Маховик времени, или Новая история Гарри Поттера (джен)

Большой зал. Сразу после пира.

— О, музыка! — воскликнул Дамблдор сразу после окончания гимна, вытирая глаза — и в этот раз Невилл и Кастор поняли, от чего они у него слезились — человеку с идеальным слухом — а у директора был идеальный музыкальный слух, как они узнали в будущем — нелегко вытерпеть это завывание, особенно глядя на недовольные лица приезжих русских студентов и ненавистных ему слизеринцев. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся. А теперь спать. Рысью — марш! — широко улыбнувшись, он кивнул старостам, и те стали быстро собирать новичков.

Уже через пять минут после окончания праздника первокурсники, возглавляемые старостами, прошли мимо все еще болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись вверх по мраморной лестнице. И там уже поделились на две группы. Часть стала подниматься наверх — Гриффиндор и Когтевран, чтобы потом так же разделиться на две группы и разойтись в разные башни со входом на одном этаже, а часть в подземелья — Слизерин и Пуффендуй, чтобы пройдя ещё несколько пролетов, также разделиться: Пуффендуй направлялся в сторону кухни после одного пролета вниз, а Слизерин спустился ещё на два пролета и дважды поворачивал направо, а потом три раза налево, пока не упёрся в стену.

— Итак, студенты, — староста остановилась у стены и обернулась на первокурсников. — Входов в нашу гостиную четыре. Этот — центральный и основной. Через него вы и будете все утром выходить и вечером заходить — это обязательный пункт. Если кто-то не зайдет вечером через центральный вход, у декана сработает оповещение. Так что для ночных прогулок пользоваться можно только дополнительными входами и выходами, — она улыбнулась. — Их ещё три. Есть верхний — на третьем этаже — там винтовая лестница вниз, так же сразу в гостиную. Есть правый боковой — около входа в гостиную Пуффендуя и кухни, и выходит он около спален девочек, так что парни через него зайти не смогут. И есть левый боковой — он располагается около Большого зала и выходит возле спален мальчиков, так что пройти по нему могут только представители мужского пола. В связи с этим мы все вместе ходим через центральный вход, а остальными пользуемся не так часто. Около каждого входа мощные чары отвода глаз, так что никто не заметит, шли вы там или появились из ниоткуда…

— Джемма, хватит уже о входах, не видишь, что ли, что малышня уже спит на ходу, — отозвался второй староста, что замыкал колонну. — Тем более, есть ещё минимум три прохода, только найти их не могут уже лет триста.

— Ладно, еще пара пунктов, и я отпущу их спать, — староста мягко улыбнулась и назвала пароль. — «Artemísia absínthium»!

— Проходите, малышня, не стоим у дверей, не создаем пробку, — парень был менее терпеливым к первокурсникам.

— Итак, первокурсники…

— Так, я не понял, а кто придумал этот идиотский пароль? — третий старшекурсник влетел в гостиную с листочком в руках и налетел на первого попавшегося старосту, коим оказался Роджер Макроуз. — Малышня его не запомнит! Эта Артемиса абсинтхихимина ерунда какая-то!

— Не скидывай все на перваков. Майкл! Это ты у нас с травологией не дружишь и названия все эти путаешь, — староста ухмыльнулась. — Зато теперь придется выучить. Иначе ночевать тебе под дверями гостиной и ловить взыскания от декана.

— Фарли, — прорычал Роули. — Я так и думал, что это была твоя идиотская затея.

— Почему же сразу идиотская. Майкл? Слизеринцы должны быть образованными, — и она ухмыльнулась так, что Роули аж покраснел от злости, но промолчал. — Но раз уж ты так волнуешься о ребятах, то просвещу тебя — первокурсникам можно называть пароль по-английски. Но только им.

— Вот ты…

— Кто?

— Староста хорошая ты, Вишенка, — зло ухмыльнулся он, а Фарли побагровела — вишенкой ее называли на первом курсе, пока она не смогла вытравить эту кличку другой. Хоть та долго и не продержалась, но про вишенку все уже забыли. Хотя похоже, что не все…

— Ты! — слова у нее закончились очень быстро, и она решила напомнить, почему ее вместо вишенки стали звать Бульдогом.

— Итак, первокурсники, — решил обратить на себя внимание Роджер, пока Фарли была полностью поглощена Майклом. — Про входы вы уже знаете. Главное правило нашего факультета — не попадайтесь. Творите что хотите, хоть грифов пачками крошите, но чтобы на вас никто не подумал…

— Роджер! — отвлеклась на мгновение Фарли, а потом снова продолжила ругаться с Майклом. Он мало того, что обозвал ее, так еще и помешал сказать заготовленную речь, а ведь она ее так долго писала! Даже про Мерлина нашла.

— Ладно, грифов не трогайте, они как то, что пока не трогаешь, не воняет.

— Роджер!

— Что Роджер, не нравится — сама рассказывай, — огрызнулся староста. — Так вот, — повернулся он к первокурсникам, — в гостиной может быть какой угодно бедлам, но снаружи вы должны быть идеальны. Никаких драк, криков, никакой беготни и выяснения отношений. За пределами гостиной мы одна дружная семья, даже если вы кровные враги. В гостиной хоть поубивайте друг друга, но снаружи — вежливость и учтивость, иначе трепка вам обеспечена сначала от нас, а потом и от декана. А это уж поверьте, не то, чего стоит желать пережить. Дальше. Зелья и трансфигурацию учат все без исключения. Есть талант, нет его — не важно. Не готов к уроку — будь добр ответить по всей строгости нашего закона — то есть убираешь всю гостиную после матча по квиддичу. Без магии. И это только после первого прокола, дальше — больше. Фантазия у нашего декана неисчерпаема. Если не верите, спросите у Фарли, как ее наказали за то, что она пришла на урок к декану львов три раза подряд неподготовленная. Скажем так, порка свежими розгами покажется вам детской игрой.

— Не пугай малышню, Роджер, а то они подумают, что у нас не декан, а монстр, — ухмыльнувшись, сказал один из старшекурсников, что успел прийти с ужина.

— Вот не дали застращать молодежь! — улыбнулся Роджер.

— Ребятки, вы не волнуйтесь, Снейп нормальный мужик, — обратился к первокурсникам тот парень, что прервал Роджера. — Если материал реально не понимаете — подойдите к нам, мы расскажем, не получается практика по зельям — обращение к декану, и он может выделить лабораторию для вашего пользования. Даже первокурсникам дает, но под присмотром старосты или тех, у кого не менее чем превосходно, и кто сдаст его экзамен. Я так стал пользоваться лабораторией со второго курса уже без старост.

— Вот же хвастун ты, Райли! — выкрикнул кто-то из старших ребят.

— Не хвастун, а…

— Хватит! Далее, как уже было сказано ранее, парни не ходят к девушкам, девушки не ходят к парням. Для дружеских встреч и посиделок есть общая гостиная, и пять гостиных для каждого курса отдельно, плюс шестая для старшекурсников. Также имеются общие кабинеты самоподготовки и личные учебные комнаты с ограниченным доступом в библиотеку, добиться доступа в которые можно несколькими путями. Первый — стать старостой факультета или школы, капитаном команды по квиддичу или получить статус лучшего ученика года. Второй — организовать кружок по интересам. Сейчас таковых пять, о них вы можете узнать подробнее на стенде с информацией и объявлениями. Третий — подобрать индивидуальный пароль комнаты. За всю историю Хогвартса таковых настойчивых набралось аж двадцать три человека. Причем число таких комнат не ограничено — всегда стоят две-три пустых, и если их занимают, наутро появляется новая дверь. В далеком семнадцатом веке был зафиксирован рекордный случай — сто раскрытых комнат, в тот год практически каждый участвовал в каком-то клубе, было три команды по квиддичу от факультета, и более чем по тридцать человек на каждом курсе каждого факультета. После закрытия комнаты пароль на входе меняется до нахождения следующего владельца, но он есть, и даже даётся несколько подсказок, каким он может быть, но где эти подсказки и как они выглядят — никто не знает, кроме тех ребят, что все же нашли их или получили пароль за заслуги. Появляется он после случайного подбора, после прикладывания значков старосты, лучшего ученика или капитана.

— Да, кстати, не знаю, говорил ли вам Роджер, — снова перебили старосту, на это раз другой старшекурсник, — но авторитет тут себе каждый зарабатывает сам. Родители и род это хорошо, и на это смотрят, но если ты идиот, трус и слабак, то притеснять тебя, конечно, не будут, но и уважать и помогать тоже. Большинству из нас все равно, полукровка ты или родословная твоя длиннее бороды Мерлина. Только личные заслуги, только ум, сила и хитрость вместе. Голая сила без тактики — это вам к Грифам. Ум без хитрости — к Воронам. А простота и открытость — к Барсукам.

— Мы — управляющий аппарат страны. В большинстве своем именно мы принимаем решения. И вы должны понимать это с детства. Вороны в большинстве своем следователи, дознаватели, исследователи, учёные и даже творческие люди. Барсуки — торговцы, клерки, пахари; исследователи, кстати, из них не хуже, чем из воронов, а художники даже лучше. Стоит ли говорить, что самый известный и талантливый художник был Барсуком? А какие они укротители стихий! Грифы — это сила страны. Авроры, кладоискатели, археологи, мракоборцы, телохранители, боевые маги. Да, все они важны, но без грамотного управления, без мягкого направления они — просто толпа неорганизованных идиотов, даже при всем своем уме. Самыми лучшими министрами были слизеринцы, при них страна процветала. Сейчас министр — Барсук, и вы сами видите к чему это привело. При любой опасности он прячет голову в песок, а это нехорошо.

— А все почему? Потому что десяток лет назад Слизерин сделал неправильный выбор, — на этой фразе несколько ребят в гостиной скривились, но промолчали, а Невилл и Кастор удивлённо переглянулись — такого они не ожидали. — Надеюсь, больше мы не повторим ошибок прошлого.

— А теперь все спать, — Роджер уже и сам был не рад, что дал слово сокурсникам — те так нагрузили детей, что слушать другую важную информацию они были уже не в состоянии, — об остальном мы поговорим с вами завтра утром. Встречаемся в гостиной в половину седьмого. Доброй ночи.

— Да, неожиданно, — усмехнулся Невилл и повернулся к девочкам. — Встретимся завтра?

— Конечно, мальчики, — улыбнулась им Луна, вызывая у Паркинсон укол ревности. — Мы с Панси подождем вас утром, только Нев, разбуди, пожалуйста, Каса, а то он снова проспит, — и, улыбнувшись, потянула за собой удивлённую девочку.

— Луна…

— Да она как обычно, — только и выдохнули парни, заходя в свою комнату, где практически мгновенно уснули.

Большой зал. Сразу после ухода первокурсников.

— Альбус? — вопросительно обратился к директору Флитвик, как только новички покинули Большой зал и официальная часть мероприятия была окончена.

— Давайте обсудим все завтра, Филиус, — устало протянул Дамблдор. — Все отдохнут, и мы на свежую голову рассмотрим сложившуюся ситуацию и я отвечу на все возникшие у вас вопросы.

— Точно на все, Альбус, или как всегда промолчишь наполовину, а наполовину дашь расплывчатый ответ? — бровь полугоблина чуть приподнялась, как бы намекая, что доверия к Альбусу у него не так много.

— Отвечу на все, на что смогу, — хмуро посмотрел на него директор, пытаясь унять внутреннюю злость.

— Хорошо, раз завтра выходной, то мы обсудим все после завтрака, ты же не против?

— Естественно, — факт того, что полуболин сам назвал удобное ему время, покоробил директора, но он ни мускулом не показал этого. Хотя скорее постарался не показать, потому что от цепкого взгляда полугоблина не ушел ни мимолётный налет злости в глазах, ни лишняя «злая» морщинка, ни небольшое сужение зрачков. Гоблины прекрасные физиогномисты, а он все-таки на какую-то часть гоблин.

Арктурус же в это время с хитринкой поглядывающий на директора, только усмехнулся. Флитвик всегда ему нравился как маг без пиетета перед директором, готовый создать проблемы любому, кто их достоин. А проблемы директора для Орлова были как бальзам на душу — обида на него все-таки была достаточно сильной.

«Два — ноль, Альбус! Пусть ты об этом ещё и не знаешь!»

— Арктурус, не передашь сок? — звонкий девичий голосок прервал размышления Орлова по созданию проблем директору.

— Мстислава, — Арктурус улыбнулся девушке, что по привычке обратилась к нему на русском, — ты же ненавидишь тыкву.

С Оболенской Артур в Колдовстворце общался, она даже нравилась ему одно время, поэтому и привычки он ее знал, и общался свободно, без всяких условностей, но никакого излишнего внимания ей не высказывал. Сначала жутко стеснялся, хотя они и дружили достаточно долго — лет шесть так точно, а потом они поругались, долго не общались, и как-то так вышло, что в один прекрасный день он и вовсе переключил свое внимание на другой пол. Регулус же, даже получив жизнь и память Орлова, никогда на парней не заглядывался и любил только и исключительно девушек. Только каких именно девушек, он пока и сам не понял. Представительницы прекрасного пола вызывали, конечно, у него определенные чувства, но ни одну из них он не хотел бы видеть по утрам всю свою жизнь. Отчего-то представлять себе кого-то из них в таком ключе было тяжело. Даже в той своей жизни он не нашел ни одной девушки, что украла бы его сердце. Мирослава тоже хоть и была бы прекрасной спутницей жизни, но отчего то его не привлекала. Он ощущал ее только как друга — не более. Даже не как девушку, с которой можно провести ночь.

— Ты помнишь? — Мирослава мягко улыбнулась и выдохнула — что-то в словах и в действиях Артура сначала показалось ей странным, и она даже подумывала, что это мог быть не он, но то, что она не любит тыкву, знали только Орлов да Фрол, даже матушка была не в курсе.

— Конечно, я помню, как ты плевалась, когда я принес тебе сок с мякотью тыквы вместо персикового, до этого заглушив его запах чарами, — Арктурус улыбнулся, находя данную сцену в памяти Артура. — Это было смешно.

— Это было жестоко! — обиженно протянула она, — я с тобой из-за этого даже разговаривать не хотела.

— Так ты и не разговаривала, — усмехнулся он и сделал вид, что глубоко задумался. — Года три так точно.

— А вот и не надо было меня обижать! — она показала язык и ехидно улыбнулась.

— Мне было тринадцать, Мира, и я просто хотел привлечь твое внимание таким вот способом, — Орлов мягко улыбнулся. — А ты вот таким вот безжалостным образом со мной поступила. Ты разбила мне сердце, Мира, — он шутливо схватился за сердце левой рукой, а правую приложил ко лбу. — Кажется, я опять умираю.

— Ну и шутник ты Орлов, — Оболенская мягко рассмеялась над его пантомимой и лукаво стрельнула глазками. — Ну ладно, мир?

— Мир, — улыбнулся Арктурус и помог ей встать из-за стола — им пора было идти спать.

* * *

Вернувшись в свой кабинет после пира, Дамблдор сел в кресло возле камина и задумался. Что-то явно пошло не по плану. Куда делся этот щенок Поттер? Откуда взялись Блэки и почему так много и сразу? Какого драккла эти русские выползли из своего Колдовстворца и приползли к ним? У них что, осеннее обострение? С ними проблем будет даже больше, чем с пропажей Поттера. Хорошо хоть все уже взрослые, а то несколько лет их терпеть — упаси Мерлин! И какого тухлого флоббер-червя Минерва так себя вела? И не сказала ни слова о переводе! Он же, как всегда, подмахнул все бумаги на зачисление от нее не глядя. Что он еще мог вот так вот просто подмахнуть?

Тук. Тук. Тук.

— Войдите, — крикнул он сильнее, чем должен был, но его визитер не обратил на это никакого внимание.

— Директор Дамблдор, — Хагрид втиснулся в кабинет через маленькую для него дверь. — Я тута это, спросить пришел, — полувеликан мялся, не зная как правильно задать свой вопрос-просьбу.

— Хагрид! — Дамблдор обрадовался, что появился кто-то, у кого можно узнать ответ хотя бы на один из волнующих его вопросов, а именно: «Где Поттер?». Опросить он его собирался, конечно, после сквибки, чтобы понимать, что Хагрид такого сделал, что мальчишка пропал, ибо читать полувеликанов очень трудно, но, в принципе, и так сойдет. — Хорошо, что ты сам ко мне пришел!

— Да, я это, спросить у вас хотел, — тот еще секунду помялся, а потом спросил: — А когда можно будет того, с Гарри-то увидеться?

— Ты же его уже видел, Хагрид, — Дамблдор посмотрел на своего подчиненного с недоумением — он же его последним и видел, не считая Фигг.

— Так когда ж это было, господин директор! Он жешь тогда крохоньким совсем был, с ладошку мою, а сейчас жешь взрослый парень же уже должен быть, — размахивал он руками, вгоняя директора в недоумение: что значит, крохоньким? — Так чего, этого можно? Мне бы хоть на минутку на мальца глянуть, интересно, жешь, а то десять лет уже как не видел, а вы обещали тогда.

— В смысле, десять? — глаза директора на мгновение затуманились, а потом резко расширились. — Твою же ж…