Тёмная сторона луны (джен)

— К порядку! — голос председательствующего министра, усиленный Сонорусом, перекрыл шум в зале, а удары гонга поспособствовали выполнению его требований. — Продолжайте, мистер Поттер.

— Благодарю, — отозвался тот — но больше не вытянул из этой Данн, на которую Скабиор теперь смотрел совсем иначе, ни слова.

Так вот кто, значит, сделал с ним всё это. Вот из-за кого он навсегда останется слетевшим с катушек маньяком и закончит свою жизнь в Азкабане. А даже если и не закончит, маньяком всё равно останется — и всё то, ради чего он так резко изменил собственную жизнь, пойдёт прахом, потому что все опять увидели, что оборотни — сумасшедшие опасные твари. И не важно, посадят эту гадину или отпустят — на всех них всё равно будут смотреть как на уродов. Нелюдей. Он бросил на свою соседку полный ненависти взгляд и с такой силой стиснул зубы, что у него заныли челюсти. Тварь. Какая же она тварь! За что она так с ним? Почему? Зачем?!

Этот же вопрос задал Данн и Поттер — и неожиданно Данн всё-таки заговорила.

— Вы думаете, мы забыли, что вы разрушили наш дом? — спросила она в ответ. — Вы пришли на нашу землю и уничтожили то, что мы строили десятилетьями — и вы полагали, что вам это сойдёт с рук? — её ноздри яростно затрепетали, а в голосе зазвенела ненависть. Скабиор глянул на её судью-подружку и увидел, что она недовольно хмурится и мрачнеет с каждым сказанным Данн словом. Да, не выйдет у тебя вытащить свою товарку! Но причём, причём здесь он?! Разве он чего-то рушил? Лез куда-то?

— Всё это, конечно, очень трогательно, — сказал Поттер, когда Данн умолкла. — Я бы даже понял вас, если бы вы напали на меня или на других авроров. Но причём здесь мистер Винд?

— Догадайтесь, — презрительно выплюнула Данн — и снова замолчала.

— Вы ведь превосходно подготовились, — продолжал он. — Даже нашли союзника, отлично знающего всех участвовавших в операции, которую вы назвали разрушением вашего дома, а мы называем освобождением похищенных людей. Аврорат вызывает в качестве свидетеля и обвиняемого Майкла Спука.

На сей раз шума в зале было меньше, однако с появлением худощавого темноволосого мужчины, которого авроры усадили в оставшееся кресло, он усилился — на сей раз среди судей.

— Мистер Поттер, — похоже, от волнения даже позабыв протокольный этикет, проговорил невысокий полный судья с круглыми румяными щеками, — это ведь ваш бывший секретарь?

— Вы правы, судья Картрайт, — ответил Поттер. — Он пропал больше года тому назад во время одного из покушений на меня — мы тогда сочли его, по всей вероятности, погибшим, однако поисков не прекращали.

— Где же вы его нашли? — спросил тот самый безгубый мужик… как там его… Визерс.

— Мистер Спук был арестован во время ареста мисс Данн, — с непроницаемым лицом ответил Поттер. — И это объясняет, каким образом были испорчены взятые у мистера Винда воспоминания, о которых я упоминал вначале.

Он и это пропустил! Скабиор разозлился — на сей раз, на себя. Как это «воспоминания испорчены»? Их же брали столько раз! Его трижды допрашивали эти драккловы легиллименты — что, всё зря? Могли бы тогда взять ещё раз — прямо перед судом! Или… или, может, это сделают сейчас? Да, наверное. Эта мысль Скабиора немного успокоила. Так, пожалуй, даже лучше.

Тем временем Поттер попытался допросить Спука, но тот не издал ни звука, лишь упрямо поджимая губы и поглядывая на сидящих в зале с удивительным презрением. Скабиор даже зауважал его… вернее, зауважал бы, если б не являлся его жертвой. Его в принципе бесила эта роль — кем-кем, а жертвой он быть не желал. Не настолько, разумеется, чтобы из-за этого взять на себя несуществующую вину — а значит, он так этой самой жертвой и останется. Навсегда. От осознания этой мерзкой истины ему стало совсем гадко, и он сосредоточился на происходящем в зале — и с некоторым удивлением услышал, похоже, окончание рассказа Поттера:

— …выяснили, что мисс Данн и мистер Спук были не единственными организаторами данного дела. К сожалению, нам пока не удалось выйти на остальных, однако дело не закрыто, и у нас есть причины полагать, что, со временем, мы их отыщем. В данный же момент в качестве доказательства реального существования других участников аврорат вызывает свидетеля Ниалла Бирна.

Ещё участники? Чем он всем так насолил? Тут что, половина всей Британии имеет на него зуб?

Бирн ему сразу не понравился — но эта неприязнь померкла и растаяла в процессе его показаний. Кто же это может до такой степени его ненавидеть? Может, гоблины? Скабиор давно уже кожей чуял чьё-то пристальное внимание откуда-то с верхних рядов — а ведь именно их оккупировали эти твари. Что они к нему пристали? Он никого не убивал! А даже если б и убил, то что теперь? Война была! Какого вообще драккла эти гоблины тогда там позабыли? Они-то ведь магглорождёнными не бывают, им никто не угрожал! Что их понесло туда?!

Пока гоблины глядели на Скабиора, а Скабиор — на них, Поттер дотошно расспрашивал Бирна, размножал его письмо и отправлял его судьям.

— Это всё, безусловно, важно, — сказал, наконец, Визерс. — Однако же мы здесь собрались, прежде всего, для определения степени вины мистера Винда. Заявление мисс Данн — это всё, что вы можете предъявить для его оправдания? — желчно поинтересовался он.

— Нет, судья Визерс, — ответил Поттер. — Не всё. Мисс Данн лишь призналась в том, что зачаровала мистера Винда — однако ничего нам не сказала о природе этих чар. Сами мы смогли установить лишь отсутствие Империо.

— То есть вы не знаете, в чём заключалось колдовство мисс Данн, — уточнил Визерс.

— Не совсем так, — мягко ответил Поттер, и Скабиор скорее почуял, нежели просто догадался, что сейчас начнётся то, что определит его судьбу. — Мы нашли того, кто сумел разгадать чары мисс Данн, — он слегка улыбнулся, и Скабиору, видящего только его профиль, почудилось в этой улыбке торжество. — Аврорат вызывает эксперта Ойвена Мальсибера.

Это имя напомнило Скабиору одну из самых неприятных страниц биографии, и он поёжился. Однако тот Мальсибер давным-давно скончался — вероятно, это его родственник. Он с нервным любопытством уставился на боковую дверь, из-за которой вышел человек в выпендрёжном сюртуке тёмно-фиолетового бархата с блестящими золотыми пуговицами. Вот пижон, подумал Скабиор, едва удерживаясь от насмешливой недоверчивой ухмылки. Нет, конечно, это был другой Мальсибер — он узнал бы запах того самого из миллиона, да и внешне… нет, прошло, конечно, много лет, но это точно был не он. Хотя похож, конечно… может, брат? Мог же у него быть брат?

И потом, он помнил этого. Помнил их встречу в камере — и те неприятные ощущение, что ему пришлось там пережить… и те обнадёживающие слова, что тот потом сказал: «Я знаю, что с вами сделали. Полагаю, что смогу вас оправдать — но предупреждаю, что процедура эта на суде будет крайне неприятна». Что же, вот и суд…

— Мистер Мальсибер, — сказал, тем временем, Поттер, подождав, покуда тот займёт своё место за свидетельской кафедрой, — живёт в Соединённых Штатах и владеет казино — и считается одним из самых серьёзных специалистов в менталистике в Западном полушарии.

— Ближе специалиста не нашлось? — язвительно поинтересовался плотно сложенный блондин лет сорока, сидящий рядом с тем безгубым, Визерсом.

— Нет, — коротко и кротко отозвался Поттер. — При поиске специалиста аврорат, в первую очередь, интересовался его квалификацией, а не местом проживания. Судья Смит полагает такой подход неправильным? — озабоченно поинтересовался он.

В зале засмеялись.

— Скорее, неожиданным, — парировал блондин, тоже вызвав смех. — Но похвальным, добавил он, и зал ответил ему довольным смехом.

— Благодарю вас за высокую оценку нашего профессионализма, — невозмутимо сказал Поттер, окончательно развеселив и зрителей, и многих судей. — Мистер Мальсибер, — вернулся он к допросу, — вы пообещали объяснить суду механизм действия чар, наложенных на мистера Винда.

— Мне понадобится Омут Памяти, — любезно улыбнувшись Поттеру, сказал Мальсибер. Поттер сделал знак, и Робардс — о, кого-кого, а этого аврора Скабиор знал даже слишком хорошо! — вынес из той же боковой двери плоскую широкую каменную чашу с вензелем Министерства Магии и высокую подставку для неё. Установив одно на другое, он поставил их рядом с кафедрой и вернулся на свою скамью. — Благодарю вас, — вежливо проговорил Мальсибер, а затем обвёл зал долгим и внимательным взглядом. — Существует много способов ментального воздействия, — заговорил он тоном заправского лектора. — Некоторые, типа Конфундуса, всем хорошо на практике известны — другие, как Империо, известны более по слухам, чем практически, однако же мы понимаем их принцип действия. Есть ещё легиллименция и окклюменция — их тоже относят к ментальным техникам, однако…

— Вы нам собрались тут лекцию читать? — недовольно прервал его Визерс. — Я не знаю, как вас учат там, в Америке, но у нас всё это изучают в школе, — сказал он неприязненно.

— При всём уважении, — неожиданно возразил ему худощавый жилистый блондин, сидевший где-то в середине, — легиллименция не входит в школьный курс. Так же, как и Непростительные — их там лишь упоминают, но не изучают.

— О чём вы, Турпин, бесспорно, сожалеете, — желчно заметил Визерс.

Скабиор подавил смешок. Люди везде люди: что в Визенгамоте, что в Лютном… Эти двое, судя по всему, не переваривали друг друга — а значит, вероятно, будут голосовать по-разному. Что же, кажется, у Скабиора точно есть целый один голос.

Мальсибер наблюдал за этой неожиданной перепалкой с удивительно вежливым выражением лица, и Скабиору его реакция понравилась: он всегда умел ценить людей, держащих себя в руках и умеющих изобразить на физиономии то, что они считали в данный момент уместным. Повернув голову направо, он без всякого стеснения разглядывал «эксперта», гадая, что тот будет говорить Визенгамоту и — главное — поверят ли ему. Сам бы он поверил? Нет? Пожалуй, больше нет, чем да: слишком несерьёзно выглядел это черноволосый господин с унизанными кольцами пальцами и забавно оттопыренными ушами. Ему бы носить длинные волосы — было бы гораздо лучше, подумал Скабиор. А то он выглядит эдаким вечным мальчиком — да ещё этот бархатный сюртук… как будто мальчишка нарядился, чтобы выглядеть солидней. Сколько ему лет — лет сорок? Нет, пожалуй, больше… пятьдесят? Да, пожалуй, что-то между — лет, пожалуй, сорок пять. Хотя у волшебников возраст вообще определить непросто — да ещё и под плотным загаром, который одним добавляет возраст, а с других снимает. Мордред его, в общем, знает.

— Извините нас, мистер Мальсибер, — сказал Турпин. — Продолжайте, пожалуйста.