Трилогия «Соперница» (гет)

Без редакции беты.

Держать тайны в себе стало непросто. Эмили нуждалась в ком-то — только одном и не более, — кто выслушал бы её и дал совет. В ком-то вроде Тома, который несколько недель был её отдушиной, но кому она могла бы доверять, не боясь предательства. В ком-то, как она, — кто понял бы и не осудил, ибо был бы на её стороне. И таковых Эмили в своём окружении не видела. Что до Роберта и Маркуса с остальными слизеринцами, Поттер не была уверена, что это не отвернёт их от неё. И ни Дафне, ни Теодору, не говоря уже о Драко, она не видела смысла рассказывать о подобном. Однокурсники-слизеринцы, может, и поняли бы, но Эмили боялась, что это их напугает и оттолкнёт. Всё, что с ней происходит, — слишком серьёзно, и не нужно впутывать тех, за чью безопасность потом придётся отвечать. Им всего двенадцать, и это знание явно не для их неокрепших душ. Это она — аномалия.

Очень скоро — Эмили уже чувствовала предпосылки — им станет не о чем говорить. Её уже почти не волновали эти распри между факультетами. Вернее сказать, ей пуще прежнего хотелось прекратить эту вражду. Даже на Слизерин она рассчитывала перевестись совершенно по другой причине, нежели в прошлом году. Её текущий факультет нравился ей всё больше, и уходить с него будет грустно. Но перевод на змеиный факультет — такая же необходимость, как и подчинение себе василиска. Эти две вещи очень нужны ей, чтобы не только вспомнить всё, что она пережила в школьные годы своей прошлой жизни, но и чтобы поставить зазнавшихся чистокровных на место, вернуть Слизерину доброе имя. Эмили знала, что кроме неё это не будет делать никто, по крайней мере в ближайшем будущем. У неё же были на руках все карты, а в душе — яростное желание сделать мир лучше. К тому же это была её обязанность — она несла ответ за свои прошлые поступки, она помнила свои ошибки. Всё сильнее и яснее она понимала: это всё делало не её абстрактное прошлое, но именно она. Она ощущала ответственность за то, что сейчас творится в среде чистокровных, как если бы уже в этой жизни проповедовала им взгляды якобы самого Салазара.

Вот о чём уже который месяц размышляла Эмили, и ей совсем не хотелось прерывать свои мысли обсуждением с Дафной того, как они будут отдыхать от уроков на выходных. Поттер не могла отдыхать. Ей предстояло дочитать до конца книгу, которой Люциус пытался задобрить её. Информация в ней, хоть и была сложна для понимания, воспринялась Эмили почти сразу. Всё это Поттер уже читала когда-то в прошлом — осталось вспомнить. Но вот натренировать своё сознание Эмили сразу не смогла. Видимо, и здесь придётся учиться с самого начала, как это было с колдовством.

Как Поттер помнила, у Тома, помимо врождённого дара змееуста, была ещё способность легиллимента. Про окклюменцию Эмили выспросить у него не успела, а сама не была уверена в том, обладал он ею с рождения или всё-таки учился. Сейчас она не чувствовала, что сможет сделать то, что описано в книге, а значит, придётся начинать изучение с начала. Автор предостерегал обо многих опасностях и трудностях, советовал заниматься вместе с учителем, однако в предисловии указал ряд упражнений, подготавливающих сознание к настоящему обучению. Это, скорее, были небольшие психологические уловки, которые любой неподготовленный волшебник мог выполнить без какого-либо вреда для своего сознания. Именно этим и планировала заняться Эмили как можно скорее. И первое, о чём говорил автор, гласило: «Не пытайтесь не думать о том, что желаете скрыть. Оно лишь тогда ляжет на дно вашего сознания, когда вы сосредоточитесь на том, что может его заменить». Поттер и до этой книги проделывала подобный манёвр, поэтому отнеслась к нему вполне серьёзно. В дальнейшем это поможет в освоении приёма подкидывания легиллименту ложных воспоминаний, а сейчас это как минимум должно было не дать развиться и без того тесной связи Эмили и Тома.

Сосредотачиваться на учёбе Поттер не хотелось, да и толку не было: она почти всё, что было необходимо, знала назубок, и очередное повторение приводило только к тому, что она ускользала в мыслях от предмета изучения и думала о своих проблемах. Но вскоре она нашла, чем отвлечь себя. В последних числах мая профессор Пирс объявил, что в экзамен включается ещё одно, обязательное для всех задание: победа над боггартом. Возбуждённый гул учеников, не рассчитывающих встретиться со своими страхами ещё раз, был пресечён категоричным: «Таков указ руководства школы. Это не моя прихоть, извиняйте».

Эмили похолодела, когда профессор защиты сообщил им эту новость, и всё начало июня потратила на то, чтобы придумать, как ей одолеть привидение. Пирс приглашал всех желающих к себе по вторникам и четвергам в семь вечера, чтобы потренироваться, но Поттер сначала не решалась идти. Ей не хотелось делать это снова перед однокурсниками. Она оттягивала неизбежное как могла, каждую неделю придумывая для себя отговорки. То ей срочно нужно было переписать эссе по травологии, то пересчитать координаты на звёздной карте, то она убеждала себя, что слишком мало занимается для приведения разума в покой и порядок.

Но вот до экзамена остались считанные дни, и потренироваться с Пирсом можно было в последний четверг. Эмили пришла к нему, рассчитывая, что остальные второкурсники более в подобном не нуждаются, но её надежды не оправдались: вместе с ней к классу защиты от тёмных искусств подошли хаффлпаффка Меган Джонс с подружками и Невилл Лонгботтом из Гриффиндора. С Джонс Эмили давно не пересекалась, даже на уроках им не приходилось общаться, чему Поттер была вполне рада. Сейчас её очень смущало, что придётся показать свой страх перед ней и её подружками. Вдруг они используют его против неё или просто не поймут, что в нём такого особенного? Но Эмили повезло: хаффлпаффки попросили их с Невиллом уступить им очередь и ушли сразу же, как у каждой из них получилось развоплотить боггарта. Эмили позавидовала тому, какими лёгкими были их страхи и как просто им было представить на месте них нечто смешное.

Невилл, казалось, был столь же не уверен в успехе, сколь боялась и Эмили. Они оба, сидя за разными партами, ожидали своей очереди и нервно теребили руки. Поттер искоса поглядывала на бледнеющего гриффиндорца и прекрасно понимала его чувства. Когда они остались вдвоём, каждый из них попытался уступить место другому. Эмили предполагала, что Лонгботтом может стесняться и её, но всё же она была уверена, что её страх куда более личный, чем его, думая, что боггарт Невилла обратится в очередную змею или мумию.

Невиллу под напором Поттер пришлось выйти вперёд, к тому же Пирс подгонял их обоих, а Эмили упрямо сидела за своей партой. Она выиграла для себя несколько минут, чтобы придумать хоть что-то забавное, во что можно было бы превратить привидение, но в голову так ничего и не пришло.

Она отвлеклась от своих раздумий, когда услышала сдавленный писк гриффиндорца. С любопытством обернувшись на однокурсника, Эмили удивлённо выдохнула: «Ого...» Из шкафа, в котором боггарт находился во время занятий, вышагивал профессор зельеварения — Снейп. Поттер сначала недоумённо уставилась на страх Лонгботтома, а затем сочувствие тронуло её сердце. «Неужели Невилл так боится его?» — подумала она. Дафна рассказывала ей иногда, как их декан срывается на гриффиндорцах, а особенно на этом мальчике, да и Драко очень часто потешался над ним, но Эмили и предположить не могла, что профессор настолько сильно пугает Лонгботтома.

Судя по тому, как Невилл напрягся — Эмили рассматривала его в профиль, слегка перегнувшись через парту, — было ясно, что он тренируется не впервые и сейчас тщетно пытается вспомнить указания Пирса. Собравшись, мальчик вскинул руку и нетвёрдо произнёс заклинание. Он зажмурился и словно ждал удара, а когда Эмили заметила, что его ресницы трепыхнулись, готовые распахнуться, она перевела взгляд на боггарта и, не удержавшись, прыснула. «Профессор Снейп» выглядел до смешного нелепо: у него появились усы, мелкие, щетинкой.

— Вот это красавец, а? — хохотнул отчего-то довольный профессор Пирс.

Невилл робко улыбнулся, явно не решаясь захохотать в голос. Эмили была близка к этому, но по-прежнему посмеивалась в кулак. Ей почему-то казалось, что эта ситуация вызывала больше неловкости, чем смеха. Она очень надеялась, что Пирс достаточно этичен, чтобы не шутить над Снейпом, упоминая этот случай: тот вряд ли оценит юмор, да и на мальчишке сорвётся.

— Ну что ж, отлично! В этот раз боггарт не застал вас врасплох своими — ну, не совсем своими, конечно же, — фразочками. Надеюсь увидеть такой же результат на экзамене. А теперь позвольте мисс проверить свои силы. Что-то я вас, — он обернулся к Поттер, — не наблюдал у себя, чего не ходите? Специально же организовал вечера, чтобы все вспомнили, что это за штука такая, боггарт, и на экзамене мне истерик не устраивали.

Столько всего, сказанного Пирсом, воткнулось в душу, но ни на один вопрос Эмили не посчитала нужным ответить. Она готовилась к встрече со своей беспомощностью.

* * *

— К тебе можно? Не помешаю?

Эмили лишь сильнее обхватила себя руками и хмуро взглянула на Роберта, подошедшего к ней со спины.

— Садись. Я готовлюсь... Экзамен завтра.

— О-о, — понимающе протянул он, присаживаясь в кресло напротив. Они находились в гостиной Рейвенкло и, как и многие ученики, использовали последнюю возможность подготовиться к сдаче теории по всем предметам.

Эмили уже полчаса смотрела на свои конспекты по защите от тёмных искусств, но думала лишь о практической части экзамена. Его поставили в понедельник, а значит, минимум через половину суток, она его провалит: в четверг у неё совершено ничего не вышло, а за оставшиеся дни в голову не пришло решение. Эмили вспомнила пережитый позор, шмыгнула носом и повела головой в сторону, чтобы Роберт ненароком не заметил заблестевшие от слёз глаза. Со своими чувствами она не могла ничего поделать, но и не хотела, чтобы её утешали. Поттер даже немного разозлилась на то, что Роберт подсел именно к ней. Она сидела спиной к большей части гостиной и надеялась так и провести вечер в своём укромном месте.

— У тебя... случилось что-то? — Роберт растерянно посмотрел на неё, остановившись на переворачивании страницы.

«Всё-таки заметил», — с досадой подумала Эмили, лёгким движением коснувшись носа костяшками и незаметно его утерев. Она долго молчала, собираясь с мыслями и формулируя объяснение. Ей показалось, что будет не слишком красиво врать Роберту, будто у неё всё отлично, если уж ей не удалось скрыть настроение. Стоял вопрос в том, какую причину своего состояния она скажет Хиллиарду и будет ли в ней хотя бы часть правды.

— Что будет, если я завалю одно задание на экзамене? — вместо ответа на вопрос, спросила она. Том никогда ничего не заваливал, как она помнила, и даже не был близок к этому, поэтому Эмили не знала, что её ожидает.

Роберт почесал подбородок и, не задумываясь, ответил:

— Да ничего особенного. Зависит от препода, но обычно на переходных экзаменах не валят.

— А меня и валить не придётся, — буркнула Эмили; глаза вновь защипало. — Так что будет-то?

— Да оценка ниже будет и всё.

— И всё? — Эмили почти обрадованно взглянула на него. — То есть, если я не справлюсь с чем-то, мне просто не дадут баллы за это?

— Ну да, так чаще всего бывает. Какой-нибудь Снейп, наверное, и на пересдачу отправить может...

— Это не у Снейпа, — перебила его Эмили.

— А, ну и вот. Скорее всего, в рейтинге тоже опустишься. А чего ты так негативно настроена-то? Ты ж вроде блистаешь в последнее время.

Роберт ободряюще улыбнулся, а Эмили опустила голову и причмокнула губами.

— Ну, — медленно начала она, — не во всём.

— Помочь чем-то? У меня пока есть время, могу объяснить, или там практическое что-то?

Эмили тяжело вздохнула. Но, оценив готовность Роберта помочь ей, расслабилась и будто нехотя произнесла:

— У нас боггарт в экзамене будет.

— О-о, — снова протянул Хиллиард.

Возникло неловкое молчание. Эмили взяла со стола перо и принялась его теребить.

— Знаешь... над боггартом же необязательно смеяться, — первым нарушил тишину Роберт. — Если у тебя что-то серьёзное, ты так с этим не справишься.

— Ты это о чём? — Эмили искоса глянула в его сторону.

— Ты не пробовала разобраться в сути этого феномена?

— Я читала о нём, — кивнула Эмили, — но везде написано, что нужно превратить страх во что-то смешное.

— Эх, — Хиллиард снисходительно улыбнулся, за что Эмили бросила в него угрожающий взгляд. — Посмотри на это с другой стороны.

Поттер непонимающе покачала головой.

— Ну же! — цокнул языком Роберт. — Я как староста обязан следить за успеваемостью рейвенкловцев. А ещё...

— М-м?.. — меланхолично протянула Эмили.

— Тебе нужно справиться со страхом, что бы там тебя ни пугало. Не для экзамена и не для баллов с рейтингом, а потому что это очень важно по жизни вообще. Понимаешь?

Конечно, она понимала, но рассчитывала разобраться с этой проблемой несколько позже. Однако теперь, когда Роберт озвучил то, что Эмили заперла в далёкие уголки сознания, она не могла отрицать, что победа над боггартом в рамках учёбы — отличная возможность стать немного сильнее.

— Да, — хрипло произнесла она. — Да, конечно. Но ты ведь понял, что я не мышей каких-нибудь боюсь и не клоунов?

— Ну, — Роберт потёр лоб, — не стоит думать, что у тебя самый особенный страх. То, что ты не боишься мышей, не означает, что у других от их вида сердце не замирает.

Эмили пристыженно сомкнула губы в тонкую полоску.

— Но я понял, что ты не можешь справиться со своим страхом простым способом. Слушай... а это случайно не... ну... не Он?

Эмили в упор посмотрела на него.

— Волдеморт, ты хотел сказать? — отчётливо и неторопливо произнесла она.

— Ну зачем ты так? — Роберт поморщился. В их компании редко называли Тёмного Лорда по имени.

— Я не боюсь его, — произнесла Эмили. Получилось комкано, словно она не до конца была уверена в своих словах.

— Ага? — недоумённо переспросил Роберт.

— Я хотела сказать, — поторопилась поправиться Поттер, — что боггарт не он. Я же говорю, у меня страх не в каком-то живом существе или предмете. У меня другое... и я не представляю, как обратить это во что-то смешное.

— Самоиронии у тебя нет, я понял... — тихо ответил Хиллиард. — Мда, боюсь, если я скажу тебе, как можно справиться с боггартом по-другому, я тебе не помогу. Тут нужно самой понять и дойти своим умом.

— А подсказку хоть дашь? Я же даже не знаю, с какой стороны к этому подобраться. — Эмили растерянно посмотрела на него.

— Секунду, — поколебался Роберт. — Сейчас принесу кое-что.

Он сбегал в свою спальню, а вернулся с книгой в подмышке. Переплёт был страшно знаком Эмили.

— О, твоя любимая «Дюна», — отметила она, когда Хиллиард раскрыл книгу где-то в самом начале и быстро перелистнул пару страниц.

Он вытащил палочку и обвёл ею едва ли не несколько абзацев, невербально произнося заклинание. Эмили уже знала о том, что сильные маги предпочитают колдовать молча, но сама ещё не пыталась этому научиться, хотя умудрялась выполнять заклинания, произнося их тихо или шёпотом — она и с самого начала не выкрикивала их во весь голос.

— Вот, держи, я там выделил кусок. Там очень крутые слова про страх, поможет настроиться. Это раз. А два я тебе уже подсказал: перечитай теорию. Автор не перечислил другие способы справиться с боггартом, но ты, если хорошенько пораскинешь мозгами и вчитаешься, сможешь выделить как минимум один сама.

Эмили, немного сбитая с толку, приняла книгу и тихо поблагодарила.

— Давай, у тебя получится. Некоторым вещам не научиться по сухим инструкциям, надо понять. Я сделал всё, что мог, чтобы помочь. Теперь девяносто процентов усилий требуется от тебя.

Поттер кивнула ему со всей серьёзностью. Он был прав, и Эмили, получив приток моральных сил, приняла читать:

«...Он мысленно произнёс формулу заклинания против страха из ритуала Бене Гессерит, которому научила его мать.

Я не должен бояться. Страх убивает разум. Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. Я встречу свой страх и приму его. Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня. И когда он пройдёт через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь; и там, где был страх, не останется ничего. Останусь лишь я, я сам.

Пауль почувствовал, как вместе со знакомыми словами спокойствие вернулось к нему...»

* * *

Почти весь экзамен по защите от тёмных искусств был пройден. Оставался боггарт. Эмили ожидала своей очереди в коридоре с остальными второкурсниками, не прислушиваясь к обсуждению теоретической части, где они отвечали на различные по сложности вопросы из курса. В её опущенной руке был сжат клочок пергамента, исписанный теми словами из книги, что дал ей Роберт. Этой ночью Поттер плохо спала, переживая за грядущий провал: она так и не поняла, что имел в виду Хиллиард, и не чувствовала, что фразы заклинания из обычной маггловской книги ей помогают. И всё же Поттер выучила их наизусть. Случилось это ненароком — пыталась осознать, проговаривая их про себя. А с утра записала, чтобы те не крутились в голове и не мешали вспоминать заклинания из Дуэльного Клуба.

Теперь же из головы вылетело всё, кроме этих строк и слов Хиллиарда о том, что в учебниках о боггартах сказано достаточно, чтобы сделать вывод о наличии других способов с ними справиться. В этот момент Эмили огорчённо подумала, что стоило бы тренироваться в разгадывании факультетского пароля чуть чаще, чем два — а в лучшем случае три — раза в месяц.

— Поттер, ну что, готовы? — Из кабинета выпорхнула хаффлпаффка Салли-Энн Перкс, а следом за ней выглянула голова Пирса.

Сердце забилось чаще и вспотели ладони, когда Эмили переступила порог аудитории и на ватных ногах двинулась к тумбе у дальней стены. Пока она шла, в голове её крутилась оставшаяся мысль: «Я не должна бояться... Я встречу свой страх и приму его». И всё же ей хотелось просто сдаться — завалить задание и избегать в дальнейшем встреч со своими страхами.

Эмили ощущала, как опустошённость брала над ней вверх. «Страх пройдёт надо мной и сквозь меня...» Ей казалось, что мир плывёт перед глазами, а пол уходит из-под ног — так сильно она переживала перед очередной встречей с воющим от боли и непонимания котёнком, за которого она толком не смогла вступиться.

Боггарт явился перед ней в своей обыкновенной манере: зверёк ещё прятался за огромным учительским столом, но уже слышно было, как бренчит консервная банка на хвосте. Эмили нервно сглотнула. Ей ещё не приходилось заново видеть, как летят в него камни — вчера на тренировке она не выдержала накала и прекратила упражнение, пока котёнок не показался из-за стола.

А может, именно этого и хотел от неё Роберт, когда подсовывал этот странный отрывок из своей книги? «Я встречу свой страх и приму его» — говорилось в нём. Эмили опустила поднятую было палочку, смиренно ожидая выхода боггарта. Всё тяжелее было дышать, и сердце билось быстрее, пока шаг за шагом котёнок не вышел в центр.

Зазвенела невыносимая тишина. А затем засвистел первый камень и ударился о мягкую плоть животного. Послышался знакомый страшный визг боли. Эмили будто током дёрнуло. Она вскинула палочку, не зная, что собирается делать. В её глазах заблестели слёзы, и она беспомощно оглянулась на профессора Пирса. Тот смотрел на происходящие в ошеломлении и лишь повёл плечами, когда заметил взгляд Поттер.

Эмили обернулась к боггарту. «Когда страх пройдёт через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь... Необходимо узнать причину страха и разобраться с ней, а не бежать от него, не прятать за смехом! Вот, что Роберт хотел сказать мне», — решила Эмили и, смахнув слёзы, вгляделась в боггарта. Он — загадка, ответ на которую необходимо найти.

Поттер постаралась применить упражнения из книги по окклюменции, чтобы абстрагироваться от визга котёнка и назойливых поторапливаний профессора. Она сосредоточилась на размышлениях о природе этого привидения. «"Чтобы развоплотить боггарта, — вспомнила она строчки из учебника, — необходимо преобразовать свой страх в нечто смешное и закрепить эффект заклинанием". Почему именно в смешное? Не потому ли, что смех — максимально противоположная реакция страху? И ведь наверняка имеется в виду искренний смех, светлый — такой, который не бывает у человека, который боится. Так ведь? — спрашивала она сама себя и себе же отвечала: — Вероятнее всего. Значит, что мы делаем? Пожалуй, мы заставляем себя не бояться, мы подменяем одну реакцию другой, и заклинание для боггарта, собственно, как и все прочие, напоминает нам, что мы должны делать. Ну конечно! Разбираться со страхами в реальных условиях часто нет времени, и гораздо проще превратить боггарта в посмешище».

Эмили стремительно обдумывала свои выводы, почти не глядя на котёнка, который по-прежнему нервировал её и вызывал чувство беспомощности.

«Если мы смеёмся искренне, исключительно оттого, что нам смешно, значит, страх мы не испытываем, — резюмировала Эмили. — Если боггарт от этого исчезает, значит... м-м... значит... Наверное, это значит, что он существует тогда, когда есть отдача от того, чьим страхом он подпитывается? И вот о чём, выходит, говорил Роберт: перестать бояться можно множеством способов. Не все ведь умеют относиться к таким вещам несерьёзно и с юмором».

Поттер скосила глаза на котёнка, который, казалось, сошёл с фотокарточки: повторялась одна и та же сцена. Камни врезались в мягкое тельце, котёнок верещал и падал, окровавленный, а затем, когда казалось, что он издох, всё начиналось сначала. С каждым разом боггарт подкидывал всё более жестокие картинки, заставляя Эмили бояться смерти невинного существа, за которой ей приходилось наблюдать. Бояться того, что её обвинят — даже если обвинение последует от её внутреннего Я, — в том, что она не предотвратила это.

Поттер видела, что Пирс уже долгое время хочет вмешаться, но что-то не даёт ему это сделать. Эмили видела, что эта ситуация неприятна ему так же, как и ей. Она бы предпочла, чтобы не было свидетелей её борьбы с боггартом, так бы она могла позволить себе больше: говорить вслух, кричать, едва ли не воевать с боггартом, но присутствие профессора сковывало её и без того зажатую. После зрительного контакта с профессором в голове щёлкнуло: ей не просто страшно, оттого что она не может вмешаться, ей страшно за котёнка — ей страшно увидеть его смерть, и её одолевает едва ли не злость за то, что он сам по себе беспомощен. Он был скован тяжёлой жестяной банкой и не мог увернуться от камней, так же как Эмили была скована под взглядом профессора и не могла дать волю действиям. Нет... как она была скованна под взглядом многочисленных британских магов, которые следили за каждым её шагом, отчего она боялась поступить неверно, разочаровать их всех.

Эмили опешила от этих мыслей и замерла, глядя на котёнка и одновременно сквозь него. Поттер вспомнила, как удивилась страху Невилла. Ей и вправду казалось, что бояться тут нечего. Но могло ли привидение докопаться до самых глубинных, неосознанных страхов? Может, боггарт и её страх — самый потаённый и ею не осознаваемый в должной мере — вызволил на поверхность, облачив в подходящее воспоминание?

«Это не просто тот котёнок. Это я и страх того, что я не справляюсь с ожиданиями прочих людей, — прошелестело в сознании. — Нет — того, что я знаю, что мои планы идут вразрез с ожиданиями. Давай же, признайся себе наконец, зачем тебе нужен василиск. Ты хочешь напустить его на слизеринцев, чтобы это перевернуло восприятие Наследника, чтобы остальные перестали винить их в том, чего они не совершали».

Эмили позволила этим мыслям сформироваться. Стало легче, но и тяжелее одновременно. Она глубоко вздохнула и посмотрела на котёнка. «Это нужно сделать, ты ведь понимаешь. Иного выхода ты не видишь». Поттер на секунду испугалась, её ли это мысли были? Но затем убедилась, что она согласна с ними полностью, вспомнила цепочки выводов. «Да, почти все что-то от тебя ожидают. И большинство рассчитывает, что ты будешь совершать немыслимые чудеса, сражаясь за добро, — продолжала Эмили внутренний диалог. — Да, ты до сих пор не наведалась к василиску, потому что думаешь, что это усилит воспоминания о том, кем ты была, кто ты есть. И ты боишься этого тоже, ведь это всё сильнее показывает тебе, как ты противоречишь образу героини, на которую весь магический мир возложил свои собственные надежды».

На душе было горько и отчасти стыдно. Поттер с самого детства ориентировалась на то, как её оценивают Дурсли — без соответствия их ожиданиям, даже если это соответствие было мнимым, было не обойтись: жить в агрессивных условиях ей никогда не хотелось.

«Признай себя и то, кем ты являешься», — мысли, казалось, не замолкали и продолжали вытекать одна из другой, пугая Эмили неожиданными открытиями. «Перестань прятать то, что в тебе есть, идя на поводу у других. Ты столько всего сможешь!..»

Эти слова вдохновляли Эмили. Ей стало так легко, что захотелось рассмеяться. Чуть посмеиваясь, она нерешительно направила палочку на котёнка — на образ себя.

— Ридикулус, — произнесла она, думая о том, что имеет право показать свою внутреннюю суть, свои желания и реализовать свои планы.

Боггарт подался рябью.

— Ридикулус! — вскрикнула Эмили, приподняв палочку и представляя, как жестяная банка исчезает с конца хвоста и преобразуется в когти — профессор МакГонагал всегда говорила, что при трансфигурации нужно представить, какие части во что преобразуются, что ничего не берётся из ниоткуда.

И в Эмили ничего не возьмётся извне. Всё, что ей необходимо, прячется ею же внутри. Так пряталась магия, так теперь продолжают прятаться её амбиции, желания, её сила — она сама.

— Ридикулус, — преисполненным тяжёлыми эмоциями шёпотом повторила она в третий раз, представляя, как котёнок позволяет внутреннему зверю вырасти и показаться свету.

Эмили чувствовала, будто за спиной выросли крылья. Ей стало так легко от своих мыслей и от того, что преобразования с боггартом, кажется, давали свои плоды, что, увидев наконец вместо забитого котёнка большую буровато-серую пятнистую дикую кошку, мощно, но неслышно, ступающую по половицам, она рассмеялась звонко и по-детски искренне. Огромная кошка сощурилась от смеха Эмили и, промурчав, изящно обернулась вокруг себя, а затем исчезла боггартом в закачавшейся тумбе.

Эмили успокоилась, и возникшую тишину разрезали два коротких хлопка. Поттер недоумённо обернулась на профессора Пирса. Тот с усталым видом, подошёл к тумбе и запер её магией.

— Наконец-то! — устало и совсем без энтузиазма провозгласил он. — Зовите следующего, а то мы все тут из-за вас на обед опоздаем. Вот нужно было ходить ко мне, когда звал!

Эмили сконфузилась, но, спохватившись, расправила плечи и равнодушно спросила:

— Что ставите?

— Выше ожидаемого, и Мерлин с вами, — махнул он рукой.

— Спасибо, — бросила она, разворачиваясь к выходу из класса.

«Он просто ничего не понял», — успокоила она себя. Оценка её почти не расстроила, главное — то, в чём она себе наконец призналась, то, что ей ещё не скоро удастся перебороть в себе, то, что в конце концов сделает её сильной.

То, что даст ей полное право называться Волдемортом и быть им, а не притворяться. Рано или поздно ей придётся ответить за то, что сделало её прошлое — она. И ей необходимо быть стойкой и непоколебимой. Пора сделать тот шаг, что она избегала, придумывая себе, будто это вновь разбудит Тома из Дневника, которого она боялась впустить в свои мысли и душу. Разбудит. Однако он ей не страшен, ведь он — это она, и она — он. Ни один из них не может считаться главным — это парадокс. Они оба — вместе — один и тот же человек. Только знания и опыт различают их. Том заблуждается, Том из Дневника ничего не знает о том, какие ошибки совершил. Эмили — не помнит, но чувствует, и она не даст самой себе делать глупости и дальше.

Быстрым, стремительным шагом Поттер выскочила из класса. По дороге к туалету Миртл она нашла следующего по очереди ученика и бросила ему, чтобы тот заходил в класс, а затем свернула к лестнице на первый этаж.

— Миртл, — так тихо, насколько позволял дрожащий от волнения и возбуждения голос, произнесла Эмили. — Сколько у тебя прыщей?

На эмоциональном подъёме Поттер влетела в неработающий женский туалет, совсем забыв, что здесь постоянно ютилось привидение. Так или иначе от непрошенного свидетеля требовалось избавиться. Неприятный для ранимой Уоррен вопрос подействовал немедля: привидение захлебнулось воем и вылетело прочь из туалета, воспользовавшись одним из унитазных бачков.

Эмили, подавив в себе жалость к Миртл и стыд за свой поступок, позвала Добби.

— Переноси вниз, — уверенно кивнула она ему и протянула руку.

Домовик послушался, но от Поттер не укрылся его вздох. Она не поняла, что именно он означал, но решила не интересоваться, ожидая ответ вроде «там опасно», «это неправильно» или чего подобного.

Как только ноги коснулись подземельной тверди, Эмили приказала Добби уходить, никому ничего не говорить и ждать её зова. После этого, придерживая рукой грудину, за которой неистово колотилось не привыкшее к опасности сердце, Поттер зажгла огонёк на конце палочки и двинулась вперёд.

Тоннель был тих, только вода капала со всех сторон. Под ногами изредка хрустели скелеты мелких грызунов, и на каждый хруст Эмили пробирала непереносимая дрожь. Впрочем, трясло её и без этого: она дёргалась от каждого шороха, а признав в источнике шума ещё живых мышей, с трудом сдерживала визг и только лишь ускоряла шаг. Пока она шла, на пути её встретилась очень длинная ярко-зелёная змеиная кожа, сброшенная, судя по закостенелости, давным-давно. Поттер шла мимо неё очень медленно, опасаясь, что это спящий василиск. Размеры впечатляли, отчего паника возрастала и заставляла Эмили подумать о том, чтобы прекратить свой путь.

«Ты встретишь свой страх, помнишь?.. — сказала она себе, впившись ногтями в ладони. — Змей тебе ничего не сделает. Не должен. Джинни ведь не умерла, когда Дневник пользовался её телом, а ты тем более имеешь все права на василиска».

Чтобы не поддаться слабости, Эмили поспешила дальше. Чуть ли не добежав до тупика тоннеля, она остановилась перед стеной с выгравированными змеями, каждая из которых сверкала изумрудами в глазах. Они выглядели столь натурально, что у Эмили неприятно свело внутренности. «Наколдованная змея тогда сказала, что есть дверь перед залом со статуей. Интересно, она пробралась туда через какую-то щель?» — задалась вопросом Эмили, осматривая камни на стене. Зацепившись взглядом за какой-то орнамент, невольно вырисовывающийся камнями, она вспомнила, что стена и есть дверь, достаточно было приказать ей открыться.

— Откройся! — Шипение получилось с первого раза. Змеи на стене выглядели такими живыми, что никакого притворства не потребовалось.

Сердце больно стукнуло о рёбра, когда половинки стены, означенные змеями, разъехалась в стороны, открыв перед Эмили длинный, тускло освещённый зал. Потолок его был высок, а вдоль стен стояли колонны, обвитыми очередными каменными змеями с глазами-изумрудами.

«Слизерин, — благоговейно проговорила Эмили про себя. — Мерлин, как тут... красиво».

Она зачарованно оглядывалась по сторонам, восстанавливая в памяти те далёкие времена, когда она, ещё будучи Томом Риддлом, впервые нашла это место. Сейчас она медленно шла к дальней стене, во всю высоту которой стояло изваяние в виде худого статного старика с длинной бородой, струящейся вдоль мантии. Он был бы похож на Дамблдора, если бы не похожее на обезьяну лицо — от него веяло чем-то восточным, небританским. Эмили вгляделась в черты каменной фигуры, а затем признала в нём Салазара Слизерина, основателя одноимённого факультета — её любимого, всегда хранимого в душе факультета.

Едва она зашла сюда, страх пропал, а может, это Эмили настолько сильно прониклась им, что нервные клетки оказались перегружены и перестали что-либо чувствовать. На душе стало спокойно и почти безмятежно, будто Поттер попала в родное место. Эмили остановилась посреди зала и закрыла глаза, прислушиваясь к звукам, к запахам и к своим ощущениям. Было тихо. Носа касались затхлость и смешение почвы и плесени. Кожа покрывалась мурашками от подземного холода, но Эмили было не до своего мёрзнувшего тела, сейчас её заботил василиск, который, как она помнила, прятался в статуе.

Её по-прежнему терзали сомнения в том, сможет ли она разговаривать со змеем, будет ли он её слушаться, и не решит ли он поужинать ею. Страх вернулся и сковал лёгкие. Поттер подняла голову и посмотрела в лицо статуи Салазара, не подходя ближе. Сознание наполнялось ностальгическими воспоминаниями.

Когда Том Риддл распутал клубок разрозненных записей о Тайной Комнате, он воспользовался первым же шансом спуститься в неё. Он мягко ступал по мокрому полу, уверенный, что змей не тронет его, змееуста. Риддл жаждал увидеть василиска, заговорить с ним. Подчинить его. Сколько всего ждало его впереди! Сколько великих дел он совершит, когда станет самым могущественным магом! Именно для этого он долгие учебные годы искал своё наследие, и вот он стоит перед статуей своего предка, готовясь позвать змея.

Эмили подалась вперёд, захваченная очень давним чувством торжества. Она погрузилась в себя, представляя на своём месте Тома Риддла. Поттер видела то, что видел когда-то он с высоты своего роста. Эмили переполнялась ощущением ответственности и Миссии. По щекам от восторга и осознания родства с этим местом потекли слёзы. В контрасте с подземным залом они казались обжигающими, но Эмили всё ещё не хотела отвлекаться на позывы своего коченеющего тела. Всё её внимание было приковано к голове статуи, а также к тому невероятно важному моменту из прошлого.

Том Риддл сделал шаг вперёд, торжествуя и переполняясь ощущением древней магии вокруг. Он уже готов был встретить знаменитое чудовище, о котором узнал всё, что позволяла скудная школьная библиотека.

— Говори со мной, Слизерин!.. — начал Том громким шипением.

— ...величайший из хогвартской четвёрки! — вторила самой себе из прошлого Эмили, задыхаясь от волнения.

Лицо статуи пришло в движение. Том крепко сжал палочку, не позволяя себе отступить.

Эмили от неожиданности сделала шаг назад. Скрежет раздвигаемых челюстей был чуть громче, чем она помнила. В открывшейся чёрной дыре что-то зашевелилось.

Том хищно смотрел на змея, спускающегося с огромной высоты. Глаза василиска терялись в тусклом освещении и ещё не были видны.

Поттер с замиранием сердца, застывшая от холода и волнения, смотрела за тем, как гигантский василиск шлёпается о пол, сотрясая каменные плиты, и начинает поднимать голову, чтобы одарить её своим взглядом.

Прежде чем выхватить в темноте смертельные зеницы, Том властным жестом вскинул руку.

— Змей Слизерина, ты говоришь...

— ...с Волдемортом, — продолжила Эмили, вспомнив начало и опустив неуместное в её случае «Лордом». Её голос, в отличие от голоса Тома, дрожал, хоть шипение и скрадывало изрядно предательский страх. — Ответь и подчинись мне.

Змея поднимала треугольную голову долгие секунды. Том стоял, не двигаясь, в нескольких футах от статуи и змея. Среди ярко-зелёной змеиной кожи наконец показались огромные жёлтые глаза.

Время замерло, пока Эмили не в первый раз смотрела в единственное, что сейчас захватывало её внимание. Она завороженно разглядывала узкие тёмные зрачки, разрезающие глазницы змея. В горле встал ком: от ностальгии, от важности момента.

Том встретил взгляд василиска достойно. Он позволил жёлтому свету захватить его в плен, зная, что это ненадолго. В следующую же секунду Риддл сделал шаг навстречу, вздёрнув острый, гладко выбритый от раздражающей подростковой щетины подбородок.

Он жил. Он выжил. Он всегда будет выживать.

Эмили медленно потянулась рукой к замёршей коже и, аккуратно щипнув её, устало выдохнула: она выжила и в этот раз.

Теперь она уверена на все сто процентов: она Волдеморт. Она помнит, кем была, и она продолжит им быть, неся в себе всю силу, что получила в прошлой жизни. Она больше, чем заражённое тёмной магией тело.

Она больше, чем крестраж.

Она — чудо для себя самой.

И сейчас Поттер в полных правах змееуста следила за опускающимся к ней змеем.

Риддл, склонив голову на бок, терпеливо ждал, когда василиск ответит. Он чувствовал ни с чем не сравнимое зловонное змеиное дыхание, вырывающееся из клыкастой пасти.

Наконец, оказавшись вровень с Томом, змей произнёс:

— Я слушаю тебя...

— ...змееуст.