Будни Уолдена МакНейра, Пожирателя смерти и ликвидатора опасных существ. Смеркуты (джен)

Смеркут вблизи чрезвычайно напоминал ската. Даже на ощупь — МакНейру доводилось тех потрошить. Вот только по краям капюшона у него были весьма неприятные когти, а железы на брюхе выделяли растворяющую плоть слизь. Рот у твари был крохотный — впрочем, всасывала пищу та тоже кожей. А вот шкура была красива: словно покрытая крохотными блестящими камушками, она поблёскивала и переливалась, и МакНейр подумал, что одежда из неё могла бы быть очень эффектной. И, вероятно, практичной.

— Бить надо сюда, — наконец сказал он, налюбовавшись на аккуратно вскрытое тело. — Под рот — чуть ниже. Легко запомнить.

— Надеюсь, тебе поможет, — сказал Робардс. — Ты следующего тоже собираешься на живца ловить?

— Скажи, — спросил в ответ Уолден, — вы сами не пробовали? На трансфигурированных свиней, к примеру?

— Они не идут, — мрачно ответил Робардс. — Пробовали, разумеется. Но они чары чуют. Да и спадают же те сразу — ты сам видел.

— Видел, — задумчиво согласился МакНейр.

Однако же на него он пошёл.

А что, если…

— А на трупы?

— Что? — Робардс удивлённо вскинул брови, и само по себе это уже было ответом.

— На трупы, — повторил МакНейр. — Временно оживлённые. Свежие нужны, разумеется — думаю, тут вполне подойдут и маггловские. Нам ведь не нужно ждать, пока их сожрут — только подманить. Накрыть сетью — она его ненадолго задержит. Я бы попробовал. Найдётся труп?

— Поищу, — пообещал Робардс.

Трупы нашлись — совсем свежие и маггловские. Мужчина лет тридцати — хотя магглы обычно выглядят старше — и женщина под сорок. Смеркут, которого они ловили, предпочитал именно таких, и МакНейр очень надеялся, что его идея сработает. Если выгорит, переловить этих тварей будет не так уж и сложно, а главное, это можно будет сделать быстро и, скорее всего, без потерь.

Оживлял трупы штатный некромант из Подразделения Духов, хорошо знакомый МакНейру. Мертвецы вышли как живые — специалисты им даже румянец сделали. И спали так натурально — аж похрапывали. МакНейр бы точно купился — но ведь смеркуты не глазами смотрят.

«Спящих» уложили неподалёку от обоих возможных мест нападения — и МакНейр со вновь присоединившимся к нему Робардсом почти всю ночь не сомкнули глаз в нервном ожидании. А под утро их отыскал серебристый Патронус-белка и радостно сообщил: «Шеф, отбой! Мы его ликвидировали!»

— Сработало, — хором прошептали МакНейр и Робардс — и синхронно сжали правые кулаки в привычном победном жесте.

Эта ночь всё переменила: теперь для уничтожения смеркутов не требовались серьёзные профессиональные навыки ликвидатора или охотника. Тем более, достаточно быстро выяснилось, что золотые сети отлично удерживают смеркутов на месте: металл не поддавался их странной магии и не реагировал со слизью. Впрочем, МакНейр не отлынивал от работы, и на его счету было ещё шесть смеркутов, когда всё закончилось. Не было больше никаких нападений — хотя прежде, чем можно было в этом вполне увериться, прошёл целый месяц.

Этот месяц МакНейр прожил в доме один: продукты ему раз в неделю заносил Робардс, лично, но они с ним почти не общались — тот просто оставлял их на кухне и аппарировал, даже не всегда при этом встречаясь к Уолденом. Который в пределах обозначенной для него границы теперь был вполне свободен — но вот пересекать её больше не мог.

— Я надеюсь, ты понимаешь, почему, — сказал ему Робардс на следующее утро после той ночи, когда был отловлен последний по оказавшимися верными расчётами смеркут.

МакНейр понимал, разумеется. И был благодарен за то, что ему позволяют ждать здесь, а не возвращают в камеру. Хотя это было, честно говоря, странно: с чего вдруг такая милость? Но не ему было возмущаться. Палочку у него, правда, забрали, но в остальном он был волен делать, что хочет — и когда ловил себя на том, что скучает, смеялся сам над собой. Конечно же, он тосковал по дому, но его ведь обещали отпустить, когда всё закончится? Вернее, когда… как там было? «Когда нападения прекратятся и можно будет с уверенностью утверждать, что новых не будет». Если в течение месяца их не будет — значит, они всё рассчитали верно, и смеркутов больше нет.

Так ведь?

— С одной стороны — да, — сказал Робардс. Они с Шеклболтом сидели в кабинете министра вдвоём. Было уже так поздно, что министр даже отпустил своего секретаря, и обоим казалось, что в министерстве кроме них больше никого нет — хотя это было, конечно же, неправдой. — С другой — нельзя утверждать, что тот, кто всё это начал, не готовит новую партию. Мы… я сделал глупость, — признал он. — Надо было хотя бы одного не уничтожать, а отследить — возможно, это бы что-то дало.

— Как? — спросил Шеклболт.

— В этом-то и проблема, — согласился с ним Робардс. — Чары на них не поставишь, а если на них повесить что-то материальное, это легко обнаружить. Но можно было попробовать просто проследить. Они ведь не аппарируют и даже не летают.

— Ты думаешь, это вышло бы?

— Да какая теперь разница, — поморщился Робардс. — У меня нет идей, где этого подонка искать. И как. Проявится рано или поздно, конечно — или мы сами концы найдём. Но когда — Мерлин знает.

— Ну, как будет — так будет, — сказал Шеклболт. — Пока что вы справились. И открою секрет — Аврорат ждёт приличная премия. Особенно тебя.

— Это кстати, — слегка оживился Робардс.

— Осталось закончить с МакНейром, — продолжил Шеклболт, и тон его заставил Робардса напрячься. — Ты знаешь, — министр встал и заходил по кабинету, — эта идея с трупами была просто блестящей. Ты, можно сказать, гений.

— Не я, — возразил Робардс. — Его идея. Да, вышло удачно.

— Его, значит? — переспросил Шеклболт и почему-то даже остановился. — Какая ирония, — медленно произнёс он.

— Ирония? — переспросил Робардс.

— Как там было? — переспросил Шеклболт и процитировал наизусть: — «…избавляется или ловит живыми всех свободно перемещающихся по территории Британии смеркутов». Так?

— Вероятно, — Робардс начал хмуриться.

— Но ведь это условие не исполнено, — медленно проговорил Шеклболт. — Он отнюдь не всех их отловил или уничтожил лично. Сам. Как был должен.

— Кингсли… — пробормотал Робардс.

— И это, — не слушая его, продолжал министр, — делает контракт неисполненным и даёт нам все основания вернуть его в Азкабан. Всё честно.

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Сказавший всё это Шеклболт вовсе не выглядел радостным, а уж Робардс и вовсе был мрачней тучи.

— Честно? — очень тихо переспросил он.

— Разве нет? — спросил Шеклболт, останавливаясь прямо перед ним. — Он обязался изловить их лично — он этого не сделал. Не поймал даже половины. Большая часть досталась твоим ребятам. Нет?

— Да, — негромко подтвердил Робардс.

— Ты ведь не хотел его выпускать, — сказал Шеклболт. — Не хотел?

— Нет, — повторил Робардс.

— Ну тогда радуйся: он возвращается туда, где и должен быть. Безо всяких натяжек и игр. Соглашение не исполнено и исполнено уже быть не может.

— Это подло, Кингсли, — тихо проговорил Робардс, глядя ему в глаза.

— Это реальность, Гавейн, — возразил тот.

— Выходит, если бы он придержал эту мысль, — ровно спросил Робардс, — то был бы сейчас свободен? Погибло бы ещё десятка полтора-два людей — но ведь не всё сразу. Так?

— Гавейн…

— Или ты бы всё равно сказал, что, поскольку мы не можем быть уверены в том, что нападения не повторятся, контракт не выполнен? — продолжал Робардс.

— Это в самом деле стало бы проблемой, — согласился Шеклболт. — Но всё вышло проще. Более того, даже если нападения начнутся снова, у нас есть прекрасный алгоритм. Да и ликвидатора к тому моменту мы найдём, надеюсь — есть прекрасные кандидатуры.

Робардс некоторое время молча его разглядывал, а затем спросил:

— Скажи, ты с самого начала знал, что он вернётся в Азкабан? При любом исходе?

— Ты сам знаешь, что…

— Я спрашиваю человека, а не министра. Министру я таких вопросов вообще задавать не должен, — снова оборвал его Робардс.

— Ты думаешь, мне это нравится? — с внезапной усталость спросил Шеклболт. — Да, Гавейн, это подлость. И я лично, я, как Кингсли, сам не подал бы себе руки, пожалуй. Но я… мы с тобой — не частные лица, Гавейн. Если отпустить сейчас его — как это объяснять? Ты представляешь, что начнётся? Сколько влиятельной родни у тех, кто там навечно заперт? Да нас завалят предложениями об «искуплении». Ты этого желаешь?

— Я не помню, кто это сказал, — Робардс поднялся. — У того, кто занимает твоё кресло, напрочь отшибает мозг. Это ложь, конечно — но если заменить «мозги» на «совесть», выйдет очень достоверно.

— Злишься, — констатировал министр.

— Да нет, — качнул головой Робардс. — Понимаю. Самое паршивое, что понимаю. Знаю, что ты прав. Таким, как он, не место здесь, среди людей. Тех, которых он когда-то резал, как свиней. Я это тоже помню. Пойду, — он развернулся и направился к двери.

— Нет никакой спешки, — сказал ему в спину Шеклболт. — Завтра всё сделаешь.

— Да всё равно не спать, — ответил Робардс, так и не обернувшись — и тихо затворил дверь за собой.

Оставшись в одиночестве, министр размахнулся и со всей силы ударил по стене ладонью. Когда-то — не так уж давно — он был уверен, что никогда не станет играть в подобные игры. Когда-то у него были и право, и возможность не играть в них — но теперь ему приходилось думать, прежде всего, не о собственном душевном покое, которым Шеклболт давно научился пренебрегать. И сейчас он был уверен, что прав — вот только какой-то голос внутри него буквально кричал от возмущения и ярости.

Может быть, совесть?

Но как быть с теми, кого МакНейр убил? Просто так — не потому что они причинили ему какое-то зло, или их смерть несла ему личную выгоду. Нет, он, как и все носившие Чёрную Метку, строили свой новый мир, ничуть не смущаясь того, что для этого приходится отнимать чьи-то жизни. Кому какое дело до грязнокровок? Или до тех, кто просто стоит на пути?

И с какой стати теперь одного из них отпускать? Разве сам МакНейр, как и все они, как сам Волдеморт, сдержали бы в такой же ситуации своё слово?