. И тут…

— Мисс Доджсон! Вставайте! Я должна сообщить вам кое-что.

Встревоженный и тихий голос профессора Макгонагалл в совокупности с трясением за плечо привел слизеринку в более-менее сознательное состояние.

Даже не успев подумать о том, что это понадобилось Макгонагалл в подземельях, Доджсон разлепила веки и села на кровати:

-Что случилось, профессор?

После сна, да еще и в темноте, глаза никак не хотели различать лицо преподавателя Трансфигурации.

— К вам приехал какой-то молодой человек. Он ждет у главных дверей. Говорит, что привез новости об Эдриане Лоуренсе.

На секунду знакомое имя завертелось в голове, а потом холодной волной ударило в спинной мозг.

Что-то случилось с Эдри…

Вскочив с кровати, слизеринка бегом помчалась к выходу из гостиной, оставив в своей комнате качающего темноволосой головой Блейза Заббини. На его губах, только что так старательно произносивших речь Макгонагалл, играла озорная улыбка.

Примчавшись в холл через минуту, Доджсон резко затормозила перед выходом из подземелий.

— Ларс? — выдохнула она.

Человек, одетый в темный плащ и черный цилиндр, обернулся и разочарованно протянул:

— Ну, е мое, почему ты так сразу меня узнала?

Доджсон усмехнулась и ответила:

— Я слишком хорошо тебя знаю. Где Эдри?

И тут же некто холодный и мокрый, подкравшийся сзади, сгреб ее в свои объятия.

— Дураки, — смеясь и плача говорила Доджсон. — Как вы могли так меня напугать?!

— Как ТЫ могла так испугаться? — в один голос спрашивали молодые люди.

И они снова смеялись и обнимались.

Словно и не было суровой молчаливой студентки Хогвартса Доджсон, ответственного работника Министерства Магии Крофта и прилежного и серьезного ученика Высшей Школы Алхимии Лоуренса.

Теперь существовали только три друга, встретившихся после почти годовой разлуки.

И молодой человек, наблюдавший за ними из-за угла.

Он всегда вставал рано.

И сегодняшнее утро не было исключением.

Доджсон была несказанно рада тому факту, что приехали ее друзья.

И не только потому, что она, наконец, встретилась с ними.

Но еще и потому, что ее, Блейза и Лиону по просьбе Эдриана сняли с уроков до того времени, пока зелье не будет готово. А, значит, ей не придется видеть Малфоя, которого она избегала все выходные, с того самого пятничного вечера, когда столь неудачно посетила собрание Пожирателей Смерти.

— Значит, теперь мы пропустим, как минимум, месяц занятий? — весело сверкая глазами, спросил Блейз, с размаху садясь на высокую тумбочку в лаборатории профессора Снегга.

Декан Слизерина предоставил ее для работы над зельем. Так что теперь два бывших и три нынешних слизеринца могли гордиться тем, что побывали в «святая святых» профессора Снегга.

— Я бы на твоем месте на это не надеялся, — усмехнулся Эдриан, доставая из другой тумбочки необходимые стеклянные и жестяные сосуды. — Думаю, для приготовления зелья понадобится не больше недели.

— А почему так мало? — подняла брови Лиона. — Ведь состав должен быть довольно сложным.

— Вовсе не мало. Просто я уже три месяца работаю над ним, — пояснил Эдри. — Я выбрал этот состав для дипломной работы.

— Дипломная работа? — удивился Блейз. — Но ведь ты должен быть на первом курсе! Еще рановато для диплома!

— Это формально я на первом курсе. Фактически же моя программа рассчитана на второй курс обучения. Первый я закончил вместе с Хогвартсом.

— То есть на седьмом курсе ты фактически учился и в Хогвартсе, и в Высшей Школе Алхимии? — удивленно переспросила Лиона и, получив ответ в форме кивка, продолжила. — А ведь мы даже не замечали, чтобы ты выглядел уставшим.

— А вы хоть что-нибудь замечали на пятом курсе? — спросил Ларсен, вошедший в комнату вслед за Доджсон. Они задержались у профессора Стебль, чтобы взять в теплице один из необходимых растительных ингредиентов. — Кроме любви, Амбридж и СОВ? Да вы и внимания на нас не обращали.

— У Эдри под глазами были такие живописные круги, что даже зелье от усталости не помогало, — добавила Доджсон, беря из рук Эдриана несколько склянок.

На несколько секунд повисло молчание — все были заняты приготовлениями к работе. А потом Лиона спросила:

— А почему ты выбрал именно это зелье для дипломной?

— Ну, были некоторые причины, — коротко и неясно ответил Лоуренс и быстро взглянул на Доджсон. Та ответила ему благодарной улыбкой.

Значит, все это время он заботился о ней, пытаясь найти способ помочь, если вдруг профилактическое зелье окажется бессильным…

— Кстати, Додж, Джем передавал тебе огромный привет. И… вот это, — сказал Ларс, извлекая из внутреннего кармана своей мантии, имевшего свойство уменьшать вес и размер всех вещей, которые в него клали, огромный том в кожаном переплете.

«ВАМПИРЫ: от зарождения до наших дней.

Включая откровения трех представителей современных кланов»

— Ух, ты! — глаза Доджсон восторженно загорелись. — Джереми, как всегда, может отыскать на книжной полке то, чего никто не увидит. Спасибо, что довезли! Это настоящее чудо.

— Чего не сделаешь для друга детства! — притворно вздохнул Ларс.

— Какого детства, Крофт? — насмешливо поднял бровь Эдриан. — Мы подружились уже в пятнадцать.

— Да вы и сейчас как дети малые! — усмехнулась Доджсон.

Лиона и Блейз стояли в этой маленькой комнатке и чувствовали себя лишними. Но все же вместе с этим ощущали, что они так же доверяют друг другу, как эти трое.

Вдруг лицо Эдриана стало серьезным:

— Блейз, я должен спросить тебя кое о чем.

— Спрашивай.

— Нам придется несколько раз испытывать зелье. Последствия, сам понимаешь, могут быть разными. Ты готов?

Блейз помедлил пару секунд, а потом ответил:

— Да.

И тут подала голос Лиона:

— Нам не придется испытывать зелье на Блейзе.

— Почему? — спросил Ларс.

— Потому что можно испытать его на мне.

— Но для проверки действия зелья нужна кровь оборотня, — возразил Эдриан.

— Я тоже оборотень. Как и Блейз, — пояснила Лиона.

В лаборатории повисла напряженная тишина, а затем заговорил Блейз.

Глухо и яростно.

— Зачем ты это сделала?

Лиона вздрогнула, словно ей залепили пощечину.

— Я ничего не делала. Я была оборотнем еще до того, как ты стал им.

— Не ври мне! — повысил голос Блейз. — Если бы ты была оборотнем, тот зверь в лесу не напал бы на нас!

Его темные глаза метали молнии. Доджсон никогда не видела его таким.

«Все-таки он тоже любит ее…»

Эта мысль появилась где-то в отдаленном уголке ее сознания, как нечто давно известное.

Спирит стояла, опустив голову и смотря в пол. Ее лица не было видно, но плечи слегка дрожали. Она беззвучно плакала…

— Лиона, зачем ты сделала это? — уже совсем тихо спросил Блейз, потянув ее за подбородок и заглядывая в глаза.

Она не ответила. Просто обняла его за шею и зарыдала, уткнувшись лицом в его плечо. Заббини обнял подругу и глубоко вздохнул.

— Думаю, нам стоит оставить их на несколько минут, — очень тихо проговорил Эдриан, и трое друзей вышли из лаборатории, прикрыв за собой дверь.

— Ну, вот, — недовольно протянул Ларс. — Теперь начнется любовь-морковь, и о работе можно будет позабыть.

— Почему же? — возразил Эдриан. — Даже если эти двое «выйдут из строя», мы втроем закончим зелье. Ведь ты не собираешь влюбляться, Додж?

— Ну что ты, — ухмыльнулась слизеринка. — Я без этого и дня прожить не могу.

Три друга засмеялись, но смех Доджсон оборвался, когда она встретилась глазами с двумя серебристыми льдинками.

— Да, мистер Малфой? — спросила профессор Макгонагалл, повернувшись к студенту, тянувшему руку.

— Профессор, разрешите мне выйти.

— С какой стати, мистер Малфой? Вы что, не можете контролировать время возникновения своих естественных нужд?

Гриффиндорцы захихикали, склонившись над учебниками.

— Отнюдь нет, — спокойно ответил Малфой. — Просто у меня возникли неотложные дела.

— Для вас не должно существовать дел более важных, чем урок, — отрезала профессор Макгонагалл.

И тут же дверь ее кабинета открылась, и в класс вошел профессор Снегг.

— Извините, что прерываю ваши занятия, но мне нужны два студента — один мой и один ваш.

— В данный момент все они МОИ студенты.

— Разумеется, но об этом попросил профессор Дамблдор.

— В таком случае вы можете забрать этих двоих, но побыстрее.

— Мистер Малфой, мистер Поттер, — произнес как приговор Снегг и вышел за дверь.

Двое юношей, неприязненно переглянувшись, вышли вслед за преподавателем.

И теперь, отделавшись от поручения, которое дал ему Снегг, Малфой-младший собирался перекинуться парой слов с Доджсон. Все равно у него не было ни малейшего желания возвращаться на Трансфигурацию.

Доджсон не выходила из своей комнаты ни разу за те два дня, что прошли с момента их последней, не слишком приятной, встречи.

Но он видел ее сегодня утром, когда она обнималась с Крофтом и Лоуренсом в холле.

А, меж тем, у них оставалось еще одно нерешенное дело.

И вот теперь Малфой стоял прямо напротив Доджсон и смотрел ей в глаза.

Интересно, если бы они играли в гляделки, кто победил бы?

Оба не захотели бы отступать, но кому-то пришлось бы.

Малфой был уверен, что победа была бы за ним.

Однако…

— Малфой?

Ему показалось, или в ее голосе действительно прозвучало волнение?

— А что, похоже еще на кого-то? — поинтересовался он со свойственным ему пренебрежением.

— Вообще-то, да. Но не буду говорить, на кого — не люблю обижать людей.

Лоуренс и Крофт старательно прятали улыбки. Они снова видели знакомую им Доджсон…

— На твоем месте я не стал бы дерзить. Если учесть, ЧТО ИМЕННО я сделал для тебя в прошедшую пятницу, тебе стоит зажать язык между зубов, а также слушать и выполнять все то, что я скажу.

— Не слишком ли многого вы хотите, мистер хорек? Если учесть, ЧТО ИМЕННО я узнала о тебе в прошедшую пятницу, ТЫ должен зажать свой язык в заднице и молчать, поскольку я никогда не попрошу ни о чем такого типа, как ты.

— Да? — поднял светлые брови Малфой. — Что-то два с половиной дня назад ты не была в этом уверена…

— Два с половиной дня назад я не просила тебя спасать меня. Это была исключительно твоя идея.

— Но ты не отказалась от помощи «такого типа, как я»!

— Иди к черту, долбаный благодетель! Ты спас мне жизнь для того, чтобы превратить ее в ад?!

— Возможно.

— Ненавижу тебя! — выплюнула сквозь зубы Доджсон.

— Взаимно.

— Тогда что ты тут делаешь? Пришел обрадовать меня известием о том, что мои чувства не безответны?

— Нет, ты мне должна.

— Что именно?

Малфой одним резким движением всучил ей сверток. Аккуратно сложенная черная мантия с капюшоном. С внутренней стороны одного и рукавов «красовался» пучок оборванных ниток.

Совсем недавно здесь была пуговица. Круглая металлическая пуговица, которая сейчас лежала в кармане Доджсон.

— И зачем ты всучил мне эту дрянь?

— Ты обещала пришить пуговицу обратно.

— Я ничего не обещала.

— Ты ошибаешься. Я хочу, чтобы завтра утром она была в том же состоянии, что и утром в пятницу.

— А я хочу, чтобы завтра утром ты был в том же состоянии, что мои родители. Исполнишь?

— Нет, — ответил Малфой, чуть ухмыльнувшись и качнув головой. — А знаешь, почему?

— Потому, что ты слишком ценишь свою никчемную жизнь.

— Нет, — снова качнул головой Малфой. А потом наклонился к самому уху Доджсон и прошептал еле слышно, так, чтобы только она могла услышать. — Потому, что на самом деле ты этого не хочешь.

И, развернувшись, он зашагал прочь.

А Доджсон от обиды и злости чуть не плакала.

— Эээ… Додж? — раздался позади нее неуверенный голос Ларса. — Ты что, говорила нам правду о том, что влюбляешься каждый день?

— О чем ты? — Доджсон резко повернулась.

— О Малфое.

— Ох, черт! — закатила глаза Доджсон. — Уж от кого не ожидала таких глупых гипотез, так это от вас двоих!

Резко распахнув дверь лаборатории и испугав этим Блейза и Лиону, которые все еще стояли, обнявшись, слизеринка прошла в комнату:

— Давайте уже работать! Хватит чувств.

— Ну что ты, — мягко улыбнувшись, проговорил Эдриан и склонился над склянками с заготовками зелья. — Чувств никогда не бывает достаточно.

Через минуту процесс приготовления зелья пошел…

— Знаешь, Лаванда, — хитро улыбнувшись, проговорила Парвати Патил, — у меня появилась идея.

— И какая же? — быстро обернулась к подруге Лаванда.

— Может, Малфой и Доджсон неспроста отсутствовали на уроке?

— Может, и неспроста. Но ведь они ненавидят друг друга.

— Ну, все можно изменить…

— И как же?

— Есть один способ…

Доджсон сидела на кровати в своей комнате. На ее коленях лежала черная мантия Драко Малфоя.

Разумеется, она не собиралась орудовать иголкой с ниткой. В конце концов, она не зря училась в Хогвартсе пять с половиной лет.

Она собралась было взмахнуть палочкой, чтобы раз и навсегда избавиться от долга перед Драко Малфоем, но тут в ее голове всплыли его слова.

… Потому, что на самом деле ты этого не хочешь …

Она втянула носом слабый аромат его туалетной воды.

Запах власти и самодостаточности.

Запах таинственности и глубины.

Запах свободы.

Почему она так странно чувствует себя?

Пытаясь найти ответ, Доджсон одним взмахом палочки вернула пуговицу на ее первоначальное место и вышла из комнаты, прихватив с собой мантию.

Блейз Заббини и Лиона Спирит сидели друг напротив друга за невысоким столиком в гостиной Слизерина. Перед ними лежали свитки с составом зелья. Они высчитывали необходимое количество ингредиентов.

Вернее, высчитывала Лиона, а Блейз смотрел на нее.

Удивительно, думал он. Какой небольшой фразы порой бывает достаточно для того, чтобы жизнь человека перевернулась. Словно по волшебству…

Ведь сколько лет он смотрел на Лиону исключительно как на подругу, младшую сестренку. А сегодня вдруг увидел всю несостоятельность этих ограничений.

Есть просто Лиона — такая, какой она была все эти годы.

И она будет такой всегда — или почти всегда.

Но стоило взглянуть на нее с другой стороны, и весь мир закружился в потоке цветных пятен.

По лестнице, ведущей в спальни девочек, спустилась Доджсон. Она бережно держала в руках черную мантию. Такую же, какая была у самого Блейза.

Заббини усмехнулся.

«Кажется, Любви было недостаточно одной пары жертв. Вчера она соединила нас с Лионой, а сегодня…»

Костяшки пальцев несколько раз коснулись деревянной поверхности двери.

— Войдите, — голос человека, точно знающего, кто именно хочет войти.

— Малфой, — Доджсон придала своему лицу выражение неприятия. — Вот твоя мантия. Надеюсь, больше я тебе ничего не обещала.

— Не обещала, — согласился Малфой.

— Я могу идти? — подняла брови слизеринка.

— Как хочешь, — пожал плечами блондин и повернулся к окну.

Во всем его виде читалась какая-то подавленность. Бессильно опущенные худые плечи; голова, клонящаяся вперед, к холодному стеклу.

Она не видела его глаз, но могла поклясться — он отвернулся специально. Чтобы она не увидела чего-то, что прячется в их глубине.

— Драко, — осторожно позвала она.

Его плечи чуть напряглись.

— С тобой все нормально?

— Вполне.

И тишина. Пара минут в абсолютном молчании.

— Знаешь, — сказала она, закрывая за собой дверь и медленно двигаясь к окну, — я думаю, что нам нужно поговорить. Я чувствую, что между нами уже давно повисло что-то… не то ненависть, не то…

— Не нужно, — Малфой обернулся, и Доджсон увидела его глаза. Такие же, как всегда, но без вспышек сарказма и ледяной пустоты. Совсем другие глаза совсем другого человека. Он продолжил. — Не надо давать этому определение. Это есть, ведь так?

Доджсон, кивнула, подойдя еще на шаг ближе. Остановилась.

— Значит, нужно просто принять это, как есть. Или убить в зародыше. Что ты выберешь?

… Потому что на самом деле ты этого не хочешь …

— Я принимаю это.

Его шаг навстречу. Теперь они стояли совсем близко друг к другу.

— И что же теперь? — спросила она. — Мы ведь должны…

— Не надо обязательств, — сказал он, и его губы коснулись ее губ.

Любовь выбирает своих жертв так расчетливо, что любой убийца может позавидовать ей.

И сейчас ей удалось совместить две несовместимые, казалось бы, половинки.

Два одиноких человека, смирившихся со своей отрешенностью от мира. Начавших видеть в этой отрешенности какое-то благо, недоступное другим.

И вдруг… одна вспышка, и они сидят рядом на одном из широких подоконников замка, и его рука лежит на ее руке.

Глаза в глаза.

Немногим удавалось видеть в глазах Драко Малфоя такой набор эмоций. Настоящих, видимых эмоций.

Он словно все эти годы надвигал на свои глаза затворку, отражающую чужие взгляды и не позволяющую им проникнуть в душу. А теперь поднял этот заслон, и Доджсон могла увидеть каждую его мысль.

Ему незачем было скрывать их от нее.

— Как продвигаются дела с зельем? — спросил он.

— Работа идет, — пожала плечами Доджсон. — Сегодня только второй день, еще рано о чем-либо говорить. Но, думаю, скоро все будет готово. Зелье уже постепенно принимает нужный цвет.

— Отлично, — он слегка прищурил глаза, улыбнувшись. — Значит, скоро Блейз снова будет в строю.

— Он и так в строю. Только не в нашем…

— Ну, да, — согласился Малфой. И вдруг вскочил с подоконника, и в его глазах загорелся недобрый огонек. Злость. — Да как ты смеешь разговаривать со мной так, чертова сиротка?! — прошипел он, сощурившись.

— Закрой рот, белобрысый ублюдок, или я его тебе порву!

— Что ты мне сделаешь?! — ехидно переспросил он.

— Порву твой чертов рот, а потом зашью черными нитками! Чтобы все видели: этот сопляк болтал много лишнего, — произнесла Доджсон, яростно выплевывая каждое слово.

— Если ты еще раз назовешь меня сопляком, я…

Из-за поворота вышла какая-то пуффендуйка — скорее всего, с третьего курса.

— Чего уставилась?! — разом заорали на нее Доджсон и Малфой.

— Ну-ка пошла прочь! — добавил слизеринец, и его глаза блеснули в полумраке коридора.

Испуг отразился на лице девчонки, и она со всех ног помчалась подальше от этого «опасного» места.

Через полминуты, когда звук ее торопливых шагов затих за поворотом, двое шестикурсников рассмеялись.

Малфой вновь сел на подоконник и приобнял Доджсон.

— Как ты думаешь, она убежала достаточно далеко? — спросил он.

— Судя по ее лицу, потянет на мировой рекорд, — усмехнулась Додж и бросила взгляд на часы. — Мне уже пора. Эдри попросил меня вернуться в лабораторию к трем часам.

— Я тебя провожу, — Малфой слез с подоконника следом за девушкой.

— Непременно. В другой жизни, — улыбнулась Доджсон. — А пока сиди здесь и изображай остывающую ярость.

И она зашагала прочь, на прощание поцеловав Драко.

А он лишь смотрел ей вслед, проклиная конспирацию во всех ее проявлениях.

Когда Доджсон вошла в лабораторию, там уже сидели Эдри, Ларс и Джон.

Когда эти трое встретились в Хогвартсе, удивлению Ларса и Эдри не было предела — этот выскочка Джонни не только оказался волшебником, он еще и преподает Защиту от Темных Сил!!! И Доджсон ничего им не сказала!

Однако вскоре они свыклись с этой мыслью, пожали «выскочке» руку и предложили сотрудничество.

И теперь Джон Вэнс в свободное от работы время приходил в лабораторию и помогал с зельем.

— А где наши голубки? — спросила слизеринка, опираясь руками о стол.

— Кто бы говорил, — усмехнулся Ларс. — Хоть бы засосы прикрыла.

— Что?! — Доджсон подняла брови. — Какие еще засосы?!

Эдри сдавленно смеялся, прикрывшись дверцей тумбочки, в которой искал какой-то очередной компонент.

— Смешно, да? — скрестив руки на груди, угрожающе-вкрадчивым тоном проговорила Доджсон. — А так?

И она запустила в Ларса скомканной тряпкой, которой снимали с огня котелок с зельем.

— Эй-эй! Не бросайтесь рабочим оборудованием в лаборатории! — возмущенно воскликнул Эдриан. — Если ты довеешь меня, Доджсон, я тебя отшлепаю!

— Вот как? — Додж снова подняла брови.

— Ага, — засмеялся Ларс. — Мокрой рукой по голой… ой!

Вторая тряпка все-таки попала в цель.

Джон лишь улыбался, глядя на эту «потасовку».

И тут в лабораторию вошла Лиона.

— А где Блейз? — спросила на.

— А вы разве не вместе? — спросил Ларсен, показываясь из-за шкафа, за который спрятался за пару секунд до этого.

— Как видишь, нет, — пожала плечами девушка. — Он пошел искать Драко и, видимо, до сих пор не вернулся.

— Всем нужен Драко, — со вздохом протянул Ларс. — Может, мне сменить имя, и тогда я тоже кому-нибудь сгожусь?..

— Вряд ли, — ответил ему Эдриан, извлекая на свет искомую склянку. — Для этого тебе нужно изменить пол…

— Для тебя — все, что угодно, мой зайчик! — притворно-восторженно воскликнул Ларс и бросился к Лоуренсу.

Через две минуты, когда Эдри все же удалось оторвать от себя хохочущего Ларса, а все остальные, наконец, успокоились, Доджсон сказала:

— Ну что, не будем ждать Блейза? Давайте начнем.

— Давайте. Но вы с Лионой пока посидите. Нужно только три человека.

— Притеснение по половому признаку? — подозрительно спросила Доджсон.

— Разумеется, — кивнул Эдри. — Ты еще сомневалась? Джон, подай мне вон ту емкость.

Вэнс взял со стола стаканчик, но тут же быстро опустил его, расплескав часть содержимого.

— Эй, осторожнее! — в состоянии, близком к панике, воскликнул Ларс.

— Какого черта? — недовольно спросил Эдри, оборачиваясь.

— Н-ничего, — быстро ответил Вэнс. — Мне как-то нехорошо. Я, наверное, зайду попозже.

— Погоди-ка, — Доджсон спрыгнула с тумбочки и подошла к молодому человеку. — Покажи руку.

Вэнс протянул ей левую руку.

— Не эту, — нахмурившись, покачала головой девушка.

— Зачем?

— Какая разница?

— Ну, зачем тебе моя рука?

— Покажи. Просто покажи мне ее. Если там ничего нет, зачем тогда затягивать?

— А если я просто не хочу?

— Значит, тебе есть что скрывать.

Все остальные с несколько растерянными лицами переводили взгляды с Джона на Доджсон. А они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.

Прошло несколько секунд, и лишь тогда Вэнс с каменным лицом протянул девушке свою руку…

Красный рубец протянулся через все линии ладони.

Доджсон закусила губу и глубоко вздохнула.

— Ты — оборотень? — раздался чуть позади нее дрожащий от потрясения голос Лионы.

— Нет, — ответила за него Доджсон. Она, не отрываясь, смотрела в его глаза, так похожие на ее собственные. Такое же ночное небо. Такие же расширенные зрачки. Такая же стена, внезапно застившая взгляд. — Он вампир.

Вечер 24 февраля был на удивление беззвездным и тихим. Даже февральские вьюги, лютовавшие целую неделю, разом смолкли, и теперь можно было услышать, как от легких порывов ветра звенят заледеневшие стебельки сухой травы, выглянувшие из-под снега. Весна помахала рукой…

Две темные фигуры — одна высокая, другая пониже — были почти незаметны в этом непроглядном мраке.

Они стояли лицом друг к другу и тихо разговаривали. Правда, в их беседе было больше пауз, чем действительно значимых слов.

— Мне очень жаль, что так получилось, Джон.

— Да ладно тебе… Это не твоя вина, что эта девчушка оказалась у двери лаборатории.

— Но если бы я не сказала слова «вампир», она прошла бы мимо.

— Какой смысл теперь говорить о чьей-то вине? Я ухожу лишь потому, что так надо. Я всегда знал, что рано или поздно так случится.

— И куда ты теперь?

— В цирк. Буду выдвигать клыки, а зрители — бросать мне дохлых голубей.

— Вэнс, я серьезно.

— И я серьезно. Вернусь в Ирландию, а там — посмотрим…

Молчание…

— К Викки?

— Нет. К мадам Дефорс. Она ведь, все-таки, добрая волшебница. Может, взмахнет своей волшебной палочкой, и все станет, как в сказке…

— Думаешь, она сможет помочь?

— Нет, но я смогу некоторое время пожить у нее. Буду помогать ей, а потом найду себе работу. Или хотя бы жилье.

Молчание…

— Это проклятье, Джон. Ни один учитель Защиты не держится у нас больше года.

— Но я безусловный рекордсмен. Всего три месяца в этой должности.

— Но за эти три месяца мы узнали больше, чем за целый год с Амбридж.

— А я ведь так и не успел рассказать вам о вампирах…

Молчание…

— Ну, зато показал, — добавил он и печально улыбнулся.

Через секунду Вэнс и Доджсон разом сощурились — двери главного входа распахнулись, и поток света ударил по привыкшим к темноте глазам. На крыльцо шагнул профессор Дамблдор.

— Извините, что прерываю вас, — сказал он негромко. — Однако… Пора, Джон. Нельзя рисковать так же, как при твоем приезде. Еще одного появления дракона Министерство не простит ни мне, ни тебе.

— Я знаю, знаю… — Джон помрачнел и уставился в пол.

— Пожалуй, я оставлю вас наедине, — чуть улыбнулся в усы Дамблдор. — Но не задерживайтесь. Удачи тебе, Джон. Знай: в Хогвартсе ты всегда желанный гость. Не пропадай, давай о себе знать.

— Да, сэр, — улыбнулся тот. — Спасибо.

Когда дверь за директором закрылась, Джон резко вскинул голову, и Доджсон слегка отшатнулась.

— Мне пора, — сказал он. — Я хотел бы оставить тебе это.

Он снял с шеи черный кожаный шнурок, на котором, всегда закрытое одеждой, висело черное крылышко летучей мыши, и положил его на раскрытую ладонь девушки.

Доджсон хотела поблагодарить его, но Вэнс приложил палец к губам:

— Подожди. Я должен сказать еще кое-что. Это крыло — не простая безделушка. Это — магический проводник. Мадам Дефорс считает их своим «коньком». И меня научила делать их. Итак. Если тебе срочно потребуется моя помощь, с размаху брось крыло на пол.

— И что, ты прилетишь, «аки сокол с неба»? — усмехнулась Доджсон.

Вэнс рассмеялся, а затем снял со своей шеи другой шнурок. Доджсон не успела рассмотреть, что на нем висело.

Джон швырнул шнурок в траву, и тут же в воздух взвилась крупная черная птица, через секунду с громким треском, подобным хлопку фейерверка, превратившаяся в венгерского рогохвоста.

Рот Доджсон непроизвольно открылся. Она смотрела и не верила своим глазам — перед ней стоял тот самый дракон, на котором Джон прилетел в Хогвартс. Кажется, тысячу лет назад…

— Потрясающе! — потрясенно вымолвила она. — Так вот как тебе удалось спрятать его в Хогвартсе! Это… просто превосходно!

— Спасибо, — скромно и чуть печально улыбнулся Джон. — Именно так, а не «аки сокол с неба», я и появлюсь, если будет нужно. В свое время. И помни: это только на самый крайний случай. Для других есть совиная почта.

Доджсон кивнула, как послушная ученица.

— А теперь мне пора. Я не имею права так подставлять весь Хогвартс. Я напишу, — сказал он и положил руку ей на плечо.

— Да, — только и промолвила она.

Вэнс вздохнул. А потом добавил:

— Прощай, Доджсон. Вернее, до свидания. Почему-то мне кажется, что оно будет скорым.

— Надеюсь, — улыбнулась она и крепко обняла его.

А через минуту черный дракон, плавно и мощно взмахивая кожистыми крыльями, слился с темным беззвездным небом.

Доджсон еще минуту смотрела ему вслед, а потом реальность внезапно канула в пустоту.

Наверное, это какая-то чертова ирония судьбы, думала Доджсон. Стоит ей увидеть Вэнса на драконе, и она теряет сознание.

Вот только во второй раз нельзя было списать все на побочное действие зелья. И пульсирующая болью шишка на затылке подтверждала это лучше всяких доказательств.

Болит до сих пор, хотя прошло четыре дня. Если бы не наручные часы, которые подарил ей Ларс перед отъездом, дни и ночи в этом странном месте слились бы в единый сводящий с ума конвейер времени.

Четыре дня и пять ночей.

Значит, сегодня первое марта. Первый день весны.

Доджсон усмехнулась.

«Первый день весны…» Для нее эта мысль — на грани маразма.

Да и как не впасть в маразм, если столько времени торчать среди абсолютно гладких и ровных стен в полной темноте?

В этой комнате не было ничего: ни соломы, постеленной на полу, ни крыс, ни пауков, ни цепей… только четыре стены, пол и потолок.

Низкий потолок — Доджсон едва не доставала до него макушкой. Да и сама комнатушка была маленькой, почти квадратной. Примерно два на два ярда.

Тюрьмой это назвать было нельзя, но… как назвать иначе?

Проклятье!

Она снова пропускает целую неделю занятий. Весь февраль занимается чем угодно, только не учебой!

Сначала готовила зелье для Блейза и Лионы, а потом, стоило Ларсу с Эдри уехать, а Додж — вновь начать посещать уроки, как появилась эта чокнутая пуффендуйка, узнавшая о вампиризме Вэнса. И снова голова забита не тем, чем надо бы…

А теперь еще эта чертова комнатушка!

В замке заворочался ключ.

Наверное, принесли еду. Каждый раз, когда открывается дверь, в глаза пленнице бьет яркий свет, и абсолютно невозможно разглядеть, кто стоит на пороге.

Поэтому Доджсон до сих пор не знала, кто держит ее в плену и зачем, хотя была почти уверена, что ее похищение — дело рук Пожирателей. А если дело касается Пожирателей, о мотивах лучше не думать. Нервы целее…

Доджсон закрыла глаза рукой, ожидая потока света, который разрежет темноту комнаты.

Условный рефлекс. Как у животного, загнанного в клетку.

Стыдно…

Конечно, в первый же день она пыталась убежать. Однако две ее попытки, имевшие место, закончились бесславно: ее, как маленького беспомощного котенка, отшвыривали к стене. Это было достаточно… чувствительно, тем более что голова на каждое резкое движение отзывалась болью.

Но на этот раз на пол упало что-то более тяжелое и мягкое, нежели железная миска с кашей.

Когда комната вновь погрузилась в темноту, Доджсон открыла глаза, и через минуту абсолютно четко различила рядом с собой очертания человеческого тела.

— Эй, — громким шепотом окликнула она. — Вы живы?

Ответа не последовало.

Доджсон встала на колени максимально быстро, насколько позволяла теснота, и перевернула «сокамерника» на спину.

Пульс прощупывался, и девушка, успокоившись, выдохнула.

И тут молодой человек открыл глаза и резко сел, не заметив Доджсон в кромешной темноте.

Звук, возникший от столкновения их лбов, прозвучал в ушах пленников подобно раскату грома.

— Ух, — стиснув зубы, прошипела Додж. Мало того, что на лбу выскочит еще одна шишка. Так ведь она еще и ударилась о стену первой!

— Извините, — сдавленно охнув, произнес молодой человек, потирая лоб. — Я не заметил Вас, и…

— Гарри?! То есть, Поттер?!

Боль как рукой сняло.

— Э… Доджсон?! Доджсон! Из-за тебя весь Хогвартс на ушах стоит!

— Теперь и из-за тебя тоже, — усмехнулась девушка. — А что, и вправду сильно переполошились?

— Еще бы! Утром двадцать пятого приехал представитель Фаджа и начал нести какую-то ахинею про дракона, из ниоткуда взявшегося на территории школы и в никуда исчезнувшего. А тут еще выясняется, что ты пропала. Каких только бредовых идей не напридумывали в Министерстве! Даже предположили, что Дамблдор втайне выучил тебя на анимага-дракона, чтобы иметь преимущество в борьбе с Волан-де-Мортом.

— Вот ведь глупости!

— Не то слово! А журналисты и рады подхватить эту мысль! И теперь ты не кто иная как незарегистрированный анимаг в бегах! Ты знаменита, черт подери!

— Всегда мечтала о такой славе, — усмехнулась Доджсон. — Умереть героем…

— Умереть? — нахмурился Поттер. — Рановато. Если уж тебя держат здесь столько времени, значит, ты нужна Волан-де-Морту.

— Значит, это точно Пожиратели?

— Есть другие варианты?

— Нет, но понадеяться никогда не поздно…

— Значит, в скором времени за нами придут. Доджсон, я хотел бы сказать тебе… Я не стану требовать от тебя слишком многого… в конце концов, это очень трудно… — Гарри окончательно замялся.

— О чем ты?

— В общем… тебе, возможно, будет трудно выдержать давление со стороны Пожирателей и Волан-де-Морта. Ты ведь…И если ты сдашься, я не буду считать тебя предательницей. Но, пожалуйста…

— Поттер, еще одно слово, и я порву тебе ноздри, — зло прошипела Доджсон в темноте, и это не походило на пустую угрозу. Она действительно была ужасно зла. — Если ты думаешь, что я буду прислуживать убийцам своих родителей, ты просто кретин! Тупой, самоуверенный…

— Понятно, — пробурчал Гарри, растянувшись на полу. — Убей себя, Поттер, и мир будет спасен. Не говори, я знаю.

И оба они замолчали. Не выдержала, как ни странно, Доджсон.

— Поттер…

Слева раздалось вопросительное мычание.

— Извини, если я слишком резко…

— Да ничего, — отмахнулся он, переводя взгляд с потолка в ту сторону, где, по его мнению, находилось ее лицо. Это было трудно определить даже не из-за темноты, к которой глаза более-менее привыкли, а потому, что где-то по дороге к месту заточения он потерял свои очки. — Я привык. У меня иммунитет к гадостям. Подарок от любимых дяди, тети и кузена.

— Что, совсем хреновые?

— Ну… Да.

— Понятно, — усмехнулась Доджсон. — У Лионы такая же история. И, что самое интересное, ей есть куда пойти. Малфои — ее дальние родственники. Но она не хочет. Не хочет портить жизнь Драко, у него и так проблемы с родителями. Вот так и живет — жертвует своим благом ради блага других. Ей надо было идти в Пуффендуй.

— Ну, почему же в Пуффендуй. В Гриффиндор тоже можно.

— А не слишком ли для Гриффиндора? — поинтересовалась Додж, скосив глаза в сторону Поттера.

— Нет, — ответил он весело.

И снова оба они замолчали.

Доджсон задумалась о том, как сейчас чувствуют себя ее друзья. Наверное, волнуются. Чего доброго, Дамблдор еще и спросил у Вэнса, не с ним ли она улетела. Тогда Джон будет думать о ней вместо того, чтобы задуматься о своей дальнейшей жизни. Или не будет. Как знать, может быть, этот мир так же просто забыл Доджсон, как раньше не замечал?

А между бровями Гарри залегла морщинка. Что ни говори, он уже давно не был похож на шестнадцатилетнего подростка. Скорее, на взрослого, уставшего от жизни мужчину. Время игр прошло. Реальность давила на него в несколько раз сильнее, чем на всех его сверстников.

И теперь он думал. Вспоминал. Взвешивал — рассказать или не рассказывать Доджсон о том, что творится в его душе. В конце концов, гриффиндорская открытость перевесила.

— Знаешь, — задумчиво заговорил он, и она повернулась, вздрогнув от неожиданности. — Совсем недавно у меня тоже был «запасной вариант».

Он помолчал несколько секунд, а потом продолжил:

— Мой крестный. Сириус. Я, дурак, уже поверил было, что вскоре смогу жить с ним в его доме. Что все будет хорошо. Что я вырвусь на свободу из этого опротивевшего дома Дурслей… Глупо было надеяться. У меня не может быть ничего хорошего.

Гриффиндорец замолчал, и Доджсон вновь погрузилась в раздумья. А затем сказала:

— Знаешь, я чувствую то же самое. Как будто ничего хорошего в этой жизни меня не ждет. Как будто все то, что было, ничего не значит. Ведь у меня даже нет цели. Кроме одной — отомстить за свое прошлое. За прошлое, которое перечеркнули легким движением руки с палочкой. И когда я сделаю это… что потом? Для чего жить?

— Разве у тебя нет других целей?

— Наверное, есть. Но по сравнению с одной-единственной, которая стеной стоит перед глазами, они кажутся ненастоящими и глупыми. А у тебя разве не так? Вот что, например, ты собираешься делать, когда победишь Сам-Знаешь-Кого?

Поттер удивленно расширил глаза, а затем рассмеялся. Совершенно невесело рассмеялся:

— Прекрасно… Строить планы победы над врагом, в плену у которого находишься. Это и есть слизеринская логика?

Доджсон недобро сузила глаза и ответила в тон:

— А это и есть гриффиндорское воображение?

— По крайней мере, отсутствие воображения еще никого не делало глупым.

— Тааак… Ты намекаешь на то, что я глупая?

— Нет, что ты, это ты на это намекаешь.

— Поттер! Какие-то проблемы?

— Разве что у тебя. Я сижу тут, никого не трогаю, а на меня бросаются…

— Я тебе не собака, чтобы бросаться!

— А похоже на то. Гибрид змеи и собаки. Серьезная мутация, знаешь ли…

— Так. Спокойно. Не хватало нам еще поссориться здесь.

— Странно, но… ты права…

— Заткнись, — рассмеялась Доджсон, и Гарри засмеялся следом.

Через несколько секунд Додж окончательно успокоилась и вновь спросила:

— Так что же?

— Ты о чем?

— О твоих планах. Что потом?

— А ты уверена, что я выживу в этой схватке?

Доджсон, закусив губу, смотрела в его изумрудного цвета глаза, излучавшие почти осязаемую уверенность. Она знала: этот человек попытается спасти тех, кто будет рядом с ним, даже ценой собственной жизни. Собственно, он этим и занимался. В свободное от учебы время…

— Ты феномен, Поттер.

— Я знаю, — подражая самодовольному голосу Малфоя, произнес он.

Доджсон вспомнила о Драко и ощутила холодный укол в сердце. Странное чувство, связавшее их. То, что можно было назвать и любовью, и ненавистью. Оно ушло так же внезапно, как и появилось.

В тот самый день, когда эта чертова пуффендуйка, которую они с Драко напугали в коридоре, указала пальцем на Джона Вэнса и произнесла слова «Он — вампир». Надо же, она носила эту тайну в себе целых две недели. И лишь 23 февраля решилась-таки подойти к профессору Дамблдору, чтобы «просветить» его. Дамблдор тогда очень помрачнел и посмотрел на Джона, словно прося за что-то прощение. А Джон стоял, не двигаясь, словно его ноги приросли к полу.

Именно в тот миг Доджсон поняла, что Малфой значит для нее гораздо меньше, чем этот человек, так похожий на нее. Меньше, чем Джеймс Грин, на нее совершенно не похожий. Меньше, чем Гарри Поттер, не похожий ни на кого. Меньше, чем Деймон Салливан, лежащий без сознания в больничном крыле…

Слишком мало значит…

— Доджсон?

— Да?

— О чем думаешь?

— О своей глупости.

— Заметь, ты сама это сказала…

— Я уже заметила.

— И в чем ты сглупила на этот раз?

— В счастье.

И тут в замке вновь заворочался ключ.

— Кажется, это посланники МОЕГО счастья, — мрачно проговорил Поттер. — За нами пришли.

Доджсон не видела абсолютно ничего. Несколько дней в темноте сделали свое дело — свет причинял невыносимую боль. Казалось, что ее глазные яблоки вот-вот лопнут под напором боли, рвущейся из черепной коробки.

Она просто-напросто висела на руках у двух конвоиров, которые, не церемонясь, тащили ее по длинным коридорам куда-то, где, наверняка, ждал Темный Лорд.

Гарри Поттеру было легче. Ему «посчастливилось» пробыть в этой комнате меньше получаса. И теперь, когда его глаза вновь привыкли к свету, он мог идти и смотреть по сторонам. Жаль, что видел он не слишком много. Во-первых, оттого, что видеть было практически нечего — одни и те же серые стены и изредка попадающиеся двери. А, во-вторых, оттого, что его очки по-прежнему лежали где-то вдали от переносицы.

И тут носок его ботинка поддел что-то, жалобно звякнувшее и откатившееся на пару десятков дюймов. Поттер молниеносно наклонился и выпрямился, сжимая в руках свои потерянные очки. За это его наградили чувствительным толчком между лопаток. Юноша бросил через плечо ненавидящий взгляд и надел очки на нос. Зрение вернулось и принесло с собой некую ясность: скорее всего, они продвигаются к выходу из здания, раз именно этой дорогой его доставили в темную комнату. Гарри решил называть ее именно так.

Впереди выпрямилась Доджсон — значит, резь в глазах поутихла, и она снова в строю.

Гарри чувствовал какую-то ответственность за ее здоровье. Все-таки, он — молодой человек, к тому же, уже имевший дело с Волан-де-Мортом.

А она — девушка. До этого не встречавшаяся с этим чудовищем.

С твердым намерением защищать ее, во что бы то ни стало, Поттер шагнул в Зал, в который его втолкнули Пожиратели-конвоиры вслед за Доджсон.

— Добрый день, друзья мои. И враги, конечно же, — добавил Темный Лорд и усмехнулся, показав острые мелкие зубы.

«Неплохо сохранились», — подумала о них Доджсон. — «Особенно если учесть, что принадлежат они старому полутрупу».

— Сегодня у нас очень… символичная встреча. Практически семейный ужин, — и тут он пристально посмотрел на слизеринку, глядевшую на него, сощурив глаза. — Не так ли, Мэри?

«Мэри?» — ошарашенно подумал Гарри. — «Значит, так ее зовут?».

Если честно, за все шесть лет Поттер так ни разу и не задумался о том, что знает лишь фамилию этой девушки. «Доджсон» стало для нее именем. Даже учителя называли ее только так. Даже при распределении на первом курсе прозвучала лишь фамилия.

Якобы так захотели Доджсоны-старшие. На самом же деле это было жесткое условие, которое поставила своим родителям одиннадцатилетняя дочь.

А теперь оказалось, что все эти годы под маской Доджсон скрывалась Мэри. Совершенно неподходящее имя для столь брутальной натуры.

— Не так, дядя Том, — не осталась в долгу Доджсон. — На ужин обычно приглашают, а не приволакивают.

— Ну, это небольшое отступление от правил вы оба, думаю, мне простите, — проговорил Волан-де-Морт. — Ведь вы так заняты, что вряд ли выкроили бы минутку для меня без… непосредственного вмешательства.

Доджсон и Гарри смотрели на Темного Лорда исподлобья, поэтому он предпочел завершить свою игру красноречия и перейти непосредственно к делу.

— Не стану скрывать, вы здесь вовсе не потому, что меня потянуло на сентиментальность. Лично для тебя, Доджсон, у меня есть дело. А с тобой, Гарри, я лишь хочу покончить. Ты не против?

— Я привык к тому, что Вы ХОТИТЕ покончить со мной. Впрочем, как и к тому, что Вам это не удается, — ответил юноша, пожав плечом.

Доджсон усмехнулась краем рта. Все-таки этот Поттер не лезет в карман за словами, когда это действительно нужно.

— На этот раз твоя ирония беспочвенна, — разом растеряв все свое благоприятное расположение духа, отрезал Темный Лорд. — Сегодня рядом нет Дамблдора. И твоего крестного-пса. Никто не поможет тебе.

Поттер сжал зубы при напоминании о Сириусе, но не проронил ни звука, продолжая смотреть на своего врага с издевкой. А вот Доджсон была готова разорвать Волан-де-Морта на месте. Разумеется, если бы была в силах сделать это…

— Зато кое-кто может помочь мне, — тем временем продолжил Лорд. — И тем самым спасти свою жизнь.

— Я так понимаю, что под словом «кое-кто» подразумеваюсь я? — подняв брови, поинтересовалась Доджсон. Если бы ее руки не были связаны за спиной, она сложила бы их на груди. Что ни говори, самоуверенности Темного Лорда мог бы позавидовать даже Драко Малфой.

— Именно, — легким кивком головы подтвердил Волан-де-Морт.

— И с какой это стати я должна помогать вам? — спросила Доджсон. — Мы что, братья-единомышленники? Или «великий и ужасный Темный Лорд» не может справиться без помощи студентки Хогвартса?

— Не спеши иронизировать, — сверкнув маленькими красными глазками, прошипел Темный Лорд. И продолжил уже спокойным голосом. — И почему ирония так и бьет ключом из вас, молодых, неопытных и слабых? Хотя нет, я знаю. Таким образом вы скрываете страх. Ты боишься меня, Мэри-Сью Доджсон.

— Я не боюсь тебя. Я ненавижу тебя, Том Реддл. Ты убил моих родителей, а теперь разговариваешь со мной, как ни в чем не бывало. Если ты думаешь, что я соглашусь содействовать убийце, ты глубоко ошибаешься. Я лучше умру.

Гарри Поттер почувствовал уважение к этой слизеринке. Не каждый студент ее факультета отказался бы от сотрудничества с Темным Лордом. И не каждый человек вообще смог бы так открыто выразить свою неприязнь к нему.

— Умереть ты успеешь всегда, — спокойно ответил Волан-де-Морт. — Но, раз уж ты завела речь о своих родителях, я предлагаю тебе сделку. Ты помогаешь мне открыть одну шкатулку, а я возвращаю тебе родителей.

— Очень справедливое предложение, — с горькой иронией произнесла девушка. — Особенно если учесть, что именно вы убили их. Вам не кажется, что Вам это выгоднее, чем мне?

— Не кажется. И ты не совсем права на этот счет. Я и пальцем не трогал твоих родителей. Не люблю марать руки о предателей, ничем иным не отличившихся. Мои Пожиратели вполне справились сами. Под моим чутким руководством, разумеется. Но если ты хочешь, можешь поставить свое условие. В пределах разумного, конечно.

— Прекрасно. О какой шкатулке вы говорите?

— Древний артефакт друидов. Ларец Кровного Поручительства. Чтобы я мог воспользоваться тем, что лежит внутри, нужно, чтобы его открыл мой кровный родственник. Или родственница. А поскольку из моих родных ныне здравствуешь только ты, выбор автоматически падает на тебя.

Поттер выглядел так, словно его только что ударили по голове. Доджсон — родственница Волан-де-Морта! Он столько лет учился, даже общался, учился борьбе, сидел в плену с нею, и тут в одно мгновение узнает, что она — носительница крови его врага. Черт возьми! Так вот почему «дядя Том»! Вот почему Слизерин. Значит, вся эта ненависть была показной?! Или нет?

— Во-первых, я тебе не родная. А, во-вторых, ты сам уничтожил всех своих родственников, — сказала Доджсон.

Ответа не последовало. В полной тишине прошли три минуты, а затем Доджсон сказала отрывисто:

— Принесите шкатулку.

— А где пропадает мистер Поттер? — глянув на класс поверх очков, спросила профессор Мак Гонагалл. — Мистер Уизли, может быть, Вы объясните мне?

— Он… эээ… — замялся Рон.

— Он исчез, — ответила Гермиона за него.

— Как исчез?! — декан факультета Гриффиндор, похоже, не на шутку встревожилась.

— Мы вместе шли с урока по Уходу за магическими существами. Я и Рон ссорились и, кажется, Гарри незаметно отделился от нас. А когда мы пришли сюда, то обнаружили, что он уже не с нами.

— Типун Вам на язык, мисс Грейнджер, — побледнев, проговорила профессор Мак Гонагалл и зашагала к выходу из класса, бросив на ходу: «Страница двести пять, составьте конспект. Я буду… к концу урока».

— Какая-то она странная, — протянул Рон, когда дверь за учителем захлопнулась. — Ведь сейчас же день. Наверняка Гарри просто захотел побыть один.

— Во время урока Трансфигурации, — едко заметила Гермиона.

— Да учителя вообще стали очень подозрительными после исчезновения Доджсон, — пожал плечами Симус Финниган.

— А по мне, так туда ей и дорога, — усмехнулся Дин Томас, который уже две недели встречался с Парвати. — Слишком много она о себе возомнила.

— Закрой рот, — одновременно сказали три человека: Джеймс Грин (присутствовавший на уроке как выпускник, пишущий дипломную работу по Трансфигурации), Блейз Заббини и Драко Малфой.

— Грин, ты что, защищаешь эту… слизеринку? — оторопело переспросил Томас.

— Она не нуждается ни в чьей защите, — отрезал Джеймс. — Она сама за себя постоит и тебя по стене размажет, если будет нужно. Но я не позволю тебе говорить о ней гадости лишь потому, что она чем-то помешала твоей девушке.

— Причем ее претензии были очень даже обоснованными, — добавила со своего места Лиона.

— А ты не суйся, — огрызнулся Дин.

— А ты не нарывайся, — вскочил Блейз. — Иначе тебе самому понадобится защита.

— Неужели ты замараешь свои ручки о гриффиндорца? — поднял брови Дин.

— За это лето я настолько привык к дерь… навозу, что набить морду одному из представителей сего рода не составит мне особого труда, — пожал плечами Блейз.

— А вот теперь ты нарвался, — зарычал Дин и бросился на слизеринца.

Только через несколько секунд Томас понял, что бежит на одном месте, не двигаясь ни на йоту.

Он обернулся и увидел, что Джеймс Грин держит его за воротник мантии и, кажется, не так-то просто вырваться из этой хватки. Весь класс уже покатывался от хохота. Не смеялись только трое — Дин Томас, Джеймс Грин и Драко Малфой.

Последний пристально смотрел на первого, и этот взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Сядь, — сказал Томасу Грин. — И успокойся. Ты не прав, и пора бы признать это.

И в его словах было что-то, заставившее Дина Томаса вновь занять свое место и приняться с остервенением писать конспект.

Доджсон держала в руках шкатулку темного дерева. Прикосновения множества пальцев отполировали ее до мягкого блеска. По всему было видно, что она очень старая — резьба на крышке и боках почти стерлась. А когда-то эту шкатулку украшало кружево, составленное из плавных и резких линий. Они объединялись в символы и слова.

Вот слова-то и были старательно обведены — чтобы можно было прочитать их среди бесконечного множества почти стершихся значков.

Поттер смотрел на предательницу с непониманием и почти презрением. Конечно, она девушка, и, может быть, слабее его… Но как могла она, так возмутившаяся его словами «если ты сдашься», столь быстро принять сторону Волан-де-Морта?

Ведь ей даже не показали действие заклятия Круциатус.

Одним словом, племянница Темного Лорда. Такая же, как и это чудовище.

Тем временем губы Доджсон тронула легкая улыбка.

Она подняла голову и взглянула в глаза Волан-де-Морта.

— Я ставлю свои условия, — сказала она. — Ваше право согласиться на них или не согласиться. Но, как я понимаю, только я могу открыть эту шкатулку?

Ответа не последовало, и девушка продолжила:

— Поэтому в Ваших интересах принять все мои условия. Тем более что они вполне умеренны.

— Говори, — коротко сказал Темный Лорд.

— Я не хочу, чтобы вы вернули мне родителей. В конце концов, я уже похоронила их, а те зомби, в которых они превратятся Вашей волей, уже не будут моими родителями в полном смысле. У меня другие требования. Во-первых, я хочу знать, как можно расколдовать Деймона Салливана. Это Ваши слуги, — это слово Доджсон использовала преднамеренно, — виновны в том, что он до сих пор не пришел в себя. Мне нужно контрзаклинание.

— Ты получишь его. Но за это…

— Я не закончила, — дерзко прервала Волан-де-Морта Доджсон. — Далее. Мне нужна будет волшебная палочка и лист пергамента. Если хотите, можете держать меня под прицелом. Я лишь передам заклинание в Хогвартс.

Брови Темного Лорда встретились у переносицы, но он молча слушал то, что говорит его племянница.

— И последнее, третье. Вы можете убить меня. Но не тронете тех, кто остался в Хогвартсе.

— Только студентов, — категорично возразил Волан-де-Морт. — Я могу пощадить только учеников. Преподаватели сами сделали свой выбор.

— Идет, — согласилась Доджсон. — Но вы должны поклясться. Дать Непреложный Обет.

Темный Лорд сжал зубы. Эта девчонка оказалась умнее, чем он полагал. Что ж, в конце концов, он может убить студентов Хогвартса с помощью своих Пожирателей. А контрзаклинание… что ж, пусть она отправит его в Хогвартс. В конце концов, кто такой Деймон Салливан? Только пешка. Главное, что рыцарь* — здесь, у него в плену. И скоро белые фигуры потеряют еще одного.

— Хорошо, — сказал он. — Но и ты поклянешься в том, что откроешь эту шкатулку.

— Как скажете, — ответила слизеринка, и ее глаза блеснули в свете факелов.

Заббини отшатнулся, когда прямо перед его носом в облачке фиолетового дыма возник лист пергамента с написанными на нем строчками.

Лиона, сидевшая рядом, удивленно расширила глаза.

— Кажется, это мне, — сказала она.

*Лиона, перепиши то, что будет написано после двоеточия. Это — контрзаклинание, с помощью которого можно пробудить Деймона. Попроси профессора Дамблдора прочитать его лично*

Далее стояло двоеточие, а после него — несколько предложений. Они были написаны не на латыни. Лиона понятия не имела, что это за язык.

Но немедленно взяла перо и стала торопливо записывать эти слова в тетрадь по зельеварению, которая лежала рядом. Почему-то мисс Спирит показалось, что у нее не слишком много времени на копирование бесценной информации.

А Блейз тем временем вооружился волшебной палочкой и написал на листе:

# Кто Вы и откуда у Вас эта информация? #

Ответ пришел лишь через минуту, которая показалась слизеринцу вечностью.

*Это Доджсон. Информация достоверная, а откуда она — неважно*

# А чем Вы можете доказать, что Вы — Доджсон? #

*Порошком Забвения, мистер Подозрительный Змей!*

# Доджсон! Где ты? #

Через секунду пергамент исчез, охваченный холодным фиолетовым огнем.

Блейз ругнулся сквозь зубы и посмотрел на Лиону:

— Успела записать?

— Да, — кивнула она и поднялась со стула. — Надо срочно идти к профессору Дамблдору.

«Черт возьми», — подумал Блейз. — «Где могла оказаться Доджсон, и что с ней сделали, раз уж она советует обратиться за помощью к директору-гриффиндоролюбу?!»

— Ну? — соединив кончики пальцев, произнес Волан-де-Морт. — Твои условия выполнены — теперь твоя очередь.

Один из Пожирателей протянул слизеринке шкатулку.

— Что, Доджсон? — горько и одновременно зло спросил Гарри, стоявший в нескольких шагах от нее. — Так легко продалась? Купилась на пустые обещания? Да он ведь может…

Кулак одного из слуг Волан-де-Морта врезался в скулу подростка, и его голова мотнулась так сильно, что, казалось, вот-вот оторвется.

— Не трогайте Поттера! — громко сказала девушка. А затем добавила уже спокойнее. — Или я не стану открывать.

— Отпусти его, Нотт, — приказал Лорд. — Сейчас не время для рукоприкладства.

Доджсон вновь взяла в руки небольшую деревянную коробочку. Интересно, что в ней? Похоже, что-то весом около двух килограммов. Однако, друиды — люди крайне загадочные, и они могли придать вес перышка целой тонне железа, так что… предполагать бесполезно.

Но… что поделаешь… надо выполнять свою часть договора. Иначе сила клятвы неминуемо разорвет ее на кусочки. Слишком глупая смерть.

Однако Доджсон никогда не стала бы помогать Темному Лорду, если бы не знала один секрет относительно содержимого шкатулки. Секрет, который вскоре узнают все.

Надавив на изображение звезды, заключенной в треугольник, — единственный элемент орнамента, сохранившийся неизменным, — она почувствовала поток энергии, рвущийся наружу. Шкатулка была открыта.

Темный Лорд подался вперед, и глаза его лихорадочно заблестели.

Один из Пожирателей принял из рук Доджсон открытый ларец и принес его своему хозяину.

— Что ж, Гарри Поттер, — протянул Волан-де-Морт, глядя на шкатулку, стоящую на столике рядом с его троном. — Ты будешь удостоен великой чести — стать испытуемым. Ты станешь первым человеком, павшим от руки Темного Лорда, обладающего небывалой силой — Жезлом Ирия.

Гарри одарил Доджсон взглядом, исполненным презрения. А она еле сдерживала улыбку. Все происходящее, самодовольные речи Лорда здорово забавили ее.

Однако комичному вскоре пришел конец.

Волан-де-Морт открыл крышку шкатулки и вынул из нее посох длиной не меньше полутора ярдов. Определенно, при создании шкатулки друиды не обошлись одним видом колдовства.

Темный Лорд направил серебряный Жезл, украшенный синими и голубыми топазами, на Гарри Поттера, и в этом движении было столько смертельной мощи, что оба подростка на миг увидели перед собой того ужасного мага, которого боялись их родители, будучи еще молодыми.

Однако… сколь бы мощным ни было это движение, и сколь бы ни верил в свою силу Волан-де-Морт, не произошло абсолютно ничего.

Пожиратели непонимающе смотрели на своего повелителя, а тот — на Жезл, который вел себя как обычная палка для старика. Очень богатого старика.

— Что…? — прошипел он, оборачиваясь к Доджсон.

— … происходит? — закончила его фразу она. — Как видите, ничего.

— Но почему? — красные глаза Лорда сверкали яростью.

— Потому что Вы… слегка не того пола. И, к тому же, не той эрудиции. Посмотрите внимательно на крышку. Видите, звезда заключена в большой треугольник. Заметьте, он стоит на вершине. Так вот. Если бы вы знали кое-что о древних символах, то, наверняка, узнали бы символ женского начала. Несколько простых мыслительных операций — и вот ответ! Этим жезлом может пользоваться только женщина. Или девушка. У Вас случайно не завалялась где-нибудь родственница-единомышленница? Если нет, то Жезл Ирия так и останется дорогой безделушкой для старика, выжившего из ума в погоне за славой.

— Убить ее, — прошипел Темный Лорд, и несколько Пожирателей нацелили на Доджсон палочки.

Однако Джеймс учил их с Гарри: чтобы победить врага, нужно пользоваться методами, которых он не знает. Тогда тот непроизвольно попытается ответить теми же методами и, безусловно, ты получишь преимущество.

Поэтому слизеринка схватила ближайшего Пожирателя за руку с волшебной палочкой, а в это время хорошенько заехала ему лбом в нос.

И краем глаза увидела, что Гарри совершил то же самое с одним из своих «конвоиров».

«Значит, все будет…»

Она даже не успела завершить свою мысль. Заклинание, посланное самим Темным Лордом, ударило ее в грудь и подняло в воздух.

В полете Доджсон развернулась на сто восемьдесят градусов и, еле успев повернуть голову вбок, со всего маху ударилась всем телом о стену.

Грудная клетка и ребра, казалось, вонзились в тело, а половина лица, которую девушка подставила под удар, словно онемела. Затекая в воротник мантии, по ее шее закапала кровь — это лицо разодралось о шершавую стену.

Сознание начало ускользать, но тут слизеринка почувствовала ощутимый удар по лицу. Большая летучая мышь, поднявшаяся от ее шеи, взмыла в воздух, хлопнув по щеке девушки крылом, а затем камнем бросилась на пол и превратилась в высокого человека, закутанного в черный плащ с капюшоном.

Крыло летучей мыши, подаренное Джоном Вэнсом, ударилось о стену вместе с Доджсон…

Все происходило слишком быстро, чтобы делать из случавшегося какие-либо выводы.

Упал на плечи широкий капюшон, сверкнули белоснежные клыки и горящие зеленым фосфорным светом глаза, взметнулись руки в черных широких рукавах…

Джон Вэнс нес смерть тем, для кого эта смерть была работой.

В нем было то, что увидела Доджсон еще в Хогвартсе, в свете факела у больничного крыла — властность.

Ангел смерти.

Но теперь он был другим.

Сегодня он был жесток. Жесток и силен.

Он летал по залу подобно черной птице, и то здесь, то там Пожиратели падали, сраженные его ударами. Он двигался настолько быстро и непредсказуемо, что никому не удавалось попасть в него заклинанием.

Гарри Поттер, пробравшийся туда, где лежала слизеринка, положил ее голову на свою свернутую мантию и, встав в полный рост, посылал заклинания одно за другим. Впрочем, ответа не было — все Пожиратели были настолько увлечены борьбой с Джоном, что просто не замечали вспышек, пока они не валили их с ног.

Доджсон лежала на полу, и по ее щекам катились слезы.

Обида тела — именно так называл их Ларс. Тело не понимает, отчего ему причинили боль, и сознание не успевает остановить слезы.

Все ее тело словно разламывалось при каждом, даже незначительном, движении. Поэтому девушка не могла вытереть слезы. И смотрела на двух молодых людей, которые еще могли бороться.

Гарри — в том же черном свитере, в котором она нашла его в свой День рождения. Но теперь не болезненный, а сильный и решительный — темные брови сведены, лицо сосредоточенно, движения четки. Настоящий спасатель.

И Джон… Словно воронка смерча, он мчался по залу, и Пожиратели падали, сраженные ударами когтей и зубов. Кто-то ранен, а кто-то — убит…

А она, Доджсон, так и лежала на месте — беспомощная и плачущая. И это та самая «мстительница», возомнившая о себе невесть что.

Стыд…

И тут все посторонние мысли разом улетучились. Один из Пожирателей повернулся в их с Гарри сторону. Его палочка поднялась, а губы зашевелились.

Доджсон разобрала слово «Авада», но еще прежде извернулась и свалила с ног Поттера. Юноша упал на спину, и зеленая вспышка прошла прямо над его лицом. Он пораженно смотрел перед собой расширенными глазами, а Доджсон уже потеряла сознание от дикой боли, за секунду до этого прошептав: «Авада Кедавра».

Еще через секунду Пожиратель Смерти упал замертво.

Доджсон открыла глаза. Очертания комнаты плыли, и окружающие предметы растворялись друг в друге. Голова раскалывалась, а тело все еще болело так, словно она двое суток подряд копала могилы.

— Додж! — раздался откуда-то со стороны встревоженный голос.

Этот голос она уже почти забыла.

— Деймон, — пробормотала слизеринка, вяло улыбнувшись.

— Как ты?

— Лучше не бывает.

— Глупый вопрос, — согласился Деймон. — Но, по крайней мере, ты пришла в сознание.

— Кто бы говорил, Салливан, — вновь вымученно улыбнулась девушка. — А сколько я уже так лежу?

— Со вчерашнего вечера. Сейчас 6:30 утра. Можно сказать, что ты всего лишь проспала ночь.

— Чудесно. Значит, сегодня…

— Второе марта.

— Значит, я была без сознания около суток?

— С чего это ты взяла? — поднял брови Деймон. — Вчера вечером ты пыталась ходить, разговаривала, обнималась с Малфоем, бормотала ему что-то вроде «Давай останемся друзьями»…

— Что? — в ушах у Доджсон зазвенело. — А вот об этом подробнее.

— Вчера вечером вы втроем вошли в холл — ты, Поттер и еще какой-то парень, Джон. Все в грязи и крови, в порванной одежде. Этот темноволосый

нес тебя на руках. Мы уж подумали, что ты без сознания, но тут ты сказала: «Отпусти меня, Джон». Встала на ноги. Пошатнулась. Малфой подхватил тебя и прижал к себе. Что ни говори, странноватое было зрелище. Он в своем сером свитере, такой весь светловолосый и чистенький, крепко обнимает тебя, запачканную черт знает чем. Ты как будто в крови плавала, Додж.

— Это больше похоже на правду, чем ты думаешь, Деймон, — проговорила она. — Дальше что?

— А ты как будто бредила. Сказала: «Я долго думала о нас. Ты очень дорог мне. Но есть люди, которые для меня дороже». А Малфой спросил: «Ты хочешь, чтобы мы остались друзьями?». Ты ответила: «Да» и потеряла сознание. Вот так все и было. Драматично, не так ли?

Доджсон пораженно молчала. Неужели вот так просто она разрешила ту проблему, которая мучила ее все время заточения?! Она предложила Драко остаться друзьями?!

— И что он сделал?

— Драко? Отнес тебя в больничное крыло.

— Он не сердился?

— Нет. Беспокоился, суетился, а когда мадам Помфри сказала, что с тобой все будет нормально, успокоился и положил какой-то сверток тебе на тумбочку. И ушел, пробормотав себе под нос «Что ж, назовем это дружбой…».

— Я рада, что ты пришел в себя, — сменила тему Доджсон. — Теперь можно выдержать все, что угодно.

— Только благодаря тебе, — улыбнулся он и положил руку ей на лоб.

— Не мне, — сонным голосом возразила Доджсон. — Моей маме.

— Почему? — спросил Деймон.

Ответа не последовало. Девушка уже спала мирным сном выздоравливающего человека.

«Вчера вечером, около 20:00, группа авроров обнаружила здание, в котором до этого, очевидно, проходили собрания Пожирателей Смерти. Участников собрания тоже нашли — пятеро убитых слуг Темного Лорда лежали в главном зале. Остальным, как видно, удалось скрыться.

Четверо были убиты зверским способом — их тела имеют глубокие царапины и укусы, у одного даже сломана шея. А пятый умер под действием заклинания смерти.

Первоначальная версия авроров была такова: Сами-Знаете-Кто наказал этих пятерых за какую-нибудь повинность. Однако в ходе экспертизы удалось установить, что заклинание смерти, от которого скончался Люциус Малфой, «правая рука» Темного Лорда, было выпущено из ивовой палочки с пером феникса. Эксперты также выяснили, что такая палочка — единственная в Англии и принадлежит мисс Доджсон, студентке шестого курса школы чародейства и волшебства Хогвартс.

Директор школы, Альбус Дамблдор, выступил в качестве защитника мисс Доджсон на экстренном судебном процессе, и ему удалось убедить судей заменить заключение в Азкабане на изгнание в мир маглов без права на возвращение.

Весьма примечателен тот факт, что до вчерашнего вечера магическое сообщество было уверено в том, что Люциус Малфой находится в тюрьме Азкабан. Однако выяснилось, что его срок отбывает совершенно другой человек — некто Артемис Гросс.

Расследование все еще ведется, а представители Министерства Магии уже выехали в Хогвартс, чтобы привести приговор в исполнение.

Так что семья Доджсонов-магов скоро окончательно исчезнет с лица земли».

— Я очень благодарна тебе, Джон, — говорила Доджсон, полусидя на своей кровати. — Если бы не ты… я не знаю, что бы с нами сейчас было.

Снадобья мадам Помфри творили чудеса — боль шла на убыль. Теперь, хотя движения все еще приносили Доджсон боль, ее можно было терпеть.

— А я знаю, — усмехнулся Джон. — Лучше скажи спасибо Темному Лорду. Если бы он не попытался убить тебя ударом о стену…

Доджсон засмеялась, но тут же побледнела и смолкла.

— Что? — сразу же сорвались с мест Джон и Деймон.

— Да нет, ничего, — выдохнула Доджсон. — Просто ребра болят.

— Так, змею не смешить, — многозначительно произнес Деймон.

— Лучше убить, — раздался голос от входной двери.

— Драко, — улыбнулась Додж, но улыбка тут же сошла с ее губ, когда она увидела выражение лица вошедшего. — Что случилось?

— Ты, — коротко прошипел он и, подойдя к ее кровати, сунул ей под нос «Ежедневный пророк».

Доджсон пробежала глазами статью, и лицо ее помрачнело.

— Ты убила моего отца, паршивая…

Он замолчал, не сумев подобрать подходящего слова.

— А он убил моих родителей, — тихо, но твердо ответила девушка. — Двое против одного. Так что «ты мне должен», Драко Малфой.

— С чего ты взяла, что именно он убил их?

— Вот с этого «подарочка», — Доджсон подняла руку, на которой лежал амулет — бронзовая монетка на шнурке. — Того самого, что ты оставил для меня. Ты сказал, это тебе подарил отец? Трогательно. Но перед этим он снял его с шеи МОЕЙ покойной матери. Тебе все еще нужны доказательства?

— И как ты после этого могла предложить остаться друзьями?!

— Я не знала, что это был твой отец! И я не помнила про то, что вообще убила кого-то! Я бредила, Малфой!

— Как же ты не узнала моего отца?

— Знаешь, Драко, когда Пожиратели собираются убить кого-то, они обычно надевают маски. Тебе ли этого не знать? Так вот: когда твой отец собирался убить Гарри, на нем была маска!

— Ах, Гарри? Как же! Наш миленький Гарри! Плохой Люциус чуть было не загубил нашего золотого мальчика! Ты предала нас, Доджсон! Спуталась с гриффиндорцем и предала.

— Я ни с кем не спутывалась.

— А вот и нет. Ты убила ради него.

— А меня чуть не убили друзья твоего отца! Как ты не понимаешь этого, дурак?!

— Да пошла ты, чертова сиротка! Я ненавижу тебя. И если когда-нибудь ты вернешься в мир магов, я тебя убью. Запомни эти слова.

И Малфой вышел, взметнув напоследок полы мантии.

— Он это серьезно? — подняв бровь, спросил Джон.

— Вряд ли, — щуря глаза, сказала Доджсон. — Если бы он был готов, он убил бы меня здесь и сейчас. И даже вы не помешали бы ему.

— По-моему, он все еще любит тебя, — предположил Деймон.

— Думаю, уже нет. Но… даже если и любит... это ненадолго, — уверенно сказала Доджсон. — Это пройдет.

-Удивительно, — зачирикала Парвати Патил, когда Малфой смерчем пронесся мимо них с Лавандой, — действие зелья прекратилось!

— Наверное, это из-за сильных эмоций, — предположила Лаванда. — Надо посмотреть в инструкции.

— А жаль, что прекратилось, — пожала плечиками Патил. — Было бы очень интересно посмотреть на свадьбу Малфоя и Доджсон. Наверное, это было бы ужасно…

— Ну, что поделать, — вздохнула Лаванда. — Любовные зелья — это ведь так сомнительно. Хорошо хоть немного подействовало.

— Неплохая получится статья, когда наша газета вновь заработает, — кивнула Парвати.

— Слава Богу, это будет уже скоро…

Через два часа они вновь стояли на крыльце Хогвартса.

Вэнс и Доджсон.

Она пожимала его руку и, улыбаясь, что-то говорила. А он слушал очень серьезно, потом сказал несколько фраз, и она кивнула.

А затем до ушей Гарри, который как раз подходил к главному входу, донеслось: «Пора, Джон. Здесь вот-вот будут чиновники из Министерства».

А он ответил: «Счастливо, Доджсон. И, если что, ты знаешь, как меня найти».

Она кивнула, и Вэнс, бросив на крыльцо что-то небольшое и темное, исчез в клубах пара.

Доджсон наклонилась и подняла с каменного пола черное крылышко летучей мыши, а потом вновь повесила его на шею.

— Привет, Доджсон, — произнес Гарри через несколько секунд.

— Привет, Поттер, — улыбнулась она. — Ты как?

— Да мне-то что? Вот как ты?

— В норме. Уже могу ходить.

— А куда делся Вэнс?

— Не знаю. Наверное, домой. Ему ведь нельзя здесь оставаться. Вот-вот приедут люди министра. Его могут обвинить в убийстве четырех Пожирателей Смерти.

— Это точно, — протянул Гарри. — А как же ты?

— А что я? У меня нет выбора. Буду жить как магла.

— И тебя это не пугает?

— Абсолютно нет. У них есть чему поучиться. Скучновато, конечно, но жить можно. Уж лучше, чем в Азкабане.

— И это все из-за меня, — закусил губу Поттер.

— Не говори глупостей, — отмахнулась слизеринка. — Я осознавала, на что шла.

— А вот и нет. Ты действовала интуитивно.

— Может быть, — легко согласилась девушка. — Но я сделала это САМА. И сама отвечу. К тому же, я хотела мстить за смерть моей семьи. И отомстила как раз тому, кому должна была. Волей Случая.

— Значит, это Малфой убил твоих родителей?

— Да.

— А… ты и правда… племянница Темного Лорда?

— Не будем об этом. Ведь у тебя тоже не самые лучшие родственники…

— Но ты в этом отношении меня переплюнула.

— И не только в этом.

— А в чем это еще? — поднял брови Гарри.

— Если я начну перечислять, то не закончу до ночи. А у меня совсем мало времени.

— До прихода авроров?

— Да.

— И ты совсем не переживаешь по поводу того, что покидаешь Хогвартс?

— О Хогвартсе я не жалею. Жалею о людях, которых оставляю здесь. Но… как знать, может, это и к лучшему. Ведь мы по-прежнему сможем переписываться.

— Даже мы с тобой?

— А почему нет?

— Ну, Слизерин и Гриффиндор…

— Этого больше нет, Поттер, — улыбнулась Доджсон. А потом оторвала от своей мантии значок Слизерина. — Я теперь магла. А маглам в Слизерине не место.

Он посмотрел на ее оторванный значок, перевел взгляд на ее лицо.

— Ты ненормальная, Доджсон, — улыбнулся он.

— Да, я такая, — кивнула девушка, и двое подростков вошли в двери главного входа.

Вместе.

— И что, тебе совершенно нельзя будет колдовать? — расширив глаза, вопрошал Дерек Вердана.

— Вердана! — прорычал Блейз. — Ты что, иностранец?! Она уже двадцать раз сказала, что ее палочку сломают!

— Иди-ка ты отсюда, — добавила Лиона. — Нам надо поговорить наедине.

— Но я ведь никому…

— Да, как обычно, — усмехнулся Деймон.

— Ну и идите вы, — со злостью бросил Дерек и зашагал прочь.

— Так о чем вы договорились с Джоном? — спросил Деймон, когда величайший сплетник всех времен и народов скрылся из виду.

— Мы не договорились. Я спросила его о Посвящении. А он только сказал, что сможет однажды инициировать меня, если я захочу этого.

— Чтобы ты стала вампиром? — спросил Блейз.

Додж кивнула.

— И что же? — прищурив глаза, спросил Деймон. — Ты собираешься стать вампиром?

— Нет, Деймон, — покачала головой бывшая слизеринка. — По крайней мере, не сейчас.

— Но это шанс вернуться в мир магов, ведь так? — подняла брови Лиона.

— Да, — ответила Доджсон. — Но это же — шанс остаться в нем навечно.

— Значит, предложение Вэнса не имеет для тебя никакого значения? — спросил Блейз.

— Почему же? — усмехнулась Доджсон. — Я ведь не сказала, что не хочу становиться вампиром. Лишь то, что я не стану им сейчас. А там — посмотрим…

— Иногда ты бываешь очень странной, Додж, — покачал головой Деймон и повернулся к окну.

А Доджсон вдруг стало неловко. С чего бы это?

— Мисс Доджсон, — чуть ли не торжественным голосом вещал Перси Уизли, сдвинув на нос очки в роговой оправе. — На основании указа министра магии Корнелиуса Фаджа от 1 марта 1996 года ваша волшебная палочка подлежит уничтожению. Вы также в принудительном порядке изолируетесь от волшебного мира. Вам запрещено заводить дома магических животных и совершать колдовские ритуалы. Если вы совершите какие-либо действия, способствующие обнаружению магического мира маглами, вы немедленно будете отправлены в тюрьму Азкабан. Вам понятны требования Министерства Магии, мисс Доджсон?

Рон Уизли стоял в толпе учеников Хогвартса и впервые гордился своим старшим братом. Хоть раз в жизни он сделал полезное для общества дело.

По мнению Рона, разумеется.

— Да, — ответила Доджсон.

Высокий аврор с длинными седыми волосами подошел к бывшей студентке и, приняв палочку из ее рук, переломил кусочек дерева на две части.

Палочка жалобно хрустнула, и Доджсон чуть было не заплакала. Сколько воспоминаний и событий было связано с нею! Первые заклинания, первые переделки, первые нарушения правил…

Два обломка, в середине которых виднелись обрывки пера феникса, упали на пол.

— Можно забрать их? — спросила девушка.

Седовласый аврор молча кивнул. Было видно, что эта несложная работа не приносит ему никакой радости.

Доджсон подняла с пола два части своей волшебной палочки и убрала их в карман.

— Прощайтесь с теми, с кем не успели, мисс Доджсон, — пожал плечами Перси Уизли.

Доджсон повернулась туда, где стояли слизеринцы. Малфой смотрел на блестящие носы своих ботинок, Крэбб и Гойл — туда же. Лиона и Блейз грустно улыбались, стараясь подбодрить ее. Деймон улыбался еще грустнее. А вот Пэнси Паркинсон даже не скрывала своей радости — сияла, как Трелони при виде знамения смерти. Вердана подмигнул, когда встретился с ней глазами, и Доджсон улыбнулась. Не слишком естественно, но все же.

А потом пошла к тем, с кем много лет делила факультетский стол и гостиную. Обняла Лиону, чуть не задохнулась в объятиях Блейза, пожала руку Деймону. И в тот момент ей больше всего захотелось не отпускать эту руку — и тогда ничего страшного не случится. Но это была лишь иллюзия. И Доджсон отпустила. А потом заключила Деймона в свои объятия.

— Пишите, ребята, — сказала она коротко. — И… спасибо вам за все, — тут она понизила голос и добавила. — И за Порошок Забвения тоже спасибо. Хорошо, что на оборотней он не действует. Кстати, не забудьте — завтра вам надо выпить зелье. Советую сначала попробовать на Уизли — если не помрет, пить можно.

Блейз и Лиона фыркнули от смеха. А Додж уже подошла к Малфою.

— Драко, я знаю, мои слова сейчас ничего не значат для тебя, — сказала она. — Но мне действительно жаль, что не было другого выхода. Жаль, что так сложились обстоятельства. Прощай.

А потом сказала, обращаясь уже ко всем слизеринцам:

— Не сдавайтесь. Храните наши традиции, но помните: иногда полезно разрушать стереотипы.

И с этими словами она развернулась и направилась в противоположную сторону холла. Туда, где стояли гриффиндорцы.

Увидев среди них Джеймса Грина, она подошла к нему.

— Жаль, что ты уходишь, Доджсон, — сказал он, и она могла верить в искренность его слов. — Я мог бы еще многому научить вас с Гарри.

— Он еще прославит тебя. А мне пора сменить учителя, — улыбнулась слизеринка. — Спасибо тебе, Гр… Джеймс. Ты помог мне не сломаться. Ты действительно другой. Не такой, как многие «хорошие мальчики» из Гриффиндора.

— Ты тоже ненормальная, — рассмеялся Грин и взъерошил волосы на голове Доджсон.

— Удачи, Джеймс. И высшего балла на ЖАБА.

— Зря напомнила, — поморщился Грин. — Но все равно спасибо. Тебе тоже удачи. И помни то, о чем я говорил тебе. Смотри по сторонам, чтобы не получить в нос.

Доджсон кивнула и отошла чуть вправо.

— Поттер, — позвала она негромко.

Он вышел вперед, и они оказались лицом к лицу.

— Знаешь, Поттер, а ведь мне будет тебя не хватать, — сказала она, чуть приподняв уголок губ. — Твоего геройства. Твоей иронии. Твоего гриффиндорства.

— Мне тоже будет не хватать тебя, Мэри.

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!

— «Мне будет не хватать тебя, Мэри».

— Какого черта? Поттер, еще раз назовешь меня Мэри, и я тебе глаза выколю.

Он посмотрел на нее удивленными глазами, а потом рассмеялся.

Она мгновенно остыла и засмеялась следом.

— Все-таки ты довольно неплох. Хоть и гриффиндорец. И говоришь всякую чушь, — сказала она.

— Какой изысканный комплимент, — усмехнулся Поттер.

А Доджсон встала на цыпочки и крепко обняла его.

Поттер сначала удивленно заморгал, а потом улыбнулся и дружески похлопал ее по спине.

Слизеринка и гриффиндорец.

«Ты ведь знаешь, как относятся слизеринцы к гриффиндоролюбам».

Теперь уже неважно, как.

Иногда полезно разрушать стереотипы.

Отпустив Поттера, бывшая слизеринка подошла к профессору Дамблдору.

— Спасибо, сэр. Если бы не Вы, мои дела были бы плохи.

— А если бы не Вы, плохи были бы дела мистера Салливана и мистера Поттера. Так что никакое добро в этом мире не остается безответным. Помните об этом, и, возможно, тогда Вы найдете Путь.

— Путь к чему?

— К будущему, — ответил директор. — Или к прошлому, смотря куда вы хотите прийти.

— Я постараюсь разобраться в этом, профессор, — кивнула Доджсон.

— Удачи, мисс Доджсон.

— Спасибо, сэр.

Она посмотрела туда, где стоял профессор Снегг, декан ее бывшего факультета. Он покачал головой, словно говоря своим видом «О времена, о нравы!». А она улыбнулась — на этот раз легко и искренне.

Доджсон поняла, что здесь остаются люди, для которых она действительно что-то значит.

Значит, тогда, в библиотеке, Грин был не прав. Ее слышат. Ее видят. Ее будут помнить.

По крайней мере, сегодня.

— До свидания, — сказала она всем и в сопровождении двух авроров вышла на улицу, услышав за своей спиной целый хор — «Счастливо», «Пока», «Прощай» и даже «Катись».

Саркастически усмехнувшись, Мэри-Сью Доджсон шагнула навстречу новой жизни. Жизни в поисках Пути.

«Привет, Доджсон!

Сразу, чтобы не забыть, передаю тебе привет от Блейза и Лионы Заббини. Их уже с месяц так называют все студенты. И им, кажется, это здорово нравится.

У Деймона Салливана появилась девушка — некая Джинни Уизли. Не догадываешься, кто это?

Рон в бешенстве. Малфой тоже.

Этот учебный год начался просто ужасно — учителя капают нам на мозги день и ночь. В этом отношении я даже немного завидую тебе — никаких экзаменов и Снеггов. Эта старая летучая мышь, кстати, скучает по тебе, хоть и пытается это скрыть.

А еще возобновились тренировки с Джеймсом. И догадайся, кого он взял на твое место?

Не знаешь?

Где же твоя слизеринская логика?

Нет, неправильно.

Гермиону.

Она старается, но до тебя ей пока далеко. Хотя… как знать, может, скоро она будет носиться по Хогвартсу с воинственными криками и раскидывать всех слизеринцев на своем пути? Как представлю себе, даже страшно становится…

Она предает тебе привет и, уверен, хочет написать письмо, но не решается.

Кстати, почему ты не рассказываешь о том, где ты сейчас? Мы уже все изошли на догадки. Вердана, сплетник с вашего факультета, места себе не находит. Он стал похож на злобного сурка — вечно торчит из-за какого-нибудь угла и слушает, слушает, слушает…

Как-то странно здесь без тебя. Я уже настолько привык бороться с тобой на тренировках, что просто не могу настроиться на одну волну с Гермионой.

И поэтому боюсь, что однажды перегну палку, и ее, по выражению Снегга, «придется нести в больничное крыло в спичечном коробке».

Салливан вообще всю весну ходил какой-то потерянный. А потом — СОВ, каникулы, Джинни… В общем, теперь он снова в мире живых. Кстати, Салливан сдал почти все СОВ на «превосходно». Просто юная Гермиона Грэйнджер в мужском варианте.

Ладно, мне пора на тренировку. Я стал капитаном сборной Гриффиндора, и поверь мне: в этом году у вас нет шансов! Кубок будет нашим!

Не скрипи зубами, тебе не идет.

Счастливо.

Гарри»

— Нет, не так, — терпеливо объяснял Учитель. — Ты бьешь так, словно перед тобой враг, которого нужно уничтожить.

— А как нужно? — свела темные брови девушка в темно-синем кимоно.

— Так, словно перед тобою равный, которого надо превзойти. Только тогда, когда ты перестанешь недооценивать или переоценивать противника, ты сможешь победить.

— Да, Учитель.

— Соединение воли и направленности — вот самое сильное волшебство, которое существует на свете.

— Вы так думаете? — подняла бровь девушка.

— Я уверен в этом. Но, как знать, может, я ошибаюсь. Всем нам свойственно ошибаться.

— Даже Вам?

— Я такой же человек, как и ты, Доджсон, — сказал Учитель. — Без всяких чудес.

«Значит, не такой же», — подумала девушка и чуть заметно усмехнулась. — «В моем случае без чудес не обошлось».

И, словно ища подтверждение своих слов, она опустила взгляд на черное крылышко летучей мыши, висящее на шее.

КОНЕЦ