Цунами (гет)

Гермиона сидела у воды на расстеленном покрывале. Кто знает, может быть, уже завтра, с первыми лучами солнца, талые воды поднимутся ещё выше, и этот пятачок земли, поросший сочной травой, исчезнет под шёлковой гладью. Вместе с ним, как и год назад, затопит тропу, обрамлённую огоньками дикого мака, скамью, две ступеньки из мшистого камня, куст крыжовника и следы детских ног вокруг него.

Гермиона отвлеклась от чтения и размяла шею, с наслаждением втянув в себя воздух. Медовый запах цветов сливался с освежающим дыханием Грюне-Зе.

На секунду вдруг почудилось, что там, в глубине озера, вспыхнул свет — будто кто-то зажёг фонарик в далёком окне. Но стоило присмотреться — мираж развеялся. Этот светоч — всего лишь крохотный лютик, тянущийся к солнцу сквозь толщу воды, заполучившей его накануне. Мимо цветка, как в замедленной съёмке, проплыла стайка серебристых рыб. Над ними, будто шхуна в полный штиль, застыл среди озера бумажный кораблик. В «бухте» у линии берега собралась флотилия из его белоснежных, но основательно помятых копий. Маленький черноволосый адмирал нетерпеливо тыкал в суда палкой, чтобы заставить их отплыть.

— Феликс, не упади в воду! — окликнула сына Гермиона.

— Не упаду!

И всё-таки текла в своенравных Блэках лихая пиратская кровь, бурлила.

Гермиона вернулась к письму, которое получила совой утром. Птица совершенно выдохлась из-за сопровождавшего послание груза — короба сладостей. Гектор души ни чаял в Феликсе и баловал его при малейшей возможности.

Можно лишь подосадовать, глядя на горстку цветастых фантиков на покрывале для пикника. Как обычно, шоколадные лягушки остались нетронутыми — Феликс испытывал к ним необычную для ребёнка его возраста жалость, как и к прочим конфетам, сделанным в форме зайчат, щенят или людей. Были в этом и плюсы: никто в семье не покушался на мармеладных мишек «Haribo», давно полюбившихся Гермионе.

Гектор писал о работе над новыми зельями. Речь снова о чём-то совершенно секретном и бесконечно опасном. Капля варева, вырвавшаяся из-под крышки котла, расплавила часть лабораторного стола вместе со снимком, на котором Феликс сидел на коленях у «дедушки» и щипал его за бороду.

«Пришли мне копию карточки, — просил Гектор. — И приложи новые снимки. Колдокамера Регулуса ещё работает? Я увидел рекламу новенькой модели в «Пророке» и сразу подумал о вас! Способ Регулуса оживлять снимки без единого заклинания произвёл фурор! Негоже такому таланту прозябать с аппаратом прошлого десятилетия…»

Гектор не знал, что свою старушку-колдокамеру Регулус ни на что не променяет. Она дорога ему как память о любимом дяде — она и распухший потрёпанный альбом, корешок которого с трудом удерживал разбухшие страницы. Удивительно, но каких-то два года назад большинство этих снимков были всего лишь статичными картинками. Всё изменилось, когда Регулус набросал на обратной стороне фотокарточки несколько символов — изящную комбинацию рун, заставившую изображения двигаться. Без палочки, без сложнейших формул, которые зубрили владельцы колдокамер, без слов.

Гермиона и опомниться не успела, как Регулус стал принимать заказы от соседей — таких же сквибов. Затем, благодаря сарафанному радио, в дом начали приходить совы от волшебников с просьбами оживить совсем уж старые колдокарточки, магия в которых едва теплилась за давностью лет. Регулус с удовольствием «реставрировал» такие снимки, выписывая на обратной стороне бумаги руническую вязь невидимыми чернилами — секретность превыше всего. Он находил особую прелесть в этой работе, с азартом первопроходца спрашивал у Гермионы совета и рвался найти рунам более широкое применение. И Гермиона не сомневалась, что это ему удастся. Возможно, он сделает то, что не успел его отец — напишет учебник, но не только для магов, но и для… сквибов.

Далее по тексту как всегда Гектор не скупился на похвалу в адрес любимого ученика: он рекомендовал Северуса во все алхимические клубы и кружки, какие возможно, но тот осел в магоклиническом центре Дамокла Белби, специализирующемся на снятии проклятий через зельетерапию. Гектор был уверен, что выбор места связан не столько с новой отраслью магической медицины, сколько с миловидной сотрудницей — первой в истории избавленной от проклятья маледиктусов пациенткой. Северус уже познакомил её с наставником. Гектор писал, что девушка мила и стеснительна. Поначалу он счёл её немой как рыба, но, оказалось, избранница Северуса просто по природе молчалива.

«Наверное этим она ему и нравится», — со смешком подумала Гермиона, перейдя к следующему листу, целиком заполненному размашистым почерком Дагворт-Грейнджера. В сущности он пересказывал последние новости, полученные от Лорелеи. Госпожа Роули приглашала на третий день рождения дочери в следующий четверг. Гермиону подруга предупредила заранее, так как искренне полагала, что дорога из Трагоса до Сицилии занимает без магии две-три недели.

— Соскучился по Блейзу? — спросила Гермиона, обхватив за плечи подбежавшего за очередной конфетой Феликса. — Скоро представится шанс его увидеть.

— Мы полетим или поедем?

— А как ты хочешь?

— Лететь! Лететь! Лететь!

Гермиона не сомневалась, что сын предпочтёт самолёт тряске в вагоне. Придётся брать билеты на рейс «Вена-Палермо». Сама бы она без раздумий выбрала поезд с пересадкой на паром, но сын унаследовал любовь к небу от Регулуса. У Феликса даже была игрушечная метла — подарок Арктуруса на Рождество; она отрывалась от земли на два фута и мягко тормозила перед препятствием. Несколько раз мистер Блэк порывался отправить к ним Пинки, но Гермиона твёрдо стояла на своём — раболепного эльфа в их коттедже не будет! По хозяйству ей помогал домовой, которого она видела лишь раз, по приезде, и то мельком — косматое нечто за подвальной лесенкой, шумно хлебавшее сливки из кувшина.

— Бутцеман не любит показываться на глаза, — с улыбкой сказала Уолда. — В следующий раз оставь ему масла или варенья на льняной салфетке, и о стирке тоже сможешь забыть. Он всё сделает! И за лисёнком вашим непоседливым присмотрит. Но раз бутцемана прикормила — считай, заключила договор с ним на всю жизнь. Пока дом твой стоит, он будет тебе помогать, а ты его угощать. Пренебрежёшь добротой — покоя тебе не даст!

— Клятва на сливках? Мне подходит! — отшутилась тогда Гермиона, и уже к ночи пакт был заключён.

Она думала, Регулус встанет горой за щедрое предложение деда, но он её удивил, заявив, что они обойдутся без эльфов.

— Ты уверен? — с сомнением спросила Гермиона.

— Как и во всём, что я делаю.

— Я имею в виду… Ты не привык жить без магии.

— Значит, надо привыкать.

Жалел ли Регулус о своём решении — не об отказе от эльфа, а о другом, о том самом, о котором они никогда не говорили? Жалел ли, когда стоял на стремянке в детской полугодовалого Феликса, одной рукой старательно выводя звёзды белой флуоресцентной краской, а другой прижимая трафарет к потолку? Или, когда впервые взявшись за готовку, лепил фрикадельки к пасте, и те намертво прилипали к сковороде без панировки? Может, когда два часа надувал батут? Или доставал кота с дерева? Если и так, то он виртуозно притворялся счастливым.

Конечно, не всё в их маленьком мире шло гладко. Иной раз они ссорились так, что будучи волшебниками, разнесли бы все цветочные горшки всплесками магии, несмотря на пустяковый повод. А после весьма бурно примирялись.

Однажды на рассвете, нежась в объятиях Регулуса, Гермиона, твёрдо убеждённая им за ночь в том, что шторы в спальне непременно должны быть синими, как он того и хотел, едва различимо спросила:

— Если бы тебе было доступно одно единственное заклинание… Какое бы ты выбрал?

— После этой ночи — однозначно заживляющее. Ты так не уступчива, расцарапала мне всю спину во время переговоров.

Гермиона вспыхнула, хоть и закатила глаза, не понимая, как после всего, что было, он умудрялся вгонять её в краску.

— Инициатива наказуема. Я предлагала оставить старые шторы…

— Ах, так переговоры ещё не завершены?

— Они возобновятся позже. Когда твоей спине полегчает.

— Уже полегчало.

— Спи уже! — со смехом сказала Гермиона.

— А ты? — прошептал Регулус спустя бесконечно долгую минуту. — Какое заклинание выбрала бы ты?

— Может, Репаро? — тотчас откликнулась Гермиона, припомнив сломанные часы на первом этаже. Давно пора починить, но руки не доходили. Жильцы в этом доме никуда не спешили, поэтому время стало как будто не столь важно. — Или чары для быстрой упаковки чемодана? Нет, подожди! Заклинание мытья посуды. Я не знаю его формулу, но оно было бы полезно. Как насчёт левитации? Пианино очень тяжёлое. Если бы не герр Ламм, ты бы не занёс его в дом. Ещё неплохо уметь в любой момент вызывать питьевую воду. Если заблудишься где-то в лесу, оно очень пригодится, пока ждёшь спасателей. — Гермиона смолкла, чтобы перевести дыхание. Как так оказалось, что она могла прожить без любого заклинания? Она что-то упустила. — Ну и вопрос ты, конечно, задал!

— Я?

— Мне надо подумать.

Регулус тихонько рассмеялся ей в волосы и привлёк Гермиону ближе, устраиваясь удобнее для сна.

— Хорошо, думай.

Она уснула, перебирая в уме список бытовых чар, среди которых не было ни единого проклятья. Возможно, наступит день, когда из её прикроватной тумбочки пропадут все зелья против кошмаров.

«Я уверен, что ты рассердишься. Наверняка. — Письмо Гектора заканчивалось странно. — Но я не мог отказать этой несчастной женщине в удовлетворении её просьбы».

Лишь прочитав последние строки, Гермиона заметила, что внутри конверта ещё оставался лист бумаги. Он будто бы возник из ничего. Гермиона развернула его и внутренне содрогнулась.

«Здравствуйте, Гермиона…»

Почерк миссис Блэк она узнала сразу. Понадобилось несколько секунд, чтобы заставить себя продолжить чтение, а не швырнуть скомканное письмо в озеро. В своих предыдущих посланиях Вальбурга извергала яд, обращаясь к ней не иначе как «расчётливая мерзавка», «ведьма» и «кара, обрушившаяся на благороднейших и древнейших».

«Здравствуйте, Гермиона. Я не надеюсь, что вы меня простите и прекрасно отдаю себе отчёт, что мои письма глубоко вас ранили. Я отправляла их в гневе десятками и даже проклинала конверты обжигающими чарами…»

Десятками… Гермиона получила только два. Где остальные? Застряли в печной трубе? Украдены почтовым вором? Сжёваны домовым? И почему после рождения Феликса Регулус постоянно ходил с покрасневшими пальцами, сетуя, что никак не привыкнет снимать раскалившийся чайник прихваткой.

Глаза увлажнились, ёкнуло сердце — ёкнуло, как дверная ручка на Гриммо, когда Регулус, приведший Гермиону в дом, а заодно и под шквальный огонь обвинений миссис Блэк, развернулся и коротко сказал:

— Мы уходим.

Тогда она ещё не знала, что уходили они навсегда.

Вальбурга, мерзкая гарпия. Как так получилось, что из-под её смрадного крыла вышли двое прекрасных мужчин? И оба её оставили. Сначала младший сын, чей портрет она варварски выжгла с гобелена, узнав, что Регулус по доброй воле расстался с магией. Затем и старший, когда оседлал мотоцикл и отправился на поиски любимой девушки. Миссис Блэк из толстокожести и упрямства разрушила всё то немногое, хрупкое, зыбкое, зародившееся между ней и повзрослевшими детьми понимание.

«Я приказала Кричеру починить фамильный гобелен, но ничего не вышло. Древо с обожжёнными ветвями не цветёт. Теперь я даже не знаю, как выглядит мой внук. Может, у него волосы торчат во все стороны, как у Реджи в детстве? На кого он похож… Какого цвета его глаза? Серые, карие… или голубые, как у Ориона? Когда я узнала, что вы назвали потомка рода Блэк, наплевав на традиции имянаречения, я набросала возмутительно злое письмо. Пожалела об этом сразу, но было поздно — сова улетела. Я своими же руками лишила себя маленького счастья⁽¹⁾. Мне действительно неважно, как зовут моего внука, есть ли у него магические способности... Я полюблю его любым. Уже люблю.

Гермиона, я не умею извиняться, не привыкла просить прощения. Не привыкла просить вообще… Что с меня взять, с одинокой надменной старухи, бродящей по пустому дому?

И всё же я попробую.

Приезжайте. Все вместе. Пожалуйста.

Вальбурга Блэк».

Чистота крови навек? Нет. Вечность — это слишком даже для свекрови.

Пять лет, Вальбурге понадобилось целых пять лет, чтобы признать несостоятельность этого замшелого принципа. На два года дольше, чем длилась осада Карфагена.

Гермиона покинула Британию в феврале восемьдесят первого и ни разу не возвращалась, узнавая новости из газет и сообщений от оставшихся там Гектора и Натаниэля. Она знала, что мистер Уизли получил повышение в новом отделе, Молли наконец родила ему дочь, Тонкс с горем пополам сдала очередные экзамены, а миссис Бэгшот выпустила биографию обожаемого почившего племянника. Скандальная книга разлетелась в первые же дни продаж. Гермиона сумела достать экземпляр нашумевшего бестселлера через Стефанию Паркинсон, но так и не прочитала. И Гарри… Гарри Поттер просто спокойно рос в Годриковой Впадине.

Раздался дребезжащий звонок. На тропе, ведущей к озеру, показался велосипед — отреставрированный «Schwinn Tornado», эдакий ностальгический шик, выкупленный Регулусом у старьёвщика. Тяжёлый, блестящий и маггловский до основания. Почему выбор пал на этого железного динозавра, Гермионе оставалось только гадать.

Регулус помахал рукой, и Феликс, бросив все дела, помчался ему навстречу.

Гермиона отложила письмо миссис Блэк и тоже поднялась на ноги. Регулус поставил велосипед, опустив подножку ботинком, и повернулся к Феликсу с хитрющей улыбкой:

— В бардачке на раме подарок. Угадай, что я тебе…

— Фломастеры! — обрадовался Феликс и устремился на борьбу с металлическим кнопочным замком.

Регулус озадаченно уставился на подошедшую Гермиону.

— Как он узнал?

— Интуиция, переданная с моими генами.

Усмехнувшись, Регулус помог сыну справиться с упрямой кнопкой. Феликс выхватил из бардачка упаковку фломастеров и побежал к озеру.

— Прости, что задержался, — сказал Регулус, сняв корзинку, притороченную к велосипеду. Гермиона была уверена, что большую часть её содежимого составляли различные сорта сыров. По приезде в Австрию внезапно выяснилось, что её муж-англичанин оказался турофилом⁽²⁾. — Кто мог предположить, что встреча с новым управляющим затянется. Люди, умеющие аппарировать, совершенно не ценят чужое время. Он приволок с собой гроссбух толщиной с мою шею. Я говорил, что добыча серебряной руды удвоилась? Твоя идея заменить гоблинов на швабских кобольдов принесла свои плоды. Нас обворовывают в два раза меньше.

— Я же сказала — интуиция. Мне тоже положен подарок? — игриво поинтересовалась Гермиона, поднырнув под руку хмурящегося Регулуса и обняв его за талию. Он оттаял.

— Каждый бакалейщик в округе знает, что моя красавица-жена души не чает в мармеладных медвежатах. Они на дне корзинки. Уолда передала кое-что из выпечки — встретил её по дороге.

Гермиона ещё крепче прижалась к Регулусу.

— Это «Ежедневный пророк»? — удивился он, опустив корзинку на покрывало для пикника.

— Да, вчерашний выпуск. Гектор вложил в посылку. Я хотела показать его позже, но раз уж ты спросил… Открой пятую страницу.

— Беллу нашли мёртвой на границе Белфаста, — прочёл Регулус, помрачнев. Его пальцы на миг сжали хрустящие страницы и вновь расслабились. — Подробностей почти нет. Растерзана зверями.

— Думаешь… это мог быть…

— Думаю, кузина предпочла бы умереть, нежели бессрочно гнить в Азкабане. Признаться, этой ночью я буду спать спокойнее, чем вчера. — Регулус с нечитаемым выражением лица свернул газету. — Белла никогда не покидала мои мысли. Из всех оставшихся на свободе последователей Волдеморта наибольшую опасность представляла для нас она.

Гермиона вздохнула с облегчением, однако сдержала откровенное злорадство.

Регулус надолго замолчал, выкладывая из корзинки холодные закуски к белому вину.

Она догадывалась, что занимало его мысли. Вернее, кто — старый друг, сгинувший в водах времени. Басти Лестрейндж. Что же с ним стало? Каков он из себя? Явится ли он за лекарством… когда-нибудь?

Гермиона не лезла с расспросами. Она проверила, чем занят Феликс. Он увлечённо, высунув кончик языка от усердия, раскрашивал паруса своим севшим на мель корабликам, прежде чем снова спустить их на большую воду.

Послышался шелест крыльев. Гермиона подняла голову к небу и увидела почтовую сову. Птица сделала круг над Блэками и сбросила скатанный в трубочку обрывок пергамента в траву рядом с Регулусом.

Гермиона оживилась. Вдруг от Сириуса? От него не было ни весточки с прошлого месяца.

Знакомым размашистым почерком было выведено всего одно слово:

«Нашёл!»

— Он смог, — прошептала Гермиона так тихо, будто боялась спугнуть буквы.

Надежда найти Адриану не покидала Сириуса. Другой давно бы отчаялся. Где искать бывшую помощницу Морфеуса Коффина? Она могла прошмыгнуть на морское судно, чтобы добраться до родины, или угодить к браконьерам. Последний раз Сириус писал, что связался с какой-то шаманкой из Гватемалы, отменно владеющей чарами поиска…

— У него получилось!

— Это же Сириус. Я никогда в нём не сомневался! — сказал Регулус, улыбаясь. — Дело за малым — доставить маледиктуса мистеру Белби.

— Может, мы… Может, нам тоже стоит навестить его? — проговорила Гермиона. Её взгляд упал на письмо от Вальбурги — лист бумаги, белый, словно флаг над капитулировавшей крепостью. — А ещё говорят, что на полках английских магазинов магтехники появилась превосходная модель колдокамеры… Хочешь взглянуть?

— Папа! — закричал Феликс, не дав Регулусу ответить. — Мама! Смотрите!

Гермиона обернулась к воде. Бумажные кораблики гордо неслись вперёд по взволнованному без всякого ветра озеру.

— Я приказал им плыть! — довольно сказал Феликс, повелевая судами фломастером, точно волшебной палочкой. — И тогда поднялись волны!

1) Феликс — мужское имя, образованное от латинского слова «счастье».

Вернуться к тексту

2) Турофил — тот кто любит сыр и хорошо разбирается в его сортах.

Вернуться к тексту