Слепота/Blindness (гет)

Гарри стоял в темно-фиолетовой Комнате, опустив руки по бокам.

Мантия-невидимка, которую он вначале держал в руках, не упала на пол. Она закрутилась у него на боку и обвилась вокруг шеи, коснувшись кожи теплым шелком.

Гарри сжал правую руку вокруг твердого Камня на ладони, стиснув зубы — Камень горел так, что мог прожечь его плоть.

— Прекрати! — выругался Гарри, его голос звучал слишком громко в большой каменной Комнате, эхом отдаваясь от стен волнами упреков.

Прекрати, прекрати, прекрати.

Внезапно Завеса накрыла его волной света: зеленого, синего, красного, фиолетового, коричневого, серого, оранжевого и желтого — все эти цвета словно шептались, задыхались, стонали и рычали, а Гарри снова поднял руки вверх, беспомощно реагируя на этот натиск, пытаясь перекрыть невероятный звук и цвет Смерти, которая тянулась к нему своими счастливыми и в то же время злобными пальцами.

Шелк на его руках, черно-белый и такой знакомый, покрывал изумруд его кожи, мгновенно распространяя свой узор и, словно свернутый металл пружины, высвобождал напряжение, пока мантия не закрыла его лицо, и Гарри не смог снова дышать; и тогда наконец он смог расслышать свои резкие вздохи в темном свете.

До него донесся испуганный крик невыразимца.

— Лорд Поттер! Лорд!..

Было уже слишком поздно отступать в сторону, когда Гарри услышал ее быстрые шаги; волшебница на полной скорости врезалась в то, что должно было показаться ей невидимой стеной.

Они вместе скатились вниз по лестнице, Гарри оттолкнул ее от мантии, за ткань которой она рефлекторно ухватилась, и, падая, сам выпустил мантию из рук, в то время как волшебница приземлилась плашмя на спину у подножия Завесы и баклажанного цвета Арки, обрамлявшей ее.

Гарри сел на твердый камень, не обращая внимания на синяки, которые будто жгли его тело после удара о каменные ступени. Он лихорадочно искал взглядом мантию и заметил ее безошибочно узнаваемый узор, лежащий в темно-бордовых руках волшебницы.

А следом увидел темно-бордовый узор лица, смотревший вверх, на струящиеся из-под Завесы цвета; волшебница стояла совершенно неподвижно, с ужасающим спокойствием жертвы, пытающейся спрятаться от хищника.

Она была уже близко. Так близко, что малейшее дуновение могло бы позволить черно-белой ткани ласкать ее лицо и манить сквозь щели в радугу света.

У Гарри не было под рукой посоха, но в данный момент он не слишком-то заботился о тонкостях.

Он потянулся за мантией, мысленно растягивая мышцы, соединяющие его собственный узор с узором Дара Смерти, и попытался сделать то, чего еще не пробовал.

Но в этот момент у него не было времени для предварительных магических экспериментов.

Ткань из звезд и теней двинулась и сжалась вокруг его рук, ее складки были так похожи на складки большого узора, висевшего над ним.

Невыразимец наклонилась чуть вперед, открыв рот в беззвучном выдохе, и Гарри почувствовал, что Камень снова начал гореть.

С диким рывком он позвал мантию-невидимку, заставляя вернуться к нему, и та метнулась прочь, увлекая за собой руки темно-бордового узора души, который извивался и кричал от этого движения, упираясь ногами, торчащими из-под своей красно-золотой мантии.

— Нет! Мне необходимо...! Мне нужно…

Завеса снова вспыхнула, как и прежде, водоворот цветов заставил Гарри отвернуться, когда мантия полностью оказалась у него, освободив волшебницу и обернувшись вокруг его плеч. Он схватил упавшего невыразимца и начал тащить, а затем и практически нести теперь уже безмолвную волшебницу к все еще открытой двери в Комнату.

За его спиной шептала Завеса, выражая свой печальный гнев, пока он не призвал свой посох и не захлопнул за собой дверь с удовлетворенным хлопком.

Волшебница прислонилась к фиолетовой стене, дыша глубоко и ровно в ритме, который обычно используют для медитации. Дикое трепыхание ее темно-бордового узора души, казалось, успокаивалось в ответ.

Медитация оказалась отличной идеей. Он мог бы сделать это и сам, как только вернется домой в свою лабораторию. Лучше всего под мантией-невидимкой и рядом с Гермионой.

И оба они будут голыми. Это было бы идеально.

— Этого не должно было случиться, — начала невыразимец, выводя его из счастливых мыслей. — Я приучила себя сопротивляться ее притяжению. Но я никогда не была так близко. Нам не следовало подходить так близко, — ее тон стал жестче, и Гарри сразу понял, кого она обвиняет в этом маленьком факте. — И что же вы собирались делать? Накинуть свою маленькую мантию-невидимку и использовать магию без моего ведома? Вы могли убить нас обоих.

Гарри впился взглядом в темно-бордовые шары ее прищуренных глаз — деталь, которую он мог разглядеть с близкого расстояния.

— Это вовсе не входило в мои планы. Я проверял одну теорию, — скорее, прятался, но ей не обязательно было это знать. Теперь, когда эта отвратительная и прекрасная конструкция находилась в другой комнате, он начал немного смущаться своей реакции. — К тому же, вы уже готовы были прыгнуть прямо в смертельную ловушку, если бы я не оттащил вас, так что небольшая благодарность была бы очень кстати.

— Это вы виноваты, что мои суждения были скомпрометированы! — бросила она в ответ. — Из-за близости к Завесе!

— Ну, не надо было вам на меня налетать!

— Так и вам не следовало проводить свой маленький "эксперимент", не предупредив меня! Я здесь, чтобы удержать вас от глупых поступков!

— Хорошо! Тогда... — Гарри сделал паузу, пытаясь придумать веский аргумент в свою пользу. — Ладно. Я должен был предупредить вас. Извиняюсь, — последнее он произнес неохотно. — Но это не было глупо.

Она сложила руки на груди и выпрямилась, ее поза была полна решимости.

— Это было глупо. Вы не можете совершать что-то неожиданное в такой рискованной среде, как эта, — она махнула рукой в сторону закрытой двери. — Каждая переменная должна контролироваться.

Гарри склонил голову в знак признательности. Он понял, что она имела в виду. Но не мог прямо сказать, что надеть мантию-невидимку — была идея самой мантии, а не его собственная. Необходимые объяснения приведут лишь к сложным вопросам. У него и так было достаточно вопросов, на которые следовало искать ответы.

Может быть, в следующий раз он будет контролировать эти переменные, просто приклеив к полу ноги этой сторожевой собаки, которая была к нему приставлена.

— Я все понимаю, — Гарри крепче сжал посох в своей руке, гладкое дерево было надежным утешением. — Я не ожидал такого жесткого воздействия Завесы на меня. Это... настоящая сила.

Послышалось фырканье, когда невыразимец двинулась к лифтам.

— Это физическое проявление концепции смерти. Существует ли сила могущественнее?

Гарри решил, что это риторический вопрос, и лишь молча последовал за разъяренной волшебницей, когда та нажала кнопку на панели металлической стены лифта.

Стоя в лифте, она возбужденно отстукивала ногой стаккато, а темно-бордовый узор ее руки теребил кобуру с волшебной палочкой на бедре.

— Я никогда раньше не видела настолько сильной реакции, — ее голос был жесток, но сдержан, когда она нарушила звенящую тишину. — Завеса всегда казалась шелестящей от незаметного ветерка, и она всегда шептала нам. Всегда. Но я никогда не видела, чтобы она так вздымалась и повышала голос. Она была... по какой-то причине крайне категорична. Из-за вас. Как только вы вошли, я сразу это заметила. Примерно в то же мгновение, когда вы уронили свою трость, словно еще зеленый подросток.

— Посох, — пробормотал Гарри в ответ. — Вы наблюдательны.

— Это моя работа, — она ткнула пальцем в его сторону. — И я наблюдаю за Завесой уже больше половины своей жизни. Дольше, чем вы ходите по земле. Я могу гарантировать, что теперь вы представляете для нас интерес, лорд Поттер. Вы определенно не нравитесь Завесе.

Гарри прищурился.

— Откуда вы знаете, что я ей не слишком нравлюсь?

— Никто никогда не кричит на того, кто ему нравится, — резко ответила невыразимец.

— Это делают, когда хотят принудить человека к какому-то действию, — Гарри сдержался, раздраженный тем отношением, которое она продолжала демонстрировать. — Или если вы или они окажетесь в опасности.

— Завеса пыталась убить вас, — ее голос звучал болезненно сладко от вежливого превосходства. Это напомнило ему учителя, которого он очень не любил в Лондонской школе. Неприязнь была взаимной. — И что бы она ни чувствовала, одного ее интереса достаточно, чтобы задаться вопросом, почему ваш вид так тревожит Смерть.

При этих словах дрожь ужаса пробежала по спине Гарри

— Я не знаю, как ее уничтожить, если вы на это намекаете. Пока не знаю.

— Жаль, — ответила она, пожимая плечами. — Но это не то, что я имела в виду. Я действительно думаю, что Завесу нельзя уничтожить. Нет, мне просто интересно, чем вы отличаетесь от всех нас. Слепой Колдун. Мальчик-Который-Выжил, — она выплюнула эти слова так, словно они были проклятием. — Отдел тайн уже некоторое время интересуется вами, как феноменом. Какое качество требуется, чтобы сделать обычного волшебника необыкновенным?

Гарри не мог пошевелиться под ее пристальным взглядом, который ощущал на своей коже, словно лапки крошечных жучков. Он не был и никогда не будет предметом изучения для Министерства.

— Когда вы решите, что все поняли, дайте мне знать, — ответил он с холодной вежливостью в голосе. — И я скажу вам, почему вы ошибаетесь.

— Вы так уверены, что умнее нас, — в ее низком голосе слышалась злость.

Лифт зазвенел, останавливаясь, и Гарри двинулся вперед еще до того, как двери начали открываться.

— Мы следим за вами, — темно-бордовый узор мерцал от волнения за его спиной. — Вам будет гораздо легче разгадать то, что находится внутри этой Комнаты.

Он не обронил ни одного комментария и направился к кабинету министра.

Он не боялся ни Отдела тайн, ни их внимания к себе.

* * *

— Спасибо, что позволили мне взглянуть на нее, — поблагодарил Гарри, стоя у богато украшенного зелено-фиолетового камина. — Это было настоящее откровение.

Министр сложил руки вместе и мрачно прорычал:

— Я не очень-то поверил, что вы хотите просто взглянуть на нее. Но вас не было меньше часа. Менее получаса. Завеса вас не напугала?

— Я уверен, что вы получите полный отчет от сторожевого пса, которого натравили на меня.

Гарри услышал презрение в собственном голосе и возненавидел то, что оно выдавало.

— Невыразимцы не любят, когда им говорят что делать, так же, как и вы, — ответил министр. — А им было сказано держаться подальше от ваших дел.

Гарри удивленно моргнул.

— И почему?

Он увидел небрежный взмах желто-зеленого узора руки.

— Я все еще служу здесь, и у меня есть право отдавать распоряжения тем, кто работает в правоохранительных органах, независимо от того, в каком качестве они работают. Пока у меня есть это право, они оставят вас в покое, по крайней мере, на время, и предоставят ресурсы Министерства.

— Еще одно одолжение? — Гарри улыбнулся. — Я почти думаю, что мы становимся друзьями.

Скримджер отмахнулся от него.

— Отправляйтесь домой, лорд Поттер.

Еще раз усмехнувшись, Гарри последовал приказу министра.

* * *

— Три брата вполне могли получить доступ в эту Комнату во время своих исследований. Завеса может являться сущностью Смерти в этой детской сказке, — медленно размышляла Гермиона, глядя на записи, которые она кратко набросала после просмотра воспоминаний Гарри о девятом уровне. — Точно сказать нельзя, но мы можем предположить, что братья использовали какой-то процесс, чтобы разделить три основных элемента узора Даров Смерти на три отдельные части. Вполне возможно, что форма и способность этих предметов появились совершенно непроизвольно, особенно если Дары и Завеса полуразумны. Тем не менее, эта теория лишь порождает больше вопросов, чем дает ответов.

Гарри медленно кивнул, сидя, развалившись на металлическом стуле, вытянув перед собой ноги и лениво наблюдая, как драконья сущность его сапог горит завораживающим оранжевым светом.

— Если только мы не наткнемся на какие-нибудь чудесно сохранившиеся записи или запертого древнего призрака, мы никогда об этом не узнаем, — согласился Гарри. — Но что-то в этой Комнате испугало меня. Цвета, звуки — все, казалось, было создано для того, чтобы подавлять чувства. И Камню не нравилось то, что пыталась передать Завеса.

Гермиона постучала карандашом по неподвижному оливково-зеленому узору. Скорее всего, кедр. С тонкой жилкой пурпурного свинца, убаюканной внутри узора.

Одно заключено в другое, и то, что он ясно видел, ему не принадлежало. И все же это не был сломанный узор. Карандаш представлял собой целое, состоящее из двух совершенно разных вещей. Точно так же, как его кот-сова, коричнево-голубой гибрид был целым и невредимым, прежде чем он уничтожил доказательства своего вмешательства в формы животных.

— Завеса также может быть мостом, созданным братьями, который предотвратил смерть, — медленно размышляла Гермиона. — Мы можем ошибаться в нашем предположении, что именно Элия создала его. Или, возможно, при создании Даров они еще больше манипулировали тем, что она начала. Или, может быть, она сама создала Арку, а они — Завесу внутри нее…

Ее слова слились в неразборчивый гул мыслей. Гарри вспомнил, как Завеса колыхалась на ветру из какого-то другого места, ее цвет предстал ему калейдоскопом мощного света, сияющего во всех возможных оттенках за черно-белыми тенями.

Он начал говорить медленно, набирая обороты по мере того, как излагал свою теорию.

— Я думаю, что Смерть, как место, куда души попадают между реинкарнациями, может быть доступна через эту Арку. Я чувствую... и это иррационально, не основано ни на чем, что я могу реально проверить это в настоящее время. Но мне кажется, что Комната всегда была местом, куда живой человек мог пойти, чтобы примириться с тем фактом, что другие оставили мир живых. Принять Смерть как законное состояние бытия, необходимую часть круга жизни. Но после создания Завесы или любой другой Двери это принятие было разрушено. Как можно принять Смерть, если стремишься вернуть кого-то, отобрав у нее, или отправляешься туда сам, намереваясь вернуться?

Вопрос повис в воздухе, мысли Гарри обратились внутрь, и он продолжил:

— А может быть, такое принятие относится лишь к кому-то одному, а не к другим. Принятие собственной смерти против принятия смерти любимого человека. А, возможно, и наоборот. Но это уже не может быть правдой.

Гарри встал и начал расхаживать, закрыв глаза, изучая пол под ногами: как камень встречается с камнем, каменные узоры внутри узоров пола внутри большого дома. Как же он раньше не замечал, что ни один узор не отделен от целого? Как же он раньше не подумал, что изменение одной грани может повлиять на более широкий замысел?

Он остановился напротив Гермионы и, продолжая говорить, заглянул ей в лицо.

— Сам акт жизни — это борьба со смертью. Мы едим и пьем, мы дышим, мы движемся сквозь время. Просто потому, что мы признаем, что смерть необходима, это не означает самоубийства, отказа от медицинской помощи или отказа от самозащиты. И что мы не будем скорбеть о потере любимого человека и пытаться вернуть его снова всеми доступными нам средствами. Но то, что сделала Элия... Она решила, что смерть — это то, что она может контролировать, она захотела решать, решать, когда и если Смерть должна прийти, решила не только бороться с ней, но и стремилась... преодолеть ее. Истинное бессмертие для нее и для всех тех, кого она заставляла оставаться в не-мертвых формах против их воли и под ее контролем.

Гермиона подошла к нему, ее руки были теплыми и мягкими, когда она взяла его за руку.

— Похоже, она была Повелительницей Смерти.

Гарри уставился на ее сине-фиолетовый свет, наблюдая, как тот касается его собственного изумрудного цвета и ложится на него.

— Если ты можешь создать Дверь, ты можешь закрыть или открыть ее, когда тебе заблагорассудится. Пока эта Дверь не будет разбита вдребезги. Или Завеса, которая скрывает ее, разорвана на части. Чистая спекуляция, но я бы подумала, основываясь на комментариях, сделанных тенями, что сущность времени и смерти вплетены друг в друга. Возможно, время настигло Элию, и тогда ее власть над Смертью была сломлена. Если бы она прожила так долго, как предполагалось, то в мгновение ока превратилась бы в иссохшийся труп. Но последствия того, что она сделала, все еще присутствуют. Завеса, а теперь я думаю, что и Дары тоже, потому что три брата в какой-то момент сами попали со своими экспериментами в Комнату смерти.

Гермиона наклонила голову, запах ее мыла был успокаивающе знакомым, когда редкие пряди растрепанных волос касались его шеи.

— Как это повлияет на то, что ты надеешься сделать с вампирами?

Гарри посмотрел вверх, на пурпурный свет потолка, и его глаза сузились в задумчивом расчете.

Затем он улыбнулся:

— Если время и Смерть действительно переплетены, то теперь я думаю, что решение гораздо проще, чем мне показалось вначале. Единственная проблема будет заключаться в том, чтобы убедить вампиров, что лечение стоит того.

Она молчала лишь мгновение, прежде чем ее недоверчивый смех эхом разнесся по комнате.

— Ты не можешь... Ты хочешь сказать...Ты сделаешь их смертными?

Он улыбнулся ее запрокинутому лицу, подняв руку, чтобы погладить свет, который сиял в каждой пряди сине-фиолетовых волос.

— Мне нравится, что мы думаем одинаково.

И, держа ее в своих объятиях, он подумал, что любит в ней все.

* * *

Альбус Дамблдор откинулся на спинку кресла, держа в обеих руках длинную тонкую палочку и пристально глядя на ее незамысловатую поверхность.

Она была выцветшая, гладкая, с глубокими серыми тенями в каждой ряби и волне, вырезанными в элегантный узор. Но не настолько роскошная, как многие виданные им палочки, не самая бледная, но и не самая красивая. Она был функциональна, лежала, словно неподвижная змея в тени дерева, ядовитая лишь тогда, когда хотела напасть.

Последние несколько лет он редко пользовался ей, предпочитая для официальных церемоний палочку из темного дуба. Ему не нравилось, как в последнее время Палочка шептала, напевая едва слышную мелодию магии, которая поднималась в присутствии других, вызывая блеск в их глазах и скривившиеся лица.

Они не поймут, почему вдруг стали более безжалостными и почему им вдруг не понравилось то, что сказал Дамблдор. Почему они могли лежать в своих постелях этой ночью и удивляться, как смогли нанести удар в спину Верховного Чародея, когда он меньше всего этого ожидал, и почему они обнаружили себя в министерских записях днем позже, ища место, где жил старый волшебник.

С начала года к нему приходили трое, почти по одному в месяц. Двое были смущены; они не были уверены, почему так крепко держали свои палочки в руках, пока не оказались с ним лицом к лицу. Третий, самый последний, не был смущен; его молодое лицо было искажено злобой, он происходил из семьи темных магов, и в последние дни сосредоточил свою ненависть на Дамблдоре, как на причине того, что его тетя попалась аврорам много лет назад.

Безосновательно, конечно. Этот молодой волшебник улыбнулся ему несколько недель назад, когда они встретились на каком-то рутинном празднике в Министерстве, и Дамблдор поднял Старшую Палочку, чтобы бездумным движением стереть пятно вина со своей одежды.

Все трое были легко побеждены, и их память о нем и песне его Палочки полностью стерлась. Они просыпались в автобусе "Ночной рыцарь", гадая, почему они здесь, куда едут и с какой магией им пришлось столкнуться перед тем, как они потерялись.

Много лет назад Дамблдор мог бы с уверенностью сказать, что хотя бы один волшебник в год приходил в его кабинет или стучался в его дверь.

Но Палочка, похоже, не была довольна тем, что Дамблдор решил встретить смерть без боя и непобежденным. Она пела, шептала и строила козни. Он почти не сомневался, что она ненавидит его; он определенно ненавидел это существо, которое привело его самого близкого друга к гибели.

Существо, с которым он действительно боролся, когда стоял напротив красивого темноволосого волшебника и творил магию в таких масштабах, заставлявших землю трескаться и истекать расплавленным камнем, а небо раскалываться от электричества.

И он знал, знал, что в конце концов на его пороге появится не обычный волшебник, чье ухо уловит песню Палочки. Каждый нападавший набирал силу, становился более восприимчивым, более злобным и целеустремленным. Они больше не были слабы умом, духом и магией. Они были умны, растущие мастера своей специфической касты.

Последний, сын Пожирателя Смерти, только что получил почетное место в Аврорате, несмотря на репутацию своей семьи. Его магия заставила дрожать землю и сломала каменные ступени, ведущие к двери.

— Зачем ты это делаешь? — прошептал Альбус Палочке, ненавидя дрожь в своем голосе и руках. Слабость, которая приходила с возрастом.

Он ненавидел себя за то, что стал гораздо медленнее, чем раньше. Настолько же меньше у него теперь было самообладания и ловкости. Как же он жаждал покоя!

Палочка просто лежала на своем месте, невинно и тихо.

Она перестала петь для него много лет назад.

Он оставил ее запертой в магическом сейфе только для того, чтобы она появилось в его кармане. Он оставил ее плотно завернутой в кожу и пристегнутой к руке, только для того, чтобы она появилась в его ладони вместо его собственной дубовой палочки. Он бессознательно начал тянуться к ней во время последнего заседания Визенгамота, но в последнюю секунду остановился, зная, что пальцы его будут сжимать опасные выпуклости и углубления палочки, которые могут погубить и его самого, если он позволит этому случиться. Совсем как Геллерта.

Она станет его погибелью, если он ничего не предпримет. Однажды, когда он действительно будет застигнут врасплох в Косой аллее, или когда станет слишком слаб для дуэли, или когда спокойно будет спать в своей постели, другой волшебник может убить его.

Потому что Палочка всегда пела о смерти. Потому что он помнил, как стоял над обезоруженным Геллертом с палочкой в руке, дрожа всем телом, потому что ему так хотелось покончить со всем этим, и это казалось таким разумным. Даже лучше. Лучше убить Геллерта, чем отправить его в тюрьму на всю оставшуюся изрядно долгую жизнь. Лучше убить его в его яркой молодости и красоте, чем оставить гнить в тускло освещенной камере. Лучше остановить его яд, чем потенциально позволить ему просочиться из клетки, чтобы все испортить и манипулировать другими.

И единственное, что остановило его, было воспоминание о Геллерте Гриндельвальде до того, как бесконечные поиски Даров Смерти погрузили его во тьму, исказив разум искушением всемогущей силы. Превращая все хорошее, что он хотел совершить, в темные злые дела. Любовь одарила его милосердием, в то время как холодный рассудок мог бы привести его лишь к смерти.

Альбус обмяк в своем кресле, лицо его омрачилось старым горем, которое никогда полностью не померкнет.

Он не мог допустить, чтобы Палочка продолжила свой смертельный путь.

Он должен был что-то сделать.

Что-то такое, о чем он еще не позволял себе думать за те десятилетия, что держал Палочку в секрете и в безопасности.

* * *

— Это место просто безумно. Безумно.

Дадли что-то бормотал, вертел своим внушительным торсом из стороны в сторону, пока они с Гарри шли по Косой аллее, без сомнения, таращась на все волшебные вещицы, которые были противоположны понятию "нормальные".

Волшебницы и волшебники, проходящие мимо них, казались одинаково очаровательными, хотя, это было скорее всего, потому, что Дадли казался таким магглом, каким только может быть маггл. Гарри даже не подумал о том, чтобы попытаться скрыть статус своего кузена под мантией волшебников. Возможно, это было ошибкой.

Но, по крайней мере, никто из них сейчас не обращал внимания на него самого, замаскированного чарами изменения волос, голоса и цвета кожи.

— Ты уверен, что Гермиона ничего не заметит? Этот парень только что сфотографировал нас, клянусь, — продолжал Дадли. — Неужели это из-за меня? Потому что я чувствую себя здесь очень странно. Действительно странно.

— Это из-за меня, не волнуйся, — успокоил его Гарри, хотя ему было интересно, не его ли глаза выдали их единственному фотографу с орлиным взглядом. Это была единственное, что он не изменил. Он даже использовал трость с львиной головой. — А Гермиона сдает экзамены. К тому же она не читает газет, которые печатают мои случайные фотографии в Косой аллее.

Дадли зашагал немного быстрее, его лицо было взволнованным.

— Почему я снова здесь?

Гарри с трудом удержался, чтобы не закатить глаза, даже когда услышал, как Вон приглушенно рассмеялся у них за спиной.

— Потому что, — начал Гарри, — это ты сказал, что парни обычно приводят своих лучших друзей, чтобы помочь им выбрать обручальные кольца. Поздравляю.

Дадли пробормотал что-то себе под нос, чего Гарри не расслышал, но догадался, что именно.

В конце концов, Дадли, вероятно, подумал, что они пойдут в обычный ювелирный магазин. Этот вариант Гарри тоже обдумывал. Но он не испытывал желания изучать постоянный размер и нерушимые чары, характерные для женских обручальных колец, а именно это и требовалось. Лучше обратиться к профессионалу.

— А вот и он, — объявил Вон, когда они подошли к одному из длинных рядов магазинов, на котором была нарисована вывеска, непонятная Гарри. — Самый лучший, если верить моей матери.

— Потрясающе, — пробормотал Дадли. — Половина драгоценностей там выглядит так, словно может укусить.

— Я бы ни к чему не притрагивался. На всякий случай, — сказал Вон с усмешкой в голосе.

Гарри вздохнул, когда Дадли беззаботно ударил его в ответ в плечо, заставив со стоном отшатнуться назад.

Его кузен действительно не понимал своей силы.

Когда они вошли, прозвенел колокольчик, и с трех разных сторон к ним быстрыми шагами устремились узоры душ.

— Добро пожаловать, господа! — выдохнул узор розового цвета мужским голосом, от него практически волнами исходила радость.

— Чем мы можем вам помочь? — на этот раз вопрос задал пурпурный узор женским голосом, изящным движением пробившийся сквозь розовый. — У нас есть все, что пожелаете.

Желтый узор ворчливо сложил руки за спиной. Гарри сразу же решил, что если он когда-нибудь откроет ювелирный магазин, чего никогда не будет, то не станет платить своим сотрудникам комиссионные. Это было похоже на пребывание в клетке с наживкой для акул.

— А... — пробормотал Гарри. — Хорошо…

— Помощь не нужна, — воскликнул Вон, крепко взяв за руки Гарри и Дадли. — Если нам что-нибудь понадобится, мы вам сообщим.

— У нас есть прохладительные напитки! — объявил желтый узор, стоящий за их спинами, когда Вон повел их налево, где разноцветные драгоценности сияли под волнами зачарованного света и фиолетового стекла.

Стекло могло стать проблемой. Он все еще не очень хорошо умел видеть сквозь преграды.

— Стервятники, — пробормотал Дадли. — Здесь все то же самое, как и в обычном магазине.

Гарри просто смотрел, в то время как Вон резко остановился и встревожился. Вокруг на прилавках было так много фиолетового отблеска.

И все они выглядели одинаково!

— Так какие ювелирные изделия Гермиона предпочитает носить? —спросил Вон.

— Я... — Гарри запнулся, и сердце его сделало скачок... — не уверен.

В то время это действительно казалось отличной идеей. Тебе нужно кольцо? Зайдите в ювелирный магазин.

— Золото или серебро? — Вон казался слегка злым. — Маленькое или большое?

Ну, по крайней мере, на этот вопрос он мог ответить.

— Все, что у нее есть — это желтое золото, в основном четырнадцать карат. Немного трудно посчитать караты, но есть очень небольшое…

— Ладно, золото. Это сокращает выбор вполовину, — перебил его Вон, покачивая головой взад-вперед, прежде чем бросил быстрый взгляд через плечо, где кружились желтый, розовый и пурпурный узоры душ.

Прямо как акулы. Они словно чувствовали запах крови в воде.

— Это действительно важно? — спросил Дадли с тревогой в голосе. — Ей, скорее всего, понравится все, что ты подаришь.

— Конечно, это имеет значение! — проворчал Гарри. — Она его будет носить всегда!

— Надейся, — ответил Дадли, а затем поднял руки вверх, защищаясь от свирепого взгляда Гарри. — Я просто хотел сказать, что она может его потерять! Не то чтобы она когда-нибудь устанет и уйдет с половиной твоих вещей или еще с чем-нибудь.

— Волшебные кольца не теряются случайно, — перебил его Вон, прежде чем Гарри успел превратить своего кузена в крысу. — Нет, если они правильно зачарованы, а это всегда именно так. Нам также не нужно беспокоиться о размере, для этого есть специальные заклинания.

Его тон подразумевал,что можно вздохнуть с облегчением, хотя Гарри прекрасно знал, какого размера были пальцы Гермионы. Они были как раз правильного размера.

Гарри сосредоточился на кольцах. Нетрудно было отделить золото от серебра и платины, а желтое золото от белого, хотя все металлы и камни были в основном фиолетовыми. Тени были легко различимы.

Тяжелее было различить детали, которые делали каждое кольцо уникальным. Кольца были достаточно маленькими. Большинство из них виделись ему простыми сгустками круглого или продолговатого света.

Это была настоящая катастрофа.

— Ты хочешь, чтобы на нем был камень, и какой именно, и сколько их будет?

Увидев потерянный взгляд Гарри, Вон застонал.

— Хорошо, а какой у нее любимый камень?

Дадли насмешливо фыркнул, но Гарри в ответ лишь застонал.

— Почему бы не позволить ей самой выбрать кольцо? Так сейчас делают некоторые девушки. И всем гораздо проще.

— Ты же сам сказал, что это парень должен его выбрать! — обвинил его Гарри. — Это говорит о том, как он заботлив!

— Ну, так оно и есть, — признался Дадли. — Но я думаю, что некоторые девушки просто устали от того, что их бойфренды выбирают уродливые кольца, которые им потом приходится носить.

— Волшебники не заставляют своих избранниц выбирать себе обручальные кольца! — вмешался Вон. — Это так... так грубо!

— Я сам выбираю кольцо, — рявкнул Гарри. — Видите? И я думаю, что только один камень может ей подойти. Изумруд.

Теперь он шел на поводу у своего чутья. Ничто не могло заставить его так уверенно принять это решение, как желание сбежать из этого магазина и от своих ссорящихся друзей.

— Изумруд? — Дадли был настроен скептически. — Я почти уверен, что большинство женщин предпочтет бриллианты. Чем больше, тем лучше.

— Это правда, — согласился Вон, и оба мужчины обменялись кивками и хором добавили: — Бриллианты.

— Гермиона — не большинство женщин, — заявил Гарри.

Потом сразу же запнулся. Потому что чем больше, тем лучше, верно?

— Но, может быть, несколько маленьких бриллиантов. Рядом с изумрудом.

Дадли глубокомысленно кивнул.

— Ну вот, теперь поговорим.

— Изумруды — прекрасный выбор, — поддержал розовый узор волшебника, хлынувший следом за ними. — Они символизируют возрождение, изобилие магии и жизненной силы. Ведь до последнего поколения большинство волшебниц предпочитали цветные камни более бледным бриллиантам.

— Я не думаю, что он готов к изобилию жизненной силы, — хохотнул Дадли. — Он даже немного побледнел!

Гарри действительно отодвинулся от этого человека, хотя ему казалось, что вся эта символистская чепуха — просто чепуха. И все же они говорили о магии…

— Мы поняли, — сказал Вон с легким рычанием, и розовый узор отпрянул назад со слабой волной радости. — Просто делай то, что считаешь нужным, Гарри. Ты знаешь ее лучше, чем кто-либо из нас. А от изумрудов она не забеременеет, это твоя работа.

Дадли снова рассмеялся и хлопнул его по спине так, что Гарри чуть не упал во второй раз за этот день.

— Мне нравится этот парень!

— Просто помоги мне выбрать кольцо, пожалуйста! — он знал, что в его голосе звучит отчаяние, но так оно и было. Иногда честность была лучшей политикой. — И никто не собирается беременеть!

За их спинами раздался вздох, а затем желтый узор души начал быстро шептаться с розовым узором своего коллеги. Гарри с трудом подавил желание что-нибудь бросить. Он не был жестоким человеком по своей природе, но эта ситуация лишь ухудшалась.

— Эта новость может попасть в "Еженедельник Ведьм", если правильно разыграть карты, — задумчиво произнес Вон. — Я уже вижу заголовок: "Слепой Колдун делает предложение беремен…"

— Не произноси этого больше, — прошипел Гарри. — К тому же они никак не могли меня узнать. А теперь покажи мне, в каких чертовых золотых кольцах есть изумруды!

— Мерлин, и кто помочился тебе в сапоги? — проворчал Вон, протягивая руку, чтобы отодвинуть несколько колец от остальных и положить их на отдельную стеклянную поверхность перед ними. — Полагаю, цена не имеет значения.

Дадли протянул руку, чтобы поиграть с одним из фиолетовых колец.

— А вот это очень милое. Оно все такое... блестящее.

— Очень эрудированный человек, — проворчал Гарри, но взял маленькое колечко и поднес его поближе к лицу.

Фиолетовый с фиолетовым на фиолетовом.

Это будет так же трудно, как он и предполагал.

* * *

— Теперь в этом заведении я могу чувствовать себя комфортно, — провозгласил Дадли, откидываясь на спинку шаткого стула и ставя пустую кружку перед собой. — Хотя я все равно уверен, что лучший выбор — в местечке рядом с моей квартирой. И еще там дешевле.

Гарри пожал плечами.

— "Дырявый Котел" граничит с маггловской улицей. Время от времени сюда забредает какой-нибудь маггл, так что они держат все в относительной тайне. К тому же, это всего лишь паб. Большинство волшебников просто проходят через него в Косую аллею.

Помолчав мгновение, Дадли кивнул, затем положил одну крепкую руку на другую.

— Ты счастлив, Гарри? В смысле, кольцо, твои планы?

Гарри улыбнулся, хотя нервы не позволяли ему сделать это совершенно искренне.

— Я очень взволнован. Я буду счастлив, когда она скажет "да".

Дадли фыркнул.

— Мне нравится твоя уверенность. "Когда", а не "если".

Зеленый узор оттенка "бангладеш" приблизился, лавируя между разноцветными узорами душ, сгрудившимися вокруг соседнего столика, неся еще три зеленые кружки, которые он с размаху поставил на стол.

— Я все еще не растерял опыт. Работал здесь, когда был молодым и сумасшедшим.

— Здесь? — с сомнением спросил Гарри.

— В "Дырявом Котле"?

Вон скользнул рядом с ним, зеленый узор рта скривился в усмешке.

— Я сказал — сумасшедший? Это означало честолюбивый. Хотел вырваться из-под власти моего родителя, пока учился в Академии. Работая достаточно долго, я едва мог держать свою палочку в дуэльной практике. Старый Грозный Глаз несколько раз чуть не убил меня.

— Это просто удивительно, — поразился Гарри, и это было правдой. — Я не знаю, как ты находил время.

— Ты никогда не находишь времени, по правде говоря, — задумчиво произнес бывший аврор. — Просто надо вырезать его из чего-нибудь другого. В моем случае у меня не было никакой личной жизни. Оглядываясь назад, я с таким же успехом мог бы остаться жить с родителями. Все, что я когда-либо видел в своей крайне маленькой квартире, — это кровать и душ. По крайней мере, дома мне не приходилось стирать или готовить еду.

— Именно, — согласился Дадли. — Я ненавижу готовить. Еда никогда не бывает вкусной, когда я все-таки начинаю готовить, так зачем же пытаться?

Гарри лишь покачал головой. Он полагал, что ему буквально не на что жаловаться ни в том, ни в другом отношении. Он даже не был уверен, как домовые эльфы чистят белье, и не собирался пробовать свои собственные силы в кулинарии.

А Гермиона умеет готовить? Захочет ли она этого?

Вероятно, нет.

— Земля вызывает Гарри, — голос Дадли вывел его из задумчивости. — Ну что? Довольны ли вы приключением?

— Конечно, — нахмурился он, глядя на свою чашку. — Но я все же хотел бы поговорить с тетей Петунией. Показать ей кольцо. Просто... посоветоваться с ней. Ты знаешь.

Дадли шумно выдохнул и потянулся за кружкой, чтобы поднять ее в знак согласия.

— Уж лучше ты, чем я!

Вон поднял свою собственную.

— Тост, который я полностью поддерживаю. Уж лучше ты, чем я!

И, смеясь, они вдвоем стукнулись старой древесиной своих бокалов; хрустально-голубая жидкость сверкнула, переливаясь через края и разбрызгиваясь по зеленому, как лес, столу.

* * *

Два волшебника стояли, прислонившись к стене со стороны парадного крыльца дома Дурслей, за ярко-зеленым кустом призовой розы тети Петунии. Гарри едва мог различить их за вторыми слоями чар невидимости и заглушения.

Это была очень хорошая разработка, линии плавные и гладкие. Мистер Клифтон обучал своих сотрудников гораздо лучше, чем Гарри мог предположить, когда впервые связался с учебным агентством магглорожденных, и, к тому же, очень быстро.

Он уже видел незначительные изменения в привычных цветах дома, маленькие магические вспышки на окнах и дверях, которые лежали навзничь, как кошки, греющиеся на солнце. Желтые и красные чары, чтобы поймать незваного гостя, который может проскользнуть мимо внешних ограждений и попытаться проникнуть в дом.

Магглорожденные должны были понимать, что не все посетители могут обладать достаточной магической силой, чтобы задействовать сами заклинания, и что обычный человек может нанести столько же вреда своей маггловской технологией, сколько волшебница или волшебник. Это был лишь вопрос времени, когда магглы могут быть наняты именно по этой причине тем или иным злонамеренным волшебником, который посчитает, что дело стоит того, чтобы нарушить Статут секретности. Или тем, кто знает, что упомянутому магглу можно просто стереть память после хорошо выполненной работы.

Возможно, даже не заплатив.

Гарри глубоко вздохнул, пристально глядя на дверную ручку с блестящей пурпурной рукоятью. Пора с этим покончить.

Затем он постучал и стал ждать, переминаясь с ноги на ногу.

Неужели ему действительно нужно было спрашивать мнение своей тети? Неужели он не может просто... удивить ее позже?

Конечно, она будет в ярости, если узнает об этом последней. Но в конце концов она его простит.

Наверное, к тому времени, когда у нее появятся внуки.

Дверь широко распахнулась, и радостное восклицание тетушки, произнесшей его имя, было единственным предупреждением, которое он успел услышать, прежде чем она обхватила его своими тонкими руками и сжала со всей своей немалой силой.

— Здравствуй, тетя Петуния, — бодро сказал Гарри, когда она отступила назад, чтобы затащить его внутрь. — Сегодня, э-э, хороший денек.

А вот это уже было неубедительно. Ему хотелось пнуть себя за самое красноречивое в мире приветствие лучшему в мире собирателю сплетен.

И, как он и ожидал, ее мерцающий свет сразу же ускорил свой темп, когда она не особо мягко толкнула его на кухонный стул и скользнула на сидение напротив.

Гарри был благодарен ей за то, что она пододвинула к нему керамическую тарелку с хорошо знакомым ему шоколадным печеньем, прежде чем начать свой допрос.

— Там пасмурно и сыро, — ее голос звучал сладко. Слишком сладко. — Но мои луковицы нуждаются в предстоящем дожде, так что это действительно хороший день.

Гарри нервно пошевелился, теребя пальцами резной деревянный посох, который он прислонил к столу.

— Ну, тогда это... хорошо. Что дождь.

Просто скажи это. Просто скажи это.

Молчание все нарастало.

— Ну, я пришел, чтобы... узнать твое мнение.

Его тетя села еще прямее в своем кресле, хотя он не был уверен, что это возможно. Теперь она практически вибрировала от напряжения.

— Я всегда свободна для обоих моих мальчиков, — гордо заявила она, придвигая печенье еще ближе. Гарри взял одно из них, чтобы хоть чем-то занять руки, дважды повертел крошащийся кусок в руках, одетых в перчатки, прежде чем положить обратно.

— Я собираюсь попросить Гермиону выйти за меня замуж, — вздох тети Петунии громко прозвенел в воздухе от этого заявления. — Не сразу, но очень скоро. Может быть, этим летом. Я думал о том, чтобы поехать куда-нибудь в отпуск и... но это неважно. У меня есть это кольцо, и я думаю, что оно ей понравится, но я не уверен, поэтому я подумал…

— Позволь мне его посмотреть, — теперь она уже протягивала одну руку, а другую прижимала к сердцу. — О, Гарри, это так волнующе!

Он сунул руку в карман мантии и вытащил маленькую декоративную деревянную коробочку, ее зеленые края были украшены сверкающими волшебными белыми завитушками, которые содержали логотип магазина.

Во всяком случае, он об этом догадывался. Трудно было сказать наверняка.

Его тетя щелкнула крышкой и издала звук, похожий на очень довольную баньши.

— О, Гарри!

И, к его ужасу, она всхлипнула.

Гарри откинулся на спинку стула, теперь более чем когда-либо уверенный в том, что его выбор не был мудрым.

— Это все моя... аллергия, дорогой, — его тетя успокоилась после очередного всхлипывания. — Оно очень красивое. Правда.

— Спасибо, — пробормотал Гарри и принял обратно коробку, когда она щелкнула замком. — Трудно было выбрать одно из них. Они все были так похожи.

— О боже, но ведь это кольцо отличается от всех остальных, потому что это ты его выбрал, — мягко произнесла его тетя, и эти слова успокоили ту тревожную часть души, о существовании которой он даже не подозревал. — А теперь. Расскажи мне еще о своих планах на лето.

Гарри улыбнулся и потянулся, чтобы схватить со стола оставленное печенье.

Может быть, лучше устроиться поудобнее.

Его тетя не позволит ему сбежать, пока не услышит все до последней детали.

* * *

Гермиона остановилась перед обветшалым зданием и еще раз проверила адрес, просто чтобы быть уверенной.

Этого просто не может быть.

Нет. Но так оно и было на самом деле.

Она нахмурилась, снова окинув взглядом пыльную улицу, вдоль которой выстроились покосившиеся кирпичные дома, на которые время от времени падал свет старых уличных фонарей. В густом тумане она едва различала большую трубу мельницы, из которой все же не поднимался дым, чтобы присоединиться к туману.

— Это место пахнет ловушкой, — пробормотал Фергюс Фэллон, стоявший рядом с ней, скрестив на груди крепкие руки с сжатой в ладони волшебной палочкой. — Или логовом Пожирателя Смерти. Которым оно и является.

— Ты просто предубежден, и именно поэтому я хотела отправиться сюда одна,— повторила Гермиона слова, которые говорила уже не раз с тех пор, как ее охранник узнал, что она собирается пойти в ученицы к Северусу Снейпу, мастеру зелий и бывшему профессору Хогвартса.

К тому же, бывшему осужденному Пожирателю Смерти, но на самом деле, не все ли совершали глупые поступки, когда были молоды, по крайней мере, один или два раза, верно? И Дамблдор поручился за него, в чем Фэллон неохотно признался, когда она все-таки настояла на подробностях.

В конце концов они пришли к компромиссу. Фэллон сопроводит ее на первую встречу с суровым мастером и подтвердит, что охранные чары соответствуют его стандартам. А потом ей разрешат ходить на занятия одной, чего она и добивалась. Гермиона очень сомневалась, что кто-то попытается похитить ее с порога дома мастера Снейпа, тем более что никто, кроме ее родителей и Гарри, не знал о ее ученичестве.

И вообще, как часто люди делают подобное? Она даже подумала, не был ли Гарри немного параноиком. Или очень много.

Но Гарри платил Фэллону за то, чтобы тот продумывал все варианты, и ей неохотно пришлось признать, что подобная попытка, вероятно, произойдет тогда, когда она меньше всего будет этого ожидать.

— Мы активировали сигнализацию приближения, — голос Фэллона вырвал ее из мрачных мыслей. — Достойная защита.

Его неохотное признание этого факта вернуло улыбку на ее лицо.

— Значит, он ждет нас. Прекрасно, — и Гермиона шагнула к маленькому крыльцу перед собой, деревянная дверь которого выглядела такой же старой и подгнившей, как и все остальное на этой улице.

Дверь распахнулась, как только Гермиона ступила на первую ступень кирпичной лестницы, и на пороге ее ожидал волшебник с все тем же знакомым хмурым взглядом, к которому она привыкла за те несколько месяцев, что провела в его классе в Хогвартсе много лет назад.

— Мисс Грейнджер, — черные глаза сузились при взгляде на фигуру позади нее. — Аврор Фэллон.

— В отставке, — проворчал тот в ответ.

— Хм, — это был единственный ответ Снейпа, затем он отступил назад, изящно подняв руку, чтобы жестом пригласить их внутрь. — Мисс Грейнджер, я вплету вашу подпись в мои охранные чары в период с восьми часов утра до полуночи. Время от времени вам придется оставаться на ночь во время приготовления зелий, и тогда мы примем дальнейшие меры.

Он захлопнул за ними дверь, и Гермиона оглядела тускло освещенное фойе.

И удивленно моргнула, потому что дом совсем не выглядел волшебным, он был абсолютно не похож на дом на площади Гриммо с его движущимися портретами и безукоризненно чистыми половицами, освещенными ярким магическим светом. Этот дом был скорее похож на старый дом ее двоюродной бабушки. Допотопные электрические светильники были прибиты гвоздями к облупившимся цветочным обоям на стенах, потемневшим от времени.

На потолке висели люминесцентные лампы. Гермиона уставилась на них, не зная, как воспринять эту деталь.

Магия не любила флуоресцентные лампы. Мощный электрический разряд ближних заклинаний каждый раз тушил их, к постоянному разочарованию Гарри, проводившего эксперименты с этим феноменом. И конечно, они не очень-то хорошо работали в данный момент, но их присутствие означало, что это был обычный дом. Почему волшебник, слизеринец, живет в маггловском доме?

Фэллон резко толкнул ее, и она поняла, что Снейп движется в освещенный дверной проем дальше по коридору. Она быстро шагнула следом и вздохнула, мгновенно почувствовав любовь с первого взгляда.

Библиотека. Очень, очень богатая библиотека. Теперь она увидела то, что ожидала и с большим нетерпением ждала. На темно-коричневых полках стояли сотни книг в кожаных переплетах, насколько она могла видеть, иногда между томами проглядывались свитки пергаментов. Руки Гермионы чесались от желания узнать, что же в них может содержаться.

— Вы утверждаете, что талантливы, — тихий баритон вернул ее взгляд к стройному волшебнику, сидевшему в темном кожаном кресле в центре комнаты. — И очень умны. У меня нет терпения ни для дураков, ни для ленивых. Еще меньше для лжецов, которые тратят мое время впустую. Я ожидаю, что вы используете все свое внимание и талант, пока будете учиться у меня. В настоящее время я участвую в нескольких деликатных проектах, в которых, когда вы проявите себя, вы мне поможете. А пока я предоставлю вам доступ ко всему, что есть в этой библиотеке, и дам список книг, которые считаю бесценными для любого, кто хочет научиться тонкому искусству приготовления зелий любого калибра.

Гермиона нетерпеливо кивнула, борясь с желанием вскочить на ноги.

— Да, пожалуйста!

Его черная бровь поднялась, прежде чем он обратил свое внимание на волшебника, который все еще стоял за ее спиной, оглядываясь вокруг с испуганным выражением лица.

— Как я понимаю, вы все время будете находиться рядом с мисс Грейнджер?

— Мне просто нужно проверить силу ваших защитных чар, прежде чем я уйду, — она не была уверена, как Фэллон смог придать своему заявлению обвиняющий тон, но тем не менее, Гермиона услышала его эмоции. — Безопасность мисс Грейнджер очень важна.

— Без сомнения, — с явным презрением Снейп пренебрежительно поднял руку и отмахнулся от Фэллона, словно прогоняя непослушную собаку. — Проверьте сами.

В течение долгой секунды Фэллон стоял неподвижно, сжав губы в жесткую гримасу. Возможно, она даже услышала скрежет зубов. Затем он повернулся, скрипнув каблуками сапог, и вышел из комнаты, подняв палочку, чтобы выпустить луч света, когда ступил в темный коридор.

— Давайте начнем... — Гермиона обернулась на его сказанные в повелительном тоне слова. — С правильной идентификации общих магических и немагических компонентов флоры и фауны в большинстве зелий. Как только я выясню ваш уровень знаний, мы перейдем к методам приготовления ингредиентов.

Гермиона глубоко вздохнула и села, глядя на большую книгу, раскрытую на широком столе между их стульями, с большими иллюстрациями, нарисованными на ее страницах.

— Я готова, сэр.

Мастер Снейп не улыбнулся, но и не нахмурился — знак, который она отнесла в свою пользу. Он лишь указал на первую фотографию длинным испачканным в чернилах пальцем — широколистное растение с тремя листьями и толстым стеблем.

— Идентифицируйте.

Она выпрямила спину. И в течение следующих изнурительных пяти часов пролистала три тома с растениями и цветами, маленькими животными и большими, а также более чем несколько анатомических рисунков желудков и селезенок, мозгов и глаз, от которых скрутило даже ее закаленный желудок.

И посчитала большим недостатком то, что смогла точно идентифицировать лишь семьдесят пять процентов содержимого.

* * *

— Зельевар хорош настолько, насколько хороши его зелья, а его зелья хороши настолько, насколько качественны его ингредиенты, — заключил мастер Снейп, кладя пятую книгу на растущую стопку рядом с сумкой Гермионы. — Для многих зелий один некачественный ингредиент вряд ли будет губителен. Но при изготовлении других он может стоить вам жизнь, содержимого вашей лаборатории или даже жилища. В некоторых случаях неправильный ингредиент, добавленный в неподходящее время, может уничтожить целую улицу, на которой вы живете. Есть причина, по которой большинство лабораторий расположены под землей под отдельными защитными чарами. Вы должны быть более чем адекватны в определении внешнего вида и основных свойств всего, что входит в ваше зелье, вплоть до самой воды, которая может составлять его основу. Даже такая элементарная вещь, как вода, не является одинаковой, меняясь в уровнях чистоты в зависимости от ее источника.

Гермиона кивнула, как ей показалось, в тысячный раз за этот день. Она перестала отвечать "да, сэр" еще до того, как Фэллон аппарировал. Снейп не нуждался в словесном подтверждении, чтобы продолжить лекцию, и более того, она пришла к выводу, что он мог бы прочитать лекцию любому из ее маггловских профессоров.

Он был великолепен. Настолько великолепен, что она чувствовала себя идиоткой, стоя рядом с ним. Неудивительно, что Невилл счел такой большой удачей уговорить этого волшебника работать над улучшением Аконитового зелья.

И еще более очевидным было то, какими идиотами были большинство потенциальных зельеваров, раз эти волшебники и волшебницы до сих пор не стучались в дверь Снейпа с мольбами стать его учениками.

Хотя этот человек был той еще грубой задницей.

— Вы вполне адекватны, мисс Грейнджер. Завтра мы перейдем к различным подготовительным техникам, в моей лаборатории, которая находится дальше по коридору. Тем временем вы будете изучать и заучивать содержимое этих книг в течение следующих месяцев и, возможно, станете лучше, чем просто адекватны.

Гермиона быстро кивнула, и хотя за всю свою жизнь она никогда не соглашалась на определение "адекватна", она все же чувствовала, что данная оценка от этого человека была в значительной степени выше, чем "превосходно" от любого другого преподавателя.

— Благодарю вас, сэр.

Северус Снейп хмуро взглянул на нее, сложив руки на груди.

— Вы свободны. Увидимся завтра ровно в восемь утра.

— Спасибо, — повторила Гермиона, просто чтобы увидеть, как он еще больше нахмурился, и спрятала улыбку, собирая книги и готовясь аппарировать.

Последним, что она увидела в Спиннерс-Энде, было суровое выражение лица мастера Снейпа, черные глаза которого сузились в явном неодобрении.

* * *

Гарри сидел за большим фиолетовым столом в своей лаборатории, жестом приглашая гостей сесть напротив него.

Желтый узор Кричера ранее бросил несколько резких фраз о склонности Гарри приглашать гостей прямо в свою лабораторию вместо достаточно комфортной гостиной. Но Гарри спокойно объяснил, что ему нравится обсуждать работу в своем рабочем пространстве. А гостиную он прибережет для разговоров о политике и для семьи.

Это немного успокоило распушившего перья домового эльфа. Более того, Гарри предложил Кричеру подать любые напитки, которые он посчитает "подходящими" для встречи деловых партнеров, чтобы обсудить бизнес.

Никогда не помешает предложить домовому эльфу сделать то, что он и так хочет сделать. И что он сделал бы, даже если бы Гарри этого не предложил. Данная мысль заставила Гарри задуматься, не печет ли домовой эльф что-нибудь каждый день специально для того, чтобы блюда были готовы к внезапному появлению гостей.

— Интересное место, — начал Филипп Клифтон, осторожно выбирая металлический стул, его красновато-коричневый узор искрился бурлящим интересом. — Это ведь не нержавеющая сталь, верно?

— Нет, — ответил Гарри владельцу "Джей Ти Пи", — но материал очень удобный.

Клифтон лишь задумчиво хмыкнул. Рядом с ним плюхнулись в свои кресла узоры близнецов, предварительно наколдовав мягкие подушки, сотканные из извивающегося зеленого и синего света.

— Подушки помогают, — заговорщически прокомментировал Фред. — Я Фред Уизли, а это...

— Джордж, — услужливо подсказал Джордж Уизли. — Мы выпускаем "волшебные вредилки Уизли". Не думаю, что мы встречались.

— Филипп Клифтон. Я управляю фирмой по профессиональной подготовке и трудоустройству в Косой аллее.

Гарри заметил, что при этих словах возбуждение расцвело в бронзовых и медных узорах душ близнецов, словно цветок расцвел под солнечным светом.

Они сразу поняли, какова была цель этой встречи.

Клифтон был не так быстр, хотя, к его чести, он понятия не имел, с кем имеет дело. Более того. Узор души цвета "мерло" просто сидел, барабаня пальцами по подлокотнику кресла, спокойно наблюдая и ожидая.

— У меня есть к вам новое деловое предложение, — начал Гарри, обращаясь к Клифтону. — То, что мы вчетвером могли бы организовать вместе. Я уже говорил отдельно с Фредом и Джорджем об этой идее в течение последних нескольких месяцев. После того, как я увидел успех в работе с вашими сотрудниками безопасности, прогресс, которого вы достигли, я считаю, что есть возможность для большего.

— Вы ведь магглорожденный, верно? Или полукровка? — нетерпеливо спросил Фред. Он только ждал кивка, прежде чем продолжить, чувство такта отсутствовало, задавленное его нетерпением. — Это не имеет значения. Вы знаете о маггловских технологиях, мануфактурах и тому подобном? Быстром производстве множества вещей?

Клифтон вздернул подбородок.

— Это называется массовым производством. Обычно используется что-то наподобие сборочной линии фабрики. У каждого человека на линии есть небольшая, простая работа, которая упрощает процесс.

На этот раз заговорил Джордж, заинтересованно подавшись вперед.

— Что делает производство продуктов более быстрым и дешевым, верно? Массовым?

Клифтон склонил голову в сторону Гарри, прежде чем снова повернулся к близнецам, сложив руки на коленях.

Он, без сомнения, складывал два и два, чтобы получить четыре.

— Могут быть небольшие потери в качестве, например, если продукт изготовят неправильно, но, в целом, да. Как правило, это ускоряет производство и удешевляет продукцию. Однако многое зависит от используемых материалов и от того, насколько сложен этот процесс.

Гарри, улыбнувшись, заговорил.

— В волшебном мире нет фабрик. Отчасти это объясняется тем, что мы просто не нуждаемся в них; мы имеем маленькое население, обычно проживающее в небольших населенных пунктах, и способны многое сделать с помощью одной только магии. А еще потому, что мы отстаем от маггловских технологий. Но у нас есть такая возможность, насколько я вижу. Использование магии, массовое производство в том масштабе, который магглы достигают с помощью своей "робототехники", может быть в пределах досягаемости. Нам просто нужно построить объект и обучить опытных волшебниц и волшебников трансфигуративным и трансформирующим заклинаниям, которые можно было бы использовать в этом процессе.

— Сначала мы должны были бы продумать процесс, — ответил Клифтон. — И решить, что мы хотели бы начать создавать. Затем выяснить, как приобрести необходимое количество сырья для заполнения сборочной линии и поддержания ее в рабочем состоянии. Сама по себе фабрика — это лишь один аспект процесса, который даже я не до конца понимаю. У меня никогда не было никакого опыта в производстве, но я знаю, что это не то, что можно запустить в одночасье.

— Именно поэтому мы этого и не сделаем, — Гарри взглянул на близнецов и кивнул. — Братья Уизли — гении в создании новых изобретений. Они придумали идеи для оборонительных и атакующих украшений и одежды, с которых мы можем начать. Я также считаю, что есть возможности на рынке зелий. Нон-Мордере сможет самостоятельно функционировать уже в течение года, а начать производство растений для многих основных зелий — менее чем за два. В течение пяти лет, если они преуспеют в создании домов и обучении или найме гербологов, редкие ингредиенты могут стать легкодоступными.

— И если у Невилла есть что сказать по этому поводу, вы можете сократить этот период вдвое, — услужливо подсказал Фред.

— К тому же, у нас с братом есть кое-какие идеи, связанные с рынком предварительно зачарованных талисманов, который включает в себя множество повседневных вещей, а не только ювелирные украшения, — закончил его мысль Джордж. — У нас просто не хватает времени и сил, чтобы воплотить все наши идеи в жизнь.

— Вот тут, как я вижу, я бы и вмешался, —произнес Клифтон низким голосом. — Я поставляю рабочую силу.

— Квалифицированную рабочую силу, — уточнил Гарри. — Людей со способностями и желанием изучать множество дисциплин. Нам нужны не только специалисты по чарам или трансфигурации. Да и работа будет не из легких, особенно в самом начале. Первый круг обученных людей, несомненно, будет обучать еще один круг в течение нескольких лет, когда мы начнем расширятся.

Клифтон рассмеялся, и теперь Гарри ясно видел, как нарастает возбуждение и как быстро бьется его сердце. Эта идея уже перерастала в его голове в план.

— Во внешнем мире это не так уж необычно. И мы будем равноправными партнерами в этом предприятии? Первыми из многих, если я правильно понял ваши слова?

Гарри развел руками и ухмыльнулся.

— Я в той же лодке, что и Фред с Джорджем, у меня нет ни времени, ни сил, чтобы воплотить это самому. Никто из нас не делает и до сих пор не управляет другими предприятиями и не имеет реального опыта. Но вместе, как равные партнеры, мы можем начать. Мы привлечем больше людей, когда это станет необходимо. Но мы, четверо, будем основателями.

— И чего же именно? У нас есть название для этого партнерства? — спросил Клифтон.

Фред и Джордж рассмеялись, и этот звук жутким эхом разнесся по комнате, словно два колокола прозвенели одновременно.

— К. У. П.? — язвительно заметил Фред, и Джордж без паузы подхватил мысль брата.

— Клифтон, Поттер, Уизли Умеют Хорошо Плодить?

— Возможно, вы решите придумать название позже, — задумался Клиффтон, в то время как Гарри ухмыльнулся.

— Значит, вы в деле?

Узор цвета "мерло" расправил плечи, протянул руку для рукопожатия и скрепил сделку.

— Идея имеет потенциал, чтобы выжать из этого все, что я ожидаю, и даже больше. Я был бы дураком, если бы сказал "нет", а я не дурак.

— Мы самые глупые в этом квартете, — проворчал Фред, давая брату пять.

— А это значит, что мы привезли сюда свои заметки, эскизы и несколько образцов, над которыми работали для Его Светлости Гарри, — Джордж высоко поднял сумку. — В конце концов, глупцы полны надежд!

— Я начинаю ощущать свой возраст, — пробормотал Клифтон, едва слышно произнося эти слова, когда близнецы с преувеличенным энтузиазмом начали вытаскивать предметы и класть их на стол.

Гарри улыбнулся ему в ответ.

— Добро пожаловать в КПУ!

* * *

— Даже ваши средства не безграничны, — голос гоблина напоминал рычащее шипение, вежливо-ехидное, на которое были способны только эти низкорослые существа. Может быть, все дело было в их зубах. — Ваши расходы на обеспечение безопасности истощили все доходы от последних инвестиций. Если вы не создадите дополнительный приток доходов в ближайшее время, вы обнаружите, что ваши счета в материальном выражении уменьшаются каждый год.

Подразумевалось, что этот результат был хуже пыток и смерти. Возможно, для гоблина так оно и было.

— У меня есть новый инвестиционный план.

Гарри подвинул пергамент через пурпурный стол, наблюдая, как оранжевые черты лица его управляющего исказились в усмешке.

— Это опустошит половину хранилища Поттеров!

— Да, когда план будет полностью реализован. По моим оценкам, во всяком случае, если цены на ресурсы колеблются, то расходы могут быть чуть больше или меньше. Но я рассчитываю, что окупаемость составит менее пяти лет, причем каждый год по истечении этого срока я буду получать вдвое больше моих текущих дивидендов.

Волшебная версия фондового рынка не являлась зеркальным отражением его маггловского аналога; но она также была подвержена влиянию почти тех же самых эффектов: общественных настроений и политики, а также всех закулисных сделок, связанных с ними. Гарри предоставил своему управляющему самому решать, куда вкладывать деньги, потому что из всех, кого он знал, не было никого с большим стимулом, чем гоблин, который имел свое собственное состояние и был связан с состоянием Гарри.

Но эта совместная работа также означала, что иногда они расходились во мнениях относительно того, что делать с упомянутым богатством. Как правило, почти каждый раз Гарри выбирал свой собственный любимый проект.

— Взгляните на цифры, на прогнозируемый доход, — подбодрил его Гарри. — Подумайте о Нон Мордере.

Нон Мордере, убежище оборотней, которое теперь превратилось в шумный город, со школой, аптекой и маленькой клиникой целителя, где работали все оборотни и их семьи. Зеленые дома, поднимавшиеся из земли, как гигантские скелеты драконов из металла, дерева и стекла, растения аккуратными рядами внутри, потенциальное богатство не в золоте, а в живых зеленых существах, которые будут выращивать снова и снова заботливые руки. Богатство, содержащееся в бесконечном потенциале вместо простого конечного ресурса.

— Это не совсем одно и то же, — ответил оранжевый узор предупредительно, острые зубы оскалились в гримасе. — Я проверю все цифры.

Больше похоже на то, что он перепроверит собственные расчеты Гарри с его собственной информацией о текущих рынках, что было очень хорошо для Гарри. Он знал, что потенциал есть, и знал, что гоблин его тоже увидит.

Нужно было лишь посмотреть в нужное место и помечтать.

— Спасибо.

Гарри встал и кивнул своему управляющему, пожилому гоблину, которого можно было описать одним словом.

Землерой.

Гарри еще предстояло узнать, почему гоблины так себя называют. У него возникло подозрение, что у каждого из них было по два имени, а может быть, и по три. Имена, которые они давали себе, имена, которые они давали друг другу, имена, которые они брали для общественности. Большинство из них состояло из двух или даже трех слов, перевод которых с их родного языка на английский был в лучшем случае бессистемным.

Но он полагал, что Землерой заслужил свое имя, потому что у этого хитрого существа было больше, чем чуточку злобного таланта, когда дело доходило до выжимания золота из простого камня.

— До следующей встречи.

Было очевидно, что разговор окончен, и Гарри отвернулся, нисколько не обидевшись. У его управляющего никогда не было времени на прощания или добрые пожелания.

Гарри шел по пурпурным коридорам Гринготтса; красный узор души крался за ним по углам, словно тень, когда он приблизился к выходу.

В этот раз Вона с ним не было, он взял отпуск по семейным обстоятельствам. На смену ему пришла тихая магглорожденная волшебница, чья бдительная душа давила на его собственную магию, как успокаивающая рука партнера во время танца.

Эта волшебница была готова к неприятностям в свой первый же день. Более чем готова. Она вся горела от адреналина.

Он надеялся, что она скоро успокоится, потому что мерцание ее узора его отвлекало.

Косая аллея только начинала просыпаться, лавочники открывали свои двери, колокольчики звенели в такт движениям. Гарри шел по пурпурной мощеной дорожке, змеей извивавшейся между кривыми зелеными зданиями с их сверкающими красными и белыми чарами, и все это под неизменным золотым небом — покрывающими аллею защитными чарами. Гарри вдыхал запахи завтраков, приготовленных на продажу, слушал звуки зверинцев, просыпающихся на солнце, болтовню сотен людей, только начинающих или уже заканчивающих свой день.

Затем он добрался до узкого проулка, спускающегося вниз по неровным ступеням в Лютный переулок, и проскользнул между пурпурными стенами, делая свои шаги все более осторожными.

Узор волшебницы позади него пульсировал красным светом, тонкая зеленая палочка с алым огнем скользнула в руку.

Но она ничего не сказала и без колебаний последовала за ним.

Хорошо. Гарри предпочел бы, чтобы с ним рядом был Вон. И если бы он попросил его, тот бы отменил свои планы. Но Гарри и так слишком полагался на Вона; ни один человек не должен нести бремя незаменимости.

Здания Лютного переулка были такими же кривыми, как и здания Косой аллеи, но в менее упорядоченном виде. Их защитные чары выглядели не изящными красивыми покрывалами, а случайными всплесками цвета, красными чарами и желтыми проклятиями, сплетенными между зелеными атакующими чарами и золотыми защитными.

"Крап" был исключением из правил; более сильные защитные чары и более жесткое ощущение их наличия, его пурпурный камень и зеленое дерево, казалось, обладали более глубокими оттенками силы, скрывающейся внутри его стен. Любой посетитель, ступающий на порог и открывающий дверь, понимал еще до того, как чувствовал неестественный жар внутри, что он имеет дело с существами, с которыми было бы разумно обращаться вежливо и уважительно.

Брендон ждал его внутри — черная тень в открытом дверном проеме в дальней части магазина.

— Подождите здесь, у двери, — обратился Гарри к своей охраннице и счел за честь, что она не стала с ним спорить.

Вон бы так не поступил. Но сейчас Вон был скорее его другом, нежели сотрудником.

Брендон повел его в белую защищенную чарами комнату, в которой они находились во время последнего визита Гарри; движения вампира были бесшумны, как могила, ни одно дыхание не тревожило воздух, ни один импульс света бьющегося сердца.

Лишь угольно-черный узор, испещренный тонкими прожилками заимствованной зелено-голубой жизни.

Затем дверь закрылась, и вампир вздохнул, втягивая воздух, чтобы снова выдохнуть его, превращая в слова.

— Вы кое-что узнали.

Гарри прислонился к своему посоху, дерево ощущалось шершавым и таким знакомым под его прикосновением.

— Я кое-что подозреваю. Я дошел до той точки, когда мне понадобится предмет для изучения, чтобы прогрессировать.

Между ними повисла тишина, и Гарри стал считать секунды и размышлять, действительно ли прошли минуты.

— Вы будете использовать нас, — заявил Брендон. — И того, с кем у меня связь, вы его знаете.

— Хилл? — догадался Гарри и увидел, как черный свет руки поднялся вверх, а голова опустилась в знак кивка.

— А вы не боитесь, что я могу причинить вам боль? Почему бы не использовать другого вампира?

В воздухе послышалось шипение, раздался влажный звук смеха, от которого у Гарри по спине пробежал холодок. Его инстинкты знали этот звук; это была опасность.

— Я здесь самый старший, и у нас уже есть наследник. Из всех нас я больше всего нуждаюсь в помощи.

Вампир сказал: "Я... я..." в единственном числе. Он отделял себя от своей семьи и тех, кто сдает кровь. Гарри понял, что в этом разъединении было больше смысла, чем он мог себе представить.

— Единственное, что я могу обещать, это то, что я постараюсь не дать вам... погибнуть. Навсегда.

А как еще это выразить? Он подозревал, что вампиры, как и многие темные существа, могут чувствовать ложь, и Гарри прекрасно понимал в этот момент, что смерть в той или иной форме будет необходима.

Еще один смешок.

— Значит, вы не обещаете, что это не будет больно?

— Нет, — просто сказал Гарри. — Или что вам это понравится, когда вы поправитесь.

Снова воцарилась тишина, та самая, которая ощущалась полной потенциала, мускулов, готовых к действию. Его собственная сила реагировала независимо от контроля, поднимаясь из кожи в инстинктивной реакции.

Что-то в вампирах заставило его осознать собственную смертность.

Мантия на его плечах сдвинулась, шелк коснулся кожи, изумрудный свет успокоился, и Гарри снова смог дышать, не осознавая, что задержал дыхание.

И, словно ожидая этого сигнала, Брендон заговорил:

— Мы все живем с болью.

Никаких других слов, заверений или требований. Простые слова и простое чувство.

Жизнь стоила боли.

— Этим летом, три ночи каждые выходные, в моем доме, с наступления темноты до рассвета. Я дам вам пароль от камина, активный в это время. Только для вас и Хилла, никаких посторонних.

— А когда кончится лето?

Гарри остановился на полпути к двери, но не обернулся. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть черную тень там, где она стояла, выделяясь на фоне сияющих белых чар.

— Вы сможете решить, нравится ли вам ваше новое существование и хотите ли вы поделиться им с другими.

* * *

— Волшебник группы захвата, миледи, — произнесла волшебница, опустившись перед ней на колени и держа в руках оливковые ветви. — Он ответственен за разрушение защитных чар. Он — та самая ключевая фигура, которую обнаружили мои источники.

Красивая волшебница, с темными волосами, ниспадающими волнами, с глазами, голубыми, как океан на рассвете. Такая прекрасная, что Она никогда не стала бы терпеть ее, если бы та не была настолько полезной и, главное, преданной.

— Только один?

— Министр упрям, но он не добился успеха вплоть до нескольких дней после неудачного покушения. Есть новый фактор в игре и одна общая нить в каждом деле, которое мы должны были выиграть, но не смогли. Потребуется время, чтобы определить, кто из них является разрушителем чар и его истинную личность.

— Не отнимай у меня слишком много времени, — Она откинулась на спинку стула и протянула изящную руку к виноградной лозе, свернувшейся у нее на боку.

На длинном стебле, увенчанном желтыми лепестками, сверкавшими золотом в свете костра, распустился бутон.

Она сорвала этот цветок и протянула стоявшей перед ней волшебнице, пальцы которой дрожали не от страха, а от гордости.

— Благодарю вас, миледи. Благословляю вас.

— И тебя.

Волшебница поспешно удалилась, вдыхая аромат роз и дыма, зелени и пламени — двух своих любимых запахов.

Топливо и огонь. Пожиратель и добыча. Кто может любить только одно и не любить другого?

— Я найду тебя, — прошептала Она. — И ты никогда не узнаешь, кто именно стер тебя с лица земли. Ты и твоя семья, ты и вся твоя виноградная лоза будут выжжены, а корни твои выкопаны, чтобы засохнуть на солнце.

Еще одна желтая роза расцвела, и Она засмеялась, поднеся цветок к лицу и вдыхая его аромат, такой сладкий, такой прелестный.

Крайне приятный.