Соперница (гет)

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем.

И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

«По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего», Ф. Ницше

«Боже мой, как же я ее ненавижу…» — десятилетняя Эмили Дурсли сильнее куталась в тонкое одеяло, накрывая голову подушкой. Утро в этот июльский день выдалось промозглое и дождливое. В дверь безудержно колотили.

— Просыпайся! Уже десять часов, а ты все валяешься. Вся в своих родителей-бездельников. Сидишь, нахлебница, на шее дяди и тети. Да если б не они…

«Я была бы в приюте и бла-бла-бла. Сколько можно повторять одно и то же, как попугай?» — с ненавистью думала Эмили, поднимаясь с теплой постели.

— Я уже встала, тетушка Мардж! — громко произнесла она как можно более бодрым и приветливым голосом. А потом на глаза навернулись злые слезы.

Эмили уже два года жила в этой комнатке на втором этаже. Стены здесь специально обклеили нежно-розовыми обоями — не для нее, так нравилось тете Петунии. Эмили предпочла бы сине-зеленый, но даже не думала жаловаться: когда тебя награждают переездом из тесной каморки под лестницей в настоящую комнату, ты просто принимаешь эту награду. Даже будь эта комната без обоев, Эмили была бы рада одной только возможности смотреть в окно, делать несколько шагов от кровати до двери, переодеваться, не боясь стукнуться головой о потолок.

Эту награду было непросто заслужить, и Эмили была не до конца уверена, чем же в конце концов удалось смягчить тетю и дядю. Сколько себя помнила, она всегда чувствовала, что они недовольны ей. Конечно, она была не родная им, поэтому к ней относились иначе, чем к Дадли. Ему дарили игрушки, он мог приглашать домой друзей. В конце концов, он мог смотреть какие угодно передачи и читать любые книги.

Нельзя было сказать, что тетя и дядя совсем уж не хотели видеть ее в своем доме. Напротив, они требовали, чтобы она всегда была на виду и занималась чем-то полезным по дому. Эмили старательно училась мыть посуду, стоя на табуретке, расспрашивала тетю Петунию, как лучше ухаживать за цветами в клумбах, знала график уборки и без напоминаний бралась за тряпку. При этом она всегда улыбалась дяде и тете и не забывала про «спасибо» и «пожалуйста». От этого Дурсли начинали относиться к ней теплее, говорили без раздражения и даже разрешали посидеть с ними вечером в гостиной и посмотреть какой-то фильм.

Эмили думала, что дальше будет только лучше, но с шести до девяти лет был самый тяжелый период, какой она помнила. Вернее сказать, его-то она и не помнила толком. В памяти осталось только напряжение, которое появлялось у дяди и тети в ее присутствии, да ощущение, будто своими мыслями она может управлять предметами вокруг.

Эмили была убеждена, что все дело в этих ее фантазиях. Дурсли раздражались даже от мультиков о волшебстве и не разрешали читать книги, в которых происходило что-то странное. И когда она перестала выдумывать, что тоже владеет колдовством, она заметила, что это успокоило дядю и тетю. Они стали относиться к ней почти так же, как к Дадли. По крайней мере, у Эмили теперь была настоящая комната.

А вот тетушку Мардж, сестру дяди Вернона, никак не получалось расположить к себе. Эмили знала, что с ней нужно быть особенно вежливой, но тетушка была все такой же громогласной и грубой, даже милые улыбки не смягчали ее. Она тоже жила в пригороде, но на Привит-драйв была не частым гостем: не хотела оставлять любимых бульдогов, которых разводила в своем особняке.

Последний раз тетушка приезжала год назад, и каждый ее приезд ужасал Эмили. Мардж тоже хотела, чтобы Эмили постоянно была на виду и занималась чем-то полезным. Она обожала учить ее манерам и воспитывать. Сначала Эмили старалась прислушиваться к ней, как ей велели дядя с тетей, но ей так и не удалось понять, чем именно недовольна Мардж. В конце концов Эмили смирилась с тем, что эта тетка не любит ее просто за само существование в этом доме и старалась не принимать ее ругань близко к сердцу. Но все равно ей постоянно хотелось спрятаться от тетушкиного громкого голоса, занудства и нескончаемого недовольства.

Эмили некоторое время посидела на краю кровати, вытирая краем пижамы проступившие от обиды слезы. «Хватит думать об этом! Надо просто переждать пару дней, и она уедет», — разозлилась она на себя. Нельзя показываться перед семейством в таком виде, нужно срочно взять себя в руки.

Чтобы отвлечься, Эмили подошла к зеркалу и начала расчесывать волосы. Грустно взглянув на свое отражение, она собрала волосы в хвост, тщательно приглаживая их, чтобы не было петухов, и оглянулась в поисках домашней одежды.

За два года у Эмили накопилось очень мало вещей. Ей почти нечего было переносить из чулана, только пару книг, альбомы для рисования, краски и кисти, немного одежды. А покупали ей что-то не так часто, как Дадли. Самые любимые покупки — музыкальный проигрыватель и плеер с наушниками, которые ей подарили на десятилетие.

Скользя взглядом по комнате, Эмили невольно продолжала думать о тетушке Мардж: «Как же я не хочу ее видеть, а она, конечно, захочет, чтобы я ей завтрак приготовила. Зачем вообще нужно было к нам заезжать? Ограниченная… Как и дядя Вернон. Оба уже старые, поскорее бы они умерли… Как было бы хорошо только с тетей и Дадли…»

Ей тут же стало стыдно за эти мысли, хотя появились они не впервые. «Наверное, Мардж права… ты неблагодарная, — сказала себе Эмили, яростно переодевая одежду. — Просто спустись уже скорее, не заставляй ждать себя».

Она прислонилась лбом к прохладной двери. «Не хочу ее видеть…» — Эмили сильно сжала ручку, чтобы ощутить боль и прийти в чувство, заставить себя покинуть родное обиталище, где было безопасно и тихо.

— Эмилия, живо сюда! Мою крошечку нужно покормить, — гневный крик тети Мардж сменился отвратительными звуками сюсюканья с ее питомцем — бульдогом Злыднем.

Собаку Эмили не боялась, хоть та и внушала опасения, постоянно рыча и огрызаясь. Эмили давно уже уяснила, что животных любит гораздо больше, чем людей, а опасаться нужно последних. Порой она сильнее сочувствовала раненому псу, нежели получившему по заднице мальчишке, который совершил плохой проступок. Второму она еще и добавила бы, будь это в ее силах.

Сделав успокаивающий вдох и вытерев вновь подступающие слезы, Эмили вышла из комнаты. Наскоро умылась и спустилась на кухню, на ходу заставляя губы растянуться в естественной улыбке.

— Доброе утро, — произнесла она в меру громко, как было бы наиболее прилично поздороваться со всеми присутствующими на кухне, и отдельно кивнула тете Петунии. Голос чуть дрогнул и взял выше. Нужно постараться ничего не говорить, пока она не вернет контроль над эмоциями.

Дурсли, все светловолосые, уже были на кухне. Темно-рыжая Эмили сейчас как никогда чувствовала себя чужой в этом доме. Только присутствие тети Петунии напоминало ей, что это ее семья. Петуния была стройной белокожей блондинкой с изящной длинной шеей и совсем не походила на крупных краснолицых короткошеих родственников. Она сухо кивнула Эмили в ответ и отвернулась.

Вернон и Дадли уже поглощали свой завтрак и что-то промычали в ответ, а Мардж читала утреннюю газету и только взглянула поверх нее на вошедшую. Эмили старательно не замечала ее взгляд, подходя к своему месту за столом, и с трудом сдерживалась, как бы не потянуться к волосам и не проверить, все ли петухи она причесала.

— Держи, — Петуния поставила перед ней завтрак, — я пса сама покормлю.

— Петуния, ты слишком балуешь девчонку! Как бы бездельницу не вырастила, — заметила Мардж, брызжа слюной.

Эмили внутренне сжалась, но не подняла взгляда. Она помешивала горячую овсянку и думала о том, что хочет побыстрее съесть ее и оказаться как можно дальше от своей громогласной родственницы.

В прихожей зашуршали письма, брошенные почтальоном в дверную щель.

— Я возьму, — выпалила Эмили и выбежала из-за стола.

— А ну-ка не бегай! — раздалось ей вслед. — Петуния, почему?.. — Но чем Мардж хотела попрекнуть тетю Петунию, Эмили уже не услышала: голоса поглотила закрывшаяся дверь.

На коврике у выходной двери Эмили нашла небольшую пачку корреспонденции: письмо для Мардж, вероятно, от полковника Фабстера, который сейчас приглядывал за остальными ее собаками, пока она гостила у брата. Коричневый конверт — должно быть, счет. И… письмо для Эмилии Поттер.

Внутри у Эмили все похолодело, когда она увидела свое имя. Кто мог написать ей, используя старую фамилию, да еще и на таком необычном конверте: нестандартного размера, желтоватого цвета и с геральдической печатью сзади? Но больше всего ее привел в ужас адрес — с точностью до комнаты, в которой она жила. На письме так и было указано: «Самая маленькая спальня». От этой фразы Эмили словно приросла к полу, боясь пошевелиться.

«Кажется, письмо действительно для меня. Это могла бы быть Софи, но она, как и все, уже два года знает, что у меня теперь другая фамилия», — пыталась размышлять Эмили.

Софи — это ее единственная подруга, которая когда-то жила неподалеку. Они с Эмили часто играли в «Дочки-матери» и прочие девчачьи игры, чему, слава Богу, Дурсли не препятствовали, считая такое времяпровождение совершенно нормальным и соответствующим их представлениям о детских играх. Софи была одной из немногих людей, с кем Эмили близко дружила и чувствовала себя самой собой. Но семья Софи две недели назад переехала в Лондон, потому что она поступила в одну из элитных школ. Эмили стала переписываться с ней по почте и ждала ответ со дня на день, но, кажется, письмо пришло не от нее.

— Ну, ты где там? — гаркнула Мардж так, что даже закрытая дверь не смогла противостоять ее голосу.

«Им нельзя видеть это», — мелькнула внезапная мысль. Дурсли проверяли все письма, которые касались Эмили. Они ведь были взрослыми. Но когда пришло первое письмо от Софи на ее имя, они не на шутку перепугались. Вскрыли его и не давали читать, пока не изучили вдоль и поперек. Эмили тогда с трудом убедила их, что ей пишет та самая Софи Уиллис с Вистерия Уолк.

Эмили задумчиво сложила письмо пополам и спешно засунула его в задний карман джинсов. Ее любопытство росло с каждой минутой, но нельзя было допускать опрометчивых поступков. Из кухни послышались звуки отодвигаемых стульев.

«Черт, нет, выпячивается!» — она стала доставать конверт обратно. Из-за паники дрожали руки, и она выронила все письма. Послышались тяжелые шаги дяди Вернона. Сердце, казалось, скоро выпрыгнет из груди; мысли никак не удавалось собрать в кучу. «Куда спрятать? В складки одежды? Нет, дядя Вернон сейчас возьмет свой плащ. Так, вот щель в чулан… тоже нет, как я потом возьму от него ключ? Господи, куда же?.. А что, если?..» — Эмили лихорадочно искала вариант, оглядываясь по сторонам. Едва открылась дверь в прихожую, она успела засунуть письмо под коврик.

— Что ты тут копаешься? Дай пройду. — Ей пришлось подняться на лестницу, чтобы пропустить грузного дядю, собирающегося на работу.

— Письма, — коротко бросила Эмили, боясь, что голос может выдать ее секрет, и протянула конверты. Еще слегка дрожа от волнения, она села на ступеньки, наблюдая за одевающимся Верноном.

— Так… Мардж, тут сообщение для тебя… — Он отдал письмо подоспевшей сестре. Фыркнул, разорвав конверт со счетом, затем поцеловал жену и сына, вышедших проводить его, и отправился на работу, громко хлопнув дверью.

Молчание затянулось. Эмили молилась, лишь бы они не обнаружили выпуклость на тонком ковре — в том конверте находился явно не один лист. Ее сердце бешено колотилось.

Наконец Мардж, уже прочитавшая свое письмо, нарушила молчание.

— Увы, Петуния, я вынуждена прервать свой отпуск. Завтра возвращаюсь к моим песикам, они соскучились по мамочке, — пробасила она.

Эмили тихонько хмыкнула, стараясь не привлекать внимание — необходимо было дождаться, когда они уйдут обратно на кухню, чтобы вытащить конверт и отнести его к себе в комнату до того, как они вспомнят о ее существовании, иначе запрягут готовкой прощального ужина по поводу отъезда Мардж.

— Эмили! Не сиди на ступенях, пол холодный, — обернувшись в поисках нее, воскликнула тетя Петуния. — Иди доедать свой завтрак, ты мне сейчас будешь нужна.

Мысленно проклиная все на свете, Эмили отправилась к своей уже остывшей овсянке. Моя за собой посуду, она размышляла о том, как бы стащить письмо. Задача оказалась не из простых. Если Дадли и Мардж разошлись по своим комнатам, то тетя Петуния все время находилась рядом и ни на минуту не отпускала ее, давая разные задания. Эмили почистила картошку, от беспокойства за конверт порезав палец, взбила белки яиц до твердых пик, несколько раз помыла посуду и накрыла обед.

— Мам, я закончила, — осторожно произнесла Эмили, присаживаясь на ближайший стул.

До этого сосредоточенная на нарезании лука тетя Петуния слегка улыбнулась, на секунду прикрыв глаза. Когда Эмили удочерили, она спросила, как ей теперь обращаться к дяде и тете. Дурсли стушевались и не дали четкого ответа. Тогда она попробовала однажды обратиться к ним как к маме и папе. Дядя Вернон от этого морщился, а тетя Петуния волновалась, но потом становилась с Эмили очень ласкова. С тех пор Эмили не называла ее тетей. Особенно, когда они были наедине.

В такие редкие моменты Эмили чувствовала, что она полноценный член семьи и у нее есть такие же права на заботу и любовь тети, какие есть у ее родного сына.

— Сходи в магазин за тортом, не хочу тратить весь день на готовку. Думаю, Мардж все равно, мой это торт или магазинный, — произнесла тетя Петуния. — Сдачу можешь не возвращать, — слегка улыбнувшись, добавила она, протягивая приготовленные купюры. Взяв их, Эмили тепло улыбнулась в ответ.

Она любила такие моменты — карманные деньги ей почти не давали, в отличие от Дадли. Раньше Эмили задевало, что дядя и тетя во всем ее контролируют, а Дадли может делать что угодно. Но последние два года Дурсли и к ней стали относиться благосклонно, и Эмили считала, что отчасти это произошло благодаря ее верному поведению. У Дадли такого навыка не будет, а другие люди не бросятся исполнять его капризы.

Но в этот раз ее не прельщала покупка шоколадного батончика, которым она может ни с кем не делиться. Сегодня Эмили волновало лишь то загадочное письмо. Выйдя из кухни, она прошла коридор, удовлетворенно отметив, что конверт еще под ковром, и остановилась внизу лестницы. Сверху послышался топот брата. «Черт…» — подумала Эмили и раздосадованно начала подниматься на второй этаж.

— О, ты в магазин? — обрадовался Дадли, увидев деньги в руках Эмили.

— Мне дали только на торт, у тетушки Мардж проси, — недовольно буркнула она, зная, что он потребует купить ему сладостей. Дадли преградил ей путь.

— Да уйди ты. — Эмили раздраженно ударила его по руке, которой он опирался на стену, но тот упрямо помотал головой, ухмыляясь. — Ох, Дадли, не зли меня.

— Тебе жалко, что ли? — напрягая мышцы руки, продолжал он.

— Нет. Имей совесть, ты шоколад с утра ел, а со мной не поделился. Почему я должна свои деньги на тебя тратить? — возмутилась Эмили.

Дадли на мгновение задумался, отчего его лицо приняло тупое выражение. Эмили воспользовалась заминкой, пригнулась и быстро проскользнула под его рукой. Брат, опомнившись, попытался схватить ее за футболку, но лишь поцарапал бок. Взбегая по ступеням, Эмили прошипела:

— Ногти постриги, или ты и это не способен сам сделать?

Она ворвалась в свою комнату и, запираясь, приложилась ухом к двери. «Кажется, не пошел за мной. Ух, как бесит. Теперь письмо на улице придется читать. Главное, чтоб он его сейчас под ногами не почувствовал!» — с каждым вздохом волнение нарастало. Дрожащими руками Эмили переодела джинсы на те, что выглядели более прилично, схватила рюкзак, сложила в него деньги и вышла из комнаты.

В прихожую она спустилась, перепрыгивая через ступеньку, и сразу же окинула взглядом коврик. К ее облегчению, бугорок на нем говорил о том, что конверт остался незамеченным. Сердце радостно заколотилось. Эмили в спешке обулась и накинула ветровку. Затем, прислушавшись, убедилась, что все обитатели дома находятся в комнатах и не идут в коридор. Рывком пригнулась и вытащила письмо. Засунула его под футболку, прижала рукой, другой схватила свой темно-зеленый зонт и выскочила из дома.

Оказавшись на улице, Эмили быстрым шагом направилась в сторону ближайшего супермаркета. Завернув за угол, перешла на бег. Мелкий дождь бил в лицо, но Эмили была сосредоточена на том, чтобы оказаться как можно дальше от своего дома и не потерять конверт. Наконец, она выбежала на Магнолия Кресент. Супермаркет находился неподалеку, но Эмили решила сначала свернуть на детскую площадку и прочесть письмо там.

Волнуясь, она села на одни из качелей, раскрыла зонт, вытащила конверт из-под футболки и, оглянувшись, еще раз прочитала красивую изумрудную надпись на конверте:

Графство Суррей

Литтл Уингинг

Привит-драйв, дом 4

Самая маленькая спальня

Мисс Эмилии Поттер

Закусив губу, Эмили перевернула конверт: марок не было, а конверт скрепляла восковая печать пурпурного цвета, украшенная гербом. Эмили пригляделась к нему. В центре изображалась большая буква «Х», по краям располагались животные: лев, змея, орел и барсук.

«Красиво!» — восхитилась Эмили, осторожно вскрывая конверт, чтобы не сломать печать. Руки снова начали дрожать, пока она доставала содержимое: в конверте действительно оказалось два листа пергамента, сложенные втрое. Эмили раскрыла верхний из них и окинула взглядом написанное:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфед. магов)

Дорогая мисс Поттер!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем Вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора

К удивлению Эмили, это было не столько личное письмо, сколько официальное: шапка, подпись, официальный слог — она видела такие заявления у дяди Вернона на столе в его лондонском офисе, куда он пару раз брал их с Дадли. Но это было очень странное письмо. Вчитываясь в написанное, Эмили чувствовала, как по коже пробегает мороз. «Школа магии? Вы серьезно? — разочарованно думала она, перечитывая письмо снова и снова. — Ничего не понимаю, это шутка какая-то? Что за бред?..»

Эмили опустила руку с пергаментом на колени и откинулась на спинку качелей. Оттолкнувшись ногами от влажной почвы, она немного раскачалась, задумчиво подставив лицо ветру. В голове было пусто, а возбуждение от тайны как рукой сняло. Эмили рассчитывала увидеть сообщение от таинственного незнакомца, который рассказал бы ей всю правду о настоящих родителях. Как бы тепло она ни относилась к своей нынешней семье, Эмили безумно хотела узнать какую-нибудь тайну. Вдруг ее родители были секретными шпионами Великобритании, которые погибли на задании? Не спроста же эта тема была под запретом.

Но вместо этого она получила письмо, лишенное смысла. «Ну не может ведь магия и вправду существовать? Тетя и дядя хотели, чтобы я как можно раньше перестала витать в облаках и верить в волшебников и фей. Не существует магии. Ее просто не может быть. Кто-то пошутил, наверное… Кто хотел бы, чтобы дядя с тетей снова раздражались из-за меня? Хм… Для Дадли это слишком продуманно…» — пыталась рассуждать Эмили, качаясь под усилившимся дождем.

Однако полностью игнорировать текст письма она не могла. «Ждем сову до тридцать первого июля — даже день рождения мой знают! Нет, это наверняка Дадли. И что значит "ждем сову", откуда мне взять ее?.. Ну и шутки у него…» — разочарование перешло в раздражение. Вспомнив про второй лист пергамента, Эмили остановила качели и развернула его.

«Еще не лучше! Книга заклинаний, волшебная палочка, котел. Бред, полнейший бред. Точно Дадли постарался. Он знает, что его родителей это с ума сводит… Это была его комната, он хочет, чтоб у меня забрали ее», — больше никакого объяснения Эмили не видела. Нет, у него не выйдет подставить ее.

Мотнув головой, Эмили решительно встала на землю. «Так, за тортом пора. Сколько я тут сидела: минут десять-двадцать? Меня потеряли уже, наверное», — она отряхнулась и направилась к супермаркету.

— О, мистер Лапка! — воскликнула она, заметив неподалеку от качелей знакомого серого кота их соседки миссис Фигг. Эмили гостила у нее пару раз, когда Дурсли еще боялись брать ее куда-то с собой.

— Кис-кис, пошли со мной, холодно же здесь, — негромко позвала она его, на ходу разрывая на мелкие кусочки конверт и оба пергамента.

Внимательно наблюдая за этим, кот остался сидеть неподвижно.

— Ну, как хочешь, я тороплюсь, — все так же негромко бросила Эмили через плечо.

Она перешла на другую сторону улицы, выбросила разорванное письмо в урну и направилась к магазину.

Некоторое время мистер Лапка провожал девочку настороженным взглядом, а затем бросился обратно на Вистерия Уолк, где жила его хозяйка.