Трилогия «Соперница» (гет)

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем.

И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Ф. Ницше, «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего»

«Боже мой, как же я её ненавижу...» — десятилетняя девочка сильнее куталась в тонкое одеяло, накрывая голову подушкой. Утро в этот июльский день выдалось промозглое и дождливое. В дверь безудержно колотили.

— Просыпайся! Уже десять часов, а ты всё валяешься. Вся в своих родителей-бездельников. Сидишь, нахлебница, на шее дяди и тёти. Да если б не они...

«Я была бы в приюте и бла-бла-бла. Сколько ж можно повторять одно и то же, как попугай», — с ненавистью думала Эмили под крики по ту сторону двери, поднимаясь с тёплой постели. Вытирая злые слёзы и натягивая одну из самых старых, но ещё целых футболок, она продолжала проклинать ту, что так бесцеремонно её разбудила.

Эмили подошла к зеркалу, расчёсывая свои тёмно-рыжие волосы, которые, струясь лёгкими волнами, ниспадали на спину. Слова тётушки Мардж больно отзывались в душе девочки: было нестерпимо в очередной раз слышать, что она неродная дочь Петунии и Вернона. Эту новость она узнала давно. Гостившая у них в очередной раз сестра дяди Вернона тогда напилась и сболтнула лишнего. Мардж невзлюбила Эмили с самого ее появления в этом доме, не дарила ей подарки и не угощала конфетами. Но лишь в тот вечер девочка узнала причину её нелюбви.

— А где девчонка... эта, как там её? — спросила Мардж, уже порядком подвыпившая, потому что всё семейство отмечало её приезд по случаю предстоящего восьмилетия Дадли.

Эмили вошла на кухню, опоздав на ужин больше приличного. Она, как могла, оттягивала момент выхода из своей комнаты, расставляя кукол на полках.

— Здравствуйте, тётя Мардж, — вежливо улыбнулась девочка. Она знала, что с тётей нужно быть покладистой и внимать её нравоучениям.

— Ага! Что за невоспитанность: опаздывать на семейный ужин? Неужели в тебе нет ни капли благодарности к своим дяде и тёте, которые приютили тебя после гибели твоих непутёвых родителей? И ведь не стыдно нисколько, я по глазам вижу! Если бы не мягкотелость моего братца, отдали бы тебя в приют, где таким, как ты, самое место! Девочка, слушай меня внимательно...

Но закончить свою пламенную речь ей не дали.

— Э-э-э, Мардж! — Вернон попытался забрать у той стакан с бренди. Тётушка будто очнулась, глупо захлопала глазами, а потом сделала очередной глоток, отбившись от руки брата. Тётя Петуния прижала руки ко рту, переводя испуганный взгляд с Мардж на племянницу. Эмили стояла в проходе как вкопанная посреди воцарившейся неловкой тишины; кровь стыла в жилах. Казалось, что это какой-то абсурдный сон, из которого никак не вырваться. Глупая шутка пьяной тётушки?

— Мам? — неуверенно обратилась она к тёте Петунии. Та наконец справилась с собой и, нервно убирая прядь светлых волос за ухо, бросила:

— Всё остыло уже. Действительно, где ты ходишь?

Девочка медленно подошла к столу. Пододвигая себе тарелку с едой, Эмили мельком оглядела всех присутствующих: Мардж успела уснуть на плече Вернона, который уткнулся в газету; Петуния прятала взгляд, отпивая чай из фарфоровой чашки; ничего не понимающий Дадли пожал плечами, встретив взгляд девочки. Кольнула неприятная мысль, что она действительно им неродная. Странное ощущение заполнило грудь Эмили: было пусто и очень тоскливо.

Остаток ужина прошёл в неловком молчании. Но после десерта Вернон, спровадив Мардж до её комнаты, подал голос:

— Твои родители погибли в автокатастрофе, а тебя отдали нам как единственным родственникам. Мы с Петунией тебя удочерили и решили воспитать из тебя нормального человека. Папаша твой наверняка сел пьяный за руль, вот и... — Вернон покосился на жену, ища поддержки, но та лишь кивнула, поощряя его продолжить. — Неужели тебя не устраивает жизнь у нас? Разве мы тебя не кормим, не одеваем? Покупаем всё, что захочешь...

«Не всё... "Питера Пэна" не купили», — грустно подумала Эмили, вспоминая ту ужасную сцену в книжном магазине, когда дядя Вернон силой оттаскивал её от стенда с волшебными сказками. Но она не решилась сказать это вслух, боясь вызвать очередную истерику родителей.

— ...но ты у нас, слава Богу, умница. Всё с первого раза понимаешь, и никаких... э-э-э... странностей за тобой не наблюдается.

— Ну, да хватит об этом, — нахмурилась тетя Петуния. — Не думай, что мы тебя меньше любим, чем Дадли...

— А любите? — сорвавшимся шёпотом спросила Эмили, испугавшись, что задала слишком личный вопрос.

— Разумеется, любим! — отрезала Петуния и, резко встав из-за стола, подошла к окну, чтобы занавесить шторы. Эмили почувствовала ужасный стыд, кровь прилила к щекам. Она опустила голову и попыталась доесть последнюю ложку пудинга. В горле стоял ком, хотелось плакать.

Молчавший всё это время недоумевающий Дадли громко чихнул, разрушая повисшую неловкость.

«Ой, ну, хватит это в очередной раз вспоминать!» — разозлилась на себя Эмили. Грустно взглянув на своё отражение, девочка собрала волосы в хвост и начала искать домашние джинсы. Эта «Марджи» — губы девочки скривились в отвращении — сегодня не оставит её в покое. «Как же я не хочу её видеть, а она, конечно, захочет, чтобы я ей завтрак приготовила. Зачем вообще нужно было к нам заезжать?» — нередко Эмили чувствовала подобную неприязнь к сестре своего дядюшки. Эти родственники друг друга стоили. «Ограниченные. Оба уже старые, поскорее бы они умерли, а с мамой и Дадли мы как-нибудь проживём», — не в первый раз девочка позволила проскользнуть этой ужасной мысли в свою голову.

Собравшись, она перед выходом из комнаты прислонилась лбом к прохладной двери. «Видеть никого сейчас не хочу», — девочка сильно сжала ручку, чтобы ощутить боль и прийти в чувство, заставить себя покинуть родное обиталище, где она находилась в относительной безопасности.

— Эмилия, живо сюда! Мою крошечку нужно покормить, — гневный крик тёти Мардж сменился отвратительными звуками сюсюканья с её питомцем — бульдогом Злыднем. Собаку Эмили не боялась, хоть та и внушала некоторые опасения, постоянно рыча и огрызаясь. Девочка давно уже уяснила, что животных любит гораздо больше, чем людей, а бояться нужно последних. Порой она сильнее сочувствовала раненому псу, нежели к получившему по заднице мальчишке, совершившему плохой проступок, которому она ещё и добавила бы, будь это в её силах.

Сделав успокаивающий вдох и вытерев вновь подступающие слёзы, Эмили вышла из комнаты. Наскоро умылась и, спустившись на кухню, едва дрогнувшим голосом пробормотала всем «доброго утра», кивнув тёте Петунии. Та сухо кивнула в ответ и отвернулась. Вернон и Дадли уже поглощали свой завтрак, а Мардж читала утреннюю газету.

— Держи, — Петуния поставила перед Эмили завтрак, — я пса сама покормлю.

— Петуния, ты слишком балуешь девчонку! Таких нужно пороть и пороть, чтобы выбить всю дурь, — разорялась Мардж, брызжа слюной.

«С утра уже выпила, что ли?» — внутренне сжалась Эмили, чувствуя, что хочет быть как можно дальше от своей громогласной родственницы.

В прихожей зашуршали письма, брошенные почтальоном в дверную щель.

— Я возьму, — выпалила Эмили и выбежала из-за стола.

На коврике у выходной двери она нашла небольшую пачку корреспонденции: письмо для Мардж, вероятно, от полковника Фабстера, который сейчас приглядывал за остальными её собаками, пока она гостила у брата после отпуска; коричневый конверт — должно быть, счёт; и… письмо для Эмилии Поттер.

Внутри у девочки всё похолодело, когда она увидела своё имя. Ей никогда не говорили, какая у неё настоящая фамилия и кем были её родители, кроме того, что её мать — родная сестра тёти Петунии. Эта тема вообще являлась запретной в доме Дурслей, хоть Эмили и не понимала почему. Могло ли быть, что Эмилия Поттер — это она? Кто в таком случае мог ей написать, используя старую фамилию, да ещё и на таком необычном конверте: нестандартного размера, желтоватого цвета и с геральдической печатью сзади? Но больше всего её привёл в ужас адрес — с точностью до комнаты, в которой она жила. На письме так и было указано: «Самая маленькая спальня». От этой фразы стало жутко; Эмили словно приросла к полу, боясь пошевелиться.

«Кажется, письмо действительно для меня», — мысли стремительно проносились в голове. «Это могла бы быть Софи, но она не знает мою настоящую фамилию», — пыталась прийти в себя Эмили.

Софи — это её единственная подруга, которая когда-то жила неподалёку. Они с Эмили часто играли в «Дочки-матери» и прочие девчачьи игры, чему, слава Богу, Дурсли не препятствовали, считая такое времяпровождение совершенно нормальным и соответствующим их представлениям о детских играх. Софи была одной из тех немногих людей, с кем Эмили нашла общий язык и чувствовала себя самой собой. Но семья Софи две недели назад переехала в Лондон, потому что девочка поступила в одну из элитных школ. Эмили ожидала весточку, но, кажется, письмо пришло не от неё.

— Ну, ты где там? — гаркнула Мардж.

«Им нельзя видеть это», — мелькнула внезапная мысль. Дурсли проверяли все письма, что поступали на имя Эмили, не стесняясь читать их без её разрешения. Как будто они боялись, что кто-то напишет ей что-то такое, о чём она знать не должна. Раньше девочка думала, что это из-за той истории с удочерением. Но ведь такое поведение дяди и тёти продолжалось до сих пор. Неужели были ещё какие-то детали, которых она не знала? Эмили задумчиво сложила письмо пополам и спешно засунула его в задний карман джинсов. Её любопытство росло с каждой минутой, но нельзя было допускать опрометчивых поступков. Из кухни послышались звуки отодвигаемых стульев.

«Чёрт, нет, выпячивается!» — она стала доставать конверт обратно; из-за паники дрожали руки, и она выронила все письма. Эмили услышала тяжёлые шаги дяди Вернона. Сердце, казалось, скоро выпрыгнет из груди; мысли никак не удавалось собрать в кучу. «Куда спрятать? В складки одежды? Нет, папа сейчас возьмёт свой плащ. Так, вот щель в чулан... тоже нет, как я потом возьму от него ключ? Господи, куда же... А что, если?..» — девочка лихорадочно искала вариант, оглядываясь по сторонам. Едва открылась дверь в прихожую, Эмили успела засунуть письмо под коврик.

— Что ты тут копаешься? Дай пройду. — Ей пришлось подняться на лестницу, чтобы пропустить грузного дядю, собирающегося на работу.

— Письма, — коротко бросила Эмили, боясь, что голос может выдать её секрет, и протянула конверты. Ещё слегка дрожа от волнения, она села на ступеньки, наблюдая за одевающимся Верноном.

— Так... Мардж, тут сообщение для тебя... — Он отдал письмо подоспевшей сестре. Фыркнул, разорвав конверт со счётом, затем поцеловал жену и сына, вышедших проводить его, и отправился на работу, громко хлопнув дверью.

Молчание затянулось. Эмили молилась, лишь бы они не обнаружили выпуклость на тонком ковре: в том конверте находился явно не один лист. Её сердце бешено колотилось.

Наконец Мардж, уже прочитавшая своё письмо, нарушила молчание.

— Увы, Петуния, я вынуждена прервать свой отпуск. Завтра возвращаюсь к моим пёсикам, они соскучились по мамочке, — пробасила она.

Эмили тихонько хмыкнула, стараясь не привлекать внимание — необходимо было дождаться, когда они уйдут обратно на кухню, чтобы вытащить конверт и отнести его к себе в комнату до того, как они вспомнят о её существовании, иначе запрягут готовкой прощального ужина по поводу отъезда Мардж.

— Эмили! Не сиди на ступенях, пол холодный, — обернувшись в поисках девочки, воскликнула тётя Петуния. — Иди доедать свой завтрак, ты мне сейчас будешь нужна.

Мысленно проклиная всё на свете, Эмили отправилась к своей уже остывшей овсянке. Моя за собой посуду, она размышляла о том, как бы стащить письмо. Задача оказалась не из простых. Если Дадли и Мардж разошлись по своим комнатам, то Петуния всё время находилась рядом и ни на минуту не отпускала девочку, давая ей разные задания. Эмили почистила картошку, от беспокойства за конверт порезав палец, взбила белки яиц до твёрдых пик, несколько раз помыла посуду и накрыла обед.

— Мам, я закончила, — осторожно произнесла девочка, присаживаясь на ближайший стул. До этого сосредоточенная на нарезании лука Петуния Дурсль слегка улыбнулась, на секунду прикрыв глаза. Они были наедине. В такие редкие моменты Эмили чувствовала, что она полноценный член семьи и имеет такие же права на заботу и любовь тёти, какие есть у её родного сына.

— Сходи в магазин за тортом, не хочу тратить весь день на готовку. Думаю, Мардж всё равно, мой это торт или магазинный, — произнесла тётя Петуния. — Сдачу можешь не возвращать, — слегка улыбнувшись, добавила она, протягивая приготовленные купюры. Взяв их, Эмили тепло улыбнулась в ответ.

Она очень любила такие моменты — карманные деньги ей почти не давали, в отличие от Дадли. Раньше Эмили сильно обижалась на то, что родители контролировали всю её жизнь, а потом решила, что по крайней мере она добьётся в жизни большего, чем её брат, который привык получать всё, что хотел, а потому вырастет абсолютно неподготовленным к жизни.

Но в этот раз её не прельщала покупка шоколадного батончика, которым она может ни с кем не делиться. Сегодня девочку волновало лишь то загадочное письмо. Выйдя из кухни, Эмили прошла коридор, удовлетворённо отметив наличие конверта под ковром, и остановилась внизу лестницы. Сверху послышался топот брата. «Чёрт...» — мысленно ругнулась девочка, раздосадованно поднимаясь на второй этаж.

— О, ты в магазин? — обрадовался Дадли, увидев деньги в руках Эмили.

— Мама дала только на торт, у тётушки Мардж проси, — недовольно буркнула она, предвосхищая его требование купить ему сладостей. Мальчик преградил ей путь.

— Да уйди ты. — Эмили раздражённо ударила его по руке, которой он опирался на стену, но тот упрямо помотал головой, ухмыляясь. — Ох, Дадли, не зли меня.

— Тебе жалко, что ли? — напрягая мышцы руки, продолжал он.

— Нет. Дадли, имей совесть, ты шоколад с утра ел, а со мной не поделился. Почему я должна свои деньги на тебя тратить? — возмутилась девочка. Дадли на мгновение задумался, отчего его лицо приняло тупое выражение. Эмили, воспользовавшись заминкой, пригнулась и быстро проскользнула под его рукой. Брат, опомнившись, попытался схватить её за футболку, но лишь поцарапал бок девочки. Взбегая по ступеням, Эмили прошипела:

— Дадли, ногти постриги, или ты и это не способен сам сделать?

Девочка ворвалась в свою комнату и, запираясь, приложилась ухом к двери. «Кажется, не пошёл за мной. Ух, как бесит. Теперь письмо на улице придётся читать. Главное, чтоб он его сейчас под ногами не почувствовал!» — с каждым вздохом волнение нарастало. Дрожащими руками Эмили поменяла джинсы на те, что выглядели более прилично, схватила рюкзак, сложив в него деньги, распустила хвост и вышла из комнаты.

Спустившись в прихожую, перепрыгивая через ступеньку, она глянула на место, куда спрятала письмо — к её облегчению, бугорок на ковре говорил о том, что конверт остался незамеченным. Сердце Эмили радостно заколотилось. Она в спешке обулась и накинула ветровку. Затем, прислушавшись, девочка убедилась, что все обитатели дома находятся в комнатах и не идут в коридор. Рывком пригнувшись, вытащила письмо; засунув его под футболку, прижала рукой, другой схватила свой тёмно-зелёный зонт и выскочила из дома.

Оказавшись на улице, она быстрым шагом направилась в сторону ближайшего супермаркета. Завернув за угол, девочка перешла на бег. Мелкий дождь бил в лицо, но Эмили была сосредоточена на том, чтобы оказаться как можно дальше от своего дома и не потерять конверт. Наконец, она выбежала на шоссе Магнолий. Супермаркет находился неподалёку, но девочка решила сначала свернуть на детскую площадку и прочесть письмо именно там.

Волнуясь, она села на одну из ещё не сломанных качелей, раскрыла зонт и вытащила конверт из-под футболки. Оглянувшись, Эмили ещё раз прочитала красивую изумрудную надпись на конверте:

Графство Суррей

Литтл Уингинг

Привит-драйв, дом 4

Самая маленькая спальня

Мисс Эмилии Поттер

Закусив губу, девочка перевернула конверт: марки отсутствовали, зато была украшенная гербом восковая печать пурпурного цвета, скреплявшая желтоватый пергамент. Эмили пригляделась к ней: в центре изображалась большая буква «Х», по краям которой располагались животные: лев, змея, орёл и барсук.

«Красиво!» — восхищенно подумала она, осторожно вскрывая конверт, чтобы не сломать печать. Руки снова начали дрожать, пока она доставала содержимое: в конверте действительно оказалось два листа пергамента, сложенные втрое. Эмили раскрыла верхний из них и окинула взглядом написанное:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфед. магов)

Дорогая мисс Поттер!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем Вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора

К удивлению девочки, это было не столько личное письмо, сколько официальное: шапка, подпись, официальный слог — она часто видела подобного рода заявления у дяди Вернона на столе в его лондонском офисе, куда он пару раз брал их с Дадли. Но что-то в этом письме смущало Эмили. Вчитываясь в написанное, девочка чувствовала, как по коже пробегает мороз. «Школа магии? Вы серьёзно?» — разочарованно подумала она, перечитывая письмо снова и снова. «Ничего не понимаю, это шутка какая-то? Что за бред...» — Эмили опустила руку с пергаментом на колени и откинулась на спинку качелей.

Оттолкнувшись ногами от влажной почвы, она немного раскачалась, задумчиво подставив лицо ветру. В голове было пусто, а возбуждение от тайны как рукой сняло. Эмили рассчитывала увидеть сообщение от таинственного незнакомца, который рассказал бы ей всю правду о настоящих родителях. Как бы тепло она ни относилась к своей нынешней семье, девочке безумно хотелось узнать какую-нибудь тайну. Вдруг её родители были секретными шпионами Великобритании, которые погибли на задании?

Но вместо этого она получила письмо, абсолютно лишённое смысла. «Ну не может ведь магия и вправду существовать? Папа и мама всегда стремились к тому, чтобы я как можно раньше перестала витать в облаках и верить в волшебников и фей. Мечтать, разумеется, мне никто не запретит, но я твёрдо знаю, что магии не существует. Её просто не может быть», — пыталась рассуждать Эмили, качаясь под усилившимся дождём.

Однако полностью игнорировать текст письма она не могла. «Ждём сову до тридцать первого июля — даже день рождения мой знают! И что значит «ждём сову», я вам её откуда возьму?» — разочарование перешло в раздражение. Вспомнив про второй лист пергамента, Эмили, остановив качели, развернула его.

«Ещё не лучше! Книга заклинаний, волшебная палочка, котёл. Бред, полнейший бред», — тряхнув головой, она решительно сложила оба листа обратно в конверт, вставая на землю. «Так, за тортом пора. Сколько я тут сидела: минут десять-двадцать? Меня потеряли уже, наверное», — отряхнувшись, она направилась к супермаркету.

— О, мистер Лапка! — воскликнула девочка, заметив знакомого серого кота их соседки миссис Фигг, который сидел неподалёку от качелей. — Кис-кис, пошли со мной, холодно же здесь, — негромко позвала она его, на ходу засовывая конверт в рюкзак. Внимательно наблюдая за этим процессом, кот остался сидеть неподвижно.

— Ну, как хочешь, я тороплюсь, — всё так же негромко бросила она через плечо, переходя на другую улицу.

Некоторое время мистер Лапка провожал девочку настороженным взглядом, а затем резко бросился обратно к улице Глициний, где жила его хозяйка.