Избранные судьбой (джен)

Перестрел за перестрелом отдалялись они от проклятого перевала. Медленее, чем хотелось бы, по причине непривычного пешего передвижения, но упорно и настойчиво, как и подобает истинным воинам. Снег стал более рыхлым и ненадежным, разъезжаясь под ногами, становящиеся все более пологими гребни помалу окутывала поросль, пока что низкорослого разлапистого кустарника. Обветренных лиц уже касалось теплое влажное дыхание ближней равнины. Если ничто не помешает, они прибудут туда еще до наступления темноты и разобьют лагерь в жилых местах, не рискуя заледенеть за ночь.

Шань Ю, как и подобает вождю, шел первым, никому не доверяя в выборе пути. Пару раз ему удалось миновать опасные места, ощутив их даже не зрением, не слухом — иным, необъяснимым чутьем. Воины его продвигались следом, поначалу гуськом. Теперь же, немного расслабившись, вполголоса переговаривались, гадая, что же их ждет в конце пути. Один из них, пострадавший более всех, ослабел и отставал все больше, вынуждая товарищей дожидаться.

Неожиданно командир отряда остановился, прочие последовали его примеру, не успев даже задуматься. Тот же настороженно поднял руку и прислушался, хищно раздувая ноздри, словно волк, учуявший добычу.

— Там кто-то есть, — вполголоса кинул Шань Ю шедшему за ним приземистому воину. И кивнул в сторону кустарника по левую руку от себя; там его ветви сплетались особенно густо. — Ты и Берук, проверьте.

Воин молча кивнул, сжав крепче древко копья, крадущимся шагом приблизился к кустарникам и скрылся из вида. За ним — его товарищ. След в след, как и привыкли на охоте.

* * *

Вяло моргнув, Мулан потерла глаза, в тщетной попытке прояснить помутневшую картинку перед ними. Голова то и дело предательски клонилась набок. Покрасневшие от близкого знакомства со снегом пальцы плохо гнулись, но почему-то было не холодно...

"Да и не должно быть. Ведь на дворе весна. Так прекрасно нынче цветут в саду яблони и вишни. Отец улыбается, глядя на лишенное пока что бутонов деревцо, затем — на меня. Я не посрамлю вас, отец. Я заслужу почет и уважение... а может, и большее... Ли Шанг... Ты прекрасный командир... и очень привлекательный мужчина, хотя, видят боги, я никогда этого не скажу тебе. Может, и не понадобится..."

Кри-Ки зябко потер лапки: снег больно обжигал их, сковывая негибкой тяготой. Сверчок запрыгнул на плечо девушки и встревоженно заглянул в лицо. Бледные щеки чуть разрумянились, но то был не здоровый румянец. Взгляд же был неподвижный и соловый, веки то и дело смыкались.

Тревожно пискнув, малыш подобрался поближе к лицу и похлопал Мулан по щеке лапками. Та даже не ощутила прикосновения. Что-то пробормотала и улыбнулась странной, нездешней улыбкой. Затем вздохнула и сомкнула ресницы.

Нельзя спать! Если она сейчас уснет, то уже никогда не проснется. Собрав силы, Кри-Ки напружинил лапки и прыгнул девушке прямо в лицо. Не самый приятный способ пробуждения, но другого у него просто не было.

Вздрогнув, веки распахнулись. С недовольным возгласом девушка смахнула непрошеную помеху с лица в сугроб и выпрямилась, прижимая ладонь к горящему лбу. Далекие горы почему-то пьяно качались и двоились перед мутным взором, а красноватое солнце уже коснулось краем самого высокого хребта.

Мулан нахмурилась, затем сообразила, что разбудило ее. Неловко пошарив рукой, она нащупала утонувшего в снегу сверчка и вытащила, поднесла к губам, согревая дыханием.

— Прости, Кри-Ки, — виновато произнесла она, — и... спасибо!

Тот облегченно что-то протрещал и махнул лапкой. Нездоровое тепло ладони приятно согревало озябшие лапки и все тело, да так, что самого малыша начало клонить в сон.

Негромкий треск в кустах мигом разогнал дрему. Девушка и ее маленький друг разом дернулись на подозрительный звук. Садившееся солнце заставляло предметы отбрасывать на голубоватый снег неровные ломаные страшноватые тени, в которых трудно было что-то различить. Да и слезящиеся глаза мало тому помогали.

Вытерев их тыльной стороной ладони, Мулан прищурилась, приглядываясь. Она не была уверена, но в самой большой из теней ей почудилось осторожное движение. То, которое никак не могло принадлежать другу.

Девушка ссадила сверчка на одну из засохших веток, затем нащупала рядом верный меч. Понемногу подобрала под себя ноги. Кто бы там ни был, ему не удастся ни подкрасться незамеченным, ни похвастаться легкой победой.

* * *

— Вот, повелитель, мы поймали лазутчика, — доложил тот, кого звали Беруком, после чего, оглянувшись, подтащил за полы одежды безжизненное хрупкое тело, принадлежавшее, должно быть, одному из китайских новобранцев, совсем еще мальчишке.

Шань Ю, сощурившись, пристально рассмотрел пленника. Длинные волосы, некогда собранные в хвост, растрепались и в одном месте, на затылке, слиплись от крови, одежда местами порвана и припорошена снегом, тонкие руки покрыты ссадинами.

В районе живота одежда тоже пропиталась кровью, но, даже раненый, мальчишка сумел оказать сопротивление его воинам. Берук зажимал ладонью небрежно перемотанную чуть выше локтя лоскутом от подола рубахи правую руку, его напарник украдкой потирал, видимо, зашибленный затылок.

Глядя на них, Шань Ю презрительно хмыкнул. И это его прославленная армия, закаленные бойцы… все, что от них осталось.

— Этот сопляк отбивался, как бешеный, — словно оправдываясь, проговорил Берук. — Даже после того, как попал в плен. Мы пытались допросить его, господин, о месте нахождения остальной армии, но он упрямо молчал до последнего, пока не отключился.

Да, присмотревшись, нетрудно было заметить следы неумелого допроса: порезы на шее и одеянии, следы ударов на бледном лице, даже через лохмы растрепанных волос.

— Только зря возились, — прогудел второй. Затем извлек из-за голенища нож, пальцем проверил его остроту и наклонился над мальчишкой. Поднял жадно блестевшие глаза на предводителя. — Добить?

— Погоди, — перебил его тот. И медленно, стараясь ступать как можно более уверенно, приблизился.

Воины почтительно расступились перед ним. Несмотря на то, что проклятые китайцы были похожи один на другого, как близнецы, этого мальчишку он точно где-то видел. Шань Ю был в этом абсолютно уверен. Он наклонился и грубо сгреб голову пленника за волосы и приподнял, чтобы заглянуть в лицо.

Тонкие благородные черты, не испорченные даже следами кровоподтеков и шрамом над левым глазом, краем уходящий под волосы, залитые нездоровой бледностью щеки… Вроде бы ничего значимого, но… Сокол тревожно переступил на его плече и крикнул, и тут пленник, видимо, ощутив грубую хватку, застонал, скривив губы.

— Воин с горного перевала… — сквозь зубы процедил Шань Ю. И хищно улыбнулся. Сам Тенгри-хан благоволит ему! Из-за этого дрянного сопляка бесславно погибла большая… лучшая часть его армии. Сам он, благодаря звериной выносливости и почти сверхъестественной живучести, уцелел. Лишь для того, чтобы встретиться со своим врагом лицом к лицу.

Воины сдержанно загудели, смуглые лица исказила гримаса яростной радости. Каждый из них так или иначе пострадал от обвала, вызванного мальчишкой, потерял товарищей. Они жаждали возмездия, здесь и сейчас, и перечисляли вслух возможные варианты казни для врага.

Шань Ю не останавливал своих людей, до тех пор пока они не подошли вплотную. И сделал всего один шаг вперед, после чего шедший первым споткнулся и замер, недоумевающе глядя на повелителя.

— Нашу радость должны разделить наши братья, — негромко, рокочуще проговорил предводитель гуннов и кивнул на пленника. — Мы доставим его в стойбище живьем, и уже там подберем для него достойную казнь.

Видят боги и особенно хранитель — Тенгри-хан, он и сам с огромным удовольствием прикончил сопляка прямо здесь. Но нет, это жалкое с виду создание — враг всего их народа, и смерть его должна послужить укреплению их духа.

— Ты, — Шань Ю указал на одного из воинов, — понесешь его, а там, внизу, мы разживемся лошадьми.

Воин, рослый здоровяк, немногим уступавший ростом и комплекцией предводителю, молча кивнул. И, без труда, словно связанную овцу, закинув пленника на плечо, чуть прихрамывая, продолжил путь вниз по склону.

* * *

Но не всем из них суждено было дойти. Вскоре державшийся позади и тяжело дышавший, раненый в прошедшем сражении воин в очередной раз прижал руку к груди чуть ниже горла. И беззвучно повалился в рыхлый снег. Все попытки поднять его на ноги не увенчались успехом.

Сорвав с груди укрывавшую ее, помимо порванной рубахи, плохо выделанную шкуру, соратники его увидели, что рана вновь начала кровоточить, а не извлеченное вовремя острие стрелы вошло еще глубже в тело, добираясь до средоточия жизни. На губах раненого появилась кровь, и, сделав несколько хлюпающих вдохов, он затих. Неподвижные глаза были обращены к белому равнодушному небу.

— Проклятые вейны*! — прорычал один из воинов, угрожающе замахиваясь на бесчувственного пленника.

— Он не стоит легкой смерти, — напомнил ему второй, покосившись на главаря. — Если он умрет сейчас, ты не сможешь как следует отомстить.

Шань Ю же молчал, глядя на погибшего. Их стало еще меньше, и следовало поспешить с отступлением. Если пленный мальчишка не выживет — что ж, значит, так суждено.

— Позаботься о Кодане — коротко приказал он. — Он достойно сражался, хоть боги и не дали ему славной смерти.

Ослушаться предводителя никто не смел и ранее, а сейчас тем более не было смысла спорить. Потому, отдав последние почести погибшему товарищу, гунны тронулись в путь, когда солнце уже скрылось за горизонтом, окрасив небо в ярко-розовый оттенок. Предвещая назавтра ветреный день и точно такую же обагренную землю под ногами. И второе даже вернее, чем первое.

_______________________________________

* вейны — наименование китайцев на языке гуннов