Мой факультет и другие фрики (джен)

Разбить жизнь на плюсы и минусы — так в Хогвартсе выходит рай земной. Сами посудите: кормят три раза в день, вкусно и сколько хочешь, и даже посуду мыть не надо. В подземелье у Гарри нормального размера настоящая кровать, а не какая-то там продавленная раскладушка, да к тому еще и грелку горячую каким-то волшебством вечером в эту кровать подкладывают. И спать можно побольше установленных тетей Петуньей шести часов. Уроков задают немного, если письменно — то срок сдачи дня три, а то и целая неделя, да и не портит никто уже написанные сочинения; и вообще больше заставляют отрабатывать всякие чародейские пассы (жалко, что пока без заклинаний. Так Гарри дальше Люмоса и не продвинулся). Много ли времени надо? Так что у Гарри впервые появилось свободное время.

Вдумайтесь только: свободное время. Делай что хочешь, развлекайся как можешь. Гарри бродил по подземелью и поднимался на высоченные хогвартские башни, он облазил всю прилежащую к школе территорию от каменных стен до кромки Запретного Леса... Во время одной из прогулок он набрел на огромный стадион вроде футбольного, только вместо привычных ворот по краям площадки было врыто по три столба. Да и трибуны, если подумать, расположены высоковато... В памяти забрезжило что-то, и Гарри задрал голову вверх. Так и есть: на столбах красовались кольцо, отчего вся конструкция напоминала набор для пускания мыльных пузырей. Значит, это для квиддича, о котором с таким восторгом отзываются мальчишки-волшебники?

Кстати, о волшебниках: квиддичем пробел Гарри в познаниях о повседневной жизни его новых знакомых не ограничивался. Например, выросшие в семьях волшебников часто восклицали: "Мерлин мой!" или "Драккл тебя побери!". Гарри предполагал, что эти выражения должны заменять, но вот о фразочках вроде "как кэлпи в небесах" или "сущего боггарта" он не имел ни малейшего понятия. Книги дать ответ на подобные вопросы не могли — а может, Гарри попросту не умел искать. В конце концов, он впервые жизни мог пользоваться библиотекой. И вообще, "Мерлина" он втихую взял на вооружение, а до тех пор предпочитал в обществе сокурсников помалкивать. Не так уж это было и сложно. Старшекурсники не обращали на "мелкоту" никакого внимания, разве что староста провела первокурсников по Хогвартсу, устроив что-то вроде экскурсии ("Это дорога в Большой зал... Тут библиотека... Кабинеты Трансфигурации, Чар, Зельеварения... По этой лестнице поднимаетесь в Астрономическую башню... А вот так вы находите скрытый проход в факультетскую гостиную, и Мерлин вас упаси забыть пароль."). Ровесники Гарри тоже общения не жаждали: кто шептался за спиной, поминая Того-кого-Нельзя-Называть, кто пребывал в священном ужасе от его, Поттера, распределения в Слизерин — это, ясное дело, были большей частью гриффиндорцы. По наблюдениям Гарри, от времен раскола Основателей сегодняшнее положение в школе мало чем отличалось. Можно было бы предположить, что при таком отношении слизеринцы сплотятся, но... Против-то выступали все вместе, по крайней мере, старшие: и на дуэлях (несмотря на то, что поединки с использованием магии запрещались Сводом правил Хогвартса), и в словесных перебранках, и в ходе организации противникам мелких бытовых пакостей вроде песка в чернильнице и наложенных на ботинки Приклеивающих чар. Первокурсники таким единодушием похвастаться не могли. Каждый — и не только Гарри — был сам по себе. А Малфой так вообще ходил пришибленный, избегая Гарри как чумы.

Единственным, кто относился к Гарри как к обычному человеку, был Рон Уизли. Сначала он, вообще-то, выдал идиотически-напыщенный монолог на тему: "Слизеринцы — очень темные волшебники", но в следующий момент плюхнулся за парту рядом с Гарри. Чары, первое занятие. Пока профессор Флитвик, похожий на Санта-Клауса в миниатюре, проводил перекличку, Рон бубнил про несносную командиршу Гермиону Грейнджер и бесхребетного Невилла, который вместо того, чтобы сесть с Роном, ни слова не сказал Грейнджер, оккупировавшей место по соседству.

— Ты же не против, если я посижу с тобой? — состроил щенячьи глазки рыжий. — То есть ты можешь сейчас состроить из себя заносчивую задницу, но я-то видел, что ты нормальный.

За первые несколько дней учебы Гарри с облегчением убедился в том, что он не хуже, чем другие. Очень многие школьники родились и выросли в семьях маглов и, как и он, даже понятия не имели о том, кто они такие, пока не получили письмо из Хогвартса. Да и Малфой не блистал какой-то особо замечательной магией. Ладно, сбросим со счетов Малфоя и мир его перевернутый — другие первокурсники из семей волшебников ничем от прочих не отличались. Скорее, наоборот: в общем зачете по набранным за три дня учебы баллов лидировала Грейнджер — та самая Гермиона Грейнджер, которая заметила в разговоре с Невиллом (с ее-то пронзительным голосом — считай, во всеуслышание заявила), что ее родители — стоматологи. Судя по величине разрыва, пальму первенства уступать она не собиралась. По крайней мере, в ближайшие сто лет.

Пожалуй, с ней даже неплохо было бы познакомиться поближе — жажда знаний этой девчонки составляла приятный контраст с раздолбайством Рона. Нет, с Роном было весело: он больше не выспрашивал лишнего, охотно рассказывал о мире волшебников — даже самоочевидные, на его взгляд, вещи, и при том никогда не смеялся над незнанием Гарри. Но порой читать учебники выгоднее, чем знакомиться с правилами игры в Плюй-камни.

Вот уж неизвестно, Плюй-камни или что другое тому виной, но в пятницу приятным гарриным будням в Хогвартсе пришел конец. Что же такого могло случиться в волшебной школе, чтобы отравить радость от исследования тайн магии на страницах книг и наяву? А случилось сдвоенное занятие по Зельеварению.

Профессор Снейп, декан факультета Слизерин и мастер зелий (означает ли "мастер" что-то вроде доктора или академика, Гарри не знал, но собирался выяснить) выглядел на фоне остальных преподавателей довольно молодо. Младше него только Квиррелл, как поведал Рон, знающий все хогвартские сплетни по рассказам братьев. Но Квиррелла, несуразного и неуклюжего, разгуливающего по школе в пропахшем чесноком тюрбане, никто за настоящего учителя не считал. Гарри полагал, что тут ни при чем ни притянутая за уши история о преследующем Квиррелла вампире, ни тот факт, что профессорствует Квиррелл всего-то первый год. Нет, Гарри по магловской школе знал таких типов: на уроке у них царит балаган, их травят либо жалеют (иногда даже одновременно), а польза от их занятий — ноль целых фиг десятых.

Первый, кто заикнулся бы о бесполезности Зельеварения, был бы испепелен на месте. Профессор Снейп производил пугающее впечатление. Если в первый день, в факультетской гостиной, Гарри отметил землистый, почти больной цвет лица декана и холодный взгляд черных глаз, то в аудитории Зельеварения, мерцавшей зеленоватыми, синими и ржаво-рыжими отсветами, Гарри был готов поклясться, что худощавую фигуру профессора окутывает аура сверхъестественной, демонической какой-то силы. С чего, казалось бы: острые углы, резкие движения, длинный крючковатый нос и висящие сальной занавеской темные волосы.

Четырнадцать первокурсников мигом умолкли, стоило Снейпу войти в класс. Профессор провел перекличку — бесстрастно, будто наперед знал не только фамилию в списке, но и человека, за ней скрывавшегося — да и всю его судьбу. Закончив знакомство с классом, Снейп обвел аудиторию внимательным взглядом.

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он, не повышая голоса. — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

После этой короткой речи царившая в курсе тишина стала абсолютной.

— Поттер! — неожиданно сказал Снейп. — Где вы будете искать безоаровый камень?

Ладони Гарри моментально вспотели. Он, в конце концов, не отошел еще от пассажа про стадо болванов. Да и сложность предмета произвела на него впечатление буквально с первой страницы "Тысячи волшебных растений и грибов". И вообще это камень, как про него можно было прочитать что-то в учебнике... Постойте! Кажется, вчера он читал что-то такое в главе о технике безопасности...

— В кишках козы? Сэр.

Профессор скривился, будто уксуса хлебнул. Даром что и до того у него выражение лица было далеким от благодушного.

— В чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

Вот это Гарри точно помнил. И понял, что Снейп решил устроить показательную порку: несколько заковыристых вопросов, наглядная демонстрация пресловутого "стада болванов"...

— Это одно и то же, верно?

У Гарри есть шанс показать, что он лучше, что он может, что он хороший...

— Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

Гарри почувствовал, что влип. Асфодель он, конечно, видел. Разумеется, видел: лично высаживал эти седовато-белые цветы на клумбе у тети Петуньи. А потом и выкапывал, потому что кто-то сказал ей, что асфодели — цветы забвения и смерти. Плохая примета, чтоб ее. Так, а полынь, насколько Гарри помнил, — горькая и бодрящая.

Гермиона Грейнджер, в отличие от него, ответ явно знала: ее рука взметнулась в воздух, и девочка только что не подпрыгивала на месте. Вот что, спрашивается, можно сделать из настолько непохожих растений? Промямлить: "Я не знаю, сэр"? Не хочется поддаваться. Может, получится угадать? Что, если назвать что-то среднее?

— Может, зелье с сонным действием? — робко предположил Гарри. Снейп все так же сверлил его взглядом. Затем по его лицу разлилась презрительная ухмылка:

— Похоже, читать и понимать — слишком разные для вас вещи, Поттер. Безоар формируется в желудке, и в кишечник никак не попадает. Безоар является противоядием от большинства ядов. Каким-то чудесным образом в вашей памяти запечатлелось, что волчья отрава и клобук монаха представляют собой одно и то же растение, но оба этих названия — народные, и все цивилизованные люди именуют это растение аконитом.

Пара шагов — и профессор нависает над столом Гарри.

— А ваши познания в родном языке, Поттер, ужасающи. "Сонное!" — язвительно повторил он. — Действие зелья может быть снотворным, в крайнем случае, усыпляющим! А из полыни и асфоделя готовят снотворное настолько сильное, что его называют Напитком Живой смерти.

Гарри вжался в парту.

— Пишите! — рявкает Снейп. — А вам, мисс Грейнджер, советую демонстрировать знания в личном порядке, а не в попытках выгодно подать себя на фоне прочих бездарей.

Класс заскрипел перьями по пергаменту, а Гермиона, покраснев, низко склонилась над партой. Гарри так вообще был готов сквозь землю провалиться. Кто там болтал, что Снейп благоволит своим студентам?

Практическая часть была и того хуже. Рогатые слизняки, листья крапивы и змеиные зубы — иными словами, Зелье против фурункулов. Единственным, кто удостоился похвалы, стал Малфой. Если учесть, что работал он с Крэббом, то Гарри скрепя сердце признал, что похвала была заслуженной. Крэбб двигался с аккуратностью пьяного бегемота и путался в цифрах, складывая значения веса двух гирек.

А потом Невилл взорвал котел, и занятие прекратилось само собой. Все с ногами забрались на стулья, а Невилл чуть не разлил остатки зелья из котла Гермионы, потому что лицо и руки у него покрылись здоровенными красными пятнами и опухли. Будь Грейнджер рядом, она бы не дала такому случиться — но как раз в этот момент она, весьма довольная собой, ставила на профессорский стол колбочку с результатом своей деятельности. Увы.

— Идиот! — прорычал Снейп, одним движением ладони сметая в угол пролившееся зелье. — Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?

Невилл не ответил — только сморщился и заплакал.

— Отведите его в Больничное крыло, — бросил Снейп. — Ах да, вы же блуждаете по Хогвартсу неприкаянными душами... Поттер, проводите Лонгботтома.

Его не провожать, а нести надо. С чего бы именно Гарри? Он точно не поддержит-не удержит Невилла, который в полтора раза его шире и почти на голову выше. Что, больше никто не знает дорогу в Больничное крыло?

Хорошо бы Рон помог. Три пролета вверх и по длинному коридору налево... Всего в Хогвартсе сто сорок две лестницы, и каждая норовит сдвинуться со своего законного места. Дорога может затянуться, если не смотреть под ноги.

Гарри осторожно поправил руку Невилла у себя на плече и шагнул за дверь. Он решил, что будет считать себя везунчиком, если они доберутся до медсестры хотя бы за двадцать минут.