Выбор (джен)

Они разом, не сговариваясь, шагнули вперёд оба, и, увидев это, переглянулись — и разом вскинули палочки. Только заклинания из них вырвались разные: режущее — у Родольфуса, и щитовые чары — у Мальсибера. Голова Нагини ещё не успела коснуться земли, а метки уже взорвались болью — на сей раз почему-то сильнее, чем когда-либо прежде. Удержаться на ногах Родольфус не сумел и, споткнувшись, упал на одно колено, задышав глубоко, часто и так ровно, как только мог. С любой болью можно справиться — почти с любой — и он должен был быстрее сделать это, потому что времени на неё сейчас не было. Мерлин, пусть та дрянь, что, видимо, хранится в школе, окажется последней! Потому что если нет… а, впрочем, если нет, это тело всё равно должно почить сегодня. Даже если позже Лорд опять сумеет возродиться — это будет позже, и кто знает, сколько времени пройдёт. Может, они все уже умрут… надо будет лишь Хвоста убить — и надеяться, что последователей у него не обнаружится. Мысль эта проскользнула — и ушла: не до неё. Их всего лишь четверо, но им придётся выстоять. Они сумеют. Нужно просто…

Боль ушла, и Родольфус понял, что думал слишком долго. Полыхнуло зеленью, и это было бы последним, что он вообще увидел в жизни, если бы заклятье не разбилось о возникший прямо перед ним валун, почти сразу же осыпавшийся прахом. Кто на сей раз спас его, Лестрейндж не увидел. Закричала Беллатрикс, Волдеморт вновь вскинул палочку — с его лица не сходило выражение крайнего изумления — Родольфус прыгнул в сторону и крикнул, сам не зная, кому:

— Забери мальчишку! — и битва, его собственная, личная битва началась.

Как, когда, откуда появился Дамблдор, Родольфус понять не успел. Но случилось это очень вовремя, потому что сколько времени бы продержались Лестрейнджи пусть даже с Эйвери и Мальсибером, сказать было сложно — может, несколько секунд, может быть, минуту. Вряд ли больше. Но в ту ночь им повезло, и Лорду стало не до них — а потом уже не только Лорду.

Дамблдор, естественно, явился не один — и, по сути, центр битвы вдруг сместился с Хогвартса на этот холм, и те, кто готовился к нападению, теперь были вынуждены защищаться. Родольфус не видел, разумеется, всей битвы — да и вряд ли кто-нибудь ещё смог бы оценить картину в целом. Куда делся Поттер, и с чьей помощью это случилось, он не знал, да и, честно говоря, волновало его это мало. Первым на него напавшим — не считая Лорда, которому теперь… или пока что было не до Лестрейнджей — оказалась вовсе не Беллатрикс, а почему-то едва знакомый Родольфусу мальчишка, пожалованный меткой от силы пару месяцев назад. Неофит… Его фанатизм был понятен, и справиться с ним было бы несложно, если бы Родольфус был готов убить. Но он даже не пытался — да и не хотел. И слишком поздно понял, что Авада или режущие выходили у него намного легче, нежели простое оглушающее, которым он в последний раз пользовался, кажется, едва ли ещё не в школе. Почему он не подумал об этом раньше? Глупость… Отшвырнув, наконец, мальчишку, Родольфус понял, что потерял из вида брата — но искать его сейчас не было ни времени, ни смысла. Драться Рабастан умел — оставалось лишь надеяться на обычно сопутствующее ему везение да на обруч. И выжить самому.

Он и выживал — как мог. И, хотя и понимал бессмысленность этого, всё равно искал брата — и не находил. Рабастан словно сквозь землю провалился! За время битвы Родольфусу попадались на глаза — а то и под его палочку — кажется, вообще все из Ближнего Круга, исключая, разве что, Снейпа, которого он вообще не видел в эту ночь, и Рабастана. Даже Эйвери мелькал, и пару раз Родольфус видел, кажется, Мальсибера — а вот Рабастана не было нигде.

А потом он понял вдруг, что не видит и жену — и его будто окатило ледяной водой. Если бы она решила наказать их за предательство, ей действительно бы следовало сделать что-то с Рабастаном — не убить… не сразу, нет, а спрятать где-нибудь, чтобы или позже вручить Лорду как трофей — или же оставить его там и дать погибнуть в одиночестве. Во всяком случае, сам Родольфус на её месте сделал бы так — а она дурой не была и наверняка знала его достаточно, чтобы догадаться, как можно побольней ударить.

Почему он не приставил к ней эльфа? Эта мысль возникла у него, когда одна из этих лопоухих тварей неожиданно попалась ему на глаза — и Родольфус даже толком удивиться не успел тому, какие странные защитники у Хогвартса. Мерлин, почему он вообще не взял сюда своих? Они ведь умели драться! И наверняка бы защитили Рабастана. А хотя… хотя… хотя они ведь могут приходить на зов! Если слышат, разумеется… а ещё они умеют находить хозяев. Значит…

Аппарировать не вышло — вероятно, Дамблдор или кто-то из пришедших с ним накрыл их всех антиаппарационным куполом. Зачем только? Хотя какая разница… Родольфус начал пробивать себе дорогу, выбираясь почти из самого центра битвы. Это оказалось сложно, но когда он догадался, наконец, сорвать с себя слишком характерный плащ — от маски он избавился в самом начале, просто потому, что в ней больше не было смысла, а смотреть она мешала — продвигаться стало легче. В сущности, здесь всем уже было не до него — и вообще не до кого, кроме самих себя. И если ты не обнаруживал желания драться, тебя не замечали. Ну, или почти не замечали.

И всё равно он выбирался долго. И то и дело пытался аппарировать — но ничего не получалось. Лишь когда он прошёл едва ли не половину дороги до Хогсмида, очередная попытка, наконец-то, удалась.

Эльфов он забрал двоих — и, велев одному найти и защищать Рабастана, а второму — просто отыскать мадам Лестрейндж, вернулся. И только теперь увидел всё происходящее со стороны — и даже замер на секунду от открывшейся ему картины. Казалось, что здесь сейчас билась вся Британия. Как же просто оказалось расколоть одну страну! Хватило кучки идиотов и одного безумца — и вот уже одна половина британцев с азартом уничтожает другую. А ведь битва кончится — и выжившим придётся с этим жить. Впрочем, для начала нужно оказаться в их числе — остальное всё решаемо.

— Найди Рабастана, — приказал он ещё раз одному из эльфов. — Найди — и приведи его ко мне. Живым.

Оговорок он не сделал. Незачем. Да и не хотел он даже думать, что его приказ невыполним.

Отпустив эльфов, он пошёл вперёд — и почти уже опять вступил в сражение, когда левое предплечье вновь пронзила боль. Как? Но кто… Дамблдор вернулся в Хогвартс? Он оставил там кого-то, кто сумел найти хоркрукс и уничтожить? Или нашёл сам и принёс с собой — и, выбрав момент, сделал это почему-то именно сейчас? Прижимая к себе руку и почти вслепую выставляя перед собой щиты, Родольфус едва удержался от саркастического смеха. Он был дома, он взял там двух эльфов — двух, не трёх! Сейчас бы тот оттащил его подальше… Если он отсюда выберется, он сто раз теперь подумает, прежде чем назвать кого-то идиотом или просто тугодумом. Если выберется… Мордред!

Он шарахнулся назад на полсекунды раньше, чем туда, где он стоял, рухнул каменный валун. Расколовшись от удара, он картинно медленно распался на несколько частей, а Родольфуса прошиб холодный пот. Зато боль в руке утихла, и он снова смог нормально думать и передвигаться. Сколько же здесь трупов! Хотя нет, похоже, часть лежащих просто ранены или оглушены — и всё же, сколько их! Его никогда не интересовали чужие жизни, но осознание, что всё это — волшебники, те, которых и так очень мало, болезненно царапало. Да и видеть смерть и чувствовать её тоже было неприятно: она словно бы душила, забирая из окружающего мира что-то поважнее кислорода. Родольфус оттянул ворот — пуговица на рубашке затрещала, а потом и отлетела, и он тут же забыл про неё.

Какая-то девчонка бросила в него заклятье — он поставил щит и ответил оглушающим, добавив Ступефай. Девчонку отшвырнуло, из-под свалившегося с головы капюшона вывалились и рассыпались вокруг длинные рыжие волосы, и Лестрейндж её узнал — и едва не ахнул. Дамблдор сошёл с ума? Что здесь делают школьники? Она даже, кажется, ещё не выпускница! Да, не выпускница — младшая Уизли на год младше Драко. Мордред… Шагнув к ней, он окатил её водой и, не дав очухаться, сказал:

— Уходите — детям здесь не место!

Это было глупо: девчонка тут же вызверилась и попыталась кинуть в него чем-то — да, кровь не водица… Её дяди были знатными бойцами. Пришлось снова оглушить её — а затем укрыть щитом. Пусть стоит, пока очнётся… интересно, много тут таких? Ещё детей? И что, кстати, с Поттером?

Зелёный луч беззвучно пролетел совсем рядом — Родольфус обернулся и увидел, наконец, жену. Что ж, видимо, судьба — сам женился, сам и… разводись.

Щит здесь ставить было бесполезно, но он всё-таки попробовал, трансфигурировав перед собой крупный камень. Заклятье ударило его и разбило вдребезги, но до Лестрейнджа не достало.

— Предатель! — с ненавистью выкрикнула Беллатрикс — и вдруг в её глазах плеснул смех, и в спину Родольфусу ударило обездвижившее его заклинание. Он свалился на бок и увидел краем глаза поднимающуюся на ноги Уизли. Крепкая девчонка — и такая же тупая, как и вся её семья. Ну куда она полезла? Беллатрикс сейчас её заавадит — и не заметит, а он даже двинуться не может… Мерлин, чем девчонка думала? Она бы ещё против Лорда вылезла, малолетняя балбеска… Он вдруг понял, что так неуместно разозлился, потому что маленькая Уизли сейчас напоминала ему брата — которого даже эльф пока что не нашёл. А это значило…

Девчонка запустила в Беллатрикс, кажется, какой-то хитрой модификацией сногсшибателя, но, конечно, не попала: щиты та ставила всегда отлично. Он услышал смех: Беллатрикс расхохоталась и так характерно повернула кисть, что Родольфус понял, что сейчас будет, и отчаянно рванулся, пытаясь сбросить сковывающее его заклятье — но не смог. Чары держали крепко.

— Не тронь мою дочь, мерзавка!

Голос этот был Родольфусу смутно знаком, но увидеть его обладательницу он пока мог лишь от ног до плеч — лицо в поле зрения пока не попадало — но это было и не нужно, он и так отлично знал, кто это. Дочь… Что ж, сейчас посмотрим, сколько в ней от Прюэттов. Дородная, крепко сбитая, она на ходу сбрасывала мантию, видимо, мешавшую ей двигаться свободно. Беллатрикс резко повернулась — и расхохоталась при виде своей новой противницы.

Между женщинами началась дуэль — и Родольфус с уважением смотрел, как хлещет и крутится палочка в руках Молли Уизли и как исчезает улыбка с лица его жены, превращаясь в злобную гримасу. Потоки пламени лились с обеих палочек, земля под ногами волшебниц раскалилась и пошла трещинами, и Родольфус ощущал её жар; обе дрались не на жизнь, а на смерть.

— Что станется с твоими детьми, когда я тебя убью? — с безумным хохотом дразнила Беллатрикс Молли, уворачиваясь от пляшущих вокруг неё заклятий.

— Ты больше никогда не тронешь наших детей! — выкрикнула миссис Уизли.

Беллатриса исступлённо засмеялась — Родольфус очень хорошо знал этот смех и, сказать по правде, терпеть его не мог. И вдруг он понял, что сейчас произойдёт, ещё до того, как это случилось.

Заклятие Молли пронеслось под вытянутой рукой Беллатрикс и ударило её в грудь прямо над сердцем. Злорадная улыбка замерла на её губах, и глаза словно выкатились из орбит. Ещё мгновение она понимала, что случилось, а потом медленно опрокинулась навзничь — и почему-то очень тихо, почти беззвучно опустилась на землю.

Вот и всё.

Он вдовец.

Если сможет немедленно убраться отсюда, конечно — не то у него есть более чем вероятная перспектива стать ещё и трупом. Он сосредоточился, пытаясь сбросить чары, но ничего не выходило — а Молли Уизли, тем временем, наскоро обняв девчонку, весьма недобро уставилась на него. Нет, пожалуй, она не сумеет просто так убить недвижного противника, как бы она его ни ненавидела — хотя кто знает. Мордред, как нелепо…