Другая история компании с Большой Спасской — 2 (джен)

Пока Лёшка бегал проверять, дома или нет Василий Николаевич, Олег и Василиса вывели собак. Вульф и Рауль тут же обнюхали всех по очереди и отправились к кусту.

— Мог бы и нас подождать, — поморщился Олег, когда ему объяснили, куда исчез Лёшка.

— Мы ему то же самое говорили, — развела руками Таня. — Но он объяснил, что не хочет терять время и ему надо послушать голос дяди Васи.

— У него, видите ли, слух абсолютный, — подхватила Катя. — И он сразу по голосу сможет определить, он или нет.

— А если не ответит, — добавил Женька, — то он нам скажет. И сможем пойти пожрать. А потом опять позвонить.

Тут во дворе возник запыхавшийся Лёшка.

— Отвечает!..

— Бежим!

— А собаки?

— Их с собой. Собакам только польза, если они лишний раз побегают.

Рауля уговаривать не пришлось — он тут же бросился к выходу из двора.

Олег возился с поводком. Быстро пристегнув Вульфа, он бросился за друзьями.

Добежав до угла Портняжного, друзья понеслись вниз по улице. Вульф пытался остановиться возле каких-то интересных, по его мнению, кустов и углов. Олег тянул его вперед. Дошло до того, что Вульф несколько раз возмущённо тявкнул. Он совершенно не видел смысла в такой прогулке.

Раулю же было не до кустов. Его захватил охотничий азарт. Так что Василиса едва за ним успевала.

Вот и длинный блочный дом. Добежав до четвёртого подъезда, ребята ворвались внутрь. Грузовой лифт оказался на первом этаже. Влетев в него, они стали подниматься на этаж Тёмыча.

— Чего говорить-то будем? —уточнил Тёма.

— Проси опять молоток.

— Не буду. Только тот вернул.

— А на фига нам вообще что-то просить? — не понял Пашков.

— В таком случае, зачем мы к нему явимся? — поднял брови Олег.

— Просто так, что ли, нельзя навестить соседа?

— Мы бы к нему ещё всем классом заявились, — прыснула Катя.

— Да, да, — подхватила Таня. — Вроде бы наш класс берёт шефство надо всеми новосёлами микрорайона.

— А если серьёзно, то мы уже приехали. Ладно, на месте сообразим.

Подобравшись к обитой бордовым дерматином двери, они в нерешительности остановились.

— Чего замерли? — не понял Лёшка.

Он решительно надавил на кнопку звонка. Из квартиры донеслись птичьи трели. Пашков прижал ухо к бордовой обивке.

— Ничего не слышно, — чуть погодя прошептал он.

Они ещё раз позвонили. Вновь тишина.

— Слушай, Лёшка, а по домофону ты туда попал?

— Два раза подряд звонил. Он меня спрашивает: «Кто там?» Я молчу. Он начал ругаться. Я опять молчу…

— Голос-то хоть похож на нашего дядю Васю? — поинтересовался Женька.

— Поймёшь по этому домофону, — с безнадёжным видом махнул рукою Пашков. — Там такой треск стоит…

— А говорил, слух абсолютный, — с издёвкой произнесла Катя.

— С треском никто ничего не разберёт, — фыркнула Василиса. — Хоть с каким слухом.

Тут отворилась дверь Тёминой квартиры. На пороге возникла Надежда Васильевна с трубкой радиотелефона. Вид у неё был сердитый.

— Что тут ещё за шум? — осведомилась она. — Сейчас милицию вызову!

— Это мы, мама!

— Ты? А я думала, какие-то хулиганы.

— Нет, это ребята меня домой провожали.

— Ладно, — посмотрел на друзей Олег. — Через час я вас жду у себя.

Все, кроме Тёмыча, погрузились в лифт. Перед тем, как двери захлопнулись, до ребят донёсся бодрый голос Надежды Васильевны:

— Алло, Верунчик! Ты меня слышишь?.. Ничего страшного! Это просто Тёмочка пообедать пришёл… Покормлю его, а потом созвонимся. Тогда и!..

Вернувшись домой, Олег первым делом покормил Вульфа. Затем, внимательно поглядев на картошку и отбивные, заботливо оставленные матерью на плите, решил ни того ни другого не разогревать. Он положил обед на тарелку, густо полил сверху кетчупом и накинулся на еду.

После обеда он принялся обдумывать странное происшествие. Скорее всего Тёмычу просто показалось, что его сосед и тот попутчик — один человек. Тем более что, судя по словам четырёх друзей, особых примет, исключая усы и очки, у Василия Николаевича не было. Среднего роста. Средней упитанности. Средней лысости. Среднего возраста… Да таких в Москве сколько угодно. А если взять в российских масштабах, то ещё больше. Но если Тёмычу не показалось…

Додумать Олег не успел. Раздался звонок телефона.

— Только что выносил помойку в мусоропровод, — послышался в трубке взволнованный голос Тёмыча. — Василий Николаевич дома. Я сейчас к тебе.

— Давай. А я пока остальным позвоню.

Вскоре все собрались у него. Последним явился Женька. Он что-то дожёвывал на ходу.

— Пошли.

Они спешно вышли на улицу и снова направились вниз по Спасской. Однако их снова ждало разочарование. В квартире Василия Николаевича опять никого не оказалось.

— Надо было не взад-вперед бегать, — назидательно произнес Тёмыч. — А тут его сторожить. Я бы караулил, а вы бы пока подошли.

— Чего ж ты мне сам по телефону сказал, что ко мне идёшь.

— Не подумал. Откуда мне знать, что он снова куда-то намылится?

— А, может, Тёмочке нашему вообще всё кажется? — предположила Катя. — А на самом деле никакого Василия Николаевича и нет.

— Как это нет? Я что, по-вашему, сумасшедший?

Тут дверь квартиры Тёмыча снова распахнулась. На пороге опять возникла Надежда Васильевна с радиотелефоном.

— Здравствуйте!.. Тёма дома?..

При этом Олег предусмотрительно закрыл Тёмыча.

— Подожди, Верунчик, — досадливо поморщилась в трубку Надежда Васильевна. — Тут ребята к Тёмочке пришли… Сегодня совершенно невозможный день. Всё время нас с тобой что-нибудь прерывает… Вы к Тёмочке? — обратилась она к ребятам. — А он, Олежка, к тебе недавно ушел.

— Спасибо, — вежливо кивнул Олег. — Пойдём тогда его искать.

— Ищите. Верунчик! Теперь я тебя внимательно слушаю. Что удалось узнать?..

Что нужно было узнать Надежде Васильевне, ребята не услышали — дверь в квартиру закрылась.

— Быстро вниз! — прошептал Олег. — А то все наши секреты псу под хвост.

Они спустились во двор.

— Давайте его тут подождём? — подал идею Женька. — Когда-нибудь он же должен вернуться.

— А если он до завтра уехал? — повернулась к нему Таня.

— До завтра, конечно, нам не подходит. И вообще, я давно говорю: в Клин надо съездить!

— Только этого ещё не хватало. Приедем мы туда. В милиции как-нибудь разберутся, что мы назвались не своими именами. Тогда, чует моё сердце, всем мало не покажется. Даже Лёшкин «Кадиллак» по сравнению с этим — сущая ерунда.

— Да нам просто ничего не скажут, — повторила Василиса. — Не родственники же.

Остальные задумались. Они вышли на Большую Спасскую и пошагали в сторону школы.

— Он! — прошептал вдруг Тёмыч.

— Кто?.. Где?..

— Возле киоска… Видите, банку с пивом открывает.

— Так. Сейчас все подходим к киоску. Я покупаю жвачку, — Олег достал из кармана деньги. — Ты, Тёмыч, окликаешь его. А Пашков, Женька и Васька начинают мозолить ему глаза. Посмотрим, узнает или нет.

Друзья бодрым шагом приблизились к киоску. Сосед Тёмыча уже отхлебывал пиво из банки. Олег, нагнувшись к окошечку, громко попросил:

— «Стиморол». Мятный.

— Василий Николаевич! — почти одновременно с Олегом воскликнул Тёмыч.

Сосед обернулся.

— Тёма! Гуляешь?

И он сделал солидный глоток из банки.

— Гуляю. С друзьями, — указал Тёмыч на Пашкова, Женьку и Василису.

— Будем знакомы, — улыбнулся им Василий Николаевич. — Хорошая у тебя компания.

— А мы разве с вами нигде не встречались? — не сводя глаз с Василия Николаевича, спросил Женька.

— Кто знает, кто знает, — неопределенно ответил тот и вдруг заговорщицки подмигнул троим друзьям.

— Вот я и говорю, — предпринял ещё одну попытку Женька. — По-моему, я вас знаю.

— Меня многие знают…

— А вы не знаете, чем «Динамо» — «Спартак» в Петербурге закончился? — поинтересовалась Василиса.

— Нет. Не интересовался… Ладно, ребята. Дела не ждут. Ещё увидимся.

Он выбросил в урну опорожненную банку, повернулся к Тёмычу:

— Ну, сосед, до встречи.

И быстрым шагом двинулся по направлению к Садовому Кольцу. Друзья проводили его изумленными взглядами.

— Ну? — поглядел Олег на Женьку с Пашковым и Василисой. — Он?

— Он! — выкрикнул Женька.

— Не он! — ответил Пашков.

— Не он, — проводила прищуренным взглядом мужчину Василиса.

— А я говорю, он. Куртка точно такая же!

— Не он, — повторил Пашков. — Очки, усы и куртка совпадают, а голос другой.

— А очки, усы и куртку и подделать можно, — покивала Василиса.

— Может, он простудился, — предположил Тёмыч. — И вообще, после того, что в электричке с ним случилось, голос мог измениться.

— А по-моему, он говорит точно так же, как и тогда.

— Нет, не так.

— И у него ещё интонации другие. И матчем не интересовался, хотя тогда сказал, что за «Динамо» с тыща девятьсот лохматого болеет.

— По-моему, важнее другое, — потёр подбородок Олег. — Он ведь вас не узнал.

— А мне показалось, узнал, — помотал головой Женька. — Видели, как он нам подмигивал.

— Чего же не сказал прямо? — поинтересовался Тёмыч.

— А, может, ему сейчас было нельзя? — вопросительно поглядела на друзей Таня.

— А чего скрывать-то? — не понял Лёшка. — В электричке — пожалуйста. В Питере — тоже. А тут вдруг нельзя.

— А если он сейчас на задании?

— Агенты КГБ уже давненько перевелись, — фыркнула Василиса.

— На каком ещё задании? — полюбопытствовали остальные.

— Мало ли, — пожала плечами Таня. — Кто-то что-то такое ему поручил, чему мы можем помешать. И не обязательно госорганы.

— А действительно! — хлопнул себя по лбу Олег. — Тогда ведь всё сходится.

— Что сходится? — подскочил к нему Женька, который терялся в догадках, почему «дядя Вася» его не признал. — Говори быстро. Я уже очешуел!

— Женечка у нас вечно не может, — вздохнула Катя.

— Слушайте, — покосился на продавца в киоске Олег. — Давайте-ка отойдем.

Они пересекли Большую Спасскую и, пройдя за магазин, очутились в сквере. Лавочки были пусты.

— Ну! — плюхнулся с размаху на одну из них Женька. — Давай, Олег, не томи!

Олег никого томить и не собирался.

— Значит, так, — сняв и снова надев очки, медленно начал он. — Ваш дядя Вася вдруг появляется у Тёмыча на лестничной площадке. Но ничем не показывает, что его знает. Теперь он подмигивает Пашкову, Женьке и Ваське, но тоже на встречу с ними не реагирует. А когда ты, Женька, начал впрямую к нему приставать, он тоже повел себя не совсем обычно. Кажется, проще всего ему было тебе ответить: «Не знаю я вас, ребята. Вы меня с кем-то путаете». Но ведь он этого не сделал!..

— Он сказал: «Меня многие знают», — подхватил Пашков.

— Вот именно, — кивнул Олег. — Может, он этим намекнул, что не хочет сейчас говорить с вами?

— Мне тоже так кажется, — согласилась Таня.

— Ерунда, — снова принялся возражать Пашков. — Тот, с которым мы в электричке ехали, был очень открытый мужик.

— Открытый! Закрытый! До меня только сейчас дошло! Родинка! И у того, и у другого! Одинаковая! Возле уха!

— Родинка возле уха была, — подтвердил вдруг Тёмыч.

— У кого?

— У того, кто в щитке на лестничной площадке возился.

— А в поезде? — спросила Таня.

— В поезде у меня глаз болел. Поэтому я того Василия Николаевича особенно не разглядывал.

— Зато я хорошо разглядел дядю Васю! — Женька вспугнул громким криком бродящую по скверу ворону. — У него точно такая же родинка возле уха была!

— А по-моему нет ни у одного из них родинки, — задумчиво произнесла Василиса.

— Ты её и не разглядишь. Тут рост нужен.

— А возле какого уха у того, из поезда, была родинка? — уточнила Катя.

— Возле этого, — ткнул себя Женька в левое ухо.

— И у этого возле этого, — зачем-то предварительно ощупав собственные уши, подтвердил Тёмыч.

— Как наш Тёмочка стал в последнее время выражаться понятно, — хихикнула Катя. — У этого возле этого…

— Благотворное влияние поэзии Лермонтова, — тоже развеселился Пашков.

— Ты лучше бы вспомнил, была ли родинка у Василия Николаевича в электричке, — насупился Тёмыч.

— Родинку я не заметил. А вот нос у того Василия Николаевича, по-моему, был другой.

— То есть? — повернулся Олег к Лёшке.

— Ну, я точно сказать не могу. Но, мне кажется, что носы у них не похожи.

— Так не бывает, — вскочил от волнения со скамейки Женька. — Родинка на месте. Возле того же самого уха. А носы, видите ли, разные! Дурак ты, Пашков.

— Ничего не дурак. Вообще-то, может быть, я по поводу носа и ошибаюсь. Мне ещё надо подумать.

— Вообще нос — дело сложное, — сказала Таня. — Например, в электричке у Василия Николаевича мог быть насморк. Вот нос и распух.

— Именно что, — перебил её Тёма. — И вообще, я все уже знаю. Это не один человек. Это два брата-близнеца. Один тут, а другого уже, наверное, похоронили, — мрачно добавил он.

— Замечательная версия, — засмеялась Катя. — Два близнеца. И обоих зовут Вас… Вас…

Тут захохотали и остальные. Даже Тёмыч, поняв в чем дело, не выдержал и засмеялся.

— Ну, у тебя сегодня голова. Как… Как компьютер с вирусом… Два близнеца… И обоих папа с мамой назвали одинаково… Назвали одинаково, чтобы учителям в школе было приятнее.

— Единственное, они действительно могут быть кровными родственниками, — заметила Василиса. — Например, двоюродные братья или, там, дядя с племянником.

— Ну не могут такие родственники быть настолько похожи. Да и для дяди с племянником разница в возрасте незаметна, — возразила Катя.

— Есть такие племянники, которые уже своих детей увидели, а потом только дядь или тёть. Да и на счёт сходства я бы поспорила.

— Ладно. Всё равно нам тут уже делать нечего.

— Очешуел? — воскликнул Женька. — Он нас узнал, а не признается.

— А вдруг не узнал, — осенила догадка Олега. — Вдруг у него после приступа провал в памяти случился.

— Такое бывает, — кивнула Василиса. — Амнезия. Кто-то всё забывает, кто-то только кусочек.

— Этот, похоже, помнит, — возразила Таня.

— А про нас и про электричку мог забыть, — солидно изрек Тёмыч.

— С провалами в памяти у нашего Тёмочки богатый личный опыт, — усмехнулась Катя.

— По-моему, сейчас у тебя провал в памяти будет! — сжал кулаки Тёма.

— А ну, перестаньте! В общем, так. Если это действительно один и тот же человек, то нам тут делать нечего. Ну, не хочет он вас узнавать. Мало ли какие у него на это причины.

— Выходит, всё зря? — разочарованно вытянулось лицо у Женьки.

— Что зря? — переспросили друзья.

— Ну, нам же казалось, что тут какая-то тайна, — вздохнул Женька, ковыряя носком ботинка землю.

— Тайна-то у него, может, какая-нибудь и есть, — отмахнулся Олег. — Но, думаю, тут что-то обыкновенное. Типа семейных обстоятельств. В общем, не по нашей части. Да и вообще, надоела мне эта ваша поездка.

— Пошли ещё погуляем, — предложила Таня.

Ребята поднялись со скамьи и побрели в сторону Сухаревки…

Часа полтора спустя Тёмыч вернулся домой в прескверном настроении. Единица по литературе и необходимость её исправления омрачали ближайшие жизненные перспективы.

Отворив дверь квартиры, он собирался незаметно проскользнуть к себе в комнату, когда вдруг услыхал из кухни оживленный голос матери:

— Тёмочка, это ты?

— Я…

— А у нас тут гость! — с ещё большим воодушевлением воскликнула Надежда Васильевна. — Наш новый сосед зашел к нам на чашку чая.

— Хорошо.

«Только его тут и не хватало для моего полного счастья. Если этот Василий Николаевич доложит матери о нашей поездке, я вообще сегодняшний день не переживу».

Быстро сняв куртку, Тёма решил проконтролировать, что делается в кухне. Василий Николаевич и впрямь пил чай. Мать была очень оживлена. Забытый радиотелефон валялся на подоконнике.

— Ну, сосед, как дела? — улыбнулся Василий Николаевич.

— Нормально.

— Молодец.

— Тёмочка! Тебе налить чайку?

— Я уже пил у Олега, — торопливо отказался Тёмыч. — Лучше пойду уроки делать.

— Узнаю себя в твоем возрасте, — вновь одобрил Василий Николаевич с совершенно постным лицом. — Я тоже старался от уроков как можно быстрее отделаться.

— Ну, я пошел, — отправился к себе Тёма.

Возле двери мальчик обернулся на гостя. Тот заговорщицки ему подмигнул.

«Опять! Чего он расподмигивался? Кажется, он про Питер помнит. Неужели понял, что я не хочу ставить в известность предков?»

Зайдя в комнату, Тёмыч оставил дверь приоткрытой. Голоса из кухни сюда доносились достаточно явственно. Надежда Васильевна была человеком крайне общительным и обожала новые знакомства. Поэтому говорила, почти не умолкая. Василию Николаевичу удавалось лишь вставлять короткие реплики типа «да», «нет», «подумать только!», «не может быть!» и «потрясающе!».

Последняя реплика относилась к рассказу Надежды Васильевны о посещении вернисажа пиво-баночного скульптора. Василий Николаевич даже поинтересовался, полные банки или пустые использует этот замечательный скульптор для своих творений. Затем разговор перешёл на искусство вообще.

Тёмыч, измученный тяжёлым днём, уже начал клевать носом, когда мать вдруг спросила соседа:

— А в Питере вы бывали? Мы с мужем, Тёмочкиным отцом, первый раз туда ездили на медовый месяц! Ах, белые ночи! Ах, Эрмитаж! И площади великолепные! А набережная Фонтанки!..

Тёмыч напрягся.

«Дёрнуло же её заговорить о Питере! Сейчас Василий Николаевич расскажет, где мы с ним познакомились!»

— А вы, Василий Николаевич, давно в этом чудесном городе были в последний раз?

«Ну, всё!»

— Знаете, — замялся гость. — К своему стыду, за всю жизнь так пока и не удалось там побывать. Работа. А командировки у нас на Урал да на Север.

— А, если не секрет, где вы работаете? — кокетливо осведомилась Надежда Васильевна.

— Начинал по снабжению. А теперь, так сказать, в среднем бизнесе. Там купили, тут продали… Ну и кое-какой навар. В основном разрабатываем сырьевую базу.

«Интересно у него получается. Почему он скрывает, что в Питере был? Или это всё-таки другой человек?»

Однако, Василий Николаевич больше ничего интересного не сказал. И вскоре засобирался домой, сославшись на какие-то неотложные звонки. Надежда Васильевна ему ответила, что и ей тоже нужно срочно позвонить. После чего Василий Николаевич удалился.

— Тёмочка, ты уже сделал уроки?

— Делаю.

Он довольно быстро управился с домашним заданием. Затем хотел поучить стихи для грядущей пересдачи, но быстро убедился, что сегодня они у него не пойдут. Тогда Тёмыч решил ещё раз забежать к Олегу. Слова Василия Николаевича не выходили у него из головы и хотелось с кем-нибудь поделиться.

— Мама, я к Олегу! У него моя математика осталась.

— Хорошо, — на минуту отвлеклась от телефонного разговора мать.

Тёмыч зашнуровал ботинки, когда соседняя дверь хлопнула. Мальчик глянул в глазок. Василий Николаевич удалялся по направлению к лифту.

«Чего это он взад-вперед расхаживает целыми днями? Другой бы переехал и ремонтом занялся, а этот только всё время куда-то бегает. И с пустыми руками, между прочим».

Схватив с вешалки куртку, мальчик выбежал на лестничную площадку. Однако загадочного соседа уже и след простыл. Тёмыч вызвал лифт. Двери почти тут же раскрылись. Вскоре он уже был на улице. Спина Василия Николаевича маячила далеко впереди.

«Шустро он ходит. Явно куда-то торопится».

На улице уже было совсем темно. Прохожих почти не попадалось. Тёма тоже прибавил шаг.

«Сейчас позову по домофону Олега. Он как раз в это время с Вульфом гуляет. Вот и поболтаем».

Вдруг идущий впереди Василий Николаевич резко остановился и присел на корточки, словно завязывая шнурок. Тёмыч шмыгнул за припаркованный на обочине автомобиль.

«Кажется, Василий Николаевич проверяет, нет ли за ним слежки».

Когда Тёмыч выглянул, соседа уже не увидел.

«Ну, ни фига себе у него темпы».

Он встал и увидел соседа. Тот уже пересёк улицу и сворачивал в садик перед продовольственным магазином, который когда-то носил молдавское название «Кодры», а теперь превратился в акционерное общество.

Тёмыч, мысленно хваля себя за расторопность, кинулся бегом через улицу. Его охватил азарт слежки. В тёмном садике оказалось пусто. Только какая-то тень промелькнула в узком проходе между двумя домами. Он устремился следом. Однако у самого прохода вдруг замер.

«А если он специально меня заманивает? Там такое глухое место. Тюкнет по кумполу, и привет».

Он содрогнулся. Однако любопытство пересилило страх. Крадясь вдоль стены, он двинулся по проходу. Вот и сквер в Глухаревом переулке. Василий Николаевич пересёк и его.

«В Астраханский идёт».

Сосед действительно пошёл по Астраханскому. Однако почти тут же резко свернул в арку.

«Ага. Значит, ему надо к «Проспекту Мира».

Тёмыч тоже свернул в арку. Двор утопал во тьме. Лишь строительную площадку освещало два прожектора. Благодаря этому он не упустил соседа. Тот и впрямь, кажется, направлялся к метро. Мальчика охватил ещё больший азарт.

Самым странным ему показалось, что новый в районе человек столь уверенно пользуется проходными дворами, да ещё в такой темноте. Становилось ясно. Василий Николаевич опасается слежки.

На подходе к метро Тёмыч в панике зашарил по карманам. Ни жетонов, ни денег там не оказалось. Ему стало очень обидно. Столько трудов потрачено совершенно зря. Сейчас Василий Николаевич уедет, и поминай, как звали.

Но сосед никуда не уехал. Он подошел к телефону-автомату.

Тёмыч едва успел спрятаться за газетный киоск.

Василий Николаевич снял трубку, послушал, тихо чертыхнулся и перешёл к другому автомату. Он теперь находился совсем близко от Тёмыча. Значит, будет хорошо слышен разговор.

Василий Николаевич набрал номер. Затем негромко, но чётко заговорил:

— Это я. Всё готово… Проклятый телефон! — повысил он голос. — Трещит, как пулемет! Повтори-ка!

Пауза. Тёмыч затаил дыхание.

— Какая, говоришь, ярмарка?.. В «Олимпийском»?.. Чёрт! Теперь гудки какие-то!.. Нет, я тебя слышу… Завтра? Годится. Да… Да… Да… Всё.

Он повесил трубку, вышел из автомата, закурил и тщательно огляделся.

Тёмыч ни жив ни мертв стоял за киоском. Он не сомневался: сейчас их встреча получится не особенно радостной. Во всяком случае, для него.

Сосед, ещё раз украдкой оглядевшись, выбросил недокуренную сигарету и пошёл по Протопопову переулку обратно к дому. Мальчик следовал за ним по пятам.

Самым удивительным и непонятным был этот звонок.

Во-первых, в квартире соседа есть телефон. Тем более что, уходя от них, тот сослался на какие-то срочные звонки. Так что же его вдруг понесло на ночь глядя к автомату? Да ещё так далеко?

Даже если предположить, что у него телефон вдруг испортился, то на Большой Спасской есть целых три автомата. А он даже к ним не подходил.

«Значит боялся засветиться. Вот и сейчас на каждом повороте озирается».

Наконец Василий Николаевич, а за ним и Тёмыч, выбрались на Большую Спасскую. Мальчик остановился на углу. Он видел, как сосед входил в подъезд.

Теперь Тёмыч стал думать, как вести себя дальше. К Олегу, пожалуй, уже поздновато. Уже без двадцати десять. С Вульфом он наверняка погулял. Да и предки его дома. Ещё, чего доброго, начнутся расспросы, зачем он явился на ночь глядя.

Если только к Василисе пойти. У неё, казалось, могли открыть даже посреди ночи. Хотя, нет. Если её мать дома, то лучше не рисковать. Она не терпит вопросов, да и всю их компанию, пожалуй.

«Нет. С ними поговорим завтра, а сейчас стоит проверить, что у Василия Николаевича с телефоном».