Слепота/Blindness (гет)

Гермиона терпеливо слушала, наблюдая за взглядом Гарри, который оставался прикованным к одной, только ему известной точке; он смотрел не моргая, его зрачки были неподвижны.

Все чаще и чаще его глаза не следили за ее движениями, все чаще и чаще его голова не поворачивалась к ней. Но она знала, что Гарри видит ее, так же как знала, что он видит почти все вокруг себя.

В этот самый момент Гермиона могла поклясться, что почувствовала, как энергия крутится возле него, словно любопытная собака, принюхивающаяся к ветру и угадывающая, куда он может подуть.

Но при всем своем уникальном зрении Гарри никогда не смог бы уловить нюансов в выражении лица. Он был способен увидеть, как быстро бьется сердце, но мог лишь догадываться, было ли это чувство страха, волнения или радости. Он мог бы всмотреться и увидеть улыбку, но никогда не заметил бы то, что при этом выдают глаза человека.

Прямо сейчас, когда он рассказывал о предложении министра и о цене этого предложения, Гарри отчаянно хотел узнать, как она это воспринимает. Гермиона видела напряжение на его лице.

Она потянулась и взяла его за руку, проведя пальцами по поверхности ладони, сжимая ее в то время, как он говорил.

— Я считаю, мы должны это сделать. Я должен это сделать. Думаю, это может дать нам дополнительные возможности, когда мы попытаемся выйти на маггловский рынок с новыми изобретениями. Если мы хотим успешно представить гибридную магическо-маггловскую технологию, нам нужно будет обойти определенные препятствия. Большая часть людей не будет знать, что это магия, а волшебный мир посчитает, что все, что мы делаем, является настолько же фантастическим, как и любая другая маггловская технология. Но все же кто-нибудь когда-нибудь все выяснит. В одной только медицинской области, если мы попытаемся представить зелье в форме таблеток, некоторые чиновники должны будут подвергнуться заклятиям, для того…

— Я понимаю, Гарри, — Гермиона прервала его торопливую речь. — Я подумала, что нам, возможно, придется проявить творческий подход, чтобы провести испытания лекарств. Результаты будут законными, как и сама наука. Но мы будем использовать растения и части животных, о существовании которых никто по ту сторону мира не знает.

Его плечи облегченно опустились.

— Значит, ты согласна?

Гермиона вздернула подбородок.

— Не только из-за этого. Я бы также предпочла, чтобы министерство искало твоего расположения, а не пыталось сдерживать. Если они решат, что ты работаешь на них, чтобы поймать темных магов, то не будут так волноваться, что ты станешь следующим Темным Лордом.

Лицо Гарри исказилось.

— Я никогда не рассматривал этот вариант.

Гермиона ухмыльнулась, вставая, чтобы поднять его на ноги, и обняла за плечи.

— Ты еще более пугающий, чем думаешь. И если министерство когда-нибудь выяснит степень твоих способностей относительно смерти и воскрешения, то хорошие отношения помогут сгладить последствия. Лучше сейчас сделать его своим союзником, чем потом врагом.

Гарри на секунду заколебался, прежде чем прижаться щекой к ее щеке, и тихо прошептал ей на ухо:

— Это все равно взяточничество. На самом деле, правительство не должно так работать. Я думал, ты рассердишься.

Она глубоко вздохнула.

— Я злюсь, потому что это несправедливо по отношению ко всем нормальным гражданам, которые пытаются делать все законным путем. Но если бы я разозлилась на все, что несправедливо в этом мире, никто бы не захотел быть рядом со мной. Я буду работать, чтобы изменить то, что могу, и улучшить других. И кто знает?.. — она откинулась назад и улыбнулась его зеленым глазам, которые не встретились с ее взглядом. — Может быть, ты сможешь стать министром через несколько десятков лет и все исправить.

Гарри рассмеялся.

— Я думаю, что буду слишком занят еще очень и очень долгое время, чтобы когда-либо попытаться сделать это. И честно говоря, меня это мало волнует. Если кто и должен попробовать, так это ты. Я буду твоим заместителем.

На последних словах его голос прозвучал многозначительно, улыбка исчезла с его лица, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, промахнувшись мимо губ и припав к правой щеке.

Затем он лениво исправил свою ошибку, уткнувшись носом в ее кожу, больше походя на кота, нежели на любовника.

Гермиона рассмеялась, отталкивая его.

— Да ладно тебе. Твоя тетя будет здесь с минуты на минуту.

Гарри рванулся вперед, и она позволила ему поймать себя, наслаждаясь его радостью так же, как и своей.

Когда несколько мгновений спустя в дверях появилась его тетя, Гермиона почувствовала, что ее щеки горят. Но Петуния лишь ласково улыбнулась, и морщинки вокруг ее теплых карих глаз стали заметнее, когда она, не прерывая их, отступила назад, быстро подмигнув Гермионе, сидевшей на коленях у Гарри, и, в свою очередь, выглядевшей довольной кошкой.

И Гермиона поняла, что ей нужно показать это воспоминание Гарри, потому что он действительно часто упускал важные нюансы.

Каждый должен иметь возможность увидеть, насколько сильно его любят.

* * *

Четвертый квартал заседаний Визенгамота прошел именно так, как и предсказывал министр. Репортеры ждали снаружи у дверей большого зала заседаний, а в Атриуме толпились протестующие, среди которых была по меньшей мере дюжина домовых эльфов.

Вон сообщил, что эльфы выглядят настолько же растерянными, насколько протестующие ведьмы и волшебники — преисполненными добродетели. Гарри не сомневался, что ознакомление домовых эльфов с их новыми правами будет гораздо более трудной задачей, чем изменение самих законов.

Альбус Дамблдор открыл заседание и сразу же перешел к теме регулирования прав домовых эльфов, а Амелия Боунс выпрямилась во весь рост, готовая высказать свое мнение. Леди Лонгботтом с ней согласилась.

Через час был сформирован комитет, который возглавили Леди Марчбэнкс и Лорд Огден. Был представлен базовый проект Прав Домового Эльфа (ПДЭ), который будет передан в указанный комитет для доработки. Было объявлено, что проект ПДЭ будет поставлен на голосование в первом квартале следующего года.

И без единого звука протеста тема была закрыта.

Гарри откинулся на спинку стула и закрыл глаза, когда начался яростный спор о волшебном зоопарке. На другом конце комнаты голубой узор души Дамблдора сиял ярче, чем многие вокруг, его свет был ровным и уверенным, и это внезапно напомнило о том, что именно бывший директор поведал ему перечень разбитых частей души всего несколько месяцев назад, а не лет, как сейчас казалось.

Гарри не забыл о крестражах. Может быть, теперь он снова сможет сосредоточиться на этой проблеме.

* * *

Гермиона прочесала всю библиотеку Блэков, заглавия и темы всех книг были сведены в один главный список. Она добавила к нему много своих собственных книг, а также мириады томов, которые накопил Гарри. Она рассказала Кричеру о своей организационной технике и о том, как убрать все книги, оставленные Гарри разбросанными по библиотеке, за исключением тех, что были в его лаборатории.

Она любила книги. Любила знания, которые они могли ей дать. Она заботилась о них и покупала на всякий случай еще. В разных книжных магазинах Косой аллеи хорошо знали как ее саму, так и ее сову.

Но ни одна из ее книг и ни одна из тех, что она смогла найти в этих книжных магазинах, не упоминала о каком-либо зеркале души.

Там были галлюцинногенные зелья, варева, предназначенные для того, чтобы наслать на пьющего сон наяву, чтобы открыть что-то о себе. Были заклинания, чтобы помочь найти ту анимагическую форму, которая, несомненно, была связана в какой-то форме с магией души. Были даже различные артефакты, которые, как сообщалось, раскрывали худший страх или самую заветную мечту.

Гермиона не была уверена, как Гарри отреагирует на любое из них. И возможно, артефакт, отражающий часть информации, полученной от души, также покажет ему самого себя. Но все артефакты были либо в коллекции министерства, что означало, что они были заперты для исследований, либо в подвалах Гринготтса, принадлежащих различным чистокровным семьям. Отследить их и взглянуть на них было бы достаточно сложно.

Но пока это была ее единственная зацепка. И один из артефактов, зеркало Еиналеж, было настоящим зеркалом. Она бы и сама его разыскала.

По крайней мере, они могли бы собрать ценные данные.

* * *

Наступило Рождество, и вместе с ним вся семья, словно стая буйных собак, налетела на дом Дурслей.

Кое-кто из прибывших в прямом смысле был собакой, в частности, крайне отвратительный бульдог Риппер тетушки Мардж, который не раз вгрызался в часть плоти любой руки, находившейся слишком близко от него. Много лет назад сестра дяди Вернона сильно поругалась с Петунией из-за одного подобного случая, когда Гарри оказался на дереве, а Дадли — с окровавленной рукой. Как следствие, животные были изгнаны на задний двор и посажены на цепь.

Грейнджеры прибыли с подарками и едой, которую им заранее не велели приносить, но они все равно позаботились о закусках, как это случалось в последние три раза, когда Дурсли устраивали праздники.

Все было громко, хаотично и великолепно. Гарри сидел на огромном диване, обняв одной рукой Гермиону за плечи, и смотрел, как мелькают узоры: жестикулирующие руки, смеющиеся голоса — все живые, подвижные и счастливые.

— Я просто не понимаю этого, Вернон, не понимаю! Почему Дадли не может пойти в колледж, в котором учился ты? Он был достаточно хорош для тебя!

Кроме Тети Мардж. Она определенно не была счастлива. Но с другой стороны, Гарри знал, что она казалась наиболее довольной, когда ей было на что жаловаться.

Его дядя заговорил примирительным тоном:

— Потому что он получил стипендию в боксерской команде и...

Мардж визгливо оборвала брата.

— Стипендию?! Наш маленький Дадличек!

Тетушка набросилась на узор Дадли с быстротой, о которой он и не подозревал. Невнятные протесты Дадли остались незамеченными, когда раздались многочисленные поздравления.

Гермиона пошевелилась под его рукой, пряди ее фиолетовых волос щекотали кожу.

— Он уже выбрал себе специализацию? — ее голос был достаточно громким, чтобы перекричать множество других голосов.

— Обеспечение правопорядка. Я думаю, что отец его девушки уговорил его. Инспектор.

Гермиона хмыкнула в знак согласия.

Оказавшись рядом, тетя Мардж наконец отпустила Дадли, дав ему возможность перевести дух. Гарри почувствовал, что она сосредоточилась на нем, словно ощутив прикосновение потной руки, и подавил желание поежиться. Она заставляла его нервничать с тех пор, как он себя помнил.

— А как дела у тебя, мальчик? Как твои успехи на занятиях в колледже?

— Вполне приемлемо, — пробормотал Гарри, изучая зеленый узор у себя под ногами.

За его спиной заговорила Петуния, и он не мог ошибиться ни в гордости, звучавшей в ее голосе, ни в отчетливо различимом тоне хвастовства.

Это были те же самые слова, которые она сказала миссис Джонс на лужайке перед домом, миссис Льюис — в бакалейной лавке и мисс Уэллинг — на выставке в Суррее. Его тетя действительно до крайности любила хвастаться.

— В нашей семье два очень умных мальчика. Ни одна мать не могла бы желать лучшего.

— Я абсолютно с тобой согласен, дорогая, — узор Вернона двинулся в каком-то жесте, когда он говорил.

Гарри улыбнулся, окруженный ароматом еды и хвойного освежителя воздуха, который предпочитала его тетя.

Дадли рассмеялся.

— Держу пари, пять лет назад ты так не думал!

Когда Петуния начала ругать сына, Гермиона наклонилась к Гарри, и он почувствовал, как ее губы растянулись в усмешке.

— Я покажу тебе и это воспоминание тоже. У Мардж такой вид, будто она снова собирается сделать глоток из своей фляжки с ликером.

Гарри не стал спорить о том, как сильно он ненавидел смотреть изображения в омуте памяти, скопления неузнаваемых узоров и мертвых цветов, которые все еще вызывали у него тошноту. Гермиона настояла на том, чтобы показать ему видения всего, что, как ей казалось, он пропустил мимо ушей, и он не видел смысла отговаривать ее от того, что ей так нравилось.

Но ему не нужны были ее воспоминания. У него были свои собственные, в которых он гораздо отчетливее мог слышать любовь своей семьи по тону их голосов, нежели наблюдать в плоских цветах и линиях, которые показывала ему Гермиона.

Он крепче прижал ее к себе, расслабленно закрыв глаза, наблюдая, как Мардж прячет пурпурный металл обратно в коричневые складки своей огромной юбки.

— А как дела у тебя, дорогая?

Гермиона немного помолчала, склонившись над раковиной с мыльными руками. Петуния Дурсль стояла рядом, вполовину сосредоточив свое внимание на поспевающем пироге.

— Прошу прощения?

Петуния снова повернулась к ней, ее худое лицо расплылось в улыбке.

— Ты еще не выбрала колледж? Гарри совершенно равнодушен к этой теме. Наверняка у тебя уже есть определенные планы касательно учебы? — в ее голосе не было уверенности. Гермиона не сомневалась, что у миссис Дурсль были некоторые опасения, что она выйдет замуж, так и не получив степень, как это сделала сама Петуния. Тетя Гарри утверждала, что ни о чем не жалеет, хотя не раз упоминала, что ей самой хотелось бы испытать студенческую жизнь.

— Да. Вообще-то я подумываю о какой-нибудь медицинской школе. Или для начала проучусь год на предварительных курсах.

Петуния моргнула, удивленно скривив рот.

— Курсах для... твоего вида? Или, ах…

Гермиона улыбнулась:

— Пока что обычный колледж. Я также рассматриваю возможность взять на себя ученичество по зельям на неполный рабочий день, но сначала мне необходимо сдать экзамены в министерстве.

У нее на самом деле был очень строгий график для себя. Гермиона точно знала, чего хочет добиться.

Но она сомневалась, что Петуния поймет или примет то, что Гермиона планировала узнать достаточно о маггловской медицине и волшебных зельях, чтобы создать свои собственные гибриды, которые могли бы пройти проверку у магглов и революционизировать мир. Конечно, на это требовались годы, даже десятилетия. И ей понадобится помощь Гарри.

Но она знала, что именно ее собственные исследования позволят создать приемлемые лекарства от болезней, которые убивают миллионы людей. И поэтому на нее ложится ответственность за то, чтобы также выяснить, как прокормить и приютить население, которое больше не умирает от подобных болезней.

Потребуется настоящее чудо магии и технологии, чтобы достичь и того, и другого.

Она действительно получала удовольствие, ставя перед собой такую сложную задачу.

— Звучит неплохо, дорогая, — уверенно кивнула Петуния, — очень даже неплохо. Я уверена, что твоя мать гордится тобой.

— Определенно горжусь! — объявила Джейн Грейнджер, заходя на кухню. — А теперь позволь мне сделать кое-что для тебя, Петуния, прежде чем я сойду с ума. Вернон снова рассказывает свои шутки о гольфе.

Обе женщины застонали в унисон, и Гермиона, усмехнувшись, повернулась к раковине, вытаскивая грязную тарелку из мыльной воды, чтобы ополоснуть ее дочиста.

* * *

Новый год наступил в тишине и темноте, Гарри смотрел в потрескивающий красный свет камина, в то время как Гермиона дремала на диване, разбросанные зеленые прямоугольники вокруг нее — все, что он мог видеть из заметок, которые она просматривала.

— Сейчас полночь, сэр, — прошептал Кричер, и голос старого эльфа стал еще грубее от столь низкого тона.

Гарри слегка кивнул, его правая рука поднялась в привычном жесте согласия.

На среднем пальце сверкало его невероятное черно-белое кольцо, призмы внутри конусов, все его углы определялись лишь точкой, на которую ему случалось зацепиться взглядом в первый момент, меняясь в ту же секунду, как он отводил взгляд.

— Спасибо, — пробормотал Гарри, открывая глаза и поднимаясь, чтобы нежно коснуться плеча своей подруги. Ее узор переместился, потянулся, вздохнул.

— Не знаю, что со мной не так. Всего одна минута двенадцатого, и я потеряна для всего мира.

Он улыбнулся и, схватив ее за руку, поднял на ноги.

— Наверное, потому, что ты так много работаешь и просыпаешься в самые неподходящие для этого часы.

Она фыркнула.

— Не все могут спать до полудня, лорд Поттер.

Гарри рассмеялся.

— Я рано просыпаюсь на занятия.

— Только тогда, когда это вас устраивает,— язвительно заметила Гермиона, прежде чем заключить его в объятия. — С Новым Годом, Гарри, — сине-фиолетовый свет потянулся к нему, и он опустил подбородок, принимая ее короткий поцелуй.

— Удачи тебе в новом году, Виола, — прошептал он, как и в прошлом году, и в позапрошлом тоже, крепко прижимая ее к себе, желая, чтобы она не уходила, даже зная, что увидит ее на следующий день.

Гермиона замурлыкала, слегка покачиваясь в его руках, словно в начале медленного танца.

Он позволил ей провести себя по ступенькам, вокруг них кружились разноцветные вихри: красный огонь в пурпурной каменной пасти, коричневые стены и зеленый пол, желтая искра в широком дверном проеме. Он держал свет в своих руках и держал его крепко, чувствуя странный спазм в горле.

Часть его разума классифицировала все медицинские проблемы, которые могли бы вызвать подобный симптом — анафилактический шок, тонзиллит, мононуклеоз — длинные слова для описания многих проблем, но все они лишь отвлекали от реальной причины.

Он любил ее, в каждое мгновение, подобное этому, все больше и больше с каждым днем. Он мог сколько угодно винить в этом дофамин и центры мозга, отвечающие за удовольствие, но это не отменяло его физических и эмоциональных реакций в то время, когда он был с ней и без нее.

Люди действительно любили привязываться друг к другу по причинам, которые наука и магия все еще не могли полностью объяснить.

— Это очень мило, — ее слова мягко касались ткани его рубашки, и Гарри вдохнул ее аромат, запечатлевая в своем сознании вместе со всеми другими воспоминаниями о ней — каждый нюанс ее души, который он видел, каждую вспышку ее образа и звук ее голоса. Он знал ее лучше, чем кто-либо другой.

— Так и есть, — согласился Гарри, останавливая их танец, склоняя свою голову к ее для еще одного медленного, мягкого прикосновения губ.

Это действительно так.

1998

Гарри не был уверен, к чему ему нужно готовиться, когда главный аврор Робардс вызвал его на первую тренировку.

Он лишь предполагал, что следует ожидать проверки его способностей — как магических, так и физических. Конечно, он должен продемонстрировать некоторый уровень точности заклинаний и оборонительных возможностей. В конце концов, ему предстоит работать с достаточно хитрыми волшебниками. Насколько Гарри было известно, ближайшей маггловской альтернативой подобным силам была группа быстрого реагирования, и члены такой группы всегда были наиболее обученными и эффективными в своей работе.

Вместо этого Гарри обнаружил, что сидит на фиолетовом стуле в маленьком конференц-зале рядом с главным офисом авроров, стены которого были белыми с достаточным количеством многослойных защитных полей, чтобы поймать дракона.

Напротив него — узор цвета "сомон", принадлежавший Робардсу, перелистывал тонкие прямоугольники пергамента.

— У вас должно быть по меньшей мере пять ЖАБА, но вы никогда не сдавали никаких экзаменов на компетентность в министерстве. У вас должна быть лицензия на аппарацию. Вы, по меньшей мере, должны были закончить магическую школу. Помимо того, что было замечено во время Турнира и в нескольких случаях после этого, министерство обладает лишь слухами и подозрениями о том, что вы можете и не можете.

Гарри задумался, относилось ли слово "случай" только к избавлению от инферналов, или также к многочисленным жизням, которые он забрал при самообороне. Он подождал, пока Робардс дойдет до сути дела. Если бы что-то из этого имело значение для министерства, он не находился бы там, где находился сейчас.

Робардс вздохнул.

— Вы не понимаете, насколько уважают, восхищаются и завидуют сотрудникам, которые находятся на том же уровне, что и волшебники группы захвата. Многие авроры пытаются сдать дополнительные экзамены, хотя бы ради подобной зарплаты. Не пытаются лишь те, кто понимает, что за каждым членом группы уже зарезервирована кровать для собственного пользования в отделении Сент-Мунго. Это опасная, часто неблагодарная работа.

— Я не собираюсь становиться членом группы захвата, и если вы пытаетесь отговорить меня от этой работы, можете расслабиться.

При этих словах узор Робардса напрягся и выпрямился.

— Нет, вы им не станете. Вы будете гражданским специалистом. Но будь я проклят, если по вашей вине погибнет кто-нибудь из моих людей, рискуя своими жизнями, чтобы спасти вашу.

Гарри живо вспомнил хаос, царящий в здании Лютного переулка, слишком быстрые вспышки волшебного света.

— Все может случиться. Я тоже могу погибнуть, спасая их.

При мысли о собственной смерти он почувствовал, как мантия-невидимка зашуршала вокруг его плеч там, где была завязана и лежала спокойно. Гарри нахмурился от этого ощущения, отвлекшись, когда Робардс начал говорить.

— Именно. Поэтому целью будущей подготовки будет предотвращение смерти любой ценой. Почти любая магическая болезнь может быть обращена вспять, конечности и кости сращиваются, кровь восстанавливается. Вас научат, как остаться в живых, когда пытаются убить вас или членов команды.

Гарри пробежал взглядом по стенам и тонким, как паутина, нитям защитных заклинаний всех видов и цветов, пока они не слились в одну перламутровую белую волну.

— Вы собираетесь учить меня или читать лекции?

Робардс встал и в этот момент резким движением открылась дверь, в которую вошли два светящихся силуэта.

"Здесь же должно быть окно", — подумал Гарри и в тот же момент понял, что находится в комнате для допросов.

Внезапно стены начали скручиваться и изгибаться, удаляясь; их огни ярко светились магической силой.

Встроенные чары расширения. Значит, это не только комната для допросов, но и тренировочный зал. Чудеса магии не заканчивались.

Один из незнакомцев представлял собой плотный узор темно-синего цвета, буквально на грани разрешения, а другой — бледно-пурпурный оттенок лаванды. Они не представились друг другу.

Робардс отодвинулся, его голос звучал безошибочно самодовольно.

— Ни то, ни другое, мистер Поттер. Приготовьтесь.

Два узора изогнулись в подобии лука, держа в правых руках по палочке —коричневую и красную.

Дуэль? Гарри предположил, что это был комплимент — два к одному, но он не был уверен, что этот человек надеялся доказать.

На какое-то время воцарилось долгое молчание. Гарри ждал движения, заклинания, чего угодно. Он расширил свое зрение вокруг себя, закрыв глаза для фокусировки, обнаружив, что ему легче смотреть во всех направлениях, когда его мозг не говорит ему, что он должен видеть только впереди.

Ничего.

Гарри нахмурился.

Робардс прорычал.

— Ты вообще собираешься встать, болван? Ты и часа не продержишься в полевых условиях!

Гарри подавил желание ответить, что месяц назад продержался по меньшей мере пятнадцать минут, а это уже кое-что. Он также не упомянул, что считает стояние излишним. Он не мог хорошо уворачиваться или двигаться быстро, и в любом случае полностью полагался бы лишь на свою магию. То, что он сидит, мало что меняет.

Гарри медленно встал, держа посох в одной руке, на секунду задумавшись, лучше ли ему посмотреть и увидеть очертания своего окружения, или сохранить свое цветовое зрение, чтобы управлять любыми заклинаниями.

Он остановился на последнем, и в этот момент синий узор небрежно произнес женским голосом заклинание.

— Экспеллиармус.

Показался зеленый луч, обернутый синевой магии заклинателя. Он двигался медленнее, чем пуля, возможно даже медленнее, чем мяч, брошенный на пол, но достаточно быстро, чтобы у Гарри было мало времени обдумать план действий, он успел лишь ответить.

Превратил его в воду. Ему нравилось, как выглядит вода; простые голубые кристаллы, которые красиво падали на пол в небольшом ливне стрекочущих звуков.

На мгновение воцарилась тишина — либо удивление, либо простое ожидание.

Синий узор снова заговорил, на этот раз двигаясь на два шага вправо, тогда как лавандовый так же бросил заклинание, произнесенное мужским голосом, двигаясь влево.

— Экспеллиармус.

— Импедимента.

Эти двое явно были одной командой.

Гарри моргнул, и снова упали капли воды. На этот раз паузы не последовало. Они оба пришли в движение, катаясь, вращаясь, их узоры были быстрыми и почти бесшумными, будто они танцевали под музыку, которую он не мог услышать; заклинания вылетали из их палочек, двигаясь в изящных спиралях, некоторые из которых были произнесены, некоторые выпущены невербально, но все окрашенные зеленым и являющиеся наступательными.

Гарри подумал, что пол становится слишком мокрым, когда синий узор остановил свою атаку, чтобы стереть следы синей жидкости с пола. Он решил изменить свои собственные методы.

Следующее заклинание, исходящее от лавандового узора, было превращено в огонь. Пламя разразилось красным ярким светом, на мгновение закрыв ему обзор — ошибка, которая позволила следующему заклинанию синего узора подойти гораздо ближе, чем Гарри хотелось бы.

Его рука сжалась на посохе, и в момент раздражения он выпустил золотой свет Протего Максима.

Свет раскатился, как собственная волна, образуя над головой сплошной золотой купол и достигая пола под его ногами. Гарри не видел ничего, кроме золотой магии щита, став слепым по отношению к положению своих противников.

Это тоже могло быть ошибкой.

Гарри вздохнул, прислушиваясь, слыша, как они ходят и двигаются, видя случайные всплески, испытывающие силу его щита под острыми углами.

Обычные волшебники могли просматривать Протего насквозь. И Гарри сомневался, что эти узоры знали, что он на самом деле не мог видеть сквозь него. Тем не менее, они не выдавали точно, где находились, по положению своих заклинаний. Они были умны, обучены и работали как единое целое.

И если бы они действительно были врагами, он не стал бы тратить время на то, чтобы преображать их заклинания или накладывать защитные чары. Он бы просто остановил их свет.

Гарри присмотрелся, и его магия хлынула из него волной, высвечивая физическое присутствие волшебников в комнате, ее четыре стены, теперь уже отчетливые очертания двери и окна, Робардса, стоящего в стороне, скрестив руки, ведьмы и волшебника, которые боролись с ним, кружили как акулы с палочками наготове.

Гарри опустил щит и оставил себя открытым для их магии, чтобы она пришла за ним, сосредоточив свой взгляд на ведьме, которую он мысленно окрестил синей; вся ее фигура теперь была зеленой от потока его силы; она была одета в длинные ниспадающие одежды, а ее волосы туго заплетены в косу.

Он ни в коем случае не был экспертом по этнической принадлежности, но полагал, что она могла быть азиатского происхождения. Возникла мысль: был ли цвет души подвержен влиянию расы? Он, казалось, не изменялся в зависимости от пола.

Женщина застыла на месте, подняв палочку и прищурившись. Гарри знал, что прошло уже несколько секунд, и задавался вопросом: чего же эти двое ждут. Лавандовый узор стоял в стороне, палочка мужчины была опущена, поза настороженная.

Голос Робардса, казалось, эхом отозвался в большой комнате.

— Это ловушка или просто тактика запугивания?

Гарри нахмурился, услышав этот вопрос, но не отвел взгляда от двух авроров, чтобы посмотреть Робардсу в лицо.

— Что?

Робардс фыркнул:

— Сделайте его уже.

Гарри моргнул, когда ведьма и волшебник объединились, обменявшись короткими взглядами.

Это казалось бессмысленным.

— Чего вы от меня хотите?— крикнул он, прекращая поток энергии, и мир вернулся к своим уникальным пульсирующим цветам. Ответа не последовало, и следующие несколько заклинаний, прежде чем приблизиться к нему, превратились в туман.

В нем поднялось разочарование.

— Просто скажите мне!— требовательно спросил Гарри, резко жестикулируя и поворачиваясь спиной к синему и лавандовому узорам, лицом к главному аврору. Он видел, как их цвета кружатся в вихре, чтобы нанести удар, и не терял умственной сосредоточенности, беспокоясь о том, как можно видеть за собственной головой. Он услышал плеск воды — лавандовый узор быстро приближался.

Узор Робардса, мерцающий оранжево-красным оттенком, был тих.

Бледно-пурпурная рука потянулась к его плечам, палочка приготовилась прижаться к нижней части спины, классическое сдерживающее движение авроров, при котором любое произнесенное заклинание будет иметь мгновенный эффект.

Гарри взял человеческий узор руки волшебника и превратил его в камень. Палочка с грохотом упала на пол, как и сам узор, его руки внезапно стали слишком тяжелыми, чтобы поднять их, а изо рта посыпались проклятия.

Однако он не закричал от боли. У камня вообще нет нервных окончаний.

Гарри отошел от волшебника, и синий узор поспешил окутать руки своего партнера глубоким синим светом.

— Ну и что же? — повторил Гарри. — Вы хотите, чтобы я оказался слабым? Проверяете мою способность защищаться? Или хотите узнать, как далеко я зайду?

Подозрения лежали глубоко внутри. Министерство, несомненно, будет радо подтвердить слухи, распространяемые "Пророком".

Голос Робардса звучал мягко.

— Как далеко вы намерены зайти, мистер Поттер? И как далеко вы можете зайти?

Гарри старался не шипеть от нарастающего разочарования.

— Если бы меня можно было легко вывести из строя, я был бы уже трижды мертв. Это здесь ни при чем.

— Нет, полагаю, ни при чем,— Робардс выпрямился, подходя ближе, узор цвета "сомон" мерцал жизнью. — Волшебник, который может пережить нападение нескольких темных магов, мало что может мне доказать. Но ваша команда не будет действительно доверять вам, пока ее члены сами не увидят, чего вы стоите.

Гарри отвернулся от главы Аврората, смирив свирепый взгляд, когда обладательница синего узора заговорила официальным голосом:

— Я — Этон из команды "Пегас". Мой напарник — Граниан — из той же команды.

Свет Робардса опустился в кивке.

— Департамент авроров делит несколько своих более... политически деликатных отрядов волшебников группы захвата на команды, каждая имеет общий символ. Эти команды выполняют задания, которые могут привести к возмездию, или же в которых требуется повышенная секретность. "Пегас" обычно представлял собой квартет, пока два члена команды не были убиты в засаде три месяца назад. Имена — это унаследованные должности, истинные личности хранятся в тайне для защиты их и их семей. Однако мы не настолько преуспели в этом, как невыразимцы. Ошибки случаются.

Голос синего узора Этон был тверд.

— Мы также не даем нерушимых клятв, сэр. У нас есть свобода выбора, мы можем уйти.

Робардс сделал какое-то движение в ответ, которое Гарри не смог уловить.

— Некоторые ставят под вопрос разумность такового. Как и я, при случае. Но я не принуждаю своих работников к пожизненному рабству. Есть, конечно, некоторые клятвы верности для волшебников группы захвата. Я потребовал бы их также и от каждого аврора, если бы Визенгамот еще столетия назад не объявил их недостойными,— отвращение в голосе мужчины было почти осязаемым. — Без сомнения, чтобы иметь свои глаза и уши в моем отделе.

Гарри переминался с ноги на ногу, переводя взгляд с одного на другого и делая собственные выводы.

— Вы хотите, чтобы я присоединился к "Пегасу".

Волшебница усмехнулась; Робардс сделал отрицательное движение.

— Нет. Два недостающих члена команды уже были выбраны и сейчас завершают свою подготовку. Если они согласятся, вы будете работать со всеми ними здесь, пока не поймете их стиль действий. Когда ваше присутствие станет необходимо, они отправятся на задание вместе с вами.

Этон ответила на подразумеваемый вопрос:

— Я уверена, что он нас не угробит. Мы будем с ним работать, — она сделала паузу и продолжила: — Но мне нужно, чтобы вы были честны с нами, мистер Поттер, относительно ваших возможностей. Нам нужно знать ваши слабые и сильные стороны, иначе мы — или вы — рискуем совершить ошибку, которой можно было бы избежать.

Гарри не сразу заговорил, и она продолжила:

— Нам нужно знать степень любого нарушения зрения, которое у вас есть, и как быстро вы устаете при магическом истощении. Нам нужно знать, являются ли ваши способности к трансфигурации единственным способом, которым вы можете защитить себя, и есть ли у вас знания передовых защитных и наступательных заклинаний. Было бы также неплохо, если бы вы могли исправить руки Граниану.

Гарри одним взглядом вернул узор обратно к человеческому, наблюдая, как линии и углы изменяются в одно мгновение. Граниан вздохнул и поднялся на ноги.

— Благодарю,— в его голосе слышалось лишь облегчение, ни намека на властность или гнев, как у его напарницы.

— Доверие — это основное требование, — повторила Этон.

Гарри ничуть в этом не сомневался. К сожалению, он не доверял ни министерству, ни тем, кто на него работал.

Но он должен был работать с ними, и какой-то знак доверия должен был быть дан.

— Длительное использование "Адского пламени" может быть утомительным, — проговорил Гарри медленно. — Как и трансфигурация больших объектов, тех, что больше пяти метров, особенно если я даю им какое-то подобие жизни.

— Таких, как тот дракон, — констатировала Этон. — Я видела его с остатков трибун.

Гарри кивнул, обдумывая, чем бы еще поделиться.

— Я знаю много заклинаний. Я прослушал множество книг по теории и истории заклинаний во время своего обучения. Уверен, что смогу воспроизвести большинство из них, если понадобится, и распознать многие по... их виду, — он не решался произнести это слово.

Волшебница уловила паузу.

— Насколько хорошо вы видите?

— Достаточно хорошо, — Гарри вернулся и проигнорировал ее легкий раздраженный возглас. — Я не причиню вреда одному из вас по ошибке.

— Мы заметили, — пробормотал Граниан.

В наступившей тишине заговорил Робардс.

— Значит, решено. Вам будет предоставлен портключ для участия в регулярных тренировках до тех пор, пока мы с Этон не будем уверены в ваших способностях.

Гарри было интересно, как часто происходят эти регулярные тренировки.

— Вы сказали, что никто не будет знать, кто я такой. Как вы собираетесь это скрывать?

Граниан придвинулся ближе.

— Стандартная униформа. Она не является необычной для волшебников группы захвата, решивших носить защиту на своих лицах, и подобная защита будет хорошо скрывать ваши шрамы. Шкура дракона или, лучше, кожа дромарога, использующаяся, чтобы покрыть любые области, уязвимые для попаданий, которые также могут изменить общую форму вашего тела. Мы дадим вам имя. Ничего особенного. Ваш посох придется убрать, он слишком заметен. Насколько он необходим?

Рука Гарри непроизвольно сжалась вокруг гладкой древесины. Он уже много лет не выпускал его из виду.

Но этот человек был прав.

— Я могу использовать что-нибудь другое, — неохотно проговорил он, и лавандовый узор дернулся в решительном кивке.

— Приобретите.

Гарри посмотрел между тремя столбами света, каждый из которых был особенным и неповторимым, и внезапно почувствовал себя не в своей тарелке.

Во что же, во имя Мерлина, он ввязался?

* * *

Регулярные тренировки оказались ежедневными.

Гарри больше всего раздражало то, что он упускает ценное время для исследований, нежели необходимость использовать портключ, но он смог признать, что по крайней мере чему-то научился.

Хуже всего было то, что он не мог видеться с Гермионой. Утром они оба посещали занятия; ее занятия продолжались до полудня, когда Гарри уже отправлялся в аврорский отдел.

Он знал, что тренировки продлятся только до тех пор, пока он не будет сочтен должным образом готовым; было уже трудно вспомнить, когда он обнаружил себя сидящим в еще одном кресле другой комнаты для допросов, в течение нескольких часов обучаясь комбинациям заклинаний, типичным методам их локализации и знакомясь с длинными списками правил и законов.

Гарри еще повезло, что у него была отличная память. Каждый вечер он слушал многочисленные книги о политике департамента авроров и отдела группы захвата, которые ему выдавали, лежа под своей мантией и глядя в никуда, пока привычный голос читал списки правил и наказаний за их нарушение.

Первая неделя прошла в рутине бумажной работы, вопросов и учебы.

В субботнее утро он сбежал к Грейнджерам, чтобы впервые за много дней погреться в сине-фиолетовом свете, к большому удовольствию Гермионы. Она лишь слегка пожурила его, в то время как он лежал поперек ее кровати, пристально вглядываясь в ее узор.

— Я в полном порядке. У меня тоже есть свои исследования, ты же знаешь. Мне кажется, я уже близка к чему-то.

Его раздражало то, что он даже не знал, в чем заключалась ее нынешняя исследовательская задача. В предыдущие годы они все делали вместе.

Но она не хотела делиться, и Гарри, вспомнив свои собственные эксперименты с душами и то, как он стремился сохранить их в тайне, не стал настаивать. У нее была веская причина держать это при себе, и он верил, что она придет к нему, если ей понадобится помощь.

Весь воскресный день он провел в одиночестве в доме на площади Гриммо, а Гермиона вместе с матерью и тетей отправилась на девичник к кузине.

Все это время он провел взаперти в своей лаборатории, расхаживая взад-вперед и размышляя о странном явлении — смерти.

Смерть — это то, что действительно освобождает душу. Гарри мог изменить узор одного, мог убить другого. Но он полностью полагался на зрение. Он не мог преобразить то, чего не видел.

Смерть. Души уходили куда-то после смерти. Они таяли, но не распадались. Он нутром чуял, что они каким-то образом выходят за пределы физического мира.

Дементоры могут уничтожать души. Они высасывали их наружу и разбирали, используя сущность сознания, чтобы сформировать свои собственные тела, чтобы продолжать красть больше, оставляя пустые оболочки медленно умирать и разлагаться.

Жаль, что эти мерзкие твари могли забрать его и собственную душу вместе с тем, что осталось от Волдеморта.

Гарри нравились сложные задачи. А еще больше ему нравилось их решать. Отсутствие хорошей гипотезы об удалении того, что было внутри него, тяготило его, словно болезнь. Отсутствие конкретного направления исследований, для изучения вопроса, какой-либо теории, которую можно проверять.

Может быть, это и хорошо, что он проходил обучение в министерстве, как минимум, чтобы не скучать.

Ему нужно было двигаться дальше. Возможно, следует углубиться в исследования, связанные с восстановлением оптической функции, или начать разрабатывать свои планы по созданию частной компании для начала финансирования медицинских исследований, которую в конечном итоге возглавит Гермиона. Все должно быть в соответствии с законом.

Возможно, будет лучше купить одну уже основанную в маггловском мире компанию.

Гарри сидел, тупо глядя на ряды металлических столов, поверхность которых была очищена от хлама. Если он хорошо знает Гермиону, медицина была только началом. Огонь, горящий в ней, был способен решить мировые проблемы. И он любил ее за это.

Сам Гарри хотел лишь выяснить, что заставляет вещи работать так, как они устроены, в то время как она хотела использовать это знание, чтобы помочь обоим мирам, и это было прекрасно.

Он откинулся назад, рассматривая деревянные ящики с записными книжками и стеклянными контейнерами, ингредиенты для зелий, как волшебные, так и обычные, аккуратно сложенные под его столами и ожидающие использования, и внезапно подумал о своем старом кураторе из Лондонской школы.

— Что ты будешь делать, Гарри? Со своей жизнью?

У него было достаточно денег, чтобы никогда не работать. У него были способности, которые могли спасти многих людей, если бы они поверили ему, начни он диагностировать их проблемы, и если бы он мог сделать несколько миллионов копий самого себя. Он мог исцелять людей, мог вернуть к жизни недавно умерших.

Он мог убивать людей, которых нужно было убить. Теоретически мог бы уничтожить сотни людей одновременно.

Он мог сломать защиту и восстановить ее. Мог трансфигурировать узор в любой другой, кроме одного, Невероятного. У министерства были на него свои конкретные планы, и кто знает, какие еще.

Но единственное, что ему нравилось делать, — это экспериментировать и изобретать. Только потому, что он мог что-то сделать, означало ли это, что он должен был это делать?

Гарри вздохнул, мир вдруг показался ему слишком ярким, слишком близким. От постоянного движущегося света не было спасения, разве что во сне и под мантией-невидимкой. Все больше и больше он полагался на эту шелковистую ткань, чтобы спрятаться от своей собственной реальности. Он был уверен, что его книгам по психологии понравилась бы такая аналогия: человек, наделенный безграничной властью, скрывающийся под простыней, чтобы избежать ответственности.

Но он все равно стянул мантию с плеч и накинул черный свет на лицо, с облегчением войдя в его узор.

Здесь он не мог ничего изменить. Еще одна сложная задача, как и крестраж, для которой не было простого решения.

Но.

Кто создал эту мантию? Кто сотворил этот камень?

У него зародилась новая цель. Если он не сможет решить дилемму крестража прямо сейчас, возможно, он сможет больше исследовать историю предметов, которыми теперь обладал. Они, несомненно, были особенными, потому как он нигде не встречал ничего подобного. В кругах, занимающихся подобными вещами, могут ходить слухи или иметься сведения об этих артефактах.

Гарри резко стянул с себя мантию и встал, внезапно наполнившись целеустремленностью.

Он мог бы просто сходить сегодня в Косую аллею.

* * *

Гермиона топнула ногой по грязному камню.

— Я собираюсь туда спуститься.

Фергус Феллон, второй бывший аврор, которого Гарри нанял в качестве личной охраны, сердито посмотрел на нее. Ирландский волшебник был достаточно стар, что годился ей в дедушки, и относился к ней почти так же. Тот факт, что этот человек часто упоминал о подвигах своих пятерых детей и семерых шумных внуков, вероятно, давал ему на это право большую часть времени.

Но не сейчас. Феллон согласился помочь ей в поисках зеркала Еиналеж и даже сохранить их поиски в тайне от Гарри. Она хотела, чтобы это был сюрприз.

— Ну уж нет, — его голос был тверд и слегка выдавал намек на его происхождение. Голубые глаза не дрогнули при виде ее мятежного выражения. — Лютный переулок — не место для вас.

Гермиона вздернула подбородок.

— Мы уже побывали в каждом магазине Косой аллеи, где продаются подобные артефакты. В основном все об этом зеркале знают, но ни у кого его нет. Оно не особенно полезное, просто необычное, поэтому никто, кажется, не заботится о его местонахождении. Мой единственный вывод заключается в том, что оно либо пылится в чьем-то особняке или хранилище, либо было продано незаконно. Единственный способ узнать это — спуститься туда.

Она указала на темный вход в Лютный переулок, не обращая внимания на взгляды, наблюдавшие за ними с обеих улиц.

Гермионе не нравилось, что с ней обращались почти так же, как со знаменитым Гарри Поттером, просто потому, что их часто видели вместе. И хотя "Еженедельник Ведьм" еще не назвал их парой, было хорошо известно, что она являлась его лучшим другом. Таким образом, Гермиона не была настолько незаметной, как ей бы хотелось, и, без сомнения, какая-нибудь сплетница в настоящее время уже сообщала о ее местонахождении на горячую линию Гарри Поттера, которую запустил популярный волшебный журнал.

Хорошо, что Гарри не умеет читать.

Феллон сложил руки на груди. Он не выглядел на свой возраст; но опять же, волшебники обычно жили вдвое дольше своих собратьев. Его волосы были такими же черными, как у Гарри, и почти такими же взъерошенными, седина только начала пробиваться в длинных прядях.

— Послушайте меня, мисс. Моя работа — держать вас подальше от неприятностей, и именно этим я сейчас занимаюсь.

— Ха!— воскликнула Гермиона. — Это абсолютно не так! Ваша работа — не дать какому-нибудь преступнику похитить меня, чтобы добраться до Гарри!

Он вскинул руки в воздух.

— Именно это я и делаю!

— Вовсе нет!

— Гермиона?

На мгновение звук ее имени перестал восприниматься. Лишь очень, очень знакомый голос.

Она повернулась, чувствуя, как внутри все переворачивается от страха, и увидела Гарри.

Что Гарри делает в Косой аллее?

Он стоял, одетый в простые черные брюки и зеленую рубашку на пуговицах, которую тетя подарила ему на Рождество месяц назад, хотя она сомневалась, что он вообще знал об этом факте. Серебристая ткань бездействующей мантии-невидимки свисала с плеч, подобно причудливому плащу, без сомнения, еще больше выделяя его среди остальных волшебников в переулке с их темными мантиями.

Вон стоял прямо за ним, прищурившись и глядя на Феллона.

— Отлично, — твердо произнес старший волшебник. — Может, вы сможете хоть немного вразумить ее. С меня хватит.

Гермиона пришла в ярость от быстрого предательства Феллона.

— Предатель,— прошипела она, неловко переминаясь с ноги на ногу и глядя на Гарри, стараясь прочесть выражение его лица.

Его глаза не смотрели на нее. Они, казалось, всматривались в переулок позади нее. Он хмурился, его губы были напряжены.

— Я думал, ты с мамой, — в его голосе не было обвиняющих интонаций, и от этого ей почему-то стало еще хуже.

— Торжество планировалось только на утро, — пробормотала она, подходя ближе к Гарри.

— О, — тихо произнес он. — Я этого не знал.

Он не знал, потому что она ему не сказала, это было очевидно.

Когда наступила тишина, Вон слегка кашлянул.

— Как насчет того, чтобы я... э-э... просто подождал там, — он жестом указал за спину, и Феллон последовал за своим напарником, бросив слегка сочувственный взгляд на Гермиону.

Но только слегка. Он все еще был раздражен.

Гермиона закатила глаза, затем покачала головой и сократила расстояние, быстро поцеловав Гарри и протянув руку, чтобы переплести с его.

— Это должно было быть секретом, — произнесла она и увидела, как его губы изогнулись в улыбке.

— Я так и подумал.

Гермиона закусила губу.

— И все же мне бы хотелось, чтобы это оставалось как бы тайной.

Гарри поднял бровь.

— Как бы?

— Да, как бы.

— Хорошо, — ответил он, и Гермиона не могла не заметить, как Гарри развеселился.

Она подозрительно прищурилась.

— Вот так запросто?

Он пожал плечами, и мантия на его плечах засверкала в лучах редкого послеполуденного солнца, проникавших в Косую аллею.

— Ты можешь сказать мне, почему тебе нужно в Лютный переулок? Я полагаю, что именно из-за этого Феллон был взволнован.

Гермиона фыркнула.

— Мне нужно поговорить с некоторыми владельцами магазинов. Кое о чем.

— Можно ли послать им сову?

Гермиона нахмурилась. Затем вздохнула.

— Я тоже об этом думала. Хотя полагаю, что получу больше информации лично. Мне говорили, что деньги там говорят лучше, чем слова.

— Да, а еще запугивание, — просто сказал Гарри. — Используй мое имя в своей переписке. Я сомневаюсь, что есть хоть один волшебник или ведьма в Британии, которые не знали бы обо мне, а также о том, что семья Поттеров очень богата.

— О, — Гермиона тут же просияла. — Да, это прекрасно.

Гарри приподнял уголки губ в улыбке, одной рукой осторожно касаясь ее щеки, его глаза сияли энергией, когда он смотрел на нее. Она задрожала от прикосновения его магии, прежде чем потянулась к нему в поцелуе.

Гермиона увидела вспышку фотоаппарата и поняла, что "Еженедельник Ведьм" обновит статус своего самого желанного холостяка раньше, чем они предполагали.

Гарри либо не обратил внимания, либо не был обеспокоен этим фактом, он отодвинулся, указывая на Вона и Феллона.

— Значит, я все-таки увижу тебя сегодня вечером? Как насчет позднего ужина?

Гермиона быстро кивнула, затем нахмурилась, когда он начал отходить, будто действительно собираясь оставить ее там, в Косой аллее, с Феллоном.

— Подожди! А почему ты здесь?

Он не повернул к ней головы, но она все равно чувствовала на себе его взгляд, словно ласку. Его удивленный голос эхом отозвался через плечо.

— Это секрет.

Она втянула воздух, а затем выпустила его, нехотя усмехнувшись и наблюдая, как он бредет вниз по переулку, Вон держался рядом с ним, его охранник как всегда стоял настороже.

— Я это заслужила, — сказала она, улыбаясь, и Феллон хмыкнул в знак согласия.

* * *

— Мантия, говоришь? — владелец третьего магазина магических артефактов, в котором Гарри остановился, тихо говорил сам с собой, хмуро глядя вдаль.

Этот человек был слеп. Гарри знал это не потому, что видел сам, а потому, что праправнук этого человека прошептал ему об этом, когда привел в свой кабинет.

— Если кто и знает, существует ли что-то на самом деле, так это прадедушка. Может быть, сейчас он и слеп, но у него память как у книззла!

Молодой человек решил, что Гарри искал уникальную мантию-невидимку, а не обладал ей, как предположили два предыдущих владельца магазинов.

Мантии-невидимки, похоже, были печально известны своей недолговечностью и являлись очень непрочными. Никто из тех, кто хоть что-то знает, не поверит в обратное. Но было легче говорить о поиске происхождения невероятной мантии-невидимки, чем искать черный восьмигранный камень, вставленный в кольцо, которое еще неизвестно, могло ли обладать какими-нибудь свойствами.

— Да, мантия-невидимка, но такая, которая не поддается разрушению.

Узор старшего волшебника показывал его возраст; свет был медленнее, двигаясь в своем особом ритме. Но его цвет, яркий желтый оттенок, сильно напоминавший щитовые чары, был так же прекрасен, как и у новорожденного ребенка, чистый и сильный.

— А, понятно. Значит, ты ищешь славы?

Его голос был хриплым, пронзительно тонким, усталым.

Гарри нахмурился.

— Прошу прощения?

Желтый свет двинулся, совершив жест, за которым Гарри не мог уследить.

— Это всего лишь легенда, мой мальчик, — в его голосе звучала доброта. — Ты никогда не найдешь мантии-невидимки. Многие искали, но никто не нашел ее. Гораздо больше правды присутствует в историях о ее более могущественной сестре, палочке смерти, но даже она была потеряна еще десятилетия назад. И если бы я знал, где находится эта мантия, я бы никогда не сказал тебе, но сохранил ее для себя и моих собственных детей. Увы, она потеряна, если вообще когда-нибудь существовала. Возможно, это просто история для маленьких детей.

Гарри наклонился вперед, подбирая слова и аккуратно отбирая их в своей голове. Смерть.

— Сестра?

Волшебник смеялся, кашлял, вздыхал, и все эти звуки следовали один за другим, как неизбежный поток бессловесного разговора, одновременно знакомого и терпимого.

— Только не говори мне, что не слышал эту историю. До чего же докатился этот мир, что матери больше не рассказывают своим детям о Дарах Смерти? В детстве я притворялся Игнотусом, прячась под рваным коричневым одеянием отца и представляя, что смерть — мой друг.

Дары Смерти. Смерть.

Возбуждение пульсировало в его венах.

— Тогда расскажите мне эту историю.

— Как же ты пришел ко мне за мантией, если не знаешь этой истории?

Это был очень, очень хороший вопрос. Гарри сначала не знал, что ответить.

Свет волшебника пульсировал медленным биением в тишине, которая прошла, Когда Гарри попытался подобрать в уме логичный ответ.

— Ты же знаешь, я очень стар, — задумчиво произнес старик. — Осмелюсь сказать, что теперь смерть — мой друг. Она дала мне почти два столетия, чтобы наблюдать, как растет моя семья. Я рассказывал эту историю своим пра-пра-правнукам, когда они сидели у меня на коленях, и мой младший брат спросил меня, какую святыню я считаю самой важной. Мои старшие братья, конечно же, хотели заполучить эту палочку. Каждая ведьма и волшебник хочет, потому как это сделало бы их могущественными. Но все знают, что те, кто владеет этим даром, находят смерть гораздо раньше, чем им бы хотелось.

Он снова закашлялся, и Гарри увидел зловещее мерцание его света.

— Нет, мне нужна была мантия. Я искал ее повсюду. Я обшарил все закоулки и щели в Годриковой Лощине, какие только мог. Я потратил много денег, путешествуя по стране, отслеживая родословную Певереллов. Я встретил свою жену в Шотландии во время одной из таких поездок, она смогла проследить свою родословную вплоть до его второй дочери. Но они тоже считали это простой легендой. Я бы отдал свою жизнь, чтобы хоть раз прикоснуться к ней.

Он вздохнул, и в этом звуке Гарри услышал мечты всей его жизни.

— Я был не первым, кто ее искал, и не последним. Сам Темный Лорд Гриндевальд носил на груди символ священных реликвий. Некоторое время ходили слухи, будто он владеет волшебной палочкой, пока его не победил Альбус Дамблдор. Должно быть, это была ложь, ибо владельца бузинной палочки нельзя победить в бою, лишь только хитростью.

Мысли этого человека блуждали кругами, извилисто рассказывая его собственную историю, будто вынимая скелеты из шкафа.

— Мало кто интересовался мантией, но я ее искал. Сила, способная победить любого врага, это кое-что. Сила воскрешать мертвых — даже эта ужасная мысль ценна для некоторых. Но простая мантия-невидимка? Даже та, которая не поддается разрушению? Это не стоило внимания.

Сила воскрешать мертвых.

У Гарри перехватило дыхание, и волшебник услышал это.

— Зачем ты ищешь эту мантию?

Гарри следил за биением сердца старика и начал стягивать мантию с плеч, ее мягкая поверхность скользила сквозь пальцы.

— Я не ищу.

Волшебник вздохнул, вытянув длинные и тяжелые руки, светящиеся золотым, будто мог видеть, что держит Гарри.

А может, и мог. Может быть, человек способен понять, когда рядом находится то, что он искал всю свою жизнь.

Дар. Святой, священный, почитаемый. Это казалось подходящим описанием белых теней и черных звезд, которые составляли элегантный узор из конусов и призм — углов, созданных из темноты и света.

"Дар" — подходит даже лучше, чем "невероятная", лучше, чем "нерушимая".

Гарри осторожно положил мантию на руки старика и повторил свою предыдущую просьбу.

— Пожалуйста, расскажите мне эту историю.

Волшебник рассмеялся, в его голосе звучала чистая радость, и хрупкие желтые лучи пробежали по складкам шелка в его руках.

— Тогда я расскажу все, как это сделала моя мать, — его голос был торжествующим, в нем не было прежней слабости. — Я передам тебе и ее предупреждение.

Гарри улыбнулся, чувствуя на кончиках пальцев беглое возбуждение от открытия, ответа на вопрос, проверки теории.

— Сын мой, — начал старик с теплотой, предупреждением и одобрением. — Смерть ревнива и коварна и приходит за всеми людьми. Не ошибись...

Драматическая пауза, и Гарри представил себе мать, держащую на коленях елозящего сына — любящие глаза, упрекающий тон, — призывающую его внимание молчанием и затаенным дыханием, чистым ожиданием.

— Если ты попытаешься обмануть Смерть, она придет за тобой раньше и заберет еще более жестоким способом...