Цунами (гет)

Гляжу вокруг: одна вода.

Волна закрыла свет.

О Солнце, свидимся ль когда?

Ответом было: "Нет".

Кончено. Всё кончено, и ничего уже не исправить.

Гермиона мелко дрожала. Хвосту не пришлось завязывать ей глаза или делать лишний круг по подземным коридорам, чтобы запутать пленницу — в этом не было необходимости, потому что Гермиона ничего не соображала, не понимала и не видела перед собой от слёз. Она не могла их утереть. Даже в такой малости ей было отказано, ведь руки связали ещё в доме Лавгудов, когда она лежала на полу, глядя в остекленевшие глаза Рона. Сражённого Авадой Селвина Рона. Один из осколков суповой тарелки, которыми был усеян пол, вошёл ему в щёку. Кровь из раны медленно пропитывала доски гостиной.

Как так вышло? Гермиона не понимала. Вспышка Непростительного расколола её мир, впиталась в стены, в одежду, в кожу безумными флуоресцентными искрами. Кто сказал, что зелёный — цвет надежды? Нет, это главный оттенок отчаяния.

— Лежи, не рыпайся, ведьма, а то пожалеешь!

Рон мёртв. Как бы Гермионе ни хотелось в это верить, сколько бы она ни всматривалась в родные черты лица, ни прислушивалась… Рон не дышал.

Сердце грозилось вот-вот лопнуть от горя, разорваться в грудной клетке, пульс гремел в ушах, заглушая мерный стук печатного станка, опрокинутого на бок, из которого с присвистом, множась, накладываясь одна на другую, вылетали всё новые и новые «Придиры». С многочисленных обложек на Гермиону осуждающе смотрел Гарри. «Это была твоя идея — прийти сюда», — кричали его глаза. Поперёк плохо пропечатанных фотографий тянулись слова «Нежелательное лицо №1» и объявление о награде. Похоже, теперь Ксенофилиус её получит. За всех троих беглецов. Получит сполна.

Гарри, настоящий Гарри, был придавлен глыбой потолка, обвалившегося после взрыва рога громамонта. Куски мебели, камень, мёртвый Рон… Как же это глупо — умереть в дурацком доме-цилиндре. Жилище Лавгудов походило теперь на воронку, оставшуюся после разряда бомбы, и Гермиона находилась в эпицентре взрыва. Оглушённая, потерянная, сломленная. Проигравшая. Пожиратели смерти подобрали её палочку, затем освободили из-под завала Гарри — только для того, чтобы заковать его, чуть живого, в волшебные путы.

И всё же в тот момент Гермиона ещё смела на что-то надеяться. Трэверс и Селвин не узнали Поттера, они сомневались. Гарри перепачкался в каменном крошеве, а его лицо было разбито.

Селвин грубо потянул Гермиону за волосы, шипя ей в лицо нечто гадкое, пошлое. Словно в кошмарном сне она наблюдала за тем, как Пожиратель смерти ткнул в плечо Рона каблуком и рассмеялся. Трэверс отшвырнул треснувшую столешницу, взмахнул палочкой и поднял Гарри в воздух. В то же время Селвин схватил Гермиону за шиворот и резко поставил на ноги, пихнув вперёд.

— Топай!

Так нельзя! Они не могли оставить Рона здесь. А может, он притворялся? Точно! Сейчас Рон вскочит на ноги и осыплет обоих Пожирателей смерти заклинаниями!

Но ничего не происходило. Нет. Он не двигался. Его больше нет. Рона нет.

Болезненный рывок вывел Гермиону из оцепенения. Согнувшись от судороги, она едва разглядела длинную парковую аллею, чугунные ворота и огромный особняк за ними — дом с высокими шпилями и каменной резьбой. Ноги не шли. Её буквально волочили к крыльцу. Ощутимый удар пришёлся ей по щиколотке, следующий — по голени. Но кого это волновало? В вечернем сумраке фонари прыгали вокруг неё, как сумасшедшие светлячки, то раздваиваясь, то сливаясь в липкую массу, а дальше… Дальше Гермиону ждал тёмный холл, кресло у мраморного камина и два красных глаза-уголька на змеином лице того, чьё имя нельзя называть.

Волдеморт поднялся навстречу Трэверсу, когда тот сбросил на паркет свою ношу.

— Нет, — выдохнула Гермиона. Тошнота подступила к горлу, а в груди заныло.

Только не это! Пожалуйста! Волдеморт приблизился к Гарри и направил на него палочку. Что ей делать? Как спасти друга? Кинуться Волдеморту в ноги? Угрожать? Умолять?

Гермиона забилась в ручищах Селвина, скользя пятками по полу. Он рванул её за волосы назад, тем самым заставив вернуться на колени. Верёвка на предплечьях стала туже, сдавила кольцами так, что мышцы задрожали от напряжения.

Однако луч, вырвавшийся из палочки Волдеморта, оказался не зелёным, а золотым. Гарри зашевелился, приходя в себя. Энервейт. Всего лишь Энервейт. Облегчение волной разлилось по телу, и Гермиона с трудом сглотнула ком, вставший в горле.

Гарри оглянулся на неё. Тоска, злость, вина и бессилие повисли в воздухе между ними. Гермиона никогда прежде не испытывала ничего подобного. Что это? Яма в груди. Неужели прощание? В голове ещё гудело, но Гермиона лихорадочно размышляла, что делать дальше? Это всё? Неужели это всё? Что теперь? Почему так?

Трэверс встал на одно колено перед Волдемортом и торжественно протянул ему меч Гриффиндора — успел проверить бисерную сумочку. Омерзительная пародия на иллюстрацию из средневековых сказок, которыми Гермиона зачитывалась в детстве, — подношение чудовищу. Волдеморт провёл длинным ногтем по лезвию меча и сосредоточил взгляд на Гермионе. Его безгубый рот открылся.

— Где вы взяли меч Гриффиндора?

Он хотел знать, откуда у них артефакт. Гермиона сжала зубы и вскинула подбородок.

«Просто представь, что перед тобой кукла из «Маппет-шоу»⁽¹⁾, — повторяла она, шумно дыша через нос. — Зелёный лупоглазый мистер Кермит — сердитая лягушка».

— Ах, — Волдеморт переглянулся с Селвином. — Наша гостья молчунья.

— Она стесняется, мой Лорд. Позвольте ею заняться.

Волдеморт поднял руку в пресекающем жесте.

— Не сейчас. Я сам! Найди Беллу. Она должна объяснить, как в руках грязнокровки оказалась бесценная реликвия, которую я доверил Лестрейнджам.

Трэверс коротко поклонился и вышел из гостиной. Волдеморт же приблизился к Гарри.

— Вот мы и снова встретились, Избранный. Не ожидал, Гарри? Как же так? Мы связаны пророчеством. Ни один из них не может жить… — чуть ли не пропел Волдеморт. — Ты проиграл, Поттер. С этим ничего не поделаешь, мальчишка. Лучше ответь по-хорошему…

— Я ничего не скажу! — зло воскликнул Гарри. — Можешь пытать меня, как тогда на кладбище…

— Мы очень похожи, Гарри, ты и я, — вкрадчиво произнёс Волдеморт. Его голос зашуршал по залу, заполняя каждую щель. — Оба жуткие своевольные упрямцы. Эти качества высоко ценятся на твоём факультете. Однако Дамблдор, обожающий бунтарей, меня не любил, и я не видел смысла прислушиваться к его нелепым замечаниям. И всё же один урок я усвоил. Два года назад он сказал, что в мире есть вещи, которые гораздо хуже смерти. Сначала я не поверил, но… Я не собираюсь пытать тебя, Гарри. О нет. У меня есть другие варианты.

Палочка в его пальцах дрогнула, и виски Гермионы прострелило. Враг вторгся в её мысли.

Лицо Волдеморта исчезло, всё исчезло, дневной свет померк. Гермиона очутилась в пустоте, в чёрной дыре, в беззвёздном вакууме.

Её пронзил ужас, когда воспоминания, родные сердцу картинки из прошлого, цветастым вихрем закружили перед глазами. Волдеморт крутил калейдоскоп девичьей памяти, беспощадно перетрясая стёклышки, как ребёнок, получивший погремушку. Фрагменты жизни проносились перед мысленным взором, не задерживаясь, ускользая…

«Всё не то», — прогремело в черепной коробке, раздирая разум.

Змея, Батильда, Дары Смерти, мрачный спасительный дом на Гриммо и светлый, но проклятый коттедж Лавгудов… Слова эхом раздавались в голове и зависали в пустоте, подобно облачкам пара, — так бывает, когда много говоришь на холоде. Одно облако звенело голосом Гарри — он взахлёб рассказывал, как увидел патронус в глухом лесу. Второе трезвонило маминым будильником и пахло зубной пастой. Третье сотрясали рыдания. Гермиона потерялась в потоке образов и звуков. Противостоять ментальному натиску Волдеморта оказалось невозможно. Она кидалась то к одному образу, то к другому, стараясь прикрыть их руками, спрятать.

«Гермиона, детка, что там у тебя?»

— Нет, мамочка, рисунок ещё не готов! Не смотри пока. Рано!

«Покажи мне, дорогая».

Голос стал настойчивее, грубее.

«Покажи! Покажи сейчас же, маленькая дрянь! Что вы взяли из «Гринготтса»?! Что ещё вы взяли?»

Гермиону пробил озноб, когда она в хороводе мыслей разглядела Рона — он стоял с мечом в руке, вода капала с него на потёртый ковёр палатки. Герой! Её герой. В тот день он вернулся, спас Гарри из озера и уничтожил медальон Слизерина. Она снова увидела свои руки с криво подрезанными ногтями, вспомнила, как опасливо держала бывший крестраж, осматривая разбитые окошечки — зелёные стёклышки.

«Мерзавка!» — грянуло вокруг, палатка задрожала, а силуэт Рона, прорезаемый острым серпом, рассыпался на осколки. Гермиона попыталась их склеить, но калейдоскоп вновь повернули.

Наконец она увидела стены гостиной в современном английском стиле, маггловский вентилятор на тумбочке, услышала шорох газонокосилки за окном. Родной дом.

— Обливиэйт. Теперь вас будут звать Моника и Вен…

«Нет! Только не они!» — взвыла Гермиона. Она должна была это прекратить! Она не отдаст врагу самое ценное, самое дорогое на поругание.

«Спрятать! Спрятать! Вытеснить!»

Гермиона распахнула глаза, выпав в жестокую реальность, и успела поймать удивление на лице Волдеморта. Ей удалось вытолкнуть ублюдка из сознания, и в отместку он тут же ударил Непростительным.

Её тряхнуло так, что клацнули зубы. Жёсткая хватка Пожирателя смерти исчезла. Гермиона ударилась об пол и выгнула спину, извиваясь, желая вырваться из плена невидимых игл, жалящих, колющих, режущих со всех сторон. Лучше уже не будет. Это не прекратится. В боли можно утонуть? Словно со стороны она услышала собственный дикий вопль. Вкус соли и железа заполнил её рот, но всё внезапно стихло.

— Такая талантливая девочка. Какая жалость, — голос Волдеморта наплыл на неё сверху. Что-то гладкое и сухое коснулось ноги, скованной судорогой, зашелестело по полу чешуёй. Оно зашипело. Нет! Оно заговорило, заговорило со своим хозяином. Нагини!

— Она умрёт, Гарри. Умрёт тяжко. Нагини голодна.

— Не трогайте… Я всё расскажу, — шёпот, что тише дыхания. Лицо Гарри напомнило Гермионе маску Пьеро: слёзы оставили дорожки на белых, перепачканных штукатуркой щеках. Она смотрела на него, пытаясь запомнить каждую деталь. Реален ли он? Они? Прекрасные стёклышки разбитой дружбы.

— Так-то лучше. Теперь мы поговорим.

— Не причиняйте ей вред! Пожалуйста!

— Я не склонен раздавать обещания. Сначала ты расскажешь о том, как получил реликвию Основателей.

Небрежный взмах рукой.

Желудок сжался от спазма, и зал поплыл перед глазами, когда кто-то дёрнул Гермиону вверх. Ноги не держали. Ужас парализовал.

— Хвост! — рявкнул Селвин у неё над ухом. — Хватит топтаться, уродец! Забери девчонку. Тёмный Лорд с ней закончил.

Тень отделилась от ближайшей стены, раболепно кланяясь, изгибаясь… Мужчина? Эльф? Нет. Крыса в облике человека. Питер Петтигрю подхватил Гермиону под локоть. Она шумно вобрала носом воздух, попыталась отцепить пальцы подлого предателя, пнуть его наконец, но силы её покинули. Она обмякла в руках Хвоста, который поволок её прочь. Стены пришли в движение… Гермиона кое-как подняла голову. Гарри стоял на коленях перед пустым креслом. Он смотрел на неё, пока Волдеморт не загородил его своей высокой фигурой.

Два уголька…

Почему, когда смотришь на змей, кажется, что они улыбаются?

Она не знала, не знала…

Её оставили в покое, вручили Хвосту, как какую-то вещь из лавки поломанного инвентаря, который ещё мог на что-то сгодиться. Петтигрю притащил Гермиону в подвал, где бурлили бессвязные бормотания, и бросил в камеру. Щелчки, замки, решётки… Несмотря на боль, наполнявшую каждую клеточку в теле, Гермиона сумела добраться до решёток. Горло саднило. Слёзы щипали глаза. Никогда прежде она не ощущала себя такой беспомощной, такой ничтожной…

— Гермиона, — тоненький голос раздался в подземном коридоре. — Это и правда ты?

Луна. Дочка Ксенофилиуса. Жива, цела. Где-то рядом. Гермиона отпрянула глубже в камеру. Могла ли она обознаться? Ловушка? Новые вопросы? Иллюзия? Впрочем, будь это в самом деле Лавгуд, не было ни малейшего желания ей отвечать. Гермиона свернулась на полу, сдерживая рыдания, кусая губы. Увидит ли она снова Гарри? Увидит ли… небо, солнце и облака?

Это конец. Гермиона мелко дрожала.

---

1) «Маппет-шоу» — англо-американская телевизионная юмористическая программа. Выходила в 1976-1981 годах. Куклы-маппеты первоначально были персонажами шоу «Улица Сезам».

Вернуться к тексту

— Очнитесь.

Гермиона открыла глаза и закашлялась, щурясь от света. Как ярко! Как же долго она не видела солнце, раз робкий огонёк свечи казался ей самым прекрасным зрелищем в мире? Пятна свечного воска отливали матовым блеском на плитах пола, словно капли белого шоколада «Whittard», который так любил Рон. Свет играл на круглых латунных пуговицах тёмного камзола, поверх которого была накинута дорожная мантия — мужчина склонился над Гермионой. Селвин? Он приходил два дня назад, стоял по ту сторону решётки и глазел на неё. Когда-нибудь негодяй перестанет просто таращиться. Она зажмурилась, не желая видеть его лицо, и замотала головой.

— Вы меня слышите? Вы ещё в своём уме, Грейнджер?

Чьи это руки? Чьи чёрные бездонные глаза? Чудище из мрака. Боже… Нет!

Северус Снейп взял её за подбородок и поднёс к губам что-то холодное и гладкое.

— Пейте, не упрямьтесь.

Горькая жижа заполнила рот, потекла в горло, вызывая новый приступ кашля. Гермиона собиралась плюнуть Снейпу в лицо, но он стиснул её щёки, вынуждая проглотить незнакомое варево. Стоило это сделать, как мысли разом прояснились, будто кто-то снял морок или окунул её головой в висящий на стене допотопный умывальник.

— Вижу, вы пришли в себя, — с ледяным спокойствием произнёс Снейп и убрал руки.

Гермиона отшатнулась, ударившись лопатками о влажную стену. Так вот она какая — расплата за безрассудство! Явилась в облике проклятого предателя и убийцы.

— Вы…

— У меня не так много времени, как хотелось бы, — Снейп похлопал по мешочкам, которые были подвешены к его поясу, снял один и вытряхнул на ладонь его содержимое. — Это кора рябинового дерева. Пожуйте. Станет легче.

— Зачем? — голосом, полным злобы, спросила Гермиона.

— Вам понадобятся силы, чтобы убраться отсюда как можно дальше. Укрепляющий раствор возьмёте с собой.

Гермиона хрипло рассмеялась, вытирая рот.

— Это шутка? Кто вас прислал? — она воинственно раздула ноздри, жадно вдыхая горький запах рябины. — Хотите выведать что-то ещё? О медальоне? О книге сказок? Неужели Гарри так и не рассказал, где мы взяли меч?

— Я и так знаю, — процедил Снейп. — Я лично поместил его в озеро в Королевском лесу Дин и проследил за тем, чтобы Поттер до него добрался.

— Я… я вам не верю, — просипела Гермиона уже не так уверенно. Лгать ему смысла не было, но и открывать душу виновному в смерти директора она не торопилась.

— Меньше всего меня сейчас волнует ваше расположение. Что у вас болит? Сможете идти? Есть переломы?

Она, как ей казалось, незаметно дотронулась до бедра. Кожа под джинсовой тканью пульсировала и горела. Мелочь. Что болит? Душа.

— Опять молчите, — Снейп вздохнул. — Вы хотите жить?

Хотела. Ей бы палочку, а там уж она разберётся, кому стоит задержаться на этом свете, а кому — нет.

— Хвост должен был дать вам заживляющую мазь…

— Идите к чёрту! — не выдержала Гермиона, припомнив папино любимое ругательство. — Ни в какой мази я не нуждаюсь! Ни в ней, ни в чём-либо ещё! — Она до сих пор стыдилась чувства голода, которое оказалось сильнее гордости, когда Петтигрю принёс ей миску с кашей и кувшин воды. В каше успел искупаться залётный белёсый мотылёк. Губы Гермионы высохли и растрескались, прежде чем она сдалась и впервые притронулась к ложке. Круглая плоская баночка, в которой угадывалась мазь доктора Летто, стояла нетронутая в углу камеры.

Снейп поднялся, с непроницаемым выражением лица сверля Гермиону взглядом. Она не знала, чего ждать. Внутренний голос издевательски шепнул: ты перебила учителя. Пять баллов с Гриффиндора!

Снейп вскинул палочку. Бояться больше нечего. Гермиона выпрямила спину. Она готова принять смерть.

— Экспекто патронум!

Ослепительный свет наполнил камеру до краёв, разогнал гнилые тени. Гермиона заслонила глаза рукой.

Лань. Сияющая серебристая лань стояла посреди помещения. В её больших глазах, опушённых жемчужно-белыми ресницами, отражалась вселенская печаль, но на сердце Гермионы вдруг стало так легко, словно с души сняли камень. Она читала, что тёмным волшебникам не под силу вызвать даже свет патронуса, гнусным убийцам, некромантам и клятвопреступникам…

— Неужели Гарри ошибся? Он уверял, что вы убили директора Дамблдора, — прошептала Гермиона, зачарованная игрой света на влажных камнях стены.

— Оставьте! — презрительно сказал Снейп, резко опустив руку. Лань с укором посмотрела на создателя, в долю секунды сжалась до размера горошины и исчезла. — Да, я убил его, но это не значит, что я этого хотел.

Жгучий стыд проснулся в Гермионе. Она размякла, расчувствовалась. Увидела блестящую диковинку и сразу забыла, с кем имеет дело.

— Ах, не хотели? Смертельное заклинание невозможно наколдовать без желания причинить смерть, без ненависти. Например, у меня бы сейчас получилось.

Снейп дёрнул уголком губ и наконец-то взглянул на неё с интересом, а не с жалостью.

— Ваш ядовитый язык хорошо бы подошёл для зелья от облысения взамен языка гремучника. Всегда стремитесь докопаться до сути. Не рассчитывайте, что сможете прочитать чужие помыслы, словно параграфы в учебнике. В ту ночь на Астрономической башне я сделал то, что должно. Да, я искренне желал ему смерти. Всей душой, — Снейп сардонически хмыкнул. — Остальное вас не касается. Альбус попросил меня об одолжении, которое не каждый решится взять на себя. Вы знали, что его дни были сочтены из-за проклятия, поразившего руку? Он получил его во время своих загадочных путешествий.

Гермиона прижала ладонь к губам и пытливо воззрилась на Снейпа. Сколько злобы...

— На чьей вы стороне?

— Хотел бы сказать, что на вашей, мисс Грейнджер, но, боюсь, что кроме вас там вскоре никого не останется.

Гермиона вцепилась пальцами в выпирающий из стены камень — свою единственную опору. Её давно не называли «мисс». Луна несколько часов выкликала её по имени, пока не надоело. Хвост обращался к ней исключительно «Эй, ты!», заглянувший однажды в коридоры подземелья Фенрир Грейбек всех пленников величал «свежим мясом», а Селвин молчал, пожирая её глазами.

— Сколько я здесь? — тихо спросила она. — В этом месте теряешь счёт времени.

— Достаточно, — ушёл от прямого ответа Снейп. — Тёмный Лорд забыл о вашем существовании. Сейчас его занимают другие… вещи и обстоятельства.

— Что с Гарри? Он… он жив? — она попыталась поймать чужой взгляд, но выражение неправдоподобно чёрных глаз Снейпа оставалось загадкой. — Ответьте! — потребовала Гермиона, схватив его за рукав.

Надежда, встрепенувшаяся в её сердце, разбилась вдребезги, когда Снейп поджал губы точно так же, как в учебном классе, проходя мимо котла Невилла перед тем, как отпустить уничижительный комментарий. Она бы зарыдала, но слёзы кончились, только часто-часто заморгала. Всё выплакала ещё дней пять назад. Всего несколько секунд, а собственная неизбежная кончина перестала ей казаться чем-то ужасным. Так вот чем был занят Волдеморт…

— Вскоре Тёмный Лорд предъявит тело вашего друга общественности. Орден Феникса ждёт раскол, можете не сомневаться. Разумеется, самые принципиальные останутся верны заветам Дамблдора, но другие… Их удерживала в Ордене только вера в сверхъестественную везучесть и устойчивость Поттера к Авадам.

Гермиона безжизненно опустила руки.

— Значит, всё кончено.

Снейп крепко схватил её за плечо и достал из-за пазухи какой-то свёрток.

— Не говорите глупостей, Грейнджер! Вы ещё живы.

Гермиона вскинула глаза на бывшего учителя.

Снейп был серьёзен.

— В тот день, когда Тёмный Лорд явился в Годрикову Впадину и убил Поттеров, между ним и вашим другом возникла особая связь. Частичка души Тёмного Лорда нашла укрытие в ребёнке…

— Нет! — Гермиона замотала головой. — Не желаю это слышать!

— Ваш друг был крестражем Тёмного Лорда.

«Был» — какое страшное слово!

— Хотите сказать, что за столько лет профессор Дамблдор не распознал под своим носом крестраж? — её голос сорвался.

— Директор знал об этом.

Гермиона обескураженно молчала. Если слова правдивы, это означало, что Гарри был наживкой, заводным солдатиком, пешкой в большой игре. Снейп поморщился.

— Удивлены? Альбус Дамблдор всё понял гораздо раньше, чем вы осмелитесь предположить. Будь мы в моём кабинете в замке, я бы продемонстрировал воспоминания, но у меня нет времени. Дамблдор дал мне чёткие указания. Мальчик должен умереть. Да, так он и сказал. Эта история с самого начала должна была закончиться для Гарри Поттера смертью. Вам пора повзрослеть.

В его голосе было что-то… странное. Сочувствие?

— То, что вы говорите… — Гермиона с трудом сглотнула, — …нелепо.

— Нелепо то, что девиз Великобритании придуман на французском языке⁽¹⁾. Мы с вами сможем обсудить превратности судьбы несколько позже, время светских бесед окончено. Возьмите, — он отдал ей свёрток. — Здесь мантия-невидимка, деньги и кое-какие зелья. Я повторю свой вопрос: вы сможете идти?

Она пыталась переварить услышанное. Разве она не догадывалась, что с Гарри что-то не так? Он мог говорить со змеями, проникать в разум Волдеморта… Гермионе было легче смириться с тем, что в Гарри жила частичка тёмного волшебника, чем в то, что Альбус Дамблдор шестнадцать лет хранил эту тайну и готовил для её лучшего друга такой бесславный финал.

— Вы клянётесь, что всё время выполняли поручения директора? — вымолвила Гермиона вместо ответа. — Клянётесь?!

Снейп кивнул.

Гермиона погладила кончиками пальцев переливчатую ткань мантии Гарри. Ради него она обязана справиться! Смерть Рона тоже не напрасна.

— Крестражи… Я не знаю, где их искать.

— Что вы думаете о змее?

— Нагини, — согласилась Гермиона, поражаясь собственному спокойствию. — Что ещё?

— Ещё? — и без того длинное лицо Снейпа вытянулось. — Дамблдор не спешил делиться своими догадками, но он тоже упоминал о змее, говорил, что настанет время, когда Тёмный Лорд озаботится её сохранностью. С чего вы взяли, что есть другие крестражи?

— Директор сообщил Гарри, что их должно быть шесть, а седьмой кусочек души остался в самом Риддле.

Снейп был поражён услышанным.

— Шесть, но, какая неожиданность, ваш друг оказался седьмым, — прошептал он. — Сколько вообще осталось?

— Три: змея, чаша Хельги Хаффлпафф и тот, о котором ничего неизвестно.

— Это всё меняет, — выдохнул он, и что-то в его глазах неуловимо изменилось.

— Неужели?

— А теперь, если вы собрали вещи… — не удержался от ответной шпильки Снейп, — …следуйте за мной. Накиньте мантию.

Он толкнул дверь с небольшим решётчатым окном и открыл путь к свободе, затем обернулся и прижал палец к губам — в коридоре его оглушающие чары уже не действовали.

Гермиона старалась не хромать и не смотреть по сторонам. Снейп зажёг Люмос на кончике волшебной палочки, его свет выхватил из темноты между пустыми держателями для факелов пятна разросшейся на стенах похожей на лёд селитры. Единственный факел, оставшийся гореть, маячил далеко впереди — там располагалась лестница наверх. Мантия Снейпа сливалась со мраком туннеля, шаги звучали громко, их эхо, отдающееся под потолком, позволяло прихрамывающей Гермионе, не выдавая себя, следовать за ним. Несколько поворотов спустя они оказались у тяжёлой дубовой двери на блестящих медных петлях. Засова не было, но Снейп не торопился её открывать. Он постучал. С обратной стороны двери раздалось копошение, потом появился проём, а в нём показалась парящая в полутьме крысиная физиономия Питера Петтигрю.

Гермиона крепче перехватила мантию под горлом. Из-за резкого движения склянки в котомке жалобно звякнули, но Петтигрю и глазом не моргнул. Его взгляд был затуманен. Здесь не обошлось без Империуса.

— Я ухожу, — бесстрастно произнёс Снейп. — Проводи меня.

Хвост часто закивал, всё ещё таращась в никуда. Он отступил из прохода и зашагал вперёд, безошибочно ориентируясь в темноте. Снейп двинулся за ним, и Гермионе ничего не оставалось, кроме как идти следом.

Это был винный погреб. На полу при каждом шаге хрустел гравий, препятствующий образованию конденсата. Глиняные стеллажи тянулись во все стороны, напоминая укрепления катакомб. Бутылок всех мастей на полках было видимо-невидимо, они терялись под сводами, едва отражая лучи Люмоса мутными пыльными боками.

Хвост остановился возле стеллажа, стоящего впритык к стене погреба, и коснулся палочкой причудливой бутылки с замызганной этикеткой. Раздался гул. Большая панель стеллажа отъехала в сторону, а кирпичи в стене запрыгали друг на дружку в два ряда, открывая лаз.

— Иди первым, — велел Снейп.

Хвост, не возражая, шагнул в образовавшийся ход.

— Почему не через главные ворота? — на всякий случай шёпотом поинтересовалась Гермиона, надеясь, что Снейп расслышит.

— Главные ворота охраняются не только людьми, но и заклинаниями, через которые не пройти без приглашения. Подземелье Малфой-мэнора тянется дальше верхних границ. Верно, Хвост?

— Так и есть, — неправдоподобно высоким голоском ответил Петтигрю. От него пахло жареными оливками и свалявшейся шерстью. Может, чем-то ещё — чем-то горьким, как полынь.

— Кому как не крысам знать все пути отступления.

Извилистый коридор вёл на свободу, но Гермиона пока плохо представляла, что делать дальше. Как распорядиться свободой? Гарри мёртв. До сих пор она не приняла эту жуткую новую реальность. Стоит лишь остановиться и задуматься, что она никогда больше не услышит его смех, не увидит растрёпанную чёлку, не поспорит с ним из-за ерунды, — и все силы покинут её безвозвратно. Она прикрыла нос и рот рукавом, кашляя от щекотавшей связки сырости, затем опустила взгляд вниз. Показалось, что возле ног кто-то прошмыгнул: щупальце тумана лизнуло щиколотку и развеялось. Воздух стал свежее. Неужели выход?

— Почти пришли, — сказал Хвост, подтверждая её догадку.

У Гермионы закружилась голова от ошеломляющей утренней свежести. Чёрные точки заплясали перед отвыкшими от дневного света глазами.

Капли дождя наполняли округу, шлёпались на листья кустарника, который спрятал зев ведущего из мэнора туннеля.

Хвост вышел из него первым, затем Снейп. Гермиона выбралась третьей и выставила под струи льющейся с небес воды руку. Она поймала несколько капель и зажмурилась. Дождь умывал её лицо.

— На этом всё, — сказал Снейп, обратившись к их провожатому. — Вернись тем же путём назад и убедись, что вход в этот туннель надёжно заперт и скрыт. Если будут вопросы о подруге Поттера, отвечай, что отдал её егерям вместе с другими пленниками.

Петтигрю развернулся на пятках и скрылся под сводами тайного хода.

— Как давно он под вашим контролем?

— Хвост? Периодически мне приходится иметь с ним дело, — туманно ответил Снейп, придержав поскользнувшуюся на траве Гермиону за локоть, словно видел её даже под мантией. Ей бы выдернуть руку, но без поддержки она попросту свалится, споткнувшись о ближайший корень. Не время пестовать свою гордость. — Я вынужден копаться в его мозгах. Хвала Мерлину, он слишком ничтожен, чтобы кому-то было до него дело.

— Кто будет спрашивать обо мне?

— А вы не догадываетесь?

«Селвин».

— Вас никто не тронул, потому что Поттер был нужен Повелителю, а вы — Поттеру. Теперь ваш защитник мёртв.

Они отошли на несколько ярдов, но, обернувшись, Гермиона уже не видела ни тёмной пасти туннеля, ни кустарника. Она очутилась посреди леса, тонущего в тумане. Под ногами хлюпало. Высокие стволы деревьев напоминали корабельные мачты или мрачные колонны церкви Нотр-Дам в Дижоне, Гермиона посещала её с родителями пять лет назад. Вернуться бы в те дни, когда Рон и Гарри были живы, пусть далеко, пусть не с ней, но она знала, что они где-то там — на другом берегу Английского канала.

— Ваша палочка, — Снейп протянул рукояткой вперёд самое дорогое, что приобрела Гермиона в волшебном мире. — В Британии небезопасно. Что бы я ни говорил ранее, не желаю лишать вас выбора, Грейнджер. Разумеется, вы можете остаться здесь. Уверен, Орден ещё соберётся с силами и нанесёт парочку ударов по Министерству магии. Однако это ничего не меняет. Два крестража вне досягаемости. Неизвестно ни их местонахождение, ни точная форма. Я полагал, что мы в одном шаге от успеха. С одним крестражем, с Нагини, всё было ясно и просто. Добраться до неё вполне реально, как и уничтожить, но теперь… Есть ли смысл привлекать внимание Тёмного Лорда, пока другие вместилища его души целы? Он их попросту перепрячет, если сочтёт тайники недостаточно надёжными.

— Что вы хотите сказать? — нахмурилась Гермиона, сняв капюшон.

— Это экстренный порт-ключ, — Снейп достал часы на тонкой цепочке. — Тёмный Лорд собирался воспользоваться им до того, как вы оказались в поместье Малфоев…

Бежать, он предлагал ей бежать.

— …само собой, не отслеживается. Порт-ключ доставит вас в Альпы. Точнее не скажу. Я слышал лишь обрывок разговора.

— В Альпы? — изумилась Гермиона. — Зачем Сами-Знаете-Кому туда отправляться?

— И снова одни вопросы. У вас был шанс задать их на рандеву с Тёмным Лордом. Я собирался лично проверить, куда ведёт порт-ключ, но теперь он ваш. Все иные магические пути из страны отслеживаются. Маггловские станции и вокзалы набиты следилками, реагирующими на волшебство. Не вздумайте колдовать там! Слышите?

Гермиона взяла порт-ключ и сунула в карман.

— На этом предлагаю попрощаться. Когда действие зелья прекратится…

— Зелья?

Снейп наконец-то внимательно посмотрел ей в глаза.

— Я дал вам снадобье против истерики, чтобы вы могли выслушать меня без эмоций, не отвлекаясь на известия о кончине вашего друга.

— Гарри, — перебила Гермиона. — Его звали Гарри Поттер. Это имя пока можно называть.

Тревожное молчание, прерываемое стуком дождя по ветвям, повисло в мартовском воздухе, скованном сизым туманом.

— Что вы собираетесь делать, раз…

«Надежды нет».

Снейп слегка приподнял брови и отвернулся, по-видимому, собираясь аппарировать. Он понял, что осталось не озвученным.

— То же, что и раньше. По-хорошему, мне следует стереть вам память. Если вы попадётесь снова, то подвергнете опасности уже меня, но в кои-то веки мне плевать.

— Сами-Знаете-Кто не забудет обо мне! — окликнула Гермиона, заставив его обернуться. Снейп напомнил ей Эрла — неясыть семьи Уизли, которого попросили вылететь в непогоду. Дождь придал его волосам ещё более отталкивающий вид, чем обычно. — Мне известно о крестражах. Я опасна.

— Тёмный Лорд… — Снейп упрямо называл Волдеморта только так и никак иначе, — …самонадеян. Воспользуйтесь недостатками врага и надейтесь на то, что он будет занят более насущными вещами. Мелочи его никогда не волновали.

— К мелочам вы относите меня? — холодно произнесла Гермиона.

— Если вы не станете досаждать Тёмному Лорду, он забудет о маленькой магглорождённой ведьме. Думаете, он верит, что вам по плечу выбраться из лап егерей и отыскать крестражи? Не совершайте ошибку — трезво оценивайте свои силы. Решать вам.

Снейп развернулся и, на ходу вскинув руку с палочкой, аппарировал. Возможно, они больше не увидятся.

Нет.

Они точно больше не увидятся.

Необычная тишина окутала лес. Гермиона поёжилась от налетевшего ледяного зубастого ветра: тот будто только и ждал, когда жертва останется одна. Аппарировать в таком состоянии нечего и думать. Снейп не зря вручил ей укрепляющие отвары, и — кто бы мог подумать — во втором кармане лежала плитка шоколада. Какая забота. Может, территорию вокруг Малфой-мэнора стерегут дементоры?

Гермиона запнулась о мшистый вензель корня и, чтобы сохранить равновесие, схватилась за ствол ближайшей сосны. Под подушечками пальцев оказалась шершавая кора, покрытая душистой смолой. Иголка, растущая прямо из ствола, вонзилась в основание ладони. Гермиона шумно выдохнула и поднесла руку к губам, слизнула каплю крови. Люди со звериными душами утверждали, что её кровь грязная, отличная от той, что течёт в их венах. Какая чушь! И из-за этой чуши умирали? Из-за неё она должна бежать в другую страну? Этого не будет! Пожалуй, Снейп с самого начала знал, что она не отступится. Но куда же ей идти? Призраки уилтширской глуши дышали ей в затылок.

Ощущение невосполнимой потери накрыло её с головой, опустилось на плечи многотонным грузом. Гермиона сжала ладонь в кулак и что было мочи ударила по дереву. Один раз, второй, третий… Губы предательски задрожали. Было ли в этом мире место, где её ждали? Был ли человек, который её ждал?

---

1) «Dieu et mon droit» («Бог и моё право») — девиз Великобритании.

Вернуться к тексту

Ремус выглядел взволнованным, даже напуганным. Гермиона и не представляла, что в его глазах может поместиться ещё больше тоски, но вот он перед ней — совершенно разбитый. Это её вина: она обрушила на него страшные вести. Он опустил руки на стол, и чашечка горячего шоколада, стоящая рядом, едва ощутимо задрожала. Да что уж там, Ремус и сам дрожал.

Гермиона не шевелилась. Всё уже сказано.

В соседней кабинке кафетерия сидела женщина, в тусклом свете листавшая журнал и фыркавшая от смеха. Никогда прежде шелест страниц не действовал на Гермиону столь раздражающе. Она почувствовала прилив злости — гремучий коктейль из зависти и обиды. Как кто-то может веселиться в такой момент?

Она уткнулась взглядом в бруснично-красную скатерть, неосознанно сжимая бутылку с водой, купленную в автомате на углу. На скатерти возле стандартного набора «солонка, перечница, зубочистки» чернело застарелое пятно жира. Дешёвая забегаловка в районе с сомнительной репутацией была хороша лишь тем, что Пожиратели смерти и не подозревали о её существовании. Мир вокруг был настолько маггловским, что Гермиона ощущала себя чужой — пришелицей из прошлого века — не иначе. Она отвыкла от шума и ритма современного города, писка электронной кассы и пластиковых ложечек, идущих в комплекте к завёрнутому в полиэтилен пирогу.

— Ты уверена, что Снейп не солгал? — наконец-то Ремус разлепил губы и сосредоточил взгляд на Гермионе.

— Да. Гарри мёртв.

— В газетах об этом ни слова. «Пророк» отмалчивается. О Мерлин! — Ремус закрыл лицо ладонями, потирая пальцами глаза, надавливая на веки, чтобы удержать слёзы. — Сын Джеймса… Он не заслужил. Он же ещё ребёнок.

— Технически Гарри уже взрослый. В конце июля ему исполнилось семнадцать, — Гермиона по привычке поправила собеседника.

Ремус даже забыл поставить оглушающие чары. Гермиона заколдовала всё сама, как только они заняли столик, а теперь только и делала, что сканировала взглядом посетителей. У неё были основания подозревать их, никому не доверять, раз единственный в мире человек, чей авторитет был для неё непререкаем, с самого начала собирался отправить Гарри в объятия костлявой карги с косой.

— Я должна рассказать нечто крайне важное, — произнесла Гермиона. В конце концов, хорошие тайны должны знать трое — так заведено. Так секрет не канет в Лету, если с ней что-то случится. Когда со Снейпом что-то случится. Ведь везение не могло продолжаться вечно: рано или поздно он раскроет себя, расплата не заставит ждать.

Она говорила долго, будто отвечала на самом важном экзамене в жизни, старалась ничего не упустить и не забыть. Ремус был начитан и умён. Он мог заметить то, что они с мальчиками прохлопали, когда перебирали места, где могли быть спрятаны оставшиеся крестражи.

Он не перебивал — идеальный слушатель, но становился всё задумчивее и мрачнее. Когда Гермиона посчитала, что добавить больше нечего, она машинально взглянула на стрелки старых настенных часов с кукушкой. Минутная обежала полукруг. Всего-то…

Ремус отодвинул чашку, словно боялся ненароком её задеть и опрокинуть на и без того заляпанную скатёрку или потёртую шляпу.

Молчание тяготило.

И тут Гермиона ясно осознала: он знал! Да, пожалуй, весь Орден знал, что Гарри не просто так говорит со змеями, проникает в разум Тома Риддла, испепеляет профессоров наложением рук! Они все были в курсе или догадывались: Люпин, МакГонагалл, Грюм. Может, даже Хагрид! Она и сама потихоньку складывала этот архисложный пазл, нарочно медля с тем, чтобы поставить на места последние части мозаики, а ведь остальные гораздо старше и мудрее её. Они росли в волшебном мире на сказках Бидля, их матери читали им о Прыгливом горшке, чудесном Фонтане и Мохнатом сердце чародея…

Она уставилась на Ремуса.

— Когда вы догадались?

— Давно, — Люпин чуть ли не плакал. — Альбус Дамблдор должен был найти способ извлечь частичку души Риддла из Гарри.

Ага, как же! Так она и поверила. Извлечь… Ну да, ну да. Скальпелем, разрезав ровно по шраму. С Хагридом в роли ассистента. Чушь! Какая чушь!

Гермиона перевела взгляд за окно. Снаружи было черным-черно, лишь где-то вдали мигала неоновая вывеска.

— Гарри больше нет, как и Рона. Мы обязаны продолжить начатое.

Ремус подобрался.

— Само собой! Им бы хотелось, чтобы мы боролись. Задача непростая, но в магическом мире нет ничего невозможного!

Оставшись в лесу наедине с собственными мыслями и горем, когда зелье, которое Снейп влил в её непослушный рот, начало выветриваться, она утешала себя теми же словами. Неужели они все так предсказуемы? Так похожи? Может, поэтому их так легко поймать?

— Но Дамблдор… — вновь забормотал Ремус. — Он был великим волшебником.

Но был ли великим человеком? Гермиона оставила за собой право таить на него обиду, но вслух произнесла:

— Дамблдор не всемогущ. Уверена, Гарри был ему по-своему дорог.

— Да, да, конечно.

— И вы, Ремус, и Сириус.

— Ты очень добра, Гермиона.

Доброта здесь ни при чём. Ремус находился на волоске от полного упадка веры. Этого допускать нельзя. Расчёт, всё ради дела. Интересно, теми же доводами утешал себя Дамблдор? Добрый волшебник Дамблдор. Гермиона не горела желанием говорить о нём, думать больше положенного, оправдывать его.

Вспомнилась та кошмарная ночь на Рождественских каникулах, когда Гарри считал, что набросился на мистера Уизли в облике Нагини, а бывший директор тут же связался с Гермионой и попросил её срочно приехать на Гриммо. Он сообщил, что Гарри нужна поддержка, что мальчик совсем запутался, он зол и напуган. Она бросила лыжный курорт, солгала родителям и мигом вернулась в Англию. Потому что Дамблдор попросил. Потому что Дамблдор так сказал. Потому что Дамблдор знал, что она не откажет помочь Гарри и прибежит по первому зову. Потому что рассчитывал на её доброту. Так недолго дойти до мысли, что всё, что он делал, — единственный верный выход. Однако смерть друзей не может быть выходом для неё. Никогда! Этому нет прощения!

— Получается, Северус с нами заодно, — Люпин откинулся на спинку стула и спрятал руки в карманы помятого пиджака. — Это многое объясняет. В последние недели несколько магглорождённых чудом спаслись из лап егерей… В Хогвартсе и вовсе всё тихо.

Ещё бы! Снейп пока в своём уме, шумиха ему ни к чему.

— Снейп дал мне порт-ключ и посоветовал покинуть Великобританию.

— Он плохо тебя знает, — с печальной улыбкой заметил Ремус.

Да уж, не то что бывший директор.

— Это порт-ключ Сами-Знаете-Кого.

— Вот как?

Гермиона потеребила лежащую под рукой бумажную салфетку с Микки Маусом. И когда она успела изрешетить её вилкой?

— Он ведёт в Альпы, и я всерьёз подумываю им воспользоваться, чтобы узнать, куда именно. Вдруг это как-то связано с крестражами.

Ремус не отвечал, понимая, что это и не требуется.

Колокольчик звякнул, когда дверь в кафе открылась. На пороге появилась компания шумных ребят, которых порядочные граждане обычно называют плохой компанией для своих детей. Гермиона тут же вспомнила, как двое Пожирателей смерти нашли её, Рона и Гарри после побега из «Норы». С того дня минула вечность. Они были так беспечны.

— Ты молодец, что догадалась позвонить миссис Тонкс. Чистокровные волшебники напрасно недооценивают маггловские чудеса техники. Теперь нужно подумать, где тебя лучше спрятать. Временно, — поторопился добавить Ремус, опередив возмущения. — Уизли с радостью…

— Невозможно! — вскинулась Гермиона. — Я не могу, простите, не сейчас. Не знаю, как смотреть в глаза миссис Уизли! Как ей сообщить о Роне?

— Она всё поймёт.

— Что именно?! Что мне вздумалось перекинуться с Ксено Лавгудом парой фраз о старой сказке? Что я привела её сына в дом, ставший ему могилой? Его кровь на моих руках!

— В случившемся нет твоей вины.

Гермиона издала нервный смешок. Сочувствие невыносимо. Однажды на Гриммо Нимфадора разбила чашку Ремуса и не сумела починить с помощью магии, а Сириус флегматично сказал ей: «Не парься, Святой Ремус всё простит». Тонкс, конечно, голову сломала, решая, как искупить свою вину. Так у них всё и началось — с разбитой чашки. Посуда бьётся к счастью. Но простить за расколотую чашку — не то же самое, что за расколотую жизнь.

— Тогда обратимся к Кингсли. Он — мастер конспирации и тайных операций, столько лет работал с магглами, и те понятия не имели, что он маг. Не без его помощи нам до сих пор удаётся скрывать от Пожирателей смерти родственников Гарри.

— Вот уж достижение! Считаете меня столь же беспомощной и недалёкой? — вскипела Гермиона и тут же смолкла. Господи, как стыдно! Она перегибала палку. Люпин сочтёт её капризной коровой.

— Я считаю тебя невероятно сильной молодой девушкой, которой сейчас требуется поддержка, — заботливо сказал Ремус. — Укрытие на время. Пока не сменится ветер.

Всегда сдержан. Всегда прав и тактичен. Почему его участие так злило?

«Он слабый. Он боится».

Бывший учитель не сердился. Он источал тоску и понимание. Ни в том, ни в другом Гермиона не нуждалась.

«Бесполезный. Ремус. Орден. Все они».

— Хорошо. Кингсли действительно сможет мне помочь.

Ремус встал.

— Подожди меня здесь. Я свяжусь с ним.

— Но как?

— Уже знакомым тебе бесхитростным способом. Надеюсь, у хозяйки кафе есть телефон.

Ремус надел шляпу, надвинув её на глаза, и скрылся за стенками кабинки.

* * *

Она потрогала аккуратно причёсанные волосы, стараясь поскорее забыть о жутком колтуне, который стоил ей пяти зубчиков гребня. С другой стороны, не всё ли равно, как она выглядела? Гермиона никуда не выходила. Её дом стоял в глуши, название деревушки давно стёрлось даже с указательных знаков, понатыканных у обочины просёлочной дороги. За оградой, от которой каждый день откалывалось по кусочку, резвились кролики. Где-то рядом находилась их нора. Иногда они проскакивали между дырами в кладке и прыгали по траве перед крыльцом или рыли землю под диким розовым кустом во дворе. Может, поэтому он так и не набрал бутоны? Или его задавила разросшаяся вокруг звездчатка.

Кто здесь жил? Что стало с этими людьми? Вопросы, вопросы… Ответы дать было некому. Дедалус Дингл, напоминающий внебрачное дитя Безумного Шляпника и Красной королевы, навещал Гермиону в её скромном жилище. Он приносил ей книги, карты, справочники — всё, что она просила, отправляя просьбы с помощью коротких сообщений — надписей на ребре зачарованного галлеона. И никаких газет! Гермиона уже знала, что за новость переполошила магическую прессу: «Гарри Поттер, главный подозреваемый в убийстве Альбуса Дамблдора, оказал сопротивление при задержании, но был схвачен…»

Ублюдки!

Снейп не ошибся. Орден раскололся, а сочувствующие ему растворились, словно искры от пламени феникса. Союзников никогда не будет достаточно. Ордену недолго держаться на плаву.

«Это ничего не значит», — шептала Гермиона. Она просто не могла сидеть без дела. Ей бы выйти, но Ремус запретил показывать нос из убежища. Люпин не мог понять, что плохого в том, чтобы видеться с одними и теми же людьми и делать одно и то же день за днём, неделю за неделей.

В её комнате, единственном жилом помещении в доме, не было ни единого свободного места. Всюду лежали вырезки и бумаги. Перед сном Гермиона поднимала их в воздух и, устроившись на продавленном диване, который всё равно был куда лучше, чем оставшийся в камере мэнора грязный матрац, смотрела, как её записи кружили под потолком.

Её книги сгинули вместе с бисерной сумочкой, но Гермиона потихоньку восстанавливала личную библиотеку. Она надеялась отыскать зацепку. Разумеется, ни один фолиант не даст ей точное месторасположение крестража.

— Кому ты мог бы доверить частичку своей души, Риддл? — пробормотала Гермиона себе под нос, открыв потёртую папку, которую ей отдал Ремус. В ней содержались заметки, оставленные рукой Грозного Глаза, пожелтевшие листовки, снимки и записи, втихаря вынесенные из Аврората. Грюм записывал всё, что вызывало подозрения. Гермионе попадались страницы из личных дел, внизу то и дело красными чернилами тянулась одна и та же надпись «Пожиратель смерти». Где-то слова сопровождал восклицательный знак, где-то вопросительный.

Она всматривалась в лица на приколотых к бумаге фотографиях. Обычные люди глядели на неё с глянцевых прямоугольников. Так и не скажешь, что каждый второй — убийца.

Бернард Эйвери напомнил Гермионе Дэнни ДеВито, маленького и улыбчивого толстячка.

«Возможно, связан с Долоховым», — значилось на его карточке, дальше написана всякая чепуха: любимые блюда, увлечения, ставки на квиддич…

Его сын с вычурным именем Юпитер, высокий и болезненно худой молодой человек на снимке, разительно отличался от отца.

«Прирождённый дуэлянт, но ленив», — скупо охарактеризовал его Грюм.

Заметка о следующем пособнике Волдеморта была подробнее: «Торфинн Роули. Навыки боя слабые. Внушаем. Не следит за языком. Постоянный посетитель «Трёх мётел». Можно надавить. Пожиратель смерти?»

Гермиона выудила пачку бумаг, разложила их перед собой, беря в руки то один листок, то другой.

«Руфус Гойл. Женат на Урсуле Фоули. В дружественных отношениях с Крэббами, Малфоями и Лестрейнджами. Палочка из ореха. Любит оперу. Отдыхает на Сицилии (проверить отлучки, проверить, где берёт порт-ключи). Пожиратель смерти?»

«Магнус Крэбб. Котельный магнат. Имеет связи с кёльнскими кобольдами. В роду были великаны. Отрицает родство с великанами. Пожиратель смерти!»

«Антонин Долохов. Опасен. Объявлен в розыск в тринадцати странах. Высокие навыки невербальной магии. При сопротивлении бить на поражение. Виновен в убийстве Фабиана и Гидеона Пруэттов. Пожиратель смерти!»

Силу невербального проклятья Долохова Гермиона испытала на себе на пятом курсе. Она провела на больничной койке несколько недель. Выходит, ей ещё повезло. С братьями миссис Уизли Долохов не был столь милосерден. Гермиона непроизвольно поёжилась и поспешно убрала листовку в самый низ стопки.

Страшно захотелось увидеть Молли, Джинни, мистера Уизли и близнецов. При мысли о них взгляд упал на кольцо, которое Рон подарил ей во время одной из стоянок в лесу — дешёвое пластиковое колечко, попавшееся ему в стащенной из пригородного магазинчика упаковке чипсов. Она помнила его лицо, когда он вытащил побрякушку.

— Какая-то девчачья ерунда, — недовольно сказал Рон, повертев колечко в пальцах. — Тут кошачья морда нарисована.

— Это для детей. Hello Kitty, — взглянув на его находку краем глаза, определил Гарри.

— Спасибо, объяснил, — сардонически произнёс Рон. — Как по мне, так это три-четыре не доложенных чипса. Гермиона, ты же любишь кошек. Хочешь? Считай, это подарок на день рождения.

— Мой день рождения был полтора месяца назад, — откликнулась Гермиона, вытряхивая листья из спального мешка. — Мы его даже праздновали, забыл?

— Трудно забыть посиделки в палатке с куском прогорклого хлеба, грибной похлёбкой и одной конфетой на троих.

— Зато при свечах, — улыбнулся Гарри. — Романтика.

— И с раскуроченным плечом, — добавил Рон.

— По-моему, тебе пора снять медальон, — сказала Гермиона.

Когда крестраж перекочевал с его шеи к Гарри, к Рональду вернулась способность улыбаться.

— Ну, в самом деле, — пробормотал он, — куда мне девать эту штуку?

Гермиона подошла к нему и протянула левую руку, разведя пальцы. Рон смутился, с трепетом придержал её ладонь и в последний момент всерьёз задумался, на какой палец примерить кольцо. Гермиона вдруг тоже ощутила неловкость. Ещё пара секунд, и она бы выхватила колечко, но Рон опомнился и аккуратно водрузил его на средний палец.

— Тебе идёт.

— Да уж, в детском саду я была бы самой крутой девчонкой. Здесь даже размер регулируется.

— У Парвати и Лаванды точно такого нет, — поддержал Рон, и все трое громко рассмеялись. Подобные минуты были такой редкостью в их странном походе, что врезались в память навечно. Память — всё, что осталось Гермионе от их гриффиндорского трио. Она горько улыбнулась и вернулась к изучению записей Грюма.

«Эван Розье. Связан с Блэками и Малфоями. Магглоненавистник. Отличается жестокостью и бескомпромиссностью. При сопротивлении бить на поражение. Пожиратель смерти».

Гермиона с удивлением взглянула на красивое лицо голубоглазого француза — он походил на сошедшего с обложки журнала манекенщика. Фотограф его любил. Какой красивый фон! Природа, кусты пылающего цветом рододендрона. Розье щурился на солнце. Улыбался. Мерлин, сколько же девушек мечтали перед сном о его ангельской улыбке? Гермиона вздохнула, прочтя ниже: «Ликвидирован».

Не просто убит. Ликвидирован — именно такая формулировка. Во время смертельной дуэли Эван Розье наградил Грюма уродливым шрамом и забрал с собой в могилу кончик носа аврора. Воистину, некоторым ангелам место в аду.

Со следующим прихвостнем Волдеморта Аластор не церемонился, будто таил на него личную обиду.

«Натаниэль Нотт. Пожиратель смерти».

Гермиона не представляла, сколько человек следовали за Волдемортом в восьмидесятых. Так много! Почему так много? Уилкисы, Кэрроу, Снайды, Мальсиберы, Флинты, Лестрейнджи, Блэки…

«Регулус Блэк».

И этот здесь. Брат Сириуса на снимке оглядывался назад через плечо. Тени города наполовину скрыли его лицо, хотели спрятать от назойливой колдокамеры, но та успела урвать момент, запечатлеть разлёт бровей и блестящие морозно-голубые глаза.

«Играет в квиддич на позиции ловца (отличные рефлексы). Неоднократно замечен в компании подозреваемых. Восемь С.О.В. на «Превосходно». Пожиратель смерти?»

За столько лет никто не удосужился убрать знак вопроса. В этом не было смысла. Какая разница, кем он был, если давно покоился на дне озера? Красивый и гордый. Глупый и мёртвый.

Ещё один листок. Он отличался от прочих. Новый почерк. Буквы разлетались, будто кто-то нарочно пытался писать небрежно, по-детски. Мысли автора легли на пергамент хаотично. И рисунки на полях… Мерлин, да это же шаржи, иллюстрирующие иронично-злой текст.

«Эйвери заставляет домашних эльфов заниматься балетом. Роули пользуется кремом с мочой гоблинов, поэтому от него всегда дурно пахнет. У Гойла грыжа. Руди Лестрейндж любит своих собак больше, чем сучку-жену. У Мальсибера-старшего романчик с русалкой. Розье ненавидит своих родителей. У него хорошая скидка в магазине мадам Малкин (чёртов модник). У Алекто Кэрроу косоглазие, Амикус вегетарианец. Кошку Ноттов зовут Круэлла. Эльфов Ноттов зовут Первый, Второй, Третий. Малфои красят своих павлинов (двух точно). Никто не знает настоящий возраст Дафнии Снайд. У Регулуса Блэка аллергия на бодроперцовое зелье, он всегда чихает три раза подряд…»

Гермиона хмыкнула. Что за ерунда? Зачем Орден хранил её? Как дико эти строчки сочетались с прочитанным ранее…

Когда в глазах в очередной раз начало двоиться от количества прочитанного, Гермиона прошлёпала в крохотную прихожую и проверила замки, обновила чары — стандартная процедура на ночь глядя. На столике рядом с дверью ждала своего часа башня книг, которые Дингл оставил при последнем визите. Венчал башню бестселлер Риты Скитер — «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора». Директор на обложке печально улыбался. Гермиона взяла пасквиль в руки и перелистнула туда-сюда. Палец остановился на странице с факсимиле письма Гриндевальду.

«Мы возьмём в свои руки власть РАДИ ОБЩЕГО БЛАГА, а отсюда следует, что в случае сопротивления мы должны применять силу только лишь в пределах самого необходимого и не больше…»

Гарри безмерно злился, когда они впервые прочли эту отвратительную книгу. Злился на Дамблдора, на Скитер, на весь мир.

«Ради общего блага» — слова, начертанные над входом в Нурменгард. Какая глупость! Блеф вселенского масштаба. Слова лжеца, отбывающего наказание в холодной камере в холодной стране.

Гермиона бросила биографию в стопку уже просмотренных и признанных бесполезными книг, которая с каждым днём всё разрасталась. Пасквиль, изученный от и до, виновато зашелестел страницами. Дамблдор продолжал улыбаться. Зачем Дингл приволок это сюда? Даже от «Словника чародея» куда больше пользы. Гермиона отыскала его в стопке и сунула подмышку, сделала пару шагов от входной двери и остановилась. В ушах загремели слова Снейпа:

«Порт-ключ доставит вас…»

Она резко развернулась, выронив «Словник», и схватила «Жизнь и обманы…». Неужели ей не придётся топтаться на месте? Неужели подсказка нашлась? Путеводная нить!

Она быстро отыскала фотографию волшебной тюрьмы — детища Гриндевальда. Крепость была встроена в горный склон, из её вытянутых прямоугольных окон открывался потрясающий вид на покрытые снегом вершины. Альпы.

Это ли не подсказка? Это ли не ключ, который она так жаждала найти? Письмо. Ей нужно прочесть его снова. Подпись. Треугольник, разделённый пополам, круг, вписанный в него. Руна? Нет. Нечто большее. Знак Даров Смерти. Она сочла слова отца Луны чепухой, бреднями чудика, помешанного на смехотворных теориях и заговорах. Вдруг это ошибка? Гриндевальд оставил знак над входом в Нурменгард. Он верил в Дары! Тёмный маг верил в существование Воскрешающего камня, Бузинной палочки и Мантии-невидимки! Какое из этих сокровищ могло его заинтересовать? В памяти зазвенел голос Рона:

— …с такой палочкой никакая невидимость не нужна. Палочка, с которой невозможно проиграть!

А следом Гермиона вспомнила вора, по словам Гарри, выкравшего нечто ценное из мастерской Грегоровича. Вора с фотографии. Но ведь на ней Гриндевальд!

Геллерт Гриндевальд — владелец самой могущественной волшебной палочки в мире! С ума сойти!

Волдеморт был у мастера палочек — у Грегоровича. Зачем? Напрашивался только один ответ. Всё сходится. Волдеморт искал палочку самой Смерти.

Гермиона ворвалась в комнату и с воодушевлением зарылась в бумаги на столе, под которыми… Где же он? Где порт-ключ?! Сверкнула цепочка. Гермиона вытянула за неё часы и прижала к груди. Порт-ключ. Она так и не решилась им воспользоваться, но сейчас и без всяких проверок догадывалась, куда тот мог её перенести — к волшебной тюрьме. Когда до Гриндевальда доберётся Волдеморт — всего лишь вопрос времени.

Возможно ли с помощью Бузинной палочки одолеть бессмертного? Наколдовать такие поисковые чары, что те без сбоя укажут на крестраж? Она обязана проверить!

Дыхание облачками пара выходило изо рта Гермионы, а ноги горели от напряжения. Лесная полоса осталась далеко позади, и впереди поджидали лишь унылые безжизненные склоны. На севере возле горных пиков сгрудились тучи. От одного взгляда на их бугристые плечи холод пробирал до костей. В ущелье, где между высокими естественными стенами пролегала дорога в самую таинственную тюрьму волшебного мира, всё гудело. Ветер нёс порции мелкого снега в лицо, но чем ближе Гермиона подбиралась к своей цели, тем тише становилось вокруг, пока она не осталась наедине со скрипом снега под ногами и гулом крови в ушах. Она потёрла нос, начавший неметь от холода. Вышло неуклюже — мешали варежки.

Она забралась на возвышение, пробившись через сугробы, остановилась и на мгновение зажмурилась. Ветер хотел столкнуть её с обрыва и похоронить в ледяной глуши. Она оглянулась назад и увидела, что вьюга уничтожила следы. От этого стало не по себе.

Рёв ветра усилился, но Гермиона не собиралась сдаваться без боя. Она сделала глубокий вдох и улыбнулась. Впереди, теряясь в бело-серой пелене, виднелась крепость Гриндевальда, которая, казалось, была высечена из скалы. Огромный, едва обтёсанный монолит — Нурменгард — строили так, чтобы внушать страх любому, кто осмелится добраться до него, и полученный эффект был ошеломляющим.

Гермиона понятия не имела, кто и каким образом охранял тюрьму. Порт-ключ перенёс её в горный массив, оставил между соснами с обледенелой корой, и за полчаса пути сюда она не встретила ни единого намёка на присутствие в этом краю людей. Однако рисковать было нельзя, поэтому Гермиона накинула мантию-невидимку, надёжно скрепив её под горлом. Странно, но метель поутихла. Тучи по-прежнему висели над головой, давили, угрожающе выставляя могучие бока, но ветер сдался и перестал бить Гермиону в грудь.

Обледенелую узкую дорожку припорошило свежим снегом — коварство природы во всей красе. Гермиона осторожно приблизилась ко входу в крепость. Ремус не хотел её отпускать сюда одну, но так и не придумал, где раздобыть вторую мантию-невидимку, чтобы составить ей компанию.

«Für das Größere Wohl». Большая, выжженная на камне надпись чернела над входом — выкованными из железа и покрытыми снегом величественными воротами. Они были приоткрыты. Хвала мирозданию, у входа не было стражи, тюрьму никто не охранял. Гермиона прошла внутрь, опасливо глядя на зубья сосулек.

Её встретил пустынный зал. Она вызвала огонёк света, который мягко поплыл по воздуху. В зал вели десятки дверей, и лишь одна была распахнута. Стоило приблизиться, как над дверным проёмом вспыхнул хорошо знакомый знак Даров Смерти. Гермиона вздрогнула, ощущая себя маленькой рыбкой перед жадным ртом морского удильщика. Внезапная мысль заставила её покрыться холодным потом: вдруг Гриндевальд уже мёртв или спятил. Сколько ему лет? Дамблдор был стар, а Гриндевальд ещё старше его.

Гермиона стиснула волшебную палочку покрепче и произнесла:

— Гоменум Ревелио!

Золотая нить зигзагом пронеслась по полу и нырнула в темноту, оставляя за собой едва различимый след. Гермиона приободрилась и шагнула в каменный коридор. Затхлый воздух принял её в свои объятия, забрался в ноздри. Слежавшаяся тьма неохотно заворочалась, скорчилась, когда резвый волшебный огонёк, взявший хозяйку под опеку, набросился на тени. Иной раз коридор раздваивался, но развилки не беспокоили Гермиону, упрямо идущую по светящемуся следу. Всё в этом месте отдавало отчаянием. Здесь Гриндевальд собирался держать своих пленников.

Гермиона заметила, что, чем выше она поднималась, тем чаще в нишах вдоль стен встречались каменные изваяния — все поголовно уродцы, похожие на гаргулий с католических соборов.

Толстый слой пыли покрывал их сложенные за спинами крылья и острые клювы на мордах. Каждый раз, проходя мимо подобной статуи, Гермиона ощущала покалывание в затылке. Затем появились окна — узкие вытянутые бойницы, и дышать стало вроде бы легче. Стены коридора начали расступаться. Серые колонны сменили каменную кладку, потолок стремительно ушёл вверх. Под аркой находилась камера, а в её центре стоял человек. Золотой след обрывался у его ног.

Узник был стар и страшно худ. Одежда висела на нём как на вешалке. Он мог бы протиснуться между широко расставленными прутьями камеры и покинуть её в любой момент, но почему-то этого не делал. Он, человек, когда-то командовавший армией волшебников, улыбнулся.

— Покажитесь же. У меня давно не было гостей.

Гермиона поёжилась от звука его голоса, шуршащего галькой. Ладно. Ей бояться нечего — если уж так выглядит само зло во плоти. Она сняла капюшон мантии Гарри. Затем посчитала, что смотрится глупо, и сняла мантию совсем.

— Я видел… Я знал, что вы придёте, — произнёс Гриндевальд голосом человека, который давно не разминал связки. — Вы или Том, но не был уверен, кто раньше. Какая интересная вещица только что покрывала ваши плечи. Откуда у вас эта мантия-невидимка? Как ваше имя?

— Меня зовут Гермиона Грейнджер. Вы предвидите будущее?

— Варианты. Может, это иные миры? Параллельные реальности? Кто знает? В одной из них вас опередили. В другой вы и вовсе не заглянули ко мне, но сейчас именно Гермиона Грейнджер стоит передо мной. Что вас привело? Не думаю, что автограф. Хотите найти оружие из детской сказки? Все хотят.

Сердце Гермионы учащённо забилось.

— Палочка. Вам известно, где она?

— Бузинная палочка никогда не будет принадлежать вам, — флегматично сказал Гриндевальд. — Хватит с вас мантии.

— Но она нужна мне! Очень нужна! — воскликнула Гермиона. — Я проделала такой путь…

— Вы проделали его зря, моя дорогая, и сами прекрасно это понимали. Палочка у победителя. Догадаться, кто её хозяин, довольно просто, — Гриндевальд оценивающе склонил голову на бок, словно из них двоих за решётками в качестве экспоната стояла она. — Ну же! Попробуйте. Напрягите мозги.

— Дамблдор, — выдохнула Гермиона. — Она похоронена вместе с ним.

Сама мысль о том, чтобы осквернить гробницу бывшего директора, была глубоко омерзительна! Даже думать об этом невозможно. Но остановит ли это Волдеморта? Конечно нет!

Гриндевальд поцокал языком, читая её мысли. Почему-то он коротко рассмеялся.

Гермиона очень долго не могла вымолвить ни слова, затем вскинула голову.

— У нас есть шансы? У Ордена?

— Хотите услышать правду? Уверены?

Она кивнула.

— Тогда слушайте: тот, кого называют Тёмным Лордом, установит свою власть на долгие-долгие годы вперёд. Его нельзя убить, его некому остановить. Любое сопротивление сейчас будет сломлено. Все ваши друзья погибнут, если не сдадутся добровольно.

— Дамблдор был человеком, способным бросить ему вызов, — пробормотала Гермиона и стиснула кулаки. — Но…

— Но он этого не сделал, — Гриндевальд зловеще улыбнулся, и его губы потрескались сильнее. — Он предвидел, что Том вернётся, но ничего не предпринимал. Ждал. Альбус всё время чего-то ждал. Всегда. Крестражи, верно? Древняя тёмная магия. Скучно и непрактично.

— Прошу прощения? — опешила Гермиона.

— Совсем не берегут от старости. А в случае гибели тела, которое непременно рано или поздно истлеет, ты становишься бесплотным духом в поисках нового вместилища. Не уверен, что Тому понравилась бы жизнь в тушке крысы или мелкого лесного гада… Впрочем, это его дело. Даже имея в запасе годы, Альбус не заполучил все крестражи. Не то чтобы он уделял их поискам достаточно времени. Альбус занимался другими вещами. Он придавал слишком много значения мелочам и верил в лучшее в людях.

— Он ошибся.

Гриндевальд умолк, кашляя в кулак, и Гермиона продолжила, осмелев:

— Он бездействовал, позволив Риддлу набираться сил, пока лицемерный Фадж до последнего отрицал его возвращение! В итоге Азкабан разрушен, а дементоры перешли на сторону тех, кого раньше сторожили. Переговоры Хагрида с великанами ни к чему не привели. С Бузинной палочкой, с огромным влиянием в Визенгамоте директор дал газетчикам сделать из себя посмешище! Да, да! Профессор Дамблдор ошибся, ситуация вышла из-под контроля. Он должен был взять власть в свои руки, возглавить Министерство, сделать хоть что-нибудь! Он знал, что планировал Малфой, но позволил Драко действовать, подвергнув опасности Кэти и Рона, так же, как и позволил его отцу год назад обхаживать Корнелиуса Фаджа и его коррумпированных помощников! Развращать их, отравлять Министерство изнутри! Сейчас эти люди старательно трудятся под руководством Яксли и Амбридж, забыв о том, что те заняли посты, перешагнув через труп Скримджера…

— Это неважно.

Гермиона моргнула от неожиданности. У неё сбилось дыхание. Столько слов, столько чувств, столько боли. Как это может быть неважно? Как?!

— Что?

— Разве нет? Вы здесь не из-за каких-то Фаджа и Скримджера. Они волнуют вас ровно столько же, сколько они занимали Тома. Будьте честны хотя бы с собой.

— Верно, — прошептала Гермиона, опустив голову. — Не поэтому. Мои друзья мертвы. Дамблдор рассчитывал на то, что семнадцатилетний парень справится с бессмертным волшебником, что маги восстанут против Риддла, что добро одолеет зло, как в сказках Бидля. Но так не бывает. Жизнь — не сказка. Люди не стали бороться с Пожирателями смерти, они смирились, испугались. Но не я. Мне не нужна такая Англия! Вы должны понять. Вы владели Бузинной палочкой. Если она так всемогуща…

— Думаете, обретя палочку, мгновенно найдёте частицы души Тома и отправите его на тот свет?

Издёвка в его речах, тоне, глазах причиняла Гермионе муку. С Бузинной палочкой или без неё, она недостаточно сильна, чтобы тягаться с убийцей её лучшего друга.

— Бедняжка, — с ложной жалостью протянул Гриндевальд. — Время не на вашей стороне. Столько возможностей упущено.

— Почему же вы упускаете свою возможность выбраться отсюда? — ощетинилась Гермиона. — Расстояние между прутьями невелико. Вас отделяют три шага от свободы, и фигура у вас подходящая. Стражи нет, а ворота открыты.

Гриндевальд смежил веки. Ледяной, как морские пучины, тон окатил Гермиону с головы до пят:

— Самая сильная магия — та, что незрима. Необязательно видеть что-либо, чтобы знать, что оно есть. Замок — моё детище. В Нурменгарде нет запертых дверей, но я не могу отсюда выйти, — он резко открыл глаза и вытянул руку вперёд, одновременно шагнув к решётке.

Гермиона коротко вскрикнула и отшатнулась, однако Гриндевальд наткнулся на невидимый барьер. Воздух пошёл рябью, точно между ними висел прозрачный театральный занавес. Прутья заходили ходуном, словно и не были выкованы из металла.

— Любой желающий может войти в мою крепость, — с безумными глазами зашептал Гриндевальд. — Любой может подняться на самую высокую башню и увидеть меня, поверженного и жалкого. Все только смотрят, ведь подарить мне смерть означает проявить великодушие. Они ждут, когда меня доконают холод, грязь и скудная пища. Тюремщики присылают мне еду и воду, но сами здесь почти не показываются. Они все трусы, они знают, что мне не нужно покидать эти стены, чтобы причинять им боль. Достаточно сказать, что ожидает их в дальнейшем. Многие люди желают знать свою судьбу, но страшатся того, что услышанное им не понравится. Вы, например, мисс, хотите порцию правды, хотите заглянуть в будущее?

Было в нём что-то неземное, жуткое. Он будто бы… ничего не боялся. Вообще. Ледяная кровь. Мурена в мутной воде. Гермиона сглотнула ком в горле и, несмотря на то что этот человек пугал её сильнее Волдеморта в Малфой-мэноре, твёрдо сказала:

— Я готова!

— Я вижу вашего возлюбленного — мертвеца, вижу родителей, которые не знают о вашем существовании…

— Это не будущее, а прошлое. Не нужно быть провидцем, чтобы делать подобные предсказания.

— Как посмотреть…

— А свой конец вы видите столь же ясно? — дрожа от гнева, спросила Гермиона.

— Обладающему даром свою судьбу знать не дано.

Она молчала, стояла и молчала, хотя с огромным удовольствием бежала бы отсюда за тридевять земель. Ей некуда возвращаться. Податься в тот домик с кроличьей норой на заднем дворе? И что потом? Самой сидеть и не высовываться?

— Однако выход есть, — хрипло сказал Гриндевальд, привлекая её внимание. Он оскалился, показав жёлтые зубы. — Было бы время.

— О чём вы?

— Я стар и немощен. Годы в тюремной камере превратили меня в никчёмную рухлядь. Мне с трудом удаётся ворочать языком и поддерживать с вами светскую беседу. О чём-то большем не может идти и речи. Будь я моложе…

Гермиона устала от шарад, устала следить за хитросплетением мыслей и фраз.

— К чему вы клоните?

— Освободите меня, и я сыграю с вами на одной стороне поля.

Гермиона поморщилась.

— Минуту назад вы сказали, что слишком слабы, чтобы противостоять Вол… Сами-Знаете-Кому. Зачем вы мне?

Гриндевальд стал мрачен и серьёзен.

— Хотите, чтобы ваши друзья снова жили?

— Это невозможно, — с горечью ответила Гермиона.

— Ошибаетесь. Нет ничего невозможного. Так что? Хотите?

— Больше всего на свете!

Она вспомнила отца Луны. Ксенофилиус, если не бредил, бормотал нечто похожее: вероятно всё, если никто не доказал обратное. Кажется, у узника Нурменгарда и чудаковатого издателя «Придиры» нашлось что-то общее. Оба тронулись умом, и она в одном шаге от помешательства.

— Раз так… отправляйтесь в Трагос и найдите волшебника по имени Хуго Хаппель. Мы учились с ним в Дурмстранге. Скажите ему, что фрау Перхта⁽¹⁾ положила монетку не в тот башмачок, и тогда он вручит вам шкатулку, которую я отдал ему на хранение больше полувека назад.

У Гермионы кружилась голова. На что она подписалась? Странные имена, незнакомые названия, загадочные шкатулки… Неужели взрослый мир таков?

— Что в ней?

— Прибор, созданный старым знакомым. Нечто, способное изменять и переворачивать судьбы людей. Zeitumkehrer.

Причудливое слово царапнуло слух.

— С его помощью можно переместиться в прошлое.

Гермиона не сразу вспомнила, что умеет дышать.

— Вы говорите о… вы имеете в виду хроноворот?! Я считала, что все они разбились во время битвы в Отделе тайн два года назад!

Гриндевальд взглянул на неё так, как смотрят на несмышлёного ребёнка.

— И всё-таки все вы, англичане, мните себя правителями мира, а клочок суши, который зовёте Соединённым Королевством, пупом земли. Может быть, мисс, и волшебники за пределами Британии не водятся?

Она ощутила себя несусветно глупой! Глупой маленькой девочкой, чей мир ограничивался игрушечным замком.

— У вас загорелись глаза, — сказал Гриндевальд и пошатнулся на ровном месте. Всё же годы брали своё. Разум тёмного гения хранило чуть живое тело. — Но не спешите праздновать победу. Шкатулку, не уничтожив содержимое, смогу открыть только я. Я один! И не раньше, чем вы дадите слово, что вытащите меня из этой чёртовой камеры.

Гермиона едва его слышала, вовсю представляя, как крутит песочные часики, как под мантией-невидимкой пробирается в поместье Малфоев, находит Гарри и с лёгкостью раскидывает Пожирателей смерти… Нет! Она отправится в прошлое ещё чуть дальше и спасёт Рона. Никакого Лавгуда! Никаких Даров! Но тогда… Палочка достанется Волдеморту, и он станет ещё сильнее, а крестражи… Где их искать? Ничего, она разберётся. Главное, что её друзья будут жить! Но… (очередное и далеко не последнее) получается, что Гарри так и будет носить в себе осколок чужой души? Гарри — крестраж. Тогда его спасение бесполезно. О Мерлин!

Гермиона тихонько застонала, прижав пальцы к вискам. Она не имела права выпускать Гриндевальда из тюрьмы. Никто не имел. Да и каким образом? Взгляд упал на прутья, уходящие в пол, затем на тщедушного узника.

— Даже если мне удастся вас вызволить, вряд ли сюда приедет «Ночной рыцарь», чтобы доставить самого жуткого колдуна в Европе в «Дом Святого Освальда для престарелых волшебников». Далеко вы не уйдёте.

— Самого жуткого? Льстица. Сейчас мне не уйти, нет, конечно, — мягко согласился Гриндевальд и в подтверждение слов страшно закашлялся. — Для начала хроноворот перенесёт вас на сорок лет назад…

Гермиона ясно осознала, какой поворот приобрело дело.

— Безумие!

— В любви всегда есть немного безумия. Но и в безумии всегда есть немного разума. Чудесные слова. Жаль, не мои… А вы любите своих друзей?

— Вы хотите, чтобы я отправилась в прошлое и освободила вас там? Этого не будет! Вы злодей и военный преступник!

— Вероятно, я слишком дорого оценил жизни ваших близких, — скучающе бросил узник.

Она промолчала.

— Тридцать, — предложил Гриндевальд.

Он ещё смел торговаться! Гермиона встряхнула мантию, давая понять, что уходит.

— Вы быстро сдались. Почему бы мне не устроить аукцион неслыханной щедрости? Двадцать пять.

— Прощайте, — она развернулась, встретившись взором со статуей какого-то хтонического зверя, засевшего под потолком. — О боже!

— Это гаргульи, юная леди. Невиновных они не тронут, не переживайте.

— А я и не переживаю! У вас приятная компания, господин Гриндевальд. Я ухожу.

Хриплый хохот заставил Гермиону резко оглянуться.

— На каком факультете вы учились? — спросил Гриндевальд, посмеиваясь. Он сел и тяжело привалился спиной к стене. — Подошёл бы Слизерин. Мы оба знаем, что идти вам некуда. Двадцать, и покончим с этим фарсом.

Гермиона замялась. Двадцать лет. Ей предлагали перенестись в семьдесят восьмой. Чета Грейнджеров только переехала в Лондон. Рона не было на свете, и Гарри ещё не родился. Зато его родители были живы. Волдеморт пока не появлялся в Годриковой Впадине. Он придёт к дому Поттеров вечером тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года и осквернит Гарри своей поганой душонкой.

— Решайте быстрее. Я утомился.

— Восемнадцать, — отрезала Гермиона и вновь приблизилась к решётке. — Я должна быть уверена, что мои друзья появятся на свет, а для этого временное полотно не должно изменяться под влиянием внешних факторов.

Гриндевальд с одобрением улыбнулся.

— Жадная девушка. Хотите всё и сразу.

— Всё и сразу? — переспросила она, неосознанно повысив голос от охватившего её гнева. — Мне придётся наблюдать со стороны за самыми дорогими людьми без права показаться им на глаза, подойти, заговорить с ними… Когда они поедут в Хогвартс, мне, застрявшей в прошлом, будет под сорок. Нет никаких гарантий, что нам удастся найти крестражи и одолеть Сами-Знаете-Кого, помешать ему убить Поттеров.

Слова слетали с губ — не удержать. Когда она закончила, Гриндевальд вздохнул и отвернулся.

— Как много болтовни. Тик-так, тик-так, — он поднял руку и задвигал пальцем, изображая маятник. — Вы много говорите. Том появится здесь, чтобы подтвердить свои догадки о судьбе Бузинной палочки. Поторопитесь. Мёртвым я вам точно помочь не смогу.

---

1) По народным верованиям, распространённым в некоторых землях Австрии, Перхта бродит по ночам на Святки, заглядывая в дома. Молодые девушки и служанки, которые усердно работали в течение года и успели напрясть достаточно пряжи, поутру найдут в башмачке серебряную монетку. Нерадивых же Перхта может страшно наказать.‌

Вернуться к тексту

Тот, кто говорит, что все горы похожи друг на друга, никогда не был в горах.

Окрестности вершины Хохшваб отличались от ледяного царства Нурменгарда, как день от ночи. Здесь царил мир и покой. Туристы пачками прибывали в Трагос, чтобы своими глазами увидеть озеро Грюнер-Зе. Чистая и прозрачная как стёклышко вода омывала зелёные луга.

Гермиона смешалась с толпой, выискивая взглядом то, что могло бы навести её на след волшебников. Впереди шла группа магглов, и, судя по тому, как они горячо спорили из-за камер, рассчитанных на возможность подводной съёмки, они были дайверами. Озеро Грюнер-Зе прославилось тем, что, благодаря сходу воды с гор, оно каждый год разливается вширь и затапливает всё, что его окружает: луга, цветочные клумбы, деревья, тропинки, даже лавочки и мосты. От воды тянуло свежестью. Местные жители превратили свою деревушку в туристический перевалочный пункт и беззастенчиво предлагали приезжим сувениры, будь то магниты на холодильник или здоровенные украшенные резьбой цитры, на которых, видимо, играли их предки.

Гермиона как раз проходила мимо типичного фахверкового дома, переделанного под лавку музыкальных инструментов, когда увидела на крыльце двух пригревшихся на солнце кошек. Одно животное сладко зевнуло, слегка приоткрыв глаза, и мотнуло хвостом, убрав его под себя. И всё бы ничего, но хвост был покрыт чешуёй. Гермиона застыла напротив жмурящейся от удовольствия хитрой морды. Магглы проходили мимо, не замечая ничего необычного. Гермиона решила познакомиться с волшебными животными поближе, но те резко открыли глаза и пытливо уставились на неё. Под их взглядами она споткнулась. Что такое? Гермиона увязла в брусчатке, не получалось двинуть ни рукой, ни ногой. Все члены разом налились свинцом.

— Hört sofort auf damit, wir haben einen Gast!⁽¹⁾ — прикрикнула на питомцев женщина в типичном платье тирольской цветочницы — она словно сошла с этикетки баварского пива — того и гляди достанет поднос с брецелями. Кошки не шелохнулись и получили от неё скрученным полотенцем по полосатым спинам. Они возмущённо мяукнули и припустили в дом.

Гермионе показалось, что, стоило им уйти, с её плеч как будто сняли груз, а в голове прояснилось.

— Sprechen Sie Englisch?⁽²⁾ — поинтересовалась она у приструнившей гипнотических кошек австрийки.

— А-а, англичанка, — махнула та. — Да, да, говорю. Вы хотите что-то посмотреть? У нас есть губные гармошки под любую губу, — она усмехнулась, уперев руки в бока. — Ищете нечто особенное?

— Волшебное.

Женщина прищурилась, сама вдруг напомнив кошку.

— Вот оно что?! Так бы сразу и сказали! Вы у нас впервые?

Гермиона кивнула.

— Тогда понятно. Вход в волшебную часть деревни чуть дальше, он скрыт от магглов чарами незаметности, но ничего страшного. Я проведу вас через внутренний двор.

И ведь провела. Гермиона оглянуться не успела, как очутилась среди ярких домиков с красными крышами. Резные балконы были щедро украшены цветами. Мощные кустистые азалии буквально выплёскивались из десятков горшочков, подвешенных на карнизах. В отличие от Хогсмида, здесь перед каждым домом лежал аккуратный газон, на котором возились садовые гномы — не те картофелеголовые уродцы, что портили волшебникам грядки, а маленькие бородатые человечки милейшей наружности. Целые миниатюрные бригады. Гномы ухаживали за цветниками и тщательно перебирали гравий, будто среди камешков силились найти самоцвет.

Прекрасное место! Гермиона могла бы здесь жить: выходить к берегу озера с книгой в руке и выращивать цветы, гулять по деревне в прохладных сумерках, а в свободное время создавать новые заклинания, как когда-то мечтала. Нечто подобное и советовал Снейп: уехать как можно дальше и забыть об Англии, Хогвартсе, друзьях…

Гермиону так и подмывало расспросить спутницу (хозяйка музыкальной лавки последовала в волшебную часть деревни за ней), что за звери пытались её околдовать, но строго напоминала себе — она здесь не для этого.

— У нас тихо, в основном сквибы живут. Чародеев тут мало, да и те странные даже по меркам волшебников. Якобы уставшие от городской суеты, а на деле… кто их знает.

— Я ищу волшебника по имени Хуго Хаппель.

— Этого пройдоху? — удивилась женщина. — Кому же он умудрился насолить? Опять что-то начудил, а зализывать раны придёт ко мне, заявится и скажет: налей-ка мне грушевого шнапса из своих запасов, Уолда. А я что? Как тут отказать?

— У меня к нему дело, — сухо ответила Гермиона. О бдительности забывать не стоило.

Уолда неопределённо хмыкнула, странно покосившись на неё.

— Вы такая бледненькая. Вам не помешало бы отдохнуть, — она прикоснулась к плечу Гермионы и сняла что-то, затем Уолда отряхнула пальцы раньше, чем Грейнджер успела рассмотреть, что там было. — Соринка, — отмахнулась та.

Гермиона, как ни странно, ощутила прилив сил. Голова прояснилась, а походка стала увереннее. Чудеса!

— Хуго вас не примет, зря приехали, — посетовала Уолда и больше вопросов не задавала, зато с удовольствием поведала обо всех соседях, чьи дома встречались по пути. Так Гермиона узнала о старине Молчуне Франце — заводчике келпи: из-за его питомника, расположенного где-то в горах, каждую весну приходилось направлять талую воду в сторону парка Грюнер-Зе и превращать аллеи да луга в одно большое озеро. Затем речь зашла о милой паре сквибов, поселившихся здесь год назад, а после — о фрау Фохель и её сыновьях, учениках Дурмстранга. Сама Уолда жила в Трагосе почти полвека, держала лавку и подкармливала двух карликовых и поэтому почти безобидных арасс⁽³⁾​.

Уолда довела Гермиону до скромного домика с блёкло-серыми стенами, казавшегося бедным родственником среди своих пёстрых собратьев. Козырёк нависал над крыльцом, словно насупленная бровь. Дверь, исписанная скандинавскими рунами, занавешенные плотными шторами окна и почтовый ящик в виде козлиного черепа так и кричали: здесь живёт тёмный волшебник. Либо маггл-сатанист. Гермиона поблагодарила спутницу и без промедления направилась к крыльцу.

Уолда не торопилась уходить, лишь отошла для приличия, но так на неё и смотрела, как будто ждала начало представления.

Держа палочку наготове, Гермиона трижды постучала, и ей наконец открыли. В дверном проёме показалась хмурая физиономия сгорбленного пожилого мужчины. Крайне недружелюбного.

— Герр Хаппель?

Он вытер руки о фартук и окинул потенциального клиента опытным взглядом с прищуром.

— Допустим.

— У меня к вам дело.

— Я больше не варю яды на заказ, если это не отрава для слизней, а вы не похожи на садовода.

Хаппель порывался захлопнуть дверь перед её носом, однако Гермиона, не растерявшись, на одном дыхании выпалила:

— Фрау Перхта положила монетку не в тот башмачок.

Кустистые брови волшебника взлетели вверх. Он вздрогнул и выпустил дверную ручку. С его лица сошли все краски.

— Как… как вы сказали?

«Попался!»

— Вы расслышали правильно.

— Тогда мы должны исправить её оплошность.

Хаппель мотнул головой и пропустил Гермиону в дом, по привычке брякнув:

— Willkommen⁽⁴⁾.

Перед тем как перешагнуть через порог, она успела заметить краем глаза вытянувшееся от удивления круглощёкое лицо Уолды. Вот так-то!

Гермиона не нашла внутри ни черепов, ни жутких кукол-оберегов, ни алтарей для пролития жертвенной крови. Главная комната больше всего смахивала на лабораторию. На заляпанном фосфоресцирующими кляксами столе стоял перегонный куб. Полки шкафов были уставлены котлами всех форм и размеров, колб, реторт и бочонков с ингредиентами. Редкий мастер зельеварения обходился без банки с глазами и набора склянок с кровью. Гирлянды кореньев вились под потолком. Дом зельевара.

— Это он прислал вас? — спросил Хаппель, разогнав ладонью кудрявый изумрудный дымок над стоящим на огне котлом. Казалось, бедняга искал, чем себя занять в ожидании неприятного разговора.

— Да. Я пришла за шкатулкой, — Гермиона бегло осмотрелась. — Я не ошиблась?

— Нет, нет, конечно. Я храню её, уговор есть уговор. Ждите меня здесь. Присаживайтесь.

Сесть здесь было попросту некуда. Время потянулось, но ей не привыкать. Все просили её ждать, не спешить, набраться терпения. Она обрадовалась хотя бы тому, что была избавлена от необходимости что-то объяснять. Хаппель сразу пошёл наверх — по скрипучей косой лестнице; вскоре доски сердито зашумели у Гермионы над головой.

Она прошлась по комнате, всматриваясь в содержимое флаконов и колб. Некоторые зелья легко определялись по специфическому осадку или цветным пузырькам на стенках сосудов. Скорпион-альбинос агрессивно прищёлкнул клешнями, когда Гермиона подошла слишком близко к террариуму. На каминной полке не стояло ничего, кроме пиалы, испачканной застарелым волшебным порохом. Видимо, гостей тут не жаловали. Книг было мало, тем удивительнее оказалось найти среди них «Одиссею» в мягкой обложке.

Гермиона сняла её с полки и пролистала. Закладка в виде шкурки тритона выпала на пол.

— Я думал, никто уже не явится, — голос раздался за спиной, вынудив Гермиону, нагнувшуюся за закладкой, резко выпрямиться и развернуться. Герр Хаппель держал в руках накрытый красным бархатом предмет прямоугольной формы. — Шестьдесят пять лет я хранил это у себя. Пришла пора расстаться.

— Вы знаете, что внутри?

— Nein. Геллерт никогда не говорил, а я не спрашивал. Мы учились вместе, пока его не исключили из школы. Он ставил опыты — весьма опасные, скажем прямо. Эксперимент провалился, и ситуация вышла из-под контроля. Погиб ученик.

Лишнее напоминание о том, с кем она связалась.

— Вы сражались с ним на войне, да? — спросила Гермиона, принимая ношу Хаппеля. — Вместе?

Хаппель мотнул головой. Вопрос был неприятен.

— Недолго, поэтому избежал сурового наказания, когда всё было кончено. Вы молоды. Я удивлён, что Геллерт прислал вас, учитывая то, где он находится. Впрочем, о чём это я? Для него нет границ. Обычно иностранцам от меня надо только одно — мои зелья, и речь не о дыбоволосном отваре, отнюдь. Уж не взыщите за холодный приём. Вы англичанка? По всему видно: тощая и хмурая.

Что ж, она действительно почти не спала в последнее время и мало ела.

— Среди моих соотечественников найдутся те, кто до сих пор в глубине души тоскует по былым временам, жалеет, что война проиграна, но в Британии у Геллерта никогда не было много друзей, зато врагов в достатке.

— Моя семья поддерживала его тайно, — мигом выдумала Гермиона. — С другими сторонниками Гриндевальда я не знакома.

Хаппель кивнул.

— Слышали о старом плуте Бёрке? Он торговался так, словно родился в ковровой лавке марокканца. Дело его отошло к ученику — Горбину. Мутный тип, — Хаппель выдвинул из-под рабочего стола табуретку и жестом пригласил Гермиону сесть. Было неудобно отказать. Разговор затягивался. — А ещё Гриммсон… Сильный волшебник. Подонок, конечно, — всех во взрывные карты обыгрывал, и не докажешь, что мухлевал. Давно лежит в гробу. Макдафф… суеверный ублюдок. Всё думал, что амулеты, которыми он увешивал себя с головы до пят, защитят его от беды. От тюрьмы, однако, они его и впрямь спасли. Ходили слухи, что он отравился неправильно сваренным Феликсом Фелицисом. Туда ему и дорога. А Долохова знаете? Вот уж был отменный вояка, из тех, что видят цель и идут к ней напролом. Такой талант гнил в Азкабане.

— По-видимому, он и сейчас такой, — сказала Гермиона. Вот уж кому-кому, а Антонину Долохову она ничуточки не сочувствовала. Было бы лучше, останься он в камере навечно, пойдя на корм дементорам.

— Правда? Давненько о нём не слышал. Закрываю глаза и вижу горящие энтузиазмом лица соратников и друзей — где они теперь, эти друзья?.. Выжившие и ускользнувшие от правосудия превратились в конченых забулдыг. Никого в здравом уме, считай, не осталось. Я и за себя ручаться не могу. Без Уолды давно бы загнулся.

Гермиона собрала бархатную ткань в складки и увидела лакированную крышку шкатулки. На ней был изображён вихрь перьев. Мастерская резьба. От дерева исходило тепло.

— Потрясающе!

— Геллерт любил побрякушки, — криво усмехнулся Хаппель, кивнув на шкатулку у неё на коленях. — Красивые вещи, красивых людей… Он выходил к нам с такой помпой, что мы чувствовали себя большими шишками, которым достались билеты в первом ряду на концерте великого маэстро. Его слова сами лились в уши. Пожалуй, мы все были в него чуточку влюблены, а на женщин Гриндевальд оказывал поистине магическое влияние. Красавица Винда Розье… Она сбежала из дома, чтобы вступить в его армию, и разорвала помолвку с Блэком.

— Блэком? — эхом переспросила Гермиона, услышав знакомую фамилию.

— Арктурус Блэк — её жених — приезжал в Париж. Пытался её образумить, но она ему вновь отказала. У неё на уме был один Геллерт. Общее благо. Впрочем, Розье потом ухитрились выдать свою дочку за одного из Блэков, насколько я слышал. Такой шанс нельзя упускать. Породниться с Блэками — всё равно что войти в королевскую семью, но и закончили они так, как многие венценосные особы. Я знаю: читал в газетах. Ещё до того, как все в Англии помешались на Волдеморте.

Гермиона вздрогнула, схватившись за палочку. Это чёртово имя… Казалось, из камина вот-вот выскочат егеря, скрутят её, заломят руки… Но ничего не произошло. У Волдеморта не было власти на континенте. Он не всесилен.

— Кто он такой? — заговорщическим тоном продолжал Хаппель, подавшись к ней ближе. — Чем он прославился, кроме неудачной попытки заавадить ребёнка? Слышал, он похож на ящерицу с раздвоенным языком. Вы его видели? Каков он из себя? Неужели так смешон и уродлив?

— Я… Он… — умом Гермиона понимала, что это глупо: она не могла назвать заклятого врага по имени, хотя ещё недавно не испытывала с этим проблем. Захотелось истерически рассмеяться. Что-то в ней сломалось. Страх проник в её кости, впитался в кровь, въелся под кожу. Язык заплетался, не слушался. Она стала такой же, как все — трепетала при упоминании имени Волдеморта. Слабачка! Его тень довлела над ней, как и над всей Магической Британией.

— Что-то вы позеленели. У вас случайно нет аллергии на желчь броненосца? — обеспокоенно произнёс Хаппель. — У меня тут открытая банка…

— Всё в порядке, — отрезала Гермиона, резко поднявшись на ноги. — У меня немного кружится голова из-за частой аппарации. В последние дни я много перемещаюсь. Мне пора.

Она торопливо попрощалась с зельеваром.

— Не знаю, принесёт ли вам то, что лежит внутри, счастье… — произнёс он, замявшись, прежде чем закрыть за ней дверь.

— Я надеюсь, оно принесёт счастье другим, — прошептала Гермиона.

Следующие несколько часов она провела в мучительных сомнениях — стояла на берегу озера, глядя на колышущуюся под водой траву, затопленные скамейки и дорожки. Она могла бы провести здесь вечность. Сколько времени потребуется Волдеморту, чтобы отравить и эту землю? Его зло распространится по Европе. Но имела ли она право решать судьбы тысяч человек… миллионов? Не будет ли лучше уехать в Сидней, найти родителей и попросить первого попавшегося волшебника стереть ей память? Дамблдор бы на её месте не сомневался, верно? Принцип меньшего зла. Он взвесил жизнь Гарри на одной чаше и благополучие магического мира на другой. Он выбрал. Теперь выбор за ней.

* * *

Было так тихо, что хруст снега казался оглушающим. На этот раз Нурменгард её звал, манил к себе, и некие невидимые силы делали всё, чтобы путь Гермионы был лёгок.

Он ждал. Гриндевальд улыбался, он вполголоса напевал под нос неспешную мелодию, а от его взгляда брала оторопь. Ладони Гермионы вспотели. Она едва удержала шкатулку в руках.

— Вы не очень-то торопились, — заметил Гриндевальд. — И я в какой-то мере это ценю. Значит, ваше решение тщательно взвешено.

Гермиона остановилась напротив него.

— Что теперь?

— Вы пообещаете, что, вернувшись в восьмидесятый, не оставите меня гнить в этом месте.

— Моего слова будет достаточно?

Смех сотряс своды.

— Нет. Магическая клятва подойдёт.

Неужели ей придётся дать Непреложный обет? Похоже на то. Она поставила шкатулку на пол и подняла рукав, обнажив запястье.

— Вам когда-нибудь доводилось скреплять магические контракты, юная мисс?

Гермиона внезапно опомнилась:

— Для Непреложного обета нужен кто-то третий!

— Непреложного? Как банально и неудобно! Вам не достаёт воображения — страшный недостаток, с которым уже ничего не поделаешь. Нам не понадобится ни палочка, ни свидетель, только кровь, — Гриндевальд провёл заточенным камнем по ладони, разрезая сухую кожу. — Вы дадите слово, что освободите меня, а я открою шкатулку и отдам хроноворот. Как вам такое?

Гермиона произнесла заклинание, касаясь кончиком палочки собственной руки. Режущие чары рассыпались на коже горячими искрами, вгрызаясь в плоть.

— Есть клятва, есть и наказание за её нарушение, — сказал Гриндевальд, наблюдая за ней. — Страх дисциплинирует разум.

— Назовите цену.

— Ваша жизнь — что же ещё?

Это её устраивало.

Гермиона просунула кисть в проём между прутьями камеры. Рука волшебника, будто лапа хищной птицы, крепко обхватила её ладонь. Костлявые пальцы сжались.

— Я освобожу вас. Я вернусь на восемнадцать лет назад и вытащу из тюрьмы, а взамен вы поможете мне одолеть Тома Риддла, вы приложите для этого все силы. Обещаете?

— Обещаю. Если вы не освободите меня до тридцать первого декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года, то умрёте. Это клятва на крови, — требовательно произнёс Гриндевальд. — Повторите!

Гермиона подчинилась:

— Это клятва на крови, — стоило последнему звуку сорваться с её губ, как соединённые ладони засветились, капли крови слились воедино, в воздухе появился сверкающий красный камень. Гриндевальд обхватил его кончиками пальцев и поднёс к глазам. Он был похож на ювелира, придирчиво разглядывающего бриллиант на предмет его подлинности.

— Честная сделка. В камне ни единого изъяна, а значит, вы намерены сдержать слово. Я знал одного коллекционера, который собирал подобные драгоценности: заветные мечты-авантюрины, клятвы любви, запертые в гранатах, что алее крови, алмазы из слёз отчаяния и изумрудные россыпи надежд человеческих… Этот камень ваш в качестве залога. Держите. Пригодится. Камень всё помнит. А теперь… Wie Phönix aus der Asche!⁽⁵⁾ — воскликнул Гриндевальд.

Шкатулка заходила ходуном, содержимое рвалось из неё наружу. Она взмыла вверх. Раздался глухой рокочущий звук. Крышка поднялась, и из шкатулки вылетел предмет, внутри которого что-то стучало. Несколько секунд он висел в воздухе, а затем плавно вслед за шкатулкой спланировал в руки Гермионы. Загадочным предметом оказался круг из тёмного металла, похожий на карманные часы. На нём была мастерски выгравирована огненная птица. Её глаз — золотая бусина — открылся. Зрачок вращался из стороны в сторону, а затем остановился. Феникс испытующе уставился на Гермиону и, словно приняв важное решение, сложил эмалированные крылья за спиной, явив взору то, что прятал под ворохом блестящих перьев. Посередине прибора было отверстие, накрытое прозрачным стеклом. Под ним располагались шестерёнки: три маленькие и одна большая.

— Это и есть хроноворот?

— Старинный хроноворот. Его сделал волшебник-часовщик по заказу одного из директоров Дурмстранга.

— Вы украли его? — спросила Гермиона, припомнив ему ложь про старого знакомого. — Палочку Певереллов вы получили именно так.

Гриндевальд хрипло рассмеялся.

— Осуждаете меня?

Она пожала плечами.

— Просто спрашиваю.

Гермиона повертела прибор в руках. Он был совершенно не похож на тот, с которым она имела дело в Хогвартсе на третьем курсе. Задняя крышка хроноворота была безжалостно исцарапана. Заводная головка нашлась сбоку.

— Здесь нет апертуры⁽⁶⁾, — заметила Гермиона. — Как настроить время и узнать, как далеко он перенесёт меня в прошлое?

— Внимательно считайте обороты коронки. На сколько повернёте — на столько лет вы и отправитесь назад. День в день.

Гермиона нахмурилась.

— Что будет с прибором, если… если мне понадобится вернуться, скажем, на сутки или двое?

— О нет, моя юная бойкая спасительница. Он не рассчитан на скромные путешествия. Мыслите масштабнее! Более того, прибор сгорит, как только вы им воспользуетесь.

— Сгорит?! Я его уничтожу?

— Нет, — отозвался Гриндевальд. — Разрушать такую красоту?! Я же не сумасшедший. Он возникнет в другом месте, а найти его вновь будет невероятно сложно.

Ходили слухи, что Гриндевальд осознал свои прегрешения и глубоко скорбел о жертвах, оплакивая их жизни. Ха! Меньше всего человек перед ней походил на горюющего по погибшим.

— Я поняла.

— Не спешите. Я дам вам подсказку — скажу, с чего начать. Вы уже знаете, что на мою камеру наложены сильнейшие запирающие чары…

— Вам известно, как снять заклинание с решёток?

— Нет, — Гриндевальд скривился, как будто признавался в чём-то постыдном. — Но мне известно, кому это по силам. В прошлом я с лёгкостью заводил знакомства, мисс Грейнджер. Не все они, увы, были приятными. Однажды мне не посчастливилось пересечься с волшебником из Англии. Злопамятным и мелочным. Ах, он не был джентльменом. Я был несколько неосторожен в общении с ним — отсёк ему ногу во время магической дуэли. В своё оправдание скажу, что у Арктуруса не было шансов.

— Арктуруса? — переспросила Гермиона, сложив два и два. — Блэка?

— Схватываете на лету. Крайне неприятное знакомство и очень обидчивый господин этот Блэк. Спустя несколько лет после того инцидента он всё ещё точил на меня зуб и, выступая от лица Британского волшебного сообщества, вызвался наложить заклинание на решётки моей камеры. Блэки невероятно хороши в запирающих заклятиях. Вы не знали? Даже гоблины обращались к ним для защиты банковских ячеек, хотя ненавидят Блэков всей душой. Открыть мою камеру возможно только одним способом — с помощью отпирающего контрзаклинания. Блэки хранят эти знания в строжайшей тайне и передают их по наследству только по мужской линии, чтобы формулу не узнали другие волшебные семьи.

— И я должна её заполучить, — не спрашивала, а утверждала Гермиона.

— Верно. Разумеется, Арктурус не поделится с вами заклинанием по доброй воле.

— Предлагаете мне его заставить это сделать?

Тонкая улыбка тронула губы Гриндевальда.

— Мне нравится ваш подход к решению проблем, но позвольте усомниться в ваших навыках применения Империуса, моя дорогая.

Не в бровь, а в глаз, но ей не пришлось использовать Непростительные, чтобы заставить Риту Скитер, запертую в банке, перестать писать гадости о Гарри. Гермиона могла быть вполне убедительной, когда того хотела. И изобретательной. Её не пугала умеренная жестокость.

— Я что-нибудь придумаю.

Гриндевальд не сводил с неё насмешливого взгляда, в котором таилось нечто тёмное.

— Гораздо сложнее будет поладить с другим волшебником, без помощи которого ваша миссия по спасению Магической Британии и ваших друзей будет обречена на провал. Я напоминаю о себе, — он хмыкнул в спутанную бороду. — Не забудьте про камень.

— Я справлюсь! — пообещала Гермиона.

— В таком случае, мне остаётся пожелать вам счастливого пути.

Она нерешительно осмотрелась. Сумасшедшая догадка пришла ей в голову.

— Постойте! Дамблдор приходил к вам? — выпалила Гермиона. — Вы слишком много знаете о Риддле, чтобы я поверила в ваш безграничный дар к прорицаниям.

— Альбус приходил трижды с тех пор, как меня заперли в моей же тюрьме. Сначала он хотел убедиться, что чары, наложенные на это место, способны меня удержать. Во второй раз он был здесь осенью семьдесят шестого, рассказывал о бывшем ученике, набирающем силу в Британии, идеологе чистоты крови. Его интересовало, сколько моих выживших сторонников могут принять его сторону в грядущей войне. Альбус ушёл, разочарованный моим ответом. Последний раз мы виделись в девяносто четвёртом. Он спрашивал о Нагини.

— О змее?

— О женщине, которая навечно заперта в теле змеи из-за врождённого проклятья. Она маледиктус. Альбус проверял слухи, дошедшие до него, — Нагини присоединилась к Риддлу. Том постоянно держит её при себе и контролирует сильнее, чем обычный змееуст. Тогда же Альбус спросил, можно ли создать крестраж из живого существа.

— И вы ответили «да».

— Я сказал ему, что это невероятно глупо — доверять часть своей души кому-то, кто смертен сам по себе. В том времени, куда вы отправляетесь, Нагини ещё не примкнула к Тому Риддлу.

— Даже без неё у меня достаточно дел.

— Вы любите Штрауса?

Гермиона оторопела.

— Музыка, мисс Грейнджер. Меня её лишили. Это ли не преступление? Мы должны считать потерянным каждый день, в который не слышали музыку. А я? Я потерял так много дней, а вы задаёте непозволительно много лишних вопросов. Мне не терпится увидеть Дунай и проверить, так ли сейчас голубы его воды, — сказал Гриндевальд и вернулся к тому, с чего начал — принялся напевать мелодию вальса.

Ничто в этих жутких ледяных стенах не могло звучать абсурднее. Эхо разыгралось под сводами тюрьмы. Того и гляди, гаргульи, раззявившие пасти, слетятся танцевать…

Таким образом Гермионе дали понять, что разговор окончен. Она развернулась и направилась прочь.

— Ещё увидимся, — донеслось ей в спину. — Вы знаете, где меня найти. Где и когда.

---

1) Немедленно прекратите, у нас гость! (нем.)

Вернуться к тексту

2) Вы говорите по-английски? (нем.)

Вернуться к тексту

3) Арасса — альпийское волшебное животное сероватого цвета с кошачьей головой и телом ящерицы. Оно живёт в разрушенных домах и старых каменных стенах. Его взгляд убивает на месте, что роднит арассу с василиском.

Вернуться к тексту

4) Добро пожаловать. (нем.)

Вернуться к тексту

5) Как феникс из пепла! (нем.)

Вернуться к тексту

6) Апертура — небольшое отверстие (окно) в циферблате часов, в котором даётся текущая индикация даты, дня недели и т.д.

Вернуться к тексту

Она стояла у калитки так долго, что ноги начали затекать. Гермиона не заметила ничего необычного или настораживающего. Обычный лондонский пригород. Дом как дом. Никаких намёков на то, что рядом Пожиратели смерти. Ремус упоминал, что Тед Тонкс отказался регистрироваться в Комиссии по учёту маггловских выродков и пустился в бега.

До крыльца дома Тонксов рукой подать. Над дверью приветливо горел фонарь из розового стекла. На садовой скамейке сидела лягушка из маленького декоративного пруда, вокруг которого буйствовали ирисы. Их листья, острые и тонкие, напоминали мечи. Маленькое цветочное войско сидело в засаде в сумерках.

Гермиона собралась с духом и вышла на дорожку к дому, едва не споткнувшись о вынырнувшего из травы гипсового ангелочка с арфой под мышкой. Он возмущённо передёрнул крыльями и юркнул обратно в зелень. Гермиона поднялась на крыльцо и несколько раз негромко постучала. Прислушалась. Через несколько секунд в доме раздались торопливые шаги. Что-то грохнуло. Легко представить, как Дора бежит к дверям, опрокинув что-нибудь по дороге. Замки нетерпеливо щёлкнули — все разом, как по команде, и дверь открылась.

Перед Гермионой предстала незнакомка.

— Кто здесь? — ломким голосом спросила она, жадно всматриваясь в темноту сада.

Гермиона попятилась. Ошибка! Люпин назвал ей неправильный адрес Тонксов.

— Ремус, — прошептала незнакомка, — это ты?

Нет, не незнакомка. Нимфадора! Гермиона не верила своим глазам — подруга выглядела так, словно выпила зелье старения. Фонарь мигнул над её головой, освещая морщины у краешек глаз.

— Это я, — пробормотала Гермиона, позволив капюшону мантии Гарри сползти вниз.

В первое мгновение ей стало не по себе от промелькнувшего на лице Доры разочарования, но уже в следующий миг Тонкс широко улыбнулась.

— Гермиона!

— Я не возражаю, если ты задашь мне вопрос, чтобы убедиться, что я — это я. Только не очень каверзный.

— Кто возглавил бунт гоблинов в конце семнадцатого столетия?

— Смотря какого. Что ты имеешь в виду: Серебряный бунт или забастовку рудокопов?

— Нет, это точно наша Гермиона! — Дора порывисто обхватила её за плечи и заключила в крепкие объятия. — Что ты здесь делаешь? Ремус сказал, ты покинула Британию по делам Ордена. И как умудрилась? У Пожирателей всюду шпионы!

— Помог порт-ключ, а вернулась я обычным маггловским рейсом. Министерство не так рьяно следит за прибывающими в страну. Постой! Тебя Ремус предупредил? Он вернулся?!

Зажёгшийся было огонёк в глазах Тонкс снова потух.

— Он скрывается, — её голос упал до шёпота. — Иногда мы обмениваемся сообщениями с помощью зачарованных галлеонов. Это ведь твоя задумка, я ничего не путаю? Что же я мариную тебя на пороге? Заходи скорее!

Гермиона оказалась в небольшой светлой прихожей и бегло осмотрелась. Мужской фетровый котелок приютился на полке по соседству с довольно потрёпанными на вид детскими энциклопедиями. Напольная вешалка лежала на боку. По-видимому, это её бесславное падение Гермиона слышала, стоя на крыльце минуту назад.

— Хорошо, что Тедди не проснулся, — поделилась Тонкс, пытаясь вернуть вешалку в вертикальное положение.

— Тедди?

— Ты же ещё не в курсе! Тедди — это наш сын: мой и Ремуса.

— Вот это да! — воскликнула Гермиона. — Я так рада за вас!

— Он метаморф, как и я! — гордо объявила Дора и ткнула себя пальцем в грудь. — Красивый донельзя!

— Кто-то пришёл, Нимфадора?

Тонкс сморщила нос, услышав полное имя.

— Да, мам! — живо откликнулась она, и Гермиона увидела на самом верху лестницы высокую темноволосую женщину. — Мама, это моя подруга Гермиона Грейнджер, — представила Дора. — Я рассказывала о ней! Она вместе с Гарри организовала школьный отряд и дала отпор отвратительной жабе Амбридж! Той мегере в розовом, помнишь?

— Здравствуйте, миссис Тонкс, — произнесла Гермиона. — Прошу прощения за поздний визит.

Андромеда сдержанно кивнула, критически оглядев её с ног до головы. Когда она заговорила, голос у неё оказался приятным и совершенно спокойным. Не то что у её родной сестрицы из свиты Волдеморта.

— Добрый вечер. У нас давно не было гостей. Для ужина уже поздно, но на кухне остались булочки…

— Я могу сделать тост с арахисовым маслом! — подхватила Дора, потянув Гермиону вглубь дома. По пути она показывала какие-то безделушки, тараторя и размахивая руками, будто разбушевавшаяся мельница.

По всему было видно, что Тонксы не богаты, но они и не бедствовали. При входе на кухню Гермиона улыбнулась, увидев зарубки на дверном косяке — старые отметки роста ребёнка. Подушки на стульях, занавески с бахромой, цветы в горшках… Это место было уголком домашнего уюта. У неё самой не осталось такого «уголка». Что стало с домом Грейнджеров на Хампстед-Гарден-Саберб? Его уже продали? Гермиона отмахнулась от мыслей о незнакомом автомобиле в папином гараже или чужом велосипеде на веранде…

Дора засыпала Гермиону вопросами об Ордене, в основном, о секретных сходках, по которым безумно скучала, но той было нечего ответить.

— Так ты ничего не знаешь, — приуныла Тонкс, поставив перед гостьей чашку какао, булькающего так, словно оно продолжало кипеть. — Я тоже. Ремус считает, что мне нельзя волноваться, даже радио слушать не разрешает. Вот деспот!

— В кои-то веки он прав, — произнесла Андромеда.

Нимфадора демонстративно надула щёки, но, осознав, что её недовольство проигнорировали, снова повернулась к Гермионе.

— А где Гарри и Рон? Почему они не с тобой? Вы так ловко от всех скрывались несколько месяцев!

Раньше, чем Гермиона открыла рот, Андромеда, присевшая за стол напротив, едва заметно напрягла плечи. Там, где другой человек стал бы отчаянно подмигивать, дёргаться и нервически заламывать пальцы, миссис Тонкс проявила заслуживающую восхищения стойкость.

Дора не знала — это ясно как божий день. От неё скрыли, что Гарри Поттер мёртв.

— Они не смогли прийти. У них особое задание, — промямлила Гермиона и уткнулась в чашку, шумно прихлёбывая шоколадный напиток. Горячо, но лучше обжечь нёбо, чем произнести жуткую правду, которая лишит Дору сна и, что ещё страшнее, надежды.

Сверху раздался плач. Дора вскинулась, словно услышала пожарную тревогу, а после резко уронила голову на скрещенные на столе руки.

— Опять, — простонала она.

— Тедди требует твоего внимания, — тихо сказала Андромеда. — Иди.

С тем же обречённым видом Дора могла бы отправляться мыть котлы в подземелья Снейпа. И вот её мать и Гермиона оказались на кухне одни.

— Вашего внука зовут Тед?

Миссис Тонкс вздрогнула — Гермиона была не единственной волшебницей в доме, у кого ныла душа.

— Да. Нимфадора назвала его в честь отца — моего покойного супруга. Егеря убили его пару недель назад.

— Мне жаль.

— Полагаю, без егерей не обошлось и при поимке Гарри Поттера, — промолвила Андромеда. — Я помню этого мальчика. Он был у нас летом. Напуганный ребёнок, который плакал из-за погибшей совы. В тот день я и поняла, что всё кончено, а победа Сами-Знаете-Кого — лишь вопрос времени.

Вопрос времени — Андромеда попала в яблочко, сама того не ведая.

— Я чувствовала повисшую в воздухе опасность. Орден пренебрёг помощью Скримджера. Тревожный звоночек, раз уж властям нельзя доверять. Об этом предупреждал Грюм — сам бывший аврор. Неудивительно, что Пожиратели смерти захватили Министерство за один вечер.

Гермиона хотела бы обладать выдержкой миссис Тонкс. Как она могла говорить так спокойно о крахе своего мира?

— И что же теперь? — продолжила та, принявшись перебирать чистые салфетки, складывая их уголок к уголку. — Мой зять днём и ночью занят подпольной деятельностью вместо того, чтобы растить собственного сына. Я никогда не одобряла выбор Нимфадоры. Ремус Люпин умный и добрый человек, но в той же мере опасный и… — она вздохнула, — …неинтересный. Живи они вместе в мирное время, он бы надоел ей, надоел до зубовного скрежета. Уж я-то знаю свою дочь. Нимфадору всегда привлекало то, что запросто может её убить. В пять лет она просила завести котёнка нунду. Спасибо Арабелле Фигг, подобравшей нам книззла. И что же ждёт мою дочку в будущем? Комиссия по учёту магглорождённых — лишь вершина айсберга, — Андромеда в упор посмотрела на Гермиону. — С нового учебного года в Хогвартсе будут упразднены три из четырёх факультетов. Останется только Слизерин. Школьную программу пересмотрят. Не представляю, сколько ещё продержится Орден Феникса. Может, полгода, месяц… Нет. Думаю, меньше.

Хроноворот в мешочке на поясе разом отяжелел, а Андромеда всё говорила и говорила, выплёскивая накопленную тревогу:

— Тедди — сын оборотня и внук магглорождённого волшебника. Нимфадору могут в любой момент арестовать, чтобы приструнить Ремуса. Я пытаюсь убедить её покинуть страну, но она упёртая. Смотрю на неё и вижу Сириуса, напрочь лишённого чувства самосохранения. Не хочу, чтобы дочь разделила его судьбу.

Она поправила несуществующую складку на скатерти.

— Считаете меня жестокой?

Гермиона покачала головой.

— Нет, но кое в чём вы ошибаетесь, миссис Тонкс. Я ни секунды не сомневаюсь, что Дора любит Ремуса всем сердцем, а не из прихоти или кому-то назло! — горячо произнесла Гермиона. — Не сомневайтесь! Она и впрямь похожа на Сириуса, а он всё и всегда делал искренне, отдавая всего себя без остатка любимым людям!

Глаза миссис Тонкс увлажнились.

Они помолчали какое-то время. Какао остыло, став приятным на вкус, но пить его совершенно расхотелось. Во рту разлилась горечь. Гермиона буквально заставила себя проглотить шоколадный напиток.

— Всё-таки возьмите булочку, — Андромеда сняла полотняную салфетку с тарелки, доверху наполненной круглыми пышками. Ничто в ней не говорило о тех мгновениях слабости, что она позволила себе перед гостьей.

— Я пришла не к Доре, — Гермиона не притронулась к угощению. — На самом деле я хотела побеседовать именно с вами.

От удивления Андромеда застыла с тарелкой в руке.

— Меня интересует заклинание, секрет которого хранится в семье Блэков.

— У Блэков много магических секретов. Что именно вас интересует?

— Запирающие и отпирающие чары.

— Ах, вот оно что. Я не могу помочь. Формулы этих заклинаний вывел мой предок, они передавались по мужской линии, чтобы секрет не ушёл в другую волшебную семью вместе с невестой.

— В чём их ценность? Подобных чар в мире полно. Не понимаю…

— Таких мощных больше нет. Я знаю, что запирающие чары огромной силы использовал Арктурус Блэк в сорок пятом году, чтобы заточить Геллерта Гриндевальда в его камере в Нурменгарде, и за это был награждён Орденом Мерлина первой степени.

— Сириус рассказывал, что его дед этот орден попросту купил.

— Сириус говорил много лишнего, — отмахнулась Андромеда. — Арктурус ненавидел Гриндевальда так же сильно, как мой дед его обожал. Поллукс Блэк был им буквально одержим, в юности рвался на фронт, но, слава Мерлину, это ему не удалось. Когда я была ребёнком, он рассказывал мне и сёстрам удивительные истории о Гриндевальде. Пока в других семьях слушали сказки о зайчихе Шутихе и Прыгливом горшке, мы окунались в мир волшебных дуэлей, поднятых рунической магией големов, кровавых ритуалов и призрачного огня. Некоторые считают, что я сбежала из дома, потому что перечитала дамских романов, но самой романтичной из девиц Блэк всегда была Белла. Иногда я думаю, что эти сказки настолько укоренились в голове Беллатрисы, что привели её прямо в руки к Сами-Знаете-Кому.

— Я слышала, что Арктурус Блэк возненавидел Гриндевальда из-за женщины.

Гермионе вновь удалось удивить собеседницу.

— Верно. Винда Розье была с ним обручена, но сбежала из дома до свадьбы. Так уж вышло, Гермиона, что Блэки испокон веков стремились заполучить всё самое лучшее и магически значимое: редчайшие артефакты, колдовские книги, волшебных животных, но особенно они ценили полезные знакомства и таланты. Розье прославились тем, что в их семье часто появлялись на свет метаморфы. Отличное приобретение, не так ли? Моя мать была Розье, дар к перевоплощению проявился у её внучки — моей Нимфадоры, а теперь и у маленького Тедди. Сама Винда не обладала этими способностями, насколько мне известно, но Гриндевальд сумел получить из её крови напиток, позволявший ему менять свой облик без Оборотного зелья.

— Такое возможно?

— Этот маг был невероятно талантлив, если верить рассказам моего деда. Дамблдору стоило немалого труда остановить Гриндевальда и его армию фанатиков.

Гермиона заёрзала на стуле.

— Считаете, он мог бы… Сами-Знаете-Кто похож на Гриндевальда?

— Сложно сказать. И да и нет. Гриндевальду удалось собрать армию единомышленников с разным статусом крови, магическим потенциалом, с разными способами творить колдовство, Гермиона. Всех их объединило желание выйти из тени и разрушить Статут о секретности.

— Безумие! Это привело бы к войне с магглами!

— Но тогда у волшебников были все шансы победить. Во времена Гриндевальда магглы ещё не владели оружием, способным обращать в пыль дома, людей, саму землю. Оно появилось позже. Гриндевальд намеревался низвести магглов чуть ли не до уровня Средневековья и препятствовать прогрессу, — пожав плечами, объяснила миссис Тонкс, — якобы неподконтрольное развитие технологий приведёт глупых магглов к самоуничтожению, а власть волшебников — благо для человечества в целом. На деле же так он прикрывал свои непомерные амбиции. Некоторые искренне ему верили. Они до сих пор считают, что Гриндевальд — жертва. Другие горюют об упущенном шансе править миром. Поллукс Блэк, например…

«И Дамблдор прежде, если верить бестселлеру Скитер, разделял убеждения друга. Что же случилось? Неужели он понял, что брокер из двадцатого века жил счастливее крестьянина из семнадцатого?»

— Почему же ваш дед не освободил Гриндевальда, раз знал заклинание?

— Он и не знал. Секрет заклинания передаётся старшему мужчине в поколении. Арктурус родился на несколько лет раньше Поллукса. После него формулы перешли к Ориону…

— А затем к Сириусу? — продолжила цепочку Гермиона.

— Едва ли. Сириус сбежал из дома, не успев окончить школу. Особо ценные формулы заклинаний Арктурус Блэк бережно хранил в фамильном сейфе у себя дома в Корнуолле. После его смерти Люциус Малфой надеялся прибрать их к рукам, но не смог даже дом отыскать — тот надёжно сокрыт. У Малфоя хватило совести явиться ко мне, чтобы узнать, проведу ли я его внутрь. Неслыханная наглость! Мерзавец обещал, что взамен похлопочет за Теда в Мунго, обещал повышение!

— И что вы ему ответили? — улыбнувшись, полюбопытствовала Гермиона и была вознаграждена смешком.

— Я — ничего. К нему вышла Нимфадора, приняв облик самого Арктуруса Блэка. Люциус дар речи потерял и аппарировал так быстро, как мог! У нас где-то лежит сивая бровь подлеца — Малфой оставил нам подарок при расщепе.

Гермиона ещё немного порасспрашивала Андромеду о Блэках, выведала адрес особняка в Корнуолле, кое-каких привычках и причудах его жильцов. В какой-то момент миссис Тонкс призвала из гостиной старинный альбом с колдографиями и показала те немногие снимки, что оставила себе на память о семье, которая от неё отреклась.

— Этот джентльмен в остроконечной шляпе — мой дед, Поллукс Блэк, — она аккуратно перевернула страницу. — А этот угрюмый господин его брат — Арктурус. Мой отец — Сигнус.

Затем Гермиона увидела мужчину с тростью. Пальто на нём сидело идеально, и, что поразило её больше всего, оно было маггловским.

— Альфард Блэк, — подсказала Андромеда. — Он одинаково хорош как в волшебной одежде, так и в маггловской. — Смотри сама.

На следующем снимке тот же человек был облачён в строгую мантию с серебряной вышивкой на груди. Он смеялся. Двое мальчишек, совсем карапузов, сидели у него на коленях. Один сжимал игрушечного дракона, и тот, высунув длинный язык, изрыгал дым. Второй мальчик смотрел точно в объектив камеры и медленно моргал — единственное, что оживляло его образ на карточке.

— Я помню этого дракона, — миссис Тонкс улыбнулась. — Сириус его из рук не выпускал. Я искала такого же для Доры, когда той исполнился годик, обошла весь Хогсмид и Косой переулок.

Дальше шли фотографии трёх девочек в разноцветных платьях, в шляпках и без. Все три гримасничали, а иногда откровенно красовались. Потом к ним присоединился мальчик в жилетке и светло-зелёных кюлотах⁽¹⁾, застёгнутых над белоснежными чулками. Его тёмные волосы были собраны сзади в хвостик и перевязаны синей лентой. Девочка, в которой Гермиона опознала будущую Нарциссу Малфой, дёргала мальчишку за этот хвостик и без остановки хихикала.

— Регулус обкорнал волосы на четвёртом курсе, — произнесла Андромеда и сама засмеялась, наблюдая за движущимися детьми на глянцевой бумаге. — Тётя Вэл была в ужасе. По-моему, ему тогда здорово влетело.

— Больше похоже на то, что сделал бы Сириус.

— Сириус? Сколько его помню, он трясся над своими волосами, как дракониха над яйцом. Вот и он — это снято на вокзале.

Крёстному Гарри на фото едва ли было больше тринадцати. Он широко улыбался, сверкая белоснежными зубами. Галстук набекрень. Школьная жилетка расстёгнута. В глазах шальная радость. Мародёр!

Ещё пара страниц, и на месте снимков пошли прямоугольные следы засохшего клея — кто-то вынул фотографии. Миссис Тонкс нахмурилась и закрыла альбом.

Гермиона почувствовала, что беседа неумолимо подходит к концу, а больше всего боялась, что Дора спустится вниз с Тедди на руках. Тедди Люпин — одна из миллионов жизней, которые Гермионе Грейнджер придётся принести в жертву пожирающей всё и вся силе времени.

— Вы мне очень помогли! — сказала она, прощаясь с Андромедой в прихожей её чудесного дома. — Я не могла даже рассчитывать на большее!

— Нужно позвать Дору. Она будет дуться до утра, если вы уйдёте без…

— Нет! — перебила Гермиона чересчур поспешно, чувствуя, что пол уходит из-под ног. — Пусть отдыхает. Мы с ней ещё увидимся. Обязательно!

Пока её не задержали, Гермиона подхватила мантию-невидимку и выскочила за дверь.

* * *

Серебряная молния ворвалась в дом, пролетев через оконное стекло насквозь, и перед застывшей на пороге Гермионой обернулась горностаем, который паническим голосом Артура Уизли сообщил:

— Нас предали! Штаб Ордена обнаружен. Фред, Джордж и Ремус арестованы во время эфира. Кингсли убит. Если ты в одном из убежищ Ордена — оборви все связи и беги!

Беги.

Патронус растаял в воздухе.

Беги!

Гермиона всегда гордилась тем, как тщательно готовилась к дальним поездкам и путешествиям, аккуратно укладывала вещи, заворачивала особо ценные предметы в несколько слоёв упаковочной бумаги… Месяцы в бегах изменили её привычки.

Гермиона сгребла записи и книги. Она запихнула всё в зачарованный мешочек на поясе — туда умещалось столько же вещей, сколько в бисерную сумочку, сгинувшую то ли в доме Лавгудов, то ли в мэноре, а защита была лучше. Воришка, вознамерившийся бы сорвать его с пояса, тотчас обожжёт руки. Напоследок Гермиона сунула в мешочек номер «Ежедневного пророка» с ориентировкой на Гарри. Других снимков друга у неё не было.

Затем она выбежала наружу и аппарировала. Гермиона не знала никаких секретных мест. Уповать ей было не на кого. На этот раз Гермиона не стала углубляться в лес, отправляться на дикую пустошь или к безлюдному берегу. Она очутилась на заднем дворе Дома собраний квакеров — недалеко от коттеджа, в котором выросла. Город спал.

Гермиона побрела по улице в сторону зелёного сквера. Фонари, расставленные по его периметру, отбрасывали на тротуар бледные тени. Небо заволокли тучи. Вокруг ни души. Не было даже бродяг, которые иногда ютились на парковых лавочках, прикрывшись старыми газетами.

Она остановилась, выбрав скамейку, спрятавшуюся за строем самшитовых пирамидок, и села как можно дальше от прогулочных дорожек.

— Волшебные деньги, маггловские, несколько комплектов одежды, — на автомате бормотала Гермиона, проверяя немногочисленный скарб. Убедившись, что ничего не забыла, она несколько минут просидела на скамье, бездумно следя за движением облаков по ночному небу.

Гарри мёртв. Рон — тоже. Теперь Пожиратели смерти добрались и до Кингсли. Ремус… что станет с ним? Близнецы… Ордена больше нет. Снейп оказался прав. Ждать больше нечего.

Гермиона смахнула злые слёзы, достала хроноворот и кончиками пальцев пробежалась по выпуклым перьям огненной птицы. Феникс приоткрыл глаз-кабошон. Красный. Красный как кровь. Как камень в её кармане.

Гермиона нашла заводной механизм хроноворота и повернула.

Один раз, второй, третий…

Пространство подёрнула рябь. В ушах загудело.

Шестой…

Только б пальцы не соскользнули. Ноги оторвались от земли на несколько дюймов. Магия затрещала вокруг Гермионы кольцами. Взявшиеся из ниоткуда алые блестящие перья вихрем замелькали в воздухе, образуя воронку. Поднялся ветер.

Двенадцатый…

Она вздрогнула, услышав отголоски из собственного прошлого среди оглушающего птичьего клёкота, будто кто-то нечленораздельно мямлил в трубку, сидя в мчащемся в бездну туннеля вагоне метро.

Семнадцатый и… наконец, последний.

Гермиона замерла, и мир вокруг — тоже. Перья взорвались прахом, сгорев дотла в один миг. Хроноворот рассыпался в пальцах. Ветер смахнул пепел прочь. Отдельные искорки ещё гасли в воздухе, когда Гермиона ощутила твёрдую почву под собой. Было по-прежнему темно, но небо казалось ещё выше. Облака исчезли, уступив место россыпи колючих, безучастных к делам людским звёзд.

Здравствуй, прошлое!

---

1) Кюлоты — короткие, застёгивающиеся под коленом штаны, носились с чулками и башмаками с пряжками.

Вернуться к тексту

— Ваша память — река, наполните её и позвольте самой выбрать русло, — монотонный голос лился из сферического прибора. — Не пытайтесь сосредоточиться на чём-то конкретном, плывите по ментальному течению без вёсел.

Кто-то ведь надиктовывал эту чушь хрустальному шару, размышлял Регулус. Как он устроен? И правда ли это хрусталь? На вид стекло стеклом. Из его металлической подставки можно сделать упор для ног и прикрепить к метле возле хвостовой её части. Уместится ли ступня? Чем измерить? Как отделить шар от подставки, не повредив ни то, ни другое…

— Не пытайтесь контролировать процесс. Представьте, что вы…

— Я говорил, что эта штука не работает! — возглас Рабастана обрушился на Регулуса, словно волна на утлое судёнышко. — Этот колдомедитационный шар не просто не расслабляет, он выводит меня из себя! Я разнесу его вдребезги!

— Вообще-то, у меня, вроде, стало получаться, я почти пересёк ментальную реку. Эй! Если решишь его взорвать, сначала отдай мне подставку.

— Размечтался! Я сделаю из неё хвостовой упор на «Чистомёте»!

Регулус рассмеялся. Он знал Лестрейнджа со школьной скамьи и давно перестал удивляться, как порой были схожи их мысли.

Регулус взял шар и покрутил прибор в пальцах. На этикетке снизу производитель обещал полное погружение в мир гармонии и безмятежности, просветлённость сознания в течение двух часов — то, что надо. Этого времени должно как раз хватить, чтобы извлечь необходимые воспоминания из глубины сознания. Регулус хотел снова увидеть мать здоровой остроумной волевой женщиной, а не той безумной ведьмой, что кидалась на собственного мужа в очередном приступе безумия. И всё же наступали моменты просветления, когда Вальбурга Блэк приходила в себя, горько жалея о сказанном и сделанном. Длились они недолго и случались всё реже. Во время одного из них мама объявила, что хочет иметь портрет взамен десятков семейных колдографий, сожжённых её собственной рукой.

Волшебницы Британии выстраивались в очередь, чтобы Торн МакКиннон, прибывший из Штатов три года назад, написал их портрет. Его работы высоко ценились. Ни один художник не умел столь же точно передать индивидуальные черты модели, заколдовать холст и вдохнуть жизнь в картину, пусть и работал он над одним заказом в два раза дольше, чем его конкуренты на художественном поприще.

Вальбурга увидела его работу в гостях у Мальсиберов — редкий день, когда миссис Блэк походила на себя прежнюю, и тут же заявила:

— Я хочу, чтобы он написал мой портрет!

Тогда Регулус решил, что это минутный каприз, мать всё равно забудет о своём желании, как только очередной приступ возьмёт верх над её надломленным разумом. Но матушка не забыла о художнике ни на следующий день, ни через неделю. Возможно, дыры, зияющие на фамильном гобелене, напоминали ей о картине, или опустевший её стараниями альбом…

Отец отправил Кричера с весомым кошельком под мышкой обивать порог дома МакКиннонов и просить загруженного мастера принять срочный заказ. Каково же было удивление главы семьи, когда согласие было получено: Торн МакКиннон готов приступать незамедлительно.

Однако дело затянулось. Никто не мог предсказать, в каком состоянии проснётся Вальбурга Блэк: будет ли она вопить как банши, ища по всему дому тех, чьё дыхание отзвучало в его стенах навсегда, или с высоко поднятой головой спустится позировать для портрета.

Регулус искренне удивлялся терпению МакКиннона. Он ни разу не подал виду, что что-то не так, когда мама начинала забываться.

Вернее, забывать, где она, с кем и когда.

Но даже этот хрупкий баланс не мог продержаться вечно.

Маггловский праздник, уличные гуляния, крики сброда под окнами особняка на Гриммо… Мама снова нашла свою палочку? Может, Кричер всё-таки дрогнул и отдал её ей, нарушив приказ хозяина? Это неважно, не тогда, когда шторы и ковры лижет пламя.

— Огонь очистит нас от маггловской грязи! — шептала безумная старуха, превращая родной дом в прихожую ада. А затем она рыдала на груди Ориона, пока Регулус тушил пламя. Пока пытался узнать в этой старухе свою мать.

Вальбурга Блэк сходила с ума.

С визитами МакКиннона на Гриммо было покончено. Зато Регулус стал вынужденным гостем в доме самого художника. Раз или два в неделю он появлялся в Брайтоне, садился на продавленный десятками влиятельных задниц диван в гостиной МакКиннонов, прикладывал кончик палочки к виску и выуживал из памяти воспоминания.

Нельзя сказать, что это было чем-то необычным. С помощью Омута памяти МакКиннон уже писал почивших тётушку Роули, прапрадеда Джагсона и даже пропавшую кошку Снайдов.

Однако сама память играла против Регулуса. Женщина на картине получалась склочной и угрюмой. Блэковское безумие проникало в холст, отравляло краски.

— Постарайтесь вспомнить что-то хорошее, — предложил художник, провожая Регулуса на выход. — Я рисую то, что вижу вашими глазами, мистер Блэк.

Регулус рассмеялся ему в лицо. Хорошее? МакКиннон плохо знал Блэков.

Рабастан выглянул в окно, за которым сгущались сумерки. В парке поместья Лестрейнджей почти всё было готово к зажжению традиционного праздничного костра в честь Вальпургиевой ночи.

— Гости собираются внизу, — доложил Рабастан, поправив зелёный галстук, напоминающий свисающего с шеи бумсланга⁽¹⁾. — Руди будет произносить речь.

— Иди к нему, — сказал Регулус. — Кто-то же должен проконтролировать Беллу, иначе она снова насыплет Летучего пороха в костёр. В прошлый раз рвануло так, что этот «фейерверк» видели все магглы окрестных деревень.

— А ты?

— А я полистаю «Ежедневник ловца», — Регулус схватил со стола спортивный журнал и начал увлечённо листать страницы. — Слышал, как немцы назвали новую модель гоночной метлы? «Картофельное пюре»⁽²⁾!

— Напоминание о том, во что превратишься, если с неё свалишься. И с этим «пюре» они хотят выиграть на Олимпиаде? Наша сборная их размажет! Хотя, — смутился Басти, — я не уверен, что буду за неё болеть.

— Почему?

— Ты разве не знаешь, что новый вратарь сборной — грязнокровка?! Он, конечно, хорош, но… Так нельзя! Первый магглорождённый игрок за шесть сотен лет! Уж лучше я буду следить за соревнованиями по маневрирующим полётам в ступах!

— Русские снова возьмут золото, — отмахнулся Регулус. — Даже неинтересно. Долохов уже сделал ставки у всех знакомых гоблинов в округе.

Рабастан насупился. Конечно, он будет болеть за англичан, повесит плакат с квиддичной сборной и расцелует этого несчастного магглокровку-вратаря, если тот отыграет матч всухую.

— Ладно. Если надумаешь присоединиться к нам внизу, не забудь опустить рукава. Проблемы сейчас точно не нужны.

Дверь за Басти закрылась, и Регулус с тяжёлым вздохом отбросил журнал обратно на стол. Притворяться, что всё хорошо, с каждым днём всё труднее и труднее. Он поднялся на ноги и подошёл к окну, на ходу поправляя манжеты. Будучи левшой, он приобрёл естественную привычку закатывать рукава, чтобы не пачкать ткань чернилами. Избавиться от неё было так же сложно, как от метки на предплечье, которую приходилось скрывать каждый раз при выходе в люди.

Сверху он видел площадку для волшебного костра, головные уборы гостей, собиравшихся в парке, сверкающую лысину старшего Эйвери, блеск подносов в ручках эльфов и даже огонёк итальянской сигары мистера Гойла. Жаль, отсюда нельзя было разглядеть кислую физиономию Беллы. Кузина так надеялась, что Повелитель явится на праздник, как это было несколько лет тому назад — до того, как Аврорат назвал его главной угрозой Магической Британии.

Остекленевшие глаза погибшего в прошлом месяце Пиритса встали перед мысленным взором Регулуса, затмив праздничные огни. Тёмный Лорд сказал, что скорбит вместе с родственниками усопшего. Тёмный Лорд сказал…

Какого чёрта?! Что он знал о смерти, кроме строчки⁽³⁾ из маггловской книжки?

А если бы на месте Пиритса лежал посреди пустынной дороги он, Регулус?

Он тряхнул головой, зашторив окно. Идти в парк абсолютно не хотелось. Регулус упал обратно в кресло и снова взял в руки хрустальный шар, наклоняя его под разными углами в тщетной попытке рассмотреть хоть что-то в клубящемся за его стенками тумане.

— Расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие, — безмятежно донеслось из шара.

— Твоя взяла! — объявил Регулус, водрузив на стол дурацкую штуковину. — Отправляй меня по реке блаженства в страну розовых единорогов.

Откинув голову назад на спинку кресла, Регулус закрыл глаза. Поначалу он едва прислушивался к пустословию прибора — голоса снаружи дома отвлекали. Однако не прошло и десяти минут, как он поймал себя на мысли, что видит костёр перед собой, стоит в кругу гостей, а рядом Сириус, который вот-вот разбежится и прыгнет, шокировав всех собравшихся. Это было так давно, что не верилось в реальность. Брат дёрнулся. Регулус сделал шаг, чтобы остановить его, прекрасно зная — это бесполезно. С воплем аборигена из племени Тонга Сириус перелетел через костёр и даже исполнил победный танец. Тётя Друэлла пригрозила превратить племянника в лягушонка, пока её подруги из фонда имени Жанны д’Арк лежали в глубоком обмороке. Мистер Фоули искал свою выпавшую челюсть, а миссис Эйвери жарко отговаривала сына повторять трюк Сириуса. А Вальбургу трясло то ли от смеха, то ли от злости.

Сцена переменилась, и, не успев сфокусироваться, Регулус очутился в другом месте. Он был в зале дома Блэков в Корнуолле. Нарцисса поздравляла Вальбургу с днём рождения, вручая изящную музыкальную шкатулку.

— У тебя безупречный вкус, дорогая! Подумать только — Абраксас Малфой был против вашего с Люциусом брака! Что он о себе возомнил?

Цисси прижала к уголку губ ребро ладони и прошептала:

— Утром я видела, как Абраксас заворачивал в упаковочную бумагу астрономическую карту. Ждите дорогой подарок.

— Так и знала! Старый хрыч сдался! Столько лет мы воевали друг с другом, и вот итог. Он признал поражение и моё безоговорочное превосходство!

Однако торжествующая улыбка сошла с лица Вальбурги при виде следующего гостя. Это был Сириус в компании Поттеров. Она не видела старшего сына несколько месяцев с тех пор, как он сбежал из дома под покровом ночи.

Злость охватила Регулуса при виде братца. Он стиснул кулаки, но воспоминание снова прервалось. Теперь он смотрел на зажатый снитч, трепещущий сломанными крыльями в ладони. Регулус так давно не играл, что уже забыл чувство радости от пойманной добычи. Думал, что забыл.

Благотворительный матч в Малфой-мэноре. Куча приглашённых. Розье, сетующий на Беллу, которая запускала бладжеры в других игроков.

Кузина в порыве чувств приобняла Регулуса за шею. Она приблизила губы к его уху и шепнула:

— Он видел.

Регулус сразу же понял, о ком речь: Волдеморт наблюдал за ним и был свидетелем его триумфа. В груди полыхнула гордость.

И вот уже сам Тёмный Лорд перед ним.

— …сегодняшний манёвр при поимке снитча заслуживает всяческих похвал, мистер Блэк.

— Вашей похвалы достаточно, — искренне откликнулся Регулус.

— Белла, твой кузен слишком скромен.

Беллатриса улыбнулась. Красивая, как дорогая кукла. Тогда её мозг ещё не размягчился, как зад горегубки⁽⁴⁾, и она могла себе позволить говорить с Лордом без придыхания.

— Не верьте ему, Повелитель. Регулус не скромен, а сладкоречив.

Волдеморт насмешливо кивнул.

— Вы были похожи на зимородка. Эта птица напоминает мне ловца. Она отличается особенным терпением, по нескольку минут зависает над водой, высматривая добычу, а затем падает и хватает рыбу… — Волдеморт выдержал паузу, а после продолжил более глубоким тоном: — …опережая менее проворных птиц.

Не то! Совсем не то, что надо!

Тёмный Лорд исчез в неясных очертаниях людских лиц и интерьеров смутно знакомых комнат… Перед Регулусом выросла веранда в саду деда. Ветер качал певчих птиц на ветвях. Пахло чем-то сладким. Домовики сновали вокруг с чайными чашками.

— Что ты сейчас читаешь, Регулус? — ласково поинтересовалась бабушка Мелания.

— Подарок дяди Альфарда.

У мамы, сидящей за плетёным столом, сделалось встревоженное лицо.

Регулус продолжил:

— Это история про мальчика-маггла, хулигана и задиру. Он обидел домового, и тот решил его проучить. Домовой уменьшил мальчика, сделал совсем крошечным, не больше садового гнома…

— И поделом! — довольно произнесла мама, мигом успокоившись. — Хорошая книга. Магглы иного не заслуживают.

Декорации снова сменились.

— Они иного не заслуживают! — вопила мать, ползая по полу среди обугленных колдокарточек. — Отщепенцы и предатели рода!

Регулус поморщился. Кожу на предплечье слегка покалывало: кто-то прогневал Тёмного Лорда. Но не смертельно — дело ограничится парочкой проклятий. Повелитель проливал чистую кровь только в самых редких случаях. И приносил соболезнования.

Сцена снова сменилась. Семилетний Регулус спускался к воде. Сбежав через лаз в изгороди и миновав несколько холмов, Сириус вёл его к берегу.

Ночью ревел шторм, а утро после него — лучшее время для поиска сокровищ. Обломков на берег вынесло видимо-невидимо. Здесь были даже перемолотые волнами лодочные мостки, всюду лежали водоросли и рыба. Магглы собирали её в корзины и попутно искали в песке что-нибудь путное.

— Пойдём, иначе всё самое интересное разберут! — воодушевлённо понукал Сириус, бочком спускаясь к воде.

Регулус схватил его за руку.

— Там же магглы!

— И что? Не съедят же они нас.

Регулус сомневался.

— Только тебе бы переодеться, — промямлил Сириус. — Что-то я совсем об этом не подумал.

— А что со мной не так?

— Как тебе сказать… — протянул Сириус, глянув на его шёлковые кюлоты, застёгнутые над чулками, и рубашку с воланами на рукавах. — Ты слишком… нарядно одет для магглов. Они рты пооткрывают от зависти, а нам нельзя привлекать лишнее внимание.

— Что ты предлагаешь?

— Тут неподалёку огород с пугалом…

Перспектива поменяться с деревенским пугалом одёжкой вызвала у Регулуса шок.

— Нет.

— Да ты только…

— Нет! — отрезал Регулус и, обогнав Сириуса, поспешил к береговой линии.

Море ворочало серые волны. Причудливый кислый запах висел в воздухе. Чайки прыгали по камням и переругивались, не поделив сайду.

— Эй, мальчишки! — окликнул какой-то маггл. Он вытащил из полотняной сумки раковину и протянул подошедшему Сириусу. Такие продавались в сувенирных лавках в центре Лондона, покрытые тонной лака и не воняющие, как сопли горного тролля. — Держи! Нашёл среди хлама.

— Спасибо! Знатный шторм был? Русалки на берег выбрасывались?

Маггл расхохотался.

— Вот уж чего не видел, так этих морских бестий.

— А доски крепкие есть? — деловито поинтересовался Сириус. — Мы решили плот строить, чтобы отправиться в Лапландию.

— Куда?

— В Лапландию.

— Ну и шутник ты, малец, — рассмеялся маггл, но всё же помог Сириусу оттащить в сторону несколько добротных досок и был так добр, что оставил канат.

Вскоре магглы нагрузились и разошлись, а Сириус приступил к делу. Регулус же не торопился приступать к работе. Он прошёлся вокруг досок, морща нос.

— Они грязные. Все в занозах. И вон там, — прошептал он, как будто увидел нечто неприличное, — только что чайка сделала свои делишки. Я позову Кричера.

— Вот ещё! Кричер нас сразу же заложит! — вскричал брат. — Он трепло.

— Бабушка говорит, за каждое плохое слово ты должен положить кнат в копилку.

Сириус надулся.

— Теперь ясно, почему мы такие богатые.

— Кричер будет готовить нам в пути.

— Я и сам могу поджарить рыбу.

— Врёшь.

Сириус завёлся:

— А вот и нет! Ты сам видел, как у меня искры по комнате дома летали!

— У тебя даже палочки нет.

— Какая разница. В отличие от некоторых, я умею колдовать! — выкрикнул Сириус.

У Регулуса задрожал подбородок. У всех его ровесников уже появилась магия, только у него ещё не было выплеска волшебства.

Сириус потупился — устыдился.

— Эй! — раздалось совсем рядом. Трое мальчишек примерно одного возраста с Сириусом стояли на камнях. Они носили кепки с козырьками и резиновые сапоги, в которых ходить по берегу было куда удобнее, чем в начищенных ваксой туфлях. На самом рослом из троицы был рабочий, застиранный чуть ли не до дыр комбинезон. Ничего удивительного в том, что наряд Регулуса этому мальчишке сразу не понравился.

— Посмотрите, он похож на девчонку!

Его приятели дружно загоготали.

— А ты на оборванца, — не остался в долгу Регулус. В расстроенных чувствах он тут же припомнил всё, что мама говорила при виде обитателей Лютного, забредавших в Косой переулок за лёгким заработком.

Магглы переглянулись, а потом налетели на Регулуса. Сириус кинулся на подмогу. Несколько минут они самозабвенно лупили друг дружку, вопя местным чайкам на зависть. Силы были неравны.

Регулус понял, что дело швах, когда после пропущенного удара перед глазами словно потемнело. Тело прошило током. Что-то неведомое ранее взревело в его груди, рвалось наружу. Солнечный свет померк. Гигантская тень встала над дерущимися мальчишками, опасно накренившись вперёд, — здоровенная волна угрожающе опускалась на берег. Как по команде, магглы отпрыгнули в сторону. Тонна воды обрушилась на камни рядом с ними, отрезая мальчишек от Блэков. Магглы закричали от страха и в туче брызг кинулись бежать.

Сириус вскочил на ноги, поспешив к брату.

Регулус вдоволь наглотался песка. Его одежда была местами порвана, а на лбу виднелась ссадина. И всё же он улыбался.

— Ды как? Ф полядке? — спросил Сириус, потрогав съехавший куда-то кончик носа. — Надо было меня шлушать и ходя бы штаны ш пугала надедь.

Регулус пощупал языком образовавшуюся дырку на месте молочного зуба и довольно произнёс:

— Всё хорошо! Лучше, чем когда-либо!

Доски унесло обратно в море, так что идея с плотом провалилась, но Регулус прибежал домой сам не свой от радости и тут же кинулся к матери, тараторя как заведённый. Он так долго ждал эту волну, сметающую его самый жуткий страх! Он не сквиб!

Сириус приплясывал рядом, во всех красках описываю стену воды, обрушившуюся на берег. Цунами! Настоящее цунами!

Кое-как разобравшись, что к чему, матушка обняла Регулуса и рассмеялась сквозь слёзы.

— Волшебник! — гордо объявила она. — Мой маленький волшебник!

Видел ли он когда-нибудь её счастливее?

* * *

— Отец отлучился за свежими пигментами для красок. Министр лично связался с ним по каминной сети и сделал большой заказ, — сообщила Марлин. — Придётся подождать.

Регулус представил, как где-то в центре Лондона в нескольких футах под землёй министр магии стоял на карачках, засунув голову в камин, и обсуждал размер холста и цвет рамы. Нелепость. Но чего ещё ожидать от придурочного Минчума?

Придётся занять уже хорошо знакомый диван для посетителей. Регулус сверился с наручными часами. Марлин понимающе улыбнулась.

— Может, чаю?

— Не откажусь.

— Чашки и заварочный чайник на кухне.

Регулус несколько раз растерянно моргнул.

— У вас нет домовых эльфов?

— Нет. А что? От их наличия зависит твоя жажда?

Блэк был знаком с Марлин МакКиннон всего ничего, но она с первых минут вела себя совершенно по-свойски.

— Сегодня ты выглядишь иначе. Обычно сидишь насупившись, как будто перебираешь в уме способы смертной казни.

— Я нашёл парочку подходящих воспоминаний для улучшения характера портрета.

— Очень вовремя. Отец сказал, что портрет миссис Блэк почти готов, но она придирается к каждой детали. Недавно потребовала перерисовать ей накидку. Видишь ли, в оливковой она выглядит старо. И обязательно кистью из волос единорога. Кроме того, у твоей матушки особое чувство юмора — надо сказать, весьма специфическое. Прости, пришлось снова закрасить ей рот.

«Как удобно», — с горечью подумал Регулус, сжав в ладони маленький пузырёк с заранее подготовленными воспоминаниями.

— Кстати, моё предложение всё ещё в силе, — сказала Марлин, покусав кончик карандаша. — Я хочу тебя нарисовать.

Регулус привычно фыркнул. Он слышал это раз десять, если не больше.

— Я люблю красивых людей, даже тех, у кого не всё в порядке с манерами. Я не так хороша, как отец — пока что набиваю руку. Даже плату не возьму. Соглашайся!

— К сожалению, я не позирую после шести, — отшутился Регулус. — И по вторникам. Сегодня как раз вторник. Возможно, тебя выручит мой брат. Он до сих пор путает дни недели и не умеет определять время по стрелкам часов. А ещё он страшно любит покрасоваться. Говорят, мы похожи.

— Внешне — возможно, но меня интересует и то, что внутри, как бы парадоксально это ни звучало. Иногда хочется изобразить бурю, а не радугу.

— Так ты знаешь моего брата?

Марлин подтянула к себе начатый эскиз какого-то пейзажа.

— Стоит встретить Сириуса Блэка один раз — и больше его не забудешь.

С этим сложно не согласиться. Регулус прошёлся по комнате, воспользовавшись шансом размять ноги. Книжные полки ломились от книг по искусству, между которыми затесался учебник анатомии, а на стенах висели картины. Мужчины и женщины на них не двигались и были странно одеты.

— Твой отец рисует магглов? — спросил Регулус.

Марлин слегка поморщилась.

— Отец пишет людей, а не волшебников. Надеюсь, я понятно выразилась.

Регулус мысленно закатил глаза. Ещё одна особа, сочувствующая магглам. Марлин и раньше выдавала типичные лозунги в духе предателей крови. Захотела бы она его нарисовать, узнав о Чёрной метке на предплечье?

На подоконнике ютилась банка с льняным маслом. Солнечные лучи падали на неё, преломлялись и превращались в лимонные огоньки, пляшущие по занавескам. Все горизонтальные поверхности в комнате были завалены набросками разной степени детализации. Среди этого «богатства» тут и там встречались кусочки угля. А вот и дверь в мастерскую, в которую каждый раз удалялся мистер МакКиннон, когда получал воспоминания заказчиков, не забыв запереться на несколько замков. Там же хранился незаконченный портрет миссис Блэк. Вынужденное молчание наверняка усугубляло и без того крутой нрав волшебницы.

Сегодня комната впервые была открыта. Когда Регулус приблизился ко входу, он услышал слабые голоса, словно в мастерской кто-то шёпотом переговаривался. Он потянулся к ручке.

— Коллопортус! — луч заклинания ударил в дверное полотно перед носом Регулуса. Мастерская снова оказалась заперта.

— Туда нельзя! — Марлин вскочила с места и поспешила преградить ему путь лично. — Секреты художественного процесса!

— Неужели Торн МакКиннон боится происков конкурентов? — насмешливо спросил Регулус, но Марлин даже не улыбнулась. — Я всего лишь хотел полюбопытствовать.

Она была непреклонна.

— Любопытствуй в другом месте, Блэк.

— Я слышал оттуда голоса.

Марлин усмехнулась в провальной попытке скрыть внезапную нервозность.

— Даже в мире волшебников слышать голоса — дурной знак.

Регулус перевёл взгляд с девушки обратно на дверь мастерской. Что-то здесь не так, но не врываться же туда силой…

— В конце концов, — тихо добавила Марлин, — нам всем есть что скрывать.

Тень удивления скользнула по его лицу — лишь на мгновение.

«Она знает».

— Портрет моей матери должен быть готов к завтрашнему утру, — холодно произнёс Регулус, сделав шаг назад.

Марлин поджала губы.

— Я передам отцу.

Уже на крыльце дома МакКиннонов Регулус понял, что флакон с воспоминаниями до сих пор у него в кармане, но не стал возвращаться.

---

1) Бумсланг — ядовитая змея семейства ужеобразных. Название буквально означает «древесная змея».

Вернуться к тексту

2) «Kartoffelbrei» — волшебная метла из немецкого аудиосериала для детей о ведьмочке Биби Блоксберг.

Вернуться к тексту

3) Девиз Пожирателей смерти «Последний же враг истребится — смерть» — фраза из первого послания апостола Павла к Коринфянам.

Вернуться к тексту

4) Горегубка — волшебное животное, похожее на крысу. На спине имеет мягкие наросты, напоминающие щупальца актинии.

Вернуться к тексту

— Слыхал, в паре кварталов отсюда в доме с красной крышей ещё есть местечки, — пыхнув сигаретой, сказал лавочник и смахнул с прилавка упавший с её тлеющего кончика пепел. — Он уже лет эдак пять стоит под снос. Глядишь, снесут в конце века. Рабочие-то снова бастуют. Зато сквоттерам⁽¹⁾ раздолье. Это я так, к слову.

— Я не из таких, — произнесла Гермиона с ноткой обиды и вместе с тем высокомерия в голосе. Продавец газет принял её за приезжую и начал давать непрошеные советы. Он был не первый, кто заподозрил в ней чужака. Местные не понимали, что именно с ней не так, однако нутром чуяли: девчонка не отсюда. В общем-то, в чём-то они были правы. Сначала официантка в пончиковой мило поинтересовалась, где раньше жила Гермиона, затем группа студентов в форменных фиолетовых галстуках университета Дарема обступила её на мосту, пытаясь выведать, куда она приехала поступать. Они не отставали аж до автобусной остановки, на которой в ожидании транспорта галдели рабочие. Гермионе удалось затеряться среди высоких мужчин — в море комбинезонов цвета хаки.

Она оделась, тщательно изучив модные журналы восьмидесятых: на ней была шёлковая блузка в мелкий цветочек и юбка ниже колен, она раздобыла сумку в этническом стиле и лодочки на плоской подошве. На широком поясе висел декоративный мешочек, хранивший весь её багаж. Что же, чёрт возьми, с ней не так?!

Хотелось побыстрее освоиться и влиться в кипучую жизнь столицы, но она не предполагала, что поиск съёмной квартиры в Лондоне окажется целым квестом. У неё не было столько денег, сколько просили жадные арендодатели, а колдовать направо и налево, плодя фальшивки, она не решалась. Неизвестно, как в Министерстве магии относились к волшебникам, наживающимся на магглах в разгар промышленного спада. Многие мелкие лавки закрывались, верфи простаивали, а люди всё чаще были вынуждены искать случайный заработок… Если учебники по истории магии не лгали (а они не лгали, как свято верила Гермиона), то в Магической Британии восьмидесятых было несладко и без Волдеморта. Цены на котлы подпирали небеса, а производители мётел экономили на металле для креплений.

Гермиона прошлась по Оксфорд-стрит, оккупированной магазинами и бутиками на любой вкус и кошелёк. Возле классических витрин мастодонтов высокой моды, Dior и Givenchy, курили панки во фланелевых рубашках с оборванными рукавами, увешанные аляповатыми побрякушками с блошиных рынков. На одном пареньке с накрашенными глазами Гермиона насчитала два десятка английских булавок, приколотых к переднему карману куртки, и одну — прямо к щеке. Отчасти волшебников, со стороны наблюдавших за магглами в начале восьмидесятых, можно было понять.

Гермиона свернула на пересечении Чарринг-Кросс-Роуд и Грэйт-Ньюпорт-Стрит и вскоре поняла, что по привычке взяла путь к «Дырявому котлу». На подходе к дверям заведения Гермиона увидела идущую ей навстречу семейную пару. Мужчина держал за руку девочку. Рядом шла молодая женщина, что могла бы сойти за королевскую особу, переодевшуюся в летнее платье попроще в надежде пройтись по городу инкогнито. Царственная осанка, уверенная походка и взгляд человека, знающего себе цену — всё это выдавало в ней женщину из влиятельной семьи. Миссис Тонкс. Судьба снова свела их. Так вышло, что Андромеда была последней волшебницей, которую Гермиона видела в девяносто восьмом, и стала первой, встреченной в восьмидесятом.

Андромеда заметила, что её разглядывают, и направилась к Гермионе, так и застывшей у входа в паб.

— Здравствуйте. У вас что-то случилось? Вы выглядите потерянной, — миссис Тонкс посмотрела на обшарпанную дверь «Дырявого котла» и снова перевела взгляд на Гермиону. Видимо, она решала про себя, кто перед ней: волшебница, маггла под заклятием или девушка-сквиб, внезапно открывшая существование в мире магии, когда случайно нашла здание, которое другие люди не замечали.

Гермиона взяла себя в руки:

— Добрый день. Я надеялась попасть в Косой переулок. Слышала, в магическую часть города можно пройти через паб Тома Аббота.

Пока маленькая Дора по-детски придирчиво разглядывала Гермиону, Тед Тонкс приветливо улыбнулся и сказал, опережая жену:

— Всё верно. «Дырявый котёл» служит перевалочным пунктом между миром магов и магглов. Вход в Косой переулок на заднем дворе паба за фальшивой каменной стеной.

— Мы тоже туда направляемся, — встряла Дора. — Можем проводить!

— Веди себя прилично, родная, — предупредила Андромеда. — Не навязывайся.

— Я была бы вам признательна за помощь, — поспешила вмешаться Гермиона.

— Тогда девочки возьмут вас под своё крыло, — Тед поцеловал супругу в висок. — Работа не ждёт. Как хорошо, что магглы недавно поставили неподалёку телефонную будку.

— Папа — фанат телефонов, — тут же поделилась Дора. — Он говорит в трубку, а его голос течёт по проводам и слышен на другом их конце!

— Чем не магия? — сказал Тед, и на его простоватом лице появилась располагающая улыбка, а на переносице — морщинка, точь-в-точь, как бывало у Доры, когда та смеялась над шутками близнецов Уизли.

Он похлопал себя по карманам — проверял или искал что-то.

— Ты оставил его на трюмо, — Андромеда протянула ему бумажник. Гермиона стала свидетельницей обмена красноречивыми взглядами между Тонксами, взглядами, которые значили нечто особенное, не поддающееся расшифровке людьми со стороны. Уголки губ Андромеды дрогнули. Похоже, Тед не первый раз забывал кошелёк.

— Моя спасительница.

— Так и есть.

Когда мистер Тонкс скрылся за углом соседнего дома по Чаринг-Кросс-Роуд, Андромеда повернулась к Гермионе:

— Впервые в Лондоне?

— Да. Я приехала из Австралии.

— Я сразу подумала, глядя на вас, что вы не местная.

— Неужели это бросается в глаза?

Андромеда окинула её оценивающим взглядом.

— Сама не знаю, с чего так решила. Вы другая. Просто другая. Вы оделись под магглу очень умело, старательно подошли к образу, даже слишком старательно, словно проштудировали гору журналов.

— Так и было.

— Причёска — высший класс! — влезла Дора. — Как будто шандарахнуло током. Начёс — самый писк моды!

— Нимфадора! — в ужасе прошептала миссис Тонкс, густо покраснев.

— Спасибо! — со смешком ответила Гермиона. — Самое забавное, что я ничего не делаю со своими волосами. Они такие от природы. Меня зовут Джейн, а тебя, значит, Нимфадора?

— Нет! Это имя мне совершенно не нравится!

— Мы поговорим об этом дома, — миссис Тонкс подтолкнула дочь к двери паба. — Пойдёмте, Джейн. Ко мне тоже можете смело обращаться по имени. Я — Андромеда.

Гермионе не пришлось притворяться, что она видит волшебный паб впервые, потому что «Дырявый котёл» она помнила другим — мрачнее и грязнее, а его хозяина — старше и угрюмее… Андромеда ответила приветствием нескольким магам, узнавшим её и забормотавшим практически одновременно — кто: «Здравствуйте, госпожа Блэк», а кто: «Рад встрече, миссис Тонкс».

— Ты так шею свернёшь, Нимфадора, — произнесла она, не давая дочери провести лишнюю минуту в питейном заведении. — Иди быстрее. Сама же всю неделю просилась в Косой переулок.

— Да-да, — уж больно покладисто откликнулась та, глазея на посетителей паба.

Андромеда провела Гермиону в маленький двор, со всех сторон окружённый стенами, и отсчитала несколько кирпичей в одной из них. Постучала палочкой. В стене появилась арка, за которой начиналась мощённая булыжником извилистая улица.

— Добро пожаловать в Косой переулок! — воскликнула Дора и побежала вперёд.

Чёрно-белая тоска лондонских фасадов растворилась под натиском нарядно украшенных домиков с кривыми крышами, напоминающими задорно скособоченные шляпки.

Юные волшебники суетились у витрины с выставленными в ней мётлами. Гермиона не разбиралась в моделях. Будь рядом Рон, он бы подсказал, на что мальчишки пускали слюнки, а потом с видом умудрённого опытом игрока добавил бы: «Это уже не мётлы, это — раритет».

Народа было видимо-невидимо: гоблины и волшебники прогуливались мимо витрин. То и дело раздавался звон дверных колокольчиков. Эльфы сновали между людьми, неся коробки, котлы, птичьи клетки и прочие товары, купленные хозяевами. Волшебники едва удостаивали домовиков взглядами. Гермиона заметила несколько незнакомых вывесок. На первом этаже дома, в котором через несколько лет Фред и Джордж откроют волшебный магазин, находилась багетная мастерская, а на втором, где располагался балкончик, пожилая дама подрезала кусачую герань в горшках.

Женщина, торгующая сладостями с тележки, зазывала прохожих в любимую кондитерскую миссис Уизли:

— Мы открылись! Заходите в гости к королю конфет — господину Шугарпламу!

Нимфадора подскочила к тележке, жадно осматривая подносы со всевозможными леденцами, шоколадками и марципановыми фигурками, посыпанными кокосовой стружкой и миндалём.

Андромеда остановилась напротив входа в аптеку.

— Джейн, у вас какие-то дела в Косом в переулке?

— Я… я бы хотела попасть в «Гринготтс».

— Что ж, его трудно не заметить, — сказала Андромеда, повернувшись направо. В той стороне над домами возвышалось белоснежное здание с гигантским куполом, похожим на крышу собора Святого Павла.

— Но теперь я думаю, что это может подождать, — призналась Гермиона. — Я очарована волшебным кварталом, мне всё хочется рассмотреть, везде побывать.

— В таком случае не будем разделяться. Я редко посещаю Косой переулок, но Нимфадора так сюда рвалась… Мы проведём для вас маленькую экскурсию, а пока вы не могли бы присмотреть за моей непоседой? Я отлучусь на пару минут.

— Я с удовольствием присмотрю за Тон… Нимфадорой.

Андромеда многозначительно улыбнулась.

— Будьте начеку. Она умеет прятаться лучше, чем кажется.

— Меня она не проведёт.

К тому моменту, когда миссис Тонкс скрылась за дверями аптеки, Дора уже набрала что-то у продавщицы и, счастливая, шагала к Гермионе.

— Угощайся! — она разорвала пачку и вытащила оттуда лакричную волшебную палочку. — Бери! У меня есть карманные деньги.

— А твоя мама не будет ругаться за то, что ты тратишь их на сладости?

— Всего два сикля за пачку! Бабушка Друэлла подкинет мне ещё, она часто присылает подарки или деньги, только это тайна. Друэлла — мама моей мамы. Она странная, добрая и богатая. Не веришь? Моя бабушка почти такая же богатая, как Queen или The Beatles! А вот прадедушка — тот ещё вредный старикан. Сириус сказал, что этот старый хрен скорее удавится, чем…

Гермиона сделала большие глаза, а прошедшая мимо дама наградила маленькую Тонкс шокированным взглядом.

— Сириус? — перебила Гермиона, ощутив, как сердце забилось чаще.

— Он классный! Мы играем с ним во взрывные карты на шипучки, от которых язык становится синим!

— Одного моего друга тоже звали Сириус…

— Звали? А где он сейчас? Далеко? Это Сириус подарил тебе колечко?

Гермиона заметила, что Дора потянулась к её нелепому пластиковому кольцу, и резко отдёрнула руку.

— Нет. Другой друг. Это память о нём.

Трель колокольчика избавила Гермиону от необходимости лгать. Миссис Тонкс вышла из аптеки, держа пакет с изображением перекрещенных кадуцея и волшебной палочки.

— Начнём экскурсию?

Вдруг в толпе мелькнуло странное бледное лицо, лишённое бровей. Нет, не лицо. Маска! Гермиона молниеносно выхватила палочку и закружилась на месте, высматривая человека, ввергнувшего её в панику. Она могла поклясться, что видела его. Она видела…

Волшебники с ворчанием обходили её. Какой-то гоблин ненароком подпихнул её тростью. Тонксы остановились, не понимая причин задержки.

— Джейн?

Нет, ей не показалось! Что-то не так — Гермиона чувствовала. Волна холода прошила позвоночник. Опасность. Враг. Совсем рядом.

Но остальные ничего не замечали.

Наверху раздался хлопок, и с неба посыпалось что-то белое. Птицы! Люди закричали, когда те начали пикировать и биться о брусчатку.

— Не трогать! — гаркнул рассекающий толпу аврор в бордовой мантии.

Двое его коллег стали хватать испуганных волшебников, разворачивая их и вглядываясь в лица.

— Барьер! Ставь барьер! — вопил один другому.

— Никому не трогать листовки!

Листовки? Гермиона присмотрелась к птицам, самоотверженно бросающимся вниз. Все они… из бумаги.

Андромеда резко потянула её за локоть. Они прижались к фасаду магазина. Вся улица погрузилась в хаос. Волшебник в чудаковатой шляпе попытался аппарировать и с треском повалился на землю, дымясь, как будто поймал молнию. Похоже, антиаппарационный барьер уже раскинулся над переулком, никому не уйти.

— Нимфадора, выбрось её! — Андромеда выхватила из рук дочери пойманную птицу. — Инфламаре!

Птица вспыхнула и исчезла в один миг, но остальные всё ещё кружили по переулку, врезаясь в окна домов, оседая на козырьках, приклеиваясь к витринам, покрывая всё вокруг уродливыми мятыми телами, перепачканными чернилами.

У ног Гермионы приземлилась ещё одна птица-листовка, взмахнула крыльями и развернулась.

«Магическая Британия прежде всего!» — гласила надпись, выведенная сверху, переиначивая лозунг «Блэкшёт»⁽²⁾.

Гермиона подняла послание, адресованное «каждому истинному магу в стране», ведь «решение продажного Визенгамота не превратит ни одно маггловское отродье в волшебника» и «борьба с магглофильским засильем — долг перед предками», иначе «тысячи наших братьев и сестёр станут жертвами позорного курса, взятого Министерством». Дальше с ужасающей обречённостью перечислялись всевозможные беды, которые грозили волшебному миру из-за интеграции с маггловским, начиная от роста цен на котлы и заканчивая жестокой иллюстрацией с ведьмой, в корчах горящей на костре перед толпой смеющихся отвратительного вида людей — магглов, судя по их одежде.

Вот оно что! Волдеморт решил обратиться к маггловской истории, взяв за основу своих лозунгов выдержки с печально известных плакатов Британского союза фашистов. Ублюдок! Чего он добивался? Огненных колонн в Косом переулке и Хогсмиде?

— Уходим отсюда! — крикнула Андромеда.

В воздухе замелькали лучи чар. Волшебники в масках появились из ниоткуда и вступили в бой с аврорами.

Держась поближе к стенам домов, Тонксы и Гермиона побежали в сторону банка, за дверями которого надеялись обрести укрытие. Многие последовали их примеру, но были и те, кто кидался на другую сторону улицы, попадал под луч заклятия и валился наземь камнем. Встречались и откровенные безумцы, вроде продавца заводных апельсинов, который, согнувшись в три погибели, ловил и торопливо укладывал разбежавшиеся фрукты обратно в корзины. Ругань смешивалась со страдальческими воплями, кровь — с осколками стекла на тротуаре. Кто-то начал протискиваться в двери чайной лавки, которая и так ломилась от народа.

Люди толкали друг друга. В Дору врезался перепуганный эльф. Её маленькая ручка выскользнула из ладони матери. Всего мгновение — и Андромеда скрылась из вида, оттеснённая от дочери обезумевшей толпой. Гермиона оказалась рядом и подхватила девочку под мышки, не дав затеряться.

Им не пройти — затопчут, задавят. Они вместе прижались к стене магазина. Гермиона крепко держала дрожащую Дору. Вспышки заклинаний неслись мимо. Ещё удар. Совсем близко. Как ярко! Пришлось зажмуриться.

— За мной! Обе! — мужской металлический голос раздался слева. Не успела Гермиона рассмотреть, кому он принадлежал, как уже её саму довольно грубо схватили за локоть и потянули вдоль стены в проход между домами. Она ни за что бы его не нашла без сторонней помощи — ход был спрятан за здоровенной башней котлов. Гермиона прибавила шагу, не выпуская ладонь Нимфадоры.

Она не знала, куда её ведут, но всё лучше, чем стоять под градом заклятий. Проход оказался узкой улочкой. Посмотрев вверх, Гермиона увидела уродливых бумажных птиц на фоне неба, посмотрев вперёд — спину человека в чёрном. Дора плакала. Крики отдалялись. Пахну́ло нечистотами. Грязный кирпич подсказал Гермионе дорогу: да это же Лютный переулок, одна из его многочисленных артерий!

Улочка трижды вильнула влево, как вдруг из пространства между домами вынырнула знакомая мятая крыша «Дырявого котла». Через несколько футов ноги Гермионы коснулись брусчатки площадки перед пабом. Том Аббот стоял под аркой и зазывал людей спасаться внутри заведения.

Дора как назло споткнулась и упала на коленки. Гермиона отвлеклась, чтобы помочь ей встать, а человека, выведшего их к пабу, уже не было.

— Мистер Аббот! — Гермиона поспешила к Тому. — Пожалуйста, присмотрите за девочкой.

— Конечно, конечно! — тотчас откликнулся хозяин «Дырявого котла».

— Вот уж нет! — Тонкс отшатнулась от него, словно её собирались отдать чудовищу. — Без мамы я никуда не пойду!

— Я найду её! — пообещала Гермиона. — Подожди нас внутри, Дора. Я найду её, клянусь!

Будь Нимфадора постарше, она бы вырвалась из рук обхватившего её поперёк туловища Тома. А так ей оставалось осыпать его проклятиями и пинать воздух.

Убедившись, что Дора вне опасности, Гермиона поторопилась обратно тем же путём, надеясь, что не заблудится. Если авроры огородили главную площадь… Бегом свернув за угол, Гермиона увидела человека в тёмном капюшоне.

— Подождите! Это вы только что помогли мне?.. — Гермионе пришлось ускорить шаг, чтобы нагнать его. — Да постойте же!

Господин в чёрном никак не желал реагировать на её оклики. Она протянула руку к его плечу, и в этот момент он резко обернулся, перехватив её запястье. Блеск металла. Маска на бóльшую часть лица. Пожиратель смерти!

Взгляды встретились.

Сейчас прозвучит приговор.

— Я помогал не тебе, — с раздражением ответил всё тот же механический голос. В следующий миг Пожиратель смерти просто отпустил её и быстрым шагом ушёл вперёд.

Что это было?

Гермиона прислонилась к стене. Сердце бешено колотилось. Она даже не успела как следует испугаться. Голова отключилась, мысли вымело, но Гермиона не была бы самой собой, если бы не смогла взять себя в руки. Она не собиралась преследовать волшебника в маске, но и менять свои планы — тоже. Вскоре ей удалось вернуться к башне котлов и знакомым разбитым витринам.

Бой ещё не закончился.

Пожиратели. Человек восемь. И столько же авроров. Каким-то чудом Андромеда оказалась в поле зрения Гермионы. Миссис Тонкс кинулась к ней, наплевав на летящие во все стороны лучи заклинаний.

— Где…

— Дора в безопасности! — опередила вопрос Гермиона. — Она в «Дырявом котле».

— Слава богу!

— Я знаю, как выбраться отсюда, — прокричала Гермиона. Она повела было Андромеду к спасительному проходу, когда из-за ближайшего прилавка с магической прессой выскочил аврор и выпалил заклинание в какого-то Пожирателя смерти.

Луч Конфундуса просвистел в дюйме от головы Андромеды и угодил в стену вместо увернувшегося преступника, который тут же выпустил проклятие в ответ и рассмеялся, перемежая хохот с непонятными словами.

Только этого не хватало! Гермиона стиснула палочку крепче. Они с миссис Тонкс в эпицентре магической дуэли. Очередной зигзаг заклинания врезался в кирпичи перед ними.

— Протего максимум! — воскликнула Гермиона, заслонив Андромеду колдовским щитом. Его свечение раскрасило улицу золотом. В сиянии защитного купола Гермиона выхватила глазами ещё одного подоспевшего к ним Пожирателя смерти. Но он направил палочку не на аврора, а прямо на миссис Тонкс. Он собирался проклясть именно её!

Гермиона взметнула в воздух рассыпанных вокруг бумажных птиц:

— Оппуньо!

Стая листовок набросилась на Пожирателя, залепив ему «лицо». Крылья забились о мантию, руки, маску…

— Ах ты дрянь! — проскрежетал он и магией стёр пичуг в пыль. — Редукто!

Новый щит Гермионы встретил режущие чары. Она не ожидала, что удар будет такой силы и едва устояла на ногах, сдерживая натиск. Волна магии вздыбила брусчатку. Вода в фонтане взлетела из купели вверх, испаряясь в ослепительных искрах. Андромеда закричала, а противник Гермионы замахнулся вновь:

— Авада…

— Ирритум! — грянуло справа.

Вспышка красного обожгла руку Пожирателя. Раздался тошнотворный хруст, и следом — страдальческий вопль. Мерзавец выронил палочку, и тогда Гермиона увидела, что все его пальцы были сломаны, представляя собой изогнутые под безумными углами залитые кровью фаланги. Она развернулась в поисках спасителя, произнёсшего проклятье. Всё тот же уже знакомый голос.

Снова он. Тот человек в маске. Пожиратель смерти! Почему он сломал пальцы одному из своих же? Почему спас? Он отвлёкся на них и тотчас получил удар от аврора в плечо. Гермиона невольно вздрогнула. Пурпурный огонь затанцевал на его мантии, вгрызаясь в ткань и плоть под ней.

Показались другие авроры.

— Они здесь! Трое тут и пятеро в центре!

— Взять живьём!

— Сдавайтесь! Бросайте па… — их слова потонули в оглушительном вое, раздавшемся над площадью. Небо потемнело. Чёрный туман в одночасье клубами заполнил округу, наплыл со всех сторон. Сверкнула молния.

— Всем лечь на землю! — скомандовал кто-то в полной темноте.

Купол антиаппарационного барьера засветился и пошёл трещинами, пока попросту не лопнул.

Прошла минута. Или минула вечность. Зловещий мрак рассеялся, с чередой хлопков унеся с собой всех Пожирателей смерти.

— Перуанский порошок, — заключила Гермиона.

— Не знаю, как тебя благодарить, — Андромеда трогательно взяла её за руку. — Ты спасла нас.

— Скорее уж тот волшебник в маске Пожирателя смерти. Вы знаете, кто бы это мог быть? Он…

— Ерунда! — произнесла Андромеда, моментально изменившись в лице. — Тебе показалось. Как может прихвостень Сама-Знаешь-Кого помогать мне? Глупости!

— Не знаю, но он остановил другого Пожирателя смерти и поэтому сам пропустил удар.

— Правда? — ахнула Андромеда с явным беспокойством. — Его ранили? Серьёзно? Хотя какая разница…

Однако разница, видимо, была. Миссис Тонкс буквально побледнела.

Авроры перекрыли площадь перед банком. Невольно попавшие в заварушку волшебники держались группами, делясь впечатлениями. Лавочники восстанавливали разбитые витрины. Журналист-фотограф сновал между магазинчиками, то и дело щёлкая затвором колдокамеры. Ворон клевал лопнувший апельсин неподалёку от разбитого фонтана. Гермиона присела на уцелевшую часть бортика и перевела дыхание. Миссис Тонкс тщательно осматривала Дору, выбежавшую им навстречу, на предмет мелких царапин и повреждений, хотя у самой была рассечена бровь.

— Всё хорошо, мэм? — участливо спросил аврор, подойдя к ним.

Гермиона приложила все силы, чтобы не выдать охватившее её волнение. В двух шагах от неё стоял молодой рослый Кингсли Шеклболт.

— Да, — сухо сказала Андромеда тоном, означавшим точно противоположное.

— Прошу прощения, но работа есть работа, миссис Тонкс, — проговорил Кингсли, очевидно, прекрасно знакомый с её нравом. — Возможно, вы узнали кого-то из нападавших?

— Разумеется, нет, — отчеканила Андромеда, сжав плечи дочери так, что та охнула.

— Миссис Тонкс… — повторил он с намёком на укоризну.

— У вас что-то со слухом после той неудачной облавы в Брайтоне? Тед трое суток отращивал для вас новое ухо. Оно стояло в банке на моей кухне. Может, надо было помариновать его подольше?

— Стараниями целителя Тонкса ухо вышло превосходным! — сказал Кингсли. Белозубая улыбка сверкнула на его тёмном лице, точно лезвие кинжала.

— Преступники были в масках и капюшонах. Как я могла хоть что-то рассмотреть? И потом, — Андромеда сжала губы в нить, — у меня нет знакомых, поддерживающих Сами-Знаете-Кого.

Кингсли тяжело вздохнул. Создавалось впечатление, что они оба что-то недоговаривали и прекрасно это понимали.

— Рано или поздно мы поймаем всех мерзавцев в масках. Всех. Они будут сидеть в Азкабане, — он помедлил, словно ждал ответной реплики, затем протянул свой платок. — Прошу, у вас кровь.

Миссис Тонкс проигнорировала его жест, проведя кончиком палочки по ране на лице. Рана затянулась, но не зажила до конца.

— Надеюсь, к тому моменту эти мерзавцы не загонят в клетки всех нас.

Шеклболт убрал платок и ободряюще улыбнулся Гермионе.

— Я видел, как вы сражались. Мне не следует этого говорить, потому что вы гражданская, но я впечатлён вашей смелостью! Вы в одиночку противостояли Пожирателю смерти. И, осмелюсь заметить, вполне успешно.

— Спасибо, аврор…

— Шеклболт, мисс. Кингсли Шеклболт. Вы хотите что-то добавить? Узнали кого-нибудь? Или заметили что-то необычное? Пожиратели смерти тщательно маскируются, используют отводящие взор чары, подменяют голоса, но иногда прокалываются на чём-то несущественном.

Гермиона покачала головой.

— Эй, Кингсли! — окликнул того сослуживец, подняв что-то с земли. — Иди сюда! Погляди-ка! Нам оставили подарочек!

— Шутишь?

— Один из подонков обронил волшебную палочку.

Не обронил. Гермиона собственными глазами видела, как та вылетала из его сломанных пальцев.

«Я помогал не тебе».

Гермиона вздрогнула, когда ворон, сидящий рядом, хрипло каркнул и пригвоздил когтистой лапой апельсиновую корку — выдавливал остатки сочной цитрусовой мякоти. Склевав её, он поднялся в небо и полетел в сторону банка. Это напомнило ей о деле.

— Мне нужно в «Гринготтс».

Шеклболт обернулся.

— Я могу вас провести через магическое оцепление.

— Мы подождём тебя здесь, Джейн! — заявила Андромеда.

— Но…

— Никаких возражений! В этом городе для тебя всё в новинку. Я уже приняла решение: сегодня ты остановишься у нас. Тед не станет возражать. Вдруг ты поранилась и не заметила?

Нимфадора захлопала в ладоши, а цвет её волос изменился с тёмно-русого на розовый.

— Вот здорово! Я познакомлю тебя с мистером Муром!

— С кем?

— С нашим книззлом.

— Похоже, я в надёжных руках, — нервно рассмеялась Гермиона. Ей одновременно хотелось и не хотелось снова побывать у Тонксов.

— Так вы приехали в Лондон недавно? — как бы ненароком поинтересовался вызвавшийся сопровождать её к банку Кингсли. В успокоительных тонах его низкого, неторопливого голоса таилось нечто большее, нежели обычное любопытство — то был профессиональный интерес будущего телохранителя премьер-министра Великобритании.

— Буквально сегодня.

— Путешествуете в одиночку?

— Улаживаю кое-какие важные дела в столице, — ответила Гермиона, рассматривая спутника. То же самое делал и он. У Кингсли уже было проколото ухо, но знаменитая золотая серьга отсутствовала. Кажется, глава Аврората не приветствовал вольности во внешнем виде подчинённых.

Отполированные до блеска двери гоблинского банка открылись. Служащий в униформе поклонился, приветствуя посетителей.

Другой гоблин отложил драгоценный камень, который тщательно рассматривал через «глазок ювелира», и жестом подозвал Гермиону ближе. Кингсли оставил её.

Взглянув на монокуляр, крючковатый нос и острые зубы низенького клерка в смокинге, приподнявшегося на табуретке, чтобы лучше видеть клиентку, Гермиона почувствовала себя на экзамене у профессора Флитвика. Только у того не было острых клыков.

— Мне нужна ячейка для хранения.

— Вы обратились по адресу. Волшебные семьи Британии хранят в нашем отделении проклятые реликвии, гримуары самой высокой степени опасности, фамильные украшения и тайные рецепты.

Разумеется, старые волшебные семьи были клиентами «Гринготтса». Например, Лестрейнджи. Волдеморт почему-то решил, что Гарри выкрал меч из банка, и призвал к ответу Беллатрису. Но меч ли его так интересовал? Он хотел знать, что ещё они взяли из сейфа. Во всём мире его могло волновать только одно — крестражи.

— Я слышала, что «Гринготтс» — самое надёжное место в мире после Хогвартса…

— Самое надёжное, — сварливо поправил задетый словами гоблин.

— Вот как? Однако лепреконы говорят иначе… Они предлагали мне свои услуги.

— Лепреконы… — обнажив мелкие зубы, протянул гоблин. — Не верьте этим ирландским побирушкам. Они открыли парочку микрофинансовых компаний и наживаются на простофилях. Нашей службой безопасности было выявлено, что лепреконы начали подделывать золотые галлеоны, но у них нет оригинальных штемпелей, изготовленных из высокопрочного гоблинского металла. Всё их золото — трансфигурированная пыль, которая рассыплется в кармане в течение недели. Вы готовы доверить своё имущество проходимцам? «Гринготтс» располагает сейфами для хранения ценностей любого рода, — доложил гоблин с невероятно важным видом. — Без гринготтского гоблина не войти в охраняемый сейф.

Гермиона постучала указательным пальцем по губам, сделав вид, что всё ещё сомневается. Другой рукой она погладила сумку на поясе, давая понять, что в ней нечто крайне ценное. Гоблин машинально облизнулся. Он даже не представлял, что там, но жажда накопительства была в крови его народа в той же мере, как желание угодить — в крови домовиков.

— Звучит заманчиво. Пожалуй, вы меня убедили. Ячейки будет недостаточно, я хотела бы лично осмотреть подземное хранилище. Это возможно?

— Да, если вы станете нашим клиентом. Минимальный срок, на который вы можете арендовать сейф с максимальной защитой, составляет один год.

— Это мне подходит.

«Если Смерть не подкрадётся раньше».

Гоблин сделал пометку в гроссбухе.

— Если за это время содержимое сейфа не будет востребовано, то оно переходит в собственность банка или уничтожается в пламени дракона.

Теперь понятно, почему мистер Уизли называл гоблинов маленькими грабителями.

— Меня устроит второй вариант.

— После подписания договора вам будет вручён уникальный магический ключ. Доступ к имуществу получит предъявитель этого ключа, будь то человек или волшебное существо, к которым по действующему закону относятся вампиры, оборотни, гоблины и… — клерк поморщился, — …домовые эльфы, если не обговорено иное. Наши сейфы привязаны к ключу, а не к клиенту, но мы можем заключить договор так, что вы будете единственным человеком, которому гоблин «Гринготтса» откроет нужную дверь. Для идентификации личности может быть предусмотрена процедура верификации волшебной палочки и распознавание лица неподкупным зачарованным зеркалом. При этом зеркало воздерживается от оценки внешности клиента, даже если он чересчур уродлив или обезображен. За дополнительную плату к дверям сейфа приставляют дракона. У нас есть каталог, где можно выбрать размер и вид волшебной твари. В нашем отделении есть украинский железнобрюх и хвосторога. По желанию из египетского филиала получится выписать сфинкса.

— Я хочу такую же защиту, как у Лестрейнджей. Если не ошибаюсь, они ваши клиенты.

— Так и есть! Уважаемая волшебная фамилия. Их сейф как раз сторожит железнобрюх. Отличный выбор!

Гермиона, стараясь не показывать печаль от утраты накоплений, отсчитала нужное количество золота. Гоблин сгрёб монеты. На стойку перед Гермионой лёг лист тончайшей бумаги с эмблемой банка в верхней его части. Договор. Заколдованное перо воспарило над ним, нетерпеливо приплясывая. Гермиона прочитала условия и поставила подпись.

Договор засветился, кувырнулся в воздухе и исчез. На том месте, где он только что лежал, заблестел медный ключик.

— Сейчас вам всё покажут и ознакомят с остальными правилами.

Гриндевальд упомянул, что гоблины обращались к Блэкам для защиты хранилищ, однако Гермиона не надеялась, что пыхтящий служащий, который проводил её в подземелье по лабиринту запутанных ходов к нужному сейфу, расскажет суть охранных чар. Это было бы слишком просто. Зато она в полной мере уловила ту же тёмную тягучую ауру волшебства, что ей довелось вкусить в Нурменгарде. Эти стены были пропитаны паутиной защитных заклятий.

Бесконечное число поворотов, где-то вдалеке — шум воды и вагонеток, бегущих по рельсам… Банк был похож на шахту. Без проводника тут можно блуждать вечность.

Вид дракона в цепях привёл её в трепет, но она не могла ему помочь.

Ей открыли небольшое помещение, расположенное глубоко под землёй. Гермиона вошла внутрь и осмотрела пустые полки. Выбрав одну из них, она положила туда коробку.

Сегодня она стала счастливым обладателем ключа в волшебном банке и обзавелась поводом проникнуть в подземные хранилища, в стенах которых, она почти не сомневалась, находился или вскоре будет находиться ещё один крестраж Тома Риддла.

* * *

Знакомая дорожка. Калитка ещё не скрипела. Группа ангелочков, на вид только-только выпорхнувших из-под руки скульптора, восседала на перилах террасы и болтала пухлыми ножками в сандаликах. Один бренчал на арфе, но, увидев людей, взлетел на крышу и спрятался за чердачным окном.

— Это подарок папы на их первую годовщину свадьбы, — громким шёпотом сообщила Дора, указав Гермионе на ангельскую братию. — Они так фальшиво пели по утрам, что мама наложила на них Силенцио. Вон тот толстый, с арфой, как-то спасся и теперь всё время прячется. Раньше был ещё один — дудел в рожок. Мистер Мур отгрыз ему голову.

— Бедняга.

— Ничего, — отмахнулась Дора. — Он её сразу выплюнул. Я похоронила гипсовые останки в пруду. Можешь подойти посмотреть, голова торчит там на дне в иле. — Она тут же сграбастала сидящего на крыльце пушистого серого книззла. — А вот и мистер Мур!

— Всё, что в нашем доме не добил мистер Мур, приканчивает Нимфадора, — заметил вышедший из дома Тед Тонкс. Он будто и не удивился, увидев Гермиону. Куда больше его потряс тонкий порез на лице жены. — Что это, Дромеда?

— Мелочь, — равнодушно сказала та, когда он бережно взял её за руку и без лишних слов повёл в дом. — Не думаю, что ты разлюбишь меня из-за маленького шрама.

— Не разлюблю, однако позволь решать медику, мелочь это или нет. Господи! А что с твоими коленками, Дора?! Все в дом! Быстро!

Мистер Тонкс открыл саквояж. Вскоре в комнате запахло бадьяном.

Пока он осматривал рану, Андромеда рассказывала ему случившееся в Косом переулке. Сдержанная на эмоции, она каким-то образом умудрилась так расхвалить Гермиону, что под конец её речи та совершенно смутилась.

— Я должен поблагодарить тебя, Джейн, — произнёс Тед, обняв её. — Если бы ты не оказалась рядом с моими девочками, кто знает, как бы закончилась прогулка.

— Всё было бы хорошо, — прошептала она. — Я знаю.

Гермиону поселили в комнате для гостей и велели, не стесняясь, присоединиться к семье за ужином. За столом не было кулинарных изысков: фасоль, жареная картошка, белая рыба в травяном соусе, но Гермиона не имела ничего против. Как же давно она не сидела вот так, болтая о пустяках.

На десерт тарелки украсил свежий пудинг, в который хозяйка дома добавила маггловское мороженое. Попробовав ложку, Гермиона констатировала, что в восьмидесятые его делали лучше, чем в её время.

После ужина Нимфадора потянула Гермиону наверх — так не терпелось показать свою комнату. Если бы Дора только знала, как её уголок походил на спальню Сириуса на Гриммо. Все стены пестрели плакатами, только вместо байков и вызывающе одетых девиц на них маячили фигуры парней с подведёнными глазами и перекати-поле на головах.

— Это «Резаные мандрагоры»! — с восторгом пояснила Дора и с нежностью погладила портрет музыканта с гитарой, разрисованной рунами. Он клацнул зубами в ответ.

— Симпатичный парень.

— Он же старый. Но здорово подражает волку в песне «Укуси его первая». У-у-у!

— Мя-ау-у, — протяжно пропел мистер Мур, ввалившись в комнату и запрыгнув на кровать.

— А это мои сокровища, — Дора открыла шкатулку с россыпью значков и девчачьих украшений. — Смотри! Тут и красный есть, как у тебя на подвеске на шее, и зелёный… А эта первоклассная заколка для волос попалась мне в коробке из-под шоколадных хлопьев. Правда, красивая? Сириус подарил мне пластиковый ободок! И у Сириуса есть гитара! Как у «Мандрагор»! И ты бы тоже назвала его симпатичным, — с хитринкой добавила Дора. — Зато брат у него противный!

Гермиона упустила из вида, что в это время младший брат Сириуса был ещё жив.

— Однажды он встретил меня с папой на улице и отвернулся! Ну и пусть! Мне-то что. Я тоже отвернусь в следующий раз! Или покажу ему язык. Или сделаю и то, и другое! А то ходит, словно палку проглотил — важная птица! Птичья башка! — продолжала дуться Нимфадора, а потом вдруг усмехнулась, скосив глаза на Гермиону. — Я такое умею! Никто не может повторить, даже папа! — она закрыла лицо руками, а когда отняла их, оказалось, что её нос вытянулся и превратился в клюв.

— Потрясающе! — разыграв изумление, воскликнула Гермиона.

Тонкс приняла жутко важный вид, сложив руки за идеально прямой спиной и начав мерить широкими шагами комнату.

— Кр-ра! Кр-ра! Я чистокровный сноб в тридесятом поколении.

Нимфадора продолжала важничать, пока не зацепилась за лямку школьного портфеля на полу и чуть не грохнулась. Гермиона подскочила к ней, чтобы поймать за локоть. Неуклюже попятившись, в итоге они обе упали, а потом расхохотались.

— Правда, я не умею завязывать шнурки, за меня это делают домовые эльфы в моём фамильном поместье… — прогундосила Дора.

Мистер Мур, глядя на маленькую хозяйку, вздыбил шерсть и прижал уши.

Гермиона погладила книззла по голове.

— Когда-то у меня тоже был кот.

— А как его звали? — спросила Нимфадора, вернув себе нормальный облик. Она пихнула ногой выпавший из портфеля учебник по английской словесности. Гермионе стоило огромного труда воздержаться от нравоучений.

— Живоглот.

— Класс! — похоже, это было любимое словечко девочки. — Отличная кличка!

— Ты первая, кто так считает.

Спальню снова наполнили звуки смеха.

— Сегодня мы пережили настоящее приключение! — заявила Дора. — В книжках пишут, что приключения сближают. Я теперь твоя подруга? — спросила она с необычайной серьёзностью.

Гермиона вспомнила, как было одиноко ей самой в нежном возрасте. Ей повезло найти лучших в мире друзей — двух мальчишек с чернилами на пальцах, улыбками от уха до уха и школьными галстуками набекрень.

Воспоминания были столь ярки, что, казалось, Рон и Гарри вот-вот зайдут в комнату, на ходу придумывая всякие страсти для дневников сновидений, выданных Трелони. Такие беззаботные, такие… Смелые. Наивные.

Мёртвые.

— Конечно! — заверила маленькую Тонкс Гермиона. — Мы друзья.

---

1) Сквоттеры — люди, которые самовольно занимали квартиры в пустующих домах, чтобы не платить арендную плату.

Вернуться к тексту

2) «Блэкшёт» («Чёрная рубашка») — ведущая газета Британского союза фашистов в 40х., её лозунгом были слова «Британия прежде всего».

Вернуться к тексту

Регулус потёр плечо. Проклятье! Боль разливалась внутри, и с каждым шагом всё явственнее. С некоторых пор авроры не брезговали использовать тёмные заклинания в бою. Не все, но Регулусу попался именно такой, и этот сукин сын бросил в него какую-то мерзость. Всем сердцем желая ему пойти на корм химерам, Блэк шагал между шатрами и наспех сколоченными магглами помостами и старался не морщиться от боли.

Его вызвали. Метка зудела, не давая Регулусу сосредоточиться ни на чём другом, кроме приказа явиться на зов хозяина, и он повиновался. Не мог иначе.

Рабастана Блэк увидел издалека. Лестрейндж прятался от жары под пустующим тентом для любителей губной гармоники и обмахивался веером. Регулус поприветствовал его кивком.

Место сбора — какая-то глушь. Местечко называлось Холлинвелл. И тут почему-то были дети всех возрастов — пять сотен, а то и больше. Тысячи музыкальных инструментов… Люди вокруг веселились, но Регулусу было не до смеха.

Магглы бродили от шатра к шатру: одни останавливались у каждого, другие целенаправленно выбирали маршрут и двигались к намеченной цели. Повсюду лилась музыка. Кто-то настраивал гитару, кто-то тренировал щёки, раздувая их и смачно выдыхая, кто-то пытал язык скороговорками… Марширующий оркестр частной школы Ипсвича репетировал незамысловатый марш. Рабастан крутил головой по сторонам, подмечая маггловские диковинные предметы, а Регулус так вымотался и устал, что воспринимал происходящее безучастно. Вдруг какая-то девчонка подскочила к Регулусу, сияя улыбкой, старшеклассница или студентка, облачённая в две тряпочки, усеянные пайетками, как рыба — чешуёй.

— Привет! Вы из группы? — она окинула взглядом чуть отставшего Рабастана и снова кокетливо уставилась на Регулуса. Этого только ему не хватало.

— Почти, — он попытался обойти девчонку, но та не отставала.

— Ты поёшь?

— Нет.

— Играешь? А на чём?

— На банджо.

Рабастан прыснул, и девчонка удостоила Лестрейнджа взглядом.

— Какие у вас мрачные наряды…

Регулус криво улыбнулся, а Басти сказал:

— У нас здесь сходка григорианского хора. Будем читать псалмы на латыни с использованием специальных эффектов.

— О-о! — многозначительно протянула «прилипала» и зарделась. — Я приду послушать. Ты очень симпатичный, — она посмотрела на Регулуса из-под ресниц. — Может, поедим потом мороженое в парке?

Маггла не сводила выжидающего взгляда с Регулуса.

— Меня, кстати, Лесли зовут.

— В этом захолустье есть парк? — скучающе уточнил Блэк.

От смущения у Лесли перехватило горло.

— Ну-у… Мороженое продают в вагончике на колёсах. Я видела такой неподалёку. А в парк… можем сходить завтра. Что скажешь?

— Я не загадываю так далеко.

Может случиться так, что завтра он будет веселиться на праздничном обеде в Малфой-мэноре. Нарцисса обещала показать сына. А может, в это время Регулус будет истекать кровью в какой-нибудь канаве в компании старых башмаков. В канавах почему-то всегда находятся выкинутые башмаки.

Когда Лесли, покраснев ещё пуще, убежала, пообещав найти их группу и привести подруг, Басти зацокал языком:

— Скучаю по тем временам, когда ты был прыщавым, как мандрагора, одиннадцатилетним ботаником.

Регулус предпочёл пропустить шутку Лестрейнджа мимо ушей.

— Надевай маску, Басти.

Оставалось пройти ярдов сто по обрывкам цветной бумаги да раздавленным хлопьям попкорна и подняться на холм. Тёмный Лорд уже там. Он ждал. Пожиратели смерти собирались вокруг него. Повелитель стоял на насыпи — естественном возвышении из серых камней, обрамлённых пожухлой травой.

— Я вижу, все пришли. Сегодня среди нас, мои соратники, есть волшебники и волшебницы, впервые примерившие маски. У них ещё нет имён. Нет отличительного знака на предплечье. Их маски обезличены.

И правда: несколько человек в одинаковых балахонах выделялись среди собравшихся.

Тёмный Лорд распростёр руки в знак приветствия. Ему пришлось напрячь связки, чтобы быть услышанным:

— Они здесь, потому что хотят бороться вместе с нами. Приветствуйте же их! Они уже проявили смелость.

Раздались жидкие аплодисменты. За криками магглов в низине прозвучавшие хлопки были едва слышны. Регулусу всё больше не нравилось происходящее. Он чувствовал горечь во рту.

Тёмного Лорда, казалось, возня магглов только забавляла.

— Я знаю, что некоторые из вас были ранены во время последней акции, — сказал он, поочерёдно задерживая взгляд на соратниках. — Задира, ты можешь сражаться? Слышал, тебе хорошенько досталось.

Долохов — а это именно он скрывался под маской с изображением оскалившегося, будто бы смеющегося пса или волка — поклонился Повелителю и тут же залихватски вскинул голову.

— Пустяки! Зажило как на собаке, мой Лорд. А что до сражений… Даже с одной рукой я мог бы преподать аврорским крысам парочку незабываемых уроков.

Тёмный Лорд улыбнулся, удовлетворённый ответом.

— Зимородок, как твоё плечо? — на сей раз вопрос был адресован Регулусу.

— Уже лучше, — солгал тот. Не хватало ещё угодить на лечение к Аспиду. Может быть, тот и хороший зельевар, но целитель аховый. Подсунет вместо костероста яд для слизней и отправит к праотцам. Поговаривали, что это Снейп. Тёмный Лорд давно не брезговал принимать в ряды Пожирателей смерти полукровок. Если за ядовитым прозвищем и правда скрывался бывший однокурсник Сириуса, то он правильно делал, что носил маску: всё лучше, чем его носатое лицо, от которого и молоко скиснет.

Тёмный Лорд обменялся парой фраз с другими последователями, то и дело прерываемый то высоким детским криком, то громким ритурнелем. Он остановился, прикрыл глаза и замолчал, позволив голосам людей на фестивале звенеть в жарком июльском воздухе…

— Повелитель… — Беллатриса осмелилась приблизиться. — Позвольте мне заняться мерзкими магглами. Они доставляют вам неудобство. Они с криками разбегутся после первой же вспышки. Позвольте мне наказать… — она смутилась, видя, что господин никак не реагирует на её слова, и притихла.

Тёмный Лорд сохранял молчание. Словно прислушивался. Никто из Пожирателей не двигался. Все замерли в ожидании. Наконец его губы дрогнули.

— Шумные насекомые, — произнёс он, брезгливо поморщившись. — Их смрад бьёт мне в нос. Нелепая возня. Я ценю твоё рвение, Гарпия, однако не желаю слышать мерзкие вопли.

Потом Тёмный Лорд взмахнул палочкой. Всего одно движение…

Магглы падали как подкошенные: дети и взрослые… Один за другим. Десятки. Сотни. Валились друг на друга, как фишки домино. Музыка смолкла. Всё стихло. Волдеморт уничтожил сам звук, поглотил его, впитал темнотой своей мантии, и все голоса во Вселенной исчезли. Регулус словно оглох. Он стоял в сводящей с ума тишине, затекающей в глотку и нос, на треклятом выжженном солнцем холме, будто в центре склада празднично одетых манекенов. Магглы беспорядочно лежали неподалёку — бери любого. Делай, что вздумается. Ты не хочешь на это смотреть. И ты не можешь отвести взгляд.

— Гораздо лучше, — безмятежно сказал Тёмный Лорд, нарушив звенящее безмолвие.

Он был прав. Какое до них Регулусу дело, верно? Верно?! Должно быть никакого. Должно быть…

Когда-то он думал, что нашёл своё призвание, что поступал так, как нужно, как должно. Он спасал магический мир от засилья маггловской дряни. Но, может быть, всё это не имело значения?

Взирая на неподвижные детские тела, Регулус не ощущал себя творцом справедливости, спасителем. В груди не шевельнулось торжество, не возникло ни триумфального волнения, ни сладкой эйфории, у него не забилось чаще сердце. Он вообще ничего не почувствовал… ничего, будто он там — среди них — лежит под грудой тел.

Одно неверное слово, один неосторожный жест, и свои же сбросят его вниз — слепо, не рассуждая над приказом хозяина.

Господин опустил палочку. Он стоял к Регулусу спиной, его плечи дрожали.

«Он смеётся», — понял Блэк, и внутри у него что-то сжалось.

— Подойди, Зимородок.

Тёмный Лорд даже не взглянул на приблизившегося Регулуса, продолжая смотреть вдаль.

— Скажи, если бы там, внизу, была дочка твоей кузины, предательницы крови, ты бы снова попытался её спасти?

Нет, не страх овладел Регулусом, когда он услышал вопрос, не страх… суеверный дремучий ужас. Может, в самом деле прочитать какой-нибудь хорал, мантру? Если бы он знал хоть одну строчку…

Регулус уверился, что легко не отделается. Другие Пожиратели смерти не могли слышать Повелителя, но они чувствовали исходящее от него волнами недовольство. Только в ближнем круге знали, кто прячется под маской из чёрного металла с прожилками в виде перьев, убегающих к вискам. Некоторые лишь порадуются, лицезрея одного из Блэков на коленях, корчащимся от Круциатуса.

— Молчишь, — произнёс Тёмный Лорд. — Ты верно служил мне последние два года…

Он никогда не называл их слугами, но все они служили. Регулус искал наставника, друга, лидера, а нашёл хозяина, возомнившего себя чуть ли не богом. Какая ошибка! Боги-то прощают.

— Я полагал, что наследник Блэков, уважаемой семьи тёмных магов, давно избавился от излишних сентиментальных привязанностей.

Голос Повелителя утратил малейший намёк на теплоту, с которой он несколько минут назад интересовался самочувствием своих последователей — он стал резким и сочился нетерпением. Волдеморт положил руку на раненое плечо Регулуса, но то был не отеческий жест, то была хватка стимфалийской птицы⁽¹⁾ — по крайней мере, именно так его прикосновение ощутил Блэк. Боль пронзила тело, вырвав из горла глухой стон.

— Из-за того, что ты отвлёкся на девчонку, мои люди потеряли численное преимущество. Антонин был ранен, и авроры сумели помешать нам исполнить задуманное до конца. Ты подвёл меня, — последние слова Тёмный Лорд чуть ли не прошипел. Его пальцы сжались чуть крепче. Регулус рефлекторно отпрянул назад. Вернее, попытался отпрянуть, но куда там… Если только вниз — к магглам. Периферийным зрением он заметил, как Беллатриса подалась было вперёд, но стоящий рядом мужчина в маске с алыми потёками магмы в металле придержал её за локоть. Рудольфус.

— Повелитель! — он приблизился и встал рядом с Регулусом. — Вы явили нам непревзойдённое мастерство.

— Это правда, мой Лорд, — подхватил за ним кто-то ещё.

— Невероятно! Вы сумели усыпить этих людей одним взмахом палочки, — а это уже подоспевший Рабастан; его голос, глухо раздавшийся из-под маски, заметно подрагивал.

Братья Лестрейнджи осторожно переглянулись и замерли в полупоклоне, как только Тёмный Лорд обернулся. По его губам змеилась снисходительная улыбка.

— Не думайте, господа, что лестью сможете исправить оплошность своего товарища.

Регулус не смел поднять глаза. Сердце стучало как барабан, готовый вот-вот разорваться. Неужели девчонка Тонксов сведёт его в гроб?

Тёмный Лорд медленно огладил длинными пальцами волшебную палочку с рукоятью из выбеленной кости. Примерно тринадцать дюймов.

У брата имелась своя возмутительно вульгарная теория насчёт волшебников, озабоченных размером волшебных палочек. Воспоминание о Сириусе в столь неподходящей ситуации стало неожиданностью для Регулуса, и ещё более диким оказался сорвавшийся с губ смешок.

— Взгляните, господин, магглы пали ниц перед вами! — во всеуслышание объявил Рудольфус, окончательно оттеснив Регулуса в сторону. — Разве в их пустых оболочках есть дух, есть воля к жизни? До вашего «прикосновения» магией они были людьми, а теперь они — вещи. Вы стёрли различия между живым и мёртвым, мой Лорд. Вы изменяете мир по своему усмотрению.

Манекены, куклы с вывернутыми конечностями, вещи. Вещи иногда ломаются.

Волдеморт рассмеялся.

— Браво, Везувий! Лучше и не скажешь! — выкрикнул Овод откуда-то слева.

— Слава Тёмному Лорду! — подхватил нестройный хор голосов.

Рудольфус едва заметно кивнул младшему брату. Рабастан подтолкнул Регулуса в бок, оба отошли назад. Чувство облегчения засучило ножками. Буря миновала. И только Беллатриса до сих пор удерживала пристальный взгляд на кузене, как хищница, прикидывающая, сладит ли с добычей. Гарпия. Не зря она носила это имя среди своих.

— Верно, они ничто, — Волдеморт небрежно указал на площадку под холмом и выдержал паузу. — Они никто. Мы продолжим выступать против тех, кто пытается убедить нас в равенстве с ничтожными магглами. Мы восстановим справедливость! Превосходство чистокровных волшебников неоспоримо.

Он говорил что-то ещё, но Регулус не слышал. Он всё смотрел и смотрел на людей внизу. Людей, как бы ни называли их Рудольфус и Тёмный Лорд. Они ещё живы. У них не было магии, не было оружия, не было ничего, кроме музыкальных инструментов, рассыпанных по земле. Они не могли дать отпор. О какой справедливости шла речь? К чему взывал Повелитель? Что стояло за ней? Что за глупая нелепая абстракция эта ваша справедливость? Скажите уже толком. Будьте добры. Пустое надувание щёк.

Регулус не понимал, что забыл в этой глуши. Он не хотел здесь находиться, но и уйти не мог. Тёмный Лорд стоял перед ним на возвышении — своего рода сцене, а у Регулуса оплачено место в первом ряду, занавес уже поднят: двинешься к выходу — помешаешь остальной публике наслаждаться зрелищем или, упаси Мерлин, обидишь солирующего артиста.

Как странно. Как так вышло? Можно сдать билеты в кассу и покинуть зал?

С кем их кучка волшебников, облачённых в мантии в разгар июльского зноя, собиралась бороться? Чушь! Чушь собачья! Каждое слово. Даже солнце не верило — вон как закачалось, того и гляди сейчас рухнет с небосклона и раздавит всех, как надоедливых мух. Превратит в пыль. Регулус прижал руку ко лбу, забыв о маске. Он взмок. Кто придумал эти чёрные хламиды? Вместо того чтобы торчать на солнцепёке, надо было угостить фруктовым льдом ту девчонку — Лесли, назвавшую его симпатичным. Нет — очень симпатичным.

— Повелитель, — послышался голос колдуна, одного из стоящих в дальнем ряду. — Мы должны поторопиться. Наши дети уже отравлены семенами зла. Хогвартс заполонили грязнокровки.

— Дамблдор, проклятый магглолюб… Это он стоит за этим! — подхватила чародейка в тёмно-зелёной накидке.

— Магглы — чудовища! — перебил уже другой взволнованный волшебник. — Вы слышали о девочке, рождённой в Олдхэме два года назад⁽²⁾? Её сделали в лаборатории. В прошлом месяце подобное существо появилось на свет в Мельбурне. Магглы ставят опыты сродни самой тёмной магии!

— Какая мерзость! — раздалось со всех сторон. — Гомункул⁽³⁾! Уродство!

В иных обстоятельствах Регулус бы громко рассмеялся. Вот оно — маггловское засилье во всей красе. Во-первых, в девочку, которую, словно зелье, взболтали в колбе, он категорически не верил. Во-вторых, волшебники давно перенимали у магглов их изобретения и старательно об этом «забывали». Селестина Уорлок — любимица домохозяек, бесстыдно призывающая заварить с ней котёл⁽⁴⁾, пять лет как выпускала альбомы на виниле. Магические музыкальные шары ушли в прошлое и почивали разве что в бабушкиных сундуках у самых преданных и самых возрастных её поклонниц. Владелец книжного в Хогсмиде, если его как следует прижать, со вселенской печалью поведает о том, что бумага из переработанного магглами сырья обходится дешевле настоящего пергамента. Экономные гоблины так и вовсе давно от него отказались. В их же банке за горсть блестящих сиклей вам скромно на ушко подскажут, что писать авторучкой удобней и быстрее, чем гусиным пером. И что греха таить: лампы в фонарях на площади Гриммо меняли реже, чем свечи и масло в Косом переулке, где рано утром можно встретить эльфов-фонарщиков.

Тёмный Лорд вдохновенно вещал о величии, культе магии, исторической справедливости, а обычные волшебники всего-навсего желали протирать любимые кресла в фамильных особняках, попивая эльфийское вино из кубка гоблинской работы, читать астрологический прогноз, составленный кентаврами, под запись пения сладкоголосой сирены. Какая мелочь, не правда ли? Невинное сибаритство. И чтобы никаких плюющихся искрами маггловских штуковин в радиусе мили, а лучше трёх-четырёх. Не дай Мерлин, от них заболит голова. Ведь каждый уважающий себя чародей твёрдо знает: маггловские штуки влияют на разум, облучают, берут под контроль! Размягчают мозги. Так что ни-ни! Да и магглов развелось слишком много. Сократить бы их число на пару миллионов, чтобы не шумели. Или пару десятков… Или…

Тем временем Тёмный Лорд приступил к любимому развлечению — он начал клеймить тех, кто со слезами восторга подставлял ему предплечья.

— С минуты на минуту прибудут авроры, — шёпот на грани слышимости, это Люциус Малфой тронул Регулуса за рукав, предупредил и двинулся дальше.

Тёмному Лорду подсказки не требовались. Он закончил ритуал, бросил пару громких фраз в воздух, полюбовался своим величественным отражением в глазах новичков… Облако мрака охватило его фигуру. Волдеморт взмыл вверх, окрасив горизонт в чёрное. Остальным оставалось последовать его примеру — все убирались восвояси, аппарируя.

Регулус остался на холмах Холлинвелла⁽⁵⁾ один и испытал странное облегчение, когда несколько мгновений спустя магглы зашевелились. Кажется, он тоже начал приходить в себя.

* * *

Он услышал вой собак издалека — ещё на подступах к двухметровым железным воротам, увитым вензелями, похожими на тыквенные лозы.

Домовой эльф, прижав уши, торопился открыть ворота, вприпрыжку семеня от крыльца дома.

— Добрый вечер, сэр! — Кенни поклонился, пропуская Регулуса в Лестрейндж-парк.

— Младший хозяин дома?

— Мастер Рабастан в гостиной. Хозяин и хозяйка до сих пор не вернулись.

Собственно говоря, отсутствие Беллы и Рудольфуса было Регулусу на руку. Любое неповиновение Повелителю кузина воспринимала в штыки. Колебания неприемлемы! А Басти… он выслушает. С ним Регулус мог поделиться тем, что камнем лежало на сердце. Ему безумно хотелось разузнать, что чувствовал друг, о чём думал, стоя там, на холме… И поблагодарить. Регулус не знал, что сказать. «Спасибо» звучало так неуклюже… Недостаточно.

Эльф проводил Регулуса в гостиную. Рабастан был на ногах, бегал вокруг стола, сверяясь с какими-то бумагами.

— Ну наконец-то! — воскликнул он, завидев гостя и нервным жестом приказав слуге закрыть дверь. — Почему не воспользовался камином? Присоединяйся!

Регулус хотел было поинтересоваться, каким же важным делом столь увлечён приятель, как вдруг услышал лёгкое постукивание справа. Он оглянулся. Розье. Эван в расслабленной позе сидел в кресле, постукивая пальцами по подлокотнику. Рядом приютилась початая бутылка огневиски. Золотая жидкость дымилась в бокале, уничтожая кубики дрейфующего в нём льда. Эван сдул со лба прядь золотых волос, с наслаждением вздохнул и сделал глоток.

— Если бы я знал, что он будет здесь, то не пришёл бы, — процедил Регулус, обратившись к Рабастану.

— Только не начинайте. Вам давно пора бы помириться и зарыть топор войны.

Этого ещё не хватало. Сейчас Басти станет защищать Эвана после случившегося в Косом переулке. Оправдания — последнее, что хотелось слышать. Только не тогда, когда Андромеда могла пострадать, а Эван убил бы её, не задумываясь. От него можно ожидать чего угодно. Предсказуемость важна для людей. Совсем непредсказуемый человек — это страшно.

— Присоединяйся, Реджи, мы снова играем в нашу любимую игру, — с улыбкой промурлыкал Эван. — Как ты думаешь, кто прячется за маской Овода?

Старая забава. В первые дни вступления в ряды Пожирателей смерти они трое пытались угадать настоящие имена старожилов в свите Волдеморта. Это было частью игры — угадай, кто за маской, носи секретное имя, оставь знак Повелителя в небе и не попадись аврорам. Опасность щекотала нервы, секретные собрания будоражили кровь… Теперь-то Регулус пресытился всем этим, а игра всё не кончалась.

— Что думаешь насчёт новеньких в нашем сплочённом коллективе? — спросил Эван. Опорожнив бокал, он любовался переливами света в каждой его грани. Судя по тону, ничего хорошего он сказать не собирался. — Один и вовсе трясся как припадочный. То ли от страха, то ли его так торкают речи нашего Лорда. Хотя ты тоже дрожал как осиновый лист, Реджи. Признайся: сердечко-то ёкнуло, когда Повелитель подозвал тебя к себе.

Сейчас бы и впрямь пригодился топор. Чтобы вогнать его в эту золотую башку.

— Это ты рассказал ему о случившемся в Косом переулке?

— Не ему.

— Тогда Белле.

— И снова мимо, — глядя на Блэка снизу вверх, Эван откровенно ёрничал. — Я сообщил Долохову, что ты оставил позицию и кинулся спасать грязнокровную племяшку, а он, видимо, доложил Тёмному Лорду. Антонин должен знать, из-за кого его ранили. Было приказано прикрывать группу со стороны Лютного, но в нужный момент тебя там не оказалось. Аврорам удалось нас окружить и напасть со спины.

Рабастан покачал головой.

— Зачем ты так, Эван? Зачем рассказал? Ты же видел, как Повелитель разозлился.

— Мне показалось, это будет забавно, — Эван пожал плечами. Он оттопырил палец, указав им на Регулуса, продолжая при этом удерживать бокал. — Не расслабляйся, друг. Я ещё отплачу тебе за изуродованную руку.

Только тогда Регулус заметил, что кожа на фалангах правой руки Розье была сморщенной, а сами пальцы Эвана — немного кривыми.

— Метаморфам нельзя принимать костерост. Он влияет на гибкость костей. Лишает нас возможности обращаться. Полюбуйся, что вышло. Моя рука… Она больше не изменяется, и я не могу это исправить. Ты знал, но всё равно использовал против меня то поганое заклинание.

— Мне показалось, это будет забавно, — холодно парировал Регулус.

— Надеюсь, Тёмный Лорд как следует тебя накажет за этот проступок.

— Будь оптимистом — может, в следующий раз он убьёт меня.

— Как это случилось?! — Басти в ужасе уставился на обезображенную руку Эвана. — Что произошло?

Розье издал мрачный смешок.

— Что же произошло, а, Реджи?

— Ты напал на мою кузину.

— Не припомню, чтобы угрожал жизни Беллы или Цисси.

— Ты понял, о ком я.

— Андромеда — всего лишь предательница крови, — перебил Эван, приведя Регулуса в ярость.

Всего лишь предательница крови. Всего лишь. Нечто подобное Эван сказал полтора года назад, когда Пожиратели смерти убили Мэри Макдональд, их однокурсницу. Всего лишь грязнокровка. Грязнокровка, которая случайно увидела Чёрную метку на предплечье Блэка. Она поклялась молчать, пообещала. Регулус умолял её на коленях, и она дала слово, что не расскажет ни единой живой душе о том, что враг уже проник в школу, играет с ней в одном кружке в дурацкие плюй-камни… И Регулус ей поверил. Но не Розье. Узнав, что Мэри известно о метке на руке его друга, Эван связался с Пожирателями…

Регулус навечно запомнил в «Пророке» жуткий снимок: знак Волдеморта в небе над маггловским домом. Вся семья мертва — взрослые и дети, включая приехавшую на каникулы ученицу Хогвартса, Мэри Макдональд.

Регулус отправился к Повелителю, ведь так нельзя. Это не должно было произойти, это не может повториться. Несправедливо!

Тёмный Лорд сказал, лес рубят — щепки летят. Мэри была щепкой. И в тот день, услышав ответ Волдеморта, тут же потерявшего интерес к вопросу, Регулус впервые задумался:

«А кто тогда я?»

— Андромеда — моя кузина. Не смей к ней приближаться! Ни к ней, ни к её дочери. Я не шучу, Эван. Она Блэк! В ней наша кровь!

— В её дочурке — совсем немножко. — Розье закатил глаза и выдохнул: — Ладно. Не переношу твою кислую мину. И ты должен мне восемь сиклей за новую волшебную палочку.

Рабастан покачал головой.

— Нет сил слушать ваши препирательства. Реджи, хватит изображать ежа! С твоей кузиной всё в порядке. Лучше помоги мне отыскать заклинание, которое Тёмный Лорд использовал на магглах. — Басти вернулся к горке свитков на столе, хватая то один, то другой. — Никогда не видел ничего подобного! Его магическая сила потрясает! Каждый раз думаешь, что видел уже всё, и вот… Похоже на массовое заклятие сна, но радиус действия…

Басти был взволнован, трещал без умолку.

— …полагаю, всё дело в том, что это были дети. У них слабая сопротивляемость чарам и…

Да, Лестрейндж действительно выглядел потрясённым, но не из-за возмущения произошедшим в Холлинвелле. Им двигало любопытство, исследовательский интерес. Регулус поймал на себе пристальный взгляд Эвана и пошевелил здоровым плечом, стряхивая его.

— Я зря пришёл, — после небольшой паузы сказал Регулус. — Боль в плече сводит меня с ума. Прости, Басти, едва ли я смогу тебе чем-то помочь.

Лестрейндж машинально кивнул, отпуская его. Покидая гостиную, знакомую с детства, Регулус старался не смотреть на бывших друзей.

Он больше не желал быть щепкой в водовороте.

---

1) Стимфали́йские птицы — мифические птицы с медными клювами, крыльями и когтями.

Вернуться к тексту

2) В июле 1978 года в Англии сенсационно появился на свет первый «ребёнок из пробирки» — Луиза Джой Браун.

Вернуться к тексту

3) Гому́нкул — человекоподобное существо, которое пытались создать средневековые алхимики.

Вернуться к тексту

4) Строчка из песни «Котёл, полный крепкой, горячей любви», эвфемизм для занятия любовью.

Вернуться к тексту

5) Инцидент в Холлинвелле произошёл в июле 1980 года во время концерта детских джазовых оркестров. Участники шоу массово на несколько минут потеряли сознание без каких-либо видимых причин.

Вернуться к тексту

Гермиона стояла на крыльце скромного коттеджа с яично-жёлтым фасадом. Дом располагался в двух кварталах от жилища Тонксов. Его хозяйка, по словам Андромеды, рано овдовела и делила серые будни с полукниззлами, которых выхаживала и пристраивала в семьи волшебников. Благодаря ей у Тонксов появился мистер Мур.

— Миссис Фигг — хорошая женщина, Джейн, — поделилась Андромеда. — Она сдаёт комнату в мезонине и много за неё не возьмёт. Желающих поселиться в её доме почти нет. Она сквиб. Хотя я по-прежнему предлагаю тебе остаться у нас…

Уж не та ли это Арабелла Фигг, что жила на Тисовой улице недалеко от дома Дурслей и присматривала за маленьким Гарри по поручению Дамблдора? Гермиона никогда с ней не встречалась, а жильё и правда было нужно, так что она не стала отказываться от предложения.

Андромеда отправила сову с письмом миссис Фигг, и через несколько минут птица вернулась с ответом. Нескольких перьев у совы недоставало — визит не был лёгким. Так уже на следующее утро Гермиона оказалась возле дома Арабеллы.

Гермиона постучала. В доме послышался грохот, словно стадо слонов застали врасплох в посудной лавке. Приглушённые возгласы за дверью сменила гробовая тишина, и наконец перед Гермионой предстала маленькая женщина. Её мышиного цвета волосы были заплетены в тонкую, как малёк саргана, косу, выглядывающую из-под чепчика-шампиньона. Домашнее платье того же тускло-серого цвета дополнял воротничок на манер Питера Пэна.

— Здравствуйте. Я ищу миссис Фигг.

Женщина приоткрыла дверь чуточку шире, высунулась — ну точно полёвка из норки.

— Вы, должно быть, Джейн?

— Так и есть.

— Андромеда меня предупредила, что вы придёте, — миссис Фигг улыбнулась. — Проходите!

Вопреки предрассудкам о кошатницах, в доме Арабеллы Фигг было чисто, пахло то ли мылом, то ли свежевыстиранными простынями, но не капустой, как когда-то сетовал Гарри.

Хозяйка усадила Гермиону на софу среди подушек, обшитых рюшами в форме свиных ушек, принесла чай с кособокими кексами и вообще вела себя так, будто знала гостью всю жизнь.

Поняв, что отказаться от угощения не удастся, Гермиона откусила кусочек выпечки. Что ж, стало ясно, что пахло в доме вовсе не стиральным порошком, а тестом, в которое Арабелла не пожалела бухнуть стоун сушёной лаванды. Вкус мыла наполнил рот, и Гермиона поспешила спасти себя чаем — увы, получилось жидкое мыло, но она заставила себя его проглотить.

— Мне сказали, что у вас живут полукниззлы. Где же они?

— О, да! — Арабелла надулась от важности. — Сейчас я вас представлю. Питти, детка, выходи знакомиться!

То, что Гермиона поначалу приняла за муфту на верхушке шкафа, нехотя шевельнулось, выпростало лапы, потягиваясь и зевая… Белоснежная кошка спрыгнула вниз и продефилировала к ногам Арабеллы.

— Нас сейчас двое: я и Питтипэт. А это, — женщина с любовью посмотрела на каминную полку, полную снимков кошек в безвкусных рамочках, — мои выпускники.

С той же гордостью профессор Слизнорт говорил о своих ненаглядных учениках из Клуба Слизней в Хогвартсе.

Арабелла в волшебной школе никогда не училась, зато ей было что рассказать о жизни в маггловском мире, о доме и соседях, которые отчего-то её невзлюбили, о покойном мистере Фигге.

— …скончался во сне, — Арабелла шумно высморкалась. — Задохнулся. Ох, Берт… Мы прожили с ним восемь лет, а ведь он даже не любил моих кошек.

Гермиона заметила насмешливый раскосый взгляд Питтипэт, занявшей круглый плетёный коврик. Уж не потому ли мистер Фигг задохнулся, что кое-кто мохнатый посреди ночи прилёг ему на лицо?

— Может, вы хотите узнать что-то обо мне, миссис Фигг? — поймав паузу между потоками речи хозяйки дома, спросила Гермиона.

— Умоляю — просто Арабелла. Конечно, конечно! Расскажите о себе!

Гермиона была немногословна, она скормила Арабелле отрепетированную ложь. Миссис Фигг поверила бы во что угодно. Её мало интересовало прошлое потенциальной соседки, зато она несколько раз уточнила, нет ли у той аллергии на шерсть. Когда она узнала, что у Гермионы раньше жил полукниззл, все остальные вопросы отпали разом.

— В моём доме вы можете колдовать, сколько душе угодно! Я лишена возможности творить волшебство, но обожаю смотреть, как колдуют другие! Пойдёмте, я покажу вашу комнату. Только будьте осторожнее с дверью: её нужно открывать определённым образом — иначе ручка отвалится…

Гермиону поселили в мезонине, где было всё необходимое: шкаф, кровать и, главное, письменный стол на подточенных когтями ножках. Окно выходило на восток. Большая дикая вишня росла так близко, что ветви касались дома, цепляясь за подоконник и заглядывая внутрь любопытными чёрно-красными глазами. Дверная ручка встала как влитая после простейшего Репаро, вызвавшего восхищённый вздох у миссис Фигг.

Гермиона понимала, что ей повезло. Нельзя оставаться у Тонксов: она не готова встретить Сириуса, который мог объявиться на пороге в любой момент. Теперь у неё появилась надёжная крыша над головой за весьма скромную (если не сказать смешную) плату. Однако сидеть на месте — непозволительная роскошь в её случае. Время не терпит. Пора приниматься за дело.

* * *

Туман клубился по саду перед домом — особняком с зелёным фасадом и остроконечной башенкой, похожей на яблочный хвостик. Ещё час назад в Корнуолле хлестал дождь. Вода была повсюду, земля липла к ботинкам и чавкала под подошвами — зато выползшие в великом множестве на поверхность червяки пребывали в полном восторге. Получив мокрой веткой по голени, Гермиона в который раз мысленно поблагодарила людей, придумавших джинсы. Передвигаться в них было намного удобнее, чем в юбке — в ней бы она запуталась ещё в живой изгороди, подковой огибающей сад Блэков.

Гермиона несколько дней изучала дом издалека и, наконец, вооружившись мантией-невидимкой, решилась подойти поближе вечером воскресенья, когда хозяева, утомлённые жаркими выходными, расслабятся и потеряют бдительность.

В воздухе одуряюще пахло яблоками; дождь вымыл их до блеска. Один эльф на парящей лесенке срывал плоды, другой ловил яблоки в корзины и размещал их внизу. Фрукты, упавшие на землю, грызла семейка нарлов, вылезших из-под куста ежевики, такой же колючей, как они сами.

Гермиона спряталась за корзиной, наблюдая за вознёй домовиков и безуспешно всматриваясь в окна. Где-то вдали хрипло кричала птица, и чем сильнее темнело небо, тем реже звучал её голос. Наконец эльфы потянулись к дому, и Гермиона неслышно двинулась за ними.

Служебная дверь открылась. Ватага корзин, грузно покачиваясь, проследовала на кухню. Как не воспользоваться таким шансом? Гермиона юркнула за посудный шкаф и какое-то время даже не шевелилась, вдыхая умопомрачительные ароматы, витавшие на кухне под звон кастрюлек, ковшиков и вазочек.

— Какие розовые, красивые, — одобрительно погладив яблоки, проворковала старая эльфийка в подпоясанной золотым шнуром тоге. — Фета приготовит из них джем.

— Нет, — запыхавшись после сбора урожая, протараторил другой эльф, — они пойдут на пастилу для мастера Регулуса.

— Разве у нас получше нет? — проворчал второй домовик, вернувшийся из сада. — Вчера же со старой яблони зелёные собрали.

— Самые сладкие, но черви-и-ивые, — горестно протянул первый. — Мастер Регулус узнает — нос воротить будет. Подумает, что Пинки плохо заботится о хозяевах и их гостях.

— А ты что, дурачок, пастилу с червяками делать собираешься?

Гермиона на цыпочках прокралась к дверям кухни, стараясь не задеть чан с кипящим в нём соусом, прошмыгнула в коридор и наугад свернула направо. Ей нужен свиток с формулой отпирающего заклинания. Можно поискать сейф, в котором глава семьи хранил свои богатства. Попытаться стоило. Вдруг Арктурус Блэк окажется милейшим старичком, вежливым, доброжелательным и готовым помочь всем необходимым.

Впереди послышался мужской гневный голос, разбивающий надежды в пух и прах:

— У тебя же хватило мозгов в это сунуться, теперь должно достать ума выбраться! Какой позор! Мой внук на посылках у полукровки!

Гермиона осторожно зашла в комнату, выходящую окнами в сад. Здесь находились двое: за столом, на котором лежала маска, сидел пожилой мужчина в бархатном зелёном халате. Напротив него стоял молодой человек, высокий и черноволосый, как и все Блэки, с голубыми глазами. Едва ли он был старше Гермионы.

В личности первого мужчины сомневаться не приходилось: Арктурус Блэк выглядел в точности как на снимках Андромеды. Если второй — его внук, а это не Сириус, то…

— Когда это случилось? — пророкотал мистер Блэк.

— Два года назад, — ответил Регулус.

— Дурак! — в сердцах бросил Арктурус, топнув от злости. Вместо человеческой ступни его левая нога заканчивалась искусным металлическим протезом, однако при взгляде на грозного господина в кресле никто бы не осмелился назвать его калекой. — Два года, — сварливо повторил он. — Целых два года! Почему я узнал только сейчас?

— Возможно, мы не сочли нужным поставить вас в известность, дедушка, дабы лишний раз не волновать, — елейно ответил внук, беспечно пожав плечами, хотя было видно, каких усилий ему стоило держать себя в руках.

— Волновать?! Ах, волновать… Так и скажи: Орион испугался, что я отпишу всё имущество Лукреции и её рыжему муженьку с рыбьими глазами! Куда он смотрел раньше? Вот что случается, когда в доме нет порядка! Вальбурга…

— Моя мать здесь ни при чём, — отрезал Регулус.

— Ладно, главное — что ты пришёл, — более спокойно произнёс Арктурус, прервав зрительный контакт и почему-то смешавшись. — Лучше поздно, чем никогда.

— Так вы поможете?

— Я не знаю, как свести твою метку.

Регулус понурился.

— Если честно, я и не надеялся. Я изучил всё, что смог найти, о Протеевых чарах. Без толку. Метку не свести известными способами. К тому же, это ничего не даст.

Арктурус покачал головой, словно перед ним стоял бедовый внук, получивший на экзамене «Тролль».

— Мне нужно поднять связи в Министерстве? Подкупить кого-то? Тебя разыскивают?

— Нет, — ответил Регулус. — Эльфам рано шить мне робу в полоску. Я… я запутался. — Он нервным жестом взлохматил волосы. — Чёрт!

— Если не знаешь, зачем носишь безобразную маску и скотское клеймо и подчиняешься приказам волшебника ниже тебя по происхождению, вероятно, ты не должен делать ничего из перечисленного. Розье, как я понял, не испытывает с этим затруднений.

— Если бы всё этим ограничивалось! — воскликнул Регулус. — Эван только рад в очередной раз потрепать нервы аврорам, разбить или взорвать что-то у магглов, запустить метку в облака. Иногда он подолгу стоит под ней и счастливо улыбается, таращась в небо, как тупой садовый гном под лампой. Иной раз Эван начинает палить проклятьями без разбора, словно тумблер щёлкает у него в голове. Я знаю, о чём говорю. Я видел его в бою. Непростительные ему отменно удаются.

— А тебе, значит, нет? — по-светски поинтересовался Арктурус.

Регулус поморщился.

— Эван напал на Андромеду в Косом переулке.

— Никто не смеет поднимать руку ни на кого из нас! — Возмущению Арктуруса не было предела. Волны магии исходили от него, прошивая комнату. Шторы пошли волнами, а подвески люстры жалостливо задребезжали. Дом буквально дышал жизненной силой этого человека, и Гермиона не осмеливалась пошевелиться, стоя в нескольких футах от него. — Надеюсь, ты доходчиво разъяснил это Розье?

— Думаю, он меня понял.

— Хорошо.

— Хорошо?! — сорвался Регулус. — Хорошо. Это всё, что вы скажете? Вы не спросите, кого ещё он убил или ранил? Кого он проклял, потому что посчитал забавным? А я? Скольких я покалечил за уикенд? У меня голова скоро лопнет! Зачем я прячу лицо, если правда на моей стороне? Зачем стою на коленях перед Тёмным Лордом и сношу наказание, если считаю проваленное задание глупостью? Он говорит много правильных вещей. Маггловский прогресс принесёт волшебному миру деградацию, уравняет волшебников и сквибов. Никто не будет учить заклинания, и, наконец, магия исчезнет совсем, если вскоре всё сможет делать техника. Даже убивать. Этому магглы научили её прежде всего. Нас с каждым годом всё меньше, но причина не в магглах. Мы сами уничтожаем друг друга. Я не знаю, что думать! Если магглы ничего не значат, к чему был теракт у туннеля Патчем? К чему безумие в Холлинвелле? Каждая капля нашей крови важна, говорит Тёмный Лорд, но на следующий день отправляет людей убить Боунса. Чистокровного Боунса. Тёмный Лорд искусен в магических науках. Я влюблён в его волшебство, но он… он использует нас. Мы получаем то, что заслужили, ни больше ни меньше.

Гермиона поджала губы. Разочарование в кумире. Растерянность. Как же это знакомо!

Арктурус достал деревянный футляр и вынул из него курительную трубку. Казалось, он искал, чем занять руки.

— Тёмный Лорд Волдеморт… Ну и имечко! Я бы так и волкодава не назвал — постеснялся бы. Я помню Риддла — сироту из приюта, явившегося в Хогвартс в мантии с чужого плеча. Твоя тётка Лукреция писала нам из школы, что на Слизерин впервые за несколько десятков лет поступил грязнокровка. Маленький, обозлённый на мир волчонок. Через несколько лет он заявил, что является последним потомком Салазара Слизерина, сунул всем под нос пыльный перстень и прошлёпал что-то неразборчиво губами. Парселтанг. Но кто знает правду? Я встречал и других змееустов, один был сыном шлюхи из Лютного, второй — факиром из трущоб. Когда какая-то равенкловка умерла в туалете, в школе вовсю ходили слухи о чудовище из Тайной комнаты, а Том и его подпевалы оставляли кровавые надписи на стенах. Не веришь? Спроси Ориона. Твой отец тогда учился на третьем курсе и каждый день умолял перевести его в Шармбатон. Само чудовище никто не видел. На теле мёртвой девчонки не было следов. Не знаю, что за сила течёт в жилах Тома Риддла, но в умении задурить головы ему точно нет равных. Придумал сказку для дураков о рыцарях Вальпурги. Он, видите ли, борец за чистоту крови. Риддл сделал своё дело. Поначалу он был полезен…

После нескольких безуспешных попыток мистер Блэк раскурил-таки трубку и пригладил клиновидную бородку, разделённую посередине тёмной прядью.

— Благодаря страху перед Волдемортом Министерство шло нам, чистокровкам, на уступки, даже запретило продажу околомагических товаров, которые можно производить без использования магии… Но тёмные лорды нужны во время войны, а не мира. Пора бы его убрать.

Регулус неприятно улыбнулся.

— Убрать? Так вы считаете? По-вашему, по одному слову Тёмный Лорд оставит Британию и улетит на южные острова, пить вино и развлекаться с женщинами?

— От любого человека можно избавиться, — стоял на своём мистер Блэк.

— Даже от бессмертного?

Арктурус закашлялся табачным дымом.

— Ч-чт-то т-ты сказал?!

По лицу Регулуса прошла тень.

— Тёмный Лорд что-то сделал с собой. Он неуязвим. Бессмертен.

— С чего ты взял?

— Думаете, за столько лет никто не пытался от него избавиться? — подчеркнув последнее слово, произнёс Регулус. — На него не подействовал смертельный яд на званом ужине. Я сам видел. Говорят и о других случаях. Тёмный Лорд не скрывает, что покушения его не волнуют: он презирает саму Смерть.

— Борода Мерлина! Каким же образом ему удалось это провернуть? — пробормотал Арктурус. — Если разобраться, способов не так уж много. Живая и мёртвая вода? Философский камень? Амрита? — Арктурус украдкой глянул на внука. — Крестраж.

— Крестраж, — эхом отозвался Регулус. — Что это?

Арктурус Блэк пожевал губу, будто раздумывал, стоит ли затрагивать столь тёмные материи.

— Предмет, в который волшебник помещает часть своей души, чтобы уберечь себя от гибели. Жрецы Древнего Египта прибегали к смене больного тела на здоровое и использовали для переноса души временное хранилище — священную фигурку. Если в подобный предмет поместить не всю душу, а её осколок… Волдеморт бы не стал первым волшебником в истории, кому это удалось. Герпий, Бентрешит, Оул Буллок… — Арктурус громыхнул кулаком по подлокотнику. — Неужели Риддл добрался до книги Буллока? Существует всего два экземпляра «Тайн наитемнейшего искусства» его авторства.

— «Тайны наитемнейшего искусства» Буллока хранились в Запретной секции Хогвартса несколько лет тому назад, — сообщил Регулус. — Сейчас этой книги там нет.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Как только я узнал настоящее имя Тёмного Лорда, то первым делом изучил его библиотечную карточку в школе, — смущённо объяснил Регулус. — Все книги из списка нашлись без проблем. Но не эта. Неужели в ней описан способ обретения бессмертия?

— Да. Похоже на то.

Гермиона поёжилась от воспоминания о «Тайнах наитемнейшего искусства» в поблёкшей чёрной коже. Кому хватило ума оставить книгу в школе?

— Придётся поднять записи, отправить сов старым должникам, — проворчал Арктурус. — Мне нужна эта книга. Если мы имеем дело с крестражем, то шансы найти его невелики. И всё же они есть. Имея на руках такой козырь, мы сможем усмирить непомерные аппетиты Волдеморта.

— Козырь? — не понял Регулус.

— Мы должны быть на шаг впереди Риддла. Отыщем его крестраж и сможем контролировать ублюдка. А до тех пор тебе придётся потерпеть истерики твоего Лорда и безрассудные приказы. — Арктурус кивнул на маску, лежащую на столе. — Забери эту мерзость. Ей не место в доме.

На секунду Гермионе почудилось, что Регулус начнёт возражать. Что-то дикое промелькнуло в его глазах. За внешним спокойствием бушевала буря. Он опустил голову, устремив взгляд в пол, напряг плечи. Затем Регулус взял маску и посмотрел точно туда, где стояла Гермиона. Она заставила себя остаться на месте. Он не видел её, не мог.

— Уже поздно. — Арктурус сверился с часами. — Завтра я попробую связаться со старым другом из Магической библиотеки Лондона и разузнать, где сейчас второй экземпляр гримуара Буллока.

— Приятного вечера, — произнёс Регулус. — Я пойду. Хочу пожелать доброй ночи бабушке.

Арктурус наградил его кивком и закурил трубку, попыхивая ею, глядя на потрескивающие в камине дрова. Пламя озаряло его задумчивое и вместе с тем довольное морщинистое лицо. Можно подумать, он уже представлял себя тем, кто возьмёт Волдеморта за горло.

Регулус вышел из кабинета, раздались его удаляющиеся шаги. Гермиона выждала какое-то время, аккуратно обогнула мистера Блэка, дымящего в кресле, и выглянула в пустой коридор, решая, куда теперь направить стопы. Может, устроить пожар, как в одном из рассказов о Шерлоке Холмсе, и надеяться на то, что хозяева сами выдадут тайник?

Она очутилась в фойе, где брала начало широкая лестница — тут вам и толстый зелёный ковёр, и затейливая резьба фигурных столбиков, поддерживающих поручни перил. Красиво жить не запретишь! Гермиона поспешила наверх, заслышав голоса домовиков совсем рядом.

В этом доме не чувствовалась давящая атмосфера его собрата из Лондона, несмотря на те же тяжёлые рамы, массивные гобелены, обилие чёрного дерева и холодного металла. Зато здесь чувствовалась магия, будто ею был пропитан сам фундамент, в то время как в доме на Гриммо, каким его знала Гермиона, не ощущалось ни крупицы волшебства.

Двери, двери, двери… С какой начать? Куда дальше?

— К утру Фета приготовит пастилу, мастер, — подобострастный голосок раздался у неё за спиной. — На кухне такая суматоха! Такая суматоха! Рутти говорит, что пастилу лучше делать из зелёных яблок, которые мы собрали вчера, а ваш покорный слуга считает, что лучше взять розовые. В зелёные часто пробираются червячки. Рутти ничего не понимает в готовке. Раньше Рутти работал только шваброй. Ему бы и сейчас не помешало! Взгляните, мастер Регулус, какая тут грязь! Нет! Не смотрите!

Гермиона выхватила палочку и заметалась в коридоре, как шарик в пинбол-машине.

Младший Блэк и домовой эльф всё приближались. Домовик семенил за Регулусом, пока тот больше всего на свете был увлечён своими запонками. Разобравшись с одной манжетой, он перешёл к следующей.

— Хорошо, Пинки. Делай так, как считаешь нужным. Решение этого необычайно важного вопроса за тобой.

Домовик поклонился и аппарировал. Гермиона едва сдержала вздох облегчения, когда Регулус прошествовал мимо неё. Вдруг Блэк вскинул палочку:

— Экспеллиармус!

Гермиона опомниться не успела, как оружие вышибло из ладони, а в следующую секунду её саму грубо прижали к стене.

— Тебя не учили, что подслушивать нехорошо? — прошипел Регулус, заломив ей руки.

Она выгнулась в попытке оттолкнуть его, но добилась лишь того, что капюшон волшебной мантии слетел с её головы.

— Кто тебя подослал? Тёмный Лорд? Беллатриса? Аврорат? Отвечай!

— Никто меня не подсылал! — возмутилась Гермиона в тщетной попытке освободить запястья.

— Значит, ты всего лишь маленькая воровка из Лютного переулка, да? Очень-очень глупая, раз решила забраться в наш особняк.

— Раз мне удалось сюда попасть, то не такая уж и глупая, не так ли?

Регулус встряхнул Гермиону как тряпичную куклу.

— Знаешь, что Блэки делают с теми, кто позарился на их собственность? — спросил Регулус, угрожающе понизив голос. — Что ты успела разузнать, пока торчала внизу? Ты же была там, не отрицай! — Он отпустил одну руку Гермионы и бесцеремонно дёрнул на себя мантию-невидимку на её груди. — Пряталась под этой тряпкой! Придётся отвести тебя к хозяину дома.

Гермиона похолодела. Арктурус не станет с ней миндальничать.

— Прошу, отпустите. Я и взять ничего не успела, — смиренно пробормотала она, перестав бороться, и громко шмыгнула носом. — Разве что ложки из гоблинского серебра. Они в мешочке на поясе. Можете забрать их.

Похоже, Регулус впотьмах и впрямь принял её за воровку, забравшуюся в особняк с целью разжиться чем-нибудь ценным. Стоило ему коснуться зачарованного мешочка, как обжигающее заклятье пронзило его пальцы. Он вскрикнул, подавшись назад, и Гермиона обрела свободу. Она что есть мочи оттолкнула Блэка, ударив его в грудь, и дала дёру. На бегу ей кое-как удалось вернуть капюшон на голову. Пусть попробует найти!

Огни свечей прыгали по стенам. Гермиона пронеслась мимо десятков картин, свернула за угол и перепрыгнула через вставший на дыбы ковёр. Что за чертовщина? Могучий рыцарь сошёл с постамента. Полые доспехи лязгнули. Шлем угрожающе накренился. Латник преградил Гермионе путь мечом и с тяжёлой поступью ринулся к ней.

— Не рекомендую продолжать гонку, — голос Регулуса донёсся из-за спины. — Это мой дом. В этих стенах тебе не спрятаться.

Гермиона резко сменила направление. Новый коридор был ещё мрачнее прежнего. Какой-то гобелен обхватил её за талию и попытался обвить бахромой. Свора охотничьих собак на нём свирепо залаяла. Гермиона схватилась за ручку ближайшей двери, подтянулась, отбившись от приставучей ткани, и проскользнула в открывшуюся комнату.

Библиотека!

Хрусталь люстры поблёскивал в лунном свете, льющемся через окна. Книжные стеллажи стояли рядами. Возле них тут и там убегали к потолку деревянные лесенки. Гермиона бегло осмотрелась. Куда бежать?

— Плохая идея, — сказал Регулус, войдя в библиотеку следом и сразу же заперев её изнутри. Никак от него не отвяжешься! — Здесь тебе точно негде спрятаться. Не слишком-то ты и умна. — Он потёр обожжённую руку и вполголоса добавил: — Но опасна.

Гермиона не двигалась. Ей не обязательно отвечать. Можно сделать вид, что её здесь нет вовсе.

Регулус немного подождал в полной тишине, потом двинулся между стеллажами. Гермионе пришлось отступать.

— Не покажешься? Твоя палочка у меня. Она нужна тебе? Так забери её… Нет? Я не хотел этого делать, но ты не оставила мне выбора.

Раздался треск.

— Жаль, — сказал Блэк. — Хорошая была вещица.

Гермиону захлестнула злость. Он сломал её палочку! Чёртов Блэк сломал её волшебную палочку!

— Я знаю, что ты здесь. Выходи уже.

Она ему шею свернёт, если выйдет.

— Гоменум Ревелио! — скомандовал Регулус, потеряв терпение.

Паутина обнаруживающих чар рассеялась по мрамору — вспыхнула и погасла. Ничего. Дар Смерти надёжно скрыл владелицу от заклинания обнаружения. И всё же удача отвернулась от Гермионы. Она задела глобус на латунной подставке. Земной шар выпал и с грохотом покатился по полу в проход.

Регулус остановил глобус ногой.

— Итак, я встретил девушку, перевернувшую мир.

Они закружили по помещению. Гермиона по большей части ориентировалась на слух, хотя глаза уже привыкли к темноте. Иногда предметы определялись на ощупь — корешки книг, края полок, приставные лесенки…

Гермиона перешла в другой ряд. Она вдруг поняла, что давно не слышит ничего, кроме стука собственного сердца в ушах. Где Блэк? Где он? Его вообще нигде не было! Гермиона прислонилась спиной к книжному шкафу. В тот же миг попробовать её мантию на вкус решил какой-то талмуд. Злющая книжонка вековой давности вцепилась в подол мантии-невидимки, дёргая ткань и плюясь чернилами.

«Руководство по распознаванию грязнокровок», — прочитала Гермиона в лунном свете. — «Это, должно быть, шутка?!»

Она с трудом оторвала книгу от одежды, выдрав из руководства несколько страниц, которые плюхнулись на пол и даже там продолжили шипеть.

Гермиона стала топтать их и наступила на что-то жёсткое. Переломанная надвое… указка?

В то же время в зале зазвучал мелодичный женский голос. К нему присоединилась ненавязчивая музыка. Гермиона тряхнула головой, потёрла отяжелевшие веки. Силы оставляли её. В чём дело? Она пошатнулась, убаюканная дивным голосом. На душе разлилось спокойствие. Гермиона расслабилась, закрыла глаза и стала оседать на пол.

Кто-то сжал её плечи, не позволив упасть.

* * *

Крик ночной птицы разорвал пелену, и Гермиона проснулась. Она попыталась приподняться на локтях и, морщась от боли в шее, тут же упала обратно на подушку. Мысли путались. Гадкое ощущение, когда даже шевелиться не хочется. Гермиона медленно повернула голову. Сквозь ресницы она видела незнакомую спальню и человека, стоящего у открытого окна к ней спиной. Ветер ерошил его чёрные волосы на макушке. Гарри?

«Нет, нет конечно. Гарри мёртв».

Ночной воздух бодрил, возвращая в реальность. Судя по похожей на головку «Маасдама» луне за окном, Гермиона недолго пробыла без сознания. Тёплый оранжевый свет лампы золотил столик у стены напротив кровати и спинку стула, на которой висела мантия Гарри. На столешнице рядом с россыпью разноцветных шариков для игры в плюй-камни лежала целая и невредимая волшебная палочка из виноградной лозы. Так близко и так далеко.

Нужно что-то предпринять. Гермиона осторожно подползла к краю кровати. Взгляд приковала увесистая книга в пределах досягаемости — по крайней мере, лучшего варианта, чем вооружиться, не было.

— Не советую, — не оборачиваясь, произнёс Регулус, стоило Гермионе потянуться к заветной цели. — Крайне не советую.

— Почему?

— Эта книга долго стояла на одной полке с «Энциклопедией средневековых пыток». Неизвестно, что та ей нашептала. Не удивлюсь, если тебе отгрызут пальцы.

— Я и не собиралась её читать, — сказала Гермиона, однако вместо книги схватила серебряный подсвечник на длинной тонкой ножке. — Впервые слышу о том, что книги разговаривают между собой.

Регулус ухмыльнулся — теперь она ясно видела его отражение в оконном стекле. Как и он всё это время видел её.

— Потому что есть книги о волшебстве, а есть волшебные книги — гримуары. Первые можно найти даже у магглов, а вторые и в Хогвартсе редкость. Я знаю несколько в Запретной секции. Им там тоскливо. Книги любят, когда их читают. Без читателей они чахнут и теряют свою магию. Грустно, но это так. Тебе простительно не знать тонкости. В подобных вопросах оборванки вроде тебя обычно невежественны.

— Не самое удачное слово для разговора в приличном обществе, — едко произнесла Гермиона, смутно представляя, сколь ужасно выглядела: волосы спутались, а одежда смялась.

— Вот оно что! Я не был уверен, относится ли девчонка, тайком пробравшаяся в наш дом, к приличным людям. И часто вы, мисс, шастаете по чужим особнякам?

Регулус соизволил повернуться. На нём была рубашка с расстёгнутым воротом и закатанными до локтей рукавами. Уродливый шрам начинался на ключице и убегал к левому плечу, скрываясь под белоснежной тканью, но ещё непригляднее выглядела метка Волдеморта на предплечье — чёрная магия всегда оставляет следы. Блэк проследил за взглядом Гермионы. Появившаяся на его лице улыбка резала ножом.

— Страшно?

— Нет.

— Нравится?

Гермиона снова покачала головой:

— Печальное зрелище.

— Печальное? Так знак Тёмного Лорда ещё никто не называл.

Поднявшись на ноги, Гермиона перехватила подсвечник покрепче и искоса взглянула на гримуар. «Колдовские колыбельные». Вот и причина внезапно напавшей на неё в библиотеке дрёмы.

— Кто ты? — спросил Регулус. — Откуда у воришки мантия-невидимка? Это редкость. Украла у другого волшебника?

Гермиона судорожно соображала, что же теперь делать. Она посмотрела на Блэка в упор. Сколько ему? Восемнадцать? Девятнадцать? Как глубоко в его сердце проник червяк разочарования в некогда обожаемом Лорде? Ах, если бы Кричер во время своих откровений на Гриммо упомянул побольше зацепок! Готов ли Регулус, стоящий в данную минуту перед ней, рискнуть жизнью ради шанса расправиться с Волдемортом? Судя по разговору внизу, он был разочарован своим безумным Повелителем. Так зачем ей искать врага в лице того, кого можно зачислить в союзники? Блэк, как и любой слизеринец, по мнению Гермионы, имел довольно размытые границы совести, но и отпетым негодяем он не мог быть. Спустя мгновение нерешительности она поставила подсвечник на место.

— Это мантия моего друга. Меня зовут Гермиона Грейнджер, и я в самом деле собиралась кое-что украсть.

Регулус приподнял брови. Она сочла это знаком продолжать.

— Я искала формулу заклинания, с помощью которого намереваюсь освободить Геллерта Гриндевальда, заключённого в Нурменгарде.

Гермиона следила за реакцией Блэка. Он безмолвствовал, пристально всматриваясь в неё в поисках признаков душевной болезни. Она рисковала. Перед ней стоял внук двух волшебников, один из которых ненавидел Гриндевальда, а другой — обожал.

Когда Регулус всё же заговорил, его голос был холоден, как арктическая пустыня:

— Зачем тебе освобождать Гриндевальда?

— Чтобы он помог победить Во… — Гермиона запнулась. Горло оплели невидимые путы. Нет, ей не вытолкнуть чёртово имя через зубы. — …Тома Риддла, ныне известного как Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Вот как… — тихо произнёс Регулус, а затем расхохотался, задев Гермиону за живое. Её сердце кануло в пропасть. Блэк прислонился к стене у окна и скрестил руки на груди. — Какая же глупость. Мерлин, я-то думал…

Он покачал головой. Не поверил. Неудивительно. Регулус Блэк счёл её сумасшедшей, интерес потух в его глазах. Кажется, он вот-вот кликнет эльфов.

Гермиона могла бы придумать удобоваримую ложь, но предпочла полуправду.

— Из-за Тома Риддла я потеряла всех, кто мне дорог. Я сделаю всё, чтобы помешать ему и дальше разрушать жизни, чтобы остановить этого безумца, чтобы избавить мир от его злобы. Это ли глупость? Разве ты не хочешь того же? Разве…

— Что за чушь! — перебил Регулус. Его лицо ожесточилось. — Я верен Тёмному Лорду! Что ты себе позволяешь!

— То, что ты, например, позволить себе не можешь — я честна с собой. Тот, кого ты зовёшь Тёмным Лордом, — чудовище, но ты и сам это знаешь. Нравится пресмыкаться перед ним? Сомневаюсь. Он не остановится ни перед чем в своём стремлении к абсолютной власти. Он зациклен на собственном возвышении. Ему плевать на вас, всех вас. Ты для него не дороже застёжки на мантии.

— А Гриндевальд, конечно, не такой. Знаешь, за что он гниёт в волшебной тюрьме? Чем он лучше Лорда, кроме того, что ему, как я слышал, плевать на чистоту крови?

— Тем, что он смертен.

Блэк вскинул глаза на Гермиону, и пусть то был миг, но она увидела в них страх и волнение. Тот же страх, что столько раз находила в собственном отражении с тех пор, как бежала из мэнора. Его не спутать ни с чем.

Регулус выпрямился и сжал губы в узкую полоску. Казалось, он готов был удавить свою пленницу на месте.

— Всё-таки подслушивала…

В дверь постучали. Гермиона дёрнулась от неожиданности. Регулус — тоже. Он мигом пересёк комнату и, схватив Гермиону за локоть, неумолимо поволок на выход.

— Не делай то, о чём пожалеешь! Я могу тебе помочь! — горячо зашептала она. — Мы на одной стороне.

— Ты даже себе помочь не можешь, — в тон ей ответил Блэк.

Стук повторился.

— Я знаю о крестражах! — выдохнула Гермиона. — Выслушай меня!

Регулус остановился.

— Ты лжёшь.

— Уверен? Это может стать твоим единственным шансом проверить.

Блэк покачал головой. Его терзали сомнения, он без предупреждения развернул Гермиону в сторону гардероба. Неужто вообразил закрыть её там? Она упёрлась пятками в пол. Только не ещё одна камера!

— Ты что творишь? — Регулус подтолкнул её, но она выкрутилась, чуть не стукнувшись с ним лбами. — Жить надоело?

— Я не стану сидеть взаперти! — испуганно воскликнула Гермиона, и он ослабил хватку. Бесконечность они всматривались друг в друга — целых пять секунд. Кажется, оба увидели больше, чем хотелось.

Регулус схватил со стула мантию-невидимку.

— Хорошо, я не стану тебя запирать. — Он довольно грубо накинул мантию ей на плечи и прижал Гермиону к стене. — Стой здесь. Ни шагу от меня. Если выкинешь что-то из ряда вон… В общем, пеняй на себя!

Регулус отпер дверь, которую сотряс ещё один удар.

— Что-то срочное, дедушка? — нарочито любезно спросил он.

Арктурус Блэк не спешил переступать порог комнаты, но не постеснялся бегло её осмотреть.

— Я заметил свет под дверью, — не скрывая неодобрение в голосе, произнёс волшебник. — Решил, раз уж ты всё равно не спишь, тебе будет полезно занять голову. Это письма твоей тётки Лукреции, которые она присылала нам с Меланией из Хогвартса. В них могут содержаться сведения о Риддле. Я хочу, чтобы ты изучил их, если закончил… беседовать. Я слышал женский голос.

Гермиона дёрнулась. Регулус, словно почувствовав это, схватил её, стоящую за приоткрытой дверью, за руку, удержав на месте.

— Это моя школьная подруга. — Он сжал ей пальцы с такой силой, что стало больно. — Иногда я выхожу с ней на связь через сквозные зеркала.

— В столь разнузданном виде? Волшебные зеркала — редкость, я не одобряю их использование для развлечений. Какое прискорбное падение нравов.

Гермиона не видела лица Регулуса, только его затылок и порозовевшие уши. Свободной рукой он тотчас застегнул верхние пуговицы рубашки.

— Поговорим завтра. Прочти письма, — ещё раз напомнил Арктурус. — Если дело в крестраже, то мы должны найти его. В письмах могут быть подсказки: с кем Риддл дружил в школе, куда ходил, чем увлекался…

— Я понял.

Когда мистер Блэк, громко хмыкнув, ушёл, и дверной замок щёлкнул, Регулус отбросил девичью ладонь, как если бы та его жгла.

— А твой дедушка, смотрю, так и горит энтузиазмом, — безжалостно прокомментировала Гермиона, сняв мантию. — Шантажировать Риддла — верх самонадеянности! Он не позволит себя контролировать, даже если вы отыщете его крестраж… Нет! Так нельзя! Крестраж должен быть уничтожен, иначе всё бессмысленно. И ты понимаешь это не хуже меня.

Разумеется, он понимал. С чего бы ему ещё идти в пещеру в одиночку, не предупредив родных и близких. Гермиона ясно разглядела человека перед собой. Он был так же одинок, как… как она.

Блэк поморщился, бросив стопку писем на стол.

— Дедушка недооценивает Тёмного Лорда, — раздражённо признал Регулус, избегая встречаться взглядом с Гермионой. — Если мы попытаемся шантажировать его, то навлечём беду на всю семью. Лорда все недооценивали.

Регулус снова расстегнул верхние пуговицы, будто воротник его душил.

— Метку не снять, мне не сбежать, и теперь даже пробравшаяся в дом девчонка знает, что я Пожиратель смерти и, что ещё хуже, без пяти минут предатель. За какие грехи ты свалилась на мою голову? Вдруг ты побежишь к аврорам? Или сдашь меня Тёмному Лорду? Что мне с тобой делать? Что? Может, я зря тебя спрятал? Ты же рассматривала возможность быть пойманной, когда пробиралась в дом потомственных тёмных волшебников? Хочешь, превращу тебя в жабу и поселю в пруду? Молчишь? Знаешь, что останавливает меня от того, чтобы от тебя избавиться?

— Ты узнал меня, — бесхитростно ответила Гермиона. — Я сопровождала Андромеду и её дочь в Косом переулке. Человек в маске вывел нас с Дорой из-под града заклинаний, защитил Тонксов. Ты и есть тот Пожиратель смерти. Андромеда это тоже поняла. Ты спас меня от Авады.

— И успел пожалеть об этом дважды. Нет, — Блэк небрежно опустился на стул и задумчиво уставился на свои обожжённые пальцы. — Уже трижды.

— К тому же, то, что ты Пожиратель смерти, для меня далеко не новость, — присовокупила Гермиона.

Регулус всё-таки взглянул на неё.

— Ты из Ордена?

— Сейчас это неважно.

— А что тогда важно?

— Тот-Кого-Нельзя-Называть решил пойти дальше предшественников. Крестраж вовсе не один, — сказала Гермиона. — Их больше, много больше.

— Откуда ты…

— Мой друг погиб из-за этой тайны. Риддл убил его. Дамблдору тоже известно о крестражах… Неудивительно, раз уж даже ты понял, что к чему.

— Даже я… — с сарказмом протянул Регулус, покатав игровой переливающийся шарик под ладонью. — Почему же ты не заявилась к светлоликому старцу? Альбус Дамблдор несколько лет ищет способ покончить с Пожирателями смерти. Почему Гриндевальд?

«Потому что он связан клятвой, от которой не отвертится, не расставшись с жизнью, — подумала Гермиона, почувствовав болезненное покалывание в пальцах. — Потому что, в отличие от Дамблдора, у меня нет времени».

— Таких магов в мире один-два — и обчёлся! Он единственный волшебник, на кого я могу рассчитывать, сравнимый по силе Сам-Знаешь-С-Кем. Он будет сражаться с ним кулаком, а не мизинцем. Риддл должен быть уничтожен! Я готова дойти до самого дна ада, готова принять любую помощь, чтобы победить! Тебя когда-нибудь пытали Круциатусом, Блэк? На твоих глазах убивали любимого человека? Никто не вправе судить меня за выбор. Я больше не верю в борьбу добра со злом. Есть только сила, и это не домохозяйки и вчерашние школьники из Ордена Феникса. Кое-что научило меня трезво оценивать расклад сил.

Что бы сказал Гарри, услышав подобное? «Ты решила натравить Кинг-Конга на Годзиллу!» — что-то вроде того. В воздухе повисло напряжение, почти ощутимое физически. Блэк выглядел мрачным, она чувствовала, что затронула нужные струны в его душе.

— И мне нужен ты.

— Давно ли? — фыркнул Регулус. Он закрывался. Гермиона не могла его потерять. Нужно найти к нему подход. Вряд ли он оценит её кокетство, да она и не умела любезничать с мужчинами. Если уж на что и делать ставку, то на прямоту.

— Нет. Я привыкла действовать одна.

«Как и ты».

— Мне не на кого положиться. Я никому не могу доверять… кроме тебя.

— Ты меня не знаешь, — отрезал Блэк.

— Я до сих пор жива, я цела и невредима. Ты меня не тронул. Пока что этого достаточно.

— С чего ты взяла? — Он отклонился назад, свободно откидываясь на спинку стула. — Может, я как следует тебя обыскал, пока ты спала?

Кровь прилила к щекам. Пускай он лучше сыплет остротами, чем гонит её прочь. Пожалуй, ещё не всё потеряно.

— Перестань. Ты даже палочку мою не сломал. Помоги мне достать заклинание, чтобы освободить Гриндевальда! — Гермиона не справилась с эмоциями, её слова больше походили на мольбу отчаявшегося. — Я не прошу о большем. Ты ничем не рискуешь.

— С какой стати Гриндевальду тебе помогать?

— Я умею убеждать.

— Оно и видно. Он стар. Сколько лет этот дурной австриец провёл в камере? Ему не справиться с Тёмным Лордом.

— Сила — это не только соревнование в умении размахивать палочкой! Он найдёт все крестражи и уничтожит. Я верю в это. Вера — это всё, что у меня осталось.

Гермиона никак не могла понять, что на уме у Регулуса. Его лицо стало непроницаемым, и лишь глаза сверкали ярче, чем прежде. Как и огненно-красный камень на шнурке под её видавшим виды джемпером.

— Значит, Гермиона Грейнджер, ты мне доверяешь… — протянул Регулус. — Но как я могу доверять тебе?

Уклончивое молчание казалось Гермионе лучшим ответом. Вопрос был риторическим.

— Не представляю, как ты собираешься убеждать Гриндевальда поддержать твою сторону в войне. Что-то мне подсказывает, одной благодарности за спасение будет мало. И откуда твоему другу было известно о крестражах Тёмного Лорда? Как тебе удалось узнать о нашем семейном заклинании и проникнуть в дом? Слишком много вопросов.

— Прекрасно! — Гермиона всплеснула руками. — Что дальше? Запрёшь меня в шкафу на веки вечные?

— Или дома в буфете, а то моему боггарту скучно одному, — съязвил Регулус. — Судя по всему, вы найдёте общий язык. Ты просто ходячий ночной кошмар. Может, стереть тебе память?

— А ты умеешь?

— Я… — Регулус запнулся и насупился.

— Видимо, нет, — констатировала Гермиона, в отличие от Блэка владеющая Обливиэйтом и ненавидящая это заклинание всей душой. Уж она-то знала его цену. Иногда ей казалось, что вся её прежняя жизнь — чужое воспоминание. — Ошибка стоит дорого. Если заклинание наложено неправильно, человек лишится рассудка.

— Да, такое случается, — согласился Регулус. — И тем не менее меня этот вариант вполне устроит. Что сама предлагаешь?

— Вернуть мне палочку и дать уйти. Начать можно с этого. Я буду хранить твою тайну, а ты — мою. Это честное предложение. Мы можем заключить сделку, поклясться, что угодно… Тебе решать.

Регулус взял палочку Гермионы и бросил ей. Она поймала родную рукоять на лету, удивлённая, что он так легко уступил.

— Нет уж, клятв с меня хватит. Твоя мантия останется у меня, а ты можешь идти.

Гермиона вскинулась.

— Нет!

— Ничего не поделаешь, или придётся сидеть в шкафу.

— Не самое удачное время для шуток, — мрачно заметила Гермиона и скрестила руки на груди.

Регулус усмехнулся и уж точно не выглядел пристыженным.

— В моём положении другого раза может не представиться.

Гермиона с нежностью коснулась переливчатой ткани волшебной мантии. Лишиться её — преступление. Блэк не представлял, насколько она ценна. Ценна не столько как Дар Смерти, сколько как память.

«Я верну тебя, верну».

Гермиона приблизилась к Регулусу и, положив перед ним мантию Поттеров, произнесла как можно твёрже:

— По рукам. Что насчёт остального?

Регулус долго молчал, глядя на неё снизу вверх.

— Я подумаю.

Это лучше, чем ничего. Гермиона дотронулась до стопки перевязанных ленточкой конвертов на столе. Вот бы заполучить их! Регулус проследил за её действиями и накрыл письма ладонью с другой стороны.

— Понимаю, наглость не порок, а благословение, но всему надо знать меру.

Их пальцы соприкоснулись, и Гермиону обдало холодом. Она отдёрнула руку, проклиная реакцию собственного тела. Нельзя показывать слабость. Блэк может с ней не соглашаться, но он должен её уважать!

— Надеюсь, тебя ждёт захватывающий рассказ от лица двенадцатилетней девочки.

Уголки его губ чуть приподнялись в улыбке.

— Явно не такой захватывающий, как твой. Допустим, предложение меня заинтересовало. Допустим, после нескольких бессонных ночей, проведённых в мучительных раздумьях, я приду к выводу, что в твоих бредовых аргументах есть здравое зерно. Как мне тебя найти?

Всё выходило куда лучше, чем она могла надеяться.

— Крафт-авеню в пригороде Лондона. Я поселилась в доме женщины по имени миссис Фигг.

— Ещё одна ярая последовательница Гриндевальда? — с ироничным прищуром спросил Регулус.

— Ещё какая. Она готовит для него усатую армию. Если серьёзно, миссис Фигг здесь ни при чём, она даже не знает, как меня зовут на самом деле. Я не хочу, чтобы её… беспокоили.

— За кого ты меня принимаешь?

— За сына и внука потомственных тёмных волшебников. Сам сказал.

Регулус встал. Каково же было удивление Гермионы, когда он снова накинул мантию-невидимку ей на плечи, но на этот раз гораздо аккуратнее.

— Не хочу, чтобы кто-то из эльфов, отмывающих пол от твоих следов, увидел в доме постороннюю девушку, выходящую из моей спальни, так что не радуйся раньше времени. Надень капюшон. Я провожу тебя.

— Точнее будет «выпровожу», — вполголоса проворчала Гермиона. — Что? — недовольно спросила она, заметив его оценивающий взгляд.

— Вижу, палочка придала тебе смелости. Если хочешь остаться, только скажи. Моё предложение ещё в силе — в пруду не хватает ровно одной жабы.

Спускаясь с Блэком по лестнице в фойе, она улыбалась, благо он не видел. Гермиона не представляла, какую тяжесть хранила на сердце — тяжесть весом в тайну Волдеморта. Теперь же она делила свою ношу с другим человеком. Она не одна. Снова. Это всё равно что обнаружить живое существо на заброшенной планете.

Они вышли в сад и направились в сторону изгороди. Хмельной аромат яблок витал в воздухе. Луна скрылась за облаками, так что зелёные листья над головами казались чёрными. Где-то журчала вода. Услышав полусонное кваканье, Гермиона неосознанно прибавила шагу.

Регулус остановился, дав понять, что пора бы вернуть мантию. Гермиона с неохотой передала ему реликвию Певереллов.

— Что, если ты откажешься? Или вообще захочешь от меня избавиться?

Из-за облаков показалась луна, скудный свет просочился сквозь кроны деревьев и лёг на лоб и щёки Регулуса, оставив глаза в темноте. Он совершенно неожиданно привлёк её ближе, взял за подбородок и приподнял ей голову. Это было так внезапно, что Гермиона растерялась.

— Ты в любом случае узнаешь о моём решении, не так ли? — сухо произнёс Блэк. В его голосе не было намёка на прежнюю улыбку. Наоборот, тон сочился ядом.

Гермиона нахмурилась и резко убрала его руки.

— Уходи, — жёстко сказал Регулус, — пока кто-то не попытался от тебя избавиться раньше меня.

Она пробралась в поместье с восточной стороны сада, где защитные чары всегда держались из рук вон плохо из-за растущего там ельника⁽¹⁾. Ощущая лунный свет на затылке, Регулус прошёлся вдоль живой изгороди, обнаружив сломанные ветки. В этом месте Гермиона Грейнджер буквально проложила себе дорогу в сад. Упорная девчонка.

«Итак, что мы имеем… — размышлял Регулус, оглянувшись на дом. На фоне ночного неба особняк Арктуруса Блэка казался плоским, словно картонка. — Она знала, что пройти сможет только здесь. Неужели Андромеда настолько ненавидит семью, что выбалтывает секреты всем подряд? Грейнджер казалась искренней в своей ненависти к Риддлу и вере в Гриндевальда. Её друг погиб от рук Тёмного Лорда. Кто-то из них наверняка состоял в Ордене Феникса. Ей известно о крестражах. Более того, ей известно, что Дамблдору известно о крестражах…»

Регулус был взбудоражен. Оставшись в саду один, он нервно перекатывал в ладони горстку переливающихся стеклянных шариков для игры в плюй-камни. Они сталкивались друг с дружкой, издавая короткие щелчки и загораясь изнутри. Красный шарик игроки называли «саламандрой», серый — «камышовым котом», жёлтый — «фонарником»…

Регулус увлекался плюй-камнями с детства. Сколько он играл, столько же терпел едкие шуточки брата на этот счёт. Конечно, Регулусу было далеко до профессиональных плевателей, но у него неплохо получалось рассчитывать траекторию удара, чтобы обходить коварные лунки, и пробивать оборонительный ряд противника. А главное, всё это куда интереснее квиддича, где ему, ловцу команды, приходилось большую часть времени бестолково слоняться в небе.

«Камышовый кот» выскользнул из ладони и шлёпнулся на землю, засияв. Удар вышел слабым — почва мягкая, однако этого хватило, чтобы шарики, оставшиеся в руке, засветились следом. Они были связаны. Они все части целого.

Регулус сжал их в кулаке и воскликнул:

— Кричер!

Домовик не заставил себя ждать: появился возле изгороди и низко поклонился, протирая глаза.

Регулус сразу же почувствовал угрызения совести. Старый слуга наверняка только что крепко спал.

— Я разбудил тебя. Извини.

Голос эльфа хрипел уходящей дремотой.

— Мастер Регулус так переживает за Кричера. Кричер недостоин его заботы. Кричер рад служить молодому хозяину в любое время дня и ночи.

Регулус подобрал «камышового кота» и протянул Кричеру. Тот с непониманием взял кругляш и по-совиному моргнул.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Регулус.

Эльф поднёс шарик к носу, глубоко вдохнул, покрутил в узловатых пальцах… Внутри плюй-камня вздрагивали всполохи серебристого огня.

— Волшебством пахнет.

— Да! Верно! Этот набор игровых камней особенный. Каждый камень связан с другим Протеевыми чарами, которые я изучал. Имея один из них под рукой, я всегда отыщу остальные.

«Так и Тёмный Лорд при желании сможет найти любого из нас. Вот только проверять это не хочется».

— Мастер Регулус знает такие сложные заклинания.

— Несколько минут назад я положил такой же камешек из набора в карман одной девушки. Сможешь найти её?

Домовик ещё раз понюхал шарик, улыбнулся и беззвучно кивнул.

— Отлично! Разыщи её и проследи за ней, — приказал Регулус. — Я должен знать, где она и с кем, чем занимается. Если увидишь рядом с ней авроров, мою кузину Беллу или Тёмного Лорда, ты должен немедленно меня предупредить. Ты понял меня? Это важно. На кону моя жизнь. Если тебе покажется что-то странным, явись ко мне и доложи. Смотри в оба! Я полагаюсь на тебя.

— Будет сделано, хозяин!

В какой-то момент Регулус понял, что перегнул палку. Кричер сделался сам не свой от возложенной на него ответственности. У него затряслись руки. Да он же костьми ляжет, чтобы всё вызнать до мелочей. Регулус вспомнил о сегодняшнем приобретении, перекинутом через локоть.

— Эта мантия сделает тебя невидимым, но я не знаю точно, как долго продлится эффект. Мантии-невидимки ненадёжны…

Эльф отшатнулся от протянутой вещи.

— О Мерлин! — Регулус рассердился. — Я не собираюсь давать тебе свободу! Это моя мантия! Моя! Она не станет твоей, если ты её возьмёшь в руки. Не волнуйся, ты по-прежнему наш слуга, бесправный и безвольный. Воспользуйся ей для дела. Тебя не должны увидеть. Ты должен вернуться. Не рискуй попусту. Я… я буду несчастлив, если ты пострадаешь.

Последняя фраза точно стала перебором. Подбородок эльфа задрожал, глаза увлажнились. Приняв мантию, домовик исчез, всколыхнув ближайшие ветки.

Регулус ещё раз оглядел поломанный кустарник и зашагал к дому. Его путь лежал в библиотеку.

Удивительно, как волшебники любят описывать гоблинские войны, кровавую смену их царьков и вождей, восстания великанов и битвы троллей… Однако маги крайне скупы на слова, когда дело доходит до войн между собой. Имя Гриндевальда прогремело на весь мир, но английские учебники ограничились двумя абзацами. Герр Гриндевальд был бы оскорблён до глубины души, узнав о вопиющей несправедливости. Да, сегодня мало кто вспоминает о «славных» экспедициях магов во главе с Локсием, закончившихся полным исчезновением шаманов на севере Африки. Почему-то никто не говорит о нескончаемых столкновениях колдунов в далёкой Азии. Волшебники всё время убивали друг друга. Во всех уголках света. Тёмные Лорды существовали всегда, просто до Волдеморта они все были смертными.

Регулусу стоило немалого труда отыскать портрет «европейского чудовища». Геллерт Гриндевальд обладал правильными чертами лица, золотые волосы, а глаза… Они лучились.

Волдеморт обладал удивительным пронизывающим взглядом, но при этом вызывал желание отвернуться, уткнуться в пол и не поднимать голову, признавая его превосходство.

Гриндевальд даже на странице книги выглядел насмешливо, словно говорил: «Смотрите все, сейчас будет шоу! Не отводите глаз, иначе всё пропустите и пожалеете, глубоко пожалеете».

Просидев над книгами и по крупицам собирая сведения об этом странном человеке, Регулус опомнился, когда солнце заглянуло во все окна разом. Снаружи доносился звон посуды. Эльфы суетились внизу. Значит, Мелания Блэк уже вышла на воздух, села в любимое плетёное кресло и пила воду с лимоном.

Регулус подхватил книгу, на которой остановился, и спустился вниз.

— Когда тебе было шесть, — сказала бабушка, едва он сделал шаг на веранду, — у нас был уговор: никаких вымышленных друзей за столом. В семь ты стал приносить книги и отправлялся в вымышленные миры уже сам.

— Боюсь, меня не исправить, — с улыбкой отозвался Регулус.

— Уважь пожилую подслеповатую даму с радикулитом: развлеки меня беседой.

Зажав книгу под мышкой, Регулус подложил под спину Мелании запасную подушку.

Пинки тем временем выставил на стол блюдо со свежей пастилой и навесил отгоняющие ос чары.

— Что это? — бабушка скользнула взглядом по обложке и поёрзала в кресле, приноравливаясь.

— «Великие волшебники прошлого и настоящего», — ответил Регулус, присев на стул рядом. — Обещаю, что не прочту за столом ни строчки. Всё моё внимание ваше.

— Ты всегда был моим любимым лисёнком, — промурлыкала Мелания. Бабушка выглядела расслабленной, будто старая кошка-мышеловка, нежащаяся на солнышке на заслуженной пенсии, и не надо бежать за мышью, это теперь не её забота. — Что ты хочешь спросить, дорогой? Ты же для этого здесь? Я по лицу вижу, когда тебе не терпится что-то разузнать.

— Для подслеповатой пожилой дамы вы очень внимательны. Что вы можете рассказать о Геллерте Гриндевальде?

— О Гриндевальде? — удивилась бабушка. — Я ему благодарна, что ещё тут скажешь…

У Регулуса глаза на лоб полезли.

— Благодарны?!

— Разумеется. Если бы не он, Арктурус мог жениться на французской профурсетке из семьи Розье. Тогда я бы никогда не вошла в дом Блэков, не сидела бы в этом чудесном саду в удобном кресле… — Мелания ласково провела старческой ладонью по щеке Регулуса, — …рядом с моим любопытным внуком.

— Я прекрасно это понимаю, но из-за Гриндевальда дедушка лишился ноги.

Мелания безмятежно кивнула, сделав глоток воды.

— К счастью, важные органы не задело.

Регулус склонил голову набок, новым взглядом оценивая сидящую в кресле женщину. Он часто слышал от Беллы, что Макмилланы мягкотелые, что именно их кровь, потомственных гриффиндорцев, дурно отразилась на Сириусе. Однако бабушка, в девичестве Мелания Макмиллан, большую часть жизни провела среди Блэков, и их скверная натура, по-видимому, оказалась заразна.

— Гриндевальд действительно так хорош в колдовстве?

Мелания хмыкнула с совершенно невозмутимым выражением лица.

— Говорят, он был лучшим чародеем, мастером трансфигурации и знатоком тёмных искусств. Но дуэлянт из него весьма посредственный. Из твоего дедушки, впрочем, ещё хуже.

— В Англии осталось много сочувствующих ему волшебников?

— Нет, не думаю. Но сюда бежали уцелевшие. Кто-то осел в Лютном… Их не трогали, если они не совершали преступлений против Магической Британии. Среди книг в нашем поместье ты едва ли найдёшь то, что ищешь. Можно спросить у Арктуруса, однако он не любит говорить о Гриндевальде и его сторонниках. И он уже неделю не сквернословил. Мне бы не хотелось прерывать его рекорд.

— Не переживайте, дедушка прервал рекорд ещё вчера вечером. Вините меня. Я его немного… ошарашил.

Бабушка со слабой улыбкой покачала головой.

— Я не стану его тревожить вопросами о Гриндевальде.

Регулус и так пожалел о том, что завёл с ним речь о Волдеморте.

Мелания кивнула и прикрыла глаза, спокойная и умиротворённая.

— Защиту поместья нужно усилить, — серьёзно сказал Регулус. — Особенно с восточной стороны сада.

— Ты так считаешь?

— Да.

— Арктурус уверен, что его охранные чары великолепны.

— Поэтому я говорю о необходимости их улучшения вам, а не ему.

Регулус откусил кусочек пастилы. Кислая. Выплюнуть бы, да неподалёку опять замаячил Пинки. Любая демонстрация неудовольствия парализует работу кухни до самой ночи.

Только это был и не Пинки вовсе. Кричер вернулся.

Регулус, удостоверившись, что бабушка пригрелась на солнце и, кажется, дремала, поспешил к своему слуге.

— Реджи…

Нет, всё-таки не спала.

— На днях Нарцисса приглашала меня в Малфой-мэнор, — проговорила Мелания.

— Да, она мне тоже написала. В прошлом месяце у неё родился сын.

— Мои больные колени не позволят мне проведать нашу Цисси. Хорошо бы тебе навестить её и заодно встретиться с новоявленным родственником. Не забудь о подарке. У нас где-то есть прекрасный гримуар с колыбельными. У Малфоев большая библиотека, но я сомневаюсь, что в их коллекции есть что-то, кроме книг о тёмной магии и практиковавших её волшебниках.

Регулус не смог сдержать улыбки. Его бабушка просто нечто. Только что она изящно подсказала ему план действий, будто подбросила полудохлую мышь неопытному котёнку.

— Я с радостью воспользуюсь вашим советом. Мне даже не придётся долго искать этот гримуар.

Регулус видел, что Кричер был взволнован: он нервно перебирал край наволочки, служившей ему одежонкой, а его нос почему-то пересекали царапины.

Регулус отвёл эльфа в сторону.

— Что случилось? Кто располосовал тебе лицо?

— Чудовище! — доложил эльф, потерев рыльце. — Кричер сделал всё, как было велено! Кричер проследил, как хозяин просил. Кричер нашёл девчонку с вороньим гнездом на голове. Нашёл в маггловском пригороде. Там у каждого дома почтовый ящик, и совы не летают. Волшебниками и не пахнет, нет. Девчонка вошла в дом, ну, и Кричер пробрался на участок следом за ней. Смотрел в оба глаза, как приказывали. Она-то колдовать умеет. Кричер не стал заходить в дом, очень уж он мал — два этажа да чердак. Халупа халупой, хозяин. В такой не развернёшься. Кричер заглянул во все окна и залез на вишню, чтобы следить за девчонкой, отправившейся на чердак. Хорошая вишня, много ягод. Кричер нарвал хозяину, пока сидел в засаде. Сладкие. Глядите…

Наконец эльф закончил тараторить и развязал носовой платок. В узелке было полно тёмно-бордовых ягод.

— Но ты видел что-то необычное?! — напирал Регулус. — И кто тебя ранил?

— Чудовище. Шерстяная бестия! — Эльф с обидой вздохнул, огорчившись, что его подношение оставило хозяина равнодушным. — Она заметила Кричера на вишне и подняла истошный вой, взбежала по стволу и вцепилась когтями… Вот так! Вот тут. И лапой, лапой! Кричер пытался отбиться, но магия эльфов бестию не взяла. Это с виду она была слабой и изнеженной, мурчала на подоконнике, вводила в заблуждение.

— Так ты сбежал из-за того, что тебя поцарапала кошка?

Эльф подобрался, оскорблённо заклокотав.

— Никакая это не кошка! У коварной твари кровь книззлов, хозяин. Очень-очень много крови книззлов! Кричер не сбежал. Кричер перебрался в безопасное место и наблюдал издалека. Девчонка, интересующая хозяина, пробыла в доме всю ночь, а утром вышла на крыльцо и аппарировала. Кричер больше не чувствовал при ней зачарованный камень. Кричер решил вернуться к мастеру Регулусу и обо всём доложить!

Регулус не ожидал подобного отчёта. Хотя он и сам не знал, что планировал услышать. Гермиона Грейнджер не солгала. Похоже, она и правда жила среди магглов и после встречи с ним всего лишь вернулась к себе. По крайней мере, хотелось в это верить, ведь Регулус понятия не имел, что в ином случае ему делать. Он не мог её убить. Не хотел.

— Ладно. Закончим на этом.

— Кричер должен вернуть мастеру Регулусу его чудесную накидку, — нараспев произнёс эльф, достав из-за пазухи волшебную мантию.

— Она ещё работает?

— Конечно! Хорошая вещь, хорошо пахнет!

Регулус не ожидал, что эффект невидимости продержится так долго. Всё, что он слышал о подобных мантиях, не внушало особого оптимизма. Мало того, что их можно было купить только на чёрном рынке, так они ещё славились недолговечностью.

После слов Кричера Регулус машинально поднёс ткань к лицу. Разумеется, домовик, говоря о хорошем запахе, имел в виду сильную магию, пропитавшую ткань. Однако та действительно хранила в себе ненавязчивый аромат женских духов. Эти же духи вместе с цепочкой смутно различимых следов помогли Регулусу обнаружить незваную гостью. Нет, пахло действительно хорошо.

— Ты не спал всю ночь и прекрасно поработал, Кричер. Если тебя ранил книззл, рана может оказаться неприятной. Попроси Фету выдать тебе заживляющую мазь. И ещё кое-что… Сегодня я собираюсь навестить кузину в Малфой-мэноре. Она сказала, что маленький Драко — копия отца. Всегда мечтал увидеть зарёванного Люциуса. Ты можешь пойти со мной.

Кричер выпрямился, выпятив грудь колесом. Уши встали торчком, в глазах заблестели слёзы.

— Кричер увидит ребёночка мисс Цисси?

Какое воодушевление! Как мало некоторым нужно для счастья.

— Верно, — Регулус усмехнулся. — Увидит и, возможно, подержит на руках.

Конечно, дедушка будет рассержен тем, что Регулус покинул поместье, не обсудив их грандиозные виды на крестраж Тёмного Лорда. С другой стороны, Арктурус Блэк всегда находил поводы для недовольства.

* * *

Нарциссе шло материнство. Она продемонстрировала лежащего в пышно украшенной колыбели младенца с такой гордостью, словно была единственной в мире женщиной, родившей сына.

Драко показался Регулусу страшненьким и обиженным сразу на всех на свете. Кисляк кисляком, мальчишка смотрел на мир с презрительно оттопыренной верхней губой — действительно похож на Люциуса.

Кричер держался в сторонке, высокомерно посматривая на нянечку-эльфийку с эмблемой семьи Малфоев на её наволочке. Отвечали ему тем же. Домовики брали пример с хозяев.

Так уж повелось, что Блэки и Малфои друг друга недолюбливали аж с одиннадцатого века, когда Арманд Малфой прибыл в Великобританию вместе с Вильгельмом Завоевателем, опорочив весь свой род службой венценосному магглу и призывая остальных волшебников последовать его примеру. Некоторые выступили против; в семье Регулуса до сих пор вспоминали ответ Проциона Блэка: «Зачем нам маггловский король, если быть Блэком — то же самое, что быть королевской крови!»

Позже, после принятия Статута, Малфои как могли открещивались от этого позора и многим заткнули глотки, запихав в них серебро. Блэки же могли себе позволить роскошь иметь хорошую память. Настолько хорошую, что до Люциуса и Нарциссы их семьи умудрились ни разу не породниться.

Когда «Колдовские колыбельные» перекочевали в руки Нарциссы, в её глазах зажглось облегчение.

— Бриллианты от Люциуса, конечно, хороши, но они как-то плохо сочетаются с моими синяками под глазами. Реджи, твой подарок бесценен!

— Подожди, услышит твой муж…

— Его здесь нет, — сказала Нарцисса, поглаживая обложку книги, — как и Абраксаса.

Она покосилась на эльфийку, будто та умела читать мысли.

— Пойдём, найдём для твоего подарка достойное место.

Узнав, что Люциуса и его отца нет в мэноре, Регулус обрадовался. А уж когда Нарцисса под нелепым предлогом привела его в библиотеку, только убедился, что сегодня ему чертовски везёт.

— О, Реджи, — жалобно протянула Нарцисса, оставшись с ним наедине. — В этом доме я чувствую себя такой одинокой. Здешние эльфы смотрят на меня так, словно я явилась сюда украсть столовое серебро. Они все шпионы Абраксаса, только и делают, что доносят старой сволочи о каждом моём шаге.

Регулус быстро смекнул, что кузина прекрасно побеседует и с его затылком, поэтому принялся за книжные полки. Удача с первой попытки! Вот и Гриндевальд (уже знакомый снимок), его приспешники, его жуткий замок в горах… Он собственными руками построил себе тюрьму.

Гриндевальд с умом выбирал сторонников и проверял их верность с помощью волшебного огня. Если сомневаешься, сгоришь в нём заживо.

«Слава Мерлину, Повелитель настолько увлечён собой, что не читает биографии прежних тёмных лордов. Не хотелось бы стать горсткой пепла».

Пока одни называли Гриндевальда монстром, самым злобным колдуном на белом свете, дементором в человеческом теле, воплощением Мордреда, Экриздиса и Абрамелина сразу, автор книги восторгался его мастерством.

— Люциус всё время чем-то занят, — меж тем делилась Нарцисса — Он подолгу отсутствует, даже ночью…

— Ты же знаешь, он не может игнорировать приказы Тёмного Лорда, — мрачно отозвался Регулус, оглянувшись.

— Знаю, — согласилась кузина, и лицо её стало неприятным, злым и осунувшимся. — У моего мужа есть хозяин.

Хозяин.

Регулусу не нравилось это слово. В устах Кричера оно звучало иначе, мягче и приветливее, но Нарцисса его испортила, у него появился противный привкус — как от бодроперцового зелья, которое ему приходилось пить в детстве из-за частых простуд, а потом трястись и чихать ещё сильнее. Позже выяснилось, что у Регулуса на него аллергия. Может, и на Тёмного Лорда тоже?

Хозяин.

Слово хлестнуло невидимой плёткой. Регулусу захотелось уйти. Вдруг кузина решит поделиться своими страхами, разрыдается или скажет нечто такое, что он наделает ещё больше глупостей, например, отправится в маггловский пригород прямиком к жутко деятельной Грейнджер.

— Я считаю, что бывшие однокурсники Люциуса отнимают у него слишком много времени, — сказала Нарцисса, сменив тему, найдя других виновников. — Всем нужны его связи в Министерстве, а он и рад стараться. Говорит, иметь должников полезно. Можно подумать, он когда-нибудь спросит долг с Крэбба, которого знает с двух лет. Вчера он проторчал у нас несколько часов, — Нарцисса хмыкнула, поправив серьги. — Просил посодействовать ему в очередном сомнительном дельце. Видишь ли, крупная партия котлов, вышедших из его мастерской, не соответствует стандартам — стенки слишком тонкие, риск протечки. Проверка выявит нарушение после первых же замеров, если, конечно, не уладить всё заранее. Да, у Люциуса много должников, такие найдутся и в отделе стандартизации и классификации магической утвари. Разумеется, он добьётся для Крэбба послаблений. Золото творит чудеса не хуже волшебной палочки. А ещё был Трэверс. Не знаю, о чём он просил. Меня мягко выпроводили. Его прабабка приходилась Люциусу троюродной тётушкой… Это так неудобно, Реджи, — иметь много родственников… Нужна крепкая шея, чтобы выдержать, когда на неё присядут.

Когда они возвращались в детскую, Нарцисса придержала Регулуса за рукав и остановилась на пороге, с умилением наблюдая за развернувшейся в комнате сценой.

Кричер стоял у кроватки и, расправляя только ему видимые складки на покрывале, вполголоса что-то ворковал.

Регулус прислушался и с беспокойством взглянул на кузину. Кажется, она не была знакома с фольклором эльфийского народца.

— Жил-был домовой эльф, — бормотал Кричер. — Эльфа звали Тоффи, потому что он хорошо делал ириски. Тоффи был хорошим эльфом. Он много работал по дому, стирал, гладил и мыл окна так, что не оставалось разводов. Тоффи лучше всех готовил тоффи для своей любимой маленькой хозяйки. Когда хозяйка Тоффи выросла и вышла замуж за достойного волшебника, она забрала Тоффи с собой в большой новый дом. Тоффи повезло, ведь он стал работать ещё больше! Теперь он стирал, готовил и гладил не только для хозяйки, но и для детей хозяйки.

Нарцисса улыбалась. Регулус открыл было рот, но она шикнула на него, мол, не мешай.

— …потом Тоффи состарился и стал пропускать разводы на окнах. — Кричер горько вздохнул. — У него не было сил отжимать бельё. Он плохо видел, поэтому портил еду. Но раньше Тоффи был хорошим эльфом, это нельзя забывать. Поэтому добрая хозяйка отрубила Тоффи голову большим острым топором и украсила ею стену на кухне.

— Э-э… это всё? — дрожащим голосом уточнила Нарцисса, покрывшись мурашками с головы до пят.

Кричер оглянулся на неё и торжественно мотнул головой, он выглядел растроганным, даже промокнул глаза краем простыни.

— Я пытался тебя предупредить, — тихо произнёс Регулус, помогая Нарциссе сесть.

— Кричер знает другие сказки, и у всех счастливый конец, — похвастал эльф.

— О Мерлин! — выдохнула кузина.

Однако Драко, похоже, сказка пришлась по душе. Он смеялся.

— Впервые вижу его таким довольным, — призналась Нарцисса. — А где же его няня, та противная эльфийка, приставленная Абраксасом?

— Кричер сказал, что у неё на наволочке засохшие слюни мастера Драко. Она плохой эльф! Она расплакалась и убежала.

— А это ещё зачем? — с улыбкой поинтересовался Регулус, указав на огромный жёлтый подсолнух, который Кричер прицепил себе на голову между ушами.

— Кричер не хочет пугать маленького мастера Драко. Кричер страшен, как банши. Пусть лучше мастер Драко смотрит на красивый цветок, чем на уродливого старого Кричера.

— Ох, — Цисси окончательно растрогалась, и вот они с эльфом зашмыгали носами синхронно.

— Ты говоришь, что тебе тут одиноко. Почему бы Кричеру не навещать вас с Драко пару раз в неделю, помогать тебе с делами, — предложил Регулус.

«А я смогу с его помощью доставать любые книги из коллекции Абраксаса».

— И пугать меня жуткими сказками об эльфах? — со смешком отозвалась кузина.

— Не все они такие жуткие, — возразил Регулус, подойдя к кроватке. — Я знаю как минимум одну хорошую.

— И там нет ни одного безголового домовика?

— Ни единого. Когда-то давно эльфы ещё не прислуживали людям, они были свободными. Однажды в их поселении случился большой пожар. Спасаясь от дыма и огня, семейство эльфов укрылось в роще. Они искали место для ночлега, но прекрасные цветы отказались укрыть их, потому что боялись повредить лепестки. И только неприметный суховатый кустарник позволил эльфам переночевать в листве. Утром эльфы решили наградить спасителя за доброту. С восходом солнца на ветках кустарника распустились цветы, затмившие по красоте соседей. Так впервые расцвела азалия⁽²⁾.

Регулус отошёл от колыбели.

— Эту историю мне когда-то рассказал отец.

— Сложно представить, что дядя Орион…

— …читал детям сказки?

Цисси кивнула.

— Это было давно. С тех пор он наверняка разучился, — пробормотал Регулус. — Значит, решено! — воскликнул он чересчур бодро. — Кричер будет помогать тебе!

Домовик с радостью закивал, так усердно, что подсолнух слетел с макушки на пол.

— Это весьма кстати, — сказала Нарцисса. — Мне не помешает иметь при себе доверенное… лицо. Кроме того, на следующей неделе у нас будет много хлопот из-за приглашённого Люциусом художника.

Регулус напрягся.

— Художника?

— Торн МакКиннон. Он мастер портретной живописи. Люциус заказал большое полотно, — Цисси подняла подсолнух и рассеянно затеребила лепестки. — Драко тоже будет позировать.

— Откажись, — посоветовал Регулус.

Кузина изумлённо уставилась на него.

— С чего бы мне это делать? Его работы есть у многих наших знакомых. Даже в Хогвартсе…

— Я знаю, — перебил Регулус. Он не мог объяснить ей то, что и сам до конца не понимал. — Знаю, но лучше откажись от его услуг.

— Но…

— Он рисует магглов.

— У гениев свои причуды. Я как-нибудь переживу этот недостаток.

— Он что-то скрывает, и мне это не нравится.

— Хорошо, — Нарцисса громко вздохнула. — Если тебя это успокоит, мистер Надоеда.

— Как ты объяснишь это Люциусу? Ты придумала причину для отказа?

Нарцисса хмыкнула и покрутила подсолнух над сыном. Драко радостно засучил ножками.

— Я женщина, мне не нужны причины.

* * *

Регулус и не прочь бы забыть о Торне МакКинноне, своих подозрениях и странной реакции Марлин при их последней встрече, но напоминание всё время оставалось на виду. Портрет Вальбурги висел в прихожей, и каждый вошедший в дом Блэков на площади Гриммо первым делом упирался взглядом в изображение хозяйки.

— Я хочу, чтобы она висела здесь! — заявила мама, получив свой заказ на руки. — Хочу видеть всех, кто переступает порог моего дома её глазами!

И отец уступил.

Регулус смотрел на портрет, стоя в прихожей собственного дома. Кто это злобное существо? Разве его мать такая? Кто эта сгорбленная женщина на холсте? Кто эта заламывающая руки сварливая ведьма?

Он не мог винить художника. МакКиннон честно предупредил, что портрет не готов. Регулус забрал его раньше срока и теперь, глядя на него изо дня в день, не мог избавиться от мысли, что упустил нечто важное.

Кричер отправился на кухню, сам не свой от радости. Он любил детей. Пожалуй, с Драко у него будет куда меньше хлопот, чем с собственной хозяйкой.

Регулус задумчиво прикоснулся к мантии, которую принёс с собой. Удивительная вещь. Странное ощущение, словно ткань под пальцами есть, и одновременно её нет. У Гермионы Грейнджер много секретов. Возможно, с ней и впрямь стоит встретиться. Тем более, у Регулуса есть то, что ей нужно. Ещё в прошлом году Арктурус Блэк открыл ему доступ к сейфу с семейными реликвиями, среди которых был и свиток с заклинанием, которое Грейнджер так жаждала получить. На месте Регулуса должен был быть Сириус, но дедушка скорее отсечёт вторую ногу, чем передаст свои сокровища в руки человека Дамблдора.

А кем был Торн МакКиннон? А его дерзкая дочурка?

Регулус накинул мантию на плечи и посмотрел в высокое зеркало, отражавшее противоположную стену, подставку для зонтов в виде ноги тролля да полку для ключей.

— Превосходно! — с восторгом констатировал Регулус.

В кои-то веки, они сошлись во мнении с женщиной, изображённой на портрете. Она одобрительно хмыкнула и тоже исчезла, оставив свою раму, — решила прогуляться.

Всё верно. Этот вечер как нельзя лучше подходил для прогулок.

Регулус аппарировал в Брайтон. Здесь ничего не изменилось с его прошлого визита, разве что занавески — раньше они были белые, теперь отдавали синевой. Или всё дело в сгустившихся сумерках — царица ночи тоже взялась за краски.

Окно в гостиной было открыто. Горел слабый свет. Пресловутая банка с льняным маслом протанцевала по подоконнику, на котором стояла, подчиняясь обычным манящим чарам, и замерла на краю, словно готовилась к прыжку веры. Ещё немного…

Звон стекла нарушил тишину вечера.

Знакомая светлая макушка высунулась из окна. Марлин выругалась, глядя на осколки. Через минуту она вышла во двор, осматриваясь по сторонам и кляня садовых гномов.

Всё складывалось именно так, как Регулус этого ожидал. Он проник в дом, не боясь быть замеченным. Здесь нет эльфов, нет книззлов, нет сторожевых псов. Будь он наглее, то занял бы диван для посетителей. Марлин вернулась в гостиную и принялась рисовать. Она высунула язык от усердия, поглощённая занятием.

Время словно остановилось. Регулус ждал. Он до сих пор не видел её отца.

Наконец Марлин отложила наброски, над которыми корпела, и двинулась в сторону мастерской. Она постучала и приоткрыла дверь, ведущую в святая святых этого дома.

— Я иду спать, папа.

— Я ещё немного посижу, — ответили ей изнутри.

Прижав палочку к груди, Регулус задержал дыхание, когда девушка, сонно зевая, прошла мимо. Она закрыла окно и, вот нелепость, проверила маггловские замки на входной двери. Свет погас. Шаги наверху. Регулус не двигался, держась у стены. Он видел часть мастерской, видел этюдник, мольберт, кусочки угля на полу… Он слышал скрип ножек стула по полу, шуршание бумаги…

— Добрый вечер, мистер Джагсон, — голос МакКиннона прозвучал столь неожиданно, что Регулус дёрнулся.

«Джагсон? Оуэн Джагсон? Какого чёрта он забыл в доме художника-магглолюба?»

— И вам того же, — отвечающий сипел, будто старец. — Вы велели прийти, если я узнаю что-то о передвижении общины оборотней в Шервудском лесу. Вы были правы. Они передвинутся на север. Тот-Кого-Нельзя-Называть планирует переговорить с их лидерами. Стая разобщена, не думаю, что…

— Это ненадолго, — сказал кто-то третий в комнате. Женщина.

— Почему вы так считаете? — спросил МакКиннон.

Молчание затянулось, и художник повторил вопрос, но уже требовательнее.

— Зелье, — произнесла та же женщина. — Они получили рецепт аконитовой настойки. У них есть толковый молодой зельевар. Многие оборотни сделают что угодно за порцию зелья.

— Рецепт зелья Белби строго охраняется в Отделе тайн, — обеспокоенно произнёс МакКиннон. — Неужели у Того-Кого-Нельзя-Называть есть там свои люди? О Мерлин!

— Откуда мне знать! — возмутилась его собеседница. — Я и так сказала лишнее! Мой сын не простит, если узнает.

— Я должен срочно сообщить об этом Дамблдору.

— Бородатый мерзавец! — воскликнул новый голос.

«Мерлин! Сколько же там людей?»

— Ему самое место в Слизерине! Подлый змей! Это безобразие, форменное безобразие! — негодовали за стенкой. — Я буду жаловаться на вас, Торн! Я сообщу в Магическую Академию Художеств!

— Ах, это вы, Кантанкерус. Вам удалось разузнать о незаконных ставках?

«Кантанкерус?! Кантанкерус Нотт?! Это невозможно! — содрогнулся Регулус. — Этот господин полвека лежит в гробу».

— Миссис Роули! — позвал МакКиннон, игнорируя проклятья Нотта. — Миссис Роули!

— Зачем так орать? Я прекрасно вас слышу, вы же дали мне слуховую трубку.

— В прошлый раз вы упоминали о готовящейся перевозке партии русалочьего жемчуга. Что-то прояснилось?

— Я не хочу говорить.

— Простите, но у вас нет выбора.

— Хорошо! Хорошо! Только не приближайтесь ко мне с этой штукой! — взвизгнула та, что МакКиннон назвал «миссис Роули». — Я всё расскажу!

Вдруг совершенно обескураженный Регулус услышал родной голос:

— Откуда у Роули средства на русалочий жемчуг? Эти доходяги сроду не держали его в руках!

Вальбурга!

Регулус больше не мог стоять в стороне, он открыл дверь во всю ширь, будто налетевший сквозняк. Бумаги на столе разметало ветром.

Она была там. Его мать. Женщина в оливкового цвета накидке. Она больше не горбилась, точно ощущала себя королевой среди мелкой знати — её соседей на других полотнах. Куда уж там сморщенной тётушке Роули, прапрадеду Джагсона, красной от ярости миссис Мальсибер…

Всюду были портреты. Нарисованные люди. Они являлись сюда по зову человека, приведшего их в этот мир, усаживались в кресла, пили чай, поглаживали питомцев. Какой знакомый фон: Регулус видел эту штору на картине в доме Снайдов, он запомнил птичью клетку с полотна в особняке Мальсиберов. Здесь были копии картин, украшающих дома состоятельных заказчиков. МакКиннон говорил с ними. Он спрашивал, ему отвечали, его слушались.

Он внедрил шпиона в каждый дом, шпиона, на которого не подумаешь. Разве кто-то заподозрит свою покойную бабушку в шпионаже на Орден Феникса?

Регулус выскочил от МакКиннонов и, сам не помня как, добрался до площади Гриммо. Он был в ужасе.

Нужно срочно сообщить Тёмному Лорду и тогда… Тогда…

Изумрудно-зелёная метка среди облаков разлилась перед мысленным взором Регулуса с отвратительной ясностью. МакКинноны без пяти минут покойники. Тёмный Лорд убьёт их, не задумываясь. Возможно, не сам. Он пошлёт к ним Лестрейнджей, Эвана. Может быть, Люциуса… Вот он Бомбардой срывает дверь. Маггловские замки разлетаются в крошево. Летят заклинания. Фениксовцы не заставят себя долго ждать. Сириус в первых рядах ломится в дом. В Уилтшире маленький Драко плачет в кроватке.

Регулус прислонился к стене в коридоре родного дома. Взгляд упал на головы эльфов на барельефе. Интересно, они умерли счастливыми? Как в сказке Кричера? Сириус тоже умрёт с улыбкой на губах, когда в него прилетит Авада Малфоя? А у Люциуса будет та же презрительная мина, какую Регулус видел сегодня у Драко? Или всё наоборот?

Ледяной ужас, охвативший Регулуса, понемногу отступал. Ладони были сухими, пальцы не дрожали. Страх отколупывался от него, как старая краска. Краем глаза он уловил движение в полутьме. Одинокая лампа осветила женскую фигуру.

— Матушка, вы здесь, — произнёс Регулус на удивление спокойно.

— Где мне ещё быть? — мрачно отозвалась Вальбурга, присаживаясь в нарисованное мягкое кресло с великолепно детализированным ворсом. — Почему ты не спишь? Снова шлялся по ночам со своими мерзкими друзьями, Сириус?! Неблагодарный щенок! Этому пора положить конец!

Она не признала его. Сумасшедшая женщина.

— Вы так считаете?

Она рассмеялась громко, хрипло, реалистично до дурноты.

— Конечно, я так считаю! Ты связался с плохой компанией! Наши предки смотрят на тебя и негодуют. Позор семьи! Позор рода Блэк!

— Вероятно, вы правы, мадам.

Вальбурга затихла.

— Снаружи так много плохих людей, мама, — тихо произнёс Регулус, достав палочку. — Вы постоянно об этом говорите. Я не хочу, чтобы вы покидали наш дом. Вы больше не выйдете за границы рамы. Теперь вы в безопасности.

---

1) Существует поверье, что ель поглощает энергию, поэтому плохо поддаётся воздействию магии, даже волшебные палочки из неё делают крайне редко.

Вернуться к тексту

2) В основу легла существующая легенда об азалии.

Вернуться к тексту

Змеи кишели возле ног, пытались обвиться вокруг щиколоток. Гермиона не могла пошевелиться. Ей не уйти. Она не справилась. Тело Рона лежало совсем рядом, опутанное сотней ползучих гадов. Змеи облепили его плечи, сдавили грудь, сжимая, стискивая, круша. Чешуя на лице, чешуя на руках… Звук трущихся друг о дружку чешуек напоминал журчание реки, и Гермиона в ней тонула. Одна из змей взвилась вверх и укусила её за палец. Чёрная магия. Чёрный яд. Чёрная кожа. Гермиона вскинула руку, моля о помощи кого-то незримого. Раздался птичий крик, и огненная вспышка поглотила всё вокруг, превращая в пепел.

Гермиона очнулась в слезах и не сразу вспомнила, где находится. Сердце колотилось, как у марафонца на финише, она чувствовала соль на губах. Обычно, просыпаясь, она не могла вспомнить ничего конкретного, но сейчас… Нельзя было отмахнуться от кошмара и снова лечь спать. Она потеряла свой дом и всех, кого любила, кому доверяла.

Гермиона свесила ноги с кровати и коснулась ступнями пола. Холодный. Хорошо. Утренний свет ласкал шторы. Россыпь поседевших одуванчиков завистливо взирала из травы на солнечный диск, пока тот прихорашивался за розовой облачной ширмой.

Дни состояли из ожидания весточки от Блэка. Однако тот не торопился. Могло ли произойти нечто непредвиденное из-за вмешательства в прошлое? Мог ли Блэк пересмотреть приоритеты и сохранить верность Волдеморту? Мог ли разболтать всё Арктурусу? Или выкинуть другую феерическую глупость и отправить план Гермионы в тартарары? Увы, она всё больше склонялась к тому, что Регулус Блэк не появится, а к вечеру воскресенья уверилась в этом на все сто.

Пересчитав накопления, Гермиона поняла, что ей не помешает найти работу — нужно на что-то жить. Магический мир не так велик, чтобы найти хорошее место за пару суток, но владельцы аптек в Косом переулке делали заказы частным зельеварам. Почему бы не взять парочку? Гермиона попытала судьбу в «Маллиграбс», заглянула в «Слизень и Джиггер», побывала у Малпеппера, но везде встретила отказ. Малпеппер хотя бы поспрашивал её, как правильно мариновать щупальца растопырника, и поинтересовался, не родственница ли она знаменитого Гектора Дагворта-Грейнджера, а позже любезно посоветовал обратиться в пивнушку Белчера — кажется, там требовалась разносчица волшебных напитков.

Гермиона вернулась в маггловский пригород затемно. В доме миссис Фигг пахло подгоревшим беконом. Арабелла не смыслила в готовке, но исправно пыталась чем-нибудь накормить Гермиону. Эта одинокая дама нуждалась не столько в деньгах от сдачи комнаты, сколько в собеседнице и партнёрше для вечерней игры в криббедж⁽¹⁾.

Сегодня миссис Фигг придётся наслаждаться ужином в одиночестве. В дурном настроении Гермиона поднялась к себе, скинула туфли и прошлёпала к подвесному рукомойнику.

Ещё один день позади. Ещё один бессмысленный день.

Сполоснув лицо прохладной водой, Гермиона почувствовала, как пластиковое колечко царапнуло щёку, напоминая о себе, укоряя за бездействие. Руки задрожали.

Кап.

Капля воды вытекла из рукомойника.

Кап.

Вторая.

Или это слёзы? Всё пропало. Всё впустую.

Нет!

Ей необходимо чем-то занять себя. Занять себя, чтобы успокоиться.

Гермиона взглянула в зеркало и заметила, что в комнате позади неё кое-что изменилось: на подоконнике что-то лежало. Пульс участился. Гермиона догадалась, что там. Письма! Она схватила их и проверила имя отправителя. Лукреция Блэк. Невероятно! Каким-то образом Регулус доставил ей письма тётки.

На следующий день на подоконнике Гермиону ждала сова с ещё пятью конвертами, и она же прилетела в среду с утра пораньше, закорябала оконную раму когтями.

Едва разомкнув глаза после сна, Гермиона резко села. Ночная рубашка перекрутилась на талии. Очередной кошмар выветривался из памяти. Грейнджер увидела птицу и поторопилась впустить почтальона в мезонин. Сова запрыгнула внутрь и взъерошила мокрые перья, отряхиваясь от влаги — снаружи накрапывал дождь. К птичьей лапе был привязан маленький пергаментный свиток. Гермиона расправилась с ленточкой и развернула послание.

Через двадцать минут возле картонного человечка на углу квартала.

Р.А.Б.

Чёрт возьми! Наглости Блэку не занимать. И всё же надежда затрепетала в груди, словно птица.

Привстав на цыпочки, Гермиона высунулась наружу. Дождь не думал заканчиваться. Через сизую дымку и ветви вишни был виден соседний участок. Пожилой мужчина в макинтоше и резиновых сапогах работал в саду, подстригал куст. В конце улицы, громыхая молочными бидонами в кузове, проехал грузовик. Раздался характерный плеск воды — колёса разбередили лужу.

Гермиона ненавидела собираться в спешке, на одно только укрощение волос ей требовалось около десяти минут. Ещё пять она уделяла чистке зубов нитью — нерушимый с детства ритуал, который Гермиона не собиралась упрощать из-за Блэка. Ему придётся набраться терпения. Условия диктует не он. Ну, или… не только он. А если и он, то… всё равно подождёт!

Письма его тётки Гермиона прочла от и до. Впечатления однокурсников о юном Томе Риддле в его первые годы учёбы были весьма неоднозначными. Как бы Гермионе ни хотелось признавать, ей не терпелось обсудить прочитанное с кем-нибудь заинтересованным, и, увы, кандидатура имелась лишь одна.

Прокравшись по лестнице в прихожую, Гермиона перешагнула через спящую кверху пузом кошку и трансфигурировала зонт из старой ложки для обуви. Получилось так себе — дрожащая конструкция из шести спиц и тусклой ткани, но переделывать не было времени.

Она увидела Блэка издалека — молодой человек ждал её, прислонившись к стене будки мелкого лотерейщика. Козырёк, под которым обычно толпились магглы после рабочего дня в надежде урвать выигрышный билетик, скрыл Регулуса от дождя. Неподалёку стояла побуревшая от влаги ростовая картонная фигура мужчины, пересчитывающего выигранные деньги.

Однако приблизившись к Блэку, Гермиона растерялась. Чего она точно не ожидала, так это обнаружить волшебника вроде него одетым в джинсы и чёрную куртку с большим числом серебристых заклёпок. Да ещё и в кроссовках с кислотно-зелёными шнурками. Он выглядел как обычный парень из Камден-Тауна⁽²⁾, может, студент с бунтарскими замашками.

Вместо приветствия Регулус взглянул на циферблат наручных часов.

— Ты не слишком-то торопилась.

— Да ты сама вежливость. Не тебе меня попрекать. Неужели были дела важнее, чем поиски крестража?

Он неопределённо качнул головой, что можно было принять как за «да», так и за «нет».

— Идём, — сказал Регулус, достав прямо из воздуха большой чёрный зонт. — Прогуляемся до парка.

Отчитать бы его за использование магии в маггловском мире, но прохожих на улице не было. Гермиона и сама подумывала шепнуть высушивающие чары — всё-таки ноги промокли.

Они вышли на дорогу, ведущую к парку, слишком узкую, чтобы двое людей могли идти рядом с открытыми зонтами, не цепляясь спицами, но что Гермиона, что Регулус не желали друг другу уступать.

— По-твоему, я похож на маггла? — максимально непринуждённо поинтересовался Блэк. — Не хотел привлекать лишнее внимание.

Гермиона попыталась не рассмеяться в голос. Видимо, кое-кто изучил плакаты в комнате брата-магглолюба, чтобы соответствовать моде. В центре мятежного Лондона, сходящего с ума по Боуи и Игги Попу, его наряд мог прийтись к месту, но в тихом пригороде, где главное развлечение — конкурс «Самая большая тыква» на ярмарке, Регулус смотрелся, мягко говоря, странно.

— Таких магглов я тоже встречала, — проявила чудеса дипломатии Гермиона.

Он остался доволен ответом. Можно лишь порадоваться за человека. Гермиона могла бы сказать, что он даже выпрямился, но Блэк и без того держал великолепную осанку и выправкой напоминал выпускника Объединённого кадетского корпуса.

— Ты прочла письма?

— Да.

— Что скажешь о Тайной комнате? Ходили слухи, что в пятидесятых её открывал наследник Слизерина, а Тёмный Лорд заявляет о своём родстве с ним.

Сразу к делу. Хорошо.

— Интересная мысль.

— Вдруг Тёмный Лорд и правда нашёл Тайную комнату? — продолжал Регулус. — Он мог спрятать крестраж в её стенах. Согласно легендам, в Тайной комнате дремлет чудовище Салазара Слизерина. Готовая охрана. К тому же, Хогвартс — последнее место, где враг станет искать крестраж.

Гермиона нахмурилась. Догадка Блэка была проста и гениальна одновременно. Хогвартс! Как она раньше не подумала? Школа — одно из самых безопасных мест в стране. Спрятать крестраж под носом у Дамблдора… О-о-о! Риддлу бы это понравилось. Но Тайную комнату открывала Джинни, и василиск был убит. После того случая директор наверняка изучил подземелье Слизерина вдоль и поперёк. Если бы крестраж находился в школе, Дамблдор бы его нашёл. Или нет?

— Ты сказала, что знаешь, что представляют собой некоторые крестражи. Может, утолишь мой интерес?

— Пока мы не освободим Гриндевальда, я предпочту придержать сведения при себе, — бескомпромиссно заявила Гермиона.

— Если посмотреть, я мог бы справиться как без тебя, так и без престарелого Гриндевальда. Мне не нужны помощники.

— Зато тебе явно нужны руководители.

Регулус резко остановился.

— В одиночку ты просто пойдёшь на дно, — припечатала Гермиона.

— Знаешь, что странно? — Он придержал её за локоть и подался вперёд — так, что она смогла разглядеть каждое вкрапление голубого в радужке его глаз. — Ты совершенно меня не боишься. А зря.

— Тебя это задевает? — отозвалась она, нацепив выражение вежливого ужаса. — Захотел бы убить — уже убил бы. Мы оба знаем: раз ты объявился на маггловской улице, то решение принято.

— Поразительная самоуверенность! Где ты училась? В какой школе?

— В волшебной.

— На каком факультете?

— На самом лучшем.

Регулус хрипло рассмеялся.

— Какое совпадение! Я тоже.

Не хотелось, чтобы он слишком активно допрашивал её, но следующие вопросы Блэка последовали о себе любимом:

— Переживала? Вдруг я не появлюсь? Вдруг тебя бросили на произвол судьбы?

— Ни разу о тебе не вспоминала! — заверила Гермиона, яростно пытаясь расправить свой зонт, и как бы между прочим поинтересовалась: — Так где ты пропадал столько времени?

И тут улицу огласил моторный рёв. По проезжей части летел сияющий лакированными боками Triumph Bonneville. Когда мотоцикл поравнялся с Блэком и Гермионой, водитель сбавил скорость. Только это спасло его от столкновения с телеграфным столбом. Визг тормозов, брызги и крепкое словцо — всё разлетелось по дороге. Водитель снял шлем и круглыми глазами уставился на Гермиону и её чертыхнувшегося спутника.

— Реджи?

Гермиона попятилась. Зонтик в её руке, сминаясь, упёрся спицами в стену кафе с ярким витражным окном, пока не превратился обратно в ложку для обуви. Дождевые капли упали на лицо. Отступать было некуда.

Внезапно Регулус втащил её под свой чёрный шёлковый купол и оставил руку на девичьей талии. Со смесью паники и радости Гермиона смотрела на приближающегося к ним под дождём молодого крёстного Гарри. Сириус провёл рукой по волосам, убрав мокрые пряди со лба — обыденный жест, который в его исполнении мог бы экзальтировать чересчур впечатлительных представительниц прекрасного пола.

— Обалдеть! — пробормотал он, таращась на младшего брата. — Какого пикси ты забыл в маггловском захолустье? И почему ты одет, как басист «Мандрагор»? Борода Мерлина! Классные ботинки! Офигенные шнурки!

— Мы уходим, — с нарастающим нетерпением объявил Регулус и без предисловий потащил Гермиону вперёд по тротуару, прижав ещё теснее к себе.

— Нет, нет! Погодите! — всполошился Сириус, преградив им дорогу. — Я хотел поздороваться и… Ого! — он стрельнул взглядом в брата, сжавшего губы в нить. — С ума сойти! Это то, что я думаю, да? С тобой девушка! Ух!

Сириуса так и распирало добавить что-то ещё, кроме неопределённых междометий, но он явно принял Гермиону за магглу, при которой приходилось следить за языком.

— Представишь меня, Реджи?

— Нет.

— Ну, это неприлично. Придётся всё делать самому. Я брат этого грубияна — Сириус! — Он протянул Гермионе руку, и она вынужденно пожала его ладонь. — Куда же вы спешите? В одном квартале отсюда живёт наша кузина, у неё очаровательная племяшка. Я как раз ехал туда. Может, устроим семейный завтрак? У нас вообще большая дружная семья, да, Реджи?

— Ты нас ни с кем не путаешь, родной?

Гермиона ощущала напряжение Регулуса на себе: его хватка на её талии стала ещё жёстче. Неверное слово, неосторожная шутка — и братья вцепятся друг другу в глотки.

К счастью, дверь кафе, у которого они стояли, отворилась. Мелодично звякнул колокольчик — на улицу вышел владелец заведения, чтобы протереть от брызг стеклянную часть двери в том месте, где виднелась вывеска «Открыто».

Регулус тотчас втолкнул Гермиону в кафе. Закрыв зонтик, он повернул голову к наступающему на пятки брату и выдохнул сквозь стиснутые зубы:

— Мы хотим провести время вдвоём. Будь любезен, исчезни.

Гермиона быстро заняла дальний столик и раскрыла меню на уровне глаз. Вскоре Регулус занял место напротив и нервно забарабанил пальцами по столешнице. Хозяин кафе в тщательно отутюженном фартуке был тут как тут.

— Вы у нас впервые, молодые люди? — он воодушевлённо зашуршал блокнотом. — Предпочтения? Хотите «полный завтрак»⁽³⁾? Есть чёрный пудинг, хашбраун⁽⁴⁾… Или желаете чего-нибудь из выпечки? А на десерт у нас…

— Конфундус, — досадливо произнёс Регулус.

Палочка качнулась в его пальцах так быстро, что Гермиона и ахнуть не успела. Глаза маггла потускнели.

— Мы будем признательны, если вы нас не побеспокоите, пока мы не обратимся напрямик. — Блэк повернулся к Гермионе. — Хочешь что-нибудь заказать? Может, греческий йогурт?

Гермиона была слишком потрясена, чтобы отвечать.

— Клубничный подойдёт, — Регулус решил за неё и снисходительным жестом отослал маггла прочь.

Тот промямлил нечто маловразумительное и удалился исполнять заказ. Гермиона хлопнула меню по столу и негодующе зашипела:

— Помнится, кто-то не хотел привлекать внимание.

— Да-да, — отмахнулся Регулус, потянувшись к вазочке с леденцами — подобные имелись на каждом столике. — В качестве компенсации оставлю ему большие чаевые. — Он развернул конфету и закинул в рот. — Нарушение Статута волнует меня сейчас гораздо меньше, чем неуёмная жажда Сириуса всё вынюхивать. Будь добра, смени выражение лица на более приветливое. У нас внеплановое свидание, а ты смотришь на меня так, словно я растерзал щеночка у тебя на глазах.

Гермиона исподволь бросила взгляд за окно.

— Он ушёл.

— Я знаю своего брата как облупленного, — процедил Регулус. — Он не ушёл.

И точно! У красного гидранта появилась собака. Большой чёрный пёс обнюхал устройство и сел рядом, высунув язык. Занял наблюдательный пост. Внимательные глаза были прикованы к кафе.

Регулус снова издал тяжкий вздох и занялся второй конфетой в цветастой упаковке.

— Проклятье…

«Он в курсе, что Сириус анимаг», — осенило Гермиону, но она мудро оставила подозрения при себе. Её спутник и без того был на взводе.

— Да ты нервничаешь.

Регулус перестал терзать запаянный пакетик с леденцом.

— Представь себе. У меня есть на то причины. Тёмный Лорд не слишком меня жалует в последние дни. Любой донос, и мне не поздоровится. Надеюсь, Сириус — самая мелкая неприятность, которую можно повстречать в этой дыре. Ладно. Притворимся, что нам приятно находиться в обществе друг друга. Справишься?

Гермиона закатила глаза:

— Постараюсь.

— Письма с тобой? Может, обсудим их подробнее, раз уж застряли здесь? Поодиночке мы могли упустить что-то важное.

Гермиона вытащила связку конвертов в тот момент, когда принесли йогурт. Клубничный. Её любимый. Она не успела позавтракать и не рассчитывала, что «прогулка» затянется, поэтому предоставила Регулусу право возиться с письмами, а сама занялась едой.

Когда в заведении начали заполняться соседние столики, Регулус, что вполне ожидаемо, стал ловить на себе любопытные взгляды и снова воспользовался палочкой. Магглоотталкивающие чары. Возмутительно! И так буднично. И… так удобно.

Он безошибочно выбирал нужное письмо, когда хотел обсудить определённый абзац. Особенно его волновала дружба Тома Риддла с представителями Малфоев, Лестрейнджей и Ноттов. Гермиона слушала его, где-то соглашаясь, где-то возражая. Исследовательская работа всегда её увлекала, а собеседника с хорошо подвешенным языком и аналитическим складом ума она ценила на вес золота.

Гермиона упустила из вида, когда на столике между ними появились кофе и корзинка с булочками, когда принесли кремовый десерт с колотой меренгой… Божественный хруст вкупе с карамельной горчинкой растопили её сердце. Гермиона расслабилась, сбросила немного влажную туфельку и пошевелила пальцами, раз уж на их с Блэком столик никто из магглов больше не таращился. Рука скользнула по волосам. Переизбыток влаги свёл на нет все утренние мучения с расчёской. Досадно.

Улицу заливал дождь, а в кафе было тепло и уютно. Удивительно, Гермиона не обратила внимания на его название.

Мокрый пёс, прилёгший возле гидранта, выглядел крайне несчастным. Если поначалу он наблюдал за братом и его предполагаемой пассией с живым интересом, то теперь приуныл и всё чаще откровенно позёвывал, периодически чихая.

— Бедняга, — проронила Гермиона.

Блэк понял, о ком речь, и фыркнул. Она повернулась к нему, подперев подбородок рукой.

— Почему ты считаешь, что Сириус следит за нами?

Регулус скосил глаза на дворнягу за окном, подтверждая её догадку. Он знал!

— Этот глупец уверен, будто я, страшный тёмный волшебник, околдовал тебя, невинное создание.

— Околдовал? Каким образом? — проглотив улыбку, спросила Гермиона. — Неужели Империусом?

Регулус положил вишнёво-красный, глянцевый, как стекляшка, леденец в рот, и улыбнулся так, словно перед ним и правда сидела девушка, к которой он неровно дышал.

— Обаянием.

— Тогда Сириус и правда глуп.

— Не думал, что это так приятно слышать от другого человека.

— Сложно не заметить, что вы не ладите.

— Сириус, если ты не в курсе, играет на другой стороне поля. Он предпочитает старичков с колокольчиками в бороде.

— А ты — змееподобных психопатов с манией величия. Очень мило. Ты ненавидишь своего старшего брата?

Последовало долгое молчание. Гермиона вернулась к собственному десерту, поймав себя на том, что и так слишком долго смотрела на сомкнутые губы в ожидании ответа.

— Нет.

Она вскинула глаза. Уж не ослышалась ли?

— Ненависть — лишний груз, — произнёс Регулус. — Тем более кое в чём Сириус оказался прав.

— Если ты хотел оставить службу Риддлу, то мог бы обратиться к нему. Уверена, в Ордене тебе помогли бы скрыться.

— В каком-нибудь горном монастыре в Тибете? Хватит! Я сделал свой выбор, Сириус — свой. Тут нечего обсуждать.

По крайней мере, в его отрывистой речи не было жалости к себе. Гермиона это оценила.

— В конце концов, ты должна быть рада, что я здесь, — сказал Регулус. — Формула заклинания, которую ты ищешь, практически у меня в кармане. Осталось раздобыть международный порт-ключ. Селвин всё устроит за пару суток. Он работает в отделе…

Гермиона едва не выронила ложку и сжала челюсти так, что скрипнули зубы.

Селвин. Убийца Рона. Жуткая фигура по ту сторону решётки. Мясистые губы, крючковатый нос и глаза бездушного демона.

Пальцы стиснули креманку сильнее, надавив на толстое стекло. Как прекрасно бы они смотрелись на его посиневшей шее. Гермиона отогнала видение.

Если Регулус и заметил её странное поведение, то промолчал. Разумеется, он водил дружбу с другими Пожирателями смерти. Может, тоже пытал, насиловал и убивал, почём ей знать. Она не хотела спрашивать. Вот только десерт утратил вкус — во рту скопилась горечь. Нельзя забывать, кем был её собеседник. Он нуждался в ней меньше, чем она в нём. Наивно полагать, что Регулус в одночасье одумается, раскается, полюбит магглов и отправит золото в Фонд поддержки сквибов.

Она вспомнила его гадёныша-племянника. Драко Малфой демонстративно зажимал нос в её присутствии, кривился, ёрничал. Стоило задеть его в коридоре — громко возмущался и отряхивал мантию от мнимой грязи. Может, и Регулус, узнав о её происхождении, разыграет припадок на почве брезгливости? С ним стоило вести себя осторожнее. В конце концов, Блэк был способом достижения цели, не больше.

— Почему ты согласился со мной сотрудничать? — сухо поинтересовалась Гермиона.

— Вероятно, потому что ты умеешь убеждать.

Гермиона нахмурила лоб, а после невесело рассмеялась. Это были её же слова! Змеёныш. Она попалась в собственную ловушку.

— Сириус не узнал тебя. Значит, ты не состоишь в Ордене Феникса.

— Это хорошо или плохо?

Блэк пожал плечами.

— Твой дедушка раздобыл гримуар Буллока? — наседала Гермиона. — Он начал действовать? У него есть план?

Регулус пропустил её слова мимо ушей. Он отхлебнул кофе, с разочарованием взглянул на напиток и вынес ему вердикт:

— Отвратительно.

— Ты не ответил ни на один мой вопрос! — возмутилась Гермиона.

Лицо Блэка приобрело злое и вместе с тем шутливое выражение. Он имел наглость подмигнуть поверх края чашки.

— Неприятное чувство, не так ли?

Она прикусила язык.

— Медальон Салазара Слизерина, — наконец Гермиона сдалась. Смысла утаивать правду о медальоне было мало, ведь Блэк каким-то образом вскоре пронюхал бы о нём сам. — Это фамильная реликвия Слизеринов. Риддл заполучил её у волшебницы, коллекционировавшей подобные артефакты. Он считал медальон своим, поэтому убил владелицу и присвоил его. Медальон стал одним из вместилищ души Риддла.

— Где он сейчас?

— Понятия не имею, — призналась она. — Что ты ещё хочешь знать? Спрашивай.

Блэк посерьёзнел. Он положил руки на стол и сцепил пальцы в плотный замок. Он смотрел на Гермиону так, будто она уравнение по арифмантике, которое нужно решить.

— Я и так уже примерно понял, что ты собой представляешь.

— Неужели?

— Ты сказала, что потеряла всех близких. Выходит, твои родители мертвы. В последние годы многие волшебники скончались от драконьей оспы. Некоторые не верят в её естественное происхождение и связывают появление эпидемии с Тёмным Лордом. Итак, ты осталась одна. Знакомых в Англии мало, что немудрено, ведь ты не заканчивала Хогвартс, а то бы я тебя знал. Ты наверняка обучалась в Дурмстранге — единственном месте, где некоторые студенты до сих пор упоминают Гриндевальда с теплотой и благоговением, потому как их семьи сочувствовали ему или откровенно поддерживали. Твоя семья, полагаю, как раз из последних. После сорок пятого, бросив всё, твои родные бежали в Англию, чтобы спастись от преследования, ведь в Европе не церемонились с приспешниками Гриндевальда. Здесь их не трогали, но жили они бедно. Возможно, мантия-невидимка — единственное твоё богатство, иначе сейчас бы тебе не пришлось жить у сквиба. Мне продолжать?

— Конечно, Ватсон.

Регулус приподнял брови.

— Ох! Прошу тебя, не останавливайся! С удовольствием выслушаю твои фантазии на мой счёт.

Блэк окинул её подозрительным взглядом, но всё-таки продолжил являть чудеса мыслительной деятельности:

— Пока ты училась, твой сердечный, не побоюсь этого слова, друг из Ордена был убит, но каким-то образом сумел оставить тебе важную информацию о том, что выяснил. Да, я говорю о крестражах. Так как Орден не смог его защитить, твоё доверие к Дамблдору подорвано. Но ты жаждешь отомстить. Что же делать? И тут ты вспоминаешь о некогда его главном противнике, которому симпатизировали твои предки — великом Геллерте Гриндевальде. Только вот незадача: он заперт в далёкой тюрьме моим дедом. Тебе хватило наглости познакомиться с моей кузиной Андромедой, которая по «чистой случайности» живёт в паре кварталов от сквибши, взявшей тебя под свою крышу. Ты вытянула у моей кузины необходимые тебе сведения и явилась в Корнуолл. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Гермиона изумлённо смотрела на Блэка, поражённая тем, насколько его история выигрывала у той, что придумала она. Её молчание он воспринял по-своему.

— Тобой движет желание отомстить, — сказал Регулус, уверившись в правильности сделанных выводов. — Я это понимаю и уважаю. Если бы кто-то причинил вред моим близким, я бы поступил так же. Сейчас я в тупике. Я не могу и не хочу примыкать к Ордену, взгляды Дамблдора мне чужды, но и следовать на привязи за Тёмным Лордом я больше не желаю, да только отставки он не принимает. Победа любого из них принесёт моей семье неприятности, как и поражение. Я понимаю, почему ты возлагаешь такие надежды на этого австрийца. Гриндевальд хорошо разбирается в тёмной магии, у него есть люди, сохранившие ему верность. Говорят, он обладает даром предвидения. Последнее, вероятно, выдумка для мистификации образа этого человека…

— Нет, это правда! — воскликнула Гермиона. — Не уверена, что он может контролировать свой дар, но… Да, он им обладает.

Регулус хмыкнул.

— Талантливый человек талантлив во всём.

— Вижу, ты основательно подготовился.

— Да уж. Лекции профессора Биннса стали бы куда интереснее, рассказывай он о чём-то, кроме причин гоблинских восстаний. Однако вернёмся к главному. Тёмный Лорд чувствует себя неуязвимым, и не без основания. — Регулус потёр предплечье. — Меня это невообразимо раздражает. Так и хочется дать щелчок ему по носу.

— Ты даже не представляешь, насколько иронично это звучит.

— Я помогу тебе. Ты ведь это хотела услышать?

— Да, — выдохнула Гермиона, соглашаясь. Она не смотрела на него, дабы не встречаться взглядами, не испытывать неловкость.

— Гриндевальд заключён в Нурменгарде. Это не просто тюрьма, это крепость. Мы должны проникнуть в неё так, чтобы никто никогда не узнал, что мы сделали.

— Если ты тревожишься из-за охраны, можешь не беспокоиться, — заверила Гермиона. — Эта тюрьма отличается от всех прочих. В ней нет постоянной стражи. Одиночество — главное наказание Гриндевальда. Одиночество в темноте клетки. Охранники появляются редко и держатся вдалеке.

— Предположу, что пустоту за решёткой они всё-таки заметят. Надо что-то придумать. Проклятье! — Регулус поморщился, сжав ткань рукава. Похоже, дискомфорт в руке доставлял всё большее неудобство.

— С тобой всё в порядке?

— Нужно идти! — Регулус поднялся на ноги и выложил на стол горсть маггловских монет. Очевидно, он не утруждал себя изучением курса валют и уж точно не слышал об экономии. — Хозяин зовёт, — в его вроде бы шутливом тоне слышалось презрение. Правда, Гермионе показалось, что презирал он в первую очередь себя. — Впору жалеть, что я не появился на свет домовиком. И не было бы никаких экзистенциальных метаний.

Когда они вышли из кафе, дождь едва семенил. Мерцающий серый туман заполнил улочки — что слева, что справа не было видно ни зги. На мгновение Гермиона снова почувствовала себя потерянной и бесконечно одинокой, как в тот день, когда Снейп оставил её в уилтширском лесу. Фонарные столбы обратились в стволы сосен, из-за которых вот-вот с присвистом покажутся злобные тени в лохмотьях, сотканных из призрачной завесы. Гермиона застыла на месте. Туман затекал в её уши, колол глаза и склизкими щупальцами обволакивал сердце. Из груди вырвался шумный вздох.

Щёлкнул зонт. Гермиона вздрогнула, не успев смахнуть со щёк выступившие слёзы. Над головой простёрся уже знакомый тканевый купол, приняв всю тяжесть неба на себя.

Кажется, Блэк принял её слёзы за капли дождя. Тем лучше.

Краем глаза Гермиона заметила, что Сириус тоже оживился. Не хватало ещё, чтобы он увязался за ней.

Она взяла Регулуса под руку. Он не подал виду, что что-то не так.

Гермиона окончательно вернулась в реальность, где ей ничего не угрожало. Из витражного окна за их спинами лился тёплый свет, расцвеченный стёклами в розовый и лиловый. Вот кафе, вот гидрант, вот газета, мокнущая на тротуаре, вот зелёные шнурки и куртка из мягкой кожи… такая приятная на ощупь под пальцами.

Звук шагов тонул в тумане. Сириус топал за ними на почтительном расстоянии, но не отставал.

— Ты знаешь, — внезапно произнёс Регулус.

— О чём ты?

— О Сириусе, — добавил Блэк, теряя невозмутимость. — Не держи меня за идиота! Ты притворяешься невинной и бесхитростной, но в первые минуты знакомства обманула меня, заставив обжечь руки. Я этого не забуду. Ты хорошо соображаешь и точно знаешь, чего хочешь, воздаю тебе должное. Сегодня тебе хотелось вызнать о моём отношении к Ордену, могу ли я отправиться прямиком к Дамблдору… Не думаешь же ты, что я и впрямь закрыл глаза на твои недомолвки?

Именно так она и думала — а тут поди ж ты…

Гермиона поморщилась и попыталась высвободить руку, но Регулус накрыл её ладонь своей и стиснул пальцы, удержав их на прежнем месте. Ощущение опасности, исходящее от него, невозможно было игнорировать, причём Блэк так и не взглянул на свою спутницу, продолжив путь по тротуару. Со стороны они просто влюблённые под дождём, льнущие друг к другу от переизбытка чувств, но на деле… Её так и подмывало схватиться за волшебную палочку.

— Сдаётся мне, что ты прекрасно осведомлена о том, что за дворняга следует за нами, — обманчиво мягким тоном констатировал Блэк. — Мне плевать. Это не моя тайна. Главное то, что по какой-то неизвестной мне пока причине ты отказываешься принимать, что имеешь дело не с мальчишкой, по ошибке шлёпнувшим себе татуировку, а с волшебником, который не стесняется использовать тёмную магию. В том числе и Непростительные заклинания. — Регулус остановился. — Очевидно, в прошлый раз я недостаточно ясно выразился. Ты всё ещё хочешь играть со мной?

— Твой брат весьма талантлив, раз освоил анимагию, — произнесла Гермиона, чудом сохранив спокойствие. — Он смотрит. У нас же свидание, верно?

Регулус изучающе взглянул на неё. Гремучая смесь раздражения, удивления и восхищения плескалась в его глазах, затем он взял её руку и поднёс к губам, поцеловав пальцы, которые только что довольно грубо сжимал, — насквозь фальшивый жест, призванный убедить зрителя в том, чего и в помине не было.

— Как вы полагаете, мисс Грейнджер, это выглядело достаточно романтично? Я думаю, мы можем аппарировать, как только зайдём за угол дома. Сириус пока далеко.

Гермиона кивнула.

— Как поживает моя мантия-невидимка? — этот вопрос мучил её несколько дней.

— Прекрасно, передавала привет.

— Надеюсь, ты не злоупотреблял ей?

Они как раз свернули по тротуару направо. Стена жилого дома отделила их от пристального взгляда Бродяги. Регулус замедлил шаг.

— Думаешь, я денно и нощно следил за тобой, прячась под мантией? Поверь, у меня были дела поинтереснее.

Гермиона задохнулась от возмущения.

— У тебя есть совесть?

Регулус пожал плечами.

— Не стану тебя обнадёживать.

— Пора прощаться, — сказала Гермиона, высвободившись. — Не заставляй своего хозяина ждать.

Блэк криво улыбнулся.

— Я вернусь с порт-ключом.

Когда он аппарировал, Гермиона перевела дух.

Зонт остался висеть в воздухе — какая забота. Она взялась за его ручку и тоже покинула улицу.

---

1) Криббидж — старинная карточная игра, традиционно рассчитанная на двух игроков.

Вернуться к тексту

2) Камден-Таун — район на северо-западе Лондона. Известен рынками, где можно купить альтернативную одежду. Эпицентр музыкальной сцены Великобритании.

Вернуться к тексту

3) Полный английский завтрак включает бекон, колбасу, яйца и напиток, как правило чай или кофе.

Вернуться к тексту

4) Хашбраун представляет собой мелко нарезанный картофель, который обжаривается на сковороде в виде небольших оладий с добавлением лука.

Вернуться к тексту

Сириус толкнул входную дверь трактира и сделал глубокий вдох, прежде чем войти в насквозь пропахшее потом и элем заведение.

Посетители, большей частью скрывавшие лица под капюшонами, сгорбились над своими кружками в клубах дыма курительных трубок. Некоторые чуть заметно обратили головы к вошедшему, но живо потеряли интерес и вернулись к выпивке. Какой-то чернявый гоблин оскалился при виде Сириуса, продемонстрировав рот, полный мелких острых зубов. И только седой трактирщик не обратил на Бродягу ни малейшего внимания, продолжая протирать стакан замызганной тряпкой.

Бродяга пружинящей походкой приблизился к исцарапанной барной стойке, перегнулся через неё и светским тоном поинтересовался:

— Вы не подскажете, где я могу купить чёрного ритуального козла?

Взгляд трактирщика из-под мохнатых бровей вонзился в лицо Сириуса ножами.

— Я сказал Доркас, чтобы она изменила этот идиотский пароль, — словно на парселтанге прошипел Аберфорт Дамблдор.

— Но пока она этого не сделала, меня крайне интересует судьба чёрного козла, — беспечно пропел Сириус.

Аберфорт смачно плюнул в стакан и принялся растирать слюну по стеклу. Старый упрямец. Сириус набрал воздух в лёгкие, чтобы повторить вопрос, когда Аберфорт всё же процедил условленный ответ:

— Чёрный продан, могу предложить белого с длинной бородой.

Сириус расплылся в улыбке и уселся на хрипло крякнувший трёхногий табурет.

— Не бухти, старина. Время такое, что так сразу и не скажешь, кто перед тобой: свой или чужак под «Обороткой». Знаешь, как говорит Грозный Глаз? Постоянная бдительность!

— Инфернала мне в рот, Блэк, если я не узнаю тебя по тупой ухмылочке на роже. Подделать такое невозможно, — проворчал Дамблдор и, уже не таясь, нарочито громко спросил: — Чего заказывать будешь?

— Удиви меня, — ответил Сириус, подтолкнув сверкающий сикль вперёд. Будь его воля, он бы не притронулся даже к дверной ручке «Кабаньей головы» без защитных перчаток, но конспирация требовала жертв, и чаще всего страдал его желудок.

Аберфорт достал из-под стойки здоровенную глиняную кружку и плеснул в неё что-то из бутылки без опознавательных знаков — в этом случае лучше не знать, что внутри. Жижа, вытекая из горлышка, булькала и шипела так, словно кипела. Аберфорт молча поставил полную кружку перед Блэком. Мысленно прокрутив в голове формулу опорожняющих чар, Сириус взял «посудину» и принюхался. А пахло-то недурно.

— Погода — дрянь, — буркнул Аберфорт и обыденным жестом подвинул к Сириусу бирмат⁽¹⁾, под которым, как обычно, лежал небольшой конверт из вощёной бумаги. — Держи, а то изгваздаешь мне всю стойку.

Мёртвое умереть не может — эту просаленную деревяшку, которую Аберфорт величал стойкой, уже ничего не спасёт, но Сириус воспользовался подставкой, ловко вынув из-под неё конверт и сунув его в карман, после чего ещё раз обвёл взглядом непритязательный зал трактира. Гоблин по-прежнему откровенно таращился.

— И передай Земнику, чтобы почаще оглядывался, — хмуро вымолвил Аберфорт. — Зуб на него у одного человечка.

— Какого человечка?

— Он знает какого.

На этом всё. Аберфорт, как обычно, держал все ответы при себе. Хозяин «Кабаньей головы» не задавал посетителям вопросов, но всё подмечал. Удивительно, как Медоуз смогла с ним договориться и убедить поставлять информацию. А где, как не в сомнительных местечках, её собирать? Пожиратели смерти из ближнего круга Волдеморта почти наверняка носа не казали в подобные клоповники, но мелкие сошки — пожалуйста. Уилкис, Роули и прочая шушера регулярно ошивались в кабаках. Первый был мелким клерком в отделе магического спорта. Второй жил на средства с продажи зелья, разработанного его прапрапрадедом. Оба, по мнению Медоуз, носили Чёрные метки; оставалось только поймать их на горячем.

За два года работы на Орден Сириус не сомневался в чутье Доркас. По крайней мере, он понимал, что она хочет. С Дамблдором всё складывалось иначе. Альбус давал указания, и Сириус выполнял их, какими бы странными они ему ни казались. Он караулил у дверей магазина котлов и считал покупателей, передавал послания каким-то мутным личностям, подвозил людей, из которых слова не вытянешь… Замыслы директора, как продолжал называть его про себя Сириус, были сокрыты похлеще русалочьего царства под толщей воды.

Бродяга всё реже посещал общие собрания Ордена, отшучиваясь, что те всё больше походили на встречи «Анонимных алкоголиков», где каждый садился на стульчик и рассказывал, как прошёл день. Сириус Блэк был человеком действий. Пустая болтовня не для него.

А ещё у Бродяги был секрет, о котором в Ордене не догадывались. Дело в том, что его младший брат уже несколько месяцев носил на предплечье Чёрную метку.

Сириус не знал, когда это началось, но однажды в разгар зимы он встретил Регулуса в вечерних сумерках в очередном замесе посреди Хогсмида — родного брата, облачённого в мантию Пожирателя смерти и напялившего уродливую маску. Взглянул и узнал сразу. Ему не нужно было видеть его лицо. Движение плеч, наклон головы, походка — всё буквально кричало: ну, здравствуй, братишка, это я — Реджи. Заметив Сириуса, он выписал палочкой дугу — пошёл в атаку. Снег вздыбился, воздух затрещал. Бродяга, как учили, прикрылся волшебным щитом и… получил в него порцию наколдованных снежков. Регулуса тем временем и след простыл — аппарировал вместе с новыми дружками. Сучонок.

С того дня Сириус, рассказав о случившемся только остальным Мародёрам, зачастил к отчему дому — ходил как на дежурство. Он занимал местечко под окнами и смотрел, смотрел, смотрел. Если Реджи высунется на рейд, то Бродяга мешкать не станет — огреет придурка оглушающим и запрёт в каком-нибудь подвале без палочки на недельку-другую. Пускай там подумает над своим поведением, расставит приоритеты. Или вовсе затолкает его в маггловский самолёт — и прощай, родной берег. Пусть лучше Регулус будет жить на другом краю света, чем рискует попасть под аврорскую Аваду.

Сторож брату своему — Сириус нёс вахту.

А потом погиб Боунс, и стало не до того. Эдгара убили в его собственном доме в Аппер-Фледжли. Три тела без видимых повреждений. Эдгар и слышать не хотел о Фиделиусе, говорил, что ему бояться нечего. Дескать, он честный человек, а не садовый гном, зарывшийся в землю от страха. Так или иначе, этот честный человек всё равно попал под землю, а с ним его жена и сын. Все лежали на кладбище Хайгейт под каменными плитами.

Каково же было изумление Бродяги, когда сегодня утром он решил навестить Тонксов, а встретил своего уже-почти-не-брата. Регулус вырядился так, будто всю ночь зависал с фанатами «Aerosmith». И Регулус был не один. К нему прижималась девчонка. Кто она? Неужели Регулус связался с магглой? Совсем спятил? Насколько всё серьёзно? Беллатриса убьёт её и глазом не моргнув.

Сириус отхлебнул из кружки. Он не чувствовал вкуса булькающей выпивки и с тем же успехом мог наслаждаться разбавленной водкой мочой тролля. Мысли лениво перекатывались в черепной коробке, а в носу щекотало от пузырьков.

— Сириус Блэк?

Бродяга крутанулся на табурете, повернувшись к окликнувшему. Им оказался тот самый гоблин с оскалом.

— С кем имею честь?

Коротышка подбоченился, но ему никак не удавалось посмотреть на собеседника свысока.

— Грыш Нах. У меня к вам интересный разговор, мистер Блэк.

— Я весь внимание.

— Слышал, вы ценитель азартных игр.

— А я слышал, что гоблины подобные вещи не одобряют. У меня были не очень хорошие оценки по истории магии, но, по-моему, как минимум две гоблинские войны начались из-за проигрыша в карты.

— Печальные времена для нашего народа, — согласился Грыш. — Уважающий себя гоблин не станет играть на золото. Мы с братьями предлагаем своим клиентам не тратить, а приумножать, угадывать и богатеть. Человеки любят квиддич, а Грыш подсказывает человекам, кто победит. Грыш делает человеков счастливыми.

— Вы продаёте прогнозы на игры квиддичной лиги? — напрямик спросил Сириус.

Гоблин рьяно закачал головой.

В Лютном переулке в последнее время ходила молва о появившихся ниоткуда везунчиках, срывающих куш на ставках. Зарегистрированным провидцам запрещено законом заниматься ставками и капперством⁽²⁾, но точные прогнозы откуда-то всплывали.

— За десяток красивых галлеонов Грыш подсчитает для Сириуса Блэка все риски.

Что-то здесь явно нечисто. Гоблины сроду не интересовались квиддичем. Сириус заметил, что Аберфорт прислушивается к разговору. Хорошо. Бродяга быстро дал себя уговорить. Гоблин пригласил Сириуса наверх. На втором этаже «Кабаньей головы» были комнаты для съёма, и в одной из них уже заседали четверо родичей Грыша, похожих на него, как горошины в одном стручке.

— Это мой брат Грух, это мой брат Брыш, это наш младший — Шмыг, — принялся представлять свою родню новый знакомый Блэка, — а эта красавица — гордость семьи Нахов — моя сестрёнка Фиона.

Самый страшный гоблин из пятёрки был одет в платьице.

— Прекрасно выглядите, мэм, — подмаслил Сириус.

Как оказалось, гоблины были наслышаны о Бродяге. Не зря он столько времени чернил имя Блэков и щедро сыпал деньгами во все стороны, орошая ими самые злачные места. Сириус играл в карты и в волшебный бильярд, даже бросал кости в притонах Рыжего Лепрекона. Не то чтобы он никогда не мухлевал. Неудивительно, что у моралистов в Ордене сложилось не лучшее мнение о Бродяге, зато Доркас, чьи поручения он выполнял, была довольна.

Похоже, семейство Нахов занималось капперством профессионально. За чёртову дюжину галлеонов Сириусу предоставили развёрнутый прогноз на игру «Холихедских гарпий» против «Нетопырей Ньюкасла». «Гарпиям» пророчили крупный проигрыш: их вратарь была в положении, основной ловец получила травму на последней тренировке, о чём в прессе пока не было ни слова, а «Нетопыри» на ближайшем матче представят новые модели мётел, поэтому начало игры задержат на десять минут. Даже Джеймс, обожающий всё, что связано с квиддичем, не мог это предвидеть.

— Откуда вы всё это знаете? — поинтересовался Бродяга.

Грыш улыбнулся, а его родичи загомонили на гоббледуке⁽³⁾. Естественно, Сириус ничего не понял, и только одно имя из всей этой тарабарщины и явных насмешек прозвучало невероятно знакомо. Уилкис!

— Мистер Блэк, — заговорил Грыш Нах, — у нас свои источники информации. Мы умеем держать язык за зубами. Если наш прогноз вас не устроит, вы знаете, где нас найти. — Грыш недобро покосился на палочку, выглядывающую из-за пояса Блэка, — но мы уверены, что всё будет хорошо.

Сириуса ловко выпроводили вниз. Аберфорт многозначительно хмыкнул, увидев его воодушевлённое лицо.

Бродяга вышел на крыльцо трактира и вдохнул чистый воздух. В Хогсмиде горели фонари, раскрашивая деревенские домики тёплыми красками и выхватывая из сумерек анютины глазки и настурции, высаженные в кадках у витрин местных лавочек. Недолго думая, Блэк крутанулся на месте, аппарируя из Хогсмида прочь. Ему нетерпелось доложить о найденной ниточке Дамблдору и Медоуз.

* * *

Сохатый открыл дверь и с порога спросил:

— Что мы подложили в карман Снейпа на третьем курсе?

— Скорпиона, — тотчас отозвался угрюмый Сириус. Это была его любимая шутка над Нюниусом.

— Верно, — протянул Джеймс, не торопясь при этом впускать друга в дом. — Вопрос второй…

— Второй?!

— Чем пахнет оборотень во время дождя.

— Очень смешно. Мокрой собакой, — Сириус сделал было шаг вперёд, но Джеймс снова встал у него на пути.

— И третий вопрос — бонусный.

— С каких пор у нас держат человека на крыльце и устраивают допрос с пристрастием?

— Люк или капитан Соло? — с хитренькой улыбочкой поинтересовался Сохатый. — Кого ты предпочтёшь?

Сириус наконец-то улыбнулся.

— Ты меня обижаешь. Только принцесса Лея⁽⁴⁾. Обожаю её бублики.

Джеймс рассмеялся и пропустил Сириуса в прихожую. Тот сразу спросил, уже зная ответ:

— Ты не ходил на премьеру?

— Старик, не сыпь мне соль на рану. Я бы с радостью смотался с тобой посмотреть маггловские движущиеся картинки про космическую войнушку, но… сам понимаешь.

Сириус угукнул. Напрасно он рассчитывал заманить друга на концерт «Мандрагор», а уж о фестивале «Айстетвод» в Уэльсе не стоит и заикаться. Может, взять с собой маленькую Дору? Нет. Андромеда потом из него поилку для книззла сделает. Или лоток.

Питер уже ждал на кухне. Обменявшись с ним приветствиями, Сириус привычно отметил, что Ремуса не видно. В последнее время тот вечно где-то пропадал.

Джеймс вытащил из шкафчика надёжно спрятанные за плотным строем банок джема, вышедших из-под рук покойной Юфимии, бутылки и протянул одну Сириусу. Тот так и обомлел, рассмотрев этикетку.

— Это что?

— Сливочное пиво.

— Я понимаю, что у вас в доме скоро появится фанат молочной продукции, но я-то тут при чём? Что за ванильная муть, Сохатый?! Я что — похож на пятикурсницу?

— Лили плохо от резких запахов. Никакого огневиски и рома в радиусе мили. Пей что дают.

— Тогда я воздержусь. Живот после жижи Аберфорта до сих пор крутит.

Желудок громко заявил о себе в знак подтверждения.

— А ты не думал завязать с выпивкой? — насмешливо спросил Хвост.

— Я пробовал, и это были худшие полчаса моей жизни.

Джеймс стукнул по горлышку своей бутылки палочкой, шепнув охлаждающие чары, а Питер, негромко рассмеявшись, потянулся за лепёшкой. Чуть подгоревшие, они лежали на салфетке. Неужели пёк Сохатый? Чего ждать дальше? Магическое лото по вечерам? Петрушку в ящиках под окнами? Главный заводила Мародёров превращался в наседку — бабулю в ярко-красных кедах.

— Сейчас магический фон Лили нестабилен, я переживаю, — сказал Джеймс. — Но как только в августе появится на свет Гарри, мы закатим такую вечеринку!

— Гарри? — поперхнулся воздухом Сириус.

— Да, мы решили назвать сына в честь бабушки Лили — Гарриет.

— Не могли придумать для Сохатика что-то пооригинальнее… На свете тысячи имён!

— Напомни, как звали твоего прадеда и прапрадеда, Сириус Третий?

— Ладно, — хохотнул Бродяга. — Намёк понял. Заткнулся.

— И потише тут. Лили слушает по колдорадио, как проходит чемпионат по игре в плюй-камни. Кажется, твой брат раньше в них играл.

— Да, играл, — сухо подтвердил Сириус, и мысли тотчас перетекли в другое русло. — Недавно я застукал его на улице. Он ворковал с девчонкой, обжимались под одним зонтиком. Кажется, она маггла.

— Так, стоп! — выставив руки вперёд, перебил Джеймс. — Маггла? Разве твой брат не доморощенный расист, магглоненавистник и сноб? Ты поговорил с ним?

— О, он, разумеется, был счастлив перекинуться со мной парой фраз! Братец послал меня к Мерлину в подштанники. Может, мне его в Азкабан сдать, а? На полгодика. Пусть проветрится, пока не сыграл в ящик. На нижних уровнях даже дементоры не водятся — чем не морской курорт? А привлечь его можно… да хоть за использование магии на маггловской улице! Всё-таки нарушение Статута.

— Мы так делали постоянно, и ничего, — справедливо заметил Джеймс, отставив нетронутое пиво в сторону.

Сириус ухмыльнулся, вспомнив, сколько раз они могли попасться на незаконном колдовстве. С ума сойти! Штрафы всё равно присылали его маменьке. Он прикрыл глаза, и образ этой странной женщины с чудовищной реалистичностью встал перед внутренним взором. Вот она в строгом тёмно-зелёном платье, застёгнутом на маленькие круглые тканевые пуговички под самое горло, в чёрной шляпке-таблетке с вуалью, с сумочкой, в которой всегда лежат зеркальце, палочка и носовой платок. Королева Великобритании не носит с собой ключи, документы и деньги — так и Вальбурга Блэк не считает нужным утруждать себя такой чепухой. В любой лавке ей достаточно назвать имя, позвать Кричера или поправить брошь на груди — щит с гербом Блэков. Показать бы этой поборнице готического аристократизма, в чём разгуливает её младший сыночек, когда прикидывается магглом.

Джеймс и Пит обменялись странными взглядами.

— Расскажи ему, — шикнул Сохатый, кивнув на Сириуса. Тот напрягся.

— Что такое?

Питер заёрзал на стуле, будто на горячей сковороде. Вечно из него всё надо клещами тянуть.

— Недавно я был на собрании Ордена, которое вы оба пропустили. Молли принесла вишнёвый пирог, и я… В общем, мне захотелось съесть ещё один кусочек.

Сириус закатил глаза:

— Ближе к делу, Пит.

— Я превратился и прошмыгнул в штаб-квартиру, когда почти все ушли. Там были Грюм и Дамблдор. Они разговаривали, Грозный Глаз упомянул твоего брата.

— Регулуса?

Питер быстро кивнул.

— Они считают, что он носит метку. У Грюма даже подобие ориентировки на него есть.

— Он никогда мне её не показывал, — хмуро произнёс Сириус. — И братца никогда со мной не обсуждали.

Снова переглядки между его друзьями.

— Что сказал Грозный Глаз?

— Ничего особенного, — сжавшись от требовательного тона Бродяги, ответил Пит. — Что и всегда на собраниях Ордена…

— Скольких он убил, припугнул или покалечил — стандартный набор, — выплюнул Сириус. Стало больно, как будто где-то внутри открылась старая рана.

В кухне повисло молчание. Сириус бездумно упёрся взглядом в одну точку, следя за тем, как капельки влаги стекают по стеклу вспотевшей бутылки и впитываются в этикетку. На ней был изображён Барни — летучая мышь в стакане⁽⁵⁾. Барни некстати напомнил Бродяге о Снейпе. Интересно, Нюниус тоже вступил в ряды Пожирателей? Или от таких даже Волдеморт нос воротит?

— Что нового у Аберфорта? — сменил тему Джеймс.

— Ему опять не нравится фраза-пароль.

— Ему никогда не нравится!

Сириус сверкнул проказливой ухмылкой.

— Ничего, я придумаю новую.

Затем он рассказал о случившемся в «Кабаньей голове», о гоблинском семействе и, конечно, об Уилкисе. Джеймс сразу оживился:

— Ты доложил об этом Доркас?

— Да. Ей, Дамблдору, Грюму… Я только что от них. Оказывается, в Министерстве давно ходят слухи, что кто-то из своих сливает сведения об игроках квиддичных команд ушлым капперам и получает за это денежки. Откуда гоблинам знать о травме ключевого игрока команды, лидирующей в Лиге? Об этом даже писаки «Пророка» ещё не прочухали.

— И в отделе магических игр и спорта до сих пор не установили виновного в утечках?

— Как видишь… Да и папочка Уилкиса — судья в Визенгамоте. Грюм считает, если удастся прищучить Уилкиса, этот подонок со страху назовёт пару-тройку имён своих приятелей из свиты Волдеморта.

— Так это же хорошо! — воскликнул Питер.

— Хорошо, — безрадостно повторил Сириус. — Только как нам схватить Уилкиса за руку?

— Подождать, когда гоблины снова выйдут с ним на связь, — предложил Джеймс. — Если они общаются через письма, то бросить следилку на сову.

— Дамблдор велел пока ничего не предпринимать, — с досадой произнёс Бродяга. Директор опять не стал объяснять решение. Он знает, что Уилкис — Пожиратель смерти, и ни черта не делает!

— Как же так? Честный квиддич надо защитить!

Бродяга хмыкнул. Кто о чём, а Сохатый о своём.

— Доркас предложила отправить к гоблинам кого-то, кто знает их язык — может, ещё чего полезное расслышит. Лунатик случайно в свободное время на гоббледуке литературу не почитывает?

— Не замечал за ним подобного, — весело ответил Джеймс.

— Ну слава тебе Господи! А то я боялся, что он с его-то мозгами уже и не человек.

— До сих поражаюсь, как в тебе уживаются христианство, магия и куча вредных привычек! Не говоря уже о твоей любви к «Black Sabbath»⁽⁶⁾.

Сириус хмыкнул, развалившись на стуле.

— Шутишь? В англиканской церкви самые лучшие воскресные обеды после службы, Молли Уизли отдыхает. А если ты потолкуешь о жизни в специальной каморке с человеком за деревянной решёткой, тебе простят все грехи. Здорово, да? А ещё я решил стать крёстным для Сохатика.

— Это ещё зачем?

— Магглы говорят, что некрещёный ребёнок — желанная добыча для фейри, — с достоинством ответил Сириус, и уж на этот железный аргумент Джеймсу было нечего возразить. Он прищурился и лукаво спросил:

— Признайся, ты уже поставил на победу «Нетопырей Ньюкасла»?

Бродяга и не думал отнекиваться.

— А то! Всё-таки уплаченные коротышкам тринадцать галлеонов — это тринадцать галлеонов. А что у нас с Лунатиком? — полюбопытствовал Сириус. — Давно его не видел.

— Он на задании, — сказал Питер. — Секретном.

— Как же иначе.

Джеймс кашлянул.

— Слышал, кто-то развлекается — перехватывает школьных сов с письмами будущим первокурсникам. У нас тут Абботы живут по соседству. Их мальчишка рыдает третьи сутки — его друг уже получил приглашение в Хогвартс, а он ещё нет.

— Забавно, — хмыкнул Питер.

— Дурацкий розыгрыш, — фыркнул Сириус. — Не удивлюсь, если это дело рук какого-нибудь завистливого сквиба, подстреливающего почтовых птиц на границе Запретного леса. Вдруг у Филча в каморке чучела.

— Я бы на это посмотрел. Сто лет не был в Хогсмиде, — пожаловался Джеймс. — Размяться бы, побегать по знакомым тропам.

Питер ностальгически вздохнул:

— Ага, удирать от палящих нам в спины кентавров — незабываемое удовольствие, а потом объясняй мадам Помфри, откуда у тебя стрела в заднице.

— А что нам мешает? — Сириус хлопнул себя по бедру. — Рванём в Дублин и сообразим себе тур по лепреконовским пабам, потом оттянемся в Хогсмиде или в Уэльсе. В конце лета выйдет новый альбом «Гоп-гоблинов», грядёт турне. Мы ждали его два года! И да — разврату быть!

— Звучит круто, Бродяга! Но я пас.

— Ладно, без разврата.

Джеймс прыснул.

— Прости, Дамблдор велел пока не высовываться.

— Почему?

— Он не объяснил, но я склонен его послушать. Он чем-то озабочен — значит, угроза реальна.

Друг невольно навеял Сириусу мысли об отце. Орион был одержим магическими барьерами, чарами, которые колдуны древности накладывали на стены осаждаемых крепостей, запирающими рунами и откровенно бесполезными невидимыми ключами. Раньше Сириус их всё время терял, когда жил на Гриммо. Он раздражённо передёрнул плечами.

— Разве мы не способны себя защитить? Твой дом уже трещит от магии.

— Это наш домашний голем подметает на заднем дворе.

— Нет, Джеймс, я серьёзно. В смысле, Дамблдор великий волшебник, и всё такое, но он требует слишком много и ничего толком не объясняет. Ты тут заперт. Да мы все ходим по струнке, отсиживаемся по норам, словно это мы преступники, а не те уроды в масках. Доркас правильно говорит — надо действовать! За окном идёт война, а мы сидим, как крысы в ожидании звуков дудочки. Не в обиду тебе, Пит. Мы ничего толком не знаем. Нас не посвящают в долгоиграющие планы.

— Ты несправедлив! Дамблдор и так много для нас сделал, — заметил Джеймс. — Вспомни, как он тебя защитил на пятом курсе, когда Снейп хотел растрезвонить всему миру о Лунатике.

— Верно, — поддакнул Питер. — Дамблдор нас выгородил после того случая, когда ты заманил Нюниуса в лаз под Гремучей ивой. Мы могли вылететь из школы.

— Или он, — буркнул Сириус.

Неподвижный, словно парализованный светом фар олень на просёлочной дороге, Джеймс медленно моргнул.

— Что?

— Или он, — мрачно повторил Сириус и нехотя объяснил: — Если бы родители других учеников узнали, что с их детьми с разрешения директора учится оборотень, а те ни сном, ни духом, то Дамблдор мигом бы вылетел из кресла директора. А потом и с карточек шоколадных лягушек — вот была бы трагедия.

Друзья потрясённо замолчали. Эти мысли не приходили им в головы. Сириус сам не верил в то, что сейчас произнёс. Он был зол, дьявольски зол. Сириус устал от неопределённости и загадок.

— Забудьте, парни. Я мелю чепуху.

— Это уж точно! — Лили стояла в дверях, сверля Блэка наполненными праведным гневом глазами. — Поверить не могу, что услышала из твоих уст подобную гнусность, Сириус! Директор Дамблдор всегда в первую очередь думает о своих учениках! И не только о них. Когда моя сестра, маггла, не смогла отправиться в Хогвартс, он написал ей чудесные слова поддержки. Жаль, Туни их тогда не оценила. А когда погибла семья Мэри, Дамблдор был тем, кто настаивал на расследовании аврорами убийства магглов! Что до причин выставить вас из школы… у директора их было предостаточно и без того отвратительного случая с Северусом у Гремучей ивы! Если директор, Ремус или кто-то ещё не ставит вас в известность о своих планах, то это потому, что вы непроходимые тупицы!

Бродяга пристыженно понурил голову. Сто лет его не отчитывала женщина. Лили с разочарованием оглядела Мародёров.

— Дамблдор не бездействует. Он пытается уменьшить число жертв! Или вы думаете, что вот все мы, хорошие люди, соберёмся и убьём всех плохих, то добро победит зло? И не тебе, Сириус, обвинять Орден в скрытности.

— У меня нет от вас секретов! — возмутился Бродяга.

— Да, от нас нет. Мы знаем о твоём брате Пожирателе смерти, а остальные? Ты сообщил о нём Доркас? Или Грюму? Или Дирборну?

— Это потому… потому что я не уверен.

Негодование на лице Лили сменилось выражением искреннего сожаления. Она покачала головой.

После непродолжительного молчания Джеймс спросил:

— Радиотрансляция игры закончилась? Кто выиграл? Наши?

— А кого ты считаешь нашими? — хмыкнула Лили и всё же смягчилась. — Нет, мои проиграли.

Питер засобирался на выход, якобы вспомнив о срочном поручении. Сохатый вызвался его проводить. Сириус не двигался, упёршись взглядом в крылышко снитча на кухонных обоях. Вдруг он почувствовал прикосновение к плечу. Лили. Сириус ошарашенно взглянул на её руку и со смущённой улыбкой похлопал по ней кончиками пальцев.

— Не злись на меня, Лилс.

— Разве я могу подолгу злиться на будущего крёстного моего сына?

Сириус удивлённо воззрился на Лили.

— Ты не против?!

— С чего бы мне быть против?

— Ну-у… это немного странно для волшебников, знаешь ли. Или много. Чистокровный до неприличия Сириус Блэк Третий — крёстный Гарри Поттера! — Бродяга рассмеялся. — Такими темпами я скоро молиться начну.

— Ну и что? Я молюсь, — вздёрнув подбородок, сказала Лили. — Уже давно. За родителей, за Туни и Дадли, за Джеймса, Хвостика, Луни…

— И за непроходимого тупицу? — тихо спросил Сириус.

— Каждый день.

---

1) Бирмат — подставка под кружку, предназначенная для защиты стола от царапин и капель пивной пены.

Вернуться к тексту

2) Капперство — деятельность профессиональных аналитиков, продажа прогнозов на спорт и прочих ставок на матчи букмекерских контор.

Вернуться к тексту

3) Гоббледук — родной язык гоблинов.

Вернуться к тексту

4) 20 мая 1980 в Лондоне состоялась премьера 5 эпизода саги «Звёздные войны» — «Империя наносит ответный удар».

Вернуться к тексту

5) Крылан Барни — маскот из рекламы сливочного пива.

Вернуться к тексту

6) «Black Sabbath» — британская рок-группа в жанре хеви-метал, тексты песен изобиловали оккультной тематикой.

Вернуться к тексту

Гермиона заподозрила неладное ещё на подходе к дому. Арабелла никогда не запирала калитку — забывала. Да и едва ли кому-то из соседей придёт в голову её навещать. Миссис Фигг тут сторонились, окрестив местной сумасшедшей.

Гермиона отлучалась за покупками в ближайшую бакалейную лавку и перед уходом прикрыла калитку… Сейчас же она была заперта на щеколду. Кто-то был здесь — и, судя по следам на дорожке, — совсем недавно. Или до сих пор находился поблизости.

В воздухе чувствовалось волшебство, будто тонкий шлейф дымка. Раньше Гермиона не осознавала этого свойства магии, но в последнее время она мало колдовала и теперь ощущала колебание воздуха, едва уловимую рябь, оставленную заклятием — не очень сильным, но достаточно стойким. Опытные авроры легко определяли подобные вещи.

Она без резких движений достала палочку и осторожно огляделась. В уме заплясали магические формулы, закрутились варианты для бегства и жуткие картины расправы Пожирателей смерти над несчастной миссис Фигг.

Внезапно из дома раздался громкий звук, совершенно не вяжущийся с теми ужасами, что нафантазировала Гермиона. Арабелла если и умирала, то от смеха.

Гермиона открыла входную дверь и, на цыпочках миновав прихожую, с опаской заглянула в гостиную — чтобы через пару секунд возмущённо и вместе с тем облегчённо выдохнуть.

Регулус Блэк собственной персоной. Он расположился на диване напротив по-девчоночьи хихикающей Арабеллы. Блюдце и чашка в его руках — часть её любимого сервиза, прикасаться к которому, судя по всему, дозволялось раз в год на Рождество. И даже мисс Питтипет, капризная морда, осоловело прижималась к гостю пушистым боком. Вероятно, и кошка, и хозяйка находились под лёгкими чарами Конфундуса. Впрочем, глаза Питтипет и так всегда косили.

— Джейн! — Арабелла наконец заметила, что их больше не трое. — Что же ты раньше не приглашала своего очаровательного друга?

Гермиона попыталась улыбнуться, но не смогла сделать это убедительно.

— Он очень занятой человек. Вкалывает как проклятый, и у него убийственно строгий начальник — отслеживает каждый его шаг.

Регулус сузил глаза. Маска доброжелательности на его лице дрогнула.

— Однако иногда мне удаётся вырваться, — произнёс он нарочито равнодушным тоном. — Не мог упустить возможность навестить тебя, Джейн.

— Прекрасно! — миссис Фигг подхватила бумажный пакет из рук Гермионы и сунула внутрь свой нос, вдохнув аромат свежей зелени и пузатой чиабатты. — Реджинальд, вы останетесь на ланч?

— Благодарю за предложение, Арабелла, но вынужден отказаться. Джейн права. У меня действительно мало времени. — Регулус посмотрел на Гермиону. — Покажешь мне, как устроилась?

Стиснув зубы, Гермиона всё же выдавила слабую улыбку.

— Конечно.

Стоило ей сделать шаг к лестнице, как Регулус беззастенчиво ляпнул:

— Надеюсь, миссис Фигг не подумает ничего дурного из-за того, что мы останемся наедине…

В кои-то веки Гермиона ненадолго потеряла дар речи. Она обернулась в гневе и понизила голос, дабы только Блэк мог её слышать:

— Просто иди за мной, Реджинальд.

Они поднялись наверх. Гермиона закрыла дверь и резко повернулась.

— Я просила не впутывать миссис Фигг! Эта женщина добра ко мне! Ты не должен был заявляться сюда!

Регулус и бровью не повёл. Пройдя к столу, заваленному книгами и рукописными заметками, он бегло осмотрел записи Гермионы.

— Тебе можно вламываться в чужие дома без приглашения. Почему мне нельзя наведаться в гости? И я, в отличие от некоторых, получил разрешение войти. Так что давай не будем рассуждать о порядочности.

— Ты наложил на миссис Фигг Конфундус!

Регулус пожал плечами и повертел в руках флакончик духов, взятый с тумбочки.

— Она и так бы меня впустила. Я всего лишь ускорил процесс. Кроме того, мне уже отомстили, когда угостили кексами со вкусом мыла.

Гермиона могла бы позлорадствовать, но появление Блэка в доме вызвало в ней волнение. Она никогда не отличалась особым терпением, даже на уроках частенько выпаливала ответ раньше, чем профессора называли её имя.

— У тебя есть для меня хорошие новости?

— Порт-ключ в кармане. Можем отправляться, как только подыщем замену для старичка Гриндевальда.

— Замену?

Блэк нетерпеливо кивнул и вернул флакон на полку.

— Если самый опасный тёмный волшебник в мире внезапно пропадёт из камеры, это неминуемо вызовет вопросы. Не хочу ставить на уши сыскные службы волшебной Европы. Мне будет спокойнее без мракоборцев всех мастей на хвосте. Мы подменим заключённого. Вытащим из-за решётки Гриндевальда и оставим фальшивку.

Довольно здравое рассуждение, но Гермиона покачала головой.

— Неужели кто-то в своём уме согласится сидеть в Нурменгарде?

— Думаю, да.

— Не терпится познакомиться с этим безумцем.

— Так за чем дело встало? За этим я и пришёл. Собирайся! Мы подберём на замену Гриндевальду подходящего упыря.

— Серьёзно? Упыря? — недоверчиво переспросила Гермиона. — Ты хоть представляешь, как выглядят эти твари? Они пускают слюни, боятся солнечного света. Упыри даже передвигаются иначе — полуползком, не говоря уже об отвратительных звуках, которые они издают!

— Что ж, время никого не щадит. Проведи в ледяной одиночной камере тридцать лет, ещё не такие звуки научишься издавать. Не ты ли говорила, что охранники держатся от узника как можно дальше? Если они и заметят неладное, то это случится нескоро. Их страх сыграет нам на руку.

Гермиона не верила своим ушам. Одно дело гримировать упыря с чердака дома Уизли, выдавая уродца за Рона, заболевшего драконьей оспой, но менять воющее пугало на Гриндевальда?!

— Не представляю, где в Англии можно купить упыря, — скептично пробормотала она.

Блэк мрачно ухмыльнулся.

— Там же, где и всё остальное, что в принципе не должно продаваться, — в Лютном переулке.

* * *

Гермиона несколько раз посещала Лютный переулок, но впервые оказалась в нём в качестве покупательницы. Скрыв лицо под капюшоном, на который наложила маскирующие чары, она не отставала от Регулуса, ведущего её всё дальше вглубь сплетённых в замысловатый клубок злачных улочек. Блэк ограничился отводящим взгляд мороком. Он хорошо ориентировался в этом гиблом месте.

Время от времени Блэк оглядывался по сторонам. Кого он высматривал в сумерках? Гермиона не знала. Она шла рядом, стараясь не задерживать взгляд на прохожих, встречающихся на пути в тусклом свете лениво загорающихся фонарей. А их становилось всё больше по мере того, как солнце садилось за крыши домов. Здания вокруг — одно обветшалее другого. Наконец на одном из них Гермиона увидела грубо сколоченную вывеску лавки Горбина и Бёрка.

Регулус без промедления вошёл внутрь, жестом пригласив её следовать за ним.

Мужчина высунулся из каморки — чёрного провала в стене за стойкой. Он был гораздо моложе того скрюченного скряги, что выставил Гермиону вон, когда она с друзьями следила за Драко Малфоем перед шестым курсом, и всё же знакомые повадки и насторожённые крысиные глазки позволили ей без труда узнать Горбина.

Регулус заговорил первый:

— Добрый день, мистер Горбин.

Владелец лавки взялся за монокль, пристёгнутый к пуговице на лацкане пиджака, и поместил его под бровью. Линза абсурдно увеличила его глаз, зрачок стал размером с кнат, и Гермиона сразу вспомнила старину Грюма. Кажется, монокль Горбина обладал теми же волшебными свойствами, что и волшебный глаз Аластора — ничего не утаишь, поскольку лавочник угодливо улыбнулся и безошибочно сказал:

— Какое дело привело вас, мистер Блэк? Неужели ваш уважаемый батюшка всё-таки решился поставить наши невидимые капканы?

Регулус негромко рассмеялся и сбросил капюшон.

— Боюсь, на Гриммо и без них достаточно вещей, способных покалечить. Нет, я ищу весьма необычный товар.

Горбин перевёл взгляд на Гермиону. Его перекошенное из-за монокля лицо приобрело ещё более неприятное выражение. Он видел её насквозь. Гермиона, будто провинившаяся школьница, спрятала руки за спину.

— Это моя спутница, — спокойно сказал Регулус. — У меня нет от неё секретов.

— Раз так, то я весь внимание, мистер Блэк. Что вы ищете?

— Упыря.

Лицо Горбина вытянулось, и монокль выпал.

— Живого упыря?!

— Преимущественно живого. Хотелось бы, чтобы он хоть немного шевелился. Так как? Мой запрос не слишком обременителен?

— Мне неприятно это говорить… Поймите меня правильно… — ссутулившись, пролепетал Горбин. — Министерские ищейки зачастили с проверками. Знаете ли, продажа полуразумных магических тварей запрещена указом номер…

Набор слов, набор оправданий… Гермиона хмыкнула. Кого этот пройдоха хотел разжалобить? Здесь куда ни ткни — попадёшь в запрещёнку.

— Какая досада! И кто это постановил? Едва ли упыри имеют достаточно ума, чтобы считаться полуразумными, — заметил Регулус. — Но, может быть, где-то найдётся совершенно неразумный упырь. Такие бывают? Дорогой и совершенно неразумный.

Увидев появившуюся перед ним на стойке башенку из галлеонов, Горбин прекратил заламывать пальцы и начал потирать ладони.

— Возможно, я мог бы навести справки…

Гермиона выступила вперёд и беззастенчиво сняла верхнюю монету.

— У нас мало времени.

За их спинами скрипнула дверь. В лавку зашла женщина в тёмно-сером дорожном плаще. Увидев Регулуса и Гермиону, она так и не выпустила дверную ручку, будто подумывала выскочить обратно на улицу.

Горбин явно узнал посетительницу и чуть заметно кивнул ей в знак приветствия. Она расслабилась и прошла вглубь магазина, с интересом приступив к изучению выставленных под стеклом украшений.

— Есть неподалёку одно местечко, где вы наверняка найдёте то, что ищете, юная мисс, — наклонившись через стойку и смахивая оставшиеся галлеоны себе в карман, прошептал Горбин. Теперь он смотрел на Гермиону с уважением. — Там заправляет Коффин. Морфеус Коффин. За золото он достанет что угодно. Если надо, инфернала из могилы откопает… В общем, он в нашем деле собаку съел.

Регулус поморщился:

— Надеюсь, это аллегория.

— Вы найдёте его дом за кожевенной мастерской по второй линии. Названия нет. Чёрный бражник Acherontia atropos вместо вывески.

— Мёртвая голова, — прошептала Гермиона.

— Вход только для проверенных клиентов.

— И как же стать одним из них?

— Все бабочки, покинув коконы, летят на свет, юная мисс…

— Никогда прежде не слышал о Морфеусе Коффине, — задумчиво сказал Регулус, и Горбин сделал страшные глаза.

— К вашему же благу, мистер Блэк. К вашему же благу. Он ведёт дела за кулисами. Коффин очень осторожен. Он разыскивается за контрабанду тентакулы, распространение пыльцы гипнофей, торговлю волшебными тварями и даже маггловскими органами для ритуалов.

— Человек любит торговать, — хладнокровно резюмировал Регулус. — Благодарю вас. Буду признателен за ваше благоразумное молчание.

— Само собой! Само собой!

Регулус снова накинул капюшон, и, пока он обновлял чары, вошедшая ранее клиентка оторвалась от витрины и прошмыгнула к стойке. Она была слишком дорого одета для жительницы Лютного. Да и вес кошелька, протянутого Горбину, говорил о многом.

— Это невежливо, — тихо произнёс Регулус.

Гермиона вздрогнула.

— Что?

Он проследил за её взглядом.

— Таращиться в подобных заведениях. Это всё равно что зайти в отдел белья «Твилфитт и Таттинг» и во всеуслышание спросить костюм развратной колдомедсестры. Тебе его, конечно, продадут, но репутация будет подмочена.

— Откуда такие богатые познания? — хмыкнула Гермиона.

— Друг рассказывал.

Регулус направился к выходу и неожиданно замер у двери, вполголоса помянув бабку Мерлина перед тем, как обернуться к Горбину:

— Сюда идут авроры.

Перемена была мгновенна: Горбин взмахнул палочкой, после чего, казалось, весь зал повернулся. Доски под ногами подпрыгнули, прилавки начали схлопываться, пожирая собственный товар, свитки на стенах исчезли, на их месте выросли полки с безобидными безделушками навроде вредноскопов.

Выглянув на улицу через мутное стекло, Гермиона разглядела силуэты приближающихся к крыльцу волшебников в форменных мантиях Аврората. Всего двое, и среди них она безошибочно узнала Кингсли.

Поняв, что деваться некуда, Регулус нахмурился, но в целом остался спокоен. Чего нельзя было сказать о женщине в сером, отчаянно заметавшейся в четырёх стенах.

— Пожалуйста, заберите назад! — она попыталась всучить тугой свёрток Горбину.

— Вы с ума сошли! — воскликнул тот, шуруя в шкафчике, запихивая туда и утрамбовывая всё, что попадалось ему под руку. — Теперь это ваша забота! И даже не помышляйте воспользоваться в качестве тайника моим саркофагом Имхотепа! Хотите, чтобы у меня полмагазина конфисковали?

— Давайте мне! — сказала Гермиона, остановив трясущуюся в панике волшебницу, схватив её за плечи. От удивления та молча протянула то, от чего так мечтала избавиться, и свёрток канул в недра зачарованного бездонного мешочка. Гермиона скинула капюшон с головы, и в следующее мгновение дверь открылась. Авроры не спешили. Сначала один из них повёл палочкой в воздухе, сканируя помещение на остаточные чары.

Гермиона посторонилась, позволив аврору пройти к стойке, где его с лебезящей улыбкой встретил хозяин.

— Аврор Долиш! Рад приветствовать в моей скромной лавке.

— Не заговаривайте мне зубы, Горбин. Всем оставаться на месте!

Джона Долиша Гермиона знала только понаслышке и ничего хорошего сказать о нём не могла. Это был приземистый мужчина с жёсткими светлыми волосами, обрамляющими наметившуюся залысину. Внимание Гермионы гораздо больше привлёк его спутник. Широкоплечий Кингсли Шеклболт перешагнул порог магазина, и внутри будто разом стало тесно.

— Кто тут у нас? — Долиш обратился к Регулусу и направил палочку ему в лицо. — Специалис Ревелио! Ага! Мистер Блэк, полагаю.

— Не припоминаю, чтобы мы были представлены.

— Достаточно того, что я знаю вас. Ещё один Блэк — ещё одна головная боль. Ваш брат — звезда наших еженедельных сводок. Он столько раз привлекался за мелкое хулиганство, что в отделе его знает даже служебная собака.

— Почему-то я не удивлён, — холодно откликнулся Регулус.

— Что вы забыли в лавке старины Горбина, мистер Блэк? Да ещё под заклятием для отвода глаз. Балуетесь Тёмными Искусствами?

— Выбираю старинный зачарованный гребень для укрощения волос. В нашей семье мужчинам повезло с наследственностью по этой части.

Удар был ювелирно выверен и точен. Аврор непроизвольно провёл ладонью по редеющей макушке, и, поймав самого себя на этом жесте, Долиш побагровел от ярости. Однако придумать остроумный ответ он не смог, поэтому краснел и моргал, краснел и моргал, имея донельзя потешный вид.

— Может, нам стоит устроить личный досмотр? — наконец выдавил Долиш. — Почему бы вам не показать свои руки? Закатайте рукава, мистер Блэк. Вы можете прятать запрещённый артефакт под мантией. Или что-то поинтереснее под левым рукавом.

— Вижу, вам не терпится раздеть меня, но спешу вас огорчить: до сих пор это удавалось только женщинам. Разумеется, если у вас нет судебного приказа Визенгамота.

— Иногда достаточно веских подозрений! — возразил Долиш. — Стойте смирно и поднимите руки, чтобы я их видел! — Он подошёл ближе, достав длинный золотой прут, затем провёл им по одежде Регулуса сверху вниз спереди и сзади. — Чисто, — с прискорбием констатировал аврор.

— Чисты навек, — нараспев произнёс Регулус, в издёвку озвучив девиз дома Блэков.

Его глаза насмешливо сияли серебром. Если бы не пять футов и десять дюймов спеси и предрассудков, можно было бы счесть Блэка весьма привлекательным.

Гермиона мысленно одёрнула себя: «Конечно, привлекательным. Любой на фоне Долиша и Горбина считался бы красавцем».

Долиш что-то буркнул, с досадой складывая магический щуп, способный указать на заряженные тёмной магией предметы.

— Не ожидал увидеть вас в подобном месте, Джейн, — неожиданно прозвучавший над ухом густой голос Кингсли заставил сердце Гермионы выполнить кульбит. Она подняла глаза на будущего телохранителя маггловского премьер-министра. Шеклболт был… разочарован, и разочаровала его она.

Гермиона горько улыбнулась.

— Судьба непредсказуема.

Кингсли коротко кивнул.

— Это правда. И всё же Регулус Блэк — не лучший сопровождающий.

— С чего вы взяли, что меня с ним что-то связывает?

Кингсли пожал могучими плечами.

— Считайте, аврорское чутьё.

Он осуждал её. Пусть не напрямик, но всё же. Одно Гермиона знала наверняка: Кингсли не станет проверять её вещи. Только не после пережитого в Косом переулке. Если Кингсли Шеклболт, гриффиндорец, аврор и негласный глава Ордена после смерти Дамблдора, что-то и ценил в людях, то это самоотверженность, и Гермиона продемонстрировала её с лихвой, спасая Андромеду под градом заклинаний.

Как она и рассчитывала, он даже не попросил её развязать тесёмки мешочка, чтобы ознакомиться с его содержимым, ограничился парой вопросов. Вскоре и Регулус окончательно отделался от Долиша, ставшего мрачнее тучи. Кажется, теперь гнев аврора падёт на Горбина. Ничего. Ему не помешает для острастки.

Покинув лавку, Гермиона ощутила облегчение. В голове заезженной пластинкой крутились слова Кингсли о Блэке.

Не лучший сопровождающий…

А кто, если не он?

Пока Регулус рядом, только совсем уж бедовый колдун отважится тронуть её в Лютном. От этой мысли Гермионе вдруг стало не по себе. Было что-то неправильное в том, что она чувствовала себя в безопасности рядом с Пожирателем смерти. Вид у последнего как раз был крайне недовольный. Регулус окинул её сердитым взглядом и пошёл дальше.

— Мы идём к Коффину? — выдохнула Гермиона, подстраиваясь под его быстрый шаг.

— Да.

Сама лаконичность.

Гермиона поджала губы. Встречаться с волшебником, которого рекомендовал Горбин, ей совершенно не хотелось. Регулус краем глаза следил за выражением её лица.

— В чём дело?

— Ты слышал, что сказал Горбин об этом человеке?!

— Слышал, — согласился Блэк. — Он сказал, что Морфеус Коффин поможет достать то, что нам нужно. Или ты думаешь, я испытываю удовольствие, таскаясь по загаженным улицам?

— Не знаю, — вскинув подбородок, ответила Гермиона. — По-моему, ты чувствуешь себя в Лютном как рыба в воде. Да что с тобой такое?!

— Со мной?! Зачем ты помогла той колдунье? В нашей ситуации ничего глупее нельзя было и придумать!

Так вот в чём причина его раздражения! От волнения Гермиона уже позабыла о таинственном свёртке, своей новой ноше. Она быстро оглянулась. Окна «Горбин и Бёрк» остались далеко за спиной. Незнакомой волшебницы было не видать, что неудивительно. Весь её вид буквально кричал, что в Лютном ей не место.

— Мне захотелось помочь, только и всего. Она не выглядела опасной каргой или похитительницей младенцев, это просто напуганная женщина.

— Ты бы тоже испугалась, если б знала, как в Аврорате допрашивают подозреваемых в распространении тёмномагических реликвий и утвари для чёрных ритуалов. Надеюсь, ты не тащишь с собой засушенную голову какого-нибудь аборигена.

Гермиона тоже на это надеялась. Впрочем, цанца — не самая страшная вещь, которую можно найти в лавке проклятых предметов.

— Тебя могли схватить! — не унимался Регулус. — И ты так спокойно говоришь мне о желании помочь незнакомке? А если бы с тобой что-то случилось?

— Всё же обошлось. Это тебе стоило вести себя осторожнее с Долишем.

— О Мерлин! — прорычал Регулус, ущипнув переносицу. — Ты так ничего и не поняла.

Радужные кольца вокруг шипящих фонарей слабо разгоняли вечерний полумрак. Повсюду кирпичные арки, тайные огородики, закутки и похабные надписи в подворотнях. У водостоков медленно таяла грязная пена — то, что осталось от вылитых на дорогу зелий. Темнота вокруг сгущалась, подошвы прилипали к осклизлой брусчатке, а лица прохожих становились всё угрюмее.

Улочки в Лютном вились между домами словно ручейки: встречались и разбегались. В одиночку Гермиона ни за что на свете не отличила бы первую линию от второй, а пятую от третьей… Она целиком и полностью доверилась Регулусу, и он вывел её к зданию, окна которого были заложены кирпичом. В двери, облепленной какими-то комьями грязи, ни намёка на ручку — снаружи не откроешь. Ни вывески с названием, ни номера дома. И только кованый бражник на фасаде прятался над входом.

— Люмос, — произнёс Регулус, и то, что показалось Гермионе грязью, ожило. Дверное полотно пришло в движение. Десятки коконов зашевелились. Из одного из них вылупилась бабочка с тёмно-бурыми крыльями и юркнула в дверную скважину. Раздался звук отпираемого замка — путь был свободен.

Гермиона вошла в здание и очутилась в полутьме. Запахи хлынули в нос. Пахло старым тряпьём. Воспоминания о камере в Малфой-мэноре и без того были живы в памяти, но сейчас они нахлынули оглушающей волной.

— Чего надо? — не самое радушное приветствие громыхнуло со всех сторон.

— У меня интересный заказ для господина Коффина, — сказал Регулус.

— Пятьдесят галлеонов, — незамедлительно откликнулся голос.

— Вы даже не спросите, чего я хочу?

— Пятьдесят галлеонов, чтобы вас выслушали.

Гермионе показалось, что Регулус поначалу растерялся. Что-то подсказывало: если он оскорбится, заартачится или начнёт торговаться, то их вынесут отсюда вперёд ногами. Слава Мерлину, слизеринское благоразумие взяло верх. Регулус извлёк пузатый кошель.

— Здесь три сотни. Этого хватит, чтобы меня выслушали внимательно?

Ответом стала череда щелчков — лампы на стенах загорались одна за другой. Но лучше бы Гермиона и дальше стояла впотьмах, чем увидела то, что занимало пространство вокруг.

Тела!

Десяток высохших человеческих трупов. Что за проклятое место? Регулус двинулся вперёд, и Гермиона побрела вместе с ним по этому склепу, обставленному витринами, где за стеклом лежали древние мертвецы. На некоторых сохранилась полуистлевшая одежда, другие окоченели навеки голышом, скрюченные, изогнутые, застывшие в немом крике, будто до сих пор молили Смерть о пощаде. Они пустыми глазницами следили за вошедшими в их царство тлена. Мумии — и у каждой ценник, у каждой табличка с информацией, откуда её привезли. Гермиона постаралась унять дрожь. Ничего подобного этому она никогда не встречала, хотя слышала о жутком музее мумий где-то в Мексике.

Кто-то копошился у дальней стойки — тёмная фигура в свете подвешенной под потолком причудливой лампы в виде ухмыляющегося раскрашенного черепа. Вот бы это оказался живой человек, а не один из оживших экспонатов.

Гермиона вцепилась в локоть Блэка. Он напрягся, но, к счастью, не сказал ни слова.

Мужчина в рабочем комбинезоне пыльно-серой расцветки хлопотал над каким-то ящиком с опилками. Он медленно разогнулся и отряхнул руки. Он смотрел прямо на Гермиону, но ей никак не удавалось распознать черты его лица, они ускользали.

— Говорите.

— Мне нужен упырь, — без предисловий озвучил Регулус.

— Две тысячи двести пятьдесят галлеонов.

— Он нужен к завтрашнему дню, — осмелела Гермиона.

— Двести пятьдесят галлеонов сейчас, — тот же монотонный голос, пугающий до чёртиков. — И ещё две тысячи при получении.

Регулус нервно усмехнулся и положил кошелёк на стойку.

— С вами приятно иметь дело, мистер Коффин.

— Вам требуется доставка? — спокойно, будто речь шла о торте или букете цветов, поинтересовался Морфеус. Казалось, следующее, что он уточнит, — нужен ли пакет.

— Нет. Утром я пришлю своего эльфа.

Кивок.

Вот и всё. На ватных ногах Гермиона снова оказалась на воздухе. После увиденного ей хотелось промыть глаза, уши, нос, снять с себя вонь тёмной магии, пластами наводнявшей дом за её спиной.

Регулус бросил на неё изучающий взгляд.

— Почему Министерство магии позволяет существовать подобным заведениям? — прошептала она, обхватив себя за плечи. — Неужели ничего нельзя сделать? От этого места за милю несёт тёмной магией! Этот человек… Он похож на убийцу, а не на торговца.

Регулус задрал голову вверх, а там ни кусочка неба, только сажисто-серые тучи и кованые крылья бабочки.

— Это место существует для того, чтобы честная и благородная Гермиона Грейнджер могла приобрести то, что достанет для неё похожий на убийцу контрабандист.

Наверное, целую минуту Гермиона ничего не говорила. Потом выдохнула:

— Ты жесток.

Ближайший фонарь качнулся от ветра.

— Ты когда-нибудь убивала, Гермиона? — внезапно спросил Регулус.

С широко открытыми глазами она уставилась на него.

— Нет! Я не убийца!

Регулус повернул к ней голову.

— Тогда что ты собираешься делать с Тёмным Лордом?

Вопрос ударил её под дых.

«Победить!»

Ответ так прост. И столь же жалок.

Победить.

Никогда прежде это слово не казалось ей столь тусклым, наивным, лишённым смысла и радости.

Победить…

Она промолчала.

— Увидимся завтра, — сказал Регулус, когда понял, что ответа не дождётся. — Я пришлю сову, чтобы не беспокоить твою домовладелицу. Будь готова.

— Хорошо, — машинально откликнулась Гермиона.

А потом он исчез, оставив её одну.

Снег в округе не таял даже летом, но воздух скорее бодрил, чем морозил. Регулус ослабил шарф и подставил лицо солнцу. Редкие снежинки падали с неба и таяли у него на лбу и щеках, цеплялись за ресницы. Он не помнил подобной тишины и никогда не чувствовал столь опустошающего голову покоя.

Регулус зачерпнул горсть снега. Лепить снеговика из такого — одно удовольствие. Или крепость. Когда-то он умел строить отличные крепостные валы, выдерживающие вес двух мальчишек лет восьми-девяти, с башенками и арсеналами. Но ни один снежный замок не сравнится с величественными горами впереди.

Регулус переложил получившийся подтаявший снежок из одной ладони в другую. Вода потекла по запястью. Ледяная. И ветер поднялся.

Подняв воротник повыше, Регулус оглянулся на спутницу, сидевшую на чемодане, брошенном в снег. Из его недр то и дело раздавался глухой тоскливый скулёж. Упырю внутри было тесно, но терпеть неудобство недолго. Скоро он переселится в местечко попросторнее.

Грейнджер всё ещё приходила в себя после перемещения. Выглядела она откровенно неважно, будто за всю ночь так и не сомкнула глаз. Её азарт после вчерашней вылазки в Лютный несколько улёгся. С отрешённым видом она смотрела вдаль, на протянувшиеся в низине альпийские луга. Тут и там среди сочного разнотравья виднелись сиреневые пятна — группки каких-то цветов. Среди них иной раз вспыхивали искры — свет отражался в каплях росы.

— Как здесь красиво без… — проговорила Гермиона и умолкла, пытаясь подобрать слова.

— …магглов? — подсказал Регулус.

— …без машин, фабрик, магазинов…

— И магглов, — повторил Регулус, отряхнув от снега руки.

Гермиона покачала головой, как бы говоря: ты неисправим.

— Меня давно волновал один вопрос. Твоя семья явно не в восторге от соседей на площади Гриммо. Почему же вы не уедете? Неужели этот дом так важен?

— С чего бы нам уезжать? — изумился Регулус.

Гермиона пожала плечами.

— Ты же боишься магглов.

Он решил, что ослышался. Не могла же она всерьёз утверждать столь смехотворные вещи.

— …и это неудивительно. Зачастую волшебники испытывают перед ними страх, — продолжала Гермиона, обращаясь больше сама к себе, нежели к нему. — Магглы уже летают в космос. Как скоро они обнаружат волшебный мир? Вопрос времени. Когда они это сделают, их встретят отставшие на столетия колдуны с посохами и амулетами. Маги редко создают что-то новое. Всё по старинке. Когда ты последний раз слышал об оригинальном зелье или новом заклинании? Раньше я думала, что мир, полный магии, открывает безграничные возможности творить, развиваться, создавать нечто принципиально новое и полезное для всех и каждого. В итоге мы… мы просто машем палочкой по заученным схемам месяц за месяцем, год за годом.

Регулус никогда не сталкивался с подобным ходом мыслей и пришёл в смятение. По словам Грейнджер, волшебники уступали магглам практически во всём, а без палочки так и вовсе мало на что годились. Он пытался понять, не издевается ли она.

— Сова из Лондона почти сутки несёт послание до Хогсмида, в то время как маггл бросает монетку в таксофон и набирает нужный номер телефона…

— Послушать тебя, так волшебство — пережиток прошлого, привычка, ежедневный ритуал, не более, — перебил Регулус. — Однако всё, что меня окружает, связано с магией!

Не могла же вся его жизнь считаться сплошным анахронизмом!

— Магия может быть прекрасна, может быть разрушительна, но никогда не бывает скучна. Никогда. Колдовать для меня так же естественно, как и дышать. А ты говоришь, что я неправильно дышу!

Грейнджер вздохнула.

— С чего ты вообще заговорила об этом? — поинтересовался Регулус. — Что за приступ магглолюбия?

— Всего лишь размышляла о том, что у судьбы странное чувство юмора, — ответила Гермиона. — Это весьма иронично, не находишь? Гриндевальд опасался магглов и намеревался уничтожить Статут о секретности. Сегодня Том Риддл опасается магглов и желает ужесточить нормы Статута.

— И долго ты об этом размышляла? Всю ночь?

Гермиона наконец-то оживилась, поняв, к чему он клонит. Она вскинула голову и слегка нахмурилась, сдвинув брови.

— Я выгляжу невыспавшейся из-за тебя!

Он собирался выдать новую остроту — глядишь, Гермиона окончательно придёт в себя, но та его опередила внезапным признанием:

— Не знаю, о чём я только думала! Ты не подвёл меня ни разу, а я поставила нас под угрозу. Вчера авроры могли задержать тебя, и всё было бы кончено, — сокрушалась Гермиона — по виду, кажется, совершенно искренне. Тут слова полились из неё потоком: — И насчёт Риддла… С ним нужно покончить. Это не вопрос морали, это необходимость. Только в комиксах за попытку захватить мир злодея превращают в кошку на ближайшую сотню лет. Я понимаю, почему ты спросил о моих намерениях. Конечно, ты хочешь убедиться, что я знаю, о чём говорю и что делаю. Я готова, — сказала Гермиона с лихорадочным румянцем на щеках. — Готова к тому, что придётся убить Тома Риддла.

— Перестань! Я не просил тебя записываться в киллеры. Когда ты говоришь такие вещи, мне кажется, где-то в муках умирает цветочная фея. Ты слишком добрая для этого. Ты печёшься о полоумной сквибше и жалеешь уличного пса…

— Я не хочу быть доброй, — произнесла Гермиона. — Добрые люди не справятся с тем, что я собираюсь сделать. Я убью Риддла столько раз, сколько потребуется! Ты можешь быть уверен: я не отступлю, не передумаю. У меня нет сомнений. Благодаря твоей помощи я сейчас здесь. Я помогу тебе избавиться от метки, обещаю!

Её глаза горели решительным блеском. Она улыбалась, но так вымученно, что Регулус ощутил лишь неловкость. Молодая девушка не должна всерьёз рассуждать об убийствах. Не должна, и всё.

— Хорошо, — проговорил он, надо же что-то сказать. Не каждый день ему обещали избавить мир от Тёмного Лорда и свести чёртову метку с предплечья. Регулус подмигнул Гермионе, разбавив высокопарность. — Мне нравятся решительные волшебницы.

— А мне нравятся решительные волшебники, — в тон ему ответила Гермиона, восприняв его слова как очередное подшучивание. — Так что не вздумай повернуть назад, увидев ворота тюрьмы. Они похожи на пасть ледяного дракона. Так говорят…

— Замечательно! — рассмеялся Регулус. — Значит, сегодня мы наконец друг другу нравимся, потому что я не боюсь ни магглов, ни драконов.

— Я говорила серьёзно, — проворчала Гермиона.

— Если бы я не был серьёзен, то не стал бы тратить столько сил, чтобы затащить девушку в горы.

Гермиона окинула его подозрительным взглядом.

— У тебя возмутительно довольный вид.

— Ничего не могу с собой поделать. Я впервые выбрался из Британии! Кто-то приоткрыл банку с пауками, и я успел выбраться наружу.

Регулус коснулся рукава в том месте, где под тканью скрывалась метка Повелителя. Казалось, связь с ним немного ослабла, притупилась. А в голову полезли мысли, одна сумасброднее другой. Например, никогда не возвращаться в Англию. Или взять и стать счастливым.

— Кстати, о решительности… Насколько ты хороша в боевых чарах, Гермиона?

— Не переживай. Я прикрою твою спину, если по дороге в Нурменгард на тебя позарится самка снежного человека.

— Теперь мне хочется это увидеть.

Очевидно, с его стороны это было неосмотрительное высказывание.

Гермиона громко фыркнула. Он улыбнулся.

— Как бы наш приятель из чемодана не подхватил простуду, — невзначай заметил Регулус. — Вставай, — не глядя на Гермиону, он предложил ей руку.

Она вложила свою ладонь в его, заставив Регулуса поражённо выдохнуть.

Ледяная.

Не задумываясь, он накрыл её ладонь своей и принялся растирать озябшие пальцы Гермионы. Он поднёс их к губам, согревая дыханием. Выпустив изо рта очередное облачко пара, Регулус заметил нелепое кольцо на девичьем пальце — дешёвый безвкусный пластик — и, пожалуй, лишь тогда трезво осознал, что делает и для кого. Он остановился, взглянув на Гермиону, ошеломлённую больше него самого.

— Такими темпами в снежного человека превратишься ты сама. Ты в курсе, что такое обморожение?

— Повреждение тканей организма под воздействием низких температур, — без запинки отрапортовала Грейнджер и наклонила голову, зарывшись подбородком в воротник свитера. Казалось, ей были неприятны прикосновения. Её голос стал резок. — Это не тот случай, мои руки всегда холодные.

— Ты все вопросы воспринимаешь серьёзно?

— А ты все вопросы задаёшь с подвохом?

Регулус нахмурился, когда Гермиона высвободила ладонь и тут же спрятала в карман пальто.

— О перчатках когда-нибудь слышала?

— А ты — о согревающих чарах?

Он всплеснул руками.

— Невыносимая! Тебе никто этого не говорил прежде? Какой от тебя прок, если ты не сможешь держать палочку, не дрожа как лист?

— Я держу палочку в другой руке.

— Отлично.

Регулус стукнул ногой чемодан. Почерневший от влаги с одного бока предмет отрастил паучьи лапы и, встряхнувшись по-собачьи, побежал вперёд.

Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось вокруг. Дышать всё труднее. Солнце скрылось за облаком — прилегло отдохнуть, завернувшись в пуховое одеяло. И, будто почувствовав, что небо ослепло, на гору стал карабкаться туман. Всё серое, куда ни глянь.

Регулус хмурился, пытаясь воскресить в памяти последние открытия в зельеварении или прорывы в чарах. В груди ворочалось неприятное чувство, которому он никак не находил название. Конечно, Гермиона заблуждалась. Он был обязан её переубедить. В голове крутились не самые удачные примеры. Едва ли она оценит заклинание, запускающее Чёрную метку в небо, или разошедшийся по школе Левикорпус.

Туман резко расступился, прорезанный чёрной махиной размером с самую высокую башню Хогвартса. Из дымки выступил угол здания, напомнив Регулусу нос корабля, проломившего лёд. Нурменгард — уродливое детище Гриндевальда, слепленное из горной породы, железа и магии.

— Здесь незаперто, — Гермиона обогнала Регулуса и толкнула створки ворот.

Они вошли внутрь. Туман не посмел сунуться за ними, только лизнул порог, словно кот, не рискнувший выйти во двор в непогоду.

— Гоменум ревелио, — Гермиона взмахнула палочкой, вызвав тонкую путеводную нить, побежавшую по полу в глубину здания. — Кажется, нам туда.

— Кажется? — переспросил Регулус. — В нашей ситуации этого мало.

Грейнджер нетерпеливо кивнула.

— Гриндевальд там. Он сейчас один. Доверься мне.

— Только этим и занимаюсь.

«Слишком просто», — эта мысль не давала Регулусу покоя. Чемодан потёрся о ногу, словно выпрашивал ласку. Быть может, убраться к чертям, пока не поздно? Но Грейнджер было не остановить. Она ринулась в полумрак. Чемодан верным другом побежал за Гермионой.

Впереди ждала бесконечная череда ступеней. Лестница вилась по кругу. Несколько раз после очередного поворота и всё время неожиданно на пути возникала каменная фигура. Гаргульи и химеры таращилась из проёмов слепыми, набитыми пылью гранитными глазами.

В какой-то момент Регулус похлопал свою спутницу по плечу и жестом показал, чтобы она пропустила его вперёд. Однако упрямица только отмахнулась.

После очередного поворота Гермиона резко остановилась.

— Ты слышал?

— Да, это хрустят мои колени.

Грейнджер прижала палец к губам, бросив на него предостерегающий взгляд. Регулус прислушался. А ведь и правда… Сверху доносилось что-то похожее на… напев. Даже угадывалась мелодия.

— Он поёт, — выдохнула Гермиона. От её слов Регулусу стало не по себе.

Последние ступени остались позади. Регулус увидел главный чертог Нурменгарда — площадку и колонны, новых каменных уродцев, сгорбившихся в нишах. По периметру были расставлены железные корзины с зачарованными углями, но тепло от них едва ли помогало бороться с охватившим Регулуса ознобом — холод был ни при чём.

В конце зала, за решёткой, сидел человек в серой робе. Его глаза были закрыты, губы сомкнуты, но из груди шёл вибрирующий звук — он мурлыкал себе под нос замысловатый мотив. Больше всего поражали его руки. Они двигались на уровне груди — это руки искусного дирижёра. Грация и пластика. Лёгкие, естественные кисти сближались и расходились. Не хватало лишь палочки. Волшебной палочки.

Гриндевальд довёл партию до конца и устремил светлые глаза на приблизившихся к нему Регулуса и Гермиону. Губы узника посетила мимолетная улыбка.

— Я рад, что вы меня слушали. В последнее время меня так редко слушают.

— Здравствуйте, герр Гриндевальд, — произнёс Регулус, стараясь сохранить голос твёрдым.

— Здравствовать в клетке довольно проблематично, не находите? Проклятые сквозняки. — Гриндевальд прокашлялся. — Если бы не простуда, я бы ещё и спел вам. Тётушка Батти говорила, что у меня прекрасный голос. Она особенно любила эту арию.

— Возможно, миссис Бэгшот не упоминала, что её нужно исполнять в дуэте, — сказала Гермиона, и Гриндевальд тотчас впился глазами ей в лицо, растеряв всё наносное. — Верди, не так ли? — добавила она, не растерявшись. Регулус уставился на неё. Что она несёт? Гермиона лишь пожала плечами, будто озвучила очевидное. — «Травиата».

— Юная леди разбирается в музыке. И в моём генеалогическом дереве. Могу ли я узнать ваши имена, молодые люди?

Регулус сомневался, что человек за решёткой будет счастлив услышать его фамилию, однако выбора не было.

— Регулус Арктурус Блэк.

— Арктурус Блэк? — Гриндевальд недолго помолчал. — Полагаю, второе имя вам дали в честь деда?

— Вы полагаете верно.

— Он ещё жив? — с пренебрежением поинтересовался Гриндевальд.

Регулус чуть не рассмеялся вслух.

— Жив. И он часто о вас вспоминает.

— Как лестно, — голос Гриндевальда осип и опустился до шипения, но каждое слово звучало ясно. — Я тоже его помню, помню, как он торжествовал, когда запер меня здесь. Он стоял на вашем месте. Я так же отчётливо помню ужас на лице вашего предка — кажется, моё заклинание оторвало ему ногу… Ах, как он кричал! Вы слышали, как плачут гуси, когда им ощипывают перья? Нет? Городской житель. Моя матушка всё время ощипывала гусей вручную, без магии. В детстве у меня были самые мягкие подушки.

— Неудивительно, что вы отзываетесь о них с таким теплом. Здесь вы лишились подобной роскоши.

— Не лишился, а меня лишили. — Выражение лица Гриндевальда становилось всё более насторожённым. Черты заострились. Он вытер рот рукой. — Мистер Блэк, вы явились сюда, чтобы увидеть самое страшное пугало волшебного мира?

— Мы пришли, чтобы освободить вас, — вмешалась Гермиона. Регулус изо всех сил пытался контролировать выражение лица, когда она сделала несколько шагов вперёд. — Это правда.

Гриндевальд с любопытством склонил голову набок.

— Что такое, по-вашему, правда?

— Отсутствие лжи, герр Гриндевальд.

Узник расхохотался.

— И поэтому вы столь немногословны. Ваше имя, юная леди?

— Гермиона Грейнджер.

— Ах! — По какой-то причине Гриндевальд расслабился, получив ответ. — Как вы собираетесь освобождать меня, Гермиона Грейнджер? До сих пор мне нравилась ваша правда. Не разочаровывайте меня.

Гермиона оглянулась на Регулуса. Он вынул свиток пергамента, который получил из сейфа Блэков. В глазах Гриндевальда сверкнуло потрясение, за которым последовал чистый восторг.

— Вы узнали свиток в моих руках.

— Спина всегда узнает палку, которой её обласкали. Да, мне знаком этот предмет.

— И вы даже не спросите, почему я это делаю? — не удержался Регулус. — Почему собираюсь выпустить вас из камеры?

Гриндевальд безмятежно пожал плечами.

— А зачем?

Поразительно самоуверенный человек! Он держался так, точно его освобождение — самый естественный в мире поступок.

— У нас есть условие... — начал было Регулус, но Гермиона оборвала его на полуслове.

— Нет. Никаких условий.

Она смотрела на Регулуса так, словно он должен был прочесть её мысли. Что она задумала? Почему не предупредила? Гриндевальд насмешливо наблюдал из-за решёток. Любое предложение, условие, всякую договорённость он обратит в свою пользу, перевернёт с ног на голову — это стало ясно как божий день. Регулус вдруг понял, что им не обыграть его. Никак. Но Гермиона каким-то образом собиралась склонить человека в клетке, чудовище с исковерканной логикой, к сотрудничеству. У неё явно был спрятан козырь в рукаве, иначе она просто безумица.

Гриндевальд жадно следил за каждым их движением. Для него это развлечение. Если Регулус уйдёт прямо сейчас, этот проклятый австриец всё равно будет считать, что отлично провёл день.

Регулус усмехнулся. Пасть ледяного дракона не так страшна, как его гнилое нутро.

Если одно зло пожрёт другое, станет ли оно добром?

Змея на предплечье шевельнулась.

Регулус развернул свиток, свободной рукой поднял палочку и начал читать формулу.

Какую-то долю секунды ничего не происходило. Затем решётки засветились, прутья разбухли, пульсируя, будто через них прогоняли кровь. Красное сияние щедро залило зал, людей в нём и поверхность свитка — не осталось ни единого тёмного уголка. Голос Регулуса звучал всё громче. Колдовство такой силы было для Блэка в новинку, но он чувствовал — всё получается. Снаружи завыл ветер, окна-бойницы распахнулись. Вокруг закружил снег. Иззубренные трещины покрыли пол камеры.

Гриндевальд поднялся на ноги — разрушающийся камень под ступнями его совсем не беспокоил. Он медленно, с достоинством выпрямился, с восторгом ребёнка следя за пульсацией магических прутьев. Казалось, поток волшебства, протекающий по ним, вот-вот разорвёт преграду в клочья. И вот она лопнула. Искры разметало по воздуху. Регулус прикрыл лицо рукой, различив в промежутках между пальцами тёмный силуэт Гриндевальда в остаточных всполохах — он подошёл вплотную к тому месту, где раньше была граница камеры.

Гриндевальд сделал вдох полной грудью и хрипло рассмеялся. Гермиона была довольна. Регулус улыбнулся, сделав вид, что в успехе не сомневался. Он быстро спрятал руку с палочкой за спину, чтобы Грейнджер не видела, как дрожали его пальцы.

— Магия. Разве это не совершенство? — выдохнул Гриндевальд и пошатнулся. Ослабленное тело предало его. Гермиона подскочила к нему, придержав за плечи, иначе бы старик мешком рухнул на пол. Кашель сотряс его тело. Грейнджер с тревогой оглянулась на Регулуса.

Блэк взмахом палочки открыл подлетевший чемодан. Отвыкшее от света, карикатурно схожее с человеческим лицо существа внутри сразу сморщилось. Упырь зажмурил близко сидящие глаза и вжал голову в плечи. Пепельно-серая кожа твари покрылась мурашками, а неестественно длинные пальцы заскребли костную шишку на макушке.

Коффин подыскал отменного упыря: он был длинным и тощим — практически копия Гриндевальда. Вот только покидать полюбившееся ему укрытие упырь никак не желал. Регулус легонько пнул чемодан. Не помогло. Преодолев брезгливость, Блэк подхватил упыря выше локтя и буквально вытащил на свет божий.

— Нужна подходящая одежда.

Гриндевальд неохотно кивнул в сторону вороха тряпья в углу камеры. Упыри не нуждались в тепле: холод сидел в них с первого вдоха, однако Регулус выудил из кучи барахла штаны, рубаху и душегрею. Одевать тупоголового упыря было не так унизительно, как целовать подол мантии Тёмного Лорда.

— Какое великолепное смелое начало! Магия ваших предков лилась, словно музыка... — произнёс Гриндевальд и смерил упыря неприязненным взором, — …но какое же вульгарное окончание партии. Вы всерьёз считаете, что это существо может заменить меня в клетке? Самого меня?

— Если сомневаетесь, можете вернуться обратно, — предложил Регулус.

Наконец дело было сделано. Свиток с заклинанием вновь оказался у него в руках. Слова эхом отбивались от стен. Вот уже в воздухе появилась первая полоска света, вскоре материализовалась вторая — прутья вставали на место. Магия потрескивала, палочка гудела. Регулус стряхнул последние искры волшебства с её кончика. Всё! Упырь остался по одну сторону решётки, а Регулус, Гермиона и Гриндевальд — по другую.

— Уходим, — Регулус сунул свиток в дорожную сумку. Он не задержится здесь ни на секунду!

Раздался страшный грохот. Блэк обернулся в поисках источника шума — и вовремя. Он едва успел уклониться от промелькнувшей перед лицом колючки здоровенного хвоста. Гаргулья, что до этой минуты неподвижно восседала под потолком, теперь слетела вниз и атаковала. И она была не одна: когти её ожившей напарницы впились в колонну справа, кроша камень — волшебная тварь помогала себе спускаться, цепляясь шипастым хвостом. Вместо передних лап у неё были перепончатые крылья.

— Стражи Нурменгарда, — пробормотал Гриндевальд. — Подарок Альбуса.

— Они же не трогают невиновных, — прошептала Гермиона.

— Мы только что устроили побег заключённому, — заметил Регулус, решая, в какую крылатую тварь запустить первое проклятье. — Едва ли мы невиновны.

Каменная стражница клацнула зубами и, оторвавшись от колонны, бросилась в атаку.

— Редукто! Дефодио! Депульсо! — Регулус палил по гаргулье, но та проворно отскакивала в стороны, подбираясь всё ближе и ближе.

В полу — в тех местах, куда попадали заклинания — оставались засечки. Один луч всё-таки угодил в морду чудища и разнёс угловатую башку в крошево. Обезглавленное тело по инерции качнулось назад, но тварь всё же устояла.

— Аква Эрукто! — Поток воды хлынул из палочки Регулуса, отнеся гаргулью к стене. Одно крыло при столкновении с ней треснуло и откололось, вот только камень не чувствует боли, как и тварь, состоящая из него.

— Сюда! — позвала Гермиона, пока Гриндевальд что-то высматривал на полу за колоннами.

Со стороны лестницы доносились скрежещущие звуки. Другие стражи, стряхнув пыль, спешили расправиться с нарушителями. По пути наверх Регулус насчитал около двух десятков статуй этих монстров. Если все они ожили… И точно — из чернеющего проёма показались новые демонические морды. Итого шестеро монстров, не считая их безголового собрата, вслепую топающего по залу. Регулус не мог противостоять им всем одновременно. Он наставлял палочку то на одну тварь, то на другую, медленно отступая.

Грейнджер била по лапам и крыльям разрывающими чарами.

— Вот он! — торжествующе воскликнул Гриндевальд. — Angstloch!⁽¹⁾

Незнакомое слово затерялось в грохоте. Регулус оглянулся. Секундное замешательство стоило ему дорого: чудища вырвались из водного плена вперёд.

Времени на другие проклятья не осталось. Каменный монстр отправил Регулуса в полёт, полоснув по груди когтями. Вода с шипением испарилась, и Блэк всем телом стукнулся о прутья камеры. Звон в ушах практически оглушил его.

Упырь за спиной протяжно взвыл, и это помогло прийти в себя. В последний момент Регулус перекатился по полу, чудом избежав нового удара каменной ступни, что могла с силой пушечного ядра размозжить ему голову.

— Экспульсо! — выкрикнула Гермиона. Тело гаргульи, нависшей над Регулусом, взорвалось, ошмётки камня разлетелись во все стороны. — Вставай, Регулус! Вставай!

Легко сказать… Перед глазами всё плыло. Регулус тряхнул головой, цепляясь непослушными пальцами за прутья в попытке подняться на ноги. Он с удивлением опустил глаза, глядя на разорванную мантию на груди. Регулус дотронулся до ткани. На пальцах осталась кровь — она потекла по запястью точно так же, как недавно по нему бежала растаявшая вода.

Горячая.

Грейнджер кинулась было к нему, и рядом с ней тут же очутилась другая гаргулья. Зубастый рот открылся…

— Кантис! — среагировал Регулус, угодив заклинанием прямо в пасть твари. Гаргулья вместо того чтобы сомкнуть челюсти на плече Грейнджер, взяла тягучую ноту, которой мог бы позавидовать даже выдающийся драматический тенор.

Краем глаза Регулус заметил, как Гриндевальд вытянул руку и потребовал у Грейнджер:

— Палочку!

У Гермионы не было и толики сомнений: палочка легла в ладонь волшебника, и тот сосредоточенно забормотал слова заклинания. Нурменгард задрожал, стены тюрьмы содрогнулись. Из образовавшихся дыр в полу выстрелили толстые плети, усеянные чёрными шипами. Они сплетались вместе, обвивали чудищ, стискивая, ломая, поднимая в воздух и безжалостно кроша… Гигантские мухи в зелёной паутине. Осколок — часть каменной морды — грохнулся у ног Регулуса. В неживых глазах разбитого чудовища не было ни сожаления о собственной участи, ни боли — ничего. Безропотные орудия одного волшебника самоотверженно гибли от рук другого. А шипы и стебли всё росли, заполняя пространство.

— Сюда! — Гриндевальд взмахом палочки откинул крышку люка в полу. — Это путь к спасению.

Гермиона осторожно заглянула внутрь.

— Троса нет, сгнил лет двадцать назад, — сообщил Гриндевальд, когда Регулус добрался до них. — Но мы не разобьёмся. Это все ещё мой замок. Он не даст мне умереть.

— А как насчёт нас? — хмуро поинтересовался Регулус.

Вдруг маленькая химера прогрызла удерживающую её лиану, двумя короткими прыжками подскочила к Гриндевальду и вцепилась ему в ногу. Раздался тошнотворный хруст. Клыки и когти вошли в плоть, словно в масло. Крик боли огласил зал. Гриндевальд упал на одно колено, опершись на руки. Тварь мотала головой, вгрызаясь всё глубже, как бульдог.

— Бомбарда! — воскликнула Грейнджер, подобрав палочку и покончив с химерой. — Прыгаем! — скомандовала она и первая нырнула в темноту тайного хода, утянув Гриндевальда за собой.

Регулус покачнулся, уперевшись окровавленной ладонью в стену. Целостность пут, обвивавших тела стражей, была нарушена. Биться с ними и быть разорванным в клочья или прыгнуть в дыру старого дьявола?

Регулус выбрал второе.

* * *

Регулус прислушался, стараясь уловить звуки погони, но рёв ветра, гуляющего в ущелье, заглушал всё. Снег продолжал падать редкими хлопьями, но жалили они словно пчёлы. Регулус постоянно оглядывался, ожидая, что за спиной вот-вот появится отряд авроров. Или крылатые твари найдут выход из крепости и пойдут по следу. Их уж точно не остановит разыгравшаяся буря.

С того момента, когда стены тюрьмы скрылись из вида, прошло около получаса. Лёгкие горели, а рана на груди нещадно ныла. Чтобы остановить кровь, Блэк наспех прошептал склеивающее заклинание — не самое удачное решение, но лучше, чем ничего. Он то и дело ловил на себе вопросительно-сочувствующие взгляды Грейнджер. Видимо, при очередной её «проверке» Регулус не успел замаскировать болезненную гримасу, так как Гермиона остановилась. Самодельные носилки, с помощью которых она левитировала Гриндевальда, зависли в воздухе рядом.

— Только не говори, что заметила самку снежного человека, — сыронизировал Регулус. — Я не в тонусе.

— Когда ты волнуешься, тебе страшно или плохо, то копируешь своего брата, — сказала Гермиона. — Худшие его черты.

Порыв ветра толкнул её в спину, а капюшон остервенело захлопал вокруг головы.

— Впереди большой ручей, — Гермиона подняла палочку с зажжённым Люмосом как можно выше. — Он бежит с горы в сторону Трагоса…

Меньше всего на свете сейчас Регулуса волновали местные достопримечательности. Он проследил за взглядом Грейнджер.

— И там хижина! — изрекла она с воодушевлением. — Мы сможем дождаться в ней утра.

Не было ни сил, ни желания спорить. К тому же, Регулус лелеял мечту согреться и поколдовать над раной. Пройдя несколько шагов, он и правда увидел хижину. Бурлящий ручей огибал её замысловатой дугой. В окнах было темно, а на стук из жилища никто не вышел. Грейнджер особо не церемонилась, вскрыв навесной замок простой Алохоморой. Гриндевальд не произнёс ни слова, когда Гермиона переправила его внутрь. Может, он помер в дороге?

Хижина вмещала две небольшие комнаты. В первой располагалась кухонька. Запас дров у очага намекал, что дом обитаем, но хозяин куда-то отлучился. Судя по стылым углям и снежной пробке в трубе, суток двое хижина пустовала. Гермиона первым делом развела огонь и закопалась в своём бездонном мешочке.

Гриндевальд был жив, но принять его за покойника — легче лёгкого. Поверхностное дыхание, бледность кожи, синие круги под глазами… Измождённый Гриндевальд лежал на столе. Тощий, старый и больной — вот каким стал некогда великий волшебник.

Регулус прошёлся по хижине. Во второй комнате нашлись кровать, застеленная старым одеялом, и грубо сколоченное кресло. Дом маггловского егеря? Как бы не так. На столе выстроились рамки с колдографиями, но на снимках не было людей — только напоминающие лошадей морские звери. Келпи. Значит, это дом волшебника. Усталость притупила удивление. Регулус проверил ящики стола в поисках аптечки, заглянул в шкаф и в маленькую ванную комнату, где обыскал тумбочку под раковиной. Ничего.

Гермиона забежала в ванную с перепачканным кровью клоком ткани.

— Ты умеешь шить? — огорошила она Регулуса.

— Умею, если того требуют обстоятельства.

— Уж поверь мне, они того требуют. Нитки я нашла, а ты преврати спички в иголки. Надеюсь, уроки МакГонагалл не прошли даром. Рана Гриндевальда… Укус был глубоким. Надо зашивать.

Нет, она не шутила. Слава Мерлину, Регулусу не пришлось особо вмешиваться в процесс. Его дело — подавать, разогревать, дезинфицировать. Грейнджер явно не впервой было работать с рваными ранами.

В какой-то момент она достала совсем крохотный флакон и долго гипнотизировала его глазами. Было бы на что смотреть — на дне теплились две-три капли.

— Что это? — спросил Регулус.

— Слёзы феникса. Подарок от одного человека из прошлого. Боюсь, без них Гриндевальд не выкарабкается. Меня беспокоит то, что он не приходит в себя. Что-то явно не так.

Когда всё было готово, Регулус оставил кухню. Пора было заняться собой. Он сел на кровать, запустил огонёк Люмоса кружить под потолком и осторожно стянул мантию с плеч. Рубашка под ней пропиталась кровью. Мокрый от пота воротник прилип к шее. Одна пуговица отсутствовала — осталась в Нурменгарде. Расстегнув оставшиеся, Регулус стиснул зубы. Рубашка пристала к телу, к ране. Проклятье!

— Ты склеил края раны магией? Верх глупости!

Регулус взглянул на Грейнджер из-под ресниц. Она наблюдала за ним от двери. Тёплый воздух вошёл в комнату вместе с ней.

— В моей жизни было достаточно глупости и дурости. С чего бы мне изменять традициям?

Гермиона хмыкнула. Какое-то время его прерывистое дыхание было единственным звуком в гробовой тишине комнаты. Блэк чувствовал тяжесть чужого взгляда. И всё же Грейнджер не выдержала:

— Если нужна помощь, можно просто попросить…

— Прошу… перестать сверлить меня глазами, — процедил Регулус после очередной безуспешной попытки отделить полоску ткани от собственной кожи.

Грейнджер развернулась и вышла. Наконец-то можно, не стесняясь, всласть покривиться от боли. Регулус смежил веки, прислушиваясь к собственному сердцебиению, успокаиваясь, пережидая.

Волна тепла снова ворвалась в комнатушку. Когда Регулус открыл глаза, перед ним сидела Грейнджер, деловито отжимающая тряпку.

— Я сделала содовый раствор. Это размягчит засохший клей и очистит рубцы.

— Ты не оставишь меня в покое, верно? — выдохнул Регулус то ли спрашивая, то ли утверждая.

— Сегодня я спасла тебе жизнь, — сказала Гермиона, приступив к обработке его ран. — Не хочу, чтобы всё было напрасно. Не вздумай умереть от заражения крови.

— Вот как? — с мрачным весельем спросил Регулус. — Значит, теперь моя жизнь принадлежит тебе?

— Я не верю в долг жизни. Нет ни одного доказанного случая подобного магического контракта. Но если ты настаиваешь… Лучше уж твоя жизнь будет принадлежать мне, чем… чем кому-то ещё.

Блэк понял, что скрывалось за проскочившей запинкой. Чёрная метка в полумраке казалась чернее, чем обычно. Глаза Регулуса слипались, и только прохладные руки Гермионы помогали ему оставаться в сознании.

— Ты что-то добавила в раствор.

— Я же сказала — это сода, — откликнулась Гермиона. — Ну и… ещё кое-что из личных запасов, чтобы ты стал сговорчивее.

— Так что было в свёртке? — спросил Регулус, облизав пересохшие губы.

— Извини?

— В свёртке той женщины из лавки Горбина, — нетерпеливо уточнил он. — Только не говори, что не проверила его. Ни за что не поверю.

Гермиона возвела очи горе.

— Сушёная голова.

— И что ты с ней сделала?

— С утра отнесла Горбину и попросила вернуть владелице.

— Маленькая лгунья, — беззлобно прошептал Регулус и прикрыл глаза. — И Горбин так просто это взял?

— Как он мог отказать близкой подруге мистера Регулуса Блэка?

Регулус приподнял брови. Льстица. Коварная маленькая женщина.

— Если я наведаюсь к Горбину, он это подтвердит?

— Если ты наведаешься к Горбину, я буду разочарована.

— Ну и что мне с того?

— Мы знакомы всего ничего, но если я что и поняла о тебе, так это то, что ты всё время пытаешься произвести на людей впечатление.

— И на тебя?

— Тем более на меня, — бесхитростно отозвалась Гермиона. — Не спросишь, почему?

— Нет. Я опять услышу что-то неприятное. Лучше расскажи о волшебнике, которого превратили в кота.

Гермиона долго молчала. Он уже собрался повторить просьбу, используя «волшебное» слово, когда она удосужилась заговорить:

— Его зовут Сэлем, Сэлем Сэберхэген⁽²⁾, — со вздохом сказала она. — За преступления перед волшебным сообществом его лишили магии и приговорили к заточению в облике чёрного кота, а его помощников превратили в морскую свинку и хомячка. Он хитрый и амбициозный, остроумный и изнеженный, капризный и любопытный. Иногда создаётся впечатление, что у него напрочь отсутствует совесть, а потом он жертвует своими удобствами ради девочки по имени Сабрина. Коварный тип.

Регулус улыбнулся, не размыкая глаз.

— Он тебе нравится.

Гермиона не стала отпираться.

— Это мой любимый персонаж.

Спустя несколько минут Регулус обзавёлся чистой повязкой. Огонёк Люмоса под потолком почти погас. Последний узелок Гермиона завязывала практически вслепую. Поколебавшись, она тихо спросила:

— Шрамы на плече и ключице… Ты получил их в тот день в Косом переулке?

Проклятие аврора оставило на его теле витиеватые следы. Время лечит многое, но не всё.

— Не всем везёт вести дружбу с аврорами. Говорят, шрамы украшают мужчин.

— Нет, — Гермиона покачала головой и повторила ещё тише и печальнее: — Нет.

Из-под её опущенных век потекли слёзы.

Она так вымоталась за минувшие сутки, что просто прислонилась к плечу Регулуса. Они сидели в темноте, прислушиваясь к рёву ветра за стенами хижины и треску прогоревших дров с кухни. Дыхание Грейнджер замедлилось. Всё же запасы её сил были не бесконечны. Кажется, она уснула.

Регулус осторожно отодвинулся, придержав девушку за плечи. Грейнджер хмурилась во сне, будто даже в царстве Морфея вела какие-то подсчёты. Регулус уложил её на кровать и сел в кресло напротив, опустив подбородок на сложенные в замок пальцы. Не просыпаясь, Гермиона повернулась на бок. Каштановые волосы рассыпались по подушке, контрастируя со светлой наволочкой.

— Кажется, охранять твой сон входит у меня в привычку, — вздохнул Регулус.

Огонёк Люмоса окончательно погас.

---

1) Angstloch (нем.) — небольшое отверстие в полу башен средневековых крепостей, которое ведёт в подвал.

Вернуться к тексту

2) Сэлем — персонаж-фамильяр из американского комикса и сериала «Сабрина — маленькая ведьма».

Вернуться к тексту

Гермиона стучала, стучала и стучала. На миг она засомневалась в том, что хозяин сейчас дома, однако труба на крыше вычихнула облако дыма в ночное небо.

Вероятно, на всей улочке был слышен настойчивый стук в дверь, исписанную мерцающими рунами. Казалось, ещё чуть-чуть — и поколоченные символы оживут и поползут прочь, чтобы не попасть под очередной удар. Время поджимало. Гермиона взмокла — аппарация с хребта горы едва не стоила ей расщепа.

Внезапно почтовый ящик в виде нанизанной на кол головы козла шевельнулся и выплюнул поток тарабарщины на незнакомом Грейнджер языке. От неожиданности Гермиона отпрянула от двери и едва не рухнула с крыльца.

Два молочно-белых глаза вылупились прямо на неё.

— Герр Хаппель, мне срочно нужна ваша помощь!

Козёл сплюнул, жидкая бородёнка затряслась.

— Это не филиал Общества Бедствующих Волшебниц⁽¹⁾, — ответила башка на ломаном английском. — Здесь никому не оказывают помощь! Особенно в четыре часа утра! Если ты сию секунду не уберёшься с моего крыльца, я разворочу тебя, как банку с тунцом.

— Фрау Перхта положила монетку не в тот башмачок! — выдала Гермиона. Сработало один раз — сработает снова.

Козёл издал странный звук — как будто пробило засор в раковине. Раздалась череда щелчков, сдвиг дверного засова… Герр Хаппель высунулся наружу. Выглядела Гермиона неважно: под ногтями грязь, руки исцарапаны, на лбу синяк, но и человеку перед ней было нечем похвастать — это был всё тот же горбатый смурной мужчина с всклокоченными волосами и козлиной бородкой. Он выглядел то ли смущённым, то ли сомневающимся, основательно выбитым из колеи, когда открыл дверь пошире и сипло прошептал:

— Это он прислал вас?

Дежавю. Гермионе было некогда разбираться с нахлынувшими воспоминаниями.

— И да и нет. Я могу войти?

Хаппель покусал нижнюю губу и позволил Гермионе перешагнуть порог дома.

— Геллерт запретил посещать его, — казалось, он чувствовал себя обязанным оправдаться. — Я собирался несколько раз, но нельзя, нельзя. Вы видели его? Как он?

Гермионе совершенно не хотелось тратить время на расшаркивания и чужие сантименты.

— Боюсь, очень плохо. Он может умереть. Вы должны пойти со мной, герр Хаппель, чтобы помочь ему!

— Не понимаю, — пробормотал Хаппель, попятившись от такого напора. — А как же пароль? Разве вы пришли не за шкатулкой?

— Нет! — воскликнула Гермиона, схватив его за руки. — Мне нужны целебные зелья, настойки, антидоты… Я отведу вас к Гриндевальду. Здесь недалеко. Прошу вас, поверьте! Я не хочу вам навредить или обвинить в военных преступлениях прошлого. Если у вас есть сыворотка правды, я сейчас же приму её, только пойдёмте со мной.

Хаппель нервически облизал губы.

— Ich sei verdammt!⁽²⁾ Неужели Геллерту удалось выбраться?

Гермиона нетерпеливо закивала.

— Он на свободе!

— Дайте мне пару минут, — пробормотал Хуго слабым, надтреснутым голосом. Руки у него задрожали. — И… и мне нужна Уолда. Да! Лекарь из меня никудышный, я только отраву варить и умею, а у неё талант… Уолда Блоксберг. Здесь не обойтись без неё. Ей можно доверять!

Чуть позже выяснилось, что Уолда, даже разбуженная среди ночи, может держать себя в руках гораздо лучше Хаппеля. Хотя поначалу она решила, что Хуго надышался ядовитыми парами или перебрал грушевого шнапса, но одного взгляда на Гермиону ей хватило, чтобы понять: всё серьёзно. Через несколько минут целебные зелья, травы и коренья были тщательно упакованы. Хаппель сдул пыль с трактата Моймонида и загрузил целый саквояж безоаров.

Гермиона взяла своих спутников за руки и перенесла к хижине, практически привалившейся к склону горной гряды. Регулус отворил дверь после условленного сигнала. Хаппель первым вошёл в хижину, сделал несколько шагов к столу и встал прямо, как шомпол. Сердце не желало узнавать некогда великого вождя в костлявом старце. Хуго мог бы с лёгкостью пересчитать его рёбра даже через робу.

Пока он таращился на Гриндевальда, Уолда слушала отчёт Гермионы об оказанной помощи и природе раны, осмотрела вынутый оттуда обсидиановый зуб — сувенир на память от маленькой каменной стражницы.

— Как давно он без сознания?

— Несколько часов, — отрапортовала Гермиона. — Я смачивала его губы тёплой водой. Думаю, он не приходит в себя из-за яда, но мне не удалось определить его природу. Взгляните, кожа возле раны потемнела. По жилам будто текут чернила. Я использовала слёзы феникса, чтобы остановить распространение заразы и не допустить возникновение сепсиса…

Уолда принялась выгружать принесённые настойки.

— Hugo, Bewegung, verdammt! Das Gift ist in seinem Blut.⁽³⁾

Уолде пришлось стукнуть Хаппеля по лбу черпаком, чтобы привести его в себя.

Гермиона предоставила этим двоим всю полноту власти. Пока Хаппель хлопотал над саквояжем, он то и дело воодушевлённо приговаривал:

— Я знал, знал, что клетка его не удержит. In dieser alten Brust schlägt ein junges Herz für das Größere Wohl!⁽⁴⁾

Блэк, державшийся поодаль, молча вышел из дома. Гермиона некоторое время наблюдала за действиями Уолды. Женщина складывала чёрные листья моли⁽⁵⁾ в реторту и хорошенько утрамбовывала, Хаппель сооружал стеклянный змеевик-конденсатор. Гермиона знала, что не должна мешать, и, последовав примеру Блэка, покинула хижину.

Внутри пахло травами, потом и кровью, но за стенами дома ночной воздух по-прежнему дышал чистотой. Так тихо, что Гермиона расслышала, как журчит вода в горном ручье — один из самых приятных звуков в мире. Треск еловой шишки, на которую она наступила, разнёсся по всей округе.

— Он умер?

Гермиона вздрогнула, застигнутая врасплох. Регулус сидел на бревне неподалёку и повернулся к ней.

— Какой ответ огорчит тебя больше? — поинтересовалась она, приблизившись.

Он нахмурился. Между бровями пролегла морщинка.

— Мне показалось, ваше знакомство вышло немного… напряжённым, — пояснила Гермиона.

— Гриндевальд должен жить! — отрезал Блэк. — Ты видела, на что он способен. Старик сумел остановить каменных тварей, а некоторых и вовсе стереть в порошок. Сколько лет он не держал в руках палочку до вчерашнего дня? Такая сила… Поразительно!

— Однако твой дедушка едва ли оценит нашу выходку. По крайней мере, Арктурус. Другой-то не стал бы возражать, верно?

— Вижу, ты не ограничилась семейным древом Гриндевальда, — заметил Регулус. — Моё тоже изучено вдоль и поперёк?

— В пределах разумного.

Гермиона села рядом с Регулусом и заметила небольшое невзрачное яблоко у него в ладони, от которого он отхватил ножом дольку и отправил в рот прямо с лезвия.

На кухне стоял мешок с фруктами, рыхлыми и сморщенными — как и все летние яблоки, они плохо хранились, но их кисло-сладкий вкус наверняка нравился водяным лошадям. Другой еды в доме не водилось. Глядя на блестящую в лунном свете мякоть, Гермиона с грустью осознала, что ничего не ела с прошлого утра. Она следила за тем, как Блэк ловко управлялся с ножом. Головокружительный аромат яблока защекотал ноздри, а в животе вдруг заурчало.

Гермиона резко отпрянула назад, поймав на себе весёлый взгляд Регулуса.

— Никогда прежде девушка не смотрела на меня такими голодными глазами.

Раньше, чем она нашлась с ответом, он протянул ей очередной отрезанный кусочек, а следующий, похожий на полумесяц, забросил в снег в нескольких футах от них.

— Что ты делаешь?! — обомлела Гермиона.

Регулус прижал палец к губам и кончиком ножа указал на карликовое деревце в снежной ложбине.

— Взгляни на иву. Внизу. Там вольпи⁽⁶⁾, совсем маленький.

Гермиона присмотрелась к путанице согбенных веток. Поначалу она ничего не могла различить, но вот что-то шевельнулось — нечто ушастое, пушистое и глазастое маячило среди веток и увлечённо жевало брошенный кусочек яблока. Зверёк смахивал на зайца, которого неудачно трансфигурировал волшебник-недоучка. У вольпи были рожки и, кажется, даже какие-никакие крылья.

— Говорят, увидеть его можно только в полнолуние, если прийти в лес вдвоём с красивой невинной девушкой. — Регулус искоса посмотрел на Гермиону. — Кажется, врут.

Она хмыкнула. За те несколько дней, что она знала Блэка, Гермиона привыкла к его умело расставленным словесным ловушкам. Ему просто нравилось испытывать её нервы на прочность.

— Конечно врут, ведь сегодня не полнолуние. Что ещё говорят?

Регулус изо всех сил попытался сохранить невозмутимый вид и сдержать улыбку.

— Чтобы поймать вольпи, надо его напугать. Тогда он перевернётся на спину и притворится мёртвым.

— Не надо проверять, — сказала Гермиона, подумала немного и бросила свою долю яблока в сторону ивы. Из-за волнения она всё равно не смогла бы проглотить ни кусочка. Она наклонилась и зачерпнула горсть снега, чтобы сполоснуть руки. Из-за воротника выскользнул кулон в виде камня — тускло-розовая стекляшка. Цепочка, видимо, расстегнулась, потому что камень упал в снег вместе с ней. Гермиона не успела отреагировать — Блэк оказался проворнее. Она затаила дыхание, когда он поднял кулон на уровень глаз.

— У тебя странный вкус на украшения.

— Это не украшение, — сказала она, требовательно протянув ладонь. — Это обещание, клятва.

— В таком случае, она ничего не значит. Камень потускнел, — произнёс Регулус, вернув ей кулон на цепочке. — Мой тоже стал блёклым.

Гермиона сунула камень в карман. Она выполнила свою часть уговора, но вторая сторона даже не подозревала о заключённом где-то в другом времени пакте. Это стоило обдумать.

— Раньше у меня был медальон с авантюрином, — продолжал Регулус. — Дядя Альфард помог мне его создать — придать словам и чувствам форму. Красивая редкая магия. Не думал, что когда-нибудь встречу её вновь.

— Ты его не носишь?

— Нет. Как я уже сказал, медальон потускнел и утратил прежний цвет, теперь он отдаёт болотной зеленью. Жуткое украшение, от которого я не избавился только потому, что оно напоминает мне о почившем дяде.

Гермиона различила грусть в его голосе и вспомнила ложный крестраж, найденный Дамблдором и Гарри в далёкой-далёкой пещере. В фальшивке не было тёмной магии, там не пряталась частичка души Риддла, но она излучала безнадёжность. Раньше Гермиона считала, что дело в самовнушении, ведь медальон Блэка принёс им только боль утраты и страдания. Теперь она видела картину целиком. У мёртвой мечты был цвет мёртвого болота.

— От чего он умер? Твой дядя. Что с ним случилось?

— Его поразила глупость, как и всех прочих Блэков, — Регулус уклонился от ответа. Он немного помолчал, убрал нож и, увидев, что вольпи осмелел и высунулся из-под ивы, скормил ему яблочный огрызок. — Дядя любил магглов. Иногда он брал меня с Сириусом на прогулку в их мир. Мерлин, ему не было равных в искусстве лжи! Когда мама узнавала, где мы были, дядя всё равно выкручивался. Помню, как он говорил: «В Британском музее хранятся артефакты времён Мерлина. Дети должны знать свою историю». Или: «Тауэр — наше общее прошлое. Я показывал племянникам, где презренные магглы казнили колдунью Анну Болейн». Однажды он повёл нас на маггловскую ярмарку в честь Хэллоуина. Я думал, умру там от страха.

Гермиона улыбнулась. Что могло так напугать юного мистера Блэка? Мумия из туалетной бумаги? Ведьмы в плащах с дешёвой подкладкой? Или вампиры с отваливающимися сахарными клыками?

— Там был чан с водой, и в нём плавали яблоки, которые ребятишки пытались выловить без помощи рук. Сириус во что бы то ни стало вознамерился поймать одно из них зубами, но куда там — только воды нахлебался, а потом яблоко само приплыло ему в рот. Он просто на ходу придумал заклинание.

— О-о, — протянула Гермиона, кажется, сообразив, к чему клонил собеседник. — Погоди-ка! Вся эта душещипательная история была рассказана мне из-за вчерашнего? Из-за моих слов о магии?

Регулус вскинул голову.

— Я всего лишь хочу заметить, что новые заклинания всё же появляются!

— Вероятно, тебе стоило немалых моральных усилий привести в пример Сириуса.

— Но это и правда уникальный случай. Обычно на создание заклинаний уходят годы. Это сложный процесс. Мой предок когда-то разработал сложную формулу запирающих чар, и она принесла Блэкам состояние. Все ныне действующие гоблинские банки во многом обязаны нам своим существованием. По этой же причине гоблины нас люто ненавидят. Никто не любит тех, кому обязан.

— Хорошо-хорошо. Ты прав. Новые заклинания иногда всё же появляются. Я перегнула палку. В конце концов, я сама придумала заклинание на пятом курсе, — прихвастнула Гермиона.

Регулус недоверчиво прищурился.

— Я заколдовала свиток пергамента. Его подписание приравнивалось к клятве о неразглашении. У девочки, нарушившей её, на лице появились прыщи, образуя слово «ябеда». И его не свести!

— Звучит знакомо.

— Не может быть! — возразила Гермиона. — Эти чары основаны на сочетании редких рунических…

Блэк закатал порванный рукав, и она замолкла на полуслове, уставившись на его метку.

— Её не снять, — произнёс Регулус, смотря на Гермиону так, словно пытался взглядом проникнуть ей в душу. Его голос зазвучал глухо и отрывисто. — Не замаскировать. Она под кожей. Часть меня. Навсегда.

— Чёрная метка — это тёмная магия, а я… — забормотала было Гермиона.

— Разве ты только что не сказала, что твою надпись не свести? — с беспощадной прямотой переспросил Регулус. — Действие необратимо. Это проклятие, это и есть Тёмные Искусства.

Гермиона потеряла дар речи. Всё это время она гордилась тем, как проучила Мариэтту, сдавшую Отряд Дамблдора гадкой ведьме Амбридж. Эджкомб получила по заслугам. Или нет? Её первоклассное волшебство только что сравнили с чарами Волдеморта! Немыслимо! Гермиона поднялась на ноги.

— Ты не так понял!

— Ну конечно, — с сарказмом отозвался Регулус. — Куда уж мне? Неужели ты расстроилась? Почему? Ты же не желала быть доброй волшебницей.

Гермионе захотелось спихнуть его с бревна, стукнув прямо в грудь. Она не желала находиться рядом с Блэком ни единой лишней секунды. Уже на полпути к двери она остановилась и оглянулась.

Он не смотрел на неё. Регулус поднёс пальцы к губам и громко свистнул.

Вольпертингер вздрогнул. Выронив лакомство, он опрокинулся на спину и затих. Совершенно беззащитный на снегу. Через несколько секунд вольпи перевернулся и, прижав уши к голове, что есть мочи припустил в лесную чащу, нелепо взмахивая крылышками, неспособными поднять в воздух его раздобревшее на альпийских травах тельце. Под свист Блэка зверёк мигом скрылся в подлеске.

Гермиона проводила вольпи взглядом и направилась к хижине.

* * *

Гриндевальд пришёл в себя. Обёрнутый в чистый плащ с пряжкой в виде волчьей головы он полулежал-полусидел в кресле, которого прежде в доме не наблюдалось (зато кровать из смежной комнаты пропала). Он был бледен, но больше не походил на инфернала. Уолда постаралась на славу. Трудно было поверить, что её пациент недавно был одной ногой в могиле.

Его внимательные тёмно-синие, как ночное море, глаза были сосредоточены на зельеваре. Когда Гермиона вошла, Гриндевальд заканчивал отдавать распоряжения:

— …свяжись с Эдвином, Эдвином Шоттом. Он сможет раздобыть всё. Пусть достанет десяток гаргулий…

— Но откуда же, Геллерт?!

— Это его дело. Они должны быть на месте уже завтра. Нужно замести все следы, Хуго. Отправляйся в замок прямо сейчас и запри ворота, подчисти там всё. Тебя эти твари не тронут. Проблем возникнуть не должно, — Гриндевальд плотнее закутался в плащ. Его голос был слаб, окончание длинных слов приходилось додумывать. — Поторопись. Это магия Альбуса, он мог что-то почувствовать. Он всегда чувствует…

— Столько лет минуло, столько лет… Дамблдор уже не тот, что раньше. Его заклинания не так действенны, иначе ты не смог бы покинуть тюрьму. Чудовища бы разорвали тебя в клочья!

— У гаргулий не было цели меня убить.

— Их клыки были смочены в паралитике, — вмешалась Уолда.

Гриндевальд кивнул.

— Фрау Блоксберг права. Она позаботится обо мне. Ступай, Хуго.

— Может, стоит связаться с остальными? — предложил Хаппель, бросив странный взгляд на Гермиону.

Гриндевальд начал терять терпение, и она тоже. Хаппеля нужно как можно быстрее спровадить! Если он обмолвится о шкатулке и о секретной фразе, то на Гермиону обрушится масса несвоевременных вопросов.

— Всему своё время, мой друг.

— Уже рассвело, — сказала Гермиона. — Мы оставили за решёткой замаскированного упыря, но наша уловка окажется напрасной, если в Нурменгард заявятся волшебники и увидят настоящее поле битвы.

— Да, да, — Хаппель разволновался. — Я всё сделаю! Положитесь на меня.

— Ступай. И приведи этого упыря в приличный вид. Всё-таки он — это в некотором роде я.

Поняв, что хорошо бы поторопиться, Хаппель удалился так быстро, что чуть не налетел в дверях на вернувшегося Регулуса.

— Мистер Блэк, мой спаситель, — прохрипел Гриндевальд.

— Рад, что вы всё ещё с нами, — сказал Регулус.

— Решил задержаться на этом свете.

— Разговоры подождут! — заявила Уолда, осторожно разгладив складки шерстяного одеяла, укрывающего колени Гриндевальда. — Что это у нас такое? — Её взгляд упал на грудь Регулуса, скрытую за наспех починенной рубашкой с бурым пятном там, где её пропитала кровь. — Следы от когтей? Раны немедленно нужно осмотреть! И вы сидели на холоде в таком виде? У меня есть флакон бодроперцового, — волшебница мигом призвала зелье из сумки и сунула под нос Блэку. — Не хватало только простуду подхватить!

Регулус едва успел увернуться.

— Спасибо, фрау, но я обойдусь! Апчхи!

— Первые признаки простуды! — с торжеством произнесла Уолда.

— Апч-хи! Апч-хии!

Гермиона прыснула. Регулус Блэк всегда чихает три раза подряд. Было нечто сумасшедшее в том, чтобы находить что-то забавное в их ситуации, но Гермиона ничего не могла с собой поделать. Она вспомнила странную записку среди бумаг Ордена и, глядя на Регулуса, тщетно борющегося с реакцией на открытое зелье, только ещё больше рассмеялась.

— Фрау Блоксберг, у господина Блэка непереносимость бодроперцового, — наконец сказала Гермиона. — А вот раны действительно стоят внимания. Мистер Блэк не придумал ничего лучше, чем применить к их краям склеивающие чары. Я сделала всё, что было в моих силах, чтобы исправить ущерб от этого порыва.

— Oh mein Gott, ist das wahr?⁽⁷⁾ — в шоке пробормотала Уолда, опустив руки.

— Я останавливал кровь, — оправдался Регулус.

— Да, но не работу мозга. Идёмте! — когда фрау Блоксберг, качая головой, увела Блэка в другую комнату, Гермиона искоса взглянула на Гриндевальда. Огонь трещал за его спиной, окрашивая седые волосы волшебника медью. Он вроде задремал. Когда-то этот морщинистый старик перед ней считался самым могущественным волшебником в мире, способным организатором и хитрым политиком. И вместе с тем Гермиона испытывала почтение к его безумной вере в свою счастливую звезду.

Её обуревали сложные чувства. Сейчас ей выпал шанс поговорить с ним. Она осторожно приблизилась.

— Вы крадётесь так, словно замыслили придушить меня подушкой, — проскрипел Гриндевальд.

— У меня нет подушки.

Он повёл плечами — чуть ли не единственный доступный ему жест.

— Налейте мне воды. Я хочу пить. К слову, вам известно, что произойдёт, если использовать заклинание головного пузыря на суше, а не под водой?

— Никогда не задумывалась об этом, — призналась Гермиона, осмотрев полки в поисках чистой посуды. Сложный квест, но одна приличная чашка всё же нашлась. — Полагаю, человек в пузыре задохнётся.

— Именно! Причинить человеку непоправимый вред так просто. Для этого необязательно владеть Тёмными Искусствами.

Кувшин в руке Гермионы дрогнул. Вода пролилась мимо чашки — совсем немного.

— Вы слышали наш разговор снаружи дома?

— Только часть. Окно было открыто. Вы продемонстрируете придуманное вами проклятие?

Гермиона мрачно усмехнулась. Она подошла к старику, у того не было сил даже на то, чтобы поднять руку и взять чашку.

— Если представится подходящий случай.

В приоткрывшихся глазах Гриндевальда промелькнуло одобрение, а на губах появилась едва заметная понимающая улыбка.

— Что ж… Впредь я буду предельно осторожен с тем, что вы мне даёте. Ваш спутник весьма незауряден, но вы, юная мисс, вызываете ещё больший интерес. Он хотя бы поцеловал вас?

Гермиона не сразу вникла в смысл адресованного ей вопроса:

— Что?

— Этот мальчишка Блэк. Он поцеловал вас?

— Вы бредите, — смущённо пробормотала Гермиона, приблизив край чашки к потрескавшимся губам Гриндевальда.

— Возможно, — не стал спорить тот, сделав глоток. — Мои прозрения туманны. Я видел снег… И я люблю пикантные истории. Особенно те, что плохо заканчиваются. Хотите, расскажу, что ещё я видел?

— Нет.

Гермиона позволила ему вдоволь напиться и даже промокнула платком бороду. Поразмыслив немного, она бросила в дверь между комнатами оглушающее заклинание Снейпа. Вот уж кто собаку съел в придумке магических формул.

— Герр Гриндевальд, — собравшись с духом, произнесла Гермиона, — вы непревзойдённый волшебник, ваши знания и магическое мастерство неоспоримы.

— Лесть, лесть, лесть... А сейчас вы попросите меня превратиться в мышку⁽⁸⁾ и проглотите целиком, — расхохотался Гриндевальд, чередуя смех с кашлем. — Говорите прямо. Что вам нужно?

— Мне нужна ваша помощь в борьбе с Вол… Волдемортом.

Гриндевальд смежил веки, размеренно дыша, и лениво сказал:

— Он далеко и не представляет для меня интереса. Альбус рассказывал о нём. Ничего примечательного. Волшебников слишком мало, чтобы долго цепляться за идеологию чистоты крови. Магическая война проредит старые семьи, на этом всё и закончится. Не удивлюсь, если вскоре от Волдеморта избавятся его же переметнувшиеся к противнику сторонники.

— Нельзя избавиться от бессмертного.

— Вот как? — Гриндевальд с живым интересом уставился на Грейнджер и снова рассмеялся. — Великолепно! Какой подарок для Альбуса на склоне лет! Он всегда любил шарады. Ему нужна была сложная загадка⁽⁹⁾.

— Каким образом Дамблдор одолел вас? — спросила Гермиона. Вот что давно не давало ей покоя, а Батильда, автор «Истории магии», решила опустить подробности знаменательной битвы, закончившейся разгромом её любимого племянника. Последний только что резко изменился в лице, утратив всякую доброжелательность. Вопрос уязвил его.

— Никогда не открывайте сердце другу, чтобы тот не смог причинить вам вред, став врагом.

— Что ж… на этот раз Дамблдор не справится, — с досадой заключила Гермиона. — В будущем Магическую Британию ждут комиссии по чистоте крови, проверки, аресты, доносы…

— Я не чувствую ногу, — ледяным тоном перебил Гриндевальд. — Яд-паралитик сделал меня калекой. Я сменил одну тюрьму на другую. Разум — всё, что у меня есть, и он подсказывает мне держаться подальше от вашего гнилого чванливого острова. Если вы освободили меня лишь для того, чтобы я мерился силами с каким-то выскочкой…

— Выскочкой? — ахнула Гермиона. — Если его не остановить, Том Риддл обрушится на волшебный мир стихийным бедствием.

— Я думал, Гектор отправил вас ко мне, — проворчал Гриндевальд, напомнив ей сварливого Филча, упустившего Пивза. Он не мог уйти или отвернуться, ему оставалось лишь ворчать себе под нос.

— Гектор? Гектор Дагворт-Грейнджер? — догадалась Гермиона, вспомнив, как её фамилия подействовала на него впервые. — Я не имею к этому господину никакого отношения. Мои родители магглы! Я магглорождённая волшебница, и в мире, где Волдеморт победил, таким, как я, нет места!

— Этого мы ещё не знаем наверняка, — ответили ей с тем же выражением глубокой скуки на лице.

— Но… — Гермиона прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Её предупреждали: легко не будет, — тот, другой узник Нурменгарда, сгинувший в водах реки времени. Она должна что-то придумать! Обязана! — Что теперь? — холодно осведомилась Гермиона. — Оставаться в Европе для вас опасно. Отправитесь к тёплым берегам Аргентины, последовав примеру других военных преступников?

Узнать ответ ей помешал вернувшийся в хижину Хаппель. Мужчина совсем запыхался и согнулся пополам, судорожно глотая воздух.

— Всё сделано, как ты просил, — доложил Хуго, и в его руке под мышкой Гермиона заметила знакомый лоскут бархатной ткани, скрывающий предмет прямоугольной формы.

«О Мерлин! Неужели Хаппель решил выслужиться и поспешил избавиться от шкатулки? Или…» — Она взглянула на измождённого разговором Гриндевальда. — «Хуго приказали как можно скорее принести хроноворот. Гриндевальд умел подбирать людей, на которых мог полностью положиться».

— Я связался с Эдвином. Он знал, что рано или поздно ты выберешься, Геллерт! Будь спокоен! Он достанет гаргулий, достанет! Хоть с Нотр-Дама снимет, но завтра они будут в Нурменгарде! С теми, что уцелели, мы разберёмся. Одна из тварей вообще только и делает, что поёт арии… — тараторил Хаппель.

Из соседней комнаты вышли Уолда и Регулус. Последний был мрачнее тучи.

— Там за окном кто-то есть, — сказал он, достав палочку.

— За мной не могло быть хвоста! — воскликнул Хаппель, промокнув вспотевший лоб краем бархатной ткани. Он поставил шкатулку на стол и поспешил прильнуть к окну, высматривая загадочный силуэт.

Регулус жестом призвал всех держать рот на замке и аккуратно приоткрыл дверь. Он бесшумно выскользнул наружу. На долю секунды Гермиона подумала пойти с ним, но какая-то часть разума шепнула ей: «Останься».

Раздался приглушённый удар, дверь открылась во всю ширь, и Блэк втащил в хижину маленького человечка. Он едва доходил Регулусу до уровня груди. Споткнувшись на ровном месте, незваный гость упал на колени. На аврора он походил меньше всего на свете.

Уолда прижала ладони к губам:

— Это Франц! У него неподалёку питомник келпи! А мы, судя по всему, в его доме, — продолжила она, кивнув на висящие на стенах сети.

Гриндевальд проявил наименьший интерес к заводчику келпи.

— Разберитесь с ним, — бросил он, едва удостоив того взглядом, и махнул исхудавшей рукой.

— Франц немой, — заступилась за несчастного Уолда. — Что он сможет рассказать? Что в его развалюху забрались туристы, не успевшие вернуться с гор, пока светло?

— Хуго, ты знаешь, что делать.

— Я? Да, пожалуй…

Возникла неразбериха. Пока остальные решали, как поступить с хозяином дома, ставшим невольным свидетелем того, чего не следовало, Гермиона сосредоточилась на шкатулке. Она подошла к столу, чувствуя, какой неуклюжей её сделало волнение. Ещё шажок. Теперь два.

— Ты убедила его помочь нам?

Блэк чертовски не вовремя очутился рядом, помешав ей. Он был раздражён сильнее, чем обычно, но это от беспокойства.

— Ещё нет.

Регулус подошёл ближе и приподнял её лицо за подбородок, гипнотизируя взглядом несколько томительных секунд.

— Что я должен делать?

Гермиона удивлённо моргнула. Блэк одной фразой заслужил себе индульгенцию за все последние выходки. Действовать нужно было быстро, решительно и безжалостно, как на уроке Слизнорта, когда препарируешь лягушку.

— Отвлеки внимание. Делай что хочешь, но никто не должен и носа ко мне повернуть.

Он повиновался ей раньше, чем она договорила.

— Мы не можем убить его, — сказал Регулус, обратившись к Гриндевальду. — Если хозяин питомника пропадёт с концами, здесь объявятся авроры. Нурменгард совсем близко. Это вызовет подозрения…

Гермиона под шумок накрыла шкатулку тряпьём и вынесла в другую комнату. Руки дрожали, когда она запирала дверь уборной. Дерево, украшенное резьбой, было холодным — не то, что в прошлый раз.

— Wie Phönix aus der Asche, — прошептала Гермиона, готовясь к шумному светопреставлению. Однако крышка попросту откинулась назад, явив взору пустую атласную подкладку. Хроноворота здесь не было и быть не могло. Он уже в другом месте, где найти его вновь очень сложно. Гермиону это не смутило, она вынула из кармана тусклый камешек на цепочке, с которым теперь связывала все свои надежды. Пальцы дрогнули, по руке прошла болезненная судорога. Гермиона сдавленно охнула. Взгляд упал на пластиковое колечко.

Гарри, Рон… Ещё немного.

Конечно, Гриндевальд проверит содержимое шкатулки. Он откроет её сам. Откроет, чтобы достать оттуда хроноворот. Такие, как Геллерт Гриндевальд, не успокаиваются, не раскаиваются, не сдаются. Он не собирался бежать на другой континент, о нет. Этот человек слишком любил себя, любого себя, и не мог позволить себе прошлому гнить в тюрьме десятки лет. Он был готов отправиться во времени назад и сгинуть там, лишь бы молодой амбициозный ученик Дурмстранга, племянник Батильды Бэгшот, предупреждённый и вооружённый знаниями будущего, никогда не совершил его ошибок и не угодил в Нурменгард. Талант не мог пропасть!

Этот безумец искренне верил в то, что будущее вариативно. Он видел мир иначе. Для него Гриндевальд — не один человек, это «они». Всегда они.

Успех одного — победа для всех. Вот его «Общее благо».

Да, он откроет шкатулку, но не найдёт внутри искомое. Он возьмёт в руки предмет, лежащий на подкладке… Это естественно.

Гермиона опустила крышку и поспешила вернуть шкатулку на прежнее место. Остальные всё ещё препирались. Авадить Франца никто не решался. Разумеется, кроме дряхлого всемирного зла, прикованного к креслу, но у того отсутствовала палочка.

— Я сотру ему память, — произнесла Гермиона, привлекая внимание. — Я владею нужным заклинанием.

— Что же ты сразу не сказала, голубка, — Уолда даже растрогалась.

— Свяжем его на время, а потом изменим воспоминания, — с заметным облегчением согласился Хуго. — Геллерт, это отличный план!

Гриндевальд воззрился на Гермиону. На его морщинистом лице не было ни гнева, ни возмущения — лишь равнодушие.

— Милосердие обладает одним неприятным свойством, — сухо проговорил он, — к нему быстро привыкаешь. В нужный час от него сложно будет отказаться, а применить — невозможно. Дай мне шкатулку, Хуго, и отвези в другую комнату. Я устал.

Хаппель кинулся исполнять, что было велено. Он заколдовал кресло, приделав к нему парящие в воздухе колёса, и укатил своего вождя прочь.

Регулус без колебаний связал хозяина хижины волшебными путами и улыбнулся Гермионе. Она собиралась закатить глаза, но вместо этого неожиданно даже для самой себя вернула ему улыбку.

— Уолда! — жуткий вопль Хаппеля сотряс стены, и все кинулись на крик. Гермиона вбежала в комнату и застыла в дверях. Перед ней развернулось ужасающее зрелище. Кресло было опрокинуто. Гриндевальд лежал на полу, и его горло оплетала тонкая цепочка, она же вилась по рукам и сдавливала грудную клетку. Хуго пытался разорвать её, перебирая заклинания одно за другим. Гриндевальд вытянул руку вперёд. В кулаке было что-то зажато.

Гермиона отмерла и, оттолкнув Уолду с пути, подлетела к тяжело дышавшему, съёжившемуся на полу комку. Она схватила Гриндевальда за плечи. Её подгоняла мысль, танцевала на краю разума: нельзя его жалеть, нельзя щадить... Нельзя!

— Когда-то вы поклялись, что поможете. Вы приложите все силы, все умения, все средства для того, чтобы одолеть Тома Риддла, лишить его бессмертия? Скажите «да»! Иначе вы умрёте.

Волшебник кивнул и тут же сделал громкий глубокий вдох. Цепь, выдавливающая из него жизнь, исчезла. Хаппель помог ему снова сесть. Гриндевальд дрожащими пальцами потёр шею и неожиданно зашёлся хохотом, взглянув на сияющий алый камень в своей ладони.

— Вы всё же обошлись без подушки, мисс Грейнджер.

— Вам повезло, — откликнулась Гермиона. — Я проявила милосердие.

Гриндевальд обернулся к Хуго.

— Мне нужна палочка. Осина. Сердечная жила дракона. Не больше десяти дюймов. Жёсткая. И поторопись. Нам с ней предстоят великие дела. Нас уже ждут в Англии.

---

1) «Общество Бедствующих Волшебниц» — международная организация для помощи колдуньям, попавшим в тяжёлую материальную ситуацию.

Вернуться к тексту

2) (нем.) Будь я проклят!

Вернуться к тексту

3) (нем.) Хуго, шевелись, чёрт возьми! Яд уже в его крови.

Вернуться к тексту

4) (нем.) В этой старой груди всё ещё бьётся юное сердце ради Общего блага!

Вернуться к тексту

5) Моли — волшебный цветок, служит для нейтрализации вредных магических воздействий, упомянут в «Одиссее» Гомера.

Вернуться к тексту

6) Вольпертингер — химера, гибрид зайца, фазана и оленя, персонаж немецких народных сказок.

Вернуться к тексту

7) (нем.) О мой Бог, это правда?

Вернуться к тексту

8) Отсылка к сказке «Кот в сапогах». Хитрый кот обманом и сладкими речами уговорил волшебника-людоеда превратиться в мышь и съел его.

Вернуться к тексту

9) Фамилия «Riddle» с англ. означает «загадка».

Вернуться к тексту

Невозможно отвести взгляд от витрины. Невозможно! Новенький, блестящий, тёмно-синий, как небо перед грозой, кассетный плеер Sony Walkman страстно смотрел на него из-за стекла, аж сердце частило. Бродяга не решался зайти в магазин. Техника магглов частенько странно вела себя в его присутствии. Лампочки взрывались при его приближении, провода коротило, дверцы заедало… Даже любимый мотоцикл долго не желал сотрудничать, пока Артур Уизли не превратил его в полумагический байк. Что за вселенская несправедливость? Почему это бремя выпало ему?

Сириус не хотел угробить весь ассортимент музыкальной лавки за один визит, поэтому пускал слюнки на плеер издалека.

— А ну пошёл отсюда! Всё стекло обслюнявил, негодник! — закричал хозяин магазина, выскочив на улицу с метлой в руках.

Тяжко вздохнув, Сириус отлип от витрины, осуждающе тявкнул и потрусил дальше.

Райончик в целом был что надо, фешенебельный и престижный. Разрастался на глазах — малоэтажная застройка шла полным ходом. Коттедж, который интересовал Бродягу, был в два этажа высотой и утопал в солнечном свете. Газон ровненький, цветов вокруг не наблюдалось. Хозяевам было некогда заниматься клумбами и наводить красоту, но сорную траву тут не жаловали. Напротив крыльца стоял старенький тёмно-зелёный автомобиль, капот которого напоминал спинку майского жука. На таких машинках по городу раскатывали сотрудники Министерства магии, главная особенность этого транспорта — волшебная способность быстро выбираться из пробок.

Здесь жила Амелия Боунс — заместитель главы отдела магического правопорядка. Задача Сириуса — следить за тем, чтобы жила она долго. Несколько дней тому назад он обнаружил, что в безопасности мисс Боунс был заинтересован не только Орден. За её домом наблюдали авроры. Кажется, в Министерстве серьёзно отнеслись к угрозам, поступившим в адрес их сотрудницы.

Сотрудник Аврората, которого Сириус заметил ещё на прошлой неделе, стоял на посту — мужчина непритязательной внешности, одетый в форму маляра, то и дело околачивался неподалёку и частенько курил «Магборо».

Принюхиваясь и прислушиваясь, Блэк по традиции обошёл вокруг коттеджа. Магия ощущалась на каждом шагу, но тот, кто накладывал на дом защитные и сигнальные чары, не взял в расчёт анимагов. Сириус спокойно расхаживал по двору в своём животном виде, обследовал окна, крыльцо и дверь чёрного хода. Из дома доносился плач маленькой Сьюзен — уцелевшей дочки Эдгара. Амелия забрала её к себе после смерти брата, но заниматься ребёнком то ли не могла, то ли не хотела. Сириус несколько раз видел няню-эльфийку в окнах.

«Когда Сьюзен немного подрастёт, нужно обязательно познакомить её с Гарри! — решил Сириус. — Малышка осталась без родителей, так пусть у неё как можно скорее появятся друзья!»

Заканчивая патрулирование, Бродяга заметил смутно знакомую фигуру на тротуаре. Он разразился лаем и привлёк внимание к себе. Человек обернулся. Вот те раз! Эммелина Вэнс. Каким фестралом её сюда занесло? Впрочем, исчезла Вэнс столь же внезапно, как и появилась.

Бродяга убедился, что аврор на месте, а в округе нет ничего подозрительного, и тоже покинул улицу.

Сириус аппарировал в Уолворт. Таунхаус из грязно-коричневого кирпича встретил его пустыми мусорными баками у крыльца. На крышке одного из них грустил бундимун — зелёное пятно плесени с глазами навыкате. Существо жалобно взирало на приблизившегося Бродягу, надеясь, что тот подкинет ему в бак чего пожрать.

Сириус выгреб из кармана несколько фантиков и бросил бедолаге на прокорм, а затем с чистой совестью постучал в хорошо знакомую дверь. Маленький кругленький человечек с большими круглыми глазами, будто вставленными синими пуговицами, впустил Блэка в прихожую, даже не спросив фразу-пароль: Дедалус всё время забывал о проверке на вшивость.

В гостиной уже заседали. Когда Сириус вошёл в комнату, Грюм покосился на настенные часы с кукушкой. Ну, как покосился — его волшебный глаз нырнул зрачком на затылок.

— Опоздал, Блэк.

Тут и возразить особо нечего. Сириус плюхнулся на диван между Хвостом и Лунатиком и окинул взглядом собравшихся: костяк Ордена, не считая отсутствующих Лонгботтомов, Джеймса и Лили. Штаб-квартиру почтил визитом сам директор Дамблдор, правда, выглядел немного рассеянным и во время речи Доркас иной раз кивал невпопад.

Сириус попытался поскорее вникнуть в суть обсуждаемого вопроса и с удивлением обнаружил, что обсуждали сегодня бюрократов.

— …законопроект, существенно расширяющий права Аврората, вплоть до применения Непростительных, — говорила Медоуз, ходя из угла в угол. — Бартемиус настроен решительно, Альбус. Вот увидишь: к концу недели ему удастся убедить необходимое число членов Визенгамота одобрить его инициативу. Он уже обхаживает… Ох! Это ещё что такое?

Зачарованная швабра облизала туфли Доркас вихрастой тряпкой и поднырнула под ближайший стул, заставив Гидеона Пруэтта резко поднять ноги.

— Не вижу в этом ничего плохого, — взял слово Грюм, мельком глянув на задумчиво отмалчивающегося Дамблдора. — Я давно говорил, что с Пожирателями нечего цацкаться! С террористами разговор должен быть коротким. Тем, кто сидит в кабинетах и мантиями стулья протирает, этого не понять. Мы сталкиваемся с подонками в масках каждую неделю, они активизировались. Стычки становятся всё ожесточённее. Пожиратели долго не думают — сходу кидаются Непростительными. А мы? А мы, скажу я вам, их пытаемся обездвижить или обезоружить, мантикора меня дери! Вот так! Иначе превышение полномочий! Произвол Аврората, чтоб его… Ладно, выбьем деревяшку из руки какого-нибудь недотёпы, чем чёрт не шутит, а у него внезапно — ать! — вторая палочка… На прошлой неделе Фрэнку сломали пару рёбер: Пожиратель сбросил Оглушающее и контратаковал отнюдь не Ступефаем. Сдаётся мне, после Круциатуса он так скоро б не очухался.

— Фрэнк ранен? — удивилась Марлин. — Почему же вы раньше не сказали? Алиса только родила. Им сейчас не помешает наша помощь.

— Верно! — поддержала Вэнс. — У них даже эльфа нет. Августа, мать Фрэнка, запретила домовикам помогать им! Старая курица! Она не выносит Алису и даже ради внука не смягчилась!

— Ты знаешь, как они назвали малыша?

— Невилл. Да, кажется, так.

— Чудесно! Надо обязательно навестить их!

Доркас Медоуз громко прочистила горло, заставив девушек с виноватым видом умолкнуть. Сириус улыбнулся, заметив, как очаровательно Марлин покраснела. Жаль, что МакКиннон обладала непробиваемым иммунитетом к его мужским чарам.

— Согласно этому же законопроекту, Пожиратели смерти, взятые на месте преступления, подлежат немедленному заключению в Азкабан, — добавила Доркас.

— Впечатляюще, правда? — усмехнулся Грюм. — А Крауч-то, оказывается, суровый мужик, хоть и похож на засохшую редьку с усами.

Доркас стрельнула в него глазами. Казалось, они оба ждали, что скажет директор, но тот по-прежнему не вмешивался.

Бенджи Фенвик заёрзал на скрипящем стуле.

— Не кажется ли это чересчур?

— А ты уже забыл дело Макнейра? Его взяли на месте преступления, а он сослался на Империус, и эксперт из отдела ментальной магии это подтвердил! — воскликнул Дирборн, наступая на швабру — бедняжка заскулила так, что у Сириуса ёкнуло сердце, точно это ему оттоптали лапу. — Сколько ему заплатили за эту ложь? Место Макнейра — в камере заключения!

Хагрид, до этого едва подававший признаки жизни на собраниях Ордена, внезапно вскочил на ноги и хрястнул кулаком по столу так, что у того подкосились ножки.

— Теперь этот гад зверушек калечит!

— Рубеус, успокойтесь, — пробормотал Элфиас Дож в нелепой попытке удержать ручищу Хагрида от повторного удара, но, конечно, ему не удалось. — Это столик моей покойной тётушки Матильды. Шестнадцатый век!

— Макнейр? — шёпотом спросила Марлин, сидящая ближе всех к Мародёрам, но, увы, не так близко, как хотелось бы Сириусу. — Это он работает ликвидатором опасных тварей при отделе Надзора за магическими животными?

— Он самый, — шёпотом подтвердил Ремус. — Два года назад его задержали во время поджога издательства, взяли с поличным, но он заявил, что находился под подчиняющим заклятием. Проверить его слова на искренность не удалось. У него внезапно нашли непереносимость одного из компонентов Сыворотки правды. Авроры допросили его с разной степенью пристрастности и вынуждены были отпустить.

— Не понимаю, — Марлин очаровательно закусила губу. — Разве Чёрной метки недостаточно? Принимают её только добровольно. Человек, получивший метку, быть мирным просто не может.

— Не у всех Пожирателей есть метки, — сказал Фабиан Пруэтт, перекрикивая поднявшийся гомон.

— Довольно! — Дамблдор взмахнул рукой, и все разом замолчали. — Нет ничего удивительного в том, что Бартемиус выступает за ужесточение мер. Он хочет выдвинуть свою кандидатуру на должность министра магии. — Тон директора смягчился. — Общество устало жить в страхе, так что его предложение найдёт широкое одобрение. Это так же естественно, как появление вододышащих личинок на поверхности пруда по весне — всем нужен кислород.

— Так вы поддержите его, Альбус? — уточнил Подмор.

— Нет, мой друг, — покачав головой, ответил директор. — Я не могу поддержать этот страшный и по-настоящему тревожащий меня законопроект.

— Почему бы и нет? — Доркас красноречиво погладила волшебную палочку. — По-моему, очень хорошая инициатива.

— Исключительно вредная, — настаивал Дамблдор. — Я верю, что среди Пожирателей смерти есть люди, до которых ещё можно достучаться.

— Разве что кувалдой… О Мерлин! Альбус, ты опять за старое! — с ехидцей произнёс Грюм, достав из кармана непроницаемый пакет с ярлычком, на котором обычно пишут номер дела и название вещдока. — Не возражаешь, если я перекушу, пока ты разглагольствуешь о несчастных запутавшихся грешниках? А то я со вчерашнего вечера ни крошки в рот не брал. Не хотелось. Даже и не знаю, почему. Может быть, вид раскуроченного тёмным проклятьем пса миссис Огден немного отбил мне аппетит. Глупый верный пудель заступился за хозяйку, когда Пожиратель смерти запугивал её из-за организации шествия в поддержку сквибов. Оказывается, на первый взгляд собачье сердце не отличить от человечьего — та же бесформенная, губчатая масса алого цвета. Разве что размером поменьше. И рёбра… как у ребёнка. Я знаю, мне есть с чем сравнить.

Сириус сосредоточил взгляд на предмете в руке Грюма и отвёл глаза лишь тогда, когда из пакета — пятидюймового квадрата из синтетической плёнки — показался бутерброд с маленькими рыбками, щедро политыми маслом. Дохлые рыбки пучили глазки.

Дингл, Вэнс и Фенвик тоже пучили глазки, а у Хагрида смешно дёргалась борода. Сириус чувствовал, что сидящий справа Пит одеревенел даже без Конфундуса.

— Эти люди, — добавил Грюм, имея в виду, безусловно, нелюдей из свиты Волдеморта, — угрожают, калечат и убивают без пощады. Ах, какая неожиданность — теперь их тоже смогут ранить и отправить на тот свет!

В комнате воцарилась напряжённая тишина.

— Вы капаете на ковёр, — несчастно пробормотал Дож себе под нос, но его все услышали. — Этот половик вязала моя покойная матушка.

Грюм наклонился и то ли с изумлением, то ли с растерянностью воззрился на тёмные капли внизу. Его реакция показалась Сириусу ужасно комичной, а замечание Дожа донельзя несвоевременным.

— Пожалуйста, возьми салфетку, Аластор, — сказал Альбус, выхватив из воздуха кипу бумажных платочков. — Прямо сейчас ты ранишь сердце Элфиаса.

Директор огладил бороду, в которой сегодня не было ни лент, ни колокольчиков. Даже мантия Дамблдора в этот раз не отличалась от серой аскетичной робы Дирборна.

— Ты прав, Аластор, я опять за старое. Не устану повторять, что ответная жестокость ни к чему не приведёт. Нет, никакого сочувствия к Пожирателям смерти у меня нет. Однако они тоже люди, и среди них есть умные, весёлые, любознательные волшебники и волшебницы, мои бывшие студенты и студентки. Есть среди них и трусливые, слабохарактерные, безвольные. Есть те, кто будет биться до последнего только из упрямства, а есть те, кто и рад бы сложить палочку, но страх перед неминуемым пожизненным заключением в Азкабан удерживает их в рядах Волдеморта. Всегда есть и будут колеблющиеся — в любой организации. Сомнение точит душу, будто жук-короед — ствол дерева. Нужно лишь присмотреться, чтобы вовремя разглядеть на земле опилки и оказать помощь деревцу. Сомнения свойственны человеку, как и эмоции.

— Эмоции? — сердито переспросил Дирборн. — Скажи это Боунсам.

— Да, — печально выдохнул Дамблдор. — Недавно мы потеряли нашего друга Эдгара…

— И поддержку Амелии Боунс в Визенгамонте, не так ли? — как бы между прочим добавила Доркас. — Она лишилась единственного брата. Боунс поддержит проект Крауча, Альбус, можешь не сомневаться.

— Надеюсь, я ещё смогу её переубедить. Подход Бартемиуса ошибочен. Он взялся за метлу и стал мести. Однако тот, кто хочет избавиться от паутины в доме, первым делом должен избавиться от паука. Мы это сделать пока не можем. Ты же знаешь, Дори.

Доркас странно посмотрела на директора. На лбу Медоуз обозначилась вертикальная морщинка. Сириус разделял её чувства, её досаду, её злость и возмущение. Чего он не понимал, так это её смирение. Стоило Дамблдору блеснуть очередным афоризмом, как бойкая волшебница проглотила язык. Зная дурную привычку директора к недомолвкам, Сириус чувствовал, что упускает нечто важное, и это безумно раздражало.

— Что теперь? — спросил Гидеон. — Нас всё ещё волнует безопасность Амелии Боунс? Мы наблюдаем за её домом?

Сириус решил, что это прекрасный повод напомнить о присутствии.

— Я слежу за коттеджем Боунс каждый день по три-четыре часа. Ничего подозрительного. Охранные чары Министерства на месте, аврор на посту. Я только что оттуда.

Эммелина Вэнс нарочито громко фыркнула.

— Прибереги враньё для других, Блэк. Я лично проверяла дом Боунсов сегодня днём. Да, чары целы, только тебя там не было.

— Смотреть надо было лучше, я-то тебя прекрасно видел.

Вэнс выпрямилась в струнку, и Сириус следом за ней.

— Я пробыла там полчаса и просканировала пространство перед домом! — воскликнула Эммелина. — Ни следа твоего присутствия!

— Может, вы разминулись? — робко предположил Питер.

— Невозможно!

— То, что ты меня не видела, говорит лишь о твоей плохой подготовке, а не о моей, — тут же нашёлся Бродяга. Он чёрт знает сколько времени угрохал на это задание и не собирался позволять какой-то пигалице обвинять его на пустом месте.

Разевая и закрывая рот, как рыба на отмели, Вэнс двинулась на него с палочкой в руке.

— Угомонитесь оба! — скомандовала Доркас.

— Вэнс — моя ученица, — мрачно сказал Грюм. — Я лично обучал её всем необходимым заклинаниям. Это я попросил её разведать обстановку, потому что Блэк и прежде манкировал обязанностями.

— Когда это такое было? — возмутился Сириус.

— Я наблюдал за тобой во время стычек с Пожирателями, Блэк. Ты борешься с этими сволочами только вполсилы, можешь не отрицать. Уж не потому ли, что твой младший брат скрывается за одной из масок, а?

— Это ложь! — вскричал Сириус, оскорблённый до глубины души. Слова аврора подействовали на него, как ключ зажигания. Самое ужасное заключалось в том, что он не знал, какое обвинение отрицал больше.

— Смотри-ка, как распетушился! Я — стреляный воробей, Блэк, меня не проведёшь. Я обман носом чую.

— Так у вас, кроме глаза, и нос волшебный?

— Ну будет вам, — миролюбиво сказал Гидеон, хлопнув Сириуса по плечу. — Заешьте ссору лимонным пирогом моей сестрички Молли. Это её фирменное блюдо!

— Да! Всем по куску пирога! — воскликнул его брат. — Отказы не принимаются!

Сириусу кусок не лез в горло. Он был изрядно зол. Ремус гипнотизировал его большими глазами, готовый в любую минуту стукнуть его Оглушающим, если гнев Бродяги начнёт вырываться наружу.

— Волшебный лимонник! — жизнерадостно произнёс Дамблдор. — Кажется, несколько крошек застряли у меня в бороде. Что ж… Надеюсь, Фоукс поможет мне от них избавиться.

Директор с рассеянной улыбкой окинул взглядом собравшихся.

— Думаю, мы достаточно злоупотребляли гостеприимством Элфиаса. Я нашёл замечательное место для новой штаб-квартиры Ордена и защитил его заклинанием Фиделиуса. Хранителем стал мой хороший друг. Завтра я встречусь там с Амелией и попробую убедить её не поддерживать законопроект Бартемиуса. Взгляните. — Он достал бумажку и протянул её Подмору. — Взгляните все по очереди. Тут рукой хранителя указан адрес, на время можете не обращать внимание. Это для мисс Боунс.

Бумажка пошла по кругу. Когда она попала из рук Ремуса к Сириусу, тот прочитал название улочки в Лаймхаусе и приписку: «Встретимся в восемь часов».

Как только Сириус передал записку дальше, буквы на ней для него исчезли — заклинание против чужих глаз. Такое обычно использовали во время письменных экзаменов, чтобы ученики не могли списывать друг у друга. Дамблдор был верен школьным традициям.

Собрание закончилось. Ремус предложил навестить Джеймса и Лили. Сириус надеялся, что встреча с Сохатиком поможет ему успокоиться, ведь при виде будущего крестника думать о плохом было нереально. Кроха каждый раз заставлял Бродягу расплываться в наитупейшей улыбке.

— На кухне остался пирог, — тихо подсказал ему Ремус. — Возьми для Лили. Это её любимый. Не упусти возможность реабилитироваться за ту идиотскую шуточку.

Сириус закатил глаза.

— Я всего лишь сказал, что Гарри родился без зубов, потому что его родители налегали на сладкое.

— Но Джеймс кинулся проверять ребёнку рот!

— Потому что Джеймс иногда… олень, — с проказливой улыбкой откликнулся Сириус.

— Перед тем, как что-то отмочить в следующий раз, посоветуйся со мной для одобрения.

— Но ты же ничего не одобришь!

— Иди за пирогом, или это сделает Питер! — тоном, отправляющим в изгнание королевских особ, скомандовал Ремус.

— И я его до Лили не донесу, — тут же вклинился Хвост. — Так и знайте!

Сириус кивнул и потопал на кухню. Чуткому носу Лунатика он доверял беспрекословно.

Лимонник и правда ждал его на столе, но стоило сделать к нему шаг и взяться за нож, как тяжёлая ладонь опустилась на плечо Сириуса камнем.

— Блэк! — Грозный Глаз выглядел на удивление довольным. — Всё ещё пыхтишь? Давай-ка потолкуем. Садись! — Он надавил обеими руками на плечи Бродяги.

Сириус не смог бы противиться такой силище, даже если бы хотел. Грюм взмахом палочки закрыл дверь и проковылял к окну, встав напротив Бродяги. Волшебный глаз аврора скосил влево — на плите стояла забытая Дожем яичница.

— Хочешь глазунью, Блэк?

Сириус сжал рукоять ножа так, что костяшки пальцев побелели.

— Если честно, сейчас я хочу проткнуть только один глаз.

Рядом раздался женский смех, и, лишь резко развернувшись на стуле, Сириус заметил Доркас в углу кухни. В иных обстоятельствах она оторвала бы ему задницу за то, что он посмел учудить за день.

— Здорово ты его раздраконил, Аластор, — сказала она.

— Да уж, Блэк, ты нас не разочаровал.

— Погодите-ка, — кажется, Сириус начал о чём-то догадываться. — Вы нарочно меня спровоцировали?

— Ты отличный боец, — с кривой улыбкой, изуродовавшей его усеянное шрамами лицо ещё больше, признал Аластор.

— Мы не сомневались в тебе ни секунды! — заявила Медоуз.

— Если Доркас тебе доверяет, то и у меня нет оснований тебя в чём-либо подозревать.

Сириус оглянулся на Медоуз. Она стала предельно серьёзна. Сейчас женщина напоминала ему волчицу, стоящую горой за одного из своих волчат. В конце концов, она была единственным человеком в Ордене, с кем они с Джеймсом и Питером поделились своим главным секретом после выволочки Лили. Доркас знала, что они анимаги. Она знала, как именно Бродяга следил за домом Амелии Боунс.

— Тогда к чему это дерьмо?! — Сириус окончательно запутался.

— Кажется, тебя ждёт новое опасное задание, — сказала Медоуз. — Следующие слова, что ты услышишь, не должны покинуть эти стены. Понятно? — негромко, но настойчиво произнесла она и продолжила, дождавшись кивка: — Хорошо. Мы считаем, что в Орден проник чужак. Вероятно, под Оборотным зельем. Ко мне обратился Бенджи Фенвик. Сначала он нёс какую-то белиберду, а потом признался, что не помнит ничего о трёх предыдущих собраниях Ордена, словно его на них и не было.

Сириус вытер вспотевшие ладони о джинсы. Он привык к тому, что Доркас преподносила информацию так, словно зачитывала сухие факты из отчёта, но смысл сказанного ею не желал укладываться в голове. Враг проник в Орден под видом старины Бенджи. Образ хмурого сутулого волшебника с трясущимися руками, обливающегося потом в духоте гостиной, встал перед мысленным взором. Сегодня Фенвик был сам не свой, всё время молчал, нервничал и старался держаться ближе к Дамблдору… Сириус попытался вспомнить, как выглядел Бенджи на прошлой неделе. Или позапрошлой. Но не смог и сдержанно ругнулся про себя. Бенджи вообще был немногословен.

— Не исключено, что Пожиратели использовали на нём заклятие подчинения, — добавил Грюм. — Бенджи показался колдомедикам, но они не нашли следа тёмной магии. Его просто опоили или стукнули Конфундусом, спутав мысли.

— Значит, кто-то другой выдавал себя за Бенджи на собраниях? — ещё раз уточнил Сириус, ощущая себя первокурсником на отработке.

— Верно. Как известно, лимоны плохо сочетаются с тёртым рогом двурога, который входит в состав Оборотного зелья. — Уголок рта Доркас дрогнул. — Альбус попросил Молли Уизли приготовить лимонный пирог в надежде, что это поможет найти шпиона, если сегодня он будет среди нас под чьей-нибудь личиной. У него всегда были странные идеи. В любом случае, ничего не вышло.

— Значит, сегодня этого мерзавца под Оборотным здесь не было.

— Или он не использует Оборотное, — проронил Сириус.

— Как это? — удивилась Доркас.

Бродяга и сам удивился тому, что подумал, прежде чем ответить.

— Э… — неуверенно произнёс он. — Это может быть метаморф.

Грюм и Медоуз с тревогой переглянулись.

— Метаморфизм — редкий дар. В Магической Британии уже сотню лет не было зафиксировано ни одного волшебника, обладающего способностью изменять внешность по своему желанию.

Тут уж Сириус рассмеялся. Ему понравилось чувствовать себя более осведомлённым, чем собеседники. Так вот, оказывается, как ощущает себя Лунатик рядом с другими Мародёрами.

— Спешу поставить вас в известность, что лично знаю двух метаморфов, проживающих в стране. Первая — дочка моей кузины — Нимфадора, ей ещё нет одиннадцати. Второй — Эван Розье. Он на год младше меня, учился с Регулусом на одном курсе. Слизерин.

— Почему мы об этом не знали? — пробормотала Доркас.

— Недоработки, — цокнув языком, брякнул Сириус.

— Чёрт возьми! Альбус что-то такое явно подозревал, — сказал Аластор. — Иначе зачем ему разыгрывать трюк с запиской?

Сириус быстро обмозговал услышанное.

— В записке с адресом новой штаб-квартиры было указано время встречи директора с Амелией Боунс… Оно каждый раз менялось при передаче, да?

Доркас улыбнулась.

— Да. Если в назначенный час в штаб-квартиру ворвутся Пожиратели, мы возьмём их, а заодно узнаем, кем на сей раз притворялся мсье Розье.

— Вы даже не сомневаетесь, что он Пожиратель смерти? — уточнил Сириус и равнодушно пожал плечами. — Ну и правильно. Мне он вообще никогда не нравился.

Грюм присел за стол рядом с Сириусом и открыл перед ним папку, предварительно сняв с неё десяток защитных заклинаний.

— Посмотри.

Многочисленные снимки дальней родни, знакомых семьи и постоянных гостей на светских раутах вызвали у Сириуса недоумение.

— Посмотри, — настойчиво повторил Грюм и достал снимок. — Знаешь его?

Волшебника с квадратным подбородком и венком волос вокруг лысины звали Ральф Селвин. Конечно, Сириус его знал. Селвины — одна из чистокровных семей Магической Британии.

— Дядя Сигнус играет с ним в магический крикет по средам и пятницам.

— Охотно верю, ведь в другие дни этот мерзавец разгуливает по Англии в маске Пожирателя смерти, — прорычал Грюм и положил перед Сириусом новое фото. На нём был запечатлён мужчина с двумя детьми, в которых Бродяга без труда узнал братьев Лестрейнджей. Взрослый волшебник с ними — наверняка их отец.

— Лестрейндж-старший, — подтвердил Грюм его догадку. — Один из близких друзей Волдеморта, если это слово вообще применимо к его шавкам.

— Он давно в могиле.

— Да, но его сыновья живы и здоровы. Рудольфус неоднократно высказывался за ужесточение Статута, требовал ограничить приём в Хогвартс магглорождённых и реформировать Мунго.

— С таким подходом вам нужно упрятать за решётку половину моей родни, — натужно засмеялся Бродяга.

Ни один мускул не дрогнул на лице Грозного Глаза. Он был не прочь проделать подобное.

Кончиками пальцев Сириус выудил на свет ещё несколько страниц из папки Грюма. Сливки общества: Нотт, Малфой-старший, Гойл, чета Снайдов, Мальсиберы в полном составе, Эйвери — дружок Нюниуса, клятый Розье, стервочка Белла, Уилкис, Регулус…

— Они знают о нас, а мы знаем о них, — хохотнул Грюм, и зачарованный глаз хаотично закрутился в глазнице. — Если бы были доказательства… И если бы Альбус…

— Хватит, — мягко, но настойчиво произнесла Доркас, заметив, что Сириусу было не до смеха.

Он взял в руки снимок с единственным мужчиной, которого никогда прежде не видел.

— Антонин Долохов, — «представила» того Доркас. — Он в розыске. Один из немногих Пожирателей смерти, чья личность доподлинно установлена.

Аластор широко улыбнулся — незабываемое зрелище.

— Вот, — он протянул Сириусу чистый пергамент. — Напиши, что знаешь о каждом, кто тебе знаком. Мы понятия не имели, что Розье — метаморф! Какие ещё сюрпризы могут преподнести эти напыщенные чистокровные задницы?

— Понятия не имею, что писать. Я знаю, как зовут кошку Ноттов, — пробормотал Бродяга, — но вряд ли это пригодится.

— Пиши, там разберёмся. Мелочи полезны.

— Что ж… Кузина любит коктейль «Чёрный русский», тайно слушает Вагнера, прячет кинжал в корсете и с удовольствием поколачивает домовиков…

Набросав несколько строк, Сириус вошёл в раж.

«Нотт-старший разводит книззлов, а при проверке трансфигурирует их в котят. Их «маму-кошку» он зовёт Круэллой. Эйвери сходит с ума по маггловскому балету. Надо записать. Он заставляет своих домовиков надевать пачки и пуанты, а потом танцевать. Это тянет на жестокое обращение с эльфами. О! Лю-уциус… На снимке Грюма Циссин муженёк не удался. Крайне неблагонадёжная личность. А вдруг Малфой держит в подвале целый штат парикмахеров под Империусом? Но это не точно. Зато Роули стопроцентно пользуется кремом с мочой гоблинов, поэтому от него всегда несёт кислятиной. Никто не знает настоящий возраст миссис Снайд. Бабушка говорила, что она — ровесница Мерлина…»

Не обошёл вниманием Сириус и братца, настрочив какую-то малозначительную ерунду. Сопроводив писанину рисунками, он протянул пергамент Грюму.

— Отлично, Блэк, — хмыкнул тот, тотчас спрятав пергамент в папку, а папку — в недрах бездонного кармана дорожного плаща.

— Вы говорили про опасное задание для моей персоны. Я рисковый парень. С удовольствием выслушаю, что от меня требуется.

— Если сегодня среди нас был шпион Волдеморта, он непременно расскажет о собрании Ордена хозяину, — сказала Доркас. — Волдеморт решит, что в Ордене не всё гладко, что есть недомолвки, ссоры…

«Сомневающиеся», — слова директора тут же всплыли в памяти Сириуса.

— И я — отличный кандидат для перевербовки. Просто идеальный.

— Ты сообразительнее, чем я думал, — вроде как похвалил Грюм. — Они будут искать слабое звено среди фениксовцев, червоточину, использовать недовольных, самых уязвимых или предрасположенных к Тёмным искусствам волшебников. Пожиратели наверняка попробуют с тобой связаться и убедить сменить сторону. Подыграй им.

— Интересно, кого они подошлют? — Сириус ухмыльнулся. — Мне сложно угодить.

— Ладно. Теперь у меня есть что обмозговать, — Грюм погладил карман, будто там лежало любовное письмо, и покинул кухню, напоследок снова похлопав Сириуса по плечу, но на сей раз гораздо аккуратнее, по-отечески.

— Пирог-то забрать можно? — угрюмо спросил Сириус, осторожно посмотрев на задумавшуюся о чём-то Доркас, и крутанул нож в пальцах. — Я не для себя, я не такой уж и обжора. Джеймса и Лили хочу угостить.

Она несколько раз моргнула и затем негромко рассмеялась.

— Плут ты, Блэк. Бери, конечно. Слышала, у них родился мальчик.

— Соха-атик, — с теплом в голосе отозвался Сириус. — Ой! То есть, Гарри.

— Гарри Поттер.

— Ага.

Сириус немного поколебался и спросил:

— Это директор Дамблдор предложил мою кандидатуру?

Медоуз покачала головой.

— Альбус — стратег, а мы с Аластором — тактики. Твою кандидатуру предложила я, так как полностью тебе доверяю. Вам всем, мальчики.

Это не совсем тот ответ, что он жаждал услышать. Может, когда-нибудь Дамблдор тоже увидит в Сириусе Блэке нечто большее, чем так и не повзрослевшего школьного хулигана.

* * *

— От кого букет? — спросил Ремус, любуясь шикарными белыми цветами в хрустальной вазе.

Джеймс недобро покосился на объект его внимания:

— Не знаю, но у меня руки так и чешутся выкинуть этот веник.

— А у меня нос, — пожаловался Питер. — Лилии пахнут на весь дом!

— Вот и я о том же, но Лили не разрешает от них избавиться. Может быть, кто-нибудь хвостатый их случайно опрокинет, а потом наступит?

Сириус дружески приобнял Сохатого за плечи.

— Кто-нибудь обязательно. О-о! Чуть не забыл рассказать, какую обалденную штуковину я видел на витрине музыкального магазина!

— Sony Walkman! — в один голос пропели Лунатик и Хвост. — Он нам все уши прожужжал о нём по дороге сюда.

— Если вы не подарите мне его на день рождения в ближайшее воскресенье, вы больше не сможете считаться моими друзьями!

— Твой день рождения в ноябре, — возразил Джеймс, поправив съехавшие от смеха очки.

— Верно, но зато в ноябре ты можешь ничего мне не дарить. Я разрешаю!

— Третий раз я не попадусь на эту удочку.

— А вы помните тот классный торт на моё тринадцатилетие?! — воскликнул Сириус.

— В форме гигантского зефирного человечка, которого тошнило цукатами? — уточнил Ремус, собирая по гостиной Поттеров пустые кружки. — Это сложно забыть.

— Надо забацать такой же Сохатику на годик! Клянусь, что замышляю только шалость!

— А торт ведь ещё и пел, — вспомнил Питер.

— Точно, Пит! — Сириус схватил бутылочку с какой-то смесью и, используя её как микрофон, заголосил: — Он — весёлый волшебник, наш парень — весёлый волшебник!

— Самый весёлый волше-ебник! — поддержал Джеймс. — Об этом зна-ают все!⁽¹⁾

На третьем припеве Сириус заметил, что со стороны буфета кто-то недовольно на них таращился.

— Это кто? Домовик?

Джеймс проследил за взглядом друга.

— Он самый. Я уже и забыл про него.

— Откуда он у вас? — поразился Сириус. — А куда делся ваш голем? Развалился?

— Миссис Бэгшот отправила к нам эльфа для помощи Лили с Сохатиком. Наш домашний голем слишком неуклюж и неповоротлив, Лили его на пушечный выстрел к детской не подпускает, а этот эльф пришёлся кстати. Батильда ещё и подарки прислала. Посмотрите, парни.

Целая коробка игрушек, мягкое, будто облако, одеяло из шерсти какого-нибудь волшебного барана с альпийского высокогорья, блестящая погремушка…

— Гоблинское серебро, — заметил Питер.

— А ещё говорят, что писатели мало зарабатывают, — прокомментировал Сириус, присвистнув.

— Батильда сказала, что не знает, куда тратить деньги, — со смешком пояснил Сохатый.

— Неужели у прекрасной старушки появился богатый поклонник? — поиграв бровями, спросил Сириус, за что моментально получил от Ремуса тычок под лопатку.

— Благодетель, — поправил Джеймс. — Какой-то богач-антиквар, помешанный на истории магии, выкупил у неё все черновики и оригиналы рукописей за сумасшедшие деньги. О нём писали в газете.

— Я не читаю газеты, Сохатый. Только гороскоп Лесли Флинта⁽²⁾ на последней странице «Пророка».

Ремус скептически хмыкнул. Он со школьной скамьи упорно отрицал пользу прорицательской науки.

— И что же тебе напророчили на день грядущий?

— Без понятия. Однако сегодня я точно чувствую себя Весами: меня шатает из стороны в сторону.

Друзья расхохотались. Сириус улыбался, глядя на них. Потом спустилась Лили, отругав их за то, что ржали как единороги, объевшиеся пьяной ягоды на болоте. Затем Ремус предложил сыграть в волшебную «Монополию». Сириус эту игру не любил, потому что остальные Блэки её обожали и ссорились из-за неё так, что стены дома дрожали. А ещё позже он превратился в пса, закрутился юлой по комнате и свалил вазу на пол, а потом у него резко закружилась голова. В общем, от букета мало что осталось.

Лили заставила его убираться. Сириус быстро починил вазу с помощью «Репаро», собрал помятые цветы и отнёс на кухню. Он не стал сжигать их, чтобы не было запаха гари. Сириус осмотрелся и отыскал завалявшуюся у Поттеров газету. Усмехнувшись, он сразу же развернул её на нужном ему месте.

— Скорпионов ждёт череда судьбоносных решений, — прочитал Сириус. — Не берите на себя слишком много.

Глаза машинально нашли столбик с гороскопом для знака Весы:

— День будет насыщен событиями. Вечером обязательно расслабьтесь с бокальчиком медовухи. Другое дело!

Он удовлетворённо хмыкнул, завернул лилии в газету и выбросил. Из мусорного ведра с измятой страницы, на него смотрел импозантный пожилой джентльмен в инвалидном кресле.

«Господин Вальтер Эйгенграу⁽³⁾ рад приветствовать любителей истории в своём новом доме в Гастингсе…»

---

1) В основе английская песенка «For He's a Jolly Good Fellow».

Вернуться к тексту

2) Лесли Флинт — британский медиум, спиритуалист.

Вернуться к тексту

3) Эйгенграу (с нем. «внутренний серый») — это иллюзорный феномен восприятия серого цвета, который видит человек, закрывая глаза. Несмотря на то, что он воспринимается только в темноте, он кажется светлее, чем чистый чёрный.

Вернуться к тексту

Гермиона толкнула инвалидное кресло, войдя во внутренний двор. Колёса зашуршали по дорожке из гравия, сминая проросшие между светлыми камешками травинки. Удивительно, что в саду не было ни единого цветка — ни сорняка, ни величественной розы, вокруг только зелень кустарников да тенистые макушки орешника и лохматого граба.

Гриндевальд будто бы дремал, низко опустив голову и скрестив запястья на пледе, который покрывал его колени.

Впереди показался искусственный пруд. От воды веяло прохладой — то, что нужно в жаркий день.

Гермиона остановила кресло у кромки воды и поправила съехавший плед, чтобы его край не попал под колесо. Гриндевальд всё время мёрз, поэтому даже сейчас кутался в тёплую ткань.

Гермиона смочила ладони и прижала пальцы к шее, чтобы охладить кожу, затем поправила вишнёвого цвета бант, которым подвязала пышные волосы.

Гриндевальд медленно приподнял голову и открыл глаза, в которых отражался блеск водной глади.

— Как вы находите это место? — поинтересовался он с лёгкой хрипотцой в голосе.

— Здесь очень красиво, — любезно откликнулась Гермиона. — Почему вы выбрали Гастингс?

— У этого места отличная история. В битве при Гастингсе нормандец Вильгельм разбил армию Гарольда II, после чего сам стал королём.

Гермиона мягко улыбнулась.

— А я уж было решила, всё дело в том, что Гастингс — самая солнечная часть Великобритании.

— Солнце мне не повредит. Даже с новым лицом я так бледен, что похож на злодея из Пекинской оперы⁽¹⁾.

— Не будьте столь категоричны. Вы всего лишь походите на типичного пожилого англичанина. Не хватает спаниеля в ногах.

Гриндевальд склонил голову набок и уставился на воду. Отражение волшебника пошло рябью из-за набежавшего ветра. Он нахмурился и после паузы сказал:

— Мне не нравится эта причёска.

— Зато она очень идёт господину Эйгенграу, — сказала Гермиона, проследив за взглядом Гриндевальда. — Ваше новое лицо… Чьё оно? У кого вы его позаимствовали?

— Думаете, я использовал Оборотное зелье? — снисходительно отозвался Гриндевальд. — Нет. Это кое-что получше. Старые запасы Хуго… Возможно, вы слышали о семье Розье. Они французы, весьма примечательное семейство, в котором иногда рождались метаморфы. Винда Розье была моей верной соратницей. Она не обладала даром перевоплощения, но из её крови моим людям удалось сделать сыворотку. Выпив её, я мог менять внешность по собственному желанию. Как-то я полгода выдавал себя за главу Отдела магического правопорядка при МАКУСА! — Гриндевальд рассмеялся. — Это было забавно!

Гермиона не стала спрашивать, что случилось с настоящим директором американского Аврората, но не смогла укротить любопытство:

— Что стало с вашей соратницей, с мадемуазель Розье?

— Радослав Крам сразил её в бою, — невозмутимо ответил Гриндевальд, на его лице не дрогнул ни один мускул.

Гермиона прикусила губу. Радослав Крам — герой войны, дедушка Виктора, волшебник, которого Гриндевальд убил лично. Как странно сплелись все их судьбы. Ах, если бы Виктор видел её сейчас… Что бы он сказал? Нет, лучше не задумываться.

И всё же краем глаза она заметила, что уголки губ её спутника приподнялись, словно Гриндевальд вспомнил что-то приятное.

— Она была красива? — спросила Гермиона.

— Винда? Да, но я ценил её не за это. Она была предана мне. В ней горел огонь! Чванливый англичанин не заслуживал такую женщину.

Гермиона покачала головой. Похоже, Арктурус Блэк никак не давал кое-кому покоя.

— Мне тоже здесь нравится, — внезапно сменил тему Гриндевальд. — Эдвин и на этот раз отлично справился с поставленной задачей. Найти приличный дом на этом острове сложнее, чем дюжину гаргулий. Особняк и сад меня в целом устраивают — всё хорошо, кроме этого пруда.

Одна из его обитательниц как раз подплыла к поверхности — серебристая рыба с огромными плавниками, напоминающими вуаль или развевающуюся мантию. Её соседки сгрудились на дне. В прозрачной воде виднелись их серые спинки.

— Они похожи на надувших щёки чиновников, — с неприязнью произнёс Гриндевальд. — Только посмотрите на них: как тщательно они роют ил своими жадными ртами в поисках того, чем можно поживиться. Нет, здесь нужен фонтан, облицованный белым камнем. И никаких помпезных фигурок.

— Фонтан? Как в сказке Бидля?

Гриндевальд оживился, даже разволновался.

— Верно. Я приятно удивлён. Вы знаете сказки волшебного мира, несмотря на то что ваши родители магглы.

— Но вы же знаете маггловскую классику, — не осталась в долгу Гермиона. — Несмотря на то что родились в семье потомственных волшебников.

Гриндевальд благодушно принял её передразнивание.

— В прошлом мы с Альбусом изучали различные аспекты маггловской культуры. Он стал ценителем камерной музыки. Меня же покорил симфонический оркестр. Поедемте дальше. Мне не нравится, как эта рыба на меня смотрит.

«Тебя не устраивает собственное искажённое отражение в воде, — догадалась Гермиона, покатив коляску дальше. — Отражение калеки».

Уолда уверяла, что со временем Геллерт сможет ходить с палочкой, а искусственной ногой уже давно никого не удивишь. Гриндевальда это слабо утешало.

— Меня интересует окружение мистера Риддла, и я хотел бы для начала послушать вас. Что вы думаете о его сторонниках?

Вместо ответа Гермиона вытянула из кармашка на спинке кресла заранее подготовленную папку.

— Мне кажется, вам будет интересно ознакомиться с содержащейся здесь информацией, — она вручила папку Гриндевальду.

Он открыл её и просмотрел несколько страниц с краткой характеристикой Пожирателей смерти.

— Считайте, это личный архив Аластора Грюма, записи сделаны его рукой. У меня нет оснований ему не доверять.

Гермиона заглянула в записи и ахнула. Местами текст был плохо различим, стал выгоревшим, бледным. Снимки помутнели. А те странные строки неизвестного автора, в которых тот прошёлся по болевым точкам местной элиты, вообще не представлялось возможным разобрать.

— Ничего не понимаю! Так не должно быть!

— Эти записи из вашего времени? — спокойно спросил Гриндевальд.

— Да.

— В таком случае, — сказал он, откашлявшись, — нет ничего удивительного. Вскоре они и вовсе превратятся в пыль. Вы вмешались в ход истории, порвали темпоральное полотно. В одном времени не могут существовать два абсолютно одинаковых объекта. Время постепенно заштопывает дыры, как нищий — старый прохудившийся башмак.

Гермиона снова прикусила губу, обдумывая услышанное.

— Некоторые листы бумаги выглядят печально, другие неплохо сохранились. Это зависит от того, насколько они отличаются от тех, что сейчас в руках у Грюма?

Гриндевальд пожал плечами.

— Подобные вопросы изучают в Отделе тайн. Меня это мало заботит. Наконец-то мы можем обсудить дела без спешки. В прошлый раз, когда вы рассказывали о вашем друге, которому «посчастливилось» стать крестражем, нам помешала фрау Блоксберг. Я доверяю этой женщине свою жизнь, но я не доверяю ей свои секреты. Итак, мы имеем четыре основные цели, их может быть и больше…

Гермиона провела с Гриндевальдом всего ничего, но уже поняла, как этот человек любил звук собственного голоса.

— Дневник, кольцо Гонтов, чудесная чаша Хельги Хаффлпафф и медальон Слизерина. В какой-то момент все они станут или уже стали крестражами Волдеморта. Вероятно, есть и пятый предмет, о котором нам ещё только предстоит узнать.

— И шестой крестраж — Нагини, — сказала Гермиона, наблюдая за реакцией собеседника. — Ручная змея Риддла. Он ещё не завёл её. Это случится гораздо позже, после его возвращения.

Гриндевальд знал, что Нагини — маледиктус. В прошлый раз именно он рассказал Гермионе о женщине с необычным проклятьем. На сей раз никаких экскурсов в историю.

— Расскажите о судьбе каждого из крестражей в вашем времени, — попросил он вместо этого.

— Дневник долгое время хранился у Малфоев, по крайней мере со дня исчезновения Тома Риддла после неудачного покушения на Гарри. Медальон был спрятан в затопленной пещере, там его нашёл Регулус и перед смертью передал своему эльфу. Сам Блэк не смог выбраться из пещеры и был растерзан инферналами, которые охраняли медальон.

— На этот раз у мистера Блэка появился ангел-хранитель, — прокомментировал Геллерт. — Его судьба изменилась.

Гермиона согласно кивнула.

— Кольцо Гонтов нашёл и уничтожил профессор Дамблдор. У меня есть основания подозревать, что чашу Волдеморт передал Лестрейнджам. Когда нас с Гарри доставили в Малфой-мэнор в качестве пленников, а Риддл обнаружил в моей сумке меч Гриффиндора, наше единственное оружие против крестражей…

— Меч Гриффиндора? Эта декоративная зубочистка способна разбивать крестражи? Или Волдеморт столь самонадеян, что даже не защитил их магией?

— Меч впитал в себя яд василиска. Это долгая история, — недовольно откликнулась Гермиона, задетая тем, что рассказ об одном из самых ужасных дней в её жизни бесцеремонно прерывают.

— Гоблинское серебро… Оно впитывает то, что усиливает его свойства.

— Совершенно верно.

— Что было дальше? Ну же! Не глупите. Перестаньте дуться, вы больше не ребёнок.

— Риддл пришёл в ярость, — сквозь зубы процедила Гермиона. — Он хотел знать, откуда у нас меч и что ещё мы взяли из сейфа Лестрейнджей в «Гринготтсе».

— Хотел знать? — переспросил Гриндевальд, снова перебив. — Он пытал вас?

Гермиона мысленно сосчитала до пяти.

— Да. Он использовал заклинание Круциатус, пока Гарри его не остановил.

— Мы должны выяснить, где крестражи находятся сейчас. Будем исходить из имеющихся сведений. Для начала займёмся Малфоями и Лестрейнджами. Возможно, дневник и чаша уже у них. Это старые волшебные семьи, к которым надо найти подход. Срубить большое дерево сложно, но возможно. Стоит всё обдумать, я настроен на решительную борьбу. Кольцо и медальон вне досягаемости, но рано или поздно крестраж окажется в пещере. Что до пятого предмета… Как вы считаете, что это может быть?

О, сколько раз она ломала голову над этим вопросом! Сколько книг было проштудировано в поисках хоть какой-нибудь зацепки, следа сгинувших в веках артефактов, известных как в мире волшебников, так и магглов. Загадочная ваджра⁽²⁾, ожерелье Патиала⁽³⁾, скипетр Виктории⁽⁴⁾, Бриллиантовая звезда магистра Ордена Святого Патрика⁽⁵⁾, диадема Равенкло, посох Мерлина… Но сейчас Гермиона, к собственному удивлению, проронила:

— Что-то блестящее.

Гриндевальд в недоумении повернул к ней голову.

— Риддл — сорока. Его непреодолимо влечёт к роскошным вещам, имеющим историческую ценность. Том вырос в приюте, при фабрике, где использовался детский труд. Он пережил нищету, голод и затянувшуюся послевоенную разруху. Он был не просто сиротой, а сиротой с неизвестным происхождением. У него не было дорогих игрушек, красивой одежды, волшебных безделушек, которыми завалены дома чистокровок. Угнетаемый в детстве своей бедностью, Том стремился доказать всему миру, что он всемогущ и непобедим. Как только у него появлялась возможность получить редчайший артефакт, он не упускал случая приобщиться к чужому наследию и навсегда изменял этот предмет, заразив его своей тёмной магией.

— Вы его неплохо понимаете.

— Я понимаю его злость, остальное — психологический анализ на основании комплексов, связанных с ранними детскими впечатлениями.

— Тогда вы сумеете проанализировать личность вашего друга. Что вы скажете о мистере Блэке, вашем спутнике? Каков он из себя? Что в нём примечательного? Можно ли ему доверять?

— Регулус Блэк? — Гермиона нахмурилась. — Заносчивый и избалованный упрямец. Вот уж кто всю жизнь, в отличие от Риддла, купался в роскоши. Его отношение к магглам оставляет желать лучшего — абсолютное невежество. Он ни за что не упустит возможность похвалиться — только такой человек и мог оставить в крестраже предсмертную записку и умудриться тут же польстить самому себе. Однако Блэк и правда довольно умён и находчив. Он разбирается в заклинаниях, например, умеет накладывать Протеевы чары, а уж я-то знаю, как они сложны, ведь сама когда-то с ними намучилась. Регулус подозрителен и недоверчив. Мне кажется, он постоянно меня проверяет. Как и мою нервную систему. Видит Мерлин, иной раз после очередной шуточки мне хочется стукнуть его чем-нибудь тяжёлым. А ещё… — Гермиона осеклась и замялась. Удивительно, но, выпаливая всё как на духу, она не чувствовала прежнего раздражения, в её сердце цвела лишь признательность. Она вспомнила, как Блэк держал её под руку в жуткой лавке Коффина, отвлекал внимание Долиша, рискуя нажить врага в лице аврора, помогал ей выцарапывать Гриндевальда из костлявых рук Смерти…

«Что я должен делать?» — слова Блэка всплыли в её сознании, словно обладали силой заклинания.

— Ещё он ни разу меня не подвёл, — сказала Гермиона. — Иногда я не понимаю, что у него на уме, но он хочет быть свободным от зла Тёмного Лорда. Его сердце не очерствело. Кажется, Регулус искренне любит свою семью. Я ему доверяю.

Гермиона не собиралась петь дифирамбы Регулусу Блэку, но почему-то стало крайне важно донести всё это до человека в инвалидном кресле.

— Сейчас я вижу, что между нами гораздо больше общего, чем может показаться со стороны. Он бесконечно одинок, а эта маска самоуверенного красавца-шутника такая же фальшивка, как и ваше нынешнее лицо, герр Эйгенграу.

Гриндевальд тихонько рассмеялся. Она не могла понять, что именно его развеселило.

— Что ж, пусть так. Юный мистер Блэк может быть нам полезен. Он прислужник Волдеморта из влиятельной семьи. Наш человек в стане врага.

— Со дня вашего спасения мы с ним не оставались наедине ни единой минуты, но я вижу немой вопрос в его глазах. Должна ли я рассказать ему правду?

— О том, кто вы такая и откуда? Нет. Вы сказали, что он любит свою семью. А теперь подумайте, что будет с его родными, сторонниками Волдеморта, когда мы уничтожим крестражи… А ваше происхождение? Вы уверены, что ваша маггловская кровь придётся ему по душе? Он продолжит сотрудничать? Что стало с Блэками в вашем времени?

— Их род прервался.

Гриндевальд обратился к Гермионе с лёгкой язвительной усмешкой:

— Как вы полагаете, если он узнает об этом, то пустит всё на самотёк или попытается спасти семью? Любое опрометчивое действие разрушит наши планы. Мы не можем рисковать. А насчёт этой вещицы… — Гриндевальд мимолётно коснулся броши-иглы, приколотой к лацкану его сюртука. Брошь украшал красный камень, будто обжёгший ему пальцы. — Если только Блэк не круглый дурак, он уже понял, что вы связали меня клятвой. Скажем, что это отложенное обещание, которое я когда-то дал вашим родным, — обещание ответной помощи за оказанную в прошлом услугу.

— Сомневаюсь, что Регулус поверит.

— Вы представили его довольно смышлёным молодым человеком. Если это действительно так, он не станет терзать вас расспросами. Со временем ему придётся научиться усмирять любопытство и вовремя отводить глаза, иначе, боюсь, его жизнь вновь прервётся рано.

За последние дни Гермиона постепенно привыкла общаться с этим непостижимым человеком, привыкла к его будничному отношению к поистине страшным вещам. Она застыла, будто летний зной вокруг неё внезапно сменила зима, замораживая всё в этом саду.

— А теперь поговорим о вас.

— Обо мне?! — переспросила Гермиона. — Но я уже всё вам рассказала: о моих друзьях, о наших поисках…

Гриндевальд прервал её, подняв ладонь.

— Нет-нет. Меня интересуете только вы. Не ваши школьные приятели, не члены Ордена, не родители-магглы… Хочу увидеть вас глазами того Геллерта Гриндевальда из девяносто восьмого. Это ведь он надоумил вас использовать клятву на крови, чтобы заставить меня исполнить данное им обещание?

— Он был скуп на указания, но посоветовал беречь камень. Когда тот потускнел, я решила, что магия в нём уснула, но ваше прикосновение её пробудило.

— И вы всегда такая послушная?

— Скорее старательная. — Гермиона поняла, что от неё ждут продолжения, каких-то откровений. Придётся уступить. — Я упорная и трудолюбивая. Мне плохо удаются боевые заклинания, но я хороша в чарах. Люблю сладкое, но всё время себя в нём ограничиваю. Мои мама и папа — дантисты, мне с раннего детства внушали, что конфеты в большом количестве вызывают кариес, а я не хотела расстраивать родителей. Мне плохо удаётся скрывать эмоции. Что ещё? Говорят, у меня плохая осанка. Вы и сами можете оценить. Это ещё с маггловской школы. Я всегда много читала и хорошо училась. Учёба доставляет мне удовольствие.

— Вы когда-нибудь доносили учителям на своих однокурсников? Выдавали их секреты взрослым? Ради их же блага, конечно.

Гермиона покраснела до корней волос.

— Да.

— Вам за это стыдно? Вы жалеете?

— Может быть. До Хогвартса у меня не ладилось общение со сверстниками, да и в Хогвартсе поначалу тоже.

— Ах-ах, вы, видимо, из тех жутко деятельных выскочек, которые всех раздражают. Нет, вы не выкрикивали с места, не перебивали учителей. Вы терпели. Вы же воспитанная маленькая леди. Я не упрекаю. Мне это знакомо. Невыносимо, когда ты знаешь правильный ответ раньше других и ждёшь, пока тупоголовые однокашники что-то мямлят. И ни одного лица со следами интеллекта! Ску-ка! В этот момент хочется убивать, согласны?

— Я как-то не задумывалась над этим.

— Нет? Значит, тут мы с вами отличаемся. Я считаю трату моего времени самым страшным преступлением, а всякое преступление требует наказания. Я забылся. Ведь вы же поборник милосердия. Помочь, простить, посочувствовать… Скажите, вам нравилась похвала учителей? — спросил Гриндевальд.

Гермиона не успевала следить за ходом его мыслей. Она несколько раз растерянно моргнула.

— Кому же она не нравится?

— Альбус часто хвалил вас?

— Профессор Дамблдор ничего мне не преподавал.

— Но вы же состояли в его Ордене, не так ли? Неужели Альбус ни разу не польстил вам? Вы, несомненно, ему нравились. Он всегда любил умников, особенно совестливых.

Гермиона сочла за благо держать рот закрытым.

Рябь на воде усилилась.

— Слишком ветрено. Отвезите меня в дом, — внезапно распорядился Гриндевальд.

Гермиона толкнула коляску и, обогнув пруд, направилась к особняку, построенному в том же стиле, что и знаменитый Олбани⁽⁶⁾ на Пикадилли.

— Я никогда не видела мистера Шотта…

— Эдвин выполняет ряд моих поручений, — уклончиво отозвался Гриндевальд.

* * *

Регулус ждал их в гостиной в компании Хуго и Уолды, которая приветливо улыбнулась Гермионе, когда та вошла в комнату.

— Мистер Блэк, мы как раз о вас вспоминали, — произнёс Гриндевальд.

— Надеюсь, добрыми словами.

— О-о! Вам бы понравилось. Вы с новостями? Чёрная метка на предплечье заставила вас так срочно нас покинуть. Вы видели Волдеморта?

— Да, это был вызов. Тёмный Лорд был в ярости и хотел видеть всех. Наш человек погиб в ловушке, подстроенной Орденом Феникса.

— Вот как? Интересно, — Гриндевальд снова открыл папку с записями Грюма. — Кто этот бедняга?

— Алавес Гиббон.

— Раз уж вы заговорили о своих товарищах… — Гриндевальд переложил несколько листов, бегло ознакомившись с их содержимым. — У меня к вам парочка вопросов, но для начала Хуго угостит вас стаканчиком отменного пиммса⁽⁷⁾ с капелькой Веритасерума. Простите мою подозрительность, Регулус, но вы только что прибыли из стана противника, который, как я слышал, является неплохим легилиментом. Кто поручится, что вы не находитесь здесь под Империусом Волдеморта, не предали наше дело?

— Я понимаю, — ответил Блэк и быстро осушил протянутый ему Хаппелем стакан с апельсинового цвета жидкостью, в которой дрейфовали кусочки колотого льда.

Гермиона не ожидала, что Гриндевальд устроит подобную проверку, но ещё больше её поразила покладистость Регулуса. Казалось, он как раз ничуть не удивился.

Хуго мягко похлопал его по плечу и забрал опустевший стакан из пальцев.

— Освежает, не так ли? Веритасерум — моё любимое зелье из тех, что не содержит в себе яда. Оно совершенно не отражается на вкусе. Как вы считаете, Регулус, стоит ли в следующий раз добавить в пиммс листочек мяты? Обычно я во всё добавляю корицу. Она прекрасно оттеняет вкус — очень удобно, когда хочешь кого-то отравить. Я только начал изучать британские напитки.

— Очень усердный ученик, — проворчала Уолда. — Весь нос уже красный.

— Благодарю, герр Хаппель, что постарались ради меня, — с безупречной вежливостью произнёс Регулус. — Ваш пиммс удался.

— А я вам верю. — Собственная шутка показалась зельевару крайне удачной, потому как он счастливо рассмеялся. — Я усовершенствовал рецепт Веритасерума, одной капли хватит на полтора часа. Вы можете не отвечать на вопросы, мистер Блэк, но раз уж решитесь, то скажете только правду и ничего, кроме правды.

Гриндевальд сдержанно улыбнулся.

— Я всегда говорил, что ты гений, друг мой. — Он слабо кивнул Уолде; та поняла беззвучный приказ и взяла Хаппеля под руку.

— Идём, Хуго. Я тоже хочу попробовать твой чудесный пиммс и сравнить его со своим грушевым шнапсом. Лучше поменьше знать об ответственных делах.

Когда дверь за ними закрылась, Гриндевальд вновь обратился к Регулусу.

— Как погиб мистер Гиббон?

— Он попал в засаду в штаб-квартире Ордена. Понятия не имею, что конкретно там произошло. Скорее всего, он пытался дать отпор и получил смертельное ранение. Боевыми навыками Гиббон никогда не отличался. Его сопровождал ещё один Пожиратель смерти, но ему удалось уйти.

— Его имя?

Регулус несколько смутился.

— Я не вхожу в ближний круг, поэтому могу лишь догадываться о личностях других Пожирателей смерти. Мне известно не так много имён.

Гермиона стояла за спиной Гриндевальда и поэтому видела, как он перекладывает ориентировки, тасует их между собой, ненадолго останавливается и вновь продолжает.

— Что вы скажете о Малфоях?

— Люциус входит в ближний круг Повелителя. Его отец, Абраксас, был школьным приятелем Тома Риддла. Моя кузина Нарцисса недавно родила Люциусу наследника. Малфои — богатая старинная семья чистокровных волшебников. У Абраксаса огромное влияние в Министерстве магии, связи в Аврорате и Визенгамоте. Несколько лет назад Малфои заполучили в наследство от французских родственников несколько сотен голов златорунных овец и увеличили своё состояние вдвое.

— Хорошо. — Гриндевальд вытащил наверх фотокарточку тучного мужчины в мантии с филигранной вышивкой на вороте, над которым красовалась впечатляющая гроздь подбородков. — Мистер Гойл, полагаю, имеет схожую характеристику.

Регулус поморщился.

— Гойлы выращивают аглаофотис⁽⁸⁾ — растение, которое любят златорунные овцы.

— Крэббы в таком случае зарабатывают на овечьем дерьме? — насмешливо поинтересовался Гриндевальд.

— Магнусу Крэббу принадлежит мастерская по производству котлов, — серьёзно ответил Регулус. — Недавно он обращался к Люциусу за помощью — просил подкупить проверяющего из отдела стандартизации. Крупная партия вышла с браком: слишком тонкие стенки.

— Бернард и Юпитер Эйвери. Давайте поговорим о них.

Регулус хмыкнул.

— Вы же не думаете, что эти двое имеют отношение к Пожирателям смерти? Старший-Эйвери грузен и неповоротлив, едва ли найдётся маска, которая полностью прикроет его щёки. Младший… Я никогда не замечал за ним интереса к Тёмным искусствам.

Точно так же Регулус удивился, услышав из уст Гриндевальда фамилии Роули, Трэверса и Яксли, он ничего не знал об Игоре Каркарове. Некоторые имена не были озвучены. Например, о шпионе Волдеморта в Отделе тайн не было сказано ни слова, хотя записи о Руквуде лежали в папке. Под конец Гриндевальд припас Лестрейнджей и Розье.

— Эван — мой друг, — сказал о последнем Регулус и тут же, будто Веритасерум заставил его язык опять зашевелиться, поспешно исправился: — Был моим другом. Он перевёлся в Хогвартс на четвёртом курсе. Его родители остались во Франции, пока их сын гостит у тёти. Он всегда говорил, что им нет до него дела, их волнуют только алхимические опыты и рецепт Философского камня. Эвана приняли в Пожиратели смерти немного позже меня и Рабастана. Долохов обучал нас боевой магии.

— Антонину всегда нравилось натаскивать молодняк, — обронил Гриндевальд. — Ему надо было идти в школьные учителя и преподавать детишкам Дурмстранга. Что ж… Спасибо. Это было познавательно.

Регулус впервые за всё время взглянул на Гермиону.

— Мисс Грейнджер — моя личная помощница, — заметив это, объяснил Гриндевальд. — Когда-то её родители оказали мне помощь, и я пообещал ответную услугу в будущем, надеясь, что такой день может никогда не настать. Как видите, меня призвали отдать долг. Мисс Грейнджер, будто Владычица Озера, явившаяся к Артуру требовать обещанное⁽⁹⁾, пришла за мной в ледяную тюрьму.

— Такому упорству остаётся только позавидовать, — проговорил Регулус. — Я видел статью о вашем приезде в «Ежедневном пророке», герр Гриндевальд.

— Ах это…

— Не думал, что вы решите привлечь к себе внимание с первых дней в Англии, — голос Блэка сочился недовольством.

Гриндевальд погладил плед, убрав с ткани невидимую соринку.

— Не переживайте, в мире не так много ценителей истории. Это сообщение адресовано конкретным людям, знающим. Они поймут его правильно.

— Вы собираете сторонников? — вмешалась Гермиона, которая, в отличие от Регулуса, не держала в руках газету несколько недель.

— Учитывая, кому нам придётся противостоять, мне понадобится кто-то ещё, кроме Уолды и простака Хуго.

— Но это опасно! Прошло столько лет!

Гриндевальд покачал головой.

— Те, кто однажды пошли за мной, пойдут снова. Я никогда не сомневаюсь в своих людях. Они прошли со мной огонь и воду.

При слове «огонь» Регулус откровенно хмыкнул, но тем и ограничился. Гермиона же не разделяла спокойствия мужчин.

— Я устрою торжественный вечер! — объявил Гриндевальд, хлопнув в ладоши. — Двери будут открыты, и мои друзья придут, чтобы поприветствовать герра Вальтера Эйгенграу. Отныне вам двоим тоже стоит обращаться ко мне только таким образом.

— Как вам угодно. — Тон Регулуса изменился на покорный и прохладный.

Гриндевальд сузил глаза.

— Вы превзошли мои ожидания. У меня есть для вас задание.

Блэк слегка напрягся.

— Волдеморт недостаточно вам доверяет. Это плохо. Я хочу, чтобы вы вошли в ближний круг, но тогда вы окажетесь под пристальным вниманием.

— Нет! — запротестовала Гермиона. — Риддл — превосходный легилимент. Мы не должны рисковать. — Она посмотрела на Регулуса и сказала уже мягче: — Ты не должен рисковать.

— Я владею окклюменцией, — произнёс он, проигнорировав её взволнованный взгляд.

— Кто вас учил? — спросил Гриндевальд.

— Никто.

— Это невозможно.

Регулус вскинул голову. Было видно, ему доставляло удовольствие смятение на лице того, кого многие считали самым одарённым волшебником тысячелетия.

— Я выпил Веритасерум. Как я могу лгать? Я был школьником, когда вступил в ряды Пожирателей смерти. Я просил Тёмного Лорда принять меня, но он сказал, что до тех пор, пока я не научусь скрывать свои мысли, в Хогвартсе слишком опасно. Директор Дамблдор — выдающийся легилимент. Ему ничего не будет стоить прочесть меня, как открытую книгу. Но я был настойчив. Найти учителя окклюменции, способного держать язык за зубами, когда твоя мечта — стать Пожирателем смерти, довольно проблематично. Однако Тёмный Лорд подсказал мне способ, которым когда-то он сам освоил навык сокрытия мыслей. Он тренировался на боггарте.

Гермиона ничего не понимала. Каким образом в этом могла помочь тварь, выскакивающая на людей из укромных мест?

Гриндевальд нахмурился. Морщины изрезали его фальшивое лицо, но затем оно просветлело.

— Как долго вы тренировались на боггарте, прежде чем он перестал принимать пугающее вас обличие?

— Месяцев пять, может, больше. Я завёл боггарта дома, а потом продолжил тренировки в Хогвартсе — пробирался по ночам в классы ЗОТИ. Поначалу страх мешал мне контролировать мысли, но со временем всё получилось.

Гриндевальд подался корпусом вперёд. Казалось, он вот-вот вскочит на ноги, да травма не позволяла.

— И как же выглядит боггарт в своём естественном виде?

Регулус улыбнулся.

— Чёрная бесформенная клякса. Ничего сверхъестественного.

Гриндевальд резко откинулся на спинку кресла и с детской непосредственностью откровенно расхохотался.

— Том Риддл подсказал вам этот способ? Великолепно! Благодарю вас, Регулус. Сегодняшняя беседа помогла мне кое-что понять, а эта история рассказала о вашем Лорде гораздо больше, чем все собранные ранее сведения. Скажите, вы и впрямь желаете смерти Волдеморту?

Гермиона вздрогнула. Горло перехватило. Ей стало страшно. Страшно очень.

В глазах Блэка отразилась дикая смесь эмоций. Он ответил:

— Нет.

Гермиона почувствовала, что почва уходит из-под ног. Как он мог? Она поймала на себе его тяжёлый, испытующий взгляд.

— Я хочу, чтобы близкие мне люди были в безопасности, — продолжил Регулус. — Хочу избавиться от Чёрной метки на предплечье и иметь свой взгляд на вещи. Хочу, чтобы война между волшебниками закончилась. Если для этого Тёмный Лорд должен умереть, так тому и быть.

— Подумайте, есть ли у вас что-то, способное впечатлить мистера Риддла. Проявите себя и получите его полное доверие, — сказал Гриндевальд.

Регулус легко поклонился и направился к выходу из гостиной.

— Постойте! — окликнул его Гриндевальд.

Регулус развернулся.

— Что скажете: как, по-вашему, отреагирует Арктурус Блэк на встречу со мной?

— Попробует вас убить, — без обиняков ответил Регулус.

— Ценю постоянство.

Блэк ушёл, а Гриндевальд углубился в собственные мысли, без сторонней помощи подкатив коляску к окну. Не теряя времени, Гермиона быстрым шагом кинулась догонять Блэка. Она выбежала на крыльцо и, повернувшись в поисках Регулуса, резко остановилась, застав его прислонившимся спиной к одной из колонн.

— Хочешь о чём-то спросить?

— Вовсе нет! — воскликнула Гермиона, покривив душой. Она хотела. О, как она хотела! Ровно до той секунды, когда чуть ли не наткнулась на него.

Она чувствовала себя неловко до крайности.

Регулус стоял напротив и смотрел на пару маленьких сизых птичек, которые прыгали в золотистой пыли у самого крыльца.

«С левой стороны лица у него три родинки», — машинально отметила Гермиона.

Его грудь равномерно поднималась и опускалась. Он выглядел безумно уставшим.

Волдеморт был в ярости. Значило ли это нечто большее? Он метал проклятья? Пытал провинившихся или всех без разбора?

Гермиона открыла было рот, но, осознав, что у неё нет хорошего вопроса, снова его закрыла.

— Улыбнись, Гермиона Грейнджер, — произнёс Регулус, выдернув её в реальность. — Сейчас же улыбнись!

— Зачем это?

Он повернул к ней голову.

— Проверка. Вдруг у тебя инсульт.

— Ха-ха. Ну что ж… — Гермиона скрестила руки на груди. — Я в самом деле хочу кое-что узнать.

Он подначивающе приподнял брови.

— Твой боггарт.

— Мой боггарт?

— Да, что это?

Регулус скривился.

— Мой боггарт — это я сам в возрасте шести лет. Маленький мальчик, в котором так и не проснулась его магия.

— Ты боялся, что окажешься сквибом? — прошептала Гермиона.

— Я же говорил, что не могу представить свою жизнь без волшебства, — откликнулся он с явной неохотой. — Кто-то скажет, что это глупый детский страх, что я давно его перерос. Мне пришло письмо из Хогвартса. Палочка у меня за поясом...

— Нет, это не глупо, — выдохнула Гермиона.

Солнце нещадно палило, и только тень колонны спасала от обжигающих лучей. Нельзя сделать шаг в сторону, уйти, отодвинуться, потому как ступишь в горячий ад. Воздух трещал. Стояла дымка, свойственная таким томным летним дням, когда некуда деваться от жары, и предметы вокруг расплываются в глазах, словно их границы медленно тают. Трава стояла торчком, напоминая меховой глубокий ворс ощетинившегося зверя. Если сбросить туфли и пройтись по ней босиком, то она захрустит под ногами.

— Я не ожидал, что так легко отделаюсь, — поделился Регулус, уведя разговор в другое русло. — Я выпил сыворотку правды и ожидал от Гриндевальда самых неприятных и каверзных вопросов, однако он их так и не задал. Ничего компрометирующего. Знаешь, странное чувство, когда ты с тревогой ждёшь чего-то неизбежного, но оно так и не наступает, и теперь уже самому хочется, чтобы это произошло...

«Знаю», — подумала Гермиона, приготовившаяся к его расспросам, которые на сей раз так и не последовали.

— Я не понимаю этого человека.

— Кажется, он начал тебе нравиться, — пошутила Гермиона и, к собственному ужасу, поняла, что невольно попала в точку, когда Блэк бросил на неё загадочный взгляд.

— Тёмный Лорд мне тоже раньше нравился, — со злым весельем попытался сыронизировать Регулус. Он глубоко вздохнул и сказал: — Не забивай этим голову. Посмотри на себя. Ты снова искусала губы до крови.

Он ловко выудил прямо из воздуха платок и, сделав шаг вперёд, осторожно приложил белоснежную ткань к нижней губе Гермионы. Она вздрогнула, но не сумела отступить — помешала ладонь Регулуса, которая легла ей на поясницу.

— Каждый раз при сильном волнении ты кусаешь губы.

Стало так тихо… Было слышно, как звенела паутинка на капители. Тень колонны медленно скользила по камню, будто шлейф платья цвета сумерек. Россыпь золотой пыли танцевала в тёплом воздухе вокруг — кто-то неуклюжий опрокинул гигантскую пудреницу.

Голова пошла кругом. Душно. Нет, просто Гермиона затаила дыхание.

Она перехватила пальцы Блэка, стараясь не обращать внимания на небольшой разряд, прошедший при этом по телу. Регулус отстранился, оставив ей платок. Было в этом жесте нечто невинное и глубокое.

— Спасибо. Я не замечала.

Она провела по ранке языком. Солёная. Щиплет.

— Меня волнует ещё один вопрос! — заявила Гермиона. — Ты должен утолить моё любопытство, пока действует Веритасерум!

Почему-то теперь Блэк упорно смотрел мимо неё. Он сардонически хмыкнул и пробормотал:

— Чем тоньше лёд, тем больше всем хочется узнать, выдержит ли он⁽¹⁰⁾, — Регулус встретился с ней взглядом. — Ну хорошо. Спрашивай.

Гермиона вытащила из кармана стеклянный шарик, который вот уже несколько дней таскала с собой в поисках подходящего случая.

— Отнекиваться бесполезно! Я проверила: на нём лежат Протеевы чары. Объяснись! Когда ты его мне подсунул и для чего?

Регулус с недоумением уставился на плюй-камень в её ладони.

— В первый же вечер, когда ты пробралась в дом моего деда. Я должен был убедиться, что ты не водишь меня за нос. С помощью камня я мог хоть как-то отслеживать твои передвижения. А что ты хотела? Я отпустил тебя на все четыре стороны с жизненно важной информацией!

— Справедливо, — скрепя сердце согласилась Гермиона. — Сейчас-то ты, надеюсь, убедился, что я никакая не шпионка и не воровка…

— Да уж, сама добродетель.

— …и можешь забрать эту сверкающую штуку!

— Оставь.

Гермиона опешила. Мимолётная мысль, не успев оформиться, мгновенно выветрилась.

— Что? Хочешь, чтобы я держала её у себя? Зачем?

Регулус разомкнул губы, явно намереваясь что-то высказать, но почему-то передумал. Он наморщил лоб и сунул руки в карманы брюк.

— Я не стану отвечать.

— Ты должен!

— А вот тут ты ошибаешься, — придя в раздражение, отчеканил Регулус. — Хуго был предельно ясен при инструктаже. Я обещал ответить на один твой вопрос, и я это сделал. А эту, как ты выразилась, «сверкающую штуку» можешь выкинуть, Гермиона. Что мешало сделать это раньше?

На крыльце воцарилось молчание. Ответа не было. Гермиона сердито хлопнула себя по бедру. Почему каждый раз, когда Регулус оказывался рядом, её кровь закипала, а спокойствие улетучивалось? Мягкими увещеваниями и женскими хитростями она могла бы добиться большего.

— Здесь жарко, — всё с тем же мрачным выражением лица сказал Регулус. — Я отправляюсь домой. В Лондон.

«Скатертью дорога!»

Блэк посмотрел на Гермиону так, будто её мысли были громче рёва квинтолапа, и покачал головой.

— Эй! — чей-то незнакомый голос долетел до них со стороны ворот поместья. За прутьями стояли двое. — Это дом господина Вальтера Эйгенграу?

Гермиона переглянулась с Блэком. Регулус достал волшебную палочку из-за пояса и сошёл с крыльца, держа руку с ней за спиной.

— Так и есть. Герр Эйгенграу отдыхает внутри.

Гермиона вышла из тени и сделала несколько шагов вперёд, приложив ладонь козырьком ко лбу. Люди у ворот не были ей знакомы: пожилой мужчина и девушка, одетая по последней моде. Первый страшно разволновался, услышав Регулуса. Он схватил свою спутницу за руку, сжав пальцы.

— Я бы очень хотел с ним увидеться, юноша. Как только я прочёл в газете о его приезде в Англию, тотчас поспешил сюда!

Гермиона услышала шаги за спиной — это на крыльцо вышли озадаченные Уолда и Хуго.

Улыбка озарила старческое лицо гостя. Он словно весь вибрировал от радости и нетерпения.

— Как вас представить, сэр? — спросил Регулус.

— Гектор Дагворт-Грейнджер, а это моя ученица, Лорелея Забини.

---

1) Белый грим — признак отрицательного персонажа, предателя или интригана.

Вернуться к тексту

2) Ваджра — мифическое оружие, которое всегда попадает точно в цель и не может быть разрушено.

Вернуться к тексту

3) Ожерелье Патиала — бриллиантовое украшение, исчезнувшее из сокровищницы махараджи.

Вернуться к тексту

4) Парламентский жезл королевы Виктории (Австралия) был символом государственной власти. 9 октября 1891-го года бесследно пропал.

Вернуться к тексту

5) Королевские регалии Ирландии — драгоценности ирландской монархии, включавшие алмазную звезду и регалии Великого Магистра Ордена Святого Патрика. Похищены в 1907 году.

Вернуться к тексту

6) Олбани — жилой комплекс на Пикадилли, в Лондоне, где когда-то жил лорд Байрон, а также персонажи Оскара Уайльда, Артура Конан Дойля, Чарльза Диккенса и др.

Вернуться к тексту

7) Пиммс — традиционный летний алкогольный напиток с фруктами, пряностями, имбирным элем или джином. Долгое время пиммс считался прерогативой светского общества Великобритании.

Вернуться к тексту

8) Аглаофотис — волшебная трава для защиты от злых сил и лечения лихорадки, упоминается в работах древнегреческого врача и ботаника Диоскорида.

Вернуться к тексту

9) Владычица Озера помогла королю Артуру получить Экскалибур в обмен на обещание отдать то, что Владычица попросит в будущем. Некоторое время спустя она пришла в замок короля и потребовала голову сэра Балина, своего врага.

Вернуться к тексту

10) «The thinner the ice, the more anxious is everyone to see whether it will bear» — английская идиома о неуёмном любопытстве.

Вернуться к тексту

Регулусу было непросто сосредоточиться на разговоре двух седовласых волшебников, которые не виделись больше тридцати лет. Под озорным взглядом молодой темноволосой женщины со смеющимися глазами он ощущал себя не в своей тарелке, хотя старался не подавать виду. Регулус мысленно сравнил себя с породистым щенком, которого тщательно оценивают перед покупкой, и он не имеет права запутаться в лапах. Лорелея Забини не могла оставить ни одного мужчину равнодушным. Даже Хуго, сидящий чуть поодаль, то и дело посматривал на красавицу и оттого невпопад поддакивал сэру Гектору, не замечая сердитое пыхтение Уолды.

— «Серебряных копий»⁽¹⁾ больше не существует, — с тоской в голосе поведал мистер Дагворт-Грейнджер своему товарищу в кресле-каталке. — Дуэльный клуб закрылся и стал историей.

— Неужели мракоборцы постарались и всё-таки прикрыли лавочку?

— О, мой друг, всё гораздо проще. Многие члены клуба уже померли от старости, остальные едва волочат ноги — и то песок сыплется, так что ходить на встречи клуба стало просто некому. Ты был самым молодым из нас, Геллерт, и, как я вижу, остался верен себе и снова вооружился волшебной палочкой из осины.

Гриндевальд ласково погладил рукоятку новой палочки.

— Это дерево меня любит.

Гектор кивнул и с тёплой улыбкой обратился к Гермионе, занимавшей место на софе напротив:

— А ваша палочка, юная леди? Из какой она древесины?

— Виноградная лоза, сэр.

— Как необычно! Палочки из виноградной лозы выбирают целеустремлённых волшебников и волшебниц, обладателей гибкого ума…

— С каких это пор ты стал разбираться в палкоделании, Гектор? — с дружеской ехидцей поинтересовался Хуго.

— С годами твои поразительно отвратительные манеры только усугубились, — сварливо откликнулся гость. — Не так давно я выпустил статью о применении виноградных листьев, веток и корней в колдомедицине. Я изучил множество источников, даже труды Олливандера. Далеко не всех, дорогой Хуго, виноград интересует исключительно в жидком виде.

— Не припоминаю ничего подобного в «Вестнике зельевара». Говоришь, что выпустил не так давно. Это сколько? Десять лет назад? Двадцать?

— Не обращайте внимания, — промурлыкала Забини, наклонившись к Регулусу и открыв обзор на зону декольте. Белый шёлковый шарф на её шее не скрывал, а скорее подчёркивал достоинства женской фигуры. — Эти трое знают друг друга сто лет. Закадычные друзья — как старые супруги: не столько бранятся, сколько тешатся.

— Какие заклинания вам лучше всего удаются, Гермиона? — продолжил расспросы Дагворт-Грейнджер. — Оборонительные, созидающие, преобразующие?

— Пожалуй, последние.

— А как обстоят дела с зельеварением? — строгим тоном экзаменатора спросил Гектор, хотя глаза его по-прежнему улыбались, а морщинки вокруг них только множились.

Гермиона, сама скромность во плоти, лаконично ответила:

— Неплохо.

— Иногда при приготовлении Феликс Фелицис в паре, идущем из котла, чувствуется запах аммиака. Как вы это объясните?

— Насколько я знаю, в зелье удачи используют скорлупу яиц окками. Это чистейшее серебро. Некоторые поставщики нарочно протирают скорлупу водным раствором аммиака, чтобы та больше блестела.

Гектор покивал. Ответ его устроил.

— Как избежать ожогов при употреблении зелья собачьего дыхания?

— В «Расширенном курсе зельеварения» Либациус Бораго рекомендует заранее принять мятную эссенцию, но в учебнике Прин… в другом источнике я прочитала, что достаточно ментоловой конфетки за час до приёма зелья.

Гектор наградил Гермиону аплодисментами, и Хуго с Уолдой ему вторили. От Регулуса не укрылся нежный румянец на щеках Грейнджер. Ей поразительно шло лёгкое смущение. Обычно она чуть ли не кичилась своим умом и способностями.

— Прекрасно, мисс Грейнджер! Прекрасно! Похоже, у вас был хороший учитель.

Гермиона ответила полуулыбкой.

— Прекрасный мастер и отвратительный педагог.

— Тогда у вас талант. Мисс Грейнджер, вашего дедушку случайно звали не Гипсенором?

— Нет, сэр, — с удивлением произнесла Гермиона.

— Может, тогда бабушку величали Орседикой? — в голосе Дагворт-Грейнджера засквозила надежда. — Нет?

— Увы.

— Как жаль, — огладив бороду, рассеянно пробормотал Гектор.

— Расскажите о вашей палочке, — игривым шёпотом попросила Лорелея, привлекая внимание Регулуса тем, что тронула его предплечье. — Сколько в ней дюймов?

— Двенадцать. Кипарис и сердечная жила дракона, — сказал он, не понимая, почему эта женщина звонко рассмеялась и покачала головой.

— Я нашёл удивительную помощницу, — произнёс Гриндевальд. — Однако ты совсем засмущал её, Гектор.

— У меня и в мыслях не было! Просто мне, старому бирюку, редко выпадает шанс свести знакомство с талантливой молодёжью. — Гектор оценивающе посмотрел на Регулуса, будто прикидывал, можно ли причислить его к оной. — Вот уж не думал увидеть здесь кого-то из Блэков. Не подумайте плохо, юноша.

— Ну что вы, сэр. Ещё месяц назад я и сам не представлял, что окажусь в подобной компании.

Гриндевальд хрипло рассмеялся.

— Будь осторожен, Гектор. Блэки — весьма обидчивые натуры с долгой памятью.

— И всё-таки, Геллерт, как же тебе удалось выбраться из камеры? Ума не приложу!

— Всё благодаря магии свитка мистера Блэка. Регулус освободил меня из Нурменгарда, и в знак благодарности я собираюсь помочь ему и мисс Грейнджер свести счёты с человеком, который называет себя Волдемортом.

— В последнее время, — сказала Лорелея, — всё меньшее число людей осмеливаются произносить его имя. Одни говорят, что это приносит беду, другие — что оно заколдовано.

— Только не говорите, что вы в это верите! — ахнул Хуго.

— Возможно, причина в том, что ты никогда не знаешь, кто тебя услышит. — Забини пожала изящными плечиками. — Всё-таки беседы о Волдеморте обычно весьма специфичны. Пожиратели смерти — так величают себя его последователи — скрывают свои личности. Они могут быть поблизости, а ты не узнаешь об этом, пока люди в жутких масках не постучатся в дверь.

Регулус усмехнулся, и Гермиона бросила на него предостерегающий взгляд.

Гектор медленно, словно ветхое деревце на ветру, покачал седой головой.

— Признаться, я почти ничего не знаю о Волдеморте. Кажется, он какой-то политический смутьян… Это не он приковал себя к композиции Магического Братства в Атриуме в знак протеста против повышения цен на Летучий порох?

— Мастер долго не выбирался из своей лаборатории, — объяснила Регулусу Забини. — Я так удивилась, когда он сообщил, что собрался навестить старого друга в Гастингсе. Какая удача, что он взял меня с собой! В моей семье о герре Гриндевальде всегда отзывались с восхищением!

— Надеюсь, вы хорошо понимаете, с кем имеете дело, милочка, — вклинилась Уолда. — Der Schwatzhafte schadet sich selbst⁽²⁾. Не забывайте, как следует обращаться к хозяину дома.

— Господин Эйгенграу, — покладисто произнесла Лорелея. — Не переживайте, фрау Блоксберг. Я довольно умна.

Внезапно раздался глухой звук удара. Почтовая птица стучала в окно — сначала робко, затем всё увереннее.

— Этот бесстыжий дилетант поставил на меня чары слежения! — возмущённо воскликнул Гектор, подслеповато прищурившись и рассмотрев сову. — Как иначе эта дурная птица меня нашла?

Гермиона поспешила к окну и подняла ставни, позволив пернатому почтальону влететь в помещение.

Сова сразу выбрала нужный курс и приземлилась на стол точно перед Дагворт-Грейнджером, с осуждением покосившись на тарелку с фруктами. Кажется, она предпочла бы им миску с мышами.

— Вы знаете, от кого она? — спросила Уолда, погладив птицу по голове.

— Конечно! Это птица Горация Слизнорта!

— Профессора Слизнорта? — удивился Регулус.

Гектор угрожающе затряс волшебной палочкой перед клювом совы.

— Чем же он вам так не угодил? — спросила Гермиона.

— Да будет вам известно, мисс Грейнджер, что в конце пятидесятых я учредил «Сугубо Экстраординарное Общество Зельеварителей»! — с нескрываемой гордостью произнёс Гектор. — Собираемся мы редко: всех разметало по свету. Кроме нас с Хуго, есть ещё семь признанных мастеров. Было восемь, но Флимонт Поттер⁽³⁾ недавно скончался от драконьей оспы. И теперь этот Слизнорт, этот ловчила… Он набивается занять место Флимонта! Дилетант! Он не понимает, что быть зельеваром — призвание. Это вечное превозмогание, поиски идеального рецепта! Я два десятка лет прожил отшельником в горах, изучая свойства редких волшебных трав. А этот Слизнорт лишний раз не поднимет задницу от стула. Тьфу! Пусть даже не мечтает оказаться в «С.Э.О.З.»!

Гриндевальд обратил взор на Регулуса:

— Вы назвали его профессором.

— Да, — откликнулся тот. — Гораций Слизнорт — декан факультета Слизерин. Он работает в Хогвартсе, преподаёт зельеварение.

— Гораций атаковал мастера рекомендательными письмами от самых разных волшебников, — добавила Лорелея, потянувшись за персиком. — Из отправленных им сов можно создать авиационный полк.

— Ничего удивительного! У него куча «полезных» знакомых по всей стране. Он основал в школе собственный клуб, куда приглашает детишек из влиятельных семей, — проворчал Гектор, припечатав под конец: — Бездарностей!

Регулус поморщился.

— Тут наше мнение не совпадает, сэр.

Дагворт-Грейнджер раздражённо отмахнулся.

— Похоже, мистер Слизнорт — очень любопытный персонаж, — переглянувшись с Гермионой, проговорил Гриндевальд. — Я хотел бы с ним познакомиться.

Регулусу показалось, что между этими двумя произошло негласное соглашение.

Гермиона заставила Гриндевальда помогать, но Регулус видел, что в этой девушке ещё слишком много тайн. Была ли она честна с ним до конца? Нет. Об этом не было и речи. Личная помощница Гриндевальда. Этому хромоногому козлу она наверняка выложила всё, что знала о крестражах. О подобной искренности Регулус мог только мечтать.

Лорелея ненароком коснулась его колена бедром. Он невольно вдохнул цветочный аромат её духов, смешавшийся с запахом сочного персика в руке красавицы, когда она подалась ближе и негромко поделилась:

— Мой отец, потомок семьи Борджиа⁽⁴⁾, тоже является членом сообщества. Но он ни в какую не желал меня учить искусству зельеварения, так что мне пришлось умолять Гектора.

— Как же вы его уговорили взять вас в ученицы?

— Я умею убеждать, — загадочно промолвила Забини.

Гермиона, видимо, услышала её, когда проходила мимо, чтобы выпроводить птицу, и нарочито громко фыркнула.

— Отец всегда говорил, что у меня талант переговорщика, — добавила Лорелея, пропустив звук мимо ушей. — Регулус, вы случайно не проголодались? У вас такой глубокий, внимательный взгляд. Хотите персик? Я отрежу вам кусочек.

Нож без усилий вошёл в мякоть фрукта.

Забини улыбнулась, да так, что Регулус почувствовал волну жара, тронувшую его шею, будто за спиной распахнулось окно в выжженный солнцем сад.

— Как поживает ваш сынишка? — Голос Гермионы прокатился по телу холодным душем. Грейнджер вернулась на диван, пересев ближе к Регулусу и предоставив старичкам возможность всласть поперемывать кости своим знакомым.

На лице Лорелеи не дрогнул ни один мускул, улыбка не померкла, но почему-то перестала казаться Регулусу приятной. Гостья перевела взгляд на Гермиону.

— Прекрасно поживает. Спасибо, что спросили.

— Наверное, сейчас с ним много хлопот? Пелёнки, подгузники, плач день и ночь. Он же родился… — Гермиона с задумчивым видом постучала себя пальцем по губам, — …в апреле, если не ошибаюсь?

— Верно. Блейз растёт на удивление крепким и беспроблемным ребёнком, — Лорелея прикрыла рот ладонью, скрывая кокетливый смешок. — И, как и многих мужчин в моём окружении, его больше всего интересует моя грудь.

Регулус был не властен над своими глазами. Он вообще несколько одеревенел.

— Ваш супруг, вероятно, счастлив, получив наследника? — вежливо осведомилась Гермиона.

Забини отложила персик, но не нож.

— Мой супруг скончался. Драконья оспа, знаете ли.

— Ох! — Гермиона драматично прижала ладонь к сердцу. — Примите мои соболезнования. Вы сильно его любили?

Регулус ощутил острое желание выбраться наружу вслед за совой профессора Слизнорта в попытке спастись с судна, зажатого между Сциллой и Харибдой⁽⁵⁾. Удивительно, но ни Грейнджер, ни Забини, поглощённые светской беседой, даже не заметили его скоропалительного бегства. Одна лишь Уолда приподняла брови при его отступлении из гостиной.

Регулус действительно устал. Устал от шума, волнений и игры на публику. Он соскучился по дому, по пастиле Феты, ворчанию Кричера, запаху книг и стуку спиц бабушки Мелании, по огромной ванной на Гриммо и спокойному голосу отца, когда тот зачитывает письма в кабинете.

Услышав шаги за спиной, Регулус неохотно оглянулся.

Гермиона.

— Знаешь, это было уморительно! — Она откровенно хихикала. — Видел бы ты своё лицо, когда миссис Забини предложила тебе угощение. Мерлин! Твой взгляд такой глубокий и голодный. Ничего не напоминает? Да вы покраснели, мистер Блэк.

Регулус возвёл очи горе.

— Очень смешно.

— Ну ничего, — похлопав его по плечу, с деланным сочувствием сказала Гермиона. — Так бывает при недостатке опыта общения с женщинами.

Он резко обернулся, готовый дать нахалке бой. Однако все слова разом улетучились. Регулус никогда не видел Гермиону такой, как сейчас, когда она впервые так непринуждённо смеялась в его присутствии.

— Интересно, если бы ты увидел Риту Хейворт⁽⁶⁾, снимающую перчатку, тебя бы пришлось откачивать?

Регулус смешался. Он знал только одну Риту — ту, что бойко обсасывала светские сплетни в колонке «Пророка». Дабы сменить тему, он спросил:

— Лучше поговорим о тебе. Мне показалось, или ты несколько предубеждена в отношении миссис Забини? Неужели это ревность, Гермиона?

— Вот ещё! Я всего-навсего спасала тебе жизнь. Эта мартовская кошка тебя приманивала. Уж я-то знаю, видела подобное, когда Лаванда… В общем, неважно.

— Нельзя ставить крест на женщине только потому, что она стала вдовой.

— Один раз, но не семь, — вполголоса пробормотала Гермиона и уже громче добавила: — Что-то мне подсказывает, что её муж отправился на тот свет не без помощи распрекрасной супруги.

Регулусу оставалось лишь дивиться такой упёртости.

— Она же сказала, что он скончался от драконьей оспы.

— А ещё она сказала, что является потомком семьи Борджиа. Родриго Борджиа не просто так носил прозвище «Аптекарь Сатаны»! — скрестив руки на груди, стояла на своём Гермиона. — А этот трюк с персиком…

Регулус потерял логическую нить.

— Трюк?

Гермиона деловито кивнула.

— Коронный приём Лукреции Борджиа. Чтобы избавиться от надоевшего любовника, эта дамочка наносила смертельный яд на одну сторону лезвия ножа. Чистой стороной она отрезала кусочек фрукта себе, а отравленной — простофиле, которого угощала.

— Думаешь, Забини хотела меня отравить?

— Хуже, — мрачно посулила Гермиона. — Для начала она хотела тебя обольстить, женить на себе, а уж потом отправить к праотцам, прикарманив большую часть содержимого сейфа Блэков.

— Ты так говоришь, как будто она паучиха, готовая выпрыгнуть на меня из засады.

— Выпрыгнуть она готова разве что из платья, — хмыкнула Гермиона.

— Значит, это была забота обо мне? — уточнил Регулус.

— Конечно! Ты мне ещё нужен.

— Раз уж ты сама заговорила об этом, я хочу знать наши ближайшие цели.

У него было столько вопросов! Миллион. Должен ли он задать их и добиться от Грейнджер ответов или смиренно ждать, когда она сама захочет ему всё рассказать? И настанет ли этот день когда-либо?

— Уверен, герр Эйгенграу запретил тебе откровенничать со мной, но всё же…

— Я понимаю, — мягко перебила Гермиона. — Ты хочешь знать. Я обещала, что расскажу тебе об остальных крестражах, и намерена сдержать слово. Наберись терпения.

Регулус хотел ей верить. И это его пугало больше всего.

* * *

Лампы на стенах зажглись, приветствуя вернувшегося Регулуса. Снаружи уже стемнело, но и в светлое время суток в Лондоне не было и намёка на летнюю жару. От стен в прихожей на Гриммо веяло прохладой.

Поднос для писем на журнальном столике пустовал — отец забрал корреспонденцию. Регулус заметил на полу неподалёку корешок, оторванный по линии перфорации, — хорошо знакомый корешок конверта из Министерства.

Штрафы, выписанные Сириусу за использование магии на глазах у магглов, до сих пор приходили на Гриммо, и Орион старался разобраться с ними раньше, чем младший сын их увидит.

Регулус раздражённо поджал губы. Хотелось выругаться, но громкий звук разбудит женщину на картине. После того как он зачаровал портрет Вальбурги, изображённая на холсте мегера, лишённая возможности разгуливать по другим картинам, либо спала, либо сквернословила.

Кричер не вышел встречать хозяина — значит, помогал Нарциссе в мэноре.

Тем лучше. Кричер мог быть излишне навязчивым, а Регулус нуждался в тишине и покое. После встречи с Тёмным Лордом у него не было ни минуты передышки. Повелитель пребывал не в духе, и его настроение отдавалось покалыванием в метке. Тёмного Лорда огорчила не столько смерть Гиббона, сколько проигранная Дамблдору «битва».

Голова немного кружилась. Регулус списывал недомогание на побочку от сыворотки правды. С изяществом мешка картошки он привалился к стене родного дома и закрыл глаза, прислушиваясь к собственному дыханию.

В буфете копошился запертый там боггарт. Лампы в рожках поочерёдно шипели: то ли вели беседу на парселтанге, то ли пытались вызвать зловещие силы из-под пола.

Странный скрипучий звук сверху никак не вписывался в общую картину мира.

Регулус распахнул глаза. Рука в тот же миг нырнула за палочкой.

Его раскрыли! Тёмный Лорд проследил за ним и обо всём узнал. Он не прощает предателей.

Регулус застыл у подножия лестницы, затаил дыхание.

Бежать — самое разумное решение. Но благоразумие сразилось с безрассудной гордостью и с разгромным счётом проиграло: Регулус пошёл наверх.

Он миновал несколько пролётов и приблизился к двери своей комнаты. Табличка с предостережением, которую он повесил семь лет назад, не помешала незваному гостю попасть в спальню. Регулус толкнул приоткрытую дверь и шумно выдохнул, узнав в нарушителе спокойствия бывшего школьного приятеля.

Эван. Всего лишь чёртов Розье, сидящий за письменным столом.

— Кто тебя впустил? — Регулус не спешил опускать палочку.

Эван отложил журнал по квиддичу, который беззастенчиво позаимствовал из верхнего ящика стола, и улыбнулся.

— Твой отец. Оказывается, мистер Блэк не знает о наших… разногласиях.

Регулус повернул обратно к выходу.

— Он отправился в дом Блэков в Корнуолле! — тотчас окликнул его Эван. — Если не веришь, можешь поискать по комнатам, но я никогда тебе не лгал.

— Что тебе нужно, Эван? — устало спросил Регулус, смерив Розье угрюмым взглядом.

— Пришёл повидать старого друга и стрясти восемь сиклей, которые ты задолжал мне за волшебную палочку. — Эван вольготно откинулся на спинку стула, подхватив со стола весело звякнувший мешочек, и развязал его тесёмки, сунув любопытный нос внутрь. — Плюй-камни? Ты сто лет не играл.

— Всего два года.

Эван закатил глаза, потеряв интерес к находке.

— И как я продержался в Хогвартсе в компании двух редкостных зануд?

— Я играл, пока существовал кружок, — заметил Регулус. — Он закрылся после смерти Мэри Макдональд. Ты должен её помнить. Она погибла по твоей вине.

— Она погибла, потому что узнала о Чёрной метке. Твоя неосторожность стоила жизни этой маленькой грязнокровной ведьмочке. Тёмный Лорд одобрил мои действия. Ты не можешь сомневаться в его словах.

Не было сил пререкаться. Не было желания спорить.

Взгляд упал на изуродованные пальцы на правой руке Эвана. Тот заметил это и сжал их в кулак.

— Тебя долго не было. Слышал, ты выторговал у Селвина международный порт-ключ на двоих…

— Селвин не умеет держать язык за зубами! — выплюнул Регулус.

— Реджи, неужели ты дорос до нормального свидания с девушкой? Добро пожаловать во взрослый мир! Что такое? Только не говори, что пытался впечатлить её фразочками в духе твоего братца. У тебя этот номер не пройдёт, к нему в обязательном порядке прилагается туповатая улыбочка Сириуса и абсолютная уверенность в том, что ты несёшь. Попробуй подарить ей цветы, быть с ней загадочным, равнодушным и молчаливым. Я француз — я знаю, о чём говорю.

— Дружеские советы, да? — с сарказмом спросил Регулус.

— Почему бы и нет. Когда-то мы были друзьями, — пожав плечами, произнёс Эван. — А помнишь, как на шестом курсе ты проиграл Мальсиберу пари и он потребовал купить что-нибудь экстравагантное в «Твилфитт и Таттинг»? Я тогда здорово тебя выручил, Реджи. Сам бы ты загнулся от стыда ещё на пороге магазина.

— Не называй меня Реджи, — ледяным тоном отозвался Регулус, выложив перед ним горсть сиклей. — Здесь девять. Дополнительный — за пузырёк костероста. Что ещё обсудим, Эван? «Пукающие подушки» Эйвери? Подштанники Снейпа? Или дружно вспомним, в какой предмет превратился снитч в моей руке во время матча с Равенкло? Сириус тогда смеялся до колик.

Розье вздохнул. Он попытался улыбнуться, но потерпел неудачу. Получилась невнятная гримаса.

Эван обратил внимание на снимок, пылящийся на столе, — колдография Сириуса в компании трёх его друзей. Поттера и Люпина братец, стоявший между ними, обнимал за плечи. Петтигрю ютился справа от троицы и держал сразу две школьных сумки. Все четверо улыбались, но Сириус ярче всех. Эта карточка — то немногое, что Регулус успел спасти от матери, когда та при очередном приступе сжигала любые изображения старшего сына.

— Всё хотел спросить, как поживает твой братец? Слышал о нём что-нибудь любопытное?

Чтобы Эван интересовался Сириусом? Это что-то новенькое.

— Если так печёшься о нём, можешь предложить ему оплачивать штрафы за неправомерное использование магии. Они приходят каждую неделю целыми стопками.

— Волшебство на глазах у магглов? Такими темпами Сириус закончит свои дни в Азкабане, — усмехнулся Эван, проигнорировав недовольную мину Блэка.

— Только не при Дамблдоре в составе Визенгамота.

— А-а-а, — протянул Розье, будто был разочарован. — Под крылом такого защитника ему и впрямь бояться нечего. Я уж думал, Сириус наигрался в благородство и одумался.

— Одумался?

— Орден Феникса — разномастный сброд, собранный директором со всех концов страны. На месте твоего неугомонного братца я бы там заскучал.

Регулус не согласился:

— Это не про Сириуса. Он будет стоять на своём до последнего вздоха, но не признает ошибки. Он отдаст свою жизнь за любого дурака из Ордена. Сириус никогда не предаст своих друзей!

— Люди меняются, — с прохладцей обронил Эван. — Ты же изменился.

Он не понимал. Никто не понимал Сириуса Блэка лучше Регулуса. Ни Поттер, ни Люпин, ни Петтигрю.

— Мой брат — самое упрямое, толстолобое и верное существо на свете.

— Если ты так говоришь… — Эван сгрёб монеты в ладонь, последний раз мазнул взглядом по снимку с гриффиндорцами и поднялся на ноги. Когда он был у двери, Регулус отметил, что Розье немного прихрамывает.

— Это ты был в штаб-квартире Ордена вместе с Гиббоном!

Эван сложил руки на груди и, посмеиваясь, ответил:

— Хотя твоя догадка верная… Реджи, ты же не думаешь, что кто-то из фениксовцев смог бы меня ранить?

Регулус немного помолчал. Вывод напрашивался один.

— Тёмный Лорд наказал тебя за провал. Он не должен был…

Взгляд Эвана заледенел.

— Вот поэтому такие, как он, становятся великими, а такие, как ты, — нет. Никто не может указывать ему, что должно. Тёмный Лорд верит в меня. Если бы ты знал, что я сделал, если бы видел… — Эван заносчиво вскинул голову. Его синие глаза потемнели от возбуждения. — Помнишь Барти Крауча, ранимого ботаника на год младше? Конечно, да, ведь он посещал ваш дурацкий кружок. Барти всё время жаловался на своего отца: «Папа меня не любит», «Папа забыл о моём дне рождения», «Папа не пришёл провожать меня на поезд»… Барти был готов его возненавидеть — хватило бы малости. И знаешь что? Я ему её дал. Превратился в его папашу и высказал ему, какое он ничтожество!

— И что? Эта выходка доставила тебе удовольствие?

— Удовольствие? Нет. Я привёл нового сторонника под знамя Тёмного Лорда, сына его злейшего врага, — вот что в итоге доставило мне удовольствие!

Регулус покачал головой и с горькой усмешкой сказал:

— Считаешь, у тебя много общего с Тёмным Лордом? Надеешься, что когда-нибудь он заметит, какой ты талантливый сукин сын? Оценит твою преданность? О, Эван, может, ты видишь себя его преемником на костяном троне? Спешу тебя огорчить: Повелителю не нужны наследники, преемники, не нужен никто. Он собирается жить вечно.

Эван сцепил зубы, по его лицу заходили желваки, портя природную красоту. Он открыл рот, но женский крик, раздавшийся со стороны лестничной клетки, помешал ему обрушить гневную отповедь на Блэка.

— Мама…

Регулус вылетел из спальни и побежал вниз, пока не наткнулся на Вальбургу, осевшую на ступени первого этажа. Высокий грузный мужчина с на редкость уродливой рожей надвигался на неё с крестьянскими вилами в руке. Он словно сошёл со средневекового гобелена об охоте на ведьм. Обе Вальбурги визжали: одна настоящая, бившаяся в истерике в руках подскочившего к ней сына, и вторая, нарисованная.

Регулус загородил собой мать, и страшный человек с хлопком исчез. На его месте появился черноволосый мальчик, размазывающий слёзы по лицу. Его тщедушная фигурка со сломанной палочкой в руке дрожала рябью в воздухе, но отказывалась исчезать.

— Ридикулус! — воскликнул Регулус.

Слёзы ребёнка превратились в зелёные клейкие сопли. Ладошки моментально прилипли к щекам.

Произнесённого заклинания хватило, чтобы дезориентировать боггарта и последовавшим «Флиппендо» втолкнуть его обратно в буфет.

Вальбургу била дрожь.

— Где он?!

— Всё хорошо, мама. Зачем ты открыла буфет? На нём были сильные чары…

Вальбурга не желала успокаиваться.

— Он схватил его! Маггл схватил Сириуса! — надрывалась она. — Он пронзил его вилами! Я видела кровь! Столько крови…

— Это морок боггарта. Нет никакого маггла, мама, — увещевал её Регулус.

Неожиданно повисла тишина. Вальбурга перестала дёргаться и кричать. Она резко затихла, глядя куда-то поверх его плеча. Регулус повернул голову, проследив за её взглядом, и увидел Сириуса.

— Я здесь, — сказал старший брат с лихим видом. Он приподнял руку в знак приветствия. — Скучали по мне?

Глаза Вальбурги наполнились слезами.

— Паршивец! — воскликнула она, тыча в сына пальцем. — Ты сбежал! Ты бросил нас ради грязнокровок и магглолюбцев! Я не приму тебя. Тебе здесь не место.

— Но я же вернулся! Я понял, что заблуждался. Дамблдор вёл нас в никуда. Ты была права, мама. Во всём права.

Сириус попытался взять Вальбургу за локоть, помочь ей подняться с пола, но Регулус ударил его в плечо.

— Не трогай её!

— За что? Я хочу помочь! — потирая место, в которое пришёл удар, возмутился подошедший.

— Это не помощь. Кого ты хочешь обмануть? Ты не Сириус! Ты даже не похож на него, несмотря на то что нацепил его лицо! — прокричал Регулус. — Тебе никогда с ним не сравниться.

— Как и тебе, — прорычал Эван, вернув себе настоящий облик.

— Убирайся, — со смертельной злобой процедил Регулус.

Розье молча обошёл рыдающую Вальбургу и скрылся в прихожей. Хлопнула дверь.

— Ты прогнал его! Как ты мог, Регулус? — тотчас накинулась мама.

— Я…

— Он образумился, в кои-то веки Сириус явился просить у меня прощения.

— Его здесь не было.

— Ты лжёшь! — прохрипела Вальбурга. — Вы все считаете меня ненормальной. Я видела его. Он был здесь.

— Мама.

— Это магглы его забрали. Они ждут возможности напасть, всё время заглядывают к нам в окна.

Она с невиданной скоростью вскочила на ноги и кинулась к окнам, хватаясь за шторы. Резкие рывки, треск ткани… Правое крепление гардины вышло из стены, конструкция накренилась, грозя упасть на голову.

Регулус попытался оттащить мать от портьеры, но без толку. Она цеплялась, цеплялась, цеплялась… Он сдался, выпустив её из объятий, и направил палочку ей в спину.

— Империо!

Руки Вальбурги повисли вдоль тела плетьми. Спина выпрямилась, а крики стихли. Регулус взял мать за локоть и потянул прочь от окна. Она пошла.

Он проследил за её взглядом. В оконном стекле дрожали их отражения: мать и сын. Оба в чёрном. Два инфернально-бледных лица в свете слабого, едва дышавшего пламени ламп, разбросанных по периметру гостиной. Комната была словно подвешена вокруг них в пустоте. Они смотрели друг на друга в прямоугольнике оконной рамы.

— Прости, — проглотив ком в горле, прошептал Регулус и поцеловал мать в висок с седой прядью, выбившейся из высокой причёски. — Прости меня. Это для твоего же блага, иначе ты навредишь себе. Ты — разрушение. Я… Я ненавижу тебя. Ненавижу. И люблю… Когда-нибудь ты поправишься. Когда-нибудь мы снова будем семьёй.

Ответом стала блуждающая улыбка на дорогом сердцу лице.

Регулус помог матери сесть в её любимое кресло, стараясь не замечать отметины от ногтей на подлокотниках — следы безумия, спавшего в ней под действием Непростительного проклятья.

Регулус опустился перед Вальбургой на колени, сжал тонкие пальцы в ладонях.

— Скажи мне, чего тебе хочется? Может, завести твою любимую шкатулку? Сделать чай?

Он поймал на себе пустоту её тёмных глаз. Безумие вычерпало разум Вальбурги Блэк большой медной ложкой и сыто облизнулось, оставив внутри звенящий мрак. В кресле была кукла без набивки. У куклы нет своих желаний.

— Поспи, мама. Я знаю, тебя часто мучают кошмары. Отдохни от них хотя бы один вечер.

Пламя камина зелёными искрами рассыпалось в очаге. Угольки подпрыгнули и застучали о решётку, падая обратно в пепел. Отец ступил на ковёр и отряхнул полы мантии. Регулус внутренне сжался. Сейчас бы загородить от него матушку, точно от боггарта. От стыда и злости на самого себя он не знал, куда девать глаза, все движения казались неестественными. Желудок скрутило узлом.

— Вы здесь? — удивился Орион.

— Маме захотелось посидеть в любимом кресле. Она уснула, — выпрямившись, тихо отозвался Регулус. — Перед этим я рассказывал ей о том, как познакомился с Гектором Дагворт-Грейнджером. Ты слышал о нём?

— По-моему, это чудаковатый волшебник, специализирующийся на зельях.

— Так и есть. Профессор Слизнорт мечтает впечатлить его, чтобы тот принял его в свой закрытый элитарный клуб.

— Это напоминает мне другую историю, — хмуро отозвался Орион. — Эван тебя дождался?

— Да, отец. Мы сыграли с ним партию в плюй-камни, и он ушёл.

Регулус не представлял, что способен столь складно врать.

— Кто выиграл?

— Никто.

Орион ощупал взглядом женскую фигуру, сидящую к нему вполоборота. Неужто заподозрил что-то неладное?

— Дедушка просил передать, чтобы ты навестил его как можно скорее. У него важные новости. Он просто светится. Речь о какой-то книге сомнительного содержания. Регулус, ты же знаешь, что я не одобряю увлечение тёмной магией. Поговорим об этом завтра, иначе боюсь, что Вэл проснётся. Давно не видел её такой расслабленной. Тебя долго не было.

— Я выполнял задание.

Отцу не нравилось это слово. Регулусу с некоторых пор — тоже.

— Главное, что с тобой всё в порядке, — всё же сказал Орион. — Со всем остальным мы справимся.

Регулус проводил его взглядом, надеясь, что поступь отца на лестнице не растревожит старуху на портрете. Осталось взмахнуть палочкой и погрузить первый этаж в темноту. Лампы погасли, но в очаге ещё гуляли изумрудного цвета огоньки, до последнего вгрызающиеся в рассыпающиеся головешки.

Регулус зачерпнул горсть Летучего пороха из чаши на каминной полке и ступил в очаг.

— Дом Арктуруса Блэка, Корнуолл!

* * *

— Ага! — торжествующе воскликнул Арктурус Блэк, едва абрис фигуры внука отразился на каминной кладке. — Я так и знал, что ты не утерпишь и объявишься у меня. Проходи скорее!

Регулус вышел из камина и прикрыл глаза рукой, давая им время привыкнуть к яркому свету.

— Гримуар Буллока! — Дедушка потрясал книгой, словно блюститель веры перед кающимся грешником. — От него ещё пахнет пылью Мюнхенской магической библиотеки!

— Вам удалось его выкупить?

— Самый сложный торг в моей жизни. Легче забрать яйцо у драконихи, чем чёртову стопку прошитой бумаги — у чокнутых книжных червей! Пришлось вспомнить старые методы и прибегнуть к благотворительности.

Регулус вымученно улыбнулся. Дедушка редко пребывал в таком хорошем настроении. Он даже не использовал ругательства и притоптывал протезом.

— И почём сейчас благотворительность?

— А-а… — Дедушка махнул рукой, напугав собирающего сажу с пола Пинки. — Не дороже, чем новое колье твоей бабушки. Подойди! Я немного полистал… Уверен, это то, что мы искали. Крестражи, внук! Здесь точно про них написано! Чтобы разобрать формулировки, потребуются часы или даже дни, но мы на верном пути!

Регулус взглянул на «Тайны наитемнейшего искусства» — чудище из сморщенной кожи и чернил. Гримуар разбух, будто страницам внутри было тесно. Казалось, он бы с радостью открылся, явив гнилое содержимое миру, но тугой ремень, опоясывающий обложку, сдерживал его дурные порывы.

— Он что-нибудь делает? — спросил Регулус и сам не заметил, как перешёл на шёпот.

— Ты про книжонку? Нет. Видимо, магия повыветрилась, ведь «Тайны наитемнейшего искусства» давно не открывали. Гримуары питаются эмоциями своих читателей, этот давно подох от голода. Разит от него соответствующе.

Регулус протянул руку к книге, но в последний момент остановился. Дотрагиваться до неё не хотелось.

— Вы собираетесь изучить гримуар самостоятельно?

Арктурус расплылся в лукавой улыбке.

— Возможно, я дам тебе прочесть несколько страниц.

— Вы показывали книгу папе?

— Ориону? Зачем? В тёмных искусствах он полный профан! Твой отец не отличит Империус от Ступефая. Подожди, у меня кое-что есть. Помнишь письма твоей тётки?

— Вашей дочери Лукреции? — решил поддеть Регулус.

— Да-да, этой заблудшей овцы. Похоже, Риддл не лгал — он и правда потомок Салазара Слизерина. Через Гонтов.

— Разве род Гонтов не вымер?

Арктурус самодовольно хохотнул, точно скупил все железные дороги в «Монополии» и «разорил» домочадцев.

— Распространённое заблуждение! — заявил он и вынул из кипы бумаг снимок грузного и косоглазого мужчины, напоминающего тролля. В его искривлённом оскалом рту не хватало нескольких зубов. А ноги — два полена… Из таких можно сделать пару крепких подставок для зонтов.

— Кто это?

— Морфин Гонт, — не без удовольствия объяснил дедушка. — Постоялец Азкабана. Осуждён за убийство магглов в сорок третьем. Последний живой родственник Тома Риддла. Рядом с ним тебе покажется, что от гримуара Буллока пахнет розами.

Регулус вытаращил глаза.

— Вы его видели?

— Видел. Друг Ориона, Аурелиус Гринграсс, лучший общественный защитник в Магической Британии. Он устроил мне встречу с Морфином. Не думал, что на азкабанских харчах можно так раздобреть…

— Но зачем вы к нему ходили? — недоумевал Регулус. — Этот человек пробыл в тюрьме дольше, чем Геллерт Гриндевальд!

— Уж точно не для того, чтобы поглазеть на опустившегося потомка Салазара Слизерина, — сердито пробормотал дедушка. — Я расспросил его о перстне, которым Риддл хвастался перед однокурсниками в школе. Оказывается, это кольцо в самом деле имеет некую ценность. Оно передавалось в роду Гонтов по мужской линии на протяжении нескольких веков. Морфин до сих пор остро переживает пропажу фамильной реликвии, а когда я упомянул имя его племянника, забрызгал слюнями половину камеры. Совершенно чокнутый.

— Вы думаете, кольцо Гонтов — крестраж? — напрямик спросил Регулус, сопоставив факты.

Арктурус просиял и утвердительно качнул головой.

— Вероятность весьма высока!

— Всего лишь догадка…

Дедушка вытащил ещё какой-то листок с каракулями.

— Морфин был так любезен, что нарисовал пропавший перстень — это облегчит нам поиски. Взгляни. Раньше я думал, что символ на камне — знак подлеца Гриндевальда…

— Невозможно! — воскликнул Регулус. — Этому кольцу не одна сотня лет.

— Молодец! Есть ещё одна вещь, заинтересовавшая меня после разговора с Гонтом, — сказал дедушка, наслаждаясь вниманием внука. — Медальон, который его сестра стащила из дома. Ещё одна реликвия Салазара Слизерина. Надо поспрашивать на чёрном рынке. Такие вещицы там бесследно не проходят…

Сердце Регулуса подпрыгнуло. Медальон! О нём говорила Грейнджер.

— Вы никогда не задумывались о том, что крестражей может быть несколько?

Арктурус перестал улыбаться. Регулус понял, что совершил ошибку. Благодушие деда стремительно катилось в пропасть. На его лице читались тревога и раздражение.

— Только сумасшедший пойдёт на это… — мрачно произнёс он, — …разделить душу на множество частей. Две — уже больше меры. Я привык реалистично смотреть на вещи.

— Вы правы, — поспешил поддакнуть Регулус, но было уже поздно. Идея, будто паразит, мигом укоренилась на подкорке Арктуруса Блэка и отравила ему всякую радость от приобретения злополучного гримуара. Он начал искать курительную трубку — верный признак душевного волнения.

Регулус корил себя за неумение держать рот на замке. Меньше всего ему хотелось подвергать родных опасности. Было бы лучше, если бы дед навсегда оставил свои планы по шантажу Тёмного Лорда. Гриндевальда хотя бы не жалко. Он может сгинуть вместе с Риддлом — Регулус плакать не станет.

Сейчас его занимало другое: есть ли сокровище Гонтов среди возможных крестражей в списке Гермионы Грейнджер? Если нет, стоило ли ставить её в известность?

---

1) «Серебряные копья» — тайный клуб дуэлянтов. Его членом мог стать только владелец осиновой волшебной палочки.

Вернуться к тексту

2) Болтун сам себе вредит. (нем. пословица)

Вернуться к тексту

3) Отец Джеймса Поттера, известный зельевар, создатель снадобья «Простоблеск».

Вернуться к тексту

4) Борджиа — знаменитый испано-итальянский дворянский род, из которого вышли два римских папы. Борджиа травили врагов ядом «кантарелла».

Вернуться к тексту

5) Морские чудища из древнегреческой мифологии.

Вернуться к тексту

6) Рита Хейворт — звезда Голливуда эпохи 40-х годов. Снималась в фильме-нуаре «Гильда», в одной из сцен её героиня исполняет стриптиз, всего лишь снимая с руки длинную атласную перчатку. Сцена стала культовой.

Вернуться к тексту