Острие лезвия, ветер и любовь (гет)

Год 2527 Третьей эпохи

Сули вот-вот исполнится шестьдесят четыре и она почти всё своё время проводит, бегая волчицей по бескрайним степям и лесам Средиземье. И, если в первые годы оборотень боязливо отходила на 10 лиг от Бруинен, теперь же она без труда добиралась до Изенгарда. Здесь живет её друг, единственный посвященный в страшную тайну воспитанницы эльфов — истари Саруман. Высокий седоволосый старец в белом одеянии стоял, склонившись над книгой. Он был первым, и пока единственным, кому девушка рассказала правду о себе.

Впервые обернувшись волчицей, оборотень прибежала к нему, не зная, что делать и как снова стать человеком. Саруман помог: прежде, перестать быть волком, теперь — разобраться в том, кто же такие оборотни (да и кто сама Сули).

Книга в его руках, старая, пыльная, ветхая, хранила знания далёких лет, которые старый маг так боялся потерять; рядом с ним стояла девушка, она опустила голову и быстро перебирала пальцами края светлой туники. Тёмные волосы почти полностью закрывали лицо, отделяя их обладательницу от всего остального мира. Так было спокойней.

Саруман громко хмыкнул, и Сули вздрогнула, за что тут же мысленно выругала себя. Хватит пугаться каждого шороха! Ты — оборотень!

— Как я уже и говорил прежде, твой народ был создан Морготом, — продолжил оборванный несколько минут назад рассказ волшебник, будто и не было той звенящей тишины, прерываемой лишь тихим шелестом бумаги, — но часть бежала из-под его власти, — Саруман задумчиво и протяжно хмыкнул, провёл тонким сухим пальцем по пожелтевшей странице, шепча что-то под нос, и повернулся к другой книге, лежащей рядом. — Вот оно! — прозвучало это почти радостно и белый маг, подхватив толстый том в тёмном, потёртом от времени, переплёте, с удивительной лёгкостью, словно тот ничего не весил, развернулся к Сули. Истари указал на выцветший и поблекший рисунок, изображающий озлобленного Драуглуина с окровавленной пастью, девушка знала его лишь по легендам. — Он тоже из твоих сородичей.

Сули поджала губы.

— Я знал нескольких оборотней до тебя, — продолжал волшебник. Солнце за окном — маленьким и вытянутым — уже давно село и теперь пыльная библиотека освещалась лишь четырьмя толстыми свечами, горящими ярким желтоватым огнём. — То были вожди и короли, но были и другие. Дай только вспомнить, — Саруман положил книгу обратно на стол и чуть нахмурился, дёрнув кустистыми белыми бровями. — Ра̒гнар и Эклесс — они были из первых сбежавших. Рагнар стал вождём свободных оборотней. Сейчас, наверное, оба уже мертвы. Ещё был один, но имя я его совсем забыл, да и он уже умер — совершенно точно. Последней моей знакомой была Бодиль, королева, но и она уже сгинула.

— Стало быть, оборотней в Средиземье больше нет? — Сули напугала только одна эта мысль — быть единственной в своём роде на весь мир. Она обхватила одну ладонь другой, вспотевшей и холодной.

— Нет, есть и другие. Другое дело, что я с ними не знаком. Оборотни никогда не интересовали меня, а записи о них я вёл краткие, — он вдруг нахмурился сильнее прежнего и повернулся к воспитаннице Элронда, вспомнив нечто очень важное, но совсем забытое. — Я должен рассказать тебе кой о чем, — по-стариковски вздохнув, Саруман сел на стул из тёмного дерева, стоящий около стола, и поглядел на девушку, протяжно и внимательно. Взгляд его тёмных глаз пробирал оборотня до костей, да так, что Сули не смогла выдержать его — сгорбилась и отвернулась.

— Не все оборотни из сбежавших оставили зло позади себя. Были и другие, те, что остались, чтобы служить Тьме. Служить Морготу — своему хозяину.

— Почему же они остались? — девушка подошла поближе к магу и облокотилась о стол, неуверенно сложив руки на груди. Саруман горестно усмехнулся.

— Дело было в Первую эпоху. Меня тогда не было в этих краях и потому знаю я о тех событиях мало, по большей части из рассказов эльфов. Оборотни были последними, кого создал Моргот, прежде чем потерять свой дар творить. Но они стали одними из самых свирепых воинов его армии, а если драконы и балроги являли себя редко, то оборотни, обретая вид кровожадных зверей — и не всегда волков — держали в страхе людей, живших недалеко от южных границ Ангбанда. В этих краях они охотились.

Сули отшатнулась от белого мага как от огня, ударяясь бедром об угол стола.

— Они не могли…

— Так и было, — кивнул волшебник. — Эти оборотни не охотились на животных. Они питались людьми.

Девушка отрицательно кивнула головой.

— Это какая-то чушь, — почти уверенно воскликнула Сули, странно высоким и писклявым голосом. — Оборотни не могли… так делать. Они… Мы! Мы наполовину люди.

— Те оборотни не были людьми даже наполовину. Они были зверьми. Настоящими кровожадными монстрами, которые не имели ничего общего с человеческой расой, — по коже темноволосой побежал холодок. Она обняла себя за плечи. — Тут мы и подошли к самому главному. К тому, о чем я обязан предупредить тебя, — Саруман негромко прочистил горло, глубоко вздохнул и начал: — Моргот создавал оборотней как своё идеальное оружие, а оружие его должно было быть безжалостным. Непобедимым, но в то же время скрытным. Таким, чтобы никто из людей или эльфов не заподозрил, что враг прямо среди них. Каждого из детей своих — оборотней — Чёрный Враг Мира сотворил похожим на младших детей Илуватара, по обыкновению своему, в насмешку, извратив каждую идею Отца. Потому оборотни могут становиться похожими на людей, хотя даже в таком виде они куда сильнее и выносливее.

— Но ты сказал, что те оборотни были не похожи на людей. Как же тогда…? — нетерпеливо спрашивала Сули. Волшебник прервал её.

— Дело было в другой половине — в части зверя, заложенной Морготом в этих существ. Дикое и необузданное животное, жаждущее крови и смерти. Эта часть есть в каждом из вас. Даже в тебе. От него тебе не убежать, Сулмендис, ведь этот зверь и есть ты.

— Но я ведь могу… — девушка запнулась, пытаясь совладать со ставшим вдруг неподвластным ей голосом, — могу сдержать его или вовсе избавиться?

— Избавиться не сможешь, а вот сдержать, — Саруман поднял на неё взгляд и чуть заметно ободряюще улыбнулся. — Думаю, это сделать тебе под силу. У многих оборотней выходило. Так ведь они и смогли сбежать из-под власти Моргота. Твои предки смогли победить в себе зверя и выбрать человеческую половину.

Однако Сули его слова не успокоили.

— А что если я не справлюсь? Если вдруг зверь победит человека. Что меня ждёт тогда? — спрашивала она, наклонив голову вбок. Белый маг вновь нахмурился, но потом тяжело вздохнул.

— Бодиль рассказывала мне, что выпустив зверя однажды, приняв его и дав полную волю, оборотень перестает быть человеком. В её правление такая участь постигла многих ваших собратьев. Близость Саурона с их страной, зло, которое распростерлось во все стороны от его владений в Дол Гулдуре, пробралось и в души оборотней. Они становились зверьми, неудержимыми, яростными. Никто из них больше не знал покоя и не мог больше стать человеком, — произнес истари. Сули ощутила как мелко трясутся руки. — Не только телом, но и душой.

— И как этого можно избежать? — надежда, страх и доля любопытства сочились из её голоса. Саруман ответил не сразу. Одна из свеч потухла от дуновения ветра, ворвавшегося в окно.

— К подобному оборотня может подтолкнуть случившаяся беда. Что-то большое и непостижимое, — бескомпромиссно объявил волшебник. — Что-то что может пробить брешь в непробиваемой броне. Не забывай о том кто ты, и кто создал твоих предков. Зло было заложено в оборотней изначально и победить его будет не просто.

Сули поникла и замолчала. Спрашивать дальше что-либо она не решилась.

* * *

К Остранне, как показалось оборотню, подошли быстро. Именно здесь она, впервые за весь поход, со страхом, пробирающим до костей, ощутила запах стаи. След, уже старый, уходил дальше на юг и это вселило в Сули надежду, что собратья ушли куда-то в Рохан или даже в Глухоманье и скоро их тут ждать не придётся.

Но отделаться от тревожного предчувствия не получалось.

Девушка привычно брела позади Братства, озираясь по сторонам и встревожено ловя каждый порыв ветра. Иногда, не в силах найти покой — волчицей — она оставляла Хранителей и подолгу бродила, держась достаточно близко, чтобы её могли видеть остальные. Сули шла, опустив голову низко, к самой земле, принюхивалась, боясь в один миг поднять голову и встретиться взглядом с золотыми глазами.

Золотые. Разделённые шрамом, бегущим по переносице куда-то вниз, к шее. Белые клыки и тёмно-бурая, будто грозовая туча, вздыбленная шерсть. Чёрные когти-кинжалы.

Но страшней всего глаза.

Они смотрят, не скрывая разочарования. Золотые глаза будут смотреть, как Сули растерзают за нарушение границ стаи. Они не пропустят ни секунды.

— Не очень-то это удобно, — проворчал Гимли; девушка вздрогнула, очнувшись от мыслей, — таскать с собой ворох одежды, на случай если вдруг решишь побегать в волчьей шкуре.

На привале хищница вернулась к Братству. Теперь она сидела напротив гнома, глядя на того поверх разгорающегося пламени.

— И не говори, друг мой. Но так не у всех оборотней. Мы ведь существа магические и многие из нас обладают магией — пусть и не такой как Гэндальф. И близко нет. Но большинство моих собратьев могут — как бы это лучше назвать? — наколдовать себе одежду, ну или оружие.

— Это как так? — воскликнул Пин. Видано ли дело одежду наколдовывать. Сули улыбнулась, предвосхищая всеобщее удивление, и, не медля, закатила рукав.

— Гляди.

На её правом предплечье виднелся чёрный рисунок, изображающий короткий кинжал, что указывал остриём на запястье. Он был прорисован так четко и уверенно, что казалось, только коснись и обязательно порежешь палец. Контуры были выведены тонкой линией, обрисовывающей силуэт клинка. По его глади бежал узор, огибая эльфийские символы, и замирал, пройдясь по рукояти у самого яблока в виде четырехконечной звезды.

— Один из моих друзей оборотней — Ралис — заколдовал его для меня. Я-то сама магией не владею, но такое сокровище у меня всё же есть.

Она провела рукой по глади рисунка, касаясь его одними кончиками пальцев, и остановилась на выведенной рукоятке. Произнесла что-то, едва заметно шевельнув губами, и Пин удивленно воскликнул, а Боромир поддался вперёд, чтобы лучше разглядеть — в руках темноволосой был тот самый кинжал. На предплечье рисунок тоже остался, но он был уже не таким ярким и живым, а блёклым и будто выцветшим.

— Да это же эльфийская работа, — подметил Гимли.

Девушка покрутила кинжал привычным движением и, насладившись сполна удивленными восклицаниями, вновь приложила его к руке. По волшебству, тот слился с рисунком и исчез, как и не было. Сидящие в стороне Арагорн и Гэндальф уже не раз видели этот её трюк и потому ничуть не удивились — человек лишь улыбнулся, приложив трубку к губам. Остальные спрашивали что-то, а Мерри даже попросил дать подержать кинжал. Сули с радостью выполнила просьбу, протянув оружие рукоятью вперёд.

— Нам пора двигаться дальше, — прозвучал, будто тихий гром, голос Гэндальфа, от звука которого девушка, незаметно для остальных сжалась и потупила взгляд. — Солнце скоро поднимется, а мы и без того мало прошли за этот день. Нужно ускориться.

Возражать волшебнику никто не стал, ведь слова его были верны — сегодня они прошли почти вполовину меньше, чем вчера.

— Не передохнули толком, да ещё и ускоряться, — покачал головой Пин и украдкой глянул на Гэндальфа, надеясь, что тот не услышал его слов. Мерри сочувственно похлопал друга по плечу и пошёл за остальными. — Эх.

Сули, ставшая свидетелем этой сцены, невольно — по-доброму — улыбнулась, направляясь к Пину. Она пыталась помогать хоббитам в походе, памятуя о том, как самой, только примкнувшей к стае, поначалу тяжело было привыкнуть к такому ритму жизни. Её-то оборотни не сильно щадили, да и большой любви к белой волчице среди сородичей никогда не было. Одни (Хелтай, например) держались отстранено, другие же не упускали возможности поддеть. Чаще всего выделялся Ралис. Он подшучивал над Сули, но вот если кто другой начинал шутить над девушкой, то берегись — рыжеволосый оборотень без внимания такое не оставлял.

— Эй, Пип, — воспитанница эльфов шутливо хлопнула хоббита по плечу и оставила руку лежать там же. — Совсем устал? — Тук вздохнул, ведь и без слов всё было ясно. — Вот бы сейчас на лошадях поехать вместо пешего похода, — мечтательно протянула оборотень.

— По Ширу мы так и путешествовали, а вот потом наши пони сбежали, — хоббит ещё сильнее погрустнел. Сули не удержалась и потрепала друга по кучерявым волосам.

— У меня есть идея, которая придется тебе по душе.

— Да? И какая?

Пиппин никогда не стоял так близко к Сули во время обращения; испугавшись, он отступил назад. Оборотень знала, что превращение девушки в волчицу сопровождалось многими жуткими изменениями — она и сама, увидев впервые как это делает Ралис, закричала от ужаса: голова рыжеволосого мужчины быстро увеличивалась и вытягивалась, меняя свою форму, уши перемещались на макушку, а нос, чернея, тянулся вперёд. Тело оборотня становилось больше, руки и ноги раздувались от жгутов стальных мышц и обрастали — как и всё остальное — светлой шерстью. Тук испугался не так сильно как сама Сули в тот раз.

Фыркнув, волчица медленными лёгкими шагами подошла к хоббиту и улеглась на землю прямо перед ним.

— Ты хочешь меня повезти? — спросил растерянно Пин; хищница кивнула, в ожидании смотря на друга жёлтыми глазами. — Как же я… Тебе ведь будет тяжело, — Сули вновь фыркнула, а хоббит, поджав губы, решился.

Подойдя вплотную к лежащей на земле волчице, он замешкался, но перекинул ногу через её туловище, усаживаясь на крепкую спину. Было немного непривычно — прежде он ни разу не ездил на пони без седла, а тут сразу волчица.

— А за что держаться-то?

Тук ухватился за прядь жёсткой белой шерсти, когда оборотень начала подниматься на лапы. Прежде она никогда такого не делала и было тяжеловато привыкнуть к попутчику, сидящему на спине. Но Сули старалась. С каждым шагом у неё выходило всё лучше, и Пин уже не дергал её за шерсть, боясь упасть. Они нагнали Братство.

— Вот он! — воскликнул Мерри. — Волчий всадник Перегрин из славного роде Туков, — Пин смущенно, но счастливо улыбнулся словам друга и махнул ему рукой. — Каков. Следующим я поеду.

— Это уж как Сули скажет, — ответил хоббит. Со спины волчицы он видел всю округу и восхищенно озирался по сторонам, забыв про страх. Зрелище завораживало.

Оборотень шла уверенно, стараясь сильно не переваливаться с лапы на лапу и обходить препятствие по ровной тропе. Она чувствовала, как маленькая хоббичья ладошка уверенно держалась за неё.

— Сули, — окликнул подругу Мерри; замялся, подбирая слова, — прокатишь и меня тоже?

Волчица кивнула. На деле она смогла бы везти и двух хоббитов разом, но боялась, что может не удержать их и кто-то один — или оба — упадут.

Боромир, что шёл рядом усмехнулся.

— А меня? Я тоже устал всё время идти. Неужто не поможешь другу?

Сули шутливо зарычала и несильно толкнула мужчину лапой по ноге, от чего зазевавшийся Пин чуть не упал. Испугавшись, он больно схватил волчицу, резко дернув за шерсть, и оборотень заметно оскалилась и даже зарычала (уже без доли смеха).

— Прости, — послышалось со спины.

Так они и продолжали путь до самого привала.

* * *

Сули чаще стала вызываться на дежурство; отказывалась будить следующего на очереди члена Братства и до самого заката, в одиночестве, сидела не смыкая глаз, а потом брела позади остальных до следующего привала, где всё повторялось заново.

Ей стали сниться сны. Странные сны. Огонь, кровь и смерть. И среди них она видела Келебриан. Светловолосая, эльфийка была в той орочьей пещере, где и нашли её когда-то. Но только в этот раз дети Келебриан не успели вовремя. Владычица умирала. Она беспомощно лежала на земле, раскинув руки, а тело её было исполосовано линиями порезов, ровных и длинных, рваных и кривых. Самый глубокий четкой прямой полосой пересекал шею. Женщина кашляла, и тёмная кровь выплескивалась изо рта и бежала вниз, к земле.

— Помогите! На помощь. Скорее! — воспитанница эльфов кричала, но никто не приходил. Она беспомощно держала Келебриан за окровавленную руку, плача и озираясь по сторонам в ожидании, что кто-то всё же придет. — Элладан и Элрохир рядом, мама, — повторяла она, склоняясь над эльфийкой, — они шли за мной и скоро будут здесь. Потерпи немного. Помощь уже близко.

Келебриан хрипела, силясь сказать что-то, из последних сил удерживала слабеющими цепкими пальцами руку воспитанницы. Каждый раз сон заканчивался одинаково — эльфийка умирала и её пустые стеклянные глаза устремляли взгляд куда-то вверх. Оборотень плакала и просыпалась в слезах. И вместе с ней просыпался зверь. Животное, дикое и бесконтрольное. Девушка чувствовала, как глаза застилает пелена, как вместо зубов возникают клыки. Как хочется крови.

Она сжала кулаки, да так сильно, что ногти, будто те же когти, вонзились в мягкую плоть. Прежде боль отрезвляла, но теперь и это перестало помогать. С самого начала похода Сули тяготило предчувствие беды. Что же, теперь можно со всей уверенностью сказать — девушка не ошиблась. Оборотень бросила быстрый взгляд на спящего неподалёку Фродо.

Ещё в Ривенделле темноволосая заметила эту поразительную закономерность — всякая встреча с молодым хоббитом сулила приступ гнева, зверя рвущегося наружу или всё те же беспокойные сны. Тогда она списывала всё на стечение обстоятельств или же просто на совпадение, но эти сны… вспоминались слова Сарумана.

Белый маг не раз упоминал, как оборотни дичали от близости к их городу владений Тёмного Властелина. Быть может его Кольцо… Сули тряхнула головой и разжала кулаки.

Её ладошки окрасились в тёмно-красный и блестели, ловя солнечные блики.

— Ох.

Будто очнувшись, воспитанница Элронда попыталась стряхнуть кровь, но та всё сочилась из крохотных ранок полумесяцев. Так много. Как в том сне. В том самом, где раз за разом умирала Келебриан. Потому что Сули не успела. Она не смогла спасти свою маму и та умерла захлебываясь вязкой от слюны кровью. Девушка — зверь — зарычала, хватаясь окровавленными ладонями за уши, лишь бы не слышать предсмертных хрипов.

Грозная белая волчица раскрыла полную острых клыков пасть, нависая над спящим хоббитом. Это он причина её бед. Он принес в её жизнь Кольцо, и оно пробудило спящего прежде зверя. Тот в любую секунду был готов вгрызться в лицо Фродо — Сули достаточно было лишь его отпустить, перестать контролировать. Позволить взять власть. Как же это хотелось сделать, просто перестать бороться за главенство и стать тем, кем была создана — зверем, монстром и убийцей.

За одно мгновение до непоправимого хищница отскочила в сторону.

Нет! Так просто она не сдастся. Келебриан не умерла в той пещере, она жива, пусть и теперь далеко на востоке, пусть Сули никогда больше её не увидит, но мать жива и она бы опечалилась узнав, что та девочка которую она вырастила оказалась такой слабой. Волчица пыталась отдышаться.

— Сули, — тихий голос, прозвучал непозволительно громко, эхом отдаваясь в сознании. Бэггинс стоял перед ней, сжимая в руках Жало. Он проснулся, когда клыки волчицы щёлкнули перед самым его лицом.

Оборотень обернулась человеком.

— Фродо, — прошептала она. Сули хотела всё объяснить, растолковать, оправдаться, но только слова не шли. Она молчала.

Волчица ведь чуть его не убила. Одно мгновение, ещё одно и хоббит был бы мертв. На глазах возникли слёзы.

— Прости, — голос дрожал. Зверь внутри скребся и рычал, вырываясь. — Я буду держать себя в руках, не буду давать ему волю. Прошу, только не говори никому об этом.

Бэггинс не сказал ни слова.