Семь шаров для безумной рулетки (джен)

Компания была чрезвычайно разнообразная

и отличалась не только разнообразием,

но и безобразием.

Федор Михайлович Достоевский. Идиот

Посетителями оказались родители. Мама с папой что-то громко обсуждали между собой. Хотя, на взгляд самого мальчика, мама слишком уж сильно качала права: он услышал её голос ещё перед дверью в приёмный покой.

«А ты как думал?» — высказал своё мнение Гермес, — «Ребёнок дня три только как в больницу поступил с подозрением на черепно-мозговую. А его уже с кровати выпихнули и по лестницам гоняют! Озвереешь тут!»

Илья потянул на себя тяжёлую деревянную дверь и просочился сквозь образовавшуюся щель в помещение.

Наверное, больница строилась давно. Очень давно. Первое, что бросилось в глаза, оказались колонны. Много колонн, уходящих куда-то ввысь к самому потолку. Их количество ошарашивало, подавляло великолепием и заставляло чувствовать себя маленьким. Словно из маленькой каморки неожиданно попал в чей-то дворец.

Но как только взгляд привык ко всему этому антуражу, мальчик заметил и приметы времени: потрепанную облицовку, облупившуюся местами краску, невзрачные прямоугольные светильники на потолке. Причём некоторые лампы не работали, или светили тусклым мерцающим светом.

А так же монотонные синие стены с кучей медицинских плакатов и объявлений. Часть печатно-анитационной продукции даже перекочевала на колонны из-за нехватки места.

Понять сколько народу пришло в это время в больницу оказалось несколько затруднительно. Но посетители точно были. Мама с папой обнаружились совсем рядом с той самой дверью, через которую вошёл сам Илья.

Оказалось, что родители обсуждали между собой новый указ главного врача, выставленный на всеобщее обозрение. Согласно этому распоряжению, на территории больницы отныне вводился строжайший карантин. Посетителям запрещалось подниматься выше приёмного покоя. Посетителям запрещалось тесное общение ближе двух метров. Посетителям запрещалось ходить без бахил. Посетителям вменялось обязательное ношение маски. Посетителям настоятельно рекомендовалось приобрести маску в самой больнице — здесь же, в специально поставленной будке. Но, судя по недовольному ворчанию посетителей, в стоимость маски входила и сама услуга по её продаже, составляющая не менее половины от её обычной аптечной цены.

Родителей, понятно, такие новшества не обрадовали. Ладно Илья, он может и спуститься. А как быть с лежачими больными?

«Не понимаю, зачем вообще нужен этот карантин? Не слышал, что бы кто-то в больнице заболел»

«Для безопасности, разумеется! Чтобы кого попало наверх не впускать. Вдруг кто-нибудь из них захочет отравить Коша боевым отравляющим веществом повышенной летальности?»

«Ты бы ещё про атомную бомбу вспомнил. Думаешь эта суета реально из-за него?»

«В том числе.»

— А вот и он! Ну наконец-то! — Мама Софа бросилась обнимать Илью. Он неё приятно пахло улицей и лёгким мартовским морозцем. Даже попыталась поцеловать, но маска на лице и отталкивающая реакция Ильи помешала. Что он — маленький, что ли?

— Ну и дела творятся! — по-мужски поздоровался с сыном Валериан Степанович. — И до вас уже эта зараза добралась?

— Вы о чём? — Илья сделал удивлённые глаза. Назвать Коша заразой — вот уж чего он никак не ожидал. Тем более от родителей. — У нас всё нормально!

«Если не считать наличие смертельной угрозы в лице неких обозначенных лиц, опасность от которых налицо. И о чем нельзя кричать на всю улицу.»

В самом деле — не жаловаться же на Коша. Бессмысленно.

«Только лишние неприятности плодить», — согласился Гермес. — «Но по поводу заразы ты ошибаешься!»

— Значит главврач чудит, — высказала своё мнение мама. — Наверняка сверху указание спустили, а он и рад.

— Ты сам-то как? — это уже папа. Как обычно, пытается не показывать эмоций.

— Нормально.

Гермес еле слышно захихикал. Ну да — смешно ему, что так грубо приходится врать родителям прямо в лицо.

— А чего тогда хмурый такой? Голова болит?

Будешь тут весёлым. Так, слегка убить хотят, а в остальном всё хорошо.

— Немного, — согласился Илья.

— Кормят нормально? — мама Софа

— Когда как, — Илья пожал плечами.

— На вот. Мы тебе тут принесли кое что, — мама Софа достала нехитрый пакет со всякой снедью.

Мама что-то ещё говорила, но Илья её уже не слышал. Всё внимание привлёк какой-то чмокающий звук. Словно огромный слизняк пытался втянуть в себя как можно больше питательной кашки.

— Алло, ребёнок! Ты меня вообще слушаешь?! — Софья Павловна помахала рукой перед лицом сына.

— Да-да, я слышу...

Неожиданно одна из люминесцентных ламп противно замигала.

Громкий хлопок заставил всех вздрогнуть. Совсем рядом кто-то взвизгнул от страха. В приёмном покое стало темнее.

— Что там? — донёсся женский голос со стороны регистратуры.

— Зови Фомича! Ещё одна накрылась. Пущай заменит!

— Да нечто его сыщешь сейчас! Спит небось, зараза такая! Ладно, иду, иду!

— Маша, ты что там, испугалась? Иди сюда к нам! — обратилась мама Софа куда-то в тёмный угол.

Из-за колонны показалась испуганная Машка Сибур. А она что тут забыла?!

На незаданный вопрос ответил почему-то Валериан Степанович:

— Мы встретили её когда к тебе шли. Она навещала Сару Моисеевну в другом отделении. Решили обратно вместе добираться — как-никак соседи.

Сара Моисеевна приходилась Машке бабушкой. Если честно, Илья её (бабушку, а не Машку) немного побаивался — уж слишком строгой она казалась ему в детстве. Хотя была справедлива до безобразия, как иногда говаривала мама Софа.

Девчонка, не сказав ни слова, сконфуженно опустила голову, спрятав глаза под капюшон.

— Привет, — раздался приглушённый голос из-под маски.

— Привет, — так же глухо ответил мальчик.

— Теперь она будет навещать тебя чаще, — в голосе мамы Софы послышался какой-то хитрый подтекст. — Тебя и бабушку.

— Мам, ну зачем?! — возмутился Илья. — Я и сам справлюсь!

— Ты мне не мамкай тут! За тобой глаз да глаз нужен. А я не всегда в больницу могу выбраться. Отец тоже занят всё время — они к двадцать второму проект кровь из носу сдают. Или кровь из носу на проект. Я сама уже запуталась.

Валериан Степанович, заметив, что девчонка как-то совсем сникла, спрятавшись в зимнюю куртку, наклонился к жене и что-то зашептал ей на ухо.

— Ой, да не говори ты мне этих глупостей!

— И всё-таки, Софа, давай этот вопрос чуть позже решим. А то некрасиво получается.

— Ладно уговорил. Вечно ты всех жалеть пытаешься. Илья, что доктора говорят? Когда выпишут?

— Не знаю. Они не сказали. Нового доктора назначили.

— А старого куда дели?

— А он срочно жениться собрался.

Родители отчего-то переглянулись:

— Иван Васильевич? Точно? Ты ничего не путаешь? — переспросил Валериан Степанович.

— Ну да.

— Интересные новости, — отец зачем-то потёр подбородок. — И кто у нас теперь лечащий врач?

— Доктор Костин.

— Костин, говоришь… Думаю, мне следует переговорить с ним, — задумчиво произнёс Валериан Степанович. — Отойду на минуточку!

Громыхая длинной стремянкой, в приёмном покое возник пресловутый Фомич. Ворча про себя что-то весьма неприятное по неизвестному адресу, он забрался наверх и принялся заменять испорченную лампочку.

Илья и мама Софа беседовали на разные темы, в ожидании Валериана Степановича. Девчонка в разговор практически не вступала — то ли от врождённой скромности, то ли от явного смущения. В детстве она казалась более живой, что ли. Отчего потом их общение сошло на нет, уже и не вспомнить. Может как раз из-за этой отстранённости? В последнее время они почти не общались.

Свет появился одновременно со звуком падения небольшого склизкого тела. По крайней мере Илье так показалось. Затем последовал грохот от неудачного спуска электрика, заставивший Машку Сибур от испуга снова вскрикнуть. Невнятное «чпок-чпок-чпок» дало понять, что маленькое тело стремительно уползало прочь.

Фомич же схватился за лодыжку, оглашая приёмный покой нецензурными воплями. С охами и вздохами резво засуетились регистраторши и санитарки. Остальные молча наблюдали за разворачивающейся картиной. Какая-то бабка приложила руку к щеке и с состраданием покачала головой.

К этому моменту как раз вернулся Валериан Степанович. Охающего Фомича унесли на носилках и в приёмный покой вернулась прежняя тишина.

— Что у вас тут случилось?

— Неудачная замена лампочки. А ты чего такой задумчивый, Валериан? Случилось что?

— Потом расскажу.

— Что доктор сказал хоть?

— Очень занят был. Не удалось побеседовать, — папа взглянул на часы. — У нас время поджимает. Давай, сынок, поправляйся. Если что звони!

— Конечно, папа.

— Пакеты не забудь! — напомнила мама Софа.

Попрощавшись с родителями и столь неожиданно нарисовавшейся немногословной соседкой, Илья покинул приёмный покой.

«По-моему, ерунда какая-то происходит», — отметил Гермес, намекая на прошедший визит.

«Ты о чём? Я ничего такого не заметил»

«Просто ты не наблюдательный.»

«На себя посмотри!»

«А чего мне на себя смотреть? Умный, красивый и в меру любопытный бог. Не то, что ты!»

«Скажи, что ещё и скромный.»

«Ага. На всём белом свете нет скромнее меня!» — хихикнул Гермес. — «Оп-пачки! Вот это сюрприз!»

Илья и сам оказался несказанно удивлён, когда подошёл к своей палате.

Во-первых, исчез охранник у двери.

Во-вторых, в самой палате кровать Коша оказалась пуста. Полностью убрана со всеми матрасами и наволочками.

В третьих, вся лишняя техника, включая телевизор, исчезла.

И только каталка с остатками гипса сиротливо стояла возле тумбочки, напоминая о бывшем владельце.

Удивлённо мальчик замер в дверях.

«Оперативно работают! Обнесли палату буквально за несколько минут!»

«Но куда мог деться Кош?!» — Илья прошёл в палату в полном изумлении.

«Ты что, уже соскучился по этому старому мерзавцу?»

«Вот ещё! Да я только рад...»

Додумать мысль мальчик не успел. Раздался знакомый цокот и затылок неожиданно пронзила тупая боль. Комната завертелась, а в глазах потемнело. Или освещение стало хуже? Везде мерещились какие-то лохмотья, свисающие со стен и потолка, больше похожие на паутину.

Пробравшись через мелькавшую перед взором черно-белую сетку, Илья рухнул на кровать. Стало немного легче.

«А вот тебе и ответ. Мы, видите ли, не хотим присутствовать при кормлении питомца. Эстет хренов!» — не сдержался Гермес. — «Ты держись там. Постарайся до кнопки вызова дотянуться!»

Грудь резко стиснуло, а пальцы свело судорогой. Последним, что он почувствовал перед тем как потерять сознание, было чьё-то взволнованное прикосновение к плечу.

В себя он приходил медленно. Все тело ломило. Особенно сильно болел затылок.

На теле ощущались провода и присоски, а рядом, безразлично ко всему происходящему, попискивала медицинская аппаратура.

Кажется это уже когда-то было!

— Константин- Константинович, пациент пришёл в сознание! — произнёс хмурый женский голос.

Дежавю?

«Нашёл время всякие умные слова вспоминать!»

«Гермес, ты тут?»

«Да куда я денусь... с подводной лодки. Ты сейчас лежи, не дёргайся. Полёты разбирать потом будем»

Наверное, даже боги способны заговариваться. То ему подводная лодка, то полёты.

«Что со мной случилось?»

«Мурка случилась, вот что! Проба блюда на вкус, так сказать. Снятие сливок.»

Зрение постепенно фокусировалось и Илья увидел доктора Костина, поднявшего руку:

— Сколько пальцев видишь?

— Четыре? — язык двигался с трудом, а во рту ощущался неприятный металлический привкус. И в голове отчего-то шумело.

— Хорошо. Запишите показания, — доктор повернулся к медсестре. — Режим постельный. Аппаратуру не отключать!

Такой прям заботливый стал. Даже тошно.

«Ты забыл, что сейчас он твой лечащий доктор. И если что-то произойдёт по его недосмотру — по шапке первым делом получит он.»

«Ты что его оправдываешь? Тоже мне... друг называется!» — обиделся Илья.

«Лучше сволочь, которая хорошо делает свою работу, чем добренький бездарь»

«Да ну тебя!»

После проведения всех необходимых процедур, сделав напоследок укол, медсестра ушла. А доктор почему-то остался. Судя по звукам, доносившимся из-за ширмы, он оборудовал там рабочее место.

Голова продолжала кружиться, а шум в ушах не проходил. Илья попробовал упасть в спасительный сон, но ничего не получалось. Да и Костин отчего-то никак не мог удержать тишину в палате. То принимался нервно ходить в своём закутке, то ронял ручку и начинал на неё гневно шипеть. Один раз даже уронил стул.

Несколько раз доктор подходил к кровати мальчика, проверяя то показания аппаратуры, то температуру лба. Илья лежал с закрытыми глазами, чтобы на него не смотреть, но Гермес по привычке высказался, что лицо у доктора отчего-то чрезмерно напряжённое. И вообще он весь серый, словно покойник.

Каждый раз после проверки Костин выходил в коридор и куда-то нервно названивал.

Боль в затылке мальчика так и не проходила, не смотря на укол. Казалось, что в позвоночник поместили какой-то мягкий шарик, который медленно рассасывался под воздействием лекарств.

«Это не шарик. Это Мурка свой яд впрыснула.»

«Яд? Она меня отравить собралась?!»

«Не, просто приготовила к ужину.»

«В смысле?»

«В прямом. Пауки впрыскивают яд в жертву, который медленно растворяет её тело. А потом спокойно высасывают внутренности»

«Ну и жуть. Я думал, они кровь пьют!» — удивился мальчик. — «А как же: зубы в самое сердце вонзает, и кровь у неё выпивает?!»

«Чушь! Не верь сразу всему, что пишут»

«Чуковский — фэйкомёт!» — съязвил Илья.- «Развёл кучу детей, как лохов. И как теперь жить после этого?».

«Хорошо, но не очень долго. Может продолжим наши упражнения, пока время есть?» — предложил Гермес. — «Внутрь скользни...»

Батут уже стоял приготовленный, словно его никуда и не убирали. А может так оно и было. Самозванное божество уже прыгало, когда Илья появился рядом. Заскочив на спортивный инвентарь, он молча принялся подпрыгивать в такт. В какой-то момент Гермес совершил немыслимый кульбит, спрыгнул вниз и оставил его одного.

Казалось, что упражнения начали получаться. Не хватало совсем чуть-чуть, какого-то последнего усилия. Уже застыв в немыслимой позе на самом верху не удавалось никак «ухватиться», чтобы пробиться через «потолок».

«Тихо! Ты слышишь?!» — неожиданно остановил Гермес его очередной прыжок.

Неприятное цоканье когтистых лап доносилось откуда-то издалека.

«Что это?»

«Блин блинский! Это не здесь! Мурка вернулась!»

«Мне выходить?» — обеспокоенно спросил Илья.

«Наоборот! Продолжай! Пока она не начала, у нас есть шанс!»

Прыжок… Завис… Снова неудача!

Прыжок… Завис…

Резкий удар ядовитого жала прямо в затылок заставил тело непроизвольно выгнуться на кровати.

Доктор Костин резко вскочил с места, задев какое-то медицинское оборудование. Марш-бросок к кровати и резкий удар по тревожной кнопке.

Никому не видимая паучиха слегка подрагивая жалом продолжала вливать свой яд в тело мальчика.

Гермес возле батута неистово замахал руками.

Сознание резко поплыло с ощущением перемещения куда-то ввысь. Затем наступила темнота. Осталась только боль и чувство движения.

Темнота взорвалась искрами звёзд, которые рассыпалась на мириады осколков.

Боль не исчезла, но осознавалась просто как факт. А ещё сознание Ильи словно распалось на три части.

Одновременно он был и в палате, осознавая происходящее вокруг, но не в силах справится с обезумевшим телом. Вокруг суетился медицинский персонал, проводивший экстренные мероприятия. И доктор Костин, с каменным лицом и совершенно безумными глазами, пытавшийся сделать ему укол.

В то же самое время он наблюдал сверху за огромным расчерченным кругом внутреннего пространства, в середине которого вприпрыжку, неистово размахивая руками, вокруг батута носился Гермес. Наверное, радовался.

А третья часть сознания изучала картину нового мира, в который он попал.

Всё небо представляло собой звезды и тонкие ровные линии меж ними. Полукруглая металлическая площадка, на которой он стоял, уходила куда-то вдаль, смыкаясь с линией горизонта.

Смотрелось всё это очень красиво

— Гости у нас, Сидушка, — послышался сухой старческий голос.

— Троп бхай⁽¹⁾, вижу, — послышался ответ.

1) Bhæyī (инд.), бхай — братец.

Вернуться к тексту