Леса, полные пророчеств (гет)

На следующий день Рон пребывал в гораздо лучшем настроении: крестраж он не носил, обедали они оставшимся лососем, а вечер обещал новый выпуск радиопередачи «Поттеровский дозор».

В обусловленное время Рон уселся на кровать и принялся крутить ручки на радиоприемнике, а Гарри с Гермионой устроились рядом. Люпин сидел за столом, листая рунный словарь, одолженный у Гермионы. Его очень заинтересовала книга, которую завещал ей Дамблдор: всего лишь сборник детских сказок — их Ремус, разумеется, читал, хотя уже и подзабыл. Но оригинальный текст, написанный рунами, мог скрывать какой-нибудь тайный смысл, и они поставили себе задачу — дословно перевести книгу, чтобы ничего не упустить. Ремус знал, что Гермиона уже осилила большую часть сборника, и одолжил у нее на пару дней словарь. Он хотел освежить знания древних рун и собирался после очередного полнолуния вернуться к чтению «Сказок барда Бидля».

— Кажется, настроил, — тихо сказал Рон, а затем схватил с небольшой прикроватной тумбочки волшебную палочку и стукнул ею по колонке.

— «Сохатый», — сказал он пароль, и из палочки посыпались светло-оранжевые искры света.

Вместо монотонного шума из приемника теперь была слышна ненавязчивая мелодия.

Спустя минуту голос Фреда Уизли прервал легкую музыку.

— Всем добрый вечер!

Ли и Джордж тоже поздоровались, и пару минут в эфире они втроем обсуждали затянувшиеся дожди.

— Сегодня мы пришли в эфир с потрясающей новостью, достойной обсуждения! — воскликнул Ли Джордан.

— Это просто бомба! — интригующе сказал Джордж.

— Ракета, пушка, петарда! — вторил ему Фред и, в подтверждение своих слов, изобразил голосом небольшой взрыв.

— Это все одно и то же, да? — смеясь, уточнил Джордж. — Новость и правда отличная, прямиком из Хогвартса!

Гарри и Рон в нетерпении переглянулись, а Гермиона уселась удобнее, поджав под себя ноги и укрыв их пледом Рона.

— Все мы понимаем, что назначение Северуса Снейпа директором Хогвартса мало кому по душе, но порой его недальновидность удивляет. Не далее как в прошлые выходные несколько старшекурсников попытались совершить кражу прямо из-под носа Снейпа, из директорского кабинета!

— Что же они собирались украсть? — спросил Фред, удивляясь. — Неужели домашнюю работу?

За микрофоном послышался смех.

— Нет, как бы ни учились вышеупомянутые студенты, свои работы они не крали, — с усмешкой пояснил Джордж. — Это был меч самого Годрика Гриффиндора, основателя самого славного факультета Хогвартса!

Фред и Джордж опять засмеялись и хлопнули в ладоши.

— Да, друзья, представьте себе, древнюю реликвию хогвартского замка попытались вынести из кабинета Снейпа несколько студентов, но им это не удалось.

— Что же с ними случилось потом? — уточнил Фред.

— Естественно, без наказания они не остались, — заявил Ли, — если таковым можно назвать прогулку до лесничего замка и проведенный в его компании вечер.

Из радиоприемника опять послышался смех.

— Согласитесь, странно: что и кому хотел доказать Снейп, когда позволил ребятам вытворить такое?

— Логику того, кто так долго жаждал место профессора ЗОТИ и покинул его через год, нам не понять, — добавил Джордж.

— Один из участников этого веселого мероприятия рассказал нам, что меч был завещан самим Дамблдором Гарри Поттеру — именно поэтому они и хотели выкрасть его.

— Надеемся, Гарри Поттер и его друзья слушают нас в эфире. Еще один наш источник сообщил, что меч уже передали на хранение в банк Гринготтс по распоряжению Снейпа, — сказал Фред.

— А теперь к другим новостям: предупреждаем, что в лесах Британии ведут облаву егеря — а те, как вы знаете, продали свои жалкие душонки Сами-знаете-кому. Поэтому все, кто прячутся или в бегах, будьте внимательнее!

— Давай напомним слушателям, что отличным вариантом будет побег из страны — если вы не желаете вступать в открытую борьбу против Сами-знаете-кого.

— На этом все, дорогие друзья. Пароль для следующей передачи в целях безопасности вы сможете узнать вместе с временем выхода следующего выпуска в эфир, — сообщил Ли.

— Следите за вашими приемниками! — попрощался Джордж.

— До новых встреч! — сказал Фред, и через несколько секунд эфир оборвался.

Люпин отложил «Словник Чародея», развернулся и в задумчивости посмотрел на ребят. Гарри переглядывался с друзьями, Рон поспешил спрятать улыбку от услышанных голосов Фреда и Джорджа, а Гермиона нахмурилась.

— Ничего нового, — растерянно пожала она плечами.

— Зато мы уверены, что с Джинни и остальными все хорошо, — сказал Гарри.

Он ободряюще похлопал Рона по спине, и тот кивнул.

Гермиона поднялась с кровати и, закутавшись в плед, отошла в сторону.

— Если бы мы не знали о подделке меча, то пришлось бы грабить банк. Все, как я и боялась, — мрачно усмехнувшись, сказала она, чем вызвала улыбку у Люпина.

Гарри откашлялся — мысль об ограблении Гринготтса его тоже забавляла. Немного обсудив эфир «Поттеровского дозора», они наконец улеглись спать.

* * *

Перед сном Гермиона иногда задумывалась об их положении. Конечно, она считала, что Рон слишком категорично размышлял об их странствиях, но в его словах была и доля правды. Даже теперь, когда у них появилась ниточка в виде меча Гриффиндора, информации больше не стало, и к уничтожению единственного добытого крестража они не приблизились.

Ее устраивала бытовая сторона их похода: Гермиона не жаловалась на отсутствие хорошей стряпни, и ее не коробил холод, от которого не спасала даже печка, стоявшая посреди палатки. Крестраж она носила дольше остальных, потому что не замечала особых перемен в своем настроении, когда надевала цепочку — во всяком случае, ей так казалось. Несколько раз Ремус или Гарри все же с мягкой улыбкой забирали медальон, когда Гермиона выглядела совсем уставшей.

Она погрузилась в изучение книг. В первую очередь, она занялась переводом «Сказок барда Бидля», но пока не совсем понимала, почему Дамблдор решил оставить ей именно эту книгу. «Тайны наитемнейших искусств», которую Гермиона позаимствовала из кабинета Дамблдора летом, пока пригодились им куда больше, чем сборник детских историй.

Ей казалось: все леса, где они останавливаются, наполнены тайной. Часто по ночам ей снились яркие сны, но Гермиона не знала, встречались в этих снах какие-то знаки или же просто отражалась одинаковая изо дня в день реальность. Иногда во сне она следовала за большим мохнатым зверем — ей казалось, что это был волк, ведущий ее по темным тропинкам леса. Тогда она просыпалась и подолгу смотрела на соседнюю кровать: неважно, спал в этот момент Ремус на ней или нет.

Возможно, именно из-за таких сновидений Гермиона ощущала неясное для ее разума желание помогать Люпину с его ежемесячными превращениями. Ей казалось, что она способна усмирить оборотня. Его Гермиона видела лишь раз, и, конечно, Ремус не позволит ей снова стать свидетельницей его трансформации. Он тщательно оберегал их всех от собственной природы: принимал аконитовое зелье и уходил в заброшенную хижину на время полнолуния, а затем отсыпался после превращений. Попытки Гермионы помочь ему в сентябре казались сейчас глупыми. Ремусу, как она поняла, был необходим покой для быстрого восстановления, а тогда она лишь мешала Люпину скорее добраться до подушки и отдохнуть после трансформации.

Накануне очередного полнолуния, когда Люпин уже покинул их до утра, она заглянула в календарь, чтобы убедиться: луна достигнет пика только днем. Как говорил Ремус, это будет не самая удобная для него трансформация.

Под утро, едва начало светать, Гермиона проснулась. Пройдясь по палатке, она заметила, что Рон еще спал, а Гарри дежурил снаружи. Собрав нехитрый завтрак, она оделась потеплее и вышла на улицу.

— Доброе утро, Гарри, — сказала Гермиона слегка осипшим голосом.

Гарри улыбнулся, как будто ждал ее появления с минуты на минуту.

— Доброе утро, — он взял из ее рук бутерброды и кружку с чаем.

— Как прошла ночь?

— Тихо, — ответил Гарри, откусывая бутерброд, — и морозно.

Он показал рукой на одеяло рядом. Гарри понимал, почему Гермиона проснулась так рано, и знал: через пару минут она уйдет.

— Можешь ничего не говорить, — сказал он ей, улыбнувшись, — возвращайтесь скорее. На тебе готовка завтрака, помнишь?

— Хорошо, — тихо усмехнулась Гермиона и прошлась ладонью по волосам Гарри в приободряющем жесте, на секунду отметив, что ее другу опять необходимо подстричься.

Вскоре шаги Гермионы стихли, а Гарри с наслаждением допил горячий чай. Этой ночью его не мучили кошмары и видения, и он искренне обрадовался этому. Осталось дождаться Гермиону и Ремуса, и дежурство закончится, а значит, можно будет позавтракать и хорошо отдохнуть.

* * *

Гермиона трансгрессировала рядом с домом, который пару месяцев назад показал ей Люпин. Она не уточняла у него, нашел ли он какое-то новое убежище, но все же рискнула, переместившись сюда.

Половицы на крыльце скрипнули, когда Гермиона поднялась. Чувствуя, как краснеют щеки, она попыталась как можно аккуратнее подняться, а затем постучала в дверь.

— Ремус? — позвала она после еще нескольких ударов. — Ты здесь?

Через пару минут она услышала шорох, а затем дверь распахнулась.

— Гермиона? — Люпин выглядел помятым и уставшим.

— Доброе утро, — она коротко улыбнулась, смущаясь самой себе и тому, как опять вторглась в пространство Ремуса.

Он выглядел как любой другой человек, кому довелось в столь раннее время выходить встречать гостей: немного сонный и с растрепанными волосами, Ремус несколько мгновений смотрел на Гермиону, а затем вздохнул.

— Ты такая...

— Упрямая, я знаю, — закончила она за него, не отрывая взгляда от его глаз.

Ремус медленно кивнул, а затем посторонился, пропуская в хижину Гермиону.

Она прошла внутрь дома и осмотрелась: небольшой беспорядок, устроенный Люпином, в этот раз не удивил ее. Дом казался более уютным: Ремус растопил камин.

— Зачем ты снова пришла? — спросил он.

Ремус словно предчувствовал ее появление, поэтому в его голосе не звучало раздражение или непонимание.

— Я принесла тебе кофе, — сказала Гермиона, повернувшись лицом к Ремусу.

Он сел на диван и принялся складывать свои вещи: баночки с заживляющей мазью, несколько пустых бутыльков из-под зелий, бинты и кувшин с водой.

Гермиона присела в кресло, не решаясь сказать что-нибудь еще. Она держала термос в руках, достав его из сумочки перед входной дверью. В случае отказа Ремуса впустить ее она собиралась просто отдать ему кофе и уйти обратно, но ее опасения не оправдались.

— Спасибо, — ответил Ремус, даже не взглянув на гостью.

Он поднялся, медленно вздохнул и достал волшебную палочку, чтобы привести комнату в порядок. Прибравшись, он сел обратно и заметил, как Гермиона налила кофе в кружку и достала из сумочки тарелку с сэндвичами.

— На самом деле, со времен учебы никто так не переживал за меня во время полнолуний и уж тем более не приносил кофе, — сказал Ремус, принимаясь за завтрак. Гермиона налила и себе кофе, но от бутербродов отказалась. — Хорошие были времена, но и сейчас мне есть, что ценить.

Он, наконец, взглянул на нее. Гермиона осторожно наблюдала, не желая мешать Люпину размышлять о друзьях и о юношеских приключениях.

— Вы с Сириусом всегда были так дружны? — спросила она, вспомнив о крестном Гарри.

Люпин покачал головой.

— Нет, раньше он общался со мной скорее потому, что Джеймс поддерживал меня. Почему-то я ему нравился, и я ценил эту дружбу, — Ремус едва заметно улыбнулся. — Мы стали близки с Сириусом только после его возвращения из Азкабана. Теперь я действительно могу назвать его другом.

Гермиона неопределенно вздохнула, принимая ответ. Еще пару минут Ремус доедал последний сэндвич, запивая его кофе. Он поблагодарил Гермиону за перекус, не переставая мысленно радоваться тому, как она скрасила его мрачное утро своим появлением.

— Ты рано встала, раз пришла сюда с завтраком.

Гермиона пожала плечами, а затем поднялась, чтобы помочь Люпину надеть поверх рубашки кофту и куртку. Он сморщился от боли в спине и неловкости, потому что она была вынуждена помочь ему, но все равно поблагодарил Гермиону.

Ремус чувствовал себя разбитым, как и всякий раз после трансформации. Ему казалось удивительным и невозможным: пару часов назад он был оборотнем, а теперь вновь стал собой. Более того, рядом с ним оказалась и Гермиона, и ее присутствие в эти моменты он никак не мог объяснить.

— Ты говорил, что принимаешь зелье, — вдруг сказала Гермиона, — у тебя еще остались запасы? Я думала над тем, что придется варить зелье самой.

Ремус задумался, пока осматривал комнату. Камин он уже затушил, и оставалось лишь поправить решетку.

— Да, еще на пару месяцев хватит, — ответил он. — У меня есть некоторые ингредиенты для зелья, но самостоятельно сварить его я точно не смогу.

— Я думаю, стоит попробовать, — предложила Гермиона. — Но лучше начать заранее, ведь ему следует настояться...

Ремус усмехнулся, глядя на задумавшуюся Гермиону. Она всегда думала о делах и подходила к любой проблеме с перфекционизмом — иногда его это очень забавляло.

— Что? — невольно Гермиона тоже улыбнулась, а затем заметила, что Ремус собрал вещи. — Пора идти?

Он кивнул, и они направились к выходу. От озера рядом с хижиной веяло холодом, и от той поэтичной красоты, что они наблюдали вокруг в сентябре, сейчас не осталось ни следа.

— В чем разница между обращением с зельем и без него? — спросила Гермиона, пока они отходили от лесного домика на безопасное расстояние.

— Ты все же надумала написать учебник об оборотнях? — Люпин легко засмеялся, удивляясь, как он еще способен на смех или разговоры. — Когда я принимаю противоядие, то в обличье волка могу контролировать сознание. Сама трансформация болезненна, но потом я даже могу поспать, хотя, конечно, не так хорошо, как обычно. А без зелья я становлюсь неуправляемым монстром.

Он сказал это так обыденно, потому что привык считать себя чудовищем. Ремус никогда не скрывал неприязни к своей волчьей натуре, и его удивляли расспросы и желание Гермионы помочь.

— С тех пор, как Дамблдор попросил меня вернуться к делам Ордена, я был обеспечен противоядием. Снейп, несмотря на наши отношения, с качеством зелья не подводил никогда. Сейчас же зелье приходится покупать, но если у меня не будет такой возможности — придется вернуться к неконтролируемым обращениям.

— Но тогда, в Хогвартсе, ты принимал зелье, и забыл выпить его только перед трансформацией...

Ремус прервал ее незаданный вопрос.

— Оно имеет накопительный эффект. Да, перед трансформацией необходимо принять еще порцию зелья, но я потерял лишь малую часть контроля после обращения — уже в лесу я услышал вас с Гарри и поэтому убежал еще дальше.

Гермиона покачала головой, глядя себе под ноги — она была удивлена тому, что рассказал ей Люпин.

— Однако у неконтролируемой трансформации есть и плюсы: после обращения обратно в человека я чувствую себя гораздо лучше.

Он остановился, чтобы отдышаться, и взглядом отмерил расстояние, на которое они отошли от хижины. Он должен был еще раз убедиться, что следов их пребывания здесь не осталось. Кто знает, как далеко в лес зашли чертовы егеря? Наткнуться на них было бы весьма некстати.

— С зельем оборотень внутри меня усмиряется, но его энергия требует выхода наружу, поэтому после возвращения к собственному облику мне так паршиво, — пояснил он с усмешкой, задумываясь о том, что если бы не присутствие Гермионы рядом, сил на улыбки у него не осталось бы наверняка.

Она задумчиво кивнула.

— А если не принимать зелье, но выбрать какое-то более безопасное место? — спросила она и взглянула на высокие деревья, рядом с которыми они остановились, чтобы трансгрессировать.

— Я думал о том, чтобы найти подходящий бункер. Если вдруг тебе такой попадется — дай знать, хорошо?

Вместо ответа она улыбнулась.

— Это как палка о двух концах: контроль во время обращения против тяжелого восстановления и неконтролируемая трансформация с легким возвращением к себе, — резюмировал Люпин. — Я лишь радуюсь, что эти превращения каждый месяц не изнашивают организм, и я не чувствую, что сильно меняюсь или старею. И все же, я не совсем человек—с этим мне приходится жить.

Он вздохнул и посмотрел на свою спутницу: Гермиона внимательно слушала, словно собираясь по возвращении законспектировать его рассуждения.

— Но ты намного человечнее других, — тихо сказала она, — и это намного важнее.

— Смею надеяться, — ответил Ремус, не отводя взгляда от Гермионы.

Она протянула ему руку, чтобы трансгрессировать. В этот раз он и не пытался сделать это сам и положился на Гермиону. Силы ему понадобятся для восстановления, поэтому он взял ее за ладонь, и уже через пару секунд они растворились в воздухе с небольшим хлопком.

* * *

В ноябре светало намного позднее. Первые сентябрьские дежурства нравились Гарри больше: краски леса из уныло-серых и мрачных начинали насыщаться лучами солнца довольно рано, а щебетание птиц настраивало на позитивный лад. Сейчас же лес настолько замедлил жизнь и приготовился уйти в зимний сон, что находиться здесь по ночам в одиночестве с крестражем на шее было совсем невесело. Однако солнце уже начинало прокрадываться сквозь мрачные тучи. Пусть день обещал быть хмурым, частичку рассвета Гарри все же увидел.

Оглядываясь и прислушиваясь к утреннему лесу, он не смог не заметить еще один символ — его Гарри раньше не видел. Пытаясь разглядеть знак на дереве, он безуспешно подпрыгнул пару раз на месте. Было слишком высоко, чтобы разглядеть очередное «послание от духов леса» — так Рон однажды в шутку назвал тайные знаки, о которых рассказал ему Гарри.

Решительно оглядевшись по сторонам, Гарри залез на торчащий из ближайшего дерева сук, а затем забрался чуть выше по толстым обрубленным веткам. Земля осталась в десяти футах под ним, и Гарри еще раз посмотрел наверх.

Он с трудом разглядел символ, спрыгнул вниз и отряхнулся, а затем подскочил на месте от шороха поблизости. Быстро развернувшись, Гарри достал волшебную палочку и увидел Гермиону — та появилась из-за кустарников, а затем и Ремуса, идущего за ней.

— Гарри, что случилось? — обеспокоенно спросила Гермиона, уставившись на друга.

Он часто дышал от лазанья по деревьям и выглядел слегка испуганным.

— Все в порядке, просто задумался, — Гарри потряс головой. — Я только что увидел еще один символ!

Гермиона немного нахмурилась.

— Но мы его опять не увидим, так?

— Я привык, что их вижу только я, — быстро сказал Гарри и заметил, как Ремус поднял голову вверх и стал осматривать ближайшие деревья. — Но это что-то новое, не просто линия или круг...

Он попытался изобразить руками ранее замеченный символ, но через секунду неопределенно пожал плечами.

— Может, пойдем в палатку? — спросил Ремус, зевнув.

Вместо ответа Гарри взял одеяло с земли и позвал Гермиону и Ремуса за собой. Они порядком устали, а Люпину сейчас нужно было только одно — скорее добраться до кровати.

— Рон, доброе утро! — поздоровалась Гермиона, заметив, что тот уже проснулся.

Их обычный день закрутился вновь. Гарри захотел вздремнуть после дежурства и снял крестраж, передав его Рону — он лишь тяжело вздохнул, надевая на себя цепь с медальоном. Гермиона после завтрака хотела опять усесться за книжки, но Рон позвал ее на улицу с собой и вновь принялся вести долгие разговоры о неопределенности их похода. Уже к обеду Гермиона жутко устала от их беседы и в мыслях рассчитывала на то, что в скором времени Гарри или Ремус проснутся.

Вернувшись в палатку выпить чаю, они заметили: Гарри уже встал и разложил на столе несколько листов бумаги. Карандашом он рисовал некие знаки: то были линии, круги и треугольники, а рядом стояли цифры, означавшие даты их появления на деревьях в окружении Гарри. Гермиона взяла кружку с чаем и принялась заинтересованно рассматривать записи Поттера.

— И последний символ, который я разглядел сегодня... — Гарри в спешке нарисовал нечто, похожее на треугольный глаз. — Кажется, именно это я видел.

Гермиона задумчиво смотрела перед собой и молчала, пытаясь сосредоточиться.

— У меня есть стойкое ощущение, что я уже видел раньше этот символ, — продолжал тем временем Гарри. — Не могу вспомнить, где именно.

Гермиона резко поставила кружку на стол.

— Знаешь, кажется, мне тоже знаком этот символ, — протянула она, — в книжке, которую завещал мне Дамблдор...

— Серьезно? — удивленно переспросил Гарри, от нетерпения постукивая костяшками пальцев о деревянный стол.

Вместо ответа Гермиона быстро прошла к своей кровати, чтобы взять из-под подушки «Сказки барда Бидля». Она взглянула на Ремуса — тот еще спал, отвернувшись к стенке палатки. Гермиона вернулась к столу, по пути пролистывая книгу. Наконец, она остановилась и показала Гарри страницу книги — на ней был изображен точно такой же знак, что Гарри увидел сегодня в лесу.

— Они одинаковые! — воскликнул, не скрывая своей радости, Гарри. — Значит, это может помочь нам.

Гермиона сделала шаг в сторону, а затем уселась на скамью.

— Не уверена, что он поможет нам, Гарри. Этот символ не является руной, и я не могу его перевести, — она еще раз дотронулась рукой до книги. — Ремус хотел прочитать сборник — возможно, он встречал этот символ раньше и сумеет понять, что тот означает.

Невзирая на то, что Гермиона не знала об увиденном Гарри знаке, в душе он ликовал: порой с этими видениями он совершенно искренне начинал считать себя чуточку свихнувшимся. Будто проникновений в разум Волдеморта, прочих видений и ночных кошмаров ему было мало — еще и знаки на деревьях появлялись то тут, то там! Но теперь у него было подтверждение: символы в лесу — не просто плод его фантазии. Знаки, возможно, имели отношение к Дамблдору, раз они нашли нечто похожее в книжке, которую тот завещал Гермионе. Оставалось одно но...

— Я вспомнил, где видел этот знак, — неожиданно сказал Гарри, и в его голове послышалась веселая музыка и смех гостей на свадьбе Билла и Неды в начале августа. — У отца Полумны был кулон с таким символом. Я разглядел его на свадьбе.

— Что? — переспросила Гермиона. Она слегка нахмурилась, вспоминая летний свадебный вечер. — Я не разговаривала с мистером Лавгудом и не видела этого знака у него на шее.

— Конечно, ты предпочла танцевать с Крамом, — послышался недовольный голос сзади.

Рон подошел к столу, бросив мимолетный взгляд на изрисованные бумаги. Гермиона промолчала, но лишь недоуменно посмотрела на Уизли.

— Это неважно, видели вы его или нет. Я точно вспомнил, что у отца Полумны он был! — Гарри показал символ на бумаге, а затем ткнул пальцем в книгу. — И я думаю, знаки связаны.

— Но ведь это не приблизит нас к остальным крестражам, — пожала плечами Гермиона, а потом вдруг вспомнила про Рона. — А что думаешь ты, Рон? Может быть, тебе встречался этот символ?

Рон смотрел по очереди то на Гарри, то на Гермиону.

— Нет, я впервые его вижу. И я не понимаю, как вы можете так радоваться ерунде на каких-то деревьях в лесу!

В его голосе слышалось раздражение, и Гарри закатил глаза, чем еще больше разозлил Рона.

— Это важно для меня, потому что именно я вижу эти знаки, — пояснил Гарри в нетерпении.

— Мы должны делать только то, что важно для тебя, не так ли? — резко спросил Рон, на что Гермиона удивленно распахнула глаза.

Гарри замер, внимательно смотря на Рона.

— Может, настало время выяснить, что еще тебя не устраивает? — тихо спросил Поттер, стараясь сдержать эмоции: было неприятно и обидно, что лучший друг позволяет себе так думать о нем.

Рон отошел чуть дальше, сцепив руки в кулаки.

— Может, и стоит!

— Рон! — позвала его Гермиона. — Мальчики, успокойтесь! Оба!

— Ну уж нет, — Рон обратился к Гермионе, — и не притворяйся, что я один тут чем-то недоволен!

Затем он снова повернулся к Гарри.

— Сколько времени потрачено впустую, а ближе к Сам-знаешь-кому мы не стали!

— Мы делаем что можем, Рон! У нас не так много информации, а действовать в открытую попросту опасно.

— Какой-то бред, — Рон ходил из стороны в сторону по свободному пространству палатки — между кухонным столом, печкой и двухъярусной кроватью.

— Что здесь происходит? — к ним подошел Ремус, проснувшийся из-за шума.

Пока он в течение нескольких секунд оценивал обстановку, ребята молчали. Люпин отошел к столу и встал со стороны Гермионы, сложив руки на груди.

— У Рона опять есть претензии, и мне интересно выяснить, что его не устраивает, — медленно проговорил Гарри, положив руки на стол и сцепив их в замок.

Гермиона сидела напротив и переглядывалась с друзьями.

— Претензии, как же! — Рон усмехнулся. — Может, пора уже обратиться к кому-нибудь за помощью, раз мы сами зашли в тупик? Сколько еще мы будем просиживать здесь штаны? Можно вернуться в Лондон и подключить Орден Феникса к поиску крестражей, это вполне реально...

— Дамблдор поручил поиск крестражей лично мне, — ответил Гарри, и в его голосе появился металл, потому что о принятых решениях он предпочитал не спорить.

— Сколько еще мы вынуждены будем провести в изгнании только потому, что так решил Дамблдор? Могут пройти годы...

— А ты считал, на Рождество уже вернешься домой? — воскликнул Гарри, давая выход собственному раздражению. — Я думал, ты знал, на что идешь!

— Я думал, ты знаешь, что делаешь! — Рон уже практически кричал.

— Рон, — позвала Гермиона, стараясь обратить на себя внимание. — Рон, сними его!

— Что? — резко, словно разразившийся гром, переспросил Рон.

— Это крестраж! — хором, не сговариваясь, воскликнули Гермиона и Ремус.

Затем она добавила:

— Ты бы не говорил так, если бы не носил его с самого утра!

— Медальон влияет на тебя сильнее, чем на других, — сказал Ремус, делая небольшой шаг вперед и частично загораживая Гермиону от разозленного Рона. — Он воздействует на всех, но...

— Но мне, как всегда, повезло немного больше! — закончил за него Рон, саркастически улыбаясь. — Я и так иногда чувствую себя здесь паршиво, еще и крестраж решил свести меня с ума!

— Он действует на всех, Рон! — воскликнул Гарри, поднимаясь с места.

— Да, но только я вижу постоянные кошмары о том, как пытают Джинни или маму с папой, или как умирает Фред! Почти каждую ночь я вижу это, и я устал! А вам не нужно беспокоиться о родителях!

— Потому что мои родители мертвы! — прогремел Гарри, порываясь подойти к Рону, но Люпин его остановил, другой рукой придерживая Рона.

Гермиона тоже вскочила и закрыла рот дрожащими руками.

— Прекратите, — резким, не терпящим возражений голосом сказал Ремус. — Еще не хватало подраться прямо здесь или начать швырять заклятиями!

Гарри и Рон тяжело дышали, буравя друг друга взглядами, и как один хотели выплеснуть гнев. Если бы не Люпин, их ссора совершенно точно закончилась бы магической дуэлью.

— Если у тебя так много претензий, — сказал Гарри, обращаясь к Рону, когда Ремус отпустил их, — то никто тебя не держит, как и всех остальных.

— Что ж, отлично! — бросил Рон, отряхиваясь.

Он быстро снял цепь с медальоном и кинул его на стол, где уже никто не сидел.

— Наверное, мне лучше уйти!

Повернувшись к кровати, Рон за минуту достал вещи, радиоприемник и спешно покидал их в рюкзак.

Гермиона, тихо всхлипывая, с ужасом подумала: теперь от ухода Рона ничто не остановит. Словно вспомнив про нее, Рон выпрямился, уже закинув рюкзак себе на плечо.

— А тебе тоже лучше без меня, да? Остаешься здесь?

Гермиона, и так белая как мел, побледнела еще больше, а в ее глазах застыли слезы — впрочем, на ее друга они не действовали.

— Рон, мне очень жаль...

— Ясно, — подвел итог Рональд и, взяв в руки свою куртку, быстро прошагал по палатке к выходу. Проходя мимо Люпина, он посмотрел ему в глаза: — На этот раз не вздумай меня останавливать — это плохая идея.

Ремус отвел взгляд и молча отступил на шаг назад, чтобы не преграждать дорогу.

— Рон! — крик Гермионы смешался с всхлипываниями.

Позвав его еще несколько раз, она немного охрипла, и только тогда замолчала, продолжая тихо плакать.

Гарри присел на кровать, где спал Рон, и попытался отдышаться: совладать с эмоциями после всего сказанного ему было нелегко, а реакция подруги выводила из себя еще больше.

Ремус, нахмурившись, смотрел то на Гарри, то на Гермиону и пытался осмыслить произошедшее. Эхом в его голове отдавалось обещание Рона не причинять боль Гермионе, которое тот дал несколько дней назад. Как выяснилось, для Рона были вещи поважнее его друзей и данного им слова. Мысль о том, что Рон предал их, Ремуса покинуть уже не могла.