Будни Уолдена МакНейра, Пожирателя смерти и ликвидатора опасных существ. Смеркуты (джен)

— Поговорим? — спросила Тэмзин Робардс, кладя руки мужу на плечи.

Было утро его последнего рабочего дня перед отпуском — и уже этот вечер они должны были встречать на взморье в небольшом давным-давно уже арендованном домике, который они снимали на это время уже много лет с коротким перерывом на войну. Она так ждала эту поездку, особенно нынешним летом, и он знал это, хотя они никогда об этом не говорили. Но им давным-давно уже не нужны были слова, чтобы понимать друг друга.

— О чём? — спросил Гавейн, накрывая её кисти ладонями.

— Ты не хочешь никуда ехать, — сказала она, — и не хочешь уходить сейчас в отпуск.

— Мы всегда ездим в отпуск в сентябре, — возразил он, оборачиваясь и глядя на неё снизу вверх — потому что сейчас Гавейн сидел за столом и последние минут пять делал вид, что завтракает.

— Мы поедем, — сказала его жена. — И будем жить там, на море — и ты будешь возвращаться туда с работы. А когда ты сможешь, наконец, отдохнуть, мы поедем куда-нибудь ещё. Например, в горы. Зимой там чудесно. Или, может быть, даже на континент… в Вену. На Рождество. Я всегда мечтала посмотреть рождественскую Вену, — проговорила она мечтательно.

— Тэм, — Гавейн развернулся и, усадив жену себе на колени, взял в ладони её лицо, обрамлённое облаком привычно собранных на затылке в небрежный пучок каштановых волос, в которых уже видна была проседь. — Я не должен рассказывать тебе, но мне не с кем больше поговорить. Не так, — поправился он. — Я точно знаю, что мне скажут те, с кем я могу обсудить это. Беда в том, что мы все уже мыслим одинаково.

— Говори, — кивнула она, кладя правую ладонь ему на затылок. — Что-то мучит тебя, я вижу. Давно.

— Давно, — повторил он. — Простая история, Тэм. Пожиратель смерти ведь должен сидеть в тюрьме, верно? — он опустил руки и обнял её за талию.

— Зависит от Пожирателя, полагаю, — ответила Тэмзин. — Малфой, вроде бы…

— Он не в счёт, — возразил Гавейн. — Но скажу иначе: убийца должен сидеть в тюрьме. Тот, кто штурмовал министерство шесть лет назад, должен сидеть в тюрьме. Тот, кто штурмовал школу и шёл убивать детей, должен сидеть в тюрьме. Так?

— Вероятно, — подумав, ответила Тэмзин.

— Но что делать с человеком, которому ты пообещал свободу? — спросил Гавейн, заглядывая в её прозрачные светло-серые глаза. — Я расскажу, — предвосхитил он её вопрос.

И действительно рассказал — может быть, не очень подробно, но рассказ всё равно вышел довольно длинным. Гавейн не щадил никого: ни себя, ни МакНейра, ни Шеклболта, и когда он умолк, на его лица застыло отвращение.

— И я не могу объяснить себе, что не так, — сказал он, помолчав. — Его место в тюрьме — мы все это знаем, и я первый согласен с этим. Контракт и вправду не выполнен — это тоже факт. Я, кстати, получил вчера премию, — добавил он вдруг. — Крупную. Вот думаю отдать в Мунго.

— Отдай его деду, — возразила Тэмзин. — Я уверена, ты придумаешь, как.

— Деду? — недоумённо повторил Гавейн.

— Если я ничего не путаю, старый МакНейр жив, — сказала она. — Отдай деньги ему. Пригодятся.

— Да, пожалуй, — взгляд Гавейна слегка потеплел. — Хорошая мысль. Пожалуй, я знаю, как это устроить.

— А что до твоего вопроса, — продолжала она, — то на мой обывательский взгляд всё просто. Беда в том, что люди — существа сложные, — она улыбнулась. — Мало кого можно охарактеризовать одним словом.

— Кое-кого можно, — возразил Робардс. — МакНейр — убийца.

— Конечно, — согласилась она. — Но я вот что думаю — а знай я, что смеркут охотился даже не на наш дом, а кого-то из девочек, а он бы поймал и убил его — кем бы я его назвала? А ты? — Гавейн молчал, вглядываясь в её лицо, и Тэмзин негромко продолжила: — Вы соврали и сделали подлость, Вей. Не важно, кому — от того, что обманут преступник, поступок не становится лучше. Вы ведь сделали это не чтобы его поймать — вы обманули того, у кого сами попросили помощи. И того, кто ответил вам — не важно, по какой причине. И то, что он не подумал о последствиях своего предложения, говорит о его искренности — и выходит, что вы обманули того, кто был честен с вами и действительно сделал всё, чтобы помочь и спасти людей.

— И что теперь? — спросил, помолчав, Гавейн. — Что бы ты сделала, Тэм?

— Меня научили держать обещания, — просто ответила она. — Или не давать их. Ты сам всегда говорил, что ненавидишь все эти игры — так не играй в них. Зачем? Что будет, если ты откажешься?

— Ничего, — помолчав, тяжело констатировал Гавейн. — Ну, — добавил он со смешком, — или, если это вконец Кингсли достанет, он уволит меня.

— Станешь простым аврором, — улыбнулась Тэмзин. — Денег станет меньше, конечно, но зачем нам теперь? — она пожала плечами. — Девочки выросли, а я уже могу позволить себе больше так пристально не следить за модой.

Гавейн тоже улыбнулся, почти против воли.

— А если уволят совсем? — спросил он почти весело.

— Найдёшь что-то другое, — его жена вновь пожала плечами с подчёркнуто легкомысленным видом. — Ну, или откроем кафе. Ты говорил, я прилично готовлю.

— Лучше всех, — подтвердил он, беря её руку и прижимаясь губами к ладони. Другой рукой Тэмзин погладила его по голове и вдруг спросила:

— Скажи, ты считаешь его опасным?

— МакНейра? Нет, — без раздумий ответил Гавейн. — Он исполнитель и не дурак. Нет, от него не будет проблем.

— Не надо было обращаться к нему, — вздохнула Тэмзин. — Но теперь уже поздно — остаётся сдержать слово.

— Как? — горько спросил Гавейн. — Контракт действительно не исполнен. Это не в моей власти — даже если бы я решился.

— Не знаю, — она улыбнулась. — Я даже не читала контракт. Но ведь это была его идея, верно? Остальные просто её воплотили. Разве я, варя дома бодроперцовое, получаю таким образом на него права?

— Это другое, — возразил он, начиная едва заметно улыбаться.

— А по мне то же самое, — махнула она рукой и добавила: — Тебе, пожалуй, пойдёт борода. И я, возможно, даже привыкну. Хотя и не люблю бородатых мужчин.

— Что? — Гавейн нахмурился и мотнул головой. — Тэм, я потерял нить. Причём здесь борода?

— Ну как же, — весело спросила она. — Если ты ничего не придумаешь, нам придётся убрать все зеркала — даже в ванной. И ты не сможешь так бриться — придётся отрастить бороду. Потому что я в цирюльники не пойду ни за что!

— Я, наверное, глупею с возрастом, — признал он. — Но я всё равно не понял твою метафору.

— Ну ты же не сможешь смотреть в зеркало, — мягко проговорила она, снова погладив его по волосам. — Конечно, со временем. Придётся отрастить бороду. Да и характер у тебя испортится… это будет ужасно, но всё же полбеды. Я вот только никак не могу решить, что меня больше пугает, — задумчиво добавила она, — если Кингсли тоже отрастит бороду, да и волосы, или если не станет? Ох, — она поглядела на часы и вскочила. — Ты опоздаешь — и ты до сих пор ничего не съел.

— Поем на работе, — решил он, тоже вставая. — Соберёшь мне с собой?

— Иди одевайся, — она слегка подтолкнула его в спину и, левитировав на стол жестяную коробку, начала укладывать в неё поджаренные колбаски.

— Спасибо, — он обнял её со спины и прижался губами к шее. — Мы непременно встретим Рождество в Вене. Я обещаю. И ещё поедем куда-нибудь весной — я разобью отпуск пополам. И следующий сентябрь неприкосновенен. Я обещаю.

— Ты точно опоздаешь, — сказала Тэмзин, легко погладив его по волосам.

Придя в министерство, Робардс первым делом отправился к Шеклболту отзывать заявление на отпуск.

— Что у нас стряслось? — спросил тот, прочитав его заявление. — Мне ни о чём не доложили.

— Ничего, — заверил его Робардс. — Я просто не в настроении отдыхать и не вижу смысла сидеть сычом на пляже. Пойду в Рождество. И ещё весной на пару недель.

— Гавейн, — Шеклболт постучал пальцами по столу. — Скажи прямо, в чём дело.

— Я сказал, — Робардс удивлённо приподнял брови. — У меня нет настроения валяться сейчас на пляже и наслаждаться бездельем. Зачем я буду портить отдых жене и сам мучиться?

— Не скажешь, значит, — констатировал Шеклболт. Некоторое время они молча изучали друг друга, а потом министр спросил: — Чем займёшься?

— Смеркутами, — ответил Робардс. — Мы так и не нашли их хозяина. И меня это злит.

— Злит? — уточнил Шеклболт.

— Чрезвычайно, — Робардс даже кивнул. Шеклболт подписал, наконец, его заявление, а когда он ушёл, пробормотал себе под нос:

— Всё равно ничего не выйдет, — не уточняя, что именно он имеет в виду.

Увы, Шеклболт оказался прав: дни складывались в недели, те — в месяцы, а расследование стояло на месте. Аврорат, кажется, перетряхнул всю Британию, и отловил огромное количество контрабандистов и всяческой мелкой шушеры, которая, конечно, заметно отравляла жизнь волшебникам, но ни про каких смеркутов знать ничего не знала.

Гром грянул в конце октября — когда Робардс утром, едва придя на работу, натолкнулся в коридоре на беззвучно плачущую пожилую волшебницу.

— Мэм, что случилось? — сочувственно спросил он, собираясь просто направить её в нужный отдел.

— Вот, — её руки тряслись, когда она протянула ему какой-то свёрток. — Это всё…

— Что случилось? — повторил он, внутренне холодея. Развернув свёрток, он молча уставился на красную детскую пижамку, украшенную голубыми и белыми звёздами.

— Его нет, — тихо проговорила женщина. — Мой внук. Гектор. Его нет. Мы искали везде… но его нет. Нигде. Понимаете? — она заглянула ему в глаза.

— Да, мэм, — негромко ответил он. — Мы пришлём людей и поищем — возможно…

— Мы искали, — горестно покачала она головой. — Всё как в тот раз…

— Тот раз? — переспросил было он — и вспомнил. Вспомнил это лицо — и почувствовал, что у него дрожат руки. Четыре месяца назад она уже потеряла одного внука — теперь, значит, пропал второй… Других у них не было.

— Это снова они, — сказала она, прижимая дрожащие руки к груди. — Как в тот раз. Мы… Мы только переехали… — она всхлипнула. — Не смогли оставаться в том доме… И вот… Вот…

— Пойдёмте со мной, — мягко проговорил Робардс, осторожно беря её под локоть. — Вот сюда.

Эссекс. Дракклы, Эссекс! Новое графство, совершенно другая часть Британии — следующего нападения можно было ожидать где угодно. Робардс сам осмотрел дом, стоящий в тихом уединённом месте неподалёку от побережья. Он облазил его от подвала до чердака, заглянул в каждый угол, открыл каждую дверь… и опять не нашёл ни-че-го. Лгать совершенно убитым родным мальчика он не стал — а ведь позже ему ещё предстояло объясняться с родителями пропавшего… нет — погибшего, которых сейчас не было в Британии: они только решились немного развеяться и прийти в себя после гибели старшего сына и отправились во Францию. И вот теперь…

Вернувшись в министерство, Робардс отправился к Джонс — и, узнав, что она как раз сейчас находится на совещании у министра, пошёл туда. И пока он ходил туда-сюда, он остыл — и вместо того, чтобы ворваться, как он хотел, в кабинет, Робардс тихо сел в приёмной и, дождавшись конца совещания, заглянул туда и попросил о срочной аудиенции.

— Не нравится мне выражение твоего лица, — заметил Шеклболт, похоже, чем-то очень довольный.

— Они снова здесь, — сказал Робардс, плотно закрыв за собой дверь. — Смеркуты. Сегодня ночью исчез шестилетний мальчик.

— Дьявол, — Шеклболт как будто даже осунулся.

— Когда это дело закончится, я уволюсь, — сказал Робардс. — Останусь простым аврором. Это мой провал: за полгода я так и не нашёл виновного.

— Только попробуй, — сурово пригрозил Шеклболт, сжав кулак. — Вырасти сперва смену — потом иди, куда хочешь. Кого вместо тебя ставить — зама твоего? Кому станет лучше? Не дури, — он поморщился. — Не все дела раскрываются — кому, как не мне, это знать. Тем более что теперь у тебя есть шанс. Ребёнок — это ужасно, но стратегически хорошо: меньше времени ждать следующего нападения. И на сей раз, возможно, выйдет эту тварь выследить.

— Кто выслеживать будет? — осведомился Робардс. — Я? Ты? Наш новый ликвидатор? Попросим Скамандера?

— Это мысль, — кивнул Шеклболт.

— Ты его сперва отыщи, — с трудом сдерживая неожиданное ехидство, предложил Робардс. — Я не выпускаю его из вида всё это время — сейчас он где-то в амазонских лесах. Давай попробуем отыскать — действуй, это твоя компетенция. Извини за сарказм, — добавил он. — Но Скамандера так просто не достать — они с внуком и его невестой далеко.

— Твои предложения? — терпеливо спросил Шеклболт.

— Боюсь, этого придётся ловить живым и искать способ навесить следящие чары, — хмуро сказал Робардс. — Или хоть тренироваться пока. Никто же не знает, как следить за ним. Смеркуты осторожны и замечательно умеют сливаться с местностью — ночью мы просто его потеряем. Я представляю, как можно поймать его — я думал об этом. Но как следить, я не знаю. Насколько я понял, специальных методов нет — их не ловят. Никто — даже Скамандер.

— Ты с ним говорил?

— Много раз, — кивнул Робардс. — Ещё летом. И после тоже. Но их не ловят — ни у кого просто нет подобного опыта.

— Почему, кстати? — заинтересовался Шеклболт.

— Незачем, — ответил Робардс. — Их шкуры так и не научились выделывать — высыхая, они становятся твёрдыми и очень ломкими, одежду или ещё что из них не сошьёшь. Зельевары ими тоже мало интересуются — может быть, потому что они редко попадают к ним в руке, не знаю. Наших вот до сих пор изучают — может, найдут применение, но в любом случае сейчас рынка нет.

— А значит, нет и охотников, — резюмировал Шеклболт. Робардс кивнул. — Скверно.

— Весьма, — согласился Робардс и, помолчав, решительно сказал: — Нужно предупредить людей. В прошлый раз сказочка про иностранцев помогла мало — нужно сказать правду.

— Зачем? — с нажимом спросил Шеклболт. — Сейчас холодно.

— Вот именно, — сказал Робардс. — Я спрашивал: они окна на ночь не открывали. Только днём — немного проветрить. Ну и ходили туда-сюда. Я бы поставил на камин.

— Раньше они через камины не залезали, — нахмурился Шеклболт.

— Это мы так решили, — возразил Робардс. — Мы не можем знать это наверняка. Но даже если так — возможно, у них просто не было нужды в этом, поскольку через открытое окно попасть в дом проще. Нужно сказать людям, Кингсли. Я знаю, что ты ответишь — но так тоже нельзя. С лета всё равно ползут слухи.

— Будет паника, — помолчав, сказал Шеклболт.

— Будет, — согласился Робардс. — Предложи что-то другое.

— Пожалуй, я знаю, как на пару-тройку недель закрыть камины, — сказал Шеклболт после долгой паузы. — Департаменту транспорта, конечно, достанется — но это лучше, чем то, что начнётся, если…

— Не надо, — оборвал его Робардс. — Хватит, Кингсли. Когда-то в девяносто восьмом, когда мы всё только начинали, помнишь, о чём ты просил меня?

— Да обо всём на свете, — улыбнулся тот. — Я тогда использовал тебя в качестве чуть ли не своего заместителя.

— Ты просил честно сказать тебе, если я увижу, что ты превращаешься в Фаджа, — сказал Робердс. — Так вот — я тебе это говорю. Сейчас. Хватит врать, Кингсли. Нужно подумать, как и что сказать — но сказать нужно.

На сей раз Кингсли молчал долго. Робардс не торопил его — сидел на своём стуле напротив и думал о том, чем займётся, если его сейчас просто уволят.

— Я соберу экстренное совещание, — сказал наконец Шеклболт. — Подготовь короткий — буквально минут на пять, лучше меньше — доклад. И аргументы в поддержку твоего предложения — боюсь, твои слова про моё офадживание не будут иметь успеха, — он неожиданно широко улыбнулся и подмигнул Робардсу. А затем посерьёзнел: — Я подумаю, как лучше это подать. Мне нужна как можно более полная статистика летних жертв. Всё: происхождение пострадавших и их ближайшей родни, их политические взгляды, позиция во время войны, занятия, доход, близкие друзья, дальние родственники, которые могут быть важны чем-то — всё. Чем подробней — тем лучше.

Проводив Робардса, Шеклболт вызвал к себе Мокриджа — начальника Отдела магических популяций и потребовал у него статистику обо всех владельцах опасной экзотики, чьи питомцы так или иначе причинили вред им или окружающим.

Если ему придётся ткнуть палкой в притихший, вроде бы, улей, которым была нынешняя Британия, нужно постараться сделать это как можно аккуратнее — и заготовить побольше защитных костюмов. И надеяться, что их хватит на всех.