If we could turn back time (гет)

13 июля 1989 года. Оттери-Сент-Кэчпоул

Похороны Ксенофилиуса Лавгуда прошли без помпы, которая сопровождала смерть Слагхорна. В своем завещании он просил, чтобы его не хоронили, а сожгли на костре, согласно древним друидским традициям, а пепел развеяли с утёса скалы, на которой расположился их дом.

На похоронной церемонии присутствовало совсем немного людей. Родители Ксенофилиуса умерли много лет назад, а родители Пандоры не смогли приехать из Франции, так что со стороны Лавгудов была только Луна. Облачённая в тонкое чёрное платье с длинным рукавом, она тихо стояла у будущего костра, глядя на тело отца, которое разместили на помосте из толстых бревен, окружённом охапками хвороста, которые были готовы вспыхнуть как спичка. Ксенофилиус был облачен в свою любимую жёлтую мантию, на его глазах лежали камушки с вырезанными рунами, на шее был металлический кулон в форме треугольника с вписанным в него кругом и прямой линией, а в руках у него была его палочка, которую он завещал сжечь вместе с собой.

Рядом с девочкой стояла Августа, обнимая её за плечи. После смерти отца Луна всего за несколько дней очень сблизилась с бабушкой Невилла, которая заменила ей родную. Августа проводила с девочкой долгие вечера в гостиной у камина, пытаясь говорить с ней, успокаивать и помочь выдержать боль утраты. Невилл бы не справился. Он не знал, как правильно вести себя, когда человек терял кого-то настолько родного. Но как оказалось, когда погибшим был не близкий для неё человек, Августа умела поддерживать и сочувствовать, что и было нужно Луне.

Джером взял на себя все заботы по организации похорон. Поднял архивы, проконсультировался с Ноттом по вопросам древних ритуалов, чтобы провести всё на должном уровне. Пригласил гостей, список которых был приложен к завещанию. И сейчас вовсю был занят встречей и рассадкой немногочисленных приглашённых. Невилл вовсю суетился, помогая деду.

Большую часть этих людей он видел впервые: это были коллеги Ксенофилиуса, сотрудники типографии, самые преданные читатели его журнала и соседи. И только две семьи выделялись для Невилла среди прочих — Уизли и Диггори.

О Седрике Диггори Невилл помнил только то, что он был одаренным волшебником и что его выбрали Чемпионом Хогвартса во время Турнира Трёх Волшебников. Он был старше на три года, и в настоящий момент уже закончил обучение на первом курсе, тогда как Невиллу до Хогвартса оставалось ещё пара лет. Родители Седрика были очень опечалены гибелью дружелюбного соседа, и всей семьей приносили искренние соболезнования Луне и благодарили Августу, с которой поверхностно был знаком Амос Диггори, за то, что Лонгботтомы позаботились о Луне.

Уизли было куда больше, и Невилл силился припомнить имена всех рыжих братьев, пока они здоровались с Джеромом и подходили к Луне, чтобы принести соболезнования. Самый старший — Билл — носил длинные волосы, собранные в конский хвост, и отличался серьгой в ухе, на которую постоянно недовольно косилась его мать. Исходя из услышанного обрывка диалога, Билл только что закончил Хогвартс и собирался уехать в Египет, потому что ему предложили работу в местном отделении Гринготтса. Молли явно была не в восторге от этой идеи, так как не хотела, чтобы сыновья покидали родной дом. Второму сыну — Чарли — этот разговор ещё только предстоял, потому что, как помнил Невилл, он после выпуска из Хогвартса собирался работать с драконами, кажется, в Румынии. Следующий — Перси, одетый в школьную черную мантию с гриффиндорской оторочкой даже на похоронах; как догадался Невилл, из-за бедности семьи они не могли себе позволить иметь траурные одежды для всех членов семьи. Перси он знал как педантичного старосту, но не мог припомнить ничего более. Близнецы — Фред и Джордж — будущая гроза всего Хогвартса, ещё только готовились к поступлению в школу в этом году. Судя по тому, как их одергивала Молли, чтобы те вели себя прилично, занозами они были с самого детства. И, наконец, двое младших Уизли, с которыми он был знаком ближе прочих: Рон и Джинни. Рон был шестым ребенком в семье, и сейчас, глядя на всех его старших братьев в одном месте, Невилл даже проникся к нему долей сочувствия. Наверное, сложно расти в семье, где тебя всегда будут сравнивать с братьями, каждый из которых в чем-то преуспел больше, чем ты. Рон был не таким умным как Билл или Перси, не таким весёлым и остроумным, как близнецы, хоть и пытался прибиться к ним, но чаще оказывался подопытным кроликом для их шуток. Вечно на вторых местах — Невилл мог понять, почему он так цеплялся за дружбу с Гарри. Потому что быть лучшим другом героя было для Рона личным достижением, которое выделяло его из массы рыжих братьев. И Джинни — близкая подруга что Невилла, что Луны — самая нормальная из всех Уизли, с которыми ему доводилось общаться. Её он был даже рад видеть.

Обернувшись, он взглянул на Луну. Та стояла у помоста, выслушивая соболезнования от миссис Уизли. Августа, стоящая за спиной девочки, едва заметно поджимала губы, что выражало её крайнее недовольство. В противном случае, её эмоции были бы нечитаемы. Невилл решил подойти чуть ближе и услышал лишь обрывок разговора.

— ...Я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь обратиться к нам в трудную минуту! — полная женщина обняла Луну, и над её плечом Невилл увидел скорченную гримасу на лице последней.

«Ну, да, конечно», — на его лице, кажется, появилось такое же выражение, как у Луны. Если бы он не видел содержимого записки, которую Молли отправила Ксенофилиусу в тот роковой вечер, он бы не был так возмущен. И кажется, Луна думала о том же самом, но сейчас ей пришлось выдавить из себя вымученную улыбку, чтобы распрощаться с миссис Уизли.

— Разумеется, обращусь. Спасибо вам, миссис Уизли, — в голосе Луны были лишь отрешённость и фальшь. Потому что не стоило предавать доверие её отца и потом вести себя так, словно той записки не было.

За всю церемонию Невилл так и не смог поговорить с Луной. Сначала она была постоянно окружена приглашенными, затем он не хотел прерывать речь дедушки и ближайших друзей Ксенофилиуса, а потом Луну позвали, чтобы именно она, как единственный и ближайший родственник погибшего, подожгла костер. Ей вручили факел, зажженный по старинке, без магии, огнивом. Луна сделала нерешительный шаг вперёд и, прошептав что-то себе под нос, подожгла костёр. Пламя взметнулось вверх, за секунды пожирая хворост у основания и перескакивая на толстые бревна, а с них — на тело Ксенофилиуса. Магически усиленное пламя вспыхнуло, скрывая тело, тогда как Луна как зачарованная смотрела на всполохи огня, пожирающие её отца. По её щеке стекала одинокая слезинка, которую она смахнула коротким движением и продолжила стоять и смотреть.

Когда от костра остался лишь пепел, движением палочки Джером собрал его в заранее заготовленную урну, которую передал Луне.

— Твой отец хотел, чтобы его пепел развеяли с утёса, — он кивнул на обрыв, неподалеку от которого проходила церемония.

Луна мотнула головой, крепко обнимая запечатанную урну.

— Не сегодня, — её голос был чуть надломлен, но она говорила твердо. — Мы сделаем это вместе с мамой.

Джером не стал возражать.

Только когда гости начали рассасываться и аппарировать, Невилл смог, наконец, подойти к Луне, которая стояла в стороне, обнимая урну и смотря на закат.

— Как ты?

Луна резко обернулась на звук его голоса. Она была заплаканной и потерянной. Невилл подошёл ближе и, взяв у неё урну, отставил её в сторону, после чего обнял любимую. Она была такой маленькой в его руках, такой потерянной, что у него сердце сжималось от боли и от нежности. Сегодня она почти не плакала, всё больше напоминая отстраненную и безмятежную Луну, с которой он познакомился на пятом курсе. Кажется, такое состояние было её защитной оболочкой, и когда мир делал ей больно — она уходила в себя.

— Правильно ли мы поступили, Нев? — она обнимала его, глядя на резную урну с прахом отца. — Не было ли другого выхода?

— Мы не можем знать наверняка, Луна, — он нежно провёл рукой по её волосам, приподнимая ей голову, чтобы она посмотрела на него. — Но мы можем столкнуться с подобным выбором и в будущем. Нельзя, чтобы нас это сломило.

Ему нужно было быть сильным сейчас. Ради неё, чтобы быть для неё опорой.

— Кстати, — Невилл чуть отстранился, доставая из кармана мантии свёрнутое письмо. — Дедушка сказал, что это было приложено к завещанию твоего папы. Оно адресовано тебе и твой маме.

Луна неверяще взяла свиток пергамента в руки — было видно как дрожат её пальцы, когда она коснулась свёрнутой бумаги. Письмо от папы, последнее обращение к ней с мамой от уже погибшего отца.

— Спасибо, Невилл, — она прижала свиток к груди, из всех сил стараясь не заплакать. — Я прочту это позже с мамой. Он писал нас обоим, так будет честно.

Невилл кивнул, соглашаясь. Луна вдруг резко перевела взгляд и спрятала свиток в карман платья — от толпы отделились младшие Уизли и направились к ним.

— Ты же Луна, верно? — негромко спросила Джинни, подходя к ним. — Мы не знакомы, но мы живём неподалеку. Наши родители немного общались, — она говорила чуть смущённо, а рядом с ноги на ногу топтался Рон.

— Да, меня зовут Луна. А тебя? — она откинула с лица белую прядь волос, выбившуюся из аккуратного пучка, который собрала ей с утра Августа.

— Я — Джинни, а это мой брат Рон, — та указала на мнущегося брата, который более заинтересованным взглядом сверлил Невилла. — Он старше меня на год, так что пойдет в школу раньше.

— А я — Невилл Лонгботтом, друг Луны, — протянул рыжему руку Нев. Рон с энтузиазмом её пожал. — Судя по всему, мы будем учиться вместе, Рон.

— Да, похоже на то, — промямлил Рон. Его социальные навыки однозначно оставляли желать лучшего.

— В общем, мы не будем вас отвлекать, — Джинни зыркнула на брата, — но если что, мы будем рады пообщаться.

— Да, вы можете прислать сову, — Рон явно чувствовал себя немного неуютно, но Невилл не мог понять, почему.

— Большое спасибо за участие, — Луна слабо улыбнулась, но эта улыбка была куда искреннее, чем та, что досталась их матери. — Я напишу. Думаю, и Невилл тоже, — она посмотрела на него каким-то странным и требовательным взглядом, так что Невиллу ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия.

Рыжие просияли и, распрощавшись, побежали к зовущей их матери. Невилл же обернулся к Луне.

— Ты правда хочешь с ними пообщаться? — с долей скепсиса спросил он.

— Да, — безмятежно ответила ему Луна. — Джинни была моей подругой, так что я буду рада узнать её раньше, чем к четвертому курсу.

— Но Рон же тебя не любил и вечно задирал, — с удивлением заметил Нев.

— А тебя буквально третировали слизеринцы, с которыми ты сейчас дружишь, — парировала Луна, которой он рассказал о своем знакомстве с «Драко и Ко».

— Хорошо, ты меня уела, — развел руками Невилл.

— Тем более, они говорили искренне, — она смотрела в спину аппарирующим с родителями Уизли.

— Откуда ты знаешь? — удивлённо спросил Невилл.

— Я снова вижу мозгошмыгов, как называл их папа, — она присела на корточки, поднимая урну с земли. — Так что я знаю, какие эмоции испытывает человек.

— Ты не рассказывала мне, что чувствовала или видела эмоции или мозгошмыгов с детства, — с долей обиды протянул Невилл.

— А ты не спрашивал, — спокойно ответила Луна. — Это началось после смерти мамы... А теперь — папы...

Они ещё немного постояли в тишине, глядя на садящееся солнце, когда их окликнул Джером. Они остались одни, и пора было отправляться домой. Похороны завершились, и уже смеркалось. Дети, не споря, направились к Джерому и Августе.

Невилл взял за руку деда, а Луна — его бабушку, и они аппарировали.

* * *

20 июля 1989 года. Больница Святого Мунго

Пандора пришла в сознание через неделю.

Новость принесла маленькая дежурная сова из больницы Святого Мунго во время обеда, которые Лонгботтомы теперь чаще проводили в кругу семьи, а не порознь. Так что по его окончании они все вместе сразу же и отправились в больницу с Луной, которая чуть ли не летела из кабинета целителя Филларда в палату, где держали её маму, и Невилл едва поспевал за ней, тогда как Джером с Августой даже не пытались догнать их, задержавшись в кабинете.

Луна неслась по коридорам, расталкивая младших целителей. Она должна была своими глазами увидеть маму, убедиться, что она жива и с ней всё в порядке.

Вот и нужная палата. Перед самой дверью она вдруг застыла в нерешительности, протянув ладонь к дверной ручке, но не решаясь нажать. Запыхавшийся Невилл наконец догнал более быстроногую подругу и остановился рядом с палатой, тяжело дыша.

— Луна, всё хорошо? — спросил он, переведя дух. Её нерешительность в шаге от мамы удивляла.

— Да... — она сделала шаг назад. — Но вдруг она не захочет меня видеть? Вдруг она обвинит меня в смерти папы? Вдруг...

Невилл схватил Луну за плечи и легонько встряхнул, прерывая поток её сознания.

— Луна, это твоя мама. Конечно же, она будет рада тебе и ни в чём не будет тебя винить, — Невилл смотрел ей прямо в глаза, в которых плескался иррациональный страх. — Так что заканчивай переживать на ровном месте и заходи. Мама ждёт, — он отпустил её и первым подошёл к двери, открывая её. — Пойдём, — он протянул руку, дожидаясь, когда она за неё возьмётся, и потащил её в палату.

Пандора сидела на больничной койке, верхняя часть которой была приподнята, чтобы можно было разместиться полулёжа. Её длинные волосы были собраны в косу, которая ниспадала на одно плечо. Она выглядела измождённой: впалые щеки, излишняя бледность, вытянувшиеся почти в тонкую линию губы, и только глаза ещё принадлежали той женщине, с которой Невилл познакомился годом ранее. Но сейчас они были полны печали. Она смотрела на пустую койку, стоящую ближе к окну, где раньше лежал Ксенофилиус, и лишь пальцами водила по ободку обручального кольца.

— Мама! — едва увидев Пандору, Луна рванула к ней.

— Луна, — выдохнула та, раскрывая руки для объятий и ловя в них свою дочь, которая сразу же залезла к ней на кровать. — Как же я рада, что с тобой всё хорошо... — она уткнулась носом в макушку дочери, нежно целуя её, и прижимая к себе плотнее. Луна в её руках тихонько хныкала, сжимая в пальчиках больничную рубашку и не в силах сказать хоть что-то.

Невилл тихонько встал у стены, чтобы не мешать воссоединению семьи. Его глодало лёгкое чувство зависти, потому что на месте Луны он бы очень хотел видеть себя. Как бы он хотел, чтобы ему также прилетела сова с новостью, что его родители пришли в сознание! Чтобы он также бежал по коридорам к такой знакомой палате, где бывал каждую неделю и застывал перед самой дверью в нерешительности — ведь его родители в последний раз видели его, когда ему был год. Чтобы это он переживал, узнают ли они его, полюбят ли они его, оправдает ли он их ожидания... Он был искренне счастлив за Луну, что она сможет узнать свою маму ближе, но всё равно не мог не завидовать.

В палату зашли Джером с Августой, и Пандора оторвала взгляд от дочери, увидев новых визитёров.

— Мистер, миссис Лонгботтом, Невилл, — она кивком поприветствовала новоприбывших и Невилла, подпиравшего стенку. — Я не могу передать словами свою благодарность, что вы позаботились о Луне.

— Можете звать меня просто Джером, к чему формальности. Не переживайте, мы всегда готовы помочь, — тот прошел к креслам для посетителей, помогая супруге усесться. — Не припомню, знакомы ли вы с моей женой, Августой?

— Нет, не доводилось встретиться ранее, — Пандора слегка качнула головой, пока Луна устраивалась у нее под боком, чтобы видеть остальных людей в палате. — Рада познакомиться! И простите, что не могу встать, поприветствовать вас.

— Ничего страшного, милая, всё в порядке. Я тоже рада знакомству с мамой столь замечательной девочки как Луна, — Августа заботливо обратилась к обеим Лавгуд, которые слегка смутились. — Целитель Филлард уведомил нас о вашем состоянии.

— Вы не могли бы поделиться и со мной? Младшие целители, которых ко мне приставили, отказываются что-либо мне сообщать, так что я сама не знаю...

— Я думаю, целитель Филлард сам вскоре навестит вас, чтобы обсудить диагноз... — с сомнением заметил Джером. — Не уверен, что нам стоит волновать вас раньше времени.

— То есть повод для волнения есть? — Пандора вся напряглась, как и Луна в её руках застыла, глубоко дыша. Невилл мог представить её состояние в этот момент и хотел подойти ближе, но это казалось ему неуместным.

— Я не колдомедик, так что не могу знать наверняка. Давайте я лучше позову Авенира, чтобы он сам рассказал вам всё, — Джером взмахнул палочкой, вызывая Патронуса. — Простите, что не могу сам вам сказать. Я предпочитаю не искажать не до конца известные мне факты. У вас ведь, наверняка, будут вопросы, на которые я не смогу ответить.

Пандора напряжённо кивнула, не отвечая, и лишь снова уткнулась в макушку дочери, прикрыв глаза. Невилл не знал диагноза, потому что убежал с Луной, но судя по реакции его деда, дело было серьёзнее, чем хотелось бы.

Спустя пару минут в палату действительно зашёл целитель Филлард.

— А вот и наш пациент, — бодрым голосом начал он. — Рад видеть вас в сознании, миссис Лавгуд.

— Я тоже рада быть в сознании, но я хотела бы понять своё состояние, — Пандора отвечала вежливо, но уже с долей прохлады в голосе. Она явно была напряжена тем, что новости должен был сообщить именно целитель.

— О, — Авенир буквально на секунду замер с глупой улыбкой, которую моментально стерло с лица, стоило пациентке упомянуть диагноз. — Боюсь, у меня плохие новости.

В палате повисла тишина. Все присутствующие разве что не задержали дыхание, чтобы не упустить ни единого слова

— Большая часть нервных окончаний в вашем организме была погружена в стазис отрикошетившим заклятьем. Мы сделали всё, что было в наших силах, чтобы снять чары, но... — он тяжело вздохнул, прежде чем продолжить: — Так как чары были экспериментальными, стандартное контрзаклинание не сработало, и мы не могли снять их разом со всего вашего организма, нам пришлось снимать их постепенно. Мы начали с головы, и пошли вниз: тело, руки, спина — всё а полном порядке, однако ваши ноги...

— Я их не чувствую, целитель, — горько произнесла Пандора, сжав в свободной руке одеяло.

— Боюсь, это так, миссис Лавгуд. Мне очень больно это признавать, но мы не смогли снять чары вовремя. Я думаю, вы знаете, что на живые организмы — людей и животных — чары стазиса нельзя накладывать дольше чем на три часа. А когда вас доставили в Мунго, вы находились под ними уже больше двух. Так что мы должны были действовать быстро, пока нервные окончания в вашем организме не повредились бесповоротно. И нам пришлось сделать тяжёлый выбор. Мы смогли сохранить вам жизнь и возможность использовать магию, но не возможность ходить. Деградация нервных окончаний уже началась к моменту, когда мы сняли чары. Мы ничего не смогли сделать.

В палате стало тихо. Августа тихо промокнула платком глаза, потому что на них навернулись слёзы. Джером тоже сидел с печальным выражением лица. Невилл стоял рядом с ними как громом пораженный и с трудом мог представить, как чувствует себя Луна. Он не видел её за спиной целителя, который помахал над затихшей Пандорой волшебной палочкой, бормоча какие-то диагностические заклинания, а затем направился к выходу.

— Я понимаю, что новости могут быть для вас тяжелыми, так что я вас оставлю, — целитель Филлард не стал задерживаться в палате. — Позовите меня, если у вас возникнут дополнительные вопросы или когда вы будете готовы обсудить дальнейшее лечение.

Дверь в палату закрылась с тихим хлопком, который казался едва ли не громогласным в напряжённой тишине.

Невилл, наконец, увидел Луну. Если Пандора пыталась держать себя в руках, глотая слёзы и смотря в потолок, то Луна плакала, обнимая маму за талию.

— Так нечестно... — донеслось до Невилла её тихое бормотание. — Нечестно!

Воздух в палате стал словно более густым и тяжёлым, запахло озоном. Невилл поймал удивлённый взгляд деда и мотнул головой. Он тоже не понимал, что происходит. В воздухе заискрило, а солнечный свет из окна заволокло тяжёлыми тучами, которые сгустились под потолком.

Луна ревела в голос, и это небо в ответ на её стихийную магию словно вторило ей — внезапным раскатом грома, и затем — проливным дождем. Слава Мерлину, это была не маггловская больница с электроникой, иначе было бы не избежать беды! Августа взмахом палочки наколдовала небольшой купол над собой с Джеромом, пока Невилл рванул к Луне, чуть не подскользнувшись на скользком полу.

— Луна! — он присел на стремительно промокающую койку рядом с Пандорой и поднял лицо Луны к себе. В её глазах стояли слёзы и мерцали молнии. — Луна, пожалуйста, успокойся! — её мама также гладила её по плечам, пытаясь успокоить.

— Но так нечестно! — выкрикнула она, и в сгустившейся туче мелькнула молния. — Она должна была выздороветь!

— Луна, ты не могла ничего сделать, — мягко произнесла Пандора, убирая с лица промокшие пряди волос. — Ты и так спасла мне жизнь, позвав на помощь вовремя.

— Но ты должна была полностью поправиться, она обещала! Я не могла потерять тебя снова! — Луна вырвала лицо из рук Невилла и снова спрятала его на груди матери. Резкий всплеск эмоций прошёл, и дождь пошел на спад, превращаясь в мелкую морось.

— Снова? Что ты имеешь в виду, родная? — Пандора удивлённо взглянула на дочь, которая резко подняла на неё испуганный взгляд, осознавая, что она сказала и при каком количестве людей. Она перевела взгляд на Невилла — он явно увидел вновь поднимающуюся в ней панику. Он накрыл её дрожащую ладошку своей и наклонился ближе, чтобы его услышала только Луна.

— Дедушка знает, — шепнул он ей на ухо. — Если ты готова, мы можем рассказать и ей. Если ты не хочешь врать и хранить тайны.

Луна отстранилась от мамы и на несколько секунд задумалась, прикрыв глаза. Тучи расползались, исчезая, и сквозь окно вновь забрезжил свет. Когда остатки её стихийного колдовства пропали, она открыла глаза с резко посерьезневшим взглядом. И кивнула.

Невилл перевёл взгляд на дедушку и бабушку, которые сидели в креслах у стены. Августа сняла купол и заклинанием высушила слегка промокшую одежду. Джером же поймал его серьезный взгляд и без лишних вопросов наложил сферу тишины и несколько заклинаний от прослушки. Августа и Пандора удивленно следили за его действиями, но не стали перечить. Невилл встал с кровати и пододвинул себе стул, устраиваясь так, чтобы видеть всех собеседников. Луна, наконец, тоже отпустила маму и подтащил а себе второй стул, поставив его рядом. И теперь под выжидающим взглядом взрослых им нужно было все объяснить.

Невилл прокашлялся под пристальным взглядом двух женщин: молодой и старой, которые не понимали, что происходит, но не лезли с расспросами, а ждали, пока дети заговорят сами. И Невилл начал первым.

— Я знаю, что то, что мы сейчас вам расскажем, прозвучит невероятно, но я прошу вас поверить нам. Дедушка уже знает эту историю и у него есть доказательства моих слов, — Джером кивнул, поймав возмущенный взгляд Августы, которая не любила, когда от нее что-то скрывают. — Эта история — большая тайна, которую мы хотим раскрыть только самым близким людям, чтобы не приходилось вам врать, — он бросил взгляд на Луну, которая согласно кивнула.

— Если коротко, то мы вернулись из будущего, — Невилл на секунду замолчал, понимая, какой эффект произведут его слова, и давая время их переварить. — Магия обернула время вспять в день нашей с Луной смерти, которая произошла в мае тысяча девятьсот девяносто восьмого. Нас отбросило на десяток лет назад, но мы сохранили память о всех событиях, что произошли за эти годы. И при помощи этих знаний можем изменить будущее, чтобы оно не превратилось в тот ад, который нам пришлось пройти...

— Для понимания изменений, которые уже произошли, — Джером подал голос, чтобы дать Невиллу перевести дыхание, — в предыдущей версии их будущего я должен был погибнуть почти год назад. Но Невилл совершил безрассудный поступок, которым спас мне жизнь, — Августа в ужасе прижала ладони ко рту.

— То есть когда он попал в Мунго... — в её голове вставали на место кусочки пазла.

— Да, он всячески пытался отвадить меня от похода в лавку, потому что знал, что там будет проходить несанкционированный рейд Аврората, жертвой которого должен был стать я, — Джером печально взглянул на внука.

— И Гораций тоже? В Англии вообще не осталось бы зельеваров! — Августа шокировано откинулась в кресле, осознавая, что могла потерять возлюбленного мужа.

— Нет, профессор Слагхорн не должен был умереть, только дедушка, — тихо ответил Невилл. — Но Смерть всегда получает своё, и вместо деда она забрала Слагхорна.

— А твоё «снова» относилось к моей смерти? — негромко подала голос с кровати Пандора, обращаясь к дочери.

— Да, — тихо выдохнула Луна. — В прошлый раз ты умерла у меня на руках, потому что я не смогла позвать на помощь.

— Но ты же позвала Невилла, насколько я поняла?

— В прошлой жизни мы познакомились только в Хогвартсе, на моем четвертом курсе, — ответила Луна. — У меня не было знакомых и друзей, а папу хватил удар, когда он узнал о произошедшем с тобой. И он попал в больницу, а я пару дней провела одна дома над твоим телом... — по щекам Луны слёзы текли градом, но она продолжала говорить. — Никто не заходил к нам, потому что врачи папы и наши соседи думали, что я с тобой и проверять меня не нужно. Так что я была совсем одна...

— Девочка моя... — Пандора тоже плакала, прижимая ладонь к искривленному от ужаса рту. — Иди ко мне, — она приглашающе протянула руки к дочери, но та мотнула головой и осталась на стуле.

— Ты не простишь меня, — она заплакала ещё сильнее. — Потому что Смерть забрала папу вместо тебя, и я знала, что так будет. Я сама выбрала твою жизнь.

В палате повисла тишина, нарушающаяся звуками рыданий Луны и более тихих — Августы и Пандоры. Последняя замерла в нерешительности, но затем повторила свой жест, подзывая дочь.

— Я никогда не перестану любить тебя, Луна, — она говорила надломленно, но уверенно. — И мне не за что тебя прощать.

Луна неверяще вскинула голову и, увидев маму, которая всё ещё звала её к себе, рванула в её объятия.

— Но я убила па-апу...

— Нет, не ты, — Пандора строго взглянула ей в глаза. — Его забрала Смерть в обмен на мою жизнь. Ты не убивала его — ты спасла меня.

— Но его больше нет... — Луна горько всхлипнула.

— А если бы ты ничего не сделала, не было бы меня. Прекрати винить себя, Луна, — Пандора нежно обняла дочь.

— Но ты не сможешь ходить...

— И неважно! Главное, я с тобой и тебе не пришлось снова переживать мою смерть в одиночку, — она крепко прижала дочь к груди. — Мои ноги — это небольшая плата за твоё здоровье.

— Тем более, если судить по диагнозу Авенира, мы можем попытаться вас излечить, Пандора, — подал голос до этого молчавший Джером. — У вас деградация и отмирание нервных окончаний в ногах, что похоже на симптомы моих сына и невестки — только у них схожая проблема с мозгом, где отказали нервные окончания в мозгу в результате пыток, — он скрежетнул зубами, но тут же расслабился, когда Августа накрыла его руку своей. — Я много лет бьюсь над их излечением, и мне кажется, вам может подойти схожая терапия.

Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить.

— Я не хочу давать вам ложных надежд, но я хочу, чтобы вы знали, что мы с Авениром работаем над лекарством. И я очень замотивирован преуспеть.

— Вы сможете вылечить маму? — глаза Луны загорелись надеждой, когда она развернулась к Джерому.

— Я не знаю, малышка. Не могу ничего обещать, но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, — он тепло улыбнулся девочке, и та впервые за долгое время улыбнулась в ответ.

— Джером, Августа... — в глазах Пандоры стояли слёзы, когда она обращалась к ним. — Я не знаю, как мне вас благодарить за всё, что вы для нас сделали: за заботу о Луне и хотя бы призрачную надежду для меня...

— Можете просто сказать «да», когда мой внук попросит руки вашей дочери, — хохотнул Джером, глядя на краснеющего Невилла.

— Даже так? — она удивлённо приподняла бровь, глядя на также краснеющую дочь, которая поспешила спрятать лицо.

— Мы собирались пожениться после окончания Хогвартса, — промямлил Невилл, тушуясь под наигранно строгим взглядом Пандоры.

— Я хочу узнать вас получше, Невилл Лонгботтом, прежде чем давать согласие на свадьбу своей единственной дочери, — голос Пандоры звучал строго, но в глазах плясали бесенята. Казалось, ей доставляет удовольствие смущать будущего зятя.

— Ну, до свадьбы им ещё очень далеко, так что пока можно заключить помолвку, — более деловым тоном заметил Джером. — Поскольку вы ещё не скоро станете полностью дееспособны — простите, я не хочу вас этим обидеть — я полагаю, что мы продолжим опеку над Луной.

— Как бы я ни хотела поспорить, но мне и самой потребуется время, чтобы привыкнуть к моему новому состоянию, — с долей грусти заметила Пандора.

— Я думаю, мы можем предложить вам обеим пожить какое-то время у нас, — Джером перевел вопросительный взгляд на супругу, которая с согласием кивнула.

— Да, мэнор огромный, и домовиков у нас полно — больше, чем людей — так что ваше присутствие нас совершенно не напряжет, — Августа была полностью согласна с мужем.

— Ну что вы! — Пандора смущенно отвела взгляд. — Вы и так слишком много для нас сделали.

— Это меньшее, что мы можем для вас сделать, — Джером был совершенно серьёзен. — Тем более, я уверен: детям пойдет на пользу компания друг друга. Да и мы с вами сможем помочь им в случае непредвиденных ситуаций.

— Луна, — Пандора перевела взгляд на дочь, — что ты скажешь?

— Я бы хотела остаться с Невиллом, — смущённо пробормотал она. — Дома всё слишком напоминает мне о папе.

— Что же, я об этом не подумала... Прости, пока что я ещё не осознала его уход, — Пандора снова перевела взгляд на пустую кровать по соседству. — Кажется, словно он вот-вот зайдет в палату, как всегда опаздывая...

Луна тихо всхлипнула.

— Кстати! — она чуть отодвинулась, запуская руку в карман юбки. — У меня есть письмо от папы. Оно было приложено к завещанию и адресовано нам с тобой.

Джером встал с кресла и подал руку Августе.

— Пожалуй, мы вас оставим, — он также кивнул и Невиллу, который подскочил со стула под взглядом дедушки. — Это ваш семейный момент, и мы будем лишними.

Пандора благодарно кивнула Лонгботтомам, забирая у дочери свиток. Джером кивнул в ответ, снимая наложенные на палату чары.

— Наше приглашение в силе, так что мы ждём Луну в мэноре, когда закончатся приемные часы. Она может воспользоваться камином целителя Филларда, — Августа тепло улыбнулась девочке. — И на вас, Пандора, приглашение также распространяется. Так что я подготовлю комнату к вашей выписке.

— Благодарю вас, Августа. И вас, Джером, Невилл. Спасибо вам за всё.

Уже закрывая дверь в палату, Невилл увидел, как Луна с мамой разворачивают письмо. Он надеялся, что его содержимое подбодрит Луну и позволит ей простить себя.

А сейчас он неспешно направился вслед за дедушкой и бабушкой. Надо было навестить родителей, раз уж они оказались в Мунго, а затем — отправляться домой.

* * *

Дорогие мои Луна и Пандора!

Я пишу вам сейчас эти строки, потому что я понял, что жизнь коротка и непредсказуема. Из нашего окна виден полыхающий дом Фосеттов, над которым висит страшный знак Того-Кого-Нельзя-Называть. Мне страшно, родные мои. Я очень боюсь за вас. Боюсь, что могу вернуться и обнаружить такую же метку над нашим домом. А могу и не вернуться вовсе, и тогда вы будете читать эти строки.

Если я умер, то знайте, что я ни о чем не жалею. Я прожил замечательную жизнь с двумя самыми замечательными девочками на свете.

Пандора, любовь моя, спасибо, что ты выбрала меня своим мужем. Я был счастлив каждый миг, что я провел с тобой. Спасибо, что была рядом со мной всё те годы, что нам отвела Судьба. Спасибо тебе за твою заботу, искренность, веселье и любовь. Спасибо тебе за то, что ты привела в этот мир лучшее, что мы могли создать вместе — нашу замечательную дочку. Позаботься о ней, когда меня не станет.

Луна, тебе ещё нет и полугода, но над твоей кроваткой уже летают бабочки, сотканные твоей магией. Я уверен, что ты станешь исключительной волшебницей. Ты никогда не плачешь и только смотришь на меня своими огромными серебряными глазами. Я полюбил тебя ещё до твоего рождения, и буду любить всегда. Я бы очень хотел видеть как ты растешь: твой первый зуб, твоое первое слово, твой первый шаг. Я бы хотел рассказывать тебе самые интересные сказки на ночь, и собирать тебя в Хогвартс, и вести тебя под венец, когда ты встретишь свою любовь. Но я не знаю, когда меня не станет и как много из этого я не успею осуществить...

Когда я умру, — не важно, при каких обстоятельствах, — не вините себя, родные. Смерть заберёт всех в отведенное им время. И я не хочу, чтобы вы упивались горем, я хочу, чтобы вы жили дальше. Пожалуйста, живите и будьте счастливы. Если вы будете жить — значит, я погиб не зря.

Я понимаю, что вам будет горько и больно, если меня не станет, но я очень хочу верить, что вы сможете жить дальше. Я знаю, что вы у меня сильные и вы справитесь.

Я люблю вас, девочки мои. Люблю больше всего на свете и больше собственной жизни.

Будьте счастливы.

Однажды мы ещё встретимся.

С любовью, ваш папа и муж, Фил

29 июня 1981 года