Тёмная сторона луны (джен)

— Благодарю вас, — кивнул Мальсибер в ответ на слова Турпина. — Итак, я остановился на том, что существует ещё одна область ментальной магии, которой зачастую придают незаслуженно малое значение и нечасто изучают, к сожалению — и нечасто, изучая, относятся к ней достаточно серьёзно. Более того, очень часто её вовсе не считают ментальной магией — и, смею сказать, напрасно.

— Весьма загадочно, — буркнул Визерс. — Можно покороче?

— Я говорю о человеческих желаниях, — сказал Мальсибер, и в его руках возникла изящная почти белая палочка. — Магия желаний может быть куда сильней, чем кажется — и именно ей воспользовались те, кто заколдовывал мистера Винда.

— Магия желаний, — повторил, едва ли не передразнивая его, тот плотный блондин. Смит. — Это амортенция, любовная магия, всё такое? И во что же, разрешите вас спросить, мисс Данн влюбила мистера Винда? В сырое мясо? Или в мёртвых магглов?

Он сделал паузу, явно ожидая смеха, которого, как ни странно, не последовало: раздалось лишь несколько смешков, почти сразу же заглохших.

— На самом деле, — невозмутимо и безукоризненно вежливо ответил ему Мальсибер, — эта магия отнюдь не ограничивается любовной сферой — хотя при правильном выборе чар и в ней она может быть весьма опасна. Однако она намного, намного шире — и даже самые безобидные её виды могут серьёзно осложнить вам жизнь, если применяющий её достаточно хорош в ней.

— Вы, как я понимаю, считаете себя большим специалистом, — язвительно сказал блондин… как же его… вроде Смит? — Может быть, покажете нам что-нибудь несложное?

— Если вы желаете, — наклонил голову Мальсибер и попросил: — Вы ведь не откажетесь помочь мне, судья?

— Извольте, — пожал тот плечами. — Что мне нужно делать?

— Ничего, — Мальсибер улыбнулся и поднял свою палочку. — Посмотрите мне в глаза, пожалуйста. Меньше, чем через пять минут вы больше всего на свете будете желать покинуть этот зал.

— Это вряд ли, — усмехнулся Смит и предупредил: — Но учтите, что за наложение Империо на человека у нас в Англии предусмотрено пожизненное заключение в Азкабане.

— Что вы, — качнул головой Мальсибер. — Я бы не позволил себе ничего подобного в отношении судьи.

С этими словами Мальсибер навёл свою палочку на Смита, и они с ним уставились в глаза друг другу. С минуту или полторы ничего не происходило, и поначалу напряжённо молчащий зал постепенно начал возбуждённо и нетерпеливо шуметь. Скабиору торопиться было некуда, и поскольку смотреть на Мальсибера ему было не очень-то удобно, да и самое интересное явно должно было произойти не с ним, он уставился на судью Смита — и заметил, как тот в какой-то момент постепенно начал бледнеть. Потом он сглотнул — один раз, второй… третий… и Скабиор понял, что его мутит. Да, определённо, судью тошнило — и, похоже, с каждой секундой всё сильнее. Скабиору стало весело — настолько, что он прикусил изнутри нижнюю губу, чтобы не расхохотаться в голос. Да, определённо, этот Мальсибер ему нравился! Вот так с ними и надо, с этими напыщенными индюками, мнящими себя хозяевами жизни!

— Извините, — наконец, сдавленно пробормотал Смит и торопливо начал пробираться к выходу. Он почти что добежал до верха, когда на последних ступеньках остановился и, резко развернувшись, выхватил палочку и, указав ей на Мальсибера, взревел: — Вы!..

Скабиор увидел, как Поттер тут же выставляет щит — и услышал, как Мальсибер говорит очень серьёзно:

— Я прошу меня простить, судья. Надеюсь, эта небольшая демонстрация убедила вас в том, что с человеком можно сделать очень многое, воздействуя всего лишь на самые простые его желания. Если бы сейчас вас, уважаемый судья, осмотрел специалист по менталистике, он бы засвидетельствовал отсутствие какого бы то ни было ментального воздействия.

— Не стоит, — буркнул блондин, опуская свою палочку, утирая взмокший лоб и начиная медленно спускаться. — Признаю: это было очень впечатляюще — и, действительно… — он запнулся, — не думаю, что менталистика способна на такое. Мысли тут точно не причём.

— Что произошло? — с взволнованным любопытством спросила какая-то полная румяная дама. — Почему вы вдруг ушли, Смит? Вы о чём-то вспомнили?

— Мне просто очень… захотелось, — отозвался тот, сумрачно на неё глянув.

— Но почему? — не сдавалась дама.

— В самом деле, — поддержал её худощавый темноволосый волшебник средних лет, сидевший почти впереди всех. — Расскажите нам, Смит, что произошло?

— Мне стало… нехорошо, — раздражённо признался тот. — И довольно, полагаю — в конце концов, мы здесь собрались не из-за моей скромной персоны. Мистер Мальсибер, ваша демонстрация вышла убедительной — продолжайте, пожалуйста! — требовательно сказал он.

— Это был простой пример, — сказал Мальсибер, глядя на притихший зал. — Очень просто воздействовать на те чувства, что нам хорошо знакомы: голод, жажду, дурноту, усталость… Их несложно вызвать: достаточно вызвать в памяти соответствующую ситуацию, например, поедание несвежей устрицы — и вы получите искомое. С мистером Виндом всё было, разумеется, сложнее — хотя бы потому, что он никогда, как стало мне известно в процессе изучения его памяти, никого не обращал и не убивал в волчьем облике. Он всегда был крайне аккуратен в данном вопросе — так что мисс Данн столкнулась с непростой задачей: напрямую вызвать нужное ей чувство было невозможно.

Скабиор глянул на свою соседку — та сидела, словно собственное изваяние, и хотя по её лицу было абсолютно невозможно ничего прочесть, Скабиор кожей ощущал исходящее от неё напряжение.

— Однако же ей это удалось, — подал голос Поттер. — Вы могли бы пояснить, как именно?

— Я полагаю, голых слов будет недостаточно, — сказал Мальсибер. — Я вам покажу — по крайней мере, попытаюсь. Если мистер Винд позволит мне, конечно, — он повернулся к Скабиору и посмотрел на него вопросительно.

— Пожалуйста, — Скабиор попытался было пожать плечами, но цепи ему этого не позволили.

— Посмотрите мне в глаза, — попросил Мальсибер, а затем, обернувшись к Поттеру, попросил: — Можно будет придвинуть Омут Памяти поближе? Мне было бы удобнее иметь его сразу под рукой.

— Что вы собираетесь делать? — спросила судья-красотка. Её голос прозвучал вполне спокойно, но брови были слишком уж напряжены, хотя она и не нахмурилась.

— Я собираюсь показать вам тот путь, что прошла мисс Данн — и мы вместе с вами найдём те самые желания, что она воспроизвела, — ответил он, и Скабиору показалось, что лицо красотки чуть расслабилось. — Мы увидим, каким образом стало возможным обойти тот запрет, что поставил себе мистер Винд, и, по сути, принудить его к действиям, которые он ни за что не совершил бы по собственной воле.

— Для чего вам Омут Памяти? — задала она ещё один вопрос, и на сей раз, кажется, сделала это с искренним интересом.

— Чтобы показать вам то, что я увижу в сознании мистера Винда. В данном случае я собираюсь воспользоваться легиллименцией и намерен сразу демонстрировать увиденное суду через Омут Памяти.

— Это непростая техника, — сказал жилистый блондин. Турпин. — Где вы обучились ей?

— Я владелец казино, — Мальсибер улыбнулся. — У нас всякое бывает. Пришлось учиться.

— Скажите, — продолжал Турпин, — вы имеете какое-то отношение к семье Мальсиберов, последний представитель которой погиб в войне девяносто восьмого года?

— Некоторое имею, — кивнул Мальсибер. — Я тому представителю сводный брат — и побочный сын его отца. Отец успел меня научить кое-чему — хотя, полагаю, далеко не всему, чему мог бы.

— Однако вы могли получить от него некоторые наследственные способности к менталистике, — заметил Турпин. — Я слышал, эта семья отличалась ими.

— Мне сложно судить об этом, — ответил Мальсибер. — Скажу лишь, что я никогда не замечал в себе особой уникальности: я не умею ничего такого, чего бы ни умел кто-нибудь ещё.

— Понимаю, — кивнул Турпин, и Скабиору не понравилось задумчивое выражение его лица. — Продолжайте, прошу вас.

— Благодарю вас, судья, — вежливо кивнул Мальсибер — и, сойдя со своей кафедры, подошёл к Скабиору и, встав прямо перед ним, попросил:

— Посмотрите мне в глаза, пожалуйста.

Скабиору вдруг стало жутко. Он вспомнил, как когда-то смотрел в глаза другому Мальсиберу — и чем это закончилось. Счастье, что он уже давно тех дементоров не слышал — вот как в Азкабан попал, так и не слышал. Может, раньше надо было?

Он взглянул Мальсиберу в глаза — и… ничего не произошло. Взглянул и взглянул. Мальсибер ответил ему спокойным дружелюбным взглядом и, протянув правую руку с зажатой в ней своей почти белой палочкой в сторону, снова попросил:

— Можно придвинуть Омут Памяти сюда? Прошу вас.

Краем глаза Скабиор увидел, как Робардс выполнил его просьбу, и как палочка коснулась тумана на поверхности Омута.

— Мы сейчас будем вспоминать весь последний месяц перед нападением, — сказал Мальсибер. — И искать моменты воздействия. Когда я их отыщу, я попробую найти ту главную эмоцию, на которой сыграла мисс Данн. А затем останется лишь отыскать её в вашем прошлом — и дело будет сделано. Будет неприятно — у нас мало времени, и мы посмотрим только главные моменты… и начнём вот с этого.

Он снова поймал взгляд Скабиора, и тот почти как наяву вспомнил явившихся в «Лес» ликвидаторов последствия волшебства и свой разговор с их главой, отчитывавшего его, словно мальчишку, за то, что это уже третий вызов за последний месяц. И свою злость на то, что он, волшебник, должен прятаться от магглов, вспомнил тоже.

— Что тогда так разозлило вас? — мягко спросил его Мальсибер, и Скабиор ответил, прежде, чем осознал, что видит ту же сцену прямо над Омутом:

— Почему мы должны прятаться, как крысы? Мы — волшебники! — от магглов!

— Вполне понятное возмущение, не так ли? — этот вопрос Мальсибер задал уже не ему — суду. — Кто из нас не возмущался этим, попадая в подобные неловкие ситуации? Да, конечно, головой мы понимаем надобность Статута — но нам здесь важны эмоции, а они всем хорошо знакомы. — Итак, — подчеркнул он, — мы знаем, каким образом у мистера Винда была вызвана неприязнь именно к магглам — однако между неприязнью и желанием убить, столь всеобъемлющим, что оно затмевает всё остальное, лежит пропасть. И преодолеть её можно только превратив простую неприязнь в ненависть. Остаётся лишь вопрос, как именно.