Слепота/Blindness (гет)

Руфус Скримджер прищурился, глядя на почтенного и с виду чрезвычайно добродушного пожилого волшебника.

— Мы получили существенные доказательства использования Адского пламени всего в десяти километрах от Хогвартса, и вы ожидаете, что мы поверим, будто вы ничего об этом не знаете?

Альбус Дамблдор сложил руки на груди.

— Инцидент, о котором вы говорите, произошел несколько месяцев назад. Я могу лишь предположить, что кто-то из студентов просто баловался.

Руфус Скримджер воздел руки.

— Баловался? С темной магией? А что вы скажете по поводу недавнего случая? Студенты, сбегающие из школы, чтобы попрактиковаться в черной магии?!

Дамблдор глубоко вздохнул.

— Не могу ничего сказать, министр. Я не слежу за территорией вне Хогвартса и Хогсмида в любое время дня и ночи. У меня есть и более важные обязанности.

Руфус хлопнул ладонью по столу.

— Прекрасно. Но если я узнаю еще хоть об одном случае использования темной магии неподалеку от школы, я пошлю отряд авроров на расследование. Там все еще могут быть Пожиратели Смерти, и ходят слухи, они обрели какую-то силу. Поступило более дюжины сообщений об исчезновении ведьм и волшебников — некоторые пропали прямо из своих домов, более того, стало известно и о нескольких неудачных попытках похищения волшебников Пожирателями Смерти. Аврорат был вынужден поместить предупреждение в "Ежедневном Пророке".

Дамблдор сложил руки на коленях.

— Я сам читал предупреждение. Информация вызывает тревогу. У вас есть зацепки?

Руфус сдерживался, чтобы не зарычать — Альбус Дамблдор, хоть и старался выглядеть простодушным стариком, имел значительную власть. Стоило лишь раз перейти дорогу этому волшебнику, как сделал его предшественник, и через несколько месяцев можно вылететь из министерского кресла.

— Они в Шотландии, где-то в глуши. Четверо или пятеро Пожирателей Смерти, без сомнения, возглавляемые Краучем-младшим.

— Близко к Хогвартсу? — Дамблдор поднял бровь, и Руфус покачал головой.

— Нет, не думаю, — его глаза сузились. — И я сомневаюсь, что это они вызвали Адское пламя, но я там камня на камне не оставлю. Я уже послал несколько отрядов прочесывать горы. Мы их найдем, это лишь вопрос времени.

Дамблдор торжественно кивнул.

— Желаю вам удачи, министр.

Руфус откинулся на спинку стула, его взгляд был прикован к большой карте страны, висевшей на стене, пергамент был испещрен множеством красных и синих линий.

— Я не верю в удачу...

* * *

Гарри откинулся на диванные подушки и одной рукой обнял за плечи Гермиону, которая прислонилась к нему, держа в руках тонкую книгу, и читала вслух.

Грейнджеры устроили вечеринку в своем доме по случаю его дня рождения — Гарри исполнилось шестнадцать лет.

Он рассеянно слушал, как успокаивающе то повышается, то понижается голос Гермионы, когда она читала о жизни Альберта Эйнштейна, известного физика, одного из авторов теории, которую Гарри надеялся распространить и на магию. Книга была подарена ему Дадли, который увидев слово "физика" на обложке, предположил, что Гарри сочтет ее интересной. У Гарри не хватило духу рассказать кузену, что он уже знает почти все, что нужно знать об Эйнштейне, из биографий, в три раза превышающих те, что читала сейчас Гермиона.

Было, конечно, приятно слушать, как Гермиона читает, ее знакомые мягкие интонации то повышались, то понижались, в то время как их семьи вели друг с другом непринужденные беседы вокруг большого обеденного стола в гостиной. Миссис Грейнджер увела тетю Гарри в угол к двум тетушкам Гермионы, и они о чем-то увлеченно шептались. Его дядя и один из дядей Гермионы говорили о восстановлении их любимого поля для гольфа, в то время как отец Гермионы и еще один из ее дядей разглагольствовали об автомобильных новинках и гоночных трассах. Мистер Грейнджер предпочитал Формулу-1, в то время как ее дядя был убежден, что все, кроме мотогонок, было пафосным и чрезмерно контролируемым посредством финансовой поддержки.

Дадли сидел с тремя кузенами Гермионы, все четверо сосредоточенно смотрели в широкоэкранный телевизор, увлеченно играя в многопользовательскую стрелялку, время от времени шипя друг другу проклятия и тут же снова смеясь и шутя.

Единственная кузина Гермионы, девушка по имени Джессика, сидела в одиночестве у окна; ее бледно-лиловый узор, его первоначальная структура теперь была испорчена уродливыми трещинами, угрожая расколоться.

С ней определенно было что-то не так, хотя ранее Гермиона и утверждала, что не слышала о своей старшей кузине ничего особенного. Гарри видел правду: что-то настолько ранило ее душу, что постоянное напряжение заставляло ее терзаться этим и слабеть. Без сомнения, с ней произошло что-то ужасное, но, по-видимому, она хранила все в секрете.

Гарри прищурился и сосредоточился на вихре пульсирующих огней у окна, в первый раз за вечер используя свое улучшенное зрение.

Джессика была высокой и худой, с бледной кожей, плотно обтягивающей небольшие мускулы, почти лишенные жира, с крепкими костями. Возможно, она была слишком худой, Гарри все еще был новичком в наблюдении за человеческими телами, и иногда видел глубже, чем хотел, невольно разглядывая скрытые под одеждой и плотью органы. Джессика была одета в длинные брюки и свитер — странный выбор для июля. Скрестив руки на животе, она сидела, сгорбившись, на подоконнике.

Когда Гарри посмотрел на нее, она вздрогнула и крепче прижалась к окну —необычная реакция на прикосновение его магии к маггле.

— Гарри? — тихо спросила Гермиона, и он заметил, что разговоры в комнате прекратились.

Нежелательный побочный эффект его усовершенствованного зрения заключался в том, что оно часто распространялось без его ведома, касаясь присутствующих в комнате, будто задевая их кистями его силы. Сосредоточившись на Джессике, он невольно покрыл большую часть комнаты следами изумрудной магии, похожими на странные брызги краски небрежного художника.

Гарри тут же отдернул ее, естественные цвета вещей мгновенно вспыхнули: темный ковер на полу с зелеными деревянными столами и коричневыми кожаными стульями.

И оттенки людей, которые — он отчетливо ощущал — смотрели сейчас на него.

После нескольких последних месяцев экспериментов с его зрением все Дурсли знали, каково это — ощущать подобный взгляд, как растут их энергия и энтузиазм, но в то время как мистер и миссис Грейнджер еще были осведомлены о нем и о магии в целом, дяди Гермионы и их семьи ничего не знали ни о том, ни о другом.

"Чёрт побери".

Гермиона сжала его руку, и Гарри уткнулся лицом в ее волосы, быстро прошептав ей на ухо:

— Что-то не так с Джесс, она ломает себя, даже в данный момент.

Несмотря на небольшую заминку, разговоры снова возобновились; Грейнджеры стряхнули с себя странное ощущение, полагая, что, возможно, это временная неисправность кондиционера, а странный взгляд Гарри, направленный на их Джесс, списали на то, что слепой мальчик мог просто не знать, куда он смотрит. И, конечно же, его глаза не светились — это просто игра света.

Дурсли знали, что это не так; тетя Петуния засмеялась неестественно высоким смехом, когда попыталась привлечь внимание к себе и отвлечь гостей от странного поведения своего племянника.

Гермиона наклонилась к нему.

— Ты уверен? Это все, что ты знаешь?

Гарри вздохнул.

— Да. Ее тело здорово во всех отношениях, я вижу, что только ее душа кажется поврежденной.

Гермиона тихонько дышала ему в спину, в то время как ее разум лихорадочно работал, прежде чем она пришла к какому-то выводу.

— Я сейчас вернусь.

С этими словами она отстранилась и встала, целеустремленно направляясь к Джесс.

Вскоре после того, как Гермиона подошла к ней, Гарри увидел, как одна трещина расширилась и начала раскалываться. Голос девушки повысился, его было слышно даже там, где он сидел.

— Нет... со мной все в порядке!

— Джессика, — строго проговорил ее отец, его голос был наполнен смесью смущения и замешательства от такого крика.

Еще один треск — девушка едва не задыхалась от волнения.

— Джессика? — спросила ее мать; ее бледный свет, так похожий на свет дочери, приближался; родители вошли в круг его зрения, хотя так и не поняли, что происходит.

Теперь все смотрели туда; Гарри видел, как свет Гермионы тускнеет и колеблется в неуверенности. Он обнаружил, что встал и осторожно придвигается ближе, — без помощи посоха, стоящего далеко у двери.

Столб света Джессики топнул ногой.

— Что с вами, ребята? Я же сказала: отстаньте от меня! Я все равно не хотела приходить на эту дурацкую вечеринку! Оставьте меня в покое!

Ее голос поднялся на новую высоту, и, к своему ужасу, Гарри увидел вблизи, что повреждение было более обширным, чем он думал; бледно-фиолетовые завитки стали зубчатыми и острыми и начали раздвигаться.

Он потерял нить разговора, чувствуя лишь этот свет, рассыпающийся у него на глазах, запоздалую реакцию от какого-то ужасного удара, полученного в последние несколько дней; состояние Джессики было близко к тому, как выглядела Луна или те магглы, которых он видел в коридорах колледжа, чье сознание было сломано и покрыто шрамами.

Раньше он думал, что такие разрывы происходят из-за большой травмы: трагическая смерть любимого человека, болезнь, опасная для жизни, послевоенный шок. В некоторых книгах даже говорилось, что использование темной магии разрушает душу, в частности, использование убийственного проклятия.

Но что могло случиться с Джессикой Грейнджер, девятнадцатилетней девочкой, студенткой колледжа, живущей с любящими родителями и имеющей хорошими оценки?…

— Джессика! Прекрати сейчас же! — голос Стивена Грейнджера был хриплым от смущения и растущего гнева. — Так нельзя обращаться ни с двоюродной сестрой, ни с тетей, ни с дядей!

Несмотря на то, что Джессика отвечала все громче и злее, выплескивая эмоции на отца, Гарри видел, как ее свет угасает, словно в ответ на какое-то ужасное чувство, отличное от того, как гнев обычно воздействовал на душу.

— Прекрати, — внезапно сказал Гарри и услышал в своем голосе неожиданный всплеск силы. Джессика глубоко вздохнула, без сомнения, желая вывалить на него весь свой словарный запас, злясь на то, что он прервал ее.

Гарри подошел ближе, пройдя мимо замершей Гермионы, и встал рядом с Джессикой, ближе, чем, вероятно, было положено. Она невольно отпрянула назад.

— Вы причиняете себе больше вреда, чем пользы, — проговорил он, обращаясь и к девушке, и к ее отцу. — Произошло что-то серьезное.

Сине-фиолетовый свет Гермионы повис у него на плече, она схватила его за руку.

— Гарри, я не уверена.…

Стивен Грейнджер заговорил одновременно с ней:

— Молодой человек, мне очень жаль, что эта сцена произошла во время вашего дня рождения, но...

Гарри резко покачал головой.

— Вы должны все исправить, сейчас, пока это еще возможно. Она разваливается на части.

— Что?! — потребовала Джессика. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

Гарри буквально пригвоздил взглядом ее лавандовый свет.

— Я говорю о том, что случилось с тобой за последние день или два, что ты скрываешь от всех, кто тебя любит, не давая им помочь тебе исцелиться.

Джессика втянула в себя воздух, потом начала хрипеть и попятилась.

— Откуда ты знаешь?! — яростно спросила она срывающимся голосом.

— Милая, о чем он говорит? — вступила в разговор ее мать.

Гарри повернулся к Гермионе и, после нескольких неуклюжих попыток, наконец взяв ее за руку, пошел прочь, таща ее за собой.

— Что бы это ни было, можешь не говорить мне, просто расскажи кому-нибудь, пока это не погубило тебя, — тихо проговорил он через плечо, решив отойти и дать испуганной девушке пространство. Он не хотел давить на нее, когда она была так близка к срыву.

— Я уже погибла, — тихо прошептала Джессика, и Гарри услышал, как тетя уводит Дадли и других кузенов из комнаты, предупреждая их вопросы и освобождая большую гостиную с ловкостью матери, привыкшей к подслушивающим мальчикам.

Гарри остановился у двери, оглядываясь на Джессику, одиноко стоявшую рядом со своими встревоженными родителями, бледно-лиловую между темно-фиолетовым цветом отца и фуксией матери.

— Нет, пока ты не позволишь этому взять над тобой верх.

И еще раз резко дернув Гермиону за руку, он вышел из комнаты.

Прошло почти три дня, прежде чем Гермиона подошла к нему в библиотеке дома на площади Гриммо, ее шаги отдавались хорошо знакомым ему звуком; желтый свет Кричера возник незамедлительно; он шел за ней по пятам, держа металлический поднос с напитками.

Домовой эльф начал отношения с хозяином с чистого листа после уничтожения души, заключенной в медальоне, и он стал более чем лоялен к новому хозяину, особенно после того, как Гарри преподнес эльфу серебряное ожерелье с медальоном в качестве подарка.

Он видел металлический блеск на шее эльфа и знал, что Кричер все еще носит медальон с благоговением.

Хорошо, что ювелирные изделия не считаются одеждой, иначе Кричер, без сомнения, искал бы нового хозяина. Гарри не особо обращал на это внимание. Хотя эльф уже стар; если он будет настаивать на работе, получит лучшие условия связывающего его контракта.

Гермиона сидела напротив него, в странном молчании, пока Кричер ставил между ними керамические чашки, и не заговорила даже после его ухода.

Когда она наконец начала разговор, ее голос был близок к шепоту.

— Мама сказала, что это был ее куратор. Они убедили ее выдвинуть обвинения, хотя это будет ее слово против его. В такие моменты я хотела бы, чтобы у магглов был веритасериум.

Услышав эту новость, Гарри почувствовал, как у него заныло сердце, он медленно кивнул, и Гермиона начала говорить быстрее.

— И целебные зелья, если уж на то пошло. О, Гарри, мы тратим все это время, работая над новыми теориями, бросая вызов законам науки и магии, когда мир страдает. Я, конечно, понимаю, почему волшебники прячутся, но все хорошее, что мы можем сделать... определенно, это перевешивает зло. Я думаю, мы можем найти способ договориться. Сейчас уже не средние века, с суевериями и охотой на ведьм, особенно при том, что даже тогда они нанесли волшебникам не очень-то большой вред. Я... я п-просто хочу как-нибудь п-помочь.

Ее слова закончились прерывистым всхлипом, Гарри встал, с громким скрежетом отодвинув стул, быстро обогнул стол и опустился на корточки рядом с ней, обнимая ее.

Прижавшись к его плечу, Гермиона с внезапным гневом покачала головой.

— Ненавижу чувствовать себя беспомощной. Хуже того, я ненавижу быть способной помочь, при том, что мне это запрещено . Когда я думаю о том, что мы могли бы сделать, чтобы исправить мир…

Она отстранилась, и Гарри посмотрел на нее, используя свое усовершенствованное зрение, только чтобы увидеть, что слезы, которые были минуту назад, исчезли, сменившись твердой решимостью.

— Именно этого я и хочу, Гарри. Я не собираюсь быть просто Виолой Джеймс, обсуждающей теории и магию в газетах. Я хочу найти способ помочь маггловскому миру. Найти способ убедить их принять магию такой, какая она есть, — вот ответ, который мы все так долго искали.

Гарри улыбнулся и почувствовал, как в его сердце вспыхнула решимость.

— Тогда мы найдем способ. Ты и я, мы сделаем это.

И если ему когда-нибудь доведется встретить человека, изнасиловавшего кузину Гермионы, у него возникнет сильное искушение развить в себе новое умение — разрушать души.

* * *

Летние каникулы, казалось, закончились так же быстро, как и начались, и занятия возобновились, словно неизбежная смена времен года.

Гермиона начала постепенно перевозить свои вещи в дом на площади Гриммо, чтобы заниматься там после уроков, как это делал Гарри в прошлом году.

Но чаще всего они говорили не о своих занятиях и не о новых магических теориях. Они обсуждали природу магии и самой науки, и у них начал формироваться план.

Это займет годы, годы планирования, обучения, разработок. Их цель может оказаться недостижимой. Более того, если министерство узнает обо всем раньше, до того, как все будет готово, оно наверняка захочет им помешать. Или, что еще хуже, они могут нарушить Статут о секретности — закон, призванный регулировать использование магии, чтобы ни один маггл никогда не смог обнаружить волшебный мир.

Но в этом-то и заключался гениальность плана: магглы и так много чего совершили, что уже казалось волшебством. Многие волшебники и ведьмы даже не осознавали, как далеко продвинулись современные технологии, в некоторых случаях они были даже более эффективны, чем магия.

Но не в данный момент, не сейчас.

Гермиона первой заговорила о том, как это можно осуществить: "открыть" магию с помощью науки, представить ее как некий элемент или соединение, или силу, что-то, что магглы могут понять, изучить и даже не считать чем-то столь суеверным, как волшебство.

Именно Гарри первым подумал о теории относительности и о том, как она может быть согласована с квантовой механикой. Его посетила мысль о том, что не все обнаруженные элементы теории на месте, что, возможно, сама магия — это то, чего не хватает.

— Мы создадим корпорацию, — прошептала ему Гермиона, когда они, прислонившись друг к другу, сидели на потертом ковре в доме на площади Гриммо, а перед ними тихо потрескивал в камине огонь, поддерживаемый Кричером. — Может быть, начать с фармацевтики. Генетически модифицированные растения, которые на самом деле вообще не модифицированы; мы можем ввести магические виды растений под самым носом министерства. Концентрированные сыворотки из магических организмов для того, чтобы вылечить простуду или грипп, или рак. Уколы, которые могут срастить мышечные разрывы и восстановить кости. Зелья, сваренные в промышленных масштабах и названные лекарствами. Кто может подумать, что изначально это магия? Мы просто станем предпринимателями.

Было уже поздно, ей следовало вернуться домой больше часа назад. Но планирование и мечты заставили их потерять счет времени, делясь мыслями о том, как все могло бы быть. За их спинами были разбросаны бумаги: блок-схемы и графики, идеи и стратегии на будущее. Гарри провел рукой по ее мягким вьющимся волосам; жар от огня заставил статические разряды искриться между ними.

— И мы можем заключить контракт с правительством в частном порядке, — пробормотал он в ответ. — Можем поставлять им сыворотку правды — новый препарат для допросов, прежде чем он станет мейнстримом. Это обеспечит нам определенную степень безопасности, политическую власть.

Гермиона сморщила нос, Гарри почувствовал это своим плечом и понял, что идея ей не понравилась.

Но она все равно кивнула.

— А потом, когда все это примут, мы пойдем дальше. Представим людям все более и более впечатляющие вещи. Весь мир будет использовать наши изобретения. Они назовут это прогрессом. Наукой.

— Это и есть наука, —ответил Гарри с улыбкой, наблюдая, как красные огоньки пламени кружатся, искрятся и жадно поедают зеленое дерево, горящее в них. Один узор подпитывает другой, зеленая жизнь замирает прежде, чем огонь разгорается ярче.

Желтый свет появлялся и исчезал — Кричер приносил горячий шоколад из кухни, привычно замирая в дверях и прислушиваясь к ним, ожидая хотя бы намека на какое-нибудь задание.

Возможно, старому эльфу захотелось бы иметь компаньона. Ему определенно стало скучно просто приносить еду и убирать дом на площади Гриммо.

— Как ты думаешь, что произойдет, если министерство магии обо всем узнает? — тихо спросила Гермиона спустя пару минут.

Гарри нежно прижал ее к себе.

— Зависит от того, когда они узнают. Попробуют остановить нас, если будет еще не поздно. Если не успеют, станут проводить бесконечные собрания, на которых будут стонать по поводу неизбежного разрушения нашей культуры магглами. Начнут подписывать множество документов и отправлять дроны в каждое министерство магического мира, чтобы поделиться этими ужасными событиями.

Гермиона рассмеялась, но он все еще чувствовал, как напряжены были ее плечи.

Гарри вздохнул.

— Ничего, что стоило бы сделать, невозможно без риска. Я не буду приводить примеры из истории на этот счет. Мы не знаем, что они сделают, пока это не произойдет. Все, что мы можем, — это двигаться вперед и готовиться к любому сценарию.

Гермиона вскинула подбородок, и Гарри посмотрел вниз, на движущийся сине-фиолетовый свет, великолепное созвездие цветов в движущихся потоках.

— Надейся на лучшее, готовься к худшему, — проговорила она с улыбкой в голосе.

Гарри улыбнулся в ответ и мягко наклонился вперед, чтобы встретиться с ней лицом к лицу.

* * *

Когда в колледже объявили зимние каникулы, его тетя ясно дала понять, что, как и любой студент колледжа, проводящий много времени вдали от дома, он должен вернуться в Суррей и по крайней мере несколько дней провести в компании своей семьи.

После первого дня Гарри с любовью думал о своей лаборатории.

Через три дня он даже начал скучать по Кричеру и его непрекращающимся потоком требований способов, как услужить хозяину.

В отсутствие Гарри его тетя провела перестановку и в первый день он потратил слишком много сил, осматриваясь и запоминая новое расположение стульев и столиков в гостиной. Тетя Петуния поставила большое пластиковое дерево перед широкими пылающими окнами, черные листья которого были подсвечены металлическими украшениями и электрическими лампами.

Когда первая партия ламп сгорела под его взглядом, Гарри приказали сократить использование магии хотя бы до Рождества.

Дадли привел на обед свою девушку, дочь инспектора местной полиции, с которой он встречался вот уже два года, — коротышку, обладающую пурпурным узором и предпочитающую, чтобы ее называли Би, а не Беатрис, что, по ее словам, было слишком старомодно. Гарри никогда раньше не проводил много времени в ее обществе, и после их совместного обеда был несказанно этому рад.

Би была, одним словом, игривой, ее энергия буквально пенилась, переполняя ее, как непрекращающийся фонтан — красочное зрелище, которое угрожало обернуться для него головной болью. Для магглы ее душа была будто яркий маяк счастья. Гарри очень хотелось спросить, нет ли у нее в родне магов, но это вызвало бы неловкие вопросы, которые вряд ли оценил бы Дадли.

Гермиона, сидевшая рядом с ним за обеденным столом, вложила свою руку в его ладонь, и Гарри расслабился от прикосновения, глядя на гораздо более спокойный свет рядом с ним.

Он улыбнулся ей, чувствуя, как она в ответ сжимает его руку.

В течение следующего часа он не отпускал ее ни на минуту: то обнимая ее за талию, то касаясь руки, и каждое прикосновение делало семейный ужин намного приятнее.

И он изо всех сил старался не обращать внимания на хихиканье Дадли в ответ на его откровенно влюбленные действия.

1997.

Вернувшись на площадь Гриммо после недели, проведенной с Дурслями, Гарри глубоко вздохнул и погрузился в молчание.

Как бы он ни любил свою тетю, ее постоянная активность, будь то готовка, уборка или шпионаж за соседями через занавески вместе с постоянными комментариями, его утомила. Привыкнув к одиночеству, Гарри было непросто выдержать чрезмерную суматоху в доме Дурслей.

Ему нравился порядок, заведенный в собственном доме. Неужели он стал капризным?

— Хозяин — дома! — донесся через коридор высокий голос Кричера, и Гарри улыбнулся, увидев, как желтый цвет приближается со стороны кухни.

Он бросил плащ на вешалку, оставив перчатки на столике у входа, и с удовольствием стянул оранжевые сапоги из драконьей кожи.

— Наконец-то! С Новым Годом, Кричер, — проговорил он и прошел мимо домового эльфа, направляясь к своей комнате.

— Хозяину принести что-нибудь? — голос эльфа последовал за ним вместе с легким топотом ног по дереву.

— Нет, — ответил через плечо Гарри, прежде чем подняться по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

— Хозяин уверен? — домовой эльф следовал за ним, и в его голосе прозвучала странная нотка отчаяния.

Гарри нахмурился и остановился на верхней ступеньке лестницы.

— Ты в порядке?

Эльф пошевелился, в тишине скрипнула половица.

Гарри посмотрел на него, используя свое улучшенное зрение, и увидел поникшего эльфа, стоявшего рядом с ним, опустив уши.

Но прежде чем он успел что-либо сказать, словно цветок, распускающийся на солнце, Кричер расправил плечи и поднял подбородок, тело его почти вибрировало от энергии.

Его энергии.

— Сейчас Кричер в полном порядке, хозяин Поттер, — проговорил домовой эльф, и внезапная радость в его голосе противоречила предыдущим умоляющим интонациям.

— Подожди,— остановил его Гарри, когда желтый свет закружился в начале аппарации. — Что ты имеешь в виду?

Кричер заколебался, рассеянно прижимая пальцы к груди.

— Кричер очень рад, что хозяин вернулся.

Гарри нахмурился.

— Ты не выглядел столь радостным до этого момента.

Домовой эльф пошевелился, и пол снова заскрипел.

— Кричер больше всего скучал по глазам хозяина, — признался наконец эльф, его голос звучал вызывающе, будто признание далось ему нелегко.

Гарри напрягся, в глубине его сознания мелькнуло подозрение.

— Мои глаза?

Эльф кивнул, быстро мотнув головой, и заговорил быстрее, его голос потеплел:

— Да. Хозяин иногда смотрит на Кричера и заставляет его снова чувствовать себя молодым и сильным. Кричер скучал по этому взгляду.

Услышав последнюю фразу, Гарри резко уменьшил поток своей силы, черты его домового эльфа снова стали желтыми и размытыми, будто маленькая вспышка света на знакомых стенах дома на площади Гриммо.

Он знал, что его взгляд влияет на других. У животных это обычно был страх. Магглы, получая увеличенную дозу энергии во время его продолжительного взгляда, обычно фокусировали ее на определенной задаче, которая была им привычна или приятна. У магических существ эффект был искажен: если волшебники, на которых он смотрел, признавали его источником ощущаемой энергии, они либо боялись, либо испытывали дискомфорт от прикосновения чужой магии.

Гарри даже не думал проверять долгосрочные последствия ежедневного воздействия собственной энергии и не тестировал ее воздействие на магических существ, вроде домашних эльфов. Он скорее предполагал, что они будут реагировать, как люди или животные, в зависимости от уровня их чувствительности.

Но Кричер говорил так, будто не только наслаждался ощущением этой энергии, но и активно искал ее. Это, конечно, объяснило бы, почему эльф так стремился угодить ему в последние несколько месяцев.

И этот факт заставил его серьезно задуматься.

— Понятно. Спасибо, что рассказал, — просто ответил Гарри и отвернулся, услышав, как эльф позади него исчез.

В своей комнате Гарри закрыл дверь и сел на кровать, глядя себе под ноги.

Он должен провести больше тестов, немедленно. Он должен знать, было ли это просто потому, что Кричер был домашним эльфом — волшебным существом, или причиной являлось большое количество получаемых им подобных взглядов.

Гарри должен был придумать способ остановить Кричера, чтобы он полагался лишь на энергию своей собственной силы. Не слишком ли много работы?

Но сначала ему нужно было поговорить с Гермионой.

— Каково это, когда я смотрю на тебя? — спросил Гарри напрямую, как только закончил описывать поведение Кричера.

Гермиона прикусила губу, ерзая на стуле в библиотеке, пытаясь решить, как описать это чувство.

— Ну... это не неприятно, — начала она и покачала головой. — На самом деле неприятно — совсем не то слово, каким я могла бы это описать. Я могу лишь сказать, что твоя магия будто... прикасается к моей собственной,— она снова остановилась, глядя в окно на прохожих. — Как это описать? — Она т-теплая... — Это заставляет мое сердце биться быстрее... Словно твои объятия... Или как прикосновения твоих пальцев к моей коже... И это заставляет меня чувствовать себя в безопасности. И я определенно очень-очень люблю это ощущение. Как будто ты поставил на мне знак, что я твоя.

Гермиона вскинула голову и заерзала на стуле.

— Я чувствую прилив энергии, но я не чувствую себя особенно сильной, и это ощущение исчезает, как только ты отворачиваешься, — на самом деле она не возражала, если бы он делал это чаще. В этом желании она могла лишь посочувствовать Кричеру.

Гарри вздохнул.

— Я снова говорил с ним сегодня утром, и не могу не провести параллель между тем, что чувствует он, и тем, что чувствует наркоман. Он признался, что очень устал, и что забота о доме берет свое. Он использовал энергетические всплески для уборки и приготовления пищи.

Это, конечно, объясняет, почему, как заметила Гермиона, в доме не так чисто, как в Хогвартсе. Она полагала, что домовому эльфу просто не нравился абсолютный порядок после десяти лет жизни в грязи. Или, может быть, он просто утратил сноровку.

Но теперь, зная, что эльф старался из последних сил, она почувствовала себя немного виноватой за все те времена, когда указывала ему на пыльные книжные полки.

— Он хочет уйти в отставку?

Ведь у домовых эльфов должно быть что-то вроде ухода на пенсию. Они не могли работать вечно.

— Домовые эльфы не уходят на пенсию. Их контракт длится до самой смерти, — голос Гарри был мрачен. Гермиона яростно выпрямилась.

— Что?! Это абсурд!

Лицо Гарри исказилось от отвращения.

— Я знаю. Но Кричер не хочет даже говорить о пересмотре своего контракта со мной, не впадая в истерику. Думаю, мне придется купить еще одного домового эльфа, чтобы он помогал ему.

Гермиона вздернула подбородок.

— Ни в коем случае, если их контракты настолько ужасны! Кто-то должен что-то сделать. Это бесчеловечно.

Гарри откинул голову назад и глубоко вздохнул, прежде чем выпрямиться.

— Я знаю. В волшебном мире наблюдается явное отсутствие гражданских прав для многих магических существ. Но сейчас мы ничего не можем с этим поделать.

Гермиона сложила руки на груди.

— Если Кричер не справляется с работой, потому что он стар, то сделай его моложе.

Гарри напрягся: Гермиона увидела, как напряглись даже его пальцы на подлокотнике кресла.

— Что?

Гермиона вглядывалась в его глаза, смотрящие будто сквозь нее.

— Я помогала тебе писать заметки о тестах, проведенных на осколке души. Ты подразумевал, что существует заметная разница между молодыми и старыми узорами. Если ты видишь эту разницу, значит, ты можешь и изменить один узор на другой.

Гарри беспокойно пошевелился, и потупил глаза.

— Гермиона, я...

Один взгляд на его виноватое лицо, и она вздохнула, внезапно осознав кое-что.

— Ты уже проводил тесты касательно изменения возраста!

Услышав это обвинение, Гарри съежился в кресле.

— Я...

Гермиона вскочила на ноги и топнула в пяти футах от него.

— Гарри Джеймс Поттер.

— Прости! — Гарри даже вскрикнул от ее сердитого тона. — В то время, после того, как ты расстроилась из-за души... а потом, после, все шло так хорошо... и я просто ...

— Остановись, пока не расковырял рану окончательно, — прервала его Гермиона. — Ты знаешь, как важно документировать все тесты для будущих экспериментов. Оставив меня в стороне, ты мог потерять ценные данные!

Гарри умоляюще поднял руки.

— Я не экспериментировал почти год. С тех пор, как Кричер дал мне медальон для практики. Я получил достаточно материала, чтобы сделать некоторые основные выводы, но зашел в тупик.

После секундного размышления Гермиона осторожно скользнула к нему на колени, улыбнувшись при виде того, как его расстроенное лицо тут же стало слегка удивлением и расслабленным от удовольствия. Его руки на мгновение задержались на ее плечах, прежде чем остановиться.

— Все эти эксперименты у тебя в голове, и я хочу, чтобы ты рассказал мне о них и о том, почему ты не хочешь делать Кричера моложе, — тихо заговорила она, положив руки ему на грудь. — И с нового ракурса я смогу увидеть то, что ты пропустил.

Гарри вздохнул, его грудь поднималась и опускалась под ее руками. Он прижал ее ближе, и Гермиона повернулась в его сторону, прижимаясь к нему в кресле, как будто оно было сделано для двух человек, а не для одного.

Он обнял ее за плечи, и его дыхание нежно взъерошило ее волосы.

— Ты будешь немного разочарована во мне, — наконец признался Гарри, и Гермиона покачала головой.

— У тебя есть причина для всего, что ты делаешь, даже если я не согласна. Несогласие — это не разочарование.

Гарри фыркнул и провел рукой вверх и вниз по ее руке, словно успокаивая встревоженную кошку.

— Я проводил тесты на животных.

Ну, пожалуй, она была сильно разочарована. Сердце Гермионы упало. Больше всего на свете она ненавидела опыты на животных. Факт, который он хорошо знал. Животные не могли дать согласия, и единственное, что она находила более ужасающим, чем маггловские лаборатории с животными, была сила, которую ощущали трансфигурированные животные, когда ученики магических школ практиковались на них, преобразуя их и иногда убивая. У животных не было прав в волшебном мире, независимо от их вида и размера.

— Продолжай, — прошептала она, и руки Гарри сжались.

Затем он неохотно заговорил сухими научными фразами.

— Я начал с Columba livia domestica, разновидности уличного голубя, которого поймал на улице. Стандартный бледно-голубой птичий узор. Сначала я практиковался в оживлении…

Пока он говорил, Гермиона закрыла глаза, прислонившись к его боку, и постаралась не думать о том, что для того, чтобы что-то оживить, нужно сначала убить. И что Гарри, как и любой ученый, не удовлетворился бы одним экспериментом. Это означало, что Гарри снова и снова убивал беззащитное животное.

И почему-то для нее эта мысль была хуже, чем осознание того, что он разобрал человеческую душу на нити света, чтобы увидеть, как устроена ее личность.

"Он должен знать, — напомнила себе Гермиона. — Мы оба должны знать".

Но в тот момент она предпочла бы оставаться в неведении.

Гермиона потратила неделю своего свободного времени, прежде чем возобновить их занятия, организовав новую папку, переплеты из хрустящей белой бумаги, быстро заполняемые записями и непроверенными гипотезами, а также ходом неудачных экспериментов.

Гарри тренировался не только на одном голубе. Он также испытал технику оживления на нескольких различных видах млекопитающих, в основном, на бродячих кошках или собаках, на неизвестной сове, а также на некоторых разнообразных растениях. Достаточно, чтобы подтвердить, что смерть в теле животного была временным состоянием, способным быть обращенным вспять с правильным восстановлением узора. Однако этого было недостаточно, чтобы подтвердить, сохранили ли животные прежнюю индивидуальность. У растений оживление обычно приводило к новому росту, почкам или листьям, формирующимся из ветви или стебля, а не обязательно восстановление старого облика.

Но в его экспериментах, направленных на то, чтобы снова сделать старые узоры молодыми, результаты были в лучшем случае неустойчивыми, а в худшем — полным провалом.

— Кажется, это не имеет научного смысла,— сказал он Гермионе, когда она сидела за своим столом в библиотеке. — Свет старого узора просто движется медленнее, хотя его сердце может биться с той же скоростью, что и у молодого. Когда я ускоряю этот свет, похоже, что жизнь изнашивает тело с экспоненциальной скоростью. В некоторых случаях проходит всего несколько дней, и они умирают. Единственный способ по-настоящему вернуть их обратно — это изменить не только скорость или возраст их света, но и обратить старый узор в новый, превратив его в совершенно новое молодое тело. Но я не мог осуществить это должным образом, не убив узор — я делал мертвое тело моложе, затем оживлял его, ускоряя его свет.

Гермиона постучала ручкой по столу, задумчиво сдвинув брови.

— Итак, в растениях действуют два элемента: свет их жизни, а затем нестареющий родовой узор. У животных три элемента: свет их жизни, который замедляется с возрастом, их родовой узор, который устанавливается для определенного вида в соответствии с цветом, и возраст его родового узора, который, по-видимому, определяется различными геометрическими формами?

Гарри кивнул, и Гермиона продолжила.

— Тогда у людей четыре стихии. Свет, отображающий жизнь и порой эмоции, родовой узор, чья бездушная основа белая, возрастной узор тела в формах, а затем душа, которая имеет уникальный цвет, но также и уникальные формы?

Гарри улыбнулся и со смехом покачал головой.

— Людей почти невозможно классифицировать. Не только их свет уникален, но и их формы, и эти формы стареют с различными скоростями, отличаясь одна от другой. Даже думать о старении человеческого образа жизни постоянно кажется невозможным, не рискуя случайно превратить его в кого-то другого.

Гермиона перевернула страницу и сделала еще одну пометку над простой нарисованной диаграммой.

— Вот почему мы начинаем с животных. У них нет четвертого элемента — души, чтобы учитывать ее наряду с уникальными геометрическими формами, — она нахмурилась, глядя в свои записи. — Хотя меня беспокоит мысль, что у магических существ нет уникальных душ, в то время как они, очевидно, обладают уникальными личностями. Как и животные, если уж на то пошло. Наверное, я всегда поддерживала идею, что каждый заслуживает того, чтобы попасть в рай, когда умрет.

— Я не уверен, что загробная жизнь — это рай, — возразил Гарри, — или вообще место, — он смотрел куда-то вдаль, задумчиво прикрыв глаза. — И то, что у людей есть уникальные души, которые куда-то уходят, не означает, что магические существа и животные не имеют уникального сознания. Я уже давно задаюсь вопросом, что происходит с этим сознанием, когда я меняю узор, и будут ли эти более молодые узоры иметь те же воспоминания, что и старые. Я меняю им мозги, Гермиона. Я реально не знаю, превращает ли это их в совершенно новую личность.

Гермиона отложила ручку и вздохнула.

— Я знаю. Я хочу сказать, что магия может все решить, но магия — это все же наука, а значит, она следует правилам. Изменение мозга в любом случае влияет на тело. Изучал ли ты определенные узоры для различных частей тела? Изменял ли все, кроме мозга?

Гарри сник.

— Я думал об этом, но это невозможно осуществить на данном этапе. Я почти не вижу разницы в отдельных частях тела снаружи, так как все они вместе составляют структуру тела. Для того, чтобы сделать это... — он побледнел, но продолжил: — Я должен был бы наблюдать каждый отдельный орган и каждую кость, пока этот узор был жив, должен видеть, как они вписываются в узор, и не раз. Более того, проводя опыты с каждым животным, я думал о анти-старении. Это было бы для меня повторное открытие человеческого и животного тел и пришлось бы запоминать каждую отдельную часть узора. Не все органы и плоть могут быть одинаковыми... для этого потребовались бы годы, посвященные исключительно одной этой задаче. Дублировать известные шаблоны легко, но их изменение... требует гораздо большего знания отдельных частей. Это нелегко исправить.

Гермиона закрыла блокнот и выпрямилась за столом, ее руки беспокойно двигались, пока она пыталась обдумать проблему.

— Ты создал дракона из камня без подобного знания. Как?

Гарри склонился над столом, темные волосы упали ему на лицо, когда он ответил.

— Легко. Во-первых, он не был живым. Он подпитывался моей собственной силой, и это, очевидно, была не лучшая идея для дуэли, потому как это истощило меня в течение нескольких минут. Я просто взял узор дракона, с которым столкнулся на Турнире, — он обладал уникальным и легкозапоминающимся родовым узором, и втиснул этот узор в камень под ногами, который дал дракону цвет камня, но рисунок дракона. Это была не очень аккуратная работа... Но я немного отвлекся. Как только я перестал его подпитывать, он развалился, снова превратившись в камень. Дракон не может жить с каменным телом, даже если каждый кусочек узора на месте. Если бы я попытался оживить его полностью, у меня бы ничего не вышло.

Гермиона хмыкнула в знак согласия, глядя в лицо Гарри, когда он наклонился над ней. Он, казалось, смотрел на ее пальцы, его глаза мерцали, но было трудно сказать определенно.

Она слегка улыбнулась.

— Как насчет обеда? И мы поговорим с Кричером о том, чтобы хотя бы попробовать. Если все остальное не удается, мы возвращаем его в его нынешнее состояние и пересматриваем вопрос о получении им дополнительной помощи.

Хотя она не наняла бы ни одного эльфа по контракту, который был равносилен современному рабству. Она была уверена, что Гарри согласится с ней на этот счет.

Он просиял.

— Договорились!

Кричер, не колеблясь, согласился стать их испытуемым. Гарри не был уверен, было ли это потому, что домовой эльф хотел снова стать моложе, или потому, что это означало, что Гарри сосредоточит на нем свою энергию и, несомненно, множество его энергетически подпитывающих Кричера взглядов.

* * *

На второй неделе нового семестра Гарри вновь пришел в свою лабораторию вместе с Гермионой. Он велел появившемуся Кричеру присесть. Гермиона придумала то, что, как она надеялась, было выполнимым планом, после нескольких предыдущих заметок о трансфигурации и манипуляциях с узорами.

Гарри провел это время, изучая узор Кричера, пока не убедился, что сможет воссоздать его, если что-то пойдет не так.

Кричер обладал неоново-желтым светом, как и все домашние эльфы, его свет был немного медленнее, чем у молодого эльфа, и все же его магия была все еще сильна. Его узор имел тенденцию к трапециям и параллелограммам, смесь острых углов и наклонных линий в короткой веретенообразной человекоподобной форме. И в своем исследовании старого эльфа Гарри заметил нечто такое, чего никогда раньше не замечал, бросая на эльфа лишь беглые взгляды: за желтым скрывалась гораздо более тонкая деталь, намного меньший узор внутри большего. Он не был уверен, был ли этот узор уникален только для Кричера и домовых эльфов, или это было нечто схожее с другими магическими существами. Гарри сделал мысленную заметку изучить это явление позже, когда они закончат свой текущий проект.

— Кричер готов, хозяин, — объявил домовой эльф, и Гарри улыбнулся, прежде чем сесть на другой стул в этой комнате.

Гермиона начала говорить, в то время как волшебное перо бегло записывало каждое ее слово.

— Первый тест, седьмое февраля, объект испытаний — домовой эльф Кричер, площадь Гриммо. Гарри временно остановит жизнь в объекте, а затем попытается изменить основной узор относительно форм, составляющих более молодое тело домового эльфа, основываясь на наблюдениях за другими домовыми эльфами в офисе регистрации домовых эльфов в Косом переулке. Когда узор будет изменен, Гарри ускорит его движение и отрегулирует скорость света, чтобы подтвердить его новое молодое состояние, а затем мы проведем опрос домового эльфа, чтобы узнать об изменениях в воспоминаниях и личности, если таковые имели место.

Как только Гермиона замолчала, руки Гарри крепче сжали посох, и он посмотрел на узор Кричера, съежившийся на стуле и болтавший ногами в нервном ожидании.

Затем Гарри заставил его пульсирующий свет остановиться.

Гермиона, находившаяся позади него, издала отчаянный всхлип, когда желтый узор осел на стуле, почти упав с него. Он знал, что ей не нравилась то, что они делают, несмотря на то, что это было для благого дела. Он также знал, что это был первый раз, когда она видела, как он убивал живое существо подобным образом.

Гарри выдохнул и выбросил из головы мысли о том, что она, должно быть, чувствует.

Он начал перестраивать узор, одну линию здесь, другую там, повторяя линии более молодых увиденных им узоров. Он полностью сосредоточился на своей задаче, даже когда услышал, как дверь в лабораторию открылась и снова закрылась.

Закончив, он повернулся.

Гермиона исчезла.

Бросив взгляд на распростертого Кричера, выглядевшего значительно моложе, Гарри подошел к двери и, нахмурившись, выглянул в коридор.

Свет Гермионы приближался, но он был тусклым от сильных эмоций.

— Ты в порядке? — спросил Гарри, и Гермиона, протиснувшись мимо него, встала рядом с пером.

Когда она заговорила, ее голос был жестким.

— Перо все еще записывает.

Таким образом, она ясно дала понять, что не хотела говорить об этом.

Еще раз нахмурившись, Гарри вернулся на свое место.

— Я закончил процесс омолаживания. Теперь я его оживлю. Время?

Голос Гермионы ответил твердо:

— Прошел час пятнадцать минут.

Больше, чем он подозревал. Кивнув, Гарри снова зажег свет Кричера — быстрый, живой ритм здоровья и силы.

Эльф дернулся и вскочил со стула, который с грохотом упал на пол.

Гарри затаил дыхание, пока Кричер приходил в себя.

Затем послышался голос эльфа, говорившего тем же шипящим тоном, каким он впервые услышал его больше года назад.

— Незваные гости! Как ты смеешь вторгаться в дом хозяина!

Свет Гермионы, и без того слабый, еще больше потускнел от разочарования. Гарри быстро заговорил, увидев в маленькой фигурке магию.

— Кто твой хозяин?

Эльф поднял руки в негодовании, магия вспыхнула в его ладонях, как живой желтый огонь.

— Хозяин — Орион Блэк!

Прежде чем заклинание было произнесено, Гарри остановил свет эльфа, и существо с неприятным хрустом упало на деревянный пол.

Гарри вздрогнул и услышал стон Гермионы.

Затем он откашлялся.

— Эксперимент провалился. Регрессия тела кажется успешной, но объект потерял по крайней мере одно-два десятилетия памяти. Теперь я верну Кричеру его прежнюю форму.

— Нужно вернуть его узор, — быстро проговорила Гермиона, и Гарри услышал, как перо с грохотом упало на стол, на котором лежал пергамент. — Я буду снаружи, пока ты заканчиваешь.

Прежде чем он успел спросить, что случилось, дверь за ней уже закрылась.

Гарри вздохнул и откинулся на спинку стула, шея и ягодицы затекли от долгого сидения в одном положении.

Затем он посмотрел на мертвого Кричера, лежащего на полу, и снова принялся приводить его в прежний вид.

Два часа спустя Гарри увидел, что Гермиона свернулась калачиком на его кровати, накинув на ноги зеленую простыню.

— Попробуем еще раз, — тихо сказал он, не зная, спит ли она.

— Я не знаю. Нет.

Он подошел ближе, присел на край матраса.

— Ты скажешь мне, что случилось?

На мгновение воцарилась тишина, затем ее рука коснулась его руки, их пальцы переплелись.

— Просто еще одна разница в том, что мы видим. Было очень неприятно смотреть, как ты разрываешь и трансфигурируешь кожу и кости, прежде чем снова соединить их. Меня вырвало.

Ее голос дрогнул, Гарри втянул в себя воздух и закинул ноги на кровать, повернувшись так, что они оказались лицом к лицу.

— Мне очень жаль. Я не подумал, как может выглядеть этот процесс для тебя.

Он почувствовал, как задвигалась кровать, когда она покачала головой.

— Я в порядке. Я просто не очень хорошо справляюсь с видом к-крови, не после... т-тролля, — последние слова она буквально прошептала и крепче сжала руку Гарри. — Это нелепо, и я чувствую себя глупой из-за такой реакции. Я не собираюсь прекращать наблюдать за экспериментами, так что даже не говори об этом. — Гарри закрыл рот. Он собирался предложить именно это. — Я к этому привыкну. Это часть науки, не бывает все чисто и гладко. Иногда это бывает неприятно. Кричер в порядке?

Гарри потянулся другой рукой, пока не почувствовал ее теплое плечо, затем мягкими движениями провел по ее спине, отвечая:

— Он в порядке. Немного разочарован, что все еще старый и морщинистый.

Она прерывисто рассмеялась, потом пошевелилась, пока он не почувствовал ее дыхание на своей щеке. Мягкая кожа коснулась его собственной, и его зрение сузилось, пока он не увидел лишь красивые оттенки ее узора.

Несмотря на сложившуюся ситуацию, ему очень хотелось перевернуть ее на себя и искупаться в ее свете. Он прекрасно понимал, что они находятся в его постели, в ситуации, в которой он никогда раньше не был, и которая, вероятно, доставляла ему слишком много удовольствия.

Затем Гермиона мягко потерлась лицом о его лицо, и он почувствовал на нем высохшую жидкость, почувствовал соленый запах слез. Все мысли о сексе были отодвинуты на задний план, это было куда менее срочно, чем тот факт, что его Виола чувствовала себя несчастной.

Гарри притянул ее ближе и прижал к себе, ее волосы упали на его руку, другая рука крепко сжала ее, когда он прошептал ей на ухо.

— Это был только первый эксперимент. Мы попробуем другие наши идеи, по одной в неделю в течение следующих двух месяцев, как мы планировали. Если все они потерпят неудачу, мы приобретем еще одного эльфа. Я даже не уверен, что хочу добиться успеха, — когда Гермиона дернулась в его руках, Гарри издал смешок. — Я не хочу, чтобы что-то жило вечно. Это кажется большой ответственностью — быть источником чьей-то молодости. У меня достаточно уникальных способностей, чтобы продержаться всю жизнь.

Ее губы растянулись в неохотной улыбке.

— Наверное, ты прав. Мы все равно попытаемся.

— Да, — Гарри рассмеялся не на шутку. — Если такая возможность существует, я должен знать, даже если буду сожалеть об этом.

— Я уверена, что каждый ученый, открывающий что-то грандиозное, чувствует то же самое. Как твой кумир.

Гермиона намекала на Альберта Эйнштейна, немецкого физика, чьи работы Гарри изучал так тщательно. Гарри скорее надеялся, что вместо этого он будет его образцом для подражания; будь у него хотя бы половина интуиции и проницательной натуры Эйнштейна, он, конечно, видел бы гораздо яснее в решении своих собственных проблем.

Но с другой стороны, Эйнштейн был просто человеком. Он, без сомнения, так же боролся со своими открытиями, как и с тем, к чему они привели. Одно простое уравнение, которое в конечном итоге привело к созданию оружия, сила которого превышала все, что когда-либо создавал волшебный мир.

Гарри чувствовал, что даже Адское пламя уступает маггловской атомной бомбе.

Гермиона зевнула и расслабилась. Немного подумав, Гарри схватил зеленое одеяло под собой и вытащил его, чтобы укрыть их обоих.

— Просто немного вздремнем, — прошептала Гермиона, ложась на подушку.

Гарри положил руку ей на плечи, вдыхая ее неповторимый аромат и издавая довольный звук.

— Хорошо.

* * *

Все эксперименты провалились. К тому времени, когда март подошел к концу и начался апрель, и Гарри, и Гермионе надоело испытывать что-либо на Кричере, который, будучи терпеливым, все так же нуждался в энергии Гарри, как и в начале.

Гарри нравилось, что его используют в качестве наркотика, даже меньше, чем мысли о том, что он может стать неким псевдоомолаживающим эликсиром.

— Мы сделали все, что могли, — сказал он Гермионе, резким жестом указывая на блокнот в ее руках. — Больше нечего пытаться, если ты не готова провести инвазивные эксперименты на его внутренних органах.

Гарри не нужно было видеть, как ускорился ее пульс, чтобы понять — эта мысль очень сильно ее беспокоит. Несмотря на то, что Гермиона стойко перенесла все их последующие опыты, было очевидно, что они по-прежнему ей неприятны.

Кто мог ее винить?

— После окончания учебного года мы отправимся в регистрационный офис и начнем поиск приемлемого контракта с домашними эльфами, — сказала она, и свет ее рук беспорядочно задвигался. — Я уже должна начать готовиться к выпускным экзаменам по выходным.

— Значит, мы закрываем этот проект?

Гермиона вздохнула, но подошла к столу и со стуком уронила на него книгу.

— Да. Ориентировочные выводы заключаются в том, что воспоминания и личность напрямую связаны с возрастом узоров, — она замолчала, и он почувствовал на себе ее взгляд. — Ты знаешь, что это, вероятно, не относится к людям? Если душа содержит сознание и является отдельным элементом, теоретически ее можно взять из старого тела и поместить в новое. Как и в тот амулет Волдеморта, который ты уничтожил.

Он поморщился.

— Ты права. Однако я не хотел бы проводить подобный эксперимент.

Она фыркнула.

— Хочешь верь, хочешь нет, но испытания на людях в волшебном мире не регламентируются, лишь бы было получено согласие. Правила гораздо более мягкие, чем в мире магглов, те на самом деле заботятся о жизни людей, чтобы все было сделано правильно.

Гарри фыркнул в ответ.

— Пока министерство не узнает, что мы проводим эксперименты над душами. Магия, относящаяся к душам, считается темной магией, а потому незаконной.

Гермиона вздохнула.

— Я знаю. Я могу понять, почему, даже если я не полностью с этим согласна. Нужно же как-то проводить исследования.

— Это возможно, — Гарри повернулся к ней, — если ты работаешь с невыразимцами и никогда не делишься своими выводами ни с кем, кроме министерства.

Она рассмеялась и подошла ближе, чтобы взять его под руку на выходе из библиотеки.

— И мы оба знаем, что этого никогда не случится. Я твердо верю, что знание не должно храниться в секрете.

Гарри поднял бровь.

— Это неправда. Ты считаешь, мы должны держать в секрете мои способности.

Гермиона слегка ущипнула его.

— Это не одно и то же!

Гарри немного отстранился и, усмехнувшись, потерев больное место.

— Ханжа!

Ее свет придвинулся ближе, и он отпрыгнул в ответ, прежде чем ее рука успела ударить его по голове.

— Нет! Я... — фыркнула она. — Эгоистка! Единственный человек, который может скрывать знания, — это я.

В ее голосе звучало веселье. Гарри рассмеялся.

— Это определение слова "ханжа" в одном предложении. Поздравляю.

Она бросилась к нему, Гарри увернулся и побежал в сторону кухни, быстро окидывая взглядом препятствия.

— Вернись! — крикнула Гермиона у него за спиной, и ее смех превратил команду в дружеское предложение.

Улыбка Гарри стала шире. Он обошел Кричера и направился на кухню.

— Заставь меня! — бросил он через плечо.

— О, сам напросился, — ее голос был полон решимости. У Гарри было достаточно времени, чтобы увидеть зеленый и оранжевый цвета ее палочки в руке.

Затем его мир стал сине-фиолетовым, и он, спотыкаясь, остановился.

"Дьявол, она наложила на него заклинание головного пузыря. И когда она успела освоить невербальные чары?!"

— Что же мне теперь с тобой делать? — судя по звуку ее голова, она приблизилась, удовлетворенная эффектом, и Гарри был слишком взволнован, чтобы даже потрудиться рассеять чары. Он улыбнулся, слепой, как летучая мышь средь бела дня.

Он определенно надеялся, что все, что она решит сделать, продлится долго.

* * *

— Мы готовы, мой Лорд, — произнес Крауч мягким голосом, в котором сквозило нетерпение. Позади него сотни глаз светились в темноте бледным огнем.

Том Риддл повернулся, поправляя рукав длинной мантии, под которым была спрятана палочка. Он встретился взглядом со своим ближайшим советником и увидел безумие в его горящих глазах. Риддл взглянул на других Пожирателей Смерти, стоявших рядом, словно группа молодых волшебников, собирающихся устроить какую-нибудь изощренную шутку. Предвкушение с намеком на страх.

Страх перед шестнадцатилетним мальчиком, которому, возможно, предназначено остановить Темного Лорда. Мальчик, который уже дважды нанес ему поражение. Спаситель волшебного мира.

Они уже знали маршруты, которыми он следовал, маггловский транспорт, которым часто пользовался, авроров, которые охраняли его и за которыми так легко было проследить, когда они передвигались из одного охраняемого чарами места в другое. Министерство настолько усердно защищало и наблюдало за своим Избранным, что совсем не обращало внимания, что творится прямо у них под носом.

Скоро Том Риддл увидит, как мальчик и лишь двое его охранников сражаются с целой армией инферналов.

* * *

Гарри сидел, откинувшись на спинку пассажирского кресла, когда увидел перед собой магическую стену.

— Стой! — закричал он и полетел вперед, удерживаемый ремнем безопасности, когда его дядя резко нажал на педаль тормоза; шины завизжали в знак протеста.

Но они все равно врезались в стену, передняя часть машины смялась, металл покорежился. Позади них в замешательстве гудели остальные машины.

Гарри моргнул, и стена, раздавившая капот, исчезла, но что-то осталось на ее месте.

— Да поможет нам бог, — хрипло произнес дядя Вернон.

Гарри шепотом спросил:

— Что ты видишь? — то, что увидел сам Гарри, было невозможно: белая пустота человеческих трупов, слишком много, чтобы сосчитать, легион смерти. Как этого никто не заметил?

— Л-л-люди. Они... они смотрят на нас. Трудно сказать в темноте... они выглядят не так. Они с-странные.

Солнце село несколько часов назад, еще до того, как дядя забрал его с площади Гриммо после долгого рабочего дня.

— Останься здесь. Запри дверь, — быстро приказал Гарри и не стал возражать, когда услышал, как дядя быстро набирает какой-то номер. Он открыл дверь и выскользнул, держа посох в руке.

Сзади быстро приближались два следовавших за ним на метлах аврора, один приземлился рядом на тротуаре, громко стукнув сапогами по асфальту.

— Мистер Поттер! Пойдемте с нами. Вы в большой опасности.

— Что это такое? — спросил Гарри, не отрывая глаз от огромного количества белого света.

— Инферналы. Садитесь на метлу, и мы доставим вас в безопасное место.

Инферналы. Мертвые зачарованные тела. Он не сомневался, что если приблизится, то увидит печать черной магии, скрытую в сверкающей белизне каждого трупа.

Инфернал, уничтожавший все на своем пути, обладал в десять раз большей силой и скоростью, чем обычный человек.

"Почему они еще не напали?"

— Что здесь происходит? — сзади послышались сердитые крики, люди покидали машины. Улица не была оживленной, но по крайней мере три машины остановились позади, а может, и больше. Молодой голос перекрикивал взволнованный ропот.

— У этого человека метла! И остроконечная шляпа!

Аврор выругался.

— Сейчас, мистер Поттер. Чем дольше мы ждем...

— А остальные? — тихо спросил он. — Кто защитит моего дядю и магглов?

— Ничего не поделаешь! Они могут напасть в любой момент, — голос аврора был настойчив, второй аврор кружил на метле над ними, осматривая местность внизу.

— Чего они ждут? — спросил Гарри, не обращая внимания на голубой свет протянутой руки.

— Кто знает? Пожалуйста...

Белая масса расступилась, и из середины показался знакомый ему узор, очень хорошо знакомый.

Узор, который он захватил, убил, оживил, разорвал в клочья, воссоздал заново и в конце концов снова уничтожил.

"Только не еще один чертов изломанный Волдеморт"

Аврор зашипел, Гарри увидел, как он перекинул ногу через зеленый свет метлы.

— Потребуется подкрепление, — произнес Гарри небрежно, в то время как аврор выругался и с криком поднялся над землей, обращаясь к своему товарищу наверху.

— Это Сам-Знаешь-Кто!

— Кто-то ранен? Что происходит? Кто эти люди? — послышался сзади приближающийся сердитый маггловский голос; кто-то, очевидно, пытался увидеть, что происходит в темноте.

— Садитесь в свои машины,— ответил Гарри, направляясь туда, где ждал кроваво-красный узор Волдеморта. — Эти люди вооружены.

Он услышал маггловские проклятия и испуганные крики, обращенные к остальным. Несомненно, благодаря дяде через несколько минут приедет полиция. Для данного инцидента потребуется усилия минимум дюжины стирателей памяти, когда они, наконец, прибудут.

Гарри крепко сжал посох в руке и медленно двинулся вперед, и чей-то голос окликнул его.

— Гарри Поттер! Я пришел убить тебя!

"А то я не понял".

Гарри остановился в нескольких шагах, хмуро глядя на изломанный узор волшебника.

— Сколько вас там? С тремя из вас я уже сталкивался.

Волдеморт рассмеялся холодным пронзительным смехом.

— Ты никогда не узнаешь, Поттер.

Другие узоры приближались, и среди них виднелся серый оттенок Крауча-младшего, с которым Гарри столкнулся на Турнире.

Оставшиеся Пожиратели Смерти, которых разыскивало министерство, выстроились в линию и были готовы, в их руках сияли палочки.

— Почему ты пришел за мной? — тихо спросил Гарри, сгорая от нетерпения получить определенный ответ. — Это потому, что я побеждал тебя раньше?

Красный свет Волдеморта вспыхнул, Гарри на мгновение взглянул на него, используя свою силу и, увидев сердитое змеиное лицо этого волшебника, затем остановил поток своей энергии.

Ему понадобятся все его силы, когда на него нападут. Пять волшебников и бесчисленное количество инферналов. Немудрено, что авроры сели на метлы; Гарри не удивился бы, если бы они сразу же сбежали в министерство. Прошло всего несколько минут, и аврорам, вероятно, потребуется еще по меньшей мере минут десять, чтобы собраться и объединить силы.

Если Гарри уйдет, никто из присутствующих не выстоит и минуты. Пожиратели Смерти правильно предположили, что Гарри не оставит магглов беззащитными.

Он сжал обе руки на посохе и держал его перед собой, пока Волдеморт говорил.

— Почему? Разве недостаточно того, что ты заноза для меня? — инферналы начали двигаться, бесшумно окружая его, не дыша, лишь шарканье ног едва слышалось по потрескавшейся дороге. — Или того, что ты убил меня дважды? Или, что люди утверждают, будто ты сильнее меня?

Прошла еще минута. Пожиратели Смерти становились беспокойными из-за промедления своего хозяина, их огни мерцали, головы поднимались к небу. По крайней мере, они знали, что министерство скоро прибудет.

Вдалеке он услышал сирену.

— Или, может быть, я просто хочу увидеть, как ты умрешь, пусть даже не от моей руки. Я с удовольствием посмотрю, как моя армия разорвет тебя на куски.

Гарри закрыл глаза, они ему были не нужны. Он услышал смех Темного Лорда, нервное хихиканье волшебников позади него, множество звуков тел, двигающихся со всех сторон в ожидании команды атаковать.

У него не было времени ждать, да и какой в этом смысл? У инферналов было слабое место, большой недостаток, который он с удовольствием использует.

На самом деле, Темному Лорду следовало бы пересмотреть свое представление об армии, которая могла атаковать лишь физически и защищаться грубой силой и голой плотью.

— Убейте его! — прошипел Волдеморт, и белый свет всех фигур собрался ударить как один.

— Поттер! — услышал он крик сверху, единственный аврор в небе выкрикнул предупреждение.

Гарри улыбнулся, откинув голову назад; его разум расширился, чтобы увидеть узоры, собравшиеся вокруг него: белые люди без душ, без жизни, за исключением красно-черного топлива в их венах, связывавшего их с волей Волдеморта.

Человеческие узоры, пустые трупы, которые не могли вынести прикосновения огня.

— Финдфайр — прошептал Гарри, его собственный зеленый свет усиливался, собираясь в красном посохе в его руках, песня феникса в его голове вторила звукам его посоха.

Вокруг него собирались узоры пламени, белые, как инферналы, но жгучие, горячие, неукротимые. Огонь поднялся в форме феникса, широко расправив крылья, с длинным хвостом, струящимся за ним, пламя окутывало его форму, словно сияющий нимб.

Волдеморт закричал от ярости, когда оно обрушилось на инферналов, с единственной целью — поглотить их; белый свет становился ярко-белым от пламени, человеческие узоры менялись в огне менее чем за секунду, в мгновение ока; Феникс, полный дикого пламени и голода, бушевал среди них.

Гарри видел, как в своем полете он схватил двух Пожирателей Смерти, видел, как красная сила Волдеморта поднялась и на расстоянии отразила удар, серый свет Крауча сжался позади своего хозяина.

Феникс пел, или, возможно, это был лишь посох, гудящий под его пальцами от огромного количества энергии, проходящей через него.

Один Пожиратель Смерти бросился на Гарри, уклоняясь от огня и поднимая палочку, чтобы ударить. Гарри остановил бледно-красный свет колдуна, человеческий узор упал замертво, когда грязно-оранжевый свет его души поднялся, чтобы исчезнуть после потери тела.

Все больше и больше инферналов наступало, феникс Гарри съедал их целиком, его форма стала огромной, огненные перья падали в жидкое пламя, которое мчалось по голой земле.

Он услышал крики сзади: мужчины и женщины бежали от дикого пламени. Завыли сирены, полицейские ботинки ударились о землю. Гарри почувствовал запах горящей плоти и одежды, прохладный ночной воздух превратился в огненно-жаркий.

Пот выступил у него на лбу, Адское пламя вытягивало его силу, угрожая вырваться из-под контроля, как это было давным-давно, при испытании заклинания в Хогвартсе; оно пыталось уйти от цели, чтобы поглотить все на своем пути, обращая свой дикий взгляд на разрушение зданий вокруг и автомобилей позади.

— Я убью тебя! — закричал Волдеморт, одним взмахом палочки повернув от себя Феникса в сторону, чтобы тот напал на одного из последних оставшихся Пожирателей Смерти, повернувшегося, чтобы сбежать.

Темный Лорд шагнул к нему, палочка горела проклятиями, готовыми вырваться на свободу.

Гарри посмотрел на волшебную палочку и превратил зеленое дерево и оранжевую жилу дракона в коричневую хлопчатобумажную нить, безвольно поникшую в руке мужчины. Волдеморт закричал, и черные заклинания даже без палочки вырвались из его алого тела, кинжалы взвились в воздух, чтобы пронзить Гарри.

Сбоку вспыхнул серый свет; в руке другого волшебника была палочка, он выскочил, атаковав вместе со своим хозяином.

Гарри отпрыгнул назад и с медленным сердитым биением сердца схватил их души и разорвал их на две части.

Падая на землю, Крауч закричал, в его голосе слышался тот же ужасающий звук, что издавал медальон, когда Гарри пытался превратить душу, содержащуюся в нем, во что-нибудь иное.

Волдеморт не упал: его изломанный узор, потрепанный, изорванный и расколотый, казалось, висел, цепляясь за тело, в котором он обитал, держась из последних сил. Волшебник закричал, стараясь оставаться в сознании, и Гарри схватил обе души и разорвал их снова, замедляя пульс их жизни, обращая ее в смерть.

Он смотрел, как исчезает серый свет Крауча, разбитый рукой Гарри на множество частей, каждая из которых исчезала одна за другой, а неразрушенное белое тело оставалось на земле.

Волдеморт опустился на колени, и Гарри взглянув на него, увидел широко раскрытые и неподвижные глаза, шары в черепе, в котором больше не было сознания. Красный цвет его души, расколотой слишком много раз, разбитой и сверкающей, как осколки упавшего зеркала.

Волшебник безвольно упал вперед, а огненный Феникс повернулся и запел, готовый поглотить их.

Гарри схватил белый огненный узор и одним рывком превратил его в водный, и жар пламени мгновенно сменился холодным туманом, который опускался мягкими каплями голубой дымки.

Гарри обернулся и огляделся.

Пожиратели Смерти и инферналы были мертвы: то, что не поглотил огонь, лежало разбросанным белыми кусками, расплавленными телами и конечностями, беспорядочно расположенными в жутком узоре. Здания, выстроившиеся вдоль улицы, казались нетронутыми, и его огонь так и не достиг машин, находящихся по обе стороны битвы, хотя пустой автомобиль поблизости выглядела довольно покореженным.

Гарри снова посмотрел на Волдеморта: тот упал лицом на землю. Что-то привлекло его внимание: узор, которого он никогда раньше не видел, дыра на руке мертвого белого тела.

Но это была не дыра, не тень, это был свет. Свет, который не сиял, свет, сделанный из теней.

Что-то, что не имело смысла и не соотносилось ни с чем, что он когда-либо видел.

Гарри опустился на колени, приглядевшись к телу, и увидел призрачный свет, прикрепленный к кольцу, сделанному из золотого сплава, резкую четкость узора, окруженного другим странным узором, находивщимся внутри камня. Он протянул руку и снял кольцо с пальца темного волшебника, затем встал, глядя на него у себя на ладони.

Это как-то связано с инферналами? Или причина, по которой еще одна часть Волдеморта обрела новое тело?

Или что-то совсем другое?

Свет-тень камня насмехался над ним, треугольные узоры, яркие тени, невозможность, которую он не мог объяснить.

— Гарри? — он сунул кольцо в карман и, обернувшись, увидел дядю, стоявшего рядом с двумя мужчинами с металлическими значками полицейских.

— Мистер Поттер, — второй аврор, предупредивший его сверху, приземлился рядом с ним с высокой метлой в руке. Он слышал, как полицейские ругаются, а дядя пытается бессвязно объяснить, что происходит. — Еще несколько авроров будут здесь через несколько минут. Мы разберемся с магглами.

Гарри молча посмотрел на него, его волосы намокли и прилипли к влажной коже в тумане.

— Как вы это им объясните?

Аврор не смотрел ему в лицо, он не поднимал глаз.

— О, в основном стандартные заклинания забвения, не требующие особого объяснения. Возможно, взрыв автомобиля или что-то в этом роде. Даже крушение, — его голос был нервным; Гарри убрал свою силу и прислонился к посоху, издав тяжелый вздох, усталость от изменения стольких узоров, наконец, начала сказываться.

Он становился сильнее; год назад он не смог бы так легко справиться с магией.

Гарри увидел, как вокруг них взорвался свет — несколько авроров аппарировали, свет их душ принес множество цветов на темную улицу, палочки они держали наготове, средние ряды удерживали их формирование, а внешние рассредоточились по сторонам, чтобы избежать любого потенциального вражеского огня.

Маггловские полицейские снова выругались, но вскоре были успокоены заклинанием, как только авроры поняли ситуацию.

— Только не мой дядя! — быстро закричал Гарри, направляясь к Вернону Дурсль. — Он со мной.

— Конечно, мистер Поттер, — быстро проговорил один из ближайших авроров, пятясь при его приближении, будто столкнувшись с драконом.

Гарри внезапно понял, что все авроры держатся на расстоянии, разговаривая вполголоса, пока они двигались по улице.

Когда он подошел к дяде, тот нерешительно спросил, все ли с ним в порядке.

— Да, — просто ответил Гарри и посмотрел на авроров. Когда каждый из них по очереди оглядывался на него, он видел, как они быстро отворачивались, сгорбив плечи от прикосновения его энергии, словно побитые собаки. Гарри снова вздохнул и покачал головой, тупо уставившись на разбитую машину дяди.

Сжав деревянный посох в руке, он снова сделал уникальный узор машины целым, металл автомобиля скрипел, разгибаясь и перестраиваясь, сложный двигатель воссоздавался на своем месте.

Любая электроника сгорела бы напрочь, и даже на старом автомобиле это означало, что стартер никуда не годится. Эту штуку нужно будет отбуксировать.

— Хорошее шоу, — сказал, наконец, его дядя, как только перестал смотреть на свою отремонтированную машину. — С этими... э-э... преступниками? И... огонь…

Гулкий голос мужчины слегка дрогнул, Гарри предположил, что одно дело знать, что у тебя под боком есть кто-то, способный на массовое уничтожение, и совсем другое — быть свидетелем этого лично.

Возможно, его дядя проявит снисходительность, когда попросит его переехать на площадь Гриммо в конце учебного года.