Цунами (гет)

Гриндевальд хохотал. Письмо в его руках ходило ходуном. Чёрный эспрессо остывал перед ним в утреннем свете.

Селина не смела расспрашивать о причинах столь бурной реакции «мужа», однако улыбалась, хихикая за компанию. Едва ли корреспонденция когда-либо вызывала веселье у её настоящего супруга, похороненного в виде кости в горшке с цветком, который Винки усердно поливала каждый день.

Гермиона давно покончила с завтраком и теперь вырезала статьи из свежей прессы — миссис Крауч собиралась сделать памятный коллаж в честь победы над Волдемортом. Лестные отзывы о работе Департамента правопорядка украшали первые полосы. Люди слали письма десятками, сотнями. Гриндевальда это забавляло — особенно неприкрытая лесть от некогда сочувствующих Риддлу семейств. Лицемерные поздравления лились рекой. Министерство стояло на ушах. Волшебные салюты гремели во всех уголках страны, и лишь над раскуроченным Лютным переулком висела немая завеса.

— Осталось решить, что делать с телом Волдеморта, — сказал Гриндевальд, сняв вилкой крем с ромовой бабы — решил потреблять меньше калорий. — Что думаешь, дорогая?

Миссис Крауч подобралась, как отличница перед строгим педагогом.

— Как насчёт того, чтобы сохранить его останки в Отделе тайн? Чтобы предотвратить… — Она запнулась, боясь озвучить крамольную мысль.

— Чтобы предотвратить что? — Гриндевальд приподнял бровь, не отрываясь от обезображивания десерта. — Его последователи не смогут воскресить его — об этом я позаботился. Но ты права: могила нам ни к чему. Я отдам распоряжение развеять прах Тома Риддла по ветру, чтобы у его недобитышей не было места поклонения почившему лидеру.

— Как это мудро, дорогой! Что скажешь о десерте? Это твоя любимая ромовая баба. Винки покупает её в кондитерской Шугарплама. Все подчинённые знают об этой твоей безобидной слабости.

— Превосходно. Как и всегда.

У Гермионы свело пальцы от словесной приторности. Ножницы дёрнулись, оставив неровный край на колдографии.

— Вы серая, как пергамент. — Селина жалостливо покачала головой. Болезненный вид помощницы «Бартемиуса» портил идиллию в её доме. — Скажите фрау Блоксберг, чтобы вас осмотрела. Вы так бледны. Ничего, скоро приедет мой Барти, и возьмёт часть ваших обязанностей. Ему не помешает. Пусть помогает отцу с делами. Верно, дорогой? — Селина обошла «супруга» и положила руки ему на плечи, разгладив ткань сюртука. Не отрывая взгляд от письма, Геллерт похлопал её по тыльной стороне ладони.

— Барти ждёт большое будущее.

— Но эти мерзавцы… Пожиратели смерти могут дать показания против него.

— Ну и что? Я отменю указ о наказании за наличие Чёрной метки. Больше его не в чем обвинить.

— Как славно! Барти будет счастлив воссоединиться с семьёй! — Миссис Крауч понизила голос. — И всё же дай Гермионе пару дней отдыха. Она кажется больной.

— Ей понадобится длительное восстановление. Я позабочусь об этом. Не пора ли тебе выпить лекарство сэра Гектора? Не пропускай приём, иначе болезнь вернётся.

— У меня самый заботливый муж на свете! — проворковала Селина и выпорхнула из кабинета, словно бабочка.

— Вы только взгляните… — недовольно сказал Гриндевальд, перейдя к следующему письму. — Госпожа премьер-министр магглов требует отчёт по поводу массовых фейерверков в разных частях страны и напоминает, что так и не получила ответ о природе странных вспышек в небе над Рендлшемским лесом⁽¹⁾ недалеко от военной базы «Вудбридж» в декабре прошлого года. Я, видите ли, должен подготовить удобоваримые объяснения для Государственного секретаря по вопросам обороны — некого мистера Пима. И, вообще, она считает, что Министерству магии надлежит координировать действия с MI5⁽²⁾. Обязательно сообщу им, когда соберусь устранить нового Тёмного Лорда…

— В декабре фанаты «Ипсвичских Искр» запустили сотни светящихся сфер перед матчем с «Уимбурнскими Осами», — отрапортовала Гермиона, потирая запястье. Браслет часов стягивал его жгутом. Серебро оставалось холодным, но иной раз казалось, что металл раскалён до предела. — Я читала об этом в «Пророке».

— Неслыханная дерзость! — Геллерт рассвирепел, пропустив её слова мимо ушей. — Думаю, пора напомнить госпоже Тэтчер, где её место. Она воображает, будто мы боимся магглов? Иначе откуда такая уверенность в праве отдавать мне поручения? Она должна трепетать при одной мысли о том, что волшебный мир откроется магглам! Если они узнают правду — начнётся хаос. Армия, разведка, политики… Они не готовы к тому, что их ждёт! Если двери распахнутся — это не мы войдём в их мир. Это они попадут в наш! Нет… ну какая нахалка! — Гриндевальд смял лист гербовой бумаги, подписанный «Железной леди». — Может, пригласить её сюда? Пять минут в моём кабинете — и она сама попросит никогда не получать ответы на свои вопросы.

Гермиона нахмурилась. Требовать отчёт у министра магии? Для «Ведьмы Мэгги с Даунинг-стрит»⁽³⁾ это не дерзость, а стандартная процедура. В её идеальном и вымуштрованном мире всё должно быть под контролем — даже то, что она не в силах понять.

Гриндевальд был прав в одном: ситуация в случае раскрытия волшебного мира станет неуправляемой. Разверзнется ад.

— Дайте мне два десятилетия, и я навсегда пресеку жалкие попытки контролировать нас. Никаких маггловских шпионов, никаких унизительных отчётов — только полная и безраздельная власть магов над этой землёй. Я бы стал первым, кто сбросит оковы со своего народа! Я разожгу самый большой «костёр», какой только видели магглы. И тогда уж не госпоже Тэтчер решать, что нам, высшим существам, дозволено, а что — нет.

— Так что насчёт Рендлшемского леса? — спросила Гермиона, сохраняя безмятежное спокойствие.

— Вы совсем меня не слушали, — уязвлённо пробормотал Гриндевальд. — Пишите, что хотите!

Он поднялся из-за стола, одной рукой сграбастав чашку кофе, а другой опираясь на трость. Усовершенствованный, но всё ещё токсичный «Красный пегас» Дагворт-Грейнджера быстро расходовался. Гриндевальду опостылело сидеть в инвалидном кресле. Казалось, он поставил на кон всё, включая последние крохи здоровья.

— Я буду у себя.

Гермиона кивнула. Для коллажа почти всё готово: сияющие лица, заголовки, восхваляющие Департамент магического правопорядка, имя Крауча-старшего, вознесённое до небес.

Победа. Да, конечно, победа.

Гермиона подняла газету к глазам. Бумага хрустела. На колдографии Люциус Малфой, закованный в кандалы. «Заслуженное возмездие!» — кричал заголовок. Заслуженное ли? Она не знала. Гермиона была измотана, выжата. Но самое страшное — зияющая пустота внутри, отсутствие эмоций. Должна ли прийти радость? Облегчение? Ведь Волдеморт наконец-то пал! С ним покончено навсегда.

Она безучастно смотрела на разложенные вырезки, как Фродо Бэггинс на развалины Ородруина. Маленький хоббит среди пепла Мордора, с пустыми глазами, а за спиной ликуют союзники. Победа пахла пеплом. Кольцо сожгло его изнутри. Как и её — проклятие перстня Гонтов. Ей никогда не стать прежней. Она не победитель — она выживший. Нож, переломанный надвое. Гермиона сделала всё, что требовалось. И теперь была пуста.

Фродо уплыл на Запад. А что делать ей?

В последнее время Гермиона обрела возможность довольно свободно интерпретировать приказы Гриндевальда.

«Пишите, что хотите», — сказал он. Означало ли это, что она вправе отправить сообщение Дамблдору? Или послать весточку Блэкам? Почему бы и нет? Можно попробовать.

Гермиона небрежно собрала вырезки, не забыв прихватить ножницы, и отправилась за пером и пергаментом.

Увы, кабинет был занят. Гриндевальд принимал там Долохова. Она давно перестала удивляться внезапным визитам Антонина. Он пробежался глазами по письму, которое несколько минут назад вызвало веселье у Геллерта.

— Лорелея великолепна в своей наглости! — Голос Гриндевальда сочился иронией. — Она ходатайствует об Ордене Мерлина для мужа. За вклад в победу над Волдемортом! — Геллерт снова рассмеялся. — Пока Торфинн отлёживается в госпитале, его жёнушка хлопочет о его будущем. Если бы перед подписанием зачарованного свитка ты не внушил ему, что он член Ордена Феникса, история с братьями Блэк могла бы закончиться иначе для всех нас. — Гриндевальд оглянулся на замявшуюся на пороге Гермиону. — Вас это тоже касается. Вы спасли Торфинна от расправы, пойдя наперекор моему слову. Тогда я был в ярости из-за вашего своеволия, но, поглядите, как всё обернулось…

Антонин прищурился. Ему было не до шуток.

— Кажется, дражайшая миссис Роули сложила два и два и догадалась, кто мог отправить её супруга совершать подвиги. Оттуда и наглость. Что будем делать, Геллерт?

— Дадим Орден. Что же ещё? Наградим Торфинна с фанфарами, чтобы ни у кого язык не повернулся обвинить его в пособничестве Риддлу. Тебе тоже можем выписать. Мне «медалек» не жалко.

— Что насчёт Малфоев?

— Люциус наверняка предложит сотрудничество. Отказываться глупо. Мне нужны обширные связи Малфоев. «Паства» Тома осталась без пастыря. Бывшие сторонники Волдеморта, напуганные и потерянные, будут искать нового покровителя. Настоящий Бартемиус сгноил бы их в Азкабане. Но я — не он. Кто, кроме меня, защитит их теперь от… скажем, внезапно всплывших доказательств их преступлений? Мы пойдём Люциусу навстречу и выставим всё так, будто он был несчастной жертвой Империуса Волдеморта, а его смелая супруга так и вовсе открыла аврорам двери в логово врага. Героическая женщина! Как и её кузены. Вся семейка там героическая, — проворчал Гриндевальд, вылив любимый эспрессо Бартемиуса в горшок с монстерой. — Но Орденов выше третьей степени им не видать. Вот тогда-то они, все они, и станут по-настоящему моими. Без заклятий. Без Империуса. Просто потому, что альтернатива — крах всего, что чистокровные волшебники Британии так тщательно строили веками. В конце концов, разве не так начинался мой первый приход к власти? С толпы, которая сама попросила вести её…

— А это магическое «недоразумение» тебе зачем? — спросил Антонин, и лишь тогда, проследив за его взглядом, Гермиона увидела клетку в углу комнаты. Плотная ткань скрывала бо́льшую часть существа за прутьями, но голова оставалась на виду — треугольная башка змеи.

Гермиона задержала дыхание. Эхом прошлого в памяти всплыл леденящий шёпот: «Нагини голодна, Гарри».

— Убейте её! — Губы шевельнулись раньше, чем Гермиона осознала смысл вырвавшихся слов.

Гриндевальд улыбнулся. Уроки не прошли даром: его ученица наконец отказалась от бессмысленного милосердия. Он был доволен. Он не заметил, как впервые за долгое время Гермиона заговорила без прямого обращения. Не заметил, как в её голосе прорезалась сталь.

— Эту змею доставили сюда из Аврората по моему приказу. Ты присмотришь за ней по дороге к фонтану, Антонин. Когда мы доберёмся до него, первой окунётся маледиктус. Если она сохранила зачатки человеческого сознания, фонтан учтёт её желание снять проклятье. А если нет… Мисс Грейнджер займёт место добровольца. Вы же хотите жить?

— Да, — ответила Гермиона, хотя прекрасно понимала, что Гриндевальд ни за что не оставит её в живых, покуда ей известна его тайна. Но… возможно, он сжалится и прикажет Долохову перекроить её память. Может, это и неплохо? Может, это к лучшему?

— Вот и славно. Я — тоже. Отправляемся завтра.

Гермиона обескураженно заморгала.

— Да, девочка. — Антонин ухмыльнулся. — Нотт довёл до ума карту. Нас всё-таки ждёт Антрим! Ты когда-нибудь видела живого великана? Они те ещё страшилы.

«Грошик был не так уж и уродлив», — подумала Гермиона, сказав:

— Одного даже нянчила.

— Возьмите флакон зелья Гектора для себя, — приказал Гриндевальд, — иначе свалитесь по дороге. Я обещал Натаниэлю, что доставлю вас к фонтану, а я привык держать слово. — Геллерт коснулся броши на лацкане сюртука — камень клятвы в ней потемнел, утратив силу. — Чёрный цвет идёт мне больше красного.

Гермиона собиралась уйти, когда Геллерт, с отстранённым интересом рассматривая свою тронутую проклятьем руку, внезапно продолжил:

— Только представьте, если Натаниэль ошибётся с картой... Или если фонтан давно высох… Тогда мы умрём со дня на день. Том убьёт нас обоих, находясь на том свете. Как полагаете, ваша авантюра того стоила?

— Время покажет. — Гермиона вышла за дверь. Губы саднили. Она, раба́ дурной привычки, прикусила их до крови, когда Гриндевальд решил помиловать Малфоя. Гермиона злилась, как не злилась уже давно. С тех пор как Регулус заставил её отдать ему мантию Гарри.

Она коснулась кончиками пальцев ранки. Щипало. Каждый раз при сильном волнении она кусала губы. Она не замечала, пока Регулус не обратил на это внимание.

Регулус… Она так скучала.

Меньше чем за минуту она трижды нарушила запрет Гриндевальда, назвав про себя Блэка по имени.

Регулус.

Регулус.

Ещё и ещё! Миллион раз она обратится к далёкому образу! Это протест! Её суть!

Где он сейчас? Его держали в камере, пытали? Кто перевязывал ему раны? Кто снимал боль?

Боль?.. Да. Да!

Боль! Вот что ей нужно! Вот что разъедало морок! Вот что твердила секундная стрелка часов!

Гермиона видела себя словно со стороны, будто вылетевшая душа. Её тело казалось хрупким и плоским, как у бумажной куколки. Пульс частил. Рука дрожала, но держала ножницы крепко. Гермиона поднесла их, остриём к ладони и на мгновение закрыла глаза, силясь нащупать в себе остатки воли — маленькую искорку, которую она едва не потеряла.

Тьма за отяжелевшими веками вспыхнула алым. Боль, острая и чистая, хлынула в тело, смывая остатки чужого влияния. Кровь засочилась из раненой ладони. Красная, как полосы на знамени Гриффиндора. Даже сейчас, когда пелена рассеялась, Гермиона чувствовала отголоски Империуса — тихий, но настойчивый шёпот, пытающийся вернуть власть.

Голова закружилась, так что пришлось схватиться за угол шкафа, оставив багряный след — это печать, подтверждение: Гермиона Грейнджер снова принадлежала себе. В груди кололо — эмоций было так много. Они витали где-то неподалёку, как пчёлы возле законопаченного улья, а теперь навалились все разом и жалили, жалили.

Нужно бежать! Бежать изо всех сил.

Гермиона оттолкнулась от шкафа, чувствуя, как слабость подкашивает ноги. Перед глазами плясали пятна. И всё же она двинулась вперёд, держась за стену.

— Что вы делаете, мисс Грейнджер? — спросила Селина, застав её посреди коридора с окровавленными ножницами в руке.

— Миссис Крауч… Человек, живущий под этой крышей, не ваш муж, — выдохнула Гермиона, обрадовавшись, что её нашла эта женщина, а не Долохов.

Селина шарахнулась назад, как от чумной.

— Вздор!

— Это правда! — Гермиона вытерла солёные от слёз и крови губы. — Мистер Крауч мёртв. Геллерт Гриндевальд занял его место и насильно держит меня здесь под подчиняющими чарами. Я сумела их сбросить. Помогите мне…

Глаза Селины увлажнились. Она лихорадочно затеребила камею на воротнике блузы.

— Поверьте мне, пожалуйста! — прошептала Гермиона.

— Вы считаете меня слепой дурочкой, не так ли? — тихо откликнулась миссис Крауч. — Думаете, я ничего не замечаю? Думаете, я не знаю, что герр Эйгенграу, приведший вас сюда, сейчас в розыске, потому что… потому что он знаменитый преступник… Но наш брак с Барти… Я не дам вам его разрушить, не позволю! Я счастлива! Скоро вернётся мой мальчик. Наш сын. Неужели вам так трудно быть послушной? Мисс Грейнджер, не вините меня. Я вынуждена… Конфундус!

Теряя сознание, Гермиона услышала возглас Селины:

— Дорогой, с мисс Грейнджер что-то не так!

* * *

Эван сказал, что проникся ненавистью к Сириусу с первым загоревшимся на Гриммо фонарём, а теперь… Теперь огни на площади гасли в курящемся тумане. Город просыпался. А где-то в пригороде ревели моторы дребезжащих грузовичков с молоком. Один наверняка проехал мимо дома миссис Фигг и, буксуя на смеси гравия со снегом, взял курс к коттеджу Тонксов, чтобы Андромеда могла сделать Теду самый вкусный кофе. Хотя ему понадобится что-то покрепче, чтобы не уснуть на ходу, выбившись из сил: в Мунго много работы. Ещё не выписали пострадавших от взрыва, а палаты уже нужны аврорам, покалеченным в Малфой-мэноре. Многих проклял Волдеморт, но кого-то ранил Эван.

Эван. Мысли так или иначе возвращались к нему — к его навечно приклеившейся к губам улыбке, синим злющим глазам и неправильно сросшимся пальцам, сжимающим… нет, не волшебную палочку. Он не собирался убивать. Он хотел быть убитым, и Сириус исполнил его желание, не раздумывая ни секунды, но… Но…

Регулус отвернулся от окна и отстранённо, словно посторонний, обвёл взглядом комнату. Сколько придётся здесь торчать? Ему чётко объяснили, что покидать особняк пока не стоит. Да, он молодец, герой, исправившийся Пожиратель, вставший на путь добра и света, однако, вместе с тем, и человек, выпустивший Гриндевальда из камеры. Ну и дражайшую мстительную кузину нельзя списывать со счетов. Белла скрылась, убив преследователей. И Рабастан пропал.

В дверь постучали.

— Открыто! — откликнулся Регулус. Он не ожидал, что увидеться с ним в такой час захочет Люпин.

— Привет, — поздоровался Ремус с характерной для него полуулыбкой.

— Ранняя пташка, Люпин? Ты ошибся «номером». Комната Сириуса напротив.

— Он уже на ногах. Скорее всего и не ложился. — Ремус прикрыл дверь до щелчка. — Твой брат переживает. Я вижу.

Регулус отвёл взгляд от лица бывшего старосты Гриффиндора. Неудивительно, что его внушения младшекурсникам, пойманным в коридорах за баловством, оказывали на хулиганов поистине магическое влияние. Люпин мастерски подбирал душевскрывающие интонации.

— Мы с Розье не ладили ни в школе, ни после. Я не знал его так хорошо, как ты. Наверное он был…

— Он был подонком, — отчеканил Регулус.

— Он был твоим другом, — вкрадчиво продолжил Ремус. — Не представляю, каково это — близкий человек умирает на твоих глазах, а ты не в силах ему помочь. Не все стальные, как Сириус. Он быстро оправился после смерти Пита. И после… гибели мистера Блэка. Я тоже потерял отца, но я не видел, как это случилось, только обгоревшее тело. Неузнаваемое.

— Зачем ты говоришь это мне?

— Я пришёл попросить… — Ремус глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. — Не отталкивай Сириуса. Он хотел защитить тебя.

Регулус скрестил руки на груди. Если бы он мог отгородиться каменной стеной, испариться, скорчиться в позе зародыша или хотя бы безнаказанно замазать Люпину рот, как когда-то Маккиннон — нарисованной Вальбурге… Регулус запустил пятерню в волосы. На него вдруг навалилось всё то многое, неподъёмное и необъятное, что случилось за последние дни. Что-то трескалось глубоко внутри под этой эфемерной тяжестью, сочилось незримой сукровицей, вытекая из носа, из глаз и ушей.

— Эван спровоцировал Сириуса на удар. Просто… — Голос упал до шёпота. — Я спрашиваю себя, постоянно спрашиваю, мог ли я что-то сделать, чтобы его спасти. Может, месяц назад или два, три… Полгода… Я даже не попытался поколебать его тупую преданность Тёмному Лорду! Я поставил на Эване крест, признал дело безнадёжным, не попробовав. Я так злился, когда Сириус ушёл из дома, бросив меня с больной матерью, с восторженной кузиной-фанатичкой… Но сам я поступил точно так же с моим другом. Я оставил его волкам.

— О, сеанс самобичевания. Понимаю. Ты грызёшь себя из чувства вины. Это дело гиблое, уж поверь мне, — сказал Ремус. — Поздно жалеть об упущенных шансах. Лучше подумай о том, что ещё можно исправить. Сириусу тоже сейчас плохо.

— С чего бы? — хмыкнул Регулус.

— Мало того, что он впервые убил человека… Он тем самым причинил тебе боль.

Регулус запрокинул голову, шумно выдохнув. Судьба с лицом Доркас Медоуз смеялась над ним во весь голос. Он убил наставницу брата. Брат убил его друга. Обе жертвы желали смерти, обе её получили, наплевав на всё остальное. Они не пеклись ни о собственной душе, ни о чувствах тех, кто произносил смертельное проклятье.

— Где сейчас Сириус?

— Полагаю, сидит под дверью, — незатейливо ответил Люпин. — Позвать?

Регулус покачал головой, обошёл Люпина и открыл дверь. Ремус ошибся: Сириус не сидел. Он стоял в плохо освещённом коридоре, прислонившись к стене, и при виде брата выпрямился во весь рост. Сириус вздёрнул подбородок, будто только и ждал команды к действию. Или хорошей взбучки. Глаза вызывающе блестели.

Регулус никогда не замечал, насколько старший брат был выше ростом и шире в плечах. Он был гигантом, стеной, атлантом, без которого всё рухнет. Он был его защитником. Хозяином дома на Гриммо.

— Сириус, — выдохнул Регулус.

Старший брат молча смотрел в ответ.

Они всегда представлялись друг другу слишком разными. Сириус, словно бурный горный поток, пробивал себе путь, неудержимый в жажде свободы. Регулус, наоборот, был спокойным и терпеливым, будто заводь, отражавшая тени древних устоев. Берущие начало из одного истока, они казались обречёнными на вечное противостояние.

Будучи подростками, упрямыми идеалистами и борцами за «правое дело», они тонули в море обоюдных обвинений, обмениваясь ими, как дротиками, в ожесточённых спорах. Но теперь, в тишине этажа, границы были смыты, береговые линии — уничтожены. Братьям не нужны были слова. Они поняли друг друга без них.

— Заходи, — наконец промолвил Регулус. — Ты же знаешь, что Урсула Блэк наверняка приготовилась подслушивать, спрятавшись на каком-нибудь пейзаже. Напрасно Пинки вернул картины на стены… Прикажи потом снять.

— Почему я? Сам и прикажи.

— Меня он может не послушаться. Ты — главный, Сириус.

— Не могу сказать, что рад. Я не гожусь на эту роль.

— Скромность тебе не идёт. Ты провернул большое дело. Благодаря тебе с Волдемортом покончено. Папа бы тобой гордился.

— О-о-о… Да, вроде, не за что особо, — промямлил Сириус, ссутулившись. — Я тронут, Реджи. Но обниматься при свидетелях не будем.

За спиной раздался надсадный кашель Люпина.

Регулус слабо улыбнулся, а брат воспользовался паузой, чтобы выпалить:

— А меня на курсы пригласили. В Аврорат. Прикинь? Лет пять назад я бы прыгал до потолка от радости. Я думал стать крутым, как Грозный Глаз, и даже фантазировал, как буду охмурять колдосестричек после многочисленных героических ранений.

— Тебе идёт красное. Может заодно похлопочешь перед будущим начальством за снятие с меня домашнего ареста?

— Белла может рыскать неподалёку и жаждать твоей крови. Ой! — опомнился Сириус. — Чуть не забыл! — Он вытащил из заднего кармана брюк сложенный лист бумаги. — Это тебе. Нашёл внизу на подносе для писем.

— Это от Басти, — выдохнул Регулус, узнав почерк.

«За меня не переживай, — писал Лестрейндж. — Сириус рассказал о лекарстве Дамокла Белби. Это — настоящее чудо! Надеюсь, зелье поможет больным ликантропией вернуться к нормальной жизни.

Но я отказался его принимать.

Пока Беллатриса на свободе, я не найду покоя, Реджи. Она старше и искуснее в магии, чем я. Белла — воин. Мне понадобятся все возможные силы, чтобы выследить её и отомстить.

Береги себя.

Твой друг Рабастан.

P. S. Не хороните Эвана рядом с розами. Он ненавидел розы».

— Дурак, — беззлобно прошептал Регулус.

— Он вернётся, — сказал Сириус, чтобы подбодрить.

— Прежний Басти никогда не вернётся. Его больше нет. — Регулус сложил бумагу вдвое, усилив пальцами сгиб, точно запечатывал прошлое. — Аврорат наверняка объявит его в розыск, как и саму Беллу. Скоро начнутся суды и массовые репрессии. Может быть… это даже хорошо, что Рабастан далеко отсюда.

— И тебе не помешает подумать о себе. Пойманные Пожиратели смерти, твои бывшие дружки, начнут поливать тебя дерьмом. Но нам, Блэкам, не привыкать выбираться из задницы, верно? Десятки людей стали свидетелями того, как ты выхватил палочку из руки Волдеморта! Главное сейчас — не высовываться и…

— Сириус… — Регулус поднял на него глаза. — Ты не удержишь меня здесь. Никто не удержит. Гермиона всё ещё в руках Гриндевальда. Я найду её, где бы она ни была. Даже на краю света.

— На краю света, говоришь, — задумчиво повторил Сириус, поглаживая чисто выбритый подбородок. Вокруг его зрачков на радужке заплясали озорные искорки. — Что, если так далеко ходить не придётся? Всего-то нужно разок смотаться в Северную Ирландию.

— Ты что-то знаешь?! Расскажи, заклинаю!

— По-хорошему, я не должен подстрекать тебя нарушить досудебный запрет на перемещение, но… К чёрту! Недавно со мной на связь вышел Нотт. Он использовал сквозное зеркало Гермионы…

— Зеркало было разбито вдребезги.

— Натаниэль восстановил его.

— Ему известно, где сейчас Гермиона?

— Ты можешь хоть минуту не перебивать старших?! — возмутился Сириус. — Гриндевальд наложил на Гермиону Империус, и они скрылись в неизвестном направлении.

— Не может быть, чтобы никто не знал, куда они отправились! — пробормотал Регулус, оглушённый заполошным стуком сердца. — Я отправлю Кричера к Лорелее, найду сэра Гектора или Уолду!

Сириус положил руки ему на плечи, тяжёлые, как гири.

— Ты мне слова не даёшь сказать. Нотт работает над картой, на которой отмечен путь к волшебному фонтану. Вернее, работал. У него всё готово. Гриндевальд собирается туда, и ему понадобится проводник, читающий карту. Источник находится в Антриме, в краю великанов. Гермиона тоже будет там, Реджи. Её присутствие — условие Нотта. Он хочет ей помочь.

— В Антрим нельзя аппарировать. Нужно подготовиться… Сколько у нас времени?

— Ну-у… примерно до полудня.

— Ты издеваешься? До двенадцати несколько часов! — В голосе Регулуса звучало отчаяние, смешанное с раздражением. — Как мы туда доберёмся? Как доберётся Гриндевальд?

— У этого злобного деда есть порт-ключ. Что до того, как туда отправимся мы… Я договорился.

— Договорился?

— Ага. — Сириус ухмыльнулся. Где-то явно был подвох.

— Ты когда-нибудь катался на хвосте у феникса? — спросил Люпин, о существовании которого братья забыли вовсе.

Регулус понял намёк.

— Вы подключили к делу Дамблдора?

— А есть варианты получше? — Сириус упёр руки в бока. — Профессор сладил с Гриндевальдом, когда тот был в самом расцвете сил. Сейчас победить старикана будет ещё проще!

— Неужели? Ты не учёл, что Дамблдор тоже с некоторых пор старикан.

— Вполне бодрый, а Гриндевальд — едва живой. Ходячая развалина. Да ещё проклятье…

— Проклятье?

— Э-э-э… Да. Поэтому он и торопится нырнуть в волшебную водичку. Перстень Гонтов был проклят. Волдеморт позаботился о том, чтобы нашедший его крестраж обрёк себя на жуткую смерть. Натаниэль сказал, что Гриндевальд надел кольцо, и то поразило его руку неснимаемой порчей.

— Он умирает.

Лицо Сириуса приняло трагическое выражение.

— Верно. Но дело в том, что не он один. Гермиона тоже надевала это кольцо.

— Нет, — отрезал Регулус.

— Она проклята несколько месяцев. Вспомни: как быстро она уставала, как тяжело переносила влияние чьей-либо магии. За примером далеко ходить не надо: она упала обморок после простеньких чар нашего эльфа на Хэллоуин…

— Она утрачивала способность колдовать, поэтому ощущала недомогание.

— Реджи… Я говорил со Снейпом. Гермиона назначила его кем-то вроде заместителя по уничтожению Риддла на случай своей смерти, отдала ему копию ключа от сейфа в «Гринготтсе» — там она хранила кольцо.

Сказанное братом не укладывалось в голове. Не может быть, чтобы Гермиона… Невозможно! Но её вскользь обронённые фразы, пропитанные отчаянием и глубочайшим фатализмом, враз обрели смысл. Всё это время Регулус словно восстанавливал разрушенную фреску по кусочкам, но сюжет на ней испугал его до дрожи. Гермиона и правда не могла остаться с ним, но не потому что не хотела. В груди поднялся ураган, вобравший в себя радость облегчения и тупой панический ужас. Регулус разрывался: рассмеяться или заплакать. Либо эта девушка сведёт его в могилу, либо к концу недели он доставит её к алтарю. Осуществить хотелось бы второе.

— Она не умрёт! — Регулус отказывался сдаваться. — Я не допущу этого!

— Само собой! Мы отправимся к фонтану — Нотт передаст координаты, остановим злодея, спасём твою красотку и снимем с неё проклятье. План элементарный!

Да, план хорош, так хорош, что Регулус без предупреждения потянул брата на себя и заключил в возмутительно тесные объятия.

— Не на людях, — пискнул Сириус, но вырываться не стал.

— Я не смотрю! — тотчас отозвался Люпин. Святой человек.

— Спасибо. — Регулус уткнулся носом в родное плечо. — Спасибо за всё.

Сириус похлопал его по спине.

— Всё нормально, — шепнул он и отступил на расстояние вытянутой руки, но не отпустил Регулуса. — Завтрак никто не отменял. Эльфы испекли торт в честь кончины твоего бывшего начальника. В нашем доме особенно умеют скорбеть. Мне показалось, или Кричер и Пинки не ладят?.. Нет? Ладненько. Лично я голоден как волк!

Директор Дамблдор появился на Гриммо без пяти двенадцать. Он держал согнутую руку перед собой, на предплечье сидела величавая огненная птица с проницательным взглядом. Регулус невольно склонил перед ней голову.

— Нет необходимости. Фоукс всё-таки феникс, а не ретивый гиппогриф. — Лицо Дамблдора озарила мягкая улыбка. Не боясь обжечься, он погладил питомцу грудку. — Он не нуждается в торжественных приветственных ритуалах. Но не откажется от угощения.

— Кричер, тащи крекеры! — заголосил Сириус. — Птичке надо подкрепиться перед перелётом. Всё-таки нести четырёх человек — дело нешуточное.

— Не стоит беспокоиться. Для Фоукса мы — всё равно что пушинка, а перелёт займёт всего пару секунд. Расстояние не имеет значения. — Альбус нахмурился. — Мистер Нотт дал тебе какие-то опознавательные знаки?

Сириус покрутил в пальцах сквозное зеркало.

— Он сказал, что волшебный сад с фонтаном скрыт среди холмов, лежащих между тремя водопадами. Похоже, это земли заповедных лесов парка Гленнариф где-то в Антриме. Порт-ключ перенесёт Гриндевальда к северному водопаду ровно в полдень. Помимо Нотта и Грейнджер, с ним будет Долохов — охрана, надо думать. Сэр, вас что-то смущает?

— Порт-ключ… — произнёс Дамблдор. — Откуда порт-ключ у Гриндевальда? Артефакт в край великанов неминуемо санкционируется Министерством магии.

— Думаете, Гриндевальд по-прежнему имеет рычаги влияния на министерство? — спросил Регулус. — Но как?

— Способов много — в этом и проблема.

— Вы поэтому не подключили к делу авроров?

— К сожалению, в последнее время наши с Руфусом отношения нельзя назвать безоблачными.

Сириус неприлично фыркнул.

— Риск слишком велик. Если у Геллерта есть свои соглядатаи в Аврорате, наш план будет скомпрометирован, — продолжал Альбус. — Мы же не хотим, чтобы мисс Грейнджер пострадала. Геллерт не зря держит её возле себя. Он начеку, зная, что Натаниэль помогает ему только ради Гермионы. Нам нужно быть вдвойне осторожными, следуя за ними.

Регулус сжал кулаки. Ничто не мешало Гриндевальду расправиться с Гермионой и Ноттом прямо у фонтана. Нужно дождаться подходящего момента, чтобы спасти их. Чтобы спасти её. Всё остальное не имело значения.

* * *

Огненная вспышка заставила Сириуса крепко зажмуриться. Тепло обволокло пальцы — будто в них был пойманный солнечный зайчик. Толчка Блэк не почувствовал, только полёт в невесомости и отблески пламени Фоукса, целующие веки. Кожу слегка покалывало — не от жара, от магии. И тишина. Когда из рук Сириуса вытекло всё золото, вытек свет, он открыл глаза и увидел феникса, взмывшего в чистое небо.

Фоукс перенёс людей на небольшую заснеженную поляну. Замёрзшие каскады воды сверкали неподалёку россыпью алмазной крошки. Скалы, окаймляющие водопад, искрились синим и голубым льдом. Шёпот капель едва прорывался через него, напоминая о былой мощи.

— Гленнариф, — сказал Дамблдор, оглядывая окрестности. — Зимой он не менее прекрасен.

Сириус не мог искренне поддержать профессора. Всё, что он запомнил с прошлого визита, — колючие ветки и коварные корни среди папоротников, человечьи кишки, выпавшие из разорванного тела, камни, скользящие под потными ладонями, и стаи мух над чанами с гниющим мясом.

Лицо стоящего рядом Ремуса выражало скорее тревогу, чем восхищение пейзажем. Только Регулус не тратил ни минуты на любование парком — он использовал чары компаса и быстро наметил тропу.

Под тяжестью снега деревья клонились к земле, образуя причудливые арки — вход в ледяной лабиринт. Горсть шлёпнулась на голову Сириуса, соскользнув с ветки.

— А я говорил: надень шапку, — шикнул Ремус, кутаясь в утеплённую мантию с капюшоном. Раньше в жилах Лунатика текла «особая» кровь.

Морозец тут и правда стоял знатный. Сириус не был мерзляком, однако сложил ладони лодочкой и шепнул в них согревающие чары. Заряд магии прошил его до пяток и осел в ботинках на толстой подошве.

Девственную белизну вокруг нарушали только цепочки ямок в снегу — таинственные письмена, оставленные лапами лесных зверей. Самые крупные следы принадлежали оленю, но и их быстро стирал ветер.

Сириус подтянул воротник куртки чуть ли не к носу. Решение не брать сюда Джеймса казалось ему правильным. Он видел, к чему привела его спешка в Годриковой Впадине.

— Может, Нотт ошибся? — предположил Ремус, едва не провалившись в сугроб. — И это не тот водопад…

— Геллерт замёл следы, но Натаниэль оставил подсказки, — сказал Дамблдор. — Зарубки на стволах. Присмотритесь.

Да, теперь Сириус знал, на что обращать внимание. Реджи наверное заметил подсказки от Нотта ещё раньше. Он холод будто и не ощущал, лез вперёд стенобитным тараном. А вот и «стена»: лес расступился, явив взору ряд высоченных каменных глыб, воткнутых в землю никак древними гигантами Антрима. Несколько каменюк были повреждены — в них зияла дыра, из которой выглядывали разорванные щупальца дьявольских силков.

— Согласно сказке, вход в таинственный сад открывается раз в год — в день летнего солнцестояния, — сказал Дамблдор. Его усы и бороду покрывала корочка инея, которая легонько захрустела, стоило ему открыть рот. — Из-за стены выползли магические побеги и утянули трёх волшебниц в сад, а вместе с ними и рыцаря-неудачника. — Альбус коснулся камня в месте разлома, по шершавой поверхности стены прошла рябь. — Геллерт истратил много сил, чтобы войти сюда раньше положенного срока. Очень много. Идёмте.

Сириус ощутил себя браконьером, ворвавшимся в заповедник. Даже говорить в этом месте хотелось лишь шёпотом, чтобы не спугнуть невидимых обитателей секретного сада. И всё же самого главного жителя сказки Блэк так и не встретил — вместо огромного белого змея, кольцом обвивающего холм, перед путниками предстало облако молочного тумана.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Ремус, по старинке поведя носом в попытке уловить запах. — Этот туман… Кажется, он холоднее самой зимы. Я весь покрылся мурашками, просто стоя с ним рядом. Не знаю, с чем сравнить.

— С дыханием дементора, — проговорил Сириус, борясь с желанием повернуть назад и пешком проделать весь путь до Белфаста, а уж оттуда удрать камином на родные берега. Из завитков белёсой стены он слышал голоса людей из прошлого, с которым давно распрощался. Такое было с ним в Азкабане. Звуковые галлюцинации. Они появлялись в самые пасмурные дни, когда туман на острове густел настолько, что его можно было черпать ложкой и глотать вместе с принесённой тюремщиком кашей.

Регулус снял перчатку и протянул было руку в молочную мглу — Сириус едва успел остановить его от необдуманного шага, шлёпнув брата по предплечью.

— Сдурел? Давно с ожогом в Мунго не валялся?

— Этот туман не убьёт меня.

— Откуда ты знаешь?!

— Не мешай, — раздражённо прошипел Регулус. Его пальцы на мгновение сжались в кулаки, но тут же расслабились. — Я собирался просканировать всё чарами. Как ещё ты поймёшь, что перед тобой и как действует?

— А ты сможешь?

Регулус возмущённо хмыкнул. Да, конечно, сможет. Талант к чарам он унаследовал от папы.

— Это похоже на ядовитый туман, который использовал Волдеморт во время выступления Минчума в Косом переулке. — Ремус потёр подбородок. — Сказочный змей требовал для прохода отдать ему то, что докажет боль.

Дамблдор кивнул.

— При вдохе туман наверняка вызовет кошмары или возродит в нас самые тяжёлые воспоминания. Приняв их и смирившись с судьбой, мы пройдём испытание. Иногда на это могут уйти годы. Однако, молодые люди, у меня есть более практичное предложение.

Когда несколько минут спустя загадочный туман остался позади, Сириус первым сбросил заклинание головного пузыря и глубоко вдохнул морозный воздух. Оглянувшись, он подмигнул Ремусу, похожему на инопланетянина в скафандре. Тревога сменилась азартом. Сириусу не терпелось увидеть следующие задания. Вот только сколько бы он ни поднимался на холм, вершина не приближалась. Он только мёрз, тратил время и силы. Они все ходили кругами.

Сириус напустил на себя суровый вид, когда Регулус, раскрасневшийся и безумно уставший от бесполезных попыток забраться повыше, остановился рядом, устремив взгляд за горизонт. Брат вздохнул, выпустив крупное облачко пара. Пинка бы дать этому страдальцу. У него есть хоть какая-то путеводная ниточка к возлюбленной, а у Сириуса не было ничего. Адриана пропала без вести. Он завёлся.

— Слушай, Реджи, и до тебя были люди, которые любили. Они и сейчас тут стоят — ты голову-то чутка поверни. Ну нельзя же вот так… щупать всё подряд и переть напролом. Только посмотри на себя! — рявкнул Сириус. — Ты сейчас рухнешь от истощения. Кого ты в таком состоянии спасать собрался?

— Она не хотела привязываться ко мне… — пробормотал Регулус так тихо, что пришлось напрячь слух, — …говорила, её жизнь не имеет значения, что важна лишь победа над Тёмным Лордом. Она пыталась объясниться, но я не стал слушать. Всякий раз что-то мешало. И это кольцо, её дурацкое пластиковое колечко… Гермиона не позволяла его снять. Неужели открыться Снейпу было легче, чем мне?

— Да уж. Это действительно обидно… Спросишь её сам, почему так. Очень-очень скоро. С нами два гения — они все загадки разгадают, а наше дело маленькое — не мешаться. Гляди, директор что-то нашёл…

Они нагнали профессора Дамблдора, спустившегося на несколько ярдов. Неужели что-то упустили? Альбус хмурился, глядя на участок земли, свободный от снега.

— Тут нарисована руна, — определил Ремус, присоединившись к ним. — Но я её не знаю.

— И не можешь знать. Такая же руна нанесена на мою кожу, — сказал Регулус, прижав руку к ключице. — Её вывел Гриндевальд, чтобы защитить меня и Долохова от разоблачения Тёмного Лорда.

Внезапно рисунок исчез, а вместо него появилась надпись.

— Отдай в уплату плоды трудов своих, — прочёл Дамблдор. Он извлёк из кармана продолговатый серебристый предмет, напоминающий старинную газовую зажигалку. — Увы, я не столь оригинален, как мой предшественник. Я ещё не придумал название этому уникальному прибору. Надеюсь, он подойдёт в качестве моего скромного подношения. — Профессор положил необычную штуковину на землю. — Он «вытягивает» свет из фонарей и хранит его в себе, пока не выпустишь обратно…

— А зачем? — шёпотом спросил Сириус. — Есть же заклинания…

Дамблдор пожал плечами.

— Во-первых, это красиво. Во-вторых… О-о-о! — радостно протянул он, когда прибор ушёл под землю, словно упавшее в плодородную почву зерно. — Плата принята. Мы можем двигаться дальше!

Регулус ткнул Сириуса локтем.

— Что? У гениев свои причуды! Главное — результат! Выше нос, братишка! Сдаётся мне, последним волшебником, который прошёл эти препятствия до нас, был сам Бидль или его приятель Карузос. Разве это не здорово? Мы будто в сказке очутились! И не самой плохой.

Подъём стал круче, и профессор превратил лежащую на снегу ветку кустарника в посох с острым наконечником — штычком.

— «Фонтан феи Фортуны» — самая популярная из историй Бидля, — проговорил Дамблдор, опробовав получившийся альпеншток. — Мне довелось принять участие в школьном спектакле по этой сказке. Тогда я был молод, преподавал трансфигурацию, и мне поручили декорации. Без ложной скромности замечу, что фонтан получился что надо, а сгубил постановку человеческий фактор и, конечно же, исполнительница роли гигантского змея — увеличенная чарами огневица. Она отложила яйца у подножия холма, и из-за раскалённой кладки начался пожар. Только чудом никто из детей серьёзно не пострадал, но запах гари держался в Большом зале несколько месяцев. С того дня со спектаклями в школе было покончено раз и навсегда.

— Не пойму, он этому рад или огорчён? — тихонько спросил Ремус.

— Скорее намекает, что впереди нас ждёт нечто похуже яиц огневицы, — ответил Сириус и громко спросил: — Напомните, что ожидало горемык в третьем испытании?

— Ручей, требующий отдать сокровище из прошлого. — Регулус внезапно ускорил шаг, опередив остальных. Заметил что-то. — Он замёрз!

— Весьма кстати, — сказал Дамблдор, осмотрев полосу ледяного кружева. — Кто-то постарался до нас.

Вмороженные в него палые листья, случайно занесённые ветром в конце осени, казались космическими кораблями среди застывших пузырьков воздуха — крошечных планет в бесконечной Вселенной.

— Лёд выдержит, — заключил Альбус. — Здесь, в узком месте, прошли несколько человек. Подъём сюда дался им с трудом. — Дамблдор обвёл штычком отпечаток на снегу, сравнивая его с соседними. — Ноги этого путника налились свинцом, шаги «пляшут», вмятины с одной стороны глубже, чем с другой. Кто-то помогал ему идти, подставив плечо. Но это точно не Геллерт. Его следы другие: он хромает, подтаскивает стопу, и трость оставляет характерные «точки».

Сириус с тревогой оглянулся на брата, в его глазах вспыхнуло то самое не сулящее ничего хорошего выражение. Хоть Дамблдор и не сказал этого вслух, но, очевидно, что выбившимся из сил человеком была Гермиона, и Нотт поддерживал её по дороге.

Чем ближе цель, тем громче под ногами хрустел наст. Мелкий кустарник уступил место более рослым собратьям, образовавшим естественный бастион вокруг доверенного им сокровища — трёхъярусного фонтана из белого камня. Скульптура феи, застывшей навеки вечные в изящном полупоклоне, лила из кувшина хрустально-чистую воду в самую маленькую чашу. Струи, искрящиеся на свету, перетекая через её края, с задорным серебристым звоном наполняли среднюю чашу, из которой по тому же принципу вода попадала в широкую купель, казавшуюся бездонной. Земля вокруг была неестественно сухой — снег нарисовал чёткую границу, как если бы фонтан стоял под куполом. Воздух дрожал от странного тепла, исходящего от воды, которая по всем законам природы должна была превратиться в лёд.

В этом нетронутом зимой уголке стояла ажурная скамейка. Её занимал старик, держащий трость — иллюстрация немощи. Его лицо казалось измученным, осунувшимся, но даже в этой серой маске было больше жизни, чем в лице Гермионы, прислонённой спиной к бортику фонтана. Нотт, сгорбившись, сидел возле неё. Долохов держался поодаль, хмуро наблюдая за поднявшимися на холм. Фоукс приземлился на спинку скамьи и царственно сложил крылья.

Регулус бросился к Гермионе. Ни угрюмый старик, ни бывший Пожиратель смерти не предприняли ничего, чтобы ему помешать. Реджи упал на колени возле Грейнджер и взял её безвольную руку, согревая дыханием. Дешёвое колечко куда-то пропало, и Сириус собственными глазами увидел действие дьявольских чар Риддла — набухшие, будто наполненные чернилами, вены выделялись на коже девушки, приковывая взор, убегая под сползший к локтю рукав.

— Ты так долго поднимался, Альбус. Запыхался? Старость — не радость, — захрипел тем временем человек, сжимающий трость, как последнюю держащую его на белом свете соломинку. — Что это у тебя? Твоя палка ужасна.

— Она крепка — это главное, — откликнулся Дамблдор, переведя дыхание после подъёма. — Геллерт… — Голос профессора стал арктически холоден, когда он взглянул на Гермиону. — Что ты наделал? Ты убил эту несчастную девушку?

— Я не притронулся к ней и пальцем. По крайней мере, сегодня. Её убила самонадеянность. И Том, конечно. Его проклятое кольцо. Я уничтожил его, но извлёк камень. Хочешь взглянуть? Разумеется. Я спрятал его в надёжном месте…

Сириус затоптался рядом с братом, понятия не имея, чем помочь. Гермиона ещё дышала? Не определить. И откуда здесь пустая клетка? А противный дед и есть Гриндевальд? Вот этот господин с тремором рук, обломками зубов в тонкогубом рту и морщинистыми мешками под глазами? Ему бы прилечь под саркофаг в лавке Коффина — не отличишь от застывшей во времени мумии.

Регулус заключил лицо Гермионы в ладони, провёл большим пальцем по щеке, стирая влагу. Что это: брызги, слёзы, растаявший снег?..

— Профессор, сделайте что-нибудь! Остановите проклятье!

— Боюсь, Регулус, ни одному целителю в мире это не по силам.

— Фонтан тоже не поможет, — в отчаянии выдохнул Нотт. — Ей нечем расплатиться.

— Отдай свою магию и обретёшь чудо, — Ремус зачитал надпись на каменном бортике и поднял взгляд на миловидную фею с алебастровыми крылышками. — Вот и объяснение, почему волшебницы из сказки не стали окунаться, уступив магглу.

— Мы пробовали, — сумбурно забормотал Натаниэль. — Маледиктус… Фонтан не излечил её, не вернул человеческий облик. В ней нет волшебства. Обычная змея…

— Этот проклятый фонтан требует слишком высокую цену, Альбус, — сварливо пожаловался Гриндевальд, отстранённо наблюдая за суматохой. — Мне предлагают лишиться самой сути. Я скорее бы отдал сердце, вывернул наизнанку душу — свою, твою, любую, чем принёс в жертву то, что делает меня волшебником, выделяет среди миллиардов лишённых искры магии людей. Геллерт Гриндевальд… Моё имя вселяло ужас в одних и пробуждало жажду борьбы в других. Меня величали монстром, чудовищем, глодающим кости разрываемой войнами Европы! Я был вождём, убийцей, мессией, был ницшевским сверхчеловеком. Шёл по миру с улыбкой. Ты считал себя хорошим учителем, Альбус? Я — тоже. Скажи, ты можешь… можешь хоть на мгновение представить Геллерта Гриндевальда сквибом? Магглом?! Нет! Это чушь! Отвратительный розыгрыш! Я не хочу в нём участвовать. Баста!

— Многие на твоём месте не раздумывали бы ни секунды. Пышущая здоровьем юность — разве это не прекрасно?

— Я не один из многих.

— Верно, — печально согласился Дамблдор. — Ты всегда был особенным. И, помнится, считал, что сказочники привирают.

— Привирают? Да этот проклятый бард убил меня! На дорогу сюда ушли все силы!

— Ты не умрёшь! — прорычал Долохов, сжав кулаки. — Мы найдём другой способ!

— Другого способа нет, Антонин, — проговорил Гриндевальд, удерживая нечитаемый взгляд на Альбусе.

— Должен быть! Мы только начали, Геллерт! Мы очистили Лютный огнём, избавились от министерских крыс и подручных Риддла, сместили бесполезных дураков с насеста… А наша мечта? Как же мир, в котором правят волшебники?

— Посмотри на меня! — вскричал Гриндевальд, всколыхнув последние силы в ослабших мышцах. — Чего ты хочешь? С этой скамьи я сойду лишь в склеп, в могилу! Зачем мир без пяти минут мертвецу? Я поставил на карту всё! Всё! И проиграл. — Он разом выдохся, сдулся, как проколотый мячик. — Разве я мало заплатил за то, чтобы оказаться здесь? Я прошёл долгий тернистый путь, где каждый шаг равнялся году в сырой камере. Неужели это итог?

— Заслуженный итог, старина, — сказал Дамблдор. — Ты прожил интересную, наполненную событиями жизнь, Геллерт. В ней было всё: триумфы и падения, горести, радости, слава, женщины, соратники, противники, заклятые враги… Даже в камере Нурменгарда ты не скучал, твой разум бороздил моря, исследовал джунгли и горы. Фортуна была благосклонна и даже позволила выйти на бис. Однако сегодня это опасное «приключение» длиною в жизнь подошло к концу.

Сириус выхватил палочку, когда Долохов угрожающе качнулся в сторону Дамблдора:

— Не рыпайся, сволочь! Только шевельнись… Ты ещё ответишь мне!

— И что ты мне сделаешь, Блэк?

Гриндевальд остановил Антонина жестом.

— Всё, что ты сказал, истинная правда, Альбус. И всё же я раздосадован. Том доставил много хлопот, слопал всё отпущенное мне время. Из-за него я так и не навестил своенравный Дунай. Моё упущение! Каков он сейчас? Его воды всё такие же голубые, как цветущий лён?.. Моя бабка была из вишеградских⁽⁴⁾ венгров. Помню, как сейчас: сижу у её ног, чешусь — половик жёсткий, весь в собачьей шерсти — подаю пасму… Пальцы красные — пряжа-то с крапивой. На коленях у бабки лежит готовый носок — обязательно с ромбами⁽⁵⁾. Второй уже на спицах дозревает. «Носи, Геллерт», — говорит она, а пальцы ловкие-ловкие — узелок за узелком вяжут. — «Носи, а то дунайки схватят за голую пятку да утащат к водяному царю, чтобы ты играл там на цимбале⁽⁶⁾, поднимал водоверть». А я всё думал, что ж в этом плохого? Разве честно рыбаку пенять на волны, коль лодчонка его хлипка? Сильный выживет, слабый утонет в бурю. Так заведено. Я поднял самую большую волну в истории, чтобы посмотреть… кто уцелеет, а кто пойдёт на дно, отсеять зёрна от плевел. Разумеется, не всем это понравилось. Ты беспрестанно меня критиковал, строчил мне гневные письма, целые эссе, как граф Мирабо в надежде образумить Талейрана⁽⁷⁾. А я молча отсылал тебе носки с красными ромбами, дабы ты не замёрз там, на вершине моральных устоев. Прошло тридцать шесть лет с того дня, как ты остановил меня, Альбус. Всё ещё считаешь это великой победой?

— Ты всегда был скверным дуэлянтом, несмотря на членство в клубе «Серебряных копий».

— Не оправдывайся. Мой дар провидца помогал мне всю жизнь, и я возомнил себя баловнем судьбы, пока одно из видений не настигло меня во время нашего поединка. Ты понял это, понял, и всё равно напал.

— Все ещё винишь меня за это?

— За то, что сделал бы сам на твоём месте? — прохрипел Гриндевальд, закрыв глаза. — О нет. Но я не прощу тебя за то, что ты изменил нашей мечте.

— Мечты прекрасны, пока остаются мечтами. Когда-нибудь ты поймёшь.

— Когда-нибудь? Да ты оптимист, Альбус. Скажи то же самое Блэку, подбодри, а я посмотрю, что он ответит, когда тело его возлюбленной остынет у него на руках. — Геллерт поморщился, рука взметнулась к груди и стиснула ткань сюртука в области сердца. Он боролся за последние крохи самообладания. — Нет, боюсь, времени осознать твою правоту у меня не осталось. Одно хорошо — я не вернусь в клетку.

— Пора прощаться, Геллерт.

Сириус громко чертыхнулся. Он закипал. О чём эти двое бородатых чудака сейчас болтали? О носках. Серьёзно? Для них всё происходящее — замысловатая игра, обмен остроумными репликами. Но в нескольких шагах от них умирал человек. По-настоящему. Умирали два человека. Ведь Реджи… он сломается. Хотелось подлететь к нему, встряхнуть, обнять, сказать, что всё будет хорошо. Но это ложь. Жалкий блеф. Ничего уже не будет хорошо, если Гермиона не откроет глаза. Сию минуту.

— Всем оставаться на месте! Палочки на землю! — Команды разнеслись эхом.

К фонтану стремительно приближалась группа людей во главе с Руфусом Скримджером. Сириус насчитал с ним семерых человек. Среди знакомых ему авроров были и новые лица. Кто они? Как сюда попали?

Поляну озарила ярчайшая вспышка. На долю секунды Сириус почувствовал жар на сетчатке глаз. Когда зрение вернулось, он увидел, как авроры метнулись к фонтану — туда, где только что сидел Гриндевальд. На его месте остался шлейф золотистой пыли, медленно оседающей на скамью. Феникс тоже исчез.

Сириус моргнул, пытаясь понять, куда делся Долохов. И этот ублюдок пропал — растворился в тенях. Никто не заметил, как и куда.

Скримджер зарычал, будто лев.

Профессор вёл себя так, словно ничего не случилось, его губы шевелились, напевая что-то неуловимо знакомое — мелодию, от которой перед мысленным взором оживали венские балы и расстилались зеркальные речные воды.

Глава Аврората обернулся к Дамблдору, чуть ли не тыча палочкой ему в лицо.

— Где он?! Я знаю, что Геллерт Гриндевальд только что был здесь! Объясните мне, какого чёрта здесь творится!

— Он снова сбежал! — с акцентом заключил один из спутников Скримджера, опустив со лба очки с синими стёклами — наверняка какой-то диковинный артефакт. — Какой необычный магический след от перемещения...

— Вы просто позволили ему уйти? — Голос Скримджера дрожал. Он смотрел на Дамблдора с неприкрытой ненавистью.

— Нет, — невозмутимо ответил тот. — Лишь дал ему выбрать, где умереть.

— Как вы нашли нас? — спросил Ремус, таращась на прибывших с Руфусом волшебников. Непромокаемые плащи тёмно-синего цвета некоторых из них украшала небольшая эмблема в виде стилизованного земного шара, опоясанного змеёй, кусающей собственный хвост — символ борьбы со злом, которая никогда не заканчивается.

— Следящие чары на клетке с Нагини, — сердито ответил Скримджер. — Я давно заподозрил неладное. С Бартемиусом произошли перемены. На него многое свалилось, и я закрыл глаза на все странности. Однако Бартемиус, которого я знал, никогда бы не отказался выкурить сигару в честь победы над Волдемортом. Он хранил её специально на этот случай. Человек строжайшей самодисциплины, он позволял себе лишь одну слабость — табак. Эту сигару дал ему Уинстон Черчиль во время единственного задокументированного визита маггловского премьер-министра в Министерство магии. Мы с Барти, двадцатилетние парни, полные надежд, служили тогда в охране министра Вильгельмины Тафт… Да кто вы такой, молодой человек, чтобы я перед вами отчитывался? Со мной люди из Международного отдела по борьбе с волшебной преступностью! Мы были в доме Краучей. Селина Крауч уже дала признательные показания! Какое вы имеете отношение к Гриндевальду? Вам известно его местонахождение?

— Эй! — возмутился Сириус. — Ремус тут ни при чём!

— Опять Блэк, — проворчал Долиш, выглянув из-за спины шефа. — В каждой бочке затычка.

Раздался шорох, послышался вскрик и следом — шлепок. Змея упала с ветки дерева, до хруста сжимая в кольцах чёрную птицу. Перья добычи торчали под немыслимыми углами.

— Долохов! — вскричал Натаниэль. — Он хотел удрать, но Нагини его поймала! Она его задушит!

В змею полетели оглушающие чары. Сириус едва успел пригнуться. Ребята из Международного отдела не разменивались на предупреждения. Выведенная из строя Нагини обмякла, и авроры смогли достать из её хватки ворона с переломанными крыльями.

— Положите его! — распорядилась женщина в тёмно-синем плаще. — Я знаю, что делать!

Заклинание, которое она произнесла, Сириус прежде не слышал, однако оно подействовало: к израненной птице вернулся человеческий облик. Долохов распластался на снегу, харкая кровью. Наконец его взгляд сфокусировался на окруживших его аврорах.

— Здравствуй, Аннушка, — прохрипел он, улыбнувшись слюняво-красным ртом. — Вот и свиделись. Никогда не говори никогда, верно?

— Забираем его, — мрачно сказала женщина, кивком дав сигнал напарникам. — Надеюсь, мистер Скримджер, у вас нет возражений?

— Никаких, госпожа Долохова. Уверен, обвинению вашей страны хватит доказательств, чтобы обеспечить этому человеку пожизненное заключение и без британского вмешательства. Благодарю за сотрудничество! Что до Геллерта Гриндевальда… Дамблдор, я настоятельно рекомендую вам…

Сириус проводил глазами закованного в магические цепи Долохова, ощущая необъяснимое разочарование. Антонин заслуживал смерти. Почему подонки продолжали коптить небо, а хорошие люди умирали? Папа, бабушка, Аластор, Доркас, Алиса, Фрэнк… теперь и Гермиона… О Мерлин!

Сириус боялся оборачиваться, точно там, за его спиной, открывалось преддверие ада. И не фея властвовала в этом саду, а сама крылатая Смерть.

Регулус наклонился, его лоб практически касался едва вздымающейся груди, в которой пока билось сердце Гермионы. На них было больно смотреть. Нутро Сириуса разрывалось. Он обвёл взглядом лица вокруг. «Помогите! Хоть кто-нибудь… Вы же волшебники».

В глазах Ремуса читалось то же тупое осознание ничтожности.

— Я не позволю… — сказал Регулус и коснулся виска Гермионы, заправляя прядь волос. Его шёпот превратился в клятву. — Не позволю тебе уйти. Слышишь? Никогда.

В следующее мгновение он поднял девушку на руки.

— Стой! — Сириус осип от ужаса, от догадки. — Что ты собираешься делать?

Брат потупился. Как раньше, как в детстве, когда его в кои-то-веки ловили на месте преступления — со стянутой с кухни ватрушкой, с маггловской книгой, с синяком на скуле от мяча. «Реджи, так нельзя», — отчитывал его папа, а потом, когда сын вскидывал большие светлые глазищи, Орион Блэк сменял гнев на милость, смущался собственной строгости и бормотал: — «Но если очень хотелось, то ладно».

И вдруг Сириус оказался на месте отца. Младший брат наконец посмотрел на него, а в глазах… Там душа — раненая, детская, бьющаяся, как пичуга.

— Я могу жить без магии, — произнёс Регулус, переведя взгляд с испуганного лица Сириуса на будто бы мирно спящую Гермиону. — Но не без любимой.

Больше никто не стал его задерживать. Не было смысла отговаривать. Озадаченные авроры не знали, что тут происходит, но подспудно осознавали — нельзя вмешиваться. Регулус принял решение. Окончательное, бескомпромиссное. Никакие аргументы, никакие ухищрения не помогут. Цена назначена.

Сириус опустил руки. Понял, сдался. «Ладно, Реджи. Ладно».

Он позволил брату перебраться через бортик фонтана, трепетно держа самую дорогую для него во всём мире ношу. Теперь Регулус стоял в воде, слегка покачивая Гермиону, точно хотел убаюкать. Её руки висели плетьми, шея не держала голову. Жизнь покидала ослабшее тело.

— Она — единственное моё желание, — проговорил Регулус, осторожно опустившись на колени так, чтобы погрузить Гермиону в вымывающий из его тела магию источник. Вода достигла её плеч, распустила волосы ореолом. — Пусть живёт. Пусть она живёт. Эта девушка — часть меня, моё сердце. Это честный обмен.

Золотистый свет вырвался из груди Регулуса — он вздрогнул.

Вода в фонтане вспенилась.

Гермиона вдруг ахнула — громко, с надрывом. Её пальцы вслепую нашли и сжали предплечье Регулуса. А он… Он улыбался. Даже когда золотой свет погас.

Грейнджер открыла глаза.

— Ты мне снился.

Сириус никогда не видел брата таким счастливым.

— Надеюсь, это был хороший сон? — спросил Регулус, перехватил пальцы Гермионы и поднёс к губам.

— Волшебный.

1) «Рендлшемский лесной инцидент» — серия загадочных вспышек в небе Саффолка в декабре 1980 года, один из самых известных случаев предполагаемого контакта военных с НЛО в Великобритании.

Вернуться к тексту

2) Military Intelligence, Section 5 — служба контрразведки и безопасности Соединенного Королевства.

Вернуться к тексту

3) «Ведьма Мэгги» — одно из прозвищ Маргарет Тэтчер — премьер-министра Великобритании. Даунинг-стрит, 10 — её официальная резиденция.

Вернуться к тексту

4) Вишеград — город на правом берегу Дуная.

Вернуться к тексту

5) Ромб — символ защиты от сглаза в венгерском фольклоре.

Вернуться к тексту

6) Цимбала — струнный ударный музыкальный инструмент, распространённый в Центральной и Восточной Европе.

Вернуться к тексту

7) Шарль Морис де Талейран-Перигор — выдающийся дипломат и политик в истории Франции. Известен хитростью, прагматизмом и острым языком. Его часто называли «Хромым дьяволом» (из-за физического дефекта и репутации беспринципного человека), «Хамелеоном» и «Лисом». Бывший друг и соратник Оноре де Мирабо — одного из самых ярких и влиятельных деятелей Французской революции.

Вернуться к тексту