Восемнадцать - четырнадцать (гет)

Все ещё трепыхаешься...

Словно мотылек, что тянется к свету...

Раз за разом бьешься о стекло лампы...

— Заткнись...

На что ты надеялся?..

На светлое счастливое будущее?..

Как самонадеянно...

Не-е-ет...

Ты всегда был один...

— Умоляю, перестань... Оставь меня!

Мне так жаль тебя...

Марионетка со спутанными нитями...

Пустая кукла...

Вскоре ты потеряешь всё...

И знаешь, почему?..

— Хватит... Нет...

— Альбус, я отказываюсь применять на нем легилименцию, это слишком рискованно!

— Северус, будьте же благоразумны.

Ты никто...

Ты никогда не был тем, кем хотел быть...

Но я могу помочь тебе...

— Переста-а-а-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!

— Эмбер, что с ним? Неужели...

— Черт возьми, да, оно вторглось в его сознание. Я попытаюсь поставить барьер, чтобы разделить их сущности. Все прочь из кабинета!

— Мисс Делакур, мисс Д`анджело, не соизволите пройтись со мной по замку? Как печально, что ваш приезд обозначился вот так...

— Быстрее, Альбус! НУ!

Какое разочарование...

Придется уступить на какое-то время...

Но знай, Мальчик-который-выжил...

Мы с тобой ещё побеседуем...

Ты хороший собеседник...

— УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!

— Прости, дорогой, тебе пора поспать. Сомнаре!

* * *

Осень редко давала второй шанс робкому августовскому солнцу, но в этот раз решила сжалиться. После долгих дней, что несли в себе лишь ливни и сопутствующую хандру, наступило долгожданное затишье. Погода успокоилась, позволив студентам Хогвартса и его заморским гостям расслабиться и позабыть о том унынии, что ранее сопровождало их повсеместно. Грядущий Турнир разбавлял серые краски учебных будней, и это взбодрило всех — от первокурсников до преподавателей. К студентам Шармбатона и Дурмстранга относились с трепетом и почитанием, опасаясь оставить дурное впечатления. Пивз после выходки в начале учебного года больше не появлялся, что было в диковинку старожилам замка. Замок начал постепенно наполняться светом.

Даже в больничном крыле вместо привычной тишины и покоя стало шумно. Отчасти постарались близнецы Уизли — те еще не отошли от заявления о том, что к участию в Турнире будут допущены лишь совершеннолетние, и поэтому решили поставить директору бойкот. Раз за разом в крыло наведывались студенты всех факультетов и курсов с жалобами на огромные прыщи и икоту, а также на кое-что похуже, что говорило о постоянных провалах. Особенно доставалось Филчу — как-то раз его лицо мистическим образом окрасилось в нежно-зеленый цвет, чем успел напугать младшекурсников. Подобное очень не нравилось заведующей в больничном крыле мадам Помфри. Силясь успокоить неугомонных студентов, она то и дело с опаской косилась на пациента, что лежал вдали ото всех, накрытый теплым одеялом.

* * *

— Кошмарный потолок.

До его ушей доносились приглушенные звуки, как сквозь подушку. Перед глазами все плыло и размывалось, и Гарри, проморгавшись, распахнул глаза во всю ширь. Зрение его было слабым, однако теперь он отметил, что оно стало немного острее, но с другой стороны краски словно поблекли. Первое, что он увидел, это старую безвкусную лампу из хрусталя, и ему захотелось ее снять и выкинуть куда подальше.

«Раздражает».

Запах медицинских зелий и одеяло, отличное от того, что было в спальне, дали ему понять, где он находился. Кому, как не ему было знать эти стены — Гарри давно стал постоянным клиентом Помфри на ее беду. После философского камня, василиска и падения с метлы, находясь на высоте тридцати метров, Гарри даже загадывал, каким образом он очутится здесь снова, но очередная причина побила все его ожидания.

В палате было странно холодно, и несмотря на залитую осенним солнцем палату, Гарри не разделял позитива погоды, его бросило в дрожь, и он поежился. Голова казалась странно пустой, будто из нее выкачали содержимое. Гарри приложил руку к голове, туда, где находилась белая прядь, и закрыл глаза.

Что-то было не так, он чувствовал это. Его память о том вечере была обрывочной, отдельные эпизоды и вовсе были словно выкинуты. Он помнил лишь тот ужас, что двигал им, пока он мчался прочь из зала, и голос — тихий и страшный. Гарри вздрогнул от того, насколько сильно в нем чувствовалась жестокость и ненависть. Он сомневался, мог ли человек испытывать такие чувства в принципе.

"Что же было дальше..." — но как бы он не силился вспомнить, все было без толку. Сознание натыкалось на стену.

— Это... ненормально.

— Мистер Поттер! — к нему подбежала мадам Помфри. Она обеспокоенно окинула его взглядом, и облегченно опустила плечи. — Хвала небесам, очнулись.

— Да уж, благодарю, — проворчал он и, откинув одеяло, попытался сесть, но у него не хватило сил даже на это. — А сколько я здесь проторчал?

— Если посчитать этот день, то трое суток, — Помфри приложила ладонь к его лбу. — Ты идешь на поправку, сейчас принесу тонизирующее лекарство.

— Подождите, как... трое суток? — Гарри шокированно воззрился на мадам Помфри, но ей не дали ответить.

Двери палаты распахнулись, впуская новых посетителей. Ими оказались Рон и Гермиона, которые, едва увидев Гарри, сразу же быстрым шагом направились к нему. Тут Гермиона взглянула на него как-то совсем по-иному и, залившись краской, отвернулась.

— Эм... Гарри, мы рады тебя видеть, но... ты бы прикрылся...

Только сейчас до него дошло, что все это время он лежал в чем мать родила. От такого открытия он охнул и натянул одеяло до груди, на что Рон усмехнулся.

— Какого черта?!

— Ты очень сильно потел, — подошедшая мадам Помфри без тени смущения дала ему пузырек с ярко-красной жидкостью. — Выпей это. Так, МакМиллан, опять ты?! Что на этот раз? — она спохватилась и устремилась прочь, оставив их наедине.

— А почему вы не на уроке? — Гарри смотрел, как его друзья обеспокоенно переглянулись.

— Сегодня воскресенье, Гарри. Ты многое пропустил.

"Великолепно" — мрачно подумал он.

Если он действительно пролежал тут так долго, по школе сто процентов пошел про него слушок, что было совсем не здорово. И так на его голову свалилось уйма лишнего внимания, отчего все беды и сыпались на него, как из рога изобилия. Гарри устало протер глаза и осмотрелся. Его взгляд блуждающе прошелся по палате и остановился на огромной горе шоколада на прикроватной тумбочке. Он удивился — такое не заметить сразу было его явным достижением. Каких тут только сортов не было — начиная от белого пористого, заканчивая совсем уж немыслимым по толщине и количеству начинок плиткам. Так же, у основания этого великолепия громоздился пухлый кулек разноцветных конфет «Берти Боттс», и гора шоколадных лягушек.

— Это что такое...

— Мама прислала, — Рон схватил коробочку с лягушкой и, распаковав, откусил кусок, даже не удосужившись отломить руками. — Она волновалась за тебя, даже громовещатель мне прислала. Ну и стыдоба...

— Ничего не стыдоба, Рон! И прекрати чавкать, это неприлично!

— Помолфи, Гемиоа, Арри се рафно фсе не сьефт!

— Это точно, — отметил он, вскользь подумав, что миссис Уизли было сейчас очень нелегко. Озноб пробрал его до костей, и Гарри вынужден был завернуться в одеяло.

— Слушайте, вам не холодно? Тут как-то не очень тепло.

Гермиона, как и Помфри, приложила руку ко лбу и нахмурилась.

— Жара нет, так что все в порядке... вроде как. Тебе бы не помешало принять ванну.

— Нет, — он резко помотал головой к удивлению друзей, — никаких больше ванн. Только душ.

«Не хватало только опять наткнуться на Миртл».

По самочувствию он ощущал лишь слабость в теле, да и только. Теперь же его начал беспокоить этот непонятный озноб. Гарри вдруг вспомнил свои ощущения тогда, перед тем, как он выбежал из зала. Помимо голоса его преследовало нечто странное, чужое ему и абсолютно враждебное.

— Гермиона, слушай, а у василиска, случаем, не могло остаться потомства?

Он мог объяснить то, что произошло после ужина, только так.

— Я не особо увлекаюсь магическими созданиями, но думаю, это маловероятно, — она виновато улыбнулась. — Знаешь, василиск вряд ли относится к тем созданиям, которые беспокоятся о своем потомстве. У него немного другие... приоритеты.

— Ага, блуждать по канализации школы, да убивать студентов. — проворчал Гарри.

— А почему ты спросил?

Прими меня...

Убей ублюдка...

Гарри потряс головой и выдавил из себя улыбку. Рон с Гермионой переглянулись, в их глазах читалась тревога.

— Тебе точно полегчало? — Гермиона грустно посмотрела на него. — Если бы мы могли что-нибудь для тебя сделать...

— Все хорошо, давайте не будем об этом.

— Я все-таки...

— Я же сказал, все нормально! — Гарри с раздражением посмотрел на нее и тут же обмяк. Он не хотел повышать на нее голос, он и сам не знал, чем было вызвана эта вспышка, так что он прикрыл рот рукой и боязненно покосился на подругу, но ее это, кажется, никак не задело.

— Тогда я присоединюсь и помогу Рону, ты не против? — она взяла конфетку "Берти Боттс". — Ну-с, зеленая выглядит сносно, — она кинула конфетку в рот и, тут же поморщившись, поспешила выплюнуть ее обратно. — Фу, какая гадость! Даже не спрашивайте, что это! — она опередила своих друзей, которые недоуменно воззрились на нее.

Гарри хмыкнул. "Берти Боттс" всегда славились своим "разнообразным вкусом", поэтому он никогда не рисковал с этой сладостью. Он осмотрелся еще раз, и его внимание остановилось на здоровенном тролле, что лежал на койке у входа в палату. Голова его была перебинтована, так что Гарри не смог увидеть его лица.

— Слушай, Рон, — протянул он неуверенно, — тебе не кажется, что мы того тролля в туалете не до конца добили? — он указал на него пальцем.

Его друг проследил за рукой, и веснушчатая физиономия впервые за учебный год расплылась в довольной улыбке.

— О-о-о, Гарри, ты такое пропустил...

— Не понял? — он недоверчиво посмотрел на Рона, чье лицо буквально светилось от радости и самодовольства, затем на Гермиону, которая, к его изумлению, не отставала от Уизли.

— Эй-эй, что это с вами?

— Ну, во первых, это не тролль, а всего лишь Кребб, — Гермиона присела на край кровати, а Рон зашел за спинку, — а во-вторых, его вырубили.

— Че? — Гарри тупо уставился на нее.

— Ага, вырубили, — Рон подавился смешком. — Надо думать, что у тупоголового увальня в голове одни опилки, а тут вон как его — раз, и готов. Я даже не жалею, что пропустил прорицания и смог это увидеть.

— Раз, и готов... Да боже ж мой, скажите уже!

— Сейчас-сейчас, — Гермиона хихикнула, — вчера у семикурсников последним уроком было парное зельеварение — Когтевран со Слизерином. Падма мне рассказала, что Малфою пришла в голову идея разговорить новенькую... Сяо, кажется.

— И?

— Дебил Кребб перестарался, — Рон продолжал потрошить шоколадную гору. — Они подождали, пока она выйдет из класса, и этот увалень начал приставать к ней, пока Снейп не видел. Только вот откуда ему было знать, чему именно обучают в Драконьем языке...

— Он ее схватил за грудь, — Гермиона ликующе улыбнулась, — ну, а эта Сяо видимо не выдержала и зарядила ему ногой в голову.

— Она ЧТО-О-О-О?

— Ага. Ты только представь лицо Снейпа в тот момент.

Гарри аж перекосило от ужаса, едва он представил всю картину. Такое и в страшном сне бы не приснилось.

— И почему он ее наказал? Она ведь все правильно сделала!

— Рон, не говори ерунды, это очень серьезный проступок. Ей надо было сообщить своему декану, и тот разобрался бы сам!

— Ага, Флитвик против летучей мыши — о-о-очень честный поединок. И кстати, по твоему лицу не видно, что ты больно уж возмущена.

— Ну, с другой стороны вот так лапать девушку это...

— Свинство, — заключил Гарри. — Ладно, нечего тут задерживаться, как думаете?

Слабость в теле изрядно мешала ему переодеться, так что на выручку пришел Рон, вежливо попросив Гермиону «быстренько исчезнуть с поля зрения и не смущать его». Гарри мог резонно заметить, что смущался бы только он сам, но решил промолчать и с благодарностью принять помощь друга. Рон выручал его уже второй раз, и так же без единого слова.

Мадам Помфри долго препиралась, настаивая на том, что бы Гарри еще полежал хотя бы дня два, но совместными усилиями ее цитадель рухнула. Она всучила ему пузырек с перцовым зельем и Гарри, уже одетый, вышел из больничного крыла. Всю дорогу они непринужденно болтали друг с другом, позабыв о вечере приезда делегаций и о том, что мистер Уизли находился под арестом. Гарри почувствовал, насколько сильно он нуждался в друзьях. Профессор Дамблдор оказался прав — он действительно был рад их видеть. Дойдя до душевой Гарри попрощался с ними, а сам отправился мыться.

* * *

"Ты нестабилен..."

То счастье, что грело его сердце буквально недавно, медленно растаяло. Хоть Гарри и был рад своим друзьям, но радость постепенно уступило место стойкому чувству легкой злости. Не на них, не на кого-то конкретно — лишь пермаментное ощущение, которое не желало расставаться с ним ни на минуту. Масла в огонь подливал и постоянный озноб, который не сходил даже под горячей водой душа.

Гарри отрегулировал воду и сделал ее очень горячей, отчего кабинка быстро наполнилась паром. Вода должна была его немилосердно жечь, но ничего, кроме терпимой теплоты, он не почувствовал.

— Кто же ты такой? — он схватился за голову и начал с остервенением ее чесать, тормоша намоченные волосы. — Еще одного василиска я уже не осилю... черт.

Он хотел ответов, но натыкался лишь на новые вопросы. Гарри не желал, чтобы произошедший случай подался огласке. Зная Рона, он бы никогда не стал разглагольствовать о том, что стряслось, но за других он ручаться не мог. Гарри стиснул зубы и закрыл лицо руками. Как бы то ни было, все беды сходились на нем клином. Он притягивал их, как магнит, и от этого чувствовал себя отвратительным.

— Что же со мной происходит?..

«Ах, — Гарри вдруг вспомнил, с чего все началось, — ведь точно. Точно же...»

ТЫ ОПЯТЬ КОГО-ТО ПОТЕРЯЕШЬ.

— Эмбер, — он почувствовал, как в нем начала вскипать злость.

Конечно, если бы она не измывалась над его сознанием, если бы только ему помог Дамблдор, а не она со своими варварскими методами, такого бы не случилось. Он бы мог сейчас спокойно учиться и дальше, изредка тренируясь в Выручай-комнате, да попивая то ужасное кислое зелье. С волнением ждал бы начала Турнира, болел бы вместе со всеми за своего чемпиона, но нет, его потянуло на откровение, за что и поплатился.

"А стоило ли говорить вообще?" — Гарри приоткрыл глаза. — "Если так подумать, то это я лез на рожон все это время."

Он бы хотел смириться с этой мыслью, но тот голос в его сознании заводил Гарри еще пуще. Страх был, но совсем не тот что раньше, теперь к нему добавилась тревога — за себя, друзей и знакомых. Он выключил воду и вышел из душа.

Хогвартс пустовал, что было отнють не удивительно. Воскресенье, да еще и вечер — самый раз для посещения Хогсмида, или посиделок в гостиной, прихватив с кухни побольше вкусностей, подумал Гарри. Идя по коридору, он невольно вспомнил, как они с Роном на первом курсе жарили у камина зефир и с удовольствием лопали его, болтая о всякой всячине. Как же остро ему не хватало тех деньков, когда он не признавал в себе кого-то особенного.

— Да, — он прижал руку ко лбу, где находился шрам в виде молнии, — я просто Гарри, не более. Просто Гарри... Скоро мне полегчает, все будет хорошо... Наверное, все это просто один длинный кошмар.

Стараясь избавиться от тревоги, он задумался о Турнире. Такое грандиознее событие привлекло к себе внимание аж три школы. Сириус был прав — такой прекрасной возможностью совершить что-то ужасное было грех не воспользоваться. Предсказание Миртл, Турнир, тот голос — все это было неспроста. Гарри нутром чувствовал связь между ними, но зацепку не находил. Она ускользала от него, как кусок мокрого мыла из рук.

Его ноги привели в то самое место, где он столкнулся с той рыжей девушкой. Именно здесь он потерял рассудок. Он вспомнил последнее, что успел заметить тогда: прямо за спиной МакГонагалл стоял человек. Гарри даже не увидел его — он его почувствовал. От этого человека исходила какая-то странная обжигающая аура, она грела, притягивала и одновременно сдерживала его. Он вдруг захотел вновь ощутить это тепло на себе.

— Так это была ты, — он вспомнил, как на ужине за столом Когтеврана сидела девушка со скрытым под капюшоном лицом. — Вейла...

Гарри поставил в уме галочку расспросить у Хагрида об этих существах. Дело было даже не в академическом интересе — рядом с ней та сумасшедшая головная боль, что пронзала его разум, притуплялась, близость той девушки словно усмиряла ее.

«Надо поблагодарить ее. Да, точно.» — он решительно кивнул и хотел было направиться в библиотеку и почитать о волшебных созданиях Франции, как его отвлекли.

— Вы только посмотрите, кто тут у нас?

Гарри остановился и почувствовал сильное отвращение. Он хорошо знал этот голос — медленный, надменный, с тянущимися нотками. Он повернул голову и увидел его обладателя — тот сидел на каменном подоконнике и игрался с яблоком, подкидывая и ловя его рукой.

— Да это же сам Гарри Поттер! — он спрыгнул с подоконника. — Ну что, ты доволен? Ты теперь школьная знаменитость.

— О чем ты, Малфой? — его кулаки непроизвольно сжались, и его собеседник заметил это. Он наигранно отшатнулся.

— О нет, пожалуйста, не трогай меня, — он скривился в мерзкой усмешке, — хотя нет, не так.

Малфой сделал испуганное выражение лица, вытаращил глаза и схватился свободной от яблока рукой за голову, пародируя кого-то, и Гарри тотчас понял, кого именно.

— О не-е-е-ет, про-о-очь, уходи-и, — он засмеялся, — оста-а-авь меня, не надо! Тебя что, в мозг сношали? Хотя, — он поглядел на белую прядь на голове Гарри, — видимо, да. Ты жалок.

"Спокойно, спокойно, успокойся" — с превеликим трудом сдерживая себя от того, чтобы не наброситься на него с кулаками, он стиснул зубы.

— Знаешь, Малфой, тратить на тебя нервы это последнее дело, и знаешь, почему? — Гарри холодно посмотрел на него. — Потому что ты жалкий папенькин сынок. Передай привет своему папочке и мои пожелания поскорее покрыться плесенью, — он развернулся, собираясь уйти прочь. Шрам начал дергаться, не предвещая ничего хорошего. Гарри заставлял себя остыть и идти прочь, но шквал ненависти задерживал его, он словно шел против сильного ветра.

"Скорее в библиотеку. Читать... книги, много книг..."

— Я бы не разбрасывался такими словами, — громко произнес Малфой за его спиной. Гарри резко развернулся и увидел, как тот, хоть и раньше не отличался красками, побледнел еще пуще. Он явно его разозлил, — особенно если учесть, что твоя мамашка-магловка прямо сейчас кормит собой червей. Тупой выродок.

Гарри остолбенел — слова Малфоя скальпелем полоснули по его ушам. В голове опасно зазвенело, к рукам начала приливать кровь. Гарри ощутил даже не ярость, и не злость — нечто куда более темное и страшное. Он почувствовал, как это самое «темное», как тогда, начало разливаться по венам ледяным свинцом. Челюсть свело судорогой, и он тихо прошептал:

— Повтори, — Гарри двинулся к нему навстречу, смотря на Малфоя, но не замечая в упор. — Повтори...

— Да на тебя смотреть тошно, — тот напрягся, но все так же стоял на месте, — так и просишься, чтобы тебе вытерли сопли, вшивый ублюдок...

Этого было достаточно — тело Гарри инстинктивно рванулось ему навстречу. Доставать палочку и колдовать он не видел надобности — он с ревом вскинул кулак и ударил Малфоя в лицо. Он почувствовал, как под кулаком нежно захрустели кости носа, и его обладатель громко взвыл. Кровь брызнула в лицо Гарри, от этого он ощутил неведомое доселе мрачное удовольствие.

— КОРМИТ ЧЕРВЕЙ, ГОВОРИШЬ?! — он с силой рванул скрюченного Малфоя за галстук и со всей дури врезал ему другой рукой по сломанному носу, перекосив его. Малфой упал, вереща от боли, чем подлил масла в огонь — Гарри вошел в раж. — Я ТЕБЕ, ДЕРЬМА КУСОК, ПОКАЖУ, КТО ТУТ ЧЕРВЕЙ КОРМИТ!!!*

Посыпался град ударов — по лицу, шее, груди — ослепленный Гарри и не думал целиться. Он наконец-то понял, что за чувство его охватило — не ненависть, не оскорбление за маму, даже не отвращение. Он ощущал благодарность к Малфою — за то, что тот дал прекрасную возможность выпустить пар. Малфой никак не сопротивлялся — он плакал и пытался укрыться руками от серии ударов. Его палочка выскользнула из рукава, и Гарри машинально поднял ее.

— Смотри-ка, что тут у нас, — он повертел палочку в руках, — какая она вся блестящая, ухоженная. Под стать тебе, вонючий мужеложец, — и с рыком сломал ее напополам. Палочка вспыхнула — остро и прощально. — Тебе это больше не понадобится.

Он оттолкнул Малфоя от себя и облегченно выдохнул, чувствуя чужую кровь у себя на лице. Его больше ничего не волновало — возмездие, наконец-то, свершилось. Чувствовал ли он покаяние или страх за то, что натворил? Гарри закрыл глаза и вслушался в себя. Окружавшие звуки облепили его голову — эхо от скулежа Малфоя была для него лучшей симфонией. Эти три года под постоянными оскорблениями белобрысого поганца извели его, так что покаяния Гарри не ощущал, равно как и вины. Его руки болели и ныли, но Гарри чувствовал себя на удивление хорошо...

— Так-так, Поттер, — тихий ядовитый голос мигом вернул его с небес на землю. Гарри повернул голову и увидел того, кто к нему обратился. И тут же сжался.

К нему широкими шагами шел человек, которого он желал видеть меньше всего, его черная мантия развевалась словно пиратский флаг. Профессор Снейп на ходу достал волшебную палочку, и Гарри не успел даже воскликнуть — грубая магическая сила отшвырнула его прочь от слизеринца. Малфой застонал и руками пытался прикрыть начисто переломанный нос, и это заметил его декан. Он медленно перевел взгляд на Гарри.

— Что-то не припоминаю, чтобы мой факультет становился грушей для биться всяких избранных, — ярости Снейпа не было предела, — минус сто баллов Гриффиндору. Завтра жду вас в моем кабинете. И только посмейте не явиться, я шкуру с тебя спущу, уродец**.

Он взмахнул палочкой, и скрюченный на полу Малфой оторвался от земли. Гарри проследил взглядом за удаляющимся Снейпом. То умиротворение, что появилось после экзекуции, медленно исчезло, взамен к нему пришло понимание того, что он натворил.

— Это... это... — он посмотрел на свои окровавленные руки, перед глазами все поплыло, и его стошнило.

Я солгал...

_______________________________________________________________

* — Гарри от захлестнувшей его ярости перешел на змеиный язык.

** — Снейп в гневе обратился к нему на ты.