Ледяная бездна (гет)

21 января.

Через месяц мой день рожденья. Но мысль эта не приносит мне ни малейшей радости. Джеймс со мной не разговаривает. С тех пор как произошла та история с Люциусом… Ну, почему Сохатый, этот олень тупоголовый, рогатая тварь, не понимает, что я люблю его! И что Малфоя ненавижу, так же, как и Ангелочка. Дурак… Дурак… Дурак… Джейми, ты – дурак… Я люблю тебя. Я не могу без тебя… Джейми… Сохатый…

Дальше написанное разобрать не представляется возможным. Так как чернила расплылись… От слез…

Внизу страницы было дописано:

Лили, возьми себя в руки! Пойди и помирись с ним. Да, пойду и помирюсь… Дневник, пожелай мне удачи… Так, я уже и с ума схожу потихоньку…

* * *

Джеймс Поттер сидел в спальне на своей кровати смотрел в окно, на звезды. Все его однокурсники мирно спали. Справа храпел Сириус… Он что-то бормотал во сне и улыбался…

«Бродяга… Посмотрел бы ты на себя со стороны сейчас… Безмятежный и трогательный такой. Совсем еще ребенок. Только дети умеют так улыбаться… Беспричинно, светло и беззлобно. Днем ты выглядишь как взрослый, друг, а сейчас – ты ребенок. Маленький человечек, которого жизнь еще не помучила. Ты счастливец, Сириус. У тебя есть любовь в жизни. Джессика любит тебя без памяти и ей никто кроме тебя не нужен.

Да, у меня есть семья. А что такое семья на пороге совершеннолетия? Пора свою собственную семью строить. А я, дурак… Дурак! Не могу смотреть ни на кого, кроме Эванс. Я люблю ее без памяти. Мне кажется, что эта любовь – навсегда. Я и дня не могу прожить без ее зеленых глаз, без волны ее рыжих волос, без ее улыбки, без ее взгляда, без звука ее голоса. Я сам не понимаю, как смог выжить в течение этого месяца, пока мы в ссоре.

Все, хватит, Джеймс, пора закопать топор войны. Да поглубже. Надо пойти и помириться с Лили.

Что же ты медлишь, Сохатый? Испугался? Вздор! Я ничего не боюсь. Сейчас пойду и извинюсь перед ней за все, за все.

Скрепя сердце, с улыбкой… Шагом – марш!»

Джеймс совершил это. Он собрался с силами и встал с кровати. Он осторожно прикрыл дверь спальни мальчиков. Гостиная Гриффиндора совершенно пуста.

«Неудивительно. Шесть часов утра. Воскресенье» — подумал Джеймс.

В камине не потрескивают дрова. Лишь угли тлеют со вчерашнего вечера. Джеймс подошел к камину, достал палочку:

— Инсендио!

В камине весело затрещал огонь. Круглая комната заполнилась отблесками пламени, тонким запахом горящих сосновых поленьев и чуть заметным теплом. Джеймс сел в кресло у камина и уставился в огонь.

Он любил огонь. Он мог смотреть на огонь бесконечно. Эта стихия всегда притягивала и успокаивала его. Сейчас он видел в пляшущих языках пламени… Лили Эванс.

Джеймс тяжело вздохнул.

Если бы он знал, что сейчас происходит в спальне Лили…

* * *

Лили отложила личный дневник. Посмотрела на часы. Шесть двадцать.

«Все, надо наконец-то собраться с силами и пойти помириться с ним.

Что ты стоишь, Эванс? Боишься? Глупости! Я не боюсь, не боюсь. Вот прямо сейчас пойду в Гостиную, и буду ждать его там. Как только он выйдет из спальни, я поймаю его и не отпущу, пока не помирюсь с ним…»

Лили посмотрела на себя в зеркало. Испуганная, бледная. Она с силой сжала в руке медальон, который висел у нее на шее. Этот медальон ей подарила перед смертью бабушка. Он изображал лист клена, выполненный из серебра, украшенный изумрудами. Внутри медальона была фотография Джеймса. Она носила медальон, не снимая. Раньше на месте фотографии Джеймса была фотография ее родителей.

Медальон как будто придал Лили сил. Она набрала в грудь побольше воздуху, вся подобралась, как перед прыжком в холодную воду, и открыла дверь.

Увиденное чуть не заставило ее упасть с лестницы. У камина в кресле сидел Джеймс. Услышав скрип двери, он обернулся на звук. Теперь они смотрели друг на друга не в силах вымолвить ни слова. Они просто молчали и смотрели друг на друга. Дар речи они обрели одновременно:

— Лили…

— Джеймс…

Тут же смутившись, оба замолчали.

— Понимаешь, я не могу без тебя…

— Понимаешь, я не могу без тебя…

Они опять сказали это одновременно. По их лицам пробежала улыбка. Джеймс подошел к Лили и подал ей руку. Они спустились с лестницы, встали, держась за руки перед камином.

— Лили, я не могу без тебя, я люблю тебя! Я был неправ, обвинив тебя тогда. Ты уж прости ревнивого дурака…

— Джеймс, я тоже люблю тебя… И ты, ты прости меня… — по щекам Лили потекли слезы.

— Ну, чего ты плачешь? Если фраза «я люблю тебя» заставляет тебя плакать, то я не буду этого тебе говорить!

Лили улыбнулась и прижалась к Джеймсу:

— Ты у меня самый лучший…

Джеймс провел по ее волосам, таким прекрасный в свете пламени…

Они так и стояли, прижавшись, друг к другу. Два сердца звучали в унисон. Одно сердце на двоих, одна душа на двоих… Одно дыхание на двоих… Единое целое.

* * *

Сириус, проснувшись, застал их в такой позе: они по-прежнему стояли, прижавшись, друг к другу. Казалось, что никакие силы не способны разлучить их. Сириус очень рад был тому, что Сохатый примирился с Тигренком. И вечером того же дня, переел тем как лечь спать, сказал Джеймсу:

— Знаешь, Сохатый, не перестаю тебе удивляться. Если бы я не видел все собственными глазами, то в жизни бы не поверил, что Джеймс сам пришел мириться с кем-то, тем более с Эванс.

— Да, Сириус. Я вообще, очень загадочная и непознанная личность.

— Мистер Загадочность, личность не непознанная, а неопознная. НЛО…

— Не, инопланетянин, — Джеймс напустил на себя очень гордый и серьезный вид.

— Зеленый человечек, — ухмыльнулся Сириус.

— ЧТО?! – Джеймс схватил с кровати подушку и швырнул ею в Бродягу.

Бродяга в долгу не остался, он тоже схватил подушку и запустил ее в Джеймса. Подушка угодила Джеймсу прямо в лицо. Разразилась битва подушками. Вскоре к Джеймсу с Сириусом присоединились их однокурсники, Питер, Ремус и Фрэнк Долгопупс…