Леса, полные пророчеств (гет)

Хогвартсу суждено было пережить это: второе мая вновь наступило на календаре. Вечером в Большом зале собралось много людей, чтобы отметить первую и самую важную годовщину со дня решающей битвы.

На приеме можно было заметить сотрудников министерства магии: пока в зале не появился Кингсли Бруствер, все его подчиненные крутились вокруг иностранной делегации волшебников. Небольшая группа магов с интересом оглядывались по сторонам, подмечая обстановку замка. Ранее им сообщили: именно здесь, в Большом зале, Гарри Поттер победил Темного Лорда. Делегаты с упоением слушали рассказ английской чиновницы, готовясь к встрече с Избранным.

Орден Феникса присутствовал на вечере почти в полном составе. Аберфорт Дамблдор намеренно отказался посетить Хогвартс: он планировал сделать двойную выручку в своем кабаке, поэтому официальное приглашение его не впечатлило.

На прием пригласили всех желающих студентов шестого и седьмого курса. Особенно обрадовались такой возможности будущие выпускники: завести знакомство с кем-нибудь из Министерства хотелось многим. Даже слизеринцы, кто не принимал участия в битве, не гнушались приглашения и перемещались по залу вполне спокойно и с улыбками на лицах.

Гермиона Грейнджер зашла в зал и поспешила найти директора. Заметив, что МакГонагалл волнуется, она доложила: к открытию бала все готово, и в знак поддержки тепло улыбнулась Минерве. Затем она кивнула Теодору Нотту — тот тоже находился неподалеку.

За месяцы учебы и общения из-за обязанностей старост они успели стать если не друзьями, то приятелями: спокойно обсуждали учебную программу и предстоящие экзамены, разруливали конфликты младшекурсников и помогали держать дисциплину старостам факультетам. Гермиона отмечала стремление Нотта изменить жизнь в Хогвартсе к лучшему и его искренность по отношению к другим студентам. Он помогал друзьям адаптироваться к новой политике школы и умело вел дипломатические беседы с гостями в процессе подготовки приема по случаю годовщины битвы.

На одной из планерок с директором Нотт даже заговорил о кадровых перестановках, предложив отправить профессора Бинса на заслуженный отдых: они с Гермионой уже обсудили вопрос с привидением, желающим подать в отставку. Она планировала подготовиться к разговору с МакГонагалл, однако Тео сам выступил перед директором. Гермионе оставалось лишь искренне похвалить предприимчивого слизеринца, когда Минерва, недолго подумав, согласилась со старостами.

Гермиона вслушивались в шум людей, гуляющих по залу. Гости прибывали, и мирный гомон казался ей очень уютным и похожим на обычную суету Большого зала по утрам или за ужином.

Целый год Хогвартс не знал боли и страха; здесь больше не раздавались отчаянные крики, скорбный плач и глухие звуки падения недвижимых тел на каменные полы. Замок, пережив трагедию, словно восстал из пепла, но в его стенах навсегда будет запечатлена память о случившемся прошлой весной.

В размышлениях о непрочитанной стопке буклетов нескольких магических университетов Гермиона вглядывалась в гостей, входящих в зал. Наконец, появился министр; заметив Гермиону, Бруствер кивнул ей, а она вдруг вспомнила, что оставила без ответа очередное деловое письмо от него с предложением о работе.

Гермиона едва усмехнулась: Кингсли уже несколько раз написал ей с начала второго семестра, ведь выпуск из Хогвартса неумолимо приближался. Гермиона пока не была уверена в том, чем следует заняться после окончания школы: с одной стороны, ей хотелось продолжить обучение в заведении более высокого уровня и получить научную степень или квалификацию в магических науках. С другой стороны, Гермиона так ждала выпускного, чтобы наконец начать воплощать свои идеи в жизнь, что ей становилось немного неловко: неужели она сможет обойтись без высшего образования?

У маглов посещение университета считалось очень престижным — она точно училась бы в колледже после окончания школы. Но в магическом мире все устроено слегка иначе, и наличие профессионального образования необходимо было лишь немногим. Карьеру в Министерстве магии можно построить, всего лишь окончив школу, а Кингсли намекал ей еще летом: можно обойтись и без выпускного класса. Гарри и Рон так и не завершили обучение в Хогвартсе и уже вовсю работали аврорами в Министерстве. Гермиона радовалась за друзей, да и назвать их бездельниками она не могла: те успешно сдали экзамены после подготовительных курсов Аврората и заслуженно заняли свои места.

Гермиона уже видела себя в той должности, что предлагал ей Бруствер: специалист отдела регулирования магических популяций и контроля за ними — с перспективой занять место начальника одного из подразделений. Она верила, что именно в таком отделе сможет навести порядок и разобраться с положением существ в Британии: пересмотреть законы в отношении домовиков, наладить связи с гоблинами. Она собиралась, в конце концов, активно заняться поддержкой оборотней, чтобы те не боялись выйти из тени. Знаний у нее накопилось достаточно, да и помощь Люпина — а он занимался после войны примерно тем же — очень бы пригодилась.

Фронт работы предстоял немаленький: и Гермиона, и министр Бруствер прекрасно это понимали. Его предложение о работе было вполне логичным, особенно после проведенного рождества в «Норе», где Гермиона с азартом рассказывала о собственном видении политики Министерства в отношении магических существ, а Кингсли, Артур и Люпин с интересом ее слушали.

С Ремусом она не общалась уже пару месяцев: после Рождества они обменялись всего несколькими письмами, и Гермиона не знала, чем он занимается в Министерстве сейчас. Она предполагала, что Люпин по-прежнему занят дипломатической работой: Сириус как-то упоминал, что он часто бывает в разъездах.

Стоило ей вспомнить про Ремуса, как она увидела его в дверях; Люпин собирался пройти мимо, но, заметив Гермиону, на несколько секунд остановился рядом с ней. Они поздоровались, наскоро обнявшись, а затем его окликнула Минерва МакГонагалл. Ремус с улыбкой пожелал Гермионе хорошего вечера и прошел в зал к директору, когда та отсалютовала ему бокалом. Гермиона проводила Ремуса взглядом: от встречи с ним в ее груди разлилось что-то теплое и приятное, а коленки отчего-то перестали дрожать — спокойствие от присутствия Люпина неподалеку будто согревало изнутри.

Через минуту задумавшаяся Гермиона просияла: в зал вошли, торопясь, Артур и Молли Уизли, за ними, оглядываясь, шагали Билл с Недой, Джордж и Перси. Следом показались Гарри и Рон. Она вежливо поздоровались со всеми и наконец посмотрела на лучших друзей.

— Отлично выглядишь, — Рон подался вперед и приобнял Гермиону, оставив на ее щеке легкий поцелуй, и она улыбнулась.

Через несколько секунд Гермиона обнялась и с Гарри, а затем оценивающе взглянула на них обоих.

— Пойдет? — усмехнулся Гарри, незаметным движением поправляя манжеты рубашки.

— Да, — Гермиона благосклонно кивнула. — Очень презентабельно.

Гарри с Роном одновременно улыбнулись.

— Здорово самому себе костюм выбирать, — шепнул Рон, прикрыв рот ладонью, но Молли его не слышала.

— Как твои родители? — уточнила Гермиона, оглянувшись на мистера и миссис Уизли. — В списке награжденных есть Фред...

— Да, я знаю, — Рон коротко вздохнул и пожал плечами. — Они в порядке.

Их уединение вскоре нарушили просьбой о колдографии для газеты. Они втроем, переглянувшись, встали рядом: щелкнул затвор, и это привлекло внимание людей из зала. Гарри прошел вперед и поздоровался с Минервой МакГонагалл, и та с улыбкой поблагодарила бывшего ученика за присутствие на приеме. Рон с Гермионой шли следом, тихо переговариваясь.

— Гарри! — Сириус Блэк тоже поприветствовал крестника, когда заметил его.

— Так значит, ты уже привык наводить здесь порядки? — подшутил Гарри, кивнув в сторону преподавательского стола.

Блэк вместо ответа легко рассмеялся.

— Наверняка просто переделал правила под себя, как обычно, — заметил Люпин, стоявший рядом.

Ремус удивлялся способностям друга: за несколько месяцев Сириус так освоился в роли учителя, словно работал в Хогвартсе уже много лет. До сих пор, правда, Ремус иногда помогал ему проверять домашние задания, но в целом, как он считал, Сириус справлялся неплохо. Его идея превратить некоторые уроки в открытые выступления участников войны показалась всем очень успешной. МакГонагалл, услышав о подобном впервые, скептически поджала губы, но дала профессору ЗОТИ простор для творчества. Блэк договорился с Поттером, Люпином, парочкой авроров из Министерства и даже самим Кингсли Бруствером. Такие занятия Сириус собирался проводить в мае, когда годовая программа приблизится к завершению, а студенты всех курсов устанут от обычных лекций. Сириус надеялся: общение с реальными людьми, кто всего год назад боролся с режимом Волдеморта, подстегнет интерес к теме защиты от темных искусств.

Академический дух Люпина жаждал вновь ощутить приятное послевкусие от лекций и практических занятий, откуда каждый его ученик уходил довольным, поэтому Ремус оценил предложение Блэка вернуться в Хогвартс, пусть лишь на несколько уроков.

Еще Сириус вновь основал дуэльный клуб для тренировок. По отзывам однокурсников Гарри, в отличие от кружка Гилдероя Локхарта, тренировки с Сириусом были очень насыщенными и интересными. Гермиона тоже посещала эти занятия и затем с удовольствием рассказывала Гарри и Рону, как Сириус ведет практические занятия.

Блэк был доволен собой: преподавание ему нравилось, а быть легким на подъем авантюристом — тем более.

— Ослабь галстук, Рем, — съязвил в ответ Сириус.

Люпин усмехнулся на беззлобный упрек: сам виноват, когда пожаловался Блэку, что в новом парадном костюме чувствует себя неуютно. Сириус лишь шутил, пока они собирались на прием, что его новый костюм — такой же твидовый, как и все остальные.

Блэк быстро взглянул на часы и вскинул голову.

— Скоро начало, я оставлю вас ненадолго и встречу Флер, — с этими словами он улыбнулся и, в секунду развернувшись, пошел в сторону выхода из зала.

Гарри, Рон и Гермиона тем временем проследовали в первый ряд перед кафедрой, куда уже подошли Минерва МакГонагалл и Кингсли Бруствер. Ремус наблюдал, как гости рассаживаются, когда его под локоть подхватила Молли Уизли:

— Пойдем, Ремус, познакомлю тебя с чудесной девушкой, — ее властный голос и твердая рука не терпели возражений.

— Молли, я думаю, сейчас не лучшее время, и я не планировал ни с кем знакомиться.

Он даже думал схватиться за тяжелую скамью, что стояла рядом, но Ремус понял, что сопротивляться Молли совершенно бессмысленно.

— Это дочь моих старых друзей, ее зовут Мэри, — продолжала миссис Уизли, продолжая тянуть Люпина через толпу. — Училась во Франции и там же преподавала английский, и вот теперь вернулась в Англию к родителям... Сейчас пишет несколько статей для французской газеты.

Ремус совершенно искренне и с легким смущением улыбался ведьме, которую ему представила Молли, в течение нескольких минут. Когда к ним подошли Сириус и Флер, Мэри кивнула Ремусу и миссис Уизли, а затем поспешила вернуться на свое место.

— Через минуту начинаем, — коротко сообщил Блэк, глянув на МакГонагалл.

За несколько месяцев работы рядом с ней он научился предугадывать некоторые мысли и действия директора.

— Как Вики?

Ремус облегченно вздохнул и расслабился, когда Молли отошла.

— Прекрасно! Сейчас с ней мои родители, а мы будем к ужину, отпразднуем, — щебетала жена Сириуса, не заметив, что своим появлением спасла Люпина от неловкой ситуации.

Знакомиться он и впрямь ни с кем не хотел, а увидев рыжеволосую Мэри, которая, впрочем, была весьма симпатичной, отчего-то представил себя на мгновение Джоном Ватсоном. Медленно они двинулись к скамейкам, чтобы занять оставшиеся места. Гермиона приподнялась и слегка вытянула шею, внимательным взглядом высматривая, что большинство гостей расселись. Она помогала директору с организацией приема, поэтому иногда поглядывала на небольшие часики, следя, чтобы все шло согласно плану.

Она заметила, как во втором ряду с противоположного конца зала усаживаются Сириус с Флер и Ремус, а Молли торопится к Артуру, поэтому, снова сев, посмотрела на профессора МакГонагалл. Минерва поймала взгляд Гермионы и едва заметно кивнула ей, улыбнувшись: поддержка любимой студентки была ей очень дорога.

Музыка в холле стала тише, и директор восставшего и живущего полной жизнью Хогвартса взмахнула волшебной палочкой, привлекая внимание гостей.

* * *

Было сказано многое: выступали директор, министр и другие чиновники из Министерства. Гарри очень волновался, когда читал речь с листочка: заканчивал он, как всегда, своими словами и под бурные аплодисменты из зала.

Особенной частью мероприятия стала церемония награждения героев войны. Гарри как-то высказывался, что это глупая затея, и награждать их — словно танцевать на костях погибших людей. Гермиона тогда не согласилась с ним, упомянув, что некоторые погибшие тоже получат награду, и вся церемония — это дань памяти именно им. Рон в споре не участвовал: он просто довольно улыбался, когда Гермиона поделилась, что их троих представят к награде в день годовщины битвы за Хогвартс.

На импровизированную сцену к Минерве МакГонагалл и Кингсли Брустверу вышли люди, боровшиеся не на жизнь, а на смерть с тем злом, что творилось в магической Британии. Впереди встали ученики Хогвартса, удостоившиеся награды во время решающей битвы: Невилл Лонгботтом, Луна Лавгуд, Гермиона Грейнджер, а также Гарри Поттер и Рон Уизли.

Каждый горячо поблагодарил министра и обнял директора: у той на глазах даже выступили слезы. Минерву МакГонагалл и Поппи Помфри наградил сам Бруствер — дамы с легким смущением приняли награды и спрятали коробочки с медалью в мантии, словно их и вовсе не было. Они лишь делали свою работу: именно поэтому Минерва и Поппи не придавали значения полученным званиям.

Члены Ордена Феникса тоже получили награды: Ремус Люпин, задержав дыхание, подошел к министру, когда тот назвал его имя. Он крепко пожал руку Кингсли, смотря ему прямо в глаза и почти не улыбаясь: оба понимали, сколько работы их ждет впереди. Ремус, отходя обратно к группе награжденных, не задумываясь посмотрел на нее: Гермиона встретила его своим взглядом и тенью улыбки на лице. Он помнил: она смотрела на него так прошлым летом, когда они делились друг с другом планами на будущее. Тогда она дала понять Ремусу, что верит в него — сейчас он уловил в ее взгляде то же самое. Ремус улыбнулся ей и прошел мимо, встав позади. Ему было достаточно этой веры.

К министру магии подошел Сириус Блэк, а в зале раздались аплодисменты: громче всех хлопала в ладоши, конечно же, Флер. Но даже она оглянулась по сторонам, когда услышала громкие хлопки и свист от скамеек, где сидели студенты Хогвартса — так они приветствовали учителя защиты от темных искусств.

— Я могу кое-что сказать? — шепнул Сириус Брустверу.

Кингсли благосклонно, но коротко кивнул — мол, недолго. Сириус незаметно махнул палочкой, и все обратились в слух — никто из награжденных не выступал с речью, лишь только Гарри собирался сказать заключительное слово вместе с МакГонагалл и Кингсли.

— Сегодня у всех нас — настоящий праздник, день победы.

Сириус, несмотря на запал, все же волновался: пару раз рука потянулась почесать ухо, как сделал бы Бродяга, поэтому он крепко сжал руками в ладонях награду.

— И в тот миг, когда Гарри Поттер победил Волдеморта, — он даже слегка запнулся, но через секунду, взглянув на Флер, вновь обрел дар речи: — Тогда на свет появилась новая жизнь. В прямом смысле — родилась моя дочь, и сегодня мы отмечаем ее день рождения.

Зал замер. Для гостей, не знавших Блэка и его семью лично, это стало открытием.

— Она — олицетворение нашей общей победы и второе рождение для меня самого, — на этих словах Сириуса Флер пожалела, что не взяла с собой платка. — И я рад, что мы с вами избавили мир от террора. Чтобы наши дети рождались в мирное время и были счастливы.

Сириус приподнял уголки губ и взглянул на жену — Флер, утирая слезы, тоже смотрела на него. Гости аплодировали: не одна Делакур-Блэк расчувствовалась — некоторые дамы тоже незаметно смахивали слезинки. Речь Сириуса Блэка хорошо разбавила слишком строгую церемонию награждения.

Сириус кивнул министру и вернулся к Люпину, уступив место в центре последнему участнику.

— Джордж Уизли, — позвала его Минерва МакГонагалл — не строгим учительским тоном, как делала это несколько лет подряд в Хогвартсе, а мягким и спокойным голосом.

Джордж, выпрямившись и посмотрев на директора, подошел к ней и министру, чтобы забрать награду.

— Орден также присужден брату мистера Уизли — Фреду Уизли, посмертно, — громко пробасил Бруствер.

Профессор МакГонагалл наотрез отказалась произносить эти слова, и такую обязанность взял на себя министр.

Джордж взял в ладони коробочку, где лежала еще одна золотая медаль: совершенно легкая по весу, она мимолетно блеснула в пламени закатного солнца и ярких свечей под потолком Большого зала.

— Спасибо.

Джордж с трудом разлепил слипшиеся губы — за весь вечер он не сказал ни слова. Он пожал министру руку и отступил назад. Рон встретил Джорджа объятием, и мир вновь обрел звуки:

— Ты хорошо держался! — тихо сказала Гермиона.

— Молодец, Джордж! — Гарри похлопал его по спине.

Сириус и Ремус стояли рядом, наблюдая за ними, а когда Рон отпустил Джорджа — крепко пожали ему руку.

Когда же все награжденные спустились с пьедестала, Артур и Молли встретили сыновей: Молли поцеловала в щеку каждого из них, а Артур посмотрел на Рона и Джорджа с улыбкой.

Взяв по бокалу шампанского, все вновь разошлись по сторонам, а музыка опять стала громче. Некоторые студенты танцевали, чем создавали вокруг непринужденную обстановку; Гарри Поттер общался с иностранными делегатами, а Кингсли поддерживал их беседу. Джинни поглядывала на Гарри, пока стояла неподалеку вместе с Флер, а Сириус обходил коллег, желая тем хорошего вечера. Вскоре Блэки попрощались с друзьями: Гарри даже отвлекся на минуту от важного разговора, чтобы махнуть крестному рукой на прощание.

Ремус сжимал в руке пустой бокал и оглядывался по сторонам. На него вдруг напала необъяснимая тоска: прием по случаю годовщины прошел неплохо, но из всех присутствующих лишь немногие принимали участие в прошлогодней битве. Ремусу показалось, что остальные гости так и не поняли ужасов произошедшего в этих стенах год назад.

Люпин постоянно сталкивался с этим и в работе: налаживание дипломатических связей с чиновниками других стран и ячейками оборотней шло очень медленно — иногда казалось, все его труды напрасны. Правда, его поддерживал Кингсли, да и сам Ремус ощущал, что сдвиги в позитивную сторону есть. Но на фоне общего скверного настроения движение вперед почти не было заметно.

Люпин, вздохнув, отставил бокал на ближайший столик, а затем медленно развернулся и прошел к выходу из зала. Он прогуливался коридорами, шагая от одной стены к другой, вглядываясь в портреты, с которыми в прошлые годы любил разговаривать — кое-кто из жителей холстов его узнал и помахал рукой.

Ремус шел по наитию и вскоре очутился у кабинета защиты от темных искусств — естественно, ноги привели его именно сюда. Легким поворотом ручки он открыл дверь и поспешил войти, чтобы остаться незамеченным.

Кабинет встретил бывшего профессора уютной тишиной и знакомыми запахами запыленных манекенов для отработки заклинаний, чистых пергаментов и старинных книг, что хранились на антресолях под потолком. Ремус улыбнулся: обстановка казалась ему знакомой. Раньше перед ужином он любил выйти из кабинета и замереть на верхней ступеньке лестницы, чтобы посмотреть пару минут на пустую аудиторию. Он вспоминал прошедшие занятия и улыбался, зная, что каждый день в стенах его класса дети учатся чему-то новому — это в работе учителя доставляло ему огромное удовольствие.

Да и сейчас Ремус с улыбкой осматривал рабочее место, принадлежавшее теперь его лучшему другу. Он оказался прав, когда предложил Сириуса на должность преподавателя, хотя и некоторое время с усилием затыкал возмущения внутреннего голоса: а как же подумать о себе, Люпин? Разве профессорская должность в Хогвартсе — не лучшее для тебя место?

Но Ремус чувствовал: это лишь ностальгия по прежним временам, и сердце давало подсказку — дальнейший путь будет намного интереснее. Именно поэтому он отказался от предложения Минервы МакГонагалл, по прошествии времени ничуть об этом не жалея. Скоро ему вновь удастся пообщаться с учениками: Сириус запланировал отличные занятия, посвященные теме второй магической войны.

Люпин обошел класс медленной походкой, забрался по крутой лестнице к двери кабинета. Зайти внутрь он не решился, хотя знал пароль: Сириус поделился, чтобы у Люпина был доступ к камину. Ремус еще немного подышал воздухом знаний и отголосками собственных воспоминаний. Он слышал, как за дверью в кабинете Сириуса тикают часы, и решил вернуться в Большой зал.

Ремус затормозил у гранитной плиты с именами погибших в битве за Хогвартс. Он вглядывался в знакомые имена: Фред Уизли, Колин Криви... Люпин сразу же заметил и строчку с именем погибшего на его глазах оборотня: Леон Буше. Неожиданно в его глазах зарябило, и прямо перед Ремусом на граните оказались выгравированы два имени, которых никак быть здесь не могло:

«Ремус Люпин

Нимфадора Люпин»

Ремус моргнул и встряхнул головой — через мгновение неясное видение рассеялось, и его имя пропало с плиты. Он, нахмурившись, дотронулся до гравировки и прочертил пальцами дорожку, еще раз проверяя: никакой четы Люпинов в Хогвартсе не погибло. Он положил ладонь на подбородок и подпер локоть второй рукой.

— Странно, очень странно, — тихо пробормотал он, в задумчивости не заметив, что к нему кто-то подошел.

— Вот ты где.

Гермиона приблизилась к нему и встала рядом. Заметив печальный и настороженный взгляд Люпина, она могла понять его: Гермиона смотрела на памятную плиту каждый день с начала сентября. Наверное, она уже выучила текст и все имена наизусть, но все равно: каждый раз, как в первый, ей было трудно сдержать слез.

Гермиона смогла улыбнуться только тогда, когда Ремус взглянул на нее — сразу стало немного спокойнее.

— Да, — он чуть кашлянул, сбрасывая оцепенение. — Я гулял по замку...

— Как ощущения?

— Несмотря на то, что случилось здесь год назад, Хогвартс всегда остается прежним. Для меня он словно родной дом.

Ремус чуть усмехнулся. Любопытно говорить так, когда в собственный домик, доставшийся ему от родителей, после войны он не вернулся и до сих пор живет у Блэков. Ремус иногда задумывался об этом и даже пару раз сообщал Сириусу о намерении съехать, но тот только пожимал плечами:

— Живи, сколько хочешь! Мы всегда тебе рады, особенно Вики.

Ремус посмотрел на Гермиону. Она молчала, но с интересом смотрела на него. Вдруг он улыбнулся.

— Ты сегодня в голубом.

В глазах Гермионы сначала мелькнуло непонимание. Она быстро перебрала в памяти их прежние разговоры и легко вспомнила то, что было нужно.

Как-то февральским днем, за пару дней до того, как Люпин ушел по сигналу Ордена Феникса, а Гарри, Рон и Гермиона остались втроем, они переместились в новое место и осматривали место для палатки. Гермиона тогда задумчиво вглядывалась в небо, голубизна которого переплеталась с темными облаками, предвещавшими снег. В голове у Гермионы тогда играла почти забытая ею старинная мелодия, и почему-то ей эти тучи в голубом в тот момент казались очень красивыми.

— Когда война закончится, и будет бал по случаю нашей победы, я надену голубое. Такой мирный и спокойный цвет, — сказала Гермиона, любуясь небом, отчего-то в этот момент напомнив самой себе Луну Лавгуд.

Ремус в тот момент стоял рядом. Он посмотрел наверх и медленно вздохнул, мечтая о том, чтобы сказанное Гермионой сбылось. А затем сказал:

— Тогда я буду в сером. Действительно красиво.

— А я, наконец, надену что-то новое, а не доставшееся от бабушки, — добавил Рон, чем вызвал улыбки друзей.

Гарри, хоть и смеялся со всеми, не поделился своими планами: в его мыслях уверенное «когда» все чаще заменялось мрачным «если», а потому думать о победе не оставалось никаких сил.

Гермиона вздохнула, легко дернув плечами. Ее мечта сбылась — сегодня они вчетвером были на балу в честь победы.

— Если честно, я забыла об этом, — усмехнулась она, — но подсознание, очевидно, запомнило мои намерения. Ты ведь тоже исполнил обещание.

Люпин взглянул вниз — его костюм был темно-серым, в точности как те февральские тучи, красиво стелющиеся по голубому спокойному небу.

— Я тоже забыл.

Они улыбнулись друг другу.

Из дверей Большого зала показался Рон Уизли.

— Гермиона, — позвал он, — нас зовут сделать снимки для газет. Надо выручить Гарри.

Рон, виновато улыбаясь, кивнул в сторону зала.

— Я иду, — откликнулась Гермиона, а затем повернулась к Ремусу. — Мы ведь скоро увидимся?

— Да, полагаю, — он кивнул. — На следующей неделе Сириус позвал меня на свои уроки — рассказать об Ордене Феникса.

— Отлично! — сказала она и, развернувшись, упорхнула в сторону зала.

Ремус проводил Гермиону взглядом, а затем вновь посмотрел на памятную плиту перед ним. Он пытался сопоставить имена, которые померещились ему несколько минут назад, с видениями, о которых Ремус уже почти забыл.

Когда-то во снах он видел, что Ремус Люпин и Нимфадора Тонкс стали семьей, и погибли они, как он полагал, именно в битве за Хогвартс.

Так возможно ли, что параллельная реальность действительно существовала и таким странным образом иногда прорывалась в его жизнь? В том мире для него все было кончено — теперь он понял это наверняка, и надпись с его именем на гранитной плите в Хогвартсе подтверждала страшные догадки.

Но здесь, в своей реальности, Ремус был жив, а значит, получил возможность сделать то, чего не успел бы в другом мире.

Люпин вздохнул, пытаясь нащупать правильную ниточку, ухватившись за которую, сердце подсказало бы ему: ты идешь в верном направлении.

Неужели здесь было нечто более важное, чем стать мужем и отцом, а затем отдать жизнь в борьбе за новый мир? Ремус стал его частью и смог избежать гибели. Поэтому сейчас ему казалось очень важным не упустить и эту жизнь. Он хотел исполнить свою миссию и двигаться по избранному пути и дальше. Возможно, у другого Люпина такой задачи не было, поэтому сейчас именно он переступил через обозначенную грань и пережил случившееся в замке. Год назад он мог умереть, но битва за Хогвартс тоже стала его вторым рождением.

Ремус обвел глазами большую табличку и вновь взглянул на имя Леона, которого он иногда вспоминал. Почему-то Ремусу смерть оборотня казалась случайной и нелепой — совершенно не верилось, что это тоже было запланировано судьбой. Леон мог стать сильным и справедливым руководителем, Ремус запросто бы доверил ему управление несколькими территориями в стране, чтобы сосредоточиться на борьбе с предрассудками в международных отношениях. Француз был хорошим человеком и нравился Ремусу — в ту ночь его гибель стала для Люпина тяжелой потерей.

Сейчас же Ремус шел вперед в одиночку, изредка вспоминая их давние разговоры с Леоном; что бы ни случилось, он хотел исполнить их планы и добиться для оборотней в магическом сообществе новой эпохи.

Ремус отступил от стены, где память о погибших увековечили в граните.

Он точно знал: их сторона победила бы в войне в любом случае. Замок тоже бы уцелел, и плита висела бы рядом с Большим залом, напоминая всем о случившемся.

Ремус ощутил себя на секундочку переменной величиной, в то время как Хогвартс был единицей постоянной: твердь великого замка выстояла бы в войне при любом раскладе.

Это открытие заставило его улыбнуться: приятно знать то, что недоступно другим. Как бы ни сводили концы с концами люди, стоявшие у истоков прошедшей войны, исход был предрешен заранее. Ремус Люпин по-настоящему восхищался этим, как и замком, где он сейчас находился: судьба Хогвартса казалась ему воистину удивительной.

Возле дверей Большого зала Люпин заметил вспышки колдокамер и чьи-то голоса, но он прошел мимо — к выходу из замка. В мыслях Ремуса были мечты: чтобы он сам, как и Хогвартс, оставил свой след в истории.