Слепота/Blindness (гет)

— Кричер!

Домовой эльф желтым вихрем появился в комнате, звук аппарации приглушился до еле слышного хлопка.

Гарри проверил это явление еще год назад. Чем дальше находился эльф, тем громче звучал хлопок. Когда Гарри отправлял Кричера во Францию и обратно, звук был подобен выстрелу. Неудивительно, что волшебники, отправляясь в дальние путешествия, редко прибегают к помощи эльфов.

— Да, хозяин?

Гарри вздохнул, сосредоточившись на текущей проблеме.

Его гардероб.

— Ты можешь принести мне сливовую мантию? Для меня они все выглядят одинаково.

У Гарри была веская причина для того, чтобы придерживаться простой черной одежды. Она подходила ко всему. Тот, кто решил, что все члены Визенгамота должны были надевать во время заседаний мантии определенного оттенка, был явно сумасшедшим.

По теории Гермионы причина заключалась в том, что краситель данного оттенка пурпура стоил когда-то чрезвычайно дорого, и это стало еще одним способом удержать обедневших лордов и леди от того, чтобы занять свои законные места.

— Пожалуйста, хозяин.

Желтый свет эльфа мягко прижал зеленую ткань к его рукам. Гарри улыбнулся и повернулся, пожимая плечами.

По крайней мере, сейчас было холодно. Он с трудом мог представить, что будет носить подобное летом. С другой стороны, для этого, по-видимому, и существовали охлаждающие чары.

— Спасибо тебе. Сегодня я ужинаю со своей семьей, так что ты остаешься за старшего, — Гарри слегка замялся. — Если бы ты мог отправиться в отпуск, куда бы ты направился?

На мгновение воцарилось недоверчивое молчание.

— Отпуск?

— Да, перерыв. Чтобы где-нибудь побывать.

Эльф фыркнул.

— Кричеру не нужен перерыв.

Гарри подавил желание закатить глаза.

— Я знаю, что он тебе не нужен. Я говорю, если бы ты хотел, куда бы ты отправился?

Повисла тишина. По крайней мере, эльф об этом задумался. В последнее время Гарри часто расспрашивал Кричера о вещах, которых у того никогда не было из-за контракта, но эльф всегда упрямился.

— Кричер полагает... Кричер может захотеть посетить сад. В поместье Блэк раньше были сады, когда Кричер был еще молодым эльфом. Сады были... хороши.

Это было даже больше, чем Гарри ожидал услышать. Он улыбнулся.

— В таком случае сходи сегодня в сад, если хочешь. Если тебе нужно какое-то задание, купи цветы для Гермионы. Она их любит.

— Да, хозяин Гарри, сэр.

Эльф исчез с очередным вихрем света, чуть быстрее, чем следовало.

"Он, наверное, думает, что дальше я заставлю его получать плату за его работу", — размышлял Гарри. — А именно это вскоре и произойдет.

С письмом, которое давало ему информацию, необходимую для того, чтобы занять место в Визенгамоте, пришел портключ, активировавшийся за час до каждого ежеквартального собрания, за что Гарри был чрезвычайно благодарен.

На самом деле, добраться до Министерства без него было бы трудно, по крайней мере, пока он был одет в то, что магглы, несомненно, сочли бы смешной ночной рубашкой. Он не хотел просить Гермиону аппарировать его, иначе ей пришлось бы пропустить занятия.

Хотя и портключи были по-своему ужасны.

Когда дико кружащиеся цвета успокоились, Гарри глубоко вздохнул и тяжело оперся на посох, чтобы сохранить равновесие.

— Шаг вперед, освободите место для следующего прибывающего.

Мужской голос произнес это с явной скучающей интонацией. Гарри двинулся вперед, не обращая внимания на то, что произнесший это скучающий узор замерцал от шока.

Он также проигнорировал и другие разноцветные узоры, расступающиеся на его пути, некоторые из которых грубо врезались друг в друга.

Больше всего он старался игнорировать людей, которые, казалось, думали, что он не только слепой, но и глухой; они шептали друг другу о его присутствии и при этом носили стандартные одежды членов Визенгамота.

Без сомнения, вечером выйдет специальное издание "Ежедневного пророка".

Он зашёл в лифт и стал ждать, чтобы спуститься, нисколько не удивляясь, что единственными магами, которым хватило смелости разделить с ним кабинку, были авроры, чьи узоры он нашел достаточно знакомыми. Двое охранников, которые раньше были к нему приставлены.

— Вам помочь добраться до места, лорд Поттер?

Слова звучали вежливо и нисколько не снисходительно. Гарри не мог желать лучшего совпадения.

— Я знаю, что зал находится на втором уровне, но помощь будет кстати. Я бывал лишь в отделе Аврората.

Было бы великолепно не ошибиться с залом заседаний. Гарри определенно не мог прочесть никаких табличек. Его план состоял в том, чтобы следить за большинством волшебников в надежде обнаружить знакомый узор или два, которые, как он знал, состояли в Совете.

— Конечно. Я аврор Фэллон, а это аврор Вон.

Серо-зеленый и сине-зеленый. Или, точнее, цвета "Амазонка" и "Бангладеш", как он их назвал. Эти двое чаще других привлекались к его охране, хотя и не дежурили в ночь нападения Волдеморта. Если он не ошибался, они часто работали вдвоем и питали пристрастие к маггловским сладостям, судя по частым остановкам у одного конкретного ларька по дороге в школу.

— Приятно познакомиться с двумя аврорами, которые наблюдали за мной. Вам сказали поджидать меня в Атриуме?

Их свет вспыхнул от удивления; запульсировав, выдавая учащенное сердцебиение и кровь стучащую в венах. Но так же быстро все успокоилось.

— Нет, сэр,— на этот раз заговорил Вон. — Мы просто подумали, что вы, возможно, займете свое место на этом собрании.

— И мы все знаем, что министерство — это настоящая крысиная нора. Первые несколько раз любому было бы трудно найти дорогу, — закончил Фэллон за напарника.

А Гарри был не просто любым. Двое авроров знали это лучше, чем широкая публика. И ни один из них не выказывал паранойи или страха, которых он ожидал от людей.

— Спасибо вам. Я был бы признателен, если бы ваш маршрут совпал с моим и на следующем заседании.

— Будем рады.

Голос объявил об их прибытии на второй уровень, и Вон, выйдя первым, пошёл впереди, Фэллон последовал за ним.

Заседание Визенгамота оказалось таким же скучным, как и ожидалось. Четыре долгих часа обсуждения вопросов, касающихся бюрократии, которые объявляются одним членом, а затем обсуждаются массами.

Три четверти кресел были заняты. Треть этих мест была назначена нынешним министром. Похоже, у большинства наследственных лордов были дела поважнее, чем сидеть и спокойно — или не так уж спокойно — спорить о нынешнем состоянии Лютного переулка, о новых правилах инфекционного отделения Святого Мунго и о потенциальном строительстве волшебного зоопарка в сердце сельской маггловской общины.

Гарри молчал, не подозревая, какой переполох вызвало его присутствие. По крайней мере никто в этом зале не ожидал его появления. Даже знакомый узор Дамблдора выдало предательское мерцание.

Но к концу первого часа о нем практически забыли. К четвертому часу заседания он мог быть все равно, что невидимым. Это сработало; Гарри мог наблюдать различные волны силы, исходящие от волшебников в зале.

Дамблдор, верховный маг, казался по большей части беспристрастным, он лишь изредка слегка отходил от привычной миролюбивой терминологии, чтобы закончить дискуссию, когда видел, что она перерастает в спор.

Министр и его заместитель придерживались консервативных взглядов. Амелия Боунс — ее узор был светло-голубым — возглавляла более либеральную сторону вместе с Гризельдой Марчбенкс, старой волшебницей с темно-синим узором. Судя по медленным движениям, она была старше самого Дамблдора.

И между ними, вокруг и рядом с тем местом, где сидел он сам, раздавались голоса, которые он начал воспринимать как качели. Упрямые, соглашательские и просто нерешительные. Без сомнения, у большинства из них были свои счеты друг с другом, и напрочь отсутствовало желание приходить к согласию с противоположной стороной.

Однако, как ни странно, официальных партий не было. И Боунс, и Скримджер достаточно мирно пришли к консенсусу в вопросе перестройки Лютного переулка и введения более строгих правил в больнице Святого Мунго. С зоопарком, однако, дело обстояло иначе, и Гарри устал слушать реплики о нем, без сомнения, от большинства присутствующих членов Визенгамота.

Для него стало облегчением, когда Дамблдор закончил спор вежливой просьбой предоставить дополнительную информацию на следующем заседании.

— Есть ли еще какие-нибудь вопросы для обсуждения Визенгамотом?

Его громкий и уверенный голос эхом разнесся по залу, и присутствующие начали перешептываться. Однако никто не вышел вперед.

Гарри напрягся. Сейчас или никогда.

Он встал, намеренно оставив посох прислоненным к сиденью. Последовала волна движения, радуга цветов вращалась. Само собой воцарилось молчание.

— Да, лорд Поттер? — спокойно спросил Дамблдор, и Гарри вздернул подбородок. Он хотел посмотреть пристальнее, чтобы оценить реакцию по выражению его лица, но Вон предупредил, что хотя зал и был хорошо освещен, в нем все же оставалось достаточно затемненных мест среди кресел, вследствие чего горящий взгляд Гарри будет явно замечен.

А Гарри не хотел никого пугать. По крайней мере, пока.

— Я хочу начать обсуждение бесчеловечных контрактов, обязывающих разумных существ служить волшебникам. В частности, унизительные действия Реестра Домовых Эльфов, где домовых эльфов разводят и порабощают без их согласия, и оставляют целенаправленно необразованными, чтобы промыть мозги и заставить поверить, что указанные контракты идут им на пользу.

На мгновение воцарилась полная тишина. Гарри ожидал услышать протесты и, когда их не последовало, продолжил:

— Эти контракты не предусматривают никаких компенсаций, требуют, чтобы эльфы одевались в наволочки, которые часто пачкаются, и связывают их до самой смерти без каких-либо условий выхода. Это позволяет злоупотреблять своими правами любому, кто имеет контракт с эльфом, оставляя их неспособными защитить себя или свои семьи. То, что мы позволили так обращаться с существами, обладающими полноценным разумом и способными на проявление эмоций, оставляет отвратительное черное пятно на истории волшебного мира.

После этих слов послышался ропот. Узор зеленого оттенка начал первым. — Но они хотят служить нам. Они должны, — его тон звучал едва ли не упрекающе.

Гарри вздернул подбородок.

— Это правда, что магия домовых эльфов симбиотична с магией волшебников. Без этих отношений они не смогли бы ее использовать. Служа волшебнику, эльф становится сильнее, живет дольше и должен стать счастливее. Однако такие отношения не подразумевают избиения при непослушании, или, что еще хуже, ужасных наказаний эльфами самим себя. Один из таких контрактов в Реестре гласит, что эльф, который отказывается выполнять любой приказ, должен прижечь пальцы утюгом при самом первом непослушании, сломать их при втором и лишаться по одному пальцу при каждом последующем. Домовых эльфов, являющихся матриарихальным и моногамным видом, не должны обязывать иметь детей без их на то желания, а затем забирать этих детей и продавать ради прибыли. Домовой эльф не должен работать, довольствуясь лишь этими симбиотическими отношениями, не получая ни зарплаты, ни отпуска, ни... выбора. Домовой эльф, чей хозяин злоупотребляет своей властью, должен иметь возможность оставить этого хозяина и найти другого. Ни одна ведьма или волшебник не потерпит такого обращения. Ни одна ведьма или волшебник не допустит, чтобы их фамильяр страдал от этого. Я сомневаюсь, что многие позволили бы даже своему скоту страдать от подобного отношения.

Он поднял одну руку и взмахнул ею в воздухе перед собой для выразительности.

— Настало время Визенгамоту снова пересмотреть контракт с домовыми эльфами, который связывает и унижает разумных существ. Настало время обсудить права, которыми должны обладать все существа.

Гарри сел. Он произнес свою реплику, и теперь пришло время посмотреть, сможет ли семнадцатилетний подросток повлиять на свое первое заседание Визенгамота.

Амелия Боунс первой взяла слово, ее голос звучал резко.

— Я давно думала, что Реестр Домовых Эльфов — жестокая структура. Я поддерживаю эту дискуссию.

Министр Скримджер отстал всего на мгновение.

— Любое существо, обладающее разумом, обладает способностью быть как законопослушным, так и нарушающим закон. Но никакие законы не должны быть целенаправленно использованы для порабощения целого вида. Насколько мне известно, мы никогда не обсуждали права существ, не относящихся к категории "темных". Я поддерживаю дискуссию.

Дамблдор хлопнул в ладоши.

— Тема озвучена и поддержана. Пусть начнется дискуссия о правах этих созданий.

И в течение следующих двух часов Гарри обнаружил, что все-таки имеет влияние.

Аврор Вон встретил его у двери.

— Министр хотел бы поговорить с вами, лорд Поттер.

Гарри лишь кивнул головой, чувствуя себя гораздо более усталым, чем предполагал.

Шесть часов бюрократических обсуждений сделали бы это с каждым.

Он облокотился на посох и последовал в лифт за сине-зеленым узором, время от времени останавливаясь, когда тот или иной член Визенгамота поднимался, чтобы поговорить с ним, выражая тщательно подобранными фразами свою поддержку его "дела".

Никто не осмеливался спорить с ним лицом к лицу. Те, кто больше всего выступал против новых законов, регулирующих работу домовых эльфов, намеренно покинули зал через другую дверь.

Он не сомневался, что половина так называемых "сторонников" просто хочет убедиться, что Слепой Колдун не станет использовать против них свой горящий взгляд.

— Нам вниз, — наконец проговорил аврор Вон и преградил кому-то путь, прежде чем двери лифта закрылись.

Гарри промолчал. Он смотрел вперед, на белую и пурпурную магию — искусно созданное заклинание, которое управляло лифтами, — и легко погружался в успокаивающую медитацию.

Он пожалел, что не захватил с собой мантию-невидимку. В следующий раз он сделает это, несмотря на сливовый дресс-код. Он посмотрел на камень на своем пальце — черно-белую призму.

Он ни о чем не думал, пока не открылись двери лифта.

Затем проследил за узором цвета "Бангладеш", пока они не встретились со свечением министра различных оттенков зеленого в его кабинете, спокойно ожидавшим за золотой стеной заклинаний.

Когда он сел, Гарри вздохнул. И почему-то не удивился, когда Вон закрыл дверь, оставшись в кабинете.

— Вижу, вы решили последовать моему совету.

Слова министра были одновременно и поздравительными, и упрекающими.

Уголки губ Гарри приподнялись в полуулыбке.

— Вы сказали, что я могу влиять на волшебный мир. Этим я и занимаюсь.

Министр рассмеялся.

— И я полагаю, вы знаете, как все это работает. Завязывание полезных знакомств, лоббирование интересов…

— Взятки и услуги, — закончил Гарри. — Все жаждут моей милости, и никто не желает моего гнева. Публика все еще любит меня. Я рассчитываю, что эти нововведения поддержат все магглорожденные. Как только я получу образец текущего контракта Реестра, опубликованный на первой странице "Ежедневного пророка", свободомыслящий контингент легко поднимет шум. А если я найду хорошего репортера, чтобы сравнить домовых эльфов и слуг, тем лучше.

— Реестр Домовых Эльфов хорошо финансируется. Несколько семей зарабатывают на этом много денег.

— За бесчестными приемами всегда будут стоять деньги. В этом отношении маггловский мир не сильно отличается от волшебного.

Министр перевернул бумаги на столе.

— Они могут заплатить "Ежедневному Пророку". И начнут устраивать протесты против любых новых законов.

— Тогда я заплачу "Пророку" больше. И отвечу на их протесты лично и посмотрю, кто из них сможет взглянуть мне в глаза.

Скримджер зашипел сквозь зубы.

— Я не поддерживаю тактику запугивания, мистер Поттер.

— Разве это не протест? — вернул ему Гарри. — Показать боссу, что число его сотрудников превышает сто к одному?

— Почему? Почему вы выбрали это дело для входа в правительство?

Гарри прищурился.

— Потому что у меня есть домовой эльф. Старый, верный. У него своя личность, свои взгляды, независимые от моих. У него есть чувства. Он гордо носит наволочку, потому что для него это знак гордости. Наволочка! Потому что он с детства мечтал увидеть сад, министр. И если бы я не спросил его, не дал ему времени, он бы больше никогда в жизни его не увидел.

Наступило молчание. Гарри отвел взгляд в сторону, к деревянным стенам — закрученной зелени, очертаниям металлических картинных рам, стоящих в фиолетовом рельефе.

— Понятно, — Скримджер постучал по столу. — Ну тогда я поддерживаю вас в данном деле. Я не сомневаюсь, что когда в декабрьском квартале будет проведено голосование, вы добьетесь успеха. Но нововведения не остановятся на домовых эльфах. Дальше будут гоблины, вейлы, оборотни. Затем вампиры, русалки и кентавры, гномы и великаны. Есть много живых существ, мистер Поттер, и не все они добрые.

— Не все домовые эльфы добры. Мы просто поработили их почти до полного исчезновения. Есть причина, по которой их так трудно купить . Дайте им свободу, и, без сомнения, появятся какие-нибудь нечестные домовые эльфы. Но это не значит, что их вид не заслуживает свободы.

— И вы будете выдвигать тот же аргумент в пользу оборотней? Или как насчет того, что вампиры, возможно, захотят свободу убивать?

Гарри покачал головой.

— Свобода одного вида не превосходит свободу другого. Ни один разумный вид не должен быть в праве убивать другой разумный вид. Вампиры могут поддерживать жизнь, не убивая. Оборотни могут принять меры предосторожности и стать полностью безопасными в течение всего месяца, кроме одной ночи. Мы не должны наказывать их, основываясь на их способности к разрушению. Волшебный вид, безусловно, самый опасный из всех.

— И вы самый опасный из волшебников?— мягко спросил министр. — Так считают газетчики. Если бы я был моим предшественником, я бы наказал вас за это и, без сомнения, подтолкнул бы к разрушению. Я лишь хочу, чтобы вы были готовы к аргументам, с которыми вам предстоит столкнуться. Вы возглавили эту дискуссию. Не исчезните, как только добьетесь прав для своего домового эльфа.

— Я беру ответственность на себя, — спокойно ответил Гарри.

— Хорошо. Именно поэтому я предлагаю вам принять нашу охрану, если вы не захотите нанять собственного охранника для последующих визитов в министерство. Вы не сможете долго сохранять благосклонность общественности, особенно когда начнете лоббировать права оборотня, который может загрызть их детей.

— Если вы считаете, что это необходимо для видимости.

— Я в этом уверен, — с нажимом произнес Скримджер. — И не только для видимости. Вы не можете быть настороже каждый час и каждый день. И вы скоро поймете, что, находясь на виду, вы подвергаете опасности не только себя. Кто следит за вашей семьей, мистер Поттер, когда вас нет?

Гарри почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Именно, — кивнул министр. — Охранные чары сработают, но только, чтобы предупредить вас. Любая по-настоящему решительно настроенная сторона в конце концов сможет пробиться через них. Подумайте о том, что я сказал.

Гарри встал, поняв, что разговор окончен.

— Благодарю вас, министр. Вы были... добры.

Скримджер поднялся, высокий желто-зеленый узор, царственный, словно лев. — Однажды я попрошу вас об одолжении. Возможно, раньше, чем вы думаете. Я не всегда так добр.

— Я тоже, — пробормотал Гарри, думая о душах и их разрушении. — Иногда это невозможно.

— Именно так, мистер Поттер. Совершенно верно.

Гарри вышел вслед за Воном и остановился у лифта.

— Полагаю, вы снова готовы приступить к охране?

Завлекаемый пурпурным лучом света, тот задумчиво произнес:

— Я подумывал о переводе в частные охранники. До меня дошли слухи, что преимуществ намного больше.

— Неужели? — тихо произнес Гарри. — Может быть.

* * *

Гермиона прочитала газету родителям за завтраком.

Она не могла скрыть гордости в голосе. Гарри рассказал ей почти все, но было как-то официальнее увидеть это напечатанным. И действительно ошеломляюще видеть, сколько поддержки уже получило их дело.

— Молодец,— пробормотал ее отец, откусывая тост. — Хорошо сказано.

— Мы должны что-нибудь сделать по такому случаю. Устроить вечеринку! — объявила миссис Грейнджер свой излюбленный ответ на самые важные события. Хорошие оценки? Поешь! День рождения? Поешь! Потерял зуб? Поешь! Конечно, будучи дантистом, любой десерт она всегда готовила без сахара. Благодаря этому торты и печенье становились немного менее впечатляющими.

С другой стороны, миссис Дурсль добавляла его всюду.

— Я поговорю с Петунией, — продолжила она, и Гермиона рассмеялась.

— Это были лишь первые отклики, мам. Голосование начнется лишь в декабре.

— Это была первая публичная речь твоего молодого человека в правительстве. Уже повод для праздника.

— Семнадцатилетним не место в правительстве,— пробормотал ее отец. — Но все же праздник устроить стоит.

Гермиона подавила желание закатить глаза. Ее отец уже достаточно высказал ей и Гарри о том, насколько отсталым было правительство волшебного мира. И хотя Гермиона была с ним согласна, она не видела причин не использовать это в своих интересах.

— О, успокойся, — рассмеялась миссис Грейнджер и потянулась к телефону.

Гермиона улыбнулась. Она не стала бы спорить.

* * *

Гарри стоял в своей лаборатории, зачарованно слушая змею.

— Чувствую запах мяса. Здесь пахнет мясом. Накорми меня! Накорми меня мясом!

Маленькая садовая змея снова и снова кружила в своей стеклянной клетке, повторяя свой постоянный комментарий к происходящему.

— Темно, пора на охоту, пахнет, пахнет мясом. Я голодна. Я голодна, накорми меня!

В другой клетке испуганно пискнула маленькая коричневая мышка. Она могла слышать шипение.

— Ты голодна? — спросил Гарри, и змея остановилась. Ее окраска была типичной для не магической змеи. Оранжевый цвет переходил в синий — сочетание, которое издалека превращало ее цвет в мутно-коричневый, характерный для многих других животных. Рептилии вообще имели тенденцию представлять собой оттенки оранжевого, в то время как амфибии склонялись к синему. Змеи некоторых видов были более оранжевыми, другие — более синими.

Эта змея имела преимущественно тускло-оранжевый окрас. Точнее, ближе к волшебному блеску дракона, но все же представляя собой окрас низшего вида, очень дальнего его родственника.

— Еще одна змея! Еда! Моя еда, я чувствую ее запах, я голодна, она моя!

Что ж, это ответ. Он слышал не только магические разновидности змей, но и немагические. И оба понимали его, как любую другую змею.

К сожалению, способность говорить на парселтанге оказалась не очень полезной. Змеи говорили только о еде, спаривании и сне. Особенно немагические. Гарри не мог себе представить, чтобы кто-то из них стал его фамильяром, и он был бы постоянно вынужден слушать шипение "еда-еда-еда-секс-сон-еда-еда-сон".

Как Волдеморт смог это выдержать? Или змея, которую он держал, и была тем, что довело его до безумия?

— Я чувствую запах мяса!

Он мог в это поверить.

Вздохнув, Гарри встал и с гримасой вышел из лаборатории. За дверью терпеливо ждал Кричер.

— Верни их в серпентарий с моей благодарностью.

— Хозяин желает другую породу?— спросил Кричер, но Гарри отмахнулся от него.

— Нет, спасибо. Не сейчас. Завтра я хотел бы попробовать другой магический вид. Как все полагают, самый разумный.

Желтый свет согнулся и закружился, поклон перешел в аппарацию. Гарри свернул в гостиную и неуклюже упал на диван.

Неделя тщательных экспериментов. Единственным конкретным даром, который он нашел у души, связанной со своей собственной, был парселтанг, но, возможно, он мог быть унаследован от какого-то далекого предка. Все старые рода были давно перемешаны, и многие магические дары, как известно, пропускали целые поколения.

Кроме того, говорили, что Темный Лорд специализируется на некромантии и обладает талантом к темной магии. Но Гарри никогда не находил упоминаний о зрении, аналогичном его собственному, и не считал себя способным на темную магию.

Он даже не был уверен, что согласен с классификацией некой магии как темной.

С другой стороны, у него определенно была способность к некромантии, признавал он это или нет.

Гарри провел пальцем по лицу, исследуя впадины на щеках, носу и глазах. Хуже всего было та, что проходила через переносицу, врезавшись прямо в хрящ. Вполне возможно, что у него были ограниченные обонятельные чувства, хотя ни один врач никогда не упоминал об этом. Подняв рассыпавшиеся над бровями волосы, он отметил высокие скулы. Тонкая паутина шрамов, которые он едва мог почувствовать на ощупь, оставляли неровные линии, тянущиеся к его глазам от глубоких борозд наверху и внизу.

Шрам от крестража. Должно быть, в этом причина его зрения. Это, безусловно, ослепило его. Маггловские врачи доказали, что его глаза не реагируют на раздражители. Зрачки не реагировали на истинный свет, не отслеживали движения правильно. Гарри мог двигать ими, но он также знал, что это вовсе не обязательно. Он мог сфокусировать взгляд прямо перед собой и по-прежнему смотреть в сторону, хотя от такого фокуса у него часто болела голова.

Его глаза были так же повреждены, как и кожа вокруг них. Удаление хоркрукса не изменит этого.

Начав заниматься окклюменцией, Гарри уже не думал, что удаление крестража изменит его зрение. Зрение у него было ментальное, и крестраж, хотя и оказывал влияние на его сознание, никак не влиял на зрение. Он оказывал не больше влияния на его мысли и воспоминания, чем позволял ему видеть.

И даже если бы владение языком змей не было унаследованной способностью, а оказалось последствием крестража, он тоже не был бы потерян. Как он уже сказал Гермионе, весь ущерб, нанесенный его разуму, останется.

Теперь ему просто нужно было рассказать ей о новом даре, который он открыл.

* * *

— Трудно представить, что язык может быть унаследован, — сказала Гермиона, и он услышал, как ее чернильная ручка постучала по бумаге. — На нем можно писать?

— Змеи наследуют способность говорить на нем. Однако я сомневаюсь, что на нем можно писать. Как змеи смогут писать?

— А как люди могут шипеть, словно змеи?— возразила Гермиона. — Когда ты говоришь на нем, я замечаю некоторые повторяющиеся слоги. Думаю, его можно выучить, как и любой другой язык, или хотя бы понять и перевести. Говорение будет затруднено, так как части звуковых регистров кажутся невозможными для человеческого языка. Но держу пари, если ты много раз повторишь ту или иную фразу, я пойму, что ты имеешь в виду, когда говоришь.

Гарри взглянул на бумсланга, украшавшего его лабораторию.

Он был не так глуп, как садовая змея, и не так скучен и целеустремленен, как огневица. К тому же не спорил постоянно, как рунослед.

Он просто лежал, свернувшись калачиком, — маленькая темно-оранжевая полоска света. Очень ядовитая и достаточно опасная, эта змея попала в двухслойную клетку из стекла и металла. Выращенная заводчиками, которые разводили их исключительно для различных дорогих зелий.

— Ты собираешься что-нибудь мне сказать?— спросил Гарри, но был вознагражден лишь молчанием.

Возможно ли, чтобы змеи были глухими?

Гермиона вздохнула.

— Но ты прав. Не так много пользы говорить со змеями, если не имеешь таковой в качестве фамильяра или не разводишь их ради прибыли. Я бы предпочла поговорить, скажем, с драконами. Или с рыбами. Представь себе, что рыба может рассказать нам!

— Где лучшие пруды? Насколько комфортна вода? — поддразнил Гарри и увидел, как сине-фиолетовый свет вспыхнул в ответ.

— Как насчет вопроса о месте неизвестного кораблекрушения с сотней фунтов золота? Или просьбы помочь найти парня, потерявшегося в море?

— Ты можешь попросить змею найти ребенка, заблудившегося в лесу.

Гермиона фыркнула.

— А еще лучше — умение разговаривать с собаками. Они могут найти ребенка в лесу гораздо быстрее, чем скользящая по земле змея. А еще они мягкие, пушистые и милые.

— Скорее всего, они также говорят о еде и сексе не меньше, чем змеи. А змеи это делают постоянно. Мне бы не хотелось слышать, как разговаривают животные. Это сведет меня с ума.

Гермиона рассмеялась, звук эхом отозвался в лаборатории, словно счастливые лучи света.

— Кроме этой. Она вообще не говорит.

Гарри посмотрел на бумсланга.

— Молчалива, но смертоносна. Держу пари, она вдвое умнее огневицы. Клянусь, эта змея так отчаянно хотела произвести потомство перед смертью, что собиралась попробовать размножаться и со мной.

— Ты снова перешел на парселтанг. Его приводит в действие вид змеи.

Гарри виновато пожал плечами.

— Извини. Думаю, я закончил. Ничего нового я не узнал.

— Да, — Гермиона встала. — Пообедаем? Сегодня суббота.

Гарри кивнул, взявшись за посох.

— Я попрошу Кричера забрать змею.

Гермиона задержалась у двери.

— Если тебе сейчас нужна змея в качестве фамильяра, пожалуйста, не останавливайся на бумсланге только потому, что он молчит. Однажды я могу найти тебя мертвым от ее укуса.

— Ни за что. Думаю, я предпочитаю угадывать, о чем будут думать мои собственные питомцы, — еще раз оглянувшись на бумсланга, ответил Гарри.

Было еще одно применение парселтанга, которое он наблюдал у волшебника или ведьмы. Из змей получились бы отличные убийцы.

Но он не нуждался в подобном. Совсем наоборот.

* * *

В октябре Гарри трижды посещал офис "Ежедневного Пророка".

В первый раз нужно было передать образец контракта. Во второй, — дать интервью о его взглядах на разумные существа.

В третий раз он появился в офисе в ответ на кампанию начатую против него, финансируемую спонсорами Реестра Домовых Эльфов.

Во время третьего визита Гарри взял с собой Мэтью Вона, бывшего аврора, который теперь с гордостью возглавлял свою новую группу безопасности, состоящую из двух человек. Фергюс Фэллон лишь на секунду отстал от своего напарника.

Гарри сомневался, что министр был счастлив, когда Гарри прямо у него из-под носа увел двух его авроров. Но в то же время он не сомневался, что именно министр это и организовал. Когда дело касалось Руфуса Скримджера, простых совпадений быть не могло.

— Это правда, лорд Поттер, что вы практикуете незаконную темную магию?

Голос женщины-репортера дрогнул. Пурпур ее узора, казалось, старался стать как можно незаметней.

— Это нелепый вопрос, — спокойно ответил Гарри. — Никто из тех, кто использует темную магию, не признался бы в этом там, где его могут обвинить в преступлении. Вместо этого вы должны спросить у Реестра, как бы они себя чувствовали, если бы их детям ломали пальцы каждый раз, когда они не подчинялись приказу убрать свою комнату.

Она кашлянула, прочистив горло.

— Да, конечно. Мистер Берк, которому принадлежат несколько магазинов и большая доля в Реестре, считает, что домовых эльфов нельзя сравнивать ни с детьми, ни с кем-либо из человеческого вида. Он сказал, цитирую: "домовые эльфы — неразумный вид, который полагается на волшебников для удовлетворения своих основных потребностей. Они должны быть счастливы, что мы так любезны приветствовать их в наших домах". Он также подчеркнул: "многие семьи полагаются на дешевую и надежную рабочую силу, предоставляемую домовыми эльфами, и изменение их контрактов одним только владельцам магазинов Косой аллеи обойдется в тысячи галлеонов из-за расходов на уборку".

— Сначала, — начал Гарри, — дети полагаются на своих родителей, чтобы удовлетворить их основные потребности. Маленькие дети гораздо менее умны, чем взрослые домовые эльфы, так как они не могут говорить, кормить себя или менять свои собственные грязные подгузники. Возможно, мистер Берк считает, что его собственные дети должны быть счастливы тем, что их принимают в его доме в младенчестве.

Пурпурный свет переместился, замигал, когда она принялась быстро записывать. Гарри настоял, чтобы она не использовала Прытко Пишущее перо.

— Второе. Домовые эльфы стоят недешево. В то время как они могут ничего не стоить, если они унаследованы, покупать новых непомерно дорого. Владельцы магазинов в Косой аллее коллективно владеют тем, что они называют эльфийской конюшней. Эти эльфы были куплены несколько поколений назад и со временем размножились, при этом эльфам-детям не разрешалось переходить на другую работу или продаваться даже за повышенную цену, и они были обречены покидать родителей и семью. Эти эльфы вынуждены убирать Косую аллею и магазины для всех, кто платит ренту за данные услуги. Поэтому владельцы магазинов Косой аллеи зарабатывали деньги на том, что равносильно рабскому труду. Эльфы в этой конюшне не имеют права ни на еду, ни на заработную плату, ни на развлечения. Им не разрешается учиться читать или писать. Им дается ровно столько, чтобы они оставались живы и их магия функционировала.

Гарри помолчал, ожидая, пока репортер догонит его. Затем он пристально посмотрел на нее и увидел, как ее лицо слегка вздрогнуло, пальцы сжались на пере.

Он спокойно продолжил, глядя в глаза, которые теперь были зелеными от его собственной энергии.

— И, мадам, когда эти эльфы становятся слишком старыми, чтобы работать, когда избиения больше не побуждают их к уборке, когда их магия тратится впустую из-за десятилетий труда, их убивают. Это делается с помощью палача, нанятого для этой цели в министерстве. Старых эльфов забирают из их семьи и волшебным образом обезглавливают. Эти головы затем предлагаются семье, которой приказано поместить их в так называемые почетные места в качестве напоминания об их служении. Их рабстве. Им говорят, что это честь. И они верят в это, потому что больше ничего не знают.

— Я... я... я понимаю, лорд Поттер, — ее голос дрожал. Гарри позволил своему взгляду угаснуть, когда она принялась быстро записывать, ее естественный свет безумно мерцал.

— Больше никаких вопросов, лорд Поттер, — прозвучал мужской голос, значительно более спокойный, чем женский. Это был репортер, которому Гарри дал первое интервью после заседания Визенгамота. — Я думаю, этого будет достаточно.

Гарри медленно поднялся.

— Я был бы признателен, если любые заявления с обвинениями уголовной сферы, которые непосредственно выдвигаются против меня, были доведены до сведения министерства. Клевета в отношении члена Визенгамота является незаконной, если указанные обвинения не были доказаны судом.

— Вы не можете препятствовать свободе слова, — ответил волшебник. — У каждого свое мнение.

— Пока они называют их мнениями, а не фактами, — пожалуйста, — уточнил Гарри. — Или эта газета не более чем сборник сплетен?

Женщина возмущенно вздохнула.

— "Ежедневный Пророк" — самая уважаемая и широко читаемая газета в волшебной Британии. Мы не лжем читателям.

Гарри указал на зеленый пергамент, на котором она писала.

— Все, что я вам говорил, — это факты. Вы можете проверить их самостоятельно. Я призываю вас. Узнайте, что происходит с этими существами, не только в Косой аллее, но и в других местах. Я гарантирую, что кровожадная публика будет покупать ваши газеты до тех пор, пока все волшебники ее не прочтут.

Он повернулся и вышел, зеленый узор Вона последовал за ним.

— Этот человек, похоже, готов убить вас, лорд Поттер, — пробормотал охранник, когда они вошли в переулок.

Гарри фыркнул.

— Они постоянно лгут. Или же они действительно настолько глупы, что верят всему, что им говорят, и перепечатывают это без должного усердия. Пришло время указать им на это, или они никогда не изменятся. И зовите меня Гарри. Я получаю достаточно славословий от публики.

— Гарри. Неразумно наживать врагов в газете.

— В волшебной Британии существует не одна газета, и я не превратил ни одну из них в своего врага. Им нужно, чтобы я обеспечивал продажи их газете. Если я перестану давать им интервью и уйду к конкурентам, это сильно повредит их прибыли. Они это знают, и я тоже.

И когда море людей расступилось, пропуская их, Гарри услышал редкие крики с обеих сторон.

— Освободить домовых эльфов!

— Жалованье эльфам!

— Лорд Поттер! Это Слепой Колдун!

— Домовые эльфы тоже люди!

Октябрь удался.

* * *

— Виола собирается написать статью,— воскликнула Гермиона, хлопнув рукой по книге на коленях. — Ее уважают в академических кругах. Не исключено, что она прокомментирует недавние события. Я использую магическую теорию, чтобы доказать свою точку зрения.

Она увидела, что Гарри поднял голову и заморгал, его длинные темные волосы были растрепаны и торчали во все стороны, разметавшись на диванных подушках.

— Окей, — ответил он.

Гермиона прикусила губу, мысли накатывали одна за другой.

— На магическом уровне — чем мы отличаемся? Даже на физическом уровне. Домовые эльфы живут дольше, чем обычные ведьмы или волшебники! У них своя культура, свои традиции. Я собираюсь написать статью о домовых эльфах.

Гарри снова наклонился и кивнул.

— Хорошая мысль.

— Я собираюсь сделать ее как можно более научной. Постараюсь сдержать эмоции, — Гарри усмехнулся, но она продолжала говорить: — Я постараюсь! Я уже делала это раньше. У меня получится. И дело не только в домашних эльфах. Речь пойдет об основных правах любого разумного существа. Что такого особенного в ведьмах и волшебниках, что только им позволено иметь свободу выбора работы, места жительства, возможность пользоваться палочкой?

Взгляд Гарри был направлен прямо перед собой, но Гермиона почувствовала прикосновение его энергии, словно ласку.

— Ты великолепна. Хорошо, что никто не знает, кто такая Виола, иначе нам пришлось бы нанять еще одного охранника.

Гермиона сжала ладонь, лениво проведя пальцем по древесине палочки.

— Я думала, ты слишком остро реагируешь, пока не услышала о вчерашнем бунте в эльфийских конюшнях. Они должны были позвать авроров. Кто-то мог пострадать.

— Хуже того, владельцы контрактов могут приказать эльфам причинить вред любому, кто попытается их освободить. Министерство еще не осознало, что домовые эльфы могут превратиться в готовую армию.

Гермиона ухмыльнулась.

— Может, мне стоит просветить их.

Гарри улыбнулся в ответ.

— О, Виола. Ты любишь подливать масла в огонь, правда?

Гермиона отложила книгу в сторону и взяла ручку. Уставившись на чистый лист бумаги, как на холст, она, словно художница, ожидала создания шедевра.

— Все ради благого дела.

Домашние эльфы — вьючные животные, верные слуги или потенциальное оружие?

Виола Джеймс

Это было гениально. Такую блестящую мысль могла перевести на бумагу только Гермиона Грейнджер. Она превратила домашних эльфов в семейные ячейки, сделала их людьми. Она одарила их желаниями и мечтами, кошмарами и тревогами.

Виола предоставила все доказательства, какие только смогла собрать. Она говорила о расе, настолько похожей на людей и имеющей почти одинаковые с ними части тела, мозг, память. Она описала эльфийскую магию, их молекулярное перемещение, словно эхо аппарации. Их способность к беспалочковой магии, благодаря которой они совершали уборку и восстанавливали защитные чары так же, как любая ведьма или волшебник с палочкой. Она подробно описала попытку обучения эльфа трансфигурации, и успех, который был достигнут.

Затем она представила будущее таким, каким оно представлялось ей. Ужасная перспектива — взять разумную и магически могущественную расу и сделать их рабами. Заставляя их страдать, заставляя плакать. Забирая их детей, супругов, родителей.

Она описала, что может случиться, когда домовые эльфы решат, что они больше не хотят быть связаны. Она предположила, что потребуется лишь один эльф. Один эльф, который потерял все. Один эльф, который избавился от контракта. Один эльф, который ненавидел волшебников, а не поклонялся им. Один эльф, возглавивший многотысячное восстание против повелителей, которые считали их всего лишь надоедливыми, глупыми, слабыми, незаметными слугами.

Или что еще хуже, гораздо хуже — одна ведьма, которая пообещает эльфам все, чего их лишили, если они последуют за ней. Одна ведьма, которая даст им свободу, если они помогут ей свергнуть правительство.

Тысяча эльфов, способных на беспалочковую магию, у которых нет причин доверять или любить волшебников.

Виола писала, что ни одно население рабов не оставалось таким навсегда.

История показывает нам это. Не создавайте свое собственное падение.

Домовые эльфы когда-то работали по собственному выбору. Верните его им.

Голосуйте За Свободу Эльфов.

— Голосуйте за свободу эльфов!

Слова слились в лозунг.

В первую неделю ноября Виола написала в газету. В тот уик-энд на дверях каждого магазина в Косой аллее были обнаружены первые плакаты лозунга "Голосуйте за Свободу Эльфов".

На второй неделе пять чистокровных семей откликнулись на призыв и потребовали возможности переписать контракты для своих эльфов.

На третьей неделе один домовой эльф бросил вызов своей хозяйке, дав интервью прессе, подробно описывая наказания, через которые он прошел, в том числе, когда он систематически был вынужден ломать каждый палец. "Ежедневный Пророк" запустил историю с изображением эльфа, помеченную как "Живой пример, дети, будьте осторожны". Эльф заявил, что ему нужны три кната в месяц, носки в качестве одежды и один день отпуска в год. Репортер с волнением привел цитату эльфа, в которой он признался, что эти три вещи стоили столь высокой цены боли, которую он переживал на протяжении всего интервью.

На четвертой неделе вандалы напали на Реестр Домовых Эльфов, разбив каждое окно и написав при входе жирными буквами лозунг ГзСЭ — Голосуйте за Свободу Эльфов. На булыжной мостовой был нарисован всхлипывающий эльф, обезглавливаемый ухмыляющимся палачом. Кровавыми буквами было выведено: "УБИЙЦЫ".

К декабрю, когда Гермиона сдавала выпускные экзамены осеннего семестра, сторонники Реестра пролоббировали защиту министерства. Они боялись за свои жизни. Единственный протест, организованный от их имени, практически превратился в бунт, пока не появился сам Слепой Колдун, с одним-единственным домовым эльфом на его стороне, и посоветовал людям для начала позволить министерству дать эльфам справедливость.

— Пусть голосует Визенгамот.

Населению, отвергавшему домовых эльфов, потребовалось лишь четыре месяца, чтобы изменить свою позицию и начать защищать их.

— Как ты думаешь, люди так же бы подняли волнения, если бы это предложил кто-то другой, а не ты? — спросила Гермиона.

Они сидели в столовой; ужин подошел к концу, тарелки были убраны, и единственная свеча, находившаяся между ними, горела ярко-алыми языками пламени.

— Да. В конечном счете, — Гарри повертел кольцо на пальце, мягкий металл стал пурпурным и теплым. — Большинство людей даже не знают, в какой ситуации оказались домовые эльфы. Большинство людей не владеют домовыми эльфами. А эльфы не просят свободы, чтобы перестать работать. Они хотят работать! Но еще они хотят иметь семью и жить жизнью, лишенной боли. Большинство людей видят это, верят в это, поддерживают. Единственные, кто пострадает от нового законодательства — это те, кто злоупотребляет своей властью над домовыми эльфами, и те, кто получает прибыль от их продажи. И по количеству их гораздо, гораздо меньше, чем ведьм и волшебников. А вместе с возможностью получать заработную плату приходит и возможность отказаться от нее.

Гермиона вздохнула.

— Кричер?

Гарри улыбнулся.

— Он никогда не возьмет деньги за работу. Осмелюсь предположить, что и большинство домовых эльфов поступят так же. Тот, что дал интервью в "Пророке", был исключением. Возможно, именно такой эльф мог бы повести за собой, как предсказывала статья Виолы.

— Добби, — кивнула Гермиона. — Они выяснили, какой семье он принадлежал. Малфой. Если закон пройдет, Нарцисса Малфой может иметь проблемы с министерством из-за подобного обращения с ним. Это было... ужасно. Я имею в виду интервью.

Гарри покачал головой.

— Я прочитал об этом в утренней газете. Нарцисса Малфой была в "Пророке". Наказание было предусмотрено бывшим лордом, а не леди Малфой, а он уже в тюрьме. В данной ситуации она не может переписать контракт, пока его не аннулирует министерство.

— Легко отделались, — пробормотала Гермиона. — Малфои всегда найдут лазейки и выходы.

— Большинство людей не затронут эти изменения. В некотором смысле, это самый простой случай обновления прав. Несмотря на твою работу, большинству волшебников трудно считать эльфов опасными и гораздо легче смотреть на них с жалостью. Добиться подобного будет гораздо сложнее для любого другого вида.

— Например, для гоблинов, — задумалась Гермиона. — И для оборотней. Похоже, это только начало.

Гарри откинулся на спинку стула, наблюдая, как красно-оранжевый свет пламени поглощает коричневый воск.

— Возможно. Я, например, буду рад взять несколько недель отпуска от всего этого после заседания и экзаменов.

— Как твои занятия? — виновато спросила Гермиона. — Я даже не спросила о них в суете последних событий.

Он махнул рукой.

— Ничего особенного. Я работаю ради степени, чтобы люди воспринимали меня всерьез, когда я говорю о том, что действительно знаю. Даже в маггловском мире есть препятствия, которые нужно преодолевать.

— Хорошо, — она встала, обошла стол и скользнула в кресло рядом с ним. — Я полагаю, ты не думал, что ввяжешься в политику.

— Я не хочу быть политиком. У меня бы ничего и не вышло, если бы не моя репутация. Люди вынуждены меня слушать.

Гермиона взяла его за руки, ее кожа была мягкой; легким движением она остановила непрерывное движение кольца вокруг его пальца.

— Ты же все равно будешь посещать заседания Визенгамота после того, как они проголосуют?

Гарри сжал ее руку.

— Министр сказал мне не исчезать. Думаю, он прав. Но я не политик. Я ученый.

Она прижалась лицом к его лицу, и он почувствовал ее улыбку на своих губах.

— Мой ученый. Приятно знать, что ты — все еще ты.

— Всегда, — прошептал он свое обещание, касаясь ее губ.

В тот вечер, когда Гермиона ушла, Гарри сидел один в своей лаборатории, его многочисленные работы были разбросаны по столам, зеленые заметки лежали на полках в коричневых переплетах.

Он знал о крестражах все, что только смог найти. Все, что было в библиотеке Блэков, а также в книгах, найденных в Лютном переулке.

Он знал о душах. Знал, как их уничтожить и как разделить. Он мог догадаться, как создать свой собственный крестраж. И даже решил, что сможет создать крестраж для другого человека, если понадобится.

Ему просто нужно было знать, как избавиться от того, чего он не видел. Он никогда не чувствовал себя таким слепым, как тогда, когда понял, что должен полагаться на омут памяти, чтобы наблюдать за самим собой.

Зеркало. Зеркало для души.

Он откинулся на спинку стула, рассеянно набросив мантию-невидимку на лицо, и расслабился, погрузившись в паутину света.

— Где он?

Резкий голос Вона разбудил Гарри. Он встал и застонал, задеревеневший, как доска, после ночи, проведенной в кресле, достаточно удобном для сидения, но не для сна.

— Хозяин Поттер в лаборатории, — донесся голос Кричера из-за открытой двери. Гарри стянул с головы мантию и сонно заморгал, когда в поле зрения появился узор цвета "Бангладеш".

— Который час?

— Ранний. В Реестре Домовых Эльфов произошел один инцидент. Главный аврор Робардс и министр хотят поговорить с вами.

Гарри почувствовал, как его сонливость как рукой сняло, и он поднялся на ноги.

— Инцидент?

Вон откашлялся.

— Мне не рассказали подробностей, так как я больше не служу в Аврорате. Но мистер Берк мертв. Его убили.

Взгляд Гарри заострился, и он увидел, как морщины на лице охранника залегли мрачными складками.

— Позвольте мне одеться. Кричер?

Желтый узор эльфа схватил его за руку и без колебаний отвел в его комнату, прежде чем поспешить к шкафу, чтобы вытащить свежую мантию, пока Гарри раздевался.

— Вы ничего не сделали, хозяин Поттер. Они не могут вас ни в чем обвинять!

Гарри отчетливо помнил тон министра, когда тот говорил об одолжениях.

— Не думаю, что они бы вежливо потребовали моего визита, если бы решили, что это сделал я. Здесь что-то другое.

— Кричеру не нравятся эти грязные дела.

— А кому нравятся? — ответил Гарри, прежде чем повернуться к лестнице, его голос эхом отозвался позади него.

— Все это не очень хорошо.