If we could turn back time (гет)

1 мая 1998 года. Битва за Хогвартс

Замок пылал. В воздухе витали клубы дыма и каменной крошки. Часть башен была обрушена под обстрелом каменных глыб, которые великаны из армии Волдеморта запускали с опушки Запретного леса. Вспышки заклятий разрезали воздух во всех направлениях. Во дворе школы шла битва — не на жизнь, а на смерть. Пожиратели смерти, перемешанные со всевозможной нечистью, выступавшей на стороне Темного Лорда, осаждали замок и горстку защищающих его волшебников.

Этот бой был проигран ещё до начала. Перед битвой, за несколько часов, в замок стекались все остатки Сопротивления. Захватив и обезвредив нескольких Пожирателей, который держали замок в руках, Орден Феникса разослал клич по всей Британии, призывая магов на последний бой с Сами-Знаете-Кем. Иконой всего этого движения был Поттер — Мальчик-который-выжил, но сейчас его шепотом называли разве что Мальчик-который-всех-бросил-и-отправился-скитаться-по-лесам-со-своей-сверхважной-миссией. Боевой дух сил Света был почти на нуле. И этот недоучка, который на протяжении года только и делал, что убегал от Темного Лорда, сейчас должен был повести их в бой. Дамблдора больше не было, а для большинства волшебников все же именно он оставался символом светлой стороны, а вовсе не мальчишка Поттер. Особенно после его решения бросить школу и ее учеников на растерзание Пожирателям.

Невилл был на него зол. Даже не так — очень зол. Даже у самых терпеливых людей есть точка кипения, и он достиг её ещё в сентябре, когда его на протяжении нескольких недель во время взысканий, которыми близнецы Кэрроу щедро одаривали всех, кто не выступал на стороне Темного Лорда, подвешивали в цепях и пытали Круциатусом. "Отработки" повторялись через день, чтобы не свести учеников с ума, но сломить их.

Через месяц вся школа ходила тише воды ниже травы, чтобы, не дай Мерлин, не нарваться на взыскание. Только в тихих уголках гостиных гуляли шепотки: "Вот если бы Гарри был здесь..." Но его не было. Не было ни Гарри, ни Рона, ни Гермионы, которых Невилл считал своими друзьями. Не было Золотого Трио, которое из года в год справлялось с очередной непосильной задачей, сталкивалось с Темным Лордом и его прихвостнями и выходило победителями. Они были символом свободы и победы для школьников, но теперь их здесь не было. Зато были дети Пожирателей, получившие право свободно раздавать наказания всем, кто им не нравился. Был Аргус Филч, с радостью вставший на сторону нового директора и его заместителей. Был Снейп, в конце концов, который хоть и не принимал прямого участия в истязаниях учеников, но разрешал их, удерживая близнецов только уж совсем от крайностей. Например, он вмешался лишь единожды, когда к Круциатусу решили добавить ещё и розги. Правда, было уже поздно и спина Лонгботтома была изуродована в мясо, когда в темное помещение ворвался директор с требованием прекратить увечить чистокровных детей.

И этому не было конца. Поэтому когда Гарри Поттер с членами Ордена Феникса тайком проникли в замок, Невилл не испытал радости или облегчения. Потому что у Поттера на уме в первую очередь все равно были поиски какого-то артефакта, а не самочувствие его бывших однокурсников. Пока Орден Феникса помогал нейтрализовать Пожирателей, Гарри пропадал в гостиной Когтеврана — что Невилл узнал со слов Луны, затем вообще куда-то исчез и появился только перед общим сбором, когда замок уже взяли в оцепление.

И за этим мальчишкой должна пойти вся Британия? Встать под его флаги и общими силами свергнуть Волдеморта? Да не смешите! Невилл видел тех, кто собрался в Хогвартсе: студенты, профессора да Орден Феникса и люди, которые хоть как-то связаны с его членами. Вот вздыхало все рыжее семейство Уизли, глядя на младшего сына, который стоял по правую руку от Надежды Всей Британии; почти все они — действующие члены Ордена. Вот собрались остатки Аврората: Грюм, Тонкс — а, простите, уже Люпин, Кингсли. С ними стоял и оборотень-профессор: обнимал за плечи молодую жену, а глаза бегали — боялся подвоха от собравшихся в зале. А бояться было чего — тут столпились старшекурсники со всех факультетов, которые пожелали участвовать в финальной битве. К некоторым из студентов присоединились их родители — раз не переубедили чадо покинуть школу, то лучше держаться всем вместе. Другие стояли особняком, как небольшая группа слизеринцев. К ним было приковано особое внимание со стороны всех собравшихся в зале, потому что они хоть и не носили метку, но могли быть лояльны Волдеморту из-за выбора родителей, пусть и заявляли обратное. Да в этом зале никто никому не доверял!

Невилл побывал в штабе Ордена однажды, когда их с бабушкой пригласили вступить в их ряды, и уже тогда было видно, что после смерти Дамблдора организация трещит по швам, Грюм и МакГонагалл перетягивают на себя одеяло лидера, а идейный лидер в виде Поттера даже слова вставить не может. Невилл тогда согласился с высказыванием Грюма о "зелёном мальчишке, решившем поиграть в героя". И был очень рад, когда бабушка ответила отказом — их семья годами хранила нейтралитет и собиралась продолжать в том же духе. Невилл — единственный наследник Рода, пусть и не одаренный, и бабушка была не согласна отдать его на пушечное мясо. Тем более, мало ли она Темных Лордов на своем веку повидала — Гриндевальда пережили, и Волдеморта переживём.

Но сейчас варианта не участвовать в битве за Хогвартс у Невилла не было — все его однокурсники оставались, и ему не дали уйти. Гриффиндорец не должен быть трусом и бежать от опасности. Ага, а должен грудью бросаться на амбразуры, вступать в заранее проигрышную битву и выходить из нее ногами вперёд. Мерлин бы их побрал, героев недоделанных! Поттер вон сбежал, но его в это носом никто не тыкал. Ради высшей цели же, а не только спасая свою шкуру! Какое лицемерие, аж противно!

И ладно бы, хоть сейчас Гарри оправдал гордое звание гриффиндорца и народного героя и повел бы всех в бой. Но нет — даже сам Волдеморт, пообещавший пощадить всех, если Поттер сдастся, не убедил его двинуть хоть пальцем ради других.

В Лонгботтоме закипала злость, и он едва не послал Поттера куда подальше, когда тот подошёл к нему с просьбой помочь. Выследить и убить змею. И шляпу ещё выдал, со словами, что истинный гриффиндорец — которым, по его мнению, является Невилл — в момент опасности должен вытащить из него меч Гриффиндора. А сразить змею можно лишь им, клыком василиска или адским пламенем. А память Невилла подводила, как всегда, так что он просто не помнил заклинания и тем более движений палочкой для сдерживания огня. А василиск приказал долго жить ещё на втором курсе, и что-то подсказывало, что его директор ещё тогда растащил на ингредиенты. Так что оставался этот дракклов меч и кусок болтливого фетра, из которого его предполагалось извлечь. Отлично, спасибо за задание! И нет бы дать подсказку, где искать змею или зачем вообще ему убивать её, — было бы чуть легче. А тут — взгляд исподлобья и коронная фраза:

— Ты самый настоящий гриффиндорец из тех, кого я знаю, и я уверен, что меч сможешь достать именно ты, поэтому не могу поручить это другим, — и руку на плечо ещё положил, мол, вся Магическая Англия рассчитывает на тебя. Ну, спасибо, герой!

Ни тебе "Привет, Нев! Прости, что не писал. Как вы тут, держались?", ни "Дружище, спасибо, что остался в школе, хоть я и не звал тебя с собой, да и ты не пошёл бы", ни "Рад видеть тебя, Невилл! Тебя не сломить каким-то Кэрроу, да?" и подмигнуть. Но нет. Просто привет — вот тебе задача — пока. Спасибо, отлично поговорили.

И вот, когда истек срок выдачи Поттера, силы Волдеморта пошли в атаку, и Невилл оказался в первых рядах. Только тренировки в ОД, продолжавшиеся даже после ухода Гарри из школы, помогали ему хотя бы уходить из-под лучей заклинаний, выставляя хоть какую-то защиту. Вообще, его запас заклинаний оставлял желать лучшего — с его памятью он смог запомнить от силы десяток боевых заклинаний и пару щитов — сказать, что негусто — вообще ничего. Бесполезная боевая единица, которой ещё и доверили важную задачу. У Поттера вообще мозгов нет? Он же сам его тренировал и мог вспомнить, что дуэлянт из Невилла никудышный и любые разученные заклинания он забывал, если не применял их постоянно.

Увернувшись от пары зелёных лучей, Невилл увидел, что кому-то повезло меньше — смутно знакомый шестикурсник из Когтеврана упал замертво, сраженный лучом, которого избежал сам Невилл. Майкл Корнер, если не изменяла память. С ним ещё Джинни встречалась, пока на неё наконец не обратил внимание Избранный, а затем не бросил снова, ради своей партизанской войны. Жаль парня. Судя по всему, жаль было не только ему, потому что в ответ к Пожирателям улетел фирменный летучемышиный сглаз от Джинни. Рыжая копна волос вертелась в бою, рассылая проклятия направо и налево, и почти все достигали цели. Но без смертельных проклятий, в чем и была слабость защитников: пока Пожиратели целенаправленно сокращали их количество, светлые только обездвиживали, оглушали, связывали, но не добивали. Глупо, как же глупо.

Невилл уклонился от очередной Авады, когда услышал за спиной сдавленный вскрик . Обернувшись, он увидел, как Джинни, стоя на коленях, прижимает к груди обрубок руки, в которую неудачно угодило вражеское Секо, а над ней возвышается громада Пожирателя. Невилл рванул на помощь, выставляя перед ней на бегу Протего Максима. Но безуспешно — будь Пожиратели хоть чуть избирательнее в заклятьях, он мог бы её спасти. Но Аваду какой-то там щит не остановил.

Джинни, Джинни. Такая живая, огненная девочка. Кто мешал тебе послушать совета Флёр на свадьбе летом и не возвращаться в Хогвартс, а перевестись в Шармбатон, уехать во Францию, подальше от этой войны и смертей? Зачем ты терпела год унижений и издевательств? Почему ты не ушла сейчас, а осталась сражаться? Как же тебя угораздило влюбиться в героя, который оставил тебя, и ради него идти на жертвы, которые он не оценит?

Невиллу становилось не по себе. Эта война начала забирать действительно близких к нему людей, и ему стало страшно. Он словно оцепенел, глядя, как на него надвигается с кровожадной улыбкой Пожиратель, только что убивший Джинни. А затем отпрянул от омерзения, когда Редукто от разъяренной миссис Уизли выбило тому сердце из грудной клетки. Едва сдерживая рвотный позыв, он увидел, как Молли с криком падает на колени около тела единственной дочери, обезумев от горя, чтобы через секунду присоединиться к ней, получив зелёный луч в спину.

Невилл развернулся и побежал что есть мочи, не разбирая своих и чужих. Надо бежать, бежать. Подальше отсюда. Найти Луну и скрыться в Запретном лесу, дойти до границы антиаппарационного круга и скрыться. Подальше от всего, от этой дурацкой войны, от Поттера, Избранного и пророчества. Просто сбежать, но выжить. К Мерлину всё!

Но его планам было не суждено сбыться. Он увидел белые волосы и резко сменил направление бега. Луна! Луна в беде!

На опушке леса её хрупкая фигурка выделялась особенно ярко. Особенно на контрасте с едва различимой в темноте — у Невилла перехватило дыхание от ярости — Беллатрикс Лестрейндж. Капюшон пожирательской мантии был давно отброшен, черные непослушные кудри Беллы волнами развалились по плечам; их ерошил ветер, лишь подчёркивая сумасшедший блеск в черных глазах. Она хохотала, пока напуганная Луна прижималась к толстому стволу дерева, немигающим взглядом загнанного животного глядя на огромную змею перед собой.

Нагайна двигалась неравномерно, забирая то левее, то правее от цели. Играя со своей жертвой. А Беллатрикс продолжала смеяться, выкрикивая заклинания и отправляя их в сторону Луны. Та едва отпрыгивала от лучей, стараясь держать и змею в поле зрения. Палочки при ней не было, а в серых глазах плескалось отчаяние.

— Ох ты же наша мышка! Попалась в мышеловку, пойдешь на корм Нагайне. Хозяин будет доволен — прошлую жертву пришлось оставить умирать от яда. Но к тебе у него требований не было, — Белла снова запустила Круцио, и Луна едва смогла уйти. — Верткая мышка! Крутишься, убегаешь! — Белла начинала распаляться, бросая все больше разноцветных лучей, половину — вербально, половину — невербально.

— Оставь её! — Невилл выскочил на пригорок, на котором обосновались Беллатрикс со своей жертвой. Его щеки пылали, сердце стучало так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Ему было страшно, очень страшно: за себя и за Луну. Он понимал, что победить Беллатрикс он не сможет, но все равно должен был попытаться, выиграть время для Луны, чтобы хотя бы она смогла сбежать. Спастись.

«Пожалуйста, беги», — молчаливая мольба во взгляде, который он бросил на любимую. Но Невилл понимал, что надежда крайне мала — змея вообще не обратила внимание на новое лицо в их маленькой игре, всецело уделяя внимание своей жертве.

Невилл вытащил из-за пазухи мятую Шляпу и резко засунул в неё руку. Волшебства не произошло. В его руках все ещё был бесполезный кусок фетра. Пальцы, сжимающие широкие поля, побелели, когда он достал и снова засунул в шляпу свободную руку.

«Пожалуйста! Я должен защитить её!»

Мольба, обращённая к Шляпе, мирозданию, духу Годрика Гриффиндора или к самому Хогвартсу. Но и она осталась без ответа.

В отчаянии он выбросил бесполезную Шляпу, которая что-то пыталась сказать, но за шумом битвы, которая шла вокруг, её не было слышно. И, достав палочку из рукава, Невилл обречённо направил её на Беллатрикс.

— Отпусти её, — слегка дрогнувшим голосом произнес он, стараясь выглядеть уверенным и сильным. Но, конечно, эта напускная бравада не подействовала на безумную женщину, и Белла зашлась новым приступом смеха.

— Ох, Невви, ты такой забавный, — смеялась она, утирая выступившие слезы, — разве с нашей последней встречи в Министерстве ты ничего не понял? — на её лице появилась хищная улыбка. — И как там поживают твои родители?

— Ступефай! — взревел Невилл, бросаясь в сторону той, кого он ненавидел всеми фибрами души. Он швырялся всеми заклинаниями, которые знал, но ни одно из них не достигало цели — Белла успешно отражала или уклонялась от всех выпадов с минимальными движениями, словно показывая, что заклинания Невилла для неё — ничто. Она играла с ним, словно кошка с мышкой. Но даже эта игра ей надоела — всего одно заклинание, и Невилл, потеряв равновесие, полетел на землю, выронив палочку и тут же потеряв её где-то в земле, словно вспаханной лучами заклинаний.

— Невилл! — Луна дернулась было к нему, но Беллатрикс была быстрее.

— Инкарцеро.

И Луна оказалась привязана к стволу ближайшего дерева без возможности пошевелиться.

— Нет! — Невилл судорожно шарил руками по грязи, пытаясь найти палочку, пока Беллатрикс ходила вокруг него, не спуская с него глаз.

Змея подползала всё ближе к Луне, и Невилл, плюнув на затею найти палочку, бросился к ней, вставая между змеёй и своей девушкой.

— Не тронь её!

Он схватил с земли какую-то ветку и попытался отмахнуться от огромной рептилии. Жалкие попытки. Змея бросилась на палку и просто-напросто перекусила её, пока Невилл пятился, закрывая любимую своим телом.

— Всё будет хорошо, — тихий голос Луны защекотал ему шею. Она говорила печально, и как бы он ни хотел верить, что так и будет, но не мог. Пусть они вместе, но все равно в ловушке. Невилл нашел её руку и нежно сжал, чувствуя такое родное тепло. Он сможет, он защитит её!

— Акцио волшебная палочка.

Он выбросил руку вниз в надежде, что палочка матери откликнется на заклинание. Но даже его оружие решило подвести его в этот день. Новая палочка, которую ему купили после их проникновения в министерство и утраты палочки отца, была безжалостно сломана Амикусом Кэрроу на одной из отработок, когда тот обзывал Невилла наполовину сквибом и позором для чистокровной семьи, так что ему пришлось попросить бабушку прислать палочку матери, которую они так же продолжали хранить в надежде, что родителей вылечат. Но палочка не очень подходила Невиллу и не желала его слушаться. И именно сегодня он особенно жалел о гибели своей собственной палочки: вишневое дерево и волос единорога, тринадцать дюймов. Она сидела в руке как влитая, и все знакомые заклинания получались настолько сильнее, что ему даже не верилось. Но хорошего понемножку, и поколдовать своей палочкой пришлось чуть больше года, а потом — снова чужой, потому что Олливандера похитили Пожиратели и новую палочку было взять неоткуда.

— Сегодня не твой день, Лонгботтом.

Белла, поигрывая своей палочкой, ходила вокруг них, зеркально повторяя движения Нагайны, пока под её ногами не раздался какой-то хруст. И все надежды Невилла улетучились окончательно. Присев на корточки, Беллатрикс изящной ручкой выцепила из грязи, где пару секунд назад стоял ее ботинок, обломки волшебной палочки. А затем вытащила из кармана обломки второй — Луна за его спиной тихо всхлипнула, тогда как у самого Невилла сердце пропустило удар. Они оба остались без оружия, посреди битвы, почти схваченные Беллатрикс. Луна была привязана к дереву, и без палочки Невилл не смог бы её отвязать. Вокруг нарезала круги Нагайна, и у них оставалось всего два варианта: умереть от заклинания Беллы или умереть от яда змеи. Какие перспективы!

— Прости меня, я не смог тебя защитить, — прошептал Невилл, понурив голову и не отпуская руки Луны. Вокруг продолжалась битва, но никто не рисковал приближаться к ближайшей помощнице Волдеморта — Белле, когда она выбрала себе жертв. Звуки боя доносились до Невилла как в тумане, и весь мир сконцентрировался до размеров маленькой и прохладной ладошки, которую он не хотел отпускать. Вот как он умрет? Трусливо сбегая с поля боя и не сумев защитить даже самого дорогого человека? Как же он жалок!

— Всё хорошо, Невилл, — Луна была привязана, оттого не могла пошевелиться, но он чувствовал, что она хочет, как и всегда в моменты его самобичевания, обнять его сзади, прильнуть всем телом и успокаивающе гладить по плечам. Она всегда была рядом. И тогда, и сейчас. — Ты ни в чём не виноват.

Но он чувствовал себя виноватым. Что не был достаточно сильным, чтобы защитить её. Что не мог выучить много заклинаний, не запоминал тактику боя и вообще был плохо обучаем. Что в самый ответственный момент умудрился лишиться волшебной палочки. Что не смог достать меч Гриффиндора и убить змею. Что не смог убить Лестрейндж ещё два года назад, в министерстве. И за многое-многое другое он чувствовал на себе груз вины. А она прощала. Всегда прощала и продолжала быть рядом.

— О Мерлин, хватит разводить здесь сопли! — рявкнула на них Беллатрикс, и Невилл наконец вышел из транса, в который впал, поддаваясь унынию. — Рыцарь на белом коне примчался спасать принцессу, фу, — она зло сплюнула на землю и носком ботинка пнула Шляпу, которую в сердцах выкинул Невилл. — Вооруженный чем? Этой ветошью? — Белла брезгливо подняла Шляпу с земли и засунула в неё руку. — Что же ты хотел здесь найти? Так-так, посмотрим... Ого! — из Шляпы вслед за маленькой ручкой Беллатрикс показалась украшенная рубинами рукоять. Она попыталась перехватить меч поудобнее, но он явно создавался не под такие миниатюрные ладони и с громким шлепком упал в грязь.

Обе ее жертвы взирали на эту сюрреалистическую картину с округлившимися от удивления глазами. Невилл не смог достать меч из Шляпы, а Пожирательница-слизеринка с первой же попытки вытащила старинный артефакт и, судя по её нахмуренным бровям, не могла вспомнить, что это такое. Какая удача!

Этого секундного замешательства хватило Невиллу, чтобы рвануть вперёд, хватая меч, и со всей возможной для него ловкостью увернуться от зубов змеи и нанести ей ответный удар. Мимо. Ещё замах — на толстом туловище осталась царапина, но этого было мало. Невилл замахнулся снова и пригвоздил змею к земле, втыкая меч в туловище зубастой твари. Сначала показалось, что ничего не происходит, и змея продолжила атаковать его, даже задела ногу — щиколотку пронзила резкая боль, — но затем Нагайна начала биться как на сковородке, пока из неё вылетал какой-то черный туман. Оглушительный вопль боли разнёсся над полем боя.

И пока Беллатрикс приходила в себя от осознания, что мальчишка убил змею Хозяина, Невилл попытался сделать всё, что в его силах, чтобы спастись. Выдернув меч из трепыхающегося трупа, он подбежал к дереву, где была привязана Луна, и одним взмахом разрубил веревки, что ее сдерживали. Тяжёлый меч застрял в стволе дерева, и, плюнув на идею достать его, Невилл просто схватил Луну за руку и, не разбирая дороги, помчался вглубь Запретного леса.

Боль в щиколотке перерастала в жар, и наступать на ногу было всё больнее, но Невилл лишь стискивал зубы и бежал, не отпуская руки Луны. Дальше! Дальше! Деревья за их спиной сомкнулись, отрезая их от шума битвы, и только когда шум стих, Невилл смог затормозить и осмотреться. Он не имел ни малейшего понятия, куда их занесло. Они остановились на какой-то поляне. Деревья стояли почти глухой стеной, тогда как мелкие покрытые мхом камни образовывали подобие круга с одним большим валуном по центру. Именно к нему и направился Лонгботтом, чтобы присесть. В ушах стучала кровь, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Нога почти перестала слушаться, почему он едва не упал на камень вместо того, чтобы сесть. Он закрыл глаза и попытался перевести дух. Вроде бы оторвались.

— Невилл, что с тобой? — сквозь пелену ресниц он увидел обеспокоенное лицо Луны — та приложила ладони к его лицу, и Невиллу они показались едва ли не ледяными.

— Нога... Змея... — он пытался сказать более связно, но голова закипала, едва позволяя думать. Хорошо, что Луна поняла его почти без слов. Она резко присела, разрывая штанину его брюк, чтобы открыть нелицеприятное зрелище: в месте, где его зацепили клыки Нагайны, нога была едва не черной. Дальше посинение поднималось выше, и выше — Невилл задрал рубашку, глядя, как синее пятно поднимается по животу. Он был обречён. Горький смешок прорезал установившуюся тишину. Себя он спасти не смог. Судя по скорости распространения яда, ему осталось жить несколько минут. И Луна, чьи плечи молча сотрясались от едва сдерживаемых рыданий, тоже это понимала.

Невилл притянул её к себе, пока руки ещё слушались, и крепко обнял, закрыв глаза и вдыхая такой родной запах ежевики, который не смог заглушить даже дым, пропитавший все волосы Луны. Он справился. Спас её. Теперь его совесть чиста.

— ...Ваш герой мертв! Его голова прекрасно смотрится на штандарте победителя, — Невилл не сразу понял, что до них доносится голос Волдеморта, усиленный Сонорусом. Да и смысл слов до него дошел не сразу. Ну, вот и всё. Война проиграна, Темный Лорд победил, Мальчик-который-выжил превратился в Мальчика-который-не-смог. Ну и Мордред с ним, с этим Поттером. Главное, Луна жива.

— Послушай меня, Луна, — он осторожно приподнял ее заплаканное лицо за подбородок, пытаясь говорить как можно более связно, — ты должна оставить меня и бежать отсюда. Спасайся, трансгрессируй и найди способ выбраться из Англии.

— Я не оставлю тебя! — с пылом возразила она. — Мы найдем способ тебе помочь!

Невилл лишь горько усмехнулся.

— Мне осталось жить всего пару минут, ты сама это понимаешь, — он нежно провел рукой по её щеке, и она прильнула к его ладони как котенок, — так что тебе не обязательно быть со мной в этот момент. Я хочу, чтобы ты смогла жить дальше, не вини себя в моей смерти, — эти слова дались уже почти легко. Он был готов умереть, зная, что она выживет.

— Нет, нет, нет, — Луна бормотала себе под нос, словно пытаясь заглушить его слова, — не говори так!

— Луна, любимая, прошу, — рука, которой он проводил по её щеке, обмякла и начала сползать вниз, но Луна перехватила её, полностью посиневшую, и прижала назад к своей щеке.

— Пожалуйста, Невилл, не оставляй меня, — она уже просто плакала, не скрываясь, слезы градом катились по её бледному лицу. Она подалась вперёд, накрывая его губы своими, затыкая любой его ответ поцелуем. Невилл растворился в нем, в таком знакомом и всё равно каждый раз волнующем ощущении. Второй рукой, которая пока его слушалась, он обнял Луну за талию и притянул к себе ближе.

"Она живая, она дышит, она будет жить".

Эта мысль согревала его сердце, когда оно было готово вот-вот пропустить удар.

Но внезапно поцелуй прервался, а грудную клетку пронзила резкая боль. Невилл открыл глаза, чтобы увидеть распахнутые и стекленеющие серые глаза Луны, которые всего мгновение назад лучились светом и любовью.

— НЕ-ЕТ! — он попытался податься вперёд, подхватывая обмякающее тело возлюбленной, но не смог от резкой боли. Он опустил взгляд, чтобы увидеть расплывающееся кровавое пятно на груди Луны, а посреди этого пятна — лезвие. Длинное лезвие, которое начиналось ровно на месте сердца Луны и пропадало в его собственной груди. Следующий вдох дался сложнее — в лёгких что-то хлюпнуло, когда он попытался дышать. Нет-нет-нет, она не могла погибнуть. Только не так, как бабочка, приколотая иглой меча к поросшему мхом камню. Только не так! Она должна была скрыться, сбежать и продолжить жить дальше. Умереть спокойно, от старости, во сне. Она столько должна была ещё успеть сделать. Его любимая солнечная девочка. Она должна была жить.

По щекам Невилла катились слезы, когда его вторая рука тоже повисла плетью и тело Луны навалилось ему на плечо, так как сдвинуться вниз мешал меч. Её светлые волосы щекотали ему шею, и казалось, что она просто спит. Но в её спине он видел рукоятку меча, украшенную рубинами. А на краю опушки — хищно ухмыляющуюся Беллатрикс с волшебной палочкой в руке. Удовлетворённо кивнув то ли самой себе, то ли Невиллу, она развернулась на каблуках и направилась назад — к своему господину, к победителю.

Нет, всё должно было закончиться не так!

Но мир померк, когда его сердце пропустило удар, второй — и стихло насовсем. Яд сделал своё дело. И только пара кентавров, скрытых под сенью деревьев, видели, как круг камней на поляне загорелся тусклым зеленым светом.

Время неизвестно. Место неизвестно.

Невилл открыл глаза. Сам факт этого уже изрядно его удивил. Казалось, всего секунду назад — или целую вечность — его сердце остановилось, когда яд добрался до него. Но сейчас оно билось. Невилл закрыл глаза, прижал руку к груди и почувствовал размеренный стук. Это было странно. Разве смерть — она такая?

Он никогда не думал о смерти, хотя она подстерегала его в последние годы со всех сторон: таилась за каждой дверью при штурме Отдела тайн, рвалась к нему с каждой вспышкой проклятий, которыми Пожиратели одаривали студентов Хогвартса при проникновении в школу на шестом курсе, и просто отстраненно ждала, когда он оступится и совершит ошибку на поле боя, который развернулся под стенами Хогвартса. И дождалась. Она обнимала его тело, отнимая его по кусочку, смакуя вкус страха и отчаяния, и затем пронзила его насквозь, забирая жизнь и у его возлюбленной.

— Луна! — резко распахнув глаза, он сел, пытаясь сфокусировать взгляд и понять, что произошло.

Это не было Больничное крыло. Он лежал на широкой кровати, отделенной от всего остального мира тяжёлым бордовым балдахином. Цвета крови. Такого же цвета расползалось пятно на груди Луны.

Его сердце заколотилось быстрее, пока он перевернулся на живот и на четвереньках пытался добраться до края кровати, но она казалась неприлично огромной. Или он слишком маленьким. Но кровать никак не кончалась, он словно тонул в ней, никак не мог добраться до её края. Тогда как тяжёлый кровавый балдахин словно шевелился, плыл, как потоки крови; бесконечная кровь, стекающая по стенам. Невилл закричал, и его голос показался ему непривычно звонким, но сейчас это его не волновало. Он просто не хотел видеть этот балдахин, он хотел увидеть свет! В отчаянии он упал на колени, схватившись за голову, и продолжал реветь. Он просто хотел, чтобы этого едва колышущегося балдахина не было, чтобы он исчез, сдвинулся, да хоть сгорел, к Мерлиновой бабушке! И словно повинуясь его желанию, магия в нём всколыхнулась, и уже через секунду балдахин пылал. В воздухе запахло гарью, как на поле боя, и ему казалось, что сейчас где-то мимо его головы пролетит очередная зелёная вспышка. Ему снова было страшно — он был совсем один. Рядом никого, только он, в темноте, которая озарялась лишь всполохами огня на горящем ярким пламенем алом пологе.

Но затем он внезапно услышал обеспокоенные голоса. По ту сторону тяжёлой ткани кто-то суетился, раздавались крики, затем всполохи заклинаний прорезали темноту, и уже потушенный полог отдернул в сторону человек, которого он меньше всего ожидал увидеть. Свет резко ударил в глаза Невиллу, почему он подумал, что ему показалось.

— Дедушка? — Невилл неверяще моргнул и утер кулаком слезы. Собственный голос казался ему очень тонким, но он продолжал игнорировать этот факт — мало ли, как оно бывает в посмертии.

— Или сюда, Невилл, — пожилой мужчина протянул к нему руки, такие знакомые, испещренные кучей морщинок от работы с реактивами, такие ласковые, которые всегда оберегали и защищали его в детстве, до самого последнего дня жизни его деда. — Всё хорошо!

И Невилл потянулся к нему, как в детстве, вытянув обе руки и обхватив деда за шею, пока тот брал его на руки. Прямо как сейчас. Похоже, в душе он всё ещё остался маленьким напуганным ребенком, который искал защиты. Так что ему не составило труда принять тот факт, что его телу сейчас лет пять или шесть. Зато он не один.

Он очень любил своего деда. С самого детства Невилла воспитывал именно он, опекая от строгого надзора бабушки. С ним у него были связаны одни из самых теплых воспоминаний детства: как они вместе возятся в теплице, и дедушка рассказывает ему о разных растениях и их применении; как дедушка покупает ему жабу, чтобы та защищала цветок в его комнате; как он сидит с ним допоздна, рассказывая самые интересные сказки, пока Нев не уснет, потому что тот боялся темноты...

И таких моментов было много, очень много. До того дня, когда его деда убили. Но сейчас он был рядом, такой живой и такой теплый, что Невиллу было совершенно безразлично, рай это или ад, главное, что его дед здесь, вместе с ним.

— Как же я по тебе скучал, — куда-то в шею деду просопел он, едва не плача от облегчения и радости.

— Когда же ты успел по мне соскучиться, юный поджигатель? — в голосе деда слышались веселые нотки, — Мы же не виделись всего ночь.

— Что? — Невилл был озадачен.

— Мы вчера поужинали вкуснейшей уткой, которую зажарил для нас Диппи, а затем я рассказывал тебе про Мимбулус Мимблетонию перед сном. И вот сейчас утро, а ты заявляешь мне, что успел по мне соскучиться, — дед уселся на кресло, в котором он проводил каждый вечер, читая Невиллу сказки или придумывая их из головы, и посадил его на колени. Маленький Невилл озадаченно обводил головой комнату — это была его собственная спальня в Лонгботтом-мэноре. Всё было воспроизведено в точности до паутинки в углу, где жил маленький паук, которого Невилл окрестил Джонни и каждый вечер спрашивал, как у него дела, с утра пораньше.

Он спрыгнул с колен деда и подошёл к выходу из комнаты, выглянул в коридор. Всё так же, как он помнил в детстве: домовики протирали рамы картин их предков, с первого этажа доносился командный голос бабушки, из открытого окна в торце коридора дул лёгкий ветерок. Невилл озадаченно вернулся внутрь и залез назад, будучи подхвачен дедушкиными руками. В голове у него крутилась только одна мысль: "Что происходит?"

Он ущипнул себя за руку, и та отдалась болью. То есть это точно не сон, начнем с простого. Но это и не могло быть явью, потому что его убили, он умер. Но почему тогда рядом дедушка, такой живой и пахнущий можжевельником и рябиной? Почему в комнату входит бабушка, на лице которой вдвое меньше морщин? Он ничего не понимал!

— Мне приснился страшный сон, — Невилл прижался плотнее к деду, обнимая его и чувствуя, как тот гладит его по волосам. — В нем все, кого я знаю, умерли, убитые Сами-Знаете-Кем или его помощниками. И ты, дедушка, и я, и Луна. Мне было так страшно, я никого не смог защитить! — Невилл разревелся на груди у дедушки, побелевшими пальчиками сжимая его рубашку.

— Ну, тихо-тихо, это всего лишь сон. Я здесь, с тобой, и бабушка тоже здесь, — Невилл почувствовал, как на плечо легла вторая теплая рука. — Сам-Знаешь-Кто погиб уже шесть лет назад, и больше никого не обидит, как обидел твоих родителей. Всё плохие дяди и тёти сидят в Азкабане и больше не доберутся до маленьких мальчиков вроде тебя. Так что к чему слезы, малец?

Невилл поднял заплаканный взгляд на деда, глядя в его добрые синие глаза с паутиной морщинок вокруг глаз.

— А ещё у нас сегодня повод для праздника! — здесь уже дед обращался к супруге. — У Невилла случился первый магический выброс, — он указал рукой на остатки тлеющего балдахина.

Бабушка всплеснула руками от радости.

— Немедленно прикажу эльфам всё убрать и подготовить праздничный ужин! Тилли, Диппи! — перед ней с хлопком появились два домовых эльфа в наволочках с гербом Лонгботтом. — Тилли, возьми двух помощников и приведи в порядок детскую. Диппи, с вас — подготовить праздничный стол и, в обязательном порядке, торт! Сегодня был первый магический выброс у мастера Невилла, и это надо отметить!

— А я, пожалуй, отменю на сегодня все встречи в Косом переулке и проведу день с внуком, — дед был настроен так же оптимистично, покачивая мальчика на коленке. Сам же Невилл пытался переварить, что происходит. Это не сон, что он уже выяснил, но и не воспоминание — его первый магический выброс произошел очень поздно, в девять лет. Дедушка к этому моменту уже два года как умер, а бабушка замкнулась в себе и перешла в режим строгой воспитательницы. Так что это событие не отмечали вовсе. Сейчас же все поместье уже стояло на ушах, эльфы безумно радовались проявлению магии у молодого хозяина.

— А можно убрать полог у кровати? — подал голос Невилл.

Бабушка смерила его удивлённым взглядом, но кивнула.

— Конечно, дорогой, но тебе же раньше нравилось прятаться за ним, разве нет?

— После кошмара я испугался темноты. Хочу просыпаться при свете, — он ответил, почти не слукавив. В его жизни уже было достаточно тёмных мест, и ему не хотелось снова оставаться в темноте одному. Пусть даже это была иллюзия, сотворенная его умирающим мозгом, но ему хотелось, чтобы хотя бы в этом месте всё было правильно.

— Тилли, ты слышала молодого хозяина!

— Конечно, хозяйка! Тилли всё сделает в лучшем виде! — и едва не ударившись лбом о пол во время поклона, эльфийка исчезла с негромким хлопком.

— В таком случае бери себя в руки, Невилл, и одевайся к завтраку, его подадут через полчаса. И больше не пугай нас пожарами поутру, — в голосе бабушки была строгость, но всё ещё приправленная заботой, которую он так редко слышал в её голосе после смерти мужа.

— Хорошо, бабушка, — он вытер глаза и нос рукавом пижамы и, спрыгнув с коленей деда, направился в ванную — умываться и приводить себя в порядок.

— С ним всё хорошо, Джерри? Он какой-то сам не свой с самого утра, — услышал Невилл обеспокоенный голос бабушки из-за двери ванной.

— Не переживай, Августа, даже если что-то не так, мы справимся. Я останусь дома, чтобы последить за ним, — остаток диалога он не услышал из-за закрывающейся двери в его комнату.

* * *

Оставшись наедине с собой, Невилл первым делом действительно направился в ванную. Из зеркала на него смотрел семилетний мальчик с выпавшим передним зубом, взъерошенный и с покрасневшим от слез лицом. Невилл Лонгботтом собственной персоной. Но взгляд его глаз выделялся — это были не глаза испуганного страшным сном мальчика, а взгляд человека, повидавшего не самую приятную сторону жизни. Умыв лицо, Невилл стянул с себя пижамную рубашку и замер. На правой части груди был тонкий горизонтальный шрам, белёсый и слегка выделяющийся на слегка смугловатой коже. Он повернулся на сто восемьдесят градусов и, пытаясь оглянуться через плечо, увидел на спине, зеркально, такую же линию. Как от меча, который пронзил их с Луной. Дыхание снова сбилось. Это не сон. Это точно был не сон. Это была его, Невилла, жизнь. Ему не семь лет, а все семнадцать, и до этого странного пробуждения он несколько часов прыгал по полю боя, пытаясь выжить.

Невилл сполз на пол, обхватив колени. Его трясло. Что же произошло?

Вариант первый. Весь этот мир, который его окружает, это какая-то странная версия посмертия. Он умер, но продолжает жить в каком-то временном отрезке, где он был счастлив. Нет, это маловероятно. Но можно легко проверить завтрашним днём. Скорее всего, они будут повторяться или будут похожи один на другой, и он не будет стареть, а просто окажется замкнут в своем семилетнем состоянии и будет проживать счастливую жизнь снова и снова.

Вроде бы звучало неплохо, но и врагу не пожелаешь.

Вариант второй. Вся его жизнь была сном. И ему действительно семь лет, и он просто с очень богатым воображением придумал свою жизнь. Ночью и во снах время тянется по-другому, так что вариант возможен. Но этот вариант легко опровергнуть шрамом на груди. Или найти кого-то из своего сна, чтобы узнать, существуют ли эти люди. Надо напроситься с дедом в Косой переулок, вдруг встретится кто-то знакомый.

Вариант третий. Самый нереалистичный, но самый возможный. Он каким-то образом переместился во времени. Но не его тело, а его разум — оказался в его младшей версии десятилетней давности, выместив собой маленького Невилла. Здесь проверка ещё проще — нужно просто вспомнить, что происходило в это время, и смотреть, как складываются события. Но непонятно, откуда шрам. Возможно, побочный эффект от перемещения во времени. Нужно будет разобраться, возможно ли это, и найти в домашней библиотеке всю информацию, какую можно.

Рассуждения по поводу его текущего положения привели Невилла в чувство и помогли немного отрезвить голову. В любом случае, скорее он жив, чем мертв. И как бы то ни было, той реальности, что живёт в его воспоминаниях, больше нет. В ней он погиб, так что возможность вернуться исключается. Что же, адаптироваться так адаптироваться.

И самое важное — записать всё, что сможет вспомнить, чтобы проверить все теории. Потому что на свою память Невилл полагаться не мог от слова "совсем" — она подводила его всегда, и он порой не мог запомнить элементарные вещи, если только не заучивал их до зубного скрежета. Поэтому в плане на ближайшие дни — записать всё, что только сможет вспомнить, а потом уже разбираться, что же с ним всё-таки произошло.

И найти Луну. Он должен знать, что с ней всё хорошо и она правда существует, а не плод его воображения. При мысли о ней он искренне надеялся на невероятное, чтобы у него был второй шанс, чтобы всё исправить. Он сделает всё возможное, чтобы стать сильнее, чтобы защитить её.

* * *

К завтраку Невилл спускался уже в приподнятом настроении. В шкафу нашелся его любимый домашний джемпер, с небольшим вышитым цветком каллы на груди. Джемпер был подарком от деда на его пятилетие, но после его смерти Невилл перестал его надевать, чтобы джемпер не сносился и он мог хранить его как память о дедушке. Но сейчас дедушка был жив, бабушка ещё не превратилась в железную леди, которой она была вынуждена стать, когда осталась одна, и поводов для грусти не было. Так что мальчик радостно надел любимую вещь и помчался по лестнице в малую столовую. Если уж сейчас ему семь лет и до трагичных событий, которые могут ожидать его в будущем, ещё далеко, можно насладиться моментом.

В Лонгботтом-мэноре было два места для приема пищи. Большая столовая, богато украшенная зала, которая использовалась для приемов, с длинным столом, во главе которого неизменно сидел его дедушка, а по левую и правую руку — Невилл с бабушкой. Когда деда не стало, бабушке нужно было поднимать своё влияние в обществе, поэтому Невилл лишился места подле неё и обычно сидел среди остальных гостей, тогда как рядом с бабушкой размещали людей, с которыми она больше всего хотела наладить отношения. Он не любил эту залу, потому что всегда чувствовал себя в ней незаметным. После смерти деда бабушке стало не до возни со внуком, когда на её плечи свалилась забота о Роде, о поместье, о семейном бизнесе, и это ещё не считая кресла в Визенгамоте — пусть и только в полном составе. Так что Невилл был отдан на попечение домовым эльфам и гувернанткам, которые не хотели делать скидку на его плохую память и искать индивидуальный подход к его обучению, а шли по стандартной программе и отчитывались бабушке о его неудачах. И чем больше времени проходило — тем дальше его отсаживали на больших приемах в мэноре. Словно стыдясь своего непутёвого внука, Августа стремилась сделать его максимально незаметным, всегда кивком отпуская его с приема раньше времени. И мальчик тихонько выскальзывал из-за стола и скрывался в своей комнате. У него даже не было друзей среди своих ровесников, потому что бабушка редко приглашала своих партнёров со всей семьёй, и даже во время подобных приемов Невилл все равно сидел далеко от других детей и не контактировал с ними. Его бабушка боялась того, что ей может навредить наличие внука-сквиба, ведь первый выброс магии у Невилла произошел слишком поздно, и она не могла быть уверена, что её внук вообще маг. А она должна была быть идеальной, чтобы удержать семью Лонгботтомов на плаву.

Но все негативные воспоминания о последних годах дома перед Хогвартсом легко вытеснялись положительными, которые у него хранились о времени их завтраков в малой столовой. Так что Невилл с долей предвкушения открыл дверь в комнату, где его уже ждали бабушка с дедушкой, и едва сдержал навернувшиеся на глаза слёзы от теплоты воспоминаний, которые сейчас разворачивались перед ним.

Джером Мортимер Лонгботтом собственной персоной сидел в кресле у открытого окна. Ветер покачивал листы свежей газеты, которую он читал. И это был не "Ежедневный Пророк", а "Вестник Зельеварения" — его дед был известным зельеваром, вынесшим огромный вклад в науку и до сих пор занимающийся варкой зелий как по индивидуальным заказам, так и для больницы Святого Мунго. Помимо этого, именно он очень плотно занимался проблемой своего сына и невестки, которые в беспамятно-сумасшедшем состоянии находились на попечении больницы, пытаясь найти лекарство. Выпускник Рэйвенкло, он надеялся, что его сын пойдет по его стопам и тоже займётся наукой, но нет — Фрэнк поступил на Гриффиндор, а затем вместе с супругой подался в авроры и вступил в Орден Феникса, вопреки запрету отца. Семья Лонгботтомов всегда придерживалась нейтралитета во время беспорядков и войн. В юности Джером сам хотел поддержать Гриндевальда, поскольку тот обещал огромные перспективы, но Августа отговорила его, и это оказалось мудрым советом. Так что во время первой магической войны Джером отказался от щедрых предложений как Дамблдора, так и Волдеморта, и продолжил трудиться на благо страны, предоставляя зелья для больницы, в которой оказывались люди с обеих сторон конфликта. А потом там оказался и его собственный сын, причем в самом конце войны, прямо перед падением Волдеморта, и Джером остался с маленьким внуком на руках и с неразрешимой задачей перед собой. Но это не сломило его, и он остался в добром здравии, тем более у него было ради кого продолжать жить. И он верил, что если не он сам, то его внук сможет найти лекарство для родителей.

Бабушка же стояла у небольшого круглого стола на трёх человек. Стол был зачарован магически и при необходимости мог увеличиться, чтобы вместить до шести человек. Его всегда использовали в узком кругу семьи, чтобы все сидели рядом, не выделяя кого-то особняком. Невилл и забыл, когда он последний раз ел за этим столом. После смерти деда они с бабушкой чаще всего ели порознь — каждому еду доставляли эльфы в их личные комнаты, либо же если хотя бы ужинали вместе, то делали это в большой зале. Насколько Невилл понял, бабушке было больно находиться в малой столовой, где они с мужем проводили каждое утро вместе.

Августа Генриетта Лонгботтом была мудрой и сильной женщиной. Несмотря на всю её строгость и даже прозвище "Железная Августа", которым её наградили некоторые из её бизнес-партнёров, Невилл всё равно её любил и тайно надеялся, что она однажды сбросит эту железную маску и вновь оттает в его любимую и заботливую бабушку. И вот сейчас именно эта бабушка и стояла у стола, командуя эльфами, чтобы те накрывали завтрак для семьи, не забыв даже любимый джем Невилла — клубничный. Последние десять лет он знал только строгую и холодную бабушку, у которой единственными эмоциями в отношении внука были либо гордость, либо разочарование. И поэтому сейчас такая домашняя и лучащаяся теплом бабушка вызывала у него самые нежные воспоминания.

Он подбежал к ней со спины и со смехом обнял за талию.

— Ох, Невилл, ты меня сломаешь, — бабушка развернулась к нему и приобняла мальчика за плечи, — садись за стол, будем завтракать.

Нехотя отпустив подол бабушкиного платья, Невилл забрался на свой стул и позвал деда, который сидел у окна, с теплой улыбкой глядя на свою семью.

— Дедушка, давай к столу, без тебя не начнем!

— Иду, малец, иду, — отложив газету на журнальный столик, Джером, весьма бодрый и подтянутый для своего возраста, встал и в пару шагов преодолел расстояние до стола, уже накрытого домовиками, и уселся рядом со внуком. Бабушка также устроилась на оставшемся стуле, оправляя складки на платье и кладя кружевную салфетку на колени.

Невилл сидел и молча смотрел на своих бабушку и дедушку, которые фактически растили его как собственного сына. Конечно, он знал своих родителей и любил их, и очень надеялся, что однажды они придут в себя, но это бы не отменило того, что его первые слова, первые шаги и первый магический всплеск наблюдали именно бабушка с дедом. Они действительно были его семьёй, и только сейчас, когда они сидели перед ним, такие живые и счастливые, негромко переговариваясь, он понял, как ему их не хватало. Он сделает всё, что в его силах, чтобы защитить их.

— Нев, о чём задумался? — голос Джерома вывел мальчика из транса, и он слегка мотнул головой, протягивая руку за тостом и джемом.

— Ни о чем, дедушка! Просто думаю, как же сильно я вас люблю, — он чуть покраснел и потупил взгляд, когда дедушка потрепал его по голове.

— И мы тебя, малец, — Невилл поднял голову, чтобы увидеть теплые улыбки своих самых близких людей, и расплылся в ответной широкой улыбке.

— Ну что, ты у нас становишься совсем взрослым, — бабушка нарезала в тарелке омлет и по небольшому кусочку накалывала его на вилку. — Первый магический выброс — это замечательно! Очень надеюсь, что последующие будут не такими разрушительными. Хорошо, что Тилли быстро среагировала и позвала нас. Не забудь поблагодарить её!

Кивнув бабушке, Невилл позвал домовика:

— Тилли!

— Да, молодой хозяин, — домовичка появилась из ниоткуда, с тихим хлопком.

— Я хотел сказать спасибо тебе за то, что позвала бабушку с дедушкой и помогла потушить пожар, который я чуть не устроил.

— Конечно, хозяин, Тилли была рада помочь! Тилли очень-очень рада магическому выбросу у хозяина.

И это было правдой. Домовики, как известно, питались от магии хозяев и мэнора. И поэтому для них действительно проявление магии у детей волшебников являлось праздником.

— Спасибо, Тилли, — Невилл улыбнулся эльфийке, — можешь возвращаться к работе, — и та, поклонившись, исчезла так же быстро, как появилась.

Пару минут завтрак продолжался в тишине, прерываемой только тихим стуком вилок о тарелки. Доев свою порцию овсянки, Невилл потянулся за тостом, который щедро намазал клубничным джемом, под слегка неодобрительный взгляд бабушки — та считала, что много сладкого вредно, но сегодня не стала читать внуку нотации по этому поводу.

— Бабушка, дедушка, а раз у меня был магический выброс, значит, мне можно теперь иметь волшебную палочку? — Невилл с горящими глазами переводил взгляд с одного из стариков на другого.

— Боюсь, пока нет, Невилл, — мягко осадил его дедушка. — Как ты знаешь, палочку волшебникам покупают перед отъездом в Хогвартс, в одиннадцать лет, — увидев обиженный взгляд внука, он исправился: — Но это правило больше для магглорожденных. В чистокровных семьях палочку детям могут купить на год или два раньше.

Невилл расплылся в счастливой улыбке. В прошлой жизни ему купили его собственную палочку только после битвы в Министерстве на пятом курсе; это было впервые, когда бабушка признала его и гордилась им.

— Но не забывай, молодой человек, что прежде чем покупать палочку, ты должен научиться контролировать свою магию, — голос бабушки был строгим, но можно было отметить, что она всё равно довольна.

— Конечно, бабушка, я буду учиться, — Невилл согласно кивнул, потому что понимал, что для того, чтобы не повторить своих прошлых ошибок, ему нужно стать сильнее и научиться гораздо большему. И как-то решить проблему со своей памятью.

Остаток завтрака прошёл спокойно: дедушка рассказывал о статье подающего большие надежды зельеваре по фамилии Снейп, который недавно получил звание мастера и писал публикации для его любимого "Вестника Зельеварения". Обсуждал с бабушкой, возможно ли будет пригласить этого молодого человека к ним, чтобы подобрать лекарство для его сына и невестки. А Невилл тихонько хмыкал в тарелку, вспоминая Северуса Снейпа, который был одним из самых его нелюбимых учителей.

Что же, если он вернулся во времени, можно попробовать всё изменить. Включая даже противного Снейпа.

Эх, сколько дел, сколько планов.

Позже, в этот же день, Невилл вернулся в свою комнату. Эльфы делали свою работу быстро, поэтому его кровать уже стала как новая. От балдахина не осталось и следа — даже столбики по периметру кровати, которые держали раму, были убраны и заменены аккуратными круглыми набалдашниками. Сейчас, глядя на кровать со стороны, Невилл понимал, что она совершенно нормального размера — обычная двуспальная кровать, с заделом на будущее, когда внук приведет в дом будущую супругу. К слову, о ней!

— Тилли, — Невилл позвал домовичку, которая, как всегда, явилась по первому зову, — принеси мне, пожалуйста, стопку пергамента, перо и чернила.

Через минуту всё запрошенное лежало у него на столе, и, отпустив эльфийку, он уселся за письменный стол у окна, разложив перед собой первый лист.

Нужно вспомнить всё. Самые важные и неважные события, чтобы понимать происходящее. Но с чего же начать? Невилл задумчиво пососал кончик пера и крупно вывел на первом листе слово «Цели». Чего же он хотел добиться в крупной перспективе?

Пункт первый. Стать сильнее, защитить Луну, выжить, жениться на ней и жить счастливо. Казалось бы, всё так просто и сложно одновременно: здесь непонятно, с какой стороны подходить к решению задачи. Оставим на потом.

Пункт второй. Вылечить родителей. Нужно будет напрячь память и попробовать вспомнить все попытки, которые предпринимали целители и дед, чтобы не тратить время зря.

К слову, о деде — пункт третий. Спасти его. Самая краткосрочная цель, потому что до даты его предполагаемой смерти оставался буквально месяц. Дед погиб, едва Невиллу стукнуло восемь. Жуткая картина до сих пор отпечаталась в памяти: как дедушка аппарирует в холл их мэнора, весь с крови, без одной руки, лицо обожжено, по всему телу раны и ссадины. Насколько Невилл помнил, была какая-то облава в Лютном переулке и в погоне за каким-то преступником авроры превысили полномочия, начав кидаться Бомбардами средь бела дня. И деда зацепило одной из них, когда он выходил из своей лавки. Дальнейшее — как в тумане, потому что Невилл помнил только очень напряжённую ночь, во время которой он сидел в обнимку с бабушкой на диване, глядя за работой целителей, которые пытались сделать всё, что в их силах, чтобы спасти Джерома. Но не смогли. Теперь же он должен не дать этому случиться. Или хотя бы не допустить деда в тот день в Лютный.

Ну и пункт четвертый: отомстить. Если он вернулся в прошлое, то он просто обязан стать сильнее, чтобы к моменту, когда Беллатрикс Лестрейндж сбежит из Азкабана, он смог бы победить её, отомстив за родителей.

Пункт пятый. Держаться подальше от Гарри Поттера. Здесь Невилл был уверен — ничего хорошего эта «дружба» не принесла. Да и было ли это дружбой? Гарри общался с Роном и Гермионой. Выбрал себе в друзья магглорожденную ведьму, которая не всегда давала умные советы, потому что знала о магическом мире лишь по книжкам из библиотеки, и младшего из сыновей из семьи Предателей крови, который был, в довесок, ленив, туповат и не интересовался ничем, кроме квиддича. Отличная команда для спасения мира! Да и сам Мальчик-который-выжил-но-оставляет-желать-лучшего. Невилла не допускали в их тесный круг Золотого трио, так что он только и мог, что наблюдать со стороны. И сейчас, оценивая их действия, он понимал, что им просто везло. Во всех их приключениях их почти что вели за ручку, подсказывая и направляя. И при этом в последний год они всё равно облажались. Волдеморт победил, насадив голову народного героя на свой победный штандарт. Вряд ли его друзей постигла иная участь. А значит, они что-то сделали не так без своего кукловода, которым, скорее всего, был Дамблдор.

Вот уж точно от кого тоже нужно держаться подальше. Старый паук плёл свои сети, в которых было место для каждого, и затем только вовремя дёргал ниточки. Например, воспитательная беседа с Невиллом на первом курсе, когда тот намекнул, что Золотое трио слишком часто нарушает правила и было бы неплохо, если бы кто-нибудь их остановил. Чем это для него закончилось? Ночью лежания на холодном полу в гостиной под Петрификусом Тоталусом. Ну уж нет. Или рекомендованная директором, якобы случайно оказавшимся в библиотеке, книга, в которой Невилл вычитал про жабросли и рассказал об этом Гарри перед вторым испытанием во время Турнира Трёх Волшебников. А потом ещё и добыл их у профессора Спраут, пользуясь тем, что он являлся её любимым учеником.

Сейчас, задумавшись, Невилл понимал, что он действительно являлся пешкой во всей этой истории. Маленькой разменной фигурой, которой крутили как угодно. И это было обидно.

На бумаге появился и шестой пункт. Держаться подальше от Дамблдора.

Отложив перо, он посмотрел на список своих абстрактных целей. Не идеально, сформулировано плохо, нужно будет перечитать позже и выделить конкретные задачи, которые он перед собой хочет поставить для достижения тех или иных целей. А пока — на память никакой надежды! — записать хотя бы ключевые события, которые происходили с ним до школы и в ней.

Взяв несколько листов пергамента, Невилл пронумеровал семь из них для записей с первого по седьмой курс в Хогвартсе, и ещё один озаглавил как «7-11 лет», справедливо полагая, что этого хватит, так как до школы у него была, мягко говоря, не насыщенная жизнь.

Час шёл за часом, а голова Невилла уже кипела. Он записал события только за дошкольный период и два с половиной курса, все, какие смог вспомнить: от крупных приключений Золотого Трио до мелких стычек со слизеринцами, куда он оказывался вовлечён. Воспоминания о людях давались ему легко. Тогда как в воспоминаниях об учёбе — абсолютный ноль. Словно он и не учился никогда в Хогвартсе. В голове прочно осел всего десяток заклинаний, тогда как вместо остальных знаний, которые ему должны были дать, царил белый шум. Понятное дело, что с такой памятью не видать ему сданных ЖАБА по каким-либо предметам, кроме травологии. Сказать, что ему было стыдно, — ничего не сказать. Он чудом сдал СОВ, месяц не вылезая из библиотеки и зазубривая всё, что могло пригодиться на экзамене, и всё равно по всем предметам, кроме травологии, имел минимальный проходной балл.

Отложив листы с недописанными воспоминаниями, он снова подвинул к себе лист с целями.

Пункт седьмой. Разобраться с памятью. Пожалуй, для себя Невилл мог выделить этот пункт как самый основной, потому что если он так и останется неучем, он не сможет добиться ни одной из своих целей. Так что этот пункт он обвёл и дважды подчеркнул, для надёжности.

С негромким хлопком в комнате появилась Тилли, его личный домовой эльф. Невилл чуть не подпрыгнул от удивления и неловко поставил на пергаменте кляксу.

— Хозяйка Августа зовёт вас в большую гостиную.

— Зачем? — он удивлённо посмотрел на эльфийку, но начал собирать бумаги в стопку.

— К вам пожаловал гость, который желает видеть мастера Невилла, — тот был крайне удивлён этим ответом, но кивнул и, встав из-за стола, убрал листы пергамента в нижний ящик.

— Хорошо, я сейчас спущусь. Только подожди, Тилли, — эльфийка замерла. — Можешь, пожалуйста, запереть этот ящик стола и не открывать его никому, кроме меня? — магией пользоваться без палочки он не мог, а обезопасить своё прошлое было необходимо.

— Конечно, хозяин, — Тилли щёлкнула длинными пальцами, после чего перевела взгляд на Невилла. — Что-нибудь ещё?

— Нет, спасибо, — тот подёргал ящик, убедившись, что он не открывается, и засобирался на выход. Эльфийка тихо исчезла, видимо, желая передать Августе, что он сейчас подойдёт.

Невилл же вышел из своей комнаты в коридор. Мягкие туфли и высокий ковер почти поглощали звук его шагов, так что он шел почти беззвучно. Портреты на стенах посапывали, кто-то негромко общался с соседями, но никто не обращал внимания на Невилла. Что они, своего много-раз-правнука не видели? Так что Невилл прошёл по коридору в тишине, но когда ступил на лестницу вниз, замер. Дверь в большую гостиную не была закрыта, и до него доносились интонации говорящих. В голосе его бабушки слышалось напряжение, скрываемое за натянутой вежливостью. Её гость отвечал спокойно и даже вроде бы дружелюбно, что вызывало, в сочетании с бабушкиной реакцией, смешанные чувства. Так что Невилл, не понимая, кого ждать, тяжело вздохнул, поправил джемпер и пошел по лестнице вниз.

Большая гостиная встретила его приветливо потрескивающим камином, неподалеку от которого на противоположных диванах разместились бабушка и человек, которого он точно не ожидал здесь увидеть. Обладатель ярко-фиолетовой мантии, расшитой золотыми звёздами, и длинной седой бороды с вплетенным колокольчиком, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор собственной персоной восседал напротив его бабушки, потягивая чай.

— О, Невилл, а вот и ты, — он улыбнулся из-за очков-половинок.

— Невилл, поздоровался, пожалуйста, с Альбусом Дамблдором, директором Хогвартса, — бабушка жестом пригласила его присесть рядом с ней.

— Добрый день, сэр, — Невилл склонился в лёгком полупоклоне, прежде чем сесть рядом с бабушкой, подальше от директора. — Тилли передала, что вы хотели меня видеть?

— Да, мальчик мой, я был бы очень рад познакомиться с тобой и поздравить с первым магическим выбросом, — Дамблдор смотрел на него с улыбкой, но глаза его были холодными, словно оценивающими, но точно не весёлыми. Да и где это видано, чтобы директор лично приходил к ученику для поздравлений?

— Спасибо, сэр, но я не знал, что это повод для визита директора.

Бабушка рядом так же сдержанно кивнула.

— Ну что ты, Невилл, я знаю, что у тебя сложная жизненная ситуация: родителей нет рядом, и так мало людей может тебя поздравить, так что я решил, что просто обязан навестить тебя!

— Я очень польщён, сэр, но вы преувеличиваете: у меня есть мои бабушка и дедушка, чтобы порадоваться за меня, портреты моих предков, да и родителей мы навестим на днях, так что я им тоже расскажу, — воспитание обязывало его ответить вежливо, и он всячески старался не показывать своего раздражения. — Я уверен, что ваше время очень дорого, так что было не обязательно тратить его на визит в наше поместье.

— О, не переживай, мальчик мой, мне было не в тягость, — «добрый дедушка» улыбнулся ему вновь. — Я лишь хотел поздравить вашу семью и увидеть, каким хорошим мальчиком ты вырос.

— Мы разве встречались ранее? — Невилл удивлённо наклонил голову. — Я бы вас запомнил.

— Конечно, ты меня не помнишь, мой мальчик; тебе едва исполнился год, когда я видел тебя в последний раз, — Дамблдор отпил глоток чая и сделал скорбное лицо. — К сожалению, мы встречались в очень печальных обстоятельствах, и я очень боялся, что потеря родителей в столь юном возрасте может сломить тебя, и у тебя никогда не проявятся магические способности.

— Мои родители не умерли! — Невилл подскочил бы, если бы твердая рука бабушки не удержала его на месте. В груди закипала злость. Да как он смел говорить о его родителях, словно они мертвы? Он вылечит их, обязательно вылечит!

— Да-да, конечно, мальчик мой, не переживай так сильно. Я вовсе не это имел в виду. Просто магия родителей очень важна для здорового развития ребенка, и я удивлён, что у тебя всплеск произошел так рано, с учётом твоей ситуации, — Дамблдор поставил чашку на стол и достал из складок мантии узловатую палочку. — Августа, ты не возражаешь, если я проведу пару тестов, чтобы убедиться, что с мальчиком всё в порядке?

— Мне кажется, это лишнее, Альбус, — до этого сидевшая молча бабушка ответила лишь на прямой вопрос директора и с нескрываемой неприязнью. — Я более чем уверена, что мы с Джеромом делаем всё необходимое для здорового развития нашего внука. И ранний всплеск магии — тому пример.

— Да-да, конечно, ты права, Августа, — Дамблдор словно нехотя убрал палочку назад, но Невиллу показалось, что тот сделал ей какое-то движение, и через секунду понял, что оказался прав.

— Да как вы смеете, Альбус! — бабушка фурией вскочила с дивана, разъяренно глядя на старика. — Я не дала согласия на использование магии к своему внуку, но вам наплевать и вы всё равно применили какое-то заклинание!

— Обычное диагностическое, Августа! — Дамблдор в защитном жесте поднял ладони, уже без палочки.

— Да мне наплевать, Альбус, — леди Лонгботтом была страшна в гневе. Она так и не простила Дамблдору состояния, в котором оказался её сын, потому что слепо верил директору. — Выметайтесь из моего дома, и чтобы духа вашего больше здесь не было! Лотти! — эльф появился перед ней с громким хлопком. — Проводи нашего гостя, к Мерлиновой бабушке. Вам здесь больше не рады, Альбус.

Бабушка одернула платье и гордой походкой направилась из гостиной, уводя за руку Невилла. Тот обернулся, чтобы увидеть пронзительный взгляд голубых глаз, которые смотрели с неприятным удовлетворением ему в спину. А затем за ними закрылась дверь.

По лестнице наверх они шли молча, в тишине же прошли мимо перешептывающихся портретов, кому донесли известие о стычке с директором их соседи, и, только закрыв дверь комнаты Невилла и усевшись в одно из кресел у окна, Августа заговорила.

— Невилл, каким тебе показался директор Дамблдор? — она неприязненным взглядом провожала фигуру в фиолетовой мантии, которая удалялась по главной дорожке мэнора за пределы анти-аппарационной зоны.

— Неприятным, — честно ответил тот, усаживаясь напротив бабушки, в кресло деда, — он говорит одно, а делает другое. И слишком наигранно улыбается.

— Да, я согласна. И я очень рада, что ты это заметил, — с тяжёлым вздохом бабушка потёрла виски, и рядом с ней почти тут же появился её личный эльф, принося небольшой фиал с лечебным зельем. — Прости, пожалуйста, что я вышла из себя, но я не доверяю директору после того, что случилось с Фрэнком... — она замолчала, печальным взглядом глядя в пространство, поглощённая своими воспоминаниями. — Твои родители были и остаются хорошими людьми. Но не совершай их ошибки, прошу тебя! Не доверяй директору и по возможности старайся держаться от него подальше.

— Хорошо, бабушка, я постараюсь не связываться с ним, обещаю, — Невиллу легко было дать такое обещание, потому что он и сам больше не доверял директору так слепо, как делал это в прошлом.

— Семья Лонгботтомов всегда придерживалась нейтралитета, и это позволяло нам переживать любые конфликты. Восстания гоблинов, магические войны, Тёмные Лорды — мы всегда оставались в стороне, и это позволяло нам сохранить наш род. И твой отец, к моему глубокому сожалению, стал первым, кто эту традицию нарушил, — бабушка с горечью смотрела на свои переплетённые пальцы, не поднимая взгляда на внука. Визит директора дался ей тяжело, пробудив болезненные воспоминания. Невилл придвинулся к ней чуть ближе и накрыл ее сухие руки своими, поймал печальную улыбку. — Ты хороший мальчик, Невилл, и очень похож на Фрэнка.

Раньше это сравнение звучало от бабушки в несколько ином ключе и, чаще всего, не в пользу Невилла. Убитая горем после смерти мужа, Августа идеализировала своего сына и всячески хотела, чтобы Невилл стал его копией — таким же смелым и сильным. Но тот был трусоват и не отличался никакими выдающимися достижениями, чем всегда её расстраивал. Но сейчас перед ним сидела не та Августа Лонгботтом, которую он знал. В этой бабушке ещё не умерла вся человечность, уступив место только строгому воспитанию и вечным сравнениям внука с его отцом. Это была просто побитая жизнью женщина, всё ещё горячо любящая своего внука, мужа и сына с невесткой.

— Но я очень надеюсь, что ты сумеешь избежать его судьбы. Не верь директору так слепо, как это делал твой отец. Не вступай в его тайные организации, которые настолько не тайные, что все о них знают. И цени прежде всего свою жизнь. Не разбрасывайся ею во имя «всеобщего блага», о котором соловьём разливается Дамблдор, — последние фразы бабушка произносила, глядя Невиллу в глаза, в надежде, что тот поймёт её. И он действительно понимал. Это был первый раз, когда он слышал от бабушки подобные слова, но догадывался, что она всегда хотела ему их сказать, но в прошлой жизни — не пришлось.

— Конечно, бабушка, я же у вас один, — улыбнулся он и тепло обнял её. Та тихонько засмеялась, обнимая внука в ответ. Всё было хорошо.

* * *

За ужином о визите беспардонного директора рассказали и деду, который весь день пропадал сначала в своей лавке, а затем в лаборатории.

У Джерома Лонгботтома был небольшой магазинчик с зельями в самом начале Лютного переулка. Так как его товары были специфичными и часто варились на заказ, ему не нужно было расположение в Косом переулке, так как большинство клиентов либо были постоянными и заказывали зелья совой, либо могли и зайти в лавку, зная, что до неё от Косого переулка буквально рукой подать. Талантливый зельевар, вовсю развивший свой Дар, Джером Лонгботтом был очень уважаем в магических кругах. Конкуренцию в Англии ему составляли разве что Гораций Слагхорн, до недавнего времени занимавший пост преподавателя зельеварения в Хогвартсе, а также юный мастер зелий Северус Снейп, о котором Джером знал ещё непозволительно мало, преимущественно из «Вестника Зельеварения», но надеялся это исправить в ближайшем будущем.

И, в любом случае, изготовлением сложных и не очень зелий занимался именно лорд Лонгботтом. Он сотрудничал с больницей святого Мунго почти на безвозмездной основе, в надежде, что у них получится найти лекарство для его сына с женой, а также тесно общался с другими чистокровными семьями, варя им зелья на заказ. В его лавке всегда работало несколько его учеников, готовых принять заказ, а также сварить несложные зелья. Джером курировал их работу, появляясь в магазинчике раз-два в неделю, тогда как самыми сложными зельями он занимался сам, в домашней лаборатории.

Насколько помнил Невилл, «Котел Лонгботтомов» не закрылся после смерти деда, но изрядно подрастерял клиентов, и бабушка тратила очень много сил, чтобы удержать магазин на плаву. Однако поняв, что внук не перенял талант деда к зельям и вообще боялся подойти к котлу после уроков Снейпа, она была вынуждена закрыть лавку, поскольку некому было наследовать семейное дело. Лавка зельевара была превращена в банальную аптеку, вот так и закончилась эпоха Лонгботтомов-зельеваров.

Самое интересное, что в сидящем за столом истинном английском джентльмене ⁽¹⁾ никто бы на первый взгляд не распознал зельевара. Сухой и поджарый волшебник пятидесяти лет — он был на десяток лет младше своей супруги. Каштановые волосы, едва тронутые сединой, были собраны в хвост, из-под густых бровей смотрели пронзительные синие глаза, а в густых усах и недлинной и аккуратно подстриженной бородке пряталась лукавая улыбка. Он был хорош собою, особенно в классическом костюме, и в молодости мог бы похитить много сердец, но был верен своей невесте, помолвку с которой заключили, когда он учился на четвертом курсе. Так что вместо разбивания девичьих надежд он ударился в науку, чтобы развивать свой Дар зельевара. И пока его однокурсники гуляли в Хогсмиде, он дни и ночи проводил в лаборатории, занимаясь с профессором Слагхорном зельями, не входящими в программу, чтобы в кратчайшие сроки получить мастерство. И его выдавали именно руки — обожжённые различными реактивами, стёртые часами перемолки ингредиентов, с мозолями от ножей. Он искренне любил зелья и проводил за работой с ними долгие часы.

Но вот что Джером не любил, так это конфликты интересов. Его Дар был одновременно и проклятием, потому что порой за варкой зелья он выпадал из действительности, запирался в подвальной лаборатории, отдавал эльфу приказ не пускать никого и самозабвенно погружался в процесс. Но мир не останавливался, и Джером мог пропустить важные события, так как только смертельная угроза кому-то из его близких могла заставить его оставить зелье. А внезапный визит директора таковым не являлся, и он попросту его не заметил.

— Мерлин, ну, прости меня, Ави! — он уже в который раз извинялся, пока Августа рассказывала ему о произошедшем. — Ты же знаешь, я не могу прервать варку на полпути, если не хочу, чтобы мэнор взлетел на воздух.

— Конечно, знаю, Джерри, — её голос был хоть и раздраженным, но мягким, — но это не мешает мне злиться на этого интригана. Чего он хотел добиться визитом к нам домой? — она раз за разом прокручивала в голове визит Дамблдора, но никак не могла понять его мотивов.

— Хочешь, я позову целителя Филларда, чтобы он осмотрел Невилла?

Семейный целитель мог прийти по первому зову Джерома.

— Да, это хороший план, пусть проверит Невилла после первого выброса, — Августа была согласна. — Да и мало ли, что хотел наколдовать наш любезный господин директор. Мне не понравился его повышенный интерес к нашему внуку.

— Согласен с тобой, дорогая, — Джером также был серьезен. — Свяжусь с ним сразу после ужина.

1) Джером Мортимер Лонгботтом — https://i.pinimg.com/474x/08/e9/b8/08e9b8641941d36fab18293e1a6c0165.jpg

Вернуться к тексту

14 июля 1988 года. Лонгботтом-мэнор

Невилл ворочался в постели. Визит колдомедика ничего не выявил — уровень магии в пределах нормы, следов магического воздействия не обнаружено. Честно говоря, Невилл испугался, когда дед предложил позвать целителя, так как мало ли что покажет диагностика — он опасался, что выяснится более высокий уровень магии или его больший возраст. Но нет, для врача он был просто семилетним мальчиком, которому вот-вот стукнет восемь. Неужели Невилл действительно всё себе придумал? Ну не мог он поверить в такой подробный и детальный сон — или не хотел. Или всё это сон, или всё же посмертие? Голова уже болела от напряжённых мыслей.

«Или я пророк? — осенила Невилла внезапная мысль. — А вдруг я действительно увидел будущее, но не прожил его, а просто знаю, что случится?»

Нет-нет-нет, такого он точно не хотел. Знать, что всё, что он видел, случится, и не иметь возможности это исправить — так недалеко и в Трелони превратиться и не просыхать с малых лет.

Он натянул на себя одеяло плотнее и уставился в темный потолок, освещаемый тонким лучиком света из прикрытого окна. Надо будет попросить бабушку наколдовать ему светящиеся звёзды на потолке. Ему не хотелось оставаться одному в темноте.

Вскоре Невилл провалился в сон.

Он стоял посреди леса, того самого, в котором оборвалась его жизнь. Тогда он не имел возможности осмотреть место досконально, но сейчас замечал каждую деталь: круг из мелких камней, покрытых мхом, по периметру всей поляны, светящихся тусклым зеленым светом; большой плоский валун по центру, больше похожий на жертвенный алтарь; и на нём — две фигуры, слившиеся в предсмертном объятии, пронзённые мечом. Невилл отшатнулся. Мир словно замер, будучи блёклой тенью сцены его смерти. Он увидел пару кентавров, скрытых сенью деревьев, и уходящую в чащу Беллатрикс. А затем развернулся и столкнулся нос к носу с ещё одной Беллатрикс, но не замершей, как на маггловской плёнке, а хищно улыбающейся острыми, словно акульими, зубами.

— Здравствуй, Невилл, — странный пробирающий до костей голос исходил от Лестрейндж.

Тот отпрянул со сдавленным криком и, споткнувшись, упал на землю и начал отползать от страшной фигуры. Его руки не встречали никакого сопротивления, хотя должны были путаться в корнях, и только это успокаивало его, но самую малость. Недостаточно, чтобы его сердце прекратило колотиться в бешеном ритме.

Беллатрикс надвигалась на него. Её мантия развевалась, растворялась в пространстве, придавая ей сходства с дементором. Чёрные кудри словно жили своей жизнью, оттеняя горящие алым глаза. В руке, появившейся из складок мантии, сверкнул меч Гриффиндора, и Невилл закричал в полный голос.

«Это просто кошмар! Страшный сон! Я сейчас проснусь!» — метались лихорадочные мысли в голове.

Он ущипнул себя за руку, пытаясь не поддаваться панике, но боли не было.

— Да, это сон, Невилл, — с лица страшной женщины пропало хищное выражение, сменившись лукавой улыбкой, всё ещё выглядящей пугающе, — но проснёшься ты, только когда я разрешу.

— К-кто вы? — странное существо было самым реальным в этой сцене, и оно точно не было Беллатрикс Лестрейндж.

— Я? Я — Смерть, — фигура отвесила шутливый поклон и выпрямилась.

Невилл сдавленно сглотнул.

— Смерть?

— Я думала, у тебя плохо только с памятью, но не со слухом, — женщина развернулась с плавной грацией, недоступной живому существу. Невиллу показалось, что он услышал смешок.

— Но почему вы выглядите как Беллатрикс? — он обернулся в сторону леса, где застыла посередине шага Лестрейндж, пытаясь понять, как той здесь может быть две.

— Потому, что для тех, кто умер насильственной смертью, я всегда принимаю облик их убийцы, — Смерть развела руками, и Невилл только сейчас обратил внимание, что она действительно схожа с дементором — она парила над землёй, и клочки мантии терялись в черном тумане, окружающем всё её существо. — Так что для тебя я выгляжу как Белла.

На удивление, тон, которым говорила Смерть, был вполне дружелюбным. Так что Невилл попытался собраться. Он встал с земли, отряхивая брюки, и только сейчас понял, что ему снова семнадцать.

— Всё-таки это был сон? Моё возвращение к бабушке с дедушкой? — грустно произнёс он, глядя на свои вновь большие руки. — Что-то типа пролетающей перед глазами жизни перед окончательной смертью?

— Нет, Невилл, — Смерть подплыла к нему, уже выглядящая менее пугающей. Когда она не улыбалась, и не было видно острых зубов, она казалась такой спокойной и умиротворённой, в отличие от вечно живой и яростной Беллатрикс. — Ты действительно жив, и тебе действительно семь лет.

— Но почему сейчас я снова выгляжу как... он? — он несмело указал рукой в сторону камня, где их с Луной тела переплелись в последнем объятии.

— Потому что тебе правда было семнадцать, когда ты погиб, — и снова усмешка.

— Я ничего не понимаю... Что происходит?

— Для олуха, которым тебя считали при жизни, ты на удивление сообразителен, так что не принижайся, — Смерть подплыла к камню, на котором были приколоты как бабочки взрослые Невилл и Луна. — Ты действительно умер в тот день, в битве за Хогвартс, но сама Магия решила вернуть тебя во времени, чтобы исправить будущее.

— Почему меня? Я же не герой. Я трус, недоучка и не смог защитить даже самого дорогого для себя человека, — Невилл подошёл и хотел было провести рукой по волосам Луны, но рука провалилась насквозь.

— Это иллюзия, которую я показываю тебе, чтобы объяснить происходящее, — Смерть сделала лёгкое движение рукой, и этот иллюзорный мир словно ожил на несколько секунд. Ветер затрепетал волосы Луны, и Невилл увидел испуганное выражение своих глаз и как они потухают. Его пробрал озноб. — Ты смотришь не туда, — Смерть указала на камень, на котором находились их тела. Кровь из раны стекала вниз, заполняла собой желобки, вырисовывая странную руническую вязь на поверхности камня. Ещё несколько секунд — и их тела оказались по центру сложной пентаграммы, которая начала светиться таким же потусторонним светом, как и маленькие камни вокруг. И всё вновь застыло.

— Что это?

— Это друидский рунический круг, построенный здесь ещё самим Мерлином несколько сотен лет назад. Когда волшебники того времени были вынуждены уйти в изгнание из-за опасности, которую начали для них представлять магглы, здесь они собрались в последний раз. Каждый камень по периметру этой поляны был возложен одним из представителей древних чистокровных родов или «Священных двадцати восьми», как вы их сейчас называете. Глава каждого рода высек по руне на своём камне и поклялся перед самой Магией хранить своё наследие и пронести его сквозь века. И Мерлин был свидетелем этой клятвы. С этой поляны маги разошлись, рассредоточились по всей Англии и начали жить тайно, стараясь не контактировать с миром не-волшебников, чтобы выжить и наращивать своё могущество.

Однако со временем сила этой клятвы ослабла. Поколение сменяло поколение, и часть магических родов начала угасать. Часть магов отказывалась от своего наследия, не развивала родовые дары. Появилось министерство, регулирующее использование магии, множество древних ритуалов оказались забыты или под запретом. Лишь некоторые рода, например, Блэки, придерживались старинных традиций, даже вопреки запретам.

Но что мы имеем сейчас? На момент этого воспоминания из старинных родов в живых осталось меньше половины. Тех, кто хранили их наследие, — и того меньше. Цель Тома Риддла была благой — восстановить былое величие магов. Но он потерял и уничтожил слишком многих и теперь будет править руинами. Цель же Альбуса Дамблдора, скорее, наоборот, противоречила самой Магии — он хотел стереть различия между представителями древних родов и магглорожденными. Но ни у одного магглорожденного нет поддержки рода, нет Даров, и магический резерв всегда будет меньше, чем у чистокровного волшебника.

— Это всё очень интересно, но при чём здесь я? — Невилл неловко перебил Смерть, которая, казалось, была погружена в собственные размышления, пока рассказывала историю мира магии.

— Ты — наследник древнего и благородного рода Лонгботтомов, потенциально обладающий двумя дарами, из которых в прошлой жизни ты развил лишь один. И так уж получилось, что Магия привела на эту поляну тебя. Можешь считать это судьбой или проклятием, но именно Магия направляла в тот день тебя, Луну и Беллатрикс. Ты ведь не успел подумать, а как она вас нашла в Запретном лесу? Её тоже вела Магия, и Магия приказала ей убить вас на этом камне. Ваша судьба была предопределена в тот день, и все ваши действия были заранее просчитаны. Ты не мог победить и не мог выжить.

— Получается, Магия разумна? — озадаченно произнёс Невилл, пытаясь переварить услышанное.

— Я бы не сказала, что она именно разумна, но она стоит над всеми законами этого мира, и её единственная цель — защита самой себя. Позволь мне показать вариант будущего, которого Магия пыталась всеми силами избежать, — Смерть убрала меч в складки тени, что служила ей мантией, и начала совершать пассы руками, словно читая незнакомое Невиллу заклинание.

Поляна вокруг померкла, растворившись в белизне, которая окружила Невилла, обволакивая словно пуховым одеялом. Вокруг не было ничего, он парил в невесомости, наравне с туманной фигурой Смерти. Внезапно вокруг него завертелся целый калейдоскоп событий.

Вот Волдеморт шествует к Хогвартсу, держа голову Золотого Мальчика на пике. Значит, он действительно убил Гарри Поттера, и никакая магия уже не смогла бы вернуть его к жизни. Защитники замка теряют голову, и их перебивают по одному, как овец. Война окончена, Волдеморт победил.

Вот какое-то время спустя в Хогвартс прибывают ученики. Их совсем мало — выжили только слизеринцы и редкие представители других факультетов. От силы сотня учеников на все года обучения — факультеты упразднены, песочные часы за спиной нового директора Волдеморта разбиты. В школу прибывают только чистокровные волшебники.

Вот подземелья в Отделе тайн — Невилл помнит эту круглую комнату с дверьми. За одной из них находится тюрьма. Из-за решёток мелькают сотни глаз — дети всех возрастов, чья кровь не прошла проверку на чистоту. Магглорожденные, потомки смешанных браков или просто сквибы — все они отданы на исследования. За очередной дверью в конце коридора — пыточная камера, за другой — лаборатория. В качестве подопытных — всё те же дети.

Вот облава на скрывающихся нарушителей режима. Невилл узнает среди них своих бывших однокурсников, которые отбиваются и умирают от рук новых авроров — Пожирателей Смерти на страже нового порядка. Все, кто против власти, подлежат немедленному уничтожению.

А вот отмена Статута о Секретности. Волшебники выходят из тени и хотят покорить маггловской мир. Но проигрывают. Люди давно шагнули вперёд в технологиях, и отсутствие магических сил не мешает им дать отпор захватчикам. Используются технологии, которые позволяют отследить и уничтожить неудачливых оккупантов. Магглы изобрели оружие массового поражения и не стесняются использовать его в полную силу, когда противник превосходит их в честном бою. Это грязная война, с десятками тысяч жертв со всех сторон, и если для немагического мира это восполнимая потеря, то для волшебного — тотальное уничтожение. Волдеморту суждено пасть, и остаткам магической Британии вместе с ним.

Затем эти кадры остановились, и они снова оказались в белой пустоте. Невилл хватал ртом воздух, пытаясь осознать, что он только что увидел.

— Теперь ты понимаешь, что этот ход событий необходимо предотвратить? — Смерть смотрела на него серьезным взглядом, который смотрелся чужеродно на точеном лице Беллатрикс. — Магия выбрала тебя для исправления этого хода событий, а я — лишь её глас. Твоя судьба, как и судьба всего мира, в твоих руках.

— Но это слишком большая ответственность, — возразил Невилл, — Я не герой и не спаситель магического мира. Да я даже запомнить больше десятка заклинаний не смог, как я спасу мир магии?

— Тебе и не нужно становиться спасителем. Живи своей жизнью, такой, как бы ты хотел её видеть. Меняй свою судьбу, но помни — у некоторых действий есть последствия и есть цена. За каждую спасенную тобой жизнь я заберу другую. Баланс всего сущего должен быть соблюден.

— Но это же противоречит желаниям Магии — спасти волшебников от исчезновения!

— У каждой жизни есть цена. И жизнь некоторых стоит сотен жизней других. Тогда как другая жизнь невзрачна и является лишь песчинкой в песке времени. И смертью одних ты можешь дать жизнь сотням других.

— Я опять ничего не понимаю, — Невилл раздражённо закатил глаза, а Смерть лишь усмехнулась.

— Ты поймёшь со временем. А пока запомни одно — Магии не важно, какая из сторон победит в этой войне и на чьей стороне окажешься ты. Ты лишь её инструмент, мальчик со знанием будущего, которое уже может и не случиться. Используй свои воспоминания с умом и помни, что порой взмах крыла пикси в одном лесу может привести к пожару в другом. Даже такой незначительный волшебник, как ты, может изменить ход судьбы.

Смерть начала растворяться в воздухе, и Невилл понял, что разговор окончен.

— Постойте! А как же Луна? Она же погибла вместе со мной на том алтаре, — но ответом ему была тишина, и лишь акулья улыбка Смерти, зависшая в пространстве, где была его странная собеседница, ещё несколько секунд напоминала о ней, прежде чем исчезнуть.

— Похоже, пора просыпаться, — Невилл обвёл взглядом белую пустоту и закрыл глаза.

Открыв их, он вновь оказался в своей комнате. За окном едва светало. Небо успело посветлеть, но солнечных лучей ещё не было. Старинные часы в углу показывали пять часов утра, стрелки медленно ползли по циферблату с негромким пощелкиванием. Невилл встал и подошёл к окну, раздвинув шторы. Потянул за щеколду и открыл тяжёлые ставни. В лицо ударил поток свежего ветра. На улице стоял предрассветный туман, и Невилл вдохнул воздух полной грудью, словно впервые.

Он жив. Ему дали второй шанс. Шанс всё исправить.

Невилл не считал себя героем и не был уверен, что подходит на эту роль. Но из разговора со Смертью он вынес одно — нужно, чтобы не исчезла Магия, которую хранят древнейшие и благородные дома, в том числе его собственный. Если подумать, в той войне и до неё прервалось великое множество родов: многие пали в бою или жертвами политических распрей, многие не оставили наследников, другие лишились их. Магия угасала поколениями, и всё чаще рождались посредственные волшебники вроде него самого.

Его отец был чистокровным волшебником, а мать — полукровкой. Это, конечно, не помешало Невиллу оставаться чистокровным, но всё же это наложило свой отпечаток. Его отец, со слов деда, отвергал наследие своего рода и не захотел вводить в него свою жену и ребенка по всем законам магии, так как считал это пережитком прошлого и слишком опасался нарушения закона, который запрещал магию крови. И только после того, как на них было совершено нападение, дед ввел внука в род по всем правилам, вопреки желаниям сына. Но так как ритуал был проведен спустя почти год после его рождения, Невилл рос слабым магом и очень поздно проявил склонность к магии в прошлой жизни.

Сейчас же всё уже шло иначе. Перемещение во времени спровоцировало ранний магический выброс, и Магия приняла его.

Невиллу было интересно, о чём говорила Смерть, когда сказала, что он развил только один из двух даров. Насколько он знал, Лонгботтомы были травниками и зельеварами. Но если с травологией не было вопросов — он действительно разбирался в растениях и у него, со слов Гермионы, был «зелёный палец», то в зельях он был абсолютным нулем. Дедушка обещал начать заниматься с ним, но не успел, так как погиб. Такой глупой и бессмысленной смертью. А в Хогвартсе Невилл настолько боялся Снейпа, что даже боггарт на занятии на третьем курсе принял облик нелюбимого профессора. Как тут разберёшься в предмете, если тебе даже на отработках не дают задачу сложнее отскребания котлов. Так что Невилл точно не разбирался в зельях и решил, что будет лучше посмотреть в домашней библиотеке, не было ли у их семьи каких-либо ещё даров, чтобы понять слова Смерти.

В общем, эта встреча оставила у него больше вопросов, чем ответов, и он бы многое отдал, чтобы иметь возможность задать их и понять происходящее. Но сейчас он больше хотел насладиться моментом. Невилл вдохнул пахнущий озоном, как перед грозой, воздух и улыбнулся восходящему солнцу. Начинался новый день его новой жизни. И он всё исправит.

* * *

30 июля 1988 года. Лонгботтом-мэнор

День рождения Невилла подкрался незаметно. Поняв, что правда вернулся во времени и будет снова жить, он на несколько дней просто отдался течению времени и наслаждался детством. Он снова был ребенком, с любимыми бабушкой и дедушкой. И он искренне радовался каждому дню. Копался в теплице вместе с дедом, который не мог нарадоваться, как хорошо у Невилла получается обращаться с растениями, учился под строгим присмотром бабушки, и каждый завтрак и ужин проводил вместе с ними, слушая их разговоры и ощущая себя окружённым любовью и заботой. Он был искренне счастлив.

Листы пергамента с воспоминаниями о прошлой жизни он достал всего раз, в общих чертах набросав события, которые помнил за оставшиеся пять лет, и не вдаваясь в такие подробности, как он описывал первые курсы. Он решил не напрягаться, и затем и вовсе забросил записи. Они так и остались лежать в нижнем ящике стола, запертом Тилли, а Невилл просто жил.

И вот подошёл его восьмой день рождения. Из зеркала на него смотрел взъерошенный слегка пухловатый мальчишка, с каштановыми и слегка кудрявыми волосами, тёмно-синими глазами цвета ночного неба и едва тронутой загаром кожей. На нём были коричневый джемпер, на тон темнее волос, из-под которого выглядывал воротник белой рубашки, черные брюки и коричневые ботинки, в тон верха. Невилл слегка закатал рукава джемпера и, поверх него, рубашки и, оставшись доволен, побежал вниз. Сегодня они с дедом идут покупать ему жабу!

Бабушкин подарок, цветок с хитрым названием, уже стоял на письменном столе Невилла, и они с дедом отправлялись за фамилиаром, который будет охранять этот цветок от насекомых. Невилл не мог дождаться этого дня, чтобы снова увидеть любимого питомца.

В Косой переулок они отправлялись через камин. «Дырявый котел» встретил их той же темной атмосферой и затхлым воздухом, что и в воспоминаниях Невилла. Джером приветственно кивнул бармену Тому и сразу же направился к выходу в переулок, а мальчик, подпрыгивая от воодушевления, едва ли не бежал перед ним.

До начала учебного года оставался ещё целый месяц, поэтому в переулке было не так много людей. Волшебники и волшебницы в длинных мантиях чинно прогуливались по переулку. Дед здоровался со знакомыми, с удовольствием представляя внука коллегам и друзьям, если те ещё не знали его.

Но он-то знал почти всех. Мадам Боунс — глава департамента магического правопорядка — осведомилась у деда о здоровье супруги, с которой соседствовала на заседаниях Визенгамота. Джером же поделился радостными новостями о магическом выбросе у внука и его дне рождения. Амелия Боунс поздравила мальчика в своей манере — сдержанно и даже слегка чопорно, но изъявила желание познакомить его с племянницей — Сьюзен. Невилл, разумеется, ничего не имел против, так что детали визита договорились обсудить позже, отправив сову.

На другой стороне улицы он заметил множество рыжих голов, которые точно принадлежали Уизли. И действительно, несколько макушек старших сыновей, чьих имён Невилл не помнил, послушно следовали за полной женщиной, которая уверенным шагом шла в сторону магазина уцененных товаров. Замыкал процессию отец семейства, с которым дед обменялся короткими кивками, но не стал подходить. Семейство скрылось за дверьми лавки старьёвщика, и Невилл заинтересованно подёргал деда за рукав:

— А кто это был?

— Уизли. Своеобразное семейство, не советовал бы тебе с ними общаться, — Джером поджал губы, которые чуть ли не полностью скрылись в густых усах, что в его гамме эмоций было одной из высших степеней неодобрения.

— А что в них плохого? — в прошлом Невилл не мог спросить мнения деда о своем «друге» Роне Уизли, почему сейчас ему было интересно вдвойне, одобрил бы он такой круг общения внука или нет.

— Это очень старая чистокровная семья, которая, увы, растеряла всё своё богатство: как магическое, так и финансовое. Давным-давно они нарушили клятву, и на их род пало проклятие, которое не позволяет им стать сильными магами. Ну, и деньги у них всегда утекают сквозь пальцы, — дед пожал плечами, давая понять, что больше нечего и сказать об этой семье. — Они не плохие люди, нет, но я бы не хотел, чтобы ты общался с ними. Конечно, решать тебе, но это не самое полезное знакомство.

— Хорошо, дед, буду иметь в виду, — беспечно согласился Невилл, понимая, что второй раз дружить с Роном он не намерен. Из всей рыжей семейки ему импонировала только Джинни, да и ту было сложно терпеть, когда её переклинивало на Поттере.

Вскоре они дошли до «Магического зверинца», по дороге встретив ещё нескольких знакомых. От Слагхорна, с которым они столкнулись у аптеки, деда пришлось едва ли не оттаскивать. Тому было очень интересно, почему именитый зельевар оставил преподавательскую должность в Хогвартсе. И он был очень удивлен, узнав, что её теперь занял никто иной, как Северус Снейп, один из самых юных мастеров зельеварения в Магической Британии. Тогда как сам Слагхорн решил отправиться на заслуженную пенсию и заняться наукой, оставив должность своему лучшему ученику.

Мужчины проговорили бы весь день, если бы Невилл не начал канючить, что они шли за жабой. И, спешно распрощавшись со Слагхорном, они всё же добрались до своей точки назначения.

Зверинец встретил их шумом: со всех сторон ухали совы, мяукали коты, квакали жабы. Владелец этого дурдома, мистер Доэрти, с радостью проводил их к аквариумам, где сидели самые различные жабы: от крошечных ядовитых особей до огромных валуноподобных жаб. Но Невилл лишь краем взгляда окидывал всё это квакающее многообразие, точно зная, какой аквариум ему нужен. Последний ряд, третий слева. А вот и он!

— Мне нравится вот этот! — он громко позвал дедушку и продавца к аквариуму, в котором мирно сидел его будущий и бывший друг. — Я назову его Тревор.

— О, колорадская жаба, крайне интересная особь, — продавец улыбнулся, доставая крупную коричнево-пёструю жабу из аквариума и протягивая её мальчику. — Советую быть осторожным с ушными железами, они вырабатывают сильный галлюциногенный яд. Может быть полезным ингредиентом в некоторых зельях, и это уже не говоря о коже, которую этот самец будет менять три или четыре раза в год. Стоит только отметить дополнительно крайне свободолюбивый характер этой жабы. Рекомендую приобрести самозапирающуюся переноску, а то вы буквально на секунду задумались и не закрыли — и жаба тут же сбежит.

— Не думаю, что это будет обязательно... — начал было дед, но Невилл перебил его.

— Ну давай возьмём, дед, — он умоляющим взглядом посмотрел на Джерома. — Все равно же брать переноску, а тут не сильно дороже должно быть? — он перевел взгляд на продавца.

— Да, верно. Сама жаба обойдется вам в шесть галеонов, а ещё за четыре вы приобретёте зачарованную переноску, в которой всегда поддерживаются идеальные условия для жабы, а также на неё наложены самоочищающие и самозапирающие чары. По желанию можно добавить автоматическую кормушку, в которую будут переноситься насекомые или мелкие зверьки из закрытого контейнера, и вам не потребуется трогать их руками. Имейте в виду, жаба плотоядная и будет не прочь полакомиться полевкой. Этот вид вырастает до семи с половиной дюймов, но не переживайте, на переноску наложены и расширяющие чары, так что она подстроится под размер жабы...

— Ну, автоматическая кормушка уже не обязательна; я думаю, Невилл и сам покормит своего питомца, — Джером сдался и отсчитал продавцу десять галеонов из кошелька. Тот едва не испарился с деньгами, и через минуту появился, неся в руках зачарованную переноску, куда Невилл пересадил Тревора и забрал её у мистера Доэрти.

— Большое спасибо! — он счастливо улыбнулся продавцу и за руку с дедом отправился на улицу. Что же, проблема с вечно сбегающим Тревором решилась достаточно легко — больше не нужно будет ловить его сначала по всему дому, а затем по всей гостиной в Хогвартсе. И никаких эпизодов с поиском жабы совместно с Грейнджер, отлично!

Когда они оказались снаружи, дед выдохнул спокойнее. Было видно, что гвалт животных его порядком утомил.

— Спасибо за подарок, дед! — Невилл с любовью рассматривал пёструю шкурку Тревора, подняв переноску на уровень глаз.

— Рад, что ты доволен, малец! — дедушка улыбнулся и потрепал его по волосам. — Куда теперь? За мороженым к Фортескью?

— Да... — Невилл согласился, но словно задумался, ощутив странную тягу в груди. Что-то манило его, и пока они с дедом шли по улице, это чувство нарастало. У книжной лавки оно стало почти невыносимым, и он потянул деда внутрь. — Давай зайдём, я вспомнил, что хотел найти книгу... — он не договорил и, оставив удивлённого Джерома у входа, побежал вглубь магазина. Манящее чувство никак не пропадало, а лишь нарастало. Он взлетел по лестнице на второй этаж и свернул в первую секцию. Его сердце пропустило удар.

— Луна... — не веря своим глазам, выдохнул он. Светловолосая девочка подняла на него озадаченный взгляд. На секунду ему показалось, что в серых глазах мелькнуло узнавание, но затем оно вновь сменилось удивлением.

— Прости, что? — мелодичный детский голосок выбил его из колеи, и он поспешно ответ взгляд, переведя его на книжную полку рядом.

— Э-э-э... Да вот же! «Луна и её фазы. Влияние на ночные растения», — он вытащил с полки фолиант и показал девочке название.

— А я думала, ты звал меня... — в голосе девочки мелькнула нотка грусти. — Меня зовут Луна.

— Очень приятно! А я Невилл, — тот широко улыбнулся. — Ты интересуешься астрономией? — он перевел взгляд на секцию, где они находились.

— Ну, мне нравится ночное небо. А мама обещала наколдовать мне звёзды на потолке, если я найду красивое созвездие. Вот я и ищу, — Луна показала на открытый перед собой справочник.

— О, как интересно! Я тоже хотел попросить бабушку наколдовать мне звёзды на потолке, — Невилл подошёл ближе и заглянул в справочник. — Покажешь меня, какие созвездия тебе понравились?

— Конечно! — она зашуршала страницами, перелистывая их, — Вот! Я не могу определиться. Мне нравятся созвездия Кентавра и Змеи, — у Невилла засосало под ложечкой, потому что казалось, словно это была проверка. Но он не знал, как ответить, чтобы её пройти. Поэтому он просто замолчал, делая вид, что рассматривает созвездия.

— Мне нравятся оба. Почему бы не попросить твою маму наколдовать оба созвездия? — наконец выдавил он.

— Хорошая идея, пожалуй, так и сделаю, — Луна широко улыбнулась ему и, подхватив книгу, побежала вниз по лестнице. Невилл, перехватив клетку с Тревором поудобнее и взяв под мышку книгу, которую взял с полки, поторопился следом за Луной.

— Мама! — окликнула та стройную светловолосую женщину, чьи волнистые волосы ниспадали до середины бедра, придавая ей схожести с нимфой. — Невилл помог мне выбрать созвездия!

— Невилл? — женщина вопросительно посмотрела на дочь, затем перевела взгляд на слегка пухловатого мальчика, который спешил за ней следом.

— Мы познакомились в отделе астрономии, ему тоже нравятся звёзды, и он хотел попросить бабушку наколдовать красивое созвездие на потолке, — тараторила Луна, едва не подпрыгивая на месте. Женщина улыбнулась ей, а затем перевела взгляд на Невилла.

— И как вас звать, молодой человек?

— Невилл Лонгботтом, миссис...

— Лавгуд. Пандора Лавгуд. А это моя дочь, Луна Лавгуд. Я так поняла, вы уже познакомились? — женщина говорила с неуловимым французским акцентом, слегка картавя.

— Да, так получилось, что я случайно прочёл название книги вслух, — он показал книгу, что держал в руках, — а Луна решила, что я обращаюсь к ней. Так и познакомились...

— Какая милая история, — со спины к Невиллу подошёл, положив ему руку на плечо, дедушка. — Джером Лонгботтом, — представился он. — Я дед этого шалопая.

— Очень приятно, мистер Лонгботтом, — Пандора протянула ему руку, которую тот элегантно поцеловал в знак вежливости. — Рада знакомству.

— Взаимно, леди, — Джером обворожительно улыбнулся обеим.

— Если наши дети уже познакомились, не хотите ли переместиться из этого пыльного магазина на свежий воздух? — Пандора взяла несколько отобранных ею книг по чарам и жестом предложила направиться к стойке продавца.

— О, мы как раз собирались к Фортескью и будем рады столь милой компании, если дети хотят пообщаться, — дед вопросительно взглянул на Невилла, и тот закивал в ответ. — Что же, тогда решено. Мы угостим вас мороженым, так как у Невилла сегодня день рождения.

— О, мои поздравления, — Пандора мило улыбнулась мальчику. — Позвольте, в таком случае купить ему книгу, которая заставила его познакомиться с моей дочерью, — дед перевел взгляд на Невилла, и тот слегка смущённо протянул книгу.

— Да, похоже, в нашей библиотеке такой ещё нет, — дед ободряюще улыбнулся внуку. — У Невилла чутье на полезные книги по травологии.

— Вроде бы они были в разделе астрономии? — Пандора удивлённо взглянула на обложку. — А, всё понятно. Задались целью вырастить ночные растения?

— Ночные лилии, — пробормотал Невилл, стесняясь. — Это очень редкий цветок, и я хотел узнать о нём больше, прежде чем сажать.

— О, я знаю этот цветок! — в разговор встряла Луна, до этого шедшая под руку с мамой. — Он очень красиво светится в лунном свете и цветет лишь в полнолуние, — Невилл удивлённо посмотрел на девочку. Он помнил, как водил её на свидание, уводя по узкой, но безопасной тропке в Запретный лес, когда он учился на шестом курсе. И он показывал ей поляну с этими лилиями и рассказывал, какой это редкий цветок. А затем украшал её волосы одной из таких лилий, и при её свечении они казались ему похожими на две полных луны. Он тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение взрослой пятнадцатилетней Луны. И перед ним стояла семилетняя девочка, держащаяся за руку матери.

— Да, всё верно, — он улыбнулся в ответ. — Я выращу эти лилии у нашего мэнора и обязательно позову тебя в гости посмотреть на них, — Луна восторженно запищала.

— Всегда хотела их увидеть!

А может, ему показалось? И он просто хотел верить, что она помнит его? Какие вообще у него гарантии, что она тоже перенеслась во времени и тем более помнит его? Да почти никаких. Так что скорее всего, он просто выдавал желаемое за действительное. Но почему его так к ней тянуло? На этот вопрос у него не было ответа.

Расплатившись за книги, они отправились в кафе, где съели по несколько шариков мороженого и болтали обо всём на свете, начиная с жабы Невилла и заканчивая тем, какого размера звёзды нужно наколдовывать, чтобы на потолке спальни поместилось как можно больше созвездий. Разговор продолжался бы до позднего вечера, если бы не пришёл отец Луны, Ксенофилиус Лавгуд, и всё семейство не откланялось. Невилл с Луной договорились писать друг другу письма и иногда встречаться.

Джером Лонгботтом отправился с внуком домой через тот же камин, через который они прибыли в Косой переулок. Он тоже приобрел полезное знакомство благодаря случаю, который свёл Невилла с этой девочкой. Пандора Лавгуд, урождённая де Монтепелье, была из французской семьи, известной своими мастерами чар. Сама Пандора увлекалась чарами, но так и не получила мастерство, так как вышла замуж и у неё родилась дочь. Но всё равно она нашла работу, связанную с изобретением и испытанием чар. Это было полезным знакомством. С её супругом, Ксенофилиусом, Джером был знаком поверхностно, знал лишь, что он выпускает журнал со странным названием «Придира», и те выпуски, которые случайно попадали ему в руки, были полны антинаучных исследований или статей, посвященных мифическим существам, чье существование не было доказано. так что Джером не сильно переживал, что разговора с ним не сложилось. Куда интереснее было то, как Невилл легко сошёлся с незнакомой девочкой вместо того, чтобы мямлить и смущаться. Это интриговало старика куда сильнее.

Невилл же не знал о размышлениях деда и предавался своим собственным. Основным, что ускользало от его понимания, была эта странная связь, которая тянула его к Луне и познакомила их на много лет раньше, чем в прошлой жизни. С этим предстояло разобраться. Ну, или оставить всё как есть и наслаждаться жизнью, которая помимо второго шанса давала ему и возможность поближе узнать Луну в детстве, когда её мать ещё не погибла. А возможно, и спасти её. Чем не цель? Опять же, Магия будет довольна, если не умрет сильный специалист по чарам. А что уж говорить о Луне, которую именно смерть матери превратила в Полоумную Лавгуд. Он не хотел ей повторения такой судьбы. Уж в этот раз он сможет её защитить и всё сделать правильно.

18 августа 1988 года. Лонгботтом-мэнор

Несколько недель после дня рождения пролетели незаметно. Невилл вошёл в привычный распорядок жизни: завтракал с бабушкой и дедушкой, занимался в теплице и в саду, пытался вырастить росток абиссинской смоковницы, который подарила ему бабушка. Растение стояло у него на письменном столе, рядом с клеткой Тревора, и тот добросовестно исполнял свою задачу, охраняя росток от насекомых, которых привлекал его сладкий запах.

Обедал Невилл чаще всего один, пока дедушка занимался зельями, а бабушка — делами рода, и заседаниями в Визенгамоте. И вечернее время, наконец, проводилось снова с ними. Бабушка рассказывала ему о магическом наследии, родовых дарах, самых известных магических семействах, и не только. Дедушка же старался научить внука хотя бы основам зельеварения. Так, он выдал таблицу совместимости ингредиентов и заставлял выучить её наизусть, потому что без этой базы тот не сможет сдвинуться в изучении зелий.

Учеба давалась Невиллу, откровенно говоря, сложно. Он легко вспоминал или запоминал что-то связанное с растениями, но всё, что нельзя было описать как «растущее из земли», он запоминал из рук вон плохо. И если ещё имена и сложные взаимоотношения между различными чистокровными семействами хотя бы частично оседали у него в голове, то вот зельеварение не покорялось.

Каждый вечер перед сном он садился и пытался по памяти воспроизвести хотя бы упрощённую таблицу совместимости, на двадцать основных ингредиентов. Но она не желала покоряться. Ингредиенты делились на три категории: растительного, животного и минерального происхождения. И он упорно мог вспомнить только растения и то, какие сочетаются с другими, а какие — нет. Но этих знаний откровенно не хватало для дальнейшего изучения зелий, и деду только и оставалось, что разочарованно цокать языком, проверяя, как внук запомнил что-то. Не помогало ничего: Невилл не мог запомнить ни сухой текст с названиями ингредиентов, ни подкрепленный изображениями, и даже когда дед выстраивал перед ним все колбы с ингредиентами и показывал в котле их реакцию — всё равно это не помогало.

Невиллу было стыдно. Он сам настоял на том, что хочет заниматься с дедом, но результат показывал откровенно нулевой. Но зато он добился другой цели — получить доступ в лабораторию Джерома и к семейной аптечке. У него в голове созрел план, как спасти дедушку, и он собирался следовать ему, даже если придётся пожертвовать хорошим отношением деда к внуку.

* * *

День «Икс», как окрестил его Невилл, подкрался незаметно.

Этим утром он встал раньше обычного. Он ворочался всю ночь и не мог уснуть, боясь того, что во сне снова увидит акулью улыбку Беллатрикс-Смерти, которая рассмеётся потусторонним хохотом, глядя на жалкие попытки Невилла изменить судьбу своего деда.

Его собственное отражение смотрело на него впалыми глазами, под которыми залегли круги.

«Видок что надо. Самое то, чтобы симулировать болезнь».

Невилл открыл шкафчик в ванной и достал оттуда два флакона. В первом было зелье, помогающее от обморожения — он стащил его из шкафчика в лаборатории деда, — что использовалось преимущественно в больнице Святого Мунго, чтобы лечить пациентов, застрявших в горах и отморозивших какую-либо часть тела, или неудачливых зельеваров, которые могли пролить на себя хладогенное зелье. Обычно с этим зельем делали припарки на поврежденную конечность, чтобы почти моментально согреть её, но можно было и просто выпить — тогда температура всего тела повышалась равномерно. Это было опасно, так как, не рассчитай Невилл дозировку, мог бы свариться заживо. Но он просидел за книгами по зельеварению не один вечер и не нашёл более подходящего зелья, чтобы симулировать болезнь. Особенно при условии, что выбор был ограничен ещё и теми зельями, что хранились у деда в лаборатории. Второй же флакончик — обычное жаропонижающее. Тилли достала его из домашней аптечки и принесла Невиллу, невольно становясь соучастницей преступления.

— Тилли, принеси мне стакан воды и ложку, пожалуйста, — и рядом с раковиной тут же возник запрошенный предмет посуды. Невилл осторожно откупорил тёплый флакон. Зелье обдало его жаром даже при том, что он держал его чуть ли не на вытянутых руках. Одна, две, три капли упали в стакан, завихряясь при перемешивании и превращая прозрачную жидкость в бледно-оранжевую с переливами.

«Надеюсь, я всё рассчитал правильно».

И с этой мыслью, без колебаний, Невилл залпом опрокинул стакан в себя. Горло обожгло. Вода должна была замедлить действие зелья, но горло всё равно саднило нещадно. Невилл закашлялся.

«Ради дедушки. Я делаю это ради него», — эта мысль придала сил, и он заставил себя распрямиться после приема сверхгорького зелья. В горле першило, а голова ощущалась как ватная. Невиллу стало очень душно. Не став задерживаться, он вышел из ванной и затем, похвалив себя за предусмотрительность, которая заставила его переодеться перед приемом зелья, из комнаты. В коридоре было тихо, портреты ещё спали, и никто не обратил внимание на вяло идущего к малой столовой Невилла.

Бабушка уже была там, читала утренний выпуск «Пророка», пока эльфы накрывали на стол. Деда ещё не было, так что в углу тихо играло колдорадио, напевая какую-то известную песню Селестины Уорлок.

— Доброе утро! — Невилл попытался собраться с силами и выпрямиться под взглядом бабушки, который она на секунду приподняла от газеты.

— А, это ты, дорогой. Ты сегодня рано, — бабушка улыбнулась ему уголками губ и снова уткнулась в газету. — Садись за стол, дедушка вот-вот подойдёт.

Согласно кивнув, Невилл уселся на своё место. Стало чуть-чуть легче, потому что голова была категорически против любых перемещений в пространстве. Он протянул руку к столу, и у него в руках сразу появился стакан апельсинового сока. Он с благодарностью посмотрел на Тилли, которая выглядела слегка обеспокоенной, и кивнул ей, мол, всё в порядке, не переживай. Домовушку это, конечно, не убедило, но она хотя бы перестала буравить его взглядом.

— Опять ты слушаешь эти завывания! — дедушка вошёл в столовую, застегивая запонки на рубашке. На нём был брючный костюм-тройка, только пиджак он нёс перекинутым через руку и отложил его в сторону. Взмах палочкой, и громкость колдорадио уменьшилась почти до минимума, чтобы, кроме бабушки, его никто и не замечал. — Так-то лучше!

— Доброе утро, дед! — Невилл обернулся к вошедшему и улыбнулся ему. — Собираешься куда-то?

— Да, сегодня отправляюсь в лавку, нужно забрать у Локера порцию новых заказов и проверить, как идёт варка зелий для Мунго, — дед продолжал воевать с запонками, которые никак не хотели поддаваться, и не поднимал взгляда на внука. — А ты сегодня рано, малец.

— Бабушка сказала то же самое, — Невилл рассмеялся, чувствуя, как в голове словно взорвали петарду. Огромных усилий ему стоило тут же не схватиться за виски, пытаясь унять звон в ушах.

Дедушка наконец смог застегнуть запонки и поднял взгляд с улыбкой на Невилла, но его лицо тут же побледнело. Невилл напрягся. Что-то точно пошло не так, судя по реакции дедушки. Он чувствовал, что зелье начало действовать, потому что в последнюю минуту ему резко начало становиться жарко. Джером в два широких шага пересёк всю комнату, кладя руку ему на лоб и тут же отдернув её. Невиллу прикосновение ладони деда показалось едва ли не ледяным.

— Ави, у него жар! — это было последним, что Невилл услышал, прежде чем сползти со стула, теряя сознание.

* * *

Джером Лонгботтом испытывал в последний раз такой страх, лишь глядя на бесчувственные тела сына и невестки, когда их привезли в Мунго в ночь падения Темного Лорда. И сейчас у него в груди поднималась такая же волна ужаса за родного человека, тем более — за ребёнка.

Когда он поднял взгляд на Невилла, то сперва отметил странную бледность, а затем алые пятна, которыми пошли покрываться его щёки буквально на глазах. Глаза ребенка помутнели, словно он вот-вот потеряет сознание, и действительно, пока Джером пересекал комнату, Невилл уже поплыл. Джером прикоснулся ко лбу внука и отдернул руку — обжигающе горячий. Он подхватил сползающее со стула тело мальчика на руки — он весь горел.

— Ави, у него жар!

— Что? — бабушка отбросила газету в сторону и подбежала к мужу, прикасаясь ко лбу внука. — Джерри, да он весь горит!

— Я заберу его в Мунго. К пикси Локера, пусть пришлёт заказы совой. А с обычным кроветворным должны и без меня справиться, — он быстрым шагом направился к камину, перехватил бесчувственное тело внука поудобнее одной рукой и взял пригоршню летучего пороха. — Я не знаю, что с ним, так что пришлю Патронуса, как только целитель Филлард поставит диагноз. Больница Святого Мунго, кабинет целителя Филларда! — и шагнул в огонь.

Каминная сеть, как всегда, прокрутила его, едва не выворачивая наизнанку, но Джером лишь плотнее прижимал к себе горячего внука.

«Держись, Невилл!»

Через несколько секунд всё закончилось, и он вышел из камина в кабинете их семейного целителя. Авенир Линкольн Филлард возглавлял отделение неотложной помощи в больнице, почему был менее занятым, чем его подчинённые, и занимался частной практикой. Это был седой мужчина с короткой стрижкой, лет семидесяти на вид, но с очень цепким взглядом карих глаз, который словно смотрел насквозь. И сейчас этот взгляд поднялся от бумаг, которые он заполнял, на вошедшего через камин Джерома Лонгботтома с внуком на руках.

— Авенир, у Невилла жар, и он потерял сознание, — Джером быстрым шагом направился к кушетке в кабинете целителя и осторожно положил на неё мальчика. Колдомедик встал из-за стола, и тут же направился к пациенту.

— И тебе доброго утра. Выкладывай подробности, Джером, подробности, — целитель Филлард присел на стул рядом с кушеткой и, достав палочку, начал медленно водить ей над мальчиком, читая различные диагностические заклинания. Невилл был очень бледным, но с ярко-красными пятнами, которые покрывали лицо, и при детальном рассмотрении, всё тело.

— Я только спустился к завтраку, и когда на него посмотрел, заметил странную бледность, — Джером нервно мерил шагами кабинет, глядя на целителя и внука, — а потом ему стало плохо буквально за несколько секунд. Его лицо покрылось пятнами, и он потерял сознание. Ко лбу даже прикасаться больно, настолько он горячий.

— Так, он принимает сейчас какие-нибудь зелья? — брови целителя были нахмурены, пока он продолжал диагностику.

— Да какие там зелья? Мальчик был совершенно здоров вчера вечером, и ты ничего ему не выписывал. А я зельевар, не колдомедик. Самолечением не занимаюсь, тем более ребенка! — Джерома такое предположение чуть ли не оскорбило, потому что он никогда не лез в те области, в которых не разбирался. Он был талантливым зельеваром, который развил свой дар, и неплохим бизнесменом. Понимал и мог провести старинные родовые ритуалы, поскольку это было обязательным для Лорда, а титул от него так и не перешёл к его сыну. Но вот в медицину он не лез, даже несмотря на то, что его специальность была смежной, и он знал, как работают лечебные зелья, но всё равно предпочитал отдать это на откуп профессионалам.

— Не подумай, Джером, я ни в чём тебя не обвиняю, — целитель поднял ладони в извиняющемся жесте, и дождался одобрительного кивка, прежде чем продолжить: — Но сейчас его состояние вызвано сильной аллергической реакцией...

— На что? — удивлённо перебил его Джером. — Мы ещё даже не завтракали, он только глотнул сока, насколько я мог видеть, а он пьёт его каждый день.

— Джером, я понимаю твоё волнение, но если ты будешь меня перебивать, диагноза ты не услышишь, — колдомедик произнёс это с нажимом, строго взглянув на старшего Лонгботтома.

— Прости, виноват, — стушевался тот, — молчу и слушаю.

Колдомедик встал со стула и направился к шкафчику с лекарствами.

— Так вот, как я и сказал, аллергия — это первая проблема из списка. На что именно, я смогу выяснить через полчаса, как только проведу анализы. Но точно могу сказать, что он съел или выпил что-то, на что пошла такая реакция. Вторая наша проблема — переутомление. Мальчик явно не спал этой ночью, а возможно, и предыдущей, что очень вредно для детского организма. Возможно, обморока можно было бы избежать, если бы он высыпался. И третья — я ещё не определил причину жара, но точно знаю, что он вызван искусственно. Это не болезнь, так что можешь расслабиться.

— Так... Я даже не знаю, с чего начать...

— И не начинай. Дай мальчику жаропонижающее зелье, чтобы сбить температуру, пока я возьму его кровь на анализы. Плюс, пока что купируем симптомы аллергии зельем общего спектра, а как только будут точные результаты, подберем ему индивидуальное, — по мере того, как целитель говорил, он доставал из шкафа флаконы с названными зельями, большинство из которых варил ему Джером, — Также я позову санитаров, чтобы мальчика перевели в отдельную палату, и ты сможешь остаться с ним там. Я навещу вас, как только будут результаты.

Джером согласно кивнул, и, подойдя к столу, забрал два флакона с зельями. Вскрыв флакон, он осторожно приподнял голову Невилла и, приоткрыв ему рот, влил в него друг за другом зелья, пока Филлард скороговоркой прочел заклинание, чтобы тот проглотил их. Сработали зелья почти сразу: Невилл задышал ровнее, и Джером почувствовал, что его больше не обжигает кожа, к которой он прикасался, краснота пятен тоже пошла на спад. Он импульсивно прижал бесчувственного внука к груди и глубоко вздохнул, гладя его по волосам.

— Джером, я понимаю твоё волнение за внука, но всё же прошу тебя, не мешай мне работать, — Авенир настойчиво тронул его за плечо, и Лонгботтом нехотя отпустил Невилла, позволив целителю взять кровь на анализ.

— Готово, — Авенир наколдовал повязку на руке мальчика, где он делал небольшой надрез для анализа. — Всё, я пошёл в исследовательскую лабораторию, вернусь с новостями через полчаса. Вас переведут в соседнюю палату, дождись Клайда.

— Хорошо, я понял, — Джером согласно кивнул и уселся на стул, где недавно сидел целитель, взяв руку Невилла в свою.

— И не вздумай будить мальчика! — Авенир уже почти вышел, когда вспомнил о дополнительном предупреждении. — Он должен восстановиться сам.

— Да я знаю, знаю, — проворчал Джером, и целитель с чистой совестью скрылся за дверью.

Филлард не соврал, и буквально через пару минут к ним пришли медсестры, которые помогли переложить Невилла на каталку и отвезли из кабинета старшего целителя в соседнюю палату, где уже их оставили одних.

Джером стоял у окна, глядя на снующих под окнами прохожих, которые и не знали, что в этом, казалось бы, заброшенном здании на самом деле находится магическая больница. Мысли роились в его голове, кружили, путались. Он знал, что нужно отправить весточку Августе, но не мог сосредоточиться на хороших воспоминаниях для Патронуса.

«Что же случилось, Нев? — Джером не знал, что и думать. — Искусственно вызванный жар — Невилл сам хотел его вызвать? Или это побочный эффект от того, что он принял? Ещё и обнаружилась аллергия на какое-то вещество. Час от часу не легче. А если бы она не проявилась — какой окончательный эффект был запланирован? И мальчик плохо спал, выглядел уставшим. Возможно ли, что он пытался покончить с собой? Да нет, не может быть. Это было бы заметно: они часто видятся на протяжении дня, много времени проводят вместе. Я заметил бы, если бы внук начал бы проявлять признаки того, что ему не мила жизнь. Да и вообще, что его может не устраивать? Нет, это, скорее, глупая теория. Наверное, есть что-то другое. Привлечь к себе внимание? Да тоже глупость, потому что ему и так уделяется всё свободное время, что его, что Августы. Они общаются с Невиллом, занимаются, рассказывают истории, гуляют вместе. Ему незачем хотеть внимания, когда он и так получает его сполна. И нельзя думать об обратном — вряд ли он хотел уединения с придуманной болезнью, потому что, во-первых, к нему бы наоборот проявили повышенное внимание, а во-вторых, у него и так достаточно времени, которое он может проводить один».

Голова начинала болеть. Все эти мысли не приводили ни к чему. Нужно было дождаться целителя и только по результатам анализов что-то думать.

Джером отошёл от окна, и присел в кресло рядом с постелью бессознательного Невилла, взяв того за руку. Он сейчас казался таким маленьким на этой больничной койке, рассчитанной на взрослого человека. Его хотелось защитить, как в тот день, когда Джером впервые взял его на руки. Он помнил, как держал на руках малыша, завернутого в пеленки, как придерживал его головку, пока он спал.

— Экспекто Патронум, — Джером произнёс заклинание, и на кровати рядом с Невиллом возник его Патронус, серебристый бобёр, который нетерпеливо похлопал хвостом, ожидая сообщения. — Августе Лонгботтом. У Невилла обнаружилась аллергия на какое-то вещество. Жду результатов анализов, чтобы узнать, на что и как он его принял. А ещё мальчик переутомился и плохо спал. Жар мы сбили, сейчас он спит.

Бобёр кивнул и исчез. Джером же с тяжёлым вздохом поставил локти на колени и сцепил руки в замок, на которых поставил подбородок. Ему оставалось только ждать.

Буквально через минуту перед ним появился Патронус его супруги, серебряный кролик, и голосом Августы произнёс:

— Джерри, я знаю, что он принял. Позови Тилли, она принесет, — голос супруги был обеспокоенным, почему Джером сразу последовал её совету.

— Тилли!

Заплаканная эльфийка его внука появилась перед ним, сжимая два флакона в руках.

— Хозяин Джером хотел видеть Тилли? — она зашлась едва не в вое, начиная биться головой о стену. — Плохая, плохая Тилли! О, мастер Невилл!

— Тилли, прекрати наказание. Сейчас же подойди сюда и отдай мне флаконы, — Джером протянул руку за зельями, и дрожащая эльфийка протянула ему лапки с непрозрачными флаконами. Один из них был обычным жаропонижающим из домашней аптечки, а вот второй тёплым стеклом лёг к нему в руку, и Джером подскочил с кресла. Нет, не может быть! Он откупорил фиал, и ему в нос ударил резкий тёплый запах полыни. Он едва не выбежал в коридор под завывания эльфийки, выкручивающей себе уши, и, поймав первого проходящего мимо медбрата, сообщил ему информацию, — Срочно передайте целителю Филларду, что Невилл Лонгботтом выпил зелье от обморожения. Нужны охлаждающие припарки, потому что мы сбили температуру лишь временно!

С расширенными от удивления глазами медбрат согласно кивнул и побежал в сторону лаборатории, попутно раздавая указания. Джером же зашёл назад в палату, где эльфийка с выпученными глазами свернула свои уши уже едва ли не в комочки.

— Тилли, прекрати! — эльфийка испуганно подпрыгнула от строгого голоса лорда Лонгботтома. Её уши развернулись назад, со смешным хлопком, но мужчине сейчас было не до смеха, — Тилли, я запрещаю тебе себя наказывать. Сейчас ты должна рассказать, что произошло, — на глаза эльфийке навернулись слёзы, и она согласно закивала.

— Мастер Невилл что-то планировал и долго готовился именно к этому дню. Он забрал зелье из лаборатории хозяина Джерома, а меня попросил забрать жаропонижающее из домашней аптечки. И плохая Тилли его послушала! — эльфийка снова взвыла и хотела было удариться головой об пол, но только прямой запрет мешал ей это сделать. Поэтому она продолжила теребить низ своей наволочки, которая служила ей одеждой. — Сегодня с утра мастер Невилл попросил Тилли принести ему воды и ложку в ванную, где он капнул три капли из тёплого флакона в стакан воды, перемешал и выпил.

— Какого цвета была вода?

— Бледно-оранжевая, с красивыми переливами, как на перламутровом ожерелье хозяйки Августы, — эльфийка задрожала, глядя на посуровевшее лицо Джерома, облокотившегося на стену рядом с дверью.

— О, Мерлин! Три капли зелья от обморожения выпить! Чем же ты думал, ребёнок?!

— После того, как мастер Невилл выпил зелье, он закашлялся, и ему стало жарко, — продолжала Тилли, — спустившись в столовую, он сразу выпил апельсинового сока, а потом покрылся пятнами и потерял сознание.

— Спасибо, Тилли, дальше я знаю.

Джером зарылся рукой в волосы, напряжённо думая.

«Что могло вызвать такую аллергическую реакцию? Это не сок, ясное дело — Невилл пьёт его каждое утро. Значит, какой-то из ингредиентов зелья...»

— Шкура бумсланга! — победно заявил ворвавшийся в палату целитель Филлард, достающий из карманов мантии несколько разноцветных флаконов, — Спасибо за новость о том, что он выпил, я смог ускорить проверку!

— Спасибо, Тилли, можешь идти. Передай Августе, что мы установили аллерген.

— И что мальчику помогут уже в течение пятнадцати минут и останется только ждать пробуждения, — добавил Авенир. — Ты же не хочешь волновать супругу неполными новостями, — целитель ухмыльнулся давнему другу и приступил к своей работе, пока Джером снова отошёл к окну.

— Спасибо, Авенир. Не знаешь, зачем он мог выпить зелье?

— Ну, ты же сам знаешь принцип его работы, так что, скорее всего, чтобы симулировать болезнь, — пожал плечами целитель. — Хотя это очень глупо, потому что если бы он не потерял сознание, ты бы просто дал ему жаропонижающее. Но оно помогло бы временно, лишь сбив температуру. Нужно охлаждающее зелье, — он наклонил голову мальчика, вливая в него содержимое пузатого флакона, жидкость была нежно-голубого цвета, — и припарки с этим же зельем. — взмахом палочки он раздел мальчика до белья и аккуратно отлевитировал его одежду на стул. Ещё взмах, и почти всё его тело опутали бинты, которые целитель начал щедро смачивать из того же флакона.

— С ним всё будет хорошо? — обеспокоенно спросил Джером.

— Конечно! С таким даже мадам Помфри справится. Давай честно, кто не пытался прогуливать занятия, подняв температуру? — целитель ободряюще улыбнулся Лонгботтому-старшему, и вернулся к работе. Несколько минут пришли в тишине, пока Авенир работал, а Джером просто наблюдал.

— Так, отлично. Больше он не перегреется, — вынес вердикт целитель. — Я вас оставлю на время, нужно найти антиаллерген к шкуре бумсланга.

— Попробуй слизь бундимуна, она вроде бы растворяет шкуру бумсланга, полностью её уничтожая в любом зелье, — наугад предложил Джером.

— Хорошая мысль, схожу перепроверю и найду самое безопасное зелье с этой слизью, — Авенир пометил что-то в записной книжке и удалился.

Минуты текли медленно, словно кисель. Джерому казалось, что прошёл целый день, но прошёл от силы час, когда Невилл завозился в кровати. Дедушка тут же наклонился к нему, трогая лоб. Холодный, это хорошо.

Глаза Невилла раскрылись, и он облегчённо выдохнул, увидев деда.

— Ты живой! — едва слышно выдохнул он. — Тебя не задели той Бомбардой... — его глаза заслезились, закрываясь, и он снова засопел.

— Какой ещё, к мерлиновой бабушке, Бомбардой! — тихо выругался Джером. — Ты вообще такого заклинания знать не должен! Вот ограничу тебе доступ в библиотеку, чтобы не вычитывал про всякие опасные зелья и заклинания. А ведь я думал тебе на девятилетие палочку купить... А если бы ты начал ей бездумно махать, пробуя всё подряд?.. — он понимал, что разговаривает с бессознательным внуком, но ему требовалось выговориться.

В коридоре зашумели, но к их палате никто не подошёл. Гул нарастал, и Джером, убедившись, что Невилл всё ещё спит, подошёл к двери, приоткрывая её и выглядывая в коридор.

— С дороги, у нас раненые! — несколько каталок пронеслось по коридору, на которых лежали раненые волшебники с различными повреждениями. Джером отступил назад, в палату.

— Что случилось? — спросил он у первой попавшейся медсестры, поймав её за локоть.

— Облава в Лютном, — быстро отрапортовала та. — Грюм совсем с катушек слетел, видит Пожирателей в каждом мелком воришке, и средь бела дня устроил погром.

— Пострадавших много? Есть погибшие? — обеспокоенно спросил Джером.

— Около десятка пострадавших: задело либо осколками и щепками от разнесённых лавок, либо заклинаниями. Есть один погибший — его задело Бомбардой на выходе из «Котла Лонгботтомов», оторвало руку и половину бока. Не повезло старику, прямо в него заклинанием попали, — медсестричка хлюпнула носом, но быстро собралась. — Простите, мне нужно бежать.

— Да-да, конечно, — Джером отпустил её и отступил назад. — Если будут нужны зелья, передайте целителю Филларду, что я помогу.

— Конечно, мистер...

— Лонгботтом.

— Хорошо, мистер Лонгботтом, я передам.

Девушка убежала дальше по коридору, а Джером плотно затворил дверь палаты и уселся в кресло рядом с постелью внука.

Какого-то старика убило на выходе из его лавки? Бомбардой? Тут же вспомнились слова Невилла, произнесённые в бессознательном состоянии. На его месте мог быть сам Джером? Его внук — пророк? Или это просто совпадение? Сколько вопросов, и с ними придётся прождать до его пробуждения.

* * *

18 августа 1988 года. Больница Святого Мунго, палата №3 имени целителя Филларда

Невилл открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо деда, нависшее над ним. Живое.

— Ты живой! — он испытал такое облегчение, просто выдохнув эту фразу. — Тебя не задели той Бомбардой... — слёзы радости выступили у него на глазах, но он снова потерял сознание.

Открыв глаза, он понял, что снова спит. Смерть-Беллатрикс висела прямо перед ним, и на лице была только серьезность.

— Здравствуй, Невилл, — её голос был шелестящим, как осенняя листва.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Невилл, отмечая, что ему снова семнадцать, как и в прошлый раз.

— Ты смог спасти своего деда, — констатировала факт Смерть, — Но цена остаётся неизменной. За каждую спасённую тобой жизнь я заберу равную ей. Всегда должен быть равноценный обмен, имей это в виду...

И она начала растворяться в небытие.

— Никто не сможет обмануть Смерть... — её шелестящий голос стал последним, что Невилл услышал, прежде чем проснуться.

Он открыл глаза и уставился в потолок. В этот раз лица дедушки в поле его зрения сразу же не оказалось. Невилл попытался приподняться, но получилось худо-бедно — всё его тело было покрыто бинтами, пропитанными чем-то голубым, из-за чего двигаться было не очень комфортно. Джером обнаружился в кресле рядом с кроватью; он мирно дремал, пока что не разбуженный шевелением Невилла.

Откинувшись назад на подушки, Невилл задумался. Это не было комнатой в их мэноре, так что, скорее всего, они в больнице. Что не мудрено, раз Невилл потерял сознание. Но почему он весь в бинтах? Что-то пошло не так? Он глубоко вздохнул. Самодеятельность наказуема. Всё же его знание зелий, что в прошлой жизни, что в этой оставляло желать лучшего. Так что то, что он допустил ошибку в объеме зелья, что нужно было принять, это очень даже вероятно.

От его вздоха проснулся Джером в кресле.

— Ты очнулся? — спросил он негромко.

— Ага, — подтвердил Невилл, поворачивая голову к дедушке. Тот смотрел на него печальным и очень серьезным взглядом.

— Надеюсь, ты понимаешь, что сотворил огромную глупость?

— Понимаю.

— А что именно ты понимаешь? — вопрос был с подвохом, рассчитанный на то, что Невилл сам расскажет, что он сделал не так. — Давай помогу устроиться, — Джером привстал с кресла, помогая Невиллу сесть в кровати, откинувшись на подушки.

— Понимаю, что добавил слишком много зелья и что оно сработало неправильно.

— Хорошо, что это ты понимаешь. Не расскажешь, зачем ты это сделал? — Джером откинулся в кресле и задумчиво переплел пальцы.

Невилл молчал, не зная, что ответить, и мял в пальцах краешек одеяла.

— Если тебе интересно, сегодня в Лютном переулке был рейд авроров, — словно невзначай бросил Джером и заметил реакцию Невилла, который встрепенулся, словно знал это. — Есть пострадавшие и погибшие, — продолжал он, наблюдая за всей гаммой эмоций, которая гуляла по лицу мальчика: от страха и переживаний до облегчения и расслабления. Он совершенно не понимал, что в голове у его внука. — Не расскажешь мне, откуда ты узнал, что это случится?

— Я... — Невилл замялся, не зная, как дать ответ на этот вопрос. Ему не хотелось врать и приписывать себе какие-то способности, в которых бы его точно заподозрили. — Дедушка, ты можешь наложить полог тишины, чтобы никто не услышал того, что я тебе скажу?.. — он умоляюще посмотрел на Джерома, и тот, весьма удивлённый, выполнил просьбу.

— Я слушаю.

— Я не знаю, откуда начать, — Невилл колебался.

— Начни с начала. Или с этого момента, мне без разницы. Но я хочу услышать объяснения.

— Хорошо... — Невилл замолчал на секунду и выбрал второй вариант. — Начну с сегодняшнего дня, — он сделал глубокий вздох и сказал то, что терзало его на протяжении последних дней. — Сегодня ты должен был умереть.

Джером сидел ошарашенный, совершенно не понимая, почему его внук пришёл к такому выводу. И что это, провидение? Или ещё какая-то магия?

— Прости, наверное, ты не понимаешь, почему я так решил и почему я пошёл на такие меры, — Невилл попытался махнуть перемотанной рукой на себя. — Так что начать с конца было плохой идеей. Джерому казалось, что он сейчас выглядит и ведёт себя старше своих лет, но он решил молчать и не перебивать.

— Давай тогда я попробую начать с начала, или даже не так — с самого начала, — Невилл вздохнул. — Что ты знаешь о Магии?

— О магии? Странный вопрос для волшебника, — скептично заметил дед.

— Я имею в виду не магию, а именно Магию, истинную силу, которая создала волшебников и которая направляет их, порой даже против их воли, — Невилл задумчиво уставился в стену, избегая цепкого взгляда деда.

— Давай предположим, что я ничего не знаю, потому что это слишком обширная область и я не понимаю, как она относится к нашему текущему разговору. Так что будет лучше, если ты сам перейдёшь к тому, что ты именно подразумеваешь под этой магией, — Джером готов был списать поведение внука на плохой сон и богатое воображение, но не хотел играть в угадайку — ему были нужны ответы.

— Тогда давай так, ты же знаешь, что Магия стремится сохранить себя любой ценой? — дед утвердительно кивнул, и Невилл продолжил: — Так вот, в недалёком будущем, всего через десять лет, произойдёт катаклизм, который поставит под угрозу само существование Магии. Множество чистокровных семей со своим наследием и дарами канут в лету, падут жертвами разрушительной магической войны, которую начнёт восставший из мертвых лорд Волдеморт, — дед ощутимо дрогнул, когда Невилл произнёс это имя.

— Так, Невилл, ты, похоже, бредишь. Ты начитался книг и газетных статей о первой магической войне и со своим богатым воображением вообразил, что это произойдёт снова.

— Нет, дедушка, — Невилл усмехнулся так горько, словно он и сейчас был на поле боя, и перед его глазами умирали дорогие ему люди. Он смахнул непрошеную слезу, которая собралась в уголке глаза. — Я погиб в этой войне.

Невилл молчал, как молчал и Джером, не понимая, как реагировать на слова своего внука. Это звучало неправдоподобно, но взгляд мальчика говорил о том, что он верит в то, что говорит.

— Я могу рассказать тебе больше, но я хочу, чтобы ты мне поверил, — Невилл пошевелился, пытаясь привстать. — Припарка уже подействовала? Ты не поможешь мне снять бинты с груди? Я докажу тебе свои слова.

Джером с сомнением посмотрел на Невилла, в глазах которого стояла мрачная решимость, и решил помочь. Надрезав заклинанием бинты на грудной клетке, он аккуратно снял их. Невилл вдохнул полной грудью, когда повязка перестала сдавливать его ребра, и откинулся на подушки.

— Посмотри на правую половину моей груди, видишь там шрам? — Невилл кивнул на сторону, куда хотел привлечь внимание деда, и попытался указать рукой, но та всё ещё была замотана, поэтому получилось неудачно. И действительно, на правой груди была горизонтальная полоска шрама, длиной в пару дюймов. Утвердительно кивнув, Джером наблюдал, как внук пытается наклониться и показать ему свою спину. — И на спине, зеркально, такой же шрам, — и да, он там был. — Этот шрам оставила мне Беллатрикс Лестрейндж, пронзив меня мечом Гриффиндора на ритуальном камне посреди Запретного леса. Мне было семнадцать лет, и я умирал от укуса змеи Волдеморта. И вместе со мной погибла Луна, пронзённая этим же мечом сквозь сердце.

— Луна — это та светловолосая девочка, с которой ты пару недель назад познакомился во «Флориш и Блоттс»? — мозг Джерома отказывался пока переваривать всю информацию, которую сейчас ему сообщил внук. В принципе, не было причины не верить ему, потому что ему не было смысла врать, тем более такой шрам он не мог получить нигде в их поместье. Края раны были не совсем ровными, шрам тянулся выпуклой линией на детской спине. И действительно был сквозным, Джером провёл по нему пальцами, чувствуя уплотнённые ткани в районе раны.

— Да, это она, — с нежной улыбкой произнёс Невилл. — Мы собирались пожениться после окончания Хогвартса, но не дожили до этого момента. Волдеморт напал в начале мая. И в этой последней битве мы и погибли.

Невилл замолчал на несколько секунд, глубоко дыша. Только не реветь! Очень хотелось, в уголках глаз щипало от непрошеных слёз, потому что он впервые говорил с кем-то о своей смерти. И дедушка молчал, давая ему собраться с мыслями.

— В этой битве всё пошло не так. Пожирателей Смерти было в разы больше, чем остатков Сопротивления. Мы проигрывали по всем фронтам, а наш народный герой в лице Мальчика-который-выжил, на которого была последняя надежда, не смог исполнить своё предназначение, и его голова оказалась на пике, — Невилл криво усмехнулся. — А я бежал, трусливо, совсем не как гриффиндорец, которым был. Я хотел скрыться, но не вышло. Беллатрикс поймала Луну, и я не мог не защитить её... — он откинулся на подушки, уставившись в потолок. — Мне выдали эту старую ветошь, Распределяющую шляпу, со словами: «Истинный гриффиндорец в час нужды сможет достать из неё меч Годрика Гриффиндора», — он засмеялся сквозь слёзы. — Но это оказалось чушью. Я не смог достать этот мордредов меч, как ни старался. Даже в Лестрейндж оказалось больше гриффиндорских качеств! Или это уже были проделки Магии.

Воспользовавшись замешательством Беллатрикс, я смог перехватить этот меч и спасти Луну. И даже убил чёртову змею, но она успела задеть меня. Мы бежали в лес сломя голову, лишь бы подальше от этого пылающего ада, в который превратился Хогвартс. Остановились мы на какой-то поляне, по центру которой был широкий и плоский камень. У меня начали отниматься ноги, и Луна держала меня, не давая упасть. Она всё ещё верила, что меня получится спасти... Но Магия распорядилась иначе, подсказав Беллатрикс, где нас искать. Она пронзила нас мечом, который должен был спасти наши жизни, а в итоге оборвал их.

И вот так мы погибли. Посреди Запретного леса, пришпиленные к камню, который, со слов Смерти, оказался алтарём, на котором магические семьи много веков назад приносили клятву самой Магии. И эта Магия решила вернуть меня во времени, чтобы исправить всё.

Там, в этом будущем, погибли очень многие. Чистокровные семьи, за превосходство которых боролся Волдеморт, оказались на грани вымирания. Все, кто были против нового режима, были уничтожены. Среди его сторонников также очень многие потеряли детей, мужей и жён, которые пали жертвами этой бессмысленной войны. Из «Священных двадцати восьми» в живых остались представители лишь восьми, и даже среди них не все унаследовали Дары или имели возможность продолжить род. Магический мир ждал коллапс.

Сразу после того, как я перенёсся во времени, в первую же ночь меня посетила Смерть и показала мне будущее, которого Магия хотела избежать любой ценой. Будущее, в котором волшебников не станет вовсе из-за чрезмерных амбиций Волдеморта.

Невилл замолчал, переводя дух после столь долгого рассказа, и не решался поднять взгляд на Джерома, вместо этого уставившись на край одеяла, который он теребил пальцами.Поверил ли он? Или счёл всё это фантазией ребёнка? Ему было страшно. Он решился рассказать деду всю правду, помня его как образец здравомыслия. Но сейчас он даже сам понимал, как подобный рассказ звучит из уст восьмилетнего мальчика. На глаза снова навернулись слёзы. Он хотел, очень хотел довериться дедушке, но теперь, пока тот молчал, каждая секунда словно длилась целую вечность.

— Невилл, — наконец, подал голос Джером, — Иди сюда.

Край матраса прогнулся под весом дедушки, присевшего рядом. Он обнял внука и крепко прижал его к своей груди, гладя по волосам. И Невилл разревелся в голос, сам не понимая, от чего больше, от облегчения или от столь долго сдерживаемого напряжения. Казалось, будто тугая пружина, сжимавшая его душу, наконец растянулась и дала слабину.

— Я верю тебе, — выдохнул Джером. — Верю.

— Спасибо, — сквозь слёзы пробормотал Невилл, обнимая дедушку и пряча лицо в его жилетке.

Так, обнявшись, они просидели несколько минут, пока всхлипы Невилла не прекратились. Наконец, дедушка разомкнул объятия и вернулся в кресло, всё ещё крепко сжимая руку внука.

— Спасибо, что рассказал мне, что с тобой случилось. Эта история звучит невероятно, но я очень горжусь тем, каким человеком ты вырос, — сложно было воспринимать Невилла ребенком, когда ты понимаешь, что он прошёл через огонь и воду и собственную смерть, чтобы снова оказаться в своём семилетнем теле и всё исправить. — Я бы очень хотел, чтобы ты рассказал мне всё, что сможешь вспомнить, но пойму, если ты откажешь.

— Я... Я не знаю, могу ли я рассказывать тебе о будущем больше того, что я рассказал сейчас, — честно признался Невилл. — С одной стороны, ты погиб в этот день, и тебя не было в той версии будущего, то есть оно никак не связано с тобой...

— С другой стороны, ты боишься, что я слишком сильно на него повлияю и сильно изменю ход событий.

— Да, хотя уже сам факт того, что ты жив, может изменить многое. Поэтому я думаю, что смогу тебе что-нибудь рассказать.

— Или показать. Если воспоминания для тебя слишком тяжёлые, я могу показать, как извлекать их, чтобы я смог посмотреть. Хочешь, я научу тебя?

— Конечно! — Невилл улыбнулся. Он никогда не был хорошим рассказчиком, и если есть возможность показать воспоминания напрямую, он бы с удовольствием ей воспользовался.

— Тогда отдыхай и поправляйся, — Джером потрепал его по голове, — я научу тебя этому позже. И если ты не будешь против, я бы хотел увидеть то воспоминание, о котором ты сейчас мне рассказал.

— Хорошо, я покажу.

У Невилла с души словно камень свалился. Ему стало так легко, словно он действительно переродился и отпустил прошлое. Его будущее изменилось. Сегодня он сделал первый большой шаг к тому, чтобы изменить свою судьбу.

— Кстати, прости, что забыл спросить, — он окликнул деда, прежде чем тот снял полог тишины.

— Да?

— Кто погиб сегодня в Лютном? — Невилл напряжённо смотрел на деда, боясь услышать ответ.

— Пока что я не знаю, — грустно ответил тот. — Вероятно, кто-то из моих старых клиентов. Медсестра упоминала, что какому-то старику не повезло...

— Ясно, — Невилл понуро склонил голову. — Смерть сказала мне, что за каждую жизнь, что я спасу, она заберёт другую. Что всегда должен быть равноценный обмен.

— Ты рассказываешь воистину фантастические вещи, Невилл, — Джером развёл руками. — Я не знал, что можно поговорить со Смертью или что Магия может так сильно вмешиваться в ход событий в своих интересах.

Он ненадолго замолчал, всё ещё держа палочку, задумавшись о чем-то своём, но после небольшой паузы продолжил:

— Я понимаю, что на тебя невольно возложили груз ответственности. Зная будущее, ты можешь решать, кому жить, а кому умирать. Это очень тяжёлая ноша, поэтому мой тебе совет, Невилл, постарайся принимать такие решения как можно реже. Ты будешь испытывать очень сильные угрызения совести, если Смерть заберёт кого-то, кто тебе дорог, в обмен на жизнь другого дорогого тебе человека.

Невилл внутренне содрогнулся. Действительно, представить, что за жизнь дедушки Смерть забрала бы не какого-то старика, а его Луну... Он бы и в страшном сне не хотел представить такого.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, дедушка, — Невилл сглотнул и ещё раз кивнул, подтверждая. — Но мне очень не хватало тебя в прошлой жизни, и мне кажется, я не смог бы пережить твою смерть второй раз...

— Как это случилось? — слегка отрешённо спросил Джером. — Ты не обязан рассказывать, но я хочу знать.

— Это было страшно... Мы с бабушкой ждали твоего возвращения из лавки, сидели в гостиной. Но нас подняли на ноги хлопок аппарации и адский крик боли. Ты аппарировал прямо в холл мэнора, истекая кровью. Случайной Бомбардой тебе оторвало руку, вместе с плечом и частью грудной клетки. Всё лицо в царапинах, из щеки торчит какая-то щепка. Повсюду кровь, ты кричишь от боли, бабушке плохо, а мне восемь лет. Я сообразил позвать через камин на помощь, но целитель Филлард не успел. Да что там, я сам не успел. Когда я вытащил голову из камина, а следом за мной — целитель, ты уже не дышал, — Невилл сглотнул и сделал несколько глубоких вдохов, вновь вспоминая ту страшную картину. — Я больше года не мог спать спокойно. Каждый раз, как засыпаю, перед глазами твоё лицо, искаженное предсмертной мукой. Целитель Филлард выписал мне и бабушке зелье сна без сновидений, и только с ним мы могли спать спокойно. Хотя стоило его эффекту выветриться, и под утро — снова кошмары.

— Какая ужасная смерть... — Джером поёжился, с трудом представляя холл их мэнора, с любовью обставленный ими с Августой в молодости, залитым кровью и со своим телом по центру. — Прости, Невилл, я не знал.

— Прости и ты меня, что сглупил сегодня с зельем. Я вроде бы прочитал про него, должно было сработать нормально, — Невилл сумбурно перебирал пальцами, пытаясь отвлечься от яркой картины воспоминаний.

— И сработало бы, если бы не аллергия, — дедушка с лёгкостью поддержал смену темы.

— Аллергия? — в прошлой жизни Невилл не сталкивался с подобным. Хотя он и зелья принимал редко, лишь бодроперцовое холодными зимами, после ночных уроков Астрологии.

— Ага, на шкуру бумсланга, — хмыкнул Джером. — Вот как тебя угораздило, а? Она входит в состав от силы десятка зелий, и из всех, что можно выбрать для повышения температуры, ты выбрал именно его.

— Удача, — пожал плечами Невилл, — Или неудача, это как посмотреть. Зато ты точно не ушёл в лавку, — улыбнулся он. — Я был готов на закатывание истерики под дверью, если бы ты решил, что температура — это недостаточно страшно, и просто дал бы мне жаропонижающее.

— Даже жаль, что я не увидел этого шоу, — хохотнул дед, снимая полог тишины.

— Ну, мне надо было привлечь твоё внимание, так что гордость может и остаться в стороне, — Невилл тоже рассмеялся.

Всё было хорошо.

После разговора с дедушкой на душе у Невилла стало существенно легче. Он понимал, что он не один, и что теперь у него есть у кого спросить совета. Он долго думал и, посоветовавшись с дедом, решил, что бабушке они рассказывать историю о возвращении во времени не будут.

Для неё была сфабрикована версия, по которой Невилл перепутал флаконы, что ему выдал дед. И что это должно было быть укрепляющее зелье, но с внимательностью Невилла он легко мог спутать. А жаропонижающее он попросил Тилли принести, потому что дедушка сказал, что может ненадолго подняться температура.

На удивление, бабушка легко приняла это объяснение, когда навестила его вечером. И лишь пожурила за невнимательность в надежде, что сегодняшнее состояние станет для него уроком. В любом случае, она была даже рада, что состояние Невилла удержало Джерома от визита в лавку. Её же вскоре после печальных дневных событий в срочном порядке вызвали в Визенгамот, где обсуждался произвол Аврората и открывалось дело против Грюма. Судебное разбирательство с Визенгамотом в полном составе планировалось на завтрашний день.

— Нет, вы представляете, кидаться разрушительными заклинаниями посреди бела дня, в центре оживлённой улицы! Я понимаю, что в Лютном далеко не лучший контингент, но всё же! А что дальше, он устроит облаву перед началом учебного года в Косом переулке? Разгромит Фортескью, приняв пожирателей мороженого за Пожирателей Смерти? — Августа Лонгботтом пылала праведным гневом, который разделяло в этот день почти всё магическое сообщество, узнав о случившемся из экстренного выпуска «Пророка».

«Произвол Аврората», «Грюм — бдительный аврор или старый маразматик», «Рейды среди бела дня. Что дальше? Обыски в поместьях?» — подобными заголовками пестрели все статьи, предоставляя колдографии с мест «славы» старого аврора. Разгромленные лавки и магазины, разбитая мостовая, кратеры от взрывных заклятий тут и там, — одних иллюстраций хватало, чтобы понять, что этот произвол больше нельзя пускать на самотёк. В каждой статье перечислялся список пострадавших волшебников, но пока что ни слова не было о погибшем, что было удивительно для Невилла — он-то ожидал, что это станет последним гвоздем в крышку аврорской карьеры Грозного Глаза, как и в прошлом. Но сейчас подозрительное затишье заставляло напрячься.

Возможно, это ошибка и никто не умер? Нет-нет, вряд ли Смерть бы просто так пугала Невилла. Он не был уверен, что у этой эфемерной силы вообще есть такие понятия, как чувство юмора или умение лгать.

* * *

19 августа 1988 года. Лонгботтом-мэнор

Невилла выписали уже к вечеру. Они навестили его родителей и вернулись в мэнор. Этой ночью Невилл спал без сновидений.

Всё прояснилось наутро. Сова принесла утренний выпуск «Пророка», который был в два раза длиннее стандартного, и бабушка охнула, увидев первую полосу.

Гораций Слагхорн погиб от руки Аластора Грюма!

Вчерашний несогласованный рейд Аврората под руководством неизменного Аластора Грюма обернулся катастрофой для всего магического мира!

Нас оставил выдающийся зельевар и мастер своего дела, Гораций Юджин Флакк Слагхорн. И мы бы не были так раздосадованы, если бы мы знали, что он мирно умер от старости в своей постели. Но увы, мы вынуждены заявить, что он был зверски убит тем, кто должен стоять на защите правопорядка. Аластор Грюм уже не в первый раз превышает свои полномочия, и в этот раз это обернулось трагедией для всех нас. Нас оставил один из трёх последних мастеров зелий, что остались в Магической Британии. Его коллеги: Северус Тобиас Снейп, его ученик и преемник, самый юный мастер зелий в истории Англии, и действующий преподаватель зельеварения в Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс», а также Джером Мортимер Лонгботтом, владелец лавки «Котёл Лонгботтомов», которая является крупнейшим поставщиком зелий для больницы Святого Мунго на благотворительной основе, а также личным зельеваром многих старинных семейств. И теперь на плечи этих двух мужчин ляжет забота о будущем тонкой науки зельеварения.

Узнать больше о жизни и достижениях Горация Слагхорна вы можете в продолжении этой статьи на стр. 2-3.

Если вы хотите освежить себе память о том, кто такой Аластор Грюм и за какие заслуги он всё ещё занимает должность главы Аврората, а не отправлен в Азкабан, смотрите стр. 4.

Воспоминания учеников профессора Слагхорна, входивших в его «Клуб Слизней», вы найдёте на стр. 5.

Сын Горация Слагхорна об открытии благотворительного «Фонда Слизней» для поддержки талантливых студентов. «Я продолжу дело, которое начал мой отец...» Стр. 6.

Если вас интересуют оставшиеся в живых мастера зельеварения, переходите к стр. 7. Узнать расположение «Котла Лонгботтомов» и/или оставить заказ вы можете на стр. 8. Заполните бланк заказа и отправьте сову!

Похороны Горация Слагхорна пройдут на кладбище в Бадли-Бэббертон, где известный зельевар проводил свои годы на пенсии.

Невилл с долей отвращения пролистал газету, просматривая статьи наискосок, и вернул её бабушке, которая пошла вчитываться подробнее. Журналисты с костями готовы были съесть Грюма и, в целом, по мнению Невилла, были правы. Чего только стоило использование Непростительных заклинаний на пауках и студентах, когда он был преподавателем в Хогвартсе. ⁽¹⁾ Была бы возможность, Невилл бы и сам принял участие в судебном заседании, свидетельствуя против Грюма. Но этих событий ещё не произошло, увы. Остаётся надеяться на судебную систему Визенгамота.

Что до Слагхорна, Невиллу было немного жаль старика — тот был хорошим преподавателем, который действительно пытался объяснить предмет. Увы, Невиллу не довелось у него поучиться, потому что у него не хватало даже самых базовых знаний по зельеварению для обучения на уровне ЖАБА, так что с профессором он виделся лишь в Клубе слизней. И в тот ему дорога оказалась быстро заказана, так как он не представлял никакого интереса для честолюбивого профессора. Так что в большей мере ему всё же было наплевать на его смерть. Если ставить на весы жизнь его дедушки и жизнь профессора Слагхорна, то сомнений, кто перевесит, не было никаких.

— Как же удачно получилось, что ты не отправился вчера в лавку, Джерри! — Августа подняла обеспокоенный взгляд от газеты. — В кои-то веки я благодарна за невнимательность Невилла. Потому что его-то вылечить — это вопрос половины дня, а вот если бы с тобой что-нибудь случилось... — она протянула руку Джерому, и тот ободряюще сжал её сухую ладошку в своей.

— Всё хорошо, Ави, — улыбнулся он супруге, гладя её по костяшкам пальцев. — Со мной всё в порядке. И я надеюсь, что сегодня Визенгамот наконец снимет все полномочия с этого умалишённого! Не хотелось бы, чтобы всё магическое сообщество жило в страхе.

— О, да, не беспокойся. На заседании малого состава вчера вечером почти единогласно проголосовали за возбуждение дела против Грюма и поднятие вопроса о его профпригодности. А это было ещё до того, как нам сообщили информацию о личности погибшего. Сейчас же журналисты точно раздуют это дело.

— Ну, значит, остаётся надеяться, что утренняя газета произведёт должный эффект, чтобы и полный состав проголосовал против Грюма. Кто будет выступать на стороне обвинения?

— Сын Горация, Генрих Слагхорн, — Августа показала разворот, где молодой человек, похожий на Слагхорна, только на добрую сотню фунтов легче, рассказывал журналистам об открытии фонда. — Он явно будет пытаться занять место своего отца, чтобы хотя бы не упустить все его полезные связи. Отдадим Горацию должное, в людях он всегда разбирался. Интересно, его сын унаследовал хотя бы фамильное обаяние?

— Время покажет. — Джером с сомнением пожал плечами. — Я учился у Слагхорна в Хогвартсе, и благодаря его рекомендации смог получить мастерство. Профессор Слагхорн всегда знал, к кому обратиться, чтобы добиться желаемого, за что ему были благодарны многие «слизни». Думаешь, его сын сможет так же ловко использовать свои связи, как отец?

— Не могу сказать точно. Генрих — хаффлпафец, и это всё же очень сильно сказывается на его амбициях. Если его отец был истинным слизеринцем по сути и всегда искал выгоду в любых связях, то вот сын больше имеет альтруистические взгляды. Он сможет помочь людям в трудных ситуациях, но не сможет использовать их в свою пользу или ради других.

— М-да, у Горация был, конечно, талант, — согласился Джером. — Будет жаль, если все его старания пойдут прахом.

— Жаль, что так получилось, но мы ничего уже не сможем сделать, лишь наблюдать, не растратит ли Генрих наследие отца, — вздохнула Августа. — Жаль Слагхорна... Я надеялась, что у Невилла тоже будет возможность поучиться у старика.

— Ну, если верить статье с первой полосы, сейчас в Хогвартсе преподаёт его ученик, тоже мастер. Думаю, он будет на похоронах учителя, так что будет, наконец, возможность познакомиться.

Невилл тихонько хмыкнул в тарелку, надеясь, что Августа с Джеромом, увлечённые разговором, не услышали его. Снейп был ужасным учителем. Возможно, хорошим зельеваром, но именно преподавание он не любил. Ну, или он не любил идиотов, которые не могут даже следовать написанной на доске подробной инструкции. В числе этих идиотов постоянно оказывался Невилл из-за своей рассеянности, так что на него часто валились шишки и отработки от самого нелюбимого профессора.

В прошлой жизни его деду не довелось познакомиться со Снейпом. Невилл не мог ответить на вопрос, было это хорошо или плохо. Потому как сейчас он видел живой интерес к талантливому коллеге в глазах Джерома, но слегка опасался — не выльется ли он в разочарование. Снейпа счесть приятным в общении мог разве что соплохвост.

Сейчас, после того, как Невилл погиб и вернулся во времени, он уже не боялся Снейпа. В мире есть вещи и пострашнее раздражённого профессора. Интересно, во что теперь превратится его боггарт?..

От размышлений его оторвал стук в окно. Большая незнакомая сипуха сидела за стеклом с привязанным к лапе конвертом.

— Вроде бы в газете писали, что заказы принимаются «Котлом», а не направляются мне лично, — проворчал Джером, вставая, чтобы открыть окно. Забрав письмо, он привычно взмахнул палочкой, проверяя его, и, удовлетворённо кивнув, распечатал.

— А, это как раз от Генриха, — он погрузился в чтение на минуту, после чего поднял взгляд на супругу, — Похороны Слагхорна состоятся через два дня, и нас приглашают прийти. Портключ на троих прилагается.

Он достал из конверта перо, которое, судя по всему, и было зачарованным портключом.

— О, я не сомневалась, что нас пригласят. Нужно будет завтра посетить мадам Малкин, приобрести Невиллу траурную мантию. — Августа дочитала газету и приступила наконец к завтраку. — Сегодня не получится — заседание начнётся в полдень, но велик риск, что оно может затянуться, — тяжело вздохнула она. — Вы бы только знали, насколько неудобные в Визенгамоте кресла! Не люблю длинные заседания.

— Если хочешь, мы можем прийти на заседание в качестве зрителей. Посидим на деревянных лавках в знак солидарности, — хрипловато хохотнул Джером.

— Нет уж, спасибо, — усмехнулась в ответ Августа. — Ценю твою заботу, Джерри, но, я думаю, Невиллу нечего делать на судебном заседании. Это не самое веселое времяпровождение.

— Зато он сможет увидеть слаженную работу судебной системы нашего Министерства, — напыщенно произнёс Джером, после чего насадил на вилку кусочек бекона и отсалютовал им Невиллу.

— А если система, как ты говоришь, слажена, то почему бабушка думает, что заседание затянется? — Невилл перевёл взгляд с одного собеседника на другого.

— Потому что оба человека, к кому имеет отношение это дело, крайне уважаемы в магическом обществе или определенных его кругах и так же сильно ненавидимы другими, — на этот вопрос решила ответить Августа. Она отложила приборы и, промокнув салфеткой губы, продолжила объяснять: — Начнём с погибшего: мастер зелий, долгое время был преподавателем в Хогвартсе и выпустил не одно поколение студентов, основал свой «Клуб Слизней», в котором собирал самых одарённых студентов, помогал им заводить полезные знакомства, а некоторым и вовсе дал путевку в жизнь. Его одновременно чуть ли не боготворит половина его бывших учеников и глубоко презирают остальные, кто не был достаточно умён, богат или интересен для профессора. Он нелюбим обывателями, которых не допустили в его привилегированный клуб.

Что же касается обвиняемого, здесь тоже неоднозначная ситуация. Аластор Грюм лично посадил в Азкабан около сотни Пожирателей Смерти. Руководил самыми крупными операциями во время последней войны, чаще всего успешными. Известен своими жестокими, но эффективными методами управления: в его отряде всегда идеальная дисциплина и высокая эффективность. Авроры, служившие под его началом, крайне востребованы, так как чаще всего это элитные боевики с лучшей подготовкой.

Но, если смотреть с другой стороны, он очень сильно сдал после окончания войны. Для него она никогда не кончалась. А то, что хорошо в военное время, совершенно неприменимо в мирное. И если его постоянная бдительность в годы войны спасла многие жизни, то сейчас она переросла в элементарную паранойю: он видит врага в каждой тени, даже если это его собственная. За былые заслуги ему досталась должность главы Аврората, что было обоснованно в первые годы после войны, но уже совершенно не нужно сейчас. Я думаю, что вчерашний инцидент станет последней каплей и большинство проголосует за то, чтобы снять этого самоуправного человека со всех постов и судить как рядового аврора за убийство и нанесение тяжкого вреда гражданским, — Августа закончила описание обеих сторон конфликта.

— Так что, в общих чертах, сегодня в Визенгамоте соберутся почитатели и ненавистники обеих сторон. И, казалось бы, очевидное дело будет рассматриваться долго. Потому что одни будут давить на то, что убийство — это убийство, тем более такого человека, как Слагхорн. А другие будут утверждать, что это просто сопутствующий ущерб. Главное, преступник пойман, а методы не важны. — Августа тяжело вздохнула, предвкушая, какая вакханалия будет сегодня твориться в суде. — Так что я не думаю, что вам следует тратить на это время. Я и сама бы не пошла, но должность обязывает.

— Ладно, как скажешь, Ави, — покорно согласился с супругой Джером и перевел взгляд на Невилла. Тот тоже согласно кивнул. — Только трансфигурируй себе подушку, чтобы не страдать все эти часы в неудобном кресле, — заботливо добавил он.

— А это неплохая идея, — улыбнулась ему в ответ Августа, которая всегда расцветала при проявлении заботы со стороны мужа. — Только как вы тут без меня? — наигранно протянула она.

— Не переживай, мы найдём, чем заняться в твоё отсутствие! — Невилл заметил хитрый взгляд деда и догадывался, что у дедушки на него планы.

* * *

Джером Лонгботтом всегда отличался любопытством. И после разговора с Невиллом в Мунго оно только разыгралось и не на шутку. Перемещения во времени, общение с высшими силами и некоторое подобие сознания у них — всё это вызывало у него неподдельный интерес. Не говоря уже о том, что его внук прожил целую жизнь и мог что-то о ней помнить. Даже прошлый вечер после возвращения из больницы Джером провёл в библиотеке вместо лаборатории — настолько его заинтересовало то, что рассказал Невилл. И сегодня он планировал узнать больше.

Августа отбыла в Министерство в половине двенадцатого, и едва проводив её у камина, Джером направился в комнату Невилла, по дороге лишь заскочив в свой кабинет. Нужно было забрать одну вещь.

Постучавшись и открыв дверь в комнату внука, он увидел идиллическую картину: тот сидел за столом у окна и кормил жабу, негромко нашёптывая Тревору что-то ласковое. Невилл обернулся на звук открывающейся двери с лёгким запозданием.

— Я зайду? — спросил Джером и, получив утвердительный кивок в ответ, зашёл в комнату, где направился к своему любимому креслу, которое располагалось возле стены. Два кресла с небольшим кофейным столиком между ними чаще всего использовались бабушкой или дедушкой, когда они заходили пообщаться с внуком. И Джером уселся в одно из них, жестом приглашая Невилла присоединиться. Тот закончил кормить своего питомца и, убрав всё со стола, присоединился к нему, с ногами забравшись в кресло напротив.

— Итак, Нев, — начал дедушка, — я не стану скрывать, что я, хоть и с трудом, но всё же верю в твой рассказ. Но я очень хочу увидеть хоть что-нибудь своими глазами, — и действительно, в глазах Джерома горел такой исследовательский интерес, что Невилл даже удивился, как он мог забыть об этой стороне своего дедушки, который всегда был в первую очередь учёным.

— Хорошо, только ты обещал научить меня доставать воспоминания.

Невилл не стал спорить, тем более, что ему искренне хотелось, чтобы дед, которого он считал своим наставником, ему поверил. Признать честно, у Невилла не было сил держать всё в себе — ему было нужно с кем-то поговорить о своём прошлом, потому что он сам мог упустить важные моменты, а ему не хотелось потерпеть неудачу.

Джером протянул Невиллу тонкий футляр, и у того перехватило дыхание. Он знал, что внутри — палочка его отца, которой он пользовался много лет, прежде чем ему купили его собственную. Он приоткрыл коробочку и нежно провёл по узловатому инструменту, который отдавал узнаванием.

— Ты же знаешь, как с ней обращаться? — Джером усмехнулся, взглянув на обиженный взгляд ребенка, которым его одарил Невилл за такой вопрос.

— Я пользовался этой палочкой, пока мне не исполнилось шестнадцать, — пробормотал он, беря палочку в руки. Держать её было не так удобно, как в прошлом, потому что его рука ещё не успела вырасти.

— Что? — теперь настала очередь Джерома удивляться. — Почему бабушка не купила тебе новую палочку?

Невилл тяжело вздохнул. Он боялся этого вопроса и не знал, как правильно на него ответить. Не скажешь ведь, что после смерти деда бабушка перестала быть доброй и заботливой, превратившись в жестокую и требовательную, словно вместе с дедом умерла и последняя добрая частичка её души.

— Я не знаю... — замявшись, начал было он, но его перебили.

— Знаешь, — отрезал Джером, — но не хочешь говорить. Мне начать угадывать?

— Ну, если ты хочешь...

Это было бы выходом: Невиллу было бы проще, чтобы дед сам строил предположения, чем произносить обидные слова, выставляя бабушку, которую он знал, в дурном свете.

— Я хочу услышать от тебя правду, какой бы она ни была. Для тебя это может быть горьким прошлым, но для меня это не свершившееся будущее. И как бы я ни хотел верить, что оно не свершится, я всё равно должен о нём знать, — Джером уселся поудобнее с серьезным выражением лица. — Так как ты хочешь провести этот разговор?

— Попробуй задавать наводящие вопросы или делать предположения, — Невилл всё ещё мялся и не мог подобрать слов, чтобы описать, в кого превратилась Августа Лонгботтом из любящей жены и бабушки, которую знал Джером. — Я не знаю, как мне описать ситуацию.

— Давай попробуем начать издалека. Когда у тебя произошёл первый магический выброс?

— В девять лет. Без месяца десять, — ответил Невилл, не особенно понимая, к чему тот клонит.

— Поздновато... — Джером тяжело вздохнул, понимая, какое давление на одинокую женщину, на которой остался весь род, оказывало отсутствие магии у внука.

— Да, я сам знаю, — грустно заметил Невилл. — У меня очень долго не проявлялись магические способности, и все думали, что я сквиб. Дядя Элджи всячески пытался меня то напугать, то поставить в сложную ситуацию, чтобы я всё же устроил стихийный выброс. А в итоге просто выкинул меня из окна, но я не разбился, а мягко приземлился с помощью магии, которая наконец соизволила помочь.

Воспоминания о попытках дяди пробудить в нём магию были не из приятных, так что Невилл слегка скривился.

— Ух, Элджи придумал, — то ли с удивлением, то ли с гордостью присвистнул Джером. — Нет, это, конечно, перебор, но мой младший брат всегда отличался интересными идеями.

— Ага, очень интересно, когда тебя выбрасывают из окна, — насупленно проговорил Невилл. — Я с ним потом месяц не разговаривал, пока он не подарил мне на день рождения очень редкий фикус в качестве извинения.

— Ну, зато помирились, — миролюбиво заметил дед, — А что Августа? Устроила, наконец, праздник в честь пробуждения твоей магии? Она всегда так ждала этого дня!

— Ты точно хочешь знать? — с сомнением спросил Невилл.

— Дай угадаю, ворчала, что в тебе поздно проснулась магия и она не сможет тебя многому обучить до школы? — с улыбкой спросил Джером.

— Нет, она только констатировала факт, что я не сквиб, и всё, — с горечью произнёс Невилл. — Ни праздника, как вы устроили мне пару недель назад, ни поздравлений, ни гордости — ни-че-го.

— Ты серьезно? — в глазах дедушки отразилось искреннее удивление. Такое поведение супруги не вписывалось в его картину мира.

— Увы, — развел руками Невилл. — Бабушка совсем замкнулась в себе после твоей смерти. Кажется, для неё пропал смысл в жизни и она продолжала просто существовать. Я был просто блёклой тенью, напоминающей ей о том, что она потеряла. А потеряла она многое: мужа, сына, невестку... И тут я: недостойный наследник, невоспитанный и плохо обучаемый, слабый магически и вообще жалкая копия своего отца и деда, — на глазах выступили детские слёзы обиды, но Невилл зло смахнул их. — Бабушка никогда не говорила этого так, как я сейчас, но имела это в виду. Она постоянно сравнивала меня с отцом, который отлично учился, вступил в Орден Феникса и боролся за правое дело, с тобой, который был уважаемым зельеваром... И эти сравнения никогда не были в мою пользу. Даже мой дар к травологии, единственное, в чём я был хорош, сравнивали с даром дяди Элджи, и даже тут — не в мою пользу.

Джером сидел ошарашенный. Он знал, что Августа любила прятаться за ледяной маской и для многих она в школьные годы была «ледяной принцессой», а после выпуска — «железной леди», но не думал, что его смерть снова загонит его любимую в её скорлупу. Так относиться к их единственному внуку было неприемлемо!

Джером несколько раз сжал и разжал кулаки, глубоко дыша. Ему нужно было унять гнев, загоревшийся внутри. Ави не виновата. Да и той женщины, которую описывает Невилл, он не знает. Ее еще не существует. Хотя какое еще! Ее и не появится. Джером не допустит!

Так прошло несколько минут, пока собеседники приходили в себя: Невилл, глотающий злые слёзы от воспоминаний и обиды на бабушку, и Джером, который мог понять, что произошло с его любимой, но не хотел верить, что всё оказалось так плохо.

— Прости, что заставил рассказать мне это, — негромко начал он. — Мне очень жаль, что я погиб в твоей прошлой жизни и это так сильно сказалось на твоей бабушке.

— Да ничего, — отмахнулся Невилл, вытирая слёзы сгибом локтя. — Я тогда привык. Просто понимал, что я всегда буду хуже кого угодно. Не важно, сравнивала ли бабушка меня с папой, или тобой, или Гарри Поттером, — я всегда проигрывал всем.

— Мне правда жаль, Невилл, — Джером не находил слов, чтобы выразить сочувствие.

Они просидели в тишине ещё несколько минут. Невилл ни о чём не думал, а просто смотрел на дедушку, крутя в пальцах палочку отца. Как ему не хватало того, кто сказал бы, что ему жаль...

— Ладно, давай закончим на сегодня разговор о бабушке, — прервал тишину Джером. — Я обещал научить тебя извлекать воспоминания.

Глаза Невилла загорелись, и он воодушевленно подскочил с кресла, с палочкой наизготовку.

— Я готов!

Джером засмеялся, глядя на воодушевленного мальчика, который сейчас правда выглядел на восемь лет, без сверх-серьезного выражения лица.

— Давай постепенно, малец, — слегка осадил его дед. — Для начала давай расскажу, как это работает.

Невилл закивал и уселся назад в кресло и, умилительно сложив руки на коленях, приготовился слушать.

— Так вот, для извлечения воспоминания тебе нужно для начала сконцентрироваться на том, чем ты хочешь поделиться. Подумай сейчас, для тренировки, о чём-нибудь приятном. Сконцентрируйся на хорошем воспоминании, как для вызова Патронуса.

Невилл задумался. Точно, Патронус! Он вспомнил, как они с Луной оставались вдвоём в Выручай-комнате после занятий ОД и пытались призвать телесного Патронуса. Как они обнимались на ковре с длинным ворсом у камина, говоря обо всём подряд, а потом, держась за руки, пытались раз за разом повторять заученное заклинание, пока у Луны не получилось. Серебристый заяц с длинными ушами поскакал по комнате под радостный переливчатый смех девушки. Она была так счастлива, и тогда Невилл понял, что окончательно в неё влюбился.

Это воспоминание было личным, но все хорошие воспоминания были так или иначе связаны с Луной. Так что он решил остановиться на этом воспоминании, в котором хотя бы не было ничего постыдного.

— Готов? — спросил дедушка. Невилл кивнул в ответ. — Тогда продолжай думать об этом моменте и прикоснись палочкой к виску, — он в точности повторил указания деда. — А теперь начинай потихоньку отводить палочку в сторону, представляя, как ты достаёшь эту мысль из своей головы. — Из виска к палочке потянулась тонкая серебристая нить воспоминаний, и Джером тут же достал из кармана жилетки небольшой пузырек, который и протянул внуку. — Сбрасывай его сюда. Коснись палочкой.

Невилл завороженно наблюдал, как тонкая ниточка погрузилась внутрь пузырька, придавая его воспоминанию вещественную форму. Ему казалось, словно в переливах серебряной жидкости ему мерещится лицо Луны.

— Акцио Омут Памяти, — произнёс Джером. И спустя пару секунд к нему в руки влетела небольшая чаша с незнакомой Невиллу жидкостью, в которую тот и опрокинул пузырек. — Ты не возражаешь, если я посмотрю это воспоминание?

— Конечно нет! Смотри, — Невиллу было очень интересно, получилось ли у него, поэтому он завороженно ждал, пока дедушка, погрузившись лицом в чашу, смотрел воспоминание.

Спустя пару минут Джером вынырнул с довольной улыбкой на лице.

— Какое тёплое воспоминание, Нев, — улыбнулся он внуку. — Тебя я узнал, понятное дело. А девушка — это было Луна?

— Да, это она, — улыбнулся Невилл. У него получилось!

— Она вырастет настоящей красавицей, — пряча довольную ухмылку в бороде, заметил дед. Невилл засмущался, и дедушка рассмеялся, глядя на столь милую реакцию. — Ох, как же я жду будущего, чтобы узнать, как оно обернётся в этот раз... — улыбка потихоньку уходила с его лица, и он становился серьёзнее. — Но чтобы знать, чего нам нужно избежать, я бы хотел попросить тебя поделиться теми воспоминаниями, о которых ты рассказал мне ранее. О моей и твоей смерти.

Джером вздохнул, понимая всю тяжесть своей просьбы. Невилл тоже молчал. Вспоминать о Луне было приятно. А вспоминать об ужасах войны или о смерти близкого человека — даже слово «неприятно» не описало бы сути. Это противные липкие воспоминания, холодком забирающиеся по спине, поджидающие тебя в тёмных уголках памяти, нападающие в ночи, кошмарами. Невилл поежился. Ему не хотелось вновь досконально вспоминать эти события, вот совсем. Но и отказать деду он не мог.

Он кивнул с разом посерьезневшим лицом, и дед достал пару новых склянок.

Невилл сосредоточился, пытаясь как можно подробнее вспомнить сначала день смерти деда, а затем — своей и Луны. Две серебряных ниточки оказались внутри флаконов, и Джером подхватил их, сжимая в кулаке. По его лицу тоже было видно колебание, но он решительно вылил флаконы в Омут и нырнул.

В этот раз дедушки не было дольше. Невилл даже успел заскучать, когда, наконец, с громким вздохом Джером поднял лицо от чаши. В его глазах стояли слёзы, что решительно не вязалось у Невилла с образом весёлого дедушки. Он сидел молча, хватая ртом воздух и пытаясь прийти в себя.

— Ты в порядке? — Невилл соскочил с кресла и обеспокоенно подошел к дедушке. Тот порывисто обнял его и прижал к груди, гладя по голове. — Дед?

— Прости меня, малец, — наконец выговорил он, — прости, пожалуйста, если сможешь.

— Да за что? Ты ни в чём не виноват! — порывисто возразил Невилл.

— За то, что оставил тебя тогда, да еще и так кошмарно. За то, что заставил сейчас вспомнить все эти ужасы. За то, что не до конца поверил тебе на слово, — он упёрся лбом в плечо внука, всё ещё не отпуская его и не поднимая взгляда.

— Это всё в прошлом, — глухо отозвался Невилл. — Ты сейчас со мной, и это самое главное. И ты мне теперь веришь?

— Верю. Конечно, верю, Нев, — Джером поднял виноватый взгляд. — Прости, что мне нужно было это увидеть своими глазами, чтобы поверить окончательно.

— Конечно, прощаю, — искренне ответил Невилл. И он правда не держал зла на Джерома, потому что понимал, что и сам не поверил бы в такой фантастический рассказ, если бы не было доказательств. А они были, и он понимал, почему дед их попросил.

— Спасибо, — облегчённо выдохнул он. — Но мне нужно побыть одному и все обдумать.

Джером отпустил внука из объятий, и не дожидаясь ответа, подхватил Омут и вышел из комнаты. Невилл не обижался — действительно, деду было нужно сейчас переварить всю информацию самостоятельно, и он не мог помочь. Оставалось только ждать.

* * *

Закрывшись в кабинете, Джером налил себе в бокал огневиски. Увиденное им поразило его ещё сильнее, чем рассказ Невилла. Слова не могли передать тот ужас, который тому пришлось пережить. Боль потери, другой, третьей. Он хоть и смотрел воспоминания со стороны, был безмолвным наблюдателем, всё равно он испытывал эмоции, которые в этот момент двигали Невиллом. Страх. Боль. Любовь. Ярость. Отчаяние. Все эти эмоции сейчас переполняли его через край, и ему было нужно прийти в себя. Нельзя показываться Августе в таком состоянии, когда она вернётся — она проницательна и сразу заметит неладное, а Джером не любил лгать супруге. Но и хотел оградить ее от тех страданий, что перенес их внук. Он не хотел взваливать и на нее это бремя.

«Да, будет лучше, если она будет жить сегодняшним днём», — решил для себя Джером и опрокинул бокал залпом. Огневиски обожгло голову, прочищая её. Стало немного легче, и он расслабился. Достав из кармана маленькие пузатые склянки, он перенес воспоминания из Омута назад, и убрал их в ящик стола, тщательно защищённый. Так будет лучше. Прошлое будущее должно оставаться в прошлом. Это ценный опыт, но повторять заплыв в эти воспоминания он не хотел. Не сегодня, уж точно.

— Я жив, Невилл и Ави тоже. Фрэнка с Алисой вылечим. Всё будет хорошо! — ободряюще произнёс вслух Джером. И даже поверил в это сам.

1) Студентам Хогвартса не объявляли, что под личиной их преподавателя скрывался Пожиратель смерти, а Гарри не распространялся об этом кому-либо, кроме Рона и Гермионы. Так что Невилл не знал, что это был Барти Крауч-младший.

Вернуться к тексту

Экстренный выпуск «Ежедневного Пророка» от 19 августа 1988 года, вечер

«Правосудие свершилось! Аластор Грюм в Азкабане!

Сегодня завершился один из самых громких судебных процессов современности! По результатам заседания Визенгамота в полном составе, Аластор Грюм, бывший глава Аврората и герой последней магической войны, за убийство Горация Слагхорна, а также нанесение тяжкого вреда ещё двенадцати волшебникам во время несанкционированного рейда Аврората, был приговорен к лишению свободы сроком на пять лет. Мистер Грюм будет лишён всех званий и титулов, после чего помещен под стражу в тюрьме Азкабан, куда лично он направил множество последователей Сами-Знаете-Кого.

Подробнее об этом громком процессе читайте в завтрашнем выпуске».

* * *

21 августа 1988 года. Бадли-Бэббертон

В прошлой жизни Невилл едва помнил этот день. Похороны его дедушки прошли тихо, без лишнего шума. Августа всё ещё пребывала в шоковом состоянии от смерти Джерома, поэтому всей организацией занялся его брат Элджи со своей супругой Энид. Это были семейные похороны с минимумом гостей. Деда хоронили в семейном склепе, который располагался в отдалении от основного здания мэнора — на холме за небольшим пролеском. Гостей было всего ничего: немногие родственники и друзья семьи да ближайшие бизнес-партнёры пришли выразить свои соболезнования в связи с утратой.

Невилл помнил лишь, как он в траурной мантии сидел в первом ряду рядом с бабушкой и невидящим взглядом смотрел на стоящий на возвышении гроб. Кто-то читал небольшие речи в память о Джероме, но его внук их не слышал. Бабушка сидела рядом с ним ледяной статуей, не проронив ни слезинки, не проявив ни эмоции за всю церемонию. Её эмоции просто кончились, и осталась лишь сосущая пустота в душе, где раньше билось любовью её сердце. Осталась лишь железная безэмоциональная маска, которая впоследствии стала её спутницей на долгие годы.

За те два дня, что шла подготовка похорон, бабушка не выходила из своей комнаты, и Невилл, карауливший её под дверью, слышал лишь сдавленные рыдания, которые она не была готова показать даже внуку. И он сам ревел, облокотившись на дверной косяк под дверью спальни бабушки и деда, но Августа так и не открыла двери. Она переживала свою утрату в одиночестве, дав себе эти два дня, чтобы выплакаться, и собраться с силами. А Невилл чувствовал, словно его оставил не только дед, но и бабушка. И, в принципе, это чувство было недалеко от истины.

Сейчас же всё было иначе. Дед в траурной мантии стоял рядом с Невиллом. Его волосы были собраны в аккуратный хвост и перевязаны чёрной лентой. Бабушка опиралась на его локоть, одетая в старинное платье из чёрного атласа, украшенное кружевом и шпинелью. На голове у неё была небольшая шляпка с вуалью, которая ниспадала ей на лицо. И сам Невилл был одет в траурную мантию, похожую по крою на ту, что носил в этот день дед. Его слегка кудрявящиеся светло-каштановые волосы были разложены на косой пробор и слегка приглажены.

Они стояли у входа в церквушку в деревне Бадли-Бэббертон, где собиралось огромное число волшебников, чтобы отдать последние почести наставнику, профессору и Мастеру — Горацию Слагхорну. На деревенской площади было столпотворение: волшебники и ведьмы в траурных черных мантиях, костюмах и платьях заполонили всё свободное пространство и продолжали прибывать. Они стояли небольшими группами, общаясь между собой и приветствуя знакомых, пока распорядитель на входе в церковь называл приглашённых по фамилиям, чтобы те проходили внутрь в алфавитном порядке, чтобы не создавать толпу.

Когда прозвучала фамилия «Лонгботтом», к распорядителю двинулось сразу две пары, за одной из которых едва поспевал Невилл.

— О, Элджи, Энид, — Джером приветствовал брата крепким рукопожатием, пока Августа приветственно обняла невестку. — Я не знал, что вы тоже будете здесь.

— Мы сами были удивлены приглашению, Джер, — дядя Элджи подал локоть своей супруге, и они направились ко входу уже впятером. — В последний раз я поставлял Слагхорну ингредиенты лет двадцать назад, когда только открывал бизнес; он был одним из моих первых клиентов. Не думал, что он или, тем более, его сын помнят меня.

— О, ты плохо знал Горация, Элджи. Он помнил всех своих студентов, которым помог, — с улыбкой ответил Джером. — Даже тех, кто раз за разом отклонял приглашения на его вечеринки.

Элджи хохотнул, но после тычка супруги в бок попытался скрыть это за покашливанием.

— Ну, я не виноват, что мои оранжереи требуют постоянного ухода, и компания растений мне милее его собраний, — двоюродный дедушка Невилла был на три года младше брата. И если Джером унаследовал дар к зельеварению, то Элджи достался дар травника. Поэтому пока один из братьев проводил всё своё время в лаборатории, другой не вылезал из своего сада, где росли растения со всех уголков земли. Его супруга Энид, в свою очередь, занималась благоустройством территории, строго ограничивая мужа в том, где он может сажать свои растения, чтобы их сад не превратился в дикие джунгли. В перспективе она подумывала над тем, как уговорить мужа нанять помощников и организовать возможность посещения их сада за отдельную плату. У неё была предпринимательская жилка, и, зная об одержимости зельеваров и целителей редкими ингредиентами, она понимала, что спрос на посещение их сада и приобретение редких ингредиентов будет велик. Но Элджи даже не желал слушать — растения были ему как дети, и будь его воля, он бы вообще никого к ним не подпускал. Пожалуй, в такие момент Энид была даже рада, что у них не было детей — с одержимостью Элджи они бы тоже росли как под колпаком.

Единственным ребенком в их окружении был их внучатый племянник Невилл, у которого, казалось, были зачатки дара к травологии. Но пока у него не проявилась магия, Элджи не видел смысла пытаться развить его дар. Действительно, зачем тратить время на обучение, если тот окажется сквибом? Хотя магия все же проснулась в Невилле, и теперь дядя Элджи подумывал на счёт того, чтобы обучать внучатого племянника работать с растениями. Но, всегда было «но», — он не хотел оставлять свой сад. А Невилла бы точно не отпустили к нему пожить бабушка с дедушкой. Пожалуй, чрезмерная забота была у всех Лонгботтомов в крови. Так что пока что Элджи решил не поднимать вопроса обучения племянника. Пока не время — пусть хоть в Хогвартсе отучится, для начала, а там видно будет.

Энид же сразу насела на Августу, как продвигается обучение Невилла. Так как Элджи нужно было чуть ли не за уши оттаскивать от его растений, делами их семьи занималась Энид, так же как большая часть забот ложилась на Августу, пока Джером пропадал за котлом. Именно поэтому воспитанием единственного внука занялись также обе бабушки — родная и двоюродная. И Невилл лишь тяжело вздыхал, понимая, что с этих пор на него насядут гораздо сильнее в обучении этикету, заставят чуть ли не зазубрить родословные чистокровных семейств; ещё и танцевать, наверняка, заставят... Перспективы были не самые радужные, и вопрос с памятью явно вставал всё острее.

«Надо будет у деда попросить зелье, что ли, вдруг поможет? — задумался Невилл. — И постараться не забыть об этом до конца церемонии!»

Лонгботтомы в полном составе, за вычетом больных родителей Невилла, прошли мимо распорядителя в небольшую часовню. Хотя небольшой она была лишь снаружи — внутри она напоминала Невиллу по размеру Большой зал, где вместо факультетских столов были установлены бесконечные ряды скамеек, а на возвышении у дальней от входа стены располагался гроб, в котором возлежал Гораций Слагхорн. Рядом с ним находилась кафедра, пока пустая, тогда как всё остальное место было буквально завалено цветами, и каждая семья добавляла свои букеты, прежде чем направиться к своему месту.

Августа достала из сумочки уменьшенный венок из белых лилий, украшенный незабудками, и придала ему нормальный размер. Энид же несла в руках охапку маргариток, перехваченную зелёной лентой. Они на время отделились от своих кавалеров и отправились возложить цветы к гробу покойного, пока мужчины с Невиллом отдавали последние почести умершему.

Когда женщины вновь присоединились к их компании, они направились к своим местам, и Невилл узнал в подходящих к гробу следом за ними семью Малфоев. Люциус Малфой и его супруга, признаться, Невилл не помнил её имени, словно сошли с картинки — идеально фарфоровая кожа, белоснежные волосы, одежда без единой складки. Малфой с неизменной тростью шёл уверенным шагом, неторопливо, как и его супруга, держащая его под руку, с небольшим красивым букетом на втором локте. Следом за ними шёл юный Драко Малфой, пытающийся вести себя подобно отцу, что выглядело бы даже смешно, в исполнении восьмилетнего мальчика, но Невиллу сейчас было не до смеха.

У него началась лёгкая паника, воспоминания ударили ему под дых, напоминая ему об издевательствах и подлянках со стороны младшего Малфоя за всё время обучения в Хогвартсе, затем о ярости, искажающей лицо старшего Малфоя во время битвы в Министерстве. Калейдоскоп негативных эмоций затянул Невилла, и он попытался отвести взгляд от Малфоев, но не мог. Он видел их лица: сейчас непроницаемо холодные, когда леди Малфой возлагала цветы к постаменту, а мужчины ожидали её чуть в отдалении, и насмешливые, когда Невилл не мог ничего им противопоставить в прошлом. Он слышал в ушах гадкий смех Малфоя, когда у Невилла взрывался котёл на зельеварении, видел насмешку, когда он запускал напоминалку в небо, слышал нотки издёвки, растягиваемые слова, нацеленные только на то, чтобы обидеть, оскорбить, задеть. В прошлом Малфой превращал школьные будни Невилла в ад, и ему не хотелось повторения.

«Может, попросить дедушку отправить меня в Дурмстранг?»

Мимолётная мысль, вызванная нежеланием снова терпеть унижения от Драко на протяжении семи лет, слегка отрезвила Невилла. Да, идея, конечно, неплохая — она отвечала почти всем его планам, которые предполагали держаться подальше от Поттера и Дамблдора, а ещё лучше — от войны. Но тогда он потерял бы Луну. В Дурмстранг принимали только мальчиков, так что ей туда путь был заказан. Да и Смерть явно сказала, что он должен по максимуму не дать исчезнуть магическим родам, включая тех же Малфоев, например. Так что, увы, путь наименьшего сопротивления для него был закрыт.

Невилл отвёл наконец взгляд от светловолосого семейства и задумался. Как там говорилось — держи врагов близко? Хотя, если задуматься, а враг ли ему Малфой?..

Невилл застыл на секунду, пока к нему приходило осознание.

— Нев, ты идёшь? — окликнул его дедушка, когда заметил, что внук отстал, задумавшись.

— Да-да, сейчас, — припустил за ним вприпрыжку Невилл.

В голове билась одна мысль.

«Он мне не враг. Ещё нет. И может им и не стать».

Именно сейчас, встретив человека из своего прошлого, Невилл понял, что ему пусть и с трудом, но придётся разделять людей на тех, кем они были в прошлом, и кто они сейчас. Этот восьмилетний Драко Малфой не сделал ему ничего плохого. В прошлой жизни они даже знакомы не были в это время, поэтому как он мог судить о нём? Эта мысль приободрила Нева, и он топал вслед за дедушкой уже в гораздо лучшем расположении духа. Паника была мимолётной, и она отступила, стоило возвести стену между озлобленным, осунувшимся Малфоем, который днями и ночами чинил Исчезательный шкаф, чтобы выслужиться перед своим господином, и этим ребенком, в чьи грехи можно записать лишь излишек геля на прилизанных волосах. Это были разные люди. И, если повезёт, Невилл больше никогда не встретит человека, которого он знал.

Он проходил между рядами узких скамеек вслед за дядей Элджи и его супругой, а за его спиной шли бабушка с дедом. Если честно, ему было сейчас абсолютно наплевать на происходящее вокруг, поскольку он погрузился в свои раздумья, устроившись между дядей, который вел негромкий разговор с женой, и бабушкой, которая вместе с дедом приветствовала знакомых. Невилл же невидящим взглядом уставился в спину сидящего перед ним волшебника и продолжил размышлять.

В прошлой жизни он был гриффиндорцем. Это ли стало поводом для издевок со стороны Малфоя? Или причина была в самом Невилле? Изменится ли у Драко к нему отношение, если он окажется не на красном факультете?

Вариантов для обдумывания у Невилла было два: Хаффлпафф и Слизерин. Даже в самых смелых мечтах он понимал, что Рэйвенкло ему не светит, с его памятью и способностям к обучению, — Мерлин, наверное, в гробу перевернулся бы, если бы Невилл попал на этот факультет. Так что оставались два варианта: Хаффлпафф, где он превратился бы в типичного добряка и всё равно негласно поддерживал бы Поттера — нет уж, увольте. Или Слизерин, куда, в принципе, он мог бы поступить без проблем: он чистокровный волшебник из древнего рода, обладающий даром, который проявлялся даже в столь юном возрасте, так что вписаться в коллектив у него были шансы. А ещё, выбрав этот факультет, он сразу облегчил бы себе жизнь, избавившись от насмешек со стороны слизеринцев и Снейпа — они своих не трогали. Это было очень здравой идеей, которую нужно было тщательнее обдумать на досуге.

От размышлений Невилла оторвал негромкий голос мужчины, подошедшего к дедушке.

— Приветствую, — Малфой-старший вежливо улыбнулся и склонил голову в кивке. — Похоже, на этом мероприятии мы будем с вами соседями, мистер...

— Лонгботтом. Лорд Джером Лонгботтом, — дедушка встал со своего места, чтобы поприветствовать того рукопожатием. Невилл отметил акцент, который он сделал на слове «лорд», являясь действующим главой семьи.

— Очень приятно, лорд Лонгботтом. Я — лорд Люциус Малфой, — отпустив руку собеседника и подобрав мантию, Люциус устроился на скамейке рядом с Джеромом. — Похоже, мы с вами будем оказываться рядом на протяжении данного мероприятия, так что, я надеюсь, вы не возражаете, если мы отложим представление членов нашей семьи на потом.

— Конечно, не возражаю, — кивнул тому Джером, усаживаясь. — Полагаю, так как Генрих не принимал участия в мероприятиях своего отца, он решил рассадить всех гостей в алфавитном порядке. Так что я думаю, во время последующего приема нам следует ожидать схожей компании.

— Да, полагаю, вы правы, лорд Лонгботтом, — склонил голову в согласии Люциус. — Признаться, до этого дня я и вовсе не знал, что у профессора Слагхорна был сын.

— О, он не любил о нём распространяться, — Джером достаточно тесно общался с покойным зельеваром, они были почти друзьями. — Генрих, к великому разочарованию его отца, не унаследовал семейного дара к зельеварению. Так что он стал просто носителем родового имени, так как являлся его единственным ребенком. Едва он достиг совершеннолетия, Гораций передал ему титул лорда и сам смог отдалиться от дел семьи, посвятив себя полностью зельям.

— Похоже, вы были близки к семье покойного, — с интересом заметил Малфой.

— Не сказал бы, что был близок к его семье. Я лишь был учеником профессора Слагхорна и, в силу своей деятельности, продолжал общаться с ним даже после получения мастерства, и не всегда на сугубо профессиональные темы, — заметил Джером.

— А, точно, я припоминаю, — протянул Люциус, — Вы же являетесь владельцем «Лавки Лонгботтомов», верно? Один из двух оставшихся мастеров зельеварения в Британии.

— Да, всё верно, — с кивком ответил Джером.

— Я был бы рад продолжить с вами диалог позже, если вы не возражаете. После смерти Горация наша семья потеряла своего зельевара. И пусть я близко знаком с мистером Снейпом, я не могу просить его о регулярных поставках, так как он крайне занят в Хогвартсе.

— Конечно, я буду рад обсудить сотрудничество. Уверен, что наша лавка сможет поставлять вам все необходимые зелья. А в случае потребности в редких, сложных или индивидуальных настоях, ими займусь я лично, — улыбнулся Джером.

Разговоры о работе были ему ближе, чем массовая скорбь по погибшему.

— В таком случае, буду рад продолжить разговор во время приёма. Рад знакомству, лорд Лонгботтом, — Люциус кивнул и повернулся к супруге, что-то негромко обсуждая уже с ней.

Тем временем церквушка заполнилась последними гостями и церемония началась.

* * *

Спустя два часа Невилл начал откровенно скучать, хотя поток выступающих пошёл на спад. Вслед за распорядителем к кафедре выходил сначала сын Горация, вспоминая отца, затем следом за ними потянулись другие волшебники и ведьмы, рассказывая о том, каким замечательным человеком был профессор Слагхорн. И казалось, это не закончится никогда. Но, наконец, последняя женщина ушла с постамента, вытирая слёзы кружевным платочком, и её место вновь занял распорядитель.

— Уважаемые гости, церемония подходит к концу. Прошу вас проследовать к выходу, где вам выдадут заготовленные порт-ключи, которые перенесут вас к поместью Слагхорнов, где пройдёт приём, — распорядитель коротко объяснил дальнейший план действий. — А сейчас прошу всех встать! — когда все гости поднялись со своих мест, он взмахнул волшебной палочкой, и бесконечные ряды скамеек исчезли. Где-то в дальней части зала раздался грохот — видимо, кто-то перестал слушать бесконечные речи соболезнующих и пропустил объявление распорядителя. По залу пронеслись смешки, смешавшиеся со вздохами облегчения, — никому не хотелось вновь пролезать между узкими рядами скамеек. И сейчас вся толпа направилась наружу единым потоком.

Невилл плотно ухватил бабушку за руку и вместе со всеми направился к выходу. Глоток свежего воздуха был бы сейчас как нельзя кстати, потому что посередине церемонии его начало нещадно клонить в сон.

На выходе из часовни стояло несколько волшебников, которые зачаровывали одноразовые портключи подходившим к ним семьям. Как только рядом с ними оказывалось две-три семьи, для них зачаровывался кусок веревки, которую волшебники резко обрезали заклинанием от общего мотка, и гости исчезали в вихре портала буквально через несколько секунд. Толпа рассасывались гораздо оперативнее, чем они заходили в часовню, так как распорядителей было около пяти, и это только те, которых заметил Невилл.

Джером с Августой направились к ближайшему волшебнику, темноволосому юноше лет двадцати пяти, который как раз заканчивал создавать портал для предыдущей партии гостей. Рука Невилла была всё ещё в железной хватке бабушки, так что он шёл вместе с ними. Элджи и Энид отделило от них толпой, так что они оказались уже у другого распорядителя. Зато всё семейство Малфоев оказалось совсем рядом, и когда они чуть отделились от толпы, Невилл смог поймать взгляд Драко, которого также вела за руку мать. К его удивлению, в этом взгляде не было насмешки, которую он привык видеть за семь лет в школе — был лишь интерес, которого Невилл, признаться, не ожидал увидеть.

— Ваши фамилии, господа, — произнёс юноша, изрядно замученный созданием порталов, подняв взгляд на подошедших.

— Малфой.

— Лонгботтом, — главы семей ответили за всех.

— Джером Лонгботтом или Элджи Лонгботтом? — переспросил юноша, проглядывая взглядом список и вычёркивая из него фамилии гостей.

— Джером, — ответил дед, бросив взгляд в сторону, где его брат явно испытывал те же трудности, объясняясь с другим распорядителем. Элджи совсем по-детски показал брату язык и исчез вместе с супругой и ещё какими-то волшебниками.

— Хорошо, — юноша сделал пометку в своём свитке, после чего скороговоркой произнёс заклинание и протянул им свежесозданный портключ. — Все возьмитесь за верёвку плотнее и приготовьтесь. Портал сработает через десять секунд.

Отсчёт буквально шёл в голове Невилла, пока он судорожно хватался за верёвку вместе с остальными. Три. Два. Один. Рывок!

Мир на секунду померк, оставив вместо себя лишь водоворот неприятных ощущений, словно тебя протаскивает через узкую трубу, и затем вновь вернулся. Невилл едва устоял на ногах при приземлении, его поймал дед, ободряюще улыбнувшись.

Неподалёку от них были слышны охи кого-то, кому повезло меньше — незнакомые волшебники целым семейством поднимались с земли, отряхивая мантии. На их фоне слегка пошатнувшаяся делегация Лонгботтом-Малфой была на высоте. Им хотя бы не пришлось приводить себя в порядок — лишь дамы поправили свои шляпки, пока мужчины отдавали ставший бесполезным кусок веревки домовому эльфу, который их встретил и спешно повёл в сторону.

Невилл поднял взгляд на поместье. Признаться, он ожидал чего-то более помпезного, но нет. Это был самый обычный особняк, который окружало бесконечное зелёное поле, испещрённое дорожками. Редкие деревца и кусты были рассажены вдоль тропинок, создавая какую-то видимую лишь птицам картину. Тогда как с точки зрения Невилла окружающая дом территория была откровенно скучной. Ни тебе цветов — редкие цветущие кустарники не в счёт, — ни скульптур, ни фонтанов. Редкие скамейки и пара беседок — вот и всё украшение территории. Даже на фоне их мэнора поместье Слагхорнов было каким-то унылым. Невилл искренне верил, что у каждого уважающего себя зельевара должны быть хоть какие-то собственные оранжереи, но ими даже не пахло. Вокруг особняка было пустынно, и ничто не намекало даже на то, что тут когда-либо росло хоть что-нибудь, кроме травы.

Хотя, если вспомнить слова деда, то Гораций передал титул лорда своему сыну, едва тот достиг совершеннолетия. И судя по тому, что похороны проходили в какой-то Мерлином забытой деревушке, в поместье он не жил уже давно.

Сам дом так же имел достаточно простую архитектуру, без излишеств: кладка из светлого кирпича, широкие окна, три этажа. Выделялся только парадный вход с очень широкой полукруглой лестницей, от которой и расходились во все стороны, как лучи, дорожки сада. И к этой лестнице и стекались гости от площадок для портключей.

Чета Лонгботтомов не торопилась, Джером с Августой прогуливались под руку, негромко разговаривая о чем-то своём, и, как мог заметить Невилл, Малфои тоже никуда не спешили.

— Прием начнётся ещё не скоро, так что нет смысла забираться в помещение раньше времени, — пояснил Невиллу дед.

— Вы абсолютно правы, лорд Лонгботтом, — согласился с ним Люциус, подходящий ближе вместе с семьёй. — Раут продлится до позднего вечера, так что можно насладиться последним глотком свежего воздуха, прежде чем нырять в этот омут бесконечных светских разговоров.

— В таком случае, — Джером заприметил свободную беседку чуть в стороне от главного входа и махнул в её сторону рукой, — не хотите присоединиться к нам в беседке, пока мы будем ожидать начала приёма?

Люциус обернулся к сопровождавшей его жене и, получив от неё одобрительный кивок, согласился на предложение Лонгботтомов:

— Сочтём за честь. К слову, я не представил вам мою супругу, Нарциссу, — светловолосая женщина склонила голову в приветствии, — и своего сына, Драко, — мальчик почти зеркально повторил жест своей матери, пытаясь соблюсти необходимое моменту спокойствие. Но это было сложно, учитывая, что он оставался в этот момент восьмилетним мальчиком, которому больше хотелось бегать по саду или летать на метле, а не стоять здесь, чопорно здороваясь с новыми знакомыми отца.

— Очень рад знакомству, — широко улыбнулся Джером. — А это моя супруга, Августа, — он сделал жест в сторону пожилой женщины, — и мой внук, Невилл, — тот тоже повторил приветственный кивок. Хотя внутренне он также разделял нежелание Драко находиться здесь.

Обе пары направились неспешным шагом в сторону запримеченной Джеромом беседки, а мальчишки слегка отстали от взрослых, утомлённые их светскими разговорами.

— Значит, ты Невилл? — обратился к нему Драко, поглядывая на родителей, которые отошли достаточно вперёд, чтобы не обращать внимания на них.

— Ага, — отозвался тот. — Рад знакомству, Драко. Похоже, мы с тобой единственные, кого родители решили тащить на похороны. По крайней мере, я больше не видел никого нашего возраста.

— Да уж, — протянул Драко с такой знакомой интонацией, пытаясь копировать манеру речи отца, что Невилл едва удержался от смешка. — Отец настоял, что мы должны пойти всей семьёй, потому что Слагхорн был нашим семейным зельеваром, — скривился тот. — Хотя я бы предпочёл остаться в мэноре.

— А у меня дедушка тоже зельевар, так что чуть ли не обязан был прийти, а мы с бабушкой — за компанию, — пожал плечами Невилл. — Хотя не спорю, я бы тоже лучше остался дома. Все эти церемонии меня усыпляют.

Драко понимающе усмехнулся, и это было самое теплое проявление чувств с его стороны, которое Невилл видел за всю свою прошлую и нынешнюю жизнь.

— Так я вообще, не особо стесняясь, дремал на плече матери, пока шла вся эта скукотища. Отец отругал бы, но он не обратил на меня внимания, — Драко потянулся, разминая затёкшее тело.

— Завидую! — искренне сказал Невилл. — Я оказался рядом со своей тётушкой, которая решила, что мне всенепременно нужно знать каждого, кто выходил читать речь, — он закатил глаза, вспоминая судорожный шепот тётушки Энид, которая в начале каждого нового выступления очень быстро выдавала ему полную информацию о том, кто говорит, из какой он семьи, кем он приходился покойному, кем он приходится Невиллу, чем он или его семья занимается и как этот человек может быть полезен ему или Лонгботтомам в целом. И если в начале Невилл хотя бы пытался делать вид, что слушает, то под конец вообще воспринимал речь тётушки как бессмысленный раздражитель. «Зачем старается, всё равно ведь не запомню!»

— Не повезло, — с сочувствием заметил Драко, — И ведь таким не объяснишь, что тебе не интересно.

— Да я такое количество информации за раз не усвою, даже если буду целенаправленно её изучать! — воскликнул Невилл чуть громче, чем вызвал неодобрительный взгляд обернувшейся на него бабушки, и продолжил, сбавив тон: — Так что, почему тётушка решила, что я её должен воспринять во время скучнейшего мероприятия, — ума не приложу!

Драко рассмеялся. Невилл даже застыл на месте, оторопело глядя на будущего слизеринца, который отравлял его жизнь на протяжении стольких лет. Это был первый настоящий смех, который он слышал от младшего Малфоя: не наигранный, не издевательский, не насмехающийся, а нормальный детский смех, вызванный неудачным стечением обстоятельств случайного знакомого. Невилл моргнул. Нет, ему не показалось.

И в этот момент он понял, что Драко действительно просто человек. Даже нормальный в общении, вполне вежливый и воспитанный. Они и правда могли бы подружиться в прошлой жизни, не попади Невилл на Гриффиндор.

Мирок, который был выстроен в его голове, рушился под переливчатый смех Малфоя. В том мирке, вместе с его прошлой жизнью, осталось деление на чёрное и белое, зло и добро, тёмных и светлых. Именно в этот момент Невилл понял, что свою новую жизнь он хочет прожить без этих дурацких рамок. Хочет поближе узнать тех, кого ненавидел в прошлой жизни, и пересмотреть, стоит ли вновь заводить знакомства с теми, с кем был дружен. Ну, или считал, что был дружен.

А сейчас, глядя на смеющегося Драко, ему просто хотелось смеяться вместе с ним. И это было замечательное чувство, которому он с удовольствием поддался. Кажется, старые обиды остались в прошлом. Да и какой в них смысл, если их помнил только он?

Если задуматься, его вторая попытка уже была лучше. Бабушка не закрывалась в своей защитной скорлупе, не стыдилась его и не сравнивала с отцом. Дедушка был жив, и этим всё сказано. Он уже познакомился с Луной, на много лет раньше, чем в прошлой жизни. И сейчас он постарается узнать поближе Драко Малфоя. А возможно, и подружиться. Если так пойдёт и дальше, то в Хогвартс он поедет не забитым мальчиком, который никого не знает и боится сказать слово поперек, а вместе с друзьями.

Жизнь принимала интересный оборот, и Невиллу это нравилось.

* * *

21 августа 1988 года. Слагхорн-мэнор

Прием прошёл мимо Невилла. Джером, увидев, что Невилл общается с сыном нового знакомого, не стал настаивать на том, чтобы тот присутствовал на официальной части приёма, и мальчики радостно скрылись в неизвестном направлении. Они же с Люциусом обсуждали дела, договариваясь о поставках зелий: индивидуальных укрепляющих комплексов для развития Драко, косметических — для Нарциссы, и несколько обезболивающих настоев и мазей для самого Люциуса. Война не обошла стороной никого, и трость была для него не только стильным аксессуаром, но и жизненной необходимостью: в его левой ноге был повреждён нерв, и его нога хоть и работала нормально большую часть времени, порой едва ли не отказывала с сильнейшей болью. Лечению эта травма не поддавалась, только купированию — так что Люциус был вынужден на постоянной основе принимать обезболивающее и носить с собой трость, чтобы, буквально, не упасть в грязь лицом. Желательны были мази, которые не вызывали привыкания, но если ему предстоял целый день на ногах — нужно было иметь запас зелий, чтобы снять резкую боль в экстренном случае.

Джером был только рад новым клиентам. Он любил свою работу, поскольку она позволяла ему развивать свой дар, не стоять на месте. Новый заказ — новая задача. Чем сложнее, тем лучше! Он очень любил вносить изменения в шаблонные зелья, изменяя их под потребности конечного пользователя. Типичные, несложные составы он отдавал на варку работникам своей лавки, тогда как над самыми сложными и интересными заказами он работал только лично. Нужно превратить жидкое зелье в мазь? Аллергия на какие-то компоненты? Нужно добавить новые свойства стандартному зелью? О, да, это к Джерому!

И Люциус попал в точку, обратившись к Лонгботтому со своими заказами. Индивидуальный витаминный и развивающий состав для сына, косметика с учётом крайне нежной кожи для жены и целый набор зелий и мазей для него самого. Джером согласился бы ещё на первых двух пунктах, а тут такая задача!

Разумеется, они достигли договоренности и очень быстро. Детали договорились обсудить позже, совой или при личной встрече. Сейчас же они собирались присоединиться к своим женам, которые, впрочем, вели вполне оживлённую беседу и без их участия — дети всегда были темой, на почве которой могут сойтись женщины даже из разных поколений. Однако Люциус внезапно заприметил кого-то знакомого и ненадолго откланялся, чтобы вернуться с незнакомым мужчиной, который был мрачнее тучи. Они остановились неподалеку от беседки, заканчивая свой разговор, который все равно долетал до ушей любопытного Джерома, который не смог пересилить себя и не вслушиваться.

— ...Ты же знаешь, как я ненавижу ваши светские приемы и вечера, Люц! Я искренне не понимаю, почему я должен торчать здесь, когда после этой мордредовой статьи все липнут ко мне, как мухи, — незнакомец с черными как смоль волосами, которые крупными тяжелыми прядями обрамляли лицо, возмущался достаточно громко, так что его было слышно издалека. — Как там фамилия этой журналистки? Скитер? Сможешь её заткнуть, чтобы она больше не трогала меня и тем более не связывала с этим престарелым любителем талантов?

— Конечно, смогу, Северус, — Люциус успокаивающе похлопал друга по плечу. — Но это будет лишь завтра. А сегодня — ты всё ещё ученик Слагхорна, потому что в газетах так сказали. И если ты начнёшь всё отрицать — только потратишь нервы. А у тебя ещё учебный год впереди!

— Ты вот сейчас серьезно решил попробовать меня успокоить тем, что мне возвращаться к обучению этих баранов, которые не в состоянии следовать элементарной инструкции? — казалось, мужчина, который был, как догадался Джером, Северусом Снейпом, сейчас взорвётся. В его голосе, который чудом оставался спокойным, слышались стальные нотки, которые не предвещали ничего хорошего.

— Ладно, забудь, — махнул рукой Люциус. — Пойдём, лучше пообщаешься с человеком, который может понять твою боль.

Мужчины зашли в беседку. Нарцисса приветствовала Северуса как давнего знакомого, после чего Люциус, наконец, представил оставшихся.

— Джером, Августа, это — мой старинный друг и крестный моего сына, Северус Снейп. В настоящий момент он является преподавателем зельеварения в Хогвартсе, — темноволосый мужчина склонил голову в приветствии. — Северус, это Джером Лонгботтом, владелец лавки «Котёл Лонгботтомов», со своей супругой, Августой, — Лонгботтомы зеркально кивнули, встречая коллегу Джерома.

— Рад знакомству, — протянул руку для рукопожатия Джером.

— Взаимно, — коротко ответил ему Северус, совершенно не соответствуя своим словам. Угрюмое выражение его лица не вязалось с тем, что он говорил.

— Я услышал обрывок вашего разговора с лордом Малфоем и, вынужден признать, остался заинтригован, — виновато развел руками Джером. — Я так понял, вы не рады находиться здесь, хотя газеты приписывают вам ученичество у профессора Слагхорна?

— Ученичество, ха! — в голосе Снейпа было презрение, которого явно не могло бы в нём быть, если бы тот относился к погибшему с уважением. — Этот старый хрыч даже не удостаивал меня вниманием. Я был для него обыкновенным рядовым учеником. Не получал ни частных занятий, ни приглашений в его закрытый клуб, ни даже возможности проявить себя!

— Ого! Признаться, я обескуражен, — Джером удивлённо приподнял брови, внимательно слушая собеседника.

— А представьте, как был обескуражен я, когда эти писаки назвали меня его учеником, когда единственное, где я общался с профессором — это на занятиях по зельеварению, наравне с другими студентами. Не тянет на ученичество, да? — саркастически заметил Северус. — Помнится, я обращался к нему с желанием заниматься для получения мастерства, а он от меня просто отмахнулся. Что уж говорить о том, когда я просил предоставить мне хотя бы доступ к отдельной лаборатории, которая, как я знал, была в Хогвартсе...

— Вы, верно, имеете в виду мою старую лабораторию, — догадался Джером и тут же прикусил язык, увидев раздражённый взгляд собеседника.

— Да, полагаю, именно её, — холодно заметил Северус. — Вам ведь она явно была вам без надобности, так как вы уже выпустились, получили мастерство и открыли свою лавку. Но профессор Слагхорн решил, что я не достоин того, чтобы работать в ней.

— Прошу прощения, я не знал, — Джером говорил искренне, — Если честно, я полагал, что после выпуска лаборатория остаётся в собственности Хогвартса и ей смогут воспользоваться другие студенты, которые будут учиться после меня.

— О, возможно, так и должно было быть, но профессор Слагхорн решил распорядиться иначе, и рядовому студенту было не попасть в эту лабораторию, — зло сказал Снейп. — А ко мне хоть какой-то интерес он приобрел уже после того, как я получил мастерство. Без его участия, — практически отчеканил он.

— Профессор Слагхорн любил талантливых людей, но не заметил таланта у мистера Снейпа или по своим личным соображениям не захотел его замечать, — Люциус положил руку на плечо молодому зельевару, успокаивая его. Снейп сбросил её, смерив того злым взглядом.

— Да, я всего лишь унаследовал родовой дар, даже несмотря на то, что моя мать вышла за маггла, — сплюнул тот. — А Слагхорн решил, что вместо полукровки с даром ему будут импонировать магглорожденные просто с неплохой склонностью к зельям, — последнее замечание было сказано с какой-то тоской, словно злился Северус через силу. Но Джером не мог знать, кого имел в виду собеседник. — Конечно, ведь их можно устроить в жизни, и они будут бесконечно благодарны любимому профессору!

— Но я так понял, вопреки даже тому, что Гораций не хотел вас обучать, вы смогли получить мастерство? Это похвально, — мягко попытался перевести тему Джером.

— Да, вы верно поняли. Люциус помог мне, проспонсировав моё обучение после Хогвартса, так что я смог стать мастером во многом благодаря ему, — Северус чуть смягчился, кивнув другу. — Но вот что было омерзительно, так это что только после того, как газеты назвали меня «самым юным мастером зелий», Слагхорн наконец соизволил обратить на меня внимание!

Снейп был раздражён тем, что его собственные заслуги приписывали Слагхорну, и у него совершенно не получалось этого скрыть. Хотя, возможно, он даже не пытался. Тем более, если перед ним был человек, настроенный выслушать историю с его стороны.

А Джерому действительно было интересно. У него самого о профессоре Слагхорне были скорее тёплые воспоминания, потому что тот помог ему развить свой дар ещё в школе, но до звания «самого юного мастера» Лонгботтом не дотянул, после выпуска уделяя много внимания супруге и вскоре родившемуся сыну. Так что он получил мастерство лишь к двадцати двум годам и гордился даже этим достижением, тогда как Снейп обошёл его, получив почетный титул в девятнадцать. Джером всегда хотел познакомиться с другим талантливым зельеваром, и сейчас, наконец, ему подвернулась такая возможность. Талантливый мастер оказался почти самоучкой во время обучения в Хогвартсе и либо добился всего сам, либо в кратчайшие сроки после окончания школы. Оба варианта были более чем похвальны, и Джером недоумевал, почему Слагхорн решил упустить талантливого ученика.

— И чем же закончилась вся эта ситуация?

— О, он соизволил пригласить меня к себе, но даже не на саму вечеринку, а так, небольшой ужин, — злорадно усмехаясь начал Снейп, — Из гостей, помимо меня, были только Люциус с Нарциссой, да ещё пара отпрысков древнейших и благородных семейств. Так что даже зрителей было мало, эх, — сокрушался он.

— Замечу со своей стороны, что зрелище было забавным, когда Северус уничижительно припоминал профессору все его промашки, делая акцент на том, как он отбирает своих «слизней», — вставил свои два кната Люциус, усаживаясь рядом с супругой.

— И как же Гораций среагировал на подобное поведение? — поинтересовался Джером.

— О, в своей излюбленной манере уходил от ответа, начинал разговоры на отвлеченные темы, пытался перевести внимание на других присутствующих, — хмыкнул Северус. — Безуспешно, конечно, потому что у меня было очень сильное желание высказать ему всё, что я о нем думаю, когда мы, наконец, могли говорить наравне, — он мечтательно прикрыл глаза. — Рад, что смог тогда высказаться и отпустить это. Но на вечеринку приглашения я так и не дождался, — ехидно подытожил он.

— В подобной ситуации удивлён, что вас позвали на похороны, — заметил Джером.

— О, так тут всё просто, лорд Лонгботтом, — ответил ему Люциус. — Вы же сами сказали мне, что их организовывал сын Слагхорна, который явно был не в курсе всех взаимоотношений отца.

— Похоже на то, — задумчиво протянул Джером. — Однако для меня остаётся открытым вопрос, почему журналисты называют вас его учеником?

— Ну, номинально же я учился в Хогвартсе, когда он там преподавал, — пожал плечами Северус, скрещивая руки на груди. — А так как я учился не у британского зельевара и свой ученический статус не афишировал, мало кто знает, кто был моим наставником. Да и само имя Дамокла Белби скажет о чём-то лишь читателям «Вестника Зельеварения».

— О, вы учились у профессора Белби?! — удивлённо воскликнул Джером. — Несколько лет назад я читал его подробнейшую статью о разработке аконитового зелья для оборотней. Он упоминал, что это была его совместная разработка с учеником. Это были вы?

— У вас отличная память, лорд Лонгботтом, — на лице Северуса мелькнула даже тень смущения от того, что кто-то действительно помнил мало того, что статью, так ещё и пометку о его участии, пусть и не анонсированном прямым текстом.

— Прошу вас, просто Джером, мы же коллеги, — улыбнулся тот.

— Конечно, Джером. Можете звать меня Северусом. Я не возражаю — никогда не любил все эти титулы, — кивнул в ответ всё ещё смущённый Снейп.

— В таком случае, можете звать и меня по имени, — присоединился к ним Люциус, — а то это будет странно, когда к Северусу все обращаются неформально, пока мы размениваемся с вами любезностями.

— Не буду иметь ничего против, Люциус, — так же добродушно ответил Джером. — Благодарю вас, что представили нас друг другу.

Он отвёл взгляд, оценивая окружающую обстановку, и заметил, что они остались одни, тогда как большинство волшебников уже были внутри особняка. Так что, к большому сожалению Джерома, приватный разговор было пора сворачивать. Он перевел взгляд на собеседников, увидев, что те тоже начали собираться.

— Увы, как бы ни хотелось продолжить приятную беседу, но нам пора, — за всех подытожил Люциус.

— Разделяю ваше сожаление, — согласился Джером, подавая руку супруге. Переглянувшись с ней одним только им понятным взглядом, он уверенно кивнул и обратился к новым знакомым: — Если вы не возражаете, я был бы рад принять вас в Лонгботтом-мэноре, скажем, через неделю.

— Не могу ответить вам заранее, — с сомнением заметил Северус, — Учебный год начинается буквально через полторы недели, так что я могу оказаться занят...

— Прекрасно понимаю, Северус, но всё равно я был бы очень рад, если бы вы нашли для меня время. Можем выбрать подходящий для вас день, — настаивал Джером. — Я хотел бы надеяться, что вам захочется пообщаться о зельях не только со своими студентами.

— Хорошо, я подумаю, — сдался Снейп. — Но не могу ничего обещать.

— Замечательно! А вы, Люциус, Нарцисса?

— Разумеется, я же не откажу — тем более, что мой сын, похоже, будет также не против пообщаться с вашим внуком и за пределами этого приема, судя по тому, что они всё ещё не вернулись, — покачал головой Люциус.

— Право, Люциус, позвольте детям избежать скучной компании взрослых, — подала голос Августа. — Вспомните себя в их возрасте: вам разве хотелось бы торчать несколько часов, слушая светские беседы родителей?

— Но как наследники древних чистокровных родов, они должны учиться этому с детства, — возразил Люциус, подавая супруге руку, чтобы ты спустилась со ступенек беседки. Всё вместе, они неспешно направились ко входу в особняк.

— Люциус, оставь Драко в покое, — мягко сказала Нарцисса, поглаживая локоть мужа, на который опиралась. — Он ещё успеет научиться вести себя как наследник рода. У него впереди ещё много светских мероприятий, более высокого круга. Здесь же половина приглашённых — магглорожденные и полукровки, которые всё равно не будут соблюдать все заведённые в высшем свете правила. Вспомни только мантии и платья некоторых ведьм, — она закатила глаза, выказывая всё неодобрение внешнего вида гостей.

— Ты как всегда права, дорогая, — нежно ответил ей Люциус. — Джером, Августа, если вы не настаиваете на поисках своего внука для участия в приёме...

— Я уверена, они сами найдут нас, когда хотя бы проголодаются, — со смехом заметила Августа. — Так что через пару часов они к нам присоединятся, будьте уверены.

21 августа 1988 года, вечер. Лонгботтом-мэнор

Похороны и приём после них наконец завершились. Признаваясь честно, Невилл был даже рад оказаться дома. Этот день оказался на удивление насыщен событиями, и он несколько утомился к ночи, когда они с бабушкой и дедушкой добрались наконец домой. Поэтому без долгих разговоров, пожелав всем спокойной ночи, Невилл отправился к себе. Ему было нужно обдумать события этого дня и как-то структурировать новую информацию.

Умывшись и переодевшись в пижаму, он лёг в кровать, но сна не было ни в одном глазу. Он поворочался и пришёл к выводу, что весь рой мыслей, что не даёт ему уснуть, надо записать и выбросить из головы, пока не забыл. Так что, позвав Тилли, он попросил зажечь лампу и открыть его секретный ящик, после чего устроился за столом, обложившись бумагами.

Знакомство с восьмилетним Драко выбило его из колеи. Сначала Луна, теперь он. Ещё и мадам Боунс думала познакомить его с племянницей... У Невилла никогда не было столько знакомых к этому возрасту. Он изменил ход времени, когда спас дедушку от смерти, и сейчас вместо траура длиной в год и последующего затворничества до самой школы у него продолжалось нормальное детство. И да, знакомство с детьми своего возраста входило в понятие «нормального».

Невилл завис над листом бумаги с пером в руке. Сначала он думал записать всё, что помнил о младшем Малфое из прошлой жизни, но передумал — зачем вспоминать чётче другого человека, когда сейчас он познакомился вовсе не с ним. И тем более, когда сам Невилл не хотел становиться копией прошлого себя.

Маленький Драко был вполне нормальным ребенком. Да, слегка заносчивым и избалованным, но при этом достаточно живым и любопытным. Оказавшись единственными детьми на приеме, они с Драко даже смогли найти общий язык и пообщаться на самые разные темы. Хотя в прошлой жизни это казалось невозможным с того момента, как в поезде Невилл появился в дверях купе будущих слизеринцев в компании магглорожденной Грейнджер и когда Шляпа выкрикнула заветное «Гриффиндор». Именно эти два момента проложили линию фронта между двумя нормальными мальчишками. В этот день, общаясь с Драко на протяжении нескольких часов, Невилл понял, насколько глупа эта межфакультетская вражда. Потому что Малфой был просто ребенком, таким же, как Гарри, Рон, Симус или Дин, с которыми он делил спальню и общался на протяжении нескольких лет. Возможно, чуть более воспитанным, из более богатой семьи, где он должен был вести себя соответственно, чтобы не опорочить её честь, следовать правилам, которые приняты в свете. Но даже при всех требованиях, которые предъявлялись к Драко как к наследнику Малфоев, в душе он оставался обычным ребенком, которому не хотелось долго сидеть на месте, слушая унылые речи по умершему старику, которого он даже не знал. Он мог задремать на плече у матери, ныть про жмущие ноги ботинки или про слишком затянутый галстук — он действительно был самым обыкновенным, и это было приятным открытием для Невилла.

Когда их отпустили побродить вокруг поместья, сначала они чинно прогуливались по парковым дорожкам, как и подобает отпрыскам чистокровных семейств. Спокойно обсуждали церемонию, гостей, отношение своих родителей к разным гостям, погоду — в общем, старались вести светскую беседу между двумя восьмилетним аристократами. Но стоило им обойти дом Слагхорна и оказаться за пределами видимости гостей, стекавшихся ко входу, как по лицу Драко расползлась хитрая улыбка, и тот, хлопнув Невилла по плечу, с криком «Кто последний — тот слизняк!» побежал по дорожке в сторону уединённой беседки, которая размещалась у самой ограды поместья. Невилл слегка обалдело смотрел ему вслед пару секунд — всё же самый обыкновенный мальчишка! — и с широкой улыбкой припустил следом за ним. Пожалуй, даже побыть несколько минут слизняком из-за своей не лучшей физической формы было не так обидно. Зато у него появился друг.

Невилл улыбнулся и, убрав бумаги, куда не добавил ни строчки, в ящик стола, подошёл к окну. Потянув щеколду вбок, он распахнул створки и вдохнул прохладный ночной воздух. Лунный свет заливал серебристыми лучами их сад, отражаясь в каплях росы, которая покрывала листья растений, и казалось, что те словно мерцают изнутри, когда случайный порыв ветра колыхал широкие листья. Это зрелище было умиротворяющим, и Невилл помнил, как он проводил долгие бессонные ночи в прошлой жизни, глядя на ночной сад. Но сейчас ему не спалось не по той же причине, что раньше. Тогда он изнывал от одиночества, от обиды на бабушку, от забывчивости друзей, когда с днём рождения его поздравляла только Луна, а все однокурсники забывали о нём. Раньше он смотрел в окно, грустя, а сейчас он был умиротворён и почти счастлив.

Новая жизнь набирала обороты, и Невиллу это нравилось.

* * *

После похорон Слагхорна жизнь вошла в свою колею. Невилл учился, работал в саду, читал про уход за ночными лилиями и выпрашивал у дяди росток, чтобы посадить у себя в саду, под окнами. По вечерам перед сном он старательно заучивал таблицу совместимости ингредиентов, которая начала понемногу поддаваться, и он смог запомнить несколько новых сочетаний. Этого всё ещё было недостаточно для работы с зельями, но он не отчаивался и старательно делал крохотные, но уверенные шажки к пониманию этой тонкой науки. Пусть он не мог учиться в одном темпе с однокурсниками, но он мог подготовиться заранее. Знание того, что его память оказалась его слабостью в прошлой жизни, подталкивало его в учёбе.

Дедушка без проблем сварил для Невилла зелье для улучшения памяти, и теперь он принимал его ежедневно. Но результат, увы, был всё ещё плачевный. Джером только задумчиво чесал голову и уходил разрабатывать новый состав, пытаясь добиться успеха в улучшении памяти внука, но пока что не преуспевал.

Невилл рассказал ему о том, что проблемы с памятью сильнее всего проявились в учёбе, и там ему оставалась только зубрёжка и шпаргалки, если он хотел сдать экзамены хотя бы на проходной балл. Но Джером даже не мог предположить, с чем могла быть связана его проблема, так что она всё ещё оставалась нерешённой, пока дедушка придумывал новые составы и новые методики обучения.

И пусть учеба и занимала у Невилла уйму времени, он находил время и на общение с друзьями. Друзья — это слово разливалось у него по языку с таким теплом...

Он общался с Луной, чаще всего письмами, которые относила девочке одна из их семейных сов, а возвращала ответ непременно пёстрая сова Лавгудов, со смешным именем Крапинка. Они пересекались ещё несколько раз в Косом переулке, куда регулярно выбиралась Пандора — то за книгами, то за расходными материалами для испытания заклинаний, — а Невилл, узнавая из писем Луны, когда они с мамой будут в городе, напрашивался в компанию к деду, когда тот собирался в лавку. Пару раз тот даже сдавал непутёвого внука на поруки Пандоре, чтобы тот не мешался в магазине, а пообщался с подругой, раз уж так стремился с ней увидеться.

В другой раз сама Пандора оставляла дочь у Лонгботтомов, пока занималась покупками, и теперь уже у Джерома была задача не проморгать любопытных детей, которые заинтересованно заглядывали во все котлы даже с очень опасными зельями.

Но, к большому сожалению Невилла, Лавгуды ни разу не ответили согласием на приглашение в гости: Ксенофилиус был вечно занят в редакции журнала или и вовсе пропадал в каких-то сомнительных экспедициях; тогда как Пандора отказывалась принимать приглашение одна без согласия мужа. Да и у неё хватало работы с заклинаниями, что тоже занимало много времени, так что Джером не настаивал, зная, как сам может пропадать за котлом чуть ли не сутками. А Невиллу и Луне оставалось только вздыхать и наслаждаться теми редкими встречами, которые получалось организовать.

Невиллу нравилось проводить время с Луной, когда она была ещё маленькой. Она ещё не была повернута на мозгошмыгах или морщерогих кизляках, которых пытался отыскать её отец. Она была доброй, слегка мечтательной девочкой, очень любознательной. Невилл понимал, почему её распределили на Рэйвенкло: она впитывала знания как губка, знала сотни случайных фактов обо всем на свете, легко замечала и припоминала даже незначительные детали и всегда очень внимательно слушала. Она была слегка рассеянной, но не так, как сам Невилл, когда он мог забыть закрыть клетку Тревора или взять с собой перо на занятия, а по-другому — когда она думала сразу о нескольких вещах и могла потерять нить разговора, задумавшись, или перескакивать с темы на тему, забыв закончить обсуждение предыдущей. Но это не раздражало Невилла, а скорее, было для него милой чертой, выделяющей Луну из толпы.

Для сравнения, та же Сьюзен, с которой его таки познакомила мадам Боунс, ему не понравилась. В прошлой жизни они были поверхностно знакомы, пересекались лишь на занятиях ОД, и Невилл даже не помнил, перекидывался ли он с ней хотя бы парой слов за их пределами. Сейчас же он познакомился с ней в детстве и был не впечатлён: слишком правильная и напористая девочка у него в гостях начала осуждать буквально всё. Когда он водил её по саду, ей не понравилось отсутствие какой-либо логики в высадке растений, потому что они не были посажены симметрично и, по её мнению, смотрелись некрасиво. И объяснения Невилла о том, что они были посажены таким образом, чтобы лучше расти, что у каждой клумбы или грядки своя специфичная почва и расположение, что растения сгруппированы по тому, какие будут синергировать с соседями, были пропущены мимо ушей. Сьюзен уверенно топала каблучками по садовой дорожке мимо пышных зелёных здоровых кустов и ярких красивых цветов, считая, что они должны были быть рассажены иначе. К теплицам Невилл её даже не повел, так как понял, что она их не оценит.

Попытка показать ей библиотеку также обернулась крахом. Книги были отсортированы в неправильной, по её мнению, последовательности и по странным категориям, и кресло нужно переставить подальше от окна, и какой вообще кофейный столик в библиотеке — а вдруг кофе разольют на книгу! Так что из этой комнаты они тоже ушли быстро.

А о том, что он показал Сьюзен свою спальню, Невилл и вовсе пожалел. Она заявила, что светящиеся звёзды на потолке — это вообще для малышей, боящихся темноты, за что Невилл смерил её уже совсем недовольным взглядом. А когда она начала комментировать то, что, по её мнению, в клетке Тревора недостаточная влажность и у него кажется слишком сухой шкурка, Невилл и вовсе вытолкал её из комнаты, уже даже не пытаясь ничего объяснить.

Возмущённая его поведением Сьюзен побежала жаловаться тёте, а Невилл, наконец, вздохнул спокойно. Это был тяжёлый визит, и он мог только надеяться, что дедушка с бабушкой поймут, почему он повёл себя таким образом.

К его счастью, они поняли, когда после ухода Боунсов Невилл рассказал им о том, как вела себя Сьюзен. Но всё равно Невилл получил небольшую выволочку от бабушки и внеочередной урок этикета на тему «Как общаться с неприятными людьми, не посылая их к Мерлиновой бабушке» совместного авторства Джерома и Августы. На чём инцидент был исчерпан, и больше его не пытались подружить со Сьюзен.

А ещё были «Драко и ко», как окрестил их Невилл. После визита Малфоев и Снейпа в Лонгботтом-мэнор Джером получил ответное приглашение на празднование Самайна в Малфой-мэнор.

Восемь кельтских праздников Колеса года отмечались в начале друидами, а затем волшебниками со стародавних времён. Именно в эти дни грань между мирами истончалась, наполняя волшебников силой, переполняя их магический резерв и позволяя творить более мощные заклинания и проводить сложные ритуалы. Волшебники издревле проводили различные обряды, соответствующие празднеству, чтобы задобрить Магию и получить её благословение на ближайшие месяцы.

Так сложилось, что в семье Невилла традиционные волшебные праздники не отмечали. Он знал даты, в которые они проводятся, и бабушка рассказывала ему об обрядах, которые проводились в эти дни, но Лонгботтомы перестали отмечать эти праздники после болезни Фрэнка и Алисы. На последний Самайн Джером планировал провести ритуал передачи титула лорда своему сыну, так как тот обзавёлся наследником и должен был быть готов возглавить семью. Но обстоятельства в лице Беллатрикс Лестрейндж не дали этим планам сбыться. А отмечать праздники следовало в кругу семьи, которая с тех пор была неполной.

В прошлой же жизни Невилл тоже не помнил традиционных празднований. В Хогвартсе насаждались более маггловские праздники: Хэллоуин и Рождество, вместо Самайна и Йоля. Поэтому для него это был первый опыт участия в традиционных друидских обрядах.

* * *

31 октября 1988. Малфой-мэнор

В поместье Малфоев было людно. На празднование были приглашены несколько семей, с которыми Люциус поддерживал близкие отношения. И так как до начала праздника оставалось ещё несколько часов, Лонгботтомы приветствовали знакомых и представлялись новым лицам, обмениваясь любезностями и кратко рассказывая о себе.

С четой Гринграссов была знакома Августа, которая и представляла им своего супруга и внука. Лорд Эдриан Гринграсс занимал наследное кресло в Визенгамоте, чаще всего выступая от лица нейтральных семейств, которые не поддерживали открыто ни Волдеморта, ни Дамблдора во время войны и затем продолжали держаться особняком. Его супруга Мелания вела активную светскую жизнь, регулярно устраивая чаепития в кругу чистокровных леди, на которые несколько раз была приглашена и Августа. У них было две дочери: светловолосая Дафна, ровесница Невилла, спокойная и даже слегка чопорная юная леди, воспитанная в строгих традициях аристократии, и её младшая сестра Астория, которая была куда более избалованным ребенком, так как к ней предъявлялись меньшие требования, нежели к сестре.

Лорд Фредерик Паркинсон с супругой Катриной возглавляли благотворительный фонд, который спонсировал деятельность Министерства магии и, в частности, Отдела тайн. Это было одно из ранее вассальных семейств Малфоев, которое появилось на несколько веков позже, чем был сформирован список Священных двадцати восьми, но смогло получить титул младшего лорда и независимость за заслуги перед сюзереном пару веков назад. Люциус рассматривал помолвку сына с Панси Паркинсон как возможность для вливания в род новой крови. Но, как он заметил мимоходом в частном разговоре с Джеромом, это решение ещё не окончательное, и если появится более достойная кандидатура на роль невесты его сына, Люциус рассмотрит его с удовольствием. Однако круг девушек, которые имели одновременно достаточно чистую кровь для вхождения в род Малфоев и не состояли с ними в близком родстве, был достаточно узок, и те же Гринграссы находились с Малфоями в недалёком родстве, почему кандидатура Дафны была отклонена.

Лорд Брендон Нотт, пожилой мужчина с длинной седой бородой и совершенно лысый, был ровесником Джерома, они даже учились в Хогвартсе в одно время, но на разных факультетах. О его жизни после окончания Хогвартса Джером знал мало — ходили слухи, что он присоединился к рядам Пожирателей Смерти, но они никогда не были подтверждены, да и спрашивать о таком было неприлично. Из недолгой приветственной беседы выяснилось, что тот занимался исследованиями старинных заклятий, изучая историю их исчезновения и причины, по которым они не используются современными магами. Он написал несколько научных работ и даже презентовал их в Магическом Университете Сорбонны, где и познакомился со своей будущей женой. Ребенок у них родился очень поздно, и, к великому горю Брендона, его супруга умерла при родах. Теодор Нотт, его единственный сын и наследник, знал свою мать только по картинам в их доме. Это был тихий и начитанный мальчик, который спокойно сидел в неподалёку от отца, уткнувшись в книгу, пока взрослые накручивали круги по залу, поглощённая светскими беседами.

Гойл и Крэбб не имели титулов и являлись прямыми вассалами Малфоев в настоящее время. Это были мелкие чистокровные семейства, которые не представляли интереса для истинной аристократии, но всеми силами пытались пробиться к сильным мира сего. Однако их шансы получить титулы были ничтожно малы, так как они уже несколько поколений не производили достойных наследников из-за сильного кровосмешения — например, родители Винсента, Лайелл и Сабрина, были кузенами, и мальчик рос откровенно недалёким. С Грегори, сыном Роберта Гойла, ситуация была чуть лучше, так как его мать Патриция приходилась всего лишь троюродной сестрой своему супругу.

Леди Донателла Забини была аристократкой итальянского происхождения. Титул и фамилия достались ей от первого мужа, от которого и был рождён её сын, Блейз. После кончины пожилого мужа она перебралась в Англию, где познакомилась со своим вторым мужем, который был рад войти в род супруги, а затем спустя пару лет внезапно скончаться, оставив все свои богатства молодой вдове. Впрочем, вдовой леди Забини оставалась недолго, сменив аналогичным образом ещё несколько мужей, которые каждый раз погибали при загадочных обстоятельствах, но непременно оставляли наследство своей супруге и приемному сыну. Так что вместе с ростом количества бывших мужей Донателлы росло и её состояние, которое позволило ей пробиться в высший свет английской аристократии. Она делала щедрые пожертвования в различные фонды, а также была известна своей любовью к предметам роскоши, являясь завсегдатаем различных аукционов, где чаще всего и присматривала будущих мужей. Недавно скончался её пятый супруг, почему Донателла была в трауре на этот Самайн, но ходили слухи, что «Чёрная вдова» вновь выйдет замуж в ближайшие месяцы.

Семейство Буллстроудов приглашение отклонили, так что на этом перечень приглашённых к Малфоям на Самайн заканчивался. Как заметил Джером, в кругу приглашённых собрались те представители чистокровных семей, у кого дети были ровесниками Драко и Невилла. Так что с наибольшей вероятностью, Люциус собирался собрать вокруг своего сына компанию «правильных», по его мнению, детей и заодно наладить связи с их родителями. И это предположение подтвердилось, когда Малфой-старший сказал что-то своему сыну, и тот пригласил всех будущих однокурсников в малую гостиную. Невилл получил одобрительный кивок от деда и направился следом.

Малая гостиная Малфой-мэнора, куда их привёл Драко, была на порядок светлее основной залы. Сквозь высокие окна светили лучи заходящего солнца, так как прием проводился вечером, а ритуальная часть и вовсе требовала ночи.

Дети расселись вокруг низкого круглого столика, на котором тут же появились закуски и чашки с горячим какао. Драко устроился в отдельном кресле, которое выделяло его позицию как хозяина дома. Невилл оказался на диване между Теодором и Блейзом, напротив Панси и Дафны, которые с интересом его рассматривали, пока Астория уже уплетала шоколадное печенье, совершенно не интересуясь новым мальчиком в их компании. Винсент и Грегори пристроились на третьем диване, напротив Драко.

— Итак, у нас новые лица, — протянула Панси, обращаясь к Драко и кивая в сторону Невилла.

— Ты верно подметила, Панс, — улыбнувшись ей, ответил Драко. Он перевёл взгляд на слегка стушевавшегося гостя. — Позвольте представить вам ещё раз Невилла Лонгботтома.

— Рад знакомству и ещё раз спасибо за приглашение, Драко, — кивнул он в ответ хозяину, собрав все силы, чтобы не мямлить, и вспоминая все уроки манер от строгой бабушки. — Я очень рад быть здесь и надеюсь узнать вас всех поближе, — сейчас он обращался уже ко всем присутствующим.

— Почему тебя раньше не приглашали? — в лоб спросил Блейз, вальяжно откинувшись на подлокотник дивана, чтобы лучше видеть собеседника.

— Мой дедушка познакомился с мистером Малфоем всего пару месяцев назад, — пожал плечами Невилл, понимая, что он пришёл в уже сложившуюся компанию детей, знакомых чуть ли не с пелёнок, и сейчас был очень важный момент, смогут ли его принять.

«Нельзя показывать слабости. Я тоже чистокровный волшебник из старинной семьи и имею полное право находиться здесь и говорить с ними на равных, а не как они», — он бросил взгляд на Крэбба и Гойла, молчаливо уставившихся в свои чашки, уплетающих сладости. Чувство строгой иерархии, похоже, вбивалось в них с детства, потому что сейчас они вели себя точно так же, как в прошлой жизни в школе, молчаливо следуя за Малфоем и ни в чем ему не переча.

— Но твоя бабушка ведь член Визенгамота. Не помню, чтобы видела тебя на других приемах, — заметила Дафна, элегантно придерживая чашку на блюдце.

— Всё верно, — кивнул Невилл. — Бабушка и сама редко бывала на этих приемах, так как дед их не очень любит. А меня вообще не брали на них, считая, что мне ещё рано.

— Почему рано? — удивлённо спросила Панси, округлив глаза. — Мои родители брали меня на приемы в Министерстве уже с четырех лет. Дафну тоже, — она кивнула на подругу.

— Мой дедушка — мастер зельеварения, и он предпочтет любому приему котёл, — усмехнулся Невилл. — А я больше времени проводил с растениями, чем с другими людьми. Так что самая социальная в нашей семье бабушка, и она считала, что мне не обязательно посещать приемы с малых лет.

— А твои родители? — негромко спросил Теодор.

Невилл потупил взгляд. Он ожидал этого вопроса, так как о болезни его родителей распространялись слабо, и о ней знали только лишь члены Визенгамота, выносившие вердикт Лестрейнджам и Краучу-младшему. Невилл сжал кулаки и глубоко вздохнул, собираясь с силами, чтобы ответить, но ему на помощь пришла Дафна.

— Они больны, — коротко сказала она. — Их запытала Беллатрикс Лестрейндж, и последние семь лет они находятся на лечении в Мунго.

Дети сдавленно охнули, глядя на Невилла уже с сочувствием. Это было странное чувство, когда тебя жалеют те, кого ты всю жизнь считал своими врагами. Но после общения с Драко возводить стены в своей голове стало проще, отделяя детей Пожирателей, следующих по стопам своих отцов, из прошлой жизни, от детей аристократов, которые ещё не знали о темном прошлом своих родителей. И сейчас именно последние смотрели на него с искренностью и соболезнованием.

— Прости, я не знал, — сдавленно извинился Теодор.

— Ничего страшного, — ободряюще улыбнулся ему Невилл, — я живу с этим, так что уже привык.

— Ты мне этого не рассказывал, — чуть обиженно протянул Драко. — Я не знал, что моя тетка попала в Азкабан за то, что навредила твоим родным...

На минуту в комнате повисла неудобная тишина. Драко о чём-то сосредоточенно размышлял и после чего продолжил:

— Я понимаю, что это ни на что не повлияет, но я хотел бы принести тебе извинения от её лица.

Невилл удивлённо посмотрел на Драко. Тот был крайне серьёзен и смотрел на него выжидающе. Для него это было вопросом чести: получить прощение за действие, которое совершил не он и даже не его родители, а всего лишь сестра его матери, которая, ко всему прочему, явно была неадекватна. Но всё равно Драко Малфой испытывал чувство вины перед мальчиком, оставшимся без родителей по вине его родственницы.

— Спасибо, Драко, — наконец, смог выдавить из себя Невилл. — Это многое для меня значит, — и он не лукавил, потому что эти слова были для него цементом, который только помог укрепить стену в его сознании, отделяя этого Драко от Малфоя-Пожирателя из его прошлого. Он утёр кулаком непрошеную слезинку, скопившуюся в уголке глаза, и поднял благодарный взгляд на всех присутствующих.

— Ладно, не будем о грустном, — бодро сказал Блейз. — Лучше расскажи нам о себе. Ты говорил, что больше времени проводил с растениями? — он направил вопросительный взгляд на Невилла.

— Да, — тот радостно ухватился за близкую ему тему, — у меня очень рано проявился семейный дар к травологии, ещё даже до первого магического выброса!

— Ого, круто! — восхищённо воскликнула Панси. — Дары редко проявляются в таком возрасте!

— Да, ты права, — заметил Теодор, — Чаще всего они могут проявиться во время обучения в школе, когда ты замечаешь склонность к какому-то предмету. Но это ещё зависит от многих факторов, например, какие вообще дары проявлялись у твоих предков...

— Да-да, спасибо, мистер зануда, я знаю! — резко прервала его Панси. — Не надо начинать тут лекции.

— Как прикажет леди, — безразлично пожал плечами Нотт, переводя вновь взгляд на Невилла. — Значит, у тебя дар к травологии?

— Да, — ответил за него Драко, — я был в Лонгботтом-мэноре с визитом, и Невилл показывал мне их сад, которым почти полностью занимается он, и признать честно, там очень красиво!

— Спасибо за комплимент, — смущённо произнёс Невилл. — Но я просто знаю или даже больше чувствую, какие растения где стоит посадить, как за ними ухаживать и всё такое.

— А ты сможешь помочь в нашем саду? — впервые вступила в разговор Астория. — Maman разбила несколько клумб у меня под окном, но там вечно гибнут цветы.

— Я был бы рад, но лучше вам обратиться к моему дяде Элджи, — с улыбкой ответил Невилл. — Это брат моего дедушки, и у него тоже дар к травологии. Он содержит свой сад в Линкольншире, по сравнению с которым сад в нашем мэноре — лишь жалкая клумба.

— Не прибедняйся, Невилл, — строго заметил Драко, — у вас очень красивый сад.

— Хорошо, хорошо, — в защитном жесте поднял ладони Невилл со смехом. Драко, спустя пару секунд напускной строгости присоединился к нему, а за ним и остальные. — Но я всё равно уверен, что лучше обратиться к дяде Элджи.

Астория обиженно надула губки, тогда как её сестра ответила за неё:

— Я передам родителям твою рекомендацию. Твоему дяде можно послать сову?

— Думаю, да, — с улыбкой кивнул Невилл. — Я тоже могу ему написать, предупредить.

— Спасибо, мы будем благодарны, — кивнула ему деловая Дафна.

Дальше они общались на самые разные темы, и этот разговор шёл легко. Как заметил Невилл, ему было комфортно общаться с будущими слизеринцами. Это были обычные дети, но у них не было барьеров в общении в виде различного происхождения и воспитания, в отличие от тех же гриффиндорцев. В красной гостиной всегда витал дух соперничества: магглорожденные всегда считали себя чуть ли не избранными, раз они получили магический дар, и всегда хотели быть в центре внимания; полукровки уже понимали, что с точки зрения магии они почти всегда проиграют чистокровным волшебникам, но напор магглорожденных заводил и их, чтобы бороться за всеобщее внимание, потому что чем они хуже; чистокровные же волшебники, поступающие на Гриффиндор, всегда считали себя храбрецами и героями, защитниками слабых и олицетворением света, не понимая, что цвет оторочки их мантии не делает их никем из вышеперечисленного. Невилл помнил, как в прошлой жизни перекрикивались Рон и Симус, пытаясь перетянуть всё внимание на себя, помнил, как боготворили Гарри, помнил самоуверенность всезнайки Гермионы, пытавшейся перекроить мир магии под себя. Ему, забитому бабушкой и всеми навалившимися проблемами, было некомфортно в их обществе, потому что ему не хотелось бороться, а хотелось просто спокойной жизни. Надо было ему тогда поступать на Хаффлпафф, а не пытаться добиться признания бабушки, как такой же истинный гриффиндорец.

И на контрасте с этим — будущие слизеринцы, которые общались на равных, когда им не нужно никому ничего доказывать. У каждого уже было место под солнцем, обеспеченное их фамилией: у кого-то больше, у кого-то меньше, но оно было. И вместо того, чтобы пытаться решить, кто тут самый крутой и самый главный, и грызть друг другу глотки за это звание, они учились сотрудничать и извлекать пользу из общения с другими.

Взять за пример тех же Гринграссов. У Астории явно будет деловая хватка, судя по тому, как быстро она сообразила, что общение с Невиллом может помочь решить какую-то из её проблем, пусть пока и несущественную. В дальнейшем она будет решать уже более сложные проблемы, но всегда сможет всегда найти человека из своего окружения, который ей поможет.

Невилл задумался. Пожалуй, он сам допустил ошибку, пытаясь свалить на дядю решение такой мелкой проблемы, которая могла добавить очков самому Невиллу.

«Надо будет ему написать, чтобы он отказался из-за занятости и рекомендовал меня. Мол, пусть внук тоже учится, надо же начинать с малого».

Это было хорошим решением.

Когда за окном сгустились сумерки, их общение прервали. Домовой эльф в наволочке с гербом Малфоев появился из ниоткуда, чтобы сообщить, что настало время готовиться к ритуалу. Дети засобирались и разошлись по отведенным им комнатам, чтобы переодеться. Друидские обряды требовали, чтобы все участники были максимально близки к земле и не несли на себе ничего лишнего.

Спустя полчаса все гости собрались на опушке леса на границе мэнора. Красивые платья и высокие прически сменились свободными льняными робами и распущенными волосами. Лорды и леди избавились от украшений, дорогой одежды и обуви, смыли макияж и сняли свои маски. Сейчас это были просто мужчины и женщины, которых объединяла лишь магия.

Невилл зябко поежился, когда порыв ветра залетел под робу, надетую на голое тело. Босые ноги утопали в густой траве, которая уже покрылась ночной росой.

Он обвёл взглядом собравшихся. Сестры Гринграсс переминались с ноги на ногу, кутаясь в плед, пока не началась церемония. Драко и Теодор стояли спокойно, держа лицо. Блейз выглядел даже расслабленным, явно не в первый раз принимая участие в подобном ритуале. Панси тихо ныла под боком у матери.

От наблюдений его отвлёк Люциус Малфой. Он выглядел великолепно даже в белой льняной робе. Платиновые волосы, рассыпающиеся по плечам, словно мерцали в лунном свете, придавая ему сходства с призраком. Всё же это Самайн. Ночь духов. Ночь безвременья.

— Близится полночь, — негромко произнёс Люциус. — Пора начинать ритуал. Эдриан, Брендон, Джером, — он жестом пригласил названных мужчин проследовать за ним.

Лорды Гринграсс, Нотт и Лонгботтом отделились от остальных и последовали за Малфоем.

Оставшиеся неназванными остальные последовали за ними, чуть в отдалении. Они зашли в лес. Тяжёлые ветви деревьев смыкались над широкой тропинкой, по которой в тишине шли волшебники и волшебницы. Лишь шорох травы и похрустывание веток нарушало тишину ночного леса, который, казалось, замер в ожидании.

Спустя некоторое время они вышли на широкую поляну, по центру которой был сложен большой костер. Именно к нему и направились четверо названных мужчин, вставая вокруг него, всё так же не нарушая тишины. Всем объяснили заранее, куда они должны встать для проведения ритуала, так что толпа рассасывалась, распределяясь по поляне вокруг костра. Внутренний круг, у самого огня — это четверо мужчин, которые будут проводить ритуал, они олицетворяли собой настоящее. Средний круг — это будущее, дети. И внешний круг — это прошлое, родители.

Взрослые волшебники распределились по периметру поляны, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и сели на колени. Дети — меньшим кругом, ближе к центру, стояли в полный рост. Перед лицом Невилла была спина его деда. За спиной — он знал, что увидит бабушку. По левую и правую руку от него оказались Блейз и Панси, которых он взял за руки.

Когда все завершили приготовления, заговорил Люциус:

— Настаёт ночь духов, ночь врат, ночь безвременья. Это тёмное время, когда открываются двери во все миры и к нам выходят духи умерших, чтобы справить с нами праздник уходящего солнца.

— В эту ночь мы прощаемся с прошлым, отпускаем долги и былые обиды и с чистого листа начинаем новую главу нашей жизни, — продолжил за ним Джером.

— Мы очищается огнём, сжигаем мосты с прошлым, — подхватил Эдриан.

— И вместе с искрами костра летим к светлому будущему, — завершил Брендон.

Мужчины подняли руки к небу и начали читать какое-то не то заклинание, не то песнь на древнем мертвом языке. Звуки их сливающихся голосов умиротворяли, успокаивали и уносили за собой, пока внезапный гром посреди ясного неба не нарушил эту тишину, а молния не ударила в костер, поджигая его. Яркая вспышка осветила поляну, и всего через секунду костер заполыхал до небес. Но огонь не обжигал. Невилл был достаточно близко и видел, что даже у стоящих почти в огне мужчин не загорались робы. Огонь просто был и разрастался. Сперва в его пламени исчезли ведущие ритуал, затем он захватил детей, схватившихся за руки, и наконец поглотил всю поляну.

Невилл приоткрыл глаза, которые инстинктивно захлопнул, когда языки пламени коснулись его кожи. Он горел, но не чувствовал боли. Вокруг плясали всполохи, искры, весь мир, казалось, состоял из пламени, и он был его частью. Но было ли это пламя? Оно вело себя как живое, и в этом пламени он чувствовал не только себя, но и всех вокруг. Дети, впервые проходящие через этот ритуал, были напуганы. Те, кто уже очищался, наоборот получали чистое удовольствие, расплавляясь в огне, нежась в нём как саламандра, сбрасывающая шкурку. Так и Невилл сейчас чувствовал, словно он обновляется, перерождается и наконец отпускает прошлое. В этом пламени горели все его тревоги и заботы, все его негативные ожидания от окружающих его людей. Сгорала обида за столь рано и больно прерванную жизнь, заживали душевные раны и набирались силы.

И когда огонь потух, Невилл отпустил руки Блейза и Панси и открыл глаза. Посреди поляны горел обычный костёр. А в руках у каждого участника ритуала — небольшой огонёк, который они держали в ладонях. Невилл опустил взгляд на свои ладони и очень-очень сильно захотел сохранить частичку этого волшебного огня. И магия услышала его, зажигая небольшую искру пламени в его ладошках, сложенных лодочкой. Он поднял счастливый взгляд на дедушку, который обернулся к внуку, держа свой огонёк в одной руке, и тот улыбнулся ему в ответ.

Жизнь продолжалась, и теперь была ещё лучше, чем до этого.

5 ноября 1988 года. Лонгботтом-мэнор

После Самайна прошла почти неделя, и он запомнился Невиллу надолго сразу несколькими событиями.

Сам обряд, в котором он принял участие, был чем-то невероятным. Ощущение единения с магией, природой и землёй. С настоящим, прошлым и будущим. Обновление, укрепление и восстановление магического ядра. И поверх всего этого — чувство единения со всеми участниками ритуала. Они словно были единым целым, горя в этом пламени, как перья в крыле одного феникса, который перерождается в огне.

Всю неделю Невилл словно летал, наслаждаясь этим пьянящим ощущением силы в своих венах. Если бы он знал в прошлой жизни, как подобные ритуалы влияют на магов, он бы настаивал на их проведении в каждый праздник. Он стал спокойнее, стал крепче спать, меньше волноваться, по крайней мере, на какое-то время, а ещё даже его память стала работать чуть лучше, и он смог запомнить ещё пару элементов из таблицы сочетаемости.

С каждым днём эффект эйфории спадал, и жизнь вновь входила в своё привычное русло. Но теперь в его жизни было на несколько людей больше.

После приёма у Малфоев Невилл понял, почему аристократы часто планируют пополнение семьи в кругу своих друзей, чтобы затем их дети продолжали дружить поколениями, знакомясь ещё до школы. В прошлой жизни он и мечтать о таком не мог и ехал в Хогвартс, не зная там никого. А со своей забитостью он так и не смог влиться ни в одну компанию. Для одних он был слишком правильным, для других — слишком скучным, для третьих — слишком мальчиком. И так он остался один.

А сейчас при поступлении в Хогвартс его ждали куда более радужные перспективы. Если ещё пару-тройку месяцев назад он думал, что поедет в школу один, но всего через год поступит Луна, и он был рад даже этому, то сейчас он мог поехать туда в компании друзей и знакомых. Не стучаться в купе к незнакомым детям сначала в поисках места, затем в поисках жабы, а занять купе с друзьями, и дорога до школы покажется уже не такой долгой.

Невилл мечтательно прикрыл глаза. Он, откинувшись, сидел на лавочке в саду в тени раскидистого дуба. Была середина дня, и холодное ноябрьское солнце находилось в зените, пробиваясь сквозь плотные облака. Он лишь недавно закончил работу в небольшой теплице, где было тепло даже поздней осенью, и сейчас он наслаждался небольшим перерывом, кутаясь в шарф на улице.

— Невилл, — негромкий голос Джерома заставил его открыть глаза и выпрямиться, глядя на подходящего дедушку. В руках у него дымилось две кружки горячего шоколада, одну из которых он протянул внуку. — На, выпей.

— Спасибо! — Невилл взял в озябшие руки тёплую кружку, вдыхая любимый аромат и с удовольствием делая большой глоток.

— Смотри, не простынь, — Джером уселся рядом с ним, забросив ногу на ногу и поставив чашку рядом с собой. — В этом году резко холодает.

— Я не простужусь! Видишь, даже шарф надел, как бабушка и просила, — Невилл помахал деду кончиком шарфа, заставив того улыбнуться. — Где она, кстати? Обычно бабушка зовёт меня домой первой.

— Августа снова в Визенгамоте. Разбирают накопившиеся нарушения Статута, так что сегодня она вернётся поздно, — Джером отпил из своей чашки и поставил ее назад. — Так что если ты не против, я хотел бы оторвать тебя от сада и поговорить о наших новых знакомых.

— Ну, я могу на сегодня прерваться, — легко согласился Невилл. — Я уже закончил в малой теплице. Кстати, асфодель и полынь скоро будут готовы к сбору.

— И это отлично! У меня как раз кончается корень асфоделя.

— Тогда не забудь написать дяде Элджи, чтобы прислал ещё семян асфоделя, я их высажу сразу после сбора.

— Конечно, не забуду. Но пока допивай какао, и пойдём домой, — Джером приобнял его за плечи, пока Невилл допивал горячий напиток, довольно привалившись к деду.

* * *

Дома Невилл заскочил в свою комнату переодеться и затем направился в кабинет дедушки через всё поместье.

Лонгботтом-мэнор был достаточно большим, особенно при условии, что постоянно в нём проживали всего три человека. Дом имел П-образную форму. При входе в мэнор по центру посетитель попадал в огромный, высотой в два этажа, холл. В дальней его части была широкая лестница, которая расходилась наверх в два отдельных крыла. Спальня Невилла находилась в левом крыле мэнора и была последней комнатой по левую руку, в самом конце коридора. Это была одна из трёх спален, в которой было два окна. Одно выходило на вход в мэнор, другое, в которое так любил смотреть Невилл, в сад. Второй такой комнатой была гостевая напротив, а третьей — спальня бабушки с дедушкой, которая располагалась, наоборот, в самом начале крыла, напротив лестницы, ведущей на первый этаж. Прочие комнаты в этой части дома были гостевыми спальнями, которые пустовали большую часть времени, но могли вместить приличное количество гостей в случае приёма. На первом этаже этого крыла располагались гостиные и столовые. Правое же крыло было нежилым, и в нём располагались рабочие кабинеты, ещё несколько комнат для отдыха и библиотека. Первый же этаж почти полностью был отдан под бальный зал, в котором уже много лет не проводились приёмы. На зал были наложены чары расширения пространства, чтобы потолки были одной высоты с холлом, тогда как на самом деле они были вдвое ниже. И в случае большого количества гостей зал также мог расширяться, чтобы вместить всех. Также в доме была подвальная лаборатория, расположенная под торцевой частью здания. Попасть в неё можно было через незаметную дверь из-под лестницы, которая была зачарована от любопытных глаз, и туда можно было войти только с личного согласия Джерома.

Так что путь от спальни Невилла до кабинета его дедушки занимал пару минут. Но наконец он добрался до пункта назначения и уверенно толкнул дверь. Кабинет был оформлен под стать своему владельцу, минималистично и не очень строго. Широкий письменный стол с удобным креслом, высокий книжный шкаф во всю стену, ещё несколько кресел и журнальный столик у камина — для гостей. В одном из этих кресел и восседал сейчас Джером, с записной книжкой на коленях и пером в руках, которое он задумчиво крутил, глядя в огонь. На столе перед ним стояли омут памяти и несколько пустых флаконов, рядом с которыми лежал футляр с волшебной палочкой Фрэнка. Джером обернулся на звук открывшейся двери и улыбнулся, увидев внука.

— Вот и ты, — он указал Невиллу рукой на кресло напротив, предлагая сесть. Тот не преминул воспользоваться приглашением и с ногами залез в кресло, заинтересованно глядя на деда. Разговор явно предстоял о прошлом.

— Так о чем ты хотел поговорить? — решил уточнить Невилл.

— О семьях, с которыми мы познакомились на Самайн, — ответил ему дед, раскрывая записную книжку. — И о Малфоях, пусть мы уже и знакомы с ними, но я никак не находил времени обсудить, чтобы нас не могла прервать Ави, — виновато улыбнулся он.

— Хорошо, я постараюсь вспомнить всё, что смогу. Начинай вопросы, — откинулся на спинку кресла Невилл.

— Отлично, тогда давай начнём чуть издалека, — Джером задумался, глядя в свои записи. — Для начала я хочу поговорить о войне. Ты говорил, что в будущем каким-то образом Темный Лорд восстанет из мертвых, верно?

— Да, он возродился, со слов Гарри, в конце моего четвертого курса, — Невилл кивнул.

— И затем он собрал своих сторонников и начал новую войну? — Джером делал пометки в записной книжке.

— Да, он собрал Пожирателей Смерти, организовал побег из Азкабана для своих самых рьяных сторонников, включая Лестрейнджей, а через несколько лет даже захватил власть в Министерстве, — Невилл говорил спокойно, сделав акцент лишь на фамилии Беллатрикс. С момента его воскрешения прошло несколько месяцев, и он уже гораздо спокойнее реагировал на воспоминания, особенно когда события не были связаны с ним напрямую.

— Ага... — Джером быстро строчил новую информацию. — А ты знаешь хотя бы некоторых его сторонников? Есть ли среди них те, кто недавно был в Малфой-мэноре? Потому что о них ходят противоречивые слухи, и они избежали Азкабана под предлогом, что действовали не по своей воле...

— Малфой, Крэбб, Гойл, Нотт. Старшие. Из младших я точно уверен только в Малфое, — грустно произнёс Невилл. — Увы, они действительно были верны Тому-кого-нельзя-называть. Или даже если нет, то им не оставили выбора.

Джером замер с пером в руке. Ситуация действительно была щекотливой. Одна его часть орала, что нужно держаться подальше от людей, которые могут плохо влиять на Невилла или попытаться в будущем завербовать его на службу к Темному Лорду. Другой же части новые знакомые нравились, и он хотел защитить их, утверждая, что их заставили или у них были веские причины присоединиться к этой войне на стороне Волдеморта.

Он задумался, вспоминая первую войну. В то время их посещали вербовщики обеих сторон: и светлой, и тёмной. И только мудрость Августы удержала Джерома от выбора. И скрепя сердце он понимал, что идеи Волдеморта были ему ближе. Тот продвигал восстановление древних традиций, снятие запретов на родовую магию, на кровную магию и на сотни заклинаний, которые запретило Министерство за последнюю сотню лет. Он ратовал за более глубокое и систематизированное обучение волшебников, за их всестороннее развитие, за отбор и личное обучение сильных магов, за восстановление былой славы чистокровных родов, за развитие даров. И всё это было очень здравыми идеями, почему Джером едва не присоединился к его сторонникам.

Тогда как на контрасте Дамблдор стремился к равным возможностям для всех: упрощал школьную программу, убирал из нее предметы, недоступные магглорожденным, попирал старинные традиции и обычаи, искоренял древние ритуалы и обряды, подменял магические праздники их маггловскими аналогами, продвигал в Визенгамоте всевозможные запреты. Лично он был автором большей половины прошений на отнесение той или иной школы магии к запрещённым или строго регулируемым и успешно их продвигал, пользуясь своим положением главы Визенгамота. Он старательно избегал открытых конфликтов и предпочитал действовать из тени. Тогда как Волдеморт в начале именно активно излагал свою гражданскую позицию, собирая сторонников в своё оппозиционное движение. И если вспомнить, то действительно: на стороне Волдеморта были представители большей части чистокровных семей. Потому что их права всячески ущемляли в угоду магглорожденным и полукровкам.

Но в конце войны что-то пошло не так, и из политика Волдеморт превратился в террориста. После того, как его мнение не хотели слушать, он занялся погромами, убийствами, пытками и прочими нелицеприятными занятиями. И в этот момент в гору пошёл рейтинг «светлой» стороны. Даже Фрэнк, уже проникшийся идеями Дамблдора за семь лет Хогвартса, присоединился к его Ордену Феникса. Это был первый Лонгботтом за много поколений, который нарушил нейтральный статус их семьи. И к чему это привело?

Джером тяжело вздохнул: «И как Невилл справляется?»

Ему было сложно держать в голове два образа одного человека, даже когда это была его собственная супруга. Пару недель назад он попросил у Невилла воспоминания об Августе, какой она стала после его смерти — любопытство всё же взяло верх. И после их просмотра он несколько дней ходил как в воду опущенный, так что даже Ави, его любимая Ави, заметила, что с ним что-то не так.

Первым желанием было наложить на себя Обливиэйт, чтобы при взгляде на Августу не вспоминать сухую, чёрствую, даже озлобленную на весь мир и на жизнь женщину. В ней не осталось ничего от заботливой бабушки и любящей жены, которой она была сейчас. Ему казалось, словно она могла вновь стать такой в любой момент. Но он не мог этого позволить. Ему очень, очень хотелось верить, что его любимую никогда не настигнет то будущее, которое временно предотвратил Невилл. Но всё равно её образ из его прошлой жизни преследовал Джерома при каждом взгляде на супругу.

Но он выдержал. Он смог побороть это навязчивое видение, и понять, что для него это скорее страшный сон, который не должен стать явью. Он не мог позволить себе забыть, как бы больно и сложно ни было. Он не мог пойти по пути наименьшего сопротивления. Он должен был помнить, ради Невилла, который доверился ему. Он должен был помочь ему, разделить его ношу, поддержать и быть рядом. А флакон с этим воспоминанием отправился в дальнюю часть его личного сейфа, спрятанного в лаборатории, о котором не знала даже Августа. Там ему и место.

И сейчас перед Джеромом снова стояла дилемма. Он хотел, даже нет, должен был узнать больше о новых знакомых и коллегах. Но боялся своей реакции. Сможет ли он спокойно смотреть в серые глаза Люциуса Малфоя, если увидит того в обличье Пожирателя Смерти? Невилл говорил, что в магическом мире наступила вторая война, и она была беспощадной — значит, представители обеих сторон явно обменивались не наилучшими пожеланиями, а изощрёнными проклятиями.

Хотел ли он видеть это? Пожалуй, нет. Мог ли он извлечь пользу из воспоминаний Невилла? Однозначно, да. Смогут ли они с Невиллом повлиять на будущее и этих людей? Возможно, если поймут, что ими движет.

«В любом случае, — решил для себя Джером, — прервать отношения мы всегда успеем, если что-то пойдёт не так. А сейчас надо исходить из того, что Темный Лорд мертв, и в этом уверены даже его бывшие сторонники. А раз они смогли не попасть в Азкабан, значит, прегрешений за ними не так много. Или они очень влиятельны, что тоже может быть полезным».

Всё же у Джерома было две ярко выраженных черты: любопытство и предпринимательская жилка. Он был не просто хорошим зельеваром, но и расчётливым предпринимателем. И сейчас он понимал, что от дружбы с Малфоем и его окружением он больше выиграет, нежели потеряет. А в случае конфликта интересов он всегда сможет спрыгнуть с этого корабля.

Пауза затянулась, пока Джером размышлял, хочет ли он знать больше. И придя к решению, он уверенно кивнул и пододвинул ко внуку пустые флаконы.

— Новости, конечно, не самые приятные, — с сожалением заметил он. — Но сейчас до возвращения Темного Лорда ещё осталось около шести-семи лет, так что у нас есть время узнать наших знакомых поближе.

— Ты не станешь говорить, что нам надо прекратить общение? — удивлённо спросил Невилл, забирая у деда флаконы и выставляя их перед собой, вскрыв пробки.

— А какой в этом смысл? — как-то отрешённо заметил Джером. — Твои воспоминания, как с Августой, — это лишь отражение будущего, которое может и не свершиться. И разве тебе не было бы интересно узнать, что двигало твоими врагами из прошлой жизни?

— Конечно, интересно, — согласился Невилл. — Тем более, светлая сторона этого конфликта тоже показывала себя не с лучшей стороны. Так что кто ещё здесь злодеи, для меня вопрос.

— Ну так давай выясним это, — Джером открыл футляр и протянул палочку Фрэнка его сыну. — Давай поразмышляем над будущим, а потом как-нибудь я обсужу с Люциусом и его друзьями прошлое.

Невилл кивнул и, приняв палочку от деда, задумчиво провернул её в пальцах.

— Какие воспоминания тебя интересуют? — решил уточнить он.

— Любые, в которых ты сталкивался с Пожирателями в лице наших общих знакомых.

С одним воспоминанием было просто — битва в Отделе тайн. Не лучший момент в его жизни и точно не самый героический — но в этом эпизоде весь магический мир наконец-то узнал о возвращении Волдеморта, а также о том, что многие из его сторонников были совсем рядом, скрывая свою истинную лояльность. Люциус Малфой с пособниками оказался в Азкабане, пусть и ненадолго, именно после этой стычки в Министерстве.

Невилл задумчиво потянул нитку воспоминаний из виска, сосредотачиваясь на событиях того вечера. Он вообще оказался там случайно. Решил, блин, помочь Джинни, когда её отлавливали члены Инспекционной дружины. А закончил сломанным носом и палочкой, подвергнутым ногами, парой сломанных ребер и последствиями Круциатуса в Больничном крыле. Отлично помог, просто замечательно!

Длинная жемчужная нить воспоминаний оказалась во флаконе, и Невилл, задумчиво глядя на её переливы, протянул открытый флакон деду.

— Из какого времени это воспоминание? — спросил Джером, выливая содержимое флакона в омут памяти.

— Конец пятого курса. Спустя почти год после возрождения Того-Кого-Нельзя-Называть, — Невилл задумался. — Как было бы удобно, если бы я мог сразу объяснять происходящее!

— Так ты же можешь, — удивлённо взглянул на него дед. — Ты никогда не просматривал воспоминания?

— Нет, — Невиллу даже в голову не приходило самому смотреть свои же воспоминания, он же и так их более-менее помнил.

— Ты не знал, что при просмотре воспоминаний ты смотришь словно со стороны, находясь вне этого времени? — отрицательный жест головой. — Тогда давай лучше ты сам это увидишь. Мы можем посмотреть воспоминание вместе и даже общаться во время его просмотра.

Глаза Невилла загорелись интересом, и он суматошно закивал, соглашаясь на предложение Джерома.

Они вместе склонились над широкой чашей, и когда кончик носа Невилла коснулся жидкости, его закрутило в водовороте красок.

Невилл удивленно открыл глаза. Вокруг него был какой-то тусклый и странный мир, похожий на тот, в котором он встретил Смерть в своих снах. Но это была не та поляна, а кабинет Амбридж. Он обвёл удивлённым взглядом всех собравшихся, чувствуя, как у него снова начинался приступ паники. Он попал в эту омерзительно-розовую комнату с другими членами Отряда Дамблдора: Крэбб втащил Невилла из прошлого в комнату, пережимая шею, что тот еле дышал, Луна с безмятежным видом и не сопротивляясь зашла, удерживаемая Гойлом, Уоррингтон скрутил Рона Уизли, затаскивая его в кабинет, тогда как его сестру держала как в тисках Панси Паркинсон, едва уворачиваясь от ляганий рыжей. У них всех во рту были кляпы, которые не позволяли ни толком дышать, ни говорить.

В кабинете было людно: Амбридж стояла, направив палочку на Гарри, осевшего на пол и покрытого золой, Гермиону прижимала к стенке грузная Миллисента Буллстроуд, а на подоконник облокотился с мерзкой ухмылкой Драко Малфой, подбрасывая палочку Гарри.

— Это точно Хогвартс? — раздался обескураженный голос Джерома по левую руку от Невилла, и он перевел взгляд на источник. Фигура деда была куда реальнее этого теневого мира воспоминаний, и он выглядел, мягко говоря, удивлённым, оказавшись в ядрено-розовом кабинете, где все полочки были заставлены тарелками с нарисованными котятами, и — на контрасте — с учениками, к которым относились как к арестантам.

— Добро пожаловать в кабинет генерального инспектора Хогвартса и по совместительству преподавателя защиты от темных искусств, Долорес Амбридж, — Невилл криво усмехнулся, махнув рукой в сторону жабообразной женщины в розовой мантии. Его рука прошла сквозь одного из слизеринцев, который превратился в дым в месте соприкосновения, и затем сразу собрался назад. Это придало Невиллу толику храбрости, позволяя воспринимать ситуацию отрешённее, словно это не он сейчас стоял, задыхаясь в хватке Крэбба, бывшего на голову выше него и в два раза шире.

— Всех изловили, — сказал Уоррингтон, грубо выталкивая Рона на середину комнаты. — А этот, — он ткнул в Невилла толстым пальцем, — хотел помешать мне поймать её, — он указал на Джинни, которая пыталась лягнуть в ногу Панси, державшую её в охапке, — так что я и его прихватил.

— Замечательно, просто замечательно, — пропела Амбридж, глядя на извивающуюся Джинни. — Похоже, Хогвартс скоро освободится от всей семейки Уизли!

Малфой громко и угодливо рассмеялся. Невилл перевёл на него взгляд и попытался понять, как нормальный мальчик, которого он узнал сейчас, превратился в этого морального урода.

Джером ходил кругами вокруг фигур, наблюдая за разборками. Здесь был и Снейп, который, в отличие от Амбридж, отказался применять к ученику сыворотку правды, потребовал от своего студента не придушить ненароком Лонгботтома — Невилл услышал, как облегченно выдохнул Джером, — и ушёл, проигнорировав бессвязную тираду Поттера. Но когда Амбридж едва не применила Круцио к ученику, Джером воспылал праведным гневом:

— Это разве законно, так обращаться с учениками?!

— Увы, было законно. Под Амбридж, которую назначили преподавателем защиты от Министерства, была создана должность генерального инспектора, и ей подчинялась Инспекционная дружина, — Невилл обвёл рукой собравшихся здесь слизеринцев, которые удерживали вырывающихся Уизли и более спокойных Невилла с Луной. — А затем она даже смогла добиться отставки Дамблдора и занять его место. А Гарри создал Отряд Дамблдора, изначально кружок для изучения защиты, потому что Амбридж заставляла только конспектировать учебник, а затем полноценную оппозицию Инспекционной дружине и всему режиму Амбридж.

Гермиона несла какую-то околесицу, пытаясь заговорить зубы Амбридж, убедив ту, что группа студентов создавала оружие для Дамблдора.

— Даже не знаю, кто из них глупее, эта девочка, — Джером кивнул на растрепанную Грейнджер, придумавшую крайне нелепую причину увести Амбридж, — или ваш так называемый директор, — когда Гермиона с Гарри направились под прицелом её палочки на выход.

— Да обе хороши, — буркнул Невилл. Он, в отличие от деда, который внимательно следил за происходящим, больше смотрел на Луну. Та невозмутимо стояла, глядя в окно, словно происходящее в комнате её вовсе не интересовало. Ветер из приоткрытого окна чуть трепал её распущенные волосы, и хотелось убрать их, заправить за ухо, провести рукой по щеке, утонуть в её серебристых глазах.

Невилл, который был воспоминанием, испытывал те же эмоции. Ему хотелось защитить её, но сейчас не она нуждалась в помощи, а он сам. Крэбб, хоть и ослабил хватку, всё равно держал его так, что он не мог дотянуться до палочки в кармане брюк.

И восьмилетний Невилл помнил, что произойдет дальше.

— Ого, смотрите, профессор Амбридж! — Луна, которую Гойл откровенно заскучал держать в медвежьей хватке, легко освободила руку и указала на окно. Слизеринцы в большинстве своём либо дернулись к окну, либо повернулись, но этого хватило. Джинни, затихшая парой минут ранее, резко рванула из рук Панси и смогла выхватить палочку, которую та не додумалась у неё отобрать.

— Ступефай! — оглушающее заклятие рыжей сбило с ног Панси.

— Ступефай! — Луна держала свою палочку в рукаве и смогла оглушить Уоррингтона, и Рон сумел вырваться.

Воспользовавшись замешательством слизеринцев, оставшихся в меньшинстве, Невилл смог вырваться из хватки Крэбба и направил палочку в сторону слизеринцев у окна:

— Импедимента! — движения Малфоя, Крэбба и Гойла замедлились, пока в них полетели красные лучи оглушающих проклятий и фирменный летучемышиный сглаз от Джинни, лично Малфою.

Когда летучие мыши облепили светловолосого слизеринца, Невилл из настоящего не смог сдержать улыбку. Эта часть долгое время была хорошим воспоминанием.

— Луна, где Гарри? — резко налетела на неё Джинни.

— Они ушли от хижины Хагрида в Запретный лес, — она подошла к окну, прикасаясь тонкими пальцами к стеклу. — Сейчас я их не вижу.

Воспоминание подернулось дымкой, когда Невилл, взяв Луну за руку, последовал за обоими Уизли на выход из кабинета, а затем и замка.

Невилл с дедушкой последовали за ними. Джером крутил головой, изучая почти не изменившийся замок, пока Невилл за руку тащил его в вслед за воспоминанием.

Они настигли Гарри и Гермиону на опушке Запретного леса. Дерганый Поттер срывался на всех подряд из-за своего видения.

— Я тогда не знал, но Сириус Блэк, который сейчас сидит в Азкабане, на самом деле никогда не служил Темному Лорду и он не виновен, — тоном экскурсовода заметил Невилл. — А ещё он крестный отец Гарри Поттера, и единственный его родственник в магическом мире. А в видении, которое тот увидел, его схватил Сам-знаешь-кто и пытал в Министерстве, почему Поттер упёрся, что ему туда надо. А мы увязались следом, потому что этот баран всегда лез в самое пекло, словно хотел побыстрее покончить с жизнью.

— Хм, потом расскажешь подробнее, — отметил Джером, отвлекаясь на очередную перепалку в воспоминаниях.

Гарри, Рон и Гермиона упорствовали, что лететь должны только они, пытаясь отвязаться от других. Но в итоге сдались под яростным напором Джинни, тихим осуждением Невилла и спокойной уверенностью Луны. Тем более что именно последней пришла идея лететь на фестралах, и она её озвучила, несмотря на открытую неприязнь к ней со стороны Гарри и Рона.

— Ни разу их не видел, — восхищённо выдохнул Джером, наблюдая за тем, как дети в воспоминании взбирались на костлявых коней. — Я и не знал, что так как воспоминания от твоего лица, я смогу увидеть фестрала.

— Я смог их видеть после твоей смерти, — грустно заметил Невилл.

— Да, прости, — потрепал внука по плечу Джером.

Гарри и компания тем временем взмыли в небо, и Джерома с Невиллом утянуло за ними. Ощущение полета в воспоминании было чем-то непередаваемым. Невилл словно снова оказался на спине у фестрала, почувствовал ветер, бьющий в лицо, слышал хлопки сильных крыльев. Но этот эпизод закончился, стоило им приземлиться в Лондоне.

Будка — холл — лифт — Отдел тайн. Поттер уверенно летел вперёд до момента, когда попал в круглую комнату с дверьми. Замешательство на пару минут, несколько неверных комнат, и они попали, наконец к своей конечной цели. Зал времени, и за ним...

— Зал пророчеств? — удивлённо спросил Джером. — Почему именно он?

— Гарри видел именно это место в своём видении. Девяносто седьмой ряд этого зала, где пытали его крестного.

— Почему он вообще решил, что это видение, а не сон? — скептически заметил Джером.

— У него болел шрам весь год, и он периодически видел странные сны, которые оказывались явью. Например, на Рождество змея, которую я убил перед смертью, напала на мистера Уизли, и его смогли спасти только благодаря видению Гарри, — пожал плечами Невилл. — Я так и не узнал, что это были за сны, со мной он не делился.

— Очень интересно, — заметил Джером, подходя вслед за группой подростков к нужному ряду. — Кстати, как вы не заметили их?

Невилл проследил за направлением его пальца и сдавленно вдохнул. Тёмные мантии неизвестных, притаившихся буквально в соседних рядах, позволяли им слиться с тенью, если сторониться света от Люмосов. И стоило всем детям оказаться в нужном ряду, как тени сдвинулись, замыкая их в кольцо, выжидая момента, когда они поймут, что они ищут. И вот пальцы Гарри сомкнулись на пыльном шарике, снимая его с полки, и ловушка захлопнулась.

— Очень хорошо, Поттер. А теперь повернись, медленно и без глупостей, и отдай его мне, — сейчас Невилл узнавал этот голос, принадлежавший никому иному, как Люциусу Малфою. Джером печально вздохнул, понимая, что добрался до ответа на свой вопрос.

Платиновые волосы ниспадали из-под капюшона, однозначно выдавая своего обладателя. Да он и не скрывался. Часть окруживших его Пожирателей была в масках, другая — нет. Невилл с ненавистью посмотрел в лицо Беллатрикс Лестрейндж, отметил присутствие Нотта-старшего, узнав его по бороде, торчащей из-под маски.

Джером с интересом наблюдал, как стороны вели диалог. Пожирателям было нужно пророчество, а Поттер не понимал его ценности и всё ещё искал крестного.

— Вот ведь глупый мальчишка, — выругался Джером. Судя по их реакции, Пожиратели тоже пришли к этой мысли.

А дальше всё пошло наперекосяк. Лестрейндж теряла терпение, Малфой — самообладание, начиная орать на женщину, подростки устроили погром, пытаясь скрыться. Нотта зацепило взрывом стеллажей, так что он выбыл из боя, Малфой командовал Пожирателями, указывая, как им разделиться, чтобы отловить настырных детей. Джером задумчиво кивал, запоминая фамилии и имена.

Подростки разделились. Невилл оказался с Гарри и Гермионой в зале времени, тогда как Джинни, Рона и Луны здесь не было. Зато их быстро нагнали Пожиратели, вскрыв запертую дверь. Невилл наблюдал за происходящим отрешённо — ему не хотелось ассоциировать себя с нелепым мальчишкой с отцовской палочкой, который даже едва мог наколдовать Экспеллиармус, чтобы тот попал в нужного противника. Полет двух палочек — и Пожирателя, и Поттера — он наблюдал, просто спрятав лицо в ладонях.

— Да, палочка Фрэнка тебе точно не подходит, Нев, — ободряюще заметил дед, похлопывая его по плечу. — Не переживай, в этот раз у тебя будет своя.

— Спасибо, — стушевался Невилл.

Он продолжал смотреть, как они убегали, прятались от Пожирателей в каком-то чулане, как ранили Гермиону, как сломали его палочку, затем его нос. Еле отбившись, они побежали дальше, Невилл тащил на плече бесчувственную Гермиону, едва переставляя ноги.

Оказавшись в круглой комнате с дверьми, они наконец воссоединились с друзьями. Пожиратели так или иначе покалечили почти всех: Джинни со сломанной ногой, Рон, неадекватно похихикивающий после какого-то заклинания, и только Луна, слава Мерлину, осталась цела. Впрочем, ненадолго: Пожиратели под предводительством Беллатрикс настигли их, и им пришлось вваливаться в первую попавшуюся комнату. Запереть они успели только первую дверь, когда в оставшиеся вломились другие противники. Луну отбросили каким-то заклинанием, и она, врезавшись затылком в стол, сползла на пол, потеряв сознание. Внутри Невилла закипала ярость, но он не мог сбросить бесчувственное тело Гермионы и метнуться к Луне, как он хотел — дорогу ему преградили пятеро Пожирателей.

В этой ситуации только Рон не соображал, что происходит, и с умственно-отсталым лицом радовался, глядя на плавающий в аквариуме мозг, а затем и вовсе призвал его к себе. Это было плохой идеей. Всего за несколько секунд они лишились остатков своей группы в сознании — Рона спеленало щупальцами этого мозга, а Джинни выключили красным лучом Ступефая. Невилл всё же опустил бесчувственную Гермиону на пол, и встал плечом к плечу с Гарри, подняв палочку Гермионы. Но у Поттера явно были другие планы, и он побежал отвлекать на себя Пожирателей, подняв руку с пророчеством над головой. Про Лонгботтома словно забыли — все ломанулись следом за Гарри, под окрики Люциуса о том, чтобы не повредили пророчество. Невилл остался один с бесчувственными друзьями.

В этот момент он не мог вспомнить заклинания, чтобы привести их в чувство, да и не смог бы выговорить его правильно из-за сломанного носа, из которого непрерывно капала кровь. Бессильно он подошёл и проверил всех: пульс был, что у Гермионы, что у Джинни. До Рона он не рискнул дотронуться, так как щупальца мозга крепко стягивали его, но хотя бы прекратили шевелиться и душить сильнее. Тогда он подошёл к Луне и проверил, как она. Пульс был, девушка просто была без сознания, но на её затылке по волосам расползалось кровавое пятно. Это было плохо. Невилл осторожно положил её на пол, стянул джемпер, одетый поверх рубашки, и попытался приложить его у ране, чтобы остановить кровь.

Из соседнего зала раздавались крики, и скрепя сердце Невилл понял, что должен попытаться сделать хоть что-нибудь, хоть как-то помочь Гарри. Он аккуратно положил голову Луны на импровизированную подушку из джемпера и, с твёрдой решимостью перехватив палочку Гермионы, направился в комнату, где скрылись Пожиратели.

— Он де одид! — излишняя бравада, с которой он спускался к центру комнаты с Аркой, лишь насмешила Пожирателей, окруживших Гарри. — Сдубефай! Сдубефай! — жалкие попытки оглушить взрослых подготовленных магов, когда из-за сломанного носа он не мог произнести заклинание правильно.

Его схватили. Его пытали. Невилл из настоящего отвернулся, не желая видеть это выражение экстаза на лице Беллатрикс. Джером рядом побелел, сжав его плечо до боли.

Когда ворвались члены Ордена Феникса, Невилл уже был не способен к бою. Он даже не мог уйти, потому что ноги продолжали отплясывать дикую джигу, и он чуть ли не висел на Поттере, который пытался его оттащить в сторону от сражения. Но нет, этому идиоту ещё пришло в голову, что спрятать шарик с пророчеством в кармане у Невилла будет отличной идеей! Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы понять, что — нет.

Шарик выпал из кармана, упал на каменный пол, чудом не разбившись, но непослушные ноги Невилла сделали своё дело, запустив его куда-то в сторону. Он только и мог, что нырнуть следом за ним, пытаясь поймать, но это было тщетно. Шарик разлетелся вдребезги, и прямо перед его носом появилась туманная фигура, до боли напоминающая профессора прорицаний, и заговорила:

— Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда, рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…

— Ничего себе! — глаза Джерома загорелись. — То есть ты слышал пророчество, за которым будет охотиться Темный Лорд через годы!

Невилл удивлённо кивнул, не понимая энтузиазма деда.

— Это отлично, просто отлично, — Джером перевел взгляд на схватку, творившуюся в зале, уже больше задумавшись о каких-то ему одному ведомых перспективах. Но от мыслей его отвлёк крик Поттера из-за упавшего за завесу Сириусу, и он вновь переключил внимание на схватку.

С появлением Дамблдора исход битвы был ясен. Из зала скрылась только Беллатрикс, и следом за ней убежал Поттер. Разобравшись с остальными Пожирателями, за ними же последовал и Дамблдор.

Последний взгляд на повязанных Пожирателей с глазами, полными отчаяния, и воспоминание прервалось.

С резким вздохом Невилл и Джером вынырнули из воспоминания. Невилл сощурился. После серых полутонов воспоминания освещённый огнём из камина кабинет казался слишком ярким.

Джером же со взглядом исследователя, наткнувшегося на золотую жилу, суматошно делал записи. Когда Невилл хотел его о чём-то спросить, тот резко прервал его, подняв палец в жесте, означавшем: «Подожди минуту, мне нужно записать мысль». Что Невилл и сделал, послушно откинувшись в кресле и подтянув под себя ноги.

Так прошло около пятнадцати минут, когда Джером наконец победно захлопнул записную книжку и вновь обратил внимание на Невилла.

— Так, я снова с тобой, — это был слегка извиняющийся, но очень взбудораженный тон. — Ты не представляешь, насколько полезное воспоминание ты мне показал!

— Что в нём такого особенного, кроме того, что ты убедился, что Малфой — Пожиратель Смерти и крутится в обществе если не таких же, то близких по мировоззрению?

— Это да, не самое приятное открытие, но я подозревал, что он был на стороне Темного Лорда, — Джером забросил ногу на ногу. — Но я узнал гораздо более важную вещь! Пророчество!

— Я мало о нём знаю, только слышал его текст. Но Гарри больше не заводил о нём разговора и не спрашивал, слышал ли я его, видимо, решив, что за боем я не мог услышать что-либо, — обиженно заметил Невилл. — Но тут я уже понял, что он не считал меня другом, достойным доверия...

— Да и плевать на вашего Поттера, — перебил его дед. — Это воспоминание сослужит тебе хорошую службу в будущем. Очень полезно иметь такой козырь... Давай так, я правильно понимаю, что повторять свою прошлую жизнь ты не намерен?

Невилл ответил, не моргнув и глазом:

— Да, не хочу повторять прошлых ошибок.

— И хочешь пойти совсем по другому пути?

— В идеале, да, — согласно кивнул Невилл. — Без крайностей, конечно. На одной стороне с Беллатрикс Лестрейндж я точно не хотел бы оказаться.

— Но ты можешь продолжить держать нейтралитет нашей семьи, — заявил Джером. — Общаться с кем хочешь, дружить с кем хочешь, просто не поддаваться на пропаганду и провокации.

Он задумчиво почесал подбородок и открыл записную книжку.

— Смотри сам, но мне кажется, ты мог бы положительно повлиять на Драко Малфоя. То, что я увидел, — Джером скривился, — мне не понравилось. Сейчас же он ещё мальчишка, и пока я не вижу в нем предпосылок к такому сволочному характеру.

— Мне самому понравился Драко, с которым я познакомился на похоронах, — согласно кивнул Нев.

— Дальше, остальные — Крэбб, Гойл, Паркинсон — все они следуют за Малфоем, как за идейным лидером. Повлияешь на одного — считай, повлияешь на всех.

Невилл согласно кивнул. Действительно, что Винс, что Грег следовали приказам Драко безоговорочно. Панси же едва не боготворила Малфоя, почему всегда принимала его точку зрения и была готова с пеной у рта её отстаивать. Дедушка явно сконцентрировал внимание на них, поскольку именно они были в рядах Инспекционной дружины в воспоминании. Конечно, Невилл не хотел ни присоединяться к ним, безнаказанно издевающимся над другими, ни снова быть в рядах пойманных и побитых — ему очень хотелось остаться в стороне от всего этого.

— Я же прощупаю почву со старшим поколением. Не стоит приписывать их к разряду врагов, пока не поймёшь, что ими движет. У каждого действия должно быть объяснение, должна быть причина, и лишь на её основании можно судить человека, запомни это, — Джером обращался одновременно и к Невиллу, и к себе самому. Причина есть всегда, и он её узнает. И лишь потом будет принимать решение, а на какой стороне он в этой войне, если будет нужно выбирать.

— И как ты будешь судить, когда узнаешь причины, по которым они так поступали в прошлом и поступят в будущем?

— Зависит от причины, Нев, — дед тяжело вздохнул. — Если там окажется неадекватная причина вроде «ненавижу магглорожденных и люблю причинять боль», то я посоветую тебе держаться подальше от такого человека. А адекватных причин не перечислить и за полчаса, — Джером глубоко вздохнул. — В любом случае, не стоит судить человека, не попытавшись понять его. Да и зачем вообще клеить ярлыки «друг» или «враг», «темный» или «светлый» на всех окружающих? Тем более, если ты сам не хочешь влезать в этот конфликт сторон, так как обе не без греха.

В такие моменты Невилл понимал, почему его дедушка попал на Рэйвенкло, а не на оставшиеся факультеты. Он был слишком рассудительным, чтобы бездумно клеймить кого-то врагом, как это делали гриффиндорцы, слишком заинтересованным и любопытным, чтобы вести пассивную жизнь, ни во что не влезая, как хаффлпаффцы, и, в принципе, мог вписаться в компанию слизеринцев, но не хотел, потому что любым интригам он всегда предпочитал знания. Он предпочитал знать всё и обо всех, но не участвовать в конфликтах, оставаясь в стороне. И это стремление пока ни разу его не подводило.

Невиллу очень не хватало мудрости деда в прошлой жизни.

— Кстати, если отойти от темы друзей будущих, расскажи мне о прошлых, — отвлёкся от тяжёлой темы Джером. — Рыжие, я так полагаю, — это Уизли. Луну я узнал ещё из прошлого воспоминания. Кто ещё там остался?

И Невилл погрузился в рассказ, делясь с дедушкой воспоминаниями. Рассказывал о Гарри-который-вечно-попадает-в-неприятности, о его ближайших друзьях: туповатом и невоспитанном Роне, о Гермионе, которая хотела перекроить весь магический мир под себя; о Джинни, безнадежно влюбленной в национального героя. И о Луне, которую дразнили, обзывали Полоумной, воровали её вещи, но которая раз за разом прощала обидчиков. Рассказывал он и о других членах ОД, и об их «врагах» в лице слизеринцев...

Они проговорили до самого вечера, когда их прервал Диппи, дедушкин эльф, который известил хозяина о возвращении Августы. Так что разговор пришлось прервать, а флаконы с воспоминаниями спрятать. Но на душе у Невилла было невероятно легко, когда он выходил из кабинета.

Разговор с дедом в промозглый ноябрьский вечер стал для Невилла памятным. Именно после него, когда Невилл окончательно выговорился, он смог отпустить прошлое вместе со всеми обидами и сожалениями. И, прислушавшись к совету деда, он не стал развешивать ярлыки на новых друзей, а решил узнать их получше.

Весной, когда сошёл снег, он помог с выбором цветов для оформления сада Гринграссов. Дафна и Астория были ему благодарны за то, что под их окнами теперь были разбиты красивые и разнообразные цветники, и с тех пор часто приглашали на чай Невилла в компании его бабушки, которая сдружилась с леди Меланией.

Вслед за ними Панси тоже начала выпрашивать у родителей позволения разбить клумбу под её окном. Так что Невилл был также приглашён к Паркинсонам и, проанализировав их сад, предложил несколько вариантов посадок.

Весной же, когда солнце начало вступать в свои права, Драко начал звать его в гости чаще, потому что отец купил ему первую метлу, и теперь он вовсю учился летать и со свойственной ему самоуверенностью пытался научить и всю компанию. Люциус это даже поощрял, после первого же сборища купив сразу десяток метел и квиддичные мячи, чтобы ребята могли играть на заднем дворе, где было установлено несколько небольших колец, имитируя квиддичное поле. Невилл не дружил с полётами в прошлой жизни, а первый урок полётов помнил вообще как страшный сон, но не хотел показаться скучным и оторваться от друзей, почему через силу заставлял себя добросовестно исполнять инструкции Драко, и через пару недель у него даже начало получаться. Да, остальные дети к этому моменту уже вовсю рассекали тренировочную площадку, но Невилл был горд и этим маленьким достижением. Особенно при условии, что над ним никто не смеялся, а наоборот, его даже подбадривали и верили в его успех. Это было новым и приятным ощущением, в довесок к чувству полета, когда он смог им наконец насладиться без страха. Конечно, в играх он участия не принимал, но с удовольствием смотрел за летающими друзьями.

Заметив, что Невиллу не так хорошо даются полёты, Блейз как-то пригласил всех к себе в мэнор, где его новый отчим разводил крылатых коней: мощные абраксанские кони поражали своей переливающейся всеми оттенками золота шкурой, этонские гнедые имели свою особенную стать и гордый нрав, гранианские кони отличались своей невероятной скоростью и очень редко бывали в стойлах, так как их использовали для срочных перевозок, и две лошади, что были у Забини, были заняты на месяцы вперёд, и последние — фестралы, которых ребята обходили стороной, потому что видеть их мог только Блейз и, в чём не стал признаваться, Невилл. В этой жизни он не видел смерти, но, видимо, прошлая оставила на нём отпечаток, почему он мог наблюдать тощих костлявых лошадей, на которых с лёгкой неприязнью косился Блейз, стоило им появиться неподалеку. Его предпоследний отчим умер прямо за обеденным столом, неудачно поперхнувшись едой и задохнувшись. И фестралы, какими бы дружелюбными они ни были, заставляли вспоминать чужую смерть.

Невилл понимал неприязнь Блейза, потому что в прошлой жизни он каждый раз при взгляде на этих коней видел смерть дедушки. Потом к этому добавилась смерть Сириуса, которого он не знал, но тот был близок Гарри. А после битвы у Хогвартса количество смертей, которые приходили на ум, увеличилось экспоненциально: Майкл Корнер, Джинни, миссис Уизли, Пожиратели, студенты, профессора. Весь двор Хогвартса был усеян трупами, и каждый из них словно смотрел на Невилла через глаза фестрала, которых словно тянуло к нему. И ему невероятных усилий стоило смотреть мимо, чтобы не выдавать себя.

Езда и непродолжительные полеты на крылатых конях понравились Невиллу куда больше. Почему-то в воздухе ему хотелось находиться не на зачарованном куске древесины, в который у него была очень слабая вера, а на разумном существе. Ему хотелось подстраховки со стороны своего транспорта, потому что он понимал: допусти он ошибку на метле — и если не расшибётся в лепешку, то точно покалечится, как на первом курсе, а конь просто не даст Невиллу ошибиться, и ему только и останется крепче держаться за гриву.

Но больше всего Невиллу запомнились даже не полеты на метлах и крылатых конях, а визит в библиотеку Нотт-мэнора. Пожалуй, это была одна из самых больших библиотек, которые он видел за свою жизнь, и что примечательно — в ней были большие секции, посвященные травологии и зельеварению с уникальными и очень редкими фолиантами. Почему, как можно догадаться, во время визита к Ноттам основную часть времени Джером с Невиллом и хозяевами дома провели именно в тишине библиотеки. Самым приятным было то, что это никого не напрягало. Джером скрылся в секции по зельеварению, хозяин дома, Брендон Нотт, сидел в центральной части библиотеки со своими книгами по старинным чарам, а Теодор решил составить компанию Невиллу, выбравшему секцию травологии. Тео вообще был таким же начитанным, как Гермиона в его прошлой жизни, если даже не больше неё, но Невилл не мог припомнить, чтобы он хоть раз выпячивал свои знания, как это делала вездесущая Грейнджер. Тео учёба давалась легко, и, в отличие от Гермионы, он не бездумно заучивал учебник, а действительно интересовался и пытался разобраться в предмете. И при этом его интересы были очень разносторонними, так что Невилл с удовольствием обсуждал с ним травологию, рассказывая что-то новое, что прочёл в одной из разложенных на столе книг, и подкрепляя это знаниями из своего опыта. Тео был благодарным слушателем, задавал дополнительные вопросы, на которые у Невилла даже могло не быть ответа, но тогда они вместе закапывались в книги, пытаясь разобраться, и очень радовались, когда получалось.

К огромному сожалению Невилла, он разбирался только в растениях, и его память не хотела усваивать что угодно по другим темам без долгой зубрёжки. Но Тео было несложно во время достаточно частых визитов Невилла болтать о разных травах, их особенностях, применении в различных зельях, и на другие темы, которые касались дара Невилла.

Вообще, Невилл как-то незаметно для себя очень сблизился с другими мальчишками из этой компании. Он хорошо общался с Винсом, Грегом, Панси, Дафной и Асторией, но именно Драко, Блейза и Тео он мог назвать их своими самыми близкими друзьями, и это было совершенно новым для него чувством. За всю прошлую жизнь у него не было настолько близких друзей, потому что он всегда был пятым колесом в любой компании. А здесь — все общались на равных, что в полной компании, что поодиночке. Никто не обижался, если, скажем, Невилл навещал Тео без остальных, или когда Драко звал полетать только тех, кому это нравилось, или когда девочки собирались своей компанией, пообсуждать мальчиков. И это было замечательно.

* * *

8 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Субботнее утро не задалось. Невилл проснулся в слезах, не сразу понимая, что к чему. Вытирая глаза тыльной стороной руки, он смотрел в потолок со звёздами и пытался разобраться в своих эмоциях. Он не помнил, чтобы ему что-то снилось, тем более такого, чтобы довести до слез. И в груди противно саднило.

Он слез с кровати и отправился умываться. Не пристало ещё показывать бабушке с дедушкой заплаканные глаза. Ему всё же уже не семь лет, а почти девять! И дедушка обещал купить ему палочку на этот день рождения, чтобы он мог начать заниматься дома и не быть отстающим, когда пойдет в Хогвартс.

Кое-как приведя себя в порядок и одевшись к завтраку, Невилл спустился в малую столовую всё ещё в подавленном настроении. Что-то было не так, и он, пропуская разговоры бабушки и дедушки мимо ушей, вяло ковырял овсянку и силился понять, что же произошло.

— Невилл, с тобой всё хорошо? — обеспокоенный голос Августы вывел его из лёгкого транса.

— Да-да, конечно, всё нормально, — Нев попытался изобразить подобие улыбки, но получилось неубедительно.

— Наверное, не выспался, Ави, оставь ребенка в покое. Опять читал допоздна? — подмигнул ему Джером, и тот согласно закивал.

Но тут в окно постучали. Крупная пёстрая сова терпеливо ждала у окна, пока Невилл подскочил со своего места и побежал открывать. Это была птица Лавгудов, и у него засосало под ложечкой, когда пазл в голове начал складываться, объясняя его состояние с утра.

«Невилл,

Мама упала и не встаёт. Я зову её, но она молчит и холодная. Папа не ответил на моё письмо.

Мне очень страшно и грустно».

Сдавленно вдохнув, Невилл уронил записку и стремглав помчался в малую гостиную, которая была ближе всего к столовой. На каминной полке стоял горшок с летучим порохом, и мальчик щедро зачерпнул горсть, бросил в камин и чётко произнес:

— Дом Лавгудов, — пламя в камине загорелось зелёным, и Невилл, встав на колени, засунул голову в камин. Лёгкое головокружение, водоворот красок, и наконец он увидел перед собой абсолютно круглую гостиную в доме семьи Лавгуд, попутно отмечая, что он ни разу здесь не был. Но сейчас всё его внимание сконцентрировалось на двух женских силуэтах в центре комнаты: маленькая и хрупкая фигурка Луны сидела на коленях и сдавленно рыдала, держа за руку женщину, лежащую на полу. Её длинные светлые волосы разметались по ворсистому ковру, палочка выпала из руки, а остекленевшие глаза смотрели в потолок словно с удивлением. Невилл сдавленно сглотнул, понимая, что произошло, и негромко позвал:

— Луна, — та встрепенулась, разворачиваясь на голос.

— О, Невилл, — в синих глазах стояли слёзы, а лицо маленькой девочки уже пошло красными пятнами от долгого плача. — Мама не встаёт и не отзывается, — она вовсю терла кулачком глаза, второй рукой продолжая трясти маму за плечо. — И папа не ответил мне. Я отправила сову ещё два часа назад, но Крапинка вернулась ни с чем. Ты вот очень быстро откликнулся, а его всё нет.

У Невилла в голове встрепенулась злость по отношению к отцу Луны. Где он пропадает, когда его маленькая дочь сидит дома одна, возможно, с трупом матери. Он помнил печальные слова Луны перед пятым курсом, что её мама умерла, когда ей было восемь, но не думал, что это произошло так.

— Луна, возможно, мама не проснётся, — он попытался сказать это как можно мягче, но Луна, к его удивлению, наоборот, перестала всхлипывать.

— Она умерла? — печальным голосом спросила она, нежно проводя рукой по волосам матери.

— Я не знаю точно, — Невилл не лукавил, потому что всё, что он помнил о Пандоре Лавгуд, заключалось в том, что она была испытателем заклятий, и кто знает, как могло сработать какое-то экспериментальное заклинание. — Давай я позову дедушку, и он проверит? — Луна согласно закивала, хлюпая носом. — Давай ты пока зайдёшь ко мне? — он приглашающе протянул руку, и Луна вскочила с пола, побежала к нему навстречу, схватила его за руку, словно та была последним лучиком надежды, и Невилл потянул её за собой, утаскивая в Лонгботтом-мэнор.

От резкого рывка Невилл осел на ковер, а Луна приземлилась сверху, обнимая его и снова заходясь в рыданиях. Он обнял её в ответ, успокаивающе гладя по светлым волосам.

В дверях гостиной показались обеспокоенные Августа с Джеромом, в руках у последнего была смятая записка, которую выронил внук, прежде чем убежать из столовой.

— Августа, это мисс Луна Лавгуд, подруга Невилла, — Джером представил супруге гостью, потому что они не встречались раньше. — Я так понял, что-то произошло с твоей мамой? — дедушка был серьёзен, подходя к детям, сидящим на полу. Луна вскинула голову, заплаканно глядя на пожилого мужчину.

— Да, — пискнула она, сжимая рубашку Невилла в кулачках и не отпуская.

— Бедная девочка, — Августа озабоченно захлопотала вокруг детей, платочком вытирая девочке слезы. — Расскажи, что случилось.

— Я не знаю... Я сидела в углу и рисовала, пока мама работала — она изобретает новые заклинания. Но потом вдруг раздался странный хлопок, и мама упа-ала, — сначала заговорив достаточно четко, Луна снова зашлась плачем. — Я побежала к ней, звала её, тормошила, но она не откликалась. Я отправила сову папе, но Крапинка вернулась ни с чем. И я решила написать Невиллу, потому что он мой единственный друг.

Бабушка выглядела одновременно и расстроенной, и сочувствующей. Дедушка также присел на корточки около детей.

— Малышка, давай я схожу проведать твою маму, хорошо? — дедушка тепло улыбнулся Луне, и та согласно закивала. — Только мне, на всякий случай, понадобится твоё разрешение, чтобы войти в ваш дом. Подумай о том, что ты хочешь пригласить меня домой и повторяй за мной: Я... И как твоё полное имя? — Джером взял ручку Луны в свою, чтобы получить разрешение, подкреплённое магией, иначе большая часть магических защит не пропустит незнакомца без сопровождения члена семьи. Джером был поверхностно знаком с Ксенофилиусом Лавгудом и не знал, насколько сильная защита стоит на их доме, в связи с чем решил перестраховаться.

— Я, Луна Пандора Лавгуд...

— Разрешаю Джерому Мортимеру Лонгботтому.

— Разрешаю Джерому Мортимеру Лонгботтому...

— Войти в дом Лавгудов.

— Войти в дом Лавгудов, — над их руками буквально на секунду появилась маленькая искрящаяся бабочка, словно сотканная из света, взмахнула ажурными крылышками, сделав круг над руками, и исчезла. Взрослые удивлённо ахнули, проводив взглядом маленькую вспышку, но не стали задавать вопросов.

— Спасибо, малышка. Я постараюсь вернуться поскорее и рассказать тебе, что произошло с твоей мамой, — Джером встал с корточек и, взяв пригоршню летучего пороха, обернулся к супруге, — Ави, если что, у меня теперь есть экстренный портключ в Мунго. Если не вернусь в течение пятнадцати минут, то позже отправлю Патронуса с новостями.

— Хорошо, Джерри, мы будем тебя ждать, — Августа кивнула мужу, и тот через секунду скрылся в зелёном пламени. Бабушка нагнулась, поднимая обоих детей с ковра.

— Так, давайте, для начала, вы оба сходите умыться и привести себя в порядок, — она чуть строго взглянула на детей, и заметив снова задрожавшую нижнюю губу у девочки, чуть сбавила тон. — Не переживай, Луна, верно? Дедушка Невилла — мастер зельеварения и имеет базовые знания в колдомедицине. Он сможет диагностировать, что случилось с твоей мамой, и постарается ей помочь.

Августа немного лукавила, потому что Джером вряд ли бы взялся диагностировать Пандору сам, и, скорее всего, он сразу же воспользуется портключом. Но Луне сейчас нужно было успокоиться, и посвящать её в детали было не обязательно.

— С-спасибо вам большое, миссис Лонгботтом, — Луна встала, слегка потупив взгляд и шмыгая носом. Тепло её маленькой ладошки согревало руку Невилла, которую она всё ещё не отпускала, цепляясь за него, как за единственного знакомого человека в этом незнакомом месте. И её можно было понять, так как поместье Лонгботтомов было на порядок больше дома Лавгудов, и непривычная обстановка явно не помогала расслабиться.

— Невилл, проводи нашу гостью до уборной, а я пока попрошу эльфов приготовить вам горячего шоколада. Диппи!

Невилл закрыл за собой дверь, уводя Луну дальше по коридору второго этажа. Портреты на стенах негромко перешептывались, и только у одной из бабок хватило наглости и любознательности, чтобы пристать к пра-правнуку

— Не рано ли ты невесту в дом привел, Невилл? — ехидный голос принадлежал седой сухой старушке, которая, увидев поалевшие уши мальчика, разве что не бегом припустила вслед за ними по соседним портретам. — Посторонитесь! Я хочу посмотреть на девочку.

— Прости её, это бабка Аннабель, по словам моей бабушки, она была той ещё сплетницей при жизни, вот и портрет таким же любопытным остался, — Невилл упорно игнорировал любопытную старушку, быстрым шагом доходя до картины мужчины в старинном костюме, который перегородил дорогу, не пропуская женщину дальше. — Спасибо, сэр Фрэнк! — портрет слегка кинул ему. — Это мой очень древний родственник, получивший рыцарский титул в шестнадцать лет. Моего папу назвали в его честь. Он обычно её и притормаживает. И не беспокойся, в гостевой комнате нет живых портретов, так что тебя там никто не побеспокоит, — Невилл говорил обо всём подряд, чтобы хоть как-то отвлечь поникшую Луну.

— Это здорово, что ты можешь общаться со своими давними родственниками. У нас вот дома волшебных портретов нет, — она слегка печальным взглядом обвела коридор, в котором висело множество портретов, с которых на неё посматривали другие волшебники и волшебницы, когда-либо носившие фамилию Лонгботтом. — А ты не знаешь, если портрет нарисовать после смерти волшебника, он может ожить?

— Так, Луна, не думай об этом! — Невилл чуть сильнее сжал её пальцы и заставил повернуться к себе лицом. — Мы скоро всё узнаем, и я очень хочу верить, что с твоей мамой всё будет в порядке. Ты очень быстро позвала на помощь, так что я уверен, что дедушка сможет всё решить. Он у меня очень крутой! — он почти лучился гордостью за своего деда и очень надеялся, что часть его уверенности перейдет и девочке. — Вот мы и пришли.

Он распахнул дверь в небольшую гостевую спальню напротив своей комнаты и завел Луну внутрь.

— Тилли, — позвал он, и эльфийка тут же появилась перед ним.

— Да, молодой хозяин, чем Тилли может помочь?

— Тилли, это Луна, моя подруга. Пожалуйста, принеси ей чистое полотенце и помоги, если ей будет что-то нужно, — эльфийка с лёгким поклоном исчезла, пока Луна завороженно смотрела на место, где та стояла.

— Это и есть домовой эльф? — в её голосе было искреннее удивление. — Я читала о них и видела иногда в Косом переулке, но никогда так близко. У нас дома нет эльфов.

— Да, это мой личный домовой эльф. Тилли ухаживает за мной с самого детства — она нянчила меня с младенчества, воспитывала, учила говорить и писать. В некоторых семьях, как наша, молодого эльфа покупают при рождении ребенка, и он остаётся с ним на всю жизнь, как личный помощник до глубокой старости волшебника. Например, дедушкин эльф Конни был с ним также с самого детства, а вот бабушке купили своего эльфа, Франни, только после помолвки с дедом, в качестве подарка.

— Здорово! — Луна даже как-то приободрилась, узнав что-то новое. — У нас дома, конечно, всегда убиралась мама, но она знает столько заклинаний, закачаешься! Она недавно, например, изобрела заклинание для полировки стаканов: вжух — и блестит как новенький, без единого пятнышка или отпечатка!

— А у нас стаканами занимаются эльфы, и Диппи всегда следит, чтобы их полировали вручную с минимальным использованием магии. Он очень старый эльф, живший ещё при бабке Аннабель, которая на самом деле ещё дедушкина прабабушка, так что он несколько консервативен.

Луна хихикнула, слушая его, и впервые улыбнулась за сегодня. С тихим хлопком появилась Тилли.

— Госпожа Луна, Тилли принесла вам полотенце. Давайте Тилли проводит вас в ванную, — Луна послушно кивнула и обернулась к Невиллу.

— Я буду в комнате напротив, — тот кивнул ей на эльфийку, — Иди с Тилли, она поможет тебе и проводит ко мне, когда попросишь.

— Хорошо!

Когда за ними закрылась дверь в ванную комнату, Невилл поспешно вышел в коридор и обратился к портретам.

— Минутку внимания, пожалуйста, — те прекратили перешептываться, и десятки нарисованных глаз обернулись к Невиллу. — Луна наша гостья, и сейчас у неё сложная ситуация: мама пострадала от какого-то заклинания, а отец не вышел на связь. Девочка напугана и переживает, так что, пожалуйста, воздержитесь от каких-либо комментариев в её сторону и не донимайте расспросами. Особенно это касается леди Аннабель, — мальчик сурово посмотрел на женщину, безуспешно пытающуюся обойти сэра Фрэнка. — Я надеюсь, вы меня поняли.

После короткой тирады перед портретами в коридоре воцарился тихий гул, пока они обсуждали полученную информацию, а Невилл скрылся в своей комнате. Там он достал из ящика свои записи, где он смог записать всё, что помнил о Луне. Так...

«Видит фестралов, потому что мама погибла, когда ей было восемь лет».

Он надеялся, что ещё не поздно.

«С восьми лет воспитывалась отцом, который вместо суровой правды придумывал для неё истории и заменял ими реальный мир».

Невилл едва знал мистера Лавгуда, но помнил, что именно из-за этих историй, которые Луна принимала за чистую монету, её и прозвали Лунатичкой и Полоумной Лавгуд. Надо было как-то ограничить её общение с отцом или попробовать донести до него мысль, что дочка достаточно взрослая, чтобы понимать, что происходит, и не нужно забивать ей голову разной чепухой.

«Но кто прислушается к девятилетнему ребенку? Надо будет поговорить с дедом».

В дверь тихонько постучали, и он поспешно спрятал бумаги в нижний ящик стола. В комнату вслед за эльфом зашла Луна. На ней было то же светло-голубое ситцевое платье в мелкий цветочек на тонких бретельках, но волосы теперь были не распущены, а заплетены в две аккуратных косички. Она покрутилась на месте, и у Невилла перехватило дыхание — под её левой лопаткой была белая полоска шрама, такая же, как была у него самого на правой части груди и спины. Он был готов поклясться, что спроси он об этом девочку, узнал бы, что такой же шрам есть и у неё на груди. От меча Годрика Гриффиндора, который оборвал их жизни в прошлый раз.

«Что же это получается? Луна тоже вернулась во времени? Но почему она меня не узнает? Или просто не хочет узнавать?» — стало как-то горько и обидно. Невилл невольно поджал губы, но, увидев обиженный взгляд Луны, смутился и сделал более дружелюбное выражение лица.

— Я выгляжу как дура, да? — она нервно затеребила кончик косички под обиженным взглядом Тилли.

— Ну что вы, госпожа Луна, вы выглядите прекрасно, и мастер Невилл вам это подтвердит, — с нажимом произнесла эльфийка, и он поспешно закивал под её строгим напором.

— Правда, Луна, ты выглядишь замечательно! — Невилл одобрительно кивнул, и та расплылась в улыбке.

— Тилли чуть-чуть подогнала и очистила моё платье, буквально щелчком пальцев, ты представляешь? — глаза девочки горели восторгом. — А вот косички она заплела вручную, и меня обещала научить!

— Это очень здорово! Я и не знал, что Тилли умеет так хорошо обращаться с волосами, — теперь настал черед обижаться уже эльфийке.

— Мастер Невилл, Тилли хороший эльф и умеет делать всё! — слегка горделиво задрав голову, эльфийка взяла Луну за руку и потащила её из комнаты. — Пойдёмте, юная леди, нас здесь не ценят!

— Нет-нет, постойте, дамы, — Невилл поспешно вскочил и бросился за ними. — Приношу свои искренние извинения, что не смог в должный момент оценить вашу красоту и безупречные навыки! — он слегка поклонился, как положено по этикету, и услышал, как Луна прыснула от смеха. Подняв голову, он увидел её весёлое лицо и не смог сам сдержать улыбки.

— Позвольте сопроводить вас, мисс Лавгуд, в малую столовую, где вы сможете насладиться горячим шоколадом и вкуснейшим десертом от нашего шеф-повара, — он протянул гостье руку, и та с радостью за неё взялась.

— Я не так сильна в манерах, но разрешаю, — Луна выглядела значительно веселее, чем полчаса назад, почему Невилл смог хоть немного расслабиться и размеренным шагом, как полагает джентльмену, повел свою леди в сторону малой гостиной.

«Какая, впрочем, разница, почему она меня не узнает? Возможно, она всё же что-то помнит, как и я, но не говорит об этом, чтобы не показаться странной. Я же тоже молчу и не подаю вида, что у меня есть воспоминания о прошлом будущем. Тьфу, как звучит по-дурацки. Ну и пусть».

Главное, он уже изменил будущее, познакомившись с Луной с раннего детства, а не в пятнадцать лет. И все его надежды были на то, что ему удастся исправить что-нибудь ещё, чтобы эта жизнь не закончилась так же, как раньше.

* * *

Дети заканчивали уже вторую чашку горячего шоколада, негромко переговариваясь у камина, когда Патронус деда — серебристый бобёр — появился рядом с Августой, устроившейся в кресле у окна. Голосом Джерома он выдал краткую сводку новостей.

— Пандора жива, но очень нестабильна. Я передал её целителю Филларду, он сделает всё возможное, чтобы спасти её. Ксенофилиус тоже в Мунго, его доставили из типографии. Он решил, что его жена погибла, и его хватил удар. Целители уже работают с ним, но пока он без сознания.

Закончив говорить, бобёр растворился в воздухе. Невилл обернулся к Луне, у которой вновь задрожали губы, словно она вот-вот заплачет. Он взял её руки в свои.

— Луна! Всё будет хорошо!

— Да, милая, послушай Невилла, — Августа присела на диван рядом с Луной, приобняв ту за плечи, — Мистер Филлард — ведущий целитель больницы Святого Мунго и наш семейный целитель. Он сделает всё, что в его силах, чтобы помочь твоей маме, — но Луна всё же тихо захныкала, прижавшись к пожилой женщине. — И с твоим папой тоже всё будет в порядке, он просто переволновался и скоро придёт в себя.

Бабушка достала из скрытого в складках юбки кармана волшебную палочку и призвала своего Патронуса. Серебристый кролик запрыгал по дивану и устроился на коленях Луны, слушая сообщение, которое должен передать. Она улыбнулась сквозь слезы, пытаясь погладить серебристого зверька, но рука прошла насквозь.

— Джерому Лонгботтому. Спасибо за новости, держи нас в курсе происходящего. Луна останется у нас, пока её родители не поправятся. Передай целителям, что о ней позаботятся.

Кролик забавно тряхнул ушками и спрыгнул с коленей Луны, исчезнув.

— Что будет с моими родителями?

— Мы не можем заранее предсказать, как много времени займет их лечение, поэтому будет лучше, если ты останешься с нами, — леди Августа вновь утерла слезы девочке и ободряюще улыбнулась. — Я думаю, вы с Невиллом не откажетесь от компании друг друга.

— Я буду очень рад, если ты поживешь с нами, Луна, — вставил свои пять кнатов Невилл, крепко сжав её ладошку.

— Тем более, за тобой разве есть кому присмотреть? — вопрос леди Лонгботтом прервался шорохом камина, из которого вышел её супруг, на удивление злой, как будто его гиппогриф клюнул.

— Ох, какой же ты правильный вопрос задала, Ави, — Джером бросил скомканный пергамент на кофейный столик и опустился в кресло, потирая виски руками. — Старик Ксено, почувствовав себя плохо, хотя бы позаботился о том, чтобы за дочерью присмотрели. Успел отправить сову с запиской, понимая, что может попасть в больницу. Но ты бы видела ответ этих уродов!

— Джерри, не при детях же! — возмущенный возглас Августы был прерван приглашающим жестом руки, которым её муж указал на смятый пергамент. Она протянула руку за бумажкой и на несколько секунд погрузилась в чтение. — Да как они могли!

Джером хмыкнул и забрал у жены пергамент.

— Да, мистер и миссис Уизли решили, что будет нормальным отказать соседу в помощи в экстренной ситуации, сославшись на усталость, — он развел руками. — Думать надо было, прежде чем сбегать из дома, а затем плодиться как кролики. У них ни поддержки Рода, ни даров, ни даже захудалого источника магии на месте свинарника, что они зовут домом! И ещё такие долги перед Магией на себя вешать, поверх всего вышеперечисленного и клейма Предателей крови. Отказать ближнему, поставив под угрозу жизнь ребенка! Молли совсем из ума выжила!

Невилл только хватал ртом воздух. Это обстоятельство вряд ли было случайным — скорее всего, в прошлой жизни Уизли так же отказали Лавгуду в его просьбе, тем самым поставив под угрозу и без того шаткое положение своей семьи. Это объясняло тупость Рона, отсутствие красоты и шарма у Джинни, неудачи близнецов и Перси. Только Биллу и Чарли удалось отмыться от клейма, но и на то ушли годы и почти полный разрыв отношений с семьёй.

— Безответственная ветреная девчонка! — в голосе Августы звучала та же злость, что съедала её мужа. — Поставила крест на себе, так не ломала бы жизнь своим детям! Они же не виноваты в том, что их мать чихала на традиции, старые как мир, — она встала с дивана и начала просто нервно ходить вдоль спинки дивана туда-сюда. Невилл же с Луной старались сидеть тихо и не отсвечивать, пока взрослые обсуждали темы, скорее всего, недоступные для понимания восьми- и девятилетних детей.

— А что с моими родителями? — Луна тихонько подала голос, боясь перебивать разозлённых взрослых. Но те тут же переключили внимание на неё.

— Ох, конечно, прости, малышка, — Джером резко сбавил тон, говоря с ней уже спокойным голосом, — Во-первых, ты умница, что решила связаться с Невиллом. Если бы прошло ещё немного времени, уже ничего бы нельзя было сделать. Сейчас твоя мама в отделении интенсивной терапии, и её жизни ничего не угрожает, но она пока не пришла в себя. Как только я получу новости от целителя Филларда, я тут же сообщу тебе.

— А папа?

— Твоему папе стало плохо от новостей о маме. Его коллеги сказали, что он только и успел черкнуть пару строк и отправить их, после чего потерял сознание. Скорее всего, просто стресс, но я не знаю точно, потому что им занимается другой целитель. Твой папа тоже сейчас под наблюдением, так что всё должно быть в порядке. Если только его не будут будить различные престарелые совы со своими бесполезными записками, — Невилла всё же расперло любопытство, так что он протянул руку за бумажкой, которую выбросили скомканную на стол и расправил её, вчитываясь:

«Дорогой Ксенофилиус,

Очень невежливо с твоей стороны так внезапно сваливать на своих соседей ещё и своего ребенка. Я очень устаю и со своими детьми и не смогу присмотреть ещё и за Луной.

К тому же, разве Пандора не сидит с дочерью? Пусть и дальше занимается ею сама. У меня нет лишней пары глаз, чтобы уследить за своей оравой, не говоря уже о чужих детях.

Молли».

Да уж, это было очень жестоко, даже по меркам миссис Уизли. Он слабо знал её, но со слов Рона помнил, что она повернута на своей семье, и единственным, до кого ей было ещё дело — это Гарри, Мерлин его за ногу, Поттер. Луна же не имела черных волос, шрама во лбу и звания народного героя, почему явно не входила в сферу интересов мамаши рыжей семейки.

В груди саднило от какой-то иррациональной обиды. Вроде бы это были не его эмоции. Он, скорее, испытывал презрение по отношению к миссис Уизли, попирающей законы мира, в котором они жили, и ещё большее отвращение к их семье в целом. Понятное дело, что при такой матери ни один из её детей не доживёт и до тридцати, не говоря уже о том, чтобы стать сильными магами. Клеймо Предателей крови не смывается по щелчку пальцев — это бич многих поколений, и если ещё усугублять ситуацию постоянными откатами за попрание магических законов, то их Род просто вымрет.

Но в более-менее здравое суждение Невилла вклинивалась детская обида.

«Я им противна? Я — обуза?» — это были точно не его мысли! Он поднял взгляд от листа бумаги, чтобы наткнуться взглядом на сморщенное обидой личико Луны, прочитавшей записку у него через плечо. Как это возможно? Он слышал отголоски её мыслей?

Он скомкал записку и швырнул её в камин. Затем взял ладошки Луны в свои и ободряюще сжал.

— Забудь о них, Луна. Уизли — невоспитанная семья, и они даже не знают законов гостеприимства.

— Верно, — поддакнул дед, — Не думай об этих предателях. Твой папа понадеялся, что они придут вам на помощь в трудную минуту, а они вам отказали. Случись с тобой что-нибудь серьезное, они бы получили тако-ой магический откат, — он внушительно растянул слово «такой» для пущего эффекта, — В общем, им мало бы не показалось. А так отделаются лишь лёгким испугом, возможно, лишним боггартом в шкафу или неудачным днём. Как повезет, магия — непредсказуемая стихия.

На пару минут в гостиной повисла тишина. Луна теребила подол платья, Невилл задумчиво смотрел на неё, Августа остановилась у окна, глядя куда-то вдаль, а Джером смотрел в огонь камина, где догорало злосчастное письмо.

— Ладно, давайте будем решать проблемы по мере их поступления. Во-первых, Луна, — она подняла взгляд на Джерома, — как уже решила моя супруга, ты останешься у нас. Не переживай, это нас нисколько не напряжет, и мы будем рады видеть тебя нашим гостем, — Невилл закивал, подтверждая его слова. — Во-вторых, сегодня нам будет нужно решить несколько организационных моментов. Для начала забрать твои вещи из дома, чтобы ты смогла спокойно обустроиться у нас. Предлагаю заняться этим уже сейчас. Тебе определили спальню?

— Невилл показал мне комнату напротив своей.

— Отлично, там и поселишься! — Джером довольно хлопнул в ладоши. — Тогда к следующему делу. Скорее всего, целители смогут дать ответ о состоянии и сроках поправки твоих родителей только завтра, и тогда мы все вместе сможем их навестить. Ты же этого хочешь?

— Очень-очень хочу! — Луна чуть ли не подпрыгнула на диване, радостно и благодарно глядя на Джерома.

— Значит, решено, — тот улыбнулся ей в ответ и встал, потягиваясь, с кресла. — А сейчас давай отправимся за твоими вещами.

Спустя минуту они скрылись в камине. Бабушка, раздав указания эльфам, тоже ушла, чтобы проконтролировать их работу. И только Невилл остался сидеть в гостиной, глядя в огонь.

Он смог. У него получилось снова изменить ход истории. Эта мысль грела ему душу, потому что он смог не только спасти своего деда, но и, возможно, маму Луны. Ещё одна маленькая победа, которая поможет изменить их будущее.

Он был счастлив.

На следующее утро, когда Невилл открыл глаза, он понял, что не проснулся. Вокруг него был снова серый мир, как в воспоминаниях, только теперь местом действия была больница Святого Мунго. Он узнал палату имени целителя Филларда, в которой сам оказался около года назад, когда спасал дедушку, и узнал женщину с длинными светлыми волосами, сейчас собранными в косу. Это была Пандора Лавгуд. На соседней с ней больничной койке лежал седеющий мужчина с бледным осунувшимся лицом, которого Невилл видел всего несколько раз, и то мельком — отец Луны, Ксенофилиус.

«Почему я здесь? Что происходит?» — суматошная мысль мелькнула в его голове, когда он догадался, кого он ещё увидит в этой туманной комнате. Он развернулся на месте, и да, столкнулся чуть ли не нос к носу со Смертью.

— Давно не виделись, Невилл, — Смерть в облике Беллатрикс Лестрейндж парила в помещении напротив родителей Луны. Невилл отпрянул назад, оступаясь и чуть не проваливаясь сквозь иллюзию.

— З-здравствуйте, — он слегка запнулся. Он не был готов к этой встрече, хотя и понимал, что, скорее всего, её не избежать.

— Я вижу, ты догадываешься, почему мы снова встретились, — голос Смерти шелестел, словно осенняя листва, которую гоняет ветер. И этот же ветер словно прошёлся по телу Невилла, вызывая мурашки на коже.

— Потому что Пандора ещё жива? — Невилл перевёл взгляд на красивую женщину, которая сейчас выглядела словно фарфоровая кукла, замершая во времени.

— Да, и от тебя теперь зависит, будет ли она жить дальше, — ответила ему Смерть, облетая Невилла и зависая между двумя больничными койками, на которых лежали родители Луны.

— Это зависит от целителей, смогут ли её вылечить, а не от меня, — Невилл мотнул головой. — Я сделал всё, что мог, попросив деда помочь. И от меня дальше ничего не зависит.

— От тебя — нет... — Смерть ненадолго умолкла, пристальным взглядом смотря на Невилла. — Но от твоего решения — да.

— В каком смысле? Я же уже принял решение спасти её, разве этого не достаточно? — он не понимал.

— Нет, не достаточно, Невилл. Потому что теперь ты должен сделать выбор, — она развела руками, указывая на обоих пациентов этой палаты. — Ты должен выбрать, кто из них останется жить.

— Почему?! — у Невилла перехватило дыхание, когда Смерть, наконец, обозначила, какого решения она от него ждёт. — Я не буду выбирать! Я хочу, чтобы они оба жили! — выкрикнул он, яростно мотая головой.

— Это невозможно, — ответила Смерть. — Только один из них должен остаться жить.

— Почему должен остаться только один? Кто это решил?! — Невилл был в ярости. Он начал нарезать круги по палате, судорожно заламывая пальцы.

— Судьба, — коротко выдохнула Смерть.

На минуту в палате повисла тишина. Невилл пытался сдержать злость и найти решение, а Смерть просто молчаливо парила между больничных коек, ожидая его ответа.

— Чья это судьба? — спросил Невилл. — Почему её нельзя изменить?

— Луны Лавгуд. В любом из тысяч вариантов путей, которые вы можете избрать, один из её родителей умрёт. И я лишь могу позволить тебе выбрать, кто именно, — Смерть сделала странный пасс руками, и над головами обоих Лавгудов появились серебристые, тонкие как паутинка, нити. Она провела изящным, теряющимся в тумане, пальцем по одной из нитей, и Пандора дернулась, словно по ней прошёл разряд электрического тока. Второй рукой она потянулась к нити над Ксенофилиусом, когда Невилл резким откликом остановил её:

— Им же больно! Не надо!

— Сейчас их жизни буквально висят на волоске, — хищно улыбнулась Смерть, вновь обнажая пугающую акулью улыбку. — И ты должен решить, чья жизнь прервётся.

— Но я не хочу решать! — выкрикнул Невилл.

— Тогда они оба умрут, — безразлично пожала плечами Смерть. Она потянула руки, которые из изящных женских ручек начали на глазах превращаться в костлявые руки старухи, к обеим нитям.

— Нет! Нет! — Невилл рванул к туманной фигуре, пытаясь опустить руки Смерти. На удивление, его ладони встретили сопротивление, а не прошли насквозь. Всё его тело обдало холодом, когда он прикоснулся к Смерти в неловком объятии, не давая ей прикоснуться к жизненным нитям Лавгудов.

— Я дам тебе один день, Невилл Лонгботтом, — она смотрела прямо на него, и в её бездонных чёрных глазах плясало ледяное пламя. Дыхание Смерти обмораживало его лицо, но он продолжал смотреть в её глаза как зачарованный, без возможности отвести взгляд. — И следующей ночью я заберу своё, — она стала растворяться прямо в его руках. — Ты должен принять решение, или не станет их обоих.

Невилл резко сел и спустил ноги с кровати. Всё его тело горело, словно он сейчас не держал в руках ледяную сущность, а обнимал пылающий факел. Руки и грудь жгло изнутри, он стянул с себя через голову пижамную рубашку, пытаясь охладить жар. Стало чуть легче, и он смог наконец вдохнуть полной грудью.

Вдох, выдох, вдох, выдох.

Невилл опёрся руками на колени и спрятал лицо в руках.

«Что же мне делать?..» — сегодня Смерть не была к нему благосклонна, как в их прошлую встречу, и её ультиматум не давал Невиллу покоя. Нужно было найти выход или принять это решение. Но он не был готов к последствиям своего выбора. Как он сможет смотреть Луне в глаза, зная, что из-за его выбора она лишится одного из родителей?

— Ох, Мерлин... — тихо выругался он, зарываясь пальцами в волосы и сжимая их в кулаках. — Как мне быть?

— Невилл? — он резко подскочил и обернулся. За своими мыслями он не услышал открывающейся за спиной двери. Луна в ночной рубашке придерживала массивную дверь. Её волосы были распущены и небрежно разбросаны по плечам, словно она только что встала и не приводила себя в порядок, а глаза были красными и опухшими от слёз. — Это правда ты? — это не тот вопрос, которого он ждал. Совершенно не тот, и он не понимал, что она имеет в виду, почему замер на месте с обескураженным видом, пока не проследил её взгляд. Который был прикован к шраму на его правой половине груди. Он невольно прижал ладонь к груди, закрывая его. Луна почти зеркально повторила его жест, прижимая руку к сердцу, и он почувствовал какое-то свалившееся на него облегчение. Секунда, другая — и она влетела в комнату, бросаясь к нему в объятия. И всё встало на свои места.

Он не один.

Она не одна.

* * *

9 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Когда Луна проснулась и села в кровати, было ещё темно. Или так ей показалось на первый взгляд. Когда глаза начали привыкать к окружающему её полумраку, она поняла, что это просто балдахин от кровати. У неё дома на кровати не было балдахина, почему она не сразу поняла, где она находится. Подтянув колени к груди, она обняла их, слегка покачиваясь. События вчерашнего дня навалились на неё тяжёлым грузом.

Сначала от срикошетившего заклинания упала мама. Её глаза, раскрытые и опустевшие, пугающие своей неподвижностью, смотрели куда-то в потолок. Луна звала её, но та не откликалась; трясла её за плечи, гладила по волосам, сжимала её руку, но та не подавала признаков жизни. Луна в слезах написала записку папе, отправила её с Крапинкой, но та вернулась через час ни с чем. Луне было страшно. Она боялась, что мама умерла, и хотела, чтобы кто-нибудь пришёл и помог ей. Но кто мог ей помочь?

Она смотрела по сторонам, лишь бы не видеть маминого остекленевшего взгляда, который её пугал. В круглой комнате царил лёгкий хаос: на всевозможных поверхностях лежали книги, бумаги, записи, журналы. Её родители никогда не отличались любовью к порядку, и поэтому их дом был почти всегда захламлён. Ксенофилиус разбрасывал по всем поверхностям черновики статей, которые он начинал писать прямо там, где сидел, когда приходило вдохновение. А после выхода очередного выпуска "Придиры" дом заполоняли письма от его постоянных читателей, которые он никогда не выбрасывал, и лишь изредка собирал в одну корзину, пытаясь создать подобие порядка. Он отвечал на каждое из этих писем, подробно, с расстановкой, и эта переписка никогда не заканчивалась одним письмом, а могла длиться годами. Не сложно представить, какое количество бумаг покрывало все поверхности вокруг любимых мест Ксенофилиуса.

Пандора тоже была творческой натурой, но вокруг неё громоздились стопки книг, которые она читала. Прикладные чары, температурные, гравитационные, визуальные, маскировочные, бытовые и не только — книги по всем возможным видам чар занимали всё пространство. И она читала их все, пока искала вдохновение для создания новых заклинаний. Книги по древним рунам и арифмантике лежали вперемешку с остальными; консультируясь с ними, Пандора составляла рунные цепочки и рассчитывала движения палочкой для новых заклинаний. Расчеты, схемы, записи торчали из каждой книги как закладки, пока она работала над ними, и только доведя заклинание до ума, она переносила все записи по нему в чистовом виде в большую записную книжку, а от черновиков избавлялась.

Но это было её хобби, тогда как основной её работой было испытание заклинаний, которые разрабатывал соответствующий отдел Министерства, в котором она числилась внештатным сотрудником. Раз в неделю ей присылали список новых заклятий, и она должна была проверить их в самых разных условиях и предоставить отчет, чтобы, возможно, через пару лет, после всех бюрократических согласований, хотя бы несколько из этих заклятий увидели свет. Стоит ли говорить, что при таком подходе министерства к чарам, Пандора не подавала заявок на патент изобретённых ею заклинаний?

Луна любила смотреть, как мама работает. Обычно она устраивалась с какой-нибудь книжкой или альбомом и тихонько сидела прямо на полу у камина, периодически поднимая взгляд на звуки шипения или искр, когда заклинания работали не так, как того хотелось Пандоре.

Обычно мама работала над простенькими чарами, но в этот злополучный день она хотела улучшить чары стазиса, которые зельевары накладывали на взрывоопасные составы, которые нельзя оставить ни на минуту без присмотра, целители — на нестабильных пациентов, когда каждая секунда могла стоить им жизни, травники накладывали чары стазиса на растения для транспортировки, повара и домовые эльфы — на еду, чтобы она оставалась теплой максимально долго... Спектр применения этих чар был достаточно широк, но сама формула заклинания включала в себя сложные ювелирные движения палочкой и зубодробительную фразу на латыни, что ограничивало круг волшебников, которые могли его использовать. Пандора же хотела упростить заклинание, чтобы оно могло стать доступным большему числу магов. Но что-то пошло не так, и вместо того, чтобы погрузить в стазис котёл, в котором кипела вода для эксперимента, заклинание срикошетило и попало в саму Пандору.

«Только не снова, — Луна плакала от бессилия. — Только не так!»

Нет, в этот раз она не позволит этому случиться. Она утёрла слёзы и набросала ещё одну записку, после чего вручила её мгновенно улетевшей Крапинке. Теперь оставалось только ждать.

Луна нежно провела рукой по волосам матери, убирая пряди с её лица. Ещё раз позвала её, но безрезультатно. На глаза снова наворачивались слёзы. Терять маму во второй раз оказалось ничуть не легче.

Камин за её спиной полыхнул зелёным, но она не заметила этого, вытирая слёзы.

— Луна, — этот голос, такой знакомый и родной, пусть ещё совсем тонкий и не сломавшийся, но уже принадлежащий Невиллу. Она вскинула голову навстречу визитёру и была искренне рада его видеть. Он пришёл на первый же зов. Он здесь.

Но он же ещё ребенок, а она и того младше, — потому нужно вести себя соответственно.

— О, Невилл, — её голос уже слегка осип от долгого плача. — Мама не встаёт и не отзывается, — она вновь попробовала вытереть заплаканные глаза. — И папа не ответил мне. Я отправила сову ещё два часа назад, но Крапинка вернулась ни с чем. Ты вот очень быстро откликнулся, а его всё нет.

Она знала, что в прошлой жизни отец ей не ответил, но до последнего момента хотела верить, что это будет не так. Что папа вернётся домой, и ей не нужно будет несколько дней проводить одной с телом мамы, лежащей по центру комнаты, и питаться лишь ягодами из сада, потому что некому было её проведать. И сейчас, не сведи их с Невиллом случайное знакомство около года назад, этот сценарий мог бы повториться. Но вот он, случай и его последствия.

— Луна, возможно, мама не проснётся, — Невилл, чья голова торчала из камина, говорил достаточно очевидные вещи. Она грустно всхлипнула, понимая, что он, скорее всего, прав. И слезами точно не помочь, как бы грустно ни было.

— Она умерла? — резонный по её мнению вопрос для не понимающей происходящего восьмилетней девочки.

Невилл бормотал что-то успокаивающее, после чего сделал самую логичную вещь — забрал её к себе. А разбираться с её мамой отправил своего дедушку.

И вот так она оказалась в этом огромном доме, где домовых эльфов проживало больше, чем людей. В незнакомой ей комнате, где она даже смогла поспать, пусть и недолго.

Она подползла к краю кровати и отдернула балдахин. Действительно, ей не показалось — сейчас ещё ночь. Лунный свет полосами ложился на пол и потолок из не занавешенных окон. Отдёрнув балдахин полностью, Луна легла назад в постель. Ей не хотелось находиться в темноте, потому что та нагоняла на неё печальные мысли. Она плотнее натянула на себя тяжёлое одеяло и попробовала снова заснуть.

Когда Луна открыла глаза, вокруг неё не было ничего. Она висела посреди слепящей белизны, совершенно одна. Она перевела взгляд на свои руки — пальцы были более тонкими и вытянутыми, такими она помнила их из своей прошлой жизни. Она обернулась, потому что понимала, раз она здесь — с ней есть кому поговорить.

— Сме-ерть, — позвала она в поисках собеседницы. — Покажись.

Воздух перед ней начал сгущаться и темнеть, пока перед ней не повисла похожая на дементора туманная фигура Беллатрикс Лестрейндж. Её собственной Смерти.

— Здравствуй, Луна.

— И тебе привет. Что случилось? — она скрестила руки на груди, догадываясь, каким будет ответ.

— Я пришла лишь предупредить тебя о том, что некоторых поворотов судьбы не избежать, — Смерть говорила отстраненно. — У тебя никогда не будет полной семьи, что бы ты ни делала, так что не трать силы на тщетные попытки.

— Ты опять заберёшь у меня маму? — Луна закусила губу, стараясь не расплакаться.

— Возможно, — уклончиво ответила ей Смерть.

— Что значит «возможно»?! — грусть сменилась злостью словно по щелчку пальцев.

— Именно это и значит. Сегодня вечером один из твоих родителей уйдёт со мной.

— Но это нечестно... — Луна сжалась в позу эмбриона, подтянув под себя колени. — Так нечестно!

— Я дам тебе время проститься, — благосклонно заметила Смерть, подплывая ближе к ней. Ледяная рука коснулась её головы, и с тихим вскриком, Луна проснулась.

Лунный свет сменился лучами рассветного солнца когда Луна распахнула глаза во второй раз. Поджав под себя колени, она снова зашлась плачем. Всё было бессмысленно. Всё это перерождение, вторая жизнь, новая попытка — всё оборачивалось прахом. Зачем ей новая жизнь, если судьба распорядилась так, что она повторит старую? Какой во всём этом смысл? Зачем было возвращать её во времени, если всё, что она получила — ещё год со своей мамой перед её предопределенной гибелью? Зачем бередить старую рану?

Она просто плакала, глядя на медленно встающее на горизонте солнце. Ей было одиноко. Она была одна в этом большом мире, в котором время шло своим чередом, не обращая никакого внимания на такую песчинку, которой была Луна и её короткая бесполезная жизнь. Слёзы кончились, как и её моральные силы. В её организме, казалось, больше не осталось слёз. Последние из них солёными дорожками проложили свой путь по её щекам, стягивая нежную кожицу. Она просто сидела, осознавая, что не в силах что-либо изменить.

По её телу внезапно прошла словно волна электричества. Чужие эмоции захлестнули её, заполняя душу отчаянием. Как будто ей своего было мало! Но это чувство не отступало, и её словно тянуло куда-то за пределы этой незнакомой спальни. Она слезла с кровати и прямо босиком направилась на выход. За окном щебетали птицы, но Луна не слышала их, тихонько отворяя дверь из спальни, и затем на цыпочках пересекая коридор. Портреты ещё спали, и в коридоре не было ни души. Пушистый ковёр съедал звуки её шагов, пока она, поддаваясь неведомому чувству, кралась к двери напротив. Она хотела постучать, но что-то толкнуло её вперёд, и она осторожно приоткрыла дверь, заглядывая внутрь.

На удивление, Невилл не спал. Он сидел на краю кровати, спрятав лицо в руках, наполовину раздетый. Воспитание орало Луне о том, что невежливо так врываться в спальню мальчика, и что ей не нужно ставить их обоих в неловкую ситуацию, и лучше уйти... Но тут её взгляд зацепился за тонкую полоску шрама на спине Невилла, под правой лопаткой. Она ошеломлённо прижала ладонь ко рту.

— Невилл? — тот удивлённо подскочил от звука её голоса, оборачиваясь к ней. Такая же тонкая полоска украшала и его правую половину груди. — Это правда ты? — Луна не верила, что это происходит на самом деле. Она прижала ладонь к сердцу, нащупывая такой же шрам у себя. И в глазах Невилла, как ей показалось, засветилось узнавание. Она стояла на месте, словно боясь спугнуть момент, не веря своему счастью.

«Это взаправду? Я точно не сплю?»

Она отбросила эти мысли и, не отдавая себе отчёта, рванула навстречу Невиллу. Своему Невиллу. Тому самому, которого она знала и любила в прошлой жизни. Он был жив, он был здесь.

Когда их объятия сомкнулись, по телу разлилось тепло. Такое родное и знакомое. Луна замерла, уткнувшись носом в плечо Невилла, пока тот обнимал её и гладил по волосам.

— Луна, — с придыханием слетело с его губ ее имя. — Это я, — он крепко-крепко обнял ее. — Я рядом.

Луна снова заплакала, но на этот раз это были слёзы счастья.

— Невилл, это ты, — она глотала слова, перемешивающиеся со всхлипами. — Мне было так страшно, — она чуть отстранилась, глядя ему в глаза. — Я обнимала тебя, потом боль, вспышка, и я просыпаюсь в своей постели десять лет назад. Я так боялась, что наша жизнь была лишь сном!

— Я тоже боялся и долго не верил, — он нежно провёл рукой по её щеке, вытирая слёзы, и она прильнула к его ладони, как котенок. Такое привычное движение, такая родная ладонь. — Я думал, что умер. Или что придумал всю свою жизнь и тебя...

— Я просто была уверена, что это был странный сон. Пока не встретила тебя во «Флориш и Блоттс». Почему ты делал вид, что не знаешь меня? — она обиженно поджала губы.

— А ты как думаешь? Я не хотел, чтобы ты сочла меня странным и не захотела меня знать, в случае, если бы оказалось, что я один помню тебя... — он стушевался. — Я хотел стать твоим другом, потому что другой такой как ты нет. И я очень боялся оступиться и оттолкнуть тебя.

— Но ты мог бы хоть намекнуть! — Луна закатила глаза, словно втолковывала что-то действительно девятилетнему ребенку. — Я пыталась хотя бы проверить твою реакцию на слова, которые напомнили бы о прошлой жизни! А ты уткнулся в полку и мямлил!

— Прости, — он поймал ее руку и нежно коснулся губами. — Я струсил.

— Конечно, прощу, Нев, — она снова обняла его. — Ты меня помнишь, и за этот подарок судьбы я прощу тебе что угодно!

Почему-то от её последних слов Невилл напрягся.

— Что-то не так? — Луна отстранилась от него, глядя ему в глаза, но Невилл отвёл взгляд. — Невилл?

Он отвернулся от неё и, подобрав пижамную рубашку, начал сначала расстёгивать на ней пуговицы, затем, набросив её на себя, застегивать их назад, по одной. Луна удивлённо наблюдала за ним, пытаясь понять его странное поведение.

— Ты видела Смерть? — внезапно спросил Невилл, всё ещё не глядя на неё.

— Да, — ответила она. — Она приходила ко мне во снах. Сначала когда я только вернулась. Потом, иногда навещала меня и рассказывала об устройстве мира. И сегодня... — на глаза начали наворачиваться слёзы.

— Что сегодня? — спросил Невилл, резко развернувшись к ней и схватив её за плечи.

— Она сказала, что она снова заберёт у меня маму. "Возможно", — она громко хлюпнула носом, смотря куда-то в район плеча Невилла. — А потом исправилась, сказав, что один из моих родителей сегодня уйдёт с ней. Так решила Судьба.

Невилл отпустил её и отошёл в сторону. Он начал накручивать круги по комнате, пока Луна, совершенно не понимая, что происходит, смотрела на него удивлённым взглядом. Она чуть пошатнулась, сделав пару шагов назад, и присела на кровать. Всю радость от встречи с Невиллом, её Невиллом, как рукой сняло. Она снова была напугана: все эмоции, которые не давали ей уснуть, мысли, роившиеся в голове и страхи снова вылезли на поверхность. Она не знала, чего ожидать. И странное поведение Невилла только добавило ей переживаний.

Тот выругался и снова схватился за волосы, сжимая их в кулаке, словно пытаясь привести себя болью в чувство.

— Что происходит, Невилл? — тонким голоском спросила она. — Ты меня пугаешь.

— Прости, — Невилл остановился, отвернувшись от неё, — прости.

— Не извиняйся, — Луна протянула к нему руку, хватая его за рукав пижамной рубашки. — Просто объясни мне, что с тобой, — потянув Невилла ближе к себе, она обняла его, уперевшись лбом в его спину. — Пожалуйста.

— Я... — Невилл запнулся. — Я не знаю, что мне делать...

— Так расскажи мне, что не так, чтобы я могла помочь. Как раньше, — пробубнила Луна куда-то в его лопатку, не отпуская его.

— Я боюсь потерять тебя, — сдавленно произнёс Невилл. — Она поставила меня перед выбором, который я не могу сделать...

— Что за выбор? И кто поставил?

— Смерть, — потухшим голосом произнес Невилл, почувствовав, как напряглась Луна. — Она хочет, чтобы я выбрал, кто из твоих родителей останется жить.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Кровь стучала в висках Луны, сознание плыло. Она мертвой хваткой вцепилась в рубашку Невилла, не слыша, что он говорит, и просто пытаясь осознать происходящее.

«Почему он должен выбирать? Смерть играет с нами? Это проверка?» — тысяча и один вопрос крутились в голове Луны. У неё не было ответов. И не было плана действий. Не было ничего, только пустота.

Она с усилием переключила внимание на свои пальцы, которые побелели, стискивая тонкую фланелевую ткань пижамы Невилла. Со сдавленным вздохом она их разжала. Невилл тут же обернулся к ней и присел на колени, чтобы его глаза оказались на уровне взгляда Луны.

— Ты меня слышишь, Луна? — в его взгляде были боль, растерянность, тревога — она чувствовала его эмоции как свои. — Луна? — Невилл требовательно сжал её ладошку в своих руках, прижимая её к груди.

— Да, я слышу, — отрешённо произнесла она.

— Я не хочу выбирать, ты слышала это? — он обеспокоенно смотрел ей в глаза. — Но Смерть поставила ультиматум, что либо один из них уйдёт с ней, либо оба.

Луна непонимающе моргнула:

«Как оба?!»

— Луна, спокойно, — Невилл увидел поднимающуюся в её глазах панику. — Мы что-нибудь придумаем. Вместе, — он отпустил её руку и провёл ладонью по щеке. — Мы со всем разберемся, Луна! Я обещаю! — она прильнула к его ладони, в таком знакомом и родном жесте. — Мы справимся.

Луна закрыла глаза. Тепло ладони Невилла разгоняло тьму вокруг неё. Он её путеводный луч. Она не одна, он рядом, стоит руку протянуть. Но что если это всё иллюзия, и он — не солнечный луч, который она видит в конце тоннеля своих тёмных мыслей, а всего лишь затухающий Люмос, который она приняла за солнце после долгой тьмы?

«Нет. Нет!»

Он — её солнце. Первый, кто увидел её, Луну, а не Полоумную Лавгуд. Он был рядом, защищал её, любил её и заботился. И всё это никуда не делось. Он погиб вместе с ней, потому что пытался спасти её. Он не причинит ей боли. Он поможет ей в трудный час, станет её опорой, как и был всегда.

Луна порывисто подалась вперёд, обнимая Невилла. Внутри неё словно что-то лопнуло, и она уже в который раз за это утро зашлась слезами.

Невилл гладил её по волосам, по спине, бормотал какие-то успокаивающие глупости и просто прижимал её к себе.

Она не одна. Больше нет.

* * *

Когда настало время вставать к завтраку, Луна и Невилл уже пришли в себя. Проблема с родителями Луны никуда не делась, но они на время отложили этот разговор. Они просто сидели и говорили обо всём подряд: о прошлой жизни, о настоящей, об изменениях, которые она претерпела, и какие ещё будут. Их отвлекла только с хлопком появившаяся посреди комнаты Тилли, пришедшая будить хозяина. Выяснив, что тот не спит, она лишь с ворчанием увела приводить в порядок Луну, решив, что мастер Невилл и сам справится с утренним туалетом.

Завтрак прошёл спокойно. Столик в малой столовой с лёгкостью раздвинулся, чтобы вместить и гостью, которой досталось место между Невиллом и Августой. Невиллу, конечно, кусок в горло не лез, потому что ультиматум Смерти всё ещё не отпускал его и он не мог перестать нервничать. Пусть Луна и сказала, что ни в чём его не винит, её понурый взгляд не мог укрыться от Невилла. Августа, конечно, хлопотала вокруг девочки, справедливо полагая, что ей сейчас тяжело, но все же пропускать приемы пищи не стоит. Единственное в чём она ошибалась, так это в том, насколько Луне сейчас тяжело, потому что она теряет маму во второй раз.

Джером пил свой утренний кофе, перелистывая газету, и только постукивание пальцев по подлокотнику кресла выдавало его нервозность. Он бросал редкие взгляды на окно, но ничего не происходило. Видимо, утренней корреспонденции не было.

После завтрака дети направились переодеваться для визита в Мунго. Невилл шел спокойно, тогда как Луна взлетала по лестнице через ступеньку, и потом почти бегом пересекла весь коридор вплоть до спальни, которую ей отвели. Нев не мог её винить — каждая минута приближала её к встрече с родителями, и ей хотелось оказаться рядом с ними как можно быстрее. Так что он тоже поспешил, чтобы не пришлось его ждать.

В больницу они добирались, как обычно, камином. Целитель Филлард без лишних слов и долгих приветствий сразу же провёл их из своего кабинета в палату, где разместили старших Лавгудов.

— Ксенофилиуса перевели в моё отделение сегодня утром, — докладывал он Джерому, пока Луна от входа сразу же рванула к родителям, которые лежали на соседних больничных койках без сознания. — Оба пациента стабильны, но возникли сложности...

Увидев напуганный взгляд Луны, который она повернула к целителю, Джером прихватил того за локоть и кивком показал на выход из палаты.

— Авенир, давай продолжим в твоём кабинете. Дай девочке побыть с родителями, — Невилл благодарно кивнул деду, и они остались в палате только с Луной и бабушкой. Августа уселась в кресло для посетителей в углу палаты, пока Луна подтаскивала стул и устраивала его между кроватями. Невилл мялся, где ему нужно быть в этот момент: одна его часть рвалась к Луне, чтобы просто быть рядом с ней; тогда как другая просила дать ей время побыть наедине с родителями.

В тишине палаты раздалось деликатное покашливание, и, обернувшись на бабушку, он увидел, что та кивает ему на соседнее кресло.

— Дай ей время, — шепотом сказала она внуку.

Невилл покорно уселся на кресло, и продолжил наблюдать за Луной. Та взяла обоих родителей за руки и что-то очень тихо говорила. Со стороны невозможно было расслышать ни слова, только редкие всхлипы, которые начали раздаваться спустя несколько минут. Но Луна не звала его, а Невилл не хотел навязываться. Это был её личный момент скорби в ожидании предстоящей утраты.

Дверь в палату тихонько отворилась, и за ней мелькнул Джером, который кивком показал Невиллу, что хочет, чтобы тот вышел к нему. Луна даже не поднимала головы, так что он тихонько выскользнул из палаты, плотно затворив за собой дверь.

Дедушка коротко взмахнул волшебной палочкой, накладывая полог тишины и отвлекающее заклинание, чтобы на них не обращали внимания снующие по коридору медсестры.

— Невилл, что-то не так, — он был слишком серьёзен. — Их обоих стабилизировали, но жизненные показатели падают. У целителей нет объяснения происходящему. Если так продолжится и дальше, то к вечеру Луна останется сиротой!

Невилл прижал руку ко рту, удивлённо вздыхая.

«Смерть не шутила. Времени совсем мало».

— Невилл, ты что-то знаешь, что может помочь? — Джером взял его за плечи, слегка встряхивая.

— Им не помочь, — бессильно выдохнул он. — Она не позволит.

— Кто не позволит? Луна? — Джером не понимал внука и был на взводе.

— Конечно же, нет. Луна сделает всё, чтобы спасти родителей. Но это не позволит сделать Смерть.

Повисла тишина. Джером стоял с отвисшей челюстью, переваривая сказанное внуком. Но, надо отдать ему должное, смог взять себя в руки достаточно быстро.

— Подробности, Невилл, — это был почти приказ. Ослушаться Невилл не посмел.

— В прошлой жизни в этот день умерла Пандора Лавгуд. В настоящем, так как мы с Луной уже познакомились, она смогла позвать нас на помощь, и её мама выжила. Но ты помнишь, что я говорил, что Смерть всегда забирает своё? — Джером утвердительно кивнул. — Так вот, сейчас она собирается забрать одного из родителей Луны. Ей не важно, кого, но один из них умрёт этой ночью, — он замолчал на секунду, делая глубокий вдох. — А если я не приму решение, кто именно — она заберёт обоих. Таков был её ультиматум.

— Так, — Джером зарылся рукой в волосы, взлохмачивая собранную в хвост шевелюру. — Я помню про равноценный обмен. Но не слишком ли это жестоко по отношении к девочке?

— Смерти нет дела. С её слов, Луне не суждено взрослеть в полной семье, — Невилл присел на скамью рядом со входом в палату, зарываясь лицом в руки. — Я не могу себе представить, что она чувствует, снова теряя маму...

Джером удивлённо посмотрел на внука, присаживаясь рядом.

— Снова?

Невилл прикусил язык. Он настолько забылся в обществе деда, которому мог рассказать обо всем, что с ним происходило тогда и сейчас, что невольно выдал не свой секрет.

— Ой...

— Невилл? — Джером строго посмотрел на него. Этот взгляд Невилл знал очень хорошо — и никогда не мог под ним врать. Дед всегда докопается до истины, такова его натура.

— Луна тоже вернулась во времени, — выдохнул он, расплываясь в совершенно неуместной к ситуации улыбке. — Это не просто Луна, это моя Луна. Ты понимаешь?

— Хм, это можно было предположить, учитывая обстоятельства вашей смерти, — индифферентно заметил Джером. — И давно ты это знаешь?

— С сегодняшнего утра, — ответил Невилл, вспоминая обстоятельства и вновь переживая из-за происходящего. — Мерлин, что же нам делать?

— Так, обсудим вопрос возвращения Луны позже, и лучше всего в её присутствии, — Джером перевел взгляд на открывшуюся дверь палаты, откуда вышла Августа. — А сейчас, я думаю, тебе нужно к ней. Не стоит оставлять девочку одну.

— Ты не дашь мне совета, как поступить? — Невилл поймал за руку деда, который собирался было снять заклинания.

— Смерть всегда забирает своё, ты сам говорил. Так что не думаю, что ты или Луна, и даже вы вместе сможете обмануть её или другие высшие силы. Лучшим решением будет смириться с судьбой и не искушать её, раз уж вам обоим был дан второй шанс, — Джером снял полог до того, как Невилл успел ответить, так что ему пришлось прикусить язык.

— Вот вы где! — Августа заметила их, только когда Джером снял заклинания. — Мне нужно в Визенгамот, так что я не смогу задержаться. Невилл, иди к Луне, не стоит оставлять ее одну, — бабушка подтолкнула его к двери, и Невилл, бросив последний взгляд на деда, скрылся в палате, плотно затворив за собой дверь.

Луна так и не сдвинулась с места, продолжая сидеть на стуле и держа за руки обоих родителей. Она лишь слегка обернулась на вошедшего Невилла и снова вернула взгляд к больничным койкам.

Солнечный полуденный свет заливал палату из приоткрытого окна. Тонкая фигурка Луны, увенчанная шапкой из почти белых волос, казалась чуть ли не прозрачной в этих лучах. Невилл смотрел на неё, такую маленькую и хрупкую, и вновь начинал испытывать желание защитить её. Он хотел оградить её от боли утраты, но понимал, что это неизбежно. И от осознания безысходности ему становилось так паршиво, что он не смог бы сформулировать это словами.

Он подошёл к Луне и тихо обнял её со спины. Она никак не отреагировала, погружённая в свои мысли, но Невилл и не настаивал. Он просто хотел быть рядом.

— У нас ведь не получится спасти их обоих? — надломленным голоском спросила Луна.

Невилл печально мотнул головой в ответ:

— Боюсь, это не в наших силах, — он перевел взгляд на родителей Луны. — Смерть всегда получает своё.

Повисла звенящая напряжённая тишина. Луна думала о чем-то своем, потупив взгляд, а Невилл просто был рядом, не размыкая объятий.

— Я плохая дочь? — Луна отпустила руки родителей и развернулась к Невиллу. — Плохая, да? — по её щекам снова катились слёзы. Невиллу было больно смотреть на любимую девушку, которая пролила за этот день больше слёз, чем за все годы, что он был с ней знаком в прошлой жизни.

— Почему ты так решила, милая? — он присел на колено около неё, взяв её ладошку в свои руки.

— Я... Я не могу снова её потерять... Маму... — сквозь всхлипы она говорила то, что так долго крутилось в ее голове. — Я знаю, что в прошлый раз папа меня вырастил, всегда был ко мне добр и заботлив, в своей манере... Но я не уверена, что я смогу снова пережить смерть мамы... Это делает меня плохой дочерью?

Невилл тяжело вздохнул. Он не представлял, как бы поступил в такой ситуации. Если бы ему сейчас сказали, что его родителей можно вылечить, но выживет только один ценой жизни другого... Он бы не смог сделать выбор. Хотя это нечестное сравнение. Он не знал своих родителей. А Луна прожила десяток лет только с отцом. И сейчас решить, что его жизнь прервется, чтобы могла выжить её мать — это было очень тяжёлым решением.

— Конечно, нет, Луна, — он снова обнял хнычущую девочку. — Ты не плохая дочь, запомни это. Я уверен, что твои родители желают, чтобы ты была счастлива. И они, как и все родители, готовы отдать свою жизнь за то, чтобы у тебя было счастливое будущее.

— Но папа...

— Тш-ш, — Невилл прижал палец к её губам. — Папа любит тебя, Луна, ты же знаешь, и твою маму тоже. И он очень скорбел после смерти твоей мамы. Так что, конечно, он поймёт, если ты захочешь спасти маму.

— Я уже знаю, какой будет моя жизнь с папой. Я буду счастлива, наверное... Или не буду, я не знаю, — она чуть отстранилась, обернувшись на мирно лежащего без сознания Ксенофилиуса. — Я не знаю другой жизни, кроме жизни с папой...

— Луна, нам дали второй шанс, и только нам решать, как им распорядиться. Ты можешь повторить то, что приносило тебе счастье в прошлой жизни... Или попробовать пойти новым путем, где ты сможешь стать либо ещё счастливее, либо, наоборот, несчастнее... Но это будет новый путь.

Луна тихонько всхлипывала, и вдруг прекратила.

— Давай сделаем это скорее, Невилл. Я не смогу выдержать ожидание до вечера, — Невилл не сразу понял, что она имела в виду, когда она встала со стула, бросая взгляды на родителей. — Давай попробуем позвать Смерть сейчас, вместе?

«Следующей ночью я заберу своё», — шелестящий голос Смерти всплыл в памяти Невилла. Он поежился, не желая вновь сталкиваться со страшной сущностью. Но во взгляде Луны, которая стояла напротив него, была твёрдая решимость, и он понял, что медлить нельзя или она передумает, засомневается и не сможет это выдержать. Что же, ради Луны он готов и на эту встречу.

— Давай попробуем, — Невилл подтащил ещё один стул и поставил его рядом. Дети уселись на стулья, взявшись за руки, и закрыли глаза.

— Смерть, — тихонько позвал Невилл, слыша, как рядом Луна шепчет то же имя.

Когда он открыл глаза, первое, что он увидел в этом тусклом мире, была Луна. Не восьмилетняя девочка, заплаканная от стресса, а его шестнадцатилетняя Луна, чуть отрешённая и прекрасная. Поддаваясь секундному порыву, Невилл рванул вперёд, обнимая и целуя любимую. Её тонкие ручки обняли Невилла в ответ, а губы с радостью ответили на поцелуй.

— Невилл, Невилл, — она проводила рукой по его щеке, заглядывала в глаза, и Невилл чувствовал как тонет в волне нахлынувшей на него нежности.

— Луна... — серые глаза девушки, казалось, светились серебром изнутри. Она улыбалась, улыбалась только ему.

— Кхм, — их идиллию прервал короткий звук покашливания. Невилл резко обернулся, чтобы увидеть ту, кого они, собственно, и звали.

Беллатрикс Лестрейндж, их Смерть, висела туманной фигурой, тёмным пятном посреди бесконечной белизны. Она сделала пасс рукой, и по две стороны от неё появились две марионетки: Пандора и Ксенофилиус. Их глаза были закрыты, и они висели на блестящих нитях словно сломанные куклы.

Луна коротко вдохнула, прикрыв ладошкой рот. В её глазах вновь наворачивались слёзы, понимая, что им действительно придется сделать выбор. Смелость как рукой сняло, но Невилл уверенно стоял рядом, держа вторую ладонь Луны в своей.

— Так ты принял решение, Невилл? — наклонила голову Смерть, с долей любопытства глядя на двух детей перед ней.

— Это не моё решение, — твёрдо сказал Невилл. — Это родители Луны, и выбирать может только она.

— О-о-о, как мило, — акулья улыбка расползлась по лицу Беллатрикс, обезображивая его. — Ты позволишь ей выбрать, кто из ее родителей умрёт.

Луна поджала губы, глотая злые слёзы. Невилл даже представить себе не мог, что она чувствует. Но буквально через мгновение Луна шагнула вперёд, с вызовом глядя в глаза Смерти.

— Ты можешь забрать папу, если этого не избежать, — её голос слегка дрогнул, но она пыталась держаться сильной.

— Значит, таков твой выбор, — Смерть достала из складок туманной мантии уже знакомый им обоим меч Гриффиндора. — Да будет так.

Взмах — и нити, которые удерживали Ксенофилиуса, оказались перерезанными, и он безвольной куклой упал вниз. Луна вскрикнула, бросаясь к нему.

— Смерть всегда получает своё.

Невилл моргнул и понял, что он снова в больничной палате, в которой поднялся хаос. Диагностические заклинания, наложенные на пациентов, сработали, и сейчас в палате было около десятка целителей, которые пытались понять, что произошло.

Луна тихо рыдала на груди отца, и пока что её не беспокоили, давая смириться с утратой. Невилл подошёл к любимой и нежно прикоснулся к её плечу, содрогающемуся от приглушённых рыданий.

Она обернулась к нему и обняла, спрятав лицо на его груди. Невилл рассеянно гладил её по волосам, подняв взгляд в потолок, чтобы не расплакаться самому.

Это был не тот сценарий, который он планировал. Но судьбу не перехитрить. Пока что ему это недоступно.

Печальный Джером стоял у стены, обнимая плачущую супругу. Целитель Авенир Филлард раздавал какие-то указания подчинённым. А Невилл с Луной просто сидели на краю кровати Ксенофилиуса и надеялись, что приняли верное решение.

13 июля 1989 года. Оттери-Сент-Кэчпоул

Похороны Ксенофилиуса Лавгуда прошли без помпы, которая сопровождала смерть Слагхорна. В своем завещании он просил, чтобы его не хоронили, а сожгли на костре, согласно древним друидским традициям, а пепел развеяли с утёса скалы, на которой расположился их дом.

На похоронной церемонии присутствовало совсем немного людей. Родители Ксенофилиуса умерли много лет назад, а родители Пандоры не смогли приехать из Франции, так что со стороны Лавгудов была только Луна. Облачённая в тонкое чёрное платье с длинным рукавом, она тихо стояла у будущего костра, глядя на тело отца, которое разместили на помосте из толстых бревен, окружённом охапками хвороста, которые были готовы вспыхнуть как спичка. Ксенофилиус был облачен в свою любимую жёлтую мантию, на его глазах лежали камушки с вырезанными рунами, на шее был металлический кулон в форме треугольника с вписанным в него кругом и прямой линией, а в руках у него была его палочка, которую он завещал сжечь вместе с собой.

Рядом с девочкой стояла Августа, обнимая её за плечи. После смерти отца Луна всего за несколько дней очень сблизилась с бабушкой Невилла, которая заменила ей родную. Августа проводила с девочкой долгие вечера в гостиной у камина, пытаясь говорить с ней, успокаивать и помочь выдержать боль утраты. Невилл бы не справился. Он не знал, как правильно вести себя, когда человек терял кого-то настолько родного. Но как оказалось, когда погибшим был не близкий для неё человек, Августа умела поддерживать и сочувствовать, что и было нужно Луне.

Джером взял на себя все заботы по организации похорон. Поднял архивы, проконсультировался с Ноттом по вопросам древних ритуалов, чтобы провести всё на должном уровне. Пригласил гостей, список которых был приложен к завещанию. И сейчас вовсю был занят встречей и рассадкой немногочисленных приглашённых. Невилл вовсю суетился, помогая деду.

Большую часть этих людей он видел впервые: это были коллеги Ксенофилиуса, сотрудники типографии, самые преданные читатели его журнала и соседи. И только две семьи выделялись для Невилла среди прочих — Уизли и Диггори.

О Седрике Диггори Невилл помнил только то, что он был одаренным волшебником и что его выбрали Чемпионом Хогвартса во время Турнира Трёх Волшебников. Он был старше на три года, и в настоящий момент уже закончил обучение на первом курсе, тогда как Невиллу до Хогвартса оставалось ещё пара лет. Родители Седрика были очень опечалены гибелью дружелюбного соседа, и всей семьей приносили искренние соболезнования Луне и благодарили Августу, с которой поверхностно был знаком Амос Диггори, за то, что Лонгботтомы позаботились о Луне.

Уизли было куда больше, и Невилл силился припомнить имена всех рыжих братьев, пока они здоровались с Джеромом и подходили к Луне, чтобы принести соболезнования. Самый старший — Билл — носил длинные волосы, собранные в конский хвост, и отличался серьгой в ухе, на которую постоянно недовольно косилась его мать. Исходя из услышанного обрывка диалога, Билл только что закончил Хогвартс и собирался уехать в Египет, потому что ему предложили работу в местном отделении Гринготтса. Молли явно была не в восторге от этой идеи, так как не хотела, чтобы сыновья покидали родной дом. Второму сыну — Чарли — этот разговор ещё только предстоял, потому что, как помнил Невилл, он после выпуска из Хогвартса собирался работать с драконами, кажется, в Румынии. Следующий — Перси, одетый в школьную черную мантию с гриффиндорской оторочкой даже на похоронах; как догадался Невилл, из-за бедности семьи они не могли себе позволить иметь траурные одежды для всех членов семьи. Перси он знал как педантичного старосту, но не мог припомнить ничего более. Близнецы — Фред и Джордж — будущая гроза всего Хогвартса, ещё только готовились к поступлению в школу в этом году. Судя по тому, как их одергивала Молли, чтобы те вели себя прилично, занозами они были с самого детства. И, наконец, двое младших Уизли, с которыми он был знаком ближе прочих: Рон и Джинни. Рон был шестым ребенком в семье, и сейчас, глядя на всех его старших братьев в одном месте, Невилл даже проникся к нему долей сочувствия. Наверное, сложно расти в семье, где тебя всегда будут сравнивать с братьями, каждый из которых в чем-то преуспел больше, чем ты. Рон был не таким умным как Билл или Перси, не таким весёлым и остроумным, как близнецы, хоть и пытался прибиться к ним, но чаще оказывался подопытным кроликом для их шуток. Вечно на вторых местах — Невилл мог понять, почему он так цеплялся за дружбу с Гарри. Потому что быть лучшим другом героя было для Рона личным достижением, которое выделяло его из массы рыжих братьев. И Джинни — близкая подруга что Невилла, что Луны — самая нормальная из всех Уизли, с которыми ему доводилось общаться. Её он был даже рад видеть.

Обернувшись, он взглянул на Луну. Та стояла у помоста, выслушивая соболезнования от миссис Уизли. Августа, стоящая за спиной девочки, едва заметно поджимала губы, что выражало её крайнее недовольство. В противном случае, её эмоции были бы нечитаемы. Невилл решил подойти чуть ближе и услышал лишь обрывок разговора.

— ...Я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь обратиться к нам в трудную минуту! — полная женщина обняла Луну, и над её плечом Невилл увидел скорченную гримасу на лице последней.

«Ну, да, конечно», — на его лице, кажется, появилось такое же выражение, как у Луны. Если бы он не видел содержимого записки, которую Молли отправила Ксенофилиусу в тот роковой вечер, он бы не был так возмущен. И кажется, Луна думала о том же самом, но сейчас ей пришлось выдавить из себя вымученную улыбку, чтобы распрощаться с миссис Уизли.

— Разумеется, обращусь. Спасибо вам, миссис Уизли, — в голосе Луны были лишь отрешённость и фальшь. Потому что не стоило предавать доверие её отца и потом вести себя так, словно той записки не было.

За всю церемонию Невилл так и не смог поговорить с Луной. Сначала она была постоянно окружена приглашенными, затем он не хотел прерывать речь дедушки и ближайших друзей Ксенофилиуса, а потом Луну позвали, чтобы именно она, как единственный и ближайший родственник погибшего, подожгла костер. Ей вручили факел, зажженный по старинке, без магии, огнивом. Луна сделала нерешительный шаг вперёд и, прошептав что-то себе под нос, подожгла костёр. Пламя взметнулось вверх, за секунды пожирая хворост у основания и перескакивая на толстые бревна, а с них — на тело Ксенофилиуса. Магически усиленное пламя вспыхнуло, скрывая тело, тогда как Луна как зачарованная смотрела на всполохи огня, пожирающие её отца. По её щеке стекала одинокая слезинка, которую она смахнула коротким движением и продолжила стоять и смотреть.

Когда от костра остался лишь пепел, движением палочки Джером собрал его в заранее заготовленную урну, которую передал Луне.

— Твой отец хотел, чтобы его пепел развеяли с утёса, — он кивнул на обрыв, неподалеку от которого проходила церемония.

Луна мотнула головой, крепко обнимая запечатанную урну.

— Не сегодня, — её голос был чуть надломлен, но она говорила твердо. — Мы сделаем это вместе с мамой.

Джером не стал возражать.

Только когда гости начали рассасываться и аппарировать, Невилл смог, наконец, подойти к Луне, которая стояла в стороне, обнимая урну и смотря на закат.

— Как ты?

Луна резко обернулась на звук его голоса. Она была заплаканной и потерянной. Невилл подошёл ближе и, взяв у неё урну, отставил её в сторону, после чего обнял любимую. Она была такой маленькой в его руках, такой потерянной, что у него сердце сжималось от боли и от нежности. Сегодня она почти не плакала, всё больше напоминая отстраненную и безмятежную Луну, с которой он познакомился на пятом курсе. Кажется, такое состояние было её защитной оболочкой, и когда мир делал ей больно — она уходила в себя.

— Правильно ли мы поступили, Нев? — она обнимала его, глядя на резную урну с прахом отца. — Не было ли другого выхода?

— Мы не можем знать наверняка, Луна, — он нежно провёл рукой по её волосам, приподнимая ей голову, чтобы она посмотрела на него. — Но мы можем столкнуться с подобным выбором и в будущем. Нельзя, чтобы нас это сломило.

Ему нужно было быть сильным сейчас. Ради неё, чтобы быть для неё опорой.

— Кстати, — Невилл чуть отстранился, доставая из кармана мантии свёрнутое письмо. — Дедушка сказал, что это было приложено к завещанию твоего папы. Оно адресовано тебе и твой маме.

Луна неверяще взяла свиток пергамента в руки — было видно как дрожат её пальцы, когда она коснулась свёрнутой бумаги. Письмо от папы, последнее обращение к ней с мамой от уже погибшего отца.

— Спасибо, Невилл, — она прижала свиток к груди, из всех сил стараясь не заплакать. — Я прочту это позже с мамой. Он писал нас обоим, так будет честно.

Невилл кивнул, соглашаясь. Луна вдруг резко перевела взгляд и спрятала свиток в карман платья — от толпы отделились младшие Уизли и направились к ним.

— Ты же Луна, верно? — негромко спросила Джинни, подходя к ним. — Мы не знакомы, но мы живём неподалеку. Наши родители немного общались, — она говорила чуть смущённо, а рядом с ноги на ногу топтался Рон.

— Да, меня зовут Луна. А тебя? — она откинула с лица белую прядь волос, выбившуюся из аккуратного пучка, который собрала ей с утра Августа.

— Я — Джинни, а это мой брат Рон, — та указала на мнущегося брата, который более заинтересованным взглядом сверлил Невилла. — Он старше меня на год, так что пойдет в школу раньше.

— А я — Невилл Лонгботтом, друг Луны, — протянул рыжему руку Нев. Рон с энтузиазмом её пожал. — Судя по всему, мы будем учиться вместе, Рон.

— Да, похоже на то, — промямлил Рон. Его социальные навыки однозначно оставляли желать лучшего.

— В общем, мы не будем вас отвлекать, — Джинни зыркнула на брата, — но если что, мы будем рады пообщаться.

— Да, вы можете прислать сову, — Рон явно чувствовал себя немного неуютно, но Невилл не мог понять, почему.

— Большое спасибо за участие, — Луна слабо улыбнулась, но эта улыбка была куда искреннее, чем та, что досталась их матери. — Я напишу. Думаю, и Невилл тоже, — она посмотрела на него каким-то странным и требовательным взглядом, так что Невиллу ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия.

Рыжие просияли и, распрощавшись, побежали к зовущей их матери. Невилл же обернулся к Луне.

— Ты правда хочешь с ними пообщаться? — с долей скепсиса спросил он.

— Да, — безмятежно ответила ему Луна. — Джинни была моей подругой, так что я буду рада узнать её раньше, чем к четвертому курсу.

— Но Рон же тебя не любил и вечно задирал, — с удивлением заметил Нев.

— А тебя буквально третировали слизеринцы, с которыми ты сейчас дружишь, — парировала Луна, которой он рассказал о своем знакомстве с «Драко и Ко».

— Хорошо, ты меня уела, — развел руками Невилл.

— Тем более, они говорили искренне, — она смотрела в спину аппарирующим с родителями Уизли.

— Откуда ты знаешь? — удивлённо спросил Невилл.

— Я снова вижу мозгошмыгов, как называл их папа, — она присела на корточки, поднимая урну с земли. — Так что я знаю, какие эмоции испытывает человек.

— Ты не рассказывала мне, что чувствовала или видела эмоции или мозгошмыгов с детства, — с долей обиды протянул Невилл.

— А ты не спрашивал, — спокойно ответила Луна. — Это началось после смерти мамы... А теперь — папы...

Они ещё немного постояли в тишине, глядя на садящееся солнце, когда их окликнул Джером. Они остались одни, и пора было отправляться домой. Похороны завершились, и уже смеркалось. Дети, не споря, направились к Джерому и Августе.

Невилл взял за руку деда, а Луна — его бабушку, и они аппарировали.

* * *

20 июля 1989 года. Больница Святого Мунго

Пандора пришла в сознание через неделю.

Новость принесла маленькая дежурная сова из больницы Святого Мунго во время обеда, которые Лонгботтомы теперь чаще проводили в кругу семьи, а не порознь. Так что по его окончании они все вместе сразу же и отправились в больницу с Луной, которая чуть ли не летела из кабинета целителя Филларда в палату, где держали её маму, и Невилл едва поспевал за ней, тогда как Джером с Августой даже не пытались догнать их, задержавшись в кабинете.

Луна неслась по коридорам, расталкивая младших целителей. Она должна была своими глазами увидеть маму, убедиться, что она жива и с ней всё в порядке.

Вот и нужная палата. Перед самой дверью она вдруг застыла в нерешительности, протянув ладонь к дверной ручке, но не решаясь нажать. Запыхавшийся Невилл наконец догнал более быстроногую подругу и остановился рядом с палатой, тяжело дыша.

— Луна, всё хорошо? — спросил он, переведя дух. Её нерешительность в шаге от мамы удивляла.

— Да... — она сделала шаг назад. — Но вдруг она не захочет меня видеть? Вдруг она обвинит меня в смерти папы? Вдруг...

Невилл схватил Луну за плечи и легонько встряхнул, прерывая поток её сознания.

— Луна, это твоя мама. Конечно же, она будет рада тебе и ни в чём не будет тебя винить, — Невилл смотрел ей прямо в глаза, в которых плескался иррациональный страх. — Так что заканчивай переживать на ровном месте и заходи. Мама ждёт, — он отпустил её и первым подошёл к двери, открывая её. — Пойдём, — он протянул руку, дожидаясь, когда она за неё возьмётся, и потащил её в палату.

Пандора сидела на больничной койке, верхняя часть которой была приподнята, чтобы можно было разместиться полулёжа. Её длинные волосы были собраны в косу, которая ниспадала на одно плечо. Она выглядела измождённой: впалые щеки, излишняя бледность, вытянувшиеся почти в тонкую линию губы, и только глаза ещё принадлежали той женщине, с которой Невилл познакомился годом ранее. Но сейчас они были полны печали. Она смотрела на пустую койку, стоящую ближе к окну, где раньше лежал Ксенофилиус, и лишь пальцами водила по ободку обручального кольца.

— Мама! — едва увидев Пандору, Луна рванула к ней.

— Луна, — выдохнула та, раскрывая руки для объятий и ловя в них свою дочь, которая сразу же залезла к ней на кровать. — Как же я рада, что с тобой всё хорошо... — она уткнулась носом в макушку дочери, нежно целуя её, и прижимая к себе плотнее. Луна в её руках тихонько хныкала, сжимая в пальчиках больничную рубашку и не в силах сказать хоть что-то.

Невилл тихонько встал у стены, чтобы не мешать воссоединению семьи. Его глодало лёгкое чувство зависти, потому что на месте Луны он бы очень хотел видеть себя. Как бы он хотел, чтобы ему также прилетела сова с новостью, что его родители пришли в сознание! Чтобы он также бежал по коридорам к такой знакомой палате, где бывал каждую неделю и застывал перед самой дверью в нерешительности — ведь его родители в последний раз видели его, когда ему был год. Чтобы это он переживал, узнают ли они его, полюбят ли они его, оправдает ли он их ожидания... Он был искренне счастлив за Луну, что она сможет узнать свою маму ближе, но всё равно не мог не завидовать.

В палату зашли Джером с Августой, и Пандора оторвала взгляд от дочери, увидев новых визитёров.

— Мистер, миссис Лонгботтом, Невилл, — она кивком поприветствовала новоприбывших и Невилла, подпиравшего стенку. — Я не могу передать словами свою благодарность, что вы позаботились о Луне.

— Можете звать меня просто Джером, к чему формальности. Не переживайте, мы всегда готовы помочь, — тот прошел к креслам для посетителей, помогая супруге усесться. — Не припомню, знакомы ли вы с моей женой, Августой?

— Нет, не доводилось встретиться ранее, — Пандора слегка качнула головой, пока Луна устраивалась у нее под боком, чтобы видеть остальных людей в палате. — Рада познакомиться! И простите, что не могу встать, поприветствовать вас.

— Ничего страшного, милая, всё в порядке. Я тоже рада знакомству с мамой столь замечательной девочки как Луна, — Августа заботливо обратилась к обеим Лавгуд, которые слегка смутились. — Целитель Филлард уведомил нас о вашем состоянии.

— Вы не могли бы поделиться и со мной? Младшие целители, которых ко мне приставили, отказываются что-либо мне сообщать, так что я сама не знаю...

— Я думаю, целитель Филлард сам вскоре навестит вас, чтобы обсудить диагноз... — с сомнением заметил Джером. — Не уверен, что нам стоит волновать вас раньше времени.

— То есть повод для волнения есть? — Пандора вся напряглась, как и Луна в её руках застыла, глубоко дыша. Невилл мог представить её состояние в этот момент и хотел подойти ближе, но это казалось ему неуместным.

— Я не колдомедик, так что не могу знать наверняка. Давайте я лучше позову Авенира, чтобы он сам рассказал вам всё, — Джером взмахнул палочкой, вызывая Патронуса. — Простите, что не могу сам вам сказать. Я предпочитаю не искажать не до конца известные мне факты. У вас ведь, наверняка, будут вопросы, на которые я не смогу ответить.

Пандора напряжённо кивнула, не отвечая, и лишь снова уткнулась в макушку дочери, прикрыв глаза. Невилл не знал диагноза, потому что убежал с Луной, но судя по реакции его деда, дело было серьёзнее, чем хотелось бы.

Спустя пару минут в палату действительно зашёл целитель Филлард.

— А вот и наш пациент, — бодрым голосом начал он. — Рад видеть вас в сознании, миссис Лавгуд.

— Я тоже рада быть в сознании, но я хотела бы понять своё состояние, — Пандора отвечала вежливо, но уже с долей прохлады в голосе. Она явно была напряжена тем, что новости должен был сообщить именно целитель.

— О, — Авенир буквально на секунду замер с глупой улыбкой, которую моментально стерло с лица, стоило пациентке упомянуть диагноз. — Боюсь, у меня плохие новости.

В палате повисла тишина. Все присутствующие разве что не задержали дыхание, чтобы не упустить ни единого слова

— Большая часть нервных окончаний в вашем организме была погружена в стазис отрикошетившим заклятьем. Мы сделали всё, что было в наших силах, чтобы снять чары, но... — он тяжело вздохнул, прежде чем продолжить: — Так как чары были экспериментальными, стандартное контрзаклинание не сработало, и мы не могли снять их разом со всего вашего организма, нам пришлось снимать их постепенно. Мы начали с головы, и пошли вниз: тело, руки, спина — всё а полном порядке, однако ваши ноги...

— Я их не чувствую, целитель, — горько произнесла Пандора, сжав в свободной руке одеяло.

— Боюсь, это так, миссис Лавгуд. Мне очень больно это признавать, но мы не смогли снять чары вовремя. Я думаю, вы знаете, что на живые организмы — людей и животных — чары стазиса нельзя накладывать дольше чем на три часа. А когда вас доставили в Мунго, вы находились под ними уже больше двух. Так что мы должны были действовать быстро, пока нервные окончания в вашем организме не повредились бесповоротно. И нам пришлось сделать тяжёлый выбор. Мы смогли сохранить вам жизнь и возможность использовать магию, но не возможность ходить. Деградация нервных окончаний уже началась к моменту, когда мы сняли чары. Мы ничего не смогли сделать.

В палате стало тихо. Августа тихо промокнула платком глаза, потому что на них навернулись слёзы. Джером тоже сидел с печальным выражением лица. Невилл стоял рядом с ними как громом пораженный и с трудом мог представить, как чувствует себя Луна. Он не видел её за спиной целителя, который помахал над затихшей Пандорой волшебной палочкой, бормоча какие-то диагностические заклинания, а затем направился к выходу.

— Я понимаю, что новости могут быть для вас тяжелыми, так что я вас оставлю, — целитель Филлард не стал задерживаться в палате. — Позовите меня, если у вас возникнут дополнительные вопросы или когда вы будете готовы обсудить дальнейшее лечение.

Дверь в палату закрылась с тихим хлопком, который казался едва ли не громогласным в напряжённой тишине.

Невилл, наконец, увидел Луну. Если Пандора пыталась держать себя в руках, глотая слёзы и смотря в потолок, то Луна плакала, обнимая маму за талию.

— Так нечестно... — донеслось до Невилла её тихое бормотание. — Нечестно!

Воздух в палате стал словно более густым и тяжёлым, запахло озоном. Невилл поймал удивлённый взгляд деда и мотнул головой. Он тоже не понимал, что происходит. В воздухе заискрило, а солнечный свет из окна заволокло тяжёлыми тучами, которые сгустились под потолком.

Луна ревела в голос, и это небо в ответ на её стихийную магию словно вторило ей — внезапным раскатом грома, и затем — проливным дождем. Слава Мерлину, это была не маггловская больница с электроникой, иначе было бы не избежать беды! Августа взмахом палочки наколдовала небольшой купол над собой с Джеромом, пока Невилл рванул к Луне, чуть не подскользнувшись на скользком полу.

— Луна! — он присел на стремительно промокающую койку рядом с Пандорой и поднял лицо Луны к себе. В её глазах стояли слёзы и мерцали молнии. — Луна, пожалуйста, успокойся! — её мама также гладила её по плечам, пытаясь успокоить.

— Но так нечестно! — выкрикнула она, и в сгустившейся туче мелькнула молния. — Она должна была выздороветь!

— Луна, ты не могла ничего сделать, — мягко произнесла Пандора, убирая с лица промокшие пряди волос. — Ты и так спасла мне жизнь, позвав на помощь вовремя.

— Но ты должна была полностью поправиться, она обещала! Я не могла потерять тебя снова! — Луна вырвала лицо из рук Невилла и снова спрятала его на груди матери. Резкий всплеск эмоций прошёл, и дождь пошел на спад, превращаясь в мелкую морось.

— Снова? Что ты имеешь в виду, родная? — Пандора удивлённо взглянула на дочь, которая резко подняла на неё испуганный взгляд, осознавая, что она сказала и при каком количестве людей. Она перевела взгляд на Невилла — он явно увидел вновь поднимающуюся в ней панику. Он накрыл её дрожащую ладошку своей и наклонился ближе, чтобы его услышала только Луна.

— Дедушка знает, — шепнул он ей на ухо. — Если ты готова, мы можем рассказать и ей. Если ты не хочешь врать и хранить тайны.

Луна отстранилась от мамы и на несколько секунд задумалась, прикрыв глаза. Тучи расползались, исчезая, и сквозь окно вновь забрезжил свет. Когда остатки её стихийного колдовства пропали, она открыла глаза с резко посерьезневшим взглядом. И кивнула.

Невилл перевёл взгляд на дедушку и бабушку, которые сидели в креслах у стены. Августа сняла купол и заклинанием высушила слегка промокшую одежду. Джером же поймал его серьезный взгляд и без лишних вопросов наложил сферу тишины и несколько заклинаний от прослушки. Августа и Пандора удивленно следили за его действиями, но не стали перечить. Невилл встал с кровати и пододвинул себе стул, устраиваясь так, чтобы видеть всех собеседников. Луна, наконец, тоже отпустила маму и подтащил а себе второй стул, поставив его рядом. И теперь под выжидающим взглядом взрослых им нужно было все объяснить.

Невилл прокашлялся под пристальным взглядом двух женщин: молодой и старой, которые не понимали, что происходит, но не лезли с расспросами, а ждали, пока дети заговорят сами. И Невилл начал первым.

— Я знаю, что то, что мы сейчас вам расскажем, прозвучит невероятно, но я прошу вас поверить нам. Дедушка уже знает эту историю и у него есть доказательства моих слов, — Джером кивнул, поймав возмущенный взгляд Августы, которая не любила, когда от нее что-то скрывают. — Эта история — большая тайна, которую мы хотим раскрыть только самым близким людям, чтобы не приходилось вам врать, — он бросил взгляд на Луну, которая согласно кивнула.

— Если коротко, то мы вернулись из будущего, — Невилл на секунду замолчал, понимая, какой эффект произведут его слова, и давая время их переварить. — Магия обернула время вспять в день нашей с Луной смерти, которая произошла в мае тысяча девятьсот девяносто восьмого. Нас отбросило на десяток лет назад, но мы сохранили память о всех событиях, что произошли за эти годы. И при помощи этих знаний можем изменить будущее, чтобы оно не превратилось в тот ад, который нам пришлось пройти...

— Для понимания изменений, которые уже произошли, — Джером подал голос, чтобы дать Невиллу перевести дыхание, — в предыдущей версии их будущего я должен был погибнуть почти год назад. Но Невилл совершил безрассудный поступок, которым спас мне жизнь, — Августа в ужасе прижала ладони ко рту.

— То есть когда он попал в Мунго... — в её голове вставали на место кусочки пазла.

— Да, он всячески пытался отвадить меня от похода в лавку, потому что знал, что там будет проходить несанкционированный рейд Аврората, жертвой которого должен был стать я, — Джером печально взглянул на внука.

— И Гораций тоже? В Англии вообще не осталось бы зельеваров! — Августа шокировано откинулась в кресле, осознавая, что могла потерять возлюбленного мужа.

— Нет, профессор Слагхорн не должен был умереть, только дедушка, — тихо ответил Невилл. — Но Смерть всегда получает своё, и вместо деда она забрала Слагхорна.

— А твоё «снова» относилось к моей смерти? — негромко подала голос с кровати Пандора, обращаясь к дочери.

— Да, — тихо выдохнула Луна. — В прошлый раз ты умерла у меня на руках, потому что я не смогла позвать на помощь.

— Но ты же позвала Невилла, насколько я поняла?

— В прошлой жизни мы познакомились только в Хогвартсе, на моем четвертом курсе, — ответила Луна. — У меня не было знакомых и друзей, а папу хватил удар, когда он узнал о произошедшем с тобой. И он попал в больницу, а я пару дней провела одна дома над твоим телом... — по щекам Луны слёзы текли градом, но она продолжала говорить. — Никто не заходил к нам, потому что врачи папы и наши соседи думали, что я с тобой и проверять меня не нужно. Так что я была совсем одна...

— Девочка моя... — Пандора тоже плакала, прижимая ладонь к искривленному от ужаса рту. — Иди ко мне, — она приглашающе протянула руки к дочери, но та мотнула головой и осталась на стуле.

— Ты не простишь меня, — она заплакала ещё сильнее. — Потому что Смерть забрала папу вместо тебя, и я знала, что так будет. Я сама выбрала твою жизнь.

В палате повисла тишина, нарушающаяся звуками рыданий Луны и более тихих — Августы и Пандоры. Последняя замерла в нерешительности, но затем повторила свой жест, подзывая дочь.

— Я никогда не перестану любить тебя, Луна, — она говорила надломленно, но уверенно. — И мне не за что тебя прощать.

Луна неверяще вскинула голову и, увидев маму, которая всё ещё звала её к себе, рванула в её объятия.

— Но я убила па-апу...

— Нет, не ты, — Пандора строго взглянула ей в глаза. — Его забрала Смерть в обмен на мою жизнь. Ты не убивала его — ты спасла меня.

— Но его больше нет... — Луна горько всхлипнула.

— А если бы ты ничего не сделала, не было бы меня. Прекрати винить себя, Луна, — Пандора нежно обняла дочь.

— Но ты не сможешь ходить...

— И неважно! Главное, я с тобой и тебе не пришлось снова переживать мою смерть в одиночку, — она крепко прижала дочь к груди. — Мои ноги — это небольшая плата за твоё здоровье.

— Тем более, если судить по диагнозу Авенира, мы можем попытаться вас излечить, Пандора, — подал голос до этого молчавший Джером. — У вас деградация и отмирание нервных окончаний в ногах, что похоже на симптомы моих сына и невестки — только у них схожая проблема с мозгом, где отказали нервные окончания в мозгу в результате пыток, — он скрежетнул зубами, но тут же расслабился, когда Августа накрыла его руку своей. — Я много лет бьюсь над их излечением, и мне кажется, вам может подойти схожая терапия.

Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить.

— Я не хочу давать вам ложных надежд, но я хочу, чтобы вы знали, что мы с Авениром работаем над лекарством. И я очень замотивирован преуспеть.

— Вы сможете вылечить маму? — глаза Луны загорелись надеждой, когда она развернулась к Джерому.

— Я не знаю, малышка. Не могу ничего обещать, но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, — он тепло улыбнулся девочке, и та впервые за долгое время улыбнулась в ответ.

— Джером, Августа... — в глазах Пандоры стояли слёзы, когда она обращалась к ним. — Я не знаю, как мне вас благодарить за всё, что вы для нас сделали: за заботу о Луне и хотя бы призрачную надежду для меня...

— Можете просто сказать «да», когда мой внук попросит руки вашей дочери, — хохотнул Джером, глядя на краснеющего Невилла.

— Даже так? — она удивлённо приподняла бровь, глядя на также краснеющую дочь, которая поспешила спрятать лицо.

— Мы собирались пожениться после окончания Хогвартса, — промямлил Невилл, тушуясь под наигранно строгим взглядом Пандоры.

— Я хочу узнать вас получше, Невилл Лонгботтом, прежде чем давать согласие на свадьбу своей единственной дочери, — голос Пандоры звучал строго, но в глазах плясали бесенята. Казалось, ей доставляет удовольствие смущать будущего зятя.

— Ну, до свадьбы им ещё очень далеко, так что пока можно заключить помолвку, — более деловым тоном заметил Джером. — Поскольку вы ещё не скоро станете полностью дееспособны — простите, я не хочу вас этим обидеть — я полагаю, что мы продолжим опеку над Луной.

— Как бы я ни хотела поспорить, но мне и самой потребуется время, чтобы привыкнуть к моему новому состоянию, — с долей грусти заметила Пандора.

— Я думаю, мы можем предложить вам обеим пожить какое-то время у нас, — Джером перевел вопросительный взгляд на супругу, которая с согласием кивнула.

— Да, мэнор огромный, и домовиков у нас полно — больше, чем людей — так что ваше присутствие нас совершенно не напряжет, — Августа была полностью согласна с мужем.

— Ну что вы! — Пандора смущенно отвела взгляд. — Вы и так слишком много для нас сделали.

— Это меньшее, что мы можем для вас сделать, — Джером был совершенно серьёзен. — Тем более, я уверен: детям пойдет на пользу компания друг друга. Да и мы с вами сможем помочь им в случае непредвиденных ситуаций.

— Луна, — Пандора перевела взгляд на дочь, — что ты скажешь?

— Я бы хотела остаться с Невиллом, — смущённо пробормотал она. — Дома всё слишком напоминает мне о папе.

— Что же, я об этом не подумала... Прости, пока что я ещё не осознала его уход, — Пандора снова перевела взгляд на пустую кровать по соседству. — Кажется, словно он вот-вот зайдет в палату, как всегда опаздывая...

Луна тихо всхлипнула.

— Кстати! — она чуть отодвинулась, запуская руку в карман юбки. — У меня есть письмо от папы. Оно было приложено к завещанию и адресовано нам с тобой.

Джером встал с кресла и подал руку Августе.

— Пожалуй, мы вас оставим, — он также кивнул и Невиллу, который подскочил со стула под взглядом дедушки. — Это ваш семейный момент, и мы будем лишними.

Пандора благодарно кивнула Лонгботтомам, забирая у дочери свиток. Джером кивнул в ответ, снимая наложенные на палату чары.

— Наше приглашение в силе, так что мы ждём Луну в мэноре, когда закончатся приемные часы. Она может воспользоваться камином целителя Филларда, — Августа тепло улыбнулась девочке. — И на вас, Пандора, приглашение также распространяется. Так что я подготовлю комнату к вашей выписке.

— Благодарю вас, Августа. И вас, Джером, Невилл. Спасибо вам за всё.

Уже закрывая дверь в палату, Невилл увидел, как Луна с мамой разворачивают письмо. Он надеялся, что его содержимое подбодрит Луну и позволит ей простить себя.

А сейчас он неспешно направился вслед за дедушкой и бабушкой. Надо было навестить родителей, раз уж они оказались в Мунго, а затем — отправляться домой.

* * *

Дорогие мои Луна и Пандора!

Я пишу вам сейчас эти строки, потому что я понял, что жизнь коротка и непредсказуема. Из нашего окна виден полыхающий дом Фосеттов, над которым висит страшный знак Того-Кого-Нельзя-Называть. Мне страшно, родные мои. Я очень боюсь за вас. Боюсь, что могу вернуться и обнаружить такую же метку над нашим домом. А могу и не вернуться вовсе, и тогда вы будете читать эти строки.

Если я умер, то знайте, что я ни о чем не жалею. Я прожил замечательную жизнь с двумя самыми замечательными девочками на свете.

Пандора, любовь моя, спасибо, что ты выбрала меня своим мужем. Я был счастлив каждый миг, что я провел с тобой. Спасибо, что была рядом со мной всё те годы, что нам отвела Судьба. Спасибо тебе за твою заботу, искренность, веселье и любовь. Спасибо тебе за то, что ты привела в этот мир лучшее, что мы могли создать вместе — нашу замечательную дочку. Позаботься о ней, когда меня не станет.

Луна, тебе ещё нет и полугода, но над твоей кроваткой уже летают бабочки, сотканные твоей магией. Я уверен, что ты станешь исключительной волшебницей. Ты никогда не плачешь и только смотришь на меня своими огромными серебряными глазами. Я полюбил тебя ещё до твоего рождения, и буду любить всегда. Я бы очень хотел видеть как ты растешь: твой первый зуб, твоое первое слово, твой первый шаг. Я бы хотел рассказывать тебе самые интересные сказки на ночь, и собирать тебя в Хогвартс, и вести тебя под венец, когда ты встретишь свою любовь. Но я не знаю, когда меня не станет и как много из этого я не успею осуществить...

Когда я умру, — не важно, при каких обстоятельствах, — не вините себя, родные. Смерть заберёт всех в отведенное им время. И я не хочу, чтобы вы упивались горем, я хочу, чтобы вы жили дальше. Пожалуйста, живите и будьте счастливы. Если вы будете жить — значит, я погиб не зря.

Я понимаю, что вам будет горько и больно, если меня не станет, но я очень хочу верить, что вы сможете жить дальше. Я знаю, что вы у меня сильные и вы справитесь.

Я люблю вас, девочки мои. Люблю больше всего на свете и больше собственной жизни.

Будьте счастливы.

Однажды мы ещё встретимся.

С любовью, ваш папа и муж, Фил

29 июня 1981 года

20 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Домой Лонгботтомы вернулись в тишине. Августа вообще была подозрительно тихой после того, как Невилл рассказал о своем возвращении во времени. И отчасти Невилл мог её понять — сам факт того, что он утаивал от нее что-то целый год, означал, что он не доверяет бабушке. И наиболее вероятным было то, что она обиделась на него.

Он сидел на диване в малой гостиной и смотрел на загруженную Августу, которая щедро раздавала указания домовикам по уборке и оформлению комнат для гостей, которые должны были задержаться. Пандоре отвели комнату рядом со спальней, которую заняла Луна, и сейчас Августа выдавала дополнительные указания в связи с невозможностью гостьи передвигаться самостоятельно. Целитель Филлард сказал, что он сможет выписать пациентку через пару дней, и Августа подготавливала дом к её переезду.

Джером задумчиво сидел в кресле у окна, читая «Вестник зельеварения» и поглядывая из-за него на супругу, которая суетилась с десятком домовиков, командуя ими так, словно к ним в дом прибудет не друг семьи, а сама английская королева. Наконец ему это надоело, и он встал с кресла и подошёл к супруге со спины, обнимая её за талию.

— Ави, прекрати, — он произнёс это с такой щемящей нежностью, что у Невилла защипало глаза. Он и забыл, как сильно Джером любил Августу и как хорошо её знал. — Ты слишком переживаешь, и вовсе не из-за будущей гостьи, — он чуть наклонился, утыкаясь носом ей в шею, за что получил лёгкий шлепок по руке. Но зато Августа улыбнулась и отвлеклась.

— Все свободны. Можете приступать к исполнению, — она махнула рукой домовикам, и те исчезли с негромким хлопками. — Джерри, что ты делаешь? — нарочито возмущенным тоном протянула она.

— Отвлекаю тебя, — бессовестно заметил тот, утягивая супругу на диван напротив Невилла. Августа присела, с улыбкой глядя на мужа, но стоило ей перевести взгляд на внука, как улыбка померкла. Джером взглянул на неё, затем на Невилла, тяжело вздохнул и хлопнул в ладоши.

— Я так и знал. Что же, устроим сеанс семейной терапии, — Джером откинулся на спинку дивана, развалившись на нём и одной рукой приобнимая супругу, которая сидела, чопорно поджав губы. — Ави, начнём с тебя — Невилл, не перебивай! — что тебя расстроило?

Августа тяжело вздохнула, нервно заламывая суховатые пальцы.

— Недоверие, — односложно ответила она. — Почему Невилл доверился тебе, но не мне?

— Ты должна это спрашивать не у меня, а у него. Попробуй ещё раз.

— Невилл, почему ты не доверился мне? — в голосе бабушки, когда она подняла на него взгляд, сквозила такая обида, что Невиллу стало совестно, и он потупил взгляд.

— Я не смог, — пробормотал он.

— Но почему? — Августа расстроенно отвела взгляд.

— Мне потребовалось время, чтобы отделить тебя из моих воспоминаний от тебя настоящей, — Невилл говорил искренне. Раз уж он начал говорить правду бабушке, он понимал, что не сможет утаить от неё прошлое. — Прошлая жизнь оставила на мне куда более существенный отпечаток, чем я ожидал. Прости.

— И что тогда произошло? Почему ты рассказал всё дедушке, но не мне? — Августа не отреагировала на извинение, и обида в её голосе никуда не делась.

Невилл вопросительно взглянул на Джерома, и тот, кивнув, достал палочку.

— Акцио омут памяти, — через несколько секунд в гостиную влетел уже знакомый Невиллу омут. Джером установил его на журнальном столике перед Августой и призвал пару флаконов.

— Я уже показывал дедушке эти воспоминания, — объяснил Невилл, — потому что не смог это рассказать.

— Что я там увижу? — Августа напряглась, глядя как её супруг выливает в чашу серебристые нити воспоминаний.

— То, как ты изменилась после того, как его не стало, — печально ответил Невилл. — Я не мог допустить этого снова... — это уже было сказано почти под нос.

Августа колебалась, глядя на серебристые завитки воспоминаний на поверхности воды в чаше. Невилл мог её понять: если бы ему сказали, что помнят то, как он стал плохим человеком, он бы тоже струсил. Но бабушка не была плохой — просто другой. Более строгой, более требовательной, менее заботливой и менее чувствительной. Она заперла все эмоции и своё сердце под замком, оставив лишь необходимый для жизни минимум. И любовь к Невиллу оказалась также заперта, из-за чего он и страдал.

Джером заметил колебания супруги и взял её за руку.

— Давай посмотрим вместе, — он нежно провёл пальцами по костяшкам ее пальцев. Августа ответила ему слабой улыбкой и кивнула.

Они оба погрузились в воспоминания, а Невилл залез с ногами на диван, обняв колени, пока бабушка не видела.

Сейчас он начал сомневаться в своём решении. Тогда, в больнице, ему показалось, что будет честным рассказать всё самым близким людям. Особенно, чтобы избежать вранья в будущем. Он не хотел вечно жить в страхе, что он проколется и расскажет кому-то лишнего. Поэтому хотя бы ещё пару лет, которые остались ему до Хогвартса, он хотел прожить спокойно и не скрывать ничего от родных. Но сейчас, когда бабушка с дедом смотрели воспоминания, где Августа выставлялась не в лучшем свете, он пожалел о своем решении.

После смерти Джерома она начала понемногу сходить с ума, просто это проявлялось в том, что часть эмоций и чувств у неё словно отрубили. Не было больше любящей жены и заботливой бабушки, осталась лишь железная леди и требовательная строгая воспитательница. Она словно забыла о том, что у нее есть внук, потому что он напоминал ей о тех, кого она потеряла: мужа, сына, невестку. Завернувшись в самые кошмарные наряды из своего гардероба, она пыталась отрешиться от прошлого и идти дальше. Пугающая сумасшедшая старушка уже через несколько лет перестала ассоциироваться с той, кем Августа была ранее. И Невилл боялся реакции бабушки, потому что не мог предсказать, как она отреагирует на эту картину.

Долго ждать не пришлось — спустя несколько минут, которые, казалось, тянулись вечность, Джером с печальным выражением лица вынырнул из омута, и вслед за ним — Августа. Она хватала ртом воздух, уставившись на свои руки. Минута, другая — она так и не начинала говорить.

Джером ободряюще положил руку ей на бедро. Августа подняла на него взгляд, моргая несколько раз, словно убеждаясь, что её супруг реален, а не является плодом ее воображения. Тот кивнул на внука, и она перевела на него взгляд, полный вины и сожаления.

— Невилл... — тяжёлый вздох. — Я прощаю тебя, — она отвела взгляд, снова уставившись на руки; её пальцы слегка дрожали, так что она сжала в них подол платья, чтобы унять эту дрожь. — Хотя это я должна просить прощения...

— Нет, — почти сразу отрезал Невилл. — Я уже пережил тот момент, когда мне было нужно услышать от тебя извинения. Сейчас всё в порядке, ба.

— Но я была, буду или не буду просто кошмарной бабушкой! — она всплеснула руками, с разочарованием качая головой.

— Не будешь, — прервал её уже Джером. — Я здесь, и этого не случится.

— Но вдруг что-то произойдет, и я снова надену ту кошмарную шляпу с грифом и забуду как улыбаться? — она всерьез была напряжена, видения из будущего напугали её.

— Так не надевай, — пожал плечами Джером. — Франни, — эльфийка Августы появилась перед ним, — собери, пожалуйста, все шляпы Августы с чучелами животных и сожги их. — эльфийка кивнула и исчезла.

— Но это не решит проблемы, Джерри! И как же моя коллекция?! — Августа подскочила с дивана, едва не сорвавшись в гардеробную, где она хранила коллекцию шляпок.

— Я тебе куплю ещё десять, нет, двадцать шляпок на твой вкус, дорогая, — Джером притормозил жену и усадил её к себе на колени. Та чуть засмущалась, словно ей было не шестьдесят лет, а снова двадцать пять, и Джером флиртовал с ней впервые.

— Ловлю на слове, — усмехнулась она, обнимая супруга за шею. — Ну, а тебя, Невилл, — она чмокнула мужа в нос, и встала, чтобы присесть рядом с внуком, — я попрошу простить меня. Я понимаю, что ты уже пережил это и даже смирился, но все равно я чувствую себя виноватой в том, что я испортила твое детство в прошлый раз.

— Я же сказал, что не держу на тебя зла, ба, — Невилл взял её за руку. — Я уже научился отделять людей в настоящем от тех, кем они станут в будущем.

— Я очень на это надеюсь. И обещаю тебе, что никогда не стану такой снова, — она бросила взгляд на мужа, кивнувшего ей в ответ. — Теперь у меня есть пример, что делать не надо, даже в самой тяжёлой жизненной ситуации. И есть вы оба, чтобы было за кого держаться.

— Мы всегда рядом, Ави, — Джером улыбнулся ей самой теплой улыбкой.

* * *

22 июля 1989 года. Оттери-Сент-Кэчпоул

Через два дня в их доме стало на одного человека больше. Пандора передвигалась на инвалидном кресле, которое ей выдали в Мунго, и лестницы штурмовала исключительно при помощи магии домовиков. Но даже это затруднение ее нисколько не смущало, потому что она снова оказалась рядом с дочерью. Джером выделил ей помимо спальни ещё и один из кабинетов, чтобы она могла продолжить работать, а также помог с переносом вещей из их дома и запечатыванием оного.

После смерти Ксенофилиуса дом словно потерял частичку души. Сейчас он казался Пандоре совсем чужим, потому что для неё дом был там, где ее семья. Луна же чувствовала себя вольготно и комфортно у Лонгботтомов, перебравшись туда основательно. Дом же Лавгудов опустел без ее повсеместно разбросанных рисунков и карандашей, которые теперь заполняли её комнату в Лонгботтом-мэноре. Сама Пандора потратила пару дней при помощи Франни, которую ей одолжила Августа, чтобы привести дом в порядок. Она собирала свои вещи к отъезду, и оставались только вещи её мужа. Сначала она не хотела их трогать, но когда она забрала свои бумаги и записи, а также остатки вещей Луны, дом словно опустел. Когда в нём остались только бумаги Фила, у Пандоры защемило сердце — казалось, словно в доме не жило никого, кроме него. Словно Пандора и Луна не были частью его семьи, словно их вырезали. От этой мысли ей стало больно, и она провела в слезах не один час. Но в итоге скрепя сердце она приказала эльфу собрать оставшиеся вещи и передать их в ячейку Лавгудов в Гринготтсе, чтобы разобраться с ними позже в нейтральной обстановке.

Когда дом опустел окончательно и осталась лишь мебель, Пандора связалась с Джеромом для наложения сохраняющих, защитных и скрывающих чар. Она сама ещё не могла много колдовать, а такие чары были очень затратными по энергии, и она сразу после комы не решилась бы накладывать их сама.

Как только дом замер во времени и скрылся от любопытных глаз, они с Джеромом аппарировали, ставя точку в этой главе жизни Лавгудов.

Хотя нет, это ещё была лишь запятая. Точку они поставили уже вместе с Луной, когда аппарировали на утёс рядом с домом в обнимку с пузатой вазой. Последнее желание Ксенофилиуса должно было быть исполнено.

— Мама, а можно нам оставить его частичку у себя? — Луна была непривычно грустной и изо всех сил прижимала к себе вазу с прахом отца. Пандора не привыкла видеть свою радостную и солнечную дочку в таком подавленном состоянии.

— Я полагаю, мы можем что-то придумать.

Она подняла с земли два камушка. Это была круглая плоская галька, которую Фил с Луной собирали в ближайшей речке, чтобы обложить ей дорожки вокруг дома. В голове появилась картинка, и Пандора взмахнула палочкой, выполняя трансфигурацию. Камушки начали менять свою форму, превращаясь в два небольших кулона в виде сердечка. Одна из сторон кулона была металлической, тогда как вторая была выполнена из двойного стекла. Ещё движение палочкой, и тонкие струйки праха залетели в щель между стеклами, заполнили пространство, и их запечатали.

Пандора протянула кулон дочери.

— Теперь он навсегда останется с тобой.

Луна взяла один из кулонов и нацепила на шею, регулируя цепочку. Пандора сделала то же самое. Взяв в руки маленький кулон, она открыла его: на обратной стороне металлической половинки было место под колдографию, и Пандора знала, какую она туда вставит — одну из первых, которую они сделали после рождения дочки — Ксенофилиус, держащий на руках малютку Луну. Эта колдография была её любимой: на ней Фил был ещё таким молодым и таким счастливым — она хотела помнить его таким.

А сейчас им пора было отпустить прошлое. Луна поставила маме на колени вазу, а сама взялась за ручки коляски, подкатывая её к обрыву. Они несколько минут стояли в тишине, думая о своём, пока Пандора наконец не сняла крышку с вазы.

— Пора, — она кивнула Луне, которая подошла к ней и взялась за одну из ручек вазы.

— Прощай, папа, — в глазах Луны снова стояли слёзы, пока они переворачивали вазу, высыпая прах и отправляя его в последний путь. — Прости меня за всё.

Крошечные серые частицы разлетались как песок, подхватываемые ветром. Причудливые завихрения образовывались в воздухе, отправляя Ксенофилиуса в последний путь. Он разлетался, становился единым целым с землёй, ветром и водой — со всем миром, как он и хотел.

— Прощай, Фил, — с нежностью прошептала Пандора, глядя на улетающие в закат песчинки. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, папа, — Луна отставила в сторону опустевшую вазу и уселась к маме на колени, обнимая её и тихонько плача ей в плечо. Они были одни, поэтому и Пандора не скрывала слез, обнимая дочь в ответ.

Это была точка в жизни Ксенофилиуса Лавгуда. И новая страница в жизни Луны и Пандоры Лавгуд.

* * *

25 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

В жизни Невилла тоже происходили изменения. С появлением в доме Пандоры тот ожил окончательно. Домовики всё чаще сновали по мэнору, застолья стали шумнее, и то и дело в разных концах большого дома раздавался звонкий смех. Жизнь продолжалась. После возвращения Пандоры и Луны из своего старого дома последняя смогла отпустить прошлое. Да, он всё ещё замечал иногда её печально-задумчивый взгляд, с которым она смотрела в окно, сжимая в кулачке небольшой кулон, но она больше не винила себя в смерти отца. Это было к лучшему. Она сделала выбор, и теперь ей оставалось только жить дальше.

Невилл смог, наконец, вздохнуть спокойно, когда дедушка сказал ему, что они законсервировали дом Лавгудов — это означало, что Луна с мамой останутся с ними надолго, иначе не было бы смысла возиться с сетью запутанных чар. И это радовало его — что обстоятельства сложились таким образом, чтобы они с Луной как можно дольше были вместе, наверстывая все упущенные в прошлой жизни годы.

Тем более, Джером вполне серьезно ещё несколько раз поднимал вопрос помолвки, но Пандора пока отказывалась. Даже осознание факта, что её дочь вернулась во времени и действительно любит внука Джерома, который, по счастливому стечению обстоятельств, тоже вернулся во времени, и отвечает ей взаимностью, не позволяло Пандоре дать согласие. А настойчивость Джерома так и вовсе отталкивала, поскольку тот находил всё новые и новые аргументы «за»: начиная с банальной любви их детей и заканчивая поддержкой рода для Луны и возможностью становления вассалами их семьи — для Лавгудов в целом.

Хотя нельзя поспорить, последнее предложение было здравым, и Пандора это признавала. Лавгуды были молодым чистокровным семейством, без родового камня, без фамильного мэнора, без даров — только у Луны, первой из Лавгудов, проявился дар к эмпатии, которого не было в роду де Монпелье, к которому принадлежала Пандора до замужества. И если бы Пандора согласилась на вассалитет, они обе — и она, и её дочь, — получили бы поддержку, защиту и подпитку от рода Лонгботтомов, принадлежавшего к «Священным двадцати восьми», и впоследствии смогли бы продолжить род Лавгудов, заложить родовой камень в основании своего дома или построить новый, который назвали бы Лавгуд-мэнор. А если ещё и заключить магическую помолвку, то Луна получила бы двойной бонус: и как одна из Лавгудов, и как будущая леди рода Лонгботтом, которой она бы стала, когда титул лорда перейдет к Невиллу.

Но Пандора хотела позволить дочери решать самой — мало ли, спустя несколько лет ей надоест Невилл и она захочет найти кого-то ещё; или она не захочет брать на себя обязательства по продолжению обоих родов: и Лонгботтомов, и Лавгудов; или вмешаются ещё какие-нибудь обстоятельства... Давать какие-либо обещания в столь юном возрасте казалось глупым, особенно клятвы, скреплённые магией, которая может и наказать за её расторжение. Она не хотела так рисковать единственной дочерью, так что Пандора продолжала изображать недотрогу и откладывать этот диалог каждый раз, как Джером его заводил.

Невилл мог её понять: Луна была её единственной дочерью, и она хотела для неё самого лучшего. А Невилл, при всех своих положительных качествах, всё ещё не был идеалом жениха для её дочери. И всё увещевания Луны о том, что они правда любят друг друга, проходили мимо ушей Пандоры, которая твердо стояла на своем и не давала согласия. Так что Невиллу только и оставалось надеяться и ждать, чтобы она сменила гнев на милость. Он ждал уже много лет, так что подождёт ещё.

* * *

27 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Неожиданностью для Невилла стало то, что Луна действительно хотела общаться с младшими Уизли. Он нашёл её в совятне, отправляющей Крапинку, которая с лёгкостью устроилась с совами Лонгботтомов, к Джинни и Рону.

Невиллу казалось, что после того, как к Луне относился Рон, она не должна была хотеть с ним общаться. Пренебрежение в обращении к ней, издёвки, передразнивания — да он терпел Луну только из-за сестры! Но сейчас Луна уверенно привязывала письмо к лапке совы и не слушала увещевания Невилла.

— Луна, я правда не могу этого понять! Ладно, Джинни, но Рон! — Невилл не до конца понимал, откуда у него иррациональная обида на рыжего. Просто за то, что его не взяли в компанию к Гарри, Рону и Гермионе? Да он и не сильно стремился — ему не хотелось влипать в неприятности, которые эта троица притягивала как магнит. Из-за того, как Рон относился к Луне? Да, скорее всего, по этой причине. Невиллу всегда было наплевать, что говорят о нём, но издёвки над Луной он не мог и не хотел прощать. Да Рон открыто называл Луну Полоумной, а та просто игнорировала его выпады, если они не касались её отца.

— Нев, я не понимаю, почему ты так против, — безмятежно отвечала ему Луна, скармливая Крапинке совиное печенье перед дорогой. — Ты предпочёл общаться со своими врагами из прошлой жизни, но не хочешь даже дать шанс другу?

— Да какой он мне друг? — Невилл облокотился на подоконник рядом с Луной. — Мы были просто однокурсниками и соседями по спальне, и я ему был нужен не больше, чем какой-нибудь Симус или Дин.

— Но вы вместе были в ОД, сражались в Министерстве плечом к плечу, — возразила Луна, поглаживая сову.

— Да, а потом он вместе с Гарри и Гермионой бросил нас всех, шатаясь по лесам чуть ли не год. Друзья так не поступают.

— А у них был выбор? — взгляд Луны стал чуть печальнее. — Не только в Хогвартсе было плохо. А они были нежелательными лицами номер один, потому что Волдеморту был нужен Гарри, и он не постеснялся бы добраться до него через друзей.

— Прости, — Невилл прикусил губу, поняв, что допустил ошибку.

Война сказалась на всех, и Луне тогда досталось едва ли не больше, чем ему. Его личный филиал ада был в Хогвартсе, где он был игрушкой для битья близнецов Кэрроу, а она пробыла несколько месяцев в плену в Малфой-мэноре, пытаемая Беллатрикс, которая искала Поттера. Когда Луна не вернулась в школу после Рождества, Невилл слетел с катушек: заработал десяток отработок в цепях под Круциатусом, лишился волшебной палочки, и всё из-за того, что искал Луну, требовал у Пожирателей сказать ему, где она, отпустить её. Бессмысленные и тщетные попытки. Он смог связаться с ней только после того, как Гарри с Роном и Гермионой спасли Луну и Олливандера из плена. А увидеть — и того позже, уже перед самой битвой за Хогвартс.

— Нам всем тогда пришлось нелегко.

— Невилл, пусть даже вы с Роном и не были близкими друзьями, вы сражались на одной стороне, — Луна отпустила сову, которая, взмахнув крыльями, направилась к адресату. — И он был верным другом Гарри. Почему ты не хочешь хотя бы попытаться подружиться с ним сейчас, когда он ещё не стал лучшим другом народного героя?

— А смысл? Всё равно появится Гарри, и Рон предпочтет его, даже если мы будем нормально общаться сейчас: сравни Невилла Лонгботтома и Гарри Поттера. Тем более, я теперь дружу со слизеринцами, и с Драко в частности — думаешь, Рон станет это терпеть? Уизли терпеть не могут Малфоев, и это взаимно.

— Не знаю, — Луна смотрела вслед удаляющейся сове, которая становилась точкой над лесом, окружавшим поместье. — Но тебе же и не нужно их сводить в одной комнате, проверяя это. Твой дедушка вечно говорит о нейтралитете, который держит ваша семья. Почему бы тебе не последовать его совету, заводя друзей со всех сторон?

Луна была как всегда права. Невилл уставился на ладони, которыми опирался на подоконник, исцарапанный когтями сов.

— Я подумаю, — буркнул он, тяжело вздыхая.

— Ну почему тебе так сложно признать, что я права? — Луна накрыла его ладонь своей, заставив Невилла поднять на неё взгляд.

— Ты права, — не стал спорить он. — Но я думал, что начиная жизнь с чистого листа, буду делать всё иначе, — Невилл отвернулся, потому что ему стало неловко под пронзительным взглядом серебряных глаз любимой. — Я думал, что буду просто действовать от противного, чтобы не повторить свою судьбу. Стану другом бывшим врагам, не буду общаться с бывшими друзьями...

— И со мной тоже? — Луна настойчиво сжала его ладони, и Невилл вскинул на неё взгляд.

— Конечно, нет! — он даже возмутился ее предположением. — Как я мог забыть тебя?

Луна переливчато рассмеялась в ответ, оставив ошарашенного Невилла в недоумении.

— Тогда весь твой план изначально неправилен, — она улыбнулась ему. — Потому что ты не учитывал, что если не хочешь общаться со старыми друзьями, то я тоже попадаю в их число.

— Но... Ты же больше, чем друг, — Невилл перехватил её руку, накрывая тонкую ладошку своей. Луна чуть зарделась, но твердо мотнула головой.

— Но если ты хотел порвать связи со всеми из прошлой жизни, то я должна была быть первой на очереди!

— Но я так не мог! И не хотел! — пылко возразил Невилл.

— Тогда прекрати сопротивляться Рону, — она отвечала ему с той же интонацией. — В конце концов, тебя никто не обязывает становиться ему лучшим другом. Ты можешь просто стать для него первым, — Луна отвела взгляд, вновь смотря на покачивающиеся на ветру деревья. — Он очень одинок и даже не знает, как общаться с кем-либо за пределами своей семьи...

Её эмпатия могла открыть глаза Невиллу на многие вещи, которые он замечал или не хотел замечать. Он хотел видеть в Роне шумного, наглого и глуповатого мальчишку и не желал увидеть забитого мальчика, которому просто хотелось с кем-то дружить, а не быть шестым Уизли. Невилл не знал Рона в прошлой жизни до момента поступления в Хогвартс. Познакомились они уже только за гриффиндорским столом и в общей спальне, а тогда Рон уже приклеился как банный лист к Гарри, который тоже был не против, не зная никого в этом большом волшебном мире. Невилл мог понять их обоих, потому что у него тоже не было друзей и даже знакомых, но его забитость не позволила ему влиться в какую-нибудь компанию, и он просто остался в стороне, всеми забытый. Отчасти он даже завидовал Рону, потому что тот сдружился с Гарри, но с другой стороны — сам Невилл не хотел быть в центре внимания, из-за чего для него это место было закрыто.

То, что Луна чувствовала эмоции и иногда отголоски самых ярких мыслей людей, чаще всего усложняло жизнь Невилла. Ему хотелось делить мир на чёрное и белое, чтобы было проще. А она всегда оказывалась рядом и говорила ему почти то же, что и дед — что у каждого человека есть причины, по которым он так поступает. И в прошлом Невилл часто игнорировал ее советы, придерживаясь черно-белого восприятия, деля всех однозначно на друзей и врагов, но сейчас он не мог позволить себе такой роскоши. В конце концов, однозначное и глупое деление привело его к смерти, и простая смена восприятия сторон тоже не поможет.

Так что с тяжёлым вздохом Невилл перевёл взгляд на Луну. Ему придётся учиться видеть оттенки в людях и быть менее категоричным. Знаменитый Лонгботтомовский нейтралитет — настало его время.

— Ладно, — Невилл кивнул ей. — Я попробую узнать его получше и не делать поспешных выводов. Договорились?

Луна просияла.

— Договорились, — она протянула ему оттопыренный мизинчик, и он поймал его своим, скрепляя обещание. Такой детский и невинный жест, но он много значил для них обоих.

30 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

День рождения Невилла подкрался незаметно. За заботами, которые навалились на всех жителей мэнора с появлением гостей, Нев потерял счёт времени и просто наслаждался моментом.

Почти каждое утро начиналось теперь не со скрипучего голоса Тилли, которая будила молодого хозяина раньше, а с прыжка Луны на широкую кровать, где спал Невилл. Она приходила его будить с детской непосредственностью, и каждое утро теперь было действительно добрым, потому что первым, что он видел при пробуждении, была его любимая. Луна расталкивала его, заливисто смеясь над желанием сони-Невилла не выползать из-под одеяла, затем рассказывала ему свои яркие сновидения — эти истории он слушал с удовольствием, окончательно просыпаясь под звуки её голоса.

И утро его дня рождения не стало исключением. Невилл проснулся, чувствуя, как рядом с ним слегка прогнулся матрас под весом маленькой девочки, которая пыталась не шумно разбудить его, а наоборот, подкрасться. Он чуть плотнее закутался в одеяло, пряча лукавую улыбку, тронувшую его губы, и чувствуя, как подползает Луна, думающая, что он всё ещё спит.

— Попался! — это было неожиданно!

С боевым кличем она напала на него, плюхаясь поверх его кокона из одеяла и пытаясь его щекотать сквозь тонкую стёганую материю. Невилл сдавленно завозмущался, пытаясь вырваться из её хватки. Но её тонкие пальчики, казалось, были везде, достигая его ребер даже сквозь одеяло, и буквально через пару секунд, он тоже смеялся, вырываясь и пытаясь скинуть с себя настойчивую Луну, которая коварно воспользовалась положением. Наконец, удалось извернуться так, чтобы высвободить руку и спихнуть с себя свою мучительницу, заливающуюся звонким смехом на соседней подушке, пока мятый Невилл выбирался из-под одеяла.

— С днём рождения, Невилл, — отсмеявшись, она повернулась к нему, облокотив белокурую взъерошенную головку на руку. — Я хотела быть первой, кто тебя поздравит.

— Спасибо, Луна, — он широко улыбнулся ей в ответ. — Лучший способ быть первой — убедиться, что ты будешь первым, что я увижу с утра?

— Всё верно! — Луна с довольной улыбкой села на кровати, скрестив ноги под собой. На ней была тонкая голубая фланелевая пижама с какими-то незнакомыми Невиллу животными в качестве узора. Вообще, большинство девушек из волшебных семей обычно носили ночные рубашки, но в ночном гардеробе Луны преобладали пижамы. Он успел оценить их за то недолгое время, что Луна жила у них и повадилась будить его по утрам. Признаться честно, всем расцветкам и узорам Невилл даже слегка завидовал — у него был достаточно скучный набор однотонных пижам с геральдикой Лонгботтомов на нагрудном кармане.

— Это твой первый день рождения, что мы отмечаем вместе, поэтому я хотела тебя обрадовать, — она слегка смущённо улыбнулась.

И правда, день рождения у Невилла был летом, и он никогда не отмечал его с друзьями, так как таковых не было. И все поздравления были письмами от редких не забывших о его существовании знакомых и от Луны, два самых дорогих его сердцу письма.

Если задуматься, они с Луной до своей смерти были знакомы чуть больше пары лет. А если вычесть то время, что они не проводили вместе — летние и рождественские каникулы, те страшные несколько месяцев, что Луна была в плену, — останется и того меньше.

«Много это или мало?»

Невилл поднял взгляд на взъерошенную девочку в пижаме, которая счастливо улыбалась, сидя на его кровати, поджав под себя ноги, радостная от того, что успела поздравить его первой.

«Этого достаточно».

Достаточно, чтобы полюбить её всем сердцем, такую искреннюю и открытую, самобытную и яркую, уникальную и неповторимую. Его девочку. Его Луну.

Если бы им сейчас было бы не по восемь и девять лет, он бы её поцеловал. Ему очень хотелось выразить свою любовь, коснуться её губ, слившись в единое целое. Но было нельзя. Пусть в их головах им по восемнадцать лет, но их тела ещё были детскими, невинными — и им не следовало торопиться. Они пришли к этому выводу вместе, согласившись, что спешить некуда. У них есть всё время в этой жизни, и они всё успеют.

— У тебя получилось сделать этот день самым замечательным своим появлением, — Невилл подвинулся поближе к Луне, прижимаясь плечом к плечу.

Та положила голову ему на плечо в столь естественном жесте, что у Невилла сердце защемило от нежности. Они часто сидели так у камина в Выручай-комнате, и это были одни из самых приятных воспоминаний из прошлого.

— Я так рад, что ты со мной.

— Я больше никуда не исчезну из твоей жизни, так что не надейся, — она шутливо толкнула его плечом, разряжая обстановку. — Хотя сейчас мне лучше сбежать, потому что Тилли скоро появится, чтобы будить тебя, и снова будет меня отчитывать, если застукает: «Юным леди не положено находиться одним в комнатах с юными господами!» — она так забавно передразнила голос строгой эльфийки, что Невилл рассмеялся.

— Беги, — шепнул он ей, чмокнув в макушку. — Увидимся за завтраком!

Луна тихонько выскользнула из его спальни, и он услышал приглушённый стук двери, когда она вернулась к себе. Сам же Невилл откинулся на подушки, звёздочкой растянувшись по всей кровати с глупой улыбкой на лице. Он был счастлив.

* * *

За завтраком было шумно — бабушка с дедушкой бурно поздравляли внука, Пандора тепло улыбалась из своей коляски, а Луна крутилась вокруг него волчком. И Невилл был счастлив находиться в эпицентре этого водоворота радостных эмоций.

После еды дети убежали в малую гостиную — разбирать подарки и письма с поздравлениями. Взрослые подошли чуть позже, устроившись чуть в стороне, не мешая Луне и Невиллу разбирать ворох писем и подарочных коробок, которыми впервые на памяти Невилла был завален весь журнальный столик.

— О, это от Тео, — Невилл вытащил тонкий пакет, внутри которого оказалась небольшая записная книжка в красивом кожаном переплете. — «Пусть у тебя всегда под рукой будет место, где записать то, что ты не хочешь забыть». Это вполне в его духе — думаю, ему хочется пообщаться не только о растениях, — Невилл усмехнулся, откладывая подарок в сторону.

— А этот от меня, — Луна выудила из кучи пакетов один в ярко-желтой упаковочной бумаге и протянула его Невиллу.

— Давай его сюда, — он широко улыбнулся, забирая у неё подарок. Разорвав бумагу, он увидел какую-то кислотно-зеленую ткань в мелкую красную ящерку. — О-о-о! — он вытащил подарок и развернул его — это оказалась яркая пижама, под стать тем, что носила сама Луна. — Спасибо огромное! Это самая крутая пижама, что я видел!

— Я попросила маму помочь с вышивкой — все мои пижамы она зачаровывала вручную. И я подумала, что ты будешь рад тоже получить уникальную пижаму для себя, — она улыбнулась, кивнув на мать.

— Большое спасибо, миссис Лавгуд, Луна, — Невилл с восторгом расстегнул пуговицы на рубашке и нацепил её прямо поверх домашней футболки, не застегивая. — А что это за ящерка?

— Это саламандра, — с широкой улыбкой ответила Луна. — Она живёт в огне и один раз может в нём переродиться, почти как феникс. И мне показалось, это будет символично. Ну, и они просто красивые, — она смущённо улыбнулась, тогда как Невилл подался вперёд заключая её в объятия.

— Это очень милый подарок, Луна. Я обязательно буду его носить, — он отпустил девочку, которая просияла, довольная, что её подарок пришёлся по вкусу.

— Давай тогда продолжим, — она наклонилась к столу, вытаскивая узкую коробочку в серебряно-зеленой обёртке и протягивая её Невиллу. — От кого этот?

— Похоже, от Драко, — Невилл протянул руку, забирая подарок и рассматривая упаковку в поисках подписи.. — Ага, угадал! Посмотрим, что тут у нас...

Внутри коробочки оказался кожаный плетёный браслет с небольшим зелёным камнем по центру.

— Похоже, мне потребуется прочитать записку, чтобы понять, почему Драко дарит мне украшение, — он усмехнулся, разворачивая лист пергамента. — И он туда же! «Это браслет-напоминалка. Камень на нём загорится и слегка нагреется, если ты забудешь о чём-то», — Невилл чуть закатил глаза, но потом рассмеялся. — Ох, как иронично!

— В чём же ирония? — вопросительно приподнял бровь дед, отрываясь от тихого разговора с Пандорой. Все в комнате перевели взгляд на заливающегося смехом Невилла. — В том, что все твои друзья уже заметили твои проблемы с памятью?

— Да нет, это не так важно. Тут мне больше смешно, что в прошлой жизни был неприятный эпизод с Драко, когда он смеялся надо мной из-за напоминалки-шарика, который мне дала бабушка перед отъездом в Хогвартс. А сейчас он сам дарит мне похожий артефакт, — Невилл усмехнулся. — Что забавно, это подтверждает мою теорию, что мы с ним не ладили чисто из-за того, что учились на разных факультетах. А к напоминалке он прицепился просто так.

— Понятно, — кивнул Джером. — Будешь носить браслет?

— Конечно, — Невилл протянул Луне левое запястье. — Не поможешь надеть? — та с готовностью застегнула кожаное украшение на его руке.

— Выглядит неплохо, — резюмировала она.

Они продолжили разбирать подарки.

Блейз уговорил отчима найти время, когда один из гранианских коней будет свободен, и предложил Невиллу попробовать прокатиться на самом скоростном крылатом коне через пару недель. У Невилла разве что не загорелись глаза от восторга — ему очень понравилось кататься на крылатых конях, это было куда интереснее полётов на метле — и он сразу же начал выпрашивать разрешения воспользоваться таким подарком. Августа была просто в ужасе от того, что её внук может сесть на скоростного коня, но Джером применил все свои навыки убеждения, чтобы не лишать внука подарка.

— Я поговорю с леди Забини и уточню у неё детали и попрошу, чтобы её супруг гарантировал полную безопасность Невилла, — он успокаивающе положил руку ей на колено, и та вскоре сменила гнев на милость.

Панси подарила ему книгу по травологии — похоже, достаточно редкую, потому что Джером присвистнул, увидев фолиант. Дафна и Астория прислали красивый заварочный чайник с пожеланием выпить из него травяной чай, который он вырастит сам. Винс прислал ему набор для игры в плюй-камни. Грег — колоду карт для подрывного дурака.

Были подарки и от младших Уизли. Джинни прислала коробку яблочных пирожков, которые испекла сама. Они все были разной формы и размеров, в отличие от идеальных пирожков, которые пекла миссис Уизли, так что Невилл поверил, что Джинни действительно пыталась испечь их сама. Луна сначала смотрела на них со скепсисом, не желая принимать ничего от миссис Уизли, но после замечания Невилла о неидеальности пирожков сменила гнев на милость.

Рон же подарил ему тетрадку, в которую от руки переписал правила игры в шахматы и объяснения нескольких стратегий. Нев, казалось, помнил у него какую-то затасканную книжку по шахматам, в которые он любил играть с однокурсниками в гостиной Гриффиндора. Видимо, Рону очень хотелось с ним подружиться, и он надеялся, что они смогут хотя бы поиграть в его любимую игру. Что ж, это было неплохой попыткой.

Дядя Элджи с тетей Энид прислали открытку с поздравлениями и обещали заглянуть на ужин, чтобы вручить свой подарок.

А бабушка с дедушкой сдержали слово, данное дедом год назад, и сегодня они отправлялись в Косой переулок за волшебной палочкой!

* * *

30 июля 1989 года. Косой переулок

Изначально они думали выбраться лишь втроём: Августа, Джером и Невилл. Но Луна настояла на том, что тоже хочет пойти, а там и Пандору убедили не оставаться одной в поместье. Так что из камина в «Дырявом котле» они вышли все вместе. Невилл, одетый в лёгкий голубой летний костюм, и Луна в приталенном салатовом платье с широкой юбкой длиной чуть ниже колена, вприпрыжку бежали впереди всех. Августа, в строгом и полностью закрытом синем платье и с неизменной шляпкой, чинно шла за ними следом, одергивая за неподобающее поведение, пока Джером, одетый в рубашку, заправленную в брюки, и жилет поверх неё, толкал коляску Пандоры, которая восседала на ней с гордо выпрямленной спиной, расправляя складки на подоле темного траурного платья, скрывающего её ноги. После получения травмы она не могла больше носить свои длинные волосы распущенными, как раньше, так что домовики, которым поручили заботу о ней, применяли все свои навыки, сотворяя сложные плетеные прически у неё на голове. Сейчас её волосы были собраны в интересный низкий пучок, состоящий из десятка хитроумно переплетённых кос, скреплённых черными лентами.

В таверне их провожали взглядами знакомые, с кем Джером, Августа или Пандора обменивались приветственными кивками, но в диалог не вступали. Они сразу проследовали к выходу в переулок, который Августа открыла при помощи своей палочки, и вот — оказались на месте.

Как и всегда в это время года, переулок был слабо заполнен людьми, и в этот раз они не наткнулись ни на кого из знакомых, пока шли до лавки Олливандера. Звякнул колокольчик на двери, извещающий хозяина об их визите, и вся их процессия скрылась в полумраке магазина.

— О, приветствую, приветствую! — хозяин лавки собственной персоной вышел к ним из подсобки, где располагалась его мастерская.

— Добрый день, мистер Олливандер, — поздоровался за всех Джером.

— Мистер Джером Лонгботтом, грецкий орех и сердечная жила дракона, одиннадцать дюймов. Замечательная палочка, гибкая и послушная. Она вам всё ещё подходит? — Гаррик Олливандер славился тем, что помнил каждую палочку, что создавал, не важно, сколько лет назад она находила своего хозяина.

— Да, благодарю, никаких нареканий, — тепло улыбнулся Джером, склоняя голову в кивке.

— О, и ваша дражайшая супруга тут, миссис Августа Лонгботтом, хотя я всё ещё помню вас как Макмиллан, когда вы покупали палочку. Груша и волос единорога, тринадцать с половиной дюймов, если мне не изменяет память, — он перевел теплый взгляд на Августу, которая изящным жестом достала из складок юбки свою палочку. — О, и выглядит как новая после стольких лет использования!

Олливандер перевел взгляд на сидящую в кресле Пандору, вопросительно наклонив голову.

— А с вами, миледи, мы не знакомы, — он вышел из за стойки, подходя к ней.

— Пандора Лавгуд, — с лёгким кивком ответила та, протягивая руку.

— О, вы ведь супруга почившего мистера Ксенофилиуса Лавгуда, — Олливандер наклонился, в вежливом жесте прикасаясь губами к тыльной стороне её руки. — Примите мои искренние соболезнования, ваш муж был замечательным человеком и волшебником.

— Благодарю вас за ваши слова, но я бы не хотела дальше обсуждать эту тему. Простите, но я тяжело переживаю его уход, — Пандора отвела взгляд с хозяина лавки на бесконечные ряды полок с волшебными палочками, смахивая выступающие на глазах слёзы.

— Да-да, конечно. Приношу вам мои извинения, — Олливандер чуть склонил голову. — Вы пришли за палочкой?

— Нет, благодарю, мне не нужна палочка, моя работает без нареканий, — она достала свою палочку из рукава, демонстрируя её мастеру. Его глаза загорелись неподдельным интересом.

— О, это палочка не моей работы! Вы не позволите взглянуть? — он протянул руку, и Пандора без особых колебаний позволила ему взять её. — Длина десять дюймов, древесина похожа на ель, перламутровые прожилки... О, не говорите, что вы пользуетесь палочкой от самого Йоханнеса Йонкера!

— Полагаю, вы правы, — с полуулыбкой развела руками Пандора. — Я обучалась в Шармбатоне, но мои родители придерживались мнения, что палочку необходимо покупать исключительно у американских мастеров.

— О, давайте я угадаю вашу девичью фамилию! — в глазах старого мастера разгорелся азарт. — Либо вы из семьи де Монпелье, либо из семьи Дюмон.

— Первая попытка была верной, — рассмеялась Пандора. — Поразительно, откуда вы знакомы с де Монпелье?

— О, я много лет предлагал им свои услуги, но они придерживались своего взгляда на волшебные палочки и доверяли лишь мастерам из Нового Света.

— Что же, моя палочка не стала исключением. Вы правильно угадали, ель и волос вампуса, десять дюймов.

— О, интересная, интересная сердцевина и столь узнаваемый стиль Йонкера, — Олливандер с интересом крутил волшебную палочку, изучая её, прежде чем вернуть владелице. — У вас замечательная палочка, миссис Лавгуд. Но если вам не требуется новая, могу я узнать цель вашего визита? — он вопросительно обвёл взглядом присутствующих, переведя взгляд на детей, которые перешептывались у витрины, глядя на ряды палочек.

— Я бы хотел приобрести палочку для своего внука, Невилла, — Джером указал рукой на детей, которые развернулись на месте, замявшись.

— Разве он уже идёт в Хогвартс? — удивлённо спросил Олливандер, окидывая взглядом Невилла.

— Ещё нет, но я бы хотел приобрести для него палочку заранее, — с лёгким нажимом сказал Джером. Мастер слегка нахмурился, но кивнул.

— Что же, под вашу ответственность я могу подобрать ему палочку, — он достал свою палочку и призвал из-за стойки набор инструментов. — Подойдите, мистер Лонгботтом, — Невилл не сразу понял, что мастер обращается к нему.

— Д-да, сэр, — он сделал пару шагов вперёд, встав перед мастером, который смерил его оценивающим взглядом.

— Так, посмотрим-посмотрим, — тот поцокал языком. — Какой рукой вы держите палочку?

— Правой, сэр.

— Вытяните руку вперёд.

Невилл вытянул руку, и Олливандер взмахнул палочкой, заставляя инструменты летать и делать какие-то одному ему понятные замеры: длину руки, пальцев, ширину ладони, обхват запястья и головы, расстояние от плеча до пола. Невилл молча наблюдал за летающей лентой и напряжённо ждал момента, когда мастер вынесет вердикт.

— Достаточно, — инструменты упали, повинуясь команде хозяина. — Давайте начнём с этой палочки: вишневое дерево, волос единорога, тринадцать дюймов.

У Невилла перехватило дыхание.

«Точное попадание!»

В прошлый раз он попал к Олливандеру уже в возрасте шестнадцати лет, когда сломал палочку отца в Министерстве. И тогда он тоже подобрал свою палочку с первой попытки — мистер Олливандер сделал всё измерения и однозначно выбрал подходящую ему палочку. И сейчас история повторялась. Невилл затаил дыхание, глядя как мастер волшебных палочек уверенно достает футляр с его палочкой.

Он протянул руку и ощутил такую знакомую резьбу под пальцами. Он успел изучить каждый её дюйм, знал, какой палец ложится на какую завитушку, которыми была богато украшена палочка. Он очень ценил свою, действительно свою палочку, а не доставшуюся в наследство от отца.

Но сейчас что-то было не так.

Невилл похолодел. Нет, кусочек дерева в его пальцах действительно был той палочкой, что выбрала его в прошлой жизни... Но не сейчас.

Он взял в руки такую знакомую палочку — и ничего. Совсем ничего. Палочка так и оставалась мертвым кусочком дерева, не отзывалась на его магию, не теплела в руке и не искрила.

Невилл взмахнул палочкой.

Тщетно.

Олливандер покачал головой и, забрав у Невилла бесполезную палочку, повернулся вновь к стеллажам, водя пальцами по корешкам коробок.

— Хм, я думал, эта палочка должна была вам подойти. Давайте попробуем эту — клён и сердечная жила дракона, одиннадцать с половиной дюймов.

Невилл взмахнул следующей палочкой — и снова ничего. Пока мастер выбирал следующую палочку, он просто пялился в никуда, пытаясь понять произошедшее.

«Почему мне не подошла моя палочка?»

Он был уверен, что сегодня уйдёт домой с ней, но по неведомым ему причинам она не откликнулась. Палочка не выбрала его.

«А я точно волшебник, или мне показалось? — дурацкая мысль посетила его голову и тут же вылетела. — Нет, нет, у меня был магический выброс, я не сквиб. И воспоминания доставал. Всё должно быть нормально. Просто мне подойдёт другая палочка.»

Олливандер предлагал ему новые и новые палочки. Гора отвергнутых коробок высилась на прилавке, пока раззадоренный мастер искал подходящую.

Невилл перевёл испуганный взгляд на деда, но тот лишь ободряюще улыбнулся.

«Да, всё будет нормально. Мы найдем мою палочку».

Он перевел взгляд на Луну и увидел, как она встрепенулась, до этого безмятежно сидевшая на лавочке и болтающая ногами, когда Олливандер выбрал следующую палочку.

— Давайте попробуем дуб с волосом единорога, девять дюймов, — Невилл тоже удивлённо вздохнул. Он узнавал эту палочку, так часто украшавшую волосы Луны или расположившуюся за её ухом.

Взмах. Ничего.

Олливандер вновь отвернулся к стеллажам, бубня что-то под нос. Луна же соскочила с лавки и подошла к стойке, провела пальцами по знакомой палочке и, повинуясь инстинкту, взяла палочку в руки. Невилл завороженно смотрел на неё, пока не понял, что выражение её лица с предвкушения сменилось ужасом. Он почувствовал её страх, который до этого одолевал лишь его. Она подняла на него напуганный взгляд и мотнула головой, кладя палочку назад.

Невилл смотрел, как она на негнущихся ватных ногах возвращалась на лавочку. Он мог понять её состояние, когда палочка, что ты считаешь своей, отвергает тебя. Это вводит в уныние.

— Хм, может, вот эта палочка? Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, — Олливандер протянул ему новую палочку, кажущуюся смутно знакомой. Но тоже нет.

Мастер распалялся. Казалось, теперь задача подобрать Невиллу палочку была его личным вызовом. Вместо того, чтобы подолгу выбирать, он просто начал предлагать все палочки подряд. Одна, другая, десятая, двадцатая. На стойке высилась гора не подошедших палочек, а стеллажи пустели. Джером уже начал нервно притопывать ногой, тем самым ещё сильнее раздражая мастера.

— Возможно, мы не найдём здесь палочку для моего внука... — начал было он, но его резко прервал Олливандер:

— Нет! — он с фанатичным блеском в глазах развернулся к Лонгботтомам. — Я найду подходящую палочку!

Ещё полчаса бессмысленных потуг. Августа устроилась на лавочке рядом с Луной и о чем-то тихо переговаривалась с Пандорой, чья коляска стояла рядом. Луна сидела поникшая, рассматривая носы туфелек. Джером подпирал стену собой и откровенно выглядел раздражённым, потому что это занимало слишком много времени. Сколько они здесь пробыли? Два, три часа? Невилл потерял счёт времени, и мог только примерно судить по тому, что полки магазина практически опустели.

— Нет, нет, — Олливандер бормотал себе под нос. — Классика не подходит!

Он рванул в подсобку и вернулся через минуту с небольшим чемоданчиком. Широким жестом сдвинув отвергнутые палочки в сторону, он положил кейс на стойку и открыл. Невилл увидел буквально пару десятков узких футляров и поднял вопросительный взгляд на мастера вместе с дедом.

— Это мои экспериментальные наработки, — пояснил Олливандер. — Я редко отклоняюсь от трёх классических сердцевин: сердечная жила дракона, волос единорога и перо феникса чаще всего дают лучший результат... Но это явно не случай вашего внука. Так что давайте попробуем нестандартные палочки: ясень и ус тролля, восемь дюймов, например, — мастер протянул ему короткую и толстую палочку. К облегчению Невилла, в ней ничего не отозвалось на его магию. Не хотелось получить палочку с частицей тролля, как-то это было мерзко.

— Хм, возможно, терновник и шерсть акромантула, двенадцать с половиной дюймов?

Тоже ничего.

— А что насчёт ивы с усом гриндилоу? Десять и три четверти дюйма.

Мимо.

— Хм, хм. Может, тис с рогом кроленя, девять дюймов?

Нет.

— А что насчёт этой? Тёмный бук с волосом кентавра, двенадцать дюймов.

Невилл взял в руки палочку и, наконец, почувствовал покалывание в пальцах. Взмах, и из кончика палочки водопадом посыпались искры.

Все в магазине вздохнули с облегчением, кроме мастера Олливандера, который задумчиво смотрел на Невилла, а затем перевел взгляд на Луну.

— Юная леди, я понимаю, что вам ещё рано покупать палочку, но не могли бы вы подойти сюда?

Луна удивлённо распахнула глаза, но, получив одобрительный кивок от мамы, подошла ближе к мастеру.

— Попробуйте, пожалуйста, эту палочку, — он протянул ей футляр с изящной белой палочкой, не назвав её состав.

Луна взяла палочку в руки, и Невилл почувствовал её облегчение. На её миловидном листке расплылась широкая улыбка, когда она взмахнула палочкой, и вокруг неё закружились бабочки, сотканные из света.

— О! — все в магазинчике зачарованно наблюдали за проявлением её магии.

— Белый граб и волос кентавра, девять дюймов. Похоже, эти палочки нашли своих хозяев... — он задумчиво облокотился на стойку.

— Это какие-то особые палочки? — удивлённо спросила Августа.

— Думаю, да. С ними связана достаточно интересная история. Присаживайтесь, я вам расскажу, — и мастер начал рассказывать, тем временем наводя порядок и левитируя остальные палочки по местам.

* * *

Чуть больше года назад, так же летом, я направился с Запретный лес за древесиной для новых палочек. Как известно, деревья, растущие в непосредственной близости от магического источника или мест, где часто используется магия, подходят для создания палочек лучше прочих. А леса вокруг Хогвартса и вовсе пропитаны магией, почему я чаще всего собираю заготовки именно там. Запретный лес далеко не такой страшный, как описывают учителя в Хогвартсе, главное — следовать его правилам и относиться к нему уважительно, как к разумному существу.

Так вот, в тот день я направился в лес по своему стандартному маршруту, так как у меня закончились запасы орешника, пихты и тиса. Но в тот день мне не везло — все деревья, что мне встречались, были покинуты лукотрусами, а значит, из них получились бы слабые палочки. Но я не сдавался и продолжал углубляться всё дальше в лес. У меня с собой был целый мешочек мокриц, чтобы задобрить лукотрусов, и я не собирался сдаваться только потому, что не нашел подходящих деревьев на опушке.

И вот спустя два часа поисков я наконец нашел их. Небольшие колонии лукотрусов гнездились на деревьях, которые мне были не нужны в тот день. Но там, где одно семейство — неподалеку и другие. Так что я сошел с тропы и углубился в лес, следуя за лукотрусами.

Они привели меня на поляну с большим камнем по центру, но это меня слабо волновало. Основное — я увидел нужные мне деревца, ещё совсем молодые, а уже кишащие лукотрусами, и поспешил к ним. Угостив малышей мокрицами, я смог собрать достаточно древесины для нескольких новых палочек. И я собрался было уходить, но тут мое внимание привлекли два огромных дерева: бук и граб, которые сплелись ветвями над этим странным камнем, закрывая его от солнечных лучей. И в их ветвях просто кишели лукотрусы — это был, пожалуй, всего третий раз в жизни, когда я видел такое их количество в одном месте. Предыдущие палочки из подобных деревьев были крайне сильными и нашли могущественных владельцев, так что я не смог устоять перед соблазном создать ещё несколько мощных палочек. Но стоило мне приблизиться к стволу бука, как меня грубо окликнули.

— Постой, человек, — я даже подпрыгнул на месте от удивления. Кто будет разговаривать со мной посреди Запретного леса?

— Кто здесь? — я молниеносно достал палочку, оборачиваясь к незнакомцу. Их было двое, и это были кентавры.

— Убери своё оружие, человек, — произнёс один из кентавров, с белоснежной шкурой и длинными белыми волосами, волнами ниспадающими по плечам человеческого туловища.

— Мы тебе не враги, — вторил ему его спутник с иссиня-черным, как смоль, крупом лошади и смуглой кожей.

Зная пылкий нрав кентавров, я в миролюбивом жесте убрал палочку и поднял пустые ладони.

— Ты — создатель волшебных инструментов? — спросил белый кентавр, осматривая меня с головы до ног.

— Да, сэр. Моё имя Гаррик Олливандер, и я лучший мастер по созданию волшебных палочек во всей Британии, — я поклонился, представляясь, но им не было до этого дела.

— Оставь формальности, Гаррик, — отрезал черный кентавр. — Мы не задержимся.

— Нам было видение. Звёзды предсказали, что мы должны явиться сюда в этот день и отдать по волосу создателю волшебных инструментов, что вы зовёте палочками.

Оба кентавра изогнулись с потрясающей для них грацией, выдергивая по волосу из своих хвостов. Я стоял, потеряв дар речи и находясь в предвкушении того, какие уникальные палочки могут получиться с такой сердцевиной.

— Белый волос должен лечь в тёмный бук. Найди самую старую ветку древа с темнейшей сердцевиной — и именно её используй для палочки, — белый кентавр протянул мне волос, и я взял его с благоговением.

— Чёрный же волос должен лечь в белый граб. Ищи самую молодую ветвь, с которой ты сможешь работать, и создай из неё палочку, — я едва успел убрать в колбу белый волос и закрыть его, когда второй кентавр протянул мне свой волос, и они вновь отошли на несколько шагов.

— Хозяева этих палочек придут к тебе вместе, и вместе отдай им их орудия. Их судьбы связаны, — и оба развернулись и направились куда-то в лес, скрываясь под сенью деревьев. Я даже не успел спросить их имен.

Это было поистине судьбоносной встречей. Мне ещё ни разу не доводилось делать палочки с такой сердцевиной. Признаться честно, я предпочитал придерживаться трёх классических сердцевин: сердечной жилы дракона, волоса единорога и пера феникса. Все эти существа отнесены к полуразумным, и их нрав не конфликтует с волей волшебника в палочке. Что же касается редких ингредиентов, — а поверьте, волос кентавра — это крайне редкий вариант сердцевины, — то я предпочитаю не работать с ними. Такие палочки часто могут ослушаться своего владельца или иметь нрав, который ещё нужно укротить. Темпераментные нестабильные палочки не отвечают моим стандартам качества, в связи с чем я крайне редко их изготавливаю, и ещё реже — продаю. Все подобные палочки сугубо экспериментальны и могут никогда не найти владельца.

Хотя тот случай был уникальным: решив не искушать судьбу, я последовал советам кентавров по выбору древесины — битый час ползал по буку, прикармливая лукотрусов, в поисках самой старой ветки. С грабом же таких проблем не было — ветви словно сами спускались ко мне, а раскидистые лапы позволяли сделать выбор.

Вернувшись на следующий день в лавку, я сразу же приступил к созданию этих палочек. Как и следовало ожидать, сердцевины идеально легли в основу, и мне оставалось лишь вырезать палочки. Я провел не один час, создавая прекрасные палочки, достойные своей судьбы. Резьба шла как по маслу, словно меня вела судьба. И вот они перед вами.

* * *

В лавке повисла тишина. Олливандер левитировал последние коробки на самые верхние полки, освобождая стойку. Невилл же стоял, сжимая в пальцах почти чёрную палочку, и Луна рядом с ним не отпускала белую.

— Что ж, это очень занимательная история, мистер Олливандер, — прервал наконец тишину Джером. — Я рад, что такие уникальные палочки нашли своих хозяев.

— Вы не представляете, насколько рад я сам, — Олливандер закопошился у стойки, убирая чемоданчик с экспериментальными палочками и оставляя на стойке лишь футляры от палочек Невилла и Луны. — Чаще всего подобные эксперименты не оправдывают себя, и палочки годами пылятся, так и не выбрав себе хозяина. Но я рад, что сама судьба свела этих детей с их палочками.

Джером перевел вопросительный взгляд на Пандору, и та задумчиво кивнула, словно позволяя Лонгботтому решать за двоих.

— В таком случае, мы возьмём обе палочки, — Джером широко улыбнулся детям, которые восторженно обернулись к нему. — Под мою личную ответственность, я понимаю, мастер, — он кивнул Олливандеру, верно трактуя его взгляд. — Не переживайте, я прослежу, чтобы они пользовались палочками лишь в присутствии взрослых и лишь в пределах мэнора. Мне не нужны проблемы с министерством, сами понимаете.

— Конечно, конечно. Для чистокровных семей допустимы некоторые поблажки, — мягко улыбнулся мистер Олливандер. — С вас пятнадцать галлеонов за две палочки.

Невилл был на седьмом небе от счастья. У него была своя палочка! По-настоящему своя и уникальная — он был уверен, что такой палочки ни у кого нет. А ещё в довесок Луна тоже получила палочку, хотя ей до Хогвартса оставалось ещё на год больше, чем Невиллу. И тоже уникальную, что было приятным бонусом.

Они оба оказались обескуражены, когда их старые палочки им не подошли. Но долгие часы, проведенные в лавке, окупились с лихвой. Два тонких футляра, убранные в бабушкин ридикюль с расширенным пространством, давали Невиллу надежду на новый поворот в их с Луной жизни.

* * *

30 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

За праздничным ужином дома его ждали ещё целых два приятных сюрприза.

Первый сюрприз приготовил ему дядя Элджи, преподнеся в подарок столько долгожданные для Невилла ростки ночной лилии. Он передал их в специальном зачарованном кубе, где поддерживались идеальные условия для требовательного цветка, и теперь у Невилла была задача в течение недели, пока работают чары на переносном кубе, подготовить место в оранжерее, где он посадит эти лилии. Он едва не прыгал от счастья — да что там прыгал! — и бесконечно благодарил дядюшку. В мыслях он уже представлял, как он посадит эти лилии в дальнем закутке оранжереи, который был выполнен полностью из стекла.

«Свечение лилий в лунном свете будет видно как снаружи, при подходе к оранжерее с этой стороны, так и внутри; получится просто волшебное место. Нужно будет посадить ещё неподалёку какие-нибудь лианы или вьюны, которые естественным пологом отделят проход в эту часть оранжереи, чтобы у нас с Луной было своё место».

Он с предвкушающей улыбкой поднял взгляд на Луну, но она его не заметила, погруженная в какой-то тихий разговор с мамой. Невилл не стал их прерывать и вместо этого продолжил общаться с дядей, который сидел рядом с ним.

Они ужинали в большой столовой, устроившись за большим столом для приемов. Джером занял место во главе стола. По левую руку от него сидела Августа, а рядом с ней — Пандора и Луна. По правую же руку расположились Невилл, и за ним Элджи и Энид. Огромная часть стола оставалась неиспользованной, но это никого не волновало, так как все были погружены в беседу с соседями, и вечер проходил в теплой семейной обстановке.

Ужин уже почти завершился, и эльфы должны были вот-вот принести торт, когда Пандора негромко кашлянула, привлекая внимание присутствующих. Все разговоры за столом стихли, и повисла напряжённая тишина.

— Джером, — начала Пандора, перекатывая в пальцах бокал. — Я много думала над вашим предложением...

— Каким из всех, дорогая Пандора? — ненавязчиво уточнил дедушка, пригубив вино.

— Сейчас узнаете, — таинственно улыбнулась она. — Мы с вами знакомы не очень давно, но за этот год я убедилась, что вы и ваша семья заслуживает доверия. Вы пришли нам на помощь в самый трудный час и продолжаете оказывать её сейчас, не требуя ничего взамен, — у неё чуть дрогнул голос, и Августа накрыла её руку своей. Пандора благодарно улыбнулась в ответ и продолжила: — Признаюсь, изначально я была настроена скептически, но сегодняшнее происшествие в лавке Олливандера заставило меня изменить своё мнение.

Она бросила взгляд на Луну, сидящую рядом с расслабленной счастливой улыбкой, которая, видимо, знала, о чём будет идти речь. И перевела взгляд на Невилла.

— Я решила дать своё согласие на помолвку, — она многозначительно подняла брови, кивая на мальчика.

— Это же замечательно! — воскликнул Джером, но Пандора приподняла руку, прося его пока замолчать.

— Я очень надеюсь, что ваши слова не были пустым звуком, — она говорила, обращаясь одновременно и к Невиллу, и его родственникам, к каждому в своём смысле. — Я соглашаюсь на магическое скрепление помолвки и очень надеюсь, что моей дочери не придётся её разрывать в будущем. Я бы не хотела, чтобы она получила магический откат за ложную клятву, и не желаю того же вашему внуку, — она перевела взгляд, которым до этого пристально смотрела в глаза Невиллу, на Джерома.

— Я полностью разделяю ваши опасения, Пандора, и я рад, что вы приняли это решение, — тот приподнял бокал, салютуя им Лавгудам. — Я верю в светлое будущее для наших детей и нас.

— Что же, именно из заботы о будущем дочери и своём я также приняла и другое решение, — Пандора приподняла бокал в ответном жесте и пригубила вино. — Я согласна присягнуть на вассалитет вашей семье, если это гарантирует вашу полную поддержку Луне и позволит нам и дальше пользоваться вашим гостеприимством, пока мы не встанем на ноги в прямом и переносном смысле.

— Пандора, если вы переживаете, что мы можем вас выставить из нашего дома, и хотите тем самым обезопасить себя — пожалуйста, не переживайте. Мы никогда бы не поступили подобным образом! — Августа словно оправдывалась, потому что одно лишь предположение, что они могут пойти на такое было для неё чуть ли не оскорбительным. — Вы совершенно не обязаны принимать оба предложения моего мужа, если не хотите этого сами.

— Августа, не беспокойтесь, — Пандора отставила бокал и взяла старушку за руку. — Я тщательно обдумала данное решение. И я думаю, что мы можем достичь взаимовыгодного партнёрства.

— В таком случае, давайте обсудим детали завтра с утра в моём офисе, чтобы успеть до Лугнасада, — подвёл итог Джером, хлопнув в ладоши. — А сейчас, думаю, настало время для десерта!

Эльфы отлевитировали на стол большой праздничный торт со свечами, и Невилл задул их, загадывая желание.

«Я хочу прожить долгую и счастливую жизнь с Луной».

Все свечи погасли с первого раза.

Да будет так.

31 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Утро Джерома началось в деловом настроении. Совы принесли ворох писем с новостями по заказам из лавки, которые он бегло просматривал, сидя в любимом кресле у окна до завтрака. Из-за для рождения Невилла он на пару дней выпал из рабочих процессов, и, судя по объему корреспонденции, дел накопилось прилично. А впереди ещё Лугнасад, на который в этот раз прием организовывали Лонгботтомы.

Восемь праздников Колеса года, что отмечали приверженцы друидизма и просто древние чистокровные семейства, уважающие магию и воздающие ей данное, включали в себя Самайн, Йоль, Имболк, Остару, Бельтайн, Литу, Лугнасад и Мабон. Почти год прошел с Самайна в поместье Малфоев, и Лонгботтомы посетили приемы и принимали участие в ритуалах, посвященных всем предыдущим праздникам, словно наверстывая упущенное за долгие годы затворничества после болезни Фрэнка и Алисы.

Даже до появления в их доме Лавгудов Джером решил, что стоит провести прием по поводу этого праздника в их мэноре, чтобы помимо традиционных ритуалов провести ещё парочку на родовом камне над Невиллом, сразу после его дня рождения. Состояние памяти внука в отношении магических наук угнетало, и больше всего раздражало то, что его зелья давали лишь временный эффект, поэтому Джером собирался обратиться к ритуалам на магии крови. Пусть он не мог найти объяснения этому феномену, но хотел перепробовать все доступные ему методы для решения проблемы.

А теперь он понимал, что дел у них прибавится, так как будут проводиться точно ещё один или два ритуала. И если насчёт помолвки детей он был уверен на сто процентов, то вопрос вассалитета ещё предстояло обсудить, поскольку он предлагал его разово, пытаясь завлечь Пандору бонусами, которые могут предоставить Лонгботтомы ей и её дочери, но миссис Лавгуд, вероятно, приняла это предложение всерьез. И сегодня им предстояла долгая беседа, чтобы обсудить все детали и условия и убедиться в серьезности её намерений.

Он поднял взгляд из-за утренней чашки кофе на светловолосые фигуры: Пандора и Луна были похожи почти как две капли воды, за вычетом цвета глаз — Пандора имела светло-голубые, цвета неба в ясный солнечный день, тогда как серебристо-серые глаза Луны казались отражением её небесной тёзки. Джером проследил взгляды, которые Невилл кидал на Луну, понимая эмоции, которые тот испытывает. Он сам множество лет подряд смотрел на Августу тем же взглядом влюбленного мужчины.

В семье Лонгботтомов всегда женились по любви, и чаще всего по взаимной. Джером выбрал Августу, и они были счастливы в браке всю жизнь. Фрэнк с Алисой также души друг в друге не чаяли. А вот Элджи и Энид были исключением из правила, где любовь в начале была односторонней — Элджи куда больше занимали растения, и поняв, что он не интересуется отношениями, его родители нашли ему невесту среди его знакомых, которая испытывала к нему чувства. Для Элджи его супруга была скорее подругой, самой близкой и лучшей, но он даже спустя столько лет не мог сказать, что любит её по-настоящему. И судьба не одарила их ребенком — они были хорошими партнёрами, коллегами, друзьями, семьёй, но так и не стали родителями.

А если изучить историю рода Лонгботтомов: пообщаться с портретами и зарыться в дневники — можно было заметить закономерность. Все несчастные браки в их семье всегда знаменовали тупиковую ветвь. И не важно, был ли это брак по расчету или лишь у одного из партнёров действительно были чувства — магия обрезала эти ветви, как садовник обрезает куст. И до этих дней их род дошёл крайне немногочисленным — Джером и Элджи были последними братьями в основной ветви рода, а несколько побочных ветвей почти вымерли, так как в них рождались лишь девочки, и те уходили из семьи. Лонгботтомы редели, и для Джерома счастье его внука стояло на первом месте, потому что волей-неволей начнёшь верить в семейное проклятие или благословение, как посмотреть.

Он бросал взгляды на Луну поверх утренней газеты, которая сменила деловые письма.

Девочка была открытой, светлой и доброй. Джером не мог знать наверняка, но она казалась хорошей партией для Невилла. Её неприкрытый энтузиазм и прямолинейность могли хорошо сказаться на более замкнутом Невилле. А ещё она вырастет настоящей красавицей, под стать своей матери. Джером усмехнулся в бороду, вспоминая смущение, с которым Невилл показывал ему свои воспоминания о взрослой Луне и их отношениях.

«Кстати, эти воспоминания могут сегодня пригодиться, чтобы успокоить Пандору, если у той остались сомнения».

Завтрак закончился. Дети убежали в сад — Невилл собирался подготовить место для высадки лилий, что ему подарил Элджи, а Луна увязалась за ним. Августа собиралась в Министерство на очередное заседание Визенгамота. И только Джером с Пандорой оставались в мэноре в этот день. Признаться честно, у Джерома тоже были дела в лавке, но он решил, что разговор со старшей Лавгуд не может ждать, из-за чего вновь переложил все дела на невозмутимого Локера, своего верного помощника.

— Что же, мы с вами остались одни, — Джером сложил газету и отложил её на журнальный столик, вставая. Пандора отставила чашку с чаем и откатилась от стола.

— Похоже, что нас ждут долгие переговоры, — со смешком заметила она. — Переместимся в ваш или мой кабинет?

— Думаю, для сегодняшнего диалога нам больше подойдёт мой.

Джером подошёл к ней со спины, берясь за ручки коляски, чтобы гостье не приходилось напрягаться. И так они отправились в сторону рабочего крыла мэнора.

До кабинета Джерома они добирались молча. Пандора мурлыкала себе под нос какую-то одной ей известную мелодию, пока они проезжали мимо портретов предков Лонгботтомов, которые были и в этом крыле. Джером же размышлял, как будет правильнее провести этот диалог.

И вот перед ними оказалась дубовая дверь его кабинета, открывшаяся по взмаху палочки его хозяина. Он выкатил коляску, в которой сидела Пандора, и остановил её рядом с небольшим журнальным столиком у камина. Взмах палочки — и ненужное кресло отлетело в сторону, чтобы на его место поставить коляску, напротив второго кресла

— Я понимаю, что мы только что позавтракали, но всё же не желаете чего-нибудь выпить? — Джером отошёл к своему столу за записной книжкой и самопишущим пером.

— Нет, благодарю, лорд Джером, — Пандора слегка качнула головой, осматривая кабинет. — Давайте сразу перейдем к делу.

— Что же, слово гостя — закон. Хотя вроде бы я просил вас отбросить все титулы, — Джером улыбнулся и уселся в кресле напротив, отложив письменные принадлежности на столик и сцепив руки в замок, поставив локти на подлокотники. — В таком случае, для начала ответьте мне на основной вопрос, который меня мучает. Почему вы передумали? — он бросил вопросительный взгляд на собеседницу, которая задумчиво перебирала кончик длинной косы, в которую были собраны её волосы.

— Что же... Признаюсь честно, для меня было очень сложно принять тот факт, что моя дочь и ваш внук вернулись во времени, — она подняла взгляд на Джерома, наблюдая за его реакцией. Он кивнул, соглашаясь.

— Я понимаю, что в это сложно поверить. Когда Невилл рассказал мне, я тоже первым делом запросил у него доказательства.

От его слов Пандора удивлённо наклонила голову.

— И они у вас есть? — теперь она выглядела заинтересованной.

— Да, у меня есть несколько десятков флаконов с различными воспоминаниями из будущего, которые предоставил мне Невилл за тот год, что я знал, — Джером взмахнул палочкой, призывая Омут воспоминаний, и перевёл взгляд на собеседницу. — Но вы же не знали об этом, верно?

— Да, я не знала, — сразу открестилась та. — Я приняла решение без знания того, что вы можете подтвердить их слова.

— Хорошо, тогда я думаю, вам следует взглянуть на эту подборку воспоминаний, чтобы убедиться в своём решении и понять, почему я так настаивал на помолвке наших детей, — он призвал несколько флаконов и вылил их содержимое в Омут.

— Что я увижу? — Пандора с долей сомнения наклонилась к чаше, что было сложно, учитывая её состояние.

— Подтверждение слов Невилла о том, что он искренне любит вашу дочь, — Джером встал с кресла, помогая ей подвинуться ближе к чаше и придерживая, чтобы она смогла наклониться и погрузить лицо в Омут, не упав. Пандора благодарно ему улыбнулась и приступила к просмотру воспоминаний.

Шла минута, другая — Джером терпеливо держал Пандору крепкой хваткой, пока та не подняла лицо от поверхности чаши. Он помог ей снова устроиться в коляске и вернулся на своё место, ожидая её вердикта.

Пандора сидела со слегка растерянным видом. В ней словно боролись одновременно и радость, и сомнение, и её выражение лица не позволяло угадать, какая из эмоций преобладала.

— Спасибо, что показали мне эти воспоминания, — произнесла она с тёплой улыбкой. — Я была рада увидеть свою дочь взрослой, и увидеть, каким человеком она стала, увидеть заботу вашего внука по отношению к ней... — но улыбка сменилась печальным выражением лица.

— Но есть какое-то «но», я верно вас понял? — уточнил Джером, наблюдая за этим изменением.

— Да, — с грустным вздохом сказала она. — Я видела, как Невилл сблизился с Луной в тяжелых обстоятельствах. Сейчас же, насколько я понимаю, сценарий их жизни уже претерпел существенные изменения. И будет ли ему нужна Луна, если они оба не станут изгоями, как в прошлом?

Джером понимал её сомнения. Действительно, Невилл обзавёлся друзьями, собирался поступать на другой факультет — пусть и не говорил ещё, на какой, но дед догадывался — и пытался вспомнить ключевые события, после которых что-то в магическом мире шло наперекосяк. Но в чём Джером был уверен, так это в его чувствах к Луне. Невилл пронёс их сквозь время и был готов на всё, лишь бы быть с ней, даже когда не знал, что она тоже его помнит.

— Насколько я успел узнать своего внука за последний год, я могу сказать, что в чувствах к вашей дочери он уверен на сто процентов, — Джером говорил уверенно и видел, что Пандора тоже почувствовала это во время просмотра воспоминаний. — Я думаю, все его планы по изменению своей жизни включали в себя Луну рядом с ним. Он был готов завоевать её сердце снова, если бы она не помнила его.

— Вы точно в этом уверены? — Пандора всё же не могла не сомневаться, хотя и дала согласие днём ранее.

— Подумайте сами, если бы Невилл не хотел быть с Луной, разве стал бы он искать возможность познакомиться с ней столькими годами ранее?

— Я не знаю, — честно ответила Пандора. — Я хочу вам верить, ради своей дочери.

— Луна рассказывала вам, как они погибли? — чуть отошёл от темы Джером, собирая тёплые воспоминания Невилла о Луне и их отношениях во флаконы.

— Нет, она обошлась без подробностей, так что я лишь знаю, что они погибли в мае тысяча девятьсот девяносто восьмого, как и рассказал Невилл, — она качнула головой.

— Тогда я думаю, вам может быть интересно и полезно увидеть этот эпизод, — Джером призвал флакон из архива и вылил его содержимое в Омут.

— Вы так считаете? Какая мать захочет видеть смерть своего ребенка?! — в голосе Пандоры была тревога.

— Никакая, — согласно кивнул Джером. — Но я бы хотел, чтобы вы увидели этот эпизод. Я пересматривал его вчера вечером и обратил внимание на одну деталь, которая может вас убедить в правильности этого решения.

— Какая? — Пандора настороженно смотрела на собеседника.

— Пандора, вы задаёте слишком много вопросов, когда вам всего лишь нужно посмотреть воспоминание, — Джером вновь встал с кресла, обходя её. — Я знаю, что это тяжело, но вы должны помнить, что это всего лишь вариант будущего, которого больше не случится. Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы наши дети не встретили такой судьбы.

Пандора кивнула и вновь потянулась к Омуту. Джером снова помог ей наклониться и придерживал, пока она плавала в воспоминаниях Невилла. Через минуту она подняла лицо от жидкости, оно было всё в слезах.

— О, Мерлин... — она откинулась в коляске, закрыв рукой рот, искаженный гримасой боли. Слёзы градом текли по её щекам. — Это просто ужасно!

— Не могу с вами не согласиться, — Джером призвал домовика и попросил принести два бокала огневиски. Через несколько секунд запрошенное оказалось на столике, и он протянул один из бокалов Пандоре, которая залпом осушила его, скривившись от градуса.

— Как вы могли пересматривать это воспоминание?! — в её голосе были искренний ужас и изумление. — Раз за разом видеть, как ваш внук мучается и умирает... — её била мелкая дрожь.

— Пандора, Пандора, — Джером взял её за руку, крепко сжав, чтобы она посмотрела ему в глаза. — Эти воспоминания больше не станут реальностью. Это лишь вариант развития событий, которого мы постараемся избежать.

— Но... — она всхлипнула.

— Никаких «но», Пандора, — голос Джерома был тверд. — Наши дети доверили нам такую важную тайну, и мы должны стать для них опорой. Мы не можем игнорировать часть событий из их прошлой жизни, потому что они нам не нравятся.

— Как вы это выдерживаете? — она вновь спрятала лицо в ладонях, заходясь слезами. — Я не уверена, что смогу.

— Я буду рядом, чтобы помочь вам, — он уверенно коснулся её плеча, ободряюще сжимая его. — Давайте лучше вы сейчас подумаете над тем, на что я хотел обратить ваше внимание.

— Я не знаю, — стушевалась Пандора. — Простите, но я была в таком ужасе, когда смотрела это воспоминание. Беллатрикс Лестрейндж на свободе, пытающаяся убить мою дочь. Огромная змея, укусившая вашего внука. И ещё этот меч, которым их пронзили, убивая... — она вновь поежилась, пытаясь сдержать слёзы.

— Что же, если вы не заметили, что я хотел вам показать, давайте вновь посмотрим воспоминание вместе.

— Нет! — она отшатнулась, в ужасе. — Я не смогу увидеть это снова.

— Пандора, вы мне доверяете? — Джером посмотрел ей прямо в глаза.

— Допустим, да.

— Тогда доверьтесь мне, — он потянул её к Омуту, и они вместе нырнули в это воспоминание.

Он снова увидел горящий Хогвартс, битву, смерти, лучи заклинаний, от которых хотелось инстинктивно отклониться. Бегущий Невилл, который был напуган и хотел скрыться, сбежать из этого ада. И белое пятно, которое смешало все его планы, — Луна. Самоотверженность его внука потрясала Джерома каждый раз, как он видел этот эпизод.

— У них не было шансов, — Пандора была рядом с ним, сидя в коляске.

— Вы правы, — печально заметил Джером, видя, как Невилл вступает в бой с Беллатрикс. — Но это не остановило Невилла. Ваша дочь была для него дороже всего, и он был готов защитить её ценой своей жизни.

— Это заметно, — Пандора опечаленно качнула головой, наблюдая, как Невилл проигрывает Беллатрикс и едва справляется со змеёй, которая всё же задевает его ногу. — Я не спорю, эта сцена подтверждает серьезность его чувств на порядок лучше, чем всё, что вы показали мне до этого.

— Тогда проследуем дальше, — Джером толкнул коляску, перемещаясь в Запретный лес следом за убегающими детьми. И вот появилась та поляна, на которую он теперь смотрел другим взглядом.

— Так что вы мне хотели показать? — Пандора старательно отводила взгляд от камня, на котором Луна с трудом удерживала умирающего Невилла, уговаривающего её бежать одной.

— Как рассказал мне Невилл, это поляна с древним друидским руническим кругом, на котором маги прошлого приносили клятву самой Магии. И именно оттого, что их смерть свершилась на этом камне, они и смогли вернуться во времени, — Джером обвёл взглядом уже столь знакомую поляну.

— То есть это место пропитано магией с незапамятных времён? — Пандора удивлённо отводила взглядом поляну.

— Да, верно, — заметил он. — А теперь посмотрите на эти два дерева, — он показал рукой на два крупных дерева, сплетающихся ветками над алтарем.

— Это же... — глаза Пандоры удивлённо расширились.

— Да, это именно те деревья, которые упомянул мастер Олливандер в своём рассказе, — кивнул Джером. — Я специально сверился со справочником. Это граб и бук, из которых и были сделаны палочки, которые выбрали наших детей.

— О, Мерлин, — Пандора в удивлении открыла рот, прикрыв его ладонью. — А это?.. — она указала рукой под сенью деревьев, где, скрытая полумраком леса, стояла пара кентавров.

— А это, я полагаю, два кентавра из его же рассказа, которым звёзды сказали, что они должны отдать по волосу для этих палочек, — Джером кивнул, проследив за её рукой.

— Я не видела этого в первый раз, — словно оправдываясь, она перевела взгляд назад на Невилла и Луну. К сожалению, не вовремя. Именно в этот момент их пронзило мечом, левитируемым Беллатрикс Лестрейндж, которая настигла их. Пандора резко отвернулась, зажмурив глаза, не в силах видеть этого вновь. Но крик Невилла ничего не могло заглушить.

— Я думаю, нам пора, — Джером коснулся её плеча, вытаскивая из воспоминания.

Вновь оказавшись в кабинете, Пандора снова залпом осушила пополненный огневиски стакан. Джером не возражал, понимая, как это тяжело: увидеть смерть дорогого тебе человека два раза подряд. В кабинете повисла тишина, пока Пандора приходила в себя.

— Вы знаете, что я передумала именно из-за волшебных палочек? — наконец подала голос она.

— Я догадывался, что дело может быть в этом, — честно ответил ей Джером.

— Уникальные палочки, с такой историей... — Пандора задумчиво крутила в руках пустой бокал. — Мне показалось, словно сама Судьба сводит наших детей вместе. И противиться ей я уже не могла...

— Прекрасно вас понимаю, — кивнул Джером, делая небольшой глоток из своего бокала.

— Так что сейчас после просмотра этого воспоминания я ещё сильнее убедилась в правильности своего решения.

— Я рад это слышать, — искренне ответил ей Джером. — Значит, вопрос с помолвкой мы решили. Я собираюсь провести ритуал через несколько дней, на Лугнасад, если вы согласны.

— Конечно, я согласна, — кивнула Пандора, отставляя пустой бокал на столик. — Так как мы остались с ней одни, я думаю, что магическая помолвка пойдет ей на пользу. От меня что-то потребуется?

— Нет, для ритуала будет достаточно вашего согласия, с остальным я разберусь сам. Если вы не возражаете, я приглашу на церемонию несколько старинных семей, тех, кто поможет мне в его проведении.

— Конечно, Джером, — Пандора не возражала. — Зовите того, кого сочтёте нужным. Я понимаю, что от меня толку мало, — она с обидой махнула на свои ноги.

— Не переживайте, здесь мы с вами оба останемся не при делах, — улыбнулся Джером. — Помолвку перед магией должен заключать сторонний человек, не принадлежащий ни к одной из семей. Так что я думал пригласить на эту роль своего друга Люциуса Малфоя.

— Малфоя? — на лице Пандоры отразилось сомнение. — Я мало знаю об этой семье в Англии. Я была знакома лишь с их младшей французской ветвью Малфуа. У меня был однокурсник в Шармбатоне из этой семьи, Клод Малфуа.

— Я сам знаком с ними чуть меньше года, но это одна из немногих семей, которые придерживаются древних традиций, несмотря на запреты Министерства. И если я хочу провести кровный ритуал, мне потребуется волшебник, который в них разбирается. А лорд Малфой как раз является одним из таких, — Джером откинулся в кресле, устраиваясь удобнее. — Тем более, его сын Драко дружит с Невиллом, так что Люциус будет хорошей кандидатурой для проведения ритуала.

— Я вас поняла, — кивнула Пандора. — Пусть будет Малфой.

— В таком случае, вы не подождёт несколько минут, чтобы я отправил ему письмо с совой? — получив одобрительный кивок, Джером призвал со стола пергамент и быстро набросал письмо. Пандора же сидела, размышляя о чем-то своём.

Через несколько минут Джером свернул свиток и передал его домовику, чтобы тот отправил сову Малфою.

— Итак, я снова с вами, — с улыбкой он поднял взгляд на собеседницу.

— В таком случае, давайте обсудим второй вопрос на сегодняшней повестке, — Пандора уже немного пришла в себя после просмотра воспоминаний и была готова продолжить обсуждение.

— Какой именно? — Джером расстегнул жилетку, расслабленно опускаясь в кресло.

— Вассалитет, — коротко ответила Пандора. — Я готова принести вам клятву от лица нашей семьи.

— Я знаю, что я сам предлагал вам это, но вы понимаете последствия этого выбора? — Джером слегка напрягся.

— Да, и я готова обсудить условия, — она разгладила юбку на коленях и сложила руки. — Так как мы остались без Ксенофилиуса и мы последние представители рода Лавгудов, я бы не хотела, чтобы род моего мужа канул в Лету.

— Этот же вопрос можно решить и помолвкой вашей дочери. Мы можем заключить контракт, согласно которому первый ребенок Невилла и Луны будет наследником Лонгботтомов, а второй продолжит род Лавгудов.

— Я это понимаю, но все же смотрю на картину шире, — она переплела пальцы. — Я понимаю, что вассальная клятва наложит на нашу семью обязательства перед вашим родом и некоторые решения я не смогу принять без вашего согласия. Но посмотрите на ситуацию с моей стороны: мой супруг мертв; мы остались без стабильного источника дохода, потому что я не знаю, как продолжит работу «Придира» без Ксенофилиуса; меня уволили с моей позиции испытателя заклятий после инцидента; я лишилась возможности ходить и не знаю, когда смогу вести дела мужа, чтобы финансово поддерживать свою семью. Как вы видите, ситуация для нас складывается не лучшим образом, и я не могу вечно рассчитывать лишь на ваше гостеприимство, — она печально пожала плечами.

— Давайте разберем вашу ситуацию поэтапно, Пандора. Я думаю, вы понимаете, что это решение может поставить вас в будущем в уязвимую ситуацию, — он говорил серьезно. — Я бы не хотел брать на себя обязательства за вашу семью, если в будущем вы можете пострадать от этого.

— Джером, вы очень сильно помогли моей дочери и мне. Вы хороший человек, и я уверена, что вы не поставите нас в такое положение, — Пандора улыбнулась Джерому. Тот нехотя улыбнулся в ответ, хотя на душе скребли кошки. Предсказать будущее почти невозможно, и в будущем, из которого прибыл Невилл, их обоих уже не было. И Джером не знал, как может сложиться их судьба. Принесет ли этот союз им выгоду или обернется крахом? У него не было ответа.

— Хорошо, положим, это так. Я могу обещать, что всеми силами постараюсь не допустить, чтобы дела нашей семьи сказались на вашей, — он с сомнением кивнул и продолжил: — Но мы должны четко разграничить выгоды, которые получит каждая из сторон от нашего союза, если вы продолжите на нём настаивать.

— Я уже приняла решение, Джером. И не поверну назад, — Пандора была верна своему слову. — Давайте начнём не с моих проблем, которые вы можете решить, а с ваших выгод, которые вы приобретете.

— Что же, я вас слушаю.

— Для начала, я не могу управлять журналом и типографией. Это был бизнес моего мужа, и я не разбираюсь в нём. Я могу передать «Придиру» под ваш контроль: вы получите журнал, который может печатать то, что выгодно вам, а также половину дохода от продаж. От вас потребуется только поставить своего управляющего и определить направленность журнала — вы можете либо продолжить писать псевдонаучные статьи, искать несуществующих животных и раскрывать теории заговора, на которых был повернут мой покойный муж, либо превратить его в приличное новостное или научное издание, которое будет публиковать, что вам будет угодно.

— Пятьдесят процентов и свобода в выборе тематики? Это очень щедрое предложение, миссис Лавгуд, — Джером удивлённо присвистнул.

— Я знаю — потому, что я сразу пытаюсь окупить ваше вложение, — она хитро улыбнулась.

— Какое вложение? В типографию и журнал? — Джером наклонил голову, пытаясь понять собеседницу.

— Нет, я бы хотела, чтобы вы оказали мне услугу, которая также гарантирует мою верность вашей семье, — она выдержала эффектную паузу, пока Джером строил догадки. — Я хочу получить мастерство в чарах.

— Ого, — такого поворота событий Джером не ожидал.

— У меня нет связей в Англии, и я не знаю других мастеров, у кого я могла бы завершить обучение для сдачи экзамена, — она вновь начала теребить кончик косы, выдавая свою нервозность. — Я не завершила обучение во Франции, а сразу после переезда к Филу в Англию родилась Луна, и я полностью посвятила себя ей. Мы жили небогато: Фил полностью работал над журналом, а я нашла внештатную подработку в отделе по испытанию новых заклинаний в Министерстве. У нас едва хватало денег, чтобы существовать самим и поддерживать журнал Ксенофилиуса на плаву — все деньги улетали в него как в трубу. Нет, я не жаловалась — Фил был замечательным человеком, любящим мужем и отцом, но этот его журнал... — Пандора спрятала лицо в ладонях, глубоко вздыхая. — Я знаю, что для него он был всей его жизнью, пусть и на втором месте после нас с Луной. Но не для меня. Я хотела поджечь типографию, когда он вместо ремонта дома, на который мы откладывали несколько лет, решил организовать очередную экспедицию за морщерогими кизляками!

— За кем, простите? — Джером даже переспросил.

— Да за своими выдуманными парнокопытными козлами! С крошечными фиолетовыми и мохнатыми ушками, как у бегемота, а также закрученными винтом рогами! — если бы Пандора могла ходить, она бы сейчас встала и пнула бы что-нибудь в сердцах. Но ей оставалось только бессильно сжимать кулаки, в раздражении.

— О, какое интересное животное, — со смешком заметил Джером. — У меня есть знакомые магозоологи, и я не припомню, чтобы они упоминали подобное существо.

— И вы тоже будете смеяться?! — Пандора в сердцах ударила кулаком по ручке коляски, которая жалобно скрипнула. — Да я-то знаю, что это выдумки моего мужа, но он не понимал, где проходит грань между выдумкой и реальностью! Ладно ещё, когда ты пишешь статьи о выдуманных животных — это была его работа, и она приносила какой-никакой заработок. А вот тратить все сбережения на бессмысленную экспедицию, в которую он отправлялся один, оставив нас с Луной на несколько месяцев одних — это уже выходит за рамки адекватности.

Пандора всхлипнула, и Джером подвинулся к ней ближе, накрывая её руку своей. Он не находил слов и не понимал, что будет уместным сказать в этой ситуации.

— Но я всё равно его любила... И он любил нас с Луной... Мы были счастливы, пусть и жили в старом покосившиеся доме, многое не могли себе позволить, порой едва сводили концы с концами. Но у Луны был любящий её отец, пусть и с небольшими заскоками, — она на секунду умолкла, а затем прикрыла рот рукой, сдавленно охнув. — Ох, Мерлин! И если в прошлой жизни Луны она росла с Филом, он мог окончательно слететь с катушек после того, как меня не стало...

— Не думаю, что всё было так плохо, — миролюбиво заметил Джером. — Ваша дочь выросла замечательной девушкой.

— Но даже в воспоминаниях, что вы мне сегодня показали, вы разве не заметили? — она с запалом обратилась к Джерому. — Она описывает эмоции людей термином «мозгошмыги» и говорит это на полном серьёзе!

— И что с этим не так? — спросил Джером. — Все дети придумывают забавные названия для обычных вещей.

— Но это не обычно! Я говорила с Луной после того, как пришла в себя. У неё проявился дар эмпата. Сильное потрясение, которое она испытала в прошлой жизни от моей смерти, а в этой жизни — от смерти Фила, раскрыло её способности к эмпатии.

— В семье ваших родителей были эмпаты? — спросил Джером заинтересованно. — Или в роду Лавгудов?

— Нет — на оба ваших вопроса, — мотнула головой Пандора. — Лавгуды крайне молодое чистокровное семейство, насчитывает всего пять поколений, и у них ещё не проявлялись родовые дары. У де Монпелье эмпатов в роду тоже не было. Вы понимаете, что это значит?

— Что Луна является первой из Лавгудов, кто имеет право заложить свой родовой камень и получить статус чистокровной даже в глазах старинных семейств, — Джером понимающе кивнул.

— Именно, — кивнула Пандора. — Почему я должна всеми силами не дать этому роду угаснуть.

— И вы хотите стать вассалами нашей семьи, чтобы мы помогли вам?

— Вы верно понимаете, Джером, — Пандора подняла на него взгляд, полный надежды. — Я хочу сохранить род Лавгудов, дать ему и своей дочери чистокровный статус, чтобы она смогла его продолжить в будущем.

— Но вы же понимаете, что не одна Луна сможет продолжить ваш род? — заметил Джером.

— Справедливое замечание, но шансы крайне малы. Я всего несколько недель назад лишилась мужа, а вы мне уже предлагаете искать ему замену, чистокровного мага, который ещё и будет согласен войти в род Лавгудов, отказавшись от своего?

— Младший сын любого чистокровного семейства, которому не светит титул лорда в своем роду, но который может захотеть получить этот титул в другом, почему бы и нет? — пожал плечами Джером.

— Вы решили заняться сводничеством, Джером? — Пандора чуть скривила губы.

— Пока нет, но в случае, если подобная возможность представится, я не могу гарантировать, что не буду настаивать на подобном браке во имя сохранения вашего рода, — Джером бил её её же козырями.

Пандора недовольно фыркнула.

— В любом случае, это вопрос далеко не первостепенной важности, — отмахнулась она.

— Боюсь, он может таким стать, если вы захотите официального признания. У любого рода должны быть лорд и леди, а будущее Луны будет связано с родом Лонгботтомов.

— И если я приму вассалитет, вы сможете решать мое будущее за меня?

— Нет, ни в коем случае, — открестился Джером. — Вы можете быть уверены, что последнее слово всегда будет оставаться за вами. Но я могу стать настойчивым, если что-то будет в интересах нашего или вашего рода.

— Что же, если вы всё ещё предоставите мне право голоса — пусть будет так, — согласилась Пандора. — Я понимаю, что с любыми привилегиями приходят обязательства.

— Что же, хорошо. Вопрос вашего брака мы отложим в долгий ящик; я дам вам несколько лет, чтобы прийти в себя после утраты и сперва получить мастерство.

Пандора подняла на него радостный взгляд.

— Вы поддержите меня и проспонсируете мое обучение? — в её глазах виднелся энтузиазм, очень знакомый Джерому. Жажда знаний и просто физическая необходимость применять свой дар по назначению.

— Да, — с улыбкой ответил он. — Нельзя оставлять родовые дары не развитыми. Это же наследство де Монпелье?

— Да, верно, — кивнула ему воодушевленная Пандора. — В моей семье в каждом поколении хотя бы один член семьи наследовал дар к чарам. Вы же знаете французских мастеров чар?

— Слышал, что многие из гильдии зачарователей носят вашу девичью фамилию, — ухмыльнулся Джером.

— Так и есть, — с некой гордостью заметила она. — Однако я больше интересуюсь не зачарованием артефактов, а изобретением и улучшением заклинаний.

— Это похвальное направление, — заметил Джером. — Я думаю, что смогу найти нужные связи, чтобы найти вам учителя. Однако я вынужден сразу заметить, что сюзерен забирает часть прибыли из любых источников дохода своего вассала. И если мы проспонсируем ваше обучение, то, скажем, десять процентов прибыли с новых заклинаний, что вы изобретете, пойдут нам. И также нам будет принадлежать часть прав на них, и мы сможем влиять на то, кому вы предоставите эти знания.

— Это более чем приемлемо, — кивнула Пандора. — Но пока я обучаюсь и не работаю, я бы хотела попросить вас взять на себя заботу о Луне, как финансовую, так и воспитательную.

— Никаких проблем, — кивнул Джером. — Мы оформим помолвку не только магически, но и документально, в Министерстве. Если вы согласитесь, мы можем также документально закрепить и опеку над ней.

— Да, пожалуйста, — кивнула Пандора. — Прошу меня простить за любовь к бумагам, но я люблю получать гарантии не только на словах.

— Разумеется, я не в обиде. Мы и так были готовы помочь вашей семье, но если вам будет спокойнее с договором, мы составим его без проблем.

— Спасибо за понимание, — Пандора была искренне ему благодарна.

— Тогда подведем итоги, — хлопнул в ладоши Джером. Взмах палочкой, и над чистым листом пергамента зависло самопишущее перо, готовое начать работу под его диктовку. — Для договора о вассалитете с нашей стороны мы предоставляем вам с дочерью полную поддержку. Вы можете неограниченное время проживать на территории нашего поместья. На ваши с дочерью счета в Гринготтсе будут регулярно перечисляться деньги на регулярные расходы. Мы полностью профинансируем обучение Луны до Хогвартса и в нём, а также ваше обучение на мастера чар. Плюс, вам обеим будет приобретено по личному домовику-помощнику. Также мы обещаем помочь вам с основанием чистокровного рода и заложением родового камня Лавгудов. Я ничего не забыл?

— Вроде бы нет, — задумчиво кивнула Пандора. — С нашей же стороны, я предоставлю вам в распоряжение типографию журнала «Придира» и полную свободу выбора для дальнейшего развития журнала. Вам будет принадлежать пятьдесят процентов дохода с продаж журнала. Также я предоставлю вам десять процентов дохода с результатов моей работы над чарами после получения мастерства. При необходимости я также готова предоставить вам доступ к счетам Лавгудов в Гринготтсе, если вы сможете порекомендовать управляющего, который помог бы с оценкой имущества, продажей лишнего и приумножением капитала, — Джером кивнул, делая дополнительные пометки в записной книжке, пока самопишущее перо писало под диктовку Пандоры на отдельном свитке. — Также я даю согласие на заключение помолвки моей дочери Луны Пандоры Лавгуд с Невиллом Фрэнком Лонгботтомом. И даю вам право на поиск подходящей партии для меня, но не ранее чем через три года, — она пыталась оставить себе время на переживание утраты, и к её облегчению, Джером не стал спорить. — Вроде бы всё.

— Отлично, — Джером призвал исписанный пергамент к себе и беглым взглядом пробежался по записям. — Просто отлично! Я сейчас же направлю это нашему семейному юристу, который поможет с оформлением вассального договора. Он же подготовит и документы для официальной помолвки, которые будут направлены в Министерство.

— Большое вам спасибо, лорд Джером, — Пандора вновь прибегла к титулу, словно акцентируя внимание на главенствующей позиции, которую вскоре займет Джером. Но тот был против:

— Нет, нет и нет! Даже при условии договора, что мы собираемся подписать, наши взаимоотношения останутся неизменными. Я настаиваю на неформальном общении, мы же почти семья!

— Да, конечно. Простите, Джером. И я бесконечно вам благодарна за всё, что вы для нас делаете, — Пандора моментально исправилась, пусть ей и было сложновато обращаться неформально к мужчине, почти годящемуся ей в отцы.

— Вы всегда можете на нас положиться, Пандора, — Джером усмехнулся и подмигнул. Всё было замечательно.

31 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Пока Джером с Пандорой закрылись в кабинете для обсуждения деталей договоров, в остальном поместье кипела работа. Домашние эльфы приводили в порядок бальный зал, который стоял закрытым несколько лет. По всему дому был слышны стук, шум и нам, пока трудолюбивые домовики выполняли свою работу, подготавливаясь к приёму.

Августа вернулась из Министерства достаточно быстро, и тут же погрузилась в организационную работу, управляя армией домовиков. Разобравшись с делами, Джером присоединился к супруге, справедливо полагая, что ей потребуется помощь. Пандора отправилась в свою комнату отдыхать, поскольку её всё ещё выматывала долгая активность, а завтра им всем предстояли долгий день и приём, первый в жизни Луны и давно забытый Пандорой, которая посещала подобные мероприятия лишь во Франции, до того, как сбежала к Филу в Англию.

Невилл с Луной, впрочем, переживали меньше всех — наряды для праздника и для ритуалов были приобретены заранее, а с подготовкой дома они не могли помочь, так что пропадали в саду, где Невилл обустраивал дальний угол стеклянной оранжереи, которая была пристроена к боковой части дома. Ему нужна была специфичная почва с четким уровнем влажности и содержанием ряда веществ. У него были все необходимые удобрения, поэтому он просто постепенно перетаскивал мешки к будущим клумбам, параллельно общаясь с Луной и рассказывая ей, чём именно он занят и почему именно такие условия требовались для лилий. Он надеялся управиться с подготовкой почвы за один день, чтобы доказать дяде, что он действительно подготовился.

И ему удалось! Он успел почти к закату, но смог высадить столь желанные ростки в почву тем вечером. Чуть ли не благоговейно вскрыв переносной куб, Невилл со всей аккуратностью и нежностью смог высадить ночные лилии в подготовленное для них место. Теперь им предстояло расти ещё несколько месяцев, но он был уверен, что до наступления нового года увидит первые цветы.

* * *

1 августа 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Следующий день начался суматошно. С самого утра их завтрак прервала сова от юриста семьи, который подготовил все документы, и, едва перекусив, Джером с Пандорой скрылись в камине для улаживания всех вопросов в министерстве. Августа же со всей строгостью раздавала последние указания домовикам, пока детей отправили готовиться к приёму.

Невилл принял ванну и терпеливо сидел в халате, пока Тилли с ножницами колдовала над его волосами, которые отросли и из слегка волнистых превратились в беспечные кудряшки, — и сейчас она безжалостно обрезала последние, приводя прическу молодого хозяина в порядок. Наконец, она закончила, и Невилл смог облачиться в брючный костюм-тройку, сшитый мадам Малкин на заказ — под него. Он выглядел в нём вполне солидно для своих девяти лет. Его волосы теперь были той комфортной длины, при которой они не вились и были зачесаны назад. Это придавало ему сходство с Драко, только без геля для волос. Невилл на секунду задумался и тряхнул головой вбок. Тщательно зачесанные волосы легли на одну сторону изящной волной, и Невилл удовлетворённо кивнул своему отражению.

В дверь постучали, и на пороге показалась Луна. Она была одета в светло-голубые летящее платье из шифона. Длинный подол платья был очень лёгким и колыхался даже от сквозняка, поднявшегося от открытой двери. Платье было без рукавов и с широким поясом-лентой. Руки девочки были почти полностью скрыты длинными белыми перчатками. Её волосы были завиты и локонами ниспадали на плечи, доходя до середины спины. Хитрое плетение на затылке, состоящее из нескольких десятков косичек и украшенное цветами, удерживало кудри в стороне от лица, и только пара непослушных прядей обрамляли её миловидное личико.

— Как я выгляжу? — она зашла в комнату и крутанулась на месте, показывая Невиллу свой наряд во всех деталях. У него защемило сердце от нежности.

— Ты выглядишь просто великолепно, словно водная нимфа, — он едва нашёл слова, чтобы описать свои впечатления, вместо этого глупо улыбаясь и глядя на любимую.

— О, ты тоже ничего, — усмехнулась она. — Не откажетесь ли вы сопроводить даму в холл вашего мэнора? — и Луна присела в книксене, который уже получался у неё заметно лучше, после долгих уроков, которые ей давала лично Августа.

— Почту за честь, миледи, — он улыбнулся ей и склонился в ответном поклоне, после чего протянул ей руку и уверенно повёл в холл мэнора, куда скоро должны были начать прибывать гости.

Портреты в коридоре провожали их негромкими перешептываниями, и только назойливая бабка Аннабель как всегда должна была влезть.

— А ведь я говорила, невесту привёл, а вы не слушали! — она с ехидной улыбкой влезла на групповой портрет, где на неё тут же шикнули родственники, заставляя умолкнуть.

Невилл же просто проигнорировал её выпад, потому что ему совершенно не хотелось вступать в диалог со сварливой каргой. Он был полностью сосредоточен на своей спутнице. Луна почти плыла рядом с ним, её походка в длинном платье была крайне элегантной, особенно для её возраста. Он знал, что ей больше хотелось бы в коротком платье или шортах забираться на дерево за лукотрусом и оттуда дразнить Невилла, но сейчас она вела себя как идеальная маленькая леди — уроки бабушки не прошли даром.

Если вдуматься, это был первый приём, на который они шли вдвоём за все свои жизни. Пара вечеров у Слагхорна не в счёт, как и свадьба кого-то из Уизли, на которую они прибыли порознь. А сейчас Невилл искренне наслаждался, ведя свою партнёршу под руку, пусть и просто по коридорам своего дома, зато на первый приём, который они посетят как пара, и даже больше — на котором будет объявлено об их помолвке.

Все документы были готовы. Об этом сообщил домовик деда Диппи сразу после возвращения Джерома и Пандоры. Так что с точки зрения закона они уже были обручены. Но сам Невилл больше ждал вечерней церемонии в ритуальном зале, где они принесут магическую клятву. Но до этого события ещё оставалось несколько часов, а пока их ждал приём.

В холле мэнора уже собрались все остальные. Августа в неизменной небольшой шляпке и в изумрудном вечернем платье, отделанном драгоценными камнями, поправляла галстук Джерому. Он был одет в классический черный фрак, длинные волосы перевязаны на затылке зелёной лентой, в тон платья супруги. Пандора тоже была здесь, восседала в коляске в чёрном бархатном платье с корсетом — она планировала носить траур по супругу ещё долгое время и не хотела перетягивать на себя внимание с хозяев вечера.

Невилл с Луной спускались по лестнице, когда большой камин в холле пыхнул зелёным, и из него начали выходить первые гости. Первым прибыл целитель Филлард с семьёй: супругой Шарлоттой и сыном Оуэном — тому было шестнадцать, и он в этом году отправлялся в Хогвартс последний раз. Целитель, поздоровавшись с хозяевами, тут же осведомился о здоровье Пандоры, которая дружелюбно согласилась проводить их семью в бальный зал, где был организован фуршет и играла лёгкая музыка.

Пандора едва вернулась назад, когда камин вновь полыхнул зелёным, являя собравшимся чету Забини с сыном. Леди Донателла сердечно приветствовала Августу, пока Блейз и её супруг — никто даже не силился запомнить его имя, понимая, что ему осталось недолго — здоровались с остальными. Джером представлял новым гостям Пандору и Луну, сразу обращая внимание на статус последней.

Блейз толкнул Невилла в бок, когда тот повёл семейство Забини в зал, где собирались все гости.

— Ты никогда нам не говорил, что твой дед уже договорился о твоей помолвке, — с долей обиды протянул Блейз.

— Да я и сам не знал, что дед всё устроит, — почти честно ответил Невилл. — Мы с Луной уже давно знакомы, но о помолвке до последнего времени речи не шло.

— Лавгуд, значит... — Блейз задумался. — Не припомню, чтобы слышал об этой семье раньше. Она чистокровная?

— Да, это чистокровная семья в... Дай вспомнить, пятом, кажется, поколении.

— Ага, значит, молодой род, — Блейз хмыкнул со знанием дела. — Мама гоняла меня по чистокровным семьям, но такие молодые в расчет не брала.

— Отец Луны был редактором журнала «Придира», может, ты знаешь?

— Нет, не слышал даже, — пожал плечами Блейз. — Мы выписываем только «Пророк». А её отец здесь?

— Он умер несколько недель назад, и Луна очень тяжело перенесла его смерть, — произнёс Невилл, и Блейз прикусил язык, поняв, что ляпнул не подумав. — Я думаю, ты будешь не последним, кто задастся таким же вопросом, так что если Драко, Тео или кто-нибудь другой спросят об этом, пожалуйста, просвети их за меня и попроси не наседать на Луну слишком сильно.

— Договорились, — серьезно ответил ему Блейз. — Можешь на меня рассчитывать.

Невилл проводил Забини к Филлардам, которые заняли своё место у высокого фуршетного стола, ожидая прибытия оставшихся гостей. После представления прибывших его задача была выполнена, и он вернулся в холл, как раз к прибытию новых гостей.

Следующими прибыли Гринграссы с обеими дочерьми. Невилл не успел к моменту их появления, и их сопровождала Луна. Они перебросились с ней лишь мимолётным взглядами, пока Дафна и Астория здоровались с ним, следуя за родителями и ведущей их Луной в бальный зал.

Следом за ними прибыли Нотты, Тео с отцом. Невилл проводил их до зала, перекинувшись с другом лишь парой слов, когда им навстречу вышла Луна, которую ранее представили Ноттам заочно.

Затем прибыли Боунсы, глава департамента магического правопорядка, Амелия Боунс со своей племянницей Сьюзен, которая смерила Невилла презрительным взглядом и направилась в зал вслед за Пандорой. Невилл понимал, что их пригласили больше из вежливости, так как приём проводился, официально, в честь его недавнего дня рождения и помолвки, тогда как на празднование Лугнасада и ритуальную часть останутся только избранные. Но на первую половину вечера были приглашены многие, кого Невилл не хотел бы видеть, но сейчас требовалось держать лицо и вежливо улыбаться всем, включая противную Сьюзен.

Поток гостей всё прибывал: Крэббы, Диггори, Паркинсоны, МакМилланы, Гойлы, Абботы, Патилы. Множество министерских работников и знакомых Августы по Визенгамоту перемежались с коллегами и друзьями Джерома. Один из домовых эльфов стоял с длиннющим списком гостей и вычеркивал тех, кого называл ему Джером, по мере того, как гости прибывали. Это был самый людный день на памяти Невилла. В прошлой жизни Августа не собирала полноценные приёмы, лишь небольшие, в сравнении с текущей толпой, обеды человек на двадцать максимум. Сейчас же число гостей в бальном зале уверенно переваливало за сотню, и Невилл с Луной уже начинали уставать от бесконечного потока гостей и провожания их до зала.

Малфои прибыли одними из последних. Люциуса сопровождали Северус Снейп и Корнелиус Фадж, который ещё не занял кресло министра магии, а лишь возглавлял Отдел магических происшествий и катастроф. И сейчас, глядя, как Малфой-старший уверенно обсуждает какие-то вопросы с будущим министром, Невилл начал догадываться, как тот получил своё кресло и почему впоследствии так долго отрицал возвращение Волдеморта. Политика, будь она неладна.

Драко с лукавым прищуром смотрел на Невилла и подошедшую к нему Луну, но пока не подходил, ожидая, пока взрослые закончат здороваться и обсуждать погоду. Наконец, только когда дед махнул рукой, приглашая гостей следовать за Невиллом в зал, тот смог заговорить с другом.

— А ты неплохо устроился, Нев, — Драко хлопнул его по плечу, подходя ближе. — Симпатичная девчонка. И где твой дед её нашёл?

— Ну, вообще-то, я сам её нашёл, — Невилл сбросил его руку, с улыбкой толкая друга в бок. — Мы знакомы чуть больше года. Как-то столкнулись в Косом переулке и сдружились. А дед подсуетился.

— Да, отец меня просветил по их семье. Лавгуды — чистокровные, молодой род, магически сильная наследница, возможно проявление родовых даров — обычно они к пятому поколению уже начинают формироваться. Французские корни по матери, свежая кровь для древнейшего и чистокровного рода Лонгботтомов. Хорошая партия, — Драко одобрительно кивнул, возвращая на лицо прохладно-вежливую полуулыбку и выпрямляя спину, так как они заходили в зал, полный народа. Невилл заметил в толпе Блейза, Тео и остальную компанию и кивнул Драко на них.

— Остальные уже здесь, вы едва ли не последние прибыли, — он сделал широкий жест, приглашая Малфоев присоединиться к гостям.

— Тогда пойду пока к ним, — Драко кивнул ему, отходя. — Ты же к нам присоединишься позже?

— Конечно, как только закончу с обязанностями, — Невилл широко улыбнулся.

Его кто-то ждал и хотел видеть — это ощущение никак не переставало его радовать. Теперь у него были друзья.

— И Луну приводи, — Драко, подмигнув, отсалютовал Невиллу и направился к друзьям. Лонгботтому же ничего не оставалось, кроме как вернуться в холл.

К его огромному облегчению, поток гостей наконец иссякал. Джером приветствовал прибывшего последним брата с супругой, пока Пандора уводила предыдущую пару — кажется, это был управляющий «Котлом Лонгботтомов» Мартин Локер с подругой. Луна стояла рядом с ними, переминаясь с ноги на ногу, явно утомленная. А у них ещё целый приём впереди!

— Я провожу, — Невилл вызвался отвести дядю, чтобы дать Луне минутку передохнуть. — Присядь на минутку, отдохни, — он заботливо кивнул Луне на обитую тканью скамью напротив камина.

— О, мой любимый внучатый племянник, — дядя Элджи явно был в приподнятом расположении духа. — Уже посадил ночные лилии?

— Конечно! Ещё раз большущее тебе спасибо за подарок, — Невилл обнял дядюшку за талию. — Хочешь потом взглянуть?

— Конечно, давай проверим их завтра, — Элджи потрепал его по волосам и отстранился. — Сегодня тебе явно будет не до этого. Ты же у нас звезда вечера! — со смешком заметил он.

— Ох, я бы лучше в саду покопался, — искренне заметил Невилл, входя в зал.

— Я тоже, Невилл, я тоже.

Элджи получил за эту фразу тычок в бок от супруги и со смехом повёл её приветствовать знакомых. Невилл же направился на выход из зала, чтобы захватить Луну. Настало время присоединяться ко всем.

* * *

Луна воспользовалась его советом и сидела на скамейке вместе с Августой, болтая ногами и отдыхая от беготни туда-обратно с гостями, пока Джером с домовиком проверяли список гостей, отмечая отсутствующих.

— Это все? — спросил Невилл, присоединяясь к родным.

— Похоже на то, — кивнул ему дед, отпуская домовика. — Так что пора и нам присоединиться к празднику.

Джером подошёл к скамейке, где отдыхали дамы, и склонился в полупоклоне, протягивая руку супруге. Августа с улыбкой приняла её, вставая рядом с мужем. Невилл зеркально повторил движение дедушки, и Луна, тихо хихикнув, тоже приняла его безмолвное приглашение. И друг за другом, две пары, пожилая и юная, направились в бальный зал, где собрались множество гостей в ожидании, когда хозяева вечера присоединятся к ним.

В большом зале, который мастерски подстраивался под количество гостей, расширяясь по мере появления новых лиц, было людно. Лорды и леди в парадных мантиях, классических костюмах и ярких платьях всех оттенков радуги заполонили всё пространство. Вино и шампанское лилось рекой, домовые эльфы в аккуратных подвязанных бечёвкой наволочках с гербом Лонгботтомов сновали между гостями с подносами с бокалами, приносили закуски, левитируя их на фуршетные столы, убирали опустевшие тарелки и бокалы, оставленные гостями.

В дальнем конце зала, на небольшом возвышении располагался небольшой оркестр, человек на пять, которые играли классическую музыку. Ещё несколько зачарованных инструментов парили в воздухе, управляемые палочкой дирижёра. По центру зала было свободное пространство, где в танце кружились несколько пар. Прочие гости стояли по периметру зала, собираясь компаниями, обсуждали дела, делились сплетнями или просто молча смотрели на танцующих, лениво потягивая игристое вино. Когда в зал наконец вошли Лонгботтомы, музыка стихла, гости и танцоры расступились, пропуская вперёд хозяев вечера.

Джером буквально сиял, ведя под руку свою возлюбленную супругу, которая под его взглядом расплывалась в счастливой улыбке и, казалось, помолодела лет на десять. Августа преображалась под взглядом супруга, и в этот день Невилл обратил внимание, насколько: никакой холодной и отстраненной маски, лишь искренняя улыбка и искорки в глазах; движения — не скованные и зажатые, а уверенные и элегантные. Правду говорят, что лучшее украшение женщины — любящий её мужчина. В случае с бабушкой Невилл был уверен, что это так. Он всё ещё мог вызвать в голове воспоминание о «Железной Августе», но оно меркло, вымещаемое целиком и полностью той бабушкой, что он видел сейчас перед собой — беззаботно смеющейся, искренне улыбающейся и безмерно счастливой. И Невилл тоже был счастлив за Джерома с Августой и только надеялся, что однажды он сможет так же беззаботно вести Луну на подобный приём в роли хозяина дома, и что она будет так же искренне и беззаботно смеяться, улыбаясь ему.

Он повернул голову к Луне и заметил, что она тоже смотрит вслед старшим Лонгботтомам с мечтательным выражением лица. Невилл чувствовал отголоски её эмоций, и похоже, что она думала о том же самом. Так что он чуть сжал её маленькую ладошку, и когда Луна обернулась к нему, одарил её улыбкой, получив такую же искреннюю в ответ.

— Добрый день, господа и дамы, — Джером тем временем проследовал с Августой к импровизированной сцене. Он подхватил с подноса ближайшего эльфа пару бокалов шампанского, один протянул супруге, которая с благодарностью приняла его, а второй поднял, привлекая внимание собравшихся. — Благодарю вас всех за то, что вы присоединились к нашему празднику в этот замечательный день!

Аудитория отсалютовала ему бокалами, негромко гудя в ответ. Невилл стоял бок о бок с Луной в первом ряду и слушал дедушку.

— Сегодня мы отмечаем целых два знаменательных события, — Джером пригубил шампанское, и продолжил: — Во-первых, издревле первого августа наши предки, друиды и кельты, отмечали праздник Лугнасад, который знаменовал начало сбора урожая. В этот день мы наконец могли вкусить плоды своих трудов и похвалить себя за проделанную работу, — Джером говорил метафорами, но Невилл, как и немногие посвящённые, понимал, что тот говорил о результатах их общей работы за прошедший год, которая изменила жизни многих, заставив их отклониться от первоначального плана. И Невилл искренне улыбался, пригубляя морс, который предлагали несовершеннолетним домовики. — И пусть сейчас истоки этого праздника канули в небытие, но это дата всё равно остаётся памятной для многих волшебников, — Джером произносил эту фразу специально для тех гостей, кто покинет мэнор по окончании приема. Кельтские праздники отмечали лишь те редкие представители чистокровных семейств, кто ещё практиковал кровную магию, за закрытыми дверьми, несмотря на запреты. А сейчас, когда в их мэноре собралась добрая половина министерства, признать, что ты проводишь древние ритуалы, было равносильно самоубийству, так что Джером свёл это всё просто к дате. — Не знаю, как у вас, — но буду рад узнать позже, пообщавшись со всеми вами, — а у моей семьи последний год был богат на события, — Джером усмехнулся. — И одно из них подводит нас ко второму поводу для праздника... Невилл, Луна, — Джером приглашающе повёл рукой, приглашая внука со спутницей подойти к нему. Невилл послушался беспрекословно, ведя Луну со всей доступной ему элегантностью, пока не встал подле деда.

На них смотрели сотни глаз, знакомых и незнакомых, и Невиллу становилось немного не по себе. Он никогда не любил находиться в центре внимания и начинал изрядно нервничать. Одно было хорошо — от него требовалось только стоять рядом и прилично выглядеть, потом разок станцевать с Луной танец, который они разучивали несколько дней под руководством Августы, и можно будет смешаться с толпой. А ещё лучше — собрать друзей в отдельной гостиной, и пусть взрослые тут сами играют в политику.

— Я счастлив поделиться с вами радостной вестью о заключении помолвки между моим внуком Невиллом Фрэнком Лонгботтомом и мисс Луной Пандорой Лавгуд, — Джером подошёл к детям со спины, приобняв их за плечи. — Поднимем же бокалы за наших детей и их светлое будущее!

Зал, следом за Джеромом, поднял бокалы, салютуя Невиллу с Луной, которые смущённо стояли рядом с дедушкой.

* * *

Спустя битый час поздравлений от случайных гостей и несколько танцев Невилл смог, наконец, вырваться из хватки приёма. Луна следовала за ним, уставшая не меньше. Невилл заприметил друзей, собравшихся в одном из углов зала, и уверенно потащил к ним следом за собой Луну.

— Эй, ребята, — он окликнул компанию, члены которой тут же обернулись к нему.

— О, а вот и наш герой вечера, — издевательски протянул Блейз. — Мы совершенно вас не заждались, мистер Лонгботтом.

— Да оставь ты его в покое, Блейз, — Панси ткнула того в бок, и Блейз наигранно зашелся кашлем.

— Как ты, Нев? — Тео подошёл к нему, похлопывая по плечу.

— Выжат как лимон и еле стою, — искренне ответил Невилл. — Как насчёт того, чтобы переместиться в гостиную? У меня уже голова от музыки пухнет.

— Отличная идея, — Драко вскочил с обитой тканью лавки, стоявшей у стены. — Но я украду твою спутницу, — он хитро улыбнулся и протянул руку Луне. — Позволите проводить вас, мисс Лавгуд?

— Конечно, мистер Малфой, — Луна прыснула, но улыбнулась в ответ и взяла за руку Драко, который уверенно повёл её на выход из зала.

— Драко-о, — Невилл хотел было возмутиться, но тот повернулся к нему, показывая язык, и не оставалось ничего, кроме как смириться. — Эх, ну и Мерлин с тобой, — проворчал он. — Дафна, не оставишь мне компанию? — он обратился к старшей из сестер Гринграсс, предлагая той локоть, на котором она, кивнув, с радостью повисла. — Остальные, давайте за мной.

Он повёл Дафну на выход из зала, лавируя между гостями, окружившими фуршетные столы, и надеясь, что никто больше не захочет его поздравить с помолвкой.

«Фух, пронесло».

Они вырвались в холл мэнора, и Невилл обвёл взглядом своих друзей: Дафна держала его под руку, Драко стоял с Луной, Блейз с Панси, Тео с Асторией, Винс и Грег остались без пары, но не сильно переживали по этому поводу. Все они стояли кругом, ожидая дальнейших указаний Невилла.

— Хм, нас десятеро, так что в малую гостиную мы уже не поместимся, — Невилл посчитал друзей и уверенным шагом направился к большой гостиной на первом этаже, жестом показав остальным следовать за ним.

— Невилл, а эльфы смогут принести нам какао с печеньем? — негромко подал голос Винс, смущаясь. Он любил поесть, и ранний уход из зала, где подавали различные закуски, был для него обидным упущением.

— Конечно, я попрошу Тилли, — Невилл был уверен, что его личная эльфийка, скорее всего, будет свободна в достаточной мере, чтобы накрыть им стол в гостиной.

Невилл уверенно толкнул дверь в одну из больших гостиных и придержал её, пропуская Дафну вперёд. Оставшаяся компания тоже зашла в комнату, где по кругу стояло сразу много кресел и двухместных диванов, чтобы могла разместиться большая компания, но вместо единого столика по центру было несколько маленьких, которые стояли по сторонам от подлокотников.

Невилл отдал указания домовому эльфу, чтобы им принесли какао, а также печенье и конфеты. Тилли кивнула, хлопнув большими ушами, и исчезла, а Невилл пошёл к друзьям.

Они расселись парами, как пришли, на двойные диваны, а лишние кресла эльфы отлевитировали в сторону, чтобы затем поставить пять диванов поближе друг к другу. Девочки тихо пискнули, когда диваны под ними взлетели, и вцепились в них, боясь упасть. Мальчики держались спокойнее, хотя при подлёте дивана Невилл заметил мелькнувший в их глазах страх. Наконец, все расселись, и на столиках рядом с каждым из детей появилось по кружке ароматного какао, а также несколько вазочек со сладким. Винс тут же радостно схватил печенье, вызвав улыбку Невилла.

— Итак, у нас опять новые лица, — Панси подвинулась чуть вперёд, впиваясь заинтересованным взглядом в Луну.

— Да не наседай ты так сразу, Панс, — Драко шикнул на подругу, переводя взгляд на Луну, устроившуюся на диване рядом с ним с мечтательной улыбкой. — Ты же Луна, верно?

— Да, вроде бы меня представили тогда перед всем залом. «Луна Пандора Лавгуд», — прогнусавила она, пародируя Джерома. Дети рассмеялись, поскольку у неё получилось очень похоже на оригинал, который сейчас продолжал вальсировать с супругой в бальном зале. — Рада знакомству.

— Что же, друг Невилла — наш друг, — дружелюбно заявил Тео, улыбаясь девочке, и окружающие закивали головами в знак согласия.

— Тем более, если ты без пяти минут его невеста, — Блейз хмыкнул, салютуя покрасневшей Луне чашкой с какао.

— Кстати, как вы познакомились? — влезла любопытная Астория.

— Старомодно столкнулись в книжном магазине с год назад, — ответил за двоих Невилл. — И с тех пор начали общаться.

— А твой дедушка неплохо всё устроил, — заметила Дафна. — Не знаешь, почему он решил так быстро заключить помолвку? — она вопросительно наклонила голову, глядя на Невилла. — Не подумай, Луна, я ничего не имею против, просто интересно, — быстро поправилась Дафна, заметив тень недовольства на лице Луны.

— Эм... — Невилл не был готов к ответу на этот вопрос, так как настоящая причина звучала как «мы знакомы ещё с прошлой жизни и любим друг друга», а другой он не придумал. Он поднял взгляд на Луну, которая смотрела на него, отстраненно наклонив голову, словно ожидая его ответа. Невилл вложил все свои силы, чтобы сконцентрироваться на одной мысли: «Помоги!» И очень надеялся, что Луна его услышит.

Они так и не разобрались, как работает эта ментальная связь, что образовалась у них после возвращения. Они пытались искусственно вызвать её, но слышали только отголоски мыслей другого, и только испытывая сильные эмоции. И Невиллу оставалось только надеяться, что сейчас его страх из-за незнания верного ответа будет достаточным, чтобы Луна, с её эмпатическими способностями, если не услышала его мысль, то хотя бы почувствовала его состояние.

И надежда оправдалась.

— Семья Невилла очень помогла нашей, когда папа... — она нервно сглотнула, потупив взгляд и сдерживая слёзы.

Невилл перегнулся через маленький столик, стоявший между диванами, на которых сидели Драко с Луной и он с Дафной, и накрыл руку любимой своей.

— Луна, ты не обязана, — мягко сказал Невилл.

Ему было неловко, что Луне приходится снова и снова вспоминать смерть отца и тем более говорить об этом людям, которых она видит впервые в этой жизни, а в прошлой они были их врагами и истязателями.

— Нет, я должна. Лучше я расскажу всё один раз, — она подняла глаза, смотря в потолок и отгоняя непрошеные слёзы. — Когда мою маму чуть не убило неудачное заклинание, папу хватил удар. И у меня не было друзей, кроме Невилла, к кому я могла бы обратиться за помощью. Он пришёл на помощь, а его дедушка спас моей маме жизнь, — она сглотнула, подбирая слова.

Все вокруг хранили молчание, боясь прервать её внезапную исповедь, и смотрели на неё с сожалением.

— Лорд и леди Лонгботтом позаботились обо мне и приняли меня в своём доме, и Невилл всегда был рядом, — она кинула благодарный взгляд на него. — Так что когда лорд Джером предложил заключить помолвку, чтобы дать мне и моей семье защиту и поддержку после смерти папы, мама согласилась, — Луна закончила короткий и достаточно ёмкий рассказ, и в комнате повисла тишина.

— Прости, Луна, я не знала, что за вашей помолвкой стоит такая история, — Дафна, потупив взгляд, искренне извинилась.

— Ничего страшного, — смахнув слезу, Луна подняла на неё взгляд с доброжелательной улыбкой. — Дафна, верно?

— Да, — кивнула та.

— Я надеюсь, что мы с вами всеми, — она обвела взглядом собравшихся, — сможем стать хорошими друзьями. А у друзей нет тайн друг от друга, — она, конечно, кривила душой, понимая, что одну тайну, их с Невиллом, раскрывать не стоит. Но за вычетом этого ей было нечего скрывать.

— Думаю, мы все согласимся, что тоже будем рады подружиться с тобой, — прочистив горло, за всех ответил Драко.

— А сколько тебе лет? — внезапно спросила Астория.

— Я на год младше Невилла, — ответила Луна.

— О, это замечательно, — хлопнула в ладоши Астория, подпрыгнув на диване от радости. — Значит, когда все они уедут в Хогвартс, мы с тобой останемся вместе!

— Это отличные новости, — просияла Луна. — Я рада, что не останусь одна, когда Невилл смоется в Хогвартс, — она шутливо насупилась, вызвав новую волну смеха.

Внезапно их прервал звук открывшейся двери. В гостиную заглянула компания подростков, по виду не старше двенадцати-тринадцати лет. Невилл едва ли знал кого-то из них. Хотя, нет, знал — в одном из мальчишек он признал Седрика Диггори, видимо, с однокурсниками. Они шумной толпой завалились в гостиную, не сразу заметив кружок, в котором расселись Невилл с друзьями.

— Извините, но здесь уже занято, — окликнул новоприбывших Блейз, сидевший к ним лицом.

— О, простите, — Седрик замельтешил, подталкивая других парней к выходу. — Мы найдём другую гостиную.

— Прямо по коридору и налево, — бросил им Невилл.

— Спасибо, — благодарно кивнул ему Седрик.

— Эй, брось, Диггори, — возмутился другой парень, широкий в плечах и явно неуютно чувствующий себя в парадной мантии. — Тут мелкий серпентарий, а мы должны из-за них валить?

— Прис, придержи язык, — одернула того единственная девочка в их компании.

— Да почему я должен уходить, когда тут всего лишь пожирательские отродья? — названный Присом парень явно был настроен недружелюбно, в отличие от Диггори и неизвестной девочки, которые были просто готовы уйти.

— Повторишь свои слова мне в лицо? — Драко встал и развернулся к незваному гостю, пронзая того ледяным взглядом. Винс и Грег тут же молчаливыми тенями встали у него за спиной, разминая кулаки. — Ты хоть знаешь, кто я такой?

— Пожирательское отродье, белобрысый прилизанный говнюк, Малфой, — процедил Прис, выплевывая слова едва не в лицо Драко, пока тот сохранял ледяную невозмутимость. Крэбб и Гойл были словно собаки, готовые сорваться с поводка по приказу хозяина.

— О, ты не прав, как там тебя?

— Малкольм Прис, — сплюнул тот.

— Так вот, Малкольм, ты не прав. Я не «пожирательское отродье», как ты имел неосторожность выразиться, а сын Люциуса Малфоя, уважаемого члена магического сообщества. Я могу ему рассказать о нашей беседе и об оскорблениях, которые ты нанёс нашей семье. Как ты думаешь, твой отец хороший дуэлянт?

Прис нервно сглотнул, так как речь Драко произвела впечатление.

— И если ты посмотришь внимательнее, то обратишь внимание, что мои друзья — тоже дети уважаемых людей из благородных и древних домов, которые также не станут терпеть подобное отношение к себе и своим детям, — Драко обвёл рукой собравшихся вокруг. — А, и в довершение картины, ты оскорбил внука хозяина дома, в гостях у которого ты находишься, — он завершил круг и остановил руку на Невилле, нервно ерзающем на диване.

— Мы, пожалуй, пойдём, — миролюбиво встрял Седрик, пытаясь увести однокурсника. — Я думаю, Малкольм осознал свои ошибки, и больше такого не повторится.

— Я бы хотел услышать извинения из его уст, — степенно протянул Драко.

Прис кинул на него испепеляющий взгляд.

— Простите, — процедил он, позволяя друзьям увести его. — Проклятые змееныши, — шепотом плюнул он уже в дверях

— Может, надо было ему всё-таки врезать? — с обидой произнёс Гойл, падая на диван.

— Грег, когда же ты наконец научишься оценивать противников? — закатил глаза Драко, усаживаясь назад. — Он старше тебя года на четыре, а то и на пять, крупнее и сильнее. Плюс, он был не один, а с друзьями, которые явно не остались бы в стороне.

— Но...

— Никаких «но», Мерлин! — чуть повысил голос Драко. — Ты хочешь влезть в заведомо проигранную драку, не думая о последствиях.

— Прости, Драко, — понурил голову Грегори.

— Никаких «прости», — отрезал Драко. — Просто научись думать головой, а не кулаками.

Повисла недолгая тишина, в которой были слышно лишь потрескивание камина.

— Зато как ты круто поставил его на место, Драко, — Панси с обожанием смотрела на него, отсыпая щедрые комплименты. — А выражение его лица вы видели? — она дёрнула за рукав Блейза, привлекая его внимание.

— Видели, Панс, мы все были тут, — отмахнулся тот.

— Это правда было здорово. Спасибо, Драко, — согласился с Панси Невилл.

— Ты сам мог сделать то же самое, — пожал плечами Малфой. — У тебя тоже влиятельные бабушка с дедом, а пока мы ещё даже не поступили в Хогвартс, своими достижениями особо не покозыряешь, — он усмехнулся, и Невилл задумчиво кивнул.

— Не знаю, смог бы я так же уверенно сказать всё это, — неуверенно пробормотал он.

— Так учись, ещё пара лет есть, — Драко забросил ногу на ногу. — А в школе будет нужно уметь постоять за себя. Слизеринцев не любят, — он как-то неясно качнул головой, словно вспоминая, что забыл что-то спросить. И вдруг озарение осветило его взгляд. — Или ты собрался на другой факультет?

— Ну, решает-то Шляпа, — как-то неловко ответил Невилл, памятуя, что в прошлый раз она лишь односторонне размышляла между Гриффиндором и Хаффлпаффом, пока он сам сидел на табурете, словно тот был покрыт иголками.

— Вообще-то нет, — качнул головой Тео. — Со Шляпой можно разговаривать, и тебя никто вокруг не услышит. Ваш диалог словно под пологом тишины, — Тео отметил удивлённые взгляды других. — Что? Я ещё пару лет назад прочёл «Историю Хогвартса» и могу привести ещё пару десятков бесполезных фактов, но этот-то сейчас в тему, в отличие, например, от того, каким заклинанием анимированы доспехи в коридорах.

— И зачем ты всё это помнишь? — спросил его Винс.

— Память хорошая, — огрызнулся Тео. — Не хотите — не буду такие штуки рассказывать. Но по поводу Шляпы — мне ещё отец говорил, что её можно убедить отправить тебя на нужный факультет.

— А твоего отца Шляпа думала, куда отправлять? — спросил Блейз.

— Конечно, — словно очевидное произнёс Тео. — Сам же знаешь, у нас семья интеллектуалов...

— Заучек, — тихо пробормотала Панси, вызвав смешок у сидящей через столик Астории.

— ...И Шляпа долго думала, не отправить ли моего отца в Рэйвенкло, — продолжил как ни в чём не бывало Тео, игнорируя хихикающих девчонок. — Но все его друзья уже попали на Слизерин, так что он убедил Шляпу, что ему место там же.

— Если у тебя уже есть друзья — конечно, лучше пойти с ними на один факультет, — произнесла Луна, вливаясь в беседу и бросая на Невилла мимолетный взгляд.

Они ещё не обсуждали это, но было понятно, что на старые факультеты им путь заказан, если они хотят изменить свои судьбы. И не на Хаффлпафф же идти.

— Ну, если Шляпу можно уговорить, то, разумеется, я с вами, — Невилл радостно откинулся на диване с чашкой какао. План будущего начинал проясняться, и Луна, судя по всему, была с ним согласна. Что же, теперь Невилл был уверен, что жизнь в Хогвартсе будет на порядок лучше, если всё пойдёт как задумано. А это давало ему надежду.

1 августа 1989 года. Лонгботтом-мэнор

К вечеру гости начали постепенно расходиться. Камин в холле мэнора отправлял магов по домам: кто-то в подпитом состоянии уходил, опираясь на партнёров; кто-то чинно прощался с хозяевами и покидал приём в добром здравии; незамужние дамы уходили скопом, явно планируя продолжение банкета; детей гнали домой строгие родители...

Джером наблюдал за покидающими мэнор гостями с долей облегчения. Всё же он давно не устраивал подобных мероприятий, и усталость давала о себе знать. В кармане фрака лежали небольшие флаконы с антипохмельным и бодрящим, и Джером делал небольшие глотки, когда одни гости уже скрывались в камине, а другие ещё не успевали выйти из зала.

«Всё же последние три бокала шампанского определённо были лишними», — подумал он, пока виски скручивали болью.

Призвав своего эльфа Диппи, он попросил принести ещё и зелье от головной боли. И через минуту карман пополнился ещё одним флаконом. Ночь обещала быть долгой, и Джером не мог позволить себе такую роскошь, как отдых.

Всё же это было ошибкой: проводить огромный приём перед празднованием Лугнасада. Надо было ограничиться тем же узким кругом приглашённых, что и Малфои на прошлый Самайн — это было бы в разы легче. Но хорошая мысль всегда приходит слишком поздно.

Из зала постепенно вытекали пары и семьи, прощаясь с Джеромом и скрываясь в камине. Старший Лонгботтом потерял им счёт и лишь кивал издалека, прощаясь со всеми, кто не был приглашён на «неофициальную», а на самом деле запрещённую и незаконную часть вечера. Эта часть, с ритуалами на улице, а после у родового камня, была лишь для избранных.

— Эй, Джерри, — к нему присоединился младший брат, Элджи. — Антипохмельного не найдётся? — пухловатый мужчина, на контрасте со старшим братом, который был сухим и поджарым, едва стоял на ногах.

— Забирай, пьянчужка, — Джером вытащил из кармана полупустой флакон и протянул его Элджи.

— Премного благодарен, — заплетающимся языком пробормотал Элджи. — О, ты просто спаситель, — он залпом осушил флакон. Взгляд его стал яснее через несколько секунд.

— Лучше? — сочувственно поинтересовался Джером.

— О, да, — с облегчением выдохнул Элджи. — Голова, конечно, ещё трещит, но хотя бы ясность мысли вернулась.

— Держи, — Джером вытащил ещё и флакон с зельем от головной боли и тоже протянул его брату.

— Я уже говорил, что ты мой спаситель? — Элджи с благодарностью приложился к флакону, делая пару глотков и возвращая.

— Говорил, — усмехнулся Джером, убирая флакон в карман. — Как и в предыдущую сотню раз, когда я тебя отпаивал зельями после пьянки.

— Но твои зелья — это просто нечто, — уже протрезвевший и от этого взбодрившийся Элджи рассыпался в комплиментах. — Я в них не разбираюсь, но та бурда, которой меня отпаивали на прошлое Рождество у Абботов, даже рядом не стояла.

— Не припомню их среди клиентов нашей лавки, — пожал плечами Джером. — Я слежу, чтобы мои зельевары готовили только идеальные зелья. Всё, что не соответствует качеству нашей лавки, — в утиль, а потраченные ингредиенты — за их счёт. Не поверишь, как правильная мотивация помогает сосредоточиться на качественном результате, — усмехнулся он.

— О-о-о, ты слишком суров, Джерри, — Элджи похлопал брата по плечу, и тот недовольно скривился.

— Зато ты уже трезв и в полном здравии, Элли, — язвительно произнёс он, вспоминая детское прозвище, которым он дразнил брата до того, как выяснилось, что тому не просто нравится копаться в цветочках, а у него дар к травологии.

— Понял, Джер. Оставлю ласковые прозвища Августе, — миролюбиво развел руками Элджи.

— И это правильное решение, Элджи, — словно пришедшая на зов, Августа потрепала его по волосам, и подошла к супругу. — Джерри, вроде бы все разошлись.

— Хорошо, милая, — он наклонился поцеловать супругу в лоб, притянув её к себе. — Пусть эльфы проверят все гостиные, чтобы убедиться, что никого не осталось. У нас намечается закрытая вечеринка, — он улыбнулся.

Августа, кивнув, отошла раздать распоряжения и вернулась через минуту.

— Все гостиные пусты, кроме той, где устроились дети.

— Лишних нет? — Джером направился к большому камину в холле.

— Никак нет, мастер Джером, — пробормотал эльф, семенящий за Августой. — Остались лишь гости из второго списка.

— Отлично, Филли, — достав палочку, Джером обратился к брату. — Поможешь запечатать?

Элджи с готовностью достал палочку и присоединился к Джерому. Несколько хитрых заклинаний, и камин потух без возможности зажечься до снятия оных.

— Всё, теперь никто не вернётся и не придёт без приглашения, — Джером отряхнул руки, убрав палочку в чехол, спрятанный в рукаве. — Жди сов с утра. Поиграем в бюро забытых вещей.

— Эльфы во время уличных ритуалов пройдутся по дому, собирая забытые вещи, — кивнула ему Августа. — Как обычно, штук пять сумочек, несколько цилиндров и котелков...

— Мы лет десять не устраивали приёмов, а ты всё помнишь, — притянул её к себе в объятья Джером, направляясь назад в зал, где собрались оставшиеся гости.

— На память не жалуюсь, — рассмеялась его жена. — А если начну, ты же мне и сваришь зелье.

— Для тебя — только лучшее, — он снова поцеловал Августу в лоб, и та разве что не замурлыкала от удовольствия.

Вместе с Элджи они вошли в зал, который изрядно уменьшился после отбытия основной части гостей. Остались лишь несколько семей: Нотты, Забини, Малфои, Паркинсоны, Гринграссы, Крэббы, Гойлы, Лавгуды и сами Лонгботтомы. Дети вернулись к остальным во время того, как Джером с Элджи запечатывали камин, так как Невилл знал, что близится празднование Лугнасада.

— Что же, время готовиться к неофициальной части нашего банкета, — Джером хлопнул пару раз в ладоши, привлекая к себе внимание. — Эльфы проводят вас до отведённых вам комнат, — вслед за его словами в комнате появились семь эльфов, которые отправились с разными семьями к жилому крылу, где в эту ночь почти не останется пустых комнат. — Отдохните, так как впереди у нас долгий вечер.

* * *

В праздновании Лугнасада была одна особенность, о которой Невилла предупредили заранее, почему он был морально к этому готов, в отличие от остальных своих друзей. В эту ночь костер зажигался на самой высокой горе в округе или, за неимением оной, на холме. Лонгботтом-мэнор располагался на равнинах, окружённый редкими пролесками и озёрами. Но холм был неподалёку от них всего один, и до него было около получаса ходьбы.

Невилл был готов, стоя босиком в лоснящейся росой траве около задних ворот мэнора. На нём снова была бесформенная льняная роба, как и на прочих. Но в этот раз он чувствовал себя в ней гораздо увереннее, нежели в прошлый Самайн. Помимо того, эта августовская ночь была тёплой, и Невилл искренне наслаждался ночным воздухом, щекочущим его. Рядом с ним стоял молча такой же расслабленный Блейз, который вообще чувствовал себя как рыба в воде во время этих ритуалов. Третий муж его матери принадлежал к роду друидов, которые продолжали чтить древние традиции по сей день. Так что Блейз в своё время досконально разузнал обо всех древних праздниках, разбирался в тонкостях ритуалов и по возможности старался уговорить мать принимать участие хотя бы в главных праздниках Колеса Года.

Другие были настроены чуть скептичнее, особенно после объявления, что им нужно будет шагать пешком около получаса. Нужный им холм виднелся на горизонте, подсвеченный садящимся солнцем.

Луна и вовсе впервые за две жизни принимала участие в таком празднике. Её отец, хоть и восхищался друидскими традициями, не особенно следовал им. Они не устраивали ритуалов на праздники, боясь штрафов от министерства, а просто отмечали их дома по придуманным Ксенофилиусом правилам. И Луна охотно принимала эти правила, даже если они включали какую-нибудь глупость вроде «обойти рог взрывопотама три раза и попрыгать на месте ещё пять». Сейчас же ей казалось, что она прикасалась к чему-то новому и таинственному, что было скрыто от неё в прошлой жизни.

Джером, а также главы всех семей зажгли факелы — без магии, от небольшого костра. После чего он отворил ворота и жестом показал следовать за ним:

— Нам пора.

На время церемоний все становились немногословны, словно слова могли нарушить атмосферу таинства, спугнуть духов, у которых волшебники просят благословения. Почему они и шли в тишине, каждая семья шла отдельно за своим факелом, друг за другом, следуя за Джеромом, ведущим всех к цели.

Первыми шли Лонгботтомы: Элджи не досталось факела, так как он не был главой семьи, этот титул принадлежал Джерому. Следом за ними шли Луна и пара домовых эльфов, левитирующих Пандору, восседающую в воздухе как на кресле и сжимающую в руке факел. Далее — семья Забини, в которой право нести огонь досталось Донателле, так как она являлась главой семьи и рода, а не её супруг. За ними — Малфои, чьи платиновые волосы отливали серебром в лунном свете, и только всполохи факелов окрашивали их в красный цвет. Следом шли Паркинсоны, Крэббы, Нотты, Гойлы, и замыкали процессию Гринграссы.

Тонкой змейкой с неравномерно распределенными огнями они дошли до холма и начали восхождение. Холм был достаточно пологим, но поросшим кустарником, из-за чего приходилось петлять, чтобы подняться. Пятки были исколоты более жёсткой травой, но никто не жаловался, зная, что в мэноре их ждёт заживляющая мазь на тумбочке каждой гостевой спальни.

Наконец, спустя двадцать долгих минут они достигли вершины холма,где уже было подготовлено всё для ритуала. Несколько небольших костров, по количеству семей, были сложены вокруг основного, самого большого костра, к которому шли тонкие дорожки из хвороста от каждого малого костра. Рядом с каждым малым костром стояло по плоской плетёной корзине с подношениями: ломтем хлеба, горстью орехов и парой яблок.

Джером подал знак, и все семьи быстро распределились по кострам, а эльфы отлевитировали Пандору к небольшому камню, на который её опёрли спиной, чтобы она могла сидеть во время ритуала, после чего исчезли с негромким хлопком.

— Мать Луга, богиня Таилтине, — начал песнопение Джером. — В эту ночь мы почитаем тебя и просим твоего благословения, — он поднёс факел к костру, поджигая его, и остальные последовали его примеру. — Прими же наши дары и благослови грядущий год. Пусть мы пожнём результаты наших трудов и сдобрим почву для новых свершений, — по мере того, как он произносил эти слова, дети с корзинами подходили к кострам и постепенно приносили подношения огню. Орехи, затем фрукты, и последним — хлеб. Когда последние ломти упали в костры, огонь, словно приняв их дар, взвился до небес. Но пока горели лишь небольшие костры, и дорожки из хвороста к основному костру оставались нетронутыми.

Джером взял небольшой кожаный барабан и, задав ритм, затянул песню на древнем языке, а к нему присоединились остальные. Сначала пели лишь главы семей, но затем к ним присоединились их жены, а за ними в песню начали вклиниваться и детские голоса. Невилл удивлённо смотрел на Луну, которая начала напевать лёгкий мотив, словно знала его всю жизнь. Он не понимал, что происходит, пока магия древнего ритуала не захлестнула и его. Слова сами приходили на ум, и Невиллу только и оставалось, что раствориться в музыке, следовать за ритмом барабана и просто открывать рот, пока сама магия исполняла песню через него. Он потерял себя и связь с реальностью, становясь частью этого большого хора. И вновь, как и в других ритуалах, он чувствовал всех вокруг. Каждое слово песни вторило двумя с лишним десятками голосов, и он мог выделить каждого, почувствовать их, словно они все были связаны паутиной невидимых нитей.

По мере того, как продолжалась песня, огонь с мелких костров перекинулся на дорожки и с каждым куплетом подползал всё ближе и ближе, пока, наконец, во время кульминации, большой костёр не вспыхнул как спичка, обдав своим жаром всех собравшихся.

Невилл завороженно смотрел в пламя, не отрываясь, и чувствовал восторг, почти экстаз всех вокруг. Его можно было словно коснуться, ощутить это безграничное счастье, которое казалось осязаемым, обволакивало Невилла в кокон, превращая его в прекрасную, обновленную бабочку. Прямо как бабочки, сотканные магией Луны, — сейчас он ощущал себя одной из них.

Он не сразу понял, что бой барабана и пение прекратилось. В его голове эта песня продолжалась и не хотела его отпускать.

Но реальность постепенно входила в свои права, костер угасал, выжженный стихийной магией участников,и таинство вечера постепенно сходило на нет, просто оставляя по всему телу ощущение лёгкости и свободы. Невилл обвёл взглядом собравшихся: почти все понемногу промаргивались и приходили в себя, кроме Луны, которая продолжала завороженно смотреть в костёр, а вокруг неё порхали несколько светящихся бабочек. Она словно впала в транс, погрузившись в ритуал глубже, чем всё остальные, и магия не хотела её отпускать. Невилл сделал было обеспокоенный шаг вперёд, но Луна, словно почувствовав его тревогу, резко моргнула, выходя из транса. Она обернулась к Невиллу и одарила его одной из самых счастливых улыбок, что он видел за все жизни.

— Нам снова пора, — Джером с улыбкой обвёл взглядом собравшихся. — Эльфы перенесут вас в мэнор.

Рядом с каждой семьёй появилось по паре эльфов, протянувших им руки, и с негромкими хлопками гости одни за другим исчезли. Невилл взял за руку Тилли, а за другую взялась тётушка Энид. Он закрыл глаза, и с лёгким рывком, его переместило.

Когда он открыл глаза, он понял, что ни разу не был в этой комнате. Каменные стены без единого окна, все исписанные какими-то формулами и рунами, два ряда деревянных скамеек, расставленных как в католической церкви, на которые эльфы провожали прибывших волшебников. Тилли потянула Невилла в первый ряд и усадила рядом с Луной, которая с восторженным выражением лица осматривала незнакомое помещение.

— Эта комната вся пропитана магией, — восхищённо прошептала она. — Ты видишь, Невилл? Она словно струится по стенам и сходится в этот камень, — она показала пальцем на большой чёрный камень посреди пустующей части комнаты, на котором мог лёжа уместиться человек. Невилл прищурился. Ничего. Он не видел ничего, кроме большого камня, стоящего посреди небольшого помоста, к которому сходились все рунические цепочки. Тогда как Луна, судя по её восторженному личику, видела что-то особенное.

Невилл не успел ответить, когда рядом с ними на скамью приземлился Драко с родителями.

— Это было потрясающе.

Драко всё ещё находился в состоянии аффекта от ритуала, и Невилл его понимал. У него самого ещё не до конца притупились чувства, тогда как Луна и вовсе была на своей волне.

— Полностью согласен, — ответил он другу, поняв, что Луне сейчас не нужен его ответ, так как она зачарованно обводила взглядом комнату, где они оказались.

— Минуту внимания, пожалуйста, — Джером в рясе стоял по центру комнаты, практически у камня. — Пора начинать первый ритуал. Люциус, Невилл, Луна, Пандора, — подойдите, пожалуйста, — он пригласительно взмахнул рукой, и все названные личности встали со своих мест и подошли к нему. Пандору вновь отлевитировали эльфы и посадили на деревянное кресло, установленное возле камня с правой стороны. Джером встал зеркально, с левой. Люциус обошёл родовой камень и встал за ним, по центру. Невиллу же с Луной было отведено место перед камнем, где они и встали.

— Мы собирались здесь, чтобы скрепить магией помолвку Невилла из рода Лонгботтомов и Луны из рода Лавгудов, — Люциус Малфой негромким голосом начал произносить длинное заклинание на латыни, которое заставило часть рун на родовом камне загореться мягким белым светом, начиная соответствующий ритуал. Закончив заклинание, он взял со скрытого за камнем небольшого столика какую-то чашу и длинную иглу. Он обошёл камень, подходя к Джерому.

— Свидетельствуешь ли ты перед Магией, что помыслы твоего внука чисты и искренни? — спросил его Люциус.

— Свидетельствую, — Джером кивнул, положив руку на сердце, затем вытянул её вперёд. Чётким, словно отточенным, движением, Люциус уколол его в указательный палец и подставил чашу, ловя в неё три капли крови. После этого он прошёл мимо детей и повторил свой вопрос для Пандоры.

— Свидетельствуешь ли ты перед Магией, что помыслы твоей дочери чисты и искренни?

— Свидетельствую, — кивнула Пандора, кладя руку на сердце и также протягивая её Люциусу. Ещё три капли крови упали в чашу.

Люциус отошёл от свидетелей и теперь встал перед детьми, спиной к собравшимся.

— Невилл, берешь ли ты на себя обязательства почитать, любить и заботиться о Луне? — Люциус спрашивал вкрадчивым голосом, с интересом глядя на реакцию ребенка.

— Беру, — Невилл облизнул пересохшие губы.

— Клянешься ли ты перед Магией взять Луну в жены, когда наступит срок?

— Клянусь, — он очень хотел, чтобы этот срок настал скорее, хоть сейчас.

— Понимаешь ли ты, что магическая клятва нерушима и ты не сможешь её расторгнуть без последствий?

Голос Люциуса звучал даже немного обеспокоенно. И Невилл мог его понять. Восемь и девять лет — не тот возраст, когда можно принимать такие серьезные решения. Но Невиллу было не девять, а девятнадцать в душе. Пусть об этом и знали лишь единицы.

— Понимаю, — уверенно кивнул он, протягивая руку Люциусу.

Тот уколол его в безымянный палец и также поймал три капли крови в поставленную чашу.

Затем эти же вопросы задавались Луне. И она с таким же уверенным выражением лица, которое было не свойственно восьмилетней девочке, подтвердила свои намерения выйти за Невилла в обозримом будущем. Люциус хоть и почувствовал что-то неладное, не смог это объяснить даже себе и просто продолжил ритуал, собрав последние капли крови из безымянного пальца Луны.

Он обошёл камень и, подняв чашу над головой, начал читать очередное зубодробительные заклинание, пока дети взялись за руки. Он закончил читать заклинание и опустил чашу. Кровь в ней слегка светилась потусторонним красным светом, и он поспешил окропить этой кровью камень. Жидкость впиталась в него, как в губку, и руны, загоревшиеся ранее, покраснели. Взмах руки, сопровождаемый заклинанием, и руки детей обхватили тонкие ленты крови из порезов на пальцах. Словно змеи, они обвили их руки, скрепляя магический договор, и затем уползли с рук на безымянные пальцы. Ленты крови начали кружить вокруг пальца, сматываясь и формируя кровавое кольцо: на пальце Невилла — из крови Луны, и на пальце Луны — из крови Невилла. Закончив сворачиваться, кольца на несколько секунд загорелись тем же светом, что и руны на камне, и затем погасли, впитавшись в пальцы.

Люциус закончил читать последнее заклинание и удовлетворённо кивнул.

— Мы закончили, — кивнул он Джерому.

Тот ответил ему кивком с благодарностью.

— Спасибо, Люциус.

— Поздравим же Невилла и Луну с настоящей помолвкой, — подала голос из аудитории леди Забини, начиная хлопать в ладоши. Остальные хотели её поддержать, но Джером жестом остановил их.

— Я думаю, поздравления можно оставить на потом, так как мне нужно провести ещё один ритуал, — он кивнул Пандоре, кресло которой эльфы отлевитировали на место, где ранее стояли Невилл с Луной, сейчас отошедшие к скамье вслед за Люциусом, держась за руки.

Второй ритуал — вассальная клятва. Этот ритуал хоть и практически отошёл в прошлое, был достаточно лёгок в исполнении, почему пользовался такой популярностью в средние века. Нужно всего лишь сделать два тонких надреза на запястьях вассала и сюзерена, совместить их, зачитать заклинание, окропив родовой камень кровью, произнести клятву и подписать договор, в котором прописаны все условия, тоже кровью. На всё достаточно буквально нескольких минут, если договор подготовлен заранее. А в случае Джерома и Пандоры договор их юрист прислал этим утром. Это был вассальный договор, который заключался напрямую между родами, в обход министерства, которое пыталось искоренить всю кровную магию как класс. Фактически одним только фактом составления этого договора они нарушали с десяток законов и постановлений — а уж его подписание тянуло даже на заключение в Азкабан, за практику запрещенной магии.

Фактически, проведением кровных ритуалов, ещё и при свидетелях, Джером направлял свой запрос на вступление в элитный чистокровный клуб, где до сих пор чтили и уважали традиции давних времён, вопреки всем запретам. И именно из этого клуба и выросла секта почитателей Тёмного Лорда. А теперь у Лонгботтомов был в неё прямой путь, который можно будет использовать в будущем.

— Я, Пандора Кассандра Лавгуд, клянусь в верности роду Лонгботтомов. Я, мои дети и дети моих детей принимают лорда Лонгботтома в качестве своего сюзерена, в соответствии с положениями, описанными в этом договоре, — Пандора произносила клятву, держа переплетённые с Джеромом руки, с которых капала кровь, над родовым камнем. Ещё минута, и договор был скреплён — на нём красовались две подписи, аккуратно выведенные кровью из капель, которые оставались на камне, не впитываясь до подписания договора. Пандора с Джеромом нараспев начали произносить заклинание, и руны на камне вновь засветились красным светом, как и кровь на подписях в договоре. Затем всё потухло.

* * *

Джером устало опёрся на тёмный булыжник. Два проведённых ритуала за один день полностью выжали его, и даже подпитка от праздничного ритуала, проведённого ранее, не помогла. А ещё и ритуал, который он хотел провести над внуком, был ему незнаком, и сейчас Джером не готов был рисковать.

«Прости, Нев, но твою память придётся отложить на потом», — он извинялся мысленно, как будто Невилл его слышал. В этот момент он как никогда порадовался, что не сообщил ему заранее о своих планах — как чувствовал, что не сможет. Всё же он был не очень сильным волшебником, а все эти кровные ритуалы требовали безумного количества сил, даже при своей кажущейся простоте. Некоторые маги могли проводить ритуалы в любой день, вне зависимости от лунного цикла, тогда как Джером мог проводить их всего восемь раз в году. Только праздники Колеса Года и соответствующие ритуалы могли разогнать его магический резерв, позволяя творить более сильные заклинания. Но он не практиковался много лет и подрастерял даже те навыки, что когда-то были.

Джером тяжело вздохнул и оттолкнулся от камня, поднимая взгляд с улыбкой на гостей.

— На сегодня мы закончили, — подвёл он черту. — Желаю всем вам добрейшего вечера, — и он исчез, взявшись за руку своего эльфа.

* * *

Гости начали вставать со своих мест, когда появились ещё домовики, сопровождающие всех в их покои. Невилл понимал, почему в ритуальный зал их перемещали домовики. Это была мера предосторожности, чтобы никто, включая даже Невилла, не знал, где находится этот зал. Памятуя паранойю, которой страдал Хоган Лонгботтом, построивший этот мэнор несколько веков назад, Невилл догадывался, что вход в ритуальный зал скрыт так же, как и вход в лабораторию, используемую дедом для работы. В их мэноре насчитывалось около десятка потайных комнат и проходов, и даже Невилл, проведя здесь всё детство, знал всего о двух: о входе в лабораторию дедушки и о тайном коридоре, зачарованном на сжатое пространство, с помощью которого можно было добраться из комнаты Невилла до пустующего кабинета рядом с дедушкиным всего за один шаг. Эти чары были забавным изобретением супруги Хогана Лонгботтома, Элизабет Марковой, приехавшей в туманный Альбион из Российской Империи. Фактически они превращали прямой длинный коридор без окон и дверей в короткий, сжимая его по одной оси, как гармошку, один из любимых музыкальных инструментов экстравагантной Элизабет. Она была мастером чар и черпала вдохновение для новых заклинаний в окружающих её предметах, и ей принадлежали множество патентов того времени. Но, к великому сожалению Хогана и его потомков, род Лонгботтомов не смог обзавестись своими мастерами чар — дар Элизабет не передался ни её детям, ни внукам, ни правнукам. Дальнейших наследников Хоган не застал, но это был тот случай, когда селекция дала сбой, и новая кровь не прижилась в древнейшем и благородном роду.

Невилл тряхнул головой, выбрасывая из головы мысли о том, где же спрятан этот зал, и вместе с Луной взял за руку Тилли, которая перенесла их к дверям их спален, расположенных напротив друг друга.

— Не хочешь зайти? — неловко спросил Невилл, подходя к своей двери.

— С радостью, только приму душ и переоденусь, — Луна кивнула ему и скрылась за дверью своей спальни.

Невилл решил последовать её примеру. Принять душ после долгой прогулки по траве босиком, жжения костров и проведения кровных ритуалов было очень приятно. Невилл разомлел под тёплыми струями воды и долго не хотел вылезать. Но тут появилась Тилли, сообщившая, что мисс Луна уже в его комнате, почему Невилл спешно переоделся в подаренную пижаму и вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем.

Луна сидела у него на кровати, обнимая подушку руками и положив на неё подбородок.

— О, ты в этой пижаме, — просияла она, акцентируя внимание на его выборе. — Тебе идёт!

— Спасибо, — Невилл зарделся и поспешил усесться рядом с ней на кровати. — Как ты?

— Одно слово — о-фи-ген-но, — произнесла Луна по слогам, откидываясь на матрас и раскидывая руки и ноги звёздочкой.

— Где ты таких слов набралась? — рассмеялся Невилл, падая рядом с ней.

— У моей магглорожденной однокурсницы с Рэйвенкло, — отмахнулась она. — Да и не важно! Ты мне, конечно, говорил, что праздничные ритуалы — это круто, но словами это не передать! — она мечтательно прикрыла глаза, вспоминая ощущения. — Ты чувствуешь себя единым целым: с людьми, участвующими в ритуале; с природой, окружающей вас; да даже с огнём — словно ты одна из искорок этого огромного костра...

— Согласен, ощущения непередаваемые, — Невилл кивнул, повернувшись на бок, чтобы любоваться Луной, такой счастливой и растрёпанной, с влажными от воды волосами, такой уютной и родной, как в те вечера в Выручай-комнате. Она что-то ещё говорила, описывая ощущения от ритуалов, но Невилл, к своему стыду, не слушал, полностью погрузившись в созерцание любимой. Вот радость — брови поползли вверх, глаза сощурились, как у кота на солнышке, губы растянулись в улыбке, и она что-то сосредоточенно рассказывала, активно жестикулируя. Вот удивление — брови снова посередине лба, но глаза теперь распахнуты, как и улыбка чуть у́же, потому что Луну никогда не радовало, когда она чего-то не понимала, но её всегда радовал сам факт наличия загадки. Она всегда любила строить догадки, развивать совершенно дикие теории или даже пытаться претворять их в жизнь...

— Ты меня вообще слушаешь? — одернула его Луна, на лице которой поселилась обида — насупленные брови, сощуренные глаза, пристально следящие за ним, и поджатые губы. Точно — обида.

— Прости, я задумался, — Невилл ткнулся лбом ей в плечо.

— О чём? — настороженно спросила она.

— О том, как сильно я тебя люблю, — покраснев, ответил Невилл.

— Ну, ладно, допустим, ты прощён, — сменила гнев на милость Луна. — Но я тут тебе собиралась рассказать, что думаю о твоих новых друзьях...

— Расскажи, — требовательно прогнусавил Невилл, уткнувшись носом ей в плечо.

— Ладно, ладно, — засмеялась она. — Только отползи в сторону.

Невилл, обиженно засопев, откинулся на свою подушку, пока Луна снова села, обняв вторую.

— Так вот, я же снова чувствую эмоции, и лучше всего можно понять искренность человека в момент эмоционального потрясения или сильных эмоций. Вот поэтому я и решила их проверить, — Луна затараторила так быстро, что Невилл едва поспевал за ходом её мысли.

— Так, стоп, — он поднял ладонь, останавливая любимую. — Ты рассказала им свою историю, чтобы заставить их испытать яркие эмоции?

— Ты правильно догадался, — просияла Луна. — Я уже более или менее смирилась со смертью папы, как мне казалось, так что я решила использовать свой рассказ в качестве отправной точки. Я хотела заставить их испытать сочувствие, чтобы затем отталкиваться в их понимании от этой эмоции. И план сработал!

— Это же отлично! — воскликнул Невилл. — И что ты почувствовала?

— Давай по очереди. Тебя я и так знаю как облупленного, так что пошли дальше по кругу. Дафна рядом с тобой испытывала жуткий стыд за то, что мне пришлось рассказывать столь личную историю. И её извинения были искренними. В глубине души она добрая, но очень зажатая девочка, пытающаяся соответствовать правилам, — Луна закончила короткое описание, ожидая реакции Невилла.

— Хм, в принципе, попадание в точку, основываясь на моём опыте. Она всегда ведёт себя так, словно на приеме у министра магии.

— Тогда поехали дальше. Винсент — добродушный толстячок. Но он готов горой встать за своих друзей, что доказал во время внезапного визита тех пуффендуйцев. Грегори же, на контрасте с ним, достаточно резкий и заводится с полпинка. Если бы диалог продлился чуть дольше, он не сдержал бы себя и полез в драку. Я чувствовала его желание кого-то ударить настолько ярко, что даже страшно.

— На самом деле, очень интересное замечание, — Невилл задумчиво наклонил голову. — Мы не очень много общались с ними наедине, чтобы я мог различить такие особенности их характера. Я заметил только то, что Винс любит поесть.

— Ты просто привык видеть их тенями Малфоя, тогда как они — тоже самостоятельные личности, — укоризненно качнула головой Луна.

— Виноват, — покорно согласился Невилл. — Но я исправлюсь, обещаю.

— Ловлю на слове. Тогда дальше, — она на секунду прикрыла глаза, вспоминая, как сидели ребята. — Дальше у нас Теодор. Очень тихий и скупой на эмоции. Его было очень сложно прочитать. Но я заметила, что он очень боится быть назойливым и надоесть, — Луна задумчиво накрутила прядь волос на палец. — Когда он рассказывал случайные факты о Шляпе, — а ты, кстати, мог и меня спросить, можно ли её переубедить, я-то знаю, — он очень боялся, что вы начнёте его затыкать. Но вы, к моей радости, среагировали как настоящие друзья — чуть подразнили, что он заучка, но не стали затыкать ему рот. Он был очень рад, что его знания пригодились.

— Про Тео я понял и даже догадывался, пожалуй, — кивнул Невилл. — Я бы сказал, что он боится стать Гермионой, которую за её не к месту рассказываемые во всех подробностях факты шпынял даже собственный факультет.

— Верно, но мимо, — улыбнулась Луна. — Во-первых, Тео ещё не встречал Гермиону и у него нет плохого примера. Во-вторых, они совсем разные. Гермиона просто запоминала всё подряд, я даже когда-то завидовала её памяти, пока не поняла, что она ни в чём не разбирается. Чуть-чуть отклонись от шаблона, и она сломается, даже в элементарной задачке. Я так побеждала её в дуэлях ОД — она всегда делала шаг вправо, чтобы увернуться от заклинания. Инстинктивно, потому что зазубрила тактику боя, что нужно уклониться, если есть возможность, а до автоматизма довела лишь шаг вправо, — Луна могла продолжать долго.

— Так, хватит про Грейнджер, сейчас речь не о ней, — прервал её монолог Невилл. — Ты говоришь, что знала, что со Шляпой можно разговаривать?

— Конечно, — Луна сделала удивлённое выражение лица, словно рассказывала очевидную вещь, которую остальные по случайному стечению обстоятельств не понимали. — Я сама общалась со Шляпой, когда она предлагала мне Слизерин или Рэйвенкло.

— Тебе предлагали Слизерин? — удивлённо спросил Невилл. — У меня она выбирала между Гриффиндором и Хаффлпафом. Но я так боялся, что ни слова ей не сказал.

— О, а мы с ней замечатенльно поболтали. Она настаивала на том, что на Слизерине, вопреки расхожему мнению, я найду настоящих друзей. И сейчас вижу, что она не ошибалась... — вздохнула Луна. — На самом деле, оглядываясь назад, лучше бы я была рассеянной и странноватой наследницей нового чистокровного рода, и меня бы не любили на трёх оставшихся факультетах, чем Полоумной Лавгуд, изгоем для всех, даже для своих, — она опечаленно обняла колени.

Невилл хотел было возразить, но она мотнула головой.

— Да, я нашла друзей, но это случилось так поздно, — она печально вздохнула. — Только благодаря вам я перестала жить грёзами. Благодаря тебе, — уточнила она, и Невилл зарделся.

— Ты мне очень понравилась, когда мы познакомились поближе, — промямлил он.

— Я заметила, — рассмеялась Луна, поднимая левую руку, на безымянном пальце которого появлялось кольцо во время церемонии. Сейчас палец был пуст и чист, но это не помешало Невиллу покраснеть. — Ну, да ладно, вернёмся к нашим баранам, в смысле, ребятам. Дальше у нас Панси. Она искренне влюблена в Малфоя, так, что разве что купидоны над головой не летают. И порвёт любого, кто косо на него посмотрит. В этом плане она похожа на Винса, только у неё более узкий фокус — на Драко.

— Хм, никогда не думал, что Панси с Винсом похожи, — удивлённо заметил Невилл.

— А зря, — пожала плечами Луна. — Они оба добрые по отношению к друзьям и просто звери по отношению к врагам. Просто у Винса круг тех, кого он готов защищать, гораздо больше.

— Очень интересно! — искренне заметил Нев. — Ты за пару часов узнала о них больше, чем я за почти год.

— Просто я смотрю им в сердце, которое обычно скрыто от других людей, — отрешённо сказала Луна. — Итак, кто у нас дальше? — она тряхнула головой, собираясь с мыслями. — Астория. Её я понимаю больше всех. Она боится быть брошенной. Что сестра с компанией уедет в Хогвартс, и она останется одна. Думаю, когда вы пойдёте на первый курс, она едва ли не пропишется у нас... У вас... — Луна замялась, пытаясь подобрать правильное слово.

— У нас, — мягко сказал Невилл, накрыв её ладошку своей. — Теперь это и твой дом тоже, даже официально по всем бумагам до совершеннолетия. И ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я тебя после этого выгоню. Скорее, ты будешь уже носить мою фамилию, и этот дом окончательно станет твоим.

— Нев... — Луна бросилась ему на шею и прижалась к нему изо всех сил. Невилл с радостью обнял её, зарываясь носом в волосы, от которых пахло ежевикой.

— У тебя тот же шампунь, что и в прошлом? — удивлённо спросил он.

— Ага, — она расплылась в хитрой улыбке. — Я попросила леди Августу купить мне тот же шампунь, которым я привыкла пользоваться. Подумала, ты обрадуешься.

— И ты угадала, — он нежно проводил пальцами по волосам, гладя её по макушке и вдыхая такой родной запах.

— Но давай вернёмся к обсуждению, — Луна несильно оттолкнула его, вернувшись к обниманию подушки. — С Асторией всё понятно, мы подружимся, — она улыбнулась. — Дальше — Блейз. Он очень манерный и играет на публику, но внутри он не уверен в себе, что скрывает за постоянной язвительностью и подколами. Думаю, если бы кто-то начал в таком тоне общаться с ним, он бы уселся в углу, обняв коленки. Но никто не смеет, потому что он строит из себя эдакого мачо. Это его защитная скорлупа, — Луна усмехнулась. — Я бы сказала, что он в душе нежная и ранимая личность, но думаю, это и так понятно.

— Конечно, — кивнул Невилл. — Я видел его искренние эмоции, когда он смотрел на фестралов. И в более тесном общении, с глазу на глаз, он тоже перестаёт язвить, на самом деле.

— Значит, тут всё ясно, — согласилась Луна. — И напоследок остался Драко. Знаешь, в близком общении он показался мне в чём-то похожим на Рона, — Луна задумалась.

— Что у них вообще общего? — огорошенно спросил Невилл.

— Желание быть кому-то другом и заслужить одобрение. На самом деле, ты не поверишь, но он видит в роли своего друга тебя, — Луна рассмеялась, увидев округлившиеся глаза Невилла.

— Меня? Почему? Он же знает всех остальных едва не с пелёнок, в отличие от меня.

— В том-то и суть! — радостно воскликнула Луна. — Они вместе так долго, что воспринимают свою дружбу как должное. Это как у Рона с братьями — вроде знакомы всю жизнь, вроде нормально общаются, но чего-то не хватает. Вот и у Драко так же. Они дружат семьями, возможно, по нескольку поколений. И с самого детства у тебя нет выбора, ты дружишь с детьми, которых считаешь едва не братьями. А тут появляется новый человек со стороны, на глазах которого ты не рос и который видит тебя как уже сформировавшуюся личность, и ему эта личность нравится. Понимаешь, к чему я клоню?

— Вроде как, — с долей сомнения кивнул Невилл. — Это примерно как для родителей их дети всегда самые идеальные, потому что растут буквально у них на руках, а любые изменения они едва замечают, потому что видят их постепенно, каждый день, и постфактум не могут понять, а когда что-то пошло не так?

— Именно! Ты схватываешь мою мысль буквально на лету! — Луна просияла и захлопала в ладоши. — Все друзья Драко, кроме тебя, видели его, пока он рос. И они дружат с тех пор, когда они всей ватагой под стол ползали. А как ты понимаешь, он менялся за это время, но друзья сохранились, и сохранятся на долгие годы вперёд. А такие бессменные друзья — это расслабляет.

— А ему хочется стать лучше?

— Да! Но как ты поймёшь, поменялся ли ты, если рядом только перманентные друзья, которые изменятся вместе с тобой, потому что ты задаешь направление для их развития в том числе?

— Пожалуй, никак, — вздохнул Невилл.

— Неверно! — радостно воскликнула Луна. — Ты найдёшь друга, который не является твоей пятой ногой, а который является самостоятельным человеком и который заметит твои изменения, потому что не изменится следом.

— А-а-а, у меня уже голова пухнет, — честно признался Невилл. Луна сидела, смотря на него и улыбаясь.

— Не переживай, пройдёт. Главное, запомни, что Драко правда хочет дружить с тобой. И не такой он засранец, как я его помню, — она перевела взгляд на настенные часы, которые показывали четвёртый час ночи. — Пожалуй, я пойду спать.

— Да, уже давно пора, — спохватился Невилл, вскакивая с кровати, чтобы проводить Луну. — Спокойной ночи, — пожелал он уже из приоткрытой двери.

— И тебе, — Луна скрылась было за дверью, но высунулась снова. — Кстати, я проверила твою внимательность, и всё очень грустно.

— В смысле? — Невилл высунул голову в дверной проём.

— Я поменяла порядок всего двух ребят, и ты уже не заметил, — грустно сказала она.

— Порядок? В смысле, как ты их перечисляла? — Невилл не понимал.

— Ага, то, как я их перечислила, не совпало с тем, как они сидели. Блейз был с Панси, а Тео с Асторией, не наоборот.

— Да ладно тебе, это же такая мелочь, — Невилл фыркнул.

— Ты пару часов пялился на эту мелочь, общаясь с ребятами. Мог бы и запомнить, — печально заметила Луна. — Впрочем, неважно. Давай спать.

Дверь закрылась с той стороны, а Невилл ещё несколько секунд стоял в дверном проёме, обдумывая услышанное.

Невилл последовал обещанию, данному Луне, и не стал априори клеймить в своей голове Рона. Он даже написал тому персонально и был крайне удивлён, когда получил ответ уже на следующий день. Видимо, Луна была права, и Рон действительно очень хотел с кем-нибудь дружить. Так что они стали поддерживать переписку и, пожалуй, куда более активную, нежели была у Невилла с другими его друзьями.

С Драко и компанией ему почти не требовалось писать письма, так как он всегда мог просто набросать короткую записку с приглашением на чай, и уже через пару часов или дней увидеться с любым из друзей. Камины между мэнорами были открыты, и родители только поддерживали тесное общение детей, если оно не шло вразрез с их расписаниями. А занятий у всех было действительно много.

Уроки этикета и танцев, занятия французским, лекции по магическим традициям, — это было у всех. Дальше же — кто во что горазд.

Дедушка Драко, Абраксас Малфой, к примеру, был совершенно уверен, что его внук должен уметь играть на скрипке. Поэтому каждый вторник и четверг Драко под руководством какого-то именитого скрипача насиловал этот инструмент, на радость деду. Невилл как-то раз попал на их занятие и был удивлён, как у него только кровь из ушей не пошла! Зато он точно убедился, что ему самому очень повезло с дедушкой, который ещё не впал в маразм и не мог счесть звуки, издаваемые несчастной скрипкой, музыкой.

Зато Люциус, в свою очередь, поощрял увлечение сына квиддичем и вовсю спонсировал его занятия, приглашая игроков из разных квиддичных команд, чтобы те обучали его сына. К ним часто присоединялись Винс и Грег, напоминая Невиллу, что в будущем они все вместе так и будут играть за команду своего факультета.

Родители Грега отметили талант сына к разрушению, в связи с чем у него появились уроки фехтования и боевых искусств. Привезённый его отцом, Робертом, из Китая шаолиньский монах стал для Грегори отличным наставником, обучающим его различным техникам боя из разных школ.

У Крэббов же в те годы возникли финансовые трудности, так что они не смогли позволить себе нанять дополнительных учителей для Винсента, ограничившись стандартным набором. Так вышло, что даже этикету и танцам его пришлось учить домовичке, так как Крэббы смогли себе позволить лишь пару учителей. Поэтому танцевал Винс из рук вон плохо, а в свободное время просто играл у себя в комнате или сматывался в Малфой-мэнор, чтобы полетать. Своей метлы у него, понятное дело, не было, так как эта покупка была его родителям также не по карману. Зато у Малфоев метел было хоть отбавляй, и его без вопросов пускали на поле.

Лорд Брендон Нотт решил, что для его сына полезным навыком будет знание других языков, чтобы тот смог в будущем прочесть ещё больше книг и получить ещё больше знаний напрямую из уст иностранных авторов, не переживая за качество перевода и возможные неточности. Поэтому помимо французского Тео учил ещё немецкий и латынь, а в планах были итальянский, китайский и русский. Невилл искренне восхищался другом, который мог одновременно учить несколько языков, тогда как ему самому едва поддавался один лишь французский.

Блейз искренне полюбил крылатых коней, поэтому даже после скоропостижной смерти последнего отчима он убедил мать не продавать бизнес, а найти для него нового управляющего, который согласится давать Блейзу уроки верховой езды. Иногда к нему присоединялись и Невилл с Луной, которая ностальгическим взглядом смотрела на фестралов, и Невилл вместе с ней — теперь можно было не скрывать от Блейза, что они видят фестралов, потому что отец Луны погиб у них на глазах. Но летали они не на костлявых этонских гнедых, а на более мясистых абраксанских, потому что у них был более покладистый нрав.

Панси, Дафна, Астория и Луна виделись достаточно часто, потому что их родители решили, что им будет полезно проводить время в компании других юных леди. Так что два-три раза в неделю Луна скрывалась в камине, отправляясь на занятия к Гринграссам. Они разучивали простенькие бытовые чары, учились шитью и вышивке и пили чай в компании строгой французской экономки, которая воспитывала Дафну и Асторию с юных лет. Пара новых девочек в лице Панси и Луны уже не добавляли ей хлопот после того, как ей удалось приструнить Асторию, чтобы та хотя бы во время их занятий вела себя подобающе.

Сам же Невилл всё так же пропадал в саду всё свободное время, даже не считая это за занятие — растения были для него жизнью. Занятия же у него были другие.

Дед не оставлял попыток научить его тонкой науке зельеварения, но либо он был никудышным учителем, либо, что более вероятно, Невилл был никудышным учеником. Стоило ему чуть отвлечься, и он мог забыть, сколько раз уже помешал зелье, в каком порядке добавлять ингредиенты, как нужно нарезать компоненты. Вызубренная таблица совместимости ингредиентов позволяла ему хотя бы не взрывать котлы, вовремя соображая, что каким-то веществам не место в одном котле, но о качестве зелья речи не шло от слова «совсем» — слишком много было нюансов, которые нужно учесть. Голова Невилла пухла от обилия информации, которую нужно было помнить, и он просто не мог удержать всё в памяти. Он пытался делать записи, дед пытался расписывать для него подробные инструкции — но все было тщетно. Пока Невилл искал в записях, когда нужно добавить следующий ингредиент, это время успевало пройти, и зелье было запорото; либо он просто сбивался со счёта помешиваний, где буквально одно лишнее движение могло превратить зелье в бурду; либо Невилл зачитывался инструкцией, проверяя и перепроверяя себя, прежде чем приступить к варке, и в результате так и не уходил за пару часов дальше нарезки ингредиентов.

Джером был готов рвать на себе волосы, но не сдавался. Он понимал, что просто обязан что-нибудь придумать, чтобы его внук не поехал в Хогвартс полным неучем. Ему было стыдно перед Северусом, потому что легко можно было представить, какие катастрофические последствия мог вызвать Невилл в классе зельеварения, если в прошлой жизни он не знал даже азов этой науки. Взорванные или расплавившиеся котлы — это ещё полбеды. Живое воображение Джерома рисовало ему картины отравлений, ожогов, слезающую кожу и сотню других последствий контакта с неправильно сваренным зельем. А в том, что Невилл смог бы сварить что-то приличное, Джером глубоко сомневался.

Он испытывал иррациональную обиду из-за того, что внук не унаследовал его дара. Он понимал, что это глупо — злиться, что Невилл не станет зельеваром. Фрэнк вот тоже не стал, да и не испытывал вовсе никакого интереса к зельям, но даже он не был так плох. Его сын хотя бы мог проследовать инструкции, тогда как у внука были сложности даже с этим.

И если сначала Джером предполагал, что проблема Невилла была лишь в зельях, то позже он понял, как сильно ошибался. Попросив Невилла назвать все заклинания, что тот помнит, Джером даже не мог предположить, что список окажется таким коротким: Ступефай, Петрификус Тоталус, Акцио, Вингардиум Левиоса, Алохомора, Бомбарда, Экспекто Патронум. Большинство заклинаний — с первого курса, когда его внук был почти выпускником! Как он только сдал СОВы?

И если Джером думал, что хотя бы эти заклинания Невилл сможет воспроизвести, то он вновь ошибся. Он не просил использовать заклинания высшей магии вроде Патронуса, он хотел, чтобы Невилл просто приподнял перо в воздух, но даже там — провал. Даже с подходящей ему палочкой, с правильным произношением заклинания, Невилл всё равно умудрялся путаться в движениях: они были не отточенными и чёткими, а вялыми и размазанными. Джерому пришлось подключить даже Пандору, в попытках помочь, и только после четырех долгих занятий Невилл смог, наконец, заставить перо взлететь. Когда это обычно получалось за одно занятие на первом курсе почти у всех студентов, за редким исключением.

Сам же Невилл был раздосадован ещё сильнее деда. Он-то думал, что если он начнёт учиться заранее, то сможет добиться хоть какого-то результата, но, похоже, что серьезно ошибся. Магические науки отвергали его.

Он не мог объяснить, почему что в прошлой, что в этой жизни он не мог быть полноценным волшебником. Его магическое ядро несколько раз проверяли целители, и всё было в полном порядке — его магический резерв был средним для его возраста, и не было никакого объяснения, почему он не мог полноценно усваивать знания о мире магии или колдовать.

Обычные вещи, не имеющие магической подоплёки, давались ему тоже нелегко, но там хотя бы был виден прогресс. Он мог запомнить правила этикета и названия всех вилок, мог научиться танцевать, не наступая на ноги партнёрше, даже французский язык ему кое-как поддавался, хотя правильное произношение буквы «р» всё ещё у него не получалось, но он мог хоть как-то говорить, пусть и с ужасным акцентом.

А вот магия отвергала его. Невилл чувствовал её в своём теле, когда брал в руки палочку. Он понимал, что должен сделать, чтобы сотворить заклинание: сформировать в голове цель, направить поток магии в палочку, произнести правильные слова, совершить правильные движения палочкой. Но у него не получалось. Всё время что-то шло не так. То запнётся, то перепутает слоги, то махнёт не туда палочкой, то промахнется мимо пера. У него получалось нормально применить заклинание один раз из ста. А это было элементарное заклинание! Не нужно представлять перед глазами магическую формулу, не нужно плести рунную цепочку, не нужно зачитывать зубодробительную фразу на латыни. Невилл не представлял, как он сможет защитить Луну в будущем, если он настолько бесполезен.

Да и ей не нужна была защита.

Джером как-то решил попробовать обучать их вместе, решив, что это замотивирует Невилла и заставит его собраться. Но он достаточно быстро оставил эту идею, потому что у детей был совершенно разный уровень.

Луна, в отличие от его внука, действительно походила на старшекурсницу Рэйвенкло по уровню своих знаний. Когда Джером попросил её перечислить заклинания, что она знала, ему пришлось останавливать её через минуту, потому что она только перешла к заклинаниям второго курса. Так он убедился, что это не последствия перемещения во времени.

Магический резерв восьмилетней девочки не позволял Луне использовать заклинания старших курсов, но с палочкой в руках она без проблем смогла воспроизвести простейшие заклинания, проходившиеся на первых двух-трёх курсах. Правда, она заработала магическое истощение после такой демонстрации, и Пандора чуть не съела Джерома живьём, но он видел, что она гордится дочерью.

С зельями у Луны тоже не было особых проблем. Она могла сварить зелье, следуя инструкции, но порой не могла удержаться от соблазна добавить в него что-то новое, просто в исследовательских целях. Порой, это были интересные находки, и ярко-розовое зелье, переливающееся перламутром, он даже решил оставить и исследовать. Но когда он задал Луне прямой вопрос, интересуют ли её зелья, она искренне ответила ему, что нет. Ей была нужна свобода, а в зельях нужно строго следовать правилам, а чтобы добавить что-то от себя, нужно слишком многое учесть. Ей просто становилось скучно.

Он принял этот ответ и, убедившись, что знания Луны в зельях действительно соответствуют школьной программе пяти с половиной курсов, с чистой совестью отпустил её из лаборатории, приняв решение не занимать больше её время зельями.

Луне нравилась трансфигурация. Она лёгким движением палочки превращала обычные чашки в очень детализированные бокалы сложной формы из нескольких видов стекла, могла трансфигурировать ложку в вилку или в маггловскую трубочку для напитков. Её воображение позволяло ей не просто превращать предметы из одних в другие, выполняющие лишь базовые функции, а создавать красивые и уникальные вещи. Джером восхищённо смотрел на предметы, выходившие из-под её палочки.

Но и Невилл был небезнадёжен в трансфигурации. Видимо, сказывалось то, что он учился на Гриффиндоре и преподаватель была его деканом, так как он мог сделать хоть что-то. Да, работа с материалами для него была сложна, и бокал мог оказаться покрытым мехом, а вилка стать мягкой, но он мог совершить саму трансфигурацию, тогда как конечный результат — это лишь вопрос его собранности. Джером радовался, как ребенок, растекающейся по пальцам вилке, в которую превратилась ложка, что он держал перед внуком. Хоть какой-то прогресс был лучше отсутствия оного. Но им предстояло ещё очень много работы.

* * *

20 января 1990. Лонгботтом-мэнор

За прошедшие полгода Невилл достаточно близко узнал Рона. Они обменивались письмами раз в пару дней, обсуждая всё, что придёт на ум, но избегая пары скользких тем, вроде дружбы Невилла с аристократической молодежью. Семья Рона была не просто далека от их идеалов, а вообще им не соответствовала. И, понятное дело, воспитанный в ключе «всеобщего равенства» и презирания «пожирательских отродий», он не мог нормально относиться к тому, что Невилл дружит хоть с тем же Малфоем.

Они даже почти поругались на этой почве. Это было в первый визит Невилла в «Нору» в сентябре, который из мирной игры в шахматы перетек в то, что Рон наорал на него, пытаясь вдолбить ему в голову мысль, что дружить с детьми Пожирателей — плохо, и Невиллу нужно срочно прекратить с ними общение. Невилл был спокоен, когда объяснял свою позицию, что никто из детей не виновен в ошибках своих отцов, да и те могли действовать по принуждению, и это не повод клеить на людей ярлыки в мирное время. Но Рон не желал ничего слышать и вытолкал тогда Невилла из своей комнаты, и ему оставалось лишь вернуться домой камином.

Спустя неделю Рон всё же прислал ему письмо с извинениями за своё поведение и выказывал надежду на продолжение их общения. Но он даже не пытался извиниться за свои слова в адрес друзей Невилла и просто сделал вид, что ничего не было.

Тогда Невилл взял себе тоже неделю на ответ, чтобы решить, имело ли смысл продолжение общение с Роном, если тот даже не пытался найти компромисс. Но его смягчила Луна, увещевающая, что Рон не сможет измениться за один день, и если его сейчас оттолкнуть, то он пойдёт по той же дорожке и все их усилия пойдут прахом.

Они с Луной не обсуждали свои планы на то, каким они хотят видеть будущее, потому что слишком много факторов было не в их власти. А что самое главное — они не знали, как их действия уже повлияли на будущее. Почему единственный план, которого они придерживались, можно было сформулировать глобально: как «изменить всё». И это включало не только их самих, но и всех людей, до кого они смогут дотянуться.

Рон попал в круг этих людей, когда изъявил желание общаться с ним, так что, пусть и не в одночасье, но Невилл решил попытаться изменить его взгляды на будущих слизеринцев. Но чтобы Рон его послушал, им нужно было стать ближе.

Поэтому на письмо Невилл ответил, словно и не было конфликта. И они возобновили общение.

Пару раз Невилл с Луной навещали Рона с Джинни в «Норе», после чего Невилл окончательно укрепился в своей неприязни к миссис Уизли, которая с натянутой улыбкой угощала гостей пирожками, тогда как на самом деле завидовала Луне и испытывала неприязнь к Невиллу, который вел себя очень воспитанно, что особенно сильно бросалось в глаза на фоне Рона.

— Она каждый раз, как смотрит на меня, едва желчью не брызжет, — передёрнула плечами Луна после последнего визита в Нору поздней осенью.

— Почему же? — Невилл накинул на озябшую Луну плед — они сидели в малой гостиной, через камин которой они вернулись из «Норы».

— Она завидует, что я больше не живу по соседству, в разваливающемся покосившиеся доме, — пожала она плечами. — «Охомутала аристократа!» — она, даже не особо скрываясь, бормотала это себе под нос, когда убирала со стола. А я услышала и сформировала полную картину, дополнив её эмоции.

— Даже так? — присвистнул Невилл. — Или просто бесится, что их на приём не позвали?

— Да кто её разберёт? — Луна откинулась Невиллу на плечо, и тот приобнял её. — Я ей и так не нравилась, судя по тому, что она придумала левую причину, чтобы не помочь мне... Тогда, — её голос чуть дрогнул, как и всегда при воспоминании о летних событиях.

— Ну, она, вообще-то, могла бы и поблагодарить, — хмыкнул Невилл. — Так как мы помогли тебе, они должны были получить гораздо меньший откат от Магии за свой отказ.

— Ой, ты правда думаешь, что Уизли в это верят? — Луна со смехом подняла взгляд на Невилла. — Они явно ни сном ни духом о законах Магии.

— По ним видно, — пробурчал Невилл, утыкаясь носом в волосы любимой.

После того визита они зареклись посещать «Нору», так что следующую встречу с Роном и Джинни они договорились провести в Лонгботтом-мэноре. Младшие Уизли очень долго упрашивали строгую маму отпустить их к Невиллу, но та дала своё согласие только спустя пару месяцев с последней встречи. Согласовать визит с Джеромом было на порядок проще — он пусть и не уважал старших Уизли, к детям не испытывал неприязни, почему легко дал согласие и открыл камин.

Невилл отправил Рону формальное приглашение, которое служило одновременно и пропуском в мэнор, чтобы их с Джинни пропустили охранные чары. Однако что-то пошло не так.

Стоило Рону и Джинни переступить через каминную решетку, как охранные чары взвыли. Невилл от неожиданности зажал уши, не понимая, что происходит, и чувствуя, как нагревается браслет-напоминалка на запястье. Он что-то забыл.

Джером появился в малой гостиной, куда прибыли гости, через несколько секунд — его перенес домовик. Августа с обеспокоенным лицом заглянула в гостиную, но стоило Джерому качнуть головой, как она без лишних вопросов закрыла дверь с другой стороны и заперла заклинанием.

— Невилл, — Джером строго взглянул на внука, и тот съежился под его взглядом. — Какую фразу ты написал в письме?

— Приглашаю Рона и Джинни Уизли посетить Лонгботтом-мэнор двадцатого января в два часа дня, — оттарабанил он, словно солдат перед командиром. — Всё, как ты сказал.

Джером кивнул и перевёл взгляд на Рона.

— Мистер Уизли, не могли бы вы показать приглашение? — он протянул руку в ожидании.

— Эм... Да, сейчас, сэр, — тот судорожно начал рыться по карманам висящих на нём мешком джинсов.

Из первого кармана он достал какую-то мелочевку, камушки, смятые бумажки, перебирая их. Из второго он вытащил крысу и передал её сестре, чтобы посмотреть, что там под ней.

— Вот, нашёл, сэр, — он расправил смятую бумажку и протянул её Джерому. — Только её Короста чуть-чуть погрызла. Ничего страшного?

— Ничего, ничего, — Джером задумчиво почесал бороду, пробегаясь взглядом по бумажке. — Да, ты всё верно написал, — он кивнул Невиллу и перевел взгляд назад на рыжих гостей. — Вы позволите? — Джером достал палочку. — Мне нужно вас проверить, чтобы разобраться, почему сработали охранные чары.

— Конечно, проверяйте, сэр, — пискнула Джинни под насупленным взглядом Джерома.

Тот благодарно кивнул и начал произносить различные незнакомые Невиллу заклинания, размахивая палочкой над гостями. Браслет нагрелся так, что практически обжигал кожу.

«Что же я забыл?! Думай, Нев, думай!»

Невилл обвёл взглядом комнату. Их было всего пятеро: он с Луной стояли рядом с диваном, где до этого ждали прибытия Уизли, перед ними — Джером, с настороженным лицом проверяющий прибывших. Рон и Джинни жались друг к другу у камина, боясь сделать даже шаг под строгим взглядом хозяина дома. Джинни прижимала к груди облезлую крысу, кажется, ту же, что своим противным писком не давала спать в гриффиндорской спальне года три.

Браслет действительно начал жечь кожу, оставляя красный след на запястье, и Невилл стянул его и отбросил на диван. Потом наденет снова, когда вспомнит, что забыл.

— А откуда у тебя крыса, Рон? — спросил Невилл, потирая обожжённое запястье и пытаясь разрядить обстановку. — Ты мне не показывал её осенью.

— Так её и не было. Перси отдал её мне на Рождество, чтобы я без них не скучал, — Рон забрал у сестры крысу под пристальным взглядом Джерома и хотел было засунуть её в карман, но его остановили.

— Погоди, — Джером взмахнул палочкой ещё раз. — Гоменум Ревелио, — он нахмурился, а крыса в руках Рона начала извиваться, что тот еле её удерживал. — Вот ты где, — Джером резким движением сократил расстояние до Уизли и выхватил у них крысу, схватив её за шкирку.

— Короста! Нет! — Рон дернулся вперёд, но Джером навёл на него палочку, и он замер.

— Сохраняйте спокойствие, мистер Уизли, — Джером перевёл палочку на крысу. — Боюсь, ваш питомец на самом деле незарегистрированный анимаг.

— Да что вы выдумываете?! — Рон срывался на крик, и на месте его удерживала только Джинни. — Это домашняя крыса моего брата. Она уже лет восемь живет в нашей семье.

— Боюсь, я не выдумываю, мистер Уизли, — Джером приложил слабеньким Петрификусом крысу, которая вовсю извивалась и пыталась его укусить. Зверёк замер, и он положил его по центру журнального столика.

— Ей же больно! — Рон смотрел на Джерома ненавидящим взглядом. — Снимите заклятье!

— Сейчас сниму, — Джером вновь навёл палочку на крысу, но вместо обычного Фините он пробормотал что-то другое, и комнату на секунду залил бело-голубой свет из его палочки. Короста на столе начала бешено извиваться. Рон взревел и полетел на старшего Лонгботтома с кулаками, но замер на полпути, когда комнату озарила ещё одна вспышка, на этот раз от крысы. Её тело начало стремительно расти и меняться: вытянутая морда сплюснулась и округлилась, шерсть втянулась, хвост исчез. Ещё несколько мгновений — и перед ними вместо крысы лежал всё ещё скованный Петрификусом некрасивый мужчина с болезненным цветом кожи, рыхлым лицом, выступающими зубами и совершенно сумасшедшим взглядом, который бешено перескакивал с одного на другого по всем собравшимся в той комнате.

Дети попятились. Рон разом подрастерял весь свой пыл и молча подошёл к сестре, пряча её за спину. Луна в ужасе повисла на руке Невилла. Он не понимал, что её так напугало, или не помнил.

— Петтигрю, — сквозь зубы процедила Луна. И всё встало на свои места.

Невилл вспомнил её судорожный рассказ в Выручай-комнате, сразу после того, как она вернулась из заключения в Малфой-мэноре. Об отвратительном Пожирателе, служившем ей тюремщиком, пытавшем её, подглядывавшем за ними в обличье крысы и выдававшем содержание разговоров заключённых своему хозяину. И это был тот самый Питер Петтигрю, что причинил столько боли его Луне. Внутри Невилла закипала ярость, направленная на этого жалкого обрюзглого человечка.

Джером наклонился к обездвиженному заклинанием мужчине, перевернул его левую руку, и с отвращением отбросил, когда увидел, что на ней чернеет татуировка — череп со змеёй.

— Инкарцеро, — Джером был скуп на слова. — Вингардиум Левиоса, — тело Петтигрю взлетело в воздух, повинуясь команде заклинателя. — Пожалуйста, оставайтесь здесь, — обратился он к детям. — Скоро сюда прибудет отряд авроров, и у них могут возникнуть вопросы к мистеру и мисс Уизли, — он постучал в дверь, и Августа отперла её, удивлённо охнув, увидев, что её муж левитирует связанного и обездвиженного мужчину.

— Что здесь случилось? — схватившись за сердце, спросила она.

— Я нашёл незваного гостя, Ави, — Джером улыбнулся супруге хищной улыбкой и поцеловал её в лоб. — Будь так любезна, вызови авроров. У меня сейчас палочка занята, — он указал на палочку, которой продолжал левитировать Петтигрю.

— Да-да, конечно, сейчас, — Августа засуетилась, вызывая Патронуса и отправляя его знакомому аврору по фамилии Келсби. — К нам в дом проник...

— Пожиратель Смерти и незарегистрированный анимаг, — любезно подсказал ей Джером.

— О, ужас! Пожиратель Смерти и незарегистрированный анимаг, — она повторила это полупрозрачному кролику. — Вышлите отряд авроров в Лонгботтом-мэнор, как только получите это сообщение.

Кролик кивнул и растворился в воздухе, пока Августа потрясённо облокотилась на дверной косяк.

— Иди, родная. Присядь вместе с детьми, — Джером заботливо кивнул Августе на кресло в малой гостиной. — Я буду в комнате напротив. Авроры придут через этот камин, он один сейчас открыт. Направишь их ко мне?

— Конечно, — Августа чуть пошатнулась и на негнущихся ногах пошла к креслу.

Убедившись, что она села, Джером отлевитировал незваного гостя в соседнюю комнату и скрылся за дверью.

— Присаживайтесь, — более дружелюбно сказала Августа напуганным детям.

Невилл с Луной сели назад на диван, тогда как Уизли не сдвинулись с места.

— Ч-что с нами будет? — напуганно спросила Джинни, прячась за братом и едва сдерживая слёзы.

— Ничего не будет, милая, — Августа улыбнулась и протянула им руку. — Идите с братом сюда. Садитесь, — она похлопал по поручню свободного дивана напротив Невилла с Луной. Рыжики боязливо приблизились и осторожно сели на самый дальний угол дивана, прижавшись друг к другу.

— Кто это был? — негромко спросил Рон, потупив взгляд.

— Думаю, мы скоро узнаем, — миролюбиво заметила Августа. — Это был нехороший человек, воспользовавшийся вашим доверием. Вы ведь не знали, что ваш питомец на самом деле анимаг?

— А кто такой а-ни-маг? — по слогам спросила Джинни, несмело поглядывая на нее.

— Анимаги — это волшебники, умеющие превращаться в животных, — пояснила Августа. — Их очень мало, потому что эта магия относится к высшей трансфигурации и её могут освоить далеко не все.

— А как анимаг попал к нам домой? — насупленно спросил Рон.

— Я думаю, авроры скоро это выяснят, — улыбнулась ему Августа.

Огонь в камине сменил цвет на зелёный, и через секунду из него один за другим вышли четверо в форменных мантиях авроров, возглавляемые седым мужчиной с моржовыми усами.

— Леди Лонгботтом, — поприветствовал Августу старший по званию, отличавшийся красной нашивкой на плече.

— О, старший аврор Келсби! — она встала с кресла, протягивая мужчине руку для приветствия. Тот элегантно поцеловал её и отстранился.

— Могу я узнать, где нарушитель, мэм? — аврор обвёл цепким для своего возраста взглядом комнату, в которой находились лишь дети.

— Мой супруг связал его и отлевитировал в комнату напротив, — она указала рукой на дверь, и авроры тут же направились туда.

Августа присела назад в кресло, ожидая долгих разборок, но их не последовало — видимо, на комнату наложили купол тишины. Спустя несколько минут дверь в комнату отворилась, и из неё вышли авроры, левитируя тело Петтигрю. Джером шел за ними следом и застыл в дверях, облокотившись на косяк.

— Похоже, мы сорвали большой куш, мэм, — улыбнулся ей Келсби, приподнимая котелок, пока его коллеги вносили обездвиженного преступника в камин. — Вы поймали человека, который восемь лет считался мертвым и, более того, жестоко убитым. Однако знак на его руке заставит Министерство пересмотреть дело его убийцы, раз уж он жив.

— Кто же этот неприятный мужчина? — спросила Августа, шокированно приложив руку к губам.

— Питер Петтигрю, — ответил ей аврор. — Могу я узнать, в чьём доме скрывался этот человек?

— В семье этих детей, — обеспокоенно сказала Августа, указав на притихших Рона и Джинни. — Но они даже не представляли, что их питомец — анимаг!

— Вы не являетесь их опекуном, ведь так? — строго взглянул на неё Келсби, и Августа вынужденно мотнула головой. — В таком случае, позвольте им говорить за себя. Мистер и мисс, я полагаю, Уизли, — дети кивнули, подтверждая догадку старого аврора. — Уточните, знали ли вы, что в вашем доме скрывается анимаг?

— Нет, сэр, — промямлила Джинни.

— Это была крыса моего брата, и я не знал, что это на самом деле человек, — пробормотал чуть более развернуто Рон.

— В таком случае вопросов больше не имею, — аврор достал из кармана мантии пергамент и самопишущее перо, которому надиктовал требование явиться для дачи показаний мистеру и миссис Уизли с семьёй в полном составе. Бумагу он протянул Рону. — Передайте это своим родителям, мистер Уизли. Ждём вас завтра в Аврорате. А сейчас отправляйтесь домой.

Приподняв котелок в знак прощания, аврор Келсби скрылся в камине вслед за своими подчинёнными.

Рон и Джинни, неловко распрощавшись, последовали совету аврора и направились домой.

Лонгботтомы остались одни.

21 января 1990 года. Лонгботтом-мэнор

Утро на следующий день после поимки Петтигрю началось нетипично. За завтраком висела напряжённая тишина, нарушаемая лишь постукиванием вилок и ножей. Невилл лениво ковырял овсянку, пытаясь понять общее настроение взрослых.

Августа уже была одета, чтобы направляться в Визенгамот на судебное заседание. Она сидела с идеально прямой спиной и чинно отрезала небольшие кусочки от утреннего тоста, накалывала их на вилку и отправляла в рот, тщательно пережевывая, прежде чем проглотить. Она была напряжена из-за заседания и того, что её супруга позвали в суд в качестве свидетеля.

Сам Джером тоже был серьёзнее обычного. Он задумчиво пил утренний кофе и что-то обдумывал, нервно теребя запонку на рукаве чёрной рубашки. Одна лишь Пандора была спокойна, поскольку ей Луна не сказала о своей истории с Петтигрю, и для неё он был буквально никем.

— Ави, — негромко окликнул супругу Джером, откладывая утренний выпуск «Пророка» в сторону

— Да? — Августа отложила вилку с наколотым на неё кусочком тоста.

— Свидетелей допрашивают под сывороткой правды или просто под присягой?

— Обычно только под присягой, но здесь будет громкое дело, так что не могу знать наверняка. Особенно если выяснится, что наследника рода Блэк упекли в Азкабан за преступление, которого он не совершал, — Августа качнула головой. — Боюсь, всех свидетелей могут заставить принять сыворотку.

— Плохо, — констатировал Джером. — Диппи, — позвал он своего личного эльфа. — В моей лаборатории, узкий шкаф в углу, третья полка сверху, голубой флакон — принеси его.

Эльф кивнул и исчез.

— Что ты собираешься делать, Джерри? — Августа обеспокоенно посмотрела на мужа. — Ты будешь врать перед судом?

— Если мне зададут вопрос, знаю ли я этого человека, я не смогу под сывороткой соврать, что увидел его впервые. Луна показывала мне воспоминания о методах Пожирателей во время войны, которая может случиться в будущем. И там был этот крысёныш, — с ненавистью процедил он. — Я не сразу его узнал, он был ещё потрепаннее. Но Луна подсказала, кто это, — он кивнул девочке, которая опустила взгляд в тарелку. — И Невилл мне рассказал о том, что Сириус Блэк невиновен, около года назад, если не больше.

— Я рассказал? — удивлённо переспросил Невилл. Он даже не помнил, какое отношение к Петтигрю имеет Сириус Блэк, не говоря уже о том, чтобы рассказывать что-то деду. — Как вообще суд над крысой перетек в суд над Блэком?

Джером удивлённо поднял брови и протянул Невиллу газету.

— Можешь сам это прочесть. Я думал, ты в курсе.

Экстренный выпуск «Ежедневного Пророка» от 21 января 1990 года

«Питер Петтигрю, считавшийся погибшим, жив, и вовсе не на той стороне, что мы думали.

Вчера днём за попыткой взлома Лонгботтом-мэнора был пойман незарегистрированный анимаг. Благодаря оперативным действиям, предпринятым лордом Д. М. Лонгботтомом, преступника удалось обезвредить до прибытия авроров. Как выяснилось позднее, под личиной крысы скрывался никто иной, как Питер Петтигрю, который считался погибшим восемь лет назад в трагичном инциденте в ночь с 31 октября на 1 ноября 1981 года. В смерти Петтигрю и двенадцати магглов был обвинён никто иной как Сириус Блэк, который был посажен в Азкабан, где отбывал своё наказание по сей день.

Однако информация, которую наш корреспондент получил от своего контакта в Аврорате, проливает новый свет на это дело. Питер Петтигрю — Пожиратель Смерти! Татуировка на его руке даёт однозначно понять, кто из двух школьных друзей на самом деле был на стороне Того-Кого-Нельзя-Называть.

Судебный процесс с участием Блэка и Петтигрю будет рассматриваться Визенгамотом в полном составе сегодня. Мы будем вести прямой репортаж по колдорадио из зала суда. Для тех же, кто не сможет подключиться к прямой трансляции, вечером будет разослан экстренный выпуск с полной стенограммой заседания.

Невилл отложил газету. В его прошлой жизни подобного суда не было. Сириус Блэк оставался преступником и более того, беглецом из Азкабана, до самой своей смерти, которая тоже никак не освещалась прессой. Тогда как Питер Петтигрю оставался мертвым на бумаге и активным Пожирателем Смерти по факту. Откуда же Невилл знал, что Блэк невиновен? Браслет-напоминалка, полученный в подарок от Драко, снова начал нагреваться, и Невилл сразу стянул его. Он снова что-то забыл.

Это начинало его напрягать. Дедушка сообщил ему, что оперирует информацией, полученной от него самого, тогда как сам Невилл даже не помнил этого момента. Его память всё больше начинала напоминать решето, и теперь это коснулось не только учёбы, но и его воспоминаний о прошлом, если не сказать, что и о настоящем. Невилла это пугало. Браслет грелся всё чаще, но совершенно не помогал вспомнить то, что он забыл.

— Как ты можешь прочесть, Блэка обвинили в смерти Петтигрю и случайных магглов и посадили в Азкабан пожизненно. Ходят слухи, что без суда и следствия, — отвлёк его от размышлений Джером. — А теперь подумай, если Петтигрю жив, а на его руке черная метка, то как всё обстояло на самом деле?

— Петтигрю инсценировал свою смерть, чтобы подставить Блэка? — подала голос Луна, до этого заинтересованно слушавшая разговор.

— Полагаю, что да, — улыбнулся ей Джером. — И сегодня правда всплывёт наружу. Полагаю, будет потрачен целый флакон сыворотки правды, потому что подобный прецедент случился впервые в истории.

— И зная это, ты собираешься лгать перед судом, — осуждающе произнесла Августа, поджав губы.

— У меня нет выбора, дорогая, — развел руками Джером, забирая у эльфа крошечный флакон с антидотом к сыворотке правды. — Есть секреты, которые не должны всплыть наружу. Или ты хочешь, чтобы твоего внука, в лучшем случае, назвали пророком и похоронили в Отделе тайн?

— Конечно же, нет! — воскликнула Августа. — Но это не отменяет того, что я всё равно осуждаю твой поступок.

— Я делаю это только ради Невилла и Луны, — твёрдо сказал Джером. — И в любом случае, это лишь перестраховка. Возможно, меня лишь спросят о том, как я поймал Петтигрю, и всё. Опознали его авроры, а не я, так что ко мне лишних вопросов быть не должно.

— Надеюсь, что всё будет так, — тяжело вздохнула Августа.

В столовой вновь повисла тишина, пока все продолжали завтрак.

— Я думаю, Гарри будет рад, что его крестного оправдают, — мечтательно произнесла Луна. — В прошлой жизни они познакомились очень поздно, и Сириус был в бегах.

— Кстати, он же единственный формальный родственник вашего героя? — спросил Джером.

— Верно, — кивнула Луна. — За вычетом его маггловских родственников. Гарри сейчас живёт у своей тёти.

— Герой магического мира живёт у магглов?!

Пандора даже уронила ложку от удивления. Августа с Джеромом были обескуражены не меньше.

— Да, — удивлённая реакцией взрослых, Луна перевела взгляд на Невилла. — Ты им не рассказывал?

— Я забыл, — тихо пробормотал Невилл. — А дедушка не спрашивал.

— Я и предположить такого не мог, — Джером откинулся на стуле. — Серьезно?

— Угу, — кивнул Невилл. — Гарри каждое лето уезжал к тёте с дядей, которые ненавидят магический мир. Поэтому он никогда не отвечал на письма, что я ему отправлял.

— Час от часу не легче! — всплеснула руками Августа. — Мало того, что победителя Того-Кого-Нельзя-Называть отправили на воспитание к магглам, так ещё и к тем, которые ненавидят магию!

Джером присвистнул, оценивая сложившуюся ситуацию.

— Интересное решение. Я бы даже сказал, оригинальное, — почесывая бороду, заметил он. — Вы знаете, кто принял решение отдать Гарри Поттера магглам?

— Нет, — ответил Невилл.

Он и правда не знал, да и не интересовался. А Гарри вообще не любил рассказывать о себе и своей жизни с магглами.

— Наверное, Дамблдор, — предположила Луна. — Он же всем заправляет.

— То есть ты хочешь сказать, что Альбус Дамблдор вместо того, чтобы отдать мальчика в магическую семью или воспитать его самостоятельно, решил, что лучшим решением будет отправить его к магглам? — Августа была потрясена. — Вот вам и величайший волшебник...

— Невилл, Луна, постарайтесь вспомнить всё, что сможете, про жизнь Гарри Поттера, — отдал им распоряжение Джером, вставая из-за стола и подавая руку супруге. — Нам с Ави пора в Визенгамот, но мы обязательно продолжим этот разговор.

— Хорошо, — кивнула Луна.

— Можно взять палочки, чтобы достать воспоминания? — добавил Невилл.

— Только под присмотром Пандоры, если у неё будет время, — Джером кинул взгляд на Пандору, но та качнула головой. — Хм, похоже, не будет. Тогда лучше запишите всё на бумаге, а воспоминаниями займёмся вместе, вечером.

— Ладно, — тяжело вздохнул Невилл. Его памяти предстояла тяжёлая нагрузка.

* * *

21 января 1990 года. Министерство магии. Полдень

В Министерстве в этот день было очень людно. Джером с Августой едва вышли из камина в Атриуме, как сразу попали в толпу магов, ожидающих прибытия лифтов, которые доставили бы их к залу суда на открытое заседание. Члены Визенгамота в полном составе, представители чистокровных родов, просто любопытные маги, вездесущие журналисты — в Атриуме было просто не протолкнуться. Джером с Августой зарегистрировали палочки у уставшего служащего, получили бейджи и вместе со всей толпой двинулись к лифтам.

— Похоже, что начало заседания задержится, — заметил Джером, продвигаясь вместе с толпой крошечными шагами, словно в стае пингвинов.

— Ты так думаешь? — с улыбкой ответила ему Августа, опирающаяся ему на локоть.

— Более чем уверен, — Джером с высоты своего немалого роста окинул толпу взглядом. — Вон там, например, — он указал пальцем в нужном направлении, — несколько твоих коллег, если судить по их мантиям и головным уборам.

— Хм, — Августа приподнялась на цыпочки, пытаясь увидеть, на кого показывал её супруг. — Похоже, ты прав, — подтвердила она, заметив магов в таких же шляпах, как на ней.

Джером продолжил смотреть вокруг. Действительно, на такой громкий процесс слетелся чуть ли не весь магический мир. В толпе он заметил знакомые лица — Люциус Малфой с супругой переговаривались с четой Гринграссов, медленным шагом продвигаясь к лифтам. Джером понимал, почему Нарцисса, вопреки своей обычной отстраненности от политики, решила прийти на процесс — возможно, сегодня освободили бы её кузена.

Спустя каких-то двадцать минут Лонгботтомы наконец оказались в лифте, который увлек их к залу заседаний. На нужном этаже толпа была существенно меньше, и Джером уверенным шагом направился вместе с супругой ко входу. Тихий гул доносился из зала под номером три, самого большого из тех, где заседал Визенгамот.

Зал был построен в форме амфитеатра. Длинные ряды скамеек расходились тремя скруглёнными секциями от центральной части, где на возвышении располагались кресла председателя и его помощников, кафедра для ответчика и два кресла с цепями — для подсудимых. Последние пока пустовали, так как процесс ещё не начался.

Первые ряды по правую и левую сторону амфитеатра были отведены под членов Визенгамота, и туда, поцеловав мужа в щеку, направилась Августа. Её место было между Амелией Боунс и Эдрианом Гринграссом. Джерому же предстояло сидеть на скамье для свидетелей, которым были отведены первые ряды в центральной части. Спускаясь по лестнице к своему месту, он заметил знакомое лицо и поспешил поздороваться.

— Приветствую вас, лорд, леди Малфой, — склонился он в полупоклоне, прежде чем сесть рядом.

— О, Джером, рад вас видеть, — Люциус растянул губы в легкой улыбке и кивнул ему.

— Удивлён увидеть вас в рядах свидетелей, Нарцисса, — заметил Джером.

— Мы с моим кузеном можем быть не в лучших отношениях, — ответила ему Нарцисса, — но я считаю, что он не заслужил Азкабана за преступление, которого не совершал. И хочу, чтобы Министерство ответило за то, что бросило его в тюрьму без суда и следствия.

— Разве Пожирателей Смерти не судили? — удивлённо приподнял брови Джером.

— Судили, — поджав губы, ответил Люциус.

Джером понял, что попал по больному месту, но не успел принести извинения.

— Только Сириус к ним не относится. И более того, его упекли в Азкабан всего через час после поимки, глубокой ночью. Нужно ли объяснять, что Визенгамот за час не мог бы собраться и вынести решение? — Нарцисса говорила с явным презрением в голосе, и её можно было понять. Люциус избежал Азкабана, так как смог доказать, что действовал под Империусом. Правдой это было или нет, Джером не знал, но планировал выяснить в скором времени.

— Пожалуй, нет, — качнул головой Джером, бросив взгляд на Августу, общающуюся с коллегами. — И как же получилось, что наследника рода Блэк бросили в тюрьму в одночасье?

— Это очень интересный вопрос, Джером, очень, — Люциус забросил ногу на ногу, уставившись в пространство перед собой, словно этот зал навевал на него неприятные воспоминания. — Надеюсь, сегодня мы получим ответ.

Джером достал из внутреннего кармана мантии флягу с водой и, спрятав в ладони маленький флакон с антидотом к сыворотке правды, сделал глоток сразу из двух фиалов. Аккуратно, чтобы никто не заметил, он убрал пустой флакон вместе с флягой назад в карман. Эффект должен был продлиться около трёх часов, и Джером рассчитывал, что его вызовут для дачи показаний в этот срок.

Наконец, толпа прекратила прибывать, волшебники и волшебницы расселись по лавкам, журналисты уже зачаровали перья, а радиодикторы сидели с микрофонами. Двери зала заседаний захлопнулись с громким стуком, возвещая начало заседания.

Свет в помещении стал более приглушённым, когда в зал вошёл верховный чародей Визенгамота, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор собственной светлейшей персоной. Он уселся на кресло в центре зала, отведенное верховному чародею. За ним, твёрдой походкой и с идеально ровной спиной, следовала действующий министр магии, Миллисента Багнолд, известная своей хваткой и успешно восстановившая порядок в магическом сообществе после окончания войны. Эта строгая и жёсткая женщина могла дать фору любому мужчине в разгар репрессий, которым подвергались бывшие сторонники Темного Лорда. Джером отметил невольно сжавшуюся на набалдашнике трости ладонь Люциуса Малфоя, который был на скамье подсудимых в одном из этих залов.

Министр заняла своё кресло по левую руку от Дамблдора и тут же приступила к раскладыванию на столе перед собой бумаг из достаточно тонкой бумаги по делу, надо было полагать, Сириуса Блэка. И последним, следом за ними, зашёл секретарь, который занял небольшой столик в стороне, разложив на нём свитки и подготовив перья.

Но гул в зале снова начал нарастать, когда несколько авроров ввели в зал суда героев дня.

Первым шёл Сириус Блэк, исхудавший, похожий на скелет, со спутанными волосами, но с крайне живыми глазами, выделяющимися на фоне бледного болезненного лица. И сейчас эти глаза горели яростью и торжеством. Джером невольно передернулся от того, сколь кровожадным был взгляд Сириуса Блэка. Этот взгляд не принадлежал сумасшедшему — он принадлежал человеку, который предвкушал долгожданную месть. Блэк держался гордо, умудряясь выглядеть наследником древнего рода, несправедливо осужденным, даже в обносках, в которые превратилась за годы заключения тюремная роба. Журналисты за спиной Джерома начали спешно строчить в блокнотах витиеватые описания.

Вслед за Сириусом в зал ввели Питера Петтигрю, до этого дня считавшегося погибшим героем, павшим от руки темного мага Блэка, который якобы тайно прислуживал Тому-Кого-Нельзя-Называть. Но сейчас он был одет в такую же робу, что и второй подсудимый, только более новую, и она открывала вид на его предплечья, где на фоне бледной кожи явно виднелась Метка — и даже с задних рядов люди могли разглядеть её, сделав выводы. Петтигрю семенил, пытался вывернуться из крепкой хватки двух авроров. Он шёл к стулу, на котором ему предстояло находиться вовремя процесса, как к эшафоту. Глаза Питера бегали по всему залу, словно выискивая знакомые лица, тех, кто мог бы за него заступиться, но таких не было. Волшебники и волшебницы смотрели на низкого пухловатого Петтигрю с отвращением и пренебрежением. В этом зале у него не было сторонников, и результат процесса был, в целом, предопределён ещё до его начала.

Оба — и Блэк, и Петтигрю — были усажены в кресла для подсудимых, и цепи на подлокотниках ожили, оплетая руки мужчин и привязывая их. Всё фигуры были расставлены, и процесс начался.

* * *

Сириус Блэк ликовал. После стольких лет, что он гнил в Азкабане, справедливость наконец восторжествовала, вместе с тем, как прокололся крысёныш Петтигрю. Сириус бросил взгляд на бывшего школьного друга, который сидел в пятнадцати футах от него, так же прикованный к креслу, и снова почувствовал мрачное удовлетворение, которое приносили мысли о том, что теперь дементоры будут пить душу этого предателя. А может, и поцелуют, чем Мерлин не шутит. Хотя внутренне Сириус желал Питеру не смерти, а именно долгих мучений, пока тот не сломается от пыток и не осознает все свои прегрешения перед Джеймсом, Лили и самим Сириусом. Он глубоко вдохнул, втягивая воздух — собачье обоняние позволяло ему чувствовать куда больше, нежели обычному человеку, и сейчас Питер испытывал не просто страх, а ужас. Он настолько боялся Сириуса, что даже не поворачивал в его сторону головы.

Их кресла стояли лицом друг к другу, и Сириус наслаждался зрелищем, которое представлял из себя слизняк, которого он имел неосторожность считать другом.

«Жалкий предатель».

Сириус перевел взгляд на Альбуса Дамблдора и скрипнул зубами. Он доверял тому, верил, что тот сможет защитить Поттеров, но за годы в Азкабане понял, что тому было плевать на них всех. Предложить Питера в качестве Хранителя было идеей и самой большой ошибкой, которую допустил сам Сириус. Но вот не явиться, когда сработали сигнальные чары на доме в Годриковой впадине, — это было уже решением Дамблдора. Не защитить Сириуса, открыв всем, что Хранителем стал другой человек, — это тоже была его вина. И позволить упечь Сириуса за решетку без суда и следствия, оставив маленького Гарри без крестного отца, — это тоже было тем, что допустил старик Альбус. И сейчас Сириус собирался многое высказать, когда ему предоставят право голоса под сывороткой правды. Он собирался потопить Петтигрю и Дамблдора одним махом.

Но суд решил начать не с главных действующих лиц, а со свидетелей. Волшебники и волшебницы со скамьи для свидетелей один за другим выходили к кафедре ответчиков и, после пары капель Веритасерума, отвечали на вопросы министра, которая вела допрос по этому делу лично. Сириус внутренне вздыхал, сожалея о том, что этот суд не проводился девять лет назад, когда одного указания Крауча хватило, чтобы упечь Сириуса за решетку. Эта женщина стремилась докопаться до правды, и она могла бы спасти Блэка всего парой капель и коротким допросом. Но их не произошло.

Он сидел так, что мог видеть ответчиков очень хорошо, но скамья свидетелей находилась наискось от него, и если он хотел на неё взглянуть, цепи впивались в его руки, заставляя сидеть смирно. Он мог видеть лишь часть свидетелей, провожая их взглядом после их допроса.

Первым свидетелем был Артур Уизли — Сириус помнил его из Ордена Феникса. Пусть Уизли был не самым активным членом организации, но тот предоставлял информацию о ситуации в министерстве. А сейчас он выступал в качестве свидетеля, потому что именно в его семье много лет скрывался Петтигрю в обличье крысы. Артур был очень бледен, но под Веритасерумом подтвердил, что ни он, но один из членов его семьи даже близко не предполагали, что в их семье скрывается анимаг.

Одним из следующих свидетелей был вызван моложаво выглядящий мужчина, в котором Сириус с трудом признал отца Фрэнка Лонгботтома, с которым они были дружны в Ордене, тогда как с его отцом он пересекался на приёмах в те пару раз, когда матушка нечеловеческими усилиями добивалась присутствия на них Сириуса — последний даже не помнил, обменивался ли он с этим человеком хотя бы парой слов помимо приветствий. Однако вчера именно лорд Джером Мортимер Лонгботтом был тем человеком, что смог поймать Питера.

Постоянная бдительность, о которой твердил Аластор. И в этот день Сириус испытывал искреннюю благодарность к этому едва начинающему седеть мужчине, который всего лишь проверил гостей своего внука, а не списал реакцию охранных чар на случайный сбой. Именно благодаря ему Сириус сейчас сидел на этом стуле и впервые за девять лет видел свет в конце тоннеля.

Однако один момент привлёк его внимание. Всего на долю секунды лорд Лонгботтом заколебался перед ответом на вопрос, впервые ли он видит Петтигрю. Сириус был поражен — тот принял антидот и смог соврать под сывороткой правды. Он чувствовал ложь и липкий страх, который окутывает человека после того, как он солгал. И Джером Лонгботтом лгал перед судом, сохраняя невозмутимое выражение лица, и от раскрытия его спасло лишь то, что Альбус Дамблдор внимательно смотрел на Петтигрю, а не на ответчика, которого счёл неважным, тогда как Сириус увидел эту ложь и сделал выводы. Если его отпустят, он обязательно нанесет визит лорду Лонгботтому, чтобы разобраться, когда и при каких обстоятельствах он видел Питера. И не помогал ли он ему все эти годы? Впрочем, это было маловероятно, иначе бы лорд Джером не сдал его. Так что вместо того, чтобы строить догадки, Сириус решил, что будет разумнее спросить его самого.

«Что же, второй пункт списка дел после освобождения есть. Но сначала привести себя в порядок».

Сириус проводил взглядом Лонгботтома, который улыбнулся пожилой женщине в мантии члена Визенгамота — вероятно, супруге или матери — и занял своё место. По левую руку от Люциуса Малфоя. Сириус похолодел, видя, как один из известных Пожирателей Смерти остался на свободе, когда его самого бросили в тюрьму без суда и следствия. И более того, этот Пожиратель был свидетелем, и он явно имел доступ к тем же ресурсам, что и Лонгботтом, чтобы соврать перед судом, не моргнув и глазом. Надежда на его освобождение резко потухла, и Сириус напрягся, пока Малфой шёл к кафедре и приносил клятву говорить только правду.

Но то, что произошло следом, совершенно выбило Сириуса из колеи. Малфой действительно сказал правду, что ни разу не видел Сириуса Блэка у Темного Лорда. И ввиду отсутствия на руке Блэка метки, можно было смело предположить, что он никогда не переходил на сторону врага, тогда как метка Петтигрю говорила сама за себя. Более того, Малфой обмолвился, что его повелитель упоминал «жалкого информатора» в стане Ордена Феникса, и Сириус Блэк никоим боком не подходил под описание «жалкого», даже сейчас на скамье подсудимых, спустя столько лет в Азкабане.

Сириус был поражён тому, что Малфой, с которым они были противниками и стояли по разные стороны баррикад, дал показания в его пользу. Впрочем, взгляд Люциуса был холоден, когда он бросил его на Блэка. Так что он делал это явно не ради себя, сколько ради жены.

Нарцисса сидела в том же ряду на скамье свидетелей и смотрела на кузена сочувствующим взглядом. И её показания смогли прояснить ситуацию, почему она с мужем свидетельствовали в пользу Сириуса. Это было политической игрой, в которой Цисси всегда обыгрывала остальных Блэков.

Они не общались много лет ещё до Азкабана, с тех самых пор, как она вышла замуж за Малфоя, а Сириус сбежал из дома. Но всё изменилось с исчезновением Регулуса, и теперь Сириус оставался последним наследником рода Блэк, на чём и настаивала Нарцисса, взывая к чистокровным волшебникам, чьи права и так попирали магглорожденные и полукровки. С её слов, было неприемлемо, что наследника древнего и благородного рода бросили в тюрьму, как последнего бродягу, у которого и за душой ничего нет. И Сириус, в целом, был с ней согласен. Он, конечно, всё ещё не хотел признавать правоту сторонников чистоты крови, но всё же он был Блэком, а эта фамилия имела солидный вес в магическом мире, чтобы вот так её попирать.

Нарцисса улыбнулась ему сдержанной улыбкой, спускаясь с кафедры и возвращаясь к мужу, и Сириус с благодарностью ответил тем же. Возможно, ещё не всё мосты были сожжены, и можно было как-нибудь заскочить к Цисси, и даже вытерпеть её мужа.

«Точек назначения всё прибавляется», — тепло подумал Сириус.

Он ожидал увидеть следующей ответчицей Андромеду, которую, как ему показалось, он видел в дальних рядах, но её не вызывали в качестве свидетеля. Зато к кафедре вышел тот, кого Сириус не ожидал здесь увидеть. Потрепанный жизнью, исхудавший и с впалыми глазами, Ремус Люпин выглядел так, что Азкабан начинал казаться курортом. Сириус испытал жгучее чувство вины при взгляде на последнего лучшего друга, что у него оставался. И судя по взгляду, который не отрывал от него Ремус, чувство было взаимным. Сейчас, глядя на него, Сириусу было стыдно за всё то недоверие, что он испытывал к другу, подозревая его.

Ремус, впрочем, был достаточно краток, сообщив, что они с Сириусом подозревали друг друга в пособничестве Темному Лорду, исходя из чего, они мало общались до этих роковых событий. Но Сириус Блэк не был убийцей, со слов Люпина. И сам факт того, что предатель жив-здоров, приводил к выводу, что наказание Сириуса было ошибочным.

Когда Ремус отошёл от кафедры, он одними губами шепнул Сириусу «прости». И Блэк кивнул ему в ответ, видя как разглаживается морщинка, залегшая между бровей его друга.

Следом за ним были вызваны ещё с десяток волшебников — бывших орденцев, авроров, с которыми Сириус служил, его бывших однокурсников, которые все как один заявляли, что Сириус Блэк невиновен, тогда как Питера Петтигрю обвиняли в поиске сильных покровителей, которыми для него в школьные годы были Поттер и Блэк, а затем Тёмный Лорд. Так что исход суда становился ясным как день.

Наконец, настал черёд самого Сириуса. Ему не предлагалось встать, и как подсудимый он продолжал сидеть прикованным к стулу. Три капли Веритасерума — ему досталось больше, чем свидетелям, — и министр магии приступила к его допросу:

— Назовите своё полное имя для протокола.

— Сириус Орион Блэк, — произнёс он сиплым от долгого молчания голосом. — Сын Ориона и Вальбурги Блэк, последний наследник древнейшего и благородного дома Блэк, — он решил для себя, что половину Визенгамота составляли маги из дружелюбных к нему лично семей, тогда как вторая половина — это были приверженцы идей чистоты крови, и, чтобы получить их голоса, Сириусу было нужно выставить себя в лучшем свете и показать этим задравшим нос аристократам, что он номинально всё ещё принадлежит к их кругу. Он не сомневался, что его отпустят, но ему было нужно завоевать как можно больше сторонников, чтобы при необходимости у него были нужные связи.

За время сидения в Азкабане, Сириус много размышлял на тему своего наследия. Он мог быть непокорным и своевольным сыном, когда был жив Регулус, готовый взять на себя его обязанности. Но сейчас у Сириуса не было этой свободы — если он продолжит противиться, то поставит весь свой род, берущий начало из древних времён, под угрозу вымирания. Хотел он того или нет, но он — последний мужчина, носящий фамилию Блэк, и он должен был продолжить свой род. Тем более, что теперь, когда его матери уже не было в живых, он мог сделать это на своих условиях.

— Опишите, пожалуйста, события тридцать первого октября восемьдесят первого года, — перешла сразу к делу министр, приготовившись делать пометки в своих записях.

— Я летел на зачарованном мотоцикле домой со службы в Аврорате, когда увидел множество фейерверков, запускаемых над магическими деревнями. Приземлившись в первой из них, я узнал, что Тёмный Лорд пал, тогда как мой годовалый крестник приобрёл звание Мальчика-который-выжил, — Сириус старался не упустить ни единой детали. — Едва я об этом узнал, я направился к дому Джеймса и Лили Поттеров, который ранее был скрыт чарами Фиделиус, однако в тот момент я снова смог вспомнить их адрес и понял, что заклятье было снято.

Когда я прибыл в Годрикову впадину, я оторопел. На месте дома Поттеров были руины, в которых я нашёл тела своих лучших друзей и плачущего младенца. Я хотел в первую очередь позаботиться о Гарри, но директор Дамблдор прислал своего человека, позволив мне отправиться в погоню за тем, кто предал Поттеров, — Сириус поднял взгляд, полный ненависти, на Питера, съежившегося в цепях напротив него.

— Уточните, пожалуйста, кого прислал Дамблдор для заботы о малыше? — задала дополнительный вопрос министр.

— Рубеуса Хагрида, — ответил Сириус. — Тот сказал, что нужно забрать Гарри из этого дома на случай, если за ним явятся прислужники Темного Лорда. Я оставил ему свой мотоцикл, чтобы он смог увезти малыша, так как знал, что Хагрид не может пользоваться магией.

— Хорошо. Вы оставили свой мотоцикл лесничему Хогвартса, а сами тем временем?..

— Я взял след Питера, который был рядом с домом Поттеров, чтобы снять чары Фиделиуса, Хранителем которых он был назначен, — зло произнёс Сириус, испепеляя взглядом Питера. — Когда Дамблдор предложил защитить Джеймса и Лили чарами Фиделиус, они сразу предложили мне стать Хранителем их тайны. Но я отказался, предположив, что это будет слишком очевидным выбором и за мной будут охотиться Пожиратели. Поэтому я предложил Питера в качестве Хранителя, потому что никто не должен был заподозрить, что ему доверят столь важную тайну, и пока Пожиратели охотились бы за мной, он должен был скрываться.

— Уточните, объяснял ли вам директор Дамблдор причину, по которой Темный Лорд охотился за семьёй Поттеров и почему было нужно скрывать их при помощи столь мощных чар?

— Нет, — коротко ответил Сириус, глядя прямо на министра и не пересекаясь взглядом с Дамблдором. — Мы просто знали, что Лили и Джеймс в опасности, но не знали, почему.

— Спасибо. Продолжайте, пожалуйста, — кивнула ему министр.

— Так вот, так как я был одним из немногих людей, кто знал истинного Хранителя, я сразу понял, что Питер — предатель. Вычислив, куда он направился, я последовал за ним. Я нагнал его на людной маггловской улице и хотел арестовать, однако Питер подставил меня. Прилюдно обвинив меня в предательстве Поттеров, он взорвал «Бомбардой» улицу, убив десяток невинных магглов, а пока оседала пыль, отрезал себе палец, чтобы казалось, что он погиб во взрыве, тогда как он сам превратился в крысу и скрылся в канализации. Понятное дело, я не смог проследовать за ним — я просто обезумел от горя. В тот день я лишился почти всех своих друзей и просто не знал, как я буду жить дальше.

Сириус сделал паузу, переводя дух. Слова давались ему тяжело даже под Веритасерумом.

— А дальше история вам известна. Прибывший на вызов отряд авроров арестовал меня, как единственного подозреваемого, тем более, что показания магглов указывали на меня — они же не могли знать, что Питер — анимаг. И вместо того, чтобы провести хотя бы одно слушание с сывороткой правды, во время которого выяснилось бы, что я невиновен, меня уже на следующее утро упекли в Азкабан, пожизненно, по приказу Бартемиуса Крауча. И даже директор Дамблдор, который знал, кого Поттеры выбрали Хранителем, так как именно он накладывал чары, не вступился за меня, позволив мне гнить за решёткой.

Сириус закончил рассказ, и в зале повисла гробовая тишина. Взгляды всех присутствующих были обращены к Альбусу Дамблдору, который с безмятежным выражением лица сидел в кресле Верховного Чародея. Министр хотела было задать ему вопрос, но тот лишь качнул головой, печально глядя из-за очков-половинок. И верно — процесс же не над ним, и он не заявлен в числе свидетелей. А обвинений едва выпущенного из Азкабана Блэка не хватит, чтобы пошатнуть его репутацию как величайшего мага. Но Сириус надеялся, что хотя бы часть людей задумается на счёт непогрешимости дражайшего директора.

Но процесс продолжился, и последнее слово было за Питером Петтигрю. Три капли Веритасерума — та же порция, что и Сириусу, и министр, после недолгих колебаний приступила к допросу Петтигрю.

— Назовите своё полное имя для протокола.

— Питер Найджел Петтигрю, — пробормотал он, расслабляясь под действием сыворотки правды.

— Являетесь ли вы сторонником Того-Кого-Нельзя-Называть?

— Да, — ответил он, поблекшим взглядом глядя на министра.

— Когда вы присоединились к нему?

— Сразу после окончания Хогвартса.

Сириус побледнел. Он знал, что Питер переметнулся к их врагам, но думал, что это произошло незадолго до смерти Поттеров, а оказывается, он

много лет работал на Волдеморта.

— Почему Тот-Кого-Нельзя-Называть охотился за Поттерами?

— Ему был нужен только их сын. Из-за пророчества, что тот сможет его победить, Тёмный Лорд решил устранить угрозу в зародыше, — Питер говорил очень коротко, в отличие от подробного и эмоционального ответа Сириуса.

— Что это за пророчество? — министру, да и самому Сириусу было интересно, ради чего даже Темный Лорд был готов пойти на убийство младенца.

— Я не знаю, не слышал, — пожал плечами Питер. — О пророчестве знал Дамблдор и потому решил спрятать Поттеров и Лонгботтомов.

— Лонгботтомов? — переспросила министр, удивлённо глядя на лорда Лонгботтома, ранее дававшего показания.

— Да, под пророчество подходили два ребенка, и Темный Лорд решил устранить обоих. Поттеров спрятали лучше, поэтому за ними он отправился сам, тогда как за Лонгботтомами он отправил своих ближайших соратников.

— Директор Дамблдор, — всё же обратилась к верховному чародею министр. — Не могли бы вы рассказать нам о пророчестве?

— Боюсь, это не имеет смысла, миссис Багнолд, — качнул головой старик. — Оно уже исполнилось, так как малыш Гарри победил Волдеморта, — он улыбнулся в бороду, видя эффект, произведенный именем Темного Лорда на присутствующих в зале.

— Если вы так считаете, — послушно кивнула министр, не настаивая. — В таком случае, мистер Петтигрю, продолжим. Расскажите на о ночи тридцать первого октября восемьдесят первого года.

— Я привёл Тёмного Лорда в Годрикову впадину и провёл его через чары Фиделиуса. Затем, он отправился в дом, убил Джеймса и направился на второй этаж за Лили с сыном. Я был снаружи и ждал его возвращения. Но вдруг прогремел взрыв, и когда я поднялся на второй этаж, Хозяина нигде не было. Я испугался и аппарировал подальше оттуда, пытаясь вызвать его через Метку, но он не откликался. А потом меня нагнал Сириус, и я решил свалить вину на него. Дальше всё было, как он рассказал, — Петтигрю кивнул на Сириуса, сжимающего поручни кресла так сильно, что аж костяшки пальцев побелели.

— Где вы скрывались все эти годы?

— Я прибился к рыжему мальчишке, родителям которого не хватило денег на покупку питомца, и с тех пор жил в их семье в облике крысы.

— Кто-нибудь из них знал, что вы анимаг?

— Нет, я ни разу не превращался в человека за эти годы. Я был хорошей крысой, — хихикнул Петтигрю.

— Вопросов больше нет, — завершила допрос министр. — Заседание окончено.

* * *

Экстренный выпуск «Ежедневного Пророка» от 21 января 1990 года. Вечер

«Питер Петтигрю признан виновным в смерти Джеймса и Лили Поттеров, а также в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть и приговорён к пожизненному заключению в Азкабан.»

«Сириус Блэк освобождён и восстановлен в правах. Суд доказал его невиновность спустя девять лет. Министр магии лично принесла извинения.»

«Дело о халатности и превышении полномочий возбуждено против Бартемиуса Крауча.»

«Местонахождение крестника Сириуса Блэка, Мальчика-Который-Выжил не известно. Где же наш герой?»

Февраль 1990 года. Площадь Гриммо, 12

С освобождения Сириуса Блэка прошёл целый месяц, во время которого он всячески наверстывая упущенное за годы заключения. Изучал сводки новостей, политическую ситуацию в стране, а также проходил курс восстановления после Азкабана.

Он перебрался дом на площади Гриммо и закрылся в нём на время, не контактируя ни с кем, кроме гоблинов, которые за крупную сумму привели дом в порядок, избавившись от всех пережитков прошлого. Сириус смог вздохнуть спокойно, когда головы домовых эльфов отправились в утиль вместе с десятком сомнительных предметов интерьера, вроде ноги тролля, а картина его матушки, после двух дней борьбы — на склад. Окончательно избавляться от портрета Вальбурги Сириус не стал, рассудив, что это её единственное изображение, а поступать столь безрассудно он был не вправе, как бы сильно не ненавидел мать. Так что на крикливый портрет был наложен целый ворох заглушающих заклинаний, а также начертаны руны, чтобы она не могла покидать рамку. И только тогда Сириус успокоился, вздохнув в своём доме спокойно.

Мелкий ремонт, восстановление библиотеки, часть которой была перенесена в Гринготтс для сохранности, — у Сириуса хватало дел, и он с радостью в них погружался. Домовой эльф Кричер, служивший его семье до самой их смерти, отказался слушаться предателя семьи, но у Сириуса не поднялась рука освободить его или убить. Так что он оставил в ведомстве эльфа, на память, комнату своей покойной матушки, а для остального дома нанял ещё трёх эльфов, которые уже беспрекословно подчинялись ему, а Кричера игнорировали.

Дом на площади Гриммо вздохнул полной грудью, когда Сириус убрал из него все пережитки прошлого, сдав все темномагические артефакты в одно из семейных хранилищ Блэков. Он обновил ремонт, избавившись от тёмных тонов в интерьере. И теперь, заходя в дом, нельзя было сказать, что ты заходил в пещеру тёмного мага — скорее, в дом молодого аристократа, которым Сириус и собирался выглядеть для окружающих. И только закончив все подготовительные мероприятия и вникнув в текущий ход дел, он смог перейти к светским визитам.

Первым гостем в его обновлённом доме стал Ремус. Они не говорили со дня суда, дав друг другу время успокоиться, и лишь потом Сириус отправил сову с приглашением, на которое его друг тут же ответил. Они распили бутылку огневиски, даже подрались, выпустив пар и злость, а потом проговорили всю ночь и наутро снова расстались добрыми друзьями. Сириусу очень не хватало его друга все эти годы, проведенные за решеткой, когда Ремус считал его виновным. Самым досадным было то, что его друг поверил всем на слово и за эти годы ни разу не послал ему весточки, не посетил его и не пытался добиться правосудия. Непоколебимая вера в Дамблдора была слабой стороной Люпина, и раз директор ничего не предпринял, чтобы освободить Блэка, значило для него, что тот был виновен. Но Сириус отпустил эту обиду, понимая, что сам виновен не меньше, потому что подозревал Ремуса ещё до Азкабана, и потому тот остался за бортом, когда выбирали Хранителя.

После Ремуса к нему заглядывала Меда с мужем и дочерью, счастливая, что её кузена выпустили из тюрьмы. Юная Дора, которой не нравились все формы её имени и она предпочитала обращение Тонкс, буквально полгода назад окончила Хогвартс и продолжила подготовку в академии авроров, как и Сириус когда-то. С постоянно меняющими цвет волосами она была похожа на эмоциональный светофор, пока, активно жестикулируя, делилась с Сириусом деталями обучения, а тот с интересом слушал, отмечая, что изменилось после войны. Это был лёгкий и ни к чему не обязывающий визит, и Сириус провёл тот вечер с удовольствием.

Но вслед за ним должны были последовать визиты к другим лицам уже от самого Сириуса, и это было на порядок сложнее. Первым он решил посетить лорда Лонгботтома, чтобы прояснить некоторые вопросы, которые терзали его со дня суда. Плюс, по результатам этой встречи он собирался сделать выводы о текущей расстановке сил на политической арене и узнать, какую позицию на ней занимают «древнейшие и благородные».

* * *

21 февраля 1990 года. Лонгботтом-мэнор

Визит в Лонгботтом-мэнор выпал на дату спустя ровно один месяц после суда. Сириус Блэк уверенным шагом вышел из камина в холле мэнора, где его встречали все обитатели поместья. Лорд Джером Лонгботтом представил ему свою супругу Августу, внука Невилла, его невесту — Луну и мать последней — Пандору. Из газетных сводок Сириус уже знал, какая судьба постигла Фрэнка и Алису в день падения Того-Кого-Нельзя-Называть и какая из его кузин оказалась виновна в том, что мальчик перед ним никогда не знал своих родителей.

Сириус проникся сочувствием к мальчишке, потому что понимал, что где-то, спрятанный Дамблдором, так же не знает своих родителей маленький Гарри. Сириус пытался добиться от директора ответа, кому на воспитание отдали его крестника, и установления опеки над Гарри, но получил строгий запрет по обоим пунктам: Дамблдор отказался предоставить информацию о местонахождении Гарри, а в опеке ему отказали, потому что мальчик, по документам, находился в приёмной семье, чья фамилия была строго засекречена, и так как Сириус был для него незнакомцем, вопрос изъятия его из семьи даже не рассматривался. Так что Блэк пролетал по всем фронтам.

Но в этот день он шёл к Лонгботтомам за ответами на другие вопросы и надеялся их получить.

Массивная дверь кабинета хозяина дома захлопнулась за мужчинами, и Джером с Сириусом устроились в креслах у камина с бокалами огневиски.

— Рад видеть вас в добром здравии, мистер Блэк, — отметил Джером, откидываясь в кресле. — Или я должен обращаться к вам уже «лорд Блэк»?

— Боюсь, ещё нет, — миролюбиво улыбнулся Блэк. — Но можете обращаться ко мне просто Сириус, никогда не любил эти формальности.

— Что же, полностью разделяю вашу позицию, Сириус. Можете звать меня Джером, — тот был лет на двадцать старше Сириуса, но не только выглядел молодо, но и держался с лёгкостью, свойственной более молодым людям. Однако взгляд Лонгботтома был цепким, оценивающим, и под этим взглядом было неуютно. А ещё Сириус пока не понимал, что кроется за дружелюбием хозяина, и он не позволял себе расслабиться — этот кабинет был сейчас полем боя, и ему ещё предстояло понять, кто перед ним — друг или враг.

— Что же, Джером, — начал Сириус, — вы не будете против, если я задам вам несколько вопросов?

— Ничуть нет, — отсалютовал ему бокалом Лонгботтом. — Спрашивайте, а я постараюсь дать вам ответы на интересующие вас вопросы.

— Тогда, для начала... — Сириус хотел начать издалека, задать несколько отстраненных вопросов, чтобы оценить реакцию собеседника, но не смог сдержать свой гриффиндорской порыв. — Почему вы солгали перед Визенгамотом? — выпалил он вопрос, который терзал его последний месяц.

— Что, простите? — Джером удивлённо приподнял бровь, с недоверием глядя на Сириуса. — Боюсь, я не понимаю, о чём вы говорите.

— Вы лгали, когда говорили о том, что впервые увидели Петтигрю в день его проникновения в ваш мэнор, — Сириус смотрел прямо в глаза собеседнику, видя, как сомнение в них сменяется нервозностью. Он втянул носом воздух и вновь почувствовал запах страха. — Я чувствую, когда люди лгут.

— У вас прямо-таки собачье чутьё, — отстраненно заметил Джером, и настал черед Сириуса холодеть. О том, что он анимаг, знали единицы, и лорд Лонгботтом явно не входил в их число, а акцент, который он сделал на эти слове, давал весьма однозначно понять, что он имел в виду. — Полно вам, Сириус, расслабьтесь. Ваша тайна не покинет пределов этой комнаты.

— Откуда вам это известно? — Сириус напряженно сжал подлокотник кресла, словно готовый укусить в любой момент пёс.

— У меня свои источники, которые я не могу вам разглашать, пока не удостоверюсь, что мы с вами на одной стороне, — голос Джерома звучал достаточно дружелюбно, на контрасте с тем, что именно он произносил. — А что касается вашего первого вопроса... В тот день я впервые встретил Питера Петтигрю. Ранее я видел его лишь в воспоминаниях. И, предупреждая ваш следующий вопрос, нет, я не принадлежу к числу Пожирателей Смерти, не поддерживаю Темного Лорда и не укрывал Петтигрю. Надеюсь, вас успокоит мой ответ, — последнее он произнёс почти заботливо.

— На время мне придётся им удовлетвориться, — флегматично ответил Сириус. — Вы можете подтвердить ваши слова?

Вместо ответа Джером закатал рукава рубашки, демонстрируя чистую кожу предплечий. Сириус кивнул и откинулся назад в кресле.

— В таком случае, позволите мне ещё пару вопросов? — он отпустил подлокотники и теперь гонял из руки в руку бокал с огневиски.

— Конечно, — Джером не стал опускать рукава и скрестил руки на груди.

— Вы близко знакомы с Люциусом Малфоем?

— Да, его сын дружит с моим внуком, и мы достаточно близко знакомы, даже, можно сказать, дружны, — Джером говорил без неприязни, в отличие от Сириуса, который этот вопрос задавал.

— Но вам же известно, что он был сторонником Темного Лорда?

— Да, — коротко ответил Джером.

— И вы считаете его другом, несмотря на то, что вы должны быть с человеком на одной стороне, чтобы доверять ему? А вы с Малфоем явно принадлежите к разным группировкам, — язвительно заметил Сириус.

— Позвольте заметить, что вы не спросили, на какой стороне нахожусь я, чтобы делать выводы, — улыбнулся гостю Джером. И, увидев замешательство, отразившееся в глазах Блэка, он продолжил: — Род Лонгботтомов исторически придерживался нейтралитета во всех конфликтах, и мой сын был первым, кто эту традицию нарушил. К моему сожалению, это окончилось для него печально, и я не смогу поддерживать его выбор.

— Но в противовес «светлой стороне» во главе с Дамблдором идёт Сами-Знаете-Кто, со своими Пожирателями, — едва ли не выплюнул Сириус.

— И да, и нет, — качнул головой Джером. — Мир никогда не делится на чёрное и белое, и у каждой стороны были свои преимущества и недостатки. Я не сделал выбора в пользу одной из сторон ни тогда, ни сейчас. Но не все были столь же разумны, и не у всех был выбор.

— Что вы хотите этим сказать? — Сириус наклонил голову, внимательно слушая собеседника.

— Люциус, к примеру, не мог выбирать. За него решение принял его отец, а в дальнейшем в рядах Пожирателей его держал страх за его семью — супругу, вашу кузину, и сына, — печально произнёс Джером. — Я имел возможность обсудить это с Люциусом, и пусть он поддерживал часть идей Темного Лорда, не был всецело предан ему. И, как вы поняли, после окончания войны он остался на свободе, потому что признал свои ошибки и смог оказать существенную помощь следствию.

— Но когда я сталкивался с ним на поле боя, я не чувствовал страха, — отрицая, качнул головой Сириус.

— Люциус очень хорошо умеет скрывать свои истинные эмоции, поскольку иначе он он смог бы выжить среди сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть.

— И вы ему верите? — скептически спросил Сириус.

— Верю, — кивнул головой Джером. — Я говорил с ним на эту тему в условиях, когда он не мог солгать, да и не стал бы.

Сириус откинулся в кресле, переваривая полученную информацию. Один из самых ярых последоватей Волдеморта оказался с гнильцой и успешно скрывал это от хозяина столько лет. В это было сложно поверить, но он не чувствовал, чтобы Лонгботтом лгал ему. Почему Сириус решил дать этой точке зрения шанс.

— Предположим, это так, — кивнул он, делая глоток огневиски. — Но на какой такой стороне вы находитесь?

— Можете считать, на своей, — загадочно улыбнулся ему Джером. — Я не поддерживаю ни Темного Лорда, ни Альбуса Дамблдора. Я хочу, чтобы наследие древних родов не угасло, но при этом я всё ещё не имею ничего против магглорожденных, если они изучают законы мира, частью которого они становятся. Меня не устраивает ни истребление «грязной» крови, ни насаждение маггловских устоев в нашем обществе и повальные запреты магии, недоступной волшебникам, не имеющим поддержки рода. Мои друзья и сторонники также преимущественно разделяют эту позицию.

— Что же, — задумался Сириус, — это звучит вполне разумно. Однако кто ваш лидер?

— Его нет, — простодушно развел руками Джером. — Мы даже не называем себя отдельной стороной — война же закончилась, — Сириус вновь почувствовал нотку фальши в голосе собеседника, когда тот произносил конец фразы, и это начало его раздражать.

— Джером, я попрошу всего один раз, прежде чем покинуть ваш кабинет и больше не возвращаться. Не лгите мне, — Сириус поднял взгляд на того и заметил весьма заинтересованный взгляд, словно оценивающий его.

— Вы помните последние слова Петтигрю, когда его выводили из зала? — внезапно спросил Джером. Сириус кивнул. Он помнил, как Питер верещал, что это не конец и Тёмный Лорд вернётся и покарает их. — Что вы почувствуете, если я скажу вам, что это правда?

Сириус встрепенулся. Он не чувствовал фальши, но и не мог поверить, что Джером говорит серьезно.

— Этого не может быть, — констатировал он.

— А если я вам докажу? — Джером откинулся в кресле, пронзая Сириуса оценивающим взглядом.

— Валяйте, — ответил тот, зеркально повторяя позу собеседника.

— Но я буду вынужден просить вас принести Непреложный Обет, если вы хотите узнать эту информацию, — посерьезневшим голосом сказал Джером, доставая волшебную палочку. — Вы не сможете говорить об этом ни с кем, кроме меня и моей семьи. Вас это устроит?

— Но вы же собираетесь открыть мне информацию, которая может повлиять на судьбу магического мира! Почему вы скрываете её, если вы не хотите победы ни одной из сторон конфликта? — Сириус не мог понять Джерома, но на лице того не дрогнул ни один мускул, пока Блэк возмущался.

— Боюсь, я не могу пока ответить на ваш вопрос. Либо так, либо никак иначе, — неопределенно сказал Джером. — Но я могу дать вам в рамках этой клятвы ещё и другую информацию, которая может вас заинтересовать.

— Какую же? — Сириус не собирался соглашаться на условия старика. Видать, тот с катушек съехал после того как его сын с невесткой оказались на пожизненной прописке в Мунго.

— Я могу рассказать вам о вашем крестнике, — коротко ответил Джером.

— О Гарри? — Сириус удивлённо приоткрыл рот. Похоже, он поспешил с выводами о вменяемости Лонгботтома-старшего. Тот говорил серьезно и имел козырь в рукаве — информацию, которую Сириус не смог получить, даже являясь крёстным мальчика. А Джером имел свои источники и располагал информацией, которая действительно была важна для Сириуса. Что же, его переиграли.

— Да, я знаю многое о вашем крестнике и буду рад поделиться всей информацией с вами, — улыбнулся ему Джером, потягивая огневиски. И Сириус сдался.

— Договорились.

Джером удовлетворённо кивнул и протянул ему руку для пожатия.

— Клянетесь ли вы, Сириус Орион Блэк, хранить молчание и не распространять информацию, которую вы получите в моём доме, и не обсуждать её ни с кем, кроме жителей Лонгботтом-мэнора?

— Клянусь, — лента света из палочки Джерома обвила руки мужчин и через секунду пропала с яркой вспышкой.

— В таком случае, полагаю, первостепенно вас интересует информация о Гарри Поттере? — спросил Джером, призывая несколько листов пергамента со своего стола и протягивая их Сириусу. Тот перехватил их и начал жадно вчитываться, но буквально через несколько строк поднял взгляд на Джерома.

— Здесь написана какая-то околесица, — уверенно заявил он. — Тут написано, что Гарри учился на Гриффиндоре, тогда как он ещё даже не поступил в Хогвартс.

— Никакой ошибки нет, — безмятежно заметил Джером. — Эти записи сделаны с воспоминаний о будущем.

— Простите, но вы, похоже спятили, — Сириус встал с кресла, бросая бумаги на кофейный столик. — Не переживайте, я никому не расскажу, что вам нужно лечиться, до момента, пока вы сами не решите, что время настало.

— Вынужден не согласиться, Сириус. Я нахожусь в добром здравии и всего лишь делюсь с вами информацией о возможном будущем, чтобы мы совместными усилиями смогли его избежать, — Джером говорил серьезно, и теперь Сириус засомневался в своих суждениях. Возможно, Лонгботтом просто был душевнобольным, и сам верил в ту чушь, что он несёт, но Сириус не собирался подыгрывать ему. Достаточно ему одного ненормального старика с магией величия.

— Простите, но я всё ещё считаю, что вы сошли с ума, — Сириус дёрнул ручку двери, но та не поддалась. — Выпустите меня.

— Боюсь, не могу, Сириус. Я хочу, чтобы вы меня выслушали и только потом делали выводы, — Джером говорил печально, потому что разговор явно пошёл не так, как он рассчитывал. — Давайте так. Вы незарегистрированный анимаг, превращаетесь в большого черного пса и научились этому на пятом курсе в Хогвартсе, когда узнали, что один из ваших друзей — оборотень. Вы с Джеймсом и Питером учились анимагии, чтобы поддержать Ремуса. Джеймс превращался в оленя, а Питер — в крысу.

— Откуда вы всё это узнали?! Кто рассказал вам это? Ремус? — Сириус взбеленился. Едва они помирились, а теперь он снова не мог доверять своему другу.

— Нет, мы с мистером Люпином даже не знакомы. Я в первый и последний раз видел его на вашем слушании.

— Тогда откуда вы это знаете? — Сириус не понимал. Кто сдал их, раскрыв эту тайну?

— Вы рассказали эту историю своему крестнику, а он, в свою очередь, рассказал её членам «Отряда Дамблдора», который он возглавил на пятом году обучения в Хогвартсе. Невилл и Луна были членами этого отряда и рассказали мне.

— Что, простите? — Сириус обессиленно упал в кресло потирая виски. Либо он выпил слишком много, либо слишком мало. Информация не звучала правдивой ни в одном из вариантов.

— Невилл и Луна погибли в тысяча девятьсот девяносто восьмом, в битве за Хогвартс, и Магия вернула их на десять лет назад, чтобы исправить будущее, которое ждёт магический мир, — Джером говорил твёрдо и уверенно, а Сириус окончательно перестал понимать происходящее. — Акцио Омут памяти.

Лонгботтом призвал Омут и несколько флаконов с воспоминаниями.

— Что вы хотите мне показать? — ослабшим голосом спросил Сириус.

— Два воспоминания. Первое — подтвердить мои слова, — он вылил содержимое флакона в чашу, и Сириус незамедлительно нырнул в неё. На сомнения не было сил, и он должен был увидеть всё своими глазами.

Он увидел воспоминание, в котором подросший внук Джерома безуспешно пытался спасти свою девушку в пылу битвы, но они погибали от руки Беллатрикс. А затем — воспоминание меркло ещё сильнее, и он говорил со Смертью, принявшей облик его кузины. И просыпался ребёнком, в стихийном выбросе пламени.

Сириус оторвал лицо от жидкости и осел в кресле. Это было невероятным, но подделать воспоминания очень сложно, и ему как-то приходилось видеть топорную работу. Здесь же воспоминание выглядело и ощущалось настоящим, почему он не мог больше отрицать то, что Джером говорил правду.

— Ладно. Что со вторым воспоминанием? — он кивнул на флакон, и Джером, собрав предыдущее воспоминание в пузырек, вылил второе.

— Это воспоминание о дне вашей смерти, — ответил он.

— Моей? — удивлённо спросил Сириус.

— Да, — кивнул Джером. — Мой внук видел и вашу смерть.

Сириус тяжело вздохнул и, не став ломаться, также нырнул в Омут.

Теперь это были коридоры Министерства. Точнее, Отдела тайн, где сам Сириус бывал пару раз за время службы в Аврорате. И у него перехватило дыхание, когда он увидел его — Джеймса. Точнее, похожего на него как две капли воды, за вычетом глаз, сына Джеймса, Гарри. Он уверенно вёл за собой друзей, по тёмным коридорам, потому что ему было видение, что Сириуса пытают Пожиратели, и он шел его спасти. Но это оказалось ловушкой, и подростки оказались в западне, едва удерживая оборону до прихода Ордена Феникса. Сириус смотрел на себя, более старого, измотанного и уставшего, и видел, как луч заклинания Беллы отправляет и его в последний путь, за Арку. Видел, как бьётся в истерике его крестник, а Люпин железной хваткой удерживает его от прыжка следом. И ещё он услышал пророчество. Петтигрю не врал, сказав, что оно существует, а Дамблдор — скользкий гад, сказавший, что оно не имеет больше смысла.

Сириус вынырнул из Омута и залпом допил бокал огневиски, прежде чем поднять взгляд на собеседника.

— Теперь вы мне верите, Сириус? — Джером смотрел на него испытующим взглядом.

— Да, — Блэк кивнул. — Хоть ваша история и звучит невероятной, но у меня больше нет причин сомневаться в ваших словах.

— В таком случае, позвольте мне рассказать вам то, что я знаю о вашем крестнике, что актуально на сегодняшний день, — Джером долил ему огневиски, и Сириус благодарно кивнул, беря бокал в руки. — Гарри отдали его маггловских родственникам, в семью сестры Лили.

— Петунии? — Сириус охнул. — Лили никогда не отзывалась о сестре тепло.

— И была совершенно права. Эти магглы ненавидят всё, что связано с магией. Гарри растёт, не зная, что он волшебник и герой магического мира.

Сириус охнул и сполз в кресле, прикрывая рукой рот.

— Более того, с Гарри плохо обращаются. Он не любил об этом говорить, но как-то обмолвился при Невилле, что его используют как домового эльфа, да и всё детство он провёл в чулане под лестницей.

— Я должен немедленно его забрать! — Сириус вскочил с кресла, брызжа слюной от ярости. — Сын Джеймса и Лили не должен жить в таких условиях! Где они живут?

— Я знаю только фамилию их семьи, Дурсль. Но я боюсь, что ни вы, ни я, при всём желании, не обнаружим их дом, даже пройдя рядом с ним. Мальчик защищён и скрыт от магического мира самим Дамблдором, поэтому раньше, чем директор захочет, никто его не найдёт.

— Но это несправедливо! — Сириус злился. — Почему Дамблдор допустил, чтобы я отправился в тюрьму без суда и следствия, а Гарри отправил к магглам, ненавидящим магию, и ещё спрятал, чтобы не нашли?

— Это очень интересный вопрос, — согласился Джером. — Но я рад, что удачный случай позволил вызволить вас из тюрьмы, и теперь вы сможете мне помочь найти ответы.

— Кто ещё знает об этом будущем? — спросил Сириус.

— Только жители этого дома. Моя супруга и Пандора Лавгуд.

— Люциус Малфой не в курсе? — настороженно спросил Сириус.

— Нет, — качнул головой Джером.

— Хорошо. Потому что во втором воспоминании я узнал его, там, в Министерстве.

— Да, именно после того, как Невилл показал мне это воспоминание, я и начал прощупывать почву, чтобы понять его истинную лояльность. И могу вас уверить — он верен только своей семье. Если дать ему возможность не следовать за Лордом без вреда для своих близких — он ей воспользуется.

— И как вы хотите дать ему эту возможность? — Сириус усмехнулся.

— Пока что у меня нет ответа. Но меня в той версии будущего и вовсе не должно было быть...

— В каком смысле? — удивлённо переспросил Сириус.

— Я должен был погибнуть полтора года назад. В первый раз мой внук взрослел без меня, — Джером тяжело вздохнул, пока Сириус переваривал услышанное. — Как и ваш крестник тоже рос без вас. Вы сбежали из Азкабана в тысяча девятьсот девяносто третьем. Но Петтигрю так и не поймали, так что до самой смерти вы скрывались и были в бегах. Вы не могли получить опекунство над Гарри, и он каждое лето возвращался к Дурслям.

— И зная всё это, вы смогли изменить будущее? — Сириус уважительно посмотрел на собеседника, который вырос в его глазах.

— Надеюсь, что да. Мы собираемся предпринять всё, что в наших силах, чтобы не допустить повторения тех событий.

— Я с вами, — твёрдо заявил Сириус, протягивая руку Джерому.

— Я рад это слышать, — тот уверенно пожал её в ответ.

— Последний вопрос, который не даёт мне покоя — как Сами-Знаете-Кто воскрес? — Сириус откинулся в кресле, настроенный на деловой лад.

— О, это ещё нам предстоит выяснить. Знания Невилла и Луны не безграничны, а Гарри не делился этой информацией ни с кем, кроме ближайших друзей. Так что у нас есть лишь крупицы информации, с которых мы и начнём.

* * *

Невилл провёл весь этот день в напряжении. Он не мог найти себе места, пока дед с Сириусом Блэком заперлись в кабинете и не выходили оттуда уже несколько часов. Луна первое время пыталась его успокоить, но потом плюнула на эту затею и уселась на диване с книжкой. Невилл пытался последовать её примеру и почитать, но его мысли постоянно улетали в сторону, и он ловил себя на мысли, что не помнит, что было написано пару строчек назад. Так что книга была безжалостно отброшена в сторону, пока Невилл продолжал нервничать.

Сириус Блэк был первым человеком, не входившим в список родных Невилла или Луны, которому было решено открыть правду. И хоть дед и должен был взять с него Обет, Невилл всё равно переживал, вдруг Сириус им не поверит или что-нибудь испортит. Он знал этого человека лишь с обрывочных рассказов Гарри, и понятия не имел, какой он на самом деле.

Но, как оказалось, его переживания были напрасны. Спустя пару часов Блэк собственной персоной появился в дверях малой гостиной, где сидели Невилл с Луной. И более того, Невилл не ожидал, что тот заговорит с ними.

— Невилл, Луна, — он окликнул детей, под наблюдающим взглядом Джерома, подпершего дверной косяк. — Я хочу выразить вам свою искреннюю благодарность за то, что ваши знания вытащили меня из тюрьмы. Благодаря вам я снова на свободе и смогу увидеть своего крестника.

— Не за что, — смутившись, пробормотал Невилл.

— Гарри будет тебе очень рад, Сириус, — Луна широко улыбнулась удивлённому мужчине. — Позаботься о нём, когда придёт время. Он очень одинок и будет счастлив обрести настоящую семью.

— Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, — ответил Сириус, чуть замешкавшись от столь неформального обращения к нему восьмилетней девочки, которую он видел впервые.

— В прошлой жизни Гарри очень любил тебя, — добавила Луна. — Постарайся стать ему отцом в этот раз, когда у тебя есть эта возможность.

Сириус зачарованно кивнул.

— Мы с тобой были знакомы? — спросил он у неё.

— Нет, — безмятежно ответила Луна. — Но я знаю тебя со слов Гарри. Ты хороший человек, Сириус.

Она погладила его по руке и уселась назад на диван, взяв книгу. Блэк перевел взгляд на Невилла, словно ожидая теперь от него какого-нибудь наставления. Но Невилл не был столь прозаичен.

— П-признаться честно, дружба с Гарри в п-прошлом п-привела меня и Луну к смерти, — чуть запинаясь, заговорил он. — И мой первоначальный план был держаться от него подальше.

— Но вы же были друзьями, — возразил Сириус.

— У Гарри было много знакомых и приятелей, в том числе и мы. Но его настоящими друзьями были только Рон и Гермиона, — Невилл произнёс это почти с обидой. — Остальным он недостаточно доверял.

Невилл тяжело вздохнул, вспоминая, что он сейчас говорит с Блэком.

— Но так как Гарри в центре всей этой заварушки, без него механизм не запустится. Так что я обещаю снова стать ему приятелем, если это поможет изменить будущее.

И Невилл искренне надеялся, что так и будет.

Неделя, последовавшая за визитом Сириуса Блэка в Лонгботтом-мэнор, оказалась богата на события. И самым важным для себя Джером отметил перемирие между Блэком и Малфоями. После их разговора Сириус сделал для себя какие-то выводы и подтвердил в письме Джерому, что согласен дать Люциусу Малфою шанс, но просил того составить ему компанию при визите в Малфой-мэнор. Разумеется, Лонгботтом не отказался.

В назначенный день Джером прибыл к Малфоям в компании Невилла и Луны, которые почти сразу скрылись вместе с Драко в неизвестном направлении, и Джером был только рад этому. Луна за полгода смогла вписаться в компанию Невилла, и теперь её тоже были рады видеть во всех поместьях, несмотря на разницу в достатке их семей. Статус вассала Лонгботтомов открывал Луне и Пандоре двери в высший свет, тогда как прямая финансовая поддержка позволяла им чувствовать себя наравне с остальными. Впрочем, ни Луна, ни Пандора не были падки на материальные ценности — их больше заботило внутреннее наполнение, и не важно — предмета или человека.

А вот что заботило Сириуса Блэка, за вычетом его крестника, оставалось загадкой для Джерома. Сейчас он был согласен присоединиться к ним на их неофициальной «третьей» стороне, но Джером подозревал, что это может быть лишь временно — пока они были полезны. Потому что он видел недоверие в глазах Сириуса, когда тот пожимал руку Люциусу; но помимо него — и давно забытую привязанность, которая укоренялись в глазах Сириуса при взгляде на Нарциссу; а также — глубокую тоску, с которой тот провожал убегающих детей, явно думая о своём крестнике. Блэк был открытой книгой, и не нужно было быть эмпатом, чтобы понять его сиюминутные желания. Но куда сложнее было с его истинными целями, которые он маскировал за расслабленностью, безразличием и напускной веселостью. Он слишком бурно реагировал на малейшие изменения, не умел скрывать свои эмоции и держать лицо как истинный аристократ — он был слишком гриффиндорцем для этого. Но он мог стать полезным гриффиндорцем — магическое сообщество испытывало вину перед Сириусом Блэком, и через него можно было подать людям любую мысль в нужном ключе. Так что Джером собирался его использовать, чтобы сформировать выгодное им общественное мнение. Если уж они использовали друг друга, то он собирался выжать из Блэка максимум.

«Придира», бразды управления которым перешли к Джерому, превратился в независимое новостное издание, которое не подвергалось такой жёсткой цензуре, как «Пророк», и зачастую публиковало новости, освещая их с другой стороны. Джером нанял управляющим Лайелла Крэбба, отца Винсента, чья семья испытывала финансовые трудности в эти годы, и обновил кадровый состав, безжалостно убрав авторов, пишущих сказки для детей про несуществующих животных: оставил лишь пару самых читаемых, в память о Ксенофилиусе, но отвёл им небольшую рубрику на последних страницах. Как только в журнале начала появляться информация, имеющая отношение к реальности, а не фантазии и выдумки сумасшедших, дела журнала резко пошли в гору. А цикл статей о Сириусе Блэка и вовсе стал сенсацией, увеличившей число подписчиков журнале до рекордных для столь маленького издания. Лайелл даже согласовывал с Джеромом два дополнительных тиража, потому что узнать истинную историю тех лет хотели очень многие. После оглушительного успеха статей о Блэке Джером понимал, что любая статья-интервью с Сириусом будет читаться с первой и до последней буквы. Так что он мог с уверенностью заявить, что основу для будущей информационной войны он заложил, получив под контроль одно из средств массовой информации и сформировав лояльную аудиторию. Но останавливаться на достигнутом было нельзя.

После того, как отношения между Сириусом и Люциусом из «плюются ядом при одном упоминании друг друга» перешли в разряд «могут находиться в одной комнате и не убить друг друга», а по некоторым вопросам они даже могли поддержать цивилизованную беседу, Джером посчитал задачу примирить их выполненной. Тогда как дальнейшая ситуация уже была не в его власти.

* * *

Шли годы, и неумолимо приближалось время поступления Невилла в Хогвартс. Освобождение Сириуса Блэка стало последним крупным событием для Невилла, которое он мог спланировать за пределами Хогвартса. Многих фигур ещё не было на доске, и начинать партию было нельзя. Не случилось ещё многих событий, которые должны были цепочкой запустить другие, и Невиллу оставалось лишь ждать.

Так что вместо того, чтобы придумать, как исправить то, что ещё не случилось, Невилл погрузился в учёбу, насколько это представлялось возможным. Он не мог позволить себе топтаться на месте и представлять ценность лишь как источник знаний о несвершившемся будущем. В этот раз он хотел стать сильным волшебником, а не бесполезным членом любой команды. Конечно, его память подводила его раз за разом, но он не сдавался.

Дедушка пытался найти решение его проблемы. Казалось, они перепробовали всё: зелья и настойки для укрепления памяти — Джером находил в какой-нибудь редчайшей книге новый рецепт и тут же варил его для внука; ритуалы над родовым камнем — и в дни «Колеса года», и за их пределами; амулеты, которые, по уверению торговцев, должны были помочь с запоминанием информации, а по факту просто записывали то, что в них произносили, и могли воспроизвести информацию в нужный момент; и многое другое. Невилла регулярно обследовали в Мунго, и пару раз — даже в маггловской больнице, чтобы убедиться в том, что проблема не физического характера. Джером остановился на теории, что это может быть проклятьем, и последние полгода копал в эту сторону, подключив к поискам и Блэка, чья семья всегда славилась любовью к темной магии, и в их библиотеке можно было найти описание любой дряни. Библиотека Ноттов была, на удивление, на порядок скромнее в разделе темной магии и проклятий, и её Джером прошерстил в первую очередь, удивив своим внезапным интересом Брендона. Но там не было ответа на вопрос, что же с Невиллом, и Джерому оставалось только ждать, пока Блэк закончит изучение своей библиотеки, которое шло медленно. Сириус никогда не был книжным червем и с трудом сидел за книгами, но всё равно отказывался допускать в свой дом даже Лонгботтомов. Так что Джерому оставалось лишь ждать результатов и надеяться, что Блэку попадется нужная книга раньше, чем у того пропадёт желание им помогать. Сам он тем временем вел переписку с магами по всему миру, пытаясь разузнать хоть что-то.

А Невиллу только и оставалось, что справляться своими силами, используя различные техники для запоминания всего, что имело отношение к магии. На его рабочем столе, к примеру, лежали стопки небольших картонок, на которых он записывал заклинания: стрелочками изображал движения палочкой, а текстом — правильное произношение и сноску, что оно должно делать. Пандора ещё дополнительно зачаровала эти картонки, чтобы они при прикосновении к ним палочкой правильно произносили заклинание, а Невилл мог повторить. Он следовал методу трёх «Н»: нацеленность, настойчивость, неспешность, как при обучении аппарации. При применении заклинания он фокусировался на объекте, на который должен воздействовать; затем он представлял в голове, какое действие должно произойти после взмаха палочкой, и наконец, он совершал само движение, сочетая его с вербальной формулой, без спешки, сосредотачиваясь на результате.

Каждое утро и вечер он доставал из стопки десять случайных карточек и тренировал эти заклинания. Когда ему казалось, что у него начинало получаться, он звал в ассистентки Луну, которая забирала у него карточки и проверяла его успех. Она видоизменяла задания, оставляя лишь одну подсказку: например, произнося лишь формулу, чтобы Невилл сам вспомнил, что заклинание должно сделать и какие движения палочкой нужно совершить; или сразу сложнее — просила применить заклинание для достижения нужного результата. И у него получалось! Примерно в половине случаев, но для него и это было достижением. Так что работа с заклинаниями шла, и после сотен повторений у него наконец получалось запомнить заклинание, чтобы не оставаться неучем, которым он был в прошлой жизни. Лучше было приехать в Хогвартс подготовленным, чтобы не тратить ту уйму времени, что уходила у Невилла на изучение заклинания сейчас, чем во время учёбы, когда он, скорее всего, погрязнет в написании бесконечных эссе.

Заниматься теоретической подготовкой по большинству предметов ему не хотелось — тем более, что большую часть знаний не нужно было держать в голове, а при написании эссе можно было пользоваться книгами. А с тем, как «хорошо» Невилл запоминал новую информацию, он решил даже не напрягаться — лучше было удержать в голове те полезные и практически применимые знания, которые там уже были.

Трансфигурацией он занимался вместе с Луной, пытаясь понять принцип, по которому изменяются предметы из живого в неживое, и правила трансфигурации материалов. Луна трансфигурировала предметы интуитивно, и Невилл восхищался тем, с какой лёгкостью ей давались преобразования. Но она совершенно не могла объяснить, как у нее это получалось. Так что они вместе корпели над учебниками, пытаясь разобраться в правилах. Но Невилл понимал, что ему было бы проще, если бы был наставник.

Как, например, Джером не оставлял попыток объяснить внуку зельеварение, и более того — сам Невилл старался приложить усилия, чтобы научиться. Но ему был нужен постоянный контроль со стороны, чтобы он не рассредоточивался в процессе варки. За годы, что Джером обучал его зельям, Невилл поднаторел в теории, но не мог сварить даже элементарное зелье, если рядом не было кого-нибудь, кто мог бы контролировать каждый его шаг, чтобы он не допускал ошибок из-за невнимательности.

Но, если судить об общем уровне его знаний, Невилл мог с уверенностью сказать, что за пару лет, что у него были до Хогвартса, он научился большему, чем за всю прошлую жизнь. У него были любящие бабушка и дедушка, которые не опускали руки и искали индивидуальный подход к обучению внука. У него была Луна, вместе с которой ему нравилось учиться, и был даже лёгкий дух соперничества, заставляющий его не опускать руки. Так что Невилл находился в идеальных условиях, которые создал себе сам, и эти условия давали свои плоды.

* * *

31 июля 1991 года. Косой переулок

В этом году день рождения Невилла отмечали лишь в узком кругу семьи, а традиционный поход в Косой переулок решили отложить, потому что наступал день «икс». В этот день на доску, наконец, должна была встать последняя недостающая фигура, чтобы партия началась.

Невилл вспоминал рассказы Гарри о том, что тот впервые узнал о мире магии в свой одиннадцатый день рождения, и посетил Косой переулок вместе с Хагридом в этот день. Так что операция «Перехват героя» была запущена, и все заняли свои места. Пандора с Августой остались в «Дырявом котле», полагая, что Гарри точно пройдёт через таверну, тогда как Джером с Невиллом и Луной отправились к Фортескью, где они устроились на открытой веранде, чтобы наблюдать за улицей. Сириус Блэк находился на связи с Пандорой по двустороннему зеркалу, чтобы прибыть к месту событий вовремя. Все были готовы.

И вот, в первом часу дня, «Дырявый котел» взорвался шумом. Хагрид появился на пороге бара в сопровождении черноволосого мальчишки в заношенной одежде на пару размеров больше нужного и в несуразных круглых очках. Но те, кто оказались ближе ко входу, обнаружили ещё одну деталь — знаменитый шрам, который однозначно давал определить, кто перед ними. Гарри Поттер собственной персоной прибыл в магический мир.

— Сириус, — произнесла в зеркало Пандора и, когда на одной из створок мелькнуло обеспокоенное лицо, продолжила: — Он здесь.

Сириус в зеркале кивнул и отключился. Буквально через пять минут камин полыхнул зелёным, и уже лорд Блэк собственной персоной оказался в таверне. К нему тут же слетелись знакомые, засыпая его приветствиями, а также тем, насколько удачно он здесь оказался. Буквально несколько минут назад здесь был его крестник, которого не мог найти весь магический мир на протяжении полутора лет! Сириус спешно расшаркался со всеми и направился к столику, за которым сидела уже одинокая Пандора.

— Они ушли около трёх минут назад, — Пандора кивнула Сириусу на выход из заведения и затем поманила его пальцем, чтобы тот наклонился. — Августа отправилась следом за ними. Я отдала зеркало ей, так что вы найдётесь, — прошептала она на ухо Блэку.

— Благодарю.

Сириус ловким движением подхватил кисть Пандоры и поцеловал, делая вид, что наклонялся только ради этого приветствия. И затем он быстрым шагом направился к выходу.

Внутри у Сириуса всё ликовало. Сегодня он наконец увидит Гарри! Он успел привязаться к мальчишке даже при условии, что никогда его не встречал. Невилл и Луна с радостью делились с ним воспоминаниями о его крестнике. Он знал, что Гарри ещё не стал тем человеком, которого те знали, но надеялся, что в будущем он таким станет. И очень хотел обеспечить своему крестнику счастливое детство, по мере своих возможностей.

Сириус вышел из каменного прохода на улицу и достал зеркало, чтобы связаться с Августой. Нужно было узнать, где Гарри.

— Вон они! — перебила всех Луна, пнув Невилла под столом и прерывая их разговор с Джеромом. И действительно, по улице шел полувеликан, которого невозможно было не заметить, а за ним семенил тощий мальчишка с растрепанными волосами. Лонгботтомы с Луной проводили их взглядом, наблюдая за тем, как Гарри восторженно крутил головой, осматривая магический переулок. Для него всё было в новинку, и это было видно по блеску в его глазах и тому, как он едва ли не сворачивал шею, пытаясь рассмотреть всё вокруг. Джером проводил их взглядом, увидев, как они скрываются в отделении Гринготтса, а следом за ними, кивнув супругу, отправилась Августа.

Через пару минут к ним за столик в кафе приземлился Блэк.

— Леди Лонгботтом сказала, что они направились в хранилище, так что я пока подожду с вами, — он махнул рукой официантке, чтобы заказать чашку кофе. — Она же пока останется в банке по своим делам и заодно скажет, когда они направятся на выход. Там я его и встречу.

— Волнуешься? — спросил у Сириуса Джером, которому тот разрешил обращаться к себе на «ты».

— Разумеется! — Блэк и не думал скрывать ажиотаж, охвативший его. — Я не видел мальчишку с пелёнок и чувствую себя виноватым перед Джеймсом и Лили за то, что он рос с Петунией!

— Вы были знакомы с ней? — уточнил Джером.

— Виделись пару раз, когда Лили встречали родители с поезда, — пожал плечами Сириус, забирая чашку ароматного кофе у официантки. — Спасибо, — он улыбнулся зардевшейся девушке и вернулся к разговору. — Эта девчонка той ещё штучкой была в те годы. Смотрела на младшую сестру как на прокаженную и лишь кривилась и поджимала губы каждый раз, как Лили начинала рассказывать о Хогвартсе или друзьях. Джеймс рассказывал, что когда он приезжал к родителям Лили просить благословения на брак, Петуния вообще из дома ушла, хлопнув дверью.

— Похоже, она завидовала своей сестре, — заметила Луна, беспечно болтая ногами и потягивая какао.

— Так и было, — со вздохом согласился Сириус. — Лили была магглорожденной и рассказывала, что её родители были в восторге, что в их семье родилась ведьма. Однако этого нельзя было сказать о её сестре, которой было обидно, что её природа обделила магическим даром. Так что она убедила себя в том, что магия — это... — Сириус замялся, подбирая слова. — Наверное, плохо, неправильно, странно, ненормально, пугающе, — я даже не знаю, какое слово подойдёт лучше. И вряд ли она изменила эти взгляды, особенно после того, как её сестра погибла в магической войне, о которой их мир даже не слышал.

— Наверное, ей было тяжело... — высказал предположение Невилл.

— Вот уж не думаю. С её самомнением ей было тяжело только быть на втором месте после сестры. Так что когда той не стало, думаю, она вздохнула спокойно. До момента, как ей перепоручили заботы о её сыне, — криво усмехнулся Сириус.

— Незавидная семья у Гарри, — подвёл итог Джером. — Говоришь, он не любил к ним возвращаться, Нев?

— Ага. Он на все праздники всегда оставался в Хогвартсе, а после каждого лета приезжал похудевшим и истощенным, но не жаловался и старался просто не говорить о своих родных.

— Думаю, сегодня я познакомлюсь с ними лично, — злорадно ухмыльнулся Сириус. — Узнаю, как дражайшая Петуния обращалась с племянником.

Зеркало произнесло имя Сириуса, и тот резко сорвался, отвечая Августе.

— Мне пора, — он вскочил со стула и бросил пару монет на стол в счёт выпитого кофе. — Меня ждёт очень важная встреча!

* * *

Гарри Поттер на протяжении всего дня пребывал в изумлении. Вчерашний вечер выдался насыщенным, и он до сих пор не верил в реальность происходящего. Великан завалился в дом на острове, куда уехали Дурсли, лишь бы скрыться от бесконечного числа писем на имя Гарри. Ни один человек не смог бы добраться до острова в шторм, но Хагрид, а именно так звали этого нежданного гостя, смог. Более того, он умудрился за каких-то полчаса поставить на место его дядю с тетей, а также перевернуть жизнь самого Гарри с ног на голову.

Он — волшебник.

Это звучало так же невероятно, как и то, что странный гость ему не приснился. Но Хагрид был реален, и на следующее утро они на ускоренной магией лодке неслись прочь от Дурслей, к новой жизни Гарри.

Дальнейшие события и вовсе превратились для Гарри в калейдоскоп событий. Пока они добирались до места назначения, он расспрашивал Хагрида обо всем, что приходило в голову. Сам факт существования магии казался Гарри чем-то из ряда вон выходящим, но стоило ему переступить порог магического мира, и он поверил. Странное место под названием «Дырявый котел» снаружи выглядело гораздо меньше, чем изнутри. А ещё в нём собрались несколько десятков странно одетых людей, которые узнали его с первого взгляда. Их с Хагридом обступили со всех сторон волшебники и волшебницы, которые искренне радовались возможности поздороваться с Гарри. И только зычный голос Хагрида помог им вырваться из этой толпы, чтобы ступить на самую невероятную улицу, что Гарри когда-либо видел. Со всех сторон их окружали бесконечные магазинчики, продающие самые нелепые вещи, по переулку сновали люди, одетые в мантии, как подсказал ему Хагрид название этого элемента гардероба. Гарри крутил головой, потому что глаза разбегались от обилия новой информации. Хагрид указывал на лавки и говорил, что там продается, и куда они направятся позже, но первой остановкой на их пути был банк.

Гоблины потрясли Гарри до глубины души, как и поездка на тележке, а вслед за ней — количество золота в его фамильном сейфе. Гарри чуть не прослезился — он не знал своих родителей, но те позаботились о нём. И от этого не душе становилось ещё теплее. Хотя ещё одно потрясение ждало его на выходе из банка. И оно приняло облик красивого черноволосого мужчины, одетого в небрежно расстегнутую светлую рубашку навыпуск, пиджак поверх неё и обычные синие джинсы. Он выглядел самым нормальным человеком в этом переулке, и он с широкой улыбкой направился к ним с Хагридом.

— Здравствуй, Хагрид, — он приветственно пожал руку спутнику Гарри, и переключил внимание на самого мальчика. — Привет, Гарри!

— Здравствуйте, — пробормотал тот, непонимающим взглядом глядя на мужчину, который слегка наклонился к нему, внимательно его изучая.

— Как же ты вырос! — незнакомец дружелюбно потрепал его по волосам.

Гарри был удивлён, но не противился. В отличие от других людей, что приставали к нему в таверне, этот мужчина не охал и ахал по поводу его геройства, большой чести познакомиться с ним, а просто был рад его видеть — и, похоже, не в первый раз.

— Мы с вами знакомы? — нерешительно спросил он.

— Конечно! Ну, точнее, я тебя знаю с пелёнок...

— Сириус! — резко оборвал его помрачневший Хагрид. — Что ты здесь делаешь?

— В каком смысле? — состроил удивлённое лицо мужчина, названный Сириусом. — Я шел по своим делам в «Лавку Лонгботтомов», когда пара знакомых в «Дырявом котле» сообщили мне, что видели здесь Гарри. Как я мог не захотеть увидеть его после того, как столько лет его искал?

— Вы меня искали? — переспросил Гарри удивлённо. — Почему?

— Мы уходим, Гарри, — Хагрид медвежьей хваткой схватил Гарри за плечо и потащил было за собой, когда им дорогу вновь перегородил Сириус.

— Хагрид, я десять лет не знал, что с моим крестником, а ты собираешься его вот так увести? — в его голосе мелькнули стальные нотки, пока он буравил Хагрида пронзительным взглядом синих глаз.

— Вашим крестником? — воскликнул Гарри. Он не мог в это поверить.

— Да, малыш. Я был лучшим другом твоих родителей, и они попросили меня стать твоим крёстным отцом, — Сириус тепло улыбнулся крестнику, пока тот переводил удивленный взгляд с него на Хагрида.

— Хагрид, это правда? — Гарри хотел верить этому таинственному незнакомцу, но воспитание говорило ему, что всё нужно проверять.

— Дык, да, — нехотя ответил полувеликан, выглядя очень раздраженным. — Это Сириус Блэк, твой крестный отец.

— Вау! — Гарри перевел восторженный взгляд на крестного. — А почему тогда мы уходим? — и перевел непонимающий взгляд на Хагрида.

— Директор Дамблдор дал мне четкие указания, что я должен тебя сопровождать...

— Я думаю, это лишнее, Хагрид, — с улыбкой хлопнул того по плечу Сириус. — Сопровождающий от школы выделяется только при отсутствии у детей родственников-волшебников. А я, по удачному стечению обстоятельств, оказался здесь и буду счастлив сопроводить Гарри.

— Но Дамблдор...

— Не будет против воссоединения семьи. Право, Хагрид, брось, — Сириус приобнял крестника за плечи. — Мы с Гарри вдвоем справимся, так ведь?

— Да! — Гарри радостно закивал, переводя восторженный взгляд с напряжённого и сжимающего-разжимающего кулаки Хагрида на расслабленного Сириуса. — Хагрид, пожалуйста!

Тот глубоко вздохнул и сдался.

— Ладно, Гарри. Эт твой день рождения, и коль ты так хочешь... — Хагрид выглядел недовольным, но не мог отказать, глядя в счастливые глаза Гарри. — Тогда вот, — он протянул Сириусу кошель, который они получили в Гринготтсе. — И мне надо вернуть его домой к восьми.

— Я аппарирую с ним, не переживай, — улыбнулся во все тридцать два зуба Сириус, явно не желающий сдавать позиции. — Тебе ведь всё ещё нельзя пользоваться магией, а если добираться на поезде, дорога займет неприлично много времени, которое Гарри мог бы провести здесь.

Хагрид покраснел и потупил взгляд, тогда как глаза Гарри разве что не загорелись от восторга. У него есть крестный отец, самый настоящий волшебник, который мог использовать магию, а ещё тот дружил с его родителями и мог бы о них ему рассказать. Гарри как никогда раньше захотелось остаться с этим человеком подольше и расспросить его обо всём.

— Эх, лады, — махнул рукой Хагрид. — Токмо глаз с него не спускай, Блэк! А то я с тебя три шкуры спущу!

— Буду беречь как зеницу ока! — шутливо поклонился ему Сириус и потащил Гарри в сторону россыпи лавочек. — Идём, Гарри! Подготовим тебя к Хогвартсу!

— Операция «Перехват» прошла успешно, — шепнула Патронусу Августа, отправляя его к Джерому. Она стояла в стороне от выхода из банка, словно рассматривая витрину магазина котлов, и краем глаза наблюдала за Блэком, который смог успешно перехватить Гарри. Всё шло удачно.

* * *

После того, как дедушка получил новости, Невилл смог выдохнуть. Всё прошло удачно. Сириус встретил Гарри и сейчас должен был вовсю вместе с ним закупаться к школе. Невилл был искренне рад за них обоих. И теперь они тоже могли последовать их примеру, так что после того, как к ним присоединилась бабушка, они направились за покупками для Невилла — всё же он тоже собирался в школу. Пандора отправилась в поместье, потому что у неё были занятия, так что дочь она оставила на попечение старших Лонгботтомов, которые не были против.

Они закупили учебники, пергамент и перья, выбрали лучшие ингредиенты по списку для школьников, и Джером отправил все покупки в мэнор вместе с домовиком. Палочка у Невилла уже была, так что оставалось только заказать мантии.

На входе к мадам Малкин Лонгботтомы столкнулись с Драко Малфоем, который уверенным шагом направлялся туда же.

— О, Невилл, Луна, какая встреча! Здравствуйте, лорд, леди Лонгботтом, — он радостно поздоровался с друзьями и чинно приветствовал бабушку и дедушку Невилла.

— Драко, рад тебя видеть! — искренне ответил Невилл. — Ты за мантиями?

— Ага, — кивнул он. — Отец покупает учебники, а maman — письменные принадлежности. Как только я закончу с мантиями, мы отправимся мне за палочкой. Тебе уже подобрали?

— Ага, мы с неё начали, — гордо ответил Невилл.

Это была ложь, но никто, кроме их семьи, не знал, что у него и Луны уже два года были палочки и они вовсю ими пользовались в поместье.

— Кру-уто, — протянул Драко. — Завидую! Я сам жду не дождусь, как пойдем мне выбирать!

— Недолго осталось, — хлопнул друга по плечу Невилл, и они пошли внутрь.

Они уже стояли на небольших постаментах и вокруг них летали зачарованные мерные ленты, когда дверь звякнула, возвещая приход нового клиента. Посещение заполнилось звонким голосом Сириуса Блэка, рассказывающего что-то о мире магии своему крестнику.

— О, дядя Сириус! — Драко помахал рукой пришедшему, чем вызвал недовольство ассистентки мадам Малкин, которая одернула его.

— Здравствуй, Драко, — кивнул ему Блэк.

— «Дядя Сириус»?.. — вопросительно поднял на него взгляд Гарри.

Невиллу показалось, что в его взгляде на секунду мелькнула ревность.

— А, мама Драко — моя кузина, — объяснил крестнику Сириус. — Так что я формально ему двоюродный дядя, Но это слишком длинно.

— А-а-а, — с пониманием протянул Гарри, заинтересованно рассматривая Драко и Невилла, с которых снимали мерки.

— Знакомься, — Сириус начал показывать на присутствующих а магазине знакомых. — Фамилия Драко — Малфой. А рядом с ним стоит Невилл Лонгботтом. Они оба принадлежат к старинным магическим семьям, как моя, — видимо, Сириус уже успел рассказать Гарри о том, что в магическом мире есть древние рода, берущие начало от самого Мерлина. — Вот там сидят бабушка и дедушка Невилла, лорд Джером и леди Августа Лонгботтомы. А вместе с ними — Луна Лавгуд, невеста Невилла.

— Невеста? — удивлённо округлил глаза Гарри, пока Луна прыснула в кулачок. И потом, вспомнив о манерах, потупил взгляд. — Ой, простите! Меня зовут Гарри Поттер, — он улыбнулся присутствующим.

— Тот самый Гарри Поттер?! — удивлённо воскликнул Малфой.

— Драко, это невежливо, — одернул его Невилл. — Привет, Гарри, рады знакомству!

— Прости! — Драко, извиняясь, кивнул Гарри. — Просто я не ожидал сегодня тебя встретить.

— Да ничего! — махнул рукой Гарри, пока Сириус провожал его к третьему постаменту, где с него начали снимать мерки, как с двух других мальчишек. — Я только сегодня узнал, что, оказывается, знаменит.

— Серьезно? — округлил глаза Драко с соседнего постамента. — Но ты же победил Сам-Знаешь-Кого!

— Мне был всего год. Я даже не помню этого, — пожал плечами Гарри. — И я даже не знал, что я волшебник, до сегодняшнего дня.

— Что-о? — ещё сильнее удивился Драко, и Невилл вторил ему, в целях конспирации.

— Я жил со своей тётей и её семьёй, а они не волшебники...

— Мы называем их магглы, — поправил его Сириус.

— Да, они магглы, — поправился Гарри. — И мне не рассказывали, что мои мама и папа были волшебниками.

— Обалде-еть, — обескураженно протянул Драко, переводя удивленный взгляд на Невилла, который старался не показывать своей осведомленности. Вроде бы успешно.

— Драко, следи за языком, — в магазинчик зашёл Люциус Малфой.

— Прости, отец, — младший Малфой вытянулся по струнке, как подобает, под строгим взглядом отца.

— Джером, Августа, Сириус, — Люциус приветствовал знакомых и устроился рядом с Лонгботтомами, ожидая окончания замеров сына.

— Отец, позволишь представить тебе Гарри Поттера? — спросил Драко.

— О, мистер Поттер, — серые глаза остановились на невзрачном мальчишке. — Премного рад знакомству, — Люциус был холодно вежлив, как и всегда, и вернулся к беседе с Джеромом, но Невилл отметил, что взгляд старшего Малфоя нет-нет, да и возвращался к Гарри, с которым вел разговор Драко.

— На какой факультет планируешь поступать? — Драко пытался поддержать беседу.

— Надеюсь, что меня распределят в Гриффиндор, — улыбнулся Сириусу Гарри. — Мои родители и крестный учились там, так что я надеюсь попасть туда.

— Ясно, — протянул Драко. — А я собираюсь попасть в Слизерин, как и все в моей семье.

— Здорово, — широко улыбнулся Гарри, явно ещё не осведомлённый о вражде между факультетами. — А ты, Невилл, куда хочешь попасть?

— Мои родители учились в Гриффиндоре, дедушка в Рэйвенкло, а бабушка в Слизерине. Надеюсь, что не попаду в Хаффлпафф! — рассмеялся тот, пожимая плечами. — А вообще, хотел бы попасть на Слизерин — там, скорее всего, будут все мои друзья.

— Здорово поступать в школу с друзьями, — с лёгкой завистью протянул Гарри. — А мы сможем продолжить общаться, если будем учиться на разных факультетах? — с надеждой спросил он.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Невилл. — Что скажешь, Драко?

— Буду рад, — кивнул тот.

Гарри просиял.

Мадам Малкин закончила подгон мантий под размеры Драко и Невилла и, отпустив их, переключилась на Гарри.

— До новых встреч, — махнул он им рукой на прощание.

— Увидимся, — кивнул ему Драко, прощаясь.

Лонгботтомы и Малфои вышли на улицу и распрощались. Всё равно дети собирались увидеться буквально через пару дней, так что смысла задерживаться не было. Невилл с родными отправился к «Дырявому котлу», пока Малфои, к которым на улице присоединилась Нарцисса, — к Олливандеру.

— Хорошая работа, Драко, — похвалу Люциуса Невилл услышал уже краем уха и тихонько усмехнулся, сжимая ладошку Луны.

Перед входом в таверну Невилл на мгновение обернулся. Сириус и Гарри вышли из лавки мадам Малкин и направились к магическому зверинцу. Почему-то Невилл был уверен, что выйдут они оттуда с полярной совой.

* * *

Этот день для Гарри стал самым запоминающимся за всю его жизнь. Его крестный был очень весёлым и интересно рассказывал ему обо всём подряд: о магическом мире, о его правилах и традициях, о школе, о волшебстве, о родителях — в эти мгновения глаза Сириуса становились печальнее, но он продолжал говорить, видя с какой радостью слушает о родителях его крестник.

Они аппарировали в Литтл Уингинг. Гарри чуть не вывернуло наизнанку, но он продолжил в восторге удивляться тому, насколько быстро волшебники могут перемещаться.

Гарри не заметил, как пролетел день и подошло время отправляться домой, и осознал это только после того, как увидел знакомые улицы. Назад к ненавидящим его родственникам, к злому как черт дяде, вечно недовольной тёте и противному Дадли. От этой мысли он поник, и всю веселость как рукой сняло. Сириус, до этого радостно вещавший о чём-то, заметил, что Гарри не реагирует на его рассказ, и резко прервался.

— Гарри, что-то не так? — он обеспокоенно тронул за плечо мальчика, который шёл по парковой дорожке, бережно прижимая к груди клетку с дремлющей полярной совой — подарком крестного на день рождения. Они решили сделать ещё кружок по парку, прежде чем отправляться домой к Гарри.

— А? — он вскинул голову, словно пробуждаясь от транса. — Да, конечно, всё в порядке, — спешно ответил он, хотя весь его вид говорил об обратном.

— Гарри, пожалуйста, не надо врать, — потрепал его по волосам Сириус. — Я же вижу, что что-то не так.

— А мне обязательно возвращаться домой? — вскинул он взгляд на Сириуса, задавая вопрос, который вертелся у него на языке. Ему очень хотелось остаться с ним, а не с Дурслями до конца лета.

— Боюсь, что пока — обязательно, — теперь поник и Сириус.

Гарри расстроенно отвёл взгляд.

— Но если ты мой крестный, почему я должен жить с ненавидящей меня тётей?! — Гарри в сердцах топнул ногой.

— Прости меня, Гарри. Ситуация сложная, так что давай я попробую объяснить, — Сириус остановился и затем, осмотревшись, потянул его к парковой скамейке. Магглы проходили мимо, не обращая на них внимания. Блэк ещё в начале прогулки помахал палочкой, и они стали словно невидимками для всех. Гарри тайком уже мечтал, когда научится делать так же, чтобы Дадли и компания не обращали на него внимания.

— Объясни, пожалуйста, — жалобно протянул Гарри. — Я не хочу возвращаться к Дурслям.

— Чтобы объяснить ситуацию, давай я начну издалека, если ты не против? — Сириус вопросительно посмотрел на крестника и, когда тот кивнул, продолжил. — Десять лет назад, когда погибли твои родители, я погнался за виновником их гибели. Я работал в Аврорате, это вроде вашей полиции. Но этот преступник оказался хитрее меня, и он меня подставил, инсценировав свою смерть. Времена были тяжёлые, так что я сразу оказался в тюрьме на долгие годы, пока тот преступник не совершил ошибку и не попался. Меня освободили полтора года назад, и с тех пор я тряс все возможные инстанции, чтобы найти тебя и узнать, что с тобой.

— Но почему не нашел? — насупленно произнёс Гарри.

— Тебя очень хорошо спрятали. Никто в магическом мире не знал, где ты, — печально ответил Сириус. — Знал только директор Дамблдор, который тебя и спрятал, но он отказывался делиться этой информацией, ради твоей безопасности.

— Безопасности? — хлопнул носом Гарри. — Вот в безопасности я точно не был.

— Поясни? — Сириус перевел на него обеспокоенный взгляд.

— Дядя и тётя меня не любят, Дадли издевается. Меня заставляют выполнять всю работу по дому и саду, но никогда не благодарят за выполненную работу. Я в доме вроде прислуги. Дядя часто злится и может меня побить просто за не вовремя вымытую посуду. Тётя меня как-то выпорола ремнем, когда я случайно выдернул её розы, пока полол сад. Дадли с дружками и вовсе используют меня как грушу для битья. Мне ни разу, до сегодняшнего дня, не покупали ничего своего, я только донашивал обноски за Дадли и получал игрушки, которые он сломал. Меня никто никогда не поздравлял с днём рождения и не дарил подарков. За малейший проступок меня запирали в чулане под лестницей, иногда на несколько дней, и тогда, глядя в потолок и наблюдая за пауками, я каждый день загадывал желание, чтобы кто-нибудь пришёл и забрал меня оттуда. Но никто не приходил, — всхлипнул Гарри.

По его щекам текли слёзы во время всего рассказа, и Сириус уже давно обнимал его, пока мальчик плакал и продолжал свой печальный рассказ.

— Мне очень больно слышать это, Гарри, — Сириус прижал крестника к груди, и тот зашелся ещё более сильными рыданиями. — Прости, что меня не было рядом.

— Главное, что ты вообще есть, — качнул головой Гарри. — И что есть магический мир, и я не ненормальный.

— Конечно, ты нормальный! — возмутился Сириус. — Это Дурсли тебе такое говорили?

— Угу, — всхлипнул Гарри. — Когда я, убегая от Дадли и компании, внезапно оказался на крыше, или когда у меня волосы отросли за одну ночь. Они говорили, что я ненормальный, и пытались ремнем «выбить из меня всю дурь».

— Ну, я им устрою, — прорычал Сириус утробным голосом, словно бешеный пёс. — Не переживай, Гарри. Я добьюсь, чтобы смог забрать тебя от этих людей, которые ещё смеют называть себя твоей семьей. Обещаю тебе!

— Спасибо, Сириус, — ответил ему Гарри с очень серьезным выражением заплаканного лица.

Они посидели на лавке, обнявшись, ещё немного, но настало время возвращаться.

Гарри чувствовал себя гораздо лучше, стоя на пороге дома Дурслей вместе с Сириусом. Он был рядом — взрослый, которому не безразличен Гарри. И сейчас этот взрослый с пугающей улыбкой стоял в предвкушении.

— Кого там ещё принесло?! — проорал дядя Вернон из глубины дома. — Петуния, открой дверь!

— Сейчас иду! — тётя Петуния показалась на пороге и, увидев гостя, резко побледнела и отступила на шаг. — Ты?..

— Да, я, дражайшая Петуния, — нахально улыбнулся Сириус, входя в дом без приглашения. — Давненько мы не виделись!

— Убирайся из моего дома, ненормальный! — фальцетом взвизгнула Петуния.

На её крик из гостиной показался разъяренный Вернон.

— Петуния, кто это? — спросил он у побледневшей супруги.

— Это один из дружков Лили, — пробормотала она, прячась за спиной мужа.

— Один из дружков, Петуния? Фу, как грубо, — Сириус прошёл в гостиную и плюхнулся в кресло, закинув ноги в тяжёлых ботинках прямо на журнальный столик. Телевизор верещал, и Сириус взмахом палочки выключил его. — Мы же почти семья. Я был лучшим другом мужа твоей сестры, а сейчас я крестный отец Гарри.

— Нет у этого мальчишки никакого крёстного отца! — возмутился Вернон. — Иначе бы нам не подсунули этого ненормального нахлебника!

— Вашего племянника зовут Гарри, — с нажимом ответил ему Сириус. — И крестный у него есть. В моей банковской ячейке есть копия завещания, подтверждающее волю Джеймса и Лили, чтобы я позаботился об их сыне, если с ними произойдет непоправимое.

— Так почему ты этого не сделал?! — вновь взвизгнула Петуния из-за плеча мужа.

Её взгляд судорожно метался по кофейному столику, который осквернялся ботинками Блэка.

— Мне очень хотели помешать, — процедил Сириус. — Тот человек, который подбросил вам Гарри, хотел сделать всё, чтобы я не увидел своего крестника.

— Ну вот, увидел, — прорычал Вернон. — Забирай на здоровье, и катитесь с ним ко всем чертям!

— Боюсь всё не так просто, как там тебя?

— Вернон, — выплюнул тот.

— Так вот, Вернон, — Сириус встал с кресла и подошёл вплотную к Дурслю, глядя на него сверху вниз. — Не сомневайся, я заберу от вас Гарри, но не сегодня. На ваш дом наложен целый ворох заклятий, который не позволит мне забрать Гарри...

— Кто-то наложил на наш дом?.. — Петуния чуть не сползла по стене.

— Да как вы, ненормальные, посмели наложить руки на частную собственность?! — Вернон схватил было Сириуса за грудки, но тут же отпустил под его испепеляющим взглядом.

— Заткнись, боров, — сплюнул он прямо на белоснежный ковер гостиной. — Нам не нужен ваш дом, и нам совершенно плевать на вас. Для нас важен только Гарри, и все заклинания были установлены для его защиты, — Сириус на секунду замолчал, задумавшись. — Но эти заклинания не защитили его от вас.

В глазах Вернона и Петунии мелькнул настоящий ужас.

— Да, я знаю, как вы с ним обращались, — подтвердил их худшие опасения Блэк. — И вы больше не посмеете и пальцем тронуть моего крестника, пока он будет жить с вами. Вы не будете эксплуатировать его. Вы не посмеете больше запирать его в чулане. И вы не будете препятствовать его отъезду в Хогвартс, — перечислял свои требования Сириус, буравя напуганных Дурслей взглядом. — И я надеюсь, что после этого Гарри больше никогда не придется возвращаться под вашу крышу.

Вернон испуганно сглотнул и кивнул Сириусу. Тот расплылся в широкой зловещей улыбке.

— Вот и славненько, — он радостно хлопнул в ладоши. — Гарри, не покажешь мне свою комнату? Я помогу тебе с вещами.

Гарри восторженно кивнул и повел крестного наверх, где на лестнице они столкнулись с подслушивающим их Дадли.

— О, жест доброй воли, — крикнул Сириус оторопевшим внизу Дурслям. — Фините! — поросячий хвостик Дадли исчез, и тот, снова увидев проявление магии, поспешно ретировался.

Гарри же, с широченной улыбкой от уха до уха, провёл крестного в комнату, где тот увеличил чемодан и прочие покупки, которые до этого помещались у него в кармане. Гарри устроил клетку с совой на столе.

— Я постараюсь вытащить тебя отсюда как можно скорее, — сказал ему Сириус, вновь потрепав Гарри по голове. — Если они снова будут плохо с тобой обращаться, пиши мне. Да и просто так пиши. Для тебя я всегда свободен.

— Хорошо, Сириус. Я буду писать, — Гарри радостно кивнул крестному.

— Тогда до следующей встречи, малыш, — Сириус кивнул ему, прощаясь, и громко потопал вниз, специально стараясь задеть всё, что можно, металлическими набойками на ботинках.

Гарри услышал, как хлопнула дверь, а почти сразу за этим раздался хлопок аппарации. Хоть он и остался один, но ему больше не было одиноко. Теперь он знал, что в мире существует его крестный, Сириус Блэк, который защитит его от всего, включая Дурслей.

В этот вечер Гарри впервые засыпал с улыбкой на губах.

1 сентября 1991 года. Кингс-кросс. Платформа девять и три четверти

Лето подошло к концу, а вместе с ним и беззаботная жизнь Невилла. Конечно, на самом деле его жизнь едва ли можно было назвать беззаботной, но он понимал, что с поступлением в Хогвартс проблем у него прибавится.

Первой значимой проблемой была учеба. Невилл не хотел обесценивать свои собственные достижения в изучении магии, но понимал, что добился бы в разы меньшего, если бы ему не помогали. Дедушка с бабушкой, Пандора, Луна...

Луна была второй проблемой. Невилл не расставался с ней так надолго с самого возвращения во времени. Он настолько привык к её присутствию рядом за последние годы, что не представлял, как будет в Хогвартсе без неё целый год. Просыпаться в спальне с несколькими мальчишками было не тем же самым, что и просыпаться от звонкого голоса Луны в своей спальне. Ему придётся привыкнуть, кем бы ни оказались его соседи.

Третьей проблемой были как раз люди, которые станут окружать его. Невиллу предстояло мягко и тактично подтолкнуть нескольких из них к диаметрально противоположным взглядам и убедиться, что они примут их как свои, чтобы вся их затея выгорела.

Они провели семейный совет, включавший в себя Лонгботтомов, Лавгудов и Блэка — всех осведомлённых о возвращении Невилла и Луны, — чтобы спланировать дальнейшие шаги. Питер Петтигрю гнил в Азкабане и не мог возродить своего повелителя, как сделал это в прошлой жизни, так что следующий шаг союзников Волдеморта был не определен, и Невиллу предстояло по мере своих возможностей повлиять на младшее поколение во избежание эскалации конфликта. Если межфакультетская вражда снизит свой градус, то появлялась небольшая вероятность того, что меньше школьников будет поддерживать Темного Лорда, потому что не будет считать своих однокурсников людьми второго сорта. Понятное дело, на всех повлиять не удастся, и слово «грязнокровка» не выйдет из обихода у чистокровных снобов, но Невилл надеялся, что хотя бы младшее поколение не пойдет по этому разрушительному пути.

Цели и позиция Альбуса Дамблдора тоже оставались загадкой. В прошлой жизни он никак не пытался сгладить конфликты, а словно наоборот — провоцировал их. Он делил школу на два лагеря, играя в свою маленькую войну. Вечное потакание Золотому трио, начисление сотен лишних баллов, излишний фаворитизм Гриффиндора и Гарри в частности. Дамблдор прекрасно знал, к чему это приведет, и нарочно стремился к этому. Директора ненавидели слишком многие, но тот с колокольни своего эго не замечал этого или не хотел замечать.

Но Дамблдор действительно был птицей высокого полета, не достижимого ни для кучки школьников, ни для их родителей. Люциус Малфой, на памяти Невилла, так и не смог добиться полного отстранения директора; когда школьники обращались в камень — он вернулся как ни в чём не бывало. Дамблдор пережил и генерального инспектора Амбридж, временно занявшую его кресло и столь же скоропостижно оставившую его. Только собственная смерть оказалась великому светлому волшебнику не по зубам. Хотя чем Мерлин не шутит, может, он и перехитрил всех — Невилл не знал.

В любом случае, открыто выступать против директора они пока не собирались. Для начала нужно было лишить его карт в рукаве, и за одну из них — опеку над Гарри — сейчас вовсю боролся Сириус. Но пока не преуспевал, зарываясь то в бюрократии, когда на каждую бумагу требовалось заверение гоблинов о подлинности документа, и горы документов росли с астрономической скоростью; то в этических вопросах, когда Сириусу отказывали в опеке по причине отсутствия у него супруги и утверждали, что мальчику нужно расти в полной семье — и никакие заверения Гарри о том, что ему было плохо в доме тёти, не принимались во внимание, потому что «ребенок преувеличивает, следов недавних побоев нет, это просто подростковый бунт». Чиновники из министерства давили на то, что Петуния является кровной родственницей Гарри, что их дом защищён, и Гарри там не могли найти много лет, что завещание Джеймса и Лили не имеет значения... Приводились ещё сотни других надуманных причин, лишь бы не дать Сириусу опеку. Но он не сдавался и продолжал попытки. Деньги Блэков открывали доступ к лучшим юристам и адвокатам, так что Сириус был уверен, что рано или поздно он добьется своего, ради Гарри.

Открытием для него стало первое заседание Визенгамота, на которое он пришёл со своими юристами и понял, наконец, кто дёргает за ниточки в Министерстве и противостоит ему. И действительно, у сирот и магглорожденных в мире магии всегда должен был быть опекун. И в случае отсутствия иного покровителя при первом магическом выбросе у ребенка на территории Англии его опекуном автоматически становится директор Хогвартса. Альбус Дамблдор собственной персоной присутствовал на заседании, пряча хитрую улыбку в своей длинной седой бороде.

Тот процесс Сириус проиграл. Влияние директора — верховного мага Визенгамота, кавалера ордена Мерлина, героя магической войны, победителя Гриндевальда — было слишком велико, и шансы на победу при таком раскладе были ничтожны. Так что Блэку нужны были железобетонные доказательства, с которыми не сможет поспорить даже Дамблдор. И пока юристы продумывали их дальнейшую стратегию, Сириусу и остальным оставалось только ждать.

И вот ожидание в той или иной мере подошло к концу, сменившись активными действиями. По крайней мере, Невиллу предстояло именно они, и он находился в лёгком мандраже, понимая, что сейчас — его ход в странной шахматной партии. Осталось лишь понять, кем он являлся — игроком или фигурой, пешкой, которая по воле Магии стала ферзем.

Невилл стоял на столь знакомой платформе девять и три четверти, прикрыв глаза и вдыхая ее аромат. Пахло углем — дым валил из трубы паровоза, готового сорваться с места, увозя учеников в школу, которая для многих становилась вторым домом. Со всех сторон доносились крики и гомон школьников, ругань и прощальные наставления родителей, шум и крики питомцев. И Невилл, на удивление для самого себя, чувствовал себя в этой толпе очень спокойно. Как рыба в воде. Он знал почти всех, кто поступал на первый курс, кого-то из прошлой жизни, кого-то из этой. Он был рад снова видеть их — такими маленькими, ещё детьми. Именно сейчас, стоя рука об руку с Луной на этой платформе, он впервые с возвращения ощутил себя старым. Понятное дело, до старости Джерома или, тем более, Августы ему было далеко, но он всё равно ощущал себя на двадцать лет, а не на одиннадцать, когда оказался здесь. Он знал всех этих людей, когда они стали старше, он потерял многих из них, он погиб сам. И всё ради того, чтобы вернуться и всё исправить. Невилл невольно считал себя должным всем этим детям — и он не хотел подвести их.

Гудок паровоза известил о том, что поезд должен скоро отправиться. От этого звука Невилл словно вышел из транса, в котором находился последние несколько минут. Луна рядом с ним чуть качнула головой, словно тоже стряхивая наваждение. Она уже была эмпатом, так что Невиллу не нужно было объяснять свои чувства, она понимала — особенно после перерождения, когда их души связала высшая сила, и Невилл тоже чувствовал отголоски её эмоций.

— Что же, пора прощаться, — дружелюбно заметил Джером, обнимая внука. — Учись хорошо, Невилл, и не забывай о своей задаче.

— Обещаю, что буду очень стараться, — Невилл крепко обнял деда в ответ.

— И не забывай писать нам, — вслед за дедушкой бабушка тоже обняла внука на прощание.

— Обязательно буду писать, — Невилл кивнул ей.

— Я буду скучать, — Луна, в отличие от остальных, не давала Невиллу наставлений. — Увидимся на каникулах?

— Я ещё не уехал, но уже жду их, — Невилл с улыбкой сграбастал Луну в объятия.

Он слегка вытянулся за эти годы, и был уже на полголовы выше любимой.

— Я люблю тебя, Нев, — шепнула Луна, когда Невилл заключил её в объятия.

— А я тебя люблю, родная, — он быстро чмокнул её в щёку и отстранился, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. — До встречи!

Невилл запрыгнул на подножку вагона и помахал родным на прощание. Спустя несколько мгновений поезд тронулся, направляясь в Хогвартс.

Невилл шёл по коридору вдоль бесконечных дверей, за которыми сидели будущие и нынешние студенты Хогвартса. Его вещи уже были в третьем вагоне с конца — Тео занял ему место и не покидал купе с самого прибытия на вокзал. Отец привез его заранее, чтобы избежать толкучки, и отбыл, едва убедившись, что сын сел в поезд. А Тео что? Уселся с книжкой и погрузился в чтение. Его даже не смутила компания Тревора, чью переноску — тщательно закрытую — Невилл оставил в купе, прежде чем вернуться к родным на платформу. И сейчас Лонгботтом неспешным шагом направлялся в своё купе, планируя присоединиться к Тео и просто почитать по дороге до школы.

Но его планам было не суждено сбыться, когда он увидел знакомую платиновую голову, маячащую в дверях одного из купе по дороге. Драко, а с ним Крэбб и Гойл, с кем-то спорили, потому что звуки их голосов были слышны ещё с начала вагона. Невилл ускорил шаг, приближаясь к друзьям. Ему не хотелось участвовать в ссоре или разнимать её, но когда он понял, с кем поспорил Малфой, выбора у него не оставалось.

— ...Семьи, в которой больше детей, чем могут себе позволить их родители, — голос Драко звучал презрительно, как Невилл и боялся.

По обрывку фразы он догадался, кого увидит в купе, ещё до того, как подошёл к двери.

— Привет, Драко, — бросил другу Невилл. — Привет, Гарри. Привет, Рон.

Мальчишки в купе заметно расслабились, увидев присоединившегося к будущим слизеринцам Невилла.

— Нев, вы знакомы? — удивлённо вскинул бросил Малфой, переводя взгляд с Лонгботтома на Уизли. На его лице было выражение достаточно искреннего удивления, которое сместило маску надменности, с которой он обращался к Рону. Последний тоже напрягся на сидении, переводя взгляд с Невилла на Драко, затем на Гарри.

Невилл тяжело вздохнул. За последние годы, что он общался с Роном и Джинни, он так и не сказал об этом Драко или кому-нибудь из компании. Об этом знала только Луна, которая осталась на платформе Кингс-Кросс и не могла сейчас помочь Невиллу в объяснениях. Она всегда лучше подбирала слова, чтобы сгладить конфликты.

— Да, мы с Роном общаемся, — Невилл обозначил очевидное, глядя на удивлённо приподнимающуюся бровь Драко. — И даже дружим, — решил он четко обозначить свою позицию. Иначе зачем он, в первую очередь, вообще начинал это общение — явно не чтобы отвернуться от Рона в трудный момент.

Рон просиял, и на его конопатом лице отобразилась искренняя улыбка. Гарри тоже одобрительно кивнул, тогда как Драко, напротив, нахмурился. И Невилл его не винил, потому что воспитание Малфоев было на сто процентов нетерпимо к предателям крови, которыми являлись Уизли. А сейчас Лонгботтом, чистокровный волшебник, которому нечего предъявить в укор, заявлял, что общается с Уизли. Невилл не мог винить Драко в его реакции.

— Пойдём поговорим, — он потянул юного Малфоя за локоть, уводя того от купе гриффиндорцев. — Тео занял нам купе ещё до отхода поезда.

— Винс, Грег, — позвал своих телохранителей Драко. — Оставьте их.

Следующий вагон они пересекли в молчании. Когда они вошли в нужный вагон, на них тут же вихрем налетела Панси.

— Мы заняли соседнее купе с Тео. Давайте к нам, — она утащила Крэбба и Гойла за собой в шумное купе, где Блейз уже вовсю обсуждал что-то с Дафной, весь вид которой демонстрировал, что лучше бы она сидела в тихом купе с Ноттом.

— Сейчас подойдем, — кивнул Невилл, заходя к последнему. — Тео, не оставишь нас с Драко на минуту? Панс с остальными в соседнем купе.

— Зайду к ним, — кивнул Нотт, вставая с сидения и оставляя книгу с закладкой рядом с клеткой Тревора. — Только недолго, ладно? У меня ещё глава не дочитана.

— Да мы быстро, — улыбнулся ему Драко, но стоило двери захлопнуться, как он перевел взгляд на Невилла, уже без тени улыбки на лице. — Ты общаешься с Уизли?!

— Да, — коротко ответил Невилл. Но увидев, как заводится Драко, поспешил прояснить ситуацию. — Да, я общаюсь с Роном уже пару лет, и он неплохой парень.

— Пару лет? — простонал Драко, усаживаясь на сидение и театрально откидываясь, изображая ранение в самое сердце. — И ты ничего не говорил, потому что стыдно, что тебя кто-то заставил общаться с предателем крови?

— Нет! — пылко возразил Невилл, с размахом усаживаясь напротив Драко. — Мы просто познакомились на похоронах отца Луны. И он показался ей нормальным, — он пожал плечами.

— Нормальным? — переспросил Драко, закатывая глаза. — Да он Уизли, предатель крови, поддерживающий магглов отброс магического общества. Ты знаешь, что его отец ворует из министерства вещдоки, чтобы дома зачаровать их заново и потом перепродать?

— Нет, — качнул головой Невилл. — Рон мне не рассказывал, — тёмные и незаконные делишки старшего Уизли действительно оставались для Невилла за кадром. Рон лишь однажды обмолвился о «Форде», с которым его отец возился в гараже, но Невилл и без того знал о злополучной машине. Рон с Гарри наделали немало шуму на втором курсе, прилетев на нем в школу.

— И ты утверждаешь, что дружишь с этим предателем крови? — брезгливо скривился Малфой. — Я пытался объяснить Поттеру, как выбирать друзей, а ты помешал мне, хотя самому не мешало бы меня послушать.

— Ты думаешь, это хороший план? — Невилл полностью проигнорировал часть фразы друга про его собственный выбор.

— Объяснить Поттеру, что к чему в магическом мире? Думаю, да. Он же с магглами жил, — передернул плечами Драко.

— Честно говоря, не было похоже, что его заботило твоё мнение, — индифферентно заметил Невилл.

— Да я просто не успел закончить мысль, когда ты меня прервал, — надул губы Драко.

— И я думаю, его крестный должен уже был ему всё рассказать, — продолжал настаивать Невилл.

— Да ну тебя! — махнул на него рукой Драко, вставая с сидения и собираясь было выйти. — Сам сдружился с предателем крови и мешаешь мне подружиться с Поттером.

— Да постой ты! — Невилл вытащил из рукава палочку, которая размещалась в ножнах на предплечье, и заклинанием запер дверь. Драко перевел на него удивлённый взгляд.

— Как ты это сделал? — он резко словно забыл о том, что только что злился на друга, и сел напротив Невилла, заинтересованно глядя на него.

— Бабушка научила паре заклинаний перед школой, — пожал плечами Невилл. — Выслушай меня, пожалуйста.

— Ладно, — Драко сел, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. — О чём ты хотел поговорить?

— О Поттере, — Невилл убрал палочку в ножны, проследив заинтересованный взгляд Драко. Тот на секунду отвлекся, и затем кивнул, словно позволяя Лонгботтому продолжать. — Как ты правильно заметил, он жил среди магглов и плохо знаком с нашим миром. И я уверен, что он хочет подружиться с как можно большим числом людей, потому что магглы его не особо любили.

— Откуда ты знаешь? — с сомнением наклонил голову Драко.

— Сириус заходил к моему деду по каким-то делам и совершенно несдержанно ругал этих маггловских опекунов на чем свет стоит, — Невилл усмехнулся. — А я случайно был неподалеку и подслушал разговор. Сириус очень громко кричит, когда зол.

На самом деле, Невилл не подслушивал разговор, а сам был его участником. Сириус тогда пришел поблагодарить их с Луной за правдивую информацию о Гарри и подтвердить, что он на их стороне, потому что их знания — бесценны. После общения с Гарри, которого не произошло бы без их помощи, у него не осталось ни единой причины сомневаться в их словах.

— Да, узнаю дядю. Как он бесился, когда мы с отцом обыграли их с Крэббом в квиддич! — Малфой легко поверил словам Невилла. — Но не важно, что-то интересное узнал? — его глаза светились интересом. Узнать информацию о Поттере из почти первых рук было в его интересах.

— Да не особо много. У Гарри не было друзей, кузен с дружками издевался над ним, тётя с дядей использовали его вместо домового эльфа...

— Герой магического мира драил полы? — удивлённо охнул Драко.

— Судя по всему, полами там дело далеко не ограничивалось!.. — Невилл вздохнул. — Я так понял, что он делал вообще всю работу по дому, а за малейшую оплошность его строго наказывали и запирали в чулане.

— Ничего себе! — присвистнул Драко.

— Ага. И я, кажется, понимаю, почему ты сегодня его напряг, — Невилл вспомнил позу Гарри. Тот был напряжен, словно в любой момент готов сгруппироваться или сбежать. В его глазах четко читался страх при виде Малфоя и стоящих за его спиной Крэбба с Гойлом. — Он смотрел на Винса и Грега так, словно они его сейчас побьют. Похоже, кузен использовал его как игрушку для битья, а ваш грозный вид и агрессия напомнили Гарри об этом.

— Я же не знал... — пробормотал Драко, пораженный.

— Да я тебя и не виню, — ободряюще сказал ему Невилл. — Просто делюсь информацией, которая поможет тебе построить правильную линию поведения.

— Спасибо, — искренне ответил тот, глядя в глаза другу.

— И второе, по поводу Уизли, — продолжил свою мысль Невилл. — Кажется, уже поздно разделять их с Поттером.

— Это ещё почему? — у Драко снова стало брезгливое выражение лица.

— Они уже общались, пока ты искал Поттера по вагону. И судя по всему, Гарри увидел в Роне родственную душу. Да сам посуди — Уизли не аристократ и ведёт себя куда более расслабленно, чем мы. Наша линия поведения Гарри непривычна, и ему потребуется время, чтобы начать вести себя соответственно. А с Роном он может общаться уже сейчас, и ему не нужно прилагать усилий, чтобы соответствовать, потому что они оба такие... простые, — Невилл чуть запнулся, подбирая слова.

— Почему ты защищаешь этого Уизела? — Драко если и задумался над словами Невилла, то виду не подал.

— А почему ты относишься к нему так предвзято? — парировал Невилл, вспоминая, как похожий вопрос задавала ему Луна, убеждая подружиться с Роном.

— Мы доедем до Хогвартса, пока я перечислю все причины, — расплылся в мерзкой улыбке Драко, в этот момент сильно напоминая свою взрослую версию, которая отравляла жизнь Невилла и всех гриффиндорцев. — Предатель крови, из обнищавшей семьи, неотёсанный, невоспитанный, в потасканной одежде... — Драко начал загибать пальцы, перечисляя причины не общаться с Уизли.

— Я понял твою позицию, — перебил его Невилл. — Но теперь подумай вот о чем, разве он хоть в чем-то из этого виноват?

Драко промолчал, поскольку вопрос был больше риторическим, но признавать правоту Невилла ему не хотелось.

— Рон не выбирал семью, в которой родиться. Его родители, а не он, стали предателями крови, передав это клеймо своим детям. Это они же решили, что заводить семеро детей — это отличный план, когда у них за душой едва наскребется десяток галлеонов. У них не хватило сил дать всем детям достойное воспитание и обеспечить их жизнь, — Невилл продолжал говорить, наблюдая, как на лице Драко зарождается сомнение. — Рон родился шестым сыном в семье, когда его мать хотела девочку. А через год родилась, наконец, его сестра. Как ты думаешь, кому досталось больше внимания и материнской любви?

— Не ему, — буркнул Драко.

— И ты совершенно прав, — со вздохом подтвердил Невилл. — Он оказался либо предоставлен вам себе, либо его пытались скинуть на кого-то из старших братьев. У него не было ничего своего, тогда как его младшая сестра была окружена любовью и заботой. Рон рассказывал, как донашивал пару ботинок за двумя старшими братьями, тогда как Джинни бегала в новых туфельках.

— Гадко, наверное, — в голосе Драко всё же скользнуло невольное сочувствие. — Я понимал, что из предателей крови плохие родители, но зачем заводить столько детей, если тебе нет до них дела?

— Не знаю, — пожал плечами Невилл. — Видимо, мамаша Рона свихнулась на идее фикс, что у неё должна быть дочка.

— Ладно, — хлопнул ладонью по сидению Драко. — Ты добился от меня сочувствия к этому рыжему. Но дальше что? Обнимемся с ним и побежим в закат? Да меня отец убьет за общение с Уизли.

— Да я не прошу тебя с ним дружить, — в защитном жесте поднял ладони Невилл. — Просто, я думаю, что если ты не хочешь потерять шанс на дружбу с Поттером, лучше хотя бы не оскорблять Уизли.

— Лучше было бы вправить ему мозги и помочь разобраться, с кем стоит дружить.

— Думаю, Гарри не станет слушать. У него впервые в жизни появилась возможность самостоятельно делать выбор, и он явно не захочет, чтобы ему снова указывали, как жить.

— Возможно, ты прав, — нехотя признал Малфой. — И что мне, по-твоему делать?

— Думаю, можно будет извиниться перед Гарри и Роном, — миролюбиво улыбнулся Невилл.

— Извиниться перед Уизли?! Да если отец узнает...

— Его здесь нет, — заметил Невилл. — А о происходящем он узнает только от тебя. Так что, я думаю, часть со ссорой и примирением можно и опустить в письме, которое ты отправишь ему вечером.

— Может, ты и прав... — с сомнением протянул Драко. — Но он всё равно презирает Уизли.

— Подумай, чем твой отец будет больше доволен: тем, что ты подружился с Гарри Поттером, несмотря на мелкое неудобство в лице очередного Уизли, или тем, что ты упустил возможность подружиться с народным героем из-за своих принципов?

— Наверное, дружбой с Поттером он будет доволен сильнее, чем тем, что мне предпочли Уизли, — Драко кивнул, соглашаясь с Невиллом.

— Тогда, я думаю, стоит сходить извиниться, пока мы не приехали, — миролюбиво заметил Невилл. — Если ты, конечно, не хочешь делать это перед всем курсом, где будет много лишних глаз и ушей.

— Пожалуй, не хочу, — мотнул головой Драко. — Может, извиниться уже после распределения?

— Когда? На следующий день? Чем больше времени пройдёт, тем сложнее будет вернуть расположение Гарри, — Невилл покачал головой. — Уизли-старшие презирают аристократов и вашу семью в частности. Так что, думаю, Рон может всякого про тебя наговорить, как и ты про него, и тогда будет уже поздно. Тем более, что Сириус хоть и общается с вами и принял своё наследие, в душе всё ещё остался бунтарём, который был готов оставить свой род, лишь бы не стать очередным аристократом. И, думаю, что Гарри он свою позицию передал.

— Ладно, убедил, — нехотя признал Драко. — Откроешь дверь? Пойдём разберемся с этим побыстрее.

Невилл достал палочку и произнёс заклинание. Дверь отъехала в сторону, выпуская их в коридор. Они проскользнул мимо купе, где вовсю веселились их друзья, и пошли назад, к вагону, в котором были Гарри с Роном.

— Можно войти? — Драко постучал в дверь купе, и отодвинул её в сторону.

Рон бросил на него уничтожающий взгляд.

— Проваливай, Малфой! Или вернулся снова оскорблять мою семью? — Рон сжал кулаки, тогда как Драко приподнял руки в защитном жесте.

— Оставь свои нападки, Рон, — Невилл зашёл в купе вслед за Драко, и они присели рядом с мальчишками: Невилл рядом с Роном, а Драко — с Гарри.

— Зачем вы вернулись? — напряженно спросил Гарри, переводя взгляд с Невилла на Драко.

— Я хотел... — Малфой запнулся, но сжал кулаки, набираясь храбрости для несвойственных ему слов. — Яхотелизвиниться, — пробормотал он скороговоркой. — Прости, Уизли, что оскорбил тебя и твою семью.

У Рона от удивления упала челюсть. Он только глупо хлопал глазами, пытаясь осознать услышанное.

— Малфой извинился перед Уизли? Это какой-то розыгрыш?! — он замотал головой. — Тебя близнецы заколдовали?!

— Нет, Рон, — мягко положил тому на плечо ладонь Невилл. — Нас никто не заколдовывал, просто я поговорил с Драко, и он признал, что вспылил без причины, — Невилл посмотрел на Драко, который с недовольным выражением лица буравил его взглядом.

— Да, я был неправ, — через силу выдавил он из себя. — Надеюсь, мы сможем общаться, — а вот эта фраза была сказана на самом деле искренне, но была обращена к Гарри, на которого Драко перевел максимально дружелюбный взгляд, а не к Рону.

— Почему ты хочешь общаться? — задал Гарри вопрос, которого Невилл опасался. Лонгботтом перевел взгляд на Драко, пытаясь предупредить, чтобы тот не ляпнул лишнего, но тот смотрел лишь на Гарри.

— Ну, смотри, причин несколько. Во-первых, ты крестник моего дядюшки, и так как мы почти родственники — а я уверен, что изучив генеалогическое древо, мы и более близкую родственную связь найдем, — нам бы следовало ладить друг с другом. Во-вторых, мы с Невиллом были первыми волшебниками твоего возраста, которых ты встретил, а ты классный, и мы будем рады дружить с тобой, — Драко подмигнул Невиллу, и тот кивнул, в подтверждение их слов. — В-третьих, ты мало знаешь о мире волшебников, и я буду рад рассказать тебе всё.

— Надеюсь, без оскорблений моей семьи? — насупленно спросил Рон, которого ни одна из причин Драко не коснулась.

— Думаю, Драко воздержится от поспешных суждений, — миролюбиво заметил Невилл. — Последняя магическая война разразилась из-за того, что волшебники были разрознены и очень жёстко делили всех на друзей и врагов. Не уверен, что мы сможем перестроить весь мир в одночасье, но почему бы не начать с себя, чтобы избежать повторения этой катастрофы?

Остальные мальчишки в купе посмотрели на него с долей скепсиса, когда тон диалога резко сменился, но Невилл не возражал. Ему нужно было начать сеять семена сомнения в правильности такого подхода как в голове Драко, так и в голове Рона. Пусть они не поймут его сейчас, но есть шанс, что они услышат его позже или хотя бы задумаются.

— Почему ты думаешь, что будет новая война? — спросил Драко. Они никогда раньше не говорили о политике, поэтому внезапная заинтересованность Невилла удивила его.

— Потому, что волшебники не пришли к компромиссу. Войну выиграла так называемая «светлая» сторона лишь потому, что Гарри, — он посмотрел на Поттера, заинтересованно слушавшего, — каким-то образом развоплотил предводителя «тёмной» стороны. Но если абстрагироваться от непосредственно военных действий, то можно вспомнить, что за Тёмным Лордом пошли волшебники, которым не нравился действующий порядок вещей. Они хотели перемен, им не нравился текущий курс Министерства, не нравились порядки, насаждаемые правящей верхушкой, — причин было много. И они всё ещё актуальны, потому что ничего не изменилось, и далеко не все последователи Темного Лорда оказались в Азкабане, а лишь самые ретивые, — Невилл глубоко вздохнул. — В общем, если подвести итог, мне кажется, что всё ещё есть недовольные, которые просто ждут нужного момента и появления лидера, который будет говорить от их имени, — и Невилл знал, что им станет сам Волдеморт, но пока этого сказать он не мог.

— И почему ты думаешь, что мы сможем что-то изменить или вообще должны что-то менять? — спросил Рон.

— Потому, что за нами будущее, — Невилл сказал это с излишним пафосом, скривившись от того, как это прозвучало. — Потому, что сейчас, как ты видишь, чтобы не вызвать конфликт интересов, я не говорил Драко о том, что дружу с тобой, а тебе — о том, насколько близко дружу с Драко. Потому, что вы принадлежите к двум семьям, которые стояли по разные стороны баррикад в последней войне, и сохранили неприязнь даже при том, что лично вы друг другу не сделали ничего плохого. Но ваше воспитание заставляет вас ненавидеть друг друга просто за факт вашего существования и за принадлежность к другому роду.

— Волшебники действительно так воспитывают своих детей? — ошеломленно спросил Гарри. — Почему вам вбивают, что вы должны ненавидеть друг друга по умолчанию?

— Не все волшебники одинаковы, — заметил логичную вещь Невилл, пока Драко с Роном потупили взгляды. — Моя семья всегда придерживалась нейтралитета, и дедушка учил меня, что нужно судить человека по его собственным поступкам, а не по его фамилии. И как вы видите, я могу дружить с кем хочу, без оглядки. Неужели вам не хочется того же?

Невилл посмотрел на двух конфликтующих: юных Уизли и Малфоя, из семей разных взглядов, разного достатка, разного воспитания, непохожих друг на друга как день и ночь. Но он хотел верить, что не всё потеряно и годы воспитания по правилам их родителей могут пойти прахом, если заставить их увидеть друг в друге людей. И именно это он намеревался сделать. Невилл понимал, что основной человек, на кого ему нужно повлиять с будущей «темной» стороны, это Драко. Слизерин пойдет за ним, пусть и не сразу. Он надеялся, что если Малфой перестанет смотреть на магглорожденных, полукровок и предателей крови сверху вниз, то и остальные рано или поздно последуют его примеру. И Рон Уизли был неплохой целью, для начала.

— Ну, у меня кроме Невилла с Луной вообще нет друзей, — первым подал голос Рон. — Так что и Малфой сойдёт, — он чуть скривился. — Если, конечно, оставит свои аристократические замашки при себе.

— У меня же проблем с друзьями и знакомыми никогда не было, — с лёгкой долей превосходства заметил Драко. — Но я готов попытаться держать наше семейное мнение о Уизли при себе. А там, глядишь, и пересмотрю его.

— Я буду рад, если вы всё между собой поладите, — хлопнул в ладоши Гарри. — У меня вообще нет и не было друзей, поэтому мне не хочется выбирать между вами.

— Значит, не придётся, — с улыбкой кивнул Невилл.

Драко же достался взгляд уровня «Я же говорил», на который тот закатил глаза и нехотя кивнул, соглашаясь.

— Ладно, нам пора возвращаться к друзьям, — Драко встал, расправляя складки на брюках. — Буду рад продолжить наше общение в школе, Гарри, Рон, — он склонил голову в лёгком полупоклоне и вышел из купе.

— Был рад повидаться, — Невилл кивнул приятелям и последовал за Драко.

— До встречи в Хогвартсе, — крикнул им вслед Гарри.

* * *

Ярко-красный поезд увозил их в закат, приближая всех этих детей к следующей главе в их жизни, которой должен был стать Хогвартс.

Невилл сидел в одном купе с Тео и Дафной, они разместились в тишине, читая разные книги и изредка негромко переговариваясь. На столе стояла переноска с Тревором, который смотрел в окно, наблюдая за сменяющимися пейзажем.

В соседнем с ними купе было шумно. Драко с Винсом едва не до пены у рта спорили, какая квиддичная команда лучше, пока Блейз с Панси и Грегом наблюдали за их ожесточенной дискуссией, поедая сладости и делая ставки в шоколадных лягушках.

Через два вагона от них в купе сидели Гарри Поттер и Рон Уизли. К ним ненадолго заглянули старшие братья Рона — близнецы Фред и Джордж — со своим другом Ли Джорданом. Последний вёз в школу тайком тарантула и то и дело показывал его верещащему Рону, под смех всех остальных.

Гермиона Грейнджер сидела в одном купе с близняшками Патил и Лавандой Браун. Падма сидела у окна, уткнувшись в книгу, и отказалась обсуждать с Гермионой прочитанное, как и просто вести разговоры с назойливой соседкой. Парвати же была полностью поглощена болтовней с Лавандой, и вообще не обращала внимания на девочку с непослушными волосами.

Гермиона тяжело вздохнула. Поезд увозил её в новую жизнь, но для неё в ней, казалось, не было места. Она была чужой, и единственным источником информации об этом мире для неё были книги. Видимо, им и суждено было остаться её друзьями.

«Мне не привыкать».

Она встала с сидения и вышла из купе в коридор. За окном вагона проносились незнакомые ей города, сменяющиеся лесами и горами. Пейзаж стремительно менялся и был совершенно не похож на её родной городок.

Вокруг неё поднимался шум, потому что по времени они скоро должны были приехать в Хогвартс и школьники — будущие и настоящие — поспешили переодеться в мантии. Гермионе было некуда спешить. Она надела мантию поверх своей одежды, едва поезд тронулся, потому что так ей казалось, что она сможет почувствовать себя ближе к остальным. Увы, внешний вид не менял её характера, из-за чего она всё равно осталась одна. Но ей очень хотелось верить, что в школе что-нибудь изменится. Она надеялась на это.