Слепота/Blindness (гет)

Гермиона держала его руку в своей, проводя по выпуклым шрамам, оставленным камнем на его ладони; ее сердце билось слишком быстро, а эмоции были сдержаны ровно настолько, чтобы заставить себя молчать, пока она пыталась все обдумать.

Восьмигранный камень был глубоко врезан в ладонь, которая держала его прежде — длинные блестящие нити черного металлического цвета спиралью уходили в вены и мышцы, опускаясь под кожу, пока не остались видны лишь их очертания.

Внутри камня заметно светился символ дара смерти — ослепительно-белый на черной угловатой поверхности.

— Это совсем не больно, — прошептал Гарри, будто его мягкий голос мог смягчить удар. — Я... подумывал вырезать его, но при мысли о том, чтобы попытаться сделать это, камень ответил. Он вырастил эти... корни. Его узор охватил всю внутреннюю сторону моего запястья. Когда же я подумал о том, чтобы ампутировать его и отрастить новое запястье, корни снова выросли, уже до локтя. Я не осмелюсь даже попытаться удалить его теперь.

Дыхание Гермионы участилось, теперь она почти задыхалась от услышанного.

Она повертела его руку в своей, глядя на незапятнанную кожу его запястья и локтя.

Ей были видны лишь отметины на его ладони. Очевидно, то, что видел Гарри, находилось под кожей и на кости.

Все это время он продолжал шептать, поток его слов лился в тишину.

— Я и раньше думал, что Дары Смерти могут быть разумными. Они, должно быть, установили какую-то связь с моей душой, могут реагировать на мои мысли так же, как и на мои эмоции. Я уже некоторое время могу вызвать мантию-невидимку, мысленно поманив ее с другого конца комнаты. Я никогда... я не думал, что еще это может значить.

Он облизнул губы — нервный жест, который она считала достаточно беспокойным, чтобы успокоиться самой.

И все же он продолжал шептать, снова и снова.

— Я попробовал провести обряд вызова, думая, что без вращения его действие может быть сведено на нет. В наших предыдущих экспериментах три поворота должны были быть обязательными, помнишь? Но сейчас это не имеет значения. Камень способен вращать свой узор под моей кожей по моей команде. Он чувствуется... он ощущается, как еще один мускул, новый, которого у меня никогда раньше не было. Он двигается точно так же, как я двигаю пальцами рук или ног. При этом, нет никакого очевидного способа, которым он может двигаться, никаких мышц, костей или сухожилий. Узор просто движется, а вот сам камень — нет. Как будто его узор текуч в пределах его физической формы. Как... как метаморфомаг из моей команды. Она обладает человеческим узором, но это гибкий, текучий узор. Она…

Гермиона протянула свободную руку к его рту, чтобы остановить поток бессвязного шепота.

Поскольку он не мог перестать говорить, она не могла начать.

Поэтому она сдержала его слова и позволила тишине омыть их обоих.

Затем она убрала руку и посмотрела вниз на темное шрамообразное пятно на его ладони, живой драгоценный камень, который, очевидно, выбрал ее бойфренда своим новым хозяином.

Она отказывалась думать о мифических инопланетянах и о том, что часто случается с их хозяевами.

— Гарри, — Гермиона прочистила пересохшее горло и продолжила: — Я хочу посмотреть эти воспоминания. Я хочу попросить тебя отказаться от использования камня снова, по крайней мере, пока мы... не поймем больше. Существуют разные паразитические магические болезни, а так же объекты. Черт возьми, даже люди могут быть паразитами, учитывая этот дурацкий крестраж, который ты носишь в голове. Мы должны убедиться, что этот... этот камень не причинит тебе вреда. Я... там должно быть что-то еще…

Она замолчала, глубоко вздохнув, глядя в родные зеленые глаза, которые с отчаянным доверием смотрели ей в душу.

— Должна быть какая-то информация о темных предметах и магии, которая может ассимилироваться в человеческие тела. Это часть классификации чего-то темного, способного изменять и манипулировать человеческими телами и личностями против их воли. С тобой все будет в п-порядке.

Последнее она сказала скорее для себя, чем для него. Гарри вздохнул и осторожно высвободил свою руку из ее, подняв ее ладонь к лицу.

— Он не кажется мне чужим. Он ощущает себя частью меня. Он не злой или темный, он как... семья. Я не думаю, что он причинит мне боль больше, чем я сам могу ее себе причинить. Или, скорее, это не причинит мне вреда, потому что это будет все равно что причинить вред самому себе.

Гермиона закусила губу, ничуть не успокоенная этим заявлением.

— Это ненормально, Гарри. Объекты не могут просто внезапно взять и решить, чтобы их усыновили, будто они бездомные дети. Они делают то, для чего были созданы. Мы думали, что камень предназначен для того, чтобы возвращать мертвых, а когда это не удается, его можно использовать для общения с ними. Теперь я думаю, что мы упускаем что-то жизненно важное.

Гарри скривился.

— Опять эта чертова история. У нас есть веское предположение, что объекты были созданы как части целого. Может быть, этот камень даже был создан последним, так как это единственный известный нам камень, носящий данный символ. Возможно, нам не хватает третьей части.

Гермиона быстро покачала головой, это движение было почти агрессивным.

— Последнее, что нам нужно, это еще один Дар Смерти, который присоединится к тебе. Кем бы ни был Повелитель Смерти, я не думаю, что он будет обладать какой-то суперсилой. Это может превратить тебя в то, что ни один из нас даже не признает, да и не захочет, и оно, вероятно, не даст тебе выбора в данном вопросе. Я не думаю, что нам нужно искать Старшую палочку как способ решения проблемы.

Она увидела, как блеснули его глаза, и подумала, что он уже искал ее.

И вместо того, чтобы удивляться, она просто спросила:

— Ты ведь уже искал ее?

Его голова дернулась, потом медленно покачнулась.

— Нет. По крайней мере, не сознательно. Но какая-то часть меня... она наблюдает. Просто наблюдает. Ждет.

Гермиона сплела пальцы вместе и крепко сжала их, не позволяя им дрожать.

— А чего на самом деле добивались братья Певерелл? Бессмертия? Каждый из этих предметов имел свое предназначение.

Гарри опустил ладонь и осторожно положил ее на ногу, будто на его руке была открытая рана.

— Они хотели победить Смерть во всех ее проявлениях. Зная, что мы делаем сейчас, кажется, что они хотели каким-то образом обойти посмертие. Они просто делали это по-разному. Палочка должна была сделать волшебника достаточно сильным, чтобы его нельзя было убить. Камень, чтобы вернуть тех, кто был уже мертв. Мантия, чтобы... я полагаю, защититься от смерти. Это не соответствует порядку в истории, но я могу сделать несколько обоснованных предположений о том, как это произошло.

Гарри встал, начав расхаживать по комнате, и она увидела, как его пальцы скользят по камню в ладони.

— Волшебная палочка создана. Но в то время как она предотвращает поражение в открытой дуэли, она также и уничтожает своего владельца. Это не похоже на предотвращение смерти. Она достаточно разумна, чтобы каким-то образом найти способ и привести своего владельца к смерти. Она стремится убить того, кто владеет ей, даже если это мешает ему быть убитым. Загадка, которая, кажется, присутствует во всех Дарах Смерти.

Он повернулся, прошел мимо, снова повернулся, шагая ровно и размеренно.

— Затем, возможно, используя некоторые из тех же исследований, создается камень. Братья не смогли предотвратить смерть, поэтому теперь они собираются обратить ее вспять. Но, хотя он может вернуть мертвых обратно, не может вернуть их к жизни. Поэтому камень не создает жизнь и не побеждает смерть, но является промежуточным этапом. Он также разумен, возможно, из-за самой природы своего узора. Следом идет мантия.

Гермиона смотрела, как серебряные складки мантии-невидимки колыхались на невидимом ветру там, где она лежала поперек брошенного Гарри стула, словно верный пес, услышавший, как хозяин зовет его по имени.

Гарри остановился и наклонился, чтобы взять ее в руки, прежде чем продолжить расхаживать по комнате.

Может быть, она ошибалась насчет того, кто здесь хозяин, а кто верный пес.

— Мантия, которая скрывает своего владельца от смерти. Она не может быть повреждена, может действовать как тип защиты, так что никакое заклинание не может повредить тому, кто ее носит. Возможно, она даже спасет от болезни или недуга. Но ее владельцы все равно будут стареть. Время все еще идет против них. Так что в конце концов мантия передается другому носителю. Каждый объект сам по себе является неудачей.

Гермиона заговорила, когда он снова замолчал.

— Но на камне изображены все три символа. Он должен был быть создан последним.

Гарри медленно кивнул.

— А может быть, камень и мантия были созданы в одно и то же время двумя оставшимися в живых братьями. Может быть, они даже планировали воскресить первого брата. Я не думаю, что мы когда-нибудь узнаем об этом. Но палочка была потеряна вместе со смертью первого. Возможно, второй или третий брат поняли, что только со всеми тремя они смогут достичь своей истинной цели.

— Бессмертия, — догадалась Гермиона.

Гарри нахмурился, безучастно уставившись в пространство.

— Это очевидный ответ. Возможно, он даже окажется верным. Но я в него не верю. Зачем называть человека, который владеет всеми тремя дарами, Повелителем Смерти, если он не овладевает чем-то большим, чем просто собственная смерть? А что, если власть появляется не над собственной смертью, а над посмертием? Бессмертие может быть побочным продуктом этого. Возможно, если бы такой уровень мастерства был достигнут, бессмертие могло бы стать даром тому, кого они выберут. Даром, который тоже можно было бы забрать. Власть. Полный контроль. Кто знает, чего можно было бы достичь, имея контроль над загробной жизнью всего мира?

Гермиона вздрогнула и на этот раз не смогла сдержать свою реакцию на его слова. Гарри повернулся к ней, опустился на колени и приблизил свое лицо к тому месту, где она сидела в одном из его кресел.

— Они потерпели неудачу. Их изобретения не работали по отдельности, и братья так и не выяснили, работают ли они объединившись. Сколько времени прошло, прежде чем два дара оказались у одного и того же владельца? Скорее всего, палочка никогда не появится, если она даже и уцелела. А она могла быть уничтожена.

— Ты же сам в это не веришь, — заметила Гермиона, и Гарри поморщился.

— Это маловероятно, да. Но не с веществом, которое составляет его структуру. Что-то из этого должно быть частью нашего мира, чтобы распадаться или разрушаться. Но это не значит, что волшебная палочка не находится где-нибудь в подземной пещере или не зарыта, или просто не затерялась в лесу. Для того, чтобы она появилась, нужно чудо. И если это произойдет, мы будем знать. Например, какой-нибудь непобедимый волшебник, странствующий по миру, в наши дни станет главной новостью.

— А если это случится? — возразила Гермиона. — Что тогда? Я знаю тебя. По крайней мере, тебе придется пойти посмотреть на него. Возможно, вы даже решите посмотреть, действительно ли он непобедим.

Она увидела, как исказилось его лицо, и поняла, что была права. Увидев потерянное выражение его лица, она вздохнула и потянулась, чтобы обнять его.

— Я не нападаю на тебя, Гарри, — тихо проговорила она. — И я не говорю, что ты не прав. Я просто беспокоюсь из-за того, что все это значит. Мы должны быть готовы, вот и все.

— Как можно подготовиться к чему-то, если даже не знаешь, к чему готовиться? — снова прошептал Гарри, наклонившись к ней.

Гермиона отстранилась, глядя ему в лицо.

— Конечно, мы сделаем все возможное, чтобы выяснить, к чему готовиться. А пока мы не позволим этой возможности разрушить нашу жизнь. Точно так же, как не позволили крестражу погубить нас.

Она увидела, как что-то мелькнуло у него на лице — мысль, мгновение ясности.

— Дары Смерти отзываются только на мою душу. Они ни в малейшей степени не тронули крестраж и не манипулировали им. Возможно, одно отменит другое. Если крестраж каким-либо образом внезапно попытается повредить мою собственную душу или узор, один из даров отреагирует. Я в этом уверен.

Гермиона не была так уверена. Но она все равно кивнула.

— Возможно. А сейчас, — она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, — что мы будем делать с этим камнем? Я не знаю, как мы объясним его... новое местоположение.

Гарри покрутил ладонью взад-вперед, затем пожал плечами, и на его лице появилась кривая улыбка.

— Магией, если придется. А пока простых чар гламура будет достаточно, чтобы уберечь его от любых фотографий. Либо скажем, что это просто... уникальная татуировка?

Гермиона в ответ закатила глаза.

— Ты ведь знаешь, что Темный Лорд Гриндевальд практически поклонялся Дарам Смерти? И теперь его символ на самом деле светится из камня, вложенного в твою ладонь.

— Он светится? — спросил Гарри с ноткой волнения в голосе. — Интересно, он питается магией Даров Смерти или моей собственной? Значит ли это, что он активен? — Гарри ненадолго замолчал. — Насколько он яркий?

Гермиона откинулась назад и застонала.

* * *

Сентябрьское заседание Визенгамота началось, как обычно, с оглашения общего плана.

Гарри откинулся на спинку выбранного им кресла, обе его руки были одеты в легкие хлопковые перчатки, которые прикрывали его изумрудный оттенок более светлым оттенком зелени.

Чем тратить магию на чары, которые некоторые из присутствующих волшебников могли видеть насквозь, проще было просто надеть физическое прикрытие. Никто не стал бы подвергать сомнению этот выбор, да и вообще не стал бы задумываться дважды. В конце концов, это всего лишь перчатки.

Но Гарри обнаружил, что ему не нравится это прикрытие. Камень зудел под тканью, не желая быть спрятанным. Он хотел сиять, он хотел видеть и быть увиденным.

Даже не имея зрения, он терся под тканью, которая закрывала его узор от окружающих. Камню нравилось быть в кольце; возможно, если он устанет от своего теперешнего положения на его ладони, то захочет отделиться и снова превратиться в простой камень.

При этой мысли Гарри увидел, как на его запястье, там, где приоткрылся рукав мантии, вспыхнул черный свет. Узору Дара Смерти было не до шуток.

Лорд Дамблдор поднял темно-синий узор руки, привлекая внимание к трибуне. Он сделал широкий жест, обрывая текущий спор о котлах, который продолжался весь год.

Один из членов Визенгамота даже подошел к Гарри на прошлом заседании, чтобы спросить его собственное мнение по поводу предложения об изменении стандартных толщин.

У Гарри не было своего мнения по этому вопросу. Он слышал обе стороны и мог лишь предполагать, что одна сторона использует несколько предотвратимых несчастных случаев, чтобы продвинуть вперед законодательство, которое навредит одному производителю котлов, одновременно повышая продажи другого производителя. Это был явный пример использования политики в качестве капиталистического оружия, нацеленного на то, чтобы стрелять в конкурентов там, где это больше всего ранит.

Но Гарри, как и большинство членов Визенгамота, уже устал слушать, как обе стороны заряжают свои пресловутые пистолеты. Он нисколько не сомневался, что наиболее яростно спорившие члены совета были теми, кто ставил деньги на этот закон.

— Пока лорд Нотт не даст убедительных доказательств того, что эти несчастные случаи были связаны с толщиной этих котлов, а не с кислотностью самих ингредиентов, я не вижу причин продолжать выслушивание этой дискуссии.

Благослови Господь Дамблдора. В этот момент Гарри почти нравился этот человек. По круглому залу прокатилось ворчание; волна звука, цвета и запаха сотен тел, вынужденных тесниться, чтобы поспорить.

Треть Визенгамота даже не присутствовала. Мало кто ожидал многого от этого заседания, год спустя после того, как Гарри Поттер встал на защиту домовых эльфов и с тех пор не предпринимал никаких политических шагов.

— Двигаемся дальше. Есть ли еще предложения для обсуждения?

"Но год должен быть отмечен юбилейным движением", — подумал Гарри. У него была запланирована и готова его следующая речь, тонкий изящный монолог, который Гермиона помогла ему запомнить, копаясь в законодательстве, выискивая положения, связанные с оборотнями и статистике, которая показывала только увеличение, а не уменьшение зарегистрированных случаев инфицирования за годы, прошедшие с момента введения действующего законодательства. Призыв к действию, создание безопасного убежища для оборотней, чтобы они могли уйти в те времена, когда не могли контролировать себя, удаление их, когда они были наиболее опасны для цивилизации.

Пусть это будет их собственная идея. Пусть они думают, насколько умными, насколько эффективными они окажутся.

Но прежде чем Гарри смог встать, один знакомый оттенок поднялся с другого конца зала и прочистил горло.

Хризохлористый узор. Коричневый оттенок с оливковыми акцентами, придавал ему вид издалека почти золотисто-зеленого цвета. Гарри узнал этот узор души, и сразу понял, что леди Лонгботтом, должно быть, покинула свое место по одной очень конкретной причине.

А именно, чтобы позволить своему внуку вырасти и принять вызов, который он сам себе бросил.

— Есть вопрос, который я бы хотел озвучить, — голос молодого волшебника был немного высоковат, но не дрогнул и не затих. Гарри сомневался, что многие вообще заметили нервозность, которая овладела им.

— Продолжайте, лорд Лонгботтом, — Дамблдор был мягок, в словах главного волшебника слышались отеческие нотки. Все присутствующие услышали эту мягкость и обратили на нее внимание. Волны британской магической политики могли подниматься и падать на тех, кто пользовался благосклонностью лорда Дамблдора.

Невилл прочистил горло.

— Я считаю, что действующее законодательство, запрещающее оборотням занимать рабочие места на государственных и общественных постах, является неоправданным и не выполняет своей цели защиты общества.

По залу прокатился ропот, похожий на низкий раскат грома. Лонгботтом продолжал говорить, не обращая на него внимания, и слова его звучали все быстрее, словно он чувствовал, что вот-вот произойдет взрыв.

— Я думаю, что мы должны возобновить обсуждение альтернативных методов защиты людей от изгоев-оборотней, а также позволить инфицированным работать и обеспечивать свои семьи, которые мы должны позволить им иметь.

— У оборотней не должно быть семей, — громко пробормотал волшебник с коричневым узором, сидящий неподалеку. Другой голос вторил его словам.

— Их всех нужно собрать и избавить от страданий, — прошипела в ответ леди Гэмп, сидящая с противоположной от него стороны, и ее старый лиловый узор души вспыхнул редкой яркой вспышкой эмоций. — Это отвратительно! Дети в этих семьях рождаются зараженными чаще, чем здоровыми! Хотите начать истреблять детей, которые потом заболеют драконьей оспой?!

Леди Гэмп редко выступала на собраниях, как и пурпурно-красный узор цвета сангрии лорда Брауна, который сидел рядом с ней и в данный момент бормотал что-то в знак согласия с ее словами. То, что два обычно занимающих нейтральную позицию члена Визенгамота могли так сильно переживать по этому поводу, вовсе не предвещало ничего хорошего.

Невилл был вынужден говорить громче, почти крича, стараясь заглушить громкие голоса вокруг.

— Основываясь на моих исследованиях, действующее законодательство привело к большему количеству инфицирований, чем любая другая политика Великобритании в прошлом. Другие страны выделили безопасные зоны для всех, кто заражен ликантропией...

— Оборотни — чудовища! — послышался грубый возглас, выкрикнутый женским голосом, с последовавшей вспышкой канареечно-желтого света. — Ты хочешь защитить их, чтобы они могли убить еще больше наших детей?

Речь Невилла оборвалась на полуслове. В наступившей паузе послышались прочие выкрики.

— В прошлом такая мера, как казнь, работала очень хорошо!

— Ты хочешь, чтобы они работали в Министерстве? Хочешь позволить им однажды сойти с ума и заразить всех нас?

— Никто не будет в безопасности!

Лорд Дамблдор встал, его голос звучал гулко, усиленный чарами Соноруса.

— Тише! Слово предоставляется лорду Лонгботтому!

Но анти-оборотневые настроения были слишком глубоки. Действия Фенрира Грейбека десятилетней давности все еще были свежи в воспоминаниях членов Визенгамота. Случаи заражения детей чиновников оставили слишком большой осадок в их душах.

Некоторые из этих детей даже не дожили до того, чтобы стать чудовищами.

— Оборотни только и делают, что убивают и распространяют свои болезни. Их нельзя выпускать на свободу, к людям! — послышался крик от узора сине-зеленого цвета, поддерживаемый членами консервативного направления, сидящих слева.

— Они уже живут среди людей, — ответил Гарри, и его голос был неслышим для всех, кроме волшебников, сидящих рядом с ним, сразу же притихших.

Он видел, как их узоры поворачиваются к нему — муаве и сангрия, лайм и сидр — оценивающие, обдумывающие. Он находился в нейтральной середине, не имея никаких связей с оборотнями, о которых могло быть известно.

Те, кто сидел вокруг Лонгботтома, наконец-то встали, чтобы защитить его, а высокий голос Амелии Боунс был острым, словно нож.

— Действующее законодательство ничего не предпринимает для защиты населения, оно лишь делает оборотней еще более бедными и отчаявшимися! Я поддерживаю предложение лорда Лонгботтома. Мы должны попытаться найти решение проблемы ликантропии. Прошло уже достаточно времени.

С противоположной стороны заговорил мужчина, голос которого был так же резок, как и у леди Боунс. Его узор представлял собой столп павлиньей расцветки, где зеленый и синий переплетались в прекрасном оттенке души.

— Я согласен с леди Боунс. Мы должны изменить нынешние бесполезные законы и подумать о гораздо более строгих. Я уже давно думаю, что этих тварей следует зарегистрировать и запереть, если не для нашей, то для их собственной безопасности.

Потребовалось немало времени, чтобы понять, что подразумевал человек с павлиньим узором. Как только он договорил, голоса слились в единодушном согласии.

Законы должны быть изменены. Единственная проблема заключалась в том, что по крайней мере половина зала хотела, чтобы эти изменения были гораздо более строгими для оборотней, чем нынешний статус-кво.

Гарри стало интересно, как Невилл Лонгботтом относится к своему первому делу на государственной службе.

* * *

После того, как заседание наконец было закрыто, Дамблдор объявил перерыв в постоянной перепалке, которая проходила без какого-либо прогресса; узоры начали кружиться и собираться в группы единомышленников.

Гарри показалось интересным, что оттенки были равномерно перемешаны. Ни один цветовой тон не выделялся, все состояло из красного и синего, зеленого и желтого, пурпурного и коричневого.

Несколько человек подошли к нему. Это, без сомнения, были волшебницы и волшебники, которые хотели бы знать его собственное мнение о происходящем. Но он избегал их, просто поворачиваясь спиной и двигаясь вправо, где Лонгботтом уютно устроился между голубым узором леди Боунс и глубокой полуночной синевой леди Марчбэнкс.

Гарри уловил конец разговора, когда подошел ближе.

— ...Мы не можем позволить им превратить все в поспешное принятие новых законов, еще больше усугубляющих ситуацию! Я пытаюсь помочь оборотням, а не заставить бросить их всех в Азкабан или еще что похуже!

Судя по голосу, молодой волшебник разрывался между плачем и криком отчаяния.

Леди Марчбэнкс заговорила, ее голос дрожал от старости, а пульс был таким же медленным, как у старого лавочника, рассказавшего Гарри историю о Дарах Смерти.

— У лорда Трайпа обратили племянника двадцать лет назад. Семья бросила его на попечение министерства, но мальчик сбежал и через год присоединился к Грейбеку. Его убили авроры во время войны, ему было всего девять лет. Лорд Трайп винит во всем оборотней, хотя, как я понимаю, виноват лишь он сам.

Гарри остановился и увидел, как все трое повернулись к нему лицом, их уникальный цвет подчеркивал большую часть их черт, пульсирующих жизнью.

— Я думаю, что было бы проще сначала настаивать на проведении исследований и создании убежища, прежде чем принимать решения и отменять само законодательство. Но в данный момент у нас нет другого выбора, кроме как бороться с большим количеством законов одновременно и с отменой старого и получением безопасного региона в стране.

— ...У нас? — неуверенно спросил Невилл Лонгботтом. Гарри улыбнулся:

— Я согласен с вами, что законы ничего не предпринимают, чтобы обуздать ликантропию, а если что и делают, то лишь усугубляют ее. Доказательства этого факта нам очень помогут.

— Хорошее начало, — объявила леди Боунс. — У меня есть связи в департаменте, который занимается магическими существами. У них могут быть эти цифры или возможность их рассчитать.

— Узнайте, куда уходят деньги, — добавил Гарри. — Найдите способ заставить министерство сэкономить или хотя бы тратить меньше. Это тоже будет работать в нашу пользу.

— Убежище будет не дешевым, лорд Поттер, — отозвался скрипучий голос леди Марчбэнкс. — Я сомневаюсь, что вы смогли бы убедить четвертую, не говоря уже о половине, часть Визенгамота конфисковать частную землю и отдать ее в качестве места обитания оборотней.

Свет Невилла вспыхнул в порыве эмоций.

— Я пожертвую земли. Моя семья большая, владеет большим количеством земель. Может быть, она и не самая богатая, но у нас есть земли.

Больше цветов, столпившихся вокруг них, принесло больше предложений и комментариев. Основная группа из примерно десяти волшебниц и волшебников обещала свою поддержку.

Их было немного. Но и это было неплохое начало.

* * *

— В прессе ничего хорошего, — пробормотала Гермиона, и звук быстро перелистываемых страниц эхом разнесся по кухне. — Какая-то леди из отдела неправомерного использования магии, по имени Амбридж, подняла шумиху вокруг так называемых полукровок. Недолюдей. Она также является членом Визенгамота, назначена на это место Фаджем, когда он еще был у власти. Мне кажется, наша последняя статья определенно оказала влияние, но некоторые люди отказываются прислушиваться к здравому смыслу.

— Есть что-нибудь про оборотней? —спросил Гарри, перекладывая вилкой яйца с одной стороны тарелки на другую.

Он просто не был голоден. На прошлой неделе у него вообще не было аппетита.

— Вчера Амелия Боунс дала интервью. Обсуждали статистику нападений оборотней и количество заражений. Четкая информация и легко поддается проверке. Но не настолько раздутая в новостях. Не то что эта Амбридж, изрыгающая проклятия направо и налево.

— Трудно приукрасить хищного зверя, —пробормотал Гарри. — Вчера Невилл прислал мне письмо. У них есть группа целителей из больницы Святого Мунго, которые являются экспертами по этой болезни и тому, как она распространяется. Они ищут мастера зелий, готового работать с целителями над проблемой действия аконитового зелья и тем, как его можно улучшить, чтобы потенциально уменьшить инфицирование, если укусы или царапины будут случайно нанесены. Он пытается убедить Северуса Снейпа из Хогвартса. Этот волшебник собирается уйти в конце учебного года. Он обычно готовил зелье для Уизли, когда тот учился в школе.

Свет Гермионы замерцал, ее голова дернулась вверх, в то время как газета, зажатая в руке, упала на стол.

— Северус Снейп, — она застонала, качая головой. — Мне пришла в голову безумная мысль. Я ненавидела этого человека в школе. Должно быть, это был самый плохой для детей учитель, настолько предвзятый, что это было даже смешно. Но... он увольняется?

Гарри поднял бровь.

— Если бы он был настолько плох, я думаю, все были бы счастливы, что он уходит, оставляя пост преподавателя.

Гермиона встала, ее стул заскрежетал по каменному полу.

— Но ведь он все равно должен зарабатывать деньги, верно? Конечно, он не заработал достаточно в Хогвартсе, чтобы уйти красиво. Снейпы ведь не чистокровная семья, верно? Значит, у него нет никакого огромного трастового фонда или еще чего-нибудь?

— Не только чистокровные богаты, но все же нет. Насколько мне известно, у него ничего нет.

— Он никогда не одевался так, словно у него было много денег. Вероятно, ему придется как-то подрабатывать... — задумчиво протянула Гермиона. — О, что же я делаю? Я просто с ним поговорю.

Гарри был растерян.

— Послать ему сову?

Она вздернула в воздух сине-фиолетовый узор руки.

— Я еще не нашла мастера зелий, который бы взял меня в ученики. В волшебном мире нет школы для учеников зельеварения. Я имею в виду, во всяком случае, не в Британии. Все устроено через ученичество. И можно получить уровень мастера зелий только тогда, когда изобретаешь новое зелье или инновационный способ приготовления уже существующего. Именно поэтому в стране не так много мастеров зелий.

Гарри откинулся на спинку стула.

— Тогда почему бы не найти подмастерье по зельеварению, или как там они называются? Кого-то, кто знает, что делает, но еще не имеет звания, чтобы доказать это.

— Потому что я отказываюсь сдаваться,— заявила она. — И их называют подмастерьями зелий, как только их мастер зелий говорит, что они больше не ученики, как бы долго это ни продолжалось. Или просто называют зельеварами. Но не все зельевары —подмастерья, некоторые мастера предпочитают называться зельеварами или мастерами зельеварения. На самом деле, есть элитная группа мастеров зелий в Британии — это самое необычное Общество Зельеваров, — Гермиона на мгновение заколебалась, и Гарри понял, что она хочет сказать что-то еще. Он усмехнулся, когда она резко продолжила, и поток информации, как обычно, хлынул рекой. Она просто не могла удержаться, чтобы не поделиться информацией, которая в конце концов могла бы оказаться кому-то, где-то полезной. — Оно было основано Гектором Дагвортом-Грейнджером, последняя часть фамилии пишется так же, как моя собственная фамилия. Я не думаю, что мы родственники, учитывая, что я магглорожденная. Гектор специализировался на любовных зельях, хотя и не соглашался на название "любовные эликсиры", предпочитая называть их сильными творцами страсти.

Гарри почувствовал, как его веселье испарилось при упоминании о любовных зельях.

— Любовь — слишком мягкое слово для того, что они могут заставить людей делать, — пробормотал он.

Гермиона остановилась и вплотную подошла к его плечу.

— Прости, я совсем забыла.

Гарри покачал головой и выдавил из себя смешок.

— Не обращай на меня внимания. Иди к профессору Снейпу.

Она сжала его плечо поверх халата — теплая, успокаивающая тяжесть. Затем он увидел, как ее свет склонился ближе, ее мягкие губы на мгновение прижались к его лбу, а затем мягко пробежались по шрамам на его глазах.

— Увидимся завтра? — неохотно проговорила она. Ее твердое желание уйти, по-видимому, угасло.

Гарри встал и повернулся, чтобы быстро обнять ее.

— Да, завтра.

Но когда дверь за ней закрылась и он повернулся, чтобы снова сесть за свой уже остывший завтрак, Кракен уже ждал его, склонив свою стройную фигуру желтого света в поклоне.

— Дымолетный порошок, хозяин.

В конце концов, ему не придется заставлять себя принимать пищу.

* * *

На этот раз операция волшебников группы захвата оказалась простой: никаких сюрпризов, никаких охранников, которых нужно было убрать.

Они перенеслись на обычный склад, битком набитый нелегальными товарами.

"Пегас" вошел первым, их отряд был единственным. Капитан Мэттьюз неохотно рекомендовал департаменту вызвать Гиппогрифа, чтобы тот разобрался с защитными чарами, предназначенными для уничтожения содержимого, если его потревожить.

Капитан решил, что он и сам с ними справится, но на это потребовалось бы время и эксперименты. А он не хотел тратить это время впустую и нуждался в ресурсах склада, который Гиппогриф мог бы обезвредить меньше чем за минуту.

Поэтому был послан "Пегас", и Гарри снял окружающие защитные чары в одно мгновение. Затем остальные осмотрели помещение, убедившись, что их не ожидает никаких неприятных сюрпризов.

После этого появились авроры и захватили контрабандный товар, половину которого составляли зелья. Гарри посмотрел на блестящие стеклянные контейнеры, сложенные сотнями в ряды, магия искрилась внутри в водоворотах красной жидкости.

* * *

Мисс Грейнджер,

Нет.

Северус Снейп.

* * *

Мисс Грейнджер,

Несмотря на вашу жалкую попытку воззвать к моему чувству гордости, ответ остается прежним: нет.

Северус Снейп.

* * *

Мисс Грейнджер,

Эти повторяющиеся попытки не значат для меня абсолютно ничего, кроме усилившегося чувства раздражения. Вы не можете предложить мне ничего ценного, что убедило бы меня терпеть еще одного ребенка хоть какое-то время.

Нет.

Северус Снейп.

* * *

Мисс Грейнджер,

Докажите это.

Северус Снейп.

* * *

Мисс Грейнджер,

Из чистого принципа мой ответ "нет".

Мои условия прилагаются.

Северус Снейп

* * *

Гермиона злобно ухмыльнулась, глядя на пергамент, который держала в руках, — записка была короткой и по существу.

Однако пергамент, лежавший рядом с ней, был довольно громоздким. В нем были такие слова, как "аванс", "часы работы" и "оплата".

Мастер зелий был настоящим ублюдком. Но он также был одним из лучших зельеваров в стране, и его репутация была запятнана лишь тем, что во время войны он был признанным Пожирателем Смерти. В результате он не являлся членом самого необычного Общества Зельеваров. Кроме того, он не собирался сразу наниматься к какому-либо уважаемому аптекарю.

Ему просто недостаточно доверяли.

Ему бы не помешало больше денег. Гермиона знала, что у него не так уж много заявок на ученичество по зельеварению. Возможно, она была единственной. Но он все равно отказывал ей, снова и снова.

Он был упрямым, одиноким, грубым волшебником. Он собирался потребовать от нее самого лучшего и все равно сказать, что этого недостаточно.

Это будет не скучно.

Ведь он бросил ей вызов, чтобы она могла доказать свою ценность.

Поэтому Гермиона послала ему единственный фиал зелья, самого лучшего, которое только смогла создать всего за неделю.

Ей потребовалась целая неделя, чтобы сварить его правильно, но этот вызов придал ей сил. Все было идеально.

Напиток живой смерти.

Когда он был закончен, он был прозрачен, как кристалл; она ухмыльнулась, как полоумная, когда наконец отправила его.

А этот человек даже не сказал ей, что она молодец. Но она справилась прекрасно. Он согласился.

Поэтому она подождет до июня, чтобы начать с ним работать. Гермиона будет платить ему столько, сколько он захочет, отдавать ему любые гонорары за любые зелья, которые она продаст, работая с ним. Она будет относиться к нему с уважением, даже если захочет откусить ему голову.

Она собиралась заставить его очень порадоваться, что он выбрал именно Гермиону Джин Грейнджер в качестве своей ученицы.

* * *

В следующем месяце Гарри обменялся совиными посланиями с Лонгботтомом, прошел через рутинные занятия, прилагая лишь небольшие усилия, и сосредоточился на изучении магии души.

Ранее он уже прочел то, что легально предлагалось в книжных магазинах Косой аллеи.

Вместо этого он углубился в Лютный переулок, полагаясь на то, что Вон будет искать названия книг и одновременно прикрывать его спину. Охранник не был доволен этой ситуацией, но в то же время был достаточно добр, чтобы не упоминать об этом слишком часто.

Наверное, это было немного странно для бывшего сотрудника министерства: участвовать в покупке запрещенных книг. Гарри поразило, что этот человек вообще ему помогает.

Но он не стал слишком давить на моральные устои Вона. Как только он налаживал связи с владельцами избранных магазинов, то хорошо платил им, чтобы они сообщали ему всякий раз, когда получали книгу, которая, по их мнению, могла бы его заинтересовать. Затем он приказывал Кракену аппарировать его прямо в магазин; домовой эльф был чрезвычайно ценен, давая советы относительно подлинности товаров.

Кракен знал Лютный переулок настолько, насколько Гарри не хотел даже думать. И когда один лавочник попытался ударить его эльфа яростным движением, после того, как тот сказал хозяину, что одна книга ничего не стоит, Гарри без колебаний отвесил тусклому фиолетовому узору этого волшебника жесткий хлесткий удар изумрудной силы.

Владелец магазина закричал так громко и пронзительно, что Гарри замедлил его жизнь до потери сознания, и тот с громким стуком упал на потрескавшийся зеленый деревянный пол.

Гарри никому не позволит причинить вред члену своей семьи, а оба его эльфа стали ему семьей.

Кракен был благодарен за защиту, но все же утверждал, что она ему не требовалась.

— Кракен может защитить Кракена, хозяин Поттер. Кракен сильный эльф, обладает сильной магией.

Гарри в этом не сомневался. Младший эльф взял на себя большую часть ежедневной уборки, вверив приготовление пищи строгим стандартам Кричера.

Именно поэтому Кричер в данный момент был единственным, кто нависал над ним, пока он ел.

— Хозяин должен есть больше, — снова напомнил ему Кричер. Гарри все еще не восстановил свой аппетит, довольствуясь лишь двумя легкими приемами пищи в день. Он перерыл кучу медицинских учебников, пока не убедился, что не погибнет от какой-нибудь маггловской или магической болезни.

Вероятно, это просто такой период.

Или, возможно, узор камня повлиял на него.

Что было еще одной причиной, почему магия души отодвинула его эксперименты в магическом использовании электричества на второй план.

Черно-белый камень исказил часть его человеческого узора, так же, как он начал изменять цвет его души. Гарри заметил это в Омуте памяти, тщательно изучая свое прошлое и настоящее "я".

Но мутация не казалась зловещей. Она проявлялась в едва заметных переменах, и он не был уверен, что они вообще что-то изменят. Его изумрудный узор души теперь имел в себе светлые тени и темные звезды; и острые углы его человеческого узора стали немного более округлыми, сплетаясь вместе, представляясь больше похожими на кружащийся водоворот кристаллов воды, чем на четкие края плоти и крови.

Но он все еще чувствовал то же самое. Кроме странного отсутствия голода, конечно. Его раны все еще кровоточили, он все еще чувствовал боль и удовольствие. Если бы у него не было способности видеть узор камня, глубоко проникающий под кожу, он бы и не догадался, что что-то не так.

Поэтому он изучал магию душ, все, что до сих пор было задокументировано волшебниками.

И одно открытие, о котором было написано, имело много достоинств. Когда-то это было средством казни, еще до дементоров и их поцелуя; говорили, что можно было услышать, как души умерших взывают изнутри артефакта, призывая любого, кто услышит, подойти ближе, ближе и вкусить чудеса смерти.

Никто никогда не возвращался из его объятий. Это могла быть дверь, а мог быть и лабиринт. Это мог быть совершенно новый мир, заключенный в волнистой ткани.

Завеса, так она называлась. За завесой, предупреждали книги загадочными словами, скрывается тайна, которую лучше оставить неразгаданной.

Она была найдена где-то в Лондоне, и ее либо перенесли, либо построили вокруг защиту и охраняли. Все, что говорилось о ее существовании, было в основном слухами и домыслами. Когда-то Гарри счел бы эти предположения сильно преувеличенными слухами, основанными на старых религиозных преданиях.

Но теперь у него были Дары Смерти. Он говорил с мертвыми и знал, что есть то, что называется посмертием.

Наверняка кто-то пытался создать способ проникнуть в это царство и вернуться. В конце концов, умереть легко, а воскреснуть — нет. Но если они что-то и создали, то только билет в один конец.

Гарри, думая о Лондоне, собрал все эти намеки и поставил их в ряд с тем, что он знал о министерстве.

Зачем помещать центр магического правительства в сердце маггловской цивилизации? Почему они не ушли и не перенесли свою главную базу, чтобы легче было отделиться от маггловского мира, как только был введен Статут? Зачем оставаться в Лондоне, если там нет ничего такого, что нельзя было бы перенести? Чего-то очень ценного и потенциально способного нанести огромный ущерб?

Что-то вроде двери в загробную жизнь. Потому как если кто-то здесь сумел сотворить дверь, чтобы уйти за завесу, то кто-то может открыть эту дверь и с другой стороны, чтобы вернуться. Или призвать мертвые души воскреснуть по их приказу.

Гарри почувствовал, как в нем нарастает жгучее желание узнать правду. Он задумался о том, что могли бы сказать ему мертвые за завесой, какие тайны они могли бы нашептать, если бы он только прислушался и не вызвал их из этого места покоя.

И если министерство скрывало эту дверь, то было лишь одно место, где они могли спрятать ее, не сообщая об этом общественности. Место невыразимцев.

Девятый уровень главного лифта, Отдел Тайн.

* * *

— Когда вы просите о чем-то, то не ограничиваетесь малым, — министр откинулся на спинку кресла, его свет пульсировал возбужденно. — Я не ожидал ничего подобного, когда получил вашу сову. Думал, что вы, возможно, захотите обсудить, скажем, оборотней.

Гарри заерзал на стуле, оглядывая кабинет и обдумывая, как лучше ответить.

— Вы хотите поговорить об оборотнях, сэр?

Сердитый выдох принес с собой густой запах сигарного дыма.

— Вы ведь поддерживаете этого молодого щенка, не так ли? Без сомнения, мальчишка Лонгботтом хочет помочь своему другу Рональду Уизли. Я знаю все об этой ситуации. Как только все встает на свои места, на нас сваливается этот бардак. У нас есть активисты, выскакивающие из всех щелей, люди в моем собственном министерстве, вызывающие проблемы для обеих сторон вопроса.

Гарри постарался не выдать своего раздражения, но понял, что это ему не удалось, когда услышал свой собственный голос.

— Я сомневаюсь, что оборотни чувствуют себя комфортно в этой ситуации.

На мгновение воцарилась тишина. Затем узор цвета "шартрез" вспыхнул от волнения, и министр заговорил.

— Я много лет проработал в отделе Аврората и еще больше — в качестве его главы. Я знаю, какой вред могут причинить оборотни, если они решатся на это. Полуиммунитет к заклинаниям, даже не во время полнолуния. Грубая сила, магическая и физическая одновременно. Обостренные чувства: зрение и обоняние. Этот список можно продолжать и продолжать.

— Похоже, из них получились бы хорошие авроры, — мягко заметил Гарри.

— Пока они не сожрут свою команду, — прорычал министр.

— Не отправляйте их на миссию во время полнолуния. Дайте им место, куда они могли бы пойти вместо этого, где они не будут бояться быть преследуемыми и убитыми. Где они могут следовать зову болезни, не боясь кого-то убить.

Скримджер стукнул кулаком по столу, и этот звук был настолько громким, что Гарри подпрыгнул на стуле.

— Следовать зову болезни?! — еще один глухой удар, еще одна вспышка света. — Зов их болезни заключается в том, чтобы охотиться, убивать и заражать! Далее вы потребуете, чтобы мы позволили эрклингам закусывать детьми! Это всего лишь их природа!

Гарри сидел неподвижно, плотно сжав губы, слушая, как министр тяжело дышит, когда его слова резко обрывались.

Затем он заговорил, обуздывая свой собственный гнев жестким самоконтролем.

— Если бы вы читали исследования, вы бы знали, что убийство животных также успокаивает голод. И даже если вы не пожелали предоставить им такую свободу, удержание их от действующего зова не снимает риска заражения. Вместо этого они бродят по улицам, бродят по переулкам, с течением времени становясь все более голодными и опустошенными. Они не бродят по лесам и не избегают людей. Они попрошайничают на улицах, ожидая следующего Темного Лорда, который предложит им спасение от угнетающего служения.

Скримджер медленно откинулся на спинку стула, положив руки на колени.

Когда он заговорил, в его голосе звучал тот же сдержанный гнев, что и в душе Гарри.

— У меня на столе лежит срочное ходатайство о немедленном принудительном захвате всех известных больных ликантропией, ради безопасности общества. Кажется, до последнего месяца люди не знали, сколько их было среди них. Они напуганы. Они боятся ходить за покупками в Косую аллею. На этой неделе у нас было три ареста, одним из арестованных оказался оборотень, который избил двух волшебников почти до смерти. Оборотень заявил, что он защищался. Волшебники утверждают, что его не провоцировали. Как вы думаете, кому поверит общественность? Что произойдет, если она еще больше разозлится?

Гарри почувствовал, как от этой информации по его телу пробежал холодок. Он заговорил с внезапно пересохшим горлом.

— И что же эта мера предполагает сделать с захваченными больными ликантропией?

Послышался хриплый, горький смех.

— Казнить, что же еще? Это волшебная Британия. Мы делаем все возможное, чтобы уничтожить то, что нас пугает.

— Это не пройдет, — Гарри был уверен в этом. Должен был быть.

— Нет. Пока нет. Но представится гораздо больше примеров, таких, как я уже упоминал, и это станет возможным. Достаточно одного ужасного события, чтобы склонить чашу весов общественного мнения.

— Это человеческие существа. Большинство заразились не по своей вине. Некоторые из них — дети. Один из них — знаменитость!

Узор пальцев цвета "шартрез" отбивал барабанную дробь по зеленому дереву.

— Пусть репортер сфотографирует эту знаменитость в образе голодного волка. Пусть ребенок будет выпущен на свободу, по "случайности", чтобы выйти и убить кого-то еще из невинных детей. Скоро люди будут заявлять, что казнь должна избавить этих детей от страданий, предотвратить долгую, ужасную жизнь темного существа. Лонгботтом вляпался по уши. Это было очень, очень опрометчиво.

Гарри подумал о прокаженных и их колониях. Он подумал о Гермионе и ее грандиозных мечтах спасти человечество.

Но разве можно спасти человечество от самого себя, когда оно так решительно настроено быть бесчеловечным?

— Оборотни должны уйти, — тихо сказал Гарри, услышав, как министр удивленно выдохнул. — Прежде чем вопрос будет решен принудительно. Это должен быть их собственный выбор, и место по их выбору. Безопасное место.

— Мое министерство не может этого одобрить.

— Но и предотвратить это оно тоже не может. Место, финансируемое из частных источников и охраняемое. Транспорт предоставляется волонтерами. Если волшебная Британия не хочет иметь своих оборотней, то она должна позволить им уйти.

Послышалось хмыканье в знак согласия.

— Тогда вам лучше поторопиться. Заберите оружие, прежде чем они смогут использовать это против вас.

Гарри даже не поднялся со своего места. Он остался там, пытаясь представить себе, что может произойти.

— Вы действительно позволите им легализовать массовые убийства?

Послышалась еще одна горькая, злая усмешка.

— Это демократия, лорд Поттер, а не монархия. Даже Визенгамотом иногда манипулируют по воле необразованных дураков. Ни одно правительство не является совершенным.

— Нет, — пробормотал Гарри. — Полагаю, что нет.

Он определенно не мог назвать ни одного подобного.

Гарри медленно начал подниматься, уже мысленно записывая послание Лонгботтому, которое отправит совой.

Он мог бы просто попросить, и Вон доставит его в поместье Лонгботтомов. Кажется, все происходит слишком быстро, и нет времени надеяться на крылья птицы.

— Что касается Отдела Тайн, — Гарри остановился, услышав голос министра, и повернулся к сидящему человеку. — Что вам там нужно? Большинство даже не знают, что они исследуют.

Что тут скажешь? Что он исследует тайны самой смерти?

— Я полагаю, что существует древний артефакт, спрятанный там. Завеса?

Вспышка желто-зеленого света. Какая-то эмоция, которую он не мог определить по одному виду.

— Я сомневаюсь, что простое любопытство по вопросу Завесы заставило бы вас обратиться ко мне с просьбой о прогулке на девятый уровень.

Невысказанное требование. Предоставьте информацию мне, и я предоставлю ее вам.

Правая рука Гарри сжалась в кулак в перчатке, камень слегка надавил на ладонь.

— Я изучаю смерть.

Пусть человек сделает с этим все, что захочет. Гарри не хотел давать ему больше и считал, что тот и так уже имеет получил много.

Они играли в свои собственные манипулятивные игры, министр и он.

— Я вижу, — никакого осуждения в этой фразе, лишь простое признание. Только еще один световой импульс, сердце ускоряется от адреналина, кровь движется быстрее в ответ на какую-то угрозу. — Опасная тема для изучения.

Во многих смыслах этого слова. Ведь каким образом лучше всего изучить то, что можно испытать на себе? Но переживание смерти, как правило, это самое, самое последнее дело.

— Да, — Гарри согласился. — Так оно и есть.

Тишина, освещенная зеленым светом стенам и золотым охранных чар, быстрая пульсация освещала пылающее миниатюрное солнце в его центре.

— В данный момент я не очень доволен вами, — послышались мягко произнесенные слова. — У меня есть подозрения, что вы являетесь одной из причин, по которой разгорелся спор о ликантропии. Вернитесь и спросите меня о секретах министерства, когда у меня не будет желания вышвырнуть вас из моего кабинета за те неприятности, которые вы помогли создать.

— Вполне справедливо, — Гарри склонил голову в поклоне, который, как он знал, был принят так же, как и дан, с едва скрываемым раздражением. — Всего доброго, господин министр.

Он уже открыл дверь, когда услышал прощальный шепот волшебника.

— Берегите себя, лорд Поттер.

* * *

— Ты работаешь с волшебниками группы захвата, чтобы получать ответы на интересующие тебя вопросы. Он твой должник, — пробормотала Гермиона.

Они ждали прибытия остальных гостей в гостиной дома на площади Гриммо. Гарри послал Вона и Фэллона с письмами, которые поручил доставить всем волшебницам и волшебникам, возглавляющим движение по защите оборотней.

Им нужно было действовать, и быстро. У него почти не осталось сил думать о Завесе и каменной арке, которую священник соорудил на ней.

— Все нормально. Я разберусь с этим позже.

Она что-то проворчала себе под нос.

— Мне хочется написать статью о надежности политики министерства.

Вспышка гнева вспыхнула где-то в районе живота Гарри. Он провел рукой по волосам, которые были сейчас длиннее, чем он обычно предпочитал.

— Эта последняя статья может привести к гибели людей, Гермиона. Все вышло из-под контроля.

— Мы только сказали правду. А правда причиняет боль.

Гарри поморщился, услышав ее ответ.

— Но мы можем говорить правду и в более деликатной форме. Вместо того, чтобы давать ей пощечину министерству.

— Им нужно открыть глаза, — голос Гермионы звучал низко и сердито. — Они не могут продолжать относиться к людям, которые отличаются от других, как к дерьму под ногами!

— Но мы же не хотим заставить их соскребать это дерьмо и выбрасывать его в мусорное ведро! — ответил Гарри, повысив голос. — Мы можем спровоцировать именно то насилие, которое хотели предотвратить!

— Это их вина, а не наша! — ответила ему Гермиона тем же сердитым тоном. — И большинство волшебниц и волшебников ни за что не допустят того, на что намекал министр! Это лишь то, что несколько заносчивых богатых снобов пытаются протолкнуть втихаря!

— Они боятся! — возразил Гарри, его голос почти сорвался на крик. — Они хотят, чтобы их семьи были в безопасности!

— Им нечего бояться! — прошипела она в ответ.

— Это не совсем так, — слова были произнесены очень тихо, резко контрастируя с гневными фразами, которыми они обменивались. Рон Уизли отряхнулся, его желто-коричневый узор души сиял на фоне красного пламени позади него. — Ты не можешь приказать людям притворяться, что мы нормальные. Это не так. Мы можем причинить им вред, заразить их, если захотим. Ничто из того, что вы скажете, не изменит этого основополагающего факта.

Гермиона слегка сдулась от этого спокойного упрека. Но не отказалась от своей позиции.

— Это не значит, что с вами следует обращаться как с монстрами. Любой, у кого есть палочка, может кого-то убить. Им даже не нужно применять смертоносное проклятие или темную магию. Даже основные бытовые заклинания могут убить, если применить некоторое воображение.

По узору прошла рябь бледно-коричневого света, когда Уизли пожал плечами, двигаясь, чтобы сесть в кресло.

— Я не собираюсь с тобой спорить. Просто у меня тоже нет решения.

На этот раз Гарри заметил, как в камине вспыхнуло пламя и еще одна фигура грациозно шагнула внутрь.

В комнату ворвался голубой свет, наполненный жизнью и силой. Леди Амелия Боунс.

Еще одна вспышка, темно-синего цвета. Его камин уже много лет не видел такого оживления.

Может быть, они все вместе сумеют найти решение, на которое Уизли уже потерял надежду.