Семь шаров для безумной рулетки (джен)

Не придавай важности сегодняшним огорчениям.

Завтра у тебя будут новые.

Арнольд Шенберг

Всё-таки это была плохая идея.

Очень плохая.

День вообще не задался с самого утра.

Сначала Илья чуть не опоздал в школу. Надёжно работавший до сего дня будильник на телефоне по неизвестной причине просто отказался будить. Родители к тому времени ушли на работу и парень банально проспал. Проснулся уже когда надо было подрываться и бежать.

Даже не позавтракав.

Шлёпнувшись, пару раз (как же без этого?) в подтаявшие мартовские сугробы во время вынужденной пробежки, мокрый, грязный и растрёпанный он вбежал в класс. Чтобы обнаружить отсутствие портфеля, который остался дома, и злую Бегемотиху, жаждавшую влепить двойку за опоздание.

Под обидный смех одноклассников пришлось оправдываться перед училкой и слёзно умолять разрешить сбегать домой, чтобы забрать дневник. Под пожелание не забыть ещё и голову вместе с портфелем и дневником, он помчался обратно.

Двойку, разумеется, мстительная Бегемотиха поставила. Жирно, красной ручкой, не взирая на то, что оценка явно не помещалась в отведённое ей место. Размахнулась, втиснула, оправдывая прозвище данное учениками даже не за большие габариты, а за уникальную способность всегда заполнять собой любое собрание или коллектив, будь то учительская или класс. Где бы она не появилась, её тут же почему-то становилось слишком много, а места — слишком мало. Как однажды по слухам выразился кто-то из учителей: её можно выдвинуть, но невозможно задвинуть.

Позже, когда ситуация вроде вошла в норму, на телефон позвонила мать. Оказывается, пока Илья бегал туда-сюда, он забыл запереть калитку в их двор. По закону подлости именно в этот день через открывшийся межзаборный портал проникла чья-то неуёмная собака и сильно подралась с их Пушком. Выслушивая законный нагоняй от матери, Илья краснел, бледнел и извинялся, ожидая когда закончится экзекуция. Виноват, что поделаешь...

Очередную подножку жизнь сделала на следующем уроке, когда выяснилось, что тетради с домашними заданиями в портфель он не положил. Как назло, математичка Алла Федоровна решила на этот раз проверить именно его. Так что теперь под двойкой Бегемотихи красовалась ещё одна, более аккуратная. Скорее даже незаметная на фоне первой.

Судьба решила посмеяться и выдала этот же финт повторно на уроке физики. Химичка же, взглянув на красный столбец, увенчанный огромной двойкой Бегемотихи как набалдашником, только печально вздохнула и ничего ставить не стала. Отметила в журнале точку и велела на следующий урок тетрадь с собой принести.

Домой идти не было никакого желания, но не сидеть же в школе? Оправдываться за кучу двоек не хотелось. Да и вообще было обидно. Не такой уж он и двоечник, просто так карта легла.

Неудивительно, что бросив дома злосчастный портфель и прихватив пару бутербродов, он умчался на улицу. Повезло, что мать снова куда-то ушла, а отец находился на работе.

Не самая хорошая идея сбежать на прогулку до самого вечера. А что ещё делать, чтоб избежать нагоняй? Лучше пусть один раз отругают за все сразу, чем несколько раз за каждое.

Но вот куда пойти?

Накинув капюшон на голову и сунув озябшие руки в карманы, Илья медленно шёл по просёлочной дороге, раздумывая как убить время. Настроение было паршивое, погода слякотная. Да ещё и вороны обидно каркали вслед уходящей фигуре: Кар-р-р-р! Кар-р-р-р! Кр-р-р-ра!

— Сама дура такая! — пробубнил Илья, повернувшись к ехидной птице. Та возмущенно посмотрела на него с ветки рябины, ещё раз каркнула и взмахнула крыльями. Качнувшаяся ветка сбросила копну снега. Который разумеется, чуть не попал в парня.

— Как есть дура! — проворчал он, разворачиваясь.

— Это же Стариков! — донёсся до него знакомый голос. — Привет Илья! Ну и шоу ты устроил сегодня в классе!

— Ага. Бегемотиха аж покраснела от злости. Я думал её разнесёт! Прикинь, был бы взрыв бегемота!

Через улицу напротив стояли два одноклассника — Серега Цыбуль, по кличке Цыпа и Жека Рязанов по кличке Отсев. Вообще-то последнего звали Женькой, но все почему-то называли Жекой. Даже учителя, как ни странно.

— А, привет, — поприветствовал их Илья. — Что делаете?

— Да мы вот надумали на заброшенную стройку сходить. Размяться. Паркур знаешь? — Цыпа смачно схаркнул. — Место удобное и нет никого.

— Это которая стройка? На Выселках?

— Не. На Выселках стрёмно. Там охрану поставили.

— Возле шаброшеной обширватории, шнаешь? — прошепелявил Жека, вставляя свои семь копеек в разговор. Гундосил он давно, ещё с детства, а дополнительно шепелявить стал когда он недавно случайно выбил передний зуб. Новый ещё не вставили, вот и приходилось разговаривать как получалось.

— Обсерватории, балда! — поправил его напарник. — Там когда-то астрологи собирались на звезды смотреть. А потом забыли.

— Сам ты балда! Аштрономы, а не аштрологи!

— А, какая разница. Главное что сейчас нет никого и тихо. К тому же мы на заброшку, а не в обсерваторию. Пойдёшь с нами?

Пусть Цыпа и Жека и являлись одноклассниками Ильи, но большими друзьями они не были. С другой стороны это всё-таки шанс потянуть время.

— Ладно, пошли!

Очередная ворона пролетела над ними, прокаркав какое-то своё особое воронье ругательство. Вот бывают же птицы — вроде и не говорят ничего, а кажется что послали по матери.

Пнув невесть откуда взявшийся снежок, Илья хмуро побрёл за приятелями. Может и не такая плохая идея провести время на стройке? Вон, вроде даже солнышко из-за туч выглянуло. Стало как-то веселее.

Стройка находилась аккурат между заброшенной обсерваторией и невесть из каких времён взявшейся древней помойкой. Местные жители повадились выбрасывать туда все, что не гнило и не горело: старые велосипеды, неработающую технику и всякий подобный мусор. Издержки потребления, как говорил его отец. Саму стройку вроде планировали расширить, снеся помойку напрочь, но по какой-то причине этого не успели сделать. То ли денег не хватило, то ли времена пришли лихие. А вскоре заглохло и само строительство, оставив наполовину построенные остовы здания, ржавеющую сломанную технику и кучи строительного мусора. Так что со временем помойка и стройка скорее всего слились бы в одно целое. Только теперь уже в качестве огромной помойки, а не стройки.

Ребята прыгали под неверным весенним солнцем по конструкциям здания, стараясь следовать выбранному маршруту. Сперва надо было по наклонной плоскости залезть на стену. Затем перелезть через оконный проём, пройти по широкой металлической балке, а затем спрыгнуть на небольшую платформу. И с платформы уже вниз, на землю. Точнее в снег. Почему Цыпа назвал это мероприятие паркуром непонятно, но все равно весело.

Каждый снаряд решили проходить в порядке живой очереди. Сперва шёл Цыпа — он играючи забрался по наклонной плоскости до стены. Следом взобрался Илья, а за ним уже телепался запыхавшийся Жека. Пока Илья по скользящей плите влезал до самого верха, Цыпа успел перемахнуть оконный проем и оказался на конце балки. Он легко спрыгнул на платформу, а потом и на землю.

— Вот так! Первый класс! — прокомментировал он.

Илья к тому времени перебрался через окно и теперь балансировал по балке. Вслед ему сопел Жека.

Дойдя до края балки Илья неожиданно остановился. Расстояние до платформы, которое снизу казалось небольшим, сверху выглядело внушительным. Почему-то стало боязно.

— Ну давай! Ты прыгашь или нет? — подтолкнул его Жека сзади.

— Да он струсил, наверное! — в голосе Цыпы промелькнуло ехидство.

— Сам ты струсил! — Илья попытался примериться к прыжку. Но снова остановился. Страшно!

— Шдрейфил! — вынес вердикт Жека. — Шлаж, я прыгну!

— А вот фиг тебе! — раздражённо ответил Илья, подобрался и совершил прыжок.

— Кар-р-р! Кар-р-р! — донеслось откуда-то издалека очередное воронье ругательство.

Ну да — сам дурак.

И всё-таки это была плохая идея. Очень плохая.

Он думал, что не допрыгнет. А оказалось, очень даже наоборот.

Ноги ударились о платформу почти на самом краю. Но тело по инерции продолжило стремиться дальше, заставив упасть на колени, выставив руки вперёд.

Не успел. Зацепиться не за что.

Время словно остановилось.

А его неудержимо потянуло головой вниз.

Снизу медленно и неотвратимо приближалась заснеженная земля. Как в замедленном кино.

Неужели конец? Маму жалко. И папу тоже.

Невероятным усилием его развернуло лицом к небу. В глаза бросился грязный купол заброшенной обсерватории с пролетающей над ним вороной. И Солнце.

Яркое весеннее Солнце.

Оно заполнило собой все грязное небо. Огромное огненное колесо.

А говорили огненный шар висящий в космосе. Пылающий глаз на лбу у громаднейшего косматого циклопа — вот что оно такое. А в руках у чудовища зажато бесконечное множество вложенных друг в друга вращающихся колес. Или как называть эти круглые плоские светящиеся штуки, которые ещё и двигаются?

И он, Илья, несётся прямо в центр этого вращающегося вихря.

Светящиеся колеса расступились перед ним, словно игрушечные. Странные существа глядят на него с этих колес: люди, кентавры, сирены, ангелы… Строгие, хмурые, весёлые. Один даже помахал пролетающему мимо парню кошачьей лапой. Типа «привет, пролетающему пролетарию», да? Что такое пролетарий Илья не знал, но звучало хорошо. Какие-то нелепые слова вспоминаются перед грядущей смертью.

Каждый из встречных держит свой набор вращающихся колес, которым ловко заправляет. У кого он в руках, у кого вокруг тела, у кого над головой. Одна крылатая змея вообще крутила их вокруг собственного хвоста как заправский жонглёр. Звезды заинтересовано наблюдали сквозь вращающиеся ряды за летящим в неизвестность парнем.

Однако, как долго продолжается падение... Наверное он уже умер и все, что он видит — это агония умирающего мозга.

Владычица ещё одного клубка колес, восхитительная женщина в зелёно-голубом платье, стояла посреди космической пустоты, закрыв глаза. Похоже, она о чем-то сосредоточенно думала. Именно к ней неслось безучастное тело Ильи. Чем-то женщина оказалась похожа на маму: такая же строгая, но добрая и милосердная. Захотелось протянуть руки, словно он все ещё был маленьким ребёнком.

Рядом мальчик заметил другое колесо, хозяйкой которого была не менее прекрасная грустная девушка, облачённая в серебряно-голубое платье. В руках она держала спицы и вышивку.

Ещё несколько меньших колес попало в поле зрения, но понесло его только в сторону одного. С древним двуликим дедом. Дед был такой старый, что бороды на его лицах доходили до самого пола. Непонятный балахон, расписанный звёздами и ровными прямыми линиями, скрывал все тело, а на голове громоздился старомодный синий колпак.

Только чудом не врезался он в этого дивного старика. Проскочил сдвоенное колесо и оказался над идеально ровной площадкой, размеченной на несколько секторов.

Драка!

Два человека вцепились друг в друга, пытаясь одержать победу друг над другом.

Один был полностью в красном одеянии, напоминающем какую-то военную форму, которую Илья мельком видел однажды по телевизору. Даже фуражка присутствовала. И что удивительно, в пылу драки не падала.

Второй был одет в простую зелёную куртку и такого же цвета штаны. На голове вместо фуражки наличествовал венок. Лавровый, вспомнил Илья. Всё-таки и от истории бывает польза!

Кто они такие? Враги? Хулиганы? Секретные агенты? Воины?

Почему-то последнее казалось более похожим на правду.

Красный что-то прошептал своему сопернику. Тот отрицательно встряхнул головой, но хватку не ослабил. Зелёный рукав переплёлся с красным и вот-вот должна была затрещать материя. Но куртка выдержала.

С удивлением Илья заметил, что у обоих противников было его собственное лицо. Слегка различающееся в мелочах, но ведь его!

Но как? Почему? Что за бред выдаёт его мозг?

Драчун в зелёном изумлённо посмотрел на падающего сверху мальчика и что-то прошептал. Красный повторил его движение. Однако рук никто не разнял.

Помоги?

Тело Ильи рухнуло на дерущихся, заставив отскочить друг от друга, и пролетело мимо.

Что происходит?

В панике он схватился за первое попавшееся. Им оказались зелёные полы куртки второго драчуна. Тот то ли ойкнул, то ли икнул, словно его выдернули из привычной среды обитания.

Все пространство неожиданно разлетелось мириадами мелких кусочков. Словно зеркало, которое разбили кувалдой.

И только тогда Илья ощутил болезненный удар о землю и потерял сознание.

Сказки живут среди нас,

надо только разглядеть, где и когда они начинаются.

Диля Д. Еникеева

Сознание возвращалось медленно. Рывками. Тело казалось деревянным, затылок оккупировала тупая боль. А во рту сухость, словно он целый день промокашку жевал. Мысли ворочались медленно, как вязкое желе. Голову явно чем-то обмотали. Вся одежда куда-то пропала, только нижнее бельё осталось. Хорошо хоть простынкой прикрыли.

На теле ощущались провода и присоски, а рядом, безразлично ко всему происходящему, попискивала медицинская аппаратура. Везде чувствовался стерильный медицинский запах.

— Иван Васильевич, пациент пришёл в сознание! — произнёс женский голос.

Илья открыл глаза и пошевелился. Чья-то сильная рука дотронулась до него:

— Тихо, тихо. Тебе пока нельзя двигаться.

Доктор. Довольно молодой. В белой шапочке в медицинской маске. Рядом медсестра. Красивая. Кудрявая прядь нахально выбивалась из-под шапки.

— Где я?

— В больнице. Как себя чувствуешь, альпинист-паркурщик?

— Затылок болит.

— Сильно?

— Не то что бы очень.

— Не тошнит? Голова не кружится?

— Вроде нет.

— Вот и славненько, — доктор явно обрадовался хорошим новостям. — У тебя сильный ушиб. Возможно сотрясение мозга. Сразу предупреждаю — вставать пока нельзя. Постельный режим.

— Ага, понятно. А вы доктор?

— Да. Можешь называть меня Иван Васильевич. А это наша медсестра Маша. Надеюсь, ты будешь себя хорошо вести?

Илья слабо кивнул. Доктор ему понравился. Весёлый.

— Так он вас и послушал, Иван Васильевич, — беззлобно прокомментировала девушка. — Мальчишки в его возрасте на месте сидеть не могут.

— Не волнуйтесь, Машенька. Будет буянить, мы его свяжем и укольчик сделаем.

— Не надо укольчик! — испугался парень. — Я буду все делать как скажете.

— Вот и ладушки. Считай, что ты в рубашке родился, парень! Многие после таких развлечений навсегда инвалидами оставались. И как тебя только туда занесло?

— От больной головы, наверное, — пробормотал Илья.

— Вот, вот. Маша, — обратился доктор к медсестре. — Сообщите родным, что пациент очнулся. Я даю разрешение на посещение.

Ну вот и папа. В белом халате. Хмурый, растрёпанный, вспотевший. Видимо Илья в него пошёл — тоже чуть что волосы постоянно по сторонам торчат. На лбу залегла складка — явно волновался, нервничал. Наверное, с работы ушёл, когда позвонили.

— Привет, — поздоровался он с сыном.

— Привет. А где мама?

— Маму я отправил домой. Ни в какую уходить не хотела, — вздохнул отец. — Завтра придёт. По телефону пообещала, что с ремнём. Большим, чистым и светлым… счастьем на беспокойную точку.

Илья представил как он в трусах и с присосками бегает по всей больнице от мамы, размахивающей ремнём. Выглядело безумно смешно, отчего он тихонько хихикнул. Стариков старший посмотрел на сына, понял что именно тот представил и тоже прыснул в кулак. Наверное, кто-то стоял в дверях и слышал весь разговор, потому что вскоре раздался и третий смешок.

— Это она может. Характер такой. Лично тебе мать выбирал! — отец встал в позу Наполеона, демонстрируя гордость собственным достижением. Затем вернулся к обычному состоянию. — Ты как сам?

— Нормально. Доктор говорит скоро выпишут.

— Прям так и говорит?

— Прям так и говорит. Рекомендовал в альпинисты идти.

— А ты?

— А я сказал, подумаю.

Отец едва слышно рассмеялся.

Они ещё немного поболтали, а затем Стариков старший вышел поговорить с доктором.

— Ну что вам сказать, Валериан Степанович? Родился ваш мальчик в рубашке. Ушиб, сотрясение при таких условиях — это просто ерунда. Чудо!

Иван Васильевич неожиданно прокашлялся, словно должен был сказать что-то не вполне приличное.

— Больница у нас, сами понимаете, далеко не столичная. Рентген шейных позвонков мы ему конечно сделаем, чтобы исключить возможное смещение. Но после выписки настоятельно рекомендую сделать томограмму и пройти полное обследование в более современной клинике. Не в нашем городе, — вздохнул он. Затем почесал нос и продолжил. — Несколько дней он побудет здесь под нашим наблюдением. Но организм молодой, думаю поправится быстро.

Доктор ещё долго что-то объяснял и рассказывал кивающему в такт разговора отцу. Когда они закончили Валериан Степанович попрощался с сыном и покинул палату. Стало вечереть и мальчик отдался неожиданно накатившему блаженному дремотному состоянию. Все равно делать нечего.

Когда он проснулся, за окном совсем стемнело. Пусть оно и находилось вне поля зрения, за ширмой, наступление темноты можно было определить безошибочно.

Царили тишина и покой. Лишь слева, со стороны входа, доносились обычные для больницы звуки: разговоры медицинского персонала и шарканье больных.

На потолке неярко светила обыкновенная лампочка, заливая палату тёплым светом, который позволял рассмотреть скудный интерьер.

Илья лежал на обычной больничной кровати, слева от которой сиротливо расположилась тумбочка. Справа же, у самой стены, загнанная куда-то в угол, громоздилась медицинская аппаратура. Большую её часть от Ильи уже отключили, так что она теперь почти не нарушала покой своим пищанием. Так, остались кое-какие подключённые провода к работающим агрегатам на всякий случай.

Другое, точно такое же койкоместо сиротливо пустовало в противоположном конце комнаты. Палата была рассчитана на двоих, но сейчас она была полностью в распоряжении мальчика из-за отсутствия второго пациента.

Белая складная ширма разделяла помещение на две части. Наверное, в целях оптимизации места в больнице: в огороженной части находился сейф или шкаф. Илья помнил, как туда заходила медсестра за какой-то медицинской надобностью. Дверца скрипела отвратительно, словно этот предмет мебели был очень стар и постоянно жаловался на то что его тревожили.

Сейчас небось медсестра ещё по палатам бегает, уколы непослушным пациентам ставит. Доктор, наверное в предбаннике травматологического отделения. Или как там правильно называется помещение для докторов? Парень повторил для себя по слогам: орди-на-тор-ская. Да, кажется так.

Делать все равно нечего, так что остаётся смотреть на лампочку, поплёвывать в потолок и отдыхать, осмысливая все, что с ним произошло. Тупая боль в затылке не исчезла, но стала меньше.

Итак, он в больнице. Школа накрылась вместе с Бегемотихой и оценками. Халявные каникулы, как ни крути.

Родители сейчас ругать не будут. Лежачего не бьют, как говорится.

Одноклассники небось будут в шоке. А может и позавидует кто. Хотя чему тут завидовать? Кстати, а куда делись Цыпа и Жека? Вызвали скорую и сбежали? Надо будет узнать.

Противный раздражающий шорох вырвал из плена приятных размышлений. Похоже мышь что-то грызла под полом. Или на потолке? Непонятно.

Больничная палата. А грызунов вывести не могут. Антисанитария! Хотя чего ещё ожидать от больницы в захолустном городке?

Надо же какие умные слова он знает!

Откуда-то раздался приглушённый смешок.

Таинственная мышь резко стихла. Испугалась, наверное. В коридоре послышался равномерный приближающийся грохот и вскоре на входе в палату Ильи возникла полноватая бабулька в белом халате и косынке. За собой она тянула тележку с посудой.

— Проснулся, касатик? — ласково спросила она. — Сейчас бабушка Пелагея тебя накормит. С утра не ел, небось, болезный? Эк тебя ж угораздило на такую верхотуру-то залезть.

Старушка разбирала привезённое по чашкам и тарелкам, не забывая при этом говорить и говорить. Наверное она любила звуки собственного голоса. Бывают такие вот старушенции: могут болтать обо всем подряд не останавливаясь.

По палате разнеслись аппетитные запахи. Суп. Куриный. Рот невольно наполнился слюной. Он и в самом деле почти целый день ничего не ел.

В ожидании ужина, и чтобы отвлечься от соблазнительных запахов, Илья принялся рассматривать сморщенное старушечье лицо в простом белом платочке. На вид добрая. Кем она тут работает? Нянечкой? Но в больницах же санитарки. Или медсестры? Бабка-то уже в возрасте — вон как заговаривается. Хотя речь чистая, хоть сейчас за учительский стол. Пусть и пестрит старомодными непонятными словами.

А бывают старенькие медсестры? Наверное бывают, но назвать разглагольствующую перед ним бабульку медсестрой язык не поворачивался. Только нянечкой. Как в детском саду.

Да и похожа она чем-то на его воспитательницу из детского сада. И на фотокарточку его собственной бабушки с папиной стороны. А если вдуматься, то и с маминой. Странно как-то.

А ещё на женщину в сине-зелёном платье из того самого бредового видения. Только та помоложе была. И привлекательнее.

Снова едва слышный смешок донёсся до ушей Ильи.

Старушка тем временем достала большой слюнявчик и подвязала его под горло мальчику. Хоть и неуютно ощущать себя совсем маленьким, но высказывать возмущение и сопротивляться он не стал.

— А вы нянечка здешняя?

— И нянечка, и матушка, и бабушка. Кому как по сердцу придётся. Кто бабушкой Пелагеей кличет, кто Пелагеей Петровной. Вы все для меня и сынки, и дочки, и внучата. Открывай ротик.

Первая порция куриного супчика пошла на ура. А следом за ней пошла и вторая. Пелагея Петровна своё дело знала. Аккуратно кормила с ложечки, не забывая при этом говорить и приговаривать:

— Ложечку за своё здоровье. Ох и шебутной же ты. В такое гнобилище угоношиться. Ну ничего, ничего. Поправишься, испытания все пройдёшь, и ума-разума наберёшься да глядишь и дело большое сделаешь. Главное друзей верных ищи. А теперь за маму Софочку маленькую ложечку. Та тоже по молодости много куролесила, пока папка твой в оборот не взял. Видать в неё ты такой и пошёл, неугомонный.

— Откуда вы её знаете? — удивился Илья, проглотив очередную ложку.

— Дак стара я сынок. Давно на свете живу, много чего повидала. Иной раз кажется что все уже, ничего нового больше не встретишь. Ан, нет-нет, да и удивит кто-нибудь. Прям как ты.

Бабушка Пелагея поднесла очередную ложку:

— Да ты кушай, кушай, и меня слушай. За папу Валериана тоже ложечку. Умный сынок вырос, голова на плечах имеется. Даром в детстве книжки читал, что ли? Вот с него бы ума чуток да в голову твою бедовую. А теперь за Иванушку.

— Какого ещё Иванушку? — не понял Илья, проглотив очередную ложку.

— А за доктора нашего, Ивана Василича. Устал бедный, измучился, измотался за целый день, себя не жалеючи. Вас-то вон сколько. А он один, Ванечка. Бегает, суетится, сыночек. Сердцем за всех болеет. Отдыхает нонче. Хорошо Марья есть. Хорошша девушка. Давай ещё за неё ложечку.

— Это вы про медсестру?

— Про неё, солнышко, про неё родимую. Шебутна маленько, но хорошша. Ну, наелся сынок?

— Да, спасибо большое.

Пелагея Петровна вытерла специальным полотенцем рот мальчика, сняла слюнявчик и принялась собирать посуду. При этом она приятным голосом напевала песенку из старого детского фильма:

— Юный друг, всегда будь юным!

Ты взрослеть не торопись.

Будь весёлым, дерзким, шумным.

Драться надо — так дерись!

Никогда не знай покоя.

Плач и смейся невпопад.

Я сама была такою

Триста лет тому назад.

Весёлая старушка. Даже поёт, никого не стесняясь. Да и чего ей стесняться в таком-то возрасте?

Бабушка Пелагея тем временем собрала всю посуду и отчего-то подмигнула Илье.

— Дай-ка я тебе одеяльце поправлю. Озяб небось?

Она принялась ловко поправлять одеяло, которым был укрыт Илья.

— Ну, как? Потеплело немного, болезный?

— Да, спасибо Пелагея Петровна, — Илья решил ей не перечить и по возможности во всём соглашаться. Кто знает, с кем она ещё знакома, кроме его родителей. Вдруг с самим мэром города или с президентом? Неловко как-то.

— Ну вот. Поправляйся, — обернулась бабка, схватившись за ручку тележки. — Случается много всего в жизни, так что не пужайся сильно, коли что. Страх — он ить у иных рассудок отнимает. Ну, пора мне. Перед сном ещё зайду, проведаю по служебной надобности.

— Хорошо.

Пелагея Петровна удалилась толкая тележку и напевая «Нам года, не беда… коль душа молода!».

Коварная мышь, словно только этого момента и ждала, тут же принявшись грызть снова. У-у-у, подлая...

«Т-с-с! Не шуми! Разговор есть.»

— Что? Кто тут? — произнёс Илья вслух.

«Не шуми, говорю!»

А вот это уже страшно. Слышать чужие голоса в собственной голове — плохая примета.

Очень плохая!

А отвечать отвратительным голосам — идея плохая вдвойне.

«Ну как знаешь. Потом поговорим.»

Ага, сейчас. Разбежался. Прямиком в дурдом на роликах. Он ещё не настолько сошёл с ума.

Очередной таинственный смешок стал ему ответом.

Вредная мышь отчего-то снова затихла. Видать снова чего-то испугалась. Интересно, а у мышей бывают голоса в голове?

Звуки шагов оповестили о возвращении Пелагеи Петровны. На лице у неё отчего-то была медицинская маска, а в руках она держала предмет, на который Илья не обратил сразу внимания.

— А вот и бабушка Пелагея! Соскучился, соколик? Тяжело, наверное, все время лежать. Ну ничего, вот сейчас уточку напоим — разомнёшься немного.

— Какую ещё уточку? — Илья посмотрел на утку в руках нянечки и залился пунцовой краской.

— Не надо так пужаться сынок. Природа — она ить велит, не спрашивает. Подготовлю уточку к водопою, а потом и на волю отпущу. И тебе хорошо, и ей приятно. А я потом сказочку поведаю. Ну, давай, рассупонивайся по-тихому.

— Не надо сказочку, — произнёс парень, покрасневший как варёный рак, выполняя указание.

— Надо. Сказка ложь, да в ней намёк, как Сашенька говаривал. Хороший сынок был, весёлый. Жаль пожил мало. Ну, позовёшь, когда уточку напоишь.

После того, как процедура закончилась Пелагея Петровна унесла утку прочь.

Через полчаса она вернулась. Не переставая говорить, принесла стул из дальнего угла и поставила его возле кровати:

— Ох, извини, соколик, задержалась. Вспомнила, что про чайник-то я забыла. Проснётся Иванушка чаю попить, а чаю-то и нет. Оплошала старушка! А потом и докумекала: это по старым-то временам чайники да котелки на плиту ставили. Только и следи, чтобы вода не сбежала. А нонче чайники сами за собой смотрют — только включить не забудь. Да, стара я уже... стара. На покой бы, да детей вон сколько народилось. Одни до смерти бьются, другие монетки за щеку складыват, третьи дурман-травой губятся. За всеми углядать надобно — жалко их всех. Некогда прямо на покой. Ай, да ты уставший совсем. Заговорила тебя дурна баба!

— Ну что вы, Пелагея Петровна, — попытался успокоить её Илья.

— Раньше, в стародавние времена, помню ещё и заговоры на сон делали, вместе со сказками. Али сами сказки заговорами были? Не помню. Это читали, значит, чтобы нечисть всякая ночью к детям не лезла, да кошмарами до смерти не пужала. Как же это было то? А, вспомнила.

Старушка слегка прокашлялась и вдруг заговорила сильным чужим голосом.

— Ложусь спать на Божьих горах, сам Сварог в головах, Лада-Мати в ногах. Деды над головой говорят со мной. Перун осеняет, врагов отгоняет. Идите, враги, от окон, от дверей, от постели моей. А и ты, скоморох, забижать не смей!

Илье даже на минуту показалось, что он перенёсся из больничной палаты куда-то в дремучие-дремучие времена, а над ним колдует старая-престарая бабка-ведунья.

Все очарование спало, как только в очередной раз раздался голос в голове:

«Как прикажет, Великая Госпожа!»

И не понятно, то ли в шутку сказано, то ли всерьёз. Только Пелагея Петровна неодобрительно покачала головой:

— Одно слово шут гороховый. Да и ладно, без них тоже нельзя. Были раньше скоморохи и плясуны всякие. А допреж них волхвы да гусляры по городам и весям ходили. Нонче сызнову поменялось все и вместо скоморохов умористы всякие, да дети задировы⁽¹⁾. Не все конечно, мало их осталось. Но как ни кличь, все ровно должен кто-то людям правду баять да сказки сказывать. Любишь ведь сказки, касатик?

— Так большой я уже детские сказки слушать.

— А я тебе новую сказку расскажу. Не ту которая была, а ту, которая есть, и ещё будет.

— Это как? — удивился Илья.

— Ну, слушай. В стародавние времена жили много кто: и лешие, и водяные. И царей с королями всюду пропасть была, и Кощеи со змеями на Руси баловали. Находилась на них управа, сила богатырская, да воля крепкая, как сталь булатная. Кажный век какое-нибудь хитрое злодейство учиняется и сызнова герои пробуждаются.

И на нашем веку такие есть. Например, Иван-царевич, сын царский. Отец его сильно крутого нраву был. Всё поклонения от подданных да золота требовал. Кто давал, того миловал. А кто не давал, тому мог и голову с плеч. Не по нраву такая жизнь Иванушке показалась и ушёл сын царский куда глаза глядят. Царь осерчал, конечно, но против воли сына пойти не сумел.

— Почему это?

— А пока царь золотом любовался, да пиры закатывал, подхватил он болезнь лютую, что большую волю точит. И коли у кого-то воля крепче оказывается, то и сделать ничего не может — страхом лютым все тело сковывает. Будь ты хоть царь, хоть боярин, хоть крестьянин — все одно. Посмотрели они в глаза друг другу, силушкой померялись, да и махнул отец на сына своего. В глаза говорит «глаза б мои тебя больше не видели!», а сам втихомолочку за жизнью царевича наблюдает. Ну и помогает скрытно, куда ж без этого.

А Иванушка отучился супротив воли царской, да и на тяжёлую работу благодаря бумаге от учения полученной, устроился. Неблагодарен труд, да не деньгами та благодарность меряется. И повстречал он там красу-девицу, Небом-батюшкой ему сужёную, Землёй-матушкой сосватанную. Да и полюбил её, пуще света белого. Девицу ту все Марьей-искусницей звали за руки золотые и мастерство невиданное. Сила большая в руки ей самой Макошью дадена. И должны вот-вот Иван да Марья пожениться, да свадьбу сыграть. Народились бы у них детки — один другого краше. И один до того пригож, что свершить уготовано ему дело великое.

Пелагея Петровна мерно рассказывала сказку, а Илья постепенно начал дремать под звуки убаюкивающего старческого голоса. Даже сниться стало что-то. Боль в затылке ушла, словно её и не было.

— Да только прознал про то Кошей окаянный и худо ему стало, что кто-то такое счастье заимеет. Не по нутру нечисти, когда добрым людям на душе хорошо и в миру лад деется. И решил тогда он подлость устроить, да свадьбу сломать.

— И что Кощей? — пробормотал Илья в полусне.

— Кощеюшка-то? Собирается вскорости их счастье разрушить, да кольцо отнять обручальное. Только мир не без добрых людей. Помешают. И станет от того Кощею горше некуда. Ибо смерть его хоть и в яйце, но не на конце иглы, а от счастья людского. Где люди живут легко, светло и радостно — там и смерть Кощеева. О, да ты спишь уже, касатик?

Илья и в самом деле заснул. И снились ему Иван-царевич, Марья-искусница и престарелый царь.

Пелагея Петрова потушила свет и мягко вышла из комнаты.

Далеко за полночь по палате пронеслось неявное шуршание. Большое длинное тело проползло через все помещение и затихло в другом конце.

Затем раздался звук стремительного прыжка, сдавленный писк убиваемой мыши и уползающий в сторону окна шорох. И снова наступила тишина.

---

1) сатировы.

Вернуться к тексту

У всякого безумия есть своя логика.

Уильям Шекспир

«Вставай! Пора утку кормить!»

— Ну, ма-а-м, ну какая утка? Можно я ещё посплю?

Стоп! Он же не дома. И что только не привидится.

В больнице началось утреннее оживление. В коридоре раздались мягкие старческие шаги и в палату впорхнула Пелагея Петровна.

— Проснулся, касатик? Сейчас снова уточку напоим, а через часик и завтрак подоспеет. Правильный утренний завтрак он силу даёт.

«Я же тебе говорил — вставай!»

Ага… Не хватало ещё, чтобы глюки по утрам будили.

«Сам ты глюк!»

Проигнорировав нарастающую панику, Илья терпеливо прошёл через очередную процедуру «поения уточки». Пелагея Петровна ушла и снова стало скучно.

Хоть бы телефон оставили.

Грохот тележки возвестил возвращение забавной старушки. Однако вместо Пелагеи Петровны на него хмуро смотрела тётка с большим носом, облачённая в больничный халат. Где-то он её уже видел, вспомнить бы ещё где.

— Ну? Утку ставить будем? — произнесла она грубым гортанным голосом, в котором можно было без труда различить определённый акцент.

— Так это… уже. — ответил Илья.

— Да? Странно.

Тётка развернулась и погрохотала со своей тележкой куда-то дальше.

«Это больница или утиная ферма? Видать уток много, пациентов на всех не хватает.»

Илья демонстративно закрыл глаза, сделав вид, что спит. Неизвестный комментатор хмыкнул, но промолчал.

Вскоре подоспел и завтрак. С тем же куриным супчиком. Если так будут кормить и дальше, то долго не продержаться. Завтрак почему-то привезла та же самая тётка, что предлагала утку повторно. Она молча повязала ему слюнявчик, приготовила миску супа и поставила на столик-поднос. Глядя на хмурое носатое лицо и неласковые чёрные глаза, мальчик и не заикнулся спросить, куда делась Пелагея Петровна. Просто принял полусидячее положение, взял ложку и начал самостоятельно есть.

Что-то непонятное творилось в этой больнице с персоналом. Одна буквально с ложечки кормила под всякие шуточки-прибауточки. А другая просто поставила тарелку перед тобой и даже не заикнулась о помощи. Одно из двух: либо вчера он стал жертвой излишнего бабкиного сервиса, либо сегодня стал жертвой отсутствия оного у тётки. Скандал устроить, что ли? Да ну нафиг!

Что он, маленький?! Сам поест.

Тётка дождалась окончания завтрака, все так же молча собрала посуду и укатила прочь.

Илья грустно взирал на потолок, когда появился доктор. Но не тот, вчерашний, а новый. И в чем-то он выглядел прямой противоположностью Ивану Васильевичу: чёрные волосы, хмурый взгляд и каменное лицо, без всякого проявления эмоций. В руках он держал планшет с зажимом, куда он то и дело заносил пометки. Сами руки отчего-то были в резиновых перчатках. Только маска не закрывала рот, как положено, а грустно висела под подбородком.

— Стариков? — первым делом спросил доктор

— Да. А где Иван Васильевич?

— Выходной сегодня. Дежурю я, — кратко ответил доктор. И предупреждая возможный вопрос. — Константин Константинович. Будешь звать так.

— Понятно, — буркнул Илья. Новый доктор ему не понравился. Строгий такой.

— Судя по карте: падение, ушиб, сотрясение. Самочувствие? Что болит? Где?

— Уже лучше. Ничего не болит.

Доктор отметил что-то в бумагах.

— Попробуй сесть. Хорошо. Голова? Болит? Кружится? Тошнота?

Мальчик присел на кровати. Вроде все в порядке.

— Нет, ничего такого.

— После обеда рентген. Потом снимут бинты. Садиться можешь, но вставать и ходить нельзя!

«У-у, бука!»

Доктор обошёл кровать и осмотрел включенный прибор. Удовлетворенно хмыкнув, он нажал кнопку выключения и сделал очередную отметку в бумагах.

— Отцепляй мишуру, она больше не нужна, — рука в перчатке ткнула в присоски на теле. — Да аккуратнее, аккуратнее!

Мог бы и сам отцеплять, если такой умный. А вдруг что сломается, а Илье отвечать потом? И вообще, почему он без помощников?

— А почему вы один? Где Мария Степановна?

— Выходная. Не отвлекайся, тут со всем управлюсь сам.

«Ну ты глянь прям какой Бука универсал, обалдеть можно! В одиночку работает, без ассистентов. Явную нехватку кадров чувствую я!»

Пока мальчик отцеплял от тела все лишнее, доктор опять принялся что-то писать в бумагах, снова обходя кровать. Положив бумаги на тумбочку, он направился чтобы взять стул. Тот коварно выскользнул из его рук, громко упав на пол.

— А, что б тебя!

Наконец стул был водружён рядом с кроватью пациента и доктор сел.

— Поверни голову вправо!

Твёрдые, словно камень, руки обследовали бинты, которыми был обмотан затылок.

— Ай! — среагировал Илья на неожиданную боль, инстинктивно взмахнув рукой, задев халат доктора. Послышался неприятный то ли «чпок», то «хрямс».

— Терпи!

Раздался издевательский смешок гнусного невидимки. Илья уже готов был вспыхнуть и наплевать на своё решение не реагировать на опасный глюк, да ещё в присутствии доктора. Но остановил его возглас самого Константина Константиновича, заставивший изменить планы:

— Что это за гадость?

Вокруг левого кармана халата доктора расплывалось неприятное склизкое пятно. Тот сунул руку в перчатке в карман и на минуту непроницаемая маска на лице дала трещину. Целую гамму чувств можно было разглядеть на этом лице: удивление, раздражение, досада, злость, непонимание. И что-то ещё, чего Илья с ходу не определил. Когда доктор достал руку из кармана пальцы перчатки оказались испачканы остатками тягучей массы с обломками яичной скорлупы.

— Когда я найду, чьи это дурацкие шутки, он об этом пожалеет!

— Это не я, клянусь!

— Конечно, не ты. Яйцо подложили заранее. Ай, пакость…, — доктор попытался отряхнуть испачканные перчатки. — Мерзавцы!

Затем он встал и попытался вытереть перчатку о карман, но это оказалось бессмысленным. Только жидкое пятно ещё больше растёр.

— Ложись. После обеда за тобой придут.

«Санитары с пистолетом и глушителем. От камаза.»

Константин Константинович вышел, едва не ударив кулаком по дверному косяку.

«Видал как расстроился. Разочаровался прям. Небось думал, что в кармане бриллианты лежат. Явно шуток не понимает.»

Илья расстроенный положил голову на подушку. Мнение комментатора он не разделял. Да и вообще, это не шутка, а издевательство какое-то.

«Согласен, погорячился.»

А вот мнение глюков никому не интересно!

Лежать было скучно. Вставать нельзя. Читать нечего. Телефона нет. Остаётся смотреть в потолок да слушать мышиный концерт. Хотя похоже и тот отменили. В роли первой скрипки остался только какой-то заблудший сверчок.

Ну не с глюками же отношения выяснять?!

«Я, собственно и не против. Возражаю только против определения меня в глюки.»

Так и в самом деле до психушки недолго.

В коридоре раздались чьи-то шаги. Похоже посетитель направлялся к его палате.

На входе показалась мама Ильи. Мама Софа, как он её называл в детстве. В руке она держала большую дорожную сумку.

«Мамка пришла. Ремень принесла!» — радостно прокомментировал невидимый голос.

— Здравствуй, мой непутёвый сын! — обняла она присевшего на кровати Илью. Её огненные кудри коснулись щеки мальчика. Пахнуло уличной свежестью.

— Привет, моя строгая мама, — отшутился он в ответ.

— Будешь тут строгой, когда кто-то совсем отбился от рук. Вот, я принесла тебе кое-какую одежду, телефон и средства гигиены.

«...а так же средства для профилактики правонарушений. Розги, ремни, ивовые прутья... Веники из крапивы тоже хорошо помогают.»

Мама присела на кровать и прошептала на ухо:

— А ещё я контрабандой пронесла пирожки в палату. Поешь потом, пока никто не видит.

Она подвинула сумку поближе, пытаясь запихать её под кровать.

— Как ты себя чувствуешь? Доктор уже разрешил вставать?

— Нет ещё. Только садиться. Сказал, что после обследования решит.

— Голова не болит?

— Не-а. Затылок немного с непривычки ломит.

— Тогда ложись.

— Не, я посижу немного тут, с тобой.

— Ну почему ты постоянно со мной споришь? Понять не могу в кого ты такой!

— В тебя, наверное.

— Ах ты подлиза! — мать шуточно схватила Илью за нос. — А если я тебя прямо тут поколочу за издевательство над чувствами матери? Мне вообще сегодня по гороскопу выпало участвовать в процессе наказания одного вредного мальчишки.

— А что по гороскопу выпало тому бедному мальчику?

— Ему повезло. Гороскоп обещал удачный день и отложенную до выздоровления порку.

— Ну ма-а-ам!

— Не мамкай. Звёзды говорят будет порка — значит будет порка.

— А звёзды не удовлетворятся более простым наказанием? Постановкой в угол, например?

— Фу, как плохо ты о них думаешь. Звезды неумолимы!

— Ну ма-а-ам!

— Что мама, мама? Это вообще дело житейское!

— Ну, может не будешь наказывать?

— Бить или не бить? Вот в чем вопрос! — изобразила мама сцену из Гамлета. — Решим на месте, когда выпишут.

— Ну ма-а-ам!

— Ты другие слова знаешь? Тринадцать лет прошло, а он только «мама, мама!». Всё воспитание коту под хвост!

— Я больше не буду.

— Зареклась лиса в курятник не лазить…

— Ну честно.

— Я подумаю.

— Ты у меня самая лучшая мама на свете.

— Подлиза. Небось у папы научился?

— Не, сам, — Илья неожиданно покраснел. — Но разве это не правда?

Мама Софа потрепала его по волосам, а затем поднялась.

— Пора мне. А то ещё доктор нагрянет.

«Контрабанду отнимет, больным продаст.»

— Ага, придёт и все твои пирожки слопает.

— Тем более. Так что ешь быстрее. Я в тумбочку их положу, чтобы достать проще было.

Мама Софа вытащила запрятанную сумку из под кровати и достала тщательно завёрнутый пакет, бутылку с водой и пачку салфеток. От дразнящего аромата пирожков рот сразу наполнился слюной, да так, что Илья сглотнул.

Пакет был аккуратно упрятан на верхнюю полку тумбочки. Затем подумала, достала ещё и телефон с зарядкой.

— Звони мне, если что-то нужно. Папа все время на работе, ты сам знаешь. Какой-то у них там важный проект намечается, нельзя отвлекать.

— Ага, спасибо, мама.

— Принести тебе какую-нибудь книжку?

— Зачем? Телефон же есть.

— Ах да… Я все время забываю, что телефон нынче лучший друг молодёжи. В моё время…

— Ма-а-ам!

— Ну всё, всё. Побежала я. Пока!

— Пока!

Мама обняла Илью на прощанье и вскоре исчезла из палаты. Вновь навалилась серая больничная скукота.

Впрочем, какая скукота, если есть телефон?

И пирожки!

«Пирожки с телефоном плохо совместимы.»

Не слушать! Есть пирожки, залипать в телефон и делать вид, что ничего не происходит.

«А может всё-таки поговорим?»

Нет, ну до чего же глюк настырный попался. Так и навязывается в собеседники.

Илья жевал пирожок и просматривал свои социальные сети в поисках чего-то новенького. Естественно, экран вскоре покрылся неприятной жирной плёнкой.

«А я предупреждал! Жир с телефоном плохие друзья.»

Илья достал салфетку и попытался протереть грязную поверхность. Помогло, но слабо.

«Не надо слюнявить!»

Ага, сейчас! Будут ещё ему глюки советы давать. Поплевав на салфетку, мальчик снова попытался протереть экран. Стало ещё хуже.

«Ты чего такой тупой? Ясно же что после пирожков во рту нарушается кислотно-щелочной… Тьфу ты, хотел сказать: во рту грязь всякая.»

— Отстань, а! — возмутился Илья вслух.

«Ты не говори ничего. Просто думай — я услышу! А то и в самом деле в психушку загребут.»

До чего же отвратительный и мерзкий голос. И главное — знакомый такой.

Лучше просто не реагировать. Все это плохой сон, бред. Игра больного мозга.

Однако глюк пугающий психушкой. Что бы на это сказал доктор?

«Определённо сдвиг по фазе, вот что скажет. И тогда уже точно для тебя распахнёт свои радостные объятья персонал местной психиатрической клиники.»

Лучше игнорировать. Он ведь не сошёл с ума в самом деле? Не мог сойти. Кто угодно, но только не он!

«Почему бы и нет? Психи тоже люди.»

С ним этого не может произойти! Он нормально себя чувствует.

Постепенно нарастающая паника требовала сказать что-то обидное в ответ. Взяв себя в руки, Илья сдержался и ничего не ответил.

«Мне действительно нужно сказать кое-что. Важное!»

Смотреть в грязный телефон и прислушиваться к в советам обладателя противного голоса отчего-то расхотелось. Положив аппарат на тумбочку, мальчик устало положил голову на подушку. Ему было о чём подумать. Тем более, что стало страшно.

«Экран лучше не слюной, а спиртом смачивать. Спирт тебе все равно никто не даст, так что лучше платок водой смочи.»

— Отвали от меня! — не сдержался Илья. — И не говори со мной больше!

На шум заглянул проходивший мимо доктор. Тот самый, утренний.

— Ты что шумишь? Что-то беспокоит?

— Нет, нет, Константин Константинович. Все в порядке. Это я по телефону, — поспешил его выпроводить Илья. Тут с ума сходишь, всякие голоса слышишь. Не хватало ещё, чтобы другие вмешивались… в процесс.

«Ходят тут всякие, с ума сходить мешают!»

— А, ну-ну… — доктор посмотрел на грязный телефон, лежащий на тумбочке и вышел.

«Гляди в оба! Смотри — доиграешься!»

Пусть он отстанет. Пусть он отстанет…

Кажется это называется автотренировкой. Ну или как-то похоже. Где-то он слышал о таком методе. Главное убедить себя, что все это происходит не с ним. Он здоров и никаких голосов слышать не может.

«А если не отстану? Что делать будешь?»

Тишина, тишина. Мышь скребётся у окна.

«Да нету мыши. Съели давно. Один сверчок остался и тот скоро с голоду сдохнет.»

Тишина, тишина. Не сошёл Илья с ума. Тихо дремлет на кроватке. Скоро просто ляжет спатки.

«Ого! Уже стихами заговорил. А раньше такого за тобой не наблюдалось.»

Может песнями перебить?

Черный воо-о-орон… что ты вьёшься. Откуда это вылезло? И не вспомнить сейчас.

«Над моею головой.»

Уйди глюк! Тебя нет!

«Ты добычи не добьёшься! Черный воо-о-орон…»

Я не твой!

«Вот видишь. Мы и петь вместе… могём! Не дрейфь. Прорвёмся. Никакой ты не сумасшедший.»

А кто? Только ненормальные слышат посторонние голоса! А он нормальный! Нормальный!

«Угу. Нормальный такой псих!»

— Сам псих! Отстань от меня, — крикнул Илья вслух.

Всё-таки зря он шумит. Тут противный доставучий собеседник был прав.

На пороге снова возник Константин Константинович.

— Опять телефон? — хмуро спросил он. — Вообще-то тебе ещё не положено.

— Нет, телефон тут не при чем. Это я так. Простите.

— Плохой сон?

— Да... сон, — устало произнёс мальчик. — Константин Константинович, а люди сходят с ума после такой травмы?

— Сумасшедших мы не станем держать. Не бери всякие глупости в голову.

«Просто головка бо-бо.»

— Но будешь буянить, придётся принимать меры, — продолжил доктор. — Позвать санитарку?

— Нет, нет, спасибо. Я попробую ещё поспать.

— Как знаешь.

Доктор ушёл, оставив его наедине с обладателем противного голоса. Тот не замедлил высказаться:

«Ну что? Добился своего? Ты учти. Если вслух начнёшь гадости кричать, то реально за психа примут.»

Ему-то какая разница. Илью ведь лечить будут, не его!

«Дурак. Выслушал бы меня так понял, что обоим крышка придёт. Лучше веди себя как обычно.»

Ага. Как обычно. Разговаривая с неизвестными голосами.

«Может просто договоримся, что мы не мешаем друг другу? Ты сам по себе, я сам по себе.»

«Не выйдет так просто, Илья.»

Почему нет? Наверное много психов, сошедших с ума внутри себя, как и он. Но которые просто не обращают на это внимания и ведут себя как обычные люди.

«Ты головой-то думай! Как можно сойти с ума вне себя?»

Дожились. Глюк будет ещё в ненормальности обвинять. За что все это ему?

«Не за что, а почему. Вопросы надо задавать правильно.»

«Уйди!»

«Куда? Сам из родного дома вытащил, а теперь гонишь?»

«Сам ты гонишь. Помолчи, дай подумать.»

«Ну думай, думай. Много надумаешь. Доктор, между прочим, уже заинтересовался твоим странным поведением.»

Господи, пусть это все окажется дурным сном. Лучше пусть окажется, что он просто заснул на уроке Бегемотихи.

Внезапная усталость навалилась словно снежная лавина и утащила в дремотное состояние.

Лучше уж так, чем общаться не пойми с кем.

Долго дремать, к сожалению, не получилось. Разбудил его шум скандала в коридоре. Женский голос бросался обвинениями в какой-то глупой шутке, а кто-то слёзно просил прощения. Прислушиваться Илья не стал. Не хватало ещё в чужие ссоры встревать. И так на душе тошно, аж выть хочется. Неужели они впрямь сошёл с ума? Это было бы весьма ... неприятно.

Шум вскоре стих, сменившись обычными больничными звуками.

«Айли-ля-ли-ля-ли-ля. Илья сошёл с ум-м-а. Какая досада!»

Опять он! Да сколько можно-то?!

«Бесконечно опять и опять… Буду снова тебя донимать.» — продекламировал надоедливый голос строку из какой-то песни. Судя по всему — ужасно древней. Илья такую и не слышал.

«Так мы будем струмкать? Или придётся отправить тебя в сипулькарий, на сипуление?»

Всё. Кажется пора надевать ролики и ехать сдаваться в психушку. Такая чушь слышится — уши в трубочку заворачиваются.

«Летят утки-и-и. Летят утки-и-и.» — завёл голос очередную песню.

Издевается, гад!

В палату вошла Пелагея Петровна, неся гору больничных уток, на вершине которой расположилось несколько клизм странной формы, с длинными горлышками. При этом она продолжала напевать:

— … и два гуся-я-я… Соскучился, сокол ясный? Сейчас погоди, добро спрячу.

Илья грустно проводил глазами бодрую старушку, которая скрылась за ширмой. Шевелиться и реагировать на что либо не хотелось совсем. Да и какой смысл, если вскоре обнаружат что он ненормальный и слышит всякие голоса?

Раздался тихий жалобный скрежет раскрываемого медицинского шкафа и звон раскладываемой посуды.

«Не про нас эти утки златопёрые, парень. Не про нас.»

Сдались ему эти утки. Уткоман какой-то.

«Эх, больше никакого vip-обслуживания. Все сам, да сам...»

Пелагея Петровна вскоре вернулась обратно. Остановившись у кровати Ильи, она грустно погладила его по голове.

— Тяжкое тебе сокол ясный, понимаю. День два и все образуется. Ты главное, не раскисай раньше времени. Скоморохи они дурные, но полезные. Себя в обиду не давай, но и спуску этому оглоеду тоже. Лучше пользу друг другу найдите — тогда и сказка сама скажется.

Затем она наклонилась к самому уху мальчика:

— Тут такие дела, касатик. Слушай и на ус наматывай! Как поднимется шум да гам, вспомни слова заветные: яйцо в утке, утка в зайце! Царевичу о том допреж Коша узнать надобно! Иначе быть беде!»

Произнеся это, она просто вышла из комнаты, не сказав больше ни слова.

Похоже, что ошарашен таким поведением оказался не только Илья: его неведомый собеседник только удивлённо хмыкнул.

Но на этот раз промолчал.

На каждую хорошую мысль неизбежно находится свой дурак, аккуратно доводящий её до абсурда.

Илья Ильф, Евгений Петров,

"Пьеса в пять минут"

На душе словно кошки скребли. Не хотелось ни злиться, ни обижаться на судьбу, ни ругаться с голосом, который то и дело едко комментировал происходящее. Даже думать желания не было.

Наверное, так вот и сходят с ума. Тихо, спокойно. Под шуточки невидимого собеседника. И стрекотание невидимого сверчка.

И как теперь жить дальше? Что с ним будет? Как мама и папа отреагируют, узнав, что он сумасшедший?

Родителей было жалко.

Мама будет плакать. Отец расстроится.

Им придётся часто ездить в дурдом, тратить деньги на его лечение.

И вообще, это такой удар по репутации. Начнут сплетничать, тыкать пальцами: их сын в психушке, вдруг и они такие же?

Никто не захочет иметь с ними никаких дел.

На заборе какие-нибудь обидные слова нацарапают. Придётся дом продавать, уезжать. А значит навещать его станут реже.

Как жестока и несправедлива жизнь!

И себя жалко.

«И детей жалко», — тут же прокомментировал всё тот же мерзкий голос, продолжив тему известной цитатой из мультфильма. — «Посодют тебя в палату грязную. И будешь ты сидеть там на подоконнике в рубашке смирительной, взирая грустно из окна старого на хмурый больничный двор.»

«Ну ты же обещал меня не доставать!» — возмутился Илья.

«А что уж тут. Снявши голову по волосам не плачут!»

«Ты о чем?»

«А Бука наш сидит, бумаги пишет. В дурку тебя оформлять будут, вот что!»

«Откуда ты знаешь?» — новость ошарашила. Такой быстрой реакции Илья не ожидал.

«Сам видел. Сидит и пишет. Докладную с рекомендацией строчит.»

Это уже совсем плохой расклад. А он даже подготовиться не успел. На глаза сами собой навернулись слёзы. И сверчок, зараза, завёл что-то грустное-прегрустное.

«Ничего, ничего. Привыкнешь. И в психушке люди живут.»

Не голос, а прямо козёл какой-то… У всех голоса, как голоса. И только у него — настоящий козёл! Сволочь, так по больному резать. Одним словом — Глюк!

Напряжение последних часов дало о себе знать и вырвалось наружу. Не выдержав, Илья уткнулся в подушку и разрыдался как маленький.

«Ну ладно тебе. Не такой уж и настоящий. И не такой уж козёл.»

«Тебе легко тебе говорить — ты же Глюк! Это не тебя в палату к психам посадят и лекарствами колоть будут!»

«А я говорил — не шуми. Да кто же козла слушать будет?!»

Постепенно Илья начал успокаиваться, принимая реальность как она есть.

«Извини. Но что делать-то теперь?!»

Наверное, он и в самом деле был неправ. Возможно стоило прислушаться к дельному совету.

Голос замолчал, словно что-то обдумывая. Затем примирительно произнёс:

«Не боись, прорвёмся! Прекратим спокойствие и сохраняем панику. Я тебе помогу, но с уговором!»

Нда-с… Договариваться с обладателем неизвестного голоса, чтобы откосить от психушки. И на что только не пойдёшь, сойдя с ума?

«Что ты хочешь?»

«Я хочу нормально поговорить с тобой.»

«А разве не этим мы сейчас занимаемся?»

«Это не то. Тут более важное дело. Давай так: если в психушку тебя не посадят, то мы сядем и поговорим. В одном тихом спокойном месте.»

«Можно подумать палата в дурдоме для тебя слишком шумно...», — невольный всхлип вырвался в подушку.

«Представь себе да. Есть проблемка, от которой тебя и дурдом не спасёт.»

«Хорошо, договорились. Но только ты меня не достаёшь!»

«Ладушки. Но и молчать не буду.»

«Идёт.»

Подушка была мокрая. Поэтому Илья просто перевернул её. Грустно уставившись в потолок, он пытался примириться с новой реальностью. Выходило откровенно плохо: тянуло либо колотить кулаками о стену, либо снова начать рыдать в подушку.

«Ты главное ничего сейчас не делай. Начнёшь биться о стену — все усилия насмарку пойдут!»

«Иди ты...»

«Тихо! Бука идёт!»

В палату и в самом деле зашёл Константин Константинович. Мельком взглянув на Илью, он подошёл ко второй кровати и что-то чиркнул в своём планшете.

— Безобразие, все нужно делать самому, — проворчал он. Затем развернулся и сел на скрипнувшую кровать, оказавшись лицом к мальчику.

Словно не замечая заинтересованного взгляда, он продолжал что-то писать, комментируя какие-то мысли вслух:

— Дать задание санитарам: подготовить кровать для размещения пациента.

«Не иначе как про тебя говорит!»

Настроение Ильи сразу упало. Неужели уже переводят в сумасшедший дом? Да не, не может быть!

— Приготовить спецодежду. Хлопотно, но раз главврач сказал, надо достать, — очередная пометка в планшете.

«Смирительную рубашку упоминает, не иначе!»

Как это все мерзко. Словно не замечает, что пациент, которого собирается в дурку отправить, находится прямо перед ним. Издевается?

«Не исключено!»

Он даже сел на кровати, повернувшись к доктору. А тот все продолжал:

— Направление будет вместе с больным, — ещё одна пометка и доктор поднялся с кровати. И увидел расстроенное лицо Ильи, — Что с тобой?

— Константин Константинович! Пожалуйста! Не отправляйте меня в дурдом! Родители этого не переживут!

— Что ты, что ты! — доктор подошёл к совсем уже отчаявшемуся мальчику. — Никто и не собирался это делать!

— Но вы сами только что сказали. Про направление. Про санитаров.

Константин Константинович подошёл и сел на кровать Ильи, повернувшись к нему лицом.

— Ты все понял неправильно. Поступило указание подготовить место для ещё одного пациента. Вот и пришлось этим заняться мне.

— А смирительная рубашка?

— Спец-о-деж-да, — повторил доктор по слогам. — Пациент особый. Грубую одежду не любит. По диагнозу — проблемы с ногами. От того и санитары — довезти нужно. До палаты. А, напомнил! Кресло-каталка!

Очередная пометка в бумагах.

— Значит это я просто…

Хихиканье вредного голоса подтвердило его догадку. Илья неожиданно покраснел. Какой стыд!

«Ну и сволочь же ты!»

«Бывает. Но ты ведь поверил!»

— Слишком много напридумывал себе, — Константин Константинович похлопал его по рукам. — У тебя нормальные показатели. Причин куда-то отправлять нет. А даже если бы и были, сто раз бы ещё подумал, прежде чем принять решение.

— Правда?

— Сущая правда. Уж поверь, знаю о чем говорю. Однажды пришлось сделать это... с одним человеком. До сих пор себе простить не могу. Так как подобную ошибку повторять не намерен, просто выбрось беспочвенные страхи из головы.

Интересное кино. Узнав доктора поближе, понимаешь, что он не такой уж и бука. Просто жизнь такая.

«Да, промахнулись мы с первоначальной оценкой Небуки.»

«А ты вообще молчи, скотина!»

«Ой-ой, какие мы обидчивые...»

Доктор поднялся с кровати.

— Побегу. А то дел ещё много. Но вот совет: даже если что-то не так, держи себя в руках. Неадекватное поведение — первый признак расстроенного сознания, — посмотрев на телефон, он добавил. — Скоро обед. После обеда рентген, если не забыл. Все, ушёл!

Константин Константинович быстрым шагом вышел было из палаты. Но тут же вернулся:

— Планшет-то я забыл!

Забрав оставленное, он ушёл окончательно.

Ощущать облегчение после пережитого стресса было приятно. Готовиться к худшему и узнать вдруг, что беду пронесло мимо тебя — это дорогого стоит.

Как-то на душе стало легче, захотелось что-нибудь съесть.

«Вот видишь от меня какая пользя! Депрессия-то ведь прошла?»

«Я с тобой не разговариваю!»

«Хочу напомнить, что у нас договор. Начнёшь снова меня игнорировать — снова начну тебя доставать.»

«Дать бы тебе в рожу! Жаль дотянуться нельзя.»

«Могу предоставить такую возможность. Тихо! Обед везут!»

И в самом деле привезли обед.

Уже знакомая молчаливая тётка привезла суп (оказавшийся на этот раз рассольником), картошку с котлетой и компот. Обеденные ароматы наполнили палату.

Пока она готовила посуду, Илья рассматривал неприятное лицо и думал, кого же эта пожилая санитарка ему все-таки напоминает? Пожалуй ворону. Старую, откормленную, молчаливую (но сварливую, что интересно!) ворону.

Разобрав еду по тарелкам, тётка укатила тележку прочь — кормить других пациентов.

Вскоре она вернулась за грязной посудой. Не изменяя собственной привычке, так же без слов всё собрала и ушла.

Всё это время собеседник Ильи почему-то молчал. Наверное, не хотел мешать процессу поглощения пищи.

А может просто уснул?

Послеобеденный сон у Глюка? Расскажи кому — не поверят! Хотя рассказывать-то как раз и не стоит. Обидно — прикольные мысли, а поделиться нельзя.

Относительно сытный обед и пережитое до него напряжение вызвали расслабленное дремотное состояние. Даже вроде и сон какой-то начал сниться под аккомпанемент неутомимого сверчка. И не лень же ему!

Из тишины и расслабленности его выдернул хмурый неласковый женский голос:

— Стариков! На рентген!

«Ну надо же, смотрите кто заговорил?!» — отозвался голос.

На пороге нарисовалась та же тётка. У них что, работников больше нет? А где вчерашняя медсестра?

Как есть Ворона! Ощущение, что она слова не сказала, а прокаркала — настолько грубым показался голос. Может потому и молчит все время? И встала на пороге, руки в бока, словно крылья растопырила.

Глюк от чего-то хихикнул.

«Понаберут, понимаешь, Ворон по объявлениям!»

Какая же она всё-таки неприятная. Лучше бы пришла Пелагея Петровна. Та хоть и со странностями, но прикольная.

В руках тётка держала планшет с направлением.

— Ну? Долго ждать?!

— Мне доктор запретил вставать.

— Разрешил. На рентген и обратно. Одевайся, быстро!

«Ну и порядочки в этой больнице. Хуже чем на рынке, честное слово.»

Наверное, стоило бы согласиться с Глюком. А смысл? Все равно всё по своему перекрутит.

Илья не стал никому из них отвечать, а покорно поднялся с койки. Натянув кое-как штаны и футболку, сунув ноги в тапочки (так же принесённые заботливой мамой), он поплёлся за хмурой медработницей. С её статусом он так и не разобрался — то ли нянечка, то ли санитарка. То ли медсестра в возрасте, которой осточертела собственная работа.

В рентгеновском кабинете ждала ещё одна пожилая полная докторша. И тут выяснилось, что Ворона умеет неплохо так разговаривать. Да что там разговаривать — они с властительницей рентгенологического кабинета принялись трещать без умолку. О погоде, о политике, о докторах, о ценах. Параллельно выяснилось, что обе тётки приходятся друг другу какими-то родственницами. Илья не успевал следить за ходом их мыслей, так быстро они перескакивали с темы на тему. Но что ещё интереснее, болтовня совершенно не мешала их прямым обязанностям. Так, сообщая о ценах на овощи, рентгенолог взяла направление, и выслушивая ответные фразы что-то почеркала, отметила и записала, не забывая отвечать собеседнице.

— Проходим в кабинет! — приказала она Илье. Тот покорно последовал куда было велено, а вслед за ним двинулись обе говорливые кумушки.

— Я ж тебе главного не рассказала! — продолжила вдруг Ворона, наклоняясь к уху приятельницы что-то жарко и со вкусом рассказывая. Складывалось ощущение, что смаковала какие-то подробности. Делала она это неприятно. И даже гадко. Вроде и слов не разобрать, а ощущение, что невольно участвуешь в грязной травле. Как будто вслух, прилюдно, чьи-то личные секреты комментировал, опубликованные в общем чате.

— Одеваем фартук, как плащ! Ложимся на стол, лицом вниз!

На кушетке и в самом деле обнаружился зелёный прорезиненный фартук. Пока рентгенолог нажимала какие-то кнопки и рычажки, одновременно кивая в такт местным сплетням, мальчик успел его нацепить и лечь на стол.

«Ну глянь, прямо Бэтмэн. Летучая мыша легла на операцию!»

«Тебе бы такую операцию!»

«Лезть под этот допотопный аппарат? Не, я ещё не настолько сошёл с ума.»

Какое-то громкое шелестение, шорох множества суставчатых ног донёсся справа. Или показалось? Шум от болтовни стоял такой, что и немудрено ослышаться.

— Да ты что?! — изумилась рентгенолог. И тут же, не отрываясь, — Руки по швам! Голову прямо!

— Я тебе точно говорю! Вся больница видела, как он за ней бегал, за руки хватал и извинялся.

— На какой рухляди приходится работать, — проворчала рентгенолог, продолжая нажимать кнопки и щёлкать тумблерами на своей панели управления. С медленным жужжанием сверху на Илью опускалась другая часть аппаратуры. — И что она?

— А что ей сделается. Гордая. Сказала, что после такой жестокой шутки не хочет с ним ни встречаться, ни разговаривать.

С левой стороны раздалось громкое шипение, из-за чего Илья чуть не повернул голову, чтобы посмотреть.

— Не шевелиться, я сказала! — раздался громкий окрик. — Сколько уже главврачу заявок подавали, а в ответ тишина. А он?

«Крикну! А в ответ тишина. И снова нет рентгена.», — зачем-то пропел Глюк.

Рентгенолог продолжила нажимать кнопочки, управляя движением аппарата.

Неужели никто ничего не слышал?

— Чуть на колени не вставал. Божился, что яйцо ему кто-то подложил. Потом полдня по отделению бегал, искал что-то.

Яйцо? О чем это они?

«Занятный разговор. Не о том ли яйце, что у Небуки в кармане треснуло?»

«Не знаю. Почему ты его так называешь?»

«Ну ты же назвал меня Глюком. Почему я не могу называть его Небукой?»

Ну да, логично.

— Замереть! Не дышать! Ну, и нашёл в итоге?

Тихое шуршание гибкого извилистого тела. И звук внезапной атаки и агонизирующего стука множества хитиновых лап по морде невидимого хищника.

И снова одна только болтовня.

— Нет. Никто так и не понял, что он искал. Но чую, что с Машкой у него теперь кранты, — уверено заявила Ворона.

— Можно вставать и одеваться! Ну, я бы тоже не простила, если бы мне вместо подарка сырое яйцо подложили.

Илья осторожно снял фартук и положил на кушетку. Кто знает, что за невидимые существа тут водятся. Комната вроде пустая. Только из отдалённого угла послышался звук долгого проглатывания.

«Ты это. Не смотри туда...»

«Почему?»

«Просто не смотри. Ничего не увидишь, а неприятностей огребёшь.»

Ха! Кажется Глюк снова его пугать вздумал.

Осторожно боковым зрением он попытался посмотреть на угол.

Как и ожидалось: никого и ничего!

— Да, попал наш доктор, — лицо Вороны прямо светилось от удовольствия. — Тут папаня уже не вытащит. А я сразу говорила, что она ему не ровня! Медсестра за доктора — какой моветон!

— И не говори: от горшка два вершка, сама неказиста, а туда же. Хорошенького да богатенького подавай. А чем я хуже?

— Или я!

Тётки расхохотались собственной шутке. Затем Ворона оглядела уже готового Илью:

— Пойду, отведу его обратно в палату. Потом ещё свидимся. Не на отшибе живём.

— Ага, и тебе не хворать, Кариночка!

Рентгенолог открыла дверь в предыдущее помещение. Тут же из угла донеслось неприятное шипение, которое быстро направилось в их сторону. Мурашки высыпали по всему телу, когда невидимое существо проскользнуло рядом и рвануло в открывшуюся дверь.

— Ох, ну и и сквозняки! Двери сносит! — прокомментировала женщина.

Что же такое происходит?

По дороге в палату Ворона снова превратилась в молчаливую хмурую тётку. Глядя на неё, в жизни бы не поверил, что только минуту назад она хрипло смеялась и хохотала, пересказывая местные сплетни. Прямо волшебство какое-то.

Вот и верь после этого людям!

После возвращения в палату Илья устало лёг на кровать. Всё-таки утомительным вышло путешествие. Голова вроде и не разболелась, но подавала предательские симптомы типа звона в ушах.

И все-таки — что же это такое было?

«В рентген-кабинете? Да забудь ты про это. Пока не обращаешь внимания, все будет норм!»

«И все-таки? Хочу знать!»

«Хочу все знать, упрямо твердила мышь, залезая в мышеловку! Сказал же — забудь. В этой больнице и без мистики то и дело происходит какая-то ерунда», — голос Глюка звучал как-то очень задумчиво.

«В каком смысле?»

«Не нравится мне эта история с яйцом.»

«Да чья-то глупая шутка. Что тут непонятного?»

«А тебе не кажется странным, что пошутили над Небукой, а извинялся за шутку он почему-то перед какой-то медсестрой. Причём та капитально так на него обиделась!»

Действительно странно.

Может нашёл виноватую и высказал всё в лицо, а та обиделась?

«Чушь! С какого перепугу он принялся грубо обвинять женщину, с которой у него отношения?»

«И правда, не сходится!»

«А ещё обрати внимание, что Небука активно искал какую-то пропавшую вещь. И вообще поведение для него совсем нетипичное!»

А Глюк прав. Тут явно скрывается какая-то тайна.

Прям детектив.

Тот, кто знает и делает вид незнающего,

тот на высоте.

Кто без знаний делает вид знающего,

тот больной.

Лао-Цзы

Решать детективные загадки лёжа на больничной койке не сильно хотелось.

Спать тоже, не смотря на послеобеденное время.

А делать больше всё равно было нечего. Наваливалась скука.

Чтобы хоть как-то развлечься Илья взялся за телефон. Грязный экран прямо-таки вопил «помой меня!»

Этим и пришлось заняться. Противный Глюк, кстати, так и советовал сразу сделать. Но надавать ему по шее за шутку с психушкой все равно стоило бы!

Мокрый платок оттирал плохо, но все равно лучше, чем ничего. Голосу-то, небось хорошо, ему такими вещами заниматься не надо. Знай себе болтай, советуй и по мозгам проезжай. Это людям вкалывать приходится — экраны телефонов от жира чистить.

Внезапно возникшая мысль заставила временно замереть.

А Глюк — он собственно говоря кто?

Почему так отвратительно себя ведёт?

И какая ему выгода от общения с ним?

Тут же, в ответ на непроизвольные вопросы раздался пакостный смешок:

«Вот не поверишь, как раз хотел спросить: как ты думаешь, кто я?»

Вот же гад! Даже мысли от него не скрыть.

«Тебе чего, уже и ответить жалко?»

«А тебе что, уже и подумать жалко?» — передразнил Глюк в ответ.

Ну и зараза!

Что ж, придётся включать мозги.

«Давай, давай. Придумывай любую версию, какую захочешь!»

«А не заткнулся бы ты?»

И чего всякая фантастика с мистикой напополам приходит на ум?

Голос мог быть человеком (хоть живым, хоть умершим). Мог быть приведением. Мог оказаться разведчиком-инопланетянином. Мог являться ангелом-хранителем или наоборот, демоном-искусителем. Мог быть божеством из параллельного мира. Да и ещё много чем, вплоть до наноробота из будущего.

Умопомрачительно. Наверное слишком много фантастики пересмотрел.

От множества вариантов даже голова загудела. И на чем же остановиться?

Со злости Илья принялся яростно тереть экран телефона. Чёртов Глюк!

«А мне нравится предположение о божестве. Вдохновляет!»

Мог бы просто оставаться плодом больного воображения. Насколько легче стало бы жить.

Чёртов жир — плохо оттирается.

«Спирту бы — ототрётся!»

«А нету спирта!»

Глюк захихикал:

«Санитары все выпили. А если по чесноку, быть обычным глюком скучно. Так мы с тобой никогда не договоримся!»

Илья снова смочил платок.

«Ну так кто или что ты на самом деле?»

«Я это ты. Ты это я… И никого не надо нам...» — отчего-то снова пропел Глюк.

Кажется стало лучше видно экран. Не стоит играть с телефоном, поедая пирожки.

«Уходишь от ответа, гад?»

«Не. Можешь выбирать любой вариант. Во что ты поверишь — тем и буду», — голос от чего-то вздохнул. — «Но последнее меня оскорбляет! Не хочу быть воображаемым другом!»

Какой обидчивый глюк, однако!

«Ну и как мне тебя называть?»

«Зависит от того, кем ты меня считаешь. Мне нравится вариант с божеством. Давай плясать от этого?»

Ну вот, кажется экран почти чистый. Теперь можно положить телефон и откинуться на подушку.

«И? Хочешь сказать, что ты всемогущий?»

«Щас! Аж два раза. Был бы всемогущим, не сидел бы тут с тобой.»

Логично. Глюк Всемогущий — это уже перебор.

Но по шее, тем не менее, он заслужил.

И до чего же идиотски звучит желание накостылять псевдобожеству. Илья даже мысленно хихикнул.

Эх, жаль, что это невозможно.

Почему-то вместо обычных подколок со стороны голоса не раздалось ни звука. Затем между ними воцарилось неловкое молчание.

«Есть предложение!» — Глюк возобновил разговор спустя какое-то время. — «Если ты будешь считать меня божеством, то и имя у меня должно быть божественным. Идёт?»

«Даже если ты не божество на самом деле?»

«Даже если так. Имя все равно нужно, а нам проще будет.»

«Ну и какое же имя ты себе выбрал, божество недоделанное?»

«Называй меня Гермесом. Думаю, оно подойдёт.

«Ок. Замётано, глюк Гермес!»

«Принято, последователь мой Илья!»

А по шее дать всё-таки надобно! Дотянуться бы ещё.

«Да дам я тебе такую возможность. Дам!»

«Чего, правда? Гонишь, небось, как всегда?!» — Илья аж подскочил.

«Чистая правда. Сегодня. Вечером. После отбоя.»

«Но как это возможно?»

«Потом все объясню.»

Неожиданный звонок заставил вздрогнуть Оказалось папа. Родной, нормальный папа. Уж лучше с ним разговаривать, чем с Глюком-Гермесом. Достали уже эти его шуточки да подколки.

После небольшого телефонного разговора, Илья потянулся на кровати. Спать не хотелось совершенно. Да и поздно было для сонного часа.

«Готовься! Небука идёт, результаты несёт!»

— Стариков, — в палату вошёл Константин Константинович. — Оглашаю предварительные результаты рентгеноскопии. Можешь радоваться — аномалий не выявлено, так что не переживай. Разрешаю вставать с кровати и ходить по палате. Но не более пяти минут.

— Хорошо. А бинты скоро снимут?

— Сейчас пришлю санитарку.

«Про яйцо спроси! Нашёл он хулигана или нет?»

«Зачем?»

«Спроси тебе говорят!»

И на кой сдалось ему это яйцо?

— Константин Константинович!

— Что? — вернулся уже было ушедший доктор.

— А вы нашли того хулигана?

— Какого хулигана?

— Ну, который вам в карман яйцо подложил.

— Знаешь, лучше никому не рассказывай об этом случае. И ещё лучше просто забудь.

— Но почему?

— Лишние проблемы. Все, больше никаких вопросов!

Доктор ушёл, сердито стуча башмаками по коридору.

Ещё лучше. Сперва устроил публичный скандал, а потом просит забыть обо всем.

«Что-то мы в этой истории явно упускаем...»

«Да какое нам вообще дело! Пусть сами разбираются.»

«Так-то оно так. Но чую, что мы с этой историей ещё столкнёмся.»

— Стариков! На снятие бинтов. За мной в процедурный!

Опять Ворона. Появилась неожиданно и чуть не напугала до коликов.

Пришлось вставать и идти следом за ней.

В процедурном кабинете она принялась разматывать бинты, что-то тихо цедя сквозь зубы.

Гермес отчего-то хихикнул.

«Что смешного?»

«Ты такой невнимательный. На бейджик её посмотри.»

Благо это было нетрудно и он висел прямо перед глазами. «Воронина Карина Кареновна».

Теперь уже Илье стало смешно, отчего изо рта вырвался невольный смешок.

— Что смешного? — тётка уже почти размотала бинты.

— Ничего, извините, — оправдался Илья. — просто случайно анекдот вспомнил.

«Не смеши меня. Мне смеяться нельзя! Она же разозлиться может!»

«Я ворона, я ворона… кар-кар-кар...»

Очередной смешок кажется взбесил санитарку. Он размотала последний бинт и больно дёрнула марлевый тампон, наложенный на побритый затылок.

— Ай!

— Большой, а вести себя не умеет! Сиди, смажу!

Ворона промазала шею какой-то противной и дурно пахнущей субстанцией. Затем набросала мази из баночки на тампон и прилепила его на затылок пластырем крест-накрест.

Чих какого-то невидимого существа возвестил о том, что запах ему не понравился. Раздался неприятный скрежет, словно невидимка просочился сквозь стекло, стараясь побыстрее покинуть комнату.

Женщина и ухом не повела. Только встала и скомандовала:

— Всё. В палату! Пять минут не ложиться!

Вытолкала. Это же надо талант иметь: даже пальцем не прикоснуться, а вытолкать. Впихнула в палату и ушла.

Ну и сервис!

«Этому дала. И этому дала…» — не оставил ситуацию без внимания Гермес.

«А этому не дала!» — огрызнулся Илья, намекая на новоявленное божество. Вот уж кто нагоняй заслужил.

Сев на кровать, он потянулся к телефону. И замер.

На тумбочке красовался небольшой пластиковый контейнер. Стоял себе как ни в чем ни бывало, словно всегда там находился.

А внутри яйца. Обычные куриные яйца в количестве трёх штук.

— Не понял… — недоумевающе пробормотал мальчик.

«Гляжу в этой больнице что хочешь — то и происходит! То лепится. То не лепится.»

Контейнера с яйцами точно не было, когда за ним пришла Ворона!

«Пока нас не было, кто-то подложил яичницу.»

«Но зачем? Что за дурные шутки с яйцами? Какой смысл продукты переводить?»

«Думаешь они тоже сырые?» — хихикнул Гермес.

«А фиг его знает...»

«Проверить надо!»

«Как?»

«Ну ты что — маленький? Яйца крутить не умеешь?»

Яйца оказались варёными. Вкрутую, судя по тому как лихо вращались они на тумбочке.

И на этом спасибо. Понять бы ещё, кто благодетель.

Илья взял яйцо в руки, отшелушил скорлупу и, поедая принесённое угощение, решил пройтись по палате.

За ширмой и в самом деле оказалось небольшое пространство с окном и большим металлическим шкафом, покрытым чёрной краской. Самое интересное, что этот предмет мебели оказался именным! Намертво прикрученная табличка, с чётко оформленным немецким шрифтом на чистом русском языке гласила: «ЗЕЙЦ». Буква «Е» при этом была вся исчёркана, словно кто-то усиленно хотел исправить ошибку, но не смог.

«Как ты думаешь, что это значит?»

«Зачем?»

«Подумай, тебе говорят!»

Илья проглотил остатки яйца и принялся размышлять. Больше всего это походило на чью-то фамилию. Причём немецкую. Хотя откуда немцы в их захолустье? Не исключено, конечно, что надпись всего лишь какое-то сокращение. Типа «защитные ампулы йода цезия». Или «запрещено есть йод целым».

Гермес издал смешок:

«Остановись на варианте с фамилией. А то так договоришься до Запускайте в Ёлочных Йогов Цыплятами!»

«Ну тогда это либо фамилия владельца, либо того, кто создал шкаф.»

«Наибольшая вероятность.»

Больше ничего интересного в этой половине комнаты не оказалось. Съев оставшиеся яйца, Илья взял телефон, лёг на кровать и принялся ждать вечера.

А чем ещё можно заняться? Играться в телефоне и размышлять.

Хотя если подумать — уже столько всего за день случилось. Доктор Бука-Небука. Мама Софа. Ворона с рентгеном.

«Главное, чтобы не обезьяна с базукой.»

«Да ну тебя!»

Опять где-то завёл свою песню уже надоевший сверчок. Найти бы, да тапочком прибить.

«Не получится. Это не ваши безмозглые насекомые.»

Илье невольно вспомнился эпизод в рентген-кабинете.

«Да-да. И тебе сейчас лучше играть в трёх обезьян: ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу»

«Ты кого это обезьяной назвал?»

«Хочешь поспорить с дедушкой Дарвином?»

Вот как так у него получается? Как скажет что-нибудь, так и не знаешь, что ответить!

«Так я ж божество. Забыл что ли?»

Так, за телефоном, размышлениями и словесной перепалкой с Гермесом, незаметно пришло время вечернего осмотра.

Константин Константинович как и в прошлый раз задал несколько вопросов, ощупал шишку на затылке и что-то вяло записал на планшете. Устал, наверное, за день.

— Вопросы есть? — хмуро спросил он Илью, закончив процедуру осмотра.

«Про невесту спроси!»

«Да ну нафиг, обидится ещё!»

«Спроси говорю!»

— Есть. А вы не обидитесь?

— Смотря что спросишь, — доктор грустно улыбнулся. — Ну?

— Тут это… случайно разговор слышал. Что вы с невестой поругались…

Реакция доктора поразила. Сперва он издал грустный, невесёлый смешок в кулак. Затем на его лице отобразилась какая-то незримая внутренняя мука.

— Да нет у меня невесты. Есть только мать и та болеет. Обманули тебя слухи, парень!

— Понятно… А можно ещё вопрос?

— Неугомонный. Ну валяй!

— Кто такой Зейц?

— А-а-а, до шкафа добрался? — Константин Константинович неожиданно оживился. — Про него часто спрашивают. Работал у нас давным-давно доктор. Из обрусевших немцев. Золотой души человек был и специалист отменный. Айболит и Эскулап в одном флаконе! Вот от него шкаф больнице в наследство и остался. Ну, это все вопросы?

— Ага, спасибо! Завтра вы тоже работаете?

— Да. Но там уже полегче будет. Не как сегодня: всю волынку на себе тащить. Ну, бывай, Илья. С кровати не падай!

— Ну буду! — пообещал мальчик.

Доктор ушёл, а Гермес почему-то обиженно произнёс:

«А ты знаешь как фамилия Небуки?»

«Понятия не имею. И какая же?»

«Костин!»

«Откуда ты знаешь?»

«Фу на тебя! Хоть бы иногда на мелочи внимание обращал!»

«Тебе что, сказать трудно?»

«А ты сам догадайся! Что я тебе, мама, — на все вопросы отвечать?!»

И чего это он снова? Очередную загадку решил подкинуть? Складывается подозрение, что он это нарочно делает.

Ну что, придётся думать самому.

Мысленно вздохнув, Илья погрузился в размышления.

Вот если подумать, откуда Гермес мог вообще узнать фамилию? Сам доктор её точно не называл. Значит она была где-то записана.

А если записана, то на видном месте. И только личная невнимательность не позволяла заметить. Как в прошлый раз, пока Гермес носом не ткнул.

Есть! Нашёл! У доктора ведь тоже бейджик должен быть, как у Вороны. И прочитать там фамилию — раз плюнуть.

Плохо быть таким невнимательным.

«Ну наконец-то сам додумался. Ты прямо гений!»

Значит полностью доктора зовут — Костин Константин Константинович. ККК!

«Браво! Типичное Ку-клукс-клана!» — хихикнул Гермес. — «Шапочку только поменять.»

«Да ну тебя! Не такой уж он и Бука.»

«Может и не Бука. Но детективчик наш так и не складывается.»

«Угу.»

«Замри! Думай о трёх обезьянах!» — Гермес неожиданно резко сменил тему.

«Что?»

«Замри говорю. Ничего не видишь, ничего не слышишь. Ни с кем посторонним не разговариваешь!»

От отдалённого шуршания длинного извилистого тела по спине Ильи поползли мурашки.

«Что это?»

Неужели та змея из рентгенологического кабинета вернулась? Зачем? Решила разобраться с ним?

«За сверчком твоим пришли. Ты ей пока неинтересен. Делай вид, что ничего не происходит.»

Легко ему говорить. Тут рядом всякие странные и опасные хищники ползают, а ты лежи себе как ни в чем ни бывало.

Сверчок резко смолк. Шуршащий звук вполз в палату. Больше всего это напоминало огромную жирную змею, которая приползла за очередной жертвой. Воображение тут же нарисовало что-то вроде питона или анаконды с двумя клыками, с которых капала слюна.

Или яд.

Дальнейшие звуки слились в какую-то какофонию, из которой можно было лишь уловить примерное расположение двух существа, но не то, что происходит.

Прыжок. Ещё прыжок. Рассерженный стрекот сверчка и удары хитиновых лап.

Это же какого размера должно быть насекомое, чтобы воевать наравне с такой махиной??

«Это они ещё маленькие. Но и с ними нам лучше не связываться.»

Снова прыжок. Прямо какая-то битва разгоралась в маленькой больничной палате. Слышно было, как тела противников то стучались о стены и мебель, то проваливались куда-то вниз и вбок. Илье даже показалось, что он чувствует вибрацию кровати от ударов. Или это ветер гудел в окно?

«Ты смотри, что делается. Прямо на наших глазах!» — прокомментировал Гермес.

«У кого на глазах, а у кого-то и на ушах», — ответил Илья. — «Я только слышу и мне этот радиоканал Discovery в прямом эфире совершенно не нравится.»

«Ты прав, но про уши так никто не говорит.»

Послышался звук очередного прыжка и резкого удара, проламывающего череп. Затем донеслись предсмертные метания агонизирующего тела. От победного клича насекомого чуть не заложило уши.

Воображение дорисовало огромного зелёного богомола разделывающего полуживое тело поверженного противника. Характерный скрежет и чавканье подтверждало эту версию.

А из коридора донеслось шуршание множества лап, бегущих на дармовую закуску.

Как хорошо, что это были всего лишь звуки. Зрелище кровавого пиршества множества насекомых Илья бы уже не выдержал.

«Закон джунглей. Каждый сам за себя! <<В мире животных>> отдыхает.» — беспристрастно высказался Гермес.

«Противно слушать!»

«Ну так не слушай! Надень наушники. Да не бойся — они заняты, им не до тебя сейчас».

Мысленно сплюнув, мальчик последовал совету Гермеса, подключил гарнитуру к телефону и врубил трек из плейлиста наугад. Настроение после прослушивания этой «радиопостановки» упало совершенно, так может хоть отвлечься получится? Пусть яростная музыка и не заглушала звуки кровавого пиршества (а иногда и попадала в его ритм), но помогла на него не реагировать.

«То, что останется вонять не будет?»

«Наплюй. Кому надо — уберут.»

Вскоре скрежет с чавканьем стихли и можно было снять наушники. Никакой вони и в самом деле не было — в палате по-прежнему стоял лишь стерильный медицинский запах да гробовая тишина.

И на этом спасибо!

Осталось понять, что вообще происходит как с ним, так и с окружающим миром.

В жизни, как в рулетке:

ставишь на красное или на чёрное,

а выигрывает зелёное.

Наконец наступило время отбоя.

«Ну?! Ты готов?» — в голосе Гермеса сквозило нетерпение.

«К чему? А, ну да… Разговор по душам.»

«Вот-вот. Сам же хотел.»

«Жду не дождусь по твоей наглой морде заехать», — Илья сделал характерный боксёрский жест.

«Просто кулаком? Даже ремнём не воспользуешься?»

«Ты что, мазохист?»

«В порочащих себя действиях не замечен.»

«Ладно. Что делать надо?»

«Встаньте в круг! Возьмитесь за поручни!»

«Чего? Опять ты со своими шуточками?!»

«Ладно, ладно. Проехали. Руки на грудь. Глаза закрой. Сосредоточься на тепле, идущем от рук.»

Лежать на кровати, согревая грудь руками тепло и приятно. Но тупо лежать и ждать, что от этого произойдёт что-то необычное?

Он неожиданно почувствовал себя дураком. Снова Гермес его развёл как ребёнка!

«Слушай, хватит надо мной издеваться!» — Илья обиженно убрал руки.

«Спокойствие. Только спокойствие. Ты чересчур торопишься. И на тепле сосредоточиться забыл. Попробуй ещё раз.»

«Ладно. Надеюсь всё-таки, что это не очередная твоя идиотская шутка.»

Сосредоточиться на тепле сразу почему-то не получалось. Казалось бы — больница. Вокруг тишина. Ничто не должно мешать. А вот фигушки: то стук, то шмяк, то чей-то хруст, то шуршание. Не больница, а шумный дом какой-то!

Мысленно плюнув после очередного «шр-шр-шр», он достал наушники. Вроде стало тихо.

Тепло, если на нем сосредоточиться, и в самом деле вело куда-то за собой. Куда-то глубоко-глубоко… куда? Внутрь тела? Но полностью отдаться этому потоку не получалось.

«Расслабься. Тело слишком напряжено.»

«Не получается!»

«Эх, что за неумеху мне подсунули. Ладно, помогу на первый раз. Поехали!»

И в самом деле, Илья почувствовал, как его сознание поплыло вслед за теплом от собственных ладоней, словно на аркане потянули. На секунду стало так страшно, что захотелось закричать.

«Не кипешуй. Почти прибыли.»

Илья все дальше и дальше проваливался в бездонную пропасть, влекомый неведомой силой. Но было ли это пропастью? С таким же успехом можно говорить о широкой канализационной трубе, в которую его смыло. Или норе. Кроличьей?

Ага, нашёлся Илья в Стране Чудес. Белого кролика только не хватает.

Как ни крути, а двигаться можно было только вниз.

Перед глазами потекли невообразимые картины — то ли космическая панорама, то ли ткани тела изнутри. Где ещё можно увидеть такой знатный бред, как бьющееся в космической пустоте сердце или Млечный Путь из сосудов и капилляров?

Потом все это покрылось темнотой.

«Приехали!»

Ощущать себя одновременно лежащим на кровати и присутствующим в ином месте оказалось необычным и непривычным. Едва проморгавшись, он увидел, что находится в центре круглой площадки, расчерченной едва заметными линиями окружностей и секторов.

А вернуться-то он сможет? Вдруг это очередная тупая шутка?

Илья убрал руки от груди… и тут же сознание вернулось в обычную больничную палату.

Интересный опыт. Надо попробовать ещё раз.

Погружение на этот раз получилось почти сразу. Всё-таки, когда опыт есть, повторить всегда проще. Разве что насильно никто не тянул и можно было контролировать «спуск». Дорога, правда, как была в одну сторону — такой и осталась. И видения немного другие, но в любом случае недоступные.

На третий или четвёртый раз, когда он снова вернулся «вовнутрь», раздалось недовольное бурчание:

— Ну хватит уже! А то скачешь туда-сюда, как блоха.

Обернувшись, Илья увидел неподалёку фигуру в зелёной куртке и с лавровым венком на голове.

— Ну, чего смотришь? Не нравлюсь? — субъект с голосом Гермеса как две капли воды походил на самого Илью.

Снова издевается, гад?!

— Ты вроде хотел мне по шее накостылять? Ну давай, начинай.

Странно, но злости от наглой утренней шуточки уже почти не ощущалось. И вообще казалось, что утро было давным-давно.

— Передумал, что ли? — Гермес скорчил противную гримасу. — Тогда надо переодеться!

Из-за спины он резко достал большую закрытую рубашку с длинными рукавами.

Уже забытая злость взметнулась откуда-то из глубин души, затапливая сознание:

— Ах ты ж, скотина!

Илья разбежался, чтобы с размаху влепить кулаком по наглой (собственной!) роже и разом отомстить этому мерзавцу за все его шуточки. Однако рука лишь просвистела в воздухе, не достигнув цели.

— Мимо! Попробуй ещё раз!

— Да на!

Раз за разом Илья гонялся за неуловимым противником, но так ни разу и не попал. Тот тряс смирительной рубашкой как красной тряпкой перед быком, что прямо выбешивало и заставляло снова гнаться за подлым подстрекателем. Никакой усталости от этой гонки почему-то не ощущалось.

Бессмысленная беготня вскоре просто надоела. Да и ярость куда-то исчезла, словно её и не было. Так, остатки злости.

Илья демонстративно сел на пол. Гермес присел напротив.

— Может ещё пошалим?

— Да пошёл ты! — огрызнулся мальчик. — Ты чего моё лицо на себя нацепил?

— Оно такое же твоё, как и моё. Наше! Общее! — парировал Гермес. — У тебя нет на него монополии.

— Ты сам понял, что сказал? Я же родился с ним!

— Ну так и я... тоже.

— Где мы вообще?

— Ты, когда сюда перемещался, что чувствовал?

— Ну, вроде как внутрь падаю.

— Ну так и называй это место внутренним пространством. Голову ещё ломать о названиях.

Илья неожиданно вспылил:

— Какого чёрта ты снова от ответа уходишь?! Кто ты такой на самом деле?! Чего ты привязался ко мне?! Что это за место в конце-концов?!

— Повторяешься. Мы с тобой уже условились — я для тебя божество! Привязался, потому что у нас есть проблема. И находимся мы с тобой у меня дома.

Илья ещё раз оглядел пространство. Чернота вместо неба. Гаснущая даль. И слегка изогнутое пространство в виде чаши, с множеством едва заметных радиальных и окружных линий, в центре которого они находились.

Почти как в том бреду. Только глуше и мрачнее.

— Ну, чего морщишься? Сам все переломал, а теперь удивляется.

— Так это... так ты… — соображение медленно пыталось построить картину случившегося. Падение, всякие образы в бреду. Двое дерущихся.

Гермес неожиданно кивнул.

— Ты, когда падал, умудрился разломать всё на мелкие кусочки. Вдребезги.

— А где второй? Тот, с которым ты дрался?

— Никого нет больше. Один я остался. И что теперь будет дальше даже не знаю!

— Прости! Я даже предполагать не мог, что так все получится.

— Да чего уж там.

Илья отчего-то посмотрел себе на ладони. С одной стороны ему стало неловко. Чувствовать себя виноватым в чужой беде неприятно.

С другой — он все ещё зол.

Заметив нечто странное, мальчик вскочил на ноги.

Под мизинцем на правой руке мерцал желто-зеленый полупрозрачный шарик. Скорее даже зелёный, чем жёлтый.

Как будто весь соткан из света.

— Что это? — Илья потряс рукой, пытаясь стряхнуть неведомое явление. Бесполезно — словно приклеено. Даже не оторвать — пальцы свободно проходят сквозь зелёный туман.

— И это тоже... я и мой дом, — по-прежнему не вставая, Гермес насмешливо посмотрел снизу, наклонив голову набок.

— Снова твои шуточки?

— Нет, — Гермес неожиданно поднялся. — Подбрось шарик вверх. Покажу кое-чего!

— Так он же не отлипает, держится как приклеенный!

— Попробуй!

— Чёрт с тобой!

Илья размахнулся, вскидывая руку вверх. Зелёный шарик послушно взмыл в тёмные небеса, вспыхнул мириадами колец, вырос в размерах и с огромной скоростью обрушился под углом на край площадки. Побежав по кругу, он сменял один сектор за другим. Мальчик не успевал следить за перемещением шара.

Больше всего это напоминало рулетку. Гигантскую безжизненную рулетку. Только с числом секторов определиться трудно — столько всяких разных линий. Если все считать, то вообще дофига выходит. А если не все, то сектора четыре выделить можно точно. Или даже двенадцать, но это не точно — пока специально не пересчитаешь, не убедишься.

Наконец шарик замедлил собственное движение и остановился на одной из мелких линий. Вспыхнув, он исчез, передав энергию сперва этой линии, затем небольшой соседней области, затем сектору побольше и так далее, дойдя до четверти круга. И дальше… ничего. Все погасло.

— Вот видишь? Пусто! — огорчённо произнёс Гермес.

— А что должно было случиться?

— Что угодно. Но только не это.

— А куда шарик пропал?

— Посмотри на свою руку.

И в самом деле. Маленький зелёный шарик снова тихо мерцал под его мизинцем.

— Надо все восстановить. Иначе кранты!

— Какие кранты?

— Большие! Огромные! И капитальные. Я бы даже сказал — огромное белое пушистое животное, по сравнению с которым психушка — райский курорт.

— Опять врёшь! Кончай меня запугивать! Что может быть ещё хуже? Смерть?

— Ха, смерть! Это было бы слишком просто. Пораскинь ты мозгами, то сообразил бы, что все ваши сверчки и вообще насекомые в это время года спят. И уж поверь мне — то, что ты слышал, далеко не самое плохое, во что можно влипнуть. А увидев, вряд ли захочешь на это смотреть ещё раз. Вот только жизнь жестока и заставит тебя не только на это смотреть, но и участвовать.

— Ну-ну… Смотрю ты меня всякими сказками запугать решил? Не выйдет!

— Ты туп и как всегда не всё услышал. Представь, что однажды станешь частью того мира, постепенно исчезая из этого. Начнёшь таять. Растворяться. Обычную вашу смерть хотя бы без сознания можно принять: чик, и ты уже на небесах. А тут не заснёшь — все как на ладони. Все видишь. Все слышишь. Все чувствуешь. Все понимаешь. И абсолютно ничего не можешь сделать. Сбежать некуда! Амба! Кранты!

— Вот только не надо меня этими бреднями пугать! — возмущению Илья не было предела. Верить этому шуту — себя не уважать. Снова на что-нибудь подбить хочет. Нет уж — дудки!

— Да не пугаю я. Могу свести тебя кое-с-кем, если мне не веришь.

— Ага, щас! Делать мне больше нечего! Никуда я больше с тобой не пойду.

— Ну как знаешь. Все равно проблему придётся решать. А часики тикают.

— Никуда я с тобой не пойду! — повторил Илья и демонстративно поднялся, чтобы выйти из «внутреннего пространства».

— И вообще, мне спать пора! — пробормотал он, поворачиваясь на бок.

— Стариков! Завтрак!

Просыпаться под грубый голос Вороны — то ещё удовольствие. Хотя стоит признать, что в качестве мощного пробуждающего средства равных не найти.

Записать на телефон для побудки, что ли?

«Вороны-медички меня разбудили. Промокшую простынь сменить мне забыли», — Гермес был как всегда в своём репертуаре.

«Простынь-то при чем? Ну вспотел немного. Чего ты начинаешь с утра?»

«Могу с вечера начинать, если хочешь.»

Чушь!

«От Чуши слышу!»

Пока Илья одевался, Ворона успела разложить привезённое по тарелкам и, поставить ему на столик-поднос. После чего укатила с тележкой дальше.

Завтрак прошёл в тишине. Почти.

То есть Гермес молчал и ничего не комментировал.

А вот неведомый сотрапезник откуда-то объявился. Между этапами набирания ложки и проглатывания её содержимого, отчётливо слышалось какое-то лакание.

«Это ты, что ли, со мной суп втихомолку подъедаешь?» — раздражённо спросил Илья.

«Я тебе что, собака, за тобой подъедать?» — в голосе Гермеса явно сквозили сарказм и обида.

«А кто тогда?»

«Наплюй! Да не в тарелку же! Нажрётся и само отползёт.»

После таких объяснений даже аппетит пропал. И что, теперь всю жизнь терпеть подобное?

«Не беспокойся. Так мучиться будешь не сильно долго», — ответил Гермес, сделав ударение на слове «так».

«Что ты имеешь ввиду?»

Ответом стало молчание. Хотя, если исходить из вчерашних пояснений, Илья примерно догадался о чем шла речь. Намёк был слишком прозрачен. Но и предполагаемое решение выглядело сомнительным. Словно взрослый дяденька заманивал маленького ребёнка в неведомый лес, пообещав встречу с Бабой Ягой.

Неужели самозванное божество так сильно обиделось из-за отказа принять предложение?

Диалог не возобновился и после завтрака. Ещё вчера он бы обрадовался такому повороту. Но сегодня это вызывало ощущение пустоты. Как же быстро можно привыкнуть к необычному!

— Ну, как поживает наш альпинистик-паркурщик?

В палату вошёл доктор, который принимал его после травмы.

— Здравствуйте, Иван Васильевич, — обрадовался Илья. — Мне уже лучше. Константин Константинович разрешил снять бинты и ходить по палате.

— Это хорошо!

Доктор поставил стул рядом с кроватью и сел. Это позволило Илье рассмотреть его получше. В прошлый раз как-то не до того было.

Какой-то он растрёпанный сегодня. Несобранный, грустный. Медицинскую шапку не надел — может и не нужно?

Кстати, а как его фамилия?

Ххех! Вот растяпа!

Гермес наверняка так бы и прокомментировал.

— Иван Васильевич, а где ваш бейджик?

Доктор хлопнул себя по груди.

— Нету! Забыл, понимаешь? Потом надену. Ну, продолжим осмотрик.

Он сделал какие-то записи в планшете и повернулся к Илье.

— Жалобы какие-нибудь есть? Боль, тошнота? Шумок, гудение в головёнке?

Странная у него манера разговаривать. Вроде взрослый человек, а сюсюкает, как ребёнок.

«Забей. У каждого в голове свои тараканы. Ты же не собираешься устаивать тараканьи бои?»

Илья решил проигнорировать замечание Гермеса.

— Нет-нет, ничего такого, — ответил он доктору.

— Замечательно. Бинтики когда сняли?

— Ещё вчера, я же говорил! А ещё рентген сделали.

— Ах да, да… — Иван Васильевич рассеянно пометил что-то в планшете. — Значит никаких пропаж, подменок не было?

— О чём вы, Иван Васильевич? — изумился Илья

— Ох, прости. Что-то я не в форме сегодня. Значит, бинтики вчера сняли?

Определённо, с доктором происходило что-то не то. Выпил что ли? Да не, непохоже.

«Поинтересуйся, дурак! Прояви сочувствие к человеку.»

— Вы уже в третий раз спрашиваете. У вас что-нибудь случилось? Просто вы сам не свой.

— Да-да, ты прав, — доктор снова принялся что-то чёркать в планшете.

— Иван Васильевич!

— Ой, прости. Задумался!

— Так что произошло-то у вас?

Доктор облокотился руками о колени и подпёр голову.

— Кольцо я, понимаешь, вчера потерял. Обручальное. Невесте собирался преподнести, а его раз и нету в карманчике. И главное — в самый важный моментик исчезло. Ума не приложу куда оно запропастилось!

Илья мог поклясться, что услышал громкий хлопок рукой по лбу:

«Ох, ну и тупицы же мы! Не о Костине вчера речь шла, а об Иване Васильевиче. Вот у кого свадьба расстроилась!»

— Да вы не волнуйтесь так. Найдётся ваше кольцо, я уверен!

— Мне бы твою уверенность. Все обыскал уже. А что, если его украли? Это ж был бы конец.

— Ну, мне кажется, вы преувеличиваете. Разве ваша невеста любит вас из-за кольца? Помиритесь ещё.

— Если бы все было так простенько, — печально вздохнул доктор. — Обиделась она. Подумала, что злую шутку решил устроить. А мне её обида поперек сердечка, понимаешь? Я ведь как в первый раз её увидел, так не поверишь — чуть на иголку не сел. За такой можно и в огонь и в воду. А уж рученьки до чего золотые. Прямо волшебные рученьки. Пациентики на глазах выздоравливают. Эх…

— Да не расстраивайтесь вы так. Найдётся ваше кольцо. Если я что-то узнаю — обязательно сообщу.

— Спасибо Илья. Ты настоящий друг!

Доктор поднялся на ноги.

— Высказался и даже легче стало. Но ты это… не болтай, хорошо?

И этот туда же. У всех какие-то секреты.

— Да не вопрос, Иван Васильевич!

— Ну бывай!

— Иван Василевич!

— Что?

— Планшет!

— Ах, да, да… Спасибо!

Доктор вышел из палаты, а Илья взялся за телефон, разразившийся трелями входного звонка. Мама.

Закончив разговор, он откинулся на подушки и задумался.

Есть пропажа обручального кольца у Ивана Васильевича. Почему-то тот уверен, что потерял его именно в больнице. Хотя кто знает — кольцо могли утащить и по дороге. Поверим на слово.

Есть некий вор, укравший кольцо и, судя по слухам, подложивший вместо него сырое яйцо. Какой-то странный выбор — словно хотел особо изощрённую пакость сделать. Судя по всему, это было сделано вчерашним утром.

Точно такое же яйцо в это же время было зачем-то подложено и доктору Костину. Странное решение. Для отвода глаз?

Затем кто-то подложил кучу варёных яиц самому Илье. Совершенно глупое решение — ему-то зачем?!

Что за яичный шутник завёлся в больнице? Почему именно яйца? Зачем он заменил кольцо именно сырым яйцом?

«Ты явно упускаешь одну небольшую детальку» ,- хихикнул Гермес.

«И какую же?»

«Ничего больше не скажу. Сам думай!»

До чего же тот сегодня желчный.

«Ты что, расстроился?»

«Нет, блин, радуюсь. Веселюсь! Всем пацакам приказано надеть намордники и радоваться!» — язвительно отозвался Гермес.

«Ну и злой же ты. Теперь понятно, почему тот чувак к тебе с кулаками полез. Что не поделили-то? Пошутил невпопад?» — Илья решил не отставать от собеседника по степени сарказма.

«А тебе не все ли равно?»

«Небось по нему скучаешь?»

«Дурак!»

«Сам дурак. Зачем вы вообще дрались?»

«Дрались, значит надо было!» — отрезал Гермес, — «А хочешь знать больше — соглашайся на предложение.»

«Ага, сейчас. Разбежался! Шнурки только поглажу.»

«Шнурки гладить — много ума не надо. Но почему нет?»

«Дурдом я тебе ещё долго помнить буду. Кто знает, что ты выкинешь в очередной раз. Врёшь постоянно, ничего до конца не договариваешь...»

«Я больше не буду, честное слово!»

«Опять врёшь!»

«Почему вру? Может я исправиться решил!»

«Соврал врун, что больше врать не будет...»

«Фу, какой несговорчивый. Я ему руку дружбы, а он мне куст хрена посреди площади...»

Конечно, можно было бы и принять предложение. Но в Илье заговорило неожиданные злость и упрямство.

— Как поживает наш пациент? — в палату неожиданно зашла медсестра. Пахнуло приятным парфюмом. — Всё ли подобру-поздорову?

— Мария Степановна, здравствуйте! — обрадовался Илья. — У меня все нормально.

— Доктор велел небольшую анкетку заполнить, — медсестра подвинула стул и села рядом. — Меди рубль, да бумажек с пуд. Надеюсь ты не против ответить на некоторые вопросы?

— С удовольствием.

— Итак, начнём. Сколько полных лет? Лет-лет и памяти нет...

— Тринадцать.

— В детстве были удары, ушибы, сотрясения мозга?

— Не, только лодыжку однажды ушиб.

— Хорошо, пошло дело на лад, и сам ему рад.

Медсестра задавала вопросы, не забывая сыпать поговорками. Илья отвечал и при этом нахально её рассматривал. Прежде всего он обратил внимание на бейджик. Ткачева Мария Степановна. Медсестра.

«А ты кого ожидал? Медбрата?»

«Ой, да иди ты...»

Лицо весёлое. А вот глаза, если всмотреться, грустные. Совершенно не подходят к весёлому лицу. Да и шутки-поговорки, если вдуматься… Не слишком ли их много?

«Случается, что за шутками тоску прячут.»

Стоп. А если на это есть причина?

Что там Ворона говорила про невесту доктора? Кранты с Машкой? По имени вроде сходится. Но не спрашивать же так в лоб?

Медсестра тем временем завершила свой опросный лист.

— Ну вот и славно. Как говорится, сделал дело — гуляй смело. Кстати, жди нового соседа. Пусти соседа в дом, да и сам в соседи иди.

— Я знаю, доктор Костин уже говорил.

На пороге нарисовалась Ворона в перчатках и маске:

— Маррыя Степанна, огласите ваши указания.

— С тобой мы закончили! — медсестра встала со стула и обратилась к санитарке. — Нужно убрать старый матрас и подготовить постель. Я отнесу данные и вернусь — одна нога здесь, другая там.

Что они задумали? Ах да, новый пациент.

Ворона что-то неслышно проворчала и принялась за дело. Вскоре вернулась Мария Степановна и у двух женщин закипела работа. Со стороны медсестры то и дело раздавались звонкие указания:

— Подушки доктор Костин велел взять новые. Эх, мушка, где твоя подушка?

«Мушка, мушка, где твоя подушка? Полная и пуха, и пера» — не удержался Гермес, превратив пословицу в песню.

— Опять расходы непредвиденные, — проворчала санитарка. Хотя казалось бы, какое ей дело?

Вскоре вообще начался аврал.

По итогу старый ватный матрас был вынесен и вместо него положен новый — ортопедический. Тумбочка чисто вымыта, высушена и украшена скатертью и вазой с цветами. Проверена и отлажена кнопка экстренного вызова (для чего пришлось дополнительно вызывать электрика). Принесены дополнительные ширмы, чтобы отделить кровать пациента от остальной комнаты. Доставлены какие-то новые медицинские аппараты и стол с телевизором и пультом управления. Палату заполнили всевозможные запахи: начиная от хлорки со спиртом и кончая цветами и свежим бельём.

Во время всей этой бурной деятельности Илья не проронил ни слова, наблюдая за активными действиями. К тому же он выяснил забавную штуку: шкаф Зейца между собой обе дамы упорно именовали шкафом Зайца — они хранили в нем всякие нужные больничные материалы. Однако на невысказанный ещё вопрос Ворона грозно зыркнула и мальчик решил промолчать.

Когда в тумбочку были торжественно сложены полотенца для умывания и пара кальсон, не выдержал уже и Гермес:

«Ума не приложу, почему такая солидная личность, перед которой все бегают на цыпочках, решила вдруг лечиться в этой отсталой больнице? Тут даже рентгена нормального нет!»

«У богатых свои заскоки.»

«Нет, ну ты глянь! Что там рентген — палату одноместную и ту выделить не в состоянии.»

«А может нет больше палат в больнице?»

«А может это тебя по ошибке запихали в VIP-палату? Смотри, какой везучий. Запихали. Выпихнуть не могут.»

«Снова начинаешь?»

«А может ещё выпихнут. Ногой под зад. Как ты меня из дома.»

На этом Гермес замолчал. Илья тоже не стал с ним дальше пререкаться.

Гремя шваброй и вёдром на пороге в очередной раз появилась Ворона с важным объявлением:

— Влажная уборка! Всем выйти из комнаты!

Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу.

Тайлер Дерден

К вечернему обходу Илья и Гермес так особо и не помирились. Общались по мелочам, комментируя происходящее как в реальном мире, так и в том, который был только слышен. Однако серьёзных тем не затрагивали.

Во время вечернего обхода Иван Васильевич задал несколько обычных вопросов, ощупал затылок мальчика и сделал пометки в планшете. Медицинскую шапку на этот раз он надел. А вот бейджик снова забыл.

На замечание Ильи он всего лишь виновато развёл руками.

— Забыл… Опять забыл!

— Не нашли ещё кольцо?

— Увы, — доктор снова развёл руками, — пропало моё колечко, понимаешь.

В палату зашёл доктор Костин. Приветственно кивнув Илье, он обратился к коллеге:

— Иван Васильевич, новый пациент разве не прибыл ещё?

— Как видите ещё нет, Константин Константинович.

— Осмотрю готовность?

— Да, пожалуйста!

Доктор Костин ушёл за ширму, а Илья решил ещё раз подбодрить Ивана Васильевича.

— Не волнуйтесь вы так. Уверен, оно найдётся. Вы когда его в последний раз видели?

— Думаю вчерашним утречком. Я открыл футлярчик, полюбовался и, понимаешь, в портфельчик сложил.

— И никто больше не знал об этом?

— Да пожалуй никтошеньки. Разве что… Погоди, погоди…

Доктор как-то сильно глубоко задумался, словно соображая что-то важное. Затем помрачнел и неприятно изменился в лице.

— Не может быть, — пробормотал он. — Неужели его украли?

— Что-то вспомнили?

— Не может быть, — Иван Васильевич неожиданно встал. — Извини, нужно спросить кое-что.

Развернувшись, он направился к ширме. Из-за неё до Ильи донеслись только голоса двух докторов:

— Константин Константинович!

— Что?

— Помните, вчера утром на пересменке я показывал вам одну важную для меня вещичку?

— Кольцо? Ну, помню. А что с ним?

— Представляете, пропало. Совершенненько, понимаешь. В тот же день.

— Сочувствую. Но при чем тут я?

— Проблемка одна получается. У нас, — голос Ивана Ивановича неожиданно обрёл твёрдость. — Оно пропало тем же утречком. А кроме вас про то колечко, понимаешь, никто больше и не знал.

— С того самого утра никакого кольца я больше не видел. Обратились не по адресу! — в голосе Константина Константиновича тоже появились стальные нотки.

— Но ведь чисто теоретически… Гипотетически… Вы могли быть тем, кто...

— Повторяю: не видел! Где находится — не знаю! — доктор Костин неожиданно поднял голос, не забывая чётко чеканить фразы. — Ведите себя профессионально! О вашей личной жизни уже вся больница сплетничает. Повзрослейте же, наконец!

В воздухе отчётливо запахло скандалом.

«Драка! Драка! Сейчас будет битва докторов! Занимаем места согласно купленным билетам!» — воодушевился Гермес.

«Заткнись!»

— Константин Константинович! Во избежание неприятных инцидентиков в будущем, будьте любезны вернуть вещичку на место!

— Послушай, Царёв! — резко оборвал доктор Костин. — В последний раз повторяю: не видел я никакого яйца!

Обрывки мыслей закружились в голове Ильи и обрушились бесконечным бурлящим информационным потоком, затопив сознание.

Царёв, Царёв… Ну да, это же фамилия доктора. Царёв, Царевич. Иван-да-Марья. Иван Васильевич.

Яйцо. Почему яйцо? Кольцо же!

Футляр!

Правд был Гермес — до чего же он всё-таки туп. Сообразить, что кольцо находилось в футляре — это же так просто!

Тихий смешок стал ответом. Хорошо ему издеваться над чужой тупостью.

Но если футляр исполнен в виде яйца… Неудивительно, что неведомый вор легко подменил его на настоящее!

Но тут что-то ещё крутилось на задворках памяти. Царёв, царевич… Кольцо в яйце. Яйцо в утке. Утка в зайце.

Илье показалось, что он медленно сходит с ума.

Заяц, заяц… ЗАИЦ! Тьфу, Зейц!

Неужели это и есть отгадка?

— Стойте! Прекратите ругаться! Доктор Костин не виноват! — резко крикнул Илья, вскакивая с кровати. Навстречу ему из-за ширмы выскочили оба доктора. Оба красные, мокрые. Лица хмурые и злые.

— Как это? — Иван Васильевич выглядел недоумевающе. — Поясни.

— Кажется я знаю, где кольцо!

Стоять перед двумя грозными и сердитыми докторами, готовыми вцепиться в него, было неуютно. Взяв себя в руки, Илья продолжил:

— Вы точно доктор Царёв? А футляр в виде яйца? Правда?

— Ну да, — подтвердил Иван Васильевич. — Снаружи так и не отличишь. Секретик такой, понимаешь. Ручная работа!.

— Я знаю куда его Пелагея Петровна спрятала! — авторитетно заявил парень, подняв палец вверх.

«Болван! Надо было в позу Наполеона встать. Так солиднее!»

«Тебя забыли спросить! Сиди и молчи в тряпочку!»

Ответом стало небольшое хихиканье.

— Кто спрятал? — на лицах обоих докторов отразилось недоумение, словно они вообще не понимали о ком идёт речь,

— Пелагея Петровна. Санитарка. Пожилая такая, полная. Очень шутить любит. И говорит ещё так странно, по старинному.

— Илья! Никакой Пелагеи Петровны у нас нет! — Доктор Костин был сама серьёзность. Ситуация ему явно не нравилась, но можно было заметить, как старательно он прячет внезапно вспотевшие руки.

— То есть как нет? А кто же тогда… Вы меня разыгрываете, да?

— Ладно, о Пелагее Петровне поговорим позже, — Иван Васильевич смотрел Илье прямо в глаза, — Куда ты говоришь, она его спрятала?

— Ну, она сказала: «яйцо в утке, а утка в зайце».

— Нет, ну это уже совсем глупости никуда не годные. — на лице доктора отобразилось разочарование. — Вроде большой мальчик, чтобы так над взрослыми шутить, нет?!

— Но всё-таки, может быть посмотрите в Зайце? — Илья указал рукой в сторону ширмы со знаменитым шкафом.

Спустя секунду мучительного обдумывания, Иван Васильевич резко изменился в лице и хлопнул себя по лбу. Метнувшись к шкафу, он раскрыл дверцы и загремел больничной посудой. Вскоре раздался торжествующий крик:

— Есть! Есть! Ур-р-ра! И в самом деле яйцо в уточке! Надо же, какой забавный поворотик случился!

С сияющим лицом доктор вернулся обоим собеседникам, чуть не подпрыгивая от радости.

— Спасибо тебе, Илья! Ты же меня просто спас, понимаешь! В жизни не забуду!

В руках он держал белое раскрытое яйцо. А внутри на мягкой бархатной подушке лежало золотое кольцо с красным драгоценным камнем.

— Извините меня, Константин Константинович! Я ведь вас подозревал. Все, убежал! Срочное дельце!

Показав яйцо уходящему Костину, Иван Васильевич пулей выскочил из палаты.

Константин Константинович отчего весь побледнел. И как-то обмяк.

— Вечный ребёнок, — хмуро пробормотал он в сторону ушедшего доктора, а затем обратился к Илье. — Ну, и зачем это понадобилось?

— Что?

— Прятать яйцо, подкладывать фальшивки? Для чего этот цирк?

— Ничего я не подкладывал. Я правду сказал. Пелагея Петровна спрятала яйцо и строго-настрого сказала никому не рассказывать кроме царевича.

Доктор хмыкнул.

— Давай-ка спокойно разберёмся! — махнул он рукой в сторону койки, приглашая Илью занять своё место. Затем взял стул и сел рядом.

— Поверь, твоя история слишком неубедительна, чтобы сходу поверить . Сильно отдаёт сказкой.

— Но я правду говорю!

Доктор Костин поднял руку ладонью вперёд, предлагая Илье помолчать.

— Дослушай! Во-первых, в штате действительно нет никого с таким именем и описанием. Во-вторых, о местоположении яйца знал только ты. Следовательно, первое подозрение падает на тебя.

Мальчик снова хотел возразить, но остановился.

— Но тогда возникает вопрос, когда и как ты смог все это устроить? Привезли тебя без сознания, быть одновременно в палате и в ординаторской ты не мог. Показания прибора подтверждают, что палату ты не покидал. Мотивов так странно шутить у тебя тоже не было. Верно?

Илья кивнул.

— Мы вообще с тобой не были знакомы до травмы. Конечно, развивая параноидальный бред, можно предполагать и сообщника. Или сообщницу. Как вариант, настоящий преступник использовал других находясь в тени. Не исключено, что та женщина самовольно назвалась санитаркой и взяла фальшивое имя, реализуя какие-то свои планы. Согласен?

Мальчик задумался. Пелагея Петровна совершенно не выглядела преступницей. Но своя логика в словах доктора Костина была.

— Допустим, — согласился он.

— Отсюда два вопроса: кто такая и как разоблачить. Что ещё говорила эта… как её?

— Пелагея Петровна.

— Да, именно она.

— Сказала что царевич о яйце должен раньше Коша узнать. Может быть это фамилия настоящего вора, а она хотела лишь помешать ему? Только не знаю кто такой Кош.

— А Кош это таки я, a la naturel⁽¹⁾! — со стороны двери раздался хриплый старческий голос. — Только вот я никак не могу быть вашим вором.

На пороге палаты в передвижной коляске сидел тощий и совершенно лысый старик с выдающимся орлиным носом. Ступня на левой ноге была загипсована, а на правой надет тёплый тапочек. Дорогой халат и кальсоны выдавали богатого и солидного человека.

— Добрый день, Вениамин Степанович! — внезапно очнулся доктор Костин, вскакивая со стула и подбегая к коляске, чтобы помочь новому пациенту заехать в палату. Палату заполнил запах дорогого парфюма.

— Позвольте представиться! Кош Вениамин Степанович, — старичок изобразил поклон в сторону Ильи. — Бизнесмен, меценат и таки филантроп. Извините — шляпу снять не могу из-за отсутствия таковой, Comprenez-vous⁽²⁾?

Речь нового знакомого для уха Ильи показалась несколько странной и непривычной. Мало того, что тот неприятно растягивал слова, так ещё и картавил на иностранный манер. С таким акцентом обычно разговаривали герои в американских фильмах. Правда представить нового соседа каким-нибудь известным киноактером не получалось.

«Дурдом. Настоящий и бесповоротный дурдом.»

«Ты о чем?» -насторожился Илья. Что он там ещё придумал? Упоминание этого медицинского заведения из уст Гермеса с некоторых пор стало вызывать раздражение.

«Я о манере некоторых разговаривать. Что персонал, что пациенты — один к одному. Кунсткамера какая-то. Ни один по человечески изъясняться не может, обязательно надо или сюсюкать, или по иностранному говорить. Откуда их столько в больницу набежало?»

«Да иди ты! Мало ли совпадений.»

Проигнорировав последние комментарии Гермеса, парень поднялся с кровати. Неудобно сидя приветствовать уважаемого человека. Тем более, что тот почему-то обращался непосредственно к нему.

— Илья. Стариков, — представился он.

Константин Константинович зачем-то замахал рукой, типа «уйди, уйди, не мешай!»

— Мы вас давно уже ждём! — обратился доктор к старичку, подвозя каталку к ширме.

— Надеюсь не для того, чтобы, кхе-кхе, заточить в кандалы и посадить в подвал за моё таки предполагаемое воровство, isn`t it⁽³⁾? Уверяю, что к вашей потере, таки да, я просто физически не могу иметь никакого отношения, — старичок указал на ногу, повернувшись к Илье. — Обстоятельства, понимаете ли! Только шо прибымши. Really⁽⁴⁾!

— Ну что вы! Никто и не подумал бы! Но почему один? Неужели никто не встретил? — Константин Константинович попытался изменить положение ширмы, чтобы она не мешала подъехать к кровати.

— Встретили, встретили. Таки сам главный врач, a la naturel, проводил почти до палаты, пока я не отправил его прочь вместе со всей челядью и придворными. Люди порой бывают надоедливыми comme des enfants. Je déteste les enfants⁽⁵⁾! Эх, таки да — тяжело быть богатым и знаменитым. Представляешь, никому нельзя верить, даже себе! Всенепременно обманут. Костик, помоги уже старому шлемазлу свои лапти на шконку забросить, letztendlich⁽⁶⁾!

— Конечно-конечно! — засуетился доктор, помогая Вениамину Степановичу перебраться на кровать.

«Однако...» — только и смог прокомментировать происходящее Гермес.

Илье вся эта возня с богатым стариком была неинтересна. Всё-таки одному в палате лежать лучше. А судя по претензиям, которые тот и дело высказывал доктору придирчивый пациент, радости от соседства не прибавится. Кровать ему неудобна, цветы воняют, телевизор плохого качества, кнопка далеко, в палате грязно и шумно… До кучи эти непонятные иностранные слова и выражения, от которых голова кругом идёт.

Даже приподнятое от удачно раскрытой загадки настроение, и то упало куда-то вниз.

«Что-то ты расслабился сильно. Думаешь, кольцо нашёл и можно почивать на лаврах? Корона не жмёт?»

«Отвянь.»

Хотя, если подумать, Гермес прав. Кольцо найдено, а кто его украл все равно непонятно. Все ниточки ведут к Пелагее Петровне. Да и доктор Костин так считает. Но поверить, что эта забавная старушка является воровкой, ну никак не получалось. Хотя и странности в её поведении, и то, что о ней никто в больнице не знает, вроде как говорило в пользу этой версии.

«Правило любого детектива — ищи мотив!»

Действительно. Какой мог быть мотив у этой нянечки? Если хотела забрать или продать, то зачем дала подсказку Илье? Зачем было подкладывать яйцо не только Ивану Ваильевичу, но и доктору Костину?

«А если для отвода глаз?» — тут же выдал версию Гермес.

«Ерунда! Кому отводить глаза, если они об этом предпочитали молчать?»

«Тогда дальше думай!»

И так и так ерунда выходит. Может она и в самом деле была не в себе?

Эх, так и голову сломать можно!

Доктор Костин наконец вышел из-за ширмы, приложил палец к губам и рукой поманил Илью в коридор. Ничего не понимая, тот последовал за ним.

— Выслушай внимательно. Во-первых, о том что происходило в палате до появления Вениамина Степановича — ни слова. Никому! Это понятно?

Илья согласно кивнул.

— Во-вторых, по поводу твоей Пелагеи Петровны. Встретишь её ещё раз — немедленно сообщи мне. Ни доктору Царёву, ни нянечкам. Только мне! Понял?

Илья кивнул ещё раз.

— В третьих. Не пытайся её останавливать или задерживать. Это может быть опасно!

— Но почему?

— Без вопросов. Просто пообещай!

— Ладно.

Константин Константинович вздохнул. Ясно же, что этот мальчишка слова не сдержит.

— И четвёртое. Сейчас у тебя новый сосед. Человек он очень сложный и своеобразный. Возможно такое соседство тебе не понравится. Очень прошу — будь максимально вежлив и обходителен. Постарайся не злить его и исполнять его просьбы. Надеюсь, на тебя можно рассчитывать?

Туманная просьба доктора выглядела непонятно. У них всё насколько плохо с кадрами?

— Я что, нянечка?! — возмутился было Илья, но был остановлен доктором.

— Т-с-с-с! Не шуми. Говори тише!

— Я что, нянечка?! — повторил мальчик, но уже шёпотом, — Почему бы вообще не выделить ему отдельную палату с автоматическим сервисом и санитарками?

«Моя школа!» — тихонько хихикнул Гермес.

— Я же сказал: гость особенный, — медленно произнёс доктор Костин. — Он захотел именно так, по-простому. И мы обязаны исполнить его желания. Считай, что ты завербован в сотрудники больницы. Или в мои личные агенты. Идёт?

— А он не из этих? — Илья покрутил головой у виска. — Вдруг приставать начнёт?

— О нем разное ходит, но чтобы такое — нет. Да ты сам посмотри — кожа да кости! Что он может сделать?

— Хорошо. Я попробую. Но если что — я за себя не ручаюсь!

— Отлично. Тогда возвращайся и смотри, чтобы гость не заскучал.

Когда Илья вернулся в палату, оказалось, что Вениамин Степанович уже включил телевизор и активно комментировал увиденное. Судя по звуку, шёл какой-то астрологический прогноз.

— От шлемазлы, du dumme Sau⁽⁷⁾. За такое в моё время таки сажали на кол ohne Prozess und Untersuchung⁽⁸⁾. Таки всегда был уверен — die Unwägbarkeiten werden diese Welt zerstören⁽⁹⁾. Восхитительно, charmante⁽¹⁰⁾! Ну шо ты плетёшь? Таки какие могут неприятности из-за сентиментальности у Козерогов? Maledetti dilettanti⁽¹¹⁾! Но сколько восхитительного невежества, какая незамутнённость разума! Меня таки берет зависть! Incomparablement⁽¹²⁾!

То ли он был недоволен передачей, то ли наоборот радовался как ребенок — Илья так этого и не понял. Никогда гороскопов по телевизору не видел, что ли?

Впрочем, какое ему дело? У него есть кровать, телефон и наушники. Чем бы запах одеколона перебить? Зачем вообще так сильно душиться?

Не успел он дойти до кровати, как Вениамин Степанович обратил внимание на присутствие человека в палате:

— Костик, ты посмотри, шо делается — fools teach a clever⁽¹³⁾! Костик?

— Константин Константинович ушёл уже, — рискнул ответить Илья.

— Хто там? А, это таки ты… Илья Starikoff, isn`t it?

— Угу. — Илья сел на кровать и взял телефон с наушниками. Блин, а зарядка-то села!

— Смотрю я на это безобразие и таки имею до вас вопрос: в вашей школе проходят эту астро... астро… -номию? Про планеты, звезды et cetēra⁽¹⁴⁾?

— Не, пока еще нет.

Чего он хочет?

Ещё и зарядка куда-то запропастилась. А, вот она!

Вениамин Степанович резко выключил телевизор.

— Ну да, ну да. Помню, помню. Таки global educational standard⁽¹⁵⁾. Могут и не восстановить. Молодой человек, помоги старику, s'il vous plaît⁽¹⁶⁾?

Да блин!

Хотелось нагрубить, но пришлось сдержаться и подойти. От запаха парфюма он чуть не закашлялся.

— Салфетка таки у меня в тумбочке. Достань!

Бр-р-р… Вот вредный старикан. Казалось бы — мог бы и сам дотянуться!

— Протри мне лоб. Здесь таки неприятно душно. Wie in der christlichen Hölle⁽¹⁷⁾.

— Вы же и сами можете!

Старик вгляделся в мальчика чёрными немигающими глазами. Отчего-то стало жутко.

— Неужели так трудно послушать старого больного человека?. O tempora, o mores⁽¹⁸⁾!

Вспомнив указание Константина Константиновича, Илья решил не устраивать сцен и выполнил просьбу. Вениамин Степанович послушно подставил совершено сухой лоб.

— Arigato gozaimas⁽¹⁹⁾, милый мальчик. Таки можешь положить эту салфетку на тумбочку и присесть на табуретку шо рядом.

Пришлось исполнить и это. Да что ему надо то?

— Какой послушный и таки исполнительный un garçon⁽²⁰⁾. А я ведь знаю, что сейчас у тебя на уме. Небось думаешь «старый противный шлемазл, пристал wie ein Badetuch⁽²¹⁾». Таки не нравлюсь, да?

Вопрос что называется не в бровь, а в глаз. И как тут отвечать?

— Ну-у-у, есть в вас что-то пугающее.

— Кхм. Это было таки... très franchement⁽²²⁾. Мало таки честных людей, нет открытых. Везде сплошные лицемеры, Arbeitsvieh⁽²³⁾. Но открытых людей меньше всего подлости ожидаешь. Этим они и опасны.

— Я пойду, пожалуй, — выслушивать разглагольствования сумасшедшего старика не было никакого желания.

— Стоять! — повелительно взметнулась костлявая рука с перстнями. — Поговори со мной. Таки редко встретишь людей, способных сказать правду в глаза. Такие люди мне нужны. For business⁽²⁴⁾.

— Вряд ли я смогу чем-то пригодиться... — начал было Илья, но его резко остановили тем же жестом.

— Не перебивай! Ты таки достаточно храбр. Достаточно услужлив. И шо скрывать — таки достаточно умён. Я беру тебя к себе на работу.

— Зачем? Мне же всего тринадцать.

— The minor formalities⁽²⁵⁾. Когда есть деньги, любая формальность таки обходится un momento⁽²⁶⁾. Зато хорошая оплата, солидное образование, прекрасная работа и положение в обществе.

Предложение выглядело заманчивым. Даже очень. У кого ещё в таком возрасте могли быть подобные перспективы? Да все в школе обзавидовались бы!

И тем не менее, что-то во всем этом казалось неправильным. Так ведь не бывает, чтобы с бухты-барахты и в дамки?!

«Во-во. Искушает, гад! Бесплатный сыр в мышеловку положил.»

— Все это слишком неожиданно, — решился ответить Илья после небольшого раздумья. — Я не знаю вас. Вы не знаете меня. А вдруг вы в чем-то обманываете? Я даже не знаю, какую именно работу вы предлагаете. Это меня пугает.

— Работа очень проста. Видишь ли, по роду деятельности мне таки нужна бывает информация различного свойства. Хочу сделать тебя агентом в мире большой информации. Нужно всего-навсего смотреть за некоторыми людьми и докладывать о том, что происходит.

«Стукачом хочет взять, короче. И ты согласишься?»

«Ага, щас!»

— Мне как-то совсем не нравится такая работа. Пожалуй, я откажусь.

— Не отказывайся таки не попробовав, understand me⁽²⁷⁾? Уже прямо сейчас ты мог бы оказать одну небольшую услугу. Piccolo capriccio⁽²⁸⁾ противного надоедливого старика. Неуёмное старческое любопытство. Безумно интересно узнать, шо же у вас там таки случилось?

«Молчи! Думаю он вообще лезет не в своё дело.»

— Простите, но нет. Этот слишком личное и вас не касается, — резко отрезал Илья.

«Правильно!»

— Жаль, жаль. Kanashii desu⁽²⁹⁾, — патетически вздохнул Вениамин Степанович. — Думал в тебе немного больше ума. Хотя понимаю, понимаю — молодость, молодость. Таки тайны, таки секреты. Это так романтично, al diavolo il romanticismo⁽³⁰⁾. Информация нынче дорого стоит, isn`t it?

В руке старика неизвестно откуда появилась монетка. Старая. Может быть даже золотая. Из рукава халата достал, что ли?

— А таки за вознаграждение? Все честно: ты мне информацию — я тебе монету. Bisness is bisness⁽³¹⁾!

— Пожалуй, я откажусь. Мне это не нужно.

— Когда человек говорит, что ему не нужны деньги, это значит, ему таки мало предложили. Уважаю деловых людей.

— Мне ничего не нужно! — Очередная попытка встать была прервана повелительным жестом руки. Затем старик продолжил, словно ничего и не случилось:

— Хорошая цифра ноль. Казалось бы — zero, пустота. Нирвана. Маленький кружок, колечко, означающее ничего. Но припиши его к какой-нибудь другой цифре и та цифра станет в десять раз больше. Припиши ещё одно такое колечко и сумму увеличится уже в сто раз. Прелестно, не правда ли? What about this⁽³²⁾?

В костлявой руке с перстнями вместо монетки появилась золотая банковская карточка.

— На этом счёту прописана огромная сумма с неплохим таким количеством этих прелестных колечек. Полагаю, она не станет лишней обузой ни для тебя, ни для твоих родителей.

Карточка сияла золотом и манила глаз. Казалось она шептала «Возьми! Возьми меня!» Стоило только протянуть руку и все мечты стали бы явью. Яхта, вилла, девушки. Собственный остров в тропическом море.

«Ну возьми меня-я-я-я… Нехочуха.» — процитировал Гермес один популярный в своё время юмористический ролик. — «Ты что и в самом деле на это купишься?»

Наваждение слетело как пелена тумана от ветра. Что это было? Он ведь чуть не купился!

— Не слушай никого. Бери же! Получишь свободу! Возможность исполнить любое желание. Ты станешь богат и счастлив! Купишь себе хоть машину, хоть самолёт!

«Ну хочешь машину? Жигули? Представляешь, такой маленький, а уже... жжжигул-и-и!!» — в голосе Гермеса явно сквозил злой сарказм.

— Нет, извините. Ваше предложение меня не устраивает.

— О, what a wonderful speech⁽³³⁾! Bellissimo⁽³⁴⁾. Таки вижу в тебе огромный потенциал. Будь добр, достань ещё одну чистую салфетку — я снова вспотел.

Илья достал ещё одну салфетку, чтобы протереть лоб Вениамина Степановича. Неожиданно тот схватил мальчика за руку костлявыми пальцами. Хватка оказалась достаточно крепкой для старика. В глаза бросилась татуировка на запястье: старинная тюремная цепь. От колец на пальцах повеяло холодом, словно руку заковали в кандалы.

— Назови свою цену! — послышался хриплый голос и до Ильи донёсся запах тлена и гниения. — Сколько хочешь за информацию? Расскажи шо было украдено? Как это случилось?

— Отпустите! Мне больно! — Илья попытался вырваться.

То ли старик был не так силён, каким показался, то ли Илья сильно вырывался, но хватка тем не менее ослабла. Вениамин Степанович устало сложил руки на груди:

— Pardonne le vieux fou⁽³⁵⁾. Дурные привычки таки не искоренить даже в старости. Может всё-таки расскажешь из уважения к старости, что произошло?

Илья отрицательно покачал головой, развернулся и ушёл на свою сторону, растирая руку. Синяков нет, а ощущение холода почему-то осталось.

— Вах-вах-вах-вах, — донёсся до него раздраженный голос. — Porca puttana⁽³⁶⁾! Так ошибиться на старости лет! Я думал, шо встретил таки солидного, перспективного и думающего о себе молодого человека, а не романтичного идиёта. Я отзываю своё предложение. Ты уволен!

Илья только мысленно пожал плечами, продолжая растирать руку. Вроде он и не собирался работать на этого старика.

Зачем вообще так делать?

— O.k. Таки можешь ничего не рассказывать, — заявил Вениамин Степанович спустя какое-то время. — A cada uno lo suyo⁽³⁷⁾. Но надо признать, шо таки слово держать умеешь. Уважаю!

«Больно нужно его уважение. Как рука?»

«Синяка нет, но отчего-то болит.»

«Не нравится мне этот тип. Ой не нравится!»

— Принеси стакан чаю из ординаторской, S'il vous plaît. — неожиданно обратился Вениамин Степанович. — И позови кого-нибудь из персонала.

— У вас же кнопка есть!

— Таки надежнее. Уважь старого человека!

Больно надо было! Просто подводить доктора Костина не хотелось. Но подходить к нему ещё раз — увольте!

«Так ты уже уволен. Забыл, что ли?» — хихикнул Гермес.

Илья все же сходил по указанному адресу. Только чай принесла Ворона, которая сразу принялась обхаживать богатого старика, смиренно принимая все его претензии и ворчание.

«Странный тип. Очень странный. Знаешь, надо о нём поговорить.»

«Ну и говори — тебя все равно никто не слышит. В чем проблема?»

«Не тут! Внутрь зайди.»

«Надо же какие все таинственные!»

Илья лёг на кровать. Он уже готовился положить руки на грудь, как внезапно что-то больно кольнуло в затылок. До его слуха донёсся металлический звук и ощущение холода неожиданно охватило ещё и грудь. То же самое произошло с ногами.

— Ай! — подскочил он.

— Не шуми! — тут же отозвалась Ворона. — Вениамин Степанович отдыхать изволят!

«Кажется, мы влипли!»

Двигаться ощущение металла никак не мешало. А вот дышать стало труднее — грудь словно тисками сжало.

Илья перевернулся и пошарил рукой по кровати. И чуть не укололся о небольшую проржавевшую булавку с чёрной головкой.

Откуда она тут? Зачем?

«Залезай внутрь. Быстрее. Да не держи ты эту дрянь в руке. Положи куда-нибудь!»

Оставив булавку на тумбочке, Илья лёг на кровать, сложил руки на груди и скользнул во внутреннее пространство. Гермес уже ждал с обеспокоенным видом.

— Да, дело пахнет керосином или ещё чем похуже, — хмуро отметил он, указывая рукой на собеседника. — Не думал, что неприятности начнутся так скоро.

Осмотрев собственное тело, Илья ахнул. Ладно, то ли синяк, то ли отметина на руке — это мелочи. Но вот грубый металлический обруч, обхвативший грудь — это уже перебор. Неудивительно, что дышать тяжело стало. Да ещё и железные цепи скованные в одну гирлянду, повисли на руках и ногах. Двигаться они не мешали, тяжести не было, но и приятного в их присутствии было мало.

Попытки содрать цепи или снять металлический обруч не увенчались успехом.

— Что это? Откуда? Зачем? — с трудом сдерживал он накатывающуюся истерику и желание разрыдаться, как маленький. — За что?

— Узник замка Иф, блин, — прокомментировал Гермес. — Спокойствие. Что-нибудь придумаем.

— Помоги мне. Почему я не могу от них избавиться?

У Гермеса тоже ничего не вышло. Он даже откуда-то достал циркулярную пилу, но толку как оказалось — ноль. Цепи, словно заколдованные, сопротивлялись всем попыткам снять их.

А может так оно и было?

— Увы. Моих возможностей явно недостаточно, — сделал вывод Гермес.

— И как быть теперь?

— Сейчас мы ничего сделать не сможем. Могли бы, но нужно твоё согласие на одно путешествие…

— Нет!

— Ну как знаешь. Придётся ходить и бренчать ими.

Мало было одной напасти, так ещё другая прицепилась!

Неожиданная догадка осенила Илью:

— Это ведь Кош сделал?!

Гермес согласно кивнул.

— Он вообще странный тип. И судя по всему — очень опасный. Ты разве не обратил внимание, как с его появлением в палате стало слишком тихо?

А ведь и в самом деле. Раньше можно было различить потустороннние шуршания, скрежет. А теперь в палате установилась могильная тишина.

— Будь с ним максимально острожен! — Гермес был непривычно серьёзен. — Сейчас я не смогу тебя защитить. Максимум — следить за ситуацией.

— Может пожаловаться на него?

— Кому? И что ты предъявишь против? Глупую иголку? Или начнёшь рассказывать про цепи? Давно ли плакал, в психушку попасть не хотел? Твоё слово против его власти. Чья возьмёт, как думаешь?

Неприятно осознавать, но Гермес прав. Илье как-то сразу стало грустно, отчего он совсем поник духом. Противопоставить злобному старику явно нечего. Но и смиряться с этой неприятностью тоже не хотелось. Ведь не спроста же его заковали?

— И что со мной будет дальше? — Илья показал цепи.

— Поживем — увидим. Доктору про неприятные симптомы в груди и похолодание рук можешь сказать. Больше — ни гу-гу. А то точно оформят как психа.

Илья грустно кивнул.

— Не раскисай, прорвёмся! А вообще знаешь, похоже в этой больнице ещё тот дурдом… Так есть чему радоваться — в психушку уже точно не отвезут. Она сама к нам переехала. С доставкой в палату, так сказать.

---

1) A la naturel (фр.) — естественно; собственной персоной.

Вернуться к тексту

2) Comprenez-vous (фр) — Вы меня понимаете?

Вернуться к тексту

3) Isn`t it (англ.) — не так ли?

Вернуться к тексту

4) Really (англ.) — реально.

Вернуться к тексту

5) Сomme des enfants. Je déteste les enfants (фр) — как дети. Ненавижу детей.

Вернуться к тексту

6) Letztendlich (нем.) — в конце концов/

Вернуться к тексту

7) Du dumme Sau (нем) — тупая свинья.

Вернуться к тексту

8) Ohne Prozess und Untersuchung (нем) — без суда и следствия.

Вернуться к тексту

9) Die Unwägbarkeiten werden diese Welt zerstören — неучи погубят этот мир.

Вернуться к тексту

10) Charmante (фр.) — очаровательно.

Вернуться к тексту

11) Maledetti dilettanti (ит) — чёртовы дилетанты.

Вернуться к тексту

12) ncomparablement (фр) — бесподобно.

Вернуться к тексту

13) Fools teach clever (англ.) — дураки учат умных.

Вернуться к тексту

14) Et cetēra (лат) — и так далее.

Вернуться к тексту

15) Global educational standard (англ) — единый образовательный стандарт.

Вернуться к тексту

16) S'il vous plaît (фр) — пожалуйста

Вернуться к тексту

17) Wie in der christlichen Hölle (нем) — как в христанском аду.

Вернуться к тексту

18) O tempora, o mores! (лат) — о времена, о нравы!

Вернуться к тексту

19) Arigato gozaimas (яп) — большое спасибо.

Вернуться к тексту

20) Un garçon (фр.) — мальчик.

Вернуться к тексту

21) Wie ein Badetuch (нем) — как банный лист.

Вернуться к тексту

22) Très franchement (фр) — очень откровенно.

Вернуться к тексту

23) Arbeitsvieh (нем) — рабочий скот, быдло.

Вернуться к тексту

24) For business (англ) — для дела.

Вернуться к тексту

25) The minor formalities (англ.) — это малозначительные формальности.

Вернуться к тексту

26) Un momento (ит) — в один момент; на раз.

Вернуться к тексту

27) Understand me? (англ) — понимаешь?

Вернуться к тексту

28) Piccolo capriccio (ит) — маленький каприз.

Вернуться к тексту

29) Kanashii desu (яп) — печально.

Вернуться к тексту

30) Al diavolo il romanticismo (ит) — к чертям эту романтику.

Вернуться к тексту

31) Bisness is bisness (англ) — Бизнес есть бизнес

Вернуться к тексту

32) What about this? (англ.) — как насчёт этого?

Вернуться к тексту

33) What a wonderful speech (англ) — какая восхитительная речь

Вернуться к тексту

34) Bellissimo (ит) — прекрасно; восхитительно

Вернуться к тексту

35) Pardonne le vieux fou (фр) — прости старого дурака

Вернуться к тексту

36) Porca puttana (ит) — чтоб тебя черти драли.

Вернуться к тексту

37) A cada uno lo suyo (исп) — Каждому свое.

Вернуться к тексту

Все из-за сна.

Приснившийся кошмар

пытается пролезть в реальность.

Или ты сам из реальности

ныряешь в этот кошмар.

Кирилл Алексеев

Ночь вступила в свои права. Тишина накрыла палату тёмным беззвучным покрывалом, обещая сон, покой и забвение.

Илье, однако, после всего пережитого накануне, спалось плохо. Он то резко просыпался от страха, то впадал в какую-то дрёму, полусон. А затем начало мерещиться разное.

И неприятное. Не поймёшь — то ли сон, то ли явь. Проснёшься — ничего нет. А затем опять по новой.

Такое неустойчивое состояние повторялось раз за разом и порядком надоело.

В очередном таком полусне привиделась отвратительная гора останков от съеденной змеи, лежащая посреди палаты. Наполовину обглоданный череп укоризненно глядел на него пустыми глазницами.

Ситуацию, когда ты спишь с закрытыми глазами и одновременно наблюдаешь всю обстановку в палате как она есть, осознавать крайне сложно. Как вообще можно что-то видеть в таком состоянии, да ещё ночью? Однако факт оставался фактом.

Цокот множества когтистых лап заставил вздрогнуть от ужаса. Через окно в палату проникло огромное насекомое. Наверное, размером с кровать или даже больше.

Паук. Просто гигантских размеров. Весь чёрный, с крестом на спине. Жвала жадно двигались туда-сюда, готовые вонзиться в потенциальную жертву. Повернувшись к Илье он поднял передние лапы с острыми когтями и противно заскрежетал. Что-то ударило по полу, как будто пытаясь пробить его насквозь. Жало?

— Нет-нет, Мурка, — донёсся знакомый хриплый голос с другой стороны палаты. — Таки рано ещё. Твоё угощение в центре комнаты.

Странное имя для такой уродины. Оказывается это не паук, а паучиха!

— Ешь и слушай сюда! — голос налился металлом. И куда только делись все иностранные обороты и витиеватость речи? — Жертва, отложенная для тебя, готова к употреблению. Закончишь трапезу ступай таки на север. Ищи место, где всегда есть еда, но спит разум. Ты должна помнить. Контракт разорван, наслаждайся до конца.

С ужасом слушал Илья эту тираду и не понимал — он всё ещё спал или это происходило на самом деле? Тело сковало холодным параличом.

«Не шевелись. Ты спишь!» — отчего-то шёпотом произнёс Гермес. Практически в самое ухо.

Ему-то чего бояться?

Паучиха тем временем с хрустом сдавила змеиный череп, перемалывая его на мелкие части. Затем проглотила останки по кусочку, словно смакуя угощение.

— Доведёшь дело до конца и таки вернёшься сюда, — невидимый Кош продолжал отдавать инструкции. — Тогда будет готова ещё одна жертва.

Насекомое повернулось к кровати Ильи и угрожающе подняло пару передних лап, продолжая дёргать жвалами из которых посыпались остатки предыдущего пиршества. Раздался противный скрежет.

— Да-да, Мурка. Это таки она. Но не раньше, чем исполнишь первый приказ.

Паучиха нервно задёргалась, разрываясь между двумя желаниями. Ей очень хотелось попробовать ближайшее угощение, но решиться на нарушение приказа хозяина она не смела.

— Я сказал, не сейчас!

Тёмный длинный хлыст пролетел через ширму и обрушился на жвалы Мурки. Раздался обиженный клёкот и она резко метнулась в сторону окна. Похоже, что ей стёкла не были помехой.

— Повелитель!

Чья-то чёрная неразборчивая тень возникла перед ширмой.

— Что хотел, Бармаглот?

— Отчёт для Повелителя по приказу его. Дела идут как велено. Все смиренно ждут вашего возвращения.

Невидимый Повелитель зашуршал какими-то бумагами.

— Вернусь как закончится Большая Игра, — заявил он спустя какое-то время.

— Но это же ещё так долго. Зачем вам этот старик?

— Как и многие другие до него, он думает, что целый мир таки вращается вокруг его персоны. Сейчас он полезен в мире живых. Потом заберу на мусорные рудники, где таким самое место. Подобными людьми пользоваться очень удобно.

— Не пристало Повелителю мелочами заниматься самолично.

— Ты что забыл, кто я?! — грозно зазвучал голос Коша. — Я ум для глупцов. Я скромность для горделивых. Я нищета для богатых и укор для самодовольных. Я Судья для тех, кто считает себя выше закона. Я Закон и Неотвратимость Закона для нарушителей его. Сильные в страхе бегут от моего взора, а слабые ползают в пыли, бессмысленно вымаливая милости. Я неотвратимый Рок и безжалостная Судьба. И ты будешь указывать мне как поступать?!

— Как будет угодно Повелителю.

— Посмотри на этого мальчишку, — Илья с ужасом понял, что речь идёт о нем. — Этот щенок тоже влез куда ему не следовало. Нагло сломал мои планы. И я, Великий Палач и Судья, спокойно проглочу такое оскорбление?

— Повелитель знает, что делает. Но разве ему не станут помогать?

— Не имеет значения, пока септериада разбита. Скоро Мурка исполнит приказ и подобное беспокойство потеряет всякий смысл. Казнь не займёт много времени.

— Коли клеймом мечен, то пошто на цепь сажен? В полон как и старика?

— Смотри!

Илья почувствовал, как железный обруч стиснул грудь, а руки внезапно похолодели. С губ невольно сорвался тихий стон.

— Видишь? Таки шибко строптив. Укорот нужен. Потолкую и посмотрю. Отныне это моя собственность, что решу, то и сделаю.

Боль неожиданно прошла, оставив только ощущение парализующего холода.

— Да будет все по слову Повелителя! — тень Бармаглота тихо исчезла, как будто её и не было.

Такого страха Илья ещё никогда не испытывал за всю свою жизнь. Руки заледенели, а пальцы отказывались двигаться. Он с трудом размял их, стараясь не шуметь.

«Что это было?»

«Тс-с-с! Скользни внутрь. Обсудим.»

Гермес встретил его шагающим по контуру одной из линий. Вид у самозванного божества был при этом, надо сказать, весьма озадаченный.

— Ничего не понимаю! Кто это был?! Что я ему такого сделал? Как он вообще с Кошем связан? Голова от вопросов распухла, — набросился на него Илья.

— Какая сейчас разница. Тут думать надо, как дальше быть. Прибьёт ведь, нафиг!

— Прибьёт. Как нефиг делать, — согласился Илья и сел на пол. Гермес последовал его примеру.

— Может бежать?

— Из больницы? Бессмысленно. Для него тебя найти — раз плюнуть. А если доктора поймают — как объяснишь, почему сбежал? Так и до психушки недалеко.

— Да, проблема… Не поверят. И никому не докажешь ничего.

В разговоре наступила небольшая пауза, которую снова нарушил Илья:

— А если… Хотя нет, вряд ли.

— Хочешь организовать сопротивление что ли? Забей. Дохлый номер. Мурку никакой палкой не отгонишь. Особенно, когда голодная.

— А её вообще можно прибить? Например, пулемётом?

Илья представил, как строчит по Мурке из пулемёта, а та всё равно прёт сквозь пули словно танк. Без единой царапины.

Хреново.

— Увы, она его даже не заметит! — подтвердил Гермес. — Известными способами тут не отделаться. Помощь нужна.

— Предлагаешь поделиться проблемой с докторами?

— Чур меня! Даже не заикайся. Я о другой помощи.

— Это не о той ли, на которую ты намекал?

— Той самой, — Гермес зачем-то указал пальцем вверх, в чернеющую пустоту. — Но от неё ты уже отказался. Давить не буду.

Илья подложил руку под подбородок и задумался. Соглашаться на авантюру с неизвестным исходом не хотелось. Вдруг это снова обман?

С другой стороны, Гермес вроде и сам переживает… если не врёт. А если вообще ничего не предпринимать, то и будущее обрисовывалось... слишком очевидным в своей неотвратимости. А так был хоть какой-то шанс.

Мог ли он ещё несколько дней назад представить, что будет так вот задумчиво сидеть в кандалах и раздумывать над внезапно возникшей проблемой? Впрочем, даже то, что он попрётся на эту чёртову заброшку, навернётся с высоты и загремит в больницу, тогда и в голову бы не пришло.

Теперь сиди тут и думай.

— А там точно помогут? — с надеждой просил Илья.

— Не гарантия, скрывать не буду! — Гермес развёл руками.

— Чёт ты снова темнишь… Опять надуть хочешь?

Собеседник отчего-то обиженно вскочил:

— Ты взгляни в мои честные глаза, — ткнул он руками в своё лицо. — Разве они могут кого-то обманывать?!

— Да постоянно. Только и думай, где нагрел в очередной раз.

Гермес тоже взялся ладонью за подбородок, встав в позу мыслителя. Передразнивает, гад!

— Я знаю только, что там могут помочь. А могут и... не помочь, — отчего-то он принялся жестикулировать, указывая по ходу разговора то на себя, то на Илью. — При любом раскладе я не соврал. Тут выбор простой: либо ты мне доверяешь, отправляешься туда и ищешь решение проблемы. Либо оставляем все как есть, я от тебя отстаю, и будь что будет.

— Бросишь одного на произвол судьбы?

— Дурак! — Гермес снова сел. — Буду с тобой до самого конца, как ни печально. Но надеюсь до этого не дойдёт. Ну, договорились? Принимаешь такие условия?

Илья почесал затылок, глядя на протянутую руку. Ситуация явно выходила из-под контроля. А Гермес, при всей своей изворотливости и склонности врать, обещания вроде не нарушал. Пока ещё.

А помощь извне давала какую-то надежду. Пусть и очень призрачную.

— Согласен, — ответил он, скрепляя рукопожатие. Эх, если бы не ситуация, сейчас самый удобный момент навалять этому божеству по самое не балуй пока оно расслаблено. — Но я хочу знать, что это за место? Кто там будет? Что там делать надо?

— Честно говоря я и сам ни разу там не был, — Гермес разорвал рукопожатие и знакомым жестом почесал затылок. — И, надо признаться, не смогу тебя сопровождать напрямую.

— Вот блин! Я так и знал! — Илья раздражённо вскочил. — Я думал хоть ты мне друг! А ты кидаешь в одно рыло неизвестно куда, к неизвестно кому! А вдруг там трактир с маньяками?!

— Угомонись, пси…, кхм, экзальтированно одарённая личность. Никто не говорил, что ты останешься с маньяками один на один. Все, что будет происходить я могу видеть и слышать. Буду на связи, короче.

— Ага, значит всё-таки маньяки?! — Илья уже приготовился было занести руку для удара.

— Да угомонись ты! — Гермес спешно отпрыгнул назад. — Они в другом месте. Тебе всё равно туда рано. Восемнадцать плюс. Когда-нибудь потом... может быть.

— Но там, куда мне надо попасть, точно нет ничего подобного?

— В этом отношении будь спокоен. Место тихое. По крайней мере, соседи сверху никогда не шумели и не устраивали ночных драк. И водой не заливали. Можно сказать образцовые соседи. Ни Трактира, ни бара там точно нет.

— А, ну если только так.

Гермес отчего-то вздохнул.

— А жаль… Было бы интересно. Ладно, проехали. Тут сложность в другом. Наверх ещё попасть надо.

— В каком смысле?

— Сюда, во внутреннее пространство, выбраться тебе помог я. А вот туда, — Гермес снова указал пальцем наверх. — .. вытащить будет некому.

— Туда? — Илья тоже указал вверх.

— Туда, — кивнул Гермес. — Прыгать надо. Наверх.

Илья слегка присвистнул. Затем резко встал и подпрыгнул, потянувшись руками к чёрному небу.

— Так?

— Не, гораздо выше. Ты всё равно что на месте топчешься.

Илья сделал ещё несколько прыжков, пока Гермес его не остановил.

— Ты не просто так прыгай. Ты взлететь стремись. На самый верх.

— Я тебе что — птица?! Сам бы попробовал! — огрызнулся Илья.

— Да на раз плюнуть!

Гермес разбежался и с разгону запрыгнул на невесть откуда взявшийся батут. Маленькая фигурка унеслась вверх на непостижимую высоту, чтобы вскоре снова вернуться.

— Откуда ты только берёшь все эти вещи? — удивился Илья. — То пилу, то батут!

— Парень, подумай сам. Мы же внутри. Что придумаешь, то и появится.

— А мы не можем так же придумать пулемёт для Мурки? Было бы здорово.

— И как ты собираешься вытащить его наружу? Или думаешь заманить паучиху внутрь?

— А разве нельзя?

Гермес спрыгнул с батута:

— Нельзя! Давай, теперь твоя очередь. Прыгай. На следующий этаж, не ниже!

Прыгать оказалось интересно, но немножко стрёмно. Илье всё время казалось, что он вот-вот ударится головой о невидимый потолок. Да и цепи на руках и ногах болтались в разные стороны. Хорошо ещё не цеплялись и не перекручивались. Странно даже.

— И почему же нельзя? — продолжил он разговор. — Всадили бы пару зарядов под брюхо!

— Ты прыгай, не отвлекайся. Нечего голову ерундой забивать!

Ну вот что у него за манера не отвечать на прямые вопросы? Бесит!

— Фу на тебя!

— От фунатебя слышу! — парировал Гермес. — Прыгай давай!

Странное дело. Если бы Илья скакал в обычном мире, то давно бы уже вспотел и разгорячился. Здесь же, не испытывая прямой нагрузки на реальное тело, он все больше расслаблялся, входя в ритм прыжков. Словно овец считал.

Гермес тем временем не забывал подкидывать советы:

— Ты не просто прыгай! Старайся на месте зависнуть. За темноту хватайся!

Илья, правда уже и не слушал. Ритм прыжков как-то успокаивающе гипнотизировал и тело само, без дополнительных усилий, выполняло отталкивания и взлёт. В конце концов, после очередного рывка его неожиданно сморило и он уснул прямо на батуте.

— Эх, спёкся спортсмен. Уснул в прыжке, — прокомментировал Гермес. — Ладно, потом продолжим.

Утром Илья проснулся от шума телевизора и саркастично-восторженных возгласов . Вениамина Степановича. Разумеется, какое может быть настроение, когда тебя будят радостными известиями о пользе прокладок и стиральных порошков? Только отвратительное.

Проснулся же пораньше, старый хрыч. И чего ему по утрам не спится?!

«Или не спиться бы по утрам», — подхватил мысль Гермес. — «Нам проблем меньше.»

«Что вчера произошло вообще? Мне приснилось, или на самом деле Кош не Кош? Или он Кош, но все равно не Кош? Тьфу ты, я запутался.»

«Ты вчера так и не допрыгнул до следующего этажа. Уснул на ходу, как говорят.»

— Наш новый шоколад очень вкусен и полезен, — взорвалась реклама новым слоганом, отрывая от внутреннего диалога. — Попробуйте и вы обнаружите необыкновенный вкус шоколада, мускатных орехов и волшебных пузырьков. Все дело — в волшебных пузырьках!

Вениамин Степанович отчего-то неприлично захохотал.

Что он такого смешного обнаружил в этой рекламе — совершено непонятно.

— Charmante! Что за прелесть products economy⁽¹⁾: продавать воздух и впаривать это потребителям как выдающееся достижение! Je suis en pleine admiration⁽²⁾. Дураки не мамонты — никогда не денутся. Неиссякаемый запас. Perpetuum Mobile⁽³⁾ практически.

Зачем, спрашивается, с интересом смотреть всякую гадость и потом её обсуждать?

«Живёт он этим. Старческие радости, чего тут непонятного?»

«Знаешь, после вчерашнего я жутко его боюсь», — честно признался Илья. — «Попробуем сегодня? А то меня и в самом деле вырубило.»

«Попробуем, но не сейчас. Этот старый хмырь со своей рекламой весь настрой собьёт. Да и завтрак скоро.»

После рекламы включился какой-то фильм, который Кош тут же переключил.

«Правильно! Нечего рекламу всякими кинами перебивать. Взяли моду, понимаешь!»

Судя по звукам, включилось какое-то модное шоу, в котором рассказывали о рубашках, штанах и нынешних трендах в мире высокой моды. Вениамин Степанович какое-то время смотрел молча. А затем фыркнул.

— Это ж надо додуматься: рваное старьё выдавать таки за nouvelle tendance de la mode⁽⁴⁾! Видать кикиморы в гламурный бизнес таки прошли. То-то я смотрю стиль знакомый.

Илья пошевелился, чтобы встать в туалет. И тут же ощутил уже знакомое сжатие невидимого обруча. Терпимо, но неприятно. Привыкает он, что ли? Ну вот и отпустило уже.

«Давай, иди уже, арестант. В места не столь отдалённые!»

«Да ну тебя!»

В коридоре обнаружился охранник. С автоматом! Ещё один стоял в конце коридора. А третий зачем-то охранял сам вход в туалет. Смерив мальчика обыскивающим взглядом на входе и на выходе он снова встал как истукан, так ничего не сказав.

«А дедуля-то наш не такой бессмертный, как кажется. Вон как за свою жизнь трясётся», — съязвил Гермес. — «А к нам, кажется, пришли гости поприветствовать кости!»

Возле палаты и в самом деле нарисовались три новых фигуры в белых халатах.

«- Ты глянь! Небука там. И Ворона!» -отметил Гермес. — «Вон тележку сторожит. Не иначе как завтрак для гостя подвезла.»

«А кто третий? Что они вообще тут делают?»

Плотная низенькая фигура что-то тихо обсуждала с охранником, параллельно не забывая давать указания спутникам.

«Начальник этого дурдома, видать. Челядь вышла приветствовать пробудившегося царя-батюшку и низко кланяется дорогому Вениамину Степановичу. Вот что это означает!»

— Здравствуйте! — поприветствовал их Илья, подходя к палате.

— Привет Илья! — отчего-то очень тихо ответил доктор Костин. Ворона и ухом не повела, а третий участник лишь кивнул головой, всё ещё выясняя что-то у охранника. — Вениамин Степанович уже проснулся?

— Да. Телевизор с утра смотрит. Константин Константинович, можно мне с вами поговорить?

— Потом! Потом! Тут главврач, сейчас никак нельзя.

«Слушай, а этот глав грач… главрвач… Начальник, короче. Он не напоминает тебе случайно пингвина?»

Илья всмотрелся в плотного полноватого лысеющего мужчину в белом халате. Пожалуй, Гермес прав.

«Похож. На откормленного такого, лысого пингвина. Очень похож.»

«А может так и будем его называть?

Илья мысленно хихикнул. Идея ему понравилась.

Охранник зачем-то провёл прибором на длинной ручке по телу каждого, а затем кивнул.

«А меня-то за что?!» — удивился Илья. — «Я же не уходил никуда.»

«А вдруг ты бомбу какую ядрёную из туалета притащил?! Понимать надо!»

Вся процессия последовала в палату. Ворона аккуратно закатила тележку, а вслед за ней зашли и остальные. Оказалось, что Пингвин ещё и ходил вразвалочку довершая образ.

Илья прошёл к своей кровати, а все остальные направились на сторону почётного гостя.

— Как вам спалось у нас, уважаемый Вениамин Степанович? — главврач чуть ли не склонился перед почётным пациентом. — Как нога? Не беспокоит?

«Не получается у него что-то поклон. Подкожный жир мешает», — вставил своё словечко Гермес.

«Пингвины его спецом в дикой природе накапливают. На холодный период.»

— Ну как вам сказать, mon cher⁽⁵⁾ Леонид Ильич! Нога вела себя таки смирно, в отличие от соседа. Мальчик какой-то нервный. Беспокойный. Стонет ночами, разговаривает.

Илью отчего-то бросило в пот. Он что сейчас — серьёзно?! Или это такой хитрый старческий трёп?

— Вы только скажите — мы его сразу уберём, такие дела! — подобострастно ответил главврач.

Ничего себе предъявы! Это больница или клуб наёмных убийц? Куда он вообще попал?!

Гермес отчего-то снова захихикал.

«Убрать, значит почистить. Дезинфекция, понимать надо!»

«Может дезинсекция? Заморят как таракана?»

«А какая разница?» — притворно удивился Гермес. — «И так, и так киллера нанимать будут.»

— Ну зачем же таки сразу убирать, no body — no problem⁽⁶⁾. Пациента лечить надо, чтобы вернуть обществу здорового человека. В наш век хуманизма, понимаешь, человеколюбия и демократии, таки надо к людям помяхче, isn`t it?

— Мы немедленно этим займёмся! А пока откушайте, чем Бог послал. Больница у нас не самая богатая, но лучшее для пациентов мы всегда найдём, такие дела. Карина Кареновна, не стойте столбом, обслужите гостя! И мальчика покормите!

— Как скажете, Леонид Ильич!

— Константин Константинович, кто его лечащий врач? — повернулся Пингвин к доктору.

— Царёв.

— Кхм... Царёв. Ладно, разберёмся. Прошу за мной, не будем мешать гостю вкушать утренний завтрак. А вас, санитарка Воронина, я попрошу остаться! Вениамину Степановичу необходим уход, такие дела!

Доктор Костин и главврач вышли из палаты. Ворона поставила перед Ильёй столик-поднос с завтраком и занялась Вениамином Степановичем.

---

1) Products economy (англ) — экономия продуктов.

Вернуться к тексту

2) Je suis en pleine admiration (фр) — я в полном восхищении.

Вернуться к тексту

3) Perpetuum Mobile (лат) — вечный двигатель.

Вернуться к тексту

4) Nouvelle tendance de la mode (фр) — новый тренд моды.

Вернуться к тексту

5) mon cher (фр) — дорогой мой.

Вернуться к тексту

6) no body — no problem (англ) — нет тела, нет проблем.

Вернуться к тексту

Я никогда сам не открываю своих тайн, а ужасно люблю, чтоб их отгадывали,

потому что таким образом я всегда могу при случае от них отпереться.

М.Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени»

Странная штука время. Иногда оно движется медленно и неторопливо, словно старая больная черепаха. Его можно сколько угодно подгонять, убивать, занимать. Терять и тратить на всякие глупости. И все равно в итоге выяснится, что вместо ожидаемого часа прошло всего пять минут.

А иногда время несётся, словно подогнанная кнутом сумасшедшая дикая лошадь, когда события и впечатления проносятся мимо с невероятной скоростью. Только и успеваешь, что бессильно хватать утекающий, как песок сквозь пальцы, момент, и считать часы, дни, месяцы и годы: щёлк, щелк, щёлк…

Время может быть милосердным, забирая больные воспоминания после тяжёлых периодов. И быть безумно жестоким, неотвратимо вовлекая нас в новые ситуации.

Вот и это утро поскакало с переменным темпом, то предлагая одни события за другими, то замирая, словно испуганный заяц.

Завтрак закончился без особых происшествий. Ворона собрала посуду и увезла всё прочь. «Укатила в туман», как выразился Гермес.

Утренний обход начался с сюрприза: вместо доктора Царёва в палату зашёл доктор Костин и объявил, что по распоряжению начальства лечащим врачом обоих пациентов отныне назначен он.

«А Пингвин крут!» — высказал своё мнение Гермес по поводу изменений. — «С ходу вопросы решает. А с виду такой медлительный...»

«Пингвины хорошо рыбу ловят, вообще-то!»

«Так это в море. Только Небука что-то совсем хмурый.»

«С чего ты взял?»

«На лицо посмотри. Вечно ты мелочи упускаешь!»

Лицо доктора и впрямь было мрачным от плохо скрываемого раздражения. Судя по нахмуренному лбу и сжатым губам, Константин Константинович действительно был не очень рад дополнительной медицинской нагрузке. Ну да, мало ему Коша, так ещё и пацана подкинули.

Первым делом он отметил что-то в планшете и направился к кровати старика:

— Вениамин Степанович, начнём с вас! — хрипло произнёс он.

— Костик, mon garson, Не лучше ли таки начать с этого милого sick boy⁽¹⁾? Зачем тратить внимание на глупого старого гоя?

— Никак нельзя. Леонид Ильич голову оторвёт.

«Хм. Хорошее название для триллера: доктор без головы. Хотя ещё хуже доктор без сердца.»

— А ему об этом знать и не надо, isn`t it? — Кош неожиданно издал какое-то подобие смеха, больше похожего на кашель. — Il ya beaucoup de secrets silencieux⁽²⁾.

«Тоже мне, кардина́л Ришельё нашелся», — проворчал Гермес.

— Нарушать приказ главврача нельзя, — попытался доктор выразить протест. Вениамин Степанович в ответ лишь замахал руками:

— Unsinn⁽³⁾! Таки поверь солидному человеку: El niño sufre mucho⁽⁴⁾, только сказать не может. Таки да, мучается. Таки да, стонет. Разговаривает по ночам. Esattamente così⁽⁵⁾

— Да ничего не разговариваю! — возмутился Илья. — Чего вы врёте?!

— Илья! — возмутился доктор.

— А чего всякие гадости про меня рассказывает?! Я что, самый лысый?!

— Илья! — Константин Константинович уже собирался отчитать нахального мальчишку, однако старческая рука похлопала его по коленке, и он остановился.

— Не стоит, Костик. As you can see⁽⁶⁾ мальчик ушёл в отрицание. А у мэнэ совесть, — Вениамин Степанович неожиданно поднёс кулак ко рту, чтобы кашлянуть, а затем продолжил. — … и таки renommée⁽⁷⁾...

— Ну, если настаиваете, — сдался доктор.

— Настаиваю, настаиваю… Идите! Спасайте мальчика! Скорее! — указующий перст был направлен в сторону соседней кровати.

А пафосу-то нагнал. Того и гляди все разрыдаются.

«О, какой актёр пропадает во мне!» — процитировал Гермес строчку из какого-то неизвестного Илье произведения. Вроде мальчик и слышал где-то, а с чем связаны воспоминания — из головы словно ластиком стёрли.

Константин Константинович развернулся и с тем же каменным лицом подошёл к другой кровати. Приготовив планшет и ручку, он сел на скрипнувший стул и хмурым голосом произнёс:

— Самочувствие?

«Помни — рассказывай только о дискомфорте!» — напомнил Гермес.

«Да помню я!»

— У меня от чего-то руки мёрзнут. И грудь... словно обручем стягивает

— Голова не кружится?

— Нет.

Доктор Костин сделал какие-то записи.

— Затылком повернись!

Илья развернулся, подставив шею под руки доктора. То долго ощупывал твёрдыми пальцами, хмыкал про себя, делал записи. Прикосновения были неприятны, но по сравнению с первым осмотром, больно не было.

Наконец доктор отстал.

— Повернись. Следи за ручкой!

Константин Константинович поводил ручкой перед лицом мальчика, наблюдая за реакцией.

— Так! Хорошо! Руки разведи. Сведи снова. Вытяни. Дотронься до носа. Реакции в норме. Но будем наблюдать, — вынес он, наконец, итоговый вердикт, снова вписывая какие-то заметки в планшет.

Со стороны другой кровати раздался тихий неприятный кашель.

— Я таки, не медик, in real⁽⁸⁾. Меценат я, — не смог устоять Вениамин Степанович. — Но после ушиба могла развиться опухоль. И я, таки обязан помочь un garson⁽⁹⁾!

Вот ещё, благодетель нашёлся!

«Плакал Волк о судьбе ягнёнка, последнюю его косточку доедая! А Небука-то тоже не железный!»

Доктора Костин и в самом деле ещё сильнее поджал губы, словно сдерживая рвущееся наружу раздражение. Пальцы, впившиеся в планшет, заметно напряглись, вжимая ручку в бумагу. Однако через секунду лицо снова приняло каменное выражение, словно ничего не случилось. Только ручка, не выдержав грубого обращения, выскользнула из судорожно сжатых одеревеневших пальцев и покатилась по полу.

— Полагаю рано делать какие-либо выводы, — медленно растягивая слова, произнёс Костин, наклоняясь за коварной ручкой.

«Ни тени эмоций в голосе! Вот это выдержка!» — восхитился Гермес.

— Если нужно более серьёзное вмешательство — таки дайте мне знать!

— Разумеется, — ручка почти демонстративно оказалась зафиксирована на планшетном держателе. Затем доктор повернулся к мальчику. — После обеда зайдёт медсестра взять анализы. Есть какие-то пожелания?

Илья повернул голову в сторону кровати Вениамина Степановича. Вроде не смотрит.

— А можно с вами поговорить? — шёпотом произнёс он, наклонившись к доктору.

— О чём?

— А можно не здесь? Лучше в коридоре, — метнул Илья ещё один взгляд в сторону Коша.

Константин Константинович о чем-то задумался. Затем кивнул головой.

— Хорошо. Выходи, сейчас подойду. Вениамин Степанович, оставлю на минуту!

— Come volete⁽¹⁰⁾!

В коридоре Илья встал у старого деревянного окна. Подальше от входа в палату и того же охранника. Вскоре подошёл и доктор.

— О чем ты хотел поговорить?

— Константин Константинович, а можно мне в другую палату?

— Зачем? Что такого случилось?

Илья замялся.

— Он противный. От него жутью несёт за километр.

«А ещё антисанитарию развёл в палате: кормит потенциально опасных тварей гниющими останками с пола. А ну как зверушка заболеет, зоозащитников на него нет?! Посетители шляются без разрешения и регистрации круглыми сутками. Практикует процедуры немедицинского характера в стенах медицинского учреждения. Его надо в поликлинику сдать. Для опытов!»

Доктор нахмурился. На лбу обозначилась глубокая складка, похожая на нелепую птичку.

— Перевод не в моей власти. И сказанное тобою не аргумент.

— А если я скажу, что он плохо на меня влияет?

— В каком смысле?

В кармане доктора неожиданно запиликала монотонная мелодия. Зажав планшет под мышкой, он выудил телефон и, посмотрев на экран, отчего-то изменился в лице.

— Стой тут, я сейчас! Алло, Костин слушает!

Константин Константинович отошёл в другой конец коридора, сосредоточенно внимая собеседнику. Иногда он тихо отвечал, кивая по ходу разговора, размахивая при этом свободной рукой с планшетом. В какой-то момент его лицо начало принимать всё более ожесточённое выражение, губы сжались, а скулы напряглись.

— Хорошо, я всё понял. Постараюсь по возможности!

Резким движением доктор отключил вызов и вернулся к Илье.

— Вот что я скажу, — резко начал он. — Забудь о господине Коше. Уже готовится другая палата. Он переедет и ты от него избавишься. Но переговорю я с ним прямо сейчас.

— А может не надо?! — испугался Илья.

«А чего ты боишься? Он же всё равно тебя убьёт в любом случае.»

«Ну хотя бы не так сразу!»

— Надо! Стой тут и никуда не уходи! Ты понял?!

— Понял.

Скучно стоять в коридоре, ничего не делая. За окном маячил хмурый мартовский пейзаж, смотреть на который не было желания. Ветер гонял облака и оставшуюся с осени листву и мусор, брошенный людьми. Старое законопаченное окно гудело под его напором, дребезжа стёклами. Деревянные рамы держали крепко, но краска с них местами давным-давно слезла. Судя по всему, ремонт в этой больнице делался задолго до его рождения.

От скуки пришлось рассматривать плакаты на стенах. Микробы, бегущие за калекой на костылях, забавляли, но настроения не делали. Знаки Зодиака, иллюстрирующие травмы различной тяжести и всевозможного происхождения, не впечатляли. Лозунг «мойте руки перед едой» вроде и правильный, но когда его произносит людоед перед столовой полной людей, это как-то… ненормально, что ли?

У того, кто придумал плакаты, странный юмор.

Рисунки быстро надоели и Илья переключился на рассматривание охранника перед палатой. Строгий. И глазом не ведёт. Попросить что ли оружие потрогать? А вдруг рассердится?

«Эй, Гермес! Ты меня слышишь?»

«Слышу, слышу! Не мешай, я тут занятный разговор подслушиваю… Сиди тихо!»

«Что там?»

«Не отвлекай! Потом расскажу!»

Странный он какой-то. Снова запахло секретами?

Илья вернулся к окну и прижался лбом к стеклу.

«Прячемся, прячемся, прячемся…» — раздался нестройный хор из тонких голосков и звуки ног неведомых маленьких существ, убегающих по коридору.

И снова тишина. И в коридоре никого, кроме охранника.

Что это было?

Глухой резкий удар по корпусу больницы заставил мальчика вздрогнуть. Раздалось шуршание, словно огромное тело потёрлось о внешнюю стену. Сильнее задрожали стёкла в окне. Ветер? Вон как деревья гнёт! Или это не он?

«Ой блин, ой блин», — неожиданно услышал он причитания Гермеса. — «Лучше замри, пока я не спрячусь!»

«Что случилось? Ты чего такой ошпаренный? Зачем тебе прятаться — ты же невидим?!»

«Ты не поверишь, но меня вышвырнули, как шаловливого котёнка!»

«Тебя?»

«Меня!»

«Но как?! Ты же божество, сам говорил!»

«Потом объясню.»

В дверях палаты показался доктор Костин и позвал Илью обратно.

— Можешь возвращаться на место, — хмуро произнёс он. По голосу чувствовалось, что он едва сдерживает эмоции, рвущиеся наружу.

— У вас всё хорошо? — Илье на секунду стало стыдно. Ведь Константин Константинович из-за него решил завести разговор с Вениамином Степановичем. А этот вредный старик вполне мог довести и доктора до белого каления.

— На место! Живо!

Словно плетью хлестнул. Стало противно, неприятно. И обидно. За что так?

Мальчик молча бросился в сторону своей кровати. Доктор резко развернулся и быстрым шагом пошёл по коридору прочь от палаты.

Со стороны кровати Вениамина Степановича донеслись звуки кашля, чем-то напоминающие издевательский смех.

«Зря ты Небуку пожалел. Очень даже зря», — тихо прошептал Гермес.

«Зачем он так? Что я ему сделал?»

«Да не ты. Тут такое было. Психанул доктор. Или перетрусил. Я сам до конца ещё не разобрался.»

«Неужели из-за меня могла произойти такая буря?»

«Ты вообще не при чём. Они о других делах беседовали.»

«О Кошевой ноге, что ли?» — Илье стало ещё обиднее. Доктор же вроде о нем поговорить обещал. Обманул, получается?

«Да нет, брат. Там дело почище будет.»

«Ты можешь не темнить хоть раз и сказать всё как есть?»

«Будешь так со мной разговаривать, вообще ничего не скажу!»

«Ладно. Прости. Вспылил. Так о чем они говорили?»

«Залезь внутрь. Я тебе там все расскажу.»

«Ладно!»

Илья лёг поудобнее на кровать, притворился, что заснул, а сам тем временем, скользнул во внутреннее пространство. Они сели на пол друг напротив друга и Гермес продолжил:

— Небука Кошу обещал одну вещь достать. В обмен на денежную помощь в каком-то важном для него деле. И передать эту вещь он должен был прямо тут, в больнице. Ну для этого Кош сюда и заявился, под видом смертельно больного инвалида. Как выяснилось, вещи этой у Небуки не оказалось.

— И что дальше было?

— Уж как только Небука не вымаливал обещанной помощи. Но Кош ему прямо заявил: нет работы — нет денег. Договор, типа, нарушать нельзя. Небука взбеленился аж весь. Еле сдержался гадостей не наговорить.

— А потом что было?

— А потом меня выкинули...

— Оф-фигеть! — рассказ Гермеса впечатлял. — Да кто он вообще такой, этот Кош?

— Не знаю. Явно какой-то страшно старый и страшно опасный хрен с горы.

Услышанное только ещё больше расстроило. А ведь доктор, не смотря на всю строгость, начинал ему нравиться. Обидно так разочаровываться в человеке.

— Погоди, а что за вещь доктор обещал? Неужели Кош сам не мог её достать, с его-то связями и деньжищами?

— А-а-а, вот это как раз самое интересное. Сам сможешь догадаться?

— Понятия не имею!

— Как поднимется шум да гам, вспомни слова заветные: яйцо в утке, утка в зайце, — процитировал Гермес слова Пелагеи Петровны.

— Кольцо! — подскочил Илья. В возбуждении, он невольно пошевелил реальными руками.

— Тихо ты! Ещё внимание привлечёшь ненароком.

— Это что же получается? Выходит что Костин... и есть вор?

— Выходит так.

Мальчик устало опустился на пол, обхватив голову руками. Как это всё отвратительно, мерзко. А он ещё жалел невинно пострадавшего доктора! Теперь понятно, почему тот так интересовался вором, просил всё держать в тайне.

— «Многия знания, многие печали», — процитировал Гермес очередную умную мысль.

— И что теперь делать? — Илья опустил руки и взглянул снизу на собеседника. Всё-таки трудно привыкнуть, когда у того твоё собственно лицо.

— Ничего, — псевдобожество пожало плечами. — Кольцо найдено. Доказать причастность Небуки к его пропаже ты не сможешь. Да и вообще сейчас не это главное!

— А что?

— Вот ты селёдка маринованная! Сейчас главное выжить. Кольцо дело десятое.

— Да, блин. Ты прав. Ты чертовски прав!

— Божественно!

— Что?

— Прав, говорю, божественно, — Гермес встал и с пафосом поклонился. — Я божество всё-таки, если не забыл?

— А, ну да, ну да.

Воцарилась неловкая тишина, во время которой Илья пытался осмыслить услышанное. Обида на доктора жгла калёным железом. Хотелось как-то действовать, чем-то отомстить. Гермес снова сел напротив, положив руку мальчику на плечо:

— Сказал же — забей.

— Сдалось ему это кольцо? Зачем Кошу ради такой мелочи устраивать целый спектакль? Их, небось, в любой ювелирке дофигища.

— Обручальное кольцо-о-о. Непростое украшенье, — напел Гермес, зачем-то безбожно фальшивя. — Забудь ты про него. Лучше давай тренировку продолжим. И польза. И разминка! Давай, вставай, вставай!

Повинуясь напору товарища, Илья поднялся и заскочил на уже готовый батут.

— Начинать?

— Ну а что, зря залез, что ли? — не выдержал Гермес. — Алле-.. ап!

Прыжок вышел что надо. Илья почувствовал высоту, на которую его вознесло и невольно вскрикнул.

— Ты не вопи. Зависай давай. Хватайся за темноту.

— Было бы за что там хвататься! — подъём резко сменился спуском и, приземлившись на батут, Илья совершил второй прыжок.

И снова высота. Но кроме неё он почувствовал, как его обволокла мягкая, тёплая темнота. Возникло ощущение нереального полёта сквозь глубины космического пространства.

И снова падение.

— Сегодня на арене! — Гермес, похоже, вошёл в роль конферансье, — Прямо сейчас! Мальчик под куполом цирка! Смертельный номер! Покупайте билеты! Занимайте места согласно купленным билетам! Детям и докторам предоставляется скидка!

— Ну и клоун же ты!

Ещё несколько прыжков. «Хвататься за тьму», как выразился Гермес, получалось всё лучше и лучше. Но не более того. Самозванный бог явно рассчитывал на нечто большее.

В какой-то момент, Илья ощутил, как грудь стянуло холодным обручем и его тело камнем свалилось вниз.

— Всё, не могу больше, — прохрипел он, пытаясь совладать с болью.

— Кажется представление на сегодня закончено, — хмуро произнёс Гермес. — Кош начинает злиться. Сорвал, гад, репетицию! Кстати, скоро обед, а потом ещё анализы сдавать. Вечером продолжим, идёт?

— Идёт! — боль слегка уменьшилась, но не отпустила.

Упражнения они закончили очень даже вовремя. Стоило Илье открыть глаза, как в палату просунулась голова Вороны и грубым голосом прохрипела:

— Стариков, в приёмный покой! К тебе посетители!

---

1) Sick boy (англ) больной (как вариант — измученный, ненормальный) мальчик.

Вернуться к тексту

2) Il ya beaucoup de secrets silencieux (фр) — Существует много безмолвных секретов.

Вернуться к тексту

3) Unsinn! (нем) — Ерунда!

Вернуться к тексту

4) El niño sufre mucho (исп) — мальчик очень страдает.

Вернуться к тексту

5) Esattamente così (ит) — именно так.

Вернуться к тексту

6) As you can see (англ) — как вы можете видеть.

Вернуться к тексту

7) Renommée (фр) — репутация.

Вернуться к тексту

8) In real (англ) — в реальности.

Вернуться к тексту

9) Un garson (фр) — мальчик.

Вернуться к тексту

10) Come volete! (ит) — Как пожелаете!

Вернуться к тексту

Компания была чрезвычайно разнообразная

и отличалась не только разнообразием,

но и безобразием.

Федор Михайлович Достоевский. Идиот

Посетителями оказались родители. Мама с папой что-то громко обсуждали между собой. Хотя, на взгляд самого мальчика, мама слишком уж сильно качала права: он услышал её голос ещё перед дверью в приёмный покой.

«А ты как думал?» — высказал своё мнение Гермес, — «Ребёнок дня три только как в больницу поступил с подозрением на черепно-мозговую. А его уже с кровати выпихнули и по лестницам гоняют! Озвереешь тут!»

Илья потянул на себя тяжёлую деревянную дверь и просочился сквозь образовавшуюся щель в помещение.

Наверное, больница строилась давно. Очень давно. Первое, что бросилось в глаза, оказались колонны. Много колонн, уходящих куда-то ввысь к самому потолку. Их количество ошарашивало, подавляло великолепием и заставляло чувствовать себя маленьким. Словно из маленькой каморки неожиданно попал в чей-то дворец.

Но как только взгляд привык ко всему этому антуражу, мальчик заметил и приметы времени: потрепанную облицовку, облупившуюся местами краску, невзрачные прямоугольные светильники на потолке. Причём некоторые лампы не работали, или светили тусклым мерцающим светом.

А так же монотонные синие стены с кучей медицинских плакатов и объявлений. Часть печатно-анитационной продукции даже перекочевала на колонны из-за нехватки места.

Понять сколько народу пришло в это время в больницу оказалось несколько затруднительно. Но посетители точно были. Мама с папой обнаружились совсем рядом с той самой дверью, через которую вошёл сам Илья.

Оказалось, что родители обсуждали между собой новый указ главного врача, выставленный на всеобщее обозрение. Согласно этому распоряжению, на территории больницы отныне вводился строжайший карантин. Посетителям запрещалось подниматься выше приёмного покоя. Посетителям запрещалось тесное общение ближе двух метров. Посетителям запрещалось ходить без бахил. Посетителям вменялось обязательное ношение маски. Посетителям настоятельно рекомендовалось приобрести маску в самой больнице — здесь же, в специально поставленной будке. Но, судя по недовольному ворчанию посетителей, в стоимость маски входила и сама услуга по её продаже, составляющая не менее половины от её обычной аптечной цены.

Родителей, понятно, такие новшества не обрадовали. Ладно Илья, он может и спуститься. А как быть с лежачими больными?

«Не понимаю, зачем вообще нужен этот карантин? Не слышал, что бы кто-то в больнице заболел»

«Для безопасности, разумеется! Чтобы кого попало наверх не впускать. Вдруг кто-нибудь из них захочет отравить Коша боевым отравляющим веществом повышенной летальности?»

«Ты бы ещё про атомную бомбу вспомнил. Думаешь эта суета реально из-за него?»

«В том числе.»

— А вот и он! Ну наконец-то! — Мама Софа бросилась обнимать Илью. Он неё приятно пахло улицей и лёгким мартовским морозцем. Даже попыталась поцеловать, но маска на лице и отталкивающая реакция Ильи помешала. Что он — маленький, что ли?

— Ну и дела творятся! — по-мужски поздоровался с сыном Валериан Степанович. — И до вас уже эта зараза добралась?

— Вы о чём? — Илья сделал удивлённые глаза. Назвать Коша заразой — вот уж чего он никак не ожидал. Тем более от родителей. — У нас всё нормально!

«Если не считать наличие смертельной угрозы в лице неких обозначенных лиц, опасность от которых налицо. И о чем нельзя кричать на всю улицу.»

В самом деле — не жаловаться же на Коша. Бессмысленно.

«Только лишние неприятности плодить», — согласился Гермес. — «Но по поводу заразы ты ошибаешься!»

— Значит главврач чудит, — высказала своё мнение мама. — Наверняка сверху указание спустили, а он и рад.

— Ты сам-то как? — это уже папа. Как обычно, пытается не показывать эмоций.

— Нормально.

Гермес еле слышно захихикал. Ну да — смешно ему, что так грубо приходится врать родителям прямо в лицо.

— А чего тогда хмурый такой? Голова болит?

Будешь тут весёлым. Так, слегка убить хотят, а в остальном всё хорошо.

— Немного, — согласился Илья.

— Кормят нормально? — мама Софа

— Когда как, — Илья пожал плечами.

— На вот. Мы тебе тут принесли кое что, — мама Софа достала нехитрый пакет со всякой снедью.

Мама что-то ещё говорила, но Илья её уже не слышал. Всё внимание привлёк какой-то чмокающий звук. Словно огромный слизняк пытался втянуть в себя как можно больше питательной кашки.

— Алло, ребёнок! Ты меня вообще слушаешь?! — Софья Павловна помахала рукой перед лицом сына.

— Да-да, я слышу...

Неожиданно одна из люминесцентных ламп противно замигала.

Громкий хлопок заставил всех вздрогнуть. Совсем рядом кто-то взвизгнул от страха. В приёмном покое стало темнее.

— Что там? — донёсся женский голос со стороны регистратуры.

— Зови Фомича! Ещё одна накрылась. Пущай заменит!

— Да нечто его сыщешь сейчас! Спит небось, зараза такая! Ладно, иду, иду!

— Маша, ты что там, испугалась? Иди сюда к нам! — обратилась мама Софа куда-то в тёмный угол.

Из-за колонны показалась испуганная Машка Сибур. А она что тут забыла?!

На незаданный вопрос ответил почему-то Валериан Степанович:

— Мы встретили её когда к тебе шли. Она навещала Сару Моисеевну в другом отделении. Решили обратно вместе добираться — как-никак соседи.

Сара Моисеевна приходилась Машке бабушкой. Если честно, Илья её (бабушку, а не Машку) немного побаивался — уж слишком строгой она казалась ему в детстве. Хотя была справедлива до безобразия, как иногда говаривала мама Софа.

Девчонка, не сказав ни слова, сконфуженно опустила голову, спрятав глаза под капюшон.

— Привет, — раздался приглушённый голос из-под маски.

— Привет, — так же глухо ответил мальчик.

— Теперь она будет навещать тебя чаще, — в голосе мамы Софы послышался какой-то хитрый подтекст. — Тебя и бабушку.

— Мам, ну зачем?! — возмутился Илья. — Я и сам справлюсь!

— Ты мне не мамкай тут! За тобой глаз да глаз нужен. А я не всегда в больницу могу выбраться. Отец тоже занят всё время — они к двадцать второму проект кровь из носу сдают. Или кровь из носу на проект. Я сама уже запуталась.

Валериан Степанович, заметив, что девчонка как-то совсем сникла, спрятавшись в зимнюю куртку, наклонился к жене и что-то зашептал ей на ухо.

— Ой, да не говори ты мне этих глупостей!

— И всё-таки, Софа, давай этот вопрос чуть позже решим. А то некрасиво получается.

— Ладно уговорил. Вечно ты всех жалеть пытаешься. Илья, что доктора говорят? Когда выпишут?

— Не знаю. Они не сказали. Нового доктора назначили.

— А старого куда дели?

— А он срочно жениться собрался.

Родители отчего-то переглянулись:

— Иван Васильевич? Точно? Ты ничего не путаешь? — переспросил Валериан Степанович.

— Ну да.

— Интересные новости, — отец зачем-то потёр подбородок. — И кто у нас теперь лечащий врач?

— Доктор Костин.

— Костин, говоришь… Думаю, мне следует переговорить с ним, — задумчиво произнёс Валериан Степанович. — Отойду на минуточку!

Громыхая длинной стремянкой, в приёмном покое возник пресловутый Фомич. Ворча про себя что-то весьма неприятное по неизвестному адресу, он забрался наверх и принялся заменять испорченную лампочку.

Илья и мама Софа беседовали на разные темы, в ожидании Валериана Степановича. Девчонка в разговор практически не вступала — то ли от врождённой скромности, то ли от явного смущения. В детстве она казалась более живой, что ли. Отчего потом их общение сошло на нет, уже и не вспомнить. Может как раз из-за этой отстранённости? В последнее время они почти не общались.

Свет появился одновременно со звуком падения небольшого склизкого тела. По крайней мере Илье так показалось. Затем последовал грохот от неудачного спуска электрика, заставивший Машку Сибур от испуга снова вскрикнуть. Невнятное «чпок-чпок-чпок» дало понять, что маленькое тело стремительно уползало прочь.

Фомич же схватился за лодыжку, оглашая приёмный покой нецензурными воплями. С охами и вздохами резво засуетились регистраторши и санитарки. Остальные молча наблюдали за разворачивающейся картиной. Какая-то бабка приложила руку к щеке и с состраданием покачала головой.

К этому моменту как раз вернулся Валериан Степанович. Охающего Фомича унесли на носилках и в приёмный покой вернулась прежняя тишина.

— Что у вас тут случилось?

— Неудачная замена лампочки. А ты чего такой задумчивый, Валериан? Случилось что?

— Потом расскажу.

— Что доктор сказал хоть?

— Очень занят был. Не удалось побеседовать, — папа взглянул на часы. — У нас время поджимает. Давай, сынок, поправляйся. Если что звони!

— Конечно, папа.

— Пакеты не забудь! — напомнила мама Софа.

Попрощавшись с родителями и столь неожиданно нарисовавшейся немногословной соседкой, Илья покинул приёмный покой.

«По-моему, ерунда какая-то происходит», — отметил Гермес, намекая на прошедший визит.

«Ты о чём? Я ничего такого не заметил»

«Просто ты не наблюдательный.»

«На себя посмотри!»

«А чего мне на себя смотреть? Умный, красивый и в меру любопытный бог. Не то, что ты!»

«Скажи, что ещё и скромный.»

«Ага. На всём белом свете нет скромнее меня!» — хихикнул Гермес. — «Оп-пачки! Вот это сюрприз!»

Илья и сам оказался несказанно удивлён, когда подошёл к своей палате.

Во-первых, исчез охранник у двери.

Во-вторых, в самой палате кровать Коша оказалась пуста. Полностью убрана со всеми матрасами и наволочками.

В третьих, вся лишняя техника, включая телевизор, исчезла.

И только каталка с остатками гипса сиротливо стояла возле тумбочки, напоминая о бывшем владельце.

Удивлённо мальчик замер в дверях.

«Оперативно работают! Обнесли палату буквально за несколько минут!»

«Но куда мог деться Кош?!» — Илья прошёл в палату в полном изумлении.

«Ты что, уже соскучился по этому старому мерзавцу?»

«Вот ещё! Да я только рад...»

Додумать мысль мальчик не успел. Раздался знакомый цокот и затылок неожиданно пронзила тупая боль. Комната завертелась, а в глазах потемнело. Или освещение стало хуже? Везде мерещились какие-то лохмотья, свисающие со стен и потолка, больше похожие на паутину.

Пробравшись через мелькавшую перед взором черно-белую сетку, Илья рухнул на кровать. Стало немного легче.

«А вот тебе и ответ. Мы, видите ли, не хотим присутствовать при кормлении питомца. Эстет хренов!» — не сдержался Гермес. — «Ты держись там. Постарайся до кнопки вызова дотянуться!»

Грудь резко стиснуло, а пальцы свело судорогой. Последним, что он почувствовал перед тем как потерять сознание, было чьё-то взволнованное прикосновение к плечу.

В себя он приходил медленно. Все тело ломило. Особенно сильно болел затылок.

На теле ощущались провода и присоски, а рядом, безразлично ко всему происходящему, попискивала медицинская аппаратура.

Кажется это уже когда-то было!

— Константин- Константинович, пациент пришёл в сознание! — произнёс хмурый женский голос.

Дежавю?

«Нашёл время всякие умные слова вспоминать!»

«Гермес, ты тут?»

«Да куда я денусь... с подводной лодки. Ты сейчас лежи, не дёргайся. Полёты разбирать потом будем»

Наверное, даже боги способны заговариваться. То ему подводная лодка, то полёты.

«Что со мной случилось?»

«Мурка случилась, вот что! Проба блюда на вкус, так сказать. Снятие сливок.»

Зрение постепенно фокусировалось и Илья увидел доктора Костина, поднявшего руку:

— Сколько пальцев видишь?

— Четыре? — язык двигался с трудом, а во рту ощущался неприятный металлический привкус. И в голове отчего-то шумело.

— Хорошо. Запишите показания, — доктор повернулся к медсестре. — Режим постельный. Аппаратуру не отключать!

Такой прям заботливый стал. Даже тошно.

«Ты забыл, что сейчас он твой лечащий доктор. И если что-то произойдёт по его недосмотру — по шапке первым делом получит он.»

«Ты что его оправдываешь? Тоже мне... друг называется!» — обиделся Илья.

«Лучше сволочь, которая хорошо делает свою работу, чем добренький бездарь»

«Да ну тебя!»

После проведения всех необходимых процедур, сделав напоследок укол, медсестра ушла. А доктор почему-то остался. Судя по звукам, доносившимся из-за ширмы, он оборудовал там рабочее место.

Голова продолжала кружиться, а шум в ушах не проходил. Илья попробовал упасть в спасительный сон, но ничего не получалось. Да и Костин отчего-то никак не мог удержать тишину в палате. То принимался нервно ходить в своём закутке, то ронял ручку и начинал на неё гневно шипеть. Один раз даже уронил стул.

Несколько раз доктор подходил к кровати мальчика, проверяя то показания аппаратуры, то температуру лба. Илья лежал с закрытыми глазами, чтобы на него не смотреть, но Гермес по привычке высказался, что лицо у доктора отчего-то чрезмерно напряжённое. И вообще он весь серый, словно покойник.

Каждый раз после проверки Костин выходил в коридор и куда-то нервно названивал.

Боль в затылке мальчика так и не проходила, не смотря на укол. Казалось, что в позвоночник поместили какой-то мягкий шарик, который медленно рассасывался под воздействием лекарств.

«Это не шарик. Это Мурка свой яд впрыснула.»

«Яд? Она меня отравить собралась?!»

«Не, просто приготовила к ужину.»

«В смысле?»

«В прямом. Пауки впрыскивают яд в жертву, который медленно растворяет её тело. А потом спокойно высасывают внутренности»

«Ну и жуть. Я думал, они кровь пьют!» — удивился мальчик. — «А как же: зубы в самое сердце вонзает, и кровь у неё выпивает?!»

«Чушь! Не верь сразу всему, что пишут»

«Чуковский — фэйкомёт!» — съязвил Илья.- «Развёл кучу детей, как лохов. И как теперь жить после этого?».

«Хорошо, но не очень долго. Может продолжим наши упражнения, пока время есть?» — предложил Гермес. — «Внутрь скользни...»

Батут уже стоял приготовленный, словно его никуда и не убирали. А может так оно и было. Самозванное божество уже прыгало, когда Илья появился рядом. Заскочив на спортивный инвентарь, он молча принялся подпрыгивать в такт. В какой-то момент Гермес совершил немыслимый кульбит, спрыгнул вниз и оставил его одного.

Казалось, что упражнения начали получаться. Не хватало совсем чуть-чуть, какого-то последнего усилия. Уже застыв в немыслимой позе на самом верху не удавалось никак «ухватиться», чтобы пробиться через «потолок».

«Тихо! Ты слышишь?!» — неожиданно остановил Гермес его очередной прыжок.

Неприятное цоканье когтистых лап доносилось откуда-то издалека.

«Что это?»

«Блин блинский! Это не здесь! Мурка вернулась!»

«Мне выходить?» — обеспокоенно спросил Илья.

«Наоборот! Продолжай! Пока она не начала, у нас есть шанс!»

Прыжок… Завис… Снова неудача!

Прыжок… Завис…

Резкий удар ядовитого жала прямо в затылок заставил тело непроизвольно выгнуться на кровати.

Доктор Костин резко вскочил с места, задев какое-то медицинское оборудование. Марш-бросок к кровати и резкий удар по тревожной кнопке.

Никому не видимая паучиха слегка подрагивая жалом продолжала вливать свой яд в тело мальчика.

Гермес возле батута неистово замахал руками.

Сознание резко поплыло с ощущением перемещения куда-то ввысь. Затем наступила темнота. Осталась только боль и чувство движения.

Темнота взорвалась искрами звёзд, которые рассыпалась на мириады осколков.

Боль не исчезла, но осознавалась просто как факт. А ещё сознание Ильи словно распалось на три части.

Одновременно он был и в палате, осознавая происходящее вокруг, но не в силах справится с обезумевшим телом. Вокруг суетился медицинский персонал, проводивший экстренные мероприятия. И доктор Костин, с каменным лицом и совершенно безумными глазами, пытавшийся сделать ему укол.

В то же самое время он наблюдал сверху за огромным расчерченным кругом внутреннего пространства, в середине которого вприпрыжку, неистово размахивая руками, вокруг батута носился Гермес. Наверное, радовался.

А третья часть сознания изучала картину нового мира, в который он попал.

Всё небо представляло собой звезды и тонкие ровные линии меж ними. Полукруглая металлическая площадка, на которой он стоял, уходила куда-то вдаль, смыкаясь с линией горизонта.

Смотрелось всё это очень красиво

— Гости у нас, Сидушка, — послышался сухой старческий голос.

— Троп бхай⁽¹⁾, вижу, — послышался ответ.

---

1) Bhæyī (инд.), бхай — братец.

Вернуться к тексту

Искусство старения заключается в том, чтобы быть для молодых опорой, а не препятствием, учителем, а не соперником, понимающим, а не равнодушным.

Андре Моруа

Илья обернулся на голоса. И первое, что он увидел — два огромных сияющих колеса, стоящих вертикально вплотную друг к другу и наполовину уходящих в пол. Наверное, они даже вращались, хотя и совершенно незаметно. Зато от них исходила едва слышная мелодия. Как от музыкальной шкатулки.

«Ты только вслух их колёсами не обзови!» — предупредил Гермес. — «Не дай бог за оскорбление колёс посчитают! Впаяют штраф, выплачивай его потом посмертно.»

— Ну что молчишь, гость нежданный, невиданный? По делу пытаешь, али от дела летаешь?

Только теперь мальчик заметил две фигуры в центре этих светящихся … дисков? Поди пойми как это называется.

Фигуры оказались двумя старичками с аккуратными окладистыми бородами. Они стояли спиной друг к другу — каждый в центре своего колеса. Один был в восточной чалме и синем халате, расшитом звёздами. А второй носил на голове старомодный синий колпак, как у древних астрологов на картинках. Ну и одет был в какую-то непонятную тёмно-синюю хламиду, расчерченную аккуратными прямыми белыми линиями.

Гермес неожиданно хихикнул. И что его так вдруг рассмешило?

«Дед забавно фразы коверкает. А ведь ты и в самом деле… прилетел. Сквозь потолок.»

— Здравствуйте, — замялся Илья, попытавшись помахать ладонью. Как вообще принято здороваться с этими стариками? Дурацкая ситуация.

«Поклонись!»

«Да ну, бред какой-то. Не стану я кланяться!»

«Преставься хотя бы! Мол, мы наши туристы, отстали от группы. Сами не местные. Что мне, всему тебя учить надо? Не маленький вроде!»

«Опять черт знает что цитируешь? Не надоело?»

«Не… С шуткой и помирать веселее.»

«Скажешь тоже!»

— Ну здравствуй, здравствуй, друг прекрасный, — ответил старик в колпаке. — Какими судьбами к нам? Прислал тебя кто, или сам? Редко заходят, чаще всё мимо бродят.

— Где-то лет в сто раз. Пятьдесят сто или, — пробубнил старик в чалме, не поворачивая головы. Лица его не было видно, но казалось, что он старается ни на кого не обращать внимания и просто произносит слова куда-то в пустоту.

Манера речи второго старика Илье показалось несколько стрёмной. Решив не реагировать, он подошёл к первому собеседнику:

— Меня Ильёй зовут. А вы кто, дедушка? Вы тут живёте?

«Не гони коней, это невежливо! Ещё взашей выгонят, а нам дело решить надо.»

— Дедом Тропом кличут меня со времён стародавних. Дед Троп — с печки хлоп. А рядом брат мой Сид — всё время спит. Давно тут сидим. Как поставили, так и сидим, небо коптим. Зачем пожаловал, гость дорогой?

— Я это… Говорят, вы помочь можете, — стушевался мальчик. Манера речи второго старика была не многим лучше первого.

— Можем, если сможем. А не сможем — так и вряд ли поможем. Учти — не всякая помощь во благо и мощь. Иное дело много хлеба съело, пузо набило, а голод не утолило.

— Прекращай, балабол, — вмешался второй старик. — Пустое дело. Говорит пусть!

Старики неимоверно раздражали своим способом разговаривать. Причём оба. Может они его вообще не слушают?

Может просто издеваются?

Не выдержав, Илья вскрикнул:

— Меня убить хотят!

Воцарилась неловкая пауза. Неожиданно раздался одиночный звук колокольчика, эхом прокатился по окружающему пространству и всё стихло.

— Нехитро дурное дело, да не всегда оно умно и смело, — грустно произнёс дед Троп. — А чем мы поможем? Схоронить только сможем. И то на чуть-чуть и всё равно снова в путь.

«Зря ты закричал. Хочешь всё испортить?»

«Да знаю я! Объяснить не выходит. Они меня раздражают! И затылок болит!»

«Не отвлекайся от главного.»

— А что мне делать? Я же живой человек — я жить хочу!

Дед Сид неожиданно выдал серию хриплых смешков.

— А что тут смешного?!- возмутился Илья, увидев улыбку и на лице деда Тропа. Ну и старики. Нет, они реально издеваются. Смеются ещё!

«Да не. Просто они живут другими смыслами. Они ж бессмертные!»

«То есть как — бессмертные?»

«А вот так!»

— Давно живём, мудрость блюдём, — словно подтверждая мысль ответил дед в колпаке. — А кто тот подлец, от кого бежит малец?

— Что?

«Это он про Мурку спрашивает.»

— Бестолковый ты малыш, хочет тебя убить кто? — вмешался дед Сид.

— А-а-а…, — наконец-то понял Илья. — Паучиха привязалась. Злющая как чёрт!

— Ох лихо — не спит тихо! И с чего вдруг она привязалась — неужели съесть тебя собралась?

— Ну да. Её Кош натравил.

— Ко-о-ош — железный грош? Ох ты ж, матушки-батюшки. Молод Кош, да крут. Вот кто надел на тебя хомут. И как же ты встал попоперед, навлёк на свою голову бед?

Хомут? А, это он про цепи. Странно, он забыл про них. Висят и не мешают. Привык, что ли?

«Как у Коша припечёт — сразу вспомнишь!»

— Да там кипишь был непонятный. Пелагея Петровна одну вещь от него спрятала, а я нашёл и хозяину отдал.

«Какой ты «нашёл и отдал»?» — неожиданно возмутился Гермес. — «Враль несчастный! А ещё на меня бочку катил!»

«Замолкни. Не до тебя сейчас!»

Раздался очередной звук колокольчика. Илье даже показалось, что на мгновенье в воздухе мелькнул розовая волна.

— Слышал, Сидушка? — дед Троп повернул голову направо.

— Троп бхай, слышал!

— Дело знатное, да горе горькое.

— Тёмное. Дело нехорошее!

— О чём вы вообще? — едва сдержал раздражение Илья. — Можете толком объяснить, что случилось?

Дед Троп наклонил голову в сторону мальчика и с укоризной поцокал языком:

— Много спешишь ты, малыш — смотри, опять погоришь! Кошу Игру поломал, а он сроду такого не прощал. Скольких со свету сжил, или цепь да хомут наложил. Но на любую силу другая сила имеется, так что зря юный Кош на силу свою надеется.

«Я снова ничего не понимаю! И эти про какую-то игру. Нашли себе развлечение!» — пожаловался Илья.

«Забей! Со временем что-нибудь да прояснится. Лучше будь помягче. Старые люди они уважительное обращение любят.»

«Наверное ты прав.»

«Я всегда прав!»

Илья не стал спорить, но совет принял к вниманию.

— А что мне делать теперь, дедушка? Как мне от паучихи спастись?

— Стать едою — ещё не беда. Бедою станет пропасть навсегда! Без смерти из жизни уйти навсегда — похлеще погибели будет беда.

Да блин — что за проблема с этим дедом Тропом? Неужели нормально сказать не может?!

«Возьми себя в руки! Тут дело поважнее будет. Уточни, о чём он»

— А-а-а-а! — схватился Илья за голову. — Я ничего не понял!

— Попал ты, Илюшенька, как кур в ощип, — от голоса деда прямо таки повеяло пафосом. — В больницу угодил, да сокрытое прихватил. Год почти пролетит — мир тот тебя и поглотит. В себя вольёт как сладкий компот. Выпьет до дна и оставит без сна. Ни жизнь, ни погост — только битва да пост.

Пока старик говорил, перед глазами мальчика, как настоящие, проносились картины: тень, бредущая по пустынным холмам, постоянно оглядывающаяся в страхе по сторонам. Другие тени, выслеживающие беззащитную жертву на просторах тундры. Контуры зданий, парапетов и мостов, через которые он проходит словно через туман. И люди, к которым он тянет руки, но они не замечают его, проходя сквозь сумрачное тело.

В ужасе Илья оторвал руки от головы.

«Ты знал?» — обратился он к Гермесу.

«Ну как знал… Догадывался. Не хотел расстраивать раньше времени.»

Слёзы сами собой навернулись на глаза.

— И это меня ждёт?! Не хочу! — закричал мальчик, подняв лицо к деду Тропу. — Не хочу! Что мне теперь делать?! Спасите меня, дедушка! Пожалуйста!

— Утерянное верни — помощников пробуди! В одиночку сладить — все равно что не по Сеньке шапку наладить. А они многое могут: совет дать, укорот врагу учинить и чужую игру поломать. Потому что делать, скажу не тая, не скрывая. Задача твоя вот такая простая: найди ты дома для Царя и Царицы, Солдата, Попа, Палача и Девицы. А где их искать — Скоморох пусть подскажет. И сделают все они, что им прикажешь! Как найдёшь всех — так враз всё на свои места встанет! И злая сила тебя больше не достанет.

Илья изнеможённо сел на пол.

«Поторопись! Пусть Мурка и ушла, а доктора привели твоё тело в норму, но в любую минуту ты отключиться можешь!»

— Я ничего не понял, из того, что вы сказали, — грустно произнёс он.

— Пущай он тебе про них всё растолкует, — дед Троп неожиданно достал длинную трость и ткнул ею в правую руку мальчика. Точнее в жёлто-зелёный шарик, скромно примостившийся под мизинцем. — А то всё хохочет в годину лихую.

Илья инстинктивно одёрнул ладонь.

«А-а-а, я понял! Только бесполезно это всё — рулетка всё равно сломана!»

— Посмотри на его руку вторую ты, — подал голос дед Сид. Даже не оборачиваясь. Он, что — затылком видит?

С более густым звоном, чем раньше звякнул колокольчик, а в воздухе мелькнула и растаяла фиолетовая волна.

— Ну что ты сидишь, как не наш. Руку вторую покажь! — распорядился дед Троп.

Илья поднял левую руку и с удивлением уставился на ладонь, где явно отражался непонятный чертёж. Тёмно-серые линии образовывали квадрат с двумя диагональными линиями, в который был ещё и ромб вписан. Что это вообще такое?

Для сравнения, он поднял правую руку. Ну да. И там то же самое. Только ещё жёлто-зелёный шарик переливался, мигал и светился.

Трость уткнулась в центр левой ладони:

— Да уж, знатно малец колесо поломал. С таким не протянет ни стар и ни мал.

Почему колесо? Там же квадрат!

«Квадратура круга. Слышал такое выражение?»

«Да ну, фигня какая-то. Не может квадрат кругом быть!»

«В жизни всё бывает. Даже то, чего не бывает.»

«Да ну тебя...»

Забив на дурацкие шутки Гермеса, Илья встал и с надеждой обратился к старику в колпаке:

— Дедушка Троп, а можно исправить этот... это колесо? Или уже никак? Может по гарантии заменяется?

«Ну ты и сказанул! Ты бы ещё ногу по гарантии поменять попросил.»

— Гарантиев нет, а ремонт не совет. Давно матушка наша наказала: чтобы упавшее поднять, надо наклониться сначала. Без труда и халва — одна беда. Правда, Сидушка?

— Так именно!

— Вам что, деньги нужны? — изумился Илья. — Зачем они вам тут? И сколько нужно?

«Ты думай, что говоришь, иногда!»

«Да не пойму я , что они от меня хотят. Ходят вокруг да около!»

«Мало ли платы бывает: услуга, труд, помощь. Жизнь, наконец. А ты про деньги сразу!»

— Мерят пылью этой всё. Оскотинились. Люди оглупели, — холодно прокомментировал дед Сид. Наверное, обиделся.

— Молод он ещё, Сидушка! Цены настоящей для настоящего не знает, — ласково ответил дед Троп.

— Не хочу ему помогать я, хочешь как!

— Да ты не печалься, малец! — обратился к мальчику старик в колпаке, заметив как тот резко погрустнел. — Делу твоему ещё не венец.

— Извините, дедушка Троп, — Илья виновато опустил глаза. — Я не хотел вас обидеть.

— Знаю как можно поломку твою залатать. Но придётся ответ на загадку мою отгадать.

— Это вы про Царя, Царицу и так далее? Если честно, я даже не знаю кто это и где их искать.

— То задачка была тебе непростая. А моя загадка другая. Возьмёшься её разгадать — заработает твоё колесо опять. А на нет ни суда, ни помощи нет.

«Берись! Дело верное!»

«Ага, щас! Спросит ещё про квадратуру круга — что я скажу?»

«Отмажешься. Скажешь, что мал ещё на такие вопросы отвечать!»

«Да ну тебя!» — отбрыкнулся Илья и обратился к старику:

— А что за загадка, дедушка Троп?

— Давно тут стоим, колёса вращая. Но есть тут одна загадка такая. Сколько ни крутим века мы и дни — в стороны разные ходят они. И никогда в одну сторону хода им нет. Сможешь найти на загадку ответ?

— Никогда в одну сторону? — задумчиво произнёс Илья… — А можно мне подумать?

— Думка не сумка — ноша не тяжкая. Сколько надо — столько и думкай.

— Следи время про! — донёсся хмурый голос со стороны деда Сида.

«Что реально думаешь?» — обратился мальчик к Гермесу, подперев рукой подбородок. — «Есть варианты?»

«Масса вариантов. Может механизм так устроен. Может сами так хотят. А может тоже — поломка какая-нибудь.»

«Не, вряд ли поломка. У них вроде нормально всё.»

«Значит механика! Заглянешь под капот — узнаешь точно!»

С очередным звоном колокольчика в воздухе мелькнула синяя волна. Илья даже вздрогнул от неожиданности.

Указав правой рукой на колесо, он высказал предположение:

— Я думаю, что там так всё устроено специально. Шестерёнки там всякие, пружины неправильно расположены.

— Хитрый ответ, но в нём точности нет, — дед Троп легонько пошлёпал тростью мальчика по плечу. — Снова спешишь, стариков смешишь.

— А можно посмотреть на колёса ближе?

— Ну, смотри, Илюшенька, коли не боишься. Вдруг случайно да ответом разродишься.

Световые колёса были большими. Сперва он подумал, что их вообще нельзя обойти. Но оказалось, что они сами по себе проницаемы. Типа радуги, что ли.

И никаких механизмов. Даже капота нет. Просто свет, в виде колёс, исходящий из пола. Большая часть колёс на виду, часть под полом. И два старика, что стоят в центре, спинами друг к другу. Дед Сид вообще закрыл глаза, делая вид, что спит. Не хочет разговаривать. Ну и не надо.

Обойдя колеса кругом, но так ничего и не обнаружив, Илья вернулся к началу.

«Ну, что думаешь?» — обратился он к Гермесу.

«Никаких зацепок. Я сдаюсь.»

«Та же фигня.»

— Сдаюсь, дедушка Троп! — разочарованно Илья развёл руками. — Ничего понять не могу!

— Не дашь ответ? Значит и помощи нет. Как загадку решишь — так сюда и поспешишь!

Вот ведь вредный старик!

«Не отступай! Продолжай умолять починить рулетку!»

— Дедушка Троп! А, дедушка Троп! — попытался Илья выдавить нотки жалости. — Если я сейчас уйду, то ведь и ответ найти не успею. Паучиха убьёт меня! Ну почините, пожалуйста! А я вам потом отгадку принесу! Обещаю!

«Ну ты и актёр! Моя школа!»

«Да прям щас! Я и без тебя умел!»

Старик отчего-то решил помолчать, разглядывая мальчика. Затем обратился к своему брату:

— Что думаешь, Сидушка? Помочь мальцу, или за дверь к крыльцу?

Илья думал уже было возмутиться, но предупреждающий вопль Гермеса «Молчи!» остановил уже готовые вырваться грубые слова.

— Власти в твоей запад. Кто с востока бы если. Не хочу я, — донёсся до него голос деда Сида.

Дед Троп зачем-то потеребил свою бороду.

— Ну тогда сделаем мы так: починю не в полную силу затак. Месяца три проходишь, отгадку скорее находишь. За этот срок обернёшься и скорее сюда вернёшься!

— Замётано, дедушка Троп! — согласился Илья.

«А говорил, я позёр!»

«Так от тебя и нахватался.»

«Вот что значит — мастер!»

— Длань свою левую, Илюшенька, на пол клади. И пока не закончу, в оба гляди! — предупредил старик. — Руку от пола не отрывать! Сам скажу когда пока вставать.

«Длань? Что это?»

«Ладонь твоя, балбес. Делай, что он говорит, не задавай глупых вопросов!»

Раздался более удар более мощного колокольчика и окружающий мир всколыхнулся голубой волной. Уже не обращая внимания на все эти явления, Илья положил ладонь на пол.

Трость деда Тропа вытянулась ещё больше и уткнулась в руку. С интересом разглядывал мальчик её покрытие — казалось, оно было живым и постоянно меняло рисунок. Из чего была сделана сама трость, он так и не понял. Походило на дерево, но не дерево точно.

С удивлением Илья заметил, что поверхность трости начала светиться, источая мягкий белый свет. Он усиливался всё больше и больше, да так, что пришлось закрыть глаза. Но даже это не помогло, когда произошла яркая вспышка.

«Держись! Не убирай руку! Я чувствую — работает!» — в голосе Гермеса ясно ощущалась неудержимая радость.

«Тебе хорошо говорить. А я чуть не ослеп!»

«Зато живой останешься, дурак! Так что терпи!»

Яркий свет погас, так что Илья рискнул открыть один глаз. А затем и второй.

Картина, представшая перед ним, заставила его удивиться.

Под его ладонью ощутимо светились линии окружностей. И радиусов, уходящих куда-то вдаль.

«Это же… Кажется, я узнаю этот рисунок!»

«Ага. Это точно она и есть!» — подтвердил Гермес его догадку.

Это и в самом деле были контуры той самой рулетки, где самозванный бог творил, что хотел. И в которую затащил самого Илью. И из которой Илья с огромным усилием пробирался на самый верх.

Однако не всё было полностью похожим. Из прямых линий, идущих от центра, светились всего лишь две, перпендикулярных друг другу. Таким образом они делили окружность рулетки на четыре равных части.

— Много пота, но ведь хороша работа? — обратился к нему старик в колпаке.

— Хороша, — согласился Илья. — Спасибо, дедушка Троп!

— Снова спешишь, торопыжка-мальчишь! Проверить надо, ребятки, всё ли у нас в порядке.

Дед ткнул тростью в первый сектор. Ограничивающие его линии неожиданно засияли синими сполохами, а сам сектор вспыхнул ярко-белым. Когда же вспышка схлынула, то вместо старика на колесе оказался ребёнок. Лет шести-семи. Не больше. При этом он был в том же колпаке со звёздами и аккуратно расчерченной тёмно-синей хламиде. Трость в его руках по прежнему упиралась в один из секторов рулетки.

— Сектор «деть» мы рабочим иметь! — произнёс ребёнок и переставил конец трости в следующий сектор.

Уже знакомая вспышка заставила прикрыть глаза, после чего на месте ребёнка оказался подросток. Ну как подросток — скорее юноша. Слегка старше, чем Илья.

— И юности сектор проверил корректор, — отметил молодой человек и переместил трость на следующее место.

Следующим обликом, появившимся после вспышки, оказался взрослый зрелый мужчина. В нем легко можно было разглядеть черты деда Тропа, но более молодые, в его лучшем возрасте. Удовлетворенно хмыкнув, он произнёс.

— Осень златая — в работе лихая.

И после окончательного перемещения трости дед Троп вернулся к своему исходному облику.

— Ну вот и зима все сказала сама! Можешь вставать, да с рулеткой играть.

«Ты как там?» — обратился Илья к Гермесу.

«Классно! Никогда себя так потрясно не чувствовал! Вернёшься — такое покажу! Закачаешься!»

— Спасибо вам, дедушка Троп, дедушка Сид!

— Сделал Троп бхай всё. Спасибо за что мне-то? — сухо ответил дед в чалме.

— Ждём возвращения для дальнейшего общения, — ответил дед Троп. — А чтобы потолок за каждым разом не пробивать, проще будет в лифте кнопку нажать.

Сказанное ошарашило, словно камнем по голове:

— Лифт?! Тут есть лифт?! — изумлённо воскликнул мальчик.

Гермес отчего-то противно захихикал.

«Так ты знал?! Ну и гад же ты!»

«Не, я предполагал, что так можно. Но это было сложнее, чем прыгать.»

— Конечно есть. И в него можно сесть! Так к нам гости и ходят, а не через потолки колобродят.

Наверное, Илья покраснел. По крайней мере Гермес снова захихикал, оценив ситуацию. Действительно, стало как-то неловко. А разве не этот провокатор его подговорил?

Зелёная волна окатила окружающее пространство, сопровождая удар уже не колокольчика, а гонга.

— А где он? Я его даже не вижу! — ответил мальчик, чтобы хоть как-то разрядить ситуацию.

— Торопись, не торопись, да взад оглянись!

Гермес отчего-то вообще заржал самым неприличным образом. Вот гад!

«Чего ржёшь как конь?!»

«Назад посмотри!»

«Я когда-нибудь тебе всё-таки вдарю!»

«Заколебёшься!»

Илья повернулся и чуть не раскрыл рот. Посреди звёздной панорамы отчётливо виднелись раскрытые створки дверей, ведущие в небольшое белое помещение с круглой площадкой посередине.

— Аб-бал-деть… — неожиданно сорвалось у него с языка. — Это точно лифт?

— Лифт и есть. Поторопись в него сесть!

— Спасибо вам, дедушка Троп, дедушка Сид! — Илья спиной направился дверям, прощаясь с чудными стариками.

— Возвращения ждём! Phir milenge⁽¹⁾, — буркнул дед в чалме.

— Ждём возвращения для дальнейшего лечения! Пелагее Петровне привет от нас огромный! Кланяются матушке недостойные её ребятушки, Сид и Троп, удачных дорог и о здравии её молятся и о всяческих благах глаголятся!

— Вы знакомы с Пелагей Петровной?

— Так кто же не знает её, Матушку и Заступницу Пресвятую, Великомученицу нашу дорогую. Обо всех она печалится, за детей своих страдалица. Ну, иди уже в путь — лишнее время не вернуть!

Последние слова деда Тропа заставили Илью задуматься. Выходит Пелагея Петровна не так уж и проста, какой ему показалась?

«Давай об этом подумаем потом? У нас и в самом деле времени не осталось!»

Под удар гонга, сопровождаемого жёлтой волной, мальчик зашёл в кабину лифта. Хотя, наверное, правильнее это было бы назвать маленькой комнатой. Все стены белые и только посередине круглая площадка с подставкой. Пульт управления, что ли?

Возникло стойкое чувство дежавю, от которого никак не получалось избавиться.

Двери автоматически закрылись.

Войдя в круг, он принялся рассматривать аппаратуру. Хотя рассматривать там собственно было нечего. Так — одна большая круглая красная кнопка. Ну, хотя бы в чем-то отличие от неподражаемого оригинала.

Со вздохом Илья поднял руку и нажал кнопку. Послышалось мерное тиканье и секунд пять ничего не происходило. А затем по всему лифту разнёсся невидимый голос, заставивший мальчика начать сомневаться в собственном психическом здоровье. И размышлять о том, не стал ли он жертвой какого-то нелепого розыгрыша со стороны Гермеса с фантастической подоплёкой:

— Встаньте в круг! Возьмитесь за поручни! Дышите глубоко!

---

1) Phir milenge (инд.) — еще увидимся.

Вернуться к тексту

Если мы хотим пользоваться миром,

приходится за это сражаться.

Марк Туллий Цицерон

Проснулся Илья под надоевший уже писк аппаратуры с ощущением, что его тело мяли четверо мускулистых массажистов пять часов кряду. Кто-то ещё и руки-ноги к кровати привязал, чтобы не дёргался. От такого отношения почему-то накатила обида напополам со злостью.

Когда его вырубило? Последним воспоминанием была поездка в пресловутом лифте. А потом всё! «Резкое нарушение сознательности и полная потеря всякой совести», как говаривала мама Софа, когда он пытался отмазаться от совершенных им косяков.

«Вот говорил же тебе — поспеши!» — вставил Гермес свои пять копеек.

«Меня что, больничный грузовик переехал? Всё тело ломит!»

«Мурка тебя чуть не переехала. Небуке cпасибо скажи, что живой ещё.»

Мальчик с трудом приоткрыл глаза. Ничего не видно, всё плывёт. Только какие-то тени вперемешку со светом. Даже время суток не определить. То ли день, то ли вечер уже.

Рука явно опутана проводами и капельницами. И не слушается! Пальцы и то не разогнуть — онемели. Тяжёлые, словно чужие.

От злости за собственную слабость с его губ сорвался хриплый выдох.

— Лежать! Не шевелиться! — раздался знакомый хмурый голос доктора, эхом отдавшийся в черепной коробке. Негромко, но вполне весомо, чтобы не продолжать попыток двигаться.

Опять он! Небось и привязал только для того чтобы поиздеваться. У-у-у, гад!

Зрение с трудом сфокусировалось, чтобы различить тёмное пятно нависающее над ним. Когда в глазах прояснилось, пятно превратилось в чёрную фигуру Константина Константиновича.

«Не ворчи, ворчундра! Небука не такой уж и Бука, как тебе кажется.»

«Да ну тебя! Тоже мне, защитник нашёлся!»

И чего Гермес за него так впрягается?

— Я буду задавать вопросы, а ты моргай. Один раз «Да». Два раза «Нет». Ты меня понял?

Отвечать и общаться совсем не хотелось. Но Илья все равно моргнул. Просто назло.

— Что-нибудь болит? Кружится голова? Есть пожелания? Нет... Отлично!

Доктор отметил показания в блокноте. Затем принялся развязывать ремни.

— У тебя был припадок, — слова он произносил негромко и монотонно, словно лекцию читал. — По симптомам похож на эпилепсию. Пришлось зафиксировать. Предполагаю развитие опухоли после сотрясения. Пока ты под наблюдением. Начнётся ухудшение — будем переводить в областную.

— За... зачем? — язык с трудом поворачивался, чтобы задавать вопросы.

— У нас хирургов нет, — хмуро и где-то даже со злостью, ответил доктор.

«Походу у них вообще нихрена нет!» — съязвил Гермес. — «Я прямо слышу, как он посылает лучи наидобрейших пожеланий в адрес минздрава, администрации больницы и главврача лично. Хирургов нет, санитарок нет, докторов не хватает. Оборудования нет. Все ушли на фронт… в смысле ухаживать за Кошем. Все кто мог. Один только он — позабыт, позаброшен...»

Неудобное чувство стыда за свои недавние мысли шевельнулось у мальчика.

— Почему… вы?

— Что «я»? Почему тут? Надо! Всё, не задавай идиотских вопросов! — отчего-то вспылил доктор. — Отдыхай!

С этими словами, он ушёл за ширму в свой угол, оставив пациента в недоумении. Вот только-только начал хорошо думать и на тебе! Умеют же некоторые неожиданно переворачивать отношение с ног на голову по нескольку раз за одну минуту!

Мальчик со злостью уставился на колеблющиеся тени от лампы, светящей откуда-то со второй половины палаты. Похоже, что уже давно наступил вечер.

«Ну вот чего он опять психует?!» — поведение доктора показалось Илье непонятным и обидным. — «Небось от того, что кольцо украсть не дали!»

Сделав, таким образом, нужное умозаключение, он мысленно успокоился, найдя оправдание своей злости.

«Знаешь, а я в этом уже не уверен», — в голосе Гермеса явно обнаруживалось сомнение.

«Почему это?»

«Небука сидит сейчас, поставив локти на стол, обхватив голову руками.»

«Ну и что? Может он так из-за кольца переживает!»

«Видел бы ты сейчас его лицо — так не сказал бы.»

Илья ничего не ответил. Сдался ему этот доктор. Вор он и есть вор!

По коридору что-то тихо прошуршало, заставив облиться холодным потом. Он и до приступа ничего не мог сделать, а сейчас так и подавно не защититься!

«Да не — это не она. Мурка позже заявится» — поспешил его успокоить Гермес.

«Ты-то откуда знаешь?»

«Догадываюсь. Кстати, тебе все равно делать нечего, так может посмотрим, стоила наша игра свеч? Зря деды с ремонтом старались что ли?»

«Они-то да… А с лифтом кто меня развёл?» — выплеснул Илья остатки злости. — «Ничего не сказал, так ещё и ржал как конь! Думаешь, это смешно?!»

«- Эй, эй! Полегче! К лифту я не имею никакого отношения!

«- Опять врёшь, брехун несчастный!»

«- Собака брешет. А я тут не при чём совсем!»

«- А кто тут при чём? Пушкин?»

«- Ты на Александра Сергеича бочку не гони! За Александра Сергеича я сам кому хочешь уста порву и гляделки выколю! Лучше внутрь заскочи и посмотри, как тут всё преобразилось»

После недавней вспышки ругаться и выплёскивать обиду уже не хотелось. А больше заняться было нечем, поэтому только и оставалось, что последовать совету.

Во внутреннем пространстве и в самом деле произошли некоторые изменения Часть линий, ранее серых и едва заметных, ярко светились. И, разумеется, эти освещённые линии делили контуры окружностей на четыре ровные части. Даже больше — сами сектора едва заметно окрасились в разные цвета.

Гермес встретил его, прыгая по делениям рулетки. То двумя ногами, то на одной. Словно в классики играл, прям как девчонка!

— От девчонки слышу, — донеслось в ответ.

Допрыгав до конца, Гермес остановился и посмотрел мальчика:

— Ну как тебе разметочка? Зачёт?

— Круто! Что это даст?

— Шарик подбрось — увидишь!

Хорошо, что ограничения скованного тела не действуют во внутреннем пространстве! Впрочем, оно и в реальности стало более отзывчивым, отходя от онемения.

— Эх-х-х!

Илья размахнулся и вскинул руку вверх. Цепи на кандалах послушно последовали за траекторией. Зелёный шарик взлетел в тёмное небо, вспыхнул множеством колец и вырос в размерах. Затем с огромной скоростью обрушился под углом на край площадки и помчался по кругу. Откуда-то донеслось лошадиное ржание, звуки быстро сменяющейся мелодии и внезапно все затихло.

Побежав по кругу, шарик сменял один сектор за другим. Наконец он замедлил движение и остановился на одной из мелких линий в тёмно-синем секторе. Линия вспыхнула, передала вспышку небольшой прилегающей области, а затем и всему сектору.

— Avibus bonis⁽¹⁾, — словно заклинание произнёс Гермес непонятную фразу. А затем его накрыло волной света.

— Экспелиармус, блин, — прокомментировал Илья. — Тоже мне, Копперфильд нашёлся!

И замер на полуслове.

Световая волна схлынула и превратилась в контуры инвалидной коляски. С крыльями, бронированным кожухом, лазерными турелями по бокам и ещё кучей технических наворотов, назначения и названия которых мальчик не знал. Сам же Гермес предстал в виде нелепого старичка с бородкой, в кожанке с цепями и мотоциклетном шлеме с красными крылышками по бокам.

— Боевая машина Гермес-двадцать-двадцать к выполнению боевого задания готова! — раздался механический синтезированный голос.

— Во! Видал! — Гермес-старичок поднял руку в кожаной перчатке с большим пальцем вверх.

— Круто! Прямо Дамблдор на минималках, — восхитился Илья. — Но борода тебе не идёт.

— Да пофиг! Имидж ничто — техника всё! Гермес-двадцать-двадцать — не дай себе подохнуть!

По бокам от боевой инвалидной коляски выдвинулись крылья, заставив агрегат подняться в воздух на полметра.

— Ну как?!

— Об-б-балдеть!

Турели неожиданно нацелились на мальчика. Тот не успел ничего сказать, как лазерные выстрелы ударили по оковам и цепям. Те с грохотом рухнули на пол и растаяли.

— Э! Что за фигня?! Предупреждать надо! — возмутился Илья. — А если бы в меня попал?

— Не боись, шут ребёнка не обидит! Сейчас ещё один фокус покажу! — коляска взмыла выше, посерела и замерла в чёрном небе.

— Эй! Ты куда?!

— Догадайся с одного раза! — раздался голос Гермеса откуда-то извне.

И точно — звуки движущейся по воздуху коляски раздавались уже в самой палате. Что-то с шумом лопалось, выжигалось, взрывалось и падало.

— Ты чего творишь там? — пробормотал вслух Илья, выбравшийся из «внутреннего пространства» и теперь прислушивающийся к тому, что происходило за пределами видимости.

«Место очищаю! Набросают мусора всякого, а ты убирай! Замри!»

Только сейчас мальчик заметил, что доктор Костин давно вышел из-за ширмы и присматривается к нему. Неужели его слова прозвучали вслух? А теперь вот подошёл к кровати единственного пациента и прислушивается. Ему-то зачем? Шпион, что ли? Хотя не так уж далеко от одного до другого.

— Что-то болит? — сухо спросил доктор.

— Нет, нет, это я … — Илья чуть не сказал «не вам», но вовремя исправился. — … случайно.

— Если что зови громче, — Константин Константинович неожиданно заглянул мальчику в глаза и зачем-то потрогал ему лоб. — Я отойду на минутку. Скоро вернусь!

«- Что это было?» — последние действия обычно хмурого доктора повергли Илью в шок.

«- Ты чуть не спалился, дурак! Хочешь эту палату на другую сменить, что ли? Из травматологии решил в психиатричку эмигрировать?»

«- Прости. Это нечаянно!»

«- Нечаянно», — передразнил его Гермес. — «За нечаянно лечат отчаянно!»

«- Ворчишь прям как старый дед. Новый облик примеряешь?»

«- Поговори мне ещё!» — огрызнулся «старый дед». — «Эх-х-х, молодо-зелено! И где вы годы мои молодые?! А я таким же был когда… И я таким же был когда… »

Продолжая таким образом напевать, постаревший псевдобог продолжил носиться по палате. Убирать мусор, как выразился ранее. И судя по всему ни стены, ни потолок ему сильно не мешали. Звуки колёс раздавались, то сверху, то снизу, то сбоку.

Главное, чтобы ничего не свалилось. Хотя... Что будет, если на кого-то свалится кусок невидимой штукатурки?

«- Ничего не будет. Возможные противопоказания: лёгкое нарушение сознательности, потеря ориентации в пространстве и преждевременный летательный исход. В особых случаях. Наверное.»

«- Да ну тебя! Опять со своими шуточками дурацкими...»

Мальчик хотел было продолжить и сказать что-то колкое в адрес Гермеса. Однако кое-что заставило его резко замолчать. Не смотря на весь создаваемый шум, до Ильи каким-то чудом донеслось цоканье острых когтей в коридоре. Страх колючей лапой придавил сердце, а лоб покрылся испариной.

«- Ну вот и добыча. Я всё ждал, когда она появится», — раздался звук перезаряжаемого оружия. — «Шустро среагировала!»

«- В смысле среагировала?»

«- В том смысле, что я ей все сигналки порвал, она и взбесилась! Всё, не мешай, пора заняться дезинсекцией!»

Раздались звуки лазеров и резкого прыжка массивного тела прочь от двери куда-то в коридор. И тишина...

«- Попал?»

«- Куда там! Готовится!»

Боевой клёкот раздался где-то над кроватью, заставив вздрогнуть, когда паучиха запрыгнула в палату прямо сквозь стену. Судя по всему, Гермес сразу среагировать не успел и по всему помещению началась взаимная гонка. Звуки выстрелов, шипение насекомого, когти, царапающие препятствия и опасное щёлканье слились в одну какофонию.

Лежать посреди ведущегося сражения неподвижным болванчиком то ещё удовольствие. Умом вроде понимаешь, что опасность не так сильна, как если бы дрались в реальности. Но страх, что кто-то из опасных противников тебя ненароком заденет, всё равно вылез из каких-то дремучих глубин. Появилось жгучее желание отползти куда-то подальше или зарыться где-нибудь поглубже. И как только на реальной войне люди выдерживают?

Двигая непослушными трясущимися руками, он попытался натянуть покрывало повыше. Выходило плохо, но лучше так, чем вообще никак.

Кажется, несколько его всё-таки зацепило — бросало то в жар, то в холод. Появись тут доктор, небось решил бы, что у него лихорадка. Однажды даже закружилась голова, когда щелчок жвал раздался почти над самым ухом.

Как ни странно, совершенно детское решение помогло справиться со страхом и теперь оставалось только вслушиваться в происходившее вокруг. К удивлению Ильи, звуки сражения приобрели ритм, в котором смутно угадывалась едва знакомая мелодия. «Всё... финиш», — подумалось мальчику. Тут битва идёт не на жизнь, а на смерть, а ему всякий блатняк из-под одеяла слышится. Может и в самом деле он с ума давно уже сошёл, а всё это бред его больного сознания. Но до чего же, блин, реальный!

Сомнения относительно мелодии (но не собственного рассудка) развеялись, когда Гермес под этот ритм ещё и запел.

— Мурка, ты мой Мурёночек.

Мурка, мой паучёночек…

Ну да, он и в такой ситуации развлечение себе найдёт! Шут гороховый! Или как там Дед Троп говорил? Скоморох?

— Мурка, Мурка, где твоя тужурка?

Здравствуй, моя Мурка, и прощай!

С этими словами Гермес сделал последний выстрел. С потока раздался звук падения огромной туши. Стук бьющегося в агонии существа и предсмертный скрип жвал быстро затих и наступила тишина.

— Она... всё? — прошептал Илья спустя несколько минут после наступившей гробовой тишины. Даже обычных больничных звуков не было слышно.

— Она — всё! — подтвердил невидимый Гермес. — Упокой, господи, её злобную душу. Тело мы уже как-нибудь сами... утилизируем.

— А ты можешь так же и с…- хотел спросить мальчик, но быстро замолк, услыхав шаги в коридоре.

«- Тс-с-с!!!» — предупредительно зашипел собеседник. Вскоре в палату зашёл и сам доктор.

— Как самочувствие? Что болит?

Константин Константинович присел рядом с кроватью и принялся осматривать пациента.

— Мне уже лучше, — хрипло ответил Илья. В самом деле, после избавления от оков и угрозы со стороны злобной паучихи, на душе стало как-то совсем-совсем легко. Хотя умом-то он понимал, что ничего еще не закончилось.

— Можно осторожно двигаться. Вставать нельзя!

— Спасибо!

— Запомни! Любое резкое движение может стать последним! Понял?

— Понял!

— И меньше разговаривай. С кем бы то ни было.

Фигня какая-то. Разговаривать-то почему нельзя?

«Слово серебро — молчание золото. Язык твой — враг твой. Меньше болтаешь — лучше спишь. Чем больше молчишь — тем больше за умного сойдёшь!»

«Да иди ты!» — огрызнулся мальчик. Доктору он, разумеется, ответил другое:

— Хорошо.

«- Иду, иду. Теперь я замолкаю. Не то по шее получу и мусор тут не приберу...»

Гермес запустил пилу и принялся за «утилизацию». Периодически слышались выстрелы лазеров, которыми выжигались останки. Звуки были отвратительными, от чего Илью иногда передёргивало.

«- Ты потише там!»

«- От такой туши враз не избавишься. Лучше Небуку слушайся и молчи в тряпочку!»

— Судороги? — обратил доктор внимание на скривившееся лицо мальчика. — Что-то болит?

— Немного... шум в голове, — отмазка была так себе, но ничего другого на скорую руку придумать не получилось.

— Это возможно, — сделав пометки в блокноте, Константин Константинович поднялся. — Усилится шум — сообщи. Обязательно! Понял?!

— Да!

— Теперь спи! Выключаю свет.

Странный он какой-то. Слишком уж… заботливый.

Гермес между тем закончил своё дело и наступила тишина.

Илья лежал с открытыми глазами и размышлял. Не верилось, что угроза жизни так быстро ушла. А может её и не было? Может это он сам себе всё придумал?

Молчание его внутреннего спутника внезапно испугало мальчика. А вдруг все эти события и в самом деле выдумка его больного сознания? И ничего подобного — ни Гермеса, ни Коша, ни Пелагеи Петровы, ни Мурки — ничего этого не было? А он просто лежит в смирительной рубашке в какой-нибудь психиатрической палате, обколотый лекарствами и видит бред наяву?

«Гермес! А Гермес!»

«Ну чего тебе? Мне тут тоже отдохнуть хочется!»

Уфф, слава богу — не выдумка. Или выдумка, но хотя бы реальная. Сойти с ума в совершенном немом одиночестве абсолютно не хотелось бы.

«Как ты думаешь, Кош уже знает?»

«А куда он денется. Он же не дурак!»

«Небось сильно сердится?»

«Может и сердится. Тебе-то что с этого?»

«А вдруг он придёт. Ночью. Или пришлёт кого-нибудь похуже Мурки.»

«Ну пришлёт. И чё?»

«Успеем проснуться? Ты справишься?»

«Можно подумать, кроме тебя у него больше дел никаких нет. Тоже мне, пуп земли нашёлся!»

«Не злись. Мне просто страшно. Сможешь одолеть?»

«Вот когда придут — тогда и посмотрим!»

«А если сам придёт — справишься?»

«Больше ему делать нечего, как за всякими мальчишками по ночам ходить!»

«Ну всё-таки?!»

«Кош — это тебе не Мурка. За ним такие силы стоят, что лучше лишний раз на рожон не лезть. Один не справлюсь. С ним целой командой надо!»

«А где их искать?»

«Кого?»

«Ну, воина, царя, царицу и ещё кого-то там… Не помню точно»

«Вот голова садовая, уже и стих запомнить не может: царя и царицу, солдата, попа, палача и девицу! Найдём. Сейчас не время об этом думать — ночь на дворе!»

«А скоморох? Не ты ли?»

«Может и не я. А может и я. Мало ли божеств на свете! Ты спать вообще собираешься?»

«Собираюсь. А Пелагея Петровна — она кто?»

«Откуда я знаю. Спи давай!»

Отказываясь что-либо дальше понимать, Илья провалился в сон.

---

1) Avibus bonis (лат.) — В добрый час, при хороших предзнаменованиях

Вернуться к тексту

Взрослые — это просто дети

с истекшим сроком годности.

Доктор Сьюз

«Вставай cкорее!»

«Отстань!»

И с чего Гермесу понадобилось будить в такую рань?

«Вставай, дурак! Хватай вокзал — мешки уходят!»

«Да в чём дело-то?»

«Прислушайся. Небука в коридоре с главгадом... тьфу, с главврачом разговаривает»

«И чё?!»

«Да вслушайся же!»

Из коридора и в самом деле доносились голоса. Видимо доктор Костин и Леонид Ильич стояли почти у самого входа в палату, поэтому слова можно было легко разобрать. Тем более, что собеседники не сильно церемонились и говорили достаточно громко.

— Так что вот так, дорогой мой Константин Константинович, такие дела.. Освобождаю вас от этой невольной каторги на хлеба вольные. И даю дополнительный нужный срок без содержания, чтобы спокойно выполнить все ваши дела неотложные. Такие вот дела.

— Благодарю, — холодным голосом ответил доктор.

— И прошу не думайте плохо обо мне или администрации больницы. Мы все лишь исполняем свой долг перед больными. Гиппократ обязывает, сами понимаете.

— Мне можете не объяснять.

— Ну вот и славно. Ваш сменщик вот-вот появится. Так что вы уж дождитесь его, не убегайте сразу. И вот ещё что. Берите, берите. Мы наслышаны о вашей проблеме и собрали от всего коллектива! Такие дела.

— Ещё раз спасибо.

— А вот и он, да! Вы пока введите коллегу в курс дела, а я побегу!

«Что происходит?»

«Внеплановая смена докторов по ходу пьесы. Он у нас уже третий, с тех пор как ты тут лежишь.»

Когда доктора зашли в палату, Гермес не удержался от того, чтобы не выдать ремарку:

«Ты глянь — Айболит! Ну натурально- Айболит же! И где они только таких набирают?»

Второй доктор и в самом деле напоминал всем известного сказочного персонажа. В медицинском халате и шапочке с красным крестом. Со стетоскопом. Даже песочные усы присутствовали в наличии.

Заметив, что Илья уже не спит, доктор Костин хмуро представил спутника:

— Аристарх Петрович, проходите к больному. Смотреть теперь за тобой будет он.

— Здравствуйте, — поздоровался мальчик.

— Здравствуй, Илья. Как самочувствие? — голос у нового доктора оказался довольно приятным.

— Спасибо, нормально.

— Ну, я бы так не сказал, — пробормотал Константин Константинович. И уже обращаясь к новоявленному Айболиту, — все показания записаны в медкарте. Вчерашнее обострение мне не нравится. Рекомендую усиленное наблюдение.

— Ну разумеется. Ни о чём не беспокойтесь!

— Всё, мне пора.

Доктор Костин спешно покинул палату, а Илья принялся рассматривать нового доктора, пытаясь понять, что от него ожидать. На первый взгляд не опасен.

«Надеюсь, у них там ещё и Бармалей не завалялся...» — мысленно пробурчал мальчик.

«Лев Людвигович работает в подвальном отделении», — отшутился Гермес. — «Но нам с ним встречаться незачем!»

— Это очень странно! — Айболит закончил читать и повернулся к больному. — Ну-ка приподнимись!

— Что странно?

— Ничего. Сейчас я ещё раз тебя осмотрю.

Доктор щупал затылок мальчика. Вертел показаниями приборов. Сравнивал вчерашние записи. Зачем-то снова смотрел в горло.

— Ничего не понимаю!

— Да что случилось-то?!

На выражение лица доктора стоило посмотреть. Он никак не мог поверить тому, что видел собственными глазами.

— Не сходятся у меня записи с показаниями. Полежи пока, голубчик. А мне нужно кое с чем разобраться.

Айболит вышел из палаты, оставив мальчика в одиночестве. Куда это он, интересно?

«К доктору Костину. Сто пудов!»

«Зачем?»

«Ну ты тупой, что ли? В больничной карте записано, что пациент чуть ли не при смерти, а он выглядит прямо как огурчик. Сидит на кровати и Чуковского читирует!»

«Ничего я не читирую. И вообще — ты первый начал, читер несчастный!»

«Слушай, пока нет никого — скользни внутрь. Покумекать надо.»

«А завтракать когда?»

«Успеешь ещё пожрать, троглодит! Залезай, давай!»

Гермес сидел в невесть откуда взявшемся бархатном кресле с бордовой обивкой. Ещё и костюмчик себе оформил под старину — фрак с зелёным отливом, манишка и цилиндр. Ну прямо лорд какой-то!

Рука новоявленного джентльмена зависла над шахматной доской. Он явно намеревался передвинуть фигуру.

— Ну, чего хотел? В шахматы поиграть не с кем?

— Да не… Тут это, надо всё, что случилось, обмозговать. Сам понимаешь — это «ж-ж-ж» в последние дни неспроста.

— Ну да. А шахматы зачем? В одиночку играть собрался?

— А это и не шахматы вовсе. Так — демонстрационный материал.

Гермес смахнул недоигранную партию рукавом с доски на тонкую поверхность маленького шахматного стола с выгнутыми резными ножками. Затем достал из кучи одну фигурку и поставил в центре стола.

— И? — Илья уставился неа доску, пытаясь понять, что это такое. По размеру вроде и белая пешка, а по фактуре — черт знает что. Большое, округлое. Ну её и раздуло!

— Вопрос первый, мой дорогой доктор Ватсон! Что за чертовщина тут происходила в предыдущие дни с яйцами? Мы знаем, что существовал футляр с кольцом в виде яйца. И некто хотел этим фальшивым яйцом завладеть.

Гермес поставил рядом вторую фигуру, слегка напоминающую ладью. Но присмотревшись, Илья обнаружил, что она облачена в нечто, похожее на медицинский халат. Но цвет у неё отчего-то был серым, а не чёрным.

— Ну так Бука/Небука и хотел его стащить. Вроде это мы и так выяснили.

— Хотеть-то хотел. Но не для себя ведь? И мотивы его нам неизвестны...

— Да просто он вор! Я вообще не понимаю, как он доктором стал с такими замашками!

На доске за ладьёй оказалась другая фигура. На этот раз чёрный конь. Или не конь? Нечто изогнутое, больше напоминающее мрачный знак вопроса. Причём с короной. Или это уши такие?

— Все правильно вроде. Украл он не для себя, а для другой персоны. Мы знаем, что персона эта весьма могущественна и ничего просто так не делает. Но не смотря на это, кто он такой нам нам неизвестно. Может быть даже лучше и не пытаться узнавать. Согласен?

Илья кивнул.

— Отсюда вопрос без ответа: нафига ему сдалось ему это несчастное кольцо?

— Сделать гадость?

— Не так всё просто, дорогой мой детектив. Крупные фигуры мелкими кражами не занимаются — пусть даже и чужими руками. Да ещё и при столь невероятных обстоятельствах, которые требуют личного присутствия.

— Ага. Странно это как-то. Нелепо.

— Вот-вот. Но идём дальше. Скрытые планы его отчего-то неожиданно терпят крах. Цепь событий складывается роковым и запутанным образом так, что в дело оказывается замешана совершенно посторонняя фигура.

На доске рядом с яйцом появилась фигура белого короля. Ну или что-то напоминающее её.

— Это мы с тобой. Вопрос в том — случайно ли мы оказались в нужное время и в нужном месте?

Лёгким движением Гермес поставил рядом с королём и яйцом ещё одно подобие вопросительного коня. На этот раз совершенно белого цвета.

— Мы не знаем, кто такая Пелагея Петровна и чего она хочет. Понятно, что она не так проста, как кажется на первый взгляд. Суметь предугадать и обезвредить планы столь опасной личности, как Кош — дорогого стоит.

— Хочешь сказать, что она тоже — из «этих»?

— Вполне вероятно. Вспомни, с каким почтением деды о ней отзывались. И судя по всему, именно она подменила фальшивое яйцо на настоящее.

Белое яйцо переместилась за спину белого коня, а вместо неё на доске оказалась аналогичная фигура, но серого цвета.

— Начинаются шуточки в стиле «яйцо в утке, утка в зайце». И случайно яйцо разбивается в кармане у вора.

Движением пальца серое яйцо оказалось раздавлено о шахматную доску.

— Эй, ты что делаешь?!

— Не волнуйся — ничего не останется. Таким образом, благодаря жертве реального яйца, фальшивое яйцо с кольцом было спасено и возвращено законному владельцу.

Фигура белого яйца была унесена с доски.

— Погоди! А кто тогда мне подбросил варёные яйца на тумбочку? Тоже Пелагея Петровна?

Гермес накрыл подбородок рукой, словно задумавшись.

— Знаешь, пусть это тоже останется вопросом без ответа. Оно вообще ни к чему не цепляется. Заниматься этим никому из известных нам лиц нафиг не упало. И ни к чему не привело в итоге. Я вообще думаю, что это могло оказаться случайностью.

— А ну да, ну да. Что там дальше-то?

— Дальше возникает вопрос, почему Небука самолично взялся следить за твоим здоровьем? Если он вор, как ты говоришь, редиска, то ему незачем этим заниматься. Ну разве что из мести? Ты заметил, чтобы он тебе начал мстить?

— Нет.

— И я — нет. Парадокс — он принялся честно исполнять свой врачебный долг. И по отношению к кому? К тому, кто сломал его планы?!

— Это и в самом деле странно.

— Вот-вот. Ладно, отбросим пока этот вопрос, как несущественный. У нас остаётся две важнейших проблемы. Одна из них — это Кош. Пусть мы и справились с его зверушкой на данном этапе, но просто так он от нас не отстанет. Так что лучшие гадости ещё впереди!

— Ага, обрадовал, блин. А вторая проблема?

— Я думал, Илья, ты сам сообразишь. Чувствовать параллельное присутствие другой реальности и иметь перспективу навечно увязнуть в ней — та ещё радость.

Белая фигура короля на доске начала ритмично менять свою плотность и цвет.

— Как думаешь, это вообще случайность, или всё было спланировано? — спросил Гермес, дотронувшись пальцем до короля, останавливая его мерцание.

— Ты о чем сейчас?

— Меня смущает, что твоё падение оказалось очень удачно встроено в цепь нескольких связанных роковых событий. И если в этом замешан не Кош (в чём я лично сомневаюсь), то некая другая личность.

— Ты хочешь сказать...?

— Угу. Может Пелагея Петровна сейчас и на нашей стороне. Но выходит, что для решения каких-то своих важных задач она тоже способна пожертвовать здоровьем других людей.

— Да не.. не может быть. Она добрая вроде.

— Пока логика говорит о другом. А доброту и подделать можно.

Илья задумался. По всему выходило, что Гермес прав. Но верить в это не хотелось.

— Одно обстоятельство несколько облегчает задачу: решение проблемы Коша и твоего состояния заключается в решении загадки двух дедов. Это лучше, чем каждую проблему решать по отдельности.

— Это да. Но я плохо понимаю, о чём идёт речь. Но кое-что всё-таки сообразил. Не ты один умеешь ставить вопросы и искать на них ответы!

Илья достал из кучи фигуру короля зелёного цвета и поставил её на доску рядом со своей.

— Если я прав, то скоморох — это ты!

— Ну допустим, — Гермес сложил руки на груди. — И что?

— Тогда ты должен знать где найти остальных.

— Каких остальных?

— Опять придуриваешься? — раздражённо воскликнул мальчик. — Где мне искать царя, царицу, воина и кого там ещё?!

— Понятия не имею...

— Тьфу на тебя. С тобой бесполезно разговаривать.

— Сам ты тьфу. Задаёшь вопросы, на которые я не могу ответить.

— Не можешь? Или не хочешь? И вообще, кто ты на самом деле? Только не надо мне тут байку про божество заливать. Может у тебя тоже свои корыстные интересы имеются?

— У любого дурака есть свои корыстные интересы. Так что мой ответ — да!

— Что «да»?

— Да, я божество!

— Тьфу ты!

— Сам тьфу второй раз!

— Оборзел, что ли?! Сейчас как дам в лоб!

— Эй-хей-гоп! Сейчас мы снова повеселимся! — неожиданно воскликнул Гермес и, сунув в руки Илье мухобойку, отскочил на расстояние.

Резким движением, словно фокусник, он сорвал с себя строгий костюм, оказавшись в клетчатой рубашке и штанах с подтяжками. Отставив зад, он принялся им противно дразнить мальчика. Пропеллер на спине противно зажужжал в ритме «же-же же же-же-же, же-же же же-же!»

— Давай, догоняй!

Нет, это не божество, это скотина какая-то! Но сколь ни было велико желание догнать и вдарить по этому клоуну, Илья помнил, чем это обернулось в прошлый раз. Тем более, что тот именно этого и добивался.

Психанув, мальчик кинул мухобойку в кривляющегося Гермеса и покинул «внутреннее пространство».

«Да ну, ты чего?! Обиделся что ли?»

Вопрос Илья оставил без ответа. Надоел своими выходками! Может и Гермес тоже… со своими корыстными интересами и ему совершенно плевать на чувства других? Можно ли вообще кому-то доверять в этом мире?

И куда же это он вообще вляпался? Наверное, нужно иметь особый талант, чтобы влипать в такие вот переделки. Как всё-таки раньше было проще: ну схватишь двойку, Бегемотиха наедет, да мама Софа за косяки по шее надаёт. Эх, благословенное время было, все просто и понятно.

А теперь — одни загадки да неизвестность. И фиг знает, где ответы искать.

«Всё познаётся в сравнении!»

Последующие несколько дней на удивление выдались относительно тихими. Ни тебе каких-то странностей, ни угроз со стороны Коша, ни новых загадок. Можно сказать, что больничная жизнь стала рутинной до скуки. Но Илья был рад хотя бы этому временному спокойствию.

Со стороны «параллельной реальности» его никто не тревожил. Не, звуки от деятельности всяких сторонних существ иногда слышались — то на стенах, то на потолке. То за окном. Но никаких последствий от них не наблюдалось и поэтому ненормальный шум можно было со спокойным сердцем игнорировать.

В больнице тоже ничего существенного не происходило. Айболит первое время долго удивлялся, пытаясь найти объяснение выявленной несуразице, а потом просто махнул рукой. Пациент поправляется, рецидивов нет — вот и ладно. Сам ходит, сам говорит. Можно подумать мало в больнице других больных.

С Гермесом отношения быстро восстановились. Впрочем, с ним и невозможно было долго ссориться. Они даже умудрились сыграть вместе в теннис. Правда, самоявленное божество безбожно жулило и игру пришлось вскоре свернуть, чуть снова не превратив её в очередные догонялки.

Пытались они вместе искать и ответы на загадки. Но так ни к чему и не пришли.

Доктор Костин все эти дни не появлялся. Словно в воду канул.

Пока однажды после обеда, когда Илья отдыхал один в палате, в коридоре не раздались знакомые шаги, заставившие Гермеса удивлённо хмыкнуть.

— Здравствуйте, Константин Константинович!

— Рад приветствовать! Зашёл узнать как твоё самочувствие. Аристарх Петрович утверждает, что всё отлично. Но я хочу убедиться сам.

— Да, всё хорошо. Вы тоже неплохо выглядите.

«Это точно. Хоть и осунулся, мешки под глазами, а сам словно заново родился.»

Действительно, похоже, что с доктором произошли какие-то изменения. Словами не опишешь, но словно подтянулся, окреп. Не физически, конечно. Физически он постарел и осунулся.

— Спасибо, — доктор присел на стул. — Никто не обижал?

— Нее! Всё хорошо!

— Хорошо!

Странный он какой-то. Подозрительно добренький стал.

«Ага. Заботливый, мама не горюй!»

— Знаешь, в жизни бывает всякое, — продолжил вдруг доктор Костин после паузы. — Люди не идеальны. Не держи на них зла.

Угу. Пойти что ли с Кошем обняться? Поплакать на брудершафт… Только завещание сначала написать.

— Не понимаю, о чём вы вообще.

— Однажды я не сдержался и нагрубил. Никогда так не делал. Но увы… Прости, пожалуйста!

Илья с удивлением посмотрел в лицо доктора. Издевается? Или искренне прощения просит? Да не — не может быть. Когда это взрослые сами перед детьми извинялись?!

— Вы? Просите прощения? Но почему?!

— Много случилось… разного. Пришлось кое-что переосмыслить.

— А почему вы только передо мной извиняетесь?

Константин Константинович хмыкнул. Тень раздражения промелькнула на его лице и исчезла.

— И перед кем мне нужно ещё извиниться?

— Ну, например, перед Иван Васильевичем.

«Ты того-й, осторожнее! Не надо информацию с плеча рубить.»

«Замолкни! С чего он такой добренький? Бесит даже...»

— Та-а-к. Любопытно, — доктор подпёр ладонью подбородок. — И почему?

Несдерживаемый гнев,обида за прошлое, сами собой выплеснулись наружу. Прямо в лицо этому ненавистному вору и хаму.

— Я ведь знаю, что это вы украли кольцо! — воскликнул Илья

Воцарилось неловкое молчание. Доктор Костин спрятал лицо в ладони, словно водой умылся. Затем тихо произнёс:

— Теперь это неважно. Не знаю, как догадался, но теперь это неважно.

— Почему это вдруг?!

— Потому что человек, ради которого это делалось, на днях умер. Он болел. Долго болел, — казалось, мужчина с трудом подбирает слова. — Странная болезнь даже с медицинской точки зрения. Нужны были деньги. Большие. Много! А где их взять в нашем захолустье? И тут со мной связался очень влиятельный человек...

— Кош?!

— Тс-с! — доктор прикрыл рот рукой. — Не произноси этого имени вслух. Да. Именно он. Не знаю, откуда ему это стало известно. Но он предложил решение. Странное. Алогичное. Непонятное. Всего-то забрать чужое кольцо и передать ему на хранение, как он выразился. Мне бы задуматься, зачем такому богатому и влиятельному человеку организовывать мелкую кражу, когда он может свободно купить что-то в сто раз более дорогое. Но тогда я был совершенно измотан и не придал значения подобным мелочам — главное вот оно! Решение! Вот вспоминаю и кажется, что всё было как в тумане. Словно я сделку с дьяволом заключал. Жуткая история, если вдуматься. Представляешь моё состояние, когда уже взятое кольцо вдруг неожиданно исчезло? А договор жёсткий: нет кольца — нет денег. Нет лекарств, нет лечения. Ещё раз извини, что накричал на тебя тогда.

Илье стало неловко.

— А кто это был? Ну, кто умер?

Доктор Костин отчего-то замолчал, мысленно унесясь куда-то в воспоминаниях.

— Это была моя мать... — произнёс он, спустя полминуты.

Стыд яркой краской плеснул в лицо мальчику. Так вот ради чего старался доктор! Это объясняло все его нервные звонки в последнее время, злость на пациентов и многое многое другое. Хотя вряд ли оправдывает воровство чужих вещей. Но хотя бы не из мелких корыстных побуждений.

Как же все сложно...

— Простите. Я не знал.

— Потом всё пошло-поехало. Кош прибыл сам. На работе бардак. Мать помирает, а я практически заперт как в клетке, в одной палате с тобой. Надоело всё это — самодурство главврача, отсутствие финансирования, полный график и никакой компенсации. Даже моральной. Увольняюсь отсюда, брат. Всё! Баста!

— А ваша мама… Что с ней было?

— Последние годы она провела в клинике для душевнобольных. В истории болезни есть упоминания о невидимых собеседниках, пугающих видениях и ещё много чего. Но я начинаю сомневаться, что её болезнь была чисто медицинским диагнозом.

— Почему?

— Разбирая бумаги, оставшиеся после её смерти, я натолкнулся на упоминание известного тебе имени. И не как имя из газеты, а как реального собеседника. Судя по записям, происходило это задолго до её фактической болезни. Но она точно не могла его знать и тем более общаться. Надеюсь, догадываешься о ком идёт речь? Повторять не надо?

— Догадываюсь...

Воцарилось неловкое молчание. Затем доктор посмотрел на окно в конце комнаты, за которым виднелся заснеженный пейзаж.

— Знаешь какой сегодня день?

— Нет. Какой?

— День весеннего равноденствия. Когда-то его праздновали как начало нового года, пробуждение новой жизни. Возможно, не такая уж и метафора.

— О чем вы?

— Всегда думал, что кроме матери, у меня никого нет. И не будет. И что с её смертью я остался совершенно один. А оказалось, что где-то существует родная сестра, о которой я ничего не знал. Очередная странная история. Многовато их, ты не находишь?

Илья промолчал, не зная что ответить.

— Так что потеряв мать, я обрёл новую цель в жизни. Буду искать пропавшую сестру.

— Простите меня. Я никому не скажу про кольцо.

— Забудь. Это уже неважно. Впереди новая жизнь. Новые цели. Новые планы.

«И новые загадки!»

— И новые загадки...

— И новые загадки, — согласился доктор. — Но иные загадки опасны. Так что мой тебе совет: встретишься с чем-то необычным, пользуйся правилом трёх обезьян. Ничего не вижу. Ничего не слышу. Ничего никому не скажу! Держи язык за зубами.

— Хорошо. Я постараюсь.

— Постарайся. И вот что. Впереди ждёт важное медицинское собеседование. Провалишь — будет много неприятностей. Помни про обезьян!

— Спасибо!

— Это тебе… спасибо!

Доктор протянул руку на прощание. Илья пожал её в ответ.

«Хорошо, когда люди расстаются хотя бы не врагами»

«Согласен!»

Красота жизни — в одном мгновении.

Мы, бывшие дети, разучились её видеть.

Эльчин Сафарли

Всё хорошее или плохое когда-нибудь заканчивается. И в этом состоит непреложный закон Вселенной. Вопрос лишь во времени. Кто-то успевает дотерпеть до окончания неприятностей. Кто-то — насладиться счастливым моментом. Многие, к сожалению, за всю жизнь не научились даже этому. Однако сермяжная правда такова, что в нашей реальности нет ничего абсолютно постоянного.

Так и больничные дни быстро подошли к концу и Илью вскоре выписали домой. С предписанием проходить обследования у местного терапевта не реже чем раз в месяц. И настоятельно сказали вызывать скорую, если вдруг да случится какой-нибудь неприятный рецидив. Само собой, прописали использование различных мазей и таблеток непонятного содержания и свойства.

Как раз подоспели и весенние каникулы, так что в школу можно было не ходить. Учитывая, с какими проблемами пришлось прервать обучение, резко возвращаться в класс и терпеть упрёки от учителей не было никакого желания. Однако Гермес с ним в этом вопросе отчего-то не согласился. Без объяснения причин.

Наверное, мама Софа была солидарна с Гермесом, пусть даже никогда его и не видела. Итоги четверти у сына вышли явно ниже среднего, что её совершенно не устраивало. Почти все каникулы Илья просидел над учебниками и сдавал материал самому строгому учителю, которого только можно придумать — родной матери. А уж она поблажек не делала!

Медленно и неумолимо заканчивались каникулы и коварно подбиралось начало последней четверти. На улице заметно потеплело, но снег ещё не сошёл. Так, местами обнажились прогалины и старый мусор, заботливо припрятанный снегопадами в начале зимы. Но солнце пригревало уже по весеннему приятно. А учитывая, что было ещё только утро, особенно радовало — день обещал быть теплым. На улице отчётливо пахло весной. Именно поэтому поход в магазин казался совершенно не в тягость — пусть даже и не по своему желанию.

В последнее время у них с Гермесом выработалась своеобразная привычка — идти по улице и болтать друг с другом. Незаметно для других, разумеется. Мысленно.

«Пусть мама Софа и строга! Но зато тебе было чем заняться.»

«Ой, тоже мне занятие», — Илья махнул рукой от себя. — «Я из-за неё и не отдохнул даже. А мы ведь хотели про колёса что-нибудь поискать.»

«Поищем ещё. Носом чую, что как только четверть начнётся, учителя на тебя насядут. Скопом. Так что лучше скажи ей спасибо!»

— Ага! Спасибо! — произнёс Илья вслух. Какая-то старушка неподалёку с недоумением посмотрела на странного мальчика и пошла дальше. — «Нафига мне школа, когда впереди маячит сам знаешь что!»

«Ещё ничего неизвестно. Даже когда всё хреново — думай о том, что делать при благоприятном исходе. Помогает!»

Перед глазами неожиданно возникла чёрная точка и принялась раздражающе мельтешить. Илья машинально смахнул её рукой.

«Снова жизни учишь?»

«Учу!»

«Надоело! Все учат и учат. Никого спокойствия.»

Противное мельтешение возникло снова и пришлось снова отмахиваться. Чёртова мошкара!

«Ну, если бы я тебя не учил, сейчас бы на тебе психиатры опыты ставили.»

Ну да. Гермес прав. Опять. Ведь это он помог пройти специально собранную психиатрическую комиссию. Подсказывал правильные ответы, благодаря которым удалось обойти острые углы и ответить на разные каверзные вопросы. Давал советы, как себя вести. Только вот стоило ли собирать столько народу для одного невзрачного мальчика из захолустья?

«Я всегда прав!»

«Кроме случаев, когда ты неправ!»

«Тогда смотри пункт первый!»

Илья в очередной раз взмахнул ладонью, снова прогоняя надоедливое насекомое.

«Ты чего руками размахиваешь?»

«Муха достала. Перед глазами мельтешит.»

«Какие мухи! Снег на ещё не сошёл! Эй, это что за нафиг?!»

Илья тоже остановился. Обида и раздражение затуманили голову. Кулаки сжались сами собой.

На заборе, выведенная красным цветом, красовалась надпись «Илья — дурак!».

На его собственном металлическом, мать его, заборе!

— Эй, это что за нафиг! — со злостью повторил он вслед за Гермесом.

Когда они выходили из дома, то никакой надписи не было. Кажется.

— Ур-р-роды! Поймаю — башку поотворачиваю! — крикнул он в адрес непонятно кого. Округа была практически пустой. Только по скоростному шоссе, что шло параллельно их улице, пронеслось несколько машин с характерными звуками движения. Да в конце улицы стояла крутая чёрная тачка. Из тех, про которые говорят «понтовая».

Надпись на заборе сияла, словно наглая публичная реклама интимной гигиены, противно раздражая глаза.

«Стирать придётся. Или закрашивать. Баллончиком выводили!»

«Вижу! Вот сволочи! Узнать бы ещё кто...»

«И что тебе это даст? Отворачивание голов — это статья. А нам время нельзя терять!»

«Дети до четырнадцати лет под уголовку не попадают.»

«Если вообще доживают до этого возраста.»

Илья со злости пнул калитку и прошёл в дом. Мама Софа, разумеется, тоже не была в восторге от новости, но отнеслась к произошедшему на порядок спокойнее собственного сына. Покопавшись в кладовке, она выудила какое-то вонючее средство, рабочие перчатки и тряпку. Инструменты и материалы были торжественно вручены ошалевшему ребёнку и с пожеланием удач, тот был наскоро отправлен совершать геройство во имя семьи.

— Не, ну нормально вообще? — ворчал про себя Илья, пытаясь оттереть коварную надпись и стараясь не сильно вдыхать резкий запах растворителя. — Дитё, можно сказать, только из больницы, а его работать заставляют!

«Ага. Выгнали на мороз. Голодного. Босого. Звери!»

— Инквизиции на них нет!

«Ты хотел сказать — службы опеки?»

«А, ну да. Но какая же сволочь это написала?»

«Ну явно не взрослый. Те сделали бы что-то похуже.»

«Что, например?»

«Ну, подбросили бы труп животного. Гниющий. Или облили бы ворота субстанцией из канализации. Могли бы и просто поджечь. Взрослые действуют гораздо отвратительнее. А это так — баловство какое-то. Можешь представить того же Коша, рисующего надписи на заборах?»

Илья попытался представить и невольно хихикнул. Картина выглядела совершенно абсурдной.

«Вот-вот. Явно кто-то из твоих сверстников постарался.»

Резко хлопнула соседняя калитка, заставив Илью вздрогнуть от неожиданности. Машка Сибур выскочила куда-то из дома в чёрной куртке с капюшоном и быстрым шагом направилась в сторону мальчика.

Калитка открылась снова и на пороге показалась Наталья Герасимовна — Машкина мать. Строгая, в простом ватнике, с волосами, уложенными в пучок:

— А ну стой, оторва! — закричала она. — Я тебе покажу как матери грубить! Совсем распустилась без отца. Навестишь бабушку — хлеба не забудь купить!

Машка, пробегавшая в это время мимо Ильи, и не думала останавливаться. Мельком глянув на соседа и тщательно затираемую надпись, она запахнулась поглубже в капюшон и припустила ещё быстрее, обдав ветром.

— Ну погоди, вернёшься домой — все космы повыдёргиваю!

Наталья Герасимовна вернулась внутрь, зло хлопнув калиткой. Обиженно задребезжал металл, недовольный подобным обращением.

— Обнаглела, вконец! — донеслось из-за соседского забора.

Мало кому нравится, когда рядом с ним ругаются и оскорбляют другого человека. Настроение от этого портится — будь здоров. С другой стороны, влезешь — так и сам огребёшь. А кому это нужно?

И за что она на неё так взъелась?

«Такое бывает. При сложных отношениях.» — прокомментировал Гермес последнюю мысль.

Отношения у Машки в семье и в самом деле были… не очень. Бабушка — Сара Моисеевна, слыла дамой строгой и всячески старалась поддерживать образ расчётливой еврейской бабушки. И сына своего старалась воспитывать в таком же духе. Но, видимо, что-то не рассчитала и однажды тот привёл в семью девушку «не того круга». Мало того, что «не еврейку», так ещё и детдомовскую. По слухам, был тот ещё скандал, но в конце концов всё пришло в относительную норму. Сара Моисеевна, не желая раздувать конфликт ещё больше и ссориться с любимым сыном, приняла невестку, а потом и внучку в семью. Возможно, что с Натальей Герасимовной она в душе так и не смирилась, но внучку по-своему полюбила и воспитывала как полагала необходимым для девочки из приличной еврейской семьи. Т.е. строго, в духе усердных занятий и примерного поведения. А после того, как сын пропал где-то без вести, так и вовсе отбросила всякие предубеждения к происхождению, буквально расписывая весь день любимой внучки по часам: учёба, курсы, музыка, кружки т.п. И сама строго следила за исполнением программы, отводя и забирая девчонку со всех этих мероприятий.

Но вот почему сама Машкина мама так её третировала в отсутствие бабушки — оставалось загадкой. То бьёт, то любит. Иногда её даже было жалко. Машку, разумеется, а не Наталью Герасимовну.

«Может зря ты с ней в последний раз поругался?»

«Да чего она — ходит и ходит. Навещает в палате, словно я маленький, чуть ли не каждый день.»

«Так по дороге же!»

«Всё равно надоела. Узнает кто — задразнят!»

Гермес задумчиво замолчал. По опыту Илья уже понял — какую-то мысль обмозговывает.

«Как ты думаешь... а это не могла быть она?»

«В смысле? Хочешь сказать, что это она на заборе написала? Да не, бред!»

«Почему?»

«Потому что она известная трусиха. Постоянно боится что-нибудь сделать не так. Чуть что, сядет где-нибудь в уголке и сидит тихо, как мышь — не шелохнётся.»

«В тихом омуте как говорят...»

«Да пофиг. Некогда мне о Машке думать — надпись сама себя не затрёт!»

Долгое, однообразное дело — скучное. Но когда-нибудь кончается и оно. Остаётся только чувство удовлетворения от нормально проделанной работы.

Сдав перчатки, оборудование и оставшиеся материалы, Илья отчитался о совершённом подвиге и ушёл в свою комнату. Формально готовиться к школе — понедельник наступал уже завтра. Неформально, собрав сумку, он планировал заняться поиском информации о колёсах в интернете. Гермес одобрил.

Мать готовила обед: из кухни тянуло соблазнительными ароматами и слышались звуки шипящей сковородки. Значит, она занята и с уроками приставать не будет. Можно и своими делами заняться.

Взяв свой старенький телефон в руки, Илья упал на диван и запустил поиск. Однако, первый же поисковый результат по слову «колеса» озадачил. Чего там только не было — и продажа автомобильных колёс, и ссылки на советы и справочники, и реклама шин, и исторические справки. И даже почему-то ссылки на аптеки и фармацевтические компании. Всё что угодно, но только не то, что он искал.

Первая попытка явно позорно провалилась. Реальность просто посмеялась над жалкими потугами найти информацию сходу.

«Что-то тут не так», — подсказал Гермес. — «Может запрос неправильный?»

«Сам ищи, если такой умный!»

«Не огрызайся, огрызок! Тебе же не просто про колеса нужно. А про движущиеся колёса»

Совет выглядел разумно. Однако после нового запроса результат не сильно изменился. Разве что появились ссылки на эффекты движения, законы физики и колесо обозрения. Со злости Илья ткнул на последнюю ссылку.

«Ну, и что ты там хотел увидеть?»

Огромная картинка с колесом обозрения появилась на экране телефона. Следом в центре колеса всплыло ещё одно маленькое жёлтое. А, фигня!

Механически, Илья пролистнул страницу. Колесо обозрения ушло вверх… а жёлтое колёсико осталось на месте.

Ерунда какая-то!

Ещё одно движение пальцем и … ничего не изменилось. Разве что колесо превратилось в сплюснутое жёлтое пятно с чёрной вертикальной полосой, размеры которого едва заметно подрагивали.

Блин, походу сайт левый попался! Не хватало ещё вирусняк на телефон словить. Мама Софа убьёт после этого!

«Выключай телефон! Быстро!»

Это было понятно и без подсказки. Однако произошло что-то очень странное. Экран погас… а пятно осталось.

Такого просто не могло быть!

В шоке Илья положил телефон на диван… Пятно осталось висеть перед его лицом, а затем неожиданно моргнуло.

Илья машинально моргнул в ответ. Пятно моргнуло ещё раз.

— А-а-а-а-а!!! — вскочил он с дивана, пятясь назад. Раздалось недовольное раздражённое шипение и глаз исчез. Послышался звук длинного тела, уползающего в сторону окна.

— Чего орёшь, словно привидение увидел?! — в дверях появилась мама Софа в переднике и с половником в руках.

— П-п-паук! — запинаясь в словах произнёс он. — Большой такой! Я от неожиданности.

— Я сейчас! Веник возьму, посмотрим.

«Какой паук? Чего ты плетёшь!»

«Не было времени соображать. Не буду же я ей говорить, что глаз видел.»

«Ладно! Только не ляпни, что паука Муркой звали! И встречался ты с ней ещё в больнице!»

«Что я дурак, что ли?»

— Ну, и где он был? — Мама Софа уже вооружилась веником и стояла в полной боевой готовности.

— Тут, за диваном!

— Подвинься!

Героическими усилиями диван был сдвинут в сторону. Разумеется, никакого паука там и в помине не оказалось. Только паутина и вековая пылища.

— Знаешь Илюша, разберись-ка ты с ним сам, — мама, недовольная необходимостью двигать мебель, сунула сыну веник в руки. — У меня там суп закипает, а ты вопишь по пустякам. Заодно и за диваном подметёшь. А то грязи развёл — неудивительно, что тебе в конце зимы пауки мерещатся.

— И что это было? — пробормотал мальчик, растерянно держа веник в руках.

«Что это был-л-о-л-л-ло-Пух!» — передразнил его Гермес. — «Сдаётся мне, это чей-то глаз, который на телефон натянули».

«Глаз?! И чей же, интересно?»

«Ну, судя по агрессивному шипению, какой-нибудь небольшой рептилии. Повезло, что она не укусила.»

«Да уж, везение!» — Илья принялся яростно сметать мусор в одну кучу.

Закончив уборку и вернув диван на место, Илья ещё раз пересмотрел учебники и тетради, сложенные в сумку. Вроде всё взял. И что только его завтра ждёт? Наверняка, как и предсказывал Гермес, учителя набросятся словно стая волков на беззащитную добычу. Предыдущую четверть-то он нормально не закончил. Представив такое, даже жалко себя стало.

Оставшаяся часть дня прошла спокойно. Никакие мухи или глаза больше не беспокоили. Но после случившегося прикасаться к телефону лишний раз не хотелось.

Вечером, когда папа пришёл домой, они все втроём сели ужинать. Мама поставила большое блюдо с ещё дымящейся толчёной картошкой и кастрюлю с ароматными мясными котлетами.

— Софочка! Ты готовишь просто божественно! — высказал Валериан Степанович комплемент жене. — Ещё не попробовал, а уже слюнки текут!

София Павловна аккуратно шлёпнула по шаловливой руке, потянувшейся было к картошке.

— Сейчас насыплю! Потерпи, а то всю слюнями зальёшь!

— Фу, какая ты злая!

— Я не злая. Я домовитая!

Разложив каждому порции по тарелкам, она тоже села и наступила время «блаженного кушания». Тарелки постепенно пустели, а лица вкушающих освещались светом сытости и довольства.

— Ух-х-х. Наелся, как верблюд! Ел бы и ел дальше, да совесть не позволяет! — Валериан Степанович, как только его тарелка опустела, расслабленно откинулся на стуле.

— Совесть? — мама Софа изобразила притворное изумление. — Так она ж маленькая. Небось не хомячок, не загрызёт.

— Как вообще день у всех прошёл? — видимо папа решил проигнорировать колкость и перевёл разговор на другую тему. — Вот ты, сын, чем можешь похвастаться? К школе готов?

— Готов, — хмуро ответил Илья. Замучили уже с этими уроками. — Сумку с утра собрал.

— Ой, я ж забыла совсем! — мама Софа выскочила из кухни, чтобы вскоре вернуться с двумя маленькими пакетами. — Это тебе. А это тебе!

Внутри оказались обыкновенные медицинские маски. Валериан Степанович только озадаченно хмыкнул.

— Думаешь пригодятся?

— Ты что, новостей не слышал? — мама Софа игриво всплеснула руками. — Указ вышел: всем гражданам надеть маски и радоваться! Кого поймают без маски — оштрафуют!

«А маска оленя не подойдёт?» — прокомментировал Гермес. — «Там же не сказано, какие маски.»

«И ежу должно быть понятно, что медицинские,» — проворчал про себя Илья.

— А маска приличного человека не подойдёт? — неловко попытался пошутить папа.

— И депутату должно быть понятно, что медицинские! — прокомментировала мама Софа. — так что не сопротивляйся и бери с собой. Мало ли что!

Илья в шоке смотрел на родителей. Что это вообще было? Когда это родители научились читать мысли?

«Не бери в голову! Иногда люди это делают неосознанно.»

Не дай Бог такому когда-нибудь случиться! Ну и жизнь тогда начнётся… развесёлая! Ни присесть, ни … подумать.

«Не боись — не дам!» — отозвалось самоназванное божество.

— Да возьму я, возьму! — ответил Валериан Степанович, изображая обиду от недоверия.

— И ты тоже! — пригрозила София Павловна сыну. — Знаю я вас!

— Ой-й-й, всё… — Илья встал из-за стола чтобы бросить пакет с масками в сумку.

— И не всёкай мне тут! Храбрец нашёлся. То с матерью огрызается, то пауков боится!

— Каких это пауков? Они что — проснулись уже?

— Это ты у него спроси, что за пауки ему мерещатся. Может растворителя нанюхался?

— Какого ещё растворителя?! — в голосе папы появились нотки строгости. — Он, что — растворитель нюхает?

— Да ничего я не нюхаю! — вставил своё слово вернувшийся Илья. — Одна зараза на нашем заборе какую-то дрянь написала. Пришлось оттирать. А растворитель мама Софа сама дала.

— Ну и выражения! Ладно. Прощаю! — Валериан Степанович игриво погрозил пальцем. — А с уроками что?

— Да все сделал уже. И сумку уже собрал!

— Ну молодец. Софочка, а ты уже проверила его готовность к труду и обороне?

— Вечером ещё перепроверю.

— Ну ма-а-м! — заскулил Илья. — Сколько можно? Что я, маленький?!

— Вот и не мамкай, раз не маленький! Сказала проверю — значит проверю!

Илья сменил позу и надулся. Родители сделали вид, что не заметили

— Ну, а у нашей лучшей ткачихи-поварихи как дела? — обратился папа к маме Софе.

— Да всё как обычно. Обед сварила, ужин приготовила. Клиентов обшила. Сплетнями обвешалась по уши.

— Сплетнями? Ну-ну, это интересно. И какие же интересные сплетни нынче распускают?

— А ты я погляжу тот ещё любитель сплетен? — мама Софа игриво постучала ладонью по папиной руке.

— Я не сплетник, я учёный! Мне всегда новая информация интересна! Давай, давай, не томи! — Валериан Степанович взволнованно похлопал ладонь своей жены. — Слухи ждать не любят!

— Неугомонный! Ну слушай тогда. Была я у Сибур днём — занесла кое-что. Сара Соломоновна до сих пор в больнице. Наталья говорит, что там всё серьёзно. Наверное, тоже стоит навестить её, как ты думаешь?

— Согласен. Ей будет приятно. Она хоть и дама строгая, но справедливая. С детства её уважаю.

— Машке опять попало. Бедная девочка — рука-то у Натальи нелёгкая. Чуть не поругались из-за этого. Мой, говорит, ребёнок — как хочу, так и воспитываю!

— Что на этот раз?

— Говорит, лак спёрла. Для волос что ли. Но мне как-то не очень верится.

Лак? Интересно, а не из-за этого сегодня утром на Машку мать наехала?

«Очень даже может быть.»

«И за чем он ей вдруг понадобился?»

«Девчонки... Что с них взять!»

— Я тоже не верю, — согласился Валериан Степанович. — Маша девочка скромная.

— Вот. Там же я узнала ещё кое-что. Пошли слухи, что по нашей улице люди начали резко дома продавать. За последний месяц уже трое уехали. Быстро продали, снялись и исчезли кто куда.

— Хм. Думаешь совпадение?

— Откуда мне знать. Может и совпадение.

— А мне вот так совсем не кажется, — папа подпёр рукой подбородок. Точно, о чём-то задумался. Похоже, что это фирменная Стариковская черта. Илья такое у и деда замечал. Давным-давно.

— Тебе что-то этом известно, а мне нет? — мама Софа игриво, изображая сердитость, поставила руки в бока. — А говорил, что учёный, а не сплетник!

— Хочешь верь, дорогая, хочешь не верь. Но сплетни тут совершенно не при чём. Представляешь, сегодня после работы прямо на улице ко мне подошёл человек и с ходу предложил продать дом и землю.

— Подозрительный тип. Может сумасшедший?

— Да нет, не похоже. Скорее из крутых. Замашки как у бывшего заключённого. Но одет весьма дорого.

Лицо Софии Павловны тут же приняло серьёзный вид. Когда дело касалось семьи и жилья, то она первая вникала во все нюансы и старалась решать проблемы, не беспокоя мужа. Папа на её фоне выглядел гораздо большим растяпой. Так что в каком-то смысле родители дополняли друг друга.

— Как он выглядел?

— Я же говорю — как разбогатевший нувориш. Лысый, уши порезаны. Нос свёрнут. Зато в дорогом пиджаке и с позолоченной цепью на шее, привет из девяностых. Машина элитная опять же. Чёрная. Какая не скажу — не разбираюсь в них.

— Ну, он спросил. Что ты ему ответил?

— Сказал, что не готов пока обсуждать этот вопрос. Тем более на улице. Он настаивал. Пришлось сказать, что подумаю. Дал время неделю подумать. Вот, визитку оставил. Куда я её дел? А, сейчас!

Валериан Степанович вышел из комнаты.

«Что ты об этом думаешь?» — спросил Гермес

«Стрёмно мне что-то. От таких историй вечно чем-то нехорошим пахнет. Как в детективах.»

«Или криминальных сводках.»

Папа передал маме Софе визитку. Та брезгливо сморщилась, читая содержимое.

— Я надеюсь, ты же не собираешься реально продавать наш дом? — намеренно выделила слово «наш» София Павловна. Пусть формально и по всем документам всё и принадлежало Валериану Степановичу, но они же семья!

— Вот делать мне больше нечего. Но ты бы видела с каким презрением он на меня смотрел, когда делал предложение.

— Ох, боюсь аукнется ещё нам эта встреча, — вздохнула мама Софа, пряча визитку в карман.

— Ничего. Перемелется, мука будет, — ответил ей папа известной пословицей.

На этом их ужин и закончился.

«Язык у человека мал,

а сколько жизней он сломал»

Омар Хайям

Когда отвыкаешь вставать рано и по будильнику, возвращаться к прежнему режиму очень тяжело. Звонок гудит, разрывается, а ты думаешь «ну ещё капельку». Но вставать всё равно приходится. Ходишь, собираешься в школу и завтракаешь практически на автомате, ещё не проснувшись. Как говорит мама Софа «поднять подняли, а разбудить забыли».

Однако постепенно просыпаешься, выходишь на улицу и лицо обдаёт благодатной утренней прохладой. Сонливость уходит, сменяясь настроенностью на повседневные дела.

Вот и Илья, позавтракав, схватив сумку и выскочив на улицу, вдохнул ещё морозный воздух и двинулся по направлению к школе.

Ясное небо расстилалось над головой с россыпью медленно гаснущих звёзд. Стареющая Луна медленно катилась к горизонту, а на смену ей, со стороны алеющего восхода поднималась яркая белая звезда. Гермес, правда, засомневался в природе объекта, но мальчик не стал с ним по этому поводу спорить. Не всё ли равно?

Покрытая сумерками дорога постепенно меняла свои очертания, всё больше раскрывая детали окружающего ландшафта вместе с рассветом, направляя путника к конечной цели путешествия.

Наконец Илья добрался и до старого, ещё советской постройки, здания школы. Несмотря на солидный возраст, оно выглядело достаточно крепко и обещало прослужить ещё не один десяток лет. Если, конечно, школьники однажды не разнесут его по кирпичику.

Пока школа стояла целая. Даже стёкла не разбиты. Ученики по одному проходили к дорожке, ведущей к дверям, огибая чёрную машину, неуместно вставшую посередине. Директорская, что ли? Чего ради он её вообще тут поставил в такую рань?

Обсуждать директора и его транспорт, стоявший где попало, не было ни сил, ни желания. Мальчик был слишком увлечён внутренним диалогом. Обогнув препятствие, как и другие дети до него, он направился по знакомой дорожке ко входу в школу.

«Нет, ну не можем же мы дать объявление в газете: ищем царя, царицу и далее по списку!» — ответил Илья на заявление Гермеса, что где-то нужно искать всю эту компанию.

«Можем. Но это если хотим загреметь в психушку. Но мы же этого не хотим?!»

Илья влетел в освещённое фойе школы и сделал несколько шагов к лестнице на второй этаж.

«Именно!»

Неожиданное препятствие помешало ему двигаться дальше. В лицо бросилась куча отвратительных свисающих обрывков. Даже не понятно, что это — то ли верёвки, то ли нити. То ли вообще чья-то бесплотная паутина. Остановившись чисто на рефлексах, пришлось махать руками, избавляясь от препятствия.

Откуда здесь вся эта гадость посреди дороги?

Кто-то противно хихикнул неподалёку. Мальчик повернулся на звук, но никого не увидел. А никаких нитей или паутин перед глазами не было и в помине. Свободный коридор и ничего более.

— Показалось, что ли? — пробормотал он, сделав несколько шагов.

«А может быть и нет. Двигайся, а то внимание зря привлекаешь.»

— О, Илья! — раздалось позади. — А я думал, ты ещё в больнице!

Сзади стоял его одноклассник Серёга Цибуля. Тот самый, с которым Илья и оказался на той злосчастной заброшке.

— Привет, Цыпа! Чего один, без Жэки?

— А фиг его знает. Может позже будет. Ему вчера от родаков знатно попало.

— Снова на заброшки ходили?

— Не-е-е… Мы после того случая там не бывали. А ты сам как?

— Да уж, спасибо, — пробурчал Илья. — Бросили меня, а сами смотались!

— Да ничего мы не смотались! — обиделся Цыпа. — Мы в скорую позвонили.

— И слиняли, чтобы не попало?

— Ну и слиняли… — потупился одноклассник. — Что мы, лохи, оставаться? Ещё влетит лишний раз.

— Могли бы и навестить в больнице. Лишний раз, — передразнил Илья. — По вашей вине туда попал!

— Ну извини… забыли. А ты чего тут стоишь?

— Да так... дело одно есть.

— Ладно, пойду я! В классе встретимся!

Цыпа развернулся в сторону лестницы. Как всегда нелепый, в потрёпанной одежде. Ну да, семья у них небогатая. Все, кто чего-то добился, давно уехали. Остались такие, кому ехать некуда и не на что. Носят старое, пока не придёт в полную негодность, да так, что и не починить уже.

«Смотри! А там на спине у него, не краска, случайно?» — поделился Гермес неожиданным наблюдением.

Илья присмотрелся. На полинявшей и видавшей виды джинсовой куртке Цыпы можно было разглядеть остатки алого пятна. Его явно пытались стереть, но след всё равно остался. А по цвету, точь в точь, как и надпись на заборе.

Гнев плеснул мальчику в лицо, затуманив разум.

«Остановись, дурак!»

— Эй! А ну стой! — крикнул Илья, хватая Цыпу за рукав. — Это ты, козёл, у меня на заборе надписи рисуешь?!

— Отпусти! Ничего я не рисовал!

— А это по твоему что? — он ткнул пальцем в следы от краски.

— Тебе какая разница?! С пацанами в депо ходили, вагоны расписывали! Васька Дрон постарался. Мне и Отсеву — подошёл сзади и как пшикнет. Знаешь как потом от мамки влетело?! Весь вечер куртку оттирал!

— Врёшь, зараза!

— Вот те крест, не вру!

— Ну, допустим, — Илья отпустил рукав чужой куртки.

— Точно псих! Налетел почём зря. Не зря говорят, что тебя чуть в психушку не упекли! — обиженно пробурчал одноклассник заранее отходя подальше.

— Что ты сказал?! — кинулся было на обидчика Илья. Но тот рванул так, что его и след простыл. Да и смысла догонять не было.

— Погоди, в классе ещё встретимся, Цыпа несчастная! — крикнул он вслед.

«Говорил я тебе — не спеши! Вряд ли это он.»

«Почему это? У него на куртке краска точно такая же!»

«А как бы по-твоему, он себе на одежду баллончиком пшикнул, когда надпись выводил? Да ещё и на спину. Э-э! Думать надо!»

Неподалёку снова послышался чей-то неприятный смешок, полный злорадного удовлетворения. И обращён он было явно в его сторону.

Илья ещё раз осмотрелся, но не заметил никого, кому этот смешок мог бы принадлежать. Явно не школьникам. И даже не учителям. Он вообще не был уверен, что это смех человеческий.

«Не привлекай внимания!»

— Что?

— Привет! Ты чего головой вертишь? Потерялся что-ли? — пробежал мимо Борька Шмель.

— Да не, это я так… Показалось.

— Когда кажется, креститься надо! — заметил Борька и убежал вперёд.

«Будешь мух ртом ловить, на урок опоздаешь! Сделай умное лицо, словно ничего не случилось, и ступай в класс.»

Вот так всегда. Дома учат. В школе учат. Ещё и Гермес тут учить взялся. Надоели!

«Бе-бе-бе!» — донеслась дразнилка в ответ.

«Сам такой!»

Как только Илья вошёл в класс, тут же стихло какое-то бурное шушуканье. Группа одноклассников резко замолкла и разошлась по своим местам. Цыпа демонстративно прошёл мимо, и, ничего не сказав, сел за свою парту, раскрыв учебник.

Первый день последней четверти начался.

Вопреки опасениям Гермеса, учителя не то чтобы особо налегали. Так, уточняли знание пройденных тем и отмечали что-то у себя в журнале. Первые три урока прошли нормально, если не считать урок Бегемотихи. Та, как обычно, недовольная шумом в классе, сорвалась и накричала на всех. Когда установилась тишина, она принялась с грозным видом объяснять новую тему.

Слушая монотонный голос училки, мальчик вдруг понял, что у его организма появились собственные планы. Как не вовремя!

Едва дотерпев до окончания урока, Илья выскочил из класса и бросился по направлению к туалету. Чуть не сбил бегущую навстречу стайку девчонок классом поменьше, весело над чем-то смеющихся. Лезет тут малышня под ноги!

Подбегая к двери нужного заведения, он обнаружил, что та почему-то закрыта.

И не просто закрыта, а заперта. На швабру. Ручка вставлена так, что изнутри не откроешь.

А из самого мужского туалета кто-то колотился, стараясь выбраться наружу.

Стоило Илье убрать препятствие, как дверь распахнулась, чуть не ударив его по лбу. Красная как рак, вся в слезах, взлохмаченная, наружу выскочила Машка Сибур. Не сказав ни слова, она лишь мельком взглянула на своего спасителя и рванула прочь.

— А где моё «спасибо»? — лишь пробурчал Илья. Что она вообще там делала?

«По-моему, её кто-то запер.»

«Сам уже понял.»

Очередной смешок проскочил где-то над ухом. И опять никого. Только цокающие звуки по потолку.

Не желая отвлекаться на всякие мелочи и придирки, он бросился выполнять то, зачем собственно, и пришёл. Хотят смеяться — пусть смеются. Но без него. Есть дела поважнее, не терпящие отлагательств!

Вернувшись в класс, он заметил странные переглядывания. Ширинку не застегнул, что ли?

«Ты глянь!»

«Куда?»

«Да на доску же!»

На доске крупными буквами была выведена оскорбительная надпись:

«Стариков дурак!»

— Ну и какой урод это сделал? — громко спросил он.

Ответом ему стала тишина. Он смотрел на лица одноклассников, пытаясь понять виновника. Что-то Цыпа подозрительно рожу прячет. Ржёт, что ли?

Не желая затевать драку, Илья схватил тряпку и принялся стирать надпись с доски.

— Узнаю кто, руки повыдергаю! — грозно произнёс он, когда всё было закончено, и направился к парте.

Стоп, а где его телефон? Он точно выскакивал в туалет без него. А если мама звонила?

«Да вот же он — на парте лежит!»

Ага, лежит. Вот только когда он убегал, телефон в сумке валялся.

Терзаемый подозрениями, он схватил аппарат и взглянул на экран. Так и есть — кто-то явно смотрел историю его поисков. Детективы недоделанные!

Раздался едва сдерживаемый смешок. На этот раз вполне реальный.

Ах ты ж Цыпа недоделанная!

«Стой, дурак!»

Илья оставил телефон и подскочил к коварному однокласснику, хватая его за одежду.

— Ты какого хрена мои вещи трогаешь, а?!

«Да остановись же ты!»

— Стариков! Цыбуля! Что это такое?! — раздался голос Бегемотихи. — Немедленно прекратить! Давно у директора не были?! Ну-ка по местам!

— Арина Назаровна, он первый начал! — тут же отозвался Цыпа.

Илья нехотя отпустил одноклассника и вернулся к своей парте.

— Мне неважно, кто первый начал! Ещё раз такое повторится, родителей обоих в школу вызову! — грозно ответила учительница, пытаясь заполнить своим громадным телом пространство между стулом и учительским столом.

— С него надо справку взять, что он не психический! — поддакнул Васька Супрунов. — Он на людей кидается ни за что, ни про что!

— Ага! Я сама видела! — раздалось с третьего ряда. Олька Хромова. Вот ведь язва!

— И я! Я тоже видела!

Илья чуть не вскочил, сжимая кулаки. Хорошо хоть Гермес ему нашёптывал успокаивающие слова, позволяющие сдерживаться.

— Тихо! Психический или нет — не вам решать. На это другие органы есть.

Прозвенел звонок, возвещающий начало очередного урока.

— Раскрыли учебники на странице двести восемьдесят три и переписываем задание в тетрадь! Сорокина! Я кому сказала?! Быстро убрала журнал из-под парты! У нас русский язык, а не дом мод! Хотите итоговый экзамен завалить?! Стариков, убрал телефон!

Урок пошёл своим ходом, заставляя всех сосредоточиться на объяснениях учителя и выполнении задания. Гнев на коварных одноклассников постепенно сходил на нет. Осталась только досада. Друзья называются!

«А разве они когда-то были тебе друзьями?»

Поразмыслив, Илья понял, что Гермес прав. Никогда особыми друзьями они и не были. Так, скорее приятели. Одноклассники и не более.

А теперь, возможно, что ещё и враги.

«Не усугубляй. Сам подумай — ну какой с него враг? Так, мелкий пакостник. Чертёнок номер тринадцать.»

«А может всё-таки это он имеет отношение к обеим надписям?» — высказал предположение мальчик, старательно выводя слова в тетради.

«Ты ничего не сможешь доказать.»

«А краска? Вдруг он просто соврал? Сами надписи — прямо один в один!»

«Похожие, да. Почти одинаковые. Но меня в них смущает какая-то мелочь. Чем-то, едва уловимо, но они всё-таки различаются.»

«И чем же?»

«Не знаю пока.»

— Стариков! Прекрати витать в облаках и выполняй задание! — раздался противный голос Бегемотихи под едва различимый смешок одноклассников.

— Цыбуля, а ты чего ржёшь? Сейчас двойку вкачу…

В классе снова воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками ручек, выводящих в тетрадях очередные слова и предложения из учебника.

Совершенно неприличный звук заставил Илью прервать задание. Это что, Цыпа издевается? Да ещё и на уроке Бегемотихи? Совсем страх потерял!

Илья тайком посмотрев направо. Да нет, тишина. Все ведут себя так, словно ничего и не случилось.

Снова показалось?

Мелькнула длинная мохноногая тень и звук повторился. Практически у него под ухом.

И снова никто и никак не отреагировал. Ни смешка, ни какого-либо движения. Словно и не было ничего.

Так не бывает! По любому кто-то отреагировал бы.

Или же…

«Да, они это не видят и не слышат. Так что продолжаем писать, изображая трёх обезьян в одном лице.»

«Ты кого это обезьяной назвал?! А-а-а... всё, понял!»

Звуки повторялись ещё несколько раз. И в разных местах. Что это было и для чего неизвестному посетителю все это нужно — Илья не знал и знать не хотел. Но казалось, что невидимая и незримая тварь методично опорожнялась, передвигаясь от ученика к ученику. Фу-у-у!

Противно находиться в классе, когда знаешь, что рядом происходит такое. Пришлось терпеть. Хорошо хотя бы не воняло, что позволяло спокойно досидеть до конца урока.

Наконец, прозвенел звонок. В расписании оставалась только физкультура, после которой можно было идти домой. Там хотя бы двигаться можно, а не сиднем за партой сидеть. Если Обормот Обормотович не загоняет всех в первый день до смерти.

«Почему это у него такая кличка?» — поинтересовался Гермес. — «Вроде он не выглядит ни щуплым, ни противным. Вполне накачанная фигура.»

«А у него фамилия Борматухин,» — с весельем в мыслях ответил Илья. — «Геннадий Борманович Борматухин. Вот и прижилось. Ты разве не знал?»

«Ну я же не всевидящее божество. Мне простительно!»

Физрук построил класс, отметил отсутствующих и начал урок. Сперва они сделали пробежку по спортзалу. Затем зарядку. Потом снова встали в строй.

— Сегодня мы поднимаемся по канату! Сперва вверх. Потом вниз! Первый пошёл!

Одноклассники по очереди поднимались и опускались.

— Стариков, пошёл!

— А ему нельзя! — крикнул Борька Шмель. — Он только после больницы! С сотрясением нельзя!

— А ты откуда знаешь? Самый умный, да? — вспылил Илья.

— Тихо, тихо! — успокоил его физрук. — Справка есть?

Чёрт… А ведь нету справки. И медотвода. Должна же была вроде быть?

«Или кто-то справку забыл выдать. Или кто-то справку забыл взять. Или и то и другое.»

Илья развёл руками.

— Забыл!

— Ладно. В другой раз принесёшь. Не будем пока рисковать. Посиди на лавке. Так, следующий... Цыбуля!

Цыпа схватился за канат и повис на нём как сосиска. Притворно болтая ногами, он делал вид, что не может подняться.

А Илья глядел на канат, пытаясь понять, что такое болтается по сторонам от его одноклассника. То ли тряпки, то ли верёвки, то ли лианы. То ли вообще паутина. И где он такое уже видел?

— Сергей, не юродствуй! Поднимайся как положено!

«Что там за фигня болтается? Тоже оттуда?»

«Ага. Слушай, присмотрись внимательнее. Попробуй сосредоточиться на том, что видишь!»

Мальчик последовал совету. Очертания менялись, то становясь чётче, то расплываясь. И на какой-то миг картина сложилась вся полностью. Целиком.

От увиденного аж передёрнуло.

На самом верху каната сидело отвратительное существо, отдалённо напоминающее гигантского майского жука. Но до чего же уродливого, словно природа поиздевалась над собственным созданием! Множество чёрных суставчатых лап, частью которых насекомое держалось за крюк, а частью призывно болтало в воздухе, словно подманивая добычу. А нити, которые первыми бросились в поле зрения, оказались густой бахромой живой и самостоятельно движущейся растительности, свисающей с мохнатой спины до самого пола. И в довершение образа чёрное тело венчала крупная голова с массивными челюстями, как у жука-носорога, качающаяся из стороны в сторону.

И Цыпа, поднимающийся на самый верх, сейчас как раз лез своей тупой башкой в самую пасть этого чудовища.

Челюсти этой противной твари явно собирались сомкнуться на шее у мальчика.

Три события произошли практически одновременно.

Первое — насекомое захлопнуло пасть, дёрнув головой вверх.

Второе — Цыпа резко потерял концентрацию, промахнулся свободной рукой мимо каната и начал соскальзывать вниз, обжигая вторую ладонь.

Третье — Илья закричал, не соображая, что делает:

— Осторожно!

Сергей Цыбуля упал на маты. Физрук быстро подскочил к нему, а вслед за ним потянулись ученики. Посмотреть. Не каждый же день ученики с канатов падают!

— Жив? Где болит?

— Рука… Кажется сломал.

— Где? Покажи?!

Геннадий Борманович пощупал кисть, за которую держался мальчик.

— Нет, не перелом. Всего лишь вывих, или растяжение. Так! Где-то аптечка есть на такой случай. Пошли. А вы тихо тут!

Физрук увёл хныкающего Цыпу, который больше притворялся, чем реально страдал. А оставшиеся одноклассники уставились на Илью, которого начало бить мелкой дрожью.

«Пипец. Кажется мы где-то облажались,» — прокомментировал Гермес.

— Это ты так сделал, да? — широко раскрытыми глазами глядела на него Нинка Сорокина, в которых читался ужас.

— Не, ну ты видел? — прошептал Борьке Славка Харитонов. — Цыпа ещё сорваться не успел, а он уже заорал!

— Он вообще так на Цыпу смотрел. Пристально так, а глаза так и дёргаются, так и дёргаются! — подтвердила Нинка. — Я сама видела! Жутко так!

— Ребята, вы чего? — Илья слегка попятился от такого напора. То, как на него смотрели одноклассники, нагоняло страх. А после увиденного руки дрожали так, что скрыть это было невозможно. Краем глаза он посматривал на канат — вдруг та тварь решит спуститься?

Галдёж оставшихся без присмотра учеников не унимался, только набирая обороты.

— Это ведь ты сделал! Да? Ну нифига себе!

— Да ничего я не делал такого!

— Ага, щас! — Димка Самсонов сделал шаг к Илье. Драться с лидером класса, да ещё из-за такой глупости не хотелось. Но тот напирал. — Ты сам ему сказал, что руки выдернешь. Все слышали! А потом специально на него смотрел и это случилось!

— Ещё и что-то губами что-то шептал! — добавила Ольга Хромова. — Заклинания, наверное.

У-у-у, язык без костей! Ещё с начальной школы было известно, если ей что-то в уши попало, то скоро об этом будет знать вся школа. Включая учителей, дворников и даже местного сантехника, которого и видели-то раза два за год. Может потому и сдружилась со Славкой Харитоновым. Тот тоже по праву имел славу первого сплетника в классе.

«Ябеда и вредина!» — поддакнул Гермес, характеризуя Ольгу.

— Ой, мамочки! Он что, так порчу навёл? — чуть не взвизгнула Нинка. — Никогда бы так не поверила, если бы своими глазами так не увидела!

— Да ну вас всех! С дубу все рухнули, что ли?! Из какой-то случайности целый ужастик построили, — психанул Илья, вырываясь из кольца обступивших его ребят.

— Ага, ври больше! Мы все слышали, как ты его сперва проклял. А потом порчу навёл!

— Шептал и глаза так выпучивал! Так страшно!

— Да вы все идиоты какие-то!

Не в силах выдержать гвалт и напор дурных обвинений в свой адрес, мальчик развернулся в сторону раздевалки. Всё равно урок уже скоро закончится. А объясняться с придурками не было никакого смысла. Хоть рассказывай им правду, хоть нет — не поверят.

«А расскажешь, только хуже будет»

«Точно!»

Вот только слухов и сплетен теперь не меньше недели по всей школе будет. Если не по всему их городку.

Переодевшись, Илья отправился в класс, забрать оставшиеся вещи. Настроение после случившегося оставляло желать лучшего. Пережитый ужас после увиденного и злость на ребят до сих пор давали о себе знать. Нестерпимо хотелось воды. Пришлось зайти в туалет, попить из-под крана. Ну и умыться. Только дрожь в руках не проходила.

Если такие твари в школе живут, как вообще кто-то живой остался?

Ещё и одноклассники эти тупые! Мало того, что попытался помочь, так его же во вредительстве и обвинили. Обидно!

Вид из окна, мимо которого он проходил, расстроил ещё больше. На улице явно лил дождь, а зонтик, само собой, оставался дома. Кто ж мог знать, что сегодня вообще может начаться ливень?

«Не расстраивайся. Если утешит, имею что сказать по поводу некоторых вопросов.»

«И что именно?»

«Давай сперва на улицу выйдем из этого душного здания.»

Илья покинул школу, намереваясь перебежками добежать до дома. Но его ожидал ещё один сюрприз. На этот раз не такой неприятный.

Дождя не было. От слова совсем.

И даже не то, чтобы он совсем закончился. Впереди расстилался совершенно сухой асфальт, с небольшими кучками снега по краям. Полное ощущение, что никаких осадков вообще и не было никогда.

— Оффигеть! — только и осталось прокомментировать происходящее. Очередные шуточки восприятия потустороннего мира? Стресс от произошедшего понемногу проходил. Тело потихоньку ещё трясло, но уже гораздо меньше.

«Ну вот. Есть и что-то хорошее в этой жизни.»

«Так и свихнуться недолго. Такие ужасы и во сне не приснятся! До сих пор руки не унимаются.»

«Не переживай. Хочешь я тебя порадую?»

«Чем?»

«Пока тут в школе с тобой черт знаешь что происходило, созрела у меня одна мысль.»

«По поводу?»

«Кажется, я знаю, где недостающих членов нужной тебе шайки поискать можно.»

То, что сегодня человек воспринимает в штыки,

завтра может стать его девизом.

Джулиана Вильсон

Где-то с час Илья уламывал Гермеса поделиться информацией. Тот ни с того, ни с сего решил заартачиться и наотрез отказался что либо рассказывать, мотивируя, тем, что человек должен сам до всего дойти. А ежели всё на блюдечке принесут, с голубой каёмочкой, то и ценность полученного будет около нуля.

Пока они спорили, успели до дому дойти. И даже пообедать. Так что чисто формально мальчик сейчас отдыхал от пережитого стресса перед тем как садиться делать уроки. А фактически лежал на своём старом диване, уткнувшись в телефон и уламывал упёртое божество на сотрудничество. Домашкой планировалось заняться позже — тут более важные дела назревали.

Этого наглого самозваного бога порой понять совершенно невозможно. Вот что он вдруг упёрся? Сам обнадёжил, а теперь выпендривается! Трудно растолковать что ли?

«Своими мозгами нужно думать. Чай, не в сказку попал!»

«Хороша сказочка: жило божество, жадное-прежадное!» — потроллил его Илья. Если уж действовать, то такими же методами!

«Если бы ты у меня поумнее был, то давно бы додумался. До чего же люди пошли — до халявной инфы жадные!» — парировал Гермес.

Ну да, попробуй такого переспорь. Кто-кто, а он за словом в карман не полезет.

«У-у-у, жадина-говядина!»

«А хотя бы я и жадничаю! Зато от чистого сердца!»

«Ну хоть наводку дай!» — мальчик жалобно попробовал другую тактику.

«На водку? Эк ты загнул. Может тебе ещё за самогонкой сгонять, алкаш несчастный! Эх, детский алкоголизм — горе в семье!»

«Я ведь так помру от любопытства, раньше времени.»

Гермес неожиданно запел:

«Ах, любопытство это пытка.

Страшней гремучего напитка!

Ну что ты потеряешь,

ну что ты потеряешь…

если всё узнаешь?»

Ну понятно… Решил до конца резину тянуть.

«Ну подскажи, а! Не томи!»

«Тома, Тома! Выходи из дома! Кстати, как ты думаешь, а где сейчас находится мой дом?»

Неожиданный вопрос застал Илью врасплох.

«Э-э-э… Внутри?» — неуверенным голосом предположил он.

«И-и-и?»

Реакция собеседника заставила задуматься. Это «и-и-и» неспроста. А зачем тебе говорить «и-и-и», если ты не Гермес? Он ведь явно на что-то намекает!

А если так подумать… Раз у этого шута горохового дом в его собственно внутреннем пространстве… То… то…

«Ну? Рожай быстрее — санитары устали!»

«Погоди, подождут твои санитары!»

«Санитары больных ждать не любят! Закапывают с понедельника по среду.»

«Отстань!»

Искать остальных, скорее всего, тоже следует в их домах… А их дома могут оказаться… Быть такого не может!

«Они что — все уже внутри?! И их нужно там только поискать?» — воскликнул Илья, довольный собственной догадкой.

«Ну ту-у-упой! Ты хоть кого-то там кроме меня видел?»

«Нет.»

«Дальше думай.»

Вот ведь зараза, так обломать! А ещё богом себя называет.

«А я ещё и на машинке могу… и вообще...»

Надо вернуться к рассуждениям и не поддаваться на действия этого провокатора.

Но если нужных персонажей нет в его внутреннем пространстве… Может они есть внутри кого-то другого?

«Сектор «Приз» на барабане! Угадайте, кто в чёрном ящике?!»

Илья внутренне усмехнулся. Приятно осознавать, что ты и сам можешь до чего-то додуматься.

«Не льсти себе. Фиг бы ты догадался без моей подсказки».

«Значит необходимо как-то попасть во внутреннее пространство другого человека? Сильно трудно?»

«Ничего сложного. Процедура точно такая же. Только руки возлагать надо не на себя, а на него.»

Способ действительно был прост. Но вот условия применения его вызывали большие вопросы. Воспитанные люди на такие действия обычно спрашивают разрешение. В данном же случае «спросить разрешение» было всё равно что самостоятельно вызвать самому себе санитаров. А влезать без разрешения…

«Боишься, что хомячок загрызёт?»

«Какой хомячок?»

«Который у некоторых совестью называется.»

«Конечно боюсь! И вообще влезать в чужое внутреннее пространство разве не опасно?»

«Всякое бывает. Не проверишь — и не узнаешь!»

«Всё равно, что-то стрёмно мне. Ладно в своём, но в чужое влезать… А вдруг обидятся и по шее дадут? Может есть другой способ?»

«Какой другой? Расскажи.»

Илья снова задумался. А ведь и в самом деле — никаких других вариантов у него нет.

«Но влезать в других людей это совершенно нехорошо! Неприлично! Может в каких-то других существах сперва поищем?»

«По квитанции у нас имеется божество первостатейное одно, — возмутился Гермес, пародируя известного персонажа. — Найдено оно во внутреннем пространстве у человека. Значит и других искать будем тоже во внутреннем пространстве людей, чтобы не нарушать отчётности!»

«Пройдоха ты первостатейная, а не божество!»

«Как будто божество не может быть пройдохой, а пройдоха божеством.»

Илья закатил глаза. Хоть плюнь в глаза, всё божья роса. Даже аргументов не нашлось возразить.

«Нет, ну давай не будем так сразу с людьми рисковать? Потренируемся, вон, на кошках?» — Илья махнул рукой, указывая на мирно спящего на подоконнике кота.

«Ага, людей тебе, значит, жалко. А бедных, несчастных… голо-о-одных. Ко-о-тиков,» — жалостливо заголосил Гермес. — «Нет, да?! У-у-у, звер-р-юга!»

«А ты предлагаешь подойти к маме Софе и жалобно попроситься на ручки... тьфу в её внутреннее пространство? Как думаешь, она скорую сразу вызовет, или сперва снотворным напоит? Кошкам хотя бы объяснять ничего не надо.»

«Делай как знаешь, вивисектор несчастный! Ставь опыты на беззащитных животных, ставь!»

«Да не собираюсь я ничего им делать! Просто проверю и посмотрю!»

Гермес ничего не ответил. Обиделся что ли?

Серый кот неизвестной породы, по кличке Маркиз, мирно лежал в лучах света, наслаждаясь безмятежной жизнью после вкусного обеда. Ну а чем ещё можно заниматься, если все желания укладываются в триаду «поел-поспал-погулял»? А если они полностью удовлетворены, то и жизнь можно считать вполне удавшейся. Это люди что-то там суетятся, бегают, ищут чего-то.

Сейчас наступила вторая фаза жизненного цикла, подразумевающая заслуженный отдых с ленивыми помахиваниями посредством собственного пушистого хвоста. Будущая жертва беззащитно лежала на предполагаемом подоконнике для пыток и даже не подозревала, какое коварное зверство собрался над ним учинить малолетний суетливый экспериментатор. По крайней мере, Илья надеялся, что животное на него не рассердится.

Положив руки на кота, мальчик попытался сосредоточится. Кот поднял свою морду и удивлённо посмотрел на хозяина. По глазам животного явно читалось «ну чего небе надо, неразумное двуногое?» Не получив желаемого ответа, он снова лёг.

Сначала ничего не получилось. Только тишина, урчащий кот, мягкая тёплая шерсть и солнечный свет, бьющий в окно.

Илья уже хотел плюнуть на эту затею, когда вдруг ощутил знакомое движение. Сознание поплыло и его вынесло в другое место. Очень похожее на то, которое он уже знал. Но шестым чувством понимал, что находится во внутреннем пространстве другого существа.

Те же линии, аналогичный ландшафт. Только рисунок яркий, светящийся. И вообще освещение явно было получше.

В некоторых ячейках рулетки располагались небольшие разноцветные тумбы со статуями котов — каждый под цвет своего постамента. Все разного размера, в разных позах. Илья насчитал их штук шесть. Жёлтый, зелёный, тёмно-синий, красный, серебряный, голубой… Прямо музей авангардизма какой-то. Где вы видели зелёных или синих котов?

В центре пространства возвышалось что-то вроде постамента, покрытого мягким пледом. А на самом верху, как на троне, восседала белоснежная статуя главного кота, залитая тёплым солнечным светом. Илья даже залюбовался — насколько ярко и красиво было сделано.

И никого больше. Только звуки его собственных шагов.

— Эй, кто-нибудь дома?

Статуя неожиданно повернула голову, с безразличием посмотрела на нарушителя внутреннего спокойствия и отвернулась. Мальчик готов был поклясться, что морда у неё была точь-в-точь как у Маркиза. Но только его кот был серым. А тут — такое ослепительное белое благолепие.

Показалось?

Передвинувшись ближе к постаменту, он остановился. Никакой реакции.

— Здравствуйте!

И снова тишь и благодать. Всё равно что в музее с мумиями беседовать.

«А что ты хотел? С животными на человеческом языке разговаривать?»

«А вдруг!»

Илья обошёл постамент, встав перед мордой статуи. Ну как есть, вылитый Маркиз.

Та вдруг раскрыла глаза и посмотрела прямо перед собой. Затем развернулась к мальчику задом и снова замерла.

Илья ещё раз обошёл постамент и протянул руку, собираясь потрогать изящное живое изваяние.

Статуя ударила нахала лапой… и его стремительно вынесло из внутреннего пространства.

Кот с недовольным видом покинул подоконник и упорхал в сторону кухни.

«А я тебе говорил — на людях опыты надо ставить! На людях!» — прокомментировал произошедшее Гермес.

«Мы не в поликлинике, чтобы сразу на живых людях опыты ставить. Мне, может, стыдно это делать!»

«Ну ты и садист! Ты что, мёртвых людей мучить предпочитаешь?»

«Опять твои дурацкие шуточки?! Сказал же — боюсь!»

«Да ничего страшного не случится. Ну описаешься пару раз. Высохнет и поёдешь себе дальше.»

«Совсем сдурел?! Не-хо-чу!» — повторил Илья последнее слово по слогам.

«Молодец. Будешь как великий Нехочуха!» — Гермес процитировал популярную когда-то фразу и замолчал.

— Опять ты на диване валяешься. Ты бы лучше уроки сделал, — в комнату заглянула мама Софа.

— Сейчас, приступаю!

Мальчик схватился за школьную сумку. Смутное воспоминание о чем-то важном мелькнуло в голове. Что-то он сегодня забыл в школу принести. А, точно!

— Ма-а-м! А где справка из больницы по освобождению от физкультуры?

— Господи, ну в кого ты такой растяпа? — всплеснула руками Софья Павловна, подходя ближе. — Я тебе вчера её в дневник положила. И напомнила ещё, чтобы не забыл! Ты что в дневник совсем не заглядывал?

Илья совсем не помнил, чтобы такой разговор был. И Гермес, зараза такая, даже не напомнил.

Ответом был небольшой смешок. Ещё и ржёт!

Достав дневник, мальчик раскрыл его на текущей неделе. Расписание тут, задания тут. А справки нет!

— В самом начале раскрой!

И точно. На самой первой странице в обложку вложена та самая справка. Просто удивительно, как он её не заметил. Да ещё и забыл.

— Эх, ты… — мама потрепала волосы сына рукой. — Ладно, занимайся!

Что за манера в первый же день задавать домашку на завтра? Учителя совсем озверели, что ли? А отдыхать когда? Хорошо, что в первый день уроков было задано совсем немного и Илья с ними быстро расправился.

Поискать Маркиза и попробовать войти в его внутреннее пространство ещё раз? Там красиво! Правда, белому коту вторжение точно не понравилось

«Узнала бы о твоих бесчеловечных экспериментах одна известная шведская девочка, то как надавала бы по шее, чтобы над животными не издевался!»

«Скорее расплакалась бы… Она только на камеру кривляться умеет.»

«Кто? Пеппи? Да чёрта с два она бы расплакалась!» — констатировал Гермес.

«Вообще-то её Грета зовут.»

«Приехали. Пеппи теперь у нас зовут Грета. Может и Карлсона прикажешь отныне Борисом называть?»

«Да ну тебя! Пойду ещё попробую с Маркизом поиграть.»

«Иди, иди… зооманьяк несчастный!»

Кот обнаружился в прихожей, сладко прикорнувшим на тумбочке. Илья привычно положил на животное руки и попытался «войти внутрь». Но сколько он ни тужился, ни пытался почувствовать знакомые ощущения — ничего не выходило. Словно кто-то намерено не пропускал.

В конце-концов Маркизу надоело лежать и он, проворно соскочив, ушёл по своим кошачьим делам. Мальчик разочарованно сел на оставленное место.

Раньше же получилось. Почему теперь не выходит?

«Делать тебе больше нечего, кроме как котов, да собак от отдыха отвлекать!»

Точно! Можно же и с Пушком попробовать!

«Гринписа на тебя нет, изувер несчастный!»

Проигнорировав замечание, Илья надел куртку и вышел из дома. Солнце светило по прежнему ярко, но поднялся небольшой ветерок. Тишину разрушали только звуки проезжавших мимо машин.

Пёс сидел, как ему полагается, возле будки, на цепи, активно что-то вычёсывая задней лапой из своей белоснежной шерсти. Увидев хозяина, он радостно завилял хвостом.

Успокоив животное, и дождавшись, когда оно уляжется на землю, мальчик сделал «возложение рук» и попытался применить уже испытанный приём.

Однако с Пушком вышло ещё хуже, чем с Маркизом. Рассмотреть подробнее новое внутреннее пространство совсем не получилось. Не успел он оказаться внутри, как в поле зрения оказалась огромная красная псина. Вылитый Пушок, но более злой, агрессивный. И по размеру крупнее. Целая гора мышц сломя голову неслась навстречу. Явно не с желанием жить дружно и весело.

Испугавшись, Илья потерял сосредоточенность и вылетел прочь. Гудок проезжающего мимо камаза заставил его вздрогнуть от неожиданности. Та так, что он чуть не сел на сырую, мёрзлую землю.

«А я тебе говорил!»

«Ой, да отвянь ты. Не хочу я в людей заглядывать.»

«Ничего страшного. Мало ли вуайеристов на свете!»

«Кого-кого?»

«Подсматривальщиков. Ну побудешь одним из них, ничего страшного!»

«Ты меня что, за извращенца держишь?»

«Ни за что я тебя ещё не держал. А нужно?»

— Илья. Ты чего там сидишь? — на пороге показалась мама Софа. — Уроки сделал уже?

— Сделал, сделал, — отмахнулся мальчик.

— Я проверю потом! Сходи пока в магазин, а?

Ветер гонял по небу редкие облака. Солнце пригревало с небес смёрзшуюся за зиму землю, лаская её тёплыми лучами. Земля благодарно принимала тепло, отвечая слезами ручейков от тающих снежных сугробов. Немногочисленные прохожие спешили по своим важным делам, не обращая внимания на знаки природы, возвещающие скорый приход весны.

Илья возвращался из магазина и не сильно торопился домой. Кому охота сидеть дома в ясный погожий день? А ещё хотелось на ходу обдумать произошедшее в школе. Странно, что лежа на диване, или при усиленных попытках решить проблему, не всегда лучше думается. Но когда идёшь куда-то, или занят чем-то ненапряжным, решения сами приходят.

«Это свойства у организма такие. Кровь разгоняется, кислород попадает в голову...»

«Да, знаю, знаю!» — отмахнулся мальчик, останавливаясь поглазеть у газетного киоска. Ничего покупать он не собирался, просто интересно поглядеть. Внимание привлекла яркая обложка со звёздным небом и часовыми стрелками. Красиво. Было что-то завораживающее в этой картине. Напоминающее о неумолимом ходе времени.

«Блин, как же бесит. Время идёт, а ничего ещё не сделал. Ответа на загадку не нашёл. С гоп-компанией не разобрался!»

«Решим ещё. Просто не время.»

«А если не успеем?»

«Успеем! Главное руки не опускай!»

Илья отошёл от киоска и направился дальше. Приключения в школе не выходили из головы.

«Теперь что, всегда так будет?» — спросил он у Гермеса, намекая на увиденное.

«Ну, деды предупреждали же. Тот мир постепенно растворяет тебя в себе. Вот и начинаешь видеть... всякое. А оно, как ты заметил, далеко не всегда приятное.»

«Там что — всё такое страшное и опасное?»

«Ну не все. Не такое страшное. И не такое опасное. Вон тот милый цветочек, например, растущий в проломе стены, выглядит вполне безобидно»

«Какой ещё цветочек?»

Пролом как пролом. Даже снега туда намело. Какие могут быть цветы в такое время?

Сколько Илья ни пялил глаза, не пытался сосредоточиться — ничего не видел. Только жёлто-зелёное пятно замечал пару раз. И то, постоянно перемещающееся вокруг его тела.

«Ты неправильно смотришь. Отведи зрение в сторону и краем зрения смотри!»

«Это как?»

«Смотри, я тебе говорю!»

И правда, спустя секунд десять, в поле зрения появился цветок. Большие белые лепестки окружали небольшую мерцающую жёлтую сердцевину. Цветок плавно двигался из стороны в сторону, словно покачиваясь в лучах солнечного света. Неожиданно он исчез, метнувшись в влево, а затем снова возник, держа в лепестках какое-то насекомое.

Цветок-хищник?

Сосредоточившись, как это случалось раньше, мальчик попытался увидеть картину целиком. От увиденного его передёрнуло.

Соцветие оказалось лишь частью растительной конечности, которой само существо хватало пролетающую мимо мошкару. Наверное, оно тоже было растением. Но необычным. Помимо лап-цветов, оно имело ещё и морду на толстом стебле, в которую и отправляло пойманную добычу.

Самое отвратительное, что росло это чудовище на трупе какого-то крупного местного животного, отчасти напоминающего ящерицу.

В обычной реальности такие не водились. И слава Богу! Илья брезгливо отшатнулся.

«Ну как тебе?» — к его лицу подлетело замеченное жёлто-зелёное пятно.

«Издеваешься?! Меня чуть со страху не стошнило. Такая жуть!»

Мальчик чуть не сплюнул и пошёл дальше по улице.

«Привыкай. Перефразируя Черную Королеву могу только сказать: <<видал я такую жуть, по сравнению с которой эта — прекрасное милое создание>>»

«Да уж. Та тварь, в спортзале, наверное поопаснее будет. Что оно вообще такое?»

«Ахез, как говорилось в одном анекдоте. Но тебе лучше с ним не сталкиваться. В крайнем случае, бросишь шарик и меня вызовешь. Думаю, я с ним справлюсь.»

Мда-с. Только ахезов ещё не хватало для полного счастья. Даже в школу ходить страшно.

«Ты не переживай. Они почти не смертельны для людей!»

«Ага. А Цыпа, по-твоему, просто так руку сломал?»

«Не сломал, а растянул. И не из-за чудища, а свалившись с каната.»

«А голову оно ему зачем откусывало?»

«Не знаю. Может ахезы так питаются. Ты же видел — мозги у Цыпы остались на месте. Значит не съел.»

«Да там есть нечего было! Ахез, небось, голодный остался.»

«Да уж,» — послышался ответный смех.

Неприятности трусливы —

они никогда не ходят поодиночке,

а собираются в стаи и атакуют все разом.

Нил Гейман

Первый школьный день не обошёлся без последствий. Одноклассники сторонились Ильи, стараясь поменьше с ним контактировать. Впрочем, они и раньше-то не особо шли на разговор.

А слухи не слабо распространились, судя по всему. Гермес заботливо поделился тем, что подслушал, отчего настроение упало ещё больше. Оказывается, местные сплетники додумались уже до того, что он стал чуть ли не колдуном, приносящим жертвы в полнолуние. И что в него вселилась тёмная сущность, рассказывающая обо всех самые гнусные тайны. Что в больнице его прокляли и теперь он вынужден делать всем гадости, перебрасывая проклятье на других. И что он попал в секту чернокнижников и стал их рабом. И что он продал свою душу в обмен на способность дурного глаза. И что он был в психушке, когда его забрали к себе инопланетяне, чтобы совершить злобные опыты по внедрению в человечество. Последнее вообще вызывало сомнение в психическом здоровье придумавшего. И, скорее всего, автором сего шедевра был сам Цыпа — только у него хватило бы мозгов на такую глупость.

«И какой только ерунды не способны придумать люди всего за одни лишь сутки!» — сделал свой вывод Гермес.

Окончательно убедиться, что если не весь мир, то ребята в школе уж точно сошли с ума, Илье пришлось по дороге к классу. Какая-то мелкая девчонка, чуть не столкнувшись с ним в коридоре, резко застыла в ужасе, а затем осторожно обошла, двигаясь боком, не отрывая от него испуганных глаз. Очутившись в безопасной зоне, она резво рванула прочь, словно за ней гналась стая злобных собак.

Мальчик только покрутил пальцем у виска вслед. А ещё его сумасшедшим обзывают!

В классе постоянно слышалось какое-то шушуканье и перешёптывание за его спиной. Но никто, слава богу, не трогал.

Цыпа пришёл в школу с забинтованной эластичным бинтом левой рукой. Как и предполагалось — лёгкое растяжение и не более. Но это не мешало ему хвастаться полученным увечьем, изредка поглядывая на Илью.

На второй день в школе появился и Жека. Одноклассники тут же просветили его относительно вчерашнего, не забыв добавить ещё несколько нереальных подробностей. Тот, правда, не сильно поверил, но общее настроение подхватил и принялся по-своему обсуждать ситуацию с обсасыванием разных пикантных подробностей. Выглядело это противно, нелепо, но почти никого не смущало. Смеялись даже девочки, что было вдвойне обидно.

Чтобы не реагировать на подколки и откровенные оскорбления, Илья откинулся на стуле и принялся смотреть в потолок. Поплевать в него, что ли? Скучно. Ничего, кроме трескающейся штукатурки, там не наблюдалось. Вроде летом ремонт делали, уже снова отваливается? Или не делали, а только сделали вид, что делали?

Смотреть наверх надоело, и он перевёл взгляд на на обыкновенные механические часы, гордо висевшие над доской. Те медленно и степенно отсчитывали время. Скорее бы уже урок начался, а то уже невмоготу сидеть. Секундная стрелка монотонно перемещалась по циферблату, намекая на полную отстранённость от жизненной суеты, будучи представителем совершенно иного, философски-рассудительного, мира. Что-то медленно-притягательное выглядывало из-под этого мерного движения по окружности, словно важная, вечно ускользающая, мысль.

Мелкое насекомое неопрятного вида проползло по часовому стеклу. Таракан? Не, непохоже. Передние лапы слишком большие. И окрас какой-то грязный, типа помеси чёрного с зелёным, не поймёшь чего больше.

Слева, словно ниоткуда, возникло ещё одно, точно такое же. Потом ещё.

Целый поток насекомых заполнил стену и целенаправленно двинулся ко входной двери. Чёрно-зелёный ковёр шуршал и колыхался, начинаясь непонятно где, и заканчиваясь в дверном проёме.

Разумеется, никто, кроме Ильи его не замечал. Но мальчик сидел ровно, никак не показывая своей реакции. Ну ползут и ползут, какая разница.

В класс неожиданно вошла математичка Алла Фёдоровна в сопровождении Бегемотихи.

— Ребята, у меня есть объявление! — произнесла последняя, трижды громко хлопнув в ладоши. — Садитесь по местам. И не говорите потом, что не слышали! Итак, все вы знаете о сложной ситуации в мире. Поэтому, с сегодняшнего дня, приказом по школе введено обязательное ношение медицинских масок!

Раздалось недовольное гудение.

— Тишина в классе! Ношение масок обязательно. У кого они есть, достали и надели! Живо!

Ученики зашуршали портфелями, доставая маски. У кого были, разумеется.

— Арина Назаровна, а удалёнка будет? — подняла руку Ольга Хромова. Вот всё-то она знает. — Я слышала, что многие школы вводят удалённое обучение.

— Вопрос об удалёнке, Хромова, стоит на обсуждении. У нас не все ученики могут себе её позволить. Вот у того же Рязанова или Цыбули возникнут возражения. Кстати, Рязанов! Почему вчера на уроках не был?!

— Я это… — шмыгнул носом Жека. — Полел.

— Болел — занесёшь мне справку!

— Я это… шапыл.

— А голову не забыл? Чтобы принёс в другой раз!

«Справку или голову?» — подхихикнул Гермес.

«Справку, скорее всего. С головой там не особо.»

— Арина Назаровна, а можно мне сегодня не писать. У меня рука сломана! — поднял руку Цыпа.

— Цыбуля! В роли левши тебя никто никогда не наблюдал. Так что пиши правой, как все. С тебя тоже потом справка из травмпункта. Стариков, а твоя справка где? Если я вчера о ней забыла, это не значит, что её не надо показывать!

В классе раздался ехидный смешок. Илья достал злополучный документ и молча подал Бегемотихе. Та повертела её и так и сяк, а потом сунула в карман.

— Так, про маски я сказала. Всё, Алла Фёдоровна, можете начинать урок.

Илья мельком взглянул на дверной косяк. Ничего. Никаких признаков насекомых. Но кажется, он вспомнил, кого именно они напоминали. Богомолов!

Ну а дальше начался обычный школьный день. Математичка объясняла тему, давала задание, а ученики делали вид, что внимательно слушают и записывают. Такова суровая правда жизни: один обучает, а другой делает вид, что учится.

Так постепенно прошёл первый урок. Затем второй.

Третий урок тоже не предвещал ничего экстраординарного. Но к концу урока Гермес обратил внимание Ильи на входную дверь. А там было на что посмотреть.

Весь дверной косяк снова покрылся зелёным налётом из множества насекомых. Передвинувшись на стену, он разбился на три потока, которые ровными параллельными линиями спускались на пол и стройными шеренгами выстраивались под доской перед перед тремя рядами парт.

Неожиданно раздался звонок и видение резко пропало.

«Что это было?»

«Очень похоже на военное построение, ты не находишь?»

«Фигня какая-то. С кем им воевать?»

«Ну, может и не воевать. Может просто операцию проводить.»

«Какую?»

«Откуда я знаю! Я же не военный, а простое божество.»

К парте Ильи неожиданно подошёл Димка Самсонов. Сев впереди на стул, он развернулся вперёд лицом и приспустил маску с рисунком рыцарского забрала. Отхватил же где-то, зараза. Приложив палец ко рту, одноклассник заговорщицки подмигнул:

— Слушай, Стариков. Тут такое дело есть… — начал он издалека.

Странный какой-то. Никогда с Ильёй особо не общался, а тут вдруг сам решил разговор начать. Подпевалы бросили, что ли? Да не, вон у доски стоят. Наблюдают.

Димка считался лидером класса. И «первым парнем на деревне», как выразилась бы мама Софа. Вьющиеся золотые кудри, элегантная чёлка и голубые глаза сводили половину девчонок с ума. А крепкие руки, волевой характер и умение организовать совместную работу вверенной группы вызывали уважение не только у одноклассников, но и у учителей. Неудивительно, что у Самсона образовался небольшой собственный фанклуб. Но все знали, что помимо исполнения официальных ответственных школьных поручений, типа организации похода в музей или празднования важных событий, ему вполне по силам было устроить и неофициальные мероприятия. Вроде срыва уроков или обеспечения прикрытия иной деятельности. Вот только доказать его непосредственное участие никому до сих пор не удалось.

Илья в число почитателей талантов «золотого мальчика» не входил. Самсонов вообще особого восхищения у него никогда не вызывал, несмотря на спортивную форму и умение настоять на своём. Чувствовалось в нём что-то такое… неприятное.

— Чего тебе? — не очень дружелюбно бросил он в ответ. Может хочет за вчерашнюю ситуацию поговорить?

— Сможешь Бегемотиху проклясть?

— Чего?! Ты совсем сдурел, что ли?

— Да не кипятись ты, Стариков! У половины класса из-за неё успеваемость дохнет каждый год. А так она на больничный уйдёт. Пришлют на замену кого-нибудь поспокойнее. Всем только хорошо будет!

— Да не умею я!

— Ну чего ты ломаешься, как девчонка?! Думаешь за просто так?

— Отвали!

— С такими способностями ты бы хорошо влился в нашу компанию. Не хочешь?

«Хитрый какой. Он будет пальцем указывать, а ты тупо исполнять. Ещё и не факт, что тебя вообще примут. Разве что в качестве мальчика на побегушках.»

«И ты отстань!»

— Не собираюсь я никого проклинать, ясно?! — Илья встал и демонстративно направился к выходу.

— Ну-ну! Смотри не пожалей потом! — донеслось вслед.

Тьфу на них всех! Ещё и угрожать вздумал.

Он вышел в коридор и встал у окна. Сколько не красят подоконники, а надписи всё равно остаются. Кое-где даже ножом нацарапанные... даже известно кем.

Эх-х-х, денёк-то за окном разгулялся, а тут в школе сиди! Ещё и всякие тупые предложения выслушивай. И маска эта противная: дышать просто нечем!

Вокруг стоял шум и гам от бегающих туда-сюда школьников. Как всегда на перемене — ничего удивительного.

Интересно, а Ахез смог бы у Димки немного лишних мозгов отожрать, чтобы с дурными подкатами не лез? Пойти поискать и пригласить к обеду, так сказать, что ли?

«Не стоит. Если надо, он сам кого хочешь найдёт.»

Огромная тень появилась сбоку.

— Стариков! Почему без маски?! Быстро надел! — раздался под ухом грозный голос Бегемотихи, заставив его вздрогнуть.

— Арина Назаровна, ну перемена же! Дышать тяжело!

— Поговори мне ещё! Приказ директора и министерства образования! Быстро надел, пока я не рассердилась! Это и вас касается! — повернулась учительница в сторону двери класса.

Пришлось снова напяливать эту отвратительную новую деталь повседневного быта. Ещё не стала привычной, а уже противно!

Развернувшись, Бегемотиха с грозным видом направилась в сторону учительской. Пол жалобно заскрипел под её ногами. Как она вообще смогла подойти незаметно?

И чего эта выдра всё время такая злая? Злые обычно худые. А толстякам добрыми положено быть.

«Ну не скажи! Может это её злость изнутри так распирает!»

— Её когда-нибудь от злости удар хватит! — не выдержав, произнёс Илья вслух.

«Дурак!»

«Что?»

Шум забегающих в класс одноклассников, заставил его обернуться. Димка Самсонов стоял в дверях и незаметно показывал большой палец.

Ну вот. Опять слухов полный карман. Хорошо, что он не обладает такими способностями на самом деле. Вот Кош, тот мог бы, да ещё как! Но к этому жуткому старику лучше вообще никогда не соваться. Проклянёт и правого и виноватого, да ещё и в цепи закуёт под свою иностранную шарманку.

Всё оставшиеся уроки Гермес послушно доносил очередную порцию слухов, гуляющую по классу. Уму непостижимо, как за какой-то час или два случайно сорвавшиеся слова превратились чуть ли не в магический ритуал со свечами и пентаграммой. Ещё немного и скажут, что он проводился в полнолуние и на кладбище. С принесением невинно убиенных жертв.

Самсонов сидел с довольным видом, словно король на именинах. Можно подумать это он всё придумал, организовал и исполнил.

Наконец отгремел звонок, возвещающий окончание учебного дня и можно было со спокойной совестью покинуть этот дурдом. На выходе Димка ещё раз показал ему большой палец и слинял в туман, окружённый ребятами. Позёр!

Ещё в коридоре до Ильи донёсся шум громкого сражения, происходившего в фойе школы. По звукам, доносящимся оттуда, стало ясно, что битва происходит не между учениками, как можно было подумать. И даже не между учителями, что было маловероятно. Картина Бегемотихи дерущейся с Обормот Обормотовичем выглядела до смешного нелепой. Разумеется, борьба шла между существами из параллельного мира. И судя по звукам — неслабых таких габаритов.

Осторожно, не привлекая внимания, он выглянул с лестницы в коридор первого этажа. Гермес присвистнул.

«Масштабно, однако!» — заключил он.

Огромная змеюка, протиснувшаяся в коридор, шипела, извивалась и кусала кого-то невидимого. Изредка раздавался хруст, когда она щёлкала пастью, но невидимого противника это не останавливало.

«С кем это она?»

«А ты присмотрись получше!»

И в самом деле, оказалось что противник у этой твари был не один, а множество. Насекомые. Чуть покрупнее виденных в классе. Но тоже очень напоминающих больших богомолов. Целой толпой, как блохи, они набрасывались на рептилию, кусали и тут же отскакивали назад.

И, как отражение этой эпической битвы, в коридоре непрестанно мерцал свет, больно ударяя по глазам. Ученики же, не замечая первого и жмурясь от второго, торопливо проходили сквозь сражающихся и скрывались в дверном проёме, ведущем на улицу.

— Что там? — прошептал кто-то возле уха.

Илья от неожиданности чуть не вздрогнул. Фу ты!

Машка! Ну нельзя же так пугать!

— Смотрю, ушёл ли Самсонов, — не сморгнув глазом соврал он.

— Подрались что ли?

— Тебе какое дело?! — съязвил мальчик.

Девочка отчего-то вся съёжилась и прошла вниз, не сказав ни слова. Краем глаза Илья заметил, что её спина измазана чем-то белым. Сказать что ли? А, поздно уже.

Сражение между тем закончилось поражением змеюки. И началось кровавое пиршество, очень похожее на то, которое он видел в больнице. Смотреть на это не было никакого желания и мальчик, притворившись слепым и глухим, поспешил последовать примеру других учащихся и покинуть здание школы.

Быстрым шагом он удалялся прочь. Подальше от этого бедлама. Если такое каждый день наблюдать, то и свихнуться можно...

«Не задавай дурацких вопросов!» — резко предупредил Гермес.

«Я ещё ничего не спрашивал.»

«Знаю я, что у тебя на языке вертится. Что это было, да?»

«Ну да!»

«Вот и не задавай. Просто смирись!»

«Тебе легко говорить. А я может не хочу такое постоянно видеть!»

«Ты можешь как-то на это повлиять?»

Илья задумался.

«Нет. Вроде.»

«Вот и смирись. Иного пути нет.»

На их улице, возле одной из соседских калиток стояла большая чёрная машина. Лысый небритый мужик в дорогом пиджаке, стоял, облокотившись на открытую дверь, и активно разговаривал с кем-то по телефону.

Где-то он уже видел похожее… Или слышал.

— Да, босс! Всё сделаю в лучшем виде, даже не сомневайтесь! Да помню, помню.

В ярком свете солнца блеснула золотая цепь. Блеск этот словно раскрыл какую-то потайную дверцу и перед взором мальчика появились огромные длинные тараканьи усы. Они росли откуда-то из области лба крутого мужика и уходили высоко-высоко в небо. Самое смешное, что было заметно, как эти усы шевелятся где-то там в вышине.

«Ты глянь! Таракан! Как есть таракан!» — весело воскликнул Гермес.

«Ага. Таракан Таракан Тараканище!»

«Ты только вслух это не ляпни!»

Глядя на мужика, Илья прыснул в кулак. Тот оторвал телефон от уха:

— А ну канай отсюда, прыща мелкотравчатая! Ржёт он мне тут!

Не желая попадать под горячую руку явно опасного типа, Илья предпочёл последовать совету и быстрее ретировался.

— Простите, Василий Дмитриевич. Шпана шныряет. Машину обмусолят, потом не отмоешь. Сами знаете, что за район, — донеслись вслед обрывки разговора.

Дома было пусто. Папа на работе, а мама Софа, наверное, куда-то по делам ушла. Значит вся квартира в его полном распоряжении до её возвращения.

Открыв дверь своим ключом и раздевшись, Илья первым делом пошарил по кастрюлям. Супчик, макароны по-флотски. Красота!

Налив тарелку супа, он взялся за ложку и уже собирался было наполнить её вкусной наваристой жидкостью. Но не успел.

Громкое шипение раздалось справа и слева, заставив резко вскочить и встать в защитную позицию, выставив ложку вперёд. Тарелка затряслась от толчка, проливая содержимое на скатерть.

«Защищаться ложкой? Оригинально!» — прокомментировал Гермес.

«Да я машинально. Сам не понял, как это произошло.»

Сфокусировав зрение, Илья попытался лицезреть неприятных визитёров. Всегда лучше видеть, с кем имеешь дело, а не драться вслепую.

Их было двое. Вернее две. Змеюки. Не сильно больших, но побольше реальных. До колен где-то. Окружив мальчика с двух сторон, они грозно шипели, явно собираясь напасть.

Одна их них сделала выпад. Рука с ложкой дёрнулась и прочертила по пустому пространству, чуть не задев обеденный стол. Рептилия хватанула правую руку зубастой пастью. Вторая также изготовилась к атаке.

«Хватит ложками махать, вояка! Залетай внутрь и шарик кидай!»

Илья и сам уже понял, что нужно спешить. Как назло, ситуация оказалась слишком неожиданной и сосредоточиться никак не удавалось.

Вторая змея ткнулась пастью куда-то ему в грудь.

«Ай, чего ты там возишься?!» — раздражённо выплюнул Гермес. И тут же сознание мальчика потянуло и потащило туда, куда он и планировал.

«Всё за тебя делать приходится! Бросай давай!»

Илья размахнулся и вскинул руку, на которой виднелись небольшие следы от укусов. Как и прежде, зелёный шарик взлетел в тёмное небо и вспыхнул множеством колец. Увеличившись в размерах он обрушился на край площадки и помчался по всей рулетке.

Остановился на этот раз шарик в светло-розовом секторе. И после серии вспышек весь участок рулетки озарило ярким светом.

Гермес на этот раз предстал в облике малыша лет этак шести или семи. Со светящимся детским мечом, в бутафорском костюме богатыря. И что главное — на обыкновенном детском самокате.

Разочарованно, Илья посмотрел на получившийся результат. Не впечатляло, от слова совсем.

— Ты, что этим собираешься сражаться? — разочарованно произнёс он.

— Фу, какой нехороший этот дядька! — парировал малыш. — Сейчас ка-а-ак чудищ перебью, и всем на свете ка-а-ак докажу!

С этими словами он вскочил на самокат и принялся резво наводить круги вокруг парня. Скорость была такая, что перед глазами даже зарябило. В какой-то момент самокат с пассажиром исчез, оторвавшись от земли.

Шипение змей стало ещё больше — они явно увидели нового врага. Вот только тот оказался им не по зубам. С огромной скоростью проносился он возле них, успевая задеть своим игрушечным мечом. Рептилии принялись остервенело носиться за Гермесом по всей кухне. Такой быстрой дичи, скорее всего, им ещё ни разу не попадалось.

— Эх, давай живее! Веселей залётные! Поддай газку! — подначивал их неуловимый противник.

В какой-то момент одна из змей зазевалась и острое оружие резво снесло ей голову, словно бритвой.

— Мой меч — твоя голова с плеч! — прокомментировал Гермес.

Однако пока противник отвлёкся, вторая змея успела цапнуть того за руку. Малыш резко побледнел и принялся таять, прямо на глазах превращаясь в лёгкий жёлто-зелёный шарик.

— Эх, не успел… Всё. Дальше сам, дяденька! — донёсся стихающий звонкий детский голосок.

— Гермес, стой! Куда ты?!

Оставшаяся рептилия повернула свою зубастую пасть в сторону Ильи и принялась пристально всматриваться куда-то в его грудь. Затем сделала резкий бросок в сторону, словно попыталась поймать кого-то очень юркого. Краем глаза мальчик заметил насекомое слишком знакомого вида, соскочившего с его тела. Шустро переставляя конечности, оно метнулось далеко-далеко, спасаясь от преследователя. Змея бросилась вслед и вскоре оба исчезли из поля зрения.

Гермес! Что с ним?! Он же ранен!

Войти внутрь удалось быстрее, чем до этого. Пострадавшее божество лежало на спине на одном из секторов, держа на груди перемотанную руку.

— Всё… помираю. Дальше придётся искать одному, — хрипло произнёс он.

— Гермес, ты это! Погоди… не умирай! — мальчика охватило отчаяние. — Ты же не можешь умереть! Я же не справлюсь один без тебя!

Сколько они с ним собачились, спорили, дурачились. Неужели теперь всё кончено? Казалось они уже вечность вместе. Пообвыклись, притёрлись. Как же теперь без такого друга? Пусть он и действует порой как та ещё сволочь. Но ведь уже своя вроде сволочь, родная!

— Прости, за всё... если что! Похорони меня в тёплом домике, на вершине холма… — слабеющим голосом продолжил Гермес и закашлялся.

— Божество не может умереть! Скажи что сделать?! Я попробую! Я к старикам пойду! Гермеша!

— Не надо… Похоронишь меня в тёплом домике... на кухне… за плинтусом…

— Хорошо, хорошо… Погоди. За каким ещё плинтусом? Ах ты ж зараза такая!

Гермес неприлично заржал, ломая игру.

— Видел бы ты себя сейчас. Того и гляди расплакался бы! — сказал он, приподнимаясь на локтях.

— Скотина ты! Я чуть с ума не сошёл, а ты всё шутки шутишь?! — Илья занёс было руку для удара, но передумал. Всё равно этот пройдоха выкрутится и кулак пролетит мимо. — Пока тебе тут похороны мерещатся — змея уйдёт!

Мальчик поднялся, подняв руку к небесам, намереваясь снова запустить шарик.

— Бесполезно. После поражения отдых нужен. Да и уползла она уже, не догнал бы, — резюмировал Гермес. — Даже если бы воплотиться мог.

Если научишься говорить своим искушениям «нет»,

они не смогут причинить тебе никакого вреда.

Пауло Коэльо

«Вот чего они повадились сюда каждый день приползать? Мёдом им тут намазано,что ли?!»

За окном вечерело. Мягкий свет комнатной лампы освещал комнату, падая на открытые учебники и тетради. Илья старательно пытался сосредоточиться на выполнении домашки, не обращая внимания на творившийся вокруг потусторонний бедлам. Выходило не очень хорошо и это бесило.

Гермес, приняв вид рослого молодого велосипедиста, гонял по всей комнате целую ораву змей. Кожанка-безрукавка, защитный шлем, шипованная бита и цепи в руках, превращали его в какого-то неприятного хулигана. Цепями он безустанно размахивал, отбрасывая то одну рептилию в сторону, то другую. Получалось что-то непонятное — не то битва, и не то вялотекущая очистка помещения.

Змеи недовольно шипели, извивались, сворачивались в cпутанный клубок, снова расползались, пытались нападать в ответ, но никуда не уходили. В последнее время они взяли моду появляться как по расписанию. В разных количествах и разных размеров — от совсем крохотных, в виде цветных ниточек, до весьма упитанных, размером с Маркиза. Не дай бог, когда-нибудь появится кто-то побольше. Типа той змеюки, что насекомые в школе замочили.

И что тогда делать?

«Снимать штаны и бегать. Лучше не думай об этом. Хотя бы сейчас.»

«Не, ну чего им надо-то? Чего привязались?»

«Фиг их знает. Может и в самом деле здесь что-то их привлекает.» — предположил Гермес, отвечая на очередной выпад.

Невозможно же сосредоточиться! А математичка сожрёт, если все эти примеры не решить. Проще сразу в змеиное кубло броситься!

«Ну сколько ты их уже замочил за все эти дни? Давно уже можно понять, что тут место опасное! А они лезут и лезут!»

«Может мстят? Или просто в приличном месте помирать лезут?»

«Бред! А-а-а, ногу отсидел!»

Мелкая змейка резко дёрнулась прочь, как только Илья попытался вытянуться и размять затёкшую ногу. Укусила, что ли? Вроде нет.

«Не, ну сколько можно?! Я что, должен в одиночку их постоянно гасить?» — возмутился Гермес. — «Это вообще не моя функция!»

«Ничего не поделаешь. Я же не умею с ними бороться как ты.»

«Учиться надо! И вообще, давно бы уже залез в человека, да вытащил помощника. Устал я один с этой оравой справляться!»

«Сказал же — не хочу в людей залезать! Железно! Понял!» — ответил Илья, закончив массировать ногу и вгрызаясь в бутерброд с колбасой и сыром, заботливо приготовленный мамой Софой.

«Тоже мне, Нехочуха нашёлся!»

Две маленьких зелёных змейки, потешно выпрямив хвосты, вытянулись в струнку, словно принюхиваясь к бутерброду. Одна даже попыталась его откусить. Разумеется без толку.

Вот дура-то!

Машинально Илья повёл рукой... и смахнул их на пол.

— Это мой бутерброд и я его… кушаю!

А ощущения такие, словно он всегда так и делал. Привыкает, что ли? Как к каким-нибудь мухам или тараканам. Только озноб небольшой, словно сквозняком подуло.

«Смотри потусторонних микробов не нахватайся!» — пошутил Гермес, разгоняя очередную кучку новоприбывших.

«А что и такие есть?»

«Да шучу я! Значит не хочешь в людях помощников искать?»

«Не хочу!»

«Знаешь, я тут подумал. Если в том мультфильме слово «хочу» было под запретом, то за слово «надо» вообще убили бы. На месте. Без суда и следствия. Хорошо, что мультфильм детский.»

«Это ты к чему?»

«Надо, Нехочуха! Надо!»

«Сказал нет, значит нет!»

«Ну и сдохнем мы тут в расцвете лет. Ты этого добиваешься?»

«Нет. Но так я тоже не могу!»

«Вот упрямый, как баран.»

«От барана слышу!»

«Мы с тобой прямо как братья по разуму, получается, да?» — рассмеялся Гермес.

Неплохая шутка. Илья даже хихикнул в кулак.

Открылась дверь и в комнату заглянула мама Софа:

— Папа пришёл! Скоро будем ужинать!

— Хорошо, мам!

Наверняка ведь не просто предупредить заглянула. Проверить, делает он уроки или нет. Опекает, как маленького!

«По-моему, все нормальные родители так делают!»

Очередная змейка вползла через стекло в комнату, вывалившись сквозь штору на пол. На этот раз чёрная, как уголь. Отчего-то все потусторонние рептилии оказывались практически монохромными. Комбинации цветов встречались редко. Но в целом среди них наблюдалось огромное многообразие всевозможных оттенков. Пускай и бледных.

«Слушай, вот никак понять не могу. Вроде они и по земле ползают, и в то же время словно по воздуху плывут, чтобы до окна добраться. Это вообще как? Нормально? Как они это делают? Чего сразу сквозь стены не лезут?»

«Ну и вопросики у тебя! Ладно, попробую растолковать как получится. Тут дело в чём-то, похожем на плотность. И потому для них наш воздух — все равно, что вода. Вот и плавают в нём, как могут. Кто потяжелее — по дну ползёт. Кто полегче — по воздуху перемещается. Понял?»

«Логично. А с окном что?»

«Ну вот представь, ты видишь стену воды. Ну, типа водопад. Теоретически, ты можешь его напрямую пересечь, правда?»

«Ну да.»

«А если в этой водной толще будет свободное окно или проход. Всё равно попрёшь напрямую?»

«А-а-а. Тогда понятно!»

На обеденном столе было богато. По центру стояла большая кастрюля с дымящимся супом и половником, а мама Софа раскладывала столовые приборы и тарелки перед присутствующими. Аппетитный запах расползался по всей кухне, заставляя проглатывать слюнки. Глубокие тарелки со сказочными узорами блестели пока ещё чистым дном. Вазочка с хлебом манила своим содержимым, а где-то там, не слишком далеко ощущался запах кастрюльки со вторым блюдом. Ну и чайный сервис уже был наготове, в качестве завершающего этапа семейного ужина. По семейной легенде этот набор достался маме в наследство ещё от прабабушки. А к чаю полагалась выпечка, обольстительный запах которой тоже кружил где-то неподалёку.

Илья ёрзал на стуле в предвкушении трапезы, а папа Валериан просто сидел, наблюдая за супругой. Иногда он порывался помочь, но вежливая угроза, в виде половника в руках жены, на какое-то время остужала его пыл.

Гермес рассекал на невидимом велосипеде по кухне, продолжая охаживать цепями змей, косяками потянувшимися за ними из комнаты. Ситуация выглядела абсурдной, если бы кто-то мог видеть её со стороны: тёплая, домашняя обстановка, кухонная лампа освещает накрытый обеденный стол, семья мирно садится ужинать, а вокруг, по стенам и потолку, гоняет сумасшедший велосипедист, разметая битой клубки змей в разные стороны. В какой-то момент он умудрился заскочить на стол прямо на велосипеде, сбивая особо наглую рептилию с притолоки.

«Эй, брат по разуму! Ты чего сюда на велике забрался?!» — возмутился Илья. — «Мы тут ужинаем, вообще-то! Хочешь тут потусторонних бацилл насыпать?»

«Не кипишуй! Мясо к супу лишним не бывает!»

«Всё равно слезай!»

«Ой, да пожалуйста!»

— Ты знаешь Софочка, — начал свою речь Валериан Степанович. — А ведь ко мне снова подходили с этим дурацким вопросом. Ну, ты помнишь.

— По поводу дома? Они же сами срок дали для ответа. А он не вышел ещё. Не понимаю, чего время гнать?

— Иногда и я не понимаю людей, — вздохнул папа.

— Похоже, что тут не так всё просто, — согласилась мама Софа, разливая суп по тарелкам.

В процессе поедания первого, София Павловна грустно поведала, что у многих соседей по улице тоже не всё благополучно. Кому-то потравили живность. Кому-то измазали ворота. А полиция не смогла ничего сделать. Говорили, что вообще не стали принимать заявления.

— Знаешь, у нас в институте тоже ходят какие-то слухи, как ни странно, — поддержал разговор папа Валериан. — Вроде как одному богатенькому Буратине из нашего города пришла в голову идея скупить удобный участок вдоль трассы. А что, место хорошее, можно понастроить магазинов, заправок и тому подобной инфраструктуры. Имён, разумеется, никто не называл, но путём логических размышлений прийти к некоторым выводам вполне возможно.

Гермес, гоняющий в это время змей по кухне, оказался за спиной Валериана Степановича. Задумчиво уставившись на затылок мужчины, он ни с того ни с сего обрушил на него биту.

Папа Валериан закашлялся. Мама Софа подскочила, чтобы помочь ему.

— Нет, нет. Все в порядке, — остановил он её. — Просто кусок не в то горло попал.

— Точно?

— Точно, точно!

Илья от подобной выходки со стороны наглого велосипедиста просто замер с куском хлеба во рту.

«Э, охламон! Ты чего, совсем оборзел, что ли?! Зачем моего папу стукнул?!»

«Всё в порядке! Я не его стукнул. А вот это!» — Гермес поднял руку с какой-то многоножкой, явно впавшей в нокаут после удара. — «На спине сидела!»

— Знаешь, Софочка, шея что-то в последнее время беспокоит. Боюсь, как бы не остеохондроз. Помассируешь мне вечером плечики, а?

— Как скажешь, Валерьянчик. Могу ещё и той злой мазью намазать. Помнишь?

— Помню, помню!

— У самой что-то голова в последнее время болит. Может и ты полечишь... вечером?

— А как же. Для того люди вместе и сходятся, чтобы не в одиночку, а вдвоём лечиться.

Почуяв что-то особенное в руках у противника, змеи разом зашевелились, зашипели, забеспокоились. Часть из них даже вытянулась в вертикальную струну, чтобы лучше видеть. Зрелище получилось комичное.

Гермес метнул трофей в угол, где тут же началась свалка и откуда понеслись отвратительные звуки чужой разрываемой и поедаемой плоти. Илью чуть не стошнило.

— Илюшенька, а ты чего давишься? — от мамы Софы трудно было что-то скрыть. — Тоже супчик не в то горло пошёл?

Мальчик согласно закивал. Но Гермесу мысленно показал кулак.

«Ты так их ещё больше сюда приманишь, если всякой дрянью прикармливать будешь!»

«У тебя есть другие варианты, как разбираться с лишней живностью? Кормить их другой элитной дрянью?»

«Нет,» — ответил Илья, подумав.

«Ну вот и не лезь в дела профессионалов.»

— Я так понимаю, — вздохнула мама Софа, возвращаясь на своё место, — Что по ни по уму, ни по чести, некоторые поступать не хотят. Ну договорились бы по человечески с жителями, расселили бы их по нормальным домам с адекватной компенсацией. Нет, проще от них избавиться, как от балласта. Живут, как в святых девяностых до сих пор, ей-богу! Маугли. Дети подземелий какие-то.

— Видимо наши злоключения ещё только начинаются, — сделал выводы папа Валериан.

— Видимо да. Да вы кушайте, кушайте!

Ага, кушайте. Весь аппетит пропал. Пришлось суп доедать уже через силу и переходить ко второму. На этот раз основным блюдом было картофельное пюре с печёночной подливкой. М-м-м, объеденье!

— Что там слышно по поводу мировой болячки? — поинтересовалась мама Софа.

— Границы закрываются. Каждый рвёт одеяло на себя. Ходят слухи, что с болячкой этой не всё в порядке. Некоторые прямо говорят о её искусственном происхождении. Другие говорят, что это невозможно и летучая мышь сама была виновата.

— Борьба идей и мнений?

— Разумеется. Хотя тут принцип простой: если потенциальный виновник всё отрицает, это не означает ни правды, ни лжи. Ему выгодно так поступать и когда он прав, и когда он не прав. Поверить можно только в одном случае, но это слишком маловероятно.

— А в каком случае, пап? — поинтересовался Илья.

— Ну, например, если виноватый сам признается в том, что он это совершил, даже если это ему совершенно невыгодно, — пояснил папа, отправляя ложку пюре в рот. — Но и тут есть свои нюансы.

— А-а-а, ну да…

— Ладно, давайте сменим тему. Что там у тебя на работе, Валериан? На карантин не отправляют ещё?

— Пока нет, но могут… Проектов много незавершённых. Ходят слухи про удалёнку.

Илья аккуратно доедал свою порцию. Слушать про непонятные проекты и головотяпство местных программистов было не очень интересно. К тому же Гермес опять принялся заводить велосипедные виражи по комнате, разбрасывая змей по сторонам. Те обижено шипели и пытались отомстить обидчику.

«Может хватит уже в змеебол играться? Они вроде смирно сидели после твоего угощения.»

«Ничего, некоторое количество тумаков им только на пользу. Пусть знают, кто тут главный. А то развелись тут. Кстати, не возражаешь, если я и твоё тело проверю?»

Не дожидаясь согласия, Гермес ткнул битой мальчику в грудь. Мелкая чёрно-зелёная тварь агрессивно цапнула деревяшку и вылезла наружу вместе с ней.

Да это же один из школьных богомолов!

Оказавшись на свободе, насекомое резво соскочило и тут же принялось удирать прочь по столу. Но не успело добежать даже до двери. Часть змей, незанятых делёжкой предыдущей жертвы, кинулась вслед.

«И заметь — они тоже обедают в столовой, как и положено приличным людям!» — прокомментировал Гермес бесславную гибель насекомого. — «Хоть какая-то польза для дезинсекции.»

«Они чего, получается — паразиты?» — изумился мальчик. — «А с виду вроде тихие.»

«Выходит что так. Но ими явно кто-то руководит.»

«Вот гады-то! Наверняка эти богомолы в каждом ученике сидят!»

«Строго говоря, их не вполне правильно называть богомолами,» — академическим голосом ответил Гермес. — «Но за неимением других названий, пусть будет так. То же самое касается и змей. Мутабельность в том мире шибко большая!»

«Это ещё что такое?»

«У отца спроси — он лучше объяснит»

— Пап! А что такое мутабельность?

— Это когда организм или сообщество вынуждено очень быстро приспосабливаться к изменениям окружающей среды. Иначе не выжить.

— А-а, понятно!

— А тебе зачем?

— Да, просто интересно стало.

Вроде теперь прояснилось, что это за зверь такой. Изменения, значит.

— Любопытный ребёнок какой растёт. Тоже, небось, учёным станет, — с довольным видом произнёс папа.

«И эта особенность касается любых потусторонних существ — как твоих богомолов, так и змей.»

«И вовсе они не мои!»

«И Ахеза тоже,» — продолжил Гермес. — «И даже Мурки.»

«А, понял, понял. Это типа сюжетов из комиксов или мультфильмов. Напились мутагена и смутировали в чёрт-те что. Действительно, откуда у пауков могут взяться жвалы, клыки, жало? У Ахеза — копна то ли волос, то ли нитей? А у некоторых змей — целый частокол зубов?»

«Ну ты даёшь! Тебе бы книжки писать, теоретик!»

«Понять бы ещё, какого такого мутагена они все нажрались, когда и зачем?»

Гермес только хихикнул, отбрасывая очередную жертву от стола, но разубеждать не стал.

— Станет, станет, — с сарказмом поддержала тему мама Софа, убирая пустые тарелки. — И учёным. И писателем. Если уроки доделает. И в чёрного мага не превратится!

Илья чуть было не поперхнулся горячим чаем.

— Э! В какого это ещё чёрного мага, мам? Что за дичь?!

— Ну, тебе лучше знать, какого. Судя по разговорам в родительском чате — самым записным. С кровавыми жертвами, проклятьями и ритуалами в полночь.

— Ну мам! Ты чего тоже веришь всей этой ерунде? Они же там наполовину все чокнутые. Сами же придумают и сами верят во что попало.

— Да шучу, шучу. Пришлось некоторых отчитывать в чате за распространение слухов и наушничество. Уж поверь, в этом было мало приятного. Но я надеюсь, у тебя в школе всё нормально? Не обижают? Дети бывают жестоки.

— Да вроде нет.

— Ну и слава богу!

— Будут приставать с неприличными предложениями — ну там, сглазить кого, приворот сделать, вызвать демона на дом, чтобы домашку решил — просто посылай всех в баню! — предложил папа. — О, а это идея! Слушай, а может давай в выходные баньку затопим?

— А давай! Илья, ты, надеюсь, не против баньки?

Мальчик согласно закивал головой. Баньку он любил.

— Я ещё, наверное, Наталью с Машкой приглашу. Будет с кем посплетничать. Ой, я же не рассказала ещё!

Мама Софа уселась поудобнее, налила чай и начала рассказ:

— Представляете, к Саре Моисеевне прямо в больницу заявился некий неприятный тип. И с ходу завёл разговор по поводу продажи дома и участка. Почти как с тобой, Валериан. Но ты же знаешь Сару Моисеевну!

Папа согласно закивал. Даже Гермес, на время прекратил гонять на велосипеде и дубасить змей, прислушавшись к рассказу.

— Разумеется, будучи женщиной волевой и прямолинейной, она тут же поставила просителя на место, высказав всё, что по этому поводу думает. Даже рта больше раскрыть не позволила. И в приказном тоне велела, чтобы никто и никогда с такими предложениями не смел приближаться ни к ней, ни к её семье даже на пушечный выстрел, ибо дом и участок после её смерти будут принадлежат только законным наследникам. О чём она самолично и надёжно позаботилась. Представляете! Несмотря на плохое самочувствие, умудрилась чуть ли не спустить невоспитанного посетителя с лестницы, строго-настрого наказав персоналу больницы никогда больше не впускать этого наглого поца даже на порог. Пусть он хоть трижды помирает под стенами. «Помощи не заслужил!» — так прямо во всеуслышание и заявила.

Рассказывала мама Софа интересно, с огоньком, словно сама там была. Илья прямо так и представил перед глазами всю картину случившегося, как было. Исполнение вполне в духе Сары Моисеевны.

— Она всегда твёрдо стояла на принципах защиты интересов семьи. Наверное, её по праву можно назвать настоящей еврейской бабушкой, — прокомментировал Валериан Степанович. — Хотя по правде, она почти для всей улицы была строгой, но справедливой бабушкой. Вне зависимости от национальности или вероисповедания.

— Да, да. Я помню. Ведь если подумать, то без неё и мы бы с тобой не сошлись.

Папа только руками развёл, соглашаясь. Возразить ему было нечем.

«Эх-х. Правильная бабушка! Вот она бы, ради правильного дела не побоялась бы во внутренний мир другого человека залезть.»

«Ты опять начинаешь?!» — Илья отложил выпечку. — «Сколько можно меня уговаривать?!»

Гермес пнул очередную наглую рептилию, потянувшуюся к столу.

«Проблему надо решать. А для этого нужно найти хотя бы в кого заглянуть!»

«Можно подумать ты уже всё за меня решил и нашёл,» — ехидно поинтересовался мальчик.

— Тут, понимаешь ли, нарисовалась потом другая проблемка, — продолжила мама Софа, сделав паузу. — Сара Соломоновна потом сообразила, что в сердцах выдала этому шлемазлу лишнюю информацию и обеспокоилась судьбой Машки. Вдруг украдут, или ещё что-нибудь похуже? Наталья тоже вся теперь на нервах. Мало ей того, что в новой школе с дочкой постоянно что-то случается: то портфель порвётся, то платье испачкается. Вся уже издёргалась и ребёнка измучила.

— Ну, вообще для Марии это не вполне типично, — задумался папа Валериан. — Когда в музыкальную школу ходила, была очень аккуратной. Жаль, что ей пришлось оттуда уйти.

«Ну не совсем нашёл,» — продолжил Гермес свою мысль. — «Вот, например, твой папа Валериан. Чем он плох, чтобы заглянуть внутрь? Свой, родной. Уверен, он не обидится. А если и обидится, то простит!»

— Да, жаль, конечно, — согласилась мама Софа. — Илья, ты не замечал, может её обижают в школе?

— Делать мне больше нечего, как за Машкой в школе следить, — буркнул мальчик.

— Ты говори, да не заговаривайся! — строго посмотрела София Павловна. — Знаешь что-нибудь?

— Да ничего я не знаю!

«Ну так что? Согласен на папу Валериана?»

«Ты что, совсем что ли? Именно, что это мой папа! С родными так не поступают.»

— Ладно. Но одну новую обязанность на тебя всё-таки придётся возложить.

— Э-э-э! Какую ещё обязанность! А если я не хочу?!

— Ты посмотри, какой Нехочуха растёт! — расставила мама руки в бока, — Есть такое слово: «н-надо»!

«Ну тогда — мама Софа.» — продолжил Гермес гнуть свою линию. — «Наилучший же кандидат! И заботливая, и накормит. И напоит.»

«И по шее даст!» — согласился Илья, — «Ты что же и в самом деле ничего не понимаешь? Нельзя так с людьми поступать!»

«Но ведь это же рационально! Особенно если речь и жизни и смерти идёт. Что в этом такого?»

— Короче, с сегодняшнего дня Марию по утрам в школу сопровождаешь ты!

Ничего себе заявленьице! Его никто и не спросил даже. Настроение как-то резко упало.

— Ну ма-а-м!

— Всё уже договорено с Натальей Герасимовной!

— И что же мне её ещё из школы забирать? Да меня же засмеют!

— Из школы будешь забирать по мере возможности — если сама Наталья не сможет.

Вот и поужинали, блин.

«Ну так, что насчёт мамы Софы?»

«Отвали, а?! Не до тебя сейчас.»

«Мне что же — снова всё в свои руки брать? Не забывай: мы с тобой одной крови — ты и я.»

— Мам, а если нас обоих похитят, это нормально будет, да? — жалобным голосом произнёс Илья. Может прокатит?

— У двоих больше шансов, чем у одного, — отрезала мама Софа. — Хватит спорить. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Ну что фигня? Почему его мнение никто не берёт в расчёт? Настроение было психануть, но мальчик сдержался. Закончив ужин, он разочарованно поднялся из-за стола.

«Да бери что хочешь. Но влезать в людей я не буду!»

«Замётано! Только потом, чур, без обид!»

Очередная змеюка свалилась с потолка прямо на чашку с выпечкой.

Все бывает. Абсолютно все.

Просто кое-что — редко и не со всеми.

Но это не значит — ни с кем и никогда.

Макс Фрай

Ночью спалось плохо. Всё время казалось, что за окнами ходит кто-то в металлических доспехах и периодически долбит ломом то по замёрзшей луже, то по железной кровле. В полусон врывались свист выстрелов, рёв неведомых животных, взрывы снарядов, сверкание лазерных вспышек и звуки грома. Наверное не стоило смотреть фантастику перед сном.

А под раннее утро над местностью пронеслась первая весенняя гроза. Капли дождя барабанили в окно, и, сливаясь в монотонный гул, погружали в благословенный сон. Оттого и просыпаться из-за сработавшего будильника оказалось тяжело.

По договору, озвученному мамой Софой, Машка Сибур зашла к ним рано утром в ожидании сопровождающего. Или правильнее «по приговору»? А, какая разница, всё равно пришлось подчиниться. Злость за ночь так никуда и не делась, наложившись на последствия плохого сна и резкого пробуждения.

Перед самым выходом Илья чуть не сорвался, когда девочка неожиданно попросила воды. Вот ведь тетеря — не могла дома попить! Нервно бросив сумку в коридоре, он пошёл за кружкой, набирал воду из-под фильтра и отнёс обратно. Исполнять чужие хотелки пришлось стиснув зубы и сдерживая гнев внутри: мама Софа могла и не одобрить бунта в её присутствии.

Схватив портфель, мальчик без слов направился к выходу, надеясь, что Машка сама сообразит последовать за ним. В конце концов, в няньки никто ей не нанимался.

Утро было ещё тёмное, сырое после прошедшей грозы. Но небо, на удивление, быстро очистилось. Свежий сырой воздух врывался в лёгкие, бодрил и прогонял остатки сна. На востоке слабо алела полоса восхода с постепенно гаснущими звёздами. Одна из них висела под самым горизонтом, а две по-прежнему ярко сияли почти над головой. Девочка указала было на первую, собираясь что-то сказать, но увидев напряжённое лицо сопровождающего, промолчала и пошла за ним дальше.

На улице по-прежнему царила тишина и покой. Никаких потенциальных похитителей не наблюдалось. Даже машины не нарушали покров темноты автомобильными фарами. Редкие прохожие направлялись по своим делам, не обращая внимания на школьников.

Изредка, где-то на периферии сознания мелькали потусторонние тени. Но на них можно было не обращать внимания. Пусть делают, что хотят, лишь бы не трогали. Если подумать, то не настолько эти чудища и опасны, в отличие от некоторых реальных людей. Сколько в криминальной хронике ужасов печатается — никаким триллерам не сравниться.

Машка старалась держаться рядом и не отставала. В какой-то момент, погружённый в собственные мысли Илья заметил, как она осторожно держится за его рукав. Когда только успела? Правду говорят — в тихом омуте черти водятся. Но ссориться на этот раз не стал. Хочет держаться — пусть держится.

Уже перед самой школой девочка отцепилась и вообще отошла в сторону, заметив своих одноклассников. Хм, а не дура ведь. Поняла, что лишние сплетни ни ему, ни ей ни к чему. Съёжившись, Машка пискнула что-то вроде благодарности и шустро проскочила мимо группы хихикающих девчонок, оказавшись внутри школы. Испугалась, что ли? Или просто замёрзла по дороге?

На этом обязанности по охране стоило считать выполненными. Разбираться с чужими испугами в его полномочия не входило — хватало и своих проблем. Нужно было, как минимум, подготовиться к урокам. Сильно терзало подозрение, что он забыл дома тетрадь или учебник. Или того хуже — дневник. Помнится забывал уже — приходилось в темпе домой бегать. И ради чего? Исключительно для того, чтобы Бегемотиха смогла двойку влепить. Обидно.

Не так печально, если это окажется учебник. Можно попросить Гермеса, и он подскажет нужный ответ. Наверное. Доверять этому шуту стоило не всегда. Расслабишься и такую ерунду подсунет, что потом весь класс полдня ржать будет.

Кстати, а где он, этот самозваный бог? Что-то с утра его не видно и не слышно.

«Да тут, я тут. Уж и отдохнуть нельзя после вчерашнего!»

«Так говоришь, словно бухал всю ночь, как заправский алкаш!»

«Зато в весело и в большой компании. С велосипедом и змеями.»

«Которых ты просто пинал весь вечер. Раньше сразу мочил.»

«Так я злой был, потому что у меня велосипеда не было. А теперь я сразу добреть начну. И не всякую зверушку с ходу убивать стану.»

В фойе школы Илья заметил группу парней, что-то живо обсуждающих между собой. Славка Харитонов переминался на месте, размахивал руками и строил различные гримасы, передавая свежие сплетни. Останавливаться не было смысла. Чтобы там ни было, пусть развлекается как хочет. Лишь бы ненужных слухов не распускал.

«Не, не боись. Говорит, трудовика нового нашли. Оформляется. Про закрытие школы на карантин. Про локдаун, полную изоляцию и поголовную вакцинацию иностранными чипами всех пугает.»

«Опять, небось, в интернете всякой дряни насмотрелся, а руки помыть забыл.»

Заметив одноклассника, парни резко замолчали, проводив взглядом. Как только он отошёл на достаточное расстояние за спиной снова послышалось шушуканье.

«Вероятнее всего. Про заражение вирусом от 5G заговорил.»

«Идиот.»

«Думаешь, он один такой? В одной стране целая толпа таких вот умственно развитых на этой самой почве принялась радостно вышки валить.»

«Во дебилы-то!»

«Просто легко возбуждаемые. На самом деле людьми вообще легко манипулировать,. Зацепи их на эмоции — сами весело, как лемминги, к пропасти побегут.»

«Это как?»

«Да очень просто. Что по твоему, круче звучит: переворот или революция? Волеизъявление граждан или оккупация? Разгон диверсантов или государственный террор? Царь, президент или тиран? Вседозволенность или защита прав человека? Традиции или отсталость? Свобода слова или защита от фейков?»

«Не совсем понял, к чему ты клонишь.»

«Если публично использовать слова, вызывающие нужные эмоции, то всегда есть шанс зацепить группу легко возбудимых товарищей. Которые и сделают за тебя всю нужную работу, убедив других в своей правоте. И пофиг, брехня это или нет. Главное, чтобы поверили. Это называется эмоциональная манипуляция.»

«Люди — идиоты. Им что, так нравится, когда ими управляют?»

«Они так чувствуют. И верят. Это для них главное. Всё остальное выбрасывается на помойку. Никто никогда не признает себя дураком, даже если ему показать справку от психиатра. Будет стоять до последнего.»

В коридоре у окна встретились девчонки. Тоже что-то обсуждали. Милка Радкевич держала на руках редкую шиншиллу, которую все норовили погладить. Милка и без того всегда находилась в центре внимания — как-никак первая красавица в классе. А с таким животным так и подавно все переключатся на неё. Рядом стояла Ольга Хромова и трещала без умолку, передавая слухи о возможном строительстве нового торгового центра. Все были так увлечены, что никого не замечали вокруг.

В классе Илья сел на место и приготовился к уроку. Опасения оказались напрасными — все тетради и учебники спокойно лежали на своём месте в сумке. Даже дневник призывно светил потёртым корешком. Можно было выдохнуть и расслабиться.

Гермес прослушивал класс и послушно доносил обрывки сплетен, хотя никто его об этом не просил. Тема с проклятьями видимо исчерпала свой интерес. Теперь в тренде было хвастовство медицинскими масками — у кого круче. Вошедшая в класс Милка, спрятав куда-то шиншиллу, хвасталась маской с феями или эльфами. Васька Супрунов — с квадратными пейзажами из Minecraft. Димка же нацепил изделие с вампирскими клыками и рисованной имитацией капающей крови. Остальным пришлось довольствоваться стандартным пошивом синего цвета и грустно взирать на обладателей «элитных» украшений.

А ещё одноклассники без конца перекидывали друг другу какое-то видео, пересматривая его по нескольку раз и обсуждая детали заговорщицким шёпотом. Правда, при этом они почему-то поглядывали на Илью. Делиться с ним такими новостями, само собой, никто не собирался. Ну и пофиг.

Идиоты, что с них взять…

«Молодёжь, кстати, легче всего на эмоциональные манипуляции поддаётся...»

Отвечать Гермесу он не стал. Не то настроение для обсуждения сильно умных тем. А чтобы не обращать внимания на возню вокруг, натянул наушники, включил свой любимый трек и уставился в потолок. Ничего нового. Трещина, и та никуда не делась, разве что стала ещё больше. Хотя, почему она вообще должна была исчезнуть?

Едва уловимое движение заставило обратить на себя внимание. Насекомые копошатся, что ли? Явно чьи-то суставчатые лапы орудуют. Но возятся где-то внутри потолка, даже и не разберёшь где. Будь они реальны, давно бы всё осыпалось.

«Спорный вопрос. Я по поводу реальности.»

«А что не так?»

«Они тоже по-своему реальны. Только реальность другая. Но ты ошибаешься, если думаешь, что их реальность не способна влиять на твою реальность.»

Начинающийся разговор был прерван громким звонком, возвестившим начало занятий.

После четвёртого урока настало время большой перемены. Математичка только что ушла и весь класс выдохнул свободно. Илья откинулся на стуле, уставившись в осточертевший потолок. Думать не хотелось совершенно.

«А ты не думай. От мыслей мозги сохнут. Кстати, о мозгах. У нас тут компания нарисовалась.»

«Опять насекомые?»

«Хуже! Одноклассники.»

Ну всё понятно. Даже не открывая глаз можно понять — снова подвалил Самсон. В нос ударил запах парфюма. Илья внутренне напрягся: сейчас начнётся очередной этап «психологической обработки». Ещё и не один подошёл, а с компанией первых шестёрок и затесавшегося к ним с непонятного перепугу Цыпы. Остальные одноклассники, почуяв развлечение, повернулись в их сторону.

— Стариков! — начал Димка, спустив на шею свою понтовую маску. — Какие ньюсы в астрале?

Стоящие рядом парни заржали, но были остановлены повелительным жестом. Видя, что жертва не реагирует на подколки, Самсонов продолжил:

— Не мешайте! Видите, он коннектится. Сейчас сконнектится и сам всё намессейджит. Правда, Илья?

— Да там связь кринжовая, наверное, — вставил свои пять копеек Максим Даниленко, встряхивая своими длинными, до плеч, чёрными волосами. Бегемотиха давно грозилась их состричь, как несоответствующие внешнему виду ученика, однако угроза так и не была приведена в исполнение. А разговор с родителями видимо не задался. Но некоторым девчонкам такой стиль нравился.

— Или за астрал уплатить забыл вовремя. Вот его и глючит, — добавил Цыпа.

— Кого? — притворно удивился Самонов. — Старикова или астрал?

— И того и другого, — неприлично заржал Васька Супрунов. Смех подхватили остальные.

— Самого тебя глючит! — не выдержал Илья, выпрямляясь на стуле. — Левые сигареты втихушку куришь, а потом по всей школе колбасишься!

— Чего ты сказал?!

Самсонов остановил разошедшегося было Ваську. Тот в гневе мог наломать дров и испортить всё удовольствие. Тем более, что слух про сигареты ходил давно и кое-кто ручался, что это истинная правда.

— Во, экстрасенс из медитации сбэксился. Ну давай, делись ньюсами! Школу на карантин посадят? Бегемотиха заболеет? Или может быть, война будет? Что там твой дух наспикал?

Маска безразличности дрогнула под воздействием внутренней паники. Он знает о Гермесе? Откуда?

«Да нифига он не знает. Наобум ляпнул. Расслабься.»

— Ты что, дурак? Какой ещё дух?

Лицо Самсонова внезапно покраснело, а в глазах мелькнул огонёк раздражения.

«Не любит он грубых эпитетов свой адрес… Не любит.»

— Дух, с которым ты чатишься постоянно. И который тебе ответы подсказывает. Мы всё знаем! — продолжил одноклассник, зачем-то подняв свой телефон.

«Назвать божество духом. По моему, это просто оскорбительно!» — прокомментировал Гермес. — «Однако же быстро он взял себя в руки. Тебе бы так научиться!»

«Отвали!»

«Да он же на понт берёт. Выводит на эмоции.»

Усилием воли Илья постарался успокоиться. Далось откровенно плохо.

— Если кому-то духи мерещатся, то это исключительно его личные проблемы, — язвительно произнёс он.

— Послушай, Стариков! — Димка Самсонов перешёл на «официальный» тон. — Судьба дала тебе возможность способностями прохелпить обществу. А ты так глупо трэшишь великолепные шансы!

«Чистейшей воды эмоциональная манипуляция.»

— А я, может, эгоист, понял?! И мне твоё общество до потолка.

— Ну мне ты можешь не врать. Я же знаю, что ты не такой и к делу относишься ответственно. Тебе немножко не хватает руководства.

— Да с чего ты взял?

— Ты обещал проклясть Бегемотиху. И даже начал, не отпирайся! Мы все видели!

Окружающие согласно закивали в ответ.

— Никому ничего я не обещал!

— Обещал, обещал, не хайдись. В последнее время классуха пьёт горстями какие-то таблетки. А это значит, что твоё проклятье начинает действовать.

— Какая мне разница, у кого что болит? — раздражённо произнёс Илья. Пристал, как банный лист. Может пора уже воспользоваться советом папы? — Это случайное совпадение.

— Случайное, случайное. Но как видишь — она даже выходной брать не собирается. А надо, чтобы ушла. И надолго. Иначе зашквар!

— Тебе нужно — ты и делай. Я этим заниматься не собираюсь!

— Стариков! — Димка снова включил «официоз». — Общественность, в моём лице, возложила на тебя ответственное задание. А ты так бездарно подводишь весь класс! Это чистый кринж!

Стоящие рядом парни согласно закивали, пока лидер не поднял руку, подавая сигнал заткнуться.

«Фу, какая бездарная игра. Какой пафос, какой слог, какие слова!» — прокомментировал Гермес. — «На совесть давит. На долг, стадный инстинкт и чувство ответственности.»

— Самсонов, отвали! — огрызнулся Илья. — Сотню раз говорил, ничего такого я не умею!

«Слушай, а может ты того... в него залезешь? Он дурак, его не жалко...»

«Охота была в дерьме копаться...»

— Да?! — Димка зачем-то помахал своим телефоном в открытой ладони. — У нас есть другая информация. Прекращай шеймиться! Говори, когда проклянёшь Бегемотиху по-хумански?!

До чего же он наглый. Ещё и шантажировать пытается непонятно чем.

— Никого я не проклинал и проклинать не собираюсь! — Илья схватил телефон и поднялся, намереваясь выйти из класса. И тут же попал в кольцо окружения.

«Не хочешь залезать даже в него? Ты не знаешь, от чего отказываешься...»

— Значит отказываешься?

— Отказываюсь! — одним словом ответил Илья обоим собеседникам сразу. И видимому и невидимому. Достали уже, заразы!

«Ты отказал ему два раза. Не хочу, ответил ты...»

«Замолкни! Не до тебя сейчас.»

Самсонов зачем-то снова помахал телефоном:

— Или проклинаешь Бегемотиху как почётный чатлан. Или скоро вся школа убедится в твоей ненормальности!

— Отвали, идиот! — Илья пробился через ближайших одноклассников к выходу.

«Вот такая вот зараза... Стариков моей мечты,» — допел Гермес.

— Ты пожалеешь об этом, — донеслось вслед.

— Трус! — донеслось с разных сторон.

Цыпа изобразил куриное кудахтанье. Остальные недовольно загудели.

— И вы отвалите!

«Вправо отклонись...»

Бумажный снаряд пролетел мимо левого плеча и стукнулся о стену. Не смертельно. Но обидно ведь!

Надоели!

— Да идите вы все в баню! — в сердцах крикнул мальчик, громко хлопая дверью.

— Стариков, что это такое?! — раздалось над ухом. Опять Бегемотиха. Из-за неё собственно всё и началось. Вот ведь вредная тётка! — Быстро маску надел!

В классе послышался неприятный шум, треск и грохот падения чего-то большого. После секундного затишья изнутри донёсся массовый кашель, и чих. Дверь резко распахнулась, чуть не сбив учительницу с ног, и в коридор выбросило облако пыли вместе с рассерженной толпой одноклассников. Все белые, в следах от штукатурки, покрытые грязным налётом. Те, кто во время перемены сняли маски, сердито отплёвывались. Запах сухой извёстки шибанул в нос. Нинка Сорокина принялась громко рыдать, отряхиваясь от грязи. Остальные девчонки кто всхлипывал, кто просто пытался сдержать слёзы. Зарёванная Милка тащила клетку с недовольно верещащей шиншиллой.

— Твою ж… — громко начала Арина Назаровна, но быстро прикусила язык. Заглянула в класс, — говорила же, да кто меня слушать будет?! Пострадавшие есть? Так, быстро все в туалет, умываться и приводиться себя в порядок. Потом собираем свои вещи и ждём у класса! Радкевич, кто тебе вообще разрешал притащить животное в школу?!

Илья тоже заглянул внутрь. Всё помещение было усеяно белой пылью — парты, стулья, полы. Пыль висела в воздухе, оседая на подоконниках. Сверху зияла часть обнажившегося потолка.

По странному стечению обстоятельств основная масса штукатурки свалилась как раз на его место. Сумка с вещами оказалась почти полностью засыпана толстым слоем свалившегося мусора.

По спине пробежал неприятный холодок. А если бы он остался? Тогда весь этот потолок свалился бы прямо на голову! И кто знает, чем бы всё это закончилось?

«Ну полежал бы в больнице ещё разок. Делов-то.»

«Сам туда ложись, если такой умный!»

К ним стали подтягиваться любопытствующие из других классов. Девчонки продолжали плакать: кто навзрыд, кто тихо всхлипывал, кто просто размазывал слёзы по чумазому лицу, пытаясь привести себя в порядок. Парни отряхивались и зло посматривали на единственного одноклассника, ни капельки не пострадавшего от происшествия. В их глазах читалось явное обвинение.

— Ты… — навёл на него палец Димка Самсонов. По странному стечению обстоятельств у него оказалась слегка поцарапана скула и несколько капель крови попало на маску. Аккурат на клыки, дорисовав исходную картину.

— Я тут не при чём! — резко заявил Илья.

— Разумеется ни причём! — восприняла Бегемотиха реплику на свой счёт. — Это забота администрации школы. Я кому сказала — быстро в туалет! Самсонов, Даниленко — в медкабинет, там умоетесь. И маски надеть! Стариков, бегом к директору, скажи, что потолок упал. Я жду тут!

Илья сидел на подоконнике в туалете и с помощью тряпки пытался очистить многострадальную сумку. Вот как так получается, что для всех одноклассников занятия отменили, а его заставили тут торчать? Несправедливо!

Может у мамы Софы тоже есть «тайный агент», который передаёт все сплетни, как Гермес? Позвонила ведь в самый неудобный момент, когда можно было спокойно уйти из школы на законных основаниях. И явно уже обо всём знала, а потому умолчать о рухнувшем потолке и халявном свободном времени не получилось. Пришлось как на духу рассказать обо всём. В красках и подробностях. Убедившись, что её любимое чадо в целости и сохранности, дорогая родительница приказала, чтобы он дождался Машку Сибур и сопроводил ту обратно до дома. Как назло, у этой тетери оставалось ещё два урока, которые он и высиживал в туалете, занимаясь очисткой вещей.

Что же за день такой?!

Школьная сумка сильно пострадала. Пятна извёстки просто так не вычищались, а противный запах пыли смешивался с туалетными запахами. Пару раз он даже чихнул.

Вещи кое-как удалось привести в порядок, потратив на всё про всё полурока. Однако немного штукатурки попало и внутрь. Со вздохом мальчик выложил оставшиеся учебники и тетради на подоконник и начал вытряхивать содержимое.

Вот мама Софа задаст за испорченное имущество!

«Не задаст. Ты же не виноват в случившемся.»

«Ты просто не знаешь мою маму.»

«Ты просто сам её не знаешь. В сравнении с некоторыми другими мамами она выигрывает с большим отрывом.»

«И много ли ты таких мам знаешь? Ой, что это?»

Со дна выпал небольшой листочек бумаги с печатными буквами. Явно отрезан от целого листа. Не помнится, чтобы он такой клал.

«Шифрованная записка? Отобрать!» — прокомментировал Гермес. — «Что там внутри?»

«Фигня какая-то. Эйч-ти-ти-пи. Двоеточие... Это же адрес в Интернете!»

«Если это оказалось в твоей сумке, значит, кто-то хотел, чтобы ты по нему сходил. Забьёшь в телефон?»

Адрес оказался ссылкой на видео. С первых же секунд Илья только озадаченно ойкнул.

На экране показался он сам, стоящий на улице. Возле провала в стене. Очень знакомого провала. Стоял и шевелил губами, словно разговаривая с кем-то.

Затем экранная копия в ужасе отскочила прочь. А на месте провала с жутким криком возникла отвратительная рожа скримера⁽¹⁾. Кто-то явно постарался, поработав над видео.

Стало до жути обидно. И даже не за факт съёмки, а за то, что он оказался объектом для слежки и дальнейших насмешек.

— Твари! Узнаю кто сделал — урою!

«Не думаю, что получится.»

«Почему это?»

«Канал наверняка анонимный. Проверь, если хочешь. И видео ходило уже давно — выложить мог не тот, кто снимал, а совершенно посторонний человек.»

Как всегда, Гермес оказался прав. Концы в воду.

Но кто мог подбросить записку? И зачем? Кто-то из одноклассников? В принципе, поведение Самсона намекало на такую возможность. Зря что ли он телефоном размахивал?

«Плохо сходится. Сумка всё время рядом с тобой была. Разве что перед самым обрушением потолка?»

«Точно! Наверное, тогда и подкинул, гад!»

«Всё равно, что-то не сходится...»

Илья сложил школьные принадлежности в сумку, сел на подоконник и задумчиво уставился на дверь.

«Ничего не понимаю,» — признался он. — «Ну показали бы сразу. Зачем секреты устраивать?»

«Заметь, из всех возможных способов выбран самый трудоёмкий. Но и самый надёжный в плане анонимности. Кто-то явно не хотел себя раскрывать.»

Гермес, похоже, и тут оказался прав. Смс выдаёт номер телефона, по которому можно пробить владельца. Письмо по электронной почте — почти то же самое. Ну, если ты не хакер, конечно. Да и способ доставки указывает, что записка предназначена конкретно ему, а не кому-то другому. Но кто и когда это сделал?

И, главное, зачем? Боятся, что он кого-нибудь проклянёт? Ведь если подумать, потолок обвалился после его слов. И с Цыпой не совсем удобно получилось.

Может он и в самом деле обладает Словом, привлекая случайности?

«Не обольщайся! Слово, конечно, имеет силу, но не в твоём случае. Скорее я бы рассчитывал на неудачные случайные обстоятельства. Или чью-то искусную игру.»

«Думаешь, Кош постарался?»

«Тьфу ты! Говорил же — не льсти себе, подходи к писсуару ближе! Не такая уж ты важная шишка, чтобы подобная личность строила вокруг тебя хитроумные комбинации.»

«А кто тогда?»

«Понятия не имею. Смотри! Опять насекомые!»

И правда. Стая богомолов образовала вращающийся круг прямо под дверью туалета. Покрутившись минуту, они образовали стрелку и плавно перетекли в направлении выхода.

«Пойдём, проверим?» — предложил Гермес. — «Любопытно же!»

Схватив сумку и покинув гостеприимное помещение туалета, Илья последовал совету. Благо времени ещё навалом.

В коридоре поток насекомых снова закрутилась у лестничного пролёта, намекая на необходимость спуститься.

Несколько таких переходов привели к лестнице, ведущей ко входу к мастерским. Внизу ковёр насекомых остановился и замер. Из-под закрытой двери тянуло древесиной, металлом, станками и старой рабочей одеждой. Когда-то там проходили занятия, но уже много лет подряд этот учебный класс пустовал.

«Ну и что нам там делать? Там замок, дальше ходу нет,» — посетовал мальчик.

«Жди!»

Насекомые неожиданно бросились врассыпную. Некоторые не успели убежать и были захвачены появившимися из стены длинными нитями.

«Ого! Так вот куда они вели!»

Ахез? Тут?!

Это и в самом деле был он. Неопрятная туша выползла по потолку наружу сквозь дверь и предстала перед Ильёй в полном облике. Нарастающая паника чуть не толкнула его развернуться и дать со всех ног дёру из мастерских.

— Кто-о-о-о-о? — донёсся до него хриплый голос чудовища.

Оно разговаривает?!

«Угу. Оно ещё и разговаривает!»

— Еда-а-а-а…. съесть еду-у-у…

Инстинкт самосохранения всё же возобладал, заставил мальчика очнуться от оцепенения и помчаться прочь, вверх по лестнице, сломя голову. Выскочив в коридор, он рванул к выходу из длинного коридора.

Преследователь, не обладал такой же прытью, но явно намеревался добраться до жертвы. Слышно было, как насекомообразное чудовище сопит, перемещаясь по потолку, волоча пряди нитей за собой.

«Быстрее! В подсобку! И шарик кидай!»

В подсобке пахло мылом, половыми тряпками, вёдрами и мётлами. Не обращая внимания на неудобства, Илья быстро произвёл требуемую процедуру.

После тренировки со змеями, вызов Гермеса стал по-своему привычным делом. На этот раз тот принял облик уже знакомого байкера с базукой и на мотоцикле. Рога на шлеме чуть не задевали потолок, а шипованная кожа отливала чёрным блеском в неверном свете ламп.

Мотор тревожно загудел, когда морда Ахеза сунулась в помещение.

— Е-е-е-сть!

— Заткни свою пасть! — Гермес сунул конец базуки в ротовое отверстие чудища и выстрелил.

Илья так и не понял, что именно случилось. Только ствол оружия неожиданно громко бабахнул, а от монстра отлетело жвало, которым оно пыталось перекусить металл.

Обиженно пшикнув, Ахез не убрался прочь, как ожидалось, а наоборот, попробовал втащить свою тушу в тесную каморку.

— Врёшь! Нас так просто без хрена не сожрёшь!

Гермес достал мачете из-за спины. Где он только там его прятал? Мотоцикл опять завёлся и двинулся с места. Лезвие засверкало то там, то сям, отсекая куски нитей и плоти от нападающего. Тот уже понял, что жертва не так доступна, как ожидалось, и стал пятиться, отползая назад.

Не тут-то было! Байкер своё дело знал. Последовательно отсекая конечности, он заставил противника свалиться на пол, а затем нанёс последний удар. Во все стороны полетели брызги противной слизи, опадая вместе со стоном умирающего чудовища.

Восторженный гул множества голосов и скрежет донёсся со всех сторон.

— Великий Богомол достойно отблагодарит избранную личинку за оказанное содействие! — раздался откуда-то чужой холодный скрипящий голос. Словно по бумажке прочитал — никаких эмоций.

И тишина. Не осталось ни одного насекомого, кроме туши поверженного Ахеза. Даже закусить им побрезговали.

Дверь подсобки неожиданно раскрылась и на пороге возникла техничка.

— Ты шо тут делаешь, окаянный! — рассердилась она. — А ну брысь отсюда, охламон! Нашёл где играться!

---

1) Скример (от англ. «scream» — крик, он же «кричалка», «пугач», пугалка) — разновидность шок-контента, основанная на элементе неожиданности, призванная запугать зрителя до смерти. Представляет собой жестокий розыгрыш в Интернете, где ты сначала смотришь видео (или играешь в игру), а потом выскакивает ужастик [https://wikireality.ru/wiki/Скример].

Вернуться к тексту