Слепота/Blindness (гет)

1995

Ключ ко второму заданию находился в яйце. Открыв его, Гарри услышал такой визг, что отшатнувшись, тут же поспешил захлопнуть.

Но через некоторое время он разглядел легко узнаваемый узор, увиденный им ранее во время внимательного изучения волшебных существ, обитающих вблизи шотландского замка. Чешуя и плавники, сплетенные между собой рыбьи и человеческие узоры серо-голубого оттенка определенно указывали на подводный народ.

Гермиона положила яйцо в воду и лишь после этого открыла его снова; они с Гарри склонили головы, вслушиваясь в песню.

Никто во всем мире не смог бы придумать более сложного задания, даже нарочно. Гарри не умел плавать, более того, сама мысль об этом пронизывала его страхом.

Один из членов команды должен был забрать некий предмет из деревни русалок на дне озера, затем нужно было доставить его на плавучую платформу и там передать второму члену команды, который будет отвечать за то, чтобы разместить этот предмет на более высокой заколдованной платформе, парящей высоко над водой.

Также участников ждала встреча с существами, которые бросят им вызов: как на поверхности, так и под водой.

Гермиона попыталась научить Гарри заклинанию головного пузыря, и оно далось ему довольно легко, но Гарри обнаружил, что магия заклинания ухудшила его зрение настолько, что чары оказались бесполезными. Затем они попытались найти жабросли: спрашивали о них, посылали сов, но обнаружили, что все запасы были распроданы за нескольких недель до Турнира и, согласно правилам Министерства, импортировать их было невозможно.

Наконец Гермиона топнула ногой и настояла на том, чтобы она сама участвовала в первой части испытания. Она не хотела, чтобы Гарри проиграл, особенно после его успеха с драконом и почти оскорбительной снисходительности директора, проявленной, когда Гарри не последовал его предложению сдаваться без боя.

Гермиона утверждала, что забрать камень у русалок будет проще простого.

И вот Гарри стоял на платформе и ожидал выхода из воды — со своими камнями — сначала участников Хогвартса, а затем и Дурмстранга.

Затем он наблюдал, как Невилл, торжествуя, использует быстро растущую зеленую виноградную лозу, чтобы достичь более высокой платформы, а Седрик внизу помогает ему, произнося заклинания, чтобы заставить пикирующих гиппогрифов и пикси держаться подальше от Невилла. Команда Дурмстранга отправила Крама наверх, призвав его метлу; свет летящего участника закружился с такой скоростью, что Гарри едва ли смог последовать за ним, даже если бы попытался.

Но он и не пытался. Его взгляд был прикован к воде. Он слышал, как она плещется о палубу, чувствовал ее запах в воздухе — казалось, вода захлестывала все его чувства, в то же время скрывая то, что он так хотел увидеть.

Флер металась из стороны в сторону и рыдала, утверждая, на ее сестру, должно быть, напал гриндилоу или гигантский кальмар и мешает ей вынырнуть на поверхность. Сердце Гарри сжалось в почти болезненном страхе при этой мысли. Он стоял рядом с ведьмой, чей огненный узор выдавал родство с вейлами, и вглядывался вниз, в темные глубины озера.

Сначала он увидел, как вспыхнул ее свет, сине-фиолетовый, словно электрический, и громко закричал.

Гермиона вынырнула, держа Габриэль Делакур, которую сестра сразу подхватила на руки, а Гарри крепко обнял Гермиону, зарывшись лицом в ее мокрые волосы.

Она оттолкнула его, быстро заговорив:

— Иди! На платформу! Быстрее! — и сунула камень ему в руку, но Гарри было все равно. Гермиона подтолкнула его снова, и он неохотно повернулся, глядя вверх: на деревянную платформу, на несущиеся цвета летающих существ, ожидающих, пока он попытается подняться к ним.

Он не смог бы аппарировать, даже если бы знал, как. Он не мог летать на метле, так как никогда не учился этому искусству и прекрасно знал об его опасности для слабовидящих. Гарри мог только левитировать сам себя, и ему следовало поторопиться.

Так он и сделал. Яростным импульсом зеленой магии он бросил свое тело в воздух, сжимая в руке посох. Когда существа бросились к нему, Гарри увернулся, грациозно обтекая их цвета.

Оказавшись на платформе и положив свой камень среди других, он услышал свой рейтинг, который поставил его на второе место, сравняв с командой из Дурмстранга.

Затем Гарри поторопился вернуться к Гермионе, которая к этому моменту уже неохотно пожимала руки участницам из Шарбатона.

Гермиона хотела, чтобы Гарри расслабился. После второго задания он не отходил от нее ни на шаг, яростно наблюдая за ней и за всем, что происходит вокруг нее. Его взгляд был яростным и темным.

Будто одержимым.

Гермиона вспомнила его лицо в тот момент, когда она только выплыла из озера, вспомнила, как побелели костяшки его пальцев, сжатые в кулак. Страх, затаившийся в его глазах.

Гарри хотел отказаться от третьего задания, хотел просто уехать, вернуться в относительную безопасность маггловского Лондона. Более того, он казался совершенно незаинтересованным в их исследованиях, даже с недавним прорывом в теории сотворения духов и тем, что это могло означать для их изучения загробной жизни.

Стоило Гермионе шевельнуться, как она тут же замечала его настороженный взгляд и руку, тянущуюся к посоху.

— Прекрати, — взорвалась она, наконец, повернувшись к Гарри, расхаживающему по комнате. — Мы никуда не поедем. Я в порядке! Я задержалась только потому, что маленькая Габриэль боялась даже пошевелиться, чтобы не столкнуться с русалками. По-видимому, они не очень любят вейл. В конце концов, я взяла ее с собой, и все. Я использовала все необходимые заклинания, чтобы избавиться от озерных существ. Я не б-беспомощная, Гарри.

Он поморщился и сел.

— Мне очень жаль. Я просто... это беспокоило меня. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Гермиона прижалась к нему, положив голову ему на плечо.

— Что за глупости. Со мной уже случился ты, поэтому я не жду, что моя жизнь станет скучной. Кроме того, нам нужно больше материала для следующей статьи Виолы. Перестань беспокоиться обо мне и возвращайся к работе.

Она сильно толкнула его в бок, и Гарри хмыкнул.

Затем рассмеялся, и Гермиона увидела, как напряжение понемногу начало отпускать его.

— Хорошо, мисс Джеймс. Тогда за работу.

* * *

Казалось, что на каждом шагу судьба была полна решимости помешать ему.

Альбус Дамблдор придумал возродить Турнир, чтобы представить Невилла Лонгботтома в качестве нового Избранного, героя, достойного того, чтобы за ним последовали, способного уничтожить Темного Лорда. Он думал, что Гарри Поттер не сможет стать таким героем.

Но все же Гарри был вызван в качестве участника неизвестным магом из его школы — наверняка, сподвижником Тома Риддла. И оказалось, что Гарри не только способен изучать магию, но и обладает силой, о которой говорилось в Пророчестве. В нем ясно было сказано, что Темный Лорд не будет знать об этой силе, хотя сам мальчик, казалось, решил не скрывать ее.

Теперь Дамблдор совершенно не представлял, что делать. Делать ставку на Поттера? Все его профессора утверждали, что Гарри Поттер — удивительно способный ученик, не имеющий себе равных во всей школе. Предупредить его о Пророчестве? Тогда был риск, что Гарри захочет убежать от своей судьбы, или, что еще хуже, попробует исполнить Пророчество до того, как будет к этому готов.

Ждать?

Он рисковал, что его враги могут снова что-нибудь предпринять.

И все же у него не было другого выбора.

В то время, когда Гарри не слушал книги, не учился у профессоров и не выслеживал духов и существ, чтобы занести их узоры в свой внутренний каталог, он практиковался в магии.

Он экспериментировал со своей силой, используя посох с сердцевиной из пера феникса, а также беспалочковую магию, пробовал как устные заклинания, так и невербальные чары.

Посох компенсировал недостаток ловкости при работе с необузданной магической силой, камни на нем едва не разрывались от усиленного света. Гарри лучше всего удавалось управлять магией стихий, превращая одно в другое, сплетая вместе огонь и воду и используя их как в качестве щитов, так и оружия, поднимая землю зазубренными шипами или бросая ее, словно стрелы, обращая воздух свирепым ветром.

Незамысловатые, простые узоры и свет имели гораздо больший потенциал в наступательных и оборонительных маневрах, нежели сложные заклинания, которые требовали определенных движений палочкой и точных формулировок. Магия в самой что ни на есть естественной чистоте, силе и яркости.

Чаще всего он предпочитал огонь, искрящиеся узоры ярко-красного и темно-оранжевого цвета: чем светлее цвет, тем горячее пламя.

Однажды, глубокой ночью, Гарри оставил Гермиону одну, чтобы выскользнуть из замка на открытую местность и там, наконец, произнести заклинание, которое так давно хотел сотворить.

Адское Пламя.

Оно расцвело так бледно, что казалось белым, словно призрак; горячая смерть, принимающая формы разнообразных животных, как магических, так и маггловских; оно казалось почти разумным, но в то же время этот огонь жаждал поглотить жизнь. Пламя становилось все более неуправляемым в своих порывах, и Гарри был вынужден отпустить его, перестав подпитывать его своей магией.

И после этой разрушающей силы он почувствовал себя ничтожным.

Всегда будет что-то, с чем он не сможет справиться за считанные мгновения, если вообще сможет.

Но Гарри действительно нравилось принимать вызовы.

Мнения студентов Хогвартса насчет слепого Мальчика-Который-Выжил разделились. Некоторые, увидев его способности на Турнире и то, как легко он передвигается по школе, решили, что журналисты, писавшие о нем в газетах, скорее всего, просто не поняли особенностей его зрения. Другие подумали, что, возможно, все было не настолько серьезно, как утверждалось ранее.

Некоторые считали, что Гарри Поттер — реинкарнация Мерлина, и поэтому даже слепота не могла сделать его менее впечатляющим. То, что они вскоре создали фан-клуб Гарри Поттера, члены которого обычно бродили по школе в поисках неуловимого подростка, не было ни для кого сюрпризом.

Но кое-кто наблюдал за каждым движением Гарри Поттера гораздо внимательнее: тщательно отслеживая, с кем он был близок, у каких профессоров учился, какими уникальными способностями мог обладать; и далее эта информация передавалась родственникам, которые были в этом особенно заинтересованы.

Третий тур был намечен на конец семестра, спустя несколько месяцев после второго. Не было никакой необходимости вовлекать Гермиону, предполагалось, что это будет своего рода полоса препятствий, наблюдаемая всеми с трибун.

Гарри, которому пришлось немного подождать, чтобы войти в лабиринт вторым, вместе с чемпионами Дурмстранга, все это казалось фарсом.

Предполагалось, что это будет некое сложное испытание, демонстрирующее силу и навыки студентов. В какой-то степени так оно и было: в Хогвартсе никто не сомневался в доблести Невилла Лонгботтома и Седрика Диггори.

Но зачем было вовлекать в это Гарри? Этот вопрос преследовал его — и Гермиону — все время. Они часто задумывались о том, кто хотел бы вернуть их в волшебный мир. Было ли это простым любопытством? В надежде запятнать его репутацию или подчеркнуть его инвалидность? Эти цели не были достигнуты, более того, теперь многие полагали, что Гарри вовсе не слеп, несмотря на очки и очевидное использование посоха в качестве трости. Он двигался слишком легко, казалось, что он видит все, что появляется на его пути, следит за движением глазами и избегает препятствий.

Конечно, они не знали, что это было лишь из-за магии, пропитывающей собой все вокруг, — школу и территории вокруг нее. Они не могли знать, что простые вещи из пластика или бетона являлись для Гарри причиной лишний раз споткнуться и растянуться на земле, что он не мог различить простые цвета портретов или украшений, не мог читать или писать чернилами на пергаменте. Они знали только то, что видели, и это было важным преимуществом для Гарри в магическом Турнире.

В лабиринте Гарри отошел от участников Дурмстранга и начал неторопливо продвигаться. Он не торопился, ему не нужны были ни Кубок, ни приз. За месяцы, проведенные в Хогвартсе, он узнал достаточно, его приезд того стоил. Теперь Гарри лишь хотел закончить Турнир и вернуться к Гермионе и своим занятиям.

Он слышал крики толпы: как одобрения, так и насмешки.

Гарри слышал, как комментатор описывал события, происходящие в лабиринте. И когда он решил простую загадку, которую загадало ему существо с большим завораживающим кошачьим рисунком, он был ужасно взволнован, узнав, что это сфинкс. Затем Гарри услышал странное замешательство зрителей.

Дурмстранг напал на Чемпионов-соперников. Это была неожиданная стратегия — предполагалось, что вызов исходит изнутри лабиринта, а не от других студентов.

Седрик Диггори из Хогвартса пал от заклинания Крама, участницы из Шармбатона предпочли отступить, Невилл Лонгботтом храбро прикрывал их побег. Затем Крам был побежден, вторая чемпионка Дурмстранга также пала от палочки гриффиндорца, стоя на месте в крайней растерянности и даже не сопротивляясь.

А в это время, незаметно для зрителей, отвлеченных развернувшимся боем, лабиринт перед Гарри расступился, разрываясь на части и перестраиваясь под невидимым руководством чьей-то палочки.

Гарри видел, как чья-то бледная магия разрывает на части зеленую растительность, он знал, что кто-то ведет его. Он мог бы свернуть в сторону, но какой был в этом смысл? Ответ на эту загадку ждал своего часа.

Кто-то хотел, чтобы он шел дальше, поэтому он шел, покачивая посохом из стороны в сторону, широко раскрыв глаза в поисках магических подсказок.

Неожиданно комментатор выкрикнул его имя, и Лонгботтом бросился к центру лабиринта.

Но Гарри уже был там. Он увидел Кубок, представлявший собой кристаллический узор пурпурного света.

На его поверхности, словно паутина, лежало другое заклинание, печать портключа. Ловушка, срабатывающая при прикосновении.

Он увидел уникальный коричневато-зеленый оттенок Невилла, мчащегося к Кубку, красная палочка в его руке искрилась ярким светом на фоне темно-зеленой живой изгороди лабиринта.

— Нет! — крикнул Гарри, шагая так быстро, как только мог, чувствуя себя медленным и бесполезным — он не привык двигаться быстро.

Невилл атаковал первым, используя чары, граничащие с темной магией Дурмстранга. Пока он в спешке широко размахивал палочкой, разбрасывая заклинания, Гарри увернулся от некоторых заклинаний и развеял другие, слегка замедляясь, чтобы поднять свой посох для защиты.

Невилл находился слишком близко, близко к магии, которая могла отправить его либо в начало лабиринта, либо куда-то еще, что гораздо хуже.

Гарри, чьи подозрения с каждой секундой только крепли, делал ставку на худшее.

Поэтому, когда он понял, что не сможет опередить Невилла, он сделал то, что должен был сделать для мальчика, кто много лет назад посмеялся над Гермионой, но потом извинился и был действительно искренен, для того, кто дал им подсказку насчет драконов, что помогло им в первом задании.

— Акцио Кубок! — выкрикнул Гарри, нацелив на него волну изумрудной магии, и ловушка подлетела к нему.

* * *

На кладбище, представлявшим собой множество фиолетовых камней и теней, его ждали отвратительно красно-коричневые оттенки крысиного анимага. Гарри был связан до того, как смог начать сражаться, его посох упал на землю и лежал где-то у ног.

Дезориентация заставила Гарри остановиться; цвета портключа все еще кружились в голове. Затем он увидел другой рисунок, приближающийся к коричневой тени крысы, — узор гигантской свернувшийся змеи у ног того, кто, должно быть, был Питером Петтигрю. Рядом стоял кто-то еще.

Его узор был красным, как густая кровь, самого глубокого оттенка, который Гарри когда-либо видел, и узор, точно как на руках у профессора Северуса Снейпа и Аластора Муди. Если темная магия оставляла подобные следы, то существо, стоявшее перед ним, было пропитано ей полностью.

Его узор был изломан, это был просто осколок, говоривший высоким гнусавым голосом и называвший себя хозяином Хвоста.

Внезапно все встало на свои места, последние части головоломки сложились, и перед Гарри предстала ясная картина.

Лорд Волдеморт все это время следил за Турниром, а вовсе не был мертв, как ему внушили. Лорд Волдеморт ждал, этот сломанный остаток образа волшебника выжидал, чтобы поймать его. Желая, чтобы Гарри оказался в его власти.

Похоже, ему следовало бы извиниться перед директором, ведь тот собирался извлечь большую выгоду из того, что Гарри недооценили враги.

Гарри не стал ждать, когда увидел, как в руке Петтигрю блеснул металл. Он воззвал к свету в посохе у своих ног, словно пел песню Феникса в своем сердце. Гарри почувствовал, как оковы рвутся, рвутся и падают, и сам он упал на алый огонь и зеленое дерево, которые сделали его намного сильнее.

Петтигрю, похожий на крысу, отполз в сторону, громко окликнув хозяина. Гарри не обращал на него внимания, не зная, настолько ли слаб Лорд Волдеморт, действительно ли он сломлен.

Он бросил в Темного Лорда зеленые веревки заклятия Инкарцеро, почувствовав, что воздает ему по заслугам, и в то же время ощутил облегчение, когда кровавый узор был окутан изумрудным светом.

— Гарри Поттер!

Волдеморт взревел, в его руке пульсировала палочка знакомого оттенка Феникса, словно сестра посоха, который держал сам Гарри. Но маг не наложил заклинания, его магия, очевидно, была настолько же изломанной, как и его узор.

Гарри увидел, как крыса начала меняться: уменьшилась в размерах, коричневый цвет стал более глубоким, а меховой рисунок — отчетливее человеческого.

Возможно, он думал, что сможет спрятаться в траве и сбежать, но Гарри видел Петтигрю ясно, как коричневое пятно среди моря зеленых растений и фиолетовых камней.

— Петрификус тоталус — прокричал Гарри и с радостью увидел, как узор застыл на месте.

— Убей его! — бушевал Волдеморт, борясь и шипя, и из травы молниеносно появилась большая змея: коричнево-красная чешуя с желтым оттенком яда. "Возможно, магическая порода удава", — рассеянно подумал Гарри и поднял свой посох, творя невербальный щит.

Коричнево-красный огонек дернулся и заскользил прочь, шипя словами.

— Он видит меня, хозяин!

На секунду Гарри замер в шоке: существовала ли порода волшебной змеи, которая могла говорить? Но затем змея попыталась напасть снова, ударившись о щит с громким стуком, сердитое шипение вырвалось из ее пасти, так похожее на произнесенные проклятия.

— Петрификус тоталус, — пробормотал Гарри и был удивлен, когда свет змеи оттолкнул зеленое связующее заклинание, почти не дрогнув. Он быстро поднял свой щит, невербально наводя чары, глядя на большую змею, шипящую проклятия, бешено кружа вокруг него.

— Инкарцеро! — попробовал он еще раз, и змея снова выпустила световой щит. Возможно, природная сопротивляемость, или же у этой твари было несколько слоев защитных чар.

Время импровизировать.

Гарри опустил щит и волной силы и воли превратил бледный воздух в яркие блестящие отсветы металла, быстро соединив их вокруг извивающейся змеи, которая ударилась о только что созданные прутья решетки.

И когда клетка сомкнулась вокруг нее, удерживая ее неподвижно, Гарри понял, что, должно быть, ошибся, потому что коричневый узор змеи отличался от красного узора, который, казалось, был выгравирован над ней — очень знакомый, человеческий, красный узор.

В отличие от меньшего пятна на том, что, как он теперь догадывался, было руками Пожирателей Смерти, все существо змеи было покрыто темной пленкой, переходящих друг на друга человеческих и змеиных, красных и коричневых пятен, двух душ в одном теле, в отличие от всего, что он когда-либо видел раньше.

То, о чем он даже не подозревал, было возможно.

И человеческая душа, скорчившаяся на коричневом свету, была так же изломана и разбита, как и кровавое чудовище, которое в гневе билось под его чарами.

Долгое время Гарри стоял неподвижно, потрясенный, на кладбище, окруженный врагами, которых он победил, возможно, благодаря чистой удаче, или, возможно, только их собственной некомпетентности, и обдумывал еще одну возникшую загадку.

Два осколка одной души, каждый из которых управляет отдельным телом. Возможно, он действительно убил Волдеморта, когда еще был ребенком и получил свой шрам. Возможно, то, что он видел перед собой, было всего лишь остатками волшебника, который не умер должным образом или не стал духом, как это обычно случалось со сломанными узорами. Возможно, образ Волдеморта был привязан к миру — благодаря осколкам, находившимся перед ним.

Какая захватывающая мысль.

Перед ним открылось целое царство новых вопросов и возможностей, но у него действительно не было времени думать о них.

Змея снова забилась, и, к своему удивлению, он увидел, как металлический узор, в котором она сидела, треснул и начал ломаться под ее силой. Он сурово нахмурился, когда тварь освободилась, ее коричнево-красный свет злобно уставился на него.

Что ж, он честно пытался взять образец живым.

— Убить! — зашипела змея, собираясь прыгнуть, и Гарри сильно ударил посохом о землю; его зеленая магия соединилась с песней алого Феникса и превратилось в гораздо более мощное и смертоносное заклинание.

— Конфринго!

В отличие от простейших связывающих заклинаний, это заклинание выполнило свое предназначение. Коричневый свет змеи разлетелся на куски, пульсация ее жизни начала замедляться, превращаясь в смерть, когда останки упали на землю.

И красный осколок разбитой души, который покрывал змею, вырвался и начал умирать с ужасным воем, исчезая, как исчезали все человеческие души, когда тело, в котором они жили, гибло.

Гарри на мгновение задержался, наблюдая за неподвижными частями коричневой змеи, Волдеморт тихо стоял позади него.

Поттер задавался вопросом: осознает ли одна часть души, когда умирает другая, чувствуют ли они потерю? Затем, с гримасой, он потянулся к портключу на кубке — его паутина была все еще словно живая и функционировала. Гарри левитировал Темного Лорда и Петтигрю достаточно близко к себе, чтобы коснуться их, хотя его кожа покрылась мурашками от того, что их огни были так близко к его собственному.

— За это я вырву твое сердце, Поттер. Я уничтожу тебя и все, что тебе дорого.

Волдеморт зашипел внезапно высоким, жалобным голосом; маленький, размером почти с ребенка алый свет, мерцающий от ярости.

Гарри не ответил. Он не знал, что сказать.

Он обхватил Кубок рукой и позволил ему унести их всех.

Трудно было описать шок, в котором находились окружающие, когда Гарри Поттер появился на поле, с давно разыскиваемым преступником и чем-то еще в придачу.

Мир превратился в ад. Репортеры дико щелкали фотоаппаратами, пытаясь заполучить выгодный кадр; авроры роились, словно пчелы вокруг улья. Министр кричал, призывая к порядку, директор Хогвартса бросился к клетке с визжащим закутанным чудовищем, пытающимся вселиться в другое тело.

Ужасное имя Лорда Волдеморта было произнесено вслух — в резко наступившей тишине директор Хогвартса повернулся к свертку, и тот ответил шипением, которое услышало слишком много волшебников и ведьм.

— Ты не можешь убить меня, Альбус Дамблдор! Я никогда не умру!

Никто не смотрел на Гарри Поттера, кроме единственной волшебницы, которая стояла со слезами облегчения на глазах, увидев его невредимым, и только она видела, как профессор Грюм потянулся, чтобы увести его от возможной опасности.

Гермиона была единственной, кто понял, что происходит, когда Гарри убрал черные очки с лица и поднял взгляд, чтобы найти ее среди толпы. Его пронзительные зеленые глаза встретились с ее, и она увидела в них тревожное предупреждение.

Гермиона вскочила на ноги.

— Ложись!

Ее крик пронесся над толпой — единственные слова предупреждения, которые она могла придумать в тот момент, слова, не раз слышимые ее в маггловских фильмах.

Толпа, уже на грани срыва, вздрогнула и попятилась от ее слов, но громкий взрыв позади заставил их упасть на землю, когда Аластор Грюм направил свою палочку на Гарри Поттера и попытался убить его.

Гарри наблюдал за Волдемортом, когда рука, державшая его за локоть, напряглась; он посмотрел вниз и увидел кроваво-красный отпечаток на предплечье Муди.

— Пойдем со мной, мальчик. Здесь небезопасно, — пробормотал грубый голос.

Гарри знал, что это не так, он никогда не пойдет с врагом туда, где он хочет его поймать, независимо от того, угрожают ему или принуждают. Единственным преимуществом было нанести неожиданный удар, на своих условиях.

А Аластор Грюм был опытным и беспощадным волшебником. Если бы этот человек хотел причинить ему вред, Гарри понадобились бы все его преимущества.

— Спасибо, мне и здесь хорошо, — сухо ответил Гарри, но хватка мужчины не дрогнула. Гарри почувствовал, как профессор Грюм наклонился ближе, его свет горел ярко-серым, превращаясь в черный.

— Я настаиваю.

Гарри закрыл глаза, затем кивнул и сделал шаг назад, потянувшись, чтобы снять очки и позволить им упасть на землю у его ног. Он поднял голову, чтобы посмотреть на трибуны, отыскивая сине-фиолетовый отблеск, любимый узор, убеждая себя, что она была далеко, что бы сейчас не произошло.

Он услышал, как Гермиона что-то крикнула, и в тот же миг резко повернулся, выставив посох между собой и профессором, одновременно вырвавшись из его хватки.

Гарри услышал, как Грюм выругался злобным голосом, увидел яркий зелено-оранжевый отблеск палочки с сердечной жилой дракона.

Гарри быстро поднял золотой свет щита Протего, как только серая магия профессора устремилась к нему с темно-красным пятном темной магии.

Он слышал взрывы, но хуже всего было то, что он видел, как вокруг него замелькали узоры, а затем исчезли, когда проклятие было отброшено в сторону, чтобы ударить по ближайшим стойкам, деревянные искры взлетели в воздух, люди кричали, узоры смешались в беспорядке, который он не мог различить.

Он мог лишь защищаться, отступая шаг за шагом, вливая все больше и больше своих сил в щит — темная магия съедала золотой свет, как азотная кислота — плоть.

Он слышал приказы, команды, попытки сплотиться позади него. Он знал — где-то в глубине души, — что битва бушевала и на других трибунах. Но у него не было времени беспокоиться о Гермионе.

Его щит разлетелся вдребезги, и Грюм рассмеялся.

Тогда Гарри понял, что нет смысла пытаться защитить только себя, когда люди вокруг него умирают.

Поэтому он воззвал к свету внутри Земли, к темно-пурпурным тонам камня и скал, некоторые из которых имели узор самого замка.

И с отчаянным поворотом его собственного изумрудного света он отбросил свой посох от себя и превратил фиолетовый свет в новый, но почему-то знакомый узор, смертоносный, большой и мощный.

И он послал его в атаку.

Позже, когда обломки были разобраны и все показания взяты, все смогли прийти к согласию по одному основательному вопросу.

Дракон удивил их всех.

Толпа Пожирателей Смерти, ожидая услышать зов своего господина или, еще лучше, увидеть его триумфальное возвращение, восприняла нападение на Мальчика-Который-Выжил как последний сигнал, чтобы атаковать. Увидев своего хозяина в виде хрупкого существо в клетке Дамблдора, они замерли от шока, но взрыв части трибун и смерть нескольких охранявших Министерство авроров снова придали им мужества.

Альбус Дамблдор, столкнувшись одновременно с нападением множества неизвестных магов, захватом Темного Лорда и его слуги и нападением на Гарри Поттера, должен был сделать ужасный выбор: спасти окружающих или продолжить обезвреживать самого темного волшебника, который поднялся к власти со времен Гриндевальда.

Он решил удержать Того-Кого-Нельзя-Называть — чаша весов в его голове склонилась туда, где можно было достичь величайшего блага.

Оставшимся аврорам пришлось сражаться с Пожирателями Смерти, Темная Метка поднималась над их головами, но отличить друга от врага было трудно, и потери как убегающих невинных, так и сражающихся, были велики.

Не осталось никого, кто мог бы помочь Мальчику-Который-Выжил, но тот в этом и не нуждался.

Гермиона, протиснувшись между бегущими студентами и прессой, успела добраться только до края битвы между своим лучшим другом и профессором защиты, когда чья-то рука схватила ее и потянула назад.

Прежде, чем она успела произнести заклинание, черноволосый профессор зелий хрипло прошептал ей на ухо, попутно ставя щит, чтобы отвратить особенно неприятное проклятие.

— Глупая девчонка! Вы будете только мешать! Ему не нужно отвлекаться!

Она повернулась, чтобы поспорить с ним, — Гарри должен был почти ослепнуть от количества света заклинаний, брошенных в воздух!

Он не справится!

Он не был богом, он был просто Гарри. Он не мог в одиночку справиться с Пожирателем Смерти.

И когда она обернулась, ее страхи оправдались: она увидела, что щит Гарри упал, и услышала смех Грюма.

Северус Снейп тихо выругался, отталкивая ее в сторону, чтобы сделать шаг вперед.

Затем земля задрожала под их ногами, и Гермиона упала на колени с резким вздохом, крики ужаса вокруг них возобновились.

Потому что между противоборствующими волшебниками из земли появились когти, острые, словно металлические скалы, шипы, хребты, каменная чешуя и большая изогнутая шея.

Это произошло быстро — достаточно было лишь моргнуть глазом, чтобы Гарри сменил узор одного объекта, превратив его в другой. Гермиона видела это раньше, в гораздо меньшем масштабе.

Позже она бы подумала, что для трансформации чего-то большого потребуется больше времени. Но, как оказалось, это заняло лишь больше места, и это заставило мир дрожать.

Земля превратилась в пустую проваливающуюся яму; трибуны начали падать, ведьмы и волшебники заметались, разбегались в беспорядке в разных направлениях.

Все бежали прочь от каменного дракона, бросившегося на Грюма, пытаясь убить его, его длинный хвост хлестал позади него с диким треском камня о камень.

Гермиона пискнула, и профессор Снейп поднял ее с земли и оттолкнул.

— Беги!

Для Гарри созданное им существо сияло фиолетовым светом камня, лишь в некоторых местах наблюдалась вкрапленная в узор чернота Гебридского дракона.

Профессор Грюм почти не сопротивлялся; лишь позже Гарри узнал, что существовало немного заклинаний, которые могли разбить на части такое количество твердого камня, которое он послал в волшебника. Грюм потратил слишком много времени и сил, чтобы блокировать первые несколько попыток неуклюжего зверя схватить его челюстями, прежде чем убежать.

Без возможности аппарировать у Грюма остался лишь один путь к спасению: бежать туда, где заканчивался антиаппарационный барьер.

Дракон не мог летать и не был очень быстрым. Во всяком случае, это было крайне неловкое создание. Но у него было несколько преимуществ — удивление, которое он вызвал, и ужасный вид, который многих испугал.

Гарри увидел, как серый свет Грюма исчез, и просто стоял, ослабевший и дрожащий от усилий, которые потребовались, чтобы трансфигурировать камень, тяжело опираясь на посох. Удушливый запах дыма и горящей плоти окутал его, воздух был тяжелым от магического огня и разрушений. Сколько человек погибло? Сколько огней погасло в мире за те мгновения, что длилась дуэль?

— Мерлинов мальчишка, — услышал он шепот и повернулся, чтобы увидеть рисунок профессора Снейпа.

Гарри напрягся — на профессоре тоже была кровавая отметина.

— Успокойся, Гарри. Он один из нас, — сказал бледно-голубой свет директора Дамблдора, но Гарри не мог расслабиться.

— И Грюм тоже, — огрызнулся он и увидел синию пульсацию, выдававшую волнение.

— Это не был мой дорогой друг Аластор. Если я не ошибаюсь, это был Бартемиус Крауч-младший, которого некоторое время считали мертвым.

Мир закружился; его глаза горели, горели, горели. Гарри застонал от этого ощущения и услышал отдаленное рычание, шипящие слова достигли его ушей.

— Это еще не конец, старик!

Дамблдор только вздохнул в ответ.

— Боюсь, что нет.

С появлением дракона и исчезновением Крауча противостояние закончилось. Те, кто не спасся, были окружены аврорами.

Но в конце концов, трое студентов так и не вернулись в замок и почти три дюжины были ранены. Из зрителей погибли двое, а раненых было впятеро больше.

А министерство потеряло одиннадцать авроров, половина из которых были совсем еще новичками.

Это был удар, которого волшебный мир не видел со времен войны с Темным Лордом, но единственное, что позволило опубликовать эту новость на второй странице специального издания "Ежедневного пророка", была извращенная версия событий под заголовком.

Мальчик-Который-Выжил Захватывает Того-Кого-Нельзя-Называть!

На заднем плане, с изящным посохом в руке, стоял Гарри Поттер, его лицо было впервые полностью открыто на колдографиях: шрамы, пересекающие лицо тонкими белыми линиями, глаза открыты и в яростной концентрации сосредоточены на монстре у его ног.

И когда его слепота была, наконец, упомянута, это было сделано таким благоговейным тоном, будто описывалось ужасное увечье, которое было преодолено с поразительным мастерством.