Избранные судьбой (джен)

Утоптанная множеством ног и копыт дорога, лишь слегка размоченная недавно прошедшим дождем, прихотливо извивалась меж холмов, то резво взбираясь на них, то спускаясь в низину. Проходя, словно нить сквозь бусы, через каждое из мелких поселений, коим посчастливилось избежать нашествия варваров-гуннов. Избежать их стараниями...

В другое время болтливый нескладный Линг непременно многословно бы снова и снова напоминал товарищам об одержанной победе и своем в этом непосредственном участии. Ровно до тех пор, пока воинственный коротышка Яо не подложил бы ветку, заставляя споткнуться и шлепнуться в грязь, или другим способом не вернул бы с небес на землю. Товарищи бы обменивались впечатлениями о прошедшем сражении, сделавшем их, неоперившихся новобранцев, героями. А вечно голодный Чьен-По облизывался бы, предвкушая скорый привал и ужин.

Если бы... Увы, судьбе было угодно сделать эту победу неожиданно горькой и безрадостной, лишенной вкуса и приправленной, словно жгучим чесноком, чувством вины. Вины перед товарищем по оружию, которому они победой этой и были обязаны и которого вынуждены были оставить в горах на произвол судьбы.

Решение командира — закон и обсуждению не подлежит. Это знали даже они, вчерашние ремесленники, пахари и купцы, лишь месяца два назад узнавшие об армии. Закон был основой жизни каждого, определяя его место и роль. Благодаря ему великий Китай оставался цивилизованным государством, не скатываясь до варварства. И это были не только слова чернильного сухаря Чи Фу. Так было всегда. Так почему же именно теперь в это столь сложно поверить и принять всем сердцем?

Потому молчаливы и сдержаны все до единого, а более всех — обычно разговорчивый Линг. С того самого момента, когда Пинга... Мулан (называть так бывшего соратника было странно и непривычно) оставили на перевале, он не проронил ни слова. Шагал и шагал, как заведенный, не жалуясь на дождь, зарядивший после обеда и вот только недавно прекратившийся, на усталость и стертые ноги. Не вспоминал ни про отдых, ни про еду, и лишь огрызался на попытки заговорить с ним. И это при том, что изначально именно Линг более всех невзлюбил Пинга и в первые дни не упускал случая насолить дерзкому недалекому юнцу, каким казался им тогда друг.

И именно он, Джао Линг, был первым, кто пошел с ним на сближение. О том, что нахальный мальчишка напомнил ему младшего брата, оставшегося дома, не знал никто, а уж о том, насколько Линг, во всеуслышанье похвалявшийся любовью к приключениям, соскучился по ним — и подавно. Задира Яо даже не упустил случая подколоть его неестественными симпатиями к смазливому мальчишке — с чего бы иначе воину о нем так печься? Тем более, что Пинг и правда был довольно симпатичным сорванцом и одновременно вызывал желание и дать ему затрещину, и защитить от неприятностей. Кто же знал, почему?..

А теперь было поздно. Слишком поздно гадать, что на самом деле потянуло его к другу... тьфу, подруге, как могло все сложиться, узнай он правду о ней сразу, да и сложилось ли бы вообще. Оставалось лишь надеяться, что девушка невредимой покинет горы и доберется до дома. Они оставили ей коня и оружие, но будет ли этого достаточно? И если будет — это значит, что они больше никогда не увидятся?

— Не вешай нос, Линг, — толкнул его в бок неунывающий Яо. — Он... то есть она справится. Ты же знаешь, какая она упрямая.

— Если бы, — Линг не разделил его уверенности. — Она же была ранена, забыл? А спуск с перевала долгий и трудный.

— Не суди других по себе, — хмыкнул коротышка. И продолжал настойчиво, при этом кося одним глазом на горизонт: далеко ли еще до места привала.

— Замолкни, ладно? — огрызнулся неожиданно Линг. — Это ты привык судить всех по себе. А она... она все-таки девушка.

— Вот с этого и надо начинать... — улыбнулся лукаво Яо и разгладил окладистую бородку, замедляя шаг и отдаляясь от остальных.

— И вовсе не с этого! — вспыхнул приятель, сразу догадываясь, куда клонит тот, и даже толкнул его в ответ. Яо довольно прищурился.

— Вот сейчас я вижу мужика, а не соплю в доспехах! Тебе не помешает хорошая взбучка, чтобы развеяться и поднять дух, — он напружинил мускулистые, чуть кривоватые ноги и гулко ударил себя кулаком в грудь.

— Отстань, Яо, — раздраженно отмахнулся Линг, не принимая вызов. — Тебе только бы кулаки почесать.

— Ну так мужик я или кто? — совершенно не обидевшись, горделиво подбоченился тот. — Да и ты, приятель, тоже.

— Правильнее было бы сказать: мужлан, — процедил Линг и, презрительно подняв длинный нос, прибавил шагу.

Недовольный Яо что-то буркнул себе под нос, разочарованно ударил кулаком по ладони, но возмущаться вслух, а тем более, затевать серьезную ссору не стал. На душе у самого скребли кошки, стоило лишь вспомнить про друга... подругу, с которой они так скверно обошлись. И, что бы там ни говорил закон и императорский советник, Яо упрямо продолжал считать это несправедливым. Но что мог поделать он... все они?

Добродушный великан Чьен-По, поравнявшись с ним, сочувственно хлопнул по плечу и жестом предложил рисовую лепешку, припасенную, должно быть, с обеда. Каждый из них пытался найти выход мрачному настроению своим привычным способом, но не помогал ни один. Яо проводил взглядом командира, проехавшего мимо, оповещая о привале на ночь, и невольно задумался: что же думает он, более остальных обязанный Мулан? Честью и жизнью одновременно...

* * *

Лишь когда полог шатра опустился за ним, скрывая от остального мира, Ли Шанг, ныне командующий всеми отрядами новобранцев, собранными в Китае, мог сбросить маску суровой невозмутимости и дать волю чувствам. Мог бы... если бы маска эта за прошедший день, а точнее, множество дней в столь желанном командирском звании, прочно не срослась с его лицом. А порой — как казалось ему самому — вытеснило совсем.

Тяжелым шагом пройдя вглубь шатра, Ли Шанг опустился на раскладной стульчик, положив на столик сильные руки. И столь же тяжело, горестно выдохнул. Сколько дней уже нет отца? Вот, значит, какое бремя лежало на его плечах все это время! По молодости и глупости он не понимал этого, а осознал слишком поздно. Когда пришлось заменить генерала (не напыщенному же павлину Чи Фу доверять это) и распоряжаться судьбой множества людей. Принимать решения буквально на ходу, не имея ни времени поразмыслить, ни права на ошибку. Слишком дорого она, ошибка эта, могла обойтись его людям, его стране. С того самого дня Ли Шанг забыл, как улыбаться и расслабляться, и даже спал буквально вполуха, постоянно ожидая тревожной вести.

Даже теперь. Хотя, по донесениям разведчиков, немногочисленные отряды гуннов, отделившиеся от общей массы, разбиты, а жалкие их остатки бежали. Без своего командира, Шань Ю, они не представляют опасности. Порядка ради молодой главнокомандующий послал своих людей прочесать местность, но скорее для очистки совести. Нескоро, очень нескоро он научится спать спокойно. Слишком дорого стоила ему... им всем эта победа. Впрочем, для истинного воина, каковым Ли Шанг по примеру отца всегда мечтал стать, это невеликая цена. То, что он готов платить, опять и снова, ради спокойствия родного края.

Есть и то, что похуже... Медленно выдохнув и согнувшись, Ли Шанг взглянул на пламя светильника. Тоненький огонек дрожал и колыхался от сквозняка, однако же не сдавался. Хрупкий, но такой стойкий. Как и он... она... Мулан...

Тогда, на перевале, принятое решение казалось единственно возможным и правильным. Она навлекла несчастия на их отряд и нарушила закон. И она... спасла его жизнь. Их всех — своим дерзким поступком, изумившим даже его. Лишь благодаря Мулан Шань Ю перестал существовать и не угрожает более их стране. Долг жизни Ли Шанг вернул. Но не этот. Этот, кажется, на всю эту жизнь, а может, и следующую, останется на нем.

Сегодня, проезжая по лагерю и наблюдая за устройством солдат на ночлег, Ли Шанг, разумеется, заметил, какими странными взглядами провожали его некоторые из них. Особенно эти трое, бывшие приятели Пинга... Мулан. Ни один не решился оспорить решение командира, и все же... все же Ли Шанг предпочел бы погибнуть в тот день, но не делать этого тяжелого выбора. В правильности которого убедить себя до конца по-прежнему не получалось.

Встряхнувшись, молодой командир выпрямился и, задув светильник, поднялся на ноги. Несколько шагов до разложенного прямо на земле футона. Аккуратно, по старой привычке, сложенная одежда. Усыпанный звездами кусочек неба в дымогоне. Он приковывал взгляд, отгоняя сон. Где-то там, под этим небом, на другом конце Поднебесной — она. Дерзкая девчонка, посмевшая переступить обычай. Его спасительница... Путь, пролегающий в столицу, наверняка пройдет и через ее родные места. На быстроногом Хане Мулан наверняка достигнет их раньше пеших воинов. И он, Ли Шанг, сможет, не потеряв лица, убедиться, что она вернулась под родной кров, который так неосмотрительно покинула. Это лучшее и единственное, что он может для нее сделать.