Цунами (гет)

Ремус выглядел взволнованным, даже напуганным. Гермиона и не представляла, что в его глазах может поместиться ещё больше тоски, но вот он перед ней — совершенно разбитый. Это её вина: она обрушила на него страшные вести. Он опустил руки на стол, и чашечка горячего шоколада, стоящая рядом, едва ощутимо задрожала. Да что уж там, Ремус и сам дрожал.

Гермиона не шевелилась. Всё уже сказано.

В соседней кабинке кафетерия сидела женщина, в тусклом свете листавшая журнал и фыркавшая от смеха. Никогда прежде шелест страниц не действовал на Гермиону столь раздражающе. Она почувствовала прилив злости — гремучий коктейль из зависти и обиды. Как кто-то может веселиться в такой момент?

Она уткнулась взглядом в бруснично-красную скатерть, неосознанно сжимая бутылку с водой, купленную в автомате на углу. На скатерти возле стандартного набора «солонка, перечница, зубочистки» чернело застарелое пятно жира. Дешёвая забегаловка в районе с сомнительной репутацией была хороша лишь тем, что Пожиратели смерти и не подозревали о её существовании. Мир вокруг был настолько маггловским, что Гермиона ощущала себя чужой — пришелицей из прошлого века — не иначе. Она отвыкла от шума и ритма современного города, писка электронной кассы и пластиковых ложечек, идущих в комплекте к завёрнутому в полиэтилен пирогу.

— Ты уверена, что Снейп не солгал? — наконец-то Ремус разлепил губы и сосредоточил взгляд на Гермионе.

— Да. Гарри мёртв.

— В газетах об этом ни слова. «Пророк» отмалчивается. О Мерлин! — Ремус закрыл лицо ладонями, потирая пальцами глаза, надавливая на веки, чтобы удержать слёзы. — Сын Джеймса… Он не заслужил. Он же ещё ребёнок.

— Технически Гарри уже взрослый. В конце июля ему исполнилось семнадцать, — Гермиона по привычке поправила собеседника.

Ремус даже забыл поставить оглушающие чары. Гермиона заколдовала всё сама, как только они заняли столик, а теперь только и делала, что сканировала взглядом посетителей. У неё были основания подозревать их, никому не доверять, раз единственный в мире человек, чей авторитет был для неё непререкаем, с самого начала собирался отправить Гарри в объятия костлявой карги с косой.

— Я должна рассказать нечто крайне важное, — произнесла Гермиона. В конце концов, хорошие тайны должны знать трое — так заведено. Так секрет не канет в Лету, если с ней что-то случится. Когда со Снейпом что-то случится. Ведь везение не могло продолжаться вечно: рано или поздно он раскроет себя, расплата не заставит ждать.

Она говорила долго, будто отвечала на самом важном экзамене в жизни, старалась ничего не упустить и не забыть. Ремус был начитан и умён. Он мог заметить то, что они с мальчиками прохлопали, когда перебирали места, где могли быть спрятаны оставшиеся крестражи.

Он не перебивал — идеальный слушатель, но становился всё задумчивее и мрачнее. Когда Гермиона посчитала, что добавить больше нечего, она машинально взглянула на стрелки старых настенных часов с кукушкой. Минутная обежала полукруг. Всего-то…

Ремус отодвинул чашку, словно боялся ненароком её задеть и опрокинуть на и без того заляпанную скатёрку или потёртую шляпу.

Молчание тяготило.

И тут Гермиона ясно осознала: он знал! Да, пожалуй, весь Орден знал, что Гарри не просто так говорит со змеями, проникает в разум Тома Риддла, испепеляет профессоров наложением рук! Они все были в курсе или догадывались: Люпин, МакГонагалл, Грюм. Может, даже Хагрид! Она и сама потихоньку складывала этот архисложный пазл, нарочно медля с тем, чтобы поставить на места последние части мозаики, а ведь остальные гораздо старше и мудрее её. Они росли в волшебном мире на сказках Бидля, их матери читали им о Прыгливом горшке, чудесном Фонтане и Мохнатом сердце чародея…

Она уставилась на Ремуса.

— Когда вы догадались?

— Давно, — Люпин чуть ли не плакал. — Альбус Дамблдор должен был найти способ извлечь частичку души Риддла из Гарри.

Ага, как же! Так она и поверила. Извлечь… Ну да, ну да. Скальпелем, разрезав ровно по шраму. С Хагридом в роли ассистента. Чушь! Какая чушь!

Гермиона перевела взгляд за окно. Снаружи было черным-черно, лишь где-то вдали мигала неоновая вывеска.

— Гарри больше нет, как и Рона. Мы обязаны продолжить начатое.

Ремус подобрался.

— Само собой! Им бы хотелось, чтобы мы боролись. Задача непростая, но в магическом мире нет ничего невозможного!

Оставшись в лесу наедине с собственными мыслями и горем, когда зелье, которое Снейп влил в её непослушный рот, начало выветриваться, она утешала себя теми же словами. Неужели они все так предсказуемы? Так похожи? Может, поэтому их так легко поймать?

— Но Дамблдор… — вновь забормотал Ремус. — Он был великим волшебником.

Но был ли великим человеком? Гермиона оставила за собой право таить на него обиду, но вслух произнесла:

— Дамблдор не всемогущ. Уверена, Гарри был ему по-своему дорог.

— Да, да, конечно.

— И вы, Ремус, и Сириус.

— Ты очень добра, Гермиона.

Доброта здесь ни при чём. Ремус находился на волоске от полного упадка веры. Этого допускать нельзя. Расчёт, всё ради дела. Интересно, теми же доводами утешал себя Дамблдор? Добрый волшебник Дамблдор. Гермиона не горела желанием говорить о нём, думать больше положенного, оправдывать его.

Вспомнилась та кошмарная ночь на Рождественских каникулах, когда Гарри считал, что набросился на мистера Уизли в облике Нагини, а бывший директор тут же связался с Гермионой и попросил её срочно приехать на Гриммо. Он сообщил, что Гарри нужна поддержка, что мальчик совсем запутался, он зол и напуган. Она бросила лыжный курорт, солгала родителям и мигом вернулась в Англию. Потому что Дамблдор попросил. Потому что Дамблдор так сказал. Потому что Дамблдор знал, что она не откажет помочь Гарри и прибежит по первому зову. Потому что рассчитывал на её доброту. Так недолго дойти до мысли, что всё, что он делал, — единственный верный выход. Однако смерть друзей не может быть выходом для неё. Никогда! Этому нет прощения!

— Получается, Северус с нами заодно, — Люпин откинулся на спинку стула и спрятал руки в карманы помятого пиджака. — Это многое объясняет. В последние недели несколько магглорождённых чудом спаслись из лап егерей… В Хогвартсе и вовсе всё тихо.

Ещё бы! Снейп пока в своём уме, шумиха ему ни к чему.

— Снейп дал мне порт-ключ и посоветовал покинуть Великобританию.

— Он плохо тебя знает, — с печальной улыбкой заметил Ремус.

Да уж, не то что бывший директор.

— Это порт-ключ Сами-Знаете-Кого.

— Вот как?

Гермиона потеребила лежащую под рукой бумажную салфетку с Микки Маусом. И когда она успела изрешетить её вилкой?

— Он ведёт в Альпы, и я всерьёз подумываю им воспользоваться, чтобы узнать, куда именно. Вдруг это как-то связано с крестражами.

Ремус не отвечал, понимая, что это и не требуется.

Колокольчик звякнул, когда дверь в кафе открылась. На пороге появилась компания шумных ребят, которых порядочные граждане обычно называют плохой компанией для своих детей. Гермиона тут же вспомнила, как двое Пожирателей смерти нашли её, Рона и Гарри после побега из «Норы». С того дня минула вечность. Они были так беспечны.

— Ты молодец, что догадалась позвонить миссис Тонкс. Чистокровные волшебники напрасно недооценивают маггловские чудеса техники. Теперь нужно подумать, где тебя лучше спрятать. Временно, — поторопился добавить Ремус, опередив возмущения. — Уизли с радостью…

— Невозможно! — вскинулась Гермиона. — Я не могу, простите, не сейчас. Не знаю, как смотреть в глаза миссис Уизли! Как ей сообщить о Роне?

— Она всё поймёт.

— Что именно?! Что мне вздумалось перекинуться с Ксено Лавгудом парой фраз о старой сказке? Что я привела её сына в дом, ставший ему могилой? Его кровь на моих руках!

— В случившемся нет твоей вины.

Гермиона издала нервный смешок. Сочувствие невыносимо. Однажды на Гриммо Нимфадора разбила чашку Ремуса и не сумела починить с помощью магии, а Сириус флегматично сказал ей: «Не парься, Святой Ремус всё простит». Тонкс, конечно, голову сломала, решая, как искупить свою вину. Так у них всё и началось — с разбитой чашки. Посуда бьётся к счастью. Но простить за расколотую чашку — не то же самое, что за расколотую жизнь.

— Тогда обратимся к Кингсли. Он — мастер конспирации и тайных операций, столько лет работал с магглами, и те понятия не имели, что он маг. Не без его помощи нам до сих пор удаётся скрывать от Пожирателей смерти родственников Гарри.

— Вот уж достижение! Считаете меня столь же беспомощной и недалёкой? — вскипела Гермиона и тут же смолкла. Господи, как стыдно! Она перегибала палку. Люпин сочтёт её капризной коровой.

— Я считаю тебя невероятно сильной молодой девушкой, которой сейчас требуется поддержка, — заботливо сказал Ремус. — Укрытие на время. Пока не сменится ветер.

Всегда сдержан. Всегда прав и тактичен. Почему его участие так злило?

«Он слабый. Он боится».

Бывший учитель не сердился. Он источал тоску и понимание. Ни в том, ни в другом Гермиона не нуждалась.

«Бесполезный. Ремус. Орден. Все они».

— Хорошо. Кингсли действительно сможет мне помочь.

Ремус встал.

— Подожди меня здесь. Я свяжусь с ним.

— Но как?

— Уже знакомым тебе бесхитростным способом. Надеюсь, у хозяйки кафе есть телефон.

Ремус надел шляпу, надвинув её на глаза, и скрылся за стенками кабинки.

* * *

Она потрогала аккуратно причёсанные волосы, стараясь поскорее забыть о жутком колтуне, который стоил ей пяти зубчиков гребня. С другой стороны, не всё ли равно, как она выглядела? Гермиона никуда не выходила. Её дом стоял в глуши, название деревушки давно стёрлось даже с указательных знаков, понатыканных у обочины просёлочной дороги. За оградой, от которой каждый день откалывалось по кусочку, резвились кролики. Где-то рядом находилась их нора. Иногда они проскакивали между дырами в кладке и прыгали по траве перед крыльцом или рыли землю под диким розовым кустом во дворе. Может, поэтому он так и не набрал бутоны? Или его задавила разросшаяся вокруг звездчатка.

Кто здесь жил? Что стало с этими людьми? Вопросы, вопросы… Ответы дать было некому. Дедалус Дингл, напоминающий внебрачное дитя Безумного Шляпника и Красной королевы, навещал Гермиону в её скромном жилище. Он приносил ей книги, карты, справочники — всё, что она просила, отправляя просьбы с помощью коротких сообщений — надписей на ребре зачарованного галлеона. И никаких газет! Гермиона уже знала, что за новость переполошила магическую прессу: «Гарри Поттер, главный подозреваемый в убийстве Альбуса Дамблдора, оказал сопротивление при задержании, но был схвачен…»

Ублюдки!

Снейп не ошибся. Орден раскололся, а сочувствующие ему растворились, словно искры от пламени феникса. Союзников никогда не будет достаточно. Ордену недолго держаться на плаву.

«Это ничего не значит», — шептала Гермиона. Она просто не могла сидеть без дела. Ей бы выйти, но Ремус запретил показывать нос из убежища. Люпин не мог понять, что плохого в том, чтобы видеться с одними и теми же людьми и делать одно и то же день за днём, неделю за неделей.

В её комнате, единственном жилом помещении в доме, не было ни единого свободного места. Всюду лежали вырезки и бумаги. Перед сном Гермиона поднимала их в воздух и, устроившись на продавленном диване, который всё равно был куда лучше, чем оставшийся в камере мэнора грязный матрац, смотрела, как её записи кружили под потолком.

Её книги сгинули вместе с бисерной сумочкой, но Гермиона потихоньку восстанавливала личную библиотеку. Она надеялась отыскать зацепку. Разумеется, ни один фолиант не даст ей точное месторасположение крестража.

— Кому ты мог бы доверить частичку своей души, Риддл? — пробормотала Гермиона себе под нос, открыв потёртую папку, которую ей отдал Ремус. В ней содержались заметки, оставленные рукой Грозного Глаза, пожелтевшие листовки, снимки и записи, втихаря вынесенные из Аврората. Грюм записывал всё, что вызывало подозрения. Гермионе попадались страницы из личных дел, внизу то и дело красными чернилами тянулась одна и та же надпись «Пожиратель смерти». Где-то слова сопровождал восклицательный знак, где-то вопросительный.

Она всматривалась в лица на приколотых к бумаге фотографиях. Обычные люди глядели на неё с глянцевых прямоугольников. Так и не скажешь, что каждый второй — убийца.

Бернард Эйвери напомнил Гермионе Дэнни ДеВито, маленького и улыбчивого толстячка.

«Возможно, связан с Долоховым», — значилось на его карточке, дальше написана всякая чепуха: любимые блюда, увлечения, ставки на квиддич…

Его сын с вычурным именем Юпитер, высокий и болезненно худой молодой человек на снимке, разительно отличался от отца.

«Прирождённый дуэлянт, но ленив», — скупо охарактеризовал его Грюм.

Заметка о следующем пособнике Волдеморта была подробнее: «Торфинн Роули. Навыки боя слабые. Внушаем. Не следит за языком. Постоянный посетитель «Трёх мётел». Можно надавить. Пожиратель смерти?»

Гермиона выудила пачку бумаг, разложила их перед собой, беря в руки то один листок, то другой.

«Руфус Гойл. Женат на Урсуле Фоули. В дружественных отношениях с Крэббами, Малфоями и Лестрейнджами. Палочка из ореха. Любит оперу. Отдыхает на Сицилии (проверить отлучки, проверить, где берёт порт-ключи). Пожиратель смерти?»

«Магнус Крэбб. Котельный магнат. Имеет связи с кёльнскими кобольдами. В роду были великаны. Отрицает родство с великанами. Пожиратель смерти!»

«Антонин Долохов. Опасен. Объявлен в розыск в тринадцати странах. Высокие навыки невербальной магии. При сопротивлении бить на поражение. Виновен в убийстве Фабиана и Гидеона Пруэттов. Пожиратель смерти!»

Силу невербального проклятья Долохова Гермиона испытала на себе на пятом курсе. Она провела на больничной койке несколько недель. Выходит, ей ещё повезло. С братьями миссис Уизли Долохов не был столь милосерден. Гермиона непроизвольно поёжилась и поспешно убрала листовку в самый низ стопки.

Страшно захотелось увидеть Молли, Джинни, мистера Уизли и близнецов. При мысли о них взгляд упал на кольцо, которое Рон подарил ей во время одной из стоянок в лесу — дешёвое пластиковое колечко, попавшееся ему в стащенной из пригородного магазинчика упаковке чипсов. Она помнила его лицо, когда он вытащил побрякушку.

— Какая-то девчачья ерунда, — недовольно сказал Рон, повертев колечко в пальцах. — Тут кошачья морда нарисована.

— Это для детей. Hello Kitty, — взглянув на его находку краем глаза, определил Гарри.

— Спасибо, объяснил, — сардонически произнёс Рон. — Как по мне, так это три-четыре не доложенных чипса. Гермиона, ты же любишь кошек. Хочешь? Считай, это подарок на день рождения.

— Мой день рождения был полтора месяца назад, — откликнулась Гермиона, вытряхивая листья из спального мешка. — Мы его даже праздновали, забыл?

— Трудно забыть посиделки в палатке с куском прогорклого хлеба, грибной похлёбкой и одной конфетой на троих.

— Зато при свечах, — улыбнулся Гарри. — Романтика.

— И с раскуроченным плечом, — добавил Рон.

— По-моему, тебе пора снять медальон, — сказала Гермиона.

Когда крестраж перекочевал с его шеи к Гарри, к Рональду вернулась способность улыбаться.

— Ну, в самом деле, — пробормотал он, — куда мне девать эту штуку?

Гермиона подошла к нему и протянула левую руку, разведя пальцы. Рон смутился, с трепетом придержал её ладонь и в последний момент всерьёз задумался, на какой палец примерить кольцо. Гермиона вдруг тоже ощутила неловкость. Ещё пара секунд, и она бы выхватила колечко, но Рон опомнился и аккуратно водрузил его на средний палец.

— Тебе идёт.

— Да уж, в детском саду я была бы самой крутой девчонкой. Здесь даже размер регулируется.

— У Парвати и Лаванды точно такого нет, — поддержал Рон, и все трое громко рассмеялись. Подобные минуты были такой редкостью в их странном походе, что врезались в память навечно. Память — всё, что осталось Гермионе от их гриффиндорского трио. Она горько улыбнулась и вернулась к изучению записей Грюма.

«Эван Розье. Связан с Блэками и Малфоями. Магглоненавистник. Отличается жестокостью и бескомпромиссностью. При сопротивлении бить на поражение. Пожиратель смерти».

Гермиона с удивлением взглянула на красивое лицо голубоглазого француза — он походил на сошедшего с обложки журнала манекенщика. Фотограф его любил. Какой красивый фон! Природа, кусты пылающего цветом рододендрона. Розье щурился на солнце. Улыбался. Мерлин, сколько же девушек мечтали перед сном о его ангельской улыбке? Гермиона вздохнула, прочтя ниже: «Ликвидирован».

Не просто убит. Ликвидирован — именно такая формулировка. Во время смертельной дуэли Эван Розье наградил Грюма уродливым шрамом и забрал с собой в могилу кончик носа аврора. Воистину, некоторым ангелам место в аду.

Со следующим прихвостнем Волдеморта Аластор не церемонился, будто таил на него личную обиду.

«Натаниэль Нотт. Пожиратель смерти».

Гермиона не представляла, сколько человек следовали за Волдемортом в восьмидесятых. Так много! Почему так много? Уилкисы, Кэрроу, Снайды, Мальсиберы, Флинты, Лестрейнджи, Блэки…

«Регулус Блэк».

И этот здесь. Брат Сириуса на снимке оглядывался назад через плечо. Тени города наполовину скрыли его лицо, хотели спрятать от назойливой колдокамеры, но та успела урвать момент, запечатлеть разлёт бровей и блестящие морозно-голубые глаза.

«Играет в квиддич на позиции ловца (отличные рефлексы). Неоднократно замечен в компании подозреваемых. Восемь С.О.В. на «Превосходно». Пожиратель смерти?»

За столько лет никто не удосужился убрать знак вопроса. В этом не было смысла. Какая разница, кем он был, если давно покоился на дне озера? Красивый и гордый. Глупый и мёртвый.

Ещё один листок. Он отличался от прочих. Новый почерк. Буквы разлетались, будто кто-то нарочно пытался писать небрежно, по-детски. Мысли автора легли на пергамент хаотично. И рисунки на полях… Мерлин, да это же шаржи, иллюстрирующие иронично-злой текст.

«Эйвери заставляет домашних эльфов заниматься балетом. Роули пользуется кремом с мочой гоблинов, поэтому от него всегда дурно пахнет. У Гойла грыжа. Руди Лестрейндж любит своих собак больше, чем сучку-жену. У Мальсибера-старшего романчик с русалкой. Розье ненавидит своих родителей. У него хорошая скидка в магазине мадам Малкин (чёртов модник). У Алекто Кэрроу косоглазие, Амикус вегетарианец. Кошку Ноттов зовут Круэлла. Эльфов Ноттов зовут Первый, Второй, Третий. Малфои красят своих павлинов (двух точно). Никто не знает настоящий возраст Дафнии Снайд. У Регулуса Блэка аллергия на бодроперцовое зелье, он всегда чихает три раза подряд…»

Гермиона хмыкнула. Что за ерунда? Зачем Орден хранил её? Как дико эти строчки сочетались с прочитанным ранее…

Когда в глазах в очередной раз начало двоиться от количества прочитанного, Гермиона прошлёпала в крохотную прихожую и проверила замки, обновила чары — стандартная процедура на ночь глядя. На столике рядом с дверью ждала своего часа башня книг, которые Дингл оставил при последнем визите. Венчал башню бестселлер Риты Скитер — «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора». Директор на обложке печально улыбался. Гермиона взяла пасквиль в руки и перелистнула туда-сюда. Палец остановился на странице с факсимиле письма Гриндевальду.

«Мы возьмём в свои руки власть РАДИ ОБЩЕГО БЛАГА, а отсюда следует, что в случае сопротивления мы должны применять силу только лишь в пределах самого необходимого и не больше…»

Гарри безмерно злился, когда они впервые прочли эту отвратительную книгу. Злился на Дамблдора, на Скитер, на весь мир.

«Ради общего блага» — слова, начертанные над входом в Нурменгард. Какая глупость! Блеф вселенского масштаба. Слова лжеца, отбывающего наказание в холодной камере в холодной стране.

Гермиона бросила биографию в стопку уже просмотренных и признанных бесполезными книг, которая с каждым днём всё разрасталась. Пасквиль, изученный от и до, виновато зашелестел страницами. Дамблдор продолжал улыбаться. Зачем Дингл приволок это сюда? Даже от «Словника чародея» куда больше пользы. Гермиона отыскала его в стопке и сунула подмышку, сделала пару шагов от входной двери и остановилась. В ушах загремели слова Снейпа:

«Порт-ключ доставит вас…»

Она резко развернулась, выронив «Словник», и схватила «Жизнь и обманы…». Неужели ей не придётся топтаться на месте? Неужели подсказка нашлась? Путеводная нить!

Она быстро отыскала фотографию волшебной тюрьмы — детища Гриндевальда. Крепость была встроена в горный склон, из её вытянутых прямоугольных окон открывался потрясающий вид на покрытые снегом вершины. Альпы.

Это ли не подсказка? Это ли не ключ, который она так жаждала найти? Письмо. Ей нужно прочесть его снова. Подпись. Треугольник, разделённый пополам, круг, вписанный в него. Руна? Нет. Нечто большее. Знак Даров Смерти. Она сочла слова отца Луны чепухой, бреднями чудика, помешанного на смехотворных теориях и заговорах. Вдруг это ошибка? Гриндевальд оставил знак над входом в Нурменгард. Он верил в Дары! Тёмный маг верил в существование Воскрешающего камня, Бузинной палочки и Мантии-невидимки! Какое из этих сокровищ могло его заинтересовать? В памяти зазвенел голос Рона:

— …с такой палочкой никакая невидимость не нужна. Палочка, с которой невозможно проиграть!

А следом Гермиона вспомнила вора, по словам Гарри, выкравшего нечто ценное из мастерской Грегоровича. Вора с фотографии. Но ведь на ней Гриндевальд!

Геллерт Гриндевальд — владелец самой могущественной волшебной палочки в мире! С ума сойти!

Волдеморт был у мастера палочек — у Грегоровича. Зачем? Напрашивался только один ответ. Всё сходится. Волдеморт искал палочку самой Смерти.

Гермиона ворвалась в комнату и с воодушевлением зарылась в бумаги на столе, под которыми… Где же он? Где порт-ключ?! Сверкнула цепочка. Гермиона вытянула за неё часы и прижала к груди. Порт-ключ. Она так и не решилась им воспользоваться, но сейчас и без всяких проверок догадывалась, куда тот мог её перенести — к волшебной тюрьме. Когда до Гриндевальда доберётся Волдеморт — всего лишь вопрос времени.

Возможно ли с помощью Бузинной палочки одолеть бессмертного? Наколдовать такие поисковые чары, что те без сбоя укажут на крестраж? Она обязана проверить!