Слепота/Blindness (гет)

Первым стал дневник; его первым настоящим, приносящим наслаждение убийством, первым разом, когда он расколол свою душу, — первым крестражем.

Кольцо стало вторым крестражем — это произошло менее чем через год, и Том Риддл ощутил истинный вкус к утонченной боли, к потоку силы и мощи, проникающими в него вместе с темной магией.

Его силы иссякли, но он знал, как вновь обрести былую мощь.

Впервые взглянув в зеркало, Том Риддл увидел, в кого именно превратился, но если Крауч ожидал увидеть перед собой искаженные проклятием черты, то сам Риддл не был готов взглянуть в свои красные — вместо карих — глаза, увидеть щели ноздрей и худые щеки вместо округлой человеческой мягкости скул. Несмотря на то, что сейчас он был моложе на десятки лет, темная магия ритуала воскрешения сильно исказила его тело. Том Риддл больше не был красивым юношей, он стал уродливым монстром.

Но было некогда оплакивать свою потерянную внешность, ибо нужно было заниматься утерянной империей.

Он понимал кое-что из происходящего благодаря воспоминаниям, почерпнутым из сознания нашедшего его волшебника, и неизбежные выводы расставили все по своим местам.

Его прежнее "я" потерпело неудачу, и не единожды, но дважды. Он не знал подробностей, о которых не имел понятия сам Крауч, не было никакой надежды вернуть воспоминания о старом крестраже, потерянном после казни Волдеморта.

Сделал ли он все, что мог? Сможет ли он когда-нибудь это узнать?

Он должен вернуть себе былую славу, или это была будущая слава? Он должен набраться сил и отомстить. Должен снова стать лордом Волдемортом, а не семнадцатилетним Томом Риддлом, даже не помнившим, как окончил Хогвартс.

Он нуждался в своих последователях, но они были заперты в Азкабане.

Тюрьме, охраняемой тьмой, холодной пронизывающей тьмой — существами, познавшими сладкую мощь отнимать жизнь, разрывать ее на части и поглощать душу.

Он всегда считал, что волшебникам следовало хорошенько подумать, прежде чем иметь дело с подобными существами.

Ни одна пища не была настолько ценной, как та, что поглощали дементоры.

* * *

Большая сова держала в своих бледно-голубых когтях письмо, адресованное Гарри.

Он, конечно, не мог просто его прочесть. Но прежде, чем Гарри успел произнести заклинание чтения, настолько привычное, что он смог бы использовать его и во сне, коричневый свет пергамента развернулся сам по себе и голос начал читать вслух.

Гоблины всегда были с ним достаточно вежливы.

Однако то, что они сообщили ему в этом письме, сильно удивило Гарри.

— Наследник Сириуса Блэка? — с сомнением спросила Гермиона, когда он пришел к ней на следующий день.

— Похоже, — Гарри нахмурился, — Сириус оставил завещание, но его имущество было заморожено, пока он считался преступником. Большая часть активов была конфискована министерством уже давно, хотя они не смогли добраться до семейного хранилища и части имущества. Я получил значительную компенсацию, чтобы покрыть то, что было взято, хотя Дрипсноут, управляющий Поттеров, который просмотрел документы, утверждает, что эта сумма не составляет общей стоимости потерянного. Почти вся недвижимость была продана, чтобы заплатить штрафы семьям, заявившим, что Блэк убил кого-то из их близких. Эти деньги не были возвращены и, полагаю, и не будут.

— Значит, ты унаследовал титул? — спросила Гермиона, и он прочел неодобрение в ее голосе.

Она никогда не одобряла аристократию ни в одной из ее форм.

Гарри рассмеялся.

— Ну, нет. Есть один дом где-то в Лондоне, и, вероятно, целая коллекция магических артефактов, которые не попали в руки министерства, не говоря уже о компенсации. Это просто мелочь в сравнении с поместьем Поттеров.

Гермиона покачала головой. Или она кивала? Иногда было трудно сказать. Ее волосы — пышный голубой ореол вокруг головы — подпрыгивали при любом движении.

Гарри улыбнулся.

— Чему ты у-улыбаешься? Счастлив быть немного богаче всех нас, обычных бедняков? — фыркнула Гермиона, но в разговор внезапно вмешались.

— Гермиона Джин Грейнджер, — раздался из коридора голос миссис Грейнджер. — Конечно же, мы не бедны. Мы с твоим отцом владеем стоматологической клиникой и этим домом. Когда я думаю обо всех людях, живущих на улицах...

Гермиона застонала, и ее свет потускнел. Гарри обнял ее одной рукой и повел на кухню, где миссис Грейнджер все еще проповедовала о бедах истинных бедняков.

* * *

За лето Альбус Дамблдор долго и напряженно размышлял о возможном местонахождении и форме пяти оставшихся крестражей, существование которых не давало ему покоя.

Основываясь на своих собственных знаниях и воспоминаниях о юном Томе Риддле и увлечении мальчика Основателями Хогвартса, он мог предположить, что некоторые — если не все — предметы были связаны с Основателями.

Но в мире существовало очень мало предметов, которые действительно могли считаться собственностью конкретного Основателя. Одним из них был меч, который Дамблдор держал в своем кабинете, яд василиска пропитал его выкованное гоблинами лезвие.

Но Альбус сомневался, что Риддл захотел бы использовать что-то, принадлежащее Годрику Гриффиндору.

Ходили слухи, будто существовала давно утерянная диадема Ровены Рейвенкло, артефакт, сильно повышающий интеллект ее владельца.

Беседа с несколькими призраками и в первую очередь с самой Еленой Рейвенкло привела Альбуса к лесу в Албании, но там он обнаружил, что кто-то опередил его, взяв диадему из дупла дерева, где она покоилась веками.

Директору не нужно было гадать, кто это был, важно лишь, где была спрятана диадема, после того, как Том Риддл превратил ее в крестраж.

Потомки Хельги Хаффлпафф все еще здравствовали, и рассказ о погибшей Хепзибе Смит дал ему еще две важных подсказки. Во-первых, что в ее распоряжении когда-то были и чаша, по слухам, принадлежащая Хельге Хаффлпафф, и медальон, предположительно принадлежавший Слизерину. Во-вторых, молодой волшебник по имени Ридлл, работавший в то время в "Горбин и Бэрк", одним из последних видел ее живой, а затем исчез вскоре после ее смерти.

Три предмета, принадлежащие Основателям, спрятанные в местах, о которых он мог только догадываться.

Дневник был у одного из Пожирателей Смерти. Возможно, и эти три тоже.

Альбус начал составлять новые списки: известных последователей Волдеморта, живых и мертвых, и их домов.

Что касалось потенциальных четвертого и пятого крестражей, он мог лишь надеяться, что они связаны с чем-то из прошлого Риддла, с приютом или его родителями.

Затем, вооружившись всеми знаниями, какие только мог почерпнуть из столь скудных источников, Дамблдор собрал своих товарищей, участвовавших в последней войне — Орден Феникса, и дал им определенное задание, которое они должны выполнить, если хотят снова обрести прочный мир.

Но он так и не раскрыл им, что же именно они ищут, лишь сообщил, что это были темномагические артефакты, способные воскресить Темного Лорда.

В одном он был уверен — больше никто не должен знать о крестражах.

* * *

Крауч рассказал ему о старых последователях, и Риддл снова решил заставить их примкнуть к себе. Он с жаром рассуждал о превосходстве чистокровных и о наследии магии, ее мощи, ее священной силе.

С пылкостью, присущей молодому человеку, он разглагольствовал о вторжении грязнокровок, оскверняющих их старые ценности, крадущих магию их детей, превращая их в сквибов.

Он повторил слова, сказанные Альбусу Дамблдору во всеуслышание во время Турнира: "Вы не можете убить меня, я никогда не умру!"

И когда он решил, что собрал достаточно горячих умов, он устремил на них свои кроваво-красные глаза и заговорил об Азкабане и силе, ожидающей там.

И неожиданно перед его глазами пронеслась случайная запоздалая мысль — он вспомнил картину, на которой один мальчишка был отчетливо провозглашен его победителем, и твердо решил искоренить эту занозу в собственной гордости.

* * *

Одна отчаянная мысль пришла Гарри в голову, в то время как он медленно бродил по маггловскому парку в поисках своего кузена.

Маггловский мир был намного темнее магического, потому что в нем не было той определяющей яркости, той дополнительной искры жизни. В парке, конечно, было лучше, чем в других частях города — деревья и трава, по крайней мере, давали ему представление о том, что находится под ногами и позволяли определять, где горизонт.

Но ничто не могло сравниться с яркостью волшебного мира, волшебной фауны и флоры и самих волшебников, их душ, обладающих чем-то большим.

У него было несколько гипотез, которые еще предстояло проверить.

Но Гарри ясно понял, что его собственная магия, меняя узоры, даже прикасаясь к ним, переносит часть его собственного света на эти объекты. Когда он был ребенком и толком ничего не понимал, он случайно убирал со своего пути вещи, о которых даже не имел представления.

И теперь ему действительно нужно было воссоздать этот детский опыт.

Дадли оставил его часом ранее, чтобы встретиться с другом наедине, и Гарри был доволен ожиданием, доволен наблюдением за окружающим миром, возможностью добавить в свой мысленный каталог новые нюансы знакомых образов, а так же проработать новые задачи в своей голове, в то время как его кузен обсуждал нечто из аспектов жизни маггловского мальчика, о которых не стоило знать его родителям или двоюродному брату.

И именно тогда Гарри увидел знакомый тошнотворный узор, гнилую смесь коричневого и множества других оттенков, которая буквально кричала — рядом дементоры.

Пожиратели Душ.

Он знал, что все вокруг в опасности, включая его кузена. Беззащитный перед чем-то, что он не мог увидеть, слепой, как и все магглы, столкнувшиеся с подобными созданиями тьмы.

Гарри потребовалось слишком много времени, чтобы добраться до Дадли: он бежал, цепляясь ногами о пластиковые перегородки, спотыкаясь о резиновые качели, падая на детской площадке, в то время как дементоры приближались, холод от их присутствия уже полз по его телу.

Существовало заклинание, отгонявшее дементоров, но он так и не научился ему. Гарри был слишком занят тем, что, как он считал, являлось более полезным.

Сейчас он должен найти Дадли. Они должны выбраться из этого парка.

В отчаянии Гарри выплеснул свою магию перед собой, думая о себе и том времени, когда он был слепым ребенком в мире, где не понимал, что делает, проливая свой свет на все и всех в попытке как-то справиться с ситуацией.

И вдруг он увидел очередные качели; изумрудный свет заискрился на их изогнутых сиденьях, и они отплыли в сторону, будто под простейшими чарами левитации.

"Да".

Гарри почувствовал, как мрачная улыбка искривила его губы, и впервые в жизни он помчался сломя голову, постоянный поток магии тек перед ним, ища свою цель, в то время как сам Гарри уклонялся от препятствий, уходя то вправо, то влево.

"Он должен добраться до них первым".

Дадли небрежно прислонился к забору.

Пирс закатил глаза.

— Чувак, ты шутишь. Ни капельки?

Дадли резковато улыбнулся.

— Я уже сказал, что с этим покончено. Отец Эллисон коп, а она — самая лучшая девушка, с которой я когда-либо встречался. Она пригласила меня и мою семью к своим родителям на следующей неделе. Думаешь, что-то из этого произойдет, если я вновь возьмусь за старое?

Пирс нахмурился.

— Все это из-за какой-то девчонки. Раньше с тобой было весело.

Дадли выпрямился и тоже нахмурился, его накачанная фигура давала ему гораздо большее преимущества, чем у Пирса, тощего и высокого.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг заметил что-то очень странное.

Качели поднялись в воздух и перелетели через забор.

Все еще стоя с открытым ртом, Дадли смотрел, как качели поднимаются в воздух — одни за другими, а ярко-красные карусели раскручиваются с громким скрипом в противоположном направлении.

Его волосы буквально встали дыбом, он почувствовал холод, стоя под внезапно затянувшимся облаками небом.

— Какого черта?.. — пробормотал Пирс, оборачиваясь.

В этот момент они оба увидели, как ломаются большие металлические лестницы на детской площадке; их прутья изгибались в почти изящных линиях, в то время как кто-то мчался через площадку с головокружительной скоростью.

Зеленые глаза смотрели прямо на них.

— Дадли! Беги!

Ему не нужно было повторять дважды: если это заставило его двоюродного брата бежать так быстро, да еще и использовать магию средь бела дня, Дадли не видел смысла спрашивать: почему.

Гарри нужна была помощь, и срочно.

Его легкие горели, магия ослабевала от постоянного потока левитирующих чар. Свет Дадли и Пирса впереди дергался и мерцал, в голосе второго мальчика звучала слепая паника, когда он выкрикивал вопросы своему другу.

Дадли не отвечал, лишь повторял команду Гарри — бежать.

А дементоры приближались, Гарри чувствовал их за спиной, словно прикосновение холодных пальцев к затылку.

Но они были слишком далеко от главных улиц. Прошло всего несколько минут, а дементоры и не собирались останавливаться.

Он должен был смотреть фактам в лицо, пока еще мог думать логически: дементоры преследовали именно его и, что еще хуже, авроров — его неофициальных, неприметных охранников, чьи узоры он постоянно замечал после Турнира — поблизости не было.

К тому же Гарри был уверен, что магический Надзор за ним все еще не установили и никто не мог отследить его магию. Он слишком много колдовал без последствий.

"Помощь не придет".

— Дадли, — Гарри тяжело дышал и видел, как замедлился рисунок кузена. — Продолжай... Бежать. Позвони... Гермионе. Скажи ей... дементоры. Министерство.

Гарри почувствовал легкую боль в боку, но вспышка магии успокоила боль.

— Поторопись.

— Но... — начал его кузен, но Гарри замедлил шаг.

— Иди! Сейчас же! — рявкнул Гарри и повернулся лицом к ледяным потокам воздуха.

Перед ним находились узоры, точнее, два узора, коричневые с разноцветными оттенками, высасывающие свет из всего вокруг, Гарри заметил в них даже свой собственный оттенок зеленого, который он вкладывал в заклинание левитации.

"Значит, они тоже могут питаться магией, — бесполезный ученый в нем автоматически сделал пометку. — Или, возможно, они питаются эмоциями, используемыми при накладывании заклинаний. Страх, тревога, разочарование".

— Полагаю, пришло время проверить еще одну из моих гипотез, — произнес Гарри, глядя на дементоров. Он стоял прямо, держа посох перед собой, стараясь успокоится, обуздать свои чувства.

Но коричневые узоры, казалось, были полны решимости вытянуть все негативные эмоции и воспоминания, которые у него когда-либо были.

Он услышал, как в отдалении какая-то женщина выкрикнула его имя, громко, мучительно, испуганно. Его сердце екнуло.

Дементоры издали звук, похожий на довольное шипение. Гарри видел, как его изумрудный свет проникает глубже в мутную смесь цветов, его собственная сила становится их силой, и гнев начал подниматься внутри него.

— Нет, — зарычал Гарри, собирая свой свет и направляя его прямо в их узор.

Он остановил движение коричневого света этих созданий, именно он, а вовсе не женщина, чей разрывающий душу крик разнесся в его голове.

* * *

У авроров была очень веская причина не наблюдать за Гарри Поттером в тот день в конце лета: всего за час до того, как дементоры появились в Суррее, Пожиратели Смерти напали на Азкабан, пытаясь освободить своих соратников.

Для Руфуса Скримджера этот час прошел как мгновение ока: отдаваемые и выполняемые приказы, постоянные обновления информации, призывы всего доступного персонала, отправка подкреплений в определенные точки аппарации, усиление безопасности в различных переулках на случай, если тюрьма была приманкой для другого, более коварного плана.

Но его прошлогодние приготовления не пропали даром.

Британия была готова противостоять угрозе, и хотя волшебники понесли потери, именно силы Пожирателей Смерти проиграли битву и пали.

Осужденных Пожирателей Смерти, не погибших во время восстания, собирались предать казни — время полумер давно прошло.

Будет сделано еще одно заявление.

И дементоры, ставшие предателями, были арестованы и готовились к изгнанию.

В любом случае, он всегда недолюбливал этих существ.

— Сэр! — послышался писклявый нервный голос его помощника. Уизли.

Руфус слегка повернулся, вопросительно подняв бровь.

Молодой человек, весь покрытый веснушками, быстро заговорил:

— Поступило ещё одно донесение. Беспорядки в Суррее, Гарри Поттер… —

Одно имя, не больше, и этого было достаточно, чтобы снова побудить Руфуса к действию. Одна цель, самая важная из всех. Он должен был подумать об этом первым, конечно, это было так очевидно. Теперь, когда Поттер беззащитен, Пожиратели Смерти воспользуются возможностью атаковать.

— Расскажешь по дороге, — приказал Руфус и направился к лифтам.

* * *

Гермиона не теряла времени даром, услышав отчаянный зов Дадли. Она немедленно отправилась к портключу, предоставленному ей ее наставником на случай магической опасности, который сразу перенес ее в Мунго.

Там она передала срочное сообщение, чтобы его отправили прямо в Министерство.

Пройдет несколько часов, прежде чем о ней вспомнят, и пошлют аврора, чтобы забрать Гермиону домой.

* * *

Первым делом Гарри вырвал желтую — душу девушки, яркую, как цветок, погибшую молодой и невинной. Затем он вытянул души оранжевых и красных магических существ, которые могли быть гоблинами или, возможно, лишь волшебниками с гоблинскими корнями.

Узор, его болезненный коричневый свет, застывший в подобии смерти, вызывал у него отвращение. И поскольку Гарри не хотел оставлять его в покое, поскольку тот мог бы, возможно, быстро прийти в себя, Гарри решил полностью уничтожить его.

Он потянулся к коричневому узору и начал разрывать его на мелкие кусочки, вытаскивая различные цвета и узоры, будто распутывая гобелен. Голубая, зеленая, бледная и темная, столько-то сотен, тысяч душ, пойманных в ловушку, закрученных вместе и потерянных. Он ворвался в дементора огромным потоком всего своего изумрудного света, злясь на создание, укравшее красоту из мира и уродовавшего его.

Кроме того, ему было отчасти любопытно, отчасти скучно, и адреналин от диких поисков Дадли все еще пульсировал в его венах, поэтому Гарри просто необходимо было что-то делать.

Гарри решил уничтожить этих существ, но подошел к вопросу по-научному тщательно.

В конце концов, он уже подтвердил две теории. Доказал, что может использовать основные заклинания, чтобы увидеть препятствия на своем пути, а так же доказал, что может заставить что-то умереть, заморозив естественное движение в узоре.

"А день-то получился продуктивным".

С легкой улыбкой на губах он схватил длинную темно-фиолетовую нить и вытащил ее, наблюдая, как она мерцает и блестит, паря в воздухе и приобретая белый оттенок, прежде чем исчезнуть и отправиться куда-то далеко, куда уходят все цвета после смерти.

Затем прибыли авроры, а с ними сам министр, и Гарри пришлось ответить на несколько очень трудных вопросов.

Дементоров нельзя просто убить заклинанием, Руфус Скримджер знал это наверняка.

Они могли быть изгнаны в море, их можно было оттолкнуть или заставить бежать. Они могли быть порабощены или с ними можно было заключить сделку. Ходили слухи, будто они исчезают, если достигают преклонного возраста, и именно поэтому мир не был ими переполнен.

Но их нельзя было убить.

Вот почему никто даже не пошевелился, когда отряд авроров прибыл в Суррей и все увидели Гарри Поттера, держащего в руках высокий посох, светящийся зеленым светом, и раздирающего то, что могло быть лишь тушей дементора.

Это было ужасное, изуродованное существо — черный рваный плащ упал на землю, открывая серую кожу, туго натянутую на кости, не похожие полностью ни на человеческие, ни на животные — а зазубренные, с острыми углами.

Там лежали две туши, с одной из которых, казалось, содрали кожу, длинные полоски кожи исчезли, как и некоторые кости, куски плаща были оторваны и отброшены в сторону.

И пока они взирали на эту картину, Гарри Поттер повернулся к ним, устремив на них свой незримый взгляд: зеленые глаза светились так же, как и его руки, на его лице блуждала странная улыбка.

— Похоже, что души используются в качестве топлива для поддержания их телесных живых форм, превращаются в их физические тела и даже в одежду.

Руфус почувствовал, как дрожь пробежала по его спине при этих спокойных, расчетливых словах. Мальчик пожал плечами.

— Мне жаль, что мой кузен запаниковал, отправив сообщение. Я не был уверен, что смогу справиться с ними сам, но... кажется, они не совсем бессмертны.

И, к удивлению министра, один из авроров справа от него расхохотался.

Гарри не мог объяснить им, как он это сделал, хотя знал, что министр не был невежественным человеком и, вероятно, догадывался, что в убийстве дементоров нет ничего случайного. То, что Гарри нарушил закон, используя магию в присутствии Пирса Полкисса, было признано несущественным нарушением — после быстрого заклинания забвения и обещания, что Гарри будет действовать более осмотрительно в будущем.

Вместо этого министр извинился за отсутствие охраны Аврората и объяснил некоторые трудности, с которыми столкнулось министерство в тот день.

— Вы, конечно, все прочтете в газетах, — закончил министр, и Гарри пожал плечами. Он был уверен, что газеты не назовут это трудностью, вероятно, это будет больше похоже на ожесточенную битву за свободу волшебников и ведьм.

— Всех Пожирателей Смерти поймали? — поинтересовался Гарри и увидел узор Скримджера — яркого зеленовато-желтого цвета, который, насколько он знал, называется шартрез, — пульсирующий от гордости.

— Почти. Теперь я должен вернуться за новыми отчетами. Если вы в полной безопасности, можете вернуться домой самостоятельно?..

Гарри пожал плечами и улыбнулся.

— Я не один. Вы уже приставили ко мне своих людей.

Руфус рассмеялся, но не стал отрицать.

В конце концов, для Британии было бы плохо потерять своего Избранного.

* * *

Гермиона находилась в смятении — единственное, что отвлекало ее от панического облегчения, что он не превратился в бездушную оболочку, это то, что Гарри продемонстрировал свою новую форму "зрения".

— Это... я не знаю, что сказать, — наконец пробормотала она, разглядывая комнату с парящими предметами. — Немного... заметно.

Гарри рассмеялся.

— Левитация была первым, о чем я подумал. Наполнение искусственных, темных объектов магией, чтобы сделать их видимыми для меня. Цветовые чары тоже должны работать, хотя я не могу знать, в какой цвет я превращаю вещи. Любое заклинание базового уровня сработает, но если использовать его длительное время, оно меня измотает.

Гермиона сложила руки на груди.

— Любое заклинание будет заметно на публике. Это сработает, только если ты один.

— Я собираюсь попрактиковаться. Найти способ сделать эти чары менее зрелищными, — ответил ей Гарри и заметил, как блеснул ее узор.

— Ты уверен, что ты... в порядке? — тихо спросила Гермиона, и Гарри шагнул вперед, осторожно притягивая ее к себе.

— Все прекрасно. Кажется, очередное испытание прошло удачно, вот и все.

Гермиона прерывисто рассмеялась и покачала головой.

— Только ты можешь назвать атаку разбойников-дементоров, пытающихся тебя убить, испытанием.

— Значит, эксперимент? — поддразнил ее Гарри, и она зарычала.

— Поэкспериментируй еще раз, и-и-и я…

Гарри прервал ее, приподняв подбородок, чтобы прижаться губами к ее губам в долгом поцелуе.

Когда он поднял голову, Гермиона на мгновение замолчала.

Затем она зашипела на него.

— Н-не думай, что меня отвлечет физическое желание!

Гарри усмехнулся.

Затем он решил, что просто обязан проверить ее заключение, разумеется, во имя науки, и поцеловал ее снова.