Сильнее надежды (джен)

Этим летом Гарри Поттер ни с кем не разговаривал.

Конечно, это не означало, что он не слышал человеческие голоса. Он краем уха улавливал причитания Дадли каждый раз, когда тетя Петуния пыталась посадить его на более жесткую диету, и ворчание дяди Вернона по поводу чего-то в газете, а также голоса из телевизора, который Дурсли вместе смотрели по вечерам. Но они никогда не приглашали его присоединиться, и никто из них и не пытался заговорить с ним. Тетя Петуния кормила его в полной тишине, бросая при этом неприязненные взгляды. Дядя Вернон смотрел на него со злостью, а Дадли мгновенно отворачивался, вероятно, чтобы скрыть выражение страха на лице.

Предупреждение Ордена подействовало. Дурсли не третировали Гарри. Но они как будто решили отомстить молчанием.

Поэтому Гарри лежал на кровати и размышлял.

Единственное, о чём он думал — это смерть Сириуса. И выводы, к которым он пришел, казались ему всё более правильными. Гарри сначала пытался не соглашаться с ними, но всё, что у него было — это редкие письма от Рона и Гермионы, короткие и непонятные, и одно от Дамблдора, в котором говорилось, что для Гарри слишком опасно покидать дом родственников, и он должен оставаться у них на все лето.

И…

Да. Чем больше он думал над этим, тем яснее понимал, что это было его виной.

Он пытался переложить вину на других людей, Снейпа и Дамблдора, или на Беллатрису Лестрейндж, и даже на самого Сириуса, но это было глупо. Снейп просто был мерзавцем. Он наверняка желал Сириусу смерти, но, по крайней мере, этому не способствовал. Если бы он действительно хотел его смерти, то мог убить много лет назад, и, скорее всего, сделал бы это с помощью какого-нибудь зелья, не оставляющего следов.

Дамблдор… Гарри всё еще хотел, чтобы Дамблдор поговорил с ним, но он мог понять, почему директор так и не сделал этого. Слишком многое было на кону. И ведь, в конце концов, он пришел, спас Гарри и дрался с Волдемортом на дуэли. Он совершал ошибки, но ни одна из них напрямую не вела к смерти Сириуса.

Беллатриса Лестрейндж была сумасшедшей. Она убила Сириуса. Но не из-за неё крестный появился в Отделе Тайн. Если бы Гарри не пришел туда, то Сириус бы не погиб.

Сейчас Гарри был уверен в том, что это не было виной Сириуса так же, как и в том, что это не было ошибкой Дамблдора. Осознание этого сжигало его изнутри. Сириус был безрассудным, но он любил жизнь и любил Гарри. Он предлагал своему крестнику переехать жить к нему. Сириус просто пытался помочь, и он слишком много времени провел взаперти в этом ужасном доме в компании только Клювокрыла, Кричера и портрета своей мамаши. Он умер, потому что пытался помочь.

В то время Гарри не имел четкого представления о своих видениях и придавал мало значения тому, что Волдеморт рылся в его голове, или что он там делал. У него был шанс с помощью уроков окклюменции избавиться от видений и позабыть о них. Он ввязался в опасную авантюру, прихватив с собой горстку друзей-недоучек. Да, никто из них не погиб, но они были ранены.

И Сириус погиб.

Какое-то время Гарри продолжал пытаться оправдать себя, но, когда он прекратил обвинять других людей, то увидел, что пытался переложить вину на всех остальных. Осознание этого настолько оглушило его, что он не мог перестать думать об этом.

Сириус был мертв, и это была его вина.

Все его оправдания свелись к этой мысли, и чем больше он лежал и размышлял об этом, не в силах думать ни о чем другом, тем больше убеждался в ней, в то время как солнечные лучи заглядывали в окно, сменяя собой дождь и темноту.

Если бы он продолжил вести себя так, будто бы мог спасти мир без соответствующей подготовки, он и не спас бы его в будущем.

Если он попадал в неприятности вместе с другими людьми, то они получали ранения или погибали. Так происходило всегда.

На его плечах лежала ответственность за победу над Волдемортом. Он знал это благодаря пророчеству. Может быть, другие могли помочь ему в подготовке, но они не смогли бы помочь ему в реальном бою.

Когда он закрывал глаза, пророчество эхом звучало в его голове, до тех пор, пока он не стал видеть его написанным кроваво-красными буквами на внутренней стороне своих век.

«И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой.»

Гарри это прекрасно понимал. Смерть придет только за одним из них. Ему придется встретиться с ней лицом к лицу.

Но у него не было никаких идей, как бороться, пока не наступило тридцать первое июля и его день рождения.

И именно тогда пришла книга от Гермионы.

* * *

Гарри равнодушно просматривал свои подарки: опять каменный пирог от Хагрида, квиддичный постер от Рона, набор для полировки метел от Джинни. Конечно же, Гермиона подарила книгу. Он знал это даже перед тем как взглянул на сверток и оценил его вес.

Но он замер, когда увидел название. «Темные пути разума: окклюменция для практикующего среднего уровня.»

Что-то подсказало ему, что это оно, тот самый ответ, который он искал, чем бы это ни было, то в чем он так нуждался, — всё внутри этой книги.

Гарри развернул письмо Гермионы и быстро прочитал его.

"Дорогой Гарри,

Я посылаю тебе эту книгу, потому что не знаю, будет ли когда-нибудь профессор Снейп вновь с тобой заниматься. Ох, Гарри, мне бы хотелось, чтобы ты подошел к нему и попросил…

Гарри пропустил остаток абзаца, зная, что он состоит только из нотаций. На самом деле, видения о Волдеморте прекратились вскоре после того, как он приехал к Дурслям на лето. Волдеморт, кажется, решил, что если он мог узнавать о Гарри благодаря их ментальной связи, то тот тоже мог выведать его планы, а значит слишком опасно оставлять эту связь открытой.

Таким образом, я думаю, что это может помочь. Я знаю, что методы преподавания профессора Снейпа иногда оставляют желать лучшего, что ж, может быть, ты сможешь изучить это своими собственными силами.

С любовью, Гермиона".

Гарри развернулся к столу, на котором лежала книга и начал лихорадочно перелистывать её. Названия глав прыгали перед глазами, горя так же ярко, как и буквы пророчества, чудившиеся ему, когда он ложился ночью спать.

Очищение разума… Открытие спрятанных дверей… Представление путей истины…

Ответ был здесь, как если бы тот, кто составлял книгу, знал, что Гарри посмотрит в конец, и выбрал такое название для главы, которое привлекло бы его внимание.

Окклюменция как оружие нападения.

Гарри на мгновение прикрыл глаза. Еще один месяц лета и никакой возможности тренироваться до возвращения в Хогвартс. Его руки немного дрожали, но, когда он открыл глаза, то был полностью спокоен.

Он не будет тратить понапрасну этот месяц.

Гарри лег и начал читать.

* * *

У него была новая цель, и дни пролетали все быстрее. Гарри был спокойней, чем когда-либо, и также более сосредоточенным. Да, он учился сейчас, хотя раньше никогда не был в этом заинтересован, но выучить это было вопросом жизни и смерти. Оно было так же важно, как и Защита от Темных Искусств.

Его жизнь стала теперь такой простой, такой ясной, такой наполненной смыслом, сосредоточенной только на тех целях, что он поставил перед собой, и которые были для него словно негасимый светоч во тьме. Всё, что могло помочь ему победить Волдеморта, было важно, а всё остальное — нет.

Он читал, он практиковался, и иногда он ел, когда вспоминал о еде. Тетя Петунья не настаивала на этом, потому что это означало бы заговорить с Гарри. Он не возражал. Голос книги звучал у него в голове, и эти слова были наполнены таким смыслом, которого бы никогда не было в наставлениях Снейпа.

Он знал, что пока не был готов использоваться на практике то, что было в последней части, и не будет готов еще очень долгое время. Но он уже прочитал её, чтобы решить, какая техника будет эффективнее для победы над Волдемортом, и с чем ему следует работать.

И он сразу же увидел нужные слова. По мере изучения страниц, его охватывало спокойствие.

"Одной из наиболее продвинутых форм окклюменции считается «Созерцающий Самого Себя», обозначающаяся во многих текстах как «Созерцание». Вы приманиваете врага, применяющего легилименцию, и ловите его в собственном разуме по принципу зеркального зала. Неважно, где находится враг, он не сможет найти выход из разума окклюмента. Мастера этого искусства иногда используют этот навык, чтобы незаметно и без каких-либо следов уничтожать своих врагов, удерживая искры сознания в собственных разумах, в то время как тело врага все еще живет и дышит, но, на самом деле, оно хуже растений.

Нет необходимости упоминать, что «Созерцающий Самого Себя» признан запрещенным искусством, так как является по своей сути убийством, и оно может быть выполнено только при специальном разрешении Министра.

Также важно следующее предостережение для опытных окклюментов: легилимент, изучивший искусство подчинения жертвы, может полностью противостоять «Созерцанию» легилиментной техникой «Обратное Зрение»: распространяя идею о самом себе в чужом разуме, что, в конце концов, приведёт к тому, что этот разум станет его. Таким образом, он захватывает тело окклюмента и живет в нём."

Гарри кивнул самому себе. Атмосфера спокойствия все еще была вокруг него, мир был полон надежд.

Гарри знал, что это применимо к его ситуации. Волдеморт мог овладеть им, что и продемонстрировал в Отделе Тайн. Это означало, что Гарри не мог рассчитывать на захват Волдеморта в своем разуме и удержанию его там, так как тот просто мог применить «Обратное Зрение» и завладеть им.

Конечно, ответ был ясен, и Гарри подумал, что смог бы узнать его и без пророчества.

Гарри должен захватить Волдеморта в своем разуме и затем убить себя, убить своё собственное тело, прежде чем Темный Лорд сможет освободиться.

Это сработает. Это должно сработать. Гарри почувствовал удовлетворение, размышляя о том, насколько правильно это было. Это то, к чему он пришел за лето: к моменту, когда у него будет сила, решительность и смелость встретиться лицом к лицу с тем, что ему необходимо сделать — совершить самоубийство.

Это была правильно, не так ли? «И один из них должен погибнуть от руки другого».

Волдеморт умрет от руки Гарри. Но Гарри убьёт себя из-за Волдеморта.

И потом все будет хорошо. Волдеморт будет мертв. Друзья Гарри больше не будут в опасности из-за участия в таких нелепых стычках, как битва в Отделе Тайн. Гарри больше не будет рядом с ними, и он также не сможет причинить неприятности другим людям, таким, как Дамблдор.

И он отдаст свой долг Сириусу. Гарри убил его. Но если он отдаст свою жизнь в качестве компенсации, разве это не будет самой большой платой, которую он может предложить?

Конечно, будет.

И, может быть, Гарри увидит его вновь, когда умрет. Может, он даже увидит своих родителей.

Гарри закрыл свои глаза, сдерживая слезы. Не время для слез. Он не плакал со второго дня своих летних каникул. Они не могли помочь ему победить Волдеморта, значит, они были неважны.

Сова, которая прилетела в следующий момент и настойчиво билась в окно, также не имела значения, однако Гарри впустил её и угостил лакомствами Хедвиг. Гарри бегло просмотрел письмо, которое она принесла. Просто результаты С.О.В. Как и ожидалось, он не набрал достаточное количество баллов, чтобы попасть на Продвинутые Зелья. Гарри испытал огромное облегчение. Последняя вещь, которая нужна была ему в этом году — это Снейп, стоящий за его спиной. Гарри думал, что уже был достаточно хорош в окклюменции, чтобы хоть немного защитить свои мысли от Снейпа, но Зелья могли стать пыткой, в то время как ему было необходимо сконцентрироваться на других вещах.

Кроме того, что такого хорошего в баллах С.О.В? Я ведь не собираюсь жить, используя их.

Гарри слегка улыбнулся и погладил перья Хедвиг. Сначала она ревниво ухнула, когда залетела другая сова, но теперь успокоилась и чистила клювом перышки, мягко покусывая его пальцы.

— Я наконец-то делаю все правильно, Хедвиг, — прошептал ей Гарри. Он поразился каким хриплым был его голос, но, с другой стороны, он редко говорил этим летом, за исключением тех моментов, когда шептал пророчество или проговаривал вслух слова из книги.

— Тренироваться, чтобы сразиться с Волдемортом, а когда это произойдет, сделать то, для чего я был рожден.

Хедвиг снова ухнула и потянула его за волосы. Гарри вновь пригладил ей перья и решил, что вскоре ему нужно будет составить что-то вроде завещания, чтобы он смог определить, кому следует поручить заботу о Хедвиг и об остальном имуществе, когда его не станет.

Он знал, что такие мысли вогнали бы его в депрессию несколько месяцев назад. Но тогда он не знал того, что знал теперь.

Хорошо, что его оставили в покое на все лето, подумал он, наклонившись, чтобы достать перо и пергамент из тайника под кроватью, где хранил их для написания коротких, шаблонных писем Ордену. Это определенно пошло ему на пользу.

Непостижимый.

Вот слово, отлично подходящее для Альбуса Дамблдора, — подумал Руфус Скримджер, откинувшись на спинку стула и повертев головой до треска позвонков. Можно было предположить, что директор Хогвартса сам свяжется с ним, как только услышит об... «уходе с должности» Корнелиуса, а затем и выразит солидарность новому Министру. Руфус не собирался повторять ошибок Корнелиуса. Ему было прекрасно известно, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся. Он также знал, что Пожиратели Смерти убили Амелию Боунс и с полдюжины других людей, занимавших высокие должности в Министерстве. Ещё не все убитые были известны, когда Пожиратели Смерти атаковали здание Ежедневного пророка. Он был готов говорить с Дамблдором со всем уважением, которого заслуживал такой ветеран войны и столь могущественный волшебник.

Но Дамблдор возвращал его сов с нераспечатанными письмами, или же, порой, присылал запутанные объяснения причин, по которым он никак не мог посетить Министерство.

Конечно, за исключением последнего письма. Руфус посмотрел на пергамент, лежащий на столе, тем самым взглядом, который, по заверениям его мамы, воспламенял вещи, чуть задерживаясь на них. Он был крайне разочарован, когда кошка, его отвратительная выходная мантия и прическа матери сгинули во внезапно вспыхнувшем пламени.

Сейчас он мог только пожелать о такой способности. Хранить письмо не было никакой необходимости. Он и без повторного прочтения в точности знал, что там написано.

"31 августа 1996 года

Альбус Дамблдор, Директор Хогвартса".

Руфус фыркнул и потряс головой. О, конечно же, он мог просто «проскользнуть и уйти». «Ежедневный Пророк» напечатает об этом визите уже через несколько часов. Он, возможно, и согласился бы на личную встречу с Дамблдором на нейтральной территории, но не в его владениях. Корнелиус всё время посещал школу, следуя за старым драконом в его логово, и посмотрите, что с ним стало: забытая, отыгранная карта. Руфус не был настолько глуп.

Однако, несомненно, ему, как фигуре, облеченной такой властью, человеку, которого многие считали оплотом уверенности, было нужно — попросту необходимо! — поговорить с Дамблдором и составить общий план для победы над Тьмой.

Руфус охотился на темных волшебников, останавливал их и отправлял их в Азкабан. Вот то, что он делал. Даже сейчас, несмотря на большое количество служебных обязанностей, он не собирался бросить это этим только потому, что был Министром.

Он похлопал по своей больной ноге, и тотчас же скривился. Погружаясь в раздумья, Руфус довольно часто забывал о своей хромоте.

Да, им было нужно победить Тьму. И, в конце концов, ему понадобятся и сила Дамблдора, и его официальная поддержка.

Впрочем, существовал еще один человек, у которого были причины ненавидеть Вы-Знаете-Кого, как ни у кого другого. И у него были свои собственные сила и имя, и даже зафиксированная победа над Темным лордом, подобная победе Дамблдора над Гриндевальдом.

Пожалуй, настало время обратиться к Гарри Поттеру, который, возможно, не был таким непостижимым.

* * *

Гарри слабо улыбнулся Рону и Гермионе, выдерживая их объятия и надеясь, что они не заметят, как он напрягся и вздрогнул от их голосов. На счастье, клетка Хедвиг в руке и то, что они оба обнимали его, избавляло его от необходимости обнимать их в ответ. Он попросил дядю Вернона отвезти его на Кингс-Кросс несколькими часами ранее, так, чтобы у него было время привыкнуть к людям, кричащим и обращающимся к нему. Гарри подумал, что справился с этим довольно сносно. Это было именно тем, что он планировал, потому что иначе Рон и Гермиона настойчиво пытались бы выяснить, что с ним «не так». И они бы не приняли его желание умереть, но попытались бы переубедить его.

Гарри не хотел спорить с ними об этом. Он хотел, чтобы они наслаждались этими последними несколькими месяцами. У них должны сохраниться счастливые воспоминания о нем, он это твердо решил.

Он вновь почувствовал всю тяжесть ответственности на своих плечах, как тогда, когда Дамблдор впервые объяснил ему смысл пророчества, но сейчас Гарри ощущал это немного по-другому. Вероятно, это из-за того, что вся ответственность скоро закончится. Он атакует в правильный момент и победит Волдеморта, а затем…

Затем ему больше не нужно будет беспокоиться.

В тоже время он придумал идеальную ложь для отвлечения Рона и Гермионы, чтобы они могли оставить его одного, и он мог продолжить развивать свои окклюментные навыки и получить гарантию того, что умрет прежде, чем Волдеморт захватит власть над его телом. И лучшим в его лжи было то, что большей частью она была правдой.

— Как прошло твоё лето, друг? — спросил Рон, когда Гарри поставил клетку с Хедвиг на пол рядом со своим местом и сел.

— Серьезно, — ответил Гарри спокойно, и улыбка на лице Рона поблекла. Гермиона тревожно наклонилась вперед. Гарри кивнул ей, чтобы она знала, что с ним всё в порядке.

— Я решил, что мне нужно тренироваться серьезнее, чем прежде, для победы над Волдемортом. Ведь большая часть того, что мы учили в школе, не поможет, — он посмотрел на Гермиону, когда она приоткрыла рот, а затем с покорным выражением закрыла. — Это действительно так, Гермиона. Мне нужно учить Защиту от Темных Искусств. Мне нужно сконцентрироваться на этом. И я тренировался. И буду тренироваться еще больше в этом семестре.

Он обернулся к Рону. Гарри нужно было бросить квиддич, и ему нужно было убедиться, что Рон будет так сильно занят, что не заметит странных изменений в его поведении. Об этом необходимо было позаботиться.

— Я не буду играть в команде этом году, — сказал он.

Рот Рона распахнулся, и в следующий момент его лицо начало багроветь.

— Это означает, что теперь ты — капитан, — продолжил Гарри. — Я знаю, что ты приведешь Гриффиндор к победе, — он ухмыльнулся и наклонился, сокращая расстояние между их сидениями, чтобы хлопнуть Рона по плечу. — Уизли — наш Король, помнишь?

Уши Рона покраснели еще больше, но в этот раз Гарри знал, что это произошло совсем по другой причине.

— Гарри, ты нам нужен, — пробормотал он.

— В команде есть и другие ловцы, — подбадривающе сказал Гарри. Пусть Рон думает о квиддиче. Пусть сосредоточится на этом. Люди желают думать о тех вещах, которые важны для них. Чем чаще они будут так делать, тем меньше вероятность, что они будут наблюдать за мной. Эта тактика была настолько проста, что Гарри удивился тому, как эта мысль раньше не пришла ему в голову. Конечно же, большую часть времени столько людей обращали на него внимание, что в итоге он не мог понять, что было важным для каждого из них. — Если ты станешь капитаном, многое изменится. Представь, что ты играешь в шахматы. Сможешь применить это в квиддиче?

Рон открыл рот, вероятно, для того, чтобы сказать ему, что квиддич и шахматы — это два абсолютно разных занятия, а затем моргнул.

— Я неплохо разбираюсь в стратегии, — прошептал он.

Гарри улыбнулся ему и затем повернулся к Гермионе. С ней будет немного посложнее. Точнее, ему придется больше врать.

— Гарри, — сказала она. — Ты уверен, что у тебя будет оставаться время на домашние задания?

Гарри кивнул.

— Я обещаю, что буду учиться, — как он и ожидал, её лицо просияло при упоминании о том, что он станет заниматься учебой. — И только подумай, к тому времени, когда я нанесу поражение Волдеморту, я смогу прийти сдавать Ж.А.Б.А. с полной уверенностью в своих силах, потому что победа над Волдемортом будет самым трудным, что я когда-либо делал. — Да, так и будет.

Гермиона сжала руки, хотя ее взгляд все еще буравил его так, как не стал бы взгляд Рона, сейчас счастливо погрузившегося в квиддичные фантазии.

— Ты действительно будешь очень стараться?

— Конечно, буду, — твердо ответил Гарри. И он действительно имел это в виду. Из сказанного им главной ложью было лишь то, что он позволил ей думать, будто хочет остаться в живых после конца этого года.

Или даже после нескольких месяцев... Если он последует выбранному пути, то нужно будет в совершенстве овладеть окклюменцией и нанести удар по Волдеморту в течение рождественских каникул. Если же произойдет худшее, и Волдеморт получит контроль над его телом, в это время в Хогвартсе и его прилегающих землях будет меньше людей и, соответственно, жертв. На самом деле Гарри не думал, что это произойдет. Он не будет пытаться поймать Волдеморта в ловушку, пока не станет полностью уверен, что действительно сможет это сделать.

Даже лучше, это означало, что рядом с ним в это время, на каникулах, будет меньше людей, которые могли бы попытаться остановить его.

— Я рада, — Гермиона коснулась его руки. — И ты... ты будешь заниматься в библиотеке, но все-таки не всегда в одиночестве?

— Время от времени я буду делать домашние задания вместе с тобой, — пообещал Гарри. Он отработал скрывающие чары, которые заставят некоторые из его книг выглядеть более безобидно. К тому же, нет нужды прятать книгу по Окклюменции, потому что её подарила сама Гермиона.

Гермиона выглядела так, как будто он подарил ей идеальный рождественский подарок. Затем она начала описывать ему свои летние каникулы, во время которых она со своими родителями посетили Германию, Италию, Швейцарию и, судя по всему, чуть ли не все остальные европейские страны. По количеству сделанных пауз Гарри понял, что она не рассказывает ему все. И она, и Рон были такими тихими этим летом, что было ясно: им приказали что-то умалчивать.

Ох, отлично. Не то чтобы у него также не было своих секретов от них.

Примерно через час Гарри придумал предлог, чтобы выйти из купе. Он почти привык к их голосам, но не полностью. Ему нужно было побыть одному, уйти прочь от взглядов и расспросов.

Он прошел через коридор между купе, мимо закрытых дверей, и никто его не заметил. Затем кто-то дотронулся до его руки, и Гарри понял, что воздвиг окклюментные щиты, даже прежде, чем успел вытащить свою волшебную палочку. Ему нравилось, что это получилось инстинктивно. Это поможет, когда он прибудет в Хогвартс и столкнется со Снейпом, которого, скорее всего, будет тяжелее всего одурачить, даже с новыми навыками.

И лишь моментом позже он расслабился.

— Привет, Луна,— сказал он, — как прошло лето?

— Спокойно, — ответила она. — Как ни пытались, мы не нашли ни одного морщерогого кизляка, — она вздохнула, но затем её лицо прояснилось. — Зато мы нашли среду обитания нарглов, — она закопалась в мантии, чтобы вытащить оттуда нечто, выглядящее как обычная сосновая ветка, которую и протянула Гарри.

После того, как Луна разрешающе кивнула, он взял её и повертел в руках. Затем Гарри вернул ветку.

— Я не вижу их, — сказал он.

— Мало кто может, — сказала Луна и наклонилась поближе к нему, будто открывая большой секрет, при этом её ожерелье из пробок колыхнулось. — Большинство людей не могут увидеть очевидного. Ты замечал это, Гарри?

— Замечал, — ответил он. Может, дело было в его летних разговорах с самим собой, но Луна казалась ему более разумной, чем в прошлом году. Он вспомнил, что она тоже могла видеть тестралов. Сейчас она рассматривала его своими широко распахнутыми, мечтательными глазами. Гарри не удивился бы, если бы узнал, что она видит тень смерти, нависшую над ним.

Даже если Луна и видела, то не сказала ничего. Она хлопнула его по руке и проговорила:

— Я иду навестить свой чемодан. Мои вещи могут исчезнуть раньше, чем нужно, а там еще есть издание Придиры, которое я пока не читала, — она развернулась и ушла прочь.

Гарри посмотрел ей вслед и покачал головой. Возможно, она — единственный человек, на которого можно было бы положиться, но он не мог рассчитывать на это. Даже если для неё идея умереть, загнав Волдеморта в ловушку, была абсолютно нормальной, она могла бы упомянуть об этом в присутствии тех, кто так не думает.

Гарри прикрыл глаза и на мгновение прислонился к стене. Он должен был держать в себе то, что умрет, он не должен был начинать надеяться на то, что выживет. Ведь, скорее всего, самым тяжелым для него этим летом было задушить естественное желание жить — и жить дольше, чем несколько месяцев.

— Подвинься, Поттер!

Гарри открыл глаза. Малфой стоял в коридоре вплотную к нему, хотя рядом было много места. Гарри заметил, что это лето слегка обострило черты лица Малфоя и добавило больше ненависти ему в глаза.

Гарри это не волновало. Он обратит внимание на Малфоя только тогда, когда увидит доказательства того, что тот помогает Волдеморту победить. До тех пор Малфой был ему неинтересен.

— Конечно, Малфой, — сказал он и, развернувшись, пошел прочь. Он мог почувствовать спиной его взгляд. Гарри пожал плечами. Дело было лишь в том, что он пересмотрел свои взгляды.

На мгновение его накрыла тоска по Сириусу. С начала лета это был самый длинный промежуток времени, в течение которого Гарри не думал о своем крестном отце, и он выругал себя за это. Ему необходимо было помнить и то, что именно он был виноват в смерти Сириуса, иначе он мог потерять то мужество, которое так тщательно взращивал.

Гарри снова сконцентрировался на своей тоске и продолжил идти.

* * *

Северус прожигал взглядом Гарри Поттера с того момента, как мальчишка вошел в Большой зал и сел за Гриффиндорский стол, и не спускал с него глаз на протяжении всей церемонии распределения. Кроме Поттера его сейчас интересовали только Альбус и Драко Малфой. Альбус пребывал в одном из своих самых непонятных настроений, а Драко… Немногим ранее Северус услышал о Драко больше, чем ему хотелось бы знать.

Его мать пыталась договориться с Темным Лордом, что и произошло, и теперь Северус чувствовал себя пешкой. Так как он только слышал об этом, он так и не узнал никаких деталей. Она неудачно выбрала Беллатрикс в качестве наперсницы, особенно если учесть, что та ставила Лорда выше сестры. Темный Лорд был достаточно милостив и сохранил Нарциссе жизнь.

Что касается Драко, то Лорд поместил мальчика под личную «ответственность» Снейпа. Северус должен был держать его в узде, тренировать при необходимости и превратить его в нечто вроде идеального юного Пожирателя Смерти. Так думал Драко. Северус знал правду, и это ставило его в безвыходное положение: пытаться правдоподобно направлять Драко к тьме и в то же время спасать его душу.

Северус привык попадать в безвыходные положения. Его лучшей местью было заманивание в них других людей.

Драко слишком дулся, чтобы обратить внимание на что-то помимо себя самого. Северус подумал, что практически невозможно заманить Альбуса в ловушку до тех пор, пока он сам не признает, что попал в неё. Что возвращало к Поттеру.

Северус знал, что Поттер не получил достаточно высокую оценку для принятия в класс Зелий. И благодаря необоснованно хвастливым разговорам Минервы, он также знал, что мальчишка хочет стать аврором. Аврорам нужно было посещать занятия по Высшим зельям, нужно было получить высокую оценку на Ж.А.Б.А. по ним, и нужно было продемонстрировать свои базовые навыки в этом искусстве.

Поттер придет к нему и будет умолять взять в свой класс. И Северус соизволит «подумать об этом», если…

Это «если» растекалось в его разуме восхитительными возможностями.

Мальчишка заслужил это, заслужил всё, что Северус мог с ним делать. Та наглость, с которой он в прошлом году заглядывал в его Думосброс — у Северуса всё еще перехватывало дыхание, когда вспоминал об этом. Добавить к этому увеличивающееся сходство с Джеймсом Поттером, упрямые отказы уделять внимание хотя бы тем предметам, которые смогли бы спасти его чертову жизнь, отсутствие какого-либо таланта или интеллекта… Было просто удивительно, что другие профессора до сих пор не ухватились за возможность поставить мальчишку на место.

Конечно же, его коллеги-профессора были либо слишком глупы, чтобы распознать подобный шанс, либо слишком неуверенны, чтобы использовать его.

У преподавания в Хогвартсе есть свои преимущества, пусть я и нахожу его довольно скучным.

Северус не находил нужды слушать речь Альбуса, равно как и обращать внимание на стоящую перед ним еду или на Грозного Глаза, нанятого в этом году на должность преподавателя ЗОТИ, чей магический глаз сверлил его с того момента, как аврор сел за стол. Эти глаза не могли отследить его мысли. Северус забеспокоился бы только в том случае, если бы Грюм владел легилименцией.

Когда празднование закончилось, и слизеринские старосты проводили первокурсников в гостиную Слизерина, Северус мягко двинулся с места. Не было ли абсолютно нормальным для декана факультета проявлять заботу о студентах и наблюдать за ними? Конечно, то, что его шаги следовали туда же, куда направился Поттер и его дружки-гриффиндорцы, было простым совпадением, ничем больше.

— Поттер, — холодно сказал он, — постойте.

Поттер застыл, будто его ударили доской. Затем он развернулся, его глаза моментально полыхнули зеленым, и Северус имел сомнительное удовольствие наблюдать словно вновь ожившего Джеймса Поттера.

— В чем дело? — Поттер поддел его. — Пришел попросить деньги для возврата одного из многочисленных долгов, которые ты обязан вернуть порядочным людям, Сопливиус?

На мгновение вспышка ярости красным цветом затмила зрение Северуса. Кличка сделала свое дело, конечно, но Поттер также вскользь прошелся по его прошлому Пожирателя Смерти и семейной бедности, хотя Северус и предположить не мог, откуда тот мог узнать об этом. Может, это Дамблдор рассказал его историю мальчишке, в очередной бессмысленной попытке заставить его изменить своё мнение о Северусе?..

Даже гриффиндорцы были изумлены его поведением, и многие из них судорожно вздохнули. Снятие баллов никогда не было столь справедливым, как в тот момент.

— Пятьдесят баллов с Гриффиндора за пререкание с преподавателем, — достаточно спокойно сказал Северус после того, как дикий порыв ощериться, как бешеный зверь, прошел. — И наказание с Аргусом Филчем в течение месяца за отсутствие уважения.

На что Поттер засмеялся.

И его смех звучал в точности, как у отца.

Северус сжал челюсти, пытаясь удержать рвущееся наружу рычание. Одно дело — наказывать за неуважение, но совсем другое — потерять контроль и проклясть паршивца на глазах у половины школы. Он уже причинял ему боль насколько позволяли правила. Но они рассчитаются с Поттером чуть позже. Безусловно.

Северус развернулся и плавно двинулся прочь, в подземелья. Поттер всё равно придёт к нему и будет умолять взять в класс Зелий, Северус был уверен. Или же мальчишка просто появится на занятиях в первый день и будет требовать допуска к ним, уверенный в своей исключительности, как и всегда.

Северус должен подумать о чем-то… подходящем… для приветствия, когда это случится.

* * *

— Ох, Гарри, как ты мог? — огорченно запричитала Гермиона.

Сердце Гарри едва не выскочило из груди, когда он увидел, как Снейп уходит. Я сделал это! Сделал! Это сработало! Он даже не попытался проникнуть в мой разум!

Гарри собирался вести себя в точности так же, как его отец в сцене, виденной им в Думосбросе в прошлом году, и тем самым обманывать Снейпа, пока не продвинется в окклюменции настолько, чтобы держать свое сознание закрытым. Да, это не приносило ему удовольствия и не означало, что Джеймс был прав, но метод работал, и только это было важно. Маловероятно, что Снейп обнаружит его ментальные щиты, если Гарри будет высокомерным и эгоистичным, то есть тем, кем, по мнению Снейпа, он и является. Особенно, если он будет намекать на его прошлое, как Пожирателя Смерти, и на бедность, которую можно предположить, вспомнив те серые подштанники… Зачем Снейпу лезть ему в голову? Он свято верил в то, что у Гарри нет способностей к окклюменции.

Это не будет действовать вечно. Но у Гарри и нет этой вечности. У него есть несколько месяцев, может, несколько недель или даже дней для достижения успеха в своих тренировках, достаточного, чтобы перестать избегать взгляда Снейпа.

— Ох, Гарри, — повторила Гермиона.

Рон все еще смеялся, а большинство гриффиндорцев выглядели так, как будто разрывались между весельем и ужасом. Первокурсники уставились на них широко распахнутыми глазами. Гарри ограничился тем, что улыбнулся им, когда отворачивался.

— Что это было?— спросил Рон, безуспешно пытаясь подавить сдавленный смех под взглядом Гермионы.

— Я действительно ненавижу его, — сказал Гарри тихим голосом, прозвучавшим как зловещий шепот. Он не испытывал ненависти к Снейпу, но ложь могла помочь ему победить Волдеморта, и именно это определяло сейчас, что важно, а что нет.

Это продлится не так уж долго. Когда я достигну мастерства в окклюменции, сразу же, как только Снейп обратится ко мне, я расскажу ему правду. Это должно убедить его, что мое вызывающее поведение было лишь временным явлением.

— Отработка с Филчем в течение месяца, — проговорил Симус таким тоном, словно не мог решить, стоил ли поступок Гарри такого наказания.

— Лучше с Филчем, чем со Снейпом, — сказал Гарри, и Рон опять начал смеяться, пока Гермиона пыталась сделать ему выговор. Для Гарри же это было ещё одной причиной так сильно разозлить Снейпа. В такой ситуации зельевар не стал бы настаивать на том, чтобы самому наблюдать за отработкой.

Гарри все еще улыбался. Это было легко, тем более что ему действительно было весело.

Не так уж долго.

Гарри быстро понял, что его стратегия управления Снейпом работала не совсем так, как он надеялся.

Отработки с Филчем не были проблемой. Гарри часто приходилось думать о своём и одновременно работать руками благодаря постоянной работе по дому у Дурслей. К тому же теперь, когда мысли Гарри занимало нечто действительно важное, а не та чепуха, которая обычно крутилась в его голове, он мог практиковаться в окклюменции и одновременно заканчивать отработку. Филч бросал на него подозрительные взгляды, когда Гарри показывал сияющие, аккуратно вычищенные без капли магии часть этажа или стены. Впрочем, Гарри сохранял спокойное, бесстрастное выражение лица — и завхоз, ворча, был вынужден отпустить его. Филч не имел абсолютно никакого значения для победы над Волдемортом, поэтому Гарри не обращал на него внимания.

Дамблдор позвал его в свой кабинет вскоре после начала семестра, но Гарри ожидал этого и был готов. Он встретил взгляд Дамблдора без испуга и поднял на поверхность воспоминания о конце последнего семестра, своей вине перед Сириусом и о том времени, когда он верил, что у него наконец-то будет свой собственный дом, вдали от Дурслей. Это все были настоящие эмоции, и Дамблдор, будучи самим собой, не стал копать глубже; это Снейп бы не удержался. Директор лишь кивал, то и дело предлагал Гарри конфетку и пытался делиться воспоминаниями о Сириусе, постоянно сбиваясь с мысли.

Гарри больше не мог слушать подобные истории с прежним энтузиазмом. Он думал, многое ли из этого случилось немногим ранее или позже того, как Сириус причинил боль Снейпу или кому-нибудь другому. Гарри пришлось сжать голову руками и притворно всхлипнуть, чтобы вынудить Дамблдора отпустить его.

Рон с головой ушел в квиддич с таким энтузиазмом, что Гарри был уверен в успехе Гриффиндора на поле в этом году. Гермиона улыбалась по-новому благодаря тому, сколько времени они с Гарри тихо сидели вместе в библиотеке, читая. К тому же Гарри даже мотивировал других людей заниматься подготовкой к С.О.В. МакГонагалл приняла заявление Гарри о том, что он больше не хочет быть ловцом, хотя в её глазах и отразилось глубокое сожаление.

Только Снейп продолжал доставлять проблемы. Гарри не понимал, почему. Он вел себя отвратительно, оскорблял его и был сыном Джеймса Поттера. Неужели Снейп не мог сконцентрироваться на чем-нибудь другом? Ему не должны были нравиться мысли о Гарри Поттере.

* * *

И вправду удивительным было то, как быстро выросла его ненависть к Поттеру.

Больше не было открытых оскорблений. Были лишь постоянные шепотки, возникавшие, когда он снимал баллы с Гриффиндора или же просто проходил мимо Поттера в коридорах, что случалось часто, когда тот провожал к кабинету зельеварения девчонку Грейнджер. Приглушенный смех заставлял Северуса оглядываться, словно позади него стоял призрак Джеймса Поттера — конечно, не он сам во плоти.

Ещё более раздражало то, что Поттер отказывался хоть как-то пересекаться с ним. Мальчишка определенно не собирался умолять допустить его к классу по Зельям. Похоже, он совсем прекратил доставать других учителей. Чего и следовало ожидать, Муди присоединился к Минерве в восхвалении мальчишки. Поттер действовал так, словно целью его жизни было раздражать Северуса, в чем и преуспевал со всей уверенностью и сноровкой.

Северус был уверен, что ненависть между ними была взаимной. Поттер не мог вести себя так, словно её никогда не было. Он должен был уделять больше внимания своему учителю зельеварения.

Мало того, теперь его обязанности как шпиона Дамблдора и учителя Драко лишь увеличились. Альбус был достаточно благоразумен, чтобы не просить его рисковать без надобности, и выслушивал отчеты Северуса в тишине. Они оба знали, что, скорее всего, Северус перестанет быть шпионом в этом году, так как догадки Темного Лорда о том, кто может быть предателем, постепенно приближались к правде. Северус не мог сказать, что эта работа расслабляла, но, по крайней мере, он мог вернуться и доставить нужную информацию человеку, понимающему и знающему, как её можно эффективно использовать.

С Драко дело обстояло иначе. Он так и не научился держать язык за зубами, неважно, шло ему это на пользу или же нет.

— Я не понимаю, почему мы не можем использовать темные искусства, — проныл он, после того, как Северус уже в седьмой раз запретил план тренировок, включающий пыточные заклятия. Он заставил Драко думать о том, чему он хочет научиться и попробовать составить собственный курс занятий. Это, по крайней мере, заставляло лицо Малфоя краснеть чаще обычного.

— Не похоже на то, чтобы на школе были заклинания, которые определили бы их…

Северус посмотрел на него. Драко моргнул и прикусил губу.

— Они есть? — спросил он.

— Конечно, — сказал Северус, приподняв бровь, красноречивее слов показывая этим степень идиотизма Драко. Затем он проверил зелье перед собой. Оно приобрело цвет светлого пурпура, с зеленой сеткой на поверхности. Северус кивнул. Еще пять минут, и можно будет добавить замороженные цветы.

— Но я знаю людей, которые практиковали Темные искусства в школе прежде, и никто не заметил этого, — начал спорить Драко.

— Действительно, мистер Малфой, — Северус наклонился над котлом со скоростью, которая заставила Драко отступить на шаг, — кто же из прислужников Лорда нашептал вам это?

— Я имел в виду… Я не… — Драко замер на мгновение, откровенно занервничав, а затем сделал широкий взмах рукой. — Это слухи, и только. О том, что Темный Лорд может сделать и как он может пробраться в Хогвартс.

Северус сдержал порыв потереть виски. У Драко Малфоя была возможность стать хорошим человеком, умным и более осторожным, чем его отец; он мог действовать на политическом поле так, чтобы это избавляло его от угрозы в лице Темного Лорда. Для начала ему просто нужно было совершенно изменить себя.

— Слухи, — повторил он с коротким резким кивком, — и вера в чужие слова вместо своих собственных ощущений сослужили вам отличную службу, мистер Малфой.

Лицо Драко побледнело и застыло. Северус продолжал смотреть на него. Ему не нужно было использовать легилименцию, чтобы узнать, о чем думал Драко — ведь он пришел, чтобы поделиться своими мыслями. Но с тех пор как он был здесь, Северус мог видеть скользящие воспоминания на поверхности его сознания.

Нарцисса Малфой была вся покрыта синяками и кровоподтеками, даже её густые светлые волосы пропитались запекшейся кровью.

Конечно, Драко поборол эту тишину мгновением позже, выпрямившись и властно приподняв голову.

— Вы смеете говорить это мне в лицо, профессор Снейп? — только тот, кто был бы достаточно внимательным, смог бы уловить небольшое дрожание его голоса. — Я не…

И тут кто-то постучал в дверь.

Почти сразу Северус вспомнил, что Альбус настоял на том, чтобы сопляк Поттер пришел к нему этим вечером. Он предполагал, что успеет закончить с Драко раньше и совершенно не подумал, что мальчишка останется и будет так долго жаловаться и дуться. В общем-то, Северус даже наслаждался мыслями о том, что Альбус велел Поттеру просить о возобновлении уроков окклюменции. Тем более, это давало ему право мучить Поттера.

Северус подумал было о том, чтобы отпустить Драко, но решил оставить его. Для Поттера будет особой мукой в придачу к унижению, если ему придётся просить об «уроках зелий для отстающих» в присутствии самого способного студента по этому предмету в школе. И Драко, раз он считал Северуса верным слугой Лорда, ненавидящим Поттера, не расскажет остальным о произошедшем, но сохранит его в секрете, чтобы наслаждаться воспоминаниями о нем только со своим наставником.

— Войдите, — произнес Северус и сел за стол, заметив жестокую улыбку, проскользнувшую на лице Драко, когда Поттер вошел. Северус полностью одобрял такую импульсивность в том, что касалось Поттера.

— Сэр, — проговорил Поттер сквозь крепко сжатые зубы, с интонацией, ясно говорившей о том, как ненавистна ему просьба о таком одолжении. Он сложил руки и сердито уставился в пол. Но ничто не могло уменьшить его самодовольство или схожесть с отцом, что означало для Северуса, что его презрение гарантированно останется прежним.

— Чего вы хотите, Поттер? — лучше заставить мальчишку сказать нужные слова быстрее. Северус хотел получить от этого как можно больше удовольствия, раз уж Поттер провоцировал его.

Поттер вновь что-то прошипел сквозь зубы. Северус хотел было снять за это баллы, но инстинкты подсказали ему подождать. Если не перебивать Поттера, то будет гораздо забавнее.

— Я… ну, это, директор Дамблдор говорит, — Поттер замолчал, тяжело дыша. Северус слегка нахмурился. Если бы он услышал это при других обстоятельствах, то сказал бы, что слова звучат фальшиво и вынужденно. Но Поттер никогда бы не пришел сюда по своей воле, чтобы попросить вновь начать занятия. Такие реакции могло быть симптомом его страданий, и только. Удовольствие Северуса возросло.

— Наверное, это уроки красноречия, профессор, — громко отметил Драко идеально поставленным голосом. — Они бы ему точно пригодились.

Северус постарался скрыть возглас досады. Драко, конечно же, не мог знать о том, сколько времени самому Северусу пришлось заниматься своей речью, чтобы наконец убедиться, что он говорит так же, как остальные чистокровные, избавившись от влияния отца-маггла на его акцент и словарный запас. Доказательством его успеха было то, что Драко даже и не подозревал, что его декан и профессор, которому он доверял, был полукровкой.

— Это не так! — вспыхнул Поттер, вскинув голову и сделав жест, который Северус мог бы назвать театральным и экстравагантным при других обстоятельствах. Но это был Поттер. Он жил ради того, чтобы выделяться и раздражать этим других людей. — Это... дополнительные занятия зельеварением, сэр, — по крайней мере, лицо Поттера вновь достаточно покраснело, и он впервые открыто встретил взгляд Северуса. — Мне нужны зелья, если я собираюсь быть мракоборцем.

Северус держал палочку под столом, указывая на Поттера, и он, безусловно, мог использовать легиллименцию, не произнося самого заклинания вслух. Он скользнул в чужой разум через зеленые глаза, как и всегда, незаметно, пытаясь отыскать воспоминание, которое помогло бы ему разорвать его разум на кусочки.

И его разум был…

Пуст. Северус почувствовал точно такую же скользкую защитную плёнку, как та, которую он чувствовал при длительном взгляде в глаза Альбуса. Щит окклюменции защищал Поттера, обтекая его разум.

Из-за шока Северус утратил контроль над заклинанием. Поттер слегка потряс головой, но выглядел так, словно не осознал случившегося. Он не мог сделать так в прошлом, когда Северус читал его разум, чтобы определить, врёт ли мальчишка ему или нет.

Это невозможно.

Мысли крутились в голове Северуса с бешеной скоростью, пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение, и не находя ничего. Он знал, что у Поттера не было ни таланта, необходимого для окклюмента, ни самоконтроля, ни умственных способностей, ни характера. Даже если бы он решил разобраться в этом самостоятельно, у него бы никогда не получилось добиться такого результата.

Альбус мог бы научить Поттера, но тогда он не отправил бы мальчишку к нему с просьбой об уроках.

То, что прекратило вмешательство в разум Поттера могло быть чем угодно: возможно, амулетом, имитирующим окклюменцию, или же влиянием Темного Лорда. Северус, хоть и с огромным усилием, ухитрился не прошипеть ничего. Мальчишка что, никогда не перестанет попадать в неприятности?

— Вы предполагаете, что я должен выделить вам особые привилегии, Поттер, — сказал Снейп, осознав, что он уже довольно долго молчал, и Драко смотрит на него с любопытством. Он встал во весь рост, рассчитывая припугнуть Поттера, а также выиграть время, чтобы восстановить самообладание. — Но, хотя, возможно, это вас и удивит, далеко не каждый профессор в школе оценивает вас так же высоко, как вы сами.

Поттер вновь прямо встретил его взгляд, и в его глазах сверкал такой вызов, что палочка в руках Северуса непроизвольно дернулась.

— Да, верно, — ответил Поттер, — некоторые из них действительно отдают должное моим талантам.

— У вас нет никакого таланта к зельеварению, — быстро ответил Снейп, мысленно благодаря Поттера за прекрасное начало. –А значит, у меня нет причин разрешить вам посещать мои занятия. Вы, возможно, получили Выше Ожидаемого, подкупив надзирателя на экзамене.

Он был убежден, что так оно и было, даже если это только надзиратель решил, что Гарри Поттер заслуживает на С.О.В. по зельям Выше Ожидаемого. Северус знал, что мальчишка не мог заслуженно получить такую оценку. Ведь он учил его пять лет, не так ли?

— На занятия шестого курса я допускаю только тех студентов, кто получил Превосходно. Дополнительных занятий это тоже касается. Теперь, когда я наконец-то свободен от вашего присутствия, почему я должен хотеть снова обрести его?

Драко хихикнул. Впрочем, Северус сказал только половину правды. На самом деле он хотел, чтобы Поттер был рядом, хотя бы ради того, чтобы найти способ вызвать панику и боль в этих глазах, полных злости. И понять, откуда взялась защита в его разуме.

— Чтобы хоть раз в жизни сделать что-то достойное? — растягивая слова, произнес Поттер и вновь встретил взгляд Северуса.

Воистину, единственным талантом Поттера, который он получил за лето, было искусство выводить его из себя.

Северус промолчал, так как знал, что не сможет скрыть нарастающую злость, а выставлять ее напоказ не входило в его планы.

— Вы немного знаете о достойном. Ваше поведение доказывает это. Тридцать очков с Гриффиндора за неуважение к учителю, и наказание…

— С Филчем, полагаю, — вставил Поттер с откровенной скукой в голосе.

Позже Северус понял, что всё произошло из-за этого скучающего выражения. Он хотел сломать мальчишку. Он никогда не ненавидел никого и вполовину так сильно, не считая Сириуса Блэка, и, к сожалению, в присутствии Драко он не мог оскорбить этого щенка так, как ему хотелось бы.

— Нет, мистер Поттер, — сказал он. — Со мной. Каждый вечер в семь часов в течение недели, начиная с понедельника. Включая субботу и воскресенье. И еще десять баллов с Гриффиндора за то, что перебили меня.

Поттер замер на мгновение, его глаза расширились, но затем он встряхнулся, как лошадь от мух, бросил в сторону Северуса ещё один испепеляющий взгляд и вышел.

Северус развернулся к смеющемуся Драко. Тот перестал хихикать, как только увидел его выражение лица. Это послужило сигналом для Северуса — нужно было быть как можно более спокойным.

— Почему вы не отправили его к Лорду прямо сейчас? — тихо спросил Драко.

Северус бросил на него испепеляющий взгляд. Драко, по счастью, смотрел в сторону. За это лето он наделал столько глупостей, что верил безоговорочно словам учителя касательно его неосведомленности и "очевидных вещей", и это было только на руку Северусу.

— По многим причинам, Драко, — ответил Северус, — и часть из них ты, возможно, поймешь ещё до конца этого года.

Драко еле заметно, но покорно кивнул.

— Могу ли я идти, сэр?

— Ступай, — ответил Северус, вновь взглянув на испорченное зелье. Придется снова варить его с самого начала, а это чертовски раздражало. У него начинала болеть голова. — И в следующий раз возвращайся со списком, которым можно было бы пользоваться.

Драко вышел. Северус сел на свое место и сделал несколько глубоких вдохов, прикрыв глаза.

Какая-то мысль не давала ему покоя. Он вспомнил жесты Поттера и повторно обдумал их.

Странное поведение, казавшееся фальшивым, так отличалось от того высокомерия, что он помнил у мальчишки…

Если Темный Лорд завладел им, я с большим удовольствием разорву его разум на кусочки, чтобы избавиться от заразы.

Гарри потряс головой, направляясь к гриффиндорской башне. Что не так со Снейпом? Гарри преуспел в двух вещах, запланированных на вечер: раздражал его так безжалостно, что не было ни малейшего шанса на возобновление уроков окклюменции, и проверил свои способности к защите мыслей. После всего этого Снейп должен был заняться своими делами и забыть обо всем — ведь Гарри раздражал его. С чего бы Снейпу захотелось проводить больше времени с тем, кто так раздражает его? Гарри был уверен, что из всех людей в Хогвартсе Снейпу было бы проще всего сконцентрироваться на своих интересах и не обращать внимания на жизнь Гарри, раз уж он и без того был эгоистом.

Но, кажется, вместо этого ему пришло в голову выведать всё об окклюменции Гарри….

Гарри поморщился. Отбирать время от занятий не хотелось, но к отработке со Снейпом в понедельник он должен был убедиться, что у него есть какое-то "объяснение".

Гарри хотел бы быть уверенным, что когда Снейп узнает правду, он посмеётся и поможет Гарри ускорить свою смерть, но встать на его пути было бы как раз в стиле Снейпа.

Не волнуйся, Сириус, — пообещал Гарри. — Я найду способ обмануть его. Это ведь просто камень на пути к тому, что я собираюсь сделать. Снейп важен только потому, что может остановить меня. Но у него ничего не выйдет. Я решил, что не выйдет.

Гарри наложил чары времени и повернул в сторону библиотеки. Перед сном у него всё ещё было время для поиска маскирующих чар, которые могли бы ему пригодиться, а также для практики Песни Сирен, окклюментной техники, которая поможет ему привлечь внимание Волдеморта. Он сунул руку в карман мантии и коснулся зачитанной книги, которую всегда носил с собой.

Все получится. Я сделаю так, что всё получится.

Отрешенное спокойствие, которого он достиг летом, вновь вернулось. Он мог сделать всё, что имело значение для победы над Волдемортом. Это — имело.

Гарри сел прямо и внимательнее посмотрел на книгу в руках. Она была именно тем, что нужно. Сначала он пытался найти скрывающие чары, имитирующие результат окклюменции, но в конце концов понял, что это бесполезно. Если бы такие чары существовали, Снейп мог бы обучить им вместо окклюменции. Поэтому Гарри старался найти чары более общего назначения и сетовал на то, что лишь некоторые из них работали так, как он хотел.

Так было до сих пор.

Чары Оддивариуса.

Чтобы наложить чары Оддивариуса, необходимо резким движением запястья повторить жест, использующийся также для выполнения чар Щита, затем трижды изобразить крест палочкой в районе груди и произнести заклинание: Cette veneficium!

Гарри дважды облизал губы. Если он наложит заклинание на что-то обычное, то он сможет взять это с собой на отработку в понедельник вечером. И будет казаться, что окклюменция держится из-за чар, а не его собственных тренировок.

Но что случится, если Снейп потребует снять эти чары?

Он не знал ответа, и это заставило его немного засомневаться. Гарри не был доволен тем, что приходилось так много времени тратить на это занятие, так как Снейп не имеет значения для победы над Волдемортом. Однако это можно было оправдать тем, что приходилось быть абсолютно уверенным, что Снейп оставит его в покое. Если Гарри сможет добиться великолепного результата с первой попытки, то… ради этого он не против работать дольше и усерднее сейчас.

В конце концов, Гарри решил, что у него не будет выбора, кроме как позволить Снейпу увидеть часть воспоминаний, чтобы заставить его поверить, что окклюменция перестанет работать одновременно с прекращением работы чар. Но он мог выбрать, как делал до этого с Дамблдором, какие воспоминания Снейп увидит. Проблема была в том, чтобы не дать ему проникнуть глубже.

И только определенные воспоминания могли в этом помочь.

Прости, Сириус.

* * *

Темная Метка начал гореть в середине урока зелий у третьекурсников, слизеринцев и гриффиндорцев. Северус прикусил язык и приподнял выше окклюментные щиты, чтобы притупить боль от метки. Он не мог блокировать её полностью, да и не хотел делать этого после возвращения Темного Лорда, чтобы не пропустить вызова. Впрочем, так как боль была в той или иной мере ментальной, он мог её контролировать.

И так как третьекурсники варили неустойчивое зелье, было достаточно просто незаметным движением палочки слегка ударить по котлу, нарушить равновесие субстанции, вызвав огромное облако удушающего дыма, и отправить студентов прочь с криком, что это и следующее занятие не будут проводиться, пока он не очистит подземелья. Северус наложил запирающие чары на дверь и поспешил достать мантию и маску Пожирателя Смерти, попутно подбадривая себя мыслью о наказании надменного гриффиндорца с третьего курса, которого он особенно невзлюбил. Именно его котел Северус уничтожил.

Он переоделся, быстро прошел под скрывающими чарами за границу антиаппарационной зоны и затем переместился к Лорду.

Как и предполагалось, он очутился в подземной части особняка Риддлов, окруженного таким большим количеством заклинаний против обнаружения, что Северус почувствовал, как у него начали зудеть зубы. Отряд авроров мог пройти над этим крылом замка и не заметить его. Тусклые лампы мерцали на черных стенах, делая тени красными. Северус, как и всегда, задумался, служило это для произведения эффекта или же для специальных магических целей. Каждый раз, когда он приходил, тени менялись, и каждый раз ответ на эту загадку мог быть разным.

«Я так изголодался по интеллектуальной компании, — подумал он, падая на колени, — что опасность больше не имеет для меня значения. Было бы едва ли не благословением умереть, если бы я узнал, что никогда вновь не побеседую с образованным человеком.»

— Встань, Северус.

Мягкий шипящий голос звучал привычно. Пройдет время, подумал Северус, приподнимаясь, и всё нормализуется. Он медленно прошел к бассейну, из которого приподнимался Темный Лорд. Ему помогали две фигуры в масках, которых Северус не знал. Он подумал, что это могут быть инфери — из-за слабого сладковатого запаха гниения, окружавшего их.

С тела Темного Лорда стекала черная, тягучая жидкость, к счастью, скрывшаяся от глаз, как только он облачился в тяжелые церемониальные одежды. Северус взглянул на бассейн и едва удержался от дрожи. Она была заполнена кровью, самой вещественной субстанцией от жертв, которых Темный Лорд приказывал доставлять к нему с недавнего времени. Некоторые древние авторы считали это лекарством для сохранения молодости, и Темный Лорд, был одержим желанием продлить себе жизнь настолько, насколько это было возможно. Северус за годы своего служения видел и худшие вещи.

— Я желаю, — сказал Темный Лорд, вновь сев на резной черный трон, обвитый базальтовыми змеями, — услышать отчет о прогрессе юного Драко Малфоя. — Его рука рассеяно погладила голову Нагини, которая свивалась кольцами рядом с ним. В движениях змеи было что-то, напоминающее женщину.

Северус усилил защиту, прежде чем начать говорить. Своевременно, потому что в следующее мгновение он почувствовал резкие и быстрые уколы легилименции Темного Лорда, пытавшегося завладеть воспоминаниями своего слуги, не обнаружив своего присутствия.

Конечно, ему было необходимо выпустить из-за щитов некоторые воспоминания, потому что полная пустота вызвала бы у Темного Лорда гораздо больше подозрений, чем несколько безобидных мыслей, которым Северус позволил занять свой разум. Он дожил до сих пор, потому что как окклюмент он был сильнее, чем Темный Лорд как легилимент. Было бы позором растратить такое преимущество впустую.

Их беседы всегда имели под собой второе дно, невидимую борьбу, которую Северус старался скрыть, чтобы Темный Лорд не разглядел её истинной сути, так как открытое неповиновение сейчас не имело никакого смысла. Когда он с легким презрением рассказывал об отказе Драко по-настоящему углубиться в какие-либо области помимо Зелий и через силу восхищался его энтузиазмом в Темных Искусствах, то позволил себе подумать и о Драко, и о Дамблдоре в одном из своих непостижимых настроений, и о других студентах, которые были близки к Драко по уровню знаний. Это были вещи, которые Лорд мог бы увидеть в голове любого человека с щитами, сильными от природы. Так Северус пытался дать себе небольшую передышку.

Однако, безусловно, любое предательство будет мгновенным — и такими же будут его последствия. Предугадать это было невозможно, и тем труднее становилось держать себя в руках.

К концу его речи Темный Лорд молча сидел на своем троне, задумавшись. Северус стоял на коленях, как всегда, опустив глаза, и проделывал нечто противоположное, позволял лишь некоторым мыслям скользить по поверхности, остальные при этом замораживая.

— Скажи юному Драко Малфою, — наконец проговорил Темный Лорд, — что моя уверенность в нем зависит от его мастерства в заклинаниях, которые принесут нам пользу в войне. Если он продолжит сопротивляться, ему стоит вспомнить прошлое и подумать о том, как легко прошлое может стать будущим.

Северус склонил голову. Драко без труда поймет это сообщение. Нарцисса, каким бы ни был ее план, «сопротивлялась» Темному Лорду, и наказание за это будет действовать до конца её жизни.

— Что еще я могу для вас сделать, мой Лорд? — спросил он, все еще не осмеливаясь подняться.

— Я хочу получить противоядие от Веритасерума, которое ты разрабатывал, меньше чем за два месяца, Северус.

Темный Лорд не мог бы придумать угрозы хуже. Северус заявлял, что может сварить зелье, которое даст принявшему его иммунитет от Веритасерума где-то на год. Наконец Темный Лорд указал сроки. Просто еще одно задание добавилось к постоянно увеличивающемуся списку, но, по крайней мере, этого он ожидал. Нужно просто ускорить работу. Не может быть и речи о том, чтобы солгать или подделать что-то, получив столь четкое указание. Зелье должно будет работать, а после ему придется сделать что-нибудь, чтобы убедиться, что оно не сможет быть по-настоящему использовано против авроров или кого-то еще из команды Альбуса — или же на него вновь навесят черную метку в глазах Света.

Северус с иронией подметил, что если Темный Лорд падет завтра, он все равно скорее окажется в Азкабане, чем на свободе.

— В противном случае, Северус… — и Темный Лорд взмахнул рукой.

Северус был рад уйти. Судя по крикам, они привели очередную девушку из магглов. О чем бы ни говорили старинные книги, которые читал Темный Лорд, они сходились на том, что купание в крови девственниц — бесспорный способ восстановить молодость. Её обескровят — тщательно, со знанием дела.

Северус никогда особо не любил такие вещи.

* * *

Драко не то чтобы обрадовался сообщению — практически он еле выдержал его. И Веритасерум был зельем, самим по себе известным своей сложностью, не говоря уже о противоядии. Поэтому Северус был в дурном настроении, когда пробило семь, и вдобавок ко всему на порог его кабинета неуверенно ступил Поттер.

Хотя, по крайней мере, эта неуверенность немного подняла ему настроение. Вспомнив два пункта своего плана — определить источник окклюменции Поттера и уничтожить его — Северус повернулся к мальчишке, сцепив пальцы.

— Я пришел, сэр, — смотря в пол, пробормотал Поттер, а затем огляделся вокруг. — Я не должен... чистить котлы или что-то в этом роде?

— Посмотрите на меня, Поттер.

Конечно, несколько секунд мальчишка упрямился, нервничая и под любым предлогом отводя взгляд. Неповиновение разозлило Северуса еще больше. К моменту, когда он смог наконец-то ворваться в мысли Поттера при помощи легилименции, он знал, что Поттер заслужил это.

Результат был таким же, как и в четверг. Снова он столкнулся с текучей защитой, а его усилия почувствовать чуть больше слабого отблеска воспоминаний Поттера были тщетны.

Северус шире распахнул глаза и наклонился вперед. В этот раз не было сомнений, что Поттер знал, что он делает. Мальчишка попятился назад, его ноздри расширились, а лицо побелело.

— Вы не имеете права! — прокричал он.

Не отвечая, Северус сотворил чары, определяющие присутствие магии. Глупый мальчишка должен был знать, что его маленькое жульничество будет рано или поздно обнаружено. Или же, нет, возможно, он был одновременно достаточно высокомерен и глуп, чтобы думать, что сможет одурачить Северуса. Ему это не удалось.

Небольшой амулет, казавшийся потрепанным, засверкал ярким светом на цепочке вокруг шеи Поттера. Северус сделал шаг вперед.

— Откуда у вас это? — прошептал он.

Поттер прикрыл амулет рукой и уставился на него.

— А вам какое дело?

— Десять баллов с Гриффиндора за неуважение, — тихо проговорил Северус, и нижняя губа Поттера скривилась. Мальчишка должен был знать, что ни Минерва, ни его друзья не будут рады, если он потеряет ещё баллы. У Гриффиндора никогда не было так мало баллов к октябрю с момента поступления Поттера, как в этом году.

— Я не могу прочитать ваши мысли, и я уверен, что вы не овладели окклюменцией, — Северус замолчал на мгновение, уловив промелькнувшее на лице Поттера выражение радости, но не обратил на него внимание; вероятно, сопляк подумал, что его отпустят.

— Этот амулет защищает ваш разум. Откуда он у вас? Вздорный мальчишка, вы хоть представляете себе, как опасны могут быть вещи, взаимодействующие с памятью?

— Представляю, — пробормотал Поттер, его взгляд застыл, словно он обдумывал что-то, в чем Северус сомневался. Поттер всегда мыслил поверхностно. — Но, в любом случае, я нашел его среди вещей моего крестного. Он мой.

Это «моего крестного», после всех событий дня, стало последней каплей. Северус вновь направил палочку в сторону Поттера.

— Снимите его, — приказал он. — Сейчас же.

* * *

Гарри, чуть ускорил дыхание, сняв амулет — на самом деле всего лишь дешевую цепочку под несколькими маскирующими заклинаниями и чарами Оддивариуса. Лишь после он поднял глаза и вновь встретил взгляд Снейпа…

…ровно в тот момент, когда тот произнес:

— Легилименс!

И Гарри пришлось вести себя так, словно амулет давал ему защиту: сбросить щиты и позволить Снейпу залезть к себе в голову.

Это было настоящим насилием и чувствовалось гораздо болезненнее, чем в прошлом году, может, от того, что к этому времени он успел выучить, как нужно защищать свой разум. Гарри даже мог чувствовать, как эти пальцы, покрытые пятнами от зелий, ковыряются в его мыслях, отбирая некоторые из них и отбрасывая другие, как мусор.

Он стиснул зубы и продолжил терпеть. Первые воспоминания, на которые наткнулся Снейп, были, возможно, теми самыми, что вынудят его оставить разум Гарри в покое.

Первым было то самое воспоминание о виденном в Омуте Памяти Снейпа, о том, как Снейп висел вверх тормашками, показывая всем свои серые подштанники под смех Сириуса и Джеймса Поттера. Руки словно обезумели и еще глубже нырнули к нему в голову, причиняя боль, от которой Гарри закричал. Он с трудом удержался от того, чтобы вновь не поднять щиты. Ему необходимо освободиться к концу вечера и сохранить в тайне свои секреты, а для этого нужно было убедить Снейпа в своей безнадежности.

Следующим воспоминанием была драка между Сириусом и Снейпом, произошедшая на кухне дома Сириуса, где прозвучала та самая кличка — Сопливиус. Гарри старательно примешал к этому воспоминанию столько своего презрения к Снейпу, сколько мог. Он должен был заставить Снейпа поверить, что считает эту кличку самой забавной вещью на свете. Сильнее сконцентрировавшись, он через силу выдавил из себя приглушенный смешок.

Еще один рывок. Еще одно воспоминание. Гарри надеялся, что в этот раз всё получится, тем более, у него больше не было настолько ярких воспоминаний, которыми можно было бы воздействовать на Снейпа.

В этот раз Гарри видел, как Снейп выкидывает его из кабинета после того, как он влез к нему в Омут Памяти. И он чувствовал свою собственную ярость в начале лета и уверенность, что это и было причиной смерти Сириуса. Если бы Снейп был терпеливее, настоял на том, чтобы Гарри вернулся и возобновил занятия, или же просто вел себя чуть более взросло…

И это сработало. Болезненное присутствие неожиданно исчезло. Гарри облегченно выдохнул и вновь поднял щиты.

В следующий момент его схватили за руку и как следует встряхнули, а он сам поднял взгляд, чтобы увидеть перед собой лицо разъяренного Снейпа.

* * *

Остатки хорошего настроения Северуса исчезли. В последнее время это часто случалось, и вина за это полностью была на Поттере. Мальчишка был невыносим. Вместо того, чтобы хоть что-то выучить за лето и, может, ощутить хоть каплю раскаяния за то, что он натворил, он возомнил, что у него было право совать свой нос не в свое дело, а самое оскорбительное воспоминание Северуса было для него забавным.

— Знаете ли вы настоящую причину, по которой умер ваш крестный? — прошипел он Поттеру.

На какой-то момент мальчишка прекратил вырываться из его хватки.

— Из-за вас! — закричал он. — И из-за Кричера, и Беллатрисы Лестрейндж, чтоб ей сдохнуть! И ты тоже, Сопливиус…

Последовал следующий рывок, гораздо сильнее, отчего мальчишка прикусил язык, и тонкая струйка крови потекла из уголка рта. Северус почувствовал, как в нем возрастает мрачное удовлетворение. Он никогда не обращался со студентом подобным образом, но у него также и не было студента, от которого зависело спасение всех.

Возможно, он смог бы заставить Поттера осознать всю серьезность его ситуации. Это было оправданием на случай, если мальчишка, рыдая, побежит к Альбусу.

— Это вы, — прошипел он. — Вы не были взрослым. Вы не могли повести себя как мужчина, как волшебник, чтобы вернуться ко мне после случившегося, извиниться и просить возобновить занятия.

— Даже если и так, вы бы всё равно меня не научили! — Поттер извивался в его захвате, как пойманная рыба. Северус переместил руку, зажав крупный нерв. Поттер охнул, обмяк и стал совершенно беспомощным. Весьма приятное чувство.

— Никогда не недооценивайте силу некоторого унижения, мистер Поттер, — прошелестел он. — Конечно, сейчас это бесполезно, но оно могло помочь тогда, когда Блэк был еще жив. Тогда вы закрыли бы свой разум, тогда вы научились бы окклюменции, и тогда Темный Лорд не смог бы отправить вам то видение — и он был бы жив до сих пор.

Прерывистое дыхание Поттера было самым громким звуком в комнате.

— Блэк пришёл только потому, что вы были в опасности, — безжалостно продолжил Снейп. — Вы думаете, что угроза Министерству была бы достаточной причиной, чтобы вызволить его из дома? Нет. Что он получил от Министерства, кроме ложных обвинений и заключения? — Конечно, он не верил в то, что говорил, но это было неважно. Важным было причинить боль Поттеру. — Он пошел туда из-за вас. В течение долгих лет вы понимали, что вы — единственная причина, по которой Темный Лорд ещё не захватил магический мир. Мальчик, который выжил. И что вы сделали? Глупо поддались на риск и увлекли за собой Блэка, будто нельзя было сделать ничего лучше.

— Это неправда! — ответил Поттер со слезами в голосе. Северус отодвинулся, чтобы разглядеть его лицо.

— Это правда, мистер Поттер, — сказал он. — Победам в квиддиче вы и то уделяли больше внимания, чем победе над Темным Лордом. Вы же не осознавали, не правда ли, как много жертв было сделано, чтобы бы вы были в безопасности? Жизнь ваших родителей. Свобода Блэка, а затем и его жизнь. Жизнь Диггори. Моя собственная безопасность, — можно было сказать и это, раз уж Поттер, очевидно, знал о его прошлом. — С тех пор, как Темный Лорд обратил внимание на тех, кто дорог вам — и жизни ваших друзей. Никто не в безопасности, Поттер, пока вы не будете обращать внимание на то, что вам следует делать. Это никогда вас не интересовало. Блэк мертв. Потеря вашего драгоценного крестного не научила вас ничему и не показала, каким вы были слабым и маленьким мальчиком. Интересно, сделает ли это осознание того, что именно вы стали причиной его смерти.

Северус задержал дыхание. Напряжение сгустилось в тишине комнаты. Поттер, потеряв контроль, дрожал. Он казался до странности худым, но он все же всегда был худощавым.

И вот наступил момент, которого Северус так ждал: глаза Поттера начали сверкать от сдерживаемых слез. Он отбросил мальчишку, словно тряпку, и тот упал на колени. Поттер спрятал лицо в ладони. Он не рыдал, но тишина была гораздо хуже — и в то же время лучше — как бальзам на душу Северуса.

— Уходите, — тихо проговорил он. — Я оставлю это, — быстрым шагом приблизившись, он забрал медальон у мальчишки и раздавил каблуком. — И не забывайте, что ваши отработки всё еще продолжаются.

Поттер выбежал. Северус с еле заметной улыбкой сел на прежнее место и начал планировать завтрашнюю отработку. Она будет включать в себя строчки — особенные строчки.

Да, сейчас он чувствовал себя гораздо лучше. Нужно было заставить Поттера страдать, показать ему его тупость и безрассудство посередине болота, в которое превратилась его жизнь.

* * *

Видишь? Я силен. И этим летом был достаточно умен для понимания правды, чтобы Снейп не смог заставить меня страдать от неё.

Но, конечно, всё равно было больно от этого. Каждый раз, когда он оказывался лицом к лицу с тем, что именно он убил Сириуса. Но Гарри не был раздавлен этим так, как того хотел Снейп. Он уже знал, что это было его ошибкой, и это значило, что он мог подумать над тем, как возместить её, вместо того, чтобы плакать как ребенок.

И он обманул Снейпа. Он победил. Снейп не думал, что Гарри был достаточно умен, чтобы овладеть окклюменцией самостоятельно, и он ошибся. Ему даже не пришло в голову, что Гарри ничего не сказал Рону и Гермионе о воспоминании из Омута Памяти.

Он так и не поймет, пока не станет слишком поздно.

Гарри улыбнулся. Рон и Гермиона в Гриффиндорской башне не будут ждать его еще несколько часов, так как обычно отработка со Снейпом занимала гораздо дольше времени. У него было время, чтобы потренироваться в окклюменции.

Гарри думал, что был почти готов к первой пробе техники «Созерцание».

Чем лучше я стану, тем скорее сделаю это.

Еще немного, Сириус.

На следующее утро Гарри пришло письмо, и это удивило его. В последнее время «Ежедневный Пророк» не публиковал ни льстивых, ни оскорбительных статей о нем, а именно это обычно являлось причиной получения писем от незнакомцев. И, хотя конверт был плотным, а имя Гарри было написано каллиграфическим почерком, доставила его ничем не примечательная взлохмаченная сова, похожая на тех, что использовались в обычной почтовой службе.

— От кого это, Гарри? — спросил Рон, набив рот кашей, и заглянул Гарри через плечо, чтобы посмотреть на письмо. Гермиона взглянула на него с отвращением и постучала костяшками пальцев по столу, чего он, впрочем, не заметил.

— Не знаю, — ответил Гарри и медленно вскрыл конверт, опасаясь, как бы там не было гноя бубонтюбера, как в некоторых из писем, которые получала Гермиона на четвертом курсе. Однако ничего не случилось, из конверта просто выскользнул пергамент, который Гарри пришлось спасать от опасной близости к тарелке с кашей.

Он взглянул на подпись и тотчас же сложил письмо вдвое. Нельзя было допустить, чтобы Рон и Гермиона увидели это.

— О чем там, Гарри? — Рон был обижен тем, что друг скрывает письмо от него, Гарри знал это, но ничего не мог поделать. Его сердце начало биться так быстро, что ему казалось, что он сейчас задохнется.

— Это касается наследства Сириуса, — ответил Гарри, выбрав первый вариант лжи, который пришел ему в голову, единственный, который мог бы объяснить его беспокойство. — Извините, я просто… Мне бы хотелось прочитать его одному. Хорошо?

— Конечно, Гарри, — сказала Гермиона, ткнув Рона локтем в бок, когда тот попробовал возразить, — тем более, ты так много занимался в последнее время, и у тебя нет Трансфигурации до десяти.

Гарри пробормотал что-то невнятное и выбежал из Большого Зала. Несколько человек проводили его взглядом, но их было немного. Его попытки стать более незаметным принесли пользу хотя бы в этом. Теперь передаваемые шепотом новости об атаках Пожирателей Смерти привлекали больше внимания, чем Мальчик-Который-Выжил.

В одиночестве Гарри смог прочесть письмо, не впадая в панику.

"29 октября 1996

Кавалер Ордена Мерлина Ι класса".

Гарри прислонился головой к стене и начал размышлять так тщательно, как только мог, хотя мысли и крутились в его голове, как бешеные. Мог ли он успешно выскользнуть из Хогвартса, чтобы встретиться с Министром? Конечно, учитывая мантию-невидимку, но стоит ли свеч такая игра? Если кто-нибудь обнаружит его исчезновение, тогда…

Тут Гарри обругал самого себя и заставил мысли вернуться к простому стандарту, который определял каждое его действие в последнее время. Поможет ли это победить Волдеморта и вернуть долг Сириусу?

Да. Взвесив вероятности, Гарри решил, что это может помочь. Насколько он знал, Министр не был другом Дамблдора и мог бы обеспечить Гарри фактами и информацией, которые директор мог скрыть от него, «чтобы не расстроить». Опять же, Дамблдор мог поинтересоваться, зачем Гарри это нужно.

Безусловно, Скримджер захочет чего-то взамен. Публичная поддержка Министерства — достаточно низкая цена. Возможно, если Гарри удастся провернуть все с осторожностью, его появления на публике даже помогут уменьшить горе других людей после его смерти.

Оставался вопрос — хватятся ли его в четверг вечером.

Тут Гарри усмехнулся, перечитал письмо и удостоверился, что интуиция его не подвела. Именно так. Предложенное министром время встречи точь в точь совпало со времени отработки, которую Гарри должен был бы провести у Снейпа. Это был железный аргумент в пользу того, что Рон и Гермиона не заметят отсутствия своего друга, да и Дамблдор вряд ли решит искать его.

Конечно, пропуск отработки поставит его еще ниже в глазах Снейпа, но ведь этого Гарри и хотел. Он хотел, чтобы Снейп был так разъярен, чтобы перестать интересоваться им. Пока что довести его настолько не удавалось, Снейп казался твердо убежденным в том, что неповиновение Гарри нужно сломать.

Гарри начал писать ответ Министру, планируя, как лучше покинуть стены Хогвартса в четверг. Придется принять некоторые меры предосторожности — он не возражал против этого. Осторожность и планирование превратились для Гарри в образ жизни.

* * *

Появившись во вторник в кабинете Снейпа, чтобы отбыть наказание, Гарри не отрывал глаз от пола. Его окклюменционные щиты гнулись и волновались. Их пришлось бы опустить при встрече со взглядом Снейпа; Гарри ненавидел чувство беззащитности, которое начинало покалывать его, как только щиты исчезали.

Конечно, ему оставалось всего несколько дней до момента, когда он будет готов выполнить Песнь Сирен, и это могло бы сделать отработку в среду… интересней. Однако этим вечером следовало изображать беспомощную жертву без особенных способностей, чтобы задать тон происходящему.

Отстраненно он задумался о том, когда стал так зависим от секретных преимуществ и стремления иметь их как можно больше, но тут же отбросил эту мысль как абсурдную. Гарри знал точно, когда это произошло — в тот день, когда он повзрослел и понял, что ребенком быть больше не может.

— Поттер, сегодня вы будете писать строчки, — сказал Снейп, не требуя поднять глаза. — Если повернетесь налево, то увидите стол, пергамент и чернила, которые вам понадобятся, а также свиток, копию с которого вам предстоит сделать. Будете продолжать работу, пока я не скажу.

Гарри не проронил ни слова, сев за стол и пододвинув свиток поближе к себе. Даже если бы у Снейпа было Кровавое Перо, подобное тому, которым пользовалась Амбридж, он будет молчать. Возгордившийся идиот мог бы попытаться протестовать таким образом — а его план по отвлечению внимания Снейпа основывался на том, что тот считал Гарри все таким же, как и в прошлом году, только еще более невыносимым.

Взгляд Снейпа как будто ногтями вцепился в его лицо, когда Гарри взял перо. Но его это не волновало. Гарри опустил перо в чернильницу и взглянул на первую строчку.

Сириус Блэк провел большую часть времени в школе, заколдовывая студентов младше себя. Он заслуживал того, чтобы быть помещенным в Азкабан, и лишь неудачное стечение обстоятельств привело к тому, что преступление, за которое его отправили туда, не соответствовало тому, которое в действительности должно было стать причиной заключения.

На несколько долгих секунд Гарри замер.

— Вы слышали меня или нет? — голос Снейпа был так мягок, что его едва перекрывал стук сердца Гарри. — Я сказал вам писать строчки. Прекращать движение пера запрещено, пока я не разрешу этого.

За следующие пару секунд Гарри пережил несколько мысленных революций. Он мог бы сделать то, чего ему действительно хотелось — отказаться осквернить память Сириуса, которая обладала для него огромным значением в последние несколько месяцев, и бросить пергамент в лицо Снейпу. Но это лишь убедило бы Снейпа в том, что Гарри можно достать, что он чувствителен, и тогда он никогда бы не замолчал и не перестал бы обращать на него внимание.

Или же он мог спокойно остаться сидеть и писать, тем самым подтверждая, что увиденное им в Омуте Памяти было правдой, и отрицая все то хорошее, что было в Сириусе, в чьей гибели Гарри был повинен.

Что ж, если у тебя два выбора, сделай третий.

Гарри глубоко вздохнул и приблизил перо к пергаменту. Он практически почувствовал недоверие Снейпа, когда начал писать, поглядывая то на свиток, то на свою собственную работу, чтобы убедиться, что не пропустил и не испортил ни слова.

Конечно, острый взгляд перестал сверлить его, когда Гарри прикусил губу и издал нечто, подозрительно похожее на всхлип. Пусть Снейп считает, что он достаточно слаб, чтобы расплакаться перед ним, как он сделал прошлой ночью, но слишком горд, чтобы встать и уйти — или же просто боится потерять еще больше очков своего факультета. Какой бы вывод Снейп ни сделал из сегодняшней отработки, он будет неверным, Гарри точно знал это.

Вы не можете понять меня, ни сейчас, ни позже. Вы — только камешек на пути к уничтожению Волдеморта.

В то же время Гарри мысленно разговаривал с Сириусом и просил прощения за то, что ему приходилось делать, говоря, что он был замечательным и что тот путь, который избрал Гарри — учить окклюменцию, чтобы заманить Волдеморта в ловушку, скрывать свои секреты от Снейпа — он избрал ради него. Могло показаться, что строчки врезались в его сердце, но это было невозможно, ведь сила слов, которые Гарри проговаривал в уме, была больше.

Гарри знал, что Сириус был не идеален. Но он был единственным человеком, не считая Рона, который предложил Гарри жить с ним, и единственным, кто мог бы сделать это и принадлежать одному только Гарри. У Рона были его родители, да и Гарри не был бы его единственным братом, или единственным ребенком в семье Уизли, если бы они усыновили его. Конечно, Гарри высоко ценил предложение своего друга, но это было совсем не похоже на жизнь с Сириусом.

И даже если Гарри должен был признать ошибки Сириуса, это не означало, что нужно было думать только о них, забывая о его хороших чертах: смелость, упорство, верность старым друзьям. Об этом Гарри и думал, иногда сморкаясь, чтобы убедить Снейпа в своей сломленности, и продолжал писать.

Он мог казаться слабым перед Снейпом. Что значит гордость в сравнении с возможностью оставаться свободным и двигаться к собственной цели? Впрочем, эта слабость была притворной.

Наконец, когда Гарри был на середине предложения о том, что Сириус не умел отделить предателей от лояльных сторонников Дамблдора, Снейп сказал: «Достаточно».

Гарри послушно опустил перо и повернулся, чтобы взглянуть на профессора зельеварения. Снейп сидел, сложив руки перед собой, и когда его взгляд встретил взгляд Гарри, тот почувствовал, как напор легиллименции исчез.

Учитывая то, о чем он только что думал, Гарри не составило труда призвать воспоминания о предложении Сириуса жить вместе с ним, о произошедшем в Визжащей Хижине, о том, как Сириус покинул Гриммо, 12, чтобы проводить Гарри на вокзал Кингс-Кросс. Снейп откинулся на спинку кресло, заметив последнее воспоминание, и тонкая усмешка скользнула по его губам.

— Осознаете ли вы, что это было признаком его безрассудства? — резко спросил он. — Вы осознаете, что он заслуживал смерти?

— Он не заслужил смерти, — ответил Гарри, потому что такого он допустить не мог. Он поднял голову и посмотрел Снейпу прямо в глаза, дрожащий, слабый ребенок, открытый его взгляду. Вот он я. Вот все, что Вы видите. Все, что Вы можете видеть. — Но я заслуживаю наказания за то, что убил его.

Гарри позволил своему голосу ослабнуть и отвел глаза, уставившись на руки. Пальцы были все в пятнышках от чернил. Проскользнула мысль: нужно будет убедиться в чистоте одежды и рук перед встречей с Министром. Гарри хотел впечатлить Скримджера.

Ответом ему стало не возражение, а тишина, и Гарри наконец снова поднял голову. Снейп отвернулся в сторону; его черты лица и выражение глаз показывали, что он глубоко задумался.

Нет. Нет, черт возьми! Никаких глубоких мыслей, Снейп!

— Я хотел бы, — произнес Гарри, и вложил в свой голос всю страсть, которую только мог, — я хотел бы, чтобы Вы были на его месте.

Это был верный ход. Взгляд Снейпа вернулся к нему со знакомой ненавистью, яростью, отвращением и нежеланием видеть его, в котором Гарри больше всего нуждался. Снейп не мог подозревать его, потому что он знал характер Джеймса Поттера и думал, что Гарри — копия Джеймса.

— Я в этом не сомневаюсь, Поттер, — прошипел Снейп. — Действительно, почему бы не желать смерти человеку, который неоднократно спасал вас от смерти, а жизни — тому, кто постоянно безрассудно рисковал ей?

— Он не рисковал жизнью, — возразил Гарри. — Я заставил его выйти наружу. Я убил его. Вы сами так сказали.

— Да, я так сказал. И это правда.

— Конечно, правда, — Гарри опустил голову и заставил голос дрожать, как если бы он не мог произнести ни слова больше из-за волнения.

— На сегодня вы свободны, Поттер, — Снейп сделал отпускающий жест рукой. — Я предлагаю вам подумать о том, что вы написали, и о том, насколько это правда.

«Вовсе не правда, — подумал Гарри, выскользнув из кабинета. — И завтра Вы будете очень удивлены…»

Северус откинулся на спинку кресла и боролся с желанием поднести кончики пальцев к губам. Этот старый жест, который он часто использовал при встрече с интригующей загадкой или тайной. Однако Поттер был недостаточно интригующим для такого жеста. Действительно, в его поведении не было ничего необычного. Быть драматичным — это свойство подростков. А свойство сына Джеймса Поттера — это нерушимая вера в то, что он является центром Вселенной, и что все, будь то добро или зло, имеет к нему непосредственное отношение.

Но интуиция Северуса пробудилась и практически требовала тщательно обдумать то, что привлекло его внимание, было это осознанно или нет.

Поттер прошлого года скорее начал бы кричать о нечестности наказания, чем согласился писать такие строчки. Поттер, уверенный в том, что он ответственен за смерть Блэка, скорее прокричал бы слова — и другие слова! — чем написал те, что стояли на пергаменте и не упоминали о его вине. Нормальный Поттер скорее умер бы, чем проявил слабость в присутствии Снейпа.

Он показал тебе слабость прошлой ночью.

Сломило ли это его еще больше?

Северус не мог в это поверить. Он гордился своим умом и разумной природой своей мести. Строчки должны были бы расстроить Поттера, нанести ему новые раны, а не только пробудить старые. И, ради Мерлина, мальчишка должен был быть привычным к испытаниям.

Кажется, так оно и было. Он всего лишь шмыгнул носом несколько раз. Значит, или наказание не удалось вовсе, против чего выступало последовавшее за ним представление, или…

…Или слабость прошлой ночи тоже была показной.

Но даже если так оно и было, Северус попадал в затруднительное положение. Во имя всего на свете, как мог Поттер додуматься до такой уловки? Мальчишка был слишком глуп, а Северус верил в глупость Поттера так же твердо, как в свой собственный ум.

Итак, это была загадка, и Северус намеревался биться над ней, пока не разгадает — хотя он и был уверен, что найти решение сможет, лишь исследовав ранее неизведанные глубины идиотизма Поттера.

— О, Гарри.

Разочарование в голосе Гермионы было так велико, что Гарри почти уверился, что она увидела обложку книги по окклюменции и каким-то образом сумела определить все его планы. Но когда он поднял глаза, скорбный взгляд девушки был прикован к книге по зельям, «позаимствованной» у неё самой.

— Я же знала, что ты хочешь учить зелья, — продолжила она. — И знала, что ты был разочарован, когда не получил «Превосходно» по С.О.В. Но ты мог просто сказать мне, и я бы с радостью одолжила тебе книгу, — она откинула волосы с лица и грустно улыбнулась. — Не забывай, у тебя нет повода скрывать от своих друзей то, к чему ты стремишься.

Гарри исхитрился улыбнуться в ответ. Ты даже себе не представляешь, Гермиона.

— Я не хотел говорить тебе об этом… Это, эм, смущало меня, особенно после того, как я вел себя со Снейпом.

— Может, ещё есть шанс, что он возьмет тебя в класс? — но затем Гермиона покачала головой. — Нет, не думаю. О, Гарри.

— Я знаю, — ответил Гарри. — Но даже если я и не стану аврором, мне всё еще могут пригодиться зелья для победы над Волдемортом, — он дождался, когда глаза Гермионы засияют от гордости за него, и протянул руку, накрыв своей ладонью её. — Но мне не хотелось беспокоить тебя, а если бы я сам купил книгу по зельям, кто-нибудь мог бы узнать и рассказать Снейпу. И тогда мне пришлось бы помимо наказаний сталкиваться с его презрением, — он был готов переложить появление темных кругов под глазами на изучение и постоянную практику окклюменции на отработках: спасибо Снейпу. — Поэтому… Можно, я просто ненадолго позаимствую твою книгу, Гермиона? Ты же никому не скажешь?

— Конечно, — с чувством сказала Гермиона. — Ты прав, последнее, что тебе нужно — это чтобы высмеяли твой новый интерес.

Или чтобы Снейп заинтересовался тем, что я варю.

Гарри вытерпел объятия Гермионы, пронаблюдал за тем, как она ушла, и лишь после этого вернулся к отмеченным в книге инструкциям. Он прикрыл их рукой, как только понял, что у него появилась компания.

Как бы Гарри ни хотелось, чтобы для победы было достаточно запереть Волдеморта внутри своего разума, а затем направить палочку на себя и произнести третье Непростительное, уверенности в этом вовсе не было. Они были связаны странным образом, и эта связь должна была помочь заманить врага в ловушку, не приближаясь к нему, но сестринская магия между их палочками могла помешать Гарри наложить на себя руки. И что произойдет, если Волдеморт захватит власть над его палочкой? Кроме того, невозможно было заранее отрепетировать на себе убивающее заклятие, а Гарри ненавидел, когда его планы приближались к логическому завершению, а после этого выяснялось, что выполнить их нельзя.

Нет, Гарри было нужно зелье, достаточно медленное, чтобы после принятия ему хватило времени вызвать Волдеморта, но в тоже время и достаточно действенное, чтобы оно успело начать уничтожать жизненно важные органы, перед тем как Волдеморт использует на нем «Обратное Зрение», пытаясь выбраться из ловушки. И после тщательных поисков в книге Гермионы и нескольких других книгах по зельям, нашлось только одно средство, подходящее ему по всем параметрам.

Гарри знал: если Снейп обнаружит, что он делает, он мгновенно поймет правду. Ну, может, не совсем правду, учитывая его непоколебимую веру в тупость Гарри, но он сумеет понять, что это за зелье, с одного взгляда на ингредиенты. Гарри не мог так рисковать.

Гарри тщательно выучил список необходимых ингредиентов, — он ведь не таскать с собой кусок пергамента, если кто-то может найти и забрать его, — и лишь затем кивнул. Он был уверен, что сможет купить необходимые компоненты в Хогсмиде, куда пойдет завтра для встречи со Скримджером.

Пока же для отработки со Снейпом у него было запланировано кое-что еще.

* * *

Северус вздохнул, но не позволил себе показать другие признаки раздражения. На самом деле, Драко не заслужил этого. Мальчик действительно очень старался. Не его виной было, что воспоминания о матери были лучшей техникой отвлечения, которую мог использовать против него Северус, пока они сражались на дуэли.

— Попробуй снова, — спокойно сказал Северус, когда Драко закончил опорожнять содержимое желудка в угол.

Драко сердито буравил его глазами, полными слез, и, как бы он ни старался, моргая, он не мог их стряхнуть. Северус приподнял бровь. Мальчик впервые на памяти Северуса проявил какое-то подобие стойкости, и стоило похвалить его. Конечно же, ему больше пришелся бы по душе ученик, чьи решимость и воля удерживали бы его от соплей, но даже намеки на выработку подобных качеств сделали бы занятия с Драко терпимыми.

— Как вы могли?! — взвизгнул Драко.

Большая часть симпатии Северуса исчезла вмиг.

— Темный Лорд будет использовать легилименцию на тебе! — резко сказал он. — В течение финального испытания будущего Пожирателя Смерти, если не раньше. Как ты думаешь, куда он направит удар? На какие слабые места он нажмет? Убеди его, что ты слаб, и он убьет тебя. И, конечно, если Дамблдор или кто-то из сторонников этого старого дурня внезапно применит к тебе легилименцию,.. — насколько Северус знал, кроме Дамблдора и него самого, таких не было, но сообщать об этом Драко не собирался, — лежащие на поверхности воспоминания будет легко обнаружить. И они могут заподозрить, что тебе известно местонахождение Темного Лорда.

Драко опустил голову и помрачнел.

— Я учил окклюменцию с тетей Беллой, — пробормотал он. — Я должен быть способен противостоять, когда Вы атакуете. Не знаю, почему у меня не выходит.

Северус оставил при себе мнение о том, что Беллатриса была ужасным учителем окклюменции. Да, она действительно владела этим искусством — довольно беспорядочно — но она деформировала его и разбила на части, приспосабливая под защиту и укрепление своего безумного сознания. У нормального человека, пытавшегося учиться у неё, не было и шанса, и даже безумец лишь с большим трудом мог бы воспринять столь индивидуальную и абстрактную основу принципов искусства. Драко научился от нее только принципам. С одной стороны, Северус был рад и этому, с другой...

— Ты должен сконцентрироваться, — сказал он. — Конечно, если тебя атакуют, концентрация ослабляется.

Драко с минуту молча переступал с ноги на ногу.

— Когда, по вашему мнению, я буду готов сражаться? — внезапно спросил он.

Через два года, хотел бы ответить Северус. Мальчик был безнадежен и не мог продвинуться дальше самых начал дуэльного мастерства. Он страстно хотел показать свое превосходство, и это порой могло заменить способности, и, если Драко сталкивался со слабым оппонентом, он наполнялся уверенностью и держался хорошо. Но, выступая против кого-то более сильного, кем, несомненно, был Северус, он слишком легко терял самообладание, если не одерживал победу тотчас же, и начинал нетерпеливо атаковать, посылая заклинания, которые Северусу не составляло труда блокировать или от которых он легко мог увернуться.

Но Северусу нужно было делать вид, что он вскоре доведет Драко до приемлемого уровня, и в то же время он должен был как можно сильнее подтолкнуть мальчика в сторону Ордена Феникса.

— Через несколько месяцев, — сказал он. Если Драко и не был удовлетворен таким ответом, он, по крайней мере, выглядел не таким надутым. — А теперь подними палочку. Сконцентрируйся на защите, а не нападении, когда я атакую.

Как только Драко встал в позицию, Северус почувствовал странное воздействие на разум. Казалось, его внимание рассеивалось. Он моргнул слезящимися глазами и задумался, а не стоит ли кто перед его покоями. Иногда он чувствовал себя так же и прежде, но раньше это было не так сильно, чтобы отвлечь его от дуэли.

— Профессор? — спросил Драко.

— Минуту, — прошептал Северус и шагнул в сторону двери своего кабинета. Но даже этого было недостаточно. Чувство не исчезало, задерживаясь на его мыслях, подстрекая его. Северус понял, что поступает неверно. Он должен был... Ему следовало закрыть глаза и послать вопрос в направлении тяги, как если бы он использовал легилименцию, не смотря противнику в глаза.

Он так и сделал.

Тяга не прекратилась, но приобрела иной характер. Ноющая боль и сводящий с ума зуд сменились расслабленностью и ощущением полного благополучия. Северус остановился, спокойно дыша. Его сознание стремилось покинуть разум в направлении странной тяги, а комната и Драко казались очень далекими.

* * *

Гарри бы улыбнулся, если бы ему не нужна была абсолютная концентрация. Сработало.

В книге говорилось, что Песнь Сирен предоставляла возможность привлечения внимания врага-легилимента так, чтобы он не осознал, что это сделал окклюмент. В отличие от других искусств, она могла практиковаться без зрительного контакта, хотя автор предупреждал, что главная цель Песни — привлечь легилимента как можно ближе для установки зрительного контакта. При правильном использовании эта техника погружала жертву в состояние сна и не давала осознать происходящее, пока окклюмент не окажется внутри его защиты.

Гарри не рисковал испытывать Песню Сирен на Дамблдоре. Однако ему нужна была уверенность, что он справится, прежде чем использовать её на Волдеморте; по некоторым причинам, лучшей кандидатуры, чем Снейпа, было не найти.

Гарри, удерживая дыхание, напевал с закрытым ртом. В книге он нашел рекомендации для фокусировки, чтобы удержать Песню. Это могла быть просто мелодия или же ритмическое движение, как перебирание четок. Продолжая напевать, он думал о Снейпе и старался вплести свои воспоминания о нем в мелодию, высокие аккорды стали напоминать то, как колышется мантия Снейпа, а их ритм — его походку.

Как подобное тянется к подобному, говорилось в книге. Песнь Сирен, подстраиваясь к жертве, настигала ее и захватывала ее разум. Затем жертва начинала двигаться в сторону окклюмента, всё ближе и ближе, до конца не понимая, что делает.

Гарри прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Укрывшись мантией-невидимкой, он стоял неподалеку от кабинета Снейпа, прямо у стены подземелья. Но не столь важно, где он находился. Он всё ещё продолжал захватывать чужое внимание без зрительного контакта. Гарри мог чувствовать разум Снейпа рядом, не прирученный, но успокоенный, отрезанный от всего остального мира.

Он испытал искушение завлечь Снейпа ещё глубже в сон и испытать на нем «Созерцание», но он уже устал, удерживать Песнь становилось сложнее, и нужно было рассчитать все более тщательно, чтобы «Созерцание» удалось с первой попытки. Поэтому он отпустил мелодию, аккуратно, аккорд за аккордом, и позволил вниманию Снейпа вернуться обратно.

* * *

Северус открыл глаза и обнаружил, что лежит на полу, а Драко склонился над ним, шепотом повторяя его имя. Северус сел так быстро, что его голова почти столкнулась с головой мальчика, и застонал. Пульсирующая головная боль словно терновым венцом охватывала голову.

Кто-то применил ко мне Песнь Сирен.

Эта мысль заставила его сжаться от волнения. Кроме Драко, Дамблдора и него самого, в замке не было других окклюментов. Оставалось думать, что Песнь — дело рук Темного Лорда. Мерлин знает, была ли у него сила преодолеть такую дистанцию и захватить чей-то разум, если он хорошо знаком с человеком. Тем более, связь со Снейпом через Черную Метку давала ему уникальное преимущество.

Зачем ему было нужно захватывать меня, а затем отпускать?

Возможно, чтобы узнать что-нибудь из того, что он не может извлечь из меня при встрече лицом к лицу?

Если дело было именно в этом, тогда, даже если он ничего не узнал или узнал немного из этого вечернего «упражнения», Темный Лорд был близок к тому, чтобы заподозрить правду о Северусе и о том, кто в его рядах был предателем. Этого было бы достаточно, если бы он знал, что Северус был окклюментом.

— Профессор Снейп? Сэр?

Резко дернув головой, Северус вспомнил, что Драко находился с ним в одной комнате и что мальчик практически ничего не знал о происходящем и о произошедшем ментальном поединке. Конечно, Северус не мог скрыть свой обморок, но он мог проконтролировать, что именно об этом узнает Драко.

— Это результат работы над зельем, которое я готовлю, Драко, противоядия к Веритасеруму, — тихо сказал он. Глаза Драко расширились скорее от оказанного доверия, чем от чего-либо другого. — Мне нужно, чтобы ты помог мне дойти до кровати и запечатать лабораторию с зельями. Когда придет Поттер, можешь послать его чистить котлы. — Конечно, Поттеру предназначалось иное наказание, но головная боль, раздиравшая разум, как вопль банши, не позволила бы Северусу безболезненно услышать назойливый голос мальчишки.

— Конечно, сэр, — Драко выпятил грудь. — Вы можете на меня рассчитывать!

Северус прохромал через офис к потайной двери, ведущей в его комнаты, и Драко помог ему лечь в постель. Он улегся и закрыл глаза. Мягкая подушка под щекой и лекарство от головной боли, которое вскоре принес Драко, помогли облегчить боль — но не страх.

Либо это был Темный Лорд, либо в замке был кто-то еще, способный использовать Песнь Сирены.

Или — и то и другое.

Глаза Северуса распахнулись. Если Поттер был одержим Темным Лордом, как он думал сначала, многое становилось возможным. Даже чары, которые, казалось, давали Поттеру защиту разума, могли быть уловкой.

В тот момент ему было слишком больно, чтобы предпринимать что-либо. Но завтра все изменится. Полный решимости еще более внимательно присматривать за мальчишкой, Северус задремал.

* * *

Надувшись от гордости, Малфой сообщил, что у Снейпа на сегодняшний вечер есть дела и поважнее. Гарри не возражал против того, чтобы слизеринец руководил его отработкой. Мысль, что его эксперимент причинил Снейпу столько боли, что ублюдок вынужден был отдохнуть, доставляла немалое удовольствие. Кроме того, нападки Малфоя не шли ни в какое сравнение с оскорблениями Снейпа.

И когда он на краткий миг заглянул Малфою в глаза, то различил остатки щитов окклюменции. Не самые хорошие, но рабочие.

Кажется, у него появился новый подопытный кролик, которым легче манипулировать, чем Снейпом, и который представляет куда меньшую опасность — даже если поймет, что происходит.

Все идет просто отлично, Сириус, — радостно подумал Гарри, проводя проволочной щеткой по ободку котла. — Я так близок к тому, чтобы вернуть тебе долг, что могу почувствовать это.

Руфус отдал плащ Юргену Зонко, который приветствовал его нервным кивком и оглянулся через плечо, бросив взгляд в темноту, как будто так он мог бы прогнать Пожирателей Смерти. Руфус знал, что Юрген думал закрыть магазин, ведь атаки происходили все ближе и ближе к Хогсмиду, но страсть к деньгам у него была сильнее страха — по крайней мере, сейчас. Как бы то ни было, Министр собирался встретиться с Гарри Поттером в задней комнате его магазина. Сюда удобно было добираться из замка, и никто не знал о долге жизни, который был перед ним у Юргена.

— Сэр? — спросил один из авроров, сопровождавших его, молодой человек по имени Мадволло.

— Останьтесь на страже, — сказал Руфус. — Я вернусь через час, максимум — через два.

Он сказал им, что должен был попасть сюда, но не объяснил, зачем. Не стоило подвергать себя риску оказаться униженным, если Поттер не появится или отклонит его предложение.

Мадволло выглядел нерадостно, как и Гестия Джонс, занявшая позицию по левую сторону от двери. Однако они оба с непроницаемыми лицами отвернулись к улочке за «Лавкой Зонко» и наконец дали Юргену возможность закрыть дверь.

— Вы помните мои инструкции? — спросил Руфус, садясь в одно из двух кресел перед накрытым столом. Уже этого было достаточно, чтобы понять, что старый должник вспомнил кое-что из того, о чем Руфус просил его: на столе стояли две кружки, бутылки с огневиски и сливочным пивом, а на тарелке лежали кусочки твердого сыра и хлеб. В камине горел уютный огонь. Руфус взмахнул палочкой, невербально использовав чары, и с удовлетворением отметил, что в комнате не осталось никаких подслушивающих заклинаний.

— Да, сэр, — Юрген снова кивнул. — Выйти из комнаты, когда мы услышим шаги вашего гостя, и не возвращаться, пока не получу разрешение.

— Именно, — ответил Руфус. У Юргена были причины скрывать в тайне его присутствие здесь, но то, что под его крышей одновременно находились Гарри Поттер и Министр Магии, могло развязать ему язык — ради одних только галлеонов, которые заплатил бы ему «Ежедневный Пророк». — Я думаю, что слышу его, — добавил он, — уходите сейчас.

Юрген поспешно ретировался. Руфус сидел неподвижно, вслушиваясь, но звуки, которые он принял за шаги, стихли. Нахмурившись, он откинулся на спинку кресла.

Через пару мгновений послышалось какое-то движение и шорох в углу возле двери, и перед ним показался Гарри Поттер — без малейшего шепота, без звука Finite, необходимого для снятия дезиллюминационных чар. Пораженный и раздосадованный, Руфус несколько долгих секунд вглядывался в него, пока тот не начал говорить.

Гарри Поттер был совсем не таким, как он ожидал увидеть, тотчас признался Руфус себе. Впрочем, возможно, не стоило строить догадки заранее, ведь до сегодняшнего дня он разве что наблюдал за ним издали. На вид Поттер казался подростком, но при этом держал голову так, словно тяжелое бремя лежало у него на плечах, заставляя не опускать голову, а в зеленых глазах мелькали тени, которые Руфус часто видел в глазах старых, опытных авроров. Такая глубина и темнота обычно появлялась незадолго до того, как аврор решал свести счеты с жизнью.

Но взгляд Поттера был спокоен, когда он протянул руку.

— Министр Скримджер? Спасибо, что пригласили меня.

— Спасибо, что согласились прийти, мистер Поттер, — сказал Руфус, отвечая на уверенное рукопожатие. Поттер сохранял ту же ауру неестественного спокойствия, которая сопровождала его, даже когда он сел за стол. Руфусу даже хотелось, чтобы его изумление вызвало у Поттера хоть какую-нибудь реакцию — настолько бесстрастным он казался, сидя напротив и глядя на него выжидающе — однако тот будто бы и не заметил этого.

— Сделка, которую я предлагаю, очень проста, — произнес Руфус. Ему не хотелось, чтобы эти слова звучали так грубо и неприкрыто. Впрочем, Руфусу не пришлось бороться с надменными вопросами или бездумной поддержкой Дамблдора, которых он ожидал. Интуиция подсказывала ему, что Поттер лучше всего воспримет честность. — От вас требуется публичная поддержка Министерства. Я же, в свою очередь…

— Гарантируете поддержку Министерства в выполнении моей… миссии? — Поттер слегка улыбнулся, но Руфус не заметил в этой улыбке и намека на веселье.

— Насколько это в моих силах, — подтвердил Руфус. — И более того, Поттер: Министерство не будет стоять у вас на пути.

* * *

Гарри поднял бровь и внимательнее посмотрел на Скримджера. Единственным источником знаний о Министре была репутация — и она представляла его таким бойцом, что Гарри ожидал увидеть кого-либо очень похожего на Грозного Глаза. Но Скримджер был спокойнее и в то же время напряженней, и его постоянная осмотрительность располагала к себе.

— Итак, вы знаете, что Министр Фадж создавал мне неудобства, — произнес он.

Скримджер ответил легким кивком.

— Да. Я наблюдал за судом по делу о применении магии несовершеннолетним в прошлом году. Конечно, я согласен с тем, что законам следует подчиняться, но гораздо больше меня заинтересовало, кто послал дементоров в Суррей. И — конечно, была необходима рокировка сил.

На его лице теперь возникла усмешка, как у Сириуса, но не настолько дикая. У Гарри мелькнула мысль, что отставка Фаджа не была абсолютно добровольной.

— Могу я осведомиться, сэр, — продолжил Гарри, вспомнив прошлый год, — какую должность занимает в Министерстве мадам Амбридж?

— Официально она работает в Департаменте соблюдения магического правопорядка, — произнес Скримджер. — но неофициально, на деле, она не занимает никакой должности. Она поставила нас в неудобное положение в то время, когда нам больше всего было нужно доверие общества. Долорес Амбридж не может быть лицом, представляющим Министерство.

Гарри выдохнул. По крайней мере, это избавляло его от одного врага, который мог бы попытаться помешать ему в ближайшем будущем.

— Что ж, каким еще образом вы можете убрать Министерство с моей дороги, раз те два человека, которые препятствовали мне и вмешивались в мою жизнь, ушли?

— Отводя взгляд, — спокойно произнес Скримджер. — Если ваши действия будут противоречить… правилам, я могу приказать нужным людям заняться своими делами где-нибудь в другом месте. Конечно, если пренебрежение правилами превратится в пренебрежение властью на определенном уровне, я не многое смогу сделать.

Гарри кивнул.

— А если я решу использовать определенные заклинания…

— И не просите о разрешении применять Непростительные, Поттер, — Скримджер поднял руку, его лицо посуровело. — Вы его не получите.

Гарри покачал головой:

— Я и не стал бы.

С тех пор, как он попробовал применить Круциатус к Беллатрисе и ему это не удалось, Гарри пришел к выводу, что ему придется взрастить в себе больше ненависти, чем у него уже было, чтобы использовать Непростительные эффективно. У него не было времени на это, прежде чем он умрет, и этот план избавлял Гарри от такой необходимости.

— Однако некоторые из атакующих заклинаний могут оказаться незаконными. Я не знаю всех хитростей нашего законодательства. А если я буду вынужден бороться с Пожирателями Смерти, навряд ли у меня будет время наводить справки…

Нахмуренность Скримджера уступила место легкой улыбке, а его рука вновь опустилась на стол.

— Конечно. В конце концов, столько преступлений совершаются каждый день, столько авроров направляются в разные уголки нашей страны и даже за границу… Неудивительно, что некоторые из дел так никогда и не доходят до суда.

Гарри улыбнулся.

— Итак…

— Есть еще кое-что, что я могу предложить лично вам, — прервал его Скримджер. — Полагаю, Сириус Блэк все же был невиновен?..

* * *

Перемена в Поттере, произошедшая, как только он произнес эти слова, ошеломила Руфуса. Лицо мальчика, сидевшего на другой стороне стола, потемнело, а спокойствие превратилось в концентрированную злобу. Даже если бы он схватил нож и направил его на собеседника, то не выглядел бы так устрашающе. Поттер наклонился вперед, и Руфусу показалось, что этот воображаемый нож нацелен ему в горло.

— Министерство охотилось за ним и преследовало его за преступление, которого он не совершал, — прошипел Гарри. — И, к тому же, его имя уже должно было быть очищено. В противном случае я не смог бы получить наследство.

Вы получили наследство? Как интересно. Этого факта Руфус не знал, он обратил внимание на него и тщательно упрятал в глубину своей памяти.

— Нет, — произнес он спокойно, не обращая внимания на настойчивое чувство, что острый как нож взгляд хочет выколоть ему глаза. — Последняя воля волшебника, будучи засвидетельствована особым образом, исполняется независимо от того, был умерший осужден или нет. Очевидно, Сириус Блэк выбрал этот вариант. Теперь вы — владелец его имущества, но он все еще виновен в глазах Министерства. Мы можем оправдать его, если тщательнее изучим обстоятельства, и если у нас будет… соответствующая мотивация.

Глаза Поттера сверкнули, в них появилось другое чувство. Взгляд все еще был острым, но уже не убийственным.

— Не думаю, что вы мне очень нравитесь, Министр, — произнес он.

Руфус рассмеялся.

— Вполне справедливо, — сказал он, — ведь речь идет о деловой сделке, а не об альянсе.

Которая может им стать в будущем. Вы впечатлили меня куда больше, чем я ожидал.

— В моих руках находится безопасность магической Британии, и вы можете сделать многое, чтобы усилить ее. Итак. Считаете ли вы наше невмешательство и открытие расследования касательно жизни и смерти Сириуса Блэка достаточно высокой ценой за публичное интервью для «Ежедневного Пророка», в котором вы выразите свою поддержку Министерству?

Поттер молчал несколько мгновений, опустив взгляд на руки.

— С этим есть несколько проблем, Министр, — наконец ответил он.

— Продолжайте, — сказал Руфус.

А мальчик умеет думать. Я этого не ожидал. Интересно, почему.

То, что он находится под влиянием Дамблдора, не означает, что он сидит в углу, пускает слюни и не использует свой мозг.

— Во-первых, — произнес Поттер. — что будет, если вы сделаете что-то, что не понравится мне? Например, отправите в Азкабан невиновного.

То, как дернулись его губы, показывало, насколько сильна была вера Поттера в безвинность Сириуса Блэка.

— То же, что произойдет, если вы используете Непростительные, — произнес Руфус, — или сделаете что-то, с чем я не смогу мириться и на что не буду закрывать глаза. Соглашение временно, мистер Поттер, причем с обеих сторон. Война порождает странные союзы, но нет необходимости связывать себя по рукам и ногам.

Поттер слегка улыбнулся.

— Во-вторых, предполагается, что я нахожусь под непосредственным влиянием Дамблдора. Если выйдет интервью, он начнет расспрашивать меня. В то же время у меня есть свои причины, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

— Юридически — может ли он вынудить вас сделать что-то, что покажется вам неприемлемым? — спросил Руфус. Он ознакомился с документами касательно усыновления Поттера, но попал в лабиринт юридических терминов, лишь частично заполненных или потерянных бумаг, а также строк, написанных чернилами, которые, по всей видимости, проявлялись исключительно каждый второй вторник после полнолуния. В них фигурировал директор, и, что смутило Руфуса, очевидно, он был действительным опекуном Гарри Поттера.

Однако мальчик покачал головой.

— Нет, если я не ошибаюсь, — ответил он. — Я живу у родственников-магглов. Но он может исключить меня. И он легилимент. Директор может получить от меня немалую долю правды, прежде чем я сумею остановить его.

Руфус расслабился. Против этого у него было средство.

— Вам почти семнадцать, а это совершеннолетие для волшебника. И, учитывая, кто вы, вы имеете больше прав обладать собственным взглядом на политическую ситуацию и на то, что происходит вокруг вас, чем любой другой шестнадцатилетний подросток. Если Дамблдор будет создавать в Хогвартсе неприятную для вас атмосферу, вы можете стать под защиту Министерства. Ваша поддержка приведет к тому, что гораздо меньше людей будут этим удивлены. Все будет выглядеть так, как будто я совершаю ответный жест в благодарность за помощь, а не проявляю личную симпатию.

Выражение лица Поттера стало задумчивым.

— Очень хорошо, — проговорил он наконец. — Думаю, я в любом случае смогу сделать так, чтобы Дамблдор ничего не узнал, — он замолчал, а затем добавил: — И наконец, сэр, возможно, это странный вопрос…

Руфус сделал жест рукой, предлагая ему продолжать.

— Вы пришли с охраной? — Руфус кивнул. — Как зовут авроров, которые сопровождают вас?

— Мадволло и Джонс, — удивленно произнес Руфус.

Поттер сморщился, как будто ему пришлось откусить от гнилого яблока.

— Это… это сложно, и я не могу полностью объяснить вам, — наконец сказал он. — Но я бы больше доверял Мадволло, чем Джонс.

Руфус наблюдал за лицом Поттера, заставив себя удержаться от немедленных расспросов. Первым его порывом было спросить, не Пожиратель Смерти ли Джонс — но у мальчика не было причин не сообщить об этом сразу же. Затем он подумал, что она может быть как-то связана с Дамблдором, и это предположение показалось более вероятным.

Возможно, Поттер все еще был лоялен по отношению к директору. Он действовал независимо от Дамблдора, но это вовсе не означало, что он станет действовать против него. Или, например, выдавать тайны, которые он хранил, могло казаться Поттеру неправильным вне зависимости от того, с кем он разговаривал. Таким образом, лучшее, что он мог сделать — сказать половину правды.

Руфус не стал бы требовать от своих союзников невозможного. Пожалуй, разве что невероятного.

— Хорошо, — ответил он. — Я запомню это.

* * *

Гарри расслабился. Он не хотел раскрывать карты сразу и говорить, что Гестия Джонс — член Ордена Феникса. Исходя из того, что он знал, Министр мог бы решить начать поиски всех членов Ордена, а это принесло бы больше вреда, чем пользы. Но если у Дамблдора есть шпионы в Министерстве, они должны быть членами Ордена, и они непременно сообщат директору о том, что Гарри встречался со Скримджером.

— Никто не знает, что мы оба здесь, — добавил Скримджер, как будто услышав рассуждения Гарри и желая обнадежить его. Гарри кивнул.

— Спасибо, сэр, — он прикинул время. До рождественских каникул оставалось еще несколько месяцев, и ему понадобится примерно столько же времени, чтобы довести до совершенства Песнь Сирен и научиться готовить Напиток Медеи, яд, который убьет его.

Когда же будет подходящее время для интервью?

— Могу я поговорить с репортером «Пророка» в районе второй недели ноября, сэр? — спросил он.

— Это приемлемо, — Скримджер взглянул на него с удивлением. Гарри с трудом скрыл улыбку. Вероятно, Министр не привык к тому, чтобы кто-либо, так прочно связанный с Дамблдором, проявлял желание помочь ему.

Впрочем, Гарри больше не считал себя связанным с Дамблдором. Это было не очень приятно, ведь если бы он мог рассчитывать на поддержку директора, достигнуть цели можно было гораздо быстрее. Но Дамблдор захотел бы оставить его в живых, аргументируя это всем тем бредом, который он нес в конце прошлого года — о том, что из любви к Гарри он не хотел обременять его ответственностью. Гарри понял, что стал понимать жизнь и смерть гораздо лучше, когда принял ответственность на себя.

— Это все препятствия, которые приходят мне на ум, сэр, — сказал он и протянул руку. Скримджер вновь пожал ее, неотрывно глядя в его глаза. Гарри было интересно, что он там увидел, но он отбросил мысль, что мог вызвать у Министра подозрения. Как и Гарри, он существовал для того, чтобы преследовать темных волшебников. Возможно, он увидел отражение того же желания. Гарри замечал, что люди видят в нем самих себя — или, в случае Снейпа, Джеймса Поттера. Они замечают то, что льстит им, или то, что позволяет им поступать так, как вздумается.

Гарри не мог обвинять их. С недавних пор люди интересовали его лишь в том смысле, что они могли помочь или помешать ему на пути к цели.

— Удачи в чем бы то ни было, Поттер, — сказал Скримджер и проследил взглядом за тем, как Гарри направился к выходу из комнаты. Гарри накинул мантию-невидимку и услышал сдавленный возглас Министра. Он улыбнулся и выскользнул из «Лавки Зонко», направляясь обратно в Хогвартс.

По дороге Гарри перебирал в карманах ингредиенты Напитка Медеи. Первыми в рецепте значились листья белладонны, но прочие составляющие были гораздо безопаснее. Однако Гарри все-таки не хотел бы покупать их открыто. Как минимум, аптекарь точно сообщил бы, что Гарри Поттер приобрел ингредиенты для зелий в его лавке. Гарри вошел туда под мантией, тихо, взял все, что ему было нужно, и оставил деньги в уплату. Рецепт зелья был достаточно редок, чтобы никто — кроме Снейпа, конечно — не смог догадаться, что именно он собирался приготовить, основываясь на выбранном.

Гарри довольно легко проник в здание школы; был Хэллоуин, и большая часть старост все ещё наслаждалась праздником, не приступив пока к патрулированию коридоров. Ему было приятно, что праздник доставляет радость. Самому Гарри казалось, что со времен, когда такие вещи делали его счастливым, прошло несколько лет. Впрочем, праздник был отличным предлогом пропустить отработку — он скажет Снейпу, что очень сильно хотел попасть на пир.

Он снял мантию-невидимку, подходя к дверям Большого Зала, и тут чья-то рука опустилась на плечо и развернула к себе.

Гарри смотрел прямо в глаза Снейпу.

С этой главы мы будем переводить и комментарии автора.

// Снейп ведет себя мерзко, да, и он намерен быть таким еще приличное количество времени. Но никто не говорил, между прочим, что сам Гарри в этой истории абсолютно непогрешим.

Плюс к тому: в этой главе, как и в других подобных, содержатся сцены, которым фанфик обязан своим рейтингом. Если вы чувствительны к жестокости, пожалуй, последнюю часть стоит пропустить. //

Злобное ликование переполняло Северуса. Ему нравилось, что Поттеру не удалось сохранить свою тайну в секрете, хоть он и не знал, с чем она связана.

Удерживая Поттера за руку, Северус прижал его к стене. Взгляд мальчишки был непреклонным, и сам он даже не вздрогнул. Черты лица Поттера были искажены ненавистью, гораздо большей, чем Северус когда-либо видел. Но это чувство не было похожа на то, что он наблюдал во время занятий окклюменцией в прошлом году, когда мальчишка краснел от ярости и не мог держать себя в руках. Ненависть Поттера была темной и холодной, она напоминала свернувшуюся кольцами каменную змею с трона Темного Лорда.

Да, это не тот мальчик, которого я знал.

И теперь Северус намеревался выяснить причины такой перемены.

— Вас не было на празднике, Поттер, — прошелестел он. — Я это знаю. — Он скользнул взглядом по мантии мальчишки и увидел грязь, прилипшую к подолу. Почти весь день шел дождь. — Вы ходили в Хогсмид, — он наклонился, словно бритвой касаясь необъяснимых щитов в разуме Поттера и намереваясь разрезать их так медленно, чтобы мальчишка этого не заметил, пока они не падут. — И вы…

Он замолчал. Ноздрей коснулся резкий запах, который Северус скорее ожидал бы почувствовать в классе или кабинете, но не рядом с не посещающим зельеварение Поттером. Мгновенно страх возрос, а гнев заполнил собой все вокруг, и когда он выхватил палочку, голос у него перехватило.

— Акцио белладонна.

Пучок листьев выскочил из мантии Поттера, скользнув к нему в ладонь рядом с палочкой. Северус зашипел и порадовался тому, что его кожа не была повреждена. Белладонна была столь ядовита, что держать ее в руках даже при маленьком порезе на ладони могло оказаться смертельным.

Он варит яд, или, в лучшем случае, нечто, вызывающее многодневную болезнь. Даже Альбус не простит такого. Его идеальный студент замышляет убийство.

— Я добьюсь от вас правды, — сказал он, вновь посмотрев в глаза мальчишке. Снейп увеличил нажим воображаемой бритвы, безуспешно пытаясь найти слабину в щитах, что только усилило впечатление, что Поттер одержим. Темный Лорд спокойно мог бы удержать такую мощную защиту, а его присутствие в голове Поттера объясняло и изменившееся поведение, и Песнь Сирен, которой подвергся Северус прошлой ночью.

Поттер молчал. Его дыхание было хриплым и прерывистым, и он не пытался потупиться или же отвести взгляд от Северуса, что озадачивало. Северус слегка ухмыльнулся. Конечно, Темный Лорд не мог заподозрить, что кто-нибудь обнаружит его.

— Что вы скажете в свое оправдание? — потребовал Северус, тряхнув мальчишку так, что его голова ударилась о стену. — У вас есть последний шанс объясниться, прежде чем я доложу Дамблдору.

Поттер выдохнул, словно принял какое-то решение. Затем он извернулся и выскользнул из захвата, так неожиданно, что пальцы Северуса разжались. Инстинктивно он попытался снова схватить мальчишку, чтобы тот не убежал.

Но Поттер не собирался убегать. Он пытался достать палочку.

— Обливиейт!

* * *

Лицо Снейпа стало невыразительным. Гарри позволил себе насладиться одним мигом облегчения. Он не был уверен, что поспешная попытка наложить чары забвения сработает.

Пока Снейп не пришел в себя, он схватил листья белладоны и запихнул их в карман мантии, после наложил очищающие чары, чтобы избавиться от грязи. Мантию-невидимку он положил в другой карман, и в этот момент Снейп начал моргать и приходить в себя.

— Завтра я не приду на отработку! — прошипел Гарри. — Ни за что! Недели наказания и того, что вы заставили меня делать в четверг, более чем достаточно. И, черт возьми, я буду пропускать отработки, если захочу!

Снейп кивнул и, нахмурясь, сфокусировал взгляд на нем. Гарри задумался, заметит ли Снейп пробел в воспоминаниях, но рассчитывал, что даже если и заметит это, то не захочет демонстрировать слабость в присутствии самого нелюбимого студента.

Так и было.

— Ваше расписание нуждается в изменении, Поттер, — прошептал он. — Ваша отработка будет длиться всю субботу в моем присутствии.

Гарри опустил голову и разорвал зрительный контакт. Он заметил легкое прикосновение легилименции и быстро отклонил его. Нужно быть внимательнее. Хоть в окклюменции Снейп и был сильнее, он определенно обладал и опасной проницательностью в том, что касалось чтения чужого разума.

— Я не могу, сэр, — насмешливо ответил Гарри. — У Гриффиндора и Слизерина игра в субботу, помните? Деканы тоже должны посетить ее, — он поднял глаза и невинно улыбнулся Снейпу.

И боль в затылке, и ужас, охвативший Гарри при мысли о том, что Снейп может всё понять, стоили того, чтобы увидеть, как его лицо перекосилось.

— Вы придете в мой кабинет в восемь часов утра, в субботу, Поттер, — сказал он. — Мне наплевать, сколько времени вам нужно для тренировки. По меньшей мере, вас на этой игре не будет.

Он не знает, что я ушел из команды.

Какой это будет сюрприз, когда Снейп решит проверить. Сейчас же Гарри не собирался доносить это до его сведения. Слишком много странностей могли привести к тому, что Снейп решит, что с ним что-то не так, и захочет выяснять, что же именно.

— Всегда к вашим услугам… Снивеллус, — сказал он.

Хватка Снейпа сжалась, но двери Большого Зала открылись, и первые студенты начали выходить оттуда. Снейп бросил на него взгляд, исполненный обещания скорой расправы, и прошептал:

— И завтра вечером, Поттер, тоже увидимся. В семь часов. Хватит ли вам смелости предположить, что будет ждать вас?

Он развернулся и плавно двинулся прочь.

Гарри мгновение стоял без движения, игнорируя любопытные взгляды людей, проходящих мимо. Пусть думают, что хотят. И даже если он их интересовал, на самом деле им не было особого дела. Они вскоре забудут обо всем.

Впервые в жизни Гарри был рад тому, что так мало людей знакомы с ним лично. Без этого запланированное им было бы невозможно.

Мелькнувшие за углом светлые волосы привлекли его внимание, и Гарри направился в сторону бокового коридора, придерживая руку на мантию-невидимку в кармане.

Время охоты на Малфоя.

* * *

Северус выругался, наложил чары, чтобы сохранить Веритасерум на текущей стадии варки, и отошел от котла. У него тряслись руки.

Давно ничто не влияло на него так плохо — если не считать пыток.

Он не мог вспомнить, что произошло между тем моментом, когда он поднялся из-за стола в Большом Зале, и встречей с отвратительным неповиновением Поттера за его дверьми. Однако можно было догадаться. Он действительно ощутил нечто вроде контакта с чужим разумом, подобного бесплодной попытке проникнуть во тьму.

Темный Лорд был где-то в школе, несомненно. Или же он пытался через Метку достать Северуса и наложить чары забвения, пытаясь скрыть свое присутствие, или же он сделал нечто подобное через Поттера.

Северус не думал, что Темный Лорд знал о его предательстве, хотя бы потому, что был еще жив.

Это означало, что придется быть осторожным. Что бы Темный Лорд ни хотел выяснить, он не мог узнать абсолютно всё. Северус мог пойти к Альбусу и поделиться с ним своими подозрениями завтра, подчеркнув необходимость наблюдения за Поттером и некоторыми другими студентами, которые также могли быть одержимы. Возможно, Темный Лорд оставил фрагменты своего сознания в юной мисс Уизли после случившегося с ней на первом году обучения.

И ему нужно будет принять меры против чар забвения, когда он будет наедине с Поттером во время отработки.

Северус остановился, задумавшись, мог ли Поттер наложить чары самостоятельно, чтобы защитить свой тщательно оберегаемый секрет. Но тут же он раздраженно покачал головой. У Поттера могли бы быть подобные сила, умение и решимость, но только если бы Темный Лорд добрался до него и управлял им, как куклой. Но чтобы Поттер сам это сделал, наложил действующие чары забвения? Сама мысль об этом была смешной, как и то, что он мог сам научиться окклюменции. Всё заметное или необычное, что было в мальчишке, как, например, его способность к парселтангу, было от его врага.

Истина, вне всяких сомнений, оставалась спрятанной за темной стеной в его памяти.

Карьера шпиона может подойти к концу скорее, чем предполагалось.

* * *

Гарри, спрятавшись под мантией-невидимкой, спокойно следовал за Малфоем в подземелья, пока не настал момент, которого он ждал. Другие слизеринцы, с которыми шёл Малфой, свернули в другую сторону, оставив его в одиночестве.

Сейчас. Момента лучше не представится.

Гарри начал напевать себе под нос. Техника Песни Сирен на этот раз давалась намного проще, может, оттого, что ему однажды удалось применить её, вместо того, чтобы практиковать без мишени или учить в теории. Гарри мог почувствовать, как его разум подобно новой руке тянется к Малфою, вплетая его память в мелодию, как прежде воспоминания Снейпа.

Вздох долетел до его ушей. Затем Малфой развернулся и на подгибающихся ногах сделал несколько неестественных шагов в его направлении. Когда Гарри подумал о том, чтобы его походка выровнялась, та изменилась. Сознание Малфоя билось в хватке Гарри, подобно второму сердцу — но меньшее и более юркое, чем его собственное.

Я мог бы уничтожить его.

Гарри подпрыгнул и вздрогнул, как напуганный кентавр. Ему не понравилась эта мысль. У него не было причин желать смерти Малфою. Он был лишь объектом для пробного испытания. Гарри знал, что ему нужно отточить Песнь Сирен, прежде чем он сможет использовать её на Волдеморте, гораздо более сильном противнике. Но испытывать её на Снейпе снова и снова было слишком опасно.

Он не хотел никого убивать ¬— не считая себя. И Волдеморта, но это, на самом деле, было одним и тем же.

Мне нужно всё обдумать и разобраться в своих мыслях. И я прекрасно знаю, как это сделать.

Он резко отпустил сознание Малфоя, щёлнув пальцами, и выскользнул из ниши, в которой стоял. Малфой со стоном рухнул на пол. Видимо, это тот же пост-эффект, который прошлой ночью испытал Снейп.

«Прости, — подумал он. — Я собираюсь причинить тебе боль, но не убить — и это будет длиться не так уж и долго. После я уже не смогу кому-либо навредить».

Гарри знал, что другие студенты уедут на рождественские каникулы двадцать первого декабря. Он подумал, что через несколько дней после двадцать первого будет полностью готов, учитывая будущую практику с Песнью Сирен и Напитком Медеи в течение ноября и первых трех недель декабря.

Что ж, значит, я умру на Рождество?

Выходит, что так.

Безоблачное спокойствие переполняло его. Несмотря на то, что воплощение плана не предвещало ничего спокойного, казалось, что знать дату своей смерти — правильно. Только в течение этого времени и не дольше он будет жить в этом мире, то есть причинять страдания, обманывать Снейпа и оттягивать выплату долга Сириусу.

Всё будет хорошо.

* * *

Северус почувствовал Песнь Сирен, как только та началась. Хоть она и не была направлена на него, чувствительный окклюмент обычно мог обнаружить ее применение так, в прошлом он всегда знал об использовании Песни Сирен Лордом.

Снейп без промедления вышел из кабинета в сторону Песни, но она прекратилась вскоре после начала. Почувствовав, как сердце забилось быстрее, он замер и вытащил палочку. Нельзя было понять, на кого Темный Лорд охотится в этот раз, и было бы не лишним приблизиться осторожно.

Вдруг он услышал жалобный стон и опознал голос.

— Мистер Малфой? — спросил он, выходя из-за угла и увидев Драко, сжавшегося в комок на полу. Драко захныкал и расфокусированным взглядом посмотрел на него.

— Больно, профессор Снейп, — пожаловался он, потирая виски.

Целью Песни Сирен был Драко.

Северус опустился на колени рядом и дотронулся до его плеча.

— Можешь подняться сам? — спросил он. Драко покачал головой и сильно побледнел, словно был на грани обморока. Северус осторожно помог ему подняться и повел к себе в кабинет, где были зелья против головной боли.

— Что произошло? — прошептал Драко.

— Проверка, — просто ответил Северус. Это было наиболее вероятным предположением. Возможно, тот, в которого вселился Темный Лорд, испытывает каждого в замке, кто должен быть верен ему. Конечно, только он и Драко обладали навыками окклюменции, так что, возможно, остальных Лорд будет проверять иначе. Северус выругался сквозь зубы. Значит, он не может быть уверен, что сумеет вычислить их.

Удостоверившись, что Драко полностью поглощен своими страданиями, Северус прошептал:

— Акцио мантия-невидимка.

Ничего не произошло. Даже если Поттер и был здесь, выполняя волю Темного Лорда, он уже давно ушел.

Северус стиснул зубы и продолжил наблюдать за Драко. Странные события закручивались вокруг него, а он мог только безуспешно догадываться, как они могут быть связаны. Ему необходимо было увидеть корень всего, различить схему, придававшую происходящему смысл, но до сих пор это не удавалось.

* * *

Гарри приподнялся на кровати и прислушался к дыханию соседей по комнате. Они все спали, кроме, возможно, Невилла, но даже если его и будили, то он в любом случае отключался через несколько мгновений. Гарри решил, что они не заметят того, что он собирался сделать.

Впервые с начала августа он ослабил щиты, которые создал вокруг шрама и связи с Волдемортом.

На другом конце была только пустота. Это значило, что Волдеморт все еще поддерживал защиту своего разума.

Гарри облизал губы. Попытка потребовала сил и мужества, но выбора не было. Теперь, когда у него было так мало времени для достижения цели, Гарри не мог себе представить, что ему не хватит решимости. Гарри вновь попытался проскользнуть через ограды в сны или явь Волдеморта.

Это чувствовалось… как слизь. Столкновение с легилименцией Снейпа было неприятным, защита Малфоя была жалкой, но Гарри не чувствовал себя так, словно он всё глубже сползает в сточную трубу. Он поморщился и представил змею, как рекомендовалось в упражнении из книги. Гарри не мог просто протолкнуться вперед, с таким мастером, как Волдеморт, это было бы невозможно. Ему нужно проскользнуть, изящно, быстро и с умом.

И вдруг перед ним появились очертания двери. За ней находилась комната, в которую Гарри мог бы проскользнуть — он не видел, но ощущал ее. Он представил, что путь перед ним становится свободнее, его воображение и разум превратились во что-то незаметное и легкое. Всего один шаг, и…

И там был свет.

Гарри сразу заметил, каким тусклым он был. Волдеморт сидел на каком-то подобии стула, а его глаза, которыми смотрел Гарри, были зафиксирован на круге на полу. Этот круг был начерчен при помощи какой-то дымящейся голубой жидкости, которая, должно быть, была зельем. Пар, который шел от него, однако, был не настолько густ, чтобы Гарри не сумел разглядеть волшебника, который лежал в центре круга, прикованный за руки и ноги.

— Я спрашиваю тебя еще раз, — проговорил Волдеморт, шипение, казалось, окружало каждое его слово. — Где дети Болтли?

Волшебник задрожал, но не ответил.

Волдеморт слегка кивнул — насколько Гарри мог судить по тому, что поле зрения несколько сместилось, а затем вернулось к прежнему положению.

— Белла, — позвал он.

Занавесь из длинных черных волос прикрывала Беллатрикс Лейстрендж больше, чем разорванная мантия. Стоило ей подойти, как Гарри почувствовал волну ненависти и тут же задавил её. Не хватало ещё, чтобы странные эмоции предупредили Волдеморта о чужом присутствии в его голове.

Волдеморт замер на мгновение, словно задумавшись о происхождении этой вспышки ненависти, но затем вновь сосредоточился на разглядывании слуги. Беллатрикс опустилась на колени рядом с закованным волшебником и погладила его по лицу. Гарри увидел, что там, где её рука касалась тела, она разрезала кожу так же легко, как острие наточенного ножа. Сквозь рассеченную щеку волшебника были видны окровавленные зубы и десны.

Беллатрикс рассмеялась, скользнула ближе и… поцеловала его. Волшебник закричал, но это был булькающий, мучительный звук, словно он не мог вобрать достаточно воздуха в легкие. Когда Беллатрикс отпрянула, Гарри увидел, что её губы были окрашены в иссиня-черный, а руки сжались, словно хотели вцепиться в горло. Глаза волшебника в изумлении расширились от боли, причиненной каким-то проклятьем.

— Продолжай, — прошептал Волдеморт. Гарри мог почувствовать его наслаждение, и едва смог сдержать собственные эмоции.

Беллатрикс продолжила. Гарри заставил себя досмотреть пытку до конца. Вот что он намеревался остановить. Да, Пожиратели Смерти могли существовать и без Волдеморта, но они лишились бы лидера, который смог бы направить их. А смерть Гарри поможет искупить то, что он не смог остановить это раньше.

Он видел, как дробились конечности и ломались кости, а Беллатрикс, сама напоминая змею, словно исполняла причудливый танец, постепенно вытягивая внутренности из раны в животе волшебника. Зрение Волдеморта было четким настолько, что Гарри не пропустил ни малейшей детали. Он ушел только тогда, когда был скорее уверен, что волшебник уже мертв, и когда ему стало слишком сложно контролировать растущие эмоции.

Гарри убедился, что дверь в сознание Волдеморта запечатана, прежде чем поднял собственные щиты окклюменции.

Когда он распахнул глаза, ему пришлось поторопиться к унитазу. Большая часть съеденного за день подступила к горлу, и спустя пять минут его желудок был пуст. Задыхаясь, он откинул голову на прохладную стену и закрыл глаза.

Это — то, с чем я сражаюсь. Вот почему мне нельзя сомневаться, и вот почему я не могу позволить Снейпу докопаться до правды и остановить меня.

Они страдают. Я ненавижу это. Но страдание не будет длиться вечно, я обещаю — ни боль, которую причиню я сам, ни та, которую не остановлю. Я обещаю. Скоро всё закончится.

В конце концов, у него был установленный срок.

Гарри тихо прокрался обратно в комнату и прислушался к дыханию мальчиков. Спокойное, как и всегда. Он плотнее закрыл занавеси вокруг кровати, использовал Люмос и начал перечитывать книгу по зельям, говорившую о том, как приготовить Напиток Медеи. Раз он все равно не спал, терять время было бессмысленно.

Нужно будет практиковаться и стать лучше в зельеварении так же, как он поступил с окклюменцией. Его некомпетентность не должна стать преградой на пути к цели.

На самом деле, ничто не должно.

На следующее утро Северус выполнил задуманное. За час до завтрака он уже стоял на движущейся лестнице, ведущей к кабинету Альбуса, перебирая в памяти каждое тревожное свидетельство — от собственной потери памяти до общего изменения в поведении Поттера с начала года.

Лестница доставила его к кабинету, где уже ждал Альбус. Директор пил чай из треснутой чашки и подкармливал Фоукса печеньем. Феникс расправил крылья при виде Северуса и издал трель, но не перелетел комнату, чтобы сесть к нему на плечо, как прежде. Возможно, он почувствовал, что профессор зельеварения был в смятенном состоянии духа.

— Северус! Что я могу для тебя сделать? — улыбка Альбуса была как всегда ласковой, а взгляд — ясным и непроницаемым. Сам Северус выбрал безразличие и гнев, чтобы прятать за ними свои эмоции, однако он поднял бы на смех всякого, кто предположил бы, что это — единственный способ защиты. С тем же успехом можно было бы выбрать жизнерадостность, и Альбус был живым тому доказательством.

— Это касается Поттера, — сказал он резко. — У меня есть основания утверждать, что Темный Лорд владеет его разумом — или же разумом иного студента школы.

— Предоставь мне доказательства, пожалуйста, — Альбус сел, расположившись в кресле точно так же, как он сидел, когда Северус возвращался для доклада с собраний Пожирателей Смерти. Фоукс вытянул шею, прося лакомство, а потом стащил бисквит с тарелки, видимо, решив, что кормить себя придется самому.

Северус должен был быть осторожен. Определенно, он не хотел рассказывать Альбусу, что грубо обращался с Поттером или заставил его писать строчки о Блэке. Директор не понял бы этого. Он никогда не понимал, что ненависть между Северусом и Мародерами была чем-то большим, чем простая школьная вражда. Альбус считал, что все можно было бы исправить, если бы они попробовали. Северус не был уверен, что директор делает из этого правила исключение даже для Темного Лорда.

Однако он рассказал достаточно, чтобы улыбка исчезла с лица директора, и когда он закончил, Альбус задумчиво поглаживал бороду. Звезды на его мантии безумно мигали — впрочем, Северус никогда не мог найти взаимосвязи между этим фактом и настроением директора. Фоукс тихо, печально курлыкнул, переводя взгляд с одного из собеседников на другого.

— Конечно, это серьезно, — пробормотал Альбус. — Спасибо, что поделился со мной своими размышлениями, Северус. Я позову Гарри сюда, а тебя, тем временем, попрошу продолжить наблюдения, на случай, если Том управляет кем-то другим.

Нотка надежды в голосе директора вызвала у Северуса желание фыркнуть. Конечно же, он хочет верить, что это кто-то другой. Его драгоценный Гарри Поттер никогда не мог бы поступить неправильно.

— Я хотел бы присутствовать при вашей встрече с мальчиком, директор, — сказал он.

Взгляд Альбуса посерьезнел, и он наклонился вперед с улыбкой, на этот раз протягивая бисквит Фоуксу.

— Боюсь, это не очень разумно. Я знаю, что у вас с Гарри есть свои… разногласия. Думаю, мне стоит поговорить с ним наедине. Мерлин знает, я слишком мало общался с ним в прошлом году, чтобы заслужить его доверие. Возможно, сейчас самое время обратить больше внимания на мальчика.

Северус с большим трудом удержался от того, чтобы закатить глаза. Альбус уже дал Поттеру все внимание, которого он только мог пожелать, гораздо больше, чем заслуживал такой испорченный ребенок. Возможно, это также послужило причиной его раздутого самомнения. Если директор Хогвартса, величайший волшебник своего времени и победитель Гриндевальда, из кожи вон лез, чтобы дать Поттеру все, что он хочет, почему бы тому не поверить в свою исключительность?

Недовольный, Северус покинул кабинет директора, недоумевая, почему лишь он один не видел в Поттере ничего, кроме отражения славы Темного Лорда. Конечно, он был одарен и часто замечал то, что скрыто от других, и обычно был одинок в своих наблюдениях, но почему же весь остальной мир должен быть так бесконечно слеп?

* * *

— Это было великолепно, правда? — Рон аж подпрыгивал от восторга — Она схватила его как раз в нужный момент! Она великолепна, Гарри!

Гарри пришлось улыбнуться — хотя бы ради энтузиазма друга.

— Да, она великолепна, — согласился он, оглянувшись назад. Джинни, с влажными от пота волосами принимала поздравления Кэти Бэлл и одного из новых загонщиков, которого Рон взял в команду. — Она будет великолепным ловцом.

Гарри глубоко вздохнул. По предложению Рона он пришел, чтобы посмотреть на утреннюю тренировку, и свежий морозный воздух — трава была покрыта инеем — несколько оживил его после бессонной ночи.

Вот чего мне будет не хватать больше всего, подумал он. Пусть он отказался от всяких прав на дружбу и сочувствие других людей, но ничто не может сравниться с красотой мира в такое хрустально-прозрачное утро.

— Но не таким, как ты, — Рон внезапно посерьезнел. Гарри слегка пожал плечами и улыбнулся ему.

¬— Она будет больше сосредоточена на игре, чем когда-либо я. Меня же все время что-то отвлекало, помнишь? Философский Камень, голос, проходящий сквозь стены, психованный убийца, который, как я думал, охотится за мной… — он задумался. — Впрочем, за мной до сих пор охотится психованный убийца, правда, другой.

Гарри почувствовал, как его накрывает волной тоски.

Как бы я хотел, чтобы никто никогда не думал о тебе так, Сириус. Как бы я хотел, чтобы ты не попал в Азкабан и вырастил меня вместо Дурслей…

— Это верно, — сказал Рон, но его взгляд был пристальным, и Гарри избегал его. Рон рассматривал его, будто он был шахматной задачей. — Просто чтобы ты знал, дружище, если тебе нужно — я всегда готов выслушать.

Гарри открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг здание школы поплыло перед его глазами, а ноги показались ватными. Он почувствовал удар об землю и зашипел сквозь зубы — падая, он стукнулся о камень именно той частью головы, которая и без того пострадала от соприкосновения со стеной во время отработки у Снейпа. Впрочем, важнее всего было поднять защиту разума. Если это атака Волдеморта, так легко со своими секретами он не расстанется.

— Гарри? Гарри!

Голос Рона звучал словно издалека. В ушах стоял шум, грохот и какой-то рев, как будто он лежал на берегу моря. Гарри вдохнул побольше воздуха и смог сесть. Головокружение, причиной которого была не боль, а то, что все перед глазами крутилось, словно на карусели, определенно было против этого. Впрочем, с того момента, как он решил покончить с собой, Гарри успел вытерпеть куда худшее — поэтому он с раздражением прогнал дурноту.

Оказалось, что он опирается на Рона, а остальные члены команды с возгласами направляются к ним. Гарри поежился. Ему не нравилось, что его так обнимали. Казалось... казалось, что только Сириус должен так обнимать его, и что Гарри заслужит такое объятие только выполнив свой долг.

— В чем дело, приятель? Это твой шрам?

Голос Рона был до невозможного предупредительным, и Гарри стало стыдно от того, что ему нужно было ввести его в заблуждение. Однако было несложно представить реакцию Рона и Гермионы, если бы он рассказал им о своих намерениях. Гермиона наложила бы на него Обездвиживающие чары, а Рон стукнул как следует по голове — и очнулся бы Гарри уже или в кабинете Дамблдора, или в Св. Мунго, или в Норе, а рядом бы сидел какой-нибудь взрослый, намеревающийся вправить ему мозги. Гарри мало верил в то, что они посчитают его самым здравомыслящим человеком в Хогвартсе, единственным, желающим окончательной победы над Волдемортом.

Пожалуй, кроме Снейпа. Странная мысль. Гарри заметил, что в голове у него путается, и вновь сконцентрировался на деле.

— Нет, — ответил Гарри, сжимая руку Рона и отстраняясь. — Кажется, я всего-навсего голоден, веришь или нет. Вчера не ужинал, сегодня не завтракал, и... — он помолчал и пожал плечами. Гарри не помнил, прикасался ли он вчера к ланчу — и, если уж об этом зашла речь, к завтраку тоже. Не то чтобы он намеренно отказывался от приема пищи, но ведь это время можно было использовать для немалого количества необходимых дел. Однако, видимо, придется терять пару часов в день на еду: судя по озабоченному выражению лица Рона, такая практика привела к слишком серьезным изменениям в его состоянии.

— Нужно срочно тебя накормить!

Гарри начал отвечать, как позади него кто-то прочистил горло. Развернувшись, он обнаружил профессора МакГонагалл, которая смотрела на него, приподняв брови.

— Мистер Поттер, — сказала она, — с Вами все в порядке?

В её голосе слышался скрытый страх. Гарри вздрогнул. Вот зачем он умирал — чтобы люди не испытывали этого чувства.

— Я в порядке, мэм, просто споткнулся, — ответил он, поднимаясь на ноги и умело избегая помощи Рона. — Вы хотели меня видеть?

— Вас вызывает директор, — МакГонагалл пронзительно смотрела на него сквозь очки. — Безусловно, если вам нужно к мадам Помфри, он подождет.

— Все в порядке, — сказал Гарри, размышляя, что, видимо, Снейп поделился с Дамблдором своими подозрениями. Нельзя и придумать лучшего момента, чтобы увидеть директора — именно сейчас, когда он очевидно нездоров и слаб от голода. Дамблдор утверждал, что заботится о нем, значит, Гарри сыграет на жалости. — Я могу пойти к нему, правда.

Он улыбнулся МакГонагалл. Медленно кивнув, та направилась к школе, и Гарри последовал за ней.

— Гарри! — громко прошептал Рон ему вслед.

— Схвачу что-нибудь со стола в Большом Зале перед Заклинаниями, — ответил Гарри рассеянно. Его мысли уже занимало то, что он собирался сказать Дамблдору. Гарри не хотелось отдаляться от директора или становиться его противником, но с другой стороны, возможно, он сможет подготовить почву для того, чтобы тот спокойно воспринял интервью, которое через несколько недель появится в «Ежедневном Пророке».

* * *

— А, мой мальчик, — директор тепло взглянул на него, — пожалуйста, присаживайся.

К теплоте в его взгляде добавилась тревога, когда Гарри позволил себе упасть в кресло.

— Ты в порядке?

Гарри закашлялся и вздохнул.

— Боюсь, не очень, сэр, — проговорил он. — В последнее время я неважно себя чувствовал, и теперь… — он пожал плечами, пристально рассматривая свои руки.

Дамблдор вздохнул, а Фоукс издал легкую трель. Гарри не поднял на него глаза, хотя какая-то часть его страстно желала услышать песню феникса. Однако, насколько он знал, в силу какой-то таинственной способности, Фоукс мог бы узнать о его решении.

— Боюсь, Гарри, я должен задать тебе серьезный вопрос, — сказал Дамблдор, — и хотя мне ненавистна мысль о том, чтобы еще больше беспокоить тебя, когда ты болен, все же это не просто серьезный вопрос, но нечто критически важное для войны.

— Я готов, сэр, — Гарри рассеянно удивился тому, что Дамблдор полагал, что он не будет готов услышать что-либо, сформулированное таким образом. О чем же еще он должен был сейчас заботиться?

— Северус подозревает, что ты… находишься под контролем Волдеморта, — Дамблдор говорил мягко, так же, как когда рассказывал о пророчестве в конце прошлого года. — Я понимаю, что ты можешь не осознавать этого, и этому может быть причина, и я подумал, что мне придется проверить такую возможность. Ты позволишь прочесть свой разум?

— Конечно, сэр, — чувство триумфа наполнило Гарри.

Конечно же, Снейп заподозрил что-то в этом роде. Может, мне вовсе не нужно беспокоиться из-за него — можно разгуливать вокруг него, повесив на шею табличку с подробным описанием моего плана, но он и это сочтет очередной попыткой привлечь к себе внимание.

Если Дамблдор и удивился незамедлительному согласию, он не подал виду. Наклонившись вперед, он пристально посмотрел в глаза Гарри. Гарри прогнул щиты и заполнил сознание воспоминаниями — в основном тоской по Сириусу и видениями, которые в прошлом году присылал ему Волдеморт. Скрыть следовало лишь несколько картинок, таких как особенности Напитка Медеи и встреча со Скримджером, и Дамблдор найдет собственное объяснение увиденному в его разуме.

Ощущение от легилименции Дамблдора было мягче и тоньше, чем у Снейпа. Гарри задумался, зависело ли это от количества практики или силы воли — или же Снейп решил, что мягкость ему не нужна. Директор останавливался на каждом воспоминании, долго просматривал его, а затем двигался дальше. Гарри заставлял свой разум не реагировать, ведь этого Дамблдор должен был от него ждать, и так он приближался, насколько это было возможно, к тому, чтобы произвести впечатление человека, совершенно не владеющего окклюменцией. Опять же, так было проще не затрагивать некоторые воспоминания и оставить их скрытыми.

Дамблдор оставил разум Гарри задолго до того момента, когда мог бы подобраться к глубоко спрятанным планам. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, и пристально смотрел на него. Взгляд директора был наполнен горечью, которую Гарри видел в день гибели Сириуса.

— Я не понимал, насколько сильно твое горе.

Гарри кивнул и опустил голову. Какая-то часть его хотела закричать; естественно, он до сих пор тосковал, и как только мог самый могущественный волшебник Британии не предвидеть этого? Но другая часть, та самая ясность разума, объяснившая, что Сириус погиб по его вине, напомнила, что у Гарри была масса возможностей признаться, что он горюет, и попросить о помощи как в течение лета, так и сейчас. Если он ничего не сказал, почему бы Дамблдору и не решить, что он уже оправился от потери?

Других людей больше заботят они сами. Ты же знаешь. Ты испытал это на своей шкуре.

— Дело в этом, не так ли, Гарри? — мягко спросил Дамблдор. — Это из-за депрессии ты так себя ведешь?

Гарри кивнул, и, хотя он сам еще не решил, как ответить, снова пришли на ум с такой легкостью, будто он их продумал.

— Да. И… Сэр, мне стыдно, но именно из-за этого я использовал чары Забвения на Снейпе прошлой ночью. Я плакал о Сириусе и пошел прогуляться, чтобы успокоиться — тогда он и обнаружил меня. Я боялся, что он будет насмехаться, над тем, что я плакал. Я… Я знаю, что мне не следовало использовать Обливиэйт, но… Я просто не выдержал бы, если бы он начал говорить о Сириусе. Сириус мертв. Он заслуживает лучшего.

Гарри сжал руку в кулак и попытался выровнять дыхание, как если бы он сдерживал ярость, а не боль.

— Ты все равно неправ, Гарри, и ты это знаешь, — упрек Дамблдора был еще хуже из-за того, что я в его голосе слышалось абсолютное понимание.

— Я знаю, сэр, — пробормотал Гарри. — Я извинюсь перед ним.

Он поднял глаза на директора.

— Надо ли говорить, почему именно я стер ему память?

Дамблдор покачал головой.

— Я сообщу ему, что поговорил с тобой, прочитал твои мысли и не обнаружил ничего подозрительного.

Директор погладил бороду, и Фоукс снова издал трель, склонив голову набок и рассматривая Гарри черными блестящими глазами.

— Сила, достаточная для того, чтобы стереть память — ты получил ее из-за всплеска эмоций?

Гарри сразу же кивнул.

— Так же, как когда я раздул свою тетю летом перед третьим куром, сэр.

Нет, поразительно, сколько раз ему лгали. И стоило подыграть тому, чего от него ожидалось, как большинство — не считая Снейпа, конечно — оставалось вполне удовлетворенным.

— Ты знаешь, что всегда можешь прийти и поговорить со мной, Гарри, — сказал Дамблдор. — Мне есть, что рассказать о Сириусе. И мне тоже его не хватает. Я был бы рад поговорить с кем-нибудь о нем.

Гарри улыбнулся.

— Спасибо, сэр.

Если Скримджер выполнит обещание и очистит имя Сириуса, вы сможете говорить о нем со множеством людей, когда я умру. Он был рад за Дамблдора. Гарри поднялся на ноги.

— Мне можно идти? Я еще не завтракал.

Дамблдор рассмеялся и взмахнул рукой.

— Конечно! Нельзя заставлять юношу голодать!

Все прошло хорошо и даже лучше, чем можно было ожидать, и Гарри молча ступил на движущуюся лестницу, будучи вполне доволен.

* * *

Этим вечером Гарри постучал в дверь кабинета Снейпа ровно в семь. Осталось еще три отработки, а затем он будет стараться изо всех сил, чтобы не попадаться на глаза этому ублюдку. В ближайшие недели Гарри определенно требовалось все время, которое он сможет выкроить, чтобы приготовить Напиток Медеи. Первая его попытка приготовить небольшую порцию закончилась катастрофой: зелье буквально проело стенки котла раньше, чем он смог остановить процесс. Это раздражало. Кислота, содержащаяся в зелье, должна была разъедать его внутренности, но не металл.

Нужно было научиться читать инструкции — и если для этого требовалось часами сидеть в тишине, он должен был победить свою нетерпеливость. Гарри мог сделать это. Так же, как и с занятиями окклюменцией в течение лета, речь шла о концентрации того рода, которая обычно была ему чужда.

— Войдите, — послышался голос Снейпа.

Гарри открыл дверь и только затем удивился тому, что между его стуком и разрешением Снейпа войти прошло некоторое время.

Развернувшись, он схватился за палочку, но даже не успел вытащить ее из кармана мантии, как был обездвижен. Тело Гарри отклонилось назад и прислонилось к двери, закрыв ее. Снейп встал со своего места. Его глаза были сужены, а в руке он держал небольшой флакон.

— Я знаю, что не только горе заставляет вас так себя вести, Поттер, — проговорил он спокойно, — и я намерен выяснить, в чем дело.

Снейп шагнул вперед, и жидкость во флаконе заплескалась. Гарри вгляделся и заметил, насколько она прозрачна — и тут же опыт прошлого года подсказал ему, что это такое.

Веритасерум.

Мысль яркой вспышкой пронеслась в голове Гарри.

Возможно, у меня всё же есть шанс.

* * *

Северус почувствовал садистское удовольствие, когда увидел испуганные глаза Поттера. Сопляк мог обдурить директора — Альбус не был глупцом, но любовь затмевала ему разум, когда следовало действовать жестко — и хотя не так давно мальчишка и использовал чары забвения, теперь ему ничто не поможет.

Из замороженных заклинанием губ Поттера послышался странный прерывистый звук. Северус приподнял бровь и поднял палочку, чтобы расколдовать рот мальчишки. Это все равно нужно было бы сделать, чтобы заставить его выпить Веритасерум.

Поттер открыл рот и… рассмеялся.

Северус думал, что Поттер уже не сможет разозлить его сильнее. Но сейчас его дыхание участилось от ярости, а красная дымка заволокла взгляд, чего не случалось годами. Ему было наплевать, был ли этот смех горьким. Поттер всё еще смел находить его забавным, когда ему следовало трястись от страха.

— Что смешного? — рявкнул он.

— Мне просто стало интересно, как вы выкрутитесь, когда придется сказать Дамблдору, что вы заставили меня выпить Веритасерум, — сияя, ответил Поттер. Северус попытался убедить себя, что это было болезненным возбуждением, не радостью. — В конце концов, я молчал о строчках, которые вы заставили меня писать. Я подумал, что отплатил за это, когда проклял вас. Я хотел оставить нашу ненависть только между нами. Ведь не всё было так гладко, когда в прошлом году вмешался директор, не так ли? Но нет же, вы делаете вещи, из-за которых вам придется объясняться, — он фыркнул, и судорога исказила его лицо, словно он пытался покачать головой, забыв, что всё ещё находится под чарами оцепенения.— Великолепно, Снейп, просто великолепно.

— Объясни о чем ты там лепечешь, Поттер, и немедленно, — искры из палочки Северуса сорвались на пол.

— Вы не сказали Дамблдору об отработках, которые назначили мне, — проговорил Поттер. Его голос стал не спокойнее, но размереннее. — Вы знаете, что ему это не понравилось бы. Возможно, директор не стал бы наказывать вас, но он обязательно сказал бы что-нибудь об отработках, а он этого не сделал. И я тоже молчал, в свою очередь. Полагаю, это между нами. Мне не хотелось, чтобы он вмешивался. Я не ребенок, и сам способен защитить себя, — он стиснул зубы, словно проклиная свою неподвижность. Северус молчал. — А теперь вы собираетесь использовать на мне Веритасерум, что, позвольте напомнить, вне закона, и рано или поздно одному из нас придётся сообщить директору об этом. Не знаю, простит ли он вас. Как думаете? Очень умно, Снейп, совершать незаконные поступки и делать вещи, за которые Министерство может упечь в тюрьму, — у него хватило наглости скосить взгляд на его левую руку.

Северус стиснул зубы, в первый раз сомневаясь в решении опоить Поттера зельем правды. Он решил, что Альбус простит его, если одержимость мальчишки Темным Лордом будет доказана.

Но если Альбус был прав, и величайшим секретом Поттера была депрессия…

Он все еще верил, что Альбус не сдаст его Министерству. С другой стороны, по негласному договору с директором подразумевалось, что Северус продолжает быть преподавателем в Хогвартсе при условии, что не нанесет умышленного вреда студентам.

К тому же, польза от его шпионажа подходила к концу. Альбус мог и передумать. Хоть он и дал ему убежище, Северус никогда не питал иллюзию, что Альбус заботится о нем так же, как о Поттере.

Сейчас же Поттер молча наблюдал за ним.

— Почему вы не пожаловались на отработки? — сузил глаза Северус.

— Я уже сказал, — устало ответил Поттер. — Я думал, что это можно оставить между нами. И чары забвения были расплатой за ваши поступки. Но если вы используете Веритасерум…

— Я могу наложить на вас Обливиейт, Поттер.

— И вы полагаете, я не замечу, что у меня не хватает куска памяти? — огрызнулся Поттер. — Тогда вы тупее, чем я думал.

Северус хотел сказать, что Поттер ничего бы не заметил, но проблема была в том, что он не мог быть полностью уверен. Он не видел, как чары забвения действуют на мальчишку, чтобы знать, как он среагирует на них. А если учесть, что у Поттера хватило как решительности, так и магической силы, чтобы наложить эти чары на него, шансы, что он окажется невосприимчив к ним, были очень высоки.

Северус даже не обдумывал это. Он просто решил, что Поттер одержим Темным Лордом и лжет, чтобы скрыть это, и если бы он подтвердил это, Альбусу было бы все равно, легально ли добыта эта информация. Но если окажется, что это неправда, то директор вряд ли изменит свой взгляд на подобный поступок. И Северус знал, что ему не удастся запугать Поттера или же купить его молчание. Что касается остального, он, пожалуй, мог выиграть, но в таком случае он шел ва-банк, зная, что шансы примерно равны.

Винить во всем этом он мог только себя и свою непредусмотрительность. Конечно, он не ожидал, что Поттер будет молчать об отработках. Северус бы не стал.

Он отступил и поставил флакон с зельем на стол. Поттер дышал тихо и спокойно, наблюдая за ним. Можно было уже освободить его от Обездвиживающих чар.

Северус это не планировал.

— У меня всё ещё есть вопросы к вам, Поттер, — сообщил он.

Мальчишка уставился на него, затем словно бы попытался передернуть плечами.

— Хорошо, сэр.

— Почему в вашем разуме были ментальные щиты в понедельник?

Поттер опустил взгляд.

— Чары, — ответил он тихо. — И я… я старался тренироваться сам, — он съежился.

И не зря. Северус не смог удержать громкого смеха.

— Вы думали, что так у вас что-нибудь получится? — недоверчиво спросил он. — Когда в прошлом году вы не смогли научиться даже у меня?

— Я думал… — заклинание спадало, и Северус не пытался обновить его. Руки Поттера медленно сжались в трясущиеся кулаки. — Я думал, что должен научиться окклюменции, потому что этого хотел бы Сириус, — прошептал он.

— И как далеко вы продвинулись, Поттер? — спросил Северус, почти простив ему все оскорбления за последнее время. Это было очень впечатляюще. Сопляк слишком поздно осознал пользу от его занятий и оказался лицом к лицу с одним из сложнейших для изучения искусств, к которому у него, к тому же, не было ни малейших способностей! Почти так же впечатляюще, как если бы Поттер вдруг самостоятельно начал заниматься зельеварением, решив улучшить свои умения.

— Не слишком, — вялым голосом отозвался Поттер. — Видений у меня больше нет, но я думаю, это потому что Волдеморт…

Северус резко взмахнул рукой, обрывая его на полуслове.

— Конечно, — отрезал он. — Темный Лорд — мастер легилименции. Он мог по своему желанию оборвать связь между вашими разумами в любое время.

Поттер продолжил буравить глазами пол, покусывая губу с несчастным видом.

— И почему же вы захотели заниматься окклюменцией теперь, после того, как отказывались от этого весь прошлый год? — язвительно поинтересовался Северус. Горе от потери Блэка не может быть единственной причиной. Если так, то целью Поттера стала бы смерть Беллатрисы или же окончательное уничтожение Волдеморта.

Поттер сглотнул и поднял глаза. Его эмоции были все на виду, прямо перед ним, такие яркие, что Северусу не нужны были ни легилименция, ни Веритасерум, чтобы понять их.

— Я хотел научиться, — прошептал Поттер. — Впрочем, гораздо больше я хотел умереть.

Северус попытался бы сдержать эмоции, если бы перед ним выступил с таким мелодраматическим заявлением один из слизеринцев, но для Поттера это было абсолютно невозможно. Он вновь рассмеялся, и мальчишка сильно дернулся; заклинание ослабло настолько, что он даже мог немного отойти от двери.

— Конечно же, вы хотели, — Северус щелкнул пальцами. — Все незрелые подростки проходят через этот этап, Поттер, когда думают, что их горе — самая большая беда в мире, и стремятся к тому, что, как им кажется, станет шансом на то, что все вокруг наконец поймут. Полагаю, вы вообразили свои похороны: друзья рыдают, а все обитатели Хогвартса жалеют, что они никогда не осознавали, насколько вы важны для них? Может, вы даже подумали, что я тоже буду горевать при мысли о вас?

Поттер промолчал и отвел взгляд, но Северус мог видеть, как слезы появились в уголках его глаз.

— Ваши мысли невероятно эгоистичны и самонадеянны, как и всегда, — Северус чувствовал почти полное удовлетворение. Во многом появился смысл. Чары были причиной окклюменции Поттера, а горе из-за потери Блэка объясняло всё остальное, ровно как и говорил Альбус. Всё ещё было неясно, кто применил Песнь Сирен в школе, но Северус сможет найти его. Это мог быть даже Драко, хотя он должен был быть очень глуп, чтобы обратить ее на самого себя.

Или это чья-то хитрость, чтобы отвлечь его подозрения.

Северус отложил эту мысль на потом и наклонился к Поттеру.

— Вы не можете умереть до того, как убьете Темного Лорда, — сказал он, и Поттер напрягся. — Всё верно. Я в курсе обстоятельств вашей нелепой судьбы, — скривился Северус. Ему не нравилось думать, что весь мир зависит от кого-то настолько хрупкого — во всех возможных смыслах этого слова — и тщеславного, как Поттер, но судьба не спешила советоваться с ним, когда делала свой выбор.

— Вы действительно решили, что самоубийство — хорошая идея, учитывая то, что таким образом вы погрузите весь остальной мир во тьму?

— Но я думал… Я думал…

— Вы попросту не думали, по вашему обыкновению, — Северус вновь сел, взмахнул рукой и освободил Поттера от остатков чар. — Сегодня ночью вы будете мыть котлы, Поттер. Если используете хоть каплю магии, я узнаю. И вы вернетесь завтра в восемь утра, чтобы продолжить свою работу. Это ясно?

Поттер покорно кивнул. Северус вгляделся и увидел, что выражение лица мальчишки было опустошенным. Он ничего не сказал о том, что деканы должны посещать квиддичные матчи, а тотчас направился к котлам, которые Северус составил в углу. Они должны были служить прикрытием на случай, если бы кто-то заглянул, так как он хотел допросить Поттера под Веритасерумом — но не было смысла очищать их стенки от толстого слоя фиолетовой слизи, которая осталась после занятия с четвертым курсом.

Северус насмешливо улыбнулся спине Поттера.

Окружающие прилагают все усилия, чтобы мальчишка был счастлив, даже умирают ради этого, а он всё равно — всё равно! — смеет думать о таких вещах. Джеймс совсем не ровня своему сынку в эгоизме.

* * *

Гарри скоблил котел правой рукой с такой силой, что часть засохшей слизи отлетела, ударившись о дальнюю стенку. Он дышал слишком часто. В уголках глаз всё ещё плясали цветные пятна, голова болела, и его одолевало сильное желание лечь.

Но он сделал это. Заставил Снейпа отстать, чтобы тот прекратил подозревать его. И даже когда он потерял контроль при упоминании Сириуса и случайно признался в том, что хотел сделать, Снейп подумал, что он преувеличивает, или же просто глуп и эгоистичен.

Мысль, что Гарри может планировать умереть и забрать Волдеморта с собой, ни разу не приходила в голову сальноволосому ублюдку.

Гарри не понимал, откуда взялись слезы, от которых он никак не мог избавиться. Возможно, это было из-за сдерживаемого горя, но иногда, стоило ему сглотнуть, эта горечь ощущалась практически как счастье.

Теперь он был свободен. Действительно свободен. Запудривание мозгов Рону и Гермионе шло хорошо с самого начала, а сейчас у него получилось преодолеть два величайших препятствия: Дамблдора и Снейпа. Гарри сумел их убедить, и они оставят его в покое, один из-за душевной мягкости, другой из-за нежелания принимать его всерьез.

Больше никто не мог ему помешать.

Гарри чувствовал огромную благодарность, продолжая механически отчищать грязь. Вот чего он хотел с самого начала. Дать другим людям возможность не обращать на него внимания и жить собственной жизнью. А он двинется дальше.

Конечно, если бы он думал об этом слишком долго, то, скорее всего, почувствовал бы жалость к себе, но у него уже был однажды шанс на счастливую, нормальную жизнь с Сириусом. Раз он сам и уничтожил этот шанс, логично, что другого такого у него и не должно быть. Как его смерть станет платой за совершенную ошибку, так и теперешнее безразличие к нему Снейпа, принеся пользу плану, будет платой за пытку, через которую Гарри прошел на этой неделе.

Причин горевать действительно не было. Он сделал то, что должен был. Он остался верен своей цели даже в экстремальных обстоятельствах и прошел через то, что, как он считал, было последней проверкой.

Гарри чистил котлы почти радостно, пока Снейп не рявкнул, что он свободен. Потом он побежал к заброшенной классной комнате на шестом этаже, где хранились ингредиенты для Напитка Медеи, защищенные сильными запирающими и охранными чарами. Он сел и вновь перечитал инструкцию по варке зелья, силой заставляя себя сохранять полное спокойствие. На этот раз он действительно понял, что нужно будет перемешать зелье только после добавления листьев белладонны, не раньше. И что зелью нужно три щепотки лунной пыли, не больше и не меньше. Неважно, каковы эти щепотки по размеру; значение имеет их число, а не количество.

Гарри моргнул. Казалось, в нем пробудилась интуиция. Он задумался, касалось это только конкретного зелья — ведь он потратил достаточно времени, чтобы разобраться в его рецепте — или же он и дальше будет способен варить зелья, которые прежде озадачивали.

Тут он рассмеялся. И зачем это ему нужно будет варить другое зелье? Напиток Медеи будет его последним зельем. И конечно, он сварит его верно, так как ему не нужно будет делать это снова.

Мысли о будущем больше не имели значения.

Взмахом палочки он наполнил котел водой и приступил к работе, забавляясь при мысли о том, что сказал бы Снейп, если бы поймал его. Думаете, что можете сварить зелье, Поттер? Да вы скорее отравите себя!

В этом вся соль, Снейп, мысленно ответил он и улыбнулся, взглянув на инструкцию.

Гарри осторожно вылил четверть пузырька ртути в котел и сразу же отшатнулся от испарений, появившихся на этом этапе согласно инструкции. Во все прошлые разы, когда он проделывал это, зелье немедленно загустевало и начинало прожигать дно котла. В книге не говорилось о причинах, но Гарри думал, что добавлял слишком много ртути.

На этот раз ничего не произошло, только цвет зелья начал слегка меняться, превращаясь в цвет спелого яблока. Гарри улыбнулся и позволил себе насладиться мгновением успеха, прежде чем взглянуть на описание следующего этапа.

Ещё кислоты.

Гарри аккуратно взял дымящийся пузырек с золотистой жидкостью и как мог тщательно отмерил три капли, уронив их на пробку — с этим ингредиентом, в отличие от крови или воды, отмерять капли на коже было невозможно. Согласно книге, он поместил капли на поверхность в форме треугольника и снова поспешно отступил.

Зелье вздохнуло, подобно шороху шелкового платья, исчезающего за углом, и успокоилось. Гарри кивнул. Ему оставалось пять шагов до стадии, когда нужно будет снова размешать зелье и подготовить его к хранению, и на каждом из них он мог допустить ошибку. И даже если этого не произойдет, книга предупреждала, что не стоит абсолютно доверять первому флакону Напитка Медеи. Существовало еще два варианта, которые на первый взгляд выглядели как действующее зелье, но один не мог убить, а другой делал это слишком быстро. Нужно будет тщательно проверить плотность и цвет зелья, прежде чем убедиться, что он получил то, что нужно.

Но это не имело значения. Все в порядке. У него есть еще несколько недель, и он уже преуспел в зельеварении гораздо больше, чем ожидал от себя. Жаль, что не выйдет проверить зелье заранее. Но кто бы ни выпил его, должен будет умереть... И его смерть будет отвратительна.

Это было одной из причин, по которым Гарри остановился на Напитке Медеи. Кислота, содержащаяся в нем, начнет разъедать его печень, селезенку и другие внутренние органы, разрушая их подобно тому, как Медея разрушила жизни своих жертв. Однако зелье будет действовать достаточно медленно, чтобы Гарри успел сперва поймать Волдеморта, как рыбу на крючок.

Гарри улыбнулся и протянул руку за листьями белладонны.

* * *

Руфус закашлялся и покачал головой. В воздухе этой почти не используемой части архива Министерства носилось столько пыли, которая забивала его легкие и оседала на плаще, что казалось, он никогда не сможет ее смыть. Министр потер кулаком слезящиеся глаза и начал рассматривать полки.

Согласно записям, бумаги, касавшиеся опекунства над Поттером, в последний раз были видены здесь. Неожиданно или случайно — по крайней мере, Руфус подумал бы, что это поразительная случайность, если бы в деле не был замешан Дамблдор — материалы «суда» над Сириусом Блэком также находились в этом месте. Найти их Руфус мог только в результате долгой работы, пристального изучения каждой из коробок и папок. О том, чтобы поручить это дело кому-нибудь другому, не могло быть и речи, потому что теперь ему приходилось опасаться шпионов Дамблдора в Министерстве — и потому, что какой-нибудь энтузиаст с лучшими намерениями легко мог потерять терпение и не найти требуемого.

Наконец одна из коробок привлекла его внимание. На ней стояло имя, которое Руфус смутно припоминал — какой-то преступник, посаженный в Азкабан около десяти лет назад, — но под ним когда-то было другое. Руфус всмотрелся внимательнее, водя пальцем по следам букв, когда он не был уверен, и наконец кивнул. Поттер.

Он вытащил коробку с её места и был вознагражден за свои старания ещё более густым облаком пыли.

При виде книг, конвертов, свитков и отдельных кусков пергамента, которые находились в коробке, Руфусу стало немного не по себе. Придется изучить всё это, причем в свое свободное время, так как работа в Министерстве и необходимость «сделать хоть что-нибудь» с Вы-Знаете-Кем и Пожирателями Смерти росли с каждым днем. И даже кто-то, кто не работал бы на Дамблдора, навряд ли смог бы держать язык за зубами, узнав то, что Руфус рассчитывал обнаружить в этих документах.

Министр сделал шаг назад, его нога дрогнула, и драгоценный груз опасно зашатался. Чтобы сохранить равновесие, ему пришлось согнуться чуть ли не пополам. Взглянув вниз, Руфус затаил дыхание. Свободно лежащие бумаги на верху стопки сдвинулись достаточно, чтобы можно было понять, что именно касалось края серебряной чаши.

Омут Памяти.

Возможно, ему не придется тратить на поиск нужной информации столько времени, сколько он думал.

* * *

На этот раз зелье верно отреагировало на белладонну. Гарри скривился и покачал головой при мысли о своей самоуверенности на прошлой неделе. Какая разница, сколько усилий он прилагал, чтобы рационализировать свое продвижение и убедиться в том, что время для исправления ошибок ещё есть — то, что только из-за его нетерпения зелье свернулось и взорвалось, забрызгав ядом всю комнату, было непростительно. Ему удалось выставить щит, закрывшись от большей части зелья, но пришлось потратить кучу времени на то, чтобы очистить помещение и убедиться, что не проглотил ни капли.

Конечно, однажды он проглотит зелье, но этот момент наступит не раньше, чем он сам примет решение. Целью опыта было не самоубийство, нужно было покончить с собой и вместе с этим избавиться от Волдеморта. Если он просто умрет, то заслужит ярлык эгоиста, который навесил на него Снейп. Безусловно, у него нет права умереть, оставив всех остальных в опасности.

Убедившись, что на этот раз он не торопится, Гарри положил в котел листья белладонны и дождался знака, что можно добавить ещё — небольшого дымка, поднявшегося над поверхностью — вместо того, чтобы нетерпеливо кидать все листья сразу. Конечно, он был нетерпелив, но если следовало научиться терпению так же, как окклюменции, придется сделать и это. Вот что было одним из самых сложных занятий. Гарри чувствовал, как какой-то зуд не даёт ему сидеть, сложа руки. Наверное, поэтому обычно он попросту стремился вперед, не обращая внимания на практические вопросы, пришло ему в голову. Как можно было думать, как можно было ждать чего-то, если кто-то был в опасности, в какой могут оказаться и другие, если он не защитит их?

Гарри думал, что он ответственен и за то, чтобы сражаться с Волдемортом, однако пока он не сделал ничего полезного.

Теперь он это исправит.

Листья белладонны опустились в котел. Гарри расслабился и стал трижды перечитывать следующий пункт рецепта, каждый раз заставляя себя всматриваться в слова и обращать на них пристальное внимание вместо того, чтобы читать по диагонали.

Этот этап добавлял зелью магические свойства. Когда разрушение внутренних органов ускорялось, тело жертвы охватывало пламя, которое не давало никому приблизиться и спасти ее. Это пламя напоминало огонь отравленного платья, посланного Медеей Креусе, царевне, которая посмела выйти замуж за Ясона. По легенде, платье просто сияло, и Креуса не могла удержаться от того, чтобы надеть его, хотя все вокруг предупреждали ее, что доверять Медее может быть опасно. Яд проник в тело Креусы, одежда загорелась на ней, а когда отец попытался помочь девушке, огонь перекинулся и на него, так что оба погибли в страшных муках.

Отчасти по этой причине к Напитку Медеи не существовало антидота. И Гарри хотел быть уверен, что даже если случится худшее и кто-нибудь найдет его, когда он уже примет зелье, но не успеет ещё умереть, им не удастся спасти его.

* * *

Северус был готов зарычать. Как обычно, он провел часть вечера, занимаясь с Драко. Вторую же пришлось потратить на выяснение, он ли применил Песнь Сирен две недели назад. Учитывая его работу учителем, обязанности шпиона и попытки сварить антидот к Веритасеруму, сегодня Снейпу впервые за длительное время выпал шанс поговорить с мальчиком.

К сожалению, он не оправдал надежды, возможно, потому, что Северус слишком часто заводил разговор об окклюменции. Теперь Драко юлил, давая уклончивые ответы. Северус забыл, что он — слизеринец, и достаточно настороже после лета, чтобы осознать, что балансирует между жизнью и смертью. Слова, при помощи которых от юного Драко можно было бы добиться ответа тотчас же, Драко теперешнего заставляли отводить взгляд и задумываться о том, чего именно хочет профессор.

“Я рад, что он наконец-то проявляет ум, — подумал Северус, задав вопрос о прогрессе Драко в учебе и получив перечисление нескольких новых заклинаний, которыми тот занимался с ним. — Я мог бы пожелать, чтобы он проявил это качество и завтра.”

— Профессор? — спросил Драко, когда они устроили небольшой перерыв в поединках, и Северус размышлял, слишком ли очевидно будет использовать лесть.

— Да, мистер Малфой? — Северус повертел палочкой, и это заставило Драко взглянуть на нее, а не в его глаза — довольно полезный способ отвлечь.

— Как вы думаете… — Драко сделал долгую паузу, а затем продолжил, — Как вы думаете, у меня есть талант, чтобы стать одним из лучших Пожирателей Смерти? Правда?

А-а. Вот как мальчик воспринял расспросы о его способностях — как комплименты, которые Северус не хотел давать прямо. Гораздо менее катастрофично, чем если бы он приписал своему учителю иные мотивы. Северус боялся, что мальчик поймет, как его беспокоит источник Песни Сирен, и ответит точно так, как отвечает каждый слизеринец при виде признака слабости или беспокойства в другом.

Это осознание вернуло Северусу контроль над игрой и возможность самому ударить по больному месту Драко. Он скупо улыбнулся мальчику.

— Назовете ли вы меня одним из лучших Пожирателей Смерти, Драко?

Драко заколебался.

— Или вашего отца? — Снейп сделал намек совершенно очевидным и получил удовольствие при виде того, как руки Драко сжались в кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Он знал, что, согласно сведениям других Пожирателей Смерти, Люциус провалил задание как полный идиот, но фамильная гордость и любовь к отцу не позволила бы Драко дурно отозваться о нем.

— Я не просил о примерах, сэр, — прервал его Драко. — Я просто хотел узнать вашу объективную оценку моих умений.

Это укрепило Северуса на доминантной позиции. Следовало скрыть довольство собой. Пусть Драко и преуспел в словесных ухищрениях по сравнению с предыдущими годами, но когда он терял контроль над эмоциями, он попадался в точно те же самые ловушки, которых ему следовало бы уже избегать.

— Вы еще недостаточно натренированы, чтобы разоружить меня, — сказал Северус. — Если оценивать согласно этому критерию — нет, мистер Малфой, вы не так способны.

Драко сузил глаза, его ноздри раздувались. Северус знал, что он хотел спросить: многие ли из других Пожирателей Смерти могли разоружить его учителя? Но задать это вопрос значило бы обнаружить излишний пыл. Можно понять, что студент хочет знать о своих успехах. Но только ребенок постоянно требует сравнивать себя с другими, чтобы узнать об их способностях. Взрослый человек должен наблюдать и делать выводы, обращать внимание на слухи и просеивать их, отделяя правду от вымысла и зависти.

Драко на секунду поднял взгляд, оказавшись между пониманием, что он не имеет права спрашивать больше, и возмущением от этого факта, и Северус получил возможность на один миг проникнуть за его защиту.

Этот студент не мог бы применить Песнь Сирен.

Северус сдержался от разочарованного вздоха, но это было непросто. Он был уверен, что Альбус не стал бы бегать туда-сюда по замку и развлекаться за счет здоровья студентов. Но кроме его самого и Драко, Альбус был единственным окклюментом в Хогвартсе…

Нет. Стоп.

Северус коротким кивком отпустил Драко. Когда тот ушел, он резким движением палочки послал заклятие в дальний конец комнаты, уничтожив легкий деревянный стул, стоявший там именно для таких случаев. Щепки разлетелись во все стороны, одна из них слегка оцарапала скулу Северуса. Он издал рык и одновременно применил исцеляющее заклинание для себя и Репаро для стула.

Поттер пытался научиться окклюменции. Это не означало, что ему действительно удалось, но Северус знал об этих попытках, а Песнь Сирен использовали на нем и Драко — людях, причинение боли которым не заставило бы Поттера мучиться от угрызений совести.

Северус решил, что мальчишкой овладел Темный Лорд. Но что если это не было правдой? Что, если каким-то образом Поттер получил силу, достаточную, чтобы увлечь разум другого окклюмента?

Каждое воспоминание о его поведении протестовало против такого предположения. Поттер не был способен на концентрацию, необходимую для окклюменции. На протяжении пяти лет, что Северус учил его зельеварению — искусству, во многом подобному окклюменции — он не раз убеждался в этом. И на занятиях в прошлом году мальчишка не прилагал усилий, хотя его разуму угрожало вторжение Темного Лорда. Что могло заставить сопротивление превратиться в решимость? Что побудило бы Поттера к занятиям сильнее, нежели утрата целостности разума?

Потеря Блэка. Конечно.

Северус стиснул зубы. Если бы сейчас он увидел Поттера, проклял бы, не сходя с места. Правда, скорее для того, чтобы не проклясть самого себя: его одурачили, и всякий раз, когда такое случалось, он обещал, что больше подобного не допустит — да и если кто-то в мире был способен сдержать это обещание, этим человеком должен был быть Северус Снейп.

Его интуиция проникла глубже, чем его память, и нашла самое простое и убедительное объяснение: Поттер решил наконец выучить окклюменцию в память о Блэке, а затем использовать ее как оружие против презираемых им слизеринцев. Он должен был знать, что Песнь Сирен причиняет невероятную головную боль. Мальчишка не думал, что его обнаружат.

Что ж, теперь это случится.

Если Поттер действительно был окклюментом, ему в любом случае требовалась практика. Законы Министерства запрещали овладение ментальными искусствами без надзора опытного преподавателя. В тех редких случаях, когда кому-либо удавалось научиться окклюменции спонтанно, без чужой помощи, ему всё равно требовались контроль и помощь для того, чтобы смирить свою необузданную силу и не навредить себе или другим людям. Северус сомневался, что у Поттера была подобная сила, но в любом случае, у него был повод для вмешательства.

Помимо гнева, в нем была и толика любопытства: было интересно, сколько времени учился Поттер, а воспоминание о монолитности стенах в его разуме несколько недель назад свидетельствовало о том, что тот должен быть действительно хорош. Впрочем, он ни за что не покажет ни заинтересованности, ни этой оценки.

— Указуй Гарри Поттера, — прошептал он, доставая палочку.

* * *

Гарри выдохнул и заткнул пробкой флакончик с Напитком Медеи, который держал в руке. Наконец-то сработало. Две недели, потраченные почти исключительно на приготовление зелья, окупились, и хотя он жалел, что потерял время от тренировок в окклюменции, Гарри подумал, что сначала следует убедиться в зелье, которое должно будет убить его.

В книге говорилось, что на финальных стадиях Напиток Медеи полностью разрушал тело — так же, как Медея убедила дочерей Пелия разрезать своего отца на куски и бросить в котел, якобы чтобы таким образом вернуть ему жизнь и юность. Естественно, он погиб. То же произойдет и с Гарри: под влиянием зелья его грудь окажется рассечена пополам, а конечности — отделены от тела.

Гарри мысленно поблагодарил изобретателя Напитка Медеи. Даже если одного способа убить не хватит, два других довершат дело.

Он как раз положил флакон в карман мантии, когда послышался громкий вой. Гарри подскочил и взглянул на дверь. Это защитное заклинание оповещало о том, что кто-то приближается в комнате, где варилось зелье. С учетом того, что коридор, где она находилась, был далеко от центра замка, заклинание срабатывало нечасто.

Однако теперь кто-то опробовал его защитное заклинание, а затем послышался голос.

— Откройте дверь, Поттер, и немедленно.

Черт. Снейп.

Гарри развернулся, уставившись на котел и ингредиенты.

Гарри знал, что у него не было времени скрыть не только сам факт варки, но и выбор зелья. Он подумал было уничтожить ингредиенты, но все равно их запах мог многое рассказать Снейпу, и, кроме того, дым мог быть опасен. Смерть Снейпа не была нужна Гарри, а с самоубийством следовало подождать до Рождества.

Оставалось только утаить, что Напиток Медеи был уже готов. Снейп поймет, что он пытался сварить зелье, но у него не было оснований считать, что «великолепные» навыки Гарри позволят ему преуспеть в этом.

Гарри выхватил палочку, стараясь игнорировать ощущение того, как рассеиваются сложные запирающие чары, и наложил Эванеско на оставшуюся жидкость в котле. Затем он вытащил закупоренный флакон из кармана, завернул его в мантию-невидимку, с помощью которой и попал в эту комнату, и запихнул в угол.

Вовремя. Чары окончательно спали, и Гарри развернулся лицом к двери как раз в тот момент, когда вошел Снейп.

Северус не знал, почему так удивился многоуровневым запирающим чарам на двери, ведь, в конце концов, их преподавали в классе чар на пятом году обучения, для подготовки к С.О.В. Возможно, потому, что он давно не ожидал от Поттера успехов ни в чем, кроме попадания в неприятности.

Но он напомнил себе об окклюменции и, помрачнев, покачал головой. Это мнение о мальчишке устарело. Нужно осторожнее наблюдать за ним и убедиться, что эмоции не скроют от меня правду, как было прежде.

Остатки чар растаяли, и Северус распахнул дверь. Поттер, стоя рядом с котлом, глядел на него, по-совиному широко распахнув глаза. Северус втянул воздух, мгновенно ощутив запах белладонны и приторной кислоты.

— Поттер, — произнес он опасно низким голосом.

Мальчишка только сделал шаг назад, продолжая наблюдать за ним. Если бы Северус придерживался прежнего мнения от Поттере, то решил бы, что тот парализован страхом. Но сейчас он сомневался. Поттер контролировал эмоции, чтобы не выдать истинные чувства.

— Почему вы варите Напиток Медеи? — спросил он, мельком встретив взгляд мальчишки. Да, там были щиты окклюменции. Поттер сразу же попытался снизить их, притвориться, что его разум был чисто, но Северуса это не провело.

— Не смейте дурачить меня, мальчишка, — проговорил он, наслаждаясь паникой, исказившей лицо Поттера при этих словах. — Я знаю, что вы окклюмент.

Поттер сжал ладонь в кулак, но его взгляд оставался прохладным, без бурлящей ярости, которая бы наполнила его год назад.

— Я варил Напиток, потому что я хочу использовать его для убийства Волдеморта, — сказал он. — Сэр. И я вам говорил, что пытался тренироваться в окклюменции, но не…

Северус безжалостно прервал его. Пора показать мальчишке, что он в ловушке, из которой ему не выбраться.

— Ваша окклюменция принадлежит вам, Поттер, а не чарам. И она довольно сильна. Или вы полагали, что я не пойму это после того, как вы использовали на мне Песнь Сирен?

Поттер застыл, и на мгновение его руки разжались.

— Я удивлен, что вы можете сказать что-либо, что можно было бы расценить как комплимент моим умениям. Сэр.

Северус осмотрел всё вокруг котла критическим взглядом. Мальчишка даже не разложил ингредиенты в нужном порядке, чтобы сварить зелье такого уровня. Они бы понадобились ему под рукой, чтобы он мог добавить их, когда настанет необходимость, но в тоже время достаточно далеко, чтобы можно было спастись от изменчивого зелья.

Каких бы успехов Поттер ни добился в окклюменции, он не был талантливым зельеваром. Но он пытался.

Северус удержался от ехидного комментария, дескать, жаль, что Блэк может умереть только один раз, если его смерть сумела произвести такие революционные изменения в Мальчике-который-выжил.

— Я знаю, что вы изменились, Поттер, — сказал он, разворачиваясь и вновь встречаясь с ним взглядом. В этот раз щиты окклюменции защищали разум мальчишки. Северус наклонил голову в знак понимания, как он часто делал с Альбусом, когда они оба пытались выведать информацию друг от друга, но держали свои блоки так, чтобы ничего не пропустить мимо щитов.

— Мне известно, что ваше обучение наконец принесло плоды. И знаю еще кое-что, о чем вы можете быть не осведомлены. Каждый студент, изучающий окклюменцию, должен иметь наставника. Кого-то, кто следил бы за использованием этого умения и не допускал, чтобы ученик причинил вред себе и другим, — Северус расплылся в слабой улыбке, заметив шокированное выражение лица мальчишки. — Чтобы студент, к примеру, не заставлял других страдать от головной боли при помощи Песни Сирен.

Гарри мгновенно почувствовал вспышку раздражения, столь сильного, что ему с трудом удалось не броситься на Снейпа. Он не хотел этого! Сколько бы он ни прилагал усилий к выполнению своего единственного долга, всё равно казалось, что какой-то мелочи обязательно выскочить и вернуть его обратно в мир живых людей.

Я больше не часть этого мира. И вот Снейп хочет поговорить о моем будущем.

Гарри пришлось закусить губу, чтобы сдержать слабый смех.

И все же Снейп, похоже, не знал, что Гарри хочет покончить с собой. Это означало, что Гарри мог уладить это маленькое недоразумение. Он дернул плечом и кивнул.

— Хорошо. Я найду кого-нибудь.

Снейп фыркнул, и Гарри почувствовал облегчение. Мысль о том, чтобы зельевар говорил с ним с уважением, была слишком чуждой, чтобы относиться к ней спокойно.

— И вы думаете, что у директора достаточно свободного времени, чтобы посвящать его столь насыщенным отношениям, как отношения наставника и ученика?

— Я и не собирался спрашивать его, сэр, — отрезал Гарри, наслаждаясь тем, что ему удалось звучно фыркнуть. — У меня есть кое-кто, друг, способный найти мне учителя окклюменции. — Когда он объяснит все обстоятельства Скримджеру, подумал Гарри, тот всенепременно будет рад помочь ему. Снейп в глазах министра был бывшим Пожирателем Смерти, а не тем, чьему мнению Скримджер доверится больше, чем мнению Гарри. И Гарри в любом случае собирался публично поддержать Министерство в интервью для Ежедневного Пророка, так что будет несложно вместе с этим позволить Снейпу и Дамблдору узнать, что он ищет учителя окклюменции.

Снейп рассмеялся. Гарри сделал шаг назад и коснулся палочки. Это был отвратительный смех, означавший уверенность Снейпа в своей победе.

— И что заставляет вас думать, что я позволю вам учиться у кого-либо кроме меня?

Он что, ртути надышался?

— Потому что вы ненавидите меня, а я вас? Сэр.

Снейп мгновение рассматривал его в полной тишине. Гарри нахмурился, уж слишком странный был у него взгляд.

Действительно, несколько дней назад он не мог бы и помыслить об обучении Поттера без отвращения. Но, конечно, тогда он верил в бездарность мальчишки, в его неспособность выучить окклюменцию так же, как и долететь до Солнца.

К тому же, с самого начала года ему хотелось поговорить с кем-нибудь, кто был бы в таком же положении, как и он — попавшим в ловушку между Светом и Тьмой, идущим, словно по лезвию, по пути, непонятному для других. Кроме Поттера. Мальчишка попытался сварить зелье, которое при обычных обстоятельствах бы вызвало у него отвращение, так сильна была его решимость избавиться от Темного Лорда. И он выучил окклюменцию, искусство, которое у него были все причины ненавидеть, чтобы почтить память Блэка и отомстить врагам.

Да и Северус мечтал о студенте, который был бы заинтересован в том, чему он учил, без каких-либо дополнительных причин. Драко же, несмотря на природную одаренность в зельях, таким не был. Он никогда не стремился посвятить жизнь зельеварению, у него не было причин совершенствоваться, а его окклюменция была жалкой. Грейнджер была хороша в зельях, но точно так же, как и во всех остальных предметах, и Северус сомневался, что она продолжит заниматься ими после выпуска.

С другой стороны, Поттер умудрился достаточно сносно выучиться окклюменции самостоятельно, и у него была причина совершенствоваться в зельях. И он заработал Выше Ожидаемого на зельях по С.О.В. Этого было недостаточно, чтобы посещать занятия шестикурсников в классе Северуса, но такой результат уж точно нельзя было счесть безнадежным.

Прошлогоднего Поттера он бы оттолкнул, несмотря ни на какие таланты. Но этот мальчик… отличался. Чем больше Северус думал об этом, тем больше был уверен, что Поттер манипулировал им и всеми вокруг себя с тех пор, как вернулся с летних каникул. Вне всяких сомнений, это и было причиной, по которой он так часто намеренно выводил его из себя, или же скрывал глубину своей одержимости смертью Блэка от Альбуса, или же делал другие вещи, например, покинул квиддичную сборную — поступок, поразивший Северуса.

Поттер скрывал наличие мозгов так долго, как только мог, и он сумел добиться успехов под давлением обстоятельств, не потому, что ему хотелось стать лучше для самого себя. Впрочем, причины не были не важны. Сейчас, когда Северус знал, что мальчишка был способен на такое, он был намерен подтолкнуть его. Поттер мог это делать, значит, будет. Альбус даже, может быть, и одобрит идею Северуса стать наставником мальчика, ведь, хотя он и понял, что уроки окклюменции в прошлом году были ошибкой, но не мог прогнать желание подружить двух своих «любимых детей».

И к тому времени, когда Темный Лорд умрет, Северус намеревался уже достаточно подогреть интерес Поттера, чтобы тот продолжил изучение наук, в которых он будет его тренировать — в области окклюменции, если не в зельях. Мальчишка жаждал внимания, как и почти все подростки. Он не полностью доверял директору, и ему не хватало подходящего наставника после смерти Блэка. Северус был уверен, что ему не придется прилагать много усилий, чтобы стать таким человеком.

И ему доставит некоторое удовольствие манипулировать Поттером так же, как и он манипулировал им.

— Сэр? — с бóльшим нажимом повторил Гарри. Ему совсем не нравилось, как Снейп смотрел на него, — словно он был домашним животным, которого следует выдрессировать. Он не может хотеть учить меня. Я применил к нему Песнь Сирен, и он ненавидит меня. Надеюсь, он не забыл об этом. — Почему я не могу найти себе учителя вне школы?

Взгляд Снейпа сфокусировался на Гарри, и он покачал головой.

— Для начала, — сказал он, — как вы можете быть уверены, что такой учитель не поделится новостью о ваших занятиях с прессой? И эта информация непременно достигнет Темного Лорда — даже если предположить, что ваш учитель сам не Пожиратель Смерти, а вспомнив вашу удачливость, это вполне может произойти. И вы забыли ещё одну маленькую вещь.

Гарри молчал, отказываясь поддаваться его словам.

Снейп бросил взгляд на ингредиенты для Напитка Медеи и котел.

— Вы пытались сварить в высшей степени незаконное зелье без наблюдения взрослого, — прошептал он почти нейтральным голосом. — Такая вещь говорит в лучшем случае об отчаянии, а в худшем — о склонности к темной магии. Даже директор не оценит то, что вы намеревались сделать. И вы это знаете, — он развернулся и внимательно посмотрел на Гарри. — Я намерен научить вас варить зелья лучше, так как вы правы, эти знания понадобятся вам для борьбы с Темным Лордом. Но если вы будете искать другого учителя окклюменции, у меня нет причин скрыть свою осведомленность о ваших экспериментах. Ведь, в конце концов, ваш будущий учитель должен как следует представлять себе, что у него будет за ученик.

Попался.

Впервые после возвращения с летних каникул Гарри не знал, что он мог сделать или сказать. Он с трудом обманул Дамблдора ложью о том, что Снейп оскорбил память Сириуса, и у него были сомнения, что ему удастся и во второй раз обойтись Обливиейтом. И не было способа уничтожить каждую мелочь, доказывающую, что он пытался сварить Напиток Медеи.

Долгое время он рассчитывал, что ненависть Снейпа будет непоколебима. Гарри был уверен, что даже если бы он узнал о зелье, то он просто забрал бы ингредиенты и назначил ему отработки до конца года. И почему бы Снейпу не злиться на Гарри за его попытки манипулировать им?

Снейп рассмеялся.

— Если бы вы только видели свое расстроенное лицо со стороны, Поттер! — он наклонился вперед и заговорил тише. Гарри хотел сделать шаг назад, но взгляд темных взгляд словно обездвижил его.

— Это не конец света. Обещаю, что наше общение станет лучше, чем прежде, — он указал пальцем на Гарри. — Ведь всё же, вы доказали, что у вас есть мозги, так что пока вы не пытаетесь скрыть их наличие, у меня нет причин обращаться к вам как к идиоту.

Проклятие! Гарри пристально всмотрелся в Снейпа. Многое было бы куда проще, если бы он просто продолжил верить в его тупость. И почему бы и нет? Тупые люди делают тупые вещи. Снейп мог бы подобрать любое объяснение для поведения Гарри, если бы продолжил верить в это. Ему бы не хватало непредубежденности и способности оценить последствия поступков Гарри, равно как и те черты его характера, которые Снейп ценил в себе и в тех, кого уважал. А теперь он будет следить за ним пристальнее, и сама мысль о том, что одурачить его уже не получится, приводила Гарри в бешенство.

— Вы знаете, сэр, — сказал он, всеми средствами пытаясь удержать ситуацию под контролем, — я выучил окклюменцию и пытался сварить зелье только из-за Сириуса. Это не значит, что я действительно умен или хорош в этих вещах. Лишь решимость заставила меня сделать это, не талант. Вы сами в прошлом году сказали, что у меня нет никакого природного таланта к окклюменции.

Снейп вновь рассмеялся, но в этот раз смех звучал мягче.

— Как долго вы изучали окклюменцию, Поттер?

Гарри подумал было солгать, но чем больше он будет действовать как человек, которому есть что скрывать, тем сильнее Снейп будет давить на него. И, в худшем случае, Снейп всегда мог бы спросить Гермиону, и она бы рассказала, что отправила книгу по окклюменции Гарри в подарок на день рождения.

— С тридцать первого июля, сэр, — сказал он.

Снейп улыбнулся, и Гарри пришлось отвести взгляд. Его улыбка была полна злорадства, и Гарри испугался, что не сможет удержаться от удара, если продолжит смотреть на него.

— Значит, решимость может заменить талант, — сказал он. — Вы достигли вещей, которые недоступны для людей, изучающих окклюменцию годами, — он замолчал, словно наблюдая за тем, какой эффект эти слова окажут на Гарри, но тот только фыркнул. Неужто великий мерзавец думал, что Гарри поверит хоть одному комплименту из его уст? — Если вы сохраните прежний уровень целеустремленности, обучение будет комфортным для нас обоих.

Гарри не ответил. Весь образ мыслей, к которому он приучил себя с лета, протестовал против этого. Снейпу полагалось игнорировать Гарри и забыть про него, как сделали все остальные. Детали его плана должны были остаться в тайне. А его способности к окклюменции должны были улучшиться сами по себе, без тренировок.

— Разве вы не обдумали это как следует? — мягко спросил Снейп. — Я могу помочь вам с Песнью Сирен и другими техниками, о которых вы и помыслить не могли, Поттер.

И в мгновение ока мнение Гарри обо всей ситуации изменилось.

Поттер показался спокойнее, а в его взгляде появилось еще что-то помимо ненависти. Северус сдержал усмешку. Мальчишка и не думал, что ему могут по-настоящему помочь, или что ему разрешат учиться опасным и смертельным вещам под наблюдением учителя, не так ли? Что ж, теперь у него будет такое разрешение.

Он будет послушно следовать программе обучения, что выберет Северус, и, конечно, это тоже делало такой соблазнительной идею, которую еще вчера Северус отверг бы: мысль о контроле над Поттером. Пусть мальчишка и изменился, он все еще оставался сыном его старого врага. Северус и так потерял большую часть власти над Поттером, когда тот не получил высокую оценку для посещения класса зелий. И сейчас Северус вновь получит эту власть, хоть и частично.

И он ждал с нетерпением возможности выжать из Поттера максимум усилий и ума. Безусловно, возможностям мальчика есть предел, но навряд ли он уже достигнут. Такое развитие окклюменции за три с половиной месяца более чем впечатляло.

— Хорошо, профессор, — сказал Поттер, склонив голову.

У Северуса не было иллюзии, что он сдался, но это только делало их следующее противостояние более захватывающим, чем прямое столкновение. И теперь пришло время продемонстрировать, кто в действительности управлял ситуацией.

Не отводя взгляда от Поттера, он призвал все ингредиенты для Напитка Медеи и аккуратно спрятал их в кармане. Поттер подпрыгнул, когда пучок листьев белладонны вылетел из его кармана. Он моргнул, но, видимо, смирился.

— Вы придете ко мне через два дня, после ланча, — добавил Северус, направившись к выходу из комнаты. — Не опаздывайте, или я отправлюсь искать вас.

Со смешанным выражением недоверия и благодарности, которое явно смущало его самого, Поттер кивнул.

Северус вышел из комнаты и подавил улыбку, появиться появиться на лице. Да, теперь он держал под контролем не только отменного манипулятора и сына Мародера, но и студента, в том, что касалось, по крайней мере, ума и настойчивости которого он мог быть уверен. Но не это было причиной его желанию расплыться в дурацкой улыбке.

Он победил.

Я победил.

Гарри не мог поверить, что вечер может кончиться так хорошо, учитывая, что он начался со Снейпа, стучащего в дверь. Теперь у него было разрешение заниматься окклюменцией, из-за которого он волновался, и учитель, который облегчит движение на этом пути. Снейп даже не поймет, что он делает, ведь это был его выбор заниматься с Гарри. И он прекратит лезть в его дела.

И ему даже не пришло в голову, что Гарри уже закончил Напиток Медеи.

Гарри поднял скомканную в углу мантию-невидимку и достал закрытый пробкой флакон с зельем. Он погладил его, затем положил в карман и направился забрать котел.

Он все ещё может покончить с собой и проделает всю подготовку ловушки для Волдеморта прямо под носом у Снейпа. Что может быть лучше?

Руфус был раздражен.

Нельзя допускать, чтобы дела, касающиеся выживания магического мира, ускользали сквозь пальцы. Частные лица могут пренебрегать своими делами, ежели им этого захочется — пока это не приводит к столкновениям с законом — но Министр Магии, директор Хогвартса, гоблины из «Гринготтса» и другие облеченные властью должны обращать внимание на то, что делают.

Каким бы невероятным это ни казалось, всего один человек обратил внимание на опеку над Гарри Поттером, а это значило, что всё произошло бесконтрольно, по его воле — и без единого официального документа.

Руфус трижды пересмотрел каждое из воспоминаний в чертовом Омуте Памяти. Он исследовал документы, касающиеся дела Поттера и ареста Сириуса Блэка, пока ему не стало дурно, а строки из бумаг не стали отпечатываться на обратной стороне век, когда он закрывал глаза. Помимо этого, Руфус оценил все законы, которые могли быть применены.

Наконец он пришел к заключению, что Поттеры, с верой в мир, столь свойственной юности, попросту решили, что Сириус Блэк выживет, если они умрут, и сможет позаботиться об их сыне. На случай, если бы Блэк был убит или арестован по несправедливому обвинению в убийствах и заключен в Азкабан на двенадцать лет, они не выбрали второго опекуна.

И вот Альбус Дамблдор попросту занял свободное место и отдал мальчика его родственникам-магглам. Не было никого, кто мог бы разрешить это сделать. Но не было и того, кто мог бы запретить. И большая часть людей, вовлеченных во все это, и помыслить не могли о том, чтобы запретить Дамблдору — отчасти из благоговения перед ним, отчасти, возможно, потому что знали о безграничном доверии, которое испытывали к нему Поттеры, и полагали, что те доверили бы ему принятие решений относительно судьбы их сына.

Был еще один человек, который мог бы побороться за решение судьбы Поттера, но так как это был оборотень, Руфус понимал, почему Визенгамот отклонил его прошение. Уже в течение нескольких десятков лет оборотням не позволялось ни иметь детей, ни усыновлять их.

Это ставило его в необычное положение. Руфус мог сделать что-нибудь, например, объявить, что Поттер под опекой Министерства, и взять на себя контроль за его судьбой. В подобных случаях это было обычной процедурой.

Однако такой поступок определенно вызвал бы сопротивление Дамблдора, а тот все еще мог рассчитывать на большую любовь публики, чем Министр. К тому же, у Руфуса не было убежища более безопасного, чем Хогвартс или маггловский дом, в котором мальчик жил до сих пор. Он же не может жить в Министерстве.

И было ещё кое-что...

Руфус взглянул на аккуратно прикрепленную к его столу записку, и его ноздри гневно раздулись. Названия петиции она не была достойна — это было заявление. В нем значилось, что, коль скоро Гарри Поттер является окклюментом, он нуждается в наставнике, который по закону получает статус опекуна, и что этим наставником станет Северус Снейп.

Северусу Снейпу не повезло, ведь Руфус считал, что этот человек должен был бы находиться в Азкабане. Он носил Метку, он совершал преступления; некоторым из них Руфус сам был свидетелем, когда принимал участие в рейдах против Пожирателей Смерти. Дамблдор освободил его, используя своих людей, и Руфус, хотя он и протестовал против этого, не очень волновался бы, если бы Снейп просто преподавал Зельеварение в Хогвартсе.

Но обнаружить, что он объявляет себя наставником Гарри Поттера...

Нет. Так не пойдет. Ни в коем случае.

Поразмыслив, Руфус принял единственное возможное решение. Затем он подумал, стоит ли скрыть его от Поттера, но в конце концов принял единственное возможное решение и по этому поводу. В Поттере хотелось видеть честного союзника, насколько это возможно, и, пожалуй, не стоило устраивать ему таких сюрпризов. В конце концов, Руфус намеревался сделать этот жест на интервью с репортером «Ежедневного Пророка», так что это произойдет публично. Поттер в любом случае объявит о своей поддержке Министерства перед всеми. Не обязательно вынуждать его делать это.

Руфус написал Поттеру письмо с объяснениями. Ответ пришел тотчас же. Министр чувствовал, как его губы складываются в улыбку, пока перечитывал это письмо.

Странно, что факультетом Поттера был Гриффиндор, а не Равенкло, который заканчивал и Руфус. Способность мыслить на несколько шагов вперед казалась несвойственной львам, хотя, конечно, была очень к месту для спасителя магического мира...

* * *

Гарри не был удивлен — хотя казалось, что удивлены были все — когда утром во вторник двери Большого Зала радостно распахнулись, и вошел Министр Магии, сопровождаемый высокой ведьмой, чьи темные волосы были убраны так, что делали её еще выше.

Скримджер кивнул преподавательскому столу, но не остановил своего взгляда надолго. Напротив, его глаза искали — и нашли — Гарри, и Министр направился к нему, лавируя между столами, как в лабиринте. Он говорил достаточно громко, чтобы каждый в Зале мог его слышать, хотя Гарри не был полностью уверен, было это следствием акустики помещения или видоизмененного Соноруса.

— Вот, мистер Поттер, как мы и договаривались, — он склонил голову, положив перед Гарри пергамент. — После тщательного расследования выяснилось, что ни у кого нет права претендовать на опеку над вами. Ваше будущее в этом отношении, пока вы не достигнете совершеннолетия, в ваших руках.

Гарри сжал пергамент и улыбнулся Министру, борясь с искушением.

— Спасибо, сэр.

Он сохранил нейтральный тон, а затем все же не удержался. Гарри обернулся и взглянул на Снейпа.

Его лицо было настолько бледным, что казалось, он сейчас потеряет сознание. Гарри беззвучно рассмеялся, а затем осознал, что взгляд темных глаз был направлен прямо на него. Он моргнул и отвернулся. Снейп мог догадываться, насколько Гарри был замешан в этом, но ему ничего не узнать наверняка. То, как все было представлено, предполагало, что зрителям происходящее покажется красивым жестом от Министерства.

— А это — репортер «Ежедневного Пророка»? — спросил он, глядя на ведьму, которая сделала небольшой реверанс.

— Астрея Джонсон, — подтвердил Скримджер, коротко кивнув. — И я позволю себе ещё раз поблагодарить вас, мистер Поттер, за ваше согласие произнести несколько слов, чтобы немного успокоить нас в это смутное время.

Гарри улыбнулся, вставая. Он знал, что ему придется публично изъявить поддежку Министерства, и эта цена была невелика для способностей Скримджера произвести эффект.

— Всегда рад, сэр, — ответил он. Затем Гарри повернулся к Джонсон. — Пожалуй, нам стоит найти место потише для нашего разговора, мэм?

— Конечно, — ее голос был настолько мягким и тихим, что Гарри подумал, ей должно быть сложно разговаривать в толпе. Она сделала приглашающий жест, и Гарри последовал за ней к всё еще открытым дверям Зала.

Он бросил еще один взгляд назад и увидел, как Дамблдор и Снейп спускаются к Скримджеру. На мгновение это озаботило его, но не больше. Ты знаешь, что он сумеет справиться с ними. В конце концов, умение управляться с такими людьми, как они, наверняка было одной из причин, по которым он пошел в политику.

И ты на шаг ближе к устройству собственной судьбы. Гарри задумчиво теребил пергамент, дающий ему свободу, который он положил в карман мантии, и думал, как поступить с ней.

* * *

Руфус еще несколько секунду смотрел вслед Поттеру. Мальчик выглядел хуже, чем при их последней встрече. Да, его лицо по-прежнему было безмятежным, но глаза стали еще темнее. Руфус помнил такое выражение глаз. Он был в рейде с Лоренсом Делторном, аврором, который обычно был очень тихим, но в ту ночь смеялся и поднял целое бурное обсуждение. Затем он лег спать, а на следующее утро Руфус не смог разбудить его — он принял яд. Их предпоследнее дело, где было замешано убийство нескольких детей, сломило его.

Что происходит с мальчиком? И почему, как мне кажется, никто этого не заметил? Хотя, возможно, кто-то и заметил. В конце концов, я не посвящен во всё, касающееся его состояния духа и повседневной жизни.

— Министр Скримджер. Пожалуйста, пройдемте в мой кабинет.

Руфус повернулся и улыбнулся Дамблдору, смотря ему в лицо, но не встречаясь с ним взглядом.

— Конечно, сэр.

Теперь, когда он знал, что директор — легилимент, он был намерен скрыть некоторые из своих секретов.

Позади него стоял Северус Снейп и ворчал, словно плохо выдрессированная шишуга. Не оборачиваясь, Руфус усмехнулся. Может, этот человек и привык к некоей власти над своими учениками и даже коллегами — но перед Руфусом он был бессилен.

Они направились в кабинет директора, и эта прогулка оказалась утомительной. Нога, конечно, снова болела, но в окружении врагов его аврорские инстинкты держали его в постоянном напряжении. Вот где он действительно был на своем месте — в опасности, а не за письменным столом. Порой Руфус завидовал своим аврорам, таким как Грозный Глаз.

В кабинете директор предложил ему лимонных долек. Исходя из того соображения, что он сам непременно добавил бы в сладости зелье, если бы имел привычку угощать ими, Руфус проверил их невербальным заклинанием. Легкое свечение указало на наличие зелья, притупляющего рефлексы и слегка ослабляющего ментальные барьеры. Он вежливо отказался.

Снейп сидел возле него, всё ещё нахмурившись. Руфус не обращал на него внимания. Он опередил их на один ход, это было так же верно, как и то, что такого больше не произойдет: теперь они знают, что Министр в игре, и будут осторожнее. Однако Руфус мог позволить себе насладиться этим моментом и показать, что они не смогут напугать его, даже когда он потеряет преимущество.

— Итак, Министр, — начал Дамблдор по обыкночению мягко, — вы должны понимать, что всех нас заботит то, что касается безопасности и официального статуса мистера Поттера.

— Конечно, — подтвердил Руфус. — В конце концов, этот юноша — спаситель магического мира.

Из-за спинки его кресла донеслось фырканье. Руфус отметил это. Занятно. Если профессор зельеварения недолюбливает мальчика, с чего бы ему пытаться стать его наставником?

— Конечно, — эхом откликнулся Дамблдор, улыбнувшись и слегка кивнув. — Но у нашего мальчика один год был труднее другого. Может быть, его нынешние опекуны — не самые простые в общении люди, но лучшего выбора мы были лишены.

Если он пытался заставить Руфуса почувствовать вину за смерть Сириуса Блэка, он прогадал. Руфус был уверен, что директор не мог знать правды до недавнего времени, в противном случае он попытался бы освободить Блэка из Азкабана и потребовать для него пересмотра дела с применением Веритасерума.

— На самом деле, директор, — спокойно проговорил Руфус, — я исследовал это дело...

Дамблдор слегка нахмурился, возможно, потому что ему не удавалось поймать взгляд Руфуса.

— ...и обнаружил, что эти магглы, родственники его матери, не имеют на него никаких прав, — Руфус постукивал кончиками пальцев друг о друга. — В подобных случаях ребенок, о котором идет речь, становится подопечным Министерства, но у нас нет никого, кто был бы готов взять на себя эти обязанности. И в данном случае, я полагаю, мальчик уже пережил достаточно трудных лет, которые вы упомянули, чтобы считаться самостоятельным юношей. Я решил, что лучшим выходом будет предоставить ему выбор.

— А если он не сделает верного выбора? — спросил Снейп. Руфус лишь слегка повернул голову, чтобы взглянуть на него. Дамблдор всё ещё находился в главном фокусе его внимания. — Мальчишке катастрофически не хватает мозгов.

— Я этого не заметил, — отчетливо сказал Руфус и заметил, как сузились глаза Снейпа.

Ха! Похоже, он со мной согласен. Но ему непросто это признать.

Будто поняв, что его выражение лица легко было прочесть, Снейп вновь отвел взгляд с недовольным ворчанием. Руфус повернулся к директору.

— Если вас интересуют официальные бумаги, подтверждающие изменения в опекунстве, я могу предоставить их вам, сэр.

— Нет-нет, не думаю, что это необходимо, — Дамблдор отмахнулся от этой идеи, как будто смахивая паутину, и наклонился вперед. — Знаете, Министр, я давно ждал вас здесь, в школе.

Руфус улыбнулся. Он не стал бы отрицать, что отчасти причиной его появления с Астреей Джонсон была необходимость в поводе, чтобы попасть на территорию Дамблдора без приглашения и тем самым умалить его гордость и независимость.

— А я надеялся увидеть вас в Министерстве, сэр.

— Увы, давление обязанностей в школе...

— И, тем не менее, ваше расписание достаточно гибко, чтобы уделить мне время по сиюминутному поводу, несмотря на это давление, — Руфус покачал головой и изобразил на лице вынужденное восхищение. — Впечатляет.

Глаза Дамблдора сузились. Руфус спокойно встретил его взгляд. Он не считал старика действительно злым. Дамблдор просто привык за время, когда Министром был Корнелиус, что все идет так, как хочется ему, и теперь вел себя так, будто при новом Министре ему тоже всё позволено. Если под этим подразумевалось также преступление закона и право на большую власть, чем ему положено, конечно, директор хотел обладать таким преимуществом. Равно как и Руфус.

— Я хочу сотрудничать с вами, Министр, — мягко проговорил Дамблдор. — Или, точнее, хотел бы, не будь дела столь... запутанными.

Руфус широко раскрыл глаза.

— Я надеюсь, сэр, — сказал он с выверенной долей удивления в голосе, — что такое дело, как возвращение юноше независимости, которую он давно должен был получить, никогда не станет для нас предметом разногласия, когда на кону — безопасность магического мира.

Затем он продолжил еще серьезнее.

— Я могу пользоваться вашей помощью и предложить свою. Например, отрядить авроров для охраны Хогвартса. Разработать программу домашнего обучения, чтобы студенты, чьи семьи находятся под наибольшей угрозой, могли продолжать учебу в ненаходимых местах. Провести законы, увеличивающие срок в Азкабане за такие преступления, как охота на магглов, — он нарочито не смотрел на Снейпа. — Но ничего из этого я не могу сделать без сотрудничества с вами, которого вы, как кажется в последнее время, не желаете.

Дамблдор засмеялся, вновь убежденно войдя в роль беззащитного старика.

— Пока что вы говорили лишь о жертвах со стороны Министерства, мой дорогой. Скажите, какую помощь может оказать старый волшебник, и я это сделаю.

— Могу я вернуться через пять дней и привести с собой группу лучших авроров? — спокойно спросил Руфус.

Мерцающие голубые глаза посветлели.

— Конечно!

Руфус отметил про себя, что, по всей видимости, некоторые из агентов Дамблдора — этот «Орден Феникса», упоминавшихся в бумагах о Поттере — прятались среди его авроров. Он встал.

— В таком случае я благодарю вас за уделенное мне время, директор, и надеюсь, что вы вскоре увидите мудрость моего решения.

Дамблдор лишь многозначительно улыбнулся, как будто говоря, что всё будет наоборот, и жестом отпустил его.

— Северус покажет вам дорогу.

Северусу это не понравилось, решил Руфус, услышав приглушенное шипение. Однако тот молча спустился с ним по движущейся лестнице. Руфус подумал, что догадывается о причине, и оказался прав, когда возле горгульи Снейп схватил его за руку.

Руфус повернулся, без страха встретив взгляд черных глаз.

— Немедленно отпустите меня, — спокойно сказал он.

— Почему вы не дали мне стать наставником Поттера? — прошипел Снейп. — Вы знаете, кто он.

— Да, я действительно знаю, — ответил Руфус. — И вы правы, юный окклюмент нуждается в хорошем учителе. Я могу помочь мистеру Поттеру найти такого, если он обратится ко мне. Но я также знаю, кто вы.

Снейп сузил глаза.

— Темный волшебник. Пожиратель Смерти, — Руфус с трудом удержался от того, чтобы не ткнуть пальцем в Снейпа. — Не лучший наставник для спасителя магического мира.

Он легко высвободил руку и направился прочь.

Конечно, Снейп попробует что-нибудь еще, дело на этом не закончится. Но Руфус был уверен, что Поттер может противостоять ему.

Пока он шел, ему пришло в голову, что он должен рассказать кому-нибудь еще о тенях в глазах Поттера. Но затем он отверг эту мысль.

Нет. Или кто-то уже знает об этом и помогает ему, или я выдам его секрет. Определенно не кажется, что он на грани суицида, наоборот — это активный юноша, заинтересованный в своем политическом будущем. Я уже ошибался в таких вещах, а тьма в глазах может быть просто связана с его судьбой.

* * *

Гарри решил, что Астрея Джонсон куда как более приятнее Риты Скитер. Она не использовала Прытко Пишущее Перо, но слушала внимательно и делала пометки, изредка прося Гарри повторить, если была неуверена в каком-то слове. На самом деле она едва ли пропустила хотя бы одно.

Она задавала вопросы о поддержке им Министерства и проблемах с прежним Министром и Амбридж. Гарри был рад рассказать об этом и не раз видел улыбку на лице Джонсон, когда упоминал Риту Скитер. Ну, почему нет? Они вполне моглм быть соперницами.

Интервью прошло хорошо, быстро и без проблем, и вскоре Джонсон уже стояла, прощаясь с ним. Затем она протянула Гарри руку. Он почувствовал ее крепкое рукопожатие и вопросительно поднял глаза.

— Я — магглорожденная, — сказала она спокойно, — и шестнадцать лет назад Пожиратели Смерти убили мою сестру, когда ей было только одиннадцать. Я не могу выразить, как я признательна за то, что вы охраняете наш мир, мистер Поттер.

Гарри в ответ сжал ее руку еще сильнее. Ничего, еще около месяца, и таким людям, как Астрея Джонсон, больше не придется беспокоиться.

Он подождал, пока она не уйдет, и сам покинул комнату, касаясь бумаг об опекунстве в кармане. Увидев Дамблдора, он остановился. Директор ждал его, и выглядел он мрачнее обычного.

— Пойдем, мой мальчик, — сказал он. — Я думаю, нам стоит поговорить.

Гарри кивнул директору, чего он, кажется, не ожидал — если можно было делать выводы на основании того, с каким интересом тот вгляделся в его лицо.

— Конечно, сэр, мы можем поговорить, — сказал Гарри и пошел с ним в ногу. — Должны ли мы пройти в ваш кабинет?

— Нет, — пробормотал Дамблдор, — думаю, это необязательно. Свежий воздух не повредит, не так ли?

И с этими словами он наложил заклинание, едва Гарри кивнул. Тот мимоходом задумался, были это чары для чистки воздуха или же защита от лишних ушей, и вдруг резко осознал, что движения палочки ему знакомы. Он видел их описание, когда изучал чары Оддивариуса. Они должны были незаметно сделать ауру волшебника более запугивающей, влияя на магию и на внешний вид, чтобы говорящие с ним люди делали это с большим уважением, трепетом и вниманием.

Не знаю, почему это показалось ему необходимым, подумал Гарри, беззвучно отменяя чары. Я выбрал свой собственный путь, но не поступил так уж неуважительно по отношению к нему.

Разве что директор считает, что любое отдаление от него неуважительно.

На это Гарри не рассчитывал. Он предполагал, что Дамблдор разочаруется в нем и рассердится, но не настолько же. Это было привилегией Снейпа. Гарри заставил себя сосредоточиться, чтобы заметить любые чары, которые мог наложить директор.

Дамблдор будто и не заметил, что Гарри отменил чары, или же решил, что будет благоразумнее промолчать. Он подождал, пока они не покинули Зал и подошли к заснеженным камням снаружи, прежде чем начать говорить.

— Гарри, ты ведь осознаешь, что ступил на опасный путь, который может натравить на тебя множество врагов? — мягко спросил он.

Вас, например? Но Гарри сдержался.

— Я знаю, что некоторым не понравится, что я поддерживаю Министерство, сэр, — как можно веселее сказал Гарри. — Но в их глазах у меня уже и без того плохая репутация. Мне кажется, многие волшебники читали «Ежедневный Пророк» и спрашивали себя, что из случившегося со мной было моей собственной ошибкой. Моя поддержка не так уж значительна, но она оплатит сполна то, что Скримджер сделал для меня, — он коснулся бумаги, подтверждающей свободу в выборе наставника, просто чтобы увериться, что она всё еще у него в кармане. — Он говорит, объединение Мальчика-Который-Выжил и Министра может немного успокоить паникёров.

Дамблдор мрачно покачал головой, словно он знал лучше.

— Оказаться в долгу у Министра — это весьма рискованно, Гарри.

— Знаю, — передернул плечами тот. — Но, на мой взгляд, быть в долгу у любого человека в лучшем случае рискованно... директор.

Дамблдор настороженно посмотрел на него.

— К примеру, Снейп, — вежливо продолжил Гарри, встречаясь с ним взглядом и чувствуя, как едва заметные прикосновения легилименции заставляют его щиты вибрировать — словно летучая мышь или птица билась в закрытое окно. Возникло чувство, что можно опустить щиты, и легилименция не навредит ему. Однако Гарри знал лучше. Если бы прикосновение было птицей, то это была бы гарпия.

— Он в опасном положении из-за уз, которыми позволил Волдеморту привязать себя.

— Профессор Снейп, Гарри, — слабо вздохнул Дамблдор. — Так же есть и... другие причины, по которым я не желал бы, чтобы ты связывался с Министром без моего ведома. И я мог бы дать тебе пару советов для выбора наставника. Конечно, если тебе больше не претит моя забота…

Он сказал это так мягко, так сдержанно. Гарри почти почувствовал стыд за свои действия. Но он больше не верил, что эта скромность была истинной, с тех пор, как Дамблдор признал, что скрывал от него пророчество. Даже если бы этого не было, Гарри думал, что его обман оправдан, так как он будет последней уловкой, что Гарри сыграет над старым волшебником. Им не суждено быть политическими противниками долго.

— Я знаю, что вы сделали для меня все, что могли, сэр. Но я стану совершеннолетним этим летом, и не думаю, что готов к схватке с Волдемортом. Мне нужно разобраться в законах магического мира, понять, какими ещё ресурсами он обладает. И это — способ выйти из вашей тени и встретиться с опасностью лицом к лицу. Если я не могу сделать и этого, то как я смогу бороться с Пожирателями Смерти?

— Ресурсы, Гарри? — Дамблдор приподнял бровь в немом упреке. — Будь осторожен и не думай о людях подобным образом, иначе ты последуешь путем Волдеморта.

Гарри сдержал фырканье. Как будто вы никогда так не делали! Каждому главнокомандующему приходится так рассуждать. Интересно, как бы он отреагировал, если бы я рассказал ему, что отлично знаю, кого следует использовать, а кого нет?

Несколько секунд он развлекался этой мыслью, но быстро откинул её. Ему следовало убедиться, что у него есть время, потому что оно было на его стороне. Он хотел убедить Дамблдора, что однажды снова станет послушной овечкой в его стаде. Решительное неприятие, с которым он воспринимал каждого, кто препятствовал ему, нельзя было показывать. Это лишь заставит директора приложить все усилия, чтобы помешать ему, а у Гарри не было времени еще и на это. Продолжающееся ментальное противостояние со Снейпом было лучший способом убедить профессора зельеварения, что он изменился лишь немного. В случае Дамблдора нужно было показывать, что в новом, уверенном в себе Гарри остались частицы Гарри прежнего.

На самом деле, конечно, уверенный Гарри уже почти полностью заменил его прошлого. Однако Дамблдору пока что не следовало об этом знать.

— Я не планирую использовать других людей, как пешки, или жертвовать ими, сэр, — сказал он. Ход уже сделан, чтобы запереть обоих королей. — Но мне нужно делать хоть что-нибудь сейчас, когда война официально началась, а Сириус мертв, — он позволил тоскливому отчаянию проникнуть в голос и понял, что Дамблдор попался.

— Ты все еще скучаешь по нему, не так ли, мой мальчик?

— Конечно, — сказал Гарри, и это была чистая правда. Примешать правды в ложь, чтобы сделать её сильнее, а вкус слаще. Он наклонил голову. — И я знаю, что он умер в Министерстве, но не обвиняю в его смерти Министра, — искушение сказать «я сделал это» было столь сильно, что слова почти соскочили с его языка, но это увело бы Дамблдора в совершенном другом направлении, нежелательном для Гарри. — Фаджа больше нет. Скримджер кажется адекватным.

— Он преследовал Темных волшебников, Гарри, — предупредил его Дамблдор. — У него всегда были сложности с умением видеть полутона в нашем мире. Он разозлился на профессора Снейпа просто потому, что тот некогда был Пожирателем Смерти, не принимая во внимание, что люди могут меняться.

Гарри беззвучно усмехнулся и кивнул Дамблдору с небольшой улыбкой.

— Я буду помнить об этом, сэр.

— И это значит, что ты будешь действовать независимо от Ордена или даже против нас? — спросил Дамблдор затем. Они остановились. Глаза директора были серыми, как небо над возвышавшимся за его спиной замком.

— Я не хочу! — воскликнул Гарри. Пора сыграть в эмоционального подростка. — Я не хочу, — уже шёпотом повторил он. — Это правда, профессор. Мне всего лишь нужно… некоторое время, чтобы обо всем подумать. А у меня его нет, потому что кажется, что каждый подталкивает меня туда, куда считает нужным, а не туда, куда мне хотелось бы! И, опять же, я не собираюсь прямо сейчас выбирать себе наставника. Просто… просто дайте мне немного времени, — он яростно втягивал в себя свежий воздух, словно никак не мог вдохнуть достаточно. — Мне нужно немного свободы, чтобы все обдумать, и чтобы в это время никто не водил меня кругами.

— Неужели я поступал так с тобой, Гарри? — голос Дамблдора стал мягче. — Я не осознавал этого. Прости меня.

Гарри встретился с ним взглядом и решил, что, насколько он мог судить, это было правдой.

Дамбдор действительно хотел лучшего для него, но вместе с тем он хотел победить в войне, а для это Гарри должен был выполнить свой долг, убив Волдеморта. Это в значительной степени можно было считать нелогичным поведением, которое Гарри наблюдал в течение многих лет. По сравнению с Дамблдором Снейп, Малфой, Рон и Гермиона находились на одном уровне. По крайней мере, Гарри знал, чего от них можно ожидать.

— Не думаю, что вы делали это специально, сэр, — смягчив голос, ответил он. — Но так вышло. А сейчас, пожалуйста, можно я хотя бы несколько недель потрачу на то, чтобы в одиночестве как следует все обдумать? Министерство, ваши предупреждения о Министре, выбор наставника, который стоит передо мной и, наконец, войну? — он наклонил голову и застыл, тяжело дыша.

Дамблдор изучающе смотрел на него, не говоря ни слова. Гарри очень хотел поднять голову и увидеть выражение его лица, но решил, что лучшим соответствием образу сердитого подростка будет сверлить взглядом носки своих ботинок, чем он и продолжил заниматься.

— Я думал, — прежним спокойным голосом начал Дамблдор, — что ты согласился, чтобы профессор Снейп был твоим наставником, пока вы занимаетесь окклюменцией.

— Я действительно думал об этом, — честно сказал Гарри. Учитывая, что ему нужно было практиковать Песнь Сирен на другом сильном окклюменте для подготовки к поимке Волдеморта, Снейп подходил на эту роль лучше всего. Прошлой ночью Гарри ещё раз оценил окклюменцию Малфоя, но она была слабой, словно обрывки бумажной салфетки. — Но потом Министр Скримджер списался со мной и предложил… другой вариант.

— Но ты все еще согласен на занятия с профессором Снейпом?

Гарри фыркнул.

— Я сомневаюсь, что он позволит мне отказаться, сэр.

И мне нужно совершенствовать Песнь Сирен на нем, раз уж я не могу тренироваться в этой технике сам, а это нужно обязательно сделать за пять недель. А если он может научить меня еще чему-нибудь, то я могу выучить и это тоже.

— Да, он этого не допустит, — Дамблдор несколько секунд вглядывался в него. — Я не вижу ничего плохого в том, чтобы ты получил немного свободы, которая нужна тебе сейчас, Гарри. Просто помни, что её не надо использовать во вред.

Гарри поднял взгляд и усмехнулся. Я одурачил его. Он думает, что мое выступление — это просто вспышка упрямства, а не нечто глубокое или серьезное. И он уверен, что взрослые все еще могут управлять мной, ведь иначе он не дал бы мне столько свободы. Пожалуй, Дамблдору в голову не могло прийти, что он хотел покончить с собой, чтобы убить Волдеморта и оплатить тем самым за смерть Сириуса. Ведь на это не было и намека в поведении, которое он для себя выбрал.

— Спасибо, сэр, — сказал он, подался вперед, словно не мог сдержать эмоции, и быстро обнял Дамблдора. Когда он поспешил назад в школу, то притворился, что вытирает глаза.

Еще от одного человека больше не надо уворачиваться.

* * *

У Северуса был шанс успокоиться и спокойно обдумать свой следующий шаг. Только это помогло ему выслушать Альбуса, не изменившись в лице.

— Я опасаюсь, что Гарри замышляет что-то серьезное, Северус. Не знаю, что именно, но этот разрыв с Орденом мне кажется слишком продуманным, хотя Гарри и пытался убедить меня в его случайности, — мягкий вздох, и Альбус сделал небольшой глоток чая из чашки. Фоукс издал трель, до странности нейтральную, словно не знал, что и думать. — Не знаю, как он додумался добиться политической независимости, ведь у него мало знакомых или союзников вне школы, и сам он еще слишком юн, но, возможно, у него свои связи, о которых мы не знаем.

Я бы в этом не сомневался.

Северусу вспомнилось, как Поттер рассмеялся и подмигнул ему за завтраком, подмигнул! — и это из всех возможных вещей, которые он мог сделать. Сперва это его разъярило, поэтому он и был так неосторожен, приблизившись к Министру. Ему быстро напомнили, что потеря хода в политике равноценна тому, чтобы вскрыть себе вены в тропическом море и считать, что ни одна акула не почувствует запаха крови.

Но если он потеряет контроль, то у него мало что получится. Блэк избежал наказания два года назад, потому что Северус не смог держать себя в руках. Нужно вести себя так, словно ему не так уж и важна его цель: заставить Поттера полностью повиноваться и оплести его кандалами, диктующими, когда и как дышать.

Да, он мог бы тешить себя иллюзиями, что Поттер будет усердно заниматься окклюменцией без постороннего вмешательства и станет идеальным студентом и своего рода послушным питомцем. Эти мысли исчезли, как только Поттер взглянул на него. Для послушного мальчика у него был слишком смелый взгляд. Возможно, он и не собирался выбирать нового наставника в субботу, когда Северус обнаружил его за варкой Напитка Медеи; возможно, Скримджер на самом деле предложил ему неожиданный шанс освободиться, и он ухватился за него. Но это все равно характеризовало Поттера по-новому, не так, как Северус думал о нем раньше. Осторожность в нем соседствовала с хитростью, а способность действовать быстро с умением составлять сложные долгосрочные планы.

Редкий человек объединяет в себе обе эти черты. Северус гордился тем, что он сам был таким. Но то, что он не заметил в Поттере такого же, как он, вызывало…

Ярость. Впрочем, он ничего не достигнет, если будет в бешенстве. Медленно, постепенно и спокойно действовать, а когда ловушка захлопнется, то она не откроется, как бы Поттер ни старался, она будет крепче, чем сомкнутые клыки василиска.

— Северус, я бы хотел, чтобы ты узнал, если удастся, что скрывает Гарри.

Северус ожидал этого. С того самого момента, как он рассказал Альбусу об окклюменции Поттера и о том, что он намеревался сделать, чтобы убедиться, что мальчик занимался ей, Альбус тонко намекал, что нужно будет воспользоваться этой близостью, чтобы вернуть «дорогого мальчика» на правильный путь. Он давно уже мог бы сделать это, если бы не был так беспечен, так самодовольно уверен в том, что победил.

Теперь все было не так. Теперь он знал Поттера таким, каков он есть и приложит все усилия, чтобы подавить его волю и подчинить себе.

— Конечно, Альбус, — учтиво ответил он. — Это должно быть нечто действительно серьезное и, следовательно, касающееся Ордена, раз оно настолько изменило его, — было несложно спрятать свою личную заинтересованность за заботой об общем деле. Альбус уже почти был убежден, что Северус смягчился по отношению к мальчишке, раз хотел стать его наставником. — Его практически можно было бы назвать слизеринцем.

Альбус рассмеялся.

Северус приподнял бровь и пристально взглянул на волшебника. Он ожидал смеха в ответ на свои слова, учитывая убежденность директора в том, что Поттер — идеальный гриффиндорец, но этот смех звучал… грустно.

— Сортировочная Шляпа в определенный момент посчитала твой Дом подходящим для него, — признался Альбус.— Гарри не понравилась эта мысль, и он убедил её отправить его в Гриффиндор.

Северус почувствовал глубокое сожаление, что он никогда не знал этого. Если бы знал, то внимательнее следил бы за Поттером с самого первого курса, и тогда появление слизеринских черт не стало бы таким сюрпризом.

Он пожал плечами, но с легкостью скрыл свои эмоции, поднимаясь на ноги.

— Тогда мы бы, наверное, убили друг друга задолго до сегодняшнего дня, — сказал он. — Если Поттер действительно повзрослел, он сможет принять мои наставления без ненависти.

Мальчишка придет к нему практиковать Песнь Сирен. У него нет больше вариантов. Альбус был бы еще худшим выбором.

И тогда я заполучу его.

— Удачи тебе, Северус.

Вы бы не желали мне удачи, если бы знали о моих планах, подумал Северус, наклонил голову и покинув кабинет. Да, я намерен приручить мальчишку, но я не буду у вас на побегушках. Oн оскорбил меня, не вас и не Орден. И в конце концов, он будет корчиться на конце моего поводка, не вашего.

Конечно, едва ли стоило об этом говорить Поттеру. На виду Северус будет ворчать, но ничего более того, и всё ближе завлекать мальчишку лакомыми кусочками. И вместе с этим он должен будет соответствовать представлениям Альбуса, что полностью предан занятиям с Поттером.

Это было не так уж и сложно. Если и был в Хогвартсе человек, способный убедить двух умных волшебников, что он верен только их интересам, это был Северус Снейп.

Гарри не был уверен, захочет ли Снейп видеть его на отработке в семь — ведь контроля каждого движения больше не будет — но все же решил пойти. В любом случае, это был повод отделаться от Рона и Гермионы.

Он нервно переминался с ноги на ногу. Его друзья были удивлены тем, что Скримджер дал ему принять решение самостоятельно. Гарри ожидал такой реакции. Но он не думал, что они будут против.

— Гарри, это же, в конце концов, опасно, — воскликнула Гермиона, ее глаза подозрительно широко распахнулись. — Тебе могут причинить вред, пока никто из взрослых не защищает тебя.

Он попытался объяснить, что в течение пяти лет в Хогвартсе у него были опекуны, и, тем не менее, многим удалось навредить ему — Квирелл, дух Риддла, Амбридж… Гермиона качала головой и говорила, что это не одно и то же. Гарри старался не срываться на нее. Конечно, они — не то же самое, и он был рад этому. Гарри не хотел бы, чтобы Гермиона прошла тот же путь, что и он, и пришла к такому же решению.

Рон не протестовал так открыто, но он предложил Гарри партию в магические шахматы и наблюдал за ним столь пристально, что даже если бы тот был хорошим игроком, то ошибся бы. Таким образом, он сдал последнюю фигуру как раз, чтобы успеть к семи часам добраться из Башни в подземелья, и улыбнулся.

— Боюсь, я для тебя не такой противник, на которого не жаль потраченного времени.

Рон поднял голову от фигур, которые он собирал.

— Да? — спокойно произнес он. В этом году он сильно вытянулся, и теперь использовал свой рост, чтобы нависнуть над Гарри. — Ты гораздо опаснее, чем думаешь.

Гарри был рад, что его успехи в самоконтроле позволили ему отреагировать только поднятием брови.

— А ты сегодня смахиваешь на слизеринца, — заметил Гарри.

Это разрушило спокойствие Рона, и он потратил все силы на возмущенную тираду по поводу нечестного приема, который использовали слизеринцы, чтобы тренироваться два дня подряд. Гарри похлопал его по плечу и оставил упражняться в красноречии. Рон не был так уж опечален этим. Команда Гриффиндора победила, как Гарри и предполагал. Малфой был хорошим ловцом, но он слишком усердствовал в подтрунивании над Джинни — как же, она ведь не Гарри Поттер — и даже не заметил, что она поймала снитч, пока над трибунами гриффиндорцев не поднялся восторженный гул.

Так что все было в порядке. По крайней мере, Гарри убеждал себя в этом, стоя перед входом в кабинет Снейпа. Действительно. Гермиона расстроилась бы из-за любого нарушения правил, а Рон, видимо, завидовал его независимости. Он ведь уже завидовал всякой ерунде и до того, даже тому, чего Гарри вовсе не хотел. Вот что значило его озабоченное выражение лица.

Гарри обдумал это и пожал плечами. Даже если дело этим не ограничивалось и друзья подозревали его в чем-то, он просто спрячет свои тайны еще глубже и будет казаться покорным, но довольно радостным — это работало и раньше. Гарри был абсолютно убежден, что ничто не может его остановить.

— Поттер.

Гарри подпрыгнул на месте, затем сжал кулаки. Он и правда не услышал приближения Снейпа, но мог бы не показать, что его застали врасплох.

— Да, сэр, — Гарри развернулся и взглянул на Снейпа. Лицо его было мрачнее тучи. Естественно. Гарри должен был бы ожидать этого, когда бы они ни встретились. Снейпа обвели вокруг пальца — и это сделал Гарри.

Эта мысль вызвала у него легкую улыбку.

* * *

Северус спокойно взирал на мальчика. Судя по улыбке, Поттер считал себя победителем. Что ж, пусть тешится этой иллюзией — хотя Северус настолько силен, что навряд ли Поттер навсегда скинет его со счетов как противника. На этот вечер у него была задумана новая манера поведения, в которой непоколебимая сила была незаметна под бросающейся в глаза слабостью.

— Директор сказал, что нам следует продолжить наши занятия окклюменцией, — проговорил он с оттенком скуки в голосе, отпирая смертельные заклятия на двери кабинета, — Если у вас нет возражений, то я тоже ничего не имею против… мистер Поттер.

Пауза, которую он сделал перед именем мальчишки, и отведенный в сторону взгляд могли бы сказать Поттеру, что он был против, и еще как. Но тому следовало считать, что Северус покорился силе, которая выше его, и был приведен сюда, как закованный в цепи дракон, постоянно рычащий и пытающийся вырваться. Чем дальше он уведет соперника от подозрений в собственной заинтересованности, тем меньше вероятность, что тот не заметит, как окажется скован цепями.

Северус остановился на мгновение и отметил, что уделил Поттеру столько же уважения, сколько и Пожирателю Смерти, которого следовало бы перехитрить, но мысленно встряхнулся и прогнал это наблюдение. От избытка бдительности еще никто не погибал. Раз Поттер несколько раз доказывал, что не так прост, как кажется, лучше было заманить его подальше в ловушку, чем остановиться слишком рано и дать ему еще один шанс сбежать.

* * *

Гарри гипнотизировал спину Снейпа.

Конечно, это приказ директора, и он просто повинуется Дамблдору, как и всегда. Неужели Снейп считает меня таким идиотом? Он не продолжил занятия после случая с Омутом Памяти в прошлом году, как бы Дамблдор ни хотел этого. Если бы он действительно ненавидел эти занятия, то нашел бы способ отделаться от них. Значит, он в этом заинтересован.

Кроме того, Гарри до сих пор не заметил, чтобы Снейп знал о его последнем козыре: в то время как профессор мог рассчитывать, что будет дурачить его несколько месяцев, Гарри придется заниматься тем же в течение всего лишь пяти недель. Это немного. По спине Гарри пробежала дрожь возбуждения, отчасти предвкушение установленной даты, отчасти — любовь к игре. Он мог играть против Снейпа спокойно, пока этот секрет оставался нераскрытым.

— Это крайне великодушно с вашей стороны, профессор, — сказал он, когда они вошли в кабинет. и Снейп движением палочки зажег факелы на стенах.

Еще один взгляд искоса, немногим длиннее предыдущего. Гарри был уверен, что ему не показалось. Он усмехнулся и продолжил невинным тоном, в основном из-за удовольствия от наблюдения за реакцией Снейпа. Если он утверждает, что приказы Дамблдора ограничивают его, то у Гарри было некоторое пространство для того, чтобы взбесить Снейпа до того, как он нападет.

— Я знаю, вам не нравится, что я нарушил нашу договоренность о наставничестве, — Снейп все еще стоял вполоборота к нему, но Гарри был уверен, что тот слушает, это было видно по глазам. — Тем более, вы, как и всегда, полагаете, что я опасен для себя и других. Вы считаете, что я не в силах принимать решения даже относительно своего завтрака, не говоря уже о том, сколько свободы мне полагается.

* * *

Что творит этот мальчишка?

Впрочем, ответ возник почти сразу же, так как он опирался на тактику, которую Поттер с некоторым успехом применял на отработках: сыграть на эмоциях Северуса, заставить его думать о своей реакции и своем характере, а не о том, почему бы Поттеру захотелось сказать те или иные вещи. Теперь дерзость заменила сопли и вздохи, но в конечном счете результат остался тем же.

Точнее, остался бы, если бы я не видел этого раньше. Глупый ребенок.

Однако Северус не позволил короткому чувству триумфа отвлечь его от дела, заключавшегося в том, чтобы сидеть за столом и суровым взглядом пригвождать мальчишку к месту. Если ему было суждено прожить еще сотню лет, он больше не позволит себе недооценивать Гарри Поттера.

— К счастью для всех, кого это касается, вам не приходится выбирать, что есть на завтрак, мистер Поттер, — спокойно сказал он. — Об этом заботятся домовые эльфы. А что касается той неразберихи, которую Министр устроил с вашей опекой… Вы думаете, что поднимать эту тему — это лучшее, что вы можете сделать, чтобы я обращался с вами мягче на этих занятиях?

На мгновение Поттер опустил маску, и Северус увидел за ней сталь.

— Я не хочу, чтобы вы были мягче, сэр, — спокойно ответил он. — Я действительно хочу знать, в чем заключается действие Песни Сирен. Я могу использовать ее, чтобы однажды поймать Волдеморта в ловушку и убить его. Раз уж наши палочки не могут сражаться друг с другом, надо попробовать что-то еще, и это может быть началом выигрышной стратегии.

Северус фыркнул.

— Или просто еще одним из тех планов, которые вы сочиняете на ходу и которым следуете, игнорируя все возможные последствия, — он махнул рукой. — Вы улетите на фестрале, если вам придет это в голову, Поттер.

Лицо мальчишки на мгновение замерло. Северус запомнил это.

Упоминание Блэка больше не может повлиять на него или привести его в ярость, как раньше, или бы он не стал писать те строчки, но оно все еще оказывает воздействие.

Гарри было интересно, связано ли его несколько отстраненное восприятие с занятиями окклюменцией. Он всё ещё чувствовал тупую боль, которую вызывало упоминание Сириуса, но она была где-то далеко, как голос Рона, когда Гарри потерял сознание от голода. Главное — он мог как бы посмотреть на себя со стороны, принимая решение о том, сколько эмоций показать, ведь Снейп не удовольствовался бы меньшим.

Даже моя тоска по Сириусу — пешка в этой конкретной партии в волшебные шахматы, не так ли?

Но Гарри уже решил, что он заплатит единственную возможную цену за то, что позволил убить Сириуса. Он мог сожалеть о том, что ему придется сделать, чтобы добиться этого, но не мог сойти с дороги или сделать вид, что он лучше будет просто скорбеть по крестному, чем преуспеет. И, в конце концов, теперь он владеет собой лучше и не так склонен попадать в переплеты, что бы там Снейп ни думал.

Поэтому Гарри вдохнул поглубже и сделал вид, что не обратил внимание на колкость Снейпа — насколько это было в его силах.

— Я все еще не застрахован от необдуманных планов, — сказал он. — Напиток Медеи был безнадежной идеей. Но…

Снейп тотчас выпрямился в кресле, в его глазах мелькнула искра.

— Итак, Поттер. Расскажите, что же вы намеревались сделать с его помощью.

Гарри напрягся, но все равно взглянул Снейпу прямо в глаза, будучи убежден, что если бы тот мог прочесть секрет в его мыслях, то сделал бы это уже давно. Он хотел контролировать представления Снейпа о Напитке Медеи. Если они будут сформированы им самим и помещены в определенную нишу в мыслях Снейпа, то снизится вероятность того, что как-нибудь посреди ночи профессор проснется с внезапным озарением — как, очевидно, случилось, когда он обнаружил Гарри у котла с зельем.

— Отравить Волдеморта, — ответил он. — Я знаю, что моя палочка против него не годится, сэр, как я уже сказал…

— И вы решили, что подействует яд? — губы Снейпа слегка изогнулись. — Если бы это было так просто, я бы сам это сделал. Он защищен от любого яда, известного мастеру Зелий.

— Ваша работа? — спросил Гарри.

Снейп тотчас же поднялся на ноги.

— Делайте то, что вы должны, — произнес он убийственным шепотом, — но никогда не судите меня за жертвы, которые я принес для того, чтобы ни о чем не подозревающие волшебники могли спокойно спать по ночам.

Гарри наклонил голову, скрывая свое удивление и удовольствие от того, что он и теперь мог добиться от Снейпа такой реакции.

— Я не судил вас, сэр, если быть точным, — сказал он. — Я просто хотел узнать, заставил ли он вас сварить противоядие или же сделал это сам. Насколько сильна его паранойя?

И именно этот вопрос из всех заставил Снейпа замереть и посмотреть на Гарри пристальным, изучающим взглядом. Казалось, он даже не был против того, чтобы Гарри заметил этот взгляд. Тот смотрел на него в ответ, искренне не понимая, почему это имело такое значение.

* * *

И как только я забыл, что у мальчишки есть мозг, он решил его использовать.

Искушение вернуть их общение в рамки прежнего шаблона — безрассудная дерзость против выверенных колких оскорблений — было сильно. Северус был уверен, что Поттер хотел оскорбить его.

Но после такого вопроса ему пришлось вспомнить, что, судя по всему, Поттер теперь обращал внимание на войну и думал о том, как сделать единоборство более равным — интерес, которым он определенно не мог обладать в прошлом году.

Это не тот мальчик, которого я знал. Моя помощь в победе над Темным Лордом не окажется втуне. Если ему удастся это, я буду свободен, а если в процессе я смогу сделать его зависимым от учителя…

Северус позволил легкой улыбке показаться на его лице. Да, немного меда, чтобы подсластить пилюлю — это отлично. Сделать из мальчика вечного ученика, столь уважающего своего учителя, что он не сможет вырваться из-под его влияния даже когда битва закончится, и он будет устанавливать свои собственные связи.

— Он боится смерти так, как вы и представить себе не можете, Поттер, — сказал Северус, понижая тон голоса. — Но именно из-за этого страха его не так уж просто застать врасплох. Большая часть путей, о которых вы могли бы подумать, окажется перекрыта, а Темный Лорд обладает опытом и знаниями, которые вы не сможете приобрести ко времени, когда должны будете победить его.

Мальчик кивнул. Его глаза блестели, и он казался куда более заинтересованным, чем когда входил в кабинет. Северус подавил ликующий смешок. Соблазны знания привлекут Поттера так же, как в свое время его самого, когда Люциус Малфой намекнул на некоторые тайны, доступные лишь посвященным в круг Пожирателей Смерти и их мудрому учителю. Северус, конечно, не собирался ставить мальчишке метку, но он мог завлечь его очень близко, убеждая, что он может достичь большего, только если еще немного сосредоточится, будет слушать его немного дольше и пройдет чуть дальше по темной дороге.

И эта дорога приведет к тому, что он окажется под контролем.

— Это не значит, что окклюменция не может сработать, — продолжил Снейп лекторским тоном, расхаживая по кабинету. — Возможно, вам удастся использовать Песнь Сирен и заманить его в ловушку. Но нельзя рассчитывать только на это.

Глаза Поттера сверкнули изумрудно-зеленым. Северус замолчал. Странно, но казалось, что мальчишка уже думал об этом.

Но Поттер ничего не говорил, так что Северус мог продолжать.

— Напиток Медеи — это смешной план, — сказал он, чтобы освободиться от неизвестно откуда взявшегося чувства скованности. — Не считая того, что вы не можете точно знать, подействует ли он на Темного Лорда, ваши способности к зельеварению слишком заурядны, чтобы приготовить настолько сложное зелье.

Поттер опустил глаза и кивнул.

— Я понял, сэр, — пробормотал он. — Было трудно даже прочесть инструкции и понять, о чем там шла речь. В будущем, видимо, я оставлю это вам.

Северус усмехнулся. По крайней мере, мальчик не переоценивает свои способности.

* * *

Гарри было настолько смешно, что он даже почти не слышал, что говорит Снейп. Профессор, если бы вы только знали!..

* * *

— Помимо Песни Сирен есть и другие техники, которым я могу научить вас, — сказал Северус завораживающим голосом. Он сумел различить заинтересованный кивок мальчишки, хотя тот и пытался скрыть его, — Хотите узнать, какие?

Он достал палочку.

— Ну, да, — Поттер поднял голову, — я…

— Одна из них сочетает легилименцию с простыми заклинаниями, — мягко продолжил Северус, направляя на него палочку и атакуя легилименцией одновременно с невербальным Экспеллиармусом.

Прием сработал, как он и ожидал. И Альбус, и Темный Лорд были уже слишком опытны, чтобы попасться на это, когда он познакомился с ними, но любой начинающий окклюмент или легилимент не смог бы с ним справиться. Щиты Поттера вздрогнули, как от взрыва. Простая легилименция не дала бы такого эффекта, потому что щиты были рассчитаны как раз на нее, но этот прием можно было сравнить с неожиданным применением маггловского пороха. Мгновенно Северус оказался за щитами и двинулся вглубь разума Поттера, что ему не удавалось с начала года. Он даже не осознавал, как ему не хватало беспорядочных попыток мальчишки контролировать свои мысли.

Северус заметил образ кабинета, где варился Напиток Медеи, и использовал это воспоминание, чтобы потянуть за ним другие. Он получал садистское удовольствие, наблюдая за тем, как Поттер беспомощно глядел то на котел, то на инструкции, держа в руках листья белладонны, прикусив губу и словно пытаясь понять, что же ему делать.

Он слышал, как Поттер что-то кричит, но не обращал внимания. Если он пытался использовать какие-нибудь заклятия против Северуса, как в прошлом году, это не сработает. Эта техника глубоко погружала легилимента в чужой разум, и выкинуть его мог только тот же самый прием.

Северус наткнулся на странную группу воспоминаний, связанных с Напитком Медеи, и устремился к ним.

* * *

Гарри, отчаявшись, попробовал применить чары Щита, но это не сработало. Он все еще чувствовал руки, которые копались в его памяти, и хотя Снейп слегка вздрогнул от силы его магии, его глаза все еще были сфокусированы на Гарри, доказывая, что его не удалось застать врасплох.

Думай! Думай, черт возьми! Гарри подавил желание начать рвать на себе волосы и страх, что Снейп увидит что-нибудь важное, — с учетом того, что он находился у него в голове, это скорее указало бы на важные воспоминания, чем наоборот, — равно как и безумную ярость. Что он сделал? Что он применил ко мне?

Он сделал движение палочкой, посмотрев на меня, так? И это было движение, которое бы обезоружило Гарри, если бы это была дуэль.

Он использовал невербальное заклинание? Вместе с легилименцией? Видимо...

Гарри не был сильным легилиментом, но все техники окклюменции содержали базовые защитные элементы, имеющие кое-что общее с легилименцией. Песнь Сирен, например, создавала «туннель» легилименции между двумя разумами. Он сконцентрировал все свои силы на том, чтобы выкинуть Снейпа из головы и взмахнул палочкой, мысленно крича Протего!

Снейп исчез из его разума так внезапно, как будто его вытолкнули. Его трясло. Гарри поборол желание упасть на колени, задыхаясь. Были вещи и поважнее.

Он быстро восстановил свои щиты и оценил воспоминания, которые Снейп вытащил на поверхность. Всего лишь то, как он лежит у себя в комнате на Тисовой улице и как безрезультатно пытается сварить Напиток Медеи. Ничего, касающегося его планов или того, что ему все-таки удалось приготовить это зелье.

Итак. То, что Снейп увидел эти воспоминания, не было хорошо, но в то же время и не было фатально для его планов. Гарри открыл глаза и использовал свой бессильный гнев наилучшим образом, преобразовав его во вспышку, которой Снейп и должен был бы ожидать от него после подобного.

— Как вы могли?!

* * *

Конечно, ему не нравится, что я увидел воспоминания о его провале.

Северус приподнял бровь, глядя на ярость Поттера и чувствуя контроль над ним больше, чем в течение всего этого вечера.

— Это была одна из техник, которым я хочу научить вас. Навряд ли я смогу объяснить ее как следует без демонстрации, не так ли?

Поттер не ответил, все еще дрожа. Его лицо покраснело, а дыхание прерывалось от гнева.

— На сегодня мне надоело, — произнес Северус, садясь за свой стол. — Идите, Поттер. Возвращайтесь в восемь часов в пятницу, если вы думаете, что хотите этого.

Поттер коротко и резко кивнул, но это не походило на те взрывы агрессии, которые последовали бы в прошлом году. Бросив еще один испепеляющий взгляд, он выбежал из кабинета и направился к своим дружкам в Башню Гриффиндора.

Когда Поттер ушел, Северус позволил себе заняться анализом второй группы воспоминаний, которые он обнаружил. Он не хотел думать о них, пока мальчишка все еще был в его кабинете — конечно, Поттер еще не был сильным легилиментом, но он же смог вытолкнуть его из своего разума, всего лишь один раз увидев, как действует эта техника. Северус начинал подумывать о том, что то, что он принял за упорство и удачу, сопутствующую новичкам, а затем за способность к окклюменции, на самом деле было способностью к легилименции. У этих двух искусств было много общего, но окклюменция базировалась в основном на защите, а легилименция — на нападении. Если мальчик думал только о том, как он мог бы применить окклюменцию для победы над Темным Лордом, неудивительно, что он продвинулся в этом направлении. К тому же, его способность к заклятиям и атакующим «защитным» чарам в Защите от Темных Сил, которой вечно хвастался Грюм, пригодится ему, чтобы продвигаться в легилименции еще быстрее.

Итак, эти другие воспоминания.

Да, в них Поттер просто лежал в своей спальне, иногда глядя на потолок и заложив руки за голову, иногда читая. Первое заставило Снейпа усмехнуться. Значит, мальчишка был так испорчен и ленив, как он всегда считал. Конечно же. Иногда его семья уставала от него, и этим объяснялись те разрозненные воспоминания, которые он видел в прошлом году.

Но изучение книги было иным.

Иными были и эмоции, сопровождавшие эти воспоминания. Северус был достаточно одаренным легилиментом, чтобы понять это. Альбус часто мог даже обнаружить источник эмоций. Темный Лорд мог бы сделать это, если бы захотел, но чаще всего он предпочитал сосредоточиться на чистых эмоциях, таких как страх и ужас, и том, что может их вызывать.

Северус почувствовал разрушительную боль, связанную с воспоминаниями Поттера о доме.

Конечно. Блэк.

В этом был смысл, и это соответствовало представлениям Альбуса о том, что мальчик был в более угнетенном состоянии, чем хотел казаться. Но паника Поттера при попытке коснуться этих воспоминаний и подозрения — Альбуса и его собственные — заставляли согласиться с директором. Мальчишка что-то скрывает, и это что-то очень важное.

Теперь он вышел на след. Он обнаружит этот секрет, чем бы он ни был.

А они с Поттером еще даже не занимались Песнью Сирен этим вечером. Ему придется вернуться. И чем чаще он будет возвращаться, тем легче Северусу будет удержать его и завлечь намеками, и тем ближе он будет к тому, чтобы захлопнуть ловушку.

Если в этом состязании был победитель, это был, безусловно, он. Северус поднялся из-за стола с жестокой улыбкой.

Конечно, именно в этот момент должна была загореться Метка. Северус подавил вздох и направился за плащом и маской.

* * *

Гарри остановился на полдороге к Башне, чтобы прислониться к стене и прийти в себя.

Снейп не знает. Он сказал бы что-нибудь, если бы знал. Может, не о том, что я хочу покончить с собой, — не думаю, чтобы для него имело значение, выживу я или нет, если уничтожу Темного Лорда — но о Напитке Медеи. Я все еще в безопасности.

Постепенно его дыхание выровнялось, и непреклонная убежденность в том, что нельзя позволять застать себя врасплох, снова возросла. Многие из частей книги по окклюменции, которые не касались щитов, Песни Сирен или Созерцания, он пропустил. Пожалуй, пришло время обратить на них внимание.

Размышляя таким образом, он изобразил яркую, радостную улыбку, которая стала казаться естественной, когда он добрался до Башни. Рон и Гермиона не должны ничего заподозрить.

Он улыбался этой, по его мнению, естественной улыбкой, разговаривая с Гермионой о Чарах, и решил, что спокойный взгляд Рона был только оценивающим, но не подозрительным.

— Мой Лорд.

Северус опустился на колени, уважительно вглядываясь в лицо Темного Лорда, и, как и всегда, защитив разум от легилименции.  Хотя сейчас кое-что было иначе. В малиновых глазах появился лихорадочный блеск.  Белые пальцы скрючились и с силой вцепились в края базальтового трона. Нагини время от времени скользила вдоль ноги своего хозяина, то поднимала голову, языком пробуя воздух, то периодически шипела на проходящих мимо Пожирателей, словно им… следовало бы понимать, куда лучше не соваться.

Что-то случилось. Однако Северус не показал, что понял это — не больше, чем показал бы свою осведомленность кому-либо вне круга Пожирателей. Он лишь молча оставался на коленях и смотрел на своего Лорда, пока одна из паукоподобных рук не дёрнулась в сторону в резком жесте. Тогда Северус отвел взгляд и взамен начал изучать пол.

— Ты же не знаешь, — начал его хозяин и в его голосе слышалась приближающаяся гроза, — никого, кто мог бы предать меня, не так ли, Северус?

Возможно, это в конце концов произошло. Настал тот день, который положит конец его жизни и обречет на многие дни пыток… Возможно.

У Северуса было время, чтобы обдумать то, как ему следует поступить в подобном случае. Он не произнес ни слова, и это молчание могло свидетельствовать или об оцепенении от шока, или о совершенной невиновности, которая и заставила его сказать:

— Нет, мой Лорд. Если бы я знал об этом, то не стал бы молчать.

— И ты не стал бы, предположим, — продолжало настаивать существо на троне, от возбуждения растягивая шипящие еще больше, чем обычно, — скрывать это, чтобы позже привести предателя ко мне?  

У Северуса был готов ответ и на этот вопрос.

— Нет, — сказал он.  — Если бы я не был уверен, что его поведение говорит о предательстве, то мог бы промолчать и продолжить наблюдение, мой Лорд. Но измена несомненно повредит нам, вам и нашему великому плану, если ей будет позволено тянуться в течение долгого времени. Даже небольшие движения могут привести к большим переменам, — да, так оно и было. Одно движение его руки может отправить меня на смерть, если он того пожелает. Знание и понимание, вот что было во взгляде Северуса, когда он вновь посмотрел на Лорда, чтобы показать свое спокойствие. Все другие мысли метались за поверхностью разума, надежно скрытые щитами окклюменции.

— А ты ценишь наш великий план, Северус?

— Безусловно, мой Лорд, — ответил Северус, вкладывая в эти слова безупречную искренность. — Вы знаете мои причины для жажды мести Свету, мой Лорд, и вам известны мои способности к Темным Искусствам, — его левая рука дёрнулась. Это было знаком предполагаемой зависимости от определённых заклятий, которые накладывались левой рукой. Это была слабость, которую Северус мастерски сотворил и разыгрывал перед Темным Лордом долгие годы, не завися от нее на самом деле.

— Если бы я мог практиковать их свободно, если бы мог видеть тех, кто унижал меня, побежденными  и сломленными, нет ничего, что я бы не сделал ради этого. — И в таком мире я мог бы держать Поттера связанным Империо, чтобы он расплатился за все грехи своего отца. Это была давняя мечта. Впрочем, теперь она занимала Северуса меньше, так как он полагал, что сможет заставить Поттера добровольно подчиниться ему.

— И ты бы не стал прятать от меня предателя?

Северус почувствовал себя немного озадаченным. Значит, он подозревает, что я скрываю от него предателя, а не предал сам — или это всё только прелюдия перед тем, как приказать Нагини убить меня?

— Нет, мой Лорд, — сказал он. Северус знал, что кроме него в ближнем круге не было других шпионов Ордена, а министерские агенты были бы обнаружены уже давно. Это оставляло только тех Пожирателей, которые могли бы предать Лорда ради собственных нужд, и если только они не пошли к Альбусу, как поступил некогда Северус, он не мог доверять никому из них.

— Нет никого, кого я попытался защитить, если бы они отвернулись от вас.

Темный Лорд пристально изучал его. Северус смотрел в ответ. Он точно знал, какое расстояние отделяет его руку от портключа на случай чрезвычайной ситуации — верхней пуговицы мантии Пожирателя Смерти. Он не позволил этому знанию показаться на лице. Никто не знал о портключе, даже Альбус.

— Я верю тебе, Северус, — проговорил Темный Лорд.

Он моргнул, частично расслабившись, но не опустив щиты окклюменции. Лорд рассмеялся над ним.

— Поднимись, — сказал он, сделав знак рукой. — Ты можешь идти. Но помни, что я желаю получить противоядие к Веритасеруму не позже нового года.

Это больше времени, чем он давал раньше. Может, он доволен мной, или удовольствие от раскрытия предателя удовлетворит его мнительность, чтобы отвратить на время его подозрения.

— Благодарю, мой Лорд, — он поднялся с глубоким поклоном.

Северус аппарировал прочь и, как и всегда, очутился за пределами Хогвартского антиаппарационного барьера, почти на границе с Хогсмидом. Он замер и, задумавшись о произошедшем, покачал головой.

Слишком близко. Он может не подозревать меня, а может просто хотеть поиграть в кошки-мышки. Если я вернусь туда снова, я, скорее всего, окажусь узником, закованным и связанным по рукам и ногам. А если не преуспею в изготовлении противоядия…

А он знал, что ему это не удастся — учитывая временные рамки. Ещё несколько месяцев, и у него могло бы получиться. Но была разница между простым антидотом, который можно дать после принятия веритасерума, и зельем, которое можно выпить заранее и лгать, но в тоже время делать вид, что отвечаешь под его действием.

Что ж. Значит, всё идёт к этому.

Он снял маску и плащ Пожирателя Смерти, и быстрым шагом направился в сторону школы, держа их в руках. Мысли быстро сменяли друг друга, в то время как он следовал привычному маршруту.

С самого момента возвращения Темного Лорда он думал, что, возможно, ему придется бежать.. Северус шпионил, конечно, потому что был стольким обязан Альбусу. Но если он не будет в безопасности, то не сможет продолжать шпионаж. Альбус сказал бы, что не хочет подвергать Северуса опасности, и он знал, что это правда.

Но что случится, когда он прекратит шпионить?

Когда-то это не имело бы значения. Привязанность Альбуса защитила бы от любых посягательств Министерства на его свободу, да и Корнелиус Фадж был не тем человеком, который стал бы слишком сильно стоять на своем. Но теперь Северус прокручивал  в голове планы, которые он разрабатывал на случай, если произойдет худшее, если Альбус погибнет, сражаясь с Тьмой.

А сейчас…

Сейчас в кресле Министра Магии сидел человек, который излишне стремился арестовывать Темных волшебников и Пожирателей Смерти, чтобы продемонстрировать обществу, что он делает что-то хорошее. К тому же Северус подозревал, судя по определённым деталям, включая и то, что Альбус постоянно увеличивал количество заданий, но не отмечал выполненные, что он уже не так привязан к нему. Он, вероятно, все еще не отдал бы Северуса прямо в руки Министра, конечно, но мог позволить событиям пойти… естественным путем. Северус уже видел такое с Наземникусом Флетчером и другими, кто, хотя и были некогда полезен, но опозорили Орден.

Этого может и не произойти. Скорее всего, это и не произойдёт. Но если вдруг…

То есть нужно предполагать, что его будут преследовать Пожиратели, а Свет отвернется от него. Что он тогда будет делать?

У него было время подготовиться. Если на то пошло, о себе он заботился намного больше, чем о каких-либо идеалах, особенно если его жертвы ради этих идеалов навсегда останутся в тени, а люди, совершившие куда меньше, получат всеобщий почет и славу. Он скроется и выживет, и в конце будет жить спокойно, какая бы из сторон не победила.

Он знал некоторых слизеринцев, таких как Люциус Малфой, — и, чего он очень боялся сейчас, его сын Драко — которые ценили амбиции больше, чем хитроумие, и которые бы не сбежали, а остались, чтобы увидеть, что они могут выхватить из того, что останется от их жизни. Но Северус считал себя умнее. Крыс презирали за то, что они не оставались на тонущем корабле, но именно они выживали, а моряки тонули.

Кое-какие приготовления уже были сделаны. Например, Темный Лорд никогда не знал, что Северус может отгораживаться от боли, причиняемой Темной Меткой, используя окклюменцию, потому что он не знал, что Северус владеет ей. Многие вероломные Пожиратели Смерти были вынуждены вернуться к Лорду и сделали бы всё, что угодно, лишь бы остановить эту бесконечную жгучую боль. Этого с Северусом не случится.

И никто не знал о том, что он подготовил небольшой дом, который назвал Болтхол[1], как место, где можно скрыться. Волшебник, у которого был долг жизни перед Северусом за кое-какое зелье, позаботился об этом доме. Он знал, что ключ можно передать одному только Северусу и только после того, как тот пройдет серию сложных тестов, чтобы доказать, кто он. В этом доме он сможет при необходимости жить тихо и в полном одиночестве, пока время и его умения в зельеварении будут помогать ему в новой жизни.  

Этот дом будет стесненным, конечно, и не только в буквальном смысле, но там он будет свободен от обоих хозяев, наконец-то независим. Эта мысль была решающей.

Сейчас нужно было только определиться с тем, когда он хочет отправиться в этот дом. И к тому времени, когда он приблизился к школе, решение было принято.

Завтра он отправит сову Джулиану.

— Но я выполнил это заклинание правильно!

Северус опустил палочку и подавил вздох. Он ненавидел необходимость давать частные уроки одновременно двум студентам, даже если одного из них в награду он получит в качестве раба. Их голоса, пронзительные и громкие, пронзали его череп так, как не умудрялись ни внимательный взгляд Альбуса, ни намеки Темного Лорда.

— Нет, мистер Малфой, — проговорил он, когда подумал, что достаточно овладел собой. — Это заклинание требует исключительно левой руки. Вы же продолжаете пытаться делать нужные движения правой рукой, даже когда держите палочку в левой. Это разрушает заклинание.

— Меня всю жизнь тренировали так, — Драко скрестил руки. — Что вы от меня хотите?

Перестать быть испорченным мальчишкой и продемонстрировать необходимые способности, чтобы помочь себе хоть раз в жизни, хотел сказать Северус, взглянув на обычно бледное лицо, теперь покрасневшее от гнева. Перестать думать, что кто-то другой спасёт тебя, и мечтать о славе, открыть глаза и увидеть то, что находится прямо перед тобой. Твой отец в тюрьме, твоя мать сломлена, сам ты зависишь от моей протекции, чтобы быть среди Пожирателей Смерти, и упорно продолжаешь бросать мне вызов. Я знаю, что вы способны на большее, мистер Малфой, но вы ленивы, и не часто утруждаете свой мозг — только до тех пор, пока не добьетесь похвалы, но затем полагаетесь на эту хвалу и утверждаете, что вам не нужно добиваться лучшего результата. Вы невыносимы.

Он не мог этого сказать. Хотя бы потому, что Драко при любом упоминании его родителей становился невыносимым. Северус призвал свой самый спокойный и равнодушный тон и проговорил:

— Вы можете продолжать размахивать правой рукой как ребенок, тянущийся за конфеткой, если желаете, — правая рука Драко при этих словах с силой сжалась. — А после, я подозреваю, вы умрете. Если не желаете этого, отнеситесь со вниманием к тому, что я говорю.

— Вам действительно все равно, умру я или нет? — прошептал Драко.

Северус устало посмотрел на него. Будь у него больше времени, Драко бы повзрослел. Но ему нужно было подавить эгоцентризм мальчика, и если даже то, как пытали его мать, не подействовало на него, Северус терялся при мыслях о том, что ему следует делать в последние недели пребывания в Хогвартсе.

— Мне не все равно, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы вы жили — и чтобы вы доверяли мне как учителю. Но если вы настаиваете на том, чтобы отворачиваться и дуться, — что и делал Драко прямо сейчас, — тогда вам не нужно удивляться, что я скорее попросту выкину вас, как мусор.

Драко вновь развернулся к нему, его лицо было мертвенно бледным. Он знал, что именно это случилось бы в буквальном смысле, если бы его отдали на учебу любому другому Пожирателю Смерти. Он сглотнул и приподнял палочку левой рукой.

— Я готов.

Северус старался быть терпеливым и руководить его действиями, хотя следующее заклинание тоже было провалом.

— Чаю, Северус?

— Спасибо, Альбус, — держать в руке теплую чашку было непривычно после часов, проведенных среди замороженных ингредиентов для Веритасерума и предполагаемого противоядия, которое он пытался сварить. Северус сел в кресло; ощущение тепла было нужно скорее его рукам, чем горлу.

— Ты думаешь, у тебя не получится вернуться в качестве шпиона?

Вот так сразу. Северус не предполагал, что Альбус поднимет эту тему сегодня, ведь в последний раз он не испытывал желания её обсуждать, но был полностью готов к этому разговору, точно так же, как и к недавнему разговору с Темным Лордом.

— Нет, Альбус, — он повел палочкой, спрятанной в левом рукаве, и наложил мощное выявляющее заклинание на чай. Несильное зелье, вариант, который Альбус использовал и в своих сладостях. Северус решил, что стоит рискнуть. Зелье, разбавленное настолько, чтобы избежать его чувствительных вкусовых рецепторов, не могло начать действовать немедленно, а значит, он вызовет меньше подозрений. Он поднял глаза на директора и сделал глоток. — Это слишком рискованно. Как только Темный Лорд узнает, что я окклюмент, он разрушит мой разум до основания. Это не беспокоило бы меня, если бы речь шла только о моих тайнах...

Конечно, это беспокоило бы меня. Это и так меня беспокоит. Но показаться несколько самоотверженным в его глазах не будет лишним.  

— …но он узнает слишком много об Ордене. И о Поттере.

Снейп ещё раз поднес чашку к губам, едва смочив их, но сделав вид, что проглотил гораздо больше чая.

— Если бы он узнал, что Поттер — окклюмент…

— Да, это была бы катастрофа, — мягко сказал Альбус.

Старик, — подумал Северус, и остатки его разрушенной привязанности наложили отпечаток на эту мысль, — всё было бы в порядке, если бы ты не совершил эти две огромные ошибки: просить меня снова стать шпионом и взвалить всю эту войну на плечи Поттера, в то же время любя его. Первая увеличила моё возмущение в твой адрес, вторая заставила тебя принимать полумеры. Или ты беспощадный тиран, или действительно мягкий предводитель — а не и то, и другое одновременно. Никто не может выдержать такое противоречие.

А ты превратился в кое-что похуже — в тирана, который хочет любви от своих подданных. Неудивительно, что Поттер больше не верит тебе. Нет, директор. Мое время под твоей властью истекло.

— Мы должны убедиться, что в Хогвартсе ты останешься в безопасности, — отрывисто кивнул ему Альбус. — Как скоро Том снова вызовет тебя?

Северус пожал плечами.

— Не имею представления, Альбус. Он делает это по своей прихоти.

— Что ж, — ответил Дамблдор, его глаза ярко сверкнули, — в конце концов, Пожиратели Смерти не могут проникнуть через защиту.

Кроме Квиррелла и Питера Петтигрю, конечно. Это напомнило Северусу, что нужно укрепить защиту комнат: кроме стандартных заклятий, не допускавших туда анимагов, следовало поставить отдельную защиту от крыс. Северус сделал еще один крохотный глоток чая и поднялся.

— С твоего позволения, Альбус.

Он так же держал голову наклоненной, чтобы волосы прикрывали лицо. Надо казаться слабым, как будто осознание того, что Темный Лорд охотится за ним, стало чем-то вроде переломного момента.

— Конечно, Северус, — голос старика снова потеплел. Таким Северус слышал его некогда, до того, как решил, что он, как и другие, всего лишь пешка в глазах Альбуса.

На войне предводитель не мог поступить иначе. Но Северусу было сложно простить обман, некогда убедивший его в том, что он не такой, как все — так же как сложно было простить Темному Лорду то, что он оказался далек от образа мудрого и владеющего знаниями волшебника, который нарисовал ему Люциус.

— До свидания, — сказал он, подумав, что однажды это будет «Прощайте!», и спокойно направился вниз по движущейся лестнице. Да, оба его хозяина порядком ему надоели. Кроме собственно Болтхола, у него было второе секретное убежище, еще более защищенное, и вторая личность, на разработку которой он потратил годы, ведя переписку с другими зельеварами по всей Европе, но ни разу не встречаясь с ними лично. Останется немного изменить черты лица, не применяя Оборотного зелья, и он сможет взять это имя.

Когда Северус направлялся в сторону подземелий, его внимание привлекли  громкие голоса из бокового коридора. Он достал палочку и развернулся, предвкушая, как снимет баллы за нахождение за пределами гостиных после комендантского часа, но уловив содержание беседы, застыл.

— Отстань, Рон!

— Нет, Гарри, — Это был голос мальчишки Уизли — единственного Уизли, в данный момент находившегося в замке, слава Мерлину — и он был тише и решительнее, чем мог бы быть по представлениям Северуса.

— Я знаю, что-то не так! Твои оскорбления и крики, чтобы я оставил тебя в покое, не сработают.

Северус осторожно выглянул из-за угла. Поттер, одна рука которого была в жесткой хватке друга, стоял с загнанным, затравленным выражением в глазах. Северус почувствовал укол зависти. У него ни разу не получилось причинить Поттеру столько боли. Уизли был его другом, конечно же, но он был гораздо моложе Северуса. У него не должно быть таких навыков.

Поттер несколько раз глубоко вздохнул, и затем хорошо знакомый Северусу спокойный и расчетливый взгляд сменил загнанное выражение лица. Он встал ровнее.

— Послушай, Рон, — сказал он. — Я не могу рассказать тебе, потому что это не только мой секрет. Он наклонился ближе к Уизли и понизил тон, когда тот открыл рот с намерением начать протестовать. — Но я расскажу тебе после Нового года. Тот… другой человек в это время уже будет в безопасности. Ты можешь подождать? — теперь в его голосе звучали умоляющие нотки, хотя Северус готов был биться об заклад, что это все лишь игра.

Уизли какое-то время вглядывался в лицо Поттера. Потом сказал:

— Это правда, Гарри? В безопасности после Нового года?

Поттер грустно улыбнулся ему.

— Возможно, безопасно будет уже после Рождества, — ответил он, — Но после Нового Года наверняка.

Уизли некоторое время обдумывал это, прежде чем отпустить руку Поттера.

— Хорошо, — сказал он. — Но не забудь, что ты дал слово.

— Не забуду, — спокойно ответил Поттер, неподвижно глядя вслед Уизли. Затем с тихим шуршанием он исчез. Северус знал, что он использовал эту проклятую мантию-невидимку.

Северус шагнул назад прежде, чем Поттер мог бы увидеть его, и бесшумно направился в подземелья. Все это время он обдумывал, кто еще мог быть вовлечен в тайные дела Поттера. Это объяснило бы, почему мальчишка так яростно протестовал против вторжения в свой разум.

Мог ли это быть Люпин? Северусу было известно, что оборотень выполняет свое шпионское задание среди подобных ему блохастых, но он не имел ни малейшего понятия, поддерживал ли мальчишка связь с ним. Да, это вполне мог быть одним из секретов, принадлежавших Альбусу и ему одному.

Казалось еще более фантастичным, чтобы он контактировал с кем-то еще, но…

Ну конечно же. Министр.

Северус позволил себе еле заметную холодную улыбку. Завтра у мальчишки будет следующий урок. Посмотрим, что он сможет разузнать.

Хотя он будет осторожен и не совершит ничего, что может подвергнуть его жизнь опасности, он получит удовольствие от своих последних дней  в Хогвартсе, издеваясь над Поттером и раскрывая его секреты. Возможно, если все пройдет достаточно хорошо, он даже сможет оставить после себя верного агента, или, по меньшей мере, гнойный нарыв на пятой точке Директора.

[1] Мы не стали передавать игру слов, но в английским языке Bolt-hole это место, в котором возможно укрыться от чего-то опасного или неприятного, настоящее убежище, в котором можно чувствовать себя в безопасности.

Гарри никогда бы не подумал, что однажды он будет больше рад встрече со Снейпом, чем с Роном. Но такой день настал, и сбежать к восьми на «занятие» с этим мерзавцем, оставив Рона в башне Гриффиндора, было облегчением.

У Рона был единственный козырь перед такими людьми, как Снейп или Дамблдор, которые имели больше влияния на Гарри: он мог постоянно находиться рядом с ним. Он ходил на те же занятия. Он был в гостиной, когда Гарри приходил туда делать домашние задания или успокоить Гермиону тем, что он занимается. Если Гарри искал убежища в библиотеке, то именно в это время Рону было крайне необходимо взять книгу для эссе по Чарам. Они завтракали, обедали и ужинали вместе, и Рон наблюдал за каждым куском, который Гарри отправлял в рот, столь пристально, словно считал себя ответственным за его обморок пару недель назад.

К тому же следующий матч гриффиндорской команде предстоял только в феврале, и ему не нужно было тратить много времени на тренировки, так что Рон мог часами испытующе смотреть на Гарри с другого конца комнаты.

Гарри нужно было немного времени, чтобы прийти в себя. Отработка могла дать такую возможность – ведь Снейп не позволил бы Рону явиться в свой кабинет вместе с ним – а тут и Джинни сбежала по лестнице из Башни как раз в тот момент, когда Рон собирался проводить Гарри на отработку, и объявила, что не видела брата целый день и хочет с ним поговорить. Гарри не удержался от благодарного взгляда, когда пробирался в проем за портретом, и она подмигнула в ответ. Кажется, хотя бы один из его друзей наконец-то заметил, как безнадежно он хотел остаться один, и не приписывал этому никаких мрачных мотивов.

Проходя по подземельям, Гарри глубоко вздохнул. Ему не понравилось выражение лица Рона, то, насколько он был озабочен. Это заставляло снова думать о том, как будут страдать друзья, когда он умрет.

Конечно, им будет плохо. Но я постараюсь сделать последние месяцы как можно более приятными. И ведь им было бы куда хуже, если бы они погибли в какой-нибудь дурацкой эскападе, как та в Отделе Тайн, не так ли?.. Да и они всегда знали, что быть мной – опасно.

Успокаивая свою совесть таким образом, ровно в восемь он постучал в дверь кабинета Снейпа. Тот, конечно, не собирался хвалить его за пунктуальность.

– Войдите.

* * *

Северус положил перо. Было бесполезно пытаться приготовить противоядие к Веритасеруму за такой промежуток времени, и, на его взгляд, с этим согласился бы любой зельевар Европы, как бы Темный Лорд ни бушевал. Северус, однако, под вымышленным именем поддерживал переписку с одним из коллег, чтобы поговорить о своих исследованиях и задать несколько вопросов. Теперь больше не было нужды в том, чтобы скрывать успехи, которых он добился, когда решил скрыться. Его заточение в Хогвартсе имело один неплохой побочный эффект: ни один зельевар за стенами школы не имел ни малейшего представления о том, сколь интересные экспериментальные зелья сумел получить Северус Снейп.

А теперь пришел Поттер, и можно было начать следующий поединок.

«Странно, что я рассматриваю эту часть дня как наиболее… расслабляющую», – подумал Северус, когда дверь открылась, и Поттер шагнул в кабинет. Он сразу атаковал, но был отброшен щитами мальчишки. Северус обнаружил, что слегка улыбается, и моргнул. Дело было не в том, что он высоко оценил защиту Поттера — она никогда не смогла бы стать настолько же прочной, как его собственная. Но было практически приятно иметь дело с врагом, который готов к встрече с тобой и к поединку. Если бы Поттер просто позволил ему влезть в свой разум, в этом не было бы никакой сложности, никакого вызова.

– Как видите, сегодняшний вечер будет в основном посвящен практике, – объявил Снейп и поднялся на ноги. Поттер следил за палочкой в его руке, явно не забыв о приеме, при помощи которого Снейп обманул его. Конечно, он помнил об этом, и конечно, он должен был знать, что Северус не настолько глуп, чтобы повторить один и тот же трюк дважды, тем более когда Поттер уже знал о нем и принимал его в расчет.

Северус был готов. В его руке лежал гладкий, плоский камешек, который он выбрал для одного из зелий, но потом понял, что без визита в Лютный переулок за опасными и менее распространенными ингредиентами не обойтись. Северус начал водить по камешку большим пальцем и при помощи этих ритмичных движений создавать Песнь Сирен, постоянно держа в голове образ Поттера, который носился по коридорам, его высокомерное и непокорное выражение лица, когда он неверно отвечал на уроках зельеварения, то, как он смотрел в пространство где-то над его плечом во время отработок…

Лицо Поттера на мгновение стало вялым, затем снова напряглось, когда он начал бороться. Северус знал, какие вопросы он мог задавать сам себе. Почему его сознание уплывает куда-то? Почему это происходит сейчас, посреди отработки с его врагом, когда надо быть начеку? Что это за звук он слышит?

Но Песнь Сирен должна была успокоить эти мысли, и через несколько мгновений Северус привлек его разум. Как он знал и раньше, его Песнь Сирен была сильнее, чем у Поттера. Мальчик стоял спокойно, ровно дыша, его лицо было расслаблено, в то время как его разум подплывал все ближе и ближе к Северусу по невидимым волнам мелодии.

Как только он оказался прямо перед ним, Северус заглянул внутрь. На поверхности лежала злость на Уизли, подобно лепестку цветка скрывая более опасные секреты, находящиеся в глубине. Аккуратно, словно хирург, приподняв этот лепесток, Северус устремился к ним.

* * *

Гарри резко пришел в себя и застонал от боли, сдавившей виски. Неудивительно, что Малфой так отреагировал, когда Гарри использовал на нем Песнь Сирен. Было действительно больно. Он потер лоб кончиками пальцев и постарался сдержать стон.

– Выпейте это.

Ему под нос сунули зелье. Свозь слезящиеся глаза Гарри уставился на флакон и подумал, что это зелье против головной боли, одно из тех, что мадам Помфри давала ему в прошлом году от боли в шраме. На большие рассуждения его не хватило, так как он разбирался только в одном зелье, а голова болела нестерпимо. Гарри взял зелье и выпил его.

Боль отхлынула, как кровь из раны, а затем исчезла. Гарри продолжил размеренно дышать, чувствуя, что любое резкое движение может вернуть ее обратно.

– Я полностью отомстил за Песнь Сирен, которую вы использовали на мне несколько недель назад, – сухой, сдержанный тон Снейпа при этих словах ничуть не изменился. Гарри поборол желание расслабиться. Значит, он не успел увидеть ничего важного. Если бы он увидел, то впал бы яростью – или разразился смехом. Да, скорее второе.

– Можете быть спокойны, если ваши попытки использовать ее на Темном Лорде не увенчаются успехом, он по меньшей мере проснется с невероятной головной болью.

– А можно применять различные виды легилименции к нему, когда он окажется достаточно близко? – спросил Гарри, как если бы не зная этого заранее. – Моя книга упоминает только о том, что Песнь Сирен удобна для того, чтобы привлечь легилимента, а затем сражаться с ним при помощи обычных методов или простой легилименции.

Снейп взглянул через его плечо.

– Именно так, мистер Поттер. А теперь…

Он выхватил палочку. Гарри сделал то же самое.

Потратив немало времени на чтение оставшихся глав в книге по окклюменции, он был ошеломлен тем, сколько упустил из виду. В какой-то миг его даже посетила предательская мысль – может быть, выжить было бы здорово, хотя бы потому, что умерев, он не сможет научиться употреблять все эти техники.

Затем он напомнил себе, что в любом случае занимался окклюменцией только для того, чтобы бороться с Волдемортом и отплатить за смерть Сириуса, и что это за трусость? Так что он старался изучить тактики, казавшиеся полезными, вне зависимости от того, мог он оценить их сами по себе или нет.

И хорошо, что он занялся этим. Снейп атаковал его при помощи таких форм легилименции, о которых Гарри пару дней назад и не подозревал: легилименция одновременно с вербальными заклинаниями, затаенные удары, которые пытались воздействовать на изнанку его щитов, единая сокрушительная волна силы, способная разрушить его разум. У Гарри было смешное ощущение, что Снейп вовсе не сдерживался. Конечно, это занятие было не таким, как прошлогодние, потому что тогда Снейп пытался научить его только базовым щитам, но ему казалось, что учитель должен хотя бы немного беспокоиться о том, чтобы не вредить ему постоянно.

Кажется, это не так. Или из-за Песни Сирен и того, что я выскользнул из ловушки с опекунством, он зол гораздо сильнее, чем я думал.

Они продолжали поединок – поединок палочки и головы, разума и тела. Гарри никогда не приходилось так часто менять ход своих мыслей, как фигурально, так и буквально — заново выстраивая сознание. Ему приходилось думать о контрзаклятии не раньше, чем в самый момент его использования. Кружение, преследование, выпады, создание новых щитов в тылу, выстраивание их кругом, помещение самых уязвимых воспоминаний в крохотный отсек, в то время как более сильные становились на их защиту, ответные атаки… Всё это длилось так долго, что Гарри забыл, что вне поединка существует и другой мир, мир, где он может чувствовать усталость.

Наконец его щиты начали слабеть, а Снейп готовил еще одну волну силы, третью за вечер. Гарри потянулся за тем оружием, которое, как он думал, положит конец состязанию. Когда волна достигла пика, он выждал мгновение, убедился, что Снейп поглощен атакой, и его импульс и резервы силы не дадут ему отступить.

Затем он показал воспоминание из Омута Памяти Снейпа – то, где он висел вверх ногами, показывая серые подштанники.

Волна задохнулась. Гарри услышал нечленораздельное рычание Снейпа – он ждал этого. Его больше интересовало, сможет ли он пробиться сквозь его защиту, пока гнев отвлекает его. Если да, при необходимости можно будет использовать тот же прием на Волдеморте. Воспоминание о ночи, когда он появился на кладбище во всем великолепии своей силы и был побежден четырнадцатилетним мальчишкой с волшебной палочкой, отлично подойдет.

За щитами что-то мелькнуло. Да, Снейп был удивлен. Сегодня что-то шокировало его, сбило с ног, и он пока не знал, как поступить. Что это было?

И тут щиты сомкнулись, как столкнувшиеся айсберги, и Гарри увидел Снейпа, пронзающего его взглядом, и заметил, как прерывается у него дыхание, как сильно у него першит в горле и что приходится постоянно моргать, так как пот заливал глаза.

– Свободны, – прорычал Снейп.

Гарри был достаточно благоразумен, чтобы не настаивать. Он уже и так вынес из этого занятия больше практической пользы, чем рассчитывал, и теперь мог встретиться с Роном. Гарри склонил голову в легком кивке и выскользнул из кабинета Снейпа.

* * *

Как только Поттер вышел, Северус снова наложил на дверь запирающие чары. Он, конечно, не думал, что тот еще вернется, но было бы вполне в духе Альбуса «проведать своего милого мальчика». Он обладал необъяснимым чутьем, чтобы появляться как раз тогда, когда ему были меньше всего рады. Северус совершенно не желал присутствия Альбуса даже в подземельях этой ночью, не говоря уже о том, чтобы быть с ним в одной комнате.

Только затем он сел за стол и уставился в противоположную стену. Мысли, которые он увидел в сознании Поттера, стучали в его голове, как огромные колокола. Ответом на это была убежденность в глупости и бесполезности мальчишки, которую он так и не смог до конца подавить.

Он сварил Напиток Медеи.

Он не мог. Поттер – никудышный зельевар, и более чем никудышный ученик. Он не нервничал, как Лонгботтом, и слишком часто противоречил Северусу, так почему бы ему не сварить простенькое зелье вроде Глотка Мира? Но приготовить полумифическое зелье ему было точно не под силу.

Он сделал это. Он сварил его.

Он не мог.

Он собирается покончить с собой в канун Рождества.

Подростки вечно говорили о подобных вещах, и в трех случаях из четырех это были просто капризы. Чаще всего Северус сталкивал такого ребенка лицом к лицу с его планом, и получал в ответ слезы, дрожащие губы и плач, когда очередной идиот обещал больше никогда так не делать. Чтобы Поттер оказался одним из тех, кому под силу пройти сквозь это? Смешно. Он не показывал ни одного из признаков, присущих детям, склонным к суициду.

У него есть расписание. Это всегда плохой признак.

Однако способ, при помощи которого он собирается покончить с собой, это Напиток Медеи, и его рука, должно быть, дрогнет, поднося флакон к губам. У Поттера недостаточно смелости, чтобы противостоять такой боли.

Ты был в его разуме. Нужна ли ему смелость? Нужна ли ему решимость?

После смерти Блэка он чуть не сошел с ума. Это лишь безумие, оно не может заменить смелость или решимость.

А Песнь Сирен? А занятия окклюменцией? Решение покончить с собой, потому что он знает, что таким образом убьет Темного Лорда и оставит его тело без рассудка?

Поттер ни за что не успеет приобрести все навыки. Нельзя и надеяться, что он действительно воплотит план в жизни.

Северус резко тряхнул головой. То, что он увидел в разуме Поттера, удивило его, но это не значит, что он обязан считать это реальностью. Поттер так считал. Он убедил себя в том, что сварил Напиток Медеи. Он убедил себя в том, что покончит с собой в канун Рождества.

Конечно, следить за мальчишкой не помешает. Даже сама решительность, с которой он верил в свои иллюзии, удивила Северуса. Сила разума, поддерживающая заблуждения, была ценным инструментом для слуги. Северус фыркнул, подумав о некоторых таких Пожирателях Смерти. Уолден Макнейр, например, хотя и был далек от безумия Беллатрис, все же следовал за Лордом с лихорадочной преданностью, которая закрывала ему глаза на реальный мир.

Если бы он смог управлять иллюзиями Поттера, у Северуса в руках были бы все карты.

Он поднялся и направился в углу кабинета, где стоял котел, взвешивая возможности. Поможет ли легкое зелье убеждения после их противостояния с Поттером? Сработают ли техники окклюменции? После сегодняшнего поединка, в котором Поттер держался на удивление неплохо, Северус более не был совершенно убежден, что они сработают.

Безусловно, он не должен бояться мальчишки. Может быть, Поттер придумал эти планы суицида и поместил в свой разум, надеясь, что Северус обнаружит их, будет мешать ему и выяснять, чем он занимается. Он кивнул. Да, это было логичнее всего, с учетом вечного стремления Поттера к вниманию и похвалам и убежденности в том, что он – самый несчастный и используемый человек в мире. Не был ли он удивлен, не получив сочувствия? Может быть, он снова откроет эти мысли в следующей стычке. Тогда Северус посмеется.

Он вернулся к зелью убеждения.

В глубине его разума подсознание нашептывало ему, что следует уделить внимание заблуждениям Поттера и помнить о них – Северус так и собирался поступить. Конечно, они никоим образом не могли быть реальными, зато могли бы помочь обнаружить сильные и слабые стороны мальчишки.

Поттер не был настолько хорошим зельеваром. Он не мог обладать решимостью, сияющей, словно меч в темноте, которую увидел Северус. Успехи мальчишки в окклюменции было необходимо признать. Однако признавать, что он подступился к священному для Северуса искусству, пока тому не было явных доказательств, было совершенно не обязательно.

А их он, конечно, никогда не получит.

— И вы хотите, чтобы я уведомил Визенгамот немедленно, сэр? — перо нового помощника министра усердно что-то выводило на пергаменте. Руфус, забавляясь, наблюдал за ним. Помощника звали Роджер Фезерстоун, и он полностью соответствовал своему имени: небольшого роста, с заплывшими жиром глазами, руки вечно в чернильных пятнах.

— Конечно, Фезерстоун, — презрительно процедил Руфус. — Когда я давал приказ, который не нужно было выполнять немедленно?

— Никогда, сэр, — Фезерстоун осмелился посмотреть на него и улыбнулся, сверкнув зубами. Его глаза поблескивали. Как же он нервничает, подумал Руфус. Фезерстоун постоянно пропадал, чтобы нанести визит своей девушке, о которой Руфус знал только то, что она существует, а кроме того три недели назад он повредил левую руку потому что был так погружен в чтение заметок для пресс-конфереции, что врезался в дерево.

— Вы очень проворны, господин Министр, если позволите такую характеристику.

— Сейчас военное время, сэр, — жестко сказал Руфус. — Военное время. Интересно, каким еще я должен быть, чтобы вовремя предупреждать наших граждан об опасности.

— О, конечно, сэр, — Фезерстоун наклонил голову и сглотнул. — Я и не собирался критиковать вас.

— Отнесите это в Визенгамот, — сказал Руфус и сел обратно за стол, глядя, как Фезерстоун поднимается. Судя по дерганым движениям, его левая рука еще не зажила до конца. Хотя пергамент почти ничего не весил, он предпочитал нести его в правой,— Проклятие, нет, подождите. Я должен обсудить с ними еще кое-какие важные вопросы, — он понизил голос. — Ненавижу, когда дети членов Визенгамота попадают в беду, и я должен проводить с ними воспитательные беседы вместо того, чтобы сделать что-то более радикальное. Если бы мне это разрешалось, их поведение, возможно, действительно улучшилось бы.

При этих словах Фезерстоун осмелился улыбнуться.

— Дайте мне руку, — потребовал Руфус.

Фезерстоун обошел стол, протягивая Министру правую руку. Руфус аккуратно поднялся из-за стола и потянулся к ней. Больная нога доставляла в последнее время все больше и больше проблем.

Конечно же, он пошатнулся, наполовину склонившись к полу. При этом он выхватил палочку, спрятанную в правом рукаве, и нацелил её на левую руку Фезерстоуна, заставляя рукав мантии обнажить запястье. На мгновение Фезерстоун застыл в изумлении, от неожиданности не успев понять, что именно сделал Руфус. Затем он отпрянул, попытавшись повалить Министра, схватить письмо и прикрыть руку одновременно.

Руфус не позволил ему. Он увидел то, что хотел: черную змею на черепе Темной Метки, ухмылявшуюся с левого запястья Фезерстоуна.

— Авроры! — прокричал он. За дверью послышались приближающиеся шаги.

Фезерстоун издал какой-то всхлип отчаяния и избавился от показной нервозности. Неожиданно борьба с ним стала напоминать попытку схватить огромную змею. Руфус знал, что не сможет продержаться долго. Он был старше, у него болела нога, и сейчас у Фезерстоуна была его палочка, которую он направлял на него с безумным выражением лица. Вероятно, ему сказали ждать подходящего момента для убийства Министра, чтобы вызвать как можно больше шума но, очевидно, теперь у него не было причин не сделать это немедленно.

Руфус использовал больную ногу как утяжелитель и позволил ей полностью согнуться, увлекая их обоих на пол. Фезерстоун вскрикнул, ударившись рукой о край стола, и выпустил палочку из руки. Пока он тряс рукой, Руфус вывернулся и обездвижил его с помощью серии приемов, о которых Фезерстоун, вероятно, никогда и не слышал. Теперь даже юные авроры не знали о них, подумал Руфус с сожалением. Такова цена того, что полезным навыкам позволяется исчезнуть из практики.

Фезерстоун попытался дотянуться левой рукой до Руфуса и вцепиться в него, но тот прижал его руку коленом. Фезерстоун начал сопротивляться, пытаясь извлечь преимущество из того, что у Руфуса плохо работает нога, и сброcить его, но Министр надавил на нервное окончание и дал этим другой повод для размышления.

К тому времени, когда авроры зашли в кабинет, Руфус сидел на своем предателе-помощнике как ни в чем не бывало, а обездвиженный выглядел так жалко, что Руфус мог бы смягчиться, если бы не Темная метка, которая выглядывала каждый раз, стоило ему сдвинуться с места.

— Министр? — спросила одна из авроров, неловкая девушка по имени Нимфадора Тонкс.

— Тонкс, Бруммаш, — Руфус кивнул им обоим, и вновь зажал нерв, когда Фезерстоун попытался пошевелиться. — Один из вас пойдет к центральному камину и созовет Визенгамот. Другой поможет мне с Фезерстоуном. Ну же, живее, — добавил он, взглянув на их приоткрытые рты. — У нас на повестке дня Пожиратель Смерти.

Плохо, что я больше не могу постоянно заниматься этим, подумал Руфус, всмотревшись в покрытое слезами лицо под ним. Вот что было его настоящим призванием, а не бумажная волокита.

* * *

Гарри был захвачен врасплох, когда утром в субботу к нему подлетела величественная серая сова и протянула письмо. Оно снова было на кремовом пергаменте и написано каллиграфическим почерком. Он разорвал конверт и молча прочитал просьбу.

24 ноября, 1996

Министр Магии

Рука Гарри сжала письмо, как будто желая разорвать его напополам. Они хотели, чтобы он поддержал Азкабан, место, которое забрало Сириуса на двенадцать лет…

И место, которое позволяло убедиться, что Пожиратели Смерти, как Люциус Малфой, не разгуливают на свободе. И куда, Гарри знал это, он с радостью бы отправил Питера Петтигрю на третьем курсе, если бы мог.

Он поднялся, резко отодвинув стул, и лишь затем осознал, сколько людей смотрят на него. Правда, в этом году многие потеряли интерес к Мальчику-который-выжил, ведь он не делал ничего особенного, но интервью вновь подогрело интерес, и если он будет вести себя слишком странно...

Рон положил руку на его плечо.

— Что такое, приятель? — прошептал он.

Гарри улыбнулся Рону настолько спокойно, насколько мог.

— Странные новости, — сказал он. — Не плохие, просто странные. Мне нужно подумать обо всем немного. Увидимся позже, — он мягко разжал хватку Рона.

Но теперь Гермиона схватила его за руку.

— Ну же, Гарри, — сказала она. — Мы — твои друзья. Ты можешь поделиться с нами чем угодно, ведь так?

— Спроси Рона, — отрывисто ответил Гарри и вывернулся из ее хватки — это движение он иногда использовал, чтобы ускользнуть от Дадли или кого-нибудь из его друзей. — Он объяснит, почему я никак не могу рассказать тебе.

Он вышел, держа голову прямо. Раз он не кричал от боли, не хватался за шрам, и на его лице не было слез, монотонный гул Большого Зала вновь возобновился.

Гарри шел, пока не очутился в одном из боковых коридоров, куда он часто забредал, когда направлялся к неиспользуемому кабинету, чтобы сварить Напиток Медеи. Он коснулся флакона с ядом, лежащего в кармане мантии. В последнее время Гарри предпочитал носить его с собой. Несмотря на опасность обнаружения, по крайней мере, он будет рядом, чтобы объясниться, в отличие от ситуации, если яд найдут в его сундуке. И ему нравилось касаться флакона, как и бумаг об опеке – это было материальным напоминанием о его плане и независимости.

* * *

Неужели я правда могу написать письмо в поддержку этого места? В их поддержку? Они вынесли Сириусу приговор без суда и следствия. Они должны были знать, что что-то не так, когда он больше ничего не делал, только смеялся без остановки. Они должны были провести расследование, чтобы убедиться, что заклинание, убившее магглов, было произнесено им. Они должны были использовать Веритасерум. Думаю, Сириус согласился бы на это.

Чем больше Гарри размышлял, тем злее он становился.

Но та рациональная часть его разума, которую он приобрел с июля, когда начал видеть вещи отчетливее, указывала и на другие истины.

Министр сказал, что найдет доказательства, которые помогут очистить имя Сириуса. А если ты не напишешь это письмо, он может подумать, что что-то не так, и начнет приглядываться к тебе. Ты не можешь этого допустить. Ты хочешь, чтобы все игнорировали тебя настолько, насколько это возможно. А Сириус за Вуалью, и мы все знаем, что вина за это лежит на тебе. Я бы сказал, это большее преступление, чем то, за которое ты хочешь наказать Визенгамот.

Гарри вздохнул. Как и со строчками Снейпа, кажется, придется сделать кое-что еще, что вызвало бы негодование Сириуса. Он мысленно извинился — так же, как и в тот раз, когда писал строчки.

Он может сделать это, правда, он может. Ему осталось жить всего лишь месяц. В это время он отбросит все подозрения. У Министра больше власти, которую он может использовать ему во вред, чем у остальных людей, за исключением Волдеморта, Дамблдора и Снейпа. Он мог бы забрать эти бумаги об опекунстве, если бы хотел. И Гарри не нравилось, как Скримджер смотрел на него, когда приходил в школу. Словно он мог видеть секреты. Гарри не нужно было, чтобы кто-то мог видеть его секреты.

Он начал писать проклятое письмо, желая хотя бы знать, когда оно появится в газете.

* * *

— Гарри Джеймс Поттер! Мы обсудим это, и прямо сейчас!

Гарри сморщился и глубоко вздохнул, пытаясь подготовиться к предстоящему шторму. Письмо появилось в Пророке утром в четверг. Гермиона прочитала его залпом и, развернувшись, в ужасе уставилась на него. Гарри быстро проглотил остатки завтрака, извинился и избегал её и Рона весь день, прогуляв уроки. Он знал, что за это ему придется ходить на отработки, но что с того? Это помогло избежать обвиняющего взгляда Рона, а это время он провел с пользой, читая книгу по окклюменции.

Гарри вернулся в Гриффиндорскую башню поздно, надеясь, что его друзья сдались и ушли спать, или же в своей обычной манере начали яростно спорить, что обычно заканчивалось отказом разговаривать друг с другом. Но вместо этого Рон и Гермиона сидели у камина. Рон со скрещенными руками завернулся в мантию, а Гермиона величественно восседала на стуле — только решительно стиснутые ладони показывали ее напряжение.

Взглянув на них, Гарри вздохнул. Ему не хотелось ругаться. Но если придется, то он пойдет на это. Возможно, это даже будет полезно. Рон прекратил разговаривать с ним на несколько недель на четвертом курсе, а Гермиона сделала тоже самое на третьем. Несколько недель без конфликтов дадут ему больше времени в одиночестве и отсутствие постоянных наблюдающих взглядов.

— И что мы будем обсуждать, Гермиона? – насколько возможно вежливым и нейтральным тоном спросил он.

— Это твое письмо, — она встала, сжав руки в кулаки. – Я знаю, что на самом деле ты не веришь тому, что написал.

Она в гневе. Хорошо. Чем спокойнее я смогу оставаться, тем больше преимущества получу.

— Не всему, — признал Гарри. – Но кое-чему. Я действительно верю в то, что Пожиратели Смерти должны быть посажены в Азкабан — иначе мне пришлось бы пойти и освободить Люциуса Малфоя и всех остальных, не так ли?

— Забавно, приятель, — так тихо, что Гарри с трудом услышал его, сказал Рон. – Гарри, которого я знал, верил в вещи всей душой. Не частями.

Тот Гарри мертв.

Но этого еще не случилось. Гарри пожал плечами.

— Я научился немного играть в политику. Мне пришлось, или бы меня заставили. Это не значит, что я полностью изменился. – Лишь большей частью. – Но я должен был это сделать.

— Тем не менее, ты не рассказал нам об этом, — глаза Гермионы сверкали, словно она собиралась заплакать. – Мы делились друг с другом почти всем, Гарри. Мы – твои друзья. Рон упомянул о секрете, который ты не можешь нам рассказать до Нового Года, а теперь еще и это письмо, и бумаги об опекунстве, о которых ты не упоминал, и… и то, что ты не разговариваешь с нами в этом году, — она проговорила это так, словно вдруг осознала что-то. – Я даже не заметила. Ты манипулируешь нами.

Гарри вновь поморщился. Он мог продолжать свою игру, попытаться защитить себя, но Гермиона подарила ему великолепную возможность закончить спор, и он лучше сделает это, чтобы уменьшить боль, от которой страдали все.

Он задрал подбородок.

— И что, если так? – спросил он, пытаясь сымитировать интонации Снейпа, когда тот говорил с глупыми студентами.

Гермиона онемела от изумления и уставилась на него. Рон выскользнул из мантии и встал между Гарри и Гермионой. Гарри подумал, что он даже и не осознал, что сделал это.

— Что ты сделал? – спросил Рон.

— То, что было необходимо, — Гарри прохладно, скучающе взглянул на Рона и задумался о моменте, когда они поймут, что тогда он говорил абсолютную правду

– То, что нужно было сделать гораздо раньше, но у меня не хватало выдержки. До Нового Года не так уж далеко, а затем все будут в безопасности, Рон. Но если ты не можешь ждать так долго…

Он пожал плечами.

— Мы тебя больше не волнуем? – спросила Гермиона.

Хотел бы я ничего не чувствовать. Или чтобы вы не чувствовали.

— Если ты хочешь смотреть на это с такой точки зрения.

Гермиона не сказала ни слова, просто развернулась и ушла в направлении лестницы, ведущей в комнату девочек. Рон сделал шаг вперед. Гарри отступил.

Лицо Рона не было настолько темным от ярости, как предполагал Гарри. Раньше он бы уже начал кричать. Гарри предположил, что не он один немного повзрослел за лето.

— Не могу поверить, что ты настолько лицемерен, чтобы так прямо сказать это нам, — проговорил Рон. – Сколько раз ты помогал нам, Гарри? Сколько раз мы помогали тебе? Ты ведь знаешь, что обязан нам многим.

— Знаю, — ответил Гарри.

Пришел черед Рона уставиться на него.

— Тогда как ты можешь так говорить с нами?! – взорвался он.

Гарри вздохнул и прикрыл глаза рукой.

— Об этом я и говорил тебе столько раз. Пока что не могу сказать. Ты скоро поймешь, — он развернулся и вышел из Гриффиндорской гостиной. Рон крикнул ему остановиться, но не пошел следом. Гарри подумал, что это было хорошим знаком.

Я не хотел делать этого. Но если они будут давить на меня, лучше будет поступить именно так — равно как лучше будет убедить Дамблдора в том, что он может вернуть мое безоговорочное доверие. Я сделаю все, что нужно. Все, что поможет мне достигнуть цели.

Опустив руку, он вновь коснулся бумаг об опекунстве и флакона с Напитком Медеи в кармане.

* * *

Возможно, это не было совсем уж совпадением, что Северус выбрал патрулировать в Гриффиндорской башне этой ночью. Однако даже он не ожидал попросту увидеть Поттера, стоящего возле окна и смотрящего на луну. Ветер растрепал его волосы, так что невозможно было обознаться, даже прежде чем Северус подошел ближе, чтобы разглядеть его лицо.

— Полагаю, правила не распространяются на маленького защитника Министерства.

Поттер не сразу среагировал. Он слабо улыбнулся, затем развернулся и кивнул Северусу. Инстинктивно тот попытался прочесть его разум, но наткнулся на пустоту.

— Полагаю, что так.

— Десять баллов с Гриффиндора, если вы не вернетесь немедленно в гостиную своего факультета, — сказал Северус, не зная, как расшифровать выражение лица Поттера. Это не было реакцией на случившееся прямо сейчас. Не могло. Взгляд Поттера был затуманенным, словно он видел вдалеке нечто совершенно невероятное, не принадлежащее этому миру, и был полностью поглощен его созерцанием. Вкупе с легкой отсутствующей улыбкой это придавало ему слегка безумный вид.

Конечно, он и есть сумасшедший. Ты уже знал это. После смерти Блэка разум отказал ему. Но впервые Северус увидел признак безумия вне воспоминаний мальчика.

Возможно, следующим знаком было то, что Поттер просто кивнул и сказал «Да, сэр», — и это вместо того, чтобы начать протестовать. Он прошел мимо Снейпа к портрету, за которым был вход в гостиную, не взглянув на него. Разозлившись, Северус протянул руку и схватил его за плечо.

Поттер остановился. Его выражение лица ничуть не изменилось. Северус пристально вгляделся в него и пожелал, чтобы мальчик никогда не начинал изучать окклюменцию.

— Почему вы так радостны? – вопрос соскользнул с губ сам по себе, и это могло быть его погибелью. Но, если повезет, Поттер воспримет это как жалкое подозрение, на которое враг всегда способен.

— Я напоминаю себе, что маленькие камешки на дороге к успеху это просто камешки, — вежливо ответил Поттер. – И пока есть решимость, которая движет меня вперед, они не могут остановить меня. – На его лице вновь появилась эта слабая улыбка. – Не согласны ли вы с этой мудростью, профессор?

Северус сузил глаза. На мгновение в его разуме зародилось сомнение. Он видел такую улыбку прежде, на лице у пуффендуйки — обычной студентки в классе зелий. Она улыбалась так тем утром, когда прыгнула с Астрономической башни. Это было одно из нескольких успешных самоубийств на памяти Северуса, которое выбивалось из обычных случаев «Я ненавижу мир и хочу умереть».

Но затем он вспомнил всю силу заблуждений Поттера и фыркнул. Теперь он всего лишь видел им подтверждение, вот и все. Северус отпустил руку Поттера и позволил ему отступить.

— Вы придете на отработку завтра к семи, — сказал он.

— Профессор, — попрощался Поттер, наклонил голову и пошел прочь. Улыбка все еще не сходила с его лица, и это было последним, что увидел Северус, прежде чем мальчик забрался в проход за портретом и исчез.

Я в любом случае собирался наблюдать за ним внимательнее, уверил себя Северус, вернувшись к патрулированию. Выполнить это будет не слишком сложно. Он не сможет сбежать от меня, став безумным.

Северус завтракал с удовольствием, не отрывая взгляда от гриффиндорского стола. Как ни странно, Поттера не было, хотя его друзья были на месте. Уизли ел, не поднимая головы. Грейнджер читала книгу.

Может, он поссорился с ними? Хорошо бы знать наверняка. Флакон с зельем внушения в кармане казался тяжелее, чем был на самом деле, и Северусу было сложно не смотреть поминутно на двери.

Наконец Поттер появился. Он сел за другой конец стола, вдали от друзей, и тоже принялся за еду. В середине завтрака он резко схватил тост с тарелки, встал и вышел из зала. За столами, включая гриффиндорский, поднялся гул, но ни Грейнджер, ни Уизли не попытались прекратить его. Северус откусил от морковки и задумчиво постучал по столу кончиками пальцев. Поттер был в зале слишком недолго, чтобы он успел добавить в его стакан зелье убеждения, как собирался. Но, может, мальчишка задержится во время обеда или ужина.

— Как дела у вас с Гарри? Есть успехи?

Автоматически закрывая мысли самыми сильными щитами, Северус взглянул на директора и склонил голову.

— Подозреваю, что мальчик крайне подавлен, как вы и думали, — сказал он. — В его поведении видны все соответствующие признаки. Он проявляет мало интереса к друзьям, еде и повседневным занятиям, бродит по коридорам в то время, когда должен был бы спать, и мысли о Блэке вытесняют у него все прочие.

Он даже считает, что покончит с собой в качестве расплаты за смерть этого придурка. Да, можно было бы сказать и об этом, но лучше оставить эти мысли при себе. Альбус, склонный воспринимать Поттера всерьез и уделять ему внимание, которого он так жаждал, вместо того чтобы оценить, насколько смешно такое предположение, отправил бы мальчика в св. Мунго — вне досягаемости Северуса. Он снова коснулся пузырька с зельем в кармане. Может быть, это и противоречит приказам, но будет странно, если мальчишка сбежит из госпиталя и вернется в Хогвартс ради того, чтобы быть ближе к ненавистному профессору зельеварения.

Альбус вздохнул, и блеск в его глазах потух.

— Я так и думал, — проговорил он. — Но боюсь, я не знаю, что делать.

Северус фыркнул.

— Оставьте его в покое, директор. В конечном счете он вспомнит о том, что в мире есть и другие люди, и что они тоже страдали.

Подходит под мой план: показывать презрение к мальчишке.

Альбус надолго задержал на нем взгляд.

— Я никогда не понимал глубины твоей неприязни к мальчику, Северус.

Северус вяло улыбнулся, поднимаясь.

— Если вы до сих пор не поняли, навряд ли вам это удастся.

Всё началось с того, что директор простил четверых гриффиндорцев за попытку убить его, и этим показал Северусу, — даже если он еще сомневался и склонялся к тому, чтобы ставить старого волшебника выше всех остальных — что и у него были любимчики. И среди них никогда не мог очутиться слизеринец. Или, по крайней мере, не на том же уровне, что гриффиндорец.

Ему предстоял урок, и от завтрака больше не было пользы, раз попытка подлить Поттеру зелье провалилась. Можно было уходить.

* * *

Гарри шёл на трансфигурацию, когда услышал позади шепот: "Поттер!"

Ему казалось, что это Снейп, пока он не обернулся. Гарри увидел Малфоя, который выглядывал из бокового коридора и делал ему знаки. Через мгновение тот осмотрелся и отступил в темноту.

Нужно ли следовать за ним? При мысли о Малфое Гарри чувствовал по большей части любопытство. Даже если он и выяснил, кто наложил Песнь Сирен, тоне был настолько сильным окклюментом, чтобы отплатить тем же. К тому же Гарри не боялся никаких заклятий, которые Малфой мог бы использовать.

Конечно, опоздание разозлит МакГонагалл, но она уже и без того была в ярости из-за того, что он пропустил вчерашнее занятие и не был в больничном крыле. Он не был против лишнего риска.

Гарри последовал за Малфоем в коридор и тотчас встал спиной к стене, легко держа в руке палочку и внимательно проверяя, не сидят ли какие-нибудь дружки Малфоя в засаде.

— Ну? — произнес он, наконец взглянув ему в лицо.

Несколько долгих секунд Малфой молчал, словно не знал, как начать разговор. Гарри ждал. Его любопытство росло, но он не собирался произносить ни слова, чтобы не показаться нервным или расстроенным.

Он знал, что Малфой — родственник Сириуса, но не мог увидеть в его лице ни одной черты фамильного сходства. Конечно, и Нарциссу он никогда бы не принял за кузину Сириуса. Гарри развлекал себя мыслью, что в раннем детстве лицо Нарциссы застыло в отвращении, и это же лицо унаследовал ее сын. Безусловно, презрительная усмешка подходила Малфою больше, чем любое другое выражение лица.

— Мне нужно знать правду, Поттер, — отрывисто заговорил он.

— И ты так мило просишь меня об этом, — протянул Гарри, стараясь не закатить глаза, наблюдая за удивленным взглядом Малфоя. — Правду о чем? И ты знаешь, только я могу решить, рассказать тебе или нет..

— Мне нужно знать, чем ты занимаешься с профессором Снейпом, — руки Малфоя сжались в кулаки. — Это мне он должен уделять время, а ты отнимаешь его у меня, а в последнее время еще и злишь его, и поэтому от моих занятий с ним меньше пользы.

Гарри рассмеялся, искренне изумившись:

— Попробуй заговорить с ним об этом, Малфой.

— Это не имеет значения, — он пригладил волосы дрожащей рукой. — Как долго ты намерен заниматься с ним, Поттер?

— Не могу сказать, — проговорил Гарри. — Равно как и сказать, чем мы занимаемся. Это остается на его усмотрение. Но наши занятия закончатся на Рождество.

Малфой всматривался в его лицо с опаской.

— Кажется, ты очень уверен в этом.

— Да, уверен. — скрывать это не было нужды. Если бы Снейп спросил Рона или Гермиону, единственных, кто знал о датах и сроках, они бы подтвердили его слова. — Сейчас определенные обстоятельства заставляют меня продолжать эти отработки или уроки, как бы Снейп их не называл. Но к Рождеству они исчезнут.

Некоторое время Малфой изучающе смотрел на него, закусив щеку. Затем он сказал:

— Ладно, Поттер, допустим, я тебе верю, — Гарри снова с трудом удержался от смеха, — но мне необходимы занятия и время профессора Снейпа больше, чем тебе.

Гарри смотрел на Малфоя со скукой. Пожалуй, Малфой имел в виду, что ему нужно выжить среди Пожирателей Смерти — если бы Гарри пришлось предположить, он бы сказал, что Снейп учит его именно этому. Впрочем, это его не очень интересовало. Дело было даже не в том, что Малфою придется служить Темному Лорду только несколько недель — ведь если он до сих пор не понял, что это просто безумец, за которым бессмысленно следовать, Гарри не знал, что могло бы разубедить его.

— Хорошо, — сказал он, развернулся и пошел прочь. В кабинет трансфигурации он зашел под недовольное хмыканье МакГонагалл и пришибленные взгляды Рона и Гермионы. Всё это казалось очень далеким. Тупая боль все еще появлялась, когда он думал о том, что сказал друзьям прошлым вечером, но решимость подавляла ее.

— Мистер Поттер? Вы меня слушаете?

Гарри поднял глаза на своего декана.

— Конечно, мэм, — спокойно ответил он. — Вы сказали, что завтра в семь мне предстоит отработка с Вами, и что из-за меня Гриффиндор потерял сорок очков.

МакГонагалл сощурилась — казалось, она была озадачена. Гарри смотрел на нее ясным, спокойным взглядом. Он не хотел совершить ту же ошибку, что с Роном и Гермионой. Конечно, никто не знал его так хорошо, как они, так что вряд ли что-то было заметно, но осторожность не повредит. Гарри была просто необходима та самая постоянная бдительность, о которой вечно твердил Грозный Глаз, чтобы добиться успеха в том единственном деле, которое еще волновало его.

* * *

Поттер выбежал и с ланча слишком быстро, чтобы Северус успел подлить ему зелье убеждения, так что за ужином он сразу приступил к делу. Как только мальчик сел за стол, он вытащил откупоренный флакон из кармана и активировал заранее наложенные чары.

Флакончик заерзал в его ладони и выпустил тоненькие черные ножки. Он спустился по ноге Северуса — пришлось с каменным лицом перенести неприятную щекотку — и исчез под главным столом. Если бы кто-то заметил его, то, вероятно, принял бы за насекомое. Конечно, в таком случае этот кто-то мог бы уничтожить флакон заклинанием или наступить на него до того, как он достигнет гриффиндорского стола, но на этот риск Северус был готов пойти. Он хотел, чтобы мальчик оказался под влиянием зелья прежде, чем этим же вечером войдет в класс на занятие. Может быть, очень вскоре ему придется бежать — со слов Альбуса, один из пойманных Пожирателей Смерти признался, что им приказано выслеживать предателей, а Северус уже не явился по вызову Метки — и если придется контролировать Поттера на расстоянии, этим он и займется.

Он принялся за ужин, но не терял из виду флакончик, который стремительно пересек открытое пространство между столами и скрылся под ногами студентов. Северус нахмурился. Одно движение ноги могло разбить стекло и пролить зелье, и хотя он и заколдовал его на быстрое саморазрушение в таком случае, это испортило бы работу, на которую ушло несколько дней.

Но затем флакончик снова появился, забираясь по ножке гриффиндорского стола возле поттеровского стакана с тыквенным соком, и Северус скрыл триумфальную улыбку, занявшись картошкой. Приблизившись к стакану, флакончик уменьшился еще, чтобы его не прихлопнули, как насекомое, и исчез из виду. Но Северус знал: он должен забраться на край стакана, самостоятельно вынуть пробку при помощи одной из ножек и вылить свое содержимое в сок Поттера. Так как зелье не имело вкуса, он проглотит его, не заметив ничего подозрительного.

Тоненький звон в ухе сообщил Северусу о том, что зелье на месте. Он вытащил палочку и призвал флакончик обратно при помощи невербальных чар. Одним движением спрятав его в карман мантии, Северус продолжил ужин.

Поттер рассеянно взял стакан тыквенного сока и сделал глоток.

Северус спрятал усмешку, прикрыв лицо рукой, и вежливо ответил на предложение Минервы положить ему еще мяса.

* * *

Гарри размышлял о том, какими техниками лучше заняться перед вечерней встречей со Снейпом, когда его зрение начало затуманиваться и мерцать на краях. Он поставил стакан с соком на стол и приложил руку ко лбу. Шрам не болел, напротив, возникло какое-то ощущение отделенности от его собственного тела, такое же, какое сопутствовало видениям, пока он не научился их контролировать.

Что со мной?

Может, это Волдеморт пытался дотянуться до него, используя связь, но Гарри казалось, что он уже достаточно опытен, чтобы заметить падение щитов. Темный Лорд был силен в легилименции, а не в окклюменции. Да и зачем ему делать это сейчас? Что особенного могло быть связано именно с ужином?

Я просто выпил тыквенный сок. Возможно, это зелье.

Год назад Гарри посмеялся бы над своей паранойей, но теперь он знал, что его враги не ограничиваются одним Волдемортом. И если кто-то и мог выдумать способ подмешать зелье в его питье, не приближаясь к стакану, так это Снейп. Гарри не знал, какое действие имело это зелье, но хотел быть в одиночестве, когда оно начнет работать. Если оно сделает его опасным для окружающих, лучше поскорее уйти. Если оно приведет к какой-то неловкой ситуации, не хочется давать Снейпу возможность насладиться этим зрелищем.

Он поднялся на ноги, держась за край стола одной рукой, и слегка покачнулся. Мир вокруг кружился, и его охватило сильное желание — практически внутренний голос — побуждавшее остаться на месте. Разве он не хочет сесть и подождать, пока кто-нибудь скажет, что ему делать? Разве не это ему нужно больше всего — чтобы кто-нибудь дал ему приказ?

Нет.

Может, если бы он не был так убежден в необходимости отомстить за гибель Сириуса, это звучало бы неплохо. Кто-то, кто может помочь, кто может позаботиться обо всех тех вещах, о которых он не хотел думать, кто-то, кто может встать между ним и всем, кроме сосредоточенности на цели…

Но частью его искупления и была необходимость прожить те месяцы, которые отделяли от смерти, заставив всех остальных избавиться от всяких подозрений, насколько это возможно. Частично он уже не справился. Нельзя позволить себе больше ни одной оплошности. Что бы это зелье ни должно было сделать с ним, Снейп не получит удовлетворения.

Гарри быстро вышел из Большого Зала и замер, решая, куда ему направиться. А затем он почувствовал, как губы против его воли складываются в усмешку, и решительно развернулся в сторону поля для квиддича.

Если Снейпу так хочется, он может последовать за ним. По крайней мере, если Гарри будет выше, это поможет избежать его яда.

* * *

Северус неслышно зашипел: он не мог выйти из-за стола вскоре после ухода Поттера, это было бы подозрительно. Утром к нему пришел Драко и жаловался, что на занятия с Поттером уходит слишком много времени, а на его тренировки — недостаточно. Обвиняющие взгляды окружали его со всех сторон, и подозрения, от которых приходилось увиливать, становились всё весомее.

Он и не подумал, что Поттер не станет покорно сидеть за гриффиндорским столом, пока Северус не подойдет и не скажет ему следовать за ним. Чтобы противостоять зелью, требовалась исключительная сила воли. Безумие не помогло бы.

Значит, у него достаточно силы воли, чтобы покончить с собой?

Северус нетерпеливо прогнал эту мысль. Сейчас это не имело значения — важно было найти Поттера, пока зелье всё ещё действовало на его организм. Оно заставит мальчика следовать приказам еще два дня, но с течением времени они будут все меньше напоминать собственные мысли и станут казаться воздействием какой-то внешней силы. Лучшим моментом для закрепления контроля был первый час после приема зелья.

Если Поттеру удастся избегать его всё это время...

Северус извинился и покинул Зал так быстро, как смог. Едва выйдя за двери, он достал палочку. Беглый взгляд тотчас показал, что его слабая надежда на то, что Поттер окажется в коридоре, пытаясь прийти в себя от эффекта зелья, не оправдалась.

Указуй Гарри Поттера, — произнес он, так же, как и в тот день, когда обнаружил мальчика с ингредиентами для Напитка Медеи.

Конец палочки указывал точно на входные двери. Северус нахмурился и последовал за ней. Неужели кто-то упомянул Запретный Лес, и Поттеру померещилось, что это такой приказ?

Но когда он вышел из школы, палочка повернулась концом вверх. Северус взглянул в небо и сжал губы, когда заметил фигурку, нарезавшую круги высоко над ним. Поттер прижался к метле, вероятно, пытаясь побороть головокружение.

Северус развернулся за своей метлой. С одной стороны, мальчик сделал им обоим некоторое одолжение: никто не узнает ни что Северус сказал ему, ни даже просто то, что они разговаривали.

* * *

Гарри медленно открыл глаза. На земле кто-то садился на метлу, готовясь взлететь. Он бы не узнал эту фигуру, если бы не развевающиеся складки мантии.

Снейп. Он собирается играть со мной в догонялки, не так ли?

Гарри поднялся выше на “Молнии” и продолжил набирать высоту. Гордость не позволяла ему отказаться без боя от своей независимости.

И он знал, что летает гораздо лучше.

Гарри усмехнулся, хотя губы не слушались его.

Будет весело.

Северус заскрежетал зубами от досады, когда мальчик развернул метлу в сторону Запретного Леса. Можно было предположить, что он в таком состоянии захочет покружить вокруг замка. Северус отлично помнил, что в тот единственный раз, когда он был достаточно неосторожен и выпил что-то из предложенного старшекурсниками-слизеринцами, он вдруг осознал, что его тело выполняет указание встать на Слизеринский стол во время ужина и публично объявить о своей бессмертной любви к профессору МакГонагалл, в то время как он сам как будто наблюдает за этим со стороны.

Поттер должен был чувствовать себя примерно так же. И все же он сохранял твердость, или по крайней мере считал, что в состоянии оседлать метлу и преодолеть сонное оцепенение, вызываемое зельем, которое обычно заставляло жертву оставаться на одном месте и ждать приказа.

Вечно ему нужно быть исключением, мрачно подумал Северус и увеличил скорость непослушной метлы — одного из школьных Чистометов. Да, нельзя было даже мечтать угнаться за Молнией на такой метле, но пока Поттер не собирался внезапно нырять под прикрытие веток, она позволяла хотя бы держать его в поле зрения.

И тут, конечно же, Поттер решил спикировать куда-то в Лес.

Начинало казаться, что зелье вместо обычного эффекта создало телепатическую связь между ними, которая заставляла Поттера делать прямо противоположное тому, что хотел от него Северус. Впрочем, сейчас важнее всего найти мальчишку. Альбус никогда не простит ему, если гриффиндорский герой пострадает по его вине. Северус вновь рванулся вперед, пытаясь рассчитать, когда он сможет приблизиться настолько, чтобы отдать мальчишке приказ показаться.

* * *

Гарри лежал на ветви огромного дуба, притянув Молнию к себе, и изучал небо. Перед глазами всё плыло, а дыхание отдавалось тяжелым звуком в ушах. Он не хотел больше лететь. Он был уверен, что вот-вот или он упадет, или его стошнит.

Но необходимо было избавиться от чувства принуждения, которое подталкивало его оставаться на месте и ждать Снейпа. Одному Мерлину известно, что Снейп может заставить его сделать, но без публичного позора тут не обойдется. Или хуже того, зелье заставит Гарри подчиняться ему. И тогда приказы Снейпа затмят собой намерение завершить свою задачу.

Возможно.

Гарри безостановочно боролся с зельем с тех пор, как оно начало действовать, и наконец ему показалось, что воздействие на разум уменьшилось, хотя зрение стало заметно хуже и дышать становилось все труднее, а пульсация в висках превратилась в полноценную головную боль. Гарри мрачно подумал, что это похоже на канат. Если в течение долгого времени надрезать его чем-нибудь острым, то связь ослабнет. Было много острых вещей, которыми можно было разорвать эту связь — начиная с окклюменции и заканчивая его собственной волей. Постепенно он преодолеет ее, а потом пойдет к Дамблдору и расскажет о том, что сделал Снейп. Он по-прежнему не хотел говорить о предмете их занятий, но с него хватит. Гарри прежде не думал, что Снейпа настолько волновало, что он делает, чтобы захотеть контролировать его таким образом, но он ошибся. Песня Сирен была единственной техникой окклюменции, для отработки которой ему нужен был второй человек, и он мог бы узнать больше о Волдеморте и о том, как устроен его разум, используя связь через шрам. Но занятий больше не будет.

Темная тень скользнула в небе над ним. Гарри замер от беспокойства — как в детстве, когда краем глаза замечал приближение Дадли и его друзей.

Тень исчезла, но вновь вернулась, кружа над дубом, словно Снейп знал, что он исчез где-то здесь. Гарри, не отводя от него взгляда, продолжал бороться с желанием обнаружить себя и поднял палочку.

Даже если он занимался только окклюменцией и зельеварением в последние месяцы, это не значило, что он растерял другие навыки. Грозный Глаз был превосходным учителем ЗОТС — по крайней мере, когда он был настоящим Грозным Глазом, — и Гарри делал успехи на его занятиях.

Сейчас он хотел, чтобы Снейп держался от него подальше и не смог приблизиться настолько, чтобы отдавать приказы. Узнает Снейп, что это сделал именно он, или нет, не имело значения. Гарри нужно было добраться до замка, подождать, пока зелье ослабнет, а после найти Дамблдора.

Он тщательно прицелился в пространство между ветками.

* * *

Северус кружил на лесом, пытаясь высмотреть мальчика. Конечно, на нем была темная школьная мантия, и стволы деревьев внизу тоже были темны, как и ветки без листьев. Это усложняло задачу.

Он подумал, что заметил отблеск металла на одной из ветвей, и открыл рот, чтобы велеть Поттеру показаться.

Красно-оранжевый круг света и жара вырвался из-под деревьев, стремительно расширяясь, как только попал на открытое пространство. Северус успел опознать один из продвинутых щитов, предназначенных закрыть заклинателя и вместе с этим нанести как можно больше вреда врагу, но но увернуться он не сумел: мозг сработал быстрее, чем тело.

Заклинание с силой ударило по Северусу, и когда он смог выровнять полет, то заметил, что его мантия горит. Он выругался, потушил ее струей воды из палочки и развернулся, ища взглядом произнесшего заклинание.

Мальчишка вырвался из леса, как взлетающая птица, едва избежав столкновения с веткой, которая бы выбила из него весь дух, и помчался в сторону замка. Северус удовлетворенно хмыкнул, против воли признавая, как хорошо паршивец летал. На этот раз он последует за ним и нагонит его. Когда Поттер приземлится в следующий раз, он будет беспомощен.

Глядя на вихляющую из стороны в сторону метлу перед ним, Северус подумал, что до приземления может и не дойти.

Он вынудил метлу лететь быстрее.

* * *

Мерлин, как он устал. Но Гарри не собирался сдаваться и падать в лапы старой летучей мыши, чтобы стать ингредиентом для зелий.

Странные мысли о том, что завтра он может превратиться в зелье, стали заполнять его сознание, и в какой-то момент он осознал, что падает. Ему повезло, что он все еще держался за метлу, но сон наяву лишил его возможности лететь вперед. Гарри вцепился в Молнию, пытаясь удержать ее от вращения, и это ему удалось.

Взгляд назад. Снейп был гораздо ближе, ближе, чем ожидал Гарри, если принять во внимание силу, которую он вложил в заклятие. Правда, он был ослаблен и у него кружилась голова, так что щит мог выйти не настолько мощным, как он предполагал.

Гарри запаниковал.

* * *

Северус был на расстоянии нескольких сотен футов от Поттера, когда тот, судя по всему, сошел с ума.

Он пронаблюдал, как мальчик несколько раз вильнул вниз, с замиранием сердца — Северусу просто не хотелось лечить паршивца, или относить его в больничное крыло и объяснять, что случилось и почему. Поппи бы сразу же обнаружила зелье внушения. Потом на какой-то миг он выправил полет, но затем полностью обхватил метлу и начал падать, прижавшись к древку метлы и постоянно вращаясь вокруг своей оси, выправляясь и снова вращаясь. Это унесло его прочь от Северуса, и мальчишка стал стремительно приближаться к земле.

Северус пригляделся, мысленно рассчитывая, куда мог бы приземлиться паршивец, и устремился туда. Действительно, Поттер летел более-менее в его сторону.

Северус постучал палочкой по горлу и заколдовал свой голос так, чтобы его услышал только Поттер. Он не использовал Сонорус, опасаясь что кто-то может случайно оказаться рядом.

Поттер. Успокойтесь и немедленно прекратите это сумасбродство. Летите к земле и ждите меня там.

* * *

Небо, которое он еще видел, хотя и довольно нечетко, внезапно исчезло.

Имели значение только слова, звучащие в его голове, приказывающие ему приземлиться, послушаться и вести себя как хороший мальчик? Он ведь этого хотел, так? Послушаться? Чтобы кто-нибудь сказал ему, что нужно делать? Он так устал от своих ошибок, от того, что был причиной смерти стольких людей, от того, что делал только глупые и бесполезные вещи, которые не могли помочь на войне.

Но он всё же делал то, что мог, чтобы исправить свои ошибки. Он знал, что он уже сделал свой последний выбор, и ему не нужно будет больше ни принимать решения, ни объяснять их. И нет, ему не нужны были люди, которые бы сказали, что он делает не так и что ему следует делать дальше. На эту роль претендовали только Дурсли, и это было отвратительно. А профессора в Хогвартсе могли учить его и давать рекомендации по своим предметам, но кому приходилось вновь и вновь спасать школу от Волдеморта и его слуг? Студентам.

Приказ вылетел из его разума, как пробка. Гарри надеялся, что он ударил Снейпа в лицо и заставил его, сальноволосого ублюдка, пожалеть.

Перед глазами всё еще плясали полосы, и он дрожал и потел, словно от лихорадки. Он взглянул вперед, прикинув свое положение относительно башни Гриффиндора, и полетел к ней настолько прямо, насколько это было возможно.

* * *

Северус смотрел вслед Поттеру, не веря своим глазам. Невозможно, чтобы у мальчишки хватило силы воли лететь на метле и не слушаться его приказов. Это он мог бы найти силы справиться с этим, но не Поттер.

Но он только что сделал это.

Против своей воли Северус почувствовал интерес. Каждый раз, стоило ему поверить, что он понимает мальчишку, Поттер вытворял что-нибудь в этом духе. Северус уже пообещал самому себе, что не будет его недооценивать, но в Поттере продолжали открываться неизвестные черты. Северусу уже было любопытно, на что мальчишка все-таки не способен, кроме варки зельев и принятия того, что будет для него лучше.

Он неспешно следовал за мальчиком. Очевидно, что мысленная борьба с зельем отняла слишком много сил у Поттера. Учитывая угол, под которым мальчишка летел, он собирался приземлиться на Астрономическую Башню. Там его легко будет поймать, успокоить очередным приказом, а после проводить в кабинет и отдать необходимые приказания. Зелье было способом увериться, что Поттер будет делать то, что хочет Северус, даже когда тот покинет Хогвартс, оставаясь верным агентом или марионеткой, чтобы продолжать шпионаж и влиять на ход войны.

Северус слишком поздно понял, что Поттер выбрал для приземления не Астрономическую башню, а башню Гриффиндора. С немой яростью он наблюдал, как Поттер спускается по спирали к одному из окон, выходящих на теплицы, и проскальзывает внутрь.

Он завис в воздухе на мгновение, задумавшись, что же делать дальше. Ужин скоро закончится, и его отсутствие наверняка отметят. А зелье подчинения все еще будет действовать завтра, хотя и ослабнет. Если будет необходимо, можно будет дать еще одну дозу: навряд ли Поттер продумал способ защититься.

Северус вздохнул и полетел в сторону главного входа, чтобы убрать метлу на место и найти в себе силы для вранья, что он просто “решил полетать для собственного удовольствия”.

* * *

Задыхаясь и сотрясаясь всем телом, Гарри упал на постель. Все соседи по комнате были на ужине, но он был уверен, что в любой момент кто-нибудь вернется и спросит его, что случилось, и тогда Гарри будет вынужден ответить. Он вытащил палочку, запер дверь и вновь лег на спину, уставившись на балдахин.

Прерывистое дыхание отзывалось в ушах, но хуже этого была ярость. Впервые с того момента, как он осознал, что виновен в смерти Сириуса, Гарри чувствовал, что ему хочется бросать обвинения в лицо другому человеку, кричать на него, трясти за плечи. Неужели Снейп не понимал, что Гарри делал то, что мог, чтобы исправить свои ошибки, и что вскоре он выполнит свой долг? Он не хотел вечно оттягивать это. Ему нужно было время только для того, чтобы сварить зелье и овладеть окклюменцией.

И это все. Он на самом деле собирался умереть. Он знал, что ему хватит силы воли и мужества выпить зелье и пройти через боль. Он сделает это. Ему просто нужно еще немного времени.

Гарри закрыл глаза, и ощущение, что он может задремать и не следить постоянно за происходящим вокруг, чтобы противиться чьему-либо приказу, немного помогло. Он почти заснул, когда кто-то попробовал зайти в комнату, а за дверью послышались приглушенные голоса. Гарри распахнул глаза, но и с его слухом что-то случилось, и он не мог разобрать ни слова из того, о чем говорили.

Затем вновь постучали, и четкий и авторитетный голос произнес:

— Гарри Поттер! Ты откроешь эту дверь сейчас же!

Гарри против своей воли начал выполнять приказ. У него больше не было сил сопротивляться. “Повезло, черт возьми, что Снейп не поймал меня в таком состоянии”, — подумал он, открыв дверь и столкнувшись лицом к лицу со своими друзьями.

Гермиона нахмурилась и скрестила руки на груди.

— Что произошло? — требовательно спросила она.

К счастью, она не произнесла что-то в духе “расскажи нам все, что произошло”, поэтому Гарри, несмотря на зелье, все же смог рассказать несколько сокращенную версию.

— Снейп подлил мне какое-то зелье, — ответил он и схватился рукой за косяк, чтобы не упасть. — Из-за него у меня кружится голова, и есть чувство, что я должен ему подчиняться. Я сбежал от него и воспользовался метлой, — он кивнул в сторону Молнии, прислоненной к подоконнику, и схватился за живот. Даже такое движение вызывало тошноту. — Он преследовал меня через Запретный лес, а затем обратно — до замка.

Гермиона подошла ближе, положила руку ему на лоб, и бесстрашно принюхалась. Гарри видел, как ее лицо изменилось, но в глазах темнело, отовсюду появлялись тени, и он не мог понять, что за выражение появилось на нем.

— Это зелье подчинения, — сказала Гермиона. — Я могу сварить антидот, но прямо сейчас тебе лучше всего отдохнуть, Гарри.

Она пробормотала что-то еще, но Гарри не расслышал. Он смутно понял, что она помогла ему добраться до кровати, заставила прилечь, сняла с него очки, и задернула балдахин. Она вновь что-то сказала, и опять Гарри не понял, но Рон ответил на это, голосом средним между впечатленным и испуганным:

— Понятно, Гермиона. Мы не побеспокоим его.

Гарри вздохнул, закрыл глаза и заснул. Придется рассказать Дамблдору позже.

* * *

Снейп заметил самодовольное выражение в уголках глаз Грейнджер, когда она на следующий день пришла на зельеварение, но его мысли были сконцентрированы на новой порции зелья подчинения, пузырящейся в кабинете. Учитывая то, какое зелье они варили на сегодняшнем занятии, он без проблем мог уйти, что и намеревался вскоре проделать.

И вдруг дверь в класс распахнулась, заглянул Альбус и сказал, очень тихо и спокойно:

— Можно тебя на минутку, Северус?

Для студентов в этом наверняка не было ничего необычного. Но Северус заметил в уголках глаз директора морщинки, которые появлялись, только когда он был невероятно разозлен.

Когда он, недоумевая, направился к двери, то вновь поймал взгляд Грейнджер. Она слегка приподняла подбородок и усмехнулась ему — и в этом она могла бы дать Драко фору.

Внезапно Северус понял. И это его не обрадовало.

Северус шел вслед за Альбусом к его кабинету, держа голову высоко поднятой. В конце концов, ему нечего стыдиться. Он поступал верно во всем, что касалось школы, он учил студентов настолько хорошо, насколько умел, он был верным и любимым шпионом Альбуса. Он неоднократно пытался спасти жизнь Поттеру — всякий раз, когда мальчишка собирался рисковать ей.

К моменту, когда Северус сел за стол и вежливо отказался от чая с лимонными дольками, он так прочно вплел эти мысли в ткань своего разума, что практически безоговорочно поверил в них. Уверенность в своем таланте к зельеварению, идиотизме гриффиндорцев в целом и Поттера в частности, а также в собственном превосходстве в большей части областей жизни, безусловно, никуда не делась, но этого директор мог ожидать и так.

— Сегодня утром мисс Грейнджер поделилась со мной пугающей историей, — начал Дамблдор. Его голос был глубоким и резким, как морщины на лице. Он положил руки на стол, скрестив пальцы. — Я уверен, что тому, что ты сделал, есть причины, но Северус... судя по ее словам, ты заставил студента выпить зелье убеждения против его воли.

— Так и есть, директор, — немного обиды во взгляде, не меняя тон голоса. — Если бы он знал о зелье, то был бы готов бороться с его действием. Я хотел застать его врасплох.

— Бороться с ним, Северус?

— Да, — Северус положил руки на стол и продолжил, не отрывая взгляд от сцепленных пальцев: спокойный человек, страдающий от того, что никто не понимает его мотивов. — Я хотел выяснить, сможет ли он противостоять мне и бороться в самых тяжелых условиях, например, когда зелье убеждения заставляет его принимать другие решения. Возможно, он никогда не столкнется именно с этим в сражении с Темным Лордом, однако ему наверняка придется противостоять влиянию заклятий подчинения. Например, Империо...

— Гарри может бороться с действием Империо, — спокойно произнес Альбус.

Северус почувствовал, как следующая лживая фраза застряла у него в горле. Чёрт возьми. Может, когда-то он и знал об этом, но совершенно не мог вспомнить. Нужно было держать в голове слишком много разных сведений как о Поттере, так и о своих собственных делах, и упоминание об очередном “необычайном таланте” мальчишки вполне могло пройти мимо его ушей.

— Если бы ты завоевал доверие Гарри, он поделился бы этим, — сказал Альбус. — Следовательно, единственное, что я могу предположить, это что ты провел эксперимент без его ведома, преследуя преследуя свои личные цели и нимало не заботясь о его здоровье.

— Я не желаю ему смерти, — ответил Северус, и это было правдой. — Он должен победить Темного Лорда.

Мертвым он мне не пригодится.

— Для многих из нас Гарри важен по множеству причин, о которых ты и не задумывался, — размеренно продолжил директор, — и… Что ж, Северус. Я хотел, чтобы ты постарался сблизиться с ним, понять его. Я должен был помнить, как невероятно сильно твое предубеждение относительно Гарри. Ты не можешь понять его, потому что не захочешь взглянуть за поставленные тобой же рамки, забыть о его сходстве с Джеймсом.

Северус заскрипел зубами. Хуже всего было то, что он даже не мог утверждать, что Альбус был абсолютно неправ. Мальчишка отлично спрятал все свои навыки окклюменции — отчасти по собственному убеждению, но отчасти и потому, что Северусу больше хотелось откопать новые унизительные воспоминания, чем действительно научить его.

— Прошу прощения, директор, — ответил он. — Однако я продвигался в изучении границ его таланта и того, насколько хорошо он может защищать свой разум. Я был бы рад продолжить эти занятия.

— Я не доверяю тебе в том, что касается мальчика.

Северус отшатнулся, раздувая ноздри, прежде чем смог вернуть контроль над собой, но не произнес ни слова. Он знал, что этот день когда-нибудь наступит, и, с тех пор как прекратил шпионскую деятельность, отчасти ожидал его.

— Не знаю, насколько я могу доверять тебе в отношении любого из студентов, — продолжил Альбус почти шепотом. — Как? Если ты можешь позволить своей неприязни к студенту заставить тебя подлить ему зелье убеждения и подвергнуть опасности его жизнь и рассудок, когда он сядет на метлу — на что еще ты способен?

Северус взглянул в глаза директору. Он не попался на удочку: оба они знали, что это было оправданием Альбуса за то, что он уже некоторое время хотел сделать. Эта речь и утомленное выражение лица были нужны только на тот случай, если кому-то потребуется использовать Омут Памяти, не более — чтобы обратить внимание на то, какую скорбь причиняет Альбусу воспоминание об этом разговоре.

— Конечно, пока ты должен остаться в Хогвартсе, — сказал Альбус. — Я не смогу найти другого преподавателя зельеварения в столь короткий срок. К тому же охранные заклинания защищают тебя от преследования Пожирателей.

Последнюю фразу директор произнес, покачав головой, как будто Северус забыл об этом и следовало ему напомнить.

Итак, это случилось.

Северус не чувствовал боли — скорее странное оцепенение. Его восхищение Альбусом постепенно подтачивалось в последние годы, практически с момента поступления Поттера, когда он заметил, насколько низко ставил Альбус слизеринцев по сравнению с гриффиндорцами, как мало ценил он жизни преподавателей и других студентов по сравнению с поттеровской. Северус мог бы подлить зелье убеждение любому другому студенту, и в таком случае он вряд ли был бы наказан так сурово.

Когда он впервые пришел к Альбусу, терзаемый угрызениями совести, и получил убежище от Пожирателей Смерти, то и подумать не мог, что станет испытывать к нему такие чувства. Но тогда он не мог предвидеть будущего.

Северус поднялся и склонил голову.

— Я понимаю, директор. Я усилю охранные заклинания на своем доме и буду готов отправиться туда не позднее конца рождественских каникул.

Альбус вздохнул.

— Мне жаль, что я вынужден так поступить, мой мальчик. Я знаю, что Хогвартс был твоим первым настоящим домом.

— Да.

Впрочем, Северус не пытался объяснить ему — Альбус все равно никогда бы не понял. Он думал, что дом — это что-то, связанное со спокойствием и безопасностью, но для Северуса все было иначе. В Хогвартсе он впервые встретил людей, с которыми мог равняться в остроте ума, не таких, как его дурак-отец. Мать могла бы быть такой — по крайней мере, если унаследованные им таланты указывали на это — но большую часть его детства она плакала и скрывала свои способности, так же как вынуждены были поступать многие маггловские женщины, чтобы не раздражать мужей.

Он мог поступить только на Слизерин. Его способности требовали выхода, и интриги стали прекрасным способом упражнять ум.

— Спасибо, мой мальчик, — мгновение Альбус задумчиво смотрел на него, затем качнул головой. — Думаю, мне стоит попробовать завоевать доверие Гарри и надеяться, что мне он поведает то, что знает… — Северус решительно подавил смех и остался на месте, так как директор собирался сказать еще что-то. — Не заметил ли ты чего-нибудь, что могло бы пригодиться?

— Вы только что обвинили мои наблюдения в бесполезности, — ответил Северус. Как ни странно, происходящее его забавляло.

— Но, возможно, ты узнал что-то ценное, сам того не понимая, — Альбус наклонился вперед и пристально смотрел на него.

Северус с легкостью оттолкнул прикосновение к щитам, раздраженный бесцеремонностью Альбуса. Он бы уважал директора больше, если бы тот просил вместо того, чтобы все время пытаться взять что-то силой.

Он действительно думал, не рассказать ли Альбусу о темноте в глазах Поттера, его слабой улыбке, когда он сидел на окне коридоре и смотрел на луну, об уничтожающем отчаянии, связанном с воспоминаниями о доме родственников-магглов. Но… Северус пожал плечами. Зачем? Эти воспоминания он добыл в поединках с Поттером. Как он не делился добытыми ингредиентами для зелий, так и не собирался делиться информацией, которая все еще могла оказаться ценной. Впрочем, не было ясно, каким именно образом — раз ему придется покинуть Хогвартс, не успев подлить Поттеру вторую порцию зелья убеждения, чего Альбус уж точно не допустит, — однако не следовало исключать такую возможность.

В конце концов, с ее помощью можно досадить Альбусу, и это уже само по себе ценно.

— Уверен, ничего толкового, — сказал он.

— В таком случае ты свободен, Северус, — ответил Альбус с оттенком разочарования в голосе. — О, и пришли ко мне Гарри, пожалуйста.

Он и в последнюю минуту найдет мне множество применений, подумал Северус, уходя. Вскоре его мысли заняли планы укрепления защитных заклятий на Болтхоле.

Конец рождественских каникул уже казался желанным — можно будет перестать думать об Альбусе и Поттере и заняться детальной разработкой планов на будущее вне стен школы.

* * *

Гарри опустился в кресло в директорском кабинете, уверенно держа ментальные щиты. Он никак не мог выяснить, о чем Снейп рассказал директору, а значит, нужно быть начеку. Даже самое безобидное замечание может выдать его.

— Гарри, мальчик мой! — директор предложил чай и сладости, Гарри отказался. Теперь это казалось не более чем учтивостью. Дамблдор сложил руки на коленях и широко улыбнулся. — Как ты?

— Лучше… Теперь, когда зелье убеждения перестало действовать, — ответил Гарри, стараясь расслабленно откинуться на спинку кресла, улыбаться и казаться открытым. Раздражение пришлось подавить. Теперь он постоянно находился под контролем Рона или Гермионы и не был уверен, боятся они на самом деле, как бы он снова не попал под действие зелья, или просто хотят узнать его секреты. Почему бы людям просто не оставить меня в покое и не дать мне самому разобраться со своей судьбой? — Однако я полагаю, вы говорили об этом с профессором Снейпом и не нуждаетесь в моих показаниях.

— Мисс Грейнджер рассказала мне правду, — взгляд Дамблдора пронизывал насквозь. — Имели ли занятия с профессором Снейпом ценность для тебя, Гарри?

Гарри слегка пожал плечами.

— С практической точки зрения — да, сэр. Но, думаю, он не лучший учитель в том, что касается способности привить любовь к своему предмету.

Дамблдор не сдержал удивленного смешка — или так должно было показаться. Гарри не мог бы побиться об заклад, был директор на самом деле удивлен или нет.

— А-а, да.... Это всегда было недостатком нашего дорогого Северуса, — мгновение директор вертел чайную чашку в тонких пальцах, затем наклонился вперед. — Думаю, тебе следует знать, что профессор Снейп покинет школу к концу рождественских каникул в связи с этим делом … и некоторыми другими вещами.

Первая мысль, которая пронеслась у Гарри в голове, была:“Только к концу каникул? Тогда он все еще будет способен остановить меня. Придется соблюдать огромную осторожность в том, куда я иду и что позволяю другим видеть“.

Затем он напомнил себе, что нельзя слишком много думать об этом, так как это может выдать возбуждение, а этого в планах не было. Нужно было реагировать предельно спокойно, раз столько людей следили за ним. Дамблдор, Рон и Гермиона, вероятно, ещё и Снейп — навряд ли он откажется от интереса к нему, даже если их занятия закончились. Но где-нибудь через неделю Дамблдор отвлечется, с Роном и Гермионой можно будет снова слегка поссориться, а Снейп, может быть, найдет себе какой-нибудь другой повод для беспокойства.

— Спасибо, что сказали мне, сэр, — проговорил он, склонив голову. — Я уже подумывал о том, что не хочу продолжать эти занятия. Он говорит вещи… которые не очень-то приятны. Кажется, ему доставляет удовольствие причинять мне боль, даже если она вовсе не идет на пользу обучению.

Гарри взвесил, не стоит ли рассказать об угрозе Снейпа уничтожить его разум ментальной атакой, но решил, что не может себе этого позволить — пришлось бы объяснить, как он избежал этого, а инцидент с Омутом Памяти все еще оставался только их тайной.

— Кстати, а вы сможете найти другого профессора зельеварения?

— Конечно, — дружелюбно согласился Дамблдор. — Зельевары такого уровня, как профессор Снейп, это редкость, но способных волшебников хватает. А коль скоро эта должность, в отличие от ЗОТИ, не проклята, мне не составит труда найти подходящую кандидатуру, — он на секунду задумался, а потом спросил. — Возможно, ты захочешь продолжать занятия окклюменцией со мной?

Ни за что на свете.

Но Гарри просто улыбнулся в ответ.

— Не думаю, что будет мудро поступить так сейчас, сэр, — сказал он. — Я потратил слишком много времени на одну только окклюменцию. Теперь я хотел бы сосредоточиться на некоторых заклятиях, которым научился у профессора Грюма.

— Прекрасная идея, мой мальчик, — глаза Дамблдора замерцали, но затем он наклонился вперед и посерьезнел. — Однако помни о том, как притягательны бывают Темные Искусства. Не вступай на этот путь, Гарри.

— Не буду, — спокойно ответил тот, борясь с желанием ухмыльнуться.

Даже если бы мне этого хотелось, у меня попросту нет времени на то, чтобы губить свою душу.

Дамблдор кивнул и, казалось, расслабился. Остаток времени прошел в обсуждении вещей, которые больше не занимали Гарри — оценки по трансфигурации, квиддичная команда Гриффиндора, его перспективы стать аврором. Он помнил, что когда-то эти темы были важны, и делал вид, что ему интересно, но теперь Гарри был словно по ту сторону густого тумана, который отделял его от прошлого.

С Роном и Гермионой произошло то же самое, подумал он, попрощавшись с Дамблдором и поднимаясь по движущейся лестнице. Гарри знал, что когда-то он мог испытывать сострадание к ним и что в прошлом году он и представить себе не мог, что будет постоянно хотеть избавиться от их общества, как сейчас — разве что когда терял контроль над собой. Но теперь казалось, что всё сострадание, которое было в нем, ушло на долю Сириуса, и больше просто не оставалось.

Возле горгульи его поджидал Рон. Гарри беззвучно вздохнул и натянул радостную улыбку. Всего неделя, максимум восемь дней, и я смогу бороться с ними.

— Привет, дружище, — Рон легко подстроился под его шаг. — Что сказал Дамблдор?

— Сказал, что это была последняя капля, — Гарри пожал плечами, — и что Снейп покинет Хогвартс после рождественских каникул.

Рон остановился, изумленно глядя на него. Через мгновение каменные своды эхом откликнулись на его ликующий возглас, когда он выбросил кулак вверх в победном жесте. Гарри схватил его за руку.

— Только я не думаю, что он хочет предавать это огласке, так что стоит держать свой восторг при себе.

— Прости, — Рон опустил руку, он выглядел еще более глупо, чем обычно. — Но просто… Это же классные новости, Гарри, правда же? Почему ты не радуешься? — добавил он задумчиво, как игрок в шахматы, обдумывающий ход. Этот его тон начинал пугать.

— Всё ещё болит голова от того зелья, — соврал Гарри.

— Тогда иди полежи, — тотчас отреагировал Рон и потащил его за собой в сторону башни Гриффиндора. — Сегодня тебе можно не идти на занятия, помнишь? Хотя мадам Помфри и не сказала, что ты должен оставаться в больничном крыле. Так что тебе надо отдохнуть, — он театрально передернул плечами. — Гермиона сделает со мной что-нибудь… что-нибудь кошмарное, если я не заставлю тебя отдохнуть. Серьезно, Гарри, если бы ты ее слышал!

Гарри заскрипел зубами, но последовал за ним, стараясь сохранять спокойствие. Еще совсем немного, и он будет свободен. И, в конце концов, Рону было приятно позаботиться о нем.

И всё же чем больше ему напоминали о том, что другие люди хотят, чтобы у него было будущее, тем злее он становился. Он уже выбрал свое будущее. Просто оно было таким мрачным, что он не мог никому рассказать, чтобы не оказаться отконвоированным в Мунго под заклятием Оцепенения.

Когда они проходили мимо бокового коридора, чувство, что кто-то смотрит на него, заставило Гарри поднять глаза. Рон, который продолжал тянуть его за руку и о чем-то жизнерадостно рассуждать, ничего не заметил.

Снейп стоял, прислонившись к стене коридора и, скрестив руки на груди, наблюдал за ним. В его глазах было глубокое, задумчивое выражение — более задумчивое, чем когда-либо с начала учебного года. Гарри резко отвел взгляд. То, что Снейпа, несмотря ни на что, все еще волновало происходящее с ним, удивляло и беспокоило его.

— Если вы не обучитесь колдовать левой рукой, то никуда не продвинетесь, мистер Малфой, — сказал Северус, специально ходя по кругу, чтобы Драко неустанно наблюдал за ним. И Драко без отрыва смотрел на его лицо, наблюдал за движениями губ, что хоть и раздражало Северуса, но могло пригодиться. — Это один из самых изысканных и наиболее универсальных инструментов Темного волшебника. И если у вас не получается быть постоянно начеку...

Движение палочкой — и Драко упал, запутавшись в ленте, которая обжигала кожу сквозь одежду. Он закричал, но, похоже, не мог вспомнить контрзаклятия. Северус покачал головой и освободил ученика. Он облокотился на стол, когда Драко начал подниматься.

— Но нечестно, что я должен выучить всё сразу! — запричитал Драко, стряхивая пыль с мантии, как будто это могло отвлечь Северуса от того, как сильно он покраснел.

— Мистер Малфой, вы вовсе не пытаетесь “выучить всё за раз”, — напомнил ему Северус. — У вас были месяцы. И сочетание умений для вас не в новинку — вы проделывали это на зельеварении и, я уверен, на других занятиях. Это ничего особенного, кроме как думать и действовать одновременно. Я знаю, что вы можете достичь этого.

— Мне нужно время, — продолжал настаивать Драко.

Северус прохладно взглянул на него и не ответил. С каждым разом мальчик раздражал его все сильнее и сильнее. Он не становился лучше, потому что не занимался самостоятельно даже такой ерундой, как использование левой руки для безобидных чар, доступных каждому. Это было нужно, чтобы эффективно использовать более сложные заклинания, но вместо этого Малфой полагал, что впечатляя слизеринцев сказочками о том, каким темным и опасным вещам он научился, он дождется того, что знание просто появится у него в голове.

Северус знал за Драко много дурных черт, но лень не была в их числе. В начале года он волновался о судьбе своей матери и всерьёз задумывался о том, стоит ему следовать за Темным Лордом или покинуть ряды его прислужников, но стоило её здоровью улучшиться, как он вновь успокоился. Ему и не приходило в голову, что он сам может потерять расположение Темного Лорда и пострадать от этого.

Хоть Северус и не слишком беспокоился о делах Альбуса, он был рад, что директору не удастся убедить Драко перейти к Свету. У него это не выйдет. Альбус будет ожидать от мальчика того, что тот не сможет ему дать, и в конце у них на руках окажется всего лишь изворотливый предатель.

Скорее всего, Драко пристанет к кому-нибудь другому из Пожирателей и умудрится выжить, когда Северус скроется. Об этом он ему не говорил, конечно. Мерлин знает, как Драко воспримет это, кому расскажет — и как он это расскажет. Да, Северус мог попытаться направить этот процесс в нужное ему русло, но никакое искусство преподнесения информации не было так надежно, как простое умалчивание.

Осознав, что похвалы ему не дождаться, Драко с преувеличенной мукой вздохнул и поднял палочку.

— Готов, коль скоро вы готовы, сэр, — мрачно пробормотал он.

Северус поклонился согласно дуэльному кодексу, и, конечно же, это обмануло Драко: он тоже поклонился, и Северус смог послать в него заклинание прямо посреди поклона. Он покачал головой. Драко вообще хоть что-то волновало? Или летнее впечатление от реальности успело поблекнуть на фоне неестественно мирной жизни Хогвартса?

Ответ на эти вопросы был интересен Северусу, но на самом деле это не играло никакой роли. У него были свои дела, которым следовало уделить внимание.

В те мгновения, когда у него было время на праздное любопытство, он предпочитал разгадывать Поттера. Мальчишка, похоже, решил, что учитель прекратил следить за ним, и его поведение стало гораздо более захватывающим. Северус не знал, что может произойти, но намеревался отступить в тень и проследить за этим, а не пытаться вмешаться.

* * *

Гарри осторожно наложил заклинание, найденное им в той же книге, что и чары Оддивариуса, затем положил палочку на ладонь и закрыл глаза.

— Указуй Джинни Уизли, — чётко проговорил он.

Когда он открыл глаза, то увидел, что палочка крутится как безумная в центре ладони. Гарри воспользовался волосами Джинни и разбросал их вокруг во время наложения заклинания. Это запутало чары. Ещё около часа никто не сможет использовать Указуй для нахождения Джинни. Это недолго, но Гарри планировал использовать это заклинание в нужный момент, чтобы никто не смог последовать за ним.

Ведь, в конце концов, я окружён чрезвычайно любопытными людьми.

Гарри вздохнул и вернул палочку в карман. Он был в слабо освещённой части библиотеки, за секцией с книгами по предсказаниям, о которой Гермиона не знала исключительно благодаря отсутствию интереса к этой теме. Шла первая неделя декабря, и Гарри был вынужден изворачиваться со своим расписанием, чтобы убедить Рона и Гермиону, что он проводит с ними достаточно времени, без ущерба для своих занятий.

Он решил остаться в Хогвартсе на каникулы, а не уехать к Дурслям, по многим причинам. Одна из них была в том, что он никогда не горел желанием возвращаться в дом своих родственников, и директор — что уж говорить о его друзьях — заподозрил бы неладное, если бы он вдруг заговорил об этом. Опять же, нужно было использовать магию, а в Хогвартсе этого никто не обнаружит. Если он умрет в доме родственников, опять-таки, никто не поймет, почему, и никто не сможет убедиться в том, что Волдеморт мертв. В Хогвартсе же будет проще понять, что произошло, и никто не будет паниковать, что он покончил с собой, не выполнив своего предназначения. К тому же была вероятность, что огонь от Напитка Медеи может повредить дом Дурслей, чего никогда не случится в Хогвартсе.

Но настоящей причиной — простой и эгоистичной — было то, что Гарри хотел умереть дома. А его домом был Хогвартс.

Гарри коснулся стены рядом с собой, а затем вновь вернулся к работе. Чтобы умереть дома, нужно было овладеть заклинаниями, которые помогут, если кто-то начнет беспокоиться о нем. Следующим шагом было освоить чары, которые создадут его иллюзорную копию. Эта иллюзия выйдет из замка в сторону озера в то самое время, когда Гарри планировал пойти к Астрономической башне и начать Песню Сирен. Она не обманет его друзей надолго, но этого и не требовалось. Контрзаклятие к Указуй и другие чары, которые Гарри планировал применить, задержат их в поисках, пока он будет исполнять свой долг.

Он вновь дотронулся до склянки с Напитком Медеи в кармане и склонился над книгой по чарам.

* * *

Северус ещё раз осмотрел Болтхол. Он уже перевез сюда большую часть книг и ингредиентов, заменив их в своём кабинете на другие, более старые, чтобы не вызвать подозрений у Драко или студентов, приходящих на отработки. Ещё он потратил почти неделю на усиление чар вокруг дома. Предстояло сделать гораздо больше, но уже сейчас Болтхол начинал выглядеть как настоящий дом, а не временное убежище.

В здании было только семь комнат — большего и не требовалось человеку, который сумел устроиться с комфортом в подземельях Хогвартса. Опять же, в любом случае больший дом было бы сложнее защитить, для этого требовались более сильные чары. В подвале была устроена лаборатория, — подальше от остальной части дома, чтобы дым или взрывы не причиняли беспокойства. Также там были библиотека, ванная комната, теплица и сад, кухня, где работал домовой эльф — незарегистрированный, конечно же, спальня и комната, которую Северус сперва хотел запечатать, но решил оставить на случай, если ему нужно будет или позаниматься, или написать письмо кому-нибудь из зельеваров мира. Когда — если — он встретится с кем-нибудь из них лицом к лицу, эту комнату можно будет внушительно обустроить для их приема.

И, не считая лестниц, всё.

Северус кивнул. Этот дом подходил ему куда больше тех холодных камней, среди которых он так долго жил. Наконец можно будет наслаждаться жизнью вдали от приказов и прихотей Альбуса.

Северус коснулся портключа на пуговице мантии и переместился назад в Хогвартс, прямиком в свои комнаты Альбус даже и не подозревал о существовании Болтхола. Северус снимал комнату в Дырявом Котле, пока не обезопасит дом в Тупике Прядильщика. Зельевар слегка улыбнулся. По крайней мере, это отвлечет старика.

Планы на вечер были выполнены, так что можно было заняться приятным: наблюдением за Поттером. Он бесшумно выследил мальчика заклинанием Указуй и ждал возле библиотеки, пока Поттер не вышел. Мантии-невидимки на нем не было. Кажется, мальчишка думал, что она ему больше не понадобится, раз больше не нужно было безуспешно скрываться, чтобы варить яд или избегать своих друзей.

На лице у него вновь была эта застывшая полуулыбка, которую можно было заметить все чаще и чаще в последние недели. Северус пристально вгляделся в его лицо, когда мальчик прошел мимо него, даже не подозревая, что за ним наблюдают, и кивнул сам себе. Тени в глазах стали гораздо темнее, чем раньше. Северус мимоходом задумался, вернулись ли кошмары мальчишки.

Затем он тряхнул головой головой и незаметно последовал за Поттером. Тот так увлекся нашептыванием заклинаний себе под нос, что даже не заметил его, хотя Северус был готов к возможному противостоянию.

Как неосторожно, Поттер. Будь я на самом деле слугой Темного Лорда, я мог бы схватить вас и доставить к нему прямо сейчас.

И вдруг Поттер остановился.

— Я знаю, что вы здесь, профессор Снейп, — совершенно спокойно и не оглядываясь сказал он.

Северус не посчитал нужным отвечать на это. Он тоже остановился и ждал, желая, чтобы Поттер повернулся к нему лицом.

— Я знаю, что вам нужно, — прошептал Поттер. Кажется, он думал, раз Северус не отвечает, то и не нужно разворачиваться. — Какой-нибудь знак, что я не выдерживаю, спотыкаюсь без вашей направляющей руки. Не дождетесь. У меня все получается и без вас.

Северус вновь не ответил. Пусть мальчишка сам борется с выдуманными им мельницами. Чем больше он говорил сам по себе, тем лучше Северус мог изучить его.

Но следовало признать, что его любопытство по отношению к Поттеру изменилось за последние недели. Теперь он рассматривал мальчишку не как потенциального слугу, а скорее как кого-то, кто мог бы быть полезен, при условии что он найдет способ раскусить его. Кроме того, теперь Северус мог думать об этом в свободное время, не разрываясь между варкой антидота для Темного Лорда и отчётами для Дамблдора. Ему предстояло заниматься с Драко вплоть до отъезда, но его мысли теперь были куда свободнее .

Он хотел понять Поттера, как тщательно приготовленное, но все равно взорвавшееся зелье. Северус был до крайности благоразумен. Он не мог понять, где крылась ошибка, которая привела к такому результату. В чем дело? Что в скрытых, невероятно ограниченных — или какихон считал такими — глубинах мозга Поттера могло дать ключ к его поведению?

Ответ не был вопросом жизни и смерти для Северуса, больше не был, но, возможно, это вовсе не уменьшало его значимость — скорее наоборот. Совсем скоро у него будет жизнь, в которой он сможет изучать вещи просто из интереса к интеллектуальным загадкам, — настоящая жизнь, единственной целью которой не будет простое выживание. Изучение странного поведения Поттера вполне подойдет в качестве первого иссследования в этой новой жизни.

Поттер рассмеялся.

Северус вынырнул из своих мыслей. Эхо хриплого и бесстрастного смеха разнеслось по коридору, и ему пришлось задуматься на мгновение, чтобы вспомнить, почему этот звук был ему знаком. Он не было похож на смех Темного Лорда, хотя так ему сперва и показалось. Нет, так смеялся один равенкловец, который наложил на себя чары удаления внутренностей — один из редких случаев успешного самоубийства.

И все же зачем мальчишке убивать себя? Мне по-прежнему кажется, что он способен лишить друзей своего несносного присутствия, равно как и умереть, не уничтожив Темного Лорда.

Но с другой стороны, если бы он смог уничтожить себя и Темного Лорда одновременно…

Конечно, Северус не знал, как ему это удастся. Но это была интересная вероятность. Он позволит Поттеру наслаждаться своей свободой ещё немного, как заводной игрушке, и посмотрит, что произойдет.

— Тишина, — радостно проговорил Поттер. — тишина вам не свойственна, Снейп. Когда вы огорчены или думаете, что понимаете, что происходит, то при таких словах обычно впадаете в ярость. Во всех других случаях, вы продолжаете молчать.

Северус сделал глубокий вдох и сдержал ругательства, так и вертевшиеся на языке. Бездумный ответ на слова мальчишки не приводил ни к чему хорошему раньше. В этот раз он сдержится.

Поттер фыркнул и внезапным движением накинул на себя мантию-невидимку. Спустя мгновение звук его шагов исчез, и хотя Северус мог бы последовать за ним, он не мог выяснить, куда тот направился, что уж говорить о том, чтобы увидеть его выражение лица.

Он продолжил свой путь в сторону подземелий, задумчиво продолжая хранить молчание. Да, Поттер мог находиться на грани самоубийства, но все же было слишком много вещей, которые никак не сходились между собой. Он умудрился довести Песнь Сирен до совершенства, он избегал своих друзей, сторонился бесед с Альбусом и словно не хотел избавляться от депрессии — по мнению Северуса, людям, которые планируют самоубийство, это было несвойственно. Если он сошел с ума, конечно, это было бы ответом, но если это так, то Поттер способен на все, что угодно, и вовсе необязательно на суицид.

Северус резко тряхнул головой, закрывая за собой дверь своего кабинета. Он почти сожалел, что ему придется уехать после рождественских каникул и что он больше не сможет наблюдать за действиями мальчишки.

* * *

Среди заклинаний, в которых он стал чрезвычайно хорош за прошедшие недели, также были чары тишины. Он успел машинально наложил одно из них на дверь туалета, прежде чем его желудок окончательно взбунтовался. Этой ночью он вновь был в разуме Волдеморта, и на этот раз он наблюдал, как ведьма была заживо освежёвана, начиная с лица и заканчивая пахом. Конечно же, он пытался обращать внимания на эмоции Волдеморта, а не на происходящее перед ним, но его тело все равно протестовало. Гарри пытался отрешиться, но, словно Волдеморт чувствовал это, “развлечения” становились всё хуже и хуже. Скорее всего, он искал способ устрашить волшебников, воевавших с ним, оставляя изуродованные трупы там, где их легко могли найти родные или друзья погибшего.

Закончив опустошать желудок, Гарри прислонился головой к холодной раковине и закрыл глаза. Несмотря ни на что, на его лице появилась улыбка.

С каждым разом он все больше и больше узнавал о разуме Волдеморта. И он довел свои заклинания почти до совершенства. Окклюменция, включая Песню Сирен и технику Захвата, улучшилась до неузнаваемости. Снейп занимался своими делами, проявляя лишь редкое любопытство, и Гарри был предоставлен сам себе.

И, самое замечательное, завтра начинались рождественские каникулы.

Гарри уверенно поднялся и вновь дотронулся до флакона с Напитком Медеи, который теперь всегда носил с собой.

Еще три ночи.

Примечание автора: в этой главе события описаны не линейно. Я постаралась сделать понятной каждую часть в отдельности, но чтобы осознать, как они соотносятся во времени, может потребоваться некоторое усилие.

Глава 23 — Канун Рождества

Гарри тщательно измельчил прядь своих волос, произнося заклинание, найденное в книге с Чарами Оддивариуса. Затем он положил палочку на середину ладони.

— Указуй Гарри Поттера! — прошептал он.

Когда днем раньше он попробовал добавить свое имя в заклинание, палочка уверенно повернулась, указывая прямо на сердце. Теперь она задрожала, на миг повернулась к нему, а затем начала беспорядочно вращаться, иногда останавливаясь и показывая на стену, как будто ни одно из направлений не было лучше других.

Гарри улыбнулся и спрятал палочку обратно в карман. Он не знал, понадобится ли это ухищрение — может, никто и не успеет заметить, что его нет на ужине, чтобы начать поиски вовремя. А если успеют, то, наверное, сначала они направятся к теплицам, туда, куда он отправит свою копию. Впрочем, предосторожность не повредит.

Ещё один пункт из списка был выполнен.

Гарри повернулся и оглядел сундук, накидывая мантию-невидимку. На его дне, в запечатанном конверте, лежали документы об опекунстве. Когда после его смерти Рон и Гермиона — или кто бы то ни был, кому придет в голову разбирать его вещи — откроют его, то увидят, что они неподписаны и нетронуты, только слегка помяты от постоянного ношения в карманах мантии.

Он хотел умереть так, как ему не удавалось жить — свободным, не боясь причинить боль тем, кто объявлял себя его опекунами и провозглашал готовность умереть, защищая его.

Гарри задумчиво мычал себе под нос какой-то мотив, выходя из комнаты. Когда этот неизвестный исследует его сундук, он обнаружит ещё один запечатанный конверт — завещание, написанное тем августовским вечером, когда он впервые осознал, что именно собирается предпринять.

* * *

Я, Гарри Поттер, намерен распорядиться своим имуществом так, как мне кажется сообразным.

Моя полярная сова, Хедвиг, была подарком моего первого друга, Рубеуса Хагрида. Я думаю, разумнее всего будет поручить заботу о ней именно ему.

Гарри объяснял Хедвиг, о чем речь, пока писал эти строки, поглаживая ее оперение, и получил в ответ легкий клевок в палец. Казалось, она рассудительно одобрила его мысли. Навряд ли Хедвиг понимала, что смерть её хозяина — не что-то, что может случиться однажды в далеком будущем, а событие, которое произойдет в им же определенный срок.

* * *

Шанс навести чары выпал во время обеда. Рон и Гермиона, которые прежде не сводили глаз с каждого кусочка, который Гарри отправлял в рот, неожиданно нарушили этот негласный договор — очевидно, они не разговаривали друг с другом. Из-за чего именно возникла ссора, Гарри не понял: не то Рон не сделал домашнее задание по Чарам, не то что-то иное, для чего это домашнее задание служило предлогом. Так или иначе, он был уверен, что они не заметили движения палочкой под столом, которое сопровождало невербальное заклятие.

Легкая тень возникла позади него и оставалась тенью, пока Гарри не встал и не вышел из Большого Зала. Затем он накинул мантию-невидимку. Как только сам Гарри исчез из виду, его копия-тень уплотнилась и приобрела форму, и, повернувшись, он увидел её направляющейся прямо к дверям зала и затем наружу, в холодную рождественскую ночь. Всё это происходило на глазах нескольких хаффлпаффцев, остававшихся в замке на каникулы — и они сообщат всякому, кто спросит, куда пошел Гарри Поттер. Большего и не было нужно.

Бесшумно и быстро он двинулся в сторону Гриффиндорской башни, чтобы приступить к последнему этапу приготовлений.

* * *

Моя метла, “Молния”, была подарком моего крестного Сириуса Блека, и я вправе передать ее, кому пожелаю. Я хочу, чтобы она осталась Рону Уизли. Рон, ты был моим лучшим другом. Надеюсь, с этой метлой ты выиграешь не один десяток матчей.

* * *

Немногим ранее Гарри тщательно наложил самую рискованную комбинацию заклинаний — рискованную потому, что они, хотя и были полезны, могли случайно привлечь несвоевременное внимание до вечера. Ему пришлось потратить время и выучить имена всех, оставшихся в замке, чтобы настроить на них чары.

Каждый раз, произнося заклинание в одном из закоулков Хогвартса, в конце он добавлял имя, как если бы это было заклинание Призыва. Воздух перед палочкой становился стеклянным, а затем принимал вид паутины. Разве что Филч мог бы обнаружить ее и смахнуть своей метлой, но больше никто не обратит внимания. Больше всего Гарри опасался, что чары начнут действовать и призовут своих волшебников через пару минут, а не через пару часов, как ему было нужно.

Связь между паутинками и людьми, на которых они были настроены, активируется в тот миг, когда они начнут усиленно думать о том, чтобы найти Гарри Поттера. Их посетит странное, неодолимое желание направиться в отдаленные уголки замка, подкрепленное уверенностью в том, что именно там он и находится. Поэтому Гарри выбрал самые глухие места — заброшенные кабинеты, чуланы, чердак над лестницей на третий этаж, который выглядел так, будто там есть потайной ход, которого на деле не существовало. Его друзья — или МакГонагалл, или Малфой, или Снейп — будут стоять там и высматривать его. Но тщетно.

Гарри не то меланхолично улыбнулся, не то усмехнулся, возвращаясь к приготовлениям. Да, вот за что они должны будут быть ему признательны. Скорее всего, эти заклинания избавят его друзей от вида тела до тех пор, пока худшее не будет позади и Напиток Медеи не уничтожит его окончательно.

Он нащупал флакончик с зельем в кармане и продолжил.

* * *

Мантию-невидимку я оставляю Гермионе Грейнджер. Гермиона, я знаю, я не мог бы доверить ее никому, кроме тебя. Ты используешь ее для того, чтобы совершить ровно столько шалостей, сколько нужно, и только тогда, когда это будет действительно важно. Прощай, Гермиона. Надеюсь, ты станешь Министром Магии или освободишь всех домовых эльфов в этом мире — это соответствует твоим способностям, не меньше

* * *

Гарри тренировался выполнять Созерцание, пока не смог делать это даже во сне. Он знал Песнь Сирен как свои пять пальцев, так же как и разум Волдеморта. Еще прошлой ночью Гарри видел, как он медленно пытал семью мужчины на его глазах, а затем заставил его изнасиловать их под Империо.

Его нужно было остановить. Цена не может быть слишком высока, по крайней мере до тех пор, пока это была жизнь людей, поклявшихся бороться с Волмемортом, а не тех невинных, кого ему уже позволили убить. Как казалось Гарри, Темный Лорд мог так и остаться безнаказанным. Ни Министерство, будь оно сколь угодно начеку, ни Дамблдор не могли толком ничего сделать, пока он, Том Риддл, источник зла, не будет уничтожен. Они способны только арестовывать отдельных Пожирателей и устраивать чистки после отдельных рейдов.

Им был нужен герой, убежденный в том, что сделает всё, что угодно, чтобы победить Волдеморта, даже если это будет стоить ему жизни.

Гарри был этим героем.

Его сознание было ясным и спокойным, как каменное плато, отполированное ветром и дождем, а походка легкой и уверенной, когда он направился к Астрономической Башне.

* * *

Сейчас сундук был под защитой надежных запирающих и охранных чар, но с его смертью они исчезнут. Гарри надеялся, что если кто-нибудь и вернется в его комнату в поисках, сперва они потратят некоторое время на сундук. Чары были свежими, они будут сверкать и привлекать внимание. Невилл, Дин, Симус и Рон кому угодно скажут, что Гарри никогда не использовал таких заклинаний, чтобы охранять свое имущество. Так что это была еще одна уловка, которая может отвлечь любого, кто не знает о его настоящих планах.

Разве что Снейп мог знать о них — и если он действительно был в курсе, Гарри даже чувствовал что-то похожее на благодарность за невмешательство в его дела. Или, по крайней мере, за ненависть. Если бы между ними был хоть намек на простую заинтересованность друг в друге, и даже если бы он хотел использовать Гарри в каких-то своих целях, Снейп попробовал бы сохранить ему жизнь.

В нынешней ситуации он не стал бы делать этого, и никто из них не был в долгу перед другим.

* * *

Более чем естественно, что Картой Мародеров должен владеть последний Мародер. Ремусу Люпину я также оставляю альбом с моими фотографиями и фотографиями моих родителей и дом номер двенадцать на площади Гриммо — дом Сириуса. Ремус, надеюсь, ты будешь счастлив в будущем и сможешь радоваться и тому, что прошло. Если нет, прости меня и делай с этими вещами, что захочешь. Они твои, и они я не хочу, чтобы они причиняли тебе боль.

* * *

На лестнице Астрономической Башни было холодно, и там свистел ветер. Учитывая сильную метель над теплицами, это не было неожиданностью. Гарри продолжил терпеливо подниматься, остановился на верхней площадке и окинул длинную винтовую лестницу оценивающим взглядом.

Сперва он думал трансфигурировать её в лед, но затем отбросил эту идею. С одной стороны, он не был уверен в своих способностях к трансфигурации, с другой, кто-нибудь мог бы поскользнуться и разбиться. Гарри не желал ничьей смерти или увечья, кроме Волдеморта. Ему нужно было просто задержать их.

Наконец он остановился на заклятии Хитроумного Камня, которое показал ему Грозный Глаз, когда Гарри попросил об этом. Лестница продолжала выглядеть каменной, но на деле превращалась в шаткую и непроходимую субстанцию вроде желе. Пытающийся подняться по ней увязнет по колено или скатится обратно вниз.

“Редкому студенту придет в голову использовать землю под ногами врага как средство защиты, — видимо гордясь им, сказал Грюм, вращая волшебным глазом, будто подтверждавшим это заявление. — Я рад, что ты учишься мыслить как солдат, мальчик. Постоянная бдительность!”

Накладывая это заклинание, Гарри был готов согласиться с ним. Именно расчет, бдительность и защита тылов позволили ему зайти так далеко, а не бездумное стремление кинуться неизвестно куда, двигавшее им весь прошлый год.

Ему показалось, что чья-то рука подталкивает его в спину, когда он вспомнил о сражении в Министерстве.

Подожди меня, Сириус. Осталось уже немного.

Гарри убрал палочку обратно в карман мантии, развернулся и нырнул в арку, ведущую на Астрономическую Башню.

* * *

Три пятых от суммы, хранящейся на моем счету в Гринготтсе, остается семье Уизли. Одна пятая — Гермионе Грейнджер, ещё одна пятая — Ремусу Люпину. Наконец, прошу найти на дне моего сундука запечатанные в меньшие конверты один галлеон и один кнат. Галлеон я оставляю профессору Дамблдору, а кнат — профессору Снейпу, согласно их значимости.

* * *

Северус вошел в холл, следуя тому, куда, как он видел, направился Поттер. Он был уверен, что мальчишка повернул здесь, но куда он пошел потом? Можно было использовать Указуй, но затем Снейп увидел двух младшекурсников-хаффлпаффцев, жавшихся друг к другу в тени неподалеку, как будто так было легче избежать его внимания. Эти идиоты дрожали от головы до пят. Северус усмехнулся, вновь почувствовав себя у руля. Даже если Поттер ставит его в тупик, а Грейнджер пошатнула его позицию, но большая часть учеников в этих стенах всё ещё видела в нем высшую власть.

— Где Гарри Поттер? — спросил он. — Вы его видели?

— Он… он пошел к теплицам, — пискнул один из них, показывая на входные двери.

Северус взглянул на выход, нахмурившись. Большую часть дня метель завывала над Хогвартсом, и хотя в последний час с начала ужина она немного утихла, до конца было еще далеко. Казалось невозможным, чтобы ученик решил пойти на риск потеряться в Запретном Лесу или попросту замерзнуть насмерть только для того, чтобы немного побыть в одиночестве.

Но Поттер всё время делает невозможные вещи. А если он действительно сошел с ума, то мог решить, что одиночество и правда стоит такого риска.

Северус развернулся к хаффлпаффцам с таким видом, что они прыснули в разные стороны, как какие-нибудь грызуны — кем они и были. Затем он накинул капюшон на голову, наложил несколько согревающих заклятий и сделал шаг наружу. Ветер едва не сбил его с ног. Снежинки царапали шею и руки, тая на коже и вызывая омерзительную щекотку. Мелкие колючие льдинки летели ему в глаза. Северус вытащил палочку. Он всё ещё хотел последовать за Поттером, и досада только подзадоривала его, но было очевидно, что просто так мальчишку не найти. Незачем ходить кругами.

— Указуй Гарри Поттера — сказал он.

Палочка начала вращаться на ладони, время от времени подрагивая и останавливаясь, но затем снова продолжая движение и не указывая никуда конкретно. Северус уставился на неё. Подозрение пробежало, словно молния, по его позвоночнику, но не нашло себе выхода.

* * *

На самом дне сундука вы найдете запечатанное письмо. Прошу доставить его, не открывая, в дом, где я жил на протяжение десяти лет, по адресу: Тисовая ул., д. 4, Литтл-Уингинг.

В письме не было ни едкого прощания с Дурслями, ни длинных жалобных излияний. Ни в том, ни в другом Гарри не видел смысла. Это был просто аккуратно пронумерованный список несправедливостей, жестокости и оскорблений, которые они ему нанесли.

Простил я вас или нет? Думаю, вы никогда не узнаете.

* * *

Гарри скинул мантию-невидимку и тщательно спрятал её в нише недалеко от лестницы. Карта Мародеров, которую он взял с собой, чтобы никто не мог проследить за ним, отправилась туда же. Они сослужили ему хорошую службу, и Гарри не хотел, чтобы они погибли в огне, который охватит его под действием Напитка Медеи. Эти вещи были полезны и когда-то имели значение для него.

Впрочем, теперь они уже принадлежат другим.

Гарри сделал шаг к краю Башни, борясь с порывами ветра, и взглянул вниз. На секунду от высоты у него перехватило дыхание. На глаза навернулись слезы, но он всё ещё мог различить далеко внизу казавшийся маленьким двор, покрытый льдом. Гарри слегка кивнул своим мыслям. Не только стремление к одиночеству заставило его выбрать это место. Если затея начнет проваливаться и Волдеморт попробует захватить его тело, он перекатится через край. В те несколько мгновений, пока он будет лететь вниз, его тело не очень-то пригодится Волдеморту, а падение убьет их обоих.

Гарри вытащил палочку и бросил ее на мантию. Она приземлилась с мягким, печальным звуком. Палочка ему тоже больше ему не понадобится.

Затем он достал флакон с Напитком Медеи, вытащил пробку и выпил содержимое одним глотком. Остается около пяти минут до начала разрушительного действия яда, растворяющего печень и другие внутренние органы. Этого должно хватить на Созерцаниеи сооружение зеркального коридора в сознании, который заманит врага в ловушку.

Я иду, Сириус. Скоро ты будешь отмщен.

Сердце билось быстро и сильно. Подняв голову, с искаженным от напряжения лицом, Гарри начал Песнь Сирен.

Стоило Песне Сирен начаться, как Северус почувствовал её. Он резко развернулся, чуть не вывихнув себе шею. Конечно, из-за пелены снега, застилавшей все до самого неба, ничего не было видно, сколько ни всматривайся, но Северус не сомневался в своей способности делать логические выводы. Он сжал руки, когда понял план Поттера — необыкновенно тупой и в то же время необыкновенно гениальный — словно мальчик сам вдруг оказался рядом и рассказал всю правду.

Он действительно сварил Напиток Медеи. И планирует покончить с собой таким образом. Я думал, он не станет использовать Созерцание, так как Темный Лорд умеет подчинять себе чужое сознание и овладевать телом жертвы. Но Поттер не собирался оставлять ему тело.

И он понял замысел вовремя — возможно, вовремя — только благодаря тому, что Поттер так и не осознал, что он был достаточно искусным окклюментом и чувствовал Песню Сирен. Он наверняка подумал, что Северус знал о головной боли Драко просто потому, что именно он нашел его, а о Песне Сирен догадался, наблюдая за пост-эффектами.

Этот небольшой незамеченный факт и поможет Северусу отыскать его сейчас. Он не задумывался о том, хочет ли спасти Поттера. Может быть, и да. Он не верил в то, что план Поттера сработает. А хуже Темного Лорда в стенах Хогвартса может быть только Темный Лорд в стенах Хогвартса... в теле Поттера. Ради своей безопасности Северус готов на многое, если не на всё.

Что с того, что он чувствовал не только восхищение от того, насколько талантлив был план Поттера, но и злость на то, что сам был так глуп? Об этих мыслях никто, кроме него, не знал.

Северус стремительно зашагал в сторону Большого зала. Он чувствовал, что Поттер был высоко над ним, очень высоко, а это могло означать только одно — Астрономическую башню.

* * *

Гарри никогда не чувствовал настолько всепоглощающего счастья.

То, к чему он стремился долгие месяцы, наконец-то случилось, битва, которую он так ждал и к которой так готовился, вот-вот начнется. Было не так уж сложно зацепить разум Волдеморта с помощью Песни Сирен, и вскоре он начнет приближаться к нему, словно витающая под лучами солнца пылинка. Гарри заманит его в сотворенную им зеркальную комнату Созерцания. Но затем Волдеморт начнет бороться, отбиваться, а он сильный легилимент... И Гарри придется удерживать его, пока Напиток Медеи не убьет их обоих.

Он был уверен, что справится. Не зря же он тренировался?

Гарри продолжал подзывать Волдеморта, напевая под нос мелодию, подходившую по ритму к сценам разрушения, вытащенным из разума Волдеморта. Он вплетал в мелодию отвращение, наслаждение и жажду боли. Ему нужен был Том Риддл, и он его заполучил. Рыбка попалась на крючок, оставалось только выдернуть ее из воды.

Гарри построил небольшое убежище из этих полных ненависти воспоминаний и поместил туда сознание Тома Риддла, туда, где он будет видеть только себя и отражения своих мыслей, не понимая, что произошло, пока не станет поздно.

Гарри почувствовал, как Волдеморт очутился в ловушке. Он прекратил Песнь Сирен, облегченно вздохнул и присел на плоскую каменную площадку, чтобы немного отдохнуть.

А затем его сознание обожгла боль, потому что он забыл или просто толком и не знал, что такое быть мастером легилименции, каким был Волдеморт, и каково это, когда вся его мощь разрывает разум изнутри.

* * *

Поднимаясь с четвертого на пятый этаж, Северус почувствовал, как прекратилась Песнь Сирен. Он рыкнул себе под нос и раздраженно стряхнул с себя кольца заклинания, попытавшиеся оплести разум. Без сомнений, еще одна глупая обманка Поттера, которая сработала бы на ком-нибудь другом. Конечно, трюки слабее легилименции или Империуса редко имели воздействие на окклюментов.

Тогда почему ты попытался дать Поттеру зелье внушения ?

Северус нахмурился и ускорил шаг. Неприятнее всего было — не считая той мысли, что Поттер может успеть покончить с собой, прежде чем он доберется до башни — то, что его настолько невозможно, совершенно одурачили.

Он бы не смог провернуть такую махинацию в свои шестнадцать лет. Да, он неплохо дурил профессоров и однокурсников-слизеринцев, но никто в школе не следил за ним так, как Северус за Поттером. А у мальчишки были еще и близкие друзья, чего у Северуса никогда не было, да и директор волновался о нем. Скрыться от внимания стольких людей было практически невозможно.

Тем не менее, ему удалось.

Желание наказать Поттера было почти также сильно, как желание заключить с ним союз. Если бы Северус нашел среди Пожирателей, неважно по какой причине, шпиона, способного так долго поддерживать обман такого уровня, он бы не раздумывая предложил ему сотрудничество, даже если бы в конце концов этот союз не принес им пользы.

Когда Северус поднимался на шестой этаж, у него не было даже и мысли, что союз с Поттером не принесет пользы им обоим.

* * *

Гарри не был уверен, что было хуже — боль в животе или в голове. Напиток Медеи начал действовать, растворяя его селезенку, печень и другие внутренние органы, разъедая их кислотой. Гарри приблизительно понимал, через что ему предстоит пройти, но к такой боли он не был готов.

А Волдеморт в то же время рвал в клочья его воспоминания, уничтожал все его навыки, ломал щиты окклюменции в последнем стремлении к свободе.

Тяжело дыша, Гарри мотал головой из стороны в сторону. Он еще не кричал, но это было ненадолго. С тоской он взглянул на обрыв. Возможно, нужно просто перевалиться через край и позволить падению покончить с ним.

Правда, вряд ли ему хватит сил подняться и подползти к краю. Кроме того, данное Сириусу слово нужно было сдержать. Умереть в страдании, чтобы ответить за ту боль, что он причинил — в этом был смысл.

Боль в животе усилилась, и наступил момент, когда у него уже не было сил сдерживать крик.

* * *

Услышав крик, доносящийся сверху, Северус на мгновение остановился. Этого ему хватило, чтобы заметить в тусклом свете факелов, что с лестницей, ведущей к Астрономической башне, что-то было не так. Он зашипел себе под нос, когда постучал палочкой по одной из ступеней, а та подалась и закачалась, как желе.

Хитроумный камень.

На счастье, он знал отменяющее заклинание, хотя из-за волнения пришлось накладывать его дважды. А затем он бежал вверх, вновь вверх, к свету, воздуху, холоду и непрекращающимся крикам умирающего мальчика.

Он выбежал на крышу и сразу увидел скорчившегося на полу Поттера с руками, прижатыми к животу. Северус опустился на колени недалеко от него и всмотрелся в сверкающие от боли зеленые глаза, пытаясь решить, как ему следует поступить. Возможно, он все же погибнет, убивая Темного Лорда, и было бы лучше дать ему такую возможность, хотя это было бы большой потерей тех ума, мужества и решительности, которые позволили Поттеру зайти так далеко.

Но посмотрев в глаза Поттера, который, конечно, не мог сопротивляться легилименции, Северус всё понял. Темный Лорд продирался сквозь его разум. Он мог ещё успеть овладеть телом Поттера прежде, чем Напиток Медеи выполнит свою задачу, объединить свою силу с его немалыми способностями — и тогда всё будет конечно.. Как Северус и подозревал, зеркальный лабиринт Созерцания, созданный Поттером, был недостаточно силен, чтобы удержать Лорда.

В начале самое важное. Выживет Поттер или нет, Темному Лорду нельзя позволить остаться в его разуме.

И Северус обрушился на изломанный, старый, змееподобный ум той мощной волной силы, которую он как-то использовал, пытаясь уничтожить Поттера.

Темный Лорд никогда до конца не осознавал, насколько его слуга одарен, и у него не было опоры и достаточного знания, чтобы атаковать одновременно Северуса и разум Поттера, который инстинктивно пытался вытолкнуть чужака. Короткий яростный удар, и они избавились от Лорда. Его выбросило обратно в его тело, как муху из орлиного гнезда.

Скоро Лорд придет в себя, и Северус понимал, что охота на него последует незамедлительно. До этого момента Лорд мог быть не до конца уверен, что Северус предал его. Теперь он знал.

Северус наконец выбрал сторону — свою собственную. И ему нужно было, чтобы умирающий мальчик рядом с ним выжил и победил Темного Лорда.

Он повернулся и склонился над Поттером. Хотя другого такая боль свела бы с ума, взгляд Поттера был осознанным. Возможно, ему помогло то, что он уже был безумен.

— Ублюдок, — сказал Поттер.

— Это бы не сработало, — сказал ему Северус, радуясь тому, как спокоен может быть его голос.

— Это у вас ничего не выйдет, — сказал Поттер и закрыл глаза. Северус мог видеть болезненный румянец на его лице, и было ясно, что скоро появится огонь. — К Напитку Медеи нельзя сварить антидот.

— Нельзя, — подтвердил Северус. — Я и не собирался этого делать. Право, Поттер, как же мало вы знаете о зельях.

Он поднял палочку, и хотя это было довольно абсурдно, но на мгновение у него в голове возник образ Поттера, вызывающего свою метлу во время Турнира Трех Волшебников. Скорее всего — потому, что сейчас мальчик лежал, умирая, рядом с ним, и чтобы спасти ему жизнь, нужно было использовать нечто подобное.

— Акцио Безоар!

Глаза Поттера изумленно распахнулись, и он вновь закричал. Северус почувствовал как далеко внизу один из безоаров затрясся, затем нашел щель, чтобы вылететь из ящика, и устремился к нему через первое попавшееся окно, по самому короткому пути.

Тело Поттера вспыхнуло в пламени. Северус рванулся вперед и схватил его, заворачивая в мантию и пытаясь уменьшить огонь, насколько мог.

* * *

Гарри не мог сдержать судорог и крика, но его разум был спокоен, словно око бури.

По крайней мере одной намеченной цели он добился. И хотя умирать, не уничтожив Волдеморта, было противно, этим придется заняться кому-нибудь другому. Например, Дамблдору. По крайней мере, он всё ещё выплачивал свой долг перед Сириусом. Пусть Снейп призывает столько безоаров, сколько хочет, они не успеют.

Он чувствовал, как горит, как языки пламени заживо пожирают его тело. Даже если бы зелье прекратило действовать прямо сейчас и не успело разложить тело на части, как было описано в книге, он умрет. У него нет выбора. Никто не смог бы пережить ту агонию, которую он сейчас испытывает.

И вдруг ткань, укрывавшая его лицо, исчезла, Снейп схватил его челюсть и заставил открыть рот, и что-то вонючее и противное оказалось у него горле.

И тут боль исчезла, огонь погас.

Он закричал, пытаясь избавиться от помехи в горле, выплюнуть её. Снейп, может, и уничтожил его ловушку для Волдеморта, но этому плану он не сможет помешать!

— Тихо, глупый ты ребенок, — негромко сказал Снейп ему на ухо и пробормотал усыпляющее заклинание. Гарри начал яростно сопротивляться, пытаясь сбросить его, но с потерей спокойствия боль вернулась к нем, и в итоге он не был уверен, уступил он заклинанию или просто отключился.

Но он знал, что, погружаясь в темноту, испытывал всепоглощающее отвращение, презрение к себе и ненависть к Снейпу в первую очередь.

* * *

Северус почти улыбался, подбирая закутанного в мантию Поттера и поднимаясь с колен, несмотря на то, что пламя изуродовало тело мальчика, а повреждение внутренних органов было достаточно опасным и требовало наложить ряд стабилизирующих заклинаний — словно мальчик был нестабильным зельем на одном из сложных этапов приготовления.

Он и не рассчитывал, что в его руках окажется такая птица счастья.

Если Северус оставит мальчика здесь, будет слишком много вопросов и шумихи. Они исцелят его раны, да, но узнают, что он сделал, и, решив, что он склонен к суициду, отправят в Мунго для лечения. Там не будет тренировок, жизненно необходимых Поттеру, если он собирается победить Темного Лорда в следующий раз при помощи окклюменции — ведь теперь Темный Лорд знает об этой угрозе. И сам Северус не будет в безопасности, даже если он сумеет доказать, что спас жизнь мальчишки. Альбус выдумает новый повод, чтобы избавиться от него.

Но...

Можно забрать Поттера в Болтхол. Никто не знает об этом месте, кроме него самого; на волшебника, который смотрел за домом для него все эти годы, наложены чары забвения. Там есть необходимые зелья, чтобы исцелить мальчика, он сможет выжать из него правду, когда ему станет лучше, и справиться с любой неприятностью, которую тот задумает. И он знает как… что ж, исцелить — не слишком верное слово. Скорее, направлять Поттера. Северус хотел сгладить самые опасные стремления, вызванные безумием, но не избавляться от них полностью. Сумасшедшим Поттер скорее нравился ему. Он поступал умно.

У него на руках — единственное оружие, которое разрешит войну.

Ни Дамблдор, ни Темный Лорд не будут знать, где он, и никто из них не будет знать, чего ожидать, пока Северус сам не решит открыться. Он будет свободен от них больше, чем если бы просто решил укрыться в Болтхоле, ожидая окончания войны. Теперь Северус мог стать такой силой, с которой будут считаться.

И, возможно, он получит полный, абсолютный контроль над Поттером…

Или же будет наслаждаться их противостояниями и сделает из него товарища по оружию. И половина славы за победу над Темным Лордом будет его.

В любом случае, Северус думал, что сейчас он имеет полное право чувствовать себя счастливее, чем в течение нескольких предыдущих лет.

Конечно, нужно призвать вещи Поттера и все свои ингредиенты для зелий и книги из комнат к Башне, прежде чем двигаться. Он не рискнет спускаться к подземельям с Поттером, закутанным в мантию, на руках. Северус осторожно наложил призывающие чары с разницей в несколько минут. Вполне возможно, что чем дольше времени это все занимало, тем больше были шансы на обнаружение, но тут лишние меры предосторожности Поттера будут ему на руку. Его будут искать за пределами замка или куда обманывающие разум заклинания поведут их, но не на Астрономической башне.

— Вот вы где.

Прищурив глаза, Северус повернул голову. Он забыл, что у одного человека в замке была причина находиться сегодня рядом с его комнатами, и он мог с любопытством наблюдать, как оттуда вылетают вещи. Драко пришел за уроком, который Северус действительно намеревался провести.

Сейчас он стоял рядом, дрожа, не отрывая взгляда от Поттера. В его лице читалось что-то, похожее на ревность.

— Вы не собираетесь отнести Поттера к нему, — прошептал он.

— Уходите, мистер Малфой, — спокойно проговорил Северус, движением палочки левитируя предметы вокруг себя. Ближе к нему, чтобы они были подхвачены могущественным портключом, который он создал, и отправились с ним и Поттером. Темный Лорд уже знал, что он — предатель, и Драко не может предать его сильнее. — Моя судьба не должна больше беспокоить вас.

— Я знал, что вы даете ему уроки, — голос Драко дрожал. — Но я и подумать не мог.. не мог...

Он дотянулся правой рукой до Темной Метки на левой. Северус сузил глаза. Действительно, Пожиратели Смерти могли привлечь внимание Темного Лорда, используя определенное заклинание на метке, и даже позвать его к себе, но так мало кто поступал, ведь отвлечь от Лорда от чего-то важного с немалой долей вероятности влекло за собой смерть.

— Не будьте глупцом, мистер Малфой, — сказал он, встречая взгляд Драко.

— Вы предпочли его мне! — зарычал Драко и начал произносить первые слова заклинания, которое открыло бы связь между ним и Темный Лордом.

Северус, испытывая определенную долю сожаления, атаковал легилименцией, продираясь сквозь слабенькие щиты Драко с легкостью, которая была оскорбительна для мальчика — чего он и добивался. Через пару секунд он был глубоко в разуме Драко, и там он проделал одно из тех действий, которые и приравняли неразрешенное использование легилименции к насилию над разумом. Он уничтожил тонкий механизм, который связывал память Драко, и сделал его неспособным помнить что-то дольше, чем две минуты. Теперь он станет, по сути, чем-то вроде робота, пока — если — Дамблдор или другой легилимент не увидит проблему и не сможет исцелить его.

Он покинул чужой разум и увидел, Драко, который бессмысленно таращился на него с широко раскрытыми глазами и бормотал:

— Кто вы? Меня зовут Драко Малфой.

Северус поклонился — Драко никогда не поймет, что значил этот поклон, — притянул ещё ближе к себе летавшие вокруг вещи, взялся за портключ на мантии и исчез.

На свободу.

И к могуществу.

Северус нахмурился, глядя сверху вниз на мальчика, лежавшего в постели, которую он поставил в свободной комнате. Порой он думал, не слишком ли много сил потратил на всё это — возможно, было бы проще просто позволить Поттеру умереть на площадке Астрономической Башни.

С другой стороны, теперь, когда столько усилий уже приложено, было бы расточительством позволить ему умереть.

Первые два дня были полной неопределенностью: приходилось снимать стабилизирующие заклятия, чтобы дать Поттеру целебные зелья, но как только их действие приостанавливалось, разрушение внутренних органов начиналось заново. Нужно было действовать быстро — то задерживать разрушение печени, пока специальное зелье не погрузит ее в восстанавливающую жидкость, то угадывать, с какой скоростью вязкая жидкость перемещается по пищеводу Поттера и следить за медленным разложением его почек. И это не говоря уже о том, с какими трудностями был сопряжен процесс кормления человека с такими серьезными повреждениями внутренних органов — и какие ему пришлось выдумать способы, чтобы не допустить нежелательного эффекта от случайного смешения еды и зелий.

Ожоги по сравнению с этим были сущим пустяком. Антиожоговые зелья были достаточно общеизвестны, а ингредиент, могущий вступить в нежелательную реакцию с другим зельем, мог без проблем быть заменен на свой аналог. К тому же, ожоги Поттера относились ко второй ступени — серьезные, но не необратимые. К концу этих двух дней лицо и тело Поттера, до того напоминавшие подгоревшее мясо, превратились в тонкую свежезажившую кожу, которая со временем восстановится полностью. Еще одно заклинание поддерживало слой прохладного воздуха между кожей мальчика и простынями, чтобы контакт с ними не причинял боли.

Даже в том, что касалось разрушительного действия Напитка Медеи на внутренние органы Поттера, были некоторые положительные стороны. Для начала, зелье не успело достигнуть желудка — если бы стенки желудка были разрушены и желудочный сок попал на другие органы, всё было бы кончено. А теперь мальчик был — и надолго останется — полностью под его наблюдением. Ему придется принимать некоторые восстанавливающие зелья в течение многих недель, прием других нужно будет прекратить из-за ингредиентов, вызывающих привыкание.

Северус справлялся с задачами и посложнее, например, с приготовлением зелий на поле боя. По крайней мере, на этот раз можно было сосредоточиться на одной задаче, а не метаться между котлами и заклятиями.

И Поттер постепенно поправлялся, хотя он не приходил в себя, лишь иногда вскрикивая от боли, пока Северус не усыплял его снова.

Заметив признаки движения на третий день — это было 27 декабря — Северус перестал накладывать усыпляющее заклятие. Боль всё ещё будет сильной, но не такой, которую нельзя перетерпеть, и уж точно слабее испытанной Поттером после Напитка Медеи. И, возможно, благодаря боли, а не словам, он быстрее поймет, что находится в зависимом положении.

Кроме того, были вопросы, ответы на которые Северус хотел узнать. Держа в руке флакон Веритасерума, он сел рядом с кроватью.

* * *

Гарри ухватился за ускользающее сознание, стараясь прийти в себя, пока наконец ему это не удалось. Он чувствовал триумф от достигнутой цели и ощущение, что он должен был проснуться раньше, но кто-то помешал этому. Гарри открыл глаза, но перед ними была плотная пелена. Он несколько раз с силой моргнул.

Чья-то рука разжала его челюсти, и он ощутил три капли какого-то зелья на кончике языка. Гарри не беспокоился, пока ощущение уплывающего разума не начало охватывать его, и он вдруг не понял, что это за зелье.

Нет!

На этот раз борьба была внутренней, но даже призвав на помощь всю свою силу воли, он не мог запретить себе слышать, а язык, казалось, перестал его слушаться. Когда зрение прояснилось и Гарри различил Снейпа, тот спросил — голос его был столь же безжалостен, как и руки:

— Ваше полное имя?

— Гарри Джеймс Поттер, — вырвался механический ответ, такой же, как когда он повиновался приказам Гермионы под действием зелья Убеждения, и это только усилило кипящую ненависть в глубине его разума.

— Ублюдок! Ненавижу!

— Конечно, ненавидите.

Теперь Гарри мог видеть, что Снейп сидит, откинувшись в кресле, сложив перед собой руки со скрещенными пальцами. Когда он посмотрел в глаза Гарри, то даже не попытался скрыть садистское удовольствие.

— Итак. Мне известен ваш план в общих чертах, но я желаю ознакомиться с деталями. Как именно вы собирались убить Темного Лорда?

И Гарри открыл рот и рассказал Снейпу о своем плане. Секретность больше не имела значения — раз он видел, что план Гарри провалился.

И он сам удостоверился в этом.

Пока неслушающийся язык продолжал говорить, Гарри быстро пробежался по воспоминаниям о последних событиях и, хотя боль и раздражение сбивали с толку, он был уверен, что видел, как Снейп атаковал зеркальный лабиринт и разбил его на мелкие кусочки. До этого момента лабиринт работал. До этого момента он удерживал Волдеморта.

Ярость укрепилась. Можно было догадаться, что Снейп не хотел его смерти, иначе он не стал бы призывать безоар, но решить, что Гарри не должен победить своего врага иначе как одобренным им способом было как раз в его манере.

Он убьет его. Придется подождать поражения Волдеморта, но Гарри хотел, чтобы Снейп умер. Он молча поклялся в этом Сириусу и немного откинулся на подушку, позволяя боли ненадолго охватить его, но не сводя пристального взгляда с лица Снейпа.

* * *

Северус слушал молча. Убежденность мальчика больше не удивляла его, равно как и его способность, раз решив, овладеть окклюменцией. Потрясение от открытия, что Поттеру удалось сварить Напиток Медеи, не отпускало, но и с этим он сможет свыкнуться со временем.

Нет, больше всего в этой вынужденной исповеди Поттера Северуса ошеломило то, что он решил встретить свою смерть вместо того, чтобы искать такую техницу окклюменции, которая позволила бы уничтожить Лорда, но сохранить жизнь ему самому. Отвращение нарастало внутри него, пока он продолжал слушать. Поттер собирался пожертвовать собой ради какой-то идиотской идеи о выплате долга этому придурку?

И именно это заблуждение он, сам того не желая, поощрял, обвиняя Поттера в смерти его крестного на отработках. Северус не думал, что ход мыслей мальчика можно было изменить просто при помощи слов, но они, безусловно, еще больше укрепили его в мысли о самоубийстве.

Что стало этому причиной?

На этот вопрос Северус не мог ответить, так что когда исповедь закончилась, и Поттер продолжил бормотать себе под нос невнятные обещания отомстить, он спросил:

— Случилось ли что-нибудь неожиданное этим летом, Поттер? Я имею в виду, кроме того, что вы приняли настолько глупое решение.

Лицо Поттера, исполненное ненависти, напоминало своей неподвижностью бронзовую маску. Неплохой эффект.

— Всё было почти как прошлым летом, — ответил он. — Несколько писем от моих друзей, несколько от Дамблдора.

Северус неосознанно открыл было рот, чтобы сделать Поттеру замечание и добавить “директора”, но изумленно оборвал себя. Действительно, непросто бороться с настолько старыми привычками.

— А, и мои родственники со мной не разговаривали.

Северус выпрямился, чувствуя, что он нащупывает конец невидимой веревки.

— Что вы имеете в виду?

Они со мной не разговаривали, — спокойно повторил Поттер. — Я слышал, как они говорят между собой, и они приносили мне завтрак и всё такое, а иногда смотрели на меня со злостью или страхом, но они не разговаривали со мной.

— И никто из Ордена не навещал вас и не говорил с вами? — спросил Северус. Теперь он, кажется, знал, что могло стать причиной помешательства Поттера, но не мог поверить, что такое могло случиться. Совершенно случайно никто не говорил с мальчиком и не нарушил сломал его уединение.

— Нет.

Северус снова откинулся на спинку кресла, размышляя, и покачал головой. Он знал, что происходило с волшебниками, жившими так далеко от мира, что они годами не видели ни одной живой души и избегали разговоров с себе подобными. Их сущность начинала ломаться. Люди зависят от других людей, которые определяли бы их самих, их речь и их поведение, а без этого...

Без этого — зависимости, психозы, сведение того, что раньше было человеком, к небольшому набору базовых желаний и побуждений. Поттеру не нужно было заботиться о поиске пищи и укрытия, так что его разум ухватился за мысль о смерти крестного и крутился вокруг нее, пока не нашел выхода — способа избавиться одновременно и от скорби, и от чувства изоляции.

Поразительно, что решимость Поттера выжила после того, как он вернулся в школу, но тут, вероятно, помогло прогрессирующее безумие и исключительная сила воли. Вероятно, желание отказаться от своего обещания искушало его, но он остался ему верен — и никто не заметил этого, так как никто не видел причин, которые могли бы заставить Поттера покончить с собой.

— Я убью вас.

Северус поднял глаза. Поттер едва прошептал эти слова, но они были полны такого же убеждения, как та клятва, которую он принес, решив совершить суицид. Северус усмехнулся. Он наклонился вперед, не отводя взгляда от Поттера.

Пора было преподать несколько основных уроков.

* * *

Наконец-то чувство отстраненности покинуло его. Действие Веритасерума заканчивалось. Боль в животе заставляла Гарри дышать чаще, но едва ли не меньшие страдания доставляла мысль о том, что он только что рассказал Снейпу всё. Он хотел причинить ему боль, разорвать на кусочки, уничтожить — но мог только лежать в постели, абсолютно беспомощный.

— Поттер.

Гарри вскинул голову. Если бы он только мог передать Снейпу хотя бы часть своей ненависти к нему…

— Вы представляете собой поразительное сочетание искуснейшего разума и изощреннейшей глупости, Поттер, — начал Снейп так размеренно, что Гарри далеко не сразу смог вникнуть в смысл произносимых слов.

— Я сделал то, что должен был, — упрямо произнес он. — И если бы вы не ворвались в мой разум как раз когда Волдеморт...

— Так вот что, по вашему мнению, произошло? — Снейп приподнял брови. — Отнюдь. Темный Лорд оказался вам не по зубам. Он уже почти вырвался из вашей ловушки, и это — еще одна причина моего вмешательства, Поттер. В последний момент я действительно был готов поверить, что вы можете победить, но этого бы не произошло. И я не собираюсь получить Темного Лорда, овладевшего вашим телом и магией и пользующегося ими для своих целей. Я убью вас раньше.

Гарри неотрывно смотрел на него. Трудность состояла в том, что его воспоминания об этом моменте, затмеваемые болью, были так обрывочны, что он не мог утверждать, что Снейп был неправ. Может быть, он и правда начал терять контроль над Волдемортом, но зелье могло убить его раньше.

Может быть.

— А что касается причин вашего стремления к тому, чтобы покончить с собой, а не с ним…

— Я правда собирался убить его!..

— Заткнитесь и слушайте меня, Поттер!

Гарри моргнул и замолчал. Снейп повысил голос — не до крика, но в его голосе что-то, что заставило Гарри промолчать. Он наклонился вперед, черные блестящие глаза смотрели на Гарри, не отрываясь.

— Это был поразительный идиотизм, — продолжил он, и каждое слово вонзалось в сознание, как будто гвозди забивали в крышку гроба один за одним, — поверить, что вы должны отдать свою жизнь Блеку. Вы не убивали его, Поттер, и если бы вы поговорили с кем-нибудь в то время, когда вас посетили эти мысли, этот морок покинул бы вас. Увы, вы этого не сделали, и мне осталось подбирать то, что от вас осталось, — он покачал головой.

— Никто не просил вас спасать мне жизнь! — Гарри резко выпрямился, опираясь на подушки, ярость клокотала в его голосе. Желание причинить Снейпу боль было так сильно — но он был слишком слаб, чтобы что-либо предпринять. — Могли бы оставить меня умирать! И я…

— И вы бы умерли, так и не победив Темного Лорда, — безжалостно прервал его Снейп. — Вы этого хотели?

— Я пытался убить его!

— Недостаточно сильно, — Снейп наклонился ближе, и Гарри отстраненно подумал, что прежде не обращал внимания на то, какими уродливыми были его черты лица. — Вы не тренировались до полной уверенности в том, что сможете удержать Созерцанием столь сильного легилимента. Вы не искали других тактик, которые можно было использовать для усиления атаки. Атака, влекущая за собой смерть, это одно, Поттер, но в таком случае она должна хотя бы принести желаемый результат!

— Я собирался…

— Но всё же, — медленно продолжил Снейп, понижая голос и не отрывая взгляд от Гарри, — вы ведь добились бы своего, не так ли? Вы не хотели уничтожить Темного Лорда. Даже возвращение долга крестному — это только повод. Вы хотели покончить с собой, а так вам удалось убедить себя в том, что это вовсе не эгоистично, — он искривил губу. — И не трусливо, что было бы еще хуже, ведь все знают, как храбры гриффиндорцы.

Гарри трясло. Перед глазами вспыхивали красные пятна. Он сжал руки так сильно, что чувствовал, как плечи покалывает от напряжения.

— Заткнитесь!

— Не нравится видеть, как ваши доводы превращаются в пыль? — усмехнулся Снейп. — Не хотите слушать, что вы — всего лишь маленький мальчик, а не великий герой, каким вы себя представляли? Не хотите знать, что вы использовали таланты, которые могли бы принести победу в войне, для достижения идиотской и эгоистичной цели? — он поцокал языком в притворной жалости. — Конечно, должно быть трудно столкнуться лицом к лицу с самим собой после того, как всю жизнь верил в иллюзию того, что правильно.

Гарри остановил первый ответ, который готов был вырваться, и упал на подушки, все еще дрожа. Нужно было заставить себя думать, чтобы понять, зачем Снейпу понадобилось спасать его, раз он так о нем думал. Затем он вспомнил, что Снейпу пришлось бы покинуть Хогвартс к концу рождественских каникул, и хмыкнул, раслабившись. Снейп хотел смерти Волдеморта для своей собственной безопасности. Эгоизм, только и всего. Он сам не верил в свои слова — но это был удобный способ держать Гарри в живых.

Гарри слегка рассмеялся.

Снейп склонил голову, но не казалось, что он злится. Его взгляд напоминал взгляд хищной птицы, наблюдающей за добычей.

— Что вам кажется настолько смешным, мистер Поттер?

— Что вы все равно проиграли, — произнес Гарри, надеясь, что спокойствие, с которым он постарался произнести эти слова, не было сбито приступом боли, накрывшим его. Но он перетерпел это. Перед ним уже открывался новый путь. — Вы вылечите меня, если уж вы этим занимаетесь, и вернете остальным. Они, полагаю, отправят меня в Мунго. А потом я буду так сожалеть о том, что сделал, и всем покажется, что со мной все в порядке, и когда они решат, что я пришел в себя, я снова дотянусь до Волдеморта и покончу с собой. Вы подозрительны, способны не верить мне месяцами, но не они, — он рассмеялся Снейпу в лицо. — Вы выиграли одно маленькое сражение, и только.

Улыбка промелькнула на лице Снейпа.

— Осознаете ли вы, — спросил он, — что вы не в Хогвартсе? Вы в небольшом доме, принадлежащем мне, о существовании которого знаем только я и вы. Я забрал вас из Хогвартса после того, как пресек вашу попытку покончить с собой. Это место будет вашим домом на ближайшие несколько месяцев — или так долго, сколько займет подготовка к вашему истинному предназначению, уничтожению Темного Лорда, а не самоубийству.

Гарри сжал руки в кулаки.

— Я вам не верю.

— Хотите, верьте, хотите, нет, — Снейп пристально смотрел на него. — Важно то, что теперь я понял, зачем вы хотели совершить суицид. Полная изоляция сформировала и подкрепила это заблуждение. Контакт с жизнью излечит его.

Гарри невольно рассмеялся.

— Это себя ты называешь жизнью, Снейп?

— Я намерен применить крайние методы, чтобы сломать вашу изоляцию. Если бы я передал вас другим, они бы не собирались действовать так, — сказал Снейп, вставая. Он все еще улыбался. — А пока поймите, что вы превзошли самого себя в исключительной глупости, остановив свой выбор на таком способе умереть. Вы привлекли внимание Лорда и изувечили себя совершенно бесцельно.

— Я пытался…

— Недостаточно, — безжалостно прервал его Снейп. — И коль скоро нельзя поверить, что вы готовы принять свою судьбы, я возьму на себя и это. Вы будете тренироваться здесь, под моим наблюдением, и так долго, как потребуется, — он склонил голову. — Если хотите, ищите новые способы покончить с собой, но я замечу это и смогу пресечь, в отличие от лекарей из Мунго.

Гарри снова лег и закрыл глаза. Самым большим его желанием в этот момент было не покончить с собой, но причинить как можно больше боли Снейпу. Возможно, жестокого убийства хватило бы, если получится выбрать достаточно мучительную смерть.

Он потерял чувство спокойной определенности, поддерживавшее его с начала лета, но его могла заменить темная ярость с ярко-красными вспышками по краям, которая поднималась внутри.

* * *

Северус скрыл улыбку, направляясь за новой дозой зелья для Поттера. Он увидел ненависть в его глазах. Кому, как не ему, было знать, что она означает — не меньшую ненависть Северус испытывал к Джеймсу Поттеру и Сириусу Блеку.

Поттер уже сделал первый шаг к тому, чтобы избавиться от навязчивой идеи о суициде: он сосредоточился на другой цели. Хоть это и было небезопасно, чтобы Поттер сконцентрировался на уничтожении Северуса.

Но опасность вызывала желание рассмеяться и обрадоваться ей. Если бы Поттер был легким противником, которого можно переубедить или победить в первые минуты разговора, это было бы скучно. Даже перспектива контроля и возможности заставить страдать сына старого врага не могла бы поддерживать его интерес в течение недель и месяцев, необходимых для тренировки мальчишки.

Но Поттер был вызовом, уровень которого Северусу нельзя было недооценить.

Когда он окончательно забудет о своих суицидальных намерениях и вернется к жизни, то есть к желанию убить Северуса, осторожность должна будет вырасти до уровня, равного тому, который приходилось поддерживать среди Пожирателей Смерти и при общении с Дамблдором. Северус до сих пор не знал всего, на что готов Поттер.

Но на этот раз он работал не ради нечетко обозначенного стремления к бессмертию или триумфа Дапмблдора — он работал для себя, для своей свободы и своих возможностей, для того, чтобы подготовить поле битвы. И Поттер еще не сравнялся с ним по силе, хотя уже и представлял собой трудного противника.

Впервые за многие годы Северус почувствовал себя живым.

Руфус потер рукой уставшие глаза, задумавшись, когда же он сможет поспать. Последние два дня были очень загруженными, и спокойнее все не становилось.

Сначала — атака озлобленных Пожирателей Смерти на Хогвартс. Неясно, что им было нужно и почему они решили атаковать на Рождество, в то время, когда большинство студентов были дома, в безопасности. Охранные чары не дали нападающим проникнуть внутрь, и профессора отбивали заклинания, которые могли бы ослабить защиту замка да и Руфус направил туда авроров, как только сова принесла извещение о начавшейся битве. Потери были минимальны, только профессор Заклинаний был ранен.

А потом они обнаружили, что Гарри Поттер пропал.

Декан Гриффиндора и, насколько понял Руфус, даже Дамблдор были убеждены, что его забрали Пожиратели Смерти, и что это было целью их атаки на школу. Однако Руфус этому не верил. Слишком многое не подходило под то, что Гарри был силой вытащен из постели или из теплиц, где несколько пуффендуйцев видели его. Его вещи исчезли, начиная с сундука и заканчивая Молнией. Руфус сомневался, что Пожиратели позаботились бы о досуге пленника, и взяли бы метлу с собой, ведь, учитывая как мастерски Поттер летал, держать её рядом с мальчиком было бы просто приглашением к побегу.

Кроме того, единственный свидетель исчезновения вещей Поттера, Невилл Лонгботтом, настаивал на том, что видел, как сундук вылетел из окна башни Гриффиндора и направился вверх, как будто призванный Акцио — а не вниз, к воротам и теплицам, где, как предполагалось, находился Поттер.

И Снейп тоже исчез.

Дабмлдор любезно объяснил, что Снейп был уволен, собирался покинуть школу после рождественских каникул и постепенно перевозил свои вещи в одну из комнат в “Дырявом Котле”. Однако там не было ни одной комнаты ни на его настоящее имя, ни на поддельное. Хозяин “Дырявого Котла” Том подтвердил, что Снейп платил за одну из комнат, но за редким исключением не пользовался ею и не оставил там ни единой вещи, по которой его можно было бы выследить.

К тому же это таинственное происшествие с Драко Малфоем, которого обнаружили без сознания на верхушке Астрономической башни. Он потерял память в результате атаки сильного легилимента. Всё это навело Руфуса на мысль, что Снейп вполне мог сбежать, захватив с собой Поттера.

Но это не объясняло заклинаний в случайных уголках замка, которые привлекали внимание искавших мальчика и заставляли их идти на чары, или того, что палочка Гермионы Грейнджер, попытавшейся использовать Указуй, чтобы найти своего друга, крутилась не меньше часа, прежде чем успокоиться и показать в направлении, отдаленно напоминающем крайний север.

Да, Снейп мог бы наложить такие чары, но для этого он должен был бы долго и скрупулезно готовиться. Ничто не давало повода подумать, что другие следы поспешного бегства — например, сундук Поттера, улетевший через окно, или случившееся с Малфоем — вписывались в давно и тщательно продуманный план.

У Руфуса, видевшего темные тени в глазах Поттера, были собственные подозрения на этот счет.

Поэтому он составил хорошо продуманное письмо, где описывал все, что они обнаружили в Хогвартсе той ночью, и осведомлялся о положении Поттера. Он решил, что это не представляет опасности. Есть письмо дойдет до мальчика, он узнает, что его друзья и союзники беспокоятся о нем и хотят получить какие-нибудь новости. Если письмо перехватят Пожиратели… Что ж, они не узнают ничего нового.

А если сова вернется, запутавшись и пролетав кругами в течение нескольких часов, Руфус узнает, что случилось худшее, и мальчик мертв.

Он тяжело вздохнул, глядя на то, как сова исчезает в темном небе, и вернулся к документам. Достаточно времени было потрачено на Поттера — пора приняться за другие обязанности Министра.

* * *

Гарри проснулся от страшной боли, но лежал неподвижно, тяжело дыша и стараясь не привлечь внимание Снейпа. Если этот мерзавец увидит его в таком состоянии, он не преминет посмеяться над его слабостью.

Казалось, что свинцовые брусья положили ему на грудь, и теперь они постепенно таяли, проникая расплавленным металлом в вены и заменяя собой кровь. Часть боли концентрировалась там же, где он чувствовал действие Напитка Медеи. Гарри подумал, что в конце концов сдастся и не сможет сдержать крик. “Чем дольше я смогу терпеть боль, тем больше выиграю”, — решил он и начал считать — удары сердца, вдохи и выдохи, секунды...

Наконец он услышал приближающиеся шаги Снейпа и попытался расслабиться и избавиться от застывшей на лице гримасы боли. Может быть, Снейп решит, что он спит.

Нет, так ему повезти не могло. Снейп выругался сквозь зубы, и через мгновение Гарри почувствовал, как к его губам прижимают флакон с зельем. Он попытался отклониться и не глотать его, но те же жесткие пальцы, которые не так давно с силой разжимали его челюсти, чтобы протолкнуть в горло безоар, зажали ему нос, и на вдохе зелье попало внутрь. Боль тотчас же ушла, оставив слабый отголосок, и Гарри открыл слезящиеся глаза — нет, он не плакал от боли, просто глаза слезились — чтобы увидеть ухмыляющегося Снейпа рядом с собой. Тут Гарри понял, что на нем были очки, и задумался, надел их Снейп или он сам, прежде чем уснуть. Вспомнить действительно не получалось.

— В следующий раз при такой боли вы дадите мне знать, мистер Поттер, — произнес Снейп, не отрывая от него взгляд.

По крайней мере, мне удалось его взбесить, пусть и тем, что его усилия пропадут втуне, если я умру прямо сейчас.

Гарри гордо задрал подбородок.

— Я не собираюсь ничего обещать, профессор Снейп.

— Жаждете смерти?

Гарри рассмеялся.

— Вы не дали мне покончить с собой. Как думаете?

Ответом была тишина, которой Гарри не ожидал. Снейп задумчиво вглядывался в его лицо, а затем произнес:

— И всё же мне казалось, что в прошлый раз, когда вы были в сознании, вы желали моей смерти.

Гарри стиснул спрятанные под одеялом руки в кулаки. Ярость вернула его к жизни едва ли не эффективнее, чем зелье.

— Да, я хочу убить вас, — спокойно сказал он. — И я это сделаю. Прямо сейчас мне очень нравится идея сварить вас в кипящем свинце.

— Когда вы встанете на ноги и сможете держать в руках палочку, — с напускным безразличием сказал Снейп, — я могу показать вам заклинание со схожим эффектом.

Гарри изумленно уставился на него. Казалось, Снейп... забавлялся? Конечно, он не верил, что Гарри сможет сделать с ним хоть что-то. Чёрт возьми.

Но он подавил желание ответить очередной колкостью и оставил тщетные попытки бороться со сковывающим движение одеялом. Ярость придавала ему сил, что было не лишним, но не стоило тратить их на что-то, не имевшее настоящего смысла. Только на действия, приближающие к цели. Было бесполезно лить слезы, думая о том, как бы победить Волдеморта. И махать кулаками в воздухе, планируя месть Снейпу, было ничуть не лучше.

Возможно, на данный момент полезнее всего было бы заставить Снейпа поверить в свою подавленность — в то, что он хотел бы блестящей мести, но осознал, что шансов нет. Гарри снова сполз в одеяла и уставился в одну точку, не отвечая. Снейп вновь усмехнулся, но на этот раз Гарри удалось не отреагировать. Щиты окклюменции помогали в этом, разделяя его разум на части и заталкивая в самую глубину бесполезные на данный момент эмоции.

— Пройдут месяцы, прежде чем я смогу ходить, — пробормотал он.

— Вовсе нет, — ответил Снейп. — Да, вам еще несколько недель придется принимать зелья. Однако ваше тело восстановится быстро — по крайней мере, если вы не решите испытывать пределы его возможностей и, скажем, бегать кругами, пока находитесь в столь уязвимом состоянии. Впрочем, — добавил он, помолчав немного, — у вас такой возможности и не будет. Здесь всего семь комнат, а выбраться наружу вам не удастся.

Гарри тотчас решил, что этим он и займется.

* * *

Северусу стало смешно при виде непроницаемого лица мальчика. Взгляд продолжал выдавать его, хотя и гораздо меньше, чем год назад. Было очевидно, что он попытается найти выход как можно скорее.

Он отступил на шаг, привлекая этим внимание Поттера, и повернулся к парящим в воздухе книгам, которые тот, кажется, еще не заметил.

— Вы не можете ни быстро передвигаться, ни использовать боевые заклинания, Поттер, — спокойно начал он, — но что вы можете сделать, так это подучить кое-что, пока лежите в постели. Например, окклюменцию. Эти учебники дадут вам более уверенную базу, чем та единственная книга, которую я обнаружил в вашем сундуке. Можете заодно заняться и теорией зельеварения.

— Зачем? — естественно, Поттер уцепился за ту часть предложения, которая показалась ему бессмысленной. — Я сварил Напиток Медеи, но это заняло кучу времени и не меньше проб и ошибок. От меня не будет никакого толка в зельях.

Северус задумчиво взглянул на него, размышляя, стоит ли озвучивать свои подозрения. Затем он подавил мрачную усмешку. Если просто сообщить Поттеру что-то, эта информация не заденет его. Но если преподать ее нужным образом, можно будет поселить в разуме мальчишки ужас и постоянные сомнения.

— Я не думаю, что это так. Вы забываете, Поттер, что я наблюдал за вашими успехами в зельеварении в течение пяти лет…

— И вечно вставляли мне палки в колеса.

Северус пожал плечами, изображая безразличие, но на деле более чем довольный яростным взглядом Поттера. Каждая сильная эмоция такого рода уводила мальчишку всё дальше от погружения обратно в отчаяние.

— Был один раз, когда ваши способности по-настоящему проявились. Помните?

Молчание. Тот же взгляд.

— Так я и думал, — медленно произнес Северус, не обращая внимания на стиснутые губы мальчика. — Память столь подвижна в юности. То зелье называлось Наслаждение Геллебора. Оно используется как мощное успокоительное для больных в состоянии острого эмоционального возбуждения. Часто применяется при допросе свидетелей по уголовным делам, тех, кто недавно потерял близких…

— Не понимаю, какое отношение всё это имеет ко мне.

Северус не знал, что доставило ему большее удовольствие — неудачная попытка Поттера имитировать его любимое выражение бесконечной скуки на лице или то, как он тотчас покраснел, поняв, что она провалилась.

— Наслаждение Геллебора нетрудно испортить…

— Значит, это я и сделал.

На этот раз реплика не была удостоена внимания.

— ...а одна из его версий — это чрезвычайно сильный состав, который вначале действует, как успокоительное, но затем вызывает кому и смерть в течение двух-трех дней. Когда я проходил мимо вашего котла, я увидел, что вы изготовили именно эту версию.

— Говорю же, я испортил зелье.

— Наслаждение Геллебора трудно сварить в любой из разновидностей, — спокойно продолжил Северус. — Равно как и Напиток Медеи.

Поттер сложил руки на груди.

— Я же говорил, Снейп, что не знаю ничего о зельях, кроме одного конкретного.

— Поттер, вы когда-нибудь задумывались о том, почему зельеварение вообще считается частью магического искусства и изучается в Хогвартсе? — спросил Снейп, глядя куда-то в воздух над его головой. — Если бы оно не относилось к магии, всякий маггл мог бы положить в котел те же самые ингредиенты в тех же количествах и получить такой же результат. И сквибы могли бы заниматься хотя бы зельеварением, если уж другое им не под силу. Но ни магглы, ни сквибы не способны на это. Зельеварение требует магических способностей. Каждое зелье получает толчок от воли и магической силы того, кто его варит, и откликается на магию, текущую по его жилам. Вот почему в нашем мире существует так много вариаций одного и того же зелья. Нужный результат происходит из нужной эмоции в нужное время. Легчайшее изменение настроя — и это уже иное зелье.

Внезапно Поттер вздрогнул. Северусу пришлось закашляться, чтобы скрыть смех: наконец-то мальчишка понял.

Но Поттер продолжал молчать. Огласить мысль, витавшую в воздухе, должен был Северус. Он и сам не сразу принял этот факт, пока не поверил в способность Поттера сварить Напиток Медеи.

— У вас практически нет способностей к зельям, которые задуманы, чтобы лечить или помогать каким-то иным образом. После должных тренировок вам удастся изготовлять их, но, в конце концов, всякого можно научить изображать нечто на холсте, если делать это достаточно долго. Ваш талант — яды, яды и те эмоции, которые помогают им появиться на свет. Если вы займетесь ими, то будете блистать, — Северус склонил голову набок и аккуратно забил последний гвоздь в крышку гроба. — Не нужно напоминать, что Темные волшебники всегда были особенно способны к изготовлению ядов, даже если превращали в горелое месиво прочие зелья.

Поттер спрятал руки под покрывалом. Было видно, как он пытается справиться со своей злостью.

— Я мог бы заметить это раньше, — задумчиво продолжил Северус, — но, конечно, никто не готовит яды на зельеварении в Хогвартсе. Здесь это можно будет исправить. Думаю, вы научитесь прекрасно обращаться со всяким смертельно опасным зельем.

— Я не Темный волшебник! — практически выплюнул Поттер.

— Именно он, — спокойно продолжил Северус. Следовало сохранять спокойствие и не поддаться желанию расхохотаться от удовольствия, которое доставляла реакция Поттера, чтобы тот вдруг не решил, что он шутит. Северус не шутил. — Поттер, Темные волшебники бывают разными. До сих пор вы видели только один тип — как Темный Лорд или Беллатриса Лестрейндж, слегка — это мягко говоря — невменяемых и получающих садистское удовольствие от пыток. Но если бы все Темные маги были такими, их бы давным-давно уничтожили, в лучшем случае как досадную помеху, а в худшем — как бешеных псов. А есть те, кто владеет Темными Искусствами. Министерство назовет их Темными только за это, даже если одно из таких заклятий будет применено для спасения жизни.

Против воли глаза мальчика вспыхнули, выдавая то, какими идиотами он считал Министерство за подобные действия.

“Всё лучше и лучше, — с одобрением подумал Снейп, — Рано или поздно он бы взбунтовался. Лучше пусть его целью будет Министерство. А меня он может ненавидеть, сколько угодно, пока не попробует выразить свой протест в отказе от занятий.

— Впрочем, есть и такие, кто использует все возможные средства, чтобы удовлетворить жажду власти, — продолжил Снейп, — такие, как Люциус Малфой или Долорес Амбридж, хотя мало кто причислил бы ее к Темным волшебникам, руководствуясь простым определением. Также есть те, чьи собственные эмоции и переживания толкают их к ярости и ненависти.

Одно долгое мгновение Снейп смотрел прямо на Поттера.

Мальчик сидел, полуприкрыв глаза и как будто размышляя. Возможно, он вспоминал прошлый год, подумал Северус, и то, как легко в нем вспыхивала ярость по малейшему поводу. Даже у Северуса порой мелькала мысль, не относится ли Поттер к только что им описанным Темным волшебникам. Ведь одним из них, безусловно, был изначально и он сам со своей желчностью. Но он почти сразу же отказался от этой идеи. Это же гриффиндорец, герой Светлой стороны, как называл его Альбус. А вспышки гнева — это просто проявление бушующих гормонов.

Впрочем, в это Северус больше не верил.

— Вы будете неплохим зельеваром, — сказал он. — Вы уже овладели окклюменцией путем усиленных тренировок, но в тех разделах легилименции, которые служат для разрушения и выворачивания наизнанку чужого разума, ваши достижения будут ещё блистательнее. Возможно, в Темных искусствах вам самое место, но я намерен сперва отдать предпочтение другим областям знания. Всё это исходит изнутри, не снаружи.

Северус наклонился, заставляя Поттера посмотреть ему в глаза.

— Если бы вы скорбели и убивались по своему крестному, можно было бы ещё сомневаться. Но это правда. Прошло уже почти полтора года с тех пор, как вы позволили своим темным эмоциям вести себя. Очень скоро вам будет семнадцать. Семнадцать — возраст магического совершеннолетия, возраст, когда магия волшебника принимает свою завершенную форму. Такой опыт на протяжении столь долгого времени может сделать из вас то, чем вы будете на протяжении всей жизни.

Не отводя взгляда от лица мальчика, он снова выпрямился.

— А если я хочу вернуть всё назад? — прошептал Поттер. — Попробовать избавиться от ярости и ненависти, снова использовать другие мои способности?

Северус позволил презрению отразиться на его лице.

— В то время как именно Темная сторона может помочь вам стать достаточно сильным, чтобы победить Темного Лорда? Или меня?

Поттер опустил взгляд. Борьбу, шедшую в его разуме, можно было почувствовать, практически увидеть. Может быть, он пытался убедить самого себя в том, что вернуться и попробовать найти другой способ победить Темного Лорда было бы лучшим решением. Прислушаться к словам друзей и высоконравственным советам, которые ему давали всю его жизнь...

С другой стороны были уверенность и долгие месяцы, потраченные на достижение одной-единственной цели, а еще годы, проведенные в детстве у маггловских родственников — о них Северус прочел, изучая содержимое сундука Поттера, вместе с интригующим завещанием. Наконец, казалось, Северус понял, откуда в мальчишке могло взяться столько ненависти. Сила этого опыта и связанных с ним переживаний могла обратить Поттера к Тьме — но той разновидности, о которой говорил Северус. Большая часть магов считали это даже не Тьмой — просто нормальной реакцией на пережитое у многих волшебников и волшебниц. Немало выживших в войне с Гриндельвальдом кончили так же.

Поттер вряд ли начнет пытать кого-нибудь, но какие-то из его моральных устоев, вероятно, пошатнутся. Самые хрупкие уже исчезли: он использовал Песнь Сирен на Северусе и Драко, он сварил смертельно опасное, запрещенное законом зелье, он использовал заклятие Забвения и манипулировал своими друзьями и директором Хогвартса. Еще один небольшой толчок со стороны Северуса, и мальчик сам проделает оставшуюся часть пути, сам из себя выковав и закалив оружие — единственное, способное победить Темного Лорда.

Впрочем, конечно, направлять это оружие Северус намеревался сам.

Наконец Поттер поднял голову и протянул руку. Северус вопросительно приподнял бровь.

— Дайте мне книги по окклюменции.

— Какие безупречные манеры, — пробормотал Северус и движением палочки направил книги так, чтобы они приземлились возле поттеровской подушки. Взгляд мальчика тоскливо замер на палочке. Заметив это, Северус вновь мысленно рассмеялся. Он все ещё во власти предубеждений, что сражаться с помощью волшебной палочки лучше всего. Прекрасно. Когда начнутся занятия легилименцией, он изменит свое мнение.

Поттер не сказал ничего больше, но принялся за чтение, так что Северус встал и вышел из комнаты. Следовало изучить странное письмо, которое он получил утром. От Министра Магии, адресовано Поттеру… Кое-что, что он успел прочесть между строк, убедило Северуса в том, что Скримджер подозревал у Поттера суицидальные наклонности раньше, чем кто-либо другой. Кроме того, письмо содержало важную информацию о том, что происходило во внешнем мире.

Им, безусловно, был нужен кто-то, кто следил бы за Пожирателями Смерти и передавал им свежую информацию. Северус задумался нет ли способа сделать таким союзником Министра.

Руфус потряс головой и снова проглядел письмо, полученное почти через день после отправки совы, когда он уже начал подозревать, что его сообщение перехватил кто-то, кому оно не предназначалось.

30 декабря 1996 года

Министр Скримджер,

мой почерк, я уверен, вам не знаком, однако я не стану тратить ваше время и сразу представлюсь. Я — Северус Снейп, и Гарри Поттер находится у меня.

Не сомневаюсь, что оставленные улики смутили вас. Дело в том, что Поттер пытался совершить самоубийство. У него был некий безумный план, целью которого, предположительно, было уничтожить вместе с собой и Темного Лорда. Не имею ни малейшего понятия относительно того, как ему удалось зайти в этой идее так далеко, не будучи остановленным ни директором, ни его друзьями, но факт остается фактом — он это сделал. Эта попытка суицида погубила бы только его, если бы я не узнал об этом и не вмешался. Поттер зашел так далеко в своем отчаянии, что изготовил незаконное зелье, причиняющее страшные муки Впрочем, зельеварам известно, как бороться с такими вещами. Я доставил его в свое собственное убежище и с тех пор занимаюсь его лечением в абсолютной изоляции от внешнего мира.

У меня было очень мало времени, чтобы спланировать побег, одно описание которого — это половина всей истории. Чары в разных уголках замка, которые делают попытки выследить Поттера трудными или невозможными — дело его собственных рук. Он был убежден, что никто не должен помешать его плану. На счастье, некоторые из оставленных им улик вовремя указали мне путь.

Я знаю, вы спросите, почему я не отнес Поттера в Больничное крыло и не оставил его там на попечении друзей и директора. Всё просто: я им не верил. Они не обращали достаточно внимания на Поттера, чтобы заметить хотя бы само негативное направление его мыслей. И он до сих пор не отказался от своих планов, на вынашивание которых ушли месяцы. Если бы он вернулся под присмотр друзей, его бы окружили заботой, но не забота нужна, чтобы выбить из него эту одержимость. Директор, которого занимает множество других проблем в связи с усилением атак Темного Лорда, не мог бы дать Поттеру то время и внимание, в которых он нуждается. Я же могу это сделать. И я, в отличие от других, не поверю в то, что он здоров, раньше времени.

На данный момент я не сообщу вам ни где мы находимся, ни насколько тяжело состояние Поттера. Я, пожалуй, могу сказать, что его физическое здоровье вне опасности и что я надеюсь вскоре восстановить также и его психику. Но пока что он не вернется в волшебный мир. Это значит, что у нас нет практически ни одного способа получать сведения о Темном Лорде.

Заклятия пропускают сов — с моего разрешения. Если успех Поттера в этой войне вас заботит, прошу присылать мне больше сведений о происходящем в магическом мире.

Я знаю, что прямо сейчас вам, вероятнее всего, больше хочется повесить меня за штучки Темных волшебников, чем помочь мне. Но помогая мне, вы помогаете Поттеру. Если вы откажетесь, я продолжу скрываться вместе с ним, а вы потеряете возможность, которая могла бы помочь также и вашему Министерству. Не знаю, что случится с миром волшебников, если Поттер исчезнет, но вполне могу предположить.

С уважением,

Северус Снейп.

Руфус скривился. Да, он и правда хотел бы повесить Снейпа. А ещё он хотел бы быть уверенным в том, что тот лжет. Но эта история слишком хорошо объясняла и тени в глазах Поттера, которые он сам видел, и хаос и несостыковки среди оставленных улик. И сколько бы он ни пытался, Руфус не мог представить себе Снейпа пишушим из логова Пожирателей Смерти, пока за его спиной издеваются над телом Поттера. Изучив действия Того-Кого-Нельзя-Называть, Руфус считал, что знает его достаточно хорошо, чтобы утверждать, что казнь главного врага была бы превращена в публичное действо. Убийство Поттера, совершенное втайне, всегда может привести к возникновению сомнений в том, что он мертв, и принести надежду и силы Светлой стороне.

Итак, Поттер мог бы умирать сейчас в плену Пожирателей Смерти, но Руфус так не думал.

Конечно, можно было пойти к человеку, который знал Северуса Снейпа лучше, чем кто-либо другой — если Дамблдор захочет дать ему прямой ответ.

“Неважно, во что он верит и что хочет делать, я должен постараться вытащить этот ответ из него, — подумал Руфус, поднимаясь. — Это важнее игр Дамблдора в игрушечные солдатики и расстановку сил, — он снова нахмурился. — Точнее, и моих игр тоже". Только когда он вошел, широко шагая, в главные двери Хогвартса и Гермиона Грейнджер и Рон Уизли побежали ему навстречу, он осознал, что обладает ранее не учтенным источником информации.

Конечно, он уже встречал их — в тот вечер, когда исчез Поттер, они пришли и рассказали о бесплодных попытках найти своего друга. Грейнджер выглядела более изнуренной, чем тогда, но ее глаза горели. Её сила, казалось, поддерживала и Уизли, хотя выражение его глаз заставляло Руфуса подозревать, что надолго этой поддержки не хватит. Оправившись от шока, они немедленно должны были приняться за попытки отыскать Поттера.

Руфус почувствовал сильное жжение в затылке. Это ощущение порой приходило к нему и раньше, пока он строил карьеру, подтверждая верность его решения, и показывая его предельно доходчиво. Лишь однажды оно оказалось губительно ошибочным. В другие же разы оно было абсолютно верным и в конце концов привело Руфуса в кресло Главного Аврора, а затем и Министра.

Может, он пожалеет об этом, но вряд ли. Необходимость иметь дело с подростками — основной аргумент против этого плана — разбивалась о то, что Поттер тоже был подростком, и от него зависел исход всей этой войны. Иногда Руфус задумывался о том, что нужно больше доверять людям младше себя. Он каждый день делал это в Министерстве, да и некоторые из его авроров были немногим старше Грейнджер и Уизли.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, — сказал он, кивком и жестом подзывая их в альков недалеко от входа. — Именно вас, юные волшебники, я и искал.

— Это касается Гарри? — немедленно вопросил Уизли, нетерпеливо делая шаг вперед. Руфус снова внимательно вгляделся в него. Пока это было ещё не слишком заметно, но через полгода-год он не позавидует ни одному Пожирателю Смерти, которому придётся скрестить палочку с этим юношей.

— Да, — Руфус вытащил полученное им письмо из кармана, игнорируя инстинкты, которые требовали повременить и не быть столь напористым. Часть мудрости, которую нельзя было почерпнуть из книг, опиралась на знания о людях вокруг. Гриффиндорец поступал бы так всё время; слизеринец не мог бы и шагу ступить без своих планов. Руфусу доставляло истинное удовольствие думать, что он, бывший когтевранец, объединил в себе лучшее из обоих миров и обоих способов действовать, — Мне нужно, чтобы вы сказали, знаком ли вам этот почерк, — он развернул письмо.

Он не хотел ничего говорить, чтобы не поселить предубеждение в детях, но…

— Это почерк профессора Снейпа, — немедленно отреагировала Грейнджер, сузив глаза и вглядываясь в смысл строк. Руфус заметил невольное движение рук девушки и подумал, что она борется со стремлением выхватить у него письмо, — Что это значит, сэр? Гарри у него? — она подняла взгляд, в котором теперь было немного меньше безнадежности.

— Конечно у него, — выдохнул Рон. Аура силы и опасности, исходящая от него, усилилась.

— Полагаю, что да, — спокойно признал Руфус. Ещё одно быстрое решение — и он отдал письмо Грейнджер. Пока они читали, он молча стоял рядом. Оба одновременно вздрогнули — видимо, дошли до части, где говорилось о планах Поттера совершить самоубийство.

— Сэр, вы думаете, это правда? — спросил Уизли, поднимая глаза. — Что Гарри действительно мог попытаться покончить с собой?

— Боюсь, что это так, — ровно ответил Руфус. — В его взгляде было что-то, что не понравилось мне при первой нашей встрече, и это ощущение усиливалось с каждым разом, когда мы виделись после этого. Но я верил, что если бы ему угрожала опасность, на это обратили бы внимание люди, которые знают его лучше, чем я.

На лицах Грейнджер и Уизли отразилось гнетущее их чувство вины. Они продолжили чтение синхронно, будто близнецы. Затем Грейнджер оперлась на стенку и приняла задумчивый вид.

— Мне нужно, чтобы вы сказали мне — если можете сказать, — начал Руфус, снова игнорируя вопли подсознания. Да, он полагался на доверие тех, кто, вероятно, не имел причин доверять ему, но он уже начал эту игру, а с Дамблдором дело зашло в тупик. — Директор держится со мной закрыто и отстраненно, потому что я — Министр. Как вы считаете, это правда? Мог ли Снейп совершить что-то подобное?

Мгновение оба молчали, и Руфус вопросительно изогнул бровь. Значит, я был прав. У них действительно есть секреты, несвойственные подросткам.

— Да, — наконец сказала Грейнжер так тихо, что Руфус едва мог ее расслышать. — Да, я думаю, он мог бы. Он… Сэр, вы знаете, что он был Пожирателем Смерти, — она подняла взгляд, и Руфус узнал на её лице неожиданное отчаянное доверие.

— Я видел отчеты о судебных заседаниях, — уверил её Руфус.

Грейнджер кивнула, прикусив губу.

— И он… он показал Темную Метку, когда Волдеморт вернулся впервые, и Дамблдору было нужно как-то доказать это Министру Фаджу.

Руфус был более чем поражен тем, что Грейнджер без страха произнесла это имя, но удержал это в себе. Он заметил и то, как он сильно ткнула Уизли локтем, когда тот вздрогнул.

— Он работал здесь с разрешения Дамблдора, который знал всё это, сэр, — продолжила она. — Он был… Я думаю, он был шпионом, мне так кажется, — Грейнджер снова подняла глаза. — Шпионом Дамблдора для Ордена Феникса.

Руфус хмуро улыбнулся ей. Девушка выглядела обеспокоенной. Наверняка она взвешивала неудобства, которые выданная информация могла причинить директору.

— Я хочу сотрудничать с Дамблдором, — спокойно сказал он. — Предполагается, что мы должны быть союзниками, а не врагами. Я слышал кое-что об Ордене Феникса и раньше.

Внезапный разговор с Гестией Джонс, аврором, о которой предупреждал его Поттер, и напоминание о принесенной ей клятве верности Министерству привел к потоку слез и признанию. Она была еще слишком молода, и её только-только приняли в Орден. Конечно, она не могла рассказать многого, так как еще не заслужила доверия, но Руфус узнал достаточно, чтобы понять, что Орден существует, следует приказам Дамблдора и имеет главной целью преследование Сами-Знаете-Кого и Пожирателей Смерти.

— Как вы думаете, могу я доверять профессору Снейпу? — спросил Руфус.

— Да, — ответила Грейнджер, и в тот же момент Уизли сказал:

— Нет.

Руфус криво улыбнулся. Это многое объясняет.

— Вы думаете, Поттер у него?

— Да, сэр, — сказала Грейнджер, взглянув на миг на промолчавшего Уизли. — Я так полагаю.

— Этого мне достаточно, — твердо произнес Руфус. — Каким бы ни был настоящий мотив для письма, его автор держит Поттера в своей власти, и если Поттер на самом деле не восстанавливается от последствий выпитого им зелья — чем бы оно ни было, — мы всё ещё должны предполагать, что у Снейпа есть возможность навредить ему, если он того захочет, — он оценивающе взглянул на стоящих перед ним подростков; оба вызывающе вздернули подбородки. Руфус добавил: — Вы можете помочь мне в расследовании? Постарайтесь достать сведения о зелье, которое сварил Поттер, о том, куда мог бы сбежать Снейп. Может, Поттер оставил какие-нибудь подозрительные вещи? Конечно, я могу заниматься этим самостоятельно, но я не могу тратить на поиски дни и ночи. У вас больше времени.

— Конечно, — немедленно отреагировала Грейндер, секундой позже последовало согласие Уизли. Руфус решил, что заметно вырос в их глазах, говоря с ними как со взрослыми.

— Очень хорошо, — сказал он, пожимая руки обоим. — Надеюсь на скорую встречу.

Он помолчал, затем тихо добавил:

— Если хотите что-то скрыть от директора, не встречайтесь с ним взглядом — он легилимент — и не берите сладости и чай, которые он вам предлагает.

Руфус развернулся и направился к лестнице, чтобы вызвать Дамблдора на разговор. Старик мог рассказать ему что-то полезное, а мог и нет; по крайней мере, он уже узнал несколько основных фактов и, можно было надеяться, готовых к сотрудничеству союзников.

Отойдя на несколько метров, он услышал обеспокоенный голос Уизли:

— Гермиона, он жив, и ты сказала, что доверяешь Снейпу. Почему ты плачешь?

Руфус слегка улыбнулся и ускорил шаг.

* * *

Основа легилименции — готовность вторгнуться в чужой разум. Без этого — вне зависимости от того, использует ли легилимент свое умение вообще — бессмысленно надеяться на продвижение в этой науке. Даже обладатели более чем скромных способностей, но принявшие свое стремление доминировать, добиваются большего, чем люди с сильным врожденным даром, которых трусость удерживает от полного применения своих сил.

Гарри скривился и потер виски. Ну, по крайней мере, автор этой книги был согласен со Снейпом.

В отличие от самого Гарри.

Вчера, когда прошел первый шок от того, что Снейп назвал его Темным, а Гарри наполовину принял это, потому что это, казалось, было довольно осмысленно, в его голове началось жесткое сражение. Оно всё ещё продолжалось, хотя Гарри и был в состоянии листать страницы лежащей перед ним книги и даже воспринимать информацию, так что Снейп до сих пор не сказал ему ни слова.

Гарри думал, должен ли он верить словам Снейпа — любым словам, не говоря уже об этом заявлении.

Он с изумлением обнаружил, что когда боль отступила и его убежденность снова вышла на первый план, в его разуме сохранилась часть приобретенной летом ясности. Тогда она помогла ему оценить, как важна для реализации большого плана каждая маленькая деталь. Сейчас она позволяла временно выживать, пока он не решил окончательно, что делать дальше.

Итак, нужно логически взвесить, почему Снейп мог бы захотеть убедить его в том, что он — Темный волшебник. Не нужно сейчас решать, правда это или нет. Нужно просто подумать о мотивах Снейпа.

Два из них пришли на ум тотчас же. Один — причинить страдания сыну Джеймса Поттера. Другой — обрести нечто вроде иерархического родства с Гарри, объявить притязания на их принадлежность к одному клану. Снейп подчеркнул способности Гарри к легилименции и зельеварению, умалив значение чар. Это могло бы быть связано со слабостью Гарри, но Снейп никогда не поступал просто так. Нет, он хотел, чтобы его ученик занимался теми же искусствами, в которых он сам был силен, потому что это облегчало контроль, и в долгосрочной перспективе могло послужить убеждению ученика в том, что они очевидно похожи.

Если он поверит, что в лице Снейпа может получить учителя, которому можно доверять — что он получит от этого?

Гарри скрыл усмешку за книгой. Пожалуй, доверюсь ему в какой-то степени и буду следовать его указаниям. Я уже наделал много глупостей из-за того, что безоговорочно доверял Дамблдору.

Победа над Волдемортом оставалась самой важной задачей, и сомневаться в этом было нельзя — а для неё нужны определенные навыки. Если это зельеварение и легилименция, придётся заниматься и овладеть ими.

Но Гарри не хотел терять душу ради борьбы с Волдемортом. Может, он уже и был внутри себя Темным, в чём убеждал его Снейп, но на этот счет оставалось некоторое сомнение. И он не собирался принимать это как данность. Если бы определения Темных волшебников, данные Снейпом, совпадали хоть с чем-то, что бы можно было найти в книгах, тогда Гарри, может, и поверил бы.

Какое оружие применять и как — это могло не зависеть от него. Что зависело от него, так это цель этого применения.

Он был готов причинить самому себе любую боль ради успеха в войне, и любую боль Волдеморту. И хотя тень протеста поднималась в нем при мысли о причинении боли Снейпу, это была лишь тень — так что, вероятно, и на это он будет способен.

Но только убежденность в том, что это временно — ведь он собирался умереть и перестать мучить других, намеренно и ненамеренно, — позволила ему причинять боль другим людям, Рону, Гермионе, Дамблдору и даже Малфою. Гарри не казалось, что в нем есть стремление к ненависти и злу. Если он собирался выжить, следовало иметь ясный разум, но это не означало оставить всё, во что он верил, просто потому, что этого хочет Снейп.

И Гарри до сих пор, даже теперь, считал, что заставлять людей страдать — неправильно.

Он перевернул страницу и начал знакомиться с разделом, на который Снейп посоветовал ему обратить особое внимание — раздел, который позволит ему вызывать самые глубокие мечты и чаяния другого легилимента. Впрочем, хотя глаза впитывали текст, разумом он был далеко от этого.

Здесь у него были только те книги, которые дал Снейп. Он даже не знал, что происходит в Хогвартсе, и не мог осваивать никакие другие искусства кроме зельеварения, легилименции и, возможно, темных искусств. Ему было совершенно некого спросить, считают ли они его Темным волшебником. Будучи оставленным наедине со Снейпом на месяцы, он мог начать верить в это просто потому, что в это верил единственный человек, чьё общество он разделяет, и потому, что он сам находился в сомнениях. Снейп же был уверен в своей правоте.

Нужно было наладить связь с кем-нибудь ещё, и Рон и Гермиона оставались людьми, которым Гарри до сих пор доверял больше всего.

Конечно, навряд ли Снейп даст ему сову, даже если у него она есть. Как же он поддерживал связь с внешним миром?

Гарри задумчиво прикусил губу. Он уже пролистал книги по легилименции, прежде чем выбрать ту, с которой начал, и увидел разделы о магии снов и призыве животных на расстоянии. Будет ли работать магия снов только на другого окклюмента или легилимента, он не знал — могло быть и так, тогда отправлять сны Рону или Гермионе у него не получится. Но если можно научиться призвать животное, он сможет позвать Хедвиг. Она была самым близким ему живым существом и часто понимала его настроения.

Резкая боль в желудке заставила его громко зашипеть от неожиданности, и Снейп, читавший книгу на другом конце комнаты, немедленно встал и стремительно подошел к нему, протягивая пузырек с зельем.

— Достаточно занятий на сегодня, Поттер. Пора спать.

“Навряд ли Снейп считает, что я перенапрягаюсь”, — подумал Гарри. В его глазах мелькал садистский огонек — удовольствие от того, что Гарри находится под его полным контролем, и он может указывать ему, когда спать, есть, заниматься и даже посещать уборную.

И конечно, Снейпу нравилось указывать мне, что думать, и заставлять поверить, что я — Темный волшебник.

Гарри снова опустился на подушку, не отрывая взгляда от лица Снейпа. Было приятно осознавать, что Снейп больше не может читать его мысли, как бы ни старался. Можно было смотреть ему в глаза, глотая зелье, вплоть до момента, когда снотворное заставило веки опуститься.

Засыпая, Гарри держал в голове свое решение. Он найдет способ связаться с Роном и Гермионой, возможно, позвав Хедвиг и отдав ей письмо. И он найдет возможность выбраться за защитные заклинания Снейпа.

Он будет продолжать битву в собственном разуме и не поверит в то, что он — Темный, пока не сможет найти достаточного подтверждения или опровержения этому. И даже если он окажется Темным волшебником, это не значит, что он обязан действовать как один из них. Его мысли и поступки могут быть иными.

Он найдет способ победить Волдеморта.

И отдать долг Сириусу.

Дорогие читатели!

Как нетрудно было заметить, мы (kawa и Tinuviel) очевидно перестали справляться с тем, чтобы работать над переводом достаточно интенсивно и регулярно — в силу изменившихся жизненных обстоятельств у обеих. Мы долго не хотели признаваться себе в этом, но... Будем кратки: нам нужна помощь. Мы не собираемся бросать "Сильнее надежды" и готовы взять в команду третьего переводчика. Если вы хотите принять участие в переводе этого фанфика (а глав еще много!), напишите любой из нас (а можно и обеим) личное сообщение с парой слов о том, зачем вам этот каторжный труд переводом любого абзаца (100-150 слов) из следующей главы. Мы обе готовы ответить на все вопросы и разъяснить, как происходит работа и вычитка, в личных сообщениях.

Спасибо за внимание и приятного чтения следующей главы!

=====

С тяжестью на сердце Руфус отпустил сову, принесшую ему письмо от Снейпа. Скорее всего, в переданных им сведениях не было ничего страшного. Руфус написал, что Пожирателям был отдан приказ “стрелять на поражение”, а в Хогвартсе многие верили, что Снейп похитил Поттера. Но он не мог быть абсолютно уверен. Сомнения продолжали отравлять мысли и пугать картинками того, что могло пойти не так, если бы он ошибся.

Несомненно, потребность быть абсолютно уверенным во всём была величайшей слабостью Руфуса как политика, но в этот раз он собирался проигнорировать её. Отпустив сову, Министр решительно отвернулся от окна и вновь попробовал сесть за стол. В последнее время его дом всё больше и больше напоминал рабочий кабинет; он был настолько переполнен бумагами, что сложно было увидеть под ними столешницу или скатерть.

Шелест крыльев предупредил о прилетевшей сове. Руфус удивленно развернулся, но это была другая птица. Она выглядела как самая обычная амбарная сова, одна из тех, что могла прилететь из Хогвартса. Он сходил для нее за кусочком бекона, оставшимся от обеда, и с некоторым любопытством отвязал письмо.

Оно было от Гермионы Грейнджер. И достаточно кратким.

31 декабря 1996 года

Уважаемый министр Скримджер,

я вспомнила, что как-то видела Гарри с книгой по зельеварению вне стен библиотеки, так что я отправилась туда и нашла её. Книга сразу же открылась на странице, которую, судя по всему, Гарри очень внимательно изучал. Это был рецепт Напитка Медеи, запрещенного зелья, которое растворяет внутренние органы, воспламеняет тело, а затем разлагает его на части. Если Гарри сварил его, он действительно собирался умереть. И он хотел сделать это так, чтобы никто не мог спасти его.

С уважением,

Гермиона Грейнджер

Руфус мрачно кивнул и набросал короткую записку с благодарностью, с которой сова и улетела. Затем он присел, чтобы осмыслить, что это значило.

Поттер не просто хотел умереть, он хотел умереть особенно мучительной и жестокой смертью. Это удивило Руфуса. Большинство покончивших с собой людей, которых он знал, избрали безболезненные пути. Они искали смерти, а не пытки или наказания.

Во всяком случае, эта новость заставляла немного поверить в историю Снейпа — если яд подействовал на Поттера, ему нужно было провести много времени под присмотром целителя — или, по крайней мере, мастера зельеварения. Но она же заставляла Руфуса ещё сильнее волноваться о спасителе магического мира.

Он резко потряс головой. Кроме волнения, сейчас он ничем не может помочь Поттеру. Лучше продолжить работать с Грейнджер и Уизли, поддерживать дела в Министерстве, чтобы увеличить шансы поимки Пожирателей Смерти, и вести дела с Дамблдором. Старик поделился с ним несколькими крупицами информации, но всё ещё не хотел рассказать больше. Казалось, он подозревает Руфуса в похищении Поттера, какой бы очевидно нелепой ни казалась эта идея.

Руфус хотел играть в открытую и был готов к риску, но директор почти наверняка сделал бы что-нибудь неприятное, услышав о том, что Поттер может находиться у уволенного им преподавателя зельеварения.

Так что прямо сейчас он займется тем, что в его силах, а все прочее оставит более подходящим для этого людям.

* * *

Северус легко проник в разум мальчика. Этим вечером он дал ему особенно сильное снотворное; только сейчас можно было применить его, не опасаясь, что комбинация с другими лекарственными зельями вызовет внутреннее кровотечение. Щиты окклюменции, невзирая на это, оставались крепкими — теперь Поттер поддерживает их на уровне подсознания, спать без этих щитов для него было бы как спать, не дыша. Но состояние между сном и бодрствованием, когда сны и беспорядочные картинки блуждают в разуме, как нельзя лучше подходило для охоты Северуса. Он направил легилименцию туда, прощупыпая как можно глубже — метод, о котором он говорил Поттеру — и подцепляя самые глубинные желания мальчика с тем, чтобы вытащить их на поверхность, как рыбу из воды.

Он сказал, что собирается применить крайние меры, чтобы Поттер остался в живых — и вот пример. Мальчик был прав насчёт целителей в Св. Мунго. Они попытаются переубедить его с помощью бесполезных разговоров, и если им покажется, что он поддается, они могут оказаться так глупы, что оставят его в одиночку слишком рано. С Северусом такое не пройдет. Он заставит упрямца забыть об идиотской идее “отдать долг” Блэку и покончить с собой.

Желания мальчика показались на поверхности, они вертелись, будто рыбки в сетях. Северус усмехнулся, рассмотрев их поближе. Первым, конечно, было желание победить Темного Лорда — было бы странно, если бы это было не так. Второе — желание считать себя достойным любви и привязанности со стороны других людей; в последнее время оно сильно изменилось: Поттер хотел верить в то, что он — не Темный, что он сможет удержаться и не причинить боль никому лишнему.

Северус ухмыльнулся. Он знал, какой урок преподать Поттеру, чтобы положить конец этим глупостям и дать ему возможность узнать о себе немного больше.

Третье желание изумило его.

Это было желание умереть. В глубине подсознания Поттер умудрился изувечить и заглушить инстинкт самосохранения.

Один взгляд чуть глубже показал причину этого. Умелый легилимент мог убедить кого-либо в том, что ему следует покончить с собой, но обычно овчинка не стоила выделки: такое предприятие требовало долгих месяцев тщательной работы и мощного зрительного контакта. Поттер же применил легилименцию к самому себе. Северус раньше удивлялся, что талант к ней, который был виден в мальчике, не соотносился с темпами его прогресса в окклюменции. Теперь он знал, куда ушли эти силы. Поттер вывернул естественные инстинкты наизнанку, и теперь под теми мыслями, которые, вероятно, лежали в основе произошедшего — мыслями о войне и о важных для него людях, — скрывалось это. На данный момент Поттер вполне мог убить Темного Лорда, уверить друзей в том, что с ним всё в порядке, привести дела в порядок — и снова умереть.

Как мог Северус исправить нанесенный ущерб?

Никак, или, по крайней мере, далеко не сразу. Но тренировки, которые, согласно его планам, должны были укрепить в мальчике ненависть и желание отомстить, могли пригодиться. Они давали цель, ради которой нужно было жить, а не умирать.

Тут ему в голову пришла отличная идея для утреннего занятия. Снейп улыбнулся и покинул разум Поттера, погружавшегося в более глубокий сон. Не следовало обнаруживать себя там.

* * *

— Я думал, мне можно отдыхать еще пару дней, — Гарри знал, что его голос напоминает голос обиженного ребенка, а сам он сидит со скрещенными на груди руками, но ему было все равно. То, что Снейп от него требовал, было невозможно.

— Это не та магия, для которой нужна волшебная палочка, — Снейп был безжалостен; он мерил шагами маленькую комнату, от которой Гарри уже тошнило, и не отрывал глаз от мальчика. — Вам не нужно скакать по комнате и выкрикивать контрзаклинания. Вполне возможно использовать разум, лежа на спине — хотя до сегодняшнего дня вы всегда отказывались этим воспользоваться, — и я настаиваю на том, чтобы вы освоили эту методику.

— Скорее всего, у меня не выйдет...

— Естественно, если вы так в этом убеждены, — голос Снейпа стал мягким и нетерпеливым, как если бы он был одинаково рад и успеху Гарри, и провалу. Может, так оно и было.

Чёртов хитрец. Если я провалюсь, сам виноват, но если у меня получится, это заслуга его уроков.

— Соберитесь, юноша, — бросил Снейп, и на его лицо вернулось привычное раздраженное выражение. — Я знаю, что вы можете сделать это. Больше никаких отговорок, что вы недостаточно способны. Вы можете использовать легилименцию и вы будете ее использовать.

Гарри повернулся и хмуро уставился на него. Он пытался контролировать свои реакции, но этим утром это было сложнее обычного, как будто кто-то вторгся в его мысли и нарушил нормальный их ход.

— Только вы считаете, что у меня есть что-то вроде врожденного таланта к легилименции. Ничего подобного. И то, что вы от меня требуете… это... неестественно!

Утром Снейп объяснил, чего он хотел от Гарри — не просто проникать в чужие сны или касаться мыслей другого человека. Он должен был быть готов разрушить разум изнутри, использовать глубинные желания, чтобы посадить жертву на крючок, и, наконец, с помощью видений превратить сон в худшую пытку, чем самые страшные кошмары.

— Ага.

Он осторожно взглянул на Снейпа. Тот остановился и не отрывал взгляд от Гарри, постукивая пальцем по губам.

— Итак, вы отказываетесь использовать подобные… неестественные — как вы их назвали — методы? — на слове “неестественные” его голос дрогнул от презрения.

— Именно, — Гарри сделал несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить контроль над собой. Это не было похоже на те тонкие игры, которые они когда-то вели — в то время он был спокойнее. Сейчас Снейп давил на него, водил его кругами и не давал никакой возможности вырваться. — Есть пределы тому, что я готов делать, — продолжил он, пытаясь вспомнить уверенность, с которой Дамблдор говорил о Темных искусствах и том, как неверно обращаться к ним. — Что изменится, если я выиграю в войне, но затем займу место Волдеморта и стану новым Темным Лордом?

Снейп разразился хохотом.

— На это вам не хватит сил, Поттер, — сказал он, отсмеявшись. — Конечно, Темный Лорд обладает обширными познаниями и безжалостной волей, которая позволяет использовать любые методы в стремлении к победе. Но кроме этого он просто очень силен, и в этом вам с ним никогда не сравниться.

Гарри хотел было сказать, что это значило, что он никогда не сможет победить Волдеморта, но прикусил язык. Он пообещал уничтожить его, хотя и не знал, какие именно техники легилименции должны ему в этом помочь.

— Допустим, но всё равно это дурной путь, — сказал он вместо этого. — Я не хочу учиться любить боль и жестокость ради боли и жестокости. И я не… — Гарри прервался. Он хотел сказать, что никогда не будет использовать их даже для достижения своих целей, но что если...

Как будто прочитав его мысли, невзирая на щиты, Снейп перебил их именно в этот момент.

— Так что же, Поттер, вас больше заботит ваша моральная чистота, чем победа над Темным Лордом? — мягким голосом спросил он. — Потрясающе. Никогда бы не представил, что вы способны на такую степень эгоцентризма. А я-то думал, что знаю пределы вашего высокомерия.

Гарри передернуло. Перед его глазами встал яркий образ: он отказывается пронзить сердце Волдеморта кинжалом, так как его не устраивает качество металла, из которой он сделан. Важно ли, золото это или железо, если клинок делает свое дело?

Правда, он все еще был уверен, что тут было что-то не то. Этот разговор слишком сильно напоминал то, что Волдеморт внушал ему на его первом курсе, во время противостояния у зеркала Еиналеж — что нет ни добра, ни зла, есть только сила. Если цель оправдывает средства, почему бы не выбрать такую цель, которая тебе по душе?

— Я имел в виду не это, — помедлив, сказал он и обрадовался тому, что его голос сохранил какие-то остатки достоинства, а не превратился в скулеж. — Только то, что… что должны быть другие способы победить его. Без боли и насилия.

— Их нет, — спокойно ответил Снейп, продолжая кружить вокруг постели Гарри, как оборотень на охоте. Его глаза при этом оставались прикованы к одной точке, вне зависимости от его перемещений. Гарри не поднимал головы, чтобы не встречаться с ним взглядом. — Легилименция, Поттер, это искусство властвования чужим разумом. Почему, как вы думаете, Министерство ограничивает ее применение и настаивает, что учиться ей необходимо под руководством наставника? Потому что легилимент легко может опьянеть от власти и начать вторгаться в мысли невинных людей. Но Темного Лорда невозможно назвать невинным ни в каком смысле этого слова — как и того человека, кого я выбрал для вас в качестве объекта тренировок. Если сейчас вы отступите, если вы откажетесь делать то, что необходимо сделать, вы обречете больше и больше людей на бесполезную смерть. Вы этого хотите?

— Нет!

Впервые за время нахождения здесь — может быть, раньше он еще не был вполне здоров — Гарри почувствовал, как от его магии кровать под ним затряслась. Снейп, впрочем, ни на мгновение не прекратил ходить кругами.

— Контроль, Поттер, — прорычал Снейп; его голос проникал в голову, как дым. — Это не та магия, которая поможет победить. Вы знаете, что должно быть сделано, — он остановился, затем добавил с усмешкой: — Так ведь? Если вы можете изложить иное объяснение или новый способ атаковать Темного Лорда, я готов вас выслушать.

Гарри опустил голову и снова постарался взять себя в руки, глубоко дыша. По крайней мере, в одном Снейп был прав: чистая магия не принесет победы. Волдеморт всегда будет сильнее его в этом, и то, что их волшебные палочки — сестры, означало, что большую часть заклинаний Гарри не сможет применить. Возможно, ментальные практики оставались единственным способом, но ему все еще было непонятно, почему это должны быть именно эти техники легилименции.

— Не может всякая легилименция быть злом, — сказал Гарри спокойно. — Не думаю, что директор позволил бы вам заниматься со мной в прошлом году, если бы это было не так.

— Любопытные оценки вы готовы давать магии, — задумчиво начал Снейп, не переставая ходить кругами, — Называете её злом, когда это всего лишь действенное оружие против врагов. И легилименция, которую использовал я, была тем же искусством подчинения вашего разума, Поттер. План заключался в том, что вы достигнете достаточных успехов в окклюменции, чтобы выгнать меня из своего разума из чистой самозащиты, — резкий взгляд ударил Гарри, как хлыст. — Конечно, вместо этого пришлось напомнить о смерти Блэка. Ваша сила имеет глубинную связь со смертью. Зачем бороться с этой связью или игнорировать её? Лучше использовать её как источник энергии.

Гарри сжал руки. Две равно ужасающих картины встали перед его глазами. На одной он потерял всякое чувство меры и смеялся, как безумный, над телами своих врагов, убитых или умирающих. Врагом был всякий, кто встал между ним и Волдемортом, и он с легкостью мог повернуть свое восприятие так, чтобы воспринимать как врага любого человека, вне зависимости от реальных поступков.

На другой же картинке он потерпел неудачу. Он был вынужден смотреть на то, как умирают его друзья, магглорожденные дети и дети-магглы, и знал, что всё это происходит из-за того, что он не захотел сделать то, что могло бы их спасти. Он сказал, что готов страдать. Может ли он остановиться только на собственном страдании, чтобы не причинять никому боль и сохранить свою душу?

Они будут обвинять его за то, что он отступил, хотя у него было оружие, способное победить Волдеморта. И будут правы.

Гарри передернуло. Он несколько раз сглотнул и выбрал то видение, которое казалось менее кошмарным и больше соответствовало его принципам. Придётся поверить, что если он зайдёт слишком далеко во Тьму, то или Снейп заметит это и остановит его, или он сам соберется с духом и покончит с собой. Но не могло быть и речи о том, чтобы подождать ещё и пытаться найти иной путь, не имея ни малейшей идеи на этот счёт. Перед ним была прямая дорога, и пора было двинуться по ней. По крайней мере, пока.

— Я согласен, — произнес он.

— На что? — Снейп продолжал ходить кругами.

— Я буду стараться и изучать легилименцию под вашим руководством, — Гарри покачал головой. — Видимо, мне придется поверить, что вы остановите меня в случае, если я зайду слишком далеко.

На этих словах в его голосе прозвучала едкая ирония. Как могло быть иначе? Он не верил Снейпу.

Снейп внезапно прекратил свое бесконечное движение и сел на край кровати. Ошеломленный, Гарри отпрянул. Они никогда не оказывались на столь близком расстоянии, если не считать моментов, когда Снейп заставлял его принять зелье — но и тогда он обычно стоял, а не сидел.

— Вы считаете, что станете злым магом, если сделаете это, — констатировал Снейп.

Пытаться сделать вид, что это не так, было бесполезно, и Гарри едва заметно кивнул. Он мог скрыть то, как сильно он сомневался в определениях, которые давал Снейп, или что он не хотел верить в Темные силы внутри себя, или что если они и были, это не означает, что он собирается их использовать. Это было частью его личной борьбы.

— Вам никогда не приходило в голову, что определения добра и зла, которыми пользуется магическое сообщество, самую малость устарели? — спросил Снейп с явным намеком.

Гарри нахмурил лоб.

— Конечно. Все просто верили, что Люциус Малфой столько лет действовал под Империо, ну, по крайней мере, пока не посадили его в Азкабан...

— Мне не интересно, чем вы можете укрепить свое предубеждение против тех, кого ненавидите и без того, — оборвал его Снейп. — Мне было бы интересно, если бы вы взвесили, заслуженно ли чисты имена тех, кому вы некогда доверяли. В чем разница между Дамблдором и Темным волшебником?

— Каким типом Темного волшебника? — язвительно спросил Гарри, почувствовав, как бунтарский дух снова поднимается в нем.

— Любым, — ответил Снейп с непоколебимым спокойствием. — Сравните его со всеми, о которых я говорил вам.

Гарри вздохнул и лег на подушки, на этот раз напрягая память.

— Он никогда не пытал никого, о ком бы я знал, — начал он, — и он никогда не использовал Темные Искусства, о которых бы я знал.

Молчание, повисшее в воздухе, можно было почувствовать. Гарри взглянул на Снейпа и увидел на его лице загадочную улыбку.

— Или?.. — напряженно продолжил он.

Снейп слегка пожал плечами.

— А что касательно двух других определений?

— Он не стремится к власти ради власти.

— Уверены?

Гарри стиснул зубы. Он знал, чего добивался Снейп — добраться до его рассудка и посеять в нем зерно сомнения. Этого нельзя было допустить. Хватит и тех побед, которых он отдал Снейпу утром, поддавшись волнению от мысли, что станет Темным волшебником.

— Уверен. Если бы он стремился к власти, он мог бы стать Министром Магии.

— И поднять оппозицию против самого себя? — голос Снейпа стал еще мягче, он проникал в уши, как маслянистая змея. — Нет, это не его метод. Он не станет открыто поднимать свою железную руку. Лучше надеть на неё бархатную перчатку, успокоить тех, кто мог бы испугаться. Обличье безобидного старика, которое он носит гораздо дольше, чем вы живете на свете, отлично для этого подходит.

— Это не доказывает, что он стремится к власти, — указал Гарри. — Оба Темных волшебника, которых вы приводили в пример, открыто добивались её. Амбридж делала вид, что работает на других людей, чтобы защитить студентов, но всякий, у кого есть глаза, видел, что это было не так.

— Всякий, у кого есть глаза, может узнать правду о директоре Хогвартса, — ответил Снейп. — Просто он более изощрен, чем те, о ком мы говорили.

Гарри не дал вовлечь себя в спор. Если Снейп не собирается предъявить ему весомые улики, он перейдёт к четвертому определению.

— И мне сложно представить себе, чтобы директор был полон ненависти.

— Когда он отобрал Кубок у Слизерина и отдал Гриффиндору? — Снейп наклонил голову. — Когда он постоянно делал исключения для вас, Поттер, и не только чтобы дать вам возможность сразиться с Темным Лордом — например, разрешение иметь собственную метлу на первом курсе? Когда он позволил четырем гриффиндорцам, к которым питал расположение, остаться в школе, вместо того, чтобы оформить заявление о покушении на убийство, совершенное ими? Его ненависть может не быть направлена ни на одну из социальных групп, до которых людям есть дело, но она существует, Поттер. Если знать, куда смотреть, — он приблизился и понизил голос. — Ах да, она рассказал мне о решении Сортировочной Шляпы отправить вас в Слизерин. Я, пожалуй, очень хотел бы увидеть вас на своем факультете. Изумительная задача встала бы тогда перед Дамблдором — ненавидеть кого-то, кому он должен был бы давать больше возможностей и привилегий, чем остальным.

Гарри покачал головой.

— Он предпочитает гриффиндорцев, но не ненавидит Слизерин…

— Тогда почему не уменьшить предубеждение против нас? — Снейп изогнул бровь. — Он мог бы, с его влиянием на умы. Конечно, пара фраз с его стороны не обелили бы репутацию факультета, но они могли бы изменить направление ветра. Вместо этого он доволен тем, что слизеринцы остаются на дне, презираемые всеми, даже если они побеждают — ведь это тот факультет, который он недолюбливает. То, что его ненависть сосредоточена в маленьком мире Хогвартса, не значит, что её нет.

Гарри опустил голову. Его уверенность пошатнулась. Казалось действительно странным, если посмотреть на дело с такой точки зрения, что ему разрешили иметь Нимбус и что Дамблдор отдал Кубок гриффиндорцам вместо того, чтобы наградить Гарри, Рона, Гермиону и Невилла каким-либо другим образом, который бы не настроил Слизерин против них. Потому что именно это было следствием красивых жестов Дамблдора — межфакультетская вражда разгоралась сильнее. Он был достаточно мудр, чтобы найти другой способ похвалить их.

И достаточно мудр, чтобы знать, к чему приведет его поступок.

— Если бы сейчас на вас надели Сортировочную Шляпу, — сказал Снейп, — она, несомненно, отправила бы вас на мой факультет. Подумайте об этом как следует, мистер Поттер, прежде чем называть Слизерин рассадником зла. И подумайте, превратились ли бы вы в темного, если бы она не вняла вашим мольбам? В одиннадцать? Серьезно? — он замолчал, а затем добавил: — В чём сущность зла? Носить знаки отличия? Или иметь репутацию, которую другие считают темной? Или отказываться принимать решения, которые только ты можешь принять?

Гарри затолкал поглубже мысли, которые пытались вырваться на поверхность его разума. Он принял решение и будет придерживаться своих принципов. Остальные вещи, о которых говорил ему Снейп, подождут своей очереди.

— Давайте займемся легилименцией, — коротко сказал он.

Снейп замер на мгновение, пристально глядя на него. Затем он отодвинулся с удовлетворенной улыбкой и сел в кресло.

— Начинайте, — сказал он, не прерывая зрительного контакта с Гарри.

Гарри мрачно двинулся вперед, пытаясь добраться до самых глубинных желаний Снейпа. Конечно, его мысли было легко отвлечь, но он представил то, что видел в снах в разуме Волдеморта, и стал нападать решительнее.

* * *

Северус был доволен. В разуме мальчика, как наяву, так и во сне, теперь достаточно почвы для размышлений, чтобы отвлечь его от тех мыслей, которые он поселил в себе сам — мыслей, которые могли бы вновь привязать его к “светлой” стороне. А ведь он лишь слегка изменил направление его рассуждений. Он заставил Поттер думать о вещах, о которых тот не хотел задумываться, и к которым, как следствие, он будет возвращаться снова и снова.

И он незаметно отвлек Поттера от мыслей о самоубийстве, показав ему, как много еще нерешенных проблем в жизни.

Поттер думает о себе, как о герое. Дайте ему дело, за которое следует бороться — например, защита бедных непонятых слизеринцев, — сделайте это дело достаточно важным, и ему придется остаться в живых и после победы над Темным Лордом, чтобы сражаться дальше.

Новая идея развлекла Северуса — не просто подчиненный ему или ставший Темным Поттер, но Поттер, убежденный в том, что Дамблдор ошибался, а слизеринцы гораздо лучше, чем о них думают. Это могло бы прославить его факультет.

Никто не мешает заглядывать в будущее. Пусть Поттер видит свою смерть в конце каждого из вариантов развития событий — у Снейпа довольно амбиций, чтобы хватило на них обоих.

Все виды легилименции опираются на уверенность в собственном разуме как “доме”, стабильной точке опоры. Отчасти это зависит от опыта — легилимент, находившийся в своем разуме много лет, имеет преимущество перед тем, кто впервые попадает в него, — отчасти, от определенного рода самообмана, который работает не хуже истины, если выстроен тщательно. Как и во многих других разделах этого искусства, от легилимента требуется доминирование, удобство при нахождении внутри собственных мыслей и контроль над ними. Легилимента, находящегося в депрессии или неспособного держать себя в руках, гораздо проще уничтожить.

Гарри нахмурился. Он чувствовал взгляд Снейпа и понимал, почему этот мерзавец хотел, чтобы он прочитал именно этот раздел. Это не значит, что он должен ему нравиться. Гарри глубже зарылся в одеяла и продолжил чтение.

Чувство “дома” объясняет и то, почему легилименция по большей части требует зрительного контакта. Даже такие тактики как Песнь Сирен используются, чтобы привлечь другого легилимента в поле зрения или, реже, в разум атакующего — как в случае с лабиринтом Созерцания. Вступать в контакт с противником на его территории довольно рискованно; пытаться сотворить лабиринт Созерцания в чужом разуме — верх безумия.

Гарри потер шрам. Ещё кое-что, что делает меня “особенным”, раз Волдеморт может дотянуться до меня издалека. Но он не мог овладеть мной, пока мы не оказались в одном помещении — так что даже ему трудно сражаться на таком уровне без зрительного контакта.

— Пора вернуться к практике, Поттер.

Гарри недовольно отложил книгу и повернулся лицом к Снейпу.

— Обязательно?.. — спросил он, на этот раз не обращая внимание на то, как по-детски это звучит. — Вы же знаете, что у меня это не очень-то…

— Легилименс!

Гарри отреагировал машинально, смыкая щиты перед своими воспоминаниями, но Снейп атаковал стремительнее и жестче, чем когда-либо. Он с легкостью выудил картинку, которая должна была находиться в абсолютной безопасности — десятый день рождения Дадли — и бросил ее на поверхность разума, как беспомощную извивающуюся личинку.

— Ваши результаты становятся только хуже, — констатировал Снейп с холодным презрением в голосе.

— Но я не знаю, почему! — воскликнул Гарри и снова почувствовал, как трясется кровать под ним. Он понизил голос и попытался вернуть контроль над собой. — Я много занимался, и вы продолжаете утверждать, что у меня есть способности к легилименции...

— Они у вас есть, но сейчас вы растрачиваете их на слепую веру, которая вам не поможет, — прошипел Снейп, наклонившись вперед. — На самом деле, Поттер, коль скоро вы — легилимент, убежденность в чем-либо становится для вас видом самогипноза. Пока вы собирались умереть, вы верили, что должны находиться в состоянии непоколебимого спокойствия — и вы в нем находились. Теперь вы убеждены, что должны ненавидеть меня , а ещё — что вы должны умереть, а ещё вы не хотите быть Темным волшебником. Эти три направления мыслей приводят к тому, что вы теряете самообладание и не можете достичь результата при освоении техник, которые могут помочь вам уничтожить Темного Лорда и при этом выжить. Вы утверждаете, что приняли решение потратить любое количество времени и перетерпеть любую боль, чтобы убить его, но нет — вы топчетесь на месте, так как тратите гораздо больше сил на то, чтобы поддерживать идиотское желание умереть!

Гарри моргнул. О таком выводе он даже не задумывался, хотя в нескольких книгах подчеркивалась важность уверенности в чем-либо для того, чтобы сделать разум неприступным или хотя бы труднодосягаемым. Если представлять, что щиты полны дыр, такими они и будут. Правда, он думал, что достаточно просто считать их непробиваемыми.

Однако казалось, что Снейп был прав. Его решимость никуда не исчезла, но раньше, когда он собирался в определённый день покончить с собой, у неё была цель. Теперь он сомневался, разрываясь между осознанием, что должен жить, и желанием умереть. Это сомнение делало щиты слабее; оно же будет сводить на нет любые попытки продвинуться в легилименции.

Конечно, нельзя слепо доверять Снейпу, который хочет, чтобы он считал себя Темным. Этого уже хватало для Гарри, чтобы инстинктивно не соглашаться ни с одним его утверждением.

Но то, что он сказал о Дамблдоре, было настолько логично...

Невзирая на погруженность в свои мысли, Гарри заметил легкое покалывание и прикосновения на самых границах разума. Он выставил щиты и кинул взгляд на Снейпа, прикидывая, что за хитрость тот хочет провернуть на этот раз.

Низкий, зловещий хохот раздался внутри его головы, и голос Волдеморта произнес: “Нет, Поттер, это не ваш профессор-предатель”.

И тут же разум Волдеморта обвился вокруг его мыслей, как кольца огромной змеи. Борьба началась.

* * *

Северус зашипел сквозь зубы, увидев, как Поттер закатил глаза и рухнул на кровать. Он сразу же понял, что произошло; мгновенно ставший ярким шрам мальчика и пылающая на его собственном предплечье Темная Метка подтверждали его догадку.

Только Темный Лорд может быть настолько самоуверен, чтобы вторгнуться в разум другого легилимента и сражаться на его территории.

Но Поттер не верит, что его разум — его территория, и ему не хватает сил на защиту, так как он хочет, чтобы его разум перестал существовать вместе с ним. Так что у Темного Лорда есть шансы победить...

Этого нельзя было допустить. Раз он бросил жребий и выбрал сторону Поттера, — или, если выражаться точнее, собственную сторону, на которой будет Поттер, — ему придется помочь, как и в тот раз на Астрономической Башне. Быстро и спокойно Северус двинулся вперед и зажал голову Поттера между ладоней, не давая ему вырваться. Взглянув в невидящие глаза мальчика, он проник в его разум сквозь расширенные зрачки.

Это удалось с пугающей легкостью. Поттер опустил все щиты, пытаясь бороться с чуждой сущностью, которая обвивала кольцами его мысли. Северус покачал бы головой, если бы мог контролировать собственные движения. Следует всегда контролировать себя, чтобы даже в центре бури чувствовать твердую землю под ногами, невзирая на приближающуюся смерть, физическую боль и попытки другого легилимента проникнуть в твой разум.

Поттера недостаточно волновала собственная жизнь, чтобы удерживать контроль, и он всё ещё не принял свою темную сущность. Конечно, раз он был так занят борьбой с самим собой, никакой враг не преминул бы воспользоваться такой брешью в обороне.

Северус отложил выводы на потом — сейчас нужно было помочь, а не насмехаться. Темный Лорд был силен, но и у него были слабые места, а разум Поттера Северус знал едва ли не лучше его самого.

Он запустил несколько мысленных проб в глубину, продолжая наблюдать за ходом борьбы. Так как Поттеру не было дела до него самого, оставалось только одно, что могло бы заставить его действовать. Его внутренние, естественные силы должны были изгнать Лорда самостоятельно, потому что Северус тоже был чужаком, хотя и проникшим в разум Поттера с благими намерениями.

* * *

Гарри знал, что боль от Напитка Медеи была гораздо сильнее, но сейчас ему так не казалось.

Водовороты силы, испускаемые Волдемортом, свивались в клубки вокруг его мыслей, как кольца питона. Как только Гарри терял концентрацию, он как будто выдыхал еще немного воздуха, и они сильнее сжимали его ребра и легкие. Конечно, Волдеморт мог бы убить его гораздо быстрее, но ему, видимо, нравилось наблюдать за длительными мучениями.

Защищайся! — язвительно скомандовал он во время очередной атаки. — Не можешь справиться со мной, великий мастер окклюменции? Такая защита должна быть инстинктивной... Но это, конечно, не касается бедненького Гарри Поттера — нашего маленького героя, который так доблестно приносит себя в жертву ради других...

Вот доказательство правоты Снейпа, подумал Гарри. Без желания жить у него оставалось мало шансов выбросить Волдеморта из своей головы. И в прошлом году, когда он не хотел блокировать сны из-за желания их разгадать, происходило то же самое.

Но отбросить одни убеждения и перейти к другим было не так-то просто. Невзирая на атаки Волдеморта и то, что он теперь знал о Снейпе, внутренний голос продолжал спрашивать: “Неужели умереть — это так уж плохо?”

Нет, не так уж это и плохо. Если он умрет, то встретится с Сириусом и, возможно, с родителями. Как в прошлом году он хотел броситься в Арку, и только Ремус помешал ему, так и теперь Гарри хотел прекратить борьбу и исчезнуть, оказаться переваренным внутри змееподобного разума Волдеморта.

Почему его жизнь должна быть важна? Кого это заденет? Не его самого. Не Снейпа — он спас ему жизнь только из чувства противоречия и может выжить в любых условиях. Не Дамблдора, которому было настолько всё равно, что он даже не заметил, что Гарри хотел покончить с собой.

Гарри колебался, уже почти готовый опустить щиты — он медлил только потому, что это казалось очень сложной задачей. Змея Волдеморта тоже остановилась, как будто его враг знал, что победа достанется ему из рук противника, и наслаждался этим знанием.

И тут Снейп встал перед ним и развернул образы из памяти Гарри — его собственные змеи, атакующие и извивающиеся.

Рон и Гермиона.

Вот кто будет страдать, если он покончит с собой.

В этот миг, пока Гарри всё ещё колебался, застигнутый врасплох, между изумлением и инстинктом защитить, Волдеморт расхохотался и показал ему предельно детальную картину того, что он собирается сделать, когда поймает отродье Уизли и грязнокровку Грейнджер.

Сила вернулась к Гарри в тот же самый миг.

Северус открыл глаза, сделал резкий глоток воздуха и снова погрузился в сражение. Поттеру всё ещё была нужна помощь, но, слава Мерлину, главное было сделано, переломный момент остался позади. Несмотря ни на что, он беспокоился о друзьях больше, чем о собственном угнетенном состоянии, и угрозы Темного Лорда стали последней каплей. Теперь Поттер — впервые и впервые по собственному желанию — использовал техники, которым Северус пытался научить его в последнее время.

Поттер сам запускал щупальца глубоко в мысли Темного Лорда, выискивая плохие воспоминания и слабые места. Северус знал, что у сильной, уверенной в себе змеиной сущности их было меньше, чем у разума Темного Лорда в целости. Но одна картина никогда не покидала его — та ночь, когда будучи уже на вершине триумфа, он был побежден каким-то... младенцем.

То, что сделал Поттер, Северус мог бы охарактеризовать как “выдернул это воспоминание и ткнул им Темного Лорда в глаз”. Грубовато, но это сработало. Стоило ему обнаружить это воспоминание и рассмеяться над слабостью противника, как змея начала судорожно дергаться. Темный Лорд пытался защитить свою память, продолжить атаку и наказать Поттера за его самонадеянность — и всё это одновременно.

А Поттер слегка отступил, затем поднялся во всем своем великолепии и впервые направил всю темноту, которая была в нем, на противника.

В это мгновение он хотел стереть в порошок мага, угрожавшего его друзьям, больше, чем умереть. Если для этого требовалось сохранить свой разум в целости, так он и поступит. Ему помогала ненависть к Темному Лорду, к нападениям в течение многих лет и ко всем разрушениям, которые должны были сделать его собственный разум местом, где он не чувствовал бы себя защищенным.

Мощный удар пришелся на то, что было бы головой настоящей змеи — на основную, направляющую часть силы Темного Лорда. Он отступил с шипением, которое Северус практически мог слышать. Тогда Поттер развернул кольца ярости и желания убить и атаковал.

Этого не хватило бы, будь он внутри разума Темного Лорда, но сейчас он сражался на своей территории, используя естественные средства защиты, и к тому же только тень врага смогла добраться до него на расстоянии, не имея зрительного контакта. Удара Поттера хватило бы, чтобы разрубить обычную змею пополам.

И у него получилось. Мимо Северуса пронесся темный пыльный вихрь, и Темный Лорд покинул разум Поттера — осторожно, если не уважительно. Он не был повержен. Он смог отступить, не потеряв достоинства, и получил возможность оценить произошедшее, чтобы впоследствии атаковать, имея больше опыта.

Северус беззвучно рассмеялся. Так Темный Лорд всегда говорил самому себе, когда проигрывал, неважно, насколько сильно. Его самомнение и сила воли не допустили бы меньшего.

Еще несколько мгновений Северус потратил на изучение повреждений в разуме Поттера, убеждаясь, что в них не было чего-то, что не могло зажить само по себе, особенно сейчас, когда Поттер вновь обрел утраченную уверенность в себе. Затем щиты окклюменции вновь сомкнулись и вытолкнули его из мыслей мальчика. Гарри, занятый уничтожением остатков присутствия Волдеморта, вдруг сумел заглянуть в разум Снейпа — лишь на долю мгновения. Тот был занят изучением щитов Гарри и не заметил лазутчика.

Снейп хочет, чтобы я стал Темным.

Гарри вернулся в свое тело, не успев увидеть ничего больше. Он открыл глаза и спокойно посмотрел на Снейпа. Через мгновение он опустил взгляд, словно смутившись, и кровь прилила к щекам, помогая усилить эффект.

— Теперь вы понимаете, — прошипел Снейп, — почему так важно, чтобы вы хотели жить и умели защитить себя? — он остановился, а потом добавил: — И приняли Тьму, которая живет внутри вас.

Этого вы хотели добиться, когда показали Рона и Гермиону?

Гарри улыбнулся своим мыслям. Теперь он знал, что отчасти Снейп был прав — возможно, он прав и в отношении других вещей, но не обязательно принимать на веру всё, что он говорит.

Открытый бунт не принесет никакой пользы, наоборот — в таком случае Снейп будет провоцировать его еще больше, а он сам будет отвлекаться от изучения полезных вещей, которые могут помочь победить Волдеморта. Нужно создать небольшую комнатку в глубине разума, где, вдали от Снейпа, будут жить бунтарские порывы и неотвеченные вопросы. На поверхности же он соорудит иллюзию угрюмой покорности.

Внезапная атака Волдеморта словно бы открыла для него новую дверь, за которой гора проступила на горизонте. Гарри знал, что не все изменилось — к примеру, он всё еще думал о том, в чем его долг Сириусу — но что-то точно поменялось. Внезапно борьба за контроль со Снейпом перестала быть такой важной.

Зато обрело смысл учиться у него и определять, что верно, а что неверно, в своей собственной системе ценностей.

Пока Гарри боролся с Волдемортом, он на мгновение увидел, каким он мог бы стать. Темным? Может быть. Но, в большей степени, свободным. Достаточно сильным, чтобы стоять на своем, достаточно сильным, чтобы убить Волдеморта, и даже, возможно, чтобы жить в мире, где у него не будет столь сильных врагов, и при этом не будет желания покинуть его в ближайшее время. Теперь его целью была жизнь, и такой же самоконтроль, который помогал следовать предыдущему плану, был гораздо более важным преимуществом, чем сиюминутная физическая или ментальная свобода.

Это была первая по-настоящему интересная мысль со времени смерти Сириуса. И после наглядной демонстрации, что прямо сейчас ему не победить Волдеморта, Гарри склонялся к тому, что она была особенно важна.

Но сейчас он предпочел пробормотать: “Да, сэр”, — и запихнуть эту мысль в ту самую дальнюю комнатку в своем разуме — первый из вопросов, которые следует сохранить в секрете от Снейпа. В любом случае эти вопросы не приведут к немедленному выступлению против учителя, но будут помогать сохранять скептическое отношение к его словам.

Обязательно ли мне считать себя Темным, а не просто обладающим определенными навыками?

Он снова взялся за книгу, на этот раз всерьез. Снейп не может не заметить перемены в нем, но он будет искать намеки на то, что Гарри собирается внезапно устроить бунт и вырваться из-под его контроля. И не найдёт.

Теперь у нас разные приоритеты, профессор, и это позволит мне освободиться от вас. Играйте в ваши шахматы — но я играю в карты, и наши ставки не равны.

Руфус выругался, с трудом пересекая территорию Хогвартса и отчаянно пытаясь не отстать от авроров. Он получил вызов через камин десять минут назад. Школа была снова атакована Пожирателями Смерти, но на этот раз авроры узнали об атаке почти сразу, как она началась — благодаря его людям, оставшимся в Хогсмиде. Руфус оделся, почти надев мантию наизнанку, через камин отправился в Министерство на встречу с аврорами, обнаружил, что они уже ушли вперед, и аппарировал в Хогсмид. Теперь он боялся, что больная нога заставит его полностью пропустить сражение.

Внезапно фигура в темном плаще повернулась в его сторону, поднимая палочку. Руфус замешкался, не понимая, кто перед ним: в лунном свете формы и тени были размытыми. Заметив белый блик на лице, он победно произнес обездвиживающее заклинание, и Пожиратель Смерти упал ничком. Руфус замер лишь на секунду, чтобы наложить Люмос, и продолжил свой отчаянный бег мгновением позже.

Снег скрипел под ногами, когда волшебник проходил через ворота, иногда раздавался хруст ломающегося льда. Лучи проклятий уже осветили двор и теперь бросали мертвенно-бледные красные и зеленые отсветы на стены замка. Руфус помедлил и остановился, покачивая головой, как змея, и пытаясь выяснить, где его помощь была нужнее всего.

— Сэр!

Руфус повернулся. Женщина с возмутительно фиолетовыми волосами рванулась к нему. Руфус мгновенно узнал в ней Тонкс.

— Сэр! — повторила она. — У них заложники! Мы начнем переговоры?

— Конечно, мы начнем переговоры, — сказал Руфус, даже не думая об этом, и шагнул вперед, чтобы перехватить двух Пожирателей Смерти со свертками в руках, которые открыто шли за аврорами. Он остановился перед ними, и они замедлились, глядя на него без страха. Один из них был высоким мужчиной, его глаза сверкали сквозь прорези маски. Стоило другому рассмеяться и заговорить женским голосом, как Руфус понял, кто это.

— Как мило. Министр собирается отдать свою жизнь за бедных маленьких детишек, не так ли?

Удивительно, как все эмоции полностью покинули его, даже страх и беспокойство за захваченных учеников. Он видел только мантии, что закрывали заложников, и слабое движение одного из них, как если бы заложник в руках мужчины только притворялся бесчувственным. Руфус мельком увидел вьющиеся каштановые волосы и подумал, что этому может быть веская причина.

— Я отдал бы, — сказал он, — если бы это было необходимо, мадам Лестрейндж. Но, возможно, вы захотите что-нибудь еще взамен.

Переговоры с подобными людьми были отвратительны, но иногда необходимы, и в этом танце его больная нога — не помеха. Он сложил руки на груди и принял скучающий вид, когда высокий мужчина сделал угрожающий выпад палочкой. Его руки были слишком связаны в попытке удержать заложника, чтобы наложить действительно эффективное заклинание. И другие авроры, и Пожиратели Смерти перестали сражаться, несколько последних уже растворились в темноте, как если бы они получили то, за чем пришли.

— Мы действительно хотим кое-что взамен, — сказала Беллатриса и захихикала, как будто больше не могла сдерживать смех. Руфус, насколько смог, подавил дрожь отвращения. — Мы хотим Поттера. Где он? Дайте его нам, и мы позволим бедным маленьким детишкам уйти. — Она потрепала по щеке заложника, и закрывающий его плащ сдвинулся, открывая ярко-рыжие волосы. — Мы позволим всем бедным маленьким детишкам уйти.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал Руфус и улыбнулся. — Хорошо. По счастью, у меня есть идея, где Поттер.

Беллатриса Лестрейндж молниеносно подалась вперед, ее глаза так расширились за прорезями маски, что казались совсем черными.

— Где? — прошептала она.

— Сейчас, сейчас, — Руфус поднял руку, не переставая держать в поле зрения девочку в руках Пожирателя. Да, её мантия определенно шевельнулась, и не из-за ветра. Из-за движения, подобного ползущей за палочкой руке, например. — Это очень ценная информация. Каковы гарантии, что вы на самом деле дадите мне что-то стоящее взамен? Положите заложников, и мы поговорим.

Он почти чувствовал, как приготовились действовать авроры вокруг него, настолько осторожно, что, как он надеялся, Пожиратели Смерти ничего не заметили. Авроры проводили такие операции и раньше: наложив Мобиликорпус, они отдергивали заложников от их пленителей. Они уже сделали бы это, если бы Лестрейндж и ее спутник были настолько глупы, чтобы оставить Грейнджер и Уизли висящими сзади.

Беллатриса залилась неудержимым хохотом. Руфус смотрел на нее, краем глаза следя за рукой заложника под мантией, которая, кажется, завладела волшебной палочкой Пожирателя. Он не удивился тому, что девочка не была полностью обездвижена. Этот Пожиратель Смерти был похож на одного из тех, которые были достаточно глупы, чтобы использовать не всю силу в заклинании. Будь на его месте Беллатриса, она, конечно, наложила бы заклинание в полную силу.

— Круцио! — внезапно закричала Беллатриса. Она сдвинулась достаточно, чтобы заложник не мешал ей атаковать. Непростительное Заклятье полетело в Руфуса так быстро, что он при всем желании не смог бы увернуться.

Но Руфус не хотел уворачиваться. Он выпрямил свою больную ногу и использовал ее как ось, вокруг которой повернул остальное тело, хотя он почувствовал трепет магии заклинания, прошедшего позади. Закончив поворот, он уже держал в руке палочку и наложил на Беллатрису обычное сбивающее с ног заклинание, в первую очередь желая отвлечь ее.

Он был рад увидеть, что в тот же момент Грейнджер вырвалась из рук Пожирателя Смерти, схватила его волшебную палочку и наложила какое-то заклинание, которое заставило его упасть на землю. Затем она атаковала Беллатрису, одновременно бросившись вперед, чтобы схватить Рона Уизли и вытащить его из гущи сражения.

В то же самое мгновение авроры устремились в атаку.

Беллатриса твердо держалась на ногах в центре всего этого, что впечатлило Руфуса больше, чем какие-либо другие её действия. Она была запутана и сбита с толку достаточно, чтобы потерять контроль над мальчишкой Уизли, но она не оборачивалась ни него, ни на своего собственного товарища, который извивался от боли на снегу. Она просто бежала прямо к границе Хогвартса и антиаппарационного поля, которое мешало ей уйти, за ней следовали те Пожиратели Смерти, кто мог стоять на ногах. Их преследовал отряд авроров.

Руфус теперь не пытался присоединиться к ним. Его больная нога почти подогнулась под ним, и нужно было осмотреть Грейнджер и Уизли. Он как раз осторожно опустился на колени рядом с ними, когда Грейнджер прошептала: “Finite Incantatem!”

У Уизли был большой синяк на лице и шишка на затылке, которая могла быть вызвана заклинанием или падением. Но он дышал, и Грейнджер с облегчением опустилась на землю рядом с ним. Её глаза блестели. Руфус подумал, что она на грани того, чтобы расплакаться, но ни одной слезы не упало.

— Что случилось? — спросил ее Руфус, надеясь, что она сможет продержаться еще немного и рассказать о произошедшем.

Грейнджер сглотнула и начала рассказ.

— Мы вышли сюда, — говорила она тихо. — Мы отправили вам сову, прося о встрече, сэр, потому что я нашла информацию, которую не стоит доверять птице. — Она всхлипнула и попыталась улыбнуться. — Возможно, письмо будет ждать вас, когда вы вернетесь домой. Кто-то, должно быть, увидел нас. Пожиратели смерти напали уже через пять минут. Мы отступили в сторону замка, сражаясь с ними, — она кивнула в направлении задней части двора. Руфус поднял голову и увидел несколько фигур в темных плащах, лежащих там на земле. — Но в конце концов их было слишком много для нас. — Она наклонилась к Уизли и мгновение ничего не говорила, и затем внезапно подняла взгляд. — Вы действительно думаете, что знаете, где Гарри, сэр?

Она смотрела с такой надеждой, что Руфус не хотел разочаровывать ее, но всё же отрицательно покачал головой. Грейнджер что-то пробормотала и снова спрятала глаза.

— Важная информация? — спросил он её. Он слышал возвращающихся авроров — судя по всему, Беллатриса сумела сбежать. К тому же в замке зажегся свет и было видно движение, так что он не знал, как долго они останутся наедине.

“О! Да”, — Грейнджер подарила ему слабую улыбку и достала запечатанный конверт из кармана платья, сунув его прямо ему в руки. Руфус положил его в свой карман.

— Я нашла заклинание, сэр, — пока она шептала, её глаза закрывались сами собой. — Если кто-то напишет что-нибудь на листе пергамента, заклинание сможет скопировать эти слова на другой лист пергамента, связанный с ним. Так можно, например, скопировать содержание последней страницы книги на чистый лист в конце, даже если эта страница была вырвана. Я нашла некоторые пергаменты Гарри и использовала заклинание на них, чтобы увидеть, что он писал последним, и... — она сглотнула. — Это его завещание, сэр. И кое-что еще. Кое-что, что вы должны увидеть, я думаю.

У Руфуса было только мгновение до того, как к ним приблизятся авроры и Дамблдор, но он использовал этот момент, чтобы пожать её руку, крепко, как своему аврору, сделавшему что-нибудь подобное. “Спасибо, Грейнджер. Вы не пожалеете, я обещаю”.

Затем он поднялся и шагнул навстречу Дамблдору. Больше не было заложников, не было игр в то, что можно и нельзя говорить. Руфус собирался настаивать на размещении авроров вокруг школы, не только в Хогсмиде, и на укреплении защиты Хогвартса своей собственной защитой.

И меня не заботит, как сильно эти меры заденут гордость Дамблдора. Он должен был разрешить мне это до нападения.

Свет его Люмоса отразился от шокированного, застывшего лица Дамблдора. Руфус коротко кивнул. Возможно, директор просто переоценил свою силу и способность сдерживать атакующих, и сегодняшняя вылазка врагов поможет пробить эту стену.

Надеюсь, это так. Мерлин знает, как мне не нравится препираться с ним, когда на кону жизни других.

Он коснулся конверта в кармане мантии и приготовился к столкновению с директором.

* * *

Прогресс Поттера был ошеломительным. Северус должен был признать это.

Он метался вокруг пытающихся проникнуть вглубь мыслей Северуса как акула, и откусывал все выстреливающие щупальца достаточно яростно, чтобы заставить учителя вздрогнуть. Он использовал свою ненависть, чтобы построить не просто непроницаемые стены, какими, как уже предполагалось, становились его щиты в центре сражения, но стены, рядом с которыми было неприятно находиться, как будто они состояли из кирпичей разлагающейся плоти. Северус был способен находиться в его разуме все меньше и меньше времени. Все жизненные инстинкты Поттера, казалось, пробудились от мысли, что он может потерять своих друзей, и он действовал и реагировал сейчас, как если бы он на самом деле должен был защищать свой разум, как если бы он должен был жить.

Ему также все проще и проще было путешествовать в разуме Северуса. Он всё еще проигрывал, потому что его учитель был намного более опытным окклюментом и легилиментом, но он делал успехи и уже мог избегать ловушек и превращать свое присутствие в дым, трудный для распознавания. Северус был доволен его результатами.

На данный момент.

Настоящей проблемой было донести до мальчика, что такое настоящая атакующая легилименция и что ему нужно будет делать. На третий день после атаки Темного Лорда Поттер всё еще применял в основном оборонительные методики и те, которые подошли бы, если бы его задачей было только прокрасться в разум Темного Лорда. Северус решил, что поговорит с ним об этом.

— Вы понимаете, — сказал он, когда Поттер с нетерпением ел бутерброды с подноса, лежащего на его коленях, — что вы должны будете научиться разрывать разум на части?

Плечи Поттера сразу напряглись. Северус пристально наблюдал. С тех пор, как змея Темного Лорда напала, мальчик иногда демонстрировал признаки бунта, но они всегда растворялись, показывая более зрелое понимание. Северусу было интересно, будут ли они теперь. Он просил Поттера сделать то, что противоречило чертовой гриффиндорской морали мальчика больше, чем все, что он просил ранее.

Если он не нападает на слизеринцев, конечно. Возможно, следует представить дело в таком свете и посмотреть, что произойдет.

Поттер посмотрел на него снизу вверх и спросил, прервав эти размышления: “Почему это необходимо, сэр?” Красный оттенок щек намекал на злость, но голос мальчика был преимущественно спокоен, и щиты маячили за его глазами, пряча его эмоции.

— Это единственный способ убить Темного Лорда, конечно, с помощью легилименции, — ответил Северус и подался вперед. — Или вы представляете, что можете проскользнуть в его разум и ослеплять его своими шпионскими навыками, пока он не упадет замертво с сияющими глазами?

Поттер сглотнул и отодвинул поднос, будто он стал ему неприятен. Северус с раздражением пожелал, чтобы его лекция не оказала такого эффекта. Исцеляющие зелья, от которых мальчик начал отвыкать, вызывали огромный аппетит, и ему нужно было продолжать хорошо питаться, чтобы выздороветь и заменить те питательные вещества в его теле, которые в течение нескольких дней поставлялись зельями.

— Я знаю, — прошептал Поттер. — Но...

— Но что? — Северус с трудом воспротивился импульсу наклониться и постучать костяшками пальцев по макушке. — Говорите.

Поттер поднял серьезный взгляд, его глаза были широко открыты.

— Как я должен практиковаться до столкновения с Волдемортом? — спросил он. — Даже если я буду тренироваться на вас, вы едва ли позволите мне разорвать ваш разум на куски, сэр. И я… — его лицо внезапно застыло в таком же упрямом выражении, которое Северус помнил с тех пор, когда мальчик планировал самоубийство. — Я не хочу быть ответственным за смерть или страдание кого-то невинного. Сэр.

Северус сдержал усмешку. У мальчика гибкое определение невинного с учетом того, что он сделал Драко Малфою. Действительно, может быть сейчас самое время столкнуть его с этим фактом.

— Тогда я позабочусь, чтобы вашей жертвой стал слизеринец, Поттер, — сказал он сухо. — Поскольку, как кажется, у вас меньше всего сомнений насчет того, чтобы причинять им боль, подозревать их или не доверять им, разрушение разума одного из них не будет для вас большой потерей.

Гарри возмущенно сел.

— Это неправда!

— Разве нет? — Северус снова наклонился вперед. — И именно поэтому вы использовали на Драко Малфое Песнь Сирен, и поэтому вы ударили его в прошлом году на квиддичном матче, и поэтому вы никогда не думали о боли, перенесенной моими слизеринцами. Если они с моего факультета, они этого заслуживают. Разве не так вы думаете?

— Нет!

— Тогда почему вы поступили так с Драко? — безжалостно продолжал Северус. — Я не могу представить Вас испытывающим схожие чувства по отношению к кому-то с вашего факультета, или Пуффендуя, или Рейвенкло. Что касается слизеринцев, вы действуете по отношению к ним в лучшем случае пассивно, отказывая им в шансе принимать участие в занятиях по Защите от Темных Искусств, которые вы вели в прошлом году. Вам казалось, лучше отдать их на милость такому учителю, как Амбридж, чем позволить научиться защищать себя? Вы ненавидите даже детей, которые никогда не сделали вам ничего плохого, так, Поттер? Я не представлял, сколь многому вы научились у директора.

Поттер сузил глаза.

— Вы знаете, что в Инспекционной Дружине Амбридж было полно слизеринцев. Мы не могли исключать шанс, что один из них может сдать нас ей.

— И все слизеринцы вероломны? Не так ли? — Северус скривил губы. — Я напомню вам, что тот, кто предал вас в конце концов, был не из Слизерина.

— У нас не было времени разбирать, кто из них может быть честен, а кто вероломен…

Северус откинулся с низким смешком.

— Поразительно, сколь мало людей вне Слизерина находят время на слизеринцев.

Поттер залился краской и отвернулся. Северус смотрел на него с чувством, похожим на удовлетворение. Он проделал бы отличную работу, если бы смог заставить мальчика пересмотреть свое мировоззрение и использовать свою ненависть против Темного Лорда.

— Я просто не думал об этом, — сказал Поттер наконец, его голос сел от огорчения. — Я не имел в виду... я не ненавижу целый факультет. Это было бы глупо. Но я не думал об этом. Я не бегал кругами, думая, что все слизеринцы хорошие, и я не бегал кругами, думая, что все слизеринцы такие же, как Малфой, — Он поднял умоляющий взгляд. — Вы же понимаете меня, сэр?

— Я могу понять эту разновидность недомыслия и невнимательности, — сказал Северус холодно. — Она типична для вас, от того, как вы вели себя предыдущие пять лет, до абсолютной уверенности, что вы сможете привлечь Темного Лорда в свой разум и уничтожить его там. Но так не должно продолжаться, Поттер. Вы должны знать свой разум от корки до корки, и вы должны быть готовы пойти на любые действия чтобы победить Темного Лорда. Эти две вещи связаны. Иначе ваши ложные предположения и отсутствие ясности ума заставят вас колебаться в критический момент, и вы даже не будете знать, почему колеблетесь. Понятно?

На лице Поттера появилось знакомое упрямое выражение, хотя казалось, что он изо всех сил подавляет возмущение. Снейп машинально потер предплечье, наблюдая за ним с профессиональным интересом. Он иногда видел такое же выражение на лицах студентов зельеварения прямо перед тем, как они погружались в изготовление зелья, которое на самом деле удавалось — после нескольких неудачных попыток.

— Мне не нравится признавать, что я был неправ, — коротко сказал Поттер. — Сэр.

Бровь Северуса поднялась. Впечатляюще. По крайней мере, он может признать это, в отличие от многих других.

— Могу уверить вас, Поттер, что я уже выбрал жертву для вашей практики, — сказал он ровно, — и это не тот, кого вы будете ненавидеть. — Он снова потер руку.

— Скажите мне, кто! — Поттер подался вперед, его глаза горели.

Северус покачал головой.

— Если бы я сказал вам, вы могли бы сосредоточиться на причинении вреда этому конкретному человеку, думая и мечтая только об этом, и убедить себя, что в вас нет ненависти, потому что этот человек заслуживает того, чтобы его ненавидели. Я не разрешу вам спрятаться. То, что вы учитесь делать — это разрушительно. Это доминирование. Это ментальное изнасилование. Когда вы используете это на своей жертве и Темном Лорде, я никогда не позволю вам спрятаться от того, что вы совершили. Вы должны будете всегда помнить об этом.

Поттер закрыл глаза и сидел еще мгновение, как будто физически заталкивая свои мысли в глубину разума. Эту привычку он приобрел за последние несколько дней, и она, кажется, работала, так что Северус не собирался с ней бороться. Он снова потер руку.

— Хорошо, — сказал Поттер тихо, открыв глаза и не отводя взгляд. — Я попытаюсь изменить свой разум и поставить под вопрос мои предположения. Но я не могу обещать, что это будет легко.

Северус усмехнулся.

— Ничто ценное не дается легко, Поттер…

А затем едва заметное покалывание в левой руке взорвалось в сознании и заполнило его целиком, когда Темный Лорд прожег щиты и атаковал его разум. Только что Северус стоял на одном колене и кричал, и вот он уже танцевал в центре красно-черного вихря, сражаясь с сумасшедшим легилиментом, который, как он знал, был сильнее, чем он сам.

Гарри сел, заметив, как Снейп упал на одно колено. Вопль, исходящий изо рта волшебника, был не из тех, что он мог издать перед Гарри.

Я должен помочь ему.

Одна часть Гарри на самом деле не хотела этого, но другая должна была признать, что Снейп помог ему, и Гарри задолжал ему, так же как задолжал Сириусу. Он неуклюже спустился с кровати, почти упав на пол, — он еще был не очень силен, — и медленно пополз к Снейпу.

Остекленевшие глаза Снейпа приковали его взгляд, и Гарри понял, что атака была ментальной. Взгляд на его левую руку выхватил черную метку, ослепляющую глубоким красным светом из под рукава.

Я должен войти в его разум и помочь ему.

Гарри с трудом сглотнул. Он будет чужаком в разуме Снейпа, и ему придется использовать те наступающие техники, которым Снейп пытался его научить, поскольку он не сможет рассчитывать на оборонительное преимущество “дома”. И он всё еще не знал, сможет ли он заставить себя порвать кого-то на части этим способом, даже Волдеморта. Ярость никуда не делась, он знал; но это не значило, что он хотел её применить.

Но он должен был попытаться.

Он потянулся вверх, положил руки на плечи Снейпа, почти ожидая, что тот внезапно придет в себя и закричит на него за это, глубоко вдохнул и втолкнул свой разум в его глаза.

Стремительно падая вниз головой в разум Снейпа, Гарри не мог не признать, что не имеет ни малейшего понятия о том, что собирается делать. Вынырнув и сделав резкий вдох, он огляделся по сторонам — видел он что-то или скорее чувствовал, было неясно.

Тьма бурлила вокруг, как холодная, грязная вода на дне пруда, и он чувствовал силу, которая обвивала его, как угорь. Наверное, он мог бы и увидеть эту силу. Она казалась Гарри змеей, точно так же, как во время предыдущей атаки Волдеморта. Впрочем, насколько это соответствовало истине, а насколько было удобной, упрощающей сражение картинкой, Гарри не мог сказать.

Выбрав между зрением и ощущением, он мог чувствовать ужасающую боль, которую испытывал Снейп, или видеть, как он кричит в агонии: сила Волдеморта успешно раздирала его разум на части. Гарри помнил слова Снейпа о том, что его окклюменция блокирует Темную Метку. Чтобы пробиться через эту защиту, Волдеморт должен был потратить немало сил.

Теперь эти силы пытали Снейпа — как во всех видениях, где Гарри наблюдал за действиями Волдеморта, пока пытался понять, как устроен разум его врага… С той только разницей, что на этот раз у него была возможность вмешаться.

И он бросился на Волдеморта.

* * *

Когда мальчик проник в его разум, Северус зашипел от ощущения безнадежности, настолько сильного, что оно прорвалось сквозь боль. Теперь придется думать о защите Поттера, одновременно пытаясь сконцентрироваться на окклюменции и причинить боль Темному Лорду.

Эта мысль всё ускользала и уплывала от него, потому что соединить в уме понятия “Поттер” и “защищать” не получалось. Что он хотел защитить? Дом? Тайны? Детство? Он не мог ответить на эти вопросы, и хотя он знал, что тяжесть, с которой давались мысли, брала начало в действиях Темного Лорда, он уже не был уверен, что может собраться с силами настолько, чтобы это его беспокоило. Северус отступал, падая в глубину своего сознания. Ментальные атаки ранили не так сильно, если он не концентрировался на них, к тому же можно было укрыться в уголках разума.

Затем раздался крик Темного Лорда. “Это не крик боли, — подумал Северус. — Скорее крик негодования и ярости.”

Он поднял глаза. Казалось, что он плывет в темном потоке чуть ниже Темного Лорда, который принял форму дикого зверя, полудракона-полузмея, чьи черные перья переходили в чешую, а с клыков лился не огонь, а яд. Змей свивал и развивал кольца, пытаясь достать нечто маленькое и юркое, которое вертелось вокруг.

“Он проиграет, — полубессознательно подумал Северус. — Возраст и ум всегда побеждают молодость и глупость”.

Но хотя трясина боли и ужаса была так сильна, что казалось, сейчас тело разорвет на части, старые инстинкты всё равно заставили Северуса хотя бы попробовать дотянуться до Поттера и напомнить, чему он его учил. Мерлин, у мальчика не будет ни малейшего шанса, если он не использует Тьму в борьбе с Темным Лордом.

* * *

Гарри ненавидел ошеломляющую силу перед собой, и не только потому, что она заставляла его бояться поражения. Он ненавидел то, что Снейп просто сдался. Да, тебе может быть больно, но нельзя же просто так взять и отступить!

И тут в его голове возникло напоминание, посланное Снейпом. Его мерцание и звон говорили о том, что вряд ли оно исходило от Волдеморта.

Используй ненависть.

Увернувшись от очередного мощного выпада, Гарри понял, что выбора у него нет. Те приемы легилименции, которыми он владел, не действовали против Волдеморта, а находясь в чужом разуме, было невозможно использовать подсознательные защитные резервы, о которых говорили книги и Снейп — щиты и стены, используемые инстинктивно. Настало время проверки, с которой он не хотел сталкиваться.

Гарри видел, что Волдеморт разрывал на куски разум Снейпа. Нужно было сделать то же самое с Волдемортом. Но он не знал, сможет ли.

Но затем он подумал о том, что случилось с Седриком, и с Сириусом, и даже о том, что было с ним самим перед зеркалом Еиналеж, и в Тайной Комнате, и на кладбище — об этом он обычно старался не думать, — и, наконец, о том, чем Волдеморт угрожал его друзьям.

Когда ненависть стала подниматься внутри него, Гарри понял, что с её использованием трудностей и не могло возникнуть. Проблемой было ослабить моральные нормы и ограничения в голове, которые были с этим связаны.

* * *

Вспышка.

Северус в изумлении приоткрыл сомкнувшиеся сами собой веки. Боль продолжала кипеть и ударила бы, если бы он сосредоточился на ней. Поэтому он не думал о боли. Он просто взглянул наверх и уклонился от мысли двинуться на помощь — это усилило бы агонию.

Положение дел над ним изменилось. Сила Темного Лорда была окутана заревом, но на этот раз источником света была яростная волна огня, стремительно поднимавшаяся за фигурой Поттера, который всё ещё сохранял облик человека. Казалось, что языки огня исходили одновременно изнутри него и из-за его спины, как если бы он черпал энергию из собственного разума. Северус почувствовал эту силу — в конце концов, всё это происходило внутри его мыслей, — и от кипящей смеси ненависти, боли и ярости у него перехватило дыхание.

Наконец-то, наконец-то мальчишка делал то, что ему было сказано.

Однако когда огонь ударил по тьме и начал плавить магию Темного Лорда с помощью чистой силы, Северус засомневался в том, хватит ли этого. Ведь Темный Лорд тоже знал, что такое ненависть, и у него было гораздо больше опыта. Дикие, разрозненные удары Поттера причиняли некоторый вред противнику, но отсутствие стратегии могло привести к тому, что он просто нанесет ещё несколько ран, прежде чем умереть.

Тут Северус сел.

Между сражающимися определенно была разница, довольно тонкая, чтобы Северус мог заметить её, если бы просто столкнулся с легилименцией обоих одновременно, но оказавшаяся преимуществом в сражении. Они двигались по-разному. Удары Поттера были сильнее. Он замечал малейшее раскрытие противника и устремлялся туда, не думая о риске.

Темный Лорд мешкал, не наступал, перегруппировывался даже в те моменты, когда боль противника могла бы дать ему возможность для более сильного удара.

Он боялся.

“Может быть, он просто боится мальчика, который слишком много раз противостоял ему раньше”, — подумал Северус, с интересом наблюдая за тем, как Поттер водит Темного Лорда за нос. Любопытство почти заставило его забыть о собственных ранах. Но этот страх был больше. Он был похож на неуверенность в том, чтобы использовать в сражении полную силу.

Северусу, который знал способность Темного Лорда полностью отдаваться любой цели, будь то убийство какого-нибудь маггла или уничтожение Дамблдора, это показалось невозможным, и он снова вгляделся в происходящее. Огонь в пространстве над ним взметнулся вверх аркой цвета крыльев феникса — золотого, красного и оранжевого. Языки пламени, лизавшие Темного Лорда, начали плавить его чешую. Другие цветные вспышки ухватили его голову и попытались отодрать её от тела. Крылья превратились в тонкую паутину из пепла и костей, хрупких от жара.

Вот оно. На этот раз, обратившись к подсознанию, улавливавщему больше деталей, чем это под силу разуму, Северус, кажется, понял.

Темный Лорд боялся смерти. Поттер — нет.

Единственное, о чем думал Поттер — как причинить боль врагу, не как выйти из поединка живым. У Темного Лорда было взлелеянное им бессмертие, ради которого он претерпел слишком много, чтобы выложиться целиком в какой-то одной битве — даже если в этой битве он мог бы уничтожить самого страшного своего врага.

Если бы его загнали в угол в собственном разуме, дело могло бы обернуться иначе. Но это было не так. Темный Лорд по собственной воле попал в нестабильное положение и мог сбежать.

Но перед этим он всё же попытался задеть Поттера, развернувшись и — как это виделось Северусу — сомкнув челюсти вокруг головы мальчика.

И тут Поттер обезумел.

* * *

Гарри плавал в море эмоций, поддерживаемый ненавистью, в то время как ярость стремилась причинить боль Волдеморту. Он тяжело дышал, пытаясь оседлать эти эмоции — не то чтобы контролировать, но использовать их, а не позволять им использовать его самого.

И тут Волдеморт сделал что-то, что было в тысячу раз больнее всех предыдущих атак. Гарри показалось, что кости плавятся от боли внутри его тела. Он закричал, и те воспоминания, которые он вытащил из сознания, чтобы они помогли бороться с Волдемортом, начали утекать, закручиваясь, куда-то в никуда, в глубину разума Снейпа.

Волдеморт издал ликующий рык и изрыгнул какую-то угрозу, которую Гарри не вполне смог разобрать, но имена Рона и Гермионы прозвучали в ней очень чётко.

И тогда он отпустил себя.

Он ринулся на Волдеморта, не думая о том, что с ним происходит, в жажде ранить, разорвать, уничтожить. Ни в одной из книг не было описано то, что он делал. Гарри не мог вспомнить ни названий, ни последствий, ни движения разума и образов ни одной из изощренных техник легилименции. Он просто высвободил безумное желание причинять боль и мучить и метнул его прямо в Волдеморта.

Враг издал вопль. Слышать это было приятно, как купаться в прохладной реке. Гарри никогда не знал ни что он может чувствовать себя лучше, причиняя боль другому легилименту, ни что это может охладить его ярость. Он атаковал раз за разом, разрывая свободные, мощные потоки силы и впитывая их. Если бы Волдеморт истекал кровью, Гарри хотелось бы высасывать её из открытых ран или хохотать, перерезав ему горло.

Он не знал, что делает, и ему было всё равно. Он просто не хотел останавливаться.

Чужие воспоминания проносились мимо него, холодные и колючие, как хлопья снега. Он чувствовал, как Волдеморт извивается, стараясь ускользнуть, и держал его крепче, нанося глубокие, ранящие, терзающие удары. Наверное, он мог бы убить его сейчас — хотя он так не думал, — но зачем было пробовать? Причинять боль было слишком приятно.

Гарри услышал чей-то смех — возможно, свой собственный. Он и не знал, что может смеяться так.

Волдеморт снова попытался высвободиться, но Гарри пока не собирался ему позволить.

* * *

Когда внимание Темного Лорда к его персоне ослабло, а боль начала утихать, Северус смог разобрать, что делает Поттер, и кровь застыла у него в жилах.

Его же утащит в глубину разума Темного Лорда, как только тот уберется отсюда. Идиот!

Но Поттер не собирался отпускать Темного Лорда в ближайшее время. Он проглатывал воспоминания, мысли и легилименцию, если мог оторвать её кусок. Это были сложные приемы, не упоминавшиеся в полученных от Северуса учебниках — вероятно, Поттер пришел к ним инстинктивно, благодаря удаче и своему обычному стремлению перенести как можно больше страданий, но не умереть.

Но если он попадет в разум Лорда, он погибнет. В этом не было ни малейшего сомнения.

Северус не собирался сидеть и смотреть, как все его труды пойдут прахом. Он выпустил вверх тонкий извивающийся хлыст силы, который разделил мальчика и Темного Лорда, найдя границу соприкосновения огня Поттера и змеи-дракона и поместив между ними слой льда. Изумленный, Поттер отступил. Темный Лорд выждал не больше мгновения, чтобы освободиться от контакта и риска утащить противника с собой, свернулся в маленький квадрат и исчез с поразительным проворством.

Конечно, теперь единственной проблемой было то, что вся ярость и ненависть Поттера обратились на Северуса. Тот стоял твердо, спокойно и молча. Он уже несколько раз попадал в такие ситуации, в основном когда Темному Лорду что-то не удавалось — например, сломить упрямого узника прежде, чем тот умрет, — и ему нужно было выместить на ком-то свою злобу. Собственные способности защищали Северуса тогда, защитят и сейчас. В худшем случае он сможет жестко вытолкнуть Поттера обратно в его собственный разум.

Но гораздо больше он хотел показать Поттеру, что есть подходящие и неподходящие случаи для использования его силы. Если Поттер не сможет контролировать себя, он будет бесполезен, даже будучи Темным. Особенно будучи Темным.

— Вот я, перед вами, — сказал он, разведя руки в сторону, так что болезненно-яркое свечение ран вокруг него усилилось. — Хотите причинить мне ещё больше боли, чем та, которую я испытал?

* * *

Гарри услышал этот вопрос как будто издалека. Всё его существо вибрировало, как гонг. Его собственные эмоции и без того звенели вокруг, теперь к ним добавились воспоминания Волдеморта, боль Снейпа и жажда продолжить уничтожать, убивать и мучить, не обращая внимания на то, что именно он атакует. Всё это невозможно было держать под контролем. Так?

“Ты знаешь, что это не так, — произнес голос, который мог принадлежать Снейпу, а мог и ему самому. Это был тот же ясный голос, который вел его к самоубийству согласно плану и который заставил его записать вопросы, касающиеся мотивов Снейпа, в глубине разума. — Ты знаешь, что должен научиться управляться с этим, или всё кончится тем, что ты убьешь кого-нибудь, кому обязан”.

И правда, ясно и мучительно осознал Гарри. Положение дел было тем очевиднее, что он находился не в своем разуме и обычные заботы, с которыми нужно было справляться, были всего лишь тенью. Он действительно кое-кому обязан. Снейп спас ему жизнь. Снейп пытался научить его использовать оружие, которое, как он считал, может пригодиться в сражении. Он не был вынужден спасать его, Гарри, потому что наверняка мог сбежать куда-нибудь и оставить войну позади, и никто, включая самого Гарри, не мог бы обвинить его в том, что он позволил тому умереть от Напитка Медеи. Но он остался.

Чёрт.

Гарри неохотно обуздал свою ненависть. Ощущать ненависть свободной было достаточно приятно, чтобы не хотеть снова её ограничивать. Но, конечно, это было одной из причиной, по которой он и не хотел отпускать её раньше. Он боялся причинить боль другим людям.

Но причинять боль придётся — как минимум, Волдеморту и тому человеку, на ком он должен будет практиковаться, согласно желанию Снейпа.

И как же я узнаю, что зашел слишком далеко?

“Когда ты сочтешь что-то ненужным, — произнес ясный голос... совести? Опыта? Гарри не знал. Он не думал, что кто-нибудь учил его тому, что это такое. — Удерживай себя от того, чтобы причинять ненужную боль”.

Гарри решил, что это его устраивает, вытянул себя обратно в собственное тело и осторожно открыл глаза. В его голове словно всё перевернули вверх тормашками, и прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он осознал, что Снейп лежит на полу без сознания — или очень старательно притворяясь.

Вряд ли он мог бы дотащить Снейпа до постели самостоятельно, тем более, он не знал, где его спальня. За всё время нахождения в этом доме Гарри не бывал за пределами своей комнаты и ванной.

— Помогите? Есть здесь кто-нибудь ещё? — тихо позвал он.

Домашний эльф появился со щелчком, заставшившим Гарри подпрыгнуть. Он взвизгнул, увидев Снейпа, и Гарри почувствовал, что должен успокоить несчастное создание.

— Он не мёртв, только ранен. Ты можешь перенести его в кровать, согреть, э-э… — Гарри понятия не имел, что ещё нужно делать с человеком, ставшим жертвой ментальной атаки. — Помочь ему? — закончил он неуверенно.

— Я делать это! — с готовностью провозгласил домашний эльф, ухватился за Снейпа и исчез. Гарри издал вздох облегчения, осторожно заставил себя подняться на ноги и поковылял обратно к собственной постели.

При первом же движении в его голове как будто забухал огромный барабан. Гарри хотел не отключаться некоторое время и проанализировать то, что сделал, и возможные последствия, но попросту не мог. Темнота опустилась на него, как водоворот, и между выдохом и следующим вдохом увлекла его сознание за собой.

Несмотря на то, что Гарри узнал о себе не слишком приятное вещи, в это мгновение он всё равно был рад.

Руфус был измотан. Он провел последние несколько дней, беспрестанно аппарируя туда-сюда между Министерством и Хогвартсом — то обсуждая с Визенгамотом новые законы, которые, по их замыслам, должны были остановить Пожирателей Смерти, и пытаясь остановить еще больший наплыв бредовых идей, то решая вместе с Дамблдором, какие еще можно принять меры для защиты школы. Они уже сошлись на версии для общественности, что Гарри Поттер уехал для подготовки к финальной битве, а в исчезновении Северуса Снейпа не было ничего особенного, что было тем проще провернуть, что Дамблдор уже умудрился нанять некоего профессора Слагхорна на место преподавателя Зелий и, одновременно, декана факультета Слизерин.

Сейчас же нога ныла с особой силой, и Руфус хотел только одного: улечься в постель. Но он все еще не изучил содержимое конверта, полученного от Грейнджер. Волноваться было не о чем: конверт лежал в надежном ящике стола, для открытия которого требовалась капля крови владельца. Однако он мог содержать важную информацию.

Текст завещания заставил Руфуса нахмуриться и рассмеяться в равной степени. Оно доказывало, что Поттер абсолютно осознанно собирался совершить суицид, что вызывало беспокойство насчет его будущих успехов во время войны. Но как же забавно было увидеть, что он считал своего профессора Зелий стоящим не больше кната!

Затем он достал из конверта второй пергамент.

Закончив читать, Руфус прислонился головой к стене рядом с кроватью и попытался сосредоточиться. Может быть, этот документ — действительно то, чем кажется. Или нет. Головная боль и путаница в мыслях намекали, что надо пойти спать, а не делать необоснованные выводы — как, например, что этот список может сделать Дамблдора более склонным к сотрудничеству.

Во втором документе были перечислены случаи жестокого обращения, пережитые Гарри Поттером в доме его опекунов-магглов — оскорбления и жестокость, которые мальчик перечислял тщательно и без лишних эмоций и не рассчитывая на то, что кто-то, кроме упомянутых магглов, увидит это письмо. Следовательно, он, скорее всего, и не преувеличивал.

Руфус подумал, что такая готовность мальчика умереть теперь отчасти понятна.

И так как именно Дамблдор принял решение поместить Гарри Поттера под опеку этих магглов, этот список как минимум бросал двойственный свет на это решение. В худшем же случае он делал Дамблдора пассивным участником насилия.

Это может дать некую фору в игре с Дамблдором, подумал Руфус, в течение нескольких минут обдумав это с разных сторон. Но мальчик уже не зависел от директора, и сейчас Дамблдор не совал палки в колеса Министерству Магии просто потому, что мог. Список может вернуться обратно в шкафчик.

Однако, возможно, и не навсегда.

* * *

Северус медленно проснулся и тотчас схватился за голову. Она болела, но меньше, чем он ожидал. Через секунду он почувствовал сладковатый привкус зелья от головной боли на губах и понял, в чем дело.

Поттер настолько сведущ в зельях, чтобы додуматься дать мне это?, подумал он и сел.

Но загадка разрешилась моментом позже, когда домовой эльф с писком появился рядом, держа поднос, на котором стояло множество разнообразных зелий, в основном элементарных обезболивающих.

— Мастеру Снейпу стало лучше? Я счастлив! Мастер Снейп нужно выпить...

— Да, да, — рыкнул Снейп и махнул рукой в сторону кресла рядом с кроватью. — Оставь это здесь, будь любезен, — ему гораздо интереснее была информация. — Скажи мне, как дела у мальчишки Поттера.

— Мастер Гарри спит, сэр, — сказал эльф, быстро и без вопросов выполнив указание. Северус неохотно кивнул. По крайней мере, в этом домовые эльфы были удобнее обычных слуг, хотя Снейп бы не доверил бы им помощь при изготовлении зелий — они чаще делали то, что, по их мнению, должен хотеть их хозяин, чем следовали инструкциям.

— Он спать с вечера и не проснуться ни разу, — радостно отрапортовал эльф. — Правда, мастер Снейп не проснуться до этого момента тоже!

— И это ты уложил его в постель? — спросил Северус. Последней вещью, которую он помнил, было то, как Поттер со вспышкой покинул его разум, словно летящий дракон. В этот момент боль разрушила сооруженный им покров спокойствия и срубила его.

— Мастер Гарри сам уложил себя в кровать, — быстро ответил эльф. — Я помогать мастер Снейпу, как велеть мастер Гарри!

После короткой паузы Северус сказал:

— Принеси мне тост, яйцо пашот и чашку чая.

Эльф хлопнул в ладоши в восторге от того, что может быть полезным, и исчез. Северус снова оперся на подушки и начал тщательно обдумывать положение дел.

Он уже обещал себе, что никогда больше не будет недооценивать Поттера. Это у него не слишком получилось, но в этот раз последствия несдержанного обещания могут оказаться гораздо серьезнее.

Почему Поттер помог мне?

Северус сомневался, что мальчик хотел произвести впечатление на него, когда он придет в себя. Поттер не мог знать, что эльф скажет ему правду, или даже что Северус вообще спросит у него о том, что случилось. К тому же его образ мыслей при взаимодействии с потенциальным союзником отличался от того, как думал Северус. Насколько это было видно в разуме мальчишки, Поттер все еще был абсолютно уверен, что встретится и сразится с Темным Лордом один. Возможно, это связано с пророчеством, которое Альбус кинул ему, как игрушку.

Оставались только его прирожденная способность к сопереживанию или неисчерпаемое желание помогать людям. Похоже, Северус перестал быть в его глазах активным врагом, и помощь Поттеру во время битвы могла иметь к этому отношение.

Мальчик больше не тот, кем был. Даже не тот, кем он был две недели назад, когда я впервые не дал ему принести себя в жертву.

Когда эльф принес завтрак, Северус задумчиво пил чай, и тщательно обдумывал выводы, к которым пришел. Он хотел осознать их как можно полнее и понимать, что думает и не думает Поттер, что он выучил и какие озарения его еще только ожидают.

Если нам предстоит помогать друг другу и быть союзниками, а не просто упрямым учителем и туповатым студентом, понимать это критически важно.

* * *

Гарри медленно просыпался. У него так сильно болело все тело, что он совсем не хотел двигаться. Он стиснул руки под подушкой и сжал зубы, чтобы сдержать стон. Домашний эльф мог быть рядом, — в голове всплывали обрывки воспоминаний о том, как он суетился вокруг кровати, — и он не хотел напугать или встревожить его.

— Добро пожаловать обратно в мир живых, Поттер.

Этот голос заставил Гарри мгновенно перевернуться, за что он тотчас поплатился: красные пятна появились перед глазами, он застонал и еле сдержался, чтобы его не стошнило. Только он подумал, что у него это вышло, как почувствовал флакон с зельем у своих губ.

— Глотайте, Поттер, — резко выговорил Снейп, и рукой сильно, но без боли помассировал горло Гарри. — Мне не нужны дополнительные декорации на моем ковре и ваших простынях.

Гарри сглотнул, большей частью от шока: это было самым близким к шутке замечанием, которое он когда-либо слышал от Снейпа. Почти сразу же боль в голове сжалась до небольшой белой точки, а затем полностью исчезла, как будто спрятавшись за висок. Гарри поднял трясущуюся руку и коснулся шрама, но даже он не горел. Он сел и коротко кивнул Снейпу.

— Благодарю вас, сэр, — сказал он.

Снейп подвинулся ближе и занял стул напротив него, место, на котором он часто сидел раньше, пока Гарри читал, ел или упражнялся в легилименции. Сейчас же он, похоже, не намеревался бросить ему книгу и уйти. Взгляд Снейпа пронизывал насквозь, и Гарри инстинктивно напряг щиты.

— Сэр? — спросил он.

— Я думаю, что настало время поговорить о том, что вы успели выучить и что намереваетесь с этим делать, — мягко сказал Снейп.

Гарри был близок к тому, чтобы скрестить руки на груди и съехидничать, но удержался, услышав, каким тоном к нему обратился профессор. Снейп говорил с ним так, как никто прежде. Самое похожее, что он вспомнил — его разговоры с Макгонагалл и Дамблдором в прошлом году о желании стать аврором и о пророчестве.

Он говорит со мной как со взрослым, который может его понять.

Гарри осторожно поправил очки, которые каким-то чудом остались на его лице и не разбились.

— Этот вопрос относится к легилименции, сэр? — спросил он. — Или ко всему?

Что-то изменилось в лице Снейпа.

Возможно, он ждал поток сарказма, и расслабился, увидев, что я повел себя иначе.

— Ко всему, — сказал он. — Хотя по большей части к легилименции. Я хочу знать все, что вы вынесли из своей битвы с Темным Лордом, мистер Поттер.

Гарри заставил себя задуматься об этом, вместо того, чтобы дерзко отметить, что он обнаружил, что может ранить Волдеморта.

Наконец он сказал:

— Я понял, что могу напугать его. Я могу выдержать боль, которую он обрушивает на меня, чтобы атаковать. Он опытный легилимент, но не неуязвим, — он поколебался, прежде чем продолжить говорить.

Следующие слова могли разрушить хрупкую, бритвенно-резкую откровенность между ним и Снейпом. Но Гарри подумал, что их всё равно нужно сказать. Если Снейп не будет помогать мне, лучше узнать об этом сейчас.

— Я понял, что точно могу положиться на вашу помощь, сэр.

Глаза Снейпа сузились, но он продолжал молчать. Гарри, не понимая, хорошо это или плохо, задержал дыхание.

* * *

Он научился.

Это был один из тех уроков, которые, как Северус надеялся, Поттер усвоил, но он не собирался давать ему подсказки. Мальчик должен был признать это самостоятельно, иначе бы предположил, что Северус просто вмешивается. И вот это случилось.

И он не знал, поступил ли правильно, осознал Северус, встретив изучающий взгляд зеленых глаз. Казалось, что мальчик даже задержал дыхание, как бы нелепо это ни было.

— Я впечатлен, Поттер, — сказал он, и хотя он и слегка растянул эту фразу, в ней не было сарказма. Пусть Поттер примет этот комплимент настолько серьезно, насколько хочет. — Я не знал, научитесь ли вы когда-нибудь доверять мне.

Поттер слегка дернул головой, как будто подавив желание ответить дерзостью.

— Я доверяю вам не во всем, — проговорил он. — Но я верю, что вы поможете мне с битвой с Волдемортом.

— Наконец-то осознали, что это и моя битва тоже? — надавил Северус.

— Да, сэр.

Северус кивнул.

— Тогда вы поймете, когда я скажу, что желаю помочь вам как с жертвой, на которой вы будете тренироваться, так и с Темным Лордом.

Как он и ожидал, при этих словах Поттер напрягся. Но по крайней мере, он задумался на секунду, а не огрызнулся, что это только его битва.

— Но, сэр, — начал он, — насколько знаю, я единственный, кто может на самом деле победить его.

— Это утверждение точно неверно по отношению к жертве, которую я выбрал для вас, — спокойно указал Северус. — И я не думаю, что оно истинно и в том, что касается Темного Лорда. Почему вы предположили, что должны столкнуться с ним в одиночку?

Поттер нахмурился и неосознанно коснулся шрама на лбу, прежде чем ответить. Северус воспринял этот жест как гораздо более очевидный ответ, чем любые слова, которые могли за ним последовать. Поттер слишком привык, что его выделяют, считая себя героем-одиночкой. Этот образ мыслей часто приводил к высокомерию, но он же легко мог привести к ощущению одиночества и уверенности в том, что никто не сможет ему помочь, даже если попросить.

— Пророчество... Оно достаточно четкое, сэр. Если я не убью его, он убьет меня.

— Это не значит, что другие не могут помогать вам, — негромко проговорил Снейп. — Возможно, я не смогу нанести финальный удар, но я могу помочь вам с полетом в его разум, мистер Поттер, как помог, когда он пытался вас уничтожить.

Поттер нервно сглотнул.

— Так же, как я помог вам вчера, сэр?

Ага. Северусу было особенно интересно, как мальчишка коснется этой части своих действий. Он мог бы с легкостью позволить себе торжествовать, утверждать, что Северус обязан ему долгом жизни, и это привело бы к очередному разрыву между ними, ведь Северус не собирался и дальше терпеть эго героя. Но нет, он подошел к этой теме так же осторожно, как и к другим частям разговора. Северус одобрял это. Честность между ними всегда будет подразумевать также и осторожность.

— Да, — сказал он и удержал взгляд Поттера, давая понять, что это всё, что он скажет на эту тему. Поттер кивнул. В его глазах сияло облегчение. Хорошо. Значит, мы совпадаем в нежелании говорить об этом. — Нам предстоит стать союзниками, Поттер. Я не приму ничего меньшего.

— Что означает быть союзниками, сэр?

Северус удивил сам себя ухмылкой. В этом мальчик тоже продвинулся. Он больше не кидается на предложенное слепо, как гриффиндорец, но и не отклоняет идею стать союзниками только потому, что это я.

— Будет необходимо, чтобы вы слушали меня, — сказал он. — Чтобы вы усердно тренировались в том, что я потребую, и мне не пришлось тратить время впустую. Чтобы вы признали, что есть вещи, которые пока что за пределами ваших способностей, и попросили о помощи. Чтобы вы пришли мне на помощь, когда это потребуется, и доверяли, — брови Поттера приподнялись на этом слове, — мне прийти на помощь вам, когда это потребуется. Чтобы мы оба посвятили все свои усилия уничтожению Темного Лорда. Я знаю, что вы не часто сдерживали себя, когда учились со мной, но иногда было наоборот, к примеру, когда вы отказывались даже думать о том, что можете уничтожить чей-то разум. Я надеюсь, что это позади.

На мгновение Поттер опустил взгляд.

— Я уже делал это с ним, — едва слышно ответил он. — Я способен на это, сэр. Я знаю. Просто мне это не нравится.

Северус наклонился вперед. Так вот где был предел тому, чему он научился. Лучше пресечь это на корню.

— Умение разорвать чей-то разум на части — оружие в этой войне, — сказал он. — И больше ничего.

— Это часть представлений о том, что правильно, а что нет, — подняв взгляд, сказал Поттер.

— Если бы мы обсуждали каждый моральный аспект при борьбе с Темным Лордом, — спокойно ответил Северус, — то вы бы смогли победить его, лишь достигнув возраста Дамблдора. Вы забывчивы, Поттер. Я видел, что вы сделали вчера. Вы можете удержаться от того, чтобы уничтожить все в пределах досягаемости. Я попросил вас остановиться, и вы остановились. Это значит, что вы способны держать оружие в руках. И это всего лишь оружие. Оно не изменяет вас, когда вы начинаете его использовать. Результаты и последствия ваших действий куда важнее, чем то, что вы применяете.

Лицо Поттера приняло задумчивое выражение. Северус оставался неподвижным. Он решил, что достаточно предложил и подтолкнул в нужную сторону, — насколько мог в данной ситуации — и теперь была очередь Поттера заставить свой мозг обрабатывать услышанное.

* * *

Гарри снова сомневался.

С одной стороны, Снейп был прав. Даже ослепленный яростью и ненавистью, вчера он смог удержаться от того, чтобы навредить ему. Это было важно. И он смог применить легилименцию против Волдеморта, и, внезапно, у него неплохо вышло, так что нужно продолжать использовать ее. И он обязан спасти мир от Волдеморта, с помощью Снейпа или в одиночку, поэтому отказываться от оружия, которое ему так нужно, было глупо.

С другой стороны, как далеко он зайдет, прежде чем окончательно потеряет себя? Слова Снейпа звучали убедительно, но, может, Гарри верил ему только потому, что хотел? Снейп уже называл такой тип легилименции ментальным изнасилованием. Должен ли Гарри насиловать кого угодно, неважно, кого?

Конечно же, ответом на этот вопрос было “нет”. Но опять же, он уже посвятил себя тому, чтобы причинить как можно больше боли Волдеморту и себе, чтобы только закончить эту войну.

Гарри поднял на него взгляд.

— Можно задать вам один вопрос, сэр? — сказал он и подождал, пока Снейп кивнет. — Что случится после того, как я убью Волдеморта? Я имею в виду, — он замялся, подыскивая слова, — легилименция, она как квиддич?

На лице Снейпа появилось недоверие и удивление с легким намеком на раздраженность.

— Легилименция как квиддич? — повторил он, просто чтобы подчеркнуть глупость вопроса, подумал Гарри.

— Я имею в виду... — Гарри взмахнул рукой и наконец смог составить из слов внятное предложение. — Я могу перестать играть в квиддич в любом момент, когда мне этого захочется, сэр. Я просто перестану садиться на метлу. Будет ли так же с легилименцией? Могу я прекратить использовать ее? Или у меня начнется зависимость? — он слышал, что Темные искусства вызывали привыкание, хотя и должен был признать, что знал о них не очень много.

— А-а. И да, и нет, Поттер, — ответил Снейп с некоторым облегчением. — Использование легилименции не заставит вас продолжать использовать её, но, боюсь, вам нужно будет продолжать занятия и после победы над Темном Лордом. Легилименция не может быть ограничена только одной частью вашей жизни и прекратиться, как... квиддич, — он произнес последнее слово с ощутимым презрением. — Иначе она выйдет из-под контроля, и вы, скорее всего, будете использовать её неосознанно, дотягиваясь и пытаясь прочесть разумы других людей, без техник, способных удержать её в узде.

— Почему, сэр? — нахмурился Гарри.

— Потому что легилименция это гораздо в большей степени способ восприятия мира, чем квиддич, конечно же, — ответил Снейп и приподнял брови, словно удивляясь тому, что Гарри потребовалось объяснение. — Вы начали осознавать, как работает разум других людей. Вы привыкаете использовать их мысли, воспоминания и эмоции как дополнительный критерий оценки — в такой же степени, как вы полагаетесь на язык тела. Вы будете делать это неосознанно, что может ненамеренно привести к полному ментальному доминированию, — он слегка усмехнулся от выражения испуга на лице Гарри. — Использование легилименции не случайно ограничено Министерством, Поттер. Это одна из причин. Легилименция предполагает постоянную самодисциплину на протяжении всей жизни. Как только вы становитесь легилиментом, вы им и останетесь. Дамблдор и я оставались легилиментами всю жизнь, как вы можете заметить, даже в те годы, когда нам было почти не на ком тренировать свои навыки, кроме студентов.

— Но я смогу контролировать её?

— Если будете заниматься.

Гарри шумно выдохнул и уставился на свои руки. Он все еще надеялся, что сможет вернуться к тому, каким он был раньше, когда убьет Волдеморта, и все. Это был наилучший вариант после того, как Гарри решил, что должен жить — просто снова стать тем, кем он был, и забыть последние полгода.

“Не сработает, — спокойно указал ему голос в голове, — и теперь ты точно это знаешь. Так что придется учиться жить с этим.”

— Хорошо, сэр, — сказал Гарри, подняв глаза. — Я принимаю ваше предложение о сотрудничестве, — он нахмурился и положил руку на начавший урчать живот. — Можно мне что-нибудь поесть?

Снейп кивнул и поднялся со стула — скорее всего, чтобы позвать домового эльфа, подумал Гарри. Он лег назад на подушки и постарался дышать размеренно.

Он чувствовал себя… странно. В голове была тяжесть, словно все эти мысли устроились там и давили на сознание. И ясность, словно он разорвал ложные надежды и наконец-то смог увидеть правду. И настороженность, ведь он был не так уж наивен, чтобы полностью довериться Снейпу. И он никогда не будет таким.

Но как-то странно. Иначе.

Гарри лениво подумал, что, может быть, именно это называется взрослением.

Скорее всего, нет.

— Не думаю, что я могу это сделать, сэр, — Гарри услышал свой высокий натянутый голос как будто со стороны. Его руки теребили одеяло, лоб был мокрым от пота, а шрам горел, словно при видении.

— Можете, — голос Снейпа был только немногим менее натянутым, но он оставался неподвижным и даже не оторвал взгляд от Гарри. — Я больше никогда не позволю вам снова почивать на лаврах, после того, как узнал, на что вы способны. Атакуйте, Поттер!

Гарри снова бросился на щиты Снейпа. На этот раз он вложил в них ощутимую часть окклюменции, и Гарри задумался, откуда Волдеморт взял достаточно ярость и решимость, чтобы продолжать прожигать их, установив связь через Черную Метку. Это была мощная защита. Нет, хуже — щиты были подобны стенам из темного камня, насмехающимся над каждой попыткой разрушить или преодолеть их. Нападающему следует просто лечь и развалиться на части у их основания.

Он знал, что это еще одна защитная техника Снейпа, но, черт ее возьми, она работала. И предполагалось, что Гарри должен попытаться прорезать его щиты так же, как он смог попасть в разум Снейпа, когда тот не был закрыт ими? Да ну, к черту!

— Вы не пытаетесь, Поттер!

— Я пытаюсь! — Гарри наклонился вперед, видя одновременно сверкнувший в глазах Снейпа блеск и гладкие, темные стены, поднимающиеся вокруг него и сходящиеся кверху. Он снова ударил, и снова его легилименция была отброшена; умение направить силу оппонента против него самого было одним из самых противных умений Снейпа. — Иногда у меня просто не выходит! Я пытаюсь так сильно, как только могу!

— Это не сравнить с тем, насколько сильно вам нужно будет пытаться, чтобы победить Темного Лорда, — голос Снейпа был спокойным — признак того, что он не так уж и старался. Гарри стиснул зубы и бросился вперед. Это многократно усилило боль в висках, и в следующий момент он снова оказался в собственном сознании. Снейп поднял бровь.

— И что я вам говорил о непродуманных атаках?

— Это не так уж просто, — пожаловался Гарри и откинулся на подушки. Дрожал каждый мускул в ногах, а головная боль, которая, казалось, никогда его полностью не покидала с той ночи, когда Волдеморт атаковал Снейпа, сейчас давила на виски, как железная корона. Он застонал, поднял дрожащую руку, чтобы пригладить волосы, и поморщился, почувствовав, какими они были скользкими.

— Я никогда не говорил, что это просто. Но это в ваших силах, — сказал Снейп. — Вы природный легилимент, Поттер. Я был прав.

Не надо было открывать глаза, чтобы увидеть усмешку Снейпа, потому что она, кажется, уже навсегда запечатлелась на обратной стороне его век.

— Если бы я не думал, что вы способны это сделать, я не стал бы тратить свое время впустую на попытки научить вас.

Гарри приоткрыл один глаз и уставился на Снейпа.

— Вы серьезно?

С самого начала их занятий Снейп впервые сказал что-то похожее на комплимент.

Снейп кивнул. Может, он и лгал, но Гарри не мог этого понять.

— Да. Вам придётся использовать легилименцию в сражении с Темным Лордом, и вы на это способны. Это будет сложнее всего, что вы когда-либо делали. Но чего вы еще ждали после всего, что уже случилось в вашей жизни?

* * *

Гарри на секунду закрыл глаза и задумался. Да, было трудно, но Снейп не высмеивал его — или, по крайней мере, не так жестоко, как во время отработок, когда Гарри пытался варить зелья или заниматься окклюменцией. Снейп верил, что он может больше, и просто хотел надавить.

Значит, я буду работать лучше.

Гарри сглотнул, невзирая на пересохшее горло, и заставил себя открыть глаза.

— Хорошо. Продолжим?

— Сначала отдохните и выпейте это, — ответил Снейп, сунув ему небольшой флакон ярко-фиолетовой жидкости. Гарри удивился, узнав зелье от головной боли, которое он не принимал с той ночи, когда они пришли к взаимной договоренности. Снейп говорил, что нужно научиться держать концентрацию, преодолевая боль.

— Иногда боль — это в большей степени отвлечение, чем стимул, — добавил тот в ответ на взгляд Гарри.

Он кивнул и выпил зелье. К его удивлению, головная боль тут же исчезла — и и как было бы хорошо немного отдохнуть... Это казалось совершенно естественным. Но он знал, что Снейп не позволит ему заснуть.

* * *

Северус наблюдал за тем, как Поттер погружается в сон, сдерживая улыбку на случай, если он всё-таки откроет глаза еще на мгновение. Поттер недостаточно усердно занимался зельеварением, чтобы знать, что зелья от головной боли и снотворные можно смешивать, и что часто так и делают. На этот раз Северус приготовил состав, который погрузит мальчика в сон на два-три часа.

Северусу нужен был отдых, равно как и Поттеру. Минуту спустя он принял свою порцию зелья, только несколько слабее, и потер лоб. Хотя он и не прошел через то, что испытывал его ученик, постоянное соревнование в легилименции было болезненным и для него. Напряженное и сосредоточенное лицо Поттера иногда вызывало беспокойство, но чаще убеждало в том, что они движутся вперед. Неделю или месяц назад он начал бы скулить от боли, теперь он мог переносить ее с осознанием, что есть вещи важнее, чем слабое покалывание в голове или его хилые моральные принципы. Раньше Северус и не надеялся, что когда-нибудь сможет добиться такого прогресса.

Конечно, мальчишка всё ещё вкладывал слишком много сил в атаку. Что ему на самом деле было нужно, так это комбинировать защитное и атакующее мышление, проверяя каждую трещинку в защите Северуса одновременно с нанесением прямого удара. Северус почувствовал, как несколько таких трещинок начали расти, когда Поттер атаковал. Было невозможно предотвратить их возникновение, учитывая то, какой мощью чистой силы он обладает — но если Поттер не обратит их в свое преимущество, это не будет иметь никакого значения.

Северус мог предположить две причины возникающих у Поттера трудностей. Во-первых, в нём до сих пор всё ещё было слишком много гриффиндорского. Он хотел увидеть, как падут щиты Северуса, чтобы торжественно войти в разум противника по их обломкам. Ему ещё предстояло научиться выискивать что-то крохотное и превращать в большое — проникать внутрь через тайный ход вместо того, чтобы открывать главные ворота.

Во-вторых, мальчик всё ещё подсознательно не желал причинять боль своему учителю.

Северус сжал губы. Думаю, я смогу помочь ему справиться с этим.

* * *

Гарри бурлил от возмущения. Он весь день был на грани срыва, Снейп только усугублял его состояние.. Теперь он придумал добавлять в каждый разговор “обычные” подколки о друзьях Гарри и об отсутствии у него успехов. И один или два раза спросил с притворным беспокойством, действительно ли Гарри прочитал те книги, которые он ему дал.

— Вы знаете, что я прочитал их, сэр, — ответил на это Гарри. Последнее слово застряло у него в горле. Если Снейп хочет союзничества, почему он ведет себя не как союзник?

— И тем не менее вы всё еще продолжаете кидаться на меня со всей силы вместо того, чтобы использовать описанные в книге тактики, — размышлял Снейп вслух. — Примерно как вы могли даже прочитать инструкции к зелью, которое нужно было сварить, но всё равно получали в итоге остывающую жижу, — Его глаза блеснули, остановившись на Гарри. — Возможно, конечно, это потому, что тогда мы не варили ядов.

Гарри стиснул зубы и проигнорировал слова Снейпа. Да, он вынужден использовать ненависть и ярость в легилименции. Но это не означает, что он будет готовить яды, как того хочет Снейп. Да, он способен на это. Но пока не собирается.

Сейчас он скользил вдоль гладкой передней поверхности щитов Снейпа в поиске трещин, о которых говорила книга, в то время как Снейп пытался вытолкнуть его. И продолжал говорить — конечно, просто чтобы показать, насколько мало его беспокоят попытки Гарри.

— Если вы хотите победить Темного Лорда, Поттер, вы должны привыкнуть к значительно более извращенному разуму, чем тот, которым вы пока располагаете. На мой выбор жертвы повлияло именно это, — он сделал паузу. — К сожалению, вероятно, у нас никогда не будет возможности потренироваться на ней, учитывая, как тяжело вам работать в таких условиях.

“Игнорируй его, — повторял Гарри себе, — игнорируй. Это еще одна защита, как и стены. Волдеморт тоже будет говорить тебе, что ты бессилен, как и, возможно, тот, на ком Снейп хочет тебя натаскивать. Нужно не обращать на это внимания, и...”

— Хотел бы я, чтобы Блэк был все еще жив, — заметил Снейп. — Возможно, вы нашли бы подходящий разум в его черепе. Правда, он не был окклюментом, поэтому вы просто прорвались бы сквозь его мысли с первой попытки.

Во время долгой паузы Гарри казалось, что его дыхание было самым громким звуком.

— Какая жалость.

Гарри снова призвал свою ненависть, как тогда, когда он атаковал Волдеморта, но на этот раз она ощущалась иначе. В отличие от уже знакомой огненной ярости, которая — как он уже знал — неустанно направляла бы его вперед, но не помогла бы против Снейпа, эта была холодной. Она окружила его, как чернила, выброшенные осьминогом. Гарри плыл вперед в самом центре этого чернильного облака, целясь в крошечную точку на щитах противника.

Есть там трещинка или нет, неважно — сейчас она появится. Гарри сконцентрировался, высвобождая свою ненависть и наполняя разум изображениями ловчих сетей и шипов, которые расколют на части скалу, стоящую перед ним. Она не так уж сильно отличается от плоти. И он сможет представить ее такой, по крайней мере, в собственном разуме. Книги и об этом рассказывали. Не попадай в ловушку, думая о разуме противника то же, что думает он, или ты усилишь его защиту и ослабнешь сам.

Гарри считал щиты Снейпа непроницаемыми так долго, потому что это Снейп так думал о них. Но сейчас он проникнет сквозь трещину...

И вот она. Гарри знал, что заставил ее появиться, потому что Снейп неистово давил на него, высмеивая воспоминания о Сириусе и убеждая, что такое ничтожество, как он, никогда с этим не справится. Аура вокруг щитов подавляла и внушала страх, пытаясь остановить его. Но прямо сейчас Гарри не обращал на это никакого внимания.

Используя ментальные крюки, он резко расширил трещинку и проскользнул в менее защищенную часть разума Снейпа, как иголка под кожу.

Что ж. Это его достаточно разозлило.

* * *

Конечно, чувствовать, как огромное существо, полное ярости и ненависти, скользит сквозь твой разум и затуманивает мысли, было не слишком приятно. Северус не щадил мальчишку ни в чем. Он действительно изо всех старался не допустить, чтобы Поттер прорвался через щиты, но на этот раз мальчишка с легкостью его проигнорировал и скользнул сквозь них.

Теперь Северус пытался поймать его и выкинуть прочь. Он знал, что Поттер может отразить эту атаку, но ведь ему не придет в голову...

И тут Поттер неожиданно извернулся, и его легилименция истончилась и стала прозрачной, как туман — одна из защитных техник, которые он освоил перед визитом Темного Лорда. Северус вновь потянулся к нему, но мальчишка выскользнул из его хватки и с легкостью призвал на помощь воспоминание из Думосброса, увиденное им в прошлом году.

Северус зашипел и извернулся, освобождая разум из расставленной Поттером ловушки, который хотел вызвать у него сильные эмоции и заставить больше беспокоиться о воспоминании, а не о присутствии врага-легилимента в собственном разуме. Он упал вниз и проскользнул под Поттером, создав новую защиту.

* * *

Гарри моргнул, когда вокруг него неожиданно возникли стены лабиринта. В книгах не упоминалось такой защитной техники и не говорилось, что нужно делать, чтобы с ней справиться.

Он замер, размышляя, и стены вокруг него начали уплотняться. Гарри хмуро кивнул. По крайней мере, ясно, что стоять на месте нельзя.

Он двинулся прямо к изолированному месту на стене рядом с ним и сделал в ней такую же трещинку, как во внешних щитах Снейпа. И вот он уже проник сквозь нее, ввинчиваясь всё глубже, оставил позади проблески воспоминаний, вспышки ярости и клубки отвращения и нырнул в тоннель, который вел к чему-то важному и тщательно охраняемому.

Снейп закрыл проход за ним. Гарри не переживал. Из книг он знал, что, если он сумеет причинить Снейпу достаточно боли, тоннель вновь откроется, и у него получится найти путь назад, наружу.

Гарри мимоходом подумал о том, как удивительно сильно изменился его взгляд на вещи с тех пор, как он призвал на помощь холодную ярость, вращая атакующие крюки в мягкой памяти Снейпа. Он больше не стремился сам избежать боли и не сравнивал разум Волдеморта с разумом Снейпа. Вся его цель была в том, чтобы ранить. Снейп всё время пытался заставить его это сделать, но Гарри не понимал. До этого момента. Не всегда можно полагаться на то, что одной вспышки ярости хватит на все сражение. Нужно было уметь причинять боль, сохраняя хладнокровие.

Теперь он способен на это. Он никогда не был так хладнокровен, как сегодня. Он замер на мгновение, чтобы дать себе возможность остановиться или чтобы Снейп мог поймать его, а затем с силой дернул крюки.

* * *

Северус закричал от боли. Значит, мальчишка прочитал-таки о Крюках Мерлина. Но, великие маги, как же это было больно — словно пальцы сломали и вывернули — только боль сфокусировалась в голове. Он знал, что вред может стать непоправимым, если он не избавится от Поттера тотчас же.

И Северус знал, как это сделать.

Руками, скрюченными от боли, он дотянулся до Поттера и с силой толкнул его. Мальчишку отбросило на подушки, и он упал, тем самым подрывая и расшатывая основы его легилименции.

* * *

Гарри почувствовал, что какая-то сила вырвала его из разума Снейпа, хоть он и не понимал, как, и инстинктивно втянул крюки. Он был не против повредить воспоминания врага, но ему не хотелось оставить там какую-то часть себя. Книги тоже не рекомендовали так поступать. Если позволить своему врагу узнать себя слишком хорошо, то он сможет вплести эти воспоминания и эмоции в свою защиту.

Он пришел в себя. Гарри лежал на подушках, взмокший настолько, что сам чувствовал исходящий от него запах пота. Он заставил себя медленно распахнуть глаза и увидел, что Снейп очень бледен, а его рука, протянутая за фиолетовым зельем на столе рядом с ним, трясется. Флакон выскользнул из его пальцев и разбился об пол. Снейп выругался, хотя и так тихо, что Гарри понял это только по интонации, а не по словам.

Он осторожно выскользнул из постели и подошел к Снейпу, перехватив руку, которую тот начал тянуть к другому обезболивающему зелью. Снейп поднял на него глаза, сощурившись, словно от яркого солнца. Он наверняка прикидывал, не помешает ли ему Гарри избавиться от боли. Гарри знал, что он достаточно горд, чтобы выдержать ее, если возникнет необходимость, а не продолжать бесплодные попытки, которые только указывают на его слабость.

Не отрывая взгляда от Снейпа, Гарри взял флакон, откупорил и приблизил к его губам, пока тот не проглотил, помедлив — как будто думал, что Гарри мог каким-то образом успеть отравить содержимое за эти несколько секунд. Потом Гарри поставил пустой флакон на стол и отступил на шаг, всё ещё не отрывая взгляда от своего учителя.

— Почему?.. — наконец спросил Снейп.

— Потому что мы — союзники, — ответил Гарри. Его голос звучал неестественно, как приглушенное эхо, без обычной силы и теплоты. Наверное, это было как-то связано с холодной пустотой, заполнившей его сознание. Гарри встряхнул головой, и некоторые мысли вернулись в нормальное состояние. — Потому что мне нужно, чтобы у вас были силы, чтобы научить меня бороться с сильным противником. И потому что вы помогли мне, даже когда сами причинили мне боль.

Снейп едва заметно наклонил голову.

— Вы понимаете, что в том, что вы сделали, большую роль сыграла удача. Я снова недооценил вас, — в его словах прозвучала горечь, которую Гарри интерпретировал как обиду на то, что он остался в дураках. Снейп не переносил подобного. — Темный Лорд этого не сделает. И нам придется позаботиться о защите вашего тела, чтобы жертва не смогла с такой легкостью развеять легилименцию.

— Понятно, — сказал Гарри. — Значит, надо будет повторить, а когда я научусь делать это идеально, мы перейдем к другим техникам.

Снейп пристально вгляделся в него.

— Да. Так и есть.

Гарри подумал, что они вышли на новый уровень — и это могло бы привести к большей ненависти, ведь он причинил Снейпу сильную боль. Он слегка улыбнулся.

— Когда вы сможете повторить?

Северус убедился, что дразнить Поттера и заставлять его использовать максимум своих возможностей было верной тактикой. Он больше не использовал прямые провокации, только ошеломляющее чувство презрения. Оно и без того было частью естественной защиты его разума, и Темный Лорд наверняка это применит, учитывая его высокомерное отношение ко всем, кроме собственной персоны.

Поттер защищался с помощью Крюков Мерлина, Дымовой Завесы или Жемчужных Ножниц и использовал свою ненависть и ярость, чтобы разорвать, снести, измельчить и заставить Северуса вновь прожить самые жуткие моменты жизни. Мальчишка оставался молчаливым и собранным большую часть времени, только иногда задавая вопросы о самочувствии Северуса или же о техниках, которые у него не получались. И он сильно продвинулся всего за полторы недели.

Северус не мог сказать, что он стал полностью доверять Поттеру за это время, но он стал близок к этому. Может, это было связано с тем, что он словно видел свое отражение в зеркале. Образ мысли ученика становился всё более схожим с образом мысли учителя, и Северус не сомневался в том, что они смогут вместе атаковать выбранную жертву. Он открыл Поттеру, кто это будет, в то утро, когда тот озабоченно спросил, как многому он ещё может ещё научиться, тренируясь на уже хорошо знакомом ему разуме.

— Мне нужен другой окклюмент, — сказал он, задумчиво нахмурившись. Это выражение лица у Поттера стало сопутствовать всем приемам пищи. — Но я не знаю ни одного, кроме вас, Дамблдора и Волдеморта.

— Есть и ещё один, — мягко ответил Снейп. Поттер взглянул на него.

— Малфой?

Северус покачал головой.

— Он слишком слаб для вас.

И, в любом случае, он сейчас не в том состоянии, чтобы проверять чью бы то ни было готовность к сражению.

Снейп продолжал:

— Но есть ещё кое-кто, кто достаточно силён, чтобы сделать противостояние интересным, и кому вы точно будете не против причинить боль.

Поттер подался вперёд.

— Окклюмент, который учил Драко, — сказал Северус, наслаждаясь производимым эффектом. — Беллатриса Лестрейндж.

Улыбка, полная злой радости, расплывшаяся по лицу Поттера, была воплощением самых больших надежд, которые он возлагал на мальчика. Несколько приятных мгновений Северус представлял себе, что сказал бы Сириус Блэк, если бы мог сейчас видеть своего крестника.

Смерть Блэка стала удачей для мальчишки. Она одновременно дала ему решимость, чтобы двигаться к цели, и убрала с дороги человека, который наверняка протестовал бы против необходимых Поттеру тренировок. Пожалуй, не стоит делиться с ним этой мыслью в таких формулировках, но так оно и есть.

Он их вообще получает? И если да, то почему в ответ мне приходят письма, написанные почерком Снейпа?

Руфус стоял у окна, нахмурившись, и провожал взглядом очередную сову, летящую туда, где Снейп держал Поттера — где бы это ни было. Он всё ещё предоставлял точные сводки новостей, насколько это было возможно в водовороте событий, в который превратилась его жизнь. Поттер имел право знать, что, кроме нападения на его лучших друзей в Хогвартсе, Пожиратели Смерти атаковали “Нору”, дом семьи Уизли, фактически усыновившей его. К счастью, Дамблдор предвидел это после нападения на Грейнджер и младшего Уизли и наложил на “Нору” защитные чары, через которые не смог пробиться ни один из Пожирателей. Вы-Знаете-Кто справился бы с ними, если бы явился туда лично, но было похоже, что он все еще не хочет заявлять о себе открыто.

Однако сам Поттер никогда не отвечал. Письма приходили от Снейпа и содержали уверения в стабильном состоянии здоровья мальчика и в том, что он продолжает тренировки. Последнее письмо и вовсе состояло из одной строчки: “Поттер скоро будет готов вступить в игру”.

И это было всё.

Прочитал ли он письма? Знает ли он, что мы нуждаемся в том, чтобы он учился быстрее? Люди всё ещё верят, что он уехал, чтобы готовиться к битве — в конце концов, так оно и есть — но, в связи с последними нападениями, понадобится нечто большее, чтобы успокоить их.

Пожиратели Смерти появились в Косом переулке в середине дня и начали разбрасывать проклятия — жестоко и не разбирая цели. К моменту, когда прибыли авроры, более тридцати человек было убито и более двадцати ранено. Руфус был на встрече с тремя членами Визенгамота — он запретил её прерывать кому бы то ни было — и, когда она закончилась, застал уже вернувшихся авроров. Двое из его людей погибли, а поймать удалось лишь нескольких Пожирателей.

С одной стороны, Руфус мог бы понять, почему Снейп не сообщает Поттеру об этих смертях — не желает отвлекать и расстраивать его, ведь мальчику нужно в первую очередь сосредоточиться на тренировках.

С другой стороны...

Он имеет право знать. Хотя бы о нападениях на его друзей — они оказались в опасности только потому, что они его друзья. Два студента Хогвартса и “Нора” не являются объектами стратегической важности.

Руфус стукнул ладонью по столу и заставил себя успокоиться. Нужно было помнить, что он не хочет стать похожим на тех бестолковых идиотов, которые пишут письма в “Ежедневный Пророк” и ноют, что имеют право — право! — на то, чтобы Поттер спас их. Мальчик-Который-Выжил ещё даже не достиг совершеннолетия, и было даже смешно, что тысячи взрослых волшебников полагаются только на него.

Но Гарри Поттер был важен как символ надежды, и Руфус хотел, чтобы мальчик вернулся, как только его подготовка закончится — с этой же целью он добивался от Поттера публичных заявлений в поддержку Министерства. Это уменьшило бы панику, которая была почти так же опасна, как Пожиратели Смерти.

Стук в дверь привлек его внимание.

— Войдите! — рявкнул он. Вошла Тонкс, лицо у неё было серым, как пепел.

— Это… это Гестия, — сказала она, дрожа. Её волосы были тускло-русыми, а щеки, казалось, ввалились — хотя всего несколько часов назад, когда Руфус видел её в прошлый раз, она была полна энергии. — Они поймали её во время рейда по Косому переулку и наложили какое-то заклинание... Я не знаю, что это такое, сэр, оно сдирает кожу, потом заставляет её заново восстановиться, и снова…

Тонкс умолкла и посмотрела на него умоляюще.

Руфус кивнул, схватил свою палочку и последовал за ней.

Он знал, что некоторые из членов Визенгамота сказали бы, что ему не следует быть настолько вовлечённым в это лично. В конце концов, это война, и на войне люди умирают, а Министр Магии — тоже мишень. И если бы до того, как стать Министром, он был бы кем-то другим, а не главным аврором, возможно, он бы их послушался.

Но раньше Руфус был главой авроров, а значит, он знал волшебников и волшебниц, которые сражались с Пожирателями Смерти в первых рядах. Он делил с ними все трудности и опасности почти двадцать лет. И ему не раз приходилось оценивать состояние товарища, попавшего под проклятие, пытаться остановить действие заклинания, а при необходимости погрузить раненого в кому, чтобы доставить в св. Мунго... или прекратить мучения. Это был секрет, который авроры тщательно хранили.

Когда они сражались с Пожирателями Смерти во время Первой войны в местах, защищенных от аппарации и использования портключей, этот секрет использовался довольно часто. Но случалось и так, что целители из св. Мунго были бессильны помочь, и аврор, страдавший несколько суток, просил избавить его от боли. Каким бы ни был теперешний случай, Руфус был готов сделать то, что нужно.

* * *

Северус сидел, опираясь на спинку стула, и пристальным, изучающим взглядом смотрел на Поттера. Мальчик глубоко погрузился в одну из книг по легилименции — он ее уже читал, а сейчас повторял выученное. Он хотел уничтожить Лестрейндж, и Северус не мог упрекать его за это. Тактика Снейпа сработала именно так, как он надеялся — Поттер был в хорошем настроении и не собирался отказываться от выполнения задания.

После того, как Северус скажет ему то, что должен сказать, он может передумать. Но некоторые испытания, которые ему предстоят, не имеют никакого отношения к легилименции, думал Северус без тени жалости. Если Поттер действительно овладел собой, он сможет с ними справиться. Если же нет, подготовку в любом случае нужно будет довести до конца, прежде чем забрать его с собой в гущу битвы.

Поттер думает, что он видел сражения, но это не так. Пока. Больше всего похожа на битву стычка в Отделе Тайн, и когда он вспоминает её, он видит только смерть, а не стратегию и тактику.

— Поттер, — сказал Северус, отвлекая внимание мальчика от книги. — Думаю, мы должны добраться до Беллатрисы в ближайшие пару дней.

Как он и предполагал, Поттер нетерпеливо наклонился вперед. Его взгляд был сосредоточенным, как у пантеры.

— Когда? — спросил он.

— Точный день будет определен в зависимости от вашего ответа на несколько моих вопросов, — не меняя тона голоса, Северус пошарил в кармане мантии и вытащил письма от министра Скримджера. — Но сперва скажите: вы осознаете, что мы не можем просто встать, пойти и убить ее?

— Осознаю, — ответил Поттер. — Мы должны быть в безопасности, чтобы она не смогла противиться легилименции, применив к нам заклинание. И если с ней будет кто-то еще, мы должны быть защищены от их нападения. Так что лучший способ — это засада.

Северус должен был признать — он не ожидал от мальчика, что тот запомнит эти соображения. Он коротко кивнул.

— Верно. Засада — то, что я выбрал, — он протянул Гарри письма Министра. — Я хочу, чтобы вы прочитали эти письма, прежде чем я скажу, где мы ее устроим.

Поттер взял письма и начал читать. Он менялся в лице несколько раз, пока читал, то бледнея, то краснея. Иногда его лицо приобретало зеленоватый оттенок. Раз или два он бросил на Северуса обвиняющий взгляд, но, по крайней мере, не прекратил чтение, чтобы накинуться на него с обвинениями. К этому моменту он уже усвоил, что иногда нужно подождать, чтобы получить ответы на свои вопросы. Он продолжал читать, периодически сжимая и разжимая пальцы, как будто хотел разорвать письма на кусочки.

Поттер отложил последнее письмо, где говорилось о нападениях в Косом переулке и атаке на “Нору”, и сел, тяжело дыша. Затем он сказал:

— Вы хотите подстроить нападение в Косом переулке, потому что это и так любимое место Пожирателей Смерти?

— Почти, — ответил Северус. — Заметили ли вы еще одно сходство между несколькими последними нападениями?

— Это нападения на невинных людей, — Поттер снял очки, но, кажется, только для того, чтобы еще сильнее тереть шрам. Как бы Снейп ни присматривался, на его лице не было ни следа слез. Он испытал облегчение: терпеть не мог хныкающих идиотов. — Это я точно заметил, — едко добавил Поттер.

— На невинных людей, — негромко повторил Снейп, — и на ваших друзей, Поттер. Атака на “Нору” не могла иметь никакой другой причины.

— Не потому, что он думал, что там могут быть члены Ордена? — настаивал Поттер с выражением надежды на лице.

Северус покачал головой.

— Уизли — далеко не такие активные члены Ордена, как, скажем, Дамблдор, — указал он. — Миссис Уизли не выходит из дома, а мистер Уизли так часто посещает свой офис в Министерстве, что у него, кажется, нет времени на секретные задание.

Поттер кивнул и опустил глаза.

— Итак, — начал Северус, — нам известно, что Темный Лорд заинтересован в атаках на ваших друзей. А в Косом переулке есть место, принадлежащее вашим друзьям.

Поттер коротким резким движением сжал простыни.

— Лавка Фреда и Джорджа, — догадался он.

Северус кивнул.

— Она до сих пор не подверглась нападению, несомненно, потому что ее владельцы одними из первых установили мощную защиту, а до дома братья Уизли добираются по защищенным маршрутам, используя Летучий порох. Но рано или поздно их лавка привлечет внимание Темного Лорда, потому что она не закрывается. Там я и намерен устроить засаду на Беллатрису.

— Это не всё, — сказал Поттер.

— Почему?

Среди прочего Северус пытался научить мальчика логическому мышлению и считал причины, по которым он приходит к тому или иному решению, не менее важными, чем сами решения.

— Потому что с вами всегда так, — Поттер поднял голову и надел очки — возможно, чтобы лучше следить за его выражением лица. — Итак?

— Приемлемо, Поттер, — подумав, сказал Снейп. — Но постарайтесь вывести на основе этих ситуаций общие закономерности, которые позволят вам оценивать ваших врагов, а не только ваших союзников.

Поттер сделал нетерпеливый жест рукой, всё ещё не отрывая от него пристального взгляда.

— Согласно моему плану, вы нашлете на Беллатрису сны, которые пробудят ее глубинные желания и убедят ее в том, что она может атаковать лавку. Мы выберем день, как только оценим ваши способности к насыланию снов. Навряд ли Темный Лорд будет сильно задумываться, почему его сильнейшая — после моего исчезновения — слуга просит о таком задании. Ваши манипуляции должны остаться незамеченными, по крайней мере, если ваш прогресс в легилименции таков, как я его оцениваю.

— И мы можем предупредить Фреда и Джорджа...

— Нет.

Северус ждал. Кровь снова отлила от лица Поттера, но на этот раз он побледнел не от страха, а от гнева.

— Что вы сказали?

Северус чувствовал, что его щиты поддаются легилименции мальчика, и усилил защиту.

Он полный идиот, если думает, что сможет бросить легилименцию, когда война закончится. Он уже предпочитает использовать ее, а не просто зрительный контакт.

— Я сказал, что мы не будем предупреждать их. Приманка должна находиться в ловушке. А это значит, что близнецы Уизли придут на работу в тот день, когда их лавка станет местом засады.

— Вы не понимаете, Снейп, — Поттер старался контролировать себя, но безуспешно. — Я не стану рисковать их жизнью!

— Тогда этот план провалится.

— Нет. Можно…

— Вы не связывались ни с одной живой душой с тех пор, как попали сюда, — Северус наклонился вперед. — Как вы объясните внезапное появление совы с письмом от вас? Пожиратели Смерти будут ждать ее, не сомневайтесь. Есть заклинания, которые могут указать, откуда прилетела сова. Они сложны, и поддерживать их утомительно — в большинстве случаев оно того не стоит. Но будьте уверены, Темный Лорд использует их, чтобы узнать, не от вас ли прилетела сова.

— Тогда он должен использовать их и для того, чтобы отслеживать ваших сов, — Поттер не сдавался. — А это значит, что наша маскировка провалилась, так как вы отвечали на письма Министра.

Северус покачал головой с плохо скрываемой гордостью.

— Когда я готовил Болтхол, я предусмотрел это и добавил противодействующие чары в защиту дома. Кроме того, отследить сову гораздо сложнее, если она прилетает к цели откуда-то. Министр всегда отправлял ко мне своих сов, а не наоборот.

— Почему в защите нет чар против отслеживания моих сов?

Северус скривился. Он-то думал, что Поттер уже не на том уровне, чтобы задавать такие наивные вопросы.

— На возведение защиты уходят месяцы. И когда я устанавливал чары, я вовсе не собирался брать с собой вас.

Поттер закрыл глаза.

— Тогда вы можете написать им.

— Вы не поняли меня, Поттер, — Снейп снова приблизился к нему. — Если братья Уизли не появятся на работе как раз в день нападения, ловушка будет не менее очевидна, чем если бы мы появились в середине Косого переулка и начали кричать об этом во все горло.

— Но они могут быть ранены. Или убиты, — огрызнулся Поттер, не открывая глаз.

— Да, могут.

— Это риск, на который мы должны пойти, — прошипел Северус. — Если время появления Беллатрисы — и других Пожирателей, которых она может взять с собой — будет зависеть от нас, то вероятность, что ваши друзья пострадают, значительно уменьшится. Но полностью избавиться от нее нельзя. Во время войны невозможно избежать риска, невозможно гарантировать, что никто не будет ранен.

— Я использую их, как приманку, без их согласия, — тихо сказал Поттер.

— Это война.

— Но риск должен быть минимальным.

Северус рассмеялся.

— В вас говорит гриффиндорец! Да, должен. Но так не всегда получается, — он кивком указал на письма Министра. — Я не отдавал вам письма, потому что считал, что вам не нужно отвлекаться и переживать, пока вы занимаетесь подготовкой. Вот они, теперь вы знаете о нападениях. И эти нападения будут повторяться, а вы будете расстраиваться из-за людей, которые умирают... и принимать решения под воздействием эмоций, — он сделал паузу. — Какая жалость, что ваше сострадание не распространяется на чужих. Напоминает то, как вы не считали людьми слизеринцев с момента, когда попали в Хогвартс.

Поттер вздрогнул.

— Выйдите. Мне надо подумать.

Он сложил руки за головой и лег — неподвижно, как змея в спячке. Северус хотел добавить еще кое-что, но сдержался. Будет лучше, если мальчик сам убедит себя, а не примет решение под напором силы. Если начать убеждать Поттера, тот всегда сможет сказать, что его,заставили — а этого Северус не хотел. Поттер не должен бояться принимать решения — иначе слишком велика вероятность, что он дрогнет в самый последний момент, перед Беллатрисой или Темным Лордом.

Он ушел в свою комнату и начал просматривать книги в поисках зелий, которые могут быть полезны для этого предприятия.

* * *

Я не хочу!

Больше Гарри ни о чем не мог думать. Одна только мысль о том, чтобы намеренно подвергнуть опасности кого-то из семьи Уизли, бросала его в дрожь. Можно причинять боль самому себе. Можно причинять боль Волдеморту. Гарри определенно предвкушал возможность причинить боль Беллатрисе — это был способ отдать долг Сириусу и не умереть самому. Но чтобы пострадал кто-то ещё… Это было неправильно.

Это всё равно уже происходит, — прозвучал в его сознании ясный голос совести, опыта или чего-то еще в этом роде. Гарри пришел к выводу, что это, скорее, полу-совесть, потому что она заставляла его делать вещи, которые он не считал правильными. — Все эти нападения. То, что ты исчез и сражаешься с Волдемортом внутри своего разума, а Снейп не сделал ничего, чтобы защитить Рона и Гермиону от Пожирателей Смерти. Беллатриса тоже участвовала в этом нападении, так написал Министр. Ты думаешь, она не заслуживает смерти? Не должен ли ты быть готов пожертвовать чем угодно ради этого?

— Фред и Джордж могут погибнуть.

— Скорее всего, они останутся целы. Ты слышал, что сказал Снейп.

— “Скорее всего” недостаточно.

— А что достаточно?

В этом и заключалась проблема. Если бы Гарри мог предложить блистательную альтернативу плану Снейпа, он бы это сделал. Но у него не было идей, и поэтому невероятно рискованный план профессора казался… ну, всё ещё рискованным. Но необходимым.

Гарри снова сжал письма в руке с такой силой, что почти разорвал их. Он может прекратить страдания. Он хочет прекратить страдания. И теперь у него есть средство, чтобы сделать это, и готовность причинить боль — насколько это будет нужно. И сейчас его остановит неприятие средств, которые нужно использовать?

— Но ведь это из области моральных принципов, которыми нельзя пренебрегать? Мой шанс остановиться и не превратиться в чудовище?

— У тебя есть план получше? — снова спросил голос полу-совести.

Плана не было. И пока он будет пытаться придумать его, люди по-прежнему будут умирать.

Несколько дней тренировок, чтобы захватить в плен, Беллатрису — и можно будет заняться Волдемортом.

Гарри сглотнул. Голова раскалывалась, в горле пересохло, виски горели. Он не хотел этого. Но, кажется, у него не было выбора. И если будет нужно отвечать за последствия неверного решения…

Что ж, тогда я это сделаю. Сделать выбор и сбежать от упреков — это большая трусость. Я буду отвечать за свой выбор. И если я окажусь неправ — я признаю это.

Гарри улыбнулся без всякой радости.

Если я неправ, по крайней мере, “Ежедневный Пророк” сможет обвинить меня в том, что я на самом деле совершил. Это будет им в новинку.

Гарри открыл глаза и позвал:

— Профессор Снейп?

Через мгновение тот был в комнате и молча смотрел на него.

Гарри встретил его взгляд. Сейчас он был бы рад увидеть щель в щитах окклюменции, невзирая на то, что это могло стать слабым местом в их обороне. Темные глаза Снейпа были непроницаемы и казались бездонными.

— Я сделаю это.

Удивительно, но на лице Снейпа появилась ухмылка, свидетельствующая, что он на стороне Гарри, и полная презрения ко всему остальному миру. Гарри моргнул. Он ожидал, что профессор, напротив, выкажет свое недовольство тем, что принятие решения заняло у него так много времени.

— И вот вы уже показали, что способны на большее, чем половина идиотов из Ордена, — с расстановкой проговорил Снейп. — Они скорее будут затягивать до бесконечности свои так называемые дебаты о тактике, чем смогут сделать выбор, который считают жестоким.

Гарри и без дополнительных намеков помнил, что Снейп сам сделал свой выбор, и продолжал шпионить за Волдемортом долгое время, даже когда это стало опасным. Можно было сказать, что у него не было выбора, как у единственного Пожирателя Смерти в Ордене Феникса, но он мог бы и отказаться — смотреть на убийства магглов и бездействовать было аморально. А Снейп — Гарри знал— не раз присутствовал при этом.

Раньше мысль о том, что у него есть что-то общее со Снейпом, привела бы Гарри в ужас. Теперь казалось, что это неизбежно.

Гарри кивнул.

— Где стоят книги о насылании снов?

Чем скорее я сделаю это, тем скорее мы сможем разорвать разум Волдеморта на мелкие кусочки.

Баланса, необходимого для отправки снов другому легилименту, не так уж и легко достичь. С одной стороны, человеческий разум привык забывать или же игнорировать большинство снов, поэтому мысль, которую легилимент хочет спроецировать, имеет все шансы быть забытой. С другой же стороны, сон должен быть достаточно навязчивым, чтобы не изгладиться из памяти — но в меру, чтобы не показаться неестественным. В момент, когда жертва подозревает, что за новые желания и изображения отвечает не её разум, а какая-то внешняя сила, все становится впустую.

— Расслабьтесь, Поттер. Вы всё ещё слишком взволнованы для того, чтобы отправить этот сон, — резко произнес Снейп. — Даже годовалый ребёнок начнет подозревать, что что-то не так. С чего бы это Беллатрикс должна расстроиться после убийства одного из Уизли? Уберите своё отношение к ситуации из этого уравнения.

Гарри облизнул губы и удержал себя от ответа, что большинство детей не владеют легилименцией в год. Сарказм улучшил бы его настроение, но в то же время, скорее всего, спровоцировал ссору, что вряд ли бы его успокоило. Я могу это сделать. Я боролся и наконец смог взять себя в руки. Я сделаю это. Гарри сконцентрировался и начал прокручивать сон в голове, изменяя его таким образом, чтобы ужас превратился в злобное веселье.

Странное это было занятие — создавать сны. Гарри думал, что он вообразит картинки, а затем попытается установить связь с разумом Беллатрикс. Вместо этого ему нужно было складывать изображения из осколков — скорее, как паззл, чем как фотографию. Осколки были эмоциями, физическими деталями, которые укажут на время и место, когда он захочет, чтобы Беллатрикс атаковала магазин Фреда и Джорджа — и сетями, которые, если они сработают, не дадут ей понять, что этот сон был чужим вмешательством.

Снейп сказал, что этот метод обладает бóльшими преимуществами, чем простое создание изображений, потому что он может поменять только одну деталь без необходимости уничтожать все целиком и начинать заново. Гарри вынужден был признать его правоту, но это не упрощало процесс, особенно когда Снейп заставлял его тренироваться в перемещении осколков в разном порядке и собирать в разные узоры. Это искусство казалось таким запутанным, для его изучения нужны были недели, а у него оставались считанные дни.

Затем он напомнил себе, что Снейп говорил о важности веры и желания для легилименции. Если он убедит себя, что это займет недели, то оно так долго и будет тянуться. Но он не может себе такого позволить. Поэтому он начал думать о том, сколько дней это займет, и прикрутил новый осколок на место.

— Дайте мне посмотреть, Поттер.

Гарри открыл глаза и посмотрел прямо на Снейпа, ослабляя защиту в достаточной мере, чтобы пропустить изображение. Ему нужно было справиться с собственным участившимся дыханием и паническим желанием немедленно закрыть свой разум — не давая даже дружественному легилименту дотронуться до него. Окклюменция настолько стала частью его сущности, что не защищать свои мысли казалось неестественным.

Снейп кивнул и вновь сел.

— Лучше. Но усильте радость. И избавьтесь от паттернов совсем.

Гарри поморщился. Он знал, что Снейп имел в виду. Гарри уже настроился на разум Беллатрикс, используя комбинацию своих воспоминаний о ней, воспоминаний Снейпа, доверия между им и ею, а также через связь с Волдемортом посредством Темной Метки.

Приятного в этом было мало.

Сновидец должен научиться открытости, которая не свойственна обычным людям, не говоря уж о тех, кто практикует легилименцию. Неважно, насколько удивляет или вызывает отвращение разум жертвы, находясь в нём, сновидец должен во всех отношениях думать, как он или она, но в то же время держаться на достаточном расстоянии, чтобы не втянуться в воронку чужого мыслительного процесса и не стать его частью. Такой удел уже постигал практикующих это искусство.

Гарри думал, что этот отрывок из книги был преувеличением, пока он не побывал в разуме Беллатрикс. Как можно стать мыслительным процессом? Его книга по окклюменции говорила, что притяжение собственного разума и тела достаточно сильно, и именно поэтому лабиринт Созерцания должен быть совершенным. Иначе пойманная жертва легко осознает, что это не её собственная ловушка.

Но либо легилименция чем-то отличалась, либо связь на расстоянии — без тех особенностей, которые были присущи связи между Гарри и Волдемортом, — работала иначе. Или же автор знал кого-то, похожего на Беллатрикс.

В первый раз, когда Гарри открыл глаза в сонном разуме Беллатрикс, он почти что сошел с ума.

Там не было закономерностей. Или, скорее, они были везде, но все они были неверными. В мире Беллатрикс умозаключения не проистекали из того, что ты видишь. Для нее особым удовольствием было причинение боли другим людям; она думала, что они кричат, так как хотят, чтобы она продолжила пытку, усиливая ее, чтобы они еще больше страдали, потому что только крики и страдания приносили удовольствие. Она удивлялась, когда начинался дождь. Она не могла связать его с грозой, которая шумела всего несколько часов назад. Она смотрела на стены и видела, как они распадаются на сверкающие узоры, состоящие из снежинок, пока кто-то не вставал перед ними с палочкой, направленной ей в лицо.

Это делало ее смертельно опасной в битве — и совершенно не приспособленной к жизни в нормальном обществе. Гарри предполагал, что воля Волдеморта удерживала её большую часть времени, иначе она, скорее всего, убила бы всех своих соратников-Пожирателей.

Понятно, как она выжила в Азкабане и не потеряла способности сражаться. Дементоры могли лишить её радости, но они не могли уничтожить её рассудок — потому что его больше не было.

Поверх и вокруг всего, проникая в каждый закоулок, извивалось металлическое кольцо верности Волдеморту, и на этой цепи висели воспоминания о том, что она делала. Гарри сразу понял, что главной проблемой для перемещений по разуму Беллатрикс будет не изумление или отвращение, а его собственная ненависть к Волдеморту. Находясь в её разуме, он должен был тщательно избегать этого чувства, иначе Беллатрикс тут же поймёт, что это не её мысли, и вышвырнет его.

Её окклюменция напоминала кольчугу, прикрывающую уязвимые места, о существовании которых Гарри не подозревал, потому что ему не пришло бы в голову защищать эти части своего разума. Всякое изображение, которое она создавала — как блестящие стены Снейпа или как его собственные щиты — тотчас же покрывалось трещинами и разбивалось. Всё находилось в постоянном движении. То Гарри видел что-то вроде моря, полного ртути, то искривленное и вздутое дерево, то комнату, забитую мёртвыми телами, как водой, настолько, что они достигали колен Волдеморта, сидевшего на троне высотой в двадцать футов.

Гарри постоянно уворачивался. И, хотя Снейп утверждал, что Беллатрикс невменяема и поэтому её попытки научить Малфоя окклюменции были практически бесполезны, Гарри не мог не восхищаться тонкой, хитроумной структурой её защиты. Беллатрикс была настолько сумасшедшей, что ни один здоровый человек не мог без проблем коснуться её разума. Её мысли менялись каждое мгновение, и те, что отступали на второй план, мгновенно исчезали.

Как-то Гарри показалось, что он грани того, чтобы сдаться.

Но он увидел отблеск одного особенно любимого воспоминания, к которому Беллатрикс с удовольствием возвращалась всякий раз, когда ей этого хотелось. Сириус, падающий сквозь Вуаль в Отделе Тайн.

Этого было достаточно. Сириус умер, а эта женщина всё ещё ходит по земле. Так не должно больше продолжаться. Гарри вернулся к исследованию её разума с полной самоотдачей.

Тщательно выбирайте последовательность, с которой сон будет отправлен. В течение ночи человеческий разум регулярно погружается в глубокую фазу сна, так что видение можно насылать несколько раз. Однако оно должно быть легким и следовать музыке разума, на который направлено, иначе, опять же, его чужеродность может быть замечена.

— Как вы считаете, Поттер, вы готовы? — Северус дождался кивка. — Хорошо.

Он и сам думал, что Поттер готов. Мальчик занимался этим столь же целенаправленно, как и легилименцией, хотя ему ещё нужно было работать над своими умениями.

— Теперь отдыхайте, — продолжил он. — Когда время придёт, мы используем заклинание, которое я вам показывал, чтобы погрузить вас в легкий транс.

Он начал подниматься, но…

— Сэр?.. — сказал Поттер.

Северус остановился. Сейчас Поттер почти не использовал это обращение — только если его что-то беспокоило. Так оно и было: взгляд мальчика перемещался с его рук на покрывало, с покрывала на стены, не останавливаясь дольше, чем на секунду. Северус продолжал ждать вместо того, чтобы сказать что-то резкое. Психическое состояние Поттера было настолько важно, что он не хотел выводить его из равновесия, даже если это дало бы ему преимущество.

Наконец Поттер произнёс:

— Сэр, если я могу научиться отправлять видения Беллатрикс, могу ли я отправить сон Фреду и Джорджу? Не для того, чтобы они не приходили, — тотчас же добавил он, — но… Просто как небольшое предупреждение, чтобы они были осторожнее в день нападения. Чтобы быть уверенным, что их защита достаточно сильна.

Северус надолго задержал взгляд на Поттере. Безусловно, мальчик продвинулся вперед, но недостаточно далеко.

Он снова сдержал желание повысить голос. После того, как Поттер принял решение рискнуть жизнью своих друзей, они ни разу это не обсуждали. Отчасти это беспокоило Северуса. Превратиться из открытого, честного, самоотверженного гриффиндорца в расчетливого и осторожного слизеринца, стремящегося к великому благу, было невозможно за те десять минут, которые понадобились Поттеру, чтобы сделать выбор. Этот разговор может чудесным образом развеять его последние сомнения. Северус в последнюю очередь хотел бы, чтобы мальчик хранил молчание из-за какого-то искаженного представления о “чести” или “стоицизме”, а затем сломался, пытаясь убить Беллатрикс.

Лучше развеять его иллюзии сейчас.

— Нет, — ответил он, не повышая голоса, — вы не можете отправить им видение.

Поттер искоса взглянул на него, но ничего не сказал.

— Теперь объясните мне, почему, — продолжил Северус.

— Потому что ни один из них не легилимент, — медленно и нехотя, но отчетливо проговорил Поттер. — Для этого мне пришлось бы освоить совершенно другую технику.

Северус резко кивнул.

— Именно так. Разумы легилиментов, кроме этой способности, имеют еще несколько общих черт — общее понимание, можно сказать, общую открытость. Добраться до них через сны с помощью ментальных практик проще, чем до человека, чей разум к ним совершенно непривычен. Представьте себе в два или даже в три раза больше работы, чем вы проделали, чтобы добраться до Беллатрикс. У нас нет на это времени.

Поттер несколько раз сглотнул.

— Да, у нас нет времени, — прошептал он.

Северус снова кивнул, и Поттер прикрыл глаза. Он как будто успокаивался. Но теперь, когда тема уже была поднята, Северус не собирался оставлять её просто так. “Выколоти это из него, и тогда он сможет расслабиться.”

— Почему вы приняли то решение, которое приняли, Поттер? — спросил он.

Изумленные зеленые глаза распахнулись и уставились на него. Мгновением позже Поттер ответил:

— Потому что это было правильное решение.

— Но как вы убедили себя в этом?

В ответ Северус получил на редкость горькую улыбку. Он видел похожую улыбку всякий раз, когда смотрел в зеркало, но он был старше и успел принять столько важных решений, сколько Поттеру и не снилось.

— Это моя недосовесть.

— Ваша — что?

Поттер покраснел и перевел взгляд на свои руки, лежащие на покрывале.

— Когда я произношу это вслух, это звучит глупо, — пробормотал он.

“Как и большая часть того, что вылетает у вас изо рта”, — хотел сказать Снейп. Ему всё ещё было непросто удерживаться от сарказма.

Поттер продолжал:

— Просто… Это такой голос у меня в голове. Я слышу его с этого лета. Сначала я думал, что это говорит чувство долга перед Сириусом, потом — что это голос совести... Но он сказал, что у меня нет другого выбора, кроме как устроить засаду у магазина Фреда и Джорджа. Так что я думаю, это недосовесть, потому что это решение не абсолютно верно.

— Все три предположения неверны, Поттер.

Поттер с удивлением взглянул на него снизу вверх.

— Эм-м… Тогда… Неужели это вы, сэр?

— Да нет же, глупый вы подросток! — раздраженно прошипел Снейп. Нет, Поттер начнёт применять логику, даже если для этого придется тренировать его по тринадцать раз в сутки. — Если бы я знал о вашем плане летом, разве я бы допустил, чтобы вы чуть не покончили с собой? Нет, Поттер, это ваш собственный голос. Не внешняя сила, которая контролирует вас, не чуждая сущность, говорящая вам, что делать. Внутри вас и только вас находятся семена самопожертвования и семена стратегического принятия решений. Вам принадлежат и доблесть, и ужас того, что вы делаете. Думайте об этом так, потому что приписывать их чьему-то имени, кроме вашего собственного, — опасная иллюзия, которую вы не можете себе позволить.

— Но она защищает, — сказал Поттер, и боль снова сделала его глаза тусклыми.

— Возможно, — Северус взмахнул пальцами, словно отряхивая пыль. — Но, Поттер, прислушайтесь ко мне прямо сейчас. Люди, которые говорят громкие слова, но уклоняются от того, чтобы сделать хоть что-то — именно им и принадлежит эта иллюзия. Они хотят думать, что именно они следуют приказам или “высшей цели”. Именно это и было их оправданием в любое время. Истинные герои — это те, кто знают, что они, и только они, в ответе за свои действия, независимо от результата. Если вы только следуете приказам, как ваше достижение может быть вашим в большей степени, чем ваша неудача? Вы должны принять, Поттер, что именно вы это делаете, и никто иной.

Если Поттер чувствовал себя глупо, когда говорил о своих страхах, об отсутствии осознанности, то Северус фактически раскрыл все свои карты в этой речи. Он в это по-настоящему верил — но скольким людям было интересно, во что он верил? Поэтому он шел на определенный риск, до такой степени открываясь перед Поттером.

Однако мальчик только серьезно посмотрел в ответ в течение нескольких мгновений, чтобы задать необычно продуманный вопрос.

— Если вы думаете, что люди, которые берут на себя тяжелые решения — герои, сэр, тогда почему вы не одобряете решений Дамблдора? Они тоже непросты.

Северус расслабился и усмехнулся.

— Это так, — сказал он. — Но он просит людей взять на себя обязательства и встретиться лицом к лицу с опасностями, которых избегает сам. Попросить ребенка сразиться с Темным Лордом, хотя на его стороне большая сила и могущество? Отправить шпионить меня, когда он мог использовать свою собственную легилименцию, чтобы попытаться установить связь с разумом Темного Лорда? — Снейп замолчал, на мгновение сдерживая слова, но Поттеру нужно было осознать, что он знал, рано или поздно. — Подвергнуть самого драгоценного ребенка в мире опасности от насилия или издевательств со стороны магглов, когда он мог бы сам вырастить его?

Поттер замер с широко распахнутыми глазами.

— Вы читали... его. Список, который я оставил Дурслям в своем завещании.

— Да, — просто ответил Снейп и откинулся назад, аккуратно как никогда подбирая следующие слова. — Если вы ищете жалости, то можете убедиться, что во мне ее нет.

— Хорошо.

Глаза Поттера горели яростным огнем, лицо напоминало упрямую маску — таким Северус не видел его уже с неделю. Он был готов полностью закрыться, если бы Северус выразил жалость, сострадание или что-то похожее.

Продолжая смотреть прямо в пылающие глаза Поттера, Снейп добавил:

— Но этот список помог мне понять, почему вы решили совершить самоубийство. Не считая вашего признания под Веритасерумом. И будьте уверены, Поттер, вы не сможете вернуться туда и не вернетесь. Рядом с магглами, без надлежащего присмотра взрослого мага легилименция, как у вас, была бы источником больших проблем.

Все еще напряженный, Поттер медленно кивнул. Он не стал спрашивать, что будет с ним после войны, если он выживет, а Снейп не был готов ответить.

Вместо этого Поттер закрыл глаза и замер. Северус повернулся, чтобы уйти. Возможно, из-за вопроса Поттера его мысли переключились на Дамблдора.

Если вы вновь увидите его живым, старик, я сомневаюсь, что вы узнаете его.

* * *

Это был вопрос правильного движения.

Снова и снова Гарри насылал сон о магазине Фреда и Джорджа, взывая к суетности и гордости в разуме Беллатрикс, к ее восторгу от того, что она сделала что-то для Лорда, или же к ее чистому безумию. В данном случае он был вынужден обратиться к своей ненависти к Волдеморту — в замаскированном виде — чтобы подстрекнуть ненависть Беллатрикс к врагам своего Лорда.

Поэтому он наблюдал за тем, как Фред и Джордж извивались под Круцио, умирали от закипающей крови, как, словно ветки, ломались их ноги, и он знал, что источником этих мыслей, настолько естественных для Беллатрикс, был он сам.

И он продолжал тренироваться.

В течение ночи он четыре раза вплетал свой сон в её сны, и четыре раза на следующую ночь, и на следующую за ней. А на третью ночь, когда он открыл глаза и увидел Снейпа, то кивнул.

— Я готов убить ее, — тихо сказал он.

Снейп поднялся, не предлагая руки Гарри, который осторожно встал с постели и подумал, что упадёт, стоит ногам коснуться пола — хоть он в последнюю неделю и тренировался ходить вместе с Легилименцией и отправкой сновидений. Однако ноги держали, хотя его все еще пошатывало. Гарри протянул руку перед собой и критически осмотрел ее. Она не тряслась.

Когда он кивнул, Снейп вложил ему в руку палочку.

Гарри взглянул на нее и крепко сжал. Он был рад получить ее назад, но осознавал, что за несколько недель уже привык обходиться без нее. Она была не тем, что убьет Волдеморта.

— Как близок я был к смерти от Зелья Медеи? — спросил Гарри. Иногда он об этом задумывался, но спросить не хватало ни времени, ни сил.

Снейп закрыл глаза, вероятно, настраивая защитные заклинания вокруг Болтхола, чтобы их пропустили.

— Достаточно близко, — сказал он, открывая глаза. — Мне бы пришлось применить к вам стабилизирующие чары, если бы вы были зельем.

Гарри кивнул. Раньше он и не понимал, как близка была смерть, и что он снова был обязан Снейпу спасением своей жизни.

Но поступить по-взрослому — это спокойно оплатить ему долг, принять решение и все его последствия. Гарри страшился, что будет, если один из близнецов узнает, на что он решился. А если это будет Рон?

Но это не заставило его передумать. Выбор был сделан, и, хоть он и обдумывал много разных вариантов, однако не нашел ни одного способа иначе победить Беллатрикс.

— Но, пожалуйста, держите меня в курсе, если вдруг вы решите отравить себя вновь, — ехидно добавил Снейп, сузив глаза и расширив ноздри. — В таком случае мы можем остаться здесь, и я убью вас сам, чтобы не утруждать Беллатрикс.

Гарри усмехнулся. Это не было смешным, конечно, но сказанное Снейпом было так далеко от того, как он себя чувствовал — он не мог даже представить, что вновь решится на суицид. Помимо этого, ему нужно было убить двух человек, а мертвым он не сможет это сделать.

— Я не собираюсь, — сказал он. — Вы не могли бы аппарировать нас сейчас, сэр?

Снейп без единого слова выхватил палочку и аппарировал вместе с ним — тем самым показав, что Гарри был готов.

* * *

Руфус крепче стиснул листок и внимательно всмотрелся в написанное. Подписи не было, но он уже узнавал этот почерк.

Атака Пожирателей будет в десять утра у магазинчика Уизли. Вы меня выручите, если прибудете в это время и остановите их. Более раннее прибытие расстроит наши планы.

Руфус не знал, что ему и думать. Собирался ли он доверять Снейпу? Да, он доверился ему в заботе о Поттере — достаточно важная задача. Но он не знал, можно ли полагаться на Снейпа в том, что связано с передвижением бывших коллег. Дамблдор так поступил, и это было ошибкой.

— Сэр?

Руфус поднял голову. Тонкс вопрошающе смотрела на него. Он позвал ее, когда увидел письмо от Снейпа, до того, как задумался, стоит ли следовать ему. Насколько он может доверять Снейпу? Достаточно, чтобы отправить одного аврора и приказать ждать, неважно, произойдёт ли что-то?

Нет, осознал он. Он должен абсолютно доверять Снейпу, или же не доверять вообще. Тонкс, как и любой другой аврор, не сможет сдержаться, когда поймет, что могут пострадать невинные люди. Скорее всего, она атакует в момент, когда увидит это, вне зависимости от того, во сколько он её отправит: в девять, девять тридцать или же в десять.

— Неважно, Нимфадора, — сказал он и заметил, как она вздрогнула. Скорее всего, она подумала, что разозлила его чем-то. Чтобы отвлечь её, Руфус сменил тему.

— Могла бы ты сымитировать лицо недавно умершего?

Тонкс удивленно моргнула.

— Да, это возможно, — ответила она.

— Как долго тебе нужно будет практиковаться?

— Чтобы обвести вокруг пальца людей, которые знали этого человека? Около получаса, сэр, — нахмурилась она.

Руфус задумчиво кивнул и отпустил ее. Это было, по крайней мере, достаточно полезной информацией, и он сможет использовать ее позднее в битве. Он откинулся на кресле и вновь принялся изучать письмо Снейпа.

Он не был уверен, что доверяет Снейпу, и думал, не поддаться ли соблазну прийти на полчаса раньше, чтобы увидеть всё самому. Но если он разрушит засаду или же хитрую ловушку, созданную Поттером и Снейпом?

Кажется, ему ничего не оставалось, кроме как ждать и доверять, что он и делал после той самой первой встречи с Поттером.

Руфус нахмурился и откинул голову на спинку кресла. Как любой человек с больной ногой и высоким уровнем ответственности, он ненавидел ждать.

* * *

Они появились прямо позади магазинчика, как Снейп и предполагал. Он крепко удерживал Поттера, осматривая улицу перед магазинчиком. Пока что никого не было, и ему удалось расслабиться. Их и не должно было быть. За несколько минут до девяти Гарри отправил сон, призывающий Беллатрикс прийти сюда, когда пробьют часы. Комбинация сна и её странной осколочной логики была настолько сильной, что Снейп не ожидал её раньше — но всегда следовало быть готовым к худшему.

— Поттер? — тихо спросил он, и тот ответил сосредоточенным взглядом, вероятно, снова прокручивая в голове техники легилименции. Северус вытащил мантию-невидимку из пакета.

— Вы наденете это. Я буду следить за улицей и сражаться с теми, кто появится вместе с Беллатрикс, но крайне необходимо, чтобы вы были защищены во время битвы, и у нее не вышло вырубить вас заклятием.

Кивнув, Гарри взял мантию и, надев ее на себя, исчез. После проказ аж двух поколений Поттеров знание, что ее наконец-то используют для чего-то полезного, вызывало особое удовлетворение.

Проходя рядом с магазинчиком, он проверил защитные чары. Они дрогнули, и Снейп мог расслышать гудение, когда дьявольские отродья внутри готовились к открытию магазина в девять тридцать. Северус усмехнулся. Несмотря на то, что вся ситуация была ужасна, он старался уменьшить риск для обоих Уизли и ни в чем не повинных покупателей.

Он задумался, как воспримут это Уизли. Поттер точно задумается, если он укажет ему на это, когда мальчишка не будет так занят убийством Беллатрикс.

На самом деле это было так странно, что он настолько доверял Поттеру — не только в том, чтобы услышать его размышления и не обсмеять, а в этом. Большая часть людей не понимала его решений и принципов, но сейчас у него был человек на его стороне бездны, с огромным разрывом между ними, Дамблдором, и, как подозревал Северус, бывшими друзьями Поттера.

Он бы сказал, что раньше у него так много общего было с Люциусом Малфоем, перед тем, как в его жизни появился Гарри Поттер.

Снейп бросил взгляд на часы, которые начали бить на других магазинах. Моментом позже в воздухе раздались резкие звуки аппарации.

Он медленно улыбнулся. Они предложили Беллатрикс привести с собой трех Пожирателей Смерти как свидетелей. И многие придут. Но сосредоточен он был на женщине в центре, которая была без маски, в безумной уверенности, что никакие авроры не смогут её остановить. Её длинные темные волосы высвободились из-под капюшона, а взгляд жадно блуждал по магазину.

Северус вновь бросил взгляд в сторону Поттера, справа от магазина, затем наложил чары маскировки на себя и начал двигаться в сторону двух мужчин, стоящих рядом с Беллатрикс.

Она твоя, Поттер.

* * *

Гарри думал, что будет больше нервничать, когда появится Беллатрикс. Но все его эмоции исчезли — не только ненависть к себе, но даже панические страхи и сомнения в том, правильно ли он поступает.

Вот он я.

И она.

Гарри поднял голову, всмотрелся в Беллатрикс через тонкую ткань мантии-невидимки, и бросился с атакой на ее разум.

Это было бы невозможно, не будь у него опыта прошлых попыток. Новые изображения и разломанные паттерны, которых он не видел прежде, ускорились вокруг него — и, конечно же, он не видел их прежде, так как разум Беллатрикс менялся постоянно. Он бы сошел с ума, пытаясь понять, что нужно делать дальше, а тем временем Беллатрикс бы осознала его присутствие, и её собственная легилименция, подобно разгневанной змее, подняла бы голову.

Но, учитывая свой прошлый опыт, Гарри мог сохранить баланс, и он также знал, что ему нужно делать.

Разрушь. Разорви. Убей.

Он использовал Крюки Мерлина для первой атаки. Представляя себе сетку с шипами вокруг своей головы, он выбросил её вперед вокруг одной из бронированных трещин в разуме Беллатрикс. Шипы рассекли её бронь, а удивление помогло ослабить защиту. Затем Гарри сделал резкое движение рукой, и металл брони развалился пополам с ужасным визжащим звуком. Гарри смутно слышал эхо этого звука в её крике в физическом мире. Если Беллатрикс и была сильно ранена после Азкабана, скорее всего, она этого не помнила.

Затем он исчез, погружаясь все глубже и глубже в её разум.

И сейчас его бесчувственность исчезла, стоило ему вызвать другие эмоции. Черная, холодная ярость, которую Гарри использовал против Снейпа, была вокруг него, словно застоявшаяся вода. Он презирал эту женщину. Он хотел, чтобы она умерла. Сириус умер, и она не заслужила попасть туда же, куда и он — чего и не случится, Гарри был уверен — но она и не заслужила жизнь.

​И никто не накажет её, кроме него. Она будет помещена обратно в Азкабан, если ее поймают, но Гарри знал, что для неё это не было наказанием, и он не мог рассчитывать, что кто-то убьет её в битве: она была слишком сильна с палочкой.

Это должно было быть только так.

Он нацелился на одну из самых уязвимых частей её разума, на её память, и начал рвать. Беллатрикс закричала от боли, и ошметки мыслей заскользили под его ментальными клыками, словно осколки костей. Гарри было плевать. Он копнул сильнее, раздирая и измельчая, кромсая изображения детства Беллатрикс и закручивая их вокруг себя. Иногда ему казалось, что он видел Гриммаулд, и несколько раз вокруг него мелькнул Сириус, и Гарри ловил себя на искушении остановиться и посмотреть.

Но он не собирался смотреть — так же, как перестал беспокоиться, что Фред и Джордж останутся внутри магазинчика. Это были не их заботы, не их битва.

А его.

Беллатрикс издала долгий, мучительный крик.

Гарри разорвал центральное ядро её памяти, и тогда она начала давать сдачи.

* * *

Беллатрикс кричала.

И этот звук наполнял Северуса радостью.

Остальные Пожиратели, которых она взяла с собой, в молчаливом шоке уставились на то, как она корчилась, но стоило ей закричать, как они подняли палочки, озадаченные, но готовые бороться с невидимой угрозой. Это было частью работы Северуса — убедиться в том, что они не смогут помешать Поттеру, особенно случайно.

"Опфегонес!" — произнес он про себя, указывая палочкой на ближайшего Пожирателя Смерти, внушительного здоровяка, которого, похоже, наняли совсем недавно.

Небольшой дождь из гадюк материализовался в воздухе над мужчиной, и они упали прямо на него. Он закричал, когда яд из злобных атакующих клыков проник в его кровь. Два помощника остановились, беспомощно глядя на него и на кричащую рядом Беллатрикс.

Северус не дал им времени собраться с мыслями. Он прицелился в другого мужчину рядом. Кримо!

Огонь вырвался из-под сердца мужчины, из его ребер, легких. В течение нескольких секунд его внутренние органы и гортань превратились в пепел, он даже не успел закричать. Северус с ленцой повернулся к третьей жертве, сморщив нос от запаха горящей плоти.

У третьего мужчины были подняты защитные чары, и он был предельно насторожен. Похоже, он был более опытен, чем остальные. Северус порадовался, что может лишить Темного Лорда Пожирателя, который мог доставить его противникам немало проблем.

Затем он подавил чувство радости. Хладнокровное убийство всегда лучше, чем под горячую руку. Северус аккуратно прицелился в центр защитных чар и швырнул туда разбивающее заклятие.

Бездыханный Пожиратель Смерть опрокинулся на спину, стоило его защите треснуть пополам. Северус аккуратно приблизился, оценивая расстояние и то, как быстро удивление исчезает с его лица. Когда мужчина изумленно приподнял голову, он наложил на него отрезающее заклятие и с отстраненным интересом наблюдал, как ровно отрезанная голова покатилась по улице.

Крики раздавались вокруг, но покупатели разбежались, а те, кто мог спрятаться, закрылись в своих домах или магазинах. Северус наложил заклинание миража, и воздух вокруг них истончился, скривился и изменился. Теперь, если кто-нибудь посмотрит, то увидит только спокойную улицу и никаких тел. Северус также наложил отталкивающее заклинение, чтобы никто и не захотел пристально рассматривать.

Наконец, он наколдовал чары гламура, отбросив их ещё одним движением палочки. Любой, кто попытался бы прощупать магическую подпись, вначале бы почувствовал гламур, и скорее всего, подумал бы, что вся атака — всего лишь иллюзия, призванная напугать и устрашить, учитывая, что тел не было. Эти чары отвлекут внимание, пока не прибудут более решительные искатели, Авроры.

Сделав это, Северус повернулся к Поттеру, который сокрушал свою добычу. Он дышал легко, совсем без усталости, а в глазах сиял триумф. Не убийство доставляло ему удовольствие, а быстрое и точное использование темных искусств против врагов.

* * *

Из разума Беллатрикс в Гарри ударила волна садисткого удовольствия.

Сказать по правде, он должен был ожидать атаки. Долгий опыт с другими людьми должен был убедить Беллатрикс, что они не разделяли ее радость от боли, но она не могла логически связать одно с другим, и понять почему. Но эта эмоция гарантированно могла заставить другого легилимента скорчиться от отвращения и позволить ей применить внушительную защиту.

И это почти сорвало Гарри. Он понимал ненависть, но это чувство было ему незнакомо. Однако он удержался, когда оно скользнуло по нему, словно волна подгнивающей плоти, а когда схлынуло, Гарри знал, что скоро последует новая волна.

Ты знаешь, что нужно делать, — сказало его подсознание, а точнее, он сам себе. Если Снейп был прав, он больше не мог прятаться за иллюзиями.

Поэтому он сделал это. У него тоже были садистские импульсы, иначе он не смог бы сплести паутину снов для Беллатрикс, состоящую из умирающих близнецов Уизли, и убедить ее, что это были ее собственные сны. Ему всего лишь надо было призвать эти эмоции.

Это было желание сделать Беллатрикс больно, из которого он черпал силу, заставившую его наложить на нее Круцио после того, как она убила Сириуса. Это чувство внутри него выросло в огромную черную ярость. Он хотел видеть ее мертвой, да, иначе он никогда не появился бы тут. Он также хотел, чтобы она страдала. Он жаждал услышать, как ломаются ее кости, раздирается ее кожа, а конечности выкручиваются из суставов. Он мечтал об этом, лежа дома в постели, в комнате шестикурсников в Гриффиндорской башне, и в комнате Болтхола. Он всегда старался не зацикливаться на них, но они существовали — необыкновенно детальные импульсы сделать больно, почти что сексуальные в своей интенсивности.

Он наполнил разум Беллатрикс этими эмоциями, и потом, когда волна гниющей плоти пришла как ответная реакция окклюментных щитов, это смешалось с тем, что он направил в ее сторону. Беллатрикс не могла найти его среди чувств, которые казались ее собственными. Она остановилась в задумчивости.

И Гарри, трясясь от желания сделать это, разрезал ее.

Он разрывал не только память о ней, он разрывал логические связи в ее голове, ее ощущения, ее лояльность Волдеморту, и ее память об элементарных вещах, таких, как ее имя, возраст и место рождения. Он разрывал их на мелкие кусочки, растаптывал их, измельчал их во что-то, что меньше пыли. Каждую защиту, которая у нее была, он уничтожал. Ее крики стали ниже и слаще. В его горле появился вкус крови. Пульс шумел в ушах, а он не хотел, чтобы это чувство исчезло.

Она заслуживала того, чтобы быть раздавленной, изнасилованной, разорванной. Гарри удивлялся, почему он мог бояться этой части себя. Он смеялся и купался в этом чувстве, погружаясь в нее все сильнее и сильнее, в те части, о которых она сама даже не знала.

И затем привычный холодный голос, его собственный, сказал: "Это бесполезно". ​

Гарри приостановился. Дыхание с трудом вырывалось из легких, желание услышать ее крики было сильнее любого голода, какой он когда-либо чувствовал. Он задрожал. Гарри должен был продолжать, не правда ли? Он заслуживал того, чтобы услышать ее крики, почти так же, как она заслуживала умереть.

Но важным было убить ее, не ранить.

Гарри почувствовал, что ошеломляющее желание ранить ее ослабло на мгновение, оставив его трясущимся, но с ясной головой, и он попробовал задуматься. Он сосредоточился на Беллатрикс, на беззащитном центре ее разума, который оберегал ее сознание и оставлял ее в живых — и ударил по нему изо всех сил.

Свет и боль вокруг него погасли, словно затухшая свеча, и Гарри принудительно выкинуло назад в его собственное тело. После момента слабости под мантией-невидимкой он понял причину этого: у Беллатрикс больше не было разума, в котором он мог бы остаться. ​

Он стянул с себя мантию и посмотрел на нее. Беллатрикс лежала на земле, ее лицо было лишено какого-либо выражения, мышцы совершенно расслаблены, словно она никогда не смеялась и не хмурилась. Ее черные волосы разметались вокруг. Гарри ожидал, что ее грудь будет вздыматься, но он не превратил ее в овощ, как обычно происходило при данном виде атаки. Он уничтожил ее мозг полностью, и этим убил её.

Он вспомнил свое безумие, и вздрогнул. Пелена шока отделила его на мгновение от остального мира, но он знал, что когда его чувства вернутся, то он будет презирать то, что сделал. Или будет презирать себя. Он не мог сказать точно.

— Мистер Поттер.

Он поднял голову. Снейп наклонился перед ним, протянув ему руку.

— Вы сделали то, что было необходимо, — сказал он.

— Я, — Гарри проглотил подступившую рвоту, — я мучил ее, хотя в этом не было необходимости.

Глаза Снейпа оставались спокойными.

— Это значит, что вы поддались своим садистским наклонностям на менее значительном враге. Когда мы пойдем за Темным Лордом, вы не будете себя вести так, не правда ли? Вы сконцентрируетесь на его убийстве, — он остановился, затем добавил, почти нежно: — Хладнокровное убийство лучше, но иногда можно позволить себе убить и когда кипит кровь.

Гарри не был убежден, что верит в это. ​Он больше не знал, во что верить. Он думал, что совершил единственно возможный выбор, а люди вроде Дамблдора были неправы, но последствия его выбора…

— Идемте, — сказал Снейп.

Гарри, словно робот, подошел к нему, и Снейп взял его за руку и обернул своей мантией. Перед тем, как они аппарировали, Гарри услышал какой-то шум и поднял голову.

Близнецы Уизли стояли у окна своего магазина, глядя на него в полном ужасе.

Затем они скрылись в глубине помещения.

Несколькими мгновениями спустя, когда появились Руфус и его авроры, вызванные испуганными жителями Диагон-аллеи, на улице остались только тела.

Руфус оглядел кабинет директора. Он знал, что должен чувствовать себя польщенным и удостоенным великой чести, но Руфус едва успел возвратиться в Министерство с телами Пожирателей Смерти, в том числе Беллатрикс Лестрейндж, когда его призвал к себе Дамблдор. Его пригласили на встречу Ордена Феникса — ведь секретов больше не было. Директор рассудил, что пришло время поделиться информацией с самым главным союзником.

Но Руфус только что вернулся. Он устал, и, как всегда бывало после битвы с Темной магией, у него ныло сердце. Если бы Руфус мог отдохнуть хотя бы несколько минут и собраться с силами — но ему этого не позволили. Он должен был прийти сюда, и немедленно. И он был до боли уверен, что даже сейчас Дамблдор не будет ему доверять полностью, что там есть еще секреты, и Руфус узнает о них, когда будет слишком поздно.

Он присел на стуле у стены справа, наблюдая, как собираются люди из Ордена. Конечно же, Уизли, и несколько его авроров, включая Кингсли Шекболта, Аластора Муди и — он почти не удивился — Нимфадору Тонкс, которая, увидев его, покраснела и отвела взгляд. Последним пришел волшебник в возрасте — он выглядел довольно подозрительным, и Руфус еле справился с искушением притащить его в Визенгамот. Наконец Дамблдор взмахнул палочкой, и дверь захлопнулась со специфическим звуком, который, как знал Руфус, свидетельствовал о мощных запирающих чарах.

— Я вызвал вас сюда по важному поводу, — мрачно начал Дамблдор. — Кажется, что два пропавших человека из Ордена объявились, и они действуют не с лучшими намерениями, — он кивнул близнецам Уизли и опустился со вздохом в кресло.

Руфус удивленно посмотрел на близнецов. Он знал, что атака Пожирателей Смерти случилась прямо перед их магазином. Видели ли они, как Поттер и Снейп напали из засады на Пожирателей? И почему это было плохо? Ведь они должны были знать, что уж Северус Снейп наверняка будет использовать Темную магию.

— Пожиратели Смерти... — начал один из парней.

— …показались ровно в девять, — закончил второй.

Руфус почувствовал, как подступает тошнота от их рассказа — вернее, от их манеры, когда один близнец продолжал фразу другого. Но спустя несколько минут он привык к этому и даже умудрился сложить в уме эти обрывки в последовательный рассказ. Ему помогло то, что голоса братьев были похожи.

— Мы сразу же узнали Беллатрикс Лестрейндж, опознав её со слов людей, которые с ней встречались. Поэтому мы остались в магазине и наблюдали через окно. И мы подумали, что наши чары выдержат даже её атаку.

— Но она не пыталась напасть. Беллатрикс замерла, а затем закричала. Потом же кто-то начал накладывать заклятия на Пожирателей Смерти, которые были вместе с ней. Один пытался было сопротивляться, но был быстро побежден. И все это время Беллатрикс кричала.

На этом близнецы замолчали и сглотнули, словно у них пересохло в горле. Руфус задумался, что же они скажут дальше. Возможно, Снейп использовал какое-то особенно ужасное заклятие.

— И затем… мы видели, как она умерла. Появился профессор Снейп и подошел к тому, кто был рядом с магазином. Этот кто-то прятался, и показал только свою голову, но мы увидели его четко, — близнецы вновь замолчали. Руфус не думал, что они прервали рассказ для создания драматического эффекта — нет, то, что они хотели сказать, было настолько ошеломляющим, что паузу они сделали инстинктивно.

— Это был Гарри.

* * *

Гарри ничего не хотел больше, кроме как пойти к себе в спальню в Болтхоле, положить голову на подушку и заснуть. Но, похоже, у Снейпа были другие идеи, или же он думал, что Гарри может сделать какую-нибудь глупость — например, будет плакать, пока не заснет. Снейп заставил его остаться на кухне и сам, без помощи домового эльфа, принялся готовить чай. Гарри же в это время молча осматривал кухню. Помещение было гораздо больше, чем у Дурслей, и в какой-то степени величественнее, хотя шкафы выглядели так же мрачно и внушительно, как и шкафчики для хранения ингредиентов в кабинете Снейпа.

— Выпейте это.

Гарри принял чашку и сделал пару глотков. Он не почувствовал никакого постороннего вкуса в чае, но Снейп мог бы отравить его и без какого-либо привкуса. И, конечно же, вскоре незнакомое чувство овладело им: мягкое и парящее, словно его шок превратился в удовлетворение.

— Что это, сэр? — спросил Гарри, чувствуя, что язык еле ворочается.

— Зелье, которое успокоит вас в достаточной мере, чтобы вы могли говорить, — ответил Снейп, стоя напротив и пристально наблюдая за ним. — Это не изменит вашего восприятия и, в итоге, не поможет вам пройти через свои воспоминания, и не подскажет вам, что вы должны думать о своих поступках. Вам придется это сделать самостоятельно.

— Не хочу думать о них, — честно ответил Гарри и сделал очередной глоток. К сожалению, воздушное чувство легкости не увеличилось.

— Вы должны, — сказал Снейп.

Его голос был лишен каких-либо эмоций. Гарри подумал, что никогда не слышал его таким. А ведь в моменты, когда он пытался научить его чему-то, беспристрастность бы не помешала. Гарри думал, что он на это не способен, так как Снейп не презирал только студентов, которые понимали его с первой попытки.

— Это следующая часть урока о том, что не нужно бежать от себя, Поттер. Вы должны пройти дальше отрицания, которое является убежищем лишь для глупца и дурака. Подумайте об этом. Вы сказали мне, что в этом нет необходимости. Почему?

Гарри заколебался, но поставил чашку на полку рядом. Он не хотел, чтобы она упала и разбилась, если его рука начнет дрожать.

— Что вы сказали об убийстве, сэр, — сказал он. — Даже если это правда, заслуживает ли кто угодно быть всего лишь жертвой убийства для меня? Только жертвой? Я думаю, что могу ограничить свое желание убивать Беллатрикс и Волдемортом. Но что если это не так?

Взгляд Снейпа был спокойным, уверенным и прозрачным, будто у Сфинкса, которого Гарри встретил в лабиринте на четвертом году обучения.

— Будьте уверены, Поттер, — сказал он. — Если вы станете просто убийцей, я убью вас сам.

Облегчение захлестнуло Гарри, узел в груди ослаб.

— Вы правда так сделаете?

— Да, — Снейп повел плечами, словно принимая на себя эту ношу. — И, в отличие от ваших друзей или директора, я не буду оправдывать вас или же думать, что вы лучше, чем есть. Я могу атаковать вас без малейшего чувства сожаления. Вы знаете это.

— Да, — прошептал Гарри. Он подхватил чашку и вновь сделал глоток. В душе он знал, что это не должно его так утешать, также как и презрение Снейпа к его суицидным импульсам на пути к исцелению от смерти Сириуса... Но оба раза метод Снейпа срабатывал. Возможно, ему было нужно, чтобы его меньше опекали.

Или же, возможно, Снейп увидел в нем силу, которую никто не видел, и знал, что он может вынести гораздо более суровое обращение. Это было вероятно, но Гарри понимал, что Снейп никогда этого не признает, даже если так было на самом деле.

— Но, — сказал Снейп, — это не поможет вам перед лицом внутренних демонов. Опишите мне, что вы сделали с Беллатрикс.

* * *

Хор голосов разорвал тишину. Руфус прикрыл глаза, но он все равно продолжал слышать, как люди восклицали, что, должно быть, Гарри заранее знал об атаке и пытался остановить её, или же что он никогда бы не помог Снейпу, или же это был кто-то, кто выглядел, как он, потому что он бы не прекратил свои тренировки. Руфус же знал, что это был Поттер, и он задумался, уже не в первый раз, чему же Снейп учил его.

Голос Дамблдора прорезал хор голосов.

— Фред, Джордж, опишите, пожалуйста, что вы видели дальше.

И снова их голоса сплелись в один в голове Руфуса.

— Снейп подошел и опустился на колени перед Гарри, а затем заговорил с ним. Гарри сказал, что «мучил её, хотя в этом не было необходимости». Снейп утешил его чепухой про то, что всем нужно иногда убить, когда кровь кипит. И затем они аппарировали. Это выглядело так, словно Гарри пошел с ним добровольно.

— Это ублюдок наложил на него Империо… — произнес, как опознал Руфус, голос Рона Уизли.

— Гарри может сбросить с себя Империо, Рон, и ты знаешь это, — сказал голос Гермионы Грейнджер. Руфус не видел, когда она зашла, но стоило ему открыть глаза, он заметил, что она сидела рядом с мальчишкой Уизли, её рука в его, а лицо мертвенно-бледное.

— Но Гарри бы никогда не помог ему! — Рон подскочил на ноги и кричал, его лицо покраснело. — И он никогда бы не пытал кого-либо! Гарри — не такой!

Дамблдор заговорил прежде, чем Грейнджер могла ему ответить, его голос звучал мягко и успокаивающе, хоть и со стержнем.

— Мы не знаем, что случилось. Держите в голове, что профессор Снейп, скорее всего, убил оставшихся Пожирателей Смерти. То, что описали Фред и Джордж — сильная Темная магия, заклинание, которое он наверняка знает.

— Но что насчёт того, что сказал Снейп? — это был Кингсли, его глаза так широко распахнуты, что Руфус боялся, что они могут выкатиться из орбит. — Что он мучил её? Неужели Поттер правда ответственен за смерть Лестрейндж?

Дамблдор поднял руку и покачал головой.

— Мы не можем знать, — сказал он. — Это все может быть делом рук профессора Снейпа, что доказывает, что он все еще на нашей стороне. Он был очень…. непредсказуем в том, как обращался с Гарри в его последние месяцы учебы в школе. Он мог заставить Гарри думать и верить, что он в ответе за смерть Беллатрикс Лейстрендж. Существуют зелья, если не заклинания, которые вызывают подобное послушание, — Дамблдор чуть замешкался. — Ведь он пытался использовать зелье убеждения на Гарри за месяц до их исчезновения.

Грейнджер убежденно кивнула.

— Получается, он хочет выставить Гарри в плохом свете! — дернулся Рон.

— Может и так, — тихо подтвердил Дамблдор. — Наибольшая проблема в том, что мы просто не знаем.

— Почему вы не пробовали забрать Гарри у Снейпа, директор? — наклонилась к нему мать семейства Уизли. — Не сомневаюсь, что Снейп верен нашей цели, в своей собственной манере, но ведь, совершенно очевидно, что его дом не подходит для мальчика.

Руфус с интересом посмотрел на Дамблдора. Он позволил им поверить, что у него полный контроль над тренировкой Гарри. Что же он скажет им сейчас?

И он решил сказать правду. Возможно, подумал Руфус, в этом ему помогла мудрость, или же знание, что больше он не сможет поддерживать эту ложь.

— Правда в том, что Северус, сбегая, взял с собой Гарри в неизвестное мне место, — сказал директор. — Все мои усилия по их поиску не увенчались успехом.

Вокруг вновь зашумел хор голосов, но Дамблдор опять перехватил контроль.

— Я осознаю, что ситуация серьезная, — сказал он. — Поверьте мне, мы делаем все возможное, чтобы отследить их и забрать Гарри прежде, чем… — он оборвал себя, словно не желая и намекать, что Гарри может поддаться темной магии, которую использует Снейп. — Мы заберем его. Я согласен с тем, что Северус не является лучшим учителем, и Гарри, что бы он ни сумел выучить под его руководством, может выучиться хорошо и быстро у более подходящих учителей.

— Был бы счастлив тренировать его, — прорычал Муди, его магический глаз вращался в черепе. — Никогда не верил этому ублюдку Снейпу.

Грейнджер подняла голову, и, пока кто-то другой не начал говорить, произнесла:

— Директор, что случится, если Гарри на самом деле — я имею в виду, не добровольно, но он мог повестись на обман — становится Темным? Что тогда? — ее глаза блестели от слез, и Руфус почти мог проследить направление её мыслей. Она знала, прочитав завещание, что Поттер не был полностью в своем уме, когда Снейп его похитил. Её решительный друг в обычном состоянии мог бы и выдержать испытание искушением Темных Искусств, но ментально нестабильный — нет.

Дамблдор так долго колебался прежде чем ответить, что напряжённая давящая тишина заполнила собой кабинет, и все напряженно уставились на него.

* * *

Северус пристально вглядывался в Поттера, пока тот продолжал рассказывать ему, деталь за деталью, историю борьбы с Беллатрикс Лестрейндж. Слово за словом, и голос мальчика звучал все крепче, несмотря на то, что действие зелья прекращалось, а выражение его лица становилось все более испуганным. Когда Поттер закончил рассказывать, он словно и не заметил этого, задумавшись и отсутствующим взглядом смотря в стену.

— Ваша техника была похвальна, — сказал Северус, выразив свои истинные чувства.

Поттер перевел взгляд на него.

— Спасибо, сэр, — сказал он.

— Что насчет оставшихся вещей, которые вам нужно проработать? — Северус наклонился вперед. От ответа мальчика зависело, насколько их тренировка в логике или легилименции будет более насыщенной в течение следующих недель. — Что насчет ваших моральных принципов? Вы считаете себя монстром?

— Я думаю, что мог бы им стать, — после продолжительного молчания проговорил Поттер.

Северус покачал головой.

— Этого недостаточно. Все могут стать монстрами, при определенных обстоятельствах — так же, как и Темный Лорд мог бы стать существом, преисполненным света и добра, в лучшем доме. Не все примут такие же решения, как и вы. Что вы сами думаете о себе? Что вы будете делать, когда война закончится, и вы вновь встретитесь с друзьями? Сможете ли вы сказать им, что ответственны за смерть Беллатрикс Лестрейндж?

Лицо Поттера побледнело. Затем он расправил плечи и проговорил:

— У меня нет выбора, не так ли?

Северус поджал губы.

— Есть. Вы можете солгать или смягчить правду. Мерлин знает, как часто я это делал в отчетах для Альбуса о своей деятельности в рядах Пожирателей Смерти.

— Но это будет ложью.

— Это не так уж и важно.

— Я имел в виду, — Поттер скрестил руки и, задумавшись, посмотрел вниз. Северус не торопил его. У мальчика еще были проблемы с тем, как лучше выразить свои мысли. Возможно, он никогда не станет красноречивым, или же это потребует от Северуса большей тренировки, чем было возможно в данный момент.

— Я не имел в виду, что нужно обязательно быть честным, или еще что-то, — наконец сказал Поттер, еле слышным и мягким голосом, словно тень. — Я имел в виду, что если я солгу, спрячусь, то не думаю, что смогу противостоять чему-то еще. Мир в моей голове и мир за ее пределами должны совпадать. Если я буду лгать своим друзьям, то буду лгать и себе тоже, — он взглянул на Снейпа и слегка покачал головой. — Я бы хотел их разделить, но не могу.

Северус замер. Он хотел, чтобы тишина многозначительно повисла, и ею впечатлить мальчика, но не так долго, чтобы его испугать.

— Поздравляю, мистер Поттер, — сказал он наконец. — Вы достигли того, что не все люди могут.

— Быть честным? — Гарри не выглядел слишком заинтересованным в ответе, хотя Северус мог угадать эмоции, кружащиеся на поверхности под щитами Окклюменции.

— Нет, — ответил Северус, слегка покачав головой. — Вы смогли реалистично оценить свои сильные стороны и слабости, и составить план, как совладать с ними обоими. Это встречается… редко. Так редко, что заслуживает поздравлений.

И он протянул ему руку.

* * *

— Если Гарри становится Темным, — наконец ответил Дамблдор, — это еще одна причина, по которой мы должны ему помочь. Мы будем учить его моральным правилам, так же, как и заклинаниям, если нужно, мисс Грейнджер.

Он улыбнулся, и Руфус почувствовал, что сила этой улыбки коснулась и его, издалека, словно луч солнца. Дамблдор вкладывал всю свою немалую силу магии в то, чтобы успокоить людей вокруг.

— Никто не ступил настолько безвозвратно в Тьму, что их нельзя было бы вернуть обратно, если только у них не было за спиной многих лет, состоящих из разрушения и порочности, как у Волдеморта.

Грейнджер кивнула и даже немного улыбнулась. Руфус мог видеть, что ее страх ослабел, но не полностью побежден.

Ему же предстояло подумать о многом, даже после того, как Дамблдор составил план для Ордена, как найти Снейпа и Поттера. Он задумался, был ли он неправ, что доверился Снейпу. Руфус вспомнил темные тени в глазах Поттера, и спокойную, уверенную сделку с мальчиком в Хогсмиде.

Кто-то такой мог стать Темным. Или же, скорее, если была такая вероятность, то ее следовало учесть и принять серьезно, из-за того, каким опасным он может стать, если пойдет по этому пути.

После, когда Дамблдор отпустил Орден, Руфус оказался перед другой дилеммой.

Следовало ли ему предупредить Снейпа, что директор вышел на охоту за ним, или же нет? Совершенное им убийство Пожирателей Смерти подсказывало, что они были на одной стороне. Но у него могли быть свои причины для этого.

И, что бы он, или же Поттер, сделал, чтобы заставить Лестрейндж так кричать…

Были вещи, с которыми нельзя было мириться, даже во время войны.

Руфус вернулся в кабинет, долго ходил из угла в угол, думал, и волновался, пока не настало утро.

И ожидал результатов обследования, чтобы узнать, как умерла Лестрейндж.

Он ждал часа два, пока бешеный стук в дверь не прервал его размышления. Руфус резко распахнул дверь, ожидая услышать ужасающие новости о смерти Лестрейндж.

Но за дверью была Тонкс, все еще в той же самой одежде и с таким же лицом, с которым она была на встрече Ордена.

— Сэр, — тускло проговорила она, — Азкабан атаковали, и все Пожиратели Смерти, которые были там, исчезли.

* * *

Гарри лежал в своей постели и дышал медленно, в нормальном ритме. Снейп предложил зелье для сновидений, но он отказался. Если тошнота или плохие сны настигнут его ночью, то Гарри хотел бы встретиться с ними лицом к лицу. Он прокручивал в голове воспоминания и мысли, в которых он признался Снейпу, снова и снова, в поисках слабости, ища знак того, что он недопонял, что натворил, и ему нужно это как-то исправить. И не мог.

Он совершил ужасную вещь.

Такую вещь, которую большинство людей бы не сделали.

Он позволил пытке продолжаться слишком долго.

Если бы у него был выбор, он бы снова убил Беллатрикс, но возможно, в этот раз он бы выбрал причинить меньше боли.

Гарри моргнул, когда столкнулся с последней мыслью, которую извлек из глубин своего разума.

Он совершил что-то, что может стоить ему потери друзей. Больше, чем факт убийства Беллатрикс — женщины, по которой ни Гермиона, ни кто-то из Уизли не будет скорбеть — перед ним был факт пытки, и то, что он поставил на кон жизни Фреда и Джорджа. Он будет вынужден сказать им все, когда этот момент настанет.

Но он бы снова убил Беллатрикс, если бы это нужно было. И Снейп был прав. Только атака исподтишка могла застать её врасплох, а единственной убедительной целью для неё были его друзья. Возможно, Гарри мог бы выступить приманкой для нее, но он не мог рисковать разоблачением Болтхола, а сон, в котором бы он вдруг взял и появился посреди страны, был бы гораздо более подозрительным для Беллатрикс, чем магазинчик, которым владели его друзья.

Или так он говорил себе. Разве не лучше было бы рискнуть собой?

Если только…

Гарри сглотнул.

Если только кто-нибудь другой сможет убить Волдеморта.

Это было в первый раз, когда он сознательно решил, что его жизнь важнее, чем кого-либо другого. Он боролся и за себя, конечно же, но в первую очередь он сражался за других людей и почти без какого-либо инстинкта самосохранения. И всего лишь месяц назад он был готов умереть ради Сириуса.

Итак. Такой была реальность. Гарри смотрел ей в лицо, и она не очень ему нравилась, уж слишком уродливой она была, но он упрямо продолжал смотреть правде в глаза. Он будет делать необходимое в легилименции, чтобы убить Волдеморта. И будет избегать пыток, но Гарри и не думал, что ему придется пытать. А если придется…

Он сможет сделать. Сегодня это доказало.

Гарри сделал глубокий вздох и наконец закрыл глаза.

* * *

Северус изучал мальчика в тишине, стоя в двери, и кивнул сам себе, когда услышал, как его дыхание выровнялось во сне. Гарри был очень далеко от того, чтобы быть в порядке.

Но он не сломается, а быть сильным было лучше, чем быть в порядке.