Трилогия «Соперница» (гет)

2 ноября, 1981 г.

Раннее ноябрьское утро на Привит-драйв обещало быть самым обыкновенным и ничем не примечательным. Молодая женщина, жительница дома под номером четыре, выносила пустые бутылки из-под молока. Её муж безмятежно попивал кофе и читал свежую газету, не изменяя своему ежедневному ритуалу перед работой. Их полуторагодовалый сын сопел в кроватке в своей огромной спальне, набираясь сил перед грядущим днём.

Но в этот раз надежды семьи Дурсль на очередной спокойный день не оправдались. Едва выйдя за порог, Петуния Дурсль обнаружила на крыльце собственного дома свёрток с тепло укутанным ребёнком, мирно спящим на холодном ветру. Нервно оглядевшись, она подняла свёрток и внесла в дом.

— Вернон! — крикнула она высоким голосом. — Вернон, нам подкинули ребёнка! — возбуждённым шёпотом продолжила она, входя в гостиную, где её муж дочитывал газету в кресле у камина.

— Вернон, дорогой, что нам делать с этим подкидышем? — сказала она по-прежнему шёпотом, боясь, что их услышит соседка.

— А какого чёрта он тут делает? Это не наши проблемы, что какие-то проходимцы нагуляли ребёнка и теперь решили избавиться от него, — проворчал грузный Вернон Дурсль, переворачивая страницу.

Ребёнок, проснувшийся от громких голосов, заплакал. Петуния, поморщившись, ощупала его тело, проверяя на сухость.

— Вернон, давай хотя бы накормим его, а потом решим, что делать, — вздохнула женщина, кладя ребёнка на диван, чтобы перепеленать. «Он» оказался девочкой.

— Петуния... а что это? — Вернон отвлёкся от «Уингинг Таймс», кивая на жёлтый конверт, упавший к ногам миссис Дурсль.

Петуния опустила взгляд вниз. Медленно нагнувшись, она перевернула конверт дрожащей рукой и сдавленно охнула, узнав почерк человека, с которым много лет назад вела непродолжительную переписку.

— Вернон... это они! — с ужасом прошептала миссис Дурсль, оседая на пол. Вернон поспешно поднялся с кресла, едва не опрокинув свой кофе, и подошёл к ней. Сев рядом, он неуверенно посмотрел на супругу. В их семье было запрещено обсуждать тех, ненормальных людей.

— П-петуния, солнышко, — нервно начал Вернон, — ты уверена?

— Разумеется, я уверена, — раздражённо бросила та и, поддавшись любопытству, вскрыла конверт. Но только Петуния начала читать, как её сердце замерло. Не веря, она пробежала глазами по первым строчкам письма ещё раз, а затем, всхлипывая и подрагивая, уткнулась в плечо мужа: — Она умерла. Вернон, Лили больше нет!

Мужчина беспомощно погладил жену по спине, отбирая пергамент. Взгляд забегал, и чем дальше Вернон углублялся в написанное, тем более хмурым становилось его лицо. Внезапно ноябрьский понедельник показался ему чрезвычайно душным.

— Петуния, — прочистив горло, начал он, — э-э-э... значит, этот подкидыш...

— Это Эмилия. Дочь Лили и этого... Поттера. — Вытирая слёзы, Петуния отстранилась от мужа.

Пробило девять утра.

— О, уже опаздываю! — Вернон вскочил на ноги. — Туния, не бери в голову. Мы отдадим девчонку в приют и раз и навсегда избавимся от воспоминаний об этих уродах, — неестественно бодрым голосом сказал он, чмокнув на прощание жену.

— В приют! Как можно?! Подумай, что скажут соседи! Где письмо? Ах... давай его сюда. Я хочу дочитать, — тихо закончила Петуния, подходя к всё ещё плачущей девочке.

В послании сообщалось о смерти обоих Поттеров и о том, что их дочь оказалась сиротой по вине некоего Тёмного Лорда. О том, что сестра Петунии и её муж были магами, в семье Дурслей не говорили, полагая, что таким образом этот позорный факт минует их. Но теперь им придётся приютить Эмилию у себя, чтобы сохранить ей жизнь, как утверждал автор сообщения. Вернон и Петуния опасались того, что племянница окажется такой же ненормальной. Но мысль о том, что скажут соседи, если они избавятся от вверенного им ребёнка, страшила больше: уж кто-нибудь да заметил этот злосчастный свёрток с ребёнком на их пороге, когда утром выпускал погулять кошку.

Вечером того же дня супруги продолжили обсуждение. Было решено воспитывать племянницу строго и пресекать в доме любые её странности. Дурсли поклялись, что приложат все силы для того, чтобы сделать из неё нормального человека и, если придётся, выбить всю эту чертовщину, раз уж её отдали под их крыло. Петуния прекрасно помнила, как рано проявились магические способности у её младшей сестры, поэтому с ужасом ждала в первые годы, когда это произойдёт у племянницы. Они каждый день боялись, что проявится дурная магическая наследственность, и старались держать их с Дадли, который любил щипаться, раздельно друг от друга. Дурсли следили за каждым её действием и словом, на всякий случай скрывая её от соседей. Девочка, однако, оказалась на редкость понимающим ребёнком. Она быстро переставала плакать, стоило показать, что здесь не терпят её слёз; быстро научилась быть самостоятельной. В конце концов, на радость Дурслей, она очень скоро уяснила, что странностям в этом доме не место. Потребовалось всего пару раз, чтобы Эмилия никогда больше не совершала и малейшего колдовства. Дурсли по-прежнему ограничивали и контролировали интерес племянницы, но с каждым днём уменьшались их опасения, что она покажет свою ненормальность и опозорит их перед соседями. С ней не было страшно оставить сына, сходить в ближайший магазин, Петуния не боялась отдавать её в школу, Эмилия не задавала дурацких вопросов — словом, с ней не было совершенно никаких проблем, и Дурсли решили, что справились со своей задачей.

Вскоре они приняли её в свою семью, скрыв, что приходятся ей всего лишь дядей и тётей. Эмилия Дурсль росла нормальной девочкой, во многом подражавшей своей маме. Ею гордились с каждым годом всё больше, а она втайне от родителей любопытствовала, что же такого находится в тех книгах и мультиках, которые ей не разрешали смотреть. Но что бы она в них ни встречала, она с самого детства была убеждена: с ней никогда не случалось ничего необычного, ведь магии не существует.

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем.

И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Ф. Ницше, «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего»

 

«Боже мой, как же я её ненавижу...» — десятилетняя девочка сильнее куталась в тонкое одеяло, накрывая голову подушкой. Утро в этот июльский день выдалось промозглое и дождливое. В дверь безудержно колотили.

— Просыпайся! Уже десять часов, а ты всё валяешься. Вся в своих родителей-бездельников. Сидишь, нахлебница, на шее дяди и тёти. Да если б не они...

«Я была бы в приюте и бла-бла-бла. Сколько ж можно повторять одно и то же, как попугай», — с ненавистью думала Эмили под крики по ту сторону двери, поднимаясь с тёплой постели. Вытирая злые слёзы и натягивая одну из самых старых, но ещё целых футболок, она продолжала проклинать ту, что так бесцеремонно её разбудила.

Эмили подошла к зеркалу, расчёсывая свои тёмно-рыжие волосы, которые, струясь лёгкими волнами, ниспадали на спину. Слова тётушки Мардж больно отзывались в душе девочки: было нестерпимо в очередной раз слышать, что она неродная дочь Петунии и Вернона. Эту новость она узнала давно. Гостившая у них в очередной раз сестра дяди Вернона тогда напилась и сболтнула лишнего. Мардж невзлюбила Эмили с самого ее появления в этом доме, не дарила ей подарки и не угощала конфетами. Но лишь в тот вечер девочка узнала причину её нелюбви.

— А где девчонка... эта, как там её? — спросила Мардж, уже порядком подвыпившая, потому что всё семейство отмечало её приезд по случаю предстоящего восьмилетия Дадли.

Эмили вошла на кухню, опоздав на ужин больше приличного. Она, как могла, оттягивала момент выхода из своей комнаты, расставляя кукол на полках.

— Здравствуйте, тётя Мардж, — вежливо улыбнулась девочка. Она знала, что с тётей нужно быть покладистой и внимать её нравоучениям.

— Ага! Что за невоспитанность: опаздывать на семейный ужин? Неужели в тебе нет ни капли благодарности к своим дяде и тёте, которые приютили тебя после гибели твоих непутёвых родителей? И ведь не стыдно нисколько, я по глазам вижу! Если бы не мягкотелость моего братца, отдали бы тебя в приют, где таким, как ты, самое место! Девочка, слушай меня внимательно...

Но закончить свою пламенную речь ей не дали.

— Э-э-э, Мардж! — Вернон попытался забрать у той стакан с бренди. Тётушка будто очнулась, глупо захлопала глазами, а потом сделала очередной глоток, отбившись от руки брата. Тётя Петуния прижала руки ко рту, переводя испуганный взгляд с Мардж на племянницу. Эмили стояла в проходе как вкопанная посреди воцарившейся неловкой тишины; кровь стыла в жилах. Казалось, что это какой-то абсурдный сон, из которого никак не вырваться. Глупая шутка пьяной тётушки?

— Мам? — неуверенно обратилась она к тёте Петунии. Та наконец справилась с собой и, нервно убирая прядь светлых волос за ухо, бросила:

— Всё остыло уже. Действительно, где ты ходишь?

Девочка медленно подошла к столу. Пододвигая себе тарелку с едой, Эмили мельком оглядела всех присутствующих: Мардж успела уснуть на плече Вернона, который уткнулся в газету; Петуния прятала взгляд, отпивая чай из фарфоровой чашки; ничего не понимающий Дадли пожал плечами, встретив взгляд девочки. Кольнула неприятная мысль, что она действительно им неродная. Странное ощущение заполнило грудь Эмили: было пусто и очень тоскливо.

Остаток ужина прошёл в неловком молчании. Но после десерта Вернон, спровадив Мардж до её комнаты, подал голос:

— Твои родители погибли в автокатастрофе, а тебя отдали нам как единственным родственникам. Мы с Петунией тебя удочерили и решили воспитать из тебя нормального человека. Папаша твой наверняка сел пьяный за руль, вот и... — Вернон покосился на жену, ища поддержки, но та лишь кивнула, поощряя его продолжить. — Неужели тебя не устраивает жизнь у нас? Разве мы тебя не кормим, не одеваем? Покупаем всё, что захочешь...

«Не всё... "Питера Пэна" не купили», — грустно подумала Эмили, вспоминая ту ужасную сцену в книжном магазине, когда дядя Вернон силой оттаскивал её от стенда с волшебными сказками. Но она не решилась сказать это вслух, боясь вызвать очередную истерику родителей.

— ...но ты у нас, слава Богу, умница. Всё с первого раза понимаешь, и никаких... э-э-э... странностей за тобой не наблюдается.

— Ну, да хватит об этом, — нахмурилась тетя Петуния. — Не думай, что мы тебя меньше любим, чем Дадли...

— А любите? — сорвавшимся шёпотом спросила Эмили, испугавшись, что задала слишком личный вопрос.

— Разумеется, любим! — отрезала Петуния и, резко встав из-за стола, подошла к окну, чтобы занавесить шторы. Эмили почувствовала ужасный стыд, кровь прилила к щекам. Она опустила голову и попыталась доесть последнюю ложку пудинга. В горле стоял ком, хотелось плакать.

Молчавший всё это время недоумевающий Дадли громко чихнул, разрушая повисшую неловкость.

«Ой, ну, хватит это в очередной раз вспоминать!» — разозлилась на себя Эмили. Грустно взглянув на своё отражение, девочка собрала волосы в хвост и начала искать домашние джинсы. Эта «Марджи» — губы девочки скривились в отвращении — сегодня не оставит её в покое. «Как же я не хочу её видеть, а она, конечно, захочет, чтобы я ей завтрак приготовила. Зачем вообще нужно было к нам заезжать?» — нередко Эмили чувствовала подобную неприязнь к сестре своего дядюшки. Эти родственники друг друга стоили. «Ограниченные. Оба уже старые, поскорее бы они умерли, а с мамой и Дадли мы как-нибудь проживём», — не в первый раз девочка позволила проскользнуть этой ужасной мысли в свою голову.

Собравшись, она перед выходом из комнаты прислонилась лбом к прохладной двери. «Видеть никого сейчас не хочу», — девочка сильно сжала ручку, чтобы ощутить боль и прийти в чувство, заставить себя покинуть родное обиталище, где она находилась в относительной безопасности.

— Эмилия, живо сюда! Мою крошечку нужно покормить, — гневный крик тёти Мардж сменился отвратительными звуками сюсюканья с её питомцем — бульдогом Злыднем. Собаку Эмили не боялась, хоть та и внушала некоторые опасения, постоянно рыча и огрызаясь. Девочка давно уже уяснила, что животных любит гораздо больше, чем людей, а бояться нужно последних. Порой она сильнее сочувствовала раненому псу, нежели к получившему по заднице мальчишке, совершившему плохой проступок, которому она ещё и добавила бы, будь это в её силах.

Сделав успокаивающий вдох и вытерев вновь подступающие слёзы, Эмили вышла из комнаты. Наскоро умылась и, спустившись на кухню, едва дрогнувшим голосом пробормотала всем «доброго утра», кивнув тёте Петунии. Та сухо кивнула в ответ и отвернулась. Вернон и Дадли уже поглощали свой завтрак, а Мардж читала утреннюю газету.

— Держи, — Петуния поставила перед Эмили завтрак, — я пса сама покормлю.

— Петуния, ты слишком балуешь девчонку! Таких нужно пороть и пороть, чтобы выбить всю дурь, — разорялась Мардж, брызжа слюной.

«С утра уже выпила, что ли?» — внутренне сжалась Эмили, чувствуя, что хочет быть как можно дальше от своей громогласной родственницы.

В прихожей зашуршали письма, брошенные почтальоном в дверную щель.

— Я возьму, — выпалила Эмили и выбежала из-за стола.

На коврике у выходной двери она нашла небольшую пачку корреспонденции: письмо для Мардж, вероятно, от полковника Фабстера, который сейчас приглядывал за остальными её собаками, пока она гостила у брата после отпуска; коричневый конверт — должно быть, счёт; и… письмо для Эмилии Поттер.

Внутри у девочки всё похолодело, когда она увидела своё имя. Ей никогда не говорили, какая у неё настоящая фамилия и кем были её родители, кроме того, что её мать — родная сестра тёти Петунии. Эта тема вообще являлась запретной в доме Дурслей, хоть Эмили и не понимала почему. Могло ли быть, что Эмилия Поттер — это она? Кто в таком случае мог ей написать, используя старую фамилию, да ещё и на таком необычном конверте: нестандартного размера, желтоватого цвета и с геральдической печатью сзади? Но больше всего её привёл в ужас адрес — с точностью до комнаты, в которой она жила. На письме так и было указано: «Самая маленькая спальня». От этой фразы стало жутко; Эмили словно приросла к полу, боясь пошевелиться.

«Кажется, письмо действительно для меня», — мысли стремительно проносились в голове. «Это могла бы быть Софи, но она не знает мою настоящую фамилию», — пыталась прийти в себя Эмили.

Софи — это её единственная подруга, которая когда-то жила неподалёку. Они с Эмили часто играли в «Дочки-матери» и прочие девчачьи игры, чему, слава Богу, Дурсли не препятствовали, считая такое времяпровождение совершенно нормальным и соответствующим их представлениям о детских играх. Софи была одной из тех немногих людей, с кем Эмили нашла общий язык и чувствовала себя самой собой. Но семья Софи две недели назад переехала в Лондон, потому что девочка поступила в одну из элитных школ. Эмили ожидала весточку, но, кажется, письмо пришло не от неё.

— Ну, ты где там? — гаркнула Мардж.

«Им нельзя видеть это», — мелькнула внезапная мысль. Дурсли проверяли все письма, что поступали на имя Эмили, не стесняясь читать их без её разрешения. Как будто они боялись, что кто-то напишет ей что-то такое, о чём она знать не должна. Раньше девочка думала, что это из-за той истории с удочерением. Но ведь такое поведение дяди и тёти продолжалось до сих пор. Неужели были ещё какие-то детали, которых она не знала? Эмили задумчиво сложила письмо пополам и спешно засунула его в задний карман джинсов. Её любопытство росло с каждой минутой, но нельзя было допускать опрометчивых поступков. Из кухни послышались звуки отодвигаемых стульев.

«Чёрт, нет, выпячивается!» — она стала доставать конверт обратно; из-за паники дрожали руки, и она выронила все письма. Эмили услышала тяжёлые шаги дяди Вернона. Сердце, казалось, скоро выпрыгнет из груди; мысли никак не удавалось собрать в кучу. «Куда спрятать? В складки одежды? Нет, папа сейчас возьмёт свой плащ. Так, вот щель в чулан... тоже нет, как я потом возьму от него ключ? Господи, куда же... А что, если?..» — девочка лихорадочно искала вариант, оглядываясь по сторонам. Едва открылась дверь в прихожую, Эмили успела засунуть письмо под коврик.

— Что ты тут копаешься? Дай пройду. — Ей пришлось подняться на лестницу, чтобы пропустить грузного дядю, собирающегося на работу.

— Письма, — коротко бросила Эмили, боясь, что голос может выдать её секрет, и протянула конверты. Ещё слегка дрожа от волнения, она села на ступеньки, наблюдая за одевающимся Верноном.

— Так... Мардж, тут сообщение для тебя... — Он отдал письмо подоспевшей сестре. Фыркнул, разорвав конверт со счётом, затем поцеловал жену и сына, вышедших проводить его, и отправился на работу, громко хлопнув дверью.

Молчание затянулось. Эмили молилась, лишь бы они не обнаружили выпуклость на тонком ковре: в том конверте находился явно не один лист. Её сердце бешено колотилось.

Наконец Мардж, уже прочитавшая своё письмо, нарушила молчание.

— Увы, Петуния, я вынуждена прервать свой отпуск. Завтра возвращаюсь к моим пёсикам, они соскучились по мамочке, — пробасила она.

Эмили тихонько хмыкнула, стараясь не привлекать внимание — необходимо было дождаться, когда они уйдут обратно на кухню, чтобы вытащить конверт и отнести его к себе в комнату до того, как они вспомнят о её существовании, иначе запрягут готовкой прощального ужина по поводу отъезда Мардж.

— Эмили! Не сиди на ступенях, пол холодный, — обернувшись в поисках девочки, воскликнула тётя Петуния. — Иди доедать свой завтрак, ты мне сейчас будешь нужна.

Мысленно проклиная всё на свете, Эмили отправилась к своей уже остывшей овсянке. Моя за собой посуду, она размышляла о том, как бы стащить письмо. Задача оказалась не из простых. Если Дадли и Мардж разошлись по своим комнатам, то Петуния всё время находилась рядом и ни на минуту не отпускала девочку, давая ей разные задания. Эмили почистила картошку, от беспокойства за конверт порезав палец, взбила белки яиц до твёрдых пик, несколько раз помыла посуду и накрыла обед.

— Мам, я закончила, — осторожно произнесла девочка, присаживаясь на ближайший стул. До этого сосредоточенная на нарезании лука Петуния Дурсль слегка улыбнулась, на секунду прикрыв глаза. Они были наедине. В такие редкие моменты Эмили чувствовала, что она полноценный член семьи и имеет такие же права на заботу и любовь тёти, какие есть у её родного сына.

— Сходи в магазин за тортом, не хочу тратить весь день на готовку. Думаю, Мардж всё равно, мой это торт или магазинный, — произнесла тётя Петуния. — Сдачу можешь не возвращать, — слегка улыбнувшись, добавила она, протягивая приготовленные купюры. Взяв их, Эмили тепло улыбнулась в ответ.

Она очень любила такие моменты — карманные деньги ей почти не давали, в отличие от Дадли. Раньше Эмили сильно обижалась на то, что родители контролировали всю её жизнь, а потом решила, что по крайней мере она добьётся в жизни большего, чем её брат, который привык получать всё, что хотел, а потому вырастет абсолютно неподготовленным к жизни.

Но в этот раз её не прельщала покупка шоколадного батончика, которым она может ни с кем не делиться. Сегодня девочку волновало лишь то загадочное письмо. Выйдя из кухни, Эмили прошла коридор, удовлетворённо отметив наличие конверта под ковром, и остановилась внизу лестницы. Сверху послышался топот брата. «Чёрт...» — мысленно ругнулась девочка, раздосадованно поднимаясь на второй этаж.

— О, ты в магазин? — обрадовался Дадли, увидев деньги в руках Эмили.

— Мама дала только на торт, у тётушки Мардж проси, — недовольно буркнула она, предвосхищая его требование купить ему сладостей. Мальчик преградил ей путь.

— Да уйди ты. — Эмили раздражённо ударила его по руке, которой он опирался на стену, но тот упрямо помотал головой, ухмыляясь. — Ох, Дадли, не зли меня.

— Тебе жалко, что ли? — напрягая мышцы руки, продолжал он.

— Нет. Дадли, имей совесть, ты шоколад с утра ел, а со мной не поделился. Почему я должна свои деньги на тебя тратить? — возмутилась девочка. Дадли на мгновение задумался, отчего его лицо приняло тупое выражение. Эмили, воспользовавшись заминкой, пригнулась и быстро проскользнула под его рукой. Брат, опомнившись, попытался схватить её за футболку, но лишь поцарапал бок девочки. Взбегая по ступеням, Эмили прошипела:

— Дадли, ногти постриги, или ты и это не способен сам сделать?

Девочка ворвалась в свою комнату и, запираясь, приложилась ухом к двери. «Кажется, не пошёл за мной. Ух, как бесит. Теперь письмо на улице придётся читать. Главное, чтоб он его сейчас под ногами не почувствовал!» — с каждым вздохом волнение нарастало. Дрожащими руками Эмили поменяла джинсы на те, что выглядели более прилично, схватила рюкзак, сложив в него деньги, распустила хвост и вышла из комнаты.

Спустившись в прихожую, перепрыгивая через ступеньку, она глянула на место, куда спрятала письмо — к её облегчению, бугорок на ковре говорил о том, что конверт остался незамеченным. Сердце Эмили радостно заколотилось. Она в спешке обулась и накинула ветровку. Затем, прислушавшись, девочка убедилась, что все обитатели дома находятся в комнатах и не идут в коридор. Рывком пригнувшись, вытащила письмо; засунув его под футболку, прижала рукой, другой схватила свой тёмно-зелёный зонт и выскочила из дома.

Оказавшись на улице, она быстрым шагом направилась в сторону ближайшего супермаркета. Завернув за угол, девочка перешла на бег. Мелкий дождь бил в лицо, но Эмили была сосредоточена на том, чтобы оказаться как можно дальше от своего дома и не потерять конверт. Наконец, она выбежала на шоссе Магнолий. Супермаркет находился неподалёку, но девочка решила сначала свернуть на детскую площадку и прочесть письмо именно там.

Волнуясь, она села на одну из ещё не сломанных качелей, раскрыла зонт и вытащила конверт из-под футболки. Оглянувшись, Эмили ещё раз прочитала красивую изумрудную надпись на конверте:

Графство Суррей

Литтл Уингинг

Привит-драйв, дом 4

Самая маленькая спальня

Мисс Эмилии Поттер

Закусив губу, девочка перевернула конверт: марки отсутствовали, зато была украшенная гербом восковая печать пурпурного цвета, скреплявшая желтоватый пергамент. Эмили пригляделась к ней: в центре изображалась большая буква «Х», по краям которой располагались животные: лев, змея, орёл и барсук.

«Красиво!» — восхищенно подумала она, осторожно вскрывая конверт, чтобы не сломать печать. Руки снова начали дрожать, пока она доставала содержимое: в конверте действительно оказалось два листа пергамента, сложенные втрое. Эмили раскрыла верхний из них и окинула взглядом написанное:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфед. магов)

Дорогая мисс Поттер!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем Вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора

К удивлению девочки, это было не столько личное письмо, сколько официальное: шапка, подпись, официальный слог — она часто видела подобного рода заявления у дяди Вернона на столе в его лондонском офисе, куда он пару раз брал их с Дадли. Но что-то в этом письме смущало Эмили. Вчитываясь в написанное, девочка чувствовала, как по коже пробегает мороз. «Школа магии? Вы серьёзно?» — разочарованно подумала она, перечитывая письмо снова и снова. «Ничего не понимаю, это шутка какая-то? Что за бред...» — Эмили опустила руку с пергаментом на колени и откинулась на спинку качелей.

Оттолкнувшись ногами от влажной почвы, она немного раскачалась, задумчиво подставив лицо ветру. В голове было пусто, а возбуждение от тайны как рукой сняло. Эмили рассчитывала увидеть сообщение от таинственного незнакомца, который рассказал бы ей всю правду о настоящих родителях. Как бы тепло она ни относилась к своей нынешней семье, девочке безумно хотелось узнать какую-нибудь тайну. Вдруг её родители были секретными шпионами Великобритании, которые погибли на задании?

Но вместо этого она получила письмо, абсолютно лишённое смысла. «Ну не может ведь магия и вправду существовать? Папа и мама всегда стремились к тому, чтобы я как можно раньше перестала витать в облаках и верить в волшебников и фей. Мечтать, разумеется, мне никто не запретит, но я твёрдо знаю, что магии не существует. Её просто не может быть», — пыталась рассуждать Эмили, качаясь под усилившимся дождём.

Однако полностью игнорировать текст письма она не могла. «Ждём сову до тридцать первого июля — даже день рождения мой знают! И что значит «ждём сову», я вам её откуда возьму?» — разочарование перешло в раздражение. Вспомнив про второй лист пергамента, Эмили, остановив качели, развернула его.

«Ещё не лучше! Книга заклинаний, волшебная палочка, котёл. Бред, полнейший бред», — тряхнув головой, она решительно сложила оба листа обратно в конверт, вставая на землю. «Так, за тортом пора. Сколько я тут сидела: минут десять-двадцать? Меня потеряли уже, наверное», — отряхнувшись, она направилась к супермаркету.

— О, мистер Лапка! — воскликнула девочка, заметив знакомого серого кота их соседки миссис Фигг, который сидел неподалёку от качелей. — Кис-кис, пошли со мной, холодно же здесь, — негромко позвала она его, на ходу засовывая конверт в рюкзак. Внимательно наблюдая за этим процессом, кот остался сидеть неподвижно.

— Ну, как хочешь, я тороплюсь, — всё так же негромко бросила она через плечо, переходя на другую улицу.

Некоторое время мистер Лапка провожал девочку настороженным взглядом, а затем резко бросился обратно к улице Глициний, где жила его хозяйка.

Вернувшись из магазина, Эмили зашла на кухню, чтобы положить торт в холодильник.

— Есть хочешь? — обернулась тётя Петуния на открывшуюся дверь, перемешивая пассерованный лук. Кухня была наполнена восхитительным запахом готовящегося жаркого для ужина. В животе у девочки заурчало; Эмили только сейчас поняла, насколько голодна. — Убежала ведь, не пообедав. Иди переодеваться, мой руки и разогревай еду.

— Да-да, сейчас, — рассеяно ответила девочка, выходя из кухни. "Подумать только, из-за глупого письма я забыла про обед", — с досадой размышляла она, поднимаясь в свою комнату.

Войдя внутрь, Эмили закрыла дверь на защёлку и достала конверт из рюкзака. Вновь полюбовавшись на пурпурную печать пару минут, она опустилась на колени и, убрав прядь волос за ухо, заглянула под кровать. Нащупав нужную половицу, Эмили приподняла её, открывая тайник. В этой своеобразной сокровищнице хранятся вещи, которым лучше не попадаться на глаза Дурслям: две книги — "Алиса в Стране чудес" и "Удивительный волшебник из страны Оз" — и личный дневник Эмили. Девочка достала заветный блокнот, обклеенный чёрной бархатной бумагой, и красивую ручку в серебристом корпусе.

Прислонившись спиной к кровати, она открыла дневник и размашистым почерком вписала пару строк о письме из Хогвартса, поставив сегодняшнюю дату. Эмили не любила много всего расписывать: во-первых, это было небезопасно, а во-вторых, написанное всё равно лишалось тех чувств, которые она испытывала; поэтому девочка оставляла лишь фразы-якоря, по которым позже могла воспроизвести в памяти описанное событие. Но в этот раз она делала запись для того, чтобы потом убедиться, что всё это ей не приснилось.

24 Июля, среда.

На имя Эмилии Поттер пришло письмо из Школы волшебства. Неужели Поттер — моя настоящая фамилия? Никогда не замечала за собой ничего странного. Может, отправитель ошибся? Или это чья-то шутка? Нужно отправить сову (?) до 31 июля. Что будет, когда там её не получат?

Вложив конверт в дневник, Эмили вернула его вместе с ручкой в укрытие. Переодевшись и собрав волосы в пучок, она отправилась обедать. Душу девочки заполняло странное, неясное чувство, которое она никак не могла объяснить, не говоря уже о возможности предпринять что-то, чтобы прийти в равновесие. Это письмо явно выбивало Эмили из колеи, заставляя надеяться на то, чего не может быть в принципе; побуждая думать о магии не только как о некой сказке, но и как о реально существующем явлении. "Главное не размечтаться", — твердила себе девочка. — "Наверняка это просто шутка. Никакой школы не существует, и у меня нет магических способностей. Не нужно зря надеяться — лучше пусть я буду неправа, и окажется, что волшебство действительно существует, чем поверю и обманусь".

* * *

Настал вечер, и семейство Дурслей собралось на ужин по поводу отъезда тётушки Мардж. Едва дождавшись десерта и наскоро проглотив его, Эмили отпросилась у дяди уйти с ужина пораньше, не желая слушать глупые речи тётушки, которая опять напилась бренди. К её радости, Вернон разрешил покинуть застолье.

Поднявшись к себе, девочка вновь осталась наедине со своими мыслями. Несмотря на твёрдое решение воспринимать письмо не более чем как глупый розыгрыш, разум её упорно цеплялся за эту призрачную возможность существования магии. Эмили села на край кровати, раздумывая. В комнате было очень тихо, только слышались приглушённые голоса Дурслей из кухни.

Посидев так некоторое время, девочка встала, потянувшись, и, захватив с собой декоративную подушку с кровати, подошла к столу с магнитофоном. Рядом с ним на столике стояла коробка с аудиокассетами и грампластинками. Эмили вытащила пачку винила и села на пол, подложив под себя подушку. Перекладывая пластинку за пластинкой, она просматривала список песен на обложках, а затем вытащила последний альбом Scorpions. Вернув остальные группы в свои обложки, она подняла крышку устройства для проигрывания, встроенного в магнитофон, осторожно нанизала пластинку и опустила иглу на место начала одной из её любимых песен.

Мелодия заиграла, приятно поскрипывая. Эмили подняла подушку и, прижав её к животу, подошла к окну. Забравшись на подоконник, она села и откинулась на стену, глядя на улицу.

Эмили тихо подпевала:

"В воздухе пахнет будущим.

Оно везде и всюду,

Ветер перемен раздувает его"* —

равнодушно наблюдая, как ветер поднимает тюль в окнах соседей, нагибает деревья и вырывает зонты у прохожих.

Она резко встрепенулась и свесила ноги с подоконника, опираясь на него руками; подушка свалилась на пол, но девочка лишь отпихнула её, легонько пнув. "Я делала это. Поднимала предметы!" — внезапное воспоминание о парящих кубиках словно придало ей энергии. Эмили вскочила.

"Раньше я думала, что это был один из тех снов про магию, но... кажется, это произошло на самом деле. На чём бы потренироваться?.." — она оглянулась в поисках подходящих предметов: настольная лампа, семейная фотография, ваза с ромашками — всё это было жаль разбить в случае успеха. Тут её внимание упало на отброшенную под стол подушку.

Девочка достала её и, положив в центр комнаты, уставилась немигающим взглядом. "Господи, какой глупостью я занимаюсь", — с лёгким стыдом поймала себя на мысли Эмили. — "Наверное, нужно представить её летающей в воздухе". Она смотрела на предмет, пытаясь мысленно поднять, но тот оставался лежать на полу. Тогда девочка попробовала направить усилие жестами, как Дарт Вейдер из "Звёздных войн". "Если бы не Софи, не увидеть мне этот фильм никогда", — с легкой грустью вдруг вспомнила про подругу девочка. — "Чёрт, не получается. Может, подушка слишком тяжёлая?"

Отряхнув её и бросив на кровать, Эмили метнулась к ящикам стола, достала первую попавшуюся старую тетрадь, вырвала листок и скомкала его. Положив комок бумаги на стол, она вновь сосредоточилась на мысленном образе парящего предмета. "Я как-то неправильно это делаю? Или мне действительно всё приснилось..." — разочарованная Эмили села на стул, недовольным взглядом сверля скомканный лист, который никак не хотел подчиниться её воли.

— Выключай свою бренчалку, поздно уже! — громко постучала в дверь тётушка Мардж. От неожиданности Эмили подскочила. "Всего-то девять часов", — она возвела глаза к потолку. Наткнувшись на висевший на стене календарь, девочка улыбнулась. "До Дня рождения осталась всего неделя! Возможно теперь, когда мне исполнится одиннадцать, мама разрешит мне красить глаза", — с воодушевлением Эмили зачеркнула чёрным маркером сегодняшнее число. Затем, неторопливо подойдя к музыкальному центру, сняла иглу с пластинки.

* * *

Пару часов спустя, разморенная горячим душем она лежала в своей кровати. Лунный свет пробивался в окно. Эмили нехотя встала и запахнула шторы. Сон никак не наступал, неясная тревога не давала уснуть. Девочка взяла со стола плеер с кассетой группы Enigma и забралась обратно в кровать, пряча под одеяло холодные ноги.

Слушая успокаивающую музыку, она вернулась к мыслям о письме. "Интересно, если маги действительно существуют, то где они живут? И как их учат?" — Эмили мечтательно закрыла глаза, представляя Хогвартс. Она решила, что эта школа находится в одном из районов Лондона (как и та элитная частная школа, в которую она пойдёт в сентябре), но спрятанная от взора обычных людей. Девочка позволила своему воображению нарисовать Хогвартс — получилось красивое викторианское здание, окружённое садом с чёрными розами и говорящими лилиями. А по саду летали бабочки с телом слона и прогуливались прочие несуществующие звери. Эмили медленно засыпала, убаюканная звуками песни.

В её сознании возникли неясные очертания огромного замка, едва видневшегося во мраке полуночи. Она плыла по ровной глади озера на лодке без вёсел и гребцов. До замка оставалась ещё половина пути, а ей нестерпимо хотелось попасть в него быстрее. Здание манило всё её существо; древняя магия Великих, основавших его, звала к себе. Она закрыла глаза, встав на ноги и едва удержав равновесие; ветер развевал полы длинной одежды и трепал волосы. Она подняла руку, чувствуя, как горячая сила вырывается наружу, волнуя спокойные воды. Лодка ускорила свой ход, подгоняемая волнами. "Быстрее, быстрее", — шептали замёрзшие губы. Сердце наполнялось радостью и счастьем. Она возвращалась в магический мир. Она возвращалась домой.

Мрачные краски озера сменились ярким пламенем. Люди кричали, со всех сторон слышались взрывы. Она шла вперёд, не обращая внимание на хаос вокруг, периодически жестом ставя щит от летящих в неё проклятий. Они не должны были проиграть — эта битва решит исход всей войны. Верные слуги сражались поодаль, защищая свою Королеву, она же, в свою очередь, все силы отдавала на поддержание духа людей, делясь с ними могуществом. Высоко в небе зелёным светом горел их знак, объединяя и воодушевляя участников, имевших этот же знак вытатуированным на руках.

Пылающая птица огромных размеров спускалась с небес. Защитники Королевы вскинули руки вверх, выпуская гигантскую волну, которая водопадом образовала купол вокруг них, спасая от живого огня.

"Да воцарится безмолвие на небесах,

когда агнец вскроет седьмую печать",** —

раскатисто прозвучал голос, исходящий одновременно из сердца и из ниоткуда. Ритмично забили барабаны, и заиграла флейта, заполняя звуками всё сущее.

Она, сжав руки, сосредоточилась на очередном ударе. Почувствовав, как магия, накатывая волнами, концентрируется в самом сердце, она изящным, но оттого не менее резким, движением развела руки, позволяя своему могуществу вылиться наружу, сметая остатки вражеского огня. Вода стеной окружала их, охлаждая воздух и давая лёгким немного свежести; пламя, шипя, растворялось, сопровождаемое ликующими криками слуг Королевы, славящих её мощь. Она, опьянённая силой, всё сильнее раскручивала водяную стену, уплотняя и вытягивая вверх. Ветер хлестал по лицу, раздувал подолы одежд. Небольшое усилие — и волна чудовищной силы обрушилась на недруга.

Глухой щелчок прервал сон Эмили. Тяжело вздохнув, полусонная девочка повернулась на бок, натягивая одеяло на похолодевшие плечи. Уткнувшись щекой в сползший во время сна наушник, она встрепенулась и, с трудом разлепив глаза, поднялась на руках. Медленно выпутывая переставший играть плеер из проводов, она глянула на часы. "Ещё двенадцать... Отлично..." — её ужасно тянуло обратно в мягкую постель. Эмили легла, опуская руку с плеером вниз и осторожно кладя его на пол.

И только прикоснувшись головой к успевшей охладеть простыни, девочка почувствовала, как горит её шрам на правой стороне лба. Он не причинял никакой физической боли, лишь неопределённый жар разливался по телу, беря начало из покрасневшего, и из-за этого ставшего отчётливым, причудливого шрама в виде молнии. Тётя и дядя сказали Эмили, что она получила его во время автокатастрофы, унёсшей жизни её родителей. Поскольку на бледной коже шрам, и так невзрачный, выглядел ещё менее заметно, никто не обращал на него чрезмерного внимания.

Жар постепенно сошёл, и Эмили вновь погрузилась в сон.

* * *

Проспав завтрак, Эмили стремительно спускалась на кухню, предвосхищая гневное настроение Мардж, но, оказавшись в прихожей, девочка отметила отсутствие верхней одежды тётушки. "Уже уехала?" — радостно подумала она и, почуяв запах свежей овсянки, с лёгким сердцем направилась на кухню.

Тётя Петуния вытирала свежевыстиранным салатовым вафельным полотенцем вымытую посуду, напевая что-то себе под нос. Эмили улыбнулась, когда та повернулась на её шаги.

— Тётушка Мардж уже уехала? — вместо приветствия спросила девочка, накладывая себе немного каши.

— И слава Богу, — вздохнула Петуния, откладывая вытертую салатницу, — в субботу наконец-то поедем покупать тебе школьную форму.

Эмили нерешительно посмотрела на тётю.

— Мам, а как мы мой День рождения праздновать будем? — выпалила она и, отвернувшись, стала намазывать масло на тост, ожидая ответ.

— А что хочешь? Можем в субботу же купить тебе подарок, а отпраздновать дома. Я испеку твой любимый торт, — ответила ей Петуния, закрывая кран с водой, — как доешь, жду тебя прибираться. От этой собаки столько грязи!

— Угу, — Эмили уткнулась в тарелку. "А Дадли водили в зоопарк и подарили около сорока подарков", — недовольно думала она, не обладая наглостью требовать подобное.

Остаток дня девочка с тётей приводили дом в порядок после сестры мистера Дурсля с её псом. Дел было невпроворот: помыть полы, сменить бельё в гостевой комнате, приготовить ужин к приходу главы семьи, — у Эмили не было ни минуты отдыха, поэтому, когда Петуния отпустила её, девочка поднялась в свою комнату, без сил упала на кровать и мгновенно уснула.

Её разбудили женские крики внизу и бас дяди Вернона. Эмили никогда не видела, чтобы дядя и тётя ругались или спорили. Ей казалось, что у них абсолютное взаимопонимание. Девочка часто этим пользовалась, прося что-то у Петунии, нежели у Вернона, с которым она редко, если не сказать "никогда", разговаривала по душам.

Но, кажется, внизу был кто-то ещё. "Грабители?" — промелькнула паническая мысль. Эмили резко села на кровати, прислушиваясь, затаив дыхание; сердце пустилось вскачь. Резко крики стали еле слышны. "Видимо, прошли на кухню", — девочка тихо подошла к двери и приоткрыла её.

— ...никуда не поедет, и не смейте говорить таким тоном в моём же доме! — раздался приглушённый гневный голос Вернона. Эмили живо представила, что сейчас его лицо приобретало всё более багровый оттенок — так всегда с ним случалось, когда он злился.

На лестнице раздались торопливые тяжёлые шаги.

— Дадли! — девочка шёпотом окликнула пробегающего мимо её комнаты брата.

— Мама и папа сказали запереться в комнатах! Там какая-то странная тётка. Я не понял, что она хочет, но папа ужасно злится! — кузен, запыхавшись, возбуждённым полушёпотом пересказывал увиденное. Не успела Эмили узнать у него подробности, как тот захлопнул дверь в свою комнату, из которой сразу же послышались звуки баррикадирования. "Неужели эта женщина так опасна?"

Эмили отпрянула от двери, оставив её приоткрытой, и юркнула в угол комнаты, так что, если бы дверь открылась, девочку не было бы видно. Крики внизу нервировали её; внутри всё сжималось, словно змея, готовящаяся к броску. Нечто в душе, дремавшее до этого момента, пробуждалось, желая защититься. Эмили стремительно перебирала возможности обороны в случае опасности. Но, кажется, это были не грабители.

— Вы не имеете права лишать её возможности ехать в Хогвартс! Место для неё там было определено с самого рождения девочки, — гневно произнёс незнакомый голос, который, похоже, принадлежал даме в возрасте.

Эмили осела на пол и зажала рот ладонью. Ощущение готовности к атаке медленно отступало; видимо, непонятное существо внутри также почувствовало, что опасности нет. "Хогвартс всё-таки существует? Значит, и магия — тоже?" — не могла поверить девочка, выходя из комнаты и спускаясь на пару ступенек. Она присела на лестнице, держась за перила; теперь голоса были слышны отчетливее.

— Повторяю ещё раз: мы поклялись выбить из неё всю эту дурь и вырастить нормального человека, что у нас, слава Богу, получилось! У Эмили нет никаких наклонностей к... магии, — последнее слово Вернон Дурсль сказал шёпотом.

Эмили прислонила голову к перилам, с грустью осознавая дядину правоту. "Глупо было даже надеяться, что я особенная и у меня есть суперспособности", — от этой мысли девочка содрогнулась — было неприятно осознавать, что она так и останется самой обыкновенной.

— Вы ошибаетесь, мистер, — сухо ответила ему незнакомка, — я обязана донести до неё эти сведения. Уму непостижимо, чтобы девочка, победившая самого тёмного волшебника всех времён, не имела магических способностей и оставалась в маггловском мире. Где её комната? — требовательно спросила женщина.

Решив, что прятаться больше нет смысла, Эмили стремительно спустилась на кухню и взялась за ручку двери, но кто-то снаружи уже толкал её вовнутрь коридора. Эмили отступила, давая возможность пройти высокой женщине в длинной изумрудной одежде. Собранные в тугой пучок тёмные волосы с несколькими седыми прядками и квадратные очки придавали ей строгий вид, отчего девочка растеряла остатки храбрости и не решалась требовать с женщины объяснения. К счастью, строгая дама первая начала разговор.

— Здравствуй, Эмили. Меня зовут Минерва МакГонагалл, я заместитель директора в Школе чародейства и волшебства...

— ...Хогвартс, — негромко произнесла девочка; её сердце ёкнуло на этом слове.

— Хватит! Замолчите и не говорите больше ничего, я вам запрещаю! — вышли из кухни Дурсли, закрывая дверь. Тётя Петуния пряталась за мужем, глаза её были мокрыми от слёз, а поджатые губы говорили о том, что ей данная ситуация крайне не нравится.

Минерва МакГонагалл обернулась, смерив обоих холодным взглядом, и снова обратилась к Эмили. Девочке неожиданно показалось, что в коридоре слишком тесно и душно.

— Мисс Поттер, — продолжила строгая дама.

— Она Дурсль, — прервал Вернон, шумно вдыхая воздух.

— Мы не подчиняемся маггловским законам. В нашем мире она остаётся наследницей семьи Поттер и получает все завещанные ей деньги и ценности, а также место в школе, где ей помогут развить свои способности, — парировала заместитель директора, давая понять, что разговор окончен.

— У меня нет никаких способностей! Папа прав, я не волшебница и не могу ей быть. Поэтому, к сожалению, не могу поступить в вашу школу. Извините, — робко обернулась к ней Эмили, желая, чтобы спор наконец окончился. «Пусть Хогвартс существует в действительности, но этой женщине нужно знать, что я не волшебница», — решила девочка.

Минерва МакГонагалл на секунду опешила от такого заявления, но затем, взяв себя в руки, достала из-за пазухи желтоватый конверт, похожий на тот, что хранится сейчас в тайнике.

— Я против того, чтобы вы забивали этой глупостью голову нашей дочери! — похрабрев, вновь разъярился дядя Вернон; тётя Петуния с непонятным омерзением смотрела на письмо.

— Пусть вы воспитывали её, о чём вас и просили, но вас также ставили в известность о том, кто эта девочка и какую ценность её жизнь несёт магическому сообществу! — повысила голос Минерва. Эмили, поморщившись, прошла на кухню, вытирая наворачивающиеся слёзы. "Они знали... знали, но почему-то не хотят, чтобы я оказалась волшебницей. А я бы очень хотела обладать магией. Сколько открылось бы возможностей, сколько всего можно было бы решить с помощью суперспособностей!" — думала она, представляя, как заставляет посуду мыться, а швабру с тряпкой — приводить в порядок пол; а ещё она представила, как наказывала бы обидчиков и исцеляла раны и ушибы.

— Я требую, чтобы вы немедленно покинули наш дом и не говорили больше ни слова, — слышались гневные возгласы дяди из коридора. Трое взрослых людей вошли на кухню вслед за Эмили.

— А мои родители, я имею в виду, — девочка метнула виноватый взгляд на Петунию, — мои биологические родители были волшебниками? — Она решила воспользоваться, возможно, единственным шансом узнать, кем были её мама и папа и почему они умерли. Её не отпускало ощущение, что Дурсли что-то не договаривают.

— Разумеется, были! — внезапно подала голос тётя, молчавшая до этого. — И ты не могла не быть такой же, как они. О, моя сестра была так горда, когда получила письмо! А как были счастливы родители, что в семье появилась ведьма: Лили то, Лили сё. Но я одна знала, что она такое! Они все ненормальные — она, её муж и все, с кем они общались. И когда родилась ты, я знала, что ты обязательно станешь такой же! — Петуния, казалось, выливала всё, что долгие годы копилось у неё в душе. По щекам Эмили потекли слёзы; девочка смотрела на тётю, не в силах сказать хоть слово в утешение. Реакция тёти смутила её, заставив в очередной раз подавить любопытство по поводу четы Поттеров.

— Мы с Верноном приложили все усилия, чтобы Эмили выросла обычной девочкой! Мы хотим, чтобы она была счастлива, окончила лучшую школу, поступила в университет, достигла карьерных высот, а не была убита, как родители, маньяком, которому вздумалось покорить ваш чёртов магический мир! — Петуния обратила свою гневную речь Минерве.

— Убита? — вскинула голову Эмили, не сразу осознав, что именно она услышала. — Вы говорили, что мои настоящие родители погибли в автокатастрофе, что они были пьяны и...

— Что? — разъярённо произнесла Минерва МакГонагалл. — Вы скрыли от девочки, какую роль она сыграла в истории магического сообщества? Вы оболгали её родителей, талантливейших Лили и Джеймса Поттеров? Да как у вас хватило наглости нарушить указание!

Эмили перестала что-либо понимать. Вся её прошлая жизнь будто выворачивалась наизнанку: сначала родители оказались приёмными, хоть и оставались кровными родственниками, теперь выясняется, что её настоящие родители были не пьяницами, а магами.

Гостья и Дурсли кричали друг на друга, Эмили больше не сдерживала слёзы. Она вновь отвернулась к окну, желая, чтобы этого проклятого письма и Хогвартса никогда не было. Смутные чувства нахлынули на девочку: её разрывали желание быть необычной, обладать магией и желание сохранить мир в семье.

Тёплые отношения с Дурслями строились на отрицании любых странностей и отклонений от нормы. Чтобы её любили так же горячо, как и Дадли, ей пришлось от многого отказаться: не читать волшебные сказки, не рассуждать о том, чего не может быть, не проявлять магию. "Я поднимала кубики. Я уверена, это был не сон — я их поднимала. Но из-за папы... возможно, я потеряла способность к магии!" — в страхе думала Эмили, вспоминая, сколько всего она прятала и скрывала от дяди и тёти, чтобы не расстраивать их, не вызывать очередную вспышку гнева. Эмили всегда хотела, чтобы мама и папа хвалили её, поэтому во всём их слушалась и училась на "отлично", благодаря чему теперь поступает в одну из элитных школ, как и Дадли.

Взамен на спокойную и благоприятную обстановку в семье, она должна была отказаться от своей сущности. Девочка поняла давно, но лишь сейчас осознала, что цена за это слишком высока. Дурсли и Минерва продолжали ругаться; Эмили же чувствовала, что хочет оказаться сейчас как можно дальше от них всех. "Не хочу ничего: ни Хогвартса, ни раскрытия тайн моей семьи, ничего... только уйдите и оставьте нас в покое", — кровь пульсировала в висках, стало тяжело дышать. Эмили оперлась руками на кухонный стол, чувствуя, как подкашиваются ноги. Всё тело, начиная с головы, охватил жар; существо внутри вновь пробуждалось, вырываясь наружу. По щекам Эмили, не переставая, текли слёзы, помогая ей справиться с эмоциональным напряжением. Девочка закрыла глаза, зажимая ладонями уши.

— Мисс Поттер, вам плохо? — метнулась к ней гостья.

— Не смейте и пальцем касаться её! Видите, вы её пугаете, покиньте наш дом немедленно! — кричал Вернон Дурсль, преграждая той путь, в то время как Петуния бросилась к девочке.

Непонятно откуда взявшийся ветер вихрем пронёсся по кухне, сбивая пустые бутылки из-под молока и заставляя посуду греметь. Петуния остановилась на полпути к девочке и в ужасе отпрянула назад. Вернон оглянулся на Эмили; его глаза расширились. Минерва МакГонагалл медленно потянулась к внутреннему карману своей мантии.

— Нет, нет, нет! — закричала Петуния, закрывая руками глаза, приглушённо рыдая, и попятилась назад. — Она была нормальная! Нормальная! Что вы с ней сделали? Зачем вы пришли? Вы, все вы разрушаете мою семью! Убирайтесь из нашего дома! — истерично кричала она, накинувшись на гостью, но Вернон успел перехватить супругу за локоть.

— Петуния, дорогая, держи себя в руках! Мы не знаем, что такие, как она, могут сделать! Не давай ей повод навредить тебе, — прикрикнул на жену Вернон, оттаскивая подальше от Минервы, гневно следя за палочкой в руке той. Женщина едва уловимыми движениями успокоила дребезжащую посуду, зашторила окно, закрыла дверцы шкафчиков и остановила качающуюся люстру.

Порывы ветра продолжали биться обо всё, что встречалось ему на пути, но теперь вещи были словно приклеены и больше не двигались с места. Эмили всё ещё сидела с закрытыми глазами, зажимая уши. Она чувствовала, что вокруг неё происходит что-то, что она не может остановить. Девочка боялась увидеть реакцию дяди и тёти. Надеялась и страшилась, что неконтролируемый ветер появился из-за неё; она чувствовала магию, текущую по жилам, которую не могла больше сдерживать.

"Здесь очень тесно, я могу их задеть. Нужно на улицу... на улицу", — сквозь шум в голове наконец-то пробилась единственная чёткая мысль. Эмили ухватилась за неё, в страхе полностью потерять контроль над телом. Открыв глаза, она встала и на ватных ногах пошла в сторону двери. Минерва хотела остановить её, но ветер, превращающийся в небольшой ураган, изредка бьющий в разные стороны, не дал ей подобраться к Эмили и на шаг.

Девочка выбежала в коридор; ураган последовал за ней, срывая с вешалок пальто и шапки. "Ключ... мне нужен ключ", — Эмили пыталась сосредоточиться на том, что встало у неё на пути. Но дверь распахнулась сама собой, и она, оперевшись на дверной косяк, полной грудью вдохнула свежий воздух. Голова кружилась; женские крики раздавались за спиной.

Эмили собралась с последними силами и побежала в сторону детской площадки на Шоссе Магнолий. Поток магии, получивший не ограниченное стенами пространство, разливался ураганом по улице, снимая напряжение с тела девочки. Она бежала, а вихрь проносился вместе с ней, срывая с деревьев листья и поднимая дорожную пыль.

Оказавшись на просторной территории, где стояли ещё не сломанные местной бандой пара качелей, она упала коленями на мокрую траву. Рыдая, она чувствовала, как магия продолжала течь по жилам и выплёскиваться наружу. Девочка словно знакомилась со своим внутренними миром, со всем своим существом, которое пряталось до этого глубоко в душе. Эмили не знала, как с этим обращаться и как успокоиться, настолько это было незнакомо и чужеродно ей. Или знакомо?

Подброшенная магическим всплеском, в памяти всплыла забытая сцена из прошлого. Эмили мотнула головой, пытаясь разогнать шум в ушах и сосредоточиться на воспоминании. "Я сидела на полу вместе с Дадли. Кубики… мне нужны были зелёные кубики Дадли. Мама позвала нас выпить молока, а я… — девочка цеплялась за слова, рисуя в голове образ себя в четыре года. Медленно вдохнув носом воздух, она закрыла глаза, — а я потянулась к кубикам, как только он положил их на высокую полку и, смеясь, выбежал из комнаты. Я не могла их достать… слишком высоко они были. Я тянулась и вдруг почувствовала тепло на кончиках пальцев, а потом… кубики, словно подхваченные ветром, сорвались с полки и упали на пол. После этого… пришли Дадли и мама. Дадли кричал, что я, как злая ведьма из мультика, заколдовала его игрушки, потому что не могла их достать сама. А мама… а мама ужасно сердилась и просила, чтобы я сказала, что просто расшатала шкаф… я помню, как она боялась, что я сделала это при помощи волшебства. Чтобы она перестала сердиться, я сказала то, что она хотела услышать. И никогда более я не пыталась достать что-то, что лежало далеко от меня, чтобы они ненароком не полетели и мама не злилась".

Эмили больше не обращала внимание на яростный ветер вокруг, который гремел качелями и простирался далеко по полю. Пошатываясь, она встала и расправила руки, удерживая равновесие. Волны магии накатывали на неё, и девочка, убедившись, что Дурсли не последовали за ней, попробовала расслабить мышцы и позволить силе заполнить каждую клеточку тела, понимая, что сдержать её, как в детстве, она не сможет. "Словно в сегодняшнем сне", — закрыв глаза, она пыталась распознать это необычное чувство. — "Но я не могу подчинить эту магию, мне не совладать с ней... не остановить это, будто кто-то другой управляет моей магией..."

Эмили, теряя сознание, падала назад. Незнакомый мужской голос звал её по имени, а может быть, ей это только показалось. Она закрыла глаза, проваливаясь в темноту.

Прежде чем скрыться за горизонтом, закатное солнце последний раз осветило волосы девочки, раскинутые на лиловой мантии седовласого старика, подхватившего её. Рядом с ним беспокойно крутился серый кот. Альбус Дамблдор, улыбаясь, посмотрел на него, и тот, взобравшись на живот девочки, свернулся в клубок, мерно задышав. Смерч, сотворённый магией Эмили, по инерции продолжал трепать деревья, но, не получив от неё подпитывающей энергии, вскоре затих.

 

---

* The future's in the air

I can feel it everywhere

Blowing with the wind of change

Scorpions — «Wind of Change» («Ветер перемен»)

 

** And when the Lamb

Opened the seventh seal

Silence covered the sky

Enigma — «The Rivers of Belief» («Реки веры»)

Тяжело дышать. Сердцебиение заглушало все окружающие звуки. Эмили бежала из полуразрушенного города, спотыкаясь о корни растений и падая на влажную землю. «Всё погибло... я не могу это остановить», — раз за разом в голове проносилась одна и та же мысль. Девочка обернулась назад; почти каштановые в отсутствие яркого света волосы взметнулись, падая на другое плечо.

Тёмно-бирюзовая волна колоссальных размеров накрывала то, что Эмили считала своим домом. Удар водных массивов сметал здания, словно карточные конструкции. Пенящиеся волны надвигались на девочку, подминая под себя деревья, а над ними клубились грозовые тучи, изредка наполняющиеся светом фиолетовых молний.

Эмили выставила руки вперёд, пытаясь остановить волну, но вода не подчинялась ей. Море, вышедшее из берегов, свирепствовало и, будто живое, требовало внимания, звало, забирало к себе.

Девочка отчаянно закричала и бросилась бежать вновь. Но куда бы она теперь ни стремилась, в какую бы сторону ни смотрела — везде видела лишь бушующие воды, нагоняющие её.

И вот, приблизившись, они закружили Эмили в своём водовороте. Вырываясь из этой странно тёплой и невесомой субстанции, девочка чувствовала, что тело почти не подчиняется ей. Руки и ноги немели, не позволяя двигаться навстречу небу. Эмили опускалась на дно, но по-прежнему дышала, словно находилась не в водном царстве, а там, наверху, где светит пробивающееся сквозь колеблющуюся поверхность моря солнце и где остались родные ей люди.

Рука неосознанно тянулась вверх, к этому яркому и тёплому свету. Позеленевшее из-за воды солнце уменьшалось, и девочка проваливалась в темноту.

— Не сопротивляйся, — отчётливый тихий шипящий голос возник в голове.

Слегка вздрогнув, Эмили пришла в себя. Ей очень не хотелось открывать глаза; телу было жарко, и все мышцы болели, как после долгой тренировки. Тянуло снова уснуть; сил вставать не было совершенно. Девочка повернулась на бок, почувствовав наконец, что лежит в одежде под тяжёлым одеялом.

— Эмили? — позвал женский голос, показавшийся знакомым. «Не Мардж, не мама... не могу вспомнить. Какое сегодня вообще число?» — попыталась отойти от сна Эмили. Сердце ёкнуло от нахлынувших воспоминаний. Резко открыв глаза, она увидела фигуру женщины, сидящую на стуле рядом с кроватью. Из-за зашторенных окон и выключенной лампы в комнате царил полумрак, и, ещё не придя в себя, Эмили не могла разглядеть лицо незнакомки.

— Не вставай. Открой рот, я дам тебе Укрепляющее зелье. У тебя упадок сил из-за всплеска стихийной магии, которую ты не проявила в детстве. — Произнесла женщина, поднося к её рту ложку со странно пахнущей жидкостью. Ничего не понимая и боясь задавать лишние вопросы, Эмили проглотила зелье, слегка поморщившись. Она оглянулась, осмотрела комнату и осознала, что находится у себя.

— А можно попить? — неожиданно хрипло спросила девочка, желая избавиться от странного привкуса «лекарства». Принимая стакан воды, она облокотилась на руку и попыталась принять сидячее положение.

— Ты помнишь, что случилось? — спросила женщина, в которой Эмили наконец признала Минерву МакГонагалл. Девочка, допивая остатки показавшейся ей очень вкусной воды, кивнула.

— Твои... родители не очень довольны произошедшим, — поджав губы, продолжила профессор Хогвартса. Сердце Эмили вновь рухнуло вниз. Она не знала, как теперь объясниться с тётей, и тем более не представляла, что скажет дяде, который, казалось, ещё пуще не терпел никаких сказок и магии.

— К счастью, не им решать твою судьбу. Ты в курсе, что они не твои родные родители. — Минерва осторожно посмотрела на девочку, та кивнула, — по магическим законам они твои опекуны и не более. Это значит, что они не имеют права не пускать тебя получать магическое образование в нашу школу. Все волшебники обязаны получать знания в одной из магических школ, чтобы контролировать свои способности и не раскрывать существование магии обычным людям.

— А если я не хочу? — уточнила Эмили, представляя в какой кошмар могут превратиться отношения с родителями, поступи она в Хогвартс.

— Мисс Поттер, образование необходимо любому уважающему себя человеку, — слегка улыбнувшись, начала МакГонагалл.

— Я не об этом, — неожиданно для себя резко прервала её девочка, — я не хочу поступать именно в магическую школу. Хочу учиться здесь, в нормальной школе. Могут со мной что-нибудь сделать? Ну... магии лишить, например, — цепляясь за эту возможность, она взглянула прямо в глаза женщине.

Минерва посмотрела на неё со странным выражением лица, затем тихо сказала:

— Простите, мисс Поттер, но это невозможно. Не в вашем случае. — Она грустно покачала головой.

— Но почему? — расстроилась Эмили, начиная ненавидеть свою особенность всё больше.

— Вы герой нашего мира. Все ждали целых десять лет, чтобы посмотреть на вас, принять обратно в мир, которому вы принадлежите по рождению.

— А что я сделала? — опешила Эмили. Она никак не ожидала, что кто-то ждёт её в том месте, о котором она даже и не слышала никогда.

— Благодаря вам исчез самый страшный маг всех времён, — осипшим от волнения голосом произнесла Минерва, вытирая слезу с щеки, — никто не знает как, но вам это удалось, хоть вы и остались сиротой. Вас отдали единственным живым родственникам, которым сообщили и о причине гибели четы Поттеров, и о том, что через десять лет вам придёт письмо о зачислении в школу магии. По непонятным мне причинам, ваши... новые родители противятся этому указу.

— Так почему бы не оставить меня здесь? Вы хотите, чтобы я пошла в эту школу только потому, что все желают увидеть меня? — Эмили непонимающе покачала головой.

— О, разумеется нет! — ещё один незнакомый голос раздался со стороны двери. МакГонагалл обернулась на звук; Эмили посмотрела туда же. Высокий седовласый старик с длинной бородой стоял в проходе.

— Минерва, благодарю за заботу о девочке. Кажется, сегодня самое время навестить Помону, она возвращается из отпуска. Ах, Индия! Интересно, какие чудные растения она подобрала для семикурсников на этот раз? — задорно улыбаясь, произнёс он, входя внутрь.

Женщина, едва скрывая улыбку, встала:

— Пожалуй, нужно внести их в план занятий, — серьёзно ответила она, подходя к выходу, и напоследок обернулась: — Мисс Поттер, я буду рада видеть вас первого сентября. Всего хорошего, — она скрылась за дверью, оставив Эмили наедине с незнакомым той стариком. Девочка почувствовала себя неуютно и внимательно следила за тем, как он присаживался на освобождённый стул рядом с кроватью.

— Рад вновь тебя видеть, Эмили. О! Я не успел представиться, — как будто не замечая неловкости, заговорил он, — меня зовут Альбус Дамблдор, я являюсь директором школы Хогвартс.

Он замолчал, будто бы ожидая вопросов от девочки. Но Эмили молчала, выжидательно глядя на старика.

— Я полагаю, ты хочешь есть. Как насчёт пирога с почками? — он вопросительно глянул на неё из-под своих очков-полумесяцев. Эмили неопределённо дёрнула плечами, не ожидая такого вопроса.

— Наши повара готовят восхитительную еду. Какой пир нам закатят первого сентября! — Он подмигнул ей, доставая из внутреннего кармана длинной одежды ребристую указку. Она оказалась слегка короче тех, что Эмили видела в школе. Лёгкий взмах — и рядом с Дамблдором появился столик; ещё взмах — и на его поверхности очутились золочёные тарелки с разными видами пирогов, кубок с напитком и такие же золочёные столовые приборы.

— Эмили, прошу тебя, угощайся. Тебе нужно как можно быстрее набраться сил; поход на Диагон-Аллею произведёт на тебя большое впечатление.

Девочка широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, что происходило перед ней. «Магия... это же настоящая магия!» — восхищённо думала она.

— Это правда наколдованная еда? — спросила девочка, дотрагиваясь пальцем до мякоти. Ощутив упругое горячее тесто, она издала удивлённый возглас.

— Позаимствованная с кухни Хогвартса, — улыбнулся директор, — к сожалению, а может и к счастью, не всё можно наколдовать. Но ты совсем скоро всё это узнаешь и сама.

— Спасибо... — смущённо пробормотала Эмили, откидывая одеяло, и приблизилась к столику. Внезапно она осознала, что от боли в мышцах не осталось и следа; физически девочка чувствовала себя почти прекрасно.

Директор встал и, подойдя к окну, скрылся за шторой. Эмили почувствовала облегчение оттого, что никто теперь не смотрит, как она ест. Взгляды незнакомых людей всегда смущали её. Наскоро проглотив основное блюдо, она принялась за десерт.

— Ого! Необычный вкус. — Эмили не удержалась от восклицания, настолько ей понравился пирог.

— А! Пирог с патокой. Нравится? — выглянул из-за шторы директор.

— Ничего вкуснее до этого не ела, — улыбнулась девочка, запивая пирог жидкостью из кубка, которая оказалась тыквенным соком.

— Наши повара работают на славу — это точно, — сказал он, раздвигая шторы и возвращаясь на стул. Солнечный свет наполнил комнату; Эмили слегка сощурилась. «Видимо, уже день, так ярко!» — она вдруг поняла, что не знает даже, сколько сейчас времени.

Сытая и уже совсем оклемавшаяся Эмили поймала себя на мысли, что от этого старика веет чем-то весьма дружелюбным. Дамблдор вновь взмахнул своей указкой, заставляя стол и опустевшую посуду исчезнуть.

— А у меня тоже такая будет? — Эмили, расслабившись, решилась задать волнующий её вот уже несколько минут вопрос.

— Только если ты решишь присоединиться к магическому сообществу, — склонив голову на бок, проговорил директор.

— Мама и папа не позволят. Они не любят... такое, — закусив губу, ответила Эмили. Она свесила ноги на пол и накрыла плечи одеялом: вспотевшее за ночь тело начало остывать.

— Именно поэтому они и согласились отправить тебя к нам. Я с ними уже поговорил. Очень важно теперь, чтобы хотела поехать ты сама.

— Поехать? — взволновалась Эмили. — Это школа-пансион?

«Кажется, ничто в письме не говорило о типе школы. Я не хочу в пансион!» — расстроено подумала она. Меньше всего ей хотелось уезжать из дома к чужим людям, делить спальню с незнакомыми девочками, пользоваться общественным душем и видеть семью лишь в редкие каникулы. Ещё выбирая среднюю школу, она упёрлась в решении ходить в дневную, не желая ехать в школу-пансион. Тётя Петуния тогда была этому только рада, так что заставило её поменять решение теперь?

— Тебе вовсе не о чем беспокоиться! У нас маленькие учебные группы, а все ученики делятся на четыре факультета, распределяясь по своим чертам характера. Это значит, что ты будешь большую часть времени проводить с близкими тебе по духу людьми. Разве это не здорово? — Дамблдор словно читал мысли девочки, рассказывая о вещах, которые её больше всего волновали. — А Основатели школы постарались сделать пребывание в замке удобным для каждого своего ученика.

Эмили погрузилась в свои мысли, обдумывая услышанное. В конце концов она пришла к выводу, что сама идея обучения магии её очень привлекает, но такие кардинальные перемены в жизни слегка пугали девочку. А больше всего её по-прежнему беспокоило отношение к этому дяди и тёти.

— Мне всё равно нужно будет поговорить с родителями, — она подняла взгляд на Альбуса Дамблдора, встретив необыкновенно яркие голубые глаза, освещаемые солнцем из окна.

— Разумеется! — живо откликнулся тот. — Вы празднуете твой день рождения заранее, в эту субботу, верно? В этот же день Рубеус Хагрид поможет купить всё необходимое, вы встретитесь с ним в Лондоне. Твои родители уже предупреждены и совсем не против.

Эмили согласно кивнула.

— Что ж, дела ждут! — проговорил он, поднимаясь. — Ты станешь очень сильной волшебницей, Эмили, не сомневайся. Хогвартс поможет в этом. Надеюсь увидеть тебя за одним из факультетских столов, — произнёс он на прощание, закрывая дверь.

— До свидания! — только и успела промолвить Эмили, похолодев, осознавая, что суббота уже завтра.

* * *

После ухода Альбуса Дамблдора Эмили наконец могла привести себя в порядок. В первую очередь она направилась в душ. Захватив своё любимое полотенце сине-зелёного цвета и чистую одежду, она, сунув ноги в тапочки, вышла из комнаты. Оказавшись в ванной, Эмили заперлась, гулко щёлкнув замком, и начала раздеваться, повернувшись к зеркалу, висевшему на двери. Взглянув на своё отражение, девочка, как обычно, задержала взгляд на глазах. В тусклом освещении ванной комнаты — лампа над головой пряталась за полкой с запасами бумажных полотенец и прочих хозяйственных товаров — обычно голубо-зелёные, они казались намного темнее, приобретая глубокий морской цвет. Это в совокупности с очерченной радужкой ей безумно нравилось. Но сегодня внимание помимо глаз привлёк ещё и шрам на лбу.

Девочка нахмурилась: молниеподобная царапина рассекала правую часть лба и сегодня очень сильно выделялась на его фоне. «Кажется, он воспалён. Может, я занесла какую-то заразу этой ночью? Помню, что падала на землю...» — обеспокоенно подумала Эмили, притрагиваясь ко лбу; шрам, казалось, набух и теперь явно чувствовался под пальцами, обдавая их жаром. Решив разобраться с этим позже, она залезла в душевую кабинку и включила воду.

Эмили спустилась в гостиную спустя несколько часов, высохнув после душа и тщательно продумав предстоящий разговор с Дурслями. Множество мыслей по поводу произошедших событий крутились сейчас в её голове. Девочку всё более занимала идея поступления в загадочную школу. «Как же это было бы здорово — учиться магии! Двигать предметы, заставлять тарелки мыться без чьей-то помощи — да что угодно можно сделать с помощью волшебства! О, как же я туда хочу! Даже то, что мне придётся жить не дома, в конце концов не так уж и страшно… нет, всё-таки страшно. Впрочем, сначала нужно узнать, правда ли мама с папой не против», — нервничая всё больше, Эмили зашла в гостиную.

Вся семья смотрела очередное юмористическое шоу, сидя спинами ко входу в комнату. Девочка нерешительно переминалась с ноги на ногу, держась за косяк двери. Сердце бешено колотилось от волнения. Эмили даже точно не знала, какой реакции боится больше. Простояв так несколько минут, она наконец решилась привлечь внимание родственников.

— Кхм, — робко кашлянула она, но, по всей видимости, они не услышали. «Или проигнорировали», — смущаясь и робея сильнее с каждой секундой, подумала Эмили. Стесняясь подать голос ещё раз, она отступила назад, скрипнув половицей. Все обернулись; лица их мгновенно преобразились: Петуния слегка поджала губы, Вернон нахмурился, Дадли же с непонятным и несвойственным ему страхом посмотрел на девочку во все глаза.

«Чёрт, всё-таки злятся, но ведь тот директор обещал, что всё улажено!» — Эмили закусила губу и посмотрела в пол, разглядывая узор паркета. Весёлый голос ведущего шоу был ужасно неуместным.

— Дадли, солнышко, — негромко произнесла Петуния, погладив сына по спине, — поднимись к себе, поиграй на компьютере.

Дважды повторять ему не пришлось. Дадли соскочил с дивана и бочком прошёл мимо посторонившейся Эмили, продолжая следить за ней взглядом, словно она могла съесть его. Эмили с грустью понимала, почему он так неадекватно начал на неё реагировать, но мысль о том, что Дадли наконец-то прекратит её дразнить и всячески донимать, в какой-то мере утешала.

— Сядь, нужно обсудить важную вещь. — Продолжая хмуриться, Вернон указал на освободившееся место между ним и Петунией. Эмили обогнула диван со стороны тёти и села.

— Лоб рассекла? — спросила она у девочки, убирая с её лица часть волос.

— Не болит. Потом помажу чем-нибудь, — шёпотом ответила Эмили, покосившись на дядю.

Вернон тем временем выключил телевизор, и девочка в гнетущей тишине почувствовала на себе его с Петунией тяжёлые взгляды.

— В общем, — дядя встал, засунув руки в карманы, — ты едешь в этот… в эту школу. И это не обсуждается.

Эмили изумлённо посмотрела на него. «Они всё-таки согласились!» — она обернулась к тёте — та, всё ещё держа губы поджатыми, смотрела на свои колени и лишь кивнула на незаданный вопрос.

— Но это не всё. — Спустя пару секунд продолжил глава семьи. — Есть вещи, которые тот человек пообещал нам и которые ты должна будешь исполнять.

— Хорошо, какие? — нетерпеливо спросила Эмили, надеясь, что это будет легко выполнить.

— Во-первых… никаких чудачеств на каникулах. К тому же вам это будет запрещено. И сейчас, когда у тебя появится… хм… волшебная палочка, — он быстро проговорил последние слова, — ты сдашь её нам на хранение вплоть до отъезда. Это понятно?

— Да, хорошо, — согласно кивнула Эмили, ожидавшая гораздо худших указаний.

— Далее. — Вернон начал мерить гостиную шагами. — Нам сказали, твои биологические родители скопили для тебя состояние. Вот на него и купишь себе книжки, форму и что там вам ещё нужно, — мужчина небрежно махнул рукой, не смотря на девочку. Та внимательно следила за его движениями и слушала, не прерывая монолог дяди.

— Для всех остальных ты считаешься ученицей школы-пансиона Святой Кэтрин. И ни слова о той ненормальной школе и о… сама-знаешь-чём! — закончил он с шипением. Эмили согласно закивала, радуясь тому, что всё оборачивается так хорошо.

Петуния посмотрела на мужа, словно ожидая продолжения. Но Вернон молчал, тогда она коснулась плеча Эмили.

— Есть ещё кое-что, — тихо, с несвойственной для неё мягкостью произнесла тётя.

— Да? — вопросительно взглянула на неё девочка.

— По их законам, совершеннолетие наступает в семнадцать лет, но ты ещё год после него должна будешь пробыть здесь, чтобы не возникало подозрений у наших соседей. А потом… — Петуния прикрыла глаза, собираясь с мыслями, — потом ты уйдёшь.

Это был удар под дых. Эмили растеряно повернулась обратно к дяде.

— Почему? — не найдя слов получше, обескураженно спросила она.

— Будешь уже взрослая, сама захочешь, — подал голос дядя Вернон, остановившись перед телевизором, — а нам твои ненормальные хахали и прочие дружки здесь не нужны. Кстати, их сюда на протяжении этих лет не водить. Всё, касающееся того мира, спросишь у того мистера. Ещё вопросы?

Эмили, слегка расстроенная требованиями, не была уверена, что хочет спрашивать что-либо ещё. Но оставался один нерешённый момент.

— А как мы завтра… — неуверенно начала она, переживая за празднование своего дня рождения, который ждала с таким нетерпением.

— С утра едем в Лондон, отдаём тебя мистеру... — Вернон, наклонившись, взял листок бумаги, лежащий поверх газет на низком столике возле окна, — Хагриду. С ним купишь всё, что тебе там нужно, а мы пока съездим за формой Дадли. Вернёмся часа через четыре, а потом посидим в каком-нибудь кафе. На подарок, как всегда, дадим несколько фунтов, сама купишь. Устраивает? — грозно закончил он.

Эмили в очередной раз кивнула. «Сама купишь», — это означало почти что «купишь, что сама захочешь». То есть формально она действительно могла купить себе вещь, которая ей была бы очень нужна или пригодилась для чего-либо, но каждый выбор подвергался жёсткой цензуре четы Дурслей — они строго следили за тем, чтобы Эмили не купила ничего странного. Девочка надеялась, что на этот раз она действительно сможет купить себе всё, что захочет, ведь странности настигли её окончательно и бесповоротно, так что дядя и тётя уже не могут этому препятствовать. С этой радостной мыслью Эмили провела остаток вечера, ужиная в кругу семьи. Засыпая, она старалась отодвинуть на задний план переживания о том, что ей придётся почти год прожить вдали от дома, знакомых людей и мест, и предвкушала самую волшебную субботу в её жизни.

* * *

Эмили проснулась за несколько минут до звонка будильника. В обычное время она бы пролежала ещё полчаса, но сегодня девочка с улыбкой потянулась и заставила себя сесть. «Уже сегодня, — воодушевлённо думала она. — Кажется, я сам день рождения не так сильно жду, как поход в волшебный магазин».

Эмили соскочила на пол, накинув халат, подошла к окну, раздвинула шторы и глянула на залитую июльским солнцем улицу. Радостная улыбка озарила её лицо; день обещал быть замечательным. Заправив кровать, Поттер направилась к выходу, мельком глянув на своё отражение. Резко остановившись, она отступила назад к зеркалу; шрам по-прежнему горел красной молнией на её лбу. «Точно воспалился», — тыльной стороной руки, она коснулась выпуклой царапины, ощущая несошедший жар. — «Только не в этот день!» У Эмили не было чёлки — она намучилась с ней несколько лет назад — поэтому это уродство на лице даже нечем было прикрыть. Решив, что разберётся с ним перед выходом, Эмили отправилась умываться, намазав после этого шрам противовоспалительной мазью.

Спустившись через несколько минут на кухню, она обнаружила, что только Дадли ещё не проснулся к завтраку.

— Доброе утро, — негромко произнесла она, подходя к плите с кастрюлей свежесваренной овсянки.

— Угу, — пробубнил Вернон из-за газеты, отхлебнув крепкий кофе.

— Доброе. Быстрее ешь, нам уже скоро выезжать. — Тётя Петуния, домыв тарелки, вытирала руки полотенцем. Затем она направилась к выходу из кухни.

— Дадли! Солнышко, вставай, — высоким голосом пропела она; шаги слышались уже на лестнице, ведущей на второй этаж.

Эмили доела кашу и намазывала тост персиковым джемом — не самым её любимым, — когда на кухню вернулась Петуния, вместе с явно невыспавшимся Дадли. Тот, заметив кузину, дернулся и остановился, но тётя мягко подтолкнула его вперёд:

— Ничего не бойся, сладкий, она обещала тебя не обижать, — проворковала она.

Эмили, не удержавшись, вскинула брови: «Такого обидишь, как же», — но ничего не сказала, лишь кивнула, подтверждая отсутствие у себя злых намерений, и откусила кусочек тоста.

Пока тётя Петуния накладывала кашу в тарелку Дадли, украшая её джемом, Эмили уже доела свой завтрак и направилась в комнату. Поднявшись к себе, она первым делом вытащила из тайника свой дневник. Из него торчало письмо в желтоватом конверте; Эмили, сложив его в сумку, открыла сам блокнот и вписала несколько строк.

27 июля

Это невероятно! Всё-таки магия существует. Считай этот день началом новой жизни. Сегодня едем покупать волшебные вещи в Хогвартс. Немного жаль, что едем не в день рождения, который будет лишь через 4 дня. Но только сейчас папа может отвезти меня в Лондон. Мама и папа всё-таки согласны, чтобы я пошла в эту школу. А я боялась, что они будут злиться... Я постараюсь не подвести их и до конца лета не делать ничего странного! Не очень хочется ехать в пансион... Надеюсь, я смогу найти там друзей. Директор Альбус Дамблдор кажется добрым.

Поставив точку, Эмили услышала крик тёти Петунии снизу:

— Эмили! Собирайся скорее, ждём тебя через десять минут, папа уже машину заводит!

Эмили кинула блокнот и ручку обратно под половицу и бросилась к шкафу. «Стоп… а где находится магазин? Может быть, мы попадём в другое измерение, где люди одеты совсем по-другому — как те, что приходили вчера. Надо надеть что-то такое, чтобы не выделяться…» — она задумалась, стоя перед раскрытым шкафом. Одежды у неё было не много, но всё самое необходимо имелось всегда. Вынув вешалку с простым летним платьем персикового цвета, Эмили удовлетворённо кивнула сама себе.

Надев его, она повернулась спиной к зеркалу и, обернувшись, попыталась застегнуть пуговицу сзади. Справившись с этим, девочка принялась расчёсывать свои средней длины волосы. Засмотревшись в зеркало, Эмили вновь зацепилась взглядом за шрам — воспаление прошло. Похоже, мазь помогла, но шрам продолжал заметно выделяться красным зигзагом на лбу. Девочка недовольно рассматривала себя, думая, как бы спрятать его. Она перекинула часть волос на правый бок, чтобы создать пробор — шрам прикрылся лишь слегка. «Ладно, хоть что-то. Буду стоять ко всем правым боком», — решила Эмили, оставив волосы в покое и достав из шкатулки небольшой флакончик цветочных духов. Ей разрешалось пользоваться ими только по особенным случаям, поэтому в обычные дни Эмили могла только украдкой доставать их, принюхиваться к флакону и возвращать на место. Сейчас она нанесла их, как тётя Петуния учила её — совсем чуть-чуть, чтобы не переборщить! — и продолжила собираться дальше. Наконец, полностью готовая, она схватила сумку и направилась в прихожую. Следом за ней спустился Дадли, которого Петуния одела в хлопковые бриджи и футболку. Сама же чета Дурслей тоже оделась так, словно они собирались по меньшей мере в театр.

Всё семейство село в машину и отправилось в Лондон. Путь занял около получаса; за это время они успели прослушать примерно десять песен времён молодых Вернона и Петунии. Дадли, которому никакая музыка не нравилась в принципе, закатывал глаза и требовал выключить «бренчалку», как он любил повторять за своей обожаемой тётушкой Мардж. Эмили же в том, что её дядя и тётя вместе слушали знакомую обоим музыку, находила что-то очень романтичное и милое, к тому же сама мелодия песен была приятна слуху. К её радости, Петуния, захватившая тетрис, увлекла им Дадли, который жить не мог без игр, пусть и самых примитивных.

Эмили всю дорогу смотрела в окно: день намечался ясный, что редко бывало этим летом, мимо проплывали дома, леса, и вскоре показались лондонские строения. Девочка вновь почувствовала нарастающий в груди восторг — так всегда было в редкие моменты, когда Вернон брал их с Дадли с собой на работу. Она обожала этот старинный город с его красивыми зданиями и яркими витринами магазинов. Вот они выехали на Чарринг Кросс Роуд; скоро будет площадь, где Эмили передадут в руки мистеру Хагриду.

Вернон плавно свернул на парковочную стоянку и вытянул свою короткую шею, высматривая свободное место. Заметив одно, напротив красного внедорожника, он уверенно повёл машину вперёд. Припарковавшись, семейство вышло из машины. Эмили смотрела поверх всего прямо на высокую серо-каменную колонну, расположившуюся среди фонтанов в центре площади. Щурясь от яркого солнца и ставя руку козырьком, она осматривала всё пространство, любуясь красотой огромного города. В груди словно надувался огромный пузырь счастья; она улыбнулась шире и бросилась догонять Дурслей, которые окликнули её, уйдя уже на несколько машин вперёд.

Они направлялись к огромному белому зданию с колоннами и полукруглым куполом на крыше. Шаги звонко отдавались цоканьем о мощённую площадь. Тёплый июльский ветер мягко дул навстречу. Эмили шла позади всех, успевая оглядываться и рассматривать постриженные кустарники, искрящиеся в лучах солнца фонтаны, каменные статуи вокруг колонны и сидящих на каменных плитах монументов людей.

— Прошу прощения, сэр. Это вы мистер Хагрид? — необычно громко раздался голос дяди Вернона. Эмили удивлённо повернулась на звук, увидев перед собой часть туловища гигантского человека в чёрном плаще. Она подняла взгляд на его лицо: косматые чёрные волосы и такая же борода украшали голову так, что были видны лишь одни тёмные глаза-жучки; только по ним девочка определила, что это действительно тот мистер, который должен проводить её в волшебный магазин — настолько тепло и приветливо они щурились.

— А, вот и вы! Эмили, это ты, что ль? Какая выросла! — пробасив, он повернулся к ней, когда Дурсли расступились.

Эмили смущённо произнесла:

— Здравствуйте.

— Э-э… — замялся дядя Вернон, по-видимому, ожидавший в провожатые более солидного человека.

— Не бойтесь, со мной девочка будет, это, в полной безопасности. Альбус Дамблдор лично доверил мне такое важное дело. А это очень, знаете ли, мудрый человек, который, это, знает, кому надо доверять, вот, — довольно произнёс он, с теплотой говоря о директоре школы. Его засорённая словами-паразитами речь резала уши тёте Петунии. Она недовольно поджимала губы и морщилась на каждое произнесённое «это».

— Наслышаны о нём, это точно, — пробормотал Вернон. — Ну что ж! В таком случае встречаемся здесь же через четыре часа.

И Дурсли, попрощавшись, направились к машине. Эмили тут же почувствовала себя неуютно, оставшись наедине с незнакомым человеком. По спокойному поведению родителей она решила, что они знают, с кем оставляют её на несколько часов. Ей хотелось бы, конечно, чтобы они пошли вместе с ними, но она не могла даже заикнуться об этом, представляя, как им может там не понравиться. Если уж от одного только открытия, что она не такая нормальная, как они привыкли считать, их спокойной жизни едва не пришёл конец, что будет, если им придётся провести время среди прочих странных людей?

Хагрид, будто почувствовав скованность Эмили, воодушевлённо произнёс:

— Ну что, пошли за покупками. Просто держись рядом и не отставай. Есть лишь одно место, где всё волшебное продаётся, да. Целый переулок с магазинчиками. Но сначала мы, это, в «Дырявый Котёл» зайдём, только через него туда попасть можно.

Они двинулись в сторону одного из переулков, уводящего с площади. Эмили едва поспевала за Хагридом — у этого очень крупного человека были широкие шаги. Они шли вдоль различных магазинов: книжные, аптеки, супермаркеты, а Эмили пыталась угадать, в какую из ярких витрин они сейчас зайдут.

— Ты, это, даже ведь не знаешь меня! — он вдруг хлопнул огромной ручищей себя по лбу. — Хагрид я, так просто и зови. Лесничий и хранитель ключей Хогвартса. А о тебе я всё знаю, — великан подмигнул ей, — ты ж у нас, это, знаменитость, во! Каждый нынешний ребёнок с младенчества о тебе знает.

— А… извините, вы не могли бы мне рассказать почему? — Эмили решила разведать информацию, которую до сих пор не могла получить целиком, а то, что она уже услышала от МакГонагалл, лишь сбивало её с толку.

— Так это… Дурсли-то, что ли, ничего тебе не рассказывали? — нахмурившись, произнёс Хагрид.

— Мы не обсуждали это, — поспешила сгладить недовольство великана девочка.

— Эх, не мне тебе это говорить нужно. Я-то думал, ты уже всё знаешь. Что, и про родителей своих ничего не слышала, о геройстве их? — Он с недоверием посмотрел на неё.

Эмили покачала головой и опустила глаза вниз, рассматривая свою тень на выложенной плиткой дороге.

— Ладно, так и быть. Уж лучше от меня узнаешь, чем от… — Хагрид покосился на неё, — ну, всяких там недоброжелателей. В общем, были у нас, то есть волшебников, тёмные времена. Хозяйничал один плохой человек, возомнивший себя Тёмным Лордом. Многие, родители твои в их числе, сражались против него. Много славных людей полегло в попытке его остановить, да… А потом он на твою семью напасть решил. Мамку-то с папкой убил, — кажется, великан всхлипнул, — а тебя, вот, не смог. Шрам только оставил.

— Ого! Я думала, это после автокатастрофы! Мне сказали, мои настоящие родители в ней погибли, а я выжила, только этот шрам остался. — Эмили ошеломлённо дотронулась пальцами до выпуклой царапины в виде молнии на лбу.

— Брехня! Это он оставил, точно тебе говорю. Я тебя сам вот этими вот ручищами из дома вынес. — Он показал ей свои лапищи ладонями вверх. — Дамблдор же всё в письме написал, тебе ничего не рассказывали? «Автокатастрофы», ты посмотри!

— М-м… — неуверенно протянула девочка, не зная, стоит ли выдавать этому человеку семейные недомолвки. Мама с папой наверняка не просто так сказали ей совсем другое. — А вы не знаете, почему у меня шрам вдруг стал так сильно на лбу выделяться? Он раньше всегда бледный был.

— Выделяться? Не разбираюсь я в таких вопросах. Но это серьёзное дело, вот что тебе скажу. Как окажешься в Хогвартсе, ты лучше, это, Дамблдору сообщи. Он великий человек; знает, чем помочь. А может, это что и важное. Этот шрам-то, он же магического происхождения. А с магией шутки плохи, да. А, вот мы и на месте!

Они остановились перед неприметным зданием, выцветшая вывеска которого гласила «Дырявый Котёл». Эмили вопросительно глянула на Хагрида — тот ступил вперёд, кивком головы приглашая её следовать за ним. Войдя внутрь, они очутились в тёмном и крайне убогом баре. Бармен наливал клиенту какую-то жидкость в стакан, тут и там сидели люди в таких же странных одеждах, что и у профессоров из Хогвартса. Сперва Эмили испугалась и пожалела, что побоялась упросить папу пойти с ними, но как только они вошли, все разговоры прекратились, а люди стали дружелюбно махать Хагриду. Немного расслабившись, Эмили примкнула к нему поближе, чтобы все знали, что она со взрослым, а не сама по себе.

— Это же!.. — вдруг зашептались все, обратив на неё внимание.

— Как Лили, Мерлин Великий! Маленькая копия Лили, я вам говорю, я знавал её ещё ученицей, — воскликнул один из посетителей — худощавый старик с пенсне.

Один за другим они подходили к ней и пожимали руки, говоря разные поздравления и благодарили Мерлина за такое знакомство. Эмили в замешательстве посмотрела на Хагрида: не каждый день кто-то незнакомый счастлив просто поздороваться с тобой. Это удивляло её и в некотором роде даже льстило. С каждым подходящим к ней волшебником она убеждалась, что в этом сомнительном месте ей безопасно.

— Э-ге-гей, народ! Вы ведь не хотите раздавить нашу спасительницу? — Все тут же прекратили натиск. — Да и пора нам. Я ещё загляну, Том.

Хагрид улыбнулся бармену и подтолкнул Эмили в сторону чёрного выхода. Она слегка нервничала: произошедшее в баре показалось ей чем-то неправильным и даже постыдным. Эмили с самого детства с трудом, в отличие от Дадли, заслуживала похвалу родителей, знала цену настоящей похвалы. Неужели теперь каждый встречный будет так общаться с ней просто за то, что она, сама того не желая, повергла самого тёмного волшебника?

Во внутреннем дворике бара не было ничего, кроме голой стены, мусорного бака и пары сорняков. Но Хагрид, кажется, знал, что делать. Он подошёл к стене и, вытащив из-за пазухи розовый зонт, отсчитал нужный кирпич. Затем великан трижды коснулся этого места кончиком зонта, и Эмили увидела очередное чудо: кирпичи начали двигаться, образовывая арку, сквозь которую был виден абсолютно другой мир. Люди в длинных одеждах сновали вдоль извилистой мощёной дороги, по краям которой виднелись магазинчики, продающие котлы, мётлы для полёта и многое другое, чего девочка не видела издалека.

Дыхание перехватило от волнения. Эмили вновь заулыбалась, стараясь снять напряжение.

— Идём, что ль? — подбодрил её Хагрид.

И она торжественно переступила кладку кирпичей на земле, отделявших магический мир от мира обычного, чувствуя, как сам воздух наполняется чем-то иным и, похоже, весьма знакомым. Весь переулок был пронизан магией.

— Добро пожаловать на Диагон-Аллею! — провозгласил Хагрид, входя в арку следом за Эмили. За их спинами послышался шум камней, собирающихся в стену. Девочка оглянулась и лишь успела заметить, как последний кирпич встаёт на своё место.

— Обратно вернёмся таким же путём, — подмигнул ей великан, поднимая в воздух свой розовый зонт в форме трости. Эмили, кивнув, улыбнулась, вновь поворачиваясь к лавочкам и магазинам.

— Ну что, вперёд! Зайдём сначала в “Гринготтс”, банк наш. Твои родители о тебе позаботились, так что… вот. И, это, самое безопасное место после Хогвартса, да! Что угодно хранить можно. Да и мне туда по кой-каким делам надо. Мне Дамблдор всякие важные поручения доверяет.

Но Эмили его почти не слушала, рассматривая людей и здания, которые были настолько отличны от того, к чему она привыкла, что ей на секунду показалось, что всё это лишь сон. Вот у ближайших дверей были выставлены котлы разных цветов и размеров, а с другой стороны улицы раздавалось уханье сов. Девочка легонько щипнула тыльную сторону руки, делая несмелый шаг вперёд.

Держась по левую сторону от Хагрида, чтобы никто из прохожих не увидел ужасный красный шрам на лбу, едва прикрытый волосами, Эмили цокала небольшими каблучками по камням, из которых складывалась петляющая дорога. Хагрид занимал почти всё и так тесное пространство между магазинчиками, поэтому прохожие — некоторые с явным недовольством — давали им дорогу.

— А вот и банк! — окликнул девочку великан, когда они приблизились к белоснежному зданию, возвышавшемуся над невысокими магазинчиками. Перед входом их встречал необычайно низкий смуглый человек — он был на голову ниже Эмили — с острой бородкой и весьма длинными пальцами.

— Эт гоблин, — тихо проговорил Хагрид, кивнув поклонившемуся охраннику, — очень гордый народец, лучше с ними не шутить.

Далее следовала ещё одна дверь, на которой были выгравированы строчки, похожие на стих. Эмили, кивнув очередным двум гоблинам, мельком глянула на текст и перед тем, как войти в сам банк, успела прочитать лишь “к жадным возмездье всегда найдет путь”. Внутри девочки всё похолодело от этих слов. В голове стали прокручиваться отдельные картинки из жизни — она пыталась вспомнить случаи, в которых могла проявить жадность. Эмили судорожно вздохнула и постаралась не думать о шоколадках и прочих сладостях, которые она украдкой покупала на редкую сдачу и не делилась с родственниками. “Жадность ли это? По-моему, я их заслуживала больше, чем Дадли. В конце концов, ему вообще ничего не запрещали!” — почти успокоившись этой мыслью, Эмили обратила внимание на внутреннюю обстановку банка.

Они с Хагридом прошли уже половину зала, вдоль стен которого находилось около сотни гоблинов, перебирающих монеты, драгоценные камни и листы документов. Некоторые из них обслуживали немногочисленных клиентов. Взгляд Эмили остановился на высоком тёмноволосом парне на вид года на четыре её старше, следующим за служащим банка в сторону одной из дальних дверей. “Интересно, почему он один? Почти все дети здесь с родителями…” — девочка украдкой посматривала на незнакомца. Нетипично жаркий июльский день многим волшебникам не позволил надеть сегодня их обычную длинную одежду; парень, одетый в брюки, белую рубашку и чёрный атласный жилет, нёс свой плащ на согнутой руке. Его походка отличалась уверенностью и некоторой важностью, словно он всем своим видом показывал значимое занимаемое положение. Эмили поймала себя на мысли, что не может оторвать от него взгляд и ужасно хочет взглянуть в его лицо, но парень не думал оборачиваться.

— Здрасте! Мы хотим снять денег со счёта мисс Поттер, — Эмили показалось, что Хагрид слишком громко это сказал. Пока она любовалась брюнетом, великан уже подвёл её к свободному от прочих дел гоблину. Девочка повернулась к стойке, рассматривая существо за ней. Оно своим длинным крючковатым пальцем поправило пенсне и подняло на них голову.

— Доброе утро. Ваш ключ, пожалуйста, — с почтительным видом обратился к ним работник. Эмили ожидала услышать скрипучий противный голос, но он оказался почти похожим на человеческий.

— А, да, сейчас! — Хагрид начал вытряхивать содержимое своих карманов на столик перед гоблином. Тот слегка поморщился, но тут же его лицо приняло нейтральное выражение. Эмили обернулась, снова ища взглядом незнакомого юношу, но того уже не было видно. Раздосадованно Эмили принялась разглядывать прочих посетителей.

Через стойку справа от них стояла молодая пара, тихо о чём-то переговариваясь с гоблином. Эмили вытянула голову, пытаясь рассмотреть зал за этими волшебниками. Она сощурила глаза, увидев семью из трёх человек, одетых совершенно обычно. Они только что вошли в банк и сейчас выискивали свободного гоблина. Глава семейства явно чувствовал себя сковано: нервно озирался и кривил губы.

“Я так же чужеродно здесь смотрюсь?” — поймав себя на этой мысли, Эмили заметила, что горбит спину. Девочка медленно расправила плечи, следя за своим отражением на полированной поверхности стойки, и почувствовала себя гораздо увереннее.

— ...письмо от профессора Дамблдора насчёт Вы-Знаете-Чего в сейфе семьсот тринадцать, — донёсся до ушей Эмили громкий голос Хагрида. На миг ей показалось, что он специально привлекает её внимание — слишком ясно слышался акцент на этой фразе.

— Ой! Извините, — спохватилась она и сделала пару шагов в сторону, отворачиваясь от великана; тот проводил её растерянным взглядом. Эмили подняла голову: высокий куполообразный потолок был украшен росписью, а с него свисали огромные хрустальные люстры. “Мама бы сказала, что это полная безвкусица”, — улыбнулась она про себя.

— Хей! Ты чего убежала? Пошли, сейчас золото своё увидишь, — окликнул её Хагрид весёлым голосом, жестом приглашая следовать за ним.

Гоблин — вроде бы совершенно другой, но Эмили они все казались на одно лицо — вёл их по направлению к одной из многочисленных дверей, ведущих из зала. Девочка с предвкушением поспевала за Хагридом.

Работник придержал им дверь. Помещение за ней оказалось узким каменным коридором, освещаемым факелами. Эмили едва не прыгала от восторга, оглядывая таинственное место. Но тут сердце пропустило удар: коридор круто уходил вниз. На полу виднелись рельсы, по которым с тихим лязганьем подъехала тележка, вызванная гоблином.

— Э-э-э… мистер Хагрид, а мы не выпадем? — жалобно произнесла она. Её весьма пугала перспектива спускаться вниз в этом ненадёжно выглядевшем транспорте.

— Ха! Её ж магия защищает. Садись, не бойся. Я, правда, их сам не люблю. Но за безопасность в этом банке на все сто процентов отвечают, — пропыхтел Хагрид, влезая в тележку. Эмили оперлась на него рукой, другой придерживая юбку платья, и аккуратно забралась внутрь.

— И, это, давай меня Хагридом зови, не люблю всяких этих “мистеров”, — добавил он и, наклонясь к девочке, добродушно подмигнул.

Эмили лишь смущенно улыбнулась в ответ. Только она села, как тележка тронулась и с грохотом покатилась вниз. Девочка крепко схватилась за край с одной стороны, а за плащ великана — с другой; дыхание перехватило, не давая ей даже вскрикнуть от страха. Этот сумасшедший спуск занимал около пяти минут. Тележка катилась столь быстро, что Эмили, стиснув зубы, удивлялась её маневренности. Поразительно было и то, что девочка действительно держалась в тележке словно приклеенная. “С ума сойти, что могут волшебники. Можно было бы заколдовывать целые поезда, чтобы они не сходили с рельс! Или заколдовывать машины, чтобы не было аварий. Почему же мы ничего не знали о магах?” — размышляла она, отстранённо наблюдая за пролетающими мимо озёрами и соляными наростами на стенах.

Тележка, наконец, остановилась возле небольшой двери. Выбравшись наружу, Хагрид прислонился к стене — вид у него был такой, словно его сейчас стошнит. Ноги Эмили тоже слегка дрожали от бешеной поездки.

— Почти так же круто, как на аттракционе, — оказавшись на твёрдой поверхности и слегка пошатнувшись, хмыкнула Эмили. Хагрид ничего не ответил, лишь притворно хмуро глянул на неё. Девочка негромко хихикнула, а тем временем гоблин уже отпер сейф, открытие которого сопроводилось клубами зелёного дыма.

Эмили подошла ближе и ахнула от количества монет разных цветов, заполнявших достаточно глубокую комнатку. Золотые, серебряные и бронзовые монетки грудились на полу, переливаясь в свете факелов снаружи.

— Всё твоё! — торжественно провозгласил Хагрид, наконец придя в себя и заглядывая в сейф поверх голов гоблина и Эмили.

“Подумать только… я богаче Дадли”, — Эмили присела на корточки и взяла одну из золотистых монет.

— Это галлеон. Серебряные монетки зовутся сиклями, а бронзовые — кнатами. Один галлеон — это семнадцать сиклей, а один сикль — это двадцать девять кнатов. Всё просто, да ведь?

“Один золотой — это семнадцать серебряных, а один серебряный — это двадцать девять бронзовых, ага”, — мысленно повторила девочка, кивнув Хагриду в знак понимания.

— Мистер… ой, Хагрид, — девочка обернулась к великану и поймала его укоряющий взгляд, — а сколько мне понадобится на покупки?

— А вот давай возьмём пару десятков галлеонов, чуть больше возьмём сиклей, ну и кнатов. Тебе этого хватит на сегодняшние покупки, да на сладости в поезде, когда в Хогвартс поедешь. И ещё останется, если вдруг какие траты в течение года будут, — Хагрид помог ей сложить нужную сумму денег в сумку.

— А теперь сейф семьсот тринадцать, пожалуйста. И, это, помедленней можно? — простонал великан, когда они забрались обратно в тележку.

— Здесь только одна скорость, — равнодушно отозвался гоблин, и тележка покатились дальше вниз.

Эмили прикрыла веки — на такой скорости всё мелькало перед глазами, и её уже начинало слегка тошнить. Девочка сильнее прижалась к Хагриду, ловя странное щекочущее чувство от полёта.

Наконец, тележка остановилась, и они оказались перед дверью без замка.

— Отойдите, — голос гоблина эхом отозвался от стен. Он поднял руку и своим длинным пальцем провёл вдоль двери; та мгновенно растаяла в воздухе.

— Если кто другой кроме работников банка сделает это, то его засосёт внутрь, — пояснил гоблин, давая Хагриду протиснуться в сейф. Эмили отвернулась к тележке и стала разглядывать стены, на которых плясали огни от факелов. У неё никогда не было клаустрофобии, но в этом месте, глубоко под землёй, она чувствовала необыкновенную тяжесть, давящую со всех сторон.

— Пошли к этой адовой тележке, — обречённо вздохнул Хагрид у неё за спиной.

Они забрались в транспорт и помчались вверх. Эмили подняла голову на великана: того, кажется, вот-вот должно было стошнить — настолько плохо он выглядел. Эмили, пряча улыбку, успокаивающе похлопала его по руке.

* * *

Ещё несколько минут бешеной гонки, и они оказались на улице, ярко освещаемой солнцем, бьющим в глаза.

— Ты, это, сходи пока одежду купи, — слабо проговорил Хагрид, опираясь рукой на белокаменное здание банка. Эмили, проследив за его взглядом, увидела вывеску одного из магазинов, гласившую "Мадам Малкин. Мантии на все случаи жизни".

— А я пока схожу в “Дырявый котёл”, пропущу стаканчик. Нехорошо мне после этих гонок. Ты как, не против? — умоляюще взглянул на неё великан.

Выглядел он всё ещё плохо, но Эмили очень не хотелось оставаться в этом незнакомом месте одной.

— Но я даже не знаю, как тут покупают вещи. Давай я лучше тебя там подожду? — её бросило в жар при мысли о том, что она может показаться глупой продавщицам и посетителям в магазине одежды. Она сама её никогда не покупала, всегда ездила только с тётей, которая подбирала и нужный размер и нужный цвет.

— Э-э-э, ну ладно, — Хагрид не стал уговаривать девочку и медленно двинулся в сторону каменной стены в конце улицы — выхода в бар.

Эмили облегчённо засеменила рядом. Но как только они подошли к стене, она заметила в витрине книжного магазина знакомую спину в атласном жилете. “Это тот мальчик! Или нет?” — она разрывалась между желанием увидеть его лицо и страхом оказаться наедине с чужими людьми совершенно другого склада жизни.

— Хагрид, я могу посмотреть книги. Думаю, пока я буду их выбирать, ты уже вернёшься, — решилась она. Тот лишь кивнул, проходя в открывшуюся арку.

Нервничая, Эмили зашла внутрь магазина. Тихо звякнул дверной колокольчик, продавец на миг отвлёкся от клиента, поприветствовав девочку, и тут же вновь обратился к покупателю. Стеллажи от пола до потолка были заставлены книгами самых разных размеров. Эмили заметила, что некоторые из них были покрыты неизвестными ей символами, что выглядело очень эффектно.

Она свернула в проход между стеллажами, оказавшись по ту сторону от незнакомца в атласной жилетке. Теперь девочка могла слышать, как он разговаривает с ещё одним мальчиком, на которого она не обратила внимание, будучи на улице.

— ...не хочу ехать. Ещё эта должность капитана некстати, — донёсся до неё тихий раздражённый голос одного из говоривших.

— Несчастья у всех случаются, Марк, — его собеседник имел высокий резкий голос; прозвучал хлопок по плечу, — впрочем, я буду не против, если ты откажешься от этой должности.

— Рейвенкло Кубок по квиддичу не видать, и даже наша дружба не помешает мне размазать вас на поле, — буркнул первый мальчик.

— Уже есть план? — собеседник зашелестел листами книги.

Эмили взяла первую попавшуюся книгу с полки и, не видя текста, уставилась в неё, завороженно слушая странный разговор. “Надо будет обязательно спросить у Хагрида обо всём. Или книг купить каких-нибудь. Должен же быть здесь какой-то справочник для таких, как я. Насколько я поняла, неосведомлённых о магии в Хогвартс поступает много”, — девочка мысленно сделала заметку.

— Так я тебе и сказал, — хмыкнули в ответ. Парни за стеллажом начали двигаться вдоль него. Эмили хотела последовать за ними, но не успела сделать и шага, как они уже обогнули книжные полки и оказались с ней лицом к лицу. Она поспешно уткнулась в книгу.

— Ты её вверх ногами держишь, — усмехнулся обладатель резкого голоса. К радости Эмили, это был не тот парень, чьё лицо она так хотела рассмотреть, но и эти слова вызвали жар на щеках. Она поспешно перевернула книгу и продолжила смотреть на страницы, не различая текста. Ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы они сейчас не стояли здесь и не потешались над ней.

— Очередная Уизли? Они, кажется, на седьмой раз девчонку родили, — протянул парень в атласной жилетке — Марк, как поняла Эмили. Она так и не разглядела его лицо.

— Не думаю. Мамаша бы была рядом, да она и выглядит прилично, этих ужасных веснушек нет, даже цвет волос другой, — оценивающим взглядом посмотрел на неё друг Марка. Парни были примерно одного роста, только один был не настолько мускулист, как тот, что в жилетке, и носил очки.

Эмили вспыхнула ещё больше и дрожащими руками поставила книгу обратно на полку. Она развернулась, чтобы уйти от мальчишек, уже пожалев, что вообще вошла сюда без Хагрида.

— Эй, подожди! Книга-то хорошая, взяла бы. Ты первокурсница? — окликнул её Марк, сделав несколько больших шагов вперёд и ухватив её за локоть правой руки.

Эмили резко обернулась; глаза встретились с серым тяжёлым взглядом парня. Её волосы перекинулись за спину. Марк бегло осмотрел девочку, сощурил глаза и слегка скривил губы наподобие улыбки, обнажая крупные зубы. Он медленно опускал руку, продолжая буравить её бегающим взглядом. Тут Эмили вспомнила про свой ужасный шрам и торопливо вернула пряди волос на место, причесав их пальцами свободной руки.

— Я Маркус, приятно познакомиться, — рука парня скользнула по её предплечью и коснулась ладони. Крепко взяв девочку за руку, он наклонился и поцеловал тыльную сторону.

— На вас, слизеринцев, посмотреть, так вы все чертовски галантные, — возвёл к потолку глаза его товарищ. Он подошёл к ним и, кивнув Эмили, представился:

— Роберт Хиллиард, пятый курс, староста факультета Рейвенкло.

— Эмили, — процедила девочка, высвобождая влажную руку из крепкой хватки Маркуса. Роберт заметил плохо скрытый волосами шрам и, сопоставив увиденное с известным ему с пелёнок именем, поражённо обернулся на Маркуса, но тот лишь на мгновение прикрыл глаза, а когда вновь распахнул их, достал с полки книгу, которую ранее держала в руках Эмили.

— “История магии” от старушки Батильды. Кажется, она у вас в списке есть, — он вопросительно глянул на неё, протягивая тяжёлый фолиант.

— Я не смотрела список, — тихо произнесла Эмили, принимая книгу. Прижав её к себе, она обернулась к выходу, мечтая, чтобы Хагрид наконец зашёл сюда.

— Кто тебя сопровождает? — Маркус проследил за её взглядом.

— Мистер Хагрид.

— Мистер? — прыснул в кулак мальчик в очках, пытаясь выдать это за кашель. Маркус тоже не сдержал ухмылки. “Ужасно ничего не знать и оказываться в дурацком положении. Хагрид, ну где же ты”, — Эмили пребывала в замешательстве, покраснев от нахлынувшего стыда.

— Если хочешь побольше узнать о нашем мире и избежать неловких ситуаций, могу посоветовать литературу, — взгляд Маркуса постоянно бегал, перескакивая с одного её глаза на другой и изредка задерживаясь на лбу, заставляя Эмили чувствовать себя ещё более неловко. Она неопределённо пожала плечами, отступая на шаг назад.

— Первым делом возьми вот это, — оглядев полку, он вытащил толстую книгу в твёрдой обложке тёмного цвета, — здесь описаны последние важные события. Уверен, тебе будет интересно.

— И полезно, — негромко вставил Роберт, отойдя к противоположному стеллажу. Эмили исподлобья покосилась на него, принимая фолиант из рук Маркуса.

— “История Хогвартса” — крайне полезная вещь, — бросил Роберт, доставая с одной из полок ещё более толстую книгу. Маркус, заметив, что хрупкой девочке и так уже тяжело, взял книгу вместо неё.

— Почитай перед отъездом обязательно и не попадёшь в глупое положение из-за предрассудков, — подмигнул ей Маркус. Эмили не решалась встречаться с его пронизывающим взглядом, от которого у неё начинало замирать сердце, поэтому сосредоточилась на губах.

— Эй! Чегой-то вы тут? Нечего к первокурснице лезть, — недовольно пробасил вошедший в магазин Хагрид. Эмили резко обернулась и хотела уже сказать, что всё в порядке, но Маркус её опередил:

— Не переживайте, мистер Хагрид, — с лёгкой ухмылкой начал он; Роберт, не сдержавшись, вновь прыснул, но тут же сделал серьёзное лицо, — мы всего лишь давали небольшие советы будущей… ученице.

— Знаю я ваши советы. Эмили, пошли, нам ещё столько всего купить надо, — отрезал Хагрид, забирая у неё книги и рассматривая обложки. Эмили покорно отдала их, растерянно обернувшись на Маркуса.

Тот, холодно окинув взглядом великана, протянул ей “Историю Хогвартса” и, медленно проходя к выходу из магазина, проговорил:

— Тебе будут рады не только на Гриффиндоре. Почитай книги, — он метнул на неё быстрый взгляд и вновь недобро посмотрел на Хагрида. Роберт обогнул великана и, поравнявшись с Маркусом, засунул руки в карманы брюк.

— Увидимся в Хогвартсе. И не прячь шрам, он тебе идёт, — бросил Маркус через плечо, выходя наружу. Эмили, покраснев, поправила волосы, прикрывавшие правую сторону лба.

— До свидания, — нарочито вежливо проговорил Роберт, выходя следом за другом.

— Не обижали тебя, нет? — обеспокоенно спросил у Эмили Хагрид, забирая у неё третью книгу, поднимая тяжёлый фолиант словно пушинку. — Ты их не слушай.

— Вроде бы они хотели помочь. Хагрид, ты должен мне всё объяснить. Я же совсем ничего не знаю об этом мире. Они, вон, кое-что полезное почитать посоветовали… — Эмили тяжело вздохнула, доставая из сумки список необходимых предметов к школе.

— Давай купим сначала тебе всё, а потом посидим где-нибудь, — кивнул Хагрид, принимая лист пергамента и направляясь в другой ряд стеллажей.

Выбрав все книги из списка, Хагрид понёс их на оплату. К радости Эмили, он не стал препятствовать покупке книг, рекомендованных мальчиками. Расплатившись, они вышли на улицу. Время близилось к полудню, и аллея наполнялась всё большим количеством людей.

Они направились покупать котёл и прочие инструменты, а также ингредиенты для зелий. В аптеке пахло чем-то тухлым, поэтому они поскорее расплатились за несколько пакетов с покупками и вышли на свежий воздух. Потом прошлись по всей Диагон-Аллее, периодически сверяясь со списком, пока не осталась не купленной лишь волшебная палочка.

Хагрид таскал всё на себе. Кажется, это его совсем не утруждало, но великану приходилось передвигаться боком, чтобы протиснуться сквозь толпу и не ударить никого тяжёлыми пакетами. Поэтому Эмили настояла на покупке чемодана здесь, на Диагон-Аллее, а не потом в Лондоне, как предлагал Хагрид.

— Хагрид, нельзя терять возможность облегчить себе жизнь! Смотри, всё вмещается. И даже я смогу поднять его, когда буду загружать в поезд, — радостно вещала Эмили, выходя из очередного магазина следом за Хагридом, вместо пакетов с покупками держащим новенький чёрный кожаный чемодан, который под воздействием магии внутри был гораздо больше, нежели снаружи.

— Ну… верно-верно, — вымученно улыбнулся Хагрид, — ну, всё, за палочкой пора. А! У тебя ж День рожденья скоро. Давай питомца тебе в качестве подарка куплю? Совы письма приносят, классные птицы, тебе понравятся!

— Ой, не стоит… — начала Эмили, но Хагрид уверенно пошёл в сторону зоомагазина.

— Ну, как это? Порадовать тебя хочу в честь праздника-то, — удивился он.

— Это меня не порадует, — твёрдо сказала Эмили, вставая у него на пути. “Не хватало ещё за животным в Хогвартсе ухаживать, будто у меня других забот не будет. Не-не-не, не надо мне лишней ответственности”, — решила она, пытаясь придумать, как ещё отговорить великана от этой глупой идеи. Хагрид остановился и растерянно посмотрел на неё.

— Э-э-э, ну, хорошо, как скажешь, — он почесал свободной рукой затылок, — а что тебя порадует?

— Что-нибудь полезное... — предложила Эмили, решив не обижать Хагрида и дать ему возможность сделать подарок, если он так этого хочет.

— Так совы же…

— ...но такое, чтоб мне не нужно было переживать, живо оно или нет, — повысила голос Эмили, твёрдо отстаивая своё нежелание иметь при себе питомца, — давай потом решим? Очень хочу наконец купить палочку, — мирно закончила Эмили, не желая ссориться с единственным более-менее знакомым человеком в этом новом мире.

Вздохнув, Хагрид направился в сторону здания, находящегося рядом с банком. С вывески над дверью: "Олливандеры — лучшие производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры" — осыпалась позолота, и сам магазин выглядел захудало.

Внутреннее убранство тоже отличалось от всего, что девочка видела раньше: в крошечном помещении были лишь стул и множество узких коробок, штабелями уложенных вдоль стен.

— Добрый день, — прошелестел голос появившегося, казалось бы, ниоткуда пожилого человека с водянистыми глазами — мистера Олливандера собственной персоной.

— Здравствуйте, — прошептала Эмили, боясь нарушить гармонию таинственного помещения, которое было пронизано какой-то особой магией, что даже по спине побежали мурашки.

— А, Эмили Поттер. Я ждал, что вы придёте. Вы очень похожи на Лили, прекрасная была женщина. Подумать только, ведь совсем недавно и они с Джеймсом покупали свои первые палочки. Как сейчас помню… — грустно произнёс он, подходя ближе и рассказывая Эмили о том, какие палочки выбрали её родителей и как на самом деле палочка оказывается у своего владельца. “Хоть бы факультет можно было самой выбрать! С другой стороны, это повод узнать себя получше. Но что если я окажусь слабой и мне достанется что-то неинтересное?” — девочка с досадой подумала, что принцип, по которому человек приобретает палочку, может определить ей не самую лучшую.

— Так вот куда… — он приблизился ещё ближе, в тусклом освещении магазина разглядывая шрам Эмили. Она отстранилась, наткнувшись на Хагрида.

— О, Рубеус! — заметил великана продавец. — Рад снова вас видеть… Дуб, шестнадцать дюймов, довольно гибкая, верно?

— Да, сэр, всё верно, — отозвался Хагрид.

Оставив взрослых вспоминать былое, Эмили прошлась вдоль полок, рассматривая пыльные коробки.

— Что же, давайте приступим. Мисс Поттер, какой рукой будете колдовать? — обернулся к ней Олливандер.

— Ну… я правша, — неуверенно ответила Эмили, возвращаясь к мужчинам.

— Будьте добры, вытяните руку. Отлично, — Олливандер начал делать замеры. Эмили стояла, не шевелясь, и наблюдала за его странными действиями: он измерял все расстояния на руке, которые смог найти, в том числе от подмышки до колена и от плеча до пола, и даже зачем-то измерил окружность головы.

Тем временем он рассказывал о свойствах субстанций, которые используются в качестве наполнения палочки. Эмили пыталась определить, палочка с какой из трёх основных сердцевин ей достанется: с жилой дракона, пером феникса или волосом единорога. Её очень впечатлила первая: дракон — существо мощное и грозное, по крайней мере такими были драконы в представлении обычных людей.

Мистер Олливандер отошёл к полкам и достал несколько коробочек. Сантиметр тем не менее продолжал свою работу.

— Достаточно, — произнёс продавец, и сантиметр, закончив измерять расстояние между ноздрями, упал на пол, свернувшись в клубок. — Итак, мисс Поттер, попробуйте эту палочку. Бук и сердечная жила дракона. Девять дюймов. Хорошая, пластичная. Просто взмахните ею.

“О, он сразу предложил мне с жилой дракона!” — обрадовалась Эмили, принимая палочку. Но, помахав ею в воздухе, девочка почувствовала себя довольно глупо — ничего не случилось. Олливандер же, выхватив палочку, был вполне доволен и уже протягивал ей другую — из клёна с пером феникса.

— Нет, нет, нет, — тут же воскликнул он, как только Эмили коснулась шероховатой поверхности дерева, — попробуйте эбеновое дерево и волос единорога, восемь с половиной дюймов, упругая.

На стуле скопилась гора не выбравших девочку палочек. Эмили казалось, она перепробовала половину из того, что было в магазине. Если бы не веселевший с каждой попыткой Олливандер, девочка подумала бы, что она всё-таки недостойна учиться магии, раз даже палочки — проводники этой самой магии — отказываются служить ей.

— Мисс Поттер, не отчаивайтесь! Ни разу ещё не было случая, чтобы я не подобрал палочку. А вы исключительный покупатель, не так ли? Давайте попробуем… да, точно, а почему бы и нет? Знаете, у меня, кажется, есть то, что точно подойдёт вам. Граб и перо феникса, одиннадцать дюймов, гибкая. Попробуйте.

Эмили взяла в руку беловато-серую палочку средней длины. Сперва ничего особенного не произошло, и она уже думала отложить в сторону и эту, но Олливандер продолжал наблюдать за её реакцией:

— Взмахните, — прошептал он, немигающим взглядом следя за палочкой в тонких пальцах Эмили.

Она, повинуясь, подняла руку вверх, рассекая воздух. И тут же поняла, что наконец нашлась та единственная палочка, которая откликалась на её магию. Начиная от кончиков пальцев, по всему телу разливалось едва ощутимое тепло, словно палочка пыталась наладить связь с магией девочки. Эмили вновь почувствовало то пьянящее чувство, которое возникало в её снах, которое впервые проснулось в ней больше суток назад.

Эмили, прикрыв глаза, пытаясь сохранить это ощущение, провела рукой вниз. Из палочки вырвалось несколько светлых искр, ярко различимых в мрачном помещении магазина.

— Ну, конечно же, граб. Как я сразу не догадался? — с лёгким смешком посетовал продавец, забирая палочку, чтобы сложить её в футляр и упаковать в коричневую бумагу. — У меня самого палочка из граба, знаете ли. Это дерево выбирает себе волшебника с единственной, чистой страстью, я бы даже сказал — одержимостью, хотя предпочитаю называть это мечтой. Граб особенно тонко чувствует магию своего владельца и лучше остальных приспосабливается, настраивается на него. Такая палочка не подведёт вас, что бы вы ни задумали, только если будете следовать своим принципам, потому что граб усваивает кодекс чести своего хозяина.

Олливандер долго возился с упаковкой.

— А вот сердцевина… н-да… Любопытно, очень любопытно, — пробормотал он.

— М-м-м… а что в ней любопытного? — спросила Эмили, довольная, что её выбрала такая интересная палочка, раз даже сам продавец оживился.

Олливандер повернул к ней голову:

— Я помню каждую проданную палочку, мисс Поттер. Каждую. И так получилось, что когда-то я продал палочку с такой же сердцевиной, как и у вас. Видите ли, феникс, давший перо той палочке, дал ещё одно перо — то, которое находится в вашей. И эта палочка выбрала вас, а ведь именно владелец её сестры оставил вам этот шрам, — он подошёл к Эмили, задержав взгляд на лбу девочки. — Думаю, мы можем ожидать от вас великих свершений. В конце концов Тот-Кого-Нельзя-Называть творил великие вещи. Ужасные, да… и всё же великие.

Глаза Эмили загорелись от слов Олливандера. “Это гораздо лучше, чем сердцевина из жилы дракона”, — удовлетворённо подумала она, отдавая за палочку семь галлеонов.

Продавец с поклоном проводил их с Хагридом до двери и ещё долго смотрел из окна, как они удаляются в сторону “Дырявого котла”.

Семейство Дурслей возвращалось на Привит-драйв в полной тишине, только Дадли сидел насупившись и громко пыхтел, потому что папа не разрешил ему сесть на переднее сидение. Он остался в форменной коричнево-оранжевой одежде, которую ему купили в Лондоне для будущей школы, и иногда постукивал кресло отца тростью — неотъемлемым атрибутом формы.

Петуния вжималась в спинку сидения, изредка поглядывая на бардачок. Там лежала волшебная палочка Эмили в бархатном пурпурном футляре. Как только Хагрид передал девочку Дурслям, Вернон потребовал выполнения уговора. Эмили подалась вперёд, чтобы рассмотреть в зеркале заднего вида выражение лица тёти. "Хмурится и поджимает губы... прямо как тогда, когда мне принесли письмо", — грустно подумала она, откидываясь назад. Отвернувшись к окну, Эмили закрыла уставшие глаза и вернулась к воспоминаниям о странном разговоре с великаном.

...Они направлялись к выходу с Диагон-Аллеи.

— Смотри-ка, мы быстро управились! У нас есть ещё час, куда пойдём? — Хагрид глянул на часы и, сложив их в карман, обернулся к Эмили.

— Ты обещал рассказать мне побольше об этом мире, — девочка вздёрнула голову, отвлекаясь от коробки с палочкой.

— Верно. А ещё, это, перекусить бы, а? — он подмигнул ей и коснулся кончиком зонта кирпичной стены.

Войдя в "Дырявый котёл", Хагрид усадил Эмили за один из дальних столиков, примостив чемодан под ногами, а сам двинулся к бармену заказать еду. Девочка, облокотившись на стол, подпёрла руками голову и посмотрела в окно. Люди сновали из стороны в сторону: кто прогуливался, попивая кофе, кто на ходу листал папку с бумагами, — но она не видела прохожих. Все её мысли крутились вокруг прошедших нескольких часов. Нужно было вспомнить всё, что ей хотелось спросить у Хагрида, и решить, какой вопрос задать первым.

— Ну, всё, скоро принесут, — потирая руки, Хагрид сел напротив. — Могу на пару лёгких вопросов ответить.

— М-м-м... расскажи мне про того волшебника. Ну, про того, который меня хотел убить. Какие такие "великие, но ужасные" дела он совершал?

Девочка наконец заинтересовалась его персоной. Она также намеревалась прочесть о нём в тех книгах, которые приобрела, но необходимо было с чего-то начать разговор — и это первое, что пришло ей в голову. Хагриду эта тема, видимо, не понравилась. Он нахмурился и выдавил:

— Никаких "великих" дел он не совершал. Жестокий убийца и маньяк — вот он кто. Не знаю я, чего там Олливандер наплёл. Не-не, совершенно ничего великого в нём нет, как и в его приспешниках. Ты, это, кстати, в школе потом аккуратна будь. Там много детей его последователей учится, особенно на Слизерине. Держись от них подальше...

— А как я узнаю, кто из них... — Эмили невольно вспомнила темноволосого мальчика в жилетке.

— Да ты от всего Слизерина держись подальше. Он же сам оттудава, вот и дружков-слизеринцев себе в слуги взял, а потом и детей их, и внуков бы их взял, если бы не ты! — всхлипнул Хагрид. Эмили, шокированная такой бурной реакцией, отстранилась от столешницы. Девочка сглотнула; по спине побежали мурашки.

— Думаешь, они что-то мне сделают? Его ведь давно уже нет... — обеспокоенно произнесла она. В голову закралась опасливая мысль постараться не попасть на Слизерин, пусть даже тот Маркус казался неопасен.

— Да кто ж его знает, как оно было. Министерство утверждает, что мёртв он, конец ему пришёл тогда. Но вот Дамблдор в этом не очень уверен. Думает, он силы потерял, развоплотился, понимаешь? А я Дамблдору больше верю, он никогда ещё не ошибался.

— То есть... он вернётся? — У Эмили похолодело всё внутри. — А он знает, что я жива? Снова захочет убить меня?

— Пока ты будешь у Дурслей, он тебя тронуть не сможет в любом случае. Тебя защищает древняя магия. А в Хогвартс он не сунется, Дамблдора боится, так-то! Да и вернётся нескоро, смотри, десять лет его уже нет, — успокоил он девочку.

Эмили помрачнела. Ей очень не нравилось это нестабильное состояние. Кто знает, может, за эти десять лет он набирал силы и ждал, когда она появится в магическом мире.

— Ты думаешь, слизеринцы могут меня сдать ему, когда он вернётся? Они же его не знают, не может быть так, что они поддержат его только потому, что он слизеринец, — произнесла она.

Бармен принёс тарелки с едой. Подождав, когда тот уйдёт, Хагрид ответил:

— Они все объединены одной идеей: избавить наш мир от людей якобы нечистой крови, то есть тех, кто родился у магглов. Все слизеринцы известны своим высокомерием и подобной фанатичностью. Сам Основатель факультета брал себе в ученики только "истинных магов", как он их называл. А я думаю, чепуха это всё! Магия — она либо есть, либо нет, и неважно у кого она взялась. Потому и тебе бы туда не соваться. Не понравится им, что ты у неволшебников росла. И если не они сдадут, так их родители.

— Ясно, а какие есть ещё факультеты? — нахмурившись, Эмили потёрла лоб. Ужасно хотелось сменить тему, к тому же они плавно подошли к ещё одному важному вопросу.

— Всего их четыре: Слизерин, Рейвенкло, Хаффлпафф и Гриффиндор. Я думаю, ты гриффиндоркой будешь, как и твои родители, — проговорил Хагрид с набитым ртом.

— Там, что ли, везде по родителям определяют? Мне сказали, что по качествам делят, — подняла брови Эмили, вспоминая разговор с Альбусом Дамблдором.

— Ну, да, по качествам. Э-э-э... — великан почесал голову, — но чаще всего вся семья оказывается на одном факультете, каждый ведь считает свой самым лучшим, что и передаёт детям...

— М-м-м, Хагрид, но мне некому было передать любовь к Гриффиндору, — слабо улыбнувшись, прервала его Эмили. Великан заметно стушевался. — Расскажи лучше про качества каждого из них.

— Ну, это, Гриффиндор себе храбрых берёт и благородных. Я вот оттудава, родители твои и сам Дамблдор там учился, во! Очень дружный факультет. Декан их, профессор МакГонагалл, ты с ней уже знакома, собственно, тоже оттудава. Тебе там очень рады будут, вот увидишь, — Хагрид с такой любовью рассказывал о Гриффиндоре, что Эмили не смогла сдержать улыбки. — Хаффлпаффцы тоже славные ребята. Некоторые считают их тугодумами, но я считаю, они так из зависти. Эти ребятки ведь трудолюбивые и верные, очень исполнительные и добрые. Думаю, тебе там тоже понравится. Пусть репутация у них не столь радужная, как у гриффиндорцев, но уж лучше к ним, чем в Слизерин, откуда выходят одни тёмные волшебники. А рейвенкловцы, они, это... ну, умные слишком и гордятся этим к тому же. Б-р-р... Ну, про четвёртый факультет я уже рассказывал. Но я уверен, что ты по родительским стопам хоть так, хоть так пойдёшь...

* * *

Июльское солнце медленно опускалось за горизонт. Хагрид, недавно вернувшийся с Диагон-Аллеи, смотрел в окно, напевая себе что-то под нос. От раздумий его отвлёк свист чайника; мужчина, опомнившись, поспешил снять его с огня. В дверь мягко, но достаточно громко постучали.

— Иду-иду! — мигом откликнулся Хагрид, хватая подставку под горячий чайник.

Через минуту он открыл дверь.

— Здравствуй, Хагрид! — тепло улыбнулся ему высокий седовласый старик в лиловой мантии, расшитой золотом.

— А, профессор Дамблдор! Я вот как раз чай вскипятил. Проходите-проходите, что вы как неродной! — Хагрид дружелюбно похлопал директора школы по плечу. — Присаживайтесь. Печенье будете?

— Чай с тебя, а угощение с меня, — лукаво улыбнулся тот, проворно взмахивая палочкой. На столе появился поднос с разнообразными десертами. Налив чай в две огромные кружки, Хагрид поставил их на стол, а сам стал рыться в своих карманах.

— Вот, сэр. Сделал всё, как вы просили. Только это... не сработало оно, — понурив голову, мужчина протянул Дамблдору маленький свёрток, завёрнутый в коричневую бумагу.

— Совсем? — ничуть не печалясь, поинтересовался тот, откусывая эклер.

— Эмили очень милая девочка. Думаю, её так воспитали, что она считает недостойным лезть в чужие тайны.

— Это, безусловно, хорошее качество, — с улыбкой кивнул Дамблдор, отхлёбывая чай.

— А ещё, сэр, я боюсь, не попадёт она на Гриффиндор. Характер не тот, совсем не поттеровский, — Хагрид приуныл ещё больше и тоже взялся на пирожные.

— А нам и не нужно, чтобы она непременно попала на Гриффиндор. Главное, чтобы она не наделала ошибок. У человека всегда должен быть выбор, Хагрид. Важно, чтобы он сам его сделал и нёс за него ответственность.

— Да-да, — согласно закивал Хагрид, с грохотом ставя свою кружищу на стол, — и всё же мне пришлось рассказать ей, как попасть на платформу. Чесслово, профессор, нельзя с ней загадками. Вы ж видели, какие люди её воспитывали. Для неё запреты словно законы, и ей всё досконально изучить нужно прежде, чем действовать. Ох, боюсь я, не получится у вас, что вы задумали, при всём к вам уважении.

— Спасибо, Хагрид, я понимаю все твои слова и внимаю им, — успокоил его Дамблдор, погладив по руке. — Молли, конечно, расстроится. Переживает, что её младший сын не найдёт себе друзей, а я обещал дать им шанс познакомиться с Эмили. Девочке нужно помочь приобщиться к нашему миру. Ты, я надеюсь, тоже будешь ей помогать?

— Разумеется, сэр! Она мне очень понравилась. Славная девочка, пусть и не пошла в родителей, но я вижу — сердце у ней доброе.

— Верно, Рубеус, — Дамблдор тепло посмотрел на него из-под своих очков-половинок, — никогда не переставай верить в хорошее в людях, и тогда они тоже смогут разглядеть в себе свет.

Он сложил свёрток в складки своей мантии и, попрощавшись с Хагридом, вышел на улицу.

"Что ж, Альбус... вот и настал этот день. Все фигуры на доске, партия начата. Эмили, девочка моя, твой ход".

* * *

Домой они вернулись в восьмом часу. Поужинав с родственниками в непривычной тишине, Эмили поднялась к себе, где её ждал целый чемодан покупок. Новые вещи она очень любила — они словно добавляли в привычную жизнь несколько ярких красок. Эти же покупки и вовсе сносили голову своей экзотикой.

День вымотал девочку настолько, что у неё не осталось сил рассмотреть содержимое чемодана. Эмили опустилась на кровать и положила тяжёлую голову на прохладную мягкую подушку. Тело ломило от усталости, и, оказавшись в горизонтальном положении, она почувствовала большое удовольствие от расслабления всех мышц. Медленно подтянув ноги на кровать, девочка повернулась к стене и устроилась поудобнее, прижимая к себе уголок одеяла.

Невольно вспомнился Маркус. Брюнет с бегающими взглядом, слизеринец — ученик факультета, куда она больше всего теперь, после слов Хагрида, опасалась попасть. "Даже обидно, — сонно пыталась размышлять Эмили, едва шевеля мозгами, — он, кажется, намекнул, что мне и там будут рады. Может, обойдётся? Будет круто, если меня посчитают истинной волшебницей. Впрочем... если там действительно учатся такие, которые о Хогвартсе знали с рождения, то надо мной наверняка будут смеяться... Слизерин... это слово будто мне давно знакомо... Сли-зе-рин... Сли-зе..."

Эмили находилась посреди океана: беспокойного и величественного. Он подхватывал её своими волнами и уносил вдаль. Изумрудные воды неистово бились о скалы, рискуя накрыть девочку с головой. Но страха не было. Эмили чувствовала, что она не утонет, что бы с ней ни случилось посреди этого буйства волн. Казалось, океан живой и пытается держать её на плаву, выталкивая к небу. Не было и холода от ледяных капель — лишь ощущался мокрый ветер, который хлестал по лицу, поднимая воды и вырисовывая в них причудливые фигуры. Девочка подняла голову, с восхищением наблюдая, как бирюзовая волна поднимается к облакам, на миг замирает и с шумом обрушивается обратно в свою обитель.

— Иди к нам! — раздался чей-то голос. Сквозь шум волн было не разобрать, принадлежал ли он мальчику или девочке.

— В Слизерин, — прошипели прямо за спиной.

Мерно тикали часы. Эмили повернулась на спину и потянулась. "Эти сны такие реальные. А голос... кажется, он мне тоже однажды снился... или не снился, не помню", — с закрытыми глазами она села и попыталась нащупать тапочки ещё не проснувшимися ногами.

Девочка наконец разлепила глаза. За окном было уже почти темно — заполночь. Пересиливая себя, Эмили направилась в ванную. Из комнаты Дадли слышались его едва сдерживаемые крики из-за проигрыша в очередной видеоигре, а остальной дом пребывал в ночной тишине.

Закрыв за собой дверь, Эмили взглянула на своё отражение в зеркале. "Да когда же он пройдёт!" — раздражённо подумала она, нанося очередной за этот день слой противовоспалительной мази на шрам, который после сна, казалось, раскраснелся ещё больше.

Но беспокоила её не только краснота, которая теперь сильно выделяла его на коже, но необъяснимое пробуждение шрама. "Словно он проснулся вместе с моей магией, — вдруг пришло ей в голову, когда, умывшись, она возвращалась в комнату, — по крайней мере, всё это произошло практически одновременно. Здесь наверняка есть какая-то загадка. Надеюсь, в Хогвартсе мне объяснят, в чём дело..."

Эмили забралась под одеяло, согревая ноги, и постаралась заснуть, пообещав себе завтра в первую очередь просмотреть ту книгу, где описывались события последних лет, что так настоятельно рекомендовал ей Маркус.

* * *

"31 октября 1981г. — Первая Магическая война, длившаяся несколько лет, завершилась победой. Лорд Волдеморт повержен собственным Смертельным заклятием, отскочившим от его очередной жертвы — годовалой Эмилии Роуз Поттер, дочери Джеймса и Лили Поттер..."

"Это случилось на Хэллоуин! Как символично... А Волдеморт... уф, иногда кажется, будто у меня провалы в памяти — имена и названия этого магического мира очень знакомы, но никак не могу вспомнить, где я могла их слышать, — следующим вечером Эмили зачитывалась купленными книгами, сидя у себя в комнате и поедая пиццу. — А я и не знала, что моё второе имя Роуз. Эмилия Лили Поттер не звучит, согласна. Но тогда в честь кого дано имя Роуз? Маму лучше не спрашивать... она не любит говорить о своей сестре и вряд ли знает причины выбора второго имени. А оно гораздо красивее, чем Эмили... и как имя, и как цветок. Хм... вот вырасту, поменяю на Роуз Эмилия Поттер. Хотя... Роуз тоже распространённое имя, как и Эмили".

В параллельном классе бывшей школы училась её тёзка — Эмилия Райан. Но что больше всего раздражало девочку, так это то, что эта Райан, будучи ирландкой по происхождению, тоже была рыжеволосой с кучей веснушек на круглом лице. Эмили же гордилась тем, что она, в отличие от других знакомых рыжих девочек, имела тёмный оттенок волос и абсолютно чистую кожу.

Но соперничество с Райан распространялось практически на все сферы школьной деятельности — обе девочки были круглыми отличницами и должны были учиться в одной группе средней школы. Однако та Эмили была куда более общительна и активна в спортивной жизни школы, поэтому имела большую популярность и нередко хвасталась своими успехами перед Поттер.

"Надеюсь, в Хогвартсе я буду одна с таким именем, а то вдруг родители решили назвать своих детей в честь меня", — Эмили задумчиво пролистывала "Историю Хогвартса". Книга была массивной и тяжело читаемой из-за наличия в ней незнакомых девочке слов.

Она начала искать информацию о распределении и школьном быте, решив почитать остальное в оставшиеся до сентября дни. Прежде всего, Эмили наткнулась на тот факт, что в Хогвартсе совсем не было электричества, а значит, она не сможет взять с собой плеер. "Надо будет выяснить, есть ли у них аналог таким вещам... я не смогу почти десять месяцев каждого года обходиться без музыки!" — подперев голову левой рукой, другой она следила по тексту, вычитывая прочие полезные и занимательные факты.

Вернувшись к началу книги, девочка внимательно прочла всю информацию об Основателях, которой оказалось меньше, чем она ожидала увидеть в столь больших статьях. Почти ничего толком нельзя было сказать ни о их личности, ни о том, кем они были до основания школы. Эмили стали известны лишь качества, по которым они отбирали себе учеников, с каких мест они пришли, их геральдические символы и цвета.

Как и говорил Хагрид: Годрик Гриффиндор брал себе в ученики мужественных, смелых и благородных; Ровена Рейвенкло — тех, кто больше всего ценил знания и стремился к просвещению, поэтому теперь Шляпа отбирала на её факультет интеллектуально одарённых детей, а также тех, кого можно было смело назвать неординарными; Салазар Слизерин ценил в людях амбиции и, видя в определённых учениках зачатки величия, отбирал поистине талантливых ребят, не уступающих остротой ума детям Ровены; и лишь Хельга Хаффлпафф верила в упорство и верность всех тех, кто не был ни амбициозен, ни смел, ни мудр.

"Тут ни слова о том, что на Слизерине учатся только тёмные маги, которые против неволшебников... хм... а, вот: они поругались с Годриком из-за вопроса об обучении магглорождённых, после чего Салазар покинул школу, по преданию, оставив тайник с чудовищем. Интересно... увидел бы он величие и талант во мне? Есть ли хоть что-то, помимо удачного выживания после Смертельного заклятия, чем я могла бы гордиться?

...Если верить словам Хагрида, меня очень ждут на факультете моих родителей. Боюсь, я их всех очень разочарую... мужество и смелость — то, чего мне как раз-таки сильно не хватает. А вот на Хаффлпафф я, может быть, и подойду. Как там сказано? Тот, кто ни смел, ни амбициозен, ни мудр, но верен и трудолюбив. Что ж, если судить по моим оценкам, я вполне умная, чтобы попасть на Рейвенкло, только они далеко не показатель. Та же Райан — хоть и отличница, но тупа, как пробка, и не сможет применить знания в нестандартной ситуации... как впрочем, возможно, и я.

Про амбиции не знаю, у меня даже нет представлений о том, чего я хочу в будущем. Да и думаю, мне на Слизерине всё же будет небезопасно в связи с тем, кто я и чьи дети его ученики. И, похоже, поступить туда — это то же самое, что попасть из простых людей сразу на бал к высшей знати. Засмеют и будут унижать всё время, пока учусь. Уф... о какой тут смелости гриффиндорца можно говорить? Видимо, возьмут меня на Хаффлпафф... что же, Хагрид говорил, что они в целом добродушные ребята и наверняка будут очень рады увидеть на своём факультете победительницу Волдеморта", — на протяжении всего оставшегося лета Эмили рассуждала о факультетах и их представителях, заучив наизусть символику каждого из них.

Чем больше она думала, тем сильнее тяготилась мыслью о том, что может попасть не к тем людям. Благоприятная обстановка вокруг и наличие единомышленников, считала она, помогает лучше справиться с разными неурядицами. А их у неё, как Эмили полагала, будет полно — хоть она и изучила основные бытовые моменты и взаимоотношения магов, многое оставалось неизвестным. Девочка боялась ударить в грязь лицом, не оправдать надежд тех, кто так долго ждал её обратно, оказаться слабой волшебницей, в конце концов, попасть на Слизерин и, таким образом, оказаться среди детей, чьих родителей она лишила хозяина, обещавшего им лучший мир.

И в то же время этот факультет манил её своим величием. Казалось, что одна лишь принадлежность к изумрудно-серебряному факультету признает в ней наличие исключительности. "О, разумеется, то, что я выжила, о многом говорит, но что если это просто случайность? Я хочу быть действительно такой могущественной, какой меня теперь считают. Хочу запомниться своими реальными делами, которые буду делать осознанно", — раз за разом она прокручивала в голове качества факультетов и применяла их к себе до тех пор, пока те не смешались в одну цветастую мешанину, а она не запуталась в самой себе.

За всеми этими переживаниями Эмили не забывала и покупках, с которыми ей предстояло ознакомиться прежде, чем ехать в Хогвартс, чтобы быть не хуже других. Девочка примерила форму, прочитала содержания и первые главы учебников — они были такие занимательные, что пару фактов она специально заучила, рассчитывая в школе поддержать разговор с теми, кто всё это, возможно, узнавал от родителей. Несколько дней Эмили потратила на освоение письма пером и чернилами. Перевела несколько десятков дюймов пергаментного свитка, протыкая его острым кончиком пера и заляпывая чернилами. Быстро писать было крайне сложно, поэтому, собирая чемодан в последний день августа, на всякий случай она сложила в пенал обычную ручку.

"Ну, вот... все вещи собрала, пора сообщить маме с папой, куда меня нужно завтра везти", — думала Эмили в последний день августа, расчёсывая волосы, перед тем, как спуститься на ужин, а затем содрогнулась, вспомнив последний из разговоров с Хагридом.

...Они обсудили почти все вопросы, начиная от покупки дополнительных письменных принадлежностей, заканчивая полезными советами для жизни в замке. Их тарелки опустели, и лишь Эмили доедала необычайно вкусное мороженое тёмно-фиолетового цвета.

Сытый великан, откинувшись на стуле, достал из кармана свёрток, который взял из Гринготтса, и принялся его разглядывать. Эмили, заметив, что Хагрид занят изучением секретной вещи, уткнулась в пиалу с подтаявшим десертом, чтобы не смущать его.

— Кхм... такая мелкая вещица, а сколько проблем с её укрытием, ты бы знала! — внезапно начал он, прочистив горло.

Эмили подняла на его глаза:

— Да? А от кого её укрывают? — без особого интереса спросила она, чтобы поддержать разговор, раз великан сам поднял такую тему. Не сказать, что её совсем не интересовало содержимое свёртка, но прожить без этого знания она вполне могла, к тому же Эмили не хотела ставить Хагрида в неловкое положение.

— Э-э-э, я, вообще-то, не должен тебе рассказывать. Это не моя тайна, я ж это для Дамблдора делаю, — промямлил Хагрид, но Эмили его перебила:

— А, ну, хорошо.

— Но, это, его в Хогвартсе нужно спрятать. Там с Дамблдором надёжнее будет — не в обиду гоблинам, — которого Сама-Знаешь-Кто боится! — нахмурившись, Хагрид ещё несколько секунд повертел свёрток в руках, но заметив, что Эмили увлечена вылавливанием последнего орешка со дна пиалы, сложил его обратно во внутренний карман пальто.

— Его? — улыбнулась Эмили. — Там, значит, завёрнут какой-то "он"? А Сам-Знаешь-Кто — это тот самый тёмный волшебник? А как его зовут?

— Это, не произносим мы его имя. Все боятся: оно много страданий людям принесло. Уж прости, никак не проси меня его произнести. Только Дамблдор может называть его по имени без страха...

— ...потому что сам этот волшебник его боялся, — смеясь, закончила за него Эмили, начавшая под конец считать, как часто Хагрид упоминает директора и его превосходство над Тем-Кого-Нельзя-Называть.

— Ой! Хагрид, а как я в школу-то попаду? — Эмили бросило в дрожь от своей непредусмотрительности.

— А! Вот, держи твой билет, — кряхтя, великан достал из очередного кармана белый конверт. — Первое сентября, вокзал Кингс-Кросс, ну, там на билете всё написано. Это, пошли уже, нас, наверное, Дурсли заждались.

Пока Хагрид доставал её чемодан, Эмили мельком глянула на билет, выхватывая взглядом самую важную информацию, как учил её дядя: вокзал, платформа, время.

— Девять и три четверти? Хагрид, а где она находится? — занервничав, Эмили прикусила губу. "Как можно было упустить этот момент?!"

Хагрид отчего-то тяжело вздохнул.

— Ну, это, там разберёшься, увидишь таких же, как ты, — он опустил глаза и покрепче сжал чемодан, направляясь к выходу.

— Хагрид, но как я их узнаю? Как я поняла, маги должны скрываться, — Эмили ничего не понимала. Почему Хагрид не мог объяснить такую важную вещь?

— Э-э-э, да-да, конечно. Ну, это, она, в общем, между платформами девять и десять находится. Там просто в стену между ними пройти надо, — они уже вышли на улицу, возвращаясь на Трафальгарскую площадь. Завидев Дурслей у ступеней галереи, Хагрид ускорил шаг. Эмили озадаченно поспешила за ним.

— В стену? А нужно произнести какое-то заклинание? А кому потом отдавать билет? А куда идти после поезда? А когда надевать форму? — Эмили вдруг взорвалась фонтаном вопросов, продолжая корить себя, что не задала их раньше, а сейчас, при Дурслях, это нельзя будет сделать.

За несколько метров до родственников девочки Хагрид резко остановился и, продолжая хмуриться, повернулся к ней. Эмили замолчала, испугавшись его грозного вида.

— Стена — это портал в наш мир, тебе необходимо просто пройти сквозь неё, — начал он куда добродушнее, чем выглядел, — билет — просто напоминание. Только смотри, не опоздай: поезд отходит ровно в одиннадцать. После поезда я вас всех встречаю. А переодеться и оставить багаж нужно в самом поезде. Ну, если что, в "Истории Хогвартса" подробнее всё написано.

И действительно, такую информацию в книге Эмили отыскала и выучила наизусть всё, что касалось посадки.

Спустившись к ужину, она не спеша доела свою картошку и, дождавшись, когда Дадли уйдёт из кухни, начала разговор:

— У меня завтра поезд в одиннадцать с вокзала Кингс-Кросс, во сколько выезжаем?

— В полдесятого, — глухо ответили ей из-за газеты. — Какая платформа?

— Девятая, — коротко ответила Эмили, вставая из-за стола.

Петуния забрала у неё грязную тарелку, отправив готовиться ко сну. Эмили тихо вышла из кухни и начала подниматься по лестнице. Тяжёлая тоска опустилась на сердце. Отношения с дядей и тётей последний месяц были напряжёнными, хоть Эмили следила за своими словами, избегая говорить что-либо о магическом мире или каких-то других непонятных вещах. Но грустнее всего было от того, что с этими людьми она больше не сможет поделиться ни своими успехами в учёбе, ни проблемами с однокурсниками, да и вообще ни с чем, потому как они точно не потерпят у себя дома совиную почту и не пожелают общаться с ней таким образом.

«Сегодня первое сентября. Я еду в новую школу. "Привет! Я Эмили Дурсль"... ой, нет... "Привет! Я Эмили Поттер". Поттер... главное не забыть, что я Поттер, и услышать свою фамилию на распределении», — Эмили сидела вместе с Дадли на заднем сидении машины и репетировала своё появление в магическом мире. За прошедшие недели она успела привыкнуть к тому, что весьма известна там, и всё же в это воскресенье девочка волновалась как никогда в жизни.

Семейство только въехало в Лондон, а поезд до Хогвартса отъезжал примерно через три четверти часа, поэтому атмосфера давила напряжением из-за их возможного опоздания. А голову Эмили занимала только мысль о том, как её примет магическое сообщество. В книге было много чего сказано о её выживании после заклятия Волдеморта. По словам автора, Эмили либо сильная светлая волшебница, либо, напротив, будущий тёмный маг, раз смогла уничтожить самого могущественного волшебника двадцатого столетия.

Девочка приходила в ужас от мысли о том, как о ней сейчас думали и каких дел ждали. По собственному мнению, она была настолько посредственна, что вряд ли сможет в первый год обучения создать хоть одно заклинание. «Вдруг я всё же сквиб? Тот магический поток вырвался случайно, а раньше ничего подобного не было. Даже палочка меня долго выбирала. Вот кошмар будет, когда меня отправят обратно из-за, возможно, слабых магических способностей», — начитавшись «Истории Хогвартса», Эмили теперь боялась, что окажется такой же, как один сквиб, у которого выявили недостаточный для волшебника уровень магии только на распределении.

Тем временем Вернон Дурсль припарковал машину и отстёгивал ремень безопасности.

— Дадли, сладкий, останься здесь. Сейчас мы посадим Эмили на поезд и вернёмся, — проворковала тётя Петуния, выходя из салона.

Оказавшись на улице, Эмили почувствовала себя очень неуютно. «Не хочу уезжать...» — девочка тщательно задвигала мысль о расставании подальше, но та неизменно всплывала в сознании, заставляя сердце сжиматься.

Вернон, с подозрительно лёгким, как он считал, багажом, Петуния и Эмили прошли к пустой девятой платформе. Девочка высматривала ту самую стену-портал.

— Хм... Ну, и где все? Двадцать минут до отбытия. И поезда не вижу. Обманули тебя, да? — с лёгкой усмешкой обратился к ней дядя.

Эмили задумалась. Нужно было как можно тактичнее намекнуть им уйти и оставить её здесь. Ей по какой-то причине не хотелось, чтобы они видели, как она будет проходить сквозь стену. «Вдруг я там застряну или, что ещё хуже, просто ударюсь об неё, вот папа с Дадли порадуются».

— Э-э-э... на самом деле, тут есть тайный вход на нужную мне платформу. Я должна пойти туда одна.

Петуния украдкой разглядывала ближайшую стену. Затем, оглянувшись на вокзальных служащих, произнесла:

— А как же люди вокруг? Что они скажут, если мы ребёнка одного на перроне оставим?

— Я быстро уйду, они не заметят, — коротко пояснила девочка, решив не говорить всю правду о том, как волшебники в подобных местах толпами могли скрываться от маггловских глаз.

— Ну, что ж, тогда давай прощаться, — неловко начала Петуния, — ждём тебя на рождественские каникулы.

Эмили посмотрела ей в глаза, пытаясь угадать, о чём та сейчас думала. Нужно было убедиться, что всё в порядке и дядя с тётей не будут злиться на неё из-за того, что ей предстоит совершить.

— Пока, мам. Пока... папа, — выдавила девочка и дернулась было обнять тётю, но, сконфузившись, передумала и сделала вид, что собиралась забрать чемодан из рук дяди.

— Ну, до встречи. Петунья, дорогая, мы опаздываем к Дадли в школу. Я хочу переговорить с его куратором до начала торжественного открытия года, — отдав племяннице багаж, он подхватил жену за руку и повлёк за собой. Та мягко высвободилась и на мгновение приобняла Эмили, чмокнув в макушку.

— Мы будем ждать тебя, — сухо сказала Петуния напоследок и поспешила за мужем к машине.

Эмили, собираясь с духом, смотрела им вслед. В глазах защипало, и она, смахивая наворачивающиеся слёзы, пошла вдоль вокзала, остановившись только за два метра до стены, разделявшей девятую и десятую платформы, с той стороны, где не было кассы. Вокзальные часы показывали уже без десяти одиннадцать. «Надо торопиться. Я должна просто туда пройти. Никто не заметит, здесь специальные чары, — Эмили повторяла про себя всё, что сумела найти в книге. — Ну, пошла». С лёгким чемоданом в руке, она медленно двинулась вперёд, как будто бы просто прогуливаясь.

— ...целая толпа магглов, я так и знала... — послышался сзади женский голос.

Эмили вздрогнула и мысленно возмутилась: «Нельзя же об этом так громко!» Девочка поторопилась пройти на магическую платформу, чтобы не мешать многочисленному семейству, главой которого была обладательница того голоса. Эмили преодолела расстояние до стены за пару секунд, но ей показалось, что это длилось вечность. В животе щекотало от страха удариться о поверхность, и перед самым вхождением в кирпичную кладку сердце девочки ёкнуло, а она сама вышла на совершенно другую платформу.

Эмили мгновенно поняла, что попала туда, куда нужно: перед ней стоял, выпуская клубящийся пар, алый поезд, надпись на котором гласила: «Хогвартс-Экспресс. 11-00». «Как на картинке!» — восхитилась девочка, начиная пробираться к вагонам сквозь толпу родителей, некоторых ещё не рассевшихся детей и их питомцев: кошек, сов и прочих существ, путающихся под ногами. «Не представляю, как в Хогвартсе содержать животное. Чем его кормить? Как за ним уследить? Да я с ума от беспокойства сойду, пока буду сидеть на уроках и думать о том, как там мой питомец: не обидел ли кто, не потерялся ли он случайно», — думала она, с лёгким отвращением обходя одну из кошек с весьма грязной и скомканной шерстью, которая попыталась потереться о её ноги.

За пару минут до отъезда было крайне сложно найти свободные места. Девочке пришлось залезть в ближайший вагон и идти почти в хвост состава по узкому коридору, сталкиваясь с другими учениками. Эмили старалась лишний раз не поднимать головы, чтобы не показывать шрам, который очень плохо скрывался волосами. Ей не хотелось из-за своей известности застрять сейчас с кем-нибудь посреди вагона и привлекать внимание остальных. Эмили планировала забраться в купе — желательно, совершенно пустое — и поскорее переодеться в школьную форму, которая ей безумно нравилась.

Увы, среди десятка уже прошедших купе, нашлось лишь одно подходящее, которое было занято всего одним человеком. Эмили надоело идти по набирающему скорость поезду, поэтому, робко постучав, она открыла дверь купе:

— Можно?

Невысокая девочка с тёмными волосами ниже плеч, заталкивающая до этого свой сундук под сидение, обернулась на голос.

— Да, конечно! Я уж думала, одна ехать буду. Я Меган, — она тут же подскочила к вошедшей Эмили, протягивая руку. У Меган был звонкий уверенный голос.

— Эмили, — улыбнулась та, мягко принимая рукопожатие. Что-то в тоне новой знакомой настораживало, но девочка, не показывая своё ощущение, прошла к противоположному месту, сложив чемодан рядом, и выглянула в окно. Поезд ехал уже достаточно быстро; за стеклом проплывала живописная природа Англии.

— Так ты... Эмили Поттер? — запоздало удивилась Меган, заметив шрам Эмили.

— Эм... ну, да, — улыбнулась та, не зная, что ещё можно добавить. Чтобы куда-то деть взгляд, она осмотрела купе, и, в конце концов, решила всё-таки переодеться, заметив, что народа в коридоре больше нет, а значит, к ним никто не присоединится. Зашторив окошко двери, Меган последовала её примеру, продолжая с любопытством разглядывать соседку. Эмили делала вид, будто этого не замечает, думая про себя, что умеренное любопытство ей очень даже нравится. Главное, чтоб Меган не начала говорить о том, какую роль Эмили сыграла в войне.

— А у кого ты жила? — поинтересовалась новая знакомая, застёгивая мантию.

— У тёти с дядей, — ответила Эмили, ожидая новый вопрос. Но молчание затянулось дольше приличного. Девочка понимала, что было бы правильно спросить что-то в ответ, но ничего умного не лезло в голову. Более того, она была бы рада, если б Меган продолжала спрашивать её сама.

— М-м-м... — протянула та, — они же магглы, я правильно понимаю?

Эмили кивнула, продолжая смотреть на Меган, ожидая продолжение диалога. Наконец разобравшись со всеми застёжками, они сели друг напротив друга.

— И как они отнеслись к тому, что ты волшебница?

— Не очень хорошо. На самом деле, я всю жизнь была уверена, что магии не существует и не может быть никогда, потому что мама с папой всячески уводили меня от этой темы. Мне даже не разрешали читать сказки о волшебниках и смотреть мультфильмы, где происходили какие-нибудь странные вещи, — живо начала рассказывать Эмили, — да и вообще...

— Мама с папой? — недоумённо прервала её Меган.

— Э-э-э... ну, да, дядя с тётей удочерили меня, и я долгое время называла их мамой и папой. А когда узнала, что они не мои родители... ну, не могу я теперь их называть по-другому. Хотя сейчас, когда они увидели, что я не потеряла способности, несмотря на их попытки, у нас сложились довольно напряжённые отношения. Мне всё сложнее обращаться к ним, как обычно.

— Они пытались лишить тебя магических способностей?! Я в шоке от этих магглов. Я, конечно, не поддерживаю чистокровную часть Британии, которая на всех углах орёт о том, что нужно закрыть границы для тех, кто родился не в наших семьях, но это... я в шоке, короче, — возмутилась Меган, снимая обувь и залезая с обеими ногами на сидение.

— А ты, значит, в магической семье родилась? — нашлась наконец, что спросить, Эмили, не показав своё удивление манерам соседки по купе.

— Почти. Я выросла в магическом окружении, но папа у меня магглорождённый, а у мамы чистая кровь какого-то там колена. Мы не заморачиваемся над этим. Нас даже и не думали вносить в «Священные 28». Это список двадцати восьми настоящих чистокровных семей в магической Британии, — добавила она, заметив непонимающий взгляд девочки напротив.

— А Поттеры там есть? — поинтересовалась Эмили.

— Э-э-э, кажется, нет. В любом случае твой папа женился на магглорождённой — значит, ты тоже полукровка, — задрав голову в потолок, отвечала новая знакомая.

— Ой, — она встрепенулась и посмотрела на Эмили, — я тебя не обидела, нет?

Эмили мотнула головой, обдумывая ответ Меган.

— Почему полукровка? — медленно начала она, собираясь с мыслями, — магглорождённая — она же волшебница всё равно? Вот понимаю, если бы она была именно магглом, тогда я была бы дочерью мага и простой женщины. А я, получается, дочь волшебника и волшебницы. Ну, вот как у животных: полу...

— Нет-нет. Там всё совершенно по-другому у этих животных. Это вообще очень сложный вопрос, почему волшебники могут родиться у обычных людей, а у магов может родиться ребёнок абсолютно без магических способностей. Я не люблю эту тему. Поспрашивай потом какого-нибудь из слизеринцев или рейвенкловцев. Почему-то большинство убеждённых чистокровных именно там учится. Кстати, что насчёт факультета думаешь?

— Не знаю... Шляпа же решает, — Эмили почувствовала, что разговор начинает налаживаться и опёрлась локтями на стол, подперев ладонями голову.

— Ну, наверняка же есть мысли какие-то? Я вот хочу, чтобы меня определили куда угодно, кроме Слизерина.

— Почему? — равнодушно спросила Эмили, чувствуя, однако, как жар приливает к щекам.

— Двуличных людей не люблю. Ты же никогда не сможешь узнать, действительно ли слизеринец тебе симпатизирует или просто делает вид, чтобы что-то от тебя получить или не вступать в конфликт. И не поймёшь, что он о тебе по-настоящему думает. Мне мама рассказывала, что они там практически все мастера пудрить людям голову своим поведением. Взять того же Сама-Знаешь-Кого — вот уж аферист века. Я не хочу ждать от одногруппников подлянки, каждый раз гадая, это они меня так видеть рады или гадость какую-нибудь сделали и сейчас наблюдают за реакцией, — фыркнула Меган.

— Почему аферист? — спросила Эмили, а сама подумала о Маркусе и его добродушном поведении: «Была ли это игра, и он просто заманивает меня, чтобы потом всем факультетом посмеяться над "героиней", отомстить так за уничтожение Волдеморта?»

— Не знаю, честно говоря. Мама так говорит. Он вроде бы что-то людям обещал, когда их за собой звал, а на самом деле, кинул их.

— А правда, что его последователи — одни слизеринцы?

— Не знаю, я этим не интересовалась. Ты в Слизерин метишь, что ли? Не думаю, что победительнице Сама-Знаешь-Кого там место. Да и, думаю, ты довольно искренняя, таким на Слизерине тяжело приходится. Змеи — они змеи и есть.

Эмили старалась не подать виду, что как раз-таки искренность её заботила меньше всего: «Ага, попробуй тут быть честной и жить спокойно с такими родителями, как мои».

— Я читала, что Салазар отбирал на свой факультет тех, кто способен вершить великие дела, и к тому же тех, кто достаточно амбициозен для этого. При чём же тут их двуличие?

— А как, по-твоему, они всего добиваются? Юлят, обводят людей вокруг пальца, да ещё и умудряются сухими из воды выйти. А великим можно стать на любом факультете. Смотря, что ты понимаешь под величием.

«Мда... кажется, я определённо слизеринка, но мне как-то не хочется, чтобы обо мне так плохо думали», — размышляла Эмили, вспоминая, как искусно она выворачивалась из разных неприятных ситуаций с дядей и тётей.

— И куда, думаешь, я гожусь?

— Тебя многие на Гриффиндоре уже во снах видят, — засмеялась Меган, — но вот мне кажется, ты на Хаффлпафф очень подойдёшь.

— Что?! — поразилась Эмили. — Это ещё почему?

— Ой, наслушалась всех, наверное, что там одни тупицы учатся? Ничего подобного! — скривилась соседка.

— Я только в книге читала. Ничего такого там не было, — холодно парировала Эмили. Ей не понравилась острая реакция Меган.

— Что тебе тогда не нравится? — фыркнула та.

— Да они просто... ну... — Эмили тщательно подбирала слово, чтобы не обидеть девочку, — простые.

Кажется, это было не самое подходящее слово.

— У меня папа на Хаффлпаффе учился. Знаешь, какой он классный? Кучу всего умеет! Мастер на все руки. И он, маглорождённый, всем чистокровным слизеринцам фору давал в учёбе. А знаешь почему? Потому что хаффлпаффцы не боятся трудностей и сильны духом. Они не такие бесстрашные, как гриффиндорцы, но зато более надёжные люди. Так что не надо мне тут говорить, что они никто и ими можно пренебречь, — вспыхнула Меган, морща нос.

Эмили проклинала всё на свете за свою неосторожную фразу. Казалось, температура атмосферы вокруг упала на несколько градусов.

— Извини. Я о факультетах только по «Истории Хогвартса» знаю. Я ничего подобного не имела в виду, — только и сказала она едва дрогнувшим голосом, опустив глаза в стол.

Пару минут девочки ехали молча. Меган достала книгу и углубилась в чтение, хмуря лоб. Эмили же с тяжёлым сердцем откинулась на спинку и, закрыв глаза, старалась ни о чём не думать.

— Тележка со сладостями! — донеслось до них.

— О! У тебя есть деньги? — встрепенулась Меган, кладя раскрытую книгу на стол страницами вниз. Она начала копаться в своём сундуке в поисках монет. — Нам ещё несколько часов ехать, надо бы перекусить. А ты наверняка не ела ничего подобного.

Эмили тоже достала деньги, рассудив, что сладкое сможет поднять её испорченное настроение. По предложению Меган, они купили по одной штуке нескольких видов сладостей. Их набралось немного, и Эмили пыталась удержать себя от того, чтобы не съесть всё прямо сейчас. Меган напомнила, что в Хогвартсе ещё будет пир, на котором появятся те же десерты, поэтому они купили лишь то, что поможет им заморить голод на время поездки, и то, чего точно не будет на пиру: всевкусные бобы «Берти Боттс», шоколадные лягушки, несколько тыквенных пирожных, шоколадные плитки с разными наполнениями и небольшие бутылочки с тыквенным же соком.

Как ни в чём не бывало Меган комментировала каждую сладость и рассказывала, что и как едят. Так она объяснила Эмили про карточки-вкладыши из лягушек, которые можно коллекционировать, рассказала о вкусах драже, и они вместе испробовали все из них, начиная от безобидных фруктово-ягодных и заканчивая драже с самыми немыслимыми вкусами вроде тухлых яиц или грязи. Смеясь над лицами друг друга при поедании очередного боба, они обе почувствовали, что напряжение после разговора о факультетах сошло на нет, и начали говорить на разные отвлечённые темы.

Несколько часов спустя, когда пейзаж за окном сменился на леса и тёмно-зелёные холмы, к ним заглянул круглолицый мальчик со светлыми волосами, который искал жабу. Он выглядел так, словно вот-вот заплачет. Эмили стало его очень жаль.

— Вот поэтому я и не взяла никого с собой, — пояснила девочка после ухода Невилла — так звали этого мальчика — Меган, спросившей у неё о питомце.

— А ко мне моя Джонни прилетит завтра утром. Я решила не мучить её выматывающей поездкой.

Не успели они проболтать и полчаса, как дверь в купе вновь отворилась. Соседки синхронно повернулись в сторону гостьи. На пороге стояла девочка с пышными каштановыми волосами, она также была переодета в школьную форму и смотрела на них едва ли не свысока.

— Вы не видели жабу? Я помогаю мальчику по имени Невилл искать его питомца. Так видели или нет? — спросила она таким тоном, будто они лично потеряли эту жабу и сейчас должны отчитаться перед ней. Эмили покосилась на Меган: та, утыкаясь обратно в книгу, о который забыла на пару часов, отрезала:

— Он уже заходил, мы сказали, что не знаем, где она.

— О, вы повторяете материал, — радостно воскликнула гостья, увидев знакомую обложку «Стандартной книги заклинаний». — Уже пробовали колдовать? Я нашла и разучила самые простые заклинания, и, знаете, они очень хорошо у меня получаются.

Она вынула палочку из-под мантии и после небольшой заминки, направляя её на дверь, отчётливо произнесла:

— Колопортус!

Послышался щелчок, означающий, что дверь заперта. Девочка довольно подняла голову. Эмили одобрительно ей улыбнулась, а Меган присвистнула:

— Ты это летом выучила, что ли? Вот делать нечего.

— В отличие от тех, кто знал о Хогвартсе с самого детства, у меня было всего несколько недель, чтобы узнать об этом мире и научиться быть здесь не хуже других, — с лёгким укором посмотрела на неё девочка. — Кстати, я же не представилась. Гермиона Грейнджер.

Она без спроса разместилась на сидении Меган, которая с недовольным видом спустила ноги на пол.

— Я Меган Джонс, — представилась она, обуваясь.

— Эмили, — кивнула Гермионе Поттер, когда та вопросительно посмотрела на неё. Но Грейнджер не думала убирать взгляд, продолжая смотреть на лоб Эмили.

— Эмили... Поттер, да? — ахнув, затараторила она. — А я всё о тебе прочитала. О тебе упоминают и в «Истории современной магии», и во «Взлёте и падении тёмных искусств», и в...

— Да-да, я тоже это читала, — улыбаясь, притормозила её Эмили, отметив про себя, что у девочки слегка большие передние зубы.

— Вы уже знаете, на какой факультет попадёте? Я расспросила кое-кого и надеюсь, меня распределят на Гриффиндор. Похоже, это — наилучший вариант. Я слышала, там учился сам Дамблдор. Впрочем, думаю, попасть на Рейвенкло тоже было бы неплохо…

— Кого ты спрашивала? Почему Гриффиндор лучший? — тут же поинтересовалась Эмили, не обращая внимание на тяжёлый вздох Меган.

— У старшекурсников здесь, в поезде. Они говорят, что гриффиндорцы справедливые и благородные люди. К тому же Альбус Дамблдор — один из величайших волшебников этого века; я бы хотела пойти по его стопам.

— То есть великие не только со Слизерина выходят, да? — язвительно спросила Меган, поглядывая на Эмили.

— Разумеется, нет! Я вообще не думаю, что на Слизерине учатся хоть сколько-нибудь хорошие люди. Практически все тёмные маги — выходцы Слизерина.

Эмили всё сильнее и сильнее убеждалась в том, что не должна поступать туда. Она не хотела конфликтов с другими тремя факультетами и тем более не хотела, чтобы о ней думали плохо. «Если я попаду на Слизерин, все убедятся, что я точно тёмный маг, и именно поэтому выжила после встречи с Волдемортом... Но ведь это не так! То есть... я, конечно, не знаю, как там было. Но я не плохая! Не хочу, чтобы обо мне подобное думали...»

В дверь робко постучали.

— Ой! — воскликнула Гермиона. — Надо найти жабу Невилла. Увидимся, — открыв дверь очередным выученным заклинанием, она потащила за собой круглолицего мальчика, который всё это время ждал её в коридоре.

Эмили встала и, заперев за ней дверь, поправила шторки на дверном окошке.

— Это зачем? — поинтересовалась Меган, открывая очередную свою лягушку.

— Не люблю, когда заходят всякие... незнакомые люди.

Так они просидели ещё полчаса: Меган рассказывала соседке о квиддиче и самых известных его чемпионатах. Вновь послышался стук. Эмили приложила палец к губам; Меган, послушавшись, не издала ни звука.

— К нам нельзя, мы переодеваемся, — сориентировавшись, негромко произнесла Эмили. Но, кажется, снаружи их не услышали, потому что раздался ещё более настойчивый звук ударов по деревянной двери.

— Переодеваемся мы! — крикнула Меган, едва не смеясь.

— О, простите. Я слышал, в этом купе едет Эмили Поттер — весь поезд трещит об этом, — раздался мальчишеский голос, который позабавил девочек своей манерностью. Эмили почувствовала, что начинает краснеть; сердце забилось чаще. «Весь поезд трещит... Значит, Маркус тоже знает, где я. Вот бы увидеть его... Но не хочу, чтобы Меган про него знала, а вдруг он явится?»

— Её здесь нет. Я слышала, она через два вагона отсюда, — Эмили сама не заметила, как ложь сорвалась с языка. Меган недоумённо посмотрела на неё, но та умоляюще приложила палец к губам.

— Спасибо, — раздался топот уходящих ног. Кажется, за дверью стояло больше одного человека. Но вот в дверь снова постучали: — А два вагона куда: вправо или влево?

— Влево, — наобум ответила Эмили. Её очень смешила эта ситуация, а вот Меган посерьёзнела и в упор смотрела на девочку.

— Зачем соврала?

— Не хочу, чтоб кто-то ещё сюда заходил и знакомился со мной. Надоело, что все пялятся на мой лоб, — Эмили не смотрела в глаза соседке по купе, складывая недоеденные сладости в чемодан.

— Ну, извини, тебя все ждали. Привыкай, сейчас как минимум год будешь местной знаменитостью.

— Вот и хочу последние часы провести в спокойствии и побыть просто Эмили Дурсль.

Меган неодобрительно покачала головой.

Несколько минут спустя машинист объявил о скором прибытии и необходимости оставить багаж в поезде. Собравшись, девочки вместе вышли в коридор, где уже столпились остальные ученики. Эмили наклоняла голову так, чтобы шрам хоть как-то скрывался волосами и не был виден, при этом она старалась исподлобья разглядеть лица старшекурсников, надеясь увидеть Маркуса.

Вскоре поезд остановился и все вышли на тёмную платформу. Тут же послышался знакомый громкий голос:

— Первокурсники! Все ко мне! Первокурсники, сюда! Хей, Эмили, как дела? — это Хагрид с фонарём в руке возвышался над учениками.

Эмили и Меган направились к нему. Когда все собрались, великан повёл первокурсников по крутой узкой тропинке. Девочки ужасно боялись упасть и держались друг за друга.

— Сейчас увидите Хогвартс, — проревел он, обернувшись, — прям за поворотом.

— О-о-о, — раздались восклицания впереди. Эмили не терпелось увидеть замок воочию, а не на картинке.

И вот тропинка внезапно вывела их к огромному озеру, которое в сумерках казалось чёрным. Яркие звёзды отражались в его глади, а на другом конце берега...

— О боже, — не сдержавшись, выдохнула Эмили, увидев возвышающийся на скале огромный замок с башенками разных размеров. Непонятное чувство охватило её с ног до головы. «Это. Мой. Дом», — кричало всё её существо. Охваченная столь сильным чувством, Эмили застыла на месте и очнулась, лишь когда Хагрид позвал её сесть в лодку. Меган придержала для неё место, усевшись вместе с неизвестными им девочками-близняшками, которые, судя по внешности и именам — Падма и Парвати Патил, — были родом из Индии.

Девочки о чём-то разговаривали, любуясь замком, а Эмили ни на минуту не отводила от него взгляд, словно боясь его исчезновения. Хогвартс манил её, но до него оставалась ещё половина пути. «Быстрее, быстрее!» — шептала она замёрзшими губами. Девочка закрыла глаза, укачанная волнами, и вспомнила свой сон. «Это были Хогвартс и лодки без вёсел и гребцов. Это не дежавю, я точно помню этот сон. Как мне могли присниться эти виды, если я никогда здесь не была раньше?»

— Пригнитесь! — крикнул ученикам Хагрид, когда они заплывали под утёс, под сам замок. Оказавшись у подземного причала, ребята выбрались на каменистый берег и стали ждать, пока Хагрид проверит лодки.

— Эй, чья жаба? — произнёс тот спустя пару лодок.

— Тревор! — радостно откликнулся Невилл.

А Эмили тем временем оглядывала грот. Блики воды плясали на стене, заставляя её сердце сжиматься от невыразимой и неясной тоски. Хагрид повёл первокурсников по туннелю, выведшему их на ровный газон перед самим замком. Преодолев лестничный пролёт, они, наконец, оказались у высоких дубовых дверей.

— Все здесь, а? Невилл, ты там жабу снова не потерял? Нет?

И Хагрид, подняв свой огромный кулак, трижды ударил в дверь.

— Первокурсники, профессор МакГонагалл, — отчитался Хагрид заместителю директора, открывшей им дверь. Она возвышалась над прибывшими учениками и выглядела весьма сурово — многие сжались под её взглядом.

Эмили, хоть и встречалась с ней ранее, тоже почувствовала себя неуютно, но лишь на мгновение. Как только они вошли в огромный вестибюль, к девочке вернулось чуть приугасшее ощущение дежавю. Профессор повела их в левую комнату от входа — прочь от двустворчатых дверей, за которыми явно слышался шум голосов. Для почти сорока человек комната, оказавшаяся холлом, была слегка мала, поэтому будущие ученики стояли гораздо ближе друг к другу, чем делали бы это в обычных условиях. Эмили очень не нравилась близость других людей; она, стараясь не наступить никому на ноги, протиснулась к стене.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — спокойно начала свою речь МакГонагалл, и все тут же притихли. Эмили пыталась заглушить свои странные чувства, прислушиваясь к профессору, но она говорила то, что девочка давно выучила и сама: распределение по четырём факультетам, а факультет — дом на все последующие семь лет, для победы которого в Кубке школы нужно зарабатывать баллы. Внимание постепенно рассеивалось, и дальше девочка слышала лишь голос, не воспринимая значение слов.

Окончив речь, профессор вышла, чтобы проверить готовность всех остальных к распределению этого года, а Эмили уже изнемогала от нетерпения попасть хоть куда-нибудь. Впрочем, говоря «куда-нибудь», она обманывала саму себя. В её голове всё сильнее и сильнее пульсировала мысль только об одном факультете. Эмили даже не знала точно, когда она вдруг так яростно захотела на Слизерин. Из последнего разговора о факультетах она поняла, что не хотела иметь репутацию тёмной колдуньи, а теперь словно кто-то заставлял её думать о зелёном факультете. Ей было жутко от этого наваждения, она ясно понимала, что это не её мысли, а что-то внутри, дремавшее до этих пор, рвалось наружу.

Её самоанализ прервали вскрики ребят у задней стены: оттуда выплыло десятка два жемчужно-белых людей, которые не замечали одиннадцатилетних детей и разговаривали о чём-то своём. Некоторых приведений Эмили будто бы знала, их лица казались смутно знакомыми, и это вернуло её к проблеме своего мироощущения здесь.

— Эй, вот ты где, — Меган отыскала её в толпе. — Ну как, готова? Скоро всё случится. Кстати, там, кажется, тебя ищет тот мальчик, которого мы в купе не пустили.

Прыснув, она опёрлась спиной на стену.

— Что, так и спрашивает до сих пор?

— Не, чересчур много оглядывается. По-любому девочку со шрамом высматривает.

Эмили лишь закатила глаза, стараясь сползти по стене ниже, чтобы её не было видно.

Наконец вернувшаяся МакГонагалл построила их в линейку и повела через вестибюль к тем дверям, из которых слышался гомон студентов. Пока ученики строились, Меган успела указать на мальчика с очень светлыми, отливающими серебром волосами. Передвигая будто налитыми свинцом ногами, Эмили шла после Джонс. В груди трепетало от волнения, и чем ближе они подходили к двери, тем сильнее Эмили понимала: она знает, что увидит за ними.

— Ох! — как ни старалась, Эмили не смогла сдержать своих чувств, когда, пройдя в дубовые двери, увидела именно то, что ожидала: огромный зал с парящими под зачарованным потолком свечами, а вдоль стен, параллельно друг другу, — четыре стола. Самый первый от входа стол в первую очередь привлёк её внимание. Эмили ужасно тянуло по инерции свернуть к студентам с изумрудно-зелёными галстуками, словно она делала это не в первый раз.

Сжав кулаки, она сосредоточилась на тёмных волосах Меган, следуя только за ней. Они минули два стола и теперь шли между теми, что были под жёлтыми и синими знамёнами. Где-то сзади Гермиона Грейнджер громким шёпотом просвещала всех, кто готов был её слушать, о свойствах потолка. Эмили подняла взгляд вверх: они шли словно под открытым небом, звёздным и ясным. Опуская голову, она невольно повернула её к слизеринскому столу.

«О, господи! Тот парень у самого края стола. Он увидит всё распределение!» — запаниковала девочка, заметив знакомые черты лица. Маркус Флинт сидел среди других парней-старшекурсников, как и все, наблюдая за вереницей первокурсников. Заметив её взгляд, он кивнул, растянув губы в улыбке. Эмили, покраснев, улыбнулась и кивнула в ответ.

Внутри всё бушевало, зовя её за этот стол. «Да что же это!» — Эмили отчаянно цеплялась за остатки разума. Она боялась, что не справится с этим нечто внутри себя и сделает какую-нибудь глупость. Но вот они дошли до стола преподавателей, стоявшего у дальней стены, перпендикулярно остальным, и встали лицом к студентам.

МакГонагалл вынесла на середину четырёхногий табурет и ветхую Шляпу. Эмили заметила, что многие прибывшие с ней дети ужасно удивились этому. Девочке стало смешно, сейчас она хваталась за любую возможность, лишь бы отвлечься от своего внезапно проснувшегося другого Я, которое в свою очередь всеми силами привлекало её внимание к факультету Салазара. Тем временем Шляпа открыла рот, роль которого играли несколько складок чуть выше полей, и начала петь.

Завороженная словами Шляпы, которая пела о своих свойствах, Эмили не заметила, что уже несколько минут смотрела на знамя над слизеринским столом, напротив которого стояла, любуясь его цветом. Она взяла себя в руки и заставила присмотреться к другим факультетам: за самым крайним слева столом сидели студенты с красно-золотистыми галстуками, второй слева стол занимали рейвенкловцы, а следующими за ними шли хаффлпаффцы. Сориентировавшись в том, куда в каждом случае нужно будет идти, Эмили отметила также и то, что студенты за столами Гриффиндора и Хаффлпаффа выглядели не так серьёзно и сосредоточенно, как студенты остальных двух факультетов.

Шляпа замолчала, и МакГонагалл, проинструктировав первокурсников, вызвала первую Ханну Аббот, девочку с белокурыми хвостиками, для того чтобы та прошла к табурету и надела Шляпу.

Больно щипая свою ладонь, Эмили со слезящимися глазами смотрела на распределяющихся однокурсников, таким образом перебарывая чужеродное желание без конца пялиться на слизеринский стол. «Там же тот парень! Ещё подумает, что я на него смотрю. Ох... я, наверное, как дура себя веду. В конце концов, я его видела от силы минут десять в том магазине. Какое мне дело, что он подумает?» — как ни пыталась переубедить себя девочка, получалось это слабо. Дело было, и ещё какое. Она не могла забыть ни отнюдь не злой, что бы там про слизеринцев ни говорили, взгляд Маркуса, ни его слова о том, что на Слизерине, похоже, её ждут не меньше, чем за столом Гриффиндора, ни слова Хагрида. «Что ему нужно от меня? Чего он пристал тогда, в магазине? — нервничала Эмили. — Может, Хагрид прав, и мне лучше не попадать на Слизерин? Вдруг тот парень специально меня туда заманивает и поэтому казался таким доброжелательным?»

— Джонс, Меган!

Меган обернулась на Эмили и, подмигнув ей, двинулась к табурету. Эмили было очень важно узнать, куда попадёт её соседка по купе. Меган показалась ей весьма прямолинейной особой. Не хотелось бы продолжать тесно общаться с ней, а если они будут жить и учиться вместе, избежать этого будет сложно: такие люди, как Джонс, дружат с первого знакомства.

Всего несколько минут, и Шляпа вынесла вердикт:

— ХАФФЛПАФФ!

Эмили вздохнула, зная теперь, куда ещё ей нежелательно попадать. Радостная Меган, сняв Шляпу, поспешила к своему столу. Сев, она помахала Эмили. Та лишь улыбнулась в ответ, продолжая бороться с собой.

Её взгляд был сосредоточен на галстуке одного из студентов зелёного факультета, а сама она размышляла о том, что будет, если она попадёт туда. «И всё же... — напомнила она себе, — меня могут посчитать плохой. И почему существует такое мнение о Слизерине? Я не вижу, чтобы там были хоть сколько-нибудь неприятные люди», — Эмили пробежалась глазами по лицам слизеринцев и других факультетов, отметив, что на вид они все были одинаковыми, а Маркус ей тогда показался вполне приятным человеком, в отличие от Меган, Гермионы и того парня в очках, который был с Флинтом в магазине.

Тем временем Драко Малфой, тот самый мальчик с очень светлыми волосами, важно садился на табурет. Едва коснувшись его головы, Шляпа выкрикнула:

— СЛИЗЕРИН!

«О, чёрт, с некоторыми она так быстро принимает решения! А если она в первую очередь увидит во мне то странное, совершенно не моё влечение к Слизерину, а я на самом деле окажусь не слизеринкой?» — отчаянно думала Эмили, провожая Малфоя взглядом. Когда тот сел на своё место, девочка смогла разглядеть его лицо: острый подбородок, тонкие черты и надменный вид. Довольно симпатичный внешне, он своим высокомерием немного пугал Эмили. Тут их взгляды встретились. Драко улыбнулся ей уголком губ, девочка слегка кивнула в ответ, но Малфой, подавшись вперёд, продолжал разглядывать её. «Вот и ещё один слизеринец, который узнал во мне победительницу Волдеморта и, кажется, всё же рад приветствовать меня. Может, на Слизерине мне и правда ничего не угрожает?.. Чёрт, Флинт прямо на меня пялится», — Эмили бросило в жар, и она, отвернувшись от слизеринского стола, уткнулась взглядом в пол, не без стыда заметив, как недовольно смотрела на неё Меган, чей стол был ближайшим к слизеринскому.

— Поттер, Эмилия! — неожиданно прозвучало её имя. За переживаниями Эмили успела забыть, что должна услышать «Поттер», а не «Дурсль», и порадовалась, что сумела среагировать хотя бы на имя.

Сердце ушло в пятки. «Ох, так… главное не упасть у всех на глазах», — медленно, пытаясь контролировать свои онемевшие от волнения ноги, Эмили вышла из шеренги. «Сейчас всё решится», — с ужасом подумала она, так и не решив, чего же боится больше.

Одновременно с этим замерший сперва зал наполнился восхищённым шёпотом:

— Она сказала «Поттер»!

— Та самая, да…

— Интересно, куда она попадёт?

Сидевшие в конце зала поднялись со своих мест, чтобы лучше разглядеть девочку. Это вызвало ещё больший мандраж. Пытаясь снять напряжение, Эмили улыбнулась в пространство, никому особо не адресуя улыбку. Краем глаза перед тем, как надеть Шляпу, она отметила, как крайние столы смотрели то с надеждой на неё, то с нескрываемым вызовом друг на друга.

Но вот Шляпа опустилась на глаза, и вместе с темнотой пришла мягкая тишина, словно кто-то закрыл дверь в комнату, отделяя её от всего мира.

«Пожалуйста, пожалуйста, только не в Хаффлпафф. Пусть во мне найдётся хоть что-нибудь особенное!» — мысленно взмолилась Эмили, пока Шляпа не успела ничего сказать. Всё-таки оказываться на одном факультете с новой знакомой хотелось меньше всего.

— О, какой интересный случай! — возник тихий вкрадчивый голос в голове. — Нет, Эмили, я не отправлю тебя на Хаффлпафф. В тебе есть верность и упорство, но совсем не в тех значениях, которые ценила основательница факультета.

У Эмили отлегло от сердца. Видимо, Шляпа мысленно разговаривала со всеми, а значит, Эмили сможет выяснить у неё всё, касаемо своего распределения.

— Я отчётливо вижу в тебе качества, которые очень ценятся на Слизерине. Без сомнения, ты расцветёшь на этом факультете!

«Слизерин! Ох, значит, я…» — Эмили едва не задохнулась от счастья, услышав столь желанный, но и одновременно такой страшный вердикт; сердце бешено застучало. Таким же восторгом откликнулась и та странная её часть, что внезапно проснулась. И это привело в чувство, расставив всё по полочкам: пусть что угодно говорят об этом факультете, пусть сколько угодно слизеринцы будут радушны, опасность таилась внутри, а не снаружи.

— Вот и отлично! Тогда… — Шляпа открыла прорезь рта. Студенты и преподаватели замерли в ожидании.

«Нет! Стойте-стойте-СТОЙТЕ!» — в ужасе мысленно закричала Эмили, вцепившись влажными руками в края табурета.

— Что такое? Ты же согласна с моим решением? Тебе место на Слизерине, только там ты обретёшь себя.

«Я… Я не могу туда, мне нельзя… Может быть, мне подходит и другой факультет?» — едва дыша, спросила Эмили.

Грудная клетка болела от волнения, а костяшки пальцев побелели. То существо внутри ликовало от вердикта Шляпы, и Эмили невольно чувствовала, будто было в этом нечто плохое, тёмное, совершенно не её. Ощущение было очень похожим на то, что она испытывала когда-то очень давно в детстве. Что-то рвалось изнутри, когда Дадли дразнил её; что-то зарождалось в мыслях, когда Мардж кричала через весь дом покормить её собак. Эмили знала, что с ней происходит что-то ненормальное, то, что в ней не приемлют, и всегда сдерживала эти странные порывы, подавляла их. Последний раз, когда в их дом пришла профессор МакГонагалл, она не сумела это сделать, и почувствовала, будто кто-то другой управляет ею. Что будет, когда её отправят на Слизерин? Вдруг это нечто возьмёт над ней больший контроль? Эмили больше всего боялась не совладать с собой. Что, если она навредит кому-то?

— Бывали случаи, когда студенту подходили оба факультета, но увы, это не относится к тебе. Для тебя я вижу только один путь — за стол детей Салазара, — продолжала тем временем Шляпа.

«Пожалуйста-пожалуйста! Не отправляйте меня туда. Вы не понимаете… это не я, это что-то во мне, совершенно другое. Может быть, я совсем не слизеринка, посмотрите внимательнее», — паникуя, продолжала умолять Шляпу Эмили.

— Эмили, я вижу тебя насквозь, такой уж я создана. И могу тебя уверить: то, что ты считаешь не своим, — это ты. Очень и очень плохо, что ты отрицаешь саму себя. Вспомни, что случилось в прошлый раз. Да-да, я про выброс магии. Сколько лет ты прятала это в себе? С собой нужно подружиться, Эмили. Себя нужно любить. К себе нужно прислушиваться.

Эмили тяжело вздохнула; слеза скатилась по её щеке. Девочка чувствовала себя ужасно, находясь под прицелом нескольких сотен невидимых глаз, которые сейчас с нетерпением ждали вердикта Шляпы. А ведь наверняка каждый из факультетов хотел, чтобы победительница Волдеморта пошла именно к нему.

«Я не хочу… я не готова… я не могу…» — обречённо подумала Эмили, в душе сетуя, что Шляпа вообще позволила вступить с ней в разговор, а не определила её на факультет молча — так, быть может, она быстрее бы приняла свою участь.

— Не можешь довериться своему голосу? Может ли быть, что часть тебя способна навредить тебе же?

«А я не думаю, что это я. Не уверена, мои ли это мысли. Это Оно пытается даже взять контроль над телом, я едва борюсь, чтобы не броситься к столу слизеринцев».

— Хорошо, пусть так. Чего же такого страшного в распределении на Слизерин? Только лишь то, что какая-то часть тебя, или не совсем тебя, хочет туда?

«Ну, вообще-то, да, — ответила она. — Понимаете, это такое же чувство, когда вы стоите на краю, а вас неудержимо тянет прыгнуть вниз. Как тут не бороться с собой, чтобы не сделать ужасных вещей?»

— Гм-м... Что ж, — грустно произнесла Шляпа, — будь по-твоему. Дай-ка подумать... Гибкость и желание показать себя... Нет-нет, на Гриффиндоре тебе точно не место. Что же Рейвенкло? О, куда ближе, да. Там тоже ценят изобретательность и любят неординарных людей. Что ж, с небольшими нюансами, но годится. Итак...

— РЕЙВЕНКЛО! — голос Шляпы стал гораздо громче, проносясь по огромному залу.

Эмили чувствовала, словно пол уходил у неё из-под ног. Она открыла глаза и медленно сняла Шляпу, неловко вставая с табурета. Зал рукоплескал. Казалось, каждый из факультетов радовался решению Шляпы: гриффиндорцы — что Эмили не попала на Слизерин, слизеринцы — что на Гриффиндор, рейвенкловцы гордились, что Девочка-Которая-Выжила попала именно к ним, хаффлпаффцы просто радовались такому исходу событий.

Эмили завороженно стояла и бесцельно смотрела поверх голов некоторых вставших студентов до тех пор, пока профессор МакГонагалл не забрала Шляпу из её бессильно опущенных рук. Женщина мягко дотронулась до плеча девочки, выводя ту из ступора, и жестом пригласила проследовать за стол Рейвенкло. Эмили, отстранённо кивнув, слегка повернула голову к слизеринцам. Она едва справилась с очередным порывом желания пройти туда, и, сделав лишь пару шагов в неверную сторону, сжала кулаки до побелевших костяшек и направилась к студентам с сине-бронзовыми галстуками. Краем глаза она заметила, как столы Слизерина и Гриффиндора смотрели друг на друга: словно равные соперники, которые сыграли в ничью и ждали следующую партию. Только несколько из них продолжали смотреть на саму Эмили, плетущуюся к свободному месту рядом с будущими сокурсниками. По-прежнему косясь на крайний справа стол, она заметила Маркуса; тот, поймав её взгляд, улыбнулся и снова кивнул, будто говоря, что рад выбору Шляпы. Однако казалось, он был слегка расстроен. Склонив голову в полукивке, Эмили попыталась выдавить улыбку. Она ускорила шаг и направилась в самый конец стола, чтобы оказаться вне досягаемости взгляда слизеринца. Ей хлопали до тех пор, пока она не приземлилась на скамью лицом к гриффиндорскому столу.

Увидев немного расстроенного Маркуса, Эмили сникла ещё сильнее и больше не могла сдержать слёз; на душе заскребли кошки. Она опустила голову на сцепленные в замок руки, облокотившись на стол, и намеренно тряхнула головой, чтобы волосы закрыли лицо. Горячие слёзы покатились по щекам, стекая по подбородку. Может быть, Шляпа не ошиблась, и ей правда нужно было отправиться за стол слизеринцев, но всё-таки теперь Эмили чувствовала себя в безопасности. Существо внутри замолчало, спряталось и будто бы расстроилось вместе с ней. Но главное — Эмили чувствовала, что полностью принадлежит сама себе.

— Всё хорошо? — обеспокоенно спросили рядом, тронув Эмили за руку.

— Да, — как можно увереннее и твёрже произнесла она.

Церемония распределения продолжилась. Пока решалась судьба оставшихся нескольких первокурсников, Эмили приходила в себя, незаметно вытирая слёзы и стараясь не разрыдаться вконец. Каждый вердикт Шляпы, отправлявшей других на Слизерин, болью отдавался в душе. Глубоко вздохнув, Эмили приказала сама себе: «Успокойся. Живо» — и больно прикусила губу, чтобы прийти в чувство. Когда все слёзы были вытерты, она улыбнулась, чтобы помочь себе справиться с плохими эмоциями, и отстранилась от сцепленных рук, исподлобья посматривая на преподавательский стол.

Профессор МакГонагалл уносила табурет, и в той стороне зала не было больше ни одного первокурсника. Эмили с сожалением подумала, что, пока она воевала с самой собой, пропустила всю церемонию распределения и толком не знала, кто попал на её факультет, а кто — на другие.

Между тем голоса студентов стихли под взором вставшего со своего кресла-трона Альбуса Дамблдора.

— Добро пожаловать! — провозгласил он, сияя и раскрывая руки, словно обнимая весь зал. — Добро пожаловать в Хогвартс. Прежде чем начнётся наш пир, я бы хотел сказать несколько слов. Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Большое спасибо.

Он опустился на кресло, а весь зал зааплодировал ему, одобрительно улыбаясь. Эмили заливисто засмеялась. Теперь её улыбка выглядела более естественно, и она осмелилась поднять взгляд на софакультетников. Слева рядом с ней сидела девочка неанглийской внешности: чёрные блестящие волосы, чёрные же раскосые глаза и смуглого цвета кожа. Справа от Эмили были какие-то старшекурсники, которые говорили о своём и не обращали на остальную часть факультета внимание.

А тем временем на столе сами собой появились разнообразные блюда: ростбиф, свиные и бараньи отбивные и прочие мясные блюда, а также жареная и вареная картошка, жаркое, йоркширский пудинг, подлива и кетчуп. Ещё была вазочка с мятными леденцами, которая среди таких солидных и вовсе не сладких блюд смотрелась весьма странно.

— Накладывай что хочешь, только не объедайся, потом подадут десерт, — подсказала растерявшейся девочке рейвенкловка напротив. Она была довольно взрослой, её каштановые волосы были собраны в причудливую причёску из кос, что делало её похожей на греческую богиню, к тому же сидела она прямо и аккуратно брала столовые приборы.

— Спасибо, — улыбнулась Эмили и потянулась за варёной картошкой и свиными отбивными. Что-что, а свиное мясо она любила больше всего.

— Я Аманда Салливан, с шестого курса, — девушка напротив протянула руку. Эмили отметила про себя, что та очень следила за собой: об этом говорили ногти с идеальным маникюром и бархатная кожа рук. «Оказывается, девушки в этом мире тоже пользуются косметикой, а значит, когда вырасту, можно будет узнать об этом побольше», — сделала мысленную заметку Эмили.

Аманда меж тем представляла девочке всех, кто сидел достаточно близко, чтобы поздороваться с ней. Так соседка с азиатской внешностью слева от Эмили оказалась второкурсницей Чжоу Чанг, а рядом была её подруга Мариэтта, девочка с губками бантиком и интересным цветом волос золотисто-розоватого оттенка.

— Он у тебя всегда такой воспалённый? — поинтересовалась Аманда, кивая на лоб Эмили. Девочка тут же приложила тыльную сторону руки к шраму: «Ну, конечно. Как я могла про него забыть. Вот ведь что: он начинает гореть, когда просыпается то нечто. Нужно будет понаблюдать за этим».

— Ничего страшного, я привыкла, — ответила Эмили, и, чтобы на этот раз не показаться невежливой, стремительно придумывала вопросы старшекурснице. Оглядевшись, она наткнулась взглядом на профессорский стол. — А расскажи мне о преподавателях. Кто строгий, кто не очень?

— О! Ну, давай по порядку, — казалось, Аманда была рада обсудить с ней преподавателей. Она описывала каждого в нескольких словах. Профессор Флитвик оказался деканом Рейвенкло, преподавал «Заклинания» и был одним из сильнейших дуэлянтов Британии и добрым человеком, к которому всегда можно обратиться за помощью, а особо грустных он развлекал пляшущими предметами. Профессор Спраут, приземистая полная женщина, вела «Травологию» и являлась деканом Хаффлпаффа. Профессор МакГонагалл, декан Гриффиндора, преподавала «Трансфигурацию», была строгой, но справедливой, в отличие от декана Слизерина, профессора Снейпа, преподающего «Зельеварение»; Аманда предупредила, что он делал поблажки своему факультету и много требовал от других, а особенно не любил гриффиндорцев.

— Они всегда после его уроков воют, — добавила она, улыбаясь, отчего на щёчках появились милые ямочки.

— Все, кроме близнецов Уизли, — тонким голосом кротко вставила Чжоу. — От них самих хочется выть.

Рыжие мальчики за гриффиндорским столом, на которых она указала, сейчас возбуждённо о чём-то шептались. Эмили вернула взгляд к преподавателям; она не успела как следует рассмотреть профессора зельеварения. Это был довольно молодой мужчина, худой, с крючковатым носом и длинными чёрными волосами, неаккуратно обрамлявшими лицо. Девочка сидела достаточно далеко, поэтому не видела его глаз, хотя была уверена, что он в течение минуты тоже смотрел на неё в ответ. Рядом с ним сидел странный преподаватель в фиолетовом тюрбане, а с другой стороны — Хагрид. Великан обрадовался, когда Эмили посмотрела на него, и помахал ей огромной ручищей. Улыбнувшись ему, девочка продолжила оглядывать стол.

Как только все вдоволь наелись, остатки еды пропали с тарелок, а на смену им появились различные десерты. Эмили узнала в одном из блюд пирог с патокой, которым её летом угощал Дамблдор. Настроение становилось всё лучше и лучше, и вот она уже спрашивала Аманду о том, что им будут преподавать на первом курсе. Шестикурсница оказалась очень интересным собеседником. Она рассказала и о системе обучения, и о магическом мире в целом.

Когда же пир подошёл к концу, вновь поднялся со своего места директор школы, чтобы сделать пару объявлений: про Запретный Лес, в который нельзя ходить ни одному ученику; про магию в коридорах школы, которую нельзя применять вне занятий — Эмили очень удивилась этому правилу, — а также пару слов было сказано про отбор в команды по квиддичу и несколько других моментов, которые касались только пятых и седьмых курсов, сдающих в этом году экзамены. А потом...

— Ну, а напоследок давайте споём гимн школы! — светясь, провозгласил Дамблдор. Эмили заметила, как начали переглядываться преподаватели, а старшекурсники прятали улыбки.

— Все поют так, как хотят: любой темп, любой мотив. И — поехали, — из его палочки вырвалась лента, которая тут же начала складываться в слова прямо в воздухе. Эмили подождала, когда начнут петь остальные, чтобы понять, какова мелодия, но то, что она услышала, повергло её ужас. Все действительно пели кто как горазд, из-за чего гимн был похож на дикий ор; Эмили не стала участвовать в подобном. Впрочем, пели в основном гриффиндорцы, а пуще всех старались те самые рыжие близнецы, которые закончили самыми последними. Дамблдор до самого конца их похоронной песни дирижировал палочкой, а потом, утирая глаза, произнёс:

— Ах, музыка! Её волшебство гораздо выше всего, чем мы тут занимаемся. А теперь все по кроватям. Шагом марш!

С последними словами директора Эмили была полностью согласна: музыка — та ещё магия — и мысленно поставила галочку не забыть узнать у Аманды про аналог маггловского плеера. Старосты всех факультетов собирали первокурсников около себя, и тут Эмили покрылась холодным потом: Роберт Хиллиард. Старосты Рейвенкло подзывали к себе новых орлов, и только сейчас, когда Эмили увидела того самого парня в очках и с резким голосом, что был в книжном магазине вместе с Маркусом, она вообще вспомнила о том, что он учился на Рейвенкло.

— Привет, — поприветствовал друга рукопожатием неспешно подошедший Маркус. — Здравствуй, Эмили.

Он обернулся к ней, протянув руку. Эмили мельком глянула на него и, покраснев, подала руку для очередного поцелуя, краем уха услышав, как охнули за её спиной.

— Целых семь минут под шляпой! Это рекорд. Жаль, что ты не попала на Слизерин. Многие из нас ждали тебя. Помни, что всегда можешь обратиться к нам за помощью — ко мне так точно, — он слегка сузил глаза и приподнял уголки губ, отчего лицо приняло то ли хитрое, то ли кокетливое выражение.

— Она попала на наш факультет, Флинт. Мы сами позаботимся о помощи своим первокурсникам, — холодно произнесла собравшая с начала стола детей Пенелопа Кристалл, вторая староста. Эмили оглянулась на голос, и ей показалось, что за преподавательским столом за ней тоже наблюдали, но как только она посмотрела на него прямо, не увидела никого, кто обращал бы внимание на зал.

— Пенни, здравствуй, — учтиво поклонился Маркус, придерживая рукой изумрудный в серебряную полоску галстук, заправленный в жилет, — Роберт, на пару слов.

И кивнув Эмили на прощание, он отвёл друга в сторону, сообщая ему что-то с серьёзным видом.

— Идёмте, — позвала первокурсников Пенелопа.

Эмили отвернулась от Маркуса, которого теперь — пока он не обращал на неё внимание — могла рассмотреть не стесняясь. Вместе с однокурсниками она вышла вслед за Кристалл в вестибюль. Рейвенкловцы, как и задержавшиеся старшие гриффиндорцы, поднимались по мраморной лестнице, хаффлпаффцы, как заметила Эмили, проходили в дверь справа от Большого зала, а слизеринцы — в дверь на другой стороне вестибюля.

Лишь когда они минули большую часть замка, поднимаясь по десяткам лестниц, проходя мимо говорящих и движущихся портретов, заходя в секретные коридоры через гобелены, Эмили осознала, что ощущения дежавю не было уже давно. Существо внутри окончательно отпустило её, но Эмили решила, что даже вдали от родителей ей следует быть начеку и отслеживать и пресекать в себе ненормальности.

На шестом этаже их с гриффиндорцами пути разошлись, и рейвенкловцы в одиночку направились в западную часть замка. Достигнув винтовой лестницы, они разделились по парам и начали подниматься по головокружительной спирали, крепко держась за перила. Наверху они упёрлись в дверь, вот только на ней не было ни ручки, ни замочной скважины — лишь бронзовый молоток в виде орла. Пенелопа ударила им по двери всего один раз, и клюв птицы открылся, издав вместо клёкота нежный мелодичный голос:

— Что разбивается, но никогда не падает? И что падает, но никогда не разбивается?

Пенелопа задумалась, приложив палец к губам.

— Э-э-э, ты не знаешь? — произнёс светловолосый мальчик. — Разве старосты не должны знать все пароли?

— Рейвенкло — единственный факультет, которому не нужны пароли. Вместо этого у нас загадки, и только истинный рейвенкловец способен их отгадать, — послышалось снизу. Это Роберт, перескакивая через ступеньку, поднимался наверх.

— Вы привыкнете и быстро научитесь разгадывать вопросы любой сложности, — улыбнулась Кристалл, ударяя молотком ещё раз, чтобы Роберт прослушал вопрос.

— Ага, и перезнакомитесь со всеми из факультета, пока будете решать загадки нашего орла. Ну, у кого какие догадки? Да, добавлю, что здесь не всегда бывает единственный ответ, в том и прелесть.

Эмили оглядела однокурсников: судя по их лицам, они также испугались перспективы застрять однажды здесь в поисках ответа на вопрос. «Если б знала, отправилась бы лучше на Слизерин. Как я буду всё это отгадывать?» — она тщетно пыталась вспомнить, было ли хоть что-нибудь об этом в «Истории Хогвартса».

— Ну что? Нет мыслей? — переспросил Роберт, вернувшись из раздумий.

— У самого-то идеи есть? — подтрунила над ним Пенелопа.

— Я хочу дать возможность юным рейвенкловцам показать, на что они способны.

Эмили поймала себя на мысли, что ей всё сильнее не нравились его ломающийся голос и насмешливый тон. А ещё ей ужасно хотелось спать. Она опустилась на ступеньку лестницы и потёрла шрам, почти успокоившийся после распределения.

А тем временем шло жаркое обсуждение вопроса. Не без зависти Эмили отметила, что её однокурсники увлечённо генерировали абсолютно разные варианты: от невозможных, до откровенно глупых. У неё самой не было ни единой здравой мысли, а те, что были, она стеснялась предлагать, поэтому просто наблюдала за тем, как Терри Бут и Лайза Турпин обсуждали вариант «сердце».

— Это точно, сердце разбиваться может, — подумав, подтвердил Хиллиард, видимо вспомнив что-то.

— Оно и падать может, — неожиданно для себя вставила Эмили, вспомнив, как всё внутри обрывалось то от страха, что Дурсли заметят в ней какие-то странности; то от бегающих глаз Флинта, когда он буравил её взглядом; то от вердикта Шляпы, едва не сведшего её с ума. Но Эмили произнесла это слишком тихо, так что никто её не услышал.

Несколько минут спустя первокурсники были почти готовы назвать отгадку.

— Ну что, пробуем эти варианты? — Пенелопа оглядела счастливые лица с горящими от возможной удачи глазами и, хитро переглянувшись с Робертом, вновь ударила молотком по двери: — Сердце и давление.

— Верное рассуждение, — изрёк орёл, и дверь распахнулась.

Они вошли в просторную круглую гостиную. Эмили, как и прочие её однокурсники, ахнули при виде звёздного неба на потолке и такого же звёздного ультрамаринового пола. Высокие окна с синими с бронзой шторами прорезали стены башни: вероятно, вид из них открывался превосходный. Тут и там по всей гостиной стояли пуфики, кресла, столы и стеллажи с книгами. Эмили восхищённо оглядывалась вокруг. Ещё один стеллаж располагался за статуей женщины с чем-то наподобие тиары на голове в нише напротив входа, а на колоннах по бокам этого углубления в стене, расправив крылья, сидели мраморные орлы.

— Итак, официально вас поздравляем. Я, Роберт Хиллиард, и эта очаровательная девушка, Пенелопа Кристалл — старосты факультета. Как вы выяснили, расположение нашей гостиной не нуждается в излишней секретности, потому что только рейвенкловец сможет пройти испытание на интеллект, — среди первокурсников послышалось скептическое хмыканье. — Да, на нашем факультете учатся одни из величайших будущих умов. Впрочем, гении часто являются чудаками, так что советую ничему здесь не удивляться и самим делать всё, что вам захочется. Все мы здесь индивидуальности и можем верить, во что хотим, носить, что хотим, и говорить, что хотим, в отличие от остальных факультетов. К слову о них, как вам может быть стало известно, Слизерин известен тем, что его ученики стремятся к победе. В целом, ребята они неплохие, но советую вам лучше узнать слизеринца прежде, чем начать доверять ему.

Эмили показалось, что сейчас он обращался лично к ней, хотя он ни разу за всё время не взглянул в её сторону.

— Ах, да, — продолжил он, — привидение нашего факультета — Серая Дама. Она весьма скромна и молчалива, но рейвенкловцам никогда не откажет в помощи. Что ж, теперь отправляйтесь наверх, в ваши спальни. Девочкам направо, за Пенелопой, а мальчикам налево, за мной. Всем спокойной ночи и удачного первого дня.

Старосты повели их прямо к нише, где двери в башенки мальчиков и девочек скрывались за колоннами. Лестница вниз вела к умывальникам, туалетам и душу, а винтовая — наверх, в спальни всех семи курсов. Спальня девочек нынешнего первого курса оказалась второй по счёту. Попрощавшись с Пенелопой, которая обещала завтра с утра проводить их в Большой зал для закрепления маршрута, пятеро рейвенкловок вошли в спальню.

Такая же круглая, как и гостиная, она была уставлена кроватями, покрытыми небесно-голубыми пуховыми одеялами. В комнате было три окна, выходящих на различные виды окрестностей Хогвартса; ни одна из девочек не была обделена красивым видом. Возле каждой кровати стояла тумбочка, небольшой шкаф и багаж, который кто-то уже занёс сюда. Каждая из них отыскала свои сундуки и чемоданы, определившись со своим местом. Также на кровати у каждой лежали факультетские элементы одежды: сине-бронзовые галстук и шарф в широкую полоску, свойственную первым двум курсам.

По разговорам девочек Эмили поняла, что они сидели рядом за столом и уже успели познакомиться, тогда как она знала лишь одну из близняшек Патил, но не была уверена, какая из них попала сюда. Уставшая и едва соображающая, она разобрала вещи и спустилась, чтобы умыться. Посреди ванной комнаты кругом стояли несколько мраморных умывальников с высокими зеркалами. Там уже стояли две её однокурсницы, которые весело переговаривались. Заметив Эмили, они замолчали и с любопытством посмотрели на неё. Девочке стало неуютно.

— Ой, ты ещё не знаешь нас. Я Сью, Сью Ли, — представилась худенькая спортивная девочка с тёмными, собранными в пучок волосами, у неё была светлая кожа и яркий румянец на щеках.

— А я Мэнди Броклхёрст, — присоединилась к ней высокая девочка с короткими светлыми волосами.

— Эмили, — кротко улыбнулась Эмили, радуясь, что теперь знает почти всех своих однофакультетниц. Девочки подождали, пока она умоется, и они втроём поднялись в спальню.

Надев пижаму с какими-то цветами, которую ей купили буквально за день до отъезда, Эмили забралась в свою вторую слева кровать, и почувствовала, как сон забирал её в свои объятия.

— Эмили, тут ещё Падма Патил и Лайза Турпин, познакомьтесь, — казалось, нисколько не уставшая Сью, кровать которой находилась справа, вернула Эмили в реальность.

Девочка слабо помахала им рукой, мечтая провалиться в сон.

— Успеем ещё познакомиться. Завтра нам по замку бегать и запоминать, где кабинеты находятся, — зевая, пробормотала Лайза.

Но Эмили уже засыпала. Несмотря на неуютное ощущение от того, что она спала в новом месте, вдали от дома, и тоску по маме, с которой не могла поделиться впечатлениями от прошедшего дня, она не могла удерживаться на поверхности своего сознания.

Океан, неизменно являющийся в последнее время в её снах, был сегодня необычайно тих. Сквозь сон Эмили обеспокоенно подумала, что так тихо бывает только перед бурей.

 

---

Почему важно, что Эмили отказалась поступать на Слизерин, в этой теме: https://vk.cc/7DjbGq

Эмили открыла глаза. В спальне было ещё тихо, только потрескивала печка в центре комнаты. Девочка повернулась на бок и дотянулась до будильника — обычного механического, — стоявшего на тумбочке. "Я, как всегда, проснулась до звонка", — Эмили тяжело опустила голову на вытянутую руку. Сна, однако, не было уже ни в одном глазу — слишком велико возбуждение перед учебным днём.

Девочка встала с постели и, пока не зазвонил будильник, принялась надевать школьную форму. Оставив на кровати лишь мантию и галстук — с которым она не смогла справиться самостоятельно, хотя сотни раз видела, как её тетя помогала дяде собираться на работу, — Эмили отправилась вниз к умывальникам.

— Утро доброе! Расписание появилось на доске. Сумку сразу соберите на весь день, если боитесь перед орлом застрять, — мимо неё наверх промчалась Аманда. Она ещё не успела заплести волосы, поэтому они были стянуты в свободный растрёпанный пучок на затылке. Первокурсница едва успела поприветствовать девушку.

Умывшись, Эмили вышла в гостиную. Уже вставшее солнце освещало круглую комнату, пробиваясь сквозь окна с восточной стороны башни. Помимо неё возле доски уже столпились несколько учеников. Эмили встала позади них, пытаясь высмотреть свой курс в расписании. "Травология, трансфигурация, два урока зельеварения. Хорошо, что сумку с расширенным пространством купила", — размышляла Эмили, рассеянно глядя на пергамент.

— Вам Снейпа в первый день поставили. Вот не повезло! Скорее всего, так каждый понедельник теперь будет, — усмехнулся долговязый старшекурсник, подошедший к расписанию.

— Издеваешься, да? Совет бы лучше какой дал, — подал голос кто-то из однокурсников Эмили.

— Ха, мне-то чего. Я этого гада слизеринского уже второй год видеть не буду, и слава Мерлину. Он к нам лучше относится, конечно, чем к остальным — ну, я про его змеек даже не говорю, — но всё же достаёт ужасно. Слушайте, учите и терпите — вот вам мой совет, — и парень вышел из окружившей его толпы, закидывая мантию через плечо.

Эмили, заслушавшись, спохватилась и бросилась наверх собирать сумку. Её соседки почти оделись и теперь пытались справиться с галстуками. Всем на помощь пришла Пенелопа, которая уже была готова проводить их до Большого Зала.

К восьми утра под руководством старосты и нескольких её подруг первокурсницы спустились на завтрак, стараясь запомнить дорогу, поскольку им предстояло самим вернуться в башню после уроков. Эмили до этого не замечала реакции рейвенкловцев, но, оказавшись в коридорах Хогвартса, поймала на себе множество любопытных глаз. Кто-то пытался высмотреть шрам на её лбу, кто-то оглядывался через плечо, и все шептались, как только она проходила. В голову девочки лезли навязчивые мысли о её неопрятной внешности или спутанных волосах; украдкой она приглаживала едва топорщащиеся складки на мантии и смотрелась в любые зеркальные поверхности. "Это странно — такая реакция. Ну, серьёзно, на меня так в школе смотрели, только когда мне Дадли на спину всякую гадость лепил", — не переставала переживать Эмили, пытаясь расправить плечи и держаться уверенно.

Как только они вошли в зал, она мельком оглядела стол Слизерина, надеясь увидеть Маркуса, но тот, скорее всего, ещё спал. Зато за столом Хаффлпаффа, разделявшим столы Эмили и Маркуса, она заметила Меган. Та вот уже несколько секунд смотрела на девочку, ожидая, когда Поттер наконец обратит на неё внимание, поэтому, поймав взгляд рейвенкловки, вяло махнула рукой, поджимая губы. Эмили лишь улыбнулась ей и села лицом к гриффиндорцам, избегая одновременно Меган и Маркуса, который скоро должен был появиться. Впрочем, это не мешало девочке оборачиваться на выход в ожидании парня.

Сверху послышались шорох крыльев и громкое уханье. Совы и филины разных пород спикировали к своим хозяевам, принося им гостинцы и письма из дома, газеты и прочие вести. Что-то кольнуло в груди Эмили. Она подумала, что было бы гораздо обиднее, прилети к ней её питомец без посылки, чем полное отсутствие этого питомца.

— Угощайся, — одарив Эмили улыбкой, произнесла Сью Ли, протягивая домашние вафли. — А у тебя нет совы?

Эмили откусила вафлю, взяв время на обдумывание. Она вдруг осознала, что её здесь никто не знает и нет Дадли, который бы мог создать о ней мнение, давя на однокурсников своим авторитетом. А значит, у Эмили наконец появилась возможность проверить свои силы, узнать, какая она настоящая. По крайней мере, можно было попытаться сложить о себе то мнение, которое ей хотелось.

— Мне некому писать письма, — со спокойной улыбкой ответила она, прожевав еду.

— А как же твои... э-э... твои... — в задумчивости Сью забавно приложила палец к губам.

— Родители. Зови их родителями. Они сказали, что не хотят связываться с этим миром, — подсказала ей Эмили, как ни в чём не бывало наливая себе ещё тыквенного сока.

Внутри ей, впрочем, стало горько. Так всегда случалось в последние недели, когда Эмили думала о том, что, уезжая в Хогвартс, надолго остаётся без родных и что для них её отъезд — это нечто, связанное с ненормальностью, а значит, вещь крайне неприятная и почти что непростительная. Только одно успокаивало: Дурсли после разговора с Дамблдором сами настояли на том, чтобы она отправилась сюда. Эмили не видела и возможности воспротивиться и переубедить их, и ей пришлось распрощаться с родным домом на долгие месяцы. Даже письмами за это время им не обменяться: не было и речи о том, чтобы отправлять «ненормальную» сову на Привит-драйв, а если и были в магическом мире другие способы передать весточку, вряд ли они многим лучше. Эмили оставалось самой справляться с новым укладом жизни, неизвестностью и самостоятельностью, лишь бы Дурсли жили со спокойной мыслью, будто она учится в нормальной школе-пансионе: тогда, возможно, встреча на Рождество будет тёплой и непринуждённой.

— Ну и зря, — фыркнула Сью, задрав голову и смешно выпятив нижнюю губу, — вот разобьётся у них сервиз, который им подарила двоюродная тётушка троюродного дедушки на годовщину их первого поцелуя, что они будут делать? Ты им потом припомни, от чего они отказались.

За всю свою жизнь Эмили не смеялась так сильно и искренне, как сейчас. Сью при этом выглядела абсолютно несмущённой реакцией соседки, но продолжала быть наигранно возмущённой.

— Мисс Ли, мисс Поттер, ваше расписание на всю неделю. Возьмите, пожалуйста, — за спиной Эмили прозвучал высокий голос. Низенький профессор Флитвик с нескрываемым восхищением смотрел на неё, протягивая два свитка. Девочка улыбнулась своему декану, принимая листки для себя и однокурсницы напротив.

— Девочки, вы поели? Идёмте, до урока осталось десять минут, мне ещё на свой этаж нужно успеть, — спустя некоторое время подошла к ним Кристалл.

Она проводила первый курс до теплиц и, оставив их там с гриффиндорцами, умчалась на свой урок. Из череды оранжерей показалась, одарив ребят теплой улыбкой, невысокая полная женщина. Она произнесла приятным грудным голосом:

— Всех с первым днём учёбы! Нам с вами в этом году работать в теплице номер один. Все за мной, пожалуйста, — профессор повела их за собой. — Мы будем изучать магические травы и растения. За ними нужен особый уход, чтобы все их свойства раскрылись должным образом. Тема сегодняшнего урока... — она обернулась к вошедшим ученикам, — а, вот вы мне и скажите, знает ли кто-нибудь это растение?

На длинных столах вдоль теплицы стояли горшки с растениями, плоды которых напоминали гороховые стручки, но они были раза в два больше и имели розовый оттенок. Эмили опустила глаза вниз, усердно изучая экземпляр перед собой, словно пытаясь вспомнить его название, а в это время молилась, чтобы её сейчас не спросили, потому что ответа она решительно не знала.

— Сколько рук! Ну, хорошо, давайте вы попробуете, мистер?..

К счастью для девочки, руки подняли несколько человек: в основном рейвенкловцы и только одна гриффиндорка — та, которая провела в купе с Меган и Эмили некоторое время.

— Бут, профессор. Это паффопод, — ответил мальчик с каштановыми волосами, в то время как расстроенная Гермиона опустила руку.

— Верно! Пять баллов Рейвенкло, — обрадовалась профессор Спраут, — а может, кто-то хочет добавить что-нибудь? Чем оно интересно или... О, прошу вас, мисс?..

— Грейнджер! — радостно откликнулась гриффиндорка, тянувшая руку высоко к потолку, и тут же затараторила ответ: — Паффоподы — растения из разряда стручковых. Их плоды наполнены клубящимся веществом, внешне напоминающим дым розового цвета, а также бобами, которые и производят это вещество в процессе метаболизма. Бобы используют в различных заживляющих бальзамах, но при ударе о землю они рассыпаются цветами и таким образом осеменяют её новыми паффоподами.

— Великолепный ответ! Всё верно, десять баллов Гриффиндору, — расцвела профессор.

Эмили, как и многие ученики, во все глаза уставилась на зардевшуюся Гермиону. "Учебник заучила, не иначе. Но какая прыткая, а. Видимо, хочет лучше всех быть, знаем таких... видели. Нет уж, здесь себе соперниц не хочу. По крайней мере, не таким способом, — Эмили вспомнила свою ненавистную тёзку из бывшей школы. — Надо бы открыть в себе талант и вот там не уступать никому. Да, точно. А то свихнусь ведь всё это заучивать, чтоб везде успевать".

А профессор Спраут тем временем показывала на своём растении его части, которые ещё можно использовать магам, и инструктировала учеников по сбору бобов паффопода. Затем ребята разбились на группы по два-три человека, чтобы попрактиковаться в этом деле.

Гриффиндорцы тут же сорганизовались, оставив Гермиону без пары, а факультет Эмили долго не мог создать свои группы. Отчасти проблема была в том, что слишком многие хотели быть в паре с Поттер. Но Эмили заметила странное выражение лица Гермионы: та всеми силами не показывала, что обижена или задета. Она, лишь вздёрнув подбородок, придвинулась к своему паффоподу. "Пожалуй, я бы тоже чувствовала себя ужасно, если бы меня так обошли", — поняла Эмили состояние Грейнджер.

— Ой, а я уже с ней договорилась. Если кто-то хочет к нам третьим — присоединяйтесь, — неожиданно для самой себя заявила она, кивнув в сторону гриффиндорки. Та, узнав девочку, когда Эмили подошла к ней, обрадовалась и начала давать указания. Эмили совершенно не возражала, поскольку Грейнджер, очевидно, была уверена в том, что делает. Не обременённая лишними размышлениями Поттер стала тайком наблюдать за напарницей. Тон Гермионы по-прежнему был слегка учительским, а в совокупности с её "бобровыми" зубами это звучало и выглядело смешно. "А ещё волосы похожи на мои: такие же непослушные, пышные и вьющиеся", — поддерживая чашу с бобами, отметила Эмили, что решительно не добавило ей симпатии по отношению к Гермионе.

В конце урока оказалось, что их с Грейнджер тандем собрал больше всего стручков, очистив почти всё растение. За это их факультеты наградили пятью баллами, и Эмили почувствовала то самое приятное чувство превосходства, когда в школе ей ставили "А" за задание. Судя по довольному виду гриффиндорки, та была с ней абсолютно солидарна.

* * *

Окрылённая своим успехом на самом первом уроке Эмили вслед за однокурсниками поднималась на первый этаж, где проходили уроки трансфигурации. "Нужно срочно искать знакомства, — решила она, вспомнив своё утреннее обещание подать себя здесь в выгодном свете, — кто бы мне помог сориентироваться в этом мире? И в замке. Ну, пока ко мне не вернутся ощущения дежавю. Тут меня, конечно, все чуть ли не спасителем считают, но кто возьмётся прямо-таки рассказывать мне об обычаях и традициях, кто поделится секретами? Хм... Маркус, кажется, не против меня немного просветить, но... нет-нет, к нему я не буду обращаться, он же на шестом курсе".

— О, привет! У вас тоже трансфигурация? А что до этого было? — рейвенкловцы дошли до кабинета, где начало урока уже ждали представители Слизерина. Некоторые из ребят, судя по всему, общались ещё до школы, поэтому сейчас перекидывались фразами и обменивались рукопожатиями.

"О! Этот, как же его... Дрейк? Дракс? — заметила Эмили хрупкого, белобрысого мальчика с прилизанными волосами. — Он же меня искал! Вдруг он будет не против помочь мне? Или... стоп, он же слизеринец, мало ли что у него на уме. А с другой стороны, послушаю, что он думает о том Волдеморте. Но... какой-то он надменный, вдруг не захочет со мной общаться, потому что я у магглов росла и ничего тут не знаю?" Рой мыслей не давал Эмили покоя, пока несколько секунд она подбиралась к кабинету из конца процессии. Самое ужасное состояло в том, что она совершенно забыла имя мальчика, а ей непременно хотелось обратиться к нему первой и показать, что она его знает: как-то Эмили читала книгу одного американского психолога, писавшего простым языком о том, что люди любят звук своего имени, а приятное впечатление — залог хороших отношений.

Собравшись с духом, она убрала пряди со лба, чтобы открыть шрам, и обратила свой взгляд на слизеринскую компанию. Мальчик с ухмылкой на бледном лице слушал рассказ Энтони Голдштейна о прошедшей травологии, когда заметил Эмили. В его глазах тут же блеснул интерес, и он, вытянувшись, полностью обернулся к ней. Эмили, стараясь не отводить взгляд, как обычно с ней бывало в тягостных ситуациях, улыбнулась и посмотрела прямо ему в глаза.

"Драко, Драко Малфой он, точно!" — внезапно имя всплыло в сознании.

— Привет, Драко. Я слышала, ты искал меня в поезде, — произнесла она, стараясь говорить громче и увереннее, чем привыкла.

Вокруг многие притихли, прислушиваясь к ним. Эмили с удовольствием отметила, что мальчику действительно польстила её осведомлённость.

— Это верно. Я подумал, тебе, наверное, нужна помощь в этом мире. Я бы мог показать, с кем стоит дружить, а с кем нет, — манерно растягивая слова, он вальяжно вышел вперёд. За ним на пару шагов выдвинулись и два крупных, полноватых мальчика. Драко протянул руку.

"Что... вот так сразу? — сперва опешила Эмили, держа улыбку. — Э-э-э, это не совсем то, что мне нужно. Как-то это грубо звучит — "с кем не стоит дружить". Но ладно, посмотрим, что дальше будет". Где-то глубоко в сознании сидела мысль, что, когда человек говорит о недостойных, лучше оказаться в списке тех, кем тот не пренебрегает. Хотя бы поначалу.

С секундной задержкой Эмили пожала протянутую руку:

— Эмили, — произнесла она, скорее не для того, чтоб напомнить имя, а чтобы показать, как к ней следует обращаться. Можно было уже не тратить столько сил на гляделки, поэтому она кинула взгляд за спину мальчика.

— Это Крэбб, а это Гойл. Я с ними ещё до школы был знаком, — спохватился он, довольный, что Девочка-Которая-Выжила приняла его дружбу. Эмили, склонив голову, подметила, что его чуть ли не раздувало от важности. Она поманила его поближе к окну, чтобы не разговаривать у всех на виду. "Забавный какой. И речь странная. Он только начинает фразу произносить, а я уже знаю, чем она закончится, и приходится ведь ждать, когда договорит. Он, наверное, из богатых", — она обратила внимание на его сумку, по виду такую же лёгкую и не оттопыренную пергаментными свитками, как и у неё самой. У кое-кого из однокурсников тоже были такие, отчего Эмили чувствовала себя будто в своей тарелке, всё больше убеждаясь в правильности решения потратить на такие волшебные вещи крупную сумму денег.

— Настоящая змеиная кожа, мне на заказ шили, — похвастался он, заметив её взгляд, — а у тебя из чего? Выглядит плотно, это дракон?

Эмили смущённо улыбнулась; она не ожидала от мальчишки подобного вопроса.

— Не знаю, я первую попавшуюся взяла.

Малфой одобрительно кивнул, проведя ладонью по швам её сумки.

— А из чего у тебя палочка? — Эмили было весьма любопытно узнать, какие палочки кого выбирали. Помимо этого ей хотелось найти человека с такой же палочкой, как и у неё, но расспросы за завтраком дали ей понять, что редко попадались такие, что содержали одни и те же составляющие, и теперь Эмили искала совпадения хотя бы по одному из них. Девочка предположила, что у Драко палочка с сердечной жилой дракона: на данный момент у неё по-прежнему оставалась теория, что дракон выбирает сильных и уверенных волшебников.

— Волос единорога, боярышник. Мне мать выбирала, — задрал голову Драко, отвлекая Эмили от мыслей.

— Да ну? — удивилась она, полагавшая, что волшебник должен покупать палочку сам, но решила не уточнять своего смущения, потому что не была уверена в выводах.

— Ага, — неопределённо протянул Малфой, доставая палочку из сумки, чтобы показать ей, — а отец не захотел покупать мне метлу. Первокурсникам, вообще-то, нельзя их иметь, но я хотел её тайком сюда протащить, мой отец ведь в попечительском совете, мог бы и договориться.

Тон его сменился на недовольный, чем сильно напомнил Дадли, когда дядя Вернон что-то ему не покупал. Эмили позабавилась зрелищем, нисколько не посочувствовав Драко. "Нечего правила нарушать. Ещё и отец в совете — ну, понятно, почему он так важничает. А я вот после Смертельного заклятия выжила, но пока не позволяю себе хвалиться этим..."

— Ты играешь в квиддич? Ой, — он споткнулся о её многозначительный взгляд, — ну, э-э-э, а хотела бы? Я могу тебя научить. Отец говорит, что будет преступлением, если меня не возьмут в сборную в следующем году. Я не проиграл ни одного матча, которые мы проводили у нас в Мэноре!

Эмили было неинтересно слушать про спорт — разные подобные игры никогда не привлекали её, и даже то, что в квиддич играли в небе, оставило её равнодушной.

Звонкий колокол оповестил всех о начале занятий, тут же отворилась дверь кабинета, и профессор МакГонагалл пригласила учеников внутрь. Драко пропустил Эмили вперёд себя, а оказавшись в классе, потянул её за руку к центральной парте. Эмили усмехнулась про себя, но села рядом, а Винс и Грег — те самые Крэбб с Гойлом — сели сразу за ними. Впереди тоже оказались слизеринцы, а однокурсники Эмили расселись по обе стороны от её ряда. Сперва Поттер посчитала это неловким, но довольный вид Драко не дал ей возможности пересесть к своим.

"А ведь это я, наверное, должна бы чувствовать гордость оттого, что теперь буду общаться с сыном попечителя совета и вообще представителем крутой семьи".

Рассказав небольшую часть теории и впечатлив учеников превращением стола в свинью, МакГонагалл дала им первое задание: превратить спичку в иголку. Перед самостоятельным выполнением работы они отработали движения палочкой и фразу заклинания, и теперь Эмили упорно смотрела на свою спичку, пытаясь представить на её месте тонкий стальной прутик с дырочкой на конце.

С каждой попыткой совершить превращение Эмили чувствовала себя всё глупее. Её успокаивал лишь тот факт, что все вокруг занимались тем же и ещё ни у кого не получился нужный результат, даже у Малфоя. Тот сидел с порозовевшими щёками и бурчал под нос заклинание, тыча палочкой в спичку перед собой.

— А ты дома колдовал? — поинтересовалась Эмили, как бы между прочим.

— Конечно! Отец учил меня простым заклинаниям, но я ни разу ничего не трансфигурировал. Принцип простой: нужно знать, что ты хочешь получить, и направлять магию. Готов поспорить, ни один магглорождённый не справится с этим заданием быстрее чем за год, — Драко рассерженно пыхтел, концентрируясь на спичке.

— Я знаю магглорождённую, которая уже довольно прилично колдует. Гриффиндорка одна, — осторожно произнесла Эмили, следя за реакцией Драко и проводя пальцами по древку своей палочки.

Драко скривился и посмотрел на неё с сомнением, отвлекаясь от своего занятия.

— Да ну?

— Ага, можешь у неё сам узнать.

— Вот ещё! Чтобы Малфой с такими, как она, общался?

— А что не так с магглорождёнными?

Эмили и Драко смотрели друг на друга, совершенно оставив практику превращения предметов.

— Они не волшебной крови и не должны учиться с такими, как мы с тобой, — волшебниками. Они родились от магглов, понимаешь? Магглов! Абсолютно другого вида человечества, — безапелляционно отрезал мальчик, сверля Эмили серыми глазами.

Поттер не отвела взгляд, но, сощурившись, задумалась над ответом. Эмили посчитала, что ей не стоит принимать чью-либо сторону, пока она сама не решит, плохо ли то, что в школе обучаются магглорождённые, или совершенно нормально. А чтобы Драко, оказавшийся первым противником магглорождённых, с которым она завела общение, подробнее объяснил ей, что думает на этот счёт, Эмили была вынуждена быть аккуратнее в словах.

— А как так получилось, что они родились с магическими способностями?

— Ошибки природы, такие же, как и сквибы, — равнодушно пожал Малфой плечами.

Эмили поняла, что нужно закрывать тему: на её вопросы он вряд ли даст правильные ответы, а желание разобраться в проблеме может посчитать за принадлежность к враждебной стороне. Сейчас она не могла знать, сложится ли дружба с этим мальчиком, но врагов из-за недопонимания не хотела точно. Наконец, даже если Эмили примет другую сторону, она сможет попытаться переубедить и Драко, если они продолжат хорошо общаться.

К концу урока спичка поддалась хотя бы минимальному преобразованию лишь у пары человек, поэтому, когда пробил колокол, профессор задала всем практиковаться по вечерам в своих гостиных, а затем оба факультета отправились на обед. Эмили молча шла рядом с Драко, обдумывая его слова и не находя в них убедительной причины не любить магглорождённых. В конце концов, были люди, которые не могли видеть, но ведь дети их рождались зрячими. «Если только слепота не передавалась по наследству», — ехидно предположил внутренний голос, который почти внял аргументам Малфоя.

* * *

Профессор Снейп с первых минут произвёл неизгладимое впечатление сурового преподавателя. Зайдя в класс, он вихрем пронёсся между парт и, остановившись у своего стола, резко развернулся. Декан Слизерина, в отличие от предыдущих профессоров, начал урок с переклички. После того, как называл фамилию ученика, он на мгновение вскидывал голову, чтобы увидеть отозвавшегося. И лишь только на фамилии "Поттер", которую произнёс очень быстро, словно выплюнув, не поднял взгляда.

— Наша новая знаменитость, — холодно произнёс он следом. — Посмотрим, на что вы способны, помимо удачного выживания после Смертельного заклятия.

Он продолжил зачитывать список, поэтому Эмили, немного смущённая, опустила руку. "Ну, хоть кто-то обратил внимание на то, что это, может быть, лишь удача", — облегчённо подумала Эмили, распрямляя спину. Девочка была тверда в намерении показать всем, что она достойна такого ажиотажа вокруг себя.

— Здесь не будет глупых маханий палочкой, — закончив со знакомством, заявил Снейп тихим отчётливым голосом. Все слушали его едва дыша, пока профессор вдохновенно расписывал все возможности, которые откроет им зельеварение. Эмили прониклась его словами и с нетерпением ждала, когда они начнут варить что-нибудь, потому что её способности на предыдущем уроке сильно разочаровали. Здесь же, по словам Снейпа, требовались лишь предельная точность, аккуратность и вовлечённость в процесс. То, что они находились в Хогвартсе, само за себя говорило об их волшебном происхождении, поэтому получится ли из их варева что-то достойное или они просто взорвут котёл, зависело лишь от усердия ребят.

Прочитав ученикам небольшую лекцию, которую они записали в полном молчании, и правила безопасности, Снейп взмахнул палочкой, выводя на доске рецепт зелья, который они сейчас должны были сварить.

— Ингредиенты в шкафу, разбивайтесь на пары и начинайте, — негромко, но чётко закончил профессор и сел за свой стол заполнять журнал.

Рейвенкловцы, большинство из которых подготовились к этой паре и понимали, с чего необходимо начать, первыми встали и, сверяясь с доской, начали приносить к своим местам необходимые ингредиенты.

— Эми, мы же вместе будем варить? — обернулась к Эмили её соседка по парте — Меган Джонс с Хаффлпаффа, с которым сейчас проходил сдвоенный урок.

Эмили передёрнуло от такого обращения. Так обычно называли бывшую одноклассницу, Эмили Райан, её подружки. Если сперва девочка завидовала этому, потому что хотела, чтобы именно так обращались к ней, то потом просто возненавидела эту сокращённую форму имени. Помолчав пару секунд, она решила не заострять внимание на такой мелочи, понадеявшись, что Меган сама поймёт, что не стоит называть её так, и, слабо улыбнувшись, произнесла:

— Да, Меган, мы будем работать вместе. Давай так: ты сходишь за ингредиентами, а я пока разберусь с рецептом.

Меган радостно согласилась и побежала к шкафу. Проводив её взглядом, заодно запоминая, где находились ингредиенты, Эмили обернулась на доску. В тот же момент Снейп отвлёкся от своих записей и поднял голову. Их взгляды за всё прошедшее время урока наконец встретились, но оба тут же отвели их в сторону: Эмили сосредоточилась на рецепте, а Снейп стал оглядывать класс.

"Как странно. Мне показалось, что он хотел что-то сказать, но передумал. А сейчас продолжает игнорировать меня", — Эмили краем глаза следила за профессором зельеварения, для прикрытия держа перед собой распахнутый учебник.

Вернулась Меган с иглами дикобраза, змеиными клыками и рогатыми слизнями, поэтому девочке пришлось вновь сосредоточиться на рецепте.

— Та-ак, — она, щурясь, вглядывалась в доску, лихорадочно соображая, что от них требовалось, — клыки — их надо растолочь. Э-э-э, судя по тексту учебника, до мелкого порошка.

Эмили оглянулась, убедившись, что все начали делать то же самое, и протянула ступку с пестиком и ингредиентом Меган. Та начала уверенно дробить клыки. Эмили несколько мгновений смотрела на движения своей напарницы и поняла, что это почти нисколько не отличалось от дробления грецких орехов для торта. Удовлетворённо кивнув самой себе, она продолжила изучать инструкцию, обнаружив, что учебник содержал множество важных деталей и советов. "Чёрт, надо было заранее прочесть ещё раз", — досадно подумала Эмили, бегло просматривая необходимые страницы.

— Так достаточно? — Меган протянула ей ступку.

— Да, молодец! — похвалила её Эмили и отмерила на весах четыре одинаковые щепотки.

Закинув растёртые в пыль клыки в котёл, она неуверенно посмотрела на Меган.

— Теперь его нужно греть при температуре двести пятьдесят градусов десять минут.

— В чём проблема? Берёшь и нагреваешь, — хмыкнула Меган и потащила котелок к горелке, как делали до этого их однокурсники, — мы тормозим, остальные уже ко второй части готовятся.

— Ничего. Зато у нас правильно получится, — спокойно ответила Эмили, надеясь, что они действительно делали всё, как нужно было Снейпу: аккуратно и вдохновенно.

В конце второго урока по классу пронёсся голос Снейпа:

— Заканчиваем работу. Зелья в склянки — и подписанными мне на стол.

Эмили вздрогнула, но черпак не отпустила.

— Три... Четыре... Пять... Всё! Меган, давай склянки, — Эмили протянула руку соседке, сверяя цвет и запах зелья с указанными в учебнике. "Оттенок должен быть пурпурным. Что это за цвет-то вообще?"

— Сходится? — просунула к ней голову Меган, уже набравшая образцы их совместного варева в ёмкости.

— Без понятия, если честно, — едва раздражённо ответила Эмили. — Сама как думаешь?

— Хм... ну, пурпурный — это, кажется, смесь красного и фиолетового. У нас как минимум что-то похожее, — одобрительно протянула Меган, подписывая свой флакон.

Оставив напарницу прибирать их рабочее место, Эмили пробралась к профессорскому столу. Осторожно поставив ёмкости в разные углы, она бросила взгляд на Снейпа. Но тот, как ястреб, следил за учениками и не обратил на неё никакого внимания.

* * *

— Ура-а, сегодня пятница! — протянула Сью, подсаживаясь к Эмили за обедом. — Так классно, когда после обеда ничего не намечается, правда? Мы с девчонками идём к Флитвику на чай, он обещал показать нам танцующие пирожные. С нами пойдёшь?

— Как здорово. Меня тоже на чай пригласили, так что извините, — покачала головой Эмили, заряжаясь от Сью задорным настроением.

— Ты как, с загадкой потом справишься? А то застрянешь, как в среду, — захохотала Ли.

— Справлюсь, — буркнула Эмили, стараясь забыть тот позорный случай. Хорошо, что её однокурсницы тогда вскоре подошли.

Неделя вышла поистине тяжёлой: три травологии в паре с невероятно серьёзной и правильной девочкой, ночной урок астрономии, наискучнейшая лекция на истории магии, столь же невпечатляющие результаты на заклинаниях и Драко с Меган, которые посчитали, что имеют право на безраздельное внимание Эмили. Девочка так устала, что, получив от Хагрида приглашение в гости, обрадовалась безумно. Ей необходимо было поделиться с кем-то из взрослых своими впечатлениями от первых дней в Хогвартсе. И только выйдя из замка, она поняла, что не знала, куда идти.

— Флинт, хорош птиц шугать! Мы сюда по делу пришли.

— Ага, — медленно ответил Маркус, прицеливаясь к своей очередной жертве. Пара мгновений — и с возмущённым карканьем ворона слетела с ветки, в которую ударил луч заклинания, заставив ту задребезжать, словно натянутую пружину. — По делам здесь ты, а я тебе компанию составляю. Собрал свой веник?

— Сам ты веник, — фыркнул его товарищ, срезая заклинанием ещё один из восхитительных полевых цветов. Парень подтянул лямку своей сумки, которая спадала с плеча, и, перехватив поудобнее палочку, отправился на поиски следующего красивого бутона.

Маркус загоготал в ответ, стреляя заклятием в сторону ближайшей птицы. Смех же его — он и сам это слышал — не отдавал ни граммом радости, будто был бесцветным и бутафорским, как лепреконское золото. Слизеринец сидел под деревом, опираясь разведёнными в стороны локтями на колени. В одной руке он небрежно держал палочку, а в другой — подпалённую самокрутку из смеси трав чуть слабее табака, которую они с Хиллиардом модифицировали этим летом. Медленно затянувшись, Флинт откинулся назад, прислоняясь спиной к дереву, и прикрыл глаза от блаженства. Травы першили в горле, но действие своё оказывали: тяжесть внутри начала таять, освобождая место безмятежности и отрешённости.

— Ну, кончай уже самобичеванием заниматься, — Роберт пнул друга по носу ботинка. Маркус послал его, затягиваясь вновь. — Марк, твою мать! Задрал уже своим пессимизмом, иди трахни кого-нибудь, что ли. Тебе нормальная разрядка нужна, а не детское баловство. На птицах он срывается!

Флинт поднял на него уничтожающий взгляд. Помолчав пару мгновений, Роберт сел рядом, и, отложив собранный букет, позволил напряжённому молчанию просуществовать ещё несколько минут, затем тихо произнёс:

— Её не вернуть.

— Я знаю, — сорвавшимся шёпотом ответил Маркус, бросив окурок на землю.

Клочковатый дым от него поднимался вверх, и слизеринец, словно загипнотизированный, смотрел, как тот клубился и разносился лёгким ветром. Пройдёт не меньше часа прежде, чем исчезнет дурманящий эффект и им можно будет вернуться в Хогвартс. Тогда же вместе с головной болью придёт и та ноющая тоска, которая не отпускала Флинта последние месяцы.

— Что тогда вспоминать об этом? У тебя будто кроме неё никого не было.

Маркус не отвечал, находясь где-то в своих мыслях, и неосознанно сминал рукой увядающую траву.

— Она бы не хотела, чтобы ты так убивался, ясно? Я просто уверен, что она первым делом дала бы тебе под зад, чтоб не расслаблялся. Тебе команду готовить, а ты разнылся.

— Я обещал, что, когда она подрастёт, покатаю её на метле, — невесело усмехнулся Маркус, запуская руку в жёсткие чёрные волосы. — Чёртовы Блэки с их "чистотой крови навек".

Он зло сплюнул на землю, исказив лицо в гримасе ненависти. Роберт смотрел на друга, не решаясь прерывать эмоциональный всплеск. Маркус не затрагивал эту тему несколько недель, но трава развязала язык и притупила боль. Теперь было бы плохим решением мешать ему снимать с себя душевный груз.

— Она должна была в этом году поступить на первый курс. Как думаешь, куда бы Шляпа её определила?

— Я посмотрел, как бы она попробовала определить её куда-то помимо Слизерина, — усмехнулся Роберт.

— Слизерина... А я надеялся, кстати, что Поттер всё-таки попадёт к нам. Знаешь ведь, какие слухи про неё ходят? — резко сменил тему Маркус. Подобное всегда было побочным действием, когда Флинт выкуривал эту смесь.

Роберт выпрямился и откашлялся. Уж о ком, а о ней сейчас хотелось говорить меньше всего.

— Ну, так, слышал краем уха, — лениво ответил он, поглядывая на Флинта, — не думаю, что это правда. Это же Малфои такой слушок пустили — им мало власти, хотят ещё и тут примазаться.

— А сам что скажешь? Ты же её видел. Может ли это оказаться правдой?

— Даже если и окажется, боюсь, мы никогда это не узнаем. Что за суматоха вокруг неё такая? Дайте девчонке пожить спокойно, ей и так в детстве досталось.

— Не делай вид, будто не понимаешь, — раздражённо прервал его Маркус. — Невероятно, что она на Рейвенкло. Я думал, лесник должен был ей мозги промыть и привлечь на сторону "котяток". Но, судя по всему, Дамблдору плевать, где она учится, а её по большей части настраивали против слизеринцев. Скорее всего, он тоже поверил слухам и таким образом сейчас уменьшает их шанс оказаться правдивыми. Старик всё ещё может перетянуть Поттер на свою сторону. И быть нам покорёнными магглами... Как было бы просто, если б она попала к нам!

— А я рад, что она не на Слизерине, где её бы взяли в свои сети такие, как Малфои, Яксли и кто там у вас ещё ярый чистокровный. Насколько я понял, ты, как и я, против этих бредней. Вот только я не заметил, когда вдруг тебя стали заботить политика и вопросы кровности, — затем Роберта словно осенило, — ты из-за Катрины, что ли? Прости.

Маркус неестественно выпрямился при звуке имени, которое, как это всегда бывало с именами умерших людей, пронзило сердце и сковало лёгкие липкой грустью.

— Не будь мы почётно именуемы "Священными двадцатью восьмью", она имела бы больше шансов выжить. Никакая магия не спасёт род от вырождения. Мне повезло, ей — нет, и это дерьмово. Сколько ещё семейств согнётся из-за кровосмешения? Сколько из них проживёт в несчастливом браке из-за необходимости беречь "магическую" кровь? Мне, чёрт возьми, плевать, на сколько процентов моя избранница чистокровная, если она будет обладать магической силой в принципе и сможет родить здоровых волшебных детей для продолжения рода, я же не на маггле или получеловеке жениться буду!

Обычно сдержанный Маркус сейчас пылал ненавистью ко всему магическому миру, допустившему столь нелепое развитие истории, при котором волшебники вынуждены были обрастать предрассудками и губить род по собственной глупости. Потерев переносицу, он поджёг очередную папиросу.

— Тебе нельзя больше курить, — Роберт выхватил самокрутку из рук друга, который собирался заглушить нахлынувшие эмоции, и прикурил сам. — Стой-ка... это Поттер там?

Маркус тут же повернул голову в указанном направлении. К лесу шла рыжеволосая девочка в рейвенкловском шарфе. Её подбородок был слегка поднят кверху, как если бы она высматривала что-то на большом пространстве.

— Она в лес прётся? Идём-ка.

Маркус резво встал, отряхиваясь от прилипших листьев, и, подхватив сумку, направился за Робертом, накладывая на глаза заклинание, снимающее красноту после травки.

* * *

Эмили спускалась по одной из многочисленных тропинок, ведущих в сторону леса; где-то около него должна была находиться хижина Хагрида. Из замка её было видно отлично, а теперь девочка в упор не замечала этот небольшой домик.

"Чёрт, чёрт, чёрт! — мысленно ругалась Эмили, спотыкаясь о корни и скользя по влажной от вчерашнего дождя траве. — Почему Хагрид не мог меня встретить, знает ведь, что я ещё плохо здесь ориентируюсь? Ах... вот она".

Хижина располагалась в самой низине и не была видна из-за холма. Эмили досадно огляделась вокруг, обнаружив, что выбрала не ту тропинку. Теперь ей пришлось спускаться к самому лесу, чтобы дойти до хижины по его кромке, вместо того чтобы идти по прямой и хорошей дороге. Подходя к деревьям всё ближе, она, погружённая в свои мысли, не заметила парней-старшекурсников.

— Поттер, куда направляешься? — противный голос старосты Рейвенкло вернул девочку в реальность. Роберт быстрым шагом вышел из самой чащи. — Тебе нельзя в лес.

— Так никому нельзя, — с ноткой раздражения ответила ему Эмили и, запоздало увидев крупную фигуру Маркуса, идущего вразвалку следом за Хиллиардом, резко замолчала; она готова была провалиться сквозь землю. Мгновенно пересохло во рту. Эмили, опустив взгляд, кивнула парню и на дрожащих ногах поспешила дальше. Так близко девочка не видела слизеринца с первого сентября. Они лишь обменивались улыбками и полукивками в Большом Зале, поэтому сейчас Эмили занервничала, не зная, как себя вести.

Сжимая лямку сумки, Поттер ускорила шаг. Увидев, куда она идёт, парни за её спиной обменялись многозначительными взглядами. Сориентировавшись, Маркус выхватил из букета друга цветок с большим красно-оранжевым бутоном и поспешил догнать Эмили.

— К сторожу идёшь? Неужели в гости пригласил? — поравнявшись с ней, он протянул девочке растение.

— Что это? А... спасибо. Да, я к Хагриду, просто свернула не туда.

— С чего это он вдруг? Обычно к нему ученики в гости не ходят, — Маркус шёл очень близко, и Эмили с замиранием сердца напряжённо следила, как бы не удариться с ним руками при ходьбе.

— Не знаю. Может быть, потому что у других учеников родители имеются и о них есть кому беспокоиться?

— Ха. У меня тоже родителей нет, но меня он к себе просто так никогда не звал.

Эмили закусила губу. Но беспечный, почти весёлый тон Маркуса смёл все сомнения по поводу её бестактности.

— Да ладно, не парься. Главное, что ты жива и наконец-то находишься в том мире, которому принадлежишь с рождения.

Эмили с наслаждением слушала спокойный, глубокий голос парня и запоздало поняла, что, когда она говорила про родителей, Флинт подумал про Поттеров, но не стала давать объяснений.

— Только, пожалуйста, не надо мне говорить о том, какие магглы плохие и что тем, кто родился у них, здесь не место. Я, вообще-то, с ними выросла, и мне здесь тоже всё незнакомо.

— Не собирался, — помедлив, сказал Маркус. Пока они шли, он время от времени поглядывал на девочку. — Слизеринец слизеринцу рознь. Не все из нас такие, как Малфой. А насчёт незнакомого я тебе говорил: спрашивай — объясню всё, что захочешь.

— Почему? — на сей раз не выдержала Эмили. Вся эта неопределённость смущала её.

"Ну, что такое-то? Что ему от меня надо? Не может ведь быть, чтоб он ко мне в друзья набивался", — отчаянно думала Эмили.

— Ох, рейвенкловцы, всё-то вам нужно подвергнуть сомнению.

Эмили остановилась, словно от удара, и от неожиданности взглянула слизеринцу прямо в глаза. Парень удивлённо остановился тоже, повернувшись к ней лицом.

— Ты чего? — тихо спросил он. На мгновение ему показалось, что в её взгляде мелькнула злость.

Эмили, взяв себя в руки, неторопливо двинулась дальше, понурив голову.

— Я должна была попасть на Слизерин, — бесцветно сказала она наконец, будто вырывая эти слова из груди. Ему первому она решилась рассказать о том, что случилось на распределении.

— И почему не попала? Шляпа сказала, что Рейвенкло подходит больше? — теперь парень внимательно смотрел на девочку, следя за её реакцией.

— Нет, наоборот. Она сказала, моё место на Слизерине, но я... я... — Эмили непроизвольно улыбнулась и подняла взгляд к небу, разглядывая облака.

— Испугалась его плохой репутации? — предположил Маркус очевидный из вариантов, поражаясь её внезапной для такой ситуации, но искренней улыбке.

— Нет, не испугалась. Так получилось, — Эмили уже пожалела, что подняла эту тему. Неприятное чувство из-за её выбора начало накатывать с большей силой. Так и до пробуждения той чертовщины внутри недолго, а Эмили пока не была готова вновь встретиться со своим другим Я.

— Тебе, значит, на Рейвенкло не нравится? — голос Флинта опустился до доверительного шёпота.

Эмили украдкой оглянулась через плечо на своего старосту, который шёл на пару шагов позади:

— Нравится.

— Я ему не скажу, — по-доброму усмехнулся Маркус, — и если в чём-то у тебя возникают трудности, он как староста обязан помочь.

— Ну, не научит же он меня загадки отгадывать.

— А-а-а, — понимающе протянул слизеринец, засовывая руки в карманы школьных брюк. — Это полезно, у вас постоянная разминка мозгов. Ты научишься, ну, а если совсем невмоготу, позагадывай их ближайшим портретам. Около вашей башни много картин с выпускниками Рейвенкло. Ты ведь и к Флитвику можешь обратиться. Не знаю, как он, а наш декан никогда нам в помощи не отказывает. Познакомилась уже с "Ужасом Подземелий"?

— С кем? — сперва не поняла Эмили. — А, с... со Снейпом? Да, он у нас в понедельник вёл. Обычный строгий преподаватель. А сколько нужно времени, чтобы научиться пользоваться магией?

— Не так уж и много, трудность только в том, что нам всё детство позволяют использовать стихийку, а потом дают в руку палочку. Ну, не бред ли? В смысле, палочка, конечно, важна: она концентрирует магию, но приходится по-другому направлять свои магические порывы. У меня первые успехи появились лишь спустя полгода.

— У меня магия проявилась только этим летом, — выпалила Эмили, решившись раскрыть ещё один секрет. Они прошли уже большую часть пути, и дышать рядом с Маркусом становилось всё легче.

— Ты серьёзно? Не может быть. Как минимум ты проявила магию, когда отразила Аваду.

— Что?

— Авада Кедавра — Смертельное заклятие.

— Звучит на слух приятно, — хмыкнула девочка.

Маркус захохотал, широко раскрывая рот. Эмили растянула губы в улыбке, смущённо опуская ресницы.

— По ощущениям, кстати, тоже. Ни боли, ни мучений — твои родители ничего не почувствовали.

При слове "родители" Эмили вновь подумала про Дурслей, отчего её сердце пропустило удар, а сама она с содроганием представила мёртвые тела дяди и тёти.

— Почему все считают, что я его отразила? Вряд ли дети в таком возрасте могут что-то подобное.

— Именно поэтому ты так знаменита, — улыбаясь, ответил Маркус, а заметив открывшуюся дверь хижины, без улыбки произнёс: — Ну, вот мы и пришли.

Хагрид вышел из дома и, стоя на крыльце чёрного входа, махал девочке огромной ручищей:

— Хей, Эмили! Я думал, ты уже не заглянешь, но чай как раз вскипел.

— Я не туда свернула, — чуть улыбнувшись, ответила Эмили, сожалея, что придётся закончить разговор с Маркусом, который только начал налаживаться. Они прошли мимо грядок, и девочка с удивлением отметила, что парни не намеревались уходить. Она забеспокоилась, пустит ли Хагрид их к себе; летом в книжном магазине они не выглядели так, будто были рады друг друга видеть.

— Флинт, Хиллиард, спасибо, что проводили Эмили, — странным тоном произнёс Хагрид. Девочка не ожидала, что слова этого милого великана могли отдавать таким холодом. Она обернулась на парней, закусив губу.

— Обращайтесь, — Роберт шутливо отдал честь, поддерживая Маркуса, который, к недоумению Эмили, вдруг стал вести себя так, словно сейчас упадёт.

Хагрид хмуро посмотрел на них.

— Ну-ка, покажите глаза, — проворчал он, спускаясь к ним, — опять накурились! Куда вы такие пойдёте, вас ведь Филч тут же к директору поведёт! Заходите, чего уж, отпою вас.

И подхватив обоих за шкирку, он подтолкнул их ко входу. Прежде чем зайти внутрь, Эмили заметила, как парни заговорщически переглянулись, а потом подмигнули и ей. Не понимая, что происходит, она всё же сделала вывод, что Хагрид не так уж и плохо к ним относится, раз согласился помогать.

— Клык, иди гуляй, — зычно крикнул он в открытую дверь. Мимо Эмили пронёсся, скребя когтями по деревянному полу, большой пёс породы мастиф, но учуяв чужого человека, он кинулся обнюхивать девочку. Эмили стояла не шевелясь, только внутренне подобралась. Встречи с собаками тётушки Мардж научили её тому, что животных нужно не бояться и вести себя спокойно и уверенно, тогда они почуют сильного соперника и подчинятся. Девочка посмотрела на пса сверху вниз невозмутимым взглядом, и тот, потеряв к ней интерес, выбежал во двор, радостно виляя хвостом.

Оказавшись в хижине, Эмили с удовольствием ощутила тепло жарко затопленного камина. Убранство комнаты, в которой они находились, было скромным донельзя: стол, несколько табуретов, пара буфетов и кровать Хагрида, — и всё это непривычно больших размеров, так что Эмили с восторгом представила себя уменьшенной копией и почувствовала, будто находится в кукольном домике. Внутри помещения пахло сушёными травами и выпечкой, создавая уют и расслабляющую атмосферу.

— Проходите, проходите. Одежду можно повесить здеся, ага. Давай букет в воду поставлю. За стол присаживайтесь, ща я вам чайку плесну, — хозяин хижины засуетился, — а, мальчишки, вот вам капли, полегчает.

Хагрид достал из дальней полки буфета порядком запыленный сосуд, вытер его рукавом и протянул Роберту. Эмили тем временем уселась за стол, выбрав место спиной к камину, и сложила рядом с собой цветок, который всё время в пути теребила в руках. На скатерти лежал только лист, вырванный из газеты, которую получали многие ученики Хогвартса. Девочка взяла его в руки, рассматривая несвойственный маггловской прессе дизайн.

— Специально для нас держишь, а? Всё то же количество, — усмехнулся Хиллиард, открывая бутыль с каплями.

— Ну, никто ж, кроме вас, не балуется этой гадостью рядом с моей хижиной. Спасибо скажите, что я директору ещё не сообщил, — Маркус при этих словах едва заметно приподнял бровь, — держите, я вот тут кексы испёк.

Он начал доставать огромных размеров посуду из буфета и передавать её парням.

— Что-то интересное пишут? — поинтересовался Маркус, наклоняясь, чтобы поставить блюдо с кексами в центр стола.

— Обычное ограбление банка, — ответила Эмили, пробежавшись глазами по странице; её больше интересовала двигающаяся фотография с обеспокоенно переговаривавшимися гоблинами в одном из залов Гринготтса.

— Что, опять? — подошедший Роберт плюхнулся на соседний табурет и выхватил вырезку из рук девочки. Окинув страницу взглядом, он облокотился на стол. — Так это же июльское ограбление. Вон дата — тридцать первое число. Собираешь информацию по этому делу, Хагрид?

— Ничего я не собираю. Камин топил из старых газет, вот страничка осталась, — пробурчал он и, выхватив газетный лист, сунул его в огонь. — Вы чай-то наливайте. А ограбление очень даже необычное. Первое на моей памяти такое в Гринготтсе случается. Это ж второе безопасное место после Хогвартса!

Хагрид сел на свободный табурет с другой стороны от Эмили и придвинул ей кексы. Маркус налил в одну из кружек ароматный чай и протянул её через стол девочке. Сам же великан пил из огромной ёмкости размером с ведро. Осторожно попробовав откусить так называемый каменный кекс, Эмили без удивления обнаружила, что он очень жёсткий; парни с лёгким смешком глянули на неё, даже не потянувшись за угощением. Девочка усмехнулась и, окунув кекс на пару секунд в ещё горячий чай, с лёгкостью откусила его.

— Очень вкусно, Хагрид! — с набитым ртом промычала она, а прожевав, добавила: — Только у тебя в камине они сильно запекаются и становятся жёсткими. Просто доставай их на несколько минут раньше. И добавляй меньше муки.

Девочка под изумлённые взгляды парней потянулась за очередным кексом. Маркус первым решил повторить её метод.

— Как ты это узнала? — обратился к ней Роберт, тоже пододвигая вазу с лакомством к себе.

— С мамой часто готовила. Она всегда знала, как, в случае чего, исправить кулинарные ошибки. Так значит, грабителя поймали? — вернулась она к прошлой теме, чтобы не возникало неловких пауз, предотвращая порядком надоевшее ей удивление оттого, что она зовёт мамой свою тётю.

— Если бы! Это и странно. Нужно обладать немыслимой силой, чтобы выбраться из ловушек для воров. Но ничего не украли. Гоблины в интервью сообщают, что сейф был опустошён по указу владельца за несколько дней до ограбления, но репутация банка всё равно оказалась подпорченной, — ответил за Хагрида Роберт.

— Ничего себе! — воскликнула Эмили, не зная, что тут можно добавить, и взяла ещё кексов.

— Как здорово, что мы с тобой посетили банк раньше твоего Дня рождения, а? А то бы, не дай Мерлин, с этим разбойником пересеклись, — подмигнул ей Хагрид, шумно отхлёбывая из своей кружки. — А может, поэтому профессор Дамблдор и поручил мне исполнить сама-знаешь-какое-задание тогда же, что ожидал чего-то подобного, — краем рта добавил он, чтобы парни не услышали ни слова. Но Маркус смотрел на них очень внимательно, отпивая свой чай.

Вчетвером они разговаривали ещё около получаса; по большей части парни и Хагрид расспрашивали Эмили об уроках и преподавателях. На всё Поттер отвечала положительно-нейтрально, лишь заикнулась о том, что самым странным и жутким из всех ей показался профессор Квиррелл, преподаватель Защиты от Тёмных Искусств.

— Неужто? Помнится, он отпуск брал, в путешествие по миру ездил, практиковался. А как вернулся — так крыша у него слегка поехала, это да, — ответил ей Хагрид.

— С ним действительно что-то не то, Хагрид, — серьёзно произнёс Маркус, расположив на столе сцепленные в замок руки, — он словно сам не свой, и тюрбан этот его. Мимо проходит — аж дышать невозможно: разит чесноком пополам с гнилью.

— А на уроках бред какой-то несёт. Не представляю, как теперь СОВ сдавать. Чем его маггловедение больше не устраивает? — покачав головой, добавил Роберт.

А Маркус посмотрел на Эмили и, убрав в сторону блюдо с кексами, разделявшее их, спросил:

— Почему Квиррелл тебе кажется самым жутким, что даже наш Снейп с ним и рядом не стоит?

Эмили выдохнула, силясь вспомнить ощущения на утреннем уроке Защиты. Хагрид внимательно следил за разговором, всё ещё попивая чай.

— Он... м-м... от него веет чем-то...

— Тёмномагическим? — подсказал Флинт.

Эмили возвела глаза к потолку:

— Откуда же мне знать, как ощущается тёмная магия? Я бы сказала — тяжёлым, тянущим, очень болезненным. Словно он... — Эмили глубоко задышала, пытаясь воспроизвести в памяти те тревожные чувства, которые она хоть и ощутила слабо, но запомнила бессознательно, потому что на уроке находилась ближе всех к преподавательскому столу, — я не знаю, как это назвать. Похоже, будто он причинил мне какую-то боль, сделал что-то непоправимое, но я уверена, что вижу его впервые.

Эмили замолчала, опустив голову вниз. В чашке оставалась гуща от заварки, а в голове возникла идея использовать её в предсказательных целях.

— Подай, пожалуйста, блюдце, — тихо попросила она Маркуса, кивая на тарелки, выставленные на буфет.

— Ты не робей, Эмили. Пока профессор Дамблдор в замке, ни одного ученика и пальцем не тронут, — обеспокоенно глядя на неё, проговорил Хагрид, — но ежели чего, ты от нас не скрывай, всё рассказывай.

— Да, Эмили, обращайся к нам, — в упор посмотрел на неё Маркус. Девочка ответила на его взгляд, принимая из рук парня тарелку.

Флинт смотрел на неё до тех пор, пока Поттер не обратила взор вниз, переворачивая кружку вверх дном, а затем тоже решил побаловаться этим гаданием, на что Роберт презрительно фыркнул. Поговорив несколько минут ещё о школьных предметах и системе обучения, Маркус и Эмили с лёгким хлюпаньем оторвали свои кружки от тарелок.

— Ну, вот, плохая была идея, для этого гадания чашки нужны. У меня пусто, даже ни чаинки не осталось, — хмыкнул Маркус, разглядывая свой результат.

— А у меня странное что-то. Надо же, кажется, здесь мой шрам. Посмотрите! — возбуждённо воскликнула Эмили, привстав с табурета.

Маркус, спокойно поднявшись со своего места, обогнул стол и заглянул в кружку Эмили через её плечо, в то время как Роберт и Хагрид всего лишь придвинулись с обеих сторон. Действительно, всё дно пересекала тонкая зигзагообразная линия из чаинок, разделявшая остальную гущу на две части. С одной стороны она представляла из себя большое пятно, содержащее в своём центре прогалину, а в ней ещё одну небольшую кучку остатков заварки — узор напоминал бы сюрреалистичный глаз, если бы "зрачок" находился не в самом центре. Другая же половина дна содержала шесть — или около того — разной величины разрозненных скоплений чаинок.

— Интересно, что это значит? Кроме шрама, я здесь ничего толком не вижу, — всячески поворотив кружку, нарушила молчание Эмили.

— Можно поближе взгляну? — попросил Хагрид и с огромным усердием уставился на дно кружки, точно хотел запомнить расположение каждой из чаинок.

— Вот выберешь на третьем курсе Прорицания и узнаешь, — хохотнул Хиллиард, снимая свою уличную мантию с вешалки. — Идёмте в замок, народ, засиделись мы тут.

Неспешно собравшись, все трое попрощались с лесничим и направились в Хогвартс. Прохладный воздух обдувал их раскрасневшиеся от жаркого камина лица, а лёгкие наполнялись приятным свежим воздухом. Ребята возвращались по главной дороге, мощёной и широкой, ведущей от ворот школы, рядом с которыми, как оказалось, и находилась хижина Хагрида. По пути они говорили на разные темы; Эмили, раскрепостившись наконец, задавала интересующие её вопросы, касающиеся учёбы и магии, и с удовольствием пополняла знания об этом мире, который начинал нравиться ей всё больше.

Она расспросила бы Маркуса ещё о многом, но всё, что ей хотелось знать, было слишком личным, да и присутствие Роберта вносило свои неудобства. И тем не менее Эмили была счастлива идти рядом со слизеринцем, ощущая его искренний интерес к себе не только как к Девочке-Которая-Выжила, но и как к обычной девчонке. Теперь она была почти уверена, что он ей не враг.

На следующей неделе у всех первогодок начиналась ещё одна учебная дисциплина — полёты на мётлах. Как и многие другие, эти уроки должны были вестись одновременно для двух факультетов, и Эмили, к своему неудовольствию, обнаружила, что намечался ещё один день с хаффлпаффцами.

По большей части в Хогвартсе, помимо учёбы, решительно нечем было заняться. К концу второй недели Эмили начала задумываться о том, что эти бесконечные серые дни будут тянуться ещё очень долго. Здесь не было даже телевизора, чтобы убить время. Приходилось вникать в историю гоблинских войн да составлять классификацию лекарственных растений к зельеварению, лишь бы не загнуться от скуки.

Поэтому, как только завершился её последний урок в четверг, девочка направилась в библиотеку, куда должны были прийти первокурсники-слизеринцы после своего первого урока полётов. Эмили расположилась между дальними от входа стеллажами, где вместе с Драко и остальными завела привычку выполнять домашние задания. Вытащив из сумки "Тёмные искусства: пособие по самозащите", Поттер принялась повторять главу про ведьм.

Спустя несколько минут Эмили услышала, как в библиотеку входят однокурсники. Судя по их взбудораженным голосам, девочка предположила, что урок не обошёлся без происшествий.

— Привет, — Малфой с довольным выражением лица опустился рядом на скамью. Засучив рукава мантии, он достал из сумки перо и пергамент. Остальные слизеринцы также начали рассаживаться вокруг стола.

— Как урок полётов? — поинтересовалась Поттер, оторвавшись от чтения, но по-прежнему держа учебник в руках. Подсевшая с другой стороны от Драко Пэнси с любопытством посмотрела на них, явно сдерживаясь выпалить вместо друга все произошедшие события. Это была невысокого роста девочка с прямыми каштановыми волосами. Не сказать что красавица, но и уродиной Эмили её не назвала бы.

— Скучно. Я всё это с самого детства знал, — Драко скривил губы, доставая из сумки неизвестный девочке шар небольшого размера с белым дымом внутри.

— Ну да. Именно поэтому мадам Хуч поправила твою посадку, — флегматично прокомментировал подошедший Блейз Забини. Поттер подняла взгляд на смуглого однокурсника, кивнув в знак приветствия. Этот мальчик за прошедшие с начала учёбы дни не сказал ей ни слова; вот и теперь, проходя к месту напротив неё за столом, он молча кивнул в ответ.

— Эта карга сама не знает, как правильно! — возмутился Драко. — Ничего, посмотрим потом, кто был прав. Я собираюсь попасть в следующем году в сборную, и тогда у меня будет нормальная метла, а не тот веник, что нам дали. У школьных мётел даже калибровка не настроена, как мы должны учиться летать на них?

— А что, совсем невозможно? — обеспокоенно прервала его Эмили. Она редко так делала с другими людьми, но Малфой, похоже, только обрадовался, когда она обратилась к нему, потому что живо ответил, повернувшись к ней почти всем корпусом:

— Несложно, если ты летала на хорошей метле и умеешь держать равновесие. Лонгботтом сегодня вообще с неё свалился! Этот придурок не справился с управлением и вместо того, чтобы направить метлу вниз, просто разжал руки. Вот олух!

Слизеринцы-первокурсники, за некоторым исключением, захохотали, и Эмили поняла, что наконец они дошли до темы, которая их так будоражила. Рейвенкловка невольно прыснула, но тут же постыдилась этого:

— И что с ним теперь? Он сильно ударился?

— Да что с ним будет? Волшебникам падение с такой высоты — как с табурета упасть, — отмахнулся Малфой и, подняв повыше шар, который до этого тщательно рассматривал, продолжил: — Смотри, что он выронил. Это ему бабка прислала, чтоб он ничего не забыл. Классная вещь, правда?

— А что это? — непонимающе спросила Эмили, протянув руку за шаром, краем глаза заметив, как Блейз закатил глаза.

— Это напоминалка. Берёшь её в руки — и, если дым внутри стал красным, значит, ты что-то забыла, — передавая ей шар, терпеливо пояснил Драко, зыркнув на Забини.

Эмили держала напоминалку обеими руками и завороженно смотрела, как багровел белый шарик. Девочка недоумённо обвела взглядом слизеринцев, которые наблюдали за этой сценой.

— Э-э-э, и как узнать, что я забыла? — она вернулась к разглядыванию дыма, который уже заполнил собой всё пространство сферы.

— Никак, — покачал головой Драко, — но он реагирует только на что-то действительно важное, либо относящееся к ближайшему будущему, если вдруг ты забыла о предстоящих встречах или вроде того.

— Тогда это бесполезная вещь, — скептически подняла брови Эмили и положила напоминалку на стол перед Драко.

В это время к их столу подошли гриффиндорцы-первогодки. По их лицам Эмили определила, что те настроены крайне недружелюбно.

— Малфой, верни напоминалку, она не твоя! — сжав кулаки, процедил один из подошедших мальчиков. Веснушки покрывали почти всё его лицо, а огненно-рыжие волосы прилипли от пота ко лбу.

— Теперь моя, — заявил Драко, подкинув шар, дым в котором вновь побелел. — Или ты хочешь забрать её себе, Уизли? Неужели твой папаша зарабатывает настолько мало, что ты готов отбирать игрушки однокурсников?

Некоторые слизеринцы вновь разразились хохотом, а Пэнси смеялась громче всех, издавая повизгивающие звуки.

— Отдай, живо! — зарычав от злости, рыжий мальчик кинулся было на Драко с кулаками, но его товарищи придержали гриффиндорца за локти, в то время как Винсент и Грегори, вскочив, приготовились к драке.

— Рон, не стоит. Идём отсюда, так мы ничего не добьёмся, — пробормотал бледнолицый брюнет, державший его с одной из сторон.

— Точно, мы лучше МакГонагалл расскажем, — подхватил другой гриффиндорец, и они вдвоём попытались увести Уизли прочь от компании слизеринцев.

Эмили, притихнув, наблюдала за происходящим, мысленно оценивая вероятность наступления настоящей драки. Ей всё это не нравилось, но она понимала, что будет, заступись она за гриффиндорцев. Несколько лет девочка проучилась в одном классе с Дадли — любителем погонять неугодных ему ребят. Теперь, оказавшись в компании тех, кто диктует свои правила, она, с одной стороны, радовалась, что их ненасытное чувство собственной важности не было направлено против неё, а с другой, в её душе разгоралась неприязнь к Драко. С каждым днём он опускался в её глазах всё ниже.

Тем временем упоминание заместителя директора привело Малфоя в чувство, и он решил сменить тактику:

— Хорошо, Уизли, я дам тебе шанс забрать напоминалку. Устроим дуэль на уикенд, скажем... суббота, в полночь в Зале наград. Только палочки. Кто победит — того и шарик. Ну как, не струсишь? — Малфой хитро улыбался, держа шарик в руке, облокотив её на стол.

— Чёрта с два, Малфой! — гневно ответил рыжий гриффиндорец, поворачиваясь к одному из своих друзей: — Шеймус, будешь секундантом? Отлично. Кто у тебя?

Малфой оценивающе глянул на Крэбба и Гойла, словно решая, кто из них подойдёт лучше.

— Крэбб, — утвердил он через пару секунд. — Увидимся послезавтра, Уизли.

В знак завершения разговора Драко отвернулся от них, чтобы положить напоминалку рядом с собой и достать учебник. Гриффиндорцы ещё некоторое время продолжали хмуро на него смотреть, о чём-то тихо переговариваясь. Эмили, всё это время притворявшаяся, что занята чтением, посмотрела на них и встретила взгляд Рона. Тот уже собирался уходить, но, увидев её, произнёс:

— Тебе не следует водиться с этими, Поттер, — он кивнул на Драко и его дружков.

— А с кем ей водиться, с тобой, что ли, предатель крови? — ответила ему Паркинсон и смерила гриффиндорца презрительный взглядом, сморщив вздёрнутый носик.

— Всё лучше, чем с детьми Пожирателей Смерти! — зло выплюнул Шеймус, защищая друга.

Температура воздуха, казалось, упала на несколько градусов от этих слов. По столу пробежал холодный шёпот слизеринцев. Эмили обеспокоенно огляделась в поисках библиотекаря, но той нигде не было видно. Вероятно, она отправилась искать очередную книгу в Запретную секцию, чем и воспользовались гриффиндорцы. Девочка не знала, как отреагировать на подобное заявление. Не встретив угрозы со стороны новых знакомых, она совершенно забыла, чьи они дети, и сейчас не могла решить для себя, стоило ли рвать с ними отношения.

— Ты пожалеешь об этих словах, Уизли, — прошипел Малфой; его щёк коснулся розовый румянец. — Дуэль сегодня.

Пэнси ахнула, приложив руку ко рту, но Драко с вызывающим видом глянул на Рона, буравя того холодным взглядом.

— С удовольствием надеру тебе зад, Малфой, — бросил ему гриффиндорец, и трое мальчишек широким шагом вышли из библиотеки.

На мгновение за столом ребят повисла тишина, лишь слышно было, как скрипят чьи-то перья по пергаменту. Слизеринцы уткнулись в свои учебники, и Эмили последовала их примеру. Она не могла сосредоточиться на главе, поэтому просто смотрела на чернильные буквы, прокручивая в голове произошедшее раз за разом.

"Ну почему же я ничего опять не сделала? Нужно было сказать что-то, остановить Драко... но как это сделать, чтобы он против меня не настроился? Надо что-то предпринять, пока он не привык, что я не возражаю против такого. Но как, как, чёрт возьми?!" — сжимая зубы, Эмили злилась на свою беспомощность и обдумывала, как можно было бы повлиять на Малфоя и заставить его слушаться себя.

— Драко, а ты правда будешь с ним драться? — подал голос Винсент, и все тут же глянули на Малфоя.

— Я похож на идиота? — раздражённо ответил тот, а затем, ухмыльнувшись, негромко добавил: — Я собираюсь рассказать Снейпу, что они будут сегодня гулять по замку, а уж он найдёт, как с ними разобраться.

Друзья Малфоя, а также Пэнси и Милисента, ещё одна слизеринка, одобрительно загудели.

"Вот подлец! — Эмили не отрываясь продолжала смотреть в учебник, стискивая зубы от негодования. — Ну уж нет, Малфой, этого я тебе сделать не дам".

Девочка для вида перелистнула страницу, через силу сохраняя спокойствие. Находиться сейчас с этими людьми ей совершенно расхотелось, но уйти нужно было деликатно, чтобы не вызвать подозрений.

"А ещё нужно вернуть Невиллу напоминалку", — решила она, на секунду только представив, что кто-то забрал бы её вещь. Эмили остро ощутила сильное собственническое чувство: "Не смей трогать. Это моё". Хоть шарик и не принадлежал ей, девочка точно поняла, что значит чувствовать, когда у тебя что-то забирают. Это ощущение не давало ей покоя и требовало разрешить столь неприятную ситуацию, поэтому Эмили, спустя несколько страниц собравшись с мыслями, как бы невзначай обратилась к Драко:

— А что с напоминалкой будешь делать, если не собираешься её Уизли отдавать?

— Не знаю, — пожал плечами Малфой, оторвавшись от своего пергамента, на котором он уже заканчивал эссе для профессора Снейпа, — мне это барахло не нужно.

Шарик с дымом всё ещё лежал на столе, поэтому Эмили взяла его в руки. Наблюдая за внутренностями, окрашивающимися в багровый цвет, она продумывала свои дальнейшие действия. "Судя по всему, Малфою просто нужно было выпендриться. Как же я ненавижу это: ни себе не надо, ни тому мальчику не желает отдавать, да ещё и гриффиндорцев подставить хочет! Что за манеры? Я думала, на Слизерине учатся люди, способные быть великими, а на этого и смотреть жалко. Интересно, а мне он его отдаст?"

— Не против, если я его заберу в таком случае? Вдруг всё-таки вспомню то, о чём он мне хочет сказать, — выбирая слова как можно тактичнее, спросила Эмили, посмотрев на слизеринца.

— Забирай, мне не жалко, — улыбнулся тот, и Эмили, внутренне ликуя, сложила маленький шар в сумку.

"Дело за малым: осталось предупредить гриффиндорцев и узнать, где Больничное крыло, чтобы отдать эту штуковину Лонгботтому", — с этой облегчающей её душевные терзания мыслью она продолжила читать учебник, наконец вникая в смысл текста.

Через некоторое время Эмили вместе со слизеринцами спустилась на ужин в Большой зал. Она наскоро поела и, узнав у старшекурсников, как добраться до Больничного крыла, умчалась на третий этаж. Ей сказали, что больница недалеко от класса Заклинаний. Следуя данным ей указаниям, девочка прошла вдоль этажа, прислушиваясь к звукам за каждой дверью. "М-м-м, а мне в этот поворот идти или в следующий? Как же тут всё запутано. А может, мне нужна эта дверь?" — Эмили остановилась в конце коридора Заклинаний перед закрытой дверью, тщетно вспоминая, говорили ли ей что-то про неё. Девочка дёрнула за ручку, но дверь не поддалась — вместо этого за ней раздались грозные рычащие звуки. Сердце моментально ушло в пятки: рык явственно звучал чуть выше головы девочки, и создавалось впечатление, что там как минимум два источника, имеющие внушительные размеры.

"Хорошо. Ладно. Кажется, мне не сюда", — судорожно выдохнув, Эмили попятилась, а затем поспешила свернуть в ближайший отворот. Инструкции старшекурсников теперь уже ничем не помогали, поэтому Эмили принялась бродить по третьему этажу, пока не встретила хаффлпаффского старосту, который отвёл её в Больничное крыло.

Зайдя внутрь, девочка обнаружила множество кроватей в просторной светлой комнате. На одной из них сидел Невилл: одна его рука была забинтована, а в другой он держал учебник, из-за которого не заметил вошедшую рейвенкловку.

— Привет, — подала голос Эмили, и, хоть она произнесла это негромко, Невилл от испуга выронил книгу.

— П-привет, — пробормотал он, неловко вставая с кровати, чтобы поднять упавший учебник.

Эмили, воспользовавшись моментом, залезла в сумку за напоминалкой.

— Говорят, это твоё. Ты выронил, когда упал с метлы, — она протянула ему багровый шарик.

— Ого! Даже у меня он никогда не был настолько красным, хотя я часто забываю очень важные вещи, — воскликнул Невилл, дрожащими руками принимая напоминалку. — С-спасибо.

— А что это значит? — вопросительно поднимая брови, произнесла Эмили.

— Ну... бабушка говорила, что цвет зависит от степени важности того, что ты забыл. Багровый — что-то жизненно важное. Я, честно говоря, даже представить не могу, что это может быть.

Решив обдумать этот факт позже, Эмили покивала головой в знак того, что она услышала мальчика, а сама размышляла, как бы теперь передать через Невилла предупреждение для Рона Уизли.

— Тебя скоро выпустят? — поинтересовалась она, кивком указывая на его забинтованное запястье.

— Мадам Помфри вылечила меня за несколько минут, но почему-то всё равно не отпускает, говорит, я должен побыть здесь до вечера. Возможно, скоро отпустит, — Невилл явно очень стеснялся разговаривать с Эмили: мальчик всё время прятал глаза и, отложив книгу на кровать, теребил шарик, который в его руке заалел.

— Знаешь... я слышала, Рон Уизли собирается сегодня драться с кем-то в полночь. Но мне кажется, тот человек не придёт. Ты ещё успеешь предупредить своего одногруппника, — равнодушно сообщила Эмили, рассчитывая таким образом показать, что совсем в этом не заинтересована, а сама пыталась по реакции Невилла узнать, понимал ли он, к чему она клонила. Она не знала этого мальчика и не могла предугадать его дальнейшие шаги, поэтому действовала по наитию, надеясь попасть в точку. Чтобы разговор не выглядел слишком прохладным, девочка присела на край кровати Невилла.

Гриффиндорец при этих словах вздрогнул и расстроенно ответил:

— Он вряд ли меня послушает.

— Но ты хотя бы попробуй. Разве ты сможешь умолчать о том, что ваш факультет собираются подставить? Даже можешь ему сказать, что сам это услышал и захотел помочь. Думаю, гриффиндорцы оценят твой поступок, — кажется, вместе с попыткой отвести от себя роль сплетницы она нащупала верный рычажок, потому что мальчик вздёрнул поникшую голову и в его глазах появились отблески решимости.

— Мисс, это не место для свиданий, пожалуйста, покиньте Больничное крыло! — внезапно раздался сзади голос целительницы, мадам Помфри. Она вышла из второй комнаты и с подносом со склянками направилась к ребятам. — Мистер Лонгботтом, пора проверить, как срослось ваше запястье.

С досадой Эмили встала с койки, набрасывая на плечо сползшую лямку сумки. Общаясь один на один с Невиллом, она чувствовала себя очень уверенно и решительно, а под конец готова была поклясться, что знала реакцию мальчика на несколько слов вперёд. Но с появлением взрослого человека это наваждение схлынуло, оставив в душе прежнюю неопределённость. Кровь прильнула к щекам, словно её застали за чем-то неблаговидным.

— А я к вам пришла, — нашла что сказать в своё оправдание Эмили; она произнесла слова высоким от волнения голосом. — Мне посоветовали обратиться сюда.

— Да? Что у вас случилось? — мельком глянув на неё, спросила мадам Помфри. Она поставила поднос на прикроватную тумбочку и теперь быстрыми, отточенными движениями разбинтовывала руку гриффиндорца, временами взмахивая палочкой для разных диагностик.

— Дело в моём шраме. Он с недавних пор начал гореть в определённые моменты и сильно выделился на лбу. Никогда раньше я такого не наблюдала. Подумала, может, с ним что-то не так? Вдруг зараза какая-нибудь попала.

Закончив с Невиллом, которому она сказала побыть здесь ещё, целительница с интересом посмотрела на девочку. Крепко взяв её за руку, мадам Помфри подвела Эмили ближе к окну, чтобы рассмотреть рассечённую часть лба при солнечном свете. Совершив очередные манипуляции палочкой, отчего шрам защекотало изнутри, мадам Помфри, потеплев, изрекла:

— Этот шрам — результат чёрной магии настолько сильной, что последствия её вряд ли обратимы. К сожалению, это вне моей компетенции, мисс Поттер. Но я сообщу директору о ваших беспокойствах, возможно, вместе с ним мы разберёмся в причинах такой реакции. Постарайтесь не теребить его напрасно, чтобы действительно не занести туда грязь. Пойдёмте, я вас провожу, а вы, Лонгботтом, отдыхайте, отпущу вас незадолго до отбоя, нам с вами предстоит ещё одна перевязка.

Отправляясь за целительницей к выходу, Эмили тыльной стороной ладони потёрла шрам, который из-за щекотки чесался, чем доставлял жуткое неудобство. "Странно, у него же всё в порядке с запястьем. Он даже не кривился от боли! — думала о гриффиндорце девочка, следуя по обратному пути из Больничного Крыла. — Хоть бы он успел сказать Рону о подставе! Ха-ха, будет забавно наблюдать за Драко, когда тот узнает, что его клевета оказалась ложью. Главное, чтобы Невилл не рассказал про меня..."

Весь оставшийся вечер Эмили не могла найти себе места, переживая за судьбу гриффиндорцев и за реализацию своего плана. Очутившись в мягкой постели, она, устроившись поудобнее, продолжала думать о прошедшем дне. Невилл оказался одним из немногих людей, с кем она чувствовала себя раскрепощённо и весьма решительно, отчасти даже покровительственно. Это, несомненно, ей нравилось, вот только на Малфоя её известность действовала не таким образом. За почти две недели девочка уже составила мнение о многих своих однокурсниках, но ей всё равно не хватало информации, чтобы заставить самых заносчивых из них играть по её правилам. Пока не стало слишком поздно, необходимо было заявить о себе правильно. Нужно срочно искать, в чём она может быть успешна, решила Эмили, проваливаясь в сон.

* * *

Разузнать, получилось ли у неё предотвратить подлость Драко, Эмили смогла на первом уроке пятницы, которым была Травология. Как обычно, встав в пару с Гермионой, рейвенкловка поначалу попробовала понять настроение гриффиндорцев по внешним признакам. Краем уха слушая напарницу, Эмили поглядывала на пару Рона и Невилла, которые, как ей показалось, общались гораздо активнее, чем раньше. Рон, до этого дня не обращавший особого внимания на Невилла, сейчас что-то яростно ему втолковывал, а тот с испуганным видом качал головой.

— Ваш Невилл наконец-то нашёл друга? — невинно поинтересовалась Поттер у Гермионы, будто бы увлечённо проверяя рассаду полыни на засохшие побеги. Краем глаза она заметила, как Грейнджер недовольно поджала губы.

— Рональд Уизли не самый подходящий для него друг. Этот безалаберный человек поведёт его по дурной дорожке. Вот и вчера из-за этого идиота мы едва не погибли! Хуже того, если бы нас поймали, мы бы вылетели из школы!

"Чёрт! Неужели Рон его не послушал? Впрочем, стоило догадаться, что Невилл вряд ли бы справился с натиском Уизли. Стоп... а она с ними, что ли, была?"

— О чём это ты? — изобразив лёгкое удивление, спросила Эмили, обратив свой взгляд на гриффиндорку.

— Уизли хотел нарушить правила школы, а я пыталась его остановить. Но этот упёртый баран совсем не хотел меня слушать! Из-за его глупого упрямства наш факультет мог потерять баллы, но всё, что его волновало, — это месть Малфою. Даже когда мы встретили в коридоре Невилла, который поддержал меня, он нас не послушал и потащил за собой. Честно говоря, у нас выбора не было: Дама с портрета, за которым скрывается вход в гостиную, куда-то ушла.

Иногда понимающе кивая, Эмили внимательно слушала девочку, которая, найдя благодарного слушателя, выплёскивала всё своё негодование по поводу прошедшей ночи. К счастью, говорила гриффиндорка, их не поймали, хотя они находились на волосок от этого, но дальше Гермиона начала рассказывать о какой-то огромной собаке, на которую они наткнулись, едва избежав смерти от трёх её голов.

— Что-что? У собаки было три головы? А где вы её нашли? — остановила на этом моменте Гермиону Эмили. Ей нужно было проверить одну теорию. Это могло быть случайностью, но вдруг рычащее существо за той запертой дверью в коридоре Заклинаний и было этой трёхголовой собакой?

— Это цербер, — твёрдо ответила Грейнджер. Закончив со своей частью саженцев, она начала прибирать рабочее место. — Я... я не запомнила, как мы у неё оказались. Мы услышали Филча и бросились бежать, не разбирая дороги, а потом оказались в конце коридора у запертой двери. У нас не было другого выхода, как отпереть её.

— А как вы её открыли? — спросила Эмили, предвосхищая ответ.

— Я выучила несколько заклинаний, и одно из них нам вчера пригодилось. Аллохомора, если тебе интересно название. Чтобы его выполнить, нужно сделать...

— Да, хорошо, я найду его, — прервала её Поттер, поскольку урок уже подходил к концу, а самое важное она ещё не узнала. — А этот цербер очень большой? Что он вообще там делал? И как вы выбрались от него живыми?

— Меня до сих пор трясёт! Он размером почти во весь коридор. Когда мы вошли, он спал, но потом, видимо учуяв нас, поднялся на ноги, и тогда я увидела, что он стоит на люке. Вероятно, он что-то охраняет. Но наверняка ему дали команду не нападать на учеников, раз он не кинулся на нас.

Первокурсники начали выходить из теплиц. Эмили держалась рядом с Гермионой по пути в замок, чтобы расспросить её о некоторых мелочах. Кое-что не давало рейвенкловке покоя, не позволяя сложить все кусочки паззла. Было в этой ситуации что-то абсурдное.

— А это заклинание, которое ты использовала, оно сильное?

— Нет, это заклинание из нашего учебника, — деловым тоном сообщила Гермиона.

— Почему же тогда эта собака охраняется так слабо? Ведь кто-то может действительно от неё пострадать.

По глазам Гермионы Поттер поняла, что этот вопрос мучал не только её. Уже оказавшись на первом этаже, она, прежде чем гриффиндорцы отправились на этаж выше, задала ещё один немаловажный вопрос:

— Скажи, а вы по лестницам поднимались или спускались?

— Нет, из Зала наград мы побежали по коридорам этого же этажа, — и гриффиндорка поспешила на свой урок, поскольку перемена подходила к концу, а она не хотела опаздывать.

"Зал Наград. Когда я шла в Больничное крыло, я проходила этот зал. Теперь сомнений нет: в той запертой комнате в конце коридора Заклинаний находится цербер", — сглотнув, прояснила всю картину Эмили и пообещала себе обходить этот тупик стороной.

Как только колокол оповестил об окончании второго урока, которым была Защита от Тёмных Искусств, рейвенкловцы, поспешно собравшись, покинули кабинет и отправились на обед. С крайне неприятным чувством в душе Эмили спускалась по мраморной лестнице. Отчасти сказывалось близкое пребывание в одном помещении с профессором Квиреллом. На этот раз она села как можно дальше от него, но из-за малого количества человек — этот урок преподавался только для одного факультета — девочка сумела отсесть максимум на две парты. В классе Эмили старалась не думать об одолевающих её смутных чувствах и отвратительном запахе, старательно вникая в речь преподавателя, но это не отнимало того факта, что находиться с ним ей было болезненно тяжело.

Другим беспокойством, которое занимало все мысли Поттер, был грядущий полёт на метле. С самого начала недели, когда их оповестили о новой дисциплине, она перебрала в голове множество ситуаций, связанных с этим уроком. Пожалуй, страшнее всего было грохнуться с этого, на её взгляд, не самого надёжного средства перемещения с огромной высоты, как Невилл. Это было бы не только чертовски больно, но и невыносимо позорно.

Большой зал встретил первокурсников аппетитным запахом жареного мяса и картошки. Голодные ученики прошли за свой стол, рассаживаясь кто куда. Эмили приземлилась напротив Сью, общение с которой было приятным и весёлым, и её подруги Падмы. Те ещё в вестибюле начали обсуждать предстоящий урок, и Эмили не хотела терять шанс узнать о полётах от чистокровных волшебников, многие из которых обучались им дома. Вчера из-за инцидента с Уизли ей не хотелось расспрашивать об этом слизеринцев, а у Патил можно было узнать всё, что нужно.

— ...и когда она едва не свалилась с метлы, папа только посмеялся! Честно говоря, это было действительно забавно: Парвати тогда походила на лягушку в воздухе, — продолжала рассказывать о первых полётах со своей сестрой Падма.

Эмили краем уха слушала её истории, поглядывая поверх голов девочек на слизеринский стол, лицом к которому сидела в этот раз. Она искала взглядом Маркуса, надеясь переговорить с ним перед уроком, до которого оставалось чуть больше пяти часов. Поттер вспомнила, что летом парни говорили о назначении Флинта капитаном. Поразмыслив, рейвенкловка решила, что речь тогда могла идти только о квиддиче, потому что иную спортивную командную деятельность она здесь не заметила. Девочка никак не могла поймать слизеринца в коридорах замка в будние дни: тот за всё это время даже не заходил в библиотеку, где Эмили проводила большое количество времени.

"Интересно, как он отреагирует, если я просто подойду к нему?" — думала Эмили, пристально глядя на стол Слизерина. Маркус, как обычно, сидел с остальными шестикурсниками в том конце стола, который был ближе к преподавательскому.

— ...никогда не летала. Не представляю, как можно сидеть на палке, — отвечала на что-то Сью. Эмили уже выяснила, что та имела обоих магглорождённых родителей и жила в маггловской части Британии, поэтому, хоть и выросла со знанием о магии, многие вещи не могла испробовать на себе из-за Статута о Секретности.

— Это же специальные мётлы! Они сконструированы так, чтобы было удобно сидеть, — посмеялась над её страхами Падма.

Эмили тоже усмехнулась, зная этот факт из иллюстраций к "Истории Хогвартса". Отвлёкшись на разговор одногруппниц, она едва не пропустила, как Маркус начал выходить из-за стола. Парень, стоя, одним глотком допивал свой кубок и явно собирался двигаться к выходу.

— Увидимся, — бросила Эмили Падме и Сью.

Она быстрым шагом достигла конца стола и, повернув в сторону двери, пошла медленнее, краем глаза следя за приближением Маркуса. Она специально шла так, чтобы быть впереди, когда оба окажутся у дверей. Выйдя из Большого зала, девочка неторопливо двинулась к перилам мраморной лестницы, зарывшись в сумку якобы в поисках зеркальца.

— Привет, — широко улыбаясь, Маркус, заметив её ещё за столом Рейвенкло, направился к Поттер.

— Привет, — протянула Эмили, словно только что его увидела, а не спровоцировала эту встречу. — Давно тебя не видела, много уроков?

— Не-е, — приятно прищурившись, ответил он и сел на ступени, широко расставив ноги, — у шестикурсников мало дисциплин. Я всё свободное время трачу на подготовку к матчу с Гриффиндором: в ноябре первая встреча факультетов на поле в этом году, а команда расслабленна.

— Слушай, Маркус, — получив подтверждение своих догадок, Эмили рискнула спросить у него совета, но слизеринец, подняв на неё взгляд, прервал:

— Зови меня Марком, так все мои друзья делают.

Эмили широко улыбнулась и смущённо посмотрела в пол. Сердце быстро застучало, вызывая волнительный трепет в груди: не каждый день старшие ребята, особенно мальчишки, признают в тебе друга. .

— Ладно... Марк, — очередной порыв улыбнуться, теребя ручку сумки, в которой она перестала искать несуществующее зеркальце, — у меня днём первый урок полётов — пожалуй, самая страшная дисциплина в этой школе. Вчера гриффиндорец упал с метлы, и что-то я... неуверенно себя чувствую от этого. Как вот ты учился летать?

К своему ужасу, Эмили на одно крошечное мгновение заметила в его взгляде тоску. Слизеринец, облизав губы, мотнул головой и бодро ответил:

— Меня отец лет с пяти учил. Я, можно сказать, в воздухе вырос. На первом курсе мне даже посадку не правили, сразу зачёт поставили, так что я был только на самом первом уроке. Мётлы здесь плохие, вот что. Их сломать, конечно, не жалко, но они небезопасны, если вдруг какой придурок решит разогнаться. Этот курс был введён специально для того, чтобы научить правильно летать. Мадам Хуч всё понятно объяснит, но если что — обращайся.

Эмили благодарно улыбнулась ему. Сердце начало возвращаться к ровному ритму, и руки перестали дрожать. Мимо них в свою гостиную прошла Меган, поздоровавшись с Эмили и неодобрительно глянув на слизеринца, который даже не обратил на ту внимания.

— О, ты же, наверное, не знаешь... — что-то вспомнив, продолжил Маркус.

— М?

— Идём, покажу тебе, — он загадочно улыбнулся и, опираясь на перила, поднялся со ступеней.

Отряхнувшись, парень повёл её вверх по лестнице, и через несколько минут они оказались на третьем этаже. Эмили опасливо оглянулась в поисках двери, за которой сидела трёхголовая собака, но обнаружила, что они находились в другом крыле: там, где располагался Зал наград. Туда её Маркус и привёл.

Это было большое продольное помещение заставленное золотыми кубками, стеллажами с медалями и прочими призами. Пока Маркус искал то, что хотел ей показать, рейвенкловка разглядывала первый попавшийся стенд с наградами. После осмотра нескольких грамот с ничего не значащими для неё именами Эмили взглянула на один из больших щитов, надпись на котором гласила: "Т. М. Риддл. За особые заслуги перед школой".

Всё её тело словно прошибло током, а вдоль позвоночника пробежал противный холод. Так обычно бывает, когда видишь что-то, что навсегда хотелось бы забыть, стереть из самой материи мироздания. Эмили недоумённо вглядывалась в буквы, вызвавшие душевную бурю, но Флинт, окликнув девочку, поманил её к той части, где в стеклянных витринах лежали таблички. Эмили, оглядываясь на сверкающую награду Риддла, подошла к слизеринцу.

— Ты знаешь, кто такой Т. М. Риддл? — слегка осипнув, спросила она и прочистила горло.

— Которому ещё самая крутая школьная награда дана? Никто не знает толком. Давно это было, там где-то дата стояла, сороковые года, что ли. Нашёл! Вот эта, вторая сверху в третьем ряду, — сказал он, указывая пальцем на одну из золотых табличек.

"Джеймс Поттер. За особые заслуги в квиддиче, — мысленно прочла девочка. — Мой папа играл в квиддич... Папа..."

Сметая все мысли о загадочном Риддле, тепло растеклось внутри при слове "папа". Эмили очень редко обращалась так к дяде Вернону — она вообще чаще предпочитала обращаться к тёте Петунье, — но сейчас это слово вызвало улыбку. Эмили прикрыла глаза от нахлынувшей нежности, пробуя его на слух:

— Папа...

Эмили поднесла костяшки пальцев к губам, касаясь их первыми фалангами, словно желая, чтобы произнесённое навсегда осталось с ней. Всего лишь простое слово вызвало столько чувств у девочки, которая считала своего приёмного отца самым чужим для неё человеком.

"У меня был папа. Папа, который меня любил. И ещё... — девочка вдруг осознала это, — он, наверное, был очень талантлив. Он, может быть, даже учил бы меня летать на метле с самого детства, а я бы сейчас не ощущала себя здесь как магглорождённая".

Эмили раньше не осознавала в полной мере, что она по праву рождения являлась частью этого мира, и даже не представляла, сколько всего потеряла, будучи удочерённой Дурслями, которые, хуже того, пытались не позволить ей вернуться. Девочке стало ясно, как никогда до этого, что она обладает магией, а значит, заклинания обязательно у неё получатся.

Вот так, встретив одно упоминание о своём настоящем родителе, она получила опору в очень важном для себя вопросе. Эмили была бесконечно благодарна Маркусу, который даже не подозревал о том, что он на самом деле сделал, показав ей эту награду. Пока она предавалась размышлениям, слизеринец отошёл рассмотреть другие кубки, чтобы дать ей время побыть наедине с упоминанием об отце, которого она знала лишь в неосознанном возрасте. Девочка и хотела бы рассказать ему, что она сейчас чувствовала, но решила, что это было слишком сложно объяснить, кроме того, это было чрезвычайно личным, чтобы быть высказанным вслух. Вместо этого она надеялась узнать у Маркуса некоторые детали об отце:

— А кем он играл, не знаешь? Кто вообще в квиддиче есть?

— Он охотником был, как и я, к слову, — обернулся на её голос слизеринец и, подходя к ней, вкратце описал все роли игроков, а затем продолжил: — Возможно, тебе передался его талант. Сегодня хороший шанс проверить это.

Успокоенная этими словами Эмили, погладив стекло витрины, пошла к выходу:

— Я у тебя кое-что узнать хочу. Если у тебя есть время, конечно.

— До начала урока полётов я весь твой, — мягко произнёс Маркус, обеспокоенно следя за её слезящимися глазами.

Они вышли из Зала наград с другой стороны и пошли по этажу. Эмили вела парня к коридору Заклинаний, чтобы показать запертую дверь. Ей было очень интересно мнение Маркуса по этому поводу. Девочка подумала: он, возможно, мог знать, что скрывала собака, ведь проучился здесь уже пять лет.

— Что там? — спросила она, останавливаясь за несколько футов до тупика коридора.

— Ничего такого, просто коридор, — к её удивлению, пожал плечами Маркус и двинулся к двери.

Он дёрнул за ручку, но не рассчитав силу и не учтя тот факт, что дверь была заперта, довольно громко ударил замочной её частью о косяк. Маркус изумлённо посмотрел на дверь, а затем из-за неё послышался предупреждающий рык. Слизеринец медленно отошёл от двери.

— Что за?.. Как странно, этот коридор всегда был открытым. Там, похоже, сидит огромный зверь: его рычание слышится на уровне лица, — задумчиво почёсывая подбородок, проговорил слизеринец.

— Там цербер, — коротко ответила на это Эмили, отмечая про себя, что ей нравится знать хоть что-то, чего не знают другие в этом мире.

— Шутишь?

— Нисколько. Гриффиндорцы сегодня ночью его видели.

— Да? Что ещё они увидели?

— Гермиона Грейнджер говорит, эта собака охраняет люк.

— Подожди-ка, а ночью дверь не была заперта?

— Ну... была, но она её каким-то заклинанием открыла.

Маркус присвистнул, думая что-то про себя. Эмили с нескрываемым любопытством следила за движением его глаз. Слизеринец достал из внутреннего кармана мантии палочку и, что-то прошептав, сделал несколько движений в сторону двери.

— Э-э-э! А разве магию не запрещено использовать в коридорах? — в останавливающем жесте вскинула руку Эмили, вспомнив слова Дамблдора на пиру.

— Не парься: драться на палочках нельзя, а бытовые чары никого не волнуют, кроме Филча — вот при нём лучше не колдуй. Поверить не могу. Она смогла вот это заклятие снять? — не веря, спросил он, пробуя открыть дверь очередным заклинанием.

— Не знаю, — уже не очень уверенно произнесла Эмили. — Кажется, она сказала, что открывала с помощью заклинания из нашего учебника.

— Она использовала Алохомору? Серьёзно? — всё ещё недоумевая, конкретизировал Маркус.

Несмотря на то, что он был в крайней степени удивлён, тон его оставался почти спокойным. Он махнул палочкой в очередной раз, применяя упомянутое заклинание, но замок никак не отреагировал и на эту магию.

— Просто на всякий случай проверил, — пояснил он. — С самого начала было понятно, что таким простым заклинанием дверь не отопрёшь. Везёт же львятам на всякие неприятности.

— А может, это после них более сильные заклятия наложили? — логично предположила Эмили, которая до сих пор стояла вдалеке, не приближаясь к запертому коридору ни на дюйм.

— Может, — нахмурившись, кратко ответил парень.

— Собака, значит, только в этом году появилась? — Эмили отступила ещё дальше, кивком головы поманив слизеринца за собой. — Как думаешь, для чего?

— Я считаю, что об этом не следует много думать, — предостерегающе посмотрел на неё слизеринец, за пару шагов догнав девочку. — Что бы это ни было, если оно не будет шастать по школе и рвать глотки всем подряд, мне всё равно.

— Но ведь нам должны были сказать в таком случае! Что если бы цербер разодрал тех гриффиндорцев?

— Судя по тому, что всё-таки не разодрал, ему дали чёткие команды. То, что нам ничего не сказали, и такие сложные цепочки заклинаний на двери говорят о том, что цербер охраняет что-то действительно важное, и от этого мастерски отводят глаза. Вот только почему защита двери спала перед теми гриффиндорцами? Кстати, что они здесь ночью делали?

"Ой", — мысленно чертыхнулась Эмили, поздно осознав, что чуть ли не сдала однокурсников, но вспомнив, что уже как минимум двумя правилами школы Маркус пренебрёг, а значит не донесёт преподавателям, отсеяла переживания.

— Я не спрашивала, — решила не вдаваться в подробности рейвенкловка, а вспомнив кое-что, замедлила шаг: — Марк... а я, кажется, знаю, что там охраняется.

Маркус с немым вопросом посмотрел на девочку.

— Я думаю, именно там прячется то, что Хагрид забрал из банка. Он ведь говорил мне, что в Хогвартс это забирает. Сказал ещё, что здесь даже надёжнее, чем в Гринготтсе. И, видимо, он был прав, потому что в банк этим летом забрался грабитель.

— Какое совпадение, правда? — усмехнулся парень.

— В смысле? Имеешь в виду... ох! — Эмили несильно хлопнула себя по лбу. — Хочешь сказать, что вор приходил за этой вещью?

Сросшиеся фрагменты этих двух событий впечатлили девочку своей масштабностью. Она с особым благоговением прочувствовала этот важный момент: в Хогвартсе хранилось нечто очень значительное. По всей видимости, в школе действительно так безопасно, как утверждал Хагрид.

— Как думаешь, — задумчиво протянула она, когда они спускались к выходу из замка, — грабитель знает теперь, где эта вещь?

— Скорее всего, подозревает, — ответил Маркус и, подумав секунду, добавил: — Впрочем, Отдел Тайн в Министерстве тоже сгодился бы для охраны чего-то сверхважного.

— А он может в Хогвартс пробраться? — обеспокоенно уточнила Поттер.

— Я думаю, Дамблдор сделал всё возможное, чтобы ученики, как и та вещь, были в безопасности. Не смотря ни на что, всё-таки наш директор один из самых сильных волшебников, — казалось бы нехотя признал Флинт.

Они вышли на улицу и теперь бесцельно прогуливались по окрестностям, вдыхая свежесть осеннего воздуха. Эмили обмоталась шарфом, достав его из сумки: её раздражало зябкое ощущение от ветра, задувавшего под ворот мантии.

— Он тебе не нравится? — вытаскивая вьющиеся тёмно-рыжие волосы из-под завязанного шарфа, удивилась девочка, вспомнив излучающие тепло ясно-голубые глаза директора и ту спокойную ауру, что исходила от него летом в её доме.

— Я не разделяю его идеи о дружбе с магглами, — лаконично ответил Маркус.

Эмили не стала спрашивать почему — она мгновенно поняла, что и сама была против этой дружбы, помня, чем ей пришлось пожертвовать, чтобы спокойно жить с категорично настроенными дядей и тётей.

За оставшиеся несколько часов они обошли всё вокруг, начиная с уже знакомых главных ворот, заканчивая огромным квиддичным полем — Маркус по просьбе Эмили провёл небольшую экскурсию. За время их прогулки он успел рассказать ей и о магической деревне Хогсмид, в которую с третьего курса, при наличии разрешения от родителей, пускают на выходных, и про Дракучую Иву — одиноко стоящее дерево, ветви которого были словно разумными, и про озеро с подводным городом и кальмарами, вид на которое открывался из окон гостиной Слизерина.

— А вам там не холодно? — поинтересовалась Эмили, которой очень было интересно, как жили другие факультеты, в особенности слизеринцы. — Вы ведь под землёй, получается, находитесь.

Маркус засмеялся:

— Нас постоянно об этом спрашивают. Нет, не холодно. У нас есть печки, камин и много утепляющих и сохраняющих сухость заклинаний от Основателя. А ещё у нас очень красиво и по-своему уютно.

— Представляю, — мечтательно произнесла Эмили, вообразив себе окно во всю стену с видом на подводный мир. — А можно как-то к вам попасть?

— Это в школе, в принципе, не принято, — к сожалению девочки, покачал головой Маркус.

— Жаль, мне бы хотелось взглянуть, — и сконфузившись от своего вопроса, она сменила тему: — Слушай, а мне всё интересно было, из чего у тебя палочка?

— Ясень с сердечной жилой дракона. Хорошая палочка, сильная. А у тебя?

— Граб и перо феникса. И мне сказали... что в палочке Волдеморта было перо от того же феникса, представляешь?

При упоминании имени Тёмного Лорда Маркус лишь крепче сжал лямку сумки, а в его взгляде, обращённом к Поттер, появилось что-то изучающее. То, что сказала Эмили, лишь подтверждало ходившие о ней слухи, но чтобы не пугать девочку, Маркус решил не распространяться о них, хотя знал, что лучше бы ей услышать их от него, а не от Малфоев.

— Ты аккуратней с именем: не стоит его на каждом углу говорить. Это не то, что люди хотят слышать.

— А как тогда мне его называть?

— Его имя до сих пор внушает ужас. Обычно все зовут его Сама-Знаешь-Кто или Тот-Кого-Нельзя-Называть, а те, кто ему служил, — Тёмным Лордом.

— Ясно, — только и сказала Эмили, думая, что называть его иначе, чем по имени, язык не повернётся — слишком глупо и несерьёзно.

Время подходило к полчетвёртому, поэтому они постепенно возвращались к замку. На одной из немногих полян вокруг школы, на которой должен был проводиться урок полётов, уже были разложены в два ряда мётлы, а неподалёку расселись на траве одногруппники Эмили. Маркус пожелал ей удачного полёта и отправился в школу на поиски членов своей команды, которой назначил тренировку в четыре.

Только он ушёл, как на поляну весёлой гурьбой прибежали хаффлпаффцы, а ещё через минуту явилась мадам Хуч, седовласая строгая женщина, глаза которой были жёлтого цвета, будто ястребиные.

— Чего сидим? Встали каждый возле метлы! — громким голосом сказала она, отчего сразу было ясно: с ней лучше не шутить.

Первокурсники обоих факультетов, оставив сумки на траве, выстроились в две линии, справа от каждого оказалась потрёпанная школьная метла.

— Вытянули руку над метлой и сказали: "Вверх!"

— Вверх! — вразнобой послышались детские голоса.

Кто-то говорил громко и уверенно, кто-то тут же начал заикаться — видимо, боялся высоты. Эмили же от неожиданности вообще не издала ни звука: "Очень странное заклинание, чтобы взять метлу. Почему её нельзя просто поднять?" Она осмотрелась, изучая, как идут дела у других: у большинства учеников метла лишь каталась по земле, не желая прыгать в руку.

— Вверх, — чувствуя себя ужасно глупо, несмотря на то, что так делали все вокруг, повторила за остальными Эмили, протягивая руку.

Но метла даже не шелохнулась, как у других ребят. Щёки девочки вспыхнули, а сама она исподлобья оглядела группу, но, к счастью, никто не заметил её неудачи. "Да когда у меня получится хоть одно заклинание?!" — разозлилась Поттер, сжав губы.

— Вверх! — зло приказала она метле, и та наконец-то дёрнулась с места, хоть пока всё ещё находилась на земле.

Облегчённо засмеявшись, Эмили глубоко вздохнула и, сконцентрировавшись на метле, произнесла заклинание ещё раз. Гомон вокруг скрывал её голос, поэтому раскрепостившись, она пробовала разные интонации в попытках найти ту самую, от которой метла её послушается. Девочка вновь посмотрела на учеников вокруг: теперь мётлы оставались неактивированными лишь у нескольких человек, включая её. Поттер поймала взгляд Меган, которая одной из первых подняла свою метлу, и нетерпеливо пыталась оседлать её, пока этого не видела мадам Хуч. Джонс быстро взглянула на рейвенкловку, и Эмили показалось, что губы той растянулись в злорадной усмешке.

— Поттер, чего стоим, глазами хлопаем? — резко вырвала девочку из раздумий тренер. — Повторяем заклинание, пока не получится. Не надо бояться метлы, тем более вам, мисс. Ваш отец на моих уроках был лучшим учеником. Я уверена, вы справитесь не хуже.

Если сначала Эмили нахмурилась от грубого обращения, то на последних словах мадам Хуч улыбнулась мыслям об отце. "У меня это в крови. Я рождена, чтобы быть волшебницей. Я волшебница", — Эмили сделала громадное усилие, чтобы ни одна посторонняя мысль не смела эту хрупкую уверенность в свои силы.

Поттер закрыла глаза, чтобы абстрагироваться от голосов учеников, и вновь вытянула руку, которую уже успела опустить из-за напряжения в мышцах. Девочка медленно дышала, концентрируясь на образе метлы, покоящейся на земле. Прохладный ветер обдувал щёки, и Эмили представила, как он поднимает метлу и колышет полы мантии девочки. Ещё секунда — и она почувствовала, как внутри начала собираться знакомая энергия. "Магия... это моя магия!" — радостная мысль запульсировала в висках.

— Вверх! — чётко выговорила Эмили, усилием воли вкладывая скопившееся волшебство в это простое слово. Не открывая глаза, она с участившимся сердцебиением почувствовала, как ладони коснулось гладкое древко метлы. Девочка сжала пальцы и распахнула глаза, чтобы убедиться, что ей это не почудилось.

— Отлично! Самые боязливые наконец подняли свои мётлы. Теперь садимся. Внимательно смотрим на меня и повторяем! — свистнула тренер, заметив метлы в руках у всего класса.

"Эй! Я не боязливая, у меня просто с магией были проблемы", — мысленно возмутилась Эмили, но продолжала улыбаться своему первому успеху в колдовстве.

После того как первокурсники оседлали мётлы, мадам Хуч прошлась по рядам, поправляя посадку некоторых.

— На "три" отталкиваемся ногами от земли и взлетаем на несколько футов, затем опускаем древко вниз и плавно приземляемся. Раз, два, три!

Она дунула в свисток, и первокурсники взмыли вверх. Сердце Эмили сделало кульбит, как только ноги перестали чувствовать опору. Медленно, словно она была воздушным шариком, девочка поднималась по вертикали, как и остальные ученики. Вот они уже были выше головы тренера, и тогда рейвенкловка решила, что это достаточная высота, чтобы начать снижение. Накренив метлу, она с ёкнувшим в очередной раз сердцем опустилась на поляну.

"Вау, — выдохнула Поттер, дрожащими пальцами обхватывая основание метлы, — невероятные ощущения!"

С детским восторгом она практиковала взлёт и посадку ещё несколько раз, пока мадам Хуч не дала следующее задание: облететь поляну. Не поднимаясь выше обычного, Эмили мысленно вела метлу вперёд, ощущая, как воздух обтекает тело. Девочка кружила, не ускоряясь, и наслаждалась лёгким полётом. Плавно паря, чтобы успевать реагировать на поведение метлы, которая немного кренилась вправо, Эмили восторженно ловила каждый получившийся поворот. Счастливо улыбаясь, девочка пыталась анализировать свои чувства: из-за небезопасной метлы было страшно подниматься выше двух футов, но, в целом, чувство полёта вызывало целый букет ярких ощущений и было как будто ей знакомо.

— Спускаемся! — по окончании занятия свистнула мадам Хуч, а когда первокурсники спустились и слезли с мётел, продолжила: — Все молодцы. На уроках мы будем с вами дальше тренировать полётные навыки, а в конце триместра проведём зачёт. Поттер, Финч-Флетчли, Аббот, на следующем уроке я хочу, чтобы вы взлетели на фут выше. Все свободны.

По мановению палочки тренера мётлы сгруппировались и полетели за ней следом, в замок. Эмили подошла к куче сваленных сумок и, отыскав свою, брезгливо скинула с неё букашку, прежде чем надеть на плечо. Девочка возвращалась в школу вместе с остальными рейвенкловцами, которые делились впечатлениями о полётах, но на половине пути к ним подбежала Меган, отделившись от Хаффлпаффа.

— Эми! — радостно закричала она, за что Эмили готова была заехать ей как следует. — Как ты?

— Прекрасно, — против воли искренне улыбнулась она хаффлпаффке.

— Надеюсь, на этот раз Снейп поставит нам с тобой "Превосходно": я писала маме, и она по моему описанию определила, что мы с тобой правильно его сварили, — защебетала она, протискиваясь к Эмили.

Остальные девочки из Рейвенкло оставили их в одиночестве, обогнув с двух сторон. Энергичная Меган их сильно раздражала, даже Сью не была столь навязчивой. Вообще, Эмили отметила, что ученики Рейвенкло и Хаффлпаффа весьма редко общались, хотя их уроки часто были совместными.

— Надеюсь, — всё так же спокойно ответила Эмили, вспомнив, как в понедельник профессор Снейп выдал их работы за первый урок с оценками и едкими комментариями, которые оставил лишь самым безнадёжным хаффлпаффцам. Рейвенкловцы же, за исключением Эмили, получили высшую отметку, и это сильно задело Поттер. Теперь она жалела, что показала Меган свои переживания.

— Я не первый раз вижу тебя со слизеринцами, — как бы невзначай бросила Меган с невинными видом, взяв рейвенкловку под руку, от чего у последней в душе колыхнулась неприязнь, — я ничего такого не хочу сказать, но они не самые лучшие друзья.

— Ты это на своём опыте знаешь? — прохладно спросила Эмили.

— Нет, но другие же...

— Другие — это другие, — прервала она Меган, чувствуя нарастающее раздражение. Не делая резких движений, Эмили вытащила свою руку из захвата хаффлпаффки, после чего перевесила на другое плечо сумку, невербально давая понять Джонс, что той лучше не хватать её за руку снова.

Видимо, Меган намёк поняла, потому что ответила более ожесточённо:

— Как знаешь, но когда они тебя предадут, вспомни мои слова. Я слышала, кстати, что этот Флинт, с которым ты так мило общаешься, очень жестокий человек. У него из-за кровосмешения что-то с психикой не так. И на внешности это сыграло: выглядит так, будто у него тролли в роду, — и с оскорблённым видом Джонс отправилась к своим одногруппникам.

Эмили от возмущения даже не успела ничего ей ответить, только остановилась с открытым ртом, смотря вслед дерзкой хаффлпаффке.

* * *

Лёжа в постели, Эмили, как обычно, прокручивала в голове прошедший день. Слова Меган до сих пор звучали в голове, вызывая бессильную злобу. "Что она себе позволяет, вообще? Лезет куда не просят... Она, наверное, просто завидует, что я общаюсь со старшекурсником. Марк ведь нежестокий? Нет, конечно. Он, пожалуй, один из самых приятных слизеринцев... Я по глазам его вижу, что он не подставит меня. Он не такой, нет... Не такой", — плотно задёрнув полог кровати, Поттер размышляла о характере Маркуса и о том, что на Меган гораздо труднее повлиять, чем на Драко, а мысль о тесной дружбе с целью выяснить её слабости девочку очень тяготила. Зарывшись в подушку и обхватив коленями конец одеяла, Эмили попыталась отогнать тревожные мысли и уснуть.

Она летела на метле, разрывая в клочья облака, которые белым туманом обступали её со всех сторон. Сделав крутой вираж, она почувствовала, будто у неё выросли крылья, а грудная клетка наполнилась воздухом. Она наклонила метлу вниз и полетела с громким свистом, набирая скорость. Внезапно кучные облака пропали, а их место заняло тёмное небо...

...Метлы больше не было — теперь она летела как птица. Но вместо крыльев была магия, удерживающая её в воздухе. Она летела стремительно, словно боялась опоздать. Было кое-что важное там, куда она направлялась, что могло бы стать её гибелью, если она не сделает удар первой. Встречный ветер раздувал полы длинной чёрной одежды, а в голове сидела мысль, разъедающая своими аморальностью и безжалостностью душу. Она наконец-то нашла того, кто мешал ей на пути к бессмертию, и теперь летела, чтобы убить его. Она начала плавно спускаться в небольшую деревушку, расположившуюся в низине захолустной впадины. Ей никак не удавалось разглядеть дома, потонувшие в осеннем тумане. Серая масса поднималась навстречу, картина вокруг смазывалась, а вскоре и вовсе наступила темнота...

Эмили распахнула глаза: сон показался ей неестественно реальным, словно воспоминание. Быстро свесив ноги с кровати и отдёрнув полог, она схватила будильник. "Спала всего полчаса, видимо, задремала... Но неужели это... те дежавю? Вернулись?" — она медленно коснулась правой части лба тыльной стороной ладони дрожащей руки.

Кожу обожгло прикосновение к воспалившемуся ещё сильнее шраму.

Эмили, с головой погрузившись в учёбу, не сразу осознала, что провела в Хогвартсе почти два месяца. Это понимание пришло к ней, когда девочка сверялась с расписанием вечером тридцатого октября, в среду. Поттер хотела убедиться, что ночной урок астрономии не отменили, а значит, на следующий день можно было спать до обеда — учёба начиналась только после двенадцати. Поужинав, она вместе со слизеринцами дожидалась предстоящего урока в пустом кабинете недалеко от входа в Астрономическую башню. Эту комнату специально выделили для ожидания полуночной астрономии, поэтому находиться в ней после отбоя было позволительно.

— Ты неправильно держишь палочку. Расслабь запястье, не зажимай его так. Твои движения в данном превращении должны быть плавными, — в который раз терпеливо объяснял Драко, который после своего первого провала на трансфигурации поднаторел в этом деле и теперь учил Эмили. Поттер из раза в раз повторяла одно из заклинаний, которые после всплеска магии на второй неделе учебного года стали получаться уже довольно сносно.

Ребята сгруппировали парты и расселись вокруг них. Сидевшая рядом с Эмили Дафна через весь стол обратилась к Винсенту:

— Винс, передай, пожалуйста, — она кивком головы указала на бумажный пакет с выпечкой, очередную порцию которой Драко получил этим утром из дома.

Он часто угощал своих друзей за столом в Большом Зале, а по средам приносил гостинцы и в этот кабинет, потому что ужина не хватало на всё время ожидания полуночи. Эмили, перехватив пакет, взяла себе очередную булочку и передала его подруге. С Дафной Гринграсс у неё сложились самые тёплые отношения среди остальных слизеринок, а через ту она также познакомилась и с Трейси, немного мрачной и немногословной девочкой.

— Ну-ка, покажи ещё раз, — нахмурив брови, обратилась рейвенкловка к Малфою и надкусила ароматный мякиш.

Драко прочистил горло и, выпрямившись, манерно наставил палочку на деревянный брусок. Он в привычной неторопливой манере чётко произнёс слова превращения, попутно рисуя в воздухе узор. Тут же деревяшка покрылась металлическим отблеском, а ещё через секунду уверенно переняла все свойства железного кирпичика.

— Драко, у тебя получается с каждым разом всё лучше! — восторженно вскрикнула Пэнси, сидящая с другой стороны от мальчика. — МакГонагалл просто обязана будет дать тебе за это несколько баллов.

Драко лишь усмехнулся и приподнял подбородок. Эмили ничего на это не сказала — только незаметно приподняла брови и, дожевав пончик, вернулась к практике.

Через некоторое время в класс начали подтягиваться остальные факультеты. Первыми явились хаффлпаффцы. Их топот и громкие голоса были слышны ещё в начале коридора. Все сидящие, кроме невозмутимого Блейза, безмолвно переглянулись, и, когда барсуки ворвались в кабинет, некоторые из слизеринцев смерили их презрительными взглядами. Эмили же тактически не поднимала голову, шепча заклинание над своим деревянным параллелепипедом. Она чувствовала на себе взгляд Меган, но упрямо не отвечала взаимным приветствием. Они не общались с середины сентября, хотя Джонс не оставляла попыток поговорить с Эмили на уроках зельеварения. Снейпу пришлось рассадить их, чему Поттер невероятно обрадовалась.

Хаффлпаффцы собрались в противоположном углу и о чём-то шумно болтали, сидя на партах. Блейз, спокойно отложив книгу, направился к ним. Эмили, не поворачивая головы, пыталась понять, что он им говорил, но того было почти не слышно. На барсуков его слова подействовали, и они заговорили гораздо тише, чуть ли не шёпотом.

— Что ты им сказал? — впечатлившись результатом его поведения, негромко поинтересовалась Эмили, когда Забини неторопливо вернулся на своё место.

— Что прокляну, если не заткнутся, — он устремил на неё красноречивый взгляд исподлобья, ухмыльнувшись краем рта, и вновь раскрыл учебник. Эмили понимающе качнула головой и, через силу оторвавшись от разглядывания шоколадной кожи слизеринца, занесла руку с очередным заклинанием над бруском.

Гриффиндорцы появились с рейвенкловцами почти одновременно за несколько минут до начала урока. Первые присоединились к компании хаффлпаффцев, с надменным видом обойдя компанию змей и Эмили, а одногруппники Поттер расселись в одном из свободных углов, тут же уткнувшись в свои конспекты.

— Всё, я устала, — вздохнув, она опустила палочку и кирпичик в сумку. — Пойду к своим.

И выхватив у Грегори ещё не опустошённый пакет, достала пончик, а затем двинулась к рейвенкловцам. Вместе с ними она лениво просмотрела последнюю пройденную тему, чтобы восполнить в памяти пробелы о спутниках Сатурна.

— Все здесь? Поднимайтесь за мной, — за несколько минут до полуночи в кабинет заглянула профессор Синистра, одна из самых молодых преподавателей. Она, как и Дамблдор, любила экстравагантные мантии: на этот раз её одежда была расшита серебряными лунами.

Поднявшись по длинной винтовой лестнице на самую высокую башню Хогвартса, ученики привычно расположились у парапета и начали раскладывать свои принадлежности: пергаментные листы, перья с чернилами, карты и складные телескопы.

Ночь была тиха и безветренна, поэтому Эмили опасалась лишь того, что случайно столкнёт свои вещи вниз. Падать бы им было без малого сто пять футов — случись такое, с телескопом можно было бы попрощаться. Поттер опасливо глянула вниз, держась от края стены на приличном расстоянии. Голова закружилась от высоты, а земля начала тянуть к себе. Чтобы перебороть это ужасающее наваждение, рейвенкловка отстранилась и заставила себя взглянуть на небо. Сегодня первокурсники принялись изучать Уран, поэтому она, раскрыв телескоп, вгляделась в тёмное полотно, ища взглядом светло-голубую планету.

Астрономия стала одним из любимых уроков Эмили, даже невзирая на то, что проходила в окружении враждебных лиц. Девочка с удовольствием изучала звёзды и с волнующимся сердцем представляла, как было бы, живи маги на одной из далёких планет: без простых людей и связанных с ними разногласий между волшебниками. Острая убеждённость Драко и прочих слизеринцев в том, что магглорождённым здесь не место, стали сильно напрягать Эмили, но она пока ещё не совсем поняла, как на это правильно реагировать и действительно ли она не заблуждается, мысленно уравнивая всех, кто владеет магическим даром. Вот она, например, выросшая среди магглов, действительно справляется с магией хуже, чем чистокровные. С другой стороны, Гермиона Грейнджер — отличный пример способного мага-магглорождённого. Всё, что Эмили могла сейчас, — не принимать ничью сторону и наблюдать. Также она старалась отвлекать внимание Драко и других в особо опасные моменты, поскольку чувствовала, что уж на это её влияния на них хватает.

— Помнишь, Невилл как-то говорил, что его уронили со второго этажа, и он выжил? Как думаешь, если маг упадёт с такой высоты, он выживет? — спрашивал у Рона Дин, с которыми Эмили находилась по соседству. Поттер тоже заинтересовалась этим вопросом и невольно прислушалась к разговору мальчиков, отвлекаясь от своих нерадостных мыслей.

— Не знаю, — протянул тот, — квиддичные игроки с гораздо большей высоты падали, костеростом всё восстановить можно.

— А если они упадут на спину? Там ведь сращивать нечего будет! — громким шёпотом вставил Шеймус.

— Кто там разговаривает? — недовольно прервала лекцию профессор. — Минус балл с Гриффиндора. Повторяю: период полного обращения Урана вокруг Солнца составляет восемьдесят четыре земных года.

Мальчики тут же уткнулись в свои телескопы. Этому примеру последовала и Эмили, отметив про себя, что в Хогвартсе были очень строгие преподаватели, которые любили снимать баллы, но не награждать ими.

Урок закончился около часа ночи, когда увидевшие наконец восход Урана полусонные ученики поспешили в свои спальни. Несмотря на то, что у них была официальная причина бродить по школе, никому не хотелось попасться на глаза Филчу или его кошке.

* * *

Эмили проснулась, когда время подходило к обеду. Мгновенно вскочив, она помчалась собираться и через двадцать минут пулей вылетела в гостиную. У двери столпились выходившие ученики, поэтому Поттер смогла отдышаться и расчесать пальцами волосы, чтобы придать им более-менее опрятный вид. Спросонья она заметила, но не придала этому особого значения, необычный вид остальных рейвенкловцев: некоторые из них вместо привычных сине-бронзовых галстуков надели чёрные. Многие из тех, кто изменил школьной форме, посматривали на Эмили с непонятными для той выражениями лиц: помесью сочувствия и... скорби?

Впереди она увидела макушку Роберта, также сменившего галстук; тот, заметив её взгляд, опустил голову и отвернулся, периодически косясь на неё через плечо. Эмили даже не удивилась этому — они с Хиллиардом взаимно не ладили, хоть ничего друг другу не говорили открыто. Только когда оба прогуливались в компании Маркуса, любезно уступали друг другу слово и делали вид, будто между ними нет неприязни.

— Что за галстуки? Привет, — Эмили схватила под руку Падму, чтобы не потерять ту в толпе.

— Э-э-э... — растерялась Патил, — ну... ты же понимаешь, такой день. Немногие поддержали, только слизеринцы и часть наших.

— Какой день? — не поняла Эмили, но ответ нашёлся, когда они сошли с лестницы на пятый этаж. Всё кругом было украшено к Хэллоуину: рыцари носили тыквенные головы, на стенах висели серебристые паутины, а под потолком летали наколдованные летучие мыши.

— Хэллоуин? Как здорово! Я никогда не праздновала его: мои родители запрещали «эту чертовщину», — Эмили при этих словах изобразила тон дяди Вернона и возвела глаза к потолку, а затем, отпустив руку однокурсницы, радостно сложила ладони вместе: — Жду не дождусь пира. Тут ведь будет пир? Ну, как в первый день. Наконец-то подадут что-то необычное: честно, я устала есть одно и то же каждую неделю.

Падма, побледнев, лишь кивнула Эмили и, ничего не сказав насчёт галстуков, мягко пожала её руку, словно в знак поддержки. Когда Поттер вместе с остальным факультетом вошла в зал, первым делом она, как обычно, отыскала взглядом друзей-слизеринцев и приветливо помахала им рукой. Не снимая с лица улыбки, девочка почувствовала, как тихо ёкнуло сердце: практически весь стол зелёного факультета надел сегодня чёрные галстуки.

«Что происходит? — задалась вопросом Эмили, присаживаясь за свой стол. — И лица такие... Траур сегодня, что ли?» Она накладывала себе кашу, когда сзади к ней подошёл гриффиндорец:

— Кхм... извини. Приятного аппетита. Я... Я... в общем, это... — на вид парню было лет четырнадцать.

Поттер его не знала, но заинтересованно обернулась. Парень краснел и путался в словах, переминаясь. На его груди, как и у прочих гриффиндорцев, по-прежнему краснел факультетский галстук. Эмили терпеливо подождала, пока он не справился с собой, понимая, что сама не раз волновалась, обращаясь к незнакомым студентам.

— Спасибо тебе... спасибо. Ну, что... так получилось... И Сама-Знаешь-Кто, он... исчез. Мне очень жаль, что... что тыптерялардитлей*, — последние слова он выпалил на одном дыхании так, что не будь Эмили внимательна к его речи, не разобрала бы. Она не стала заставлять мальчика повторять сказанное, интуитивно поняв его смазанные фразы и догадавшись, что тот хотел выразить.

— Это случайность. Просто случайность. Здесь многие потеряли родителей, — ответила она ему, ощущая, как тяжело ей дались подобные слова.

— Угу, — кивнул он и, покраснев ещё сильнее, вернулся за свой стол, уткнувшись в тарелку.

— Что это на него нашло? — поражённо обернулась к однокурсницам Эмили, потянувшись за булочкой с изюмом.

— Так ведь... сегодня тот самый день, — осторожно начала Чжоу Чанг, сидевшая неподалёку, тоненьким голосом, словно она говорила о чём-то священном.

— Когда твои родители... когда их убил... — подхватила Падма после того, как второкурсница, не справившись с эмоциями, зажала рот руками, но тоже не смогла договорить.

Все вокруг смотрели на Эмили глазами, полными сочувствия. Студенты других факультетов также кидали на неё заинтересованные взгляды, отворачиваясь, когда она смотрела на них в ответ. Радостное настроение Поттер таяло с каждой секундой: теперь она чувствовала себя как в первый школьный день, когда всем было необходимо разглядеть её шрам и пообщаться лично.

«А ведь я о Поттерах даже не вспомнила! Честно говоря, я вообще забыла, когда это всё случилось. Хотя странно, подобные даты я обычно помню. Но, по-моему, к этому привлекается слишком много внимания», — Эмили кивнула девочкам вокруг в знак того, что она приняла их поддержку, и, не говоря больше ни слова, принялась за завтрак. За несколько минут до урока она залпом выпила сок, вытерла губы салфеткой, привычно завернула в бумажный пакет запас булочек на день и быстрым шагом направилась из Большого зала. Хотелось спрятаться от всех этих сопереживающих лиц: Поттер меньше всего нужно было, чтобы её жалели таким способом. Её раздражала необходимость принимать все эти речи, потому что никакой скорби по поводу смерти своих настоящих родителей она даже отдалённо не чувствовала. И собственная чёрствость рейвенкловке тоже не нравилась. Девочка даже не хотела признаваться себе, что именно напоминание о том, что она ничего подобного не чувствует, злило её в этой ситуации.

В порыве бессильного недовольства она взбегала по лестнице на третий этаж, когда налетела на вышедшего из-за угла Маркуса.

— Хей! Осторожно, осторожно, — парень прижал её к себе, чтобы та не упала назад от столкновения.

— И ты тоже? Кто это придумал? — Эмили поджала губы и отстранилась от слизеринца, ткнув его в грудь. Запах его туалетной воды резко бил в нос.

— Не поняла ещё? Это же в честь тебя... и в память о твоих погибших родителях, — грустно посмотрев на неё, улыбнулся Маркус и погладил свой чёрный галстук.

Эмили прикрыла глаза, чтобы успокоиться и не сорваться на друге. Она уже собиралась сказать ему, что у неё есть семья, как мимо проходящий пятикурсник с Гриффиндора оттолкнул Маркуса плечом, гневно произнеся:

— Что-то раньше вы об этом не думали, Флинт. Ели, пили, радовались жизни. Поттер, не слушай их. Они, проклятые лицемеры, даже представления не имеют о том, что значит потерять родителей от рук Сама-Знаешь-Кого.

Эмили бросила вопросительный взгляд на Маркуса и увидела, как у того на лице задвигались желваки, а руки сжались в кулаки. Но ответил пятикурснику он очень спокойным и холодным тоном:

— Благородные львы опускаются до клеветы? Правила приличия, полагаю, тоже не для гриффиндорцев писались? Иди куда шёл, Вуд.

Вуд хотел наброситься на слизеринца, но остальные гриффиндорцы придержали его за руки и предотвратили драку. Маркус, обернувшись, усмехнулся, а после посмотрел на Эмили и продолжил гораздо более тёплым голосом:

— Не обращай внимания, они просто злятся, что мы инициативу перехватили, а им и в голову не пришло вспомнить о другой стороне этого праздничного дня.

Эмили шумно вздохнула, задрав голову. Это всё вызывало головную боль и хлопоты, в которых она сейчас совершенно не нуждалась. Прозвенел школьный колокол.

— Я опаздываю, — она оттолкнула от себя слизеринца, который мешал ей пройти вверх по лестнице, но была поймана за руку:

— После четвёртого урока подойдёшь в библиотеку? — держа её за ладонь, Маркус смотрел на Эмили снизу вверх, а заметив недоброе выражение лица девочки, поспешно добавил: — Никаких сюрпризов, просто подшивку газет того времени покажу. Я думаю... ты должна знать, как всё было.

— Да-да, приду, — быстро проговорив, пообещала Эмили, стараясь высвободить руку.

Но Маркус отпустил девочку лишь после того, как поцеловал тыльную сторону её руки. Слизеринец давно так не делал, да и виделись они в последний раз только на прошлой неделе; он был целиком и полностью занят подготовкой к квиддичу. Это заставило щёки Эмили вспыхнуть, а душу — загореться новой волной злости: «Это что? Целовать руки можно только в особенные моменты?!»

Рейвенкловка добежала до кабинета заклинаний, рывком открыла дверь и, не обращая внимание на перешёптывающихся учеников, осторожно прикрыла её, а затем в несколько шагов добралась до своего места.

— Извините, — немного грубо, но стараясь контролировать ярость в голосе, бросила она профессору Флитвику, в то время как сама резко доставала учебник и палочку из сумки.

— Ничего страшного, мисс Поттер, мы всё понимаем, — тоненьким голосом пропищал профессор-карлик, за что Эмили послала ему короткий ненавидящий взгляд, надеясь, впрочем, что тот не успел его заметить. — Откройте, пожалуйста, страницу пятьдесят три. Мы сегодня практикуем Чары Левитации. Вы удачно сели в пару с мисс Броклхёрст, у вас одно перо на двоих, тренируйтесь поочерёдно.

Пока Мэнди пыталась поднять перо, Эмили приходила в себя, закрыв глаза. Её бушующее эмоциональное состояние стихло, но остатки его позволили Поттер с первого раза выполнить чары, правда, с небольшим побочным эффектом: перо быстро взлетало и взрывалось под самым потолком, осыпая девочек маленькими пёрышками. Флитвик крутился вокруг них, рассказывая, почему это произошло, каждый раз выдавая им новый экземпляр, но в конце урока всё равно наградил Рейвенкло десятью баллами и отпустил их с Мэнди без домашнего задания.

Эмили не хотелось находиться в замке и натыкаться на студентов, которые желали выразить своё сочувствие, поэтому после окончания урока она стремительно направилась к главному выходу из замка. Выйдя на свежий, прохладный воздух, она почувствовала, что дышать стало легче, и, пару раз вдохнув кислород поглубже, направилась к дереву у озера. Это излюбленное учениками место показал ей Маркус, но девочке ни разу не удавалось занять там место.

Оставшись одна, Поттер расселась на траве и достала одну из захваченных с обеда булочек. Не сказать, что она была голодна, но переживания требовали что-то пожевать. Она сидела весь четвёртый урок, вместо которого у неё, как и у хаффлпаффцев, было окно, и задумчиво глядела на водную гладь, вспоминая приёмных родителей и сравнивая их с биологическими. Эмили содрогнулась, представив, что погибла бы тётя Петуния, но смерть Лили Поттер не нашла никакого отклика в душе девочки. Едва трепетнулось сердце при мысли об отце, но и этого было недостаточно, чтобы она скорбела о его гибели.

Рейвенкловка вернулась в замок вместе со звонком и, поднимаясь по мраморной лестнице, чуть не была снесена Гермионой, которая сбежала по ступеням и направлялась в коридор, ведущий в подвалы, кухню и гостиную Хаффлпаффа. Эмили удивлённо перекинулась через перила и окликнула гриффиндорку:

— Эй, ты чего? — но та быстро подняла на неё глаза, в которых рейвенкловка увидела слёзы, и, шмыгнув носом, покачала головой, после чего толкнула дверь коридора.

Понадеявшись, что Грейнджер сама справится со своим горем, Поттер поторопилась в библиотеку; успокаивать кого-то она не умела и не очень-то любила. Там оказались только хаффлпаффцы первого курса и несколько старшекурсников, среди которых Эмили не нашла Флинта. Девочка села за самый дальний стол от барсуков, но только она раскрыла первую попавшуюся книгу, взятую с полок позади, как к ней подсела Меган.

— Привет, — тихо и непривычно спокойно произнесла она.

Эмили готова была уже сорвать на ней злость, но такая перемена в Джонс сбила девочку с толку, поэтому, разозлившись теперь на этот факт, рейвенкловка бросила сухое:

— Привет.

Меган медленно облизала губы, держась за страницы своего раскрытого учебника.

— Как ты?

— Что хотела? — не поднимая на неё головы и словно не услышав вопрос, спросила Эмили, глядя на текст книги по драконологии, букв которого она не видела.

— Просто сказать... что-о-о... тебе, наверное, грустно в такой день, я сочувствую тебе.

— Мне не грустно. Спасибо, — Эмили перевернула непрочитанную страницу.

— Моя мама тесно общалась с твоими родителями. Она просила передать это тебе.

Меган достала из книги карточку и протянула рейвенкловке. Поттер несколько мгновений игнорировала руку, но, посчитав это верхом невоспитанности, схватила картонный прямоугольник из плотной бумаги и, держа его в руках, раздумывала, что это могло быть.

— Переверни, — посоветовала Меган без намёка на усмешку.

Эмили рывком повернула кулак с зажатой в нём карточкой таким образом, что стала видна её обратная сторона. Это была фотография. Самая настоящая магическая фотография — с движущимися на ней людьми. С карточки на Эмили смотрели улыбающиеся молодые люди: девушка лет двадцати с тёмно-рыжими волосами и такого же возраста черноволосый парень в очках, а на руках, обнявшись, они держали свёрток с ребёнком.

Эмили застыла от неожиданности; в горле встал ком слёз. Она увидела, насколько сильно была похожа на них: с прямоугольным лицом и широкой нижней челюстью, как у них обоих, с материнскими тонкими губами и прямым носом. Форма глаз же напоминала миндалевидный разрез, как у Лили, но была чуть более круглая, придавая сходство и с отцом. Поттер безмолвно подняла взгляд на Меган, не в силах произнести даже слова благодарности. Хаффлпаффка ей улыбнулась:

— Редкая фотография, мама говорит, твоё рождение скрывали.

— Почему? — только и выдавила рейвенкловка.

— Не сказала, — пожав плечами, покачала головой Джонс. — Это копия, можешь забрать себе, у тебя, наверное, ни одной нет.

— Спасибо, — скупо ответила Эмили, находясь в замешательстве.

Меган улыбнулась, поправив жёлто-чёрный хаффлпаффский галстук, закрыла книгу и направилась к своим.

Поттер просидела, рассматривая фотографию и ожидая Маркуса, около получаса. Тот зашёл в библиотеку быстрым шагом и, окинув помещение бегающим взглядом, направился к Эмили.

— Извини, меня Снейп задержал, — ответил он на вопрос, который Поттер и не думала задавать. — Что это? — он указал на фотографию в руках девочки кивком головы, но не потянулся за ней, рассчитывая, что Эмили сама покажет ему.

— Мои родители, — безэмоционально произнесла она, протягивая карточку.

— Ух ты, как на маму похожа, — так же спокойно отметил Маркус, кидая взгляд то на женщину, то на рейвенкловку.

— Ага. Я до этого думала, что в папу пошла, ну... то есть, в дядю Вернона. У него тоже рыжеватые волосы, только светлые очень, — зачем-то вспомнила она это.

— Откуда фото?

— Меган Джонс дала, ей мама прислала, которая их знала, — ответила рейвенкловка, взглядом указывая на Поттеров с фотокарточки.

— Это та, которая думает, что у меня тролли в роду? — протянул Маркус, возвращая фотографию, и усмехнулся: — Ясно. Посиди, я принесу, что хотел показать.

Оставив сумку, он направился к стопкам газет в другом конце зала. Вернувшись через пару минут, слизеринец принёс с собой несколько ветхих «Ежедневных Пророков».

— Сегодня, можно сказать, юбилей, — присаживаясь рядом, заметил он и указал на дату первой из газет — 1981 год. — Готова слушать? Началось всё, кажется, в семидесятых. Появился Тёмный Лорд и стал набирать армию, чтобы подчинить себе магическое сообщество и установить свои порядки. Под его начало пошли те, кто боролся за чистоту крови. Интересно, что Блэки — самые убеждённые чистокровные, — за некоторым исключением, не поддержали новоявленного Лорда открыто, хотя одобряли его политику. Но мы не об этом. Десять лет назад, в вечер Хэллоуина, он заявился к вам в Годрикову Впадину. Никто не знает, зачем ему понадобилось убивать вас, тем более лично, но факт в том, что тебя он убить не смог и развоплотился.

— Круто, — с серьёзным выражением лица прищурилась Эмили. — Что дальше было?

Маркус с сомнением посмотрел на неё, но продолжил показывать газеты: он рассказал про поимку Сириуса Блэка, из-за которого местоположение его друзей, Поттеров, стало известно Волдеморту, про убитого Блэком ещё одного друга Поттеров, после упомянул также, что последним жестоким актом со стороны Пожирателей Смерти было нападение на Лонгботтомов и доведение тех до сумасшествия, а двухчасовой монолог он закончил тем, что решился рассказать Эмили теории о её выживании.

— Многие думают, что ты обладаешь колоссальной силой, другие поддерживают эту теорию, но...

— М? — Эмили опиралась локтями на стол, а головой на руки, и внимательно слушала Флинта.

— ...они думают, что в тебя перешла сила Сама-Знаешь-Кого, и его последователи надеются увидеть в тебе оплот новой власти.

У Эмили перехватило дыхание: «А я ведь думала об этом. Но эта мысль показалась мне настолько бредовой, что я как-то и забыла... а оно вон, значит, как — не одна я это подозревала».

— А ты к каким принадлежишь? — искоса взглянула она на Маркуса.

— Ни к одним, — серьёзно глядя на неё, ответил парень.

Эмили хотела уже задать давно волнующий её вопрос, как из-за стеллажей вышли гриффиндорцы во главе с Вудом:

— Врёт же и не краснеет, подонок. Поттер, не верь ему, не видишь, он тебя в сети заманивает? Он-то, священный номер двадцать четыре, и не принимает теорию чистокровных? Насмешил! Какую чушь ты ещё ей впарил?

— Вуд, иди к чёрту, тебя сюда не звали, — Маркус спокойно встал перед гриффиндорским пятикурсником.

— Прекратить немедленно! Вы в библиотеке находитесь, молодые люди! — прибежала на крик грозная мадам Пинс.

Флинт вышел вперёд, чтобы в случае драки не пострадала Эмили, и поднял руку в успокаивающем жесте:

— Всё в порядке, мадам Пинс, мы просто погорячились, уже уходим.

— Никуда мы не уходим, чёртов придурок! — заорал Вуд, чуть ли не кидаясь на слизеринца с кулаками.

Гриффиндорцы вновь пришли на помощь и удержали буйного друга. По их лицам было видно, что они всецело его поддерживали и сами желали побить Флинта как можно сильнее. Вокруг них столпились остальные ученики: первокурсники хаффлпаффцы и подошедшие слизеринцы, старшекурсники и пара рейвенкловцев, большая часть которых ушли из библиотеки, как только послышались первые крики Вуда. Эмили, кинув фотокарточку в сумку, вышла из-за стола и присоединилась к толпе зевак, избегая опасной зоны, поскольку Маркус уже вытащил палочку.

— Не зли меня, Вуд, и остынь, это правда не твоё дело, — ровным тоном сказал Флинт, обегая толпу глазами.

— А ты ей самое главное скажи. Скажи! Как ты на всех углах хвастался, что дружишь с Девочкой-Которая-Выжила.

— Вуд, заткнись, — с каменным лицом прервал его Флинт, сильнее сжимая палочку.

— Расскажи всем, как радовался, что она купилась на твои чёртовы манеры! Я всё слышал!

— Ни черта ты не слышал, ублюдок. Не надо перевирать мои слова.

— Не ты ли говорил, что хотел получить её расположение, чтобы выйти в свет, ты же один из всего рода остался, бедняжка! Что, не так всё? Не так, лицемерная тварь?!

Эмили ощутила мокрые дорожки слёз на щеках и, не в силах поднять взгляд на Маркуса, смотрела в пол — в центр образовавшегося полукруга. Она не знала, кто из них прав, не хотела верить в корыстные намерения Маркуса, в конце концов, не хотела, чтобы Меган оказалась права.

— Я сказала, вон отсюда! — продолжала тем временем кричать библиотекарь, но на неё никто не обращал внимание.

Маркус сверлил взглядом Вуда и был готов в любой момент отразить заклятие.

— Не так, — ответил он наконец.

Вуд, переведя дух, закричал вновь:

— И эти тупые галстуки, скажешь, не твоя идея? Чтобы она растаяла и прониклась к вам, гадюкам, симпатией?

— Это всего лишь способ показать единение... — начал Флинт, но кто-то из толпы припомнил:

— Да, Пожиратели Смерти, помнится, тоже знак единения носили.

— Так вот, — теперь Вуд обратился непосредственно к Эмили, — не будь ты знаменитой девочкой, эти бы, — он кивнул на Драко и остальных слизеринцев, недовольно следящих за происходящим, — даже не посмотрели на тебя и презирали бы за то, что твоя мать была магглорождённой.

Повисла тишина, все ждали реакции Эмили. А у рейвенкловки к горлу подступали рыдания, и её колотило от злости на весь магический мир, начиная от Маркуса и заканчивая Дамблдором, который не позволил ей остаться в родном доме. Она подняла голову, избегая взгляда Флинта, и, стараясь говорить твёрдо и членораздельно, ответила:

— Хорошо, что я знаменитая девочка.

Это всё, на что хватило её сил: как только она это сказала, слёзы покатились с большей силой. Эмили развернулась и, подняв голову с плотно сомкнутыми дрожащими губами, налившимися красным, вышла из библиотеки. Оказавшись в коридоре, она услышала, как её окликнул Маркус, а затем слова заклинания, крики девочек и возмущённый возглас мадам Пинс. Эмили, на ходу вытирая крупные слёзы, побежала, не разбирая дороги. Она опомнилась лишь у Большого Зала, быстро оглядевшись, метнулась в коридор хаффлпаффцев, обнаружив там женский туалет, забежала в него и, оперевшись руками на раковину, дала волю рыданиям.

Поттер открыла кран с холодной водой и, продолжая всхлипывать, ополоснула раскрасневшееся и солёное от слёз лицо. Слева послышался звук открывающейся туалетной кабинки. «Черт!» — подумала Эмили, спешно вытирая лицо рукавами мантии.

— Привет, — раздался знакомый всхлипывающий голос.

Поттер, бросив короткий взгляд в сторону источника звука, увидела Гермиону Грейнджер. Отвернувшись от гриффиндорки к зеркалу, Эмили стала приводить себя в порядок.

— Привет. Ты-то чего здесь?

— Да я просто... просто хочу домой. Я здесь никому не нужна.

— Хорошо тебе, я тут разве что тараканам не нужна, — горько усмехнулась Эмили, — но домой я хочу ровно так же сильно, как и ты.

— Эмили, вот ты где! — дверь в туалет распахнулась, и влетел взъерошенный Маркус: галстук выбился из-под жилетки, волосы взлохмачены, а сам он, опираясь на косяк, переводил дыхание.

— Это женский туалет! Тебе сюда нельзя! — тут же заявила Гермиона, строго глядя на слизеринца.

Маркус, не обратив сперва на ту внимание, грозно уставился на гриффиндорку. Она сникла под его суровым видом, а Эмили, перехватив взгляд Гермионы, кивком головы дала понять, что той лучше оставить их одних. Грейнджер намёк поняла и, пару раз всхлипнув, вышла из туалета.

— Вообще-то, она права, тебе здесь нечего делать, — успокоившись, Эмили говорила ровным, хоть и слегка дрожащим голосом, отвернувшись от слизеринца к зеркалу, в котором его не было видно. Она смотрела в покрасневшие и ставшие ярко-бирюзовыми от слёз глаза своему отражению.

— Идём поговорим в холле, — предложил он, откинув голову на косяк двери, за который продолжал держаться.

Эмили, опустив голову, выдержала паузу, а вновь посмотрев в зеркало, начала поправлять воротник рубашки, чтобы чем-то занять задрожавшие вновь руки.

— Перед тем как тот гриффиндорец взбесился, я спросить хотела: на кой чёрт я-то тебе сдалась, если ты ни одну из сторон не поддерживаешь? Но ответ я уже получила.

— Ты считаешь это верным ответом? — тихо спросил парень, отчего вся спесь с Эмили сбилась, и она растерянно уставилась на сток раковины.

— Не знаю.

— Нельзя принимать решения, услышав лишь одну сторону. Уясни это себе. Не была бы нужна — не помогал бы здесь освоиться, — в его тоне Эмили расслышала злые нотки, чего очень испугалась; её лицо начало наливаться жаром.

— Зачем нужна-то? — переборов приступ немоты, спросила Поттер.

— В общем-то, Вуд оказался близок к правде: мне действительно нужно восстановить угасающий род и выбиться в свет. Пока я торчу здесь, дела покойного отца постепенно выходят из памяти людей, мне нужно держаться кого-то, кто помог бы мне. Уж почему я выбрал тебя, а не, к примеру, Малфоев, так тут вопрос именно в приязни: ты напомнила мне мою младшую сестру, Катрину, она умерла этим летом, а должна была поступать на первый курс.

— То есть я тебе младшую сестрёнку заменяю? А по совместительству ещё и проводником в высший свет тебе буду? — улыбаясь в истерике, зло уточнила Эмили.

— О, Мерлин! — воскликнул Маркус.

— Вот только мне старший брат не нужен — у меня есть один и мама любимая есть, и ваши причитания по умершим Поттерам мне ни к чему!

Эмили выкрикнула это и проскочила мимо Маркуса обратно в холл. Слизеринец поспешил за ней, попытался схватить за руку, но Эмили вывернулась и пустилась бежать по лестницам, желая оказаться от Флинта как можно дальше. Она мельком заметила обеспокоенное лицо спускавшейся Меган и едва не сбила с ног профессора Квиррелла на площадке между третьим и четвёртым этажами. Эмили шла быстрым шагом, переходя на бег в пустых коридорах, до тех пор, пока не достигла входа в Астрономическую башню. Об этом месте девочка подумала почти сразу, как кинулась прочь от слизеринца, решив, что здесь её не станут искать; ни в библиотеку, ни в гостиную Рейвенкло ей не хотелось возвращаться.

Быстро поднявшись по винтовой лестнице на смотровую площадку, она сбила дыхание и, сев на каменный пол, привалилась к зубчатой стене спиной. Слёзы с новой силой полились из глаз — так паршиво на душе не было со времён распределения.

* * *

Маркус со злости мысленно проклял всех на свете, но Эмили догонять больше не стал, решив, что той нужно просто выпустить пар. Он спустился в подземелья, а когда оказался в своей гостиной, не говоря никому ни слова, отправился в комнату парней шестого курса. Слизеринец, сняв ботинки, ничком упал на кровать, мечтая об огневиски. Флинт пролежал так до самого праздничного пира, стараясь ни о чём не думать.

— Марк, идёшь? — в комнату без стука вошёл Теренс Хиггс, ловец сборной Слизерина.

— Нет. Захвати мне чего-нибудь, — глухо ответил Маркус, не отрываясь от подушки.

— МакГонагалл настучали. Она тебя к себе ждёт. Желательно, после ужина, — добавил почти ушедший Хиггс.

— Этот Вуд всё испортил. Хиггс, только попробуй упустить снитч. Я тебя лично задушу, — подняв наконец голову, прорычал Маркус.

— Понял, босс, — спокойно ответил Теренс и оставил Маркуса одного.

Тот, полежав несколько минут, задремал, но вскоре был разбужен голосами вернувшихся шестикурсников.

— Вы сегодня быстро. Домовики с едой напортачили? — сонно съязвил он.

— Если бы. Нам сейчас в гостиной накроют. Прикинь, тролль в замке гуляет, — пояснил Хиггс.

— Точнее в подземельях, — добавил пятикурсник Перегрин Деррек, заглянувший к ним в комнату.

— Старика конечно же ни капли не смутило, что он нас и хаффлпаффцев отправляет в руки троллю? — проворчал Флинт, поднимаясь с постели и отыскивая свои ботинки под кроватью.

В этот момент раздался стук в дверь.

— Впусти, — махнул рукой Маркус сидящему рядом с выходом Робину МакАлистеру.

Тот, отвлекшись от рассортировывания своих носков, впустил рыжевато-коричневую сову со свитком, привязанным к лапке. Птица, ухнув, подлетела к Флинту, который отвязал послание и вчитался в строки, почёсывая сову за ухом.

Флинт, где вас с Поттер носит? В замке тролль, предположительно в подземельях. Быстро верни её в башню, а то мне отчитаться перед Флитвиком надо будет, а её ни на пиру не было, ни здесь не видно.

— Чёрт возьми! Поттер не видели? — не ожидая ответа, спросил Маркус и тут же добавил: — Прикройте перед Снейпом, если что.

Слизеринец достал из тумбочки чистый пергамент, оторвал от него часть и поспешно нацарапал пару слов.

Никуда не уходи. В школе тролль. Я найду тебя.

И, наложив на записку следящие чары, привязал пергамент к сове. Флинт собирался уже выскочить из комнаты, как Теренс его остановил:

— Никому нельзя выходить. Там тролль, забыл?

— Помню. Поттер где-то в замке.

— Не трать на неё силы, сам же сказал, что всё рухнуло.

— Рухнет, если я её не найду. Нет её — нет будущего у нас: Дамблдор всё под себя и под своих любимых магглов подомнёт, а она пока не находится под его влиянием, но обладает своим весом в политике, пусть ещё и не осознаёт этого. Пусти, говорю! Я не собираюсь никому на глаза попадаться.

Вырвавшись, Маркус выбежал в гостиную, а оттуда в подземелья, где, шепнув птице на ушко: «Эмилия Поттер», — выпустил её, а на себя наложил дезиллюминационное заклинание.

* * *

Эмили пробыла на холодном октябрьском ветру, кутаясь в мантию, почти час — пир был уже в самом разгаре, но девочка расхотела спускаться туда. В животе урчало, и она поужинала утренними булками, которые сохранили свои прежние свойства под чарами сумки. За то время, что Эмили провела на Астрономической башне, она передумала много разных теорий в отношении Маркуса, Меган и всех остальных, кто сегодня так или иначе проявил внимание к памятной для волшебников дате и её причине. Успокоившись, она поняла, что вела себя ужасно эгоистично: что бы там ни было мотивом, Маркус ей действительно многим помог, — но тут же почувствовала вину и перед остальными, ведь те ждали от неё совершенно другого отношения к слизеринцам. Эмили разрывалась между теми и теми. Она была полностью согласна с Маркусом в том, что делать выводы, зная только об одной стороне, нельзя, и злилась, что ей не дают и шанса понять их всех и найти баланс. Как она может выбирать, если ещё не разобралась в том, как устроен этот мир и чего от неё все хотят? Сейчас она может только в чём-то поддержать каждую из сторон, а в чём-то не согласиться с обеими же.

Поттер решила, что пробыла здесь достаточно долго, чтобы прийти в себя, пора было спускаться в гостиную. Но подойдя к двери, она почувствовала приближающийся ужас, холодящий спину, схожий с животным страхом. Он поднимался снизу бесшумно, но очень быстро, словно его источник летел, а не шёл по ступеням. Чем ближе он был, тем острее Эмили ощущала опасность, исходящую от единственного выхода с башни. Сглотнув, она попятилась, не в силах собраться с мыслями и осознать природу такого первобытного чувства.

Дверь отворилась неслышно, словно кто-то отпер её заклинанием. Из темноты показалась высокая фигура в плаще, силуэт которой был едва различим. Эмили взглянула на то место, где должно было находиться лицо, но мешковатый капюшон и тёмное вечернее небо скрывали его. Тут же в Эмили вспыхнуло новое чувство: боль, пронзительная душевная боль, не сравнимая с обидой на Маркуса и других учеников. Та боль, которую она почувствовала, выворачивала душу наизнанку, терзая её чем-то невыносимо мучительным. Она вызывала в девочке ненависть к чёрной фигуре, и в то же время страх заставлял пятиться дальше к стене башни.

Внутри Эмили поднималось знакомое ощущение постороннего существа, которое девочка теперь прочно ассоциировала со своей магией, и больше не запирала его в своих мыслях. Оно, среагировав вместе с рейвенкловкой на волну ужаса, посылаемую фигурой в плаще, верещало, будто сирена, приводя Эмили в чувство и заставляя её мыслить ясно и трезво.

Она неосознанно чувствовала намерения движущегося на неё человека, который поднимал руку с палочкой. «Он меня убьёт... он убьёт... Я не успею достать палочку... не смогу защититься...» — за доли секунды пронеслось в голове, и тут же пришло безумное в своей крайности решение: прыгать с башни. «Нет, господи, нет... я не смогу, я же разобьюсь», — в панике думала она, холодея от мыслей о разбитом теле и реакции Маркуса на это.

Слева из-за зубцов вылетела сова и, громко ухнув, метнулась к Поттер. В то же мгновение из палочки фигуры вылетел зелёный луч, от которого Эмили физически ощутила дыхание Смерти. Девочка инстинктивно, наполовину ведомая существом в душе, дернулась в сторону, к бортику, который был ей на уровне груди, и приподнялась на руках, залезая на него. Не обращая внимание на порванные колготки, стёртые о камень колени и руки, она, прежде чем спрыгнуть, краем глаза увидела, как заклятие ударило в сову, которая затихла навечно. Ударная волна пронеслась за границы башни, сорвала с бортика хрупкую девочку и впечатала птицу в стену смотровой площадки.

Потеряв равновесие, Эмили, от растерянности не сумевшая издать ни звука, первые футы скатилась по шероховатой поверхности башни, которая содрала ей щёку, взлохматила волосы и порвала мантию в нескольких местах, но неровно стоящий замок вскоре оказался вне пределов досягаемости тела Поттер. Набирая скорость, девочка неумолимо приближалась к земле.

Как думаешь, если маг упадёт с такой высоты, он выживет?

Квиддичные игроки с гораздо большей высоты падали, костеростом всё восстановить можно.

Только эти две мысли пульсировали в голове, пока Эмили, переставая чувствовать своё тело, проваливалась во тьму, спасающую от боли падения на чёрствую почву. Последним её воспоминанием было существо внутри, желающее выжить, как и сама Поттер, которое, воспользовавшись онемением тела, жаром разлило магию по жилам в надежде защитить.

...Она летела над крышами домов. Она наконец за долгие дни смогла пробиться сквозь туман и облака и спуститься во впадину. Мягко приземлившись, Она уверенно двинулась по направлению к самому крайнему дому расположившейся в низине деревни. Оказалось, здесь шёл дождь. Она ощутила запах мокрых осенних листьев, что пронёсся ветром по всей дороге. В её душе царило торжество, а всё тело было переполнено ощущением силы, цели и правоты. Дома кругом были разукрашены глупыми символами Хэллоуина — в этот праздник магглы пытались прикоснуться к тому, во что не верили. Она скользила по земле, а навстречу ей попался маленький мальчик. Едва взглянув под её капюшон, он перестал улыбаться и бросился прочь. Она могла его убить, два слова — и он никогда не вернулся бы к своей мамочке. Но она не будет, у неё на примете был другой ребёнок, куда более важный и опасный. Именно за ним она так спешила, мчалась ради своей соперницы, живущей в самом крайнем доме. Она мягко ступила к калитке дома, не защищённого более Заклинанием Доверия, но не могла войти, будто стояла перед стеклом. Пыталась разглядеть людей, играющих с ребёнком, через огромные незашторенные окна гостиной, но те были словно в тумане. И весь дом тонул в неясных очертаниях, которые вскоре пропали во тьме...

Как только сова полетела по коридорам подземелья, Маркус начал прислушиваться к вибрациям палочки и идти, ориентируясь на её реакцию. Он не встретил на пути ни одного преподавателя, но был наготове замереть, чтобы не обнаружить себя. Звуков тролля парень тоже не слышал и предположил, что тот оказался в хаффлпаффских подвалах. Мысли слизеринца подтвердились, когда он вышел в холл: до его ушей донеслись дикий рёв существа и звуки его тяжёлых шагов.

Маркус с замиранием сердца прислушался к своей палочке и с облегчением выдохнул — Эмили не пересеклась с троллем. Конец палочки указывал наверх, а когда парень преодолел мраморную лестницу, продолжил указывать в направлении следующего пролёта. Вскоре палочка повернулась в сторону одного из коридоров, и слизеринец начал догадываться, куда убежала рейвенкловка. Флинт двинулся в сторону Астрономической башни, с выдохом отметив, что палочка не меняла направления и все так же указывала на конечную цель парня.

Флинт открыл дверь и бросился вверх по ступеням. Добравшись до очередной двери, он уверенно дёрнул её на себя:

— Эмили? — Маркус широким шагом ступил на каменный пол смотровой площадки, оглядываясь в поисках девочки.

Но в темноте не угадывались очертания первокурсницы, отчего у слизеринца неприятно кольнуло в груди. Он несколько раз проверил направление палочки: она упрямо указывала на стену башни. Маркус прошептал заклинание, обнаруживающее присутствие человека рядом, но в пределах десяти метров никого не оказалось. Слизеринец, ещё надеясь, что это просто ошибка, сделал несколько шагов в сторону противоположной зубчатой стены. Безлунная ночь скрывала всё вокруг, и парень, страшась худшего, вызвал свет на конце палочки.

Судорожно выдохнув, Флинт не увидел мёртвого тела Эмили, но вместо неё он обнаружил знакомую рыжеватую сову своего друга. Она, недвижимая, лежала на спине, поняв лапки кверху, к одной из них всё ещё была привязана записка Маркуса. Парень присел, рукой переворачивая птицу на бок: ни ран, ни других признаков жестокости. "Как же так... Это, наверное, Авада... Неужели Эмили тоже?.. Мерлин, где же она?" — тревожные мысли сменяли одна другую, а слизеринец заставлял себя не терять надежду.

Вскочив на ноги, он крепко взялся за край стены и глянул вниз. Дикая мысль о том, что Поттер могла быть сброшена с башни тем же человеком, который убил сову, ужасала его больше всех остальных, посетивших голову. Как слизеринец ни вглядывался во тьму, скрывающую двор Хогвартса, над которым возвышалась Астрономическая башня, сколько ни пробовал использовать самые сильные световые чары, он не смог разглядеть на земле даже дерева.

Ругнувшись про себя, Маркус бережно поднял сову и, спрятав её под отворот мантии, вышел на лестницу. Едва он оказался в коридоре замка, как наткнулся на профессора Квиррелла. Тот, услышав шаги, оглянулся и увидел лишь дребезжащие и плывущие очертания двери, захлопнувшейся позади слизеринца. Профессор тут же взмахнул палочкой, снимая с Флинта дезиллюминационное заклинание.

— М-молодой ч-человек, — начал профессор Защиты, подёргивая головой при произношении, — вы разве н-не должны находиться в под-под-подземельях?

— Так там же тролль, я решил его здесь переждать. Башня узкая, он в неё вряд ли пролезет, верно, сэр? — невозмутимо вывернулся Маркус, сдерживаясь, чтобы невольно не прижать к себе сову: Квиррелл наверняка заметил бы. Но тот словно прочёл его мысли:

— В-вы нарушили прик-каз ди-директора! Ч-что вы прячете? П-покажите нем-медленно.

Профессор сделал шаг к слизеринцу, неуверенно протягивая руку. Маркус, не удержавшись, сделал шаг назад, чтобы избежать вдыхания запахов чеснока и гнили, разивших от Квиррелла. "Откуда, чёрт, он взялся? Все преподы должны тролля обезвреживать, а этот по замку шляется", — Флинт сглотнул, не зная, как избежать дальнейших расспросов профессора. Он не хотел ещё больших неприятностей, подозревая, что МакГонагалл после сегодняшней его стычки с Вудом точно назначит ему третье предупреждение, после которого, как известно, отчисляли.

— Я ж-жду, — настаивал Квиррелл, задирая подбородок, — или мы сейчас же от-отправимся к Дирек-к-ктору.

Маркус, проклиная профессора Защиты, вытащил из-под мантии порядком помятую птицу и бережно взял обеими руками, в одной из которых ещё оставалась волшебная палочка.

— Это сова моего друга, сэр. Я не был на пире, поэтому он прислал предупреждение, — пожал плечами слизеринец, как бы говоря, что это самая обыкновенная ситуация, но профессор продолжил задавать компрометирующие вопросы, подходя ещё на шаг ближе.

— А п-почему вы её н-не выпустили? П-почему она вы-выглядит так, словно неживая?

Сердце парня ёкнуло:

— Что вы, сэр, — произнёс он слегка севшим голосом, но прочистив горло, сказал более уверенно: — Она, видимо, съела что-то не то, прилетела вся дрожащая, нервная. Я её усыпил, чтобы она не мучилась, теперь, вот, к профессору Граббли-Дёрг иду.

— Мне каж-жется, вы п-перестарались. Позвольте, я взгляну.

Маркус, понимая, что дальнейшее сопротивление профессору лишь вызовет ненужные подозрения, передал птицу тому в руки, надеясь, что Квиррелл не заметит отсутствие сердцебиения. А ещё он начинал нервничать: если Эмили действительно находилась сейчас у подножия башни, ей нужна была срочная помощь, иначе будет поздно.

— Я б-боюсь, птица м-мертва — о-она н-ест-т-тественно холодная и не ды-дышит, — слишком быстро ощупав сову, вынес вердикт профессор.

Слизеринец не успел возразить ничего в ответ, когда Квиррелл уже набросил на птицу диагностирующее заклинание. Результат поразил мужчину, отчего он стал безмолвно открывать рот, будто рыба, а справившись собой, повысил на замершего Флинта голос:

— Вот т-так вы её усыпили? Это же Зап-запрещённое заклинание! Как вы п-посмели? — от возмущения он стал заикаться ещё сильнее, и Маркусу было бы ужасно смешно, если бы ситуация не была столь патовой.

Флинт не знал, как теперь вывернуться, злясь, что сочинил такую ложь, которая ударила против него. Он попытался сдать назад:

— Сэр, извините, я на самом деле сам обнаружил её мёртвой; я просто не хотел, чтобы вы неправильно меня по-

— Н-не сметь мне врать! — гневно прервал его Квиррелл, засунув сову подмышку, затем свободной рукой схватил слизеринца за руку выше локтя цепкой хваткой. — Реш-шили потренировать З-запрещённое заклятие? Мы сей-сейчас же направляемся к Д-дамблдору.

— Сэр, вы неправильно меня поняли! — попытался возразить парень, вырываясь из рук Квиррелла, но тот буквально потащил его к лестнице и больше не отвечал на слова Маркуса.

Флинт прекратил высвобождаться и покорно позволил вести себя, отворачиваясь к стене, чтобы хоть как-то избежать вони, исходившей от Квиррелла. Парень стремительно придумывал, как объясниться с директором, надеясь, что тот ещё не сошёл с ума и не поверит бредовому выводу, что сделал для себя профессор Защиты. Тот привёл его на цокольный этаж. Они спускались по мраморным ступеням, когда со стороны подвалов, обеспокоенно переговариваясь, вышли Дамблдор и деканы факультетов.

— О, Квиринус! Вы пришли в себя. Я очень рад. Хм, вы поймали нарушителя? — директор заметил их, подняв взгляд вверх, и не дал Квирреллу начать разговор первому.

— Мистер Флинт! — тут же воскликнула Минерва МакГонагалл, хмуря брови. — Всем ученикам было приказано вернуться в свои гостиные. Вы сегодня достаточно натворили дел. Мощное боевое заклятие в моего ученика, о чём вы думали?

Маркус понимал, что шансы на объективность таяли на глазах. Благо Снейп был здесь, а значит, ещё оставалась надежда на удачный исход этой нелепой ситуации. Флинт глянул в его сторону, ища поддержки, но заметил лишь обыкновенный для профессора зельеварения холодный взгляд. Слизеринец удивился, отметив, что профессор вместо того, чтобы стоять прямо, опирался на перила, словно был ранен и не мог держаться на ногах ровно.

— Сэр, у меня уважительная причина, — обратился он непосредственно к своему декану, зная, что тот встанет на его сторону в любом случае.

— Этот юн-юнец практиковал Зап-запрещённое заклинание! — опередил его Квиррелл, потрясая перед коллегами совой. — Я н-нашёл его с мёртвой сов-совой...

— Я не убивал сову!

— Не пер-не перебивайте меня!

— Мистер Флинт, мы вас обязательно выслушаем. Квиринус, продолжайте, — спокойно вмешался Дамблдор, внимательно разглядывая обоих.

— Так в-вот... я п-проверил, это действительно Ав-авада. Мистер Ф-Флинт утверждает, что вс-всего лишь ус-усыпил птицу. Я и под-подумать не мог, что он в-выбрал такой способ!

Профессора Спраут и МакГонагалл приложили руки ко ртам, в ужасе глядя на Маркуса. Слизеринец всеми силами держался, чтобы не вспылить. Он знал, что важнее всего сейчас сохранить самообладание и не сделать себе ещё хуже.

— Флинт, объяснитесь, почему вы покинули подземелья, — коротко произнёс Снейп, поднимаясь на ступень выше, чтобы выйти из-за спин остальных профессоров.

Маркус краем глаза отметил, что его декан сильно хромал, а из-под мантии выглядывала нога с разорванной штаниной. "Вряд ли тролль его так ранил", — на секунду призадумался парень, а спохватившись, вспомнил, что самое важное должен сейчас сообщить профессорам, и отрапортовал:

— Сэр, я искал Эмили Поттер. А эта сова моего друга. Он думал, что первокурсница со мной. С ней же я отправил записку мисс Поттер, — Флинт указал на лапку со свёртком, — и прикрепил к ней сигналку. Отправился следом и нашёл птицу мёртвой на Астрономической башне. Эмили там нет. Сэр, я думаю, она...

Но Маркусу не дали договорить.

— Филиус, — в первую очередь Дамблдор обратился к декану Рейвенкло, не принимавшему до этого участие в разбирательстве, — отправляйтесь в башню своего факультета. Сообщите мистеру Хиллиарду о смерти его питомца. Убедитесь в отсутствии мисс Поттер. Минерва, проверьте следы, ведущие в Асторономическую башню — прошло не больше часа, их ещё можно считать. Помона, побеспокойте мадам Помфри ещё раз. Северус, проводите коллегу, — директор указал на Квиррелла, — в его комнаты, боюсь, он сегодня пережил много стресса, а сову отнесите в мой кабинет. Затем жду всех у подножия Астрономической башни. Мистер Флинт, прошу, следуйте за мной.

Деканы моментально направились исполнять приказания Дамблдора; тот же, не теряя ни секунды больше, развернулся и устремился к выходу из замка. Маркус, оторопев от непривычно властного тона директора, не сразу осознал, что тот говорил о вещах, которых не мог знать, а слизеринец не успел о них сообщить. Снейп, проходя мимо парня, подтолкнул его вниз, следом за Дамблдором, и только тогда Флинт опомнился и сбежал по лестнице.

Он догнал директора, когда тот сворачивал в огороженный двор замка. Несколько минут они шли молча, и Маркус чувствовал, как волны могущества разливались вокруг директора, который заклинанием освещал перед ними дорогу. В голове парня мелькнула мысль, что они с друзьями сильно недооценивали Дамблдора: сейчас он показывал себя совершенно с другой стороны. Больше не было на его лице тёплой улыбки и сверкающих вселенской добротой глаз: вместо этого рядом с Флинтом шёл Маг, которого, по слухам, боялся сам Волдеморт. Теперь Маркус увидел Дамблдора в действии, и в душе парня зародилось некое подобие уважения к этому человеку. У слизеринца вновь появилась надежда, что директор встанет на его сторону, раз так стремительно среагировал на один только намёк о том, что Эмили, может быть, попала в беду.

Они прошли через одну из арок стены, ограждавших двор. Свет от палочки тут же осветил рыжие волосы рейвенкловки, скрывающие лицо. Эмили лежала на животе в центре площадки, а школьная сумка валялась в нескольких футах от неё. У Маркуса перехватило дыхание: "Пожалуйста, пусть она будет жива". В памяти всплыли болезненные воспоминания последних дней Катрины, умирающей в агонии. Слизеринец ещё не вполне оправился после смерти младшей сестры и не мог допустить, чтобы умер ещё один человек, к которому парень за столь короткое время всё же успел привязаться по-настоящему.

Дамблдор выпустил световой шар вверх на пять футов, чтобы тот освещал весь двор. Подходя ближе к телу девочки, он провёл палочкой по воздуху, выпуская диагностирующие заклинания. Флинт не решался сдвинуться с места, откладывая момент истины в страхе, что эта правда окажется худшей вестью за весь сегодняшний день. Директор тем временем присел, чтобы убрать пряди волос с лица Эмили, а затем подверг её тело ещё нескольким проверкам.

— Сэр, — хрипло подал голос Маркус, вцепляясь пальцами в палочку, которую не убирал всю дорогу.

— Она жива, мистер Флинт. Без сознания, скорее всего, в коме, но, несомненно, жива, — тут же ответил Дамблдор, вставая с колен.

Эта новость встряхнула слизеринца, и он позволил себе взглянуть на рейвенкловку: к его удивлению, тело девочки не было изломано, как можно было предположить, а вокруг не было крови. С неистово стучащим сердцем парень подошёл ближе. Он взглядом обежал хрупкую фигуру Эмили, отметив, что тело почти полностью покрыто ссадинами и мелкими ранами: кровь спеклась на щеке, продолжали кровоточить разбитые колени, мантия и колготки были разорваны, — но вся эта картина не вязалась с предположением о том, что Поттер упала с высоты в сто футов.

— Я думал, она разбилась, — поражённо произнёс Флинт, оглядываясь на Дамблдора, который сейчас анализировал заклинаниями поверхность почвы в радиусе пяти футов от Эмили.

— Чувствуете, воздух вокруг тяжёлый? Это воздушная подушка. Она не позволила телу мисс Поттер разбиться: примерно в двух футах над землёй оно резко снизило скорость и начало медленно опускаться, — Дамблдор говорил спокойным голосом, от которого слизеринец почувствовал умиротворение и подобие надежды.

Флинт из-за сильных переживаний не чувствовал вокруг себя тяжести, но как только Дамблдор указал на это, прислушался к своим ощущениям. В воздухе действительно витал остаточный магический выброс, постепенно растворяющийся в атмосфере.

— Но кто её спас? — отвлёкшись от своих раздумий, Маркус вновь обратился к директору, который присел на одну из скамеек.

— Она сама себя спасла, — грустно ответил тот. — Это её магия вокруг.

— Она? Этого не может быть, она и с простенькими заклинаниями едва справляется, — возразил Флинт, вспоминая, как Эмили переживала, что у неё единственной с факультета не получается трансфигурирование небольших предметов.

— Это стихийный выброс. Он возник в чрезвычайной ситуации. Вероятно, она пробудет в коме несколько дней. Эмили израсходовала энергию сверх своей нормы, — Дамблдор говорил медленно, и у Флинта сложилось впечатление, что тот тщательно подбирал слова.

Позади послышались быстрые приближающиеся шаги. Вскоре в свете магического шара показались профессора Спраут и Флитвик и семенящая за ними мадам Помфри, которая тут же направилась к недвижимой Эмили.

— О, Мерлин Великий! Альбус, как такое произошло? — запричитала она, опускаясь на траву около девочки. Тут же она раскрыла свою медицинскую сумку, доставая разные склянки с зельями и мазями.

— Сейчас придёт Минерва, и нам станет ясно.

— А что же это... Ничего не сломано. Альбус, как это понимать? Она падала или НЕ падала с башни? Помона ворвалась ко мне с таким видом, будто у нас умерла ученица, и что я вижу? Пара царапин, которые я сведу уже к утру, и только! — разразилась мадам Помфри, попутно создавая в воздухе носилки.

— Как только придёт Минерва, которая исследует Башню, мы получим ответы на все наши вопросы, — не повышая голоса, повторил Дамблдор, вставая на ноги. — А, вот и она!

Через арку прошла МакГонагалл с поджатыми побелевшими губами, а следом за ней проковылял и Снейп, который мельком глянул на тело Эмили и тут же отвёл взгляд, осматривая двор.

— Это немыслимо, Альбус! Ещё ни разу на моей памяти!.. — от возмущения она была не в силах закончить предложение и несколько секунд просто ловила воздух ртом.

— Эмили была в Башне? — Дамблдор направил мысли коллеги в нужное русло.

— Была! На бортике стены осталась кровь, и вся Башня полна следов мисс Поттер.

— Да, колени и ладони разодраны, — подала голос Мадам Пофмри, которая при помощи Флитвика закончила укладывать тело рейвенкловки на носилки и протирала её раны настойкой бадьяна, чтобы обеззаразить их. — Вероятно, она содрала их о стену.

Маркус, до этого стоявший в стороне, слушал профессоров очень внимательно и прикидывал складывающуюся ситуацию: "Она от кого-то пыталась убежать. Видимо, Тара попала под заклятие вместо неё. Кто мог желать ей смерти? Он точно не из наших, мы это сотню раз обсуждали. Неужели в замке есть Пожиратель, который хотел отомстить за смерть Лорда? Или это кто-то из детей Пожирателей? Мерлин, это немыслимо!" Размышления парня прервал голос МакГонагалл, которая, успокоившись, продолжила докладывать полученные сведения:

— Сова действительно убита Запрещённым заклятием. И более того, помимо мистера Флинта, — она грозно взглянула на парня, и тот сощурился из-за плохого предчувствия, — и мисс Поттер, никого за последние несколько часов в Башне не было. Мисс Поттер поднялась на площадку, через некоторое время мистер Флинт поднялся туда же. Из Башни же ведут следы одного мистера Флинта.

— На что вы намекаете, Минерва? — с холодом в голосе встрял Снейп. — Не хотите ли вы сказать, что мой студент...

— О, очень даже хочу, Северус! Вам пора открыть глаза на невинные "шалости" ваших подопечных. Мистер Флинт был неоднократно замечен за делами, неодобряемыми школьным уставом.

Маркус встретился взглядом со своим деканом и качнул головой в знак того, что он к этому не причастен.

— Это вам следует воспитывать своих буйных учеников. Слизеринцы всего лишь обороняются, — продолжил Снейп тихим голосом, который оповещал о том, что мужчина был в ярости.

— Обороняются?! Оливер Вуд лежит сейчас в Больничном Крыле с внутренним кровотечением. Это вы называете обороной? — едва ли не вскрикнула МакГонагалл.

— Хватит, — негромко произнёс Дамблдор, прежде чем Снейп сказал что-то в ответ. Тон директора был ровным, но не терпящим возражений, поэтому оба декана замолчали. — Это очень серьёзное обвинение, Минерва. Вы уверены, что в Башне нет следов других людей?

— Все остальные следы блеклые и относятся скорее к ночному уроку Астрономии. За последние два часа в Башне было только два человека: Флинт и Поттер.

— Мистер Флинт, ваше поведение в библиотеке, безусловно, заслуживает наказания. Но если к тому же обнаружится, что вы тренировали Запрещённое заклинание в школе и явились, пусть и косвенной, причиной падения мисс Поттер с башни, вас ждёт суд по двум статьям.

На этих словах у слизеринца что-то оборвалось внутри: "Да как так?! Я не делал этого! Чёртов старикашка знает ведь, что нет больше отца, который за меня вступился бы. Сволочь! Ненавижу твою гриффиндорскую морду!" Маркус внешне оставался спокойным, только сжимал кулаки от злости. От мимолётного уважения к директору не осталось и следа. Парень понимал, что здесь даже Снейп бессилен что-либо сделать. Оставалось лишь надеяться, что виновного найдут.

— Сэр! — спасительная мысль наконец пришла в голову слизеринца. — Вы ведь можете проверить мою палочку. Вы не найдёте там Авада Кедавры. А также можете просмотреть мои воспоминания, увидите, что я не вру!

— Разумеется, мистер Флинт, мы так и сделаем, — добродушно улыбнулся Дамблдор. — С завтрашнего дня мы начнём расследование и расспросим вас и мисс Поттер, когда она очнётся, обо всех деталях. Не волнуйтесь: если вы невиновны, мы это обязательно докажем, и тогда всё, чего вам нужно будет опасаться, — это исключения из школы за инцидент с мистером Вудом, который стал третьим предупреждением. Идёмте в замок.

Последние слова директора были адресованы всем присутствующим.

* * *

— Альбус, одумайся! Этот мальчишка крутился рядом с Поттер с самого начала учёбы, — не переставала возмущаться профессор МакГонагалл, когда трое деканов, оставив Эмили на попечение мадам Помфри и отправив Помону успокаивать хаффлпаффцев, собрались в кабинете директора. — Всем было ясно, что они что-то замышляют. Видимо, днём у них это не вышло...

— И что? Что, они решили убить первокурсницу? Минерва, ты сама себя слышишь? — громким шёпотом накинулся на неё Снейп, который сидел в кресле с вытянутой раненой ногой вперёд.

— Действительно, Минерва, что ты такое говоришь? — впервые открыл рот декан Рейвенкло. — Я не думаю, что мистер Флинт, при всём его тяжёлом характере, способен на убийство. Да вы же видели его: он сам был шокирован случившимся, я бы даже сказал — напуган. Хотя слова его друга Роберта добавляют лишь сомнения к его непричастности.

— Что говорит мистер Хиллиард? — тут же спросил Дамблдор.

Он сидел за своим столом и сливал в Омут Памяти все факты прошедшего вечера: с этим нужно было основательно разобраться.

— Он очень расстроился из-за смерти совы, — грустно начал Флитвик. — Сказал, что не обнаружил мисс Поттер за столом Рейвенкло, когда началась эвакуация, а за столом Слизерина не увидел мистера Флинта. Роберт надеялся встретить мисс Поттер в башне, но как только понял, что её там нет, подумал, будто она с мистером Флинтом, и отправил им сову. Это всё, что он знает.

— Так у нас что, ещё один ученик вне гостиной был? — тут же воскликнула МакГонагалл, которая ходила по круглому кабинету, не в силах стоять на месте от беспокойства.

— Мистер Хиллиард утверждает, что сова только-только прилетела к нему из дома, принесла тыквенных пирожных, — спокойно ответил Флитвик, уверенный в добропорядочности своего старосты. — Альбус, что с мисс Поттер? У тебя есть предположения, кто это мог сделать, помимо мистера Флинта?

— Это сделал Лорд Волдеморт, — просто и без обиняков ответил Дамблдор, принимаясь изучать птицу и привязанную к ней записку.

При звуке этого имени МакГонагалл прикрыла глаза, сдерживая дрожь, Флитвик издал странный звук, а Снейп лишь шикнул от боли в левом предплечье.

— Это объясняет отсутствие магических следов на площадке и то, что он пробрался в Башню незамеченным другими учениками. О невиновности мистера Флинта говорит и его записка. Всё, что он сообщил нам, — правда.

— Но, Альбус... ведь Сам-Знаешь-Кто мёртв!

— Минерва, я утверждал не раз и продолжу утверждать: Волдеморт всего лишь развоплотился, он где-то рядом и только ждёт своего часа. Северус, покажи метку.

Снейп нехотя встал с кресла и, прихрамывая, подошёл к МакГонагалл, обнажая предплечье левой руки. Череп и вылезающая из него змея алеющим клеймом выделялись на коже мужчины.

— Она проявила активность сегодня вечером, после того как тролль оказался в подземельях. Вспыхнула и вскоре погасла. Вероятно, в момент нападения.

МакГонагалл с ужасом смотрела на руку коллеги, но, взяв в себя в руки, произнесла:

— Значит, мистер Флинт не виновен? Но ведь все доказательства против...

— Против его виновности, Минерва, — прошипел Снейп, задёрнув манжет рубашки и рукав мантии. — Мой ученик к делу о нападении на Поттер непричастен. Скорее всего, его записка оказалась спасительной. Разве за это он не заслуживает снятия третьего предупреждения? В конце концов, Вуд его спровоцировал, все слизеринцы это подтвердят.

— Твои слизеринцы подтвердят что угодно, лишь бы своего товарища спасти...

— ...как сделал бы любой уважающий себя коллектив...

— ...но я это так просто не оставляю.

— ...в библиотеке были и другие свидетели.

— Полно вам, — потерев от усталости виски, промолвил Дамблдор. — Минерва, Филиус, пожалуйста, оставьте нас. Мы с Северусом обсудим поведение его студента.

Деканы Гриффиндора и Рейвенкло вышли из кабинета, и как только за ними захлопнулась дубовая дверь, Дамблдор обратился к Снейпу:

— Докладывай. Не упусти ни детали.

— Квиррелл не пошёл за камнем. Мы ошиблись: тролль отвлекал нас не столько от третьего этажа, сколько от Поттер. По сути, Квирреллу повезло, и он убил двух зайцев одним выстрелом: он спрашивал меня о ноге, я сказал лишь, что поранился. Думаю, теперь он будет готов к тому, что за дверью ждёт нечто, готовое разорвать его на части. Метка на него реагирует по-прежнему слабо, гораздо сильнее стало жечь, когда я оказался во дворе...

— ...рядом с Эмили, — задумчиво произнёс Дамблдор, вытаскивая очередную серебристую нить из виска и опуская ту в Омут Памяти. — Да, я тоже обнаружил присутствие в этом выбросе рисунок магии Волдеморта.

— Что это значит? — вскинул голову Снейп, чувствуя в словах директора некую недосказанность, которая пугала и самого старика.

— Я не знаю, мальчик мой... Пока не знаю, — покачал головой Дамблдор, опуская лицо на жилистые руки.

— Полагаешь, Тёмный Лорд переселился в неё? Тогда что сидит в голове у Квиррелла?

— Нет, без сомнений, он в неё не переселился, Северус. Я прошу тебя, не упускай ни одного передвижения Квиррелла. Волдеморт и Эмили не должны встретиться раньше времени, девочка ещё не готова к этому, — Дамблдор убрал руки от лица и посмотрел на Снейпа.

— Разумеется, — кивнул тот. Следом добавил: — Я требую, чтобы с Флинта сняли третье предупреждение, а Вуду назначили взыскание за провокацию.

— Не я буду ему судьей, Северус. Пусть пока считает себя отчисленным, это пойдёт ему на пользу. А как очнётся Эмили, всё и решим.

Снейп, не добившись от директора большего, оставил того наедине с мыслями о прошедшем дне, а сам отправился в свои подземелья, чтобы наконец почтить память любимой женщины, погибшей десять лет назад, и отсалютовать бокалом Девочке-Которая-Снова-Выжила.

— Прогоняем ещё игру. Слабо. Очень слабо. Меньше двух недель до матча, а вы квоффл в футе друг от друга поймать не можете. Живо по местам! — разразившись гневной тирадой после очередного неудачного паса, Маркус дунул в свисток, подгоняя команду.

Остальные игроки ничего не ответили своему капитану, но, размяв плечи, вновь оседлали мётлы и взмыли в небо. Флинт последовал за ними и подбросил мяч как можно выше. Субботняя тренировка с самого утра привела слизеринца в плохое расположение духа. Парень ещё не сообщил команде о своём отчислении, и его тяготила мысль о том, что все его усилия как капитана за эти два месяца могли уйти впустую.

Маркус гонял команду на поле около двух часов и отпустил, только когда его товарищи наконец проснулись и отыграли в полную силу. Устало потерев переносицу, Флинт на несколько секунд зажмурил глаза, вдыхая холодный осенний воздух. Парень поудобнее перехватил метлу и, левитируя перед собой сундук с мячами для квиддича, направился к одному из амбаров, расположенных недалеко от поля. Оставив там инвентарь, он расписался в журнале тренировок, поставив неаккуратный росчерк рядом с фамилией, и, закрыв амбар на ключ, поспешил в замок.

По пути слизеринец догнал свою команду, и они молчаливой процессией дошли до гостиной. Маркус устало ввалился в комнату шестикурсников и принялся стягивать с себя квиддичную форму.

— Для именинника ты сегодня совсем не в духе, — заметил вошедший следом за Флинтом Терренс.

Маркус, не отвечая, достал из тумбочки ванные принадлежности и также молча вышел из комнаты, оставив шестикурсников в недоумении. На его счастье, единственный на мужскую часть общежития душ не был оккупирован остальными членами команды, поэтому слизеринец поспешно скинул с себя нижнее белье и встал под горячие струи воды. Он провёл так несколько минут, закрыв глаза и размышляя о последних днях. Его беспокоило состояние Эмили, которая уже больше суток не приходила в себя. Флинта к ней не пускали, не сообщали никаких деталей относительно рейвенкловки, и отсутствие хоть какой-нибудь информации тяготило парня больше всего. Будет крайне скверно, если она не выкарабкается из комы. Без неё они имели гораздо меньше шансов противостоять бывшим Пожирателям с одной стороны и магглолюбцу Дамблдору — с другой.

Отгоняя мрачные мысли, парень встряхнул головой, разбрызгивая воду по изумрудным стенам душевой. Наскоро помывшись, Маркус обернулся полотенцем и поднялся в комнату. Хиггс тут же поспешил в освобождённый душ, а остальных его сокурсников уже не было. Парень наложил на себя осушающие чары, переоделся и двинулся на обед.

В Большом Зале он в первую очередь оглядел стол Рейвенкло. «Ещё не выпустили. Лишь бы до Святого Мунго дело не дошло. Сколько ж она там стихийки выплеснула, что её так накрыло?» — размышлял слизеринец, пробираясь к своему обычному месту.

— С совершеннолетием, старик, — одобрительно похлопал Маркуса по спине Робин МакАлистер, когда Флинт перекинул ногу через скамью. — Проставляешься сегодня?

— Да, всё в силе, — прохладно ответил парень, накладывая себе в тарелку макароны и несколько сарделек.

В свете последних событий праздновать семнадцатилетие не было настроения. Всю вторую половину вчерашнего дня Флинта допрашивали и снимали цепочку последних заклинаний с палочки. Применять легилименцию к парню было официально запрещено, хотя Маркус не сомневался, что Дамблдор свободно владел этим искусством и не преминул его проверить. Слизеринец был уверен в своей невиновности, поэтому даже не пытался ставить окклюментные щиты, которые в любом случае спали бы под натиском опытного мага. Доказать причастность слизеринца к произошедшему с Поттер не удалось, как и не было полной уверенности в его непричастности: против Флинта играло присутствие на башне только их с Эмили следов. Поэтому его оставили в Хогвартсе до окончания расследования, которое откладывалось до пробуждения рейвенкловки.

«Да чтоб этого Дамблдора... Тут едва ли не покушение на жизнь, а даже авроров нет. Хм... или он полагает, что цель нападающего — только Эмили, и тот посчитал, что она погибла? Да кому ж это всё-таки нужно...» — Маркус рассматривал различные версии, доедая обед, но так и не смог выявить хотя бы первоначального подозреваемого.

— Эй, ты сегодня сам не свой, — вновь отвлёк его МакАлистер. — МакГонагалл что-то страшное придумала? Вроде даже баллов не лишили. А с Поттер там что?

Но Маркус лишь неопределённо качнул головой и вышел из-за стола, бросив на тарелку использованную салфетку. Его начинало раздражать всё вокруг, в том числе и потому, что он ещё не поговорил нормально с Робертом по поводу его погибшей совы. В пятницу они виделись только в кабинете Дамблдора, но рейвенкловца отпустили гораздо раньше, задав несколько уточняющих вопросов. До намеченной вечеринки в честь совершеннолетия оставалось ещё много времени, и Флинт отправился на поиски друга.

Присев на скамью в одной из ниш в стене, он достал небольшое зачарованное зеркало в квадратной оправе:

— Роберт Хиллиард. Приём-приём, змея вызывает орла. Приём, — в своей привычной манере Маркус произнёс позывную фразу.

Зеркало слегка запотело, а по его поверхности пробежала мелкая рябь. Флинт подождал с минуту, ожидая ответа. Парень уже собирался прервать связь и попробовать заново, как в зеркале появилось хмурое лицо Хиллиарда:

— Да, я тут. Привет, Флинт. С днюхой тебя, — бесцветным голосом произнёс рейвенкловец.

— Ты где? Пить сегодня будем. Заодно сову твою помянем, — Маркус говорил ровным тоном, слегка ухмыляясь в попытках разрядить обстановку.

— Я у... — взгляд Роберта метнулся поверх зеркала и вновь вернулся к собеседнику, — я у Хагрида. Он говорит, ты можешь прийти, хочет про Поттер узнать.

— Окей, скоро буду, — едва Маркус ответил, как Роберт отключился.

Слизеринец с досадой сложил зеркало в сумку, недоумевая, что Хиллиард забыл у полувеликана, и двинулся к подземельям за тёплой мантией.

Добравшись до хижины лесника через полчаса, он отбил быструю дробь по двери.

— А, вот и ты. Заходи, заходи, — под громкий лай Клыка Хагрид отворил дом, впуская Маркуса. — Ну и деньки, а? Кто бы мог подумать... Прямо на Хэллоуин...

Флинт прошёл к дубовому столу и, обменявшись рукопожатием с Робертом, взобрался на высокий стул. Слизеринец смотрел на друга, но тот старательно отводил взгляд и смотрел на дно своей кружки.

— Ну что, Маркус, рассказывай, как там Эмили. Роберт, вон, не знает ничего, говорит, ты очевидец. А я ж, это, переживаю.

— Да что рассказывать. Я нового-то ничего не скажу. По всей школе уже детали разнесли, — уклончиво ответил слизеринец, не желая обсуждать события той ночи с Хагридом.

Роберт с шумом поставил свою кружку на стол и, не глядя на слизеринца, произнёс:

— Она в порядке?

— Я не знаю, меня к ней не пускают. Тебе как старосте что сказали?

— Знаю только про кому, но жизни ничего не угрожает. За пятницу домашку узнал, список дам ей потом. Почему тебя подозревают? — в лоб спросил Хиллиард, подняв наконец взгляд на друга.

— Неужто думают, что это ты, Маркус? Кому это такое в голову пришло? — всплеснул ручищами Хагрид.

— Это вообще глупо вышло. Я забирал Тару — это его сова, — на всякий случай пояснил Маркус, кивая в сторону Роберта, — с башни, а в коридоре встретил Квиррелла. Он почему-то подумал, что я тренировал Смертельное на сове, а МакГонагалл уже довела до идеи о том, что я мог и на Эмили напасть. Абсурд же.

Роберт уронил голову на руки, закрыв ими лицо.

— Роб, я этого не делал, — тихо, но твёрдо произнёс Маркус. — И я понимаю, что ты чувствуешь.

— Да, я знаю. Катрина, конечно, не сова, но Тара...

— Я понимаю, — повторил Флинт, с трудом сглотнув от накатившей тоски. — Идём, Роберт, прогуляемся.

Грустно кивнув в ответ, рейвенкловец допил свой чай и, утерев губы рукавом джемпера, начал собираться.

— Парни, вы, это, ну... держите меня в курсе дела, лады? — грузно встал Хагрид, чтобы проводить гостей.

— Спасибо за чай, — протянул Роберт, отворяя дверь.

Первые несколько минут, что они шли к озеру, Флинт и Хиллиард молчали, лишь хруст подмёрзших ноябрьских листьев под ногами нарушал тишину. Маркус не торопил друга, потому что помнил, как сам не разговаривал с ним после смерти сестры. Слизеринец просто шёл рядом и думал о своём. Он готовился к тому, чтобы сегодня объявить команде и остальным друзьям о своём отчислении. Необходимо было обсудить и то, кто возьмёт на себя шефство над Эмили вместо него. Это было крайне плохим исходом: Флинт понимал, что остальные слизеринцы видят в ней только Освободительницу и ждут от первокурсницы чего-то великого уже сейчас. Сам же Маркус за прошедшие недели изучил Эмили достаточно хорошо, чтобы понять, что на данный момент Поттер не готова была не то что диктовать свои порядки, а даже заявить о себе как о сильном противнике. Но, несмотря на это, парень интуитивно чувствовал, что девочка ещё покажет себя и вся затеянная кампания окажется успешной. Своей интуиции Маркус доверял, а воздушная подушка, сотворённая Поттер, только добавляла уверенности в наличии у девочки чего-то мощного. К тому же слизеринец разглядел в ней родственную душу — в каком-то смысле Эмили действительно была для него заменой погибшей сестре. «Парни засмеют... Привязался к одиннадцатилетке. Чёрт, как же паршиво всё складывается...» — они с Робертом уже сидели под излюбленным учениками деревом, и Маркус, откинувшись на его ствол, предавался размышлениям.

Спустя несколько минут Роберт наконец заговорил. Парни перекидывались ничего не значащими фразами: об учёбе, о придурке Вуде и несправедливой МакГонагалл, о грядущей игре и том, кто заменит Флинта. Через некоторое время они, изрядно замёрзнув, двинулись в замок.

* * *

Эмили лежала на боку на одной из больничных коек и мерно дышала. Девочка открыла глаза, осознав, что проснулась, и прислушалась. Кругом было тихо, только гулко отдавались чьи-то шаги в коридоре. Рейвенкловка попыталась осмотреться, обнаружив себя не в привычной кровати с небесно-синим балдахином, а в более мягкой постели, вокруг которой белела высокая ширма. Едва попытавшись поднять голову над подушкой, Эмили издала протяжный стон: мышцы шеи и пресса мгновенно отозвались тянущей болью, отчего пришлось вернуть голову на небольшую плотную подушку. «Что произошло? Как всё болит...» — девочка попробовала мысленно вернуться на несколько часов назад. В голове было настолько пусто, что она не сразу вспомнила падение с башни и зелёный луч заклятия, который едва не попал в неё.

Осознание приходило медленно, но с каждым мгновением Эмили становилось всё страшнее. «Я могла умереть! Господи... С ума сойти... Умереть! Я... Я... Боже. Меня хотели убить...» — холодные мурашки побежали по всему телу, а накативший страх перед убийцей пробирался в самую душу. Эмили с усилием перевернулась на спину, издав очередной стон боли: мышцы ныли так, словно она тренировалась несколько часов подряд. Ощущения напоминали особо плодотворный урок физкультуры, после которого отнимались все части тела, но были острее в несколько раз: не было никаких сил поднять даже палец.

— Иду, иду, иду! Потерпи, девочка моя, — раздался с другой стороны ширмы знакомый женский голос, а затем послышались быстрые семенящие шаги.

Вскоре в поле зрения оказалась мадам Помфри, которая, поставив на тумбочку рядом с койкой поднос с многочисленными склянками, быстрыми движениями палочки принялась снимать медицинские показания с девочки.

— Ох, очнулась! — произнесла женщина. — Хвала Мерлину, жива! А на ноги мы тебя поставим, даже не переживай. Ты с башни упала, помнишь? Нет, не кивай головой! Моргни глазками. Умница. Всё цело, ты ничего не сломала, только без сознания пролежала почти двое суток. Нет-нет, ничего не говори, не двигайся, не вставай — будет больно. Из-за магического выброса повреждена мышечная ткань. Я каждые три часа вкалываю тебе зелье для восстановления. Несколько дней ещё здесь побудешь. Но главное, что ты наконец пришла в себя. Ох, Мерлин Великий!

Производя разные диагностики, Мадам Помфри тараторила без остановки, предвосхищая многие из вопросов пациентки, чтобы той не приходилось говорить через силу. Но мозг Эмили ещё продолжал пробуждаться, отчего девочка восприняла речь доктора фрагментарно. До её сознания дошло главное: она жива и у неё ничего не сломано. От этой мысли стало чуточку легче и захотелось рассмеяться, но мышцы живота тут же зашлись болезненной судорогой, так что Поттер издала лишь ещё один стон. Целительница тем временем продолжала:

— Т-ш-ш, сейчас приведём тебя в порядок... — она наполнила шприц содержимым жёлтого цвета одного из флаконов, стоявших на подносе, и ввела его в вену на сгибе локтя девочки.

— М-м-м, — болезненный выдох вырвался из Эмили.

— ...а после к нам зайдёт директор. Он хочет узнать от тебя детали Хэллоуинской ночи, — по тону мадам Помфри Эмили поняла, что та сильно недовольна решением Дамблдора.

Сама же Поттер зацепилась за фразу «Хэллоуинская ночь». Она напомнила девочке о странном то ли сне, то ли видении, в которое она провалилась вместо удара о землю. «Там тоже был Хэллоуин. И я шла через деревню. Когда же это было? Я ведь помню, что было... Я, кажется, шла... да, я шла, чтобы найти кого-то... кого-то очень опасного для меня... О, господи, я хотела его... убить? Нет-нет... Боже, нет... Никогда не было такого. Ведь не было? Что за странные сны... Но ведь я помню... и того испуганного мальчика помню, и дом в конце улицы, и...» — рейвенкловка закрыла уставшие глаза, на которых выброс магии также сказался, и задумалась над чередой странных снов, которые частенько являлись ей по ночам.

После полётов на метле девочке то и дело снилось, что она держится в воздухе только при помощи магии. Она направлялась именно в эту деревню, как Эмили теперь осознала, и всё время сон останавливался на том, что она не могла опуститься на землю, — картинка всегда смазывалась, и не было возможности узнать продолжение. И это не беспокоило бы Поттер — только видение являлось едва ли не каждую третью ночь. Повторение одного и того же раздражало девочку, и вот наконец она получила новый фрагмент, который тоже окончился туманом.

Но самым жутким было то, что Эмили испытывала смешанные чувства, когда пребывала в этих снах. Девочка тщательно отгоняла мысль о том, что собиралась убить ребёнка. Во сне она понимала, что этот ребёнок — Поттер подумалось, что он едва ли двухлетний, — очень опасен для неё, но всё внутри верещало от ужаса перед убийством беззащитного малыша. «Малышки, — мысленно поправила она себя, — в этот раз я вспомнила, что это девочка. А может, это не воспоминание вовсе? Ну, может, это просто мой мозг на что-то так среагировал. Да, скорее всего... Это просто сигналы моего подсознания, как океан и прочее, что мне так часто снится... Ой, начать записывать их, что ли? Может, это поможет мне разобраться в чём-то. Вот бы сонник здесь найти...»

Эмили лежала, не двигаясь, и размышляла об этих видениях: больше ей ничего не оставалось делать в таком состоянии. Некоторое время спустя мадам Помфри ввела в вену содержимое очередной ампулы. На этот раз это была питательная смесь, что оказалось очень вовремя — рейвенкловка, мысленно усмехнувшись, подумала, что и проснулась-то от урчания своего желудка.

Насыщение пришло через четверть часа, а вскоре Эмили почувствовала, что мышцы на лице прекращали ныть. Теперь Поттер могла пошевелить языком и сглотнуть скопившиеся слюни. Через час целительница пришла к ней с очередной проверкой:

— Мисс Поттер, в скором времени вы должны почувствовать, что можете двигать лицевыми мышцами: попробуйте назвать своё имя. Не торопитесь, сильно не напрягайтесь — говорите так, как сможете.

— Э... ми... — начала Эмили; из неё вырвался тихий скрежещущий звук. Дальше она не могла произнести ни слога, не было возможности заставить язык шевелиться ещё раз, а в горле словно образовался ком.

Рейвенкловка нахмурилась и едва заметно качнула головой, чтобы не ощутить новую боль в шее.

— Ничего страшного, детка! Почти получилось — значит, через некоторое время можно звать директора, — Мадам Помфри ввела Эмили новую дозу зелья и скрылась в другой комнате лазарета.

Рейвенкловка вновь осталась одна. Девочка смотрела на верхний край ширмы — это было наилучшее положение для глаз — и пыталась хоть как-то себя развлечь. Ей ужасно надоело лежать: всё тело ныло не только от перегруженных мышц, но и от бездействия и слишком мягкого матраса. В голову не лезло ничего, кроме того сна, но Поттер решила, что нужно вспомнить детали событий перед падением, чтобы рассказать директору.

Она попыталась собрать всю картину по обрывочным образам, а после того, как те более-менее сложились воедино, содрогнулась от ужаса: «Он ведь специально за мной пришёл... Кошмар! И как я додумалась прыгнуть? Поверить не могу... Птицу жалко. Как же мне повезло, что она там оказалась». А после к Эмили пришло осознание того, что это существо в плаще, которое хотело её убить, возможно, ещё не найдено. «Что, если он явится сюда и захочет завершить начатое?!» — в панике подумала Поттер, а сердце бешено застучало. Занервничав, девочка начала быстро дышать, что тут же отдалось болью в груди. Зелье ещё не оказало своё действие на грудную клетку, поэтому рейвенкловка зашлась очередным стоном, который оказался куда более громким из-за ужаса, охватившего её. Поттер не могла даже вцепиться пальцами в простынь и выгнуться — каждое движение приносило мучение.

— М-м-м! — протянула рейвенкловка, а из глаз потекли горячие слёзы, прячась в взъерошенных рыжих прядях.

Она ненавидела боль. С самого раннего детства Эмили была как можно осторожнее, чтобы не удариться или не пораниться, — эти ощущения были ей невыносимы, и сейчас она всем своим существом мечтала вновь потерять сознание, чтобы не чувствовать, как её тело словно разрывало изнутри при малейшем движении.

На её звуки прибежала мадам Помфри.

— Бо— больно, — выдавила Эмили, через силу сглотнув.

— Простите, мисс Поттер. Я не могу дать вам обезболивающее, иначе вы соскочите с постели и сделаете ещё хуже. Ну-ну, не стоит плакать, это пройдёт. Потерпите чуть-чуть, — приговаривала она, усевшись на стул рядом с кроватью Поттер.

Оказавшись в обществе взрослого человека, рейвенкловка почувствовала себя более защищённой и не хотела, чтобы целительница её покидала.

— Убий-цу... нашли? — медленно и тихо спросила Эмили, а запоздало подумала: за то время, что она тут лежала — наверняка не под постоянным присмотром, — тот человек имел множество возможностей убить её, но она ещё жива, а следовательно, неизвестный мог быть уже обнаружен.

— Нет, милая. Никто не знает, кто это был. По анализу магических следов на башне выяснили только, что в один промежуток времени там находились лишь вы и мистер Флинт. Пока ведётся следствие, все ждали вашего пробуждения, — опровергла её надежду целительница.

«Марк? Они, что... они его подозревают теперь?» — Эмили похолодела от этой мысли.

— Скоро придёт профессор Дамблдор, я уже послала ему весточку. Он вам всё расскажет, — мадам Помфри поправила одеяло и поднялась, чтобы покинуть девочку, но та быстро — и от этого невнятно — выпалила:

— Не уходите! Мне страшно, — сказала и почувствовала, как жар приливает к лицу: непросто было признаться в своей слабости и беспомощности.

— Мисс Поттер, вам здесь ничто не угрожает, а директор прибудет с минуты на минуту, мне нужно подготовить для него все сведения о вашем состоянии, — целительница вышла, поправив ширму, и зацокала в направлении своего кабинета.

* * *

Не успели дубовые двери закрыться за спинами парней, как сердце Маркуса пропустило удар: по лестнице, ведущей в подземелья Слизерина, стремительно, насколько позволяла раненая нога, поднимался профессор Снейп. Его лицо было непроницаемо, но Флинт, предвосхищая плохие новости, внутренне сжался.

— Мистер Флинт, — Снейп, молниеносно оглядев вестибюль, остановил свой взгляд на вошедших. — Следуйте за мной.

— Сэр? — непонимающе посмотрел на него слизеринец.

«Неужели, что-то ещё обнаружили?»

— И вы, Хиллиард, — Снейп развернулся к лестнице, взмахнув полами мантии.

Парни, переглянувшись, решили не перечить профессору и безмолвно двинулись следом. Декан Слизерина поднимался быстро, но всё время прихрамывал. Маркус, как и остальные слизеринцы, не рисковал спрашивать Снейпа о причине раны, но не мог не замечать её.

— Сэр, куда мы направляемся? Мы можем пойти впереди вас, — подал голос парень, когда они начали подниматься на второй этаж.

— Мы идём в Больничное Крыло, мистер Флинт. Эмили пришла в себя, — раздался сзади голос Альбуса Дамблдора, который вместе с профессором МакГонагалл быстрым шагом вышел из коридора первого этажа.

На его лбу залегла глубокая складка, а глаза не светились добродушием. Маркус поёжился, но, подстёгнутый новостью о Поттер, бросился вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку, так что Роберт едва поспевал за ним. Затормозив у дверей лазарета, слизеринец широким шагом прошёл внутрь.

— Эмили, — позвал он, оглядев просторную комнату, заставленную кроватями.

— Тихо! — зашипела на него мадам Помфри, вышедшая на голос парня. — Всем тихо! Вы находитесь в больнице.

— Просим прощения, Поппи. Проведи нас, пожалуйста, к мисс Поттер, — спокойным тоном произнёс директор, вошедший следом. Он по-прежнему излучал волны могущества, отчего все присутствующие чувствовали защищённость и уверенность.

— Сюда, господин директор. Но она ещё плохо говорит, — поджав губы, произнесла целительница, уводя всех пришедших к дальней койке и распахивая её ширму.

Эмили, заслышав звуки приближающихся людей, перевела взгляд на открывающуюся створку и самым первым увидела Маркуса. «Ого! Кажется, он переживал», — удовлетворённо подметила Поттер, разглядывая встревоженное лицо парня, а после смущённо опустила взгляд на ботинки Хиллиарда, стоявшего позади слизеринца.

— Здравствуй, Эмили, — произнёс Дамблдор, присаживаясь на стул рядом с кроватью.

Флинт отметил, что голос директора вновь принял мягкие нотки, словно он до этого не нёсся по коридорам с видом человека, готового разорвать обидчика Поттер. Эмили издала лишь негромкое мычание в ответ, осматривая остальных присутствующих. Маркус и Роберт притащили стулья остальным профессорам, а сами уселись с другой стороны кровати. МакГонагалл села рядом с директором, а Снейп боком расположился в ногах девочки, с тихим шипением отставив вперёд ногу.

— Профессор Дамблдор! — в дверях показался декан Рейвенкло и торопливо зашагал к кровати Эмили. — Не волнуйтесь, я наколдую, — тут же произнёс он, когда Роберт хотел встать, чтобы принести стул профессору.

— Отлично, все в сборе, — кивнул Дамблдор, когда Флитвик, сотворив простой деревянный стул, уселся по правую руку от МакГонагалл. — Итак, Эмили, нам необходимо узнать у тебя детали твоего падения. Ты уже можешь разговаривать?

— Немного, — коротко и тихо ответила Эмили, чуть ворочая языком. Боль в мышцах начала потихоньку уменьшаться, и девочке стало гораздо легче.

— Первое, что я хочу у тебя спросить: помнишь ли ты, стоял ли тот человек на полу башни или держался в воздухе?

Эмили удивлённо посмотрела на профессора. «Какой странный вопрос, — подумалось ей. — Не помню я. Как-то не до того было. А впрочем...»

— Он... Не видела... Но он... — слова ещё давались с трудом, хоть не приносили боли, поэтому Эмили говорила отрывисто. — Я не слышала шаги. Только чувствовала. Приближение.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул Дамблдор. — А какого он был роста?

— Обычного, — недоумённо ответила Поттер на очередной странный вопрос. — Вы подозреваете... кого-то?

— Да, на башне обнаружены следы только вас и мистера Флинта, — пояснила профессор МакГонагалл, слегка выдвинувшись корпусом тела вперёд.

— Прошу прощения, Минерва, — прервал её Дамблдор и обратился к рейвенкловке: — Эмили, будь добра, расскажи о сове.

— М-м-м... Я не знаю, чья она. Я увидела её... в последний момент. У неё была записка. Кажется. На лапке. Заклинание попало в неё. Всё произошло быстро. А потом я сорвалась с башни. Был сильный ветер. От заклинания.

— Это мистер Флинт пытался найти вас. Угу, понятно. Эмили, как ты решилась прыгнуть? — продолжил директор, глядя на Эмили излучающими тепло глазами.

— Не было выхода, — прошептала Эмили, содрогнувшись от воспоминаний. — Я знала, что он хочет убить меня. Прыгать с башни было единственным... выходом. Так вы подозреваете... Марк-куса?

Она устала говорить и, сглотнув, шумно выдохнула через нос. Парни, сидевшие слева, молча слушали её рассказ, не переглядываясь, а Маркус и вовсе был недвижим и внимательно смотрел на Поттер.

— Полагаю, что теперь нет, — улыбнувшись, ответил Дамблдор.

— Что? — воззрилась на него МакГонагалл. — Но он потенциальный...

— Минерва, мы об этом уже говорили. Мистер Флинт не убийца. Ни к чему портить ему жизнь необоснованными предположениями. Своё наказание за использование не самых приятных заклинаний он уже получил, — в голосе директора появились стальные нотки, и его коллега замолчала, поджав губы. — Северус, пожалуйста, уведите своего ученика. Он может собирать вещи и не бояться, что его обвинят в покушении на мисс Поттер.

«Собирать вещи? Его отчисляют?» — сердце Эмили рухнуло вниз, когда она представила, что больше никогда не увидит слизеринца. Он был почти единственным человеком, с которым она наладила доверительное общение в этом мире.

— Почему? Почему отчисляют? — преодолев очередной ком в горле, спросила Эмили, смотря на каждого из присутствующих.

— Таковы правила школы, — сочувствующе произнёс Альбус Дамблдор. — Накануне твоего покушения мистер Флинт подрался с мистером Вудом и заработал третье предупреждение. За это исключают из школы.

— Он его спровоцировал! — попыталась воскликнуть Эмили, но это вызвало боль в шее — она слишком резко приподняла голову, чтобы обратить на себя внимание, потому что профессора начали вставать со стульев.

— Я вам сказал то же самое, — холодно произнёс Снейп, который даже не думал подниматься со своего места. — Что вы знаете об этом? — он впервые за всё время её пребывания в Хогвартсе упёрся взглядом в рейвенкловку, отчего та почувствовала себя словно на допросе.

— Я там была. Вуд первый начал. Его удерживали гриффиндорцы. Он собирался лезть в драку. А Марк-кус, — она в очередной раз споткнулась на имени слизеринца, не зная, какую его форму использовать, — вёл себя спокойно. Старался предотвратить ссору.

— Вы видели, как мистер Флинт пустил в него заклинание? — продолжил Снейп, сверля её глазами.

— Нет. Я убежала. Только слышала, как он позвал меня. А потом заклинания.

— Вот видите! — торжествующе провозгласила МакГонагалл. — Заклинание было. Он первый напал.

— Не моё. Вы же слышали, я звал Эмили. Я бы не успел произнести ещё и заклинание. Мне хватило времени, только чтобы невербально защититься, — встрял Флинт, попытавшись оправдаться.

— Сэр, — Эмили обратилась к Дамблдору. — Там было много очевидцев. Спросите Драко Малфоя, например.

— Меган Джонс из Хаффлпаффа утверждает, что мистер Флинт послал в лежачего Вуда заклятие и выбежал из библиотеки, — ответила ей МакГонагалл.

«О, Меган. И сюда-то ты влезла», — расстроено подумала Эмили.

— Не было такого, — безэмоционально прокомментировал Флинт, а на его лице задвигались желваки. — Спросите мадам Пинс, она прекрасно всё видела и может подтвердить мои слова.

— К сожалению, нам не удалось понять из показаний мадам Пинс, кто из вас виноват. Она уверена в том, что вы оба с Вудом заслуживаете наказания. А многие свидетели утверждают, что драку начали именно вы, — произнёс Дамблдор, — и только слизеринцы говорят, что Вуд чуть всю библиотеку не разнёс.

— Они всего лишь покрывают своего товарища, — парировала декан Гриффиндора.

«Господи, и что? Кому ещё его покрывать, если остальные факультеты настроились против Слизерина», — начала злиться Эмили.

— Сэр, раз не ясны детали... почему вы наказываете только Маркуса?

— Хороший вопрос, — подтвердил Снейп, который продолжал буравить взглядом девочку, отчего та смотрела куда угодно, только не на декана Слизерина.

— Мистер Вуд уже получил своё наказание, — отрезала МакГонагалл.

— Чистка гобеленов! Это наказанием смешно назвать, — процедил Снейп.

— Их очень много в Хогвартсе, и они давно нуждаются в чистке.

— Профессор, пусть тогда... и Маркус чистит. Почему предупреждение только ему? — предложила Эмили, боясь взглянуть на Флинта, который мог не обрадоваться такой перспективе.

— А девочка дело говорит, Минерва, м? Не находишь? — произнёс Дамблдор, который до этого с улыбкой следил за происходящим.

Маркус в это время напряжённо наблюдал за тем, как Эмили пыталась восстановить справедливость. Отмахиваясь от назойливой совести, которая говорила ему не складывать эту задачу на одиннадцатилетнюю девочку, слизеринец надеялся, что именно она и окажет значительное влияние на Дамблдора: «Вон как благосклонно он отнёсся к её словам. А я думал, это с его подачи МакГонагалл взъелась на меня. Считал, ему не нравится, что Эмили со мной общается».

— Мне кажется, мисс Поттер не вполне понимает сложившуюся ситуацию, свидетелем которой она не была. Мистер Флинт неоднократно применял опасные заклинания, даже если это была самозащита, — сухо ответила МакГонагалл, поставив акцент на последней фразе. — Мистер Флинт знал о риске и тем не менее нарушил правила. Он исключён и точка.

Маркус и бровью не повёл. Он уже придумал все ходы к отступлению и ещё час назад мысленно уговорил себя не расстраиваться из-за отчисления: пока за Эмили присмотрит Роберт, потом он познакомит её с Робином, а сам Флинт пойдёт на пробы в сборную Британии по квиддичу; наследство у него было приличное, совершеннолетие наступило — он имел право делать что угодно, а с Эмили может поддерживать связь через переписку. Наличие запасного плана успокаивало парня, но, взглянув на Поттер, он увидел, что та не собиралась с этим мириться.

— Я тоже уйду, — хрипло произнесла она.

— Поттер, обойдитесь без этого акта благородства, — ядовито произнёс Снейп. Эмили показалось, что он сдержался от того, чтобы закатить глаза. — Впрочем, вдруг на гриффиндорцев это подействует?

— Мне здесь небезопасно, — Поттер пропустила слова зельевара мимо ушей, поражаясь, что сегодня он уделял ей слишком много внимания. — Меня пытались убить. Я не хочу оставаться в Хогвартсе. А говорили, что здесь мне ничего не грозит.

— Эмили, — медленно произнёс Дамблдор, склонив голову набок. — Мы сделаем всё возможное, чтобы это не повторилось.

— Это хорошо, но меня здесь не будет. К тому же я не хочу находиться в школе... где творится такая несправедливость. Может, у вас так и заведено. Но мне это не нравится. Значит, мне остаётся только уйти. Я не стремилась сюда, помните? — она, хмурясь, посмотрела на директора. — Это вы меня уговорили. И запугали моих родителей. Они хотели, чтобы я была подальше от этого мира. Думаю, у них были причины. Они будут рады, когда я вернусь.

— Мисс Поттер, но это невозможно! Вы должны обучиться магии, иначе не сможете с ней совладать, — строго ответила ей декан Гриффиндора.

— Ну, найдите способ лишить меня магии. Мне всё равно надоело, что я не могу колдовать нормально, как другие, — стояла на своём рейвенкловка.

Сейчас она больше всего боялась находиться в замке, где мог прятаться тот жуткий человек. О том, чтобы бросить магическую школу, девочка задумалась почти сразу, как выяснилось, что она плохо справлялась с магией, но когда её способности более-менее проявили себя, рейвенкловка решила дать себе ещё один шанс. Теперь же из-за ухода Маркуса её больше ничто здесь не держало: это был слишком странный мир с дурацкими законами и предрассудками, с которыми Поттер не желала мириться.

— Эмили, — впервые обратился к ней Флинт, — не говори глупостей. Магия — это наша суть.

— Я всю свою жизнь без неё была — ничего страшного, — пробурчала Поттер в ответ. Ей было чрезвычайно неловко разговаривать со слизеринцем при профессорах, особенно когда она запоздало вспомнила о ссоре с ним перед праздничным ужином.

— Нет, Эмили, я не позволю тебе разрушить свою жизнь, — мягко произнёс Дамблдор.

— Я напишу мистеру Малфою. Драко говорил, что он главный в попечительском совете и вы должны подчиняться его решениям, — упорно продолжала Эмили, изрядно покраснев, когда Снейп усмехнулся при этих словах.

— Боюсь, девочка моя, он захочет, чтобы ты осталась в нашем мире. Прекрати, пожалуйста, это не лучший способ решить проблему, — глаза Дамблдора излучали задор и были по-доброму прищурены.

— Я напишу родителям. Они точно захотят видеть меня в нормальном мире, — сухо ответила Поттер. — Я не хочу оставаться там, где мне не нравится. Где мне угрожает опасность. Когда мама узнает, она тут же поймёт... что была не права, когда поддалась на ваши уговоры.

Ей было жутко обидно за то, что никто не прислушивался к её мнению. Эмили злилась, что её потянули в этот мир только потому, что когда-то она стала причиной гибели Тёмного Лорда. Остальные присутствующие молча следили за перебранкой ученицы и директора. Маркус нервно облизнул губы, обернувшись на Роберта, но тот сидел, опустив голову, и совсем не интересовался происходящим.

— Я прошу всех оставить нас с мисс Поттер наедине, — попросил Дамблдор.

Маркус поднял на него взгляд, встретившись с ярко-голубыми глазами старика, но тот не стал давать никаких комментариев по поводу его отчисления.

— Сэр, мне собирать вещи? — уточнил слизеринец.

— Вам сообщат, — коротко ответил Дамблдор.

Эмили переводила взгляд с одного профессора на другого, пока они, убирая стулья, собирались уходить. Посмотрев на Маркуса, она заметила его подбадривающую улыбку. И, наконец, когда они остались одни, перевела взгляд на профессора Дамблдора, с тяжёлым сердцем перебирая в голове ещё варианты, чтобы уговорить директора не отчислять Маркуса.

Повисло неловкое молчание. Рейвенкловка следила за Дамблдором, пока тот, потоптавшись у её кровати, вновь не сел рядом на стул.

— Я бы очень хотел, чтобы ты осталась в Хогвартсе, Эмили, — наконец произнес он, мягко посмотрев на девочку из-под очков-половинок.

Поттер, сбитая с толку этой фразой, растеряла всё негодование, которое хотела выразить директору наедине. Досада, сменившая злость, не давала возможность разразиться подготовленной за пару минут тирадой. Эмили дала себе время на то, чтобы собраться, сделав два медленных глубоких вдоха. На протяжении последних минут она отчётливо чувствовала, как зелье помогало справляться с болью. Грудная клетка почти не ныла, а дыхание становилось всё менее рваным.

— Сэр, — аккуратно протянула Эмили, мечась от одной мысли к другой, — я хочу домой.

Она сказала эти слова спонтанно, совершенно не задумываясь о смысле фразы, лишь бы произнести хоть что-то. Но озвучив свою мысль, девочка поняла, что высказала то сокровенное, что таилось в её душе. Эмили осознала, что безумно соскучилась по родителям за эти два месяца, а впереди было ещё примерно столько же времени до рождественских каникул, когда она наконец-то смогла бы вернуться на родной Привит-драйв.

— Я понимаю, — проговорил Дамблдор, — тебе тяжело адаптироваться. Это нормально, учитывая, какой тебя вырастили.

— Это какой? — нахмурилась Поттер.

— Доброй и милой домашней девочкой, — улыбнулся директор.

Эмили пробрала дрожь. Рейвенкловка сама не ожидала, что ей будет настолько неприятна оценка старика. Казалось бы, такая положительная характеристика должна была разлиться теплом в душе девочки, но вместо этого мерзко кольнуло в груди и захотелось, чтобы эти слова относились к кому угодно, но не к ней. "Добрая, милая, домашняя, слабая , — продолжила она синонимический ряд, мысленно усмехнувшись. — Почему-то теперь и тёмной не так ужасно было бы считаться". Дамблдор молча наблюдал за Поттер, пока она безучастно глядела в потолок, обдумывая его слова.

— Ну и всё. Чего вы тогда меня уговариваете? Мне здесь не место, — пробурчала она, избегая смотреть в глаза директору.

— Как раз наоборот! — жарко возразил Дамблдор, и Эмили перевела на него скептический взгляд. — Хогвартс поможет тебе обрести себя, раскрыться. Девочка моя, прошу, останься. Ты нам очень нужна.

Эмили не сдержала польщённой улыбки, но тут же попыталась её скрыть.

— Зачем я вам нужна? Почему я вообще здесь так много внимания привлекаю?

— Ты — надежда, Эмили. Надежда на светлое будущее, — грустно улыбнулся директор. — Разве твой друг не рассказал тебе, какие цели преследует он и его компания?

Сердце рейвенкловки ёкнуло: "Что-что? При чём тут Маркус? Он ведь говорил, что просто хочет выбраться в высший свет". Но Эмили не думала о том, как он намеревался это сделать.

— А вы знаете? — спросила она у Дамблдора.

— Полагаю, тебе лучше спросить его самого, — улыбнулся старик.

Эмили сдержанно произнесла:

— И как я это сделаю, если его здесь не будет? — и поспешила добавить вежливое: — Сэр.

Директор внимательно посмотрел на неё. Поттер показалось, что он хотел дать ей что-то понять, но она никак не могла взять в толк, что именно.

— Решение об отчислении мистера Флинта ещё не принято окончательно. Я понимаю, как тяжело тебе здесь приходилось, а он помог во многом разобраться. Очень ценное качество, редкое для старшекурсника нашего времени. Жаль только, что слизеринцы никогда не делают чего-то просто потому, что им понравился человек, — Дамблдор снова вздохнул, а Эмили нахмурилась ещё больше. — Но если ты покинешь нас, получится, что у меня не будет причины снять с него заслуженные, прошу заметить, предупреждения.

Дамблдор замолчал, давая Эмили время на раздумья. Рейвенкловка смотрела в потолок и не могла разобраться в противоречивых словах директора. По правде говоря, она не поняла ни слова из того, что сказал старик. Он говорил спокойно и без какого-либо давления, словно они обсуждали погоду, лишь интуитивно девочка предположила, что ей хотели донести: либо она остаётся — и тогда останется Маркус, — либо её уход будет абсолютно бессмысленным. "Забавно. Это же он меня моим же... Ох! Надо же, как извернулся!" — поразилась Эмили тому, как Дамблдор переставил всё с ног на голову. Девочке стало неприятно, что ситуация оборачивалась так, будто это не она ультиматум поставила.

— Сэр, а если меня снова попытаются убить? — поразмыслив пару минут, обратилась она к директору.

"Ладно, если Маркус останется, то и я могу. Колдовать почти получается, а так скоро возвращаться было бы позорно — Дадли с папой засмеют, это точно. Посмотрим, что дальше будет. Главное, чтобы мне безопасность обеспечили", — девочку передёрнуло от страха, сковавшего грудь, при воспоминании о человеке в плаще, наставлявшем на неё палочку.

— Я обещаю сделать всё возможное, чтобы этого не случилось, — впервые за всё время разговора Дамблдор говорил твёрдо и всем видом внушал чувство защищённости.

— Хорошо. Так значит, Маркус остаётся? — Эмили красноречиво посмотрела на директора.

— Да, Эмили, — улыбнулся он. — Я повышу для него лимит предупреждений до четырёх. Ему стоит учиться выдержке.

Эмили кивнула головой: "Ну, хорошо. Пусть так. Хоть что-то".

— Я вижу, ты уже можешь двигать головой, — заметил Дамблдор, который, казалось, ещё не собирался уходить, и Поттер смутилась от такого внимания к себе. — Очень хорошо, что ты так быстро поправляешься. Я боялся, что последствия твоего второго выброса будут куда хуже. Скажи, ты помнишь, как высвободила магию?

Эмили поморщилась. Рейвенкловке было неловко обсуждать это с директором, но он выжидающе смотрел на неё, и той пришлось сказать:

— Помню только, что было страшно падать, я ждала боли. А потом по телу будто прокатилась горячая волна, и я оказалась в совершенно... — она осеклась, не зная, нужны ли Дамблдору такие сведения, — ну, в общем, я просто отключилась.

Директор задумался, поглаживая седую бороду.

— Эмили, есть ли что-то ещё, что тебя тревожит?

Рейвенкловке всё меньше нравился этот разговор: она не могла понять, что Дамблдор от неё хотел и почему проявлял такое внимание. Девочка чувствовала напряжение в воздухе, появившееся молчание давило и вынуждало говорить, но она не могла. Поттер сама ещё не понимала, что именно её тревожило, а потому у неё не получалось сформулировать мысли по поводу снов, шрама и ситуации, которая теперь складывалась.

— Нет, сэр, ничего, — выдавила она, отводя взгляд.

— Ну, что ж, значит, больше нет поводов бросать школу, а? — глаза Дамблдора засветились от радости, и Эмили расслабленно улыбнулась ему. — Я сделаю всё возможное, чтобы тот человек не причинил тебе вреда, но мне нужна и твоя помощь. Обещай, что не будешь бродить по замку в одиночестве.

— Конечно, профессор, — ответила Эмили, которая и без его советов обдумала свою дальнейшую жизнь в замке и решила, что будет больше времени проводить к гостиной.

— Сюда же включаются и уборные комнаты, — уточнил старик. — Тебе нужно начать теснее общаться с девочками своего курса. Как ты понимаешь, мистер Флинт не может находиться с тобой круглосуточно.

Эмили, покраснев, лишь кивнула в знак согласия.

— Кажется, у тебя хорошо складывались отношения с мисс Грейнджер с Гриффиндора, я прав?

— М-м-м, не особо, — удивилась Поттер такому предположению. — Мы только на Травологии вместе работаем.

Рейвенкловке ужасно хотелось, чтобы Дамблдор наконец ушёл. Эмили не понравилось, что он начал лезть в её личные взаимоотношения с окружающими, но сама тем не менее задумалась над тем, с кем из слизеринок ей следует начать общаться теснее.

— Что ж, — к облегчению девочки поднялся директор. — Не буду тебя больше тревожить. Как сможешь встать, обрати внимание на тумбочку, — он кивнул куда-то позади головы Эмили. — Видимо, всё-таки кандидатов в друзья у тебя немало.

Тепло улыбаясь и что-то напевая под нос, он вышел за ширму. Рейвенкловка выдохнула и, поддавшись любопытству, перевернулась на бок, чтобы глянуть туда, куда указал Дамблдор. Её лицо тут же озарилось радостной улыбой: на тумбочке громоздились всевозможные сладости и открытки.

* * *

Поднимать руки было ещё больно, поэтому насладиться подарками Поттер смогла лишь спустя пару часов. Эмили сидела на кровати, опираясь на её спинку, и рассматривала упаковку всевкусных драже, которую ей прислал одногруппник Терри Бут. Помимо него открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления отправили Сью с Падмой и друзья-слизеринцы. Драко так и вовсе отличился: подарил целую коробку домашних сладостей, а в открытке приложил сообщения от своих родителей. Эмили несколько раз перечитывала послания и сожалела только о том, что её родственники, возможно, даже и не подозревали о произошедшем.

Мистер и миссис Малфой благодарили девочку за дружбу с их сыном и предлагали помощь в организации безопасности. Поттер, пораздумав, решила, что не хочет быть обязанной незнакомым людям. Поэтому, когда слизеринская компания пришла вечером проверить самочувствие девочки, она сообщила Малфою-младшему:

— Драко, передай, пожалуйста, родителям, что мне приятна их забота, но не стоит так волноваться. Дамблдор сказал, что он без труда решит это.

Драко поморщился, но ответил сдержанно:

— Жаль. Отец был бы рад помочь, правда. Он столько слышал о тебе, теперь мечтает встретиться.

Эмили рассмеялась, закидывая голову назад, а руками приобнимая колени.

— Это он, наверное, от тебя всё услышал! Что ты ему рассказывал?

— Да ничего особенного, — пожал плечами Малфой и потянулся к одной из шоколадных лягушек на тумбочке Эмили. — Сказал только, на каком ты факультете и что я помогаю тебе с заклинаниями.

Поттер легонько ударила Драко по руке, неодобрительно шикнув. С минуту они хмуро смотрели друг на друга, а потом Эмили взяла одну из лягушек и сама предложила её слизеринцу.

— Кто-то ещё лягушек хочет? У меня тут целая гора, — рейвенкловка окинула взглядом остальных посетителей: Дафну с Трейси и Грега. Но они отрицательно покачали головами. — Как пятница прошла?

— Весь Хогвартс взбудоражен покушением на тебя, — тревожно сообщила Дафна.

— Ага, никто ничего толком не знает, но у всех своя версия событий, — подхватила Трейси.

— Даже думают, что это Тот-Кого-Нельзя-Называть на тебя напал, — вставил Гойл, который, похоже, и сам не верил тому, о чём говорит.

— Дубина! — зашипел на него Малфой. — Ты что говоришь? Он умер давно.

А вот Эмили за эту догадку зацепилась. Она предполагала, что это мог быть именно Волдеморт, помня о том, что Хагрид говорил по поводу его неполного исчезновения. Эта мысль не давала покоя и заставляла Поттер пугаться каждого открытия двери в лазарет. Если нападавший был именно Тёмным Лордом, то её не спасёт никакая мадам Помфри, выгонявшая чрезмерно любопытных студентов.

— Ты не бойся, — Дафна тронула Эмили за руку. — Говорят, он опасался Дамблдора. Тебе ничего не грозит, пока директор в школе.

— А на Хэллоуин он, по-твоему, в Хогсмид погулять вышел? — съязвил Драко.

— Вот-вот, — поддержала его Эмили, опуская голову на сложенные на полусогнутых коленях руки.

— Значит, это не он, — вступилась за подругу Трейси. — Эмили, может, и правда лучше написать мистеру Малфою? Ты ведь знаешь, он председатель попечительского совета и имеет большое влияние. Думаю, он поможет сделать так, чтоб того человека поймали.

Драко выжидающе посмотрел на рейвенкловку.

— Думаю, Дамблдор и сам справится, — ответила Поттер. — Он мне пообещал.

Малфой хмыкнул, но больше к этой теме не возвращался. Обсудив с друзьями планы на грядущую неделю, Эмили распрощалась с ними и вновь осталась одна. Не то чтобы её тяготило одиночество, но страх быть застигнутой врасплох не давал ей расслабиться и заняться каким-нибудь делом. Рейвенкловка неподвижно сидела на постели, теребя край одеяла, и прислушивалась к звукам вокруг.

На душе было противно и хотелось прижаться к кому-то, кто бы пожалел. Нестерпимо хотелось домой — к маме. Эмили ощущала себя здесь совершенно чужой: все от неё что-то хотели, даже, как оказалось, Маркус. Поттер до последнего не хотела верить, что, на самом деле, нисколько не интересна ему, но тот факт, что вечер уже подходил к концу, а слизеринец так и не навестил её, вынуждал смириться с печальной действительностью.

"Господи, а чего я ждала? Я для него слишком маленькая, чтобы он считал меня полноценным другом, с которым можно было бы проводить время", — грустно думала рейвенкловка, в очередной раз перебирая присланные ей письма и открытки, словно надеясь, что среди них окажется случайно пропущенная записка от Маркуса. А затем её посетила паническая мысль: "А если он всё-таки ушёл?" Но Эмили тут же успокоилась, вспомнив, что ему сказали ожидать решения.

Поттер услышала, как отворилась дверь больничного крыла, и вся превратилась в слух, судорожно сцепив пальцы в замок, чтоб они перестали дрожать. По тяжёлым шагам девочка определила, что вошёл парень или мужчина и он направлялся в сторону её кровати. "Пусть это будет Маркус. Ну, пожалуйста", — взмолилась она, устремив взгляд на ширму, которая вот-вот должна была раскрыться. Ещё несколько секунд — и из-за неё показалось знакомое лицо, хоть и не то, которое она хотела увидеть. К ней пришёл староста её факультета Роберт Хиллиард. Поттер с надеждой посмотрела за его плечо, ожидая увидеть Флинта, который часто ходил вместе с рейвенкловцем. Но увидев, что тот пришёл один, разочарованно опустила взгляд на свои руки.

— Привет, — холодно бросил он. Хиллиард до сих пор выглядел подавленным.

— Привет, — равнодушно ответила она, неловко чувствуя себя с ним наедине. Без Маркуса они всегда натянуто общались и, как думала Эмили, без особой на то причины.

А Роберт времени зря не терял и доставал пергаменты из сумки.

— Вот, держи. Это задания за пятницу. Тебя выпустят завтра, в крайнем случае — в понедельник с утра, — проговорил своим резким голосом Хиллиард, и Эмили хотелось, чтобы он замолчал.

— Маркусу сказали, что он может остаться в школе? — не выдержав, спросила Поттер, когда рейвенкловец закончил свою нудную речь о том, как и где найти расписание, если её отпустят из лазарета в учебный день.

— Сказали, да, — невесело усмехнулся парень. — У него ещё и День рождения сегодня, так что не жди его. Он вдрызг пьян от радости.

Последние слова парень произнёс шёпотом, нервно оглядываясь на ширму. А Эмили стало ещё обиднее: у Маркуса День рождения, а она и не знала. Она сложила свиток с домашним заданием рядом с полузаконченной коробкой драже и вопросительно уставилась на Хиллиарда, который не спешил уходить, хотя обычно не задерживался рядом с ней дольше необходимого.

— А что ты Дамблдору сказала, что он соблаговолил встать на сторону слизеринца?

— Ничего такого, — буркнула Эмили. — Он, кажется, и сам не хотел его отчислять, ты не заметил?

— Ага, как же… Ладно, мне пора, — парень развернулся и ухватился за край ширмы.

— А это сова Маркуса была? — Эмили вовремя сформулировала ещё один волнующий её вопрос.

— Нет, — опустив голову, почти неразборчиво ответил Роберт. — Она была моей. Не парься, — бросил он через плечо и скрылся за колышущимися полами ширмы.

Эмили, погрустнев ещё больше, легла на бок и постаралась заснуть, чтобы избавиться от душевных терзаний за то, что она виновата в смерти питомца того человека, которому ну никак не хотела быть чем-то обязанной.

* * *

Благодаря периодическим дозам восстанавливающего зелья Эмили окончательно поправилась уже к середине воскресенья. Всё оставшееся до ужина время она провела в библиотеке, дописывая эссе по трансфигурации, которое следовало сдать на завтрашнем уроке. С ней, как обычно, занимались слизеринцы, и затем они все вместе спустились в Большой Зал.

Когда Поттер проходила к своему столу, она отметила, что многие шептались и косились на неё. Подавив неприятные чувства, она подсела к Падме и, улыбнувшись, произнесла:

— Приятного аппетита.

— И тебе, Эмили! Я рада, что тебя так быстро выписали, — счастливо поприветствовала её Патил, а Сью, сидящая рядом, с набитым ртом помахала Эмили рукой.

— А я надеялась остаться ещё на понедельник. Не хочу к Снейпу на урок, — вздохнула Эмили, накладывая еду. Украдкой она кинула взгляд на слизеринский стол. Ни Маркуса, ни его друзей там не оказалось.

— Я ещё не дописала свиток о свойствах аконита, — хлопнула себя по лбу Сью. — Дырявая башка.

— Ты сегодня будешь это делать? А то я ещё не успела сделать Травологию.

— Ой, а давайте в гостиной посидим? У нас тихо, — присоединилась к ним Падма.

Поднимаясь в башню, рейвенкловки увлечённо рассказывали Эмили о пропущенном в пятницу уроке полётов, где они начали отрабатывать простые виражи, чтобы уметь уворачиваться от разных объектов в небе.

— Ого! У нас тут портреты новые! — воскликнула Сью, как всегда, чрезмерно эмоционально.

Поттер подняла взгляд на стены по обеим сторонам винтовой лестницы. На каждой из них теперь висели портреты. Порядок их был таков, что ни одна часть пути, ведущего к двери гостиной, не оставалась без наблюдательных глаз средневековых магов. Пока девочки поднимались вверх, люди с портретов махали им разными предметами, от платочков до пенсне, в знак приветствия.

— Интересно, кто это? Сэр, здравствуйте, — обратилась Сью к портрету, висевшему самым последним, прямо возле двери с молоточком. — А кем вы раньше были?

Падма и Эмили переглянулись, скрывая смешок. А человек на портрете, подписанный именем Бэзил Фронсак, отложил книгу с алхимическими символами на обложке и, исподлобья посмотрев на девочек, скучающим голосом ответил:

— Я, очаровательная леди, служил когда-то здесь директором. А теперь преисполнен чести охранять коридор, ведущий к факультету, на котором учился, будучи ещё мальчишкой.

— Что всегда перед нами, а мы его не видим? — прозвучал тем временем мелодичный голос из бронзового орла, которым ударила по двери Эмили.

— О! Как я соскучился по загадкам нашего друга. Что вы, леди, думаете по этому поводу?

— М-м-м, нос? — предположила Поттер первое, что пришло ей в голову.

Она уже достаточно неплохо приноровилась разгадывать задания для входа, хотя в особенно сложных случаях обращалась за помощью к портретам в коридоре. Поттер не хотела делать это при однокурсницах, поэтому пришлось включить мозги и попытаться хоть что-то предложить. "Зато теперь не придётся спускаться. Можно будет сразу спрашивать у этого Бэзила. Наверное, Дамблдор поставил здесь охрану, чтобы я была под присмотром", — подумала Эмили, но решила не делиться своей догадкой с Падмой и Сью.

— Ну, нет! — возразила Сью, оборачиваясь к ней. — Смотри, я свой вижу.

Она скосила глаза к переносице и оттопырила нижнюю губу. Поттер расхохоталась от вида однокурсницы.

— Девочки, скорее всего, здесь имеется в виду что-то нематериальное, — подождав, когда Сью и Эмили успокоятся, с сосредоточенным видом произнесла Падма.

Девочки предполагали разные версии в течение десяти минут, но проход в гостиную не желал открываться.

— Я устала, — в конце концов, не выдержала Эмили, которая считала, что время, потраченное на разгадывание, можно было бы провести с куда большей пользой. — Сэр, мистер Фронсак, не могли бы вы нам помочь?

Портрет старика, до этого решившего дать молодым умам развиваться самим, тут же оживился вновь:

— О, да, разумеется! Думаю, речь идёт о будущем. Знал бы я в своё время, что меня ждёт такое будущее, не позволил бы рисовать свой портрет.

— Будущее, — обратилась Поттер к молоточку, едва Бэзил закончил говорить. — Спасибо, сэр.

Проход открылся, и девочки прошли в гостиную.

— Это же мухлёж! Так нельзя. Мы могли и сами додуматься, — послышался за спиной слегка обиженный голос Падмы.

— Да ладно тебе, — отмахнулась Эмили, едва покраснев. — У меня нет времени стоять под дверью, я ещё почитать хочу.

— И всё равно, — не отставала Патил. — Это отличная зарядка для мозгов.

— Ну, так мы и подзарядили их. Чуть ли не четверть часа стояли! Всему есть предел.

— Ну, всё-всё, хватит цапаться, — примирительно постучала чернильницей по столу Сью.

Девочки расселись за один из круглых столиков рядом с окном и начали выкладывать писчие принадлежности для работы.

— Да просто это немного не по-рейвенкловски — спрашивать ответа у портрета, — насуплено ответила Падма, но, не желая ссориться, перевела тему: — Ладно, я за учебником.

Она убежала в спальню, а Эмили, задетая её словами, попыталась мысленно оправдаться: "Не по-рейвенкловски... ну и пусть. По-моему, глупо тратить время, когда есть шанс решить загадку быстро". Но так же не стала возвращаться к разговору, когда Патил вернулась.

* * *

На следующий день Эмили встретилась с Маркусом в проёме, ведущем к классу зельеварения.

— Эй, Эмили, — окликнул её парень, когда она намеревалась незаметно проскочить мимо слизеринца.

Поттер неохотно обернулась и сдержанно ответила:

— Привет. С прошедшим днём рождения. Извини, я к Снейпу опаздываю.

Рейвенкловка собиралась уже развернуться, но Маркус схватил её за руку и отвёл к стене, чтобы не мешать потоку первокурсников спускаться по лестнице.

— Подожди. Ты как? — тихо спросил он, зыркнув на какую-то девчушку, оглядывающую их с любопытством.

— В порядке. Ничего не болит, — коротко ответила Эмили.

— Ты злишься на меня всё ещё? — поинтересовался Флинт, заглядывая ей в лицо.

— Нет, на что? — Эмили отвела взгляд.

Сью и Падма стояли в глубине коридора, и она чувствовала напряжение от того, что заставляла себя ждать.

— Маркус, мне правда пора. Извини. Снейп не любит опозданий, — Поттер высвободила руку и поспешила к однокурсницам. Через минуту их настигла Меган Джонс, которая успела мельком увидеть, как Эмили стремительно ушла прочь от Флинта.

— Привет. Как себя чувствуешь? — хаффлпаффка, поравнявшись с Поттер, счастливо улыбнулась ей.

Эмили усмехнулась про себя: "Вот же прилипчивая". Но, на самом деле, девочка перестала на неё злиться. После того как Меган дала ей фотографию родителей, рейвенкловка приняла тот факт, что Джонс просто хотела с ней общаться.

— Привет, Меган. Я в порядке уже. Спасибо за печенье, очень вкусное, — ответила она хаффлпаффке, тепло улыбнувшись.

Рейвенкловки вместе с Джонс прошли дальше по подземельям, поспешив на урок.

— Да не за что. Это мама специально для тебя испекла. Знаешь, как все испугались? — махнула рукой Меган и попыталась протиснуться к Поттер, но Падма и Сью встали с двух сторон от Эмили, равнодушно относясь к хаффлпаффке.

— Маркус собирался меня тогда найти, — как бы невзначай бросила Поттер. — Так что зря ты о нём так плохо думаешь.

— Да… — протянула Меган. — Но ты, как я заметила, сейчас с ним не очень рада была общаться. Вот и правильно, помнишь ведь, что тот пятикурсник с Гриффиндора говорил? Флинт что-то задумал насчёт тебя.

— Не переживай. Мы с ним говорили об этом. Я пока не всё выяснила, но если и мне будет полезна дружба с ним, так почему бы и не помочь?

— О, Мерлин! — воскликнула Джонс. — Что за прикол в том, чтобы использовать друг друга? Ладно, удачи. Но всё равно помни: слизеринцы — те ещё лжецы.

Прозвенел колокол, поэтому Меган поспешила к своему напарнику по зельеварению, а Эмили с Падмой и Сью направились в ту часть класса, где находились рейвенкловцы. Встреча с хаффлпаффкой окончательно уверила Поттер в том, что жизнь пришла в нормальное русло. Эмили едва заметно улыбнулась и с радостным чувством на душе прислушалась к лекции профессора Снейпа.

Ко снам Эмили появился специально написанный саундтрек — ищите в группе фанфика :)

---

 

Этим же вечером после ужина Эмили сидела в библиотеке в компании слизеринцев и писала эссе по первой войне гоблинов. Она тревожно поглядывала на настенные часы библиотеки, покусывая нижнюю губу. Когда часовая стрелка достигла отметки «восемь», Поттер огляделась на однокурсников, о чём-то спорящих шёпотом, и начала складывать свои вещи. Пергамент она оставила несвёрнутым, давая чернилам время высохнуть.

— Ты всё? — удивился Драко, первым заметивший её сборы. — Мы же только пришли. Я тебе ещё чары огня не показал. Ты ведь просила потренировать их, забыла?

— М-м-м, — замялась рейвенкловка. — Я должна быть в башне до отбоя. Сам понимаешь, после Хэллоуина-

— До отбоя ещё больше часа, — возразил Малфой, умоляюще глядя на девочку. — Что ты в башне будешь делать всё это время?

— Дальше эссе писать, возьму сейчас книгу и вместе с Сью и Падмой-

— Фу, ты всё-таки общаешься с этой магглокровкой? — воскликнула Пэнси, вскинув голову на Эмили.

Поттер, сглотнув, оглядела слизеринцев. Драко выжидательно смотрел на неё, его вечная свита в лице Грега и Винсента переглянулась и тоже ждала ответа девочки. Дафна с Трейси лишь вздохнули и, как и Блейз с Теодором, уткнулись в свои учебники. А Миллисента, которую Эмили мысленно окрестила «подпевала Пэнси», облизнув полные губы, оставила свои дела и стала наблюдать за происходящим. Поттер сощурила глаза и медленно потянулась к чернильнице, чтобы сложить её в сумку.

Она прекрасно поняла, что Паркинсон говорила о Сью. Разговор со слизеринцами о её дружбе с другими ребятами заходил ещё в сентябре, но Эмили тогда отмахнулась и молча сократила общение с лицами, которые Малфою показались нежелательными в её окружении. Но покуда она училась вместе со Сью и сидела рядом с ней в Большом Зале, она узнала её лучше и прониклась к рейвенкловке симпатией.

— Она полукровка, — коротко ответила Эмили, оглядывая стол будто бы в поисках оставшихся вещей, лишь бы не смотреть в глаза Драко. — Я не вижу в этом ничего плохого. Она прекрасно ориентируется в этом мире. Её родители — маги-

— Они грязнокровки, — прошипел Малфой.

Поттер наконец перевела на него яростный взгляд.

— А их дочь полукровка. И когда она вырастет, выйдет замуж за такого же полукровку, если не чистовкровку. И кровь их детей будет ещё чище в твоём понимании. В чём проблема?

Эмили проговорила это быстро, а когда закончила, поджала губы и, удостоверившись, что чернила на пергаменте высохли, свернула свиток и сунула его в сумку.

— Я не собираюсь добираться до башни одна, как раньше, пока того маньяка не нашли, ясно? Ты как слизеринец должен понимать необходимость таких предосторожностей, — продолжала горячиться девочка, закидывая сумку на плечо.

Но Поттер лукавила: одна в коридорах она бы не была. Весь вчерашний и сегодняшний день Эмили замечала подозрительную активность портретов и привидений возле себя. Куда бы ни шла, она чувствовала, что за ней наблюдали, и это было отнюдь не то ощущение, когда за тобой наблюдает убийца. И всё же ей нужен был кто-то более телесный, чтобы он смог не только среагировать и послать за помощью, но и защитить непосредственно на месте. А больше всего Поттер хотела научиться защищаться сама. «Что мне магия, если я не могу как следует зарядить всяким уродам?» — размышляла она на днях.

— Я понимаю, — ответил Драко тихо. — Но ты завтра сюда придёшь?

— Да, я буду заниматься здесь до ужина, — уже гораздо спокойнее произнесла Эмили и, попрощавшись со всеми, двинулась в свою башню.

Следующие дни, хоть и поменяли распорядок, всё равно были похожими друг на друга. Утро со Сью и Падмой на парах, если только это были не Трансфигурация и Травология, день со слизеринцами в библиотеке за отрабатыванием чар и выполнением домашних заданий, а вечер после ужина — вновь с рейвенкловцами. Поттер приноровилась делать все уроки до ужина, чтобы проводить время в гостиной за играми в волшебные шахматы и карты, которым учила её Падма. Она говорила, что это хорошо развивало мозги, а Эмили надеялась, что это развитие поможет ей хоть как-то разнообразить жизнь в Хогвартсе.

Впрочем, все ученики ждали самого грандиозного развлечения школы — матча по квиддичу между Слизерином и Гриффиндором, который должен был состояться в грядущую субботу. Все вокруг обсуждали будущую игру, и Поттер, окружённая фанатами этого вида спорта, не могла не вникнуть в его азы. Несмотря на то, что Маркус рассказывал ей правила, Эмили всё равно плохо разбиралась в квиддиче, и всё, что она хотела увидеть, — это игру Флинта.

Уже несколько дней рейвенкловка невольно избегала встреч с ним, торопясь свернуть с бешено колотящимся сердцем в груди, едва завидев его в конце коридора. Она сама не могла объяснить, зачем так поступала. Поттер просто чувствовала, что не хотела сейчас с ним говорить, да и не о чем было. Когда Эмили осознала ту пропасть, которая лежала между ней, первокурсницей, и уже совершеннолетним парнем, она почувствовала себя ужасно глупой. Прошло всего три месяца, а темы для общения уже были исчерпаны. Пока не произошло то покушение, Поттер считала, что они могли говорить абсолютно обо всём. Но когда она находилась в Больничном Крыле, девочка много размышляла на тему их взаимоотношений и увидела, насколько они далеки друг от друга.

Ей нечего было ему сказать и больше нечего спросить. И в то же время Поттер ужасно хотелось придумать повод для общения, найти что-то общее. Маркус не выходил из головы, и Эмили казалось, что одно его присутствие вносило смысл в бесконечную череду школьной жизни. Именно поэтому она всё же жаждала субботней игры, желая, чтобы после этого у них ещё на пару встреч хватило бы тем для разговора.

Так прошла очередная одна учебная неделя. Наступила пятница, а с ней и урок Защиты от Тёмных Искусств. Едва войдя в класс, Поттер почувствовала, как тревожно кольнуло в груди. До произошедшего тридцать первого октября рейвенкловка перестала обращать внимание на такие вещи в присутствии профессора Квиррелла, списывая свои ощущения на странный запах, который источали он и его аудитория. Но только сейчас она с ужасом распознала тот же толчок внутри, что ощутила на башне, когда человек в плаще медленно приближался к ней, доставая палочку. Тогда реакция была столь мощной, что она и не подумала связать её с подобным ощущением от профессора.

«Не может быть... Неужели на меня напал этот нервный заика? Так не похоже на его манеру держаться», — пораженно подумала она, чувствуя, как холодеет от страха. Проходя в класс вместе с остальными рейвенкловцами, Эмили старалась не показать никому, что чем-то обеспокоена, потому что налилась тяжестью от взгляда профессора, который, как обычно, стоял возле своего стола, переминаясь с ноги на ногу. Не подняв головы, Поттер, превозмогая дрожь в коленях, засеменила вслед за Падмой. Теперь, когда она стала теснее общаться с однокурсницами, ей не приходилось сидеть одной на первых партах. Это несколько облегчало груз присутствия вблизи Квиррелла, и всё же Эмили весь урок не могла расслабиться и напряжённо следила краем глаза за передвижениями профессора.

Наконец прозвенел звонок, и рейвенкловка, оказавшись в коридоре, почувствовала, что воздух словно перестал давить на плечи. Вздохнув несколько раз, прижимая руку к груди, она мотнула головой, чтобы отогнать остатки наваждения, и, взяв Сью под руку, двинулась в сторону Большого Зала. По крайней мере, теперь был подозреваемый, от которого нужно было держаться подальше.

После обеда Эмили покинула рейвенкловок и оставшееся время до урока полётов провела в библиотеке в обществе Дафны и Трейси, которые в последний день недели решили корпеть не над учебниками, а над подшивкой различных ведьминских журналов.

— Смотри, какая мантия! — восхищённо прошептала Дафна, указывая в разворот бюллетеня от магазина Мадам Малкин.

— Прошлый век, — сморщила носик Трейси. — Это же было издано в восемьдесят первом.

— Тогда уж прошлое десятилетие, — усмехнулась Эмили, заглядывая в бюллетень с другой стороны от Дафны. — Но мне тоже не нравится. Слишком много лишних деталей. Вон, смотри, оборки разные.

— Ой, девочки, вы ничего не понимаете, — отмахнулась Дафна, переворачивая страницу.

Эмили отстранилась и придвинула себе «Ведьмин досуг». Развернув его на странице содержания, она принялась вчитываться в названия статей.

— Здорово, тут так много всего, — улыбнулась Поттер, которая всё ещё стеснялась обратиться к Аманде Салливан, шестикурснице с Рейвенкло, с вопросами о том, как девушки этого мира используют магию в косметических целях.

— А то! — обернулась к ней Дафна. — Если хочешь выписывать, там на последней странице адрес есть.

— Пять кнатов за доставку, — прочла Поттер на обороте журнала. — Это дёшево? — спросила она, вспомнив, что кнаты — самые маленькие монетки.

— Дороговато, — Трейси показалась из-за спины Гринграсс. — Впрочем, думаю, таким, как мы, без разницы.

Эмили приподняла уголок рта, а сама принялась высчитывать, во сколько обойдётся подписка журнала, если она планирует получать его весь год. Но тут же вспомнила, что ей придётся ездить домой на каникулы, а появления сов на Привит-драйв были недопустимы. Поттер сникла и, отложив номер «Досуга», махнула рукой.

— Ладно. Здесь же появляются свежие номера?

— Да. Но, как говорила Джемма, их неделями невозможно будет прочитать — целая очередь выстраивается.

Эмили было известно, кто такая Джемма. Поттер давным-давно выучила главных лиц школы: всех профессоров, всех старост факультетов и школы. Теперь, после случившегося неделю назад, она вылавливала взглядом специальные значки на одежде студентов и разноцветные мантии преподавателей — в присутствии хоть кого-то из них в коридоре рейвенкловка чувствовала себя защищённой.

— Привет, девчонки. Опять рассматриваете свои девчоночьи газетёнки? — раздался над ухом мальчишеский голос.

Все трое обернулись и увидели ухмыляющегося Теодора Нотта.

— Именно, — отрезала Дафна, строго посмотрев на однокурсника.

Эмили, улыбнувшись, оперлась на руку, которую облокотила на стол, и посмотрела на слизеринцев. Именно эта компания нравилась ей большего всего. Здесь не было ни вечно надменного Малфоя, через слово так или иначе вспоминавшего о знатности своей семьи, ни Пэнси с Миллисентой, которые любили обсуждать каждую девочку, проходившую мимо, и шипеть о том, как они терпеть не могут магглорожденных, ни Забини, напрягавшего Эмили своей молчаливостью и угрюмостью. Пожалуй, Винсент и Грегори тоже были бы приятными собеседниками, если бы не стеснялись открыть рот то ли из-за её присутствия, то ли из-за того, что боялись лишать Драко внимания Девочки-Которая-Выжила.

— Эмили, — обратился к ней Нотт, — ты на квиддич завтра идёшь? За наших, надеюсь, болеть будешь?

— Разумеется, — продолжила улыбаться Поттер. — А на трибунах обязательно со своим факультетом сидеть, не знаете?

— Нет, что ты! На трибуне всего-то двадцать мест или около того. Но главное — площадку удачную выбрать, а то ничего не видно будет. Мне папа говорил, что лучший обзор у средних трибун — кольца обеих команд видны.

— Не против, если мы со Сью и Падмой к вам присоединимся?

Слизеринцы мельком переглянулись. Девочки склонили головы к журналам, а Тед произнёс:

— Мы-то не против. Но, думаю... им не понравится находиться в присутствии Малфоя и Паркинсон.

— Ах, им не понравится? — иронично усмехнулась Поттер, восхищаясь аккуратной формулировкой Нотта.

Эту черту слизеринцев она любила — искусство сказать так, чтобы избежать острых углов. Поттер сама владела им едва ли не в совершенстве. Иного и нельзя было ожидать от человека, всю сознательную жизнь следившего за своими словами и действиями при общении с дядей и тётей, а особенно — с тётушкой Мардж.

— Ну, ты сама понимаешь. Драко тебя, конечно, послушается, но нам всем придётся терпеть гневное бормотание Паркинсон весь матч, — Тед многозначительно поднял брови.

— Я подумаю. Может, они и сами не захотят.

— Действительно.

— Ой-ой, я на полёты опаздываю, — спохватилась Эмили, глянув на настенные часы, и вскочила со скамьи. Уже выйдя из-за стола, она вспомнила о журналах: — Унесёте? — попросила она девочек.

— Да, беги. Сегодня уже не увидимся? — Эмили покачала головой в ответ. — Тогда до завтра, догоняй нас по пути к полю.

И Поттер, попрощавшись со слизеринцами, умчалась на урок.

* * *

— Да! Я наконец-то её победила, — воскликнула ворвавшаяся в спальню Сью.

Эмили, изнурённая виражами, которые сегодня пришлось отрабатывать, поднялась в общежитие раньше них с Падмой, и уже укладывалась спать.

— Кого? — обернулась на голос Ли Лайза, которая расплетала свои косы, сидя на постели в позе «по-турецки».

— Нашу мисс гроссмейстер, — Сью кивнула в сторону вошедшей следом за ней Патил.

— Перестань, мне до этого звания далеко. Поверь, есть люди, которые играют лучше меня. Рон Уизли, например. Это тот рыжий, который с Гриффиндора. Мне сестра рассказывала, что он их третьекурсника обыграл!

— Здорово! — Сью, переодевшись в пижаму, принялась рыться в тумбочке в поисках принадлежностей для умывания. — А ты не хотела бы с ним сразиться как-нибудь?

— Не знаю, я даже не думала об этом, — смущённо произнесла Падма, чей голос отдавался приглушённо, пока она также копалась в недрах своей тумбы.

— Ты рейвенкловка, у тебя преимущество, — спокойным тоном произнесла Эмили, которая полусидела на своей кровати. — Да и как круто будет, если девчонка побьёт мальчишку в соревновании, пусть и интеллектуальном.

— Всё равно мне ещё тренироваться и тренироваться до его уровня, — покачала головой Падма и вместе со Сью вышла из комнаты, чтобы спуститься к умывальникам.

— Ну ладно, всем спокойной ночи, — произнесла Поттер и поднялась с кровати, задвигая полог.

— Спокойной, — в разнобой раздались полусонные голоса остальных однокурсниц.

Эмили закуталась в одеяло, словно в кокон, и повернулась набок, ощущая щекой приятную прохладу подушки. Она засыпала, стараясь отодвинуть на задворки сознания глухое чувство тревоги и боли в душе, которое после Защиты от Тёмных Искусств душила в себе весь день.

Она была близко, очень близко, а глупцы в доме даже не подумали поставить сигнализацию. Даже не предполагали, что Заклятие Доверия могло быть разбито. Наконец-то образы оформились чётче, и Она смогла разглядеть черноволосого мужчину в очках, игравшего с маленьким ребёнком, в незашторенных окнах гостиной. Он пускал дым из палочки, а малышка, та самая соперница, предречённая уничтожить Её, заливалась хохотом. Недолго ей осталось смеяться.

Черноволосый мужчина в очках...

Сквозь сон Эмили пыталась разглядеть этого мужчину, с ужасом распознавая в нём Джеймса Поттера, фотографию с которым она запомнила наизусть. Внезапно торжество, переполнявшее сон, сдулось, как воздушный шарик, а на его место пришёл сковывающий страх. Если это то, о чём она подумала, ей больше не хотелось знать продолжение, но сон длился дальше, несмотря на отчаянное желание девочки проснуться.

В следующее мгновение в комнату вошла девушка с тёмно-рыжими волосами. Она не слышала, о чём та говорила Джеймсу, но парень со счастливой улыбкой передал ребёнка в руки жене, а сам, бросив палочку на диван, откинулся на его спинку.

«Мама... Это мои родители... И я... Я иду убивать себя?» — паника Эмили возрастала, хотя она всё ещё не понимала, зачем ей снился подобный «сериал», — как она про себя называла этот планомерно развивающийся сон.

Глупец! Пожалуй, это будет легче, чем Она ожидала. Она выхватила палочку из-под плаща и направила её на дверь. Та бесшумно отворилась, и вот Она уже входила в тесную прихожую. В ту же секунду Джеймс Поттер выскочил из гостиной. Как всё просто, слишком просто — он не успел захватить палочку.

— Лили! — крикнул он. — Хватай Лию и беги! Скорее беги, я задержу его!

«Его? — мысль о неправильном местоимении прошлась по касательной, и была забыта в ту же секунду, потому что сердце даже сквозь сон забилось с бешеной силой. — Папа, беги. Я не хочу тебя убивать, пожалуйста... пожалуйста, убегай. Ну же, убегай!»

Эмили хотела крикнуть это, но почувствовала, что у неё нет рта, словно её самой там нет, и она могла лишь смотреть глазами того чудовища, что сейчас поднимало палочку, наставляя её в грудь Джеймса Поттера.

А Она хохотала над его нелепым выкриком. Остановить Её без палочки?

— Авада Кедавра!

Она физически чувствовала, как Смерть концентрировалась в Её руке и зелёным лучом вылетала в сердце мужчины. Она со странным извращённым удовольствием наблюдала, как изумрудные блики искрами освещали перила лестницы и детскую коляску в дальнем углу и как падал мёртвый Джеймс Поттер, подкошенный, будто марионетка. Он опускался так медленно, что Она видела, как стекленели его глаза с навсегда замершим в них ужасом и страхом за семью.

А в это время Эмили мысленно кричала: «Папа! Я не хотела... Папа, прости! Папа... папочка...» Жар разлился по всему телу, и, прежде чем она переступила тело мужчины во сне, её выкинуло в реальность, с адской болью оборвав что-то внутри.

Эмили мгновенно открыла глаза, которые наливались слезами. Сон чётко врезался в память, и она чувствовала, что не забудет его, как ни старайся. Она не забывала ни один из подобных снов до этого. Подобных воспоминаний. Поттер резко села на кровати, сдерживая подступающие рыдания. Она зажмурила глаза, и горячие слёзы градом покатились по щекам. Девочка закусила руку, сжатую в кулак, чтобы заглушить душевную боль, и издала еле сдерживаемое протяжное мычание. Судорожно вздохнув, она всхлипнула и тут же сжала вторую руку в кулак, чтобы остановить плач и не разбудить соседок.

Осознание того, о чём были все эти сны, обрушилось на рейвенкловку всей своей тяжестью. Она видела убийство собственного отца. Она убивала своего отца. Зачем ей это снилось? Но самое страшное было в том, что Эмили казалось, будто это воспоминания определённого события; они постепенно всплывали в её сознании и складывались в общую картину. Весь сон она боялась признаться себе, что это та ночь, когда Волдеморт пришёл за ней. «Но почему я вижу происходящее его глазами? Каким образом я могу вспоминать, как он убивал моих родителей?» — Эмили всё ещё содрогалась от тихих рыданий, а прижав руку ко лбу, не удивилась, когда почувствовала горящий шрам.

— 'Мили, ты чё? — из-за ширмы неразборчиво прозвучал сонный голос Сью.

Эмили тут же принялась спешно вытирать мокрое от слёз лицо.

— Нормально. Всё нормально. Просто сон плохой приснился. Спи, — ответила она, стараясь сделать свой голос как можно более беззаботным, но он получился подозрительно высоким.

К счастью, Сью приняла этот ответ и засопела вновь. А Поттер ещё несколько минут приходила в себя после того, что пережила во сне, после того, что вспомнила. «Да нет же... не могла я видеть, как он пришёл к нам. Наверняка это просто моё воображение. Это просто впечатления от всего произошедшего», — Эмили пыталась уговорить себя, успокоить, потому что, если то, что она увидела, было на самом деле, она бы не смогла смириться с тем, что её папа умер такой нелепой смертью. И если то, что она увидела, было реальным воспоминанием Волдеморта, Поттер было страшно думать о том, каким образом она могла смотреть на события его глазами. И больше всего было отвратительно думать о том, что она помнила чувства торжества, силы и триумфа, а также знакомого удовлетворения, переполнявшие её в момент, когда она пускала Смертельное заклятие.

Девочка заплакала совсем тихо и медленно вернулась в горизонтальное положение, подкладывая под подушку руку. Она хотела перестать думать об этом, но безжизненные карие глаза отца, бессильно падающего на пол, были словно высечены в её сознании и не желали стираться. В душе болезненно ныло, и Эмили не могла представить, что ещё несколько часов назад ложилась спать с радостной мыслью о Маркусе, на которого она могла бы безбоязненно пялиться всю игру.

«Хватай Лию и беги!» — вспомнила она голос отца. Он был ещё совсем юн, чуть старше Флинта по виду, а тот и так выглядел взрослее, чем среднестатистический шестикурсник.

«Лия... Вот как они меня звали. Как красиво, похоже на имя миссис Поттер», — Эмили закусывала губу, содрогаясь от безмолвного плача, вспоминая так похожую на неё рыжеволосую девушку, которую, в отличие от Джеймса, она ещё не могла признать настоящим родителем. Никто и никогда не называл её по-другому, нежели Эмили или, что несло неприятный оттенок, Эмилия. Мысль о том, что теперь она знала нечто, что напрямую связывало её с родным отцом, с щемящим чувством разливалась внутри.

Рейвенкловке самой, сколько они ни пыталась придумать альтернативу «Эми», никогда в голову не приходило взять в качестве уменьшительно-ласкательного имени окончание своего полного. Но то, что она услышала такой личный момент семейной жизни Поттеров, подсказывало ей, что сон не плод её воображения, а отображение реально происходивших событий.

Поттер последний раз вздохнула и, утерев свободной рукой слёзы, положила ладонь под щёку. Нужно было попытаться уснуть; обычно сон не продолжался в ту же ночь.

* * *

Эмили проснулась совершенно разбитая. Осадок после сна ещё давал о себе знать. Девочка всё утро была немногословна, ссылаясь на недосып. Завтракая, она сидела, не поднимая головы на рейвенкловцев, обсуждавших грядущий матч. Лишь только доев свою кашу, Эмили глянула на слизеринский стол. Сердце пропустило удар, когда взгляд наткнулся на Флинта, облачённого в спортивную форму в цветах своего факультета. Поттер мысленно пожелала ему удачи и, отвернувшись, украдкой посматривала, как он поднимал свою команду и выходил из Большого Зала. Следом за ними потихоньку стали подтягиваться ученики всех факультетов.

— Идёмте, — позвала Эмили Падму и Сью.

Прежде чем выйти из-за стола, девочки, как обычно, разложили по карманам булочки и фрукты, а затем стали неспешно пробираться сквозь поток остальных рейвенкловцев, по пути накидывая тёплые мантии, которые они заблаговременно захватили с собой. Несколько минут спустя они уже шли по направлению к квиддичному полю в окружении галдящих студентов.

— Эмили, ты как? Всё сон вспоминаешь? — дотронулась до плеча Поттер Сью.

— Какой сон? — спросила Падма, посматривая на подруг.

Эмили вздрогнула. Ей не хотелось рассказывать такие вещи однокурсницам, равно как не хотелось вообще возвращаться к этим воспоминаниям. Девочка прилагала все усилия, чтобы выкинуть переживания из головы.

— Да всё в порядке, Сью. Просто кошмар, с кем не бывает. Давайте лучше решим, куда сядем. Нужно успеть занять хорошие места.

— Тогда нам надо поспешить, смотрите, впереди толпа какая, — проговорила Сью, ставя руку козырьком и вглядываясь вдаль.

— Я договорилась с Дафной и Трейси, они обещали нам место занять, если вы не против сидеть со слизеринцами, — рискнула предложить Поттер, надеясь, что хоть они не будут иметь ничего против, а уж с Паркинсон они как-нибудь разберутся.

— Точно? Они сами сказали, что нам можно к ним присоединиться? — с сомнением уточнила Падма.

— Они — да, — твёрдо уверила её Эмили, вспоминая вчерашние слова Теодора.

Сью впервые за всё время замолчала, не выражая своего мнения.

— Сью? — протянула Поттер. — Ты как, с нами к слизеринцам?

Ли поморщилась, потупив взгляд.

— Гринграсс с Трэверс, может, и согласны, но там ещё около семи человек, которые не будут рады моему присутствию. У меня ведь родители магглорождённые.

— Тед не против, Драко потерпит, если я попрошу, Винс и Грег слушаются Малфоя, Забини вообще плевал на всех с высокой башни. А от Пэнси с Милли мы отсядем подальше. Идёт? — ободряюще улыбнулась ей Эмили. — На нас места хватит, а болеть всё равно за слизеринцев будем, так ведь?

— Ладно, ладно, — примирительно подняла руки Сью. — Но если она хоть слово о моих родителях скажет, я ей всё выскажу.

— О, я не сомневаюсь, — поднимая брови, произнесла Поттер, зная, какой острой на язык бывала её однокурсница.

Полчаса спустя они поднимались на одну из трибун, расположенную на равноудалённом расстоянии от ворот команд. Падма посмотрела в предусмотрительно взятый с собой бинокль и увидела слизеринцев с земли.

— Всем привет, — чуть громче обычного произнесла Эмили, с большой неохотой взяв на себя обязанность ввести рейвенкловок в среду змеек. Поттер репетировала свои слова, пока они поднимались по лестнице.

— Я рад, что ты присоединилась к нам, — важно подтянулся Малфой, вставая, чтобы поприветствовать Поттер. — О, ты не одна... ну, что ж. Думаю, вам здесь хватит места. Эмили сядешь рядом со мной?

Он указал на единственное место рядом. На первой из трёх лавочек, рассчитанных каждая на шесть человек, уже сидели Миллисента, Пэнси, Винсент и Грегори, а в центре расположился Драко. На второй — компания из Дафны, Трейси и Теодора; Блейз, как обычно, сидел отдельно от всех на самой верхней скамье. Быстро оценив обстановку, Эмили мысленно порадовалась, что так хорошо всё складывалось.

— Боюсь, нам всем там не уместиться. Пожалуй, мы сядем прямо за вами, — Эмили взяла Сью за руку и потянула за собой, присаживаясь с левой стороны от Дафны, которая улыбнулась ей в ответ.

Пэнси, смерив Ли презрительным взглядом, отодвинулась на несколько дюймов вперёд, на самый конец скамьи, будто боялась, что испачкается, если Сью случайно коснётся её, когда будет садиться. Но так как Паркинсон промолчала, рейвенкловка тоже ничего не сказала в ответ, лишь возвела глаза к небу. Малфой расстроенно сел обратно, но тут же развернулся и, перекинув ноги через лавку, оказался лицом к лицу с Эмили, которая сидела прямо за ним.

— Наши должны победить. Флинт так гонял всех в последнее время!

— Неудивительно, — только и могла ответить Эмили.

Краем уха она слушала, как Малфой расписывает качества каждого из игроков, понося при этом всю гриффиндорскую команду, а сама чувствовала, что нахождение в компании людей помогало ей отвлечься от случившегося ночью.

— Драко, Драко, начинается! — воскликнул Винсент, похлопав мальчика по руке тыльной стороной ладони.

Тот поморщился и с отвращением отмахнулся от ручищи Крэбба.

— Сколько раз говорить, не надо по мне стучать! Я тебе не дверь, — прошипел он, разворачиваясь к полю.

Эмили привстала, чтобы разглядеть, что творилось внизу. Вереницы из алых и зелёных точек выстроились друг напротив друга, а в центре стояла судья мадам Хуч. По сигналу её руки капитаны команд подошли к ней. Даже с такой высоты было видно, с какой силой Флинт сжимал костяшки Вуда. Поттер не смогла сдержать улыбки, любуясь слизеринцем, который уверенным шагом вернулся в строй и оседлал метлу. Длинный свисток — и пятнадцать мётел взмыло в воздух. Поттер с особым предвкушением в душе уселась на место. Игра началась.

— Всем-всем-всем огромный привет. В это холодное ноябрьское утро мы встречаем на поле две самые непримиримые команды: Гриффиндор и Слизерин, — слизеринцы при словах комментатора заулюлюкали. — И... да, я вижу, квоффл оказывается в руках замечательной охотницы Анджелины Джонсон. Эта прекрасная девушка-

— Джордан! — послышался возмущённый голос профессора МакГонагалл, который раздавался не так громко, как первый, будто был приглушён.

— Э-э-э, прошу прощения. Итак, Анджелина летит к кольцам Слизерина. Делает пас Алисии Спиннет. О, нет! Квоффл перехватывает Маркус Флинт.

Эмили впилась взглядом в летающих игроков, высматривая Маркуса.

— Можно бинокль? — быстро спросила она у Сью, протягивая руку.

Приблизившись к глазкам, она нашла слизеринца, прижавшегося к метле и стремительно летящего к воротам Гриффиндора. Поттер восхищённо смотрела, как мантия формы развевалась у него за спиной, а сильная мускулистая рука держала древко метлы. В другой он зажимал мяч и готовился к броску.

— Флинт приближается к кольцом, удар и... Да! Вратарь Вуд блокирует бросок, и квоффл вновь оказывает у гриффиндорцев.

Эмили с досадой закусила губу, в то время как все слизеринские трибуны издали разочарованный выдох.

— Этот Джордан за гриффиндорцев болеет, я смотрю, — сказала она, передавая бинокль обратно Сью.

— И не говори! — обернулся к ней Малфой. — Этот придурок и слова хорошего о наших не скажет.

— Ну, так у него загонщики в друзьях, — вставил Теодор. — Эй, посмотрите!

Кто-то из охотников гриффиндора открыл счёт под аплодисменты половины присутствующих и громкие стоны слизеринцев. Эмили переживала за команду Флинта, словно за свою собственную. Кажется, эта игра начинала ей нравиться.

— Мяч у Бэлл, пас Спиннет, Пьюси перехватывает... Что это? На поле появился снитч!

Взоры всех болельщиков приковались к ловцам. Хиггс и незнакомый Эмили парень из Гриффиндора бросились в одном направлении. Гриффиндорец оказался ближе, и Поттер в страхе и волнении подскочила со скамьи. Но Маркус, врезавшись в него снизу, отклонил метлу от курса, дав снитчу пропасть из виду. Со стороны гриффиндорских болельщиков раздались гневные возгласы, да и сам Джордан начал выражать своё возмущение грубыми словами, пока МакГонагалл не отобрала у него микрофон.

— Да! Маркус молодца, — удовлетворённо усмехнулся Гойл, и все остальные сидевшие поддержали его одобрительными возгласами.

— За грязное... всё-всё, я больше не буду! — Джордан едва не потерял свой микрофон во второй раз. — Слизерин получает штрафной. Спинет принимает пенальти. Без проблем пробивает, и мы вновь возвращаемся к игре. Гриффиндор ведёт.

Счёт был двадцать-ноль в пользу львов, и все напряжённо следили за тем, что происходило на поле.

— Слизеринцы как обычно, — прошептала Сью на ухо Эмили. — Ты видела, он мог его с метлы скинуть!

— Да ладно тебе, — так же шёпотом ответила Поттер. — Иначе бы они продули.

— Правила есть правила, — присоединилась к ним Падма. — Почему все честно играют, а слизеринцы придумывают свои правила?

— Может, потому что они хотят выиграть? — улыбнулась Эмили. — Смотри, им всего лишь назначили штраф, так? Даже если им не удалось защитить ворота, урон всё равно меньше, чем если бы гриффиндорцы поймали снитч.

А игра становилась всё жёстче. Бладжеры летали, как сумасшедшие, загонщики обеих команд едва успевали отбивать их от игроков своей команды.

— Мяч у Флинта, он обводит Бэлл, пас Монтегю, уходит от Спиннет, снова пас Флинту. О-о-о, бладжер ударил его прямо в лицо! Надеюсь, у него сломан нос... Просто шутка, профессор! Летит к воротам, забивает! О, нет...

— Да! — прокричали трибуны слизеринцев.

Эмили хлопала от радости, взволнованно ища взглядом Маркуса.

— Ты не видела, он в порядке? После бладжера, я имею в виду, — спросила она Дафну, которая тоже сидела побледневшая и вглядывалась в свой бинокль.

— Кровь из носа пошла. Но, видимо, он может продолжать играть, раз не берёт тайм-аут, — Гринграсс протянула ей бинокль.

Поттер прильнула к окулярам. Флинт летел вслед за одной из гриффиндорских охотниц. Выражение его лица было сосредоточенно, а к носу он прижимал рукав мантии. Эмили с неистово бьющимся сердцем следила за его полётом. Даже сейчас — особенно сейчас, в своей стихии — Маркус выглядел внушающе.

Через десять минут Слизерин сравнял счёт. Матч длился второй час, а болельщики начали подмерзать. Драко с Теодором наколдовали волшебный огонь и поместили его в круглый сосуд наподобие чаши, который они взяли с собой, — по их словам, их отцы всегда так согревались в зимние матчи. Самодельный костёр поставили посередине между первой и второй скамьёй.

— Эй, — Малфой крикнул Блейзу. — Забини! У меня место рядом есть.

Но смуглый мальчик лишь покачал головой.

— Да перестань ты, — обратился к нему Теодор. — Вижу ведь, что тебе холодно.

— Мне нормально, — просто ответил Забини.

В итоге однокурсники махнули на него рукой, решив, что сам подсядет, когда ему станет невмоготу. Громкий голос Джордана, к радости их трибуны, осветил новый счёт: сорок-тридцать в пользу Слизерина.

— А вверху разгорается гонка за снитч! Ловцы взмывают всё выше, теперь возле них ни одного паршивца, чтобы... то есть ни одного члена команды-противницы, чтобы сбить с метлы. Они летят почти вровень. Ах, чтоб вас! Загонщики Слизерина перехватывают инициативу по отбиванию бладжеров и направляют их в сторону ловцов. В это время Флинт летит к кольцам Гриффиндора. Вуд! Эх, Вуд, зачем ты засмотрелся на ловцов?! Счёт пятьдесят-тридцать, ведёт Слизерин.

Но болельщики больше не замечали сражения охотников. Эмили с замиранием сердца разглядывала маленькие точки в небе. Не было смысла смотреть даже в бинокль — ловцы улетели слишком высоко. Джордан продолжал комментировать действия остальных игроков, но голов больше не было — вратари, разогревшись, к концу матча стали лучше защищать свои ворота. А в следующий момент он воскликнул:

— Ловцы возвращаются. Судья, преследовавшая их, спускается следом. О, она дует в свисток! Кто-то поймал снитч. Это... это Хиггс, слизеринский ловец. Слизерин выиграл со счётом двести-тридцать, — убитым голосом закончил комментатор.

Трибуны, заполненные учениками в изумрудных шарфах, едва не охрипли от криков. Эмили в чувствах вскочила на ноги и захлопала под радостные вопли остальных слизеринцев. В этот момент она почувствовала себя одной из них и поняла, что находилась на своём месте среди учеников зелёного факультета. Поттер взглянула на поле: Маркус с чувством обнимал Теренса и хлопал того по спине. Вся слизеринская команда ударяла друг друга по рукам в знак победы.

Эмили продолжала смотреть вниз, подойдя к краю трибуны. Флинт, отстранившись от парней, закидывал голову вверх, останавливая кровь из носа. Затем он махнул рукой, и команда последовала за ним в раздевалку. Поттер, улыбаясь, следила сверху, как они уходили с поля, и думала, что теперь у неё был повод подойти к слизеринцу. Эмили решила, что квиддич будет отличной темой для общения с Маркусом, и уже подумывала, не попробовать ли ей себя в этом спорте в будущем году. Судя по её постепенно обретаемым полётным навыкам, это было вполне реализуемо. Также участие в играх внесло бы больший интерес в её школьную жизнь. Поттер грустно улыбнулась: а ещё она могла бы пойти по стопам отца.

— Эмили, мы уходим, — протянул Драко, увидев, что рейвенкловка загадочно смотрит в пространство, облокотившись на стену трибуны.

— Лия, — ответила она негромко, поворачиваясь к Малфою.

— Что?

— Можешь звать меня Лия.

Прошло всего несколько часов после матча, а Эмили вернулась к воспоминаниям о смерти отца. Ожидая однокурсниц, ушедших за письменными принадлежностями в башню, девочка сидела в библиотеке и пыталась читать «Квиддич сквозь века», которую ей посоветовал Драко. Поттер поделилась с ним впечатлениями об игре и выразила желание познакомиться с волшебным спортом ближе. Малфой с удовольствием перечислил ей все книги, которые можно было найти в библиотеке школы.

Но вот уже несколько минут она вчитывалась в потрёпанные страницы и не воспринимала ни слова. Мысли крутились вокруг сегодняшнего сна. Эмили старалась прогнать эти переживания прочь, подавить, но они словно въелись в сознание и намеревались остаться вместе с девочкой на всю жизнь.

От борьбы со своими чувствами её отвлекла резко открывшаяся дверь библиотеки. Эмили вскинула голову и, ощутив жар на щеках, тут же потупила взгляд. В дверном проёме, переговариваясь с кем-то в коридоре, стоял Маркус. Слизеринец был переодет в школьную форму, а в руке держал несколько книг. Эмили искоса поглядывала на парня, чувствуя, как начали дрожать пальцы. Девочка положила книгу на стол, а руки сцепила в замок, прикрывая их широкими рукавами мантии.

Наконец Флинт закончил разговор и, переложив книги в другую руку, хлопнул собеседника по плечу. Слизеринец вошёл в библиотеку, придержав дверь перед самым ударом о косяк, и быстро глянул в сторону мадам Пинс. Эмили перевела невидящий взгляд на раскрытые страницы, а сама превратилась в слух и по шагам Маркуса определяла его местонахождение.

Парень прошёл к столу библиотекаря, но затем рейвенкловка услышала его приближение. Сердце замерло, а Поттер словно приросла к скамье, не в силах двинуться. «Ну же, подходи быстрее», — мысленно взмолилась Эмили, сжимая сомкнутые пальцы.

— Привет. Ты сегодня одна, — Флинт наконец-то оказался напротив неё.

Эмили подняла голову, не в силах сдержать улыбки.

— Падма и Сью пошли за пергаментами, — ответила она и, закусив губу, спрятала взгляд, вновь опуская его в книгу.

— На игре-то хоть была? А то только в библиотеке тебя и вижу, — Эмили с удовольствием расслышала в его словах надежду.

— Была. Ты великолепно летаешь, — проговорила девочка, краем сознания отмечая, что присутствие Флинта отодвигало переживания из-за убийства папы на второй план, словно ставило фильтр и не пропускало большую их часть.

— Благодарю, — парень склонил голову и усмехнулся.

— Кстати, как нос? — встрепенулась Эмили, обеспокоенно взглянув на слизеринца.

— Нос-то? Да это же ерунда. В раздевалке ещё остановил кровь в два счёта, — махнул он рукой.

— А-а-а... я забываю, что магия быстро всё лечит, — смутилась Эмили и, чтобы куда-то деть руки, взялась за книгу.

— Привыкнешь. Надо же, ты читаешь о квиддиче? — Маркус подался вперёд, разглядев обложку.

— Вроде как часть школьной жизни. Надо хоть что-то об этом знать, а то даже поговорить на эту тему не могу, — пожала плечами рейвенкловка, перелистывая страницу. Совершенно невозможно было оставаться недвижимой, когда её обуревало чувство радости от общения с Флинтом, которого она избегала так много времени.

— Вот и правильно. Молодец, что интересуешься нашим миром. Знаешь, почему чистокровные в первую очередь не любят тех, кто жил с магглами?

— Потому что те не интересуются магическим миром? — сказала Эмили, решив, что это предположение логически следует из слов Маркуса.

— И это тоже, но главное — они переделывают наш мир под их, — Флинт поморщился.

Поттер, нахмурившись, посмотрела в сторону.

— Это как если бы я использовала шариковую ручку вместо пера и чернил?

— Именно.

— Но ведь это удобнее, — после короткой паузы произнесла она.

Ручкой она так и не решилась воспользоваться в открытую, привыкнув к перьям, из-под которых выходили изящные буквы. Темп диктовки преподавателей позволял писать медленно, а само наличие пера создавало приятную атмосферу. Эмили пробовала исписать пергамент ручкой, но пришла к мнению, что это убивало всю суть магического мира.

— Заколдовать перо, чтобы оно писало само, ещё удобнее, но на лекциях это запрещено, — Маркус приподнял бровь.

— Как ты это делаешь? — засмеялась Эмили.

— Что? — улыбнулся слизеринец, повторив движение бровью.

Поттер попыталась скопировать мимику парня, но её брови неизменно поднимались вместе.

— У нашего декана научился. Он мастер выражать бровью всё, что думает о человеке.

Эмили открыто рассмеялась, чуть откидывая голову назад.

— Заколдованные перья, конечно, удобная вещь. Но что скажешь, например, по поводу телефона? В этом мире приходится писать письма и ждать несколько дней-

— Часов, — выставив указательный палец вверх, поправил её слизеринец. — Совы быстро летают в Англию.

— Пусть так, но всё равно приходится долго ждать ответа. А в нашем... — Поттер прикрыла глаза, оборвавшись. — Я хотела сказать, в маггловском мире для связи используются телефоны. Если ты знаешь номер человека, то просто звонишь и разговариваешь с ним в ту же минуту.

— И здесь есть нечто похожее. Вот, смотри, — Маркус покопался в своей сумке и достал зеркало. — Сквозные зеркала. Действуют точно так же, как ты описала. Только сначала привязку к нему нужно сделать, чтобы оно на твоё имя реагировало, и всё — даже лицо собеседника видно.

— Здорово, — протянула Эмили, взяв в руки небольшой прямоугольник. — Где это взять?

— Их делают на заказ. Хочешь, адрес дам?

— Ой, туда сову надо будет послать? У меня её нет, — Поттер повела подбородком, возвращая зеркало. Разговаривать о совах после гибели питомца Роберта ей не хотелось.

— Я заметил, — усмехнулся Маркус. — Но ведь всегда можно воспользоваться школьной.

— М-м-м, — неуверенно протянула девочка, которой в принципе не нравился этот способ сообщения хотя бы потому, что посылать деньги таким способом казалось ей рисковым делом.

— Ну, хочешь, я помогу тебе всё это провернуть? Я полагаю, твои сомнения связаны с тем, что ты никогда не отправляла письма совой. Неужели ты не общаешься с родственниками? — Маркус смотрел ей прямо в глаза, и Эмили почувствовала себя немного скованно.

— Нет, они даже о нападении не знают, — неохотно ответила девочка, закрывая наконец книгу, продолжать читать которую сегодня уже не было смысла. — Это ничего. Нормально всё.

— Это не нормально, — возразил Маркус, а взгляд его стал ещё острее. — Они так и сказали, что не нужно им писать? Мне казалось, ты говорила, что у вас хорошие отношения.

— Ну... — Эмили вдруг покраснела, — нет, так они не говорили. Просто папа, — она через силу произнесла последнее слово, — сильно против разных «чудачеств», как он это называет. Я подумала, что им будет неприятно увидеть сову в доме.

Маркус покачал головой:

— Ну, вот видишь, они же наверняка переживают и ждут вестей.

Рейвенкловка совсем расстроилась, почувствовав себя ужасной эгоисткой, потому что даже не подумала о чувствах тёти, которая, может быть, тоже по ней скучала. По крайней мере, теперь Эмили сильно надеялась на это.

— Думаешь, стоит рискнуть? Но они всё равно не ответят — вряд ли догадаются, как пользоваться совиной почтой. Ну и школьная сова же улетит, когда вручит письмо.

— Не должна. Совы знают, что нужно дождаться ответа, если только получатель сам их не прогонит.

— А они прогонят, — уверенно ответила Поттер, предвосхищая реакцию дяди Вернона.

— Я всё же считаю, что стоит послать им весточку. Если не хочешь — можешь не упоминать октябрьское нападение. Но хотя бы, как тебе тут, напиши.

— Почему ты меня уговариваешь? — Эмили сощурилась, чуть улыбнувшись.

— Не знаю, — развёл руками слизеринец. — Просто вспомнил, как отец требовал писать ему, хотя отношения у нас были натянутыми. Только сейчас понял, что он по-своему переживал за меня. А я в своё время с каждым письмом посылал сестре пирожные из хогвартской кухни. Можешь и ты послать гостинцы.

— Ты был таким заботливым братом, — произнесла Эмили, стараясь, чтобы эти слова не прозвучали слишком умилительно.

— Был. Братом был. А заботливым и сейчас остаюсь, — Маркус растянул губы в улыбке, от которой Поттер не могла оторвать взгляд.

— Я заметила, — тихо произнесла она. — Ты ведь мне так нормально и не ответил, чего от меня хочешь.

— Говоришь так, будто моё присутствие напрягает тебя, — Флинт притворно нахмурился.

— Меня напрягают скрытые мотивы. Не люблю не знать, как вести себя с человеком, — ровным голосом произнесла Эмили. Она сама ещё не поняла, какой чёрт дёрнул её сейчас перескочить на эту тему, но решила, что раз уж начала, то нужно было узнать всё, что её волновало.

— Для первокурсницы ты чрезвычайно озабочена такими сложными вопросами. А впрочем, ты же рейвенкловка, — Эмили при этих словах лишь сжала на мгновение губы. — Я понимаю, как это, наверное, выглядит со стороны: старшекурсник-спортсмен и одиннадцатилетняя милая девчушка.

Эмили не сдержала смешок:

— Вот об этом я и говорю. Всё продолжаю удивляться, что ты... — она не смогла закончить фразу.

— Общаюсь с тобой? Не заморачивайся. Я просто хочу, чтобы ты не попала под дурное влияние. Здесь многие хотят воспользоваться твоей известностью и незнанием этого мира.

— Ты тоже, — напомнила Поттер, склонив голову, и чуть улыбнулась.

— Признаюсь, у меня есть корыстные цели, — Маркус поднял руки. — Ну... я считаю, мои меньше навредят тебе, чем цели других.

— Вот как? — Поттер снова широко улыбалась.

Видимо, ей всего лишь нужно было выбрать, чью сторону принять и по чьим правилам играть. И судя по всему, Маркус требовал от неё меньше всех. Эмили понимала, что ещё плохо разбиралась в том, что здесь творилось, а значит, нужно было начать именно с того, чтобы оказаться под чьим-то крылом. Нужно было наблюдать. Флинт не то что был идеальным кандидатом на это «крыло» — он был самым желанным человеком, которого она хотела видеть в качестве покровителя.

— А что за цели-то? Я хочу узнать конкретнее. Я совершенно не против твоего общения, но мне нужно знать, чего ты хочешь от меня, — произнесла Эмили и на секунду испугалась, что это прозвучало слишком нагло и напористо.

— Видишь ли... Пока ещё рано что-то требовать. Я всего лишь ограждаю тебя от влияния Дамблдора и его идей о дружбе с магглами.

— Стой, ты ведь не за-

— Я не против магглорождённых, — Маркус выставил руку в останавливающем жесте, прося, чтобы она не перебивала его. — Я знаю, какой урон наносит магам близкородственная связь, задача которой — якобы сохранить кровь чистой. Но, с другой стороны, я против дружбы с магглами. Они нас не поймут. Они попытаются вмешаться в наш мир, изменить его, использовать нас себе во благо. Это слишком сложный для решения вопрос, но в тебя могли посеять идеи сотрудничества с ними уже сейчас. Я подозреваю, у Дамблдора ты на особом счету. Ему ты тоже нужна — ты ведь Девочка-Которая-Выжила. На тебя больше половины нашего населения молится, а значит, ты и твои убеждения будут весомы и поддержатся большинством.

— Я поняла, — удовлетворённо кивнула Эмили. — Думаю, мне пока рано высказывать свои убеждения. Потому что я ещё сама не знаю, что лучше. Судя по всему, мне следует быть аккуратной в выборе того, за что бороться, — она вздохнула, не желая пока вставать на чью-либо сторону.

— Верно. Я рад, что ты это поняла, — Маркус посерьёзнел. В такие моменты он выглядел грозным и суровым. — Но тебе нельзя держать нейтралитет, подобно другим рейвенкловцам, Эмили. Понимаешь почему?

— Нет, — не задумываясь, ответила Поттер, не желая гадать.

— Потому что ты очень важная фигура. Ты можешь изменить этот мир. И если ты останешься в стороне, это будет самым большим провалом магической истории. У тебя есть возможности, ты должна их осознать и использовать.

— А откуда тебе знать, есть они у меня или нет? — Эмили недоумевала, почему все вокруг так зациклены на привлечении к себе её внимания и перетягивании на свою сторону.

— Эмили, ты, может быть, этого не осознаёшь... — Маркус замолчал, касаясь кончиком языка края губ. — Но ты каким-то образом отразила Аваду. Его Аваду. И отразила так, что она попала в него самого, по всей видимости. Мне тогда было пять лет, я помню страх и ужас, которые возникали при одной только мысли о том, что он существовал.

Поттер тихонько цокнула языком от раздражения. На минуту девочку посетила шальная мысль досмотреть те видения, которые ей снились, несмотря на то, что другой частью сознания она понимала, что видеть происходящее — выше её моральных сил.

— Это то, что делают все слизеринцы, да? Используют возможности, — вернулась она на тему назад.

— Точно, — кивнул Маркус, вздёргивая подбородок.

— Хорошо. Ладно. Я поняла тебя. Я, конечно, не вижу пока в себе совершенно ничего особенного-

— Думаю, ты это всеми силами скрываешь. Держись меня, и я помогу тебе во всём разобраться.

Эмили молча посмотрела на слизеринца и склонила голову набок.

— Кстати, ты можешь звать меня Лия, — ей не хотелось ставить точку и что-то обещать — необходимо было хорошенько всё обдумать позже, когда она осталась бы наедине с собой.

— Не вопрос, — качнул головой Флинт. — А тебе, я смотрю, больше моё полное имя нравится.

— Просто «Марк» как-то не ассоциируется с тобой, — виновато пожала плечами девочка. — А Лией меня папа называл. Настоящий папа, который Поттер, — тихо добавила она.

— Неужели? Это тебе снова та хаффлпаффка рассказала? — он внимательно посмотрел на Эмили.

— М-м-м, — сердце сбилось с ритма. Сообщить ли Маркусу о снах? — Нет. Не совсем. Не она. Я... просто узнала об этом.

Но Маркус увидел, как переменился взгляд рейвенкловки. Было видно, что она вспомнила нечто неприятное, что мучило её.

— Расскажи мне. Пожалуйста. Ты ведь можешь мне доверять, — Флинт протянул ей руку с ладонью, обращённой вверх. — Я твой друг.

Эти слова с щемящим чувством отдались в душе Поттер. Мурашки прошлись по всему телу, когда она вкладывала свою маленькую ладонь в его сильную и жаркую руку, когда подняла взгляд на его притягательные серые глаза.

— Я видела... — начала она и сделала паузу, восстанавливая сбившееся дыхание.

— Лия, мы пришли! Лия, такое странное имя, мне нужно несколько раз его повторить, чтобы привыкнуть, — Эмили словно дёрнуло током, она выхватила свою руку из ладони слизеринца, чтобы Сью, голос которой раздавался за стеллажами, не увидела этой странной сцены.

Она и Падма прошли последний раздел книг и сели рядом.

— Привет, — Ли беззастенчиво уставилась на Флинта. Падма же, напротив, сжалась и села плотнее к подруге.

— И вам доброго дня, — кивнул слизеринец, кидая косые взгляды на Эмили, которая вновь уткнулась в «Квиддич сквозь века», поспешно взятую со стола.

Пришедшие рейвенкловки, переглядываясь, начали раскладывать вещи. Повисло неловкое молчание.

— Что ж, мне пора. Лия, — Эмили бросила на него быстрый взгляд, — тебе всё-таки дать адрес зеркальщика?

— А, да... Сколько это стоит? — Поттер потёрла бровь, делая вид, что они не прерывались на слишком личные темы.

— Десять галлеонов в прошлом месяце было.

— Нихрена себе! — подняла голову Сью.

— Т-ш-ш! — укоризненно зашипела на неё Патил.

Эмили, улыбнувшись, оглянулась на них.

— Напиши здесь, — она оторвала клочок пергамента, порывшись в бездонной сумке. — А мы с девочками потом отправим.

— И родителям напиши, — назидательным тоном произнёс Маркус, черканув адрес мастера зеркал.

Поттер усмехнулась.

— Ладно-ладно.

Попрощавшись с первокурсницами, Маркус развернулся и быстрыми шагами преодолел расстояние до двери. Эмили проводила его задумчивым взглядом, наблюдая за походкой парня.

— Он тебе нравится, да? — Сью хитро сощурилась и легонько толкнула Поттер плечом.

— Нет, — быстро ответила Эмили. — У нас просто общее дело.

— Ну-ну, — не поверила ей Сью. — А ты-

— Нам нужно составить классификацию лекарственных растений к понедельнику, — прервала её Поттер с пылающими щеками. — За работу. Сейчас принесу справочник.

Девочка стремительно вышла из-за стола, ударившись об его угол, и юркнула в один из разделов, чтобы прийти в себя после смущения.

* * *

Заказанное сквозное зеркало пришло в среду утром. После уроков Эмили поймала Маркуса у выхода из Большого Зала, показав посылку.

— Привет. Поможешь настроить? — сердце бешено застучало, когда она решилась подойти к нему при друзьях-слизеринцах.

— Лия, — Маркус склонил голову в приветственном кивке. — Идём присядем в нише на первом этаже.

Эмили краем глаза взглянула на старшекурсников, которые проводили их заинтересованными взглядами. «Ну, хотя бы не презирают из-за того, что я маленькая», — отстранённо подумала рейвенкловка, поднимаясь по лестнице вслед за Флинтом.

— Не избегай меня, пожалуйста. Мне так сложнее помогать тебе здесь освоиться, — первым нарушил молчание парень.

Они сели рядом на лавку, и Эмили напряглась, стараясь не прижиматься к нему слишком сильно. Парфюм слизеринца отвлекал её от главной задачи, заставляя вдыхать его запах снова и снова.

— Я не... не избегаю, — слабо улыбнулась девочка, протягивая свёрток с зеркалом.

— Вот и отлично. Доставай палочку.

Эмили потянулась во внутренний карман мантии и замерла, вспомнив этот жест. Он был во сне, он знаменовал зелёный свет, он казался ей очень привычным. Что палочка вообще делала в этом месте? Поттер всегда держала её в сумке. До субботнего сна.

— Чего застыла? — оглянулся на неё Маркус, разворачивая зеркальце.

— Да так, — отрешённо произнесла Поттер. — Вспомнила кое-что. Держи.

— Не-не. Ты сейчас заклинание над зеркалом произнесёшь. Обведи концом палочки раму зеркала, произнося следующее: «Адитум Персоналитем».

— А что будет? — спросила Поттер.

— Идентификация личности. Зеркало настроится и будет реагировать на твоё имя.

Эмили забрала складное чёрное зеркало и, раскрыв его, поднесла палочку к верхнему левому углу. Прижав её кончик к раме, она повела линию вправо. За палочкой потянулся светящийся золотой луч, а когда рейвенкловка замкнула контур и произнесла слова формулы, он тускло вспыхнул и втянулся в зеркальную поверхность.

— Отлично, сейчас проверим, — Маркус достал свой экземпляр и произнёс: — Эмилия Поттер. Посмотри на своё.

Эмили вздрогнула, потому что последняя фраза была произнесена одновременно из двух мест: изо рта слизеринца и зеркала в её руках. Она перевела взгляд вниз и увидела отображённый профиль Маркуса, который в это время смотрел на неё.

— А как отключить? — поинтересовалась она, глядя в зеркальце.

— Просто потряси его так, как взбиваешь флакон, чтобы взболтать жидкости.

Поттер повторила движение, которым Флинт сопроводил свои слова, и эхо их голосов больше не отдавалось снизу.

— Ну вот, если станет скучно — вызывай на связь. Помни, что после имени следует сказать что-то ещё, чтобы я тебя услышал.

— Я поняла, спасибо. Удобная вещь, действительно. Ладно, Маркус, у меня ночью астрономия, хочу перед ней выспаться. Что-то в последнее время чувствую какую-то слабость.

— Да, конечно, — Маркус встал вместе с девочкой.

Эмили подобрала обёртку от посылки, и они направились вверх по лестнице.

— Держи зеркало рядом, хорошо? Не теряйся, — сказал Маркус напоследок, после чего свернул в коридор, а девочка продолжила путь до башни.

* * *

Слабость не прошла и на следующие дни. Эмили сильно уставала к вечеру. Ночью же ей снились кошмары, в которых она раз за разом заходила в дом Поттеров в Годриковой Впадине и убивала отца, а утром просыпалась совершенно разбитая с ноющей болью где-то в глубине души. Рейвенкловка пыталась проанализировать причины такого состояния, но выяснила лишь, что усталость появилась в самом начале ноября.

Эмили не стала обращаться в Больничное Крыло, посчитав, что её организм всего лишь плохо перенёс падение с башни и ей нужно пораньше ложиться в кровать и хорошо питаться. Все однокурсники и даже Маркус, которым она рассказывала лишь о том, что всё время хочет спать, также не нашли повода, чтобы чрезмерно волноваться из-за этого. Но всё стало только хуже, когда рейвенкловка появилась на втором после Хэллоуина уроке Защиты от Тёмных Искусств.

Поттер сидела на самой дальней от преподавательского стола парте, упросив Терри, Энтони и Кевина пересесть ближе. Сперва они отпирались, не желая оказываться близко с дурно пахнущим профессором, но Эмили молча указала на разгоревшийся шрам, который чётко вырисовывался на её светлой коже. Мальчики в свою очередь забеспокоились и освободили для неё, Падмы и Сью последние места. Девочка теперь оказалась настолько далеко от Квиррелла, насколько позволяла обстановка класса.

И всё же этого оказалось недостаточно. Записывая лекцию под заикание профессора, Эмили чувствовала, как тяжелела голова и начинало пульсировать в висках, неосознаваемой тянущей болью отзываясь в груди. Поттер потёрла шрам подушечками пальцев, чтобы не поцарапать его.

«Невыносимо... Это просто невыносимо. До конца... ох, чёрт, ещё полчаса здесь сидеть», — Эмили, превознемогая неприятные душевные чувства, которые угнетали куда сильнее физических, посматривала на часы. Стрелки, казалось, совсем не двигались.

«Зомби обитают, — записывала Эмили, чувствуя, что теряла концентрацию и не понимала смысла того, что писала, — только в южных частях... Чего? Чёрт, где, он сказал, они обитают? Плевать, у Сью перепишу».

Годрикова Впадина находится в юго-западной части Англии, милорд.

До противного знакомый заискивающий голос возник в голове при ассоциации со стороной света. Эмили замотала ею, прогоняя воспоминания Волдеморта, которые она, к своему ужасу, впервые стала получать вне сна. Только она подумала о Тёмном Лорде, как в голове всплыла картинка с мёртвым отцом, лежащим у подножия лестницы.

Она переступила его и изящным движением худой и бледной руки взялась за перила. Она поднималась медленно, смакуя страх девушки наверху.

«Зомби. Это. Живые. Мертвецы, — Поттер яростно перечитывала записанный текст, желая прогнать непрошеные воспоминания убийцы своих родителей. — Их можно узнать. Узнать... господи, что тут? А, по запаху гнили. Гнили...»

Гнили, как у Квиррелла, которая заполоняла весь класс, мешая думать.

У Поттеров пахло ребёнком. Она с детства ненавидела запах чужих тел. Она поднялась на второй этаж, заслышав плач и звуки запирания двери. «Мерлин! Глупая грязнокровка», — подумала Она, единственным взмахом срывая дверь с петель. Послышался женский крик, а плач девочки усилился. Она ненавидела, когда ревели дети.

Образы пролетали в сознании за доли секунд, оставляя после себя рубцы на душе. Это нужно было остановить. Эмили не хотела видеть смерть Лили. Но её пугал не сам факт убийства, а то, что она испытывала при этом. Также девочке не хотелось вспоминать, как Волдеморт с маниакальной страстью предвосхищал смерть ребёнка. И ей было невыносимо видеть эти страшные сцены его глазами. Это было больно. Шквал эмоций — своих и Тёмного Лорда — обрушился на Поттер. Девочка тонула, путаясь в их калейдоскопе, не различая «тогда» и «сейчас». Шрам пульсировал, а по телу катился холодный пот.

— Умоляю, не трогайте Лию! Я сделаю всё, что угодно! — рыжеволосая девушка заслоняла собой плачущую девочку, держа ту за крохотную ручку сквозь прутья кровати.

Что-то надломилось внутри Эмили, когда она увидела, как отчаянно цеплялась малышка за пальцы мамы.

«Ненавижу», — думала Она, глядя на проклятого ребёнка, вспомнив, что никогда никого не было рядом, за кого Она могла прятаться. Но ей и не нужно было. Она привыкла быть сама по себе.

— В сторону, девчонка, и я оставлю тебе жизнь, — повелела она высоким холодным голосом, помня о данном своему слуге обещании.

Одно цеплялось за другое, и воспоминание заняло всё внимание Эмили. Поттер пыталась сосредоточиться на чём угодно, лишь бы пресечь возникающие в сознании картины, заглушить чувства. Но они были так явственны, будто её собственные. От них некуда было бежать.

«Бежать, — пронеслось в голове. — Это всегда было из-за Квиррелла». Не помня себя и не заботясь о том, что о ней подумают, она вскочила со своего места и бросилась прочь из класса. Дверь оглушительно грохнула за спиной, а Эмили бежала, не разбирая дороги. Она неслась по лестнице, когда услышала, что сверху спускаются, негромко переговариваясь, два парня. В одном из них девочка признала старосту-семикурсника из Гриффиндора. Поттер мигом свернула в коридор и влетела в первый попавшийся пустой кабинет. Если бы Поттер обнаружили вне класса во время урока, с неё сняли бы баллы.

Эмили прижалась спиной к двери и закрыла глаза. Умоляющее выражение лица Лили Поттер, полное ужаса и отчаяния, до сих пор стояло перед глазами. Рейвенкловка, к своему облегчению, не могла больше увидеть продолжение сцены, но то, что уже попало в её сознание, не хотело выходить из головы.

«Я оставила вещи. Надеюсь, девочки заберут их», — подумала она, прислушиваясь к звукам в коридоре. Там было тихо, значит, те парни спустились дальше. Эмили в уме перебрала все варианты мест, куда ей следовало сейчас пойти, и, решив отправиться прямиком в башню, приоткрыла дверь. Убедившись, что на этаже действительно никого не было, она вышла в коридор и направилась в сторону лестницы.

Поттер не прошла и двух футов, как с лестничной площадки неторопливой походкой сошёл Альбус Дамблдор. Эмили замерла на месте, надеясь, что он свернёт в другую сторону и не заметит её. Но директор направился прямо к ней, удивлённо склонив голову набок:

— Эмили? Почему ты не на уроке? У тебя что-то случилось? — голос его был спокойным и располагающим к себе.

Рейвенкловка, помешкав, решилась поделиться с ним проблемой, связанной с Квирреллом, подумав, что Дамблдор выслушает её, а не станет наказывать за прогул урока из принципа.

— Сэр, — произнесла Поттер, и её голос вышел слишком жалобным. Боль в груди от воспоминаний Волдеморта ещё не прошла. — Я... У меня заболел шрам, и я направлялась в Больничное Крыло.

— Ты заблудилась, я понимаю, — ответил директор. — Я в курсе внезапной активности твоего шрама. Боюсь, мадам Помфри не сможет помочь. Не возражаешь, если я взгляну на него?

Эмили пожала плечами, а затем вспомнила: целительница говорила, что вместе с Дамблдором она могла бы разобраться, в чём дело. Девочка дёрнулась вперёд, чтобы профессору было лучше видно лоб, но Дамблдор махнул рукой куда-то за её спину:

— Предлагаю отойти в пустой класс, чтобы не смущать учеников, которых скоро отпустят с уроков.

Эмили развернулась и прошла вслед за Дамблдором обратно в тот кабинет, в котором пряталась. Она только сейчас оглядела его и обнаружила, что это запустевшее помещение давно не использовалось: стулья и парты были отодвинуты к стенам, оставляя в центре неуютную пустоту. А у противоположной стены располагалось огромное — высотой до потолка — зеркало, державшееся на двух когтистых ножках.

Девочка направилась прямо к нему, чтобы рассмотреть шрам. В отражении она увидела, как Дамблдор отошёл к партам и исчез за рамой зеркала.

— Эмили, продолжи, пожалуйста. Что случилось перед тем, как у тебя заболел шрам?

— Я просто была на уроке профессора Квиррелла, сэр. Я заметила, что с каждым разом мне всё тяжелее находиться с ним рядом. Особенно после Хэллоуина, — закончив рассматривать раскрасневшуюся молнию на лбу, Эмили обернулась.

Дамблдор стоял поодаль и пристально смотрел на неё. На одно крохотное мгновение Поттер заметила несвойственное директору выражение лица. Страх в ярких голубых глазах и напряжённые складки на старческом лбу держались всего секунду, но врезались в сознание девочки. Она почти не осознала эту странную реакцию директора, но зацепилась за неё взглядом. Директор подошёл ближе и, прикоснувшись ко лбу девочки, бегло осмотрел его.

— Как это проявляется? — спросил он, отходя к партам поодаль, таким образом оказываясь чуть позади зеркала, и снова развернулся к ней, внимательно слушая.

— М-м-м, я начинаю плохо себя чувствовать, — Эмили нахмурилась, пытаясь перевести свои чувства в вербальную форму. — Не в физическом смысле, а в моральном.

Девочка вновь посмотрела в зеркало. Смотря самой себе в глаза, было легче сосредоточиться.

— Что ты имеешь в виду? — тихо спросил Дамблдор.

— Будто... внутри что-то болит. Словно от обиды. И ещё, кажется, из-за ненависти. На самом деле, сэр, я немного путаюсь в том, что я чувствую в последнее время.

— То есть? — Эмили кинула взгляд на директора — тот выглядел обеспокоенным.

— Мне снятся плохие сны. И они имеют продолжение. Погодите... Точно! — воскликнула Эмили, вспомнив свои мысли по этому поводу. — Каждый раз после тесного общения с профессором Квирреллом я вижу во снах продолжение, но сегодня всё зашло ещё дальше, и я... видела этот «сон» наяву.

— Ты задремала? — уточнил директор.

— Нет-нет! — возразила Поттер. — Я не знаю, как это назвать. Это схоже с воспоминанием. Я слушала лекцию, а потом некоторые фразы напомнили мне об этом сне, и я будто «вспомнила» продолжение. Я потому и убежала, что не могла прекратить этот поток мыслей, который внезапно возник в голове.

— Эмили, а расскажи, пожалуйста, о чём были эти, как ты их назвала, «воспоминания»? — Дамблдор пристально смотрел ей в глаза, держа руки сомкнутыми в замок на своей бороде.

— Это... — рейвенкловка не знала, как директор отреагирует на её слова, и взглянула ему в лицо, ища поддержки. — Я видела ту ночь. Когда Волдеморт пришёл к нам.

Дамблдор молча ждал продолжения, поэтому она произнесла самое главное:

— Я видела, как я, то есть... как он убил папу, — Эмили сказала это тихо, но в безлюдном классе слова дошли до слуха Дамблдора.

— Извини, мне показалось, ты сказала «как я»? Значит ли это, что ты смотрела глазами Волдеморта? — взгляд директора был сосредоточен, и всё же он смотрел на неё, не вызывая давления. Эмили была благодарна за этот мягкий открытый взгляд, который позволял ей говорить о сокровенном.

— Да, — выдохнула она и снова отвернулась к своему отражению.

— Теперь я понял, — негромко, словно сам себе, пробормотал Дамблдор. — Хотела бы ты поделиться со мной чем-нибудь ещё? — спросил он и кивком головы позвал её к выходу из класса.

— Сэр... — начала Эмили, собираясь с духом. — Ещё я считаю, что именно профессор Квиррелл на меня напал. Понимаете, — заговорила она быстрее, чтобы директор не успел прервать её объяснения, — я тогда на башне то же самое почувствовала! Ту же боль внутри, будто-

— Будто болела душа, ты хотела сказать? — Эмили поразилась тому, как точно он выразил её мысли.

— Да, сэр... Я не хочу ходить к нему на уроки. Мне плохо, когда я нахожусь рядом с ним.

— Я вижу, девочка моя, — со слабой улыбкой произнёс директор. — Я договорюсь с ним о том, что ты будешь изучать курс сама. Он составит список дополнительной литературы к изучению, по которой читает лекции, а домашние задания будешь узнавать от однокурсников. Устроит ли тебя такой выход из ситуации?

— Да, сэр! Огромное вам спасибо, — Поттер почувствовала, как отлегло от сердца, и перспектива не видеться с Квирреллом открыла ей второе дыхание. — А насчёт нападения?..

— Я рассмотрю твой вариант подозреваемого, — кивнул ей Дамблдор. Они уже вышли из класса и шли по направлению к лестнице. — А ты, пожалуйста, не броди по замку в одиночестве, договорились?

— Конечно, профессор, — Эмили благодарно улыбнулась. Колокол известил об окончании урока.

— А теперь беги, — Дамблдор тепло ответил на её улыбку. — Пообедай хорошо, тебе нужно восстанавливать силы.

Поттер попрощалась с директором и направилась в Большой Зал, где Сью, захватившая вещи девочки, Падма и прочие рейвенкловцы первого курса ждали её с объяснениями.

А Альбус Дамблдор задумчиво уставился в окно в коридоре четвёртого этажа. То, что творилось с Эмили, его пугало. Он вступал на зыбкий путь домыслов и случайностей, которые старик рассчитывал встретить гораздо позже. Первоначальный план сбился ещё в Хэллоуин, когда Квиррелл напал на Эмили вместо того, чтобы исследовать защиту камня. Медлить и ждать конца года было нельзя, иначе он потеряет девочку. Иначе выигранные десять лет её жизни будут напрасны. Иначе она встретит незаслуженную смерть, которую он всеми силами пытался отвести от невинной девочки.

Дамблдор горько усмехнулся. Всё развивалось слишком рано, значит, и ему следовало действовать решительно. Но теперь, когда стало ясно, что Волдеморт действительно создал крестражи — зная его, вполне вероятно, что их было несколько, — и один из них находился в Эмили, как он мог знать, к чему приведёт его вмешательство? Вопрос о том, как уничтожить Тёмного Лорда, не убивая девочку, встал куда более остро.

Альбус Дамблдор боялся. Боялся за Эмили, за магический мир и за будущее.

Собрание хогвартских преподавателей, посвящённое подведению итогов месяца, состоялось в учительской вечером в последний рабочий день ноября. Растопленный камин согревал помещение, а приоткрытое окно обеспечивало приток свежего воздуха. Обсуждение шло второй час, поэтому некоторые из присутствующих сидели, погружённые в свои мысли, и слушали доклады коллег со скучающим видом. Наконец, когда было выяснено, что учебная программа в целом шла согласно плану, Альбус Дамблдор предложил перейти к проблемным вопросам.

— Господин директор, слизеринцы пятого курса в большинстве своём несерьёзно относятся к приближающейся сдаче СОВ, — первой начала профессор астрономии. — Занимаются на моих уроках чем угодно, но только не изучением ночного неба!

— Северус, — директор задумчиво посмотрел на декана Слизерина, думая совсем о другой задаче, — поговори со своими ребятами.

— Я уверен, они позволяют себе такое поведение, потому что отлично знают лекционный материал, — отозвался Снейп. — Чего я никак не сказал бы о близнецах Уизли, которые в очередной раз попытались сорвать мой урок.

— Так вот почему Гриффиндор потерял полсотни баллов за один день! — поджав губы, обернулась к нему профессор МакГонагалл.

— Минерва, дорогая, — произнёс Филиус Флитвик, — мальчиков давно следует приструнить! Они мешают учебному процессу.

— Минерва, а вас я попрошу разобраться с этими молодыми людьми, — посмотрел на своего заместителя Дамблдор. — Напишите Молли, в конце концов. Уж её они послушаются. Что-нибудь ещё? Отлично, как обустраиваются наши самые молодые волшебники?

— Господин директор, я их не учу, что-то общее обсуждать ещё будем? Если нет, то могу я в таком случае покинуть собрание? Мне предстоит несколько вечеров проверки домашних заданий. Хотелось бы осилить сегодня хотя бы четверть из них, — подала голос профессор нумерологии.

— Да-да, разумеется, — Дамблдор потёр переносицу. — Все, кто не учит первокурсников, вы можете быть свободны.

Часть профессоров покинули учительскую, негромко переговариваясь и обсуждая утку, поданную сегодня на ужин. Оставшиеся из них придвинулись ближе к директору, уничтожая сотворённые до этого стулья. В помещении тут же стало намного просторнее и свежее.

— Ну, что ж, — первой начала Минерва МакГонагалл. — Повторюсь, нам достался уникальный первый курс. Те немногочисленные магглорождённые, которых удалось привести в Хогвартс, показывают отличные успехи. Как я и говорила, Гермиона Грейнджер с моего факультета является лучшей ученицей и обладает приличным магическим даром.

— Заучка и выскочка, — отчеканил Снейп. — В ней нет ни капли способностей к зельеварению. На моих уроках она непримечательна абсолютно ничем.

— Прекратите, коллега! — вступился за гриффиндорку Флитвик. — Она очень милая девочка, трудолюбивая и упорная. Была бы она на Слизерине, вы бы начисляли ей баллы за одну только поднятую руку!

— О, Мерлин! — Снейп поднял глаза к потолку, раздражаясь наивности остальных деканов. — А, между прочим, я удивлён тем, что сейчас обсуждаются успехи Грейнджер. Ни для кого уже не должно быть секретом, что она тащит на себе весь первый курс Гриффиндора, которому эти баллы, похоже, не нужны совершенно.

— Полно вам, Северус! Что, она обскакала вашего любимчика на зельеварении? — поинтересовалась Помона Спраут, которая до этого вычищала грязь из-под ногтей и лишь слушала перепалку своих коллег.

— Было бы чем, — холодно отозвался зельевар. — Ни таланта, ни даже зачатков способностей. Как, впрочем, практически у всех первокурсников. Кого я возьму на последних курсах? Разве что Малфоя да Поттер-

Он резко остановился, переглянувшись с Дамблдором. Директор сидел в кресле, задумчиво облокотившись на его ручку. Возникшая неловкая тишина прерывалась потрескиванием дров в камине и ёрзанием Квиринуса Квиррелла, расположившегося поодаль от всех.

— А чего замолчали? — подал голос декан Рейвенкло. — Давайте поговорим об Эмили. Надо же, в конце концов, решать, что делать в этой ситуации.

— Квиринус, у вас есть претензии к выполнению домашних заданий мисс Поттер? — обратился Дамблдор к профессору Защиты.

— Н-нет, г-господин д-директор. В-всё зам-мечательно.

— Хорошо... Тогда я попрошу остаться только деканов факультетов. Спасибо.

Дождавшись, когда лишние преподаватели уйдут, директор выждал ещё несколько секунд, кинул в сторону двери заглушающее заклятие и обернулся к Флитвику.

— Филиус, ты говорил с ней?

— И не раз. Дело не в том, что она плохо учится. Мисс Поттер каждое движение в заклинании выполняет с поразительным совершенством — вот до чего мы с ней руку натренировали. А эффекта ноль. Знаете... так бывает у сквибов.

— Докатились, — прокомментировал Снейп. — Хочу только заметить, что зелья у неё получаются довольно сносными.

— Полагаю, это похвала? — поинтересовалась МакГонагалл.

— Было бы замечательно, если бы она ещё не клевала носом на моих уроках, — продолжил зельевар, игнорируя слова коллеги. — А это означает, что магический потенциал её никуда не делся.

— Альбус, что ты думаешь?

— Она не сквиб, это точно. По какой-то причине она запирает магию внутри себя, не даёт ей выйти, — твёрдо ответил тот, хмурясь от воспоминаний об Ариане, своей сестре, которой пришлось так же сковывать свою силу. — Боюсь, скоро грядёт очередной её всплеск. Эмили сильная волшебница, но это оборачивается против неё же и сказывается на самочувствии. Нам крупно повезло в том, что пока это ограничивается лишь усталостью и периодическими головными болями, а их мадам Помфри устраняет в один счёт.

— Что с этим делать? — прямо спросил декан Рейвенкло, на которого ложилась ответственность за благополучие своей подопечной.

— Прежде всего, не давите на девочку. Эмили должна понять, что это временно и результат зависит только от неё. Поощряйте каждый успех, — он помолчал, о чём-то размышляя. — Что ж, уже поздно. Пора бы нам расходиться.

— А что с защитой камня, Альбус? — спросила у него профессор Спраут. — Ты говорил, что тебе нужно время, чтобы решить, какие препятствия ставить. Прошло четыре месяца, а камень всё ещё охраняется одной собакой.

— О, поверь, Пушка вполне хватает, чтобы не дать вору добраться туда, куда не следует. Не беспокойся, там к тому же находится тролль Квиринуса, а сам камень спрятан так, что потенциальный охотник за ним вовек его не найдёт.

— Значит, наша помощь не нужна? — уточнил Флитвик.

— Вы мне понадобитесь в другом деле. Я сообщу об этом позже. А теперь пора разбредаться и нежиться на мягких перинах, — Дамблдор улыбнулся и встал, подавая пример.

Деканы факультетов поднялись вслед за ним. Все вместе они вышли из учительской и направились к лестнице.

— Северус, — тихо проговорил директор на ухо профессору зельеварения. — Жду тебя через несколько минут. Можешь воспользоваться камином, я открою тебе проход.

Снейп едва заметно кивнул и свернул к лестнице, ведущей на этаж ниже. Дамблдор распрощался с остальными коллегами в одном из холлов и поднялся к себе. В ожидании зельевара он беспокойно мерил шагами свой круглый офис. Внезапно остановившись возле одного из позвякивающих приборов, что стояли на всех полках и столиках, старик взял его и перенёс на стол. Дамблдор сел в кресло и легонько постучал по конструкции концом волшебной палочки. От этого прикосновения серебристый прибор ожил, ритмично звеня, а из длинной трубки повалил лёгкий бледно-зелёный дым. Альбус внимательно всматривался в струйку, которая начала сгущаться и принимать неясные очертания человеческой фигуры.

— Да, разумеется... — проговорил он себе в бороду. — Но сущности разделены?

Словно в ответ на его слова струйка дыма колыхнулась и на миг разделилась на две, которые напоминали мужскую и женскую фигуры. Но они тут же вспыхнули, и сгусток дыма вобрал в себя их обоих, закрутившись небольшим смерчем. Секунду спустя он вновь попытался разделиться, но, не справившись с этой задачей, полыхнул в очередной раз и теперь стремительно бледнел и угасал. Дамблдор тревожно следил за метаморфозой дыма, а когда сделал одному ему понятные мрачные выводы, прикоснулся палочкой к трубке и отключил прибор.

— Альбус, — вместе с треском камина послышался тихий голос Снейпа, шагнувшего на мягкий ковёр директорского кабинета.

— Северус, — Дамблдор сказал это очень спокойно, но Снейп уловил во взгляде старика тревогу, которая взволновала и его самого. — Мне необходимо кое-что рассказать тебе. Это должно остаться между нами.

* * *

Эмили сидела в Большом Зале и ковырялась в своём завтраке. В последнее время у неё совершенно не было аппетита, но необходимо было съесть хоть что-то, прежде чем принимать очередную дозу обезболивающего зелья, которое ей выписали в Больничном Крыле. После нескольких вспышек головных болей, сопровождающихся высоким жаром, она попросила средство, пресекающее возникновение плохого самочувствия. Сначала мадам Помфри решила, что у рейвенкловки грипп или другое инфекционное заболевание, но симптомы возникали вновь и вновь. Ежедневный приём нескольких капель обезболивающего был единственным выходом, который пока удалось найти. Но Поттер была рада и этому: голова переставала гудеть, позволяя мозгу выполнять свои функции, а это главное, чего ей сейчас хотелось.

Впрочем, Эмили догадывалась, что с ней творилось. После того как Дамблдор разрешил девочке не появляться на уроках Квиррелла, ей определённо стало легче. Однако, как только Поттер принималась колдовать, возникало ощущение, будто она стояла на краю водоворота воспоминаний той хэллоуинской ночи. Эмили казалось, что если она сотворит магию, то они всплывут в сознании с новой силой. К горлу подступал ком, и сердце обрывалось от ужаса, а волшебство не свершалось, сдерживаемое нежеланием девочки. И всё же оно, как и запертые воспоминания, было где-то внутри и рвалось наружу.

Обо всём этом Поттер рассказала профессору Флитвику, когда тот попросил её остаться после урока с очередным невыполненным заклинанием. Тогда же девочка и поинтересовалась, как из Хогвартса можно было отправить письмо маггловским способом. После того как первокурсникам сообщили дату начала каникул, она решила, что больше откладывать этот момент нельзя. Декан обещал доставить его безо всяких необычностей для Дурслей, и Эмили отдала ему конверт с сообщением, которое придумывала целый вечер, тщательно подбирая слова и события, которыми делилась с родственниками. Рейвенкловка решила не отправлять сладости, как советовал Маркус, чтобы не создавать профессору проблем, но пообещала себе, что обязательно забежит на кухню перед самым отъездом.

Шла вторая неделя декабря, а ответное письмо не приходило уже несколько дней. Это сильно огорчало Эмили, она даже подумала, что Флитвик забыл о её просьбе. Но, когда девочка в очередной раз встретилась с ним в конце недели, чтобы обсудить своё самочувствие, профессор заверил её, что письмо было отправлено и уже получено Дурслями.

Эмили молча сидела, уставившись в тарелку с кашей, и обдумывала причины, по которым тётя ей не отвечала. Рейвенкловка переживала по поводу того, что дядя и тётя обиделись на неё за то, что она так долго не писала, а может быть, она что-то не так сказала в письме, затронула их чувства, а может быть... Поттер встряхнула головой и отпила сок из кубка. Могло быть что угодно, но размышления об этом расстраивали её, вгоняя в ещё большую меланхолию.

— Мисс Поттер! — раздался высокий голос за её спиной, от которого она подпрыгнула на месте. — Вот, возьмите, пожалуйста, письмо от ваших родственников.

Эмили моментально обернулась. Профессор Флитвик протягивал белый маггловский конверт с печатями.

— Спасибо, сэр, — быстро проговорила она, принимая заветный ответ от Дурслей.

Сердце соскочило с ритма, пока она дрожащими руками вскрывала конверт, стараясь не думать о том, что её ждало в письме.

Эмилия,

я рад, что у тебя всё хорошо и ты наконец соизволила нам написать. Прибудем на платформу 20 декабря в полседьмого вечера.

Папа.

Эмили, милая,

почему ты не писала так долго? Я места себе не находила! Ведь ты знала, что я не могу сама связаться с тобой. Вопросы Полкисов ставят нас в неловкое положение, нам приходится врать о твоём благополучии. Я рада, что с учёбой у тебя всё в порядке и что ты нашла друзей. Ждём тебя.

Мама.

Поттер ещё несколько секунд перечитывала послания на листке, чувствуя, как в душе что-то тихо надламывалось. В своём письме Эмили избегала упоминаний о чём-либо, связанном с магией, но исписала весь пергамент, рассказывая Дурслям о том, как она здесь жила, не сказав ни слова ни про Хэллоуин, ни про Квиррелла, ни тем более про воспоминания. Такой короткий и прохладный ответ разочаровал девочку. И всё же она жадно впивалась взглядом в почерк дяди и тёти, ощущая в руках кусочек чего-то родного, домашнего.

Тоска с новой силой навалилась на Эмили, и она, спешно доев кашу и запив зельем, последовала на урок травологии за остальными рейвенкловцами.

* * *

Время приближалось к каникулам. Гостиная Рейвенкло была оживлена как никогда. Однокурсники Эмили развлекались при помощи различных игр, преимущественно интеллектуальных, а сама Поттер равнодушно наблюдала за ними, сидя в одном из кресел круглой комнаты, которое она одним боком развернула к окну. Это место ей полюбилось в начале декабря, когда девочке впервые остро захотелось побыть наедине с собой. Рейвенкловка не желала сидеть даже в библиотеке в обществе слизеринцев. Они, в отличие от Падмы и Сью, не лезли к ней в душу и не приставали с вопросами о том, почему у неё резко упала успеваемость. Они попросту не знали об этом, лишь на трансфигурации видели, что у Эмили не было успехов, но это никого не удивляло — трансфигурация для большинства была сложным предметом. Но Поттер просто хотела расслабиться и не надевать на себя улыбку, держать которую становилось всё сложнее.

Рейвенкловцы первое время не замечали подавленное состояние своей однокурсницы. А вскоре Сью и Падма начали пытаться расспросить её, но после того, как однажды Поттер сорвалась на них за то, что они проявляли к её самочувствию чрезмерное и ненужное внимание, перестали тормошить девочку и стараться её развеселить. Поэтому теперь Эмили сидела в тени одной из колонн и молча оглядывала свой факультет. Созерцательная деятельность помогала рейвенкловке отвлечься от своих невесёлых дум и в то же время чем-то занять мозг.

Когда ей надоело хранить молчание, Поттер достала из кармана сквозное зеркало, которое теперь всегда носила с собой на случай, если Маркус захочет с ней связаться. Говорили они редко, но каждый раз был спасением — парень не успокаивал её и не докучал ненужными вопросами, он просто разговаривал с ней и шутил, вызывая самую естественную улыбку, несмотря на то, что порой его шутки были грубоватыми.

— Маркус Флинт, — прошептала она, и зеркало затянулось тьмой — привычная картина, как и отсутствие звуков с той стороны. Парень ставил заклинание на зеркало, которое не было предусмотрено мастером, чтобы собеседник не услышал лишнего, пока Флинт не отзовётся на звонок.

Эмили начала ритмично постукивать подушечками пальцев по зеркальной поверхности — она не придумала, как звать слизеринца, чтобы не стать посмешищем и не смутить его перед друзьями, поэтому в те редкие разы, когда первая выходила на связь, девочка давала о себе знать лёгкими постукиваниями.

— Привет! — Поттер отсчитала семнадцать постукиваний, прежде чем в зеркале появилось отчего-то радостное лицо Флинта. — Неужели все вещи собрала?

— Мне собирать-то нечего. Всегда всё с собой ношу, — негромко ответила Эмили, зачем-то кивая в сторону своей сумки, которая всё равно не была видна слизеринцу. — Скажи, ты где сладости для гостинцев брал? Помнишь, рассказывал?

— А-а-а, решила всё-таки взять?

— Надо ведь что-то роди... родственникам подарить, — поёжилась Эмили, недовольно взглянув в сторону приоткрытого окна, от которого тянуло холодом.

— Всё берётся с кухни. Она находится в подвалах, там ещё гостиная хаффлпаффцев рядом.

— Покажешь завтра? — Эмили украдкой посматривала, не приближался ли кто к ней.

— Мерлин, как много мест ты ещё тут не знаешь, — покачал головой парень. — Давай после завтрака сразу? Заодно и себе наберу, — он заулыбался.

— Не знала, что ты любишь сладости, — лицо Поттер впервые за несколько часов озарила улыбка.

— А кто ж их не любит? — было его ответом, но Эмили показалось, что за этими словами скрывалось что-то ещё.

— Отлично. Тогда я пойду переберу вещи, может, что-то оставить можно — не хочется всё тащить. До завтра, Маркус, — и дождавшись, когда парень попрощается в ответ, потрясла зеркало.

Эмили уже собиралась сложить его в сумку, как вспомнила, что ещё днём хотела связаться с Дафной. Гринграсс и Драко последовали её примеру и тоже заказали себе зеркала. В первую очередь это было необходимо для того, чтобы связываться на каникулах с рейвенкловкой, которая сообщила им о том, что Дурсли будут крайне не рады совам. А также они, в особенности Малфой, посчитали сквозные зеркала статусными вещами.

— Дафна, это Лия, — позвала она слизеринку после того, как произнесла полное имя. — Ответь мне. Дафна-а-а.

Зеркало оставалось тёмным несколько секунд, а затем приглушённые звуки сменились шорохом доставаемого предмета из глубин сумки.

— Приветик, — наконец появилось сияющее лицо Дафны. Эмили услышала, как на фоне что-то проговорила Трейси, всё это сопровождалось визгливым смехом Пэнси.

— У вас там что? — нахмурилась Поттер.

— Трейс нам разные истории рассказывает. Не скажу, что все смешные, — добавила слизеринка полушёпотом, — но некоторые весьма забавные. Вообще-то, я чемодан собирала, не могла решить, брать ли с собой книги...

— Учебники? Нам эссе по зельеварению, травологии и истории писать, так что они понадобятся, — ответила рейвенкловка, вспоминая, где лежат её собственные книги по этим предметам.

— Да ну, я не про них. У меня справочной литературы в домашней библиотеке полно. Я про Локхарта. Читаю у него сейчас «Тропою троллей», но за каникулы точно закончу, вот и думаю, что читать следующим.

— Выбери считалкой, — недолго думая, посоветовала Эмили. — Вы завтра купе займёте? Звони мне, ладно? Я вас найду.

— Хорошо. С нами, скорее всего, Тед ещё будет. Ну и Забини, — Гринграсс закатила глаза, добавив: — Возможно. Если ему не взбредёт в голову ехать одному. Вы с ним, к слову, два сапога пара!

— Что?! — притворно возмутилась Поттер. — С чего это?

— Оба прячетесь от мира, ни с кем не общаетесь. Да, я это заметила, — прибавила она, увидев, как Эмили попыталась опровергнуть её слова, растягивая губы в улыбке.

— И что ты заметила? — Поттер продолжала улыбаться, но её взгляд стал острее.

— Мы Блейза как облупленного знаем. Уже второй год с ним знакомы. Он немногословен и... ну, он привереда, чего тут скрывать. Себе на уме, у него высокие требования к людям и всё такое... Поэтому он большую часть времени ни с кем не говорит, думает о чём-то своём. И тут я замечаю, что и ты так себя вести начала. Когда ты в последний раз с нами в библиотеке сидела?

— Когда?

— Вот именно. Так давно, что и не вспомнить. Я Падму спрашивала, что с тобой, — теперь Дафна заговорила ещё тише. — Она сказала, что ты и в гостиной сидишь отдельно ото всех, никого к себе не подпускаешь.

— Неправда.

— Но такое складывается впечатление, — цокнула языком слизеринка. — Послушай, если у тебя ничего серьёзного — не отпугивай людей. Тебе пригодится их помощь в дальнейшем. А если что-то тебя гложет действительно, тем более не срывайся на других — они могут помочь тебе с решением возникшей проблемы.

«Они не помогут», — хотела сказать Поттер, но не стала, чтобы Дафна не подумала, что проблема действительно существовала.

— Ладно, я поняла тебя. Спасибо, — она выдавила улыбку, которая от нотаций Гринграсс успела исчезнуть с её лица.

— Смотри у меня, — Дафна погрозила ей тонким пальчиком. — Я тебя всегда выслушаю, обращайся.

— Да... До завтра, Дафна, — кивнула ей рейвенкловка.

Она закрыла зеркало, когда изображение Гринграсс исчезло, и, приложив его край к губам, задумчиво поглядела в окно. Наблюдая за крупными хлопьями снега, Поттер досадовала на то, что по какой-то глупой и совершенно необъяснимой причине она не могла взять и рассказать всё, что копилось на душе, людям, которые ей говорили: «Я открыт для тебя. Жалуйся мне!»

Всё же последовав совету Дафны, она вышла из своего укрытия и направилась к дальним столикам, где рейвенкловцы устроили внутрифакультетский турнир по шахматам. Сейчас играла Падма, и Эмили воспользовалась возможностью показать всем, что никого она не избегала.

* * *

Прежде чем идти на последний хогвартский завтрак в этом семестре, Эмили несколько раз проверила свою сумку, сложила её и маггловское меховое пальто на дно чемодана, а поверх них — зимнюю мантию и шапку с шарфом, затем надела уличную обувь и спустилась в Большой Зал.

Плотно поев перед длительной поездкой, она сообщила Падме и Сью о том, что ей нужно забежать на кухню. Договорившись встретиться с девочками в вестибюле, Эмили по привычке отпила глоток обезболивающего зелья, вышла из-за стола и направилась в сторону холла, высматривая Маркуса за столом слизеринцев.

Как оказалось, парень уже ждал её у спуска в подземелья. Он стоял, опираясь спиной на перила мраморной лестницы.

— А почему у тебя чемодана с собой нет? — вместо приветствия произнесла Эмили, неспешно подходя к нему.

— Потому что дверь в нашу гостиную не охраняет орёл, возомнивший себя сфинксом. И пароль я помню, — просто ответил Маркус.

Он легко оттолкнулся от лестницы и, забрав из рук девочки нетяжёлый чемодан, повернулся в сторону подвала. Поттер двинулась следом. Они шли вдоль коридора, ярко освещённого факелами с двух сторон, пока не достигли огромного натюрморта. Слизеринец пощекотал грушу, отчего Эмили прыснула в кулак, и та превратилась в зелёную ручку.

Парень отворил «дверь», и перед рейвенкловкой открылся огромный, сравнимый с Большим, зал. Вдоль него стояло четыре стола, параллельных друг другу, а между ними сновали маленькие существа с огромными ушами. Человечки были одеты в белые повязки, и то тут, то там кто-нибудь из них звучно щёлкал пальцами. Эмили удивлённо оглядывала открывшуюся ей картину, понимая, что она снова встретилась с дежа вю, и всё же её мозгу требовалось объяснение.

— Маркус? — она вопросительно посмотрела на него. Флинт усмехнулся в ответ.

Но он не успел ответить — внизу раздалось пискливое:

— Сэр Флинт что-то желать? — незаметно для девочки у их ног оказался один из человечков. Остальные существа приостановили свою деятельность, обернувшись к вошедшим ученикам.

— Курица осталась? — Эмили отметила про себя, что Маркус произнёс это несколько хозяйским тоном. — Несите. Хорошо, если есть две! — добавил он следом.

Человечек кивнул, отчего его уши заколыхались, и умчался куда-то в недра кухни.

— Это эльфы-домовики. Можешь попросить у них любые сладости, что есть в наличии. А здесь, поверь, они всегда в огромных количествах, — он улыбнулся, увидев, насколько была шокирована девочка. — Садись, — Флинт подвёл её к столам и из-под крайнего из них вытащил ногой одну из скамей.

— А-а-а, — Эмили внезапно осознала тот факт, что прекрасно знала о том, что в Хогвартсе были домовики, только забыла об этом и не могла вспомнить, от кого она это услышала. Голова слегка загудела от попыток вспомнить, поэтому Поттер прекратила копаться в своей памяти, испугавшись, что вспомнит не то, что нужно. Но на ум пришёл один из их с Флинтом разговоров: — Ты же говорил, что у тебя домовик был. Точно. А я не знала, что они в Хогвартсе тоже есть, да ещё и в таком количестве!

— Учеников ведь много. Видишь эти столы? Они стоят ровно под факультетскими столами. Эльфы раскладывают здесь приготовленную еду, а потом отправляют наверх.

— Серьёзно? Я думала, еда сама появляется, — пробормотала Эмили, отметив, что и этот факт показался ей знакомым, но когда-то забытым.

— Нет, это одно из исключений Гэмпа: нельзя сотворить еду. И ещё что-то... ну, вам расскажут скоро. В общем, Лия, ты что-то конкретное хотела привезти домой?

— У вас есть пирог с патокой? — обратилась Поттер к ближайшему к ней эльфу.

— Есть, мисс! — пропищал он, хлопая своими огромными водянистыми глазами.

— Принесите, пожалуйста, — она задумалась над количеством, которое хотела попросить, — шесть штук. И ещё каких-нибудь сладостей.

Эльфы кинулись исполнять её просьбу. Девочка отметила, что домовики были рады их приходу и с удовольствием носились по кухне, складывая на серебряные подносы различные яства.

— А у вас есть пакеты или коробочки, чтобы сложить всё в них? А ещё хорошо бы ленточкой перевязать... — Эмили осмотрела гору еды, что сейчас громоздилась около неё, размышляя над тем, как уложить угощения, чтобы не запачкать одежду в чемодане.

Эльфы мигом нашли всё необходимое. Вскоре Поттер смогла сложить продолговатые коробки со сладостями в свой бездонный чемодан. А минуту спустя на длинных столах начала появляться посуда с остатками завтрака. Эмили прижала руки, до этого лежавшие на поверхности стола, к груди, испугавшись, что какая-нибудь из тарелок окажется на её кистях.

— Завтрак закончился, — заметил Маркус, поднимая чемодан девочки. — Идём, скоро поезд приедет.

Эмили кивнула, поднимаясь со скамьи.

— Спасибо, — она обернулась к домовикам, поскольку Маркус уже направился к выходу, оставив эльфов без благодарности.

К её удивлению, домовики стушевались, а их уши заколыхались, словно от дрожи. Флинт, обернувшись на её слова, заметил это и поспешно потянул её за портретный проход.

— Лия, с ними не стоит общаться как с равными: здороваться, прощаться, говорить «спасибо» или «пожалуйста», — произнёс он, как только зелёная ручка вновь обратилась в грушу.

Эмили остановилась, поражённая его словами.

— То есть? — не улыбаясь, произнесла она.

— Хогвартские домовики лояльнее относятся к такому, потому что наш директор с ними сюсюкается. Но всё равно, заметила, как они отреагировали?

— Как-то странно, да, — согласилась девочка. — А что не так в том, что я их поблагодарила? Это же естественно.

— Не в их случае, — ответил Маркус, легонько подталкивая Эмили к выходу из подвала. — Если вдруг тебе встретится чей-то домовик, избегай таких вещей — он может сильно оскорбиться и расстроиться. Им нужно приказывать, а не просить. Смысл их жизни — служить роду и исполнять веления хозяев.

— Они рабы, да? — тихо спросила Эмили; в груди неприятно кольнуло.

Она думала, что те домовики здесь всего лишь работали — эльфы выглядели такими довольными и с большой охотой выполнили их с Маркусом желания.

— Они... — Флинт подбирал слова, — да, Лия. В твоём понимании они выглядят рабами, но для них это единственный шанс вообще существовать. Самое ужасное для домовиков — быть отлучёнными от рода, оказаться на свободе. Они не умеют жить по-другому.

— Тебе не кажется, что это как-то неправильно? — удивилась рейвенкловка, заглушая мысль о том, что ей, в общем-то, хотелось бы иметь послушного слугу, но она, безусловно, относилась бы к нему доброжелательно.

— Привезу-ка я тебе книгу одну из своей библиотеки. Там описана история того, как и почему эльфы стали служить магам. Просто запомни: если не хочешь попасть в глупую ситуацию — не относись к ним как к людям. Тебя просто не поймут.

Эмили не стала ничего отвечать. Девочка понимала, что это законы магического мира, о котором она знала ещё совсем мало, и всё же сам факт наличия рабства, пусть и условно добровольного, как ей стало понятно, её настораживал.

Оказавшись в холле, Маркус отдал ей чемодан, а сам свернул к слизеринским подземельям за своими вещами. Поттер же, надев верхнюю одежду, отыскала Сью и Падму, и они втроём вышли на улицу. Ещё за завтраком деканы оповестили своих первокурсников о том, что до железнодорожной станции те будут добираться на каретах, после чего раздали письменные напоминания, запрещающие использовать магию вне школы. Экипажи уже находились у дверей школы, поэтому ученики торопились рассесться и освободить дорогу другим.

— Лия! Падма! — окликнул девочек знакомый голос.

Эмили развернулась на звук и заметила Дафну и Трейси, стоящих у одной из карет. Пока рейвенкловки пробирались к ним, Поттер с интересом разглядывала существ, которые стояли между оглоблей. Костлявые, с белыми глазами без зрачков, они казались демоническими и будто не принадлежали этому миру. Девочка не знала, что это были за животные, но надеялась, что они не очередные рабы волшебников. Существа смутно походили на лошадей, а стояли неподвижно и беззвучно, словно неживые. Подойдя к слизеринкам, девочки поприветствовали их и начали залезать в карету, только Эмили застыла, рассматривая «лошадь», которая собиралась их везти.

— Лия? — позвала её Трейси, перегнувшись через дверцу.

— Да, сейчас, — отрешённо откликнулась Поттер, глядя прямо в глаза животному, которое заметило её и принялось с интересом разглядывать в ответ.

— А кто это?

— Фестралы, — невесело прозвучал голос Маркуса. Парень незаметно подкрался сзади.

— Вы о ком? — рядом тут же оказалась Сью, которая оставила вещи в карете.

— Протяни руку, — ответил ей Маркус и сам коснулся чёрной лоснящейся шкуры «лошади».

Поттер кивнула рейвенкловке в знак поддержки, но сама трогать неизвестное существо не решилась. Сью, облизнув губы, осторожно ткнула пальцем рядом с рукой Флинта, а после чего восторженно воскликнула:

— Вау! Она такая прикольная. Лия, потрогай! — она засмеялась, на этот раз касаясь тела фестрала всей ладонью.

— Идём, — усмехнувшись, спокойно произнесла Эмили, отнимая руку Сью от животного и подталкивая девочку к карете. — Ты лошадь пугаешь.

— Это не лошадь, это... как ты там сказал? — Ли через плечо обернулась к слизеринцу.

— Фестрал, — ответил тот без тени улыбки, чего не могла не заметить Поттер.

— Маркус, а почему вы с Лией их видите, а мы нет? — облокотившись на створку дверцы, подала голос Дафна.

— Их видят те, кто видел смерть. И не просто видел, а осознал. Я не знаю, почему их видит Эмили, а у меня не так давно последние члены семьи умерли, — с каменным лицом ответил парень.

Обернувшись, Поттер исподлобья взглянула ему в глаза. Притихшая Сью опустила голову, и повисло неуютное молчание.

— Значит, ты будешь праздновать Рождество в одиночестве? — первой заговорила Эмили, подходя ближе к парню и наконец мягко опуская руку на круп животного, впряжённого в карету. — Почему ты не остаёшься в замке в таком случае?

— Лия, — посмеиваясь, покачал головой Маркус, — мы с парнями найдём, чем заняться в моём пустом поместье. А на Рождество меня МакАлистеры пригласили.

До Поттер в тот же момент дошло, зачем Маркусу нужно было просить у домовых эльфов пару куриц: некому было готовить ужин к его приезду. Сердце девочки болезненно сжалось от этой мысли.

— А почему ты курицу взял, у тебя же домовик есть? — вспомнилось ей.

— Он старый был. Судя по тому, что он не отзывается на мой приказ явиться, он тоже слёг, — с грустной улыбкой ответил парень. — Приеду и завтра же отправлюсь покупать нового эльфа.

Эмили только оставалось неодобрительно покачать головой. Девочка взглянула поверх животного и, увидев вереницу карет, тянущуюся к воротам школы, поспешила забраться в экипаж, подтолкнув Сью, внимательно слушавшую их с Маркусом разговор.

— Счастливого Рождества тебе, — сказала она парню, прежде чем фестрал, выдув пар из ноздрей, двинулся вниз по холму.

Девочки сидели в карете в полном молчании и только спустя полчаса, забравшись в одно из купе, заговорили о планах на каникулы. Лишь на середине пути Падма попробовала спросить у Эмили, смерть кого она видела. Поттер догадывалась, что девочкам любопытно было узнать, помнила ли она Хэллоуинскую ночь десятилетней давности, но не стала отвечать на вопрос, дав им понять, что не стоило касаться этой темы.

Поезд ехал, ритмично покачиваясь, мимо заснеженных гор, лесов и деревень. Вскоре он начал замедлять ход, поэтому девочки выгнали из купе Теодора, который заглянул к ним и остался на игру во взрывающиеся карты, и начали переодеваться в маггловскую одежду.

Выйдя на перрон, Эмили огляделась в поисках Флинта. Парень оказался одним из первых учеников, выстроившихся в очередь перед чугунной аркой. Пожилой смотритель пропускал волшебников по двое-трое, чтобы они не пугали магглов своей многочисленностью, поэтому перебраться через барьер девочки смогли через несколько томительных минут, которые они потратили на поедание купленных в поезде шоколадных лягушек.

Едва оказавшись по ту сторону кирпичной стены, Эмили мгновенно отыскала грузную фигуру дяди, несмотря на то, что рано наступающая зимняя тьма затрудняла обзор. Попрощавшись с однокурсницами, Поттер двинулась в сторону родственников — как только она показалась на перроне, тётя Петуния вышла из машины и помахала ей рукой, привлекая внимание. Эмили улыбнулась, ощущая тепло внутри при виде родных людей. Девочка ускорила шаг и, наконец оказавшись в крепких объятиях тёти, поняла, что была счастлива вернуться домой.

Сидя на заднем сидении автомобиля дяди Вернона, Эмили с лёгкой полуулыбкой смотрела в окно на пролетающие мимо лысые деревья и оранжевые фонари. Едва только она оказалась внутри машины, девочка почуяла знакомый запах кожаных сидений и цитрусового саше, висящего под лобовым стеклом. Тепло разливалось в душе Поттер, несмотря на то, что встреча с родственниками оказалась не такой, как она себе представляла.

Прежде всего дядя Вернон поинтересовался, где её чемодан, на что Эмили, естественно, ответила, что решила обойтись минимумом вещей. А когда они тронулись по направлению к выезду из города и ехали в полной тишине, Поттер подумала, что стоило бы что-то рассказать им о своей учёбе. Но как только она заговорила, тётя Петуния напряглась, что не укрылось от пристального взгляда рейвенкловки, привыкшей оценивать реакцию родственников на свои слова. Эмили тут же поняла, что дядя и тётя ещё не готовы принять её как волшебницу, убедилась в правильности своего решения не упоминать о магии в письме и принялась на ходу сочинять полуправдивые истории о том, как она провела это время в пансионе Святой Кэтрин.

Поттер расслабилась, заметив, что тётя теперь сидела, откинувшись на спинку кресла. Кроме того, Петуния периодически поворачивалась назад, чтобы спросить у девочки то о любимом предмете, то об одноклассниках, то о комнате, в которой она жила. Эмили с удовольствием отвечала, поддакивала и рассказывала, давая родственникам то, что они хотели в ней видеть: нормального ребёнка, ученицу частной школы, приехавшую на рождественские каникулы.

Вскоре автомобиль дёрнулся, остановившись. Эмили по инерции подалась вперёд, но ремень безопасности задержал её, отчего ту отбросило назад, едва не выбив дух из лёгких. «Вот и дом родной», — подумалось девочке, когда она вышла на морозный ночной воздух и окинула взглядом ухоженный фасад четвёртого дома на Привит-драйв, желтевшего в свете фонарей.

Поттер следила за привычным движением ключей во входной двери, которое сопровождалось тихим стрекочущим звуком, пока дядя Вернон доставал из капота пакеты с продуктами, за которыми они заехали ещё в Лондоне. Затем послышался звук включаемой автомобильной сигнализации, и Эмили юркнула в прихожую следом за тётей, чтобы не мешаться дяде под ногами.

— Дадлик! Солнышко, мы вернулись, — пропела Петуния, успевшая уже снять пальто и расстёгивавшая сейчас обувь.

Сверху послышался громкий топот, а через несколько секунд на лестнице показался брат Эмили. Девочка мельком кинула на него взгляд, рассмотрев, что тот почти не изменился с первого сентября, когда они виделись в последний раз.

— Мам! А вы купили мне чипсы? — он спрыгнул с последней ступеньки и подбежал к отцу, пытаясь залезть в пакеты.

— Привет, Дадли, — хмыкнула Эмили, задвигая ногой обувь вглубь полки.

— Привет, — бросил он ей, доставая тубу «Pringles» с паприкой. Свою со сметаной и укропом Поттер предусмотрительно сложила сразу в свою сумку. Они часто ругались из-за того, кому какой вкус достанется.

Дадли открыл упаковку и, хрустя чипсами, ринулся обратно в свою комнату, обеспокоенно глянув на сестру. «Ах, да... — вспомнила девочка. — Он боится, что я его заколдую. Я бы с радостью! Жаль, нельзя совершать волшебство до совершеннолетия. Ещё больше жаль, что мне всё равно нельзя будет колдовать в присутствии маггла. А как бы хотелось посмотреть на его лицо, если бы я заставила исчезнуть все его видеоигры!» — Эмили хитро сощурилась, посмотрев на Дадли в ответ, пока он ещё не пропал из виду.

— Эмилия, э-э-э, — позвал её дядя Вернон, который уже отнёс покупки на кухню и вновь вышел в коридор.

Поттер уже собиралась подняться к себе, но оглянулась на голос. За осень девочка успела отвыкнуть от того, что дядя часто называл её полным именем. Глава семьи нервно постукивал носком ботинка, уперев руки в бока.

— Послушай, — сказал он медленно, прикоснувшись к своим усам и начиная их подкручивать. — Ты ведь помнишь, о чём мы договаривались летом?

— Да, папа, — чётко проговорила Эмили, пытаясь догадаться, к чему он вёл.

Тогда Вернон молча протянул руку. «А, он палочку хочет... — поняла Поттер и спустилась на ступень вниз. — Вроде и смысла в ней нет, но так не хочется отдавать!»

— Что? — улыбнувшись, спросила она, изображая лёгкое недоумение на лице: быстро подняла брови во время вопроса и тут же их опустила.

Она сотни раз видела, как неискренне выглядел Дадли, когда притворялся перед учителем, будто не знал о домашнем задании, держа удивлённый вид слишком долго. Разумеется, ему не верили, а Эмили всегда было интересно наблюдать за мимикой других людей.

— Ну... Тебе следует отдать... эту... палочку, — последнее слово он произнёс шёпотом.

— Какую палочку, пап? — Поттер убрала улыбку, сдерживая смех.

— Волшебную, — процедил дядя, начиная багроветь, и девочка поняла, что пора ставить точку в этой «игре».

— Пап, волшебных палочек нет. Ты мне сам говорил. И волшебства нет, — она замолчала, посмотрев на дядю и тут же отведя взгляд. Тот опешил от её слов и не сразу нашёлся, что ответить, тогда она продолжила: — Мне нужно распаковать вещи, а потом я спущусь на ужин. В пансионе утром давали только овсяную кашу, я уже проголодалась.

— Хорошо, — только и смог ответить Вернон, опуская руку, почувствовав, насколько нелепо он выглядел до этого.

Эмили развернулась и поспешила подняться в свою комнату, пока дядя не остановил её. Оставшись наедине с самой собой, она включила светильник, краем сознания отметив, как это было с одной стороны приятно, а с другой — непривычно, пользоваться маггловскими приборами. Она неспешно прошлась по своей комнате, наслаждаясь её уютом. Девочка вдруг осознала, насколько остро ей хотелось поспать одной в помещении без разговорчивой Сью и шепчущихся Лайзы и Мэнди. Поттер было приятно чувствовать, что это была её комната и больше ничья. Эмили нравилось быть полноправной хозяйкой хотя бы таких банальных вещей. Рассмотрев все предметы, которые лежали на видных местах, она прошлась по внутренностям тумбочек и шкафов. Наконец, удовлетворившись ощущением вещей, принадлежавших ей, Поттер переоделась в домашнюю одежду и, убрав непослушные волосы в небрежный пучок, спустилась на кухню.

* * *

Все дни до Рождества Эмили с удовольствием помогала Петунии с уборкой, украшением дома и покупкой еды. Она сама вызвалась сходить в магазин, попросив у тёти денег на подарки друзьям, сразу же успокоив её тем, что не будет отправлять их каким-либо «ненормальным» способом, а подарит уже в школе. Каждому из друзей она решила вручить по коробке с маггловскими сладостями, которые выбирала с особой тщательностью. Сейчас они покоились в её сумке, где могли храниться годами и не портиться.

Поттер пару раз созванивалась по зеркалу с Драко и Дафной и поздравила их в сам сочельник, потому что на Рождество они уезжали с родителями в другие страны, а связь не была настроена на такое большое расстояние. Маркусу Эмили звонить не стала, боясь показаться слишком навязчивой, а само зеркало держала в комнате, куда часто бегала, чтобы посмотреть, не позвонил ли он ей.

Но семейная идиллия была нарушена приездом человека, которого Эмили меньше всего желала видеть в это — да и во все остальные — Рождество. Тётушка Мардж прибыла настолько внезапно, что даже дядя Вернон не сразу сориентировался, а затем принялся извиняться за то, что не встретил ту в аэропорту. Эмили в это время заканчивала украшать ель в гостиной и чуть не выронила хрупкий шар из задрожавших от волнения рук. «Ну, вот только её здесь не хватало!» — Эмили оглянулась на Петунию, которая в это время показалась в проходе, чтобы встретить золовку, как полагается приличным людям. Девочка, увидев тётин обречённый взгляд, приобрела некоторую уверенность — по крайней мере, не ей одной была неприятна сестра Вернона.

Рождественского настроения как не бывало. Девочка не была уверена, что ей сейчас следовало сделать: уйти к себе или остаться. Но зашедшая в гостиную Мардж определила её выбор:

— О, и ты здесь, — пробасила она, после того как затискала Дадли и дала тому огромную плитку шоколада и двадцатифунтовую бумажку.

— Здравствуйте, тётя Мардж, — как можно спокойнее ответила Эмили, повесив последнюю игрушку, и поторопилась унести опустевшую коробку в чулан, с радостью отметив, что хоть на этот раз тётушка не привезла с собой собаку.

— Далеко не уходи! Помоги родственникам с подготовкой к ужину. Кто ж тебя замуж такую возьмёт, если ничего уметь не будешь, — крикнула ей вслед тётушка.

«Господи, а я что, по-твоему, сейчас делаю?» — гневно пронеслось в голове девочки, которая, сведя вместе брови, только кивнула в ответ.

Оставшееся до праздничного ужина время Эмили провела вместе с Петунией на кухне, помогая той с приготовлением блюд. Они обе старались как можно меньше контактировать с Мардж, хотя та пару раз заходила к ним и пыталась дать советы по готовке. Вернон же умчался за подарком сестре, пока не закрылись магазины.

Вечером за столом все сидели уже изрядно раздражённые, хотя изо всех сил старались вести себя прилично. Поттер, доев утку, налила себе апельсиновый сок и, откинувшись на высокую спинку стула, приложила пальцы к виску. У неё начинала болеть голова от трескотни Мардж, которая, выпив пару стаканов бренди, делилась всем, что у неё произошло за это время, и ругала на чём свет стоит то некую миссис Кларк, то мистера Бёрнса, то ещё кого-нибудь. Дадли хохотал над каждым её рассказом, Петуния морщилась от грубых слов, а Эмили молила всех богов о терпении, стараясь абстрагироваться от противного голоса тётушки, и мечтала о том, чтобы подняться к себе.

И тут случилось то, чего Поттер ожидала меньше всего: в окно раздался громкий стук. Все вздрогнули и обернулись на звук, а Эмили мысленно пожелала провалиться сквозь землю. «Всё так хорошо шло! Кому пришло в голову мне сову присылать?! Я же всех предупредила!» — разозлилась она, увидев сидящую за окном сипуху, к лапке которой был привязан свёрток неясной формы. Девочка быстро оглянулась на родственников и, решив, что нужно было как можно скорее разобраться с совой, ринулась открывать окно.

Дрожащими пальцами она развязала свёрток и шикнула на птицу, чтобы та улетала, а не врывалась в тёплое помещение и не привлекала и так возникшее внимание Дурслей. К тому же в лёгкие ударил морозный воздух, и девочке хотелось скорее захлопнуть окно.

— Что, чёрт возьми, происходит? — пробрюзжал побагровевший дядя Вернон под пьяное икание своей сестры.

— Ничего, пап, ничего. Её уже нет, — пискнула Эмили, пряча свёрток за спиной.

Она оглянулась на тётю Петунию, которая сидела с бледным лицом и дрожащими губами. Поттер не имела представления о том, кто и что мог ей прислать, но страстно желала оказаться сейчас где угодно, лишь бы не под гневными взорами родственников. Она так старалась быть для них нормальной! Ну кто не послушал её просьб не присылать ничего совой?

— Быстро. В комнату. И никаких. Чудачеств, — выпалил наконец дядя, указав трясущимся пальцем на выход из гостиной.

Дважды повторять Эмили не было нужно. Она бегом бросилась прочь из комнаты и, лишь оказавшись у себя, выдохнула воздух, который, казалось, задержала ещё внизу. Закрывшись на замок, она расстроенно опустилась в тёмной комнате на свою кровать и несколько секунд не двигалась, прислушиваясь к звукам внизу.

Некоторое время спустя она сняла праздничное платье, переодевшись в домашнюю одежду, и, включив свет, решила открыть свёрток. К её удивлению, внутри оказалась мягкая, почти невесомая ткань, которая приятно струилась в руках. Эмили расправила её и обнаружила, что это было нечто, напоминающее мантию. Определив, где в ней были рукава, девочка в первую очередь проверила, как хорошо она закрыла дверь, а уже потом надела мантию на себя. Обернувшись к зеркалу, она оторопела от неожиданности: отражалась одна лишь голова с рыжими прядями, висящими в том месте, где должны были быть плечи.

«Что?» — не сразу поняла Эмили, принимаясь ощупывать себя. Тело определённо было на месте, а в зеркале руки скользили по пустому пространству. «И кто догадался мне это подарить, интересно», — подумалось Поттер, когда она, поэкспериментировав с открыванием некоторых частей тела, поняла, что это за вещь. Девочка сняла мантию-невидимку, как она её назвала про себя, и вернулась к свёртку, чтобы посмотреть, не было ли там открытки.

Вместо неё обнаружилась короткая записка, содержание которой заставило Эмили поражённо охнуть и присесть на край кровати:

Твой отец отдал её мне во владение ещё до своей смерти. Пришло время вернуть её тебе.

Пользуйся с умом.

Поттер почувствовала, как ёкнуло сердце при косвенном упоминании Джеймса Поттера. То, что речь шла именно о нём, было очевидно — совами пользовались только волшебники, а её отцом в том мире был лишь один человек. Тут же Эмили перестала злиться на анонима, который неосторожно подставил её перед родственниками, ведь он наверняка не знал, что те так остро реагировали на всё, что было связанно с магами. Перечитав письмо, Поттер неожиданно для себя поняла, что мозг отчаянно пытался вспомнить изящный витиеватый почерк, которым было написано послание. Девочка потёрла переносицу и постаралась оставить попытки вытянуть воспоминания из головы, вовремя поймав отголоски хэллоуинской ночи десятилетней давности при ассоциации с папой.

«Пользуйся с умом. К чему это? Уж не буду я, прячась в ней, воровать что-нибудь или делать что-то в этом роде», — чуть задетая этими словами, Эмили тут же начала придумывать ситуации, в которых могла бы появиться острая необходимость в невидимости.

Этими раздумьями закончился испорченный сочельник. Умывшись, девочка рано легла спать, не желая спускаться вниз, а в голове до самой ночи прокручивала идеи по «умному» использованию подарка от незнакомца. Но не успела Поттер увидеть первое сновидение, как быстрый сон был нарушен приходом дяди Вернона. Он потребовал, чтобы Эмили отдала ему волшебную палочку, и на этот раз она не смогла восстановить впечатление о себе как о нормальном ребёнке. Девочка смиренно отдала коробку, закусывая губу от обиды, а когда он ушёл, выплакала злость в подушку, думая о том, что магам нельзя жить с магглами. Никогда. Ни при каких условиях.

Ранним рождественским утром Эмили проснулась от очередного стука в окно. Мгновенно вскочив с бешено стучащим сердцем, она распахнула створки, впуская птицу. В спешке отвязав посылку, она в отчаянии зашикала на сову, чтобы та улетала, а сама с опаской посмотрела на дверь. Если бы Дурсли услышали ещё одну «ненормальную» птицу, они бы устроили скандал, а Поттер ужасно не хотела портить с ними отношения. Сова же принялась щипать свои перья. Подходя к ней ближе, Поттер мельком взглянула на свёрток: на этот раз подарок был от Меган.

— Стой! — тут же громко прошептала Эмили, пока сова не успела вылететь.

Девочка присела к своей сумке, выбирая, какой из подарков следовало сократить, чтобы отправить что-то Джонс, для которой Эмили не планировала готовить презент. Поттер потратила все деньги, а новые просить не хотела — сейчас это было очень некстати, и она сомневалась, что подходящий момент настанет, пока здесь остановилась Мардж. Неупакованной оказалась коробка Маркусу, куда Эмили не успела вложить открытку — она ещё не нашла подходящих слов, которые не казались бы глупыми или смешными. Отсыпав примерно половину сладостей — для парня она выбрала их слишком много — в первый из попавшихся красивых пакетов, которые она зачем-то всегда хранила в нижнем ящике стола, она вырвала нелинованный лист одного из незаконченных блокнотов. В середине него быстро нацарапала: «Спасибо! И тебя с Рождеством и счастливого Нового года. Лия», — и, вручив пакет сове, которая взялась за его ручки лапами, отправила её из окна, надеясь, что родственники ничего не слышали и не видели.

После завтрака, убедившись, что утренняя почта прошла бесследно для Дурслей, Эмили украдкой вручила каждому члену семьи, кроме Мардж, по коробке с хогвартскими сладостями, развернула свой подарок, в котором оказался простой серебряный браслет из одной цепочки, и отправилась гулять по нарядным дворам Литтл-Уингинга. Вернувшись к обеду, она первым делом проверила сквозное зеркало, попытавшись связаться с Маркусом, но парень не отвечал. Раздосадованная, она убрала зеркало в сумку, чтобы не было соблазна постоянно отвлекаться на него.

А вечером за ужином стало известно, что тётушка решила погостить у них до самого конца каникул, желая больше пообщаться с её любимым Дадли. Эмили, услышав это, потеряла всякий аппетит к праздничному гусю, а искоса глянув на Петунию, поняла, что не она одна желала скорейшего отъезда некровной родственницы. Каникулы превратились в ходьбу по минному полю. Присутствие Мардж нервировало девочку, потому что в покое её оставляли только вечером, тогда как днём Поттер приходилось слушать нравоучения, рассказывать о своей учебе, а затем слушать предположения о том, что она, конечно, совсем распустилась без пристального контроля. Эмили стоило огромных усилий выдавать подобие улыбки, соглашаться и сдерживать все те слова, которые приходили ей на ум.

Ежедневное напряжение не могло не сказаться на ментальных барьерах, которыми она сдерживала воспоминания Волдеморта, а соответственно, и магию. Уже на пятый день пребывания Мардж на Привит-драйв Эмили чувствовала опасную вероятность мысленно провалиться в день смерти своих родителей и ужасно боялась, что проявит очередной всплеск неконтролируемой магии. Этого нельзя было допустить ни в коем случае, неважно даже, воспоминаний она страшилась или наказания за использование магии вне школы, да ещё и в присутствии магглов.

«Нужно уезжать в Хогвартс», — решила она и, вдохновившись возможностью отпраздновать Новый год в новом месте, принялась продумывать план бегства. Она понятия не имела, куда дядя сложил её палочку, а это было главной вещью, которую необходимо достать. Отложив на время этот вопрос, Поттер задумалась над тем, как можно было добраться до школы посреди каникул. Первым делом она несколько раз пролистала «Историю Хогвартса», но, не найдя в ней ответа, попробовала дозвониться Драко, Дафне и Маркусу.

Ни один из них не отвечал, и Эмили к вечеру тридцатого декабря была в отчаянии. Она уже почти находилась там, в Большом Зале, украшенном омелой и еловыми венками, уплетая яблочный пирог и прочие сладости, что приготовили бы домовики, но, кажется, ей суждено было находиться в обществе Мардж ещё около недели.

Эмили, закончив ужинать, поднялась к себе как можно быстрее. Только зайдя в полутёмную комнату, она тут же заперла дверь и кинулась к столу, где оставила зеркало — сейчас оно испускало лёгкий желтоватый свет, означавший, что кто-то пытался с ней связаться. Поттер взяла его в руки. Чтобы узнать последнего звонившего, требовалась палочка, но Эмили подумала, что из всех людей, кто знал о зеркале, сейчас мог выйти на связь только Маркус.

— Маркус Флинт! — внутри затрепетало, и голос вышел слишком взбудораженным. — Маркус, ты ещё здесь? Маркус, мне нужна твоя помощь! Ма-арку-ус!

Сейчас, когда у неё была куда более важная задача, она даже не успела смутиться перед слизеринцем и привлекала к себе внимание так сильно, как могла. Но когда он ответил, у Поттер, как обычно, задрожали руки.

— Хе-хей! Привет, — прозвучал непривычно хриплый голос парня. Эмили подпрыгнула от радости и, закрыв дверь, забралась с ногами на подоконник. — С прошедшим Рождеством, что ли. Как ты? Что за помощь?

— С Рождеством! Мне нужно уехать в Хогвартс. Прямо сейчас. Я не шучу, — Эмили сразу перешла к сути, решив опустить выяснение того факта, почему Маркус так долго не выходил на связь и не звонил ей в само Рождество.

Она сама себе объяснила это тем, что он слишком взрослый, чтобы отвлекаться от своих друзей и помнить про неё, первокурсницу. Это, конечно, задевало Эмили, но, в конце концов, было логично и естественно, а ей сейчас нужно было получить от парня реальную помощь.

— Что? Зачем? Лия, ты чего? — опешил Флинт, а прочистив горло, добавил: — Ты не боишься одна ехать? Уже почти ночь.

— Ну вот! Зачем ты это сказал? Теперь боюсь немного, — она перевела дух. — Я, скорее всего, завтра отправлюсь. Мне ещё нужно как-то маму убедить.

Эмили говорила не слишком громко и всё время прислушивалась к шагам в коридоре.

— Так есть какой-то способ? Маркус, мне очень нужно. К нам тётка приехала. Раздражает ужасно: я скоро не сдержусь, и всё закончится очень плохо, — пальцы почти перестали трястись, а Эмили старалась говорить так, будто не испытывала никаких сильных эмоций при общении с Флинтом.

— М-да... — парень почесал щетину, на которую Эмили не сразу обратила внимание, потому что блуждала взглядом поверх его головы или даже смотрела на свои руки, державшие зеркало. — Ну, смотри, к Хогвартсу подключена каминная сеть. У тебя есть камин?

— Что бы это ни значило, это мне не подходит, — отрицательно покачала головой Поттер.

— Да просто камин, блин. Вы что там, без каминов живёте? — усмехнулся Маркус.

— У меня есть камин, — красноречиво процедила девочка, — но это будет плохой идеей. Родственники не поймут, а мне нужно убраться отсюда... м-м-м... по-маггловски, в общем.

— По-маггловски, значит, — повторил Маркус и, судя по картинке в зеркале, уселся на диван, закинув ногу на ногу. — Трансгрессию тебе нельзя ещё, портал не то... Поезд? Я без понятия, если честно, можно ли его вызвать посреди каникул. А! Ну, автобус же есть.

— Автобус, — произнесла Эмили, подавшись вперёд. — Звучит «нормально». Что он, как он, где он?

— У тебя деньги с собой есть?

— Волшебные? Есть, да.

— Я не знаю цену, но если есть галлеон, то за глаза хватит.

— Ага, у меня много. Как вызвать автобус?

— Сначала убедись, что тебя никто не видит, потом выбрось вперёд руку с палочкой и подумай о фиолетовом автобусе. Кажется, это так делается.

— Кажется? Маркус, мне нужно знать точно! — в отчаянии Эмили спустила ноги с подоконника, приняв напряжённую позу.

— Не паникуй, — строго ответил Флинт, а сам нахмурился. — Давай я сейчас свяжусь с Робертом, кажется, он ездил на таком.

Эмили не успела его остановить, а Маркус уже прервал связь, и девочке оставалось только ждать ответа. За время ожидания она успела передумать несколько вариантов диалогов с родителями, но пока ни один из них не казался ей достаточно безопасным для отношений.

Несколько минут спустя парень вновь показался в зеркале:

— Итак, как я и говорил: убеждаешься, что никто из магглов тебя не видит, выкидываешь руку вперёд, будто голосуешь — Роберт сказал, что ты, воспитанная магглами, должна знать, что это такое, — при этом думаешь о том, что тебе нужен автобус. Всё. Он появляется в течение нескольких секунд обычно.

— Спасибо! — улыбка расцвела на лице девочки.

— И это, — он усмехнулся, — не покупай напитки, не ешь перед самой поездкой и держись за что-нибудь, очень крепко держись.

— М-м-м, — неуверенно протянула Эмили, задумавшись, что это за автобус такой, что в нём нужно вести себя так, словно ты на аттракционе. — Хорошо, я запомнила.

— Обращайся, — Маркус подмигнул её и, попрощавшись спустя пару минут разговоров о прошедших днях каникул, прервал связь.

«Да!» — Эмили радостно хлопнула в ладоши, в одной из которых ещё сжимала закрытое зеркало, и, соскочив с подоконника, принялась мерить комнату шагами и вновь обдумывать следующие действия: возвращение палочки и бесконфликтный уход с Привит-драйв.

Решение пришло через полчаса раздумий. Всё тщательно взвесив и прорепетировав грядущую ситуацию, Эмили спустилась в гостиную, когда услышала, как Мардж зашла в комнату Дадли.

— Мама, — она присела рядом с Петунией, которая вместе с Верноном смотрела вечернее ток-шоу.

Та обернулась на её голос.

— Мам, мне необходимо срочно уехать обратно в школу. Я не взяла лекарство, которое мне нужно было пить каждый день, — и это оказалось чистой правдой.

Эмили думала, что, раз здесь нет необходимости использовать магию, приступов воспоминаний не будет, но она не учла, что те норовили всплыть и от намеренного сдерживания колдовства.

— Что значит «лекарство»? Ты заболела? — тут же встрепенулась тётя.

— Да... и это «нормальными» способами не лечится, — опустив голос до шёпота, произнесла Поттер, указывая на красноватый шрам на лбу.

— Что вы там шепчетесь? — рыкнул дядя Вернон. — Сказано тебе было: никаких чудачеств в этом доме. Никаких!

Он ударил рукой по подлокотнику дивана, отчего Петуния приобняла сжавшуюся Эмили и ответила мужу:

— Ничего страшного не случилось, правда? Но, наверное, нам стоит отправить её обратно в... в пансион. Ей лекарство выписали, а она его забыла.

— Забыла, ещё бы! С этими ненормальными повелась, так сразу дурь в башке появилась.

Эмили сидела тихо и концентрировала свой взгляд на узоре ковра, уговаривая себя не реагировать на эти слова: «Он просто злится. Он испугался, что всё раскроется. Это нормально. Уф... Главное, не разозлить его ещё больше».

— Вернон, успокойся, соседи услышат! — процедила Петуния, вставая, чтобы закрыть дверь в гостиную. — Эмили отправляется обратно. Что ей здесь делать? Пусть отдохнёт нормально.

— Ай, — Вернон махнул рукой, показывая, что ему надоел этот разговор. — Куда она в такую ночь пойдёт?

— Завтра автобус приедет. На ближайшую остановку, — подала голос Поттер, решив, что наконец можно было говорить.

— Автобус, — хмыкнул дядя. — А что ж не ковёр-самолёт?

Эмили благоразумно промолчала, наученная тому, что на такие вопросы с издёвкой не требовались ответы.

— Палочку в комнату тебе принесу. А ты тут же спрячешь её в сумку! — вынес вердикт дядя Вернон, впрочем, Поттер давно уже поняла, что он на самом деле горячился для виду.

— Спасибо, пап! — воскликнула девочка и, резво вскочив с дивана и пожелав родственникам спокойной ночи, помчалась наверх дописывать открытку Флинту и собирать остальные вещи, которые нужно было взять с собой.

Утром её настроение не могло испортить даже брюзжание тётушки Мардж. Быстро собравшись к полудню, Эмили убедила дядю и тётю довести её до остановки и оставить там, уверяя, что автобус придёт с минуты на минуту и соседи не подумают о них как о безответственных родителях.

Оставшись одна, Эмили подождала, пока вокруг неё останется минимальное количество народа — в сочельник Нового года все вновь торопились закупиться едой. Поттер развернулась лицом к остановке, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы скрыться от снующих немногочисленных магглов, которые спешили по своим делам и не обращали внимание ни на что вокруг.

Аккуратно вынув палочку, Эмили резко вытянула руку вперёд, подумав: «Мне нужно уехать. Мне нужен автобус. Фиолетовый автобус для магов», — не зная, какая из формулировок сработает, и надеясь, что это вообще подействует. Но фактически она не колдовала, а значит, не было ненужных внутренних порывов вспомнить то, что она усилием воли держала под контролем.

Тут же за спиной послышался оглушительный рёв. Прежде чем обернуться, Эмили поспешно сунула палочку в сумку, а затем оглянулась, предвосхищая любопытные взгляды прохожих, но их не было. Ни один человек не обратил внимание на взявшийся из ниоткуда ярко-фиолетовый трёхэтажный автобус, из которого выскочил молодой прыщавый парень в форме такого же цвета. Ни один, если не считать старой кошатницы с улицы Глициний, которая, услышав шум на улице, бросилась к окну и сейчас наблюдала, как юная Поттер рассчитывалась с кондуктором и залезала в автобус.

Месяц назад

Дамблдор тревожно следил за метаморфозой дыма, а когда сделал одному ему понятные мрачные выводы, прикоснулся палочкой к трубке и отключил прибор.

— Альбус, — вместе с треском камина послышался тихий голос Снейпа, шагнувшего на мягкий ковёр директорского кабинета.

— Северус, — Дамблдор сказал это очень спокойно, но Снейп уловил во взгляде старика тревогу, которая взволновала и его самого. — Мне необходимо тебе кое-что рассказать. Это должно остаться между нами.

— Я слушаю, — ответил зельевар, складывая руки в замок, и сделал шаг в сторону старика.

— Эмили в опасности, — коротко произнёс Дамблдор.

Он смотрел в пустоту, и, хотя голос мага по-прежнему имел будничный тон, Снейп видел, что того одолевали мучительные думы. Северус подошёл ещё на фут ближе:

— Квиррелл делает попытки приблизиться к ней?

— Нет, она в опасности от того, что находится внутри неё, — Дамблдор встал и, обогнув стол, поставил серебристый прибор с дымом на своё место.

— Ты увидел это в проекции? — Снейп кивнул в сторону предмета, которым до этого пользовался старик.

— Да. Это нужно было сделать давно, но я долгое время не мог правильно сформулировать вопрос. Даже после того, как Эмили увидела в «Еиналеж» только своё отражение, я, старый дурак, надеялся, что всё не так плохо. Думал, что стоило всего лишь дать ей отдохнуть от близкого нахождения рядом с Волдемортом. Но почему я тогда не подумал о том, что не могу уберечь её от того Волдеморта, который сидит в ней самой? Самонадеянный болван.

Снейп никогда до этого не видел, чтобы Альбус Дамблдор находился в подобном состоянии, в котором смешались злость, страх и отчаяние. Слова, что говорил директор, пугали и самого Северуса. К тому же он плохо понял смысл и цель произнесённой исповеди.

— Что значит «Волдеморт, что сидит в ней самой»? — первым делом спросил он.

Дамблдор на несколько секунд остановил на зельеваре взгляд, а потом развернулся и подошёл к окну. Он готовился сказать нечто очень важное. То, за что Снейп был в полном праве винить его до конца дней.

— Что тебе известно о крестражах, Северус? — начал он издалека.

И Снейп узнал этот манёвр.

— Неужели Поттер?.. — едва не задохнулся зельевар, подойдя к старику ещё ближе, чтобы тот стоял к нему хотя бы боком, а не спиной.

— Да, — кивнул головой Дамблдор. — Да, в ней одна из частиц его души.

— Одна из? — Снейп чувствовал, как холодели внутренности.

— Боюсь, что так. Ещё тогда я допускал, что метаморфозы Волдеморта случились вследствие чудовищной тёмной магии. Из всего того, что я знал, произошедшее напоминало наличие крестража, поэтому я стал размышлять дальше. Случаи создания «якорей» были, но те маги всего лишь оставались духами и воплощались вновь, что продолжалось до тех пор, пока не были уничтожены их крестражи. Если бы у Волдеморта до этого не было «якоря» в материальном мире, отражённое заклятие навсегда избавило бы нас от него. Так я надеялся увидеть исполнение пророчества. Но я ошибся. Я слишком недооценивал Волдеморта, слишком хорошо о нём думал. Я посчитал, что шрам Эмили — всего лишь след срикошетившего заклятия.

— Разве это не так?

— Так, но и не только. Это разрыв, прямой путь к душе девочки. Я предполагал, но всеми силами отрицал вероятность того, что Волдеморт создал больше одного крестража. Будь так, его душа стала бы нестабильной, и срикошетившее заклятие могло привести к очередному разрыву. Эмили, вероятно, и стала крестражем в результате случайных событий. Отколовшийся кусочек мог воспользоваться созданной брешью в девочке и проникнуть именно в неё, поскольку ни один предмет рядом не был подготовлен к принятию души мага как крестраж. В конце концов, подумал я тогда, Эмили теперь под защитой жертвы Лили. Я решил, раз это уберегло её от магии Волдеморта, убережёт и от его души, которая гипотетически могла в неё попасть. Впрочем, я мог бы убить её ещё ребёнком. Избавиться хотя бы от одного из крестражей, не обрекая девочку на годы жизни, которые закончились бы ранней смертью во имя победы над Волдемортом.

— Мог бы? — Снейп пристально посмотрел в краешек глаза старика, но тот не обернулся.

— Разумеется, нет, — тяжело вздохнул Дамблдор. — То, что случилось, не имело прецедентов в прошлом. Ни один тёмный маг, как бы низко он ни пал на пути к величию, не дерзнул сотворить больше одного разрыва души. И ни один человек за всю историю магии не был вместилищем чужой души. Убийство было бы самой крайней мерой, но тогда я не смог установить точно, создал ли он больше одного крестража и стала ли она ещё одним вместилищем его души или нет. Я решил для себя, что, какой бы ни был исход, я устрою так, чтобы она выжила.

— Поэтому ты отдал девочку сестре Лили. Под кровную защиту, — догадливо кивнул Снейп, с трудом проговорив имя, которое не смел произносить долгие десять лет.

— Именно. Я надеялся, что сестринская любовь поможет Петунии принять Эмили как родную дочь. Я полагал, что, даже если бы она просто взяла её в свой дом, это защитило бы девочку хоть от развоплотившегося Волдеморта, который, вернув тело, захотел бы закончить дело, хоть от того, что мог поселиться внутри неё.

— И всё же это не помогло, — заметил Снейп.

— Напротив! — жарко возразил Дамблдор, отчего зельевар нахмурился. — Это, что-то в воспитании Эмили, и привело к тому, что происходит сейчас. Во-первых, Волдеморт в ней пробудился и начал бороться за владение её сознанием, а во-вторых, она, интуитивно защищаясь, вместе с ним заперла и свою магию.

— Несмотря на пророчество, я всё же не верю, что ребёнок смог поставить ментальные щиты против Тёмного Лорда, — заявил Снейп. — Разве что… не кровная ли защита сработала таким образом?

— В этом вся проблема, Северус, — Дамблдор наконец обернулся к нему. — В этом вся проблема. Я позвал тебя, чтобы мы вместе попытались разобраться.

Старик указал зельевару на кресло у стола и сам двинулся в ту сторону. Он наколдовал ещё одно сидячее место напротив, чтобы вести беседу на равных.

— Эль? — предложил Дамблдор, призывая бокалы.

— Не откажусь, — Снейп, сдержанно ответив, прошёл к одному из кресел и опустился в него, отставив в сторону не до конца зажившую ногу.

— Никто доселе не сталкивался с внедрением частицы другой души в полноценную душу человека, — повторил тем временем старик, в то время как вызванная с кухни бутылка разливала по ёмкостям хмельной напиток. — Как видно, Волдеморт не смог полностью ассимилироваться с Квирреллом. Я уверен, тюрбан скрывает то, что появилось в результате этой попытки.

— Полагаю, дело именно в шраме, как ты и сказал, — произнёс Снейп, который уже давно начал анализировать слова Дамблдора, ожидая, когда тот закончит монолог. — Частица души попала в саму душу Поттер, в сформированную заклинанием брешь. Это уникальный случай, действительно. Как ты подтвердил, что Поттер — всё-таки его крестраж?

— Первым звоночком стала палочка. Это был самый ранний способ узнать, есть в ней душа Волдеморта, а значит, и его магия, или нет. Я поговорил с Гарриком, и он посоветовал мне предложить ей палочку, где сердцевиной было бы перо того же феникса, что и в палочке Волдеморта.

— Вот как, — прервал его Снейп. — А каким образом ты узнал, какая в его палочке субстанция, и уж тем более у какого именно животного она была взята?

— Мальчик мой, — Дамблдор склонил голову, снисходительно улыбнувшись, — я ведь учил Волдеморта, я знаю, кем он был раньше. А Гаррик помнит каждую сделанную и проданную палочку.

Снейп побледнел. Странно было осознавать, что Тёмный Лорд когда-то был мальчишкой и учился в Хогвартсе. Казалось, будто он существовал всегда и с самого начала являл собой воплощение ужаса. Когда Снейп пригубил бокал, Дамблдор воспользовался возникшей паузой и продолжил:

— Итак, мы с ним выяснили, что это было перо вот этого феникса, — Дамблдор кивнул на ало-золотую птицу, сидящую на насесте. — Волшебник, которому был верен Фоукс, доживал последние годы жизни и предложил его мне.

— Я думал, фениксы не передаются по наследству.

— О, мне пришлось заслужить его любовь, — закивал старик, с теплотой посмотрев на птицу. — У меня были годы для этого, а в это время мы с Гарриком подбирали для палочки Эмили древесину. Перья феникса — редкая субстанция, и мы не надеялись, что получится попросить у Фоукса больше одного пера, поэтому необходимо было тщательно выбирать корпус.

— Полагаю, ваш шпион на Привит-драйв предоставлял всю информацию о Поттер.

— Нет-нет, этим занималась не Арабелла, — лёгкая улыбка вновь коснулась губ Дамблдора. — В итоге Гаррик выяснил, что нужно использовать граб: тонко чувствующее дерево, которое подстроится под нестабильную магию куда лучше остальных. И вот из десятков потенциальных палочек её выбрала именно та, чья сердцевина была когда-то в палочке одной из душ, находящихся в теле девочки. Гаррик поведал мне, что теоретически эта палочка могла и не выбрать Эмили, но идеально подошло дерево. Он, признаться, гордился проделанной работой.

— Таким образом, это подтвердило твою теорию о том, что Тёмный Лорд создал больше одного крестража, в результате чего в ту ночь от него откололся ещё кусочек и попал в Поттер, — подытожил Снейп, который подумал про себя, что Дамблдор слишком много ходил вокруг да около, когда весь рассказ можно было уложить в пару фраз.

— Да, да, — кивнул старик, отпивая из бокала. — Следующим шагом было необходимо исследовать степень активности этого кусочка. Помимо того, что я пытался привить Эмили определённые качества и подготовить её к миссии — а чтобы безопасно извлечь из неё душу Волдеморта, ей необходимо было рано или поздно с ним встретиться, — я внимательно следил за ней. В первую очередь я поговорил со Шляпой. Эмили должна была попасть на Слизерин.

Снейп на эти слова выгнул бровь, но больше никак не выдал своего смятения.

— Необходимо было? Теперь ты не хочешь, чтобы они встретились?

— Не для того, чтобы извлечь его душу, но я к этому ещё вернусь. Итак, распределение — девочка сама сделала выбор не идти туда, потому что находилась под впечатлением от реакции Волдеморта на появление в Хогвартсе. Разумный поступок и вполне естественный для человека, который всю сознательную жизнь контролировал странные проявления и подавлял их. Признаюсь, я не хотел, чтобы она попала на Слизерин, боясь, что это спровоцирует прорыв Волдемортом её сознания. Третий раз, когда я получил информацию о глубине их взаимосвязи, случился на Хэллоуин.

— Это он её спас, — внезапно Снейп понял, как именно Поттер смогла не разбиться.

— Да. Крестраж выполнял свою функцию — остаться в живых. Волдеморту пришлось и самому приложить усилия, чтобы воспользоваться её магией и сотворить воздушную подушку. Это означало, что он соприкоснулся бы с защитой Лили и не смог бы управлять ресурсами Эмили. Получается, что…

— Он смог преодолеть защиту?

— Защита приняла его как нечто естественное и взяла под своё крыло. И всё же у Эмили ещё оставались ментальные барьеры. Кажется, её первые успехи в магии были задолго до Хэллоуина, верно? Значит, в какой-то момент она ослабила щиты. Но для создания воздушной подушки потребовалось магия, которую Эмили не могла осознать. Поэтому, когда Волдеморт в ней взял ситуацию под контроль в самый последний момент, это привело к магическому обмороку. Магия ведь идёт из нашей головы, и мы настолько сильны, насколько осознаём себя таковыми.

— Это как-то объясняет то, что сейчас у неё чуть ли не истерика случается, если ей нужно сотворить самое простое волшебство?

— Да, разумеется. По крайней мере, я уверен, что в результате этого магического выброса кусочек души Волдеморта в ней окончательно пробудился. Это означает, что их сознания всерьёз начали конфликтовать друг с другом. Эмили не могла не испугаться тех снов, которые ей стали сниться — Волдеморт внутри неё начал осознавать себя, вспоминать последнее, что он видел в своей жизни. И пока это было лишь во снах, где она не держала барьеры намеренно. Но когда она увидела его воспоминания в бодрствующем состоянии, естественно, это побудило её снова закрыться, спрятаться. Интуитивно понятно, что это нечто чужеродное, не её.

— При чём тут магия, Альбус?

— Всего лишь ассоциативный ряд, — грустно проговорил Дамблдор. — Эмили действует так, как умеет: грубо, неискусно: она применяет те же методы, что и при сдерживании магии, поэтому блокирует их обоих. А магия, в свою очередь, требует того, чтобы быть использованной. Ты уже видишь, чем это грозит, Северус? Понимаешь, какие процессы происходят внутри сознания Эмили?

— Они борются друг с другом, — кивнул зельевар. — Если эта борьба с самой собой продолжится…

— …это убьёт её. А если не повезёт, то и всех, кто в этот момент окажется рядом: нереализованная бурлящая магия просто-напросто хлынет из неё, — Дамблдор на несколько секунд замолчал, с тоской вспоминая об Ариане, которую сводила с ума скованная ею же магия. — Вот, что волнует меня ещё: что может сделать с ней кусочек души Волдеморта, если оставить всё как есть?

Снейп выдержал паузу, обдумывая эту ситуацию.

— Сознание ребёнка, как и его магия, хаотичны и поддаются даже лёгкому нажиму. Судя по тому, что этот кусочек души отделился не в результате осмысленного ритуала, а был оторван без какой-либо подготовки, он получил болевой шок, если эту фразу можно применить к нечто нематериальному. В итоге, попав в Поттер, он был подвергнут обычным законам взаимодействия с сознанием: если легиллимент не защищает своё сознание при погружении в бесконтрольный разум другого, есть риск слиться с ним, быть втянутым и потерять самоосознание.

— Итак, частица Волдеморта невольно пустила корни в сознание Эмили, — подытожил Дамблдор, чьи первые догадки оправдались. — Пустила и ушла в спячку. И было бы всё хорошо, но что-то заставило её активироваться.

— Полагаю, чтобы понять это, нам необходимо вернуться к вопросу, почему она стала сдерживать магию, которая просто-напросто ушла в подсознание, где и столкнулась с Волдемортом, — мигом ответил Снейп, и Дамблдор кивком головы показал, чтобы тот продолжал. — Скорее всего, в ней с самого детства сформировались барьеры, которые она держала осознанно и прилагала при этом все свои усилия.

— Вероятно, так сказалось воспитание. Из отчётов Арабеллы я извлёк, что дядя и тётя Эмили стремились сделать из неё нормального ребёнка. И она интуитивно это чувствовала. Видимо, она из того типа детей, которые внимательны ко всему, что происходит вокруг них, и дают соответствующую с их точки зрения реакцию. Это очень восприимчивые дети, которые чувствуют любые колебания в окружении. Волдеморт сам был таким. Вот только он в силу неблагоприятных условий существования почувствовал враждебность мира и начал защищаться. Что заставило Эмили так рано осознать свою магическую сущность? Настолько рано, что инстинкт глушить магию остался, а цель и причина были забыты, как забываются события первых лет жизни. Боязнь потерять любовь Петунии, не иначе.

— Но сначала он мог добраться до её сознания лишь во сне, где всегда проще это сделать и где Поттер вряд ли держала себя под контролем. Более вероятно, что именно сны помогали ей чувствовать себя раскрепощённой и снимать дневное напряжение.

— А усугублялось всё это, по её словам, из-за близости к Квирреллу, значит, к Волдеморту внешнему.

— Возможно, часть его души в Поттер почувствовала то, чему раньше принадлежала, и попыталась вспомнить себя, осознать. А поскольку он уже соприкасался с ней, его воспоминания проникли в её сознание. Чем больше он узнавал о себе, тем сильнее давил на сознание ребёнка...

— ...который испугался непонятной ситуации и вновь начал защищаться, — грустно кивнул Дамблдор.

— Скорее всего, они стали слишком тесно связаны. Настолько, что почти слились друг с другом и всё же борются, не понимая, что кусают свой же хвост. Теперь сложно вытеснить Тёмного Лорда из её сознания, при этом не лишив Поттер части личности.

— А она пытается это сделать, но запирает лишь магию. Мы освободили её от влияния Квиррела, часть Волдеморта внутри неё пока не имеет возможности продолжить самопознание и никак ей не навредит. А вот магия, вновь скрытая за барьерами, бурлит и грозит вырваться наружу, отсюда и головные боли: её сознание банально устало постоянно держать такой сильный блок.

— Не в постоянстве дело, и не в силе, — авторитетно вставил Снейп. — Поттер просто неправильно это делает, и это грозит тем, что она скоро поджарит свой мозг и всех вокруг себя. Альбус, это нужно срочно прекращать.

— Как? — Дамблдор обратил на него взор ярко-голубых печальных глаз. — Как, мальчик мой? Я представления не имею, к чему приведёт наше вмешательство в противоборство этих двух душ и стихийной магии.

Снейп замер, задумавшись.

— Нужно позволить Волдеморту в ней, а значит, и ей самой, досмотреть то воспоминание до конца, — тихо произнёс Дамблдор, не получив ответа.

— В таком случае, — протянул зельевар, — они оба увидят гибель Тёмного Лорда...

— …и есть вероятность, что сознание Эмили примет его кусочек, как само себя. Надобность в скрывании враждебного элемента, а получается, и магии, пропадёт, и Эмили останется полноценным магом.

— Да вот только это будет уже не Поттер.

Дамблдор с пониманием во взгляде посмотрел на него.

— Это единственный приемлемый выход, который я вижу.

— Альбус, последствия могут быть непредсказуемы, — Снейп нагнулся вперёд, пытаясь вразумить старика. — Мы не знаем, как поведёт себя её сознание, когда увидит смерть души Тёмного Лорда. Да она в этом случае и без сковывания магии с ума сойти может. А если, напротив, Тёмный Лорд в ней обретёт свою полную силу и подавит её? Как ты сказал, на него защита не действует.

— Видишь, таким образом, это будет уже не тот Волдеморт, который находится в Квиррелле. Значит, в теле останется и что-то от девочки. Я рассчитываю на то, что она воспримет себя тем кусочком души и перестанет бороться с ним.

— И что? Это не отменяет того, что она фактически будет являться воплощением Тёмного Лорда. Если она увидит все его воспоминания, решит вернуть навыки, знания... Если она поймёт, кем якобы является... — Снейпу не хватало смелости сказать вслух, что бы в этом случае было. Он начал водить пальцем по тонким губам, а затем всплеснул рукой в воздухе: — Я не понимаю, как это поможет избавиться нам от Тёмного Лорда, что находится вне неё.

— Вместе с прошлым Волдеморта она вспомнит, где он спрятал крестражи, — серьёзно ответил Дамблдор.

Складывалось впечатление, будто он уже давным-давно обдумал эту ситуацию, и сейчас просто втягивал в это Снейпа.

— И потом вы убьёте её?

— Нет-нет... Она останется личностью — станет больше, чем его крестражем. Я надеюсь, что Волдеморт в ней, преобразованный её магией и сознанием, станет лучшей версией себя. Поэтому я и рад, что она оказалась не на Слизерине: у неё совершенно иной опыт, а поэтому и другой взгляд на события.

— Безрассудство. Альбус, это полное безрассудство!

— Северус, успокойся. Мы вместе с тобой будем контролировать этот процесс. Да, мы рискуем, но бездействие приведёт к худшим последствиям: мы и вовсе можем потерять её как личность. Я не говорю уж про то, что исчезнет шанс узнать о местонахождении и даже виде остальных крестражей, а также о падении морального духа Магической Британии.

— И что ты предлагаешь? Сейчас же отвести её к Квирреллу и запереть их в кабинете?

— Не сейчас и не в кабинете. Но сделать это нужно как можно скорее, и в то же время это должно пройти незаметно для остальных учеников. Как думаешь, до пасхальных каникул она продержится?

— Зелье, что ей дают, всего лишь поможет избежать повреждений мозга от ежедневной боли. Но за эти месяцы может случиться ещё один всплеск магии.

— Это можно как-то отсрочить?

— Пожалуй... никак. Мы можем только надеяться, что её сил хватит на это время.

— Нет-нет. Меня это не устраивает. Значит, нужно спровоцировать это в нужный момент. У нас есть месяц на подготовку. Организуем их столкновение на зимних каникулах.

— Думаешь, она останется? Сомневаюсь.

— Ничего страшного, я придумаю, как вернуть её. Да, эти каникулы даже лучше: почти все ученики разъедутся, и мы сможем обеспечить максимальную безопасность и тайность грядущей операции.

По щелчку узловатых пальцев старика бутылка взмыла над стаканами, разливая вторую порцию напитка — разговор намеревался длиться до поздней ночи.

* * *

Эмили, крепко держась за перила, спускалась с автобуса.

— До свидания, Эмили Поттер! — крикнул вслед Стэн Шанпайк, кондуктор, который всю дорогу надоедал ей разными вопросами.

Девочка решила, что в следующий раз при знакомстве не будет называть своё настоящее имя — слишком уж бурно люди реагировали на него.

— До свидания, — негромко ответила она, почти не обернувшись, и поспешила к парадным дверям замка.

Также после кошмарной поездки Эмили поклялась себе никогда больше не пользоваться этим сумасшедшим транспортом. Всю дорогу она, вцепившись в поручни и крепко держа сумку, мечтала о том, что бы наконец-то оказаться в Хогвартсе. «Самый ужасный и позорный способ перемещаться», — думала она, видя, как переворачивались кресла от резких остановок автобуса и как редкие пассажиры падали со своих мест.

Попытавшись выкинуть из головы неприятные воспоминания, она отворила двери замка и вошла в натопленное здание. Стряхнув снег с зимнего пальто, она поспешно сняла его, а из сумки, которую на время поставила на пол, достала школьную мантию, чтобы прикрыть маггловскую одежду: переодеться в пути не было шанса.

С трудом затолкав верхнюю одежду в сумку, расширенное пространство которой позволило вместить в себя ещё одну большую вещь, Эмили обратила внимание на то, что в холле было тихо и из Большого Зала не издавалось ни звука. Облизнув высохшие губы, она подбежала к его дверям и робко заглянула внутрь. «На обед не успела. Зато хоть праздничный ужин не пропущу», — расстроено подумала Эмили, отойдя от Зала, и нахмурила лоб, вспоминая, как добраться до кухни.

Девочка двинулась в сторону подвала по правую сторону от парадной лестницы, точно зная, что кухня находилась прямо под столами факультетов. В тот же момент у выхода из подземелий на другом конце холла послышались твёрдые шаги. Эмили по привычке повернула туда голову и замерла, не дойдя до лестницы. Шаги принадлежали профессору Снейпу, который, подняв взгляд на рейвенкловку, тоже остановился.

— С Новым годом, сэр, — первая подала голос девочка, внимательно посмотрев на зельевара, держа сумку перед собой и крепко сжимая крупные ручки.

Снейп всегда казался ей странным человеком. Достаточно молодой, пожалуй, моложе всего педагогического состава, он всё же походил на ворчливого старца: не упускал случая кинуть на уроке едкое замечание в адрес чьего-либо ума и вечно смотрел на учеников с таким суровым выражением лица, что возникавшие вопросы находили ответы сами собой.

Эмили не раз чувствовала на себе взгляд профессора во время варки зелья, отчего её руки начинали дрожать от волнения, а она сама принималась тщательнее перечитывать рецепт зелья, чтобы не оплошать перед ним. Но Поттер всегда было обидно, что за столько времени он ни разу не подошёл к её котлу в ходе урока, в то время как многих её однокурсников он либо хвалил, либо критиковал. Казалось, в выставлении оценок он тоже руководствовался одному ему известными субъективными критериями, но Эмили неизменно получала «Выше ожидаемого», что подстёгивало её на каждом уроке стараться превзойти саму себя.

В общем, Поттер сделала вывод, что этот преподаватель был крайне странным и непонятным человеком, поэтому держалась с ним приветливо-нейтрально, но настороженно. Вот и сейчас их взгляды пересеклись всего на мгновение, а Снейп тут же резко взметнулся вверх по лестнице, оставив девочку в раздумьях. «Угу, я поняла. Вы не в настроении», — подумала она, многозначительно посмотрев профессору вслед, а затем, перехватив поудобнее сумку и нисколько не переживая из-за поведения профессора, спустилась в подвалы.

Картина с натюрмортом нашлась быстро — нужно было всего лишь идти по ярко освещённому коридору. Пощекотав грушу, Эмили отворила вход на кухню и, оглянувшись, пальцем подозвала к себе ближайшего домовика, когда тот обратил внимание на открывшуюся дверь.

— Эм-м, — Эмили замялась, не решаясь быть чересчур вежливой, помня о словах Маркуса.

— Мисс Поттер желать поесть? — пошевелив ушами, угодливо спросил домовик, видя, как замешкалась девочка.

— Ну да, если ещё что-то осталось, — внутри всё протестовало такому непривычному для Эмили обращению к незнакомцам, поэтому она скомканно добавила: — Если можно.

— Можно, мисс, можно! — пропищало существо и бросилось сначала к чистым подносам, а затем куда-то вглубь кухни.

Эмили сдержанно улыбнулась остальным домовикам, которые отвлеклись от своих дел на её появление, и направилась к ближайшему столу. Но, не дойдя до него, она остановилась, определила, где находился стол для аналогичного слизеринского, и, усевшись за него, расплылась в улыбке, радуясь исполнению невинной прихоти: прикоснуться к чему-то, относящемуся к этому факультету.

— Отварной картофель и жюльен, мисс! — эльф поставил перед ней тарелку с аппетитно пахнущим блюдом и, поклонившись, сообщил, что позже принесёт десерт и тыквенный сок.

Поттер благодарно кивнула ему и принялась за еду. Спустя некоторое время, покончив с первым нестандартным обедом за всё пребывание в Хогвартсе, она оглянулась в поисках того домовика, который накормил её, но, увидев, что тот вернулся к выполнению своих обязанностей, она, не привлекая внимание, выскользнула из кухни.

У Эмили не оказалось с собой часов, поэтому она лишь по давно прошедшему обеду и темневшему небу определила, что было около пяти. Медленно поднимаясь по ступеням, она раздумывала над тем, чем бы ей заняться до праздничного ужина: в гостиной делать было совершенно нечего, да и разгадывать загадки молотка-орла Эмили сейчас страшно не горела желанием; библиотека наверняка не работала, но стоило бы это проверить.

Однако, направляясь в сторону четвёртого этажа, девочка внезапно передумала и, свернув в один из коридоров, уверенным шагом пошла по направлению к совятне. Подогреваемая приятной мыслью о том, что она обрадует однокурсников и Маркуса посылками под Новый год, в праздник, а не в обычный день, Эмили улыбнулась и пошла быстрее.

Отправление всех подарков заняло около получаса. Поттер для каждого из них тщательно выбирала «почтальона» в соответствии со своими субъективными ассоциациями. Закончив привязывать к бурой сове пакет для Флинта, Эмили выпустила её из окна и, держась за подоконник, попыталась разглядеть птиц в окончательно потемневшем небе.

Она стояла так всего пару минут — окоченевшие руки и озноб заставляли Поттер покинуть совятню как можно скорее. Но, спускаясь по винтовой лестнице, Эмили поймала себя на тревожном ощущении. С каждой ступенькой оно становилось всё сильнее, так что в конце концов девочка замерла, прислушиваясь.

Ей казалось, что за дверью её ждало что-то опасное; сердце пустилось вскачь. «Дурацкая паранойя после этого Квиррелла», — разозлилась на себя Эмили, однако сделала шаг назад — на ступень выше, — не решаясь выйти из безопасного места и стараясь не обнаружить себя нечаянным звуком.

Она не могла точно сказать, ждал ли кто-то снаружи, поэтому и подумала, что напрасно пугала сама себя. Поттер стояла на лестнице, прислушиваясь к звукам извне, и собиралась с духом, чтобы покинуть совятню — не вечно же здесь стоять. Вспомнив о мантии-невидимке, она приободрилась и лихорадочно начала размышлять над тем, как та могла помочь ей в данной ситуации.

Эмили бесшумно опустилась на корточки и принялась рыться в сумке. В поисках свёртка с подарком незнакомца она также наткнулась на волшебную палочку, которую, не раздумывая, вынула следом. Аккуратно расправив складки мантии, Поттер перехватила сумку так, чтобы та отодвигала полы впереди, не давая споткнуться о них, а в другой руке твёрдо стиснула палочку.

Но одной мантии было мало. Это помогло бы, если вход в башню был бы открыт, а сейчас ей всё равно придётся обнаружить себя. Однако дверь распахнулась до того, как она решилась выйти. Эмили вздрогнула от неожиданности, почувствовав, как зашалило от страха сердце, но сдержалась и не издала ни звука — только втянула воздух в грудь. В проходе стоял тот, кого она и ожидала увидеть, — Волдеморт-Квиррелл, присутствие которого она безошибочно определяла в районе нескольких футов.

В течение пары мгновений они стояли и не двигались. Поттер боялась даже шевельнуться, потому что в гулком лестничном пролёте было бы слышно каждое её движение. Девочка пристально следила за глазами Квиррелла, видя, что он водит взглядом по воздуху и смотрит сквозь неё. Главное сейчас, чтобы он не решил пойти наверх: здесь было слишком узко для двоих, и Эмили стояла ровно посередине ступени.

Мысли с бешеной скоростью сменяли одна другую, а всё тело трясло от страха. В сознание с былой настойчивостью просились непрошенные воспоминания, но они сейчас не занимали так много внимания — были вещи более важные. Эмили сжимала древко палочки до побелевших костяшек и до боли стискивала зубы. Глупая, нелепая мысль о том, что она не доживёт до новогоднего хогвартского ужина, едва ли не насмешила, но Поттер горько отмахнулась от неё.

Между ней и Волдемортом было около десяти ступеней, и Эмили надеялась, что он, не услышав её присутствия, уйдёт отсюда. То, что он не собирался в совятню, было очевидно — слишком долго и тщательно осматривал пространство перед собой. Но вот он поднялся на одну ступень выше. Эмили ощутила, как подскочил уровень внутренней паники, а в голове не осталось ни одной мысли — лишь пустота, которая звенела и давила безысходностью.

Но Поттер ещё надеялась, что Квиррелл не дойдёт до неё. Может, он всего-навсего проверяет её на прочность? Тогда она будет стоять до конца и не сдастся просто так, она не поддастся тому нагнетающему страху, что он распространял, казалось, на мили вокруг. Успокаивало одно: пока он точно не смотрел прямо на неё, блуждая взглядом по стенам и ступеням.

«Если подойдёт ещё ближе… когда станет совсем опасно… я воткну палочку ему в глаз. Или нет, лучше в шею, — наконец в голове появилось хоть что-то, похожее на план, выводящий её из панического ступора. — Боже мой, нет, я не смогу… у меня не хватит сил».

Это было жутко — готовиться напасть на человека, пусть и в целях самозащиты. Эмили боялась одновременно успеха и неуспеха, и ещё она опасалась не рассчитать силу. Была напряжена каждая мышца тела, и даже заныла спина, отвлекая этой несвоевременной болью. Между тем Волдеморт подобрался к ней ещё на пару ступеней, и теперь в нос ударил непереносимый запах гнили, от которого девочка успела отвыкнуть за несколько недель.

Поттер не решалась напасть первой: слишком боялась навредить человеку без повода, надеялась, что всё обойдётся. Но она старалась охватить всего его одним взглядом, чтобы вовремя среагировать на дрогнувшие руки или резкое движение глаз в её сторону. Эмили почти забыла, как дышать, и уже начала чувствовать острую нехватку воздуха. Тихо и медленно выдохнув, она также неслышно сделала новый вдох и теперь готовилась к атаке, как змея готовится к броску на человека, подступающего слишком близко к её гнезду.

Ей казалось, прошла вечность, но на деле это заняло от силы пять минут, прежде чем Квиррелл наконец повернулся и неспешно вышел из башни, не закрыв до конца дверь. Та оказалось слишком тяжёлой, поэтому осталась раскрытой достаточно долго для того, чтобы Эмили, подождавшая, когда стихнут шаги профессора, успела выскользнуть следом. Она пошла по коридору быстро, но ступала легко, чему способствовали зимние сапоги с мягкой плоской подошвой.

Поттер сначала растерялась, не зная, куда идти. Ни одно из мест не было безопасным и пригодным для укрытия от Квиррелла: она не знала, работала ли сегодня библиотека, а в башню Рейвенкло не попала бы моментально. Тогда она решила спуститься обратно на кухню к единственным живым существам, о присутствии и местонахождении которых точно знала. Но девочка уже слишком долго раздумывала и испугалась, что Волдеморт всё же притаился где-то, однако из-за пронзительного чувства страха и желания спрятаться она не могла отсеять другие чувства, в том числе и ощущение его близости.

Невыносимо хотелось закричать от ужаса и побежать куда глаза глядят, но Эмили неизменно контролировала каждое своё движение и почти дошла до поворота, когда почувствовала, как что-то в её восприятии мира неумолимо начало меняться.

«Выстрелил в спину? Это конец? Смерть?» — была последняя её мысль перед тем, как Поттер успела определить новые чувства: лёгкость и безмятежность.

* * *

Она очнулась от наваждения, когда поняла, что упала на каменный пол, инстинктивно выставив вперёд руки. Приятное блаженство сменилось сначала недоумением, а затем Эмили вспомнила, как пыталась спрятаться от Квиррелла.

— Вставай. Иди следом, — раздался рядом знакомый голос с чуждой его носителю манерой говорить.

Ни заикания, ни нервного тика — профессора словно подменили. Но Эмили нутром чувствовала, что он, напротив, стал теперь самим собой. Что-то подсказывало ей, что справиться с дефектами речи гораздо сложнее, чем их изобразить. Поттер не сразу сориентировалась и замешкалась, не понимая, где она находилась и почему всё ещё была жива.

— Неужели сбросила заклятие? Ты удивительная девочка, — негромко обратился к ней Квиррелл.

Он возвышался над Эмили, неловко встающей с пола, но не держал её на прицеле — только сцепил руки перед собой. Как она успела оценить быстрым взглядом, Квиррелл был безоружен. Поттер стояла перед ним и, сощурившись, смотрела ему в лицо, однако не в глаза: она сосредоточила свой взгляд на горбинке его носа. Ей казалось, что это было не слишком дерзко и не слишком забито.

— Впрочем, неважно, — чуть помолчав и подождав, пока не знавшая, что ответить, Эмили отряхнётся, произнёс Квиррелл. — Главное было довести тебя сюда. Иди вперёд.

Он указал рукой налево от Поттер, ожидая её повиновения. Эмили молча двинулась в указанную сторону. Дрожь охватила всё её тело, и ноги плохо слушались. Слишком невыносимо стоять перед Квирреллом, необходимо было выиграть время на раздумья, а в движении мысли шевелились куда лучше. Они шли по длинному каменному коридору, который уходил вниз. Капли, срывающиеся со стен, и шлепки их шагов по лужицам на дне прохода были единственными звуками, сопровождавшими путь.

За это время Поттер первым делом отметила тот факт, что на ней уже не было мантии-невидимки, и, насколько получилось осмотреть круглую каменную комнату, из которой они только что вышли, можно было сделать вывод: Квиррел забрал её до того, как они оказались здесь. Это расстроило Эмили — было жаль терять такую полезную вещь, к тому же передавшуюся по наследству. Краем сознания она отметила, что размышления в таком ключе говорили о том, что она надеялась и рассчитывала спастись, потому что в случае смерти надобность в мантии отпадала сама собой.

Следующим шагом нужно было оценить степень безоружности. Чтобы не привлекать лишнее внимание Квиррелла и не заставлять его нервничать, Эмили поёжилась и обхватила себя руками. Таким образом она выяснила, что палочка не нащупывалась ни во внешних, ни в нагрудных карманах. «Значит, её он тоже забрал. Плохо дело. Ох, плохо», — на удивление спокойно пронеслось в голове. Казалось, до этого Эмили истратила весь запас страха и теперь просто отрешённо шла вперёд, прикидывая в уме причины, почему Квиррелл не стал пытаться убить её во второй раз, но куда-то вёл.

Она даже не знала, в Хогвартсе они или уже нет. Эмили, по-прежнему обхватывая себя, принялась, не поворачивая головы, осматривать каменные стены, ничем не отличавшиеся от стен подземелий замка, хоть те и не были чем-то примечательны и были единственными подземельями, которые она видела.

Стало зябко.

Вскоре они прошли в огромное помещение. Высокий потолок терялся в темноте, а в другом конце зала находился явно недостроенный дверной проём: всего лишь несколько балок, имитирующих стену. Эмили насчитала четыре таких условных зала, которые на самом деле составляли один большой, разделённый недостроенными перегородками. В одном из них на полу лежал тролль. Казалось, он спал, но Поттер очень надеялась, что он не скоро очнётся. Она уже была готова задержать воздух, интуитивно ожидая ужасного запаха от мерзко выглядевшего существа, но внезапно поняла, что воздух оставался свежим.

«Как Меган могла сравнить Маркуса с троллем?» — недоумевала Эмили, краем глаза осмотрев лицо существа и не увидев и капли сходства между ним и слизеринцем. Разве что у Флинта действительно был выпуклый лоб и маленькие глаза, отчего выражение лица часто казалось хмурым и суровым, что не добавляло ему дружелюбного вида, однако Поттер никогда не находила в этом чего-то уродливого.

Мелькнувшая мысль о Маркусе напомнила ей о зеркале, а затем и о сумке, которая, по всей видимости, осталась там же, где и мантия отца. Эмили вновь понадеялась, что Квиррелл просто куда-то спрятал её вещи, и она, когда выберется отсюда, сможет найти их — уму непостижимо потерять всё и сразу, ведь в сумке находилось почти всё, что ей принадлежало. Поттер мысленно поразилась сама себе: она, может быть, и часа не проживёт, но сейчас не оставляла веру в благоприятный исход и даже сделала заметку на будущее: перестать таскать всё с собой.

Пока они шли, отстранённые и, казалось бы, совершенно неуместные мысли помогали ей справиться с подступавшими, словно тошнота, мыслями Волдеморта. Размышления о Маркусе, вещах и новогоднем ужине, который Эмили заставляла себя предвкушать — верить, что она его застанет, — банально спасали её от видения Лили Поттер, пытающейся защитить её в последние минуты своей жизни. Она заметила, что, сосредоточившись на чём-то конкретном, на чём угодно, кроме усилия не впустить чужие воспоминания, поставить блок получалось гораздо легче и эффективнее. Но Эмили боялась, что вскоре иссякнет запас вещей, которые можно было бы сейчас обдумать, и ей придётся столкнуться с реальностью — с чем-то, с чем она понятия не имела, как справиться.

Наконец они вошли в последний зал, в центре которого Поттер ещё издали заметила огромный предмет. Подходя ближе, она распознала в нём зеркало, а когда они минули последний проём, по когтистым ножкам узнала, что это то самое зеркало, которое стояло в одном из пустых кабинетов Хогвартса. «Значит, мы ещё в замке!» — обрадовалась Эмили, просто чтобы испытать хоть что-нибудь вместо навязчивого страха.

— Стой, — холодный приказной тон Квиррелла раздался сзади.

Эмили вздрогнула от неожиданности, увлекшись своими мыслями, но послушно замерла на месте, сцепив перед собой в замок ладони. Она не повернула голову в сторону профессора, но внимательно прислушалась к его шагам и к обстановке вокруг. Теперь, когда ей снова пришлось с ним контактировать, сердце зашлось в бешеном ритме, а голова опустела. Руки затряслись; Эмили стиснула их с большей силой: не хотелось, чтобы Квиррелл видел, насколько ей страшно.

Тем временем профессор внимательно осмотрел её, прошёлся вокруг зеркала и, остановившись за её спиной, произнёс:

— Ты видела это зеркало, не так ли?

Эмили сдержанно кивнула, продолжая смотреть на своё отражение.

— Дамблдор объяснил тебе, как этим пользоваться.

От этого нового Квиррелла тянуло мраком и холодом. Эмили поймала себя на мысли о том, что в этих и без того холодных подземельях при отсутствии этого человека стало бы гораздо теплее.

— Нет, сэр, — отчётливо, не слишком громко и, постаравшись, не слишком тихо ответила Поттер, когда по длине паузы, сделанной Квирреллом, стало понятно, что это был вопрос и он ждал ответа.

Эмили рассчитывала на то, что, если она, как и всегда при ссоре с дядей, будет вести себя вежливо и непровокационно, Квиррелл не станет применять крайние меры и потеряет бдительность, и, возможно, получится вызвать его на диалог и выяснить цели. Во рту пересохло, а лёгкие требовали продолжать дышать.

— Неужели? Что ж, не страшно. Ответь мне, что ты видишь, — произнёс Квиррелл вновь приказным тоном.

Эмили с детства не любила этот тон. Так часто разговаривали с ней дядя Вернон и его сестра Мардж. Но ситуация заставила её отбросить неприязнь.

— Только себя, сэр.

— Подробнее.

Эмили растерялась, не понимая, чего он от неё хотел.

— Я вижу себя. Я стою. На мне школьная мантия и...

— Подожди, — он сделал останавливающий жест, а в его голосе Эмили, испугавшись, услышала нотки раздражения. — Ты видишь просто отражение?

— Да, — неуверенно ответила Поттер, не сумев понять, какой ответ он ждал и чего хотел. И следом уточнила: — Я должна была увидеть что-то другое, сэр?

Ей страшно хотелось смочить горло. Эмили облизнула высохшие губы и перевела взгляд на отражение своего лица. Глаза широко раскрыты, испуганные. Она смотрела в зеркало и понимала, как жалко и затравленно выглядела, несмотря на все попытки держать себя в руках.

— Отойди в сторону, — раздался новый голос, высокий, вкрадчивый и очень слабый.

Эмили почувствовала, как сердце камнем рухнуло вниз — настолько стало страшно от того, как были произнесены эти слова. Она дёрнулась вправо, но остановилась, услышав:

— Нет, Эмили, не ты. Я обращался к своему слуге.

Поттер вернулась на место, холодея от ужаса. Было что-то дикое и неправильное в том, что он так фамильярно произнёс её имя. Одно дело Дамблдор — ей нравилось его лёгкое и обычно ненавязчивое отношение, но Волдеморт — а она знала, что это был именно он, — выбил её из колеи таким обращением ещё сильнее. Тем временем Квиррелл отступил в сторону и больше не отражался в зеркале. Выглядел он теперь почти так же, как и осенью: испуганно и неуверенно.

— Что ты видишь теперь, Эмили?

— По-прежнему только отражение, сэр, — голос от страха сорвался до шёпота, но Волдеморт её услышал.

Эта информация разозлила его, на что Квиррелл, схватившись за голову, взмолился:

— Умоляю, милорд, я… мне больно… Я достану камень, я достану! Девчонка! — теперь он взвизгнул, чуть не бросившись к Эмили, отчего она инстинктивно отпрянула.

Она увидела его судорожное движение, словно он хотел схватить её, но передумал. Поттер тут же бросила взгляд на его запястья и впервые обратила внимание на то, что его пальцы покраснели, как от ожога. Она сглотнула, уставившись на Квиррелла. Глаза начали слезиться, ситуация становилась слишком острой, и Эмили не знала, что делать. Она боялась, что сейчас её просто убьют за ненадобностью. Все нужные слова разбежались от нарастающей паники. Поттер стремительно теряла контроль над собой, чувствуя, что скоро поддастся истерике.

— Посмотри в зеркало и подумай о философском камне. Немедленно! — пронзительно крикнул Квиррелл и тут же залебезил перед Волдемортом: — Сейчас всё будет, милорд. Я разберусь с этим, я ведь обещал.

Эмили развернулась к зеркалу, едва сдерживая подступавшие рыдания. Господи, она так ненавидела, когда на неё давили.

— Я не знаю, как он выглядит, — прошептала она, чувствуя, что, если будет говорить в голос, не сможет им управлять.

— Маленький красный камень. Он даёт бессмертие и золото, — мгновенно ответил Квиррелл, жадно осматривая Эмили, будто у той в ту же секунду должен был появиться этот камень.

Поттер нарисовала в своём представлении камешек, но изображение в зеркале не менялось. Она беспомощно обернулась к Квирреллу, поведя плечом, как бы показывая, что ничего не вышло.

— Мой господин, я разберусь, я разберусь! Девчонка просто врёт. Я достану вам камень!

Квиррелл уже поднял было руки для хлопка, но Волдеморт остановил его, повысив голос:

— Не смей. Она не врёт.

Квиррелл замер и с покорным выражением лица продолжил:

— Да, конечно, мой лорд. Как вам угодно… Но как я тогда?..

— Дай мне поговорить с ней.

— Но, милорд, вы ещё слишком слабы!

— Это мне решать. Развернись и открой меня.

Эмили, дрожащей рукой стирая крупные горячие слёзы со щеки, сделала шаг назад, к стене, не смея отвести взгляд от происходящего. Она боялась пропустить хоть что-то, что могло бы навредить ей. Но Квиррелл всего лишь повернулся к ней спиной и начал разматывать свой фиолетовый тюрбан. Поттер не хотела видеть, что там, но всё же смотрела как заворожённая.

Последняя полоска ткани опустилась с затылка, и перед Эмили предстала чудовищная картина. На неё прямо из головы Квиррелла смотрело лицо, отдалённо напоминавшее человеческое. Оно было бледным, а ноздри-щёлки придавали ему сходство со змеиной мордой. Но контрастирующие с белым полотном лица багровые глаза с узкими зрачками притягивали больше всего внимания. Эмили, избегавшая смотреть долго в глаза незнакомцев, сейчас была не в силах отвести взгляд. Она глядела прямо в эти красные прорези, и она их помнила. Не из снов, не из детских воспоминаний. Она знала, что видела их в течение многих лет, изо дня в день. Эти глаза были частью её жизни. Но почему так больно видеть их теперь?..

Эмили плакала. Беззвучно, бессильно. Она видела, но не понимала. Она чувствовала, но не знала что. Вернулась обида, злость. Застонала душа, выливая свою боль через слёзы.

— Видишь, что со мной стало, Эмили? Видишь, чем я стал?

Она молчала, здесь не требовался её ответ.

— Я стал меньше, чем дух. Влеку жалкое паразитирующее существование, но всё-таки я жив, — его голос опустился до шёпота. — Я получил бессмертие, как видишь. Но камень мне по-прежнему нужен, и я уверен, что он спрятан в зеркале. Ты здесь, и ты ещё жива, потому что мне стало известно, что ключ к нему именно у тебя.

Он выдержал паузу, и Эмили позволила себе ответить:

— У меня ничего нет, сэр, правда. Я просто видела это зеркало. Мне ничего больше о нём не известно.

Бессмертие. Простое слово, сказанное устами этого существа, приобретало страшный оттенок. Путь к нему был дерзок.

Эмили всё ещё впивалась взглядом в багровые глаза Волдеморта, пытаясь понять, почему они были так знакомы ей.

— Возможно, Дамблдор постарался завуалировать ответ. Я сам вытащу его из тебя.

Поттер не успела испугаться этой фразы, как почувствовала, будто что-то пронзило её насквозь. Перед глазами замельтешили картинки из прошлого. Она попыталась воспротивиться, но её выбросило в воспоминание той Хэллоуинской ночи. Она снова видела рыдающую Лили.

Сквозь пелену расплывающегося вида детской комнаты Эмили увидела, как Волдеморт сузил глаза, словно удивившись. Картинка воспоминания стала чётче, и как Поттер ни старалась, у неё было слишком мало сил, чтобы спрятать это воспоминание и даже подумать о чём-то другом.

Эмили видела, как Лили умоляла Волдеморта убить себя вместо неё. Она видела, как, будучи в воспоминаниях Волдеморта, поднимала палочку и произносила Смертельное заклятие, как долго после этого смотрела на ребёнка. Она вспомнила, как сама тогда глядела на чёрную фигуру в плаще — её первое детское воспоминание.

Вспышка зелёного света. Луч исходил из Её палочки, и стремился к ней, к Эмили — а потом вдруг повернул обратно, и Она познала самую страшную боль за всю свою жизнь. Её будто проткнули насквозь и распиливали ржавой пилой. Кромсали, отрывали. Если было бы чем кричать, Она сорвала бы голос. Если бы только можно было прекратить этот ад… Запредельная пытка, которой, казалось, не было конца, да и сейчас его не оказалось, потому что Она вспомнила все свои чувства. Она помнила, Её вытянуло из чего-то родного, Её крошило на части. Её лишали чего-то большого, чего-то, что не должно было быть отдельно от Неё. Она протягивала руку, моля Ту, другую Её, спасти, не оставлять, не бросать. Ведь они должны быть вместе, им нельзя разделяться — они половинки одного, они и так много потеряли.

Но Та бросила, исчезла. А Она билась о мягкое и твёрдое, острое и тупое, ища пристанище, потому что воздух обжигал. Обнажённая и оголённая, Она не могла вынести прикосновения вещей, Она выла от агонии и всем своим существом хотела жить.

Но наконец, уже почти потеряв способность мыслить, Она наощупь, вслепую добралась до чего-то очень тёплого и светлого. Ей нужен был этот свет, он пах жизнью. Она тянулась к нему, и он принимал Её, окутывая и зализывая Её раны. Если бы у Неё были слёзы, Она плакала бы от счастья.

Это конец. Эмили почувствовала, что Волдеморт покинул её сознание, как только она вспомнила это мягкое, убаюкивающее, спасительное тепло. Теперь лишь этот свет был в её памяти, и он постепенно переходил в ранние воспоминания её детства: розовые стены комнаты, запах молока и свежеиспечённого яблочного пирога и такие желанные зелёные кубики Дадли.

Эмили больше не сдерживала рыдания. Она имела право выплеснуть уже свою — теперь такую понятную — боль так, как положено. Те красные глаза, что с непониманием смотрели сейчас из затылка Квиррелла на неё, когда-то были её глазами. Волдеморт. Вол-де-морт. Когда-то они были одним целым.

— Вот как, — Волдеморт произнёс это тихо и со странным непознаваемым оттенком.

— Тебе было так же больно? — голос Эмили был ломким и словно чужим.

Она отступила вплотную к холодной стене и оперлась на неё руками, чувствуя острые выступы каменной кладки.

— Я не знал, что это случилось, но я счастлив, что нашёл тебя. Поистине, ты — гораздо лучше философского камня.

Эмили улыбнулась сквозь слёзы. Она не ждала этих слов, но они разлились теплом внутри: она ему нужна. Но лишь когда она увидела трансформацию, происходившую с Квирреллом, Поттер поняла, что имел в виду Волдеморт: он хотел переселиться в её тело, а значит, они снова будут единым целым. Эмили с неистовым предвкушением наблюдала, как он отделялся от своего временного пристанища и тёмным облаком направлялся к ней. Она чувствовала, как сковывало тело и перехватывало воздух, но терпела, чтобы воссоединиться с тем, что раньше было её.

Волдеморт уже проник в её сознание и завладел разумом, но Эмили почувствовала нарастающий жар. Она расслабилась, позволяя ему проходить дальше, тем не менее от наступающей боли села на пол, тяжело и отрывисто дыша.

«Мне больно. Пожалуйста, прекрати», — мысленно произнесла она, надеясь, что он услышит, поймёт. Но он не обращал внимания и рвался внутрь, ломая и топча всё на пути. И тогда Эмили не вытерпела. Она всегда ненавидела боль. Магия, долгое время сдерживаемая внутренними барьерами, которые сейчас были сметены вторжением Волдеморта, хлынула по жилам, и в следующую секунду Эмили почувствовала, как Волдеморт выпускал её из своей сильной хватки.

Она утомлённо опрокинулась на пол, мечтая упасть в забытье. В этот момент как никогда хотелось оказаться без сознания, чтобы не чувствовать боли от разошедшихся швов истерзанной души. Но она неизменно приходила в себя, слышала звон зеркала, разлетевшегося на кусочки от удара её магии, видела, как над ней склонился почему-то плачущий Альбус Дамблдор, прикрывающий их обоих от острых осколков, знала и чувствовала, что Та частица, именуемая Волдемортом, снова бросила её.

— Вернись, — прошептала Эмили, сжимая жилистую руку директора, цепляясь за неё, будто за последний шанс не сойти с ума от муки.

Она позволила себе закричать. Она надеялась выкричать всю боль и обиду. Она хотела, чтобы Ему было так же больно, как и ей. Она желала, чтобы он, чёрт возьми, снова был рядом, как всю жизнь до этого.

Снейп уже около получаса находился в Больничном Крыле, предупреждённый Дамблдором о начале операции. Его задача состояла в том, чтобы проинформировать мадам Помфри и вместе с ней подготовить необходимые лекарства для Эмили. Ожидание заставляло его нервничать и мерить лазарет шагами.

Только он в пятнадцатый раз дошёл до окна и развернулся, чтобы шагать к двери, как его левое предплечье отозвалось непродолжительным жжением. Северус, ненадеявшийся почувствовать Метку так скоро, в страхе остановился. Он быстро глянул в сторону личных покоев целительницы и, развернувшись к ним спиной, обнажил руку: Метка алела на бледной коже. Она была не такой яркой, как в мрачные времена Магической Британии, но нельзя было утверждать, что она более неактивна.

«Мерлин... Неужели Тёмный Лорд вернулся, ничего не сработало?» — панический ужас захлестнул Снейпа; он не мог поверить, что Поттер погибла. Но вскоре Дамблдор, появившийся в красно-золотых искрах и держащий перекинутую через плечо девочку, развеял его опасения.

— Северус, зови Поппи и сними патруль, — быстро бросил ему директор; его голос был негромким, но твёрдым.

Тот, не говоря ни слова, вскинул палочку, сотворяя патронуса для послания коллегам, которые в этот момент дежурили в коридорах и следили за тем, чтобы редкие ученики не попадались Квирреллу на пути. Затем он кинулся в соседнюю комнату за целительницей. Снейп с облегчением отметил, что Поттер, которую Дамблдор укладывал в заготовленную кровать, жива: он слышал, как девочка тихо всхлипывала на плече у старика.

Вернувшись вместе с Помфри, Северус увидел, что на постели Эмили сидел феникс директора, который и перенёс их сюда, и капал слёзы на её лоб.

— Зачем это? — спросил он, тем временем помогая целительнице через трубочку влить зелья в рот девочке, чтобы та не захлебнулась.

— Пусть успокоится, — тихо ответил Дамблдор, давая понять, что не хотел обсуждать произошедшее в присутствии целительницы. Та знала лишь, что было якобы обнаружено похищение девочки Квирреллом.

Убедившись, что Эмили уснула под воздействием Умиротворяющего бальзама, мужчины оставили её на попечение мадам Помфри, а сами переместились в кабинет Дамблдора с помощью Фоукса. Ощутив под ногами мягкий ворс директорского ковра, Снейп отпрянул и вновь задрал рукав мантии на левой руке.

— Альбус, объясни мне, что это? Тёмный Лорд воскрес?

Дамблдор резко развернулся и, схватив руку зельевара, впился в неё изучающим взглядом.

— Как давно она проявилась?

— За несколько минут до вашего прихода.

— Жжёт сильнее, чем тогда, на Хэллоуин? — Дамблдор нагнулся ниже и, вытащив палочку, совершил ею несколько лёгких движений, проверяя реакцию рисунка на коже.

— Разумеется. Кроме того, теперь она не гаснет.

— Это чувствуют все, кто носит Метку?

— Да.

Дамблдор выпрямился и, сложив палочку во внутренний карман мантии, потёр переносицу.

— Волдеморт узнал, что она его крестраж, и попытался завладеть её душой и телом. Хотел переселиться в неё.

В глазах Снейпа мелькнул ужас, но Дамблдор добавил:

— Нет, не вышло — в этот раз защита Лили сработала как полагается. Скорее всего, он ослаб ещё сильнее — магия любви для него губительна, а сегодня ночью он в очередной раз испытал на себе её мощь.

— А что с Поттер? Получилось ввести воспоминания кусочка его души в её сознание?

Мужчины подошли к столу, но ни один не садился — слишком велико было волнение.

— Да, несомненно. Она увидела, как отколовшийся кусочек попал в неё, она определённо точно приняла себя частью Волдеморта. Вероятно, это и вызвало активацию Метки: она среагировала на ту часть его души, что находилась в Эмили и теперь обрела самосознание.

— Вопрос только, осталось ли в Поттер что-то от неё самой? — Снейп сомкнул пальцы рук.

— Это выяснится, когда она проснётся. Важно узнать, не случилось ли у неё раздвоения личности из-за пережитого стресса — это совсем не то, что нам нужно.

— Мы ввели ей умиротворяющий бальзам, за время сна она должна прийти в порядок, — помолчав, Северус произнёс: — Альбус, что мы будем делать с остальными Пожирателями? Пробуждение Метки не могло остаться незамеченным, особенно теми, кто сидит в Азкабане и ждёт возвращения Лорда.

— Да и те, кто избежал наказания, я уверен, обратили на это внимание.

— Представляю, какой переполох сейчас у Малфоев, — фыркнул Снейп, вообразив, как Люциус бледнеет от жжения в предплечье и дрожащей рукой опускает нетронутый бокал вина. Сочельник Нового года в этот раз для некоторых внезапно перестал быть счастливым. — Что мне ему сказать, когда он явится за поддержкой?

— Ответь, что пока поводов волноваться нет, но ни слова об Эмили. Если помнишь, Малфои одни из тех, кто думал объединиться вокруг неё, рассчитывая, что она будущий тёмный маг, раз смогла выжить после Смертельного заклятия.

Снейп кивнул в знак понимания. Они разговаривали ещё около получаса, обсуждая грядущие процедуры для Эмили, после чего взаимно поздравили друг друга с наступившим девяносто вторым, и Северус ушёл в свою спальню.

* * *

Когда Эмили очнулась, солнце уже пробивалось сквозь плотно задвинутые шторы, поэтому она просыпалась в приятном мягком полумраке. Поттер хотела по привычке перевернуться на другой бок и заснуть снова, но осознав, что лежит в Больничном Крыле — судя по всему, на самой дальней койке, — вспомнила последние события.

Сон как рукой сняло. Она села на постели и подтянула одеяло выше к груди, чтобы не выпускать накопленное за ночь тепло, затем запустила руки в спутанные волосы и выдохнула, взъерошивая непослушную шевелюру. «Значит, я и есть... я — это...» — Эмили облокотилась на пододвинутые колени. Даже про себя она не решалась признаться самой себе в том, что прекрасно осознавала и чувствовала. Поттер казалось, что если она не озвучит эти эфемерные мысли, то всё произошедшее и понятое окажется просто сном.

Она зажмурилась. Перед внутренним взором тут же возникли багровые глаза, которые, к её стыду и внезапному смущению, казались ей такими родными и нужными. В тот момент, стоя перед Волдемортом, она вспомнила последние мгновения после разрыва, и воющее чувство разлуки затмило разум. Но теперь, когда Эмили могла трезво мыслить, она задалась множеством вопросов, которые тяготили её и заставляли чувствовать себя грязной, испорченной, плохой. «Если я часть него, значит, это и правда я убила родителей? И всех других...» — Поттер сильнее вжала пальцы в корни волос, прогоняя эту мысль. Воспоминания убийств были где-то внутри, подтверждая её опасения, но ещё не доходили до сознания, и Эмили не стремилась вытаскивать их наружу.

«Это всё так неправильно, Мерлин... Ну, и кто я теперь?» — она была в растерянности и ощущала противную тяжесть в животе, которую всегда чувствовала в неприятные моменты. Поттер проговорила про себя своё имя, пробуя его, вспоминая и анализируя то, что отзывалось у неё внутри при этих словах — «Лия Поттер». Сначала оно, конечно, прозвучало очень смешно и скомканно, как всегда бывает, когда произносишь своё имя, но Эмили продолжила его проговаривать, запоминая это чувство:«Лия Поттер. Лия… Эмили… Эмилия. Поттер». Вскоре эти слова действительно перестали иметь для мозга какой-либо смысл.

Затем Поттер принялась вспоминать всё, что могла, из своей жизни в качестве Эмили: Дурслей, игры с Софи, Хагрида, что провожал её на Диагон-Аллею, Хогвартс, Падму, Дафну и Маркуса, — все события и люди, по которым она быстро пробежалась в своих воспоминаниях, определённо имели для неё ценность и отдавались внутри той или иной эмоцией. Поттер зачесала пальцами волосы назад и подняла голову, счастливо выдохнув, — она всё ещё оставалась самой собой и помнила то, что прожила за свои одиннадцать с половиной лет.

«Выходит, я просто вспомнила свою прошлую жизнь. Уф... я пыталась запереть собственные воспоминания, а не его. Так... что теперь с моей магией? Теперь-то всё нормально работать будет? Я устала слышать смешки остальных рейвенкловцев. Тоже мне умники нашлись...» — подумав о магии, Эмили с неприятным уколом внутри вспомнила, что Квиррелл забрал все её вещи, в том числе и палочку. На всякий случай она огляделась, обнаружила, что у бортика кровати громоздились несколько коробок в ярких упаковках, после чего удивлённо остановила взгляд на стуле, что стоял у самой ширмы. На нём висела её маггловская одежда со школьной мантией, а на самом сидении стояла целая и невредимая сумка — Эмили с теплом в душе признала в материале привычную тёмную драконью кожу.

Поттер откинула одеяло и, соскочив с кровати, в одной больничной пижаме босиком отправилась к стулу. Раскрыв сумку, она убедилась, что все вещи, включая палочку и мантию-невидимку, были на месте. Эмили расплылась в улыбке, чувствуя, как восстанавливается душевное равновесие: держа в руках свои вещи, наполненные историей и воспоминаниями, она словно обретала почву под ногами.

Открывшаяся где-то рядом дверь второго помещения лазарета заставила её вздрогнуть.

— Куда вскочила? У тебя постельный режим несколько дней. Забирайся обратно в кровать, — произнесла мадам Помфри, едва раздвинув створки ширмы и увидев пациентку.

— Я в порядке, мадам, честно, — негромко произнесла Эмили, адресовав той новую улыбку, но всё же вернулась в постель, захватив с собой сумку.

— Все вы так говорите, а потом уроки просыпаете, ссылаясь на слабость. Нет уж, я вас сейчас, пока каникулы идут, полностью вылечу, чтобы мне потом преподаватели не жаловались.

— От чего лечить-то? У меня ничего не болит, — Эмили, теребя ручки сумки, следила за целительницей.

Та вызвала с кухни еду и начала расставлять её на подносе.

— От стресса, — поджав губы, тихо ответила она. — Подумать только! Профессор похитил ученицу, да ещё и на праздник. Нашему директору определённо требуется тщательнее выбирать людей на эту проклятую должность.

— Её правда кто-то проклял? — она только от старшекурсников слышала эту байку, но не верила до сих пор. Теперь, ещё до того как произнести эти слова, Поттер поняла, что она — Волдеморт — имела к этому причастие, но пока не могла вспомнить детали.

— А то! Каждый год у нас новый преподаватель Защиты, и со всеми какая-нибудь оказия случается.

— А что с ним стало? С профессором Квирреллом, — сглотнув, спросила Эмили, хотя в глубине душе ей была абсолютно неинтересна дальнейшая судьба этого человека.

— Этого мне не сказали, — покачала в ответ Помфри, пододвигая столик на колёсиках с подносом еды Поттер. — Известно только, что он отстранён от работы.

«А что, если он умер?» — подумалось Эмили, и эта мысль отбила весь аппетит. Она всего лишь хотела быть в безопасности, но оказалось, что стоило только поговорить с тем, кто сидел у него затылке, чтобы этого достичь. Поттер почувствовала себя виноватой в том, что мог погибнуть посторонний человек.

— Ешьте, мисс Поттер! — приказным тоном обратилась к ней целительница. — А потом можете рассмотреть подарки. Домовики прислали ещё вчера, и профессор Дамблдор решил, что вы обрадуетесь, увидев их сегодня, а не через несколько дней карантина.

— Я на карантине? Но почему? — Эмили чуть не поперхнулась, услышав эти слова.

«Не был ведь он заразным».

— Таков приказ директора. Он скоро к вам сам придёт, вот и спросите.

Целительница уже собиралась выйти за ширму, но Эмили её окликнула.

— А сколько дней я тут буду?

— До самого конца каникул, — с упором и лёгким раздражением повторила мадам Помфри. — Позовите, когда позавтракаете.

Больше Эмили не задерживала женщину и молча принялась за мюсли.

* * *

Профессор Дамблдор навестил её во второй половине дня. К тому времени Эмили успела проинспектировать содержимое сумки и с интересом обнаружить, что на какие-то доли секунды ей показалось, будто пергаменты с домашними работами и редкими лекциями исписаны чужим почерком. Лишь позже она признала свои размашистые неровные буквы в вечно восходящих строчках.

Столь же странным было её восприятие школьных учебников. Эмили пролистала первый попавшийся из них и, наугад раскрыв одну из последних глав, поняла, что прекрасно понимала то, о чём там говорилось. Но ещё несколько недель назад, когда из любопытства заглядывала в будущие темы, она с нетерпением ждала уроков, чтобы вместе с преподавателем разобраться в сложных формулах. Поттер принялась вспоминать, когда они успели уже дойти до этих тем, и смутно припомнила обстоятельства, в которых это происходило, но лекционные записи отсутствовали.

Эмили несколько минут сидела с пергаментом в руках и пыталась разобраться в этом феномене. Почему-то ей было очень важно понять, из-за чего это произошло, к тому же всё равно было необходимо заниматься чем-то целый день. Тогда её и отвлекли мягкие шаги директора, который, подойдя к ширме, аккуратно прошёл через неё и задвинул створки.

— Здравствуй, Эмили, — голос его как всегда был тёплым и располагающим к доверию.

Но на этот раз Поттер почувствовала внутри себя толчок раздражения от его спокойного говора и недоумённо нахмурилась, пытаясь понять, почему в ней изменилось отношение к директору.

— Здравствуйте, сэр, — она мельком глянула на него и перевела взгляд обратно на свои вещи, принявшись складывать их в сумку.

— Я рад видеть тебя в полном здравии. Мы все страшно испугались, когда узнали о твоём похищении.

— М-м-м, — протянула Эмили.

Она хотела уже упрекнуть Дамблдора в том, что он сразу не поверил ей и не выдворил Квиррелла, но тут же вспомнила, что именно благодаря этому она получила относительную безопасность от Волдеморта. В момент, когда он попытался переселиться в неё, Поттер явственно почувствовала, что у него больше не было желания убить её. Теперь она, часть его души, нужна ему живой.

— А что с ним стало? — всё-таки спросила она, посчитав, что нужно чем-то заполнить возникшую паузу. Они редко казались ей неловкими, но с Дамблдором молчать было несколько неудобно.

— К сожалению, паразитирующий на нём Волдеморт сильно подорвал его здоровье. Когда он покинул тело Квиррелла, тот не успел уйти перед тем, как у тебя случился всплеск магии, защитивший твою душу от Волдеморта.

Эмили вскинула голову, но не смогла выговорить то, что вертелось у неё на языке. Ей было стыдно признаваться Дамблдору, что она часть Волдеморта и сама разрешила ему проникнуть в своё сознание. Но информация о том, что её магия и не впустила его, заставила Поттер задуматься. Теперь она испугалась, что никогда не получится воссоединиться с той половинкой своей души.

— А что не так с моей магией?

— Ты защищена сильнейшей магией, которая ему неподвластна. Твоя мать отдала за тебя жизнь, несмотря на то, что Волдеморт дал ей возможность уйти. Тем самым она окружила тебя кровной защитой, которую он не смог пробить. Я закрепил эту магию, отдав тебя под крыло родственников по материнской линии. Пока ты живёшь у них, вплоть до совершеннолетия Волдеморт не доберётся до тебя и не сможет даже прикоснуться к тебе.

«Да… когда он попытался переселиться в меня, нам обоим было больно», — вспомнила Эмили, но решила не сообщать об этом директору. Кроме того, ей показался странным тот факт, что она-то оказалась в этом теле тоже после того, как защита Лили Поттер стала работать. Тот тёплый свет, что принял её и при воспоминании о котором Волдеморт покинул её голову в первый раз, скорее всего, и был защитой. «Получается, я, часть Волдеморта, прошла сквозь барьер, а ему он не подвластен. Но почему?» — мелькнувший вывод был отброшен на задворки сознания — при Дамблдоре не следовало обдумывать то, что знала пока только она.

Старик тем временем оглядывал потолок Больничного Крыла, оставляя Эмили обдумывать то, что он только что произнёс. Поттер покосилась на него и спустя несколько мгновений решилась спросить ещё кое-что:

— Сэр, а то зеркало… Волдеморт сказал, будто вы дали мне какой-то ключ к нему, и попытался найти его у меня сам. Вы не знаете, что он имел в виду?

— Ах, это. Боюсь, он просто заблуждался на твой счёт, решив, что я буду использовать тебя как героя, — уклончиво ответил Дамблдор.

Эмили не устроил такой ответ, а любопытство по поводу зеркала, которое она дважды встретила, возросло в несколько раз.

— А что это за зеркало вообще? Он спросил меня, что я в нём вижу, будто я должна была увидеть там что-то вместо своего отражения.

— О… вероятно, он думал, что ты должна была увидеть камень, который я туда спрятал. Дело в том, что я заколдовал его так, чтобы он показывался только тем, кто не хотел бы им воспользоваться.

«Кажется, я тогда на мгновение представила, как используется камень, поэтому ничего и не получилось», — объяснила Эмили сама себе тот факт, что она всё равно этот камень не увидела.

— Но не будем об этом больше, согласна? Всё позади, и тебе больше ничто не угрожает, — улыбнулся ей Дамблдор, а затем кивнул в сторону подарков у кровати: — Смотри, твои друзья о тебе не забывают. Я, право, думал, что ты раскроешь подарки, как только очнёшься, и начнёшь день с радостных впечатлений.

Эмили лишь улыбнулась. Слово «друзья» неприятно резануло слух и вызвало холодное отторжение. Она никого не называла другом или подругой даже про себя. Никого, кроме пары людей.

— Я слышал о крупной стычке с несколькими представителями твоего факультета, — внезапно произнёс Дамблдор, в упор посмотрев на Поттер.

Она недоумённо вскинула брови в ответ.

— Мистеры Розье и Долохов показали себя с самой некрасивой стороны. К сожалению, директор Диппет закрывает на это глаза.

Теперь в сознании зашевелились воспоминания, подкидывая все подобные происшествия. Эмили нахмурилась, чувствуя, что на мгновение перестала чувствовать реальность.

— Я справлюсь, — отрешённо ответила она, беспокойно бегая взглядом по всему, что её окружало. Всплывшее в памяти было таким далёким и спутанным, что Эмили не могла остановиться хоть на каком-нибудь из моментов. Стойкое ощущение дежавю мешало сосредоточиться.

— Конечно, ведь у вас уже есть друг. Лестрейндж, на мой взгляд, верный товарищ, способный мальчик. Его зовут Рейнальд, кажется?

— Рейнальф. Рэй, — словно на автомате выпалила Эмили, вспомнив имя. Вообще она вспомнила множество Лестрейнджей, но их образы смазались в памяти, оставив только знание о том, что они были самыми верными. Почти друзьями.

«Стоп! Рэя уже давно нет. Он погиб, я помню похороны», — холодок прошёлся по спине: выходит, Дамблдор знал, кто она на самом деле. Эмили не стала переводить на него взгляд и продолжила рассматривать шторы, стараясь расслабиться и не выдать своего напряжения, хотя внутренне подобралась.

— Что ж, Эмили, боюсь, мне пора тебя покинуть, — негромко произнёс Дамблдор, отвлекая её от воспоминаний давних школьных лет, которые если и были нечёткими, то всё равно оставляли в душе соответствующий осадок. — О, прошу, выпей это зелье, не то мадам Помфри будет сильно злиться на меня за то, что я нарушил приём лекарств.

Он вытащил из кармана бутылёк и протянул Поттер. Она послушно взяла его, но не решалась выпить, сосредоточившись на своих ощущениях от этого старика. Опыт прошлой жизни набатом твердил, что ей не следует доверяться Дамблдору, потому что он и без того видел её насквозь. Но прошедшие полгода не подтверждали этих опасений. Да, возможно, видел, но пока всё, что он делал для неё, было в её пользу. Эмили с детства научилась выявлять для себя даже минимально опасных или подозрительных людей и держаться от них подальше. И ни Дамблдор, ни, как оказалось, Волдеморт не внушали в ней столько опасений, чтобы записывать их в вечные враги.

— Это Умиротворяющий бальзам, — сказал Дамблдор, заметив её промедление.

Эмили кивнула и стала вывинчивать пробку из бутыли. Опустошив ёмкость, она почувствовала, как спокойно и хорошо становилось на душе.

— Сэр, а почему я на карантине? — зевнув, спросила Поттер и опустила мешающуюся сумку на пол.

— Я подумал, тебе захочется побыть наедине с собой, поразмышлять. Но я буду навещать тебя каждый день, если ты не против.

Эмили неоднозначно повела плечом, чуть поджав губы. Впрочем, одиночество ей сейчас не помешало бы, к тому же до конца каникул осталась всего пара дней. Поттер почувствовала, что её клонило в сон.

— Отдыхай, Эмили. И до завтра, — улыбнулся Дамблдор, заметив, что зелье начало действовать, а после того, как убедился, что девочка окончательно заснула, негромко произнёс: — Северус.

Снейп показался из-за ширмы, где ждал всё это время, находясь под заклинанием невидимости, и просматривал сознание Эмили незаметно для неё самой. Его шаги по-прежнему были не слышны, когда он вошёл. Лишь только остановившись рядом со стариком, зельевар снял заклинание со своих ботинок.

— Получилось, — коротко ответил он.

— Получилось, — подтвердил Дамблдор, тепло глядя на Эмили.

Поставив сумку обратно на стул, где она находилась утром, они напоследок подкорректировали память Поттер, заменив последние полчаса чередой воспоминаний об изучении учебников.

* * *

Шёл последний день каникул. За те пару дней, что Эмили провела в Больничном Крыле, она успела разобрать все свои подарки, прочесть абсолютно все учебники хотя бы на тему вперёд, дописать эссе по Травологии и выспаться, но совершенно не успела соскучиться по обществу одноклассников. Поттер хотела побыть наедине с собой ещё день, привыкнув к этому состоянию и найдя для себя множество дел, которые необходимо было завершить.

Она много размышляла о себе, Волдеморте и их общих последователях, которых они назвали Пожирателями Смерти. Эмили не смогла вспомнить все события прошлой жизни. В сознании плавали отрывки, разрозненные куски, и всё это смешивалось в калейдоскоп ощущений при отсутствии чёткой картины. Поттер вытащила из памяти осознание того, что у них были преданные соратники, которые составляли так называемый Ближний Круг, а также рядовые Пожиратели, многих из которых она не могла сейчас различить.

Эмили вспомнила также, что все они были связаны неким подобием магического контракта, а это означало, что она могла бы их призвать, когда вспомнит, как это делается. Но необходимость созыва Пожирателей находилась под сомнением. Поттер припомнила слова Маркуса о том, что почти все из тех, кто остался на свободе, считали, что сила Волдеморта перешла к ней, а значит был шанс, что они пойдут за ней.

Но пойдут куда? Эмили много думала о целях этой организации и целях Волдеморта в частности и понимала, что всё это было невероятным маразмом. Она чувствовала: это являлось смыслом всего, что они делали, но представив, что ей пришлось бы сейчас заниматься тем же, ощутила омерзение, смешанное с презрением и непониманием — зачем? Убивать магглов, господствовать над миром, истреблять магглорождённых — в этом Эмили не увидела ни капли разумности, ни благородной миссии.

Оставив эти невесёлые думы, она принялась собираться. Ещё с утра мадам Помфри дала ей выписку, что слегка огорчило Эмили: она рассчитывала ещё день побыть на попечении больницы и ни с кем не разговаривать. Однако она ужасно обрадовалась, когда услышала приближение знакомых шагов.

— Привет, — не слишком возбуждённо, но и не привычно спокойно произнёс Маркус, распахнув ширму.

Эмили издала смешок, обернувшись на его вторжение, и вернулась к сбору вещей, которые были раскиданы на уже застеленной постели:

— Привет.

— Наконец-то меня пустили к тебе. Четыре дня не мог попасть сюда, — возмутился слизеринец, опускаясь на свободный от пергаментов край кровати, и закинул ногу на ногу так, чтобы ботинок смотрел в сторону ширмы, а не на Эмили.

— Ну… я на карантине сидела. Хотя в чём был его смысл, я не поняла. Меня даже зельями почти не пичкали.

— Слушай, как ты вообще? — в голосе парня сквозило беспокойство, хотя заметить его было трудно.

«Ну, началось, — с досадой подумала Эмили. — Сейчас каждый спросит меня об этом».

— В порядке я. Видишь ведь — жива.

— Да, даже улыбаешься, — покивал головой парень. — И всё равно, пережить похищение…

«Знал бы ты кем», — мысленно усмехнулась Эмили, а в ответ лукаво приподняла уголок губ.

— Спасибо за книгу. Я, правда, не настолько маленькая, чтобы сказки читать, но всё равно спасибо, — перевела она тему, помахав в воздухе старинным экземпляром «Сказок Барда Бидля», который обнаружила среди прочих подарков с подписью: «Лии. Сказка о братьях моя любимая, а про мохнатое сердце не читай на ночь. Счастливого прошедшего Рождества и с наступившим Новым годом. Марк».

— Это для того, чтобы не смеялись над тобой, когда тебе скажут о каком-нибудь парне что-то вроде «у него сердце мохнатое», а ты посчитаешь это забавным. Это, вообще-то, совсем не весело. Не дошла ещё до неё?

— Нет, я пока про братьев прочла. Кстати! Мне кто-то вернул мантию-невидимку, которая принадлежала моему отцу, — Эмили тут же начала копошиться в сумке в поисках свёртка с невесомой тканью.

— Ого, он, видимо, хорошо с ней обращался: за столько лет ни единой заплаты, — присвистнул Флинт, взяв в руки мантию.

— Ну, несколько лет она вообще не использовалась, — напомнила ему Поттер, не обратив внимание на то, как пристально стал изучать вещь парень.

— Но при этом даже не потеряла своих свойств, — произнёс Маркус, после того как накинул подол мантии на голову Эмили и убедился в её абсолютной невидимости.

— Не делай так! — возмутилась Поттер, отмахиваясь от слизеринца и забирая обратно подарок незнакомца.

— Держи, выпало из свёртка.

Эмили обернулась к слизеринцу, ещё насупившись, и приняла из его рук записку к мантии. Сначала она хотела кинуть её в глубины сумки, но в голову ударила мысль снова прочесть её. Вдруг она могла бы узнать почерк теперь? Эмили помнила, что он показался ей знакомым.

Развернув мятый пергамент, она вновь пробежалась глазами по аккуратным буквам, склонённым вправо. В сознании что-то шевельнулось, давая понять, что этот почерк действительно знаком ей именно из прошлой жизни.

— Да это же почерк Дамблдора, — проговорил Маркус, оказавшийся за спиной Поттер и заглянувший в записку через её плечо.

У Эмили перехватило дыхание. Аккуратно выпустив воздух, она свернула бумажку и кинула её поверх свёртка. Поттер решила подумать обо всём этом позже.

— М-м-м, наверное, они в одной организации против Волдеморта были и близко общались, — она интуитивно сделала вывод, который показался ей вполне правдивым. — Идём, я собралась. Расскажи, как каникулы провёл?

Они вышли из Больничного Крыла и направились в сторону лестницы. Маркус не слишком подробно рассказывал о том, какие вечеринки он устраивал с друзьями, а Эмили слушала его вполуха и размышляла о своём.

— Постой, — произнесла она, останавливая его рукой.

— А? — откликнулся Флинт и проследил за её взглядом.

— Хочу посмотреть, что стало с… — она выразительно округлила глаза, чтобы он понял, что она говорила о запретном коридоре. Он находился в другом крыле этажа, по которому они шли.

— Это плохая идея. Идём, — сурово бросил слизеринец и, схватив Эмили за руку, потащил вниз по лестнице.

Поттер сбросила его хватку.

— Что там? Сходи со мной посмотреть, — она сделала шаг назад и развернулась в сторону зала наград, который был на пути к нужному коридору.

— Ну… ладно, думаю, там уже всё убрали, — нехотя согласился Маркус и последовал за ней.

Они за несколько минут достигли тупика коридора заклинаний. Точнее, бывшего тупика, потому что теперь двери были широко раскрыты, а по обеим их сторонам стояли рыцарские доспехи. Эмили медленно вошла в переставший быть запретным коридор и огляделась.

— А что должны были убрать? Ту большую собаку? Как думаешь, где она сейчас? — спросила она, перехватив сумку другой рукой, и прошлась вперёд, мягко ступая по ворсистому ковру-дорожке.

— Боюсь, где-то в лесу. В земле.

— Она умерла? — с грустью в голосе уточнила Эмили.

— Была зверски убита, вообще-то… Я сам не знаю, это со слов Роба.

— О-о-о… — шокированно протянула Поттер, поёжившись. — А он откуда знает?

— Я связаться с тобой вечером не мог. Пытался, пытался, а ты не отвечала. Спросил Роба, пришла ли ты, а он сказал, что не видел. Попросил его позвать тебя, он ответил, ты не откликаешься. Мы подождали чуть-чуть, но за час до отбоя я послал его проверить несколько мест. Он сообщился со мной два часа спустя, — на этих словах Маркус помрачнел ещё сильнее. — Вид у него был страшно напуганный. Сказал, по Хогвартсу патруль шастал. Он сначала от него скрывался, а потом дошёл до этого коридора. Дверь была приоткрыта, и за ней не издавалось больше рыка. Он заглянул внутрь и увидел… тут просто кровавое месиво было, по его словам. Стены заляпаны кровью, все три головы в…

— Всё, хватит, — прервала его Эмили. Её воображение подкинуло сознанию жуткие картины, от которых едва не стошнило. — Я поняла. Это, наверное, Квиррелл её так. Он-то сам, насколько я помню, даже не поранился.

— Видимо…

— Роберта патруль так и не поймал? — Эмили хотела срочно перевести разговор с темы похищения, предвосхищая вопросы Флинта.

— Нет, его тут же схватили, и секунды не прошло. Наверное, маячки стояли. Лишили баллов и взыскание назначили. Он только там, в кабинете у МакГонагалл, которая его и отчитывала, узнал о твоём похищении. Не представляешь, как все тут за тебя перепугались. Я правда думал, что приеду, а тебя уже не будет.

— Да… я тоже, когда увидела Квиррелла, подумала, что мне осталось жить пять минут. Но всё обошлось.

— Расскажешь, что там произошло? Почему он тебя не убил?

— Давай потом как-нибудь? Я думала об этом последние четыре дня. Устала, честно, — открыто улыбнулась ему Эмили, из чего Маркус выяснил: что бы там ни произошло, это было чем-то личным и в то же время таким, что одиннадцатилетняя девочка смогла пережить сама.

Они вышли из другого конца коридора и оказались вновь на лестничной площадке, только со стороны напротив. Флинту нужно было вернуться в другое крыло, чтобы достичь противоположной лестницы: сегодня она единственная вела с третьего этажа к нужной части второго. Попрощавшись с ним, Эмили спустилась, поскольку в гостиную её факультета, куда она хотела поскорее попасть, можно было добраться по любым лестницам, ведущим вниз.

По пути туда она поймала себя на мысли, что Маркус кого-то напоминал ей из прошлого Волдеморта. Это был некто с её факультета, ученик Хогвартса. Припомнив, при каких обстоятельствах она увидела Флинта впервые, она осознала, что не просто так он привлёк её внимание, а именно из-за своего сходства с предшественником. Походка и черты лица, даже манера держаться — всё было знакомо, но Эмили только сейчас это поняла, когда всплеск заинтересованности сменился дружбой, а теперь и вовсе перестал будоражить её душу. Ну, старшекурсник и старшекурсник, каких много, только напоминающий одного хорошего человека, а потому — прежде необъяснимо — приятный.

Размышляя над этим и пытаясь вспомнить имя «двойника» из ученических лет Волдеморта, Эмили дошла до родных подземелий. Спускаясь по каменным ступеням, она вдохнула глубже характерный запах мокрого камня и прислушалась к эху шагов. До гостиной нужно было пройти ещё немало коридоров и арок — они находились куда дальше кабинета зельеварения и личных покоев Снейпа, так что ни один посторонний человек не мог найти вход в гостиную, к тому же тот маскировался под обычную стену.

Пройдя по тускло освещённому с двух сторон факелами коридору, Эмили остановилась перед той самой каменной кладкой, которая должна была отодвинуться при нужном пароле. Поттер раскрыла рот и с запозданием поняла, что не знала кодовой фразы. «А, они на каникулы остаются такими же, как в последние дни семестра», — припомнила она, но, собравшись назвать старый пароль, выяснила, что не знала и его тоже.

В этот момент стена с характерным тяжёлым звуком сдвинулась влево, открывая обзор на «изумрудную гостиную» — Эмили мгновенно вспомнила это выражение, едва увидела блики воды в глубине помещения. Путь ей преграждал старшекурсник, которого она иногда видела в компании Маркуса.

— Привет, — спокойно произнёс парень, выходя вперёд, из-за чего Эмили пришлось отступить назад. — Извини, Поттер, даже тебе нельзя сюда. А Флинт всё равно где-то в замке. И как ты вообще нас нашла, это он когда-то тебе дорогу показал?

Поттер сперва опешила, но вовремя сообразила, в чём причина такого поведения слизеринца. «О, Мерлин! Какой позор. Я же на Рейвенкло сейчас учусь, не на Слизерине!» — для верности она глянула на свой галстук, цвет которого утром при надевании посчитала подозрительно странным, но даже мысли не допустила, что у неё в этой жизни был другой факультет. Ей стало так стыдно, что она боялась покрыться краской слишком сильно и выдать эту оплошность. Нужно было срочно придумать причину, по которой она тут.

— А… Нет, это не он, и я с ним только что виделась, — голос подвёл её, начав подрагивать, но она сглотнула и продолжила более уверенно: — А ты не знаешь, Драко Малфой приехал?

Парень оглянулся и крикнул:

— Малфой! Тебя тут Поттер видеть хочет. Ну, всё, бывай, — эти слова он обратил уже к ней и прошёл мимо.

Закрывшаяся было дверь-стена отодвинулась вновь, и из-за неё показался не на шутку встревоженный Драко. Эмили не успела поприветствовать его, как тот подлетел к ней и заключил в объятия:

— Лия! Я слышал о похищении. Рассказывай, как ты.

— Тише-тише, — рассмеялась Эмили, качнувшись от натиска Малфоя, и крепко обняла слизеринца, почувствовав ненавязчивый мужской парфюм.

Тем временем она подняла взгляд на закрывающуюся стену, успев с тянущей в груди ностальгией осмотреть часть гостиной. Но Драко не дал ей времени полюбоваться тёмным убранством своего общежития.

— Скажи, это правда? Тёмный Лорд вернулся? — тихо спросил он её на ухо.

— Нет, — лёгкая улыбка коснулась её губ, когда она расцепила объятия и посмотрела Малфою прямо в глаза. — Ты боишься за папу?

О том, что Малфой-старший был верным последователем Волдеморта, ходило множество слухов. До этого Эмили игнорировала подобные обвинения, но за время карантина нашла им подтверждение. Сейчас, стоя с Драко в полумраке подземелья, она чётко осознала, что тот вырос в семье, которая по-прежнему разделяла взгляды давно разрушенной организации. А сколько таких детей Пожирателей здесь было? Сколько из их родителей избежали тюрьмы — «Азкабана…» — и уже не надеялись на возвращение своего Лорда? Одно Эмили знала точно: нельзя объявлять себя воплощённым Волдемортом, пока она не разузнает ситуацию и не поймёт, кто поддержит её, а кто решит завершить первоначальную миссию своего повелителя и убить её.

— Мой отец был под Империусом, выполняя его приказы! — с жаром прошептал Драко, отстранившись от Поттер.

Эмили понимающе кивнула:

— Значит, ему нечего бояться. Нет никакого Волдеморта, — а сама отметила, что Малфой-младший называет его Тёмным Лордом, как делали все Пожиратели. Поттер сделала вывод, что он мог услышать это дома, а это означало, что Люциус Малфой избежал тюрьмы обманом и до сих пор может быть верен Волдеморту.

— А, я чего пришла-то, — «вспомнила» Эмили, — идём гулять?

— Идём, — казалось, Малфой обрадовался не столько предложению, сколько тому, что Поттер не стала концентрировать внимание на прошлом его отца. — Все наши на улице, давай к ним?

— Хорошо, только мне переодеться нужно.

— И мне. Я буду ждать тебя в вестибюле.

— Ха! А может, это я тебя буду ждать? — вскинула брови Эмили.

— Знаю я, как вы, девчонки, долго собираетесь, — скривился Драко, разворачиваясь к двери, а потом через плечо произнёс: — Тебя вывести из подземелий?

— Я найду выход, спасибо, — усмехнулась Поттер и задумалась над тем, почему Малфой не удивлён тому, что она нашла сюда ход, но решила, что тот тоже посчитал, будто это Флинт ей показал.

— Тогда иди быстрее, ты не должна слышать наш пароль, — шутливо махнул ей рукой слизеринец.

— Больно надо, — буркнула Эмили, делая несколько шагов назад.

Развернувшись, она ускорила шаг, и, хотя в первые секунды её одолевало желание подслушать Малфоя, она вспомнила о том, что этот пароль поменяется уже завтра, и с досадой минула ещё один поворот. Сейчас, когда Эмили шла по подземельям осознанно, путь воспроизводился в голове тяжелее. Ей пришлось не только попытаться выйти на воспоминания Волдеморта, но и самой понять, как она добралась до гостиной Слизерина, и мысленно развернуть маршрут в другую сторону.

Справившись с ориентацией в пространстве, Эмили поспешила в ближайшую туалетную комнату, чтобы переодеться в уличную одежду. Когда она вышла в вестибюль, Драко уже лениво опирался на перила лестницы, дожидаясь её со скучающим видом.

— Я в подземельях запуталась немного, — как бы оправдываясь, произнесла Эмили, подходя к слизеринцу и посылая ему смущённую улыбку.

— Потому что ты не слизеринка, — с видом знающего человека заявил ей Малфой, отчего губы Поттер дрогнули.

— Идём, — чуть холоднее обычного произнесла она и развернулась к выходу, чтобы он не видел, как она нахмурилась.

«Ты не представляешь, насколько я больше слизеринка, чем ты, Малфой», — подумала Эмили, ускоряя шаг, и лишь только когда он нагнал её, глубоко выдохнула и закусила изнутри нижнюю губу, чтобы привести себя в чувство и выдавить улыбку.

Затем они вместе вышли на заснеженный двор.

Близился ужин, а редкие студенты, оставшиеся в Хогвартсе на рождественские каникулы, всё ещё гуляли по окрестностям школы. После того как Драко и Эмили вышли из замка, они отыскали Трейси и Грегори, а те вовлекли их в свои снежные баталии. Уже через час все промокли насквозь, но, разгорячённые, отправились в обход замка. Дэвис утверждала, что ещё в конце декабря старшекурсники из Гриффиндора катались с горы, и мальчишки поддержали её идею найти это место.

Пока остальные в очередной раз поднимались с подножия своеобразного аттракциона, Эмили ждала их, прохаживаясь туда-сюда, чтобы не замёрзнуть. Она решительно отказалась кататься — спуск показался ей слишком крутым и небезопасным, к тому же она успела подсохнуть и не хотела вновь изваляться в снегу. Вместе со слизеринцами на горе находились несколько хаффлпаффцев с третьего курса, но никто никому не мешал, так что Поттер погрузилась в свои размышления, не боясь, что её прервут выверты Малфоя, который иногда любил согнать с облюбленного места других ребят.

Эмили вернулась мыслями к моменту распределения. Сейчас стало понятно, почему её так тянуло к слизеринскому столу — она просто-напросто вспомнила, что когда-то училась на том факультете. «Ну что, вот, помешало мне тогда послушать шляпу? Испугалась непонятно чего, глупая... Меня ведь наверняка не переведут на другой факультет. А так хотелось бы...» — Поттер посмотрела на своих однокурсников и представила, как бы они сидели за одним столом в Большом Зале, а затем возвращались в тепло натопленную гостиную, минуя при этом холодные коридоры подземелий. Она занимала бы одно из глубоких кресел у широкого окна, за которым изредка можно было увидеть кальмара, а в спальне засыпала бы под звуки воды, бьющейся о стены.

Эмили смотрела на заледеневшее озеро вдалеке и улыбалась своим мыслям. Весь прошедший семестр Поттер мечтала увидеть, как живут слизеринцы, и теперь она наслаждалась отрывочными воспоминаниями из прошлого Волдеморта. Образ «изумрудной гостиной» периодически терял свой фокус, но всё же Эмили знала, как та выглядела, помнила её атмосферу и даже, при должном усилии, могла извлечь из памяти запах.

Что примечательно, башня Рейвенкло ни на йоту не стала для неё чужой. Напротив, вспоминая слизеринские подземелья, она ощутила ту же теплоту, что и при нахождении в любимом укрытии за синими портьерами орлиной обители. «И всё же я бы хотела вернуться на Слизерин. Мерлин, как же там красиво! Вот бы мне разрешили перевестись... Таких случаев никогда не было, я помню. А может, и необходимости не возникало? Случаев отказа я не помню тоже. Что, если рискнуть, попросить?..» — но Эмили не успела обдумать эту идею, её размышления прервала Трейси, подойдя сзади:

— Лия? Ты извини, я, наверное, прерываю очень важный мысленный монолог, но нам пора, — если бы на улице было светло, Дэвис увидела бы, как у развернувшейся Эмили вспыхнули щёки, но поймав лишь её почти не отобразивший смущение взгляд, слизеринка продолжила: — Смотри, кареты едут. Погоди только, сейчас мальчишек подождём.

Как только Малфой и Гойл поднялись к ним, они все вместе пошли вдоль главной дороги в строну замка. Вскоре кареты догнали их, и ребятам пришлось посторониться, чтобы не мешать процессии.

— Трейс, Лия, давайте к нам! У нас для вас места есть, — глухо прозвучал голос Дафны. Она выглядывала из кареты на другой стороне дороги и была уже чуть впереди них.

— Идём? — Трейси повернулась к Эмили и взяла ту под руку.

— Простите, мальчики, — пожала плечами Поттер, оборачиваясь к ним, но те тоже нашли, к кому подсесть, чтобы не идти до школы пешком, и поспешили запрыгнуть в экипаж, катившийся в хвосте.

— А-а-а! — воскликнула Трейси, прижавшись следом к Эмили.

— Что, что такое? — непонимающе спросила Поттер, но, посмотрев на однокурсницу, поняла, в чём дело: Дэвис столкнулась с одним из фестралов, не видя его присутствия. — Иди слева от меня, я буду показывать дорогу.

Эмили уверенно сжала руку Трейси, а другую, на локте которой висела сумка, выставила перед ближайшим животным:

— Тш-ш, — произнесла она и, убедившись, что фестрал увидел её и остановился, пошла вперёд, потянув за собой Дэвис.

— Почему ты говоришь «тш-ш»?

— А как надо? Как сказалось, так и сказала, — рассеяно ответила Эмили, следя за движением карет.

— Ну, не знаю. Ты говорила, что это лошади, значит надо говорить «тпру».

Они пересекли дорогу и затем побежали вверх догонять экипаж с Дафной.

— Как видишь, им без разницы, — запыхавшись, произнесла Эмили и попыталась остановить фестрала, везущего карету с Гринграсс: — Стой-стой! — она легонько похлопала по крупу животного, привлекая его внимание.

Заглянув в экипаж, девочки обнаружили второго пассажира:

— Тед! — радостно воскликнула Трэйси, вкладывая в его предложенную для помощи руку свою ладонь.

Усевшись, Эмили выглянула из кареты и махнула рукой фестралу:

— Эй… Эм-м… Вперёд! — не сразу уверенно произнесла она, и карета двинулась.

За разговорами они не заметили, как доехали до главных дверей школы. Толпясь перед входом, ребята отыскали остальных сокурсников со Слизерина и Рейвенкло и вошли в замок все вместе. Эмили стоило некоторых усилий отправиться вверх за Падмой и Сью, а не свернуть к подземельям, но она вовремя поймала себя на очередном автоматическом движении. «Тьфу ты… Весь сентябрь приучала себя не тянуться так за своими ощущениями, и опять всё по-новому», — досадовала Эмили, поднимаясь по винтовой лестнице в гостиную в толпе рейвенкловцев.

— У-у-у, зачем портреты убрали? С ними так уютно было, — раздалось впереди.

— Да ну, и так укромных мест почти нет, вот ещё тут глаза будут! — возразили в ответ.

Эмили, которая шла до этого, смотря под ноги, потому что впереди неё оказались высокие старшекурсницы, так что всё равно ничего не было видно, подняла взгляд на стены. Действительно, все портреты, висевшие здесь буквально через каждый фут, исчезли. «Эй! Ну хоть Фронсака-то не убрали? Обидно ведь… снова придётся туда-сюда бегать, чтобы у портретов подсказку к паролю узнать», — расстроилась Поттер и вздохнула.

А тем временем лестничную площадку огласил мелодичный голос бронзового молоточка:

— Без чего ничего никогда не бывает?

Эмили не хотелось размышлять, поэтому она молча откинула голову на стену и прикрыла глаза. Бормотание рассуждавших вокруг рейвенкловцев усыпляло. На короткий промежуток Поттер погрузилась в полудрёму, и мысли последовали за свободными ассоциациями. «Без чего ничего не бывает?.. Без чего не будет меня, например?» — и тут она вспомнила те несколько страшных до холодка в позвоночнике секунд после пробуждения, когда её не было. Когда она остервенело проговаривала своё имя, чтобы вернуть ощущение себя. Когда нуждалась в том, чтобы понять, кто она. Когда она имела два названия и боялась оказаться не тем, кем хотела.

Пока она не применяла к себе ни одно из имён, она была ничем и никем — безликой девочкой, не имевшей ни прошлого, ни личности. Стоило определиться с тем, как называться и кем себя считать, как тут же появлялась история и значимость. «Даже сокращённые варианты несут в себе разный смысл. Ведь пусть и Эми, и Лия формы одного и того же имени, они не тождественны», — тут она споткнулась об это слово, сколь давно знакомое, столь и новое. Эмили нахмурилась, концентрируя внимание вокруг термина, который по внутренним ощущениям определённо подходил по значению в данном контексте, но также был чужд её — Эмили — уровню языка и не до конца осознавался мозгом.

«Вот и пример. Стоит мне напомнить самой себе имя моей прошлой жизни, как я начинаю чувствовать ту себя, что… является Волдемортом. Но пока имени нет — нет и того, что оно обозначает», — впервые Эмили рассуждала настолько глубоко, что пришла хотя бы к возможному варианту ответа.

Толпа рядом зашевелилась, разбуженная радостными восклицаниями и свистом старшекурсников, открывших дверь в гостиную. Поттер резко распахнула глаза, возвращаясь в реальность, и сразу почувствовала попытку Сью разбудить её.

— О, ты уже с нами, — сказала та, дернув Эмили за рукав мантии и тут же увидев её ясный взгляд.

— Есть хочу, — было первой реакцией. — Ну что, какой ответ был?

— Ого, ты попыталась отгадать, что ли? — удивилась Падма, к раздражающему недовольству Поттер.

— Да просто интересно, — буркнула та, поднимаясь вслед за потоком рейвенкловцев.

— «Название», — ответила вместо Патил Сью.

От неожиданности Эмили не смогла сказать ни слова. Она сначала не поверила, что оказалась настолько близка к разгадке, а мгновением позже её лицо озарила довольная широкая улыбка, которую она скрыла от девочек, пройдя в гостиную вперёд них.

«Название, всё верно. Имя — это частный случай и бывает только у людей, а всё остальное тоже должно быть названо, чтобы иметь смысл, а значит существовать», — всё ещё пребывая в своих раздумьях, Поттер поднялась в комнату. Быстро переодевшись, она оставила вещи на кровати, переложила палочку во внутренний карман форменной мантии и сообщила девочкам, что готова спускаться на ужин. Они вышли обратно в гостиную и застряли в новой пробке учеников, спешащих поесть с долгой дороги.

«А ведь Волдеморт — это не имя», — пронеслось вдруг в сознании. — «Это именно название. Оно и придумывалось для того, чтобы поменять отношение к личности, которая его носила. Оно прятало что-то, что было жалким и не должно было более существовать». То, что существовало до Волдеморта, теперь не имело имени и было забыто. Эмили, даже погрузившись в воспоминания прошлой жизни, никак не могла назвать то слабое существо, из которого вырос грозный и могущественный Волдеморт.

— Над чем задумалась? — её снова отвлекла Сью.

— Да так… думаю, почему именно такой ответ.

За спиной послышалось скептическое хмыканье. Эмили не обернулась, но тот, кто это сделал, обогнул её и проложил себе путь сквозь толпу. Поттер вскинула на него хмурый взгляд и узнала затылок Хиллиарда.

— Придурок, — еле слышно произнесла Эмили, будто ему вслед, но даже стоявшие рядом однокурсницы не услышали этих слов.

Она была задета его вечным надменным пренебрежением и чувствовала, что он посмеялся сейчас именно над тем редким феноменом, который она собой явила. «Мерлин, я серьёзно как дура со стороны выгляжу, что ли? Дурацкие загадки отгадать сама не могу, колдовать не могу… Вообще-то, куча времени тратится зря, пока сидишь перед этим орлом мозги разминаешь. А насчёт колдовства… ничего, я вам покажу», — весь оставшийся путь до Большого Зала она строила планы насчёт того, как подняться в рейтинге из второй половины учеников. Она не была самым худшим из первокурсников, но всё же находилась на нижней границе середнячков, и это положение её крайне ущемляло.

Падма и Сью всё дорогу о чём-то весело болтали, а Эмили едва успевала реагировать на их шутки к месту вставленным смехом, и всё же её сосредоточенное внимание на собственных мыслях практически отрезало её от окружающего мира. Поэтому, заходя в Зал вместе с рейвенкловцами, она проследовала с ними к третьему от входа столу и не обратила внимание на то, как покосился на неё почти каждый из старшекурсников-слизеринцев.

Ужин проходил в бурном обсуждении прошедших каникул, только Поттер молчала и с улыбкой на губах внимательно слушала остальных, задавая разные вопросы. Особенно ей было интересно, как это время проводят дети из волшебных семей, поэтому с большим пристрастием интересовалась у Падмы, как та праздновала Рождество.

Вскоре, вдоволь насытившись, редкие ученики начали вставать из-за стола, но раздался звук постукивания ложкой о золотой кубок. Привставшие было гриффиндорцы опустились, и все, замолчав, устремили свой взгляд в сторону преподавательского стола.

— Я рад вновь видеть вас всех, — тепло проговорил поднявшийся со своего места в центре профессор Дамблдор. — Прежде чем вы отправитесь в свои гостиные, чтобы в последний день каникул посвятить себя друзьям и веселью, я хочу объявить об изменениях в преподавательском составе.

У Эмили сбилось дыхание: «Мерлин! Он же не скажет, что Квиррелл меня похищал и умер? Ведь не скажет?» Она опустила задрожавшие руки под стол и сцепила их в замок.

— К сожалению, в связи с проблемой со здоровьем нас покинул замечательный преподаватель Защиты от Тёмных Искусств — профессор Квиринус Квиррелл.

Дамблдор взял паузу, и по залу пронёсся шёпот, а потом кто-то громко возмутился:

— Э-э-э! Нам же СОВ* сдавать!

— И ТРиТОН**!

Директор, улыбнувшись, жестом призвал учеников к тишине и продолжил:

— Временно эту должность поделят два наших чудесных профессора: Северус Снейп и Филиус Флитвик, — Дамблдор указал на каждого из них рукой, и те привстали, ответив рукоплескающему Залу короткими кивками. — Распределение произойдет следующим образом: профессору Снейпу достанутся седьмые, пятые, третьи курсы всех факультетов, а также первокурсники с факультетов Слизерин и Хаффлпафф.

— Фух! Ну, хоть мы не к нему попадём, — выдохнула Сью, мгновение назад молившаяся о том, чтобы в расписании им не добавилось ещё одного дня с хмурым зельеваром.

Ли говорила, что едва выносит кислую атмосферу на его занятиях. Эмили же просто чувствовала, что деканам отдадут их собственные факультеты в обучение, однако хотела бы попадать в поле зрения Снейпа чаще. Мало того, что он своим непонятным отчуждением привлекал её внимание, так ещё и память Волдеморта подсказывала, что она была знакома с ним в прошлом.

— А разве наш директор не хотел не допускать Снейпа к этому предмету? — сдвинув брови в раздумье, спросила Падма, в то время как Дамблдор пояснял, что к Флитвику попадут они с гриффиндорскими первокурсниками и вторые, четвёртые и шестые курсы.

— С чего ты это взяла? — обернулась к ней Эмили и краем глаза заметила, как шепчутся за столом Слизерина, к которому сегодня она сидела спиной.

Переговаривались и кидали неоднозначные взгляды в её сторону в основном старшекурсники. Эмили сглотнула и сделала вид, будто осматривает весь зал, хотя нутром чувствовала, что этим только сильнее привлекала к себе внимание. Жар стеснения прилил к лицу, и Эмили, опуская голову, развернулась к однокурсницам.

— Школьная легенда. Говорят, что Снейп хочет эту должность, но Дамблдор не доверяет ему учить нас таким вещами, боясь, что он склонит нас к Тёмным Искусствам, но он, Снейп, специалист в таких вещах, — ответила ей Патил.

— Видимо, поэтому ему и отдали тех, кто в этом году сдаёт экзамены. Да и, наконец, он продержится всего лишь до конца года. Проклятье, помнишь? — встряла Сью.

Директор закончил речь и отпустил учеников в их гостиные. Эмили была страшно благодарна директору за то, что он умолчал о её роли в уходе Квиррелла. Ей не хотелось нового ажиотажа вокруг себя. Пробираясь сквозь толпу галдящих рейвенкловцев, Поттер снова искоса бросила взгляд на слизеринцев. К её неудовольствию, Маркус был одним из тех, кто тоже шептался со своими друзьями и поглядывал в сторону её стола. Эмили очень не нравилась эта ситуация. Она испугалась, что они-то всё поняли и не поверили словам Дамблдора об отставке Квиррелла. Если они продолжат выяснять ситуацию, то узнают то, чего им знать не следует. Ей стало страшно и до жути неуютно, поэтому она ускорила шаг и юркнула между двумя девушками, чтобы исчезнуть из поля зрения старшекурсников.

Падма и Сью нагнали её уже на лестнице в Башню, но, привыкнув, что Поттер часто существовала сама по себе, не стали упрекать её в том, что она оставила их позади. Очередная загадка, которую старшекурсники разгадали в два счёта, — и девочки оказались внутри.

* * *

Утром Эмили проснулась с противным чувством. Она долго не могла заснуть, боясь грядущего учебного дня, поэтому не выспалась и собиралась очень медленно.

— Лия, у нас сейчас Зельеварение! — ворвалась в комнату Сью. Она была уже одета в форму и даже заплела свои тёмные волосы в слабый колосок, тогда как Эмили оставалось обуться и расчесаться.

— Как так? — эта новость активировала мыслительный процесс. — Я проспала два урока?

— Я сама испугалась! Смотрю сейчас расписание и вижу, что у нас после завтрака сразу Снейп, затем обед и всё.

— А Травология и Трансфигурация где? — Эмили взглянула на часы и резко вскочила: до конца завтрака оставалось двадцать минут.

— Вы скоро? — в комнату вернулась Падма, едва Сью ответила, что те предметы перенесли на другие дни.

— Да иду я, иду, — типично для плохого утра прошипела Поттер, судорожно ища заколку для волос и попутно вставляя ноги в туфли.

Быстрым взглядом окинув своё место, Поттер проверила, всё ли она взяла, и помчалась вслед за однокурсницами, на ходу расчёсывая кончики вьющихся волос пальцами. До Большого Зала девочки добрались минут за восемь: им повезло, что по понедельникам существовал более короткий путь на первый этаж. Плюхнувшись за стол, они, не теряя времени, положили себе в тарелки порции каши и, смазав тосты джемом, молча принялись за завтрак.

Стол уже почти опустел, и весь их первый курс отправился на урок, который должен был начаться через три минуты. Девочкам оставалось прихлебнуть какао и бегом пуститься в подземелья.

— Мерлин, нельзя Снейпа по утрам ставить! — первая открыла рот Эмили.

— И не говори. Я с утра лучше бы цветочки у Спраут пощипала, — ответила ей Сью.

— Чёрт, девочки, ровно девять, — простонала Падма, когда им оставался последний поворот к классу.

Они притормозили у самой двери, не решаясь войти.

— Ну, чего, входим? — недоумённо посмотрела на однокурсниц Поттер, которая, как и они, не хотела заходить в класс первой.

— Давай, ты первая, — прошептала Сью, подталкивая Патил к двери.

— Ох, мы время теряем! — разозлилась Эмили и, набрав воздуха в грудь и приготовившись к тираде Снейпа, громко постучала и одним рывком распахнула дверь в класс.

— Извините за опоздание, сэр. Можно войти? — она хотела сказать это твёрдым уверенным голосом, но сдулась под гнетущим взглядом профессора, который обернулся на их вторжение. Ладони вспотели, так что Эмили приложила их к мантии, сжимая ткань.

— Минус пять баллов с Рейвенкло, — негромко произнёс Снейп и отвернулся от них, продолжая лекцию вкрадчивым голосом.

Девочки переглянулись и, решив, что им можно войти в класс, стараясь не шуметь, прошли к своим местам и так же тихо достали писчие принадлежности. Записывая возможности применения Лунного камня, Эмили со скучающим видом подпирала голову свободной рукой. Сон брал своё, однако присутствие Снейпа заставляло её держать себя в вертикальном положении. К приятному удивлению Поттер, профессор диктовал совершенно новую информацию, нежели то, что сообщалось в учебнике. Концентрация на чём-то необычном помогла ей чуть взбодриться, и к практическому занятию она уже была готова к сосредоточенной работе.

Рецепт гербицида, который они готовили, всплыл в памяти. Оставалось вдумчиво пройти каждый шаг и вовремя снять зелье с огня. «О, и по цвету, кажется, он такой, какой нужен», — отметила Эмили, сравнивая жидкость в склянке с упоминанием характеристик зелья в учебнике. В очередной раз поставив флакон на стол профессору с надеждой на высокую оценку, Поттер отправилась убирать свою парту. После этого она записала домашнее задание и оставшиеся две минуты мечтала о плотном обеде. Наконец, когда прозвенел колокол, можно было покинуть подземелья.

— А знаете, — радостно начала Падма, — в этом что-то есть. Впервые понедельник выглядит нормальным днём: всего-то два урока.

— Угу, — кивнула Эмили, предвосхищавшая куриную грудку и мягкую кровать.

— Можно сейчас начать писать эссе, и вечером будем свободны. Падма, я хочу уже выиграть у тебя в шахматы!

— О, отлично! Я покажу тебе ещё одну тактику. Лия, а ты с нами сегодня посидишь в библиотеке? Я хотела бы у тебя попросить эссе по Астрономии, если ты его дописала.

— Я сейчас спать пойду, — отрезала Поттер. — Я тебе просто свиток отдам за обедом. Он у меня с собой.

— Леди, вы не торопитесь на обед? — прозвучал за спинами ровный голос Маркуса, который вышел из коридора, ведущего в гостиную его факультета.

Эмили, занервничав, ускорила шаг, бросив кроткое: «Привет». Падма и Сью улыбнулись слизеринцу и тоже поспешили вперёд.

— Мы вас оставим, — сдерживая смех, сказала Сью и подмигнула Эмили.

— Место займёте? — Эмили проводила их взглядом, избегая смотреть на Маркуса.

Она до сих пор помнила, как он шептался вчера за её спиной, и это одновременно обижало и пугало её. Когда девочки ушли, она одними уголками губ улыбнулась ему и пошла вперёд.

— Эмили… остановись, — проговорил Маркус после нескольких неуютных секунд молчания, во время которого они пропустили вперёд всех, кто ещё находился в подземельях.

Поттер тяжело дышала через нос. Ей очень не понравилась смена тона парня. От сильного биения сердца становилось больно в груди.

— М?

— Не знаю даже, как начать… Это ведь был не просто Квиррелл, так? — Маркус остановил Эмили, схватив за руку выше локтя, и, наклонившись к её уху, проговорил, опустив голос: — Расскажи мне правду. Прошу тебя.

Сердце колотилось как ненормальное: «Откуда он узнал? Откуда все слизеринцы, судя по всему, это узнали?» Маркус развернул её к себе и, присев на корточки, оказался с ней лицом к лицу. Свет факела огнями отражался в его глазах, а он, напротив, с трудом видел выражение лица Эмили.

— Что говорить? — пробурчала Эмили, пытаясь отойти от слизеринца. — Ты всё вчера за ужином слышал.

— Ну да, конечно! Дамблдор умолчал о твоём похищении. Скажи, он что, вот так отпустил Квиррелла? Лия… Я знаю, что тот каким-то образом связан с… с… с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

Эмили вскинула голову и уставилась на Маркуса. «Ох, как неосмотрительно я поступила-а-а… Нужно было сразу проверить, являлся ли его отец или дедушка Пожирателем Смерти! Особенно когда я вспомнила, что он на кого-то из той жизни похож внешностью», — на одно мгновение спина покрылась испариной. Но Поттер успокоила свою буйную фантазию тем, что Маркус называл Волдеморта «Тёмным Лордом» лишь изредка и чаще склонялся к общепринятым среди волшебников формам его наименования. На фамилию же Флинта также не было никаких ассоциаций и воспоминаний, что выровняло её дыхание окончательно — Маркус вряд ли замышлял передать её Волдеморту. И всё же, о чём он шептался со своими друзьями, не скрывая от неё своего внимания?

— С чего ты это взял? — чуть улыбнулась Эмили, стараясь придать голосу снисходительный тон.

А тем временем у неё заурчал живот, напоминая о желанном обеде. Поттер сделала шаг назад, намекая Маркусу, что нужно было уходить из подземелий, но тот упрямо держал её за локти и не давал уйти.

— У нас на факультете много говорят об этом событии. Весь Слизерин похож на взбудораженный улей. Думаешь, это только из-за того, что Квиррелл оставил пятые и седьмые курсы без подготовки? Дамблдор может говорить что угодно, но мы не дураки, чтобы не замечать очевидных вещей, — злость напополам со страхом захлестнули парня, так что он не заметил, как повысил голос, но то, что он сказал дальше, заставило его опуститься до свистящего шёпота: — Учитывая, чьи дети у нас учатся.

— Дети Пожирателей? — негромко уточнила Эмили, пряча взгляд от Маркуса, не подозревая, что он и так едва-едва видел её глаза. — А что они говорят?

— Вещи, которым я не хотел бы верить.

Эмили облизнула губы: «Если слизеринцы говорят о Волдеморте, значит их родители как-то узнали о том, что тот не умер десять лет назад. Если об этом знают только слизеринцы, то о том, что творилось здесь на Новый год, не знает никто. И это же значит, что толком никому ничего не известно».

— А конкретнее? У них есть повод думать, что Волдеморт жив, ты это хочешь сказать?

— Я… не понимаю, — Маркус наконец отпустил Эмили и поднялся на ноги, сомкнув пальцы на переносице. — Не понимаю, почему ты не хочешь мне ничего говорить и делаешь вид, будто ничего не случилось.

— Всё просто: я не знаю, что случилось. Я только помню, как меня похитил Квиррелл и как потом я оказалась в больничном крыле, — спокойно произнесла Эмили, думая о том, как же хотелось есть.

Если даже Дамблдор решил умолчать о гибели Квиррелла, ей и подавно следовало хранить в секрете информацию о том, что Волдеморт жив до сих пор.

Маркус резко ударил в стену:

— Да прекрати ты! — эхо разнеслось по подземельям.

Эмили вздрогнула и, поджав губы, сделала шаг назад.

— Я тебе помочь хочу, глупая! Дамблдор пытается втянуть тебя в свои авантюры, запрещая говорить о том, что случилось.

— Мне никто ничего не запрещал, — теперь пришла очередь Эмили повысить голос; глаза гневно сощурились. Вот уж от кого она не ожидала такой оценки своих умственных способностей, так это от Флинта. — Я говорю то, что помню.

— О-о-о, — в его голосе прозвучала надежда, — значит, тебе память стёрли? Нам следует обратиться к кому-нибудь из легиллиментов, чтобы тебе восстановили стёртую часть.

— Зачем? О, Мерлин, Маркус, я хочу есть и спать! Давай мы сначала восстановим мои жизненные силы? — воскликнула Эмили и решительно развернулась к выходу из подземелий: им осталось пройти два поворота.

— Чёрт возьми, я думал, ты умнее остальных! Неужели не ясно, что ты видела, возможно, возвращение Сама-Знаешь-Кого, а тебе стёрли память?

Это — и оскорбление, и до ужаса близкая догадка — стало последней каплей. В лицо ударил яростный жар.

— Это я думала, что ты умный парень! Что за ересь ты несёшь? Правда думаешь, что Волдеморт просто так выжил от Смертельного Заклятия? Какие бы слухи у вас ни ходили, они не имеют под собой и капли основания. Стёрли память… ещё скажи, всё это инсценировали.

Она яростно зашагала к уже брезжащему выходу, желая покинуть общество Флинта. Тот попытался остановить её, но она всё время выхватывала руку.

— Да стой же ты! Значит, ты хочешь сказать, что Сам-Знаешь-Кто никак с этим нападением не связан? И с хэллоуинским тоже? То есть, он как был мёртв, так таким и остаётся, он не вернулся?

— Не вернулся! — ответила Эмили на единственное, на что могла и хотела отвечать, воспользовавшись тем, что Маркус задал слишком много вопросов. Они уже вышли в вестибюль, и Эмили поспешила в Большой Зал, где видела спасение от ненужных вопросов Флинта.

— Ну, ладно, извини… Просто то, что я услышал… В общем, хорошо, если этого не случилось. Но те, кто так считает, могут навредить тебе, слышишь? Я давно должен был познакомить тебя с теми, кому доверяю сам. Давай после обеда в библиотеке встретимся?

— После обеда я собиралась спать, — резко ответила Эмили; в голосе всё ещё сквозила горькая обида. — А потом писать эссе по зельеварению. Ну и вообще, вряд ли твои друзья оценят, что ты дружишь с такой глупой малолеткой, как я. Честно говоря, я думала, ты потому нас и не знакомишь, но мне и не особо хочется. И, в конце концов, отпусти меня поесть!

Эмили в последний раз вырвала руку из крепкой хватки парня и скрылась за дверями Большого Зала. А он, сплюнув от злости под ноги, не понимал, что заставляло Эмили врать ему и вести себя слишком резко для её на первый взгляд миролюбивого характера.

* * *

Злилась Эмили долго, прокручивая в голове те обидные слова, что Маркус бросил ей в пылу эмоций, которые обычно всегда сдерживал. Узнав через Драко расписание шестикурсников Слизерина, она старалась обходить места, где могла бы встретиться с Флинтом и постоянно держалась с кем-либо из девочек. Говорить с ним и тем более подвергаться очередному агрессивному допросу ей совершенно не хотелось. И хоть Эмили не хватало его общества, она понимала, что сейчас нужно было свести почти всё общение на нет, чтобы не дать ему возможности получить от неё информацию. А там, глядишь, он и сам про это забудет.

Главная причина, почему она не хотела рассказывать Маркусу о том, что случилось, заключалась в опасении, что он мог задаться лишними вопросами по поводу её выживания. Насколько она поняла, Маркус и его семья не поддерживали Волдеморта даже идеологически, и сейчас он так же, как и некоторые слизеринцы, боится, что слухи о возвращении самого страшного волшебника последних десятилетий окажутся правдой. А потом она представила, что он, да и весь мир, узнал бы, что часть того чудовища находится в ней самой. Это было бы самой настоящей катастрофой, и Эмили не могла допустить того, чтобы от неё отвернулись люди, в глазах которых она хотела всегда выглядеть хорошей. «Пусть лучше считает глупой… может, даже ненормальной, странной, неадекватной, да хоть и истеричной! Но не тем бесчеловечным существом, каким я только помню, что была», — думала Эмили каждый раз, когда ей приходилось скрываться в толпе от зовущего её Маркуса.

Помимо Флинта оставались и другие слизеринцы, некоторые из которых явно хотели узнать у неё подробности, но всё же не подходили и ничего не выясняли. Лишь на второй неделе января впервые, выходя из библиотеки, она столкнулась с одним из семикурсников этого факультета, который увидев, что никого нет рядом, остановил её за плечо и, понизив голос, спросил:

— Слышала, Поттер? Говорят, Тёмный Лорд всё это время был жив.

Эмили, развернувшись, молча уставилась на него с выражением лица, заключавшим в себе всё равнодушие вопроса: «И?»

— Что, не страшно? К мамочке не побежишь? — парень противно усмехнулся.

Он, видимо, хотел задеть её дочерние чувства, но Эмили стало смешно — она и до этого не ощущала вселенской скорби, будучи выросшей в полноценной семье. А после того, как увидела убийство Поттеров, всего лишь посочувствовала им и ужаснулась действиям Волдеморта. Но слово «мама» как относилось к тёте Петунии, так и продолжало ассоциироваться только с ней.

— Не страшно, — спокойно, пусть и с дрожащими пальцами, отцепляя руку парня от своего плеча, процедила Эмили. — А бежать до Лондона как-то времени нет — потерплю уж до каникул.

— Смелая девка, — хохотнул слизеринец, потрепав её по голове, отчего она гневно отмахнулась и, развернувшись, молча пошла прочь.

Подобных инцидентов было не так уж и мало. Эмили старалась не ходить одна, потому что именно тогда кто-нибудь да пытался донести до неё весь ужас якобы возвращения Волдеморта, и если от слизеринцев ей приходилось отшучиваться, то остальным она просто говорила уверенное: «Слухи врут». Это же она первым делом сказала Драко и остальным первокурсникам Слизерина, когда впервые в этом семестре сидела с ними в библиотеке.

Параллельно с этим Поттер пыталась тайком выяснить, кто из слизеринцев был родственником какому-либо Пожирателю. Для этого ей достаточно было получить фамилии — так она рассчитывала самым лёгким образом узнать хотя бы половину таких учеников. Эмили внимательно слушала, кто как кого называет, и через Дафну попыталась узнать полный список студентов Слизерина. Гринграсс, будучи девочкой скромной, так же не хотела привлекать внимание своим внезапным любопытством, и пользовалась таким же методом «большого уха», только в рамках гостиной и стола в Большом Зале. Список собирался долго и пополнялся на два-три человека в неделю. Поттер была рада, что Дафна не задавала лишних вопросов и не рассказывала об этой просьбе другим однокурсникам — чем меньше народу знало, тем лучше: наверняка дети Пожирателей скрыли бы свои фамилии просто на всякий случай.

После того как Эмили увидела или услышала фамилии, вызвавшие старые воспоминания, она поняла, что опасаться было чего: помимо слизеринцев в этом списке были и рейвенкловцы. Отныне Поттер всегда отслеживала местонахождение подозреваемых людей вокруг себя и держалась с ними нейтрально-дружелюбно, если они случайно сталкивались в проходах. К сожалению, Теодор Нотт тоже оказался сыном Пожирателя. Ни к нему, ни к Малфою Эмили не стала относиться по-другому, чтобы не вызвать подозрений, однако в голове держала заметку об их семьях.

Волна возбуждённых шёпотов схлынула спустя некоторое время, а последние любопытствующие взгляды были замечены в поздних числах января. За это время Эмили успела окончательно остыть после ссоры с Маркусом и перестала избегать его. А тот, казалось, теперь сам не стремился приближаться к ней. Поттер надеялась, что он ещё ничего не узнал, а просто давал ей время подумать над своим поведением. Они ещё не здоровались, но уже ловили взгляды друг друга, оказываясь в одном коридоре.

Начался февраль, учёба пошла в гору, и Эмили с удовольствием отметила, что по уровню колдовства она наконец стала равна среднестатистическому ученику первого курса. Если замученные осенней тренировкой первые заклинания она сдала с первого раза, то остальные приходилось навёрстывать. Как выяснилось, Эмили прекрасно понимала механизмы получения магии, и всё, чего ей не хватало для освоения новых чар, — это верно отточенных движений палочкой. Рука, в отличие от мозга, не привыкла выполнять нужные жесты, поэтому Поттер тренировалась каждый вечер. Из-за этого она в скором времени не смогла писать — запястье заныло, нагруженное внезапной бурной деятельностью. Падма тогда посмеялась над её усердием и утащила в Больничное Крыло. Больше Эмили не упорствовала так сильно и следила за состоянием своей руки, хотя ей жутко хотелось наверстать упущенное.

Эмили думала, что с внезапно открывшимися знаниями и памятью прошлой жизни ей станет учиться либо скучно, либо легко. Но, к её изумлению, учёба только завлекла. Как оказалось, Поттер знала и понимала многие вещи, которым их учили. Вот только, пока она не встретила конкретный материал, она даже не подозревала о том, что знания о нём хранились где-то в её мозгу. «Вот и снова — нет названия, нет и того, что обозначает это название», — заметила Поттер, когда обнаружила такой феномен.

Это создало интересный парадокс: она знала много и при этом не знала ничего, что не осознала повторно. Больше всего радовало её в открывшихся возможностях то, что теперь она усваивала материал быстрее всех. Можно было сравнить это с повторением ранее изученного. Все знания укладывались в голове с необычайной лёгкостью, и Эмили была счастлива от того, что наконец сидела на уроке и сразу понимала, что записывала. Кроме того, вскоре она вошла в список тех учеников, у которых спрашивали помощи и совета. Казалось, о большей востребованности Эмили и мечтать не могла: она обладала теми возможностями, которые с неё просили и которыми она могла и хотела поделиться. Не то что абстрактное геройство в годовалом возрасте.

* * *

Так пролетели ещё несколько дней, полных забот. Рабочее настроение учеников, а в особенности женской половины, постепенно сменялось праздничным, ведь близилось четырнадцатое февраля. Девочки на всех углах шептались, строя планы на валентинки и уже посылая сов в магазины за готовыми сердцами-открытками или за материалами, из которых собирались мастерить записки сами.

Эмили благополучно всё это пропустила мимо себя, занимаясь составлением разных таблиц к Зельеварению, изучением исторических событий и воспоминаниями прошлых лет жизни. Фурор в учёбе притупил её осторожность, и она нечаянно наткнулась на не самые приятные воспоминания маленького Волдеморта. Правда, она вовремя отвлекалась, не позволяя себе сконцентрировать на них внимание, но они периодически всплывали в памяти и с каждым разом конкретизировались всё больше.

Наступила пятница, украшая замок нежными приятными цветами Дня всех влюблённых. Спускаясь в Большой Зал на завтрак, рейвенкловцы обнаружили традиционную коробку для валентинок. Эмили было забавно наблюдать, как мальчики младших курсов с пренебрежением обходили постамент, на котором стояло вместилище будущих признаний в любви, а девочки, напротив, смущённо на него поглядывали.

— Девчонки, вы кому-то будете посылать валентинки? — с жарким любопытством поинтересовалась Сью уже за завтраком. Падма и Эмили дружно покачали головой.

— А ты собираешься, что ли? — прищурилась Поттер.

Она и не думала об этом дне, как о чём-то, стоящем внимания, пока у неё не было, да и не могло быть, не то что парня, а даже возлюбленного. Маркуса она сама себе приказала за такового не считать. «Хм… а вот по-дружески поздравить можно. Заодно и помириться повод будет, — глаза Эмили загорелись от такой удобной возможности возобновить общение. — Надеюсь, он тоже успокоился и убедился, что всё, что он услышал, не подтвердилось. Зря я, что ли, весь месяц об этом людям твердила?»

— Ну-у-у, — загадочно протянули Ли. — Есть на примете один. В конце концов, это ни к чему не обязывает, верно? Просто приятно человеку сделать хочу. Я даже подписываться не буду!

— А кому, кому отправить хочешь? — Падма придвинулась к ней поближе.

Ли долго молчала, покусывая улыбающиеся губы.

— Тони, — сказала она наконец.

— Голдштейну? — в голос произнесли Падма и Эмили, а Сью яростно на них зашикала, покрываясь румянцем.

К счастью, они никогда не садились с мальчишками первого курса, и ни Энтони, ни его друзья не услышали этого.

— И что ты ему напишешь? — поинтересовалась Эмили, а сама тем временем допивала молоко и думала над текстом послания Маркусу.

— Что он очень милый и, когда я сижу на уроке, я всегда смотрю, как солнце играет в его светлых волосах.

— Это так здорово! Почему ты не говорила нам, что он тебе нравится? — спросила Патил и облокотилась на стол, готовая слушать.

— Да не знаю… Я вроде не испытываю ничего такого, просто подумала, почему бы не написать кому-то сегодня что-то приятное? И поняла, что хочу написать только ему, — Сью пожала плечами, а потом встала из-за стола, поправляя лямку сумки на плече: — Давайте поторопимся, скоро колокол прозвенит.

Рейвенкловцы поспешили на учёбу. Единственные два урока прошли так быстро, что Эмили за это время даже не успела придумать, что именно написать Маркусу: извиняться прямым текстом никогда ей не нравилось, а как завуалированно сказать ему, что она не против снова общаться, в голову так скоро не пришло. Но проблема решилась сама собой, когда она, пообедав, оставила Падму помогать Сью с валентинкой, а сама, выйдя из Большого Зала, отправилась в Башню, чтобы переодеть верхнюю одежду, оставшуюся на ней с Травологии.

Она открыла дверь в вестибюль и у коробки в центре увидела Маркуса, одетого в тёплую мантию. Он тут же одёрнул руку, подняв голову на скрип двери. Складывалось впечатление, что он послал кому-то валентинку. Эмили медленно подошла к постаменту, разглядывая узор на полу.

— Она каждый год здесь стоит? — первая начала разговор Поттер и, улыбнувшись, посмотрела на Флинта.

— Когда как, — пожал тот плечами. Говорил он неохотно, но всё же оставался на месте и явно ждал её инициативы.

— М-м-м, — протянула Эмили, растеряв все заготовленные фразы.

Пауза затягивалась, и, хоть Поттер умела молчать с другими людьми, сейчас она остро чувствовала необходимость слов, а те застряли в горле.

— Некому ещё сердечки слать? — Маркус кивнул в сторону постамента с коробкой.

Эмили расслабленно улыбнулась, радуясь, что Флинт тоже был готов поддерживать разговор, и покачала головой.

— А ты девушке своей посылал? Никогда не видела с тобой кого-то, кто был бы похож на девушку, — осторожно произнесла Эмили. Ей казалось, что она лезла не в своё дело, но этот вопрос её всё же интересовал.

— Не, мы ещё не встречаемся, — Маркус посмотрел в сторону.

— Ты ей в валентинке это предложил? А кто она? — Эмили решила просто поддержать тему, если Флинт будет не против.

— Угу. Да так, девчонка одна. Ты её вряд ли знаешь, — уклончиво ответил парень, и Поттер не стала больше допытываться.

Расчет был на то, чтобы показать Флинту, как уважительно она относилась к его личным делам, но Маркус, судя по всему, не уловил подтекста.

— А ты всё ещё не готова обсудить ту ситуацию с Квирреллом? — потерев переносицу, спросил он.

— Маркус, полтора месяца прошло, что тут обсуждать? Уже забылось всё, — Эмили откинула голову, показывая, как она устала от этих вопросов.

— Не верю, — категорично заявил он.

— Да как хочешь, — хмыкнула Поттер. — Я собиралась в башню, вообще-то. Столько всего задали, что за выходные не успеть.

Это было, конечно, неправдой — она хотела избежать нежелательного разговора. «Ну что за тяжёлая девчонка, — мысленно выругался Флинт. — И как вытянуть из неё правду о том, что тогда случилось? Ладно, будем искать другой подход». Эмили направилась к мраморной лестнице и уже собиралась вступить на первую ступень, как Маркус окликнул её:

— Какие уроки в такой день? Мерлин, ребёнок, отдохни хоть раз за месяц, — если что и заставило Эмили обернуться, так это самое необычное обращение к ней. — Идём гулять, а? Видела, гору какую раскатали?

— А ты что, ждать ответа той девушки не будешь? С ней бы этот день провёл, — Поттер остановилась на середине лестницы.

— Записки-то только вечером разнесут, — пожал плечами Флинт и подошёл ближе. — Так что идём, в замке сейчас всё равно нечего делать, только на вездесущие парочки натыкаться. Я обещаю не заводить тему о Квиррелле, — сказал он, надеясь, что хоть это сработает.

Эмили, немного подумав, согласилась выйти на улицу: всё-таки гуляла она давно. Маркус застегнул мантию, а Эмили надела свою, которую всё это время продолжала сжимать в руках. Они вышли и уже буквально несколько секунд спустя были покрыты крупными снежинками. Погода в этот день была мягкой и снежной — самое то для прогулки. Дорога до горы заняла минут пять, во время которых Маркус пытался разговорить Эмили, но получилось так, что весь путь лишь он один, как и всегда, рассказывал о произошедших с ним событиях

— Ну, расскажи мне что-нибудь, — сказал он, едва закончив одну из своих весёлых историй, которых у него, казалось, было бесчисленное множество.

Эмили любила смеяться от его шуток и слушать рассказы о том, что, пожалуй, никогда бы не случилось с ней. А что говорить самой, не имела ни малейшего понятия — о слишком многом нужно было умолчать. Впрочем, она поделилась своими успехами в учёбе, но Маркус хотел услышать совсем не об этом.

— Дошли, — провозгласил Маркус, останавливаясь почти на самом склоне.

Поттер впервые видела гору при дневном свете. «Мерлин, какая же она длинная!» — она проследила взглядом по примятой дорожке снега, ведущей почти к кромке Запретного Леса, минуя избушку лесника.

— Ну, катимся? — голос Флинта прозвучал где-то снизу. Оказалось, он уже где-то отыскал деревянную прямоугольную каталку, на краю которой и сидел. — Садись впереди.

— Да я не хотела кататься, — Эмили попыталась избежать этого умопомрачительного спуска, который предвосхищала хотя бы из-за крутого склона, на котором они обязательно набрали бы ещё большую скорость. Дыхание перехватывало одно только представление о том, как она катилась бы.

— Да брось. Это классное чувство. Я буду тебя держать, не улетишь, — Маркус нетерпеливо махнул ей рукой.

Поттер закусила губу. Ей с детства страшно хотелось хоть раз скатиться с горы, и всё же она боялась той скорости, которая могла развиться, потому что опасалась потерять контроль и покалечиться.

— Правда удержишь? — соблазн был велик, осталось только убедиться в полной безопасности.

— Честно-пречестно. Давай быстрее садись, у меня задница мёрзнет, — поторопил её Флинт, и она уже не могла сопротивляться.

С трепещущим от волнения сердцем она аккуратно подошла к Маркусу. Тот, удерживая Эмили одной рукой, помог ей перелезть через его ногу и усесться впереди.

— Минутку, я нас к этой штуковине приклею, чтоб удобнее было, — Эмили вздрогнула от его голоса, раздавшегося слишком близко сзади. При таком положении она отметила, что голос его на самом деле содержал лёгкую хрипотцу, которую она не слышала ранее.

Поттер нервничала, видя пропасть прямо перед собой, и поправляла полы мантии, пока Маркус возился с заклинанием.

— Готова? — раздалось сзади, и не успела Эмили от неожиданности ответить «нет», как следом Маркус резко оттолкнулся рукой и обхватил её, крепко прижав к себе. — Покатились!

Сердце рухнуло в пятки от внезапного спуска. Поттер закричала от страха, охватившего её, и со всей силы вцепилась в ноги Маркуса, служившими ей опорой. Маркус за её спиной счастливо расхохотался, а затем протянул: «Юху-у!» Они набирали скорость, а Эмили не уставала кричать, хотя чувствовала, что скоро дыхание закончится. Чистый голос взвился до небес и ушёл в самую высокую ноту, на которую она была способна, не превращаясь при этом в визг. Они прокатились всего половину пути, и до той части дорожки, что лежала в равнине, оставалось приличное расстояние. Прокричавшись, Эмили вдохнула прохладный воздух и ещё не перегоревшие эмоции вылила в звонкий смех. Она не разжимала свою хватку до самого конца пути. Несколько секунд они ещё тормозили и остановились за несколько футов до деревьев, хотя Эмили боялась, что они в них всё-таки врежутся.

— Ну что, жива? — Маркус наклонил её вбок, так что она смогла обернуться на него.

Её щеки раскраснелись, а глаза блестели от слёз, выступивших от бурных эмоций. Флинт достал из внутреннего кармана палочку и, шепнув короткое заклинание, отклеил их от каталки. Эмили перекатилась на снег и взялась за его руку, чтобы встать. После этого Флинт уменьшил их средство передвижения в прямоугольную деревяшку, сложил её в карман, и они, держась за руки, прошагали к главной дороге, утопая по пути в снегу.

Эмили ещё дрожала от пережитого: поистине это стоило того, и, может быть, она прокатилась бы ещё, но прежде нужно было прийти в себя. Когда они оказались на твёрдой поверхности, Поттер принялась стряхивать с себя снег, но Флинт покачал головой и достал палочку в очередной раз, чтобы очистить их обоих. Эмили взяла себе на заметку составить список важных бытовых заклинаний, чтобы наконец вести себя как человек, воспитанный волшебниками, ведь многие вещи можно было решить гораздо быстрее и эффективнее, используя магию.

— Как ощущения? — поинтересовался Маркус, начиная подниматься вверх к замку.

— До невозможности круто! — воскликнула Эмили, едва передвигая дрожащими ногами.

— Я молодец, что тебя уговорил?

Эмили рассмеялась, откидывая голову назад, её всё ещё переполняли восторг и лёгкость. Она задержала взгляд на небе: сверху падали крупные белые хлопья, и создавалось впечатление, будто они были крошечными людьми внутри большого шара, который потрясли, чтобы создать эффект снегопада.

— Красиво, правда? — произнёс Маркус, тоже поднимая голову.

— Я в такие моменты всегда чувствую себя слишком ничтожным объектом, — проговорила Эмили, глубоко вдыхая воздух; от испытанного всплеска чувств тот казался необычайно вкусным.

— Представляешь тогда, как должны чувствовать себя обычные люди?

— А? О чём ты? — Эмили от удивления опустила голову и взглянула на Маркуса.

— О том, что если даже маленькая девочка, четырежды встретившая самого опасного человека в мире, чувствует себя мелким объектом, то какими крошечными должны быть остальные?

«Э-э-э, в детстве, на Хэллоуин, на Новый год, а…»

— …четвёртый раз — это когда? — не сразу сообразила Эмили, а поймав красноречивый взгляд Флинта, поняла, что он воспользовался её эмоциональным раскрепощением и таки получил подтверждение тому, что те два нападения были осуществлены Волдемортом.

Эмили мгновенно перестала улыбаться, а к лицу прилила кровь. Стоило бы обидеться, но пока не получалось. Так они стояли несколько секунд молча и смотрели друг на друга. Поттер первая отвела взгляд и отвернулась к лесу. Мягкий тёплый ветер шевелил теперь её волосы, обрамлявшие лицо, а она, подставляя его приятному дуновению, почувствовала, как защипало в глазах. «Теперь и не выкрутиться никак», — сердце заколотилось от поднявшейся паники.

— Ты думала, тебе не поверят, если ты скажешь, будто Тот-Кого-Нельзя-Называть жив? — Маркус приблизился к ней на шаг, моля Мерлина о том, чтобы она, стоящая к нему спиной, не плакала. — Посмотри на меня.

Эмили развернулась и не сдержала улыбку:

— Он не жив, — вкрадчиво произнесла она и двинулась мимо Маркуса к замку. Он последовал за ней и держался рядом.

— Слушай, тебе, наверное, непонятно, почему все так всполошились. Видишь ли, некоторые слизеринцы, негативно настроенные против магглорождённых, приехав после рождественских каникул, заявили, что скоро присутствию нечистокровных здесь придёт конец.

Эмили искоса поглядывала на Флинта, внимательно слушая.

— Когда мы попытались выяснить у них, почему они так думали, они ответили, будто из надёжных источников — и я подозреваю, они имели в виду родителей — им стало известно, что Сама-Знаешь-Кто не умер десять лет назад и недавно была замечена его активность. Поскольку это произошло очень близко к твоему похищению, я сделал вывод, что именно он здесь был причастен. А твоё упёртое избегание этой темы доказывает мне мою правоту.

Маркус остановился и развернул Эмили к себе. Он держал её за плечи и, наклонившись, смотрел прямо в глаза.

— Итак, я снова спрошу: когда Квиррелл похитил тебя, ты видела Того-Кого-Нельзя-Называть?

— Нет, — твёрдо ответила Эмили и закусила губу, отводя взгляд от Флинта.

«Если я признаюсь, начнётся настоящая паника. Либо меня сочтут сумасшедшей, вряд ли всем хочется, чтобы существование Волдеморта оказалось правдой».

— Эмили, — Маркус почти не терял терпения, но оно начинало иссякать. — Я поверю тебе. Мне всего лишь нужна правда — от неё зависит очень многое, в том числе и то, какие меры нужно осуществить, чтобы защититься от него.

«А ведь он прав. Волдеморт рано или поздно может вернуться, пусть и не в ближайшие годы, но точно, пока мы ещё будем живы. И я не хотела бы, чтобы вновь началось истребление магглорождённых, — Эмили много думала о политике Волдеморта, которую увидела в своих воспоминаниях. Порой она ловила себя на мысли, что ей всё меньше хотелось воссоединяться с той частью души. — Сказать ему или нет? Если он так легко догадался, что я знаю о Волдеморте, он может догадаться и о том, почему тот вообще выжил после Авады».

Эмили также подумала о том, что, пожалуй, сейчас она совершала ужасное преступление, умалчивая о продолжавшем существовать Волдеморте. Чем раньше они примут меры, тем меньше вреда он нанесёт, когда обретёт тело. И всё-таки… кто ей поверит? Она и сама ещё не вспомнила, что за колдовство она совершила в прошлом, чтобы выжить от Смертельного заклятия, хотя это было немыслимо. Всё, что она пока подозревала, — это что разрыв души и попадание её в это тело стало побочным эффектом именно после той магии.

— Он был в затылке Квиррелла и давал ему указания, — очень тихо проговорила Эмили наконец, надеясь, что Флинт не услышит.

Но Маркус прислушивался к её ответу очень внимательно:

— Значит, все эти годы Сама-Знаешь-Кто оставался в живых и набирал силы? — Эмили видела, как побелели его губы, а зрачки на мгновение сузились.

Она медленно и отчётливо кивнула. Маркус отпустил её плечи и одной рукой прикрыл глаза, крепко выругавшись.

— Лия, Мерлина ради, как ты пережила три встречи с ним?

— Повезло. Просто же повезло, — прошептала Эмили. Реакция Флинта её испугала: обычно он был достаточно сдержанным. — Да и он очень слаб. У него нет тела, он выглядит как дух.

— Эмили, — Маркус чуть пришёл в себя и теперь сжимал ладони вокруг носовых складок. Сделав паузу, он упёр руки в бока и продолжил: — Наверное, и мне теперь стоит посвятить тебя в некоторые вещи, которые я до этого держал в секрете.

Поттер молча подняла на него взгляд и кивнула в сторону замка — идти им оставалось ещё несколько футов.

— Во-первых, тебе стоит понять, что не каждый слизеринец — враг. Запомни, ты всегда — абсолютно всегда — можешь обратиться за помощью ко мне и к моим друзьям, я вас обязательно познакомлю. На Рейвенкло же тебя согласился оберегать Роб.

Эмили фыркнула в сторону.

— А во-вторых, я лично покажу тебе людей, от которых следует держаться подальше. Первым в этом списке будет Драко Малфой.

— Он-то мне что может сделать?

— Не он, а его отец. Он может подобраться к тебе через своего сына. Говорят, он был преданным сторонником Сама-Знаешь-Кого, но избежал Азкабана, якобы отрекшись от своего повелителя. Это конечно же неправда — слышала бы ты мелкого Малфоя.

— Да я слышала. Он убеждён, что только чистокровные должны обучаться магии.

— А это и были идеи Тёмного Лорда. Лия, — Маркус вновь остановился, развернувшись к ней. — Ни один нормальный представитель Слизерина не хочет, чтобы повторялась Первая магическая война. Нам до сих пор ввиняют то, за что лично мы не в ответе. Шестые и седьмые курсы прекрасно помнят то время. Я помню то время.

Эмили посмотрела на Маркуса и увидела в его взгляде страх, испугавший её саму: Флинт действительно боялся возвращения Волдеморта.

— Все те Пожиратели, которые остались на свободе, сейчас будут соревноваться в том, чтобы первыми до тебя добраться и передать Сама-Знаешь-Кому, когда тот вернётся окончательно. Историю о твоём похищении скрыли, чтобы не подрывать спокойную жизнь всей Магической Британии. А теперь представь, какая началась бы паника, если бы он действительно тебя убил?

Эмили молчала, боясь, что неосторожное слово выдаст её знания, которыми она не должна была обладать. Одно она поняла точно: Флинт — тот, кому стоило доверять, но которому не стоило рассказывать о том, что часть Тёмного Лорда жила в ней самой и что теперь сам Волдеморт имеет на неё совсем другие планы.

Снег падал им на плечи. Они смотрели друг на друга в долгом молчании, каждый думая о своём. Маркус поражался, как эта чувствительная девочка, испытав такое потрясение, до сих пор не сошла с ума и держалась, словно и не было тех событий. Впрочем, он решил, что она не понимала весь ужас того факта, что Волдеморт всё ещё был жив и мог однажды вернуть всю свою мощь. А Эмили смотрела на Флинта и думала о том, что если и есть в этой жизни человек, которого она могла честно и искренне назвать другом, то он стоял сейчас напротив и неловко поглаживал её плечи, будто успокаивая.

Она сама не заметила, как двинулась навстречу Маркусу и заключила его в объятия. Флинт, не сомневаясь и доли секунды, прижал её к себе, и она коснулась щекой его холодной шерстяной мантии. Это были первые настолько продолжительные и тёплые объятия за всю её жизнь. Тётя Петуния никогда не обнимала её слишком долго или слишком крепко, она никогда не обнималась с подругами, которых у неё толком и не было. А ещё почему-то вспомнилось, что Волдеморта тоже никогда не обнимали так сильно и так душевно.

Ком подступил к горлу. Маркус монотонно поглаживал Поттер по спине, думая, что она тихо плачет, а Эмили просто проживала этот момент раз за разом, купаясь в тепле его рук. Рук не столько приятного парня и известного всем старшекурсника-спортсмена, а рук человека, знавшего часть той страшной тайны, с которой она жила последние несколько месяцев, а значит, прикоснувшегося к её душе. У Эмили будто внезапно появился старший брат. Пусть он не знал ещё много чего, но теперь она была не одинока, и ей было с кем делить тяжёлое бремя знания.

По возвращении в замок Эмили долго бродила по коридорам в одиночестве. Размышлять всегда было удобно в монотонном движении, нарезая круги по помещению, — раньше комната, теперь же целый лабиринт лестниц, кабинетов и холлов. Ей требовалось время на то, чтобы обдумать свои дальнейшие действия в отношении Маркуса, продумать детали той легенды, которую она сплела для всех вокруг. Пусть правда искажалась лишь едва, Поттер чувствовала себя гораздо увереннее, когда точно знала ходы к отступлению.

Эмили проходила ниши с влюблёнными парочками, но была так сильно погружена в свои мысли, что нисколько не смущалась страстным причмокиваниям старшекурсников. Она даже забыла про время и, только спускаясь обратно на четвёртый этаж, обнаружила, что скоро должен начаться ужин. О нём ей напомнило требовательное урчание живота, а когда она спросила время у встретившихся ей Лаванды и Парвати из Гриффиндора, выяснилось: до него оставалось ещё минут десять. С этими же девочками Эмили, не торопясь, дошла до туалета, чтобы помыть руки, а затем вошла в полупустой Большой Зал.

Заняв привычные места для себя и Падмы со Сью, Поттер стала ждать появления еды и своих однокурсниц, теребя в руках синюю салфетку. Отчего-то она всё ещё нервничала, хотя не раз прокрутила в голове ту информацию, которой на данный момент должна обладать, и ту, о которой должна умолчать.

— Лия-а-а, — протянули ей в ухо искусственно низким голосом спустя несколько минут, после того как она уронила голову на сцепленные в замок руки, опирающиеся локтями на стол.

Эмили вздрогнула и оторвала лоб от сомкнутых пальцев. Рядом с ней находилась Сью, а за ней скромно стояла Падма.

— Двигайся-двигайся, — поторопила её Ли, махая руками.

Поттер пересела с середины скамьи на край, освобождая место, куда тут же плюхнулась Сью. Эмили отметила, что та была весьма рада и буквально горела желанием поделиться новостью.

— Тебе Энтони валентинку прислал? — предположила Поттер, прежде чем однокурсница успела что-либо сказать.

Сью вместо ответа зажмурилась и, улыбаясь, счастливо хлопнула в ладоши.

— Не факт, что это он был, — мягко улыбнулась Падма. — К тому же не он один.

— Вот, — Сью с гордостью показала четыре валентинки, которые она принесла с собой в кармане мантии.

— Аж четыре поклонника? — Эмили шокированно посмотрела на Ли.

Сердце кольнула зависть, но Поттер отмахнулась от неё. Сама она ни от кого не ждала признаний и думала, что прогулка с Маркусом окупала все неприсланные валентинки. Но с другой стороны, полагая, что, будучи Девочкой-Которая-Выжила, привлекает к себе достаточное количество внимания, она считала, что найдутся люди, которые пришлют ей хоть пару слов.

— Четыре? — Сью удивлённо пересчитала свои открытки. — Ой, нет, это для тебя одна. Держи.

— Да ладно? — а теперь сердце ёкнуло.

— Только-только разнесли. Я не читала, честно.

— Да что тут читать... — пробормотала Эмили, раскрывая простое алое сердце.

В следующее мгновение её губы дёрнулись. «Тебе идёт улыбка. Улыбайся чаще», — гласила чёрная неровная надпись посередине. По скачущим, но старательно выведенным буквам Поттер решила, что писал некто с младших курсов. От этих слов на душе стало необыкновенно тепло, и гнетущая последние несколько минут тревога отошла на задний план.

— Ну, от кого это? — спросила Сью.

На столах появилась еда, привлекая голодных учеников ароматами мяса и овощей. Эмили, продолжая улыбаться, сложила открытку в сумку и потянулась к блюду с рагу.

— Не подписано же. Хотя интересно было бы узнать, конечно...

— А, может, есть какое-то заклинание для того, чтобы узнать подпись? — предположила Ли. — Я бы на своих тоже хотела посмотреть.

— М-м-м, нет, — на автомате покачала головой Поттер и оглядела стол в поисках кувшина с напитком. — То есть, можно, но только магическую. И то, ты только образец получишь, а его нужно будет ещё сравнить с подписью подозреваемых.

«Ой... Кажется, первокурсники ещё не должны знать о таких вещах», — Эмили украдкой глянула на однокурсниц, но те не заметили в её словах чего-то неожиданного: в теории Поттер не имела проблем.

— Ого, это же сколько человек нужно проверить! — подключилась Падма.

— А что, много кандидатов? — Эмили рассмеялась, сосредоточенно следя за тем, как ароматный чай наполнял кубок.

— Если бы я знала! — воскликнула Ли, чуть не подавившись картошкой. — Придётся всех мальчиков проверять.

— Сью, послание всё равно, скорее всего, было написано обычным пером. Ты не сможешь выяснить ни одним заклинанием, кто это прислал, — приподняв брови, повернулась к ней Эмили.

Ли притворно насупилась, но Поттер уже занялась своим ужином. Поднявшись в башню, девочки вновь вернулись к этой теме и строили предположения до самой ночи, но не пришли ни к одному выводу. А утром Эмили просыпалась со сладким осознанием субботней свободы. Она наотрез отказалась идти на завтрак и пролежала в постели до полудня, зарывшись лицом в подушку.

Окончательно Поттер пробудилась от настойчивого стука в окно. Лёжа на животе, она откинула подушку и поднялась на локтях, щурясь от света. Звук исходил со стороны ближайшего окна. Потянувшись, Эмили накинула одеяло на плечи и спустила ноги с кровати, нащупывая тапочки. Печка в центре хорошо прогревала комнату, но Поттер всегда мёрзла, вылезая из постели, так что, закутавшись плотнее, она вперевалочку добрела до окна, таща за собой край одеяла.

В стекло стучал сурового вида рогатая неясыть. Эмили осторожно протянула руку к защёлке и, отодвинув её, рывком распахнула створку. Сова важно шагнула внутрь и, поддерживая равновесие на покатом подоконнике широко раскинутыми бурыми крыльями и цепкими когтями, протянула одну из лап. Поттер только сейчас заметила крохотный свёрток пергамента, привязанный к птице. С трудом отвязав его и не отпустив одеяла, она подождала, пока неясыть шумно развернётся и улетит прочь, закрыла окно и метнулась к кровати, забираясь на неё с ногами.

Эмили села в позу «по-турецки», поправила одеяло, чтобы оно не пропускало к телу прохладный воздух, и раскрыла записку.

Шестой этаж, правое крыло, последний кабинет. Срочно. Марк.

Поттер сдвинула брови: «А чего не по зеркалу?» Это было подозрительно, и она не знала, что думать. Наконец она заставила себя дотянуться до сумки и, найдя средство связи, увидела характерное для пропущенных вызовов свечение. Протерев глаза и уложив пальцами волосы так, чтобы они не топорщились, Эмили произнесла:

— Маркус Флинт. Маркус, это ты пытался со мной связаться? — и подождала, когда парень появится в зеркале.

— Ну ты и соня, — слизеринец закатил глаза, — целый час докричаться до тебя не мог. Или ты там заклинание неслышимости научилась накладывать?

— Нет, я правда спала, — смущённо пробормотала Эмили, теребя прядку в руках.

— Записку получила?

— А, значит она точно от тебя?

— Да. Собирайся быстрее, мы ждём.

— Кто «мы»? — тут же взволновалась Эмили.

— Свои все, не переживай, — усмехнулся Флинт и прервал связь.

— Ну, Маркус! — только и успела воскликнуть Поттер ему вслед, но, кажется, он тех слов уже не услышал.

«Ух!» — раздражённо произнесла она и соскочила с постели. Видимо, именно сейчас он хотел познакомить её с теми, кому и ей можно доверять. Знание того, что её уже не первую минуту ждут, подстёгивало и придавало энергии. На то, чтобы привести себя в порядок, ушло минут двадцать, после чего она быстрым шагом спустилась в гостиную, жуя на ходу мясной пирог, который, как обычно, забрала с ужина. Сбежав по длинной винтовой лестнице, она вышла на пятый этаж, свернула в сторону того крыла, откуда можно было подняться выше, и оказалась как раз в правом крыле шестого этажа. Так как уборная была в другой стороне, а пирожок оказался несильно жирным, Поттер просто отряхнула руки и, облизнув пальцы, свернула в нужный коридор.

Достигнув тупика, она обнаружила всего одну классную комнату, но, легонько толкнув её, поняла, что та закрыта. Эмили отошла, задумавшись, и, оглядевшись, решила, что свернула не туда. Она уже двинулась обратно к лестницам, но услышала тихий щелчок позади себя, словно открыли дверь.

— Поттер, — прошипели следом.

Эмили оглянулась и увидела выглянувшего из того кабинета Хиллиарда. Чуть поколебавшись, она настороженно стала подходить к нему, словно неуверенная, туда ей Маркус сказал идти или нет.

— Да сюда-сюда. Иди живее, — Роберт цокнул языком и шире распахнул дверь.

Эмили в два шага добралась до него и, оказавшись внутри, отошла от своего старосты подальше. Только потом она обнаружила в конце огромного кабинета троих старшекурсников, один из которых — самый светловолосый — сидел на учительском столе. Все они смотрели на неё, и все были слизеринцами.

— Подходи, не укусим, — первым обратился к Эмили Флинт, заметив её замешательство.

Он встал со своего места и подтащил к их кругу ещё одну скамью. Поттер повела подбородком, стараясь придать себе чувство уверенности, и неторопливо пошла к парням. Роберт, который до этого запирал на заклинание кабинет, насмешливо пропустил её вперёд, но Эмили даже не посмотрела в его сторону. Парень, что сидел на парте, жевал яблоко и внимательно следил за её передвижениями. Поттер чувствовала, как к щекам приливал жар, но шла, сжимая похолодевшие пальцы в кулаки. Приблизившись к старшекурсникам, она уловила разом все запахи их парфюмов. Эмили села на скамью и поправила юбку, а затем сцепила руки на коленях и исподлобья глянула на Маркуса, сидящего по правую сторону от неё.

— Ну, Эмили вы все знаете, — решил начать Флинт.

Маркус остался сидеть, широко разведя ноги, а руки, подушечки пальцев которых он сомкнул вместе, положил на парту. Подошедший Хиллиард присел на ту же скамью, что и Эмили, но между ними мог бы поместиться ещё человек — так далеко друг от друга они отодвинулись. Ещё один присутствующий слизеринец откинулся спиной на стоявшую позади него парту и терялся за широкими плечами Флинта. Можно было сказать, что все они находились на одном уровне, и только возвышавшийся на учительском столе блондин причинял Поттер психологическое неудобство.

— Эмили, это Робин, — указал Маркус на этого парня кивком головы. Тот откусил яблоко и помахал им в знак приветствия, продолжая пристально разглядывать Эмили. Та, в свою очередь, мельком взглянула на него и кивнула, а затем снова обратила свой взор на Флинта.

— А это, — продолжил он, откидываясь назад, чтобы дать ей рассмотреть своего соседа, — Теренс. Ты его на матчах могла видеть, он наш ловец. Эти парни учатся со мной.

Теренс, на взгляд Эмили, был самым низким и худым из парней, потому что даже Роберт был плотнее на вид. У этого слизеринца были большие, глубоко посаженные глаза, отчего взгляд казался детским. Ему Эмили тоже кивнула.

— Так, — Маркус прочистил горло, — давайте начнём с того, что Эмили повторит то, что я рассказал вам вчера.

Эмили поняла, что оказалась права насчёт причины собрания, едва зашла в кабинет. Она мысленно поблагодарила Мерлина за то, что вчера весь вечер обдумывала, чем могла ещё поделиться с Маркусом и его друзьями, с которыми он обещал её познакомить. Вот только она не ожидала, что их встреча состоится так скоро.

— М-м-м, — Поттер попыталась собраться с мыслями и всё же не знала, с чего начать. Под взглядами старшекурсников все слова разбежались.

— Это правда, что Сама-Знаешь-Кто жив? — помог ей Робин. Его слова прозвучали невнятно из-за того, что парень жевал яблоко, но Эмили расслышала вопрос.

Поттер усмехнулась и опустила взгляд в пол. Жутко хотелось занять руки, поэтому она невольно потянулась к пряди, чтобы заправить её за ухо, забыв, что сегодня сцепила часть волос заколкой — пальцы прошли по оголённому краю уха.

— Он не мёртв, — поправила слизеринца Эмили, по-прежнему не глядя никому в глаза. Подняв голову, она посмотрела в окно напротив.

— А в чём разница? — поинтересовался Теренс, подавшись вперёд, чтобы она его видела.

— В наличии тела, — она стрельнула глазами в его сторону. В поле зрения попало сосредоточенное лицо Маркуса; он кивнул ей в качестве поддержки, но продолжил смотреть вперёд без тени улыбки. — В общем... сейчас он что-то вроде духа. Здесь он был в теле Квиррелла.

— А профессор, выходит, покинул нас не из-за болезни? — это спросил Роберт. Эмили лениво повернулась к нему и бросила короткое: «Ага».

— Он умер, — продолжила она затем, обернувшись уже к Маркусу и Теренсу.

Вообще, пересказывая события новогодней ночи, она больше обращалась именно к этим двоим, избавляя себя от раздражающего сверлящего взгляда Робина и вида Роберта, которого совершенно не хотела посвящать в такие личные вещи. Эмили умолчала лишь о том, что она содержала в себе кусочек души Волдеморта и что тот тоже признал в ней часть себя. Но ей пришлось рассказать парням о том, как он хотел завладеть и её телом, но отчего-то не смог и потерпел поражение.

— Ха, да в тебе действительно что-то есть против него! — воскликнул МакАлистер, хлопнув себя по коленям уже пустыми руками. Эмили краем глаза видела, как он выкинул черенок яблока за спину, и мысленно не одобрила такое поведение.

— Дамблдор сказал, что это защита из-за жертвы матери, — произнесла она, пожав плечами.

— Чего? — не понял Робин и скривился, приподнимая бровь.

Эмили наконец взглянула на него, тяжело выдохнув. Этого парня нельзя было назвать красавчиком, но он, как посчитала Поттер, был весьма миловидным. «Даже смазливым», — подумала она про себя, оглядывая его аккуратно расчёсанные светлые волосы, прямой нос, голубые глаза и припухлые губы, которые он сейчас кривил в усмешке.

— Когда Волдеморт пришёл к нам, — она намеренно произнесла его имя и со странным удовольствием заметила, как сузились от страха глаза МакАлистера, — он первым делом убил моего отца. Затем поднялся на второй этаж, в комнату, где моя мать пряталась вместе со мной. Она умоляла его не убивать меня. А он приказал ей уйти с дороги.

Её слушали очень внимательно, и Эмили позволила себе опустить голос почти до шёпота. Она говорила отрывисто, вкрадчиво и продолжала смотреть в лицо Робину, почувствовав, что сейчас давила на него своими словами. Поттер видела, как он сменил вальяжную позу на ту, что была скромнее: свёл ноги, а руки сложил на груди и нахмурился.

— Она не отходила, — продолжила Эмили. — Она молила его убить её взамен меня. Я думаю, итог тебе известен.

Поттер замолчала и сурово посмотрела на Робина. Никто не шевелился. Она не рассказывала этого и Маркусу, поэтому он, как и остальные, сидел под впечатлением от почти равнодушной манеры, в которой она рассказывала о деталях той ночи.

— Он убил её и тем самым закрепил слова, так? — подытожил Теренс.

— Я не знаю, как и почему это сработало, но оно защитило меня тогда и защищает до сих пор.

— А откуда тебе вообще знать, как там всё было? — связал одно с другим Роберт и пытливо уставился на Поттер.

Она готовила себя к такому вопросу:

— Дамблдор рассказал. А откуда знает он, мне неизвестно, — добавила она, заметив, что Хиллиард собирался задать новый вопрос.

— И ты ему веришь? — Робин больше не глумился.

— Он говорил о том, что я испытала лично, так что да, верю, — парировала Эмили.

— Лия, — Маркус положил свою тёплую руку ей на плечо; жар ощущался даже через пару слоёв одежды, — тебя никто не хочет задеть, не злись, ладно?

— Я не злилась, — процедила она, но в следующих словах поумерила раздражение: — Историю я вам пересказала, теперь ваша очередь делиться планами насчёт меня. Маркус, ты мне обещал...

— Погоди-погоди, — Робин спрыгнул со своего места и сел на пол, прислонившись спиной к столу. Эмили тут же почувствовала, будто на неё перестало давить сверху. — А что он делал здесь? Тебя убить хотел?

— М-м-м... Думаю, я была побочной целью. Он приходил сюда за тем, что пряталось на третьем этаже, — она посмотрела на Маркуса, чтобы понять, рассказывал он о трёхголовой собаке слизеринцам или нет.

— А что там пряталось? — почти одновременно спросили Робин и Теренс.

Эмили вдохнула полную грудь воздуха, выигрывая себе время на ещё одно обдумывание: Флинту она тоже ни слова не сказала ни о камне, ни о зеркале. Но секунду спустя не нашла повода, чтобы не сообщать об этом. Раз Маркус доверял этим парням, а она — ему, то не было смысла молчать о том, что им не повредит.

— Философский камень. Он собирался вернуть себе тело.

— Охренеть! — воскликнул МакАлистер и от избытка эмоций неслабо приложился затылком об стол. — Здесь прятали эликсир золота и жизни? Но он его не получил, так ведь?

Робин с непритворной надеждой воззрился на Эмили, потирая макушку. Поттер не сдержала улыбки, отметив, что он здесь был самым эмоциональным.

— Не получил, нет. Дамблдор его хорошо спрятал.

— А если собака больше не охраняет Запретный коридор, значит, он теперь не там находится? — в обсуждение включился Роберт.

— Я не знаю, — на спокойный в кои-то веки тон Хиллиарда и Эмили отвечала без негатива. — Может, его вернули владельцу, потому что угрозы ему больше нет — Волдеморт, думаю, после соприкосновения со мной ослаб ещё сильнее.

— Ну ладно, у нас времени мало, ребят, — наконец подал голос Маркус, взлохмачивая волосы. — Смотри, Лия: сейчас существует две радикально настроенных категории людей. Первая — это те, кто служил Сама-Знаешь-Кому или как минимум поддерживал его идеи о чистоте крови. Вторые, напротив, хотят интеграции с магглами. Ну, знаешь, мир во всём мире и так далее.

— А вы что?

— А мы думаем, что нахрен нужны нам эти магглы, — выразительно посмотрев на Эмили, произнёс Робин.

— Но это не самое плохое. Сейчас половину Слизерина беспокоит возможное возвращение Сама-Знаешь-Кого, — продолжил Маркус.

— То-то я смотрю, вас всего трое тут, — тихо проговорила Эмили практически себе под нос, однако Флинт её услышал.

— А, да остальные в Хогсмиде сейчас. В честь Валентина.

— С девочками в кафе у Паддифут сосу... — захохотавший было МакАлистер осёкся, глянув на Поттер, — кхм, за ручки держатся.

Эмили понимающе кивнула и сделала вывод, что Маркусу та девушка так и не ответила, раз он находился сейчас не с ней.

— Ну, хорошо. От меня-то чего надо?

— Просто быть за нас, — Флинт тронул её за плечо, разворачивая к себе.

— Да, именно так. Там, где будешь ты, будет вся Магическая Британия, — подхватил Теренс.

— С чего бы? — не смогла не улыбнуться Эмили, хотя, по правде, её чуть пугала такая ответственность.

— Всё просто: ты избавила мир от Сама-Знаешь-Кого, и, когда он появится, все будут надеяться на тебя. За тобой пойдут, Эмили, — запальчиво начал объяснять Робин, снова спрыгнув со стола и присев на корточки перед Поттер.

— Пойдут куда? — дёрнула она подбородком.

— А вот это мы предлагаем тебе — в светлое будущее.

Эмили нахмурилась и перевела взгляд на Маркуса.

— Робин, из тебя пропагандист никакой. Лия, помнишь, я говорил, что мы не за идеи чистокровных, но и не за интеграцию с магглами?

— Ну.

— Вот это и есть направление, где мы хотим видеть тебя в главных ролях. Поверь, таких, как мы, большинство, но его могут склонить на свою сторону либо Дамблдор, либо... ну ты поняла.

«Что ж, ничего нового», — подумала Эмили. Она стиснула пальцами виски, не зная, что сейчас предпринять.

— Пока я маленькая, я ничего не могу, — сказала она.

— Просто будь с нами, хорошо? — мирно произнёс Маркус. — И, ради Мерлина, будь осторожна с Малфоем.

* * *

После разговора с парнями прошла неделя. Эмили чувствовала, что её затягивало в паутину лжи, и боялась, что, если она не расскажет Маркусу всё сейчас, потом, узнав правду, он не простит её. И всё же она не могла позволить себе раскрыть свою страшную тайну кому бы то ни было. Поттер не была готова и выжидала, следя за ситуацией. Учебные будни и успехи в магии отчасти отвлекали её, не давая погрузиться в самобичевание по поводу того, что она Волдеморт и несёт ответственность за всё, что делала. Она даже выпросила у Падмы несколько уроков игры в шахматы, чтобы занять своё сознание чем-то, требующим концентрации.

Эмили пыталась вести себя как обычно: одни вечера коротала со слизеринцами, другие — с рейвенкловцами, но неизменно уходила в размышления о прошлом Волдеморта, своём настоящем и будущем Британии. Мысли точили изнутри и требовали выхода, она столько всего не помнила и не знала, но чувствовала необходимость разузнать как можно больше. С одной стороны, часть воспоминаний просочилась тут же. Теперь она ощущала себя в магическом мире куда более уверенно. Эмили спрашивала себя, как, например, маги перемещаются, и получала воспоминания о каминной сети, аппарации и порталах. Она задавалась вопросом о медицине, а в голове возникала картинка входа в «Больницу Святого Мунго». Поттер чувствовала себя своей в этом мире и более не нуждалась в ком-то, кто бы опекал её и рассказывал об особенностях магов.

Но иногда в груди появлялись странные ощущения, а она не могла найти причину этого неудобства, словно часть воспоминаний была заперта для неё, но вырывалась наружу. Эмили одновременно боялась их и желала узнать. Ей казалось, что, если она получит ответы, она поймёт нечто важное. И ещё Эмили хотела разобраться в себе и своих целях. То, что говорил Маркус, ей нравилось, но этого было недостаточно, чтобы она приняла его взгляды.

Со слизеринцами — Роберт после той субботы не появлялся на встречах — она разговаривала ещё пару раз за март. На одно из таких собраний они, по просьбе Эмили, принесли с собой свиток с именами всех учеников Хогвартса, разделённых по факультетам и курсам, не хватало лишь гриффиндорцев младше шестого курса. Так она узнала о ещё нескольких детях Пожирателей Смерти.

А парням до сих пор ничего не обещала, лишь слушала их рассуждения о политике прошлых лет и текущих. С ними ей было по-настоящему интересно: порой она вклинивалась в обсуждения, стараясь не говорить лишнего, и пару раз её мысли оказались оценены ими как здравые и довольно взрослые.

Время подходило к Пасхе, и многие ученики расслабились. Эмили радовалась тому, что училась на факультете с такими ребятами, которые действительно ценили новую информацию, поэтому на уроках всегда слушали внимательно, включались в общение с преподавателями и не пренебрегали домашними заданиями. Но в те моменты, когда их класс пересекался с однокурсниками из Хаффлпаффа или Гриффиндора, Эмили злилась на тех разгильдяев, что мешали учебному процессу.

В последний понедельник перед весенними каникулами в огромной теплице стоял гомон. Первокурсники собирали ягоды омелы, растущей на клёнах, рассаженных в двух футах друг от друга. С каждым деревом работали группы по четыре человека. Эмили работала с Падмой, Сью и Гермионой — своей обычной напарницей на травологии. Чтобы добраться до ягод, нужно было залезть на лестницы, приставленные к деревьям с двух сторон. Одна пара ребят срывала с кустарников ягоды, а другая — принимала их снизу и складывала в небольшое ведро, которое выдавалось на всю четвёрку.

— Падма! — крикнула Сью. — Я тебе кидаю.

Патил подставила руки, куда упала горсть белых ягод, но часть из них осыпались на землю. Эмили неодобрительно посмотрела на Ли и демонстративно спустилась на ступень ниже, чтобы передать свою порцию лично Гермионе в руки.

— Да ладно, всё равно их много набралось, — пожала плечами в ответ Ли и потянулась к дальней ягоде, наваливаясь всем телом на дерево.

— Но это же растрата ценного ингредиента! — тут же возмутилась Грейнджер. — И потом, если мы наберём больше всех ягод, наши факультеты получат баллы.

Эмили, облизнув губы, перевела на Сью взгляд, но, не дождавшись какой-либо реакции, вернулась на ступень выше. После того как выяснилось, что Гермиона плохо переносила даже такую высоту, ей пришлось самой лезть за ягодами. Не то чтобы Поттер не боялась высоты, но лестница казалась устойчивой, а Эмили достаточно хорошо владела своим телом, чтобы быть аккуратной и осмотрительной.

— Не переживай, у них не так много ягод падает, а у нас всё равно больше всех, — негромко обратилась она к гриффиндорке, спускаясь с горстью в ладони. — Посмотри, что остальные творят!

Она окинула взглядом оранжерею. Рейвенкловцы не сильно налегали на сбор ягод, на что Эмили раздражённо подумала: «Что, если не интеллектуальная деятельность, то и заниматься ей не стоит?» Пара мальчишек из Гриффиндора вот уже минут десять носились между деревьями и бросались друг в друга ягодами, пока их напарники выполняли задание. Тут Эмили обратила своё внимание на единственных, помимо Гермионы, девочек изо львов. Сестра Падмы — Парвати — и её светловолосая кудрявая подруга Лаванда просто уселись под клён и рассматривали журнал.

— Ты с ними не общаешься? — как бы невзначай поинтересовалась Эмили у Грейнджер, кивком головы указывая на тех девочек.

Гермиона покачала головой и тут же задрала нос, встряхнув не менее кудрявой, чем у Поттер или Браун, гривой волос. Эмили взяла паузу, залезая за ягодами.

— А вообще с кем-то тут подружилась уже? — спросила она, когда спустилась, хотя ответ знала — Грейнджер везде была одна либо с неуклюжим мальчиком Невиллом.

— Нет, но это даже хорошо. Никто не мешает мне учиться, — напористо заявила гриффиндорка с серьёзным выражением лица.

— Ты серьёзно, что ли? — поразилась Эмили.

Она-то думала, это ей тяжело друзей заводить, а, оказывается, она ещё очень общительная. Поттер обратила своё внимание на выражение лица Гермионы и увидела горькую обиду и непонимание в глазах.

— Да. Мама говорит, мне нужно получать знания прежде всего. И я думаю, что, раз я оказалась волшебницей, — она сбавила свой похожий на учительский тон, — я должна быть усердной, а не отвлекаться на глупые развлечения.

Эмили от удивления не сдержала смешка. Одно дело её обстоятельный, как Поттер сама считала, подход к выбору круга общения, но другое — абсолютно нежелание — или неумение? — заводить друзей. Прозвеневший колокол не дал ей договорить с Гермионой, а после она успокоила себя тем, что это, в общем-то, не её дело. Возвращаясь из теплиц в свою башню, она встретила Малфоя, спускавшегося из библиотеки.

— Привет! — первый заметил её Драко. — Иди сюда, кое-что скажу.

Он взял её под локоть и отвёл в одну из ниш, чтобы проходившие мимо ученики не слышали их.

— Мне отец прислал письмо. Он вместе с матерью приглашает тебя к нам на пасхальные каникулы, — Драко произнёс это очень важно, словно приглашение было большой честью для Поттер.

Она же быстро оглянулась и понизила тон, надеясь, что он поступит так же:

— Правда? Именно так и написали: пригласи к нам Эмили?

— Вот, — слизеринец достал из сумки письмо и протянул ей.

Эмили развернула пергамент и прочла полное художественных оборотов и сложных конструкций обращение. На короткое мгновение ей вспомнился момент из общения Малфоя-старшего с Волдемортом и подобные записки с информацией о делах в министерстве.

— Прости, боюсь, я не смогу приехать к вам на эти каникулы. Но передай, пожалуйста, своим родителям от меня благодарность за приглашение. Правда, я ценю их интерес.

Малфой сначала расстроился, но на последних словах приободрился и даже ухмыльнулся. Эмили начала подниматься на пятый этаж, но Драко последовал за ней.

— Я тоже хотел бы, чтобы ты к нам приехала. Тебе понравится! У меня огромный замок, у тебя будет отдельная комната. Ты посмотришь, как живут настоящие магические семьи. Чего тебе с этими магглами находиться? Ещё навидишься с ними, — последнее он произнёс, даже не скрывая пренебрежения в голосе.

— Они моя семья, вообще-то, — укоризненно посмотрела на него Эмили.

Впрочем, эти слова были скорее для проформы: ехать на каникулы домой она совершенно не хотела. Поттер планировала побыть в одиночестве, поразмышлять и просто насладиться пустыми коридорами замка, которые чуть больше чем на неделю будут принадлежать только ей. Они уже добрались до винтовой лестницы, ведущей в башню Рейвенкло, но Малфой не желал сдаваться.

— Ну, ты, что, откажешься от такой возможности? — он преградил ей путь и добавил, будто это должно было её убедить: — К нам приедут Тед, Дафна.

Эмили вздохнула. Ей ужасно хотелось в душ, и не было желания давать Малфою точного ответа.

— Я поговорю с родителями, ладно?

Это убедило Драко. Он отпустил стены, за которые держался, не давая Поттер пройти, и вновь заулыбался.

— Дай мне знать к четвергу, хорошо? Мама захочет подготовиться.

Согласно кивнув, Эмили взбежала по лестнице и ударила молоточком о дверь.

— Назови моё имя, и меня больше не станет.

Эмили не сдержала смех: «Ну, тут только Авада Кедавра на ум лезет. Конечно же это не она, ведь названного не стать должно, а не кого-то другого. Хм...»

Сзади послышались шаги.

— Стукни ещё раз, — прозвучал голос Роберта.

Поттер бросило в дрожь: не хватало только с ним тут застрять! Страшно хотелось разгадать эту загадку раньше него. Но, прослушав вопрос, он первый нарушил натянутое молчание:

— Тебя Малфои к себе пригласили?

Эмили вспыхнула:

— Подслушивать некрасиво.

— Что поделать. Флинт сказал смотреть за тобой в оба. Наши слова про Малфоев прошли сквозь твою... голову?

— Что ты хотел сказать? — вскинулась на него Поттер.

Здесь они были одни, и она почувствовала себя гораздо более раскрепощённой в выражении своего раздражения этим снобом, чем если бы они находились в присутствии Маркуса и других слизеринцев.

— Тебе нельзя к ним ехать. Даже не думай.

Как она хотела сказать, что способна сама решить, что ей делать! Но Эмили вовремя вспомнила, что ему никак не объяснить того, что она пока не видела в Малфоях угрозы. А вместе с тем идея о посещении Люциуса на каникулах начинала нравиться ей всё больше. Она смогла бы лично узнать, как бывшие Пожиратели отреагировали на временную активность Волдеморта. Возможно, она вспомнила бы что-нибудь ещё, что могло бы когда-нибудь ей сгодиться.

— Я услышала тебя, — сухо бросила Эмили и в третий раз ударила в дверь.

«Такие непривычные слова... Неужели они тоже от Волдеморта?» — отметила она тем временем.

— Что, даже короткая фраза в голове не держится? — съязвил Роберт, насмешливо глядя на Поттер.

Эмили, полная негодования, промолчала и сосредоточилась на загадке. «Итак... Я это что-то назову, и оно исчезнет. То, что я назову, и то, что исчезнет, — одно и то же. Например, скажу «икс», и икс должен исчезнуть. Ох, ладно бы это заклинание было, но, кажется, «икс» исчезает тогда, когда я называю именно его». Эмили навалилась спиной на стену, опустив голову и абсолютно абстрагировавшись от всего, и погрузилась в свои мысли. Если бы не Роберт, она спустилась бы к портретам на этаже и давно бы открыла дверь, но сейчас она из принципа заставляла себя искать ответ. Чувство досады жгло изнутри и требовало показать Хиллиарду, что она не дура, как он, судя по всему, считал.

— Ну что? Ничего не придумывается? — спустя пару минут Роберт, стоя у противоположной стены, обратился к Поттер, нарушив тишину, которая ей так нравилась.

— А у тебя?

— Ха, почти догадался. Тебе фору даю.

Эмили вновь опустила голову. Волосы спрятали её лицо, концентрируя взгляд на каменном полу. «Я «икс» называю, и «икс» исчезает... — повторяла она несколько раз. — Называю — исчезает. Чёрт! Я скажу «Нокс», но исчезнет свет, а не Нокс. Не то, всё не то». Несколько секунд она мысленно перебирала чуть ли не все слова, что приходили ей в голову, но потом, проследив логику многих загадок орла, задумалась: «Может, нужно называть абстрактные вещи?» Внезапно её осенило воспоминание из юности Волдеморта, где он слышал в приюте загадку, похожую на эту. «Вопрос тогда был «чего не хватает в сундуке, если в нём всё есть?» И ответом была «пустота». Ну и... мозг, зачем ты это вспомнил?»

Когда появлялись новые факты, связь которых с обдумываемым объектом была неочевидна, это раздражало Эмили. Ей нравилось, когда всё доносилось прямо и чётко — так она лучше понимала, что делать с информацией дальше. «Что ж... наверняка тут очень простой ответ, а я усложняю себе задачу. Может ли быть, что «икс» исчезает не только при своём названии? Что исчезает, когда говорят хоть что-то?» А мозг упорно подсказывал: «Чего не хватает в сундуке, в котором есть всё?»

Эмили чувствовала, что ответ вот-вот окажется на языке, и не заметила, как перестала дышать. «Мы складываем в сундук всё, но там не остаётся места, то есть пустоты. Наполненность — пустота. Антонимы, — проговаривала она медленно, чтобы не спугнуть хрупкую ниточку рассуждений. — Попробуем перенести на нашу загадку. Я называю имя, значит, я... говорю. Если не говорить, то молчать. А если говорить, значит... нарушать молчание. В один момент есть либо говорение, либо молчание, так? Получается... молчание исчезает, когда начинают говорить».

Сердце забилось часто-часто, и вспыхнули щёки. Сжимая вспотевшими от волнения руками мантию, Эмили продолжала держать голову склонённой и внимательно исподлобья следила за Хиллиардом. Тот сидел на лестнице спиной к Поттер. Эмили осторожно подошла к двери, взялась за ручку и тихо произнесла:

— Молчание.

«Если я скажу "молчание", молчание исчезнет из-за того, что я произнесла хоть что-то. Всё сходится», — прокрутила она в голове за секунду до ответа.

— Верно, — ответил мелодичный голос слишком громко, отчего Эмили вздрогнула и, судорожно вздохнув, юркнула в гостиную, захлопнув за собой дверь.

Она дрожала от адреналина, оставив возмущённого Роберта на лестнице. Счастливо расхохотавшись, Эмили, продолжая улыбаться, пошла к спальням. В гостиной было мало народу. Может быть, поэтому обычного от внимания к себе смущения почему-то не появилось. Сначала Поттер подумала, что поступила нехорошо, но успокоила себя тем, что Хиллиард того заслужил, а такая вредность — редкое, что она могла себе позволить.

* * *

— Лия! — крикнул Маркус, догоняя её в среду на повороте к лестнице.

Эмили распрощалась с Дафной, с которой прогуливалась по замку уже второй час, и отошла с Флинтом в укромное место.

— Хиллиард сказал, что ты собралась к Малфоям. С ума сошла, что ли? — он крепко держал Поттер за локти и сурово смотрел ей в глаза.

Хотя Эмили ещё ничего не решила, она всё же склонялась к тому, чтобы Малфоев всё-таки навестить. Теперь нужно было усыпить бдительность Маркуса, а потом придумать, как с ним объясниться, если он узнает, что она всё же сделала по-своему.

— Ну и дурак твой Хиллиард, — парировала она. — Ни к кому я не собираюсь и уж тем более ничего подобного не говорила.

— Ну, слава Мерлину! С Люциусом лучше не связываться, слышишь? Говорят, он был правой рукой...

— Маркус, я помню, — простонала Эмили, прервав его. — А ещё он главный борец за чистоту крови. Я помню всё это!

— Ну, отлично, — поверил ей Маркус.

— Слушай, у тебя других друзей на Рейвенкло нет? — выпалила она.

— А что? — удивился он.

«Так, понятно... Даже не понимает, что у нас с этим снобом взаимная неприязнь!»

— Да ладно... ничего, — буркнула она, решив, что пока Хиллиарда можно было потерпеть, главное — рядом с ним не находиться.

Они разошлись по своим делам, и Эмили заглянула в библиотеку. Там обнаружились Малфой и Нотт, склонившиеся над свежим номером «Ежедневного Пророка».

— А где?.. — она кивком головы указала за спину Малфоя, имея в виду Крэбба и Гойла, которые часто ходили за ним.

— Едят, — протянул Драко, в то время как Эмили присаживалась напротив.

— Лия, ты к Драко едешь? — поднял голову Теодор, едва дочитав спортивную колонку до конца.

— А что мы там будем делать? — Эмили решила разведать больше.

— Как что! — начал Малфой. — Поиграем в квиддич хотя бы, да и вообще отдохнём от учёбы, от всего. Возможно, поохотимся на штырехвостов.

— А ты в Норфолке живёшь? — спросила в ответ Эмили, припомнив, что эти демоны-полусвиньи обитали именно там: «Эйвери так элитно проводили время, точно». Если она это не выдумала, то получалось, что и Волдеморт однажды забавлялся подобной охотой. «И, вообще, Малфой, не ври. Одиннадцатилеток к этим демонам и близко не подпустят: у них класс опасности высокий. Ой, хвастун», — усмехнулась она про себя, но не стала разочаровывать Драко, понадеявшись, что он и сам об этой глупой идее забудет.

— Нет, у меня в Уилтшире дом. Ну, так что, я пишу отцу, что ты к нам приедешь?

Эмили лишь кивнула, улыбаясь. Мальчики радостно отбили «пять».

Маркус безусловно был прав, предупреждая её о Малфоях, но ведь он не знал, что у неё есть возможность кое-что им противопоставить, нужно лишь было подобраться ближе и разузнать положение вещей. В конце концов, он же хотел, чтобы она в будущем имела значение наравне с другими идеологами? Нельзя упускать шанс сделать к этому крохотный шаг.

В поместье Ноттов было тихо и тускло. В середине апреля солнце садилось значительно позже, но Чарльз — хозяин дома — предпочитал задёргивать портьеры на окнах. Создаваемый сумрак приносил прохладу и спокойствие и к тому же напоминал о гостиной Слизерина, где Нотт-старший учился около пятидесяти лет назад.

Спустившись в прихожую, мужчина щелчком пальцев дал знак домовому эльфу, чтобы тот зажёг факелы. Их пламя тут же осветило просторное помещение, позволяя Чарльзу в последний раз перед выходом взглянуть на себя в зеркало и поправить ворот мантии. Негромко фыркнув, он пригладил седеющие волосы, в очередной раз щёлкнул пальцами, чтобы домовик погасил свет, и, выйдя из поместья, дезаппарировал с громким хлопком.

Появившись в месте назначения, Нотт пошёл вдоль живой изгороди высотой больше него на несколько футов. Спустя пару шагов он свернул направо и вскоре упёрся в чёрные кованые ворота, которые тут же распахнулись, будто знали о приближении гостя. Чарльз прошёл ещё несколько футов по дорожке, окружённой с двух сторон густыми тисами. Роскошное четырёхэтажное здание так же раскрыло для него парадные двери, впуская в просторный светлый вестибюль.

— Чарльз, — едва тот переступил порог дома, к нему навстречу спустился хозяин особняка Люциус Малфой, — рад тебя видеть.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Нотт оценивающе глянул на бывшего соратника, а ныне хорошего друга и произнёс:

— Взаимно, Люциус. Нарцисса готова? Пора выдвигаться, поезд скоро прибудет, — его голос был раскатист и немного грубоват. Люди на портретах, что висели вокруг, вздрогнули и оторвались от своих дел, встревоженные громким звуком.

— Сию секунду! — глухо прозвучало за дверьми, ведущими в сад.

— Пройдём? — предложил Малфой, жестом указывая в сторону гостиной.

Мужчины пересекли вестибюль и оказались в тепло натопленном помещении. Нотту пришлось расстегнуть мантию: кажется, они пробудут здесь некоторое время. Он достал из кармана брюк часы и покачал головой — поезд из Хогвартса прибывал через десять минут.

— Выпить не желаешь? — Малфой расселся в кресле у мраморного камина.

— Оставь до вечера, — махнул рукой Нотт и грузно опустился в кресло напротив.

Люциус склонил голову в знак согласия и перевёл разговор на министерские темы. Они успели перекинуться парой фраз по поводу текущей политики Фаджа, когда дверь в гостиную отворилась и появилась миссис Малфой, натягивающая чёрные перчатки. Люциус и Чарльз тут же поднялись на ноги.

— Нарцисса, ты прекрасна, как и всегда, — Нотт поцеловал протянутую ладонь, ещё не одетую в перчатку.

— Благодарю, Чарльз, — дежурно ответила миссис Малфой и сразу же поторопила: — Что ж, идёмте, мы и впрямь задержались, а ведь к нам гости.

Все трое понимающе переглянулись: приезд Эмилии Поттер ожидался с не меньшим желанием, чем прибытие собственных детей. Они вышли в вестибюль, а затем на улицу. Нотт следовал за супругами, идущими под ручку, и застёгивал мантию, чтобы не простыть после пребывания в жарком помещении. Оказавшись за воротами, которые закрылись за ними с тихим скрежетом, они дезаппарировали к вокзалу Кингс-Кросс.

Прежде чем выйти из закоулка, скрывающего их появление от магглов, маги накинули на себя заклинание отвода глаз, чтобы прохожие не обращали внимание на их внешний вид. Вокзал был полон снующих туда-сюда людей. Чарльз не любил маггловскую суету, впрочем, как и магглов в целом. Он приподнял подбородок и твёрдым шагом пошёл в сторону нужной платформы, не смотря на людей, что неуклюже сталкивались с ним, а затем бормотали извинения под его строгим взглядом.

— Я их вижу, — Нотт обернулся к Малфоям.

Они остановились неподалёку от платформы, пропуская мимо себя появлявшихся из стены учеников. Спустя пару мгновений появился младший Малфой — его походку и манеру держаться Чарльз не спутал бы ни с чьей другой. Следом за мальчиком вышла девочка с вьющимися тёмно-рыжими волосами.

— Это ведь она, Люциус?

— Шрам издалека не рассмотреть, но, похоже, она. Знаешь, я не ожидал, что она будет выглядеть настолько прилично. Это радует.

Чарльз перевёл взгляд на детей. Те отошли в сторону, пропуская остальных, и стали ждать кого-то — Теодора, не иначе. Видимо, эта рыжая девочка действительно была той, кто им был нужен. А выглядела она и правда не по-маггловски опрятно, на взгляд Нотта: пальто, чей покрой напоминал мантию, перчатки и оригинально повязанный рейвенкловский шарф. Волосы Поттер лежали почти аккуратными локонами на плечах: те, что у висков, были сцеплены на затылке, а остальные обрамляли лицо и прятали уши. Чарльз одобрительно покивал головой своим мыслям — родись у него девочка, он бы не позволил ей ходить простоволосой либо с ужасной маггловской стрижкой.

— Нужно позвать их, — подала голос Нарцисса.

— Ничего. Наш сын увидит нас сам, — ответил её муж, продолжая недвижимо стоять и наблюдать.

Нотт проследил за его взглядом и понял, что тот преимущественно смотрел на Поттер, а не на сына. Девочка стояла спокойно, но её напряжение выдавали неестественно выпрямленные руки, державшие сумку впереди, поднятый подбородок, поджатые губы и суженные глаза, которыми она медленно оглядывала вокзал. Вскоре она наткнулась взглядом на самого Нотта, и в ту же минуту её хмурое лицо сменилось тёплой улыбкой. Она отчётливо кивнула.

— Она нас узнала? — удивлённо обратился он к Люциусу.

Холодный взгляд Малфоя продолжал буравить девочку, следя за тем, как она обернулась к Драко и кивком головы указала в их сторону. Чуть позже сквозь стену прошёл Теодор, и все трое начали приближаться к их компании. Нарцисса не стала ждать и двинулась им навстречу. Мужчины так же неторопливо последовали за ней.

— Драко, — она крепко прижала сына к себе и поцеловала в щёку, проведя рукой по его волосам.

— Тед, иди ко мне, — в свою очередь, произнёс Нотт.

Похлопав того по спине и прижав к себе, Чарльз обратил внимание на девочку, скромно ожидающую момента, когда можно будет поздороваться с остальными присутствующими, — первый её приветствовал Люциус.

— Мисс Поттер, — обратился к ней Нотт-старший. — Рад с вами познакомиться. Я Чарльз Нотт, отец Теодора.

Он заметил, что, когда девочка здоровалась с Малфоем, руку она подавала несколько несмело. Сейчас же Поттер первая протянула её для поцелуя, видимо, поняв, какого жеста от неё ждали. «Однако, быстро учится», — отметил Чарльз и поймал себя на странном ощущении. Оно было ему знакомо, и именно эта известность не на шутку напугала его. Краем глаза он увидел, что Люциус напрягся больше обычного. Поттер вежливо улыбалась, то приподнимая веки, то опуская глаза, то несмело бросая взгляды по сторонам. Она молчала, и это отчасти загадочное молчание давило, а воздух вокруг, казалось, становился мучительно тяжёлым.

А это чувство было ни с чем не перепутать: на памяти Нотта, такое напряжение вызывало присутствие только одного человека.

* * *

Они аппарировали к поместью Малфоев; каждый взрослый держал за руку ребёнка. Мужчины пропустили Нарциссу и девочку Поттер вперёд себя, а когда ворота закрылись, дети, возобновив дыхание после перемещения, опередили всех и первыми достигли парадных дверей. Поттер, как заметил Чарльз, пережила аппарацию более спокойно, чем он ожидал. «Стерпела и не хочет показаться маггловкой или аппарировала раньше?» — задумался Нотт. Оказавшись в вестибюле, он тайком наблюдал за реакцией девочки. К его удивлению, она мельком оглядела помещение, а затем её губ коснулась непонятная улыбка, которую она тут же попыталась скрыть.

— Нравится вам, мисс Поттер? — обратился он к ней, тем временем забирая у сына верхнюю одежду.

— Да, сэр, — она открыто посмотрела на него.

Девочка последовала за ним в небольшую гардеробную. Чарльз вешал свою мантию и одежду Теодора, а сам краем глаза оценивал ожидающую очереди Поттер. Та, как только вошла, обратилась вправо, собираясь повесить своё пальто, но осеклась, не увидев там вешалки. Нотт слегка поёжился: раньше у той стены действительно стояла напольная вешалка, но вот уже десять лет как гости Малфоев привыкли к её отсутствию. Впрочем, ни один из них ею не пользовался.

— Позволите? — он улыбнулся девочке, протягивая руку за её одеждой.

— Спасибо, сэр, — с вежливой улыбкой произнесла она не тихо, но и без вызова — в самый раз для воспитанного ребёнка.

Этим вечером Нотт не единожды подметил в ней некоторую осведомлённость об этикете. За ужином она, пусть и не сразу уверенно, разобралась в назначении разных столовых приборов. Чарльз намеренно сел напротив девочки и воспользовался случаем разглядеть её лучше. Казалось, в ней нет ничего от Поттеров. «А впрочем...» — Нотт причмокнул губами и отложил вилку.

— Вам преподавали этикет, мисс Поттер?

Как он и ожидал, девочка подняла на него взгляд, так что теперь он мог рассмотреть её. Родителей Эмилии он знал плохо, лишь пару раз видел в сражениях. Зато был знаком с её бабушкой по отцовской линии. Прямоугольное лицо и выступающая по бокам нижняя челюсть девочке явно достались не от неё. Но, несмотря на тусклый свет факелов, искажающих цвета, Чарльз заметил сходство глаз. Глубокий морской оттенок окаймлённой радужки — почти такой же, как у её бабушки, но несравнимо более синий. К тому же её глаза, хоть и более вытянутые, были такими же большими и выразительными. Вместе с мягким изгибом бровей они должны были придать лицу наивности, если бы не лёгкий прищур и слегка поджатые губы, словно обе они знали об этой своей черте внешности и пытались её скрыть. Чарльз едва не прослушал ответ, разыскивая в Эмилии ещё хоть пару знакомых черт.

— Нет, сэр, меня не учили, но в детстве я сама изучала правила этикета. Они были в одной из книг для хозяек, — кажется, её голос взлетел чуть выше нормы и подрагивал, словно от волнения.

Чарльз обрадованно придвинулся вперёд. Он думал, что девочку будет сложно разговорить, но оказалось, что она могла отвечать на вопросы и развёрнуто. Нотт продолжил диалог:

— Как вам в магическом мире? Освоились? — он долил её кубок напитком.

На мгновение ему показалось, будто она усмехнулась, тихонько покачав головой.

— Я рада, что оказалась наконец в месте, которому принадлежу с рождения, — в её голосе появилась нотка гордости.

Чарльз краем глаза заметил шевеление рядом: Малфои внимательно слушали, но не подавали виду. Нотт был искренне удивлён словам Поттер, но её ответ ему определённо понравился. Видимо, Дамблдор не успел прибрать её к рукам. В душе растекалось ликование от этой мысли.

— Значит, вы понимаете, что люди, рождённые магглами, — Нотт взял паузу, чтобы подобрать фразу тактичнее, — тоже должны оставаться в том мире, которому они принадлежат — маггловскому?

Поттер замолчала, доставая хребет из рыбы. Закончив вытирать после этого руки, она ответила:

— Думаю, магглы должны оставаться в их мире, а волшебники — в нашем, — и улыбнулась.

— То есть вы полагаете, — подключился Люциус, — что нужно отбирать магглорождённых волшебников у их семей?

Нотт хмыкнул, потерев рукой пространство над губами. Когда-то такие идеи витали среди магов, но ни чистокровное население, ни Министерство их не поддержали.

— Нет! — протестующе возразила девочка. — Зачем? Стоит создать условия для них, и они сами предпочтут нас магглам.

— Видите ли, в чём проблема, — медленно, растягивая слова, проговорил Малфой, — мы не жалуем их здесь.

— Но ведь это не значит, что их нужно убивать, верно, сэр? — её глаза встретились с глазами Люциуса всего на мгновение — долго взгляд она не смогла выдержать и уткнулась в тарелку.

— Разумеется, — миролюбиво улыбнулся в ответ тот. — Надеюсь, вы не верите тем гнусным слухам, что ходят о нашей семье.

Поттер лишь кивнула, отпив из кубка. Чарльз ощутил неуютную тишину и решил немного разбавить гнетущую атмосферу.

— А что вы планируете делать после школы, мисс Поттер?

— Ещё не знаю, сэр, — она снова стала улыбаться. — Я нахожусь в этом мире от силы полгода. Мне ещё многому предстоит научиться.

— Да-да, безусловно, без учёбы никуда. И всё же, есть ли у вас какая-нибудь мечта? Пусть детская, пусть наивная. Однако, я полагаю, девочка вашего возраста уже должна представлять хотя бы примерное своё будущее. Вот мой Теодор, — он указал рукой на сына, — решил занять один из высоких постов в министерстве.

Драко хотел что-то вставить и уже открыл было рот, но Чарльз был уверен: его остановил строгий взгляд отца.

— Что ж, наверное, и я пойду в министерство, — ответила Поттер, но в голосе её не звучало особого энтузиазма.

— О, это похвально! — Нотт всплеснул рукой. — Лучше управлять кем-то, нежели быть ведомым, согласны со мной, мисс Поттер?

— Безусловно, сэр, — она сказала это, как и всегда, с улыбкой, но в её взгляде Чарльз заметил некоторые перемены. Ему показалось, что тот на мгновение ожесточился, даже зрачки расширились — в светлых глазах это было отчётливо видно.

Ужин тем временем подходил к концу. Дети устали и почти синхронно зевали.

— Если вы больше ничего не хотите, вы все можете отправляться по своим спальням. Эльфы уже наполнили ваши ванны, — Нарцисса первая встала из-за стола и, подойдя к сыну, гладила его по голове, обращаясь ко всем гостям: Ноттам и Поттер.

Посуда исчезла со стола, и они встали. Нарцисса нежно подтолкнула сына и, приобнимая его за плечи, направилась к выходу из столовой.

— Я покажу гостям их комнаты. Теодор, мисс Поттер, следуйте за мной. Чарльз, — она обернулась уже у самой двери, — твоя та, что и всегда.

— Понял, — кивнул тот, роясь в карманах своих брюк.

— Нарцисса, мы будем ждать тебя в гостиной, — произнёс Малфой, вставший только сейчас и держащий в руке ещё не допитый бокал вина.

— Хорошо. Но ради Мерлина, Чарли, выйди покурить в сад! — она укоризненно посмотрела на Нотта, уже доставшего трубку.

Тот поднял руки в знак примирения и двинулся в указанную сторону, кивком позвав Люциуса.

* * *

На следующий день в поместье прибыли Гринграссы. С ними и Малфоями Нотт общался весь день, в то время как дети разбрелись по дому и занимались своими делами — Поттер была потеряна из виду до самого ужина. На сей раз она почти не участвовала в разговоре и рано ушла из-за стола следом за Дафной и её сестрой. Втроём они несколько минут спустя утащили мальчишек и отправились гулять по вечернему саду.

Чарльзу ещё не выпало время спокойно обсудить с Малфоем их общие заботы, связанные с активностью Метки, а ведь этот разговор был одной из причин, по которым он гостил здесь во время Пасхи. Ему было интересно обменяться с этим человеком мнением о происходящем, потому что Люциус славился своими дальновидностью и острым умом. Нотт тоже был не глуп, но наблюдение тенденций явно не входило в его сильные стороны, поэтому его взгляд на Поттер мог иметь некоторые недочёты.

Наконец в воскресенье, когда все семейства развлекались поиском пасхальных яиц, сотворённых из разных сладостей, ему представился шанс отозвать Малфоя за заросли роз в глубине сада. За их спинами журчал фонтан, который находился как минимум в десяти футах от них, а сами они сидели на резной скамье в уютном овраге; над их головами стелился потолок из плюща. Чарльз знал, что Люциус оставил свою жену с Гринграссами, чтобы не дать тем ни заскучать, ни обратить внимание на их отсутствие. Что до детей, то от их больших ушей мужчины поставили звуконепроницаемый барьер.

— Ну, что скажешь? — Чарльз начал первым, устав ждать, пока Малфой начнёт разговор.

Тот сидел прямо и задумчиво вертел в руках трость, иногда потирая серебряный набалдашник в виде головы змеи.

— Сложно сделать сейчас какие-либо выводы, — после недолгого молчания произнёс Люциус, в то время как Нотт принялся за трубку. — Маленькая она, даром, что от Дамблдора ещё не зависима. Если её обработать, толк выйдет, но будет ли он соизмерим с приложенными усилиями?

— Девочка себе на уме, не заметил? Держится осторожно, много не болтает, отвлекает от себя смехом и показной инфантильностью. На деле она оказалась не так проста, как описывал твой сын.

— Что верно, то верно. Драко недооценил её.

— Это слабо сказано! — Нотт прокашлялся от дыма. — Ты говорил, что, по его словам, она поддерживает чистокровных, а мы увидели, что она вполне лояльна к магглорождённым.

— Ну, хоть не хочет с магглами объединяться, и то ладно, — заметил Люциус. — А с Драко я поговорю. Ему следует научиться лучше разбираться в людях.

— Выходит, Тёмный Лорд всё же не переселился в неё? — несмотря на барьер, понизил голос Нотт.

Кажется, он был первым, кто вообще за последние недели озвучил этот вопрос. Но его обдумывал каждый, в этом Чарльз был уверен. Ему даже себе было страшно признаться, что их повелитель мог оказаться живым.

— Спорный момент, — уклончиво ответил Малфой, невольно потянувшись к левому предплечью.

Нотт заметил этот жест.

— От меня можешь не скрывать, я же тоже помечен, — произнёс он и осторожно закатал рукава мантии и свитера под ней, чтобы показать уродливое изображение змеи, выползающей изо рта черепа.

Она выделялась на руке не столь сильно, как десять лет назад, но потемнела достаточно очевидно, чтобы понять: Тёмный Лорд не погиб. Они с Люциусом тайком выходили на связь с другими Пожирателями и выяснили, что все почувствовали активность метки в один момент, а после таких случаев не происходило, но и метка не угасала. Малфой ещё месяц назад предположил, что эта вспышка ознаменовала резкое пробуждение Тёмного Лорда либо скачок его силы. Но что бы то ни было, каждый понял, что скоро их служба на благо чистокровной Британии вновь начнётся.

Нотт не делился с Люциусом своими соображениями, опасаясь, что тот воспользуется этой информацией, чтобы оказать Тёмному Лорду услугу. Чарльз не хотел его возвращения, как не хотел и новой войны. Старина Том был уже не тот, и — он сам себе боялся признаться в этом — Нотт испытал страшное облегчение, когда тот пал. Их с Сессилией поздний сын Теодор родился в самый разгар войны. Его жена долго не могла забеременеть, поэтому незапланированного, но долгожданного ребёнка всё же оставили. В тот год после рождения сына Чарльз много думал о политике Тёмного Лорда и всё больше понимал, что курс его действий не столько сильно изменился, сколько вовсе был потерян. Казалось, их повелитель сходил с ума и тянул их за собой в пучину безумия. Хотелось конца. Хоть какого-нибудь.

— Почему она? — спросил Люциус, обернувшись к Нотту. — Что в ней такого, Чак?

Вопрос, которым все они задавались в первые месяцы после падения Тёмного Лорда, вновь приобрёл свою актуальность.

— Да Мерлин его знает, — всплеснул руками Нотт. Он уже давно убрал трубку в карман и сидел теперь, постукивая пальцами по коленям. — Знал, видимо, что делает, раз действительно она его повергла.

— Я, признаться, ожидал...

— Чего? — прервал его Нотт, расхохотавшись. — Думал, она с порога заявит, что и как она сделала, чтобы убить его? А может, ты ожидал, что от неё энергетика какая-то особенная будет бить? Ну, дуришь, Люциус!

— Считаешь, она ещё себя покажет? — Нотт услышал в его голосе надежду, смешанную со скепсисом.

— Для одиннадцатилетнего ребёнка, воспитываемого магглами много лет, она слишком хорошо ориентируется в этом мире и, что более неожиданно, в этом доме, — махнув рукой в сторону поместья, серьёзно ответил Чарльз, будто поучая младшего товарища. — А про энергетику я зря смеялся, конечно. Она у неё действительно тяжёлая. Метку к ней тянет, не замечал?

— Нет, — слегка осипшим голосом ответил Малфой.

— Ну, правильно, такое не сразу заметишь, да и не все смогут: прислушиваться к ощущениям надо. Знаешь, может ведь так быть, что ей перешла его сила, — а про себя Нотт добавил «и частично память», — которая недавно проснулась. Поэтому она не следует его целям, но резонирует с той магией, что объединяет нас.

Он, вновь закатав рукава, ударил тыльной стороной ладони о предплечье. Неожиданно для них кусты, скрывавшие каменную лестницу, раздвинулись, и, прежде чем Чарльз успел сдёрнуть ткань мантии вниз, в их тайник влетели взбудораженные Поттер и Теодор. Судя по их резкой остановке и взглядам, направленным на руку Нотта, они успели увидеть вытатуированный рисунок.

— Мисс Поттер! Теодор! — спохватился Чарльз, соскакивая на ноги и снимая барьер неслышимости. Люциус тоже поднялся, но менее стремительно. — В чём дело? Случилось что-то?

Нотт страшно надеялся, что ребята не разглядели Метку. Но помимо этого его взволновало то, что они в принципе нашли их. Это место было создано для приватных разговоров с тогда ещё Томом, когда они съезжались к Абраксасу, отцу Люциуса, на каникулы. Именно здесь будущий Тёмный Лорд наградил их первыми в своём роде Метками. Они на маленьких Люциусе и братьях Лестрейнджах испробовали метод сокрытия убежища и убедились, что лабиринт сада не пустит их к оврагу без знания маршрута к нему, и всё, что им было нужно, — это ставить антизвуковой барьер, чтобы дети не услышали ничего лишнего.

Как эти двое сюда попали?

— О! — воскликнула девочка, быстро переметнув взгляд в глаза Чарльзу. — А вы Драко не видели?

С ярко выраженных яблочек её щек не сходил румянец, и было неясно: она продолжала розоветь уже от смущения или ещё после бега. Теодор же замер, изрядно побледнев, и пытался выровнять дыхание. Он не сводил глаз с отца.

— Нет, здесь он не пробегал, — в отличие от Чарльза, Малфой сохранял невозмутимость, приподнимая уголки губ.

Поттер ответила ему открытой улыбкой и, будто ничего не произошло, обратилась к Теодору:

— Идём, кажется, я знаю, где ещё можно его поискать.

Она развернулась и положила руку на плечо Нотту, поворачивая его следом за собой.

— Загляните на мансарду, он часто любит там бывать, — Люциус продолжал изображать подобие улыбки и невыразимым взглядом смотрел на Поттер.

Чарльз знал этот взгляд, им Малфой проверял людей на прочность. Что странно, на этот раз Поттер, обернувшись в полкорпуса, продержала зрительный контакт гораздо дольше. Она подернула края губ, при этом уголки бровей на мгновение взлетели вверх. После этого девочка схватила Теодора за руку и более настойчиво потянула за собой. Мальчик беспомощно и отрешённо оглянулся на отца.

Чарльз кивнул ему в знак того, что они ещё поговорят. Сын знал о его принадлежности к группировке, которую во всех источниках сейчас именовали террористической. Ещё в детстве он заметил у отца неясные очертания Метки и не уставал спрашивать и просить сделать себе подобную. Чарльзу пришлось рассказать ему и о природе Метки, и о том, что не все люди, которые её носят, хотят возвращения старых времён. Теодор поначалу испугался, но спустя несколько разговоров успокоился.

— Люциус, — чуть ли не выкрикнул он в порыве нахлынувших эмоций после того, как дети скрылись из виду, а он вернул их уголку неслышимость, — пока они не ушли далеко, нужно подслушать разговор!

Малфой почти синхронно с его словами послал вслед уходящим ребятам заклинание подслушивания. Оно действовало в радиусе нескольких футов при отсутствии прямых препятствий, так что в лабиринте изгородей чары значительно теряли свою силу. Через пару секунд мужчины услышали детские голоса, будто те находились рядом с ними.

— ... нет, не спорь! Я знаю, что видела, — твёрдый и напористый тон Поттер звучал для Нотта непривычно.

— Лия, ты не понимаешь, — пытался возразить в ответ Теодор, но затем последовал звук, как если бы ему заткнули рот рукой.

— Твой отец сделал маггловскую татуировку, — девочка будто чеканила слова. — Ничего в этом страшного нет. Если хочешь, я конечно же не буду об этом распространяться.

Наступило молчание. Мужчины решили, что заклинание больше не ловило их голоса, потому что они вышли из поля его действия, но вскоре они услышали продолжение.

— Тату были во все времена, и это не обязательно признак магглолюбца, не переживай. Идём искать Малфоя.

— Но!..

— Тед, — Нотт усмехнулся от того, насколько строго она произнесла это, — ты не должен отвечать за поступки своего отца.

Последнее прозвучало совсем глухо — ребята ушли достаточно далеко, чтобы чары перестали передавать их голоса. Чарльз взглянул на Малфоя.

— Думаешь, она поняла?

— Разумеется, — Люциус крутанул тростью и, сняв неслышимость, вступил на тропинку, ведущую наверх в основную часть сада. — Бессмысленно что-либо предпринимать сейчас. Раз не испугалась и сочиняет легенду в поддержку твоего сына, значит, она от нас никуда не сбежит.

— Будем наблюдать, — согласился Нотт.

Он сомневался, что Поттер сделала это, чтобы помочь сыну правильно подобрать слова в оправдание. Больше походило на то, будто она знала, что их слышат, и пыталась заставить Теодора замять эту тему, чтобы не раскрыть свою осведомлённость. Правда, Чарльз не мог понять причин, по которым она могла так поступить. Неудивительно, если бы ей успели за эти полгода объяснить, что это за Метка и что означает, если она вытатуирована у кого-то на левом предплечье. Тогда зачем этот спектакль? «Странная девочка, — решил он, — непредсказуемая и нелогичная».

За оставшиеся два дня Поттер почти никак не показала внешне, что видела нечто, способное напугать обычных людей. Она по-прежнему дружелюбно отвечала на вопросы Нотта во время трапез, всё так же продолжала общаться с мальчишками. Чарльз никак не мог понять, то ли она не осознавала, что происходит, то ли, напротив, знала что-то такое, что позволяло ей не бояться находиться рядом с двумя Пожирателями Смерти. Люциус как-то вечером тоже коснулся этой темы. Как оказалось, Малфой был изрядно встревожен. Больше всего его смущала сдержанная полуулыбка Поттер, которая то и дело возникала на её лице при виде хоть одного из них. А иногда она могла смотреть на них издалека и буквально пожирать взглядом. Нотт и Люциус сошлись во мнении, что она тоже взялась за ними наблюдать.

Неясность ситуации выводила их из себя. Имела ли Поттер какое-то отношение к Тёмному Лорду? Мужчины решили, что нужно как минимум остаться с ней в хороших отношениях, чтобы вовремя увидеть тенденцию к чему бы то ни было и повлиять на девочку в свою пользу. Но Мерлин знает, что творилось в её голове! Сейчас они сильно жалели о том, что легилименция не их конёк.

Каникулы подходили к концу.

* * *

В соседнем графстве Глостершир компания слизеринцев также готовилась уезжать в Хогвартс. С самого утра среды в поместье Флинтов кипела деятельность. Единственный домовик Маркуса будил хозяина со всем отчаянием: тот никак не желал просыпаться после бурной ночи с однокурсниками. Те, в свою очередь, спали так же беспробудно. Эльф предпринял крайние меры и облил лица всех троих ледяной водой.

— Что за чёрт?! — Флинт мгновенно пришёл в себя, но ещё не очнулся полностью.

— Мастер спать. Микки будить его, очень долго будить! — тут же отрапортовал эльф. — Мастер сказать, чтобы его обязательно разбудить до десяти утра. Эльф исполнять свои обязанности.

Маленькое существо, тело которого скрывала накрахмаленная туника тёмно-зелёного цвета, стояло прямо и говорило тоненьким, но уверенным голосом. Домовик знал, что его хозяин даёт приказы, исполнение которых зачастую превращается в пытку для самого хозяина, но всё же является необходимостью.

— Тьфу ты, — сонно пробормотал Теренс, перекатываясь на сухой край подушки и вновь закрывая глаза.

Робин не сказал ни слова. Вчера он выпил огневиски больше всех, и сейчас ледяная вода была ему как нельзя кстати.

— Без пятнадцати десять, — произнёс Маркус, посмотрев на настенные часы. — Парни, подъём, надо себя в порядок привести.

Он вскочил с дивана, на котором ночевал, и оглядел бардак, который они устроили в гостиной.

— М-да. Микки, — он обратился к эльфу, — давай, уберись тут, а потом приготовь нам что-то. Я в душ.

Освежившись, Флинт спустился обратно двадцать минут спустя и раздражённо рыкнул:

— А ну, быстро встали! — он подошёл и каждого из парней скатил с матрасов на пол. — Ну, какого вы дрыхнете? Нам на поезд через полчаса, а от вас ещё разит за милю. Микки, тащи антипохмельное! Придурки, чтоб их, пить не умеют.

Те неохотно встали с холодной поверхности и, ещё плохо ориентируясь в пространстве, побрели в ванные. Флинт проверил работу эльфа и побежал в столовую, где на столе уже ждал завтрак. Спустя ещё пару минут к нему присоединились Теренс и Робин, и все вместе они закончили есть, когда до отъезда поезда осталось совсем мало времени.

Дав напутствие домовику, парни воспользовались порталом, специально запрошенном в министерстве ещё в первые дни каникул, и оказались в защищённой от маггловского взгляда части вокзала. Затем они, как обычно, смешались с толпой и направились к нужной платформе.

— Тормозим, — внезапно сказал Маркус, останавливая друзей раскинутыми в стороны руками.

Те замерли и проследили за его взглядом. Прямо перед ними возникла группа магов, состоящая из Малфоев, Ноттов, Гринграссов и... Поттер. Она стояла прямо, задрав подбородок, и временами поглядывала по сторонам.

— Мерлин, ну как её угораздило к ним попасть? — выдохнул Флинт.

Робин захохотал:

— Знаешь, что тебе Хиллиард скажет?

— А то, — хмуро ответил Маркус, а сам поймал взгляд Эмили.

Та смутилась, порозовев, и едва заметно покачала головой, а после этого опустила её, так что оставшиеся незаплетёнными волосы скрыли заалевшие щёки. После этого она прошла сквозь платформу вслед за Теодором Ноттом.

Маркус погрустнел от мысли, что Поттер пренебрегла его предостережениями, но понадеялся услышать от неё вразумительный ответ. С того новогоднего нападения Эмили стала будто другой. Флинт не мог толком выразить свои опасения, но ему показалось, что то происшествие сильно ударило по ней. Налаженные за последние месяцы мосты успокаивали, но он нутром чувствовал, что Поттер чего-то недоговаривала и знала куда больше, чем говорила. Возможно, к Малфоям она ездила всё же с некой целью, осознанно отправлялась к одному из самых ярых последователей Тёмного Лорда.

— Ладно, вперёд. Надо Робби найти ещё. С ней я потом поговорю.

Слизеринцы минули каменный барьер и запрыгнули в первый попавшийся вагон, едва прозвенел последний свисток поезда. Пока они искали свободные места, Флинт пользовался случаем и проглядывал каждую назашторенную дверь. Эмили он обнаружил за одной из них в компании слизеринцев. Она смеялась так звонко, что её голос перекрывал остальных и раздавался даже в коридорчике. Маркус на мгновение застыл возле двери в её купе.

«Вот и думай после этого, то ли она настолько беспечна, то ли у неё и впрямь есть свои скрытые мотивы», — усмехнулся про себя Флинт. А после, вызвонив Роберта, повёл однокурсников к самому первому купе.